Картинка побледнела и развеялась.
— Ты действительно помог, — сказал Лестрейндж. — Спасибо. Ты его не видел — но видели Яксли и Джервис. Оба в Азкабане.
— Вы ведь нам поможете разговорить их? — спросила Флэк, и Мальсибер отозвался с равнодушным видом:
— У меня нет выбора.
— Отлично, — начала было Флэк, но Мальсибер продолжил:
— Но есть одна проблема. Я сейчас не могу покинуть это место.
— Какая разница, кого куда везти? — возразила Флэк. — Вы не можете — значит, мы их привезём сюда. И вы не совсем правы, — добавила она. — Вы можете покинуть это место на целых четыре часа. Я полагаю, этого времени достаточно, чтобы вы нам помогли, не так ли?
— Я сделаю всё, что смогу, — пообещал Мальсибер.
Флэк поймала взгляд Лестрейнджа, демонстративно посмотрела на свои наручные часы и заявила:
— За сим я откланяюсь и пойду оформлю нам доставку. Дольф, ты не будешь так любезен забрать Омут?
— Разумеется, — пообещал тот.
Флэк, кивнув всем, вышла, и когда они остались втроём, Лестрейндж сказал:
— Ойген, ты не был обязан это делать.
— Не был, — согласился тот. — Я не сказал бы, но, если я не ошибаюсь, вы не всё нашли. И люди умирают.
— Если повезёт, — Лестрейндж подошёл ближе и присел в изножье кровати. — Иногда они, к несчастью, выживают. Впрочем, иногда и к счастью, — признал он, — но редко.
— Не люблю смерть, — сказал Мальсибер, задумчиво проводя ладонью по краю чаши Омута. — Если это спасёт хоть кого-нибудь, я их разговорю. Во всяком случае, я сделаю всё, что в моих силах. С Джервисом будет попроще — но я не уверен, что он или Яксли знают автора. Лорд, конечно, знал — но он не любил делиться информацией. Спроси ещё Эйвери, — предложил он. — Он мне никогда ни о чём подобном не рассказывал, но он очень много знает — возможно, он сможет чем-нибудь помочь.
— Ты полагаешь…
— Нет, — резковато оборвал Мальсибер. — Нет, он в этом не участвовал — иначе был бы в комнате.
— И ты не предложил бы мне обратиться к нему, если бы подозревал, что это его рук дело, — спокойно закончил за него Лестрейндж.
Мальсибер усмехнулся и кивнул:
— Не предложил бы. Но Эйв обычно занимался несколько иным.
— Это ведь входит в соглашение, — заметил Лестрейндж.
Мальсибер слегка склонил голову к левому плечу:
— Разве? Если кто-то погибает и сегодня, уже нет. Я ошибаюсь?
— Вопрос сложный, — ответил Лестрейндж. — Тут как повернуть. Что ж, я спрошу Эйвери. Спасибо за подсказку и за помощь. Нам пора, — он кивнул на Омут, и Мальсибер, подцепив воспоминание, положил его в один из флаконов. — Позже кто-нибудь из нас занесёт тебе протокол на подпись.
— Всегда пожалуйста, — любезно проговорил Мальсибер.
Когда Лестрейндж с Гарри вышли, тот спросил:
— Вы думаете, этот Эйвери и правда не при чём?
— Я думаю, Мальсибер так считает, — ответил Лестрейндж. — Иначе никогда не подал бы эту идею. В целом, я с ним согласен: это немного не тот профиль, Эйвери никогда не был артефактором. Он без труда может создать заклятье, но артефакты — не его сфера. Хотя быть может всякое. Желаете участвовать? — он улыбнулся, и Гарри закивал:
— Конечно!
— Идёмте и попробуем добыть портал в Пьемонт.
Добывать портал — а, вернее, разрешение им воспользоваться — Лестрейндж, заглянув в отдел, вернулся оттуда с папкой и пошёл к Робардсу один, оставив Гарри ждать результата в приёмной. Вышел он быстро, улыбнулся Гарри и сделал ему знак идти следом.
— Были когда-нибудь в Италии? — спросил он, пока они ждали лифт.
— Я нигде не был, — в возбуждённом предвкушении ответил Гарри.
— Там жарко, — предупредил Лестрейндж. — Пьемонт, конечно, не Сицилия, но жарко. Зато увидите виноградники. И, может быть, попробуете хороший кофе.
Они поднялись наверх, вышли из министерства, огляделись — и аппарировали. Мир схопнулся, а когда развернулся, Гарри окутал горячий, напоенный незнакомыми ароматами воздух. Гарри открыл глаза и огляделся.
Они стояли почти на вершине холма, покрытого рядами невысоких зелёных кустов с резными листьями — виноградники. Они были везде, нечасто перемежаясь стоящими в маленьких рощах домами с красными черепичными крышами и другими рощами, побольше. Воздух был горячим и плотным, и солнце почти обжигало — до сих пор Гарри не думал, что оно может быть таким жарким.
— Август — пик жары, — сказал Лестрейндж, указывая куда-то вбок. — Нам туда. В доме куда прохладнее.
Гарри повернулся — они стояли на гравийной дорожке, ведшей к высоким деревьям, за которыми виднелась черепичная крыша. К удивлению Гарри, ворота были распахнуты, и они с Лестрейнджем спокойно подошли к кремовому трёхэтажному дому с белыми ставнями, большая часть которых была сейчас закрыта. У крыльца лениво развалился большой бело-чёрный кот, не удостоивший гостей своим вниманием.
— Странно, — шепнул Гарри. — Почему ворота открыты?
— У них всегда так, — пожал Лестрейндж плечами. — Здесь живут иначе.
Он взялся за дверной молоток в виде большой ящерицы, и постучал.
Несколько секунд внутри было тихо, а затем дверь распахнулась, и улыбчивая эльфийка проговорила что-то непонятное. На ней было что-то вроде светло-зелёного платья с вышитой на груди виноградной гроздью.
— Buongiorno, — произнёс Лестрейндж. — Британский аврорат. Мы к сеньору Эйвери.
Эльфийка отступила, приглашая их в дом, и исчезла. Зато почти сразу в глубине раздались шаги, и навстречу аврорам вышла высокая седоволосая женщина с резкими чертами лица в светлом с голубой каймой платье.
— Сеньора Кустодини, — поклонился Лестрейндж, и Гарри счёл правильным повторить его поклон. Он ещё не успел оглядеться, и увидел только, что пол довольно просторного то ли холла, то ли прихожей выстлан маленькими коричневыми плитками, а стены просто выбелены. — Это Гарри Поттер, младший аврор. Мы к сеньору Эйвери.
— Его сейчас позовут, — сказала женщина по-английски. У неё был заметный итальянский акцент, но говорила она абсолютно правильно и понятно. У неё было резковатое, но всё ещё красивое, хотя и покрытое морщинами, лицо, и острый, пронзительный взгляд очень тёмных глаз. — Прошу вас пока в гостиную. Кофе?
— Будем вам очень признательны, — любезно проговорил Лестрейндж.
— Значит, вы — Гарри Поттер, — сказала женщина, внимательно глядя на Гарри.
— Да, мэм, — ответил тот — потому что а что тут можно было ещё сказать?
— Фредерика Кустодини, — она подошла к нему и протянула руку, и Гарри пожал её, чувствуя себя при этом немного неловко. Она ответила сильным и уверенным пожатием. — Добро пожаловать в дом Кустодини. В этом доме вам рады всегда.
— Спасибо, — этого Гарри совершенно не ожидал и не то чтобы растерялся, но не нашёл, что ещё ответить. Разве они не должны были бы его… ну… не любить?
— Прошу вас, господа, располагайтесь, — она повернулась и повела их за собой.
Они вошли в ближайшую дверь и оказались в большой комнате, просторной и светлой. Гарри заинтересованно огляделся. Здесь было много окон и мало мебели, а та, что была, показалась ему забавной — особенно стулья, похожие на буквы Х, в верхнюю часть которой положили подушку. Пол был покрыт тоже коричневыми плитками, некоторые из которых были расписаны цветами и птицами. Несмотря на то, что окна были закрыты ставнями, здесь было вполне светло — возможно, потому, что в них било яркое солнце.
— Кофе, — произнесла женщина… сеньора Кустодини, и на большом, покрытом белоснежной скатертью, столе возникли маленькие белые же, уже наполненные чашки, а так же масса тарелок с сыром, ветчиной, булочками и нарезанным на маленькие ромбы, кажется, кексом. — Прошу вас, — она сделала приглашающий жест.
Лестрейндж подошёл к столу и отодвинул тяжёлый стул с высокой спинкой. сеньора Кустодини на него опустилась, и Лестрейндж придержал его, помогая ей устроиться поудобнее. Затем он обошёл стол и сел сам, положив себе на колени салфетку, а папку устроив рядом с собой на соседнем стуле, и Гарри последовал его примеру.
— Вы впервые в Пьемонте? — спросила сеньора Кустодини, взяв чашку и сделав глоток, и Гарри кивнул — от аромата кофе его рот наполнился слюной, которую пришлось срочно сглатывать:
— Да, мэм. Впервые.
— Мы здесь по делу, а не на экскурсии, к сожалению, — вежливо сказал Лестрейндж.
