Белый шаг (джен)

Учиха задавал слишком много вопросов вместо того, чтобы просто делать, что говорят. Это не то чтобы вызывало раздражение, но заставляло тратить больше времени, чем необходимо. Убедившись, что Саске все же последовал приказу, Кимимаро сосредоточился на лесе. Он не был хорошим сенсором, но опасность чувствовал превосходно, а сейчас происходило нечто странное. Шиноби ясно ощущал, что не один. Рядом кто-то был, но чувства опасности не было. Он редко встречал кого-то, кто умел бы настолько хорошо скрываться.

— Я знаю, что ты здесь. Теши Сендан! — противника нужно выманить или хотя бы обозначить его местоположение, поэтому Кимимаро выбрал технику, обладающую широким спектром покрытия и не очень чакрозатратную. Казалось, костяные снаряды впустую прошивают воздух, но внимательный взгляд подметил, что в одном месте воздух будто рябит. Нашел.Вот только и противник сразу понял, что обнаружен.

— Сюрикен Каге Буншин но дзюцу! — зрелище вылетающих из пустоты сюрикенов могло ошеломить разве что неопытного генина. Кимимаро же просто отметил те из них, которые могли чем-то угрожать ему, остальные не стоили внимания при том, что являлись скорее всего лишь теневыми копиями. Он рывком сократил дистанцию, ориентируясь на дрожание воздуха, которое возникало при движениях его противника. Вернее, противницы: она не стала ждать, пока он приблизится к ней, атаковала сама, и в этот момент маскировка пошла волной и слетела с нее. А может быть, она просто перестала тратить чакру на ее поддержание, видя, что все равно заметна.

— Янаги но Май! ² — он начал с первого, самого простого танца. Этого было более чем достаточно, чтобы разобраться с летящими сюрикенами и последовавшей за ними атакой. Ладонь противницы практически наткнулась на кость, выпущенную им из ладони — он почувствовал сопротивление. Какая-то техника? А потом кость хрустнула, разлетаясь на части. По инерции их ладони соприкоснулись, осколки кости впились в чужую руку, и он почувствовал тепло крови.

— Теплая… — тихий голос и едва заметная улыбка. Кимимаро вздрогнул, а непослушный разум подкинул ему полузабытое воспоминание. Он замедлился, понимая, что совершенно глупо подставился: открылся для атаки, но ожидаемого удара кунаем под ребра не последовало. Вторая рука сжала его запястье, ловя биение пульса.

— Вспомнил, — удовлетворение в голосе было отчетливо различимым.

Кимимаро никогда раньше не был в Северном убежище, но сегодня Орочимару-сама попросил сопровождать его. Не сказал только зачем, а потом и вовсе заперся в лаборатории, предоставив Кимимаро самому себе. Он долго бродил по полутемным коридорам, настолько однообразным, что если бы не точное чувство направления, он мог бы уже беспокоиться о том, что заблудился. Постепенно коридоры становились все более темными и нехожеными, и Кимимаро уже решил, что не найдет там ничего интересного, но вдруг за поворотом ему померещилось слабое свечение. Движимый любопытством, он шел вперед пока не уперся в светло-сиреневый барьер. С той стороны было темно. Кимимаро успел удивиться: зачем нужен барьер в пустом коридоре, но потом там, на той стороне, ему померещилось движение. Он замер, всматриваясь в темноту, из которой к барьеру что-то приближалось. Опасности он не чувствовал, только чужое колкое любопытство. В неверном отсвете барьера он разглядел силуэт ребенка немногим младше его самого. Спутанные волосы неопределенного цвета, глаза, которые вместо того, чтобы щуриться от света, только раскрывались все больше, будто пытаясь вобрать в себя все, что попадает в поле зрения, все, отличное от обычной картины коридора и барьера.

— Кто ты? — Кимимаро спросил достаточно громко, но, видимо, барьер не пропускал звуков. Но все же человек за барьером подошел ближе, к самому полотну, касаясь его вначале кончиками пальцев, а потом и всей ладонью, и замер, словно ожидая чего-то. Он не знал, чего от него ждут, да и ждут ли вообще чего-нибудь, но будто какая-то сила толкнула Кимимаро вперед — сделать шаг и тоже коснуться барьера, там же, где напротив его руки оказалась другая рука.

Барьер жегся, неприятно покалывал под пальцами, но Кимимаро все равно стоял так. Стоял долго, пока чувство времени окончательно не покинуло его.

Есть вещи, забыть которые никак невозможно, но есть и другие, которые остаются неизменными, несмотря ни на что. Чтобы справиться с эмоциями, Кимимаро потребовалась секунда. Секунда заминки, и он продолжил атаку, увеличивая реберные кости и обращая их в острейшие колья.

— Я не дам тебе дороги, — она не могла не помнить о том, что находиться так близко к нему смертельно опасно. Что он усилием воли может увеличить любую кость. Но тем не менее стояла так близко. Непростительное доверие.

— Я бы никогда не попросила тебя об этом, — Кин резко разорвала дистанцию, но все-таки недостаточно быстро. Кимимаро видел, как по светлой ткани начало расползаться кровавое пятно, но не мог сказать, насколько серьезно удалось задеть противницу. Все-таки у нее была целая секунда на то, чтобы подготовиться.

— Тогда зачем ты здесь? — Кимимаро не спешил начинать новую атаку. Ему торопиться было особенно некуда, пока Учиха двигался именно туда, куда нужно.

— Не смогла удержаться, — он напрягся, заметив, как Кин достала что-то из кармана, но это оказался всего лишь небольшой обломок кости. А он-то думал, что собрал их все. Значит, она шла именно за ним, а не за Учихой? Так это или нет, значения уже не имело.

— Лучше тебе было бы остановиться у ограждающего барьера, — Кимимаро убрал бесполезное уже оружие и двинулся вперед, находу преобразуя плечевые кости в пару мечей.

— Если все время сидеть за барьером — глаза никогда не привыкнут к солнцу, — его удар разрезал пустоту, а голос раздался совсем с другой стороны.

— Кай! — Кимимаро сосредоточился, стараясь сбросить иллюзию, и чуть было не пропустил удар. «Кин-кин-кин» — с тихим перезвоном столкнулись кость и металл.

— Вижу, что солнце тебя больше не слепит…

Северное убежище пользовалось недоброй славой. Среди подопытных ходили слухи (как они только ухитрялись курсировать от убежища к убежищу!), что здесь даже сон несет лишь кошмар и единственным облегчением является смерть. Многие, пугаясь слухов, соглашались на что угодно, только бы не оказаться здесь. Кимимаро любил бывать в Северном убежище. Здесь ему всегда спалось на удивление спокойно. Но сегодня у него было дело, которое надлежало сделать как можно быстрее. Кимимаро уверенно преодолевал знакомые коридоры, спускаясь на нижние уровни. Здесь уже не было решеток, только барьеры, от которых сегодня у него был ключ.

— Кимимаро-сан? — комендант коротко поклонился.

— Мне нужен объект 217.

— Что? Но… — от коменданта пахнуло страхом. Надзиратели задерживались в этих стенах лишь немногим дольше подопытных.

— Такова воля Орочимару-сама, — Кимимаро был совершенно спокоен. Он пройдет и возьмет все, что ему нужно. Потому что такова воля человека, которого он любил и уважал больше всего остального.

— Да, конечно, — комендант мелко закивал и принялся вводить ключи к барьерам.

Еще несколько уровней вниз. Он ступал в полной темноте, как и раньше ориентируясь лишь на слабый свет последнего из барьеров. Когда-то он и сам жил здесь. Кимимаро остановился у сиреневого барьера и коснулся его ладонью, ощущая знакомое покалывание в пальцах. Глаза постепенно привыкали к слабому свету, и вот он уже увидел силуэт на той стороне. Вот точно напротив его ладони барьера коснулась другая рука, кажущаяся такой нереально прозрачной.

— Орочимару-сама зовет к себе. Я принес ключ сегодня, — произнес он одними губами, зная, что барьер не пропускал звуки, а затем отступил на один шаг и сложил печати. Сияние барьера потухло, и темнота стала абсолютной. Тихий шорох. Он поднял руку, точно зная, что почувствует в этот миг. Прикосновение чужой ладони. Что бы не утверждали слухи — живой и теплой.

— Теплое… — голос прошелестел едва слышно.

— Пойдем, — Кимимаро твердо сжал маленькую ладонь и направился по коридорам к выходу, ориентируясь по памяти.

Верхние коридоры удивительно пусты, будто все живое разом решило расползтись по норам и прикинуться ветошью. Здесь достаточно светло, чтобы он мог наконец разглядеть, что же вывел из темноты нижних уровней.

Маленькое хрупкое создание подслеповато щурилось и прятало лицо за завесой спутанных темных волос. Очень длинных волос. Пожалуй, в дороге с этим будут проблемы.

— Давай соберем? — Кимимаро протянул руку к плечу, усилием воли формируя из кости то, что ему сейчас нужно: широкий гребень и несколько заколок-спиц.

Волосы были не просто длинные, но еще и ужасно непослушные: рвались из пальцев, словно живые, никак не желая собираться хоть во что-нибудь.

— Не хочешь мне все-таки немного помочь? — он нарочито строго нахмурил брови, и тут же услышал некий звук, который при должном воображении можно принять за смех. Пряди и впрямь зашевелились, собираясь в тугую косу, которую оставалось только вовремя подкалывать да собирать.

— Я так ничего не вижу. Почти, — сообщили ему спустя минуту.

— Видишь. У тебя есть глаза. Сейчас они привыкнут к свету, и все увидишь.

— Мало. Плохо.

— По-другому, — они снова пошли по коридорам, и сейчас Кимимаро почувствовал, что руку его стали держать намного крепче, чем до того. Не просто потому, что она теплая, но и потому, что это опора. Нечто определенное и понятное.

— Да, пожалуй, глазами пользоваться я научилась.

Вытеснить чужую чакру Кимимаро удалось не сразу, но достаточно быстро, ведь он точно знал, что искать.

— Одних глаз чаще всего недостаточно, — тихо заметил он, ощущая, как где-то далеко развеялся его клон, передавая информацию о другом противнике, а заодно и о том, как опасна та бумажка с фуин-печатью, которая только что мелькнула в руках Кин. Странное ощущение, но… он был рад ее видеть. Действительно рад. И следующий удар вышел скорее приглашающим. Поговори со мной. Это ли имел в виду Орочимару-сама, говоря о том, что миссия может оказаться интересной?

— Глаза — лишь один из способов получения информации. Самый неверный. Всегда лучше ощутить все на себе, правда, Кими? — она еще сильнее разорвала дистанцию, на долю мгновения замирая и складывая пальцы в жесте концентрации:

— Нимпо: Сирой аюми³, — силуэт куноичи будто растаял в воздухе, а потом только легчайшая рябь подсказала ему направление удара. Ни намерений, ни ощущения чужого присутствия.

Кимимаро прищурился, пытаясь понять, как же вышло так, что даже трава осталась непотревоженной, и только теперь заметил тончайшие лески, протянутые над ней. Видимо, он зря уделил так мало внимания броску сюрикенов. Но вряд ли это слишком уж поможет. Можно скрыть движение от глаз, но нельзя скрыть от слуха шорох одежды, ощущение присутствия кого-то живого и теплого рядом. Кимимаро прикрыл глаза, сосредотачиваясь на этих чувствах. Было и нечто еще — рисунок боя, его дыхание и неуловимый ритм, который он ощущал всем своим существом, которому отдавался, уклоняясь и выбирая новое направление для атаки, и который чувствовал несомненно намного лучше, чем Кин.

Точный удар снова сорвал маскировку, она едва успела отдернуть в сторону голову, и острый клинок оставил на щеке длинную глубокую царапину.

— Ты сдерживаешься!

Кимимаро не удержался от усмешки. Он не мог с ходу вспомнить кого-то еще, кто способен был настолько возмутиться тому, что его не пришпилили, как бабочку, к ближайшему древесному стволу.

— Ты тоже, — ответил он между тем вполне серьезно, — глупо носить меч, если не рискуешь извлечь его из ножен.

Барьеры содрогались. Кимимаро переступил с ноги на ногу и стряхнул с рукава небольшой камушек, свалившийся с потолка. Где-то там, на несколько уровней ниже, происходило нечто, о чем думать ему совсем не хотелось. Орочимару-сама застыл перед обзорным экраном и на первый взгляд казался абсолютно спокойным, но Кимимаро слишком хорошо его знал, а потому заметил и напряженную спину, и крепко стиснувшие подлокотники кресла пальцы. Впрочем, так же он знал, что это волнение означало лишь то, что эксперимент чрезвычайно интересовал Учителя. А еще он знал, что результат этого эксперимента или, вернее, его последствия заботили только самого Кимимаро.

Он рванулся вниз, как только все затихло. Орочимару-сама не запрещал этого, лишь предупредил об осторожности. Но Кимимаро и сам знал, что может отыскать совсем не то, на что рассчитывал. Впрочем, это не имело значения.

За свечением барьера практически ничего невозможно разглядеть. Теперь он не один — три мощных прочных стены, которых даже коснуться нельзя. Ни услышать, ни увидеть, что же делается с той стороны. Можно только надеяться, что если барьеры стоят и за ними — тихо, то все хорошо

Есть ли они сейчас, те барьеры? Кимимаро ускорился, вынуждая Кин следовать за собой во все убыстряющимся темпе боя. Между сражением и танцем совсем небольшая разница: и там, и там важно попасть в ритм и не отдавить партнеру ноги, разве что в танце это грозит лишь испорченным настроением, тогда как в бою… Удар Кимимаро легко миновал защиту Кин, оставляя еще одну весьма болезненную отметину. Если она хочет достать его или хотя бы выстоять, придется показать нечто большее, чем требует Коноха от своих генинов. Пока все нанесенные им раны не были слишком опасными, скорее донельзя болезненными и раздражающими. Раззадорить, спровоцировать, заставить показать всю свою силу — Кимимаро отлично умел это, не зря именно на него Орочимару-сама часто оставлял проверку того, кто годится лишь в подопытные, а из кого может получиться нечто стоящее. Но здесь… он снова терпел поражение.

— У любого оружия есть свое предназначение. Нет необходимости махать им, что-то и кому-то доказывая. Если не знаешь зачем — лучше ему оставаться там, где оно есть.

Барьеры стояли на месте, такие же прочные, как он помнил, пусть и существовали лишь в воображении.

— Барьеров больше нет, — в небольшом зале без привычного сиреневого свечения темно. Единственный ориентир — тихие шорохи ткани, дыхание и ощущение чужой чакры, которое должно было быть столь сильным, что и не спрячешь. Вот только чакру он как раз практически не чувствовал, не считать же за таковое легкое ощущение на самой грани восприятия, которое можно счесть иллюзией, если не знать о нем.

— Если ты его не видишь, это не значит, что он исчез. Он остался, тонкая черта, которую даже Орочимару-сан не рискует переступить.

— Никаких инцидентов уже полгода не было.

— Гарантий все равно нет. И смысла нет. Барьер не меняет ничего. Иллюзия. Видимость.

— Я тоже не видел смысла, пока не встретил Орочимару-сама.

— Твой смысл мне не подходит, ты знаешь.

— Знаю. Но терпение Орочимару-сама не безгранично.

Кимимаро снова почувствовал прикосновение чужой чакры, но застать его врасплох на этот раз не удалось. Он чуть замедлился, делая вид, что поддался гендзюцу, а в следующее мгновение уже атаковал, не щадя и не сдерживая силы удара. И все-таки или атака оказалась слишком предсказуемой, или намерения отчетливыми? Они сделали уже полный круг по лесной опушке, вновь вернувшись к исходной позиции.

— Нам скоро могут помешать, — Кимимаро замер на мгновение, оценивая информацию, принесенную вторым клоном.

— Значит, не будем отвлекаться, — Кин кивнула, снова уходя в скрыт. С его точки зрения, это не очень ей помогало, но иногда и крохи преимущества могут быть решающими. Правда, не в этом случае. Это не способно даже уравновесить шансы. На самом деле, у нее был только один шанс, тот самый, которым куноичи так упорно отказывалась воспользоваться.

А спустя мгновение чувство опасности буквально обожгло рецепторы, и Кимимаро резко отпрыгнул назад, а потом еще рази еще, спасаясь от череды направленных взрывов. Хорошая тактика, особенно в сочетании с внезапной атакой. Но медленно, для него — слишком медленно. Он без труда перехватил удар и отшвырнул от себя противницу, отправляя ей вслед десяток костяных снарядов. И практически без перерыва, не давая шанса уклониться, скользнул вперед сам. Прямой удар костяного клинка пронзил не успевшее уклониться тело.

Рука еще ощущала дрожь и сопротивление плоти, а интуиция уже заставила броситься ничком на землю, перекатываясь и ломая костяной клинок, часть которого застряла в деревянной колоде. Хороший ход. Он выпустил часть костей, создавая из них заслон и не давая приблизиться для удара.

— Медленно. Ты все еще ходишь у самой грани, не решаясь сделать шаг. Неужели думаешь, что будет третий шанс? Даже два — это слишком много.

— Я о нем не просила, — краем глаза Кимимаро отметил движение, которым она дернула лески, и резко закрыл спину костяными пластинами, о которые бессильно ударилась пара сюрикенов. — Но если уж так вышло, то, думаешь, на этот раз все окажется также просто?

— Это можешь сделать только ты.

— Да, Орочимару-сама, — Кимимаро всегда следовал приказам, видя смысл своего существования в исполнении воли своего Мастера и Учителя, но в данном случае… Ни один приказ еще не оставлял такого смутного внутреннего ощущения, которое было настолько близко к чувству протеста, насколько это вообще возможно.

Четыре уровня вниз, туда, где темноту не тревожило ни единого лучика света. Здесь нет факелов, потому что в них просто нет необходимости. Он остановился, не уверенный до конца в том, куда идти дальше, но точно зная, что не остался незамеченным. Никто, кроме него и Орочимару-сама, не спускался сюда, но только он рисковал не брать с собой светильники.

— Кимимаро? — голос раздался абсолютно не с той стороны, откуда он ожидал. Кимимаро медленно развернулся и сделал несколько осторожных шагов, пока не наткнулся на что-то мягкое. — Твои эмоции удивительно интенсивны.

— Я не принес хороших новостей.

— Терпение закончилось, да? — ни страха, ни удивления. Он часто задавался вопросом, жили ли здесь хоть какие-то эмоции, но все же был уверен: тепло ему никогда не мерещилось.

— Да, — вытолкнуть из себя одно короткое слово оказалось на удивление трудно.

— Тогда делай, что должен. Не сомневайся.

Нужные печати он сложил даже в темноте. Быстро и четко, чтобы не думать. Тяжелые, грубые, но так надежно запирающие силу, что так и не смогла найти себе применения. Потеряла всякую значимость и смысл. Бесполезная, а значит, не имеющая необходимости в существовании.

Ответом была только тишина да судорожный вздох, когда костяной клинок довершил последнее — обрезал волосы, отсекая ее от возможности хотя бы так наблюдать за тем, что происходит в убежище, сокращая мир до расстояния вытянутой руки и полной темноты.

— Теперь? — такие странные и непривычные интонации. Потерянность, опустошенность и… страх?

— Общий блок, — говорить по-прежнему было тяжело, поэтому Кимимаро просто взял ее за руку и по памяти вывел наверх, к длинным рядам общих клеток, где шипели, стонали и кидались на решетки те, кто не сумел совладать с дарованной силой. При виде его они все затихали, невольно отползая подальше от решеток, но стоило пройти несколько шагов, как вой за спиной возобновлялся. Пустых камер здесь хватало, некоторые были заняты совсем недавно, а замывать кровь никто не спешил.

— Ты злишься на меня?

Кин защищалась хуже, чем атаковала. Ее стилю определенно было ближе уклонение, чем прямые блоки, но для того, чтобы действовать привычным образом, банально не хватало скорости. Кимимаро не собирался сбавлять темп, и его клинки все чаще находили бреши в ее обороне. Скорее всего, куноичи использовала чакру, чтобы хотя бы частично ослаблять его атаки — другого объяснения тому, что она продолжала сражаться, у него не было. Но даже несмотря на это, Кин то и дело пыталась разорвать дистанцию и выгадать возможность для маневра. Кимимаро ей такой возможности не давал, методично загоняя в угол и лишая возможности защищаться. Оставалось совсем немного до того момента, как она ошибется и откроется слишком сильно.

— Сейчас ты не сможешь мне помешать.

Она оступилась. Сосредоточилась на отражении очередной атаки и по-глупому поскользнулась на траве. Мир состоит из случайностей, и многие из них оказываются фатальными. На этот раз костяной клинок ничто не остановило, лишь рука в ответном движении крепко стиснула его рукав. Кимимаро аккуратно подхватил падающее тело и опустил его на землю.

— Орочимару-сама не ошибается. Так, наверное, и вправду получилось лучше всего, — он осторожно разжал стиснутые пальцы и развернул зажатую в них взрывную печать. Неактивированную. Ответ на его вопрос. Тебе и не нужен третий шанс, да? И второй был совершенно без надобности. Никто не сможет решить за тебя, где быть барьерам и оставаться решеткам, и никто не принесет ключей. Вот значит, что ты выбрала.

— Орочимару-сама, — Кимимаро опустился на одно колено и склонил голову, — эвакуация завершена. Мы забрали все, что вы указали, — интонации голоса таковы, что в них при желании можно прочесть вопрос.

— Прекрасно, — Орочимару едва заметно усмехнулся, — мы не оставили им ничего ценного. А некондиция… пусть попробуют с ней разобраться.

Пальцы Кимимаро дернулись, будто хотели сжаться в кулак, но этого не произошло.

— Все, уходим. Сбор через три минуты у Южных ворот.

— Да, Орочимару-сама.

Три минуты. У него есть целых три минуты, чтобы преодолеть все коридоры с активированными ловушками, но это не так сложно, ведь он знает каждую из них. Сам чертил схему, сам расставлял. Орочимару-сама не спрашивал, откуда он так хорошо знает мельчайшие закоулки, только кивнул, одобряя, и забыл. Преодолеть барьеры еще проще — его джуин-ключ подходит к каждому из них. Внизу было темно, но он слишком хорошо знал дорогу, а времени так мало, что замедляться совершенно не нужно. Тишина, нарушаемая лишь его быстрым сбитым дыханием.

— Кто здесь? — он никогда не слышал таких нервных и беспокойных интонаций и никогда еще не оставался неузнанным. От этого что-то тоскливо и неприятно защемило внутри.

— Я, — оставалось надеяться только на то, что хотя бы голос она запомнила.

— Кими? — неуверенный вопрос, шорох, и он услышал, как человек с другой стороны решетки провел по ней пальцами, пока не наткнулся на его руку, — все же ушли.

— Да. Мы уходим, — это факт, и это никак не изменить. Но не прийти сюда хотя бы на несколько мгновений он просто не смог.

— Иди, — в бесцветном голосе с той стороны не разобрать интонаций, но ощущение прикосновения пропало. Так просто. И так болезненно неправильно. Но ничего другого и быть не может.

Кимимаро медленно выпрямился, поднимая глаза к небу. Он и не заметил, как собрались тучи. Тяжелые, темные, грозовые — секунда, и на землю упали первые холодные капли дождя, а потом еще и еще, пока все вокруг не скрыла холодная серая пелена. Мгновение, и дождевые капли взметнулись, скрывая его силуэт, растаявший в Шуншине. Пожалуй, он получил от миссии больше, чем рассчитывал, намного больше, чем осмеливался мечтать.