Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Дверца скрипнула, карета качнулась, и в неё поднялся Мюррей в форменной мантии отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Гарри показалось, что с прошлой встречи он побледнел и осунулся, но, в целом, выглядел Мюррей нормально. Он поздоровался с Гарри, огляделся, дошёл взглядом до того угла, где спала под сонными чарами, отгороженная невидимым барьером от остального пространства кареты, его сестра — и замер.

— Регулярных рейсов в Азкабан нет, — с улыбкой повторил Гарри слова Сэвиджа. — Так что полетим все вместе. Она спит и нас не слышит. Доброе утро.

— Рики будет там ждать суда? — спросил Мюррей, садясь напротив сестры рядом с Гарри.

Тот кивнул и спросил:

— Вы завтракали?

— Да, спасибо, — Мюррей посмотрел на него и почти улыбнулся — одними губами.

И вновь посмотрел на Патрицию.

— Как вы сами? — спросил Гарри, закрывая за ним дверцу и дёргая за небольшой рычаг, чтобы дать сигнал кучеру — мол, мы готовы. Взлетаем.

— Нормально, — пожал Мюррей плечами. — Было внутреннее расследование, меня оправдали.

— Я вполне с этим согласен, — искренне проговорил Гарри. — Я тоже думаю, что вас не в чем винить. Я читал, вы даже поставили там дополнительную защиту.

— Не знаю, — негромко проговорил Мюррей. — Что бы я ни сделал, этого оказалось недостаточно, чтобы защитить мальчика. И её, — добавил он совсем тихо, снова посмотрев на сестру. — И…

Карета качнулась и начала двигаться. Минута — и они взлетели, и в приоткрытые окна повеяло тёплым воздухом, который, впрочем, постепенно становился всё свежее.

— Вы сделали всё, что были должны, и даже больше, — уверенно сказал Гарри. — И не можете отвечать за злонамеренные действия другого человека.

— Наверное, — не стал спорить Мюррей и уставился в окно.

Они замолчали, и минут через десять Гарри поднял стол и начал доставать из сумки свой завтрак. Он искренне сочувствовал Мюррею, но, в конце концов, Гарри был голоден, и как бы тому помогло, если бы это так и осталось?

— Кофе хотите? — предложил Гарри, беря в руки большой синий кофейник.

— Спасибо, — неожиданно согласился Мюррей, и Гарри, разлив обжигающе горячий кофе по чашкам, протянул одну из них своему спутнику.

— Угощайтесь, — предложил он, указав на тарелку с сэндвичами с говядиной и огурцом и ветчиной с сыром. На второй лежало шоколадное печенье, в котором шоколада, на взгляд Гарри, было куда больше, чем собственно печенья, от чего оно безбожно крошилось, и оторваться от которого не было никакой возможности.

— Спасибо, — повторил Мюррей, но ничего брать не стал — кажется, не из принципа, а просто потому что кусок ему в горло явно не лез.

Они вновь замолчали. Гарри завтракал, Мюррей пил кофе, и похоже было, что вся их дальнейшая дорога пройдёт в тишине.

Гарри доедал второй сэндвич, когда Мюррей заговорил:

— А я ничего не видел. Даже не представлял, что с ней творится.

— Кто бы мог такое представить, — искренне сказал Гарри.

— Рики никогда не говорила о Мэтью после школы. И о Пател. Я думал, она успокоилась. Отпустила всё это… Я ничего не видел.

— Не вините себя, — Гарри почувствовал себя беспомощным. Он так и не научился толком утешать… а ведь это, пожалуй, тоже часть его работы, подумал он вдруг. Как ни странно. Вот только в академии к этому не готовят, и курсов таких нет. Он не знал, что сказать, чтобы Мюррею стало легче — Гарри очень хотел бы найти слова, но ничего, кроме этого дурацкого «не вините себя» ему в голову не приходило.

— Рики всегда была замкнутой, — сказал Мюррей. — Очень закрытой, особенно с чужими и с родителями. Родители этого не понимали и раздражались… Но мы дружили. Ей нравилось слушать мои истории о работе. И ухаживать за моуками. И я так обрадовался, когда она заинтересовалась Бр… коньком. Келпи. Она словно бы… ожила, что ли. Стала почти такой, как была в школе… Начала его вышивать… ходила к нему каждый день. Они вместе плавали… Я… я даже не думал.

— Почему вы его завели? — Гарри доел сэндвич и брать новый не стал.

— Подобрал раненого жеребёнка, — тихо и очень грустно ответил Мюррей. — Ему было месяца четыре или, может быть пять… я его сам выкормил. Выходил его… научил трюкам… он любит играть в прятки и катать меня на спине… знаю, его казнят заслуженно, — он кивнул и прикрыл глаза, и его губы сжались, словно от боли. — Просто… он животное, да, но я его полюбил. Я понимаю, что он убил мальчика, — он снова кивнул.

— Когда казнь? — тоже тихо спросил Гарри.

— Экспертиза ещё не готова, — ответил Мюррей и грустно взглянул на Гарри. — Это трусливо, но я… не знаю, как сказать… рад? Рад без радости, — он печально улыбнулся, — что меня снова отправили в Азкабан. У нас нет палача сейчас, знаете?

— Нет, — этого Гарри не знал. Странно… — Слушайте, ну вас бы в любом случае не заставили, — уверенно сказал он.

— Нет, конечно, — согласился Мюррей. — Просто я… это как такое маленькое трусливое предательство, — он зябко обхватил чашку ладонями. — По-хорошему, это должен бы сделать я. Последнее. Только я бы не смог, — признал он. — А так я вроде и не струсил: у меня как бы нет такой возможности.

Он вздохнул и допил свой кофе. Гарри вопросительно тронул ручку кофейника, Мюррей кивнул, и Гарри наполнил его чашку снова.

— Я не думаю, что я сам смог бы, — признался он.

— Всё это какой-то дикий сон, — сказал Мюррей. — Мне всё кажется, что меня заколдовали, и сейчас я проснусь в Мунго, и всё будет как прежде. Я даже не представлял, что ей так невыносимо, — он посмотрел на сестру. — Или, может быть, не хотел представлять. Я всё думаю: может быть, я просто не хотел понимать, что с ней происходит. Как все остальные. И вот, — он замолчал и сделал глоток, кажется, чтобы успокоиться. — Рики останется в Азкабане. Мальчик умер. И Брика казнят. А я ничего не видел.

— У вас в доме было довольно людей, которым было бы положено это увидеть, — сказал Гарри. — Например, мама с папой.

— Они Рики не любят, — просто возразил Мюррей. — И никогда её не понимали. И не слушали меня, когда я им говорил, что незачем навязывать ей Кори… Кордулу в подружки. И не стоит постоянно приводить её в пример. Извините, — добавил он, чуть помолчав. — Я просто… мне некому всё это сказать. Вы знаете, почему-то друзьям говорить такое сложно. А вы… ну, вроде как это почти допрос, — он вымученно улыбнулся. — Дополнение показаний. Тем более, вам.

— Почему тем более мне? — улыбнулся Гарри.

— Я помню министерство при Тикнессе, — Мюррей посерьёзнел. — Я помню войну и всё это. Я помню, как пропадали люди. И как их арестовывали. Вы спасли нас. И мне стыдно за то, что это был восемнадцатилетний юноша, а не мы все.

— Не все разделяют ваше мнение, — дружелюбно возразил Гарри. Ему даже хотелось сейчас перевести разговор на эту тему и отвлечь Мюррея.

— Да, мои родные смотрят на это по-другому, — согласился Мюррей. — Но они — это они, а не я.

— Вы уж точно за них не отвечаете, — Гарри постарался вложить в эти слова как можно больше уверенности.

— Ну да, — согласился Мюррей и вновь отпил кофе.

— Возьмите сэндвич, — предложил Гарри. — Они очень удались, особенно с говядиной.

Мюррей явно хотел было вновь отказался, однако, поколебавшись, всё же кивнул и взял сэндвич, и благодарно кивнул.

Они вновь замолчали.

— У меня был коллега, — вдруг негромко проговорил Мюррей. Гарри посмотрел на него — тот глядел в окно и водил указательным пальцем по краю рукава своей мантии. — Мы, пожалуй, дружили. Приятельствовали, по крайней мере. Порой пили пиво в пабе… Магглорождённый, — он повернулся к Гарри. — Когда… когда всё это началось — с этой комиссией, с Тикнессом — он отдал мне своих моуков. Попросил присмотреть за ними. Больше я его не видел, — горько закончил он. — Не знаю, что с ним стало. Он так и не вернулся. У меня остались моуки и кое-какие вещи — и всё.

— Как его звали? — спросил Гарри.

— Эндрю, — ответил Мюррей. — Эндрю Беннет.

— Напишите заявление о его пропаже, — сказал Гарри серьёзно. — У меня есть чистый пергамент. Напишите, и мы дадим делу ход. Обещаю.

— Думаете, сейчас можно что-то узнать? — недоверчиво спросил Мюррей. — Семь лет прошло… и потом, я же ему не родственник…

— Он магглорождённый, — пожал Гарри плечами. — Конечно, никто из родственников не может подать нам заявление о его пропаже. А у вас его моуки и вещи. Мы попробуем. Пишите.

Он достал из сумки пергамент, перо и чернильницу и придвинул Мюррею. Тот посидел немного, видимо, формулируя, начал писать, зачеркнул что-то и виновато спросил:

— У вас нет другого листа? Я тут…

Гарри молча придвинул ему другой, но Мюррей сперва набросал текст на старом, несколько раз что-то в нём исправляя, и только затем переписал начисто и отдал заявление Гарри. Написал он довольно много, постаравшись изложить всё, что могло помочь в поисках, от факультета, который закончил Беннет, до его адреса и даже адреса его родителей — правда, примерного, но описанного весьма точно.

— Вы сказали, что у вас остались некоторые его вещи, — сказал Гарри. — Когда вы вернётесь, отдадите их нам?

— Да вы сами заберите, — предложил Мюррей. — Они у меня в шкафу, дома.

— Вряд ли мы получим ордер, — с сомнением проговорил Гарри.

— Я вам дам письмо к отцу, — сказал Мюррей. — Напишу, что это по работе. Они не станут мешать.

На чистом листе он быстро написал записку, сложил и отдал её Гарри — а потом они выпили ещё кофе с печеньем (обсыпав при этом всё вокруг, начиная с самих себя, крошками) и, устроившись каждый в своём углу, мирно замолчали.

Полюбовавшись немного на пейзаж внизу — в ясную, как сегодня, погоду, было очень любопытно смотреть на землю с такой высоты — Гарри всё-таки решил заняться чем-то полезным, например, открыть справочник. Мюррей молчал, глядя то в окно, то на сестру, и Гарри даже подумал было спросить, не хочет ли он поговорить с ней, но не стал. И не потому что это стало бы прямым нарушением правил, а потому что загнал бы этим вопросом Мюррея в ловушку: а что, если тот не хотел? Или, может, не мог? Так что Гарри решил не вмешиваться и заняться делом.

В сумке он первым делом наткнулся на переданный дежурным конверт. Вскрыв его, он увидел короткую записку от Сэвиджа: «Решай сам. И можешь его порадовать.» и сложенные вдвое листы, кажется, от какого-то протокола. Он раскрыл бумаги: наверху был гриф Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, а под ним — заключение экспертизы осмотра келпи по кличке Брик. Гарри пробежал его глазами, сморгнул и вернулся к началу, и на сей раз прочёл уже очень внимательно.

А потом посмотрел на свою сумку, где лежала смена белья, и почувствовал, что вот-вот начнёт нервно хихикать.

Почему Сэвидж не обозначил конверт как срочный? Хотя почему не обозначил, возразил сам себе Гарри — очень даже обозначил. Передал же через дежурного открыть конверт сразу! Надо же было Гарри наткнуться на Флэк и решить…

— Брика, может быть, не казнят, — сказал Гарри.

— Что? — Мюррей, вздрогнув, резко повернулся к нему. — Почему?

Гарри молча протянул ему копию заключения экспертизы, в которой вполне ясно говорилось о том, что никаких частей погибшего Мэтью Стампа или волокон его одежды ни в желудке, ни в кишечнике, ни в межзубном пространстве келпи не обнаружено.

— То есть, — медленно проговорил Мюррей, поднимая голову от зажатых в руке бумаг, — Брик его не ел?

— Определённо нет, — уверенно сказал Гарри. — Правда, мы не знаем, топил он его или нет, но точно не ел. Так что, может быть, его не казнят.

— Но ведь кто-то это сделал, — нахмурился Мюррей. — Я читал протокол: тело объели. Характерным образом, — он с шумом выдохнул воздух через нос.

— Кто бы это ни был, это не Брик, — констатировал Гарри очевидное — и они оба, не сговариваясь, посмотрели на Патрицию.

— Можете меня заколдовать, — предложил вдруг её брат. — Усыпить, или ещё что.

— Некуда спешить, — сказал Гарри. — В Азкабане поговорим.

— Конечно, — согласился Мюррей, но Гарри буквально кожей чувствовал, до какой степени ему хочется получить ответ. В принципе, он ведь всё узнает рано или поздно… на суде…

Гарри теперь и самому очень хотелось поговорить с Патрицией. Но нельзя же делать это прямо здесь, да ещё в присутствии её брата! Даже если Гарри его усыпит, к протоколу всё равно очень просто будет придраться.

— Я не могу проводить допрос здесь при вас, — сказал Гарри. — Он просто будет недействителен.

— Я понимаю, — Мюррей посмотрел на сестру, потом на копию протокола, что так и держал в руке, а потом на Гарри.

— Я скажу вам, — помолчав, твёрдо проговорил тот. — Перед тем, как возвращаться, я вам скажу. Обещаю.