Сеньора Кустодини кивнула.
— Надеюсь, в другой раз вы найдёте время и заглянете к нам просто в гости, — сказала она Гарри. — Мы с радостью покажем вам Пьемонт. И вы тоже, конечно, — добавила она, повернувшись к Лестрейнджу — и Гарри, улучив момент, наконец взял чашку и сделал глоток кофе. Лестрейндж оказался прав: это был лучший кофе, который Гарри доводилось пробовать. Ароматный, горький, едва уловимо отдающий орехами и какими-то фруктами, он был плотнее того, к которому привык Гарри.
— Мы авроры, мадам, — ответил Лестрейндж. — У нас мало выходных, и все их я обычно провожу с дочерью.
— Полагаете, ей здесь не понравится? — осведомилась она, и Лестрейндж слегка улыбнулся:
— Я не знаю. Она ещё не видела Италии. Благодарю вас за приглашение, вы очень добры, — он слегка склонил голову, и Гарри ощутил лёгкий толчок в лодыжку.
— Благодарю вас, — повторил он вслед за Лестрейнджем. — Вы очень добры.
Сеньора Кустодини улыбнулась — и тут Гарри спас вошедший, наконец, в комнату Эйвери. Он был чисто выбрит и выглядел моложе, чем в последнюю их с Гарри встречу. Его длинные пушистые волосы падали почти что до плеч и касались воротника лёгкой бежевой рубашки с недлинными, до локтей, рукавами. Вид у него был слегка заспанный — видимо, несмотря на то, что уже был одиннадцатый час, он недавно, или даже только что проснулся.
— Доброе утро, — сказал он, улыбаясь, правда, не слишком уверенно. — Сеньора Кустодини. Радольфус. Мистер Поттер.
— Мы по делу, — сказал Лестрейндж, салютуя ему чашкой с кофе.
— Не стану мешать вам, — сеньора Кустодини допила свой кофе и встала. Лестрейндж тоже поднялся, и Гарри последовал его примеру. — Хорошего дня, господа.
— Доброго дня, сеньора Кустодини, — ответил Лестрейндж.
Когда она вышла, он сел и, посмотрев на Эйвери, куда менее официально указал на стол:
— Садись с нами. Ты завтракал?
— Нет, я только проснулся, — признался Эйвери, подходя к столу, на котором теперь появились стаканы и графины с водой и апельсиновым соком. — Вы ко мне? Почему?
— Есть вопрос, — Лестрейндж кивнул лежащую рядом с ним папку. — Скажи, тут есть Омут памяти?
— В библиотеке, — Эйвери сел за стол, положил себе на колени салфетку и вопросительно взглянул на Лестрейнджа.
— Давай сначала позавтракаем, — мирно предложил тот. — Как ты живёшь здесь?
— Прекрасно, — Эйвери улыбнулся и, взяв булочку, разломил её надвое. Затем щедро намазал маслом, положил сверху три кусочка ветчины и откусил. — Мне тут всегда очень нравилось. С детства.
Merkator Онлайн
|
|
А Гарри ведь тоже порывался писать заявление… повезло ему, что Дольф использует иные средства воспитания
1 |
1 |
Merkator
А Гарри ведь тоже порывался писать заявление… повезло ему, что Дольф использует иные средства воспитания ну физическое насилие и всякие съешь пергамент - в целом плохо и унизительно. Грюм Лестрейнджу был, видимо, друг и равный, именно поэтому компоненты унижения не было, а вот стажёр Гарри и наставник Лестрейндж вообще не равны были, когда тот в миддле заяву писал, никак там нельзя было такое делать. ну и контекст другой. |
Merkator Онлайн
|
|
Аластор разве не начальником был?
|
Merkator
Грэм разве не начальником был? хм. был. вы правы. это они сейчас равны. и Робардс-Сэвидж-Лестрейндж, несколько раз поменявшись званиями, общаются как равные в человеческом плане. а там, наверное, было не так, не знаю. |
Merkator
Показать полностью
Тяжелая рука Аластора как средство вправления мозгов молодежи)) Жаль, Сириусу вовремя не настучал… Жаль. ( Но увы. ansy а вообще после поиска корнера в каноне имею заявить, что братья джервисы, вообще-то, в некоторых аспектах куда лучшие братья и куда меньшие ханжи, чем Рон! Слушайте, ну это нормальное поведение брата-подростка же. ) У которого единственная младшая сестра - плюс она вообще единственная, кто его младше. А для остальных младший уже он. который о своей вполне здоровой и имеющей близкие возраст и интересы сестре не только мало что знал и незаметно чтобы с ней много общался, но и активно мешал ей вести личную жизнь! как ты смеешь целоваться, ах ты доступная женщина, целых двух мальчиков за два года сменила! тьфу. а те, вон, старались, рисковали, мужиков ловили покрасивше, вдруг кто всё-таки понравится. да мы тебе хоть десять за год приведем, если захочешь. Так что он ещё прилично себя вёл. ) Ну и вы возраст-то учитывайте. Те добывали мужиков совершеннолетней сестре. А тут Джинни 15-16 лет. Разница. ) Merkator А Гарри ведь тоже порывался писать заявление… повезло ему, что Дольф использует иные средства воспитания Повезло. Ну, ему тогда не понравилось. ) Агнета Блоссом ansy Да нормальный он был!О да, а вот тут я соглашусь! Тогда Рон был тот ещё тараканище. Он даже ни разу морду её парням не бил. )) ansy Merkator Да ну какой друг и равный, если Лестрейндж был ещё мальчишкой. ну физическое насилие и всякие съешь пергамент - в целом плохо и унизительно. Грюм Лестрейнджу был, видимо, друг и равный, именно поэтому компоненты унижения не было, а вот стажёр Гарри и наставник Лестрейндж вообще не равны были, когда тот в миддле заяву писал, никак там нельзя было такое делать. ну и контекст другой. Просто вот такой способ выражения симпатии. ) И воспитание другое . Merkator Аластор разве не начальником был? Был.ansy Merkator Там просто такой стиль общения. хм. был. вы правы. это они сейчас равны. и Робардс-Сэвидж-Лестрейндж, несколько раз поменявшись званиями, общаются как равные в человеческом плане. а там, наверное, было не так, не знаю. Типа сынок, я тебя люблю, и поэтому я тебя сейчас отымею. Любя. )) И кулаком в ухо. 1 |
Merkator Онлайн
|
|
При таких близких отношениях Дольф должен был быть счастлив, когда Аластора спасли… (а на заднем плане мысль - ага, а вот когда рапортовали, что удалось убить того самого Грюма, Дольфу нужно было молчать… жуть)
|
Merkator
При таких близких отношениях Дольф должен был быть счастлив, когда Аластора спасли… (а на заднем плане мысль - ага, а вот когда рапортовали, что удалось убить того самого Грюма, Дольфу нужно было молчать… жуть) Он был счастлив, когда узнал. ) Да. А когда рапортовали, он молчал и кивал. С непроницаемым лицом. |
Alteya
Ну, сестрёнку Рон страшно ревновал. И говорил прямо горы гадостей! Но да, возраст, и правда, располагал.) |
Агнета Блоссом
Alteya Конечно, ревновал! она единственная его сестрёнка! Маленькая! За которую - кстати - мама спрашивает с него! И тут!Ну, сестрёнку Рон страшно ревновал. И говорил прямо горы гадостей! 1 |
Merkator Онлайн
|
|
Гарри - сама скромность: как можно тревожить человека, с которым мы почти незнакомы!.. Аластор, угрюмо: ну да, твоего папу и крестного учил, за тебя почти помер, действительно, как можно навязываться…
3 |
Merkator
Гарри - сама скромность: как можно тревожить человека, с которым мы почти незнакомы!.. Аластор, угрюмо: ну да, твоего папу и крестного учил, за тебя почти помер, действительно, как можно навязываться… У Гарри просто нет такого опыта, и ему неловко. Вот действительно - а что он может написать?1 |
Merkator Онлайн
|
|
Alteya
Merkator «Спасибо»? Начать со своей радости и благодарности, коротко сказать, как распорядился своей жизнью. А вот дальше - по реакции)У Гарри просто нет такого опыта, и ему неловко. Вот действительно - а что он может написать? |
Merkator
Alteya Его никто такие письма писать не учил! Это сложна!«Спасибо»? Начать со своей радости и благодарности, коротко сказать, как распорядился своей жизнью. А вот дальше - по реакции) 2 |
Merkator Онлайн
|
|
Alteya
Merkator А вот и правда, не учили… некому оказалось( Как-то грустно. И нельзя попросить теперь научить - тоже некого. Сириус, зараза ты лохматая, ну почему о крестнике не подумал(Его никто такие письма писать не учил! Это сложна! |
Merkator
Alteya Ну вот не подумал. (( То есть он подумал, но не о таком.А вот и правда, не учили… некому оказалось( Как-то грустно. И нельзя попросить теперь научить - тоже некого. Сириус, зараза ты лохматая, ну почему о крестнике не подумал( |
Маховик идеален чтобы тупо высыпаться.
4 |
1 |
Лорд Слизерин Онлайн
|
|
Ой да, маховик может помочь поспать и поваляться в кроватке подольше.
1 |