Не любите барабанщиков (гет)

Well, now that you've got your gun

Теперь, когда ты взяла пистолет,

It's much harder now the police have come

Стало сложнее, ведь приехали копы.

Now I'll shoot him if it's what you ask

Я выстрелю в него, если ты об этом просишь,

But if you just take off your mask

Но только, когда ты снимешь свою маску.

You find out everything's gone wrong

Ты понимаешь, что все пошло наперекосяк...

The 1975 — Robbers

2 июня, 1976 год.

Я проснулась, погребенная под одеялом, в одних трусах и футболке Роджера, поджав под себя ноги. Судя по всему, ночью я конкретно мерзла, потому что сейчас открыто у меня было только лицо.

Разлепив глаза и перевернувшись на другой бок, я увидела Роджера, застегивавшего джинсы. Он не сразу заметил, что я больше не спала. В воздухе уже витал запах табака, а это значило, что Тейлор успел покурить.

— Привет, красавица.

Он усмехнулся, а я откинула одеяло и как следует потянулась. Прошедшая ночь предстала передо мной во всех красках, но, что удивительно, мне не было стыдно от слова вообще. У меня было ощущение, словно я пережила какое-то невероятное приключение, которое еще не до конца осознала. Оказалось, что переспать с парнем, который не был твоим женихом, было гораздо проще, чем я могла подумать. Оказалось, что можно делать то, что хочется, и ничего тебе за это не будет! Шок!

— Не называй меня так.

Я потерла глаза, а затем закинула ногу на ногу. Роджер сел на край кровати, а затем лег, положив руки себе под голову. Подобравшись поближе к нему, я без всякого стеснения зарылась в пшеничные волосы пальцами. Мне отчего-то казалось, что у меня было на это право.

— Если я не могу тебя так называть, то ты не можешь так делать.

Он перехватил мои руки. Я вскинула брови.

— Но тебе вчера нравилось.

— Тебе тоже.

Я зарделась и попыталась выпустить пальцы, но безуспешно — Роджер сжимал их слишком крепко.

Между нами происходило что-то вроде невидимого боя, битвы характеров, может быть. И кто же победит? Бабник-сердцеед или девочка, впервые вдохнувшая свободы? Побежденной быть не хотелось, но оторва из меня никакая, прости, Мишель!

— У тебя красивые щиколотки.

Роджер, который продолжал сидеть на кровати в одних джинсах, обхватил рукой щиколотку моей правой ноги и притянул к себе. Охнув, я оказалась вплотную к нему, продолжая зачем-то прижимать к груди тонкое одеяло. Мое сердце билось так гулко и громко, что, как мне казалось, еще чуть-чуть — и мы оба оглохнем.

Хотелось сказать что-нибудь крутое, быть классной девчонкой, которая переспала с классным парнем (и это было бы для меня в порядке вещей), но я не могла. Мне стоило ответить что-то типа «Тебе правда нравится?», но я продолжала ловить воздух полуоткрытыми губами, думая о том, что для меня все происходящее вообще не было в порядке вещей. Оказавшись прижатой вплотную к его джинсовым коленям, я не придумала ничего лучше, чем упереться ладонями в его грудь, пытаясь выстроить хоть какую-то преграду между нами, продолжая держать одеяло. Такой домашний фон из мерно проезжавших за окном машин был кошмарно неуместным, Роджер смотрел на меня с этой своей ошеломляющей полуулыбкой.

— Может, ты уже что-нибудь скажешь?

— Может, ты уже меня отпустишь?

— Нет.

Вот так просто. Я выдохнула, стремительно краснея и закусывая губы. Роджеру нравилось мучить меня, в этом он был неизменен. Прямо сейчас во мне происходила ужасная борьба между заложенным внутренним стержнем хорошей девочки и остатками той, вчерашней, которая переспала с Тейлором лишь потому, что захотела. И не пожалела, кстати.

— Попроси вежливо, — у Роджера было мятное дыхание, которое я чувствовала на своих губах. Смущенная, теплая ото сна и с румяными щеками, я не могла набраться смелости посмотреть ему в глаза дольше трех секунд. — Попроси так, как просила вчера.

Мне казалось, что покраснеть сильнее я не смогу уже просто физически, но к щекам стремительно прилил жар.

— Ты просто невыносим, Роджер! — хотелось кричать от собственного смущения!

Выпутавшись из не таких уж и крепких на поверку объятий Роджера, я выскользнула из-под одеяла, чувствуя разгоряченной кожей прохладу золотистого дня. Волосы, которые успели сваляться в неплохой такой колтун, я кое-как собрала на затылке и хорошенько потянулась, чувствуя, как по позвоночнику пробежало что-то вроде электрического заряда. Роджер как бы невзначай сказал:

— Футболку пора бы и вернуть.

Я развернулась на пятках и вскинула брови. На его лице играла мальчишеская улыбка, Роджер без стеснения разглядывал меня, хотя прекрасно видел, какими румяными у меня были до сих пор щеки. Хмыкнув, я одним движением сняла футболку и кинула прямо в него.

— Лови, — я сделала это чисто из упрямства, я осталась с голой грудью просто потому, что он подумал, что мне будет слабо. Мне нужно было сделать что-то естественное, ненавязчивое, чтобы показать, что Роджер, вообще-то, ошибался на мой счет. Я включила радио, по которому транслировали «Heartbreak Hotel» Элвиса, а Роджер, поймавший собственную футболку в воздухе, почему-то не спешил ее надевать.

Между нами шла безмолвная война, в которой проигравшим будет тот, кто поддастся на провокацию первым. Мы не разрывали зрительного контакта, и в моей голове пронеслась мысль о том, что все у нас с Роджером было как-то ненормально, не так, как должно бы быть. Хотя, признаться честно, я не знала, как должно быть «по-нормальному».

Единственное, что я знала точно, так это то, что первая поддамся не я.

В конце концов я, не привыкшая к тому, что на меня могут так смотреть, стесняющаяся своего обнаженного тела, застегнула бюстгальтер, повернувшись к Роджеру спиной. Глупость. Просто феноменальное безрассудство. Я поймала взгляд Роджера в зеркале, некоторое время мы смотрели друг на друга, пока я застегивала пуговицы платья. Я не выдержала первой:

— Что?

— Мне нравится на тебя смотреть, — Роджер был прямолинеен до мурашек. Если ему что-то или кто-то нравился, то он ничего не утаивал, не превращал свои мысли в неразрешимый ребус, как это делала я. Такому умению я могла только позавидовать, но все эти его слова и поступки вышибали воздух из моих легких, я не знала, что нужно делать, если ты кому-то нравишься в ответ.

Я ломала пальцы, борясь с желанием пропустить сквозь них пшено роджеровых волос. Вчера вечером я не была скупа на нежность, но сегодняшним утром мне казалось, что я утратила на нее право. Роджер принадлежал девушке только в тот момент, когда он сжимал ее в своих объятиях, да и то не всегда. Мне пришлось сесть рядом с ним на кровать, чтобы завязать ленты своих пробковых босоножек, и любая близость к Тейлору делала меня такой же напряженной, как и близость к огню.

— Слушай, обычно так, как ведешь себя ты, веду себя я утром, — он заставил меня посмотреть в свое лицо. Я вскинула брови. — Ты считаешь все произошедшее ошибкой?

— Нет, — Роджер заслужил от меня честности, поэтому я отвечала сразу, без колебаний.

— Тогда в чем дело? Ты какая-то дерганая, — было трудно сосредоточиться, когда Роджер сидел передо мной без футболки, но я правда старалась. — Гадаешь, что подумает обо всем этом твой жених?

— У меня больше нет жениха, — я потерла переносицу, мобилизуя все свои внутренние силы. — Я расторгла помолвку. Уже достаточно давно, кстати.

Роджер удивленно вскинул брови, а затем усмехнулся.

— Вот как? — он все же встал и оделся, я тем временем выудила из своей сумочки сигарету.

— Просто… — я выдохнула сизый дым, — просто я не знаю, что теперь сказать. «Было круто?». Или, может быть, «Спасибо»?

Роджер рассмеялся, я тоже улыбнулась. Он подал мне пепельницу.

— Ну, круто действительно было.

Наш крайне неловкий разговор прервал звонок в дверь, после которого последовали тяжелые удары и крики:

— Роджер, выпроваживай своих шлюх и открывай, мы знаем, что ты еще дома!

Затем послышался подавляемый смех и, кажется, тычки под ребра. Не узнать голос Фредди было невозможно, а с ним, похоже, был никто иной, как Брайан. Сколько же уже было времени, раз даже Меркьюри больше не спал?

Мы с Роджером одновременно переглянулись, на наших лицах были просто нечитаемые выражения смеси удивления и желания расхохотаться. Тейлор уже двинулся в сторону коридора, чтобы открыть дверь самому, когда я сделала ему знак рукой:

— Подожди, я хочу открыть им сама.

— Я тебя не узнаю. Это мое негативное влияние или все-таки Мишель?

— Дорогой, мне не нужно ничье влияние, чтобы быть двинутой.

Подхватив сумку, я подошла к двери, готовясь ее открыть. Еще слышались реплики вроде «Долго не открывает, видимо, сегодня у него не одна девчонка». Мне хотелось как можно скорее увидеть лица ребят, когда они поймут, что та самая девушка, которая провела сегодня с Роджером ночь, была я. Малышка Тей, как они меня называли.

И Фредди, и Брайан тут же замолчали, как только я открыла дверь, нарочито широко улыбаясь. Они все поняли сразу же, но, похоже, не сразу смогли поверить. А меня уже тошнило от того, что все вокруг считали, что я не была способна на безрассудства. Я была, еще как была, нужно только преодолеть себя, избавиться от ненавистной личины.

— Тей?

— Привет, мальчики, — я им даже помахала. — Брайан, а ты разве уже вернулся?

— Вернулся, — он кивнул. — А ты…

— Ты что здесь делаешь, дорогуша? — Фредди сейчас был в обычной футболке и джинсах, и это было просто до жути странным. Меркьюри по определению должен сверкать. — Этот развратник затащил тебя в свой притон?

— Очень смешно, Фред, — Роджер встал прямо за моей спиной, в его голосе чувствовалось раздражение. — Идите отсюда вообще, мы вас не ждали.

— Не сомневаюсь, — хохотнул Фредди.

— Тей, ты не подумай, ты не шлюха…

— Спасибо, Брай.

— Это была просто шутка, честно. Мы не думали, что встретим у Роджера… тебя, — было забавно наблюдать за оправданиями Мэя, но я правда на них не злилась. На этих парней вообще невозможно было злиться.

— Я понимаю, — я рассмеялась, маскируя свое желание убежать как можно скорее и дальше. — Мне пора. Пока, парни.

— Я тебя подвезу, — Роджер уже натягивал свои кеды, но я помотала головой.

— Не нужно, я хочу пройтись.

— Я не спрашивал.

Я начала закипать. Брайан и Фредди с интересом следили за нашей перепалкой, возникшей буквально из ничего.

— Давай ты не будешь строить из себя джентльмена, хорошо? — я ткнула ему пальцем в грудь. — Тебе не обязательно меня подвозить, особенно, когда я хочу пройтись. Всем пока.

Мне хотелось не столько пройтись немного пешком, сколько сознательно отвергнуть Роджера. Ночью все было круто, но я понимала, что ничего серьезного из этого не выйдет, что я не получу от него любви, в которой отчаянно нуждалась. Я должна была приучить саму себя к мысли, что в том обществе, в котором я сейчас вращалась, было нормальным переспать с человеком, получить от этого низменное удовольствие и не привязываться.

Я брела по тщательно выметенной дорожке и пинала заостренный камешек кончиком босоножек. Я чувствовала себя… странно. У меня больше не было чувства, будто я знала, чего хотела, а когда знала, то получала и тут же отвергала. Гораздо проще жить, если у тебя есть готовый план, расписанный по дням.

Не придумав ничего лучше, я зашла в телефонную будку и, сунув монету, набрала номер Мишель.

Торрес ответила не сразу, я уже даже думала сбросить вызов, когда она, наконец, подняла трубку.

— Алло? — очевидно, у нее между зубов была зажата сигарета.

— Привет, — я прислонилась спиной к мутному стеклу. — Это я, Тейлор.

— Я узнала тебя, детка, — она рассмеялась. — Что-то случилось?

— Нет, — я закусила губу. — Я могу к тебе приехать?

— Естественно можешь, что за вопрос? — она по привычке выдохнула дым прямо в трубку. — Только придется тебе помочь мне с работой. Оказалось, что у меня почти не осталось денег для оплаты кредита, представляешь?

Судя по тону, Мишель совсем не беспокоилась по этому поводу. Скорее, принимала как данность.

— Конечно, — я зарылась рукой в волосы и прикрыла глаза. — Спасибо, Мишель.

— Не за что, — она усмехнулась. — Жду тебя и уже ставлю чайник.

Мне жутко повезло, что имелась возможность пойти куда-то кроме собственного дома. Ужасная ситуация, на самом деле. Я старалась не думать о том, что, вообще-то, с каждым днем все больше теряла связь со своими родителями, но эта мысль постоянно вертелась в моей голове, и мне, как человеку, невероятно сильно зависимому от своей семьи, было тяжело. Интересно, Эдди чувствовал то же самое?

Когда я зашла в квартиру Мишель, то у меня сложилось впечатление, что здесь прошло что-то вроде обыска. Или урагана. В коридоре стояли какие-то коробки, на полу лежали стопки журналов, рядом же валялись еще какие-то вещи. Я аккуратно прошла мимо всего этого, стараясь ничего не задеть, и в гостиной впервые увидела Мишель за работой.

Я знала, что она была фотографом, но никогда прежде не видела, чтобы она где-то снимала, кроме тех вечеринок, на которые мы с ней выбирались. Та половина гостиной, которая была ближе к окну, была полностью освобождена от мебели, осталось лишь темно-зеленое байроновское кресло, которое в последний мой визит было погребено под целой кучей вещей. На этом самом кресле восседала ярко накрашенная девушка в черном кружевном белье.

Чуть не споткнувшись о табуретку, я так и застыла на пороге. Возле стен по всем правилам был выставлен свет, а перед самым креслом на корточках сидела Мишель и, не обращая внимания на кудрявую прядь, упавшую чуть ли не на самый нос, продолжала фотографировать. Я бы так и боялась даже пошевелиться, чувствуя себя неуютно, если бы девушка в кресле хищно не усмехнулась, чем привлекла внимание, собственно, Торрес.

— Детка, ты уже здесь? — Мишель выпрямилась и подала мне огромную картонку, обклеенную фольгой. — Будь душкой, подсвети вон там, слева.

Без лишних слов я положила сумку на табуретку и, взяв эту самую картонку, встала туда, куда просила Мишель, честно пытаясь направить свет в нужную сторону.

— Ага, чуть повыше, — Мишель снова вернулась к фотоаппарату, а я старалась боковым зрением хотя бы немного рассмотреть девушку, которая старательно позировала, выгибая спину и вытягивая ноги. Она была достаточно красивой, но дешевизна ее синтетического белья отталкивала, а яркий макияж прибавлял лет пять как минимум. Вообще-то, ей было лет восемнадцать, не больше, но, похоже, она намеренно состаривала себя. Пока мне было непонятно, зачем?

— Когда тебе будут нужны снимки? — Мишель вновь закурила, позволяя фотоаппарату свисать со своей шеи на толстом кожаном ремешке.

— Как можно скорее, — девушка легко вспорхнула и тут же оказалась в цветочном сарафане. Я продолжала молчать, меня терзали смутные сомнения насчет рода занятий данной особы, но я не смела их озвучить. — Меня зовут Изабель.

Одну руку она протянула мне, а второй стирала салфеткой с губ яркую помаду. У Изабель были тонкие запястья и пальцы настоящей пианистки, уж я-то разбиралась. Она была сама по себе очень тонкой, словно тростинка, но я не позволяла себе обманываться — в ее глазах, подернутых напускным туманом наивности, скрывалась сила, не терпящая сомнений.

— Я Тейлор, — руки у Изабель, вопреки моим ожиданиям, были теплые. — Приятно познакомиться.

Девушка как-то по-хитрому улыбнулась, очевидно, что-то додумывая к моим словам про себя, но все же сжала мои пальцы.

— Заходи за фото через три дня, — Мишель аккуратно приобняла ее за плечи и вывела в коридор. — Половину возьму сейчас, остальное занесешь потом.

Торрес сказала ей что-то еще, но я уже не слышала (или не хотела слышать). В этой крошке Изабель было что-то неземное, но страшное. Нет, не так — пугающее.

— Кто эта девушка? — когда дверь за Изабель захлопнулась, то я, без всяких предисловий, задала интересующий меня вопрос. Мишель усмехнулась и уселась на подоконник докуривая свою сигарету. Сегодня она выглядела, как настоящая студентка арт-класса: небрежно собранные кудрявые волосы, полосатая рубашка, больше похожая на обивку матраса, широкие брюки и свисающий с шеи фотоаппарат.

— Шлюха, — она выдыхала дым прямо в окно, стряхивая пепел в банку из-под кофе. Я тоже достала сигарету и не спеша ее подожгла. — Дама полусвета. Девушка с низкой социальной ответственностью. Смотря, как тебе больше нравится.

Я ожидала этого ответа, но, признаться, была разочарована. Изабель была слишком нежной, слишком тонкой для этой профессии, я не могла ее себе представить в такой грязной роли.

— А зачем ей фотографии?

— Как зачем? — Мишель вскинула брови. — Клиентам показывать, конечно же. Ее тело — ее товар. Денег катастрофически не хватает, вот и приходится браться за самую разную работу… Хотя Изабель я знаю уже давно.

Мне стало грустно. Романтический флер малышки Изабель разрушился так быстро, что я даже моргнуть не успела.

— Не жалей ее, — Мишель тряхнула волосами. — Поверь, она в этом не нуждается. Лучше расскажи, как прошел вчерашний вечер.

— Ну, как… — я запнулась. В груди скопился спертый воздух, ладони отчего-то вспотели. — Я переспала с Роджером. Было круто. Все.

— Все? — я опустилась в то самое вольтеровское кресло, Мишель уселась на узкий подлокотник.

— Все! — я пыталась вести себя уверенно и равнодушно, но на самом деле чувствовала себя так, будто рассказывала подруге о первом поцелуе, который случился со мной накануне на школьных танцах.

— М-да, подруга, — Торрес цокнула языком. — Все-то из тебя клещами вытаскивать надо. Но, на самом деле, я не удивлена. Между вами же искры летят.

— Знаешь, это было, типа, реально круто, — у меня было ощущение, что я могла рассказать Мишель абсолютно все. — У меня не было парней, кроме Джорджа, мне сравнивать особо не с чем, но с Роджером было… по-другому. Круче. И ярче.

— Теперь я еще более плохого мнения о твоем уже бывшем женихе, — Мишель громко рассмеялась, чуть не упав с подлокотника. — Это хорошо, что тебе понравилось. Но только помни, пожалуйста, о том, что я тебе про него говорила.

— Конечно, мам, — я улыбнулась и закатила глаза. — Может, мне просто нравится спать с рок-звездой?

— Для этой роли Роджер подходит идеально, — Торрес широко улыбнулась. — Идем, накормлю тебя чем-нибудь. Этот болван наверняка даже не позаботился о завтраке.

Бодрое урчание моего живота послужило самым ясным ответом.

— Спасибо, — я пересела на кухонную табуретку. — Не хотелось идти к родителям.

— Понимаю, — Мишель налила мне кофе из кофейника. — Но когда-нибудь придется.

— Да, — нехотя протянула я, терзая край своего платья. — Я боюсь.

Мишель пододвинула ко мне тарелку с бутербродами и села напротив, серьезно вглядываясь в мое лицо.

— Слушай, я уже давно хотела тебе предложить, — она сминала и расправляла салфетку между своих пальцев. — Ты не думаешь, что тебе пора съехать от родителей? Это всем вам пойдет на пользу.

— Да я-то, может, и с радостью, только куда? — я жевала бутерброд, от голода пытаясь еще и одновременно разговаривать.

— Ну, хотя бы и ко мне. Делили бы аренду пополам, — похоже, Мишель нервничала, что ей было совсем не свойственно, если честно. В моей голове на секунду промелькнула мысль, которой я тут же устыдилась — возможно, это предложение продиктовано лишь желанием сэкономить? Это не могло быть так ни при каких обстоятельствах.

— Я обещаю подумать, хорошо? — я с трудом проглотила огромный кусок и тут же залила его кофе.

— Этого для меня достаточно, — Мишель улыбнулась. — Сегодня возвращаться, как я понимаю, ты не собираешься?

Я покраснела и опустила глаза в пол. Действительно, я не собиралась, но и напрягать Мишель лишний раз тоже не горела желанием. Уже готовая оправдаться и вернуться домой, я открыла рот, чтобы все это сказать, как Мишель меня перебила:

— Тогда отлично! — она хлопнула в ладоши. — У меня сегодня день рождения, поможешь мне подготовить вечеринку.

Я чуть не подавилась.

— У тебя сегодня день рождения?! — я несколько раз кашлянула. Мне было жутко стыдно от того, что я об этом совершенно забыла. — Но почему ты…

— Не сказала? Забыла, — она пожала плечами. Мне снова стало мучительно стыдно за себя и свое безразличие к Мишель, скромности которой можно было только позавидовать. — Давай дожевывай бутеры, у нас еще куча дел, раз ты решила остаться.

Следующие несколько часов мы с Мишель потратили на покупку готовой еды и уборку, от которой я взмокла так сильно, словно грузила мешки с картошкой. Торрес призналась мне, что взяла кучу денег за работу наперед, чтобы как следует повеселиться, так что следующий месяц ей придется работать раза в три больше обычного. Я не стала у нее спрашивать, сколько еще проституток она фотографировала — это было не мое дело, да и сам Веспасиан, римский император, сказал, что деньги не пахнут. Мало что изменилось со времен Древнего Рима (проститутки так точно нет).

Когда я спросила у Мишель, сколько народу будет на вечеринке, она задумалась, а потом довольно пространно сказала:

— Только самые близкие.

Пришло человек тридцать. Точнее, тридцать человек постоянно находились в этой крохотной квартирке, постоянно сменяя друг друга.

К тому моменту, как началось все веселье, я успела переодеться в одежду, которую мне так любезно предоставила Мишель. Если бы моя мама ее увидела, то, скорее всего, упала бы в обморок. Это были какие-то шорты с высокой талией, которая изящно прикрывала живот, наполненный целой кучек мелких закусок, и майка, то и дело оголявшая пупок, как бы сильно я ее не натягивала. Но, честно, мне было настолько все равно, как я выглядела, потому что все вокруг вырядились, как цыганский табор. На мои щеки с век осыпалось немного разноцветного глиттера, я вся сверкала, как рождественская елка благодаря стараниям Мишель.

Самой первой гостьей, пришедшей на праздник, оказалась Крисси, притащившая две бутылки «розе», и которая любезно согласилась помочь мне с закусками, пока Мишель завивала себе кудри раскаленными щипцами. Торрес потом и меня усадила в кресло, сделав мне на голове целую гриву из локонов. Было непривычно — я-то всегда выпрямляла волосы, но мне неожиданно понравилось. Было в этом что-то свежее.

И все же я поражалась, как в этой квартире, такой небольшой на первый взгляд, могла устраиваться такая тусовка. К тому моменту, как я обнаружила, что, оказывается, довольно большое количество людей веселились еще и на лестничной клетке, я уже конкретно набралась. Не то чтобы прям сильно, но ощутимо, до тумана в глазах. Я решила вернуться обратно, продолжая сжимать бумажный стаканчик с каким-то импровизированным коктейлем, слишком сладким и газированным, чтобы пить его быстро. Сегодня насчет апельсинов можно было не беспокоиться — мы с Мишель просто не купили ни сока, ни фруктов.

Вокруг было довольно мрачно, но под потолком висело подобие диско-шара, так что на все поверхности и лица падали серебристые блики. Мишель, кроме одежды, отдала мне еще и свои старые кеды, шнурки на которых развязались и едва ли не убили меня, потому что я на них, конечно же, наступила.

— Кое-кто уже никакой, дорогуша, — под руки меня поймал Фредди, как всегда, блистательный. — Где тут у вас стол с напитками?

— Это все шнурки, — я виновато потупилась. — А напитки там.

Я махнула неопределенно в сторону. Хотелось спать, но никакой возможности, естественно, не было. Фредди что-то еще сказал мне, но я тупо смотрела куда-то в область его переносицы и кивала, надеюсь, в тему. Среди бесновавшейся толпы было жарко, стаканчик уже опустел, но мне повезло набрести на Мишель.

— Держи, подружка, — она дала мне новый коктейль. Торрес еще не была совсем пьяной, скорее, просто веселой. — Вечеринка только началась, и я не позволю тебе уснуть. Открой-ка свой ротик, дорогая.

Я послушно открыла рот, и Мишель положила мне на язык сладкую кристаллическую пластинку.

— Что это? — пластинка практически мгновенно растворилась на языке, а до меня слишком поздно дошло, что задавать подобные вопросы нужно было раньше. Гораздо раньше.

— Всего лишь энергетик, — Мишель пожала плечами и положила себе на язык такую же. — Наслаждайся. Идем, потанцуем.

Почти вся мебель, кроме заплатанного дивана, была вытащена на балкон, чтобы освободить место для танцев. Мишель положила мне руки на плечи и постоянно двигалась, а я же вертела головой, пытаясь найти знакомые лица. Фредди скрылся в коридоре, прижимая к себе Мэри, был еще вроде как Джон, но без Вероники. Других людей я тоже как бы должна была знать, Мишель вроде как говорила мне их имена, но я ничего не могла вспомнить. На спине выступила испарина, а музыка, до этого разрывавшая мне мозг, начала звучать так, как будто я находилась на глубине нескольких метров. Сердце бешено билось, душа требовала веселья, а задница — приключений.

— С днем рождения, подружка, — я широко улыбалась, прижимаясь своим лбом ко лбу Мишель. — Ты мой самый близкий друг, ты знаешь об этом?

Мишель кивнула, блаженно улыбаясь. Не знаю, что она мне там дала, но мне стало так хорошо и весело, что хотелось начать бегать и прыгать, забраться на стол и танцевать. Было такое чувство, словно внутри меня лопнул эндорфиновый пузырь, заполнивший меня с головой, затопивший сознание и выплескивавшийся через уши.

Никто из присутствующих «Королев» не перетягивал внимание на себя, постоянно поднимая стаканчики с алкоголем разной степени крепости в честь Мишель. Не знаю, осознанно или нет, но я постоянно шарила широко раскрытыми глазами по толпе, пытаясь наткнуться глазами на Роджера. Может, его вообще здесь не было? Спрашивать не хотелось.

В какой-то момент я обнаружила себя на улице у самого подъезда. Я пыталась поджечь сигарету и у меня это, очевидно, не выходило. Никотиновая палочка раздваивалась в моих глазах, я все никак не могла достаточно прицелиться, чтобы попасть пламенем своей трескучей зажигалки по ее кончику. Стоя, опершись плечом о стену, я смеялась от своей никчемности и от смехотворности всей этой ситуации.

— Эй, все нормально? — мне хватило ума перестать выбивать искру и опустить руку с зажигалкой.

— Роджер, — я растянулась в глупой улыбке, откидывая назад темные кудри. Я развернулась к Тейлору лицом, подпирая стену одной ногой. — Как дела?

Он подошел ближе, внимательно всматриваясь в мое лицо. В одной руке у него была полупустая бутылка с пивом, но было ясно, что она была уже далеко не первой. Внезапно я почувствовала себя такой маленькой рядом с ним, такой крохой… Я не переставала улыбаться.

— Тей, ты под чем вообще? — он взял меня за локоть и отвел в сторону, под свет фонаря. Рядом стояла какая-то машина, так что теперь мне пришлось опереться на нее, чтобы не свалиться. — Ты меня хоть слышишь?

— Уф, вот только не надо нотаций, мамочка, — я зачем-то уселась на капот автомобиля и свесила ноги, болтая серыми шнурками и красными кедами. — Или папочка? Как тебе больше нравится?

Последнюю фразу я прошептала ему на самое ухо и глупо засмеялась. Вообще-то, мне было уже далеко не так весело, как прежде. Возник некий диссонанс между тем, как я чувствовала себя физически и морально. Мое сердце гулко билось, требовало движения и шума, но внутри я была очень-очень уставшей, и это несоответствие выбивало из колеи посильнее алкоголя. У экстаза вышел срок годности.

— Да ты под экстази, малышка, — Роджер слегка оттянул мои веки и заглянул прямо в глаза. То, что он сказал, не показалось мне таким уж важным или опасным просто потому, что я не понимала значения его слов. Я просто не знала, что такое «экстази».

— Н-нет, — я слегка качнулась назад. — Я ничего не принимала… Мишель не могла так со мной поступить…

— Мишель дала тебе что-то? — Роджер стоял очень близко. От него пахло пивом, сигаретами и горячей кожей, и я вспомнила все: толчки, объятия, то, как я целовала его на заднем сиденье его машины. Тряхнув головой, я откинула волосы назад и все же закурила.

— Только сладкую пластинку, — я выдохнула серый дым и поежилась — было довольно прохладно.

— Все ясно, — Роджер допил пиво одним большим глотком и поставил бутылку рядом.

— Со мной все нормально.

— Я вижу.

— Нет, серьезно, все нормально! — я подогнула одну ногу под себя. Несмотря на то, что было прохладно, внутри меня пылал настоящий пожар, спина вся взмокла, а по ключице скатилась капелька пота. Роджер продолжал стоять между моих ног, я качнулась вперед, касаясь своим лбом его. — Владелец этой тачки прибьет нас, когда увидит, чем мы тут занимаемся.

— Не волнуйся, — Роджер усмехнулся, — это моя тачка.

— Серьезно? — я фыркнула. — Значит ли это, что я могу сделать даже так?

Я отклонилась назад и улеглась на капот автомобиля полностью, прижав пятки к ягодицам. Я выглядела, как самый настоящий бардак с этими развязанными шнурками на красных кедах, в задравшейся майке и с копной завитых волос, разметавшимися по еще не остывшему после полуденного зноя металлу. Мне нравилось смотреть на Роджера из-под полуопущенных век, улавливать мерцание на собственных щеках и чувствовать, как в груди рождались сверхновые. В квартире Мишель все еще грохотала музыка, я слышала звон бьющегося стекла, значит, Торрес все же не успела кое-что спрятать.

Роджер придвинул меня за бедра к себе и заставил подняться, я засмеялась, едва ли не роняя сигарету. В моей голове было слишком много всего, она шла кругом, и мне хотелось думать, что все дело было лишь в экстази.

— Нет, не можешь, — он улыбался, когда говорил это. Я снова засмеялась, смыкая руки за его шеей, стараясь не опалить пшеничные волосы своей сигаретой.

— Как скажешь, — пустота сознания окрыляла, мне хотелось больших глупостей, — папочка.

Я поцеловала его сквозь улыбку, медленно, желая прочувствовать все оттенки хмеля на мягких губах. Мне ничего от него не было нужно, кроме сиюминутной нежности, звезд под веками и ощущения, пусть и мгновенной, но нужности. Я целовала его без стыда и без стеснения, без оглядки и с бешеным сердцем, жестоко и бесповоротно.

— Бум! — я приставила сложенные пальцы к его виску и сделала характерный жест. — Ты ранен, Роджер Тейлор.