Долгий побег из Равен Брукс (джен)

Когда Квентин развернулся и тихо позвал его, сердце Аарона потопили противоречивые эмоции. С одной стороны, ему было очень страшно. С другой — ну это же был его отец! Да, иногда он был непредсказуемым и агрессивным, но он никогда не подымал на него руку. Даже тогда, когда Мия… Аарон прерывисто выдохнул и осторожно, пригибаясь, побрёл в сторону Квентина. Журналист выглядел вполне дружелюбно, может, потом удастся доказать ему, что Теодор не хотел зла? Просто он запутался и болел, его разум был слишком помутнён, чтобы принимать рациональные решения.

Аарон взял Квентина за руку, и они направились было к выходу, когда сзади раздалось злобное бурчание. Аарон резко обернулся. Отец брёл к ним, слегка подволакивая свою недолеченную ногу, и его зелёные глаза горели ненавистью. Он рычал буквально по-тигриному, скрючив пальцы, как когти, и медленно, но решительно пёр на Квентина, вздыбившись, будто и правда был каким-то диким зверем, а не человеком.

Аарону стало очень не по себе. Отец выглядел как тот, кто готов был пойти на убийство. До сих пор он сдерживался. Даже несмотря на все слухи, которые распускала про него семья погибшей на карусели девочки, Теодор не хотел той смерти. Но сейчас он явно жаждал схватить Квентина за шею и придушить. Это было… нехорошо…

Аарон сделал несколько нерешительных шагов к выходу, доверяя потной от волнения ладони Квентина. В глазах отца на мгновение промелькнула целая гамма эмоций — от неуверенности и удивления до страха и обиды. Он замер на мгновение, и это мгновение вдруг оказалось роковым.

Старая развалина в виде чучела огромной металлической вороны, до сих пор мирно висевшая под потолком, вдруг заскрипела и с ужасным скрежетом упала вниз. Теодор вскрикнул, когда тяжёлая конструкция придавила его к полу. Во все стороны полетела вонючая многолетняя пыль, пахнущая кожей, пеплом и старыми тканями.

Аарон прижал руку ко рту, с ужасом глядя на отца. На одно страшное мгновение ему показалось, что отца задавило насмерть. Но вскоре Теодор слабо зашевелился под контрукцией, и сердце, остановившееся было, тотчас пустилось вскачь. Отец потеряно огляделся, поймал его ошарашенный взгляд и протянул ладонь, будто просил о помощи — что, конечно, вряд ли, ведь он был слишком гордым, чтобы просить о помощи кого-либо.

Аарон посмотрел на Квентина и всхлипнул. Ему очень хотелось уйти из этого места, которое навевало не самые позитивные мысли, но бросить отца он не мог. Осторожно выдернув руку из ладони Квентина, он бросился к Теодору и осторожно коснулся его плеча. Отец слабо пошевелился и положил ладонь ему на колено, будто пытался обнять. После смерти Мии они часто обнимались. Каждому было важно знать, что рядом есть кто-то родной.

Аарон вскочил и, пыхтя, попытался приподнять клюв вороны, чтобы отец смог выползти из западни. Теодор слегка зашипел, когда ребристые металлические перья проехались по его спине, оставляя кровавые царапины на коже, и тоже напряг мышцы, пытаясь приподнять оставшееся тело ужасной вороны. И почему эти птицы не могли оставить их семью в покое?

* * *

Квентин не знал, как ему до сих пор удавалось сохранять самообладание и ясность ума. События последних дней невероятно измотали его непривыкшее к таким экстремальным перемещениям тело. Падения с крыш, царапины от осколков разбитых стекол, ожоги на пальцах, бессонные ночи… Всё это ещё долго будет беспокоить мужчину, напоминая о самых ужасных моментах его жизни. Но всё это меркло и бледнело от ощущения липкого страха, заставляющего колени подгибаться, а сердце бешено биться об несчастную грудную клетку. К слову, Квентин был уверен, что именно это чувство и помогло ему дожить до этой минуты.

Тяжелая массивная дверь со скрипом отворилась. Это их шанс! Шанс убежать, спастись из западни обезумевшего Питерсона!

Тихонько подозвав к себе бедного, уже тоже порядком измученного и уставшего ребёнка, Квентин поспешил вперёд, как вдруг услышал за спиной громкое, угрожающее рычание. Кажется, они уже проходили это буквально пару часов назад, когда разъяренный «сосед» (Квентин слышал подобное обращение к мистеру Питерсону, когда опрашивал местных жителей) застал его рядом с похищенным мальчиком. Правда, в этот раз рычание мужчины отчего-то было в разы страшнее, вынуждая кожу покрыться мурашками, а спину — холодным потом. Покрепче сжав ладонь ребёнка, Квентин поспешил на выход. Ему вдруг очень захотелось зажмуриться и оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, лишь бы весь этот кошмар закончился. Но что-то подсказывало мужчине, что всё будет не так просто.

Им всё равно не сбежать. Мистер Питерсон был безумным и куда более быстрым. Он легко догонит их и убьёт. Просто придушит, как котят.

«Нужно бежать вниз, там полицейский участок. Будем звать на помощь. Мы успеем, спасёмся», — размышляла рациональная, взрослая часть сознания журналиста, отгоняя панические мысли.

Послышался шорох половиц. Мистер Питерсон уже направлялся в их сторону, как никогда напоминая дикого хищника. Квентин ускорился было, как раздавшийся вдруг сзади оглушающе громкий шелест чего-то металлического вынудил мужчину инстинктивно обернуться к источнику шума. Это оказалось огромное чучело вороны, внезапно обрушившееся на голову замершему было соседу. Тот вскрикнул, рванул было вперёд, но металлическая туша птицы оказалась для него неподъёмной. На миг Квентину даже показалось, что она задавила его насмерть, но Питерсон по-прежнему оставался в сознании. Это был их шанс! Покрепче ухватив подрагивающую, холодную ладошку спасённого мальчика, Квентин хотел было поскорее покинуть это ужасное место, но тот ему не позволил, упрямо застыв на пороге.

«Шокирован происходящим», — взволнованно догадался журналист. Нужно было как-то приободрить ребёнка, показать, что всё хорошо и сейчас им нужно было не медлить, а спасаться. Но всё, что мужчина успел сделать, так как это ободряюще сжать чужое плечо. После чего мальчик вырвался из его рук и рванул в сторону пленённого Питерсона.

Квентин ещё никогда не чувствовал себя таким потерянным. Где-то глубоко внутри в нём боролись странные, противоречивые чувства искреннего непонимания, страха и небольшой толики обиды, за этот проклятый музей, который просто никак не мог отпустить своих непрошенных гостей. И сейчас, молча наблюдая за попытками найденного пацана поднять чучело, мужчина искренне не понимал, что ему делать. Мальчик явно обладал добрым сердцем, раз решился помогать своему пленителю. Или всё-таки дело в нездоровой привязанности? Её вроде бы называли стокгольмский синдром.

Взгляд мужчины метнулся к лежащему под металлической вороной человеку. Мистер Питерсон явно выглядел плохо. Казалось, он даже стал бледнее, чем обычно. Взгляд соседа был расфокусированным, таким, будто бы он сейчас потеряет сознание. На миг мужчины встретились взглядами, и Квентин готов был поклясться, что, несмотря на плачевное положение соседа, он по-прежнему видел в них лишь отчаянную смесь ненависти, недоверия и дикого желания сражаться. Глаза журналиста машинально метнулись к лицу ребёнка и тут же встретились с его молящими, влажными глазами, напрочь выбившими все другие мысли из его головы.

В следующую минуту Квентин уже пыхтел и вздыхал, пытаясь совладать с неподъёмным металлическим телом и сдвинуть его на нужное расстояние. Спустя, казалось бы, целую сотню попыток тяжёлая конструкция поддалась давлению и скатилась чуть в сторону.

* * *

Аарон воспрял, почувствовав, как сдвинулась тяжеленная конструкция, и активнее заработал руками. Пыхтя, как ёж, он напрягал все свои мышцы, чтобы приподнять ворону ещё выше и позволить отцу выбраться без лишних травм. Рядом пыхтел Квентин, и Аарон был невероятно ему благодарен, ведь, по факту, журналист вовсе не обязан был им помогать. Более того, логичнее ему бы вызвать полицию и сообщить, что разыскиваемый ими киднеппер найден.

Питерсон-старший старался не двигаться, чтобы не причинять себе излишнюю боль. Перед его глазами всё плыло. Сказывалась не только потеря крови, но и сильный удар, пришлёпнувший его к полу тяжёлой конструкцией. В голове шумело, и Теодор боялся, что потеряет сознание, оставив сына с этим… человеком. А вдруг журналист помогает защитникам леса?

Ворона приподнялась ещё выше, и Теодор, прерывисто дыша от боли, выполз из-под металлической груды, волоча за собой ноги. Позвоночник, вроде, был цел, но по спине всё-равно расползлась сильная пульсирующая боль, на время обездвижив мужчину. Кто знает, возможно, это и спасло Квентина, ведь ярость всё ещё руководила Теодором, заставляя сдавленно шипеть сквозь зубы.

Аарон опустился перед ним на корточки и осторожно коснулся рукой, словно опасался своей сентиментальности. Питерсон-старший тотчас изменился в лице и прижался оным к ноге сына. Его мутило, сознание то дымилось, то возвращалось, но он не показывал этого, чтобы не дать Квентину застать их врасплох.

Пожалуй, будь Квентин чуточку черствей, он тут же бы выскочил из здания за помощью. Возможно, постарался бы увести мальчика за собой. Но что-то подсказывало мужчине, что тот бы так просто не бросил раненного Питерсона, а тащить его насильно он был не смог — мешала природная мягкость и доброта. Оставлять ребёнка одного с пусть хоть и раненым, но всё равно ещё полным сюрпризов соседом тоже не хотелось. Питерсон явно был ранен и достаточно слаб, чтобы дать достойный отпор. Иначе бы давно уже растер его, Квентина, в порошок. Это знание слегка вселило уверенности в сердце журналиста, осторожно присевшего на корточки рядом с Теодором и аккуратно коснувшегося порезов на его спине.

Теодор встрепенулся, почувствовав мимолётное касание. Боль в спине зажглась с новой силой. Звонко зарычав, он оторвался от Аарона и, скрючив пальцы, рванул к лицу Квентина, собираясь вцепиться в него со всей известной ему яростью. Рядом вскрикнул Аарон и, Теодор почувствовал, как горячее тело сына навалилось на него, выбив из грудины весь дух. Сдавленно захрипев, он попытался вывернуться, но перед глазами резко потемнело, и он упал лицом в пол.

Аарон страшно испугался, когда Питерсон-старший бросился на Квентина. Не думая ни о чём, он упал на отца сверху, и постарался не дать ему достать до журналиста. Однако, в пылу помощи новому знакомому, он абсолютно забыл о ранах отца и вспомнил лишь тогда, когда Питерсон, захрипев, упал и перестал двигаться.

— Отец! — не выдержав, закричал Аарон, чувствуя холодный пот, текущий по спине. Ему казалось, что его вопли услышал весь Рейвен Брукс, но на самом деле его пересохшее от страха и обезвоживания горло издало лишь хриплый, едва слышный шепот, похожий на воронье карканье.

Упав на колени рядом с отцом, он приподнял его голову и слегка потормошил, пытаясь привести в чувство и напрочь забыв о стоящем рядом Квентине, чьё дыхание тормошило его волосы на затылке.

«Отец?!» — поражённо повторил Квентин. Вопросов в голове появилось ещё больше, но сейчас явно не было времени предаваться размышлениям. Питерсон нуждался в экстренной помощи, а разобраться в происходящем они смогут, когда раны будут нейтрализованы.

С трудом поднявшись на дрожащие от недавно пережитого страха ноги, журналист аккуратно коснулся плеча рядом сидящего мальчика и, напустив в свой голос уверенности, негромко произнес:

— Твоему отцу нужна помощь. С ним всё будет хорошо, но сначала нам нужно полечить его раны.

Аарон, всхлипывая, поднял голову и уставился на него тусклыми карими глазами, не понимая, чего от него хотят. Лишь спустя минуту в его взгляде появилось что-то, напоминающее понимание, и он заторможенно кивнул. Осторожно опустив голову отца на пол, он встал и огляделся, пытаясь понять, что именно использовать для транспортировки. Питерсон-старший был дородным мужчиной и слишком тяжёлым для ребёнка и тщедушного взрослого, которого недавно душили и кидали по всему музею. А спальня находилась на втором этаже, куда так просто не попадёшь.

Аарон обошёл холл, стараясь держать Квентина в поле своего зрения. Конечно, он выглядел очень добрым, но всё же стоило помнить, что в Рейвен Брукс все лгали друг другу. Недалеко от входа в маленький коридор Аарон обнаружил носилки — кажется, в них рабочие, которые должны были производить реставрацию музея, переносили всякий строительный мусор. Пыхтя, он взял эти носилки и подтащил к вороне.

В то время, как мальчик отправился на поиски чего-нибудь, чтобы могло помочь в транспортировке его отца, Квентин остался рядом с потерявшим сознанием Питерсоном. Проведя быстрый осмотр, ибо знаний в области медицины у журналиста было немного, мужчина оценил состояние соседа как довольно стабильное, без травм, не совместимых с жизнью, и это радовало. Слегка перевернув тяжёлого Теодора на бок, а затем на спину, чтобы облегчить ему дыхание и себе работу в виде затаскивания этого тела на носилки, которые заботливо подтащил найденный мальчик, Квентин принялся аккуратно, стараясь не задевать раны на спине и плечах Питерсона, перетаскивать его на нужную платформу. К счастью, с помощью сына Питерсона сделать это им всё-таки удалось.

Как они добирались до спальни, заслуживало целой комической (или трагической, тут как уж посмотреть) пьесы. Наверное, после такого относительно небольшого по расстоянию приключения, ранений у Питерсона добавилось в два раза больше. По крайней мере, роняли его раз восемь, не меньше. Когда дотащить свой тяжёлый, но дорогой груз всё-таки удалось, и Квентин, и Аарон сами свалились без сил на кровать и какое-то время валялись в ней, восстанавливая дыхание и силы.

Первым пришёл в себя Аарон. Ну а что? Его-то не били. Разве что недоедал немного, да был в постоянной меланхолии из-за сестры, но в целым, был вполне себе здоровым. Неуклюже перевалившись через живот, он уставился на отца. Тот пока выглядел мирно, всё ещё находясь без сознания, но Аарон знал, что это ненадолго.

Нахмурившись, он покачал головой. Ему это не нравилось, но выбора не было. Если отец проснётся и обнаружит рядом Квентина, он просто-напросто убьёт его. Значит, надо было обездвижить отца, временно, пока они всё не выяснят. Подумав об этом, Аарон встал и принялся искать что-то, чем можно было связать отца и не принести ему дополнительных мучений.

Почувствовав, как рядом зашевелился мальчик, Квентин тут приоткрыл глаза и перевел на него взгляд. Проследя за его действиями, он подумал о том, что тот ищет что-то, чем можно было бы стереть кровь и обвязать раны отцу.

«Неплохо бы сначала его связать», — нехотя подумал мужчина, бросив быстрый взгляд в сторону старшего Питерсона.

Достав из сумки бутылочку воды, Квентин неуверенно осмотрелся в поисках каких-то тряпок. Кажется, в шкафу он находил что-то похожее. После быстрого поиска довольный журналист извлёк из ближайшего шкафчика несколько наволочек грязного цвета. Они выглядели несколько старыми и давно неиспользованными, поэтому мужчина справедливо рассудил, что Питерсон вряд ли расстроится из-за их порчи.

Усевшись на край кровати, Квентин принялся осторожными, мягкими движениями расстёгивать рубашку на груди мужчины.

— Тебя зовут Аарон? — в свою очередь мягко поинтересовался журналист у мальчика, чтобы слегка приободрить его.

Аарон, который уже забыл о Квентине, замер, услышав голос за спиной. Сердце, успокоившееся было, забилось с новой силой, а ко рту подступила тошнота. Медленно обернувшись, Аарон посмотрел на журналиста взглядом лани и неуверенно кивнул.

Приблизившись к отцу, он с трудом перевернул его на живот — Питерсон при этом глухо застонал во сне — и начал обматывать одну из рук, заранее обмотав запястье тканью, чтобы отец не растёр его, пытаясь выбраться. А то, что он будет рваться, было ожидаемо со стопроцентной вероятностью.

«Так, наверное, будет лучше», — проследив за действиями мальчика, понятливо подумал Квентин и ободряюще улыбнулся ему, поймав испуганный взгляд.

Чтобы не давить на Аарона, мужчина решил пока не заваливать ребёнка вопросами и заняться лечением старшего Питерсона. Бедный мальчик и так столько всего натерпелся! Заголив рубашку на чужой спине, Квентин быстро осмотрел её, выискивая наиболее проблемные места. Затем смочил тряпочку и принялся аккуратно стирать кровавые следы, несмотря на всё произошедшее стараясь делать это максимально мягко и безболезненно. Такая уж была у него натура, не способная принести кому-то боль. Даже тому, кто недавно так отчаянно пытался его задушить.

«Раз мистер Питерсон отец Аарона, то может ли быть такое, что он подобным образом пытался защитить своего ребёнка?» — мысленно предположил мужчина, параллельно разрезая ткань ножницами и перебинтовывая Теодора поперёк туловища. Закончив с этим, Квентин переложил соседа в более комфортную позу и ещё раз ободряюще улыбнулся Аарону.

— Ну вот. Ему теперь нужно только выспаться, и он будет в порядке, — добавил на всякий случай он.

Аарон недоуменно посмотрел на него.

— Но… он и так в порядке… — пробормотал он, нервно комкая остатки верёвки. — Только… поцарапался немного… Он четыре дня не спал, почему-то…

— Да, конечно, он в порядке, — спокойно произнёс Квентин, не давая мальчику шанса почувствовать себя неуверенно. — Просто, — мужчина невольно вспомнил приключения последних дней и нервно сглотнул, — устал. Ты… эм… голоден? — поинтересовался он, подметив, что Аарон довольно худ.

Аарон прислушался к своим ощущениям.

— Э-э-э… да… — сипло произнёс он неуверенно.

В последний раз они ели с отцом где-то вчера утром. Еды в музее, естественно, не было, и Питерсон-старший рисковал, делая набеги на местную пекарню. К сожалению, там не продавали ничего питательней булочек, а самый близкий продуктовый магазин был в двух кварталах от музея, и Теодор не рисковал светиться на улице так далеко. Так что пища их состояла, по большей мере, из чёрствых булочек и лепёшек, которые Теодор таскал через заднюю дверь пекарни. Да и они были не частными, так как Теодору не всегда получалось достать еду — иногда пекарша была настороже, замечая недостаток продуктов.

— Хорошо. Я тоже, — улыбнувшись, признался Квентин и слегка похлопал себя по карманам, выискивая засунутый туда ранее батончик. Найдя оный, мужчина тут же протянул ему мальчику. — Держи. Сейчас найдём что-нибудь посъестнее.

Аарон взял предложенную вещицу и повертел её в руках. По запаху это было что-то ягодно-шоколадное, а вот по виду напоминало что-то менее съедобное. Слегка повертев головой, он спрятал батончик в карман и выжидающе посмотрел на Квентина с чуть более расслабленным видом.

— Пойдём на кухню? Когда я открывал комнаты, то обнаружил за одной из закрытых кухню. Кажется, там была еда, — поделился Квентин. Поправив съезжавшие с носа очки, он поднялся на ноги и вопросительно глянул в сторону Аарона. Оставлять его наедине с мистером Питерсоном он не хотел. Ну и пусть он был его отцом. Ну и пусть он был привязан. Рисковать не хотелось.

— Кухня? Здесь есть кухня? — впервые за долгое время Аарон расслабился настолько, чтобы проявлять любопытство.

В музее оба Питерсона старались особо не светиться. Теодор так и не открыл ни одну из запертых комнат, боясь, что на них стояли датчики, которые могли рассекретить их местоположение. Хорошо ещё, что камер внутри здания не было. Была одна снаружи, у крыльца — Теодор научился сбегать из музея, не попадая в поле её зрения. В основном оба Питерсона шатались по первому этажу. Благо, тот был открыт почти полностью. Иногда, когда Теодор начинал параноить, он закрывал сына на чердаке, в защищённом закутке возле пуленепробиваемого окна. Как показала практика, даже такая перестраховка не спасала от неожиданностей. Хорошо хоть Квентин, вроде, оказался порядочным.

— Похоже на то, — заметив, что мальчик немного расслабился, с готовностью продолжил диалог журналист. — Видимо, кто-то уже останавливался здесь. — Про найденные на втором этаже сектантские закоулки мужчина решил тактично промолчать. Он не знал, как отреагирует на это Аарон, поэтому был максимально осторожен. — Или там отдыхал смотритель музея.

Аарон пожал плечами, безбоязненно направляясь следом за журналистом. У двери он кинул обеспокоенный взгляд на отца, но тот перешёл из обморока в просто крепкий безмятежный сон — видимо, перевязанные раны перестали болеть, а сна давно не было.

— Отец сказал, что смотритель музея умер пять лет назад, — бесхитростно заметил он. — Вы думаете, там осталось что-то съедобное?

«Оу… Видимо, с покушать всё-таки нужно будет повременить», — рассеянно подумал Квентин, но в лице не поменялся, по-прежнему бодро шагая в нужном направлении. О причинах своих действий он старался не задумываться.

Равен Брукс показал, что лишь с виду является мирным маленьким городишкой, поэтому стоило бы быть осторожным и не торопиться с решениями. Побыть с Питерсонами, убедиться в ситуации и уж только потом принять соответствующие решения. Сейчас же Квентин не собирался думать ни о чём другом, кроме как накормить голодного мальчика, себя и, возможно, Теодора, когда тот проснется. Это была новая задача номер один.

— Найдём. Если что, я знаю, где можно взять ещё, — ответил журналист Аарону, добродушно подмигнув ему через плечо.

На кухне, на удивление, было довольно уютно и чисто. Через занавешенное тонкой тюлью окно поступало достаточно света, чтобы не создавалось ощущение мрачного и замкнутого пространства. А прохладный предутренний ветерок, попадаемый в помещение сквозь приоткрытую форточку, лишь усиливал приятные ощущения, помогая какому-то напряжению в теле слегка отступить.

Пошарившись в тумбочках, Квентин всё-таки сумел отыскать в них банку древней тушёнки, сливового варенья, не распакованную пачку макарон и чайный пакетик, который, после небольшого осмотра, был всё-таки отправлен в мусорное ведро. Нашлись так же пару листьев мяты и какого-то неизвестного Квентину растения. Они были подвешены за верёвочку над потолком. Пожалуй, найденного было вполне достаточно, чтобы перекусить троим. Но этого было явно мало для длительного проживания, поэтому, как бы не хотелось, вылазку всё-таки придётся сделать.

Поставив на плиту чайник, а также кастрюлю с водой, Квентин вновь обратился к мальчику:

— Как ты относишься к макаронам с тушёнкой на завтрак?

Аарон пожал плечами.

— Хорошо, если это можно есть, — произнёс он. Последний год отучил его от капризности и избирательности в еде. «Ешь, что дают», — таков был девиз мальчика, чья жизнь круто изменилась после той неудачной игры с сестрой.

Аарон зашёл на кухню с некоторой осторожностью и первым делом, задрав голову, осмотрел все углы. Отец говорил, что здесь могли оставить камеры или другие приборы, которые захватывают движение. Но, насколько Аарон мог судить, ничего такого на кухне выставлено не было. Видимо, помещение не обладало какими-то особенными тайнами, чтобы следить за ним.

Заглянув в шкафчик, Аарон увидел дохлых тараканов и, поморщившись, закрыл дверцу. Эта кухня, хоть и выглядела получше, чем остальные пыльные уголки музея, никак не могла соперничать с кухней в доме семьи Питерсонов. Эх, дом… Когда-то он его увидит?

Аарон грустно вздохнул, но тотчас помотал головой, не желая предаваться унынию. Он приоткрыл окно, стараясь не задевать тюль, и жадно глотнул свежего воздуха. Хотелось выглянуть на улицу, но это было слишком опасно, так как началось утро, а рядом была пекарня, которую по утрам часто посещали местные горожане.

Продолжая готовку, Квентин не забывал бросать мимолётные, изучающие взгляды на младшего Питерсона. Несмотря на странное отношение его отца, журналист не увидел на мальчике следов побоев или других издевательств. Выглядел Аарон подавленным, но не слишком зашуганным, не как человек, подвергающийся постоянному насилию. Возможно, мистер Питерсон не обижал его.

В одной из баночек на верхней полке обнаружился сушёный лук, а также соль. Она была слегка влажноватой от времени, но, в целом, пока ещё съедобной. Рядом нашёлся сахар и ещё пара неизвестных журналисту специй. Решив не рисковать и не трогать их, мужчина спустился на пол, чтобы продолжить заваривание чая. Квентину хотелось бы поговорить с Аароном, но он не знал, как можно было бы начать диалог, не ранив детскую нежную психику.

— Ты любишь пончики? — так и не придумав безопасную тему, решил пойти по уже проверенному пути мужчина, высыпая макарошки в кастрюлю и помешивая их большой ложкой.

Аарон вздрогнул и отшатнулся от окна. Но этот громкий голос, на самом деле, принадлежал Квентину, который, внимая своим журналистским навыкам, перешёл к расспросам.

— Пончики? — мальчик усмехнулся. — Миссис Вигор печёт хорошие пончики. Отец часто ворует их через заднюю дверь. Вы же не будете осуждать его за это? — нахмурившись, поинтересовался он, подумав, что воровство, по идее, не относилось к тому, что должен был делать хороший родитель. — Отец раньше так не делал. Но нам нужна была еда. А пончики вкусные, хоть и не особо полезные. Мы ели их с черемшой — здесь, на заднем дворе, весной росло пару кустиков.

— Это хорошо, — рассеянно пробормотал Квентин. Но, спохватившись, сбивчиво пояснил: — Я имел ввиду, что… Ну… Вам же нужно было есть. Хорошо, что твой отец заботился о тебе. Ауч! — поторопившись, мужчина чуть обжёгся об чугунный бочок чайника. Ох уж эта природная неуклюжесть! Потряся обожжённой ладонью, Квентин всё-таки совладал с чайником и сумел заварить листья мяты, впуская в престарелый запах кухни частичного бодрящего свежего мятного аромата.

Аарон принюхался.

— Что это пахнет? — настороженно произнёс он. На чай — или что там готовил Квентин? — это было мало похоже. Видно, какие-то травы. — Вы уверены, что эти травы можно пить? Пахнет не по-чайному…

— Думаю, это будет вкусно, — улыбнувшись от реакции мальчика, уверенно произнёс Квентин.

Слив воду с макарошек, он добавил в них немножко подсолнечного масла, найденного рядом с плитой, высыпал всё в большую чашку и вылил сверху тушёнку, банку с которой ему удалось открыть лишь после третьего консервного ножа и пяти ложек. Позже оказалось, что надо было открывать баночку за специальную железную ручку. Но Квентин не огорчился, ведь главное — результат.

Сделав ещё и мятного чаю, Квентин установил всё на небольшом кухонном столике и предложил Аарону присоединиться к трапезе:

— Угощайся, дружок! Приятного аппетита.

Аарон отказываться не стал. Запах еды был сильным и перекрыл странный травяной аромат, а желудок давно просил чего-то менее сахарного, чем пончики и булочки миссис Вигор. Он жадно вгрызся в макароны — видимо, Квентин недоварил их. Но это было неважно. Всё равно это была самая вкусная еда из тех, которые Аарон пробовал за последний год (на самом деле, Питерсон-старший готовил ещё хуже).

— Спасибо, — вспомнив правила приличия из той, нормальной, жизни, невнятно произнёс он с полным ртом еды. — Фкусно.

Мальчик с такой жадностью накинулся на еду, что у бедного журналиста невольно защемило сердце от жалости к этому маленькому, несчастному ребёнку.

«Бедняжка! — мысленно сокрушался Квентин, не решаясь пока говорить что-то вслух. — Наверное, он часто голодает. Нужно бы принести ему чего-нибудь вкусного».

Уже мысленно в голове прорисовывая план, Квентин добродушно улыбнулся ребенку и кивнул, отвечая на его вежливость взаимностью.

Аарон съел ещё немного и отодвинулся, чтобы с непривычки не слечь с коликами.

— Отцу, наверное, придётся насильно засовывать, — с сожалением признал он. — Он не станет есть вашу еду добровольно, простите. Слишком подозрительный.

На ум сразу пришёл Ник с его кексиками. Миссис Ротт испекла их тогда, давным-давно, когда Мия была ещё жива, и отослала сына отнести подарок соседям — был какой-то праздник. Мистер Питерсон тогда повёл себя как настоящая свинья — наорал на Ника и выставил его за дверь, за что Ник, обладавший довольно взрывным характером, снова постучал в дверь и запулил кексом прямо Теодору в лицо, когда тот открыл.

Вспомнив это, Аарон невольно усмехнулся с улыбкой. Отец тогда ещё долго носился по дому, кипя от негодования и слизывая с усов остатки кекса, а они с Мией давились от сдерживаемого хохота, схоронившись за перилами ведущей на второй этаж лестницы.

— Что ж, если нужно будет… — слегка растерянно, такого ещё делать на его журналисткой практике не приходилось, отозвался Квентин. — Нужно бы проверить его — не поднялась ли температура. Если хочешь, подожди здесь. Попей чайку…

Аарон вздрогнул. Точно!

— У него был жар вчера, — пробормотал он. — Кто-то повесил ведро с краской у гаража, и его залило. А в душе, как назло, не было горячей воды. Отец смыл краску, а после горел всю ночь. Это было страшно.

Он встал и закрыл остатки еды другой тарелкой, чтобы не сели мухи — те ещё летали, пользуясь тёплыми осенними деньками. Квентин же вновь почувствовал уже привычное чувство вины. Видимо, его с виду безобидный трюк с банкой был всё-таки не очень удачным. Поднявшись на ноги, мужчина прихватил со стола найденный перочинный ножик. Поймав недоверчивый взгляд Аарона, пояснил:

— Если снова нужно будет разрезать одеяло.

Аарон невольно напрягся, когда Квентин взял нож. В тщедушных руках маленького журналиста он не выглядел особенно угрожающим, но мальчик всё равно чувствовал себя неуверенно.

— Если отец увидит вас с этим предметом, он сломает кровать, но доберётся до вас, — предупредил он, невольно делая шаг назад, когда Квентин пошевелился. — Он очень недоверчив к тем, кто держит рядом с ним что-то острое.

— Оу, тогда я не буду показывать ему это, — улыбнулся Квентин. — Ты говорил, что у него был жар? Стоило бы проверить температуру. Кажется, я видел аптечку где-то в музее… — большие глаза журналиста ещё раз пробежались по помещению в попытках вспомнить все обнаруженные ранее предметы.

— Аптечка? — переспросил Аарон, чуть склонив голову набок. — Отец держит её возле камина. Там, на полке, чуть сбоку. Правда, не уверен, что там есть ещё один градусник. Один мы разбили…

«Горе ты моё луковое!» — сочувствующе чуть качнул головой Квентин, ободряюще улыбнувшись мальчику.

— Ладно, хорошо. Сейчас посмотрим, — проговорил он и направился в указанном направлении. — У вас тут прохладно… Ты себя хорошо чувствуешь? — заботливо поинтересовался мужчина, решив аккуратно узнать самочувствие бедного ребёнка.

— После подвала здесь самое то, — рассеянно заметил Аарон, следуя за ним чуть в отдалении.

На улице особенно громко каркнула ворона, и он сжался, настороженно посмотрев в сторону окна. Подойдя к нему, Аарон выглянул через штору, не задевая её, но ничего подозрительного не заметил.

— А сами-то вы как? — поинтересовался Аарон, вспомнив, как отец таранил Квентином все вертикальные и горизонтальные поверхности.

— Бодрячком! — довольно позитивненько для человека с ноющей шеей и спиной подметил Квентин. — Недаром говорят, что журналисты неубиваемы и непотопляемы… Кхм. Ты обычно спишь там, наверху? — осторожно поинтересовался мужчина, когда они вместе с Аароном проходили рядом с лестницей, ведущей на чердак.

Аарон удивлённо посмотрел наверх, будто впервые видел эту комнату с камерой.

— Нет, — фыркнул он. — Это же специальная камера для хранения драгоценностей. Там, хоть и есть койка, спать неудобно. Мы с отцом спали там, где он сейчас. А наверху я бываю тогда, когда отец отлучается. Ну, или когда веду себя плохо.

«Страхи мистера Питерсона наверняка связаны с той сектой. Возможно, они угрожают ему или его сыну», — мысленно подытожил Квентин после тщательного анализа полученной от Аарона информации. Что ж, это уже кое-что объясняло. Но, к сожалению, чем дальше шло расследование, тем запутаннее оно казалось.

— А вот и аптечка! — жизнерадостно объявил Квентин, как только они с Аароном добрались до нужного места. Градусника предсказуемо не оказалось, но зато обнаружилось несколько пачек обезболивающего, блистер снотворного, какие-то древние микстуры от кашля с истекшим сроком годности, бинты, несколько коробочек лейкопластыря. Настоящей находкой оказалось лекарство от простуды и гриппа, скромно притаившееся под всем богатством аптечки.

Поместив лечебный коробок подмышку, Квентин направился в сторону своего «больного», бросив Аарону позитивное:

— Отлично! Здесь как раз есть всё, что нужно.

— Я наберу воды, — предложил Аарон. — Он всегда много пьёт. Раньше он пил пиво, но после мамы… — Аарон слегка сбился, но продолжил почти невозмутимо. — Я схожу на кухню, а то он скоро, наверное, проснётся, а у него горло сухое.

«Ещё бы, столько орать!» — невольно подумал Аарон, вспомнив рычание отца. Да уж, сегодня он настрадался вдоволь!

— Ладно, давай, — негромко проговорил Квентин и, ободряюще коснувшись плеча мальчика, отправился в комнату к его отцу. Профессиональная компетенция требовала узнать ответы на вопросы любой ценой, но личный опыт и мягкий характер никак не позволяли этого сделать, поэтому мужчина временно отступился. «Разнюхать» всё еще наступит время.

Мистер Питерсон неохотно приоткрыл глаза, когда в них попал вынырнувший из дырки в шторе солнечный зайчик. Поморщившись, мужчина замотал головой и попробовал было улечься на бок, чтобы снова задремать, как вдруг подскочил на месте.

Его руки туго пережимала верёвка. Конечно, кто-то позаботился об его самочувствии и протянул под верёвкой ткань, чтобы он не стёр запястья в кровь. Ноги тоже были примотаны к кровати, не давая простора для движения.

Теодор задёргался в путах, скрипя кроватью. Его сердце, спокойное было с пробуждения, забилось так быстро, что в груди стало больно. Питерсон вспомнил о том, что было до его засыпания, и его пробил холодный пот. Он помнил немного, но кое-что всё-таки вспомнил: упавшую металлическую ворону, испуганные заплаканные глаза сына, ненавистного журналюгу, явного помощника хранителей леса… Он явно притащил за собой кого-то, кто обезвредил Теодора, скинув на него чучело. И пока он был без сознания, эти твари забрали Аарона! А его связали, чтобы потом, утащив мальчика, шантажировать его, заставляя быть мягким и послушным!

Теодор зарычал в ярости, но тотчас зашёлся в тихом хриплом кашле. Сухое горло саднило, губы потрескались и нуждались в воде. Питерсон невесело усмехнулся. Ну да, ещё и пытки. Наверняка и воду ему нужно будет заслужить, как и встречу с сыном. Эх, Аарон, снова отец тебя подвёл…

Питерсон упал на кровать, судорожно дыша сквозь сжатые зубы. Он не знал, что делать, его душу потопила растерянность. Попытаться сбежать? А вдруг они навредят Аарону? Ждать, пока кто-то придёт? Но драгоценное время утечёт из пальцев. Теодор вспомнил всё, что знал об этом Госте, которого почитали хранители леса, и застонал, боясь худшего.

За дверью послышались негромкие, торопливые шаги. Находящийся там человек явно старался идти тише, но тем не менее постоянно выдавал себя спотыканием об различные предметы или шарканьем обуви.

Теодор заскрипел зубами, сразу же узнав эту неуклюжую страусиную походку. Ну конечно, журналисту надо доказать преданность секте, а потому его, наверное, и оставили следить за обездвиженным пленником.

Пока Квентин неспеша приближался, Теодор придумал план. Раз уж его связали, остальные хранители леса, вероятнее всего, находились где-то в других местах. А значит, он может обмануть журналюгу и сбежать. Подумав об этом, Теодор упал на кровать и попытался расслабить всё своё тело. Это было не так уж сложно — измученный организм не удовлетворился часом сновидений и с удовольствием вытянул все мышцы, помогая Теодору бессильно растечься по кровати. Питерсон склонил голову набок, чуть свесив её с кровати и, перед самым открытием двери, задержал дыхание, снизив его до минимума, стараясь не обращать внимание на лёгкие капли крови, таки выступившие на запястьях от чрезмерного давления ранее.

Ждать Теодору долго пришлось недолго. Открыв дверь плечом, в комнату аккуратно пробрался Квентин. Бросив на больного осторожный взгляд, он сглотнул и на долю секунды нерешительно замер на пороге. В коридоре ему показалось, что он слышал скрип кровати и паническое дыхание Питерсона, но тот вроде бы продолжал всё также безмятежно спать. Квентин не спешил подходить, внимательно всматриваясь в лежащего мужчину. Опытный взгляд журналиста явно подсказывал ему, что что-то тут было не так… Но только что?

Наконец, сумев-таки побороть неуверенность, Квентин тихо подобрался к кровати и сел на её край.

Теодор почувствовал возле себя чужое присутствие. Это настолько его нервировало, что он готов был наплевать на план и рвануть на врага прямо так. Но смысл? Верёвки не дадут ему навредить журналюге. Поэтому он продолжал притворяться неживым, благодаря занятиям плаванию, на которые его, наслушавшись всяких новомодных врачей, таскала Диана. Из-за этих занятий его лёгкие были мощными и долго не давали запыхаться.

Затаив дыхание, журналист неосознанно прислушался к звуку чужого дыхания, которого… не было? Чтобы убедиться в услышанном, мужчина, наплевав на всю предосторожность, наклонился к пленнику чуть ниже и даже положил ладонь на грудь. Ты не вздымалась.

Подобное открытие было весьма неожиданным. Ведь, по меркам Квентина, «сосед» был вполне себе неплох, чего же произошло? Нахмурившись, мужчина склонился над чужой грудью и прислушался к мерному стуку сердца. То билось замедленно, но билось вообще, а это значило, что у него, у Квентина, был ещё шанс! Так, как там учили в особой врачебной передаче? Подсев как можно ближе к Теодору, Квентин одним ловким движением руки зажал Питерсону нос и, набрав в рот побольше воздуха, «вдохнул» его в инстинктивно приоткрывшиеся губы мужчины.

* * *

Питерсон занервничал, когда чужая рука мягко легла ему на грудь. Почему-то он только сейчас заметил пропажу своего любимого свитера, который мог не снимать днями и неделями напролёт. Это что, такая попытка демобилизировать его наготой? Хорошо хоть брюки оставили!

Журналист не спешил действовать. Он склонился ниже и слушал его дыхание. Теодор чуть было не фыркнул от злости и напряжения — всё-таки его лёгкие были не безграничными! Когда Теодор уже собирался наплевать на план и вдохнуть немного воздуха, Квентин зашевелился. Он присел ближе. Скрипнула под его весом кровать. Питерсон занервничал сильнее, когда почувствовал, как чужое тело нависло над ним, зажав его бёдра меж коленей. Чужая рука всё ещё рассеянно сжимала его грудь. Журналист прижался лицом к его телу, заставив Питерсона недоуменно застыть. Чего это он? Никогда не видел мужской груди? Хотя, куда ему, сам-то не мужик, видимо…

И тут, словно прочитав его мысли, Квентин внезапно то ли разозлился, то ли просто набрался храбрости. Он резко дёрнулся вперёд, зажал его нос и, дождавшись инстинктивного вдоха, прислонился своими влажными губами и его губам.

Питерсон почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Чужие колени сжались возле его бёдер сильнее, и Теодор, не отдавая себя отчёта, резко отдёрнулся. Он злобно укусил чужую губу и, рыча, схватил Квентина за рубашку, наплевав на перетянутые верёвкой руки.

Он рычал и шипел, рвя чужую одежду и пытаясь добраться до чужого лица. Значит, вот зачем его сковали? Чтобы не оказывал сопротивление? Они плохо его знали! На одеяло пролилась кровь из протёртых конечностей, но Питерсон не обращал на это внимание. Кашляя от сухости во рту, он прижал Квентина к себе и злобно давил его в удушающем захвате, с ненавистью глядя в расширенные карие глаза. Эта мразь сначала увела его ребёнка, а теперь решила, что он так просто сдастся?!

* * *

Когда Питерсон резко дёрнулся в захвате, Квентин с запоздалой реакцией понял, что всего скорее мужчина вовсе не умирал, а просто решил обмануть его. Ну, или крепко уснул. Тут уж что-то из двух.

Больной был неожиданно сильным для человека, недавно находившегося без сознания. Видимо, переживал за Аарона, поэтому был в разы яростнее. Квентин это понимал, правда. Но всему приходил конец. Даже его болевому порогу.

Чтобы избежать серьёзного захвата противника, Квентин воспользовался известной тактикой всех лучших журналистов, а именно — утёк от проблем. Воспользовавшись заминкой Питерсона, мужчина ловко выскользнул из его рук и поспешно отпрыгнул в сторону, чуть выставив руки перед собой в защитном жесте.

— Мистер Питерсон! Всё в порядке, Аарон здесь, рядом! — на всякий случай поделился Квентин, чтобы успокоить беснующегося соседа.

Услышав имя сына, Питерсон, вопреки ожиданиям, взъярился ещё сильнее. Хрипя, он сжал руки в кулаки и напряг бицепсы, с такой силой давя на верёвки, что кровь усилилась, а старые музейные путы, которые удерживали сильного мужчину, затрещали. Или это была кровать? Не суть важно. Залитые кровью глаза Питерсона, не отрываясь, следили за Квентином. Он был словно пленённым хищником, готовым вцепиться в глотку при освобождении.

Весь его план накрылся тазом, и по идее, ему бы пора стать послушным и смиренно просить прощения. Но Питерсон не умел этого делать. Он часто был неправ и испытывал вину за то, что не мог охарактеризовать свои эмоции более адекватно, но ничего не мог с собой поделать. А тут он и не хотел ничего с собой поделать.

— Где мой сын? — невнятно прорычал он, чувствуя металлический привкус на языке. Чёрт, кажется, он прикусил язык, когда боролся против врага… — Что вы с ним сделали?! Не смейте его трогать, СЛЫШИТЕ?! НЕ СМЕЙТЕ!

— Он здесь, на кухне, — растерянно поделился Квентин, отступив на шаг и внимательно разглядывая дёргающегося мужчину перед собой.

«Он не будет меня слушать. Может, снотворного? Ему нужно выспаться, подтянуть здоровье. Тогда он будет меня слушать», — здраво оценил журналист.

— Сейчас, я могу позвать его! — с этими словами Квентин вышел в коридор, чтобы дождаться Питерсона-младшего. Нижняя губа немного пощипывала от болезненного укуса, но мужчина едва ли обратил на это внимание, лишь слегка зализав ранку языком.

— Нет! Нет, вернись! Вернись немедленно, сука! Не смей трогать его, урод! — взревел Питерсон и зашёлся в отчаянном кашле. Кажется, он сорвал себе голос. Дерьмо.

Аарон взлетел на второй этаж, испуганно пуча глаза. На кухне не оказалось чистого стакана, и ему пришлось потрудиться, чтобы найти тот, в котором он принимал воду прошлым днём. М-да, вроде бы не так много времени прошло — всего один день — а ощущение было, будто тот вечер был сто лет назад.

Внезапно сверху послышался странный шум. Сердце Аарона тотчас пустилось вскачь. Метнувшись наверх, он чуть не налетел на Квентина, а потом услышал крик отца.

— О нет! Что с ним?! — в панике пискнул мальчик, крепче сжав стакан с водой и чуть не пролив его.

— Он очнулся и вспомнил обо мне и о том, почему потерял сознание. Думаю, он переживает, что я навредил тебе, — честно признался Квентин, осторожно забирая стакан из дрожащих рук ребенка.

Аарон сглотнул и не очень уверенно побрёл в комнату. Там Питерсон, зажмурившись, пытался то ли отпилить себе верёвкой руку, то ли сломать кровать, об которую был привязан. Пока что удавалось больше первое — и верёвка, и кровать были сделаны добротно и умирать не хотели.

— Отец… — тихо позвал Аарон, сжавшись, когда бешено крутящийся, как йо-йо, Питерсон замер.

— Аарон? — прошептал он сорванным голосом и резко открыл глаза. — Это ты?

Аарон судорожно закивал и медленно побрёл к кровати. Забравшись на одеяло, он обеспокоенно осмотрел отца. А Питерсон, тем временем, увидел Квентина в дверях и снова разъярился.

— Развяжи, сын, — прогромыхал от тихим и совсем не брутальным голосом. — Я сверну шею этому ублюдку!..

Аарон съёжился.

От одного только вида Питерсона Квентин почувствовал, как начинает дрожать. Этот мужчина умел выглядеть ну очень убедительно и страшно, когда было необходимо. Но вместе с тем Квентин понимал, что тот был не так уж и опасен, как хотел показать. Горячка, стресс и веревка оказали на соседа достаточно влияния, обессилив его. Но от этого в журналисте отчего-то вдруг возникало странное чувство жалости и понимания к этому сломанному человеку.

Аарона Квентину было ещё жальче. Ведь он был всего-лишь беззащитным ребенком. Сейчас выглядевшим таким испуганным и потерянным. Малыш явно не заслуживал таких страданий.

— Мистер Питерсон, — мягко, но одновременно твердо (и как у него это получалось?) произнёс, наконец, Квентин, чтобы слегка сбавить градус обстановки. — Я не собирался и не собираюсь причинять вред ни вам, ни Аарону. Прошу вас, успокойтесь и выслушайте меня. Вы же видите, ваш сын боится. Не нужно давать ему повода для стресса.

Питерсон чуть не подавился воздухом.

— Что?! Предлагаешь довериться тебе? Тебе, хитрому журналистскому лису? ТЫ ДУМАЕШЬ, Я СОВСЕМ РЕХНУЛСЯ?! — он снова закашлялся и, кинув на перепуганного его состоянием Аарона быстрый взгляд, куда более спокойнее добавил, презрительно процедив: — Я не доверюсь наглому, вороватому, въедливому, везде сующему свой нос человеку, которому НЕЧЕГО делать здесь, если только он не тёмная лошадка и не работает на серьёзных дядек! Аарон, верёвки!

Аарон покачал головой.

— Отец, он безобиден, — прошептал он и вздрогнул, когда Питерсон оскалился:

— Мне виднее, сын! Давай, быстро!

— Я не прошу вас доверять мне. Ведь после произошедшего с вами это вполне закономерно, — подметил Квентин, выставив руки перед собой в защитном жесте и чуть нервно улыбнувшись. — Я прошу вас хотя бы просто успокоиться. У вас болит горло. Если будете кричать, то можете вообще лишиться голоса.

Поймав взгляд Аарона, Квентин ободряюще полукивнул ему и протянул стакан.

— Аарон, ты хотел принести папе воды? Я пойду проверю дверь.

Аарон забрал стакан и сел ближе к отцу. Тот, прищурившись, проводил Квентина взглядом хищника, после чего, нахмурившись, перевёл взгляд на Аарона.

Аарон молча протянул стакан и придержал отцовскую голову, помогая ему с питьём. Когда Питерсон перестал жадно поглощать жидкость, он вытер пару капелек, стекших по подбородку. Всё это время они не произнесли ни слова. На самом деле, за прошедший год они едва ли перекинулись тремя-четырьмя десятками слов. Оба предпочитали молчать, ведь разговор неизбежно привёл бы их к Мие. Лишь с появлением в их жизни Квентина подобная негласная договорённость была нарушена.

Аарон отставил полупустой стакан на комод. Теодор приподнял брови, заметив напряжённый взгляд сына, и приподнял руки, словно намекая развязать их. Однако, к его удивлению, Аарон покачал головой и попятился.

— Сын? — Питерсону не удалось сдержать удивления и даже шока. Он требовательнее натянул верёвку, и Аарон всхлипнул, но не сдвинулся с места. — Не дури!

— Нет, — Аарон сделал ещё шаг к двери. — Я ему верю.

— Кому? Этому паршивому… — Питерсон вспомнил, с кем говорил, и прикусил язык. — Он мог привести за собой других, — выплюнул он.

— Но не привёл же!

— Ты глупый ребёнок!

— А ты… ты… ты просто глупый! — Аарон упрямо вздёрнул подбородок и сердито блестнул влажными глазами. — Вечно параноишь, везде видишь врагов!.. Тебе не надоело? Я не хочу, чтобы ты убил Квентина, потому что он помогает нам!

— Помогает, но не от доброго сердца! Добрых людей нет в Вороньих Ручьях, — глухо рыкнул Питерсон-старший.

— Я ему верю, — решительно повторил Аарон и вышел. Отец что-то крикнул ему вслед, но мальчик его уже не слушал.

Он сел на лестничную ступеньку неподалёку и задумался, подперев ладонями подбородок.

* * *

Квентин сначала хотел просто постоять около двери, чтобы, в случае чего, помочь Аарону, но, заметив, как мужчина успокоился наедине с сыном, решил всё-таки не подслушивать и действительно пройтись проверить здание. Вороньи Ручьи были местом загадочным, опасным. Местные жители не раз доказали ему, что верить кому-то здесь было делом не самым разумным.

Холл встретил журналиста прохладой с распахнутой настежь двери, которая будто бы кричала всем непрошенным гостям: «Добро пожаловать!». И как только никто не воспользовался шансом? Покачав головой, Квентин направился к ней. Под ногами у него заскрипели перья металлической вороны, напоминая о недавних событиях и невольно заставляя журналиста задуматься о тех возможных негативных последствиях, которые поджидали его и Аарона, если бы чучело всё-таки не упало…

«Странное место, чтобы спрятаться, — мысленно подметил Квентин, вновь закрыв тяжёлую дубовую дверь и закрыв ее на засов. — На виду у всех… Нам нужно будет оставаться вместе, на виду друг у друга. Надо найти Аарону ещё место для сна!»

Задумчиво пожевав губу, Квентин осторожно выглянул в окно, слегка отодвинув в сторону тонкую шторку. Идти на студию днём и тащить запасной матрас было делом довольно палевным, с этим пока стоило повременить. Но вот сбегать за едой все-таки стоило. А когда потемнеет, как раз можно было бы сносить в музей несколько нужных вещей.

— Аарон! — обернувшись и заметив взлохмаченную макушку мальчика, окликнул Квентин и поспешил к нему, чтобы предупредить о том, что он собирается сходить за продуктами. Но в пылу радости от новой идеи мужчина забыл про поломанные доски на лестнице и с громким грохотом провалился куда-то вниз, под неё. К счастью, обошлось без особых увечий. Лишь заболела ушибленная пятая точка, да немного порвалась толстовка на боку.

Аарон подскочил, услышав рядом грохот. Даже Питерсон-старший затих в комнате, прислушиваясь к происходящему.

— Квентин? — Аарон проследил за облачком пыли, поднявшимся там, где сломал лестницу журналист, и бросился к нему, осторожно топоча по ступеням. — Ты жив?

Пожалуй, это было не самое высокое падение в жизни Квентина. Даже если сравнивать его только с падением во время расследования. Поднявшись на ноги и отряхнувшись, Квентин поспешил скорее успокоить Аарона:

— Всё в порядке! Тут невысоко!

«Но довольно узко», — мужчина вздохнул и машинально упёрся об стену, чтобы встать поудобнее. Но, к своему удивлению, не обнаружил под рукой стены.

С коротким «А-ах!» мужчина свалился вперёд, на колени. В лицо тут же ударил холодный осенний воздух, вынуждая бедного Квентина едва ли не задохнуться им. Именно этот момент выбрала многолетняя пыль, чтобы резко взмыть в воздух и вынудить несчастного узника, ко всему прочему, не только раскашляться, но ещё и расчихаться. Резко подорвавшись на ноги, по пути врезавшись головой в стену, Квентин как пуля выскочил из своего плена, оставляя за собой целые кучи пыли.

Аарон, добравшийся было до дыры и осторожно заглядывающий внутрь, отшатнулся и упал попой на ступеньку.

— Что? Что там? — прошептал он испуганно, не понимая, почему Квентин так резко выскочил оттуда. Неужели там что-то опасное? Змеи, пауки, ядовитые газы или даже хранители леса?

— Кхе! Кхе! — откашливаясь, прохрипел в ответ Квентин.

Какое-то время он не отвечал, стряхивая пыль с лица и восстанавливая дыхание, после чего тоже завалился на ступеньку и поделился находкой:

— Там какой-то туннель. Судя по всему, он ведёт куда-то… Кхе-кхе!.. на улицу…

— Туннель? — Аарон побледнел ещё больше, хотя он и так напоминал грустное привидение. — Это нехорошо, — тихо произнёс он, пятясь от дыры. — Очень-очень нехорошо… Когда-то у нас под домом я нашёл туннель, и он… он был… — мальчик помотал головой и спрятался за чучело медведя, боязливо сжавшись.

В том туннеле он видел отца и его когда-то лучшего друга, но не хотел говорить об этом. Тот друг был найден после, спустя год, мёртвым в парке «Золотое яблоко», и Аарон не хотел думать, что в этом был причастен его отец. Тогда он оставил их разбираться в своих отношениях в том туннеле, и с тех пор лучшего друга семьи Питерсонов никто не видел. И, к слову, его тоже звали Квентин…

— Чёртов урод! Что ты там делаешь с моим сыном?! — хрипло гаркнул Питерсон-старший из спальни, не выдержав повисшей тишины.

Вопрос мистера Питерсона, увы, так и не получил ответа, так как был пропущен мимо ушей слегка оглушенного падением и ударом журналиста. Протерев очки от слоя пыли кончиком рубашки, Квентин огляделся, отыскивая Аарона взглядом.

«Туннель? В смысле, подвал?» — хотел было уточнить мужчина, но, заметив, как сильно испуган Питерсон-младший, решил вопрос пока придержать.

Аккуратно подойдя к укрытию мальчика, Квентин присел на корточки, чтобы быть вровень с ребёнком, и успокаивающе улыбнулся.

— Всё в порядке, Аарон. Это другой туннель. Скорее даже… вентиляция, — спокойно пояснил он и неуверенно коснулся чужого плеча ладонью, предлагая свою тактильную поддержку. Многих людей это успокаивало, и Квентин очень надеялся, что у Аарона, наоборот, нет триггера на этот счёт.

Аарон, однако, совершенно искренне обнял его в ответ. Несмотря на все разногласия с отцом, вечер, наполненный объятиями, был их годовой традицией. Аарону не хватало тактильных ощущений, и Теодор, как мог, восполнял их. Обычно. С тех пор, как они стали замечать в музее присутствие ещё одного человека, их объятия стали редки. Питерсона-старшего стали одолевать паранойя и лёгкие панические атаки, а Питерсон-младший провалился в небольшую меланхолию и стал чаще вспоминать мёртвую сестру.

Не получив ответа, Теодор нецензурно выругался и, судя по громкому треску, стал доламывать раритетную кровать.

Квентин с готовностью ответил на объятия, аккуратно обвивая мальчика руками и по-дружески похлопывая его по плечу. Подобные выражения чувств мужчина очень ценил и всегда был готов к ответному проявлению. Также он был рад, что Аарон с готовностью шёл на контакт. Иначе бы всё было гораздо сложнее.

Когда мальчик чуть отстранился, Квентин тихо поинтересовался:

— Скажи, а у тебя есть любимая игрушка?

— Любимая игрушка? — казалось, что Аарону просто жизненно необходимо было переспрашивать всё дважды. — Нет… — он слегка покраснел. — А это плохо?

С собой он постоянно носил куклу Мии — даже сейчас она хранилась у него за пазухой. Но это не значило, что она была его любимой игрушкой. Напротив, Аарон буквально ненавидел её. Но это всё, что у него осталось от Мии.

— Нет, это не плохо, — добродушно ответил Квентин. — Это вполне себе нормально. Просто я подумал, что… Мы могли бы найти себе игрушку-оберег. В какой-то книге я читал, что они помогают своему человеческому другу стать увереннее и смелее. Знаешь, я тоже в это не верил. Но потом моя игрушка помогла мне преодолеть страх темноты и даже соседского пони, — искренне поделился журналист. Воспоминания о старом фермерском пони до сих пугали мужчину до дрожи.

Аарон не стал спрашивать о пони. Помнится, его друг Ник до дрожи испугался лам, когда они воровали табличку на ферме, казалось, много лет назад. Фермерские животные могли быть очень страшными.

— А что за игрушка была у вас? — поинтересовался он со слабым интересом, наклонив голову набок.

— Помню, это был пушистый серый кот, — поделился Квентин, припомнив своего старого доброго приятеля из детства. — Конечно, сейчас он уже не пушистый и не серый… Но когда-то точно был.

Помолчав, Квентин поинтересовался:

— Как думаешь, твой папа будет что-нибудь есть, или нам лучше подождать, пока он немного успокоится, и приготовить ему бульон здоровья?

— Бульон здоровья? — Аарон поднял брови. — Не знаю, — снова повторил он. — Отец плохо ест в последние… — он замолчал, пытаясь вспомнить, когда Питерсон-старший в последний раз нормально ел. В прошлом месяце? Год назад? Ещё до смерти мамы? — Он вообще плохой едок, — выкрутился мальчик, так и не припомнив.

А звуки из спальни стали ещё громче, только теперь к ним присоединилось тяжёлое дыхание — всё-таки Питерсон-старший был уже не молод и тоже имел какие-то границы выносливости.

— А что такое бульон здоровья? — уточнил Аарон, напряжённо вслушиваясь в эти звуки. — Это что-то успокаивающее?

После особенно громкого звука из комнаты Квентин невольно вздрогнул и инстинктивно глянул в его сторону. К счастью, веревки пока справлялись со своей задачей, и Питерсон пока что находился в западне. Сглотнув, Квентин перевёл взгляд на Аарона и, серьёзно глядя на него, кивнул. Судя по глазам мальчика, тот не будет против подобной медицины.

— Бульон здоровья — это согревающий суп, который поможет твоему папе немного выспаться и победить простуду. — Поднявшись на ноги, журналист протянул руку Аарону, приглашая его пойти с собой. — Мне нужна помощь, чтобы его приготовить… Сделаем его вместе?

Как и тогда, несколько часов назад на чердаке, Аарон настороженно посмотрел на чужую ладонь, прежде чем подать свою. Руки Квентина ему нравились. Они были тёплыми, слегка потными, правда, но такими… мягкими, что ли. И одновременно очень цепкими. В отличие от жёстких и даже иногда жестоких рук отца, Квентиновы конечности не пытались его контролировать. Они мягко вели вперёд, даря поддержку, а не контроль.

— Я не умею готовить, — на всякий случай уточнил Аарон, когда они пришли на кухню. Питерсон-старший остался наверху, и какой-то частью души Аарону было его жалко. Но он также понимал, что если его освободить, Теодор тотчас убьёт Квентина, а его самого утащит за шкирку и перепрячет где-нибудь ещё. Для такого поведения были причины, но Аарону всё-равно не нравилось быть щенком, которого таскали туда-сюда.

— Ничего страшного. Я… тоже. Будем учиться, — как всегда оптимистично поддержал Квентин, чувствуя просто безграничную радость от того, что Аарон уже второй раз за день доверился ему. Осталось лишь самое тяжёлое — не испортить возникшие между ними взаимоотношения и найти способ помочь семье Питерсонов, узнав правду.

К сожалению, еды с прошлого их визита на кухне не прибавилось. Зато Квентин так кстати вспомнил, где можно было достать ингредиентов для супа, не отходя достаточно далеко от музея…

— Местные люди практически не пользуются овощами с этого поля. Его даже никто не охраняет, — пояснил Квентин, когда он и Аарон осторожно пробрались на закрытый вьющимся растением балкон. — Думаю, мы бы могли бы взять немного, — не шибко уверенно предложил мужчина и достал из сумки дрон, бинокль и какой-то аппарат, похожий на старую кассету, только чуть поменьше.

Аарон с интересом наблюдал за его движениями. Когда-то они с Ником играли в детективов и тоже пользовались разными навороченными штуками, которые он таскал из шкафа отца… Потом, конечно, ему попадало от этого самого отца, но что тут такого, игра-то уже была закончена!

— А вы уверены, что это никого не привлечёт? Ваш дрон довольно шумный, — осторожно уточнил он, разглядывая небольшое устройство.

Квентин приостановился, задумавшись. Ему уже приходилось использовать дрон в этом городке, но его жители относились к нему как-то… пофигистично, что ли.

— В любом случае, они подумают, что это дрон из новостного канала, и вряд ли обратят на него особое внимание, — наконец нашелся рисковый журналист, запуская устройство в воздух.

При помощи нехитрых манипуляций дрон рванул в сторону нужного поля, разрезая собой прохладный осенний воздух и жужжа, словно гигантская муха.

— Ты не хотел бы попробовать? — полюбопытствовал Квентин, имея в виду управление. Когда-то в детстве его влекло к подобным штукам, может, и Аарону поднимет настроение?

Аарон с опаской и одновременно жаждой посмотрел на пульт управления. До сих пор ему удавалось управлять лишь столярной яхтой на состязании по скаутскому запуску водных корабликов, воздушным змеем и маленькой радиоуправляемой машинкой, которую как-то притащил к ним в дом Ник. Но… но ведь дрон не был игрушкой! У него была важная миссия, которую он…

… провалил?

— Он должен так быстро снижаться? — неуверенно уточнил Аарон, глядя на то, как гордо рассекающий небо дрон вдруг замер и лебедем метнулся к земле, спрятавшись в зарослях овощей и злаков.

Квентин недоуменно глянул в сторону дрона. Причин падать у него явно не было… Что же не так? Может, врезался во что-то?

Не понимая, журналист взглянул на экран, но камера показывала лишь серые помехи.

— Не знаю. Возможно, врезалось в… дерево? — неуверенно предположил Квентин и ещё раз поглядел в экран, будто бы надеясь что-то там увидеть.

Но чуда, увы, не произошло. Как, впрочем, и не произошло чудо при призыве самого дрона. Тот никак не желал взлетать.

— Мне придётся сходить за ним, — спустя череду тщетных попыток признал журналист. — Аарон, — обратился он к мальчику, аккуратно положив ладонь на его плечо. — Будешь моим напарником из прикрытия? — шутливо поинтересовался мужчина, озорно блеснув большими глазами.

Аарон охотно закивал, впервые за долгое время улыбнувшись.

— А что надо делать? — уточнил он, чувствуя лёгкую дрожь в теле. Так было всегда, когда они с Ником отыгрывали особенно напряжённые моменты.

Сейчас момент был совсем напряжённым, так как это была не игра. Конечно, Квентин свёл всё к безобидной ролёвке, но Аарон не был глупым малышом и понимал, что что-то пошло не так. А значит, дело было куда серьёзней, чем Квентин показывал.

— Твоя задача, — продолжил Квентин, подводя мальчика к перилам и вручая ему в руки бинокль, — наблюдать за тем, чтобы меня увидело как можно меньше людей. Если ты замечаешь человека, то подносишь это устройство звукозаписи к лицу и говоришь: «Атас! Красный!». Тогда я всё понимаю и прячусь, — рассказал свой план Квентин, одновременно с этим настраивая устройство для записи голоса и вручая его в руку Аарону.

Аарон серьёзно кивнул и крепче сжал устройство. Ну, это звучало не сложно — не сложнее их с Ником выдумок.

— Так точно товарищ… — начал было он фразу, подслушанную в каком-то фильме, но осёкся, поняв, что не знает фамилию своего собеседника. — …Квентин, — закончил он, не найдя более удобного способа завершить мысль.

— Тогда за дело, товарищ Аарон, — озорно улыбнувшись, подыграл Квентин и, махнув ладонью около виска, будто отдавая солдатскую честь, поспешил на поиски дрона. Да так быстро, что даже чуть не перевалился через перила и не повис штаниной на гвозде, так некстати обнаруженном на пороге. — Я в порядке! — бросил Аарону по рации Квентин после очередного неудачного падения и, к счастью, продолжил оставшийся путь уже без приключений.

* * *

Дрон обнаружился в душистых кустах гортензии. Зацепившись за ветку, он громко и недовольно жужжал, сейчас как никогда напоминая своим звуком пчелу-переростка.

Тихо, едва ли не на корточках, Квентин подобрался к нему и протянул было руки, чтобы схватить, как услышал странный кряхтящий звук из стоящего рядом амбара. Он показался журналисту очень знакомым, но мужчина упорно не хотел верить, что мозг не обманывает его. Сглотнув, Квентин всё-таки аккуратно выключил дрон и взял его в руки. Замер. Но, к счастью или к сожалению, больше никаких звуков не услышал.

— Товарищ Аарон, всё чисто? — шепнул «лазутчик» в рацию перед тем, как на корточках, тихонько, проползти ближе к полю и пособирать немного картофеля, моркови и лука в свою футболку.

Аарон внимательно следил за местностью, присев на протёртый от времени подоконник. Ниспадающая ветвь огромного дуба закрывала его от любопытных глаз, а лёгкий ветерок, пробегая между ветками, шевелил волосы на его голове.

Осторожно выглядывая через лиственную поросль, он видел большое шелестящее поле, неуклюже переваливающегося, как пингвин, Квентина и… и ещё кого-то. Он насторожился, прижал бинокль и внимательнее вгляделся вдаль. Кто-то ходил возле амбара, перетаскивая в него какие-то тюки. Аарон прищурился.

Ба! Да это же дед-таксидермист! Он был их невольным соседом. Невольным потому, что его дом находился за речкой, и, будучи маленькими, Аарон и Мия часто лазали к нему в сад, чтобы полакомиться яблоками. Говорят, именно тогда у деда завелось ружьё…

Когда Аарон познакомился с Ником, их вылазки стали иметь более пакостливый характер. К деду-соседу мальчики не лазали, так как тот их не трогал и жил своей жизнью. Их жертвами становились вредные продавщицы, хозяева ламоферм, учителя и прочие жители Равен Брукс.

Услышав голос Квентина в динамике, Аарон вздрогнул.

— Я… — он ещё раз внимательно всмотрелся в бинокль. — Я вижу нашего соседа. Он таксидермист и имеет ружьё. Будь аккуратен — он не любит гостей ещё почище отца. А ещё его контузило на охоте на медведя, поэтому он очень и очень боязлив и агрессивен. А так он хороший чувак.

«Таксидермист!» — подорвался Квентин, подскользнувшись на месте и случайно выронив часть награбленного. Сглотнув, мужчина боязливо осмотрелся по сторонам, пытаясь определить примерное местоположение врага. С этим дедом журналист был знаком не понаслышке, отчего очень не хотел встретиться с ним снова.

— Понял! — тихо шепнул в рацию Квентин и, вновь собрав в футболку овощи, решил покинуть вражескую территорию.

До дыры в заборе оставалось совсем ничего, как журналиста постигла очередная неудача — споткнувшись за ком земли, мужчина на мгновение потерял равновесие и рухнул вперёд, по пути задевая ведро, которое с грохотом покатилось вниз по пригорку. Коротко выдохнув, Квентин быстро подорвался с места, юркнул в забор и… застрял.

Аарон подорвался на ноги, когда увидел выходящего из амбара таксидермиста. Тот замер, вздрогнув и настороженно глядя в сторону упавшего ведра. Потом он… пошёл туда. Ну да, а с другой стороны, как иначе? Видимо, решил, что опять дети расшалились.

— Квентин! Квентин, он приближается! — испуганно зашептал Аарон в рацию. — Квентин, ты… А ты застрял, — он чуть ли не пробил фейспалм, увидев журналиста в столь щекотливом положении.

— Я сейчас!.. Чуть-чуть!.. — судорожно зашептал в ответ Квентин, отчаянно пытаясь высвободиться, но живот всё никак не хотел пропускать его вперёд.

— Он тебя заметил! — Аарон прижался к окну, как будто таксидермист мог его видеть, и зашептал, тем не менее, с интересом следя за происходящим: — Он идёт к тебе. Остановился.

Мистер Отто остановился позади Квентина и молча покачал головой из стороны в сторону.

— Жизнь тебя ничему не научила, мальчик мой, — скрипуче рассмеявшись, проскрежетал он. Сняв ружьё с плеча — он только что вернулся с охоты и даже не успел убрать в амбар туши убитых им зверей, — Отто снял предохранитель и провёл ружьём по наглой журналистской заднице.

— Ничего, сейчас мы это исправим, — зловеще добавил он и направился к машине на пригорке, чтобы взять из багажника брекет соли.

— Он ушёл к машине, — зашептал Аарон, чуть высунув нос из листвы. — Что-то там ищет. Чёрт! Он заряжает ружьё!

«Ружьё?! Так, без паники! Паника вовсе не друг журналиста… она… она… да к чёрту!» — панически пронеслась в голове Квентина какая-то более-менее внятная мысль. В следующие секунды его поглотила дикая паника, вынуждая изо всех сил рваться вперёд, взрывать пальцами землю в тщетной попытке вырваться из плена досок да громко хрипеть и сопеть.

Казалось — ещё секунда и… и он освободится! Рванёт вперёд, но как бы не мечтал журналист, он по-прежнему оставался на месте.

— Ну что, повеселимся, мальчик? — Мистер Отто безумно захохотал. Его смех напоминал кряканье утки и зловещий скрип двери одновременно. Наведя оружие на небо, он сделал предупредительный залп, и вороны, сидевшие на крыше амбара, со страшными криками взлетели в небо. — А я предупреждал — не ходи по моей территории! Не послушал?! — Таксидермист, хихикая, навёл ружья на задницу Квентина. — А ЭТО НЕ МОИ ПРОБЛЕМЫ!

— КВЕНТИН, ОН СТРЕЛЯЕТ, СТРЕЛЯЕТ! — завопил Аарон, чуть не упав с подоконника и надкусив найденный в кармане батончик.

— А-а-а! — вскрикнул бедный журналист и совершил последний, решающий рывок. Раздался скрип досок, бедный заборчик опасно пошатнулся, но, благо, устоял, всего-лишь выпустив на свободу несчастного узника, чисто машинально рухнувшего лицом в грязь.

Мистер Отто усмехнулся. Может быть, подобная встреча наконец-то научит бесцеремонных папарацци заходить на его владения нормально — со звонком, предварительной договорённостью и без всяких воровских штучек? Он же не зверь, дал бы поесть. Он же не знал, что на телевидении своих же сотрудников недокармливают…

— Буду ждать нашей новой встречи, мальчик! — он скрипуче рассмеялся, глядя вслед покинувшему его участок журналисту.

Аарон облегчённо вздохнул и смял бумажку из-под батончика.

Быстро собрав всё награбленное, что, конечно же, рассыпалось при падении, Квентин, подгоняемый криками безумного таксидермиста, поспешил покинуть опасный участок. Экстремальное выдалось утро, нечего сказать.

Пробравшись в музей давно примеченным и издалека незаметным путём, Квентин наконец-то смог расслабиться и выдохнуть. Аарон уже ждал его на лестнице.

— Ну как? Цел? — негромко спросил он, стараясь сильно не шуметь. Отец затих, и, осторожно заглянув к нему, мальчик увидел, что Питерсон-старший, утомлённый борьбой, задремал. Аарону не хотелось будить его, ведь отец наверняка снова начнёт истязать свои руки, пытаясь выбраться.

— Вроде… бы… да, — прерывисто дыша от быстрого бега, пробормотал журналист. Уперев руки в колени, он сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая сердечный ритм, после чего выпрямился и вновь обратился к Аарону. — Молодец, товарищ Аарон! Ты был очень наблюдательным.

— А ты — храбрым! Мистер Отто уже подслеповат и мог перепутать соль и настоящие пули, — простодушно заметил Аарон.

«Был такой случай», — хотел добавить он, но, подумав, решил, что не стоило пугать и без того взъерошенного и бледного Квентина.

Лишь представив это на секунду, Квентин почувствовал дрожь в коленях. Поёжившись, он постарался как можно скорее отогнать от себя подобные навязчивые мысли и заняться делом.

— Оу… Всё-таки хорошо, что у нас получилось. Зато теперь у нас есть все ингредиенты, чтобы приготовить бульон здоровья, — оптимистично заявил Квентин, взглядом указав на полную футболку картофеля, моркови и лука.

Аарон подошёл ближе, осторожно ступая по ступеням и стараясь не наступать на шуршащие картонки. У отца уже сдвиг на них был, не к чему прерывать его сон. Мальчик посмотрел на продукты, найденные Квентином, и был слегка разочарован, увидев там совершенно обычные овощи.

— Из этого готовится бульон счастья? — неуверенно уточнил он.

— Ага! — весело подмигнул журналист. Направившись на кухню, он вновь позвал Аарона с собой: — Пошли, сделаем из этих простых овощей настоящее чудо!

Недоумевая, Аарон последовал за ним. Как можно было из овощей сделать чудо-лекарство для отца? Даже у мамы не получалось, а она знала ключ к желудку своего мужа! Правда, готовить не умела и делала это с неохотой. Может, Квентин просто хорош в поварском искусстве?

— Что мне надо делать? — уточнил Аарон, когда они добрались до кухни.

Выложив все ингредиенты на кухонный стол, Квентин подметил, что для бульона ворованного картофеля было многовато, поэтому дальновидно отложил его про запас. Остальную часть отнёс в мойку.

Услышав вопрос Аарона, Квентин растерянно осмотрелся и предложил:

— Ты мог бы отыскать какую-нибудь кастрюлю и ложку?

Аарон осмотрелся и полез рыться по шкафчикам. В музее было мало посуды — оно и логично: а зачем её здесь много? Кастрюля, в конце концов, отыскалась, но была довольно маленькой. Ложки нашлись на столе, и они тоже были довольно старыми. На одной даже появилась ржавчина. Аарон снёс находки к Квентину и сел на стул, наблюдая за ним.

За это время журналист успел вымыть все овощи и сейчас методично счищал с них лишнюю шкурку, тихо напевая под нос незатейливый мотивчик. Быстро справившись с картофелем и морковью, пострадав над «жёстким» луком (видимо, уродился в своего хозяина), Квентин отнёс все ингредиенты на стол и принялся старательно нарезать их различными кружками, звёздочками и прочими фигурками. Особенно покорпел над луком, измельчая жгучего врага до такой степени, чтобы он больше вообще не смог принести никакого вкусового дискомфорта.

Отправив всё в кастрюлю, залив всё водой, чуть посолив (по крайней мере, Квентин надеялся, что это соль), журналист-шеф отправил еду на печь до полного приготовления.

Аарон внимательно следил за манипуляциями Квентина, поворачивая голову то так то эдак. Он не шибко разбирался в готовке, но, по его мнению, то, что готовил Квентин, вряд ли было чем-то магическим.

— Это ведь просто суп, да? — наконец, не выдержав, заметил он, подойдя к плите. В кастрюле красиво растеклись различные измельчённые овощи и бульон, и это блюдо было одним из немногих, которые знал Аарон.

— Сейчас да. Пока мы не добавили один самый важный ингредиент! — важно подметил Квентин и извлёк из сумки какую-то таинственную колбочку. — Это особая волшебная специя. Но посыпать её должен кто-то один. Нужно добавить щепотку в бульон и про себя загадать желание, тогда оно сделает этот суп — волшебным…

На самом деле в колбочке находился простой набор самых обычных специй, но Квентин об этом тактично промолчал. Магия частенько помогает людям верить в хорошее, а юному Питерсону сейчас это не помешало бы.

Аарон заинтересованно вытянул шею, разглядывая колбу в руках Квентина.

— Правда? — удивился он. — Ого, круто! А где ты нашёл такое? Такие специи, наверное, редкость…

По крайней мере, раньше он никогда о таких не слышал. Впрочем, Квентин был из города и, наверное, имел доступ к малоизвестным вещам.

— Их мне подарил один знакомый. Из, — взгляд журналиста зацепился за статую какого-то древнего божества в тоге, видного сквозь дырки в стене, — Египта. Он любит всякие необычные вещи.

Всё-таки карьера в журналистике приносила свои плоды — язык произносил вслух адекватные отмазки до того, как их обработает мозг.

— Ого, — повторил Аарон, глядя на Квентина с некоторым уважением.

Однако, у него были интересные знакомые. Аж из Египта! Это же на другом краю света было.

— А… а можно?.. — он неуверенно посмотрел на колбу, после чего перевёл взгляд на Квентина. — Можно мне…

— Конечно, — легко согласился Квентин, с радостью замечая, как за несколько часов преобразился робкий, зашуганный мальчик. Может, действительно в этих разговорах есть что-нибудь магическое?

Чтобы не смущать пацана, Квентин без лишних слов протянул ему заветную колбочку.

Аарон взял её с небольшой робостью, как всегда бывало, когда тебе давали что-то великое. Оно осмотрел колбу со всех сторон, но это была самая простая упаковка, без каких-либо опознавательных знаков и разметки. Порошкообразное содержимое тоже выглядело вполне обыденно. Но специи из Египта, наверное, и не должны выделяться? Иначе их мог бы узнать кто угодно.

Аарон пододвинул к плите стул и забрался на него, после чего посмотрел на кружащуюся в кипятке разноцветную жидкость. В голове начали зреть планы того, что он мог попросить…

— А сколько сыпать? — опомнившись, поинтересовался он у Квентина.

— Щепотку, — пояснил тот, с интересом наблюдая за действиями мальчика.

Аарон кивнул и снова склонился над кастрюлей.

— Если ты и правда волшебная, — прошептал он себе под нос, забыв о том, что надо было говорить желание про себя, — пожалуйста, сделай так, чтобы отец выздоровел и прекратил винить себя за маму. Чтобы Мия не сердилась на меня. Чтобы с Ником было всё хорошо. Чтобы злые дядьки не поймали нас и не отдали Гостю. Я не хочу, чтобы он разрезал живот мне или отцу. Сделай так, чтобы мы все были живы, и чтобы Энзо прекратил вести себя как задница!

Аарон пробормотал что-то, подозрительно похожее на «Аминь!» и высыпал щепотку в суп. Специя тотчас закрутилась в хороводе овощей и бульона. Аарон склонил голову к плечу, завороженно наблюдая за дивным танцем.

Пока Аарон молчал, Квентин тоже не решался нарушить возникшую паузу. Слова ребенка, произнесенные тихим, сбивчивым голосом, произвели на мужчину сильное впечатление. Про многие пункты из сего рассказа Квентин уже знал, но всё равно сердце неприятно сжималось от каждого пожелания маленького Питерсона. А уж когда он стал говорить про разрезание, мужчина порядком удивился. И откуда у ребенка такие мрачные мысли? Сочувствующе поглядев на Аарона, Квентин не удержался и положил ладонь ему на плечо, чуть сжимая и выражая немую поддержку.

Аарон вздрогнул и чуть не упал, когда чья-то рука коснулась его плеча. Это не был отец, так как его рука была больше, холоднее и суровей. Но также это было что-то знакомое. Подняв голову, он наткнулся на странный взгляд Квентина и тотчас успокоился. Точно, это же Квентин. Он хороший.

— Спасибо, — слегка улыбнулся он и протянул колбу журналисту.

Кивнув, Квентин аккуратно забрал у Аарона бутылёк и вновь вернул его в карман куртки. Помешав суп ложкой, чтобы гармонично распределить специи, мужчина весело объявил, вновь вернув своему выражению лица спокойствие и позитив.

— Отлично! Бульон будет готов через сорок минут, — бодренько объявил он, прокрутив ложку между пальцев и чуть не выронив её.

Аарон рассеянно улыбался.

— Надеюсь, он поможет. А то ведь отец спит. Как отдохнёт и сломает кровать, он тако-о-ое может, — протянул он, потягиваясь лениво, как маленький кот. — Успокоительное точно понадобится.

«Это было бы некстати», — немного боязливо подумал Квентин, но вслух произнёс другое:

— Думаю, всё будет хорошо.

Так как утро выдалось достаточно утомительным, Квентин предложил Аарону перебраться к камину и немного отдохнуть. Притащив с одной из комнат стул и небольшой журнальный столик, мужчина расположил близ камина и кресла. Сам завалился на скрипнувший стул и разложил на поверхности стола журналистские принадлежности: ручки, блокноты, листы и карты.

— Хм! Я тут так подумал, — спустя пару минут тишины, в ходе которой и младший Питерсон, и Квентин просто отдыхали, наконец заговорил журналист. — В здании музея достаточно много входов. И нам бы… не помешало бы немного… защитить себя…

Взгляд мужчины упал на лежавшую в сумке камеру, а в голове сама по себе появилась идея.

— Нам нужно бы установить камеры, чтобы следить за тем, кто подходит к дому даже на расстоянии…

Аарон, задремавший было в кресле, вздрогнул и приоткрыл глаза, которые, несмотря на дрёму, были полностью ясными.

— Отец заколачивал двери изнутри, — подумав, вспомнил он. — И что-то там химичил с окнами, так что теперь они открываются изнутри… Ну, кроме тех, что в прихожей, их менять слишком палевно. А камер у нас нет, — он вздохнул, покачав головой.

— Это можешь предоставить мне, — пообещал журналист, уже зная где, как и что будет устанавливать. Только нужно было бы дождаться ночи и… Зевнув, Квентин положил локти на стол и положил потяжелевшую голову на руки. Именно сейчас, в тишине, ему вдруг как-то захотелось спать.

— Ты поспи, — заметив его сонливость, тихо заметил Аарон. — Вчера был очень насыщенный день. А скоро тебе придётся общаться с моим отцом. Поверь, тебе нужны будут все твои силы, Квентин.

— Ладно… Спасибо, — прошептал Квентин, чуть склонив голову в сторону мальчика и сонно улыбнувшись ему. Прикрыв уже сами по себе закрывающиеся глаза, журналист благополучно провалился в дрёму.

Аарон пронаблюдал за ним какое-то время, смежив веки. Лишь когда из уст Квентина раздался храп, он открыл глаза и выпрямился.

Встав с кресла, он подошёл к столику и вытянулся, заглядывая в бумаги Квентина. Вроде бы ничего подозрительного в них не было — какие-то блокноты с записями, о которых Аарон знал. По большей части — расследования о пропаже детей, среди которых были и его с Мией, а также Ника, объявления. Помимо этого, там были записи об обыске домов некоторых жителей Равен Брукса. Аарон приподнял брови, увидев, что неказистый толстячок Квентин, как оказалось, обладает талантом взломщика — он умудрился попасть даже в дом мэра. О найденных в его доме костюмах вороньего культа Аарон прочитал внимательней. На всякий случай запомнив информацию, он отвлёкся от бумаг Квентина и обратил внимание на самого журналиста.

Осторожно охлопав чужие карманы, он не обнаружил в них ничего подозрительного. Аарон даже заглянул под кепку, но камер не было. Чуть успокоившись, мальчик вернул кепку на голову владельца и, размяв напряжённую спину, отправился на кухню попить воды.

Забытый и всеми брошенный бульон здоровья недовольно бурчал и шипел на конфорке, выпуская целый поток пены наружу.

«Дзы-ы-ынь!» — эхом пронеслось где-то в голове, вынуждая виски взорваться ноющей болью.

Квентин резко распахнул глаза и с удивлением обнаружил себя на своей собственной кровати на телестудии. Первые секунды мужчина просто сидел на кровати и никак не мог понять, что же всё-таки произошло. Неужели всё то, что случилось в музее, было просто сном?

В поисках ответов журналист потерянно осмотрелся. Но, к сожалению, безмолвная тёмная комната вовсе не хотела давать ему никаких подсказок. Тишину нарушало лишь странное постукивание в окно. От понимания этого всё тело мужчины невольно покрыли мурашки. Даже смотреть в ту сторону было страшно, но характерное всем журналистам природное любопытство всё-таки взяло вверх, вынуждая Квентина сделать это…

Резко распахнув глаза, Квентин подорвался на месте и, не удержав равновесия, рухнул на пол. Видимо, он всё-таки уснул сидя… Сидя? Значит, он в музее? Быстро осмотревшись и убедившись, что это действительно так, Квентин немного успокоился и решил осмотреться, чтобы найти Аарона и проверить Питерсона-старшего, которого, к слову, нужно было ещё накор…

Схватившись за голову, журналист что есть сил рванул на кухню, чтобы проверить поставленный ранее бульон. К счастью, Аарон уже и сам справился, просто выключив комфорку.

— Оу, спасибо! Бульон уже готов, — поблагодарил Квентин мальчика. Несмотря на ожидания на вкус суп оказался довольно вкусным, поэтому журналист отлил какую-то часть в миску для мистера Питерсона-старшего, а какую-то оставил для их с Аароном ужина. — Надо бы покормить твоего папу.

Аарон подскочил, когда Квентин резко оказался за его спиной. Как он ходит настолько тихо, и это при своей неуклюжести?! Мальчик понятия не имел, но постарался унять испуганное сердце.

Суп пах вкусно, но Аарон решил, что первым его должен был съесть отец. А то вдруг магия рассеется, и Питерсон-старший так и не получит то, что он ему желал?

— Как ты думаешь, он уже проснулся? — неуверенно поинтересовался он, когда они с Квентином тихо поднимались по лестнице. К счастью, больше никаких подозрительных ступенек им обнаружить не удалось.

— Не знаю, — отчего-то шёпотом проговорил журналист, стараясь наступать на скрипящие доски как можно реже.

Признаться честно, именно сейчас, когда Теодор сохранял относительное спокойствие, он ощущал себя неуверенно. Ведь сейчас сложно было предугадать, что можно было увидеть за закрытой дверью. Может быть Питерсон уже давно развязался, а сейчас просто ждёт, пока «наглый журналюга» просто сам сунется к нему в ловушку. Или, наоборот, мужчина находится без сознания от сильной температуры, и ему срочно нужна помочь… Но в любом случае нельзя было вечно откладывать эту встречу.

Остановившись около двери, Квентин мысленно вдохнул и выдохнул, настраивая себя на нелёгкий разговор, после чего тихонько отворил скрипучую дверь. Аарон тотчас ужом проскользнул внутрь, стараясь сделать это раньше Квентина. А то вдруг отец порвал верёвки и ждёт своего пленителя за дверью, чтобы задушить этими самыми верёвками?

Но нет — Питерсон дремал, сжавшись в комок на одеяле. На запястьях у него блестела корочка запёкшейся крови, синяки под глазами стали ещё крупнее, а правая нога во сне подрагивала сильнее обычного. Иногда во сне Питерсон облизывал губу, и вид его выражал страдание. Видимо, ему снилось что-то неприятное, судя по тому, как он хмурился и морщил нос.

Аарон осторожно подобрался к кровати и покачал головой, увидев почти стёртые путы.

«А ведь он почти освободился», — подумал мальчик с невольным восхищением. Отец был сильным человеком. Жаль, не в психическом плане.

Квентин осторожно прокрался в комнату вслед за Аароном, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить спящего Питерсона-старшего. Поставив бульон на край прикроватного столика и незаметно высыпав в него немного успокоительного, мужчина обратил взгляд на «соседа». Выглядел тот, мягко говоря, нездорово. Общая бледнота и не вяжущийся с ней румянец на щеках говорили о повышенной температуре. А кровавые корочки на руках — о диком стремлении мужчины высвободиться, несмотря на то, что он наверняка потратил бы на это все свои силы.

Так как лоб Теодора находился очень близко, Квентин решился всё-таки проверить у него температуру, что не получилось сделать у журналиста в прошлый раз. Очень осторожно протянув нервно подрагивающую ладонь к лицу Питерсона, Квентин аккуратно положил её на его лоб. Касаясь мягко и едва ощутимо, чтобы ни в коем случае не разбудить больного. Иначе всё — минус рука.

Теодор сильно вздрогнул под пальцами Квентина и что-то тихо зарычал во сне, словно собака, почувствовавшая чужака. Аарон на всякий случай напрягся, готовясь, если что, спасать Квентина от собственного отца.

— Убир… айся… блюдок… — невнятно пробурчал Питерсон-старший и вяло тряхнул головой, скидывая с себя чужую руку.

Что ж, Квентину было не привыкать к обидным прозвищам. Если ты журналист, то тебя так и норовит обидеть каждый. Так что банальное «ублюдок» было одним из самых безобидных названий. Зато Квентину удалось определить, что температура у Питерсона-старшего всё-таки имелась. Возможно, небольшая, но достаточная для того, чтобы чувствовать себя, мягко говоря, не очень.

— Я сейчас, — тихо шепнул Квентин Аарону и быстро сгонял на кухню, чтобы принести стакан воды с разведённым в нём лекарством от простуды. — Ему нужно выпить это, — предупредил он. — Хотя бы половину…

— Ладно, — серьёзно ответил Аарон и забрал стакан.

А потом… Потом он обошёл отца, подошёл к нему спереди, решительно зажал нос и, когда Питерсон спросонья приоткрыл рот, влил в него холодную жидкость.

Теодор на автомате проглотил её, слишком сонный, чтобы что-то понимать, но потом резко открыл глаза и сел. Ну, точнее, хотел сесть — верёвки не позволили. Не понимая спросонья, где был и как оказался связанным, Питерсон заорал и принялся дико дёргаться.

— Что? Где я?! Где Аарон?! — завопил он сорванным ещё голосом. Что ж, видимо, такими темпами он не скоро его восстановит.

Когда Питерсон резко сел, Квентин почувствовал, как сердце провалилось куда-то в пятки. Сделав шаг назад, мужчина неосознанно выставил руки перед собой в защитном жесте. Но несмотря на страх, он постарался как-то прояснить ситуацию:

— Спокойно, мистер Питерсон! Аарон здесь, с вами. Вы находитесь в музее!

— Что? Зачем в музее? — Питерсон надолго замолчал. Ну, хоть успокоился, и на том спасибо.

Аарон принялся осторожно гладить отца по плечу, и тот, почувствовав детские касание, чуть больше успокоился. Он слегка наклонил голову в сторону и посмотрел на сына.

— О, — глубокомысленно изрёк он и задумался. Взгляд его слегка затуманился, видимо, он всё ещё был не в себе.

Мысленно облегчённо выдохнув, Квентин постарался заставить себя дышать как можно тише. Чтобы ни в коем случае не спровоцировать Питерсона на новую волну неадекватных действий. Когда пауза слегка затянулась, Квентин поймал взгляд Аарона и указал ему глазами на забытый бульон. Аарон понимающе кивнул.

— Отец, тебе надо поесть, — тихо произнёс он.

Питерсон-старший прикрыл глаза.

— Не хочу, — буркнул он.

— Это позволит тебе выздороветь.

— Я здоров.

— Но…

— Развяжи меня. Я сыт. — Питерсон уронил голову на подушку, не размыкая век.

— Если бы вы были здоровы, то наверняка вам бы не составило труда порвать эти веревки, — тихо подметил Квентин, решив чуточку замотивировать «соседа» на поедание оздоровительного супа. — Сейчас же вы слишком слабы из-за недоедания.

Забрав пустой стакан, журналист покинул комнату.

— Я. Не. Слабый! — прорычал Теодор, резко открывая глаза. — Ты кто вообще, мелкий…

— Это Квентин, — перебил его Аарон, не давая вылить на голову Квентина ещё парочку нехороших слов.

Питерсон сбился с мысли и оскалился.

— Я порву эти верёвки безо всяких твоих супов, Кве-ентин, — проворчал он, напрягая руки.

— Удачи! — совершенно искренне пожелал Квентин с другой комнаты. — Только этот суп готовил Аарон.

Теодор замолчал, осмысливая услышанное.

— Это правда? — нахмурившись, уточнил он у Аарона, и тот кивнул. — Скорешились с этим… этим… журналюгой? — сердито добавил Теодор, чувствуя лёгкую нотку ревности.

Аарон пожал плечами.

— Квентин хороший человек, — заметил он, слегка нервничая под взглядом отца.

— Ха-ха, — невесело произнёс Теодор, закатив глаза.

— Это правда. Он не причинит нам зла.

— Он, может, и нет, а вот его дружки…

— Он обокрал мэра.

— И тогда он… Стоп. Что он сделал? — Питерсон-старший впервые за долгое время заинтересованно приподнял голову.

— Он лазал по дому мэра, — тихо заметил Аарон, беря в руки тарелку. — Если съешь ложку, скажу, что он там нашёл.

* * *

— Иногда отец ведёт себя как ребёнок, — заметил Аарон, вваливаясь на кухню с пустой тарелкой.

Квентин беззлобно ухмыльнулся, чувствуя гордость по отношению к Аарону, сумевшему убедить поесть, наверное, самого большого упрямца на свете.

— Может. это и к лучшему? — многозначительно посмотрев на тарелку в чужих руках, подметил Квентин и отложил в сторону бинокль, из которого до этого наблюдал за местностью.

— Да, но есть одна проблема… — Аарон замялся, не зная, как об этом говорить. Как бы, такая тема была не совсем стандартной в его общении, да и вообще, это же довольно интимная вещь, хоть и природная…

— Хм? — Квентин серьезно глянул в сторону мальца, готовясь выслушать его.

— Ну… — Аарон почесал затылок. — Отец съел много супа и выпил воды. И… когда-нибудь… Думаю, что скоро… Он захочет… это… в ванную комнату? — он посмотрел на Квентина и слегка покраснел.

Квентин сначала не понял, а потом… как понял и задумался. Действительно, этот вопрос они не продумали. Да и… В любом случае, они не будут же держать Теодора всё время связанным. Этот как-то… неправильно.

— Ну… — наконец протянул журналист, взвесив все «за» и «против». — Может… может, попробуем развязать его? — От этих слов Квентину даже самому жутко стало.

Аарон поёжился.

— Он же тебя убьёт… — тихо произнёс он, обхватив себя руками. — Я не хочу, чтобы тебе было больно, это… неправильно. Ты хороший.

«Может, удастся поговорить с отцом и доказать ему, что Квентин не имеет отношение к хранителям леса?» — подумал он задумчиво. Конечно, это будет сложно, но стоило попытаться. В конце концов, держать отца на привязи, как бешеного пса, тоже было нельзя.

После слов Аарона Квентин почувствовал приятное тепло внутри. Всё-таки хорошо, когда хоть кто-то в этом мире считает тебя хорошим. Присев на корточки рядом с мальчиком, мужчина вновь заключил его в объятия, чтобы успокоить.

— Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, — мягко произнес он через какое-то время. — К тому же у меня уже появилась идея.

Аарон с удовольствием утонул в чужих объятиях. От Квентина пахло чем-то приятным — словно кофе смешали с молоком. Молоко! Аарон улыбнулся. Если план Квентина провалится, то у него тоже наработался один. По крайней мере, после молока отец всегда значительно успокаивался.

— И что за план? — полюбопытствовал он в плечо Квентину.

* * *

— Сейчас мистер Питерсон спит, и мы можем перевязать бинтами и отвязать его руки. Потом же мы заколотим двери. И окна. Так как он болеет, то наверняка не сможет выломать дверь, да? — неуверенно поделился Квентин, осторожно поглядывая на лежащего на кровати мужчину сквозь приоткрытую дверь и пытаясь на глаз определить их шансы на успех.

— Не знаю, — честно ответил Аарон, тоже заглядывая в комнату. Странно, когда он уходил, отец ещё был бодрым, а теперь опять спит. В еде что, было снотворное? Аарон кинул подозрительный взгляд на Квентина и добавил: — Он может быть совершенно непредсказуемым.

От воспоминаний о произошедшем около клетки Квентин невольно вздрогнул и машинально коснулся горла. Мотнув головой и тем самым отогнав все ненужные мысли, мужчина осторожно прикрыл дверь и тихо пробормотал:

— Ну, в любом случае, просто попробуем. Если не получится, то… — «Можно просто временно запереть его в клетке наверху? Там он мог бы чувствовать себя свободно и одновременно не мог бы навредить всем вокруг». — То… Тогда придумаем что-нибудь другое?

Немного нервно улыбнувшись, Квентин достал заранее приготовленные бинты и ножницы, чтобы распороть веревки.

Аарон попятился, когда Квентин вытащил ножницы из кармана. Сглотнув, он направился к отцу, чтобы проверить, что он точно спит.

Питерсон-старший слегка поморщился, услышав рядом чужие шаги. Оба они были знакомы ему, и если одни его успокаивали, то другие приносили дискомфорт и напряжение. Теодор хотел приподнять голову и рявкнуть Квентину, чтобы убирался к чертям собачьим, но у него не было сил этого сделать. Словно что-то держало его голову в дрёме. Наверняка какое-то снотворное.

«Сраный ублюдок!» — подумал Питерсон с сонной досадой, не открывая глаз.

Осторожно пробравшись в комнату вслед за Аароном, Квентин сначала внимательно осмотрел тело спящего Питерсона, убедился, что тот все ещё спит, и только после этого приблизился. Присев на край кровати, журналист осторожно отщёлкнул ножницами край веревки на чужой руке, осмотрел её на предмет сильных повреждений, после чего мягко и аккуратно забинтовал её. Замер на мгновение, чутко вслушиваясь в чужое дыхание. После чего проделал то же самое со второй. В завершении, чуть поколебавшись, отвязал и ноги.

— Нужно принести ещё еды, а также кувшин с водой, — прошептал Квентин на ухо Аарону и, поманив его с собой, вышел из комнаты.

Аарон неуверенно оглянулся на отца, прежде чем выйти за Квентином.

— Кажется, тут где-то был вход в ту комнату, — задумчиво пробормотал он, вспомнив карту музея, увиденную на столе отца несколькими днями ранее. — Надо бы убедиться, что там нет никаких тайников, а то он выберется. Он очень хитрый.

— Точно! Там был тайник. Мы его предусмотрим, — поддержал Квентин и, остановившись, вдруг повернулся к Аарону, вновь присев напротив него на корточки. — Аарон, — тихо произнёс он, мягко положив ладонь на плечо мальчика. — Ты… Ты же понимаешь, что я… ну… — замолчав, Квентин чуть собрался со своими мыслями. В ходе этого мужчина неуверенно смотрел куда-то за плечо Аарона. После чего он продолжил: — Я не ставлю цель навредить твоему папе, закрывая его в комнате. Просто сейчас он… ну… Он очень боится потерять тебя, поэтому… слишком зол. А когда мы… злые… мы можем сделать то, о чём будем потом жалеть. И… Или навредить себе. Как только он немного придёт в себя и успокоится, мы отпустим его. Хорошо? — карие глаза вопросительно посмотрели на младшего Питерсона.

Аарон замер в чужих руках. Его душа была полна сомнений. Ему нравился простоватый и добродушный Квентин, поэтому Аарон хотел бы доверять ему. Но что, если в один страшный миг предположить, что Квентин — не тот, за кого себя выдаёт? Что, если он действительно опасен? И отец прав?

Неуверенно посмотрев на Квентина, Аарон рискнул и медленно кивнул.

— Я понимаю, — тихо произнёс он. — Мама… делала так же… Я думаю, так будет лучше для всех.

Квентин кивнул, принимая его ответ. В голове же зафиксировал новый факт.

«Мама делала раньше? Значит, приступы агрессии случались и ранее?»

Чуть сильнее сжав плечо Аарона в ласковом потрепывании, Квентин поднялся на ноги и произнёс уже более бодрым голосом:

— Ну что ж, ответь, дружок, чего принести вам с папой из магазина? Не всегда же кушать одни супы да макароны… Что ты любишь кушать?

— Дошик! — воскликнул Аарон, ещё не успел Квентин закончить. — Ой, простите, — он смущённо поёжился. — Я хотел сказать… Мне нравится разварная лапша. Папа часто готовил её нам с Мией, когда… когда мы стали жить втроём. Лапша вкусная, хоть миссис Ротт говорила, что она вредная… А папа любит молоко, он может выпить его очень-очень много и всегда успокаивается. Мия называла его «папа-телёнок».

— Ладно, дошик так дошик, — с улыбкой произнёс Квентин, умиляясь с желаний и пояснений мальчика. — Я тоже их люблю. Особенно который с курицей.

— А мне нравятся кимчи и говядина, — подумав, признал Аарон. — Хотя курица тоже неплоха. Но у миссис Вигор нет лапши — она производит только пончики…

— Я схожу в магазин, который видел в соседнем квартале. Но только после того, как мы установим камеры, чтобы вы с папой чувствовали себя спокойно, — пояснил Квентин, проходя на кухню. — Возьмёшь суп? — мужчина кивнул в сторону тарелки. — А я возьму воду.

Журналист взял из кухни не только воду, но так же и мятный чай, часть макарон и необходимые столовые приборы. По пути с ванной прихватил ведро и некоторые другие предметы первой необходимости. К сожалению, это всё, что он сейчас мог предложить мистеру Питерсону. Как только тот смирится с происходящим и выслушает его перед тем, как ударить, никто его держать взаперти не будет.

Аарон безропотно выполнял то, о чём его попросили. По крайней мере, Квентин не выглядел как злодей, который лишь притворялся добрым. А значит, он будет ему верить, даже если это окажется вредным начинанием.

— Будь осторожен, не напорись на Гостя, — прошептал он, когда они укомплектовали Питерсона-старшего и плотно закрыли для него все пути для побега. — Ты его сразу узнаешь — он любит мусор. А ещё у него огромный тяжёлый клюв, а, и когти. Он хватает за ногу и раскручивает. Он любит ночь. Опасайся его.

— Гостя? — взволнованно-любопытно поинтересовался Квентин. — Кажется, я уже встречал его… Когда-то давно… — мужчина призадумался, но на ум приходил лишь кошмар, приснившийся ему пару дней назад, и встреча со странной человекоподобной вороной в амбаре. В связи с событиями последних дней эти воспоминания казались такими расплывчатыми, будто бы произошли о-о-очень давно. Хотя, по факту, не прошло даже месяца. — Спасибо за предупреждение, товарищ Аарон! — искренне поблагодарил журналист ребенка. — Я буду осторожен.

Аарон кивнул с серьёзно-важным видом.

— Я буду наблюдать за местностью с помощью бинокля, — сообщил он. — Если кто-нибудь подойдёт к музею, я сразу же сообщу тебе по рации.

«Надеюсь, что это не понадобится», — подумал он про себя.

«Надеюсь, что это не понадобится», — мысленно отзеркалил Квентин, но вслух же только произнёс очередную расслабляюще-позитивную фразочку.

Обняв Аарона и пожелав ему удачи, отважный журналист отправился за добычей.

Наверное, это была прогулка века. Ведь Равен-Брукс только на вид казался простым и милым городишкой, с такими же милыми и добрыми жителями. На самом деле в этом месте происходили страшные вещи, существовали странные люди, сектанты… Тем более с наступлением темноты.

В магазин Квентин успел. Как раз за пару минут до его закрытия. И даже вполне успешно скупился. После так же успешно сходил на станцию за старым матрасом и подушкой. Неприятности настигли мужчину, как только он развернулся идти домой.

Со спины раздался странный стрекочущий скрежет, вынудивший Квентина рефлекторно обернуться на звук. И да, это снова была та самая странная человеко-ворона, которая хорошенько так погоняла бедного журналиста по всей Дружелюбной улице. К счастью, ему удалось оторваться и отделаться лишь подскочившим давлением и усталостью. До музея оказалось совсем ничего, поэтому оставшиеся метры он добежал уже больше на автоматическом разгоне при погоне. Ввалившись в запасную дверь, Квентин взглядом отыскал Аарона, после чего завалился на пол прям в холле и принялся тяжело дышать, чтобы как следует отдышаться.

* * *

Аарон сидел на подоконнике второго этажа и рассматривал ночное небо. Иногда он наклонял голову и вглядывался в окрестности через бинокль, но с этой стороны музея ничего особо интересного видно не было: только задний двор, поросший высокой травой, забор, опоясывающий холм, сонная речушка и виднеющийся вдалеке дом мистера Отто. Можно было, конечно, перебраться на окно севернее, но там был лишь обзор на поле, с которого утром так живописно драпал Квентин.

Аарон старался не подавать виду, что нервничал. В огромном и пустом здании и днём было не по себе, а уж с наступлением темноты и подавно. Отец был заперт, Квентин отсутствовал, и каждый новый шорох заставлял сердце Аарона биться быстрее. Он спрятался за старую пыльную штору и сидел тихо, как мышь, наслаждаясь свежим воздухом из щелей окна. Вглубь тёмного музея он старался не глядеть.

Когда созвездия на небе стали тускнеть, Аарон вдруг отчётливо услышал странный шум на первом этаже. Он испуганно замер и прислушался. Шум снова повторился, и на этот раз Аарон точно расслышал человеческие шаги. Это открытие заставило его судорожно задышать. Кто это? Квентин? Защитники леса? Гость?

Спустившись на пол, мальчик тихо направился к лестнице, чутко прислушиваясь к звукам. Внизу раздавалось тяжёлое дыхание. Аарон боязливо вытянул шею и в серых предутренних сумерках различил смутно знакомую фигуру, лежащую на полу. Она увидела его, не успел Аарон и дёрнуться, и дружелюбно выдохнула. Аарон узнал запыханный тон Квентина и, осмелев, спустился вниз.

— За тобой кто-то гнался? — шёпотом поинтересовался он, подойдя к лежащему журналисту.

— Ух… Уф… Я… — начал Квентин, но прервался, чтобы сделать несколько быстрых, рваных вздохов, чтобы восстановить дыхание. — Кажется, я… видел на улице… Гостя. Ворон который. Он потерял меня… так что… не знает… где… мы.

Последний раз глубоко вздохнув и вытерев пот со лба, Квентин всё-таки сел и, улыбнувшись Аарону, весело добавил:

— Зато у нас теперь есть дошик. Заварим?

Аарон попятился и юркнул за дверь, настороженно выглядывая в щель между досками.

— Т-ты уверен, что тебя не выследили? — нервно уточнил он, вглядываясь в кусты, видневшиеся из открытой двери. По ним пробегала рябь от ветра, а где-то вдалеке слышался смутный лай собак и… и какой-то странный звук, похожий на пощёлкивание. Аарон съёжился. — Давай закроем дверь, мне страшно, — тихо произнёс он, не спеша покидать безопасное место.

От дрожащего голоса Аарона и от вида его испуганных глаз Квентин сразу забыл про усталость. Подорвавшись на ноги, он подскочил к двери и плотно закрыл её на засов. Слова Аарона напомнили ему о кошмаре, приснившемся как-то на днях, отчего самому мужчине тоже стало как-то не по себе.

— Эй, всё хорошо, — мягко обратился журналист к мальчику, как только убедился, что дверь плотно закрыта и за их домом действительно никто не следит. Идея с камерами стала как никогда актуальной. — Я с тобой! Вместе мы со всем справимся, не бойся.

Аарон стал чувствовать себя чуточку лучше, когда Квентин прикрыл дверь. Напряжение слегка покинуло его тело, а дыхание стало легче. Он осторожно выполз из-за двери и неуверенно взял Квентина за руку холодными пальцами.

— Спасибо, — тихо произнёс он. Собачий лай стих, а через какое-то время раздался намного дальше. Аарон тряхнул головой и, храбрясь, произнёс: — Пойдём… на кухню?

— Пошли, — улыбнулся Квентин, немного расслабленный тем, что Аарон чуть успокоился. — Заварим дошик…

Чуть крепче сжав руку Аарона, чтобы выразить ему свою поддержку, Квентин отправился с ним на кухню, где заварил и себе, и ему аппетитный, тёплый доширак. Так как на кухне было холодно, было принято обоюдное решение отправиться кушать в холле. По пути туда Квентин пытался прислушиваться к звукам из комнаты старшего Питерсона, но там, как впрочем, и во всём здании, царила полнейшая тишина, и Квентин надеялся, что Теодор просто отдыхал. Здоровый сон ему был полезен.

Расположившись с Аароном в холле, журналист решил разжечь там камин, в итоге из-за своей неуклюжести заработал ещё и ожог. Потирая неприятно покалывающее место на тыльной стороне ладони, Квентин наконец-то добрался до своего стула, тут же нырнув под тёплый плед. Второй такой же мужчина отдал Аарону. Не хватало ещё, чтобы младший Питерсон тоже заболел.

— Ап… петифта, — доброжелательно пожелал Квентин, не удержавшись от вкусного дошика и сразу же приступив к его поглощению.

Аарон с удовольствием стал есть, грея руки об чашку.

— Спасибо, — произнёс он, с жалостью глядя на обожжённую руку Квентина. И как он вообще дожил до стольки лет, будучи настолько неуклюжим?

Наверху, на крыше, громко каркнула ворона, и Аарон неосознанно глянул в сторону лестницы.

— Как ты думаешь, Квентин, отец до сих пор спит? — тихо произнёс он, чувствуя себя неловко: отец был заперт где-то там, наверху, одинокий и брошенный, а он тут сидит и ест лапшу. Но, с другой стороны, по-другому они пока не могли сделать, и Аарон это понимал.

Квентин тоже взглянул наверх. Мысли об мистере Питерсоне частенько посещали его.

— Возможно, — негромко произнес он. — Твой папа болеет, а больным нужен здоровый сон. Перед тем как ложиться спать, мы проверим его. Так же, думаю, завтра он уже немного остынет, и мы вообще выпустим его, — пообещал Квентин, тепло улыбнувшись бедному мальцу.

Аарон вежливо улыбнулся. Он не был уверен, что отец остынет настолько быстро, но почему бы и не помечтать. Доев лапшу, он облизал ложку, смутился под внимательным взглядом Квентина и преувеличенно внимательно посмотрел на огонь в камине, лениво пожиравший найденные в ближайшем помещении сломанные стулья.

Квентин улыбнулся ещё шире, глядя на то, как мальчик мило смущается. А что такого? Лично сам Квентин не видел ничего отвратительного в подобных действиях. Будучи журналистом, он частенько питался на ходу, поэтому каждая крупица еды была на счету, чего зря продукт переводить? Облизав ложку и даже край тарелки, Квентин расслабленно откинулся на спинку стула. Внутри разливалось приятное тепло и так хотелось спать, но мужчина помнил, что пообещал Аарону ещё проверить его отца, а свои обещания нужно держать.

— Ты накушался? Можем проверить твоего папу и отдохнуть, — предложил он, зевая.

Аарон с готовностью кивнул и встал.

— Только аккуратнее, — предупредил он, собирая тарелки. — Вряд ли он будет спать так много. Это на него не похоже.

«Хотя… он же ранен. Может, и заснул наконец-то, отсыпается за столько дней», — Аарон успокаивал себя, как мог. Какое-то странное чувство кололо его, но он не мог понять, что было тому причиной.

Первое, что услышали Квентин и Аарон, как только поднялись на второй этаж — это храп со стороны спальни мистера Питерсона. Для надёжности постояв рядом с дверью, они решили не беспокоить отдыхающего мужчину и отправились обмывать посуду. Квентин был бы совершенно не против оставить её до утра, но посуда у них была одна, поэтому стоило её поберечь.

— О, приятель, ты, кажется облился, — подметил журналист, только глянув на маленького Питерсона. — Пойдем скорее к огню, иначе ты можешь остыть…

Прихватив мальчика за руку, Квентин поспешил с ним в сторону камина. Осень выдалась в Равен Брукс довольно тёплой, но вот ночью температура в большом просторном помещении музея довольно сильно падала, поэтому не стоило забывать о безопасности.

— Давай-ка разденем тебя, — шутливо подмигнув пацану, чтобы приободрить, проговорил Квентин, как только он вместе с Аароном оказался в нужном месте.

Мягко потянув рубашку ребенка за край, мужчина помог ему раздеться по пояс и тут же аккуратно подтолкнул его к креслу.

— Теперь ложись, дружок. Сейчас я тебя согрею, и тебе не будет холодно, — пообещал Квентин уже начинавшему мёрзнуть мальцу.

Положив влажную футболку на край камина, журналист также забрался на кресло рядом с Аароном и завернулся с ним в одеяло, чтобы согреть своим телом. Вдвоем было не так холодно.

— Так лучше? — шёпотом поинтересовался Квентин, осторожно кладя голову на затылок мальчика. — Я не слишком близко?

Аарон несколько растерялся, когда Квентин принялся снимать с него футболку. Ну да, он слегка намочился, но оно же высохнет, зачем столько заботы? Хотя, отец тоже приказал бы переодеться. «Ещё чего, заболеть решил? Лекарств мало!» — отрезал бы он и погнал его за дополнительной сменной одеждой, которую каким-то чудом умудрился вынести из дома прямо во время полицейского рейда и забрать в музей.

Мальчик слегка поёрзал под одеялом. Усы Квентина щекотали его ухо. Вообще, они были намного жёстче, чем усы отца, когда тот его целовал. Видимо, из-за того, что их чаще брили.

«Всё нормально», — хотел было промямлить он, но тут резко произошли следующие события.

Огромная тень оказалась совсем рядом и, не успел Аарон испугаться, схватила Квентина за грудки, выдернув из-под одеяла. На тень упал свет тусклого камина, и Аарон удивлённо замер, увидев перекошенное от гнева лицо… отца. Но как он здесь оказался? Он же был заперт!

— Какого дьявола ты делаешь с моим сыном, извращенец?! — зарычал Питерсон-старший, брызгая на лицо Квентина слюной. Глаза у него были больные и злые, весьма безумные, так что Аарон завернулся в одеяло и благоразумно забился в дыру возле камина, дрожа от неожиданности и лёгкой паники.

Когда кто-то, а, может, и что-то, схватил его за грудки, Квентин в миг почувствовал, как остановилось сердце. Сперва он даже не понял, что вообще произошло. Ну а когда до бедняги всё-таки дошло, то сердце едва ли не прихватило второй раз подряд, а всё тело невольно охватила паническая дрожь.

«Но как?! Как он выбрался?!» — панически размышлял несчастный журналист, огромными осоловелыми глазами глядя на человека перед собой и совершенно не понимая, что происходит. Наконец-то осознав, что Питерсон что-то сказал, Квентин попытался как-то сгладить положение.

— Эм… Вам уже стало лучше? Выглядите уже почти здоровым, — он издал неловкий смешок.

Странно, но эта фраза подействовала как на быка… рапира: Питерсон-старший замолчал и недоуменно приподнял брови. Неуместный в этой ситуации вопрос заставил его сбиться с мысли и начать анализировать своё состояние. Однако подобные вещи имели и обратный процесс — от осознания, что его умудрились сбить, Теодор разъярился ещё сильнее.

— Зубы заговариваешь, лис недобитый?! — Он встряхнул Квентина так, что у того щёлкнули зубы. — Что это ты делал с моим сыном под одеялом?

— Па, он… он просто согревал меня, — пискнул Аарон из своего укрытия.

— А ты вообще молчи! Какого чёрта позволяешь это делать?! Что я тебе говорил про нехороших дядь, которые вот так вот «согревают» маленьких мальчиков вроде тебя?!

— Вы говорите правильное вещи, но в данном случае, это действительно было согревание в целях… согревания, — прояснил ситуацию бесстрашный журналист, поправив рукой съехавшие с носа очки. — Аарон облился и замёрз бы во влажной футболке. У вас тоже холодные руки… В комнате было холодно? — совершенно искренне поинтересовался Квентин, положив ладони поверх рук Питерсона, чтобы, если что, оказать хоть какое-то сопротивление.

Питерсон-старший странно посмотрел на руки самого отбитого журналиста Равен Брукса, обвившие его запястья. В следующий момент, дико рыкнув, он впечатал Квентина в кресло и надавил ладонью на его шею, то ли удушая, то ли удерживая на месте.

— Я был на улице. Насколько ты жалок, что даже пришлось подчистить твой вороний хвост, следовавший за тобой до самой Вигор! — прорычал он, борясь с желанием сдавить ладонь сильнее и переломать врагу его шейные позвонки.

От столь страшной ситуации Квентин почувствовал, как медленно и неотвратимо к нему подбирается паника. Сердце бешено стучало в груди, грозясь вообще выломать грудную клетку на фиг. А в голове, подгоняемые профессиональным долгом, формировались всё новые и новые вопросы.

Бесцельно мечущийся по комнате взгляд журналиста зацепился за дрожащего и явно испуганного Аарона и, наверное, именно этот взгляд придал Квентину дополнительных сил.

— Так значит… окно? — полюбопытствовал он, расслабляясь в чужих руках. Наверное, когда-нибудь излишняя жалость точно погубит его.

— Что «окно»? — снова сбился Питерсон-старший. Этот дурашливый журналист постоянно заставлял его чувствовать себя неуверенно, искать подвох в разговоре и параноить сверх меры. Вот что он имел в виду под окном? Как он выбрался из комнаты, что ли? А что, там были варианты?

Сердито сопя, Питерсон склонился над Квентином и посмотрел на него взглядом хищника, который примеривался над своей жертвой для последнего завершающего укуса в горло.

— Чего ты добиваешься, мелкий?.. — он широко раздувал ноздри, словно бык, готовый пронзить своим рогом незадачливого тамплиера.

— Я хочу помочь вашему сыну и вам спастись от местной секты. По крайней мере, я думаю, что это секта… Это что-то, связанное с воронами, — честно ответил Квентин, щурясь и тихо охая от тяжести нависшего над ним тела. Подняв руки, он слегка упёрся ими в чужую грудь.

Питерсон-старший снова впал в ярость. Рыча, он отшвырнул Квентина на пол, да так, что тот проехал спиной по голому скрипучему полу.

— Нам не нужна помощь! — кошкой шипел Теодор, медленно надвигаясь на него и злобно смотря сверху вниз. — Я справлюсь сам! Это мой сын, и я спасу его от кого угодно!

Коротко зашипев от ежесекундной вспышки боли, Квентин воспользовался предоставленным ему судьбой и, слегка подрагивая, привстал, группируясь в позу, позволяющую ему быстро встать и побежать.

— Я не спорю, вы любящий отец и искренне пытаетесь защитить своего ребенка, — мягко поддержал Квентин, внимательно наблюдая за чужими передвижениями и планируя юркнуть под ближавшую витрину, если понадобится. — Но вы же сами понимаете, что в такой ситуации больше шансов выжить, работая в команде? Вы же человек. И вы больны. Что случится с Аароном, если вам вдруг станет плохо?

Питерсон замер, перестав двигаться. Разумно. Неужели у этого журналюги всё-таки бывают проблески гениальности?

— Уж точно в таком случае я не доверюсь шуту, который смеет лазать, где ему вздумается, — тихо прорычал Питерсон и метнулся вперёд.

— Отец! Не надо! — завопил Аарон, прекрасно зная, что тот его не услышит. Не тогда, когда он был распалён. Отец всегда был глух в такие мгновения.

Сбросив одеяло, мальчик выбрался наружу, не зная, что делать, чтобы помешать отцу поймать Квентина. Может, кинуть в него чем-то?

Квентин всегда был довольно неуклюж, но вот в определённые моменты Вселенная вдруг возвращала ему его ловкость, полученную за все года невезения. И как иногда это было необходимо! Когда Питерсон вдруг кинулся вперёд, Квентин резко сдвинулся назад, под витрину. Прополз под ней и, обежав Теодора по дуге, сломя голову помчался на второй этаж.

Питерсон резко затормозил, выбивая из-под ног чуть ли не искры. В пылу бешенства он даже не обратил внимание на подушку, которую в него бросил боявшийся навредить ему Аарон. Чуть склонившись, как зверь, он метнулся вслед за Квентином, скрипя лестницей.

Аарон замер на мгновение, а потом переменился в лице.

— Отец! Нет, стой! — закричал он, бросаясь вслед за ним.

Питерсону-старшему тяжело было бегать по лестнице. Правая нога отдавала глухой болью, перед глазами мутилось, а по спине что-то текло — и это явно был не пот. Хрипло шипя, он постепенно нагонял Квентина, преодолевая ступеньку за ступенькой, как вдруг…

Пол под ногами хрустнул, и в следующее мгновение Теодор почувствовал, как куда-то проваливается. Он инстинктивно попытался ухватиться за что-то, забыв на время о погоне, но ничего путного рядом не оказалось. С треском он упал в низ, и последнее, что он помнил перед тем, как отключиться — тихий вскрик, смешанный с болью, исходивший непонятно от кого (а если быть точнее, то от него же самого).

Квентин остановился сразу же, как только услышал хруст подложенной им же фанерки на место разлома. В пылу отчаяния и погони мужчина даже не заметил, как перепрыгнул её.

Сперва журналист даже хотел помочь Теодору не упасть, но как только он подскочил к нему, тот свалился вниз.

— Мистер Питерсон?! — окликнул Квентин, вглядываясь в темноту небольшого туннеля. — Аарон! Аарон, т-ты в порядке? — так и не услышав ни слова от старшего Питерсона, обратился мужчина к младшему. Тёплую, сонную расслабленность будто рукой сняло, взамен бедный журналист ощущал лишь дрожь во всём теле и громкий стук сердца где-то в ушах. Что уж говорить, когда надо, «сосед» мог быть очень убедительным.

Аарон, запыхавшись, взлетел наверх и испуганно отпрянул, увидев знакомую дыру в ступенях.

— О нет! — простонал он. Опустившись на колени, он заглянул внутрь дыры. — Отец! Отец! Ты жив? Не молчи! — его начало потряхивать. А что, если отец сломал себе что-нибудь? Например, шею. Что, если он тоже умер?

Перед глазами возникло лицо Мии. Её полные печали глаза, широко раскрывшиеся от шока в момент, когда он, сделав неловкое движение рукой, отпихнул её вниз, в зияющую с крыши бездну. Она тоже упала, и полёт её был недолог, хотя для Аарона он показался целой вечностью. Маленькая девочка упала на крышку подвала и замерла навеки — лишь тряпичная кукла, застряв в водопроводном шлюзе, трепалась на ветру.

Аарон задрожал и вытянулся сильнее, пытаясь разглядеть отца в кромешной темноте. Его грудь сдавило, перед глазами потемнело, а дыхание участилось, заставляя приоткрыть рот.

Квентин, заметив его состояние, решил не мешкать и действовать. Достав из кармана фонарик, он включил его — далеко не с первой попытки — и осветил пространство внутри. Судя по всему, Питерсон-старший потерял сознание. Квентин очень надеялся, что не навсегда. Нужно было достать его убедиться, что всё в порядке.

— Аарон, Аарон, послушай меня, пожалуйста, — уложив повлажневшие ладони на плечи мальчика и вынудив его посмотреть на себя, Квентин серьёзно, но по-прежнему с мягкими интонациями обратился к нему. — Сейчас я вытащу твоего папу, но мне нужна помощь. Пожалуйста, держи этот фонарик и не отпускай, хорошо? С папой всё будет хорошо.

От Квентина не укрылось, что мальчик сильно дрожал, и он обязательно поговорит с ним чуточку позже, когда основная проблема — состояние мистера Питерсона — решится.

Мало соображая, что Квентин говорил, Аарон всё же протянул руку и, словно робот, сжал фонарик. Тот тотчас сильно затрясся, и по ступеням побежали неровные световые блики. Аарон перевёл на фонарик стеклянный взгляд, и его разум слегка прояснился. Тёплые ладони Квентина мягко держали его, даря поддержку, и паническая атака ненадолго отступила. Аарон не услышал, а скорее догадался, что хотел от него Квентин, и деревянно кивнул. Да, он держит. Фонарик. Он будет светить. Так надо. А вдруг отец жив, и ему требуется помощь?

— Я… да… — сипло каркнул Аарон и навёл дрожащий огонёк на дыру в лестнице.

Отец лежал на самом низу, раскинув конечности. Его глаза были закрыты. Но нельзя было сказать точно, насколько он был травмирован.

— Молодец, товарищ Аарон! — приободрил Квентин, успокаивающе погладив мальчика по плечу. — Ты хорошо справляешься. Я сейчас быстро приду. Только возьму то, что поможет вытащить твоего папу, — предупредил он и, не теряя больше ни секунды, убежал на поиски необходимых вещей.

Ноги журналиста дрожали, а взгляд был слегка затуманенным от паники, но несмотря на состояние, он вернулся обратно довольно быстро.

— А вот и я. Я здесь. Сейчас… мы… придумаем, — приговаривал мужчина, не решаясь оставлять Аарона в звенящей в ушах тишине.

Закрепив два конца простыни за перила — они крепкие, Квентин лично проверял, — Квентин протянул оставшуюся в туннель и, осторожно спустившись вниз, принялся аккуратно, стараясь лишний раз не тормошить, обвязывать Питерсона поперёк туловища. Убедившись, что импровизированная веревка крепко держится, журналист выбрался наружу и принялся тянуть за оставшиеся снаружи концы. К сожалению, силы мужчины было явно для этого недостаточно. Одно дело просто тащить тяжёлого Теодора по лестнице, а совсем другое — пытаться вытянуть его вверх из ямы. К тому же сказывался стресс, недосып и недоедания последних дней.

На время приостановившись и восстанавливая дыхание, Квентин прилёг на пол в надежде, что идея сама придёт ему в голову и не подкачает. Только сейчас мужчина заметил, как сильно вспотел, пот просто градом катился по его лицу и спине, заставляя зябко ёжиться.

Эх, если бы у него была какая-то дополнительная сила, он бы мог лишь подтолкнуть…

— Идея! — оповестил журналист, подскакивая на месте и начиная метаться по холлу в поиске нужных вещей. Благо, в музее их было много.

План состоял в том, чтобы привязать к простыням пакет с тяжёлыми предметами и скинуть их с лестницы. По идее, это должно слегка приподнять соседа, а ему, Квентину, останется лишь подтолкнуть.

— Молодец, Аарон! Ещё чуть-чуть! — в который раз обозначил себя Квентин и, спрыгнув в яму, приготовился толкать.

Дернув за верёвочку, он выдернул небольшой грузик с мешка с тяжестями, тем самым свалив его вниз, и продолжил толкать мужчину вверх. Спустя пару минут, показавшихся Квентину часами, мужчине всё-таки удалось вытащить Питерсона из злополучной ямы. Адреналин уже отступил, поэтому Квентин решил не вставать на ноги и обследовал его, сидя рядом.

— Аарон он в порядке. Дышит, — обрадовал журналист мальчика.

Аарон издалека почувствовал свой облегчённый вздох. Он подполз к отцу и Квентину и упал на отцовскую грудь, вслушавшись в биение сердца. То билось неровно и не бодро, но всё же билось, и Аарон чуть не разрыдался от облегчения. Он потёрся об отцовский свитер, как маленький котёнок, радуясь тому, что он был жив, после чего подполз к Квентину и крепко прижался к нему, наконец-то расплакавшись.

Квентин мягко обвил Аарона руками, прижимая его к себе ещё ближе и успокаивающе поглаживая по спине и голове. От слез ребёнка собственные глаза журналиста стали щипать, а к горлу подступил сдавливающий ком. Глядеть на то, как подрагивают в рыданиях узкие плечи Аарона, было для мужчины едва ли не физически больно. Сморгнув выступившие слёзы, Квентин тем не менее позволил мальчику выплеснуть на себя всю накопившуюся в его маленьком сердце грусть и страх.

— Всё хорошо, — прошептал он тихо, поглаживая и чуть покачивая Аарона в своих объятиях, как маленького ребенка в колыбели. — С ним всё будет хорошо.

Аарон с благодарностью принял его сочувствие. Когда слёзы в распухших глазах закончились, он просто замер, наслаждаясь теплом рядом и изредка судорожно вздыхая, как всегда бывало после хорошей истерики.

— С-спасибо, Кветин, — невнятно пробормотал он, чувствуя огромную любовь к этому маленькому мужчине, который принёс им с отцом больше добра, чем кто-либо за всё последнее время. И ведь он не получал с этого никакой пользы! Его постоянно били и колотили, роняли с высоты, душили, обзывали и всячески унижали. И тем не менее, Квентин всё ещё был добрым малым и помогал им бескорыстно, ничего не требуя взамен.

Аарон не знал, как отблагодарить его, но надеялся, что когда-нибудь он придумает это.

— Всё хорошо, — ещё раз тихо проговорил журналист, не переставая поглаживать временами вздрагивающие плечи.

Через какое-то время, найдя в себя силы подняться и немного успокоившись, Квентин и Аарон стали раздумывать, что теперь делать с мистером Питерсоном и как с ним находить общий язык. Сошлись на мнении снова запереть его в комнате, но не оставлять валяться просто так, а попытаться поговорить с ним, как-то договориться, когда он очнётся.

Вернув мистера Питерсона-старшего на кровать, Квентин и Аарон тщательно проверили все окна и двери, провели обыск в комнате на предмет потаенных комнат, но таковых, к счастью, не оказалось. Квентин вновь перевязал раны на спине — и не только — соседа, Питерсон-младший заменил воду. Закончив все дела, они тихо покинули комнату, плотно закрыв за собой дверь на ключ.

— Ты не хочешь спать? Тебе бы отдохнуть и набраться сил, — подметил Квентин, взглянув на мальчика, когда они вместе брели в сторону кухни.

Аарон кинул на него усталый взгляд. Он полноценно не спал уже который день — с тех самых пор, как кто-то стал ошиваться в окрестностях музея и иногда проникать внутрь, заставляя обоих Питерсонов нервничать. Конечно, теперь Аарон знал, что это был Квентин, но тогда они с отцом не знали, что этот человек не враг, поэтому были всегда настороже. На фоне стресса Аарон всё чаще вспоминал свою сестру и от недосыпа, грусти и страха стал чрезмерно плаксивым. Наверное, это только сильнее подстегивало Квентина в его желании пробраться на чердак.

Кивнув, мальчик потёр чешущиеся от засохших слёз глаза и зевнул. Неожиданное нападение отца заставило его стрессовать и забыть о сонливости, но теперь, когда всё было позади, он снова стал вялым и рассеянным.

— Было бы неплохо, — тихо пробормотал он и поплёлся на первый этаж, к креслам.

— Хороших снов, Аарон! — доброжелательно пожелал Квентин, проводив мальчика взглядом до лестницы. Сам же немного постоял на месте, потирая лицо и стараясь отогнать сонливость. В какой-то момент мужчина вдруг вздрогнул и осознал, что слишком долго стоит на одном месте, да так, что мозг стал понемногу проваливаться в сон.

Отряхнувшись, Квентин решил сначала спуститься вниз и проверить, как там Аарон, после чего сходить в ванну, чтобы помыть руки от заживляющего геля и умыться, отгоняя сонливость.

Младший Питерсон уже вовсю посапывал в кресле, плотно завернувшись в одеяло. Квентин не видел его лица, но по дыханию определил, что тот был вполне спокойным. На всякий случай укрыв мальчика ещё одним пледом, журналист позволил себе пару мгновений постоять у камина, наслаждаясь приятным теплом, после чего отправился в ванную.

Ванная встретила мужчину холодным кафелем, тут же избавляя его тело от полученного ранее тепла. Вода из-под крана тоже была холодная, но в какой-то мере Квентин был этому рад.

«Зато взбодрюсь», — оптимистично подумал он, поднимая глаза на зеркало и чуть улыбаясь своему отражению. В этот момент по коже журналиста пробежал целый табун мурашек, а сердце на автомате забилось чаще.

Ведь за его спиной сейчас находился тот, кого он ожидал увидеть меньше всего.

Питерсон выглядел так, будто вернулся из Преисподней, где его ежесекундно мучали и пытали. Покачиваясь от потери крови, недосыпа и головокружения от недавнего падения, он медленно подымал найденную по пути отвёртку, готовясь обрушить её на голову ничего не подозревающего Квентина. Журналист и так слишком долго находился рядом с его сыном, чтобы это было безопасно. Конечно, пока он не сделал ничего плохого, но кто знал, для чего он здесь! Небось, находится на роли сторожа для Питерсонов, зорко следя, чтобы они не сбежали, пока остальные участники секты готовят им ловушку.

Питерсон вспомнил разговор с Лесли, который проходил не так давно — всего с год назад, хотя, казалось, что прошла целая вечность. Тогда молодой нахальный полицейский явился в его дом и, недолго рассыпавшись в любезностях, кинул у его ног намордник. Это был знак от главы лесного культа. Он жаждал подчинения, но Питерсон был не из тех, кто готов был отдать остатки своей любимой семьи на «общее благо».

Он отказался, и Мия погибла. Остался Аарон, и в этот раз он ни за что не отдаст его смерти. Даже если ради этого придётся убить, он готов. Все и так считают его убийцей, так что он ничего не теряет.

Задержав дыхание, чтобы не выдать себя раньше времени, Питерсон поднял отвёртку над головой, удерживая дрожащими руками. Морально приготовившись к тому, что произойдёт, он сцепил челюсти и резко послал руки вниз, чтобы удерживаемый им предмет пробил голову умывающегося и ничего не подозревающего Квентина.

* * *

Когда Питерсон медленно поднял отвёртку над головой Квентина, тот едва удержался от того, чтобы не завопить и не убежать отсюда как можно дальше. Нужно было дождаться… нужно было как-то обезвредить… Не стоило забывать, что именно этот человек являлся первым подозреваемым в убийстве своей дочери Мии. А вдруг он убьёт и Аарона?! Чисто так, в порыве гнева!

Наверное именно эта мысль заставила Квентина пойти на экстренные меры. Судорожно выдохнув, журналист резко рухнул вниз, на колени, уворачиваясь от нападения, а затем так же быстро рванул вверх, ударяясь затылком в грудь Питерсона и одновременно толкая его руками. Именно сейчас он, относительно здоровый, имел преимущество над больным соперником. Раньше Квентин никогда никого не бил, предпочитая уворачиваться от соперников или просто договариваться, но, к сожалению, это был единственный способ.

Когда Теодор упал, Квентин коротко всхлипнул и выскочил из комнаты, захлопывая дверь и удерживая её собой. Нужно было… нужно было чем-то закрыть её! Не выпустить Питерсона, но, как назло, рядом ничего подходящего не было.

Теодор даже не понял, что произошло. Только что журналист стоял к нему спиной — и вот он уже, отпихнув его на ванну, убежал, сверкая кедами. Питерсон едва не сломал себе спину, в последний момент удержавшись за край бортика. Злобно зарычав, он отбросил отвёртку. И правда, зачем она — тщедушный Квентин не заслуживал ничего, кроме как его рук. Он сможет задушить его, если сильно захочет. А он хотел. Аарон должен быть в безопасности.

Он должен защитить своего сына от любой, даже мирно выглядящей угрозы.

— Квентин, что ты делаешь? — Аарон стоял у лестницы второго этажа, сонно потирая глаза и настороженно наблюдая за Квентином, подпирающим дверь. Он проснулся от странного шума и, памятуя о недавних событиях, отправился посмотреть, что же случилось.

— Аарон, не х-хочу пугать т-тебя, но, к-кажется, т-твой папа проснулся и как-то в-выбрался из комнаты, — дрожа от нервного напряжения, поделился Квентин, судорожно блуждая взглядом по помещению в поисках спасения.

— Ч-что?! — Аарон тотчас проснулся. — Но как?! Ладно, потом разберёмся, — он прикусил губу и зашарил взглядом по окрестностям, пытаясь сообразить, что делать. Даже раненый, Питерсон-старший всё ещё был очень силён, и Квентин не сможет сдерживать его слишком долго.

Взгляд, блуждая, напоролся на скрытую под потолком лестницу, и в голову Аарона пришла идея.

— Когда он сделает новый рывок, отойди от двери, — сказал он, зажимая в руках взятую с перил кочергу. — Беги наверх, как только он кинется на тебя.

Плывущий от напряжения взгляд Квентина машинально мотнулся вверх, прямо на чердачную лестницу.

— Ч-что? Зачем? — потерянно пробормотал он, не совсем понимая логики мальчика. — Аарон, там же… замкнутое пространство… — неуверенно добавил мужчина, с силой упираясь в дверь спиной.

— Я знаю, что делать! Прошу, доверься мне! — Аарон заглянул в его глаза, пытаясь подбодрить взрослого и передать ему часть своей уверенности.

На самом деле, Аарон не хотел делать того, что задумал. Но другого выхода не было. Раз уж отец закрывал его на чердаке, чтобы защитить, значит, сбежать оттуда невозможно. А раз так, то это будет идеальное место для того, чтобы закрыть его и защитить тоже. Ведь Аарон знал, что отец не был убийцей. Если он станет таковым, то ещё больше повредит свою и без того не идеальную психику.

Что-то в глазах Аарона заставило Квентина подчиниться. Сглотнув вязкую от волнения слюну, он решительно кивнул мальчику в ответ и, дождавшись очередного топотка ног «соседа», мчащегося к двери, резко отскочил в сторону лестницы.

* * *

Питерсон, бесясь, бился об дверь, не понимая, откуда у щуплого журналиста такая силища. Тот держал дверь так, как будто ненароком врос в неё, слился с текстурами. Питерсон разбежался, чтобы удар об дверь был сильней, и резко метнулся вперёд. Однако журналист вдруг оказался куда умнее, чем ему казалось вначале. Услышав топот, он просто отошёл, и Питерсон, испуганно сжавшись, едва успел схватиться за перила, чтобы не улететь вниз. Так и кости сломать можно!

«Можно, можно», — подумал мужчина, снова зверея. Испуганно пятившийся журналист был недалеко, и Питерсон-старший, оскалившись, двинулся в его сторону, по-звериному скрючив пальцы.

Квентин, выполняя план Аарона, что есть сил помчался к чердаку. Сптыкаясь и только чудом не падая на узких ступеньках, он быстро поднялся наверх и в панике заметался по помещению, не зная, куда побежать в первую очередь. Метнуться в клетку или помчаться к тайному проходу? Что задумал Аарон? Неужели он… он хочет запереть отца в клетке?!

— Вот… ты… где… — Питерсон-старший тяжело дышал. Перед глазами стояла красно-белая пелена усталости и злости. Шатаясь, он остановился возле лестницы, пожирая Квентина взглядом и готовясь к последнему рывку, прежде чем его руки сомкнутся на этой тонкой шее. В конце концов, это должно быть несложно. Камон, много же убийц бывает, а раз так, значит, убить человека — вовсе не сложно?

Решительно выдохнув сквозь сжатые зубы, Питерсон-старший набычился и рванул вперёд, намереваясь схватить Квентина за горло и поднять над землёй. Тот как раз удобно стоял у клетки, освещаемый тусклыми лучами луны.

Квентин попятился. Его дыхание испуганно участилось, ведь именно сейчас он видел в глазах Теодора Питерсона лишь одно желание — желание убивать. Казалось, мужчина превратился в настоящего зверя, который сейчас набросится на него и разорвет на клочья. Страх перед неизбежной смертью полностью сковал дрожащее тело журналиста, вынуждая ноги будто стать ватными.

Питерсон приоткрыл рот, оказавшись у самого журналиста и хватая его за грудки, а не за шею, как планировал. Какой-то частью ему хотелось, чтобы Квентин сбежал, но другая часть, скованная страхом и отцовским инстинктом, вопила: «Убей, убей, убей!»

— Толкай его внутрь, Квентин! — тонко взвизгнул Аарон, швырнув в отца вытащенной из-за пазухи куклой Мии.

Питерсон отвлёкся на неё, широко раскрыв невидящие глаза, и слегка разжал пальцы, сжимающие одежду Квентина. Этого мимолетного послабления и отчаянного голоса Аарона хватило, чтобы Квентин вдруг отмер и перешёл к активным действиям. С силой рванувшись из чужого захвата, он толкнул Питерсона в плечи обеими руками и вылетел из клетки так быстро, что чуть было сам не навернулся об разбросанные на полу игрушки.

Не обращая на него внимания, Питерсон-старший подхватил куклу, не давая ей упасть на пол, и бездумно прижал её к груди. Аарон тем временем, дождавшись, пока Квентин выскочит наружу, захлопнул дверь клетки и повернул в замочной скважине ключ, найденный в вещах отца.

Питерсон-старший моргнул и подскочил к двери, непонимающе смотря на сына слегка расфокусированным взглядом.

— Освободи меня, сын! — прохрипел он, дёргая за прутья. Глаза его блестели то ли от слёз, то ли от злости, а голос подрагивал.

Аарон закусил губу и покачал головой.

— Выпусти, кому сказал! — Питерсон на пробу толкнул дверь плечом. Без толку. — Ты даже не понимаешь, что делаешь!

— Понимаю! — Аарон отступил на шаг. — Ты хотел убить его. Ты ПРАВДА хотел убить его. Мия бы этого не одобрила. Прости…

Он развернулся и убежал вниз. Питерсон проводил его потрясённым взглядом, после чего закричал:

— Нет, стой! Стой! Ты не знаешь, что делаешь! Ты можешь погибнуть! Ты… — Его взгляд упал на Квентина, и Теодор заорал со всей возможной злобой, бьясь об прутья и защищая куколку от столкновения с железом: — Не смей тронуть его, слышишь! НЕ СМЕЙ! Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ ТЫ К НЕМУ ПРИБЛИЗИШЬСЯ, ЖАЛКАЯ КРЫСА ХРАНИТЕЛЕЙ ЛЕСА!!!

«Хранители леса… Я уже слышал такое. Наверное, это название той самой секты», — отрешённо подумал Квентин. В то время как тело дрожало, борясь с очередным приступом панической атаки, мозг продолжал собирать полученную по крупицам информацию в единый блок. Что сказать, профессиональная деформация.

Бросив на пленённого Питерсона затравленный взгляд, Квентин опустил глаза и поспешил покинуть помещение. Иногда его начинали терзать сомнения о правильности своего поступка, но, поразмыслив, он всё-таки понимал, что Питерсонам угрожала и угрожает серьёзная опасность. От того лишняя помощь им бы не помешала.

Спустившись вниз, журналист тут же принялся выискивать взглядом Аарона. Даже в этом случае его одолели сомнения. А что, если мальчик хотел побыть один? А может, наоборот, он нуждался в поддержке и объятиях?

Аарон сидел на кресле, забравшись на него с ногами. Одеяло валялось у ножек этого самого кресла, но мальчик не обращал на него внимания. Обхватив колени руками, как тогда, во время побега, он, насупившись, глядел в почти догоревший камин, кусая нижнюю губу и хмуря брови.

Квентин нашел его довольно быстро, но трогать так и не решился. Он лишь хотел подойти ближе, но так некстати заскрипевшая половица нарушила его планы. Поэтому, подумав, Квентин всё же решился остаться там, где стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Ему хотелось обнять Аарона, но он боялся навязчивым поведением потерять так быстро возникшее между ними доверие.

«Странный взгляд был у мистера Питерсона, когда он увидел, что кукла упала. Мне кажется, или я её где-то видел? А может… может, она принадлежит этой девочке… Мие? На фото, кажется, она держала похожую куколку», — мимолётом предположил Квентин, смотря чуть выше плеча Аарона в камин, в котором уже не было огня, а лишь красные тлеющие угли.

Аарон вздохнул и перевёл на Квентина тяжёлый взгляд.

— Он хотел убить тебя, — прошептал он себе в колени, ещё сильнее свернувшись в комок. — Поверить не могу, что он решился на убийство… Он же не убийца… Неужели он правда не видел другого выхода?..

«Не убийца?.. А как же Мия? Может, Аарон просто этого не видел? Или отрицает?»

Сочувствующе посмотрев на мальчика, Квентин осторожно присел рядом с ним на стул. Он хотел бы многое сказать, спросить, но впервые никак не мог подобрать нужных слов. Наконец он тихо произнес:

— Он хотел спасти тебя. Но так устал, что просто не мог придумать ничего лучшего. И… Он не смог бы убить меня. Он… — мужчина вздохнул, собираясь мыслями, после чего продолжил: — Тогда в клетке он мог и… и даже хотел схватить меня за горло. Но… Но в последний момент всё равно сдержался… и передумал. Твой папа не убийца, Аарон, — журналист осторожно коснулся чужой ладони своей. — Он просто устал и потерял доверие… Слишком многое на него свалилось. Я не виню его, правда. Понимаю его переживания по поводу меня.

Аарон вздохнул и накрыл его ладонь своей, согреваясь. Несмотря на то, что они оба пережили самый настоящий ужас, Квентин был тёплым, а вот руки Аарона не могли похвастаться такой особенностью.

— После того, как Мия ушла, он сам не свой, — тихо произнёс мальчик. — Он и до этого не был здоров, но вот после того случая… Иногда мне страшно за него, Квентин. Он, словно маленький ребёнок, растерян и не знает, что делать. А ещё эта охота… Раньше нам хоть Айк помогал, но с тех пор как его убили хранители леса… Всё плохо. Сложно держать контроль, когда все считают тебя плохим, хотя на самом деле это не так.

Квентин помолчал, тщательно анализируя информацию. Аарон добавил новых деталей в его рассказ и профессиональное чутье подсказывало, что именно сейчас настал тот шанс, который нельзя упускать.

— Аарон, — мягко позвал Квентин, слегка придвигаясь к креслу мальчика. — Я не так давно прибыл в этот город. И, к сожалению, знаю всю историю произошедшего лишь по обрывкам статей и… рассказов местных жителей. Но… Но что-то подсказывает мне, что всё не так, как мне хотят показать. Я знаю, что многое, что я слышал, ложь. Ты говорил, что на вас с папой охотятся хранители леса и что папа на самом деле не такой, какой все хотят показать? Я очень хочу вам помочь… и не брошу вас, что бы не случилось, — для того, чтобы подтвердить свои намерения, мужчина преданно поглядел в глаза мальчика. — Обещаю тебе. Но… Если бы ты мог рассказать мне, что на самом деле произошло с вами, мы могли бы что-то придумать вместе. И мы бы смогли помочь твоему папе.

Чтобы не давить на Аарона ещё сильнее, Квентин замолчал, но руку с его руки не убрал, продолжая мягко сжимать его ладошку и согревать её своей.

Аарон замер, во все глаза глядя на Квентина и напоминая сейчас настороженную дикую зверушку. Что, если он доверится, а Квентин расскажет обо всём полиции? Хотя… А не это ли он хотел сделать, прежде чем отец поймал его и запер в подвале? Он ничем не рискует. Максимум, что светит отцу, если Квентин предаст — это штраф за похищение Ника, да и то, если он не возьмёт всю вину за себя. А Аарону надоело всем не доверять. Не может же быть так, что все люди на этом свете только и мечтают предать.

— Мы… мы живём здесь уже много лет, — тихо начал он, переведя взгляд на камин. — Отец приехал сюда, чтобы строить аттракционы в парке «Золотое яблоко». Не знаю, слышал ли ты о таком — сейчас он является совсем не тем местом, которым когда-то был. Но тем не менее, когда-то это было весьма весёлое место, и все дети с радостью ждали, когда оно откроется. А пока шло ожидание, отец с удовольствием ходил по соседям и делал разные вещи для детей. Как минимум все качели, которые сейчас ещё сохранились в Равен Бруксе — его работа. Кроме того, отец сделал нам с Мией дом на дереве, когда узнал, что мы играем в шпионов. Правда, потом в тот дом приехали новые люди, и нам пришлось делить его с другими детьми. Мия любила собираться там со своими подругами. А мы с Ником позже практиковались там в изобретательстве, — Аарон мечтательно улыбнулся, вспоминая времена, когда всё было хорошо и спокойно.

Однако совсем скоро его улыбка увяла.

— Открытие парка внезапно перенесли, — тихо произнёс он, шмыгнув носом. — С тридцать первого на первое мая. Отец нервничал, потому что не успевал по срокам. Мы старались его не трогать. Тогда ещё Ника не было, поэтому я лазал повсюду с Энзо. Он был… послушным домашним мальчиком. Не то что Ник. Или я…

Аарон замолчал на минуту, облизывая пересохшие губы.

— Не надо было им переносить сроки, — прошептал он. — Тот день стал всему началом. «Гнилой огрызок» не справился с наплывом детей, а тут ещё и шторм… Самая верхняя вагонетка оторвалась и упала вниз. Погибла девочка. Она была подругой Мии. Все… все довольно тяжело это восприняли. Начались расследования. Отца забрали, но уже через день отпустили, ведь все исследования им были проведены. Но журналистов это не успокоило. Они продолжали писать, даже тогда, когда «Золотое яблоко» было сожжено вандалами… У отца случился нервный срыв. А потом он стал другим. Перенёс свою лабораторию в подвал и стал всех избегать. Стал кричать на Мию. На маму. На меня. На себя. Он вообще стал странным.

Аарон замолчал, собираясь с силами. Всё то, что он только что произнёс, и так было общеизвестной информацией, по крайней мере, если начать копать. Но то, что он должен был рассказать дальше, было куда сложнее, и его рот пересох от волнения. Аарон покружил взглядом по комнате и остановил его на кувшине с водой.

Квентин внимательно слушал Аарона, стараясь не упустить ни одной детали. Многое из сказанного он уже и так знал. Например, про случай с девочкой. Об этом писал в статьях предыдущий журналист. Также ему было известно про случай в парке аттракционов и о том, кто был его архитектором. Тем не менее, многое из рассказа Аарона было информацией новой.

Не укрылось от взгляда журналиста и состояние ребёнка. Было видно, как Аарон переживал из-за случившихся событий. Казалось, его до прохладные руки стали вообще ледяными. В сердце Квентина плескалась жалость к нему, но он понимал, что рано или поздно мальчику всё равно придётся всё это рассказать. Да и если он выговорится, поделится хоть с кем-то своими переживаниями, то ему наверняка станет чуточку легче.

Почувствовав в голосе мальчика хрипотцу и заметив его блуждающий по комнате взгляд, Квентин понятливо подал ему кувшин с водой. Видимо, дальнейшие события были довольно тяжёлыми для ребенка. Такими, о которых даже не хочется говорить. Решив не торопить Аарона и позволить ему говорить в своём собственном темпе, Квентин молчал.

Аарон с благодарностью отпил из кувшина. На мгновение он хотел поддаться трусливому желанию пить и пить до скончания веков, но, во-первых, это было невозможно, а во-вторых, уж лучше рассказать обо всём и забыть, чтобы потом не было никаких вопросов. Отставив кувшин на пол, он завернулся в одеяло, что подал ему Квентин, и тихо продолжил:

— Однажды мы с Мией остались одни. Обычно так не было, так как дома были либо мама, либо отец. Но маме нужно было купить кое-каких вещей в школу, а у отца впервые за долгое время было хорошее настроение, и он предложил свозить её в город. Нас с Мией оставили дома, и мы играли — в львов, полицейских, воров, пожарных… Мы ждали родителей к обеду, но они не приехали. Уже вечером, когда я собирался класть Мию спать, вернулся отец. Мама попала в больницу из-за аварии, в которую они попали.

Мальчик сглотнул, ему было больно это вспоминать. Время, к счастью, забрало тоску, но всё-равно понимать, что мамы больше не было, было невыносимо.

— Никто не понимал, что произошло, — прошептал он. — Авария произошла на самом безопасном участке дороги. У грузовика с пиццей просто в момент отказало управление. Водитель испугался содеянного и сбежал. Отец был ранен в ногу, но вовремя вызвал скорую. Однако это было лишним — мама впала в кому и… и умерла.

Аарон снова замолчал, собираясь с мыслями.

После слов Аарона Квентин вдруг почувствовал какой-то тупой укол в сердце. История маленького Питерсона была вся пропитана грустью и болью, Квентин чувствовал это с каждым произнесённым словом. К горлу вновь подступил комок, но журналист упрямо сглотнул его, отгоняя слёзы. Не нужно было расстраивать ребёнка ещё сильней.

В комнате повисла тишина, но Квентин, как бы не старался, не мог произнести ни слова. От его былой говорливости не осталось и следа. Ведь сейчас он не собирал материал для статьи для какого-то дурацкого журнала, а слушал трагичную историю судьбы целой семьи. Которой, виной случая, в одно мгновение просто не стало.

Чтобы приободрить Аарона, Квентин принялся совершать круговые движения большим пальцем, поглаживая ладонь мальчика в успокаивающем жесте.

— Очень сложно жить, зная, что кого-то не хватает, — вздрогнув от его движения, монотонно продолжил Аарон. — Отец свалился в депрессию, мы с Мией… ну, Мия старалась как могла. Она… она была лучом света. Всё время пыталась нас растормошить. Пыталась веселиться и веселить нас. А мы… Отец внимания на нас не обращал — сидел возле телевизора, в кресле, и смотрел на экран, а тот даже не был включён… Я… я был задницей. Я сделал… много плохого… — В голосе Аарона послышались слёзы. — Я… Я обижал Мию, постоянно… толкал её. Бил ружьём… Она… — он шмыгнул носом. — Однажды я… мы ели, и… я забрал куклу, потому что… Знаете, она такая рыжая, в синем платье… Как мама… Мне она не нравилась. Мия хотела… забрать её… Это память. Память. Я… перевернул тарелку. Отец выгнал из-за стола. Мия пришла… позже. Мы играли, честно! Я не хотел… не хотел того… что произошло. Мы просто играли в прятки, но я… спрятал куклу… на крыше. Мия нашла её и… я нечаянно, правда! — вскрикнул он с отчаянием, не глядя на Квентина, задыхаясь от запоздалой вины, которая пожирала его каждый день. — Я не хотел толкать её! Это была случайность! Я хотел схватить её, но… но она была быстрой. Она… упала. Она умерла. Её больше нет. — И он, спрятав лицо в ладонях, выдернув их из рук Квентина, горько заплакал.

«Толкнул… Упала… Умерла… — запоздало подбрасывал мозг журналиста. — Значит, это всё же не…»

И именно сейчас всё стало на свои места, а в голове выстроилась цельная картинка происходящего. Но Квентин оставил этот анализ на потом. В любом случае, это всё уже произошло. Нельзя жить прошлым, нужно жить настоящим и беречь живых. Подорвавшись со стула, Квентин бухнулся на колени около кресла и крепко обнял несчастного, затравленного этой нечестной судьбой, мальчика.

— Не сдерживайся со слезами, малыш. Не нужно, — с трудом произнося слова из-за подступающего к горлу кома, прошептал Квентин, крепко прижимая Аарона к себе. — Но знай, что теперь твоя мама и сестричка там, наверху, вместе. И… — голос дрогнул, но Квентин уже попросту не мог остановиться, продолжая шептать в подрагивающее плечо мальчика: — Мия простила тебя… и наверняка хочет, чтобы и ты простил себя. И смог отпустить её, начав жить дальше, — закончил он, замолчав, так как сам не смог произнести больше ничего из всё-таки прорвавшихся слёз. Ему давно говорили, что повышенная эмпатия — это плохое качество журналиста, но мужчина ничего не мог с собой поделать. История Аарона тронула его до глубины души, и Квентину очень хотелось хоть как-то облегчить его мучения и мучения его отца.

— Я убил её… убил её… — в полубреду шептал Аарон, чувствуя себя полным ничтожеством. Погружённый в собственные страдания, он почти не слышал того, что говорил Квентин, и продолжал, глотая слёзы, бормотать себе под нос: — Она упала на подвал… я это помню, как будто бы вчера… Я… я кричал. Звал её… Но… никто… не отвечал. Я спрыгнул и… и… скатился по че… репице. А там… отец… в забор… Он кричал… плакал… Я… впервые увидел, как он… плачет. Он держал её и… мне стало страшно. Я… я подумал… её нет… Кукла… кухня… Отец схватил меня и… он, наверное, не хотел… У него были больные глаза. Он закрыл меня… Там было тихо и темно. Хорошо… Как в аду. Я заслужил. Я притягиваю зло… — Мальчик задохнулся и замолчал, втиснувшись в рубашку на груди Квентина. Его плечи поникли, а голова потяжелела. От сильных переживаний мальчик просто вырубился, до побеления пальцев сжав одежду Квентина.

— Нет, Аарон, ты не притягиваешь зло, — тихо прошептал Квентин, не переставая поглаживать мальчика по дрожащей спине. Услышанная правда была настолько ужасной, что Квентин не представлял, как Аарон вообще смог перенести всё это и не слететь с катушек. И мужчина не мог даже представить, какой нужно быть бесчувственной скотиной, чтобы после такой истории суметь бы даже помыслить предать хрупкое детское доверие.

Одновременно с жалостью к Аарону в Квентине пробудилось схожее чувство по отношению к мистеру Питерсону, вообще оказавшемуся невинном во всём происходящим и из раза в раз становящемуся невольным участником всей драмы.

— Всё будет хорошо, — едва ли не одними губами прошептал мужчина в тишину, по-прежнему не отпуская Аарона из обоюдных объятий. Поглаживая его по голове и спине, журналист будто бы мечтал забрать у него всю боль и ужас последних дней через свои ладони.

Сколько они просидели в такой позе Квентин не знал, очнулся он из некого забытья только после того, как рядом громко клацнули стрелки часов на циферблате. Именно сейчас мужчина заметил, как сильно ныли его колени от длительного сидения на полу. Аарону тоже было неудобно, ведь он вообще был свёрнутым едва ли не пополам.

Немного поразмыслив, журналист решил отнести его на освободившуюся кровать. Аккуратно подхватив мальчика под коленями, Квентин поднял его на руки и понёс в сторону нужной комнаты. К счастью, исхудалый мальчик был не особо тяжёлый, и до комнаты удалось дойти без приключений. Открыв плечом дверь, Квентин тихо прошел внутрь и осторожно уложил до сих пор временами всхлипывающего ребёнка на кровать. Хотел было укрыть его одеялком, но Аарон так сильно вцепился в него руками, что Квентин не смог заставить себя разжимать его руки. Если он был нужен Аарону, значит, он будет рядом с ним. Сняв обувь с себя и мальчика, Квентин забрался к нему на кровать и набросил на двоих одеяло, большую часть уделяя именно малышу. Ему сейчас было нужнее.

Крепко обняв Аарона и продолжая поглаживать его, Квентин ещё долгое время размышлял об услышанном и каждый раз от этого на его глазах выступали слёзы. В какой-то момент доброе сердце мужчины не выдержало стресса и погрузило своего хозяина в долгий, беспокойный сон.

Оставшись в одиночестве, Питерсон заметался по клетке, как тигр. Раз за разом он пытался выбить дверь то одним, то другим плечом, но у него ничего не выходило. Оно и ясно, ведь эта клетка специально была создана для того, чтобы её нельзя было сломать. Наконец, напоровшись на какой-то гроздь и порвав кожу на предплечье, Питерсон завершил свои попытки.

Распластавшись по полу, он принялся высматривать какие-нибудь тайные ходы, выискивая тайники, через которые он сможет пробраться. Но всё было без толку. Чем дольше продвигались поиски, тем более резкими и рваными становились движения Питерсона, а отчаяние в его взгляде выросло вдвое.

— Дерьмо! — грязно выругался он наконец. — Какого дьявола произошло! Как всё это объяснить?! Вот ты что думаешь?! — он злобно встряхнул куколку, которую всё ещё держал в руках.

Кукла, естественно, не отозвалась, а Питерсон почувствовал укор вины. Спрятав игрушку за пазуху, он поднял голову и принялся осматривать верх клетки. Прутья кое-где погнулись под какой-то чудовищной силой, и, в принципе, если подтянуться, он мог бы попробовать пролезть сквозь них.

Забравшись на безголовую статую в углу, Питерсон, отдуваясь, подтянулся за прутик. Ободрав себе спину в, он даже не знал, который, раз, превозмогая боль, Питерсон вылез наружу и без сил упал на холодный пол чердака.

«Думаешь, меня можно задержать таким методом?» — подумал он злобно, сдувая с глаз растрёпанные волосы. От потери крови стало мутить, но сейчас Питерсон думал только о своём ребёнке и ни о чём больше.

Встав на дрожащие ноги, он сделал пару нетрезвых шагов, после чего завалился на пол вновь. Ладони больно ударились об шероховатую поверхность пола, заставив его сдавленно зашипеть. Решив не жертвовать временем, он опёрся об локти и, шипя, пополз в сторону стены — благо, он знал один тайник, который позволял покинуть чердак. Чёртовый журналист тоже нашёл его, хорошо хоть не запер!

Полёт вниз был недолгим и не особо высоким, но он выбил из Питерсона весь дух. Несколько секунд он, сжавшись, лежал на полу, слушая собственное сердцебиение. Никаких других звуков слышно не было. Если журналист с его ребёнком были ещё в музее, то они сидели тихо, как мыши.

Пошатываясь, Питерсон поплёлся в коридор. Тело ныло и мечтало о забвении, но Теодор вновь и вновь откидывал прочь подобные мысли. Увидев на чучеле рыбы свисающий шнурок, Питерсон взял его и злобно натянул в руках. Ладно, на крепость хватки ручаться сейчас было нельзя, значит, он попробует сделать это с помощью найденной вещи. Делов то — поймать журналистишку, накинуть ему на шею шнурок, затянуть потуже и спихнуть с лестницы вниз, ломая шейные позвонки… По телу Питерсона прошла дрожь, и он неуютно поёжился.

«Проще некуда», — подумал он неуверенно и тотчас оскалился. Не время для сомнений, этот враг уже запудрил мозги его Аарона, из-за чего тот стал испытывать к нему доверие! Это срочно надо было прекратить.

Он тихо обошёл все комнаты, пока не нашёл обоих беглецов мирно спящими в комнате, из которой он совсем недавно дважды благополучно сбежал из окна, занавешенного плотными гобеленовыми шторами. Видимо, при осмотре журналист не замечал их — шторы довольно успешно мимикрировали под дряхлые музейные обои.

Питерсон тихо прокрался к кровати и навис над Квентином, раздувая ноздри. Вот он, миг мщения! Но тут взгляд упал чуть ниже, и Питерсон замер, затаив дыхание.

Его сын, заплаканный и тихий, спал под боком журналиста, свернувшись в комочек. Во сне он крепко сжимал рубашку журналиста и трогательно прижимался лицом к чужой, мерно вздымающейся груди. Он выглядел так невинно и беззащитно, что Питерсон, не замечая этого, приопустил руки, грустно глядя на сына. Душу его уколол осколок ревности — это он сейчас должен был быть рядом с испуганным спящим ребёнком, он должен был прижимать его к себе… Плечи Питерсона поникли.

Он отошёл к креслу, которое кто-то приставил возле кровати, и тяжело опустился в него. Не менее тяжёлым взглядом он посмотрел на спящих. Нет, он не мог так рисковать! Едва подавив в себе жалобный скулёж, Питерсон встал, подошёл к журналисту и, используя найденный шнурок, связал его запястья вместе, после чего, аккуратно вытащив руки из-под Аарона, возвёл их над головой, надёжно закрепив на прутиках кроватной спинки. К счастью, никто из спящих не проснулся, а Питерсон чуть более спокойно выдохнул. Теперь, чтобы вырваться, журналисту нужна будет помощь извне. Посмотрим, кого он позовёт!

Вновь сев на кресло, Питерсон широко зевнул и потёр глаза. Обильная кровопотеря и стресс делали своё дело, и тело Теодора расслаблялось против его желания. Растекшись в кресле, он ещё какое-то время боролся со сном, но всё же не выдержал и задремал, чуть склонив голову к груди. А уж потом эта дремота как-то незаметно для него перешла в полноценный, полный кошмаров, сон, из-за которого Питерсон вздрагивал и судорожно дышал сквозь крепко стиснутые челюсти.

* * *

Квентин совершенно не помнил, как уснул. Это произошло как-то само по себе. Помнил мужчина лишь сопящее дыхание Аарона — из-за того, что мальчик долго плакал, у него, видимо, заложило нос. Чувствовал тяжесть его головы на своей груди и трогательно державшие рубашку дрожащие пальчики. Понял, что засыпал, Квентин лишь после того, как вдруг резко проснулся и осознал это.

Сонно моргая, мужчина непонимающе осмотрелся по сторонам. В первую секунду даже не поняв, где он и что вообще произошло. Перед глазами всё ещё плыло, как всегда бывало спросонья, поэтому сидящего в кресле старшего Питерсона Квентин благополучно не заметил.

Рядом завозился Аарон, возвращая журналисту воспоминания предыдущего дня. Зевнув, Квентин чуть дёрнул отчего-то затёкшими руками, чтобы улечься поудобнее, как вдруг осознал, что попросту не мог этого сделать, так как его руки были… завязаны?! Понимание этого заставило сердце журналиста вновь пуститься вскачь и ощутить приступ подступающей паники. Взгляд машинально метнулся вниз, на Аарона, который, к счастью, по-прежнему находился рядом с ним. Но… кто его связал? И… зачем?! У Квентина, конечно, было предположение, кто мог бы это сделать, но в это ужасно не хотелось верить. Прикрыв глаза, мужчина принялся размеренно дышать через нос. Нужно было успокоиться. Ведь паника — худший помощник.

В какой-то момент до слуха журналиста донёсся звук чьего-то хриплого дыхания. О да, Квентин отлично знал, кому он принадлежит. Осторожно приоткрыв глаза, мужчина внимательно осмотрелся и вздрогнул, заметив в кресле высокую фигуру спящего мистера Питерсона.

«Как?! Как он выбрался?!» — мысленно поразился журналист, настойчиво отгоняя от себя подбирающуюся к горлу тошноту. Иногда «сосед» начинал казаться Квентину каким-то злобным духом, способным пробираться сквозь любые стены на пути к своей цели. И сейчас его цель мирно спала под боком журналиста и даже не подозревала о том, что происходило возле неё. Собравшись с духом, Квентин попытался тихонько высвободить руки из плена верёвки. Но спустя пару минут бесполезного прокручивания запястий мужчина на время оставил эту затею и решил вновь притвориться спящим, чтобы посмотреть, что Теодор будет делать дальше. Попытается забрать Аарона или, хоть и вряд ли, всё-таки решится на убийство?

На всякий случай пододвинувшись ближе к мальчику, Квентин мягко положил голову на его затылок, тем самым компенсируя объятья за неимением рук, и прикрыл глаза, одновременно с этим делая своё дыхание сопящим и прерывистым, как у спящего.

* * *

Теодор открыл глаза, услышав подозрительный шорох. Прищурившись — веки пекло от недосыпа — он сконцентрировал своё внимание на журналисте. Хм. Показалось, или он лежал иначе? Теодор медленно выпрямился в кресле, широко зевнул, чувствуя неприятную тяжесть в затылке, и внимательно вгляделся в спящего пленника.

На улице тихо шелестел ливень, и когда только успел? Вроде, с вечера была хорошая погода… В комнате было сумрачно, и спокойное, размеренное сопение Аарона усыпляло. Однако Теодор, не шевелясь, наблюдал за журналистом. Дыхание того было куда более тревожным. Не спящим. Притворяется, что ли?

Питерсон заклевал носом, но тотчас встрепенулся и похлопал себя по щекам, вынуждая проснуться. Лицо обожгло от ударов, но легче не стало. Веки словно налились свинцом и никак не хотели разлепляться. Питерсон недовольно заворчал и яростно замотал головой. Да что такое, почему он так расклеился?

Когда рядом раздался звук хлопка, Квентин не удержался и машинально вздрогнул. Ведь этот звук показался просто оглушающе громким в тишине комнаты.

«Спокойно, кажется, он не заметил, — мысленно приободрил себя журналист после пары страшных минут, в ходе которых мужчина боялся лишний раз даже вдохнуть. — Если он рассекретит меня, то я попытаюсь с ним поговорить, — успокаивал себя мужчина, напрягая слух и пытаясь определить, что в данный момент делает его оппонент. — Теперь я знаю чуточку больше, так что попробую его убедить».

От рычания или ворчания, тут уже сложно определить, мистера Питерсона по телу журналиста невольно прошла волна дрожи. К сожалению, как бы не хотел Квентин это предотвратить, у него ничего не получалось. Против инстинктов не попрёшь. Оставалось лишь надеяться, что «сосед» этого не заметил.

Закончив растирать лицо ладонями, Питерсон вновь кинул на журналиста раздражённый взгляд.

— Прекрати, — поморщился он, моргая, как дневная сова. — Я вижу, что ты не спишь, лис.

Сейчас, когда враг был обезврежен, он чувствовал себя более уверенно и спокойно, поэтому решил для начала немного поговорить. В конце концов, убить связанного журналиста он всегда успеет.

От неожиданного разоблачения Квентин беспомощно икнул.

«Он рассекретил меня! Неужели я был настолько заметен?» — взволнованно подумал мужчина и осторожно приоткрыл глаза, тут же фокусируя взгляд на Питерсоне.

Питерсон мрачно смотрел на него, по совиному лупая глазами. Увидев, что журналист открыл глаза, Теодор не выдержал и ухмыльнулся. Значит, навыки никуда не делись. Это хорошо.

— Можно вопрос, почему именно музей? — с ходу задал журналист давно интересовавший его вопрос. Ведь если мистер Питерсон не состоит в секте, а Квентин отчего-то был в этом уверен, то довольно странно выбирать место для пряток, являющееся их логовом.

Раз уж Теодор всё равно его рассекретил и даже связал, то не было смысла больше медлить и ходить вдоль до около, лишний раз испытывая его терпения.

Теодор искренне надеялся услышать из наглого рта мольбы о пощаде. Ну, или хотя бы какие-нибудь рыдания. Ненависть. Но искреннее любопытство и неожиданный вопрос вновь застали его врасплох, заставляя ощущать себя глупым и подозрительным.

И всё же вопрос не был личным, поэтому Питерсон милостиво ответил на него.

— Статьи своего предшественника ты, очевидно, не читал, — несколько ехидно уточнил Питерсон. Помолчал, потерев переносицу, и нехотя произнёс: — Ключи были украдены, реставрации здесь не будет — мэрия отказала в финансировании. Это единственное здание в городе, куда школьников силками не затянешь. Больше в Равен Бруксе негде спрятаться, остальные места слишком… предсказуемы.

— Но а как же секта? — совершенно не обратив внимания на ехидный тон собеседника, уточнил Квентин. Выглядел он на удивление спокойно, будто бы сейчас был не связан, а просто брал у Теодора интервью. — Я находил потерянный ключ у мэра. Значит, тот специально закрыл музей на реставрацию.

— Да не знаю я! — вспылил Питерсон, но тотчас осёкся, когда Аарон вздрогнул во сне. — Именно поэтому мы старались не выделяться, — прорычал он куда тише, сжав кулаки. — Вели себя тихо, будто нас здесь нет! Очевидно, здесь никогда не проводили собрания, только содержали вещи. И вообще, чего я перед тобой распинаюсь?! Лучше ты мне скажи — где же вы собираетесь, м? У меня мно-о-ого претензий к вашему лидеру! — Он медленно выпрямился, поморщившись, когда пропитанный кровью свитер неприятно прилип к телу.

Квентин мог бы поспорить с Питерсоном насчёт «тихо и незаметно», но не стал. Лишний раз раздражать собеседника было заведомо ужасной идеей.

— Знаю, в это сложно поверить, но я никак не связан с сектой, — честно глядя на Теодора, спокойно произнес журналист. — Просто я заметил странное поведение определенных местных жителей, встретился с вами тогда, перед домом, и… — Квентин сглотнул. От пережитого ранее волнения у него пересохло в горле, а от воспоминаний о тяжёлой лопате, прилетевшей в лицо, вообще закружилась голова. — Меня отправили из города писать статью о пропавших детях, поэтому, увидев вырывающегося Аарона, я испугался. Подумал, что вы удерживали его силой.

— Я и удерживал его силой, — Питерсон глянул на него как на идиота. — Мальчик был вне себя и хотел сдаться полиции. Я должен был защитить его. А лопатой ты получил за то, что лез не в своё дело. Извиняться не буду, — буркнул он.

Квентин устало улыбнулся, слегка забавляясь подходом «соседа» в решении проблем. Жаль, конечно, что это всё было испытано на нём.

— Того мальчика, Николаса Ротта, вы закрыли в подвале, потому что он тоже пытался узнать правду об исчезновении ваших детей? — поинтересовался журналист тихо.

— Ник меня зае… достал. Вечно шнырял в доме, как крыса, всё ломал, переставлял, воровал… Попытался вынести из дома телевизор — якобы увидел в нём какой-то пароль. Мелкий еврей! — Питерсон вспомнил собственную ярость и беспомощность, которые овладевали его копией из прошлого, и скрипнул зубами. — Задолбал в край. Ну что, раз так хотел в мой подвал — получил его. Исполнил мечту мелкого засранца, кто же знал, что у него были ещё дружки!

«Наверное, это те самые дети, которые были в списках правонарушителей», — подумал Квентин, припоминая находки из ящика своего предшественника.

— Аарон рассказывал мне про Гостя, который тоже опасен и следит за вами. Я видел его на улицах городка… Кто это? Он как-то связан с сектой? — продолжил любопытствовать журналист, на какой-то момент даже забывая о связанных руках.

Не успел Квентин досказать, как Теодор резко подскочил к нему. Он выглядел взбешенным, но на самом деле это был страх.

— Заткнись! — прошипел он, зажав журналисту рот затянутой в перчатку рукой. — Не смей произносить его имя! Не дай бог услышит!

Аарон зашевелился, услышав рядом странные шумы. Питерсон перевёл на него взгляд. Его свободная рука скользнула по взъерошенным детским волосам и довольно нежно их погладила.

Квентин испуганно сжался, когда сохраняющий относительное спокойствие мужчина вдруг резко пришёл в движение. А уж когда тот зажал его рот рукой, то едва не вскрикнул от неожиданности.

— Лфад…но! Пфонмгил! — с трудом выговорил журналист и неосознанно дёрнул руками, чтобы освободиться и ухватиться руками за чужую руку.

Аарон что-то пробормотал во сне и перевернулся на другой бок, свернувшись в комочек. Питерсон медленно убрал руку, поправил на сыне одеяло, после чего с явной неохотой открыл болтливый журналистский рот.

— Никто не знает, кто такой мусорщик, — проворчал он тихо. — Лишь вороны всё видят. Но лучше тебе с ним не встречаться. В отличие от меня, вырубать он тебя не будет. Поймает и разрежет на части, даже пикнуть не даст.

— Запомню, — быстро облизнув пересохшие губы, выдохнул Квентин, беспокойно поглядывая в сторону отодвинувшегося Аарона. Вроде как мальчик спал. Это было хорошо. Не нужно ему лишнего стресса. — Почему вам не уехать из города? — предложил идею Квентин. От того, что Аарон слегка сместился, мужчина смог поменять позу, сев к подушке и подтянув колени к груди.

— Думаешь, самый умный? — с лёгкой угрозой уточнил Питерсон, мрачно глядя на него. — Я думал об этом. Это невозможно.

— Нет ничего невозможного. И если бы вы захотели, я бы мог помочь вам. За эти четыре дня мне удалось узнать много информации о местных жителях, так же я могу выходить из музея и… Вместе у нас бы получилось, — уверенно предложил Квентин, спокойно вынося ненавистный взгляд мистера Питерсона. Момент был опасным, журналист знал, как реагирует «сосед» на предложения помощи. Но всё равно надеялся на гуманность с его стороны.

— Предлагаешь поверить тебе? Поверить?! — Питерсон злобно тихо засмеялся сквозь сжатые зубы. Это был довольно сумасшедший и безумный смех, не имевший ничего общего с весельем. — Знаешь, что произошло, когда я в последний раз поверил, а? — Он навис над связанным Квентином, опустив ладони по обеим сторонам его головы и буквально вторгаясь в его личное пространство. — Он ударил меня. Ножом. Но это не самое болезненное. Правда в том, что это был мой лучший друг! И он стал вороной, как и все, кому я верил! Я не доверяю тебе, лис. Ты просто ищешь сенсаций и переметнёшься к новому хозяину, что поманит пальчиком и подкинет интересных новостей. Так что забудь и радуйся, что вообще жив остался. Я сам защищу своего сына.

— Но я же лис, не ворона. Не собираюсь становится каким-то гибридом, — совершенно спокойно произнёс Квентин, бесстрашно глядя мужчине в глаза. Руки журналиста напряжённо дрожали, но в целом весь его вид выражал уверенность в своих словах и готовность к любому повороту событий. — Аарону нужна любая возможная помощь.

— Ты не гибрид, — помолчав немного, нехотя признал Питерсон, — ты идиот. Что я тебе сказал? Что справлюсь сам. Сам, слышишь! Чем может помочь такой тюфяк, как ты? Только выдашь нас, продолжая лезть не в свои дела!

«Этот даже похуже будет, чем Ротт. Тот, хотя бы, боялся меня. Может, убийство всё же неплохой вариант?» — Питерсон неуверенно посмотрел на кочергу, стоящую в углу комнаты.

Квентин мгновение помолчал, раздумывая. После чего произнёс:

— Я умею взламывать камеры. Сейчас управляю всеми камерами в Равен Бруксе. Да и на журналистов здесь мало обращают внимание. Мистер Питерсон, я прекрасно понимаю причины вашего недоверия. У вас есть много причин, но… Я действительно хочу и могу вам помочь. Я знаю, как вам выбраться из города. Ведь оставаться здесь не вариант. — Чтобы доказать свою невиновность и уверенность в своих словах, Квентин обмяк в чужих руках и проговорил: — И в доказательство своих слов, я совершенно не буду больше сопротивляться вам. Делайте, что хотите.

Питерсон с презрением отодвинулся от него. Шантаж. Да, так и происходило в ту злополучную дружескую встречу. Предатель, имя которого Питерсон не хотел произносить, также обмяк в его руках, выказывая полную расположенность и доверие. А потом вонзил нож в спину. Хорошо хоть, удар оказался смазанным и не повредил ничего серьёзного.

— Твоя покорность ничего не доказывает, лис, — выплюнул он и, прихрамывая, вернулся на кресло. — Держись подальше от моего сына и не смей никуда его заманивать. А то я засуну твою тупую башку под капот и пару раз хорошенько его прикрою.

Когда Питерсон отодвинулся, Квентин почувствовал небывалое облегчение. Несмотря на храбрые фразы, ему было очень страшно. И очень не хотелось умирать. Квентин, конечно, сомневался, что Теодор смог бы его убить, но чем чёрт не шутит.

«Я его и не заманивал… Он сам решил, верить или нет», — хотел было подметить Квентин, но не стал, чтобы лишний раз не агрить «соседа».

Уронив голову на колени, мужчина устало прикрыл глаза. По крайней мере, Питерсон вроде как дал ему шанс, ведь он всего-лишь сказал, чтобы он, Квентин, не заманивал никуда Аарона и лишний раз не трогал его. Но он ничего не говорил про то, чтобы он куда-то уходил.

Питерсон поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Ныла поясница, но мужчина не хотел ложиться на кровать, чтобы не испачкать её. А то где будет спать Аарон? Как-то же спал он на креслах, пока сторожил Ротта, значит, и сейчас сможет.

Он прикрыл воспалённые глаза и издал глубокий вздох, проваливаясь в болезненное горячее состояние полудрёмы, когда вроде всё понимаешь, но не имеешь сил двигаться.

«Вот я дурак! Нужно было забросить камеру в кабинет мэра… — вяло размышлял Квентин, уже находясь в предсонном состоянии. — Придумать бы способ, чтобы… чтобы можно было замаскировать её под что-нибудь… под какой-то незаметный предмет. Так что нужно починить машину… и развесить камеры…»

Ещё какое-то время поразмышляв над планом дня, журналист вновь провалился в сон. Перетянутые веревкой руки ныли от неудобства, но он так устал, что даже не замечал этого.

Аарон проснулся поздно. Потянувшись, как котёнок, он выгнулся и перевёл рассеянно-сонный взгляд на Квентина, чьё тепло согревало его всю ночь. Однако он тотчас напрягся, увидев того в малость неприглядном положении. Осторожно протянув руку, он коснулся чужого плеча и слегка потормошил его, пытаясь понять, жив ли Квентин вообще и не нужна ли ему какая-нибудь помощь.

Квентин вздрогнул, почувствовав чужое прикосновение, но не шарахнулся в сторону, хоть сначала и хотел, так как со сна не понял, кто его трогал. Открыв глаза и определив, что это Аарон, мужчина ободряюще улыбнулся ему, а затем чуть качнул головой в сторону кресла, выдавая нахождение в комнате другого человека.

Аарон осторожно скосил взгляд и замер, заметив в кресле спящего отца. Кожа его покрылась «гусиными» пупырышками. Вытянувшись, он дотянулся до рук Квентина и принялся осторожно перебирать узлы, не отрывая взгляда от Питерсона-старшего. Если тот проснётся, то наверняка помешает ему, а то ещё и запрёт на чердаке в качестве наказания. Если он, конечно, не разнёс чердак, когда выбирался. Но, видимо, усталость и потеря крови оказались значительными. Аарон развязал последний узел, а Теодор продолжал неподвижно дремать, подрагивая во сне.

Как только руки оказались на свободе, Квентин тут же согнул их в локтях и прижал к груди. Натянутые много часов конечности неприятно ныли, но журналист не стал долго акцентировать на этом внимание. Сейчас были вещи поважней. Кивнув Аарону в знак благодарности и вновь подарив ему улыбку, Квентин погладил его по плечу и чуть мотнул в сторону двери, предлагая тихо выйти из комнаты. Убегать и прятаться от мистера Питерсона он больше не хотел. Наоборот, стоило доказать ему, что его без надобности трогать не собирается.

Аарон неуверенно посмотрел на дверь, после чего перевёл опасливый взгляд на отца. А вдруг тот проснётся, когда они уже будут у выхода, подумает, что они снова хотят сбежать, и разозлится? Аарон боялся, что он вновь может стать агрессивным и напасть на Квентина. Где им запереть его теперь? Все более-менее защищённые места закончились.

Аарон перевёл взгляд на Квентина и неуютно взял его за прохладную руку.

Квентин мягко, но уверенно сжал ладошку мальчика и чуть придвинулся к нему, прижимаясь боком к его боку, выражая поддержку. Уходить было рисковано, но журналист хотел бы поговорить с Аароном с глазу на глаз перед тем, как старший Питерсон проснётся и будет ходить за ними по пятам.

Какое-то время посидев и пронаблюдав за состоянием старшего Питерсона, Квентин решился на отчаянный шаг. Чуть сильнее сжав холодную ладошку мальчика, мужчина очень тихо встал с кровати и слегка потянул его руку на себя. Мысленно журналист молился всем известным для него богам, чтобы Теодор не проснулся именно в эти секунды и не убил его.

Однако сон Теодора был хорош. Убедившись, что отец не вскакивал, Аарон слегка осмелел и осторожно сполз с кровати. Та слегка скрипнула, и мальчик замер, как пойманная лань. Кажется, пронесло.

— Что мы будем делать? — шёпотом поинтересовался мальчик, когда оба вышли в коридор и, не сговариваясь, направились по направлению к кухне.

— Ночью мы говорили с твоим отцом, — поделился Квентин, до сих пор крепко сжимая чужую ладонь. От волнения мужчину бросило в холодный пот, отчего рубашка стала неприятно липнуть к телу. И, пожалуй, впервые в жизни Квентину безумно хотелось принять душ, но после того неудачного опыта в ванной он не был уверен, что захочет его повторить. — Прояснили некоторые моменты и… Он выдвинул мне ультиматум, чтобы я не приближался к тебе и ничего не внушал, но он… он не говорил ничего про то, чтобы я уходил. Это мой шанс остаться здесь. Думаю, больше не стоит привязывать его. Иначе можно потерять его радушие навсегда. Уф.

Пройдя на кухню, мужчина на автомате включил чайник.

— Поэтому всё будет хорошо, — улыбнувшись и приобняв Аарона, заверил мальчика он. — Мы со всем справимся.

— Ого, впервые вижу отца столь доброжелательным! — удивился Аарон, узнав о ночном разговоре. — Ты чем-то здорово его удивил… Хотя не удивлюсь, если он просто захочет сделать из тебя приманку для врагов. Он может, — без обидняков заметил Аарон, открывая шкафчики и шарясь там в поисках съестного.

За окном погромыхивал гром, было серо и уныло, а также тепло, как будто было лето, а не осень. Осенний период выдавали лишь жёлтые листья, изредка пролетающие мимо занавешенного шторами окна.

— Дошик? — предложил журналист, заметив поиски мальчика. Про приманку он совершенно не обиделся. Обижаться на то, что очевидно — глупо.

Впервые за утро на озабоченном лице Аарона возникло лёгкое подобие улыбки.

— Да, — согласился он с воодушевлением.

Квентин выглядел абсолютно нормальным, и Аарону не хотелось вспоминать в этой чистой и приятно пахнущей комнате, как он вчера устроил истерику, словно маленькая девочка. Очевидно, Квентин не злится на него за это. И не грустит, как делал отец, когда слышал его срывы. А значит, можно делать вид, что ничего не произошло.

Аарон сел на высокий стул и принялся наблюдать за Квентином, покачивая ногами.

Журналист достал из стола пакет, доверху набитый лапшой быстрого приготовления и самыми дешёвыми консервами. К сожалению, это всё, что смог себе позволить мужчина на свою крошечную зарплату. Вытащив из пакета три доширака, Квентин растребушил их по пакетикам и залил кипятком. По кухне сразу разлетелся приятный аромат специй, вынуждая голодный желудок Квентина нетерпеливо заурчать. Выждав пару минут до полного приготовления, журналист придвинул готовую чашку к Аарону и пожелал ему на приятнейшего аппетита. Сам же завалился на соседнее кресло и принялся за поедание своей порции.

Аарон принюхался к дошику и вздохнул.

— Сейчас явится железный гость… — пробормотал он, принимаясь за поглощение бульона. Он всегда сначала выпивал жидкость, а более вкусной лапшой заедал, наматывая её на вилку, как шнурки.

Квентин прислушался, но никого не услышал. Поняв, что Аарон пошутил, он весело фыркнул и игриво подметил:

— А! Так вот почему он появился тогда, в холле. Мы же дошики ели.

— Аарон! Я же говорил тебе не есть эту вредную гадость! — Питерсон-старший возник на пороге кухни. Взгляд его был сонным и слегка расфокусированным, а зрачки стеклянными. Судя по всему, он ещё не совсем проснулся и не понимал, где находился.

Аарон поспешно заработал челюстями, поглощая лапшу. Питерсон вздохнул, махнул на него рукой и пьяной походкой направился к холодильнику.

— Хоть бы с сестрой поделился, — пробурчал он, открыв его и чуть ли не утыкаясь в него носом.

Аарон замер, не донеся вилку до рта. Лапша стекла с неё и шлёпнулась обратно в тарелку. Квентин поспешно положил ладонь на его руку и слегка сжал, чтобы успокоить. Появление Питерсона-старшего было неожиданным, но мужчина уже начинал привыкать к таким резким появлениям, отчего почти даже не испугался.

— Мия… не хочет… — совладав с собой, тихо произнёс Аарон и неосознанно крепко сжал первую попавшуюся под его ладонь вещь, а именно — руку Квентина.

Питерсон-старший достал бутылку молока, подозрительно оглядел другую упаковку и отпил прямо с горла.

— Почему? — не понял он, хмуря кустистые брови.

— Она… Её больше нет, — ещё тише произнёс Аарон, опустив голову, и Питерсон-старший замер.

— А… да… — он выдохнул сквозь нос и поник. — Постоянно забываю…

Квентин молчал, с сочувствием поглядывая в сторону Аарона и позволяя ему с силой сжимать собственную руку. Неизвестно, что сейчас творилось в душе у бедного мальчика. Постоянное напоминания об ужасной трагедии, наверное, можно было считать самым худшим наказанием в мире.

— Иди спать, отец, — совладав с собой, пробурчал Аарон, и Питерсон, поставив молоко в холодильник, послушно направился к выходу.

Однако у самого проёма он резко затормозил и остановился.

— Подожди, — медленно произнёс он, моргая. Аарон, снова принявшийся было за еду, вновь замер, настороженно сведя лопатки.

Питерсон медленно повернулся и пристально уставился на Квентина, щурясь, как кот.

— Кто это? — подозрительно протянул он, враз вдруг начав излучать угрозу.

— Это Квентин, — решив снять отца с дремотных мечтаний, сухо уточнил Аарон.

— Есть будете? — не глядя на Питерсона, тихо предложил журналист.

Питерсон хмуро уставился под ноги, слегка приоткрыв рот, выглядя так, будто он усиленно вспоминал, кто такой Квентин и что он делает на их кухне.

— Нет, — наконец, встрепенувшись, пробормотал он, осознав, что ему задали вопрос.

Потирая голову, он развернулся и неуклюже вышел, оставляя за собой запах крови и недоумения. Аарон доел последнюю лапшинку и вздохнул.

— Он редко спит, — пояснил он слегка виновато. — Если заснёт — потом долго не может вспомнить, где находится и что происходит. У нас есть время, пока он не придёт себя.

— Аарон, помнишь, мы говорили про камеры? — немедля поинтересовался Квентин, отложив в сторону свою тарелку и чуть наклонившись к мальчику, чтобы тот услышал. — Нам нужно незаметно установить их, а ещё проверить, куда ведёт ход под лестницей. Возможно, это старый аварийный выход из музея.

— Думаешь, им ещё можно пользоваться? — так же тихо поинтересовался Аарон, заинтересованно склонив голову.

Ему было слегка не по себе от мысли, что надо будет спускаться в тоннели. Однажды он так поддался любопытству и незаметно спустился за отцом в тоннели, что нашлись под их домом. То, что он там увидел, ему очень не понравилось. Однако Аарон понимал, что лучше сразу обнаружить все слабые места в их убежище, чем потом жалеть.

— Не знаю… Но выглядит он так, будто им очень давно не пользовались, — задумчиво произнёс Квентин, тем не менее внимательно вслушиваясь в звуки за дверью. — К сожалению, мы не узнаем этого, если не спустимся. Хоть и не очень хочется этого делать, — улыбнувшись мальчику, признал журналист. — Можем сейчас установить камеры, чтобы контролировать всё, а потом я слазаю в туннель. Только для начала, товарищ Аарон, вы сможете снова побыть дозорным? — в карих глазах Квентина появились нотки задора.

— Да, конечно! — моментально отозвался Аарон, закрывая отцовскую еду своей тарелкой. — Что ты собираешься украсть на этот раз? — с интересом полюбопытствовал он, чуть склонив голову.

— На этот раз у нас БОЛЬШОЙ заказ… — довольно протянул Квентин, слегка лениво потянувшись на стуле и извлекая из кармана куртки потрёпанный карандаш и блокнот.

* * *

— Для начала я забегу на студию. Нужно забрать оттуда несколько камер, фотоаппарат, устройство слежения. Мы, журналисты, называем его МУХА — маленький уникальный хороший агрегат. Ну, не знаю про остальных, но я так называю его… Также моя задача перепроверить имеющиеся камеры. Ваша задача, товарищ Аарон, наблюдать за мной и сообщать о подозрительных людях. Ну… И животных тоже.

Закончив вышеперечисленные дела и постоянно общаясь с Аароном, Квентин не мог не восхищаться, как ответственно мальчик подходит к возложенному на него делу.

— Товарищ Аарон, вы безупречно справляетесь! — похвалил журналист ребенка, когда этот этап работы был окончен.

Дальше осталась самая сложная часть. Пока мэр отсутствовал по работе, Квентину предстояло пробраться в его спальню и подложить одну из МУХ близь комнаты для собраний. Это дело требовало особых усилий, так что мужчина попросил Аарона быть максимально внимательным и сообщить ему, как только мэр будет приближаться к зданию.

— Ну как, всё чисто? — на всякий случай шёпотом поинтересовался журналист, по старой схеме оказавшись на балконе особняка.

На этот раз Аарон расположился на подоконнике с другой стороны второго этажа. Отсюда открывался шикарный вид на пекарню Вигор и, собственно, резиденцию местного мэра. Как уже знал Аарон, этот мэр был важной шишкой у хранителей леса, поэтому он не испытывал к нему ни малейшего уважения и был даже рад, что Квентин постоянно бесцеремонно ломал его дом.

Питерсон-старший сидел на порожке балкона и рассеянно проверял какие-то документы. Он уже обмылся и выглядел чуть лучше, но всё так же не желал есть и был вдвойне задумчив. Ну, Аарон радовался хотя бы, что отец не стремился вновь засадить его на чердак. Неужто настолько его поломал?

— Та-а-ак, — Аарон внимательно рассмотрел окрестности через бинокль. — Вижу собаку у входа. Кажется, она спит под одним из кустов. Мэр сидит в гостиной возле пианино… Или это фортепиано?.. а, неважно. Ещё две вороны кружат возле левого чердака. Всё.

Аарон вспомнил, как они с Ником играли в шпионов, следя за соседями с домика на дереве, и подавил в себе грустный вздох. Эх, где те времена!.. Надо бы как-то ночью посмотреть в сторону бывшего дома… Может, Ник где-то там также испытывает потребность в разглядывании. Но вряд ли они когда-нибудь встретятся вновь. Даже если хранители леса будут пойманы, на Питерсона-старшего всё равно уже открыто дело о похищении детей, а это значило, что им придётся уехать в другие штаты, если не в другую страну, чтобы не попасть в тюрьму и приёмную семью соответственно.

— Услышал вас, иду внутрь, — шепнул Квентин, немного удивлённый тем, что мэр уже вернулся обратно домой.

Тихонько приоткрыв окно на втором этаже, журналист глубоко вдохнул-выдохнул и аккуратно пробрался внутрь здания. Все коридоры уже были им изучены, но всё равно мужчина старался продвигаться по ним максимально тихо и осторожно, чтобы ни в коем разе не нарваться на ловушку или камеры. Перед тем как забраться на чердак, журналист, конечно, проверил последние, заставив транслировать пустые коридоры, но чем чёрт не шутит… Добравшись до комнаты, Квентин нашёл наиболее выгодное, незаметное местечко и установил туда МУХУ. Казалось, план был выполнен идеально, ведь мужчине удалось пробраться совершенно незаметно, даже ничего не уронив и не сломав. Воодушевленный, Квентин развернулся, чтобы вернуться обратно.

— Все чисто, товарищ? — поинтересовался он по рации.

Внезапно мэр, до этого спокойно игравший на пианино, пришёл в движение и, подозрительно щурясь, направился в сторону улицы. Кажется, его внимание привлекло странное движение в кустах.

— Квен, объект возбудился! Он направился на улицу — ну, ту, где главный вход, — зашептал Аарон, подавшись вперёд.

Питерсон-старший приподнял голову и настороженно посмотрел в его сторону.

— Спасибо, понял, — выдохнул журналист, отходя от окна и чутко прислушиваясь к звукам с первого этажа.

Отворилась дверь, и на улицу выполз мэр. Долгое время он стоял на крыльце, видимо, пытаясь подловить кого-то или что-то на терпении. Наконец мужчина сдался первым и, что-то ворча себе под нос, вернулся в дом, где, не останавливаясь, поплёлся в сторону лестницы. Квентин, воспользовавшись шансом, вылез через окно и, покарабкавшись по фасаду, перевалился через забор. Падение об траву было довольно болезненным, мужчина даже не удержался на ногах, рухнув плашмя на землю. Чуть полежав, журналист отряхнулся и убежал в безопасную зону, подальше от от дома мэра.

— Теперь… осталось… лишь… в магазин… — отдуваясь, пояснил Квентин и, на время приостановившись, чтобы перевести дух, помчался в нужном направлении.

— К Вигор? — уточнил Аарон, не зная, оставаться ли ему на этом же подоконнике или переместиться чуть северней. Хотя, другого магазина, наверное, из музея видно не будет — он был в паре кварталов отсюда. Можно, конечно, залезть на крышу, но Аарон сильно сомневался, что отец позволит ему сделать это.

Кстати, а где отец? Обернувшись, Аарон не увидел его. Отправился по своим секретным делам?

«Ну, или в туалет», — подумал мальчик и сконцентрировался на Квентине.

— Н… Нет… Я. сейчас… Фу-у-уф! — с трудом выговорил Квентин, стараясь выполнить все свои дела как можно быстрее. — Как твои дела? Всё спокойно? — подумав, поинтересовался мужчина. Он не хотел обрывать контакт с Аароном ни на секунду, будто невольно боялся, что того вновь украдут.

— Я… я норм, — неуверенно ответил Аарон, не понимая, как именно себя чувствовал.

Вроде всё нормально, но чувство тревоги и лёгкого мандража не проходило. Наверное, так всегда бывает, когда ты в бегах.

— Будь осторожен! — напрягшись, тихо заметил Аарон, заметив шевеление в кустах. — Кажется, там… там кто-то есть. Может, кошка, но лучше не рискуй.

— Вижу. Кажется, кто-то шебуршился и в кустах возле дома мэра, — шепнул Квентин как можно тише. — Товарищ, пожалуйста, не теряй со мной связь. Я постараюсь вернуться как можно быстрей.

С этими словами Квентин вдруг свернул и побежал по тропинке между домов, где не было кустов, чтобы невольный преследователь либо остался замеченным, либо замешкался и приостановился. Шевеление в кустах вдруг остановилось, будто кто-то притаился там, видимо, поджидая, когда Квентин будет возвращаться назад.

Аарон перебрался к соседнему окну. Подоконника там не было, поэтому мальчик просто приоткрыл раму и выглянул наружу. Пока он это делал, куст перестал шевелиться. Квентин же зашёл за дом и перестал быть видимым.

«Ладно, посмотрю тогда на улицу, где видно», — подумал Аарон и принялся сосредоточенно осматривать окрестности.

Через пару минут из куста вдруг показалась чья-то кепка, а затем и часть вихрастого рыжего затылка. Осмотревшись по сторонам, неизвестный снова юркнул в кусты и, видимо, исчез там. Но по шебуршанию в дальних кустах было видно, что он передвинулся туда.

Аарон замер, увидев рыжеватый отблеск у подрагивающего куста. Выкрутив зум бинокля до максимума, он до рези в глазах всмотрелся в фигуру. Та, к слову, быстро исчезла.

— Квентин, это был какой-то человек. Отсюда плохо видно, — пожаловался он, поворачивая голову под разными углами, чтобы лучше видеть.

«Это уже хуже», — взволнованно подумал Квентин, остановившись и потерянно осмотревшись по сторонам. Не приметив ничего странного, мужчина вновь перешёл на бег.

— Я… Буду осторожен, дружок! — успокаивающе обратился он к Аарону. — Я уже почти на месте.

— Ладно, — протянул Аарон. Убрав бинокль, он потёр слезящиеся глаза.

Питерсон-старший так резко оказался за его спиной, что мальчик дёрнулся и едва подавил в себе желание выпрыгнуть из окна. Когда они с Ником занимались всякими нехорошими делишками, то часто пользовались окнами, поэтому у него был такой рефлекс.

— Куда направился этот твой журналист? — сухо поинтересовался отец, придержав его за плечо, будто зная о его слабости.

Да, Теодор уже вполне пришёл в себя и, на удивление, пока вёл себя довольно мирно, если применять это слово к нему.

— Он направился в магазин, — пробормотал Аарон, не понимая, зачем это понадобилось отцу.

— Скажи ему, чтобы не пользовался главным входом, — предупредил Питерсон-старший и, хмурясь, ушёл.

Недоумевая ещё больше, Аарон передал просьбу отца Квентину.

Квентин, стоящий на кассе, едва не подскочил на месте, когда в динамике снова раздался голос Аарона. Пообещав мальчику, что вернётся другим способом, мужчина продолжил покупки, не выпуская из головы информацию о слежке. К счастью, на обратном пути всё было спокойно, лишь при выходе из магазина в журналиста чуть было не врезался какой-то мальчик. Бедняга отчего-то так растерялся, что Квентину даже стало жаль его, отчего он поспешно убедил ребёнка, что всё в порядке и он совершенно не обижается, а после так же быстро ушел, чтобы не напоминать ему о неприятном событии в его жизни.

Вернулся Квентин одним из старых путей через балкон на второй этаж, а затем через окно. Перед тем, как забраться в дом, мужчина учел все возможные факторы риска и полез только тогда, когда убедился, что всё хорошо и за ним действительно никто не следит.

— Товарищ Аарон, я вернулся, — предупредил журналист в рацию, ставя тяжёлые пакеты с покупками и камерами на пол.

Аарон, сидевший возле телевизора с одной из книжек, найденной в соседней комнате, тотчас подскочил с облегчённой улыбкой. Удивлённо посмотрев на тюки Квентина, он подошёл ближе и, поколебавшись, неуверенно обнял его.

— Я… я опасался, что тебя кто-нибудь поймает, — честно признался он. — Я рад, что ты невредимый. — Всё это время он пытался вспомнить, на кого же ему напомнил человек из кустов, но его скованная тревогой память почему-то не хотела работать.

Квентин улыбнулся и с радостью обнял мальчика в ответ. Несмотря на то что он знал, что мистер Питерсон не навредит своему сыну, мужчина всё равно переживал за Аарона, оставляя его в этом большом музее.

— Всё уже позади, — мягко произнес он, чуть потёршись щекой о мягкие детские волосы. — Я взял немного овощей, чтобы папа не ругал тебя за нездоровую пищу. Думаю, она пойдёт всем на пользу. А также…

Перейдя на загадочный шёпот, Квентин запустил руку за пазуху и достал оттуда игрушечного щенка или волчонка. У зверька были большие внимательные карие глаза и серебристая мягкая шерстка. Одно ухо игрушки было черным и опущенным, а второе стояло торчком. Ирушка не казалась сверх новой, но, в целом, выглядела довольно опрятно. На её ошейнике вместо адреса или любой другой побрякушки висел декоративный фонарик.

— Познакомьтесь, товарищ Аарон, с этим товарищем. Он тоже захотел быть в нашей компании… А именно — вместе с таким замечательным мальчиком, как ты. Говорил, что хочет охранять тебя. — С этими словами Квентин протянул игрушечного пса Аарону.

Глаза Аарона стали с блюдца. Он отступил на шаг, приоткрыв рот и глядя на Квентина взглядом беззащитного зверька.

— Это… мне? — произнёс он настороженно-осторожно, будто ожидал, что Квентин засмеётся и скажет, что нет, это была такая шутка. Пранк. Розыгрыш.

Наступила тишина. Аарон испытывающе смотрел в карие глаза журналиста, переводя взгляд с одного его глаза на другой. Вскоре напряжение покинуло его лицо, и оно сделалось скорее удивлённым и неуверенным. Очень медленно, как тогда, на чердаке, Аарон подошёл к Квентину и протянул руку, забирая игрушку. Подняв её на уровень груди, он некоторое время разглядывал её, недоверчиво поворачивая из стороны в сторону. После этого он заторможено, будто находясь во сне, прижал её к своей груди и протяжно выдохнул.

— Это тебе, — на всякий случай подтвердил Квентин, взлохматив волосы мальчика.

Реакция Аарона на подарок его несколько удивила. Мальчик выглядел так, будто бы ему никто никогда ничего не дарил. Бедный ребёнок!

— Придумаешь ему кличку? — чтобы отвлечь Аарона от ненужных мыслей, поинтересовался журналист, прихватив с пола сумку с овощами и медленно двинувшись в сторону кухни. Кажется, что Квентин настолько освоился в этом музее, что практически чувствовал себя в нём как дома.

Аарон, неуклюже следуя за ним, снова приподнял игрушку и внимательно посмотрел на неё.

— Фрик, — внезапно выдал он и продолжил, словно извиняясь: — Я… я знаю, что называть питомцев кличками погибших питомцев нехорошо, но… но здесь же нет Энзо и остальных, так что он в безопасности. Ведь так? Здесь ему ничего не грозит? — по-детски хлопая глазами, уточнил он, доверчиво прижимая к себе Фрика.

— Нет, конечно, нет! — заверил его Квентин, мягко улыбнувшись мальчику. — Фрик же необычный пёсик. Ему это не грозит.

— Это хорошо, — удовлетворённо вздохнул Аарон, пряча пса за пазуху, как и ранее куклу.

Та теперь выглядывала из-за свитера Питерсона-старшего. Тот находился на кухне. Склонившись над столом, он с задумчивой угрозой рубил хлеб найденным в столе ножом. Ломтики у него выходили неожиданно тонкие, будто их резали лезвием. На лице Питерсона-старшего застыла сосредоточенность, а руки выглядели так, будто вместо хлеба он представлял что-то другое. Или, что вероятней, кого-то другого.

Судя по тому, как он молниеносно глянул в сторону вошедших и тотчас вновь занялся резкой, становилось ясно, что Аарон без надзора оставлен не был. Можно было уверовать в то, что реши Квентин украсть ребёнка, в его голову прямо из кухни прилетел бы нож. А то и не один.

Квентин поймал взгляд старшего Питерсона и неуютно поёжился. Решив не испытывать его терпение, мужчина поставил купленные продукты на одну из кухонных тумбочек и покинул кухню. Заговорить с «соседом» он пока не решился. Может быть позже ему представится такой шанс. Сейчас же он был благодарен и за такое великодушие с его стороны.

— Самое время установить камеры! — негромко объявил журналист Аарону уже в коридоре.

— Только так, чтобы их не было видно, — сварливо уточнил Питерсон с кухни. Кажется, ему не особо нравилось, что его игнорировали. Ну, как говорится, что посеял, то и пожнёшь.

Аарон слегка улыбнулся, поглаживая Фрика через одежду.

— Ладно, — спокойно согласился журналист, подхватывая самый тяжелый пакет. — Начнем установку!

Установка камер заняла у Квентина гораздо больше времени и сил, чем он планировал. Больше половины дня, если быть точной. Сложность заключалась в том, что устанавливать их нужно было так, чтобы минимально засветиться на публике. Тем более соседу-мэру. Камеры Квентин надёжно скрывал веточками плюща или мимикрировал их под рандомные предметы в самом музее. Закончив с последней камерой, журналист решил слегка передохнуть и завалился прямо на кресло в холле. Вытянув ноги и прикрыв глаза, он расслабленно потянулся. Дел ещё оставалось много, но делать всё без отдыха было довольно неразумно. Так и заболеть от переутомления недолго.

Аарон с сочувствием смотрел на него, стоя рядом. Сам он почти не принимал участие в развешивании камер, потому что Квентин старался вешать их как можно выше, чтобы иметь более широкий угол обзора. Лишь иногда ему доводилось маскировать немногочисленные «низкие» камеры всякими странными музейными вещами.

Питерсон-старший в это время готовил на кухне. Сказать по правде, он не был хорошим поваром, но из того разнообразия еды, что притащил этот странный журналист, что-то приготовил бы и идиот. А себя Питерсон идиотом не считал.

Иногда Теодор выглядывал с кухни и внимательно наблюдал за действиями невольного третьего участника их «преступной» группировки. То, как Квентин маскировал камеры под различные вещи, в том числе и разбросанные вокруг статуэтки ворон, натолкнуло Питерсона на мысль. Он почесал подбородок и задумчиво вернулся на кухню.

Когда тело немного отдохнуло, Квентин приоткрыл глаза и с озорным блеском в глазах подмигнул стоящему рядом Аарону. Сейчас, когда мальчик стал более контактным, он напоминал журналисту не столько маленького дикого волчонка, сколько утёнка, повсюду ходившего за своей большой мамой-уткой. Но Квентин был абсолютно не против. Общество маленького Питерсона его ни грамма не напрягало, даже наоборот.

— Ну что, проверим туннель? — поинтересовался мужчина, тем не менее не спеша вставать.

Аарон слегка напрягся, но почти сразу, распрямив плечи, решительно кивнул.

— Только осторожно, — добавил он. — Вдруг там вороны встречаются.

— Ни в коем случае, Аарон! — каким-то невероятным образом услышав их разговор, рявкнул Питерсон-старший. — Не смей лазать ни в какие тоннели! Ты не знаешь, для чего их сделали, кто и зачем. И как долго они стояли без людей. Хочешь, чтобы тебя раздавило обрушившейся стеной?!

Аарон поёжился и успокаивающе погладил Фрика.

— Не волнуйтесь, мистер Питерсон! Аарон останется снаружи, — заметил Квентин, извлекая из кармана фонарик и проверяя его на работоспособность. Тот слабо, но всё-таки горел.

Питерсон-старший покинул свой боевой пост и вразвалку подошёл к ним. Даже когда он не пытался быть угрожающим, он выглядел угрожающим.

— И тебе не советую, лис, — пробурчал он. — Сдохнешь ещё, новый виток расследований откроют.

— Я постараюсь быть очень аккуратным, — улыбнулся Квентин в ответ и пояснил: — Когда я был внизу, то чувствовал там сквозняк. А это значит, что там есть проход на улицу. Хотелось бы узнать, куда он ведёт, чтобы потом не попасть в чью-то ловушку.

Питерсон пробуравил его злым взглядом. Аарон понимающе кивнул — уж он-то знал, как отец ненавидел, когда кто-то с ним спорил.

— Иди, — шикнул Теодор, сложив руки на груди. — Застрянешь — вытаскивать не буду.

— Понял, принял, — невозмутимо-оптимистично принял информацию журналист. Поднявшись на ноги, он зевнул, потянулся и направился к дыре, в которую предварительно отнёс лестницу.

Тоннель встретил Квентина холодным ледяным сквозняком, каким-то смердящим запахом, а также тихим, ужасающим звуком шебаршения каких-то насекомых. Будто бы это место было самой настоящей могилой. Или адом. Сглотнув, Квентин покрепче сжал фонарик и осторожно заглянул вглубь туннеля. Мерзкий звук шевеления червей усилился, а на голову, кажется, что-то тут же свалилось, и Квентин очень надеялся, что это не какое-то ядовитое насекомое.

Щёлк! Фонарик перегорел, унося с собой последние мысли журналиста о том, чтобы продолжить путешествие. Резко развернувшись, мужчина поскорее вернулся наверх.

— Уже вернулся? — в голосе Питерсона-старшего звучало кое-как прикрытое злорадство.

Аарон же смотрел на Квентина с ожидающей тревогой. Он вытащил игрушку из-под одежды и крепко прижимал к себе, будто бы это его защитило. В такой позе, прижимаясь спиной к животу отца, он выглядел куда младше своих лет.

— Ты видел их? Ворон? — тихо произнёс он дрожащим голосом, по-своему истолковав быстрый побег Квентина, и с лица Питерсона-старшего сошла ухмылка. Он напрягся, нахмурился и сжал руки на плечах Аарона.

Квентин в который раз удивился странным страхом мальчика, но не стал задавать ему вопросы. Можно было потом спросить это у Питерсона-старшего.

— Нет, ворон я не видел, — мягко поделился Квентин, ободряюще улыбнувшись. — Я просто придумал план получше, чем лезть туда. Чтобы никто не воспользовался этим проходом, закидаем его капканами…

Питерсон-старший зловеще ухмыльнулся. Судя по всему, он знал, где достать десяток-другой капканов.

— И это меня называют маньяком, — пробормотал он себе под нос, досадуя, что не сам предложил эту идею.

«Похоже, пришлась по душе», — мысленно подметил Квентин, бросив на соседа внимательный взгляд.

— Всё равно этим ходом никто не пользовался, — пожал плечами Квентин. — Вы со мной? — поинтересовался он у Питерсона.

Питерсон смерил его странным взглядом. Он словно хотел было сказать что-то, но потом резко передумал.

— Стой здесь, принесу ловушки, — мрачно произнёс он и грузно потопал вниз, к гаражу.

Аарон проводил его взглядом.

— Ему понравилась твоя идея. Довольно редко, но повезло, — он тепло улыбнулся Квентину.

— Здорово! — улыбнулся Квентин в ответ. — Не был уверен, что ему понравится.

Вернулся Питерсон довольно быстро, если учесть, что он тащил огромный ящик, доверху набитый капканами разных мастей. Часть из них он сделал сам, ещё в своём доме, используя металл, украденный из парка «Золотое яблоко». Такие капканы были не особо опасны, так как делались для доставучих детей, которые повадились лазать в его дом. Покалечить они не могли, только задержать на время, пока владелец этих самых капканов не явится по душу нарушителя.

Другую часть он купил в магазине «Открути гайку». Там продавались самые качественные капканы, даже качественней, чем в охотничьих магазинах. Вот эти капканы были опасны, так как созданы для удержания медведей, волков, рысей и прочих крупных и опасных животных.

Питерсон поставил ящик рядом с Квентином и сложил руки на груди.

— Всё ещё уверен в своём плане? Помни, — он неприятно оскалился, — твоё решение может покалечить или убить человека.

Квентин сглотнул и, собравшись с духом, кивнул.

— Думаю, им всё равно никто не воспользуется, — пробормотал он, отведя глаза. — Он выглядит очень заброшенным…

— Хорошо, — удовлетворённо произнёс Питерсон. Хотя бы с этой стороны проблем поменьше. Не то чтобы он всерьёз бы воспринял разговоры о морали от человека, который грабит чужие дома, но всё же лучше, если этих разговоров не последует. Питерсон и сам знал, что он был нехорошим человеком. Но менять что-то было уже поздно, а раз так, то лучше плыть по течению и не задаваться вопросами: «А что, если?..»

Он принялся активировать капканы и набивать ими подземный ход. Пару штук задерживающих муляжей, чтобы был шанс подумать. Как бы Питерсон не называл себя мудаком, он всё же был великодушен и дал шанс неизвестному исследователю хода передумать идти дальше. А если он не передумает… Что ж, тем хуже для него.

Все капканы, однако, он использовать не стал — ещё и на поверхности пригодятся. Хватит четырёх муляжей и десять капканов, чтобы лишить неизвестных их конечностей и отбить всякое желание залезать в здания в крысу.

Аарон смотрел на довольную ухмылку отца и мысленно вздыхал. Он давно потерял надежду сделать циничного родителя чуть более терпимым к людям.

Пока мистер Питерсон занимался капканами, Квентин решил не терять времени и настроил МУХУ в кабинете мэра. Тот как раз был там и, что-то напевая под нос, перебирал какие-то бумаги. Настроив звук чудо-изобретения до ненавязчивого, но достаточно громкого, чтобы слышать, что происходит, Квентин положил его в карман, осторожно присев рядом с Аароном и тоже начиная наблюдать за деятельностью Теодора. От довольной ухмылки мужчины журналисту стало не по себе. Но в какой-то мере он понимал, что, переживший много предательств и невзгод, Питерсон имел право ненавидеть людей.

Наконец Питерсон закончил. Он закрыл дыру найденными досками и положил сверху картон, укрепив конструкцию, чтобы случайно не провалиться внутрь. Он всё ещё помнил ту катастрофу на «Гнилом огрызке» и очень боялся за своего собственного ребёнка, ведь он сам когда-то стал невольным убийцей, позволив хозяину парка использовать недоделанные карусели.

— Готово, — хмуро отрезал он, охлопывая руки от липкой пыли, которой были покрыты полы и поверхности музея.

От этой пыли временами было сложно дышать, но Питерсон не рисковал прибираться. Вдруг кто явится в музей. Они-то спрячутся, но чистые помещения вызовут закономерные вопросы и подозрения.

— А теперь идёмте жрать, — убедившись, что доски выдерживают давление ног, ещё более хмуро добавил он, вспомнив об оставленных на кухне бутербродах, которые он наделал, пока рассеянно обдумывал будущие планы, и повернулся, чтобы отправиться на кухню.

Мэр в динамике издал странный звук, чем-то отдаленно похожий на пренебрежительное: «Бе!». Но Квентин с ним не был согласен, так как кушать хотелось, а в таком состоянии любая еда — вкусная.

— Если тебя что-то не устраивает — вали отсюда и жри сам! — агрессивно рявкнул Питерсон, нервы которого и так были на пределе. Он всё ещё колебался насчёт Квентина и не знал, что лучше — оставить его, раз уж прижился, или незаметно для Аарона куда-то «деть». Это было не так уж и сложно. Лопатой по голове — и в лодку. Где-нибудь у городских баржей очнётся, обратно его из больницы не выпустят. А когда вернётся, то они уже переберутся куда-нибудь в иное место.

— Это не я! — честно признался журналист, чуть выставив руки перед собой в защитном жесте.

— Опять какие-то проблемы! Хм, хм! — возмущённо пробубнил мэр, судя по всему, что-то пережевывая.

— Это следящее устройство, — пояснил Квентин, инстинктивно глянув в сторону звука.

— Следящее устройство? — Питерсон ощутимо напрягся. — И как давно ты его носишь? — моментально похолодев голосом и лицом, протянул он, неправильно поняв его. Питерсон решил, что Квентин зачем-то записывает происходящее в музее, и злобно надвинулся на журналиста.

— Буквально с утра. Я установил его в кабинете мэра, возле его потаенной комнаты. К сожалению, мои наушники остались в городе, поэтому… — журналист беспомощно развёл руками.

— Ты установил у мэра прослушку? — Питерсон посмотрел на него… очень странно. С одной стороны, он испытал облегчение от того, что это было у мэра. С другой стороны, он думал, что они с Аароном устанавливали камеры! Прослушка — это уже совсем другой уровень опасности.

— Да. И камеру, — с небольшой толикой гордости подметил Квентин и, чтобы не раздражать собеседника, ещё чуть-чуть убавил громкость динамика.

Питерсон прикрыл глаза.

— Если мой сын узнает то, что ему не нужно знать, я тебя убью, — пообещал он и отправился на кухню, взяв замешкавшегося Аарона за руку.

Мальчик кинул на Квентина виноватый взгляд, извиняясь за поведение отца, и последовал за ним.

Квентин ободряюще улыбнулся Аарону, озорно подмигнув. Пока что мистер Питерсон не делал совершенно ничего такого, на что он мог бы обижаться, поэтому всё было в порядке.

Так как Теодор был достаточно напряжён, Квентин не решился идти за ними на кухню. Иначе можно было просто надоесть Питерсону своим присутствием и оказаться на улице. Ну… или в какой-нибудь клетке, речке. Вроде как Аарону мужчина не вредил, а значит, можно немного расслабиться. Зевнув, журналист продрал так и норовившие закрыться глаза и с мыслями о стаканчике кофе отошёл к окну, чтобы проверить обстановку.

Рассеянный взгляд мужчины вдруг зацепился за странного пацана, слонявшегося по ту сторону дороги от музея и что-то выглядывавшего в бинокль. К сожалению, Квентин не мог сказать, куда примерно он смотрел, так как сам по себе мужчина видел не особо хорошо, но был уверен точно, что смотрит тот на музей. Внезапно журналист осознал, что мальчик смотрит прямо на него и, резко отшатнувшись, крепче занавесил шторы.

* * *

— Какой-то мальчик наблюдает за музеем в бинокль, — поделился Квентин, осторожно, ну, почти, зайдя на кухню.

Питерсоны сидели за столом и меланхолично жевали сухие бутеры, запивая их водой. Возле третьего стула, расположенного у стола, стояла тарелка с горкой бутербродов. Аарон отделил их из общей кучи для Квентина, а Теодор промолчал. Кто принёс продукты? То-то же!

— Такой рыжий, длинноносый курёнок с кепкой набекрень? — тотчас, поморщившись, предположил Питерсон-старший.

Аарон слегка обиженно глянул на него. Квентин же чуть нахмурился, припоминая детали.

— Эм… Да. Можно сказать и так. У него точно была кепка, — наконец прояснил он и неуверенно подошёл к столу, сев за свободный стул.

Питерсон зарычал, после чего, прикрыв глаза, судя по губам, досчитал до десяти.

— Ему что, подвала не хватило? — прошипел он сквозь зубы.

— Вы думаете, это был Никки Ротт? — воодушевлённо поинтересовался Квентин, судя по всему, вновь обретая уверенность. Достав из кармана блокнот, он быстро пролистал его до нужной страницы и ещё раз внимательно осмотрел вклеенную там фотографию. — Ну да, похож, — невнятно пробормотал он, утаскивая со своей тарелки бутерброд.

— Это точно был он. Такого второго отбитого школьника в Равен Бруксе просто нет, — отрезал Питерсон, разламывая последний бутерброд пополам и докладывая половинку Аарону.

— Отец! — укоризненно произнёс Аарон, услышав такие нелестные слова о своём лучшем друге.

— В любом случае, если сунется сюда, то сильно пожалеет, — оборвал его Теодор не терпящим возражения голосом. Посмотрел на свою половинку, поморщился и бросил бутерброд в тарелку Квентина.

«Ну… Хотя бы мистер Питерсон немного поел, — проследив за полетом бутерброда, мысленно подметил Квентин. — Интересно, как там состояние его ран?»

Прожевав бутерброд, Квентин набрался смелости и предложил:

— Насчёт плана побега. Я… Я бы мог предложить вам покинуть город на моей машине. В кабине достаточно места, чтобы спрятаться вам вдвоем.

— Мы уже говорили об этом. — Питерсон нахмурился. — Короткая память?

Аарон хотел снова укорить отца, но увидел его стеклянный взгляд, поёжился и уткнулся в тарелку, нервно зажевав бутерброд. Что-то было во взгляде Питерсона-старшего, что заставило его проглотить возражения и на время стать тем самым послушным пай-мальчиком, который сидит и не лезет в дела старших. Не его амплуа, но почему бы и нет?

Квентин тихо вздохнул и уткнулся взглядом в тарелку, благоразумно приняв решение временно отступить. Просто во время следующей вылазки стоило бы проверить машину и попробовать ее починить. Мало ли понадобится?

Мэр в динамике тихо посмеивался, будто бы забавляясь сложившейся ситуацей. Его голос ожил неожиданно громко, заставив журналиста вздрогнуть. Пожалуй, к этому будет сложно привыкнуть.

Аарон перевёл взгляд с одного задумавшегося взрослого на другого и вздохнул. Если бы он знал, как им помочь… Но у отца в голове жили огромные прикормленные тараканы, а Квентин и сам прекрасно справлялся. Съев последний кусочек, Аарон подпёр рукой подбородок и последовал примеру взрослых — хорошенько задумался.

«Выходит, Ник до сих пор меня ищет», — подумал он с грустной улыбкой. Несмотря на все проблемы, что он доставил ему, Ник продолжал надеяться помочь ему. Эх, Ник… Вот что значит лучший друг. Аарону было жаль, что он никак не мог дать знать Нику, что его не нужно было искать. Бедный Ротт остался наедине со своими тревогами и подозрениями, и Аарон лишь надеялся, что задница по имени Энзо не станет слишком на него давить.

— Короче, пора спать, — внезапно ожив, сухо уведомил всех Питерсон-старший.

Аарон встрепенулся и удивлённо посмотрел на окно. За ним подозрительно быстро, как оказалось, потемнело. За всеми треволнениями дня Аарон и не заметил, как пришёл вечер.

Квентин последовал примеру Аарона и удивлённо поглядел в сторону окна. Что ж, действительно пора ложиться спать. Тем более двоим Питерсонам, которые выглядели очень уставшими и нуждались в хорошем полноценном сне.

«Готовься, спина, ночевать придётся на кресле», — шутливо поддержал себя Квентин, предчувствуя, что о кровати ему можно было только мечтать. Выбор, конечно, был — сходить и поспать к себе, но после раскрытия некоторых тайн про местных жителей мужчина боялся туда ходить. При учёте того, что в его офисе даже не было дверей.

— А сейчас… Сейчас самое время, чтобы воспользоваться особым ингредиентом, — как раз, когда все уже собирались вставать, загадочным голосом проговорил мэр, вынуждая Квентина напрячься и прислушаться.

Питерсон, взявший было грязные тарелки, настороженно замер, слегка наклонив голову вперёд, будто прислушивающийся пёс. Какой ещё ингредиент? Что они вновь замышляют?

Ну… Допустим, «что» он и так знал. Но как именно они собираются это сделать? Без сверхточного прибора им ни за что не дойти до своей цели…

— Так, где же он… — тем временем продолжал бормотать мэр, судя по звукам, копающийся среди каких-то пробирок. Ну, если судить по тихому «дзынь», раздававшемуся на заднем фоне.

Квентин сделал погромче и для удобства положил прибор на стол.

— А! Вот она… Моя прелесть… — голос руководящего понизился до дрожащего шёпота, а затем он неожиданно разразился громким заливистым смехом: — Ха-ха-ха! Теперь они все в моей власти!

Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим скрипом пружин. После чего в комнате раздался звук выдавливаемого крема, звук нанесения крема на кожу… Мэр напевал какую-то песню… И всё стихло. Пока не раздался оглушающий звук хлопка двери.

Питерсон так растерялся, что временно позволил недоумению растечься по его лицу. Ну, и что это сейчас было? Судя по звукам, мэр просто наносил на лицо крем, как какая-то женщина. В чём состояла его «власть»? В контроле над влажностью собственной кожи?

Питерсон хмыкнул, как ребёнок, позабавленный этой мыслью.

— Эй, лис, — произнёс он. — Эта штука не разряжается?

— Она заряжается дистанционно, — пояснил Квентин, задумчиво потирая затылок. — Главное, чтобы подзаряжался основной кабель. Вот этот, — мужчина достал из кармана какой-то кубик, но заметив ошибку, поспешил исправиться. — Прошу прощения, вот этот! — на этот раз предмет, к счастью, был найден нужный. Коим оказалась простая на вид коричневая коробочка размером с пульт.

— Хм… — протянул Питерсон. Почесал заросшую щетиной щёку и решительно произнёс, отсекая любые возражения: — Спишь с нами на кровати.

«Хоть чем-то займусь», — подумал он про себя.

Спать он побаивался — с наступлением сна все его демоны восставали и приходили за ним, погружая в бесконечные чертоги кошмаров. Питерсон постоянно видел умирающую на больничной койке Диану, Мию с мёртвыми глазами, распластавшуюся на газоне… Люси И, семилетнюю девочку, раздавленную упавшей вагонеткой… Немецкого мальчика, также едва не погибшего по его вине. У него было много кошмаров, и все они терзали его со страшной силой. Именно поэтому Питерсон сознательно морил себя бессонницей. Отключался он ненадолго, предпочитая временами впадать в микросны, не переходящие в полноценный отдых. С момента их с Аароном побега из дома он вообще едва смыкал глаза. Единственным его спасением были кратковременные потери сознания, когда его мозг не соображал настолько, что даже ленился присылать кошмары.

Говорящей прослушкой журналиста Питерсон собирался развлекать себя долгой ночной бессонницей. Ночью мэр наверняка будет делать что-нибудь. Ну, или хотя бы поговорит во сне, а он внимательно — очень внимательно! — его выслушает. Правда, консультацию не даст. Он же не психиатр, как бы.

«Ура!» — мысленно порадовался Квентин, неосознанно бросив на Аарона счастливый взгляд. Несмотря на то что журналист выяснил многие детали своего дела и даже узнал, что мистер Питерсон является отцом найденного мальчика, он всё равно побаивался оставлять его одного с ребенком надолго. Мало ли?

— Ладно, — произнес мужчина вслух. — Спасибо.

Питерсон его уже не слушал — склонившись над раковиной, которая была ему явно не по размеру, он обмывал их тарелки.

Аарон, не в силах поверить собственным ушам, смотрел на спину отца. Потом перевёл восторженный взгляд на Квентина и показал одобрительный жест.

По прибытию в комнату Квентин, как и в прошлую ночь, лёг на свой левый угол, стараясь расположиться так, чтобы занять как можно меньше места. От мягкости постели у мужчины тут же начали слипаться глаза, но он удерживал себя ото сна, чтобы убедиться, что мистер Питерсон не задумал его обмануть и похитить Аарона. Конечно, он имел на это право. Это же его ребенок всё-таки. Но Квентин знал, что в одиночку они могут просто-напросто погибнуть от рук хранителей леса, и всё.

Аарон лёг было к Квентину, но Питерсон нагло разрушил их идиллию. Протиснувшись посередине, он собственнически обвил сына рукой, скорее придавив к постели, чем обняв. Хотя, возможно, это было объятия, ну, как он его понимал. Другую руку Питерсон опустил на кровать, невзначай касаясь кончиками пальцев бока Квентина.

Аарон зевнул. Печально, конечно, что Квентин был далеко — в отличие от Питерсона-старшего, он был куда теплее, — но и так неплохо. Уткнувшись в бок отца, он прикрыл глаза и снова зевнул.

Питерсон кинул настороженный взгляд на Квентина, рассеянно провёл пальцами по шевелюре Аарона и прикрыл глаза, притворяясь расслабленным и готовящимся ко сну.

— Спокойной ночи, — вежливо пожелал Квентин, чуть поёрзав на месте, чтобы принять более удобную позу.

Лежащий рядом старший Питерсон никак не давал его телу расслабиться, заставляя напрягаться и вздрагивать каждый раз, когда он вздыхал или шевелился. От этого Квентин ощущал себя крайне неуютно, ведь никак не мог заснуть. Чтобы избавиться от различных негативных мыслей, мужчина решил поступать самым действенным методом, широко применяемым в детстве. Захватив одно из одеял, Квентин нырнул под него с головой, крепко обнял себя руками и прикрыл глаза, намереваясь поспать хотя бы часа два. Но, видимо, мэр имел свои планы на этот счёт, так как устройство аудиофиксации данных засекло тихий стон.

Питерсон приоткрыл осоловевшие было глаза и настороженно прищурился.

«Что он там делает?» — нахмурился он, замерев и превратившись в слух. Кто где стонет? Журналюга? Или это мэр проснулся? Или кто-то с улицы? Так много вопросов, и так мало ответов…

Стон повторился, только на этот раз гораздо громче. А затем ещё и ещё. Квентин попытался убавить звук, но он и так был убавлен до минимума. Поэтому смущённый журналист просто закрыл динамик рукой, дабы хоть немного заглушить его. Мэр же на том конце будто бы издевался, издавая звуки различной громкости, вынуждая Квентина неловко возиться под одеялом и пытаться как можно сильнее заглушить громкость звука своим телом.

«Надеюсь, Аарон уже спит», — взволнованно подумал мужчина, беспокоясь, что мальчик может услышать стоны.

— Ты что, охренел там? Убери эту похабщину! — прошипел Теодор, не открывая глаз. Конечно, он хотел послушать мэра, но… но не такое же! А вдруг Аарон проснётся? Ему уж точно рано знать о таких вещах.

— Ох, пытаюсь, — жалобно пробормотал Квентин и улёгся на устройство животом. Это вроде бы помогло. По крайней мере, звук действительно стал тише, едва слышным. — Прошу прощения, — неловко пунцовея, ещё тише пробормотал журналист, по сути, извиняясь даже за то, что от него ни капли не зависело.

Питерсон нахмурился. Он окончательно запутался. Зачем журналисту извиняться, если эти звуки издавал мэр? Или… или это был не он?

— Лис. — Питерсон привстал на локте и очень подозрительно посмотрел на дрожащую кучу одеяла. — Тебе холодно? Что ты там делаешь?

— Я? — слегка удивился вопросу Квентин, по такому случаю даже слегка выглядывая из-под одеяла. Лицо Питерсона не выражало совершенно никаких эмоций, поэтому мужчина решил отвечать честно. — Ну… Не могу заснуть. Под одеялом… темнее, поэтому лучше будет спаться. Наверное, — журналист неуверенно улыбнулся.

Питерсон ещё пару минут пробуравил его сложноулавлиевым взглядом, после чего издал глубокий долгий вздох и нехотя опустился на подушку. Глаза щипало от недосыпа, но Питерсон стойко держался. Он остановил свой взгляд на картине, изображавшей каких-то диковинных птиц, и принялся анализировать её, пытаясь заставить усталый мозг работать.

Так, это птицы. И они, безусловно, диковинные. Чёрные, маленькие, с красной грудью… Так, стоп. Это же снегири! А, ну тогда не особо диковинные, хотя увидеть их редкость. Они заигрывают друг с другом и… Стоп! А почему у них обоих красные грудки? Только у самцов красные грудки… Это что, пропаганда геев?

Питерсон ударил себя по щеке. О чём он, блядь, думает?!

Квентин вздрогнул, когда Питерсон вдруг резко ударил себя по лицу, и сильнее прижался к подушке. После рассказов Аарона журналист стал меньше бояться Теодора, но упоминания о том, что он был немного безумным, навевали определённые беспокойные мысли.

В этот момент в динамике вдруг раздался громкий женский всхлип, вынуждая бедного Квентина дёрнуться от неожиданности и снова юркнуть под одеяло, чтобы звук не мог просочиться через щель.

Питерсон также дёрнулся, когда рядом раздался неожиданный шум. Скосив глаза в сторону — и осторожно коснувшись спящего Аарона — он снова посмотрел на одеяло по имени Квентин.

— Я всегда знал, что ты не мужик, — процедил он. — Хватит транслировать это в массы! — Потому что это явно был не мэр. Значит, журналюга? Ну и голос у этого извращенца!

Квентин едва не погиб от стыда. Немного приподнявшись под одеялом, он просто сполз вместе с ним с кровати, мечтая уползти куда-нибудь подальше, пока творящаяся на том конце провода вакханалия не прекратится.

Тем временем Питерсон немного разгулялся и осознал, что стон был женский. Не в том плане, по-настоящему женский. Привстав, он осторожно погладил Аарона, подвернул ему одеяло и тоже слез с кровати. Бесцеремонно выдернув Квентина из одеяла, он схватил его за шкирку, вышел в соседнюю комнату, оставляя Аарона в поле своего зрения, и внимательно прислушался к издаваемым в динамике звуками.

— Ба! — произнёс он задумчиво. — Любопытно. А я думал, что он пидор.

— Ага, — смущённо поддержал Квентин, слегка поправляя одежду. — По многим записям в его тайнике можно было бы такое подумать.

— И всё же он не педик, — словно не слыша его, продолжал Питерсон, задумчиво сжимая чужой ворот. — Интересно, кто его партнёрша? Среди хранителей леса есть женщины или она просто случайная любовница…

— Миссис Вигор. У неё был ключ от музея, — с пару секунд послушав чужой голос, утвердил Квентин. Как у практикующего журналиста, у него была хорошая память на голоса и факты.

От особенно громкого стона Квентин покраснел и смущённо опустил взгляд. Питерсон подавился воздухом.

— В-Вигор?! — он нервно рассмеялся — пожалуй, впервые с тех пор, как умерла Диана. И это был не безумный смех шизофренически больного человека, а нормальный и здоровый. — Вот уж бы никогда не подумал…

Квентин представил происходящее в комнате мэра и тоже не удержался от неловкого хихиканья.

— М-да… Неожиданный тандем!.. — пробормотал журналист, когда звуки участились. — Даже представить страшно…

— Интересно было бы это увидеть, — заметил Питерсон. — Более чем уверен, что Вигор верховодит. У неё был муж, но сбежал, когда оказалось, что она побеждала в конкурсе ломания арбузов грудью. Такая кем угодно верховодить может. И убить с одного удара легко.

После таких фактов Квентин невольно порадовался, что пекарша была достаточно лояльна к нему, когда просто выставляла вон из своего кафе.

— Ого! — искренне удивился Квентин, ставя себе мысленную цель узнать про конкурс побольше, и подметил: — Лучше тогда не испытывать судьбу и не проверять это, поверив ей на слово.

Питерсон хмыкнул.

— Уж ты-то поверишь, — буркнул он, ставя Квентина на пол. Он был более чем уверен, что этот ушлый лис и у Вигор уже побывал, перевернув её квартиру с ног на голову. Не то чтобы он его осуждал — сам не раз воровал у гром-бабы её выпечку — но замечание журналиста выглядело в этих реалиях довольно смешно.

— Второй раз — не буду, — честно признался Квентин, даже… моргнув. Кого он обманывал? Если нужно будет, то полезет. В конце концов — это для важного дела!

Динамик разрывался от страстных звуков, но Квентин давно заставил себя абстрагироваться от них. В конце концов мэр уже не был молодым и вряд ли мог бы продержаться очень долго.

Питерсон поиграл желваками. Всё-таки он был мужчиной, и долгие женские стоны вызывали у его тела, давно не знавшего женской ласки, определённые… ощущения. Осознав это, Питерсон нахмурился и отвернулся, пряча от журналиста покрасневшее лицо. Хотя, в сумерках комнаты он, наверное, это и не заметил бы. Другую вещь прятать было сложнее, но Питерсон понадеялся, что четырёхглазый журналюга был не шибко глазастым. Он повернулся к глобусу и принялся преувеличенно сосредоточенно рассматривать крестик на его бледном теле.

— Если честно, — вдруг заговорил журналист преувеличенно ровным голосом. Он остался стоять там, где стоял, беспокойно перекатываясь с пятки на носок. — Я ожидал немного другой информации от слежки, чем этот… постельный факт. — Неловко кашлянув в кулак и поправив съехавшие очки, мужчина прошёлся по комнате и остановился около доски с фотографиями.

— Надеялся, что он в первый же день он выдаст тебе состав культа, место их встречи, участников, пароли и планы на будущее? — ехидно уточнил Питерсон, незаметно поглаживая себя через штаны, чтобы поскорее избавиться от смущающего возбуждения.

— Ну… Нет. На самом деле нет, — повёл плечом мужчина. — Но хоть какие-то намеки на незаконную… деятельность.

В темноте было плохо видно, что изображено на фото, поэтому Квентин осторожно снял одно из них со стены и приблизил к глазам. Ничего нового не обнаружив, журналист уже хотел было повесить его обратно, как оно выскользнуло из его пальцев и упорхнуло прямо под ноги Теодора. Недолго думая, Квентин прыгнул за ней, поймав её как раз рядом с коленом соседа. Внимательный взгляд тут же зацепился за смущающую проблему «соседа», вынуждая бедного журналиста покраснеть, резко встать на ноги и упереться взглядом в ну очень интересный сейф.

— Как вы думаете, ну… завтра… будет дождь? — когда нужно занять неловкую паузу, всегда спасут разговоры в никуда.

— Не знаю! — раздражённо ответил Питерсон. Больше всего на свете он ненавидел праздные разговоры. Он был сторонником взгляда, что разговоры нужны для того, чтобы спросить или ответить. Зачем нужны вопросы, на которые не интересно знать ответы? Для вежливости? Вежливей будет просто промолчать. А хуже всего было то, что Питерсон прекрасно понял, почему журналист вдруг отскочил и стал мямлить на постороннюю тему. И теперь, в довесок, ему стало крайне неловко. А это не прибавило настроения, как раз наоборот.

— Ну… так что… во вторник… собираемся? — вдруг, тяжело дыша, поинтересовалась Вигор, когда Квентин подумал, что ситуация безнадёжно испорчена.

Мэр промямлил что-то неразборчивое, но, очевидно, согласное. А затем, судя по скрипу кровати, вообще завалился на неё без сил.

— Коп, Охотник и Лысый же тоже будут? Отлично, давно хотела с ним кое-что пообсуждать, — в голосе женщины появились раздражённые нотки. — Да, я передам ему. Встречаемся здесь? Ладно, здесь так здесь.

Питерсон как раз успел немного успокоить своё тело. К счастью, насколько он знал, Вигор предпочитала деловой подход сладким речам после приятной ночи. Удивительно, как вообще мэру удалось растопить сердце этой совсем не ванильной женщины.

— Ну что ж, все наши страдания… ничего не стоили, — пробормотал он, вслушиваясь в разговор. — Коп, Лысый и Охотник… Как минимум, о двоих я и так знал.

— Передай им, что встреча в пять и передай, чтобы без опозданий. А то я всех знаю, — ворчливо подметил мэр, на что Вигор вновь утянула во страстный поцелуй. Ну, по крайней мере, если судить по звукам.

— Ну… Мы зато узнали, когда у них будет собрание, — задумчиво произнёс Квентин, как только в динамике раздался храп. — И во вторник можно будет последить за ними.

— Только осторожно. Если Коп будет мелким, то он очень внимателен. Коп постарше вряд ли придёт — судя по моим наблюдениям, он не состоит в секте. Младший мечтает стать начальником полиции, вот мэр и взял его под своё бройлерное крыло, — пробурчал Питерсон.

Он подошёл к окну и вдохнул свежего воздуха сквозь приоткрытую щель. Невыносимо хотелось уснуть, а очнуться в прошлом. Не дать жене погибнуть, защитить детей, не строить аттракционы и жить обычной, серой, но спокойной жизнью.

— Сделаю всё возможное, — негромко пробормотал Квентин, чуть скосив взгляд в сторону задумавшегося Теодора. Тот выглядел очень грустным, хоть и хотел сделать вид, что это не так.

«Наверное, думает о своей семье», — понимающе поразмыслил журналист и отвернулся, дабы не напрягать «соседа» своим сочувствием.

Сначала журналист хотел предложить Теодору кофе, но потом предположил, что он всё равно откажется, чтобы не бросать Аарона в комнате одного. Ходить тоже был не вариант, отчего журналист с некой тоской подумал, что кофеин ему светит лишь к утру.

Внезапно взгляд мужчины привлёк собственный фотоаппарат. При виде его в глазах тут же отчего-то резко потемнело, а ноги подкосились, вынуждая журналиста упасть пятой точкой на прохладный пол, немного приведший его в себя. Перед глазами вдруг предстала странная картина… Квентин почувствовал себя привязанным за руки к какой-то обшарпанной облегающей стене. Рядом кряхтел мэр, и ещё несколько людей в капюшонах напевали какую-то жуткую песню на неизвестном журналисту языке. Затем одному вдруг это надоело и он метнул в Квентина какой-то нож. От такого журналист вздрогнул и внезапно…

Проснулся.

Аарон сидел на кровати спиной к Квентину и играл с Фриком. Рядом, на стуле, стояла тарелка с недоеденным салатом.

Судя по всему, мальчик услышал нервное дыхание проснувшегося Квентина. Он вдруг перестал играть и, прижав к себе игрушечного пса, резко обернулся. Его взгляд был напуган, а съёжившаяся фигурка, казалось, могла пролезть в небольшой комод, стоящий рядом. Кажется, он и забыл о том, что за его спиной всё это время спал мужчина. Однако буквально через пару мгновений лицо Аарона просветлело. Он улыбнулся, и черты его лица разгладились.

— Доброе утро, Квентин! — жизнерадостно поприветствовал он журналиста. — Ну и долго же ты спишь!..

— М-м-м-м… Аарон? — тихо уточнил Квентин, спросонья не понимая, что происходит. Наконец его мозги собрались в кучку, и он более осмысленно посмотрел на мальчика. — Доброе утро, дружок! Как долго я… спал? — мягко поинтересовался мужчина, осторожно садясь и улыбаясь ребенку в ответ.

— Почти до полудня! — с удовольствием оповестил мужчину Аарон, спрятав Фрика за пазуху. — Отец даже хотел тебя ударить, чтобы привести в чувство, но потом передумал почему-то… А, точно, он вспомнил про молоко и отправился смочить горло. Повезло, что ты встал, а то он скоро придёт.

— Ох, тогда мне, наверное, лучше подняться, — поделился Квентин, торопливо слезая с кровати и потягиваясь, дабы размять спину. То, как он очутился на кровати и просыпался всегда на студии после внеплановых отключек и кто его туда переносил, мужчина старался не задумываться, хоть и знал на это ответ. — Как твои дела? — поинтересовался Квентин у Аарона. По внешнему виду мальчика сложно было судить о том, как прошел — ну, или почти прошёл — его день.

Аарон чуть склонил голову, прислушиваясь к ощущениям.

— Ну… Я встал. Поел. Отец заставил искупаться, потому что успел украсть мыло, пока мы спали, — добавил он слегка неуверенно, будто не знал, стоило ли говорить Квентину такую информацию. — Потом отец стал будить тебя, но слился и отправился пить. Судя по его шагам снизу, он идёт сюда, — добавил он, прислушавшись.

Квентин кивнул, с облегчением замечая, что во время рассказа Аарон не был напуган. Значит, всё действительно было нормально.

— Хорошо, что я уже проснулся, — подмигнув младшему Питерсону в знак приободрения, негромко проговорил журналист.

— Да, тебе просто невероятно повезло, — сухо заметил Питерсон-старший, появляясь на пороге со стаканом молока, от которого шёл пар.

Всучив его Аарону и послав мальчика на кресло, Теодор сел на кровать рядом с Квентином и очень-очень-ОЧЕНЬ странно посмотрел на него. Если бы Квентин не был бы журналистом, то, наверное бы, сильно засмущался. Но так как был он человеком-профессионалом своего дела, то просто смущённо улыбнулся.

— Всё… нормально? — на всякий случай уточнил он, внимательно вглядываясь в чужие глаза в поисках ответа.

— Я бы сам хотел это знать, — не сводя с него взгляда, подозрительно произнёс Теодор. Не прерывая зрительного контакта, он взял Квентина за воротник рубашки и слегка помял принтованную ткань. — У тебя проблемы с головой? — наконец произнёс он несколько напряжённо и, как всегда, бестактно.

Аарон вздохнул в молоко, но промолчал, решив не злить отца. Брови Квентина взметнулись вверх. Вопрос был странным и мог быть понят в двух разных трактовках. Журналиста довольно часто оскорбляли, поэтому он не мог не учитывать и простой вариант с негативной фразочкой.

— Простите?.. — наконец решил всё-таки уточнить Квентин, пока стараясь не обращать внимания на странные телодвижения соседа.

Питерсон-старший скривился. Господи, ну почему люди настолько тупые! Всё им разжёвывай, как маленьким детям. Да что там — маленькие дети и те умнее некоторых взрослых!

— Я спрашиваю, — цедя слова, прорычал он, — что у тебя с головой? Недостаток сахара? Панические атаки? Актёрство? Постоянно падаешь при виде предметов, это вообще нормально?

А. Квентин вздохнул, но не с облегчением. Уж лучше бы оскорбляли! Говорить о себе журналист не любил, отчего довольно долго подбирал слова. Такие, чтобы звучало адекватно и не раздражало и так дерганного Питерсона ещё сильнее.

— Ну… Не знаю. Это происходит само собой, — неуверенно пробормотал Квентин, глядя куда-то сквозь «соседа» и специально не фокусируя взгляд на определённом объекте. Ведь так у собеседника не было возможности лишний раз придираться к нему. — Давно такого не было, но вот недавно снова началось.

— Началось? Это было раньше? — Питерсон, упорно пытавшийся разузнать обстановку и при этом не спалиться в своём волнении, чуть расслабился.

На самом деле, он опасался, что это началось недавно, ибо тогда это значило бы, что в обмороках журналиста был виноват он — из-за того удара лопатой возле амбара. Питерсон, на деле, не был жестоким человеком и не хотел причинять вреда. Но тогда это был вопрос выживания! Если бы те кадры из фотоаппарата попали в руки полиции, то сейчас его бы искали за похищение и удержание в заложниках не одного, а сразу двух, а то и трёх детей. А то и вовсе бы повесили всех пропавших детей Равен Брукса, до сих пор не найденных и вряд ли уже когда-либо вернувшихся.

— Ах да, — неловко почесав затылок и нервно посмеявшись, выдохнул Квентин. — Помню, меня как-то огрели… стальной трубой и… прикладом ружья. И ломом… И скидывали с крыши… Как-то раз даже очнулся в больнице. Наверное, после этого всё началось.

Об болезненном опыте с лопатой Питерсона Квентин тактично не напомнил. Несмотря на то, что после этого удара он тоже чувствовал себя довольно плохо. Наверное, потому, что в какой-то мере понимал Теодора и мотивы, вынудившие сделать это.

Питерсон криво усмехнулся.

— Видимо, жизнь тебя ничему не учила, — заметил он. — Кажется, столько ударов должны были намекнуть тебе, что не стоило бы совать нос не в свои дела.

«Может, он просто контуженный?» — подумал он про себя и оценивающе глянул на журналиста. Ну не, вроде не похож. Да, с координацией проблемы, но выглядит нормально и даже не агрессирует. Хотя, может, боится получить ещё чем-то — в музее куча вещей, которые можно использовать подобным образом.

— Будешь молоко? — не зная сам, зачем, спросил он задумчиво.

Вопрос был крайне неожиданным, но профессиональный опыт журналиста помог не растеряться в такой ситуации.

— Да? — полуутвердительно-полувопросительно произнес он. — Вам захватить?

Шутка по типу «если будешь, то иди принеси» была хорошо знакома Квентину, поэтому он морально настроился сходить на кухню.

«Нужно будет подготовить всё к скорой слежке», — мысленно подметил мужчина. Его взгляд невольно зацепился за Аарона. Эх, всё-таки этому мальчику так шло быть улыбчивым и не печальным. Квентин хотел бы почаще видеть его таким.

Питерсон закатил глаза. Встав, он стряхнул с себя пыль, которая всё ещё каким-то чудом оставалось на используемой кровати, и вышел, оставив дверь слегка приоткрытой. Аарон допил молоко и облизнулся. После напитка у него остались «молочные усы».

— Отец привыкает к тебе, — просто сообщил он, сжимая стакан в руках. — И проверяет.

Квентин улыбнулся, глядя на мальчика и на новый забавный элемент в его внешнем виде. Слова ребенка лишь подтвердили его предположения касательно поведения старшего Питерсона.

— Как думаешь, у меня есть шансы? — понизив голос до шёпота, поинтересовался журналист.

Аарон подумал, потом честно пожал плечами.

— У отца не было знакомых… очень давно, — заметил он неуверенно. — Последнее время он проводил в подвале и общался с манекенами. Маме едва удавалось уговорить его иногда ходить с ней по магазинам. Чаще всего он просто отвозил её и сидел в машине, слушая свой любимый рок. У него не было друзей, по крайней мере, после Айка. Но он стал значительно мягче, чем пару дней назад. Ранее он вообще хотел пристрелить тебя, но он тогда вообще был не в себе, так что…

— Спасибо! Я рад, что ему лучше, — улыбнулся Квентин, принимая к сведению всю полученную информацию.

Взгляд мужчины наткнулся на Фрика, а именно — на его блеснувший глаз-пуговку, и внезапно в его голове возникла одна довольно интересная идейка, в осуществлении которой мог бы помочь один знакомый инженер. Конечно, если захочет. Если бы им удалось сделать подобную штуку, у них было бы больше шансов скрывать своим камеры и подбираться ближе к врагам. В преддверии «вечера слежки» это было как никогда актуально.

— Аарон, у меня появилась идея! — заговорщески прошептал мужчина, осматриваясь в комнате в поиске нужных вещей.

— Правда? — мальчик был удивлён, как быстро в голову Квентина влетали разнообразные идеи. Он был словно генератором всего креативного. Может быть, поэтому он был журналистом? Призвание, всё такое… — А что за идея? — полюбопытствовал Аарон, садясь поудобнее и чуть склонив голову.

— В доме мэра я находил много вещей чисто для декора. А что если незаметно установить в них камеру? Чтобы следить за происходящим через глаза игрушек! — поделился Квентин, находя нужный предмет и внимательно разглядывая его, присаживаясь на кровать. Этим предметом оказался обычный садовый гномик. Что он делал в музее — непонятно. Но сейчас журналисту не было дела до разбирательства над этим фактом. — Это как в шпионских играх, товарищ Аарон, — задорно дернув бровями и улыбнувшись Аарону, сравнил Квентин.

— Хм… — Аарон задумался. — А не будет это слишком палевно? Ну, типа, никто не всполошится, увидев в округе столько гномов? Они же не почкованием размножаются!

— Есть вариант, — буркнул Питерсон. Как он успел так тихо прийти, незамеченный двумя заговорщиками — непонятно. Сложно было сказать, как он отреагировал на идею Квентина — его лицо не выражало никакой понятной эмоции.

Всунув Квентину стакан с молоком, он встал возле книжного шкафа и сложил руки на груди. Квентин задумчиво посмотрел на молоко, при этом не забывая поблагодарить мистера Питерсона за заботу. Размышлял он недолго. Отдохнувший журналистский мозг генерировал находчивые идеи за считанные секунды.

— А мы скажем… Скажем, что это из-за… урагана, — отхлебнув молока, придумал Квентин. — Вариант? — мужчина заинтересованно посмотрел на старшего Питерсона.

— Какого урагана? Последний ураган здесь был четыре года назад, тогда… — Питерсон резко замолчал и посуровел, нахохлившись, как больной воробей.

Аарон тихо вздохнул.

— Может, кто-то решил подшутить? — робко предложил он.

— Конкурс, — медленно проговаривая слова, вдруг выдал Питерсон. Он поднял голову и, шикнув: «Ждать здесь!», вышел из комнаты быстрым шагом.

Квентин переглянулся с Аароном. Идея мальчика ему понравилась, но было интересно, что всё-таки придумает старший Питерсон. Заметив взволнованное состояние Аарона, журналист мягко окликнул его по имени и чуть отодвинулся от края кровати, предлагая ему сесть рядом.

Аарон поставил кружку на комод и залез на кровать, скинув тапочки возле неё. Вошедший в комнату Питерсон неприятно сощурился, но не стал — о, неужели! — комментировать смену дислокации сына и швырнул на эту самую кровать одну из новых газет, которую он намедни стащил в мусорке Вигор. На главной странице у неё было указано, что в Равен Брукс на выходных будет проходить ежегодный фестиваль садовых гномов.

— Хорошая идея, — подметил Квентин, уже начиная понимать, что именно задумал мужчина. — Чисто гипотетически… получится ли установить камеру незаметно в столь небольшой объект? — добавил он, ещё раз взглянув на гнома и будто бы оценивая его возможности взглядом.

— Если только это будет небольшая модель. Скажем, Е-26г65 вполне сойдёт. Или П-3425, но тут придётся немного повозиться, — задумчиво произнёс Питерсон.

Идея оснастить обычный садовый инвентарь секретной «начинкой» ему понравилась. Правда, он не понимал, на кой ляд журналисту нужно было раскидывать гномов по всей округе. Надеется подловить остальных жителей на запрещёнке? Ну, оно и понятно, помощь помощью — а статьи писать надо, а то начальство сделает ата-та! Конечно, Питерсону хватило бы и нескольких гномов, замаскированных на их территории, но если уж так хочется следить и за другими, то почему бы и нет?

— Вот такая, — Квентин идвлек из нагрудной сумки небольшое следящее устройство и передал его «соседу».

Питерсон неохотно протянул руку и принялся вертеть устройство в руках.

— РО-5656, — наконец вынес он вердикт. — Да, вполне сойдёт. Правда, придётся дополнительно маскировать. Скажем… под монокль.

— Ух ты! Звучит уже весьма надёжно! — искренне признался Квентин, представив в голове примерный готовый вариант.

— Да, надёжно. — Питерсон выдержал паузу. — А теперь, умник, скажи, как собираешься выкрасть всех конкурсных гномов и притащить сюда! Ты хоть представляешь, как их будут охранять? Между прочим, гномы не абы какие, а ручной работы. Полагаю, довольно недешёвые. Ну, и?

— За это можете не беспокоиться! — беззаботно заверил журналист. — Моя работа — это делать невозможное возможным.

— Ну-ну, — пробурчал Питерсон, не выглядя особенно успокоенным. Неуклюжий журналист, как бы не бахвалился, как пить дать что-то где-то испортит. Ну не может быть иначе! Хуже него в планах долгосрочного влияния, пожалуй, лишь осточертевший Ротт, который вообще всё делал, буквально не думая.

* * *

Воровать гномов было решено вечером и ночью, чтобы не привлекать к себе особого внимания. Пока же было время, Квентин увлечённо заполнял пропуски по поводу дела в своем личном блокноте, в также периодически опрашивал старшего Питерсона по поводу починки автомобиля. Чувствовал себя Квентин наиболее спокойно, особенно сейчас, когда найденный мальчик прижимался к его спине своим тёплым бочком.

Аарон легко привык к существованию Квентина рядом. Несмотря на всю свою дикость и поведение маленького зверёнка, мальчик быстро привязывался к людям.

Чего нельзя было сказать о Питерсоне-старшем. Он терпеливо выслушивал монологи журналиста, иногда отвечал на его вопросы, но всегда держался настороже, прекрасно зная, что журналистам нельзя доверять. На первом месте у них всегда статьи, и вдруг они тоже станут лишь сенсацией на обложке какого-нибудь новостного издания? Питерсону это жутко не нравилось, поэтому он старался говорить поменьше, особенно о том, что называлось будущим.

За всеми разговорами незаметно пролетел день, уступая место вечеру. Аарона отправили спать пораньше, чтобы он набирался сил и, в целом, не так сильно переживал о происходящем, а Квентину предстояло отправиться в одно из самых опасных приключений в его жизни. Пока мистер Питерсон отвлёкся, журналист решил на всякий случай попрощаться с Аароном и приободрить его.

— Засыпай, дружочек. Хороших снов, — поправив на мальчике покрывало, Квентин, забывшись, мягко коснулся губами его лба. Так спонтанно возникшая любовь к этому ребенку лишь усиливалась с каждым днём, и Квентин совершенно не хотел разбираться в причинах её появления. — Завтра будет новый день. Представь, когда ты проснешься, то все гномики будут уже у нас.

Аарон снисходительно улыбнулся, глядя на мужчину. Его немного задевало, что Квентин разговаривал с ним, двенадцатилетним лбом, как с пятилетним ребёнком, но также понимал, что мужчина делал это не со зла. Просто их первая встреча, где он расклеился и вечно ныл, прошла не слишком хорошо для его имиджа, и теперь, походу, Квентин считал его совсем маленьким, раз относился так тепло и бережно.

— Да, — пробормотал он, зевнув. — Береги себя, Квентин. Не попадись вороне.

— Я буду осторожен, — улыбнулся в ответ журналист и, пожелав Аарону спокойной ночи, так же тихо (спорно) покинул комнату, по пути размышляя, как лучше покинуть музей — через окно на балконе или воспользоваться запасной дверью?

— Лучше дверью. Под окном рассыпаны капканы. Не знаю, кто-о их поставил, — будто угадав его мысли, сухо заметил Питерсон, появившись за его спиной. Как он, при своём хриплом дыхании, подходил так тихо — было тайной века.

Квентин вздрогнул от неожиданности, когда Питерсон вдруг появился за его спиной. Да и ещё так эффектно прочитал его мысли насчёт окна, что мужчина даже слегка растерялся. Но ненадолго, он же журналист.

— Ну ладно. Дверью, так дверью, — несмотря на неожиданность, вполне спокойно произнёс Квентин и послушно отправился к двери. Ему хотелось бы задать кое-какие вопросы «соседу», но он предполагал, что до них они ещё обязательно дойдут. А сейчас действительно нужно было бы заняться делом.

Чудом оббежав все капканы и даже ни разу не попавшись, журналист в мгновение ока запрыгнул на балкон и юркнул в окно, совершенно игнорируя ведро воды, что свалилось на него сверху. От прилива адреналина, а теперь ещё и холода, мужчину слегка потряхивало, но он не обращал на это совершенно никакого внимания, слишком впечатлённый случившимися событиями.

«Нужно срочно найти мистера Питерсона!» — поставил для себя цель Квентин и поспешил на поиски, негромко зовя его к себе.

* * *

Питерсон сидел на кресле и боролся со сном, наблюдая за спящим Аароном. В музее было довольно холодно, и мальчик закутался в одеяло с головой — лишь торчал наружу закрученный чуб. Несмотря ни на что, он сладко сопел, прижимая к себе Фрика, и даже не думал о том, что в одночасье всё может пойти не так.

Теодор зевнул и посмотрел на часы. Четыре утра. За окном ещё было сумрачно, так как перед зимой дни становились всё более короткими, а утро долго не зачиналось. Питерсон не включал свет и сидел в полутьме, не делая движений и чутко вслушиваясь в различные звуки. Дремал он довольно чутко, поэтому сразу же услышал грохот ведра.

«Началось», — подумал он со внезапно запаниковавшим сердцем.

Взяв лопату, стоящую у комода, в руки, он крепко сжал её и, нахмурившись, выглянул наружу. Ведро валялось возле окна, оставив на полу большую лужу, а в темноте кто-то возился. Питерсон напряг руки, готовясь обрушить сталь на голову бесцеремонного недруга, как вдруг тот тихо позвал его. Питерсон поперхнулся, услышав голос журналиста, и сердито выдохнул.

— Я же сказал не трогать окна! — рычаще заметил он, поигрывая лопатой.

— Г-гномов слишком много! Они… — дрожаще начал было Квентин, но, приглядевшись вперёд и заметив в руках Питерсона лопату, немного сдал позиции. — П-прошу прощение за окно. Я п-просто думал, ч-что смогу их затащить, — опасливо поглядывая на предмет в руках Питерсона и поправляя треснутые и грязные очки, осторожно пробормотал мужчина, на всякий случай сделав шаг назад. Ибо вид «соседа» был довольно воинственным и навевал определённые воспоминания. — Но капканов и правда оказалось много.

— Конечно, много. Безопасность превыше всего, — зловеще ухмыльнулся Питерсон.

Судя по тому, в каком виде журналист вернулся, он напоролся на кого-то и едва унёс ноги. Ну, ожидаемо. Нет, всё равно немного разочарования присутствовало, однако Питерсон ничем его не выдал.

— Вижу, у тебя ничего не вышло, — с некоторым даже злорадством произнёс он, опуская руку с лопатой, но не убирая её далеко. А вдруг то, от чего журналист с такой поспешностью удирал, тоже пролезет через окно? Ловушки там больше нет. Эх, надо было поставить капкан…

— Что? — Грязь, попавшая в уши, мешала расслышать предложение полностью, но Квентин смог уловить основную суть. — Я забрал всё, что смог… Они сейчас стоят возле запасного входа.

— Толку от твоих трёх штук, — пробурчал Питерсон, но всё-таки отправился к выходу, чтобы лично убедиться в бесполезности этого жалкого существа, что сейчас было грязным и вонючим. Он что, по мусоркам шараборился?

Однако его ждал квинтэссенциальный шок, когда он увидел всю ту гору гномов. Возникал один вопрос… хотя нет, два: как и как?

— Так, — Питерсон вдруг испытал дикое желание закурить. Он никогда не любил курить, хоть иногда и делал это, часто — чтобы составить компанию Диане на балконе. — Я просто обязан узнать, как ты допёр это сюда и не порвался.

Квентин тоже выглянул наружу, оценивая масштабы и пожимая плечами.

— Другого шанса могло не быть. У сторожа были ружье и собаки, которые, к счастью, были в вольере, но он обещал их выпустить, — поделился он, сам не зная, как сумел донести всё это гномье великолепие без поломок. — Второй раз бы он не подпустил близко.

Питерсон странно посмотрел на него. Блин, а этот парень начинал ему нра… Теодор резко мотнул головой. Чёрт, что за крамольные, наивные мысли приходят ему в голову?!

— Лис-засранец, — произнёс он с толикой уважения и, пыхтя, решил оттащить мешок в гараж — до него было ближе всего, тем было легко работать и легко прятать вещи в случае чего.

Несмотря на то, что в словах мужчины совершенно не было комплиментов, Квентин всё равно почувствовал себя так, будто сосед его похвалил. От этого где-то в груди что-то приятно потеплело. Улыбнувшись, журналист встряхнул очки, чтобы лучше видеть, и поспешил Питерсону на помощь. Он знал, что тот никогда не попросит его об этом, но всегда ли нужны слова? Тем более Квентин не понаслышке знал, насколько тяжелы эти гномы.

Питерсон недовольно посмотрел на пристроившегося рядом журналиста, но промолчал. Коробки, конечно, были увесистые, даже очень, но Теодор был мужчиной крепким и привыкшим к монотонной тяжёлой работе. А что вы думали, профессия проектировщика аттракционов лишь на словах красивая и творческая. На деле это два процента выдумок-фантазий и девяносто восемь — пота и однообразной работы с металлом. Так что Питерсон определённо умел работать с тяжёлыми и не особо приятными вещами и никогда не просил ничьей помощи.

Но сейчас он хотел быстрее покончить с гномами и проверить Аарона. Мальчик продолжал спать на втором этаже, и Питерсон очень боялся, что кто-то может пролезть к нему, пока его отец занят внизу.

— Вы будете кофе? — тяжело пыхтя, негромко поинтересовался Квентин и неосознанно бросил быстрый взгляд наверх. Не заберётся ли кто-нибудь к Аарону, пока они здесь? Если мужчина согласится, журналист мог бы сделать кофе, и они бы могли немного передохнуть после и перед сложным делом.

Питерсон настороженно зыркнул на него. Ну… да, он стал мягче к журналисту, это вовсе не значит, что он готов безоговорочно доверять ему. Был уже один такой Квентин… Питерсон ещё не готов был пускать к себе кого-то, кто бесцеремонно и чёрт пойми с какими целями шпионил за ним и остальными жителями Равен Брукс.

— Почём мне знать, не будет ли кофе с «добавками»? — в лоб спросил он, подозрительно щурясь.

— Ну… — журналист рассеянно вытер очки краем футболки, чтобы хоть немного видеть. Вопрос был задан вполне логичный, поэтому и ответ на него уже имелся. — Вы можете понаблюдать за процессом? — слеповато щурясь, предложил Квентин.

Питерсон прищурился сильнее. Такой, казалось бы, очевидный ответ почему-то совсем не приходил к нему в голову.

— Ну давай, — помолчав, глухо произнёс он, медленно подойдя ближе к журналисту. Даже когда он не хотел угрожать, он выглядел угрожающе. Ничего нельзя было поделать — в этом был весь он и накопленный им опыт общения с людьми.

Квентин же продолжал сохранять дружелюбие и оптимизм. И здесь было три варианта причины его поведения: либо он действительно контуженный и не видит очевидной угрозы, либо он не видел Питерсона без очков, либо просто был простодушным чувачком. Сам Квентин чувствовал себя в целом нормально. Уставшим, но здоровым. Видел он соседа неплохо, хоть и слегка размыто. А про доброту… Ну, чего тут спорить? Он действительно не видел в мрачном соседе своего врага. Лишь сломленного жизнью, оттого и настороженного человека. Кто Квентин такой, чтобы осуждать его?

— Сначала проверим Аарона? — предложил Квентин, с лёгким беспокойством глянув в сторону лестницы на второй этаж.

— Да, — тотчас забыв о подозрениях и Квентине в частности, откликнулся Питерсон.

Слегка отпихнув журналиста в сторону, он направился на второй этаж, по пути зорко разглядывая всё вокруг. Вроде бы всё стояло на своих местах. Аарон продолжал спать, только теперь он перевернулся на спину, выставив из-под одеяла руку. Фрик лежал чуть в стороне на подушке.

Питерсон рассеянно улыбнулся, разглядывая сына. Он наклонился, взял игрушку в руки и вздохнул. Нашёл же такую же… Что с этим журналистом не так?

«Ну, хотя бы Аарон не стал саморефлексировать», — признал он и положил Фрика на одну из рук Аарона. Мальчик тотчас сжал игрушку и чуть склонил к ней голову, продолжая спать.

Когда сосед зашёл в комнату, Квентин осторожно заглянул в получившуюся щёлку. Аарон всё так же мирно спал и выглядел до того расслабленным и спокойным, что журналист невольно улыбнулся. Мальчику нужен был хороший сон, отчего было очень хорошо, что он не мучался никакими бессонницами, как его отец.

Заметив, что старший Питерсон собирается возвращаться назад, Квентин поспешно отслонился от двери, едва не свалившись на порожке.

«Надеюсь, Аарон не проснулся», — взволнованно подумал мужчина, потирая ушибленное колено.

Вышедший Питерсон недоуменно посмотрел на него.

— Есть ли хотя бы одна часть твоего тела, которая ещё не была ушиблена? — поинтересовался он с толикой интереса. Профессионального, скорее, чем человеческого.

— Ну-у… — протянул Квентин, искренне задумавшись. — Думаю, какая-то точно есть, — наконец признал он, так и не вспомнив такой.

Питерсон покачал головой.

— Надо беречь своё тело, — как никогда чувствуя себя строгим отцом, отчитывающим ребёнка, заметил он. — Иначе станешь инвалидом и кому будешь нужен? Рассудок можно не беречь, он всё равно ничем не помогает в жизни, а вот физическую оболочку храни.

— Ладно, буду осторожен, — согласился Квентин, вспомнив свою бабушку, говорившую ему примерно такое же ещё в школе. Так давно это было…

Питерсон кивнул.

— Идём на кухню, — неохотно буркнул он, похлопав себя по нагрудному карману. Там он держал украденную из полицейской машины рацию. Другую такую он оставил на комоде в комнате с Аароном. Теперь, если кто попытается пробраться внутрь, он сразу об этом узнает.

Настала очередь Квентина кивнуть и тихо отправиться в нужное место. Там он нашёлдве кружки, быстро ополоснув их под краном, и приготовил возможное из оставшихся зёрен кофе. Благо, молоко слегка спасло ситуацию, сделав вкус напитка более насыщенным. Только чудом ничего не разлив, Квентин перелил содержимое турки в кружки и, прихватив их в руки, взглядом указал соседу на выход из помещения. А затем и вовсе отвёл его к камину.

— Прохладно, — слегка виновато пояснил мужчина и присел на приготовленный им же самим стул. Одну кружку с кофе журналист отдал Питерсону.

Теодор повертел кружку в руке. Он последовал совету Квентина и во время готовки кофе не сводил с него взгляда. Наверное, потому журналист и не рискнул добавить туда чего-нибудь скверного. Питерсон слегка отпил кофе и помусолил его во рту, прежде чем сглотнуть. Ну, неплохо. Конечно, он сам готовит лучше, но на халявную выпивку даже бурчать не хотелось.

— Ну, рассказывай, — наконец, чуть согревшись, потребовал он.

— М? — моргнул Квентин, порядком разомлевший от тепла камина и горячего напитка в руках. После тяжёлой, полной страха и напряжения ночи ему совершенно не хотелось ни о чём думать.

Питерсон сурово посмотрел на него.

— Сейчас лопатой огребёшь, — буркнул он, ненавидя повторять дважды. Как говорила раньше Диана: «Не быть тебе учителем, дорогой».

Квентин замер, вздрогнув и из-за этого поперхнувшись. От неожиданной, хоть и не особо устрашающей, угрозы он даже проснулся. Чудом прокашлявшись и фыркнув, чтобы избавиться от напитка, попавшего в нос при кашле, журналист сипло произнёс:

— Сейчас тот самый момент, когда нужно рассказывать свою биографию? — Конечно, мужчина был уверен, что Питерсон явно просил рассказать не это, но позволил себе слегка подурачиться.

Питерсон удивился. Неужто похождения журнальчонка были столь эпичны, что он их уже в свою биографию занёс? Желание узнать, что же там всё же было, усилилось, но Питерсон не был бы Питерсоном, если бы показал это наглядно. Не дрогнув ни одной бровью, он скривился и процедил:

— Да уж, будь добр, просвети. Нужно же знать, кого ты ещё на себя взъел.

Квентин весело фыркнул.

«Бессмертный, что ли?» — нахмурился Питерсон, пристально, не мигая, глядя на него.

— Это курьёзная история… Гномы были заперты в вольере вместе с собаками. Пока я прятался в кустах, сторож забрал с собой одну большую собаку и куда-то ушёл. В вольере пёс остался самый агрессивный, но мне удалось его отвлечь котлетой и оказаться внутри. К счастью, замок на мешке с гномами был почему-то открыт. Видимо, сторож не замудрялся с ним, думая, что защиты из собак хватит. Ну, вот я и схватил мешок, потащил. Сторож где-то за кустами всё время бегал. Когда я подбирался к выходу, пёс доел котлету и погнался за мной. Наверное, благодаря этому я и дотащил гномов до музея. Собака гналась за мной до самого входа, но потом отстала, после того как я случайно уронил на неё мешок, когда она укусила меня за ногу, — рассказал Квентин. Признаться честно, услышь он подобную историю от кого-то постороннего, подумал бы, что это пранк.

— Тебя укусила собака? — нахмурился Питерсон.

Из школьных курсов первой помощи, которые на нём, в силу отсутствия подходящего кандидата, проверяла Диана, он знал, что через укусы животных могут передаваться всяческие болячки. В частности — бешенство. А так как журналист плотно, к вящему неудовольствию Теодора, общался с Аароном, то нужно было убедиться, что журналист внезапно не сможет стать опасным для юного Питерсона.

— Наверное, только поцарапала, — пожал плечами журналист, делая ещё глоток кофе и не отрывая взгляда от потрескивающих в камине уголков. — Не знаю.

Питерсон сильно сжал подлокотники.

— А ну заверни штанину, — приказным тоном скомандовал он. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Квентин бросил быстрый взгляд на соседа и вздохнул. Эх, а он только согрелся!

— Царапина как царапина… Пройдёт, — пробормотал мужчина, но всё-таки послушно выполнил указание, чтобы успокоить собеседника. Как учили в колледже: чтобы найти общий язык с человеком, нужно создать между вами спокойную атмосферу.

Питерсон подался вперёд, вглядываясь в волосатую ногу напротив. Хоть камин и горел, он давал мало света — в несколько раз меньше, чем слабого тепла.

Нога была в порядке, лишь в одном месте отпечаталось несколько маленьких синяков в виде зубов. Видимо, собака, прыгая, не целилась, да и одежда смягчила укус. В любом случае, никакой опасности он не представлял — кожный покров не был нарушен. Питерсон вновь откинулся на спинку кресла и расслабил лопатки. Журналист был чист. К сожалению или к счастью — он так ещё и не разобрался. Но Аарон, по крайней мере, не был в опасности.

Как только Питерсон выпрямился, Квентин тут же одёрнул штанину обратно и подтянул ногу под себя, пряча под одеяло. Несмотря на тепло камина, в комнате по-прежнему было довольно холодно. Да и влажная одежда добавляла некоторые неприятные ощущения.

Некоторое время мужчины сидели в полнейшей тишине. Нарушал её лишь негромкий скрип старинного здания да потрескивание огня. Наконец Квентин решился поговорить. Тихо и слегка сипло. Видимо, ему всё-таки предстоит заболеть.

— Как красиво выглядят искорки пламени.

Питерсон глянул на огонь. Искры как искры. Хорошо хоть, он нашёл железный лист в гараже, когда устраивал там свою машину, а то пожар был бы неминуем.

— Чего в них красивого? — пробормотал он, потирая переносицу. — Огонь под контролем, можно расслабиться.

На деле он боялся пожаров. «Золотое яблоко» горело быстро и неотвратимо, и вид горящих аттракционов, на которые он потратил столько времени и сил, настолько врезался в память, что Питерсону стал неприятен огонь. Особенно, если он не был за каминной или печной решеткой.

— Да, конечно, да, — рассеянно согласился Квентин, делая последний глоток из кружки и отставляя её в сторону, чтобы случайно не уронить. — Природные явления не всегда несут за собой положительный характер, но всё равно умеют заворожить. Прямо как люди.

— Какая-то слишком цветастая хрень. А, ну да, вы ж, журналюги, и с филологами якшаетесь, — поморщился Питерсон. — Огонь как огонь, что в нём завораживающего?

«К чему это он клонит?» — Питерсон, как и любой уважающий себя параноик, вечно видел во всём подвох. Диану это очень беспокоило, она даже пыталась водить его к психиатру, пока сам Теодор не отказался наотрез, осознав, что врач, по-видимому, хочет его убить.

— О, знал его одного филолога! Мы писали с ним статью на японском языке, — Квентин неловко улыбнулся от воспоминаний. — В итоге в последний момент он где-то потерялся… Не знаю, что случилось. Видимо, перегорел идеей. Бывает.

Завернувшись в одеяло с головой, оставив снаружи только нос и глаза, Квентин дружелюбно заметил:

— А вы з-закалённый! Респект!

— Закалённый? — Питерсон нахмурился. Что за бред несёт этот человек? — С чего ты взял, что я закалённый? — настороженно уточнил он, крепче сжав кружку. Светские разговоры были его слабостью, в негативном ключе: Теодор просто-напросто не умел их вести.

— А вам не кажется, что в комнате очень холодно? — поинтересовался журналист, переведя взгляд на находившегося рядом человека. — Осень всё-таки…

— Да, холодновато, — задумчиво согласился Питерсон, пару секунд напряжённо сверля его глазами. — Камин плохой. Оно и понятно — здание должны были реставрировать, но финансирования не хватило.

Собственно, именно поэтому Питерсоны всё ещё находились здесь. Реставраторы уехали, все забросили никому не нужный музей, и на двух его невольных обитателей никто не обращал внимания.

Квентин хотел было сказать, что, судя по чеку мэра, найденному у него дома, с финансами всё у него хорошо, но не стал лишний раз производить на себя плохое впечатление. Вместо этого журналист достал из кармана куртки блокнот и, вооружившись ручкой, сделал несколько записей для новой статьи.

— Думаю выпустить статью про разбросанных гномов, чтобы отвлечь подозрение, — негромко поделился он, быстро орудуя ручкой.

— А тебе не кажется, лис, что будет ну очень подозрительно, что ты много знаешь о краже, которая произошла не так давно? — отпив ещё немного кофе, заметил Питерсон. Сам по себе Квентин и его судьба его не особо волновали. Но если кто-то заподозрит журналистишку, то может проследить за ним и найти остальных обитателей музея. А этого Питерсон ну никак не мог допустить. Поэтому надо было убедиться, что журналист не будет сильно палиться.

— А мы раскидаем гномов по окрестностям, и я только после этого напишу статью об этом. По прогнозам погоды на завтра передают ураганный ветер, приплету его. Похожу по окрестностям и сделаю видимость расследования, — произнёс Квентин, чуть улыбаясь от придуманного хорошего плана.

Питерсон принял этот план чуть более скептически. Люди же не идиоты, неужели кто-то поверит в такую ерунду, как ураганный ветер? Тем более, что кража произошла чуть раньше. Но также Питерсон не знал, какой невероятной властью над людскими мыслями обладают толковые журналисты. Им ничего не стоило вывернуть любую историю в ту сторону, которая удобна им.

— Ладно, — кисло ответил он, скрестив руки. — Но если этот твой план выведет на нас, гарантирую, что буду первым, чьи руки сомкнутся на твоём горле.

— Сколько времени у вас уйдёт на то, чтобы сваять гномов-наблюдателей? — поинтересовался Квентин, прикидывая в уме план.

— С тем количеством камер, что у нас имеются… Ну, часа два, не меньше. Но мне никто не должен мешать, — сразу же поставил условие Питерсон.

— Понимаю, — кивнул Квентин, принимая условия. — Я пригляжу за музеем, — пообещал он, преданно поглядев на человека напротив.

Питерсон скривился. Сомнения по поводу адекватности веры в этого человека всё ещё были в его сердце. Но выбора не было.

— Если ты притронешься к Аарону, я выпотрошу тебя этой самой лопатой, — с явной угрозой произнёс он, кивнув на стоящую у одной из витрин лопату.

Квентин даже не моргнул. Он не собирался обижать Аарона от того совершенно не волновался по этому поводу.

— Думаю, вам это не понадобится, — произнёс он уверенно, но мягко.

Питерсон вздохнул.

— Что ж, тогда я пойду, — пробормотал он, впервые с момента их встречи выглядя тем, кем являлся — обессиленным усталым отцом, готовым на всё ради своего ребёнка. Его ждала очередная ночь без сна, и Теодор был даже рад, что мог заняться ответственным делом. У организма нет более веских доказательств того, что он должен поспать.

— Удачи вам! — искренне пожелал Квентин. От внимательного журналистского взгляда не укрылось, что мужчина был очень уставшим. Что ж, Квентин очень надеялся, что ему всё-таки удастся поспать в течение дня. Ведь так и до истощения недалеко.

Когда Теодор ушёл, Квентин ещё немного посидел на стуле, прогреваясь под тёплыми огоньками пламени, после чего встал и, прихватив с собой стул с пледом, перебрался ближе к спальне Аарона. Усевшись поудобнее, мужчина вновь извлёк из кармана куртки блокнот и продолжил набрасывать сюжет для новой статьи. За стеной тихо сопел Аарон, поэтому журналист чувствовал себя спокойным.

* * *

Теодор отправился в гараж, незаметно прихватив с собой камеру и рацию. Кроме того, в кармане болталась прослушка, товарка которой украшала спальню мэра. Питерсон снял её с Квентина, когда тот потерял сознание тогда, в кабинете.

Установив средства слежки так, чтобы всегда иметь к ним доступ, Теодор уселся на коробку и со вздохом подтянул к себе ближайшего гнома. Итого, у них было не так много камер, значит, большая часть гномов останется просто безделушками для отвлечения внимания. Нужно было не только установить камеру так, чтобы она выглядела естественно и не вызывала вопросов, но и ещё подумать над тем, куда поставить этих гномов. Полиция совершенно точно уберёт их с улиц. Значит, нужно было хорошенько запрятать гномов «с начинкой» или поставить в такие места, где они мешали меньше всего.

Задумавшись, Теодор принялся машинально работать. Руки, привыкшие к физическому труду, привычно совершали действия, а мозги буквально плавились от мыслей. Да, с таким головным штурмом ему не грозил никакой сон!

* * *

Аарон почувствовал сквозь сон, что его тихонько трясли за плечо. Обычно отец не трогал его, когда он спал. Единственный раз, когда он изменил своим привычкам, был тогда, когда к ним домой нагрянули копы, и отец быстро выводил его к машине. Неужели их снова нашли?

Мальчик резко открыл глаза и непонимающе потряс головой. Вроде бы полицейских сирен и крика из рупора, вынуждающего сдаться без боя, не было слышно. Решили сделать всё по-тихому? Ну, винить их сложно — копы Равен Брукса старались работать тише, не привлекая ничьего внимания.

— И куда мы теперь?.. — зевнув, прошептал он, садясь на кровати. Взгляд его бесцельно заблуждал по комнате, а потом воззрился на отца и…

… и Аарон замер, потому что тот, кто стоял перед ним, явно не был Теодором Питерсоном.

Переезд… Знакомство…

Пропажа Аарона и Мии…

Загадки, загадки и загадки…

Красный ключ, подвал…

Смерть Мии…

Аарон…

И открытая дверь…

Всё это помнил Николас Ротт. Казалось — забудь о произошедшем, как о кошмаре! Но мальчик не мог. Не мог забыть влажных глаз друга и его дрожащего шёпота: «Я притягиваю зло». Тогда Ник больше всего на свете хотел спорить с ним, доказать Аарону, что это вовсе не так. Но сковавший всё тело мальчика страх не позволил ему произнести ни слова.

Ник часто вспоминал этот день. Корил себя за то, что был недостаточно смелым, поддался панике и не оказал другу должную поддержку. А ведь если бы поговорил с ним, то, может быть, всё могло быть по-другому…

«Так, что-то вынюхивают», — бормотал про себя Ник, настраивая бинокль и наблюдая за соседским домом из окна своей комнаты.

Да, он обещал родителям больше не следить за Питерсоном. Да, ему сейчас безумно стыдно перед ними, но он не мог по-другому. Не сейчас, когда загадка дома Питерсонов ещё не раскрыта.

«Чего копам нужно?» — мысленно вопрошал себя юный Ротт, настраивая чёткость и пытаясь разглядеть то, что происходило внутри дома. В полиции Нику не поверили, поэтому мальчик сразу же отмёл этот вариант. Неужели весь движ из-за того странного журналиста, врезавшегося в амбар Питерсонов этой ночью? К сожалению, вид из окна не давал мальчику нужного ракурса для понимания произошедшего, но по разговорам родителей он и так всё понял.

К сожалению, после произошедшего юного Ротта посадили под домашний арест. Ну, как арест? Скорее, родители просто переживали, что он опять куда-то пропадёт, и регулярно проверяли его. О ночных похождениях на время пришлось забыть, чтобы усыпить их бдительность. Порой Ник за это чувствовал себя просто мерзко, настоящим предателем, который заслуживает за такие поступки, чтобы его утащили пришельцы.

* * *

Странного журналиста звали Квентин. По недовольным рассказам отца Ники узнал, что тот был его невольным конкурентом и прибыл из города, чтобы писать статьи для местной газеты вместо старого пропавшего журналиста. И, судя по всему, первое, что заинтересовало этого чудного мужчину, было дело семьи Питерсон. Этот факт одновременно обрадовал и напряг Ротта. С одной стороны, мальчик давно размышлял о том, чтобы найти способ рассказать о произошедшем всем, а кто не справится с этим лучше, чем представитель СМИ? Но с другой стороны он переживал, что загадочный Квентин лишь больше усугубит ситуацию. Чтобы понять, что именно двигало журналистом, Ники перешёл в режим слежки.

Отвлечь внимание родителей было довольно несложно. Достаточно было играть роль пай-мальчика, ходить к местному психологу, которому и самому не помешал бы психолог, и стараться как можно больше времени проводить дома. Но… лишь пока родители были дома. Дальше Ники аккуратно по крыше перебирался в домик на дереве и, прихватив свои инструменты, которые когда-то служили играми с друзьями, отправлялся на приключения.

* * *

Журналист был странным. Его шатало сразу по нескольким локациям, одной из которой был дом таксидермиста. Пожалуй, это было единственное место, в которое юный Ротт не осмелился заглянуть, благоразумно дожидаясь, пока Квентин вернётся назад. Также ему пришлось посетить местную пекарню и даже дом мэра. Как сумел понять мальчик, журналист всё это время искал какие-то ключи. К сожалению, в какой-то момент родители вновь заволновались, заметив его передвижения, и Никки пришлось на время заморозить свою детективную деятельность.

Но родители ничего не говорили про то, что он не может смотреть в окна! И вот, как-то раз, разглядывая в окно своей спальни местные пейзажи и пытаясь найти что-то интересное, Ники вновь увидел в окно странного журналиста, который снова отправился к мистеру Отто. Видимо, не хватило приключений на известное место. Заинтересовавшись, юный детектив присел на подоконник и продолжил слежку.

Увиденное его, мягко говоря, удивило. Ибо на этот раз Квентин не искал улики, а просто… воровал?! Сначала при помощи дрона, а затем, когда тот был сбит таксидермистом, и самостоятельно. Естественно, у мужчины ничего не получилось. Он ещё и в заборе застрял, тем самым вызвав у Ника очередной фэйспалм. К счастью, всё обошлось без кровопролития. К несчастью, горе-журналист убежал с места приключения настолько быстро, что ему бы позавидовал любой гепард. Ротт хотел проследить за ним, но не успел — Квентина уже и след поостыл.

Но, несмотря на неудачную слежку, Никки сумел заметить, что мужчина уже в который раз за встречу бежит в одном и том же направлении. Но… куда? На пути журналиста находился только музей. Неужели… Неужели он всё-таки нашёл что, что искал? А что, если Аарон там? Юный Ротт не понаслышке знал, каким может быть Теодор Питерсон. В приступе ярости он мог быть довольно странным и страшным.

* * *

Ник задержал дыхание, во все глаза глядя на сонного друга и пытаясь по взгляду определить, всё ли с ним в порядке. В отличие от того Аарона из подвала, этот мальчик выглядел лучше. Его кожа перестала иметь бледный, безжизненный оттенок, а глаза больше не были красными от пролитых слез. Значит, что перемена места содержания всё-таки оказала на него влияние. Но в любом случае, оставаться Аарону здесь было делом опасным.

Аккуратно протянув ладошку, Ротт слегка коснулся ей плеча друга и, убедившись, что он не просыпается, осторожно потряс. Ник очень надеялся, что Аарон не поднимет крик, привлекая внимание взрослого Питерсона.

* * *

Аарон почувствовал сквозь сон, что его тихонько трясли за плечо. Обычно отец не трогал его, когда он спал. Единственный раз, когда он изменил своим привычкам, был тогда, когда к ним домой нагрянули копы, и отец быстро выводил его к машине. Неужели их снова нашли?

Мальчик резко открыл глаза и непонимающе потряс головой. Вроде бы полицейских сирен и крика из рупора, вынуждающего сдаться без боя, не было слышно. Решили сделать всё по-тихому? Ну, винить их сложно — копы Равен Брукса старались работать тише, не привлекая ничьего внимания.

— И куда мы теперь?.. — зевнув, прошептал он, садясь на кровати.

Взгляд его бесцельно заблуждал по комнате, а потом воззрился на отца и… и Аарон замер, потому что тот, кто стоял перед ним, явно не был Теодором Питерсоном.

— Ники? — охрипшим голосом произнёс он, и холодный пот выступил у него на спине. Это сон или что? Отец же убьёт Ники, если узнает, что он здесь, как пить дать убьёт!

— Аарон! — одними губами прошептал Ник в ответ. Осторожно присев рядом, он внимательно вглядывался в лицо друга, будто пытаясь навсегда запечатлеть его в своей памяти. — Святые пришельцы, приятель, как я рад тебя видеть! — наконец выдохнул он, с трудом удерживаясь от того, чтобы не задушить сидящего рядом человека в объятьях.

Аарон тоже был рад видеть своего верного друга, но эта радость смешивалась с опасениями за его жизнь. Отец не любил младшего Ротта, всегда говорил, что он слишком шебутной и въедливый, как клещ. А уж после недавних событий с подвалом…

— Ник, тебе опасно здесь находиться, — тихо прошептал Аарон, чутко вслушиваясь в звуки за дверью. — Если отец тебя поймает, то тебе не поздоровится!

— Он сейчас в подвале. Что-то делает с гномами, — пояснил Ротт. На мгновение замолчав, он прижал палец к губам и быстро указал взглядом на дверь. — Тот журналист за дверью… — тихо пояснил он, какое-то время помолчав и чутко вслушиваясь в происходящее за дверью. — Аарон, у нас есть шанс сбежать, — наконец снова заговорил он тихим, заговорщеским шёпотом, чувствуя, как от волнения сердце начинает быстро-быстро биться в груди, будто бы заглушая его слова.

Аарон слегка нахмурился, разглядывая едва различимого в потёмках друга.

— Я же уже говорил тебе, что не хочу убегать, — напомнил он, положив руку на чужое плечо. — Меня не держат в заложниках, я… я сам тут, по своей воле. Да, отец иногда жесток, но… он единственный член семьи, который у меня остался. К тому же… — он осёкся, услышав шум за дверью. Итак, кто это мог быть? Отец? Квентин?

Аарон очень надеялся, что второй.

Никки открыл было рот, чтобы что-то ещё сказать, как его отвлёк шум открывающейся двери.

«Журналист!» — панически подумал мальчик, но сделать ничего не успел, так как всё произошло очень быстро. Единственное, что всё-таки удалось юному Ротту, так это резко развернуться к вошедшему и прикрыть друга собой.

К счастью, а может быть, и к сожалению, вошедшим действительно оказался Квентин. Подслеповато щурясь, он вглядывался в темноту комнаты, пока не заметил Ника. Крупно вздрогнув от неожиданности, мужчина растерянно застыл в дверях, не зная, как поступить. С одной стороны, этот мальчик, Николас Ротт, был другом Аарона и вряд ли бы ему навредил, но с другой стороны… Чем, как говорится, чёрт не шутит?

— Аарон? — наконец непонимающе выдавил из себя Квентин, поймав взгляд младшего Питерсона. Как попал Ротт в музей, Квентин не знал, но очень надеялся узнать.

— К-Квентин, пожалуйста! — опасливо косясь за спину журналиста, тихо зашептал Аарон. — Это… это мой друг, Ник! Пропавший ребёнок, помнишь? Он… он никому не желает зла. Просто любопытный. Мы должны помочь ему выйти из музея, а то отец разозлится, если увидит его здесь. Он считает, что Ник не умеет держать секреты в тайне, а ты знаешь, каким он бывает в ярости! Пожалуйста, можно я тихо свожу его к выходу?

— Аарон, — сипло повторил Квентин и, сглотнув, сделал быстрый шаг к двери, чтобы слегка её прикрыть. Прочистив горло, мужчина наконец продолжил свою мысль, несмотря на то, что окликнул Аарона, обращаясь больше к Нику: — Так значит, это ты открыл замок?

Ротт, подозрительно щурясь, напряжённо кивнул. Аарон говорил с этим журналистом так свободно, что мальчик начал сомневаться в своих мыслях по его поводу, но всё равно не спешил с выводами.

— Ага. Спасибо, — рассеянно поблагодарил Квентин и, неуверенно улыбнувшись, вновь перевёл взгляд на Аарона. — Думаю, ты прав. Нужно сделать это как можно быстрее.

— Я знаю, что отец поставил здесь камеру, прежде чем уйти, — быстро зашептал Аарон, вскочив. — То, что его здесь ещё нет, означает только одно — он наконец-то задремал и не смотрит на камеру. А это значит, у нас есть где-то, — он что-то прикинул в уме, — минут десять, пока его голова не упадёт. Он сразу просыпается от этого и первым же делом смотрит на камеры. Давайте, надо спешить! — это он же шёпотом крикнул в коридоре, осторожно пробираясь вниз.

Ник, не колеблясь, выскочил вслед за другом. Перспектива встретиться со старшим Питерсоном пугала его до дрожи в коленях. Но несмотря на то, что маленькое сердце готово было выскочить у него из груди, мальчик готов был защищать друга от любой угрозы, если понадобится.

Квентин тоже не отставал. Проходя мимо гаража, мужчина вдруг услышал резкий всхрап со стороны Питерсона, а затем тишину, нарушаемую лишь звуками тяжёлого дыхания. Звук приближающихся шагов едва ли не ввёрг журналиста в очередной обморок.

— Аарон, быстрее! — шепотом воскликнул он мальчикам, а сам вернулся к гаражу, по пути стягивая с каминной полки кружку со старым, уже давно остывшим кофе.

Аарон выбежал в маленькую прихожую музея.

— Быстрее! — шикнул он на Ника и указал на потолок над столом с домиками. — Там люк, открытый. Залезай мне на плечи, потом на шкаф и беги! Там есть стропила, спустись по ним! Пожалуйста, прошу тебя, никому, НИКОМУ не говори, что мы здесь! Это важно, поверь, Ник!

Ник серьёзно смотрел в глаза друга, но видел там не столько отчаяние, сколько уверенность в своих словах. Наконец он решил довериться его решению. Рассеянно кивнув, мальчик не удержался и заключил Аарона в объятия. Конечно, раньше друзья были не сторонниками такого выражения эмоций, но сейчас Ротту было на это плевать. Он действительно скучал и переживал за своего единственного, лучшего друга и очень не хотел его терять, не смотря ни на что.

— Береги себя, друг! — тихо прошептал он и, забравшись на шкаф, шутливо-нервно добавил: — Надеюсь, всех наших неприятелей всё-таки заберут пришельцы!

Аарон нервно улыбнулся. Объятия Ника согрели его похлеще всего до этого.

— Беги домой, — едва слышно прошептал он, чтобы отец не услышал. — Ещё увидимся. — «Возможно». — Надо спасать Квентина, отец его сейчас убьёт, вот клянусь!

Ник кивнул и, не дожидаясь повторной просьбы, вылез наружу через люк, бросив только напоследок: «Увидимся!»

* * *

Теодор грузно вышел в главный холл музея, настороженно щуря сонные глаза. Он всё-таки не выдержал и задремал. К счастью, он успел проснуться раньше, чем его голова столкнулась с очередным гномом. Сразу же посмотрев на камеру, Питерсон замер, увидев, что кровать Аарона пуста. Он моментально вскочил и, шатаясь, направился узнать, что происходит. Может, всё было хорошо, и Аарон просто пошёл в туалет. Если же нет… Он не хотел об этом задумываться.

— О, утречка, мистер Питерсон! — зевая, поздоровался Квентин, оказавшись на пути мужчины.

— Где мой сын? — резко рявкнул Питерсон, сипло со сна, но вполне себе осознанно. Зелёные колючие глаза сердито вперились в него сверху вниз. Как Питерсон, при своём не особо высоком росте, умудрялся всегда смотреть свысока, история умалчивает. Но подчас злость Теодора была столь высока, что подобного вопроса просто не стояло.

Квентин вздрогнул и машинально втянул голову в плечи. От раздражённого голоса мистера Питерсона он пугался каждый раз, как первый.

— Аарон? — стараясь сделать свой голос как можно более нормальным, уточнил он, тут же пояснив: — Так он… был в… ванной. Недавно проснулся.

Глаза Питерсона, и так не шибко широкие, сузились в две угрожающие щели.

— Если его там не окажется, — прорычал он, цапая Квентина за плечо, пока не жёстко, но крепко, — то я совершу с тобой столько плохих вещей, сколько придёт в голову. А я изобретателен!

— Отец! — Аарон, незаметно забравшийся в тот же люк и пробравшийся через пробитую в плюще щель на второй этаж, свесился с лестницы. — Что ты делаешь?!

Теодор недоверчиво посмотрел на него, продолжая удерживать Квентина на месте.

— Что ты там делаешь? — с нажимом на второе слово уточнил он.

— Я… я был в ванной. Видимо, много молока выпил, — напустив в голос виноватых ноток, пробормотал Аарон, осторожно спускаясь.

Питерсон внимательно смотрел на него, его рука неохотно, но всё же разжалась, позволяя Квентину вырваться. Квентин тут же сделал шаг в сторону, к Аарону, чуть взволнованно глядя на него. Чтобы избежать неловкой паузы, журналист негромко предложил:

— Пойдёмте завтракать? — Вспомнив о кружке в своей руке, он чуть потряс её, как бы добавляя своим словам вес.

Питерсон подозрительно посмотрел на него, перевёл не менее подозрительный взгляд на идеально отыгрывающего непонимание Аарона-плута, и прикусил губу. Он словно догадывался о чём-то, но сам не мог понять, о чём. Гудящая после недолгой дремоты голова тоже не вносила ясности.

— Идёмте! Я уже проголодался, — поспешно добавил Аарон, боясь, что отец вновь начнёт свои расспросы. Он был довольно умным и хитрым, так что стоило его отвлечь на что-то менее опасное.

— Я приготовлю! — объявил Квентин и, ободряюще улыбнувшись Аарону, поспешил на кухню, в душе очень надеясь на то, что он пойдёт за ним следом. Не хотелось бы оставлять мальчика на допрос, хоть даже и с его отцом.

— А… — начал было Питерсон, когда они остались наедине.

— Отец, ты плохо выглядишь, ты что, опять не спал всю ночь? — перебив его, пролепетал Аарон.

Когда Питерсон нахмурился — он ненавидел, когда его перебивали, особенно его дети, которых он всегда учил быть вежливыми, — Аарон решился на самый смелый поступок во всей своей жизни. Ну ладно, за последнее время. Он подошёл и, на миг замерев, решительно обнял отца, утыкаясь лицом ему в живот.

Питерсон застыл. Все слова, которые крутились на его языке, моментально испарились, а красные от недосыпа глаза увлажнились. Отец и сын часто обнимались, но раньше эти объятия заводил именно Теодор, а Аарон лишь поддавался. Глухо выдохнув, Питерсон несмело приобнял сына в ответ и затих, слыша рядом чужое сопящее дыхание. На душе почему-то стало тихо и спокойно, будто внутренний шторм затих.

— Идём завтракать, — прошептал Аарон, и в этот раз Питерсон не стал спорить, покорно следуя за ним на кухню.

Квентин заметно расслабился, заметив на пороге кухни Аарона. Тот был в компании отца, но не выглядел расстроенным, так что журналист предположил, что всё было хорошо. Пока никого не было, мужчина сварганил быстрый завтрак холостяка. Яичница и жареные сосиски спасут в любой ситуации. Разложив еду по тарелкам и поставив их на стол, Квентин разлил по кружкам сок и поставил на середину стола хлеб. Кому нужно — оторвёт.

Питерсон сел за дальний стул и тускло уставился в щель окна, из которого был виден небольшой кусок заросшего музейного двора. Судя по всему, на улице опять ожидался дождь. Аарон сел за стол и тотчас потянулся к хлебу. Он был мягким и почему-то тёплым, и это мальчику нравилось. Да и остальная еда выглядела очень аппетитно.

Квентин улыбнулся, заметив, как Аарон потянулся к еде. То, что у мальчика было всё в порядке с аппетитом, его радовало. Совсем другую картину сейчас представлял старший Питерсон. Он был бледен, истощён и молчалив. Квентин понимал причины его состояния, но совсем не мог смотреть на то, как он убивает свой организм. С этим точно нужно было что-то делать.

«Может, привлечь к готовке Аарона?» — подумал мужчина, задумчиво разглядывая сосиску на вилке.

Аарон ел, кидая опасливые взгляды на отца. Тот, казалось, их не замечал: он выглядывал в окно, будто ожидая кого-то, и его глаза сонно остекленели. Аарон понимал, что это от недосыпа, но всё-равно в этом было что-то жуткое. Он подтолкнул тарелку отца к его руке, и это вывело Питерсона из оцепенения. Он вздрогнул и напрягся. Рука в чёрной перчатке дрогнула, сжалась, и на один страшный миг Аарону показалось, что отец сейчас запустит тарелку через всю комнату, а после опрокинет стол. Но этого, к счастью, не произошло. Питерсон утих так же быстро, как и взвился. Подтянув к себе тарелку, он принялся неохотно жевать сосиску.

За окном где-то далеко прогремел гром.

«Ну хоть что-то», — мысленно подметил Квентин, когда сердце перестало отбивать бешеный ритм. На миг мужчине показалось, что сейчас что-нибудь произойдёт. Что-нибудь плохое. Но, к счастью, всё обошлось.

— Вы когда-нибудь пили имбирный чай? — негромко поинтересовался Квентин перед тем, как тоже откусить кусочек сосиски.

— Нет, — покачал головой Аарон и добавил слегка виновато: — Только манговый и мятный.

Питерсон не ответил, проигнорировав и вопрос, и самого Квентина.

— Я бы мог приготовить его вечером. Думаю, в музее будет прохладно, а он отлично согревает, — предложил Квентин, ободряюще улыбнувшись. — Чем вы обычно занимаетесь днём? — тихо поинтересовался он, понимая, что впереди ещё целый день, в течение которого им предстоит чем-то заниматься. До этого дня журналисту просто некогда было это узнать, так что вопрос всё ещё оставался актуальным.

— Ну, я в основном играл, — признался Аарон.

Было немного неловко признавать это в свои тринадцать, но это была правда. Отец не выпускал его из поля своего влияния и не подпускал ко «взрослым» планам, а просто так сидеть было скучно. Аарон пристрастился к монополии, в которую играл с куклой Мии, перебирал кубики и бессистемно сооружал самолётики из бумаги. Потом они куда-то делись, а бумага кончилась, так что пришлось вернуться к классическим играм и… чтению. Аарон не особо любил читать, но книг в музее оказалось достаточно много, поэтому, чтобы скрасить скуку, он принялся и за это ранее нелюбимое занятие.

Квентин кивнул быстрый взгляд на игнорирующего его Теодора и негромко кашлянул, ободряюще подмигнув мальчику.

— А можно тогда с тобой? — предложил он тихо.

— Поиграть? — Аарон удивлённо посмотрел на него. — Э-э… ну… да-а… Если тебе будет интересно, ты же взрослый всё же, — добавил он, ободряюще улыбнувшись.

Взрослые, на его памяти, были не особо игручими. Тот же отец мог потискать Мию, но это не была игра — он так вымещал наружу свою нервозность и успокаивался. А вот чтобы играть…

— Я думаю, это будет интересно, — улыбнувшись, подметил Квентин, откладывая тарелку чуть в сторону и с лёгкой грустью глядя на сок. Эх, было бы сейчас вместо него кофе… Тогда можно было существовать как нормальный человек, а не непонятное, грязное, к тому же ещё и сонное что-то. — Только я уже не помню, как это делается. Прошу прощения, если буду делать что-то глупо, — полушутливо извинился мужчина.

— Ой, да ладно, это не сложно! — Аарон почувствовал себя так, словно он снова оказался в прошлом и поучал Мию, как правильно играть в ту или иную игру. Это воспоминание согрело его, заставив ностальгически улыбнуться.

— Тогда я готов, — оптимистично заявил журналист, поднимаясь с места.

Так как никто ничего не доел, всю еду просто прикрыли другими тарелками и полотенцами. Когда кухонные дела были сделаны и Аарон и Квентин уже собирались отправиться наверх, журналист внезапно придержал мальчика в дверях, мягко положив ладонь ему на плечо. Когда Аарон посмотрел на него, мужчина вопросительным взглядом поглядел на старшего Питерсона, а затем и на выход, как бы беззвучно предлагая ребенку пригласить отца провести время с ними.

Аарон понимающе кивнул.

— О… Отец, — слегка запнувшись, произнёс он и, когда Питерсон медленно перевёл на него взгляд, неуверенно произнёс: — Идёшь с нами?

Питерсон моргнул, словно не понимая вопроса. Потом его взгляд малость прояснился.

— Да, — хрипло каркнул он. Настороженно обернулся на окно и нервно облизнул губы, после чего резко метнулся к нему и закрыл плотнее.

Аарон неосознанно прижался к Квентину.

— Тогда идёмте, — сипло произнёс он.

Почувствовав нервозность Аарона, Квентин осторожно взял его за руку, мягко сжимая и даря чувство поддержки.

— Ну что ж, веди нас, дружок, — ровным голосом произнёс журналист, ласково посмотрев в сторону мальчика. — Расскажи про свои игры…

* * *

— Звучит сложновато, — поправив очки, прокомментировал Квентин, как только Аарон рассказал расположившимся по кругу взрослым правила игры в монополию. — Но на самом деле, наверное, это весело!

— Главное, что это развивает логику и чувство ответственности за своё дело, — наставительно произнёс Аарон явно не свои слова. Вывалив из коробки фишки, он принялся расставлять их по местам.

Питерсон-старший тем временем удобно опёрся о бортик кровати и, кажется, подрёмывал, невидящим взглядом глядя на палас под собой.

Квентин издал звук — что-то среднее между «Угу!» и «Хм!». Внимательно разглядывая фишки, он старался не пропускать ни единого важного словечка как по игре, так и просто касательно всей ситуации в целом.

Старший Питерсон, вроде, задремал и Квентин, признать честно, был даже рад этому. Мужчине не помешало бы хорошо выспаться, чтобы окончательно победить свою болезнь и набраться сил.

— А не расскажешь, пожалуйста, ещё раз, зачем нужна эта карточка? — вновь уточнил Квентин. Чтобы разобраться в игре, он потратил на неё очень много времени. Аарон же делал это играючи, будто не было в происходящем ничего сложного и, признаться честно, Квентин был не против выставлять себя глупым, чтобы Аарон, в противовес, чувствовал себя увереннее.

Этот день Квентин и Аарон провели в комнате за различными играми. Монополия, танчики, крестики-нолики, дорисуй героя… В общем, провели денёк довольно плодотворно.

Сейчас же они немного приустали и просто раскрашивали совместные рисунки, быстро начирканные Квентином и дополненные Аароном в блокноте.

Аарон с удовольствием дополнял рисунки, правда, в своеобразной манере: где-то подрисовывал людям рога и клювы, делал за спиной крылья, закрашивал одежды и глаза персонажей чёрным и добавлял другие, иногда не самые приятные, подробности.

— Когда-то мы с Мией тоже вместе рисовали, — внезапно задумчиво произнёс он, чиркая траву дёргающимся в неуклюжих пальцах карандашом. — Она любила рисовать мистера Пиклза, когда он пролез в отцовские трусы. Это было смешно. Кажется, с тех пор у него были такие круглые глаза!.. Ну, у кота, не у отца. Тот только злился и грозил завезти мистера Пиклза в другой город.

— Бедняжка, — с улыбкой произнёс Квентин, внимательно слушая мальчика и продолжая вырисовывать всё новые и новые образы. — Я этого не видел, но очень хочу это представить… А давай нарисуем? — предложил он, уже начиная набрасывать внешние черты старшего Питерсона.

Аарон следил за ним, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу.

— Ты рисуешь отца? — наконец сообразил он, заметив знакомые усы и зелёные глаза.

— Ага. Поможешь? — поинтересовался журналист, слегка отодвигаясь в сторонку, чтобы предоставить мальчику больше места.

Аарон взял карандаш поудобнее и подполз ближе. Что ж, отца ему ещё не приходилось рисовать. Обычно они с Мией изображали кого-то более лёгкого и очень любили рисовать животных.

Он раскрасил любимый свитер отца с ромбами, который он не снимал ни зимой, ни даже летом, отметил морщину между бровей. Отец часто хмурился, и эта морщина была самой заметной.

Тихо мурлыкая себе под нос незатейливый мотивчик, Квентин продолжал вырисовывать новые детали, но не углубляясь на них, чтобы предоставить Аарону больше возможностей для творчества. Когда мистер Питерсон был практически нарисован, Квентин принялся рисовать рядом контур самого Аарона.

Закончив дорисовывать отцу синяки под глазами, Аарон, подумав, принялся за других членов семьи. С тяжёлым сердцем он нарисовал Мию. Маленькая девочка никак не хотела получаться, но Аарон дрожащими руками продолжал вырисовывать каждую чёрточку, чувствуя внутри спокойное смятение. Он нежно прорисовал непослушные рыжие волосы — Мия предпочитала прихватывать их голубой лентой и очень не любила расчёсываться. Правда, если отец предлагал вычесать её, то сразу же соглашалась почему-то. Одежду она всегда надевала яркую и цветастую и очень любила всякие браслетики, брошки. На рубашку Мия цепляла значки с котиками и любимыми музыкальными исполнителями. Маленькая девочка любила рок и неплохо шпарила на гитаре, которую на её восьмой день рождения подарили родители.

Эх, Мия, где ты теперь…

Маму Аарон рисовал с меньшей тоской. Больше времени прошло, да и смерть матери не была его виной. Диана, как всегда, была в голубом платьице и фартуке в цветочек. С добродушной улыбкой и с сигаретой в зубах. Курила мама как заправский матрос, даром, что была учительницей младших классов.

Подумав, Аарон дорисовал мистера Пиклза, нахального кота цвета мокрого асфальта. Кто-то подкинул его к подвалу дома Питерсонов, и молодой кот случайно провалился в сам подвал, упав прямо на голову работающему Теодору. Питерсон кота возненавидел, а детям и Диане он, наоборот, нравился. На плече же Мии Аарон дорисовал Марту. Старая ворона любила девочку и с удовольствием выполняла её приказы, в то время как на остальных домочадцев и незваных гостей громко каркала и со всей силы била крыльями по клетке, которую для неё, ворча, соорудил Питерсон.

Квентин с интересом наблюдал за рисующим мальчиком и его образами, попутно сопоставляя их с прототипами из реальной жизни. В рисунке девочки журналист признал Мию — младшую сестру Аарона, в изображённой женщине — Диану, его маму. А в пушистом комочке рядом — того самого проказника мистера Пиклза. Рассеянно улыбнувшись, Квентин перевёл взгляд на свою часть листа, на которой он как раз закончил рисовать Аарона, улыбающегося и расслабленного, без гнета навалившихся на него проблем.

Не зная, стоит ли рисовать рядом себя, Квентин неуверенно набросал лишь невнятные контуры, которые, при желании, легко можно было стереть. Вместо это мужчина принялся неспеша украшать лист всякими мелочами, вроде случайных предметов, обнаруженных им в доме Питерсонов: игрушечных машинок, мячиков, гитар, цветов в вазах и прочей мелочью. Изобразил также некоторые детали с их музейной жизни по типу книг, старого телевизора, фишек из монополии, тарелок с лапшой. Картинки получались слегка карикатурными и нескладными, но Квентин и не старался сделать их похожими.

Аарон вздрогнул, когда отец тихо сполз на ковёр и продолжил спать, подтянув ноги к животу и обвив себя руками. Он перевёл взгляд на Квентина и улыбнулся, увидев, что тот рисует.

— Знаешь, Кве, это лучший день за последний год, — тихо произнёс он, положив ладонь на тонкое мужское колено. — Ты очень добрый человек. Даже если отец считает, что ты ворона, я ему не верю.

— Хм, а я думал, что он считает меня лисом, — весело фыркнул журналист, в свою очередь мягко приобняв мальчика за плечи. От тихого признания ребенка Квентин почувствовал небольшую грусть за Аарона и в целом за всю семью Питерсонов, таких одиноких и раздавленных сейчас. Вот была семья… и нет. — Спасибо, мне приятно проводить время вместе с тобой, — тихо произнес журналист, успокаивающе поглаживая маленькое плечо.

Аарон улыбнулся и прижался к Квентину, обхватив его тонкими руками и зарывшись носом в его рубашку. Иронично, что именно человек, которого Питерсоны опасались больше всего, оказался тем, кто помогал им и совершенно безвозмездно. И сейчас Аарон верил ему, как никогда раньше.

Мальчик кинул хитрый взгляд на спящего отца и, понизив голос, прошептал:

— Давай сделаем молочный торт для бичей? Отцу он нравится. Глядишь, может, и Ника потерпит.

— А давай! — поддержал идею Квентин, скопировав хитрый взгляд мальчика. — Только я не умею его готовить… Научишь?

— Да запросто! Это легко. Мы сами изобрели этот рецепт, когда мамы не стало, — заметил Аарон.

Собрав тетради, он сложил их в тумбочку, чтобы они не сильно бросались в глаза, после чего укрыл спящего отца одеялом, сдёрнутым с дивана, и вприпрыжку помчался на кухню, перепрыгивая через опасную ступеньку.

На первом этаже он резко затормозил и замер. Близившиеся к вечеру сумерки ложились на вещи в музее, и это выглядело несколько зловеще. Где-то снаружи громко закаркали и взлетели вороны, и на миг Аарону показалось, что какая-то тёмная клювастая тень промелькнула мимо окна, задев задрожавший и посыпавший листами куст. Но потом всё стихло, и мальчик торопливо выдохнул.

— Как здесь темно, — негромко подметил Квентин, подойдя к мальчику. Заметив тень волнения на его лице, он взял его за руку. — Нужно будет зажечь свечку… Пойдём? — поинтересовался он, чуть сжав в ладони ладошку ребёнка.

— Д-да, пойдём, — настороженно посмотрев на окно ещё несколько секунд, пробормотал наконец Аарон.

На кухне окно было закрыто Теодором ещё с утра. Аарона это несколько успокоило. Он не знал, привиделся ли ему тот вороноподобный силуэт, но он был рад, что никто не сможет подглядеть за ними.

— Нам нужно молоко, печенье, желатин, миска и ложка, — произнёс мальчик, привычно шарясь по шкафчикам. — Желатин я где-то видел. Старый, но думаю, что ещё нормальный…

— Я нашёл ложку, — объявил Квентин, тут же включившись в совместное дело.

От него не укрылись странные поглядывания Аарона на окно, отчего мужчине даже стало немного не по себе. А ведь за ними действительно следили представители сумасшедшей секты, которые могли прийти и убить их в любой момент. Несмотря на опасность, журналист временно гнал от себя подобные мысли, стараясь жить одним днём, одним моментом. Достав из холодильника молоко, а из кухонного шкафчика печенье, Квентин положил их на стол и с любопытством поглядел на Аарона, ожидая продолжения готовки.

Не мудрствуя лукаво, Аарон вылил половину молока в найденную большую миску, предварительно выпнув из неё паука, бухнул туда желатина и принялся перемешивать, поставив эту бурду на огонь.

— Разломай часть печенья в мелкий песок, Кве, — попросил он, неловко орудуя большой поварёжкой.

— Оки!

Удивляясь необычности рецепта, мужчина принялся за дело. Достав из стола тарелку, он сложил часть печенья в неё и принялся неспешно давить их руками. К счастью, печеньки были довольно мягкими и быстро крошились.

Через несколько минут Аарон снял бурду с огня и поставил на стол. Взяв у Квентина тарелку с крошёным печеньем, он, недолго думая, высыпал его в твердеющую массу и с трудом перемешал. Масса получилась… странной: бело-коричневатой, выглядящей, как какой-то диковинный мрамор. Довольный Аарон отодвинул её на край стола.

— Сейчас пристынет — и можно в холодильник, — заметил он и удивлённо приподнял брови, поймав длинный взгляд Квентина. — Что? — невинно хлопая глазами, уточнил он, слегка склонив голову.

— Необычный рецепт, — прокомментировал Квентин, чувствуя, как губы сами по себе расплываются в улыбке. — Он уже выглядит вкусно. Слушай, практически у каждого блюда есть своё название… Может, тебе тоже дать ему какое-нибудь? — с любопытством предложил он, разглядывая ещё пока не готовый тортик.

— Ну… Мия называла его Милковик, — наморщив лоб, вспомнил Аарон. — Ну, потому что он из молока, — добавил он поспешно, чтобы объяснить такой выбор сестры. — Она не очень любила молоко.

— Это название милое, — без приувеличения подметил Квентин, рассеянно улыбаясь. — Хочешь перекусить, пока торт готовится? — припомнив, что они не ели весь день, уточнил Квентин. Совсем скоро нужно было ложиться спать, поэтому неплохо бы немного поесть. Ибо не ели они большую часть дня.

— Давай, — кивнул Аарон. Он никогда не был прочь поесть.

На улице заморосил дождь, и ничего другого слышно не стало. Аарон тревожно подумал о том, что отец был там, наверху. Интересно, ворон сможет пробраться к нему внутрь? Он ведь не знает, что они здесь. Ведь… не знает?..

— Как ты думаешь, Кве, — тихо произнёс Аарон, наблюдая за разогревающим еду Квентином, — ворон мог выследить тебя, пока ты охотился на гномов? Или Ника?

«Надеюсь, что нет», — тревожно подумал мужчина, но вслух произнёс другое. Недаром Теодор называл его лисом — быть обманчиво спокойным у журналиста выходило просто отлично. — Думаю нет. Я бы заметил его… А Ники дома, под защитой родителей. Ты можешь быть спокоен, Аарон. Я установил повсюду камеры с датчиком движения. Если бы кто-то подходил к музею, мы бы это узнали. А ворон довольно неуклюж.

— Правда? — Аарон, кажется, и правда купился на обманчивое спокойствие. Черты его лица разгладились, а в глазах, до этого тревожных и прищуренных, поселилось облегчение. — Спасибо, что сказал это, Кве, — произнёс он, покачивая ногами, которые с этого высокого музейного стула не доставали до пола.

— Не за что, приятель, — улыбнувшись чуть шире, произнёс Квентин, накладывая еду в две тарелки и ставя их на стол. Он был рад, что хотя бы так смог сделать жизнь для Аарона чуточку лучше. — Сейчас поедим и можно ложиться спааать, — потянувшись и широко зевнув, предложил он. Конечно, мужчина сомневался, что после рассказов сможет нормально уснуть. Но принебрегать сном младшего Питерсона было аморально.

Аарон улыбнулся и взял ложку в руку.

— Поставь торт в холодильник, пожалуйста, — попросил он. — Завтра он застынет, и мы его съедим.

От разговоров с Квентином у него всегда повышалось настроение. Мальчик очень надеялся, что, когда всё закончится, они будут продолжать общаться. Хотя бы по телефону — хотя он дорогой, — или через письма… Конечно, Квентин был взрослым человеком и, как и все взрослые, был занят работой, но Аарон никогда не ощущал ни с одним взрослым такой сплочённости.

— Ладно! Думаю, до утра я смогу дождаться, — облизнувшись, весело заметил Квентин и послушно выполнил просьбу, после чего сел за столом, рядом с Аароном.

После ужина Квентин с Аароном тихонько вернулись в комнату, до этого заглянув в ванную и почистив зубы. Укрыв Теодора ещё одним одеялом, чтобы он не простыл, журналист прилёг на край кровати и чуть отодвинулся в сторонку, чтобы предоставить Аарону больше места.

Аарон лёг с краю и подтянул к себе ноги, как и отец. Он не особо хотел спать, но понимал, что нужно было, пока всё было в относительном спокойствии, использовать каждое мгновение для того, чтобы восстанавливать свои силы.

— Спокойной ночи, Кве, — прошептал он, свернувшись в комок под одеялом, как котёнок. Как хорошо, что в заброшенном музее было очень много одеял!

— Спокойной ночи, Аарон, — тихо проговорил Квентин, наблюдая за мальчиком сквозь полуприкрытые ресницы. — Хороших снов!

Ещё раз зевнув, он прикрыл глаза и приткнулся щекой к подушке, но засыпать не решился, чутко вслушиваясь в окружающие звуки. Где-то на улице снова накрапывал дождь, скрипели, оседая под воздействием времени, старые стены, да ветер гулял где-то в вентиляционных трубах.

Несмотря на кажущуюся бессонницу, уснул Аарон быстро. Уже через минут десять он безмятежно засопел, с головой укрывшись одеялом.

За окном покрикивали вороны (они вообще когда-нибудь спали?), ветер шелестел спокойно и беспокойно одновременно, а внизу, в кустах, кто-то возился и хрустел ветками. Возможно, собака. Может быть, кошка. А может, кто похуже простых домашних животных.

От различных звуков, казавшихся просто неожиданно громкими в ночной тишине, Квентин всё никак не мог заснуть. Но рано или поздно вслушивание в размеренное дыхание двух спящих Питерсонов дало свои плоды.

Квентин даже не заметил, как задремал, а после и забылся беспокойным сном.

* * *

Питерсон проснулся среди ночи от странного скрежета. Приподняв голову, он первые несколько секунд оторопело моргал, не понимая, где оказался. Потом, вспомнив предыдущий день, подскочил.

Он заснул! Как посмел?! А вдруг лис… Взгляд упал на спящего Аарона, и взъерошившийся Теодор слегка приутих. Что ж, его ребёнок до сих пор был здесь, и это… успокаивало. Размеренно выдохнув, чтобы расслабить чресла, Питерсон приоткрыл дверь и прислушался.

В музее было тихо, лишь странный скрежет продолжал издаваться пронзительно в ночной тишине. У Питерсона зашевелились волосы, когда он осознал, что этот звук исходил от окна. На цыпочках прокравшись в коридор, он замер, напряжённо глядя на занавешенное окно. Неужели кто-то нашёл их?..

Но это оказалась лишь ветка, которая, ведомая ветром, шоркалась об стекло.

Успокоенный, Питерсон вернулся в комнату. Бесцеремонно отпихнув Квентина локтями, он устроился между спящими и бережно обнял спящего сына. После чего заснул сам.

Утро встретило Квентина холодным сквозняком из-под кровати и насморком. Зябко сжимаясь от холода, мужчина приподнялся на локтях и неуверенно огляделся. А он и не заметил, как оказался на полу… Казалось, вроде, ложился спать на кровати, а проснулся здесь.

Стоило журналисту сесть, как его взгляд тут же зацепился за широкую спину мистера Питерсона, лежавшего рядом с Аароном. Что ж, это открытие сразу же отмело все теории по поводу смены дислокации. На полу было слишком холодно, поэтому Квентин поспешно поднялся на ноги. Укутавшись в плед, он какое-то время понаблюдал за спящими Питерсонами, занявшими всю кровать, и принял решение спуститься вниз и выпить чего-нибудь согревающего.

Кухня встретила раннюю пташку ещё большим холодом и неприятным запахом прокисших макарон. Отправив испорченный продукт в мусорку, журналист поставил чайник на огонь. Пока тот согревался, он присел за стол, уронив на него голову и всё ещё пытаясь проснуться.

— КАР-Р-Р!!! — внезапно раздалось в музейной тишине.

Ворона, каким-то образом залетевшая внутрь, взъерошено встрепенулась. Вскрикнув пронзительным хриплым карканьем, она взмыла под потолок и села на одну из витрин, заглядывая в проём кухни красноватым глазом.

Квентин подскочил на месте, от испуга едва не свалившись со стула. Боязливо оглядываясь по сторонам, он наткнулся взглядом на нарушительницу спокойствия и выдохнул несколько облегчённо. Это была простая ворона, не стоило её бояться.

«Интересно, как она сюда попала?» — пронеслась в голове логичная мысль, но Квентин проигнорировал её, с интересом разглядывая пернатого гостя.

— Сухарик будешь? — поинтересовался он, поднимаясь на ноги, чтобы выключить печку и достать из шкафчика сухари.

Ворона надменно взъерошила перья, встрепенулась и ещё раз каркнула, взмахнув крыльями. Выглядела она не особо дружелюбно и, кажется, всячески пыталась запугать человека. Убедившись, что этот странный двуногий не боялся, а даже, наоборот, проявлял интерес, ворона взъерошилась ещё сильнее. Взмыв в воздух, она пронеслась над Квентином, пару раз ударив его крыльями, и вылетела в окно, которое почему-то было открытым. Точнее, разбитым.

— Здесь весьма агрессивные… — начал было Квентин, но тотчас осёкся, увидев разбитое окно. Сердце журналиста мгновенно застучало быстрей. Ворона вряд ли могла разбить столь толстую раму… Кто это мог сделать? Хранители леса? Простые подростки?

Осторожно подойдя ближе, Квентин рассмотрел уровень ущерба. Что ж, сюда можно было бы подложить картонку. Но, несмотря на идеи по устранению проблемы, Квентин всё ещё ощущал сковывающий ужас от понимания, что кто-то мог ходить по музею, пока они спали. Вставив в щель найденную картонку, журналист какое-то время побродил по музею, внимательно осматривая любые углы, но так никого не обнаружил. Вернувшись на кухню, мужчина приготовил себе горячий чай. Перенеся его в спальню, Квентин завернулся в одеяло и, плюхнувшись на диван, принялся греть об горячую поверхность ладони. От этого занятия Квентин и сам не заметил, как задремал.

* * *

Аарон сел на кровати и зевнул. Судя по чириканью птиц и карканью ворон за окном, уже было утро. В этот раз он хорошо выспался и даже имел весьма хорошее расположение духа. Потянувшись, мальчик привычно осмотрел комнату и удивлённо приподнял бровь, увидев Квентина дремлющим на кресле.

«Что?» — он слегка обернулся и с удивлением увидел, что отец ночью перебрался на кровать. Видимо, он сбросил Квентина вниз, специально или случайно, хотя Аарону подумалось, что первое вероятнее.

— Доброе утро, Кве, — решил разбудить Аарон Квентина, ибо спать на кресле было чревато болящей шеей и спиной.

Квентин тихо застонал в полудрёме и приоткрыл сонные глаза. Увидев сидящего Аарона, мужчина по-доброму улыбнулся.

— Доброе утро, приятель! — чуть хрипловато со сна произнёс он, слегка выглядывая из-под одеяла.

— Отец всё-таки выгнал тебя? — улыбаясь, уточнил Аарон, садясь на подлокотник кресла. Сонный и растрёпанный Квентин вызывал какое-то странное умиление, и от этого настроение Аарона повысилось ещё сильнее.

— Не знаю. Я проснулся на-а-а, — журналист зевнул, — полу. Наверное, во сне упал.

От продолжительных зевков в уголках глаз скопились небольшие капельки влаги, от которых он избавился, зажмурившись и пару раз открыв и закрыв глаза. Переведя уже осознанный взгляд на ребенка, Квентин открыто улыбнулся ему и поинтересовался:

— Будешь чай?

— Давай, — согласился Аарон. Посмотрел на разбитое лицо Квентина и обеспокоенно добавил: — Может… может, потом на кровати поспишь? Выглядишь устало. Тебе надо спать, Кве, а то это будет выглядеть подозрительно, если журналист с синяками под глазами ходить будет.

— Мгф… М-м? Угу, — сонно пробормотал Квентин, клевая носом.

Поднявшись на ноги и чуть не опрокинув кружку, он ласково взъерошил Аарону волосы и повёл его на кухню, где приготовил ему душистого зелёного чайку. Пока мальчик пил его, он снова расположился за столом и, положив руки на стол и на них голову, несколько раз засыпал и также резко посыпался после того, как стукался носом об стол. Сейчас, правда, ему вновь удалось задремать, так как голова в этот раз не ударилась, упав, а задержалась на локте, меняя схему.

Аарон с ещё большим беспокойством следил за ним, попивая чай и болтая ногами.

— Не, это никуда не годно, — пробормотал он, когда увидел, что Квентин в очередной раз чуть было не разбил нос об твёрдую поверхность стола. — Тебе надо поспать, Кве. Идём, мы втроём вполне можем уместиться на кровати! Если что, подвинем отца, пусть не будет жадиной. — Он протянул журналисту потную детскую ладошку.

Квентин улыбнулся мальчику устало, но искренне и с готовностью протянул ему ладонь. Он действительно хотел спать, поэтому чего ерепениться? Однако возле спальни на журналиста всё равно напало какое-то странное чувство неуверенности. Возможно, оно было подпитано страхом по отношению к мистеру Питерсону, возможно, ещё чем-то, но Квентин ничего не мог с собой поделать.

— Может, лучше не надо? — не отпуская ладошку Аарона, тихо предложил мужчина. — Я могу поспать на… кресле или… на… полу, на одеяле. Пускай твой папа отдыхает, ему нужно набираться сил.

— Ничего с моим отцом не станет! — убеждённо ответил на это Аарон. — Уверен, что он скинул тебя случайно… А в кресле спать вредно. На полу — уже холодно, не лето так-то. Вы вдвоём прекрасно поместитесь, а я посижу в кресле и почитаю.

Квентин моргнул, пытаясь как-то заставить себя бодрствовать, но его ожидало фиаско. Наверное, всё-таки все равно придется спать.

— Спасибо, Аарон, — искренне поблагодарил Квентин, расслабляясь и рассеянно улыбаясь мальчику. — Я очень ценю твою заботу.

— И я твою, — тихо добавил Аарон, потягивая его за руку.

Перебравшись в комнату, они разделились. Квентин направился к кровати, а Аарон подошёл к полке и придирчиво оглядел местный книжный сборник. В основном здесь стояла всякая беллетристика, видимо, её было слишком стыдно ставить на полки с научной литературой. Аарон выбрал книгу, на обложке которой был нарисован полуголый мужик, похожий на Тарзана, обнимающий рыжеволосую смуглую красотку, и направился к креслу.

Квентин неловко замер у кровати и попытался чисто визуально определить, как и с какой стороны можно было бы подлечься рядышком. Мистер Питерсон, раскинувшись и выпрямив все конечности, занимал большую часть кровати, отчего сложно было найти себе местечко. Наконец Квентину всё же это удалось. Сняв ботинки, журналист забрался на кровать и свернулся калачиком под боком Теодора. Бросив сонный взгляд на Аарона и убедившись, что мальчик нашёл себе занятие, Квентин позволил себе уронить голову на простынь и задремать.

Питерсон сквозь сон почувствовал рядом тёплое дыхание. Видимо, Аарон перегруппировался и уснул под боком. Хм… А почему Аарон спит его в кровати? Разве он не должен быть в своей комнате, с Мией? Полусонный Питерсон заворчал сквозь сон, но решил узнать, что произошло, с утра. Повернувшись на бок, он нежно приобнял Аарона за бок и прижал к себе, зарывшись носом в чужие волосы, после чего вновь провалился в глубокий сон.

Подмерзающий от утреннего происшествия Квентин, вдруг почувствовавший приятное тепло со спины, не задумываясь, если это слово вообще применимо по отношению к спящему, доверчиво расслабился в чужих руках. Зябкая дрожь, временами охватывавшая его тело, наконец-то начала отступать. В какой-то момент ему даже стало мало тепла спереди и он развернулся лицом к его источнику, утыкаясь холодным носом в ткань на чужом свитере.

Аарон прыснул в кулак, заметив передислокацию взрослых. Должно быть, они здорово удивятся, когда утром проснутся в объятиях друг друга. Он бы даже взглянул на это зрелище, но, наверное, задремлет раньше, чем это произойдёт. Вздохнув, мальчик открыл книгу и уже спустя пару страниц понял, что это было не приключенческое фэнтези, как он думал. Но жанр эротики был для него нов, поэтому Аарон с интересом продолжил читать то, что отец наверняка бы запретил. Ведь то, о чём он не знает, ему не повредит, верно?

* * *

Пожалуй, Квентин давно так не высыпался. По крайней мере, с того момента, как вообще оказался в Равен Бруксе. Может, потому, что на студии банально не было дверей и было холодно? А может быть, всё дело в постоянном напряжении из-за плохого уровня безопасности.

Сейчас же журналист, на удивление, чувствовал себя расслабленным и спокойным, прижимаясь щекой к чему-то тёплому и мягкому. Он уже давно проснулся, но всё никак не мог покинуть приятную сонную негу. Эдакое состояние, когда уже вроде как не спишь, а вставать не хочется. Чтобы быть ближе к источнику тепла, Квентин положил на него руку, приобнимая. Да, так определённо удобнее.

* * *

Питерсон просыпался неохотно, как медведь, разбуженный из зимней спячки. Причём разбуженный самой природой, а не кем-либо извне.

Он зевнул, потягиваясь всем телом. Хотелось зарыться в одеяло с головой и проспать ещё сто лет, но он не мог себе этого позволить. Скоро подойдёт школьный автобус, нужно было убедиться, чтобы два стихийных бедствия по имени Аарон и Мия были одеты и накормлены к тому времени.

Теодор неохотно заворчал и попытался сесть, но что-то помешало ему это сделать. Ещё через мгновение Питерсон осознал, что лежит в обнимку… с кем-то. Детям вновь приснился кошмар, и они залезли к нему под одеяло, пока он спал?

Не открывая глаз, Теодор нащупал чужую вихрастую макушку. Судя по непослушным волосам, это был Аарон — за хвостиками Мии Теодор следил собственноручно, каждый день заплетая их дочери, чтобы она не выглядела неопрятно. У девочек свои заморочки с этим внешним видом, засмеют же!

— М-м-м… — Питерсон вновь зевнул. — Что случилось, Аарон? — Он неохотно высунул ногу из-под одеяла. В доме было необычно холодно. — Мия уже встала? — добавил он чуть более осмысленно.

Квентин нахмурился, сквозь сон слыша чьё-то бормотание, но, как бы он не пытался понять, что ему говорят, так не смог. Да и сказать ничего адекватного — тоже, лишь издал тихий, невнятный звук, обозначающий что-то среднее между «угу» и «хм».

Питерсон вздохнул. Что ж, дети, как оказалось, куда организованнее его. Он сел на кровати, осторожно отлепив от себя сына, и потёр глаза.

— Вы уже поз… — он замер, когда, приоткрыв глаза, увидел необычно тёмную для его спальни обстановку.

Нет, конечно, после смерти Дианы он редко открывал тяжёлые шторы, так как не особо любил светящее по утрам в лицо солнце — окно, как назло, выходило на восток. Но настолько темно у него не было никогда!

— Аарон, — неуверенно произнёс он, почесав нос. — Ты уверен, что время не перев… — он замер ещё раз, когда, склонив взгляд вниз, увидел… кого-то.

Кто это?

— Ты, блядь, кто?! — прорычал Питерсон, прижав неизвестного к матрасу.

Квентин не успел даже расстроиться, когда спасительное тепло вдруг покинуло его, как его резко прижали к кровати и что-то гневно зарычали в лицо. Спросонья не поняв, кто это, журналист тут же распахнул глаза, чтобы разглядеть нападавшего, и чисто машинально согнул ноги в коленях, больно упираясь ими в чужой живот.

Питерсон словно не почувствовал чужого сопротивления. Он продолжал сжимать руки на воротнике неизвестного и сверлить его недружелюбным зелёным взглядом.

— Какого хрена ты делаешь в моём доме? — чуть более спокойным голосом уточнил он. Какое-то странное чувство узнавания кольнуло его, но одурманенный пробуждением мозг не хотел анализировать какую-либо информацию.

— Я?.. — Квентин задумался. Он ещё не окончательно проснулся, чтобы о чём-то думать. — Я Квентин, журналист, — наконец ответил он на вопрос, который был задан первым.

— Журналист?! Что за… — Питерсон замолчал. Взгляд его слегка затуманился. Отпустив воротник Квентина, он сел на кровати, прижав к матрасу бёдра журналиста, и с силой потёр своё лицо, пытаясь привести себя в чувство. — Лис? — наконец куда более осмысленно пробубнил он, продолжая хлопать себя по щекам.

Квентин, уже начавший понемногу приходить в себя, тут же зацепился за знакомое слово, закивав головой.

— Да, да, лис! Мы в музее, мистер Питерсон, — пояснил он, неуютно завозившись в поисках более удобной позы.

Питерсон замер и осмотрелся. Он несколько раз моргнул, а потом застонал и закрыл лицо руками, что-то невнятно пробормотав сквозь пальцы. Аарон, спавший в кресле, сонно захлопал глазами и недоуменно вытянул цыплячью шею, глядя на проснувшихся мужчин и медленно приходя в сознание сам.

Квентин неуверенно улыбнулся Аарону, замерев под сильным телом старшего Питерсона и стараясь дать ему как можно меньше повода к агрессивным действиям. Ибо сейчас мужчина находился в весьма уязвимом положении. Заметив взгляд Аарона, журналист ободряюще улыбнулся ему и одними губами пробормотал что-то вроде: «Всё хорошо».

Судя по всему, Аарон не особо поверил ему, но вмешиваться не стал.

Питерсон-старший же тихо, почти кротко, слез с Квентина и пригладил растрёпанные волосы.

— И-и-извини, — глухо и невнятно пробормотал он и, словно устыдившись собственных слов, быстро, хоть и неуклюже, вышел за дверь.

Как только мистер Питерсон вышел за дверь и его шаги послышались вдалеке, Квентин смог нормально выдохнуть. Сев на кровати, он тут же натянул обувь на ноги и встал.

— Ты был прав, Аарон, — стараясь не акцентрировать внимание на поведении старшего Питерсона, обратился журналист к младшему. — После сна мне действительно стало лучше…

Аарон скептически посмотрел на его бледное лицо с синяками под глазами и пожал плечом.

— Если ты так считаешь, то хорошо, — он улыбнулся. — С добрым днём.

— И тебя с добрым! Пойдёмте все вместе попробуем тортик? — предложил Квентин, на самом деле давно хотевший это сделать. Сладкое мужчина очень любил и всегда был готов попробовать что-нибудь новенькое, тем более в приятной компании.

Аарон тотчас соскочил с кресла и потянулся, разминая слегка деревянное после сна тело. Книга, которую он читал, соскользнула на пол и раскрылась посередине, на цветном вкладыше, на котором было изображено довольно интимное действо. Аарон покраснел и ногой задвинул книгу под кресло.

— Давай, я проголодался! — поспешно произнёс он, краснея под зорким взглядом Квентина.

Квентин вновь улыбнулся и только хотел пойти к выходу, как…

— Всё хорошо? У тебя нет температуры? — забеспокоился он, только сейчас заметив покрасневшее лицо мальчика. Казалось, что у того был сильный жар. Протянув руку, журналист коснулся лба Аарона тыльной стороной ладони и обеспокоенно нахмурился, ведь тот был прохладненьким.

— Не я… я… я чувствую себя хорошо!.. — с лёгкой досадой уточнил Аарон, поняв, что чуть было сам себя не выдал.

Отец запрещал ему читать определённую литературу, которая раньше, в их доме, стояла на полках в гостиной. Аарон не понимал, почему. Как будто он полуголых мужиков не видел! Достаточно было спрятаться на лестнице вечером, когда отец, думая, что они с Мией спят, принимал душ с открытой ванной комнатой… Не то чтобы Аарон стремился увидеть, как отец купается, но возможность такая была, так почему в книге нельзя?

Аарону оставалось лишь признавать, что в некоторых вопросах воспитания взрослые были довольно сильными ханжами.

— Нужно будет сделать имбирный чай, — мягко произнёс журналист, незаметно осматривая мальчика на предмет повреждений. Убедившись, что таких нет, он аккуратно взял ребенка за руку и отправился вместе с ним на кухню, по пути отыскивая взглядом Теодора. Коль пить чаек, то всем вместе.

Питерсон-старший сидел в ванне, обхватив себя руками, и хмуро глядел на поржавевший местами бортик. С его волос стекала вода — видимо, он принимал душ и, судя по всему, в одежде, потому что она тоже была влажной. Он усиленно думал о чём-то, кусая губы, и выглядел страшно задумчивым.

Квентин остановился около двери в ванную комнату и тихонько постучал в неё, окликнув старшего Питерсона по имени.

— Прошу прощения за беспокойство. Пойдёте завтракать? — произнёс он, одновременно прикидывая, где тот может взять одежду, чтобы переодеться и не заболеть. — На кухне вас ждёт сюрприз, — произнёс он тише, немного дурачась для Аарона.

Питерсон кинул на него очень странный взгляд. Мокрый чуб опустился на его левую часть лица, закрывая глаз, будто эмо-чёлка. Питерсон тряхнул головой, откидывая её назад, и вздохнул.

— Хорошо, я сейчас подойду, — пробормотал он, отведя взгляд от Квентина и глядя на грязную от времени и плохого ухода стену.

— Мы с Аароном будем вас очень ждать! — тепло улыбнулся Квентин, осторожно прикрывая дверь в ванну и держа курс на кухню.

Зачем мистер Питерсон купался в одежде — для него оставалось загадкой века. Ведь заболеет… И что тогда?

— Аарон, дружок, разложи на столе тарелки, пожалуйста! — мягко попросил мужчина семенившего рядом ребенка. А сам отправился готовить завтрак — гренки.

Хлеба было много, но он уже был не первой свежести, отчего куда-нибудь, но нужно было его деть, поэтому мужчина подумал, что можно было бы использовать его для приготовления этого лёгкого, но вкусного блюда. К тому же гренки отлично сочетались с имбирным чаем.

— Пока я буду готовить чай, можешь, пожалуйста, разложить эти гренки в виде чего-нибудь? Солнышка там, смайлика… Чего захочешь, — мягко предложил Квентин Аарону, когда закончил готовку, вытирая запотевшие от пара очки. Когда мальчик кивнул и отправился выполнять поручение, журналист принялся за готовку разогревающего напитка.

«Надеюсь, мистер Питерсон хотя бы переоденется», — мысленно сокрушался журналист, колдуя над чашками и пытаясь сделать чаёк не только пригодным для питья, но и красивым. Для этого он украсил его листиками мяты и кусочками шоколада от оставшегося в кармане батончика.

Аарон с интересом наблюдал за ним. Похоже, Квентин выбрал не ту работу — у него выходили просто шеф-поварские продукты. Сам же Аарон не особо любил готовку, хотя и мог заняться ею, чтобы, к примеру, порадовать близких. Собрав тосты — Квентин почему-то сделал их с яйцом и назвал гренками — в большую башню, похожую на фантастическую крепость Саурона, он немного заскучал и принялся незаметно объедать яйцо с крайних гренок. Было вкусно. Жаль, он не знал подобного рецепта, когда Мия была жива — ей нравились яичные продукты.

Питерсон тихо вошёл на кухню. Аарон перевёл на него взгляд и вздрогнул, съёжившись. С одной стороны, он был рад, что отец всё же догадался переодеться из мокрой одежды в сухую. С другой — этот костюм, найденный Питерсоном, видимо, в одном из музейных шкафов, напоминал жуткого духа Равен Брукса и не вызывал положительных эмоций. Теодор кинул на сына усталый взгляд и сел возле окна. Из щели меж штор просвечивал солнечный луч, и Питерсон смежил веки, когда тот принялся светить на него.

Квентин слегка расслабился, когда Теодор всё-таки появился на кухне. Сначала ему показалось, что тот вообще не придёт, что было бы крайне нехорошо. Однако, переведя на него взгляд, журналист едва удержался от того, чтобы не вздрогнуть. Уж очень костюм у Питерсона напоминал ему одного местного ворона-переростка. Правда, беглый осмотр и тщательная чистка стёкол очков показала, что всё-таки костюмы были разные.

«Ладно, пока опустим этот вопрос», — решил Квентин, перенеся горячий чай на стол и садясь на свой стул.

— Приятного аппетита! — дружелюбно пожелал он, ободряюще подмигнув Аарону.

— Фрифятного, — тотчас набил себе рот гренками Аарон.

Питерсон кинул на него раздражённый взгляд.

— Не говори с набитым ртом, — пробурчал он, греясь об кружку с чаем. Всё-таки костюм был куда легче его повседневного свитера, и Питерсон ждал с нетерпением, пока он высохнет на камине.

Аарон не ответил, продолжая поедать вкусняшки. По крайней мере, у него был неплохой аппетит. Квентин лишь рассеянно улыбнулся и слегка покачал головой, подметив, что «сосед» не прикоснулся к еде. Это было не очень хорошо, но журналист надеялся, что тот всё-таки отведает немного тортика Аарона. На время отбросив рефлексию, Квентин приступил к трапезе.

— КА-АР! — вдруг раздалось оглушающе громкое со стороны окна, вынуждая присутствующих на кухне людей дружно вздрогнуть.

Питерсон подавился чаем и закашлялся, услышав звонкое карканье почти возле себя. Сердце его бешено заколотилось. Вороны… Как же он ненавидел ворон!

— Ой, чего это? Нас н-нашли? — Аарон побледнел и слегка отодвинулся на стуле, готовясь, если что, быстро вскочить и побежать куда глаза глядят. Его карие глаза, как и зелёные глаза его отца, не отрываясь, гипнотизировали окно.

— Всё хорошо, — мягко произнёс журналист, совершенно не испугавшись чёрной птицы. — Наверное, она просто голодна, — добавил он, поднявшись на ноги и отойдя к кухонному столику, чтобы взять пакет крошек, оставшихся после хлеба. По пути он успокаивающе коснулся плеча Аарона, чтобы немного успокоить.

Конечно, мужчина много слышал про местных ворон, но он всё равно оставался весьма бесстрастен к подобным слухам. Птицы как птицы. Ничего особенного журналист в них пока не замечал, не считая одной, конечно же. Но эта ворона вроде как была обыкновенной.

— Ты голодна, птичка? — заботливо поинтересовался Квентин у пернатой гостьи, подходя к ней ближе. — Держи, угощайся.

Высыпав ей хлебный корм из пакетика, он как ни в чем не бывало вернулся за стол. Оба Питерсона глядели на него с непередаваемым коктейлем чувств на лицах. И если у Аарона это были, по большей части, восхищение и удивление, то вот на лице Теодора застыла гримаса посложнее. Его взгляд выражал то ли брезгливость, то ли презрение, а поза — страх.

— Зачем ты подкармливаешь этих тварей? — хрипло прошипел он, как никогда напоминая рассерженную кошку.

Квентин пожал плечами.

— Эта птица была голодна, — пояснил он, вновь приступая к еде.

— И? — не дождавшись внятного объяснения, поторопил его Питерсон. Взбудораженный, он даже выполз из своего вяло-сонного состояния.

— И… всё, — закончил журналист, делая глоток чая и с большим удовольствием ощущая, как он согревает его изнутри. — Просто помощь…

— НЕ НАДО. ПОМОГАТЬ. ЭТИМ. ПТИЦАМ! — взревел Питерсон, с чудовищным звуком грохнув кулаком по столу.

Продукты подскочили, и Аарон поспешно прижал к себе тарелку с гренками, отъехав на стуле подальше от стола. Внезапная ярость отца его не особо напугала — привычка. В подвале он часто видел костюм вороны, сделанный из мешковины и картона, и мама говорила, что в этом костюме отец когда-то ввязался в очень неприятную ситуацию. Но ничего конкретного они не говорили, и Аарону оставалось лишь гадать, откуда у старшего Питерсона была такая парадоксальная ненависть к воронам.

Квентин инстинктивно вздрогнул, когда собеседник внезапно разъярился. Такой резкий переход от апатии до раздражения испугал его, но мужчина быстро совладал с собой. Его волнение выдавали лишь дрожащие руки, да нервно подрагивающее веко. Наверное, рано или поздно срывы мистера Питерсона окончательно сломают его хрупкую психику. Выставив руки перед собой в знак защиты, Квентин тем не менее робко поинтересовался:

— А… Почему? Это же просто птицы…

— Это грязные, подлые, наглые и очень умные твари! Думаешь, помогаешь им — и они будут признательны доброму человеку? Ха, наивный идиот! Эти летающие крысы ненавидят людей и с удовольствием приведут к тебе птицу покрупнее! Ты не будешь делать этого, пока находишься рядом с Аароном. — В голосе Питерсона зазвучала нешуточная угроза.

Квентин бросил быстрый взгляд на Аарона и вздохнул. Нет, он не мог так рисковать и бросить этого мальчика. Тем более сейчас, когда был так ему нужен. Наверное, именно этот факт заставил мужчину отступиться.

— Ладно. Но, к слову, не все поступки ведут к определенной цели. Можно делать что-то даже просто так. Аарон, как думаешь, уже время десерта? — мягко напомнил он, вновь переводя взгляд на младшего Питерсона и стараясь лишний раз не смотреть в сторону старшего, чтобы не агрить его.

Аарон перевёл неуверенный взгляд с отца на Квентина. Он не был уверен, что сейчас был тот самый момент, когда отцу помог бы десерт. Но сладкого хотелось, поэтому мальчик осторожно кивнул.

— Я… я достану, — прошептал он и, вскочив со стула, направился к холодильнику.

Питерсон проводил его взглядом, а потом затравленно посмотрел на окно. Чёртовы птицы, теперь он из-за них параноиком станет!

— Спасибо, — поблагодарил журналист, гипнотизируя гренки в своей тарелке неловким взглядом. Конечно, помогать бедным птицам он не собирался переставать, но всё равно был слегка подавлен подобной реакцией Теодора. Ведь для него, жителя города, вороны были просто воронами, а не предвестниками сверхъестественных сил.

Знаете то чувство, когда в сердцах сказал что-то, а потом бесконечно об этом жалеешь? Вот и Питерсон сейчас испытал его в полной мере. Аарон стоял к нему спиной и что-то делал с миской, которую вытащил из холодильника. Питерсон почему-то был более чем уверен, что сын его презирал. Ну ещё бы! Ведёт себя, как неуравновешенный малыш, вечно орёт и спит, никакой пользы или хотя бы позитивной эмоции… Подобные ощущения ещё больше погружали Питерсона в чёрную меланхолию.

Он мрачно глянул на Квентина исподлобья. Ну, и как ему сказать, почему он боится и ненавидит воронов? Да его же засмеют! Ха-ха, не смог справиться с детскими страхами, размазня?! Да половина человечества в детстве попадает в плен! Неужто не смог понять, что всё это в прошлом?!

Питерсон глухо вздохнул. Если бы всё было так просто…

Квентин сглотнул, почувствовав на себе мрачный взгляд. Конечно, за несколько дней проживания в компании семейства Питерсонов мужчина уже привык к подобному, но всё равно иногда начинал чувствовать себя неловко. Да и вроде как он же сам спровоцировал Теодора, но с другой стороны — всё же не был виноват, ведь не знал, что у того на ворон триггер. Тут смотря с какой стороны посмотреть.

«Нужно сгладить обстановку», — вспомнив о правилах поведения с трудными людьми, мысленно дал себе установку Квентин и мысленно улыбнулся. Точно! Что больше всего любит Питерсон-старший? Разговоры о важном!

— Кхм… Гномов раскидывать сегодня ночью? — прокашлявшись, поинтересовался Квентин, аккуратно поглядев в сторону соседа.

Питерсон вздрогнул. Погрузившись в свои мысли, он совсем перестал следить за тем, что происходило у него перед носом. Журналист же всегда был начеку.

— Я… — Питерсон сжался, впервые не зная, что именно ему делать. — Наверное… Д-да, сегодня ночью, — рассеянно произнёс он, втягивая шею в толстый ворот найденного костюма.

— Хорошо, — слегка облегчённо выдохнул Квентин, не почувствовав в голосе собеседника агрессии. Это уже хорошо. — Аарон, тебе нужна помощь? — мягко поинтересовался он уже у ребенка, просто чтобы хоть что-нибудь делать. Поднявшись на ноги, журналист, не дожидаясь просьбы, отправился за маленькими тарелочками.

Аарон, всё это время простоявший над вытащенным тортом, напряжённо вслушивающийся в разговор сзади, чуть-чуть расслабился. Отец, кажется, перестал сходить с ума, а Квентин не обиделся… вроде. Честно говоря, Аарон очень боялся, что однажды Квентин просто плюнет на них и уйдёт. Он уже так привык к нему, что опасался этого больше, чем можно было предположить.

— Я… я сейчас!.. — Мальчик быстро взял нож и принялся разрезать торт натрое. Его руки слегка подрагивали, но в целом, он старался вести себя как взрослый и не показывать своего напряжения.

— М-м-м! Так он выглядит ещё аппетитнее! — заметив готовый торт, предвкушающе произнёс Квентин. На самом деле он был безумным сладкоежкой и подобные блюда приводили его в самый настоящий восторг. — Наконец-то я попробую его, — показушно облизнувшись, подзадорил Квентин, когда торт был благополучно транспортирован на стол и разложен по тарелкам.

— Кого? — нахмурился Питерсон, с некоторой грустью подмечая, что Аарон невероятно сблизился с журналистом, пока они вдвоём тусовали здесь, терпя его отвратительное отношение. Отвращение к себе и чувство полной никчёмности усилились донельзя, заставив его скукожиться от стыда и незаметно пересесть подальше в тень.

Аарон широко улыбнулся, услышав слова Квентина. Его настроение чуточку повысилось. И как у Квентина это только получалось? Одной своей фразой так повлиять на настрой…

«Жаль, он не наш родственник…» — с некоторой грустью подметил Аарон. Тогда у журналиста было бы больше поводов остаться. Сейчас же их не было вовсе, и если он захочет уйти… Аарон отогнал от себя дурные мысли и, улыбаясь, решил пока не портить себе настроение.

— Милко, — Квентин задумался, припоминая, после чего довольно ответил, — вик.

Как у журналиста, у него была довольно хорошая память на названия.

Питерсон удивлённо посмотрел на него. Откуда он знает это слово? Неужели Аарон рассказывает ему уже НАСТОЛЬКО личные вещи? Даже самому Питерсону потребовалось немало времени, чтобы его собственный ребёнок начал доверять ему свои тайны и секреты. А журналист раз — и сразу втёрся в доверие.

— Да… я так и понял… — тихо произнёс Питерсон, невесело усмехнувшись. А может… может этот журналист всё же… хороший? Допустим, не на своём месте. Прирождённый детолюбец, вот дети к нему и тянутся.

«А может, он просто добрый. Знаешь, такое чувство, присущее хорошим людям», — ехидно подметил внутренний голос.

Аарон гордо посмотрел на Квентина, радуясь, что их творение получилось очень и очень здоровским. Квентин поймал его взгляд и вернул тёплую улыбку в ответ. На самом деле журналист был очень рад, что ситуация с вороной улеглась без лишних волнений и обид.

— Ух ты! Это просто чудесно! — не удержавшись и попробовав кусочек сладости, впечатлённо воскликнул журналист. — Товарищ Аарон, вы настоящий шеф-повар! Мистер Питерсон, попробуете? Этот вкус просто восхитителен!

— Да, конечно, — тотчас покорно отозвался Питерсон.

Он увидел улыбку сына и пришёл в ужас. Не потому, что тот улыбался, конечно же нет. И даже, чёрт побери, не потому, что улыбка предназначалась не ему. Он пришёл в ужас потому, что только осознал, как давно Аарон не улыбался вот так вот открыто.

«Я должен измениться. У нас не так много времени, чтобы быть вместе. Если я продолжу в таком же ключе, то лишусь последнего, что мне дорого», — напомнил он себе и скованно улыбнулся.

Квентин ненавязчиво пододвинул к мужчине тарелку. То, что тот так быстро изменился в настроении, его слегка — очень сильно — взволновало. Квентин не так хорошо знал Теодора, но что-то подсказывало ему, что это не к добру. Рассеянно улыбаясь, журналист задумал решить эту проблему по мере поступления. Сейчас же перед ним стоял торт, который он должен был съесть.

Аарон сел на свой стул, вернув его к столу. Он поставил тарелку на стол и неспеша повязал салфетку на шею. Конечно, он, как и многие дети, не был сторонником этикета. Но отец был какой-то злой и раздражённый, а он, как раз, воспитывался в жёстких устроях. Лучше не бесить его лишний раз и сделать всё по правилам. Интересно, а Квентина тоже растили в строгости и правилах? Аарон откусил торт и прикрыл глаза. Прекрасно, как всегда.

— Спасибо, — вдруг произнёс Питерсон, глядя на вилку, и Аарон чуть не подавился. — Это очень вкусно. Ты молодец, Аарон.

— Это готовил Квентин, — отдышавшись, слегка приврал Аарон. Ему стало любопытно, что ответит отец на такое заявление. Снова начнёт кричать?

Питерсон замолчал, переваривая сказанное. Он буквально чувствовал, что это была проверка.

— Спасибо, лис, — наконец тише произнёс, не поднимая головы.

Аарон удивлённо выдохнул, но потом почувствовал облегчение. Кажется, буря миновала. Он с удовольствием закинул в рот очередной кусочек и незаметно смахнул в руку крошки, чтобы кинуть их птицам. Квентин удивился и сам чуть было не подавился куском торта, который как раз взял в рот в тот момент, когда Питерсон заговорил. Но к счастью, всё обошлось лишь глухим, невнятным «угу, пжлста!» с его стороны и полнейшим пугающим спокойствием со стороны соседа. Что-то явно у него произошло, но пока Квентин не мог понять, что именно.

После еды журналист сам вызвался помыть посуду, чтобы ещё раз отблагодарить Аарона за столь вкусный десерт. Собрав всю посуду в кучку, он отнес её в раковину и, задумавшись, включил воду.

Сразу после завтрака Питерсон ещё раз поблагодарил за еду, вызвав недоумение на лице Аарона, после чего куда-то ретировался. Аарон же, неуверенно поглядывая на спину Квентина, слегка приоткрыл штору и высыпал крошки на подоконник снаружи.

— Ты только не кричи громко, а то кого-нибудь сюда привлечёшь, — шёпотом попросил он ворону, которая тотчас опустилась на ветку рядом.

Птица повертела головой, пристально глядя на него, но промолчала. Аарон мысленно хмыкнул. Что это с ним? Почему он говорит с этой птицей так, будто она может его понимать?

На кухне раздался очередной оглушающий грохот, звон и в контраст — тихое, сдавленное шипение. Кажется, Квентин совершенно забыл про свою фирменную неуклюжесть и благополучно разбил дорогой сервиз. Чинить его уже было бесполезно, поэтому мужчина принял решение убрать осколки, чтобы Аарон на порезался, но в итоге порезался сам. Что ж, в таких случаях ему, как всегда, поможет только два способа — лейкопластырь и собственная слюна. Так как первого рядом не было, то Квентин воспользовался вторым вариантом.

Аарон повернул голову на грохот. Закрыв шторы, он подобрался к Квентину и, вскрикнув, успел перехватить его руку, не давая обсосать его.

— Ты что, Кве?! А вдруг там пыль от осколков?! Ты пососёшь и втянешь в себя стекло! Лучше смой под водой, — деятельно приказал он, шныряя по кухне глазами в поисках чего-то, чем можно было убрать осколки.

— Хорошо, — послушно ответил журналист, смущённый сложившейся ситуацией. Вот вечно из-за его неуклюжести какие-то проблемы! Нужно было быть аккуратнее.

Ранка уже начинала пощипывать, поэтому мужчина поспешил к раковине, подставляя порез под воду и тщательно обмывая его. В словах Аарона было много логики, поэтому почему бы и не довериться ему. Через тихое шипение Квентин закончил со своим непростым занятием и, всё-таки лизнув ранку, приступил к выполнению работы, а именно — к уборке помещения. К сожалению, веника и совка мужчина не нашёл. Пришлось заменить их листом картона, что остался после разрезанной коробки, и самодельным веником из сухих веточек для топки.

Аарон отлучился. Он осмотрел весь коридор и всё-таки сумел обнаружить веник в мелкой ширме возле гаража. Однако совка нигде не было. Прихватив хотя бы веник, Аарон вернулся на кухню и с некоторой досадой заметил, что раненый Квентин уже прибирался сам. И получалось у него несравненно быстрее, чем могло получиться у Аарона.

— Давай этим веником, так, наверное, быстрее будет, — неуверенно предложил он, глядя на веник из веток, который, казалось, был агрегатом какого-то тёмного колдуна, а не помощником в уборке.

— Давай, — согласился Квентин, невероятно обрадованный находкой Аарона, которая была в сто раз удобнее, чем его выдумка.

Прихватив у мальчика веник, он быстро убрал осколки, по большей части заметая их под кухонные столы, чем на самодельный совок. Но раз основная опасность была устранена, то всё было хорошо. Отправив веник и совок в уголок за тумбочкой, журналист повернулся к Аарону.

— Ну что, дружок, сегодня поиграем ещё? — он коснулся плеча мальчика ладонью, осторожно предлагая объятия. Обниматься мужчина очень любил, но не знал, как к этому относились в семье Питерсонов.

Аарон молча ступил вперёд и уткнулся носом в его грудь. Странное ощущение. Отцу он доставал только до живота, и оно не отличалось мягкостью — как, впрочем, и его обладатель. Однако Питерсон-старший всегда дарил ему объятия, если чувствовал себя к этому готовым. Квентин же был мягок везде — и изнутри, и снаружи, и Аарону это нравилось даже больше, чем объятия отца. Возможно, он был ужасным и гадким сыном, но он всё чаще, глядя на Квентина, задумывался о том, как бы сложилась его жизнь, если бы этот мужчина стал его отцом. Стал ли он бы строгим со временем, или эта доброта и мягкость остались бы навсегда? Аарон чувствовал себя неприятным после таких мыслей.

— Если это не помешает тебе с установкой гномов, — тихо произнёс он ему в грудь.

— Нет, конечно, нет, — тут же ответил Квентин, сейчас чувствуя себя по-настоящему счастливым от того, что несмотря на случившиеся неловкие ситуации сегодня, Аарон по-прежнему не отталкивает его. Мальчик всё чаще улыбался и выглядел счастливым, и Квентин очень не хотел, чтобы он расстраивался из-за него. — Проверим твоего папу и можем поиграть, — предложил журналист, кладя голову на макушку Аарона и согревая его в своих объятиях.

Аарон прикрыл глаза, как никогда ощущая себя в безопасности. Отец, конечно, тоже желал ему добра, но правда была в том, что с Питерсоном-старшим в принципе сложно было ощущать себя полностью в безопасности. Даже когда он дурачился — да, бывали и такие моменты — и пытался проявлять дружелюбие, это выглядело максимально небезопасно. Возможно, дело во внешности или в том, что Питерсон просто был социально не особо ловким человеком.

— Давай, — пробормотал Аарон, не открывая глаз. — Думаю, отец в гараже. Он всегда туда уходит, когда ему нужно подумать. Он любит возиться с машиной.

— Мы тихонько подглядим, не будем его отвлекать, — задорно улыбнувшись, произнёс Квентин, мягко отслонившись и взяв Аарона за руку.

Подкравшись — не тихо, конечно, это же Квентин — журналист и мальчик спустились на первый этаж и на цыпочках подобрались к гаражу, осторожно заглядывая внутрь сквозь щелку в двери.

Питерсон сидел на ящике возле машины, подперев щёку рукой, и задумчиво разглядывал лежащих у его ног гномов. В глаза некоторым были вставлены камеры, замаскированные под пенсне, а остальные должны были быть предметом декора и отвлекать внимание на себя.

Он почувствовал чужое присутствие рядом и неуютно свёл лопатки. Старый музей скрипел и недовольно кряхтел, и иногда Питерсону казалось, что он снова заперт в страшном заброшенном доме. Но всё не так. Теперь он сам решает, где ему быть. Это укрытие, а не тюрьма. Питерсон приподнял голову и настороженно посмотрел на дверь.

— Да? — хрипло каркнул он, сведя кустистые брови. Ну кому там быть, кроме как журналисту? Вспомнив сияющие глаза Аарона, он сцепил зубы, но всё же добавил более мягко: — Входи, лис, я не кусаюсь.

Квентин инстинктивно вздрогнул и сделал шаг назад, чтобы взглянуть на Аарона и понять, что им делать дальше, заходить или же нет, но запнулся об торчащую из пола дощечку и рухнул, неловко всплеснув руками.

«Да, это точно он», — подумал Питерсон мрачно, не двигаясь и вслушиваясь в шум.

Встав, он нехотя подошёл к двери и выглянул из-за неё, глядя на журналиста официально-вежливым взглядом. Кажется, это он отвечал за дружелюбный вид.

— Эм… Здрасьте, — поправив съезжавшие с носа очки, неловко пробормотал Квентин, приподнимаясь на локтях, но не спеша вставать. Именно сейчас, находясь под пристальным взглядом Питерсона, мужчина осознал, что, по сути, тяжело будет объяснить мотивы своего поведения в плане слежки. Просто хотел убедиться, что вы в порядке? Ха, помощь не нужна. Просто узнать, что вы всё ещё здесь и вас никто не похитил? Ну и кто из нас параноик?

Питерсон вздохнул.

— Гномы готовы, лис, — проворчал он, решив не зацикливать внимание на неуклюжести журналиста. Тем более, когда Аарон, замерев в нескольких шагах сбоку, так настороженно смотрит на него.

— Здорово, мистер Питерсон! — забыв о смущении, восхищённо воскликнул Квентин. — Можно взглянуть? — он неуклюже перекатился на живот, после чего только поднялся на ноги. Взгляд мужчины горел восторгом. Признаться честно, на какой-то маленький процент он сомневался, что у них вообще получится.

Питерсон молча посторонился, впуская его в гараж. Аарон юркнул за ними следом и принялся рассматривать ближайших гномов. Они были разных форм и оттенков, и Аарону больше всего понравился синий гном с пенсне в глазу. Питерсон-старший привалился к стене и принялся нервно чистить ногти, исподлобья наблюдая за снующим по округе журналистом.

Квентин, оказавшись в гараже, окинул своим журналистским взором гномов и определил, что «подставными» являются гномики с пенсне в глазу.

— Отличная маскировка! — подметил он, с детским любопытством рассматривая один из экспонатов. — Они совершенно незаметны!

— Но так или иначе, рано или поздно их уберут с участков, — пробормотал Питерсон, сплёвывая сгрызённый ноготь. Дурная привычка, от которой его безуспешно порол отец. — Наше зрительное могущество будет недолгим.

Аарон приподнял гнома и с любопытством осмотрел вмонтированную камеру. И как они только додумались до такого? Квентин кивнул, серьезно поглядев на человека напротив. Слишком многое было на кону, отчего стоило спланировать всё как следует.

— Думаю, нам этого хватит, — тем не менее приободряюще поддержал Квентин Теодора, подняв гнома на вытянутых руках и внимательно его осматривая.

— Хорошо. Откуда начнём? — Теодор волнительно посмотрел на сына, разглядывающего гнома, и попытался определить его реакцию на его слова. Как так, Аарон, такой отец больше по нраву? Но ребёнок не обращал на него внимания, и Питерсон слегка опустил плечи.

Журналист действовал на нервы. Он был слишком оптимистичен. С одной стороны, это было хорошо, так как им сейчас нукен позитив. С другой стороны, он слишком всему радовался. Это не доведёт до добра.

— Ну… где-то у меня была карта, — Квентин похлопал себя по карманам и, нащупав нужный предмет, вытянул его наружу. Это была старая, явно потрёпанная жизнью и плохим обращением карта. Растелив её на одной из коробок, Квентин бегло изучил её взглядом, только после этого неуверенно предложил: — Чтобы не было настолько заметно, можно было бы начать издалека. Например, отсюда, — он указал пальцем на старый район Равен-Брукса. — Обязательно установить камеру с гномом возле выезда из города… — мужчина нервно почесал нос и осторожно поинтересовался: — Может быть, вы что-то посоветуете? Вы лучше знаете эту местность.

— Значит, так… — Питерсон, беспокойно нахмурившись, оторвался от сына и забрал карту. Разложив её на капоте машины, он склонился над ней и принялся водить по ней пальцем, рассуждая вслух: — Вот тут, тут и тут — глухие места. Сюда разве что охотники ходят. Здесь — перспективно. На выезде лучше не ставить, там отмороженная ребятня, всё, что плохо стоит, в болота вышвыривает. Лучше поставить парочку возле упавшей таблички, там вечно Лесли тусуется, да и пекарня рядом. Возле мэра — парк, там можно в кусты понавтыкать. Возле полицейского участка, возле больницы… И тут киоск хорошо стоит, на его крыше растёт мох, там легко спрятать… Здесь вот ниша в дереве есть, слегка ветками закрыта, тоже хорошее место. У домика на дереве почти ничего не убирают, там игрушками засрано на годы вперёд. У Отто бы ещё поставить, но у него паранойя сразу разыграется. Разве что в кустики у брода где-нибудь.

Квентин внимательно слушал рассуждения соседа, даже дыхание затаил. Он тщательно впитывал каждое слово, чтобы ночью суметь расставить гномов в нужном направлении. Уже завтра ожидалось собрание у мэра, поэтому ошибок допускать было нельзя.

— Я понял, — обозначил журналист, как только Теодор остановился и принялся молча разглядывать карту. — А вы сможете замаскировать камеру под вот это яблоко? — Тщательно обдумав все услышанные слова, поинтересовался он и протянул мужчине найденное на улице золотое яблоко. Оно выглядело прям как-то, какое обнаружил журналист в потайной комнате в доме главаря секты. Если бы им удалось заменить это яблочко на подставное, с секретной начинкой в виде камеры, они могли бы не только слышать беседу сектантов, но и видеть её участников.

Питерсон взял яблоко и повертел его в руках. Ну да, это было самое обычное золотое яблоко, такие когда-то украшали парк аттракционов. После того как парк был разрушен, такие украшения разлетелись по всему городу. Было несколько больно видеть осколки некогда былого величия. Но Аарон поднял голову, с любопытством разглядывая яблоко, и Питерсон горделиво расправил плечи.

— Не сложно, — пренебрежительно бросил он, на деле подумав, что это будет довольно проблемной задачкой. Нужно было вставить камеру и отшлифовать гладкий плод так, чтобы он не вызывал подозрений. Особенно у тех, у кого они постоянно стояли дома.

— Здорово! — улыбнулся Квентин. И, поправив съезжавшие с носа очки, пояснил: — Можно поставить в доме мэра и наблюдать за происходящим.

— Крутая идея! — воодушевлённо воскликнул Аарон, и Питерсон-старший едва слышно скрипнул зубами. — Но как ты собираешься поменять яблоки, Кве? — непонимающе уточнил мальчик, чуть склонив голову набок.

Питерсон нахмурился.

— И правда, Кве, просвети нас, — несколько мрачно произнёс он, слегка обиженно замечая, что у чёртового журналиста даже прозвище уже успело появиться. Да они знают его несколько дней и до сих пор понятия не имеют о том, ради чего он здесь! Какого чёрта Аарон привязывается так быстро?!

— Ну, — Квентин взглянул в испепеляющие глаза старшего Питерсона, неловко сжался, чуть вжимая голову в плечи, перевёл взгляд на младшего, тут же вселившего в тело журналиста уверенности своим полным любви и обожания взглядом, и пояснил, не сводя с Аарона глаз: — Перед тем как залезть к мэру, я следил за ним пару дней и определил, что ровно с часа ночи до полтретьего он любит устраивать ночной перекус. И за все дни слежки он ни разу не изменил своей привычке. В это время я поменяю яблочки.

Аарон понимающе закивал. Питерсон фыркнул. Да уж, ночной перекус рулит! Сколько же ушлый журналюга следил за мэром, чтобы вывести график его привычек? Он точно нормальный человек с нормальными человеческими нуждами?

«Вроде как план одобрен, — облегчённо подумал журналист, не получив ни одного обидного слова или критического замечания в свой адрес от лица мистера Питерсона. — Прогресс!»

— Что ж, эм… Тогда не будем вас отвлекать, — неловко попрощался Квентин, понимая, что установка на этот раз на займёт гораздо больше времени и сил и вовсе не такая лёгкая, какой её хотел сосед показать. Отчего, наверное, Питерсону понадобится покой и тишина. — Если нужно, могу принести кофе или чай. И кстати, спасибо большое за гномов! Они действительно очень круто получились, — тепло поблагодарил журналист и инстинктивно протянул Аарону руку, предлагая пойти с собой.

Питерсон хмуро посмотрел на протянутую руку, потом, ещё более жёстко — на Аарона, взявшегося за эту руку, и нелюдимо свёл лопатки.

— Не нужно мне ничего. Идите отсюда вон, не мешайте! — он демонстративно повернулся к ним спиной, и ушёл к дальнему ящику, ближе к свету, часто моргая от попавшей в глаза пыли. Да, это была пыль! Это точно была пыль! Он же не женщина какая-нибудь, не слюнтяй, чтобы расклеиваться из-за всяких мелочей!

Аарон покачал головой. У отца были явные проблемы с нервами. Только что же нормально общались — и вот он снова рычал на них, словно дикое животное. Аарон задумался над тем, где бы достать немного успокоительных трав, чтобы приготовить отцу расслабляющий чай. Наверняка он из-за всего происходящего жутко нервничал и потому был сам не свой. Хотя, он и раньше был таким… Ну, значит, было что-то, что и тогда его нервировало!

О том, что в таком поведении старшего Питерсона могли быть замешаны шизофренические нотки, он старался не задумываться.

Квентину не нужно было повторять дважды. Крепче перехватив детскую ладошку, он молча вывел его из гаража, а затем и из прихожей, отведя его в спальню. Лишь там мужчина нарушил возникшую тишину, тихо поинтересовавшись:

— Аарон, дружок, ты не замечал, что сегодня твой папа какой-то… ну… — Квентин неловко повёл плечом, не зная, стоит ли обсуждать свои переживания с Аароном и грузить его новыми проблемами. Но в любом случае, мистер Питерсон был его отцом и… Аарону было виднее, как он реагирует на то или иную ситуацию. — Он сам не свой. У меня… Как сказать?.. возникло ощущение, что он… кхм-кхе… ревнует.

— Ревнует? — Аарон удивлённо округлил глаза. — Кого к кому? — переварив эту новость, недоуменно уточнил он.

Мальчику всегда казалось, что такое чувство, как ревность, относилось к чему-то интимно-любовному. Как к тому, что происходило между взрослыми. Разве можно ревновать ребёнка? Совсем незнакомого человека?

— Может, он… не знаю… боится, что я злюсь на него. Но почему? Вроде бы он ничего не делал такого… — Аарон беспокойно взлохматил свои волосы.

— Многие взрослые часто загоняются по мелочам, — подумав, произнёс Квентин и, присев на кровать, достал из тумбочки коробочек с игрушками. — Нам нужно показать ему, что всё хорошо и никто ни на кого не в обиде. Можно будет приготовить ему чаю, как ты думаешь? — Квентин воодушевлённо поглядел на Аарона в ожидании ответа.

— Я думал об этом. Кве, ты, случаем, не знаешь, где можно добыть мяту? Ну, или какую другую «спокойную» траву? — Аарон присел рядом с ним и сложил руки на коленях, как хороший мальчик.

— Пожалуй, я мог бы посмотреть что-нибудь в магазине. Или сходить на местную ферму, — задумчиво ответил Квентин, пытаясь вспомнить ассортимент в здешнем магазинчике.

К сожалению, таких подробностей на ум не приходило, поэтому журналист решил временно отложить эту проблему до вечера. Сейчас можно было немного расслабиться, и мужчина хотел разделить это время вместе с Аароном и немного поиграть с ним. Игра поднимала мальчику настроение, что, несомненно, было хорошим знаком.

— Ну так что, товарищ Аарон? — раскрыв коробку с настолкой, шутливо окликнул Квентин ребёнка и поинтересовался: — Во что позалипаем сегодня?

Аарон вырвался из мыслей о том, где именно достать лекарство для мозгов отца и неуверенно улыбнулся. Он лишь надеялся, что, переключившись сейчас на игру, не будет выглядеть каким-то неблагодарным и себелюбивым.

— Ну… — он осмотрел коробку, которую держал Квентин. — А… а во что ты хочешь поиграть, Кве? — внезапно поинтересовался он с любопытством.

— Я? — слегка удивлённо пробормотал журналист и перевёл взгляд с мальчика на коробку. На ум приходило много игр из детства, но мужчине никак не получалось сосредоточиться на чём-то конкретном. Нужно было что-то выбрать такое, во что Аарону было бы интересно сыграть, что-нибудь такое, чтобы поднять ему настроение. Журналист задумчиво потёр переносицу указательным пальцем. — Давай поиграем в, — карие глаза зацепились за книги на полке, и в голове сам собой тут же нарисовался дальнейший план игры, — в искателей приключений? — бодро поинтересовался Квентин, заметно оживляясь.

— Искателей приключений? — притихший было Аарон встрепенулся. Эти два слова бередили в его душе приятные воспоминания.

Они с Ником были настоящими искателями приключений. Как правило, на свои задницы, но тут уж как повезёт. Домик на раскидистом дереве во дворе Ротта служил им штаб-квартирой, и очень многие свои трофеи они сносили туда.

— Но разве можно играть в эту игру в доме? — несколько неуверенно произнёс Аарон.

— Можно играть где угодно! — заявил Квентин. Достав из-под кровати поставленную туда им же сумку с вещами, он извлёк из нее большой холст бумаги, карандаши и фломастеры. — Только сначала нам понадобится карта старого замка. Представь, что мы вдруг проснулись в одной из его комнат и нам нужно пройти все испытания, чтобы выбраться наружу. И, конечно же, нашли множество сокровищ! — Квентин вдохновённо нёс какой-то бред, мысленно погрузившись в собственную игру. Иногда это делать было даже полезно, чтобы сильно не тонуть во взрослых проблемах.

О, так это была версия на бумагу! В такое они с Ником точно не играли. Им не хватало усидчивости, чтобы часами разрисовывать красочную карту, ну и банально экшена. Но Квентин так вдохновенно рассказывал о том, как играть в такую версию игры, что в Аароне проснулось любопытство. Он взял карту и осмотрел её.

— Вот тут точно что-то будет, — неуверенно заметил он, ткнув на участок бумаги, испачканный в чём-то. Видимо, сумка Квентина была не первой свежести.

— Так, давай посмотрим, — Квентин достал из кармана лупу и внимательно осмотрел указанное место. Второй рукой в этот момент дорисовывая на нём книжный шкаф. — Как думаешь, это подсказка, что именно в этом месте мы найдём какую-нибудь зацепку? — поинтересовался он.

— Главное, чтобы это не была ловушка от охранников. Типа, ты пойдёшь проверить, что там, а они затаятся за углом и ка-а-ак схватят!.. — Аарон дорисовал кривую стену и нарисовал за нею пару «палка-палка-огуречиков» с тонкими иглами-мечами.

— Верно подмечено, — согласился журналист, против воли улыбнувшись от милых рисунков Аарона. — Мы будем тихими, как мышки… Пойдём, — понизив голос до шёпота, Квентин прихватил с собой карандаш, заложив его за ухо, карту и встал на ноги, поманив Аарона за собой и прокравшись к книжному шкафу, будто их действительно могли схватить. — Где-то я слышал, что код находится в одной из этих книг. Вроде как в пятой книге слева. На десятой странице первое слово сверху.

Аарон тихо следовал за Квентином. Он, конечно, понимал, что никого в музее пока нет, но всё равно, подыгрывая, старался идти крадучись, как кошка. Ну, или как агент 007. Отсчитав пятую книгу с левой стороны полки, он повертел невзрачный фолиант, зачем-то завёрнутый в непрозрачную пыльную серую упаковку, и принялся листать страницы.

— Дефлорация, — по слогам произнёс он незнакомое слово и удивлённо завис. Вот это код! Видимо, как-то связан с цветами, раз там есть «флора».

«Что это такое?» — округлил глаза Квентин, непонимающе моргнув. Таких слов он и сам не знал… Что ж, Аарон не спрашивал у него пояснения, поэтому, к счастью, объяснять значение ему не нужно было.

— Отлично! Пойдём попробуем ввести код, — также шепотом предложил Квентин, отправившись к двери и, написав код на листике, прикладывая его к ручке. — Доступ запрещен, — изменив голос, подыграл журналист. — Код введён не полностью, — и добавил уже своим обычным голосом: — Надо найти продолжение кода. Есть идеи, как его получить? — мужчина с любопытством посмотрел на мальчика. Ему было интересно, что мог предложить ему Аарон, ребенок с хорошей фантазией.

Аарон осмотрелся. В этой комнате он был редко, так как здесь ничего интересного не было, кроме, пожалуй, глобуса. Мальчик прошёлся по комнате, рассматривая всё вокруг. Взгляд его упал на обрывки бумаги, торчащие из шредера, и его озарило:

— Стража не так проста! — прошептал он, осторожно вынимая длинные бумажные полоски и раскладывая их на полу. — Они специально уничтожили часть кода, чтобы мы не могли его отыскать. Думаю, нам нужно собрать эти кусочки в правильном порядке и попробовать использовать слова отсюда.

— Возможно! Давай попробуем, — Квентин с готовностью подсел к мальчику, помогая ему складывать картинку.

Наконец, текст был восстановлен. Рандомным образом игроки собрали очередное загадочное слово «консилиум» и всё-таки смогли покинуть комнату, использовав пароли. Продвигаясь дальше, Квентин и Аарон поочередно придумывали друг для друга квесты, стараясь вложить в них как можно больше креативных идей. Были и дурацкие названия по типу «Составь забавную рожицу» или «Притворись каким-то животным», были и интересные — «Прочитай слово наоборот при помощи зеркала» или «Отгадай загадку по тени». Увлекшись игрой, Квентин и Аарон даже не заметили, как пролетел день. Правда, чем ближе приближалось время к вечеру, тем сильнее и сильнее квесты сдвигались в сторону кухни. Да и сами по себе они стали включать элементы с чем-то съестным.

— Мы почти добрались до выхода! — воодушевлённо расписался Квентин, выкидывая огрызок яблока в мусорку. — Как вдруг в дверях появился… появилась мумия! — зловеще произнёс он, для виду оборачиваясь к двери.

Аарон, ухмыляясь и гогоча, тоже повернулся к двери.

Питерсон-старший стоял в нескольких шагах от них и хмуро глядел на веселящихся. Похоже, он услышал последние слова и принял их на свой счёт. Ну да, из-за систематических недосыпов он и правда напоминал мумию… ну, или панду со своими синяками под глазами. Аарон почувствовал себя неловко и втянул голову в плечи. Но Питерсон ничего не сказал. Лишь хмуро всунул в руки Квентина золотое яблоко и мрачной тенью прошествовал на кухню.

— Спасибо, — тихо поблагодарил Квентин, чувствуя, как от возникшего смущения краснеют щёки и уши. Оставалось лишь надеяться, что мистер Питерсон не принял всё на свой счёт. По крайней мере, Квентин верил, что это так. Бросив взгляд на Аарона и ободряюще улыбнувшись ему, Квентин неловко опустил глаза, стараясь не глядеть на спину старшего Питерсона.

Тот, не обращая на них внимания, мыл руки в раковине, тщательно вычищая из-под ногтей лак и металлическую золотую крошку от яблока. Аарон, косясь на него, подошёл к холодильнику и открыл его, разглядывая внутренности.

— Почти ничего нет, — пробормотал он. — Доедим суп.

— Ладно, — чуть оживился Квентин. — Я порежу хлеб! — вызвался он, чтобы хоть чем-то заняться. Мистер Питерсон молчал, и Квентин никак не мог понять, в каком он был настроении, поэтому не стоило нарываться.

Аарон, пыхтя, вытащил кастрюльку и поставил её на плиту. Питерсон-старший закончил мыть руки и, обтерев их об свитер, хромающей походкой вышел из кухни, с привычной хмуростью думая над чем-то.

— Ничего, завтра я схожу в магазин и принесу что-нибудь покушать. Например, дошик, — шепотом поделился Квентин, бросив опасливый взгляд в сторону выхода из кухни. — Попробуем новый вкус? Там что-то с крабами.

— С крабами? А что это? — Аарон слышал о подобной добавке, но никогда не видел этих самых крабов. Правда, Энзо когда-то говорил, что крабы похожи на раков, только вкуснее. Аарон поверил ему на слово — раков он тоже не пробовал, в отличие от отца. Ему они не понравились.

— Такое животное, с клешнями, — улыбнувшись, пояснил Квентин, слегка небрежно нарезая хлеб и складывая его в большую миску. — Правда, я никогда их не пробовал… Поэтому не могу точно сказать, вкусные они ли нет, — немного смущённо добавил он.

— Мама говорила, что все вкусные. Даже люди. Дело в правильной готовке, — рассеянно заметил Аарон, помешивая суп найденной ложкой.

— Ага, — произнёс Квентин, а потом как понял. — Ого!.. Твоя мама хорошо разбиралась в мясе? Она была мясником? — мягко поинтересовался он, с возросшим любопытством поглядев на мальчика. Подобная новость про его маму его несколько… удивила?

— Что? А, не, она преподавала в младших классах, — пояснил Аарон, наблюдая за тем, как от помешивания в бульоне плавали различные составляющие супа. Ну чем не магия?

Квентин впервые ощутил нехватку слов. Знаете, такая ситуация, в которой попросту не можешь ничего сказать.

— Что ж, прислушаемся к советам мамы и попробуем. В любом случае, это дошик. Значит, он всегда вкусный, — заключил Квентин, выкладывая на стол три ложки и три тарелки. — Верно?

— Да! Дошик рулит! — воскликнул Аарон весело.

С другой стороны окна ему охотно поддакнула ворона. Видимо, та же самая хитрожопая птица, которую они уже подкармливали. Квентин, услышав карканье, аккуратно ссыпал себе в ладонь крошки и, тихонько подойдя к окну, сквозь небольшую щелку высыпал их на подоконник. Поймав взгляд Аарона, журналист показал ему жест: «Тсс!» И вновь вернулся за стол. Как говорится, чем меньше мистер Питерсон знал, тем крепче спал.

— Позовешь папу кушать? — неуверенно предложил Квентин уже вслух. — А я пока суп разолью.

— Хорошо, — послушно кивнул Аарон и направился на поиски отца.

Впрочем, искать его пришлось недолго. Питерсон-старший лежал на кровати и, закрыв лицо рукой, вроде как спал. Аарон неуверенно замер на пороге.

— Отец? — неуверенно позвал он.

Питерсон не отозвался. Его дыхание было беспокойным, но не паническим. Аарон подошёл ближе и осмотрел его. Кажется, отец и правда спал, правда, пока не крепко. Судя по всему, только начал задрёмывать. Аарон не стал будить его и вернулся на кухню.

— Он спит, — задумчиво заметил он.

— Ох, тогда давай не будем ему мешать. Покушаем и тоже ляжем спать, — предложил Квентин, только что закончивший разливать суп. — Приятного аппетита, Аарон.

* * *

После ужина журналист и Аарон быстро прибрались на кухне, вымыв посуду и убрав остатки супа в холодильник. После чего погасили везде свет, почистили зубы и отправились спать. На этот раз Квентин даже не стал ложиться на кровать. Всё равно ему через час выходить, так что он просто расположился на кресле, подтянув ноги к себе и наблюдая за засыпающим Аароном и его отцом.

Вскоре он поднялся, тихо вышел из комнаты, заранее прихватив свою сумку с вещами и гномов из гаража, и также негромко покинул музей. Этой ночью ему предстояло сделать много работы, так что медлить было нельзя.

Ночь, как и предполагал Квентин, оказалась дождливой, промозглой и вообще какой-то мерзкой. Возможно, всё дело было в дожде, моментально промочившем всю одежду бедного журналиста и заставившем его подрагивать от сковывающего конечности холода. Возможно, в сносящем с ног ветре, из-за которого всё тело Квентина обуяли неприятные мурашки, а очки испачкались от прилетевшей в лицо грязной листовки. Но, к сожалению, делать было нечего, и мужчине приходилось идти вперёд.

В первую очередь Квентин установил несколько обычных гномов в рандомных местах как можно дальше от музея и подальше от центральной дороги. Так, чтобы как можно меньше бросались в глаза. Поднявшись на пригорок, с которого открывался чудесный вид на городок и, в частности, на музей, журналист поставил поддельного гнома под корень дерева, чтобы его не снесло ветром.

Вылазка только началась, но бедному представителю СМИ уже хотелось всё прекратить и куда-то спрятаться. Хотелось хоть немного согреться. Ладони сводило от тяжести гномьего мешка, очки окончательно пришли в негодность, оставляя своего хозяина беспомощно слепым. От сложившейся ситуации Квентину как никогда хотелось закрыть лицо руками и просто стоять на месте, пока непогода не закончится, но он сдержал в себе этот порыв — и вовремя, так как блеснул свет фар, и мужчине пришлось экстренно прыгнуть в кусты, чтобы не спалиться в самом начале миссии. Там он ненадолго завис, чтобы перевести дыхание и морально настроиться на тяжёлую работу.

Как бы не хотелось, встать ему всё-таки пришлось. Взвалив на плечи два мешка, Квентин аккуратно выскочил из кустов и, боязливо озираясь, помчался к центральной дороге.

Гном сюда, гном туда. Лжегномика ставим поровней, чтобы лучше был угол обзора. Гнома кидаем на крыльцо, лжегнома ставим в цветы.

Когда мешок изрядно уменьшился, Квентин решил перейти уже непосредственно к интересующей его и Петерсонов области. К этому времени тело мужчины уже немножко привыкло к погодным трудностям и двигаться ему, в целом, было уже не так сложно, как в начале.

Пекарня Вигор, естественно, была уже закрыта, но в окнах на втором этаже мягко горел свет, указывая на то, что Квентину нужно было быть максимально осторожным. К счастью, с этим сложности не возникло — ветер заглушал любой шум. Гномы были установлены как на веранде булочной, так и возле соседского дома напротив, чтобы наверняка не пропустить ни одного важного момента.

Дом мэра Квентин решил оставить на потом, ведь туда ему ещё предстояло занести чудо-яблоко. Сейчас же мужчина, согласно распоряжениям соседа, раскидал обычных гномов по участкам, расположенным на Дружелюбной улице и других, её пересекающих. Гномов с камерами же установил вдоль трассы, направленными к выходу из города. Что-то подсказывало мужчине, что рано или поздно ему и семейству Питерсонов всё-таки придется бежать этим путём и лучше быть к этому хорошо подготовленным.

«Можно поставить камеры и возле старого дома Теодора. Мало ли, вдруг узнаю что-нибудь важное», — мысленно дал себе установку журналист, перед тем как свернуть к уже знакомым пейзажам.

В глаза тут же бросился старый амбар и бампер его машины, что так и стояла, всеми брошенная и ненужная, с той самой ночи первого рабочего дня.

«Нужно будет осмотреть машину и попробовать починить, — мысленно подметил Квентин, на всякий случай наблюдая за ней издалека, — Чтобы, в случае чего, можно было бы уехать».

Несмотря на опасения спалиться, Квентин всё-таки перешёл к амбару и на всякий случай установил следящего и обычного гнома туда. Хотел было пойти к дому Ротта, чтобы поставить камеру и там, как вдруг увидел полицейскую машину, которая, нарушая звуки бури мерным гудением, выкатила на освещённый жалким фонарём промежуток дороги и зависла там, будто чего-то ожидая. К сожалению, Квентин не мог знать, увидели ли его находящиеся в ней полицейские, но рисковать, убегая, не стал, лишь зашёл за собственную машину и прижался к ней боком, стараясь быть максимально незаметным.

Послышался хлопок двери. На улицу выбрался один из полицейский. Этот, который был помоложе. Немного постояв на месте и поприглядывавшись в темноту, он вдруг прихватил с собой фонарик и направился в сторону амбара.

В этот момент Квентин почувствовал, как сердце падает куда-то в пятки. Ведь с этим мешком он далеко не убежит, а если попадётся, то Аарон и Теодор тоже попадут под удар! Нужно было срочно что-то делать, но находясь в панике, Квентину на ум ничего не приходило. Шум хлюпающей грязи становился всё ближе и отчётливее, и Квентин уже был готов сорваться и бежать, как полицейский вдруг резко остановился. Несколько напряжённых секунд Квентин отчаянно вслушивался в происходящее за машиной, ожидая неминуемого разоблачения. Но на этот раз ему безумно повезло, ведь вскоре шаги стали удаляться, послышался звук захлопываемой дверцы машины и шум скользящих по мокрому асфальту колёс. Опасность миновала, или это была ловушка?

Правда, как следует поразмыслить над этим вопросом журналисту не дали внезапным вопросом прямо над ухом:

— Фу-ух! Было близко, да?

Квентин очень понадеялся, что полицейские уехали далеко, ибо в противном случае они бы точно услышали его душераздирающий вопль, заставивший сонных ворон с криком разлететься от амбара в разные стороны. Квентин развернулся настолько быстро, что даже сам на долю секунды удивился, что так умеет. Его испуганный взгляд тут же вперился в стоящего сзади человека, а из охрипшего горла невольно вырвалось:

— НИКИ?!

Стоящий рядом юный Ротт тут же замахал руками и зашикал на шумного взрослого. Не нужно было всему району знать об их ночных похождениях.

— Тихо! Хоть копы временно и уехали, не стоит забывать и про других неприятелей, — разумно подметил мальчик, и Квентин вынужден был с ним согласиться. В Равен Бруксе явно нельзя было кому-либо доверять.

Понимающе кивнув, журналист показательно вдохнул-выдохнул, чтобы немного успокоить ускорившееся сердцебиение, и наконец задал интересующий его вопрос:

— Что ты здесь делаешь? Уже поздно…

— Как что? Тебя спасаю. Эти копы почти заметили тебя, — спокойно пояснил Ник, пожав плечами.

— Спасибо, — неуверенно улыбнулся Квентин в ответ. Он, честно, был благодарен Ротту за помощь, но сейчас мальчику всё равно следовало пойти домой, чтобы не было лишних проблем. Это журналист понимал как никогда ясно. — Спасибо большое, Ники! — ласково добавил мужчина и аккуратно предложил ему, по крайней мере, попытался: -Ты мне очень помог, но сейчас тебе нужно бы бежать, не мокнуть…

— Так вот те гномы, которых вы вместе с мистером Питерсоном изобрели? — восхищённо воскликнув, перебил его Ник, глядя на выглядывающие из мешка разноцветные шляпки. Что-то такое в голосе мальчика подсказало Квентину, что тот так просто его не оставит. И так и получилось.

— Да, мы… Но ты… — Любые неуверенные попытки Квентина в диалог сметались болтливым мальчиком, внезапно вспомнившим про курьёзные ситуации похождений вместе с Аароном и о нелепицах из детства, и как бы мужчина не старался переубедить его идти домой, ничего не получалось.

— Не волнуйтесь, я буду осторожен! И никому не скажу! Разрешите помочь? Я мог бы установить обычных гномов на некоторых участках. Вдвоем мы будем двигаться быстрее! — тихо восклицал Ник, ходя за Квентином едва ли не по пятам, и журналисту ничего не оставалось, как временно взять его с собой, заодно и расспросить о некоторых известных только юному Ротту деталей, да и при условии, что далеко он не пойдёт, чтобы не было проблем с родителями, если его вдруг поймают копы.

Вместе с Ником работа пошла значительно быстрее. Как оказалось, мальчик был быстрым и серьёзным, когда дело касалось помощи другу. Вместе с ним журналисту даже удалось установить камеру в доме старика Отто, использовав обманный маневр и наживку-Квентина. Оставался только дом мэра. Но и с ним, к счастью, проблем особых не возникло. Пока Ник следил за трапезничающим мэром, Квентин быстренько вскарабкался на второй этаж и поменял золотые яблочки местами, установив поддельное на самом выгодном месте и понадеявшись, что его никто трогать не будет.

— Хорошая работа, Ники! Спасибо за всё, — похвалил Квентин, как только они были на достаточном расстоянии от дома главы секты. — Без твоей помощи я бы точно не справился.

После этих слов мальчик просиял, явно довольный и смущённый искренним комплиментом.

— Спасибо, — пообормотал он и, неловко перебирая край дождевика руками, вдруг довольно робко попросил: — Не могли бы вы передать Аарону записку? Пожалуйста! Это очень важно! — И, чтобы придать своим словам особый вес, мальчик поглядел на Квентина особым, просящим, взглядом, который обычно всегда использовали дети, когда что-то просят.

И Квентин без задней мысли повёлся. Он очень сомневался, что Ник был способен навредить Аарону, поэтому не видел в переписках ничего плохого. Мальчики явно должны были поговорить и расставить все точки над i.

— Хорошо! Давай её, я передам, — мягко улыбнувшись, хоть из-за непогоды Ник это больше почувствовал, чем увидел бы, согласился журналист, чем невероятно обрадовал взлохмаченного мальчишку. И Квентин подумал о том, что Аарону очень повезло с таким другом, сейчас дрожащими руками передававшим ему небольшой картонный коробок, который, к счастью, поместился в сумке Квентина так, чтобы не вызывать подозрений.

Проводив мальчика до дома и убедившись, что он достиг безопасного места, Квентин с лёгким сердцем отправился в музей. Работа была выполнена на отлично, да и, в принципе, быстро, так что мужчина мог гордиться собой. Ну и, конечно же, маленьким Роттом, что так здорово помог ему с последней партией гномов.

«А может, сходить к фермеру за мятой сейчас? — вдруг пришла в голову Квентина совершенно отбитая мысль, вынудившая его резко остановиться на полпути, а затем неуверенно отправиться в сторону расположенного в низине ранчо. — Возьму пару листиков… Мне лишь для благого дела. Потом, если что, куплю ещё», — мысленно убеждал себя журналист, всё ещё не уверенный в правильности своего решения.

Тяжело перебравшись через скользкий заборчик, Квентин присел на корточки, чтобы его было хуже видно, и таким образом пополз к душистому кустарнику мяты. К счастью, рядом с грядкой находилось трава, и грязевых следов он не оставлял.

«Сейчас приду, чаю можно попить», — размышлял Квентин, предчувствуя хороший тёплый вечер. Точнее, ночь. Можно было бы завернуться в плед, а лучше в два. А то и в три. К счастью, дефицита с этими предметами не было.

Добравшись до заветного кустика, Квентин осторожно сорвал от него парочку самых сочных листиков и, спрятав их во внутренний карман, пополз обратно.

«Странно, что ранчо практически не охраняется…» — только подумал Квентин, как вдруг…

Щёлк! Пронзающая боль оказалась настолько оглушающей, что пару секунд, а то и минут Квентин просто оторопело моргал. Правая нога отзывалась пульсирующей болью, но журналист никак не мог заставить себя просто посмотреть вниз и увидеть то, что с ним сейчас произошло.

Звуки внезапно ушли на второй план, будто бы уши вдруг заложило толстым слоем ваты. А перед глазами поплыло. Совсем рядом раздался отчаянный вопль, вынуждая мужчину испуганно вздрогнуть. И лишь когда крик перешёл в судорожные всхлипывания, до него с запозданием дошло, что этот звук издавал он. Осознание этого лишь усугубило ситуацию, вынуждая мужчину рухнуть на колени и пытаться яростно освободить ногу со стального капканьего плена.

— Н-нет! Пжа… Пожста! — хрипел он, изо всех сил стукая кулаком по стальному ободку. Но мокрые от дождя пальцы лишь безрезультатно скользили по гладкому металлу, остававшемуся безучастным к его страданиям.

В какой-то момент Квентин впал в жуткое отчаяние. Он бился в жёстком захвате, рвался на свободу и загнанно дышал, чувствуя, как паника захватывает его с головой. Сердце едва ли не разрывало грудную клетку, бившись об неё так сильно, что даже становилось больно.

Этот капкан сильно отличался от тех, на которые натыкался Квентин в доме таксидермиста или в музее. Он не просто удерживал ногу во временном захвате, а с такой силой сдавливал её механическими зубами, будто хотел перегрызть пополам. На глазах мужчины невольно выступили слёзы от невыносимой боли и отчаяния.

Где-то вдалеке залаяли собаки. Если это был фермер, то всё, ему уже не убежать. Осознание этого ввело журналиста в ещё больший ужас и он, собрав все свои силы, рванул вперёд. Механические зубы жёстко проелозили по коже, разрезая её и принося лишь новый виток страданий, а не долгожданной свободы. Сипло дыша, Квентин припал грудью к траве. Ему нужно было как-то успокоиться. Совладать с собой. Иначе не выбраться. Наверняка всё было не так страшно, как он сначала думал.

Сквозь шум в ушах до Квентина внезапно донеслись какие-то странные клокочущие звуки. Приоткрыв мутные глаза и инстинктивно вскинув голову наверх, журналист второй раз за день словил приступ сильнейшей паники, ибо сейчас перед ним стоял никто иной, как таинственный человорон, именуемый местными Гостем.

Наступила тяжёлая пауза. Ворон наклонял клюв то в одну, то в другую сторону, явно разглядывая его, изучая, а Квентин просто лежал, не в силах сделать хоть что-нибудь ещё. Он хотел было начать умолять страшное существо не убивать его, позволить сбежать, но все слова вдруг комом застряли в горле. И всё, что сейчас мог выдавить из себя раненный журналист — лишь сдавленные всхлипы, постепенно переросшие в глухие, отчаянные рыдания.

Квентин не хотел умирать. Не так нелепо, не так быстро.

— Пожалуйста!.. — сдавленно прошептал он, жалобно взглянув на тёмную птичью фигуру, неподвижно стоявшую рядом.

Гость не торопился совершать какие-то действия. Он тщательно осмотрел, по крайней мере, так можно было подумать, человека перед собой, и, видимо что-то для себя решив, вдруг резко поднял какой-то предмет над головой…

Квентин только успел зажмуриться перед неминуемой гибелью, даже вскрикнуть не успел, как…

Щёлк! Капкан внезапно расщёлкнулся. Распахнув глаза, журналист ошалело уставился на поврежденную конечность, высвободившуюся из металлического плена. От вида крови его чуть не вырвало. Прижав ладони ко рту, он попытался сдержаться, но мозг продолжал всё чаще и чаще подкидывать ему кровавые подробности, пока впечатлительный мужчина просто не потерял сознание.

* * *

Квентин не помнил, как добрался до музея, помнил лишь поддерживающие его руки Ника (И что он только тут делает? Он же ушёл домой…), его тяжёлое дыхание куда-то в подмышку и периодически сменяющийся земляной пейзаж. Кажется, в какой-то момент он даже потерял сознание, ведь, очнувшись, обнаружил себя в луже, а рядом обеспокоенную мордашку юного Ротта, пытающегося вновь поднять его на ноги.

Подниматься было ещё сложнее, чем идти, но им всё-таки удалось преодолеть этот рубеж. Последние пару метров Ник и Квентин прошли чисто на автопилоте.

В какой-то момент Квентин вдруг осознал, что совершенно ничего не чувствует. Резкая боль как бы отступила на задний план, оставляя после себя лишь странное покалывающее ощущение. Возможно, это был просто шок, но мужчина был в какой-то мере рад, что так произошло. Иначе бы Нику не удалось довести его до места.

— Я… я пере… дам, Аарону, товарищ… Ник, — пообещал Квентин, как только несчастные путники оказались на месте, и даже шутливо отсалютировал мальчику на прощание. Тот кивнул и, устало улыбнувшись, исчез в местных кустах.

Квентин ещё какое-то время постоял на улице, бездумно глядя на место, где только что стоял ребенок, после чего медленно моргнул и захромал к запасной двери. Ибо забраться наверх в таком состоянии он вряд ли бы смог. Убедившись, что за ним никто не следит, Квентин тихо зашёл внутрь здания, плотно прикрывая дверь и прислоняясь к ней всем телом, которое внезапно будто бы стало каким-то ватным. Шатаясь, Квентин добрался до кресла, тут же завалившись на него и вырубаясь от пережитой боли и волнений. Эта ночь окончательно забрала все его силы.

* * *

Питерсону было холодно и одиноко. Аарон крепко спал рядом, свернувшись в комочек и рассеянно сжимая во сне Фрика, а он лежал на спине неподвижно, не желая случайно пробудить сына своим объятием. Он злился то на себя, то на Квентина — за то, что Аарон был так к нему привязан. Он понимал, что был, мягко говоря, хреновым отцом, но это не значило, что ему было всё равно на то, любили его или нет.

Он хмурился и вслушивался в сопение Аарона, когда краем уха вдруг услышал странный шум снизу. Он приподнялся на локте, стараясь не скрипеть кроватью, и настороженно вслушался. Звук больше не повторялся, но Питерсон был бесконечно уверен, что это был скрип запасной двери и треск рассыпанного возле неё стекла. И он не повторился.

Кто-то зашёл внутрь и не вышел?

Питерсон встал и тихо выглянул в коридор. Он был растерян. А что, если это ловушка, и кто-то решил похитить Аарона, пока он отлучится? Но, к счастью, его сомнения развеял очень знакомый звук надсадного дыхания. Настороженность моментально слезла с лица Питерсона, и он поморщился. Это был Квентин. Какого чёрта он прошёл сквозь дверь? Он же просил этого не делать!

«Идиот, все ловушки, наверное, пораскидал своими кандалышками!» — подумал Питерсон раздражённо.

Ещё раз кинув взгляд на Аарона, он выбрался из комнаты и отправился вниз с явным намерением высказать журналисту всё, что думает. Да, он разносил гномов и наверняка устал, но это не значит, что надо так рисковать собой ещё больше! Ведь там, под дверью, и капканы были!

— Эй, лис! — Питерсон остановился на лестнице и огляделся.

Журналист сидел в кресле, привалившись на него. Питерсон прищурился. Что-то было не так. Неестественная бледнота украшала щёки журналиста, а его глаза были прикрыты.

— Лис? — Питерсон спустился вниз, разглядывая его со смесью напряжения и тревоги. Что с ним такое?

Ботинок хлюпнул, наступив на что-то влажное. Питерсон инстинктивно посмотрел вниз. В детстве это помогало не наступить на лужи и не привлечь их.

«Это… это что… КРОВЬ?!»

— Ты что, ранен? — резко спросил Питерсон, чьё сердце быстро-быстро забилось.

Он подошёл к журналисту и слегка встряхнул его. Тот безжизненно мотнул головой, явно находясь в отключке. Страх Питерсона перерос в небольшую пока панику. Неужели журналист наступил на капкан и не выдержал болевого шока?

— Лис! Квентин! — он опустил журналиста на кресло и беспорядочно охлопал его, тяжело дыша. Вроде везде был цел, неужто точно капкан?

Да, это был капкан. Определённо капкан. Но… не его. Слишком другое строение. Его бы не нанёс такие рваные раны. Паника слегка схлынула, но ненамного, так как Питерсон задумался. У кого журналист лазал, раз попал в такой капкан? К охотникам, что ли, полез? Он же говорил, там делать нечего!

— И где тебя, блядь, нелёгкая носила? Теперь к тебе у наших полисменов будут вопросы, — бурчал Питерсон, волоча журналиста на своей спине в ванную.

Едва зажившие раны ныли и стали кровоточить, но мужчина, сцепив зубы, не отступал. Он посадил журналиста в ванную, методично раздел, морщась, и осторожно смыл с него грязь и кровь. К счастью, последняя успела на ноге свернуться. Вода слегка разогрела её, и нога вновь закровоточила, но уже не так сильно.

— Тебе повезло, идиота кусок, что это был не медвежий капкан! — сердито добавил Питерсон, когда, сгрудив журналиста на плотный ковёр возле камина, готовился к зашиванию раны.

Он тщательно вскипятил воду и иглу с нитью прямо в ней, чтобы не терять время. Он, конечно, слегка там нервничал. Ну знаете, слегка, самую малость. До сих пор он только однажды это делал, поэтому имел право нервничать!

К счастью, никаких эксцессов не произошло. Хряпнув целую бутыль молока для успокоения нервов, когда всё осталось позади, Питерсон принёс с гаража бесхозные одеяла и сделал из них кровать для Квентина — ибо если он понесёт его на кровать сверху, то, во-первых, сломается, а во-вторых, разбудит Аарона. Пусть ребёнок ещё немного поспит.

— И не думай, что у нас не будет разговора на этот счёт, молодой человек, — тихо прорычал он в ухо бессознательного журналиста.

Укрыв его одеялом, он развёл огонь в камине посильнее, чтобы журналист не околел от холода случайно, и отправился к Аарону. Для начала проверив заднюю дверь, конечно, и убедившись, что капкан был нетронутым и на месте.

Пробуждение для Квентина было одним из самых неприятных в его жизни. Сначала он даже и не понял, что проснулся, резко, с громким полувсхлипом подорвавшись на кровати и хрипло и часто дыша. Перед его глазами до сих пор стояли различные сцены смерти. Его смерти. Но чаще всего в них фигурировал загадочный ворон-человек, сперва гоняющийся за ним с огромными крючковатыми ножницами, а потом жестоко убивающий его ими. В последний момент сон перешёл в некую сюрреалистичную стадию, посылая в мозг всё более неадекватные образы, теперь ещё добавляя в ужас происходящего и разъярённого соседа с горящими пустыми глазницами, и деда-таксидермиста с ружьём. От них не было спасения, и в какой-то момент они всё-таки настигли свою несчастную жертву и бросили её в глубокую могилу. От этого Квентин и проснулся, инстинктивно дёргая ногами во сне, как обычно бывает при падении.

Перед глазами всё плыло, видимо, кто-то снял с него очки или он потерял их во время ночного неудачного приключения. Как бы не старался журналист вглядеться в темноту помещения, он ничего не видел. Сердце всё ещё бешено стучало в груди, но Квентин едва обращал на это внимание, погрузившись в воспоминания, резко обрывающиеся в момент попадания в музей. Он потерял сознание?

Потревоженная нога отзывалась тупой болью, но не критически сильной, как вчера. Видимо, ушиб был действительно несильным. От волнительных воспоминаний ночи Квентина прошибло ледяным потом, а лихорадочная дрожь, периодически пробегавшая по его телу, усилилась в разы. Что произошло дальше? Теперь он умрет? Будет калекой до конца жизни? Или нога всё же восстановится и всё будет хорошо? Погрузившись в эти беспокойные мысли, мужчина зарылся в одеяло с головой, свернувшись под ним калачиком и продолжая испуганно дрожать.

Питерсон замер с поленом в руке, которое он хотел подкинуть в камин, и хмуро уставился на завозившегося в одеялах журналиста. Тот дрожал и постанывал, но Питерсон не мог понять, пришёл ли он в себя или нет. Кинув таки полено в огонь, он, поколебавшись, всё же подошёл ближе. Присев на корточки, он приложил ладонь к шее журналиста. Тот, вроде, горячечным не был, да и пульс был скорее испуганным, чем больным. Наверное, снился кошмар.

Питерсон пожевал губу. Он не умел успокаивать, да и не хотел, если честно. Всё-таки это не его сын. Поэтому, отделавшись похлопыванием по плечу, он встал и отряхнулся.

— Дрыхни, лис, — проворчал он. — Аарон ещё спит.

Квентин не ответил, лишь вздрогнул сильнее обычного. Но совету внял, вновь проваливаясь в глубокий сон. Сейчас он был слишком слаб, чтобы что-то выяснять.

* * *

Проснулся Квентин ближе к обеду, по крайней мере, он понял это по свету, что пробивался сквозь щель в старых шторах. По его телу разливалась непривычная слабость, а виски вспыхивали ноющей болью, стоило только слегка пошевелиться, чего, к слову, делать совершенно не хотелось. Вновь прикрыв слезящиеся от резкого света глаза и нырнув под одеяло с головой, журналист позволил себе просто полежать и ещё немного отдохнуть. Думать ни о чем совершенно не хотелось, хоть в сознание уже стали проникать беспокойные мысли по поводу Аарона. Не навредил ли ему временами нервный Теодор?

— Отец, а почему Кве спит у камина? — раздался со второго этажа тонкий голос Аарона. Мальчик прошёл до комнаты с глобусом и заглянул внутрь.

Питерсон вышел из гаража и принялся подниматься по лестнице, осторожно обходя сломанную ступеньку.

— Потому что твой Кве иди… дурашка и лазал, где не надо, — проворчал он, передвигая что-то.

— Ты побил его? — в голосе Аарона зазвучал упрёк.

— Если бы.

«Точно! Аарон! — слабо вслушиваясь в приглушённые расстоянием голоса, окончательно пришёл в себя Квентин, осторожно садясь на импровизированной лежанке и сонно моргая. Нужно было как-то передать мальчику послание от Ника, если, конечно, оно тоже где-нибудь не потерялось. Громко чихнув, мужчина потёр ноющие виски и провёл ладонями по одеялу в поисках очков.

— Если ты его не бил, то почему он выглядит так плохо? — упрёк в голосе Аарона не пропадал.

Питерсон почувствовал себя неуютно. Совсем как тогда, в полицейском участке. Все винили его в том, что он совершал. Но он проверил те качели, проверил! Они не должны были упасть!

— Потому что! — рявкнул он, взъерошившись. — Чего ты так за него заступаешься, а? Он лучше папки, да?!

— Отец… — Аарон напряжённо замер на пороге, не зная, что лучше — подойти или убежать. — Всё хорошо? — тихо уточнил он, сглотнув: Питерсон-старший теперь смотрел на него, раздувая ноздри, словно загнанный в ловушку зверь, и выглядел так, будто готов был напасть.

— Хорошо? Да, всё прекрасно! Нет ничего прекраснее!

Квентин подорвался на месте, испуганно дёрнувшись, когда услышал крики со второго этажа. Кричал явно старший Питерсон, и вроде как они говорили о нём, Квентине.

«Наверное, Аарон думает, что это Теодор меня так вырубил», — догадался Квентин. Нужно было успокоить мальчика и сказать, что это не так, пока не случилось чего-нибудь плохого.

Питерсоны ещё о чём-то говорили, но, к сожалению, Квентин не мог разобрать, о чём именно из-за разделявшего их расстояния. Мужчина попытался крикнуть Аарону, что всё хорошо и его никто не бил, но не смог сделать этого. Горло саднило после ночных приключений и всё, что из себя смог выдавить журналист — это жалкий хрип. Что ж, тогда нужно было идти.

Сжав зубы и игнорируя глухую боль в теле, Квентин перекатился на четвереньки и попытался при помощи находящегося рядом кресла встать на ноги. Получилось это не сразу, но мужчина не сдавался, пока не добился нужного результата. Сделав неловкий шаг, он тут же с грохотом свалился на пол, шипя словно раненный кот. Теперь заныла ещё и коленка, услужливо напомнив Квентину о падениях во время пути в музей. Снова поднялся на ноги мужчина уже при помощи лестницы, так как после череды тщедных попыток до неё решил просто доползти. К сожалению, по пути он случайно задел какой-то древний кувшин и опрокинул книги с витрины, вынуждая их… эм… испортиться, но даже не обратил на этого особого внимания.

Сделав пару шатких шагов на ступеньках, Квентин привалился боком к перилам и тяжело выдохнул от боли в конечностях. И ведь во всём этом виноват он сам! Нужно было просто быть аккуратнее и смотреть под ноги!

— Аарон! — хрипло окликнул Квентин, с трудом переставляя ноги и прилагая все свои силы, чтобы двигаться дальше. — Папа не… Уф!.. виноват! Это я. Всё моя в-вина! Я… Ох!.. просто… ушибся! Ночью на миссии!

Квентин на секунду приостановился. Тяжело дыша, будто пробежал километры, он прижался лбом к лестнице и сморгнул попавший в глаза пот. Хотелось прилечь. Но он должен был убедиться, что всё хорошо!

— Аарон, папа… помог мне! — на всякий случай крикнул журналист и закашлялся, когда горло вдруг засаднило с новой силой. Наверное, это всё, что он смог передать таким образом. Собравшись с духом, Квентин, постоянно спотыкаясь и падая, при помощи перил продолжил путь наверх. А там уже, не услышав его криков, продолжала набирать обороты буря.

— Мне кажется, всё не прекрасно, — упрямо задрав подбородок, хмуро буркнул Аарон, сложив руки на груди. Главным образом потому, что пытался скрыть дрожащие пальцы. Когда отец так злобно смотрел на него, мальчик вновь ощущал себя тем, кто скинул сестру с крыши и, испугавшись содеянного, спрятался под столом в кладовке.

— Тебе не кажется! — Питерсон не приближался, с такой силой вцепившись пальцами в чучело медведя, что с него посыпалась шерсть.

— Так в чём дело?!

— А ты не видишь?!

— Не вижу!

— Ну и не видь!

— Отец, тебе сколько лет? Что ты как маленький? — Аарон вспомнил взгляд, которым Питерсон наградил Квентина, когда они уходили из гаража, прежде чем нагрубить им, и добавил: — Ты что… ревнуешь?

— Никого я не ревную! — рявкнул Питерсон, отведя взгляд. Слишком поспешно, и Аарон уцепился за лазейку.

— Ты думаешь, что я люблю Кве больше, чем тебя?

— Отстань!

— Но это не так! Да, мы отдыхаем вместе, и он добрый, но я и тебя тоже люблю! Ты же мой… — Аарон замолчал, когда Питерсон сжал зубы и отвернулся. — Отец? Ты чего?

— Это из-за меня всё это, — прошептал Питерсон, не глядя на него. — Зря мы уехали из Германии. Если бы не «Гнилой огрызок», то ничего бы не было. Диана бы не погибла, и вам с Мией… Всё было бы совсем по-другому, не вернись мы в Равен Брукс. Чёрт! — Питерсон схватил стоящую в углу коробку и швырнул её об пол. Находящийся внутри пенопласт разлетелся по всей комнате. — ПОЧЕМУ ОНИ?! ПОЧЕМУ НЕ Я?! ПОЧЕМУ ПОГИБЛА ДИАНА, А НЕ Я?!

Аарон испуганно отступил, сглатывая. Но гнев Питерсона погас так же быстро, как и наступил. Не глядя ни на кого, он влетел в ванную и запер за собой дверь. Аарон, дрожа, попятился и чуть не навернулся с лестницы. А также, судя по звукам, налетел на кого-то сзади. Мальчик пугливо обернулся.

— Квентин? — сипло прошептал он, увидев держащегося за перила бледного журналиста. — Ты очнулся?

— Аарон! — взволнованно прошептал Квентин в ответ, осматривая мальчика и местность вокруг испуганным взглядом. Он слышал, что Питерсон что-то кидал и очень беспокоился, что раздражённый мужчина мог навредить Аарону. Страха добавляло и отсутствие очков, без которых журналист видел довольно мутно. — Ты…

«В порядке? — ехидно подсказал давно не отсвечивающий внутренний голос. — Конечно же нет! Тут любой бы понял».

— Я…

«Мне жаль? Звучит как-то мерзко».

Так и не найдя, что сказать, Квентин просто неуверенно обнял мальчика, только сейчас замечая, как сильно тот дрожит. От боли или от страха?

— Всё будет хорошо. Ему нужно выплеснуть весь скопившийся негатив. Тогда папе станет легче, — прошептал он тихо, осторожно поглаживая ладонью спину юного Питерсона, чтобы немного успокоить его и себя.

— Я… я знаю… — Аарон крепко вжался в Квентина, борясь с желанием закопаться лицом в его футболку.

Квентин слегка покачивался, и Аарон отодвинулся, придерживая его за бока.

— Ты ранен? — тихо поинтересовался он. — Он… он сильно тебя ударил? — спросил он с болью, не веря, что отец мог это сделать. Зачем? Неужели застал Квентина за чем-то странным и не так его понял?

— Нет, нет! — Квентин поспешно замотал головой и тут же поморщился от вспыхнувших болью висков. — Твой папа не бил меня, — мягко пояснил он, положив руки на плечи Аарона и ободряюще сжав их. Он старательно вглядывался в лицо мальчика слезящимися от упорства глазами, но, к сожалению, не мог видеть его эмоций, что немного удручало, ведь теперь он не мог предугадать, что испытывал ребенок. — Это я сам. Вчера разносил гномов и случайно попался в…

«Он ребенок!» — напомнил себе мужчина.

— … ловушку. Я был очень не осторожный. Ты ж знаешь, какой я неловкий. Твой папа, наоборот, помог мне, позаботившись и перевязав ранку. Со мной всё будет хорошо, не переживай.

Аарон шмыгнул носом. И почему отец сам так не сказал? Ведь сложно было подумать что-то другое, увидев раненого Квентина.

— Ты попал в капкан? — предположил он, прикинув места, где Квентин мог бы это сделать. У таксидермиста мистера Отто и у фермера мистера Пиццеза. Больше никаких других ловушек в голову не приходило. Разве что Квентин упал в овраг и поцарапался об ежевичные заросли. Но он же сам сказал — ловушка, а не природная неловкость.

Квентин напрягся, услышав какой-то странный звук от Аарона. Вроде как он шмыгнул носом, он плачет? Мужчина вовсе не хотел расстраивать его ещё сильнее. Ведь сейчас, находясь в безопасности, ситуация уже не так сильно пугала. Да и, судя по всему, рана не была такой уж сильной, раз сейчас он вполне себе стоял на ногах.

— Да, но пустяки! — фыркнул Квентин беззаботно и улыбнулся. — Я просто больше устал. Ты был прав. Наверное, стоит мне побольше спать.

— Да, мы все на взводе, — прошептал Аарон, вздохнув и признав очевидную истину.

Его слегка напрягло, насколько напряжённо всматривался Квентин во всё подряд. Слегка прищурившись, он посмотрел в лицо мужчины и только тут заметил пропажу одной ярко выраженной вещи.

— Ты потерял очки, Кве? — уточнил он, поглаживая его по руке.

— А? — рассеянно уточнил Квентин, часто-часто моргая. От напряжения у него начинали болеть глаза. — Да… наверное… Возможно, они остались внизу, на лежанке, — он неопределенно мотнул рукой в сторону лестницы.

«Надеюсь они там, а не где-нибудь на ферме», — волнительно подумал журналист, начиная слегка переживать по этому поводу.

Аарон сочувствующе посмотрел на него.

— Пойдём, поищем внизу, — вздохнул он, мельком глянув на ванную. Хотелось обнять отца и утешить, но мальчик понимал, что сейчас не самое лучшее время. Отец крайне не любил показывать слабость и всегда уходил в такие моменты туда, где его не достанут.

«Надеюсь, мистер Питерсон не решится на крайность», — взволнованных мыслей становилось всё больше и больше, но Квентин чувствовал, что как никогда должен взять себя в руки и сосредоточиться на разговоре с Аароном. Мальчик, как, впрочем, и его отец, нуждался в его поддержке, поэтому не время было быть грустным и напряжённым.

— Не отказался бы от помощи, — тем не менее виновато за свое недееспособное состояние проговорил журналист и сделал шаг по направлению к лестнице, пытаясь на ощупь определить местонахождение перил. Всё-таки подниматься было гораздо проще.

Аарон помог ему спуститься, придерживая за локоть, и уже внизу они принялись за поиски. В принципе, сложности в них не было никакой — нижний этаж музея был не сильно заставлен мебелью, так что разобраться с ним не составляло труда. Однако очков найдено не было. То ли Квентин потерял их в городе, то ли они куда-то завалились, в щель или под какую-нибудь дальнюю витрину. Аарон даже нашёл фонарик в их спальне и обследовал эти витрины, но ничего интересного не обнаружил.

Пока они занимались поисками, мистер Питерсон вышел из ванной. Подогрев бульон, найденный в холодильнике, он оставил его на столе для сына и журналиста и ушёл в гараж, тихо проскользнув мимо поисковиков.

— Ну ничего страшного, — успокаивающе пробормотал Квентин, как только они с Аароном расположились за столом, чтобы слегка передохнуть. На самом деле, у журналиста начала снова болеть нога, но он старался выглядеть как можно естественней и спокойней. — Я давно хотел их сменить.

— А ты вообще ничего не видишь? — с научным интересом спросил Аарон, рыская по кухне, где они очутились в итоге.

На первом этаже очков обнаружено не было, но мальчик не сдавался. Он обнаружил на столе бульон и удивился: неужто отец так тихо прошёл мимо них? Сердце кольнула жалость к человеку, который хотел его защитить, но в результате постоянно терзался чувством вины. Добавив в бульон немного найденного в столе зелёного лука, он разлил его в три тарелки.

— А на второй этаж ты ночью не поднимался, не помнишь? — уточнил он, ставя тарелку перед Квентином и кладя ложку ему в руку.

Квентин внутренне вздрогнул, когда кто-то вдруг коснулся его руки, но вовремя одёрнул себя, догадавшись, что это был Аарон. В руке оказался какой-то предмет. Приблизив его к глазам, Квентин догадался, что это ложка. Рядом ощущался запах бульона. Когда Аарон успел разогреть его?

— Я вижу, вижу, — рассеянно ответил Квентин, щурясь и наклоняясь почти лицом в тарелку, чтобы увидеть, где она именно находится, ибо цвет посуды хорошо сливался с поверхностью стола.

— Нет, не поднимался. Ну… по крайней мере, я не помню, — добавил он несколько виновато. — Ладно, дружок, ну эти очки! Садись, покушай.

— Ладно… — пробормотал Аарон.

Он выглянул в коридор, неуверенно позвал отца есть, но не получил ответа и вернулся к Квентину. Пододвинув стул, он сел рядом, чтобы, в случае чего, помочь подслеповатому мужчине — как Аарон понял, Квентин всё-таки видел не так хорошо, как хотел показать.

«Жаль, отец следит за всеми выходами. Можно было бы выйти и найти новые очки. Где-то в соседнем квартале должна быть оптика», — подумал он.

Квентин слегка расслабился. То, что Аарон всё-таки оставил тему очков, его несколько успокоило. Оставалось только показать, что всё не так уж и плохо.

Сглотнув, журналист крепко сжал ложку в руке и на пробу макнул в суп. Судя по громкому «Хлюп!», в тарелку он всё-таки попал. Хоть это достижение! Зато ложка разочаровала его своей пустотой. Значит, тот самый «хлюп» произошёл, когда жидкость вылилась из ложки.

Ладно, с ложкой были проблемы. Но Квентин не привык так быстро сдаваться. Нащупав руками края тарелки, он аккуратно подцепил её, хоть, судя по звукам, немножко пролил, и поднёс к лицу, тыкнув её в губы. Промазал. Тёплый бок тарелки коснулся щеки, затем больно стукнулся об нос и только после этого достиг цели, больно ударившись о передние зубы. Жадно отхлебнув сытной жидкости, Квентин тут же выплеснул её обратно, ибо она была слишком горячей для его чувствительного языка. Что ж, можно подождать, пока она остынет. Тихо вздохнув, журналист временно просто прижал тарелку к щеке и продолжил сидеть таким образом, ожидая, пока она остынет. Ведь теперь он сразу почувствует, если её температура изменится.

— Может, тебя покормить? — сочувственно глядя на проблемы Квентина, тихо предложил Аарон.

Ему сложно не было. Конечно, он никогда раньше не видел настолько беспомощных людей, но не считал зазорным помогать им.

«Жаль, с Ником никак не связаться», — подумал он раздражённо и грустно. В домике на дереве, в секретной заначке, у него были спрятаны деньги. Не так уж много — на карманные расходы ещё от мамы. Но этого хватило бы, чтобы купить Квентину очки взамен старых.

— Не знаю, — очень тихо пробормотал Квентин, стыдливо отводя глаза и глядя куда-то в стол. — Извини, что я такой, — добавил он виновато, — неуклюжий.

Мужчина осторожно поставил тарелку на стол и неуверенно обнял себя руками. Сейчас он чувствовал себя очень жалким, беззащитным и бесполезным. Он даже Аарону помочь не сможет, если кто-то вдруг нападет! Под рукой вдруг что-то зашуршало, вынуждая вспомнить о вчерашнем обещании. Точно! Нужно было передать письмо!

— Аарон. Это тебе от друга, — прошептал Квентин, инстинктивно осмотревшись по сторонам и протянув ему завернутое в плотную обёртку письмо. — И… где-то листики мяты были… — он постучал себя по карманам и после непродолжительных поисков водрузил на стол несколько подвядших листиков.

Аарон посмотрел на эти листики и всё понял. Квентин был у мистера Пиццеза. Только у него росла такая редкая — зелёная в жёлтую прожилку — питательная мята.

— Боже… — Аарон вспомнил, как они разговаривали про успокоительный отвар для отца, и прослезился. Он отложил листки, положил письмо в карман, чтобы прочитать позже, и крепко обнял Квентина. — Боже, Кве… Ты так много делаешь для нас… а получаешь за это так некрасиво…

Квентин замер, когда Аарон вдруг резко обнял его, но быстро пришёл в себя и с готовностью прижал его к себе, положив подбородок на хрупкое плечо.

— Почему же не получаю? — удивился он. — Мне нравится быть с тобой, Аарон. Ты замечательный мальчик. Да и с твоим папой тоже, тем более, когда он не ворчит, бла-бла-бла, — пошутил он, для виду чуть передразнив старшего и вечно ворчливого Питерсона.

Аарон слегка усмехнулся. Да, это было похоже на его отца.

— Может, это он забрал твои очки? — предположил он. — Он бывает вредным. Ну, типа, чтобы ты никуда не ушёл и всё такое… — Дыхание Квентина вихрило волосы на его затылке, и мальчик прикрыл глаза, поддаваясь приятной минуте.

— Нет, вряд ли, — слегка подумав, заверил мальчика журналист. — Наверное, я просто потерял их во время дороги домой. Был дождь и ветер… Не заметил, как упали.

«Возможно», — подумал Аарон уныло и решил пока оставить тему очков. Видно было, что этот разговор огорчает Квентина.

Поэтому вместо этого Аарон сорвался с места. Квентин не смог поесть бульон, поэтому он нашёл в столе завязанный батон и решил сделать ему бутерброд. Уж его-то он сможет съесть!

— Держи! — воскликнул он, подавая Квентину бутерброд из батона, кусочка колбасы, зелёного лука, тонкого пластика сыра, найденного в холодильнике, и майонеза. Сам же он сел рядом и открыл письмо Ника, чтобы узнать, что тот писал.

— Спасибо большое, друг, — искренне поблагодарил Квентин, доверчиво откусывая вложенный ему в руку бутерброд. После ночных переживаний у него не на шутку разыгрался аппетит и он был рад хотя бы такой еде и знаку внимания со стороны младшего Питерсона.

«Привет, Аарон! — гласило сбивчиво написанное письмецо. — Я знаю супер секретное место рядом с музеем, мы могли бы там встретиться и поговорить. Оно безопасно. Буду очень ждать! Сзади прикрепляю план-схему музея. Красный крестик — это секретное место».

Аарон кинул опасливый взгляд на Квентина, но потом вспомнил, что тот почти ничего не видит, и чуть расслабился. Он внимательно рассмотрел план, приложенный Ником к письму, и прикинул, что место-то и правда не палевное. Если ему удастся попасть туда, не потревожив Квентина и отца, то он может попросить Ника помочь ему с поиском новых очков. В конце концов, они могли бы залезть в подсобку оптики и стащить оттуда какие-нибудь очки. Конечно, они были бы хуже заказных, но Квентин хотя бы временно мог бы видеть.

Квентин с наслаждением скушал предложенный бутерброд. Он оказался действительно очень вкусным. Закончив, мужчина пару раз с силой моргнул, чтобы сфокусировать зрение и перевёл взгляд на расплывчатую фигурку Аарона. Видимо, мальчик читал письмо от Ника, так как его голова была опущена к столу. Чуйка журналиста очень хотела узнать, что написал Аарону юный Ротт, но чисто человеческая сторона пресекла эти желания. Мальчики давно знали друг друга и наверняка у них были общие секреты.

Чтобы предоставить Аарону немного личного пространства, Квентин перевёл ну очень заинтересованный взгляд на окно, делая вид, что внезапно увидел там что-то интересное.

— Думаю, раз уж твоих очков мы не нашли, то можно сегодня отдыхать и спать, — подумав, предложил Аарон, логично рассудив, что без своего зрения Квентин будет более пассивным. — Если хочешь, я мог бы отвести тебя в гостиную. Там будет теплее, так как камин ещё не потух. Отец освободится, и я его спрошу, не видел ли он твоих очков. Ведь он встречал тебя ночью, может, заметил что.

«Если отец, конечно, захочет разговаривать», — подумал Аарон слегка грустно.

— Если тебе не будет сложно… Спасибо, — неловко улыбнувшись, неуверенно согласился Квентин. Такое состояние его несколько огорчало. Ведь сегодняшней ночью им с Теодором предстояло проследить за собранием Хранителей леса, и хорошее зрение ему явно бы не помешало.

«Нужно будет докончить статью, — невесело напомнил себе Квентин в голове. — Если что, можно воспользоваться диктофоном».

Аарон подхватил его под локоть и осторожно отвёл в гостиную, следя за тем, чтобы Квентин не навернулся где-нибудь на пороге. Тот и так был неуклюжий, а уж без своих глаз… Аарон не представлял, что бы делал на его месте. Наверное, впал бы в депрессию.

«Нет, точно вылазка нужна», — подумал он, храбрясь. Рассказы и запугивания отца всё ещё напрягали его, но детская вера в лучшее старалась приукрасить происходящее более светлыми тонами. Вон, Квентин сколько раз вылезал ночью — и никакой Гость его не похитил! Может… может, он не столь опасен, сколь говорят взрослые?

Усадив Квентина на кресло, Аарон укрыл его ноги одеялом и подкинул в камин пару дровиночек. Квентин рассеянно улыбался, чуть хмурясь и внимательно вслушиваясь в происходящее рядом. Аарон так мило заботился о нём, что мужчина порядком растрогался, чувствуя, как невольно сжимается в груди сердце от аккуратных действий ребёнка.

Когда рука мальчика, видимо, случайно коснулась его локтя, Квентин осторожно поймал её и погладил тыльную стороны ладошки большим пальцем, выражая благодарность.

— Спасибо, — тихо поблагодарил он, глядя в предположительно лицо Аарона, и робко попросил: — Ты… побудешь немножко со мной?

Не то чтобы Квентин боялся оставаться один, просто переживал, что кто-нибудь мог украсть Аарона, а он даже и не узнает об этом. К тому же, с наступлением вечера журналиста стали одолевать неприятные воспоминания прошедшей ночи, и от этого ему становилось как-то вдвойне не по себе.

— Л-ладно… — Аарон неуверенно посмотрел на Квентина, внутренне досадуя. Спал журналист довольно чутко — по крайней мере, чутче его самого. Как бы потом ему не попасть, когда он попытается сбежать на встречу с Ником… С другой стороны — с первого этажа сбежать будет куда легче.

Но не успел он сделать шаг к креслу, как послышался скрип пола. Мальчик приподнял голову и увидел подходящего к ним Питерсона. Он придвигался вперёд осторожно, будто ходил по минному полю, и глядел на них слегка с прищуром, словно думал, что они обсуждали его.

— Пора спать, — произнёс он максимально твёрдо, давая Аарону знать, что спорить с ним бесполезно. — Вороны будут каркать совсем скоро, — это он уже сказал, повернувшись к Квентину.

Квентин напрягся, услышав низкий голос старшего Питерсона. Он совершенно не услышал, как тот подошёл. Услышав, однако, про воронов, он понимающе кивнул. Аарону не стоило этого слушать, поэтому ему действительно лучше было бы лечь спать.

— Спокойной ночи, — тихо шепнул Квентин Аарону, ободряюще сжав его ладошку.

Аарон неуверенно посмотрел на него. Может, ему стоило бы…

— Нет, — ещё более решительно отрезал Питерсон. Беззащитные глаза сына были столь растеряны, что он дрогнул и более мягко сказал: — Скоро нам пригодятся все наши силы. Иди спать, Аарон.

«И правда, чего ты! Сейчас они уединятся, а ты сможешь сбежать через окно!» — закатив глаза, заметил внутренний голос.

Аарон кивнул.

— Ладно, спокойной ночи, — пробормотал он и направился вверх.

Питерсон проследил за ним взглядом до самой двери и лишь тогда слегка расслабил сведённые лопатки.

— Держи, лис, — буркнул он, впихивая в руки Квентина очки, починенные им в гараже. Питерсон нашёл их в ванной, когда приходил там в себя. Видимо, ночью, когда он обмывал журналиста от грязи, они упали. Их дужка была сломана, и Питерсон постарался максимально комфортно починить её, извиняясь таким образом за не сильно-то хорошее поведение.

— С-спасибо, — прошептал Квентин, неуверенно ощупывая полученный в руки предмет. Им, на удивление, оказались потерянные очки. — Спасибо! — уже с радостью повторил журналист, дрожащими руками поспешно возращая такой необходимый предмет на нужное место. От резко изменившейся картинки глаза Квентина вновь заслезились, но мужчина едва обратил на это внимание, просто сморгнув выступившую влагу.

Питерсон хмыкнул, принимая благодарность, и размял плечи.

— Сегодня ночь сборов, не забыл? — Он достал из-под свитера прослушку, контролирующую жизнь мэра, и вслушался в неясные бормотания. — Они только-только пришли и жрут. Мы успеем на самое собрание. Живо на кухню!

«А то знаю я Аарона — тихо посидит под дверью и подслушает», — подумал он со вздохом.

— О, так вот где она! — воскликнул журналист, направлясь вслед за старшим Питерсоном на кухню. — А я думал, мне это всё приснилось, — смущённо добавил он потише.

Питерсон недоуменно посмотрел на него, а потом охнул. Точно. Он так давно спёр эту прослушку, что уже и успел забыть, что она принадлежала кому-то другому. Зато за эти дни он узнал столько секретов мэра, что его наверняка не оставят в живых только по этой причине.

— Ты очень внимателен, лис, — заметил он с сарказмом, плотно прикрывая дверь. Если он вдруг услышит странные звуки, то активирует камеры, развешенные по всему музею. Тот, кто решит украсть его дитя, смертельно пожалеет об этом.

Квентин не ответил, лишь смущённо улыбнулся. Заняв один из стульев, он положил локти на стол и с любопытством глянул на Теодора. Потом подумал и достал из кармана блокнот и карандаш, чтобы записывать всю важную информацию.

Теодор установил прослушку посреди пустого стола, чтобы ничто не мешало ей работать, и плотно закрыл окно. Он вздрогнул, увидев в темноте спящую на дереве около стекла ворону, и постарался закрыть окно как можно тише, чтобы не разбудить её. Зловредные умные птицы часто бились об стекло, если их тревожить. Вернувшись к Квентину, он сел на стул и сложил ладони домиком, прижавшись к ним лицом.

Пока что на прослушке слышалось лишь общее чавканье.

— Надеюсь, это того стоило, — пробурчал Питерсон. — Записывай внимательно, лис. У нас только одна попытка.

Квентин кивнул, сейчас выглядя как никогда серьезно. Поправив очки и поудобнее установив руку для письма, он сильнее напряг слух.

— Ну что ж, думаю, больше никто не подойдёт, — возник в динамике смутно знакомый голос. Это явно был не голос мэра или кого-то из тех, кого мог бы знать Квентин. И он, судя по хмурым бровям, не был хорошо знаком Питерсону.

Его мог бы узнать Аарон, но тот спал и не слышал его.

— Начнём тогда нашу уютную посиделку, — продолжил всё тот же голос. — Мы все знакомы, так что, думаю, обойдёмся без официоза. Оставим это офицеру Нильсену и его залысинам!

Раздалось одобрительное хихиканье. Кто-то сдвинул стулья, судя по звукам.

— Итак, как дела на северном фронте? — Незнакомец, судя по всему, сел и разорвал что-то бумажное. Питерсон решил, что пачку от папирос — его Диана иногда баловалась ими, звук был такой же.

— На северном фронте без перемен, — сказала миссис Вигор. — Объект питается неплохо, но вредно.

— Ничего, скоро поправим. Октавий?

— Чёртовы птицы вызывают трясучку, — проворчал мистер Отто, тоже закуривая. — Обязательно, чтобы они кружили вокруг? Для ритуала хватит и тех, что на базе.

— Ты же знаешь, что за птиц отвечает Гость. Не так-то легко держать его на узде. Убьём хоть одну летающую бестию — и чёртов мусорщик снова свалит в болота! Ищи его потом с фонарём.

— Охотнику не привыкать, — фыркнул кто-то, и все заржали.

Питерсон вздохнул. Пустопорожние разговоры его по-прежнему раздражали. Нет, было, конечно, пару интересных и пугающих намёков, но он терпеливо ожидал большего.

Квентин тихо выдохнул рядом. Всё то время, что Хранители общались, он сидел, затаив дыхание. Будто боялся, что «злодеи» услышат его даже через прослушивающее устройство. Сердце мужчины волнительно билось в груди и, казалось, делало это настолько громко, что его мог услышать даже сидящий рядом Питерсон. Однако, несмотря на тревожность, журналисту удавалось быстро записывать каждое слово беседующих, а помогла ему в этом профессиональная сноровка.

— Так, ладно, перейдём к более важным разговорам, — заметил Незнакомец, и Питерсон мысленно с ним согласился. — Вигор, были ли какие-то проблемы с установкой чипа?

— Если честно, да, — помолчав, недовольно призналась женщина. — Чёртов нюхлер — ну, журналюга тот, — добавила она, услышав непонимающие звуки с разных сторон, — вынюхивал всё вокруг. А потом ещё спёр тот самый круассан. Пришлось в срочно порядке запекать новый, но я не уверена, что чип достиг своей цели.

— Хм, ладно. Отто?

— Вороны на базе, как и говорил. Гость задолбал, пришлось отогнать его к дороге. Там, кстати, тот самый нюхлер лазал, так Гость за ним намылился. Надеюсь, журналюгу удар хватил — он мне овощи все помял, пока задницей в ограде не застрял! Эх, жаль не успел солью шмальнуть!

Раздался ещё один взрыв хохота. Даже Питерсон слегка усмехнулся. Всё же, несмотря ни на что, вид пухлого журналиста, торчащего из ограды, был довольно потешным.

Квентин покраснел, припомнив произошедшее во время добычи овощей событие. Что ж, наверное, он действительно выглядел забавно. Наклонив к лицу кепку, чтобы сильнее скрыть румяные щёки, смущённый журналист продолжил писать дальше.

— Вижу, товарищ пухлый мальчик успел всем тут насолить, — Незнакомец коварно усмехнулся. — Да уж, жаль, он не под моим командованием. Был у меня один пухляш… Ох, какой он был нежный!.. Как кричал!.. Хм, ладно. Отвлёкся. К сожалению, с журналистом ничего не поделаешь. Городская птичка, придётся понять и простить.

Многие присутствующие разочарованно вздохнули.

— Эх, жаль… — проворчал ещё один незнакомый низкий голос.

Питерсон нахмурился.

— Пиццеза, — пробормотал он. Неужто тот самый фермер, в капкан которого попался Квентин, тоже Хранитель Леса?

— Ладно, оставим пока нежного мальчика Квентина… не помню его фамилии. Как дела на другом фронте? Что насчёт прибора? Работает?

Повисла гнетущая тишина. Не было видно, но буквально чувствовалось, как все присутствующие втянули головы в плечи.

Квентин шумно сглотнул, нарушая повисшую тишину. Подтянув к себе стакан с вчерашним чаем, он сделал жадный быстрый глоток и вновь вернулся к блокноту. Наверное, мужчина ещё никогда так не радовался тому, что был не местным, да ещё и городским. Информация о приборе слегка привела его в чувство, и он с волнением и любопытством ждал развития событий.

— Господа? — Голос Незнакомца несколько похолодел.

— Это не так просто, — проворчал ещё один неизвестный голос. — Чёртов прибор сильно покорёжило. За столько лет удалось лишь собрать его по схеме. Но он не заработает, это невозможно!

— Чёрт, Диего, у вас инженер под боком, а вы не можете починить несчастную железку?! Шторм уже совсем скоро, все знаки на месте, не хватает лишь вашей работы!

— Думаешь, пора брать Питерсона?

Питерсон вздрогнул. Что значит — «брать»? Они же не знают, где они находятся!

— Думаю, самое время. Он гениален, быстро сделает то, что вы, неумехи, не можете уже какой год, — Незнакомец усмехнулся и открыл ещё одну папиросу.

— Чёрта с два он будет работать, — заметил Вигор. Кажется, даже она курила, вот это напряжёнка! — Я помню его с детства. Упрямый, как ваш бык!

— Ничего. Любой птичке можно подрезать крылышки, надо лишь знать, куда резать.

— А мы знаем? — Судя по всему, про Питерсона в этой среде ещё не заговаривали, ибо Хранители Леса были искренне заинтересованы.

Питерсон забыл, как дышать. Он так крепко вцепился в стол, что дерево трещало под побледневшими пальцами.

«Аарон! — догадался Квентин, чувствуя, как от этой догадки по спине невольно пробежался холодок, а в пальцах появилась дрожь, из-за которой несчастный карандаш чуть случайно не был сломан. — Сволочи! — мысленно выругался журналист, с беспокойством поглядев в сторону Теодора и подметив, как сильно тот побледнел. — Всё у них продуманно!»

— Конечно, — Незнакомец ухмыльнулся. — Две его слабости померли, одна осталась. Специально же упростили вам задачу, идиоты! Своего птенца Питерсон будет беречь пуще ока и как миленький сделает всё, если приложить, скажем, ножик к тощей цыплячьей шейке мелкого выродка.

— То есть нам надо пойти и поймать птенца, чтобы сагрить на себя папашу-птицу? — пользуясь его эвфемизмом, заметила Вигор. — Не, я лучше продолжу начинки с чипами. Киднеппинг — не моё.

— Хорошо, — кивнул Незнакомец. — Занимайся кухней, женщина. Разберёмся.

— А нюхлер не снюхает, что тут происходит? — уточнил Пиццезе. — А то как настрочит своими лапками статью, да угрохают и нас под статью!

— Вы о Квентине? — Незнакомец пыхнул сигаретой. — Да-а, вот тут тяжело… Но пока грохать нет смысла. Ещё проверки начнутся. Станут домогаться — чего это у нас журналисты дохнут, как мухи. Ещё вскроют чего.

— И что делать?

— Посидим пока. Дам нашему пухлому мальчику несколько свободных деньков. Пусть походит по городу и понюхает, чем пахнет. Сэр, а вы, пожалуй, сделайте несколько звонков его начальству. Намекните, что журналисту пора домой.

Где-то рядом угукнул мэр.

— Если не получится, то через дня три начинаем. Тогда разрешаю поймать нюхлера и хорошенько прочистить ему все дырки. Где лопаты — сами знаете. Питерсонами займёмся тогда же. Они же ещё на месте?

— Из музея никаких телодвижений, — отрапортовал незнакомый молодой голос.

— Отлично. Значит, решено.

«Камеры!» — напомнил вездесущий внутренний голос, вынуждая Квентина действовать, несмотря на ошеломляющее чувство страха и адреналина, вдруг обуявшее его тело.

Быстро настроив картинку на мониторе, мужчина подсел к Питерсону, слегка тронув его за плечо, и чуть наклонил прибор к нему, чтобы, в случае чего, тот тоже мог заметить выходящих из комнаты мэра людей и определить их по внешности.

«Аарон, мы справимся!.. Всё будет хорошо», — мысленно убеждал себя Квентин. Хоть и понимал, что ситуация была хуже некуда.

Питерсон не слышал ничего, кроме оглушительного грохота крови в висках. Они… это были они… Он судорожно вдохнул воздух, но он словно не попал в его лёгкие.

Там, тогда, в больнице, он был прав! Копы разводили руками — дескать, случайность, у грузовика просто отказало управление. Но он знал! Он чувствовал, что что-то не так! Он кричал на них, винил в том, что они не хотели расследовать смерть Дианы, что это не случайность, а убийство! Тогда его посчитали больным. Даже заговорили было о лишении родительских прав, и тогда Питерсон присмирел. Детей оставили. Списали на временное помешательство из-за потери жены.

Когда упала Мия, Питерсон был почти уверен, что всё это — очередная диверсия. Его сын, Аарон, никогда не был столь жестоким, чтобы преследовать свою сестру на крыше. Он был уверен, что закрыл чердак, прежде чем отъехал за продуктами! Но чердак оказался открыт, маленький Питерсон — почему-то жутко озлоблен, а как итог — Мия умерла, разбившись. Ему не удалось спасти её, хотя он спешил — даже въехал в забор, рискуя убиться самому. Но он был поздно. Мия умерла.

И вот теперь, когда он думал, что перехитрил всех, спрятавшись в заброшенном музее, оказалось, что для Хранителей Леса он был словно под лупой! Они ПОЗВОЛЯЛИ жить ему в искренней убеждённости в безопасности, пока сами просто стерегли его для будущих проектов.

Он был пешкой, даже не конём.

Его лишили всего.

Остался Аарон.

Он должен спасти сына любой ценой!

Питерсон смотрел в камеру, но не видел лиц. Перед глазами возникла пелена, в ушах стучала паника, а воздуха не хватало. Одно он знал точно — лис их союзник. Иронично. Тот, на кого он больше всего наваливал, в результате оказался единственным, кому можно верить.

Квентин с опаской покосился в сторону Теодора, чьё тяжёлое, хриплое дыхание щекотало его плечо. Кажется, у мужчины начиналась паника. Впрочем, журналист его прекрасно понимал, потому что и сам сейчас был на грани. Изнутри его бил нервный мандраж, отчего он едва держал в руках пульт управления.

Когда все люди покинули монитор, Квентин аккуратно отложил его в сторону и, преодолев сомнение, несмело положил ладонь на плечо «соседа», раздумывая, как бы привести его в чувство. Ибо панике поддаваться нельзя, нужно было действовать здраво.

Питерсон перевёл на него невидящий взгляд. Он дышал с трудом, приваленный новостями, и боялся двинуться — как будто что-то навалится на него и убьёт, если он сделает хотя бы одно движение.

— Лис… — он облизнул губу, впервые показывая слабость перед посторонним, но не осознавая это. — Почему?.. — он не уточнил вопрос, просто проскулил первое, что пришло ему в голову, которая была феноменально пуста.

Квентин замер, с болью в сердце глядя на человека перед собой. Он хотел было сказать что-нибудь, как-нибудь успокоить его, убедить, что всё будет хорошо, но не мог. Все слова вдруг застряли болезненным комом в горле, не позволяя произнести даже звука.

Квентин не знал, что делать дальше. Он не знал, как помочь Питерсонам и спасти их от беды. Но в одном мужчина был уверен точно — теперь он не бросит их, не смотря ни на что. За эти дни Аарон и Теодор явно стали ему кем-то более близким, чем знакомые. И журналист даже не хотел думать, почему.

Сознание всё ещё находилось в неком подобии транса, когда Квентин неосознанно придвинулся к Теодору ближе и мягко обнял его за плечи, прошептав:

— Я… буду с вами. Мы справимся. Всё будет хорошо.

Конечно, будь Квентин в более вменяемом состоянии, он вряд ли бы решился подбираться к паникующему Питерсону настолько близко, но сейчас инстинкты самосохранения молчали, поэтому он и пошёл на этот отчаянный шаг.

Питерсон сделал то, чего не позволял себе очень давно — позволил неприступной скале вокруг себя слегка сломаться. Он дрогнул, протянул дрожащие руки и крепко прижал к себе Квентина, тяжело дыша ему в затылок и заставляя волосы на голове журналиста подрагивать.

Они должны были убраться из города за три дня. Иначе журналиста убьют — или что похуже, фантазии у местных было хоть отбавляй! — Аарона запрут, а его заставят работать во благо убийцам его жены. Этого он никак не мог позволить.

Но как сбежать, если за ними всюду следят?

Что, если… если они и сейчас смотрят? Вороны всё видят…

Питерсон сжался и крепче прижал к себе журналиста.

Почувствовав ответные крепкие объятия, Квентин не выдержал скопившегося напряжения и позволил паре прозрачных слезинок скатиться по щекам и впитаться в мягкий свитер на плече Теодора. Робко прижавшись к нему ещё сильнее, мужчина на миг прикрыл глаза, стараясь досчитать до двадцати и успокоиться. У них не было времени бояться!

— Мы найдём способ. Обязательно, — слегка придя в себя, на удивление твёрдо заявил Квентин, начиная успокаивающе поглаживать спину Питерсона ладонями. — У нас есть три дня. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Мы… мы должны покинуть город… — прошептал Питерсон, впервые чувствуя себя неуверенным в чём-либо настолько, что ему требовалась поддержка. — Но как? Они следят… они всё время следили… Аарон! — внезапно он испугался. Резко выдравшись из объятий, он схватил камеры, но в коридоре никого не было. Да и не могло быть — собрание-то, судя по каким-то бормотаниям, ещё не завершилось, лишь перебралось куда-то подальше от прослушки — возможно, на кухню.

— Давайте проверим его? — тихо предложил Квентин. Волнение Теодора будто бы передалось ему воздушно-капельным путем, вынуждая журналиста тоже паниковать.

«Как же нам выбраться? Что же делать?!» — раз за разом крутились в голове одни и те же вопросы, на которые не было ответов.

Не отвечая, Питерсон рванул в коридор, но тотчас вернулся.

— Камеры, — слегка виновато уточнил он, хватая объёмный ящик. Эти штучки сослужили им хорошую службу, и не стоило оставлять их в комнате, в которую легко попасть с улицы.

Они поднялись наверх.

— Глянь Аарона. Он здесь? — пропыхтел Питерсон, с трудом удерживая ящик с камерами, когда они подошли к спальне.

Квентин кивнул и послушно отправился выполнять поручение. Тихонько отворив скрипучую дверь в комнату, он на цыпочках пробрался к кровати и аккуратно склонился над небольшим бугром под одеялом. В комнате было довольно холодно, и Квентин увидел, что мальчик замёрз, спрятавшись под одеяло с головой. Рассеянно улыбнувшись, журналист чуть коснулся кончиками пальцев спины Аарона, чтобы убедиться, что под одеялом действительно он. После подслушанного монолога мужчина стал сомневаться во всём. Но, к счастью, все его сомнения оказались напрасными, ибо пальцы коснулись тёплой кожи. Значит, Аарону действительно стало холодно или страшно, и он решил спрятаться в домик.

— Спит, — тихонько оповестил Квентин, как только вернулся к замершему на пороге Питерсону.

— Ты уверен, что это он? — после услышанного Питерсон стал параноить пуще прежнего. Придержав ящик коленом, он сцепил зубы и прошипел сквозь них, пыхтя, как ёж: — Абсолютно уверен? Я должен быть уверен, что мой сын… в безопасности…

— Да, я… — Квентин неуверенно потоптался на месте и для убедительности своих выводов аккуратно скользнул ладонью под одеяло. Рука коснулась мягких волос, позволяя Квентину облегчённо выдохнуть. Аарон был здесь. — Да, уверен, — твердо прошептал журналист, слегка пригладив шевелюру мальчика и аккуратно вытащив ладонь.

— Хорошо, — чуть выдохнув, прошептал Питерсон. — Ложись рядом с ним, а я… мне надо подумать. Отвечаешь головой. Не дай бог мой сын пропадёт. Поверь мне, я сойду с ума и сделаю кучу плохих вещей. — Он перехватил ящик поудобнее и понёс его в тайное место под крышей. Он был уверен, что туда не заглядывали с тех пор, как проложили эту самую крышу, поэтому был уверен, что камеры там не найдут. А потом они как-нибудь заберут их.

— Хорошо, я пригляжу за Аароном, — тихо согласился Квентин, обеспокоенно поглядев на спину Теодора. Оставалось только догадываться, как он себя чувствовал после произошедшего.

Забравшись на кровать, мужчина сбросил с себя ботинки, при этом чуть поморщившись от внезапной боли в порватой лодыжке, и прилёг рядом с Аароном, практически вплотную к нему. Лишь так ему становилось немножко спокойней. Ведь Аарон был здесь, рядом, и никто его не заберёт.

— Спи спокойно, малыш, — тихо прошептал журналист, аккуратно придвигая мальчика к себе и крепко обнимая его руками. Прямо как тогда, когда они вместе спали на кровати после того, как посадили Теодора в клетку на чердаке. — Мы с твоим папой не дадим тебя в обиду.

Аарон не отозвался. А всё потому, что его…

… не было.

Едва только за отцом и Квентином закрылась дверь в кухню, Аарон тотчас подорвался с места. Ещё будучи запертым на чердаке, он заприметил там небольшое чучело примерно с себя ростом, которое идеально подходило для его целей. Это была какая-то обезьяна — Аарон не очень хорошо разбирался в фауне. С трудом дотащив чучело до комнаты, он осторожно уложил его в кровать и хорошенько закрыл одеялом, чтобы создавалось впечатление, будто он продрог и решил укрыться с головой.

Сам же мальчик, взяв на всякий случай перцовый баллончик Квентина, который на днях вытащил у него из куртки, пока он спал, чтобы поиграться на чердаке, вылез в то самое окно, из которого когда-то сбегал его отец. Аккуратно пройдясь по карнизу, он спустился по зарослям плюща, делая это под тенью деревьев, чтобы сильно не палиться. Оказавшись на улице, он ещё раз сверился с картой, которую ему дал Ник, и направился на место встречи.

* * *

Ник тревожно вздохнул и ещё раз внимательно осмотрел местность на предмет ненужной слежки. Но улица в который раз встретила его лишь темнотой и уныло растекающимися по округе кольцами тумана.

Аарона нигде не было. Юный Ротт ждал друга уже довольно долго и даже начал подумывать о том, что того, вероятно, застукали взрослые и он вообще не придёт.

— Аарон? — тихо произнёс Ник, когда заметил впереди тёмную детскую фигурку.

Прижавшись к земле, чтобы не выдать себя раньше времени, мальчик сосредоточенно вглядывался в темноту. Нельзя было выдавать своего присутствия, не убедившись, что сюда пришёл именно Аарон, а не какой-нибудь подставной ребёнок. Густые кусты гортензии хорошо скрывали Ротта от посторонних глаз, а вот он как раз-таки прекрасно видел любого подошедшего.

* * *

Аарон остановился в зарослях каких-то кустов с огромными голубыми цветами и огляделся. Ника нигде не было видно, и юный Питерсон засомневался, а правильно ли он понял карту. Вдруг он пришёл не на то место и разминулся с Ником, который решил, что он не выйдет, и вернулся домой? Эта мысль заставила его сжаться. Мальчик и в самом деле скучал по другу, поэтому мечтал всё же увидеть его.

— Ники? — тихо позвал он, стараясь не привлекать к себе внимания. Где-то сверху каркали сонные вороны, но молодого Ротта нигде не было слышно, и Аарон совсем упал духом. Видимо, его маскарад для отца и Квентина был лишним.

— Аарон! — радостно воскликнул Ник, узнав в голосе таинственного мальчика знакомые нотки. Слегка высунувшись из кустов, он приветственно коснулся его руки, тем самым приглашая пойти следом. Разговаривать без укрытия было небезопасно. Ведь весь Равен-Брукс знал, что вороны всё видят.

Аарон молниеносно влетел в кусты, затаскивая с собой пацанёнка, который дотронулся до него и здорово напугал напряжённое тело. И лишь там, в пахучих зарослях, он разглядел, кого, собственно, схватил за рукав.

— Ник! — его радости не было предела. Счастливый, он крепко сжал Ротта в объятиях, хотя раньше никогда не был приверженцем демонстрировать привязанность к лучшему другу. Обычно все его объятия были для узкого круга семьи.

Теперь в этот семейный круг входил и Ник.

— Я думал, что не угадал место и не нашёл тебя, — слегка виновато уточнил он, когда прекратил сильно сжимать Ника в объятиях.

— Ничего. Спасибо, что пришёл, — рассеянно улыбаясь, поспешно заверил Ротт.

Раз другу нужны были объятия, он был готов обнимать его столько, сколько тот захочет. Хоть это было несколько нетипично для их прежних отношений.

— Как ты? — не выдержав, аккуратно поинтересовался Ротт, не вырываясь и не отпуская Аарона из рук. К тому же, вдвоём так сидеть было гораздо теплее.

Обычно юный Питерсон довольно агрессивно реагировал на вопросы о самочувствии и личных делах, поэтому, задавая другу такой вопрос, Никки невольно ощущал себя ходящим по тонкой грани.

— Хорошо, если не обращать внимание на то, что мы скрываемся, — грустно улыбнулся Аарон. Видя Ника, он вспоминал свою прошлую жизнь и как никогда остро ощущал, как много он потерял.

Эх, если бы Мия была жива… Наверное, они бы сейчас сидели где-нибудь на пороге дома и ели шашлыки, ведь скоро должны были начаться местные праздники, посвящённые ночи святых. Им с отцом не пришлось бы скрываться в музее. Их бы никто не преследовал, никакие копы и Гости. Эх, если бы Мия была жива…

Возможно, он и правда притягивает зло.

— Я правда рад тебя видеть, — стремясь хоть как-то показать ребёнку рядом, что он чувствует, тихо ответил Аарон, крепко сжав ладонь Ника.

— Я тоже! — горячо воскликнул Ник и вновь сжал Аарона в объятиях. — Я так скучал… Думал, больше никогда не увижу тебя, — прошептал он уже тише, но всё равно достаточно нервно.

Спустя столько месяцев поисков, бессонных ночей после заточения в подвале и тревожного ожидания хоть какого-то знака, найдя наконец-то того самого человека, Ник уже не смог сдерживать всё в себе. Он продолжал сильно прижимать друга к себе, будто боялся, что того вдруг кто-то отберёт, и бормотать на ухо какой-то бред. Поначалу ещё более-менее связанный, а потом всё больше и больше уходящий в простой набор слов.

Аарону хотелось рассказать всё, но Ротт никак не мог решиться с чего-нибудь начать, постоянно сбиваясь и перескакивая на что-то другое. В какой-то момент он наконец замолчал, собираясь с мыслями и пытаясь припомнить хоть что-нибудь ещё, но, как назло, на ум ничего не приходило.

А Аарону было комфортно просто молчать, наслаждаясь компанией друга. Его более молодая версия всегда говорила, что он — одинокий волк, которому не нужны друзья. Аарон текущего образца был с ним не согласен. Друзья были нужны. Его версия из прошлого, огорчённая предательством Энзо, наверняка бы была не согласна. Но ему уже всё равно на её согласие.

«Как было бы классно вернуть всё обратно», — подумал Аарон с тоской.

Как бы не повернулось время, им с отцом, наверное, придётся покинуть город, а это значит, их беззаботные деньки с Ники подошли к концу. Осталось лишь одно дельце, которое они могли бы провернуть вместе. Последняя шалость перед долгой разлукой.

— Как насчёт помочь нашему общему журналистскому другу? — натянув на лицо улыбку, искушающе прошептал Аарон в ухо друга.

Ник замер, и его губы против воли растянулись в счастливой улыбке. Такой голос Аарона напомнил ему о тех светлых беззаботных деньках, когда семья Питерсонов ещё не знала горечь утраты, а игры мальчиков носили больше шаловливый характер. Казалось, это было так давно…

«И больше никогда не повторится», — пронеслось в голове, отрезая все мысли о возможном отказе.

— Отлично! Я в деле! — с готовностью шепнул в ответ Ротт и заинтересованно поглядел на друга. — Что ты задумал?

Аарон почувствовал, как настоящая шаловливая улыбка, а не её подделка, пролетела на его лицо. Понизив голос ещё сильнее, он склонился над другом и зашептал:

— Так уж получилось, что наш общий журналистский товарищ потерял свои очки. А без них он слеп, как крот. Потерял он их на миссии, и если его увидят без очков, то сразу заподозрят. Мы должны пробраться в оптику и найти ему новые очки. Ну как, ты в деле?

— Конечно! О чём речь, приятель! — не раздумывая, согласился Ник и протянул другу кулак для обоюдного жеста дружбы, которым они часто пользовались перед задумкой пакостей. В груди мальчика приятно растекалось удивительное, похожее на безграничное счастье, чувство. Столько месяцев разлуки… И вот они опять идут на дело вместе… Может, пришельцы всё-таки похитили его и это всё неправда?

Аарон стукнулся кулаком о кулак Ника, символизируя их дружбу, и чуть было не расплакался. Чёрт, почему они просто не могут вернуть всё назад?!

— Идём, — прошептал он, поскорее отворачиваясь, чтобы незаметно стереть об цветы выступившие слёзы.

Он никогда не был сентиментален и стеснялся этого.

— Ближайшая оптика в соседнем районе, — прошептал он, припоминая местность. — У миссис Блоггливер. Главное, не нарваться на Гостя…

— Тебе журналист не рассказывал, что произошло вчера? — округлив глаза, поинтересовался Ник.

— Нет… — Аарон остановился в тени деревьев и недоуменно посмотрел на него. — Постой. Ты… Ты был с ним?

«Упс», — мысленно выдохнул Ротт, но вслух пояснил:

— Ну… Отчасти.

Врать другу Ник явно не собирался.

— Я… помог ему разнести гномов по нашей улице, а потом… — мальчик замолчал, припоминая тот жуткий момент, когда подумал, что Гость просто убьёт Квентина на его глазах, но такого почему-то не произошло. — Потом журналист отправился к фермеру… Я сначала хотел было пойти домой, но услышал крики и вернулся, чтобы помочь ему… А там оказался, — Ник понизил голос до полушёпота, слегка боязливо оглядевшись по сторонам, — Гость! И он… спас Квентина, раскрыв капкан. Потом заметил меня в кустах и убежал. Как думаешь, зачем ему кому-то помогать?

Аарон застыл. Гость! Гость был здесь! Он… помог? Квентину? Зачем?!

— Ты… ты уверен в том, что… — Аарон сглотнул и тотчас оборвал сам себя. — О, ну конечно ты уверен! Странно, если бы нет! Но… но как? Почему? То есть… думаю… Думаю, ему просто не нужно было убивать Квентина, — наконец придумал он наиболее правдивое объяснение. — Он же всего-лишь журналист, да и не местный. Это мы с отцом наследили… Так что нас он убьёт с удовольствием. Журналист-то ему на что?

— Наверное, — пробормотал Ник, уже ни в чём в этой жизни не уверенный. — Давай тогда тебя немного замаскируем? — предложил он и достал из портфеля тёмное худи, которое отлично могло скрыть лицо Аарона от посторонних глаз. Мальчику его подарили ещё на день рождения, и он частенько пользовался им для маскировки. Теперь настала очередь Аарона поносить его.

Аарон хихикнул, когда Ник застегнул на нём худи так, что наружу стал торчать только кончик носа. Видимость была, конечно, аховая, но так его точно никто не узнает. Даже голос из-за плотной ткани казался более низким.

— Тебе тоже такой надо, — фыркнул Аарон, поправляя рукава. — Были бы будто преступная группировка… «Хулиганистые носы»! Я видел таких в парке. Довольно отмороженные типы.

Ник не удержался от смешка. В таком виде Аарон выглядел очень забавно. Но… круто! Тем более он действительно стал похож на чувака из местной банды разрушителей парков. Конечно, лично в глаза Ротт их не видел, но на фото они выглядели эффектно.

— Не волнуйся, у меня ещё есть. Подруга мамы — миссис Клайт, каждый год дарит мне одно и то же худи, — Никки притворно-тяжело вздохнул и извлёк из рюкзака как две капли воды похожую на ту, что была надета на Аарона, худи. Натянув кофту и застегнув её так же до носа, Ник пафосно произнес: — Держись, Равен Брукс! Банда «Хулиганистых Носов» снова в сборе, чтобы совершить одно из опаснейших дел в своей жизни и пройти все испытания! — закончив, мальчик эпично приобнял Аарона за плечи и вдруг рассмеялся, не выдержав пафосного момента.

Аарон попытался продержаться, но потерпел поражение и засмеялся вслед за ним. Похихикивая, мальчишки выбрались на дорогу, чудом на расшибившись на холме, и огляделись. Миссис Вигор уже была закрыта, но она им была и не нужна, ведь их цель находилась намного дальше по дороге, в сторону от дома мэра, телевизионной студии и прочих объектов, вглубь спящего района.

Разговорившись, ребята даже не заметили Гостя. А вот тот их заметил. Настороженно высунувшись из мусорки, он замер, увидев двух одинаковых мальчишек в чёрных непроницаемых одеждах. Узнавание сработало сразу, и Гость заскрежетал, отступив назад и трусливо сгорбившись. В последний раз, когда он столкнулся с подобными детьми, его больно пнули под зад и чуть было не ставили без и без того редких перьев на надхвостье. Гость спрятался за мусорку и ещё долго наблюдал за детьми, пока те не скрылись за поворотом.

Также на пути Аарона и Ника встретились и другие «хулиганы». Небольшая банда остановилась и проводила их взглядом, поигрывая жвачкой во рту.

— Ведём себя естественно, — увидев компанию сквозь щель в капюшоне, шепнул Аарону Ротт и, сделав особую, крутую, походку бесстрашно прошёл вперёд.

Один из хулиганов выплюнул жвачку на газон и достал из кармана очередную пачку.

— Эй, Отбитый! — окликнул он лениво, узнав одного из членов банды по походке. Только Отбитый мог ходить так, будто этот город принадлежал ему. Хотя все хулиганы знали, что город принадлежит тому странному человеку в шляпе, что постоянно следит за ними сквозь бинокль.

«Походу, они думают, что мы одни из них!», — догадался Ник. Что ж, можно было чуть подыграть, а то вдруг за неуважение эта банда ещё накинется на них.

Резко остановившись, Ротт медленно обернулся и чуть качнул головой, типа спрашивая: «Чё тебе?».

Хулиган кивнул, радуясь, что узнал.

— С Калошей идёшь? — он дождался ещё одного утвердительного кивка, только теперь от обоих, и добавил: — Маски на харю не забудьте натянуть. А то босс вам жопы оторвёт.

— Хы-хы, жопы! — загоготали другие хулиганы, и главный из них, посчитав диалог оконченным, повернулся к ребятам спиной.

Аарон схватил Ника за руку и поспешно ретировался.

— У нас суперская маскировка, Калоша! Чего это мы раньше до этого не додумались? — задумчиво, но вместе с тем с весельем подметил Ник, как только ребята отошли на достаточное расстояние от странных подростков. Несмотря на ситуацию и причины, сейчас собравшие двух мальчиков вместе, Ротт старался сохранять свойственный себе оптимизм. Может быть, это вообще его последняя встреча с Аароном, так зачем омрачнять её, оставляя неприятный след в воспоминаниях?

— Это да. Столько шалостей могли бы провернуть, — мечтательно протянул Аарон, улыбаясь, хотя Ник этого видеть не мог.

Наконец они вышли к оптике. На вид это было невысокое бетонное здание, маленькое в высоту, но довольно объёмное вширь. Аарон нашёл в сетке, отделяющей здание от улицы, дыру, и мальчики пролезли во двор.

— Так, — прошептал Аарон, стараясь не привлекать внимание. — Теперь нужно найти вход в склад. Через главную идти не стоит — мало ли, вдруг охранники. Взял свои отмычки, Ники? — он нащупал в своём кармане связку отмычек, которые не убирал от себя ни на минуту. Мало ли когда понадобятся.

— А как же, — фыркнул Ник и продемонстривал другу небольшой кожаный мешочек, который на всякий случай всегда носил с собой. А мало ли? Лучше всегда быть наготове, чем потом попасть в ловушку.

— Великолепно! — Аарон похлопал друга по плечу и, скрываясь в высокой пожухлой траве, облепившей весь задний двор, направился на поиски склада. Тот, как ни странно, нашёлся довольно быстро. Это было полуподвальное помещение с небольшим зарешеченным окошком у самой земли и дверью, будто ведущей в подвал.

Аарон замер, его сердце быстро-быстро забилось. Чёрт, не лучшая идея. Он обеспокоенно оглянулся на Ника. Отец запер друга в подвале на целых два месяца, и, в отличие от Аарона, Ротт был там не по собственной воле. Не лучшее решение вновь заставлять его испытывать погружение под землю.

— Ник, — сглотнув, прошептал Аарон. — Может… может подождёшь здесь?

Тоже не лучший вариант, ведь Ротта легко могли заметить. Но всё же лучше, чем если бы у друга в подвале вдруг началась паническая атака.

— Аарон, — на удивление спокойно произнёс Ротт, положив руку на плечо друга и чуть сжав его. — Всё хорошо. Помнишь, что мы говорили? Вместе до конца, — мальчик вновь протянул Аарону кулачок.

На самом деле Ротту было несколько тревожно спускаться вниз, но… Хэй! Это не повод отказываться от захватывающего приключения с другом. Подвал Питерсона был в другом месте, так что ему нечего было бояться, разве нет?

Аарон неуверенно подтолкнул чужой кулачок. Он слегка дрожал, но был более уверенным после того, как друг изъявил желание последовать за ним. Аарон лишь надеялся, что никто из них об этом не пожалеет.

— Тогда послушай, чтобы никто не подошёл, — тихо попросил он.

Присев над замком, Аарон достал платок со сложенными в нём отмычками. Любовно огладив каждую из них, он достал самую маленькую и, склонившись над замком, принялся ковыряться в нём, временами прислушиваясь к происходящему внутри железной штуковины.

Ник кивнул и тихонько отошёл чуть в сторону, чтобы заметить чужое возможное приближение ещё издалека. Сейчас он вдруг снова ощущал себя тем самым пацаном, вместе с лучшим другом забирающимся в лавку Тиллман, чтобы устроить там очередную шалость. Потом они бы вернулись в домик на дереве или отправились бы на заброшенную фабрику, а может быть, даже пробрались в комнату Аарона. Смотрели бы фильмы и поедали кукурузные чипсы всю ночь напролёт. На следующий день, конечно, получили бы от родителей, но внутри всё равно чувствовали бы гордость друг за друга и за то, что шалость удалась.

Это было прекрасное время. Которое, к сожалению, уже не вернуть.

Аарон всегда успокаивался, когда брал в руки любимые отмычки. К сожалению, в музее их применять было опасно — отец всегда бдил и обязательно забрал бы их, если бы засёк. «Ради твоей же безопасности, сын!», но легче бы Аарону от этого не стало.

Он проворачивал отмычку и деятельно вслушивался в скрежетание замка. Ещё поворот, ещё… Видимо, оптика не была таким уж важным местом, поскольку замок вскрылся достаточно быстро. Спрятав отмычки в карман, Аарон тихо шикнул, привлекая внимание Ника, и осторожно ступил на тёмные ступеньки.

«Чёрт, надо было забрать отцовский фонарик!» — подумал он, вглядываясь в сумрак подвального склада.

«Это не тот подвал. Там нет мистера Питерсона. Там нет стиральной машины», — мысленно убеждал себя Ротт. Липкие лапы страха холодком проползли по его повлажневшей спине. Но мальчик всё-таки старался держать себя в руках. Достав из кармана фонарик, он пару раз несильно постучал по нему ладонью, чтобы он загорелся, и только после того, как комната склада стала немного освещаться, нерешительно двинулся вперёд, аккуратно спускаясь по узким ступенькам.

Аарон вздрогнул, услышав сзади странные звуки. На миг ему показалось, будто он оказался у подвала собственного дома, а сзади стоял враг. Но это оказался лишь Ник, который включил фонарик. Дрожащий свет слегка разогнал тревогу. Успокаивающе кивнув другу, Аарон спустился в подвал.

Здесь не пахло плесенью и старым кирпичом, как в подвале их дома. Напротив — подвальные стены были сухими и пахли свежей извёсткой, а с труб не капало. Да и труб тут не было. Везде стояли большие ящики с колбами, футлярами, в которых лежали очки. Аарон остановился и принялся шарить в кармане в поисках листка с примерным размером Квентиновых очков.

Ник тоже не стоял в стороне. Старательно игнорируя временами подступающую панику, он осветил фонариком тёмные углы, на случай, если там затаились какие-то монстры, которых, к счастью, не оказалось, и снова вернул свет на Аарона, ожидая от него дальнейшей инструкции.

— Хм… — Аарон сделал вид, что понимал, о чём написано на бумажке, которую он — да, весьма «неожиданный» факт — спёр из сумки Квентина. — Нам нужны очки для близоруких, с толстым стеклом. Э… ну… такие, с чёрным ободком, или как они там называются…

«Это будет сложнее, чем я думал», — подумал он, несколько раздражённый на себя, и заглянул в ближайший ящик, вытягивая один из футляров.

«Сложно», — подумал Ник неуверенно и, придерживая фонарик одной рукой, присоединился к поискам.

— Смотри, на некоторых ящиках написаны пояснения! — через какое-то время шёпотом позвал Ротт Аарона. — Какие там нужны были?

— Ох, сейчас… — Аарон, чувствуя себя глупым, снова заглянул в листок. — Цифры какие-то, — прошептал он, засовывая листок под фонарик, чтобы лучше видеть. — Так… пять, семь… Е-семь-семь…

Ник почесал затылок и неуверенно поглядел на полки.

— Тут несколько таких ящиков… — неуверенно подметил он, заметив нужные цифры на трёх верхних полках. — Давай подсажу? — предложил он, чуть сгибаясь и выставляя ладони в замке вперёд.

Аарон воспользовался помощью друга. К счастью, из-за постоянного стресса он весил совсем немного, что позволяло им выполнять такие трюки. Он взял ящик и, пыхтя, спустил его на пол, утащив слегка за стеллаж, чтобы их сразу не засекли те, кто стал бы спускаться в подвал. Вскрыв ящик, он принялся перебирать футляры, выискивая подходящие очки.

Спустя несколько томительных минут поисков и спуска ещё двух коробок ребятам, наконец, удалось найти что-то похожее. По крайней мере, с точки зрения визуала.

— Да вроде похоже, — с лёгким прищуром разглядывая вещь перед собой, подметил Ник. — В любом случае, они же временные… — неуверенно добавил он ободряюще.

— Ну да, он же всё-таки… уедет скоро… — вздохнул Аарон, тоже разглядывая футляр. От осознания того, что Квентин был всего-лишь временным репортёром из города и вскоре должен будет вернуться домой, тоже становилось грустно.

Внезапно дверь в подвал распахнулась, и тонкий женский голос воскликнул, явно продолжая начатый ранее разговор:

— … всё же не думаю, что это поможет, но хотя бы позволит ему дождаться решения… Ой. — Низкая полная женщина в огромных треугольных очках остановилась и тупо заморгала, глядя на двух застывших подростков.

Следовавший за ней явно скучающий полицейский остановился тоже, выпрямившись, и Аарон узнал Лесли.

«Чёрт!» — подумал он, сделав шаг назад.

Лесли был молодым и очень деятельным копом. Отцу он никогда не нравился, и это было взаимное ощущение. Лесли был одним из тех, кто требовал лишить Питерсона-старшего родительских прав, когда тот устроил истерику в больнице после смерти своей жены.

— Господа? — Провизор растерянно переводила взгляд с одного на другого ребёнка.

Ник запаздало подумал, что им следовало подпереть дверь стулом… Так бы у них было больше времени на то, чтобы сбежать.

«Святые пришельцы!» — мысленно выругался Ротт, чувствуя, как сердце испуганно бьётся об грудную клетку. И сбежать же не получится… Коп и провизорщица стояли прямо около двери и окна.

Аарон испуганно отступил назад, и Ник последовал его примеру. Правда, встал чуть впереди него, прикрывая плечом. Ведь, по сути, самому Нику было не так страшно за свою судьбу. Что ему могут сделать? Посадить под домашний арест, выписать штраф родителям? Конечно, жалко их было. Но это всё не ставило под угрозу жизнь его или его семьи. А вот Питерсону грозила реальная опасность. Его даже могли убить!

Провизорша прищурилась и сделала шаг вперёд, приподнимая фонарик — ибо на складе, где они находились, недавно выбило лампочку, а поставить новую руки никак не доходили. Свет вытащил из темноты силуэты двух невысоких фигур в наглухо задрапированных худи, и провизорша вздрогнула. Зато Лесли оживился.

— О, а это не такие же парни, что громили парк? — он прищурился. — Так-так… Вандалы, да ещё и воры…

Провизорша склонила голову.

— Калоша и Отбитый? — неуверенно уточнила она.

Ник тут же ухватился за знакомые имена и поспешно закивал головой. Если им сейчас здесь повезёт, то он точно пожертвует пришельцам пачку своих любимых чипсов. Ну ведь не может так получиться, что их примут за других людей второй раз подряд!

«Что за знаменитости эти Калоша и Отбитый?» — подумал невольно Аарон. Увидев, что Ник закивал, он последовал его примеру.

Лесли загремел наручниками.

— Пройдёмте со мной, гос… — начал было он, но тут провизорша, натянуто улыбнувшись, взяла его за плечи.

— Ой, что вы, что вы, дорогуша! — как-то слишком нервно пропела она, отступая к выходу. — Это же Калоша и Отбитый!

Судя по лицу Лесли, он понятия не имел, кто все эти люди и почему он должен их знать.

— Мальчики, приберёте здесь, когда закончите, — усмехнулась женщина, таща с собой непонимающего ничего полицейского. — Боссу скажите, что всё будет готово к пятнице, не позже.

— Что готово? Вы о чём? — Лесли попытался закрепиться ногами на лестнице, чтобы не терять своего полицейского достоинства, но потерпел в этом поражение. Где была его худосочная, вечно невысыпающаяся, замызганная кофе фигурка — и где мощная фигурища пухлой провизорши?

— Ой, да так, мелкие предпринимательские коллаборации, — провизорша улыбнулась ещё шире, и Аарон поёжился. — Ничего такого интересного.

— И всё же я…

— О, да, вы, дорогуша! Пойдёмте, я с удовольствием расскажу вам о жизни оптекарей. Ночи, мальчики! — Провизорша затащила-таки сопротивляющегося полицейского наверх и захлопнула дверь в подвал.

Склад наполнился тишиной и сумраком.

— Аарон, — тихо прошептал Никки, когда тишина стала просто невыносимо давить на уши. — То, что сейчас произошло… Это не сон? — на всякий случай уточнил он, не спеша радоваться.

Аарон ущипнул себя и сдавленно зашипел.

— Да вроде нет, — прошептал он в ответ. Наверху не раздавалось ни звука, и мальчику стало явно не по себе. — Давай линять отсюда, — добавил он нервно. — А то сейчас передумают и ещё в кутузку заберут. Тогда отец точно прибьёт.

— Конечно, б-бежим! — заикаясь, поддержал идею Ротт, всё ещё с трудом веря в случайное везение.

* * *

— Святые пришельцы! — восхищённо воскликнул Ник, когда оптика осталась далеко-далеко позади, а запыхавшиеся мальчики надёжно притаились в кустах. — Мы действительно сделали это! Круто! Дай пять, Калоша!

— Без проблем, Отбитый! — Аарон звонко хлопнул его ладонью по подставленной ладони, из-за плохого видения чуть было не промахнувшись и не зарядив другу в лоб.

Теперь, когда очки были у них — Аарон на всякий случай спрятал их во внутренний карман рубашки, чтобы не потерять, — мальчики могли позволить себе отдохнуть в компании друг друга. Воспользовавшись заначкой, которая всё ещё хранилась в домике на дереве, они купили чипсы — купил, конечно, Ник, а Аарон зорко следил, чтобы на горизонте не появились хулиганы. После они снова забрались на домик, так как это было самое безопасное место в это время суток, где, поедая солёные шарики, рассказывали друг другу истории из своих жизней, ведь с тех пор, как они законно были вместе, прошло достаточно много времени и вещей.

Впервые за долгое время Ник чувствовал себя по-настоящему счастливым. Будто бы они вновь вернулись в те счастливые времена, когда всё было хорошо и им с Аароном не нужно было расставаться.

Казалось, запас историй не закончится никогда. Оба мальчика будто боялись, что стоит им только замолчать, как что-то обязательно случится. Но, к сожалению, даже этот прекрасный момент не мог длиться вечно. Когда в небольшое окошко домика проник первый лучик света, а небо заметно порозовело, Никки понял, что пора. Если они не поторопятся, то Аарона могут поймать.

Чтобы отсрочить расставание, Ротт вызвался проводить друга до музея. Используя обходной и наиболее безопасный путь, мальчики, несмотря на всё, не спешили, по пути вспоминая прошедшие деньки и давая совместные обещания списываться. По возможности, конечно же.

— Где бы мы не были, я найду адрес и напишу тебе, — горячо обещал Аарон, крепко сжимая ладонь друга.

Он старался не думать о том, что к тому времени, как они осядут где-нибудь, родители Ника могут переехать и забрать сына с собой, навсегда лишая их возможности встретиться хотя бы через письма. На душе его скребли кошки. Он хотел развернуться и прижать друга к себе, так крепко, чтобы стало больно, но боялся не сдержаться и разреветься.

— Я тоже, — с трудом сдерживаясь от того, чтобы не вцепиться в друга крепкими объятиями и никогда не отпускать, прошептал в свою очередь Ник. Понимание того, что, возможно, это последняя их с Аароном встреча, рвало его сердце на части. — Мы навсегда останемся друзьями!

— Мальчики!

Раздавшийся откуда-то сверху придушенный шёпот заставил пацанов невольно подскочить на месте. К счастью, поводов для тревоги пока что не наблюдалось, так как этим неизвестным оказался Квентин. Однако что-то было далеко не так, потому что журналист был более бледным и растрёпанным, чем обычно, а в его глазах стояло трудноопределимое ошалелое выражение, обозначающее что-то среднее между ужасом, паникой и подступающей истерикой.

— Быстрее внутрь! — зашипел он сбивчивым шёпотом. Хотел было сказать что-то ещё, но вдруг замер и, крупно вздрогнув и шепнув что-то вроде: «Сзади!», скрылся внутри комнаты.

Ещё до того как Квентин забормотал что-то про «сзади», а над ребятами нависла огромная, устрашающая, чёрная тень, Аарон почувствовал приближение пиздеца. И оно не заставило себя ждать.

Сильная ручища сграбастала его за шиворот, и судя по шипению Ника, его постигла та же участь.

«Нам конец», — понял Аарон, услышав сзади сопение старшего Питерсона.

Оно было не особо громким, но кроме него не слышалось никаких звуков. Отец не шипел, не рычал, не высказывал ему ничего. Это было худшим знаком для того, кто знал старшего Питерсона, и это означало, что он находился в перманентной ярости.

«Нам точно конец», — совсем-совсем убеждённо заметил Аарон, пока отец нёс их в музей, словно нашкодивших котят.

Некоторое время Питерсон просидел под крышей, напряжённо глядя вдаль, на расстилающийся внизу город, который так и не стал ему родным. От ветра, пронзающего его сквозь прорехи крыши, слезились глаза. По крайней мере, Питерсон был твёрдо уверен, что в этом был виноват ветер.

Когда он слез на чердак, было уже под утро. Восход должен был начаться где-то через час, и Питерсон решил не рисковать. Затащив свою тушку внутрь, он размял слегка затёкшие мышцы, устроив мини-зарядку на чердаке, после чего отправился вниз.

Журналист и Аарон спали, обнявшись. Питерсон вновь почувствовал глухое раздражение, когда увидел, как журналист крепко сжимал его сына во сне. Едва поборов желание отодвинуть его куда подальше, Питерсон подошёл ближе и любовно поправил одеяло, слегка сползшее с Аарона.

«Хотел бы я, чтобы твоя жизнь была куда спокойнее, Аарон… Не выполнил я просьбы твоей матери, не уберёг…» — он вздохнул, погладив косматую макушку…

… и замер, поскольку волосы под его ладонью не были волосами его сына. Он столько раз гладил Аарона, когда тот спал, что мог по одной текстуре волосяного покрова узнавать его в темноте.

Питерсон резко отогнул одеяло и оторопел, увидев вместо сына одно из музейных чучел. Сердце моментально ушло в пятки, и мужчина покачнулся.

— Ты… — он пискнул это так тихо, что его не услышала бы и мышь. — Ты… — он схватился за стоящий сзади комод и, тяжело дыша, восстановил позу. — ТЫ! — он взревел это и одним прицельным пинком сбил Квентина на пол. — НЕ УСЛЕДИЛ! ГДЕ МОЙ СЫН, СУКА?!

* * *

Квентин искренне пытался не спать. И одно время у него это отлично получалось. Он размышлял о произошедшем, о том, что услышал от сектантов, и о том, что будет ждать его и Питерсонов в будущем.

«Нужно починить машину и постараться увести их из городка. Можно сначала ко мне домой, а потом, если будут проблемы, и к бабушке. У неё нас точно никто не найдёт».

От наличия какого-никого плана стало как-то полегче. Даже страх перед неизвестностью будущего слегка отступил, позволяя Квентину немного расслабиться, а после и не заметить, как уснуть. Но, несмотря на сон, мужчина продолжал удерживать Аарона в крепких объятиях, чтобы в случае чего обеспечить ему защиту.

Пробуждение было максимально неожиданным и… признаться честно, болезненным. Зашипев от вспышки боли, Квентин тут же подорвался с места, недоуменно оглядываясь по сторонам и выискивая взглядом нападающего. Заметив Теодора и обнаружив себя лежавшим на полу, журналист растерялся ещё сильнее.

— Ч-ч… Что п-произошло? — заикаясь, уточнил он.

Питерсон, рыча, как зверь, двинулся на него. От злобы, страха и беспомощности у него перехватило горло, и он просто не мог произнести вразумительного слова. Он схватил Квентина за ворот, приподнял над головой и чуть склонил голову, пытаясь совладать с собой, чтобы обрушить на голову журналиста всю свою боль.

— Не… усле… дил… не… усле… ди… л… — невнятно хрипя, шипел он, судорожно дыша.

Чучело за его спиной, подчиняясь силе одеяла, что потянуло его вниз, упало на пол и откатилось к комоду.

Квентин не понимал совершенно ничего. Разбуженный наглым способом мозг никак не хотел складывать очевидные детали в один большой пазл. Хоть они и были довольно очевидны. Мистер Питерсон выглядел будто внезапно слетевшим с катушек. Безумные глаза, неестественная бледность и лихорадочный шёпот — всё это заставило журналиста покрыться неприятными мурашками. А уж когда Теодор схватил его за ворот и в который раз продемонстривал чудеса своей силы, Квентин почувствовал подступающую панику. Если Теодор сошел с ума, то вряд ли он сумеет его обезвредить.

«Аарон!» — тревожно подумал журналист и рефлекторно глянул в сторону спящего ребёнка.

В этот момент одеяло сползло и явило на обозрение ахнувшего от ужаса Квентина то, что он с такой заботой согревал в своих объятьях больше трёх, мать вашу, часов. Трёх! Что могло произойти с маленьким мальчиком за три часа в лапах недоброжелателей, журналист даже представлять не мог.

— Б-боже!.. Н-но… Аарон… Как?! — дрожащим голосом едва выдавил из себя мужчина, понимая, что никогда не простит себя за такую роковую оплошность.

Питерсон прекратил шептать, лишь дрожали его губы. Он дышал как-то надсадно и очень-очень быстро. Кажется, у него начиналась паническая атака.

Когда Квентин заговорил что-то, Питерсон неосознанно разжал хватку, и журналист упал на пол. Питерсон сделал пару шагов назад, его всего трясло. Лучше отойти, ведь в таком положении он с лёгкостью убьёт неразумного журналиста.

Он не уследил… не уследил…

Но он же не может убить его?

Питерсон прижался к стене и сделал то, что надо было — размахнувшись, больно и с силой ударил себя по лицу. Боль слегка отрезвила его и заставила делать более глубокие вдохи, чтобы прекратить паниковать.

Толку стоять и умирать от страха, если сына нет?! Его надо искать срочно!

— Сро… ч… но… — Питерсон зажмурился, считая до десяти, после чего сипло прошептал: — Если… если его не будет… Лучше прячься. Я… не смогу… себя сдержать… — И он, пошатываясь, вылетел из комнаты, принявшись судорожно заглядывать в каждую комнату. Что, если Аарон всё ещё внутри? Ни одна ловушка не задета, ни одна дверь и ни одно окно не потревожены. Значит… может… глупо, он может понадеяться, что…

— Аарон… К-как так? — просипел Квентин, от начинающейся паники не замечая ничего вокруг, лишь мерзкое волосатое чудище, которое, будто насмехаясь над глупым журналистом, лишь довольно скалило зубастую пасть.

Подползя к кровати, Квентин в отчаянии переворошил все одеяла, будто надеялся увидеть там спрятавшегося Аарона, который заявит взрослым, что это была всего лишь шутка и он никуда не пропадал. Но чем дольше мужчина взъерошивал одеяла, тем сильнее его окутывало глухое паническое отчаяние от понимания, что всё это бесполезно, и Аарона здесь больше нет. Он пропал! Пропал! Отбросив последнее одеяло, Квентин шарахнулся в сторону от кровати, по-прежнему неверяще глядя на чучело рядом с ней.

— Этого… Не может быть!.. Нужно найти… Может, он где-то здесь… — бормотал мужчина, с трудом слыша собственный голос из-за шума в ушах.

На ватных ногах он принялся ходить и осматривать помещение на предмет хоть каких-то предпосылок кражи или побега, но не находил ничего. В какой-то момент Квентин вдруг осознал, что обходит одну и ту же комнату уже в который раз подряд, совершенно ничего не замечая перед собой. Ведь перед глазами будто бы расстилалась пелена.

— Что же я н-наделал?! — в отчаяние проскулил Квентин и, скатившись по стенке на пол, закрыл лицо руками. Одно он понимал твёрдо — Аарона даже не было в комнате, а это значит, что похитили его уже очень давно. Они потеряли драгоценные минуты и возможно даже самого Аарона. — Не уследил… Не уследил… — судорожно повторил за Питерсоном Квентин, даже не замечая, как из глаз сами собой полились горькие слезы.

* * *

Питерсон обследовал каждую щель, каждый чёртов угол, но Аарон словно сквозь землю провалился. В полной прострации он даже открыл окно на кухне, не понятно, зачем. Ворона, всё ещё сидевшая на дереве растерянно, казалось, посмотрела на него и неуверенно каркнула. Питерсон тупо смотрел на неё пару секунд, после чего снова скрылся в доме.

«Где же ты? Где же ты?» — он в отчаянии пронёсся на второй этаж, чуть не провалившись на злополучной лестнице. Неожиданное подозрение заставило его сжаться и чуть не упасть. Вернувшись, он на коленях подполз к дыре и, затаив дыхание, приподнял преграду, которую они установили, чтобы случайно не провалиться. То, что она не была повреждена, почему-то Питерсона не успокоило. Однако внизу всё было не тронуто, и Питерсон, захлопнув преграду, обессиленно упал на неё лицом. Его сердце билось так громко, что больно отдавалось в уши. Питерсон приподнялся на локтях, и злоба исказила его лицо.

«Это он всё он виноват! Он не уследил, не проверил! Не нужно было ему доверять!»

«Нет, Тед, подумай о том, что сказал бы Аарон, если бы увидел тебя таким!»

Питерсон замер на полпути к спальне, сжимая и разжимая кулаки. Взревев, он схватил шкаф, стоящий неподалёку, и опрокинул его на пол. Раздался грохот, и сломанная мебель перекрыла ему доступ к спальне. Ненадолго, конечно — если бы он захотел, то мог бы с лёгкостью сломать преграду. Но пока он будет ломать её, журналист мог бы сбежать через…

Окно!

Питерсон замер, а потом, чуть не разбившись, спрыгнул с лестницы прямиком на первый этаж. Если кто-то украл Аарона через окно спальни, которое он хотел забить, но так и не забил, то там останутся следы.

Он НАЙДЁТ сына!

Он обязательно это сделает!

* * *

Квентин не знал, сколько времени он просидел так — забившись в угол между столом и кроватью. Пришёл он в себя только тогда, когда услышал хлопок двери, заставивший его испуганно вздрогнуть, и покашливание Теодора где-то на улице. Стоп. На улице?! Но зачем Питерсон идёт на улицу?! Он же выдаст себя! Может быть, Аарон ещё здесь, в музее…

Пошатываясь от пережитой истерики, журналист поднялся на ноги и, хромая, добрел до окна, где мутный взгляд мужчины тотчас наткнулся на…

Сознание вдруг отчего-то повело. А от очередного понимания ситуации просто стало нечем дышать. Ведь Аарона никто не похищал. Он сам… сам сбежал. Где-то в глубине души Квентин понимал пацанёнка, которому просто захотелось повидаться с другом, но сейчас он был слишком подавленным, чтобы думать об этом.

— Мальчики! — просипел Квентин и замолчал, собираясь с мыслями и борясь к подступившим к горлу рыданиям, вызванным внезапным чувством облегчения, непонимания и даже лёгкой обиды. Ведь Аарон мог бы просто написать ему записку… взять с собой рацию… или что-нибудь в этом духе… — Быстрее внутрь! — наконец произнёс журналист относительно нормальным голосом.

Он надеялся, что с мальчиками всё было в порядке, и это действительно была простая шалость, а не что-нибудь ещё. Квентин хотел было сказать детям, чтобы они воспользовались запасным входом, но не успел, так как заметил быстро приближающуюся к ним фигуру мистера Питерсона, выглядевшего так, будто бы он хотел всех убить.

— Сзади! — только и успел выдохнуть Квентин, тут же срываясь в сторону двери и только сейчас замечая, что она была забаррикадирована.

Выругавшись, мужчина поспешно ринулся к окну и принялся перелезать на карниз. Он понимал мистера Питерсона, знал, какие чувства он испытывал в момент пропажи Аарона, и понимал, что тот имел право сердиться. Но вместе с тем журналист знал, что сейчас мужчина себя не контролировал и мог наделать много того, о чём впоследствии пожалел бы.

Наверное, Квентин побил свой собственный рекорд по скорости, пока по карнизам и крыше перебирался к нужному балкону, а потом и нужной дыре в потолке, чтобы оказаться на первом этаже. Его сердце по-прежнему с оглушающе громким стуком билось в груди, а дыхание никак не желало восстанавливаться. К счастью, Питерсон пока относительно хорошо сдерживал себя, и дети были просто напуганы, но не тронуты.

Тихонько пробравшись к ним, мужчина неуверенно встал рядом с креслом, готовясь, если что, хотя бы ненадолго задержать Теодора собой. Подойти близко к детям Квентин тоже не решался. Ведь неизвестно, как на это может среагировать разгневанный человек, который, ко всему прочему, и так его ненавидел.

* * *

Пинком распахнув заднюю дверь, Питерсон вошёл в музей. Не обращая внимания на захрустевшее под ногами стекло, он грузно протопал внутрь. Дети в его руках были тише мышей. Питерсон же был в такой ярости, что просто молчал. Аарон предпочёл бы, чтобы он заорал на них так, что с потолка посыпалась бы штукатурка. Тогда он был бы уверен, что отец в более-менее вменяемом состоянии.

Подойдя к креслу, Питерсон швырнул детей в него — и они, несмотря ни на что, поместились. Сам же мужчина принялся бешено метаться по зале. Его взгляд то и дело останавливался на бледном лице сына, и тогда Питерсона захватывали противоречивые эмоции. Ему хотелось обнять Аарона, крепко прижать к себе — и перегнуть через колено и выдрать ремнём так, что запомнилось ещё бы на месяц. Ранее Питерсон никогда не порол своих детей. Зато его в детстве ещё как пороли, и он всеми силами старался сдерживаться, потому что помнил, как это больно и страшно — быть зависимым от жестокой руки отца без возможности сбежать.

Когда на сцене появился журналист, он даже не заметил. Он вообще журналиста не видел. Тяжело дыша, он остановился возле одной из витрин и со злостью вцепился в неё пальцами. Видимо, ему посчастливилось попасть именно на ту, что они с журналистом разбили некогда, когда Квентин пытался вывести отсюда Аарона в первый раз. Острые осколки с удовольствием вспороли грубую мозолистую кожу, и Питерсон резко отдёрнулся.

Аарон охнул, потянулся было к полу, чтобы встать и подойти, но Питерсон резко обернулся и рявкнул, чуть не захлебнувшись воздухом:

— СИДЕТЬ!

«Спокойно, только спокойно… Помни, он ребёнок. Не делай того, о чём потом пожалеешь…»

— Ты, — Питерсон вдруг резко развернулся и набычено уставился на Квентина, буквально сжигая его взглядом, — УВЕРЕН, что тогда Аарон был в комнате? — Он ещё был крайне зол и напуган, но уже вполне контролировал себя. Теперь он пытался сориентироваться, когда именно Аарон покинул комнату, чтобы оценить масштаб катастрофы.

Квентин не смог выдержать чужого взгляда и опустил голову, утыкаясь глазами куда-то в пол. На его бледных щеках выступил стыдливый румянец. Ведь это он не уследил, он всех подвёл…

— Нет, — тихо произнёс он, сейчас вдруг снова ощущая себя маленьким нашкодившим мальчиком, заставившим бабушку разочароваться в себе.

— Ясно, — выплюнул Питерсон, на деле больше злясь на себя, чем на неуклюжего журналиста. Правду говорят, хочешь сделать хорошо — сделай сам!

— Отец… — тихо подал голос непривычно робкий Аарон. — Я… я могу…

— НЕТ, НЕ МОЖЕШЬ! — Питерсон, забывшись, ударил окровавленным кулаком по всё той же витрине и снова, зашипев, отдёрнулся. — Ты можешь ПОМОЛЧАТЬ! Всё!

Аарон чуть расслабился. Когда отец орёт, это не страшно. Страшно, когда он молчит. Хотя, Квентин и Ник, судя по их лицам, считали совершенно иначе.

Когда Теодор в очередной раз стукнул кулаком по витрине, заставляя её громко зазвенеть, Ник не сдержался и испуганно вцепился в руку Аарона, неосознанно ища у него поддержки. К мальчику невольно возвращался давно пережитый страх — страх быть пойманным старшим Питерсоном. И он, лихорадочно покусывая дрожащие губы, едва удерживал себя от того, чтобы не расплакаться.

Квентин же, казалось, вообще не двигался. По-прежнему не поднимая глаз, он лишь иногда кидал робкие взгляды на детей, но практически сразу их отводил, когда ловил ответные. Потом он обязательно успокоит бедных мальчиков и поговорит с ними, сейчас было немножко не то время, когда нужно было лезть на рожон.

Но, видимо, Аарон считал иначе.

— Прости меня, — прошептал он, несмотря на злобное рычание отца спрыгнув с кресла. — Я… я виноват перед тобой, отец. Я… виноват перед вами обоими. — Он посмотрел на Квентина и отвёл взгляд, чувствуя себя максимально неловко.

Питерсон-старший не шевелился, будто боялся, двинувшись, сделать что-то непоправимое. Аарон уткнулся взглядом в пол. Он услышал сзади паническое дыхание Ника и поспешно добавил:

— Ник тут не причём! Это… это я подговорил его помочь мне.

Питерсон-старший моргнул и медленно перевёл на Ротта горящий взгляд, только сейчас его заметив.

— Ясно! — снова выплюнул он и, покачнувшись, устало опустился прямо на осколки.

Квентин с силой прикусил губу, едва сдерживаясь от того, чтобы не обнять мальчика, от потерянного взгляда которого у него невольно сердце пропустило удар. Ну что делают эти дети?! С ними и до сердечного приступа недалеко!

Дрожаще выдохнув, журналист ободряюще незаметно погладил испуганного Ника по плечу, чтобы успокоить его, и тихонько подобрался к камину, куда поставил принесённый им же ещё давно чайник. Всем нужно было успокоиться. А что помогает лучше кружки горячего чая? Закончив, Квентин вновь вернулся на своё место, чувствуя какое-то странное, неприятное ощущение выпотрошенности внутри.

— Отец? — спустя какое-то время тишины неуверенно произнёс Аарон. — Может… может, встанешь?

Питерсон не отозвался. Он ещё более устало откинулся на стоящую сзади витрину и прикрыл глаза. После пережитого ужаса его принялось лихорадить. Хотелось просто уснуть и не проснуться.

Что же делали с ним эти чёртовы дети?! Сначала тогда, когда они только приехали в Равен Брукс, Аарон и Мия потерялись в лесу, отправившись на поиски местных секретов. Потом — постоянные побеги на метеостанцию. Шалости в магазине Тиллман. Шалости в других частях города. Истерики. Вечные ссоры после Катастрофы. Мия…

Питерсон всхлипнул, чувствуя себя маленьким и беззащитным. Почему его родители никогда о нём так не заботились, зато получили в итоге почти идеального сына? Которого даже не захотели поздравить с женитьбой, не пришли на свадьбу, не знали своих внуков… Почему же он, поступая в точности наоборот, стараясь быть с сыном как можно ближе, получал вот такое отношение? Кажется, у него просто сдали нервы и началась истерика.

Квентин, вздрогнув, опасливо покосился на мистера Питерсона, подметил его состояние и решился мягко взять на себя ситуацию. В конце концов, он тоже виноват, поэтому обязан сделать хоть что-нибудь, чтобы исправить свои ошибки.

Метнувшись на кухню, он принёс оттуда четыре стакана, листья мяты, а также пачку успокоительного. Быстро заварив чай, мужчина разлил его по кружкам и незаметно добавил в три из них таблетки. В стакан мистера Питерсона одну целую, а в стаканы Ника и Аарона по половинке. Они были ещё детьми и им не нужно было много. По идее, лекарство не должно было вызывать сонливости. Но если кому-нибудь захотелось бы поспать, то было бы даже неплохо.

Добавив сахара и пару листиков в напитки, Квентин аккуратно взял два стакана и, осторожно подойдя, робко протянул один из них Питерсону, а второй Аарону. Перед этим он умудрился всучить стакан и юному Ротту, поначалу настолько боявшемуся всего, что это получилось далеко не сразу.

Аарон заторможено протянул руку и, взяв стакан, прижал его к себе. Глядя на плачущего отца, он вдруг заподозрил, что было ещё что-то, о чём он не знал. Один лишь Гость не вызвал бы у отца такую истерику. Да, он боялся ворон, а также маньяка в костюме ворона, но здесь явно было что-то ещё! Аарон кинул опасливый взгляд у Квентина. Пожалуй, узнать у него будет более безопасно.

Питерсон не шелохнулся и не взял стакан, так как не видел его и застывшего рядом Квентина. Он продолжал неподвижно сидеть на полу, рассеянно сжимая в кулаке нащупанные осколки и мечтая лишь об одном — чтобы от него все отстали. Пересохшее от криков и страха горло саднило.

Так и не дождавшись никакой реакции со стороны Теодора, Квентин решил временно оставить его в покое. Обычно в таких случаях тому становилось как-то легче. Осторожно поставив стакан с чаем рядом с его ногой, журналист не удержался и мягко погладил его по плечу, выражая поддержку. Он знал, что это глупо и вряд ли бы сработало на взрослом Теодоре, он же не ребёнок, в конце концов, но всё равно попытался сделать всё, что мог. Затем Квентин повернулся к Аарону и, поймав его взгляд, чуть мотнул головой в сторону, предлагая ему пойти с собой.

Слегка съёжившись, Аарон последовал за ним, осторожно, украдкой, поглядывая в сторону Квентина, чтобы понять, какие эмоции тот испытывает. Однако, несмотря на то, что обычно журналист был вполне открытым и доброжелательным, сейчас он оказался довольно мрачным и невозмутимым. Впервые, глядя на его бледное лицо, Аарон не мог понять, какие чувства он испытывает.

— Я… я не хотел! — воскликнул он отчаянно, когда они с Квентином зашли в гараж. — Я правда не думал, что всё так получится. Мы… мы не хотели… вас пугать… Я не хотел, — произнёс он совсем тихо, сжавшись и не глядя на Квентина.

Специально оставив дверь открытой, чтобы следить за тем, что происходит в холле, Квентин пару раз вдохнул-выдохнул, борясь с нахлынувшими эмоциями. Но, в какой-то момент поняв, что это бесполезно, лишь обессиленно опустил плечи.

Когда Аарон замолчал, Квентин не выдержал и, подойдя к мальчику, заключил его в крепкие объятия, успокаивающе поглаживая его по спине. Так он чувствовал сердцебиение ребёнка, ведь тот был рядом, был здесь, и с ним вроде как всё было в порядке.

— Мы думали… тебя украли, и мы… — начал было журналист, но голос дрогнул, и он на время замолчал, смаргивая всё-таки проступившие слёзы. — Мы… что мы больше…

Произнести эту фразу Квентин так и не смог. От одной только мысли его бросало в дрожь, а к горлу всё сильнее подступали рыданья. Зажмурившись, мужчина сильнее сжал Аарона в руках и судорожно прошептал тихим, дрожащим голосом:

— Аарон, почему ты… не сказал? Солнышко моё… Я… я мог бы помочь вам… встретиться с Ником. И… но… после того, как мы… с твоим папой… узнали про… аро всё. А потом… не увидели тебя в комнате. Мы подумали, что они… тебя… тебя… похитили… и мы больше никогда тебя не увидим…

Аарон ошарашенно слушал сбивчивый шёпот Квентина, и с каждым новым словом сжимался всё сильнее. Они волновались… Он так всех подвёл…

— Квентин, прости-и-и!.. — он прижался к груди журналиста и разрыдался, вцепившись напряжёнными пальцами в его рубашку. — Это… это должен был… был… быть… сюрприз. Мы с Ником… в магазин… думали… подарок… взамен старых. А… про что… кто должен был… похитить?.. Я… мы… мы не видели… Гостя.

— Гостя? — зацепился Квентин за одно из слов, слегка изворачиваясь в объятиях, чтобы заглянуть в глаза ребенка. — Нет, родной, нет… На удивление, Гость не самое страшное существо в этом городе, — мужчина нежно пригладил чужие взъерошенные волосы и вновь мягко сжал мальчика в тёплых объятиях. Очередной приступ истерики, вызванной внезапной пропажей Аарона, слегка отступил, поэтому в голосе и поведении журналиста вновь стали преобладать спокойные нотки. — Я говорю о Хранителях леса. О секте. Расскажи, мне, пожалуйста, что был за сюрприз? — аккуратно поинтересовался Квентин, вспомнив о первых словах младшего Питерсона.

— С-секте? — Аарон всхлипнул в чужую рубашку и попытался незаметно вытереть слёзы. Только к чему это? Квентин и так видел, что он ревел, как девочка. Даже Мия так не делала, а ведь она девочка! — К-какая ещё с-секта?.. — сбивчиво пробулькал он, не понимая, о чём говорит Квентин из-за странно гудящей от слёз головы.

Хранители леса. Это название резануло слух, и Аарон, всхлипывая, попытался вспомнить, где он раньше их слышал. А, точно.

— Н-но хра… хранители… леса… Их же нет. Их же… посадили… много лет… назад… — Он хотел было показать Квентину очки, но со стыдом понимал, что сейчас не лучшее время делать это. Из-за их глупого подарка и Квентин, и отец расстроились и испугались, а на лице Квентина были уже вновь починенные очки. Значит, всё это было зря.

«Посадили?» — хотел было уточнить Квентин, но потом и сам вспомнил о статье, найденной в архивах библиотеки Равен Брукса.

— Возможно, кто-то из их членов остался и… — журналист замолчал, так и не досказав, что было за «и». И так понятно, что ничего хорошего. Вместо этого мужчина тихо произнёс другое: — Спасибо, что заботишься обо мне. Я… очень это ценю. Мы знаем друг друга не так много, но ты мне тоже очень дорог, Аарон.

И это была чистая правда. Квентин не знал, когда его жизнь вдруг резко изменилась на до и после музея и знакомства с семейством Питерсонов, но совершенно не хотел ничего менять. Журналист догадался, что за сюрприз Аарон хотел приготовить, и чуть было снова не прослезился. Бедный мальчик так переживал за него, что даже решился на рискованный шаг! Такое доверие много стоило, и мужчина дал себе слово никогда не терять его.

— А т-ты… мне… — тихо признался Аарон. Он помолчал, комкая рубашку Квентина в руках, и ещё тише спросил, шмыгая носом: — К-как ты… думаешь, па… отец… он… он простит меня?

Его всегда интересовал этот вопрос. С тех самых пор, как пробрался в кабинет отца, только начинающего обезуметь, и нашёл там записки, в которых отец подозревал его в принесении несчастий их семье. Хоть те записки потом были сожжены, а Аарон нашёл позже лишь пепел, это открытие нанесло Аарону непоправимое грустное осознание того, что он, может, и правда приносит несчастья.

Отец никогда не говорил, что винил его в смерти Мии, но Аарону часто видел, как тот кидал на него странные долгие взгляды. Он не знал, были ли они связаны с Мией, но подозревал, что отец всё-таки считал его виновным в том, что сестры больше не было рядом.

По сравнению с этим нынешняя шалость Аарона была совсем мизерной, но мальчик чувствовал себя так, будто непоправимо разрушил что-то очень важное.

— Конечно! — искренне поддержал Квентин, вновь возобновляя ласковые поглаживания по голове Аарона и невольно поражаясь тому, как он мог спутать эти мягкие волосы с шерстью чучела. Каким же нужно быть дебилом! — Он давно простил тебя. Ты же его сын, а он твой папа. Вы оба любите друг друга. И это главное…

Мужчина слегка помолчал, собираясь с мыслями. Ночка выдалась довольно тяжёлой, мозг был измотан и совершенно не хотел работать правильно.

— Скажу тебе по секрету, — наконец нарушил тишину Квентин, робко улыбнувшись. — Есть способ, который всегда помогает при любых обстоятельствах. Знаешь какой? Объятия, дружочек! Иногда они говорят гораздо больше, чем сотни слов.

— Мама тоже… так говорила, — уныло пробормотал Аарон.

Мозг тотчас вспомнил одну из сцен. Отец, рыча от напряжения, вырывается из объятий жены, а та сжимает его так крепко, будто хочет раздавить. Откуда столько силы в такой хрупкой женщине — неизвестно. Они, дети, сидят за прутьями лестницы и наблюдают за ними. Отец очень сильный, но почему-то не хочет использовать силу на жене. Минута, вторая… Рычание мистера Питерсона постепенно сходит на нет, превращаясь в надсадное сопение. Он обхватывает лицо жены ладонями и, какое-то время посмотрев на неё, со вздохом целует. Диана улыбается, жмурясь, и отвечает на поцелуй. Объятия успокаивают дикого зверя, что таится в глубине души хозяина дома, и он успокаивается.

Аарон прижался к Квентину сильнее и прикрыл глаза. Журналист такой мягкий и тёплый, что ему не хотелось никуда двигаться. Футляр с очками, украденный из оптики, больно уткнулся в бедро, и Аарон повёл ногой, чтобы снизить давление на кожу.

Квентин тоже не спешил выпускать мальчика из своих рук. Стояли они очень долго, пока мужчина не заметил, как Аарон начал слегка дрожать от напряжения.

— Всё будет хорошо, мой милый, — ободряюще произнёс Квентин, мягко разрывая объятье с ребёнком и беря его за руки. Ладошки Аарона были холодными от переживаний, но быстро нагрелись от горячих рук журналиста. — Всякие бывают ситуации, не стоит винить себя. Ты всё равно сделал хорошее дело. Позволишь взглянуть на них? — поинтересовался Квентин, подразумевая очки.

Аарон сжался, вновь чувствуя себя неуверенно. Он моментально понял, о чём журналист говорил. Велик был соблазн сказать, что он не знает, о чём идёт речь, а потом просто выкинуть злосчастный футляр куда-нибудь в камин. Но… но это же был подарок. Да, ненужный и так некрасиво подставивший всех, но подарок.

Аарон вытащил футляр из внутреннего кармана рубашки и, не глядя на Квентина, протянул ему. Ранее он чуть иначе представлял эту сцену, но что было, то было.

— Я… я пойду, обниму отца. А… а то он… Ника ещё… заметит, — тихо пробормотал мальчик и, свесив голову, поспешно сбежал в гостиную. Правда, по пути он заскочил на кухню и, умывшись, постарался придать себе более спокойный вид. А то ещё отец решит, что Квентин его обижал, и снова начнёт буянить. Только на этот раз не справедливо.

Квентин не сразу отправился в холл, хоть сначала и дёрнулся вслед за Аароном. Но тот убежал настолько быстро, что журналист принял решение на время оставить его в покое.

«Ну вот, молодец, Квентин! Всё испортил из-за своих очков», — устало пожурил себя он, поглядев на футляр в своих руках.

Прислонившись к машине спиной и прикрыв глаза, мужчина несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул грудью. На душе было очень тяжело. А гадкие мысли генерировались всё быстрее и быстрее.

«Всё будет хорошо, — мысленно оборвал себя Квентин, когда от душевной боли даже стало тяжело дышать. — Главное — это сбежать. Нужно придумать способ. У нас получится, не нужно вешать нос!»

Распаковав новые очки, мужчина надел их на себя дрожащими от стресса руками. Старые же аккуратно закрыл в футляре и спрятал его за пазуху. Что ж, видеть он действительно стал лучше, хоть Аарону не совсем удалось подобрать нужную процентовку. По крайней мере, на стёклах больше не было трещинок и потёртостей.

С трудом оторвав себя от машины и на время переборов в себе чувство неуверенности в собственной полезности, Квентин, прихрамывая, вернулся ко всем.

Аарон всё ещё отсутствовал на кухне.

Питерсон уже сидел прямее. Возле его ноги, на полу, стояла полупустая кружка с чаем. Обычно он не признавал никаких трав и их свойства, и Диане приходилось спаивать его силой. Но сейчас он был в таком раздрае, что готов был бы и какао выпить — самое ненавистное, по его мнению, недо-кофе на свете.

Он снова и снова поглядывал на журналиста и не мог поверить своим глазам. Квентин ДЕЙСТВИТЕЛЬНО переживал. Возможно, он и пытался это скрыть, но недоверчивый Теодор давно озаботился тем, чтобы научиться читать по лицу, и это знание его не подвело.

Журналист и правда жутко переживал за чужого ребёнка и был невероятно рад его возвращению целым и невредимым.

Теодор не доверял людям, он боялся довериться не тому. Но почему-то ему всё больше и больше хотелось доверять этому непутёвому болвану. Не имея сил встать, он просто благодарно смотрел на журналиста сквозь полуопущенные веки и глубоко сожалел, что гордость и неуверенность не позволяла ему сказать всё то, что он хотел бы произнести вслух.

Квентин подошёл к Никку, чтобы убедиться, живой ли мальчик вообще. Тот выпил чай и в целом стал выглядеть спокойнее. Даже дрожать перестал. Лишь медленно моргал большими осоловелыми глазами.

Кинув ему ободряющий взгляд, журналист перевёл глаза на успокоившегося Теодора, подметил тронутый чай и мысленно улыбнулся. Напиток поможет Питерсону хотя бы немного прийти в себя и перестать калечить своё тело.

На мгновение мужчины встретились глазами. Квентин ожидал увидеть в них ненависть, презрение или даже боль, но искренняя благодарность его знатно удивила. Но, к счастью, профессиональная способность быстро отходить от шоковых ситуаций позволила мужчине не испортить момент и подарить Теодору тёплую и понимающую улыбку.

Аарона в комнате все ещё не было. Данный факт встревожил журналиста, но, к счастью, поводов для беспокойства не оказалось, и мальчик пришёл в комнату сам. Взглянув на влажный ворот его рубашки, Квентин догадался, что Аарон умывался.

«Можно заварить ещё чая. Да погорячее», — мысленно подметил журналист и, вновь подогрев чайник, долил всем в кружки горяченького.

— С… Спасибо, — деревянно-скованно произнёс Питерсон не сильно привычное для его рта слово. Ещё раз отпив из кружки, он прикрыл глаза, так как голова почему-то кружилась.

Аарон неуверенно посмотрел на отца, но подходить не стал. Он присел на подлокотник кресла и успокаивающе коснулся плеча Ника, благодаря его за всё и безмолвно прося прощения за то, что он увидел.

Питерсон вздохнул. Как бы он не хотел, надо было пояснить, почему он так разозлился.

— Хранители леса вышли на свободу, — тихо произнёс он.

Аарон, рассеянно поглядывающий на камин, встрепенулся и сжался.

— И Клив? — хрипло уточнил он и, когда отец вяло кивнул, сжался ещё сильнее. — Это плохо…

— Это ужасно, — поправил его Питерсон.

— Он хочет убить меня? — тихо уточнил Аарон. Ведь это именно по его указке копам удалось найти часть секты и отправить её за решётку. В том числе и Клива, который, впрочем, получил условный, так как особо нигде не светился.

Питерсон замялся.

— Пока нет, — недовольно пробормотал он.

— У нас есть три дня, — тихо произнёс Квентин, наблюдая за плавающими в стакане чаинками. — Что-нибудь обязательно придумаем.

— Интересно, что, — проворчал Питерсон, приоткрывая глаз. — Этот город — их вотчина. Не представляю, где нужно спрятаться, чтобы они не нашли. Мы ведь даже уйти отсюда не можем, не привлекая их внимания! — добавил он ворчливо, но куда более дружелюбно, чем в последнее время.

Квентин притих, раздумывая, после чего тихо предложил:

— А может быть тогда, — мужчина нервно облизнул губы и бросил быстрый взгляд в сторону гаража, — уедем из города? Ну, на моей машине. Вы могли бы спрятаться в салоне под бумагами. Вряд ли бы они стали проверять мою машину. Это было бы слишком странно.

— Это на какой твоей машине, а? — Питерсон приподнял бровь. — Случаем, не на той, что почему-то въехала в мой же амбар? Ну ты и лихач! Ехал бы дальше себе, зачем свернул? От той машины, наверное, ничего не осталось — у нас тут быстро бесхозные вещи разбирают, если их раньше эвакуатор не уберёт.

Квентин хотел было сказать, что врезался в амбар совсем не по своей воле, а по несчастному случаю в лице — или в клюве — одного всем известного Гостя. Но не стал, посчитав эту информацию неактуальной.

— Ну… Когда я разносил гномов, машина ещё стояла на месте, — пожал плечами журналист и, подойдя к креслу, тоже присел на свободный подлокотник.

Питерсон хмыкнул.

— Коробка от машины ещё стояла на месте, — слегка саркастично заметил он, подтягивая ноги к животу. Живительный мятный чай Квентина значительно успокоил его, но у этого была и отрицательная сторона — разморившись, он почувствовал лёгкую сонливость.

Ситуация казалась безвыходной, но Квентин искренне надеялся, что они смогут найти какое-то решение. Сначала следовало просто начать что-то делать. Даже что-то маленькое и незначительное. Не давать хранителям леса сомневаться в его непричастности к Питерсонам. Иначе весь последующий план с пробегом коту под хвост.

— Хорошо. У нас есть ещё три дня. Будем отталкиваться от этого, — стараясь сделать свой голос более уверенным, наконец произнёс Квентин. — Для начала я выпущу статью про гномов и посмотрю, можно ли починить машину. Если нет, то будем думать, что делать потом. Также в эти дни нужно будет внимательно следить за происходящим в городке по камерам. Думаю, сектанты будут как-то проявлять себя.

— Клив может прийти в офис журналистики, — тихо произнёс Аарон, рискнув вмешаться в разговор взрослых. — Он… он же глава местных журналистов.

— Это да, тебе повезло, лис, — нахмурился Питерсон. — Я слышал, он замучил одного из своих сотрудников за то, что тот вошёл в кабинет без спроса.

«Вот это порядки у местных!», — тревожно подумал Квентин и нервным движением вернул очки на нос.

— Тогда… Тогда мне нужно бы находиться там почаще, чтобы не вызывать лишних подозрений, — от одной мысли, что ему придётся оставаться одному ночью в офисе, журналисту было не по себе. Но, к сожалению, это был единственный способ спастись всем втроём.

Аарон погрустнел, осознав, что вскоре Квентину придётся быть в другом месте. Но мальчик понимал, что так нужно для их выживания, поэтому не стал давать грусти проявляться на своём лице, похоронив её внутри себя.

— Только будь осторожен, — произнёс Питерсон-старший, заставив Аарона оторопеть.

Но мальчик оторопел ещё больше, когда поднявшийся на нетвёрдые ноги Питерсон зевнул.

— Если вы не против, я посплю часок, — пробормотал мужчина, и правда выглядя неважнецки, и Аарон приоткрыл рот. Его отец впервые за огромное количество времени САМ изъявил желание ПОСПАТЬ! Нет, он точно что-то разрушил.

— Хорошо, — Квентин робко улыбнулся, всё ещё не до конца определив, как старший Питерсон реагирует на его улыбки. — Отдыхайте. Я пока побуду здесь.

Он хотел было сказать, что приглядит за детьми, но не стал, понимая, что в связи со случившимися событиями это звучало бы как-то неуместно.

Питерсон перевёл взгляд на Ника и нахмурился.

— Пусть не звонит родителям с музейных телефонов, — буркнул он. — Они прослушиваются.

Сказав эту, без сомнения, важную новость, он, покачиваясь, ушёл, оставляя двух детей и одного взрослого в холле. Квентин проводил Теодора взглядом, после чего перевёл всё своё внимание на притихших мальчиков.

— Я отведу тебя домой, Ник, когда пойду сдавать статью, — прояснил он, заметив тень волнения на лице юного Ротта. — Конечно, родители будут искать…

— Мама и папа думают, что я нахожусь в гостях у Энзо, — осторожно подал голос Ник. Когда мистер Питерсон ушёл, он стал посмелее.

— А если позвонят его родителям?

— Не позвонят. У нас на днях сломался телефон.

— Оу, тогда это хорошо, — облегчённо произнес журналист, но тут же смущённо добавил: — Не то, что телефон сломался, конечно, а то, что не узнают.

— Если задница Энзо не выдаст, — пробормотал Аарон тихонько себе под нос. В то время как Ник спокойно общался с ним, Аарон не мог простить Энзо его давнего предательства, поэтому относился к нему максимально неприязненно и настороженно. Пристрастно, как сказал бы отец. Но у этого были причины.

Аарон всё ещё боялся поднять глаза на Квентина. Он опасался увидеть в них разочарование, так что предпочитал глядеть на довольно дохлый уже огонь в камине.

Квентин улыбнулся, услышав реплику Аарона. Во многих вещах мальчик был очень похож на своего папу. Такая мини-версия Теодора.

Сидеть на подлокотнике было весьма неудобно. Тем более из-за ноющей после падений поясницы, поэтому вскоре Квентин удачно поменялся местом с Ником. Чтобы слегка приободрить детишек, мужчина осторожно приобнял их. Ведь они даже не знают, что ждёт их впереди. А значит, нужно ценить каждый спокойный момент вместе.

Аарон прикрыл глаза, наслаждаясь тёплым объятием. Ему всё ещё было слишком стыдно, но одновременно с этим в его душе царило умиротворение. Хотелось уехать куда-нибудь в безопасность и вместе с отцом, Квентином и Ником просто отдыхать и веселиться все дни напролёт.

Камера пиликнула, что означало, что возле одного из поставленных в городе гномов кто-то зашевелился. Аарон вздрогнул от звука и взъерошился. Квентин успокаивающе погладил его по спине и, поднявшись на ноги, отошёл к столику с техникой, чтобы посмотреть, кто же это может быть. После истории с Хранителями он тоже невольно начинал параноить.

Камера засекла присевшего возле гнома таксидермиста. Мистер Отто выглядел, как всегда, весьма настороженно. Он держал гнома в руках и вертел его, рассматривая со всех сторон, из-за чего камера тряслась и не могла установить фокус.

— Что за дьявольщина? — бормотал старик себе под нос, и его длинные усы закручивались от возмущения. — Кто поставил? Для чего? Следить за мной?!

Сверху каркнула ворона, и Отто, подняв голову, взвизгнул:

— Заткнись, проклятая птица! