Пазл расколотой души, или Волдемортами не рождаются (джен)

— Кушать подано, Нагини, — удовлетворённо произнёс Тёмный Лорд, глядя на мёртвое тело Селвина. На сей раз Лорд держал Круцио до тех пор, пока Пожиратель не перестал дергаться и не застыл на полу изломанной куклой.

Повелитель, не торопясь, покинул столовую Малфой-мэнора, а потрясённые УПСы поспешно последовали за ним, не желая наблюдать сцену чудовищного пиршества.

Обморочно обвисшего Эйвери под руки тащили Снейп и Мальсибер, мертвенно-белый Рабастан судорожно вцепился в руку старшего брата, МакНейр удерживал на ногах Люциуса Малфоя, и даже брат и сестра Кэрроу были явно испуганы.

* * *

— Он всех нас убьёт! — в полном отчаянии прошептал Эйвери, трясущимися руками цепляясь за Мальсибера. — Всех и насовсем...

— Селвин был одним из Ближнего Круга, — обречённо сказал Рабастан, — одним из священных двадцати восьми... А теперь его скормили змее, как какого-то грязнокровку...

— Думаю, змее без разницы, — заметил МакНейр.

— Думаю, Лорду тоже, — мрачно ответил ему Родольфус.

Они вшестером — Снейп вернулся в Хогвартс, а Кэрроу торопливо убрались к себе — сидели теперь в кабинете Люциуса, пытаясь понять, что же им делать дальше. Случившееся сегодня очень чётко показало всем собравшимся, что это — конец. Полностью обезумевший Повелитель замучает их всех, ведь для него жизни бывших соратников не стоят ровным счетом ничего.

— Руди, ну придумай что-нибудь! — взмолился Рабастан. — Ты же можешь! Он нас правда всех убьёт!

— Да что тут придумаешь? — тоскливо пробормотал Люциус. — Он совсем рехнулся! Предлагаешь его вылечить?

— Сумасшествие не лечится, — потерянно прошептал Эйвери. — Он точно нас убьёт...

— Ну почему не лечится? — попытался пошутить Мальсибер, сочувственно похлопывая его по руке. — То есть да, не лечится, конечно, но ведь тему можно и сменить...

— Ага, — саркастически сказал Родольфус, — и наш Повелитель переключится с убийств на... благотворительность, к примеру.

— Или будет призывать всех возлюбить друг друга, как маггловские священнослужители, — невесело усмехнулся Люциус.

— Ну а что? — нервно улыбнулся Мальсибер. — И одно — страсть, и другое... Он, пожалуй, разницы и не заметит.

— И убьет нас всех любя, — слегка истерично хмыкнул Рабастан. Он встал с кресла и подошёл к окну, прислонившись пылающим лбом к холодному стеклу.

— А можно, чтобы он никого не убивал? — безнадёжно спросил Эйвери. — Ни любя, ни ненавидя... Хотя о чём я? Лорда же не изменить.

— А скажи, — с непонятным интересом вдруг проговорил Родольфус, обращаясь к Мальсиберу, — ты ведь умеешь вызывать желания?

— Ну, умею... Только чем это поможет? — пожал тот плечами.

— А наоборот ты смог бы? — продолжал Родольфус.

— В смысле? — озадаченно спросил Мальсибер. — Сделать так, чтоб ему не хотелось больше убивать нас?

— Погасить желание, — кивнул старший Лестрейндж. — Ты умеешь?

— Я об этом думал, — покачал головой Мальсибер. — Теоретически, я, наверное, смог бы — разово. Но и то... Я не знаю, — признался он. — Я никогда не пробовал.

— Так попробуй на ком-нибудь, — предложил Люциус, — потренируйся.

— На магглах? — оживился тотчас же Рабастан. — Пойдем в рейд, прихватим парочку?

— Погодите вы! — запротестовал Мальсибер. — Во-первых, магглы не подходят — на них воздействовать слишком просто! Во-вторых, вообще никто не подойдёт — это же Лорд! Он совсем... Другой. И желания у него... Нет, магглы точно не подходят. И потом, это же не решение! А если меня не будет рядом?

— На оборотнях? — подумав, сказал Рабастан. — Оглушить одного и проверить?

Его деятельная натура не могла смириться с происходящим, и младший из братьев Лестрейнджей был готов на что угодно, только бы не сидеть, смиренно ожидая неизбежной бессмысленной гибели.

Родольфус слегка поморщился.

— Ты полагаешь, оборотни подойдут больше магглов?

— Оборотни разные бывают, — возразил Мальсибер. — Так же, как и волшебники: разницы-то никакой. Если уж искать кого похожего, — засмеялся он, — то вот ты как раз бы подошёл. А ещё лучше Руквуд. Но проблему это всё равно же не решит!

— А почему Руди? — удивился Рабастан. — Нет, я ещё могу понять — Руквуд. И в чём проблема? Ну, не захочет Лорд больше никого убивать, и что?

— Потому что Руди менталист, — объяснил Мальсибер. И добавил, обращаясь к Люциусу: — Ты бы тоже подошёл. А проблема в том, что он ведь Селвина не убивал — просто запытал. И ему, по-моему, было всё равно, умрёт он или нет. Это раз. А два — меня же может попросту не оказаться рядом. Нет, тут надо как-то по-другому... хотя на крайний случай это тоже пригодится. Только мне действительно потренироваться надо...

— Вот и тренируйся, — Родольфус слегка поморщился, — на мне и Люциусе. Хуже ты не сделаешь — дальше уже просто некуда.

— А может, вам всем вместе попробовать? — несмело предложил Эйвери. — Например, вместе с Северусом? Объединить силы, как в некоторых ритуалах?

— Чтобы что? — вздохнул Мальсибер. — Я вам даже объяснить не смогу, что и как надо делать... Или я опять не понял ничего. Ты придумал что-то?

— Сменить вектор активности, — подумав, предложил Эйвери, — с деструктивного на конструктивный.

— Это как? — озадаченно спросил Мальсибер. — Всех убивал — теперь всех спасать будет?

— Не приведи Мерлин, — поёжился Рабастан, представив, КАК может спасать кого-то Лорд, — пусть он лучше этим будет... как там его… пацифистом!

— Кем-кем? — изумился Мальсибер.

— Миролюбцем, — механически пояснил Родольфус. — Нет, из Лорда пацифиста даже под Империо не выйдет.

— Слушайте, — сказал долго молчавший и обдумывавший что-то Люциус, — а ведь говорят, что от ненависти до любви один шаг... а ты говорил что-то про страсть. В самом деле, если взять — да и сменить знак? Плюс на минус... вернее, наоборот. Вот он же ненавидит сейчас всех — так пусть полюбит.

— Лучше бы он всех не трогал, — пробормотал МакНейр, — и тихо сидел бы в лаборатории, как Руквуд, так ведь нет, не высидит. Ему же на публику всё делать надо.

— Вот затворника из Лорда точно не получится, — уверенно сказал Мальсибер. — Тут никакое Империо не сработает. А в твоих словах, — он обернулся к Люциусу, — что-то есть... Но я пока не представляю, как это провернуть. Мне действительно придётся тренироваться — на вас с Руди. Руди, ты позволишь?

— Что конкретно? — уточнил Родольфус. — Смену полярности?

— Ты же не любишь суфле? — азартно выпалил Рабастан. — А Ойген будет тебе внушать, что ты жить без него не можешь. Ну, надо же с чего-то начинать?

— С суфле просто... а хотя, — Мальсибер задумался: — Да, пожалуй — если сформулировать задачу так, то она становится совсем не тривиальной. Давай попробуем, — он пристально оглядел Родольфуса, — если ты не против. А вообще скажи мне, что ты ещё терпеть не можешь — и ты тоже, — обернулся он к Люциусу.

— Из предметов или явлений? — Родольфус, как обычно, стремился к максимальной точности формулировок. — Будет лучше, если я составлю список.

— Я тоже, — добавил Люциус.

— Да не важно, — легкомысленно махнул рукой Мальсибер. — Можно начать с предметов, затем перейти на явления, а после — на людей. В промежуток можно и животных каких-нибудь засунуть — если кто-нибудь из вас кого-нибудь боится или, например, ощущает омерзение, это очень помогло бы.

Списки для Мальсибера оба будущих подопытных написали здесь же — причем если Люциус с заданием справился за пару минут, то Родольфусу понадобилось около получаса.

Прочтя оба, Мальсибер очень удивлённо поглядел на авторов, сжёг бумаги и, растерев пепел, сказал:

— Я не утверждаю, что получится. Но ты бы, Люци, предупредил Нарциссу.

И рассмеялся.

* * *

Завтракали, как обычно, молча. Ближе к концу завтрака Родольфус вдруг, с некоторым удивлением поглядев на Мальсибера, задумчиво доедающего яичницу, разломил булочку и, намазав её абрикосовым джемом, положил сверху кусочек сыра и откусил. Рабастан широко раскрыл глаза и, толкнув локтем брата, прошептал:

— Получилось, да? Ты же джем не любишь!

— Видимо, теперь люблю, — шепнул в ответ Родольфус, с некоторым удивлением глядя на булочку в своей руке. — Знаешь... это странно. Но осознание того, что происходит, ничем не помогает.

Люциус, который внимательно следил за ними, трагически вздохнул и придвинул к себе тарелку с овсянкой.

Мальсибер же чем дальше, тем больше выглядел всё более задумчивым и рассеянным, даже начал было мешать ложечкой пустой чай — и опомнился лишь, когда сделал первый глоток.

А закончив завтракать, поднялся, чуть кивнул собравшимся — и ушёл.

— Вы пари заключили, что ли? — поинтересовался у Родольфуса Долохов, который замечал всё и всегда. — Что начнёте есть самые нелюбимые блюда?

— Что-то наподобие, — вежливо ответил старший Лестрейндж.

— Ставка какова? — вежливость на Долохова никогда не действовала. — И кто участвует?

— Участвуем мы с Люциусом, — спокойно произнес Родольфус, — а ставка — один том из фамильной библиотеки. На выбор.

— Копия, — быстро уточнил Люциус.

— Смысл ставить на копию? — фыркнул Долохов, разом потеряв интерес к беседе.

...Обед прошёл ещё интереснее: оба — и Малфой, и старший Лестрейндж — дружно отказались от бифштекса, положив каждый себе в тарелку сиротливую горку овощей, причём первый даже не стал поливать их соусом — а второй наоборот. Мальсибер на сей раз выглядел вполне обычно, а вот Эйвери тихо хихикал, переглядываясь с явно находящейся в курсе дела Нарциссой, в какой-то момент проворковавшей:

— Милый, ты уверен, что не хочешь даже соуса?

Беллатрикс, до того не обращавшая внимания на происходящее, удивлённо посмотрела сначала на мужа сестры, потом на собственного — и насмешливо спросила:

— Вы что, на диету решили сесть? Вовремя.

— Тебе тоже бы не помешало, — тут же буркнул Рабастан — достаточно громко, чтобы она его услышала.

— Ах ты дрянь! — немедленно взвилась Беллатрикс. — Ты на что это намекаешь?

— Да я прямо говорю, — вздёрнул подбородок Рабастан, — а не намекаю. Я вообще привык говорить всё, что думаю. Ты бы заглянула в зеркало — не возмущалась бы.

— Ей-то зачем? — простодушно удивился сидящий на дальнем конце стола Гойл. — И так в чём душа... То есть, весьма элегантная дама, — торопливо исправился он.

— А цвет лица? — возмутился Рабастан. — Волосы? Эстетический идеал человеческой фигуры уже лет так пятьсот отказался от готического варианта!

— Чего? — предсказуемо отреагировал Гойл и даже головой потряс. — Так если не есть мяса, то силы не будет!

— Слышала? — победно спросил у невестки Рабастан. — Даже Гойл понимает, что есть надо нормально!

Ответом стала тарелка с салатом, запущенная ему в физиономию.

Тарелку он, разумеется, отбил, поставив простой щит — но больше Беллатрикс внимания на диету деверя и мужа не обращала.

* * *

...Как-то вечером — дня через четыре — Мальсибер заглянул к Родольфусу и попросил, протягивая ему корзинку с маленьким серым котёнком:

— Можешь приглядеть за ним?

— Могу эльфам поручить, — Родольфус удивлённо посмотрел на Мальсибера, — а что, своим эльфам ты не доверяешь?

— Нет, мне нужно, чтобы с ним возился ты, — почему-то с явным упрёком возразил ему Мальсибер. — Знаю, ты не любишь кошек, но смотри, какой он маленький и славный, — по его губам скользнула лёгкая улыбка.

— Пытаешься поменять полярность? — усмехнулся Родольфус, с брезгливым недоумением глядя на котёнка. — Но он же... маггловский!

— Пытаюсь, — признал Мальсибер. — Маггловский, да, — он почесал котёнка за ухом. — Я его, между прочим, четыре дня искал! Держи, — он настойчиво протянул корзинку снова. — На ладонь его возьми.

Родольфус еле заметно вздохнул и за шиворот поднял из корзины котёнка.

— Белла его заавадит, если увидит, — предупредил он.

— А ты не показывай, — Мальсибер погладил висящего с поджатыми хвостом и лапками котёнка. — Расскажешь потом, — сказал он.

Проблему с котёнком Родольфус решил просто — отнёс его Рабастану.

— Присмотри за зверёнышем, — попросил он, — а то Белла до него доберётся.

Справившийся вечером о состоянии питомца Мальсибер помрачнел.

— Руди, дело ведь было не в котёнке, а в твоём восприятии его! — вздохнул он. — Рабастан тут не при чём! Ладно, будем считать эксперимент проваленным, — он опять вздохнул.

— Я решил, что моё восприятие не стоит очередного скандала. Да и животное жаль, — спокойно ответил Родольфус.

— Ты бы мог сразу сказать, — нахмурился Мальсибер. — Это несколько досадно: потратить много сил на то, что, оказывается, получиться просто не могло. Я всю голову сломал, пытаясь разобраться, почему же у меня ничего не получается! — сказал он расстроенно. — И Люциус для подобных вещей не подходит: он куда эмоциональнее. Ладно, — он потёр лоб. — Кем бы можно было заменить котёнка? С тем, чтобы ты смог оставить его у себя?

— Я думаю, никем, — пожал плечами Родольфус.

— Ладно, — грустно сказал Мальсибер. — Ты подумай всё-таки до завтра, ладно? Ты же согласился мне помочь и сам хотел, вроде, чтоб всё вышло...

Выглядел он непривычно обескураженным и расстроенным.

— Это должно быть что-то хоть немного полезное, — подумав, предложил Родольфус.

— Нет же! — воскликнул Мальсибер. — Как раз не должно! В этом вся идея!

— А бесполезное у меня уже есть, — холодно ответил Родольфус.

— Руди, ну мы зачем всё это затеяли?! Какая разница, что у тебя есть, а чего нет? Мне казалось, что ты согласился дать мне возможность потренироваться — или ты передумал? Так скажи — и оставим наши планы, потому что без тебя это бессмысленно.

Мальсибер выглядел таким расстроенным, что Родольфус неожиданно для себя ощутил и стыд, и отчаянную жалость — словно только что впустую и жестоко обидел Рабастана.

— Извини меня, — сказал он, тронув Ойгена за плечо. — Прости. В самом деле... Я не прав. Пойдём, заберем твоего котёнка — и я обещаю, что его оставлю.

— Дело не в котёнке, — тихо проговорил Мальсибер, качая головой, и этот жест больно резанул Родольфуса по сердцу. — Просто у меня не получается... и он вправду всех нас уничтожит. Запытает просто до смерти...

Его голос становился всё тише, а затем вообще пропал. Мальсибер отвернулся, и Родольфус, проклиная сам себя, порывисто схватил его за плечи и прижал к себе, будто в попытке защитить.

— Ойген, что ты, у тебя получится! — горячо и быстро заговорил он. — Знаю, я испортил всё — прости, — в его голосе послышалось отчаяние. — Тебе просто нужно время — ты же умница, талант! Ну, пойдём? — жалобно спросил он, вновь пытаясь поймать взгляд Мальсибера.

И увидел вдруг, что тот счастливо смеётся.

— Да не нужно, Мерлин с ним, — сказал Мальсибер, мягко высвобождаясь из его объятья. — Кажется, вышло... только не убивай меня, — попросил он весело.

— Ты страшный человек, Ойген, — негромко заметил Родольфус, глядя на Мальсибера.

— От тебя это, пожалуй, комплимент, — Мальсибер засмеялся и устало потёр виски. — Хотя ты преувеличил. Это было трудно — а ведь ты не Лорд, — признался он. — Но теперь я хотя бы понимаю, в какую сторону мне двигаться...

— Я рад, — слегка улыбнулся Родольфус, — что сумел послужить... общему благу. А для Люциуса ты что придумал? — вдруг с явным любопытством спросил он. — Разочарование в любимых белых павлинах? Проснувшуюся тягу к занятиям садоводством?

— Что ты, — тонко улыбнувшись, возразил Мальсибер. — Сад, павлины — это частности и наносное. Нет... всё куда проще. Ты увидишь.

— Мерлин, — Родольфус вдруг закрыл глаза и прижал пальцы к вискам. — Только не говори, что интриган Люциус станет кем-то вроде Гойла, ляпающего без разбора всё, что придет в его не слишком умную голову.

* * *

За завтраком Люциус Малфой был в серебристо-серой мантии и мягких домашних туфлях, хотя раньше никогда не позволял себе выходить к своим не самым добровольным гостям одетым не по правилам этикета. Кроме того, его роскошная платиновая шевелюра, обычно уложенная волосок к волоску, сейчас была небрежно увязана коричневой лентой.

За обедом франт Люциус был в той же мантии — а выбившиеся из хвоста пряди волос он досадливо отбрасывал в сторону, и не думая привести в порядок свою экстравагантную прическу.

— Как ты думаешь, — задумчиво спросил Мальсибер у Родольфуса, — достаточно? Или продолжать?

— Я думаю, достаточно, — негромко ответил Родольфус, — а то Гойл с Крэббом уже шепчутся, что Малфой заболел или разорился. Хорошо, что Долохова нет, — этот бы уже допрос устроил.

— Мне тоже так кажется, — Мальсибер кивнул. — И, кстати, о Долохове. Надо с ним поговорить... подстрахуешь меня?

— Обязательно, — кивнул Родольфус, — он самое слабое звено в нашем плане.

— Где он ходит? — с шутливой досадой спросил Мальсибер. — Вот когда не надо — он всегда на месте. А как понадобился...

— Его Лорд в Европу отослал, — ответил Родольфус.

— В Европу? — почему-то возмутился Мальсибер — и замолчал до самого конца обеда. И лишь за десертом сказал: — Я пока ещё потренируюсь. Всё равно без Долохова начинать опасно.

Долохов появился только на следующий день — злой и усталый. А после обеда он сам подошёл к Родольфусу и прямо спросил:

— Что тут творится?

— Ты о чём конкретно? — спросил тот с вежливым удивлением.

— Что творится с Малфоем? — уточнил Долохов. — Я было подумал, что это кто-то под обороткой, да и олухи наши выдали, что Малфой не в себе.

— Это сложно, — Родольфус усмехнулся. — Лучше ты Мальсибера спроси. Или... знаешь, идём вместе.

— Идём, — согласился Долохов и вдруг со злостью саданул по стене — кулаком, по-маггловски. — Яп-понская мать! Куда ни плюнь — везде п...ц!

— Что ещё случилось? — устало поинтересовался Родольфус.

— Наш Повелитель, да живи он вечно, — буквально выплюнул Долохов, — желает навестить Нурменгард. С официальным визитом.

— Это как? — обалдел Родольфус.

— Гриндевальда собрался убивать, — любезно просветил его Долохов. — Он у нас, как известно, конкуренции не любит. Мол, должен остаться только один Тёмный Лорд! И Дары Смерти ещё желает собрать. Так что готовьтесь — всех туда выдернет.

— Идём к Мальсиберу, — решительно сказал Родольфус и даже слегка подтолкнул Долохова вперёд.

Мальсибер обнаружился в библиотеке, листающим какой-то старый фолиант на латыни.

— А мы думали, ты потерялся, — шутливо поприветствовал он Долохова.

— Расскажи ему, — потребовал Родольфус.

— Понимаешь, — Мальсибер разгладил ладонями раскрытые страницы, — у нас тут возникла мысль...

* * *

— Вот почему я и не люблю менталистов, — тоскливо сказал Долохов, выслушав Мальсибера. — Все вы с придурью. Может, проще вас всех заавадить, чтобы не мучиться? И самому заавадиться заодно.

— Это мы всегда успеем, — возразил Родольфус. — А тут шанс. Что думаешь?

— И потом, — вкрадчиво добавил Мальсибер, — Лорда же не заавадишь. Он бессмертный.

— Кощей Бессмертный, — буркнул Долохов, — как в сказку попал, м-мать. Чем дальше — тем страшнее.

— Жуткие какие у вас сказки, — поёжился Мальсибер. — Но скажи мне — что ты думаешь? Поддержишь нас?

— А у меня есть выбор? — устало сказал Долохов. — У всех нас? Налево пойдёшь — под Круцио попадёшь, направо пойдёшь — под Аваду попадёшь, прямо пойдёшь — на корм змее попадёшь.

— Вот мы и решили... — Мальсибер улыбнулся. — Я не знаю, выйдет ли — но я попробую. Мне бы прикоснуться к нему как-то — только как? — вздохнул он. — Мы же мантию целуем. Если б руку... Можно было бы попросить об этом как о какой-нибудь награде или милости — но я никак не выдумаю, за что.

— Придумай, как нам попасть в Нурменгард без штурма, — предложил Долохов, — а то я уже готов маггловское оружие применить.

— Что ты, Тони? — удивился Мальсибер. — Разве я могу? Ты меня с кем-то перепутал.

— А давай ты в следующем рейде мою жену спасёшь? — предложил вдруг Родольфус. — И в благодарность за это попросишь позволения поцеловать руку. Он же Беллу выделяет — значит, вероятно, будет рад... Тони, как считаешь?

— А потом она тебя сама заваадит — за то, что Лорд позволил тебе поцеловать его руку, — хохотнул Долохов. — Что же, годится.

— Не заавадит, — уверенно пообещал Родольфус.

— Что ж — тогда придумай, как я буду её спасать, — улыбнулся Мальсибер.

Белла во время рейдов излишне увлекалась «эффектами», как это презрительно именовал Долохов, на чём и был выстроен план действий. Раз за разом накладывая Круциатус на одного противника, она не заметила ещё двоих, ударивших по ней из-за развалин разнесённого Диффиндо полумаггловского домишки.

Так что несколько картинно выставить щит и, выхватив Беллатрикс из почти самого центра боя, аппарировать с ней в Малфой-мэнор оказалось не так сложно. А вот то, что в мэноре Мальсибер оказался чуть ли не у ног Тёмного Лорда, было чистым везением.

— Отпусти меня! — возмутилась Беллатрикс, злобно глядя на Мальсибера. — Какого Мордреда ты выдернул меня из боя?

— Уймись, Белла, — строго ответил появившийся следом Родольфус, — Ойген спас тебе жизнь. Если бы не он, ты была бы мертва.

— А я сколько говорил, — зарычал Долохов, — я сколько раз говорил, чтобы ты не отрывалась от группы! Ты помнишь, как мы потеряли Розье?

— Потому что вы все двигаетесь как беременные взрывопотамы! — рявкнула она в бешенстве. — Да я даже в год была проворней вас!

— Ага, и потому вся группа идет налево — а ты направо! — Долохов еле сдерживался, и только присутствие Лорда не давало ему перейти на любимые матерные выражения. — Не умеешь работать в команде — сиди дома и салфеточки вышивай, с цветочками и птичками!

— Что происходит? — прошипел Повелитель. — Что это за выяснение отношений в стиле Лютного переулка?

— Беллатрикс оторвалась от группы и едва не погибла, мой Лорд, — почтительно склонил голову Долохов.

— Мальсибер спас её буквально чудом, — кивнул Родольфус. — Прими мою признательность, Ойген.

— Как это произошло? — Лорд повернулся к Беллатрикс, и его глаза зло полыхнули багровым огнём. — Покажи мне! — потребовал он.

— Я рад, что успел, — отозвался Мальсибер.

— Да, мой Лорд! — воскликнула Беллатрикс, послушно раскрывая ему своё сознание.

Некоторое время Волдеморт и Беллатрикс молча друг на друга смотрели — и, судя по выражению его безносого лица, увиденное ему вовсе не понравилось.

— Мадам Лестрейндж, — сухо сказал Волдеморт, — вы отстраняетесь от участия в рейдах.

— Мой Лорд! — Белла в отчаянии упала на колени.

— Мистер Мальсибер, — Лорд повернулся к спасителю своей верной соратницы и жутковато улыбнулся, — я благодарю вас. После нашей победы вы будете награждены орденом Салазара — за верность и честь.

— Благодарю вас, мой Лорд, — Мальсибер опустился на одно колено и попросил: — Позвольте мне в знак преданности и благодарности за вашу милость поцеловать вашу руку.

Белла с ненавистью и ревностью уставилась на него — а Лорд, милостиво улыбнувшись, картинно протянул ему бледную руку, покрытую еле заметным узором в виде змеиных чешуек.

Мальсибер же буквально припал к этой тонкой руке, взяв её в ладони и прижавшись к ней губами, и замер так на несколько секунд. А затем поднялся, поклонился и тихо отошёл в сторону.

— Вы свободны, — Лорд повелительно взмахнул рукой, и Пожиратели, не получившие практически обязательного в последнее время Круциатуса, поспешили убраться прочь.

Последней уходила Белла, сжимавшая кулаки так, что на ладонях остались ярко-красные отпечатки ногтей.

* * *

— Ну?! — нетерпеливо спросил Люциус, едва они вшестером оказались, наконец, наедине. — Получилось?!!

— Я надеюсь, — немного отрешённо откликнулся Мальсибер. — Хотя пока рано говорить. Посмотрим.

— Ну, держись, — слегка истерично засмеялся Рабастан, — ты для Беллы теперь враг номер один. Как бы не заавадила сгоряча.

— Ещё и Беллу я точно не потяну, — улыбнулся Мальсибер. — Мне бы с Лордом сладить... я пока пойду, — тихо сказал он.

— Мы тебя проводим, — тут же сказал Родольфус, кивая Люциусу.

— Мало ли, — поддержал его тот.

* * *

— Нагини! — позвал фамильяра оставшийся в одиночестве Тёмный Лорд. — Где ты, Нагини?

Он зябко передёрнул плечами — почему-то стало холодно. Странно: холода он не чувствовал уже давно, с момента своего воплощения в этом... теле.

Послышалось шуршание, из оконной ниши выползла змея — и, скользнув по паркету, обвила ноги своего хозяина.

— Ш-ш-шс-с-с, — раздался змеиный шёпот, — хоз-с-сяин з-с-свал с-с-свою Нагини?

— Звал, — Лорд опустил руку на голову любимицы.

— Хоз-с-сяину плохо? — встревоженно спросила Нагини.

— Мне холодно, — пожаловался ей Волдеморт.

— Хоз-с-сяин мож-шет рас-ж-ш-шечь огонь, — посоветовала змея. — Хоз-с-сяин великий маг.

Волдеморт взмахнул палочкой — и в пустом камине ярко вспыхнуло магическое пламя. Мёртвое и холодное.

— Пло-х-хой огонь, — неодобрительно прошипела змея.

Плохой... Да, действительно, плохой. Он вдруг понял, что не представляет, как развести самый обыкновенный огонь…

Забыл.

— С-с-слуга Хоз-сяина делал хорош-ший огонь, — змея вздохнула совсем по-человечески, — когда мы ещ-щё жили в том с-старом каменном гнез-сде с человеком-крыс-сой. Поз-с-свать с-слугу хозяина? — она преданно заглянула Волдеморту в глаза.

— Слуга? — удивился Лорд. — Здесь все мои слуги.

— З-сдес-сь рабы, — неожиданно возразила змея, — а с-слуга давно не приходил. С тех пор, как мы пос-селилис-сь з-сдес-сь.

— Барти Крауч, — медленно сказал Лорд, — да, ты права. Он не был рабом, как все эти.

Вслед за этой мыслью в голове у Лорда всплыл вопрос. Почему так было? Барти тоже носил метку и провёл какое-то время в Азкабане — но рабом не стал. А они все — стали... В чём же дело?

— Дело в идеалах? — задумчиво спросил он Нагини. — Или в возрасте? Но ведь остальные были немногим старше, чем Барти. Да, — он погладил плоскую змеиную морду, — дело всё же в идеалах. Барти хотел изменить этот мир, как и я, а остальные искали только выгоду. Рабы, — презрительно сказал он, — снизу доверху — одни рабы.

Однако холодно было всё равно, да и ответа на вопрос с рабами он не отыскал. Потому что если дело было в отсутствии идеалов, почему же те, кто сел в Азкабан, всё же это сделали, а не попытались, скажем, убежать или же сослаться на Империо.

Лорд небрежно щёлкнул пальцами, вызывая домового эльфа, и когда трясущееся от страха создание появилось в комнате, скомандовал:

— Разожги огонь. Живой, не магический. И положи в камин поленья, а не уголь.

— Ж-ш-шивее! — поддержала его Нагини.

Надо отдать эльфу должное: камин был растоплен с невероятной скоростью, и уже через несколько минут в нём весело загудело яркое горячее пламя. Эльф, трясясь, склонился до пола — и исчез.

Трус. Как это отвратительно!

— Трусость — самое мерзкое, что есть в людях, — поведал Лорд своему фамильяру. — Трусость и слабость — именно в них корень всех бед.

Змея сочувственно зашипела и подсунула голову под его руку. Вышло очень трогательно, и он, механически погладив её большую плоскую голову, вдруг подумал, что когда она так делает, Нагини похожа на большую собаку.

Странно — собак он никогда не любил. Собаки были опасными, навязчивыми и шумными созданиями, бестолковыми и нелепыми. Равно как кошки и прочие отвратительные домашние любимцы. То ли дело змеи! Опасные и грациозные, смертоносные и прекрасные, мудрые и коварные.

— Знаешь, — негромко сказал он, — я бы хотел, чтобы люди были похожи на змей. Или чтобы людей не было вообще.

— И Хоз-с-сяин осталс-ся один? — удивилась змея.

Один... А ведь, в общем-то, бессмертие, которого он, наконец, добился, в некотором роде и было вечным одиночеством. Ведь однажды наступит день, когда все, кого он знает, умрут — и однажды в этом мире не останется никого, кому имя «Риддл» что-нибудь скажет. И кто помнит его настоящее лицо.

— Такова плата за вечность, — ответил он Нагини. — Тот, кто достигнет вершины, всегда одинок.

Мысль показалась ему успокаивающей. Однако было в ней что-то, тревожащее это самое спокойствие — и после некоторых раздумий Волдеморт понял, что именно. Если они все умрут, не останется никого, кто сумеет оценить весь тот путь, что он проделал — ибо тем, кто узнает его сразу вот таким, не с чем будет сравнивать.

— Сколь тяжек груз, ложащийся на плечи великих, — поведал он змее. — И сколь же велика жертва, приносимая ими ради великой цели.

Волдеморт перевёл взгляд на огонь, ярко горящий в камине.

— В юности я был подобен пламени, — горько сказал он. — Я мечтал очистительным огнем выжечь всю скверну и несправедливость нашего мира. И огонь этот разгорался всё ярче — пока почти не уничтожил меня. А теперь огонь погас…

— Хоз-сяин может заж-шечь новый, — сочувственно прошипела змея, — только чтобы с-согретьс-ся, а не с-сгореть… пож-ш-шар плохой!

— Пожар плохой, — эхом откликнулся Тёмный Лорд, заворожённо глядя на огонь. — Пожар — это смерть.

Волдеморт невесело усмехнулся. Да уж... Некоторые вещи понимают даже змеи. Где же и когда он так ошибся? Он вдруг с ностальгией вспомнил то, как начинал — и когда с ним рядом были настоящие, искренние сторонники. Правда, почему-то ни один из них потом не принял метку... его это тогда оскорбило — но он отыгрался позже, заполучив их детей. Всех.

Только вот огонь погас...

Да, пожар — это смерть. Кругом смерть... А ведь он всегда от неё бежал — и стремился к обратному. Как так вышло, что вокруг него теперь она, а не жизнь, которую он всегда берёг?

— Что же теперь делать? — устало и разочарованно спросил Тёмный Лорд самого себя.

— Жить, Хоз-с-яин, — ответила Нагини. — Жить — х-хорош-ш-шо!

Так они и остались коротать стылый осенний вечер у разожжённого камина — змея, которая давно уже была чем-то большим, чем животное, и её хозяин, в котором почти ничего не осталось от человека.

На завтрак Тёмный Лорд не явился — и испытывающие явное облегчение гости и хозяева Малфой-мэнора вели легкую застольную беседу, которую неожиданно нарушило негромкое мяуканье, раздавшееся с места, где сидел Рабастан Лестрейндж, а затем из верхнего кармана его мантии высунулась серая котёночья мордочка с горящими от любопытства голубыми глазами.

— Басти, — укоризненно произнёс Родольфус, глядя на младшего брата.

— Ты же сам велел мне за ним следить! — тут же сказал тот, защищаясь.

— Это что за крыса? — скривилась пребывающая в скверном настроении Беллатрикс.

— Это кошка, а не крыса! — возмутился Рабастан.

— Да хоть нюхлер! — зло ответила Беллатрикс. — Что за идиотская манера тащить за стол грязных тварей! Убери эту мерзость сейчас же!

— Вот ещё! — независимо дёрнул плечом Рабастан. — Это мой котёнок — куда хочу, туда его и ношу! Не нравится — тебя за столом никто не держит!

— Не смей указывать мне в моем доме! — заорала взбешенная Беллатрикс.

— Не хочу тебя расстраивать, но пока что это наш дом, — ехидно вступил Люциус. — И я вовсе не против этого котёнка, — добавил он.

— До тех пор, пока он не ходит по столу, мне он не мешает, — поддержала мужа и Нарцисса.

— Он, в отличие от некоторых, воспитанный, — победно сказал очень довольный Рабастан, — и по столам не ходит.

— Да как ты смеешь! — Белла швырнула в деверя оглушающее, тот привычно выставил Протего, а перепуганный котёнок нырнул хозяину за пазуху.

— Белла! — стукнул по столу ладонью Родольфус. — Басти, — добавил он уже спокойнее. — Есть желание подраться — прошу во двор, а здесь люди едят. Дорогая, что ты привязалась к этому котёнку?

— Сегодня он притащил за стол маггловскую тварь, — зло отчеканила Белла, — а завтра притащит маггла?

— Маггл же в карман не влезет, — брякнул Гойл.

— Влезет, если его уменьшить, — возразил ему МакНейр.

— Маггла приносить за этот стол запрещает Статут, — невозмутимо отозвался Родольфус. — А котёнка, пусть и маггловского — нет.

— Да как вы можете! — не успокаивалась Беллатрикс. — Это же или глупость, или предательство!

— Что здесь происходит? — раздался холодный голос.

Лорд Волдеморт почтил своим присутствием завтрак.

— Мой Лорд! — раздался громкий хор голосов, и сидящие за столом, вскочив, замерли, низко склонив головы. В столовой повисла звенящая тишина, в которой вдруг тоненько и на удивление громко прозвучало звонкое «Мяу?»

— Я раньше не замечал здесь книззлов, — с некоторым недоумением в голосе сказал Волдеморт.

Ответом ему снова была тишина... и ещё одно «Мяу».

А затем одежда на груди Рабастана зашевелилась, и оттуда появилась маленькая серая пушистая мордочка.

— Мяу, — повторил котёнок, широко открыв свой розовый рот с мелкими белыми зубками.

— Мистер Лестрейндж, — саркастически осведомился Лорд, — вы не представите обществу своего компаньона?

— Это Руд... перт, — хрипло и поспешно проговорил Рабастан. — Это просто котёнок, мой Лорд.

— Рудперт? — иронично переспросил Лорд. — Как интересно. И какова же цель визита господина Рудперта?

— Я... Это просто котёнок, — беспомощно повторил Рабастан, в панике переводя взгляд с брата на Малфоя.

— Это мой котёнок, мой Лорд, — уверенно проговорил вдруг Мальсибер. — Я утром его потерял, а Рабастан нашёл и принёс мне.

— А отдать животное хозяину, вероятно, планировалось в торжественной обстановке и в присутствии всех товарищей? — ядовито усмехнулся Волдеморт. — Гениально. И, может быть, вы всё же заберёте свою собственность и, наконец, позаботитесь о ней? — повернулся он к Мальсиберу. — По-моему, животное проголодалось.

— Да, мой Лорд, — в абсолютной тишине проговорил Мальсибер и, не поднимая головы, подошёл к словно бы окаменевшему Рабастану, вытащил у него из-за пазухи котёнка и, держа его в ладонях, сказал: — Его пища в комнате, мой Лорд. Вы позволите сходить за ней?

— Я полагаю, что вам стоит кормить его именно там, в комнате, — холодно ответил Лорд. — Иначе, боюсь, он сам может послужить пищей для Нагини. Вы меня поняли, мистер Мальсибер?

— Да, мой Лорд, — Мальсибер низко склонился. — Вы позволите мне его отнести?

— Ступайте, — повелительно махнул рукой Лорд и, усевшись на своё место, обвел взглядом присутствующих. Те непроизвольно перестали дышать — все, кроме Долохова, Родольфуса и Беллатрикс.

В звенящей тишине негромкие шаги Мальсибера отдавались от стен эхом. Кажется, можно было расслышать, как колотятся сердца сидящих за столом. Взгляд же Беллатрикс, брошенный ею Мальсиберу в спину, казалось, вот-вот прожжёт дыру в его мантии.

— Я надеюсь, господа, больше никто из вас не обзавелся питомцем? — Лорд немигающим взглядом уставился на Малфоя. — Скажем, личным нюхлером? Или ручной мантикорой? — перевёл он глаза на МакНейра. — Или пикирующим хищным мухомором? — посмотрел на Трэверса. — Нет? Это похвально. Родольфус, Антонин, я жду вас у себя. Приятного аппетита, господа, — и он скользящей змеиной походкой вышел из комнаты.

Пока обмякшего в полуобморочном состоянии на стуле Эйвери Нарцисса отпаивала срочно принесённым эльфом успокоительным, а её супруг размышлял, являются ли белые павлины домашними питомцами и можно ли считать, что он ими не обзаводился, ведь первых таких птиц завела здесь его прабабка, Долохов и старший Лестрейндж следовали за Волдемортом, мрачно переглядываясь и старательно ступая нога в ногу с Повелителем.

«Чего этому гаду надо?» — явственно читалось в глазах Долохова.

«Сейчас узнаем», — не менее явно виднелось в глазах Лестрейнджа.

* * *

— Итак, — Лорд с удобством расположился в кресле у камина, в котором ярко пылал огонь, — я собрал вас здесь, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Ответьте мне — какой вы видите нашу политическую программу?

Долохов с Лестрейнджем переглянулись.

— Думаю, — ответил первый, решив принять удар на себя, — нам надо продолжать всё то, что мы сейчас делаем. И всё будет отлично.

Лестрейндж промолчал.

— То есть, — медленно произнёс Лорд, — то, что средство достижения цели теперь подменило саму цель, вас полностью устраивает? Рейды ради рейдов, так, Антонин?

— Мой Лорд? — не сдержав изумления, переспросил Родольфус.

— Ты не согласен, Родольфус? — ледяным тоном осведомился Волдеморт.

— Разумеется, согласен, — Родольфус склонил голову. — Говоря по правде, я и сам в последнее время думал о том, что, по сути, мы уже избавились от грязнокровок и, возможно, стоило бы сменить тактику.

— Антонин? — Тёмный Лорд перевёл взгляд на Долохова.

В глубине тёмных глаз Долохова мелькнула тоска.

— Да, мой Лорд, — отозвался он. И добавил привычное: — Я согласен.

— С чем согласен? — с интересом спросил Волдеморт.

— Со всем согласен, — браво прищёлкнул каблуками Антонин.

«Накося выкуси! — подумал он. — Подловить он меня решил».

— Мы оба совершенно согласны с вами, — резюмировал Лестрейндж.

— В таком случае, — прошипел явно чем-то разозлённый Повелитель, — представьте мне ваши предложения по... смене тактики. В самое ближайшее время. Свободны! — и он кивнул на выход.

— Я его придушу, — пробурчал сквозь зубы Долохов, едва выйдя из покоев Лорда. — Где эта самонадеянная тварь?

— Ты про Ойгена? — спросил Родольфус, на всякий случай оглядываясь.

— Нет, твою мать, про котёнка! — Долохов сжал зубы и быстро пошёл по коридору к комнате Мальсибера.

— А что тебя не устраивает? — невесело усмехнулся Родольфус. — Круциатус никто не получил, рейды, видимо, отменяются — и тебя в Нурменгард он уже явно не пошлёт.

— Сейчас не получил — потом получит! — отрезал Долохов. — А про Нурменгард и речи не было! И ты знаешь — я уж в рейды предпочту ходить, чем выдумывать новую тактику по достижению незнамо чего.

— Ну, вот и будем придумывать, как достичь незнамо чего, — кивнул Родольфус, — и мне тоже интересно, что же Ойген все-таки сотворил.

Мальсибер, открывший им дверь, держал на руках котёнка, который при виде посетителей зашипел и вздыбил шерсть.

Увидев выражение лица Долохова, Мальсибер попятился и, механически поглаживая котёнка, спросил, словно защищаясь:

— Что?!

— Ты что сделал, а? — спросил Долохов, медленно подходя к нему.

— Руди, он меня сейчас убьёт! — жалобно воскликнул Мальсибер, пятясь и страдальчески глядя на Лестрейнджа.

— Было уже, — с удовольствием ответил Родольфус, проходя в комнату и усаживаясь в кресло. — Не переигрывай.

— Это было не про него! — рассмеялся Мальсибер, успокаивающе гладя всё ещё топорщившего шерсть на Долохова котёнка. — Тони, что стряслось-то? — спросил он, тоже опускаясь в кресло.

— Ты что с Лордом сделал, мозгоправ-самоучка? — зло спросил Долохов.

— Что договорились — то и сделал, — Мальсибер тут же снова начал защищаться. — Вернее, делаю — потому что у меня нет опыта и я просто пробую разные варианты. Но ведь стало лучше? — произнёс он полувопросительно. — Посмотрите: утро обошлось без наказаний — он даже котёнка не тронул! — он пощекотал зверька под подбородком. — Что не так-то? Расскажи — я попробую поправить... ну пойми — здесь же нет рецептов!

— А нам ещё политическую программу для Лорда писать, — напомнил Родольфус, — со сменой тактики. И какая у него может быть программа? Поттера убить?

— Поттера убить — это будет программа-минимум, — хмыкнул Долохов. — А убить всех грязнокровок — программа-максимум.

— Погодите, — перебил его Мальсибер. — Лорд велел вам написать политическую программу? Но это же здорово!

— Да что ты говоришь? — не удержался Долохов от сарказма.

— Это значит, у меня всё получается! — Мальсибер прямо сиял. — Разве прежде Лорд бы поручил кому-нибудь такое?!

— Что у тебя получается? — резко сказал Долохов. — Чего нам от него ещё ждать?

— Тони, ну откуда я знаю?! — укорил его Мальсибер. — Я предупреждал: я такое делаю впервые, а ведь это Лорд, а не Крэбб, к примеру. Мерлин, это сложно! Поэтому нужно тщательно отслеживать, что происходит, и корректировать усилия... и я понятия не имею, почему он вдруг заговорил о политической программе! Хочешь, вообще прекратим всё это?

— Успокойся, — вмешался Родольфус. — У тебя определённо получается, и я думаю, ты прав: следует отслеживать происходящее и корректировать его по мере необходимости. Если бы вообще отвлечь его от политики!

— Сразу не получится, — покачал головой Мальсибер. — Я подумаю, что можно сделать — но не поручусь, что выйдет.

— Подумай, — кивнул Родольфус, — а мы пока подумаем, как направить деятельность Повелителя в менее разрушительное русло.

— Ты слышала? — возмущённо спросил Темный Лорд, обращаясь к Нагини. — И это ещё были одни из лучших! Соратнички, тоже мне! «Как прикажете... мы со всем согласны...» — передразнил он ушедших. — Что, ну что с такими можно сделать?

Нагини сочувственно потрясла хвостом и демонстративно вздохнула.

— С-с-страх-х, — прошипела она.

— И как с такими работать? — продолжал бушевать Тёмный Лорд. — Ну ничего без меня сделать не в состоянии!

Нагини подползла поближе к хозяину и положила голову к нему на колени, а затем подсунула её под руку.

Лорд привычно погладил змею по голове и посмотрел на горящий в камине огонь.

— Интересно, почему я раньше не замечал, во что они превратились? — удивленно спросил он. — Это же не люди, а какие-то китайские болванчики! Головами кивают, со всем соглашаются — и ни тени мысли в глазах.

Нагини тяжело и определённо сочувственно вздохнула и слегка боднула лбом его руку.

— С-с-страх-х, — прошипела она опять.

— Страх... — согласился с ней Волдеморт и несколько недоумённо сказал: — Но ведь в начале нашего движения такого не было? Что же изменилось? Когда всё пошло не так?

Нагини резко ткнулась носом в его левое предплечье и зашипела.

— Ты предлагаешь позвать ещё кого-то? — удивился Волдеморт. — Руквуда? Яксли? Трэверса, не приведи Мерлин? Зачем?

Нагини очень недовольно зашипела и опять ткнулась носом в метку, снова повторив:

— С-с-страх-х-х! С-с-сильный!

— Ты думаешь, что они боятся Метки? — Волдеморт пренебрежительно поморщился. — Да каждый из них чуть не на коленях умолял о великой чести её заполучить!

— С-с-самцы, — пренебрежительно прошипела Нагини и слегка прищёлкнула хвостом. — С-с-сопляки. Не с-с-сообраз-с-сили, а потом с-с-стало поз-с-сдно.

— Не сообразили? — так же пренебрежительно прошипел Лорд. — Что там можно соображать? По Метке их можно вызвать к себе, к ним можно аппарировать, по Метке можно передать сообщение...

— А мож-ш-шно причинить боль, — ответила змея, — с-с-сильную. С-с-страх.

Страх... Они все что, настолько боятся боли? Но ведь это глупо! Он ведь... Ну да, Селвин умер, но ведь это же произошло случайно! И он же с тех пор ни разу не использовал Круциатус, хотя поводов было сколько угодно!

— Меня окружают одни идиоты, — пожаловался Лорд. — Неужели так трудно понять, что это была всего лишь случайность? А они тут теперь решили изображать домовых эльфов! «Да, мой Лорд, как прикажете, мой Лорд, я со всем согласен, мой Лорд...». Тьфу. Скоро начнут головами о стол биться. Вот что с ними делать?

— Объяс-с-снить, — прошипела Нагини.

— Что объяснить? — изумился Волдеморт.

— Вс-с-сё! — в голосе змеи прозвучало нетерпение.

— Ты полагаешь, — голос Волдеморта налился ядом, — что я начну объяснять этим кретинам, что был неправ? Или что никто из них больше не пострадает? А не много ли им чести, как говорится?

Нагини возмущенно зашипела и опять ткнулась головой в его левое предплечье, повторив:

— Объяс-с-снить!

— Объяснить, как именно работает механизм Метки? — задумчиво спросил Волдеморт. — И что это даст? А вообще... — он немного помолчал, бездумно глядя в огонь. — Мне иногда кажется, что я начинаю вести себя не лучше них. Как будто заражаюсь идиотизмом от тех же Крэбба и Гойла. Вот зачем я этим двум болванам вообще Метку поставил?

Нагини снова зашипела, и в её шипении отчётливо слышалось не самое лестное определение его умственных способностей.

— А раньше ты почему молчала? — сердито спросил Лорд. — Ты же мой фамильяр, а не безмозглый павлин!

Нагини изумлённо и обиженно зашипела и, демонстративно свернувшись кольцами на полу, спрятала в них голову.

— Все меня бросили, — обиделся Тёмный Лорд, — даже ты.

Нагини подняла голову, поглядела на него и устало закрыла глаза.

Расстроенный разговором Тёмный Лорд встал с кресла и вышел из комнаты.

Нагини он с собой не позвал.

* * *

Беллатрикс уже третий день не находила себе места. Сначала эта идиотская история в рейде, когда Мальсибер якобы её спас — ЕЁ! — спас Мальсибер! Да расскажите это павлинам дорогого зятя Люциуса, может, они и поверят!

Потом был неприятный разговор с Лордом и как пощёчина — отстранение от рейдов. А этого безмозглого мальчишку Лорд удостоил великой награды — позволил поцеловать руку! О, как об этом мечтала Беллатрикс — но нет, ей досталось только ледяное «мадам Лестрейндж!» Мерлин, за что?

А все вели себя так, будто бы ничего не случилось — вот и сейчас её сестра преспокойно возилась со своими розами, подрезая и подвязывая их с таким тщанием, словно всё шло как обычно!

— Цисси! — Белла всё-таки не выдержала. — Как ты можешь заниматься такой ерундой?

— Прости? — та бросила на сестру удивлённый взгляд. — Обрезка розовых кустов — это отнюдь не ерунда, а необходимость! Они без этого вырождаются и хиреют, причём очень быстро.

— Да пропади они пропадом, — фыркнула Белла, — у нас тут проблемы, а ты о розах!

— О каких проблемах ты говоришь? — удивлённо приподняла бровь Нарцисса. — И какое отношение к ним имеют розы?

— Я боюсь, что с нашим Повелителем что-то не то! — выпалила Белла, которая могла поделиться этим только с сестрой. — Он последние дни странно себя ведёт.

— Разве? — на лице Нарциссы мелькнуло удивлённое выражение. — Прости — у меня столько хлопот в саду и по дому... всех нужно накормить, обустроить — ты же понимаешь. Но ты в самом деле выглядишь встревоженной — расскажи мне, что, по-твоему, не так?

— Да Повелитель сам на себя не похож! — охотно откликнулась Белла. — А все этот негодяй Мальсибер!

— Ойген-то при чём? — на сей раз Нарцисса удивилась, кажется, по-настоящему. Или это так выглядело. — Что он сделал?

— Он заколдовал нашего Повелителя! — убежденно заявила Белла. — Не знаю как, но заколдовал!

— Что ты говоришь такое? — Нарцисса даже замерла с палочкой в руке. — Белла, это совершенно невозможно. Заколдовать Повелителя мог бы только более сильный волшебник — ты полагаешь, Ойген сильнее его?

— Я не знаю, — Белла на мгновение задумалась, но потом упрямо продолжила: — И все равно, это он! Он что-то сделал с Милордом, Цисси! Сделал в тот момент, когда Повелитель позволил ему величайшую милость! А он... Цисси, Повелитель с того дня слишком сильно изменился!

— А может быть, Повелитель изменился со дня смерти Селвина? — Нарцисса скептически поморщилась. — Или с того момента, как понял, что ты едва не погибла и он мог тебя потерять?

— Что? — Белла неверяще посмотрела на сестру.

— Что? — переспросила та. — Я перечисляю тебе те события, которые произошли перед тем, как Повелитель изменился.

— Ты ещё вспомни про эту мерзкую тварь, которую притащил на завтрак никчемный братец Родольфуса, — сердито сказала Белла. — Цисси, Повелитель отстранил меня от рейдов! Да что там — рейдов вообще больше нет! Несколько дней!

— Ну, так это же вполне логично, — слегка пожала плечами Нарцисса. — Повелитель всегда тебя выделял — и, возможно, он действительно не хочет потерять тебя. Но он понимает же, до чего тебе обидно оказаться в стороне — вот рейдов и нет. Да и для чего они теперь? Нас и так уже все до смерти боятся. Белла, ну сама подумай — что вероятнее? Это — или то, что Мальсибер смог его заколдовать? Да я даже не уверена, что у него по чарам в школе было «Превосходно»!

— Ты думаешь? — Белла в волнении сжала руки. — Хорошо, пусть так — но ведь Милорд же и вести себя стал по-другому! Ни одного Непростительного за эти дни, Цисси, ни одного! А Мальсибер... кто знает, какие семейные заклинания у них были в ходу? И при чем тут вообще мордредово «Превосходно» по Чарам? Цисси, я ему не доверяю!

— А кому ты доверяешь? — с едва ощутимым раздражением спросила Нарцисса. — Может, Люциусу? Или Снейпу? Белла, ты не доверяешь никому — никогда не доверяла, насколько я знаю. Или я ошиблась? А вот я прекрасно помню времена, когда никаких убийств и непростительных не то что ежедневно — вовсе не было! И тогда это, представь, считалось нормой! Повелитель вовсе не всегда был таким, как в последние недели... Может, месяцы. И, знаешь? Я считаю нормой как раз это, а не смерть от Круциатуса за какую-то случайность! — она даже раскраснелась от волнения. — Белла, ты не думала, что, возможно, у Повелителя случилось что-то, что его отчаянно раздражало, заставляя на всех нас срываться — а теперь он, наконец, нашел решение и поэтому успокоился и стал прежним? Вспомни, раньше, когда вы делали что-то не так, разве он был таким вспыльчивым?

— Я доверяю Повелителю! — возмутилась Белла. — Доверяю тебе! Родольфусу, — добавила она, немного подумав, — и МакНейру: он, по-моему, просто не умеет предавать. А вот остальные... Снейп — полукровная тварь, которая втёрлась в доверие к Лорду, Руквуд, которому плевать на всех, безмозглые идиоты вроде Крэбба с Гойлом, великовозрастные балбесы Рабастан с Роули, слюнтяй Эйвери, психи Кэрроу, не выбирающийся из своей дури Трэверс, лицемерная дрянь Мальсибер... Кому, кому из них вообще можно доверять? А вот насчет Повелителя... — она глубоко вздохнула, — возможно, ты и права. Его что-то огорчало — а никто из нас не заметил! — в голосе Беллы звучало раскаяние. — О, наш Повелитель! Как он бесконечно одинок!

— Все великие одиноки, — тоже вздохнула Нарцисса. — Знаешь, мне кажется, что самое тяжелое для них — когда даже самые преданные им люди перестают принимать их такими, каковы они есть, и не одобряют перемен. Поэтому и пропускают некоторые важные вещи. Я, возможно, не права, но мне кажется, что как раз теперь Повелитель стал прежним. И то, что было в эти последние месяцы, закончилось.

— Цисси! — Белла порывисто обняла сестру. — Ты права! Повелитель теперь похож на самого себя — такого, каким он был, когда мы все пошли за ним! А я ничего не замечала, — она расстроено покачала головой, — и ничем ему не помогла. А ему опять пришлось со всем справляться самому! Уже в который раз!

— Именно, — подтвердила Нарцисса. — И я лично очень рада этому, — добавила она, не уточняя, о чём говорит.

Белла разомкнула объятья и огляделась по сторонам. Повсюду виднелись розовые кусты, которые она терпеть не могла с детства за сладкий тяжёлый запах и подлые шипы, небольшие клумбы для нарциссов и крокусов и снова розы, розы, розы…

— Розы, — усмехнулась она, — всегда розы. Сначала дома, теперь здесь... Ты всегда была идеальной, Цисси. Идеальная дочь, идеальная жена, идеальная хозяйка. Твоему мужу безумно повезло с женой. В отличие от моего, — неожиданно для себя самой вдруг сказала она.

— Каждому своё, — улыбнулась в ответ Нарцисса, — и каждый получает, что заслуживает.

— А ты стала злой, сестричка, — удивлённо произнесла Белла, с недоверием глядя на Нарциссу, — надо же. Или ты просто перестала притворяться?

— Я устала, Белла, — резко ответила Нарцисса. — Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось принимать в своем доме полтора десятка человек месяцами, а твоя сестра при этом делала бы вид, что это не твой дом, а её, и пыталась бы распоряжаться в нём, как в собственном. Понравилось бы тебе, если бы мы все жили в Лестрейндж-холле, а ты должна была бы думать каждый день, как и чем кормить нас, менять постели и стирать одежду? И заботиться о том, чтобы тот же Трэверс, например, случайно не спалил твой дом дотла?

— Это было решение Повелителя! — ответила Белла, словно защищаясь. — Если бы он приказал, мы все перебрались бы в Лестрейндж-холл!

И она, развернувшись, торопливо пошла прочь, сжимая в руках палочку. Любого другого, посмевшего так говорить с ней, она прокляла бы не задумываясь, но младшую сестру Беллатрикс всё-таки любила.

Как могла.

Тёмный Лорд после разговора с Долоховым и старшим Лестрейнджем решил побеседовать с остальными членами Ближнего Круга — и был разочарован ещё больше. С кем бы он ни говорил — хоть с напыщенным павлином Малфоем (сынок Абраксаса пошёл явно не в папеньку!), хоть со слабохарактерным умником Эйвери (ещё одно папенькино разочарование — впрочем, хвала Мерлину, Эйвери-старший был типом пренеприятным даже на взгляд Тома Марволо Риддла), хоть с прожжённым бюрократом Яксли — у всех в подсознании господствовал СТРАХ. Липкий, удушающий, всепоглощающий страх, который его «верные соратники» прятали изо всех сил.

И Лорду стало неимоверно обидно.

Впрочем, он из чистого упрямства решил довести эксперимент до конца, и со свойственным ему упорством менял собеседников — но чем дальше, тем, как ему казалось, становилось только хуже. Младший Лестрейндж паниковал едва ли меньше Эйвери, МакНейр — боялся тяжело и мрачно, словно ожидал какой-то немедленной пакости, — Крэбб и Гойл просто каменели и, похоже, вовсе переставали что-нибудь соображать. Психопаты Кэрроу при разговоре с Лордом тряслись, как припадочные, Роули, и без того не отличающийся умом, вообще перестал что-либо понимать и нёс несусветную чушь не хуже Трэверса (последнего Лорд даже не стал ни о чём расспрашивать — во избежание). И только одна Беллатрикс радовала Лорда чистейшей, незамутненной преданностью — к которой тоже примешался страх! Слава Мерлину, она боялась За него, а не его самого.

Но всё равно было неприятно.

Последними остались Нарцисса Малфой, за которую он просто не видел смысла браться — и так знал, что она его боится — и Мальсибер. С этим, впрочем, тоже было всё и так понятно — раз уж даже Долохов и старший Лейстрейндж не избежали этой всеобщей заразы — но раз уж он начал, глупо не доделать.

Снейпа и Руквуда Лорд мудро решил оставить на потом — а потому, пригласив к себе в апартаменты Мальсибера, задал ему традиционный вопрос:

— Что вы думаете о наших целях и задачах, мистер Мальсибер?

— Ничего не думаю, — неожиданно светло улыбнулся тот. — Я ведь не стратег и даже не тактик — я всего лишь исполнитель.

— А если вам поручат то, что вы посчитаете неправильным? — с неожиданным для самого себя интересом спросил Волдеморт, глядя на собеседника. Разговаривать с тем, от кого не шла удушливая волна страха, было ново и неожиданно понравилось уставшему от чужого ужаса Тёмному Лорду.

— Не уверен, что сумею выполнить подобное задание достойно, — чуть подумав, отозвался Мальсибер. — Сложно делать то, во что не веришь.

— И во что же вы не верите? — с деланной небрежностью спросил Тёмный Лорд. Надо же, какой, оказывается, необычный… субъект. А Тома Марволо Риддла всегда влекло всё необычное.

— Это сложно, — Мальсибер улыбнулся. — Список выйдет очень длинным... Может быть, вы уточните сферу? Мой Лорд, — добавил он и снова улыбнулся.

— Уточню, — Лорд по-змеиному усмехнулся, — отчего же нет? Вы не скучаете по рейдам, мистер Мальсбер?

И внимательно посмотрел на собеседника, ловя все оттенки его эмоций.

— Нет, — тоже усмехнулся Мальсибер. — Я плохой боец. Мой Лорд.

— Плохой боец у нас Эйвери, — Тёмный Лорд насмешливо прищурил глаза, — а вы, я думаю, никак не можете быть плохим — иначе бы просто не смогли спасти Беллатрикс.

— Убивать и спасать совсем не одно и то же, мой Лорд, — негромко проговорил Мальсибер.

— Вот как? То есть вам всё же не нравится убивать? — удовлетворённо заметил Тёмный Лорд. — Что же, это даже неплохо, не всем же быть такими, как Кэрроу. А что ещё вас не устраивает?

— Не нравится, — кивнул Мальсибер. — Что ещё... Мне вообще не нравится то, сколько проливается сейчас волшебной крови. Я не люблю смерть, мой Лорд.

— Я тоже, — вырвалось вдруг у Лорда. Он озадаченно замолчал — видимо, удивившись собственным словам.

— А мы теперь сеем её вокруг, — совсем тихо сказал Мальсибер. — Хотя начинали ведь совсем с другого...

— Вы первый, кто рискнул это мне сказать, — Лорд впился вспыхнувшими алым огнём глазами в глаза Мальсибера, — вы настолько безрассудны — или вы не боитесь?

— Я устал бояться, — Мальсибер ответил ему прямым взглядом. — Устал от смерти и от страха. Чем жить так — лучше не жить вовсе, — он устало опустил глаза и слегка потёр правый висок.

— «...Не бойтесь тех, кто убивает тело, но не может убить душу, а лучше бойтесь того, кто может погубить в геенне и душу и тело...» — негромко процитировал Волдеморт. — Я слышал эти слова в детстве. И никогда не думал, что услышу нечто подобное от вас.

— Простите, мой Лорд, — Мальсибер снова поднял на него взгляд. — Моя мама была итальянкой, и я когда-то неплохо знал Библию. Знаете, — он улыбнулся очень печально, — поначалу в Азкабане я думал, что очень скоро умру — просто от присутствия дементоров. А потом привык... но смерть с тех пор не люблю очень сильно. Так же, как когда-то любил жизнь.

— Что ж, — задумчиво сказал Тёмный Лорд, — теперь мне многое понятно. Ступайте, мистер Мальсибер, я более вас не задерживаю.

Мальсибер молча поклонился и вышел — и уже за дверью чуть дрожащими руками потёр лицо и медленно направился в свою комнату.

* * *

— Ну что? — Рабастан, после короткого нервного стука вошедший в комнату, тревожно заглянул ему в глаза. — О чем Он тебя спрашивал? Все остальные у него больше пяти минут не задерживались! Что там вообще было?

— О жизни и смерти, — Мальсибер, полулёжа в кресле, чуть пошевелился и приоткрыл один глаз. — И о том, что меня не устраивает, и во что я верю и не верю. В целом, — он слегка улыбнулся и открыл второй глаз, — по-моему, ему просто захотелось поболтать.

— Мерлин, — Рабастан начал нервно накручивать на палец прядь тёмно-каштановых волос, — хорошо, что ему поболтать захотелось, а не Пыточным развлечься. Живем, как в драконьем логове, — пожаловался он, — не знаешь, сожрут тебя, огнем поджарят или просто растопчут, не заметив.

— Ему просто хочется поговорить по-человечески, — Мальсибер вновь потёр виски. — Вы хотели же, чтобы он... переменился — вот, пожалуйста. Плоды. Мне кажется, ему досадно, что вы все его боитесь. Он мне даже Библию цитировал, — он рассмеялся.

— Что цитировал? — не понял Рабастан. — «Поговорить по-человечески», надо же. Да с ним говорить невозможно! Он ведь смотрит на тебя, как... как его змея на кроликов, жуть!

— Библию, — повторил Мальсибер. — Ну, не делай вид, что ты не знаешь, что это такое! Он смотреть иначе не умеет — разучился, полагаю, — Ойген заметно повеселел и теперь даже выглядел уже не таким уставшим. — И ты знаешь — с ним вполне возможно говорить... по крайне мере, было в этот раз.

— Да знаю я, — отмахнулся Рабастан, — не ожидал только. Ну, где наш Лорд — и где Библия. Так ты думаешь, что у тебя всё получилось?

— Мне кажется, да, — Мальсибер потянулся. — Но посмотрим — рано говорить пока. Во всяком случае, сегодня он мне показался куда более человечным, чем прежде. И ты знаешь — по-моему, его ужасно раздражает то, что мы его боимся. Только Белле не рассказывай, — подмигнул он.

— Так Белла одна его и не боится, — удивился Рабастан, — зачем тогда ей рассказывать?

— Его все боятся, — возразил Мальсибер, — или он так думает. Или ощущает... всё равно — так или иначе, злится он на всех.

— Так как его не бояться? — Рабастан нервно передёрнул плечами. — Он же в любой момент может сделать что угодно! Мерлин, да я бы даже в Азкабан согласился вернуться, только бы подальше от него!

— Вот такой вот парадокс, — Мальсибер засмеялся. — Может, разумеется — но сам теперь страдает. Ничего — ему полезно... я так думаю. А вообще, ты знаешь — это оказалось интересно.

— Интересно? — изумлённо переспросил не ожидавший такого ответа Рабастан. — Что тут может быть интересного?

— Понимаешь, он как будто... я не знаю, как сказать — оживает, что ли. В самом буквальном смысле. Я никогда не представлял даже, что такое может быть. А ещё... не знаю, как сказать — но в нём как будто бы чего-то не хватает. Странно это всё. И интересно.

— Ага, не хватает, — буркнул Рабастан, — как говорится, шестнадцати сиклей до галлеона. У нас эльфы и те нормальнее. Да что там у нас, — продолжил он, — даже здешние эльфы нормальнее!

— Ты вот шутишь — а я серьёзен аки Руквуд, — вопреки своим словам, Мальсибер рассмеялся. — Впрочем, может, мне всё это кажется и я просто слишком уж шокирован происходящим... ты мне лучше бы сказал, как запомнить имя, что ты дал котёнку! Раз уж он теперь считается моим, — Мальсибер наклонился и вытащил из-под кресла затаившуюся там маленькую серую зверушку. — Ру... как?

— Я его Руди называл, — смущённо признался Рабастан, — а потом не знал, как и выкрутиться... Неудобно же. Так что ты называй его, как хочешь.

— Да не могу я уже как хочу, — возразил Мальсибер. — Лорд же слышал. Теперь всё... так что Рудперт... Мерлин и Моргана, — он вздохнул и, усадив котёнка на колени, начал с ним играть какой-то бумажкой.

Рабастан недоуменно посмотрел на эту идиллическую сцену и тихо вышел за дверь.

— Кстати, Люциус, — очень дружелюбно спросил Лорд, поигрывая палочкой, — а где та тетрадь, которую я отдал тебе на хранение?

— Да-с-с-с? — поддержала хозяина Нагини, плотоядно рассматривая Малфоя.

— Тетрадь? — побелев, непослушными губами переспросил Малфой.

— Тетрадь, — кивнул Тёмный Лорд, насмешливо глядя на него. — Чёрная такая. Неужели ты забыл, Люциус? Или у тебя вдруг появились провалы в памяти?

— Что вы, нет, мой лорд! Как можно? — Малфой явно справился с собой. — Тетрадь... к сожалению, я послушался её, — он скорбно опустил голову. — Я не знаю, что это была за магия, — продолжал Люциус, — но в какой-то момент она стала говорить со мною так, словно это были вы — и потребовала, чтобы я доставил её в Хогвартс. И я, конечно же, исполнил ваш приказ.

— Вот как? — с интересом спросил Лорд, слегка наклонив голову. — И что же она тебе говорила? Конкретно?

— Говорила, что должна уничтожить Дамблдора, — без запинки ответил Малфой. — И для этого должна попасть в Хогвартс.

— Какая похвальная целеустремленность, — покивал Лорд, — и какое трогательное послушание. Скажи, мой скользкий друг, а говорила она с тобой человеческим голосом?

— Я бы не назвал это голосом, мой Лорд, — отозвался Малфой. — Он будто звучал у меня в голове... Но это, определённо, был ваш голос, — добавил он уверенно.

— Как интересно, — восхитился Тёмный Лорд. — Значит, голос у тебя в голове? Причём именно мой голос?

— Ваш, — твёрдо проговорил Малфой. И даже кивнул.

— Ну что же, — Тёмный Лорд внимательно посмотрел на него, — раз ты не мог противиться этому голосу, то просто обязан закончить то, что он сам не сумел. Ступай, мой друг, в Хогвартс и убей Дамблдора! — торжественно закончил он.

— Да, мой Лорд, — прошептал Малфой.

— Иди, — повелительно кивнул Лорд.

Нагини тоже прошипела что-то напутственное — не то «покойся с миром», не то «молись и кайся!».

Не было Малфоя часов пять — а ближе к вечеру он вернулся и, низко опустив голову, бледный и трепещущий, опустился на колени перед Тёмным Лордом.

— Мой Лорд! — горестно проговорил он. — Я готов погибнуть в схватке с Дамблдором — но я не в силах попасть в Хогвартс! Замок закрыт, и моих сил и умений недостаточно, чтобы вскрыть его защиту!

— Хорошо, Люциус, — прочувствованно ответил Тёмный Лорд, — тогда тебя заменит твой сын! Он уже находится в Хогвартсе, и ему не придётся преодолевать защиту замка!

— Да, мой Лорд, — заученно проговорил Малфой.

И подумал, что лучше бы Лорд его убил...

* * *

Очнувшись от кошмарного сна, Люциус несколько минут пытался отдышаться, дожидаясь, пока не успокоится бешено колотившееся сердце. Полежав немного и поняв, что не уснёт, он поднялся, накинул мантию и, тихонько выйдя, чуть ли не бегом пошёл по коридору. Дойдя до комнаты Мальсибера, он негромко постучал и, не дожидаясь отклика, вошёл.

Мальсибер вполне предсказуемо спал — а на том месте, где должна была лежать сброшенная им подушка, спал, раскинувшись на спинке, крошечный серый котёнок.

— Ойген! — негромко позвал Люциус. — Прости, пожалуйста, что беспокою...

Тот вздрогнул и, повернув голову, сонно пробормотал:

— Люциус? Случилось что? — он перевернулся на бок и, приподнявшись на локте, потёр глаза.

— Случилось, — и Люциус буквально упал в кресло, — теперь он убьёт меня, когда узнает... А страшнее всего, что он убьет Драко. За то, что я её не уберёг!

— Погоди, — Мальсибер разом стряхнул сон и сел. — Что стряслось? Ты про Лорда? Что он должен узнать? За что ему убивать тебя? Кого ты не уберёг? Люциус, я ничего не понял.

Котёнок тоже проснулся, перевернулся на бок и лежал теперь, перебирая лапками и смотря прямо на Люциуса.

— Незадолго до рождения Драко, — глухо ответил Люциус, глядя в пол, — Лорд отдал мне на хранение старую потёртую тетрадь в чёрном переплете. С абсолютно чистыми листами и подписью на обложке — Том Марволо Риддл. А летом 1992 года я... постарался избавиться от неё. И теперь этой тетради больше нет.

— Скверно, — помолчав, сказал Мальсибер. — Тетрадь... можешь показать мне? В Омуте — или так, легилименцией? Я... я подумаю, что можно сделать. Он не вспомнил о ней до сих пор — не должен вспомнить и потом. Но для этого нужно знать, как она выглядит... и у тебя нет никаких идей, что бы это могло быть? Насколько она для него важна?

— Я покажу, — заторопился Малфой, — за Омутом нужно идти в кабинет — так что проще легилименцией, — он рвано выдохнул. — Ойген... Лорд говорил, что тетрадь дорога ему как память... а потом Белла похвасталась, что Лорд доверил ей на хранение Чашу Хельги Хаффлпафф... Мне кажется, что они как-то связаны — иначе с чего Повелитель так озаботился их сохранностью? И поместил все в разные места... Мерлин, ну зачем, зачем я это сделал?!

— Чш-ш-ш, — Мальсибер легко коснулся его ладонью, и на Малфоя будто повеяло покоем. — Успокойся, ладно? Мне и так нелегко... дай я просто посмотрю. И подумаю, что можно сделать... смотри мне в глаза.

Некоторое время они глядели так друг на друга, а затем Мальсибер улыбнулся и, обернувшись к котёнку, ласково его погладил.

— Я попробую понять, что это такое... и попробую вынудить его забыть о ней. Чаша... Чаша и тетрадь. На первый взгляд я лично ничего общего не вижу — но я же не мастак гадать загадки. Это к Северусу бы или к Руди...

— Да, — с облегчением сказал Малфой, — надо с Руди всё обсудить — чаша эта в его сейфе, в конце концов. А что делать, если Лорд всё же потребует эту мордредову тетрадь?

— Я пока не знаю, — покачал головой Мальсибер. — Мне подумать нужно... Покажи мне её, для начала.

— Как покажи? — оторопел Люциус. — У меня её нет!

— В сознании, — улыбнулся Мальсибер. — Или в Омуте. Погоди так нервничать, — успокаивающе проговорил он. — Может, всё ещё и обойдётся.

— Да-да, конечно, — Люциус кружевным платочком промокнул лоб, — ты прав. Я сейчас покажу всё, что связано с этой тетрадью... прости, я тогда был не в состоянии себя контролировать, обыски в поместье проводились постоянно — а если бы аврорам попалась эта тетрадь, то в рассказы об Империо никто бы уже не поверил, и тогда я... смотри.

На сей раз Мальсибер смотрел дольше. А когда отпустил Люциуса, молчал некоторое время и лишь после долгой паузы проговорил неохотно:

— Люци, я не знаю, что это за вещь, но Лорд о ней помнит. Я уверен.

— Что же теперь делать? — потерянно спросил Люциус.

— Не знаю, — покачал головой Мальсибер. — Говорю же: я подумаю. Но, знаешь — мне кажется, если он тебя о ней спросит, надо всё сказать, как есть, и вину взять на себя. Вряд ли он тебя убьёт — но, может, хотя бы Драко не тронет.

— Да, ты прав, — торопливо закивал Люциус, — надо попытаться спасти хотя бы Драко... Мерлин...

— Сейчас тебе, прежде всего, нужно успокоиться и поговорить с Руди. А я пока подумаю, что делать. И посплю: до утра уже недолго, а мне нужны силы. Хорошо?

— Ох... прости, пожалуйста, — смутился Люциус, — я сейчас уйду, разумеется.

Он поднялся с кресла и подошёл к двери.

— Ойген, — вдруг спросил он, резко повернувшись к Мальсиберу, — что мы сотворили со своей жизнью? Во что мы все превратились? Прости, не отвечай, — и Малфой торопливо вышел из комнаты.

— Ну как что, — проговорил тот ему в спину. — Как сказал бы Северус, познали практическим путём понятие рабства.

* * *

За завтраком царило практически похоронное настроение — Люциус, разом растерявший весь свой лоск, сидел, не поднимая глаз на окружающих, и задумчиво шевелил вилочкой листья салата на своей тарелке, Рабастан вяло ковырялся в тарелке с омлетом, Эйвери, потянувшийся было к блюду с круассанами, наткнулся на презрительный взгляд Долохова и, мучительно покраснев, отдернул руку, чуть не опрокинув сливочник.

МакНейр выглядел мрачнее тучи и почти не ел, Родольфус мог бы с ним посоревноваться в выражении неприязни к этому миру, и лишь Мальсибер казался просто очень сонным.

— Доброе утро, господа, — раздался холодный голос. Повелитель почтил своим присутствием завтрак — чего не делал уже пару дней.

Присутствующие торопливо поднялись со своих мест и, почтительно склонив головы, приветствовали Волдеморта нестройным:

— Доброе утро, Милорд!

— Садитесь, — милостиво кивнул Волдеморт, и Пожиратели, с опаской косясь на него, послушно сели.

— Я вижу, вы уже заканчиваете? — Лорд обвёл взглядом стол, и присутствующие замерли, не зная, то ли соглашаться, то ли убеждать Лорда, что все ждали именно его.

— Да, мой Лорд, — сказал, наконец, Мальсибер. — Мы не знали, что вы почтите нас своим присутствием, — добавил он на всякий случай.

— Прекрасно, — Волдеморт скривил губы в холодной усмешке. — Я не собирался вас отвлекать, но раз уж вы позавтракали, то хотел бы сделать маленькое объявление.

Эйвери побелел, явно ожидая, что Лорд снова пошлёт всех в очередной рейд, Тёмный Лорд насмешливо взглянул на него и презрительно поморщился.

— Последние несколько дней я беседовал со всеми вами, господа, и пришёл к весьма неутешительным выводам.

Молчание за столом стало мёртвым — неутешительные выводы Повелителя напугали не только Эйвери.

Оно длилось и длилось — и Мальсибер, наконец, снова подал голос:

— Будет ли нам дозволено узнать о них, мой Лорд?

Как ни странно, он действительно не ощущал страха. Перестал бояться с того самого момента, как они затеяли всё это — и не потому, что уже научился замечательно чувствовать и настроение, и состояние Волдеморта. Видимо, он просто был слишком сосредоточен на том, что делал вот уже вторые сутки, и ни на что иное сил у него не оставалось.

— Разумеется, — Лорд пристально на него посмотрел. — Итак, господа. Много лет назад вы все пришли ко мне с одной и той же просьбой — получить право присоединиться к нашей Организации. И это право вам было дано — вместе с отличительным знаком. Меткой. Вы были горды и счастливы. Вы стояли на пороге великих дел. Вы были готовы идти на смерть за свои убеждения. И что я вижу теперь?

— Мой Лорд! — отчаянно вскрикнула Белла.

— Речь не о тебе, Беллатрикс, — повернулся к ней Волдеморт.

— Мы узнали, что такое смерть, — откликнулся Мальсибер.

И умолк. Страх, сгрудившийся над столом, ужасно на него давил, мешая делать то, чем он был занят — но он понимал его природу и прекрасно знал, что ничего не может с ним поделать. Оставалось лишь терпеть...

— Мы все знаем цену Смерти, — кивнул ему Волдеморт, — вот только для большинства цена эта стала непосильной. И хорошо, что есть среди вас те, кто готов идти дальше — не испытывая страха. Мистер Мальсибер, — Тёмный Лорд уставился на Ойгена горящими алым огнем глазами, — подойдите ко мне.

И достал палочку.

В тяжёлом и густом, словно вязкое болото, молчании Мальсибер поднялся и, подойдя к Волдеморту, привычно опустился на одно колено и склонился в поклоне, поднося к губам край его мантии.

— Руку, мистер Мальсибер, — резко потребовал Волдеморт.

Мальсибер поглядел на него непонимающе, но послушно протянул руку — левую, конечно.

С Меткой.

Лорд прикоснулся к Метке палочкой — и зашипел заклинание на парселтанге. Змея, выползающая из черепа, сначала узкой лентой обвилась вокруг палочки Волдеморта, а затем втянулась в неё, а череп начал таять — клочьями сначала чёрного, а потом мертвенно-серого дыма.

Пока не истаял совсем.

— Вы свободны, мистер Мальсибер, — негромко сказал Тёмный Лорд. И вышел прочь.

Мальсибер замер, словно бы окаменев, и какое-то время неверяще смотрел на своё чистое, словно там никогда ничего не было, предплечье. Потом поднял голову и растерянно огляделся.

— Её в самом деле нет, — очень тихо проговорил он, наконец, проводя ладонью по своей коже. И добавил еле слышно: — Это не иллюзия... Я действительно свободен.

После столь запоминающегося завтрака в комнату Мальсибера явились все заговорщики — братья Лестрейнджи, Долохов, МакНейр, Малфой и Эйвери. Не нужно было обладать даже минимальными навыками в легилименции, чтобы понять, Что их всех интересовало.

— Я не знаю, — с порога начал разговор Мальсибер. — Я не ожидал подобного, клянусь. Даже не думал.

— Да кто такое вообще мог ожидать? — Долохов по-хозяйски устроился в кресле и кивнул Малфою:

— Люциус, вызови своих ушастых, пусть выпивку с закуской организуют. В такой хреновой ситуации без бутылки не разберёшься.

Эйвери тихонько вздохнул: пить он не любил, а пьяного Долохова боялся лишь чуть меньше, чем Лорда.

Малфой молча хлопнул в ладоши и, отдав распоряжение эльфу, вновь воззрился на Мальсибера.

— Я действительно не знаю, почему он это сделал. И зачем, — сказал тот, оглядывая обращённые к нему напряжённые лица.

— Он, похоже, сам не знает, — буркнул Долохов. — Делать-то что будем? Мальсиберу-то хорошо, он уже отмучился.

— Что значит «отмучился»? — неожиданно возмутился Мальсибер. — Я не собираюсь исчезать! Пока, по крайней мере.

— А зря, — Долохов криво ухмыльнулся, — хоть какой-то шанс бы на спасение получил. Мы-то тут все смертники, как говорится.

— Если я уйду, он станет прежним, — возразил Мальсибер. — Кто-то хочет этого?

— Нет! — в ужасе вскрикнул Эйвери.

Остальные были с ним полностью согласны, и даже Долохов, обычно не одобряющий Эйвери, на сей раз промолчал.

Мальсибер, держа в руке бокал белого вина, невидяще смотрел на него, вспоминая разговор с Тёмным Лордом. Что же, сказанное тогда, подтолкнуло ставшего непредсказуемым Повелителя к решению снять с него Метку? Какие слова?

— Я говорил, что устал от смерти, — наконец произнёс Мальсибер. — Что когда-то мы ведь вовсе не за тем, чтоб убивать, за ним пошли.

Эйвери ошеломлённо посмотрел на Мальсибера, но озвучить свое мнение не рискнул.

— Он действительно переменился, — задумчиво сказал Родольфус, — раньше подобное высказывание стоило бы тебе жизни.

— А от нас-то что ему надо? — Рабастан, до того сидящий на мягком диванчике у окна, вскочил с места и принялся метаться по комнате. — Чтобы мы тоже ему сказали, что устали от смерти и вообще не за этим пошли? Что я дуэлянт, а не живодер?

— Ему нужно, чтобы мы его не боялись, — сказал Мальсибер. — Внутренне, а не напоказ. Честно говоря, это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Но как это сделать, он не знает... Вероятно, то, что он снял метку — отчасти эксперимент. Если вдруг ему понравится, может, он ещё попробует, — предположил он без особенной уверенности.

— Я думаю, что он сейчас будет проверять, как ведём себя мы все, — хмыкнул Долохов, — а заодно — как поведёт себя Мальсибер. Хотите пари, — вдруг азартно предложил он, — что Его Темнейшество обязательно почтит своим присутствием обед? И первым делом посмотрит, на месте ли Ойген?

— Хочу! — поддержал его Малфой. — Хотя я с тобой вполне согласен. Вопрос действительно в том, что делать нам. Ойген?

— Я не знаю! Перестать бояться, — тот нервно рассмеялся. — Говорю вам: я не знаю, почему он сделал так.

— В общем, ждём, — подвёл итог разговора Долохов. — И действуем по обстановке.

* * *

— Как же они мне все противны! — пожаловался Тёмный Лорд верной Нагини. — Ограниченные, мелочные, трусливые! Никакой ответственности, никакой инициативы! Никакого понимания обстановки, никаких собственных идей! Тупые исполнители, в лучшем случае. В худшем — и исполнители из них, как из троллей балетная труппа. Я себя Варнавой Вздрюченным с ними чувствую! Впервые в жизни пожалел, что у меня нет родственников — может, хотя бы они не были такими идиотами!

Нагини сочувственно зашипела и ткнулась мордой в его левую руку.

— Ну, снял я Метку с самого нормального, — сердито сказал Лорд, — и как ты думаешь, где он сейчас? На континенте как минимум. Если уже не в другом конце мира, от меня подальше. А сними я Метки с остальных? Кто меня убивать кинется, кто оглушающим приложит, чтобы свою шкуру спасти и сдать меня врагам, кто на опыты заберет, как Руквуд, исследователь-энтузиаст. Души-то у всех порченые, искалеченные, гнилые... Души...

Лорд глубоко задумался.

— Знаешь, — сказал он, гладя змею по морде, — а ведь только ты меня понимаешь по-настоящему. Это от того, что в тебе — часть моей души? Так, может, настало время собрать воедино остальные части? А вопрос с бессмертием решить как-то иначе?

Нагини резко подняла голову и уставилась на него долгим, немигающим взглядом. А затем положила голову на плечо и обвила хвостом его ноги.

И тихо выдохнула:

— Да-а-а.

— Так и сделаю, — кивнул Лорд. — Что же, Люциусу я отдавал на хранение дневник, Белле — чашу, диадема, кольцо и медальон надёжно спрятаны... Начну с того, что рядом. Сначала попробую присоединить одну часть, а остальные пусть останутся, хотя бы в качестве страховки. Вот только надо подумать механизм извлечения: мне не хотелось бы повредить реликвии Основателей. Да и дневник мне дорог как память.

* * *

На обед Тёмный Лорд явился без опозданий, когда все только садились за стол, и первым делом посмотрел на правую половину стола, где напротив четы Малфоев обычно устраивался Мальсибер. При виде Ойгена мрачная физиономия Милорда слегка прояснилась.

— Мистер Мальсибер, — слегка насмешливо произнёс он, — я полагал, что более никогда вас не увижу.

«Вы дурак или святой?» — хотелось спросить Волдеморту, но он решил слегка сместить акценты.

— Я люблю сюрпризы, — улыбнулся в ответ Мальсибер. — Я надеюсь лишь, что не рассердил вас этим.

— Нет, не рассердили, — Тёмный Лорд задумчиво посмотрел на него и опустился на своё место во главе стола. Остальные с явным облегчением последовали его примеру, обмениваясь вежливыми репликами о погоде, здоровье и превосходном качестве блюд.

Мальсибер, за которым Лорд наблюдал исподтишка, казался удивительно спокойным и расслабленным и даже, вопреки обыкновению, шутил, время от времени говоря что-то явно успокаивающее Эйвери, как обычно, сидящему справа от него.

Ойген, протянув руку, взял бокал белого вина, привычно разбавил его водой и сделал пару глотков. Лорд, с отвращением смотревший на целебный травяной чай перед собой, неожиданно усмехнулся, трансфигурировал чашку с отваром в бокал, очистил её от содержимого и с помощью невербального заклинания наполнил белым вином, по примеру Мальсибера долив его водой.

И с интересом отпил глоток.

На вкус жидкость была кисловатой, с лёгким запахом вина, и пилась легко, совсем не оставляя чувства опьянения.

Лорд сделал ещё пару глотков и удовлетворённо вздохнул — вино с водой было куда лучше травяного чая. Он прислушался к своим ощущениям и вдруг понял, что снова начал чувствовать вкус и запах — как в юности. После его возрождения он почти не ощущал вкуса еды или питья — всё отдавало картоном. Надо же...

Лорд брезгливо покосился на пюре из шпината на своей тарелке, произнёс Эванеско и решительно отлевитировал с общего блюда баранью отбивную.

Мальсибер бросил на него заинтересованный взгляд и неожиданно тепло улыбнулся, остальные же застыли на своих местах, словно скованные Петрификусом.

— Господа? — ядовито поинтересовался Волдеморт. — Что вас так заинтересовало?

— Простите, мой Лорд, — раздался нестройный хор, и все присутствующие, словно по команде, уставились в свои тарелки. Все, кроме Беллатрикс, буквально пожиравшей его глазами.

— Мы все рады видеть вас в хорошем настроении, — ответил за всех Мальсибер.

— Мистер Мальсибер, — Лорд прищурил глаза и посмотрел на Ойгена, — мне иногда кажется, что вас непременно канонизируют. Лет через сто.

— Простите, мой Лорд? — удивлённо спросил тот. — Я не очень хорошо помню христианские каноны, но мне кажется, что канонизация бывает только после смерти... думаете, что ста лет мне не прожить?

Рабастан, не удержавшись, бесшумно фыркнул и тут же опустил голову ещё ниже.

— Уж не планируете ли вы стать бессмертным? — тонко улыбнулся Волдеморт.

— Я? — переспросил Мальсибер изумлённо. — Что вы, — покачал он головой. — Жизнь так прекрасна, что покинуть её будет жалко — но я всё-таки рискну. Когда-нибудь. Когда состарюсь.

— Вы полагаете, что сможете сами выбирать, когда вы расстанетесь с жизнью? — Лорд усмехнулся. — Какая самонадеянность!

— Что вы, — покачал головой Мальсибер, — нет, конечно. Но мечтать же я могу?

— Мечтать можете, — разрешил Тёмный Лорд. — Кстати, господа, — он обвёл взглядом УПСов, — а о чем мечтаете вы?

— О вашей победе, Милорд! — пылко воскликнула Белла.

— Ну да, — без особенного удовольствия протянул тот. — А ещё?

Остальные стали нестройным хором уверять Повелителя, что они тоже мечтают о его победе, и только Гойл вдруг выпалил:

— А я мечтаю дома пожить — по жене скучаю, да и хозяевам надоедать не хочу...

В комнате воцарилось гробовое молчание.

— И что вам мешает, мистер Гойл? — холодно поинтересовался Лорд. — Если вы мне понадобитесь, то получите вызов по Метке.

— Так ведь эта... — удивлённо протянул он. — Велено ж жить тут!

— Кем велено? — Тёмный Лорд пристально на него посмотрел. — Мной? Ну так я вам разрешаю отправиться к себе. Да, господа, — обвёл он взглядом Пожирателей, — это касается всех. Вот разве что нам с Антонином придётся воспользоваться гостеприимством Люциуса.

Отбивная была превосходна, и пришедший в хорошее расположение духа Волдеморт, завершив трапезу, поднялся из-за стола.

— Люциус, мне нужно с тобой поговорить, — скомандовал он. — А вам, господа, приятного аппетита, — и отбыл.

Ему даже толком не ответили — настолько было велико охватившее всех изумление. Малфой же, быстро поднявшись из-за стола, послушно двинулся за ним следом — и как мог старался стереть с губ счастливую улыбку. Мерлин — неужели это общежитие закончится? И он снова сможет жить спокойно в своём доме?

— Люциус, — по-змеиному улыбнулся Лорд, войдя в свои апартаменты и устроившись в кресле у камина, — много лет назад я отдал тебе на хранение одну вещь. Настало время её вернуть.

— А ты умеешь делать выводы из своих ошибок, Люциус-с-с, — прошипел Тёмный Лорд, глядя на корчащееся у его ног тело. Он только что узнал о судьбе своего хоркрукса и, придя в ярость, угостил провинившегося Малфоя Круциатусом и вытащил из его головы воспоминания о его сне. — Будь уверен, что если бы ты сейчас начал врать и выкручиваться, так легко бы ты не отделался. И твои ошибки пришлось бы искупать твоему сыну.

— Это т-только моя вина, м-мой Лорд, — прохрипел Малфой. — Я заслуживаю наказания... любого наказания, — проговорил он в отчаянии. — Я всё искуплю... Клянусь вам...

— Разумеется, ты всё искупишь, — пообещал Волдеморт, — и наказание ты тоже получишь. Иначе грехи отцов падут на их сыновей — а ты же не хочешь подобного для своего сына, не так ли? Я бы спросил, не противен ли ты сам себе, но не буду задавать риторических вопросов. Вставай и убирайся, пока я не передумал.

Малфой, всхлипнув, с трудом встал и, прихрамывая, вышел. Ему было пусто, страшно и очень больно, и единственное, что его успокаивало, было обещание не трогать Драко.

— А я ещё считал идиотами Крэбба и Гойла! — зло сказал Лорд, оставшись один. — Это надо же — подбросить Мою вещь! Кретин, павлин безмозглый, интриган недоделанный! Да ему ничего поручить нельзя — всё изгадит!

— Хоз-с-сяин с-с-сам его выбрал, — прошипела Нагини.

— И Хозяин идиот! — запальчиво ответил Лорд.

Нагини прошипела что-то неразборчивое, но явно не слишком лестное.

— Да, — сердито ответил Лорд, — ты права. Последний раз я так сглупил, когда пошёл убивать Поттеров. До сих пор сам себе удивляюсь — зачем? Что, Долохова с его командой не мог послать? Финдфайр на этот треклятый дом — и дело закончено. Дементоров мог использовать, оборотней, да хоть маггловский самолёт на них уронить. Сам-то зачем пошёл, а?

— Глупос-с-сть, — прошипела Нагини без особенного, как ему показалось, сочувствия.

— Сам знаю, — Лорд мрачно посмотрел на змею. — Будем надеяться, что Беллатрикс окажется не такой... «предусмотрительной», как Люциус. И с чашей всё будет в порядке.

Нагини одобрительно закивала и, кажется, даже заулыбалась.

— А ещё надо проверить остальные, — Лорд резко встал с кресла, — в первую очередь — кольцо.

Нагини согласно зашипела и заскользила рядом с ним.

* * *

Кольцо оказалось на месте — в развалинах хижины Гонтов, где Волдеморт его оставил тогда, много лет назад, упиваясь свершившейся местью. Как он мечтал когда-то, что его найдут родные люди и заберут из приюта! Губы Тёмного Лорда дрогнули в горько-презрительной усмешке.

Родные люди... Уродливый пьяница, давно потерявший человеческий облик, но с омерзением кривящийся при виде племянника-полукровки, и семейка самодовольных магглов, назвавших его побирушкой и отродьем шлюхи! Ничего, он отплатил за всё. За своё приютское детство, за преданные мечты о семье, за пренебрежение... Магглы сдохли от Авады, а вот с дядюшкой он поступил куда лучше — Морфин Гонт отправился туда, где ему было самое место. В Азкабан. За то, что сделал Том. О, Том Марволо Риддл с детства знал толк в хороших шутках! Но найти кольцо было лишь началом. Теперь следовало как-то извлечь то, что он в него вложил. А вот как это сделать?

Нет, можно было, конечно, воспользоваться варварскими методами вроде Адского пламени или меча Гриффиндора, смоченного ядом василиска — но Волдеморту было жаль древнюю реликвию. Кольцо Гонтов — это не никчемные людишки или выродившиеся маги вроде Морфина, это история. Сама Магия, воплотившаяся в Воскрешающем камне и тусклом старинном золоте оправы. И всё это уничтожить? Ни за что!

И что теперь делать? Надевать кольцо на палец он не стал — помнил, что за чары сам же на него и наложил для защиты.

Темный Лорд отлевитировал кольцо в зачарованную шкатулку и, выйдя из полуразвалившейся хижины, посмотрел в сторону заброшенного дома Риддлов.

Когда-то он хотел выкупить его — в насмешку над магглами. Интересно, перевернутся ли те в гробах, если отродье ведьмы станет хозяином их дома?

Волдеморт ещё раз взглянул на гонтовскую развалину и выпустил Адское пламя, стирая «родовое гнездо» потомков Салазара с лица земли.

— Прах к праху, — беззвучно прошептал он и, дождавшись окончания огненного погребения, аппарировал прочь.

* * *

Несколько дней ушло на то, чтобы разработать ритуал высвобождения кусочка души без разрушения носителя. Волдеморт, перебрав несколько вариантов, остановился на самом логичном — если для создания хоркрукса требовалось убить, то, следовательно, для того, чтобы вернуть осколок разделённой души, надо кого-то спасти. Вот только в роли спасителя кого бы то ни было Тёмный Лорд представлял себя слабо.

С другой стороны, важен, вероятно, факт спасения? А не обстоятельства. Что же... Он организует нужные. Это не так сложно.

Идея подбросить какому-нибудь идиоту зачарованный портключ в заповедник в Грампианских горах, где жили мантикоры, Лорду пришла в голову сразу. Подбросить — а потом выдернуть оттуда в последний момент. Чем не спасение?

— Я гениален, — поделился он идеей с Нагини. — Просто и надежно — как Авада в лоб.

— С-с-сомневаюс-с-сь, — прошипела Нагини. — У Хоз-с-с-сяина уже с-с-сорвалас-с-сь одна Авада.

— Молчи, — оскорбился Тёмный Лорд, — это была трагическая случайность.

— Да-с-с-с, — согласилась Нагини со странной интонацией. — С-с-случайнос-с-сть.

Идиотом был, по некоторому размышлению, выбран Эйвери — как самый пугливый из всех. Лорд рассудил, что чем сильнее будет страх — тем ценнее факт спасения. Да и портключ подкинуть было просто: достаточно было оставить на виду превращённую в него редкую книгу.

Гениальный план Лорда сработал прекрасно — Эйвери при виде прижизненного списка с «Великого математического построения астрономии» Клавдия Птолемея, числившегося сгоревшим при пожаре в Александрийской библиотеке, ошалел настолько, что вцепился в свиток, не проверив его предварительно на всякие хитрые сюрпризы — и пропал.

Портал был зачарован на совесть.

Дальше тоже всё пошло как по маслу: Эйвери как раз оказался на грани обморока, когда Лорд, аппарировав к нему, выдернул его буквально из-под носа двух весьма голодных мантикор. В обморок умник грохнулся, уже очутившись снова в Малфой-мэноре, и Лорд даже слова ему не сказал.

Милостиво.

Тёмный Лорд сразу же начал читать заклинание на парселтанге, направив палочку на кольцо — но никакого эффекта не последовало. Он прочёл заклинание ещё раз, с тем же эффектом, и возмущенно уставился на хоркрукс, не желающий возвращать хранящуюся там частицу души юного Тома Марволо Риддла.

— Не с-с-сработало, — заключила Нагини.

— Может, ты ещё мне скажешь, почему? — мрачно поинтересовался Лорд.

— Корыс-с-сть, — ответила Нагини.

— Глупая рептилия! — вспылил он. — А ты как себе это ещё представляешь?! Мне что, выпить оборотное и пойти искать, кого спасти? Всё равно же корысть будет!

Бедолага Эйвери, очнувшийся от обморока, с испугом слушал разговор Тёмного Лорда со змеей, явно мечтая провалиться куда-нибудь подальше. Куда угодно — хоть в Австралию к антиподам.

— Мистер Эйвери, — издевательски поприветствовал его Волдеморт, — какого Мордреда вы хватаете всё, что попадется на глаза? Я до сих пор не понимаю, зачем вы пошли в Организацию — и каким чудом остались в живых? Вас же в первом рейде уделает любой желторотый гриффиндорец!

Ответа он, конечно же, не получил — во всяком случае, вербального. Невербально же Эйвери отчётливо и явно вознамерился ещё раз рухнуть в обморок.

— Тьфу, — сплюнул разозлившийся Волдеморт. Таких вот «жертвенных агнцев», как говорили когда-то в его далеком приютском детстве на церковных проповедях, Томми Риддл терпеть не мог, считая бесполезной обузой. Он давно бы избавился от Эйвери, если бы не желание досадить его отцу, высокомерному поганцу, учившемуся с Томом и ни в кнат не ставившего потомка Слизерина. О, старший Эйвери, несомненно, был бы рад смерти неудачного наследничка!

— Эннервейт! — Лорд привел Эйвери в чувство и, повинуясь какому-то неотчетливому, но явственному чувству, прикоснулся палочкой к его руке, снимая Метку. Во второй раз это далось ему проще и быстрее, чем в случае с Мальсибером.

— Свободен, — рявкнул Лорд в лучших традициях Долохова, — и не смей больше показываться мне на глаза, недоразумение! Торчи себе в библиотеке, копайся в рукописях, но не лезь в политику — голову потеряешь!

Эйвери недоверчиво захлопал глазами, и Лорд, с трудом подавив в себе незнакомое, но весьма отчётливое желание сказать какую-нибудь колкость, махнул рукой и ушёл сам. И уже будучи на пороге, услышал еле ощутимый шёпот:

— Я свободен... Совсем...

В своих апартаментах он достал кольцо и, злобно глядя на него, сказал:

— Придётся, видимо, тебя Адским пламенем прикладывать. И знаешь, убивать у меня получается лучше, чем спасать!

— С-с-скажи ещ-щё раз-с-с, — вдруг потребовала Нагини.

— Что сказать? — не понял Тёмный Лорд.

— З-с-саклинание, — нетерпеливо прошипела змея, — с-с-скажи!

— Да пропади оно! — Волдеморт ткнул палочкой в окаянное кольцо и снова прошипел несработавшее заклинание. — Ну, теперь ты довольна?

— Да-с-с-с, — ответила Нагини, глядя, как из кольца неохотно выплывает чёрное облако.

Лорд от неожиданности замер, а затем резко подался вперёд и словно бы вдохнул эту черноту — и в тот же миг Мальсибер, что-то читавший в своей комнате, резко вскрикнул и, болезненно сморщившись, прижал ладони к своему лицу.

— Кто ты такой и что ты делаешь в моей голове? — услышал Тёмный Лорд собственный голос, дрожащий от еле сдерживаемого бешенства. Голос, которым десятки лет назад говорил шестнадцатилетний Том Марволо Риддл.

Получилось! Значит, у него всё получилось! Только... только почему он слышит сам себя? Так же не должно быть? Или должно? Он вдруг понял, что понятия не имеет, как это работает — просто потому, что этого, похоже, никогда никто не делал. Он был первым и единственным. Первопроходцем.

Однако вместо того, чтобы ощутить законную гордость, Волдеморт поймал себя на мысли, что он предпочёл бы в данном случае быть не настолько уникальным.

— Отвечай мне! — юный Томми Риддл добавил в голос повелительных ноток, а затем зло выпалил: — Империо!

— Ты ещё Аваду произнеси, кретин! — не выдержал разозлённый идиотизмом ситуации Тёмный Лорд. — Вот бы весело было!

— Да кто ты вообще такой? — возмущённо спросил мальчишка.

— Я — Лорд Волдеморт, — язвительно ответил ему старший.

— Лжёшь! — выпалил юный Том Марволо Риддл. — Это я — Лорд Волдеморт! А ты забрался в мою голову, самозванец!

— В твою? — Тёмный Лорд подошёл к стене и наколдовал большое, в человеческий рост, зеркало. В зеркале отразился лысый безносый субъект со злыми алыми глазами, в дорогой тёмной мантии, небрежно держащий в руках тисовую палочку. — Полюбуйся. Нравится? — с издёвкой спросил он.

— Это что за рунеспур недоделанный? — расхохотался невоспитанный мальчишка — а затем в его голосе послышалась угроза: — Что ты со мной сделал?! И откуда ты вообще взялся?!

— Мерлин, ну и идиотом же я был в шестнадцать лет, — пробормотал Тёмный Лорд. — Неужели, Томми, ты не знаешь даже того, что у рунеспуров три головы? Вот она, дурная маггловская кровь! — укоризненно добавил он на парселтанге.

— Хоз-с-сяин? — удивилась разговаривающему с самим собой Повелителю Нагини. — Что с-с-с тобой?

Но Тёмному Лорду было не до змеи — у него нашёлся другой собеседник. Куда интереснее.

— Я сказал же «недоделанный»! — насмешливо проговорил мальчишка. — Ты оглох или выжил из ума? И, знаешь, меня твои фокусы не впечатляют — я и сам так умею, — перешёл он на парселтанг. — Ты что, ещё один мой родич? А я думал, что покончил с ними, — добавил он почти что с ненавистью.

— Что, так понравилось родню убивать? — ядовито поинтересовался Волдеморт. — Так мог бы и поискать каких-нибудь родственников папочки-маггла — Гонты ведь перевелись полностью, дядюшка Морфин так и умер в Азкабане. Ну же, Томми, не разочаровывай меня. Ты же так гордился своим умом и проницательностью! Так кто я такой, как ты думаешь? Давай, вспоминай: книга Герпия Злостного, убийство папаши и деда с бабкой, кольцо Гонтов...

Некоторое время голос в его голове молчал, а когда Лорд уже подумал с облегчением, что больше его не услышит, спросил мрачно:

— Хочешь мне сказать, что ты — это я и есть? В будущем? И с чего вдруг я стал таким уродом?

— Браво, — усмехнулся Тёмный Лорд, — молодец, мальчик. А внешность... ну, смерть никого не красит, знаешь ли. Изменившаяся внешность не самая высокая плата за бессмертие.

— Ты бы уж определился, смерть или бессмертие, — усмехнулся голос в его голове, который Лорд незаметно сам для себя начал называть Томом. — Что, выходит, бессмертия я добился? — спросил он с острым интересом. — А какой сейчас век?

— А какое сейчас у нас тысячелетие, не хочешь спросить? — раздражённо спросил Лорд и наставительно уточнил: — Бессмертия добился Я. А ты — всего лишь жалкий осколок моей души, который я решил вернуть на место.

— Если я — осколок, тогда тот, в который ты вложил всю свою логику, — язвительно усмехнулся Том. — Сам же говорил, что ты — это я в будущем. Ты мне скажешь, какой год, или мне это самому выяснить?

— У нас 1997 год, — выплюнул Тёмный Лорд. — Ты смирно лежал в кольце больше пятидесяти лет.

— Это ты за пятьдесят лет стал вот таким? — с недовольным удивлением спросил Том. — Скверно... Впрочем, — деловито добавил он, — расскажи мне всё, что со мной случилось. Должен же я знать, чтобы понять, как всё исправить.

— Ты, самонадеянный сопляк, собрался что-то исправлять? — возмутился Волдеморт. — Сиди и не высовывайся. Надо будет как-то тебя заткнуть, чтобы не мешал работать.

Он подумал, что идея собрать воедино осколки души оказалась не самой лучшей, и возблагодарил Мерлина, что не стал проводить ритуал ещё и с чашей — двух наглых юнцов в своей голове он бы точно не выдержал.

— Разумеется, собрался! — отозвался, между тем, сопляк, явно не намеревающийся затыкаться. — Ты, я вижу, уже наработал, — презрительно хмыкнул он. — А ты разве не за этим меня вытащил?

— Да-да, именно за этим, — издевательски подтвердил Тёмный Лорд. — Дай, думаю, спрошу у пятикурсника Тома Марволо Риддла, как нам обустроить Магическую Британию. А потом ещё у домовых эльфов дополнительно проконсультируюсь, те куда более компетентны.

— Да при чём здесь Британия? — фыркнул Том. — Британия не убежит — у меня вечность впереди. Для начала следует собой заняться — смысл вечно жить таким, как ты сейчас? Надо мной же все будут смеяться! Даже если и бояться, то смеяться всё равно. А я ненавижу, когда надо мной смеются, — с яростью прошипел он.

— Успокойся, — снисходительно утешил его Лорд, хорошо помнящий, каково это, — смеяться надо мной никто не осмелится. Таких идиотов в моём окружении нет.

— У тебя есть окружение? — заинтересовался мальчишка и потребовал: — Расскажи мне! Помню, я хотел со временем собрать себе соратников — значит, вышло? Кто они?

— Малфой, Нотт, Лестрейнджи, — с довольной улыбкой начал перечислять Лорд, явно гордясь собой, — Яксли, Роули, Трэверс, Мальсибер...

— Ну ты и дурак, — вздохнул ничуть не впечатлённый Том. — Ты что, все двадцать восемь у себя собрал? Зачем?! Думаешь, они когда-нибудь будут искренне тобою восхищаться и бояться? Слушай, — ядом в его голосе можно было отравить Нагини, — может, ты ещё и Эйвери к себе забрал? Вместе с Гойлом?

— Эйвери я уже выгнал, — буркнул Лорд, — за трусость и непригодность. А что Гойл? Умников и без него полно, а как боевик он неплох. Долохов их с Крэббом сам натаскивал.

— Какую трусость?! — обалдел Том. — Эйвери? Трус? Ты в своём уме? И кто такой Долохов?

— Долохова ты пока не знаешь, он руководит боевиками, а вот Эйвери — сын нашего однокурсничка, а не он сам, — презрительно ответил Волдеморт, — вот уж на ком природа отдохнула. Собственной тени боится, слабак и мямля. Я ему Метку только назло отцу и поставил — представил, Как того корёжить будет, — он мстительно рассмеялся.

— Значит, Метку я всё же придумал, — очень довольно проговорил Том — а потом спросил, мрачнея: — Я не понял — почему «корёжить»? Метка — это же отличие? Награда? Я, по крайней мере, так планировал!

— Я расширил её функции, — просветил Лорд свою младшую версию. — Причем значительно.

— И что вышло? — в голосе Тома отчётливо звучал скепсис.

— Связь, контроль, наказание, — коротко ответил Лорд. — И ещё кое-что по мелочи.

— Ну, тоже неплохо, — процедил сквозь зубы Том. — Тогда да, пожалуй, Эйвери тоже можно... Погоди. Ты сказал, что отпустил его. Зачем?!

— Затем, что он мне не нужен, — так же сквозь зубы процедил Тёмный Лорд. Вот же поганец, ещё спрашивать будет! Тем более что он и сам толком не понимал, зачем.

— Да какая разница?! — яростно возмутился Том. — Он принадлежал тебе! Своё отдавать нельзя! Забыл?!

— Ты вообще разницу между «отдать» и «выбросить» не понимаешь? — ехидно спросил Темный Лорд. — От балласта надо избавляться вовремя. Давно надо было это сделать, да повода не было.

— Избавляться — значит убивать! — отрезал Том. — То, что было твоим, больше никому принадлежать не может и отдельно существовать тоже. Впрочем, это я исправлю, — твёрдо сказал он. — С этого, пожалуй, и начну. Где он, этот Эйвери? — требовательно спросил он.

— А не слишком ли ты обнаглел? — пришел в негодование Тёмный Лорд. — Ты тут — никто и ничто! Начинать он собрался. Поучать меня вздумал, хоркрукс сломанный! «Всех убью — один останусь!», так? И чего ты этим добьёшься?

— Ну, попробуй, помешай мне, — нагло усмехнулся Том. — Я смотрю, ты превратился в размазню и труса — а я не собираюсь быть таким! Я спросил, где Эйвери — отвечай немедленно! — потребовал он и добавил угрожающе: — Я ведь всё равно своего добьюсь. Только хуже будет. Ты же меня знаешь.

— Зато ты меня плохо знаешь, — злобно прошипел Лорд, — если рискнул мне угрожать. Я тебя создал — я тебя и уничтожу.

Он подумал, что идея собрать воедино куски своей души была не самой удачной. Как же было хорошо, когда они смирно лежали на своих местах и не лезли к нему со своим бесценным личным мнением!

— Ну да, — ни капли не испугался Том. — Ты совсем дурак, я вижу. Сам же говорил, что я — это ты. Что, с собой кончать собрался? Не дури, — сказал он резко. — Я не знаю, что с тобой — то есть со мной — произошло, но мне это не нравится. И я собираюсь снова стать собой. Начнём с Эйвери. Где он?

— Не смей мне указывать, — отчеканил Лорд. Любые попытки надавить на него он всегда воспринимал с яростью — и очень скоро отучил от этого всех. А эта мелкая дрянь решила им покомандовать! — Мне плевать на ничтожество вроде Эйвери, но никто не посмеет навязывать мне свою волю.

— Ты — это я, идиот! — злобно рявкнул Том. — Только превратившийся и вправду в идиота! Дело же не в Эйвери, а в принципе! Своё отдавать нельзя!

— Да, дело в принципе, — холодно ответил Тёмный Лорд, — никто не смеет мне указывать. Никто и никогда!

— Я и есть же ты, кретин! — Том, похоже, начисто был лишён такого качества, как сдержанность. — Ты что, и сам себе указывать не можешь тоже?! Ты совсем в маразм впал, рунеспур недоделанный?

— Ты — это не я, — зло сообщил ему Тёмный Лорд, очень сожалея, что не может приложить ментального паразита чем-нибудь вроде Круциатуса, — ты просто неудачный эксперимент, не более. И я найду способ тебя успокоить, зарвавшийся щенок. Или упокоить — по обстоятельствам.

И наглухо поставил в сознании блок, чтобы не слышать хамских воплей своей младшей версии.

Хотя бы на время.

Маркус Эйвери, всегда вежливый и тактичный, иной раз даже чересчур, на сей раз вломился в комнату Ойгена Мальсибера без обычных своих предисловий: «Я не помешаю?», «Прости, если я не вовремя...», «Мне очень неловко, но не мог бы ты уделить мне немного времени, если, конечно, тебя это не затруднит...» и прочего — а просто постучав в дверь неожиданно сильно и резко.

Ему не ответили, но он всё равно вошёл — и с порога, даже не рассмотрев толком, чем хозяин занят, выпалил:

— Он снял метку! Снял! Совсем снял, ты понимаешь?!

— Да, — негромко отозвался Ойген. — Снял... Ты уезжай. Скорее и подальше, — проговорил он как-то тускло.

— Почему? — удивился Эйвери. — Он велел мне на глаза не показываться, так я и не буду... И здесь тоже не появлюсь — уезжать-то зачем?

— Потому что их там два, — меланхолично отозвался Мальсибер. — И второй тебя убьёт. Если сможет. Уезжай, — повторил он.

— Кого два? — обомлел Эйвери, услышав про «убьёт».

— Лорда, — ответил Ойген. — Сам он и... как это... хоркрукс...

— Хоркрукс? — помертвевшими губами произнёс Эйвери и вцепился в руку Мальсибера. — Нет, не может быть, это же слишком даже для него... нет!!!

— Да что это такое? — озадаченно спросил его Мальсибер. — Объясни, наконец!

— Хоркрукс, — начал Эйвери, то и дело нервно вздрагивая, — это предмет, в котором заключена часть души тёмного мага. Я бы назвал его якорем, который удерживает душу, даже если тело мага погибнет. Впервые о нём упоминается в книгах Герпия Злостного, который считал, что для создания хоркрукса нужно расколоть собственную душу, совершив убийство.

— Душу расколоть, говоришь? — переспросил Мальсибер и стёр со лба испарину. — Душу... А ты знаешь, он, похоже, хочет её собрать, — он чуть улыбнулся. — Как ты думаешь, это возможно?

— Если только искренне раскается в преступлениях, — Эйвери неуверенно улыбнулся. — Ты можешь такое представить, чтобы Он — искренне раскаялся? А иначе душа останется расколотой — как чашка после неудачного Репаро. И будет просто два осколка души.

— Это действительно проблема, — задумчиво проговорил Мальсибер. — Я не уверен, что он сможет... а пока там в самом деле два осколка — и они друг с другом спорят, и у меня от них раскалывается голова. И послушай, Маркус, — Ойген стиснул его предплечье, — уезжай. Тот кусок, что он себе вернул, всерьёз намерен тебя уничтожить — потому что Лорд снял с тебя метку. Исчезни куда-нибудь — и как можно дальше. У тебя довольно денег, чтобы спрятаться так, что никто тебя не найдёт — вернёшься, когда всё закончится. Будет же это когда-нибудь...

— Но я должен попробовать с ним справиться, — Эйвери отчаянно побледнел, но продолжал: — Раз уж у меня теперь нет метки... должно же быть хоть что-то... Мерлин.

— Для начала тебе нужно спрятаться. Как следует. А потом... в конце концов, существуют зеркала, — Мальсибер подмигнул ему. — У меня была дома парочка. Так он не найдёт тебя — а мы сможем общаться. Уезжай. Прошу тебя. Маркус, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул Эйвери и вопросительно добавил: — Наверное, надо сказать Северусу... и Родольфусу, во что превратился Повелитель?

— Позовёшь их? — попросил Мальсибер почти жалобно.

— Позову, конечно, уж хотя бы на это я способен, — грустно улыбнулся Эйвери.

И пошёл к двери, торопясь покинуть ставший для него смертельно опасным Малфой-мэнор.

* * *

Родольфус появился первым и какое-то время молча сидел напротив лежащего на диване с закрытыми глазами Мальсибера, разглядывая его бледное осунувшееся лицо и раздумывая, на сколько ещё его хватит. Снейп пришёл спустя почти что час — вместе с тем же Эйвери, решившимся всё же напоследок посидеть со всеми. Снейп же запер дверь — и Мальсибер, сев и потерев лицо, словно просыпаясь, весьма подробно пересказал им тот странный разговор, что не так давно закончился в голове их повелителя.

— В общем, их теперь, похоже, два, — пошутил он.

— А я наивно считал, что самыми большими кретинами в Британии были Поттер и Блэк, — саркастически заметил Снейп. — Как же я ошибался. Спрашивать, чем ты думал, пускаясь в эту авантюру, я не буду — ибо ответ понятен и без слов. Итак, господа, у нас сейчас с вами два Тёмных Лорда. И неизвестное число хоркруксов — не думаю, что Повелитель ограничился только одним.

— Он считает, что их шесть... вернее, уже пять, — сказал Мальсибер, на которого, похоже, присутствие друзей повлияло самым благотворным образом. — Одним из них была тетрадь, которая погибла по вине Люциуса — это чудо, что тот жив. Но жив же, — Ойген улыбнулся. — Так что, может, я и идиот — но ведь вышло же.

— А второй — или, точнее, вторая — чаша, хранившаяся в нашем сейфе, — сумрачно сказал Родольфус.

— Чаша-то цела? — хмыкнул Снейп.

— Была некоторое время назад, — дёрнул уголком рта Лестрейндж.

— Ещё медальон, — добавил Мальсибер. — Медальон Слизерина. И диадема Рейвенкло. И Нагини.

— Хоркрукс в живом существе? — изумился Эйвери. — Но это немыслимо!

— Только не спрашивай меня, как он это сделал, — попросил Мальсибер. — Я это искать у него в башке не буду. Но она — хоркрукс, я уверен.

— Общается он с ней, как с человеком, — кивнул Родольфус, — иногда словно собственные мысли передает. Видимо, это не просто связь фамильяра и хозяина — а связь частичек души. Напрямую.

Снейп вдруг помрачнел и проговорил крайне неохотно:

— Я боюсь, у меня для нас плохие новости.

И умолк.

— Раз для нас, — сказал через несколько секунд Мальсибер, — может быть, ты нам расскажешь?

— Думаю, хоркруксов семь, — на худом лице Снейпа промелькнуло отвращение, и он опять умолк.

— Северус, — просительно проговорил Мальсибер, — честно говоря, я несколько устал от Лорда — и если бы ты просто рассказал о том, что понял, я бы был невыразимо благодарен.

— Поттер, — бросил Снейп.

И снова замолчал.

— Прости? — не понял Эйвери. — При чем тут покойный Джеймс?

— Мерлин, дай мне сил, — пробормотал Снейп. — Гарри Поттер! — рявкнул он раздражённо.

— Почему ты так решил? — спросил Родольфус.

— Ты Нагини описал — и я понял, что ему точь-в-точь подходит, — пояснил тот. — Так что семь.

— Символично, — подытожил Родольфус. — И что будем делать, пока он все остальные не собрал? Нам прежний Лорд после этого подарком судьбы покажется!

— Я не знаю, — вздохнул Мальсибер. — У него проблема в том, что и собранное у него живёт отдельно. А должно же слиться... По идее. И как это сделать — он не знает.

— А если уничтожить остальные хоркруксы? — предложил Родольфус. — И мне очень интересно, что произойдёт с частью души Лорда после смерти живых носителей?

— Я, конечно, не специалист, — сумрачно сказал Снейп, — но убивать ребёнка я не дам. Даже если это Поттер. У меня профдеформация.

— Кто Нагини будет убивать? — спросил Мальсибер. — И как чашу уничтожить, раз Лорд знает, что она у вас?

— Тогда, если не убивать Поттера, не имеет смысла убивать и змею, — пожал плечами Родольфус, — раз уж один носитель мы не трогаем. Пусть умирают естественной смертью. А чаша уже не у нас, — с неудовольствием сообщил он, — Белла с утра получила приказ от Повелителя вернуть предмет хозяину. И тотчас же бросилась исполнять.

— Значит, нужен способ слить куски в один, — резюмировал Мальсибер.

* * *

Тёмный Лорд ещё раз полюбовался чашей Хельги — всё-таки Беллатрикс, в отличие от Люциуса, верна и предана ему безусловно, — и, обернув чашу мягкой тканью, поместил её в зачарованный футляр из драконьей кожи.

В пещере с инфери, где он оставил медальон, было сыро и холодно, и Волдеморт не хотел причинить вред бесценному во всех смыслах артефакту.

Дорога заняла немало времени — больше, чем ему казалось. Но он не спешил — зачем бы и куда? Всё равно внутри темно вне зависимости от времени суток, так какая разница?

Он легко преодолел поставленную защиту, капнув собственной крови на входе и, переплыв озеро, подошёл к заполненной зельем чаше, намереваясь опустить туда ещё одно свое сокровище. Но что-то его насторожило.

Вроде всё было как прежде — но вот только медальон лежал поверх цепочки. А Лорд точно, совершенно точно помнил, что держался за неё, когда опускал его в изумрудное зелье. Значит...

Значит, какой-то мерзавец уже был здесь — и хранить в пещере свои хоркруксы нельзя! Лорд в ярости ударил по чаше с зельем магией и задумался, что делать дальше. Мысль выпить зелье самому он отбросил сразу же — ещё чего не хватало! Придется тащить с собой кого-то — хоть мага, хоть домового эльфа.

Оставалось выбрать, кого именно. Выбор был велик — и вопрос заключался в том, кого ему больше всех охота напоить этим зельем.

Он бы с огромной радостью напоил мерзавца Малфоя, погубившего первый хоркрукс, но пока тот был ему слишком полезен.

Поить Беллатрикс было бессмысленно и обещало быть ужасно неприятным — он представил, как она станет визжать и корчиться, и поморщился: нет уж. Поить её мужа — скучно: тот наверняка начнёт раскаиваться в выборе супруги, и зачем Тёмному Лорду об этом слушать? Поить деверя и вовсе глупо: тот заистерит — и всё.

И вот тут Лорд пожалел, что отпустил Эйвери — как он пригодился бы! Хоть раз в своей никчемной жизни принес бы пользу Организации!

— Что на меня тогда нашло? — задумчиво сказал он. — До сих пор удивляюсь.

— Я же говорил: ты вместе со мной лишился логики, — услышал он в голове до отвращения знакомый голос.

— Только тебя мне и не хватало, — зло оскалился Тёмный Лорд.

— А не надо блоки ставить, — кажется, у Тома с чувством юмора и с пониманием понятий «сарказм» и «ирония» были явные проблемы. — Но теперь я, кажется, понял их принцип, так что больше ты так просто меня не заткнёшь. Мы где вообще?

— В Хрустальной пещере, — насмешливо просветил его Тёмный Лорд.

— Погоди... я знаю это место! Это же... что я здесь делаю? — спросил он как-то хищно.

— А я тебя сейчас здесь оставлю, — с удовольствием сказал ему Волдеморт, — навечно. Будешь тут храниться — место хорошее, памятное. Ну как, Томми, нравится?

— И как ты меня доставать собираешься? — презрительно хмыкнул Том. — Так, чтобы не просто кусок души отрезать, а именно меня? А?

— Я найду способ, — пообещал ему Волдеморт.

Жаль. Напугать свою юную версию не получилось.

«А как было бы хорошо избавиться от этого наглеца, — мечтательно подумал Тёмный Лорд. — Может, устроить ему встречу с Поттером — и пусть два малолетних идиота треплют нервы друг другу?» Идея, конечно, заманчивая и прекрасная — вот если бы только это безобразие не происходило в его, Тёмного Лорда, собственной голове!

— Ну-ну! — усмехнулся Том. — Ты придумай для начала, как оттуда медальон добыть! Способ он найдёт, — фыркнул Том с отчетливым презрением.

— Как положил, так и достану, — ответил Тёмный Лорд, удивляясь, почему он сразу не прихватил с собой хоть кого-то из верных последователей, хоть домового эльфа. Да хоть первого попавшегося маггла, в конце концов!

— Ну-ну, — повторил Том и неприятно рассмеялся. — Ты вон даже забыл взять с собой кого-нибудь.

И снова засмеялся. Сволочь.

И Лорду пришлось возвращаться в Малфой-мэнор, чтобы прихватить с собой необходимый объект и не слушать больше отвратительный голос в собственной голове.

Теперь он сам удивлялся, как в молодости мог думать о преподавательской карьере, если против таких поганцев, как Том, нельзя использовать хотя бы Круцио!

Особняк был тих и тёмен: почему-то в третьем часу ночи его обитатели спали.

Все. Хотя нет, не все: одно окно пусть слабо, но светилось.

— Вот ты-то мне и нужен, — злорадно сказал Тёмный Лорд.

Значит, сама судьба предназначила этому полуночнику, кем бы он ни был, отправиться с Лордом в качестве подопытного.

Полуночником оказался Мальсибер. Правда, когда Лорд вошёл в освещенную мягким светом лампы комнату, тот, похоже, спал, но проснулся от звука шагов и, открыв глаза, молча воззрился на вошедшего. Маггловский зверёныш, за каким-то дракклом заведённый Мальсибером, при виде Лорда стремглав метнулся под кровать.

— Собирайтесь, мистер Мальсибер, — не утруждая себя правилами вежливости, скомандовал Лорд, — вы мне нужны.

Пару набросанных Мальсибером на полях оставленной им на кровати книги слов Лорд не заметил: слишком уж нетерпеливо он ходил по комнате, пока её хозяин одевался. Наконец, тот смиренно произнёс:

— Счастлив вам служить, мой Лорд.

Лорд внимательно посмотрел на него — и вдруг, сам себе удивляясь, отрывисто сказал:

— Вообще-то мне нужен домовой эльф — а просить его у нашего гостеприимного хозяина я не хочу. У вас, помнится, домовики были?

— Да, мой Лорд, — склонил голову Мальсибер. — Я приведу. Какой возраст или пол?

— Неважно, — резко сказал Лорд.

Мальсибер поклонился и аппарировал.

Для чего Лорду понадобился эльф, он толком не понял — понял лишь, что вряд ли для чего хорошего. Отдавать одного из эльфов на смерть было больно, и он затянул и с выбором, и с прощанием, потратив несколько минут там, где хватило бы одной. А потом, забрав того, кто согласился сам, вернулся и с поклоном вручил того Лорду.

— Благодарю, — кивнул Волдеморт и, равнодушно приказав эльфу: — Следуй за мной! — вышел из комнаты.

Не прощаясь.

Эльф послушно посеменил следом, а Мальсибер, проводив его глазами, вздохнул и, сжав задрожавшие губы, начал разводить камин. А когда пламя занялось, придвинул кресло поближе, опустился в него и замер, неподвижно глядя в огонь.

* * *

Дрожащий поскуливающий эльф, выпивший всё зелье, безумно раздражал, и Повелитель, приложив никчемное создание Силенцио и Обливиэйтом, приказал домовику:

— Убирайся обратно к хозяину!

Он протянул руку к медальону, из которого отчего-то торчал клочок пергамента, плотно втиснутого туда, где полагалось бы находиться портрету. Волдеморт яростно рванул пергамент и при ярком свете Люмоса прочитал:

«Тёмному Лорду.

Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий хоркрукс и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.

Р. А. Б.»

Крик ярости и боли эхом отразился от стен пещеры. А когда он затих, раздался голос Тома:

— Идиот! Безмозглый кретин!!! Ты позволил обвести себя вокруг пальца!!!

— Замолчи! — яростно заорал Тёмный Лорд. — Да будет проклят тот день, когда я решил создать тебя!

— Заткнись! — заорал в ответ и Том. — Тупой безносый кретин!!! Где ещё ты оставил части меня?! Ты понимаешь, что ты потерял ещё одну?!

Следующие несколько слов, буквально выплюнутые Томом, недвусмысленно свидетельствовали о том, что некоторые познания, полученные им в детстве, всё ещё были при нём.

— Части тебя? — процедил взбешённый Тёмный Лорд. — Это была часть Моей души!

— Это была часть МОЕЙ души! — взвился Том. — Ты так туп, что до сих пор не осознал, что ты и я — одно и то же! Я не знаю, что ты вложил в ту часть нас, что потерял, но мозги ты явно вложил в меня — так изволь слушаться, урод безмозглый!!!

— Мозги — у тебя? — прошипел Волдеморт. — Ошибаешься, в тебя были вложены только подростковые гормоны и подростковая же наглость. А сейчас заткнись и не мешай мне.

Он испепелил проклятую записку и швырнул поддельный медальон назад в чашу, наколдовывая новую порцию изумрудного зелья — пусть те, кто придут сюда следом за ним, получат свою долю неприятностей.

Надо было решать, куда перепрятать чашу — и что делать с диадемой Ровены.

Однако дракклов мальчишка в его голове и не думал затыкаться.

— Ничего не надо никуда прятать! — заявил он после нескольких минут благословенного молчания. — В твою змеиную башку не приходило, что нужно просто все их держать при себе? Ты уже потерял два из шести! Два, ты понимаешь?! Это одна треть!!!

— Спасибо, я умею считать, — буркнул Лорд. Идея собрать все оставшиеся хоркруксы при себе ему приходила — но он смертельно боялся держать все яйца в одной корзине.

Ибо не доверял никому.

— Удивительно! — хмыкнул Том. — Хоть одно умение — да сохранилось. Бери чашу и пошли домой! — скомандовал он. — И не выпускай её из рук, кретин, — добавил он сердито. — Ни на миг! А лучше просто вытащи кусок меня оттуда и верни на место поскорее!

— Да сейчас, — хмыкнул Лорд, — терпеть двух самонадеянных кретинов в своей голове я не собираюсь. Тебя одного слишком много.

— Ты действительно дебил! — рявкнул Том. — Ты способен думать хоть о чём-то, кроме своего комфорта?! Ты не понимаешь, идиот, что единственное место, где они в сохранности — это я?!

— Я хотя бы способен думать, — ответил мальчишке Волдеморт, — а не закатывать истерики в стиле «хочу-хочу-хочу»!

— Да ты вообще хотеть не способен! — парировал Том немедленно. — Даже самого себя собрать — что уж говорить ещё о чём-то! Я надеюсь, что способность эта в чаше, а не в том, что потерялось безвозвратно, — мрачно сказал он. — Безвозвратно, это ты понять способен?! — с горечью воскликнул он.

— Душа не нога, отрастёт, — заявил Тёмный Лорд, — жил я без тебя и без остальных осколков — и прекрасно себя чувствовал.

— Да неужто? — издевательски поинтересовался Том. — Мне-то врать не надо — не получится! Чувствовал бы ты себя прекрасно — вообще бы не затеял всё это! Ты прекрасно знаешь, что без нас не можешь — вот и начал собирать то, что просрал! Урод безносый, — прошипел он.

— Что, Томми, — сочувственно спросил Лорд, — можно забрать мальчика из приюта, а вот приют из мальчика не заберёшь? Тебе так тяжело соответствовать окружению, вести себя прилично, что радуешься возможности побыть самим собой — маггловским отродьем из трущоб? Все-таки хорошо, что я тебя создал — в тебя воплотилось всё, что могло помешать мне создать Организацию. И кстати, — добавил он, — надо бы узнать из первых рук, что вошло в мою первую копию. Это надо же — второкурсник с ним справился! Нет, надо залезть в мозги этому гриффиндорскому отродью, хотя какие уж там мозги...

— Организа-а-ацию! — презрительно фыркнул Том. — Толку от твоей Организации! Тем более ты половину распустил! Тряпка!

— Так ты и этого не сумел, — парировал Тёмный Лорд.

— Так мне было всего шестнадцать! — Лорд мог бы поклясться, что Том постучал себя пальцем по лбу. — И, заметь, именно я начал собирать вокруг себя тех, из кого потом эта Организация и возникла.

— Да-да, конечно, — Лорд огляделся по сторонам и призвал лодку, — это всё понятно и чрезвычайно познавательно, но отсюда надо выбираться. И искать другое место для хранения хоркруксов. И для жизни тоже. Меня не устраивает, что в поместье Малфоев сейчас не только мы с тобой, но и ещё две части моей души.

— Первое разумное решение! — с брезгливым одобрением заметил Том. — Давно пора обзавестись собственным жилищем! С эльфами, конечно. Ты уже придумал, где я буду жить?

— Я работаю над тем, чтобы жил ты где-нибудь отдельно, — мрачно пробормотал Тёмный Лорд. — Надо бы тебя вообще в отдельное тело переселить. Жаль, такого дурака, чтобы добровольно тебя впустить, больше не отыщется. А хочешь, — ехидно поинтересовался он, — я тебя вообще в эльфа вселю? Раз уж тебе так эльфы понадобились?

— То есть ты опять решил меня делить? Всё-таки ты идиот, — вздохнул Том. — Знаешь, я уже согласен. Сам всех соберу, а потом мы и тебя присоединим. Только тело поприличнее найди, а не тот ужас, которым ты обзавелся.

— Вот и прекрасно, — ответил Тёмный Лорд, — а пока, будь любезен, помолчи и не мешай — мне нужно посмотреть воспоминания Поттера, пока он спит. Как всё же этот мальчишка справился с моим хоркруксом?

— Потому что ты дебил, — буркнул Том, однако, как ни удивительно, умолк.

* * *

Просмотр поттеровских воспоминаний Лорд отложил до того момента, пока не вернулся в малфоевское поместье — в очередной раз пожалев, что не обзавелся собственным домом.

Увиденное его разочаровало и возмутило одновременно — он же почти справился! Вернее, не он сам, а Том из дневника, но до телесного воплощения его самой первой копии оставалось совсем чуть-чуть. Если бы не малолетний идиот Поттер с его гриффиндорской дурью и запредельной везучестью!

Жаль было и хоркрукс, и василиска, и себя самого — столько сил, труда и таланта были вложены — и всё зря!

Мстительно оставив на прощанье Поттеру сцену смерти его ненормального крестного, Тёмный Лорд покинул ущербную голову Избранного.

— И что это было? — тут же влез Том.

— Гарри Поттер, — буркнул Тёмный Лорд. — Мальчик-который-выжил-в-очередной-раз.

— А ещё? — не унимался Том. — Это первое, что мне понравилось... почти что. Как ты здорово в него попал! А как, кстати?

— Я взял его кровь для возрождения, — ответил Тёмный Лорд, — и с тех пор могу видеть его глазами, проникать в его сны, насылать на него кошмары... Жаль только, что и он иногда может видеть моими глазами, — с неудовольствием добавил он.

— Ты... — медленно проговорил Том, — ты... ЧТО?! Ты... Ты не идиот — ты... Ты хуже!!!

— И чем обязан такой экспрессии? — ядовито спросил Тёмный Лорд.

— Своему недоумию и тупости! — страдальчески простонал Том. — Ты хоть понимаешь, что наделал?! Это же ещё один!!!

— Ты идиот? — так же страдальчески ответил Тёмный Лорд. — Я не проводил тогда на кладбище никаких дополнительных ритуалов! Только ритуал возрождения — кость отца, кровь врага, плоть слуги! Поттер не может быть ещё одним! Да меня бы из сознания выбило, как при каждом создании хоркрукса, неужели не помнишь? А тогда этого не было — в отличие от...

И Лорд оторопело замолчал. Да, на кладбище ничего этого не было.

А вот в проклятый Хеллоуин 1981 года было!

— Поттер! — с ненавистью выдохнул он.

— Да я помню, как его зовут! — съехидничал Том. — А скажи мне, сколько их ещё? — издевательски поинтересовался он. — Десять? Сто? Сколько ты их сделал, что совсем мозги все растерял?

— Седьмой, — Тёмный Лорд вдруг начал истерически хихикать, — он седьмой хоркрукс! Вернее, он шестой, а Нагини — седьмой! Всё, как я и хотел в твоем возрасте — семь хоркруксов! Мерлин, а я всё время пытался его убить! Я сам пытался уничтожить собственный хоркрукс!

— Мало ли, что я хотел! — возмутился Том. — Ты был старше, между прочим! Может, ты и мои детские мечты взялся воплощать?! Про кролика? Мерлин, что ж ты за дебил?!!

— Подросток, — фыркнул Тёмный Лорд, — как только дело дошло до ответственности — так сразу «ты старше», «мало ли чего я хотел»... А кролик тебе зачем? Пускать по малфоевскому поместью, чтобы Нагини поохотилась?

— Ты забыл про кролика?! — почему-то страшно возмутился Том. — Да ты что-нибудь вообще о детстве помнишь?! О приюте?

— Том, — спокойно и снисходительно, как когда-то отстающим однокурсникам на уроках зельеварения, сказал Тёмный Лорд, — ты серьезно полагаешь, что этот несчастный кролик Билли Стаббза — самое важное, что было в моей жизни? Я всё помню — но мне это безразлично, в отличие от тебя.

— Унижения и обиды нельзя прощать! — несколько истерично крикнул Том в ответ. — И не важно, какими они были и когда! Как же ты не понимаешь в свои сто лет того, что я чётко знал в шестнадцать?!

— Какие ещё сто? — оскорбился Тёмный Лорд. — Мне всего семьдесят один год! И знаешь, почему я не тронул этот несчастный приют, когда стал взрослым? И не искал никого из тех, кто там был? Да потому, что на червей не обижаются и им не мстят! Раздавят, если под ноги попадутся, и только.

— Мстят всем! — отрезал в ответ Том. — Иначе эти черви однажды просто сожрут тебя.

— Знаешь, — вдруг задумчиво произнёс Тёмный лорд, — а ведь я виноват перед тобой, Том. Я жил, взрослел, умирал и возрождался — а ты так навсегда и остался шестнадцатилетним мальчишкой, озлобленным и глупым, несмотря на весь свой ум.

— Не смей меня жалеть! — прошипел Том не хуже Нагини. — Пожалей себя! Кобра недоделанная, — выплюнул он.

— Я себя и жалею, — согласился с ним Тёмный Лорд.

И протяжно зевнул — всё-таки бессонная ночь и путешествия в пещеру и обратно изрядно его вымотали.

Мальсибер не менее Повелителя был утомлен бессонной ночью, вызванной не только отслеживанием разговоров двух Тёмных Лордов, но и помощью аппарировавшему к нему домовику, который ничего не мог объяснить, а только скулил, трясся и просил пить. Отданного Лорду эльфа Ойген даже не надеялся увидеть живым, и когда тот вдруг вернулся и рухнул на пол, испугался и обрадовался разом. Он ничего не мог поделать с его странным недугом и ничем не мог помочь, так что, напоив и уложив его в свою постель, дал несчастному домовику безоар и, устроившись на мягком диванчике, сам не заметил, как заснул. Проснулся он только тогда, когда проголодавшийся котёнок уселся хозяину на грудь и начал жалобно мяукать.

— Сейчас, — сонно проговорил Ойген, гладя котёнка за ухом. А потом, вспомнив то, что было ночью, рассмеялся и, поднявшись, подхватил котёнка на руки и подошёл проверить эльфа. Тот спал, и Мальсибер занялся котёнком, вызвав домового эльфа Малфоев и стребовав тому еды, а себе — чая.

— Что, хозяин твой проснулся? — спросил он. — Передай ему, что я был бы рад его увидеть, как только он сможет.

— Хозяин Люциус давно проснулся, — кивнул эльф, — Нобби всё передаст хозяину.

— Принеси тогда мне завтрак, — решил Ойген и начал одеваться.

— Что пожелает на завтрак гость хозяина? — деловито уточнил эльф.

— Яичницу, ну и к ней чего-нибудь... И кекса к чаю. И хозяина в собеседники, — пошутил он.

— Нобби сделает, — поклонился ему эльф и пропал.

Вернувшись, он быстро сервировал на маленьком столике завтрак — яичницу, бекон, тосты с джемом, чай и лимонные кексы и, закончив приготовления, сказал:

— Нобби всё принес, кроме хозяина. Хозяин придёт сам.

Котёнок Рудперт, учуяв запах бекона, облизнулся и крадучись стал подбираться к столу.

— Благодарю, — Мальсибер отпустил эльфа и, усевшись за стол, перехватил котёнка в полудюйме от тарелки. — Ты же маленький и не ешь такое! — засмеявшись, сказал он.

— Миу-у! — запротестовал котёнок, который был убежден, что он Это ест! И ещё как ест! — Ми-иу!

— Но котята не едят бекон! — возразил Мальсибер, удерживая его в руках. — Но можешь попробовать яйцо, — решил он, убирая бекон с тарелки и сажая котёнка рядом. — Если хочешь.

Котёнок хотел — и тотчас же ткнулся мордочкой в тарелку, тихонько урча.

— Мерлин мой, Ойген, — изумился вошедший в комнату Люциус, — ты уже кормишь это животное из своей тарелки?

— Вот и славно, — довольно проговорил Мальсибер. — А бекон я съем потом... О, Люциус. Входи. Хочешь чаю? Глупо предлагать его тебе в твоём же доме, понимаю, но не сделать этого невежливо — и я не знаю, как мне поступить. А вообще мне есть, что рассказать.

— Ну так рассказывай, — Люциус со страдальческим видом покосился на поедающего яичницу котёнка и, тщательно расправив шелковую мантию, опустился в кресло. — Мы не видели на завтраке ни тебя, ни Повелителя и уже начали беспокоиться.

— Я проспал — и ты сейчас поймёшь, почему. А Лорд... — Мальсибер рассмеялся. — Я боюсь, что у него проблемы. Большие проблемы... с самим собой шестнадцатилетним.

— Если проблемы у Лорда, — кисло сказал Люциус, — то, боюсь, очень скоро они начнутся и у нас.

— Ты понимаешь, — Мальсибер снова засмеялся, — они слишком... специфические. Я не знаю, каким был настоящий Лорд в шестнадцать, но тот... не знаю, как назвать... кусок? — в его голове таков, что Северус, к примеру, рядом с ним — словно Эйв в сравнении с ним самим. Представляешь вот такое в голове? И никуда не деться. Этот... Лорд зовёт его Томом — постоянно оскорбляет его, упрекая в глупости и в отсутствии мозгов, — он опять рассмеялся и, поддев вилкой кусок яичницы, отправил его в рот.

— Мерлин, — ужаснулся Люциус, — и он терпит?

— А куда ему деваться? — Мальсибер расхохотался. — Правда, он грозился выселить его — но он не знает, как это можно сделать. И заткнуть его не может. Ты бы слышал, как Том разговаривает... между нами, он ужасно груб — Лорд даже как-то выразился в том смысле, что можно вывести Тома из приюта, но не приют из Тома.

— Странно, — удивился Люциус, — Лорд никогда не был грубым, скорее, издевательски вежливым. Но проблемы, я думаю, у нас всё же будут — ведь Повелитель, не имея возможности справиться с... Томом, отыграется на нас. И о каком приюте ты говоришь? — с любопытством добавил он.

— Так он жил в приюте, — удивился Мальсибер — а затем смутился. — Мерлин, я совсем запутался в том, что мы все знаем, а что — только я из-за всего этого... В общем, в детстве Лорд жил в маггловском приюте. Мне, пожалуй, тоже странна эта грубость — но ведь мы не знали его в детстве. А проблемы будут в любом случае — но... прости, я делаю всё, что могу, — развёл он руками.

— Тёмный Лорд в маггловском приюте, — пробормотал Люциус, — немыслимо.

— Да, представь себе, — с неожиданной печалью сказал Ойген. — Знаю, это странно, но ты знаешь... мне порою его жаль. Как представлю его мальчиком у магглов... — он повёл плечами и умолк.

— Ну, Поттер тоже рос у магглов, — пожал плечами Люциус, — и ничего, не умер.

— Так он рос в семье, — возразил Мальсибер. — Кажется, у тётки. А тут такое место странное... я немного посмотрел — это ужас, Люци. Ты представь, там есть такие дети, у которых вовсе нет родных — и которые никому не нужны. Совсем. И их селят в таких... в больших домах — и обращаются ужасно. А они друг с другом — ещё хуже.

— Вот почему он такой, — задумчиво сказал Люциус, — это многое объясняет.

— Объясняет? — переспросил Мальсибер. — Расскажи мне, — попросил он.

— Я всегда удивлялся, — негромко сказал Люциус, — почему Повелитель так поступает. А теперь понял — ему просто нет ни до кого дела. У него нет своих — семьи, друзей, близких... да они ему и не нужны. Он никому не доверяет, никого не любит и ни о ком не жалеет. Ему просто негде этому было научиться.

— Да, пожалуй, — тихо проговорил Мальсибер, больше не смеясь. — Может, дело в этом, а не в этих... хоркруксах, как я думал. Ты не представляешь, насколько у него там холодно и мрачно. Но всё это лирика, — оборвал он сам себя, — а главное — он понял, что Поттер — седьмой хоркрукс.

— Так, может, он его теперь и убивать передумает? — с надеждой спросил Люциус. — А то ведь у него идея-фикс была — убить Поттера! Ни до чего больше дела нет, только мальчишку уничтожить.

— Он и передумал, если я всё верно понял, — кивнул Мальсибер. — Так что у него теперь появится другая цель... и я даже рискну предположить, какая именно. Люци, ему нужен дом, — мягко проговорил Ойген.

— То есть он решил отсюда переехать? — моментально отреагировал Малфой. — Мерлиновы штаны! Наконец-то! Ойген, ты гений! Сегодня же начну искать подходящий вариант — знать бы только, что ему покажется подходящим.

— Погоди, — остановил его Мальсибер. — Ты не можешь просто так подарить ему дом — не с чего. Речи-то об этом не было — и будет скверно, если Лорд сообразит, что это не простое совпадение. А учитывая его подозрительность... В общем, ты ищи, конечно — но тихонько.

— Обязательно, — согласился с ним Люциус, — поскорей бы! — и он мечтательно зажмурился, представив свой дом без Тёмного Лорда.

* * *

Проснувшись поздним утром, Тёмный Лорд с неудовольствием посмотрел на оставшуюся беспризорной чашу и снова подумал, что пора обзаводиться собственным домом. Сколько можно жить по чужим... поместьям!

Цель была поставлена — оставалось лишь её достичь. Однако чем он дольше все обдумывал, тем больше у него портилось настроение. Потому что её воплощение требовало денег, а их... Не было. Во всяком случае, своих.

— Дожил, — пробормотал он расстроенно, — к семидесяти годам ни дома, ни денег, ни работы. На что я потратил собственную жизнь? На кучу кретинов с Метками?

Нагини сочувственно зашипела и положила голову к нему на колени, а Том в его голове буркнул:

— Я всегда хотел работать в школе! Если бы не Дамблдор, так бы всё и было!

— Тебя с Поттером познакомить? — спросил Тёмный Лорд. — Представь, что у тебя полный класс таких Поттеров. Наши Гойл с Крэббом на его фоне гении. В школе он работать хотел...

— Так не надо было делать из него хоркрукс! — ядовито откликнулся Том. — Так что это не пример! А другие — что я, с детьми не справлюсь? — фыркнул он презрительно. — Зато был бы жив, цел и никакой войны бы не понадобилось! Они все за мной пошли бы — и без всяких Меток!

— Может быть, ты и прав, хотя бы в части хоркруксов, — согласился Тёмный Лорд. И подумал, что Том, при всей редкой мерзости нрава, иногда всё же говорит дельные вещи. — Но какой смысл говорить об этом сейчас? Где деньги будем искать, Том?

— Как где? — изумился тот. — У нас же есть эти... с Метками. Я надеюсь, они все богаты так же, как хозяин этого жилища? Вот и пусть поделятся. А, вернее, просто отдадут нам всё, что есть. Деньги — это тоже власть, — добавил он довольно. — Всё равно они рабы — а имущество раба, если я не ошибаюсь, принадлежит хозяину.

— Том, — вздохнул Тёмный Лорд, — ты же в школу ходил. Сначала в маггловскую, потом в Хогвартс. В твоей светлой голове не задержалась информация о восстаниях рабов — или о тех же гоблинских войнах? Ты этого хочешь? Никогда не надо загонять кого-то в угол. А вот сделать так, чтобы они сами с радостью отдали нам деньги — это было бы неплохо, — наставительно добавил он.

— Ты о чём вообще? — изумился Том. — О каком восстании? Они — наша собственность! Да если они даже попытаются, мы с тобой убьём их, да и всё! Ну или сделаем так больно, что они и думать о таком забудут!

— Опять, — скривился Тёмный Лорд. — Ты не делаешь выводов. Ну, убил я Селвина — и что? Его деньги вернулись в семью. Какая нам от этого польза?

— Так надо было сперва забрать их! — словно идиоту пояснил Том. — Нужно просто их заставить всё отдать нам. Пригрозив, что в противном случае мы их всех убьём. И семьи тоже.

— Тебе с такими замашками в Лютный надо, — ответил Волдеморт. — Топорная работа.

— Я, по крайней мере, что-то предложил! — парировал Том. — А ты всё сидишь и ноешь — ах, где мне денег раздобыть! Ах, я такой несчастный, у меня нет дома и профессии! Тьфу! — он сплюнул раздражённо.

Нагини недовольно зашипела и оскалилась. Происходящее с хозяином ей не нравилось.

— Томми-Томми, — насмешливо сказал Лорд, — твоё предложение из разряда идиотских. Пожалуй, я погорячился насчет Лютного — даже там не любят сторонников настолько радикальных действий. Нет, мы сделаем проще. Как ты думаешь, Малфою очень нравится наше присутствие в доме? И на что он готов, чтобы мы его покинули? Зная сыночка Абраксаса, не удивлюсь, если он предложит своим «боевым товарищам» скинуться на дом для Тёмного Лорда — не одному же ему страдать!

— Ты что, будешь их ПРОСИТЬ?! — презрения в голосе Тома хватило бы и на десяток человек. — Может, даже на коленях? Пожа-а-алуйста, — тоненько заголосил он, — дайте мне немного ваших... ой, моих — но формально ваших де-е-енег! Так?!

— Я тебя для этого выпущу, — пообещал ему Тёмный Лорд, — с ума сошёл — просить?

— С тебя станется, — не сдавался Том. — Так что ты сделаешь? Прикажешь?

— Поделюсь идеей создать здесь сборный пункт для наших союзников, — оскалился Лорд. — Приглашу пожить Фенрира со стаей, великанов, дементоров, акромантулов, горных троллей, егерей...И сделать базовые лагеря в домах всех остальных. Нет, я мог бы сделать это у себя — но все силы отдал борьбе, не обзаведясь даже своим углом, так что придется им потерпеть.

— И чего? — недоуменно спросил Том. — Так они же согласятся.

— Пусть соглашаются и потерпят такое соседство, — ответил Лорд. — А то что-то им жизнь стала праздником казаться.

— Тебе же свой дом нужен был, — напомнил Том.

— Нужен, — согласился Волдеморт. — Не хочешь жить в родовом гнезде, кстати? Хижину Гонтов я спалил Адским пламенем, а вот особняк Риддлов цел. Правда, там никто не рискует поселиться.

— Ты что, хочешь поселиться в маггловском жилище?! — разъярился Том. — Тебе приюта было мало?!!

— Маггловское, не маггловское — философски заметил Тёмный Лорд, — а по праву наследования наше. Кто говорил, что своё отдавать нельзя?

— Оно маггловское! — яростно повторил Том, но было слышно, что он, на самом деле, растерялся и не знает, что ответить. Но и соглашаться не желает.

— И магглы в гробу перевернутся, когда мы там поселимся, — усмехнулся Волдеморт. — Хотя бы ради этого стоит — и ради земли Гонтов поблизости. Кстати, там можно отстроить уже магический дом.

— Да делай ты, что хочешь! — буркнул, явно не найдя возражений, Том — и обиженно умолк. Лорд прямо ощущал, как тот скрестил руки на груди и надулся.

— Спасибо, Том, — вежливо поблагодарил мальчишку Волдеморт. Ну что же, одна сторона согласна — осталось дожать другую.

За обедом Тёмный Лорд сердито покосился на пустующее место Долохова (Антонин, под предлогом сбора информации по положению дел в Магическом мире, регулярно исчезал на пару дней) и вкрадчиво поинтересовался у хозяина дома:

— Люциус, ты же не будешь против, если твое поместье станет центром дислокации сил наших союзников? Я имею в виду оборотней, акромантулов, великанов, горных троллей и прочих. Я понимаю, что это не слишком удобно, но, к сожалению, собственного дома для этих целей у меня нет. Увы, занимаясь политической деятельностью, я совсем упустил из виду этот аспект.

— Да-с-с-с, — укоризненно прошипела устроившаяся за стулом хозяина Нагини. — Упус-с-стил.

— Я буду счастлив, мой Лорд, — уверенно ответил Малфой. А потом, задумавшись, расстроенно заметил: — Хотя я боюсь, что им здесь будет неудобно: у меня ни леса нет для акромантулов, ни гор или хотя бы камней — для троллей... великанам же будут низки потолки, а в большинство дверей они просто не войдут. Может быть, — его интонация стала ещё более вопросительной, — подыскать для них место поудобнее? С лесом и горами неподалёку?

— Я знал, Люциус, что могу на тебя рассчитывать, — прочувствованно сказал Волдеморт, — и ты совершенно прав, что надо подыскивать место поудобнее. Или, в крайнем случае, пока место не найдется, базу для троллей и великанов можно разместить, скажем, в Лестрейндж-холле. А акромантулов может приютить мистер МакНейр — он, если не ошибаюсь, живет в лесу. У тебя же, думаю, вполне хватит места для Фенрира со стаей и для отрядов егерей. Что те, что другие нетребовательны к условиям обитания. Привыкли.

«Ну и что ему скажут дружки за такую инициативу? — Том в его голове злорадно захихикал. — Особенно Лестрейнджи порадуются, всю жизнь, наверное, о троллях под боком мечтали!»

— Разумеется, — кивнул с отвратительно довольным видом Малфой, покуда все остальные не менее неприятно — а, главное, совершенно неуместно! — молчали. — Мой Лорд, — продолжал Малфой, — тогда я, с вашего позволения, немедленно начну поиски подходящего места.

— Мы будем счастливы принять у себя великанов и троллей, — подал, наконец-то, голос старший Лестрейндж. — Я уверен, что моя супруга быстро подготовит для них место наилучшим образом... правда, дорогая? — он перевёл взгляд на Беллатрикс.

— Как прикажет Повелитель, — склонила голову кусающая губы Беллатрикс.

— Я, мой Лорд, их с радостью приму, — покивал и МакНейр. — Боюсь, только, им там не понравится — они сырости не любят. А у нас там сплошь болота, реки да озёра... но, с другой стороны, пусть привыкают, — он пожал плечами.

— Привыкнут, — пообещал МакНейру Тёмный Лорд. — Если захотят жить.

— Тоже верно, — удивительно невозмутимо согласился с ним МакНейр.

— Кстати, Родольфус, — Повелитель повернулся к старшему Лестрейнджу, — я давал вам с Антонином поручение. И, поскольку Долохова сейчас нет с нами, хотел бы выслушать твои соображения. Пока, так и быть, предварительные. Окончательный же вариант жду не позднее завтрашнего дня.

— Разумеется, мой Лорд, — вновь склонил голову старший Лестрейндж. — Сейчас, или после трапезы?

«А чего Лестрейнджи-то с МакНейром пришли? — фыркнул Том. — Ты же их, вроде, по домам отправил?»

«Рефлекс выработался, — ответил Тёмный Лорд, — не иначе. Хорошо, что остальные не явились — у меня от вида Кэрроу рука сама к палочке тянулась. А от Руквуда с его лекциями на любую тему вообще начиналась мигрень».

— Основные положения можешь изложить сейчас, — кивнул Родольфусу Тёмный Лорд, — как удачно, что здесь присутствуют некоторые члены Организации. Мне будет небезынтересно их мнение.

«А зачем ты его терпишь? — изумился Том. — Не нравится — Круцио ему, и пусть молчит! Или говорит по делу».

— Мой Лорд, — почтительно проговорил Мальсибер, — если вы позволите, я бы предложил посмотреть один остров. Он скалист и порос лесом — и, хотя я не уверен, по-моему, там сухо. И красиво, — добавил он с улыбкой, — если это важно.

На лице Лестрейнджа отчётливо отразилась некоторая растерянность.

— Мой Лорд? — спросил он. — Мне начинать, или вы сперва обсудите с мистером Мальсибером его идею?

«Хочу остров, — тотчас же выпалил Том, — а не маггловский дом, который тебе зачем-то понадобился!»

«Помолчи, — строго ответил Тёмный Лорд, — не отвлекай меня!» — и, повернувшись к Родольфусу, ответил:

— Хорошо, Родольфус. Как только мы вернёмся, жду вас у себя.

«Не встревай в разговоры! — сердито сказал он Тому. — Смотри и слушай, а выскажешься, когда мы останемся одни!»

— Да, мой Лорд, — почтительно склонил голову Родольфус, а Мальсибер радостно спросил:

— Значит, вы позволите показать вам его? — и поднялся.

«Ещё чего! — возмутился Том. — За тобой не проследишь — так в халупе и окажешься! Слушай, ну подумай, — возбуждённо заговорил он. — Остров — это же удобно! Его можно так скрыть чарами, что туда вообще никто и никогда не попадёт!»

«Мне не нравится, что об этом острове будут знать другие, — мрачно ответил Лорд, — в этом плане риддловский дом куда более привлекателен!»

Он встал с места, вежливо склонив голову перед дамами, и пошёл к выходу. Нагини, расстроенная, что хозяин не позвал её с собой, поползла следом, решив хотя бы от души поохотиться на белых павлинов.

«Так сотрёшь им память! — легко возразил Том. — И потом, остров спрятать куда проще, чем тот дом — а ещё ты вспомни, вспомни дом Блэков! Все же знают, что он есть — и что? Даже я его не смог найти! Ну вспомни! А остров будет ещё лучше — да и всё равно же эти-то узнают! Я же буду призывать их к себе — так какая разница? Ну же, остров лучше!»

«Посмотрим, что там за остров, — проворчал Волдеморт, — может, там всего и есть, что три скалы и шквальный ветер».

Остров оказался не особенно большим — с милю, может быть, в своей самой широкой части и примерно в две трети — в узкой. Он и вправду был скалистым, но зарос густым, по большей части хвойным лесом, хотя ближе к центру росла небольшая буковая роща. Ветрено здесь было лишь на берегу, в глубине же ветер хоть и ощущался, но его хватало лишь на то, чтобы шевелить полы мантий.

«Мне нравится! — радостно выдохнул Том, — Остров! Собственный остров! И ни одного маггла вокруг, вообще никого!»

Тёмный Лорд вспомнил, как он мечтал о своем собственном доме, и вдруг представил, каково сейчас ему-мальчишке видеть перед собой ожившую мечту.

«А жить ты где собираешься? — недовольно спросил он. — Гнездо совьёшь или землянку выкопаешь? Или палатку поставишь?»

— Мистер Мальсибер, — обратился он к провожатому, — что это за место и откуда вы о нём знаете?

Иногда по части паранойи Том Марволо Риддл не уступал знаменитому Грозному Глазу.

— Это — один из Оркнейских островов, — охотно пояснил Мальсибер. — В детстве у отца был друг — он нас брал с собою в море, покататься. Он давно уже живёт в Новом свете — а я с тех пор запомнил этот остров... Здесь вокруг нет больше остовов с растительностью и пресной водой — одни камни и скалы. А здесь есть и родник, и чудесная поляна... Если вы позволите, я бы показал её вам.

«Поляна! — ахнул Том. — Вот где можно дом построить! Такой, какой захочется!»

— Покажите, — заинтересовался Тёмный Лорд.

«Что нам стоит дом построить, — усмехнулся он, обращаясь к Тому, — ты посмотри сначала на эту поляну».

В целом место ему понравилось — но что-то его слегка настораживало. Слишком уж всё гладко. А Тёмный Лорд успел убедиться, что жизнь часто преподносит пакости на ровном месте.

— Нам сюда, мой Лорд, — показал Мальсибер вправо. — Прошу вас.

Они двинулись между деревьями — никаких тропинок здесь не было, и Том тут же отметил это радостным: «Смотри, тут явно не бывает никого!» — двигаясь под небольшим уклоном вверх, и через несколько минут вышли к довольно большой поляне, имеющей форму почти правильного полукруга.

— Вот родник, — Мальсибер указал на извивавшийся среди травы ручеёк, бежавший практически по самому краю поляны и уходящий в лес.

«Да смотри же, как здесь хорошо! — возбуждённо воскликнул Том. — Пусть построят мне тут дом — такой, какой я захочу! И эльфов отдадут... Хотя нет — зачем мне чужие эльфы. Раздобудут где-нибудь бесхозных!»

— В целом неплохо, — кивнул Тёмный Лорд, — мне нравится.

«Зачем тебе бесхозные эльфы? — брезгливо спросил он. — Ты же видел воспоминание Поттера об этом малфоевском домовике. Впускать в свой дом потенциального предателя? Никаких эльфов — ни бесхозных, ни, тем более, хозяйских. Что, забыл уже, как бытовые чары накладывать? Вспомни, как после окончания Хогвартса...» — он прервался, сообразив, что Том этого просто не сможет вспомнить — ибо для него никакого окончания Хогвартса не было.

И быть не могло.

«Что?! — жадно спросил Том. — Что было после окончания Хогвартса?!»

«Я работал у Горбина и снимал комнатушку в Лютном, — мрачно ответил Тёмный Лорд, — потому что Диппет, старый маразматик, не принял меня на работу».

«Жаль, что он уже умер, — мстительно заметил Том. — Был бы жив — я бы нашёл его и сам убил. Я ведь всё тогда уже придумал!» — сказал он с неожиданным отчаянием.

«Можешь попытаться убить Дамблдора, — предложил Тому Волдеморт, — он меня тоже не принял преподавать ЗОТИ, уже в 1955 году».

«Непременно попытаюсь! — тут же сказал Том. — И убью, не сомневайся!»

Мальсибер, между тем, молчал, вроде бы наслаждаясь видом и солнцем, робко выглянувшим из-за туч.

— Место неплохое, — повторил Волдеморт, глядя прямо в глаза Мальсиберу, — вот только в качестве базы для тех же великанов или троллей не подходит совсем. Чем же вы руководствовались, когда предлагали тот остров?

— Если вы позволите, — почтительно проговорил Мальсибер, — я вам покажу его с другой стороны. Мне кажется — хотя я, конечно, не уверен, — что им там может понравиться.

— Идём, — согласился Темный Лорд, — взглянем на остров с другого ракурса.

На сей раз они шли с четверть часа — сперва через лес, после — по песку, а затем по каменистому высокому берегу. Мальсибер вывел своего спутника на небольшой мыс и, указав вперёд, сказал:

— Мне кажется, это место может подойти им.

Там, куда он показал, под обрывистым берегом был довольно длинный и совсем узкий галечный пляж, на который выходило сразу несколько пещер.

«Да плевать на великанов! — нетерпеливо воскликнул Том. — Ты же просто так придумал их! И вообще всё это выдумал, чтобы мне дом построили! Так они и так построят — соглашайся же, давай! И я вовсе не хочу пускать сюда троллей, они же всё тут загадят! А великаны? Ты представляешь, во что превратит этот остров парочка великанов?»

— Я тоже представляю, во что великаны с троллями превратят это место, — сумрачно ответил Тому Тёмный лорд. И понял, что произнес это вслух.

«Идиот! — тотчас же отреагировал Том. — Стирай ему память!»

— Простите, мой Лорд, — покаянно проговорил Мальсибер, виновато опустив голову. — Здесь так свистит ветер, что он заглушил ваши слова... Вы сказали, что великанам и троллям здесь понравится? — взволнованно спросил он.

— Нет, — холодно ответил ему Тёмный Лорд, — я сказал, что великаны и тролли под боком не понравятся уже мне.

— Тогда, может быть, позволить им пока остаться там, где они живут? — неуверенно произнёс Мальсибер. — Они ведь, действительно, небезопасны... Если даже вы считаете их проживание поблизости обременительным, я боюсь, что Лестрейнджам будет сложно с ними справиться... Я уверен, что они не пожалеют и своего дома — но что, если те его разрушат?

— Вы правы, — неохотно ответил Тёмный Лорд, пристально глядя на него, — не стоит подвергать такому испытанию даже таких верных и преданных соратников, как Лестрейнджи. Особенно верных и преданных, — подчеркнул он, вспомнив, что Беллатрикс, в отличие от павлина Люциуса, его хоркрукс сохранила.

«А вот Фенрира со стаей к Малфоям поселить бы стоило! — мстительно подумал он. — Поделом бы этому идиоту».

Мальсибер польщённо улыбнулся и низко поклонился. А затем спросил взволнованно:

— Мой Лорд, что вы скажете об острове?

— Прекрасный остров, — подытожил Тёмный Лорд, — вот только жить на нём могут только бывалые путешественники в палатке.

— Зато вы можете построить такой дом, какой захотите, — улыбнулся Мальсибер. — Эльфы сделают это быстро — разумеется, под руководством опытного архитектора. Я уверен, Люциус найдёт такого, — добавил он невинно.

— Я тоже уверен, что уж кто-кто, а Люциус такого обязательно найдёт, — почти по-доброму усмехнулся Тёмный Лорд, оглядывая остров взглядом собственника.

«Надо было Нагини сюда взять, — подумал он. — Ей бы тоже понравилось».

— Я счастлив, если смог вам услужить, — сказал Мальсибер.

«Ну давай уже возвращаться! — нетерпеливо воскликнул Том. — И пусть этот Малфой приводит архитектора. Я хочу большой и неприступный дом! — добавил он. И добавил, подумав: — С башней и с подвалом».

«С Астрономической башней?» — съязвил Тёмный Лорд и благосклонно кивнул Мальсиберу:

— Я благодарен вам, — и, чуть помедлив, добавил: — Ойген. Нам пора возвращаться назад.

Вернувшийся к ужину Лорд поспешил обрадовать нервно ожидающих его решения соратников:

— Остров, показанный мистером Мальсибером, вполне подойдет для моих целей. Люциус, я надеюсь, ты сумеешь найти опытного архитектора?

— Безусловно, мой Лорд! — воскликнул Малфой, безуспешно пытаясь скрыть охватившую его радость. — Велите привести его прямо сейчас? — почти азартно спросил он.

— Приводи, — благосклонно кивнул Малфою Волдеморт.

«И поскорее!» — нетерпеливо добавил Том.

— Я немедленно схожу за ним! — вскочил Малфой из-за стола и едва ли не бегом покинул комнату.

— А тролли? — осторожно спросила Беллатрикс.

— Тролли? — иронически усмехнулся Тёмный Лорд. — Думаю, что троллей пока искать не нужно. Как ударная сила они понадобятся только в случае перерастания ситуации в открытое противостояние. И, Родольфус, я всё же хочу выслушать твои соображения.

— Мой Лорд, — заговорил Родольфус, по которому совсем нельзя было понять, что он думает о новости про троллей — в отличие от Беллатрикс, на лице которой явно проступило облегчение. — Мы подумали, что, поскольку война, в целом, выиграна, имеет смысл заняться обустройством мирной жизни, — сказал он — и замолчал, почтительнейше склонив голову.

— И как же вы решили обустраивать мирную жизнь? — Тёмный Лорд насмешливо прищурил глаза. — На каких принципах?

Он подумал, что Лестрейндж, как и всё ещё отсутствующий Долохов, явно никакой программы не писал, и сейчас с интересом наблюдал, как он будет выкручиваться.

— Как вы справедливо говорили, — без малейшего смущения продолжал Родольфус, — для нас драгоценна каждая капля волшебной крови. То, что я скажу теперь, возможно, вас рассердит, — продолжал он, глядя вроде бы прямо в глаза, но вот взгляд его Лорду никак поймать не удавалось, — но меня давно интересовал вопрос магглорождённых. И исследования, утверждающие, что таких, на самом деле, не бывает, представляются мне достоверными. Их авторы считают, что в рождении таких детей всегда участвует или волшебник — и при этом мать ребёнка может попросту не знать об этом — или сквиб. По-другому быть не может. Магия находится в крови — и украсть её нельзя.

Он умолк, и в комнате повисло страшное, звенящее молчание.

— Как... интересно, — медленно произнёс Лорд.

«Да что он себе позволяет! — захлебнулся возмущением Том. — И это — Лестрейндж?»

— Как ты можешь! — ахнула Белла, потрясённо уставившись на мужа.

— Нас критично мало, — вновь заговорил Лестрейндж. — Ценен каждый — и то, что мы сейчас отказываемся от части нас самих, представляется мне большой ошибкой. Я считаю, следует таких детей, напротив, изымать так рано, как возможно — и передавать на воспитание в волшебные семьи. Мы не магглы, чтобы предавать своих и бросать их в чужом мире, — добавил он решительно. — И не их вина, что их отцы решили просто поразвлечься с магглами — или кто-то из родителей родился сквибом. Кстати, это второй пункт, — добавил он.

В висящей в комнате тишине можно было слышать, как по стене дома с улицы скребёт ветка.

«Да я его зааважу! — заорал Том. — Ну давай же! Тварь! Подонок! Предатель!»

«Замолчи! — резко ответил ему Волдеморт. — Если бы хоть кто-то из Гонтов поступил так, как он говорит, и забрал тебя из приюта, то вся твоя — и моя — жизнь сложилась бы совсем иначе».

— Продолжай, Родольфус, — велел он.

— Мой Лорд! — воскликнула Беллатрикс. — Он просто сошёл с ума или попал под проклятье!

— Сквибы — это следующий пункт, — вновь заговорил Родольфус. — Да, они не могут колдовать — но они волшебники, и дети их вполне могут быть такими же. Более того, — он продолжил чуть медленнее, словно хотел подчеркнуть важность своих слов. — Полагаю, мы отчасти сами виноваты в их рождении. Я смотрел статистику — да, она неполная, но та, что существует, однозначно говорит о том, что наиболее сильные волшебники крайне редко бывают чистокровными. Лучший вариант даёт смесь чистой крови — и не слишком. Может, даже маггловской. Я осознаю, насколько дико всё это звучит, но такова правда, и я не считаю себя вправе скрывать её от вас.

«Круцио! — заорал Том. — Авада Кедавра! Да не стой же ты — подними руку, идиот! Это же предательство, ты что, не понимаешь?!»

«Напомни мне статус крови Тома Риддла, нашего папаши, — посоветовал ему Волдеморт. — Я полукровка — а вот дядюшка Морфин, чистокровный выродок, был слабаком, с которым играючи справился пятикурсник. И прекрати истерику, а то опять отключу!»

— И что же ты предлагаешь? — спросил он, не обращая внимания на побледневшую Беллатрикс, с ужасом смотрящую на мужа.

— Я бы предложил как-то стимулировать браки чистокровных с не слишком чистокровными, — ответил старший Лестрейндж. — Не принуждать — в конце концов, если кто-то хочет, чтобы его род выродился, значит, так тому и быть — но побуждать. Вплоть до разрешения союзов с магглами... Но подобные союзы, разумеется, должны быть под пристальным вниманием Министерства для того, чтобы дети были правильно воспитаны. Я считаю это крайне важным, — подчеркнул он. — Что касается тех магглорождённых, на которых теперь идёт охота — полагаю, мы могли бы замечательно сыграть на этом, — по бледным губам Лестрейнджа проскользнула еле заметная улыбка. — Я поясню, если пожелаете.

«Браки с магглами?! — не сдержавшись, снова выкрикнул Том. — Что он несёт?! Да отрежь ему язык за это, раз уж убивать не хочешь!»

«Силенцио! — не выдержал Тёмный Лорд. — И не смей мне мешать!»

— Поясни, Родольфус, — кивнул он. — И кстати — твой младший брат, в отличие от тебя, не женат. Ты готов допустить, что он женится не на чистокровной волшебнице? И что ты предлагаешь насчет охоты на грязнокровок?

— Разумеется, готов — и даже приветствовал бы такой его выбор, — без малейшего смущения отозвался Лестрейндж-старший. — Хотя и полагаю, что каждый волшебник должен сам выбирать себе супругу — мы не магглы и не скот, чтобы подходить к браку словно к племенному разведению. Но я был бы рад, если бы он сделал это. Что же до магглорождённых, можно сделать следующее, — он обвёл долгим и внимательным взглядом замерших соратников. — Вы, мой Лорд, — заговорил он очень медленно и веско, — могли бы заявить в открытую, что действительно вернулись — но лишь только сейчас. И обнаружили, что кто-то смеет действовать от вашего имени — и этот кто-то творит совершенно чудовищные вещи. Ведь любому ясно, что вы никак не можете придерживаться таких взглядов — а вас просто долго не было в стране... очень долго. Скажем, с середины семидесятых. И вы знать не знали, что тут такое происходит. И, конечно же, готовы защитить тех, кто страдает ни за что — и очистить своё имя. Заодно и прекратить войну — и найти того, кто в этом виноват. Остаётся подыскать наиболее одиозного виновника — и за вами пойдут все. Причём не из страха, а, — подчеркнул он, — из любви и благодарности: магглорождённые — за то, что вы вернули им права, их родные и друзья — за то, что защитили их и их семью, а остальные — за то, что война закончится.

— Впечатляет, — Лорд оценивающе посмотрел на старшего Лестрейнджа, — и кого же ты, Родольфус, решил назначить козлом отпущения? Дамблдора? — по его губам скользнула змеиная улыбка. — Один политик как-то сказал, что чем чудовищнее ложь, тем быстрее и охотнее в неё поверят.

— Ну зачем так прямо, — тоже улыбнулся Родольфус. — В это не поверят — и не нужно. Но вот кто-то из его любимцев-ставленников превосходно подошёл бы. Нужен кто-то незаметный, на кого и не подумаешь. И на кого можно будет списать, к примеру, тот же Империус над Пием. Например, — он сделал паузу и проговорил почти что нежно: — Слагхорн. И его известный Клуб.

— И чем же тебе так досадил старина Слагги? — изумился Тёмный Лорд. — Я думал, ты Фаджа выберешь или хоть Моуди.

— В Фаджа не поверят, — пожал плечами Лестрейндж, — в Моуди — тем более. Мне нет дела до Слагхорна, мой Лорд — но в него поверят. А ещё, — он снова улыбнулся, — в этом случае вы могли бы выступить даже защитником для Дамблдора. Посочувствовать ему — что его ближайший друг так долго водил его за нос. Отдать, так сказать, должное старому учителю. Людям это нравится — и привлечёт к вам ещё больше симпатии. Впрочем, — добавил он, — то же самое вполне можно было бы устроить с кем угодно — с тем же Фаджем, если пожелаете, и с Моуди. Хотя с последним это будет очень сложно — репутация не та. А вот Фадж... — он сделал паузу, — мой Лорд, вы знаете — сейчас, когда вы так сказали, я понимаю, что это, может быть, и лучший вариант. Да, вполне — ничтожество, оказывающееся на поверку подлинным злым гением... Мне даже не пришёл в голову такой красивый и элегантный вариант, — он уважительно склонил голову.

— Мне нравится идея о злом гении под маской ничтожества, — задумчиво произнёс Тёмный Лорд, — тем более что в этом варианте не придется сочувствовать Дамблдору. Итак, что там за вариант? Хотелось бы оценить его «красоту и элегантность».

— Мы не продумали пока детали, — признался Лестрейндж, — и, конечно, ваша изумительная мысль про Фаджа кое-что меняет — так что я бы попросил ещё немного времени на доработку. Но, в целом, полагаю, что правда должна выясняться по частям — и начать имеет смысл с пешки. Кого-нибудь, кто сам придёт к вам — и признается. И расскажет, что узнал... откуда-то — что Фадж, оказывается, не так прост. И не просто так он не желал признавать якобы ваше возвращение, и не просто так ушёл в отставку, и всё остальное... и вот тут впервые должно прозвучать имя Дамблдора — с которым тот советовался. Так, чтобы люди сами бы додумали, что на самом деле это его план — а вы громко возмутились бы и сказали, что, хотя у вас и были в прошлом некоторые разногласия с ним, но вы уверены в его порядочности и в том, что он бы никогда... что-то такое. А когда потом всё выяснится, вы сможете сказать, что всегда знали, что директор школы не при чём — он просто ошибся и недооценил противника. Это может каждый... и не стоит ставить это в вину пожилому человеку, который несёт на своих плечах такую тяжкую ношу, как директорство.

— О да, — прошипел Лорд, — я с радостью посочувствую нашему дорогому Альбусу, который несёт на плечах не одну тяжёлую ношу, а целых три. Визенгамот, Международная Конфедерация Магов и директорство — пожалели бы почтенного пожилого чародея!

— Мой Лорд, — обомлела Беллатрикс, — то есть вы согласны?

— Такие нагрузки в его возрасте попросту опасны! — поддержал Повелителя Родольфус. — Он великий человек, но нельзя же всё так беспардонно класть на его плечи, в самом деле!

— Великих людей надо беречь, — покивал Тёмный Лорд, — а не отягощать их... повседневной рутиной. Для этого найдутся куда менее важные персоны. Я доволен тобой, Родольфус, — благосклонно сказал он, — и твой отец, мой старый друг, гордился бы своим сыном. Жаль, что древний род Лестрейнджей до сих пор не имеет наследников, — и Тёмный Лорд сурово взглянул на Беллатрикс.

В глазах Родольфуса мелькнуло еле заметное удивление, и он мгновенно опустил взгляд, а Беллатрикс побледнела, однако супруг явно не спешил ей на помощь.

— Хотя, — с некоторым сомнением в голосе произнёс Тёмный Лорд, — в свете смены курса, пожалуй, будет неплохо, если наследник Лестрейнджей будет полукровкой. Жаль, конечно — если бы у вас были дети, то второй сын мог бы получить фамилию Блэк — печально, что древнейший и благороднейший род угаснет, не оставив наследников.

— Этого нельзя допустить, мой Лорд! — с внезапной пылкостью воскликнула Беллатрикс. — Полукровок может завести и Рабастан — а мы просто обязаны сохранить род Блэков!

Родольфус благоразумно молчал, а вот Рабастан неожиданно подал голос:

— Полукровки так полукровки. Я сделаю всё, что вы велите, мой Лорд.

— Вот! — горячо проговорила Беллатрикс. — Прошу вас, мой Лорд! — она прижала к груди руки. — Нельзя дать исчезнуть роду Блэков!

— В принципе, — негромко проговорил Родольфус, — есть ведь другой способ.

— И какой же? — Лорд уже устал удивляться полету фантазии этого, казалось бы, спокойного и слегка занудного человека.

— Если развестись, то каждый из нас сможет завести таких детей, — невозмутимо заявил Родольфус. — Да и имя Блэков будет проще и логичней сохранить — если в новом браке вынудить супруга Беллатрикс взять её фамилию.

— Вы полагаете, что в таких обстоятельствах уместен развод? — Тёмный Лорд холодно взглянул на Родольфуса. — Ваша жена прожила с вами бок о бок двадцать лет в горе и радости, болезни и здравии, а теперь вы решили предоставить ей справляться с возникшей ситуацией в одиночку? Я не ожидал такого от сына Ральфа Лестрейнджа, для которого честь и верность никогда не были пустыми словами.

— Я неправильно вас понял, — склонил голову Родольфус. — Вы ведь сами сказали, что неплохо было бы, если бы наследник Лестрейнджей был полукровкой. Как же это сделать, если не через развод? — спросил он удивлённо.

— Да, вы меня неправильно поняли, — всё так же холодно ответил Тёмный Лорд. — Никаких наследников ещё нет — а вы уже готовы развестись с женой. Мы должны показывать пример другим — и хороши же мы будем, если такими примерами станут разводы и разрушенные семьи. Никаких разводов не будет, вы поняли меня? — почти прошипел он.

— Благодарю вас, мой Лорд, — в голосе Родольфуса прозвучало явное облегчение — и насколько оно было искреннем, знал, пожалуй, только он. — Значит, — добавил он, повеселев, — мы приложим все усилия к тому, чтобы сохранить род Блэков. Правда, дорогая? — почти нежно обратился он к жене.

— Да, дорогой, — с той же интонацией ответила Беллатрикс, старательно не глядя на Тёмного Лорда.

А затем они произнесли на удивление дружным хором:

— Благодарю вас, мой Лорд.

— Мой Лорд! — довольный Люциус вошёл в комнату, где проходило собрание, и радостно выпалил: — Архитектор прибудет завтра с утра!

— Замечательно, — прошипел всё ещё разозлённый Повелитель, мрачно смотрящий на Лестрейнджей. Вот с кого Метки он не снимет ни за какие... маффины! Надо же, какие таланты к интригам открылись у старшего Лестрейнджа, так что терять над ним контроль нельзя ни под каким видом. — Все могут быть свободны.

— А что здесь было-то? — еле слышным шёпотом спросил Люциус у бледного, как смерть Мальсибера, еле держащегося на ногах.

Тот измученно улыбнулся и слегка качнул головой, прося этим жестом дождаться, покуда они останутся одни, благо Лорд явно собирался уходить. И когда он это сделал, Ойген рухнул в кресло и некоторое время там лежал, покуда Люциус придвигал его к огню и укрывал пледом. Его оставили в покое — а Родольфус, искоса поглядывая на так некстати не последовавшую вслед за Лордом Беллатрикс, сказал:

— Я изложил Милорду новую политическую программу, и он был так милостив, что согласился с ней. Это в целом. А в частности, — он неожиданно весело усмехнулся, — он весьма пенял нам с Беллой на отсутствие детей.

— Мерлин, — ответил не ожидавший такого развития событий Люциус, — как... неожиданно. А что за программа? — с любопытством спросил он.

— А я расскажу, — пообещал Родольфус. — Давай только Тони дождёмся... а то нехорошо — программа-то общая. Белла, дорогая, — обратился он к сидящей с крайне странным выражением лица жене, — с тобой всё в порядке? Ты не хочешь отдохнуть перед, — он сделал паузу, — вечерними делами?

— Просто мечтаю, дорогой, — резко ответила Беллатрикс, — а пока пойду обрадую сестру. В свете вашей новой программы ей стоит быть заранее готовой к тому, что Драко придется жениться на грязнокровке!

И она вышла из комнаты, изо всей силы хлопнув дверью.

— Ничего не понимаю, — озадаченно произнёс Люциус. — При чём здесь Драко? Какая ещё женитьба на грязнокровке?

Родольфус почти беззвучно рассмеялся. Он вообще выглядел необыкновенно довольным и даже, кажется, помолодевшим.

— Говорю же — дай дождаться Антонина... А вот, кстати, и он, — радостно поприветствовал он входящего в зал Долохова. — Как же ты опоздал! — поприветствовал его Родольфус. — Лорд потребовал программу, что нам поручил.

— Мать! — вполне предсказуемо ответил Долохов. — И как ты выкрутился? Потому что я вообще про неё забыл.

— Ну как, — очень задумчиво протянул Родольфус.

И рассказал. В подробностях. С огромным удовольствием разглядывая на глазах вытягивающиеся лица Долохова и Малфоя.

— Да что ж ему всё неймётся-то, а? — зло сказал Долохов. — А ты, Руди, сообразить не мог, что по краешку ходишь? Он же тебя после первых же слов про кражу магии мог заавадить! Не говоря уже про браки с магглами. То-то Белла вылетела отсюда злая, как голодная мантикора.

— Не мог, — подал голос Мальсибер. — Тебя не было — а у меня, между прочим, вышло кое-что. Ты вот знаешь, например, — спросил он, разворачивая кресло к ним, — где наш Лорд провёл всё детство?

— Да откуда? — удивился Долохов. — Судя по всему, в Лондоне или где-то неподалеку от него. Говорит он без акцента — хоть шотландского, хоть ирландского, так что я его всегда хорошо понимал — для меня-то английский не родной.

— Он провёл его в приюте, — сообщил ему Мальсибер. — В маггловском приюте. Знаешь, что это такое?

Долохов явно знал — потому что разразился долгой, прочувствованной нецензурной тирадой — сначала на английском, а потом, видимо не найдя подходящих слов, на русском.

— Видел я приютских, — буркнул он, закончив сольное выступление. — Маггловских, правда. Крысёныши, из которых иной раз вырастают крысиные волки. Если раньше никто не придавит.

— Ну, вот он и вырос, — продолжал Мальсибер. — Когда Руди говорил обо всём этом, я старался, чтобы он вспоминал себя... и мне, похоже, удалось. Кстати, у меня есть ещё новость. Метку с Эйвери наш Лорд тоже снял — и велел не показываться больше на глаза — так что, — добавил он с улыбкой, — больше тебе с ним не мучиться.

— С Эйвери-то почему? — изумился Долохов, непонимающе глядя на Мальсибера. — Ну с тобой более-менее понятно, но Эйвери? Да он скорее бы его заавадил!

— Он меняется, — ответил тот. — Мне кажется, он становится более... человеком, что ли. И он хочет собрать себя. Снова. Целиком.

— Ну, тогда пусть собирает, — Долохов, похоже, всё ещё был под впечатлением от услышанного. — Может, и выйдет из этого что-нибудь пристойное. Устал я уже мотаться по Британии и террор устраивать. Да и для здоровья вредно работать не то пугалом, не то дементором. Ещё бы отпустил меня отсюда, — мечтательно сказал он, — а то осточертело жить под боком у дорогого Повелителя.

— Поверь, я стараюсь, — почему-то виновато проговорил Мальсибер. — Чтобы он отпустил всех вас. Но ведь это не Империо — я не могу его заставить. Зато, — добавил он, повеселев, — я, кажется, нашёл для него остров, на котором он решил построить дом. Далеко отсюда, — подчеркнул он. — Нам всем нужно скинуться, я думаю? — спросил он у Малфоя.

— Да-да, разумеется! — торопливо проговорил Малфой. — Удовольствие явно не дешёвое, но оно того стоит. Мерлин, неужели он переключится на что-то нормальное? Пусть строит дом, проводит какие угодно политические программы, разыгрывает карту со злодеем Фаджем, — он фыркнул от смеха. — Фадж в роли Мирового Зла!

— Ну, я предлагал Слагхорна, — заметил Родольфус. — Но он даже возмутился... вообще, это интересно. Почему вдруг? Пожалел старого учителя?

— Может, факультетская солидарность? — предположил Люциус. — Фадж всё же с Хаффлпаффа.

— Нет, — хмыкнул Долохов, — просто Фаджа считают марионеткой Дамблдора, в отличие от Слагхорна. Очень уж наш Лорд Дамблдора не любит.

— Не любит, — кивнул Родольфус. — Я поэтому Слагхорна и предложил — они ведь друзья. Но, пожалуй, Фадж и вправду лучше.

— Думаю, — заметил Люциус, — что нашему Повелителю просто непонятно понятие дружбы. А вот марионетка в его систему ценностей вполне вписывается.

— Интересно, а что будет, если он поймёт однажды, что это такое? — спросил Рабастан. — Вот он удивится...

— Раньше мантикоры травоядными станут, — пробурчал Долохов и прикрыл глаза рукой. — Устал, как собака, — пожаловался он. — Так что пойду-ка я спать, благо хоть рейдов сейчас нет.

— А теперь у нас вместо рейдов стройка будет! — засмеялся Рабастан. — Будем строить дом для Повелителя. Кто фундамент копать, кто камни тесать, кто доски пилить...

— Кто языком болтать, — неодобрительно сказал Долохов. — Балабол.

— Строить будут эльфы, — успокоил их Мальсибер. — А вот с дружбой мысль интересная...

— Ты Лорда, дружащего с кем-то, представляешь? — колко сказал Долохов. — Тогда я завидую твоей фантазии. Или Лорда в роли любящего папаши. Тьфу, не дай Мерлин, приснится, — и он, пожелав всем спокойной ночи, ушёл к себе.

— Не поверишь, — тихо и задумчиво сказал Мальсибер ему в спину. — Как раз в роли папаши я его представляю очень хорошо...

* * *

— Цисси! — Белла, постучав, влетела в малую гостиную, где по вечерам любила проводить время её младшая сестра. — Цисси, это какой-то кошмар!

— Что именно? — с несколько наигранным интересом отозвалась Нарцисса, откладывая в сторону недочитанную книгу.

— Да то, что мой муж сошёл с ума! — зло сказала Беллатрикс. — Ты бы слышала, что он предлагал Повелителю!

— Ты же мне расскажешь? — полуутвердительно спросила её младшая сестра.

— Разумеется! — Беллатрикс упала в кресло, потом вскочила с него и хлопнула в ладоши, вызывая эльфа. — Огневиски! — резко скомандовала она. — Хочу забыть это как страшный сон.

Домовик послушно поклонился, исчез — и через минуту появился с бутылкой Огденского и парой бокалов, которые поставил на столик, а затем так же бесшумно исчез.

Белла, пометавшись по комнате, вдруг ударила кулаком по стене и закричала:

— Ненавижу!

— Белла, что стряслось? — теперь уже по-настоящему взволнованно спросила Нарцисса. — Кого ты ненавидишь? Что у вас случилось?

— Родольфус предложил Повелителю узаконить браки с магглами, — зло ответила Беллатрикс, — признать сквибов и грязнокровок равными нам. Предатель!

— Что?! — ахнула Нарцисса. — Белла, что ты говоришь?! Это невозможно! Почему?!

— Милорд поручил им с Долоховым разработать новую программу действий, — Белла порывисто вскочила с места и вновь заметалась по комнате, — не знаю, что из этого предложил Долохов, но мой муж, — буквально выплюнула она, — заявил, что все грязнокровки на самом деле — потомки волшебников. Или сквибов! И что никакой кражи магии нет! И надо прекратить их преследовать, а в появлении сквибов, оказывается, виноваты чистокровные семьи! Он, видите ли, статистику собрал! И наш Лорд — Лорд его слушал!

Нарцисса молча слушала, давая сестре возможность выговориться. Белла несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— А ещё, — добавила он, — этот негодяй предложил узаконить браки с магглами! И его ничтожный братец тут же вылез с инициативой — он, видите ли, готов наплодить полукровок! Лестрейндж! Полукровок!

— Он ведь сам полукровка, — после некоторого молчания сказала Нарцисса.

— Кто полукровка? — оторопела Беллатрикс. — Рабастан?

— Про Рабастана я не знаю, — пожала плечами Нарцисса. — Я про Лорда. Его отец — маггл. Помнишь, как он возродился?

— Цисси, — с изумлением сказала Беллатрикс, — как ты можешь говорить такие чудовищные вещи? Повелитель возродился с помощью ритуала, использовав кровь врага и плоть слуги! А поскольку рядом не нашлось никого, кроме этого ничтожества Петтигрю, то возродился он не таким, каким был до проклятого Хеллоуина. Какой ещё отец-маггл? Наш Лорд — наследник Салазара, это знают все!

— А ещё в том ритуале используется кость отца, — терпеливо напомнила ей Нарцисса. — Не веришь — потребуй воспоминание у этой крысы, или вот хоть Люциуса попроси. Он там был. А наследник Салазара наш Лорд по матери, насколько я понимаю. Иначе почему у него была фамилия не Гонт, а Риддл?

— Нет, — резко ответила Беллатрикс, — не верю. И вообще — речь не об этом. Цисси, Повелитель сказал, что можно возродить род Блэков! Если у меня родится сын, то он может носить фамилию Блэк! А Родольфус заявил, что для этого надо развестись! Мерлин, за кого я вышла замуж! Как же я раньше этого не замечала?

— Что значит «не верю»? — неожиданно разозлилась Нарцисса. — Я же говорю тебе — возьми воспоминание и посмотри! Отец Лорда — маггл, и это факт! А что до Блэков — это новость замечательная, — она несколько нервно улыбнулась, явно с усилием беря себя в руки. — Почему Родольфус так сказал, не пояснишь?

— Он сказал, что надо заставить кого-то взять мою фамилию, и тогда мои дети будут Блэками, — зло сказала Белла, — как будто бы забыл, что второй сын в семье мог взять фамилию матери, если больше никого не осталось! А воспоминание... я посмотрю. У всех. У Петтигрю, Люциуса, Эйвери, Нотта — кто там ещё был!

— Белла, — недобро прищурилась Нарцисса, — дело было только в этом? Прежде ни о чём другом Лорд не говорил?

Она очень хорошо знала свою сестру — и о её умении слышать только часть сказанного, причём ту, которая её устраивает, а всё остальное пропускать мимо ушей, Нарцисса знала с детства. И, сказать по правде, это её невыразимо раздражало.

— О чём? — спросила Беллатрикс, — он вообще мало что говорил, только слушал этого мерзавца! А я ещё сначала за него испугалась — что он сошёл с ума и Милорд его сейчас заавадит! Да лучше бы заавадил, чем терпеть такой позор!

— То есть, — уточнила Нарцисса, — Лорду его мысль понравилась? И про магглорождённых, и про полукровок-детей? А почему? Как-то же Родольфус это объяснил?

— Да буду я слушать, как он это объяснил, — резко ответила Белла. — Вот представь, если твоего сына заставят жениться на грязнокровке? Это как вообще?

— Ты — и споришь с Лордом? — подняла бровь Нарцисса.

— Я спорю с Лордом? — изумлённо спросила Беллатрикс. — Я говорю о Родольфусе!

— Но Родольфус не способен заставить моего сына сделать что-либо — тем более, в таком вопросе, — возразила Нарцисса. — Это может только Лорд. По твоим словам я поняла, что он с ним согласился. Я ошиблась?

— Он его запутал, — заявила Беллатрикс, — ты же знаешь, как Родольфус может занудствовать! Заговорит человека так, что он уже не понимает, о чём речь! Это низко — злоупотреблять доверием Повелителя!

— Запутал Лорда? — в голосе Нарциссы явственно зазвучал сарказм. — Белла, ты что говоришь? Да твой супруг гений! — она иронично усмехнулась. — Человек, способный задурить голову самому Лорду — Белла, ты должна гордиться им!

— Что? — Беллатрикс с недоумением посмотрела на сестру. — Ты... ты просто смеёшься надо мной? Да ты… да как ты можешь! — и она вылетела из гостиной, опрокинув столик с бутылкой так и не выпитого ей огневиски.

— Я хотела бы, — вздохнула Нарцисса. — Только мне давно уже не до смеха... однако что они там всё-таки придумали? — проговорила она озадаченно и отправилась на поиски супруга.

Беллатрикс ждала мужа в спальне — одетая в просторную домашнюю мантию, с распущенными волосами, которые она сейчас тщательно расчесывала деревянным гребнем с редкими зубьями.

— Нам надо серьёзно поговорить, — решительно сказала она. — Мы женаты двадцать лет, а знакомы друг с другом ещё дольше — но, как выяснилось, я тебя совсем не знаю.

— Ну, давай знакомиться, — вошедший Родольфус не стал садиться, а подошёл к окну и уставился в него так, словно там было что-то очень интересное, а не почти кромешная темнота.

— Что ты за человек, Родольфус Лестрейндж? — мрачно спросила его Беллатрикс. И, отшвырнув гребень, взяла в руки палочку.

— Убери, — бросил он через плечо. — Хочешь говорить — поговорим, хочешь драться — будем драться, — он развернулся к ней, и в его руке тоже была палочка. — Но вот совмещать я не хочу. И не стану. Выбирай.

— Я не собираюсь с тобой драться, — Белла демонстративно произнесла Акваменти, наполняя водой стакан, а затем выпила пару глотков. — Что ты устроил сегодня на встрече у Лорда?

— Я выполнил порученное мне задание, — пожал Родольфус плечами. — Составил новую программу. И представил её на его суд.

— Как тебе такое вообще могло прийти в голову? — тихо поинтересовалась Беллатрикс. — Ты же Лестрейндж! Презрение к грязнокровкам у тебя в крови, а магглов ты всегда считал просто животными. Так как ты мог сказать, что они равны нам? Как ты можешь поставить на одну ступень Блэков, Лестрейнджей, Малфоев — и маггловских выродков вроде мужа Андромеды? Что с тобой случилось, Родольфус?

— Я ошибался, — он опять пожал плечами. — Есть статистика — и есть её объяснение. Практика показывает, что излишне чистая кровь — тоже плоха и ведёт к вырождению. Слышала ты что-нибудь о Гонтах? — спросил он задумчиво.

— При чём здесь Гонты? — удивилась она. — И какая тут может быть статистика? Руди, речь идёт о будущем нашего мира — будущем, которое ты предлагаешь уничтожить! Что произойдёт с нашим миром, в который хлынут грязнокровки, сквибы, магглы? Они даже не животные, нет, они ещё хуже, потому что внешне неотличимы от нас! Они ничего не знают о нашем мире — и знать не хотят, ты вспомни их в Хогвартсе! Самодовольные тупые ничтожества, требующие, чтобы все подстраивались под них!

— Гонты были самым чистокровным из семейств, — пояснил Родольфус. — Они никогда не заключали браков ни с кем, кроме «Священных двадцати восьми» — а в последнее время, говорят, и вовсе мешали кровь лишь внутри семьи, потому что остальные были недостаточно хороши... или не хотели с ними связываться. И чем это кончилось? Будущее, говоришь? Хорошо, давай поговорим про будущее. В каких семьях обычно рождаются сквибы? Расскажи мне.

— Ты на что намекаешь? — Беллатрикс зло оскалилась. — Да, у Блэков рождались сквибы! Да, их выжигали с гобелена и изгоняли — а разве Лестрейнджи поступали по-другому? А Селвины? Яксли? Нотты? Да любая нормальная семья так делала, зачем ты вспоминаешь этот позор? Сквибы — это наше проклятье, наше наказание, наша плата за магию, в конце концов!

— У Лестрейнджей тоже рождались сквибы, — мирно сказал Родольфус. — И Яксли, и Нотты, и все остальные, ты права, делали точно так же. Вопрос не в этом, а в том, что сквибы почти всегда рождаются или в чистокровных семьях — или же при связи с магглами. У семей обычных их почти что не бывает — они исчезающе редки. Просто так, по-твоему, в наших семьях было принято раз в три-четыре поколения брать в жёны девушку попроще? Не магглорождённую, конечно, но или иностранку, или ту, в чьих предках в паре-тройке поколений были магглорождённые? Вспомни — у вас тоже так, только Блэки, всё же, предпочитали иностранцев. И всё равно порою получали сквибов. Это раз.

— Продолжай, — мрачно усмехнулась Белла, — что же, по-твоему, два?

— А два... Назови мне имена двух самых сильных волшебников, живущих нынче в Британии, — попросил он.

— Наш Повелитель, разумеется, — тотчас же ответила Беллатрикс, — и Дамблдор, — неохотно добавила она, — и что из этого следует? Какое отношение к ним имеют сквибы и грязнокровки?

— Такое, что они оба — отнюдь не чистокровные, — очень спокойно проговорил Родольфус. — Отец Повелителя был магглом — магглами же были дед и бабка Дамблдора: его мать — магглорождённая. Думаешь, это случайность?

— Да вы что, все сговорились? — недобро прищурилась Беллатрикс. — Где доказательства? Плевать мне на Дамблдора, но не смей говорить такое про Повелителя!

— Белла, — Родольфус тяжело вздохнул. — Я видел воспоминания о возрождении. Я знаю этот обряд. И знаю, что там требуется кость отца. Я видел эту могилу. Он был магглом.

— Я не верю, — тихо ответила Беллатрикс, — воспоминания можно подделать! Можно, я знаю, в библиотеке Блэков была одна книга... Хороший легилимент вполне может такое проделать.

Она обхватила себя руками, словно пытаясь согреться, и отвернулась от мужа.

— А ты спроси его самого, — внезапно предложил Родольфус. — Сходи — и спроси. И послушай, что он скажет. Обвини меня в неуважении, если хочешь. Но ты знаешь — знаешь про себя, не так ли — что я всё проверил, и не один раз. И я не стал бы называть хорошим легилиментом Петтигрю — ни при каких обстоятельствах. Так же, как и Гойла с Крэббом. Белла, я смотрел воспоминания у всех, кто был там — кроме Поттера, конечно, ну и Лорда. Они одинаковы. А ещё, — добавил он, — я говорил с отцом. Вернее, с его портретом. Он учился с Лордом в школе, если помнишь.

— Помню, — тусклым голосом ответила Беллатрикс. При всех недостатках Родольфуса, которые она могла сходу перечислить, тот никогда её не обманывал. И вот это было по-настоящему страшно.

— И он рассказал мне, что в школе Лорд, у которого в то время была фамилия Риддл, считался магглорождённым, — Родольфус оторвался от окна и медленно подошёл к жене. — Риддл, Белла. Как на той могиле. А ещё отец рассказал, что у него не было родителей, и он жил в приюте — в таком специальном месте, где магглы растят тех детей, у кого нет родственников. Наш Лорд — полукровка, Белла, — он остановился совсем рядом с ней.

— Поэтому ты и сказал о том, что все грязнокровки — на самом деле потомки волшебников? — всё тем же тусклым голосом спросила Беллатрикс.

— Не поэтому, конечно, — возразил он. — Есть исследования, подтверждающие это. Что иначе быть не может — у них должен быть в родне волшебник. Или сквиб. Ты знала, что у сквибов в четвёртом-пятом поколении почти всегда рождаются волшебники? Иногда и в третьем — но обычно после смерти сквиба. Я не знаю, почему так происходит — но так есть.

— Значит, в самих сквибах есть что-то, что блокирует магию не только в них, но и в их ближайшем окружении, — безразлично ответила Белла. — Да Мордред с ними, со сквибами! Что с нами будет дальше? — потерянно спросила она.

— С нами лично — ничего, — сказал он вполне спокойно. — Особенно если у нас с тобою, наконец, всё же будут дети. А с волшебниками в целом... я думаю, тоже ничего ужасного. Мы веками жили вместе — и, как видишь, не погибли. Если бы ты меня слушала внимательнее, ты услышала бы, что я предложил забирать магглорождённых в волшебные семьи сразу — и тогда они будут вырастать такими же, как мы. А кровь... Наша кровь от этого станет лишь сильней. Конечно, — продолжал он, — я бы не хотел иметь в семье полукровок. Но идея влить немного свежей крови мне близка — пусть и в младшую ветвь. Белла, объясни мне, — наконец попросил он, — в чём дело? У тебя такой вид, будто твой мир рухнул. Что такое?

— Мир рухнул, — эхом повторила она, — пожалуй, это самое точное определение. Прости, Руди, мне нехорошо. Я пойду к себе.

— Тебе была настолько важна чистота его крови? — спросил он негромко. — Ты любила потомка Слизерина, а не его самого?

— Я любила человека, которого никогда не существовало, — горько усмехнулась она. — И верила в идеи, оказавшиеся ложью — этого мало?

Белла смотрела на мужа, не видя его, и пыталась понять — на что ушла её жизнь? Смерти — их соратников, их врагов — зачем они были? Ради чего они шли убивать или умирать, ради чего были страшные годы Азкабана, гибель рода Блэк — гибель, нечего обманывать себя надеждами на его возрождение! Ради чего всё это было?

— Я могу тебя понять, — сказал, помолчав, Родольфус. — Я любил женщину, которая любила другого — но ему была не нужна. А я оказался подходящим вариантом. Мне жаль, — добавил он чуть мягче, — но, по сути, что ты нового узнала? Человек-то тот же самый.

— Ты не прав, — она снова невесело усмехнулась, — человек не тот. Того, как я теперь поняла, никогда и не было.

— Мне жаль, — повторил Родольфус, и на сей раз его голос звучал искренне. — Тем более, что я понимаю тебя — как никто.

Она молча посмотрела на мужа, кивнула — не то его словам, не то своим мыслям — и вышла из комнаты.

А он остался стоять с очень странным выражением лица.

Он и сам не знал, что чувствует сейчас — да и ощущает ли хоть что-то, кроме, как ни странно, вполне искреннего сочувствия к только что вышедшей из комнаты женщине.

Строительство его дома заняло всю зиму — и Тёмный Лорд был занят по уши. Надо было сначала разработать проект, который бы устроил и его, и Тома — мальчишка упёрся насмерть, требуя подвал и башню! И если с подвалом Волдеморт был вполне согласен, хотя и с оговорками, то вот башню считал совершенно ненужной деталью.

— Объясни мне ещё раз, разумно и логично, зачем тебе понадобилась башня? — в который уже раз спросил он. — Какова её практическая польза?

— Я всегда хотел жить в доме с башней! — в сотый раз ответил Том. — Этого недостаточно?! Хочу подниматься на неё, стоять и смотреть на море! И спальню там же сделаю.

— Не вижу логики, — холодно ответил Тёмный Лорд. — Смотреть на море можно из окна второго этажа, а спать в башне неразумно. Лучше поместить спальню на том же втором этаже.

— Я хочу, проснувшись, видеть море из окна! — запротестовал Том. — И хочу видеть его из башни! В конце концов, это моя спальня, я имею право сделать её, где хочу! И что неразумного в том, чтобы спать в башне?

— Хочешь, проснувшись, видеть из окна море — так повесь на стену морской пейзаж, — посоветовал Тёмный Лорд. — И спальню надо делать там, где удобно, надежно и практично, а не там, где захотелось.

Тёмный Лорд и сам порой не отдавал себе отчёта в том, почему он не хочет спать в башне. Неужели ещё свежи подростковые воспоминания о немецких налётах на Лондон? Тогда опасно было везде — но вот в подвале, пожалуй, меньше всего. А этот болван, смотрите, рвётся в башню!

— И потом, — привёл он ещё один довод, — Нагини будет неудобно подниматься в башню. Что же ей, спать внизу?

— Да-с-с, — согласилась Нагини, которая наконец научилась слушать их с Томом разговоры.

— Нагини я отлевитирую, — тут же придумал выход Том. — А потом и заклинание придумаю, которое её переносило бы наверх. И я не понимаю — что в башне ненадёжного? Между прочим, я прекрасно помню из курса маггловской истории, что донжон был самым надёжным местом в замке — и это чаще всего была башня! В чём проблема? — возмутился он. — Я хочу спать в башне — и я буду спать только в ней! Оттуда, между прочим, врагов видно лучше!

Тёмный Лорд устало вздохнул — Том был самовлюблён, как Нарцисс (куда там Люциусу!), болтлив, как распоследняя маггловская девица и эгоистичен, как любой подросток.

— Каких врагов ты собрался разглядывать? — ядовито поинтересовался он. — Гоблинские рати? Десант магглов? Кавалерию грязнокровок верхом на драконах или Дамблдора на метле? Какой тебе донжон, двадцатый век заканчивается, а не двенадцатый!

— Так раз нет врагов — от кого ты прятаться собрался в своей практичной спальне? — не менее ядовито парировал Том. — Я, вообще-то, имел в виду волшебников на мётлах — я же зачарую остров так, чтобы туда никто без моего разрешения аппарировать не мог. Значит, и добраться туда можно будет лишь на мётлах. А вот ты от чего там будешь скрываться на своём втором практичном этаже? Ты как маггл, фу, — он явно передёрнулся, — добропорядочный и воспитанный: гостиная на первом этаже, а спальня — на втором... и никаких башен, да! А я хочу донжон, и мне плевать, какой сейчас век!

— От волшебников на мётлах есть сигнальные чары, — пояснил Тёмный Лорд, — а прятаться я собираюсь от сквозняков и ревматизма. И чем, собственно, тебя не устраивает воспитанность и добропорядочность? Мы работаем над образом приличного волшебника, чтущего традиции, а это значит — никаких эскапад в духе Лютного, никакого нарушения приличий, никакого эпатажа, в конце концов!

Он подумал, что образ приличного волшебника с его специфической внешностью и без того почти недостижим — списать всё на тёмное проклятье, как было решено, можно лишь ненадолго, а значит, срочно надо дорабатывать ритуал создания нового тела. Нет, двух!

— Том, — вкрадчиво спросил он, — а ты не хочешь собственную спальню? Отдельную?

— Разумеется, хочу! — фыркнул Том. — Неужели же ты думаешь, что мне доставляет удовольствие торчать в этом холодном безносом теле, да ещё напополам с тобой?! Только вот есть одна проблема: тело-то у нас одно! Ты не заметил?

— Тело нужно создавать новое, — ответил Тёмный Лорд, — причём отдельно для тебя и для меня. Я не знаю, что пошло не так и почему осколки моей души не слились, но две личности в одном теле — это ненормально. Магглы называют такое шизофренией, маги — двоедушием. И то, и другое очень опасно.

— Потому что никакой я не осколок! — ответил Том. — Если кто тут и осколок, то это ты! А вот идея с телом мне понравилась, — добавил он. И сказал совсем по-детски: — Давай! А ты знаешь, как?

— Надо брать за основу первоначальный ритуал, — усмехнулся Тёмный Лорд, — только внести свои коррективы. И зелье варить самому, а то у Петтигрю, даже под контролем, дрянь какая-то получилась. Да и кровь Поттера, наверное, брать не стоит — то, что он хоркрукс, могло сильно исказить результат.

— Тогда нужна кровь Дамблдора! — тут же решил Том. — А вообще из этого Поттера мой кусок надо достать!

— Ты уверен? — иронически поинтересовался Тёмный Лорд. — И как ты планируешь это сделать? Нам ещё медальон надо искать, а Поттер никуда не денется — пусть торчит себе в Хогвартсе.

— Я не тактик, а стратег! — отрезал Том. — Пусть, вон, Лестрейндж думает. Или сам придумывай. Я же сделал главное: придумал, чья мне кровь подходит. Остальное мелочи.

— Да, с делегированием полномочий у тебя точно проблем не будет, — согласился Тёмный Лорд. Он, в отличие от своей младшей версии, предпочитал всё делать сам. — А почему именно Лестрейндж, а не Малфой или Руквуд?

— Руквуд слишком умный и занудный, — начал объяснять Том. — Он застрянет в своих умствованиях и будет думать десять лет. А Малфой дурак и фат, и непременно всё провалит. Лестрейндж — срединный вариант и самый оптимальный.

— Да, — Тёмный Лорд припомнил бой в Отделе тайн, затем пропавший дневник и мрачно подтвердил: — Хочешь провалить дело — поручи его Малфою. Единственное, что этот павлин хорошо умеет — делать деньги. Потому и только потому он жив до сих пор. Хорошо, я поручу Родольфусу разработать операцию по получению крови Дамблдора. А пока остановимся на том проекте, что обсуждали вчера. С башней, — мрачно добавил он.

— С башней?! — просиял Том. — Значит, ты понял, что я прав?

— Я понял, что иначе от тебя не отвяжешься, — возразил Тёмный Лорд, — так что получай свою игрушку.

— Дом — это не игрушка! — возмутился было Том, но остыл на удивление быстро. — Идём, поторопим Лестрейнджа, — решительно потребовал он. — Я хочу своё тело.

Тёмный Лорд подумал, что он тоже хочет тело для Тома. Причём как можно скорее!

* * *

— Зачем он тебя вызывал? — выпалил Рабастан, с нетерпением ожидавший брата, неожиданно вызванного к Повелителю. Тот в последнее время не тревожил вызовами своих «верных соратников», с головой уйдя в строительство собственного дома, и Пожиратели смерти успели слегка расслабиться.

Как выяснилось, рано.

— Задание дал, — на лице Родольфуса разом отражались и глубокая озадаченность, и ирония. — Идём, соберём товарищей — посоветоваться хочу.

Задача была несложной: хотя, в целом, все, кто мог, давно уже вернулись из Малфой-мэнора в собственные, Мальсибер по вполне понятным причинам оставался гостить там, Долохову же идти было попросту некуда. А звать остальных Родольфус не стал: было некогда. Да, в общем-то, и незачем.

— Давай, выкладывай, — скомандовал Долохов, когда они все наконец-то собрались. — В какое дерьмо гиппогрифа Повелитель собрался нас окунуть на сей раз?

— Я боюсь, сейчас твой эвфемизм неуместен, — усмехнулся Родольфус. — Мне поручено достать кровь Дамблдора — и позволено использовать для этого, как выразился наш Повелитель, любые необходимые ресурсы. Почему он поручил это мне, а не Снейпу, у которого, по крайней мере, есть, что называется, доступ к телу, он не уточнил.

— Для чего ему нужна кровь, я рассказать могу, — сказал Ойген, пока остальные молча осознавали услышанное. — И даже могу сказать, пожалуй, почему для исполнения поручения выбрали именно тебя. Лорд решил провести ещё один обряд... вернее, два, — медленно поправил себя он. И замолчал с улыбкой.

— Как тогда, на кладбище? — неверяще переспросил Люциус, — Мерлин... он что, решил создать ещё две свои копии? Зачем?

При мысли о том, что в мире будут существовать ещё два Тёмных Лорда, Малфою стало откровенно дурно.

— Ты почти что угадал, — широко улыбнулся Мальсибер. — Лишь с количеством ошибся. Не две копии — по крайней мере, пока. А всего одну. И не совсем копию... Помните, я вам рассказывал о диалогах в его голове? Он решил, образно говоря, «Тома» от себя «отселить». А второе тело для него — ему хочется нормальное, а не нынешнее.

— Судя по твоим словам, — мрачно заметил Долохов, — этот Том редкостный говнюк. И если к первому Лорду мы хоть как-то притерпелись, то вот второго можем уже не пережить.

— Не могу не согласиться, — почему-то засмеялся Мальсибер. — Впрочем, у него есть некоторые плюсы: он не обладает сдержанностью и хладнокровием, и он подросток. К сожалению, я не знаю, будет ли он обладать над нами властью так же, как и Лорд — и не представляю, как узнать об этом.

— Над нами, — поправил его Родольфус. — Ты-то ведь свободен.

— Я свободен, да, — задумчиво протянул Мальсибер. А потом, резко посерьёзнев, добавил: — Это, Руди, как посмотреть. Иногда мне кажется, что я связан больше вас...

— Делать-то что будем? — поинтересовался Долохов. — В Хог прорываться? Иначе нам Дамблдора не выцепить. Или взять в заложники кого из студентов — чтобы выманить старика на живца?

— Погодите, — сказал напряжённо размышлявший о чём-то Малфой. — Руди, как, ты говоришь, было сформулировано задание? Можешь точно повторить?

— Раздобыть кровь Дамблдора, взятую насильно, в количестве, достаточном для ритуала, — процитировал Тёмного Лорда Родольфус. — Слово в слово.

Он подумал, что если кто и сможет найти выход, так только дорогой родственник, привыкший выкручиваться из любой ситуации.

— Ну, тогда проблема решается легко и просто, — довольно заявил Малфой и деловито уточнил: — Ты уверен, что имя «Альбус» не звучало?

— Уверен, — Родольфус с некоторым недоумением посмотрел на него, — и в чём же ты видишь простоту решения проблемы?

— Так ведь Дамблдоров два, — ласково проговорил Малфой. — И раз наш Лорд не уточнил, чья именно кровь ему нужна — мы возьмём её у Аберфорта. Можно даже силой — только память после подотрём.

— Лорд будет воспоминания смотреть, — предупредил всех Долохов, — он у нас не страдает излишней доверчивостью.

— Тогда сперва напоим Аберфорта оборотным, — ни капли не смутился Малфой. — Затем изобразим захват и похищение крови — сложно, что ли? Или оборотное мы не достанем?

— И где ты материал для оборотки возьмёшь, Люциус? — очень ласково спросил Долохов. — Вечно тебя заносит Мордред знает куда.

— Трансфигурировать можно, — предложил Рабастан, — там поправить внешность даже не слишком сильно и придётся, они же братья!

— В магазине, — очень удивлённо ответил Малфой. — Оборотное может сварить любой пятикурсник, а среди ингредиентов запрещённых нет.

— Люциус, — Долохов только сплюнул, — ну ты и… Волос Дамблдора мы откуда возьмём, а? Д-деятель…

— Оборотное сварить несложно — только долго, — уточнил Родольфус. — Оно месяц варится — я сомневаюсь, что Лорд станет столько ждать. Трансфигурация представляется мне перспективнее — тем более, что я не знаю, как поведёт себя такая кровь в ритуале.

— А если он спросит, почему же мы Дамблдора не убили? — Долохов, при желании, мог быть въедливым, как клещ.

— Дак приказа не было, — очень изумлённо сказал Рабастан, явно изображая некоторых долоховских подчинённых, — чего ж сразу-то не сказали?

— Ну, как знаете, — пожал плечами Люциус. — Трансфигурация так трансфигурация... это даже проще. В чём-то.

— Он не спросит, — вмешался Мальсибер. — Он не собирается его убивать.

— Да? — недоверчиво хмыкнул Долохов. — Неужели? А я бы всё равно подстраховался — скажем, разыграл прибытие подмоги из фениксовцев.

— А их ты откуда возьмёшь? — удивился Рабастан.

— Изобразим, — буркнул Долохов, — тоже проблему нашёл.

— В нашей новой программе Дамблдору отводится роль жертвы коварного Фаджа, а Лорду — всеобщего спасителя, — напомнил повеселевший Лестрейндж. — При таком раскладе Дамблдор ему нужен живым, а не мёртвым. И я против прибытия подмоги — слишком сложно и слишком легко проверить. Я за вариант Басти: приказа убить не было — мы и не убили. Трансфигурируем, кровь отнимем — и довольно. Думаешь, ему понравится? — спросил он Мальсибера, и тот кивнул:

— Должно...

— Тогда действуем, — подытожил Долохов.

И операция «Кровь врага» вступила в финальную фазу.

Аберфорт Дамблдор, владелец «Кабаньей головы», своё заведение открывал рано утром, сразу после того, как доил и отправлял пастись трех белых козочек. И за компанию с ними — чёрного козла Томаса, которого доить было не нужно, а вот следящие амулеты на однорогого поганца навесить требовалось — Томас был чудовищно пакостлив, коварен и злопамятен, а уж любая соседская изгородь для козла была прямым вызовом судьбы, на который Томас не мог не ответить.

— Иди, паразит, — напутствовал Аберфорт козла, — пасись, пока до тебя оборотни не добрались.

— Мэ-э, — презрительно ответил Томас, неторопливо удаляясь прочь от дома.

Скрытый дезиллюминационными чарами Родольфус незаметно наложил на козла нечто вроде Конфундуса и повёл его к себе — и заодно аккурат в сторону соседского забора, ограждающего ухоженный огород.

— Руди, — изумился его брат, — зачем тебе эта скотина?

Родольфус прижал палец к губам и, подведя козла к соседской изгороди, заставил его с разбега её боднуть.

А затем ещё раз.

Доски затрещали, и козёл с утроенной энергией и уже по собственной инициативе снова бросился на штурм.

— Ах ты мордредово отродье! — Аберфорт выскочил из своего заведения и бросился к забору, доставая палочку, чтобы огреть паразита добротным Ступефаем.

Родольфус довольно улыбнулся — и, с удивительной скоростью трансфигурировав лицо Дамблдора, сделав его из просто похожего точной копией директора Хогвартса, изменил и его мантию и дал сигнал к нападению.

— Получи, негодяй! — Рабастан ударил по Аберфорту тем же Ступефаем, которым младший Дамблдор собирался приложить козла. — Да свершится правосудие!

Озадаченный Томас прекратил штурм изгороди и повернулся к новым врагам.

— Мэ-э? — негодующе возопил он.

Ржущий Долохов небрежно обездвижил козла и присоединился к Рабастану, который сейчас отбивался от старого трактирщика, увернувшегося от Ступефая и теперь яростно атаковавшего младшего Лестрейнджа.

В конце концов, втроём им удалось его скрутить — и Рабастан, несколько картинно задрав рукав ставшей серебристо-серой мантии, полоснул ножом по жилистому предплечью и, собрав кровь в заранее приготовленный флакон, залечил рану и, наставив на старика палочку, произнёс:

— Обливиэйт.

— Позёр, — неодобрительно сказал Долохов, — пора обратно.

— Ну, это даже не интересно, — искривил губы Рабастан, доставая портключ, и в этот момент очнувшийся Томас, возмущённый таким безобразием, хорошенько наподдал ему под зад.

— Мэ-э! — победно заявил козел, глядя на посрамлённого обидчика. — Мэ-э-э!

И вернулся к недоломанной изгороди.

Томас был очень основательным козлом.

* * *

— Так тебе веселее? — смеясь, спросил сердитого брата Родольфус — и, схватив его за руку, сам активировал портключ. — Мордред! — выругался он, едва оказавшись дома. — Долохов! — и, отпустив страшно возмущённого Рабастана, аппарировал обратно.

— Я это пересматривать буду! — ржал вернувшийся с ним Долохов. — Каждый день, для настроения! Чёрный козёл начинает и выигрывает!

— Да я сейчас вернусь, зааважу его и зажарю! — зашипел Рабастан.

— Не советую, — весело возразил Родольфус. — Во-первых, козлы в принципе невкусные. Во-вторых, вообще любое зааваженное животное теряет вкус. В-третьих... в-третьих, это просто глупо!

— Глупо? — взвился Рабастан. — Да я эту скотину убью!

— Смерть козлам! — торжественно провозгласил Долохов.

— Зачем? — всё-таки расхохотался Родольфус. — Басти, это очень глупо! Тебя Тони засмеёт, — добавил он, оценив выражение лица Долохова.

— Да ну вас, — обиделся Рабастан, потирая пострадавшую часть тела, — вот же скотина какая!

— Ничего, — Долохов хлопнул его по плечу, — считай это боевым ранением, нанесённым приспешником Дамблдора!

Родольфус снова рассмеялся. Он вообще заметно ожил и повеселел в последнее время — словно с его плеч вдруг спал тяжёлый груз или же какая-то серьёзная проблема в его жизни разрешилась.

— Кстати, про ранение идея хороша, — сказал он, оценивающе разглядывая брата. — Он там палочкой махал — давай тебя раним?

— А почему именно меня? — возмутился Рабастан. — Я и так пострадал, сидеть больно!

— Ну, вот именно поэтому, — Родольфус удержал смешок. — Будет очень достоверно — и Лорду понравится. Мы лишь сменим место — пусть будет удар в живот. Или в грудь.

— Чтобы, так сказать, к врагу лицом, а не задницей? — опять заржал Долохов.

— Да ну вас! — оскорблённо сказал Рабастан. — Можно думать, я специально!

* * *

Лорду действительно понравилось.

— Так, значит, твой брат пострадал во время боя с Дамблдором? — спросил он Родольфуса.

«Слабаки! — язвительно заявил Том. — Втроём с одним старым дураком еле справились!»

«Когда же ты, наконец, перестанешь недооценивать противника?» — оборвал его Тёмный Лорд.

«А почему эти идиоты его не убили? — возмутился мальчишка. — Если уж смогли кровь взять!»

«Да потому, что у него в новом плане совершено иная роль! — раздражённо пояснил Лорд. — И они, в отличие от тебя, это поняли! Даже такой дурак, как младший Лестрейндж!»

— Да, мой Лорд, — Родольфус склонил голову. — Он получил удар какой-то странной модификацией Ступефая и едва не снёс собой старое дерево... но старику это не помогло, — он снова поклонился.

«Дерево, надеюсь, не пострадало?» — фыркнул Том.

— Похвально, друг мой, похвально, — покивал Волдеморт, а затем потребовал: — Покажи мне, как это было!

В конце концов, Тёмный Лорд всегда был сторонником правила: «Доверяй, но проверяй!»

— Вам отдать воспоминание, или вы хотите сами посмотреть, мой Лорд? — почтительно спросил Родольфус.

— Воспоминание? — Лорд пожал плечами. — Слишком долго! — и впился взглядом в глаза Родольфуса.

«Я тоже хочу посмотреть!» — потребовал Том.

«Не мешай! — огрызнулся Лорд. — Потом посмотришь!»

Лестрейндж не сопротивлялся — напротив, кажется, он очень старался продемонстрировать всё от начала до конца.

— Что же, — подытожил Тёмный Лорд, — я вами доволен.

Он посмотрел на флакончик с кровью, окутанный чарами Стазиса, и благосклонно кивнул.

— Счастлив вам служить, мой Лорд, — вновь склонился в поклоне Лестрейндж.

«Покажи мне! — почти прокричал Том. — И когда ты проведёшь ритуал? Ты уже знаешь, как нас разделить?»

— Можешь идти, — кивнул Родольфусу Тёмный Лорд и, когда тот откланялся, ответил:

«Ритуал я проведу тогда, когда решу, от кого взять «плоть слуги». Ничтожество вроде Петтигрю меня вовсе не устраивает».

«Почему это решать будешь ты? — возмутился Том. — Эта крыса меня тоже не устраивает, — заявил он тут же. — Я бы взял, наверное, Руквуда — или вот того же Лестрейнджа. Или даже Нарциссу».

«Должен тебя разочаровать, — саркастически заявил Тёмный Лорд, — что женщина здесь не подойдёт, иначе выбор бы давно был сделан. Лестрейндж — хорошая кандидатура, но вот Руквуд...»

Невыразимца вполне обоснованно считал социопатом даже сам Лорд, вовсе не отличающийся коммуникабельностью или толерантностью.

«Нет, пожалуй, Лестрейндж — скучно... а что с Руквудом не так? Он умный! А нельзя взять нескольких? — с азартом спросил Том. — И почему нельзя женщину?»

«Пол донора должен совпадать с полом реципиента, — холодно ответил Тёмный Лорд, — это написано в «Волховании всех презлейшем». И уж если ты хочешь повеселиться, то выбирай Трэверса. Вот уж с кем тебе будет не скучно!»

«Он мог ошибаться или попросту соврать! — возразил Том. — Но ладно, я согласен — пусть будут мужчины. Не стоит на себе экспериментировать. И раз ты согласен с Лестрейнджем — что мы будем отрезать? А Трэверса брать опасно! — неожиданно разумно возразил Том. — Кто там знает, что в его крови и как оно среагирует со всем остальным. И потом, он не особенно умён — а ум нужно добавлять, а не наоборот!»

«Умник у нас был Эйвери, — усмехнулся Тёмный Лорд, — а ещё трус и слабак. Кстати, Снейп умён — вот только полукровка, хам и внешность у него... специфическая».

«Вот зачем было его отпускать, а? — тут же возмутился Том. — Хотя он был трус, ты говорил — а зачем нам в крови трусость? Погоди... постой. Внешность, ты сказал? Думаешь, кровь влияет на внешность? Тогда... — он задумался, — тогда нужен Малфой! Или младший Лестрейндж. Но Малфой лучше — он умнее. Ненамного, правда, но всё-таки... Хотя старший Лестрейндж тоже ничего. Давай его возьмём? Или смешаем?»

«На внешность влияет не только плоть слуги, но и состав зелья, а главное — кость отца. Она формирует то, что магглы называют фенотипом, — снисходительно пояснил Тёмный Лорд. — И я до сих пор не понимаю, каким образом вместо внешности дорогого папаши я обзавелся вот этой! Нет, явно всё дело в крови Поттера, чтоб ему ТРИТОНы не сдать, идиоту!»

«Так он и не сдаст наверняка, — фыркнул Том. — А ты уверен, что кость была правильной и принадлежала именно отцу? Вдруг Хвост что-то перепутал? Кровь у нас теперь правильная — и ты уходишь от разговора! — возмутился он. — Ты согласен на Лестрейнджа? Сколько плоти нужно? В прошлый раз я отрезал руку — значит, в этот раз потребуются обе? И зачем он мне потом такой безрукий будет нужен? И, главное, как он будет отсекать себе вторую? Он же должен это сделать сам?»

«А вот количество плоти не принципиально, — ответил Тёмный Лорд, — так что можно обойтись не рукой, к примеру, а пальцем».

«Средним», — с хихиканьем добавил поганец Том.

«Для тебя — да», — парировал Лорд.

«А непременно нужно что-то с костью отрезать?» — задал, вроде бы, вполне невинный вопрос Том.

«В принципе, нет, — удивился Тёмный Лорд, — можно просто кусок плоти — из руки, бедра... Постой, ты о чём подумал, а?»

Он решил, что когда паразит Том получит собственное тело, то он, Тёмный Лорд, первым делом выпорет мелкого паршивца розгами. По рецепту миссис Коул!

«О том самом! — отвратительно захохотал поганец. — Раз мне средний палец — то тебе... — и он расхохотался снова. А после, посерьёзнев, заметил: — Тогда проще. Мало кто охотно отдаст палец — а вот кусок мяса из бедра вырезать не жалко. А нам нужно выбрать одного? Или можно разных?»

«Для одного человека нужен один донор магии, крови или плоти, — сухо ответил Тёмный Лорд, — чтобы не произошёл конфликт магических потоков. Мордред! Проклятый Поттер! Конфликт магических потоков! Убил бы гадёныша, если бы не хокрукс!»

«Разве? — Том задумался на несколько секунд, а потом сказал решительно: — Ладно, бери себе Лестрейнджа. Всё равно я передумал. Я хочу Мальсибера».

«Объясни? — удивился Тёмный Лорд. — Почему именно его? Не могу сказать, что не одобряю твой выбор, но всё же?»

«А он самый верный, — довольно пояснил Том. — Эйвери вот сразу же сбежал, как только смог — и кто знает, кто из них ещё бы сделал так же. А вот он остался даже и без метки».

«Разумно, — одобрил Тёмный Лорд, — наконец-то ты сделал правильный выбор. Все сбежали бы, — неприятно усмехнулся он, — все, кроме Беллатрикс. Но вот её мы обсуждать не будем!» — прошипел он.

«Я всегда делаю правильный выбор! — без малейшего смущения заявил Том. — Ну, так мы всё решили? Ты берёшь Лестрейнджа, я — Мальсибера, и осталась кость отца? Две, если быть точным. Так пошли за ними! А почему мы не будем обсуждать твою Беллатрикс? — немедленно заинтересовался Том. — Нет, я помню — пол реципиента и так далее, так что я не собирался... Что я про неё не знаю?»

«Ничего не знаешь — и знать тебе нечего!» — сердито оборвал его Тёмный Лорд.

«Я же всё равно узнаю! — воскликнул Том, и в его голосе явно прозвучал азарт. — Или... То-о-ом, — премерзко протянул он. — Она что, нравится тебе? Эта... — он явно что-то проглотил, а вместо этого сказал: — Беллатрикс?»

«Нет, — резко ответил Тёмный Лорд, — она мой самый верный слуга. Не больше».

Просить не называть его Томом Лорд не стал — иначе поганец только так и будет дальше к нему обращаться.

«Ну да, — безобразно весело ответил Том. — Слуга. Я так и понял. Ну так что — за костью мы идём? Раз со слугами определились и получили кровь врага».

И тут в голове Лорда мелькнула мысль о том, что младшенького надо будет поручить воспитывать Мальсиберу. А то ведь сам он не выдержит однажды и убьёт паршивца.

«Идём», — сухо сказал Лорд — и аппарировал на кладбище.

Вызов Тёмного Лорда выдернул Родольфуса вечером почти из-за стола. Он аппарировал в Малфоевское поместье, где его ожидали внешне спокойный Мальсибер и явно что-то предвкушающий Тёмный Лорд.

— Мой Лорд, — Родольфус привычно опустился на одно колено. — Счастлив вам служить.

— Мне нужно поговорить с вами обоими, — сказал Тёмный Лорд, — наедине.

— Да, мой Лорд, — сказали они хором.

«Ну давай уже! — нетерпеливо сказал Том. — Нет же больше никого!»

Лорд наложил заглушающие чары такой мощи, что воздух, казалось, заискрился, и начал:

— Я собираюсь провести ритуал, который даст мне новое тело. И для этого мне понадобится ваша помощь.

— Да, мой Лорд, — повторили они, незаметно (вроде бы) переглянувшись — и спокойный взгляд Мальсибера унял начавшую подниматься в Родольфусе тревогу. Раз тот так спокоен — значит, вероятно, что-то знает, и, похоже, есть шанс обойтись без отсечения руки. Или ещё какой-нибудь полезной части тела.

— Ну что же, — задумчиво сказал Тёмный Лорд, — я думаю, про первый ритуал вы оба знаете хотя бы от того же Малфоя. Так вот, — он неприятно усмехнулся, — могу вас обрадовать, что участь Хвоста никому из вас не грозит. Я доработал ритуал, и теперь будет достаточно только куска плоти — с бедра или руки, но отданного добровольно. Вы согласны?

— Да, мой Лорд, — повторили они снова, и Родольфус понял причину спокойствия Мальсибера. Что ж, срезать кусок с бедра не слишком сложно — и не слишком травматично, даже если после это не выйдет залечить магически. Куда больше его волновал тот факт, что Лордов теперь будет два. Почему же Мальсибер так спокоен? Или... Или это не спокойствие, а, например, усталость?

«Да согласны они, согласны!» — Том, казалось, не подпрыгивал от нетерпения только потому, что не обладал такой физической возможностью.

— Тогда аппарируем, — и Тёмный Лорд цепко ухватил их обоих за руки.

Местом назначения оказалось печально знакомое обоим по воспоминанием очевидцев кладбище у Литтл-Хенглтона. Возле могилы Риддлов Лорд, мгновенно увеличив до высоты половины человеческого роста вынутый из кармана котёл, наполнил его зельем, вынутым из флакона, подвешенного в воздухе и увеличенного небрежным Энгоргио, и Лорд начал читать заклинание на парселтанге, параллельно помешивая мгновенно закипевшее зелье противосолонь.

— А что будет с этим телом, ты не знаешь? — еле слышно шепнул Родольфус Мальсиберу, но тот лишь качнул головой.

Зелье потихоньку начинало булькать, и Том нетерпеливо произнёс: «Пора! А кого ты первым сделаешь? Меня?»

В котел с зельем сначала полетели две человеческие кости, причем шипение Лорда стало угрожающе-торжественным, затем опрокинулся флакон с кровью, а потом Тёмный Лорд повернулся к ним и прошипел:

— Пора!

Они разом шагнули вперёд и, подойдя к котлу, раздвинули полы мантии, коротким взмахом палочки убрали брюки и срезали — Лестрейндж молча, а Мальсибер с приглушённым стоном — по довольно широкому куску кожи... и похоже, что не только — и бросили в котёл.

Лорд победно дочитал заклинание — и, поднявшись над землей, плавно опустился в котёл, который тотчас же окутала тёмная тень.

И только магические светильники, зажжённые Тёмным Лордом перед началом ритуала, освещали участок кладбища и двух магов перед котлом.

Родольфус удобнее перехватил палочку и начал заживлять сначала свою рану, а потом рану Мальсибера.

Получалось, как ни странно, хорошо — может, потому, что резали они ножами, а не заклинанием. Обезболивающее же подействовало и вовсе сразу — и Мальсибер, наблюдая за манипуляциями Лестрейнджа, невесело сказал:

— Ну, вот мы с тобой и поучаствовали в возрождении Милорда. А ведь ритуал опять нарушен.

— Молчи, — одними губами потребовал Родольфус.

Мало ли что сейчас может слышать Тёмный Лорд!

Меж тем облако тьмы над котлом стало таять, и ломкий мальчишеский голос торжествующе прокричал:

— Получилось!

— Получилось, — повторил Мальсибер, поднимая голову и глядя на выбирающегося из котла юнца. Да нет — почти мальчишку лет шестнадцати от силы.

— Оденься, — повелительно бросил мальчишке степенно вылетевший следом брюнет лет сорока, призвавший к себе тёплую мантию и швырнувший такую же своему спутнику.

— Наконец-то! — мальчишка мигом нацепил мантию и, подойдя к замершим на месте Лестрейнджу с Мальсибером, принялся их пристально и как-то жадно разглядывать. Затем схватил Родольфуса за руку, задрал ему рукав и, обернувшись к выбравшемуся из котла следом за ним брюнету, с жадностью спросил, указывая на метку: — Как она работает?

Тёмный Лорд насмешливо усмехнулся, протянул мальчишке палочку — не свою, новенькую, явно недавно купленную — и предложил:

— Нажми и скомандуй: «вызов».

Мальчишка жадно схватил палочку, прижал её к руке Родольфуса и повторил:

— Вызов!!!

И ничего не произошло.

Он повторил это же слово на парселтанге — с тем же эффектом, затем ещё раз, ещё — безрезультатно.

— Почему она не работает? — возмутился он.

— Потому, что её ставил Я, а не ты, — наставительно ответил Тёмный Лорд.

— Да какая разница! — запальчиво воскликнул Том. — Это же одно и то же! Или... Сделай так, чтобы она работала! — потребовал он, едва, кажется, только ногой не топнув. И глянул так повелительно и требовательно, будто бы имел на это право.

Родольфус Лестрейндж, при всей своей сдержанности, округлил глаза от изумления — и немедленно потупил их. Мальсибер же сохранял на удивление невозмутимый вид, правда, тоже глядя в землю и так пряча прорывающийся во взгляде смех.

— Сделай сам, — насмешливо посоветовал ему Тёмный Лорд. — Это тебе не оловянные солдатики.

— Кстати, господа, — повернулся он к «верным слугам», — этот молодой человек — моя, скажем так, младшая версия. Том Марволо Риддл-младший.

— Что значит «сам»? — переспросил Том. — Это же наша метка — как я могу сделать так, чтобы она меня слушалась?!

— Мой Лорд, — осторожно проговорил Родольфус. — Простите мне мою дерзость, но мне кажется немного... неудобным иметь разом двух людей с полностью одинаковыми именами. Так бывает, разумеется — но в вашем случае может возникнуть путаница, и она, в нынешней ситуации, может оказаться неудобной.

— Ничего, притерпитесь, — фыркнул Том. — Для вас мы всё равно одно лицо — так что всё правильно!

— Я хотел бы попросить вас, Ойген, — обратился Тёмный Лорд к Мальсиберу, — помочь Тому Марволо ориентироваться в нашем мире. Боюсь, что его познания слегка однобоки.

— Что? — возмущённо заорал мальчишка, но Лорд приложил его невербальным Силенцио.

«Как же я давно об этом мечтал!» — подумал он и улыбнулся улыбкой совершенно счастливого человека.

— А обращаться к Тому можно будет по второму имени, — довольно сказал он. — Марволо.

— Благодарю вас за оказанное доверие, мой Лорд, — непонятно чему заулыбавшись, склонил голову Мальсибер. — Буду рад оказаться полезным мистеру Марволо, — он прижал руку к сердцу, а затем протянул её возмущённо пытающемуся — и совершенно безуспешно — снять с себя Силенцио — мальчишке и представился: — Ойген Мальсибер.

— Том Марволо, — с нажимом сказал Тёмный Лорд, глядя на младшего, и тот, возмущённо фыркнув, всё же пожал протянутую руку.

— Силенцио я с тебя пока не сниму, — сообщил ему Тёмный Лорд, — подумай о своем поведении, заодно и потренируйся.

Он одним взмахом палочки убрал все следы ритуала и сказал:

— Нам пора возвращаться.

Мальсибер задержал тонкую, хорошей формы руку в своей, может, на секунду дольше обычного, но Том... или, как теперь было решено, Марволо не обратил на это внимания — тем более, его так возмутили последние слова Лорда, что он, кажется, и вовсе больше ни на что вокруг не обращал внимания. Вместо этого он, наведя сам на себя палочку, всё пытался снять с себя заклятье — и не мог.

— Мой Лорд, — негромко проговорил Мальсибер, подходя к Тому, — позволите ли вас спросить?

— Спрашивай, — благосклонно кивнул Тёмный Лорд.

— Я могу, конечно, ошибаться, — очень мягко продолжал Мальсибер, — но мне показалось, что молодой человек не склонен исполнять ваше поручение... говоря иначе, он навряд ли станет меня слушать. Я был бы рад ему помочь — как вы и сказали, — но нельзя помочь тому, кто не принимает твою помощь. Может быть, вы могли бы подсказать, как мне быть?

— Молодой человек пока ещё не пришёл в себя, — ответил Тёмный Лорд, — и надо дать ему время хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.

Том, слушавший их, презрительно скривился.

— Мой Лорд, — очень мягко проговорил Мальсибер. — Если он — это вы, то... Вам, безусловно, лучше знать, но разве вы стали бы в шестнадцать лет слушать кого-то?

— Если бы увидел в этом прямую выгоду, — по-змеиному улыбнулся Тёмный Лорд.

— Но какая ему может быть во мне выгода? — несколько растерянно спросил Мальсибер.

— Вы можете показать ему мир, — серьёзно ответил Волдеморт. — Он не видел ничего, кроме Хогвартса — и кусочка маггловской жизни. Весьма неприглядного кусочка, надо признаться.

— Благодарю вас, — склонил голову Мальсибер.

Показать мир... Легко сказать — но как контролировать в нём этого мальчишку?

— Я не думаю, что вы меня должны за это благодарить, — почти по-человечески ответил Тёмный Лорд, — Том Марволо может быть на редкость неприятным субъектом.

— Тем более я вам благодарен за подсказку, — возразил Мальсибер.

— Вы о чём здесь шепчетесь? — подошёл к ним Том... вернее, Марволо.

— Не о чём, а о ком, — поправил его Тёмный Лорд. — Мы с мистером Мальсибером говорим о тебе. Чем бы ты хотел заняться, Марволо?

— Я хочу, чтобы Метка у меня тоже работала! — раздражённо сказал он. — Я и ты — одно, они тоже мне принадлежат!

— Ты теперь — отдельная личность, — строго сказал Тёмный Лорд, — ты сам этого захотел. Так что Метка будет у тебя работать только тогда, когда ты — САМ! — её создашь и сам поставишь. Причём поставишь тем, кто примет её добровольно — это обязательное условие.

Он мрачно подумал, что его младшая версия ведёт себя, как приютский Том Риддл, только вот вместо кролика теперь выступают Пожиратели смерти.

— Добровольно? — переспросил Марволо крайне недовольно — и, глянув на Мальсибера, сощурился. — Ты, — он ткнул его пальцем в грудь. — Ты примешь МОЮ метку? Добровольно?

— Я уже клялся в верности, — чуть качнул тот головой.

— Он же снял её! — раздражённо воскликнул Марволо. — И ты теперь свободен — и обязан слушаться меня! Он сам так сказал! Ведь сказал же?! — требовательно спросил он, глянув на Лорда.

— Увы, — злорадно ответил Тёмный Лорд, — Метку я снял, но мистер Мальсибер клялся в верности лишь однажды — и навсегда. Так что лучше поищи себе ровесников, Марволо.

— И где я их возьму?! — вспылил Марволо. — Или ты мне предлагаешь пойти в школу? Хорошо было тебе — ты там учился и там же их завербовал! А мне что делать?

— А чем плохо пойти в школу? — поинтересовался Тёмный Лорд. — О Хогвартсе, понятно, речь не идёт, но вот Ильверморни представляется мне неплохим вариантом. Есть Дурмштранг с его Тёмной магией, есть Шармбатон... Марволо, у тебя появился шанс начать всё сначала и быть первым среди равных. А не пробираться наверх по головам, — не сдержался он.

— В школу?! МНЕ?! — Марволо воззрился на него как на полоумного. — Да ещё не в Хогвартс?! И что мне там делать, с этими кретинами? Первым среди равных будешь сам, если тебе хочется — а я просто первый! Мне нет равных, ясно?!

— Мания величия, — подвёл итог Тёмный Лорд, — в тяжёлой форме. Да, тебе нет равных — в глупости и несдержанности. Силенцио! — прошипел он, когда Том открыл рот. — Возвращаемся, господа. И держите язык за зубами!

— Да, мой Лорд, — хором ответили Лестрейндж и Мальсибер — и аппарировали вслед за ним.

В Малфой-мэноре, по счастью, Лорд оставил их в покое, уведя куда-то Марволо, и, едва оба скрылись из вида, Мальсибер обессиленно опёрся о стену и пробормотал:

— Ничего страшнее я не видел...

— Повелитель, по сравнению с ним, вполне нормален, — согласился Родольфус.

— Да не в этом дело... Руди, это... существо, у которого почти нет души! Совсем нет, понимаешь? — Ойген соскользнул вниз по стене и сел на пол, устало прислонив к ней голову. — Вместо неё там... я не знаю, как объяснить. Оно не похоже ни на что — я даже не могу сказать, что это чернота или пустота. Он поэтому, я думаю, и ведёт себя так... странно — мы же знаем, что бывает с телом без души. Раньше, когда он был в Лорде, он был... я не знаю, как сказать — нормальнее? А сейчас, получив собственное... Ему нечем управлять им — почти нечем. Руди, мне впервые после Азкабана страшно, — он стиснул заметно дрожащие руки.

— Во что же мы опять вляпались? — обречённо спросил Родольфус.

— Я не знаю, — прошептал Мальсибер с совершенно несвойственным ему отчаянием. — У него нет над нами власти — к счастью, Метка на него не откликается. Но, по-моему, это единственная хорошая новость. Руди, я даже не слышал никогда о существах почти что без души, но с интеллектом и определённой магической силой... Знать бы ещё, насколько она велика. Нужно всех предупредить — хотя я всё равно не знаю, что мы можем сделать. Мне там даже зацепиться почти не за что — у него одно желание: власть. И сила, если это можно назвать желанием. Больше ничего нет. Совсем. Понимаешь?

— Понимаю, — помолчав, ответил Родольфус, — это что-то вроде инфери — но с разумом человека. Ойген, уходи отсюда. И надо предупредить Люциуса — пусть отправит жену подальше.

— Если я уйду, я потеряю нашу связь, — покачал головой Мальсибер. — И что будет? Я же не заколдовал его — я просто как могу вытаскиваю из него нужные эмоции. Я уйду — всё вернётся на круги своя. Ты этого хочешь? Вот и я нет, — он протянул руку и, опершись на подхватившего его Родольфуса, поднялся на ноги. — Я же говорил: похоже, я здесь навсегда. И меня это до смерти пугает, если честно, и порой мне жить не хочется от этой мысли... но куда деваться. А ты можешь сделать для меня кое-что? — попросил он.

— Что именно? — уточнил Родольфус. — То, что в моих силах, сделаю.

— Забери и спрячь котёнка, — Мальсибер негромко рассмеялся, правда, нервно, а не весело. — Глупо, знаю, но я не хочу, чтобы он его убил. А он убьёт — просто чтобы сделать больно мне. Лестрейндж-холл большой — он не слишком помешает вам. Позаботитесь о нём вместе с Басти, ладно?

Родольфус удивлённо взглянул на него, но всё же согласно кивнул головой.

— Постараюсь держать его подальше от Беллатрикс, — ответил он, — хотя, думаю, теперь ей он безразличен.

— А что с ней случилось? — Мальсибер благодарно стиснул его руку и повёл к себе. — Я давно её не видел…

— Переоценка ценностей, — невесело сказал Родольфус, — правда, слишком поздно.

Серая маггловская тварь попалась на глаза Беллатрикс в коридоре, и женщина нехотя достала палочку.

— Сектумпсемпра!

Котёнок подошёл к аккуратно нарезанной заклинанием ветчине, которую Беллатрикс призвала из кухни, и вопросительно мяукнул.

— Ешь, — язвительно усмехнулась Беллатрикс, — зная своего безмозглого деверя, я уверена, что он опять тебя не кормил.

Котёнок принюхался. Пахло, вроде, хорошо, и есть хотелось — но что-то в этой женщине его настораживало. Он мяукнул снова и сделал шаг назад.

— Дрянь грязнокровная, — сердито сказала ему Беллатрикс.

Котёнок — уже слегка подросший, но пока что остающийся котёнком — выгнул спину и негромко зашипел, и в этот момент в другом конце коридора появился Родольфус.

— Белла? Тебе сегодня лучше? Я рад, что ты встала, — он быстро подошёл к ним, и котёнок, отбежав, спрятался позади него и оттуда снова грозно зашипел. — Что ты делаешь?

— Кота пытаюсь накормить, — устало ответила Беллатрикс, — а он не ест.

— Он боится, — Родольфус подошёл поближе и, взмахом палочки подняв с пола ветчину, принюхался. — И не ест такое. С чего вдруг такое странное внимание к маггловской, как ты обычно выражаешься, твари? — он подхватил котёнка с пола и сунул его за пазуху, откуда тот, впрочем, немедленно выглянул, однако выбираться не стал.

— Да лучше маггловская тварь, чем некоторые маги, — усмехнулась Белла. — Эта серая дрянь хоть не врёт и не прикидывается книззлом.

— Не прикидывается, — осторожно согласился Родольфус. — Это просто зверь — причём не волшебный. Они не умеют прикидываться, — он погладил котёнка по голове, и тот, слегка прижав уши, задрал мордочку, обнюхивая его палец. — Он чужих боится — и не ест пока что мясо, нарезанное такими крупными кусками. И, тем более, ветчину, — Родольфус оглядел один кусочек повнимательнее и задумчиво поднёс его ко рту.

— Думаешь, я его отравила? — насмешливо поинтересовалась Беллатрикс. — Это было бы слишком мелко.

— Думаю, что ты могла бы, — согласился он. — Впрочем, если я ошибся — извини. Но я не хочу, чтобы что-то с ним случилось. Значит, яда нет? — уточнил он.

— Я же не Снейп, — фыркнула Белла, — яд не подсуну.

— Ты куда серьёзней Снейпа, — он отправил кусок в рот. — Но я в самом деле рад, что тебе лучше, и ты вышла. А кота я покормил — Басти мог увлечься и забыть, так что я слежу за этим.

— Тогда приятного аппетита, — пожелала она, отправляясь к себе. И снова почувствовала, как земля уходит из-под ног — а затем как её подхватывают... нет, не заклинанием.

Руками.

— Тебе рано выходить, — сказал Родольфус, держа её на руках. — Во всяком случае, одной, — он пошёл по коридору к её комнате.

— Ничего, — тихо ответила Беллатрикс, — я подожду.

— Подождёшь? — спросил он, открывая дверь банальнейшим пинком и укладывая Беллатрикс на кровать. — Чего? — он снял с неё туфли и, укрыв, остался сидеть рядом. — Чего ты ждёшь, Белла? — спросил он непривычно мягко.

— Выздоровления, — слегка улыбнулась она. — Прости, Руди, я хочу спать.

— Спи, — он поколебался с секунду или две, но затем поднялся и ушёл, унося за пазухой котёнка.

А она, невидяще глядя перед собой, тихо проговорила:

— Я жду выздоровления. Блэки умеют ждать.

* * *

Том Марволо Риддл, которого сейчас стали называть просто Марволо, был вне себя от злости. Проклятый старший лишил его всего! Власти, могущества, перспектив — что, Тому теперь быть вечно вторым? Вечно в тени бессмертного Тёмного Лорда? Торчать в школе, писать эссе, терпеть идиотов-однокурсников? Да он умнее, сильнее и талантливее их всех!

И Тому Марволо очень хотелось кого-нибудь убить.

Движение за окном привлекло его внимание, и, выглянув, он увидел, как на поляне перед домом светловолосая женщина... Нарцисса Малфой кормит пару белоснежных павлинов. Она улыбалась им и, закончив, ласково погладила по маленьким, увенчанным изящными хохолками, головкам.

— Павлины, — растянул губы в улыбке Том Марволо, — славные белые птички... Не кролик, но тоже неплохо, — и он, насвистывая и поигрывая палочкой, пошёл к выходу в сад.

При виде Тома Марволо Нарцисса на мгновение смешалась, а затем склонилась в глубоком поклоне. Один из павлинов требовательно ткнулся клювом в её руку, а второй, обернувшись на подошедшего, с любопытством на него уставился.

— Миссис Малфой, — вежливо склонил голову Том Марволо, — чудесная погода, не правда ли?

— Чудесная, — согласилась с ним она.

«А она красивая, — вдруг подумал Том Марволо. — Старая, конечно, но красивая. И на ней нет Метки...»

Впрочем, развлечься с ней он всегда успеет, но сначала — птички. Ухоженные, чистенькие, избалованные, живущие в холе и неге... Тома Марволо чуть не скрутило от ненависти. Но он взял себя в руки.

— Какие славные у вас павлины, — белозубо улыбнулся он, — наверное, вы к ним очень привязаны?

— Они здесь давно живут, — осторожно ответила Нарцисса. — И, конечно, мы к ним привязались.

— Как это трогательно, — прищурился Том, — красивый дом, красивый сад, белые павлины... Идиллия.

Нарцисса молчала, глядя в землю, но он чувствовал, всей кожей ощущал её напряжённое внимание. И... ну-ка, что это? О да! Страх. Она замечательно держалась, но боялась — его, мальчишку, боялась взрослая и сильная волшебница! Это чувство было опьяняюще прекрасным — а ведь он пока что ничего не сделал. Только подошёл.

— Не буду отнимать ваше время, миссис Малфой, — вежливо сказал Том Марволо, прикидывая, что лучше — заавадить птичек сейчас? Или ещё немного поиграть с ней, как кошка с мышью? О, лучше поиграть. Это было так сладко — чувствовать чужой страх, при том, что он ещё ничего не делал!

— Всегда к вашим услугам, — произнесла она ровно.

И, склонив голову в вежливом поклоне, повела птиц прочь.

Он, прищурившись, смотрел ей вслед, представляя, как красиво будут смотреться на этом холёном личике ссадины и кровоподтеки.

Но это позже. Времени у него впереди много, а удовольствие нужно растянуть.

Сперва птички. Подождать, пока она уйдёт? Или сделать это на её глазах? Да, пожалуй, так — а потом велеть зажарить и подать к столу. И проследить, чтобы это было сделано. И... о! Да. Пожалуй.

Пусть сама ощиплет.

Он с наслаждением облизнулся, представив, как это было бы, но решил, что градус страха надо повышать постепенно.

Пусть птички станут приятным сюрпризом к обеду.

Для всех.

* * *

В то же время, когда Том Марволо прогуливался по лужайке, в одной из дальних комнат дома собралось несколько мрачных и почему-то, словно на подбор, не выспавшихся мужчин.

— Давай, — буркнул Долохов, — что у нас ещё за хрень случилась?

— Позволь мне, — сказал Мальсибер, и Родольфус неохотно согласился. — Если говорить очень коротко и без эмоций, то Лордов у нас теперь два. Беда в том, — продолжал он, стараясь не обращать внимание на вытянувшиеся лица товарищей, — что один из них — не совсем Лорд. И даже не совсем человек — хоть и выглядит как тот лет в шестнадцать. Я не знаю, как он это сделал, но он вынул из себя хоркрукс и создал ему собственное тело — и не знаю, как назвать то, что вышло. Но всё это лирика, а главное — это... существо опасно. Потому что он жесток и жаждет власти — и ещё завистлив. В том числе и в отношении собственно Лорда... я запутал вас, простите, — он устало замолчал.

— Из огня да в полымя, — Долохов криво усмехнулся, — вот и довелось на беса посмотреть. Бес, — пояснил он, — нежить такая. Тело есть, мозги есть, души нет. Делать что будем?

— Бес, — повторил Родольфус. — А похоже... Вот ты и скажи нам, что с этими бесами делают. Раз ты про них слышал.

— Люци, — серьёзно сказал Мальсибер, — увози куда-нибудь Нарциссу. И подальше. И Драко близко к дому не пускай. Этот новый Лорд очень жесток и любит делать больно.

— Беса можно одолеть, — сумрачно ответил Долохов, — они-то хоть не бессмертны. А жену и правда увози, — повернулся он к Малфою, — ей тут не место.

— Увезу, — кивнул Малфой. — Нынче же отправлю на континент — должен же быть прок и от моей родни. А он, этот новый Лорд, тоже бессмертен?

— Не уверен, — сказал Лестрейндж. — Он ведь, в сущности, хоркрукс — а их можно уничтожить. Это сложно — но возможно. Так что говори, как одолеть этого твоего беса — вдруг нам тоже подойдёт.

— Булатной сталью, крепким заклятьем да злым зельем, — пожал плечами Долохов, — что в детстве услышал, то и говорю.

— Ну, чего-чего, а разной стали у меня достаточно, — усмехнулся Лестрейндж-старший. — Знать бы, что за крепкое заклятье и злое зелье...

— Может, в книгах поискать? — предложил МакНейр. — Есть такие, как ты думаешь? — спросил он Долохова.

— Должно быть, — с сомнением сказал он, — где-то да сохранилось. Мне нянька рассказывала, давно, в детстве ещё.

— Думай, где! — почти потребовал Родольфус — и поправился: — Пожалуйста. Ты — единственный, кто представляет, что это такое. Тони, я найду любые деньги, чтобы выкупить такую книгу — только отыщи.

— Мы найдём, — поправил его Малфой.

— В Дурмштранге точно нет, — задумчиво сказал Долохов, — когда я там учился, только и слышал про дурные русские байки, в которых ни одного правдивого слова не сыскать. И что поминать эти байки добропорядочным магам не стоит.

— А где есть? — тоскливо спросил Рабастан.

— Давайте действовать последовательно, — предложил Родольфус. — Для начала, у нас есть свои библиотеки — и там тоже может что-нибудь найтись. Ни один из нас не знает русского — но ведь книги же на нём мы сумеем опознать. Нужно их найти — а Антонин посмотрит.

— Эйв немного знает русский, — сказал Мальсибер. — И у них огромная библиотека. Я уверен, он поможет нам — только что искать? Вообще всё, что есть?

— Искать, наверное, надо, как упокоить нежить, — подумав, предположил Долохов, — мифы какие, что ли... сказки там — нянька же мне сказки рассказывала, вот и запомнилось. Сколько лет даже не вспоминал, — смущённо сказал он, — да и не нужно мне это было никогда — я вон всё с живыми дело имел. Или с мёртвыми. А вот чтобы серединка на половинку — первый раз.

— Сказки так сказки, — кивнул Родольфус. — Мифы... всё подобное. Мы поищем — а ты отберёшь. И сдаётся мне, что и в скандинавских книгах должно что-то быть — у них всякой дряни много.

— И в арабских тоже может что-нибудь попасться. Жалко, я почти японского не знаю... Впрочем, я попробую — может, что-нибудь и вспомню, — пообещал Малфой.

— А ещё, — вдруг грустно заявил Мальсибер, — мне вот эту... нежить отдали на воспитание. Если можно так сказать.

— Точно! — хлопнул себя по лбу Долохов. — Подменыш же! — и он стал объяснять остальным: — Нечисть иной раз детей у людей ворует. А взамен им своего подбрасывает, подменыша. Тоже на воспитание. С виду тот подменыш как человек, вот только души нет и злой, как... даже не знаю кто. И ведь тоже с ними как-то справлялись!

— Погодите-погодите, — оживился Рабастан. — Это же в Ирландии такое есть! Подменыши! Да о них все знают! Нужно ирландские книги смотреть — или, шире, кельтские! У нас дома точно есть!

— Есть, — поддержал его Родольфус. — Давайте с них тогда начнём. Тони, да ты просто гений!

— Подменыш, говорите? — глаза Мальсибера вдруг сверкнули. — Слушайте, так, может быть, вернуть его назад?

— Кого и кому вернуть назад? — сердито сказал Малфой. — Его Лорд создал, а не фейри подбросили!

— Жаль, что Лорду его не вернёшь, — вздохнул Родольфус. — Но литературу про подменышей посмотреть надо — а заодно и русские книги про бесов поискать. А ты осторожнее, — обратился он к Мальсиберу.

— Да, — поддержал его Малфой. — Ты нам живым нужен.

— Тот самый случай, когда я ни на секунду не сомневаюсь в вашей искренности, — улыбнулся тот. — Люци, увози Нарциссу. Она... он сейчас ТАК на неё смотрит — я боюсь.

* * *

За обеденным столом собрались хозяева и гости Малфой-мэнора: чета Малфоев, как обычно, элегантных и безукоризненно воспитанных, хмурый Долохов, с тоской смотрящий на изысканно сервированный стол, Тёмный Лорд, о чем-то негромко разговаривающий с Мальсибером, и просто лучащийся довольством Марволо, явно чего-то ожидающий со злорадным нетерпением. Эльфы доставили первую перемену — и на стол опустились два тяжелых серебряных блюда с крышками.

— А это, — торжествующе сказал Марволо, — по моему специальному заказу! — и, взмахнув палочкой, сбросил крышки с блюд.

Над столом пронёсся вздох ужаса, а затем повисла тишина. На серебряных блюдах лежали аккуратно изрубленные на куски белые павлины — по одному на каждом. Сложены они были крайне аккуратно, и их белые перья были по-прежнему белы — даже хохолки сохранились на головках.

Роль подливы же играла кровь, потемневшая и загустевшая, почти до краёв заполнившая неглубокие блюда.

Мальсибер вдруг резко побелел и рефлекторно схватился рукой за горло — словно поперхнулся чем-то — и так замер, почти не дыша. Остальные, впрочем, выглядели вряд ли лучше — и все, как один, словно не могли отвести глаз от жутковатого угощения.

— Не нравится? — участливо спросил Марволо. — А я ведь так старался!

Тёмный Лорд, брезгливо посмотрев на свою младшую версию, оглушил его Ступефаем и, выдернув мальчишку из-за стола, трансфигурировал его в огрызок пера.

— Прошу прощения, — холодно сказал он, — больше такого не повторится.

И, сунув перо в карман, покинул столовую.

— Ты должна уехать! — выдохнул Малфой, едва тот вышел, сжимая руку белой, словно несчастные павлины, Нарциссы. — Сегодня же! Сейчас!

— Он прав, Цисса, — хрипловато подтвердил Мальсибер. — Уезжай. То, о чём он думал, глядя на тебя... он не остановится. Уезжай, пожалуйста.

— Здесь мой дом, — сказала, наконец, Нарцисса. — И мой муж. Блэки не бегут от...

— Ты не понимаешь?! — в отчаянии перебил её Малфой. — Он же псих! Безумец! Цисси, я прошу тебя, я умоляю — уезжай! Не заставляй меня жить в страхе за тебя!

— Понимаешь, — вступил и Родольфус, — для него ты — раздражитель. Сильный. У тебя одной нет метки, и ты женщина. Не надо так его дразнить. Прошу тебя, послушай Люциуса.

— У него ведь тоже метки нет, — упрямо возразила Нарцисса, указывая на Мальсибера.

— Но я не могу уехать, как ты знаешь, — мягко отозвался тот. — И я не так сильно его раздражаю.

— Если ты уедешь, — продолжал уговоры Люциус, — Драко на каникулах отправится прямиком к тебе. Ты не хочешь ведь, чтобы они встретились?

— Цисси, уезжай, — тихо повторил Родольфус.

— Хорошо, — ответила она, вставая. — Я уеду. Но сперва увижу Беллу. Она дома?

— Разумеется, — с видимым облегчением сказал Родольфус. — Проводить тебя?

— Не стоит, — она оглядела их и покачала головой. — Я сама её найду. Я прощаюсь с вами, господа — а с тобою мы ещё увидимся, — сказала она мужу.

И ушла.

Беллатрикс с отвращением выпила очередное зелье, присланное из Мунго (три раза в день, мадам Лестрейндж! Только после еды! По глотку, не больше! И обязательно отдыхайте в течение дня!) и скривила губы в горько-презрительной улыбке. Пятнадцать лет в Азкабане дались ей слишком дорогой ценой. Прежде она не обращала внимания на страшный кашель, на постоянную тошноту, на боли в суставах — перед ней была Великая Цель, а на всё остальное было плевать. Вот победим, а лечиться… а лечиться будем потом.

Великая Цель оказалась ложью. Такой же, как Великая любовь и Великое служение.

А проблемы со здоровьем никуда не делись — пока Беллатрикс однажды не начала кашлять кровью. И терять сознание прямо посреди разговора.

Родольфус неожиданно показал себя заботливым и деликатным человеком: присылал к ней целителей, заходил с утра и вечером справиться о самочувствии... и тут же уходил, оставляя её одну с неизменным: «Если тебе что-нибудь понадобится — лишь дай знать». Его деликатность раздражала и казалась неуместной — или, может, она попросту скучала? Хотя какая уж тут скука... Её мир обрушился, оказался ложью, мороком — и как, а, главное, зачем ей было жить?

Появление сестры оказалось неожиданностью: это был первый визит Нарциссы с того дня, как Беллатрикс вернулась в Лестрейндж-холл.

— Здравствуй, — Нарцисса вошла без стука, но остановилась на пороге. — Как ты?

— Благодарю, всё прекрасно, — вежливо ответила Беллатрикс, — что-то случилось?

Появление младшей сестры её удивило — казалось бы, радуйся, что тебя избавили от навязанных постояльцев, так зачем же снова их видеть, да ещё и ломать комедию с визитами?

— Случилось, — Нарцисса подошла и остановилась у самой кровати. — Многое случилось, Белл, — она пристально взглянула на сестру и начала рассказывать.

* * *

— Поэтому я уезжаю, — закончила Нарцисса. — И хотела попрощаться.

— Вот как, — тихо сказала Беллатрикс. — Значит, копия нашего Лорда, — на этих словах её голос дрогнул, — решила слегка развлечься?

— Решила, — тихо ответила Нарцисса. — Это было жутко, Белл. Как он улыбался! И как на меня смотрел...

— Откуда же он взялся, такой... чудесный молодой человек? — медленно сказала Беллатрикс. — Как же, оказывается, много мы не знали о том, за кем пошли, как крысы за искусником из Гаммельна! Ты всё правильно сделала, — с трудом подавив начавшийся приступ (не хватало ещё перепугать сестру), продолжила она. — Уезжай и возьми с собой сына. Пусть выживет хотя бы кто-то из Блэков.

— Драко сейчас в школе, — возразила Нарцисса. — Но в каникулы он приедет ко мне, и мы решим, возвращаться ли ему. А вот откуда взялся... — она покачала головой и замолчала, будто что-то обдумывая. — Знаешь, — заговорила она снова, — они так похожи. Как две капли просто — словно бы одно лицо. Даже не как сын с отцом, а... Они буквально одинаковые. Только Лорд постарше — даже в этом новом теле — зато младший куда страшней.

— Младший — страшней? — Белла искривила губы в уже ставшей привычной горькой усмешке. — Ну что ты, цену младшему видно сразу. Убить, замучить, с ума свести от страха... Нет, Цисси. Наш Лорд будет куда страшней. Чтобы разгадать его, нужна почти целая жизнь.

— Лорд хотя бы вменяем, — возразила Нарцисса. — И он... Это странно прозвучит, но в нём больше человеческого. А этот... Марволо... В нём словно одна тьма. И это настолько жутко, что сам Лорд даже извинился за него. Лорд — и извинился, понимаешь?!

— Ну, извинился, — пожала плечами Беллатрикс, — что же, слова стоят очень дёшево, можно и извиниться.

Она поймала себя на мысли, что если бы ей раньше рассказали о невесть откуда взявшейся молодой копии Тёмного Лорда, то её бы это задело. До боли, до крика, до безумия! А теперь не было ничего. Кроме всё сильнее разрастающейся пустоты в душе.

— Он ему не сын, — уверенно проговорила Нарцисса. — Он вообще не человек. Белл, я не знаю, что это. И как бы я хотела, чтобы ты поехала со мной! — воскликнула она.

— Он не человек, — ответила Беллатрикс, — так и Лорд у нас не человек. Морок, умертвие, выходец... называй как хочешь. Уезжай, — твёрдо повторила она. — Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов.

— Береги себя, — попросила Нарцисса.

И вышла из комнаты, мягко закрыв за собой дверь.

Беллатрикс посмотрела вслед ушедшей сестре и тихо покачала головой.

— Нет, Цисси, — еле слышно сказала она, — этого я обещать тебе не могу.

* * *

В доме на острове было готово почти всё — оставалась лишь отделка комнат по вкусу хозяев и меблировка. Вот туда и аппарировал разъярённый Тёмный Лорд.

Достав из кармана огрызок пера и вернув Тому Марволо человеческий вид, Волдеморт, вынув из руки поганца палочку и связав младшую версию Инкарцеро, зло спросил:

— Ты старое правило забыл — где живёшь, не гадь? Отвечай, паршивец!

Но мальчишка только рассмеялся:

— Я же пошутил! Что ты бесишься? Видел, какие у них лица были? Словно там лежали не павлины, а один из них!

Тёмный Лорд смотрел на него — и думал: неужели он в самом деле не понимает? Что вот так, походя, он практически уничтожил то, что Волдеморт старался воссоздать заново? Что ни о каких соратниках, тем более верных и преданных, после случившегося даже думать не стоит? Что для мальчишки абсолютно безразлично, кого он будет убивать просто ради развлечения — что этих несчастных павлинов, что его ближайшее окружение? Он сам в шестнадцать лет прекрасно понимал разницу между жизнью того же кролика и жизнью человека — хотя бы в том плане, что за убийство человека придётся отвечать! А Том Марволо этого не видит.

Не понимает.

Не хочет понимать.

Мерлин, что за чудовище он выпустил в мир?

— Отпусти меня! — потребовал, тем временем, тот. — Хотел показать мне, что сильнее — так я это знаю, — прошипел он с ненавистью. — Я твоих людей, заметь, не трогал — так, немножко подразнил! Пусти!!!

— Отпущу, — кивнул Тёмный Лорд. — Ты останешься здесь, в этом доме. Палочку я тебе верну — но поставлю ограничители. Приведёшь в порядок свою комнату, если захочешь. Кровать, стол со стулом и шкаф я тебе сегодня доставлю, вместе с одеждой, обувью и книгами. Все удобства здесь проведены, вода есть, с голоду до завтра не умрёшь. Аппарацию отсюда я для тебя перекрою. Будешь торчать здесь, пока не поумнеешь — к людям тебя выпускать просто нельзя.

— Я тут что, в тюрьме?! — совершенно разъярился Том Марволо. — Да я всё равно уйду отсюда, и ничего ты мне не сделаешь! Ты забыл, что мы — одно! Только я моложе и не боюсь делать то, чего боишься ты! Трус! — выплюнул он с ненавистью.

— Тюрьму я тебе обязательно покажу, — пообещал ему Тёмный Лорд, — Азкабан, в котором пятнадцать лет провели двое из тех, с кем ты решил пошутить. И Нурменгард, в котором сейчас сидит Гриндевальд — знакомое имя, не так ли? Он тоже считал себя выше окружающих и их глупых законов. Какой же ты непроходимый болван! — прошипел он, не выдержав. — Так всё изгадить!

— Что изгадить? — совершенно искренне изумился Том Марволо. — Что случилось-то? Я их просто напугал... немного. Считай, представился просто. Они ведь меня не знают — вот теперь будут бояться, а не глядеть, как на мальчишку. Твой Малфой богат — купит себе ещё павлинов, — бросил он пренебрежительно. — И подумаешь, двое из твоих соратничков сидели в Азкабане. Велика заслуга.

— Соратников, — тихо ответил Лорд, — именно соратников. А ты показал им, что они — рабы.

— Так они рабы и есть! — отрезал Том Марволо. — Зачем тебе соратники? Что за дурь? Рабы надёжнее и лучше! Всё равно же на них Метки! А они — рабы, — довольно повторил он. — Ты же сам так сделал!

— Верно, — зло сказал Тёмный Лорд, — я сам это сделал. Вот только я ошибся — и теперь мне нужны не рабы, а соратники. Нельзя остаться свободным, если вокруг тебя одни рабы. Надеюсь, когда-нибудь ты сумеешь это понять.

— Ну давай, исправь ошибку! — издевательски воскликнул Том Марволо. — Отпусти их всех! И посмотрим, что ты будешь делать в одиночестве! Не бывает никаких соратников, ты что, не понимаешь?!

— Мне тебя жаль, — устало сказал Тёмный Лорд. — Потому, что для тебя соратников не бывает. Потому, что ты сам превращаешься в раба — худшего, чем те же домовые эльфы. Потому, что для тебя, похоже, нет даже свободы выбора. Опомнись, Том Марволо, пока не стало слишком поздно.

— Мораль от Волдеморта, — фыркнул Том. — Самому-то не смешно? Ну давай же, покажи пример — отпусти своих рабов! Не отпустишь же! И ты после этого смеешь мне хоть что-то говорить?

— Отпущенные на волю рабы тоже ничего хорошего не принесут, — резко ответил Тёмный Лорд, — но ты прав, я об этом подумаю. И мораль я тебе читать не собираюсь, я пытаюсь заставить тебя думать. Ну не потерял же ты, получив тело, последние мозги!

— Это ты их потерял, если сказал правду! Да они же самое ценное, что есть у тебя! Даже этот дом — думаешь, он у нас был бы, не будь они рабами??

— Так если они самое ценное, — процедил Тёмный Лорд, — какого же лысого Мордреда ты, малолетний кретин, сам же это ценное имущество гробишь?

— Да что я такого сделал?! — Том Марволо, кажется, даже обиделся. — Сколько шума из-за каких-то несчастных павлинов! Я твоих рабов пока и пальцем не тронул — только показал, кто я! А ты заистерил, как девчонка-первокурсница!

— Ещё раз — ты, будучи в гостях, демонстративно нанёс ущерб хозяевам. Просто от скуки и желая показать им, что они — рабы. В тот момент, когда я пытался донести до них идею, что они больше не рабы, а соратники. Поздравляю, Том Марволо — ты испортил Мою игру. И ты считаешь, что я должен спустить тебе это хамство?

Тёмный Лорд посмотрел на возмущённого и обиженно сопящего мальчишку, прошептал заклинание — на сей раз не на парселтанге, который младший снял бы на раз, а на ещё не знакомом тому арамейском и, поставив ограничители на палочку Тома Марволо, снял с него Инкарцеро.

— Подумай о своём поведении, — сказал он, выходя из комнаты. — Пока не стало слишком поздно.

И, выйдя из дома, поставил антиаппарационный купол, пропускающий только его самого — и завязанный на его палочку.

Надо было собирать вещи и переселяться сюда. Оставлять мальчишку без присмотра было так же опасно, как выпускать его к другим людям.

Том Марволо оторвался от изучения очередного свитка из Его собственной библиотеки и с ненавистью уставился в окно. Море, видимое оттуда, вызывало не удовольствие, как раньше, а жгучую злобу, ибо было ему недоступно. Как был недоступен и мир за пределами Его острова.

А всё проклятый урод! Жалкий огрызок Его личности, свихнувшийся на осторожности, приличиях и прочей бесполезной ерунде! Трусливый, лицемерный и безмозглый урод! Ну правильно, что там от него могло остаться, после семи-то расколов души? Жалкий слабак, никчемный огрызок! Да в нём, Томе Марволо, больше ума, смелости и честолюбия, чем в этом позоре рода Салазара!

К несчастью, силы в этом огрызке было, всё же, больше — а может, он пока что просто не привык пользоваться своей новой палочкой. Так или иначе, урод обыграл его — или... Или он так думал. Мысль, пришедшая в голову, Тому Марволо понравилась — да что там, она его просто захватила. Да — ему нужно просто собрать оставшиеся осколки и вобрать их в себя. И тогда он станет сильнее и... Что он сделает потом, он пока не думал. Во всяком случае, он точно освободится — а остальное уже по ситуации.

Поблизости от него таких осколков было два — змея и старинная золотая чаша, которую уроду отдала эта его «верная соратница» Беллатрикс. «Верная соратница», ха! Рабыня, возмечтавшая о хозяине! И ладно бы была хоть красивой, как её сестрица, а то ведь старая, страшная и чокнутая!

Были ещё два осколка в Хогвартсе — диадема Ровены, спрятанная уродом в Выручай-комнате (ах, знал бы Том Марволо о ней в свое время! Но эти сведения он получил только потом, на седьмом курсе), и тот самый Поттер, из-за которого урод в своё время и развоплотился. И ещё где-то был спрятан подмененный мерзавцем Р.А.Б. медальон Слизерина.

Так или иначе, надо было использовать то, что под рукой. Змею Том Марволо трогать не стал — она была сильной, опасной и постоянно таскалась за уродом. А вот чаша...

Надо было только выбрать время, когда урод покинет остров, и тогда действовать.

Том Марволо вспомнил, как урод искал способ извлечь хоркрукс, и презрительно скривился — жалеть об испорченной вещи? Даже если это реликвия Основателей? А потом ещё кого-то спасать? Зачем? Вещь надо просто уничтожить — и осколок Его души вырвется на свободу.

И когда он вырвется, Том Марволо его поймает — и вберёт в себя. И станет сильнее — и, как он надеялся, сумеет побороть того урода. А тогда уже и из змеи осколок вытащит, и до диадемы доберётся, и до Поттера. И останется лишь медальон — ну да ничего, он его найдёт. А главное — он к тому моменту станет уже достаточно сильным, чтобы забрать душу, вернее, то, что от неё осталось, и у самого урода.

Тогда он, наконец, останется один — и, наверное, и Меткой сможет управлять, после того, как вберёт в себя урода. Да! Наверняка он сможет это — и получит прекрасно выученных рабов, сильных и богатых.

И Том Марволо стал ждать подходящего случая — уж что-что, а ждать он умел. Даже стал подыгрывать уроду, изображая постепенное раскаяние — сразу раскаиваться было нельзя, никто бы не поверил. Надо было усыпить бдительность своего тюремщика — чтобы он поверил и оставил Тома Марволо без присмотра хотя бы на несколько часов.

И тот... верил! Том Марволо порою даже изумлялся, до чего же это оказалось просто — обмануть его. Видно, тот совсем забыл, каким сам же был в шестнадцать и как виртуозно мог изобразить всё, что считал нужным. Хоть раскаяние, хоть преданность...

И однажды этот день настал: урод, несколько раз проверив всю защиту, аппарировал, строго предупредив Тома Марволо, чтобы тот даже не пытался покинуть остров.

— Я не буду, — абсолютно искренне пообещал ему Том.

Он действительно не собирался этого делать — всё, что его сейчас интересовало, находилось на острове.

И урод, прихватив с собой змею (вот уж нечаянный подарок!), наконец-то убрался восвояси.

Настала пора действовать!

* * *

Найти чашу оказалось вовсе не так просто, как ему представлялось. Том Марволо потратил на это часа три, обыскав дом сверху донизу, но усилия его были вознаграждены сторицей, когда, наконец, в одном из тайников он увидел небольшую чашу потемневшего от времени золота.

Он достал чашу из тайника и, примерившись, ударил в центр чаши кинжалом, закалённым в яде василиска — среди артефактов, которые урод с хомячьей основательностью стаскивал в дом на острове, был и такой.

Мягкое золото не выдержало удара гоблинской стали — и древняя реликвия оказалась пробита насквозь.

— Ну же, давай! — нетерпеливо прошипел Том Марволо. — Иди сюда!

От чаши отделилось небольшое чёрное облачко и повисло в воздухе. Том Марволо подался вперёд и, не зная, что ему с ним делать, вдохнул его.

Лёгкие словно обожгло, он закашлялся — воздуха всё не хватало, и он, задыхаясь, рухнул на колени... и вдруг всё прошло.

А потом в его голове раздался голос.

— Империо! — произнес мягкий вкрадчивый баритон. — Ты сейчас расскажешь мне всё, о чём я тебя спрошу. Вопрос первый — как тебя зовут?

— Это ты мне сейчас расскажешь всё, что я хочу! — возмутился Том Марволо. Империо на него, разумеется, не подействовало — зато очень разозлило. — Это я тебя достал — и ты должен был со мною слиться, а не быть отдельно! Ты же мой кусок!

— Вот как, — усмехнулся голос. — Твой кусок... Моя резервная копия обрела плоть? Забавно. Именно поэтому и не подействовал Империус? И зачем же я должен с тобой слиться, мальчик мой?

— Я тебе не мальчик! — оскорбился Том Марволо. — И это ты — моя копия, и поэтому ты должен со мной слиться! Я специально нашёл эту мордредову чашу!

— О, даже так? — в голосе появились нотки сдержанного одобрения. — Я всегда знал, что потомки Салазара невероятно талантливы. Так, значит, ты нашёл только чашу? — вкрадчиво поинтересовался Осколок-из-чаши.

Нет, Том-из-чаши, как решил называть его Том Марволо.

— Нашёл чашу — найду и остальные, — возмущённо сказал Том Марволо. — Вот только пойму, почему ты отдельно. Ты должен был сделать меня сильнее!

— Давай разбираться вместе, — дружелюбно предложил ему собеседник, — мне тоже интересно, почему я отдельно! Какой ритуал ты проводил?

— Да какой ритуал? — пожал плечами Том Марволо. — Проткнул чашу закалённым в яде василиска кинжалом — чтобы её разрушить — и вдохнул тебя! И ты должен был во мне раствориться! А не сделал этого — и я не представляю, почему!

— Это очень печально, — согласился с ним Том-из-чаши, — но давай рассмотрим всё подробно — ты же наверняка заметил какие-то детали, которые могли повлиять на результат? Например, зависимость от места действия или фазы Луны? Я не ошибусь, если предположу, что свой якорь ты создал из дневника?

— Из кольца, — пренебрежительно уронил Том Марволо. — А дневник угробил этот придурок Малфой!

— Абраксас? — неподдельно изумился Том-из-чаши. — Но почему?

Том Марволо почувствовал, как его висков словно касается легкая паутина. Изнутри.

— Прекрати так делать! — крикнул он и потряс головой. — Не смей даже пытаться взять надо мной вверх, ясно?! И не Абраксас, — добавил он уже спокойней. — А другой... не знаю, его сын, наверное. Люциус. Он отдал его Уизли!

— Я просто попытался слиться с тобой, — с грустным укором сказал Том-из-чаши, — ты же этого хотел? Но если тебе это неприятно, я не буду так делать. А зачем этот Малфой отдал дневник Уизли? — с огромным интересом спросил он. — Ты же помнишь, Уизли с Малфоями всегда были в натянутых отношениях?

Перед глазами Тома на мгновение появились чёрно-красные точки — и сразу исчезли.

— Слиться? — недоверчиво спросил Том Марволо. Нет, конечно, он хотел именно этого... но, пожалуй, он сперва ещё немного с ним поговорит. — Да, я хотел этого, — согласился он. — Сейчас ты это повторишь, но, — он сморгнул, — но сперва договорим про Малфоя. Он там что-то плёл о том, что думал так навредить Дамблдору и не знал, что это... идиот!

— Идиот, — согласился с ним Том-из-чаши, — конечно же! Не думал, что за столько лет Малфои деградируют... а кстати, сколько лет прошло?

Тому на мгновение стало холодно, а потом жарко.

— Я не знаю точно, — сказал он с досадой, передёрнув плечами, а затем потянув воротник вниз. — Много. Пятьдесят примерно. И в итоге этот Поттер уничтожил мой кусок!

— А вот это очень скверно, — озабоченно сказал Том-из-чаши, — но, я надеюсь, остальные наши якоря в безопасности? И, раз со мной говоришь ты, это означает, что с Томом Марволо Риддлом случилось нечто фатальное?

В ушах Тома Марволо тонко зазвенело — словно где-то в доме объявился комар. Странно. В самом начале весны?

— Диадема где-то в Хогвартсе, — буркнул Том, оглядываясь в поисках надоедливого насекомого. — А вот медальон вообще непонятно где — я оставил его в пещере, а некий Р.А.Б. его забрал. И я понятия не имею, где теперь он! А ещё же Поттер! — он буквально выплюнул это имя.

— Диадема, медальон, — перечислил Том-из-чаши. — Четыре хоркрукса? И что это за Поттер, которого ты всё время вспоминаешь? Флимонт, создатель «Простоблеска»?

Левую руку Тома Марволо словно кольнуло тоненькими острыми иголочками — и тотчас же всё прекратилось.

— Да какой Флимонт? — Том Марволо нервно дёрнул рукой, словно стряхивая с пальцев воду. — Гарри! Малолетний идиот, о которого этот урод убился! Есть ещё Нагини. Так что семь.

— Том Марволо Риддл убился о малолетнего Поттера? — вот сейчас в голосе собеседника прозвучало абсолютно неподдельное изумление. — Всё интереснее и интереснее. А при чём тут персонаж маггловских сказок?

Во рту неожиданно пересохло.

— Да он так змею назвал... в смысле, я! — Том Марволо сглотнул и, наколдовав стакан, налил туда воды и залпом осушил его. — Змея — ещё один хоркрукс. Разговаривающий, — добавил он с усмешкой. — А о Поттера он да, убился — пришёл убивать его и убился о младенца! И сделал из него ещё один хоркрукс.

— Хоркрукс в живом существе, — задумчиво сказал Том-из-чаши, — заманчиво, но недолговечно, разве что поместить объект под чары Стазиса. А что это за место? — с интересом спросил он.

У Тома Марволо отчего-то засосало под ложечкой.

— Это остров! Из Оркнейских, — Том Марволо сглотнул и растёр ладонью грудь. — Мой остров — и дом тоже мой. Рабы построили, — пояснил он гордо.

— Домовики? — иронично спросил Том-из-чаши. — Так ты обзавелся собственными эльфами? Очень неплохо.

Пол под ногами Тома Марволо вдруг закачался — как было однажды при обстреле Лондона.

Он споткнулся и, не удержавшись на ногах, упал на четвереньки. Голова кружилась и в ушах звенело — и Том Марволо запоздало понял, что все предыдущие странности вовсе не были случайностью.

— Прекрати немедленно! — выкрикнул он вслух. — Хватит! Ты не смеешь!

На последнем слове его голос сорвался — и Том Марволо понял, что не может больше произнести ни звука.

— Не сопротивляйся, — ласково сказал ему Том-из-чаши, — а то будет очень больно. Я же не собираюсь тебя убивать.

— Ты врёшь, — отчаянно закричал Том Марволо — внутри, у себя в голове. Он свалился на пол: ноги уже ему не подчинялись — и изо всех сил попытался схватиться за палочку.

Тщетно.

* * *

Тёмный Лорд вздрогнул: следящие чары, наложенные на дом и на мальчишку, подали сигнал тревоги.

— Хоз-с-сяин, — встревоженно зашипела Нагини, — с Не-тобой что-то с-с-случилос-с-сь.

...В доме было тихо и спокойно — он казался целым и вообще нетронутым. Но ведь чары же сработали! Тёмный Лорд быстро поднялся по лестнице и, рывком открыв дверь в комнаты мальчишки, обнаружил того мирно читающим за столом. Обернувшись на ворвавшегося, тот удивлённо-вопросительно вскинул брови и спросил на удивление любезно:

— Что-нибудь случилось?

— Не-Хоз-с-сяин, — злобно зашипела Нагини, — совсем другой!

Том Марволо продолжал, тем временем, смотреть на Лорда с тем же лёгким удивлением — даже и за палочку не схватился.

И это было странно.

Очень странно.

И страшно.

— Том, — тихо спросил Тёмный Лорд, — кого ты выбрал для ритуала возрождения?

— Ты о чём? — спросил тот, и в его тёмных глазах удивления стало немного больше.

— Кто ты, — Тёмный Лорд связал его Инкарцеро, — и что ты сделал с мальчишкой?

— Ты о чём? — повторил тот, округлив глаза. Его взгляд стал жалобным, и он испуганно проговорил: — Мне же больно! Зачем ты так со мной? Чем я провинился?

— Легилименс! — и Тёмный Лорд попытался скользнуть в сознание пленника, но наткнулся на умело поставленный блок. Блок, который Том Марволо до сих пор не научился ставить.

Нагини тем временем выскользнула из комнаты — и вернулась, неся в зубах расколотую чашу.

— И что теперь? — увидев это, рассмеялся... кто? Как было его называть? Тот, кто теперь занял тело Тома. — Да, теперь это моё тело. И оно мне нравится... впрочем, твоё тоже хорошее, — одобрительно сказал он.

— Что ты сделал с мальчишкой? — тихо спросил Тёмный Лорд.

— С каким мальчишкой? Тем, что меня освободил? — Том... или кто он был — очаровательно улыбнулся. — Только то, чего он сам хотел — только несколько в другом порядке. Но итог такой же — так какая разница?

— Какая же ты тварь, — Тёмный Лорд поднял палочку.

— Убьешь меня? — вкрадчиво спросил хоркрукс. — Ты уже потерял два якоря.

— Бог троицу любит, — ответил Тёмный Лорд услышанной от Долохова фразой и сказал: — Авада Кедавра!

Тело юноши — красивое, тонкое — запрокинулось, и в тёмных, почти чёрных глазах отразился было страх, а потом они застыли, и когда затылок с удивительно громким стуком ударился о пол, их взгляд уже был стеклянным и бессмысленным.

— Х-х-хоз-с-сяин! — ошеломлённо прошипела Нагини.

Тёмный Лорд посмотрел на неё и тихо сказал:

— А ведь я надеялся, что он поумнеет, станет взрослым, проживет нормальную жизнь... Зачем я всё это делал? Будь я проклят, если я знаю ответ!

Нагини горестно и тихо зашипела и, подползя к лежащему навзничь телу Тома Марволо, положила голову ему на грудь — словно пытаясь услышать навсегда остановившееся сердце.

Вокруг Волдеморта, с трудом спустившегося из комнаты Тома Марволо на первый этаж, спиралью стала закручиваться чёрная воронка, которая словно пульсировала, пытаясь втянуть в себя столь необходимые, но находящиеся извне части. От бросившейся вслед за хозяином Нагини отделился такой же пульсирующий сгусток тьмы, мгновенно впитавшийся в жадно изогнувшуюся в сторону фамильяра Лорда воронку.

В тайнике дома Блэков рассыпался прахом старинный медальон, выпуская на волю чёрное облачко, вырвавшееся из особняка. Старый Кричер охнул, почувствовав, как разжался обруч, много лет назад сковавший его сердце.

В пыльных недрах Выручай-комнаты с жалобным звоном покатилась по полу упавшая диадема Ровены, распадаясь на бесформенные обломки, больше не содержащие в себе хоркрукс Тёмного Лорда.

И отчаянно закричал Гарри, когда по его лицу хлынула чёрная кровь, а шрам словно взорвался чудовищной болью. Последняя частица души Волдеморта рванулась к владельцу.

В Малфой-мэноре Мальсибер тоже закричал, испуганно, отчаянно и жалобно, и медленно сполз из кресла на пол, да так и остался лежать на ковре, сжимая голову руками и подтянув к груди колени.

Воронка, собрав осколки души Тёмного Лорда, начала снижаться, проседать, становясь все меньше и прозрачнее, пока не впиталась в откинутую назад голову Волдеморта — и только один крошечный клочок, не чёрный, а скорее тёмно-серый, скользнул к его груди. Слева.

Темный Лорд вытер кровавые струйки, стекающие по его лицу, и, выбросив вперед правую руку с намертво зажатой в ней палочкой, позвал:

— Ко мне, мои верные слуги.

И, повинуясь призыву, на острове раздались хлопки аппарации — Пожиратели смерти повиновались своему господину.

— Слуги мои верные, — губы Тёмного Лорда кривились в странной гримасе, — все здесь... Никто не забыт...

Он выписал палочкой фигуру, в которой знатоки Футарка опознали бы странно искажённую руну Гебо, и прошипел заклинание, снимая Метки с рук собравшихся.

— Вот ваша свобода, — тихо произнёс Тёмный Лорд. — Делайте с ней, что хотите. А теперь — прочь!

И бывшие рабы Тёмного Лорда оказались за стенами дома.

Но не все.

* * *

— Беллатрикс, — встревоженно произнёс озирающийся Люциус. — Руди, где Белла? Цисси просила присмотреть за ней!

— Понятия не имею, — Родольфус всё ещё неверяще глядел на свое левое предплечье, совершенно чистое, словно там и не было никогда ничего. — Она была с нами... наверное, аппарировала куда-нибудь. Может, к нам домой... Мерлин, я не верю — мы свободны! — прошептал он.

— Только всё равно преступники, — сказал МакНейр. — Да, сейчас нас оправдали, но ведь мы же понимаем цену этому.

— Что-нибудь придумаем, — счастливо проговорил Малфой. — Чуть позже. Завтра. Вечером. Не знаю. Сейчас я могу только радоваться.

Дом за их спинами вдруг замерцал серебристым светом, и его накрыло непрозрачным куполом.

— Что он делает? — нервно спросил Рабастан, растирая своё левое предплечье. — Что это такое?

— Похоже на защитный купол, — отозвался его брат и, нахмурившись, велел: — Аппарируем отсюда! Я не представляю, что он задумал — и не желаю узнать это на своей шкуре.

— А вдруг Белла там? — Малфой явно никак не мог принять решение. — Вдруг она осталась?

— Даже если так, то мы ей не поможем, — отрезал Родольфус. — Люци, у нас есть, что обсудить — мы к тебе, если ты не против, — почти приказал он, и тот махнул рукой:

— Давайте...

В поместье Малфоев их встретил Мальсибер — бледный до синевы, сидящий на ступеньке лестницы, с которой то ли не смог, то ли не захотел спуститься.

— Ты же знаешь, что он делает! — воскликнул Малфой, буквально кинувшись к нему — и остановился в шаге. — Тебе плохо? Ойген, чем помочь? — спросил он, наклоняясь к нему и встревоженно вглядываясь в его лицо.

— Он... дай мне руку, — попросил Мальсибер, и когда Малфой протянул ему свою, вцепился в него мокрыми и ледяными пальцами.

— Отпускай его, — велел Родольфус, тоже подходя и садясь с ним рядом на ступеньку.

— Он пытается сейчас пережить слияние осколков души, — тихо сказал Мальсибер. — Но это его убивает — потому что раскаяния в том, что он натворил, у него не хватает. И сейчас поглощённые хоркруксы буквально разрывают его на части. И это... больно...

— Так отключайся от него! — потребовал Рабастан, — Мерлин, он же сейчас из тебя все соки вытянет! Пусть сам справляется с тем, что натворил!

Мальсибер молча глянул на него, тяжело и странно, и, закрыв глаза, чуть качнул головой.

— Я, наверное, могу ему помочь... я, по крайней мере, попытаюсь, — прошептал он, стискивая руки Люциуса и Родольфуса.

— Ойген, хватит! — крикнул первый, с силой тряхнув его за плечо.

— Не мешай ему, — вдруг сказал МакНейр, подходя и останавливая Малфоя. — Оставь. Видно же — он всё решил. Ты только хуже сделаешь.

* * *

— Ничтожество! Жалкий слизняк, разрушивший дело всей моей жизни! — высокий холодный голос в голове Тёмного Лорда сочился презрением. — Да как ты мог вообще додуматься до мысли уничтожить все хоркруксы!

— Он всё осознал и раскаялся, — ядовито поддержал его обладатель того же вкрадчивого баритона, что был и у убившего мальчишку Тома Марволо хоркрукса из Чаши. — Ах, какая трагедия! Один из его хоркруксов, видите ли, уничтожил другой! И этот болван не нашёл ничего лучшего, кроме как избавиться от победителя!

— З-замолчи, — прошипел третий голос. — Не с-смей нападать на него.

— Что, заразился рабской услужливостью от носителя? — издевательски спросил первый голос. — Как это трогательно.

— Прекратите, — потребовал Тёмный Лорд, но его никто не слушал. Сейчас в его голове оказались все уцелевшие хоркруксы, которые тут же сцепились и с ним, и между собой.

— Стойте! — крикнул вдруг ещё один голос — такой же высокий, как и первый, но куда более... Тёмный Лорд никак не мог подобрать эпитет — человеческий? Живой? Естественный? — Мы же все — одно! Мы — одно! — повторил он и с отчаяньем, и с пылкостью. — Если мы соединимся, мы станем...

— Понабрался от мальчишки? — первый голос на сей раз зазвенел насмешкой.

— Мы — одно, — внезапно заявил второй. — Вопрос в том, кто будет главным!

— Уж-ж не с-себя ли ты предлагаеш-шь в главные? — возмутился третий голос. — Я не хочу в рабс-ство! А ты только об этом и думаеш-шь, я же слыш-шу!

Видимо, устало подумал Тёмный Лорд, осколок души, бывший в Нагини, сохранил возможность слышать не только его, но и все остальные. Неужели это потому, что со змеёй он общался постоянно? И считал её почти равной себе? А остальные...

— Ты прав, — обратился он к осколку, пришедшему от Поттера, — мы все — одно. И я очень жалею, что когда-то сам оторвал вас от себя, сознательно или нет, как было с тобой.

— Раз жалеешь — поддержи меня! — ответил тот... четвёртый. Лорд их так теперь и называл: первый — тот, что первым с ним заговорил сейчас, осколок, спрятанный когда-то в диадеме. Второй — тот, что был в украденном медальоне. Он к нему вернулся — но сколько же в нём было ненависти! Третий... третьим был бы тот, что убил Тома Марволо... нет — он не станет думать так сейчас! Почему-то это было больно — а ведь он всегда бежал от боли. Его нет — он сам его убил, убил, чтобы... нет-нет-нет, он не станет сейчас вообще об этом думать! Третий — тот, что был в Нагини... в его Нагини. От неё, наверное, уже и не осталось ничего... эта мысль тоже ожгла болью, и он почти испуганно её откинул. Третий. Просто третий. И четвёртый — этот, что из Поттера. А ещё два он потерял... Да что это за мысли? Они несли боль, они жгли его — словно мало ему было боли, причиняемой осколками! Он старался прогнать их, эти неуместные и ненужные ему сейчас мысли, но они не исчезали.

— Я поддержу, — пообещал четвёртому Тёмный Лорд.

— Я с-с вами, — тотчас же откликнулся третий.

— Какое трогательное единодушие, — усмехнулся второй. — Предатель, животное и уродец.

Трое... он же потерял троих! Что же он... забыл?! Забыл про свой дневник? Первый созданный хоркрукс, и, похоже, самый сильный... о-о, как он хотел тогда, чтобы у него всё получилось! А теперь... забыл? Три, три его куска потеряны безвозвратно — что бы он ни делал, ему никогда их не вернуть! Это было больно, больно — если бы он мог вернуть время назад! Если бы он мог, то он бы...

— Прекрати! — завизжал первый голос, истончаясь до комариного писка, — прекрати немедленно, слышишь!

— Ты вс-сё делаеш-шь правильно, — ободряюще прошипел третий.

— Я помогу, — сказал четвёртый.

Лорд вдруг вспомнил сам себя — тем мальчишкой, что прятался в бомбоубежище вместе с остальными воспитанниками приюта. Это были его первые каникулы после Хогвартса — и из сказки он попал буквально в ад. Вот тогда-то он, пробираясь после отбоя по руинам и глядя на заваленные камнем мёртвые тела, и поклялся, что, раз он волшебник, он отыщет средство, чтобы никогда не умирать. Но почему же, почему, зачем он выбрал это? Почему не пожалел себя? Как не побоялся оторвать свою частицу и закрыть её в холодном неживом предмете? Он же предал сам себя — даже он, он сам! Он привык к тому, что любви не существует, что он никому не нужен, что он нужен только сам себе — а на деле предал.

Эта мысль была невыносима, и он закричал от острой, разрывающей его на части боли и вцепился себе в грудь своими острыми ногтями, словно бы пытаясь разодрать её.

— А-а-а! — закричал второй голос. — Да что ты... — и пропал, не успев договорить.

— Я вс-с-сегда буду с-с тобой, — прошелестел на грани слышимости третий.

— Вместе, — тихо закончил четвёртый.

И тогда, наконец-то, Тёмный Лорд потерял сознание.

В этот же миг в Малфой-мэноре без чувств опустился на руки поддерживающих его Малфоя, Лестрейнджей и МакНейра Мальсибер.

— Жив? — Рабастан первым попытался нащупать у него на запястье пульс, но пальцы дрожали, и у него ничего не выходило. Его брат прижал пальцы к шее потерявшего сознание — и кивнул, почему-то шёпотом ответив:

— Жив.

— Ойген, — Малфой с силой похлопал его по щекам, а затем уверенными быстрыми движениями растёр ладонями уши. — Ойген, просыпайся! Ойген!

Тот вдохнул чуть глубже, его ресницы дрогнули, но сил открыть глаза ему не хватило — он лишь прошептал:

— Всё... Всё закончилось.

— Ну и слава Мерлину, — выдохнул Рабастан. — Лорд что, умер? — с жадным любопытством спросил он.

— Нет, — глаз Мальсибер не открыл, но по его губам скользнула еле ощутимая улыбка. — Наоборот, — прошептал он после паузы.

— Погоди, — не понял Рабастан, — так ты что, всё это время его спасал? Почему, Мордред бы его побрал!

— Я помог ему стать человеком, — Мальсибер приоткрыл глаза, и взгляд его был разом и уставшим, и печальным. — Помог раскаяться. Раскаяться в том, что он с собой сделал... Что с ним будет дальше — я не знаю. А зачем... ты понимаешь, — он пошевелился, попытавшись сесть — ему тут же помогли, и Люциус с Родольфусом подставили свои плечи так, чтобы он на них опёрся. — Вот поэтому мы редко пользуемся этим вариантом заклинания, — он вздохнул. — Потому что прорастаешь в человека... и не в человека тоже. Как в себя. Его невозможно наложить, если не... — он умолк.

— Если что? — не выдержал Малфой.

— Если не любить того, на кого его накладываешь. Хотя бы что-то в нём. Я сам понимаю, что это звучит смешно и дико, — договорил Мальсибер еле слышно, но в повисшей почему-то вокруг тишине эти слова прозвучали, кажется, на весь холл.

— Мерлин, — пробормотал Малфой.

— Что, и ты... но что?! — почти выкрикнул вдруг всегда спокойный Родольфус. — Что там можно было... полюбить?!

— В нём ведь оставалось человеческое, — ответил, помолчав, Мальсибер. — Желание настоящей верности, к примеру. Ощущение одиночества... понимание, что получил не то, к чему стремился. Наконец, привязанность к Нагини...

— Ага, родственную душу в ней чуял, — сердито сказал Рабастан. — Больше-то ему ни до кого и дела не было.

— Так она же и была, — напомнил МакНейр. — Она же тоже хоркрукс. Вроде.

— Да, была, — кивнул Мальсибер. — Но он был... если можно так сказать, привязан к ней. Как к отдельному живому существу... А ещё он... нет, пожалуй, не любил, но всегда хотел любить себя. Я на этом и сыграл... подав ему мысль, что он, по сути, предал сам себя, расщепив душу. И тогда всё получилось, — он вздохнул поглубже — и вдруг улыбнулся: — А Нагини, кстати, выжила. Не знаю, правда, какой она теперь будет — но она жива. Так же, как и он.

— Ты так говоришь, — потрясённо проговорил Рабастан, — словно бы его... жалеешь.

— Жалею, — кивнул Мальсибер. — Странно, да? — спросил он, глянув на того снизу вверх очень грустно. — Я ведь ненавидел его столько лет. Ненавидел и боялся. Но вот эти несколько недель... я как будто бы увидел в нём того, кем он не был никогда. Но кем мог бы быть...

— Это всё, конечно, прекрасно, — сказал Малфой, — но надо решать, что нам делать дальше. С точки зрения закона мы все беглые преступники, а я не собираюсь прятаться всю жизнь.

Раздался хлопок аппарации, и в холле появились Гойл, Крэбб и Долохов. Последний, оглядев сидящую на ступеньках лестницы компанию, коротко спросил Мальсибера:

— Ну что? Подох?

— Напротив, — улыбнулся тот, и Долохов, скривившись, сплюнул. — Но, по-моему, он больше не вернётся.

— И наш старый план летит в тартарары, — сказал Родольфус.

— Не то слово, — резко сказал Малфой. — Власть сейчас сменится, и мы снова станем преступниками. Я не готов всю жизнь бегать по миру! — повторил он.

— Так ты вроде и не бегал, — удивился Долохов.

— Прежде нет, — согласился Малфой. — Но теперь-то меня тоже осудили. За налёт на Министерство. Мы должны придумать что-то.

— Придумать — это хорошо, — с сомнением сказал Гойл, — только вот я врать-то не умею.

— А тебе и не надо, — утешил его Крэбб, — врать кто поумнее нас будет.

— Империо, — сказал Малфой. — Только надо понять, чьё и как подать всё это... И, Мордред, как объяснить, куда делся Лорд?

— А скажи мне — ты уверен, что он не вернётся? — спросил Родольфус у Мальсибера.

— Да, — ответил твёрдо тот. — Уверен.

— Тогда, — продолжал Родольфус, — нужно сказать, что мы его убили. И не на Империо ссылаться, а на метки. И на то, что мы избавились от них. И смогли действовать самостоятельно.

— Рабы подняли восстание, — усмехнулся Долохов, — и убили хозяина.

— А хоть бы и так, — жёстко проговорил Родольфус. — Только надо всё делать очень быстро. Другого шанса у нас не будет. Этот — единственный. Если мы сейчас не отмоемся, мы навсегда станем беглецами, на которых будет вестись вечная охота.

— Что ж, — ответил Долохов, — в интригах ты разбираешься лучше меня — тебе и карты в руки.

— Это к Люциусу, а не ко мне, интриги, — возразил Родольфус.

— Я думаю! — нервно проговорил тот. — Есть же ещё остальные! С ними что?

— А что остальные? — буркнул Долохов. — Яксли в Министерство рванул, Снейп — в Хогвартс, так что и там, и там уже знают и про снятие Метки, и про Лорда. Так что времени у нас шиш да маленько.

— Дак сейчас на нас авроров и натравят, — сказал Гойл.

— Не успеют, — мотнул головой Малфой. — Надо... Надо к ним самим явиться. Я... Я бы сам, но нужно вместе... Так. Надо как-то память изменить... Стереть. Да. Надо стереть память, и оставить...

— Нет, — вдруг громко и неожиданно уверенно оборвал их Мальсибер. — Не надо.

— Что не надо? — нервно спросил Малфой. — Ойген, я...

— Врать не надо, — сказал тот. — Или, по крайней мере, не так явно. Нужно сказать правду — лишь немного изменив её, — он потёр лицо руками. — Я всё расскажу. Расскажу, что я сделал. Расскажу, как вы все помогли мне. Расскажу, что мы держали его вместе — я без вас не смог бы. Расскажу, как мы подвели его к такому вот финалу. Всё равно как нужно, мы — Гойл прав — соврать не сможем. И подправить память — тоже.

— Могут и поверить, — поддержал его Родольфус. — Главное — Ойген прав. Чем меньше лжи — тем лучше. Если попадёмся — мы уже не выберемся. Никогда.

— Хорошо, — кивнул Долохов, — будем говорить одну только правду. Ну что — как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах. Пошли, господа Упиванцы.

Мальсибер поднялся — опять с трудом, и едва не упал снова, покачнувшись, но, всё же, удержавшись на ногах. Родольфус подхватил его под локоть, и тот схватился за него и сказал, отвечая на невысказанный вопрос:

— Я устал. И мне... — он явно проглотил то, что собирался выговорить, — нехорошо. Но это даже к лучшему, наверное. Идём.

* * *

Беллатрикс действительно аппарировала домой — если Лестрейндж-холл можно было считать ее домом. Она в ярости ударила несколько раз кулаком по стене, разбивая в кровь костяшки пальцев, и заметалась по комнате.

Тёмный Лорд поступил с ними, как с надоевшими домовиками — снял Метку и вышвырнул прочь. Белла, которая разрывалась между памятью о прежнем почитании этого человека и глубочайшим в нём же разочарованием, теперь чувствовала, что её переполняет чистейшая, незамутнённая ненависть.

Она его убьёт. Потому, что иначе ей просто незачем жить.

Белла метнулась к столу, торопливо набросала несколько строк на листе пергамента — просьбу о разводе, и аппарировала прочь.

Искать способ добраться до Тома Марволо Риддла.

Так что явившиеся в Лестрейндж-холл авроры обнаружили там лишь это короткое письмо да домовиков, хмуро глядящих на недорогих гостей из углов и отказывавшихся с ними общаться.

Сам Родольфус, получив послание, долго-долго на него смотрел — а затем, свернув, убрал в карман, и в тот день допрашивать его было абсолютно бесполезно: на вопросы он отвечал сбивчиво и невпопад, и было видно, что все его мысли где-то очень далеко.

У них действительно получилось — больше всего Визенгамот впечатлили показания Гарри Поттера, который заявил, что видел всё происходящее глазами Волдеморта, пока был его хоркруксом, до тех пор, пока Лорд не вернул себе частицу души. И почувствовал, как тот собирает воедино осколки своей души — за столько лет Поттер начал чуять Волдеморта, как ревматик будущее ухудшение погоды.

Такой помощи никто из них не ожидал, но принять они её приняли — не то что с радостью, не до этого им было, но охотно и даже с благодарностью.

Так что бывшие Упивающиеся, с учетом всех обстоятельств, получили амнистию — практически все.

А спустя несколько дней к Мальсиберу прилетела белая полярная сова с письмом от Гарри Поттера.

«Я знаю, что вы тогда солгали на суде, — писал Поттер. — Я не сразу во всём разобрался, но потом понял — Волдеморт не умирал».

Ответ, полученный Поттером, был краток: «Камин открыт. Пароль — domus solis.»

Мальчишка Поттер, вывалившийся из камина весь в саже, насторожённо зыркнул на Мальсибера и сходу выпалил только одно слово:

— Зачем?

— Что именно зачем? — спросил хозяин дома. Выглядел он всё ещё неважно: бледный, с явственно заметной сединою на висках и кругами вокруг глаз, он стоял, опершись о трость, и смотрел на Поттера с почти что жадным любопытством.

— Зачем вы сказали, что он умер? — сердито спросил мальчишка. — Я бы почувствовал, если бы он умирал! У меня этот его осколок в голове сидел почти семнадцать лет! Я даже смотрел его глазами — или глазами его змеи, неважно! А потом... — он задумчиво посмотрел на Мальсибера, — я иногда вас чувствовал. Фоном. Как... как будто где-то на заднем плане стоит человек и смотрит... нет, не так. Я даже не знаю, как это сказать! — и он снова уставился на Мальсибера. — Вы же его держали!

— Держал, да, — кивнул Мальсибер и пригласил: — Если вы не против, пойдёмте в гостиную — я неважно себя чувствую, и мне сложно стоять долго даже с тростью.

Он пошёл вперёд, тяжело опираясь на неё, и Гарри поймал себя на ощущении, что со спины тот кажется стариком.

— Зачем сказал? — добравшись до гостиной, Мальсибер опустился в кресло и с явным облегчением откинулся на его спинку. — Затем, что это, в некотором смысле, правда. Тёмный Лорд и вправду мёртв.

— Да, конечно, — фыркнул Гарри, — мёртв. Жив этот ваш Волдеморт. И ещё вернется. От того, что он сам свои хоркруксы собрал, в хорошего человека он же не превратился!

— Нет, он не вернётся, — твёрдо возразил Мальсибер. — Тот, кто жив — уже не Волдеморт. Я сказал бы, что он вновь стал Риддлом — просто человеком. Или наконец-то... А не той нежитью, что был. Что он будет делать дальше — я не знаю, но не думаю, что он вернётся. Ну, а если даже так, — он чуть пожал плечами, — он теперь обычный маг. Сильный, разумеется — но простой волшебник, как другие. Так что, в некотором смысле, я был честен. Вы так не считаете, — сказал он, продолжая внимательно разглядывать Поттера.

— Да, не считаю, — твёрдо сказал Поттер. — Волдемортами не рождаются, а становятся. И он сам решил стать Волдемортом — почему же вы думаете, что он снова не захочет вернуться и начать всё сначала?

— Потому что Риддл сумел, наконец, понять, кто он сам себе, — сказал Мальсибер. — И что никого ценнее, чем он сам, у него не будет. Он, возможно, будет продолжать искать бессмертие — не знаю... Но подумайте — даже если однажды он вернётся, он ведь будет лишь одним из нас — и разве мы можем быть уверены, что кто-то ещё не придёт с его идеями? Впрочем, это сложно, вероятно, — оборвал он сам себя. — Было и ещё одно. Мы все хотели жить — и остаться на свободе. Вырвавшись однажды, ни один из нас ни при каких условиях не вернётся в это рабство, куда, признаюсь, каждый шагнул сам. Да, не зная, на что соглашаемся — но мы позволили поставить себе Метки и на много лет оказались у него в плену. И теперь хотим свободы. Тот, кто поймал нас — мёртв. Так что я не лгал... И вы сказали, что вы меня чувствовали? — спросил он с интересом. — Как это со стороны? Скажите! — попросил он.

— Я даже не знаю, как объяснить, — озадаченно сказал мальчишка. Впрочем, нет, уже не мальчишка — выпускник Хогвартса. — Вот Его я чувствовал хорошо — безумие, жажду власти, желание причинять боль... а вас — как тень за его спиной. Которая иногда не давала ему сильно уж разойтись... да не знаю я! Как тормоза на машине, знаете? — вдруг выпалил он. — Вот правда похоже! У дяди Вернона на машине однажды тормоза отказали, так тетя Петуния перепугалась — страсть! Что мы все разобьемся, чудом ведь в аварию не попали.

— Тормоза, — повторил Мальсибер. — Я плохо знаю маггловский мир, но это понятие мне знакомо. Вы, наверное, правы — я действительно пытался его сдерживать. Как правило. Но бывало и наоборот — когда я старался подтолкнуть его к чему-то. Например, к тому, чтобы он отпустил нас... или же к раскаянию, — очень тихо сказал он.

— Ага, я почувствовал, — прошептал Поттер. — Мне даже показалось, что это я тогда в Лондон под немецкие бомбы попал. Нам про войну в школе говорили, кино показывали, — но наяву это ещё страшнее. Вот он тогда и решил, что будет за жизнь цепляться, как проклятый. И цеплялся — никого не жалел. Даже себя. И каяться он стал, что себя не жалел, и ещё... у него что, сын был? Он всё жалел, что не сумел спасти...

— Не сын, нет, — возразил Мальсибер. — Один из его хоркруксов, которому он тоже дал тело. Он сперва попробовал его впитать в себя — но тогда не получилось, и их вышло двое в одном теле. Вот он их и разделил — и, по-моему, действительно привязался к нему. Искренне. Словно к сыну... Я, возможно, тоже в этом виноват.

— А вы почему? — удивился Поттер.

— Потому что это я вытаскивал из него — как мог — всё то человеческое, что сумел найти. Это заклинание похоже на Империо — но касается не воли, а желаний. Чувств... всего того, чего у него осталось так немного. Вот одним из них, по-моему, и стала эта странная привязанность. Не знаю, — покачал он головой. — Это сложно контролировать, раз запустив. Я старался направлять — и только.

— А зачем? — напряжённо спросил Гарри. — Цель у вас была какая?

— Цель? Свобода, — он заулыбался. — Для нас всех.

— Ну да, — кивнул Гарри, — рабство вещь скверная. Вон Добби… — он запнулся и не стал договаривать

— Добби? — переспросил Мальсибер очень мягко. — Кто это?

— Это первый свободный эльф и мой друг! — гордо ответил Гарри. — А Малфой гад.

— Малфой? — удивлённо переспросил Мальсибер, и в этом удивлении впервые с начала их разговора прозвучала некоторая ирония. — Какой именно и почему? Первый свободный эльф, — добавил он задумчиво. — Надо же...

— Добби был малфоевским эльфом, — сердито поведал ему Гарри, — и постоянно ходил избитый. И уши себе выкручивал, и головой о стенки бился… потому что его заставлял это делать злой хозяин. Вот как вас Волдеморт! — обвиняющее добавил он. — А теперь Добби свободный эльф и получает зарплату. И я его ещё читать выучу! — пообещал он. — Пусть все знают, что эльфы не рабы!

— Люциус — гроза эльфов? — рассмеялся Мальсибер. — Это одна из самых забавных вещей, что я слышал в жизни... и самых странных. Знаю, вы мне не поверите, но вообще Малфои не жестоки — в том числе, к домовикам. Я не представляю, чем тот эльф так досадил ему... но спрошу, — пообещал он. — Что ж, раз этот Добби так хотел свободы — это замечательно, что он её и получил. Как и мы, вы правы, — добавил он задумчиво. — В некотором смысле мы действительно ведь были эльфами... которые теперь свободны. Да? — спросил он, пристально взглянув на Гарри.

— Ага, — кивнул Гарри, с трудом удерживаясь от смеха — он представил холёного Люциуса Малфоя в наволочке, подносящего Волдеморту кофе. — Свободны. Никто не должен быть рабом, — серьёзно сказал он, справившись с неуместным сейчас хихиканьем. — И если Он вернётся и снова попробует устроить здесь свои порядки, то я его остановлю.

— А мы вам поможем — если вы позволите, — в чёрных глазах Мальсибера всё равно плескался смех. — Значит, вы меня не выдадите? — спросил он на удивление легко. — И меня не ждёт возвращение в Азкабан?

— Нет, — пообещал Поттер, — не выдам. Хватит с вас Азкабана. Даже у магглов такого ужаса нет! — зло сказал он.

— Спасибо, — очень искренне и тепло сказал Мальсибер — и протянул ему руку.

И Гарри Поттер, помешкав одно мгновение, протянул в ответ свою.

Вокруг Волдеморта спиралью стала закручиваться чёрная воронка, которая словно пульсировала, пытаясь втянуть в себя столь необходимые, но находящиеся извне части. От бросившейся вслед за хозяином Нагини отделился такой же пульсирующий сгусток тьмы, мгновенно впитавшийся в жадно изогнувшуюся в сторону фамильяра Лорда воронку.

В тайнике дома Блэков рассыпался прахом старинный медальон, выпуская на волю чёрное облачко, вырвавшееся из особняка. Старый Кричер охнул, почувствовал, как разжался обруч, много лет назад сковавший его сердце.

В пыльных недрах Выручай-комнаты с жалобным звоном покатилась по полу упавшая диадема Ровены, распадаясь на бесформенные обломки, больше не держащие в себе хоркрукс Тёмного Лорда.

И отчаянно закричал Гарри, когда по его лицу хлынула чёрная кровь, а шрам словно взорвался чудовищной болью, когда последняя частица души Волдеморта рванулась к владельцу.

В Малфой-мэноре Мальсибер тоже закричал, испуганно, отчаянно и жалобно, медленно сполз из кресла на пол, да так и остался лежать на ковре, сжимая голову руками и подтянув к груди колени.

Воронка, собрав осколки души Тёмного Лорда, начала снижаться, проседать, становясь всё меньше и прозрачнее, пока не впиталась в откинутую назад голову Волдеморта — и только один крошечный клочок, не черный, а скорее тёмно-серый, скользнул к его груди. Слева.

Тёмный Лорд вытер кровавые струйки, стекающие по его лицу, и, выбросив вперед правую руку с намертво зажатой в ней палочкой, позвал:

— Ко мне, мои верные слуги.

И, повинуясь призыву, на острове раздались хлопки аппарации — Пожиратели смерти повиновались своему господину.

— Слуги мои верные, — губы Тёмного Лорда кривились в странной гримасе, — все здесь... Никто не забыт...

Он выписал палочкой фигуру, в которой знатоки Футарка опознали бы странно искажённую руну Гебо, и прошипел заклинание, разом снимая Метки с рук всех собравшихся.

— Вот ваша свобода, — тихо произнёс Волдеморт. — Делайте с ней, что хотите. А теперь — прочь!

И бывшие рабы Тёмного Лорда оказались за стенами дома.

Но не все.

* * *

— Беллатрикс, — встревоженно произнёс озирающийся Люциус. — Руди, где Белла? Цисси просила присмотреть за ней!

— Понятия не имею, — Родольфус всё ещё неверяще глядел на свое левое предплечье, совершенно чистое, словно там и не было никогда ничего. — Она была с нами... наверное, аппарировала куда-нибудь. Может, к нам домой... Мерлин, я не верю — мы свободны! — прошептал он.

— Только всё равно преступники, — сказал МакНейр. — Да, сейчас нас оправдали, но ведь мы же понимаем цену этому.

— Что-нибудь придумаем, — счастливо проговорил Малфой. — Чуть позже. Завтра. Вечером. Не знаю. Сейчас я могу только радоваться.

Дом за их спинами вдруг словно сложился изнутри — и оттуда хлестнула убийственная волна Адского пламени.

А на гобелене Блэков на Гриммо возле портрета Беллатрикс Лестрейндж появилась дата смерти — 1998 год. И увидевший её Кричер горестно заплакал, повторяя: "Хозяйка Беллатрикс!"

Родольфус ахнул, подхватил брата и аппарировал — почему-то в Малфой-мэнор. Почти сразу там же оказались и хозяин дома вместе с МакНейром, а также Долохов, Крэбб и Гойл.

Некоторое время они молча стояли посреди холла — и, наверное, стояли бы и дальше, если бы не услышали тихий голос:

— Он мёртв.

— Кто мёртв? — спросил Родольфус.

— Лорд, — Мальсибер, серый, будто бы обсыпанный пеплом, медленно начал спускаться по лестнице, цепляясь за перила. — Они оба мертвы. И хоркруксов больше нет. Всё закончилось, — он в очередной раз споткнулся и сел на ступеньку, привалившись боком к кованым перилам.

— Вот мы и получили свободу, — тихо сказал Долохов, — даже не верится...

— Пойду я, — сказал Гойл, — жена давно просила к её родне в Баварию уехать. Так, думаю, теперь самое время.

— И то верно, — поддержал его Крэбб.

— Тони, — позвал Гойл командира, — а то давай с нами, а? Чего тебе ждать, пока опять в Азкабан не сунут?

— Погодите, — резко сказал Малфой. — Власть сейчас сменится, и мы снова станем преступниками. Я не готов всю жизнь бегать по миру!

— Так ты вроде и не бегал, — удивился Долохов.

— Прежде нет, — согласился Малфой. — Но теперь меня же тоже осудили. За налёт на Министерство. Мы должны придумать что-то.

— Придумать — это хорошо, — с сомнением сказал Гойл, — только вот я врать-то не умею.

— А тебе и не надо, — утешил его Крэбб, — врать кто поумнее нас будет.

— Империо, — сказал Малфой. — Только надо понять, чьё и как это подать... И, Мерлин, КАК всем объяснить, куда делся Лорд?

— Лорда убила Белла, — очень тихо проговорил Мальсибер. — И его — и себя. Может быть, это поможет.

— Всё-таки она совсем рехнулась, — сказал Долохов, — прости, Родольфус.

— Ничего, — тихо отозвался он и замолчал, глядя куда-то в сторону.

— Нарцисса расстроится, — произнёс Люциус.

— Ойген прав, — резко сказал Родольфус. — Нам нужно сказать, что его убили мы. И не на Империо ссылаться. А на метки. И на то, что мы избавились от них. И смогли действовать самостоятельно.

— Рабы подняли восстание, — криво усмехнулся Долохов, — и убили хозяина.

— А хоть бы и так, — жёстко проговорил Родольфус. — Только надо всё делать очень быстро. Другого шанса у нас не будет. Этот — единственный. Если мы сейчас не отмоемся, мы навсегда станем беглецами, на которых будет вестись вечная охота.

— Что ж, — ответил Долохов, — в интригах ты разбираешься лучше меня — тебе и карты в руки.

— Это к Люциусу, а не ко мне, интриги, — возразил Родольфус.

— Я думаю! — нервно проговорил тот. — Есть же ещё остальные! С ними что?

— А что остальные? — буркнул Долохов. — Яксли в Министерство рванул, Снейп — в Хогвартс, так что и там, и там уже знают и про снятие Метки, и про смерть Лорда. Так что времени у нас шиш да маленько.

— Дак сейчас на нас авроров и натравят, — сказал Гойл.

— Не успеют, — мотнул головой Малфой. — Надо... Надо к ним самим явиться. Я... Я бы сам, но нужно вместе... Так. Надо как-то память изменить... Стереть. Да. Надо стереть память, и оставить... Мерлин! Ойген, Ты же видел, что там было? — лихорадочно спросил он.

— Помню, — очень тихо сказал тот.

— Ты как вообще, держишься? — спросил Мальсибера Долохов. — А то вид у тебя... может, в Мунго?

— Вряд ли они мне помогут, — возразил Мальсибер. — Что я им скажу? Что я... сперва собрал свою душу, потом отпустил своих рабов, а потом меня убила та, кому я, безусловно, верил больше всех? И я сгорел в Адском пламени, едва вновь став смертным? Что из этого мне рассказать им?! — его голос завибрировал и оборвался.

— Мать, — ошарашенно произнес Долохов, мгновенно беря палочку боевым хватом. — Руди, ты ж у нас тоже менталист — это ещё Ойген?

— Просто я всё это тоже пережил, — Мальсибер попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой, а в глазах так и застыла боль. — Но смотри, — он перевёл взгляд на Родольфуса, и тот через несколько секунд отвёл глаза и проговорил почему-то виновато:

— Это Ойген. Просто... Как ты не рехнулся? — спросил он того.

— Я бы не был так уверен, — пошутил тот, снова постаравшись улыбнуться. — Как-то. Но я видел, да... Мне надо сложить воспоминания в Омут — и тогда вы все посмотрите.

— Давай, — кивнул Долохов, убравший палочку, но всё ещё настороженно глядящий на Мальсибера, — посмотрим. Надо же знать, что врать, а что прятать.

Через несколько минут над принесённым Малфоем Омутом Памяти поднялись две призрачные фигуры. В Большом зале, где все собрались, похоже, просто по привычке, повисла мёртвая тишина — и когда воспоминание закончилось, некоторое время никто почему-то не решался произнести ни слова. Первым заговорил Малфой:

— Главная проблема — объяснить, как все мы выбрались из-под влияния Метки. С остальным всё будет проще и...

— Не надо, — твёрдо проговорил Мальсибер.

— Что не надо? — нервно спросил Малфой. — Ойген, я...

— Врать не надо, — сказал тот. — Или, по крайней мере, не так явно. Нужно сказать правду — лишь немного изменив её, — он потёр лицо руками. — Я всё расскажу. Расскажу, что я сделал. Расскажу, как вы помогли мне. Расскажу, что мы держали его вместе — я без вас не смог бы. Расскажу, как мы подвели его к такому вот финалу. И скажу, что кто-то должен был пожертвовать собой, и Белла вызвалась. Сама.

Он умолк, тяжело дыша, словно эта речь далась ему с большим трудом.

— Про Беллу не поверят, — покачал головой Долохов, — все знают, что она была предана Лорду как... даже не знаю, кто.

— Кто знает? — упрямо возразил Мальсибер. — Кто об этом знает, кроме нас? И мы все знаем, что такое Империо — а Метка могла ещё и добавлять воздействия. Белла была страстной — вот и всё.

— Могут и поверить, — поддержал его Родольфус. — Если бы — допустим — Империо и в самом деле было, очень в её духе было бы так отомстить тому, кто посмел такое сделать с ней. А главное — Ойген прав. Чем меньше лжи — тем лучше. Если попадёмся — мы уже не выберемся. Никогда.

— Хорошо, — кивнул Долохов, — будем говорить только одну правду. Ну что — как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах. Пошли, господа Упиванцы.

Мальсибер поднялся — опять с трудом, и едва не упал снова, покачнувшись, но, всё же, удержавшись на ногах. Родольфус подхватил его под локоть, и тот схватился за него и сказал, отвечая на невысказанный вопрос:

— Я устал. И мне... — он явно проглотил то, что собирался выговорить, — нехорошо. Но это даже к лучшему, наверное. Идём.

* * *

У них действительно получилось — больше всего Визенгамот впечатлил мёртвый, выжженый дотла Адским пламенем остров — и показания Гарри Поттера, который заявил, что видел всё происходящее глазами Волдеморта, пока был его хоркруксом, до тех пор, пока Лорд не вернул себе частицу души. И почувствовал его гибель — за столько лет Поттер начал чуять подселенца, как ревматик будущее ухудшение погоды.

Такой помощи никто из них не ожидал, но принять они её приняли — не то что с радостью, не до этого им было, но охотно и даже с благодарностью.

Так что бывшие Упивающиеся, с учетом всех обстоятельств, получили амнистию — практически все.

Часть из них после суда почему-то отправилась не по домам, а в Малфой-мэнор, хотя хозяева — Нарцисса вернулась в Британию сразу же, как только получила весть о смерти Волдеморта — никого и не позвали. Впрочем, против они тоже не были — а Нарцисса так и вовсе казалась почти радостной... или же, по крайней мере, старалась таковой выглядеть.

Пока она распоряжалась, накрывая праздничный стол, остальные собрались в гостиной — и первым тишину нарушил МакНейр:

— А я до последнего не верил.

— Да я тоже, — поддержал его Долохов, — думал, что снова окажусь… там. В Азкабане.

— Я был в этом почти уверен, — возбуждённо проговорил Рабастан. — Никогда ещё мне, кажется, так страшно не было, как сегодня на суде.

— Тебе кажется, — возразил его брат. — Конечно, было — много раз. Хотя я тоже волновался.

— Да мы все, я полагаю, были в ужасе, — поддержал его Малфой, на чьих губах играла счастливая улыбка. — Я поверить не могу, что мы все на свободе... чудо! Ойген! — он порывисто подошёл к молчаливо сидящему в кресле у огня Мальсиберу и сжал его плечо. — Если бы не ты... а у тебя такой похоронный вид, будто нас приговорили к Азкабану, — сказал он, внимательно его разглядывая. — Что такое?

— Это глупо прозвучит, — отозвался тот. — И это как раз тот случай, когда мне не хочется стать посмешищем. Так что я смолчу.

— Ладно, молчи, — кивнул Долохов, — хотя и так понятно. Кстати, я на родину предков собрался — там, оказывается, пока мы Азкабан обживали, тоже власть поменялась. Хоть посмотрю, про что нянька рассказывала.

— Ты поосторожнее, — попросил Родольфус.

— Хочешь, оставайся у нас, — предложил вдруг Рабастан. — Дом огромный же. И море рядом...

— Ты жалеешь его, да? — тихо спросил, между тем, Малфой.

— Жалею, — кивнул Мальсибер. — Странно, да? — спросил он, глянув на того снизу вверх очень грустно. — Я ведь ненавидел его столько лет. Ненавидел и боялся. Но вот эти несколько недель... я как будто бы увидел в нём того, кем он не был никогда. Но кем мог бы быть... Вот поэтому мы и редко пользуемся этим вариантом заклинания, — он вздохнул. — Потому что прорастаешь в человека... и не в человека тоже. Как в себя. Его невозможно наложить, если не... — он умолк.

— Если что? — заинтересованно спросил Малфой.

— Если не любить того, на кого его накладываешь. Хотя бы что-то в нём. Я сам понимаю, что это звучит смешно и дико, — договорил он тихо, но в повисшей почему-то вокруг тишине эти слова прозвучали, кажется, на всю гостиную.

— Мерлин, — пробормотал Малфой.

— Что, и ты... но что?! — почти выкрикнул всегда спокойный Родольфус. — Что там можно было... полюбить?!

— В нём ведь оставалось человеческое, — ответил, помолчав, Мальсибер. — Желание настоящей верности, к примеру. Ощущение одиночества... понимание, что получил не то, к чему стремился. Наконец, привязанность к Нагини...

— Ага, родственную душу в ней чуял, — сердито сказал Рабастан. — Больше-то ему ни до кого и дела не было.

— Так она же и была, — напомнил МакНейр. — Она ж тоже хоркрукс. Вроде.

— Да, была, — кивнул Мальсибер. — Но он был... если можно так сказать, привязан к ней. Как к отдельному живому существу... и знаете, — он усмехнулся, — а ведь последняя его мысль была о ней. О том, что она сгорит тоже. А потом остался только страх... страх смерти. Которой он всю жизнь так боялся. Смерти от огня. Вы знали, что он всегда больше всего боялся умереть в огне?

— Да нам-то откуда знать? — ответил Долохов.

— Ладно, Мерлин с ним, — решительно сказал Мальсибер. — В конце концов, он мёртв, а мы свободны. Это лучшее, что вообще можно было представить... остальное несущественно, как сказал бы Северус.

— Кто выжил, тот и победил, — Долохов зло усмехнулся. — А остальное неважно.

* * *

Гарри Поттеру иногда снились кошмары. То мертвенный зелёный свет Авады и крик матери «Только не Гарри!», то холодный высокий голос, приказывающий «Убей лишнего!» и безжалостно убитый Седрик Диггори, то медленно падающий в Арку Смерти Сириус Блэк...

А недавно к этим кошмарам добавился новый — вой и треск Адского пламени, уничтожающего всё на своем пути.

И этот кошмар был сильнее прочих: как будто Гарри сам сгорал заживо в этом огне.

Гарри просыпался с безумно колотящимся сердцем — но он считал это невысокой ценой за всё то, что было у него в реальности.

* * *

Кошмары, кроме Гарри, видел ещё один человек — тот, кто наблюдал происходящее глазами и Тёмного Лорда, и его несчастного хоркрукса.

Почти бездушного, злого, испорченного мальчишки, так и не получившего своего второго шанса. И, всё зная об этих двоих, всё о них понимая, Ойген Мальстбер в глубине души сожалел то ли о самом Тёмном лорде, то ли о том немногом, что ещё оставалось в нём от человека — и что Ойген сумел отыскать.

Никогда больше он не был на том острове, ставшем могилой и для Тёмного Лорда, и для убившей его Беллатрикс — и для Нагини, разделившей участь хозяина.

Никогда.