Арифмант (джен)

Поспать мне не удается. Миссис Оутс, обрадовавшись, что у свалившегося ей на голову младенца есть тетя, спихнула все заботы о нем на меня. А новорожденный Волдеморт орал почти всю ночь, требуя, чтобы его кормили едва ли не каждые два часа. Плюс он пачкал пеленки, и отнюдь не радугой. Памперсов в этом времени не водится, поэтому ночь выдалась веселая.

А первого января, едва я смыкаю в очередной раз глаза, меня будят. Работу никто не отменяет.

До обеда я кручусь, как белка в колесе. Стирка, готовка, уход за другими детьми… Кормление Волдеморта. Опять стирка…

В обед миссис Оутс отводит меня в сторону.

— Илина, я все понимаю, ситуация у вас трудная. Но содержание ребенка стоит денег. Вы — родственница Тома Риддла, поэтому вам необходимо наши затраты компенсировать.

— У вас вроде благотворительный приют? — едва понимаю сквозь туман в голове, что от меня хочет «начальница».

— Благотворительный, — миссис Оутс поджимает губы. — Но мы принимаем только сирот. Но у вашего племянника есть вы. Поэтому все расходы ложатся на вас. Я и так помогла вам, как и завещал наш Господь, но не значит, что вы можете садиться нам на шею. Наши траты не предусматривают содержание детей, у которых есть родственники.

— А если бы я не была родственником Тому? — интересуюсь.

— Тогда да, конечно, мы бы взяли его.

— Миссис Оутс, если честно, я ребенку не родственница, — признаюсь. — Просто я знала его мать…

— Илина! — сердито перебивает меня миссис Оутс. — Не врите мне! Вы знали, как ее зовут, вы знали, как зовут ее отца. И вы похожи на нее. Вы обе темноволосые, у вас обеих темные глаза. И косят к тому же. Так что не надо врать! Нам выделяют три фунта в неделю на каждого сироту, а этого катастрофически мало. Мы не можем кормить всех детей в Англии! Особенно тех, у кого есть родственники!

Три фунта в неделю? Да она мне платит фунт!

— Вы мне всего фунт платите, — возражаю. — Откуда я три фунта возьму?

— Обратитесь к мистеру Риддлу. Это его жена и его ребенок.

— Да я понятия не имею, где он живет! — рявкаю. — Вам что, жалко младенцу немного молока?!

— Так, хватит! — миссис Оутс сжимает руки. — Либо вы оплачиваете пребывание здесь вашего племянника, либо убираетесь отсюда!

Ого. Но куда я пойду, на зиму глядя? Да и вообще — куда я пойду?

— Миссис Оутс, — говорю примиряющим тоном, — послушайте… позвольте мне остаться здесь до тепла. За это время я постараюсь решить вопрос с деньгами.

Миссис Оутс сверлит меня ненавидящим взглядом.

— До марта, не дольше, — говорит она спустя долгие полминуты. — Не дольше.

Фух…

* * *

Меропу хоронят без меня. Точнее, когда я пытаюсь узнать, где тело Меропы Риддл, выясняется, что его вывезли сразу после ее смерти. На повозке, которая собирает подобные тела — нищих, в смысле, — и увезли в неизвестном направлении. Я пытаюсь выяснить, где это «неизвестное направление», но кладбищ для бедняков оказывается в Лондоне несколько. Их хоронят в безымянных могилах, так что даже если я и побегу искать прямо сейчас, то вряд ли добьюсь успеха.

Что ж поделать. Пусть земля тебе будет пухом, Меропа Гонт-Риддл…

Волдеморт оказывается ребенком капризным. Он постоянно плачет, его мучают колики. А баюкать его, как я привыкла баюкать племянников, мне некогда. Миссис Оутс, словно желая компенсировать с меня эти несчастные три фунта, заставляет меня работать, как лошадь. А ночью мне не дает спать Волдеморт.

Шутка юмора — не дает заснуть Волдеморт. Но мне не до смеха. Пеленки, выпачканные вовсе не в духах, орущий младенец и целая куча других детей, требующих заботы. И ни минуты отдыха.

Одно радует — мое давление, которое меня мучило до «попадания», меня совершенно не беспокоит. Как не беспокоит и спина, ушибленная в детстве. Только вот глаз как косил, так и косит.

Я ощущаю себя роботом, у которого остаются лишь механические действия.

В одну из сред января миссис Оутс убывает по делам приюта. Я развешиваю белье на улице, когда замечаю входящего в калитку мужчину лет сорока в строгом коричневом костюме, с бородой и лохматыми волосами.

— Добрый день, мэм, — здоровается со мной посетитель, когда я подхожу поинтересоваться, чем могу помочь. — Я ищу вашего начальника.

— Миссис Оутс отбыла в Лондон до вечера, — сообщаю мужчине. — Сожалею.

— Ох… Тогда, может быть, вы сможете мне помочь, миссис…

— Мисс Росс, — представляюсь. — Буду рада, если смогу помочь.

— Приятно познакомиться, мисс Росс. Скажите, примерно месяц назад к вам случайно не попадала женщина по имени Меропа Риддл?

— Да, — киваю головой. — А вы, простите, кто ей будете?

— Я… я ее родственник.

О, вот кто может мне дать денег! Или взять на себя заботу о младенце!

— Соболезную вам… — говорю, опустив взгляд. — Но миссис Риддл скончалась тридцать первого декабря.

Однако мужчина совершенно не удивлен этим известием.

— А… она была беременна, что с ребенком?

— Ее сын, к счастью, в порядке, — улыбаюсь. — Его зовут Том Риддл.

— Том… — мужчина задумывается, охватывает взглядом здание приюта. — Как и его отца…

— Вы знаете его отца? — какая-то мысль в голове бьется о черепную коробку, как тогда, когда я только попала в это время и в этот Лондон.

— А? Нет, увы, не лично, но слышал… Хорошо, спасибо, мисс Росс. Благодарю за информацию.

— Постойте, — останавливаю мужчину, когда он уже собирается уходить. — А вы не хотите, чтобы ваш родственник обрел семью? Не хотите воспитать его у себя?

— Увы, мисс Росс. Я не очень подхожу на роль воспитателя…

А затем мужчина внезапно выхватывает из кармана палочку, похожую на ту, что хранится у меня, и, делая странный взмах, произносит:

— Обливиэйт.

Когда я прихожу в себя, во дворе приюта нет никого.

* * *

О странном посетителе вспоминаю, когда вечером беру в руки палочку, оставшуюся мне от Меропы Риддл. Приятная волна проносится по телу… и потерянное воспоминание возвращается.

И это мне не нравится. Не нравится не то, что память вернулась, а то, что я вообще умудрилась забыть этого посетителя. И еще больше мне не нравится наложенный Обливиэйт. Заклинание, заставляющее забыть произошедшее.

Родственник Меропы. Если судить по канону, это явно не Морфин и не Марволо. Морфин отбывает срок в Азкабане, и выйдет года через полтора-два. Марволо же вот-вот помрет, так и не придя в себя после побега дочери. Да и не похож посетитель на Гонтов — те темноволосые и кареглазые, этот же светло-русый и со светлыми глазами. Хотя, возможно, тоже кареглазый… Не разглядела.

Не Риддл, потому что Риддлы — магглы.

Может, у Гонтов еще какая родня завалялась? Возможно, этот «Гонт» не захотел брать ребенка, потому что тот полукровка. Но почему тогда он так безразлично, можно даже сказать, неотрицательно отреагировал на известие о смерти Меропы? Рад, что «опозорившая чистую кровь» умерла?

Странно.

В голове вертится противная мысль, но не дается в руки.

Ладно, потом будет ясно. А пока у меня дел выше крыши.

* * *

В конце февраля в церкви Святой Марии крестят Тома. Меня, как само собой разумеющееся, выбирают крестной.

Рассматриваю крестильную одежду Тома. Бедная, потертая. Видно, что уже не первый младенец в ней будет принимать Таинство Крещения. Меня крестить не собираются — видимо, тот факт, что я русская и, по их разумению, крещена, пусть и в православной вере, достаточен. Впрочем, меня и так крестили в далеком детстве — мама посчитала, что это поможет мне справиться с детскими хворями. Как это проходило у меня, я откровенно не помню.

Все время церемонии Том заливается горючими слезами. А мне любопытно, как же проходит крещение в Англиканской Церкви.

Достаточно интересно. Мне задают вопросы, отрекаюсь ли я от Сатаны, от зла и тому подобное. Я, разумеется, соглашаюсь отречься, но отношусь к этому, как к простой формальности. Но когда у меня спрашивают, буду ли я заботиться о Томе, то понимаю, что отвечаю искренне: да, буду.

Потому что это — судьба. Никого не закидывает почти на сто лет назад в выдуманный мир, и именно к тому моменту, когда должен родиться один из ключевых персонажей. Только Том для меня — уже давно не «ключевой персонаж». А обычный, причем любимый ребенок.

И в этот момент возникает золотистое свечение, окутывающее меня и Тома. Никто другой этого не замечает, а мне становится страшно. Словно меня осмотрели со всех сторон и пообещали приглядывать. И следить, как я выполню свои обеты.

После церемонии меня поздравляют, поздравляют Тома… А меня трясет.

Никогда не любила детей. А теперь… Теперь не знаю, как я могла жить без этого маленького человечка. Наверное, были правы другие, которые советовали завести собственного ребенка, пусть у меня и не было такого желания…

Март приближается неумолимо. Миссис Оутс регулярно напоминает мне, что я ей должна денег.

Но денег у меня нет. И откуда взять — неизвестно. То, что я волшебница, неоспоримо: палочка Меропы отзывается на мое прикосновение. Но я не могу выполнить ни одного заклинания — я их просто не умею выполнять. Описания из канона не помогают — я понятия не имею, как правильно двигать рукой, ставить ударения… Мои попытки потренироваться с палочкой едва не заканчиваются плачевно — один раз я умудряюсь вызывать потоки воды, а во второй раз сломать толстый дуб во дворе, который рухнул аккурат на крышу приюта.

Сделала вид, что ни при делах. Помогло.

Впрочем, магглы и не могут подумать, что я могу быть причастна к прорыву канализации или порыву ветра.

Том плачет, ест, пачкает пеленки. И улыбается, когда меня видит.

Когда он улыбнулся первый раз, я списала на неосознанные рефлексы у младенцев. Но он улыбался снова и снова, глядя на меня… И я поняла, что никуда не смогу пойти без него. Либо с ним, либо никак.

А куда я пойду с двухмесячным ребенком в марте месяце? В Лондоне в марте едва устанавливается температура около плюс десяти.

И, что хуже всего, я без денег. Было бы у меня фунтов сто… или двести… Можно было бы прожить несколько месяцев. А без денег, без работы и вообще без поддержки это называется одним словом, которое изображают в виде четырех фигур — звездочки, круга, квадрата и треугольника.

И только тот, для кого русский язык — родной, может это слово разгадать.

А мне гадать нечего — ж…а — она и в Африке ж…а.

Особой моралью я не обременена — не возражаю, если смогу добыть денег нечестным путем. Только где? И как? Воровать я просто не умею, обманывать тоже… Грабить… Чтобы грабить, нужно быть не одной. Идти на панель? Учитывая полнейшее отсутствие в этом времени безопасного секса как такового, этот вариант вообще не рассматривается. И антибиотиков. Мне еще «французского насморка» не хватало.

В учителя меня не возьмут — нет бумажки об образовании, да и образования в этом времени у меня никакого. Хорошо, что хотя бы документов никаких не надо — не ввели еще в Англии паспорта. И долго не введут. Какие у меня еще навыки? А никаких. Ну, убирать, стирать, варить научилась, и то варить так себе. Еще на грядках копаться умею, как и все, пережившие тяжелые «девяностые» на даче. В горничные идти? Ага, в горничные идти — связи нужны. Без рекомендаций никуда. А какие у меня рекомендации? Тоже никаких.

Да и научных открытий я не сделаю — теорию вероятности знаю в рамках школьного курса, поразить местную ученую братию не получится. Нужны выводы, экспериментально подтвержденные. А где у меня лаборатория для экспериментов? Нету ее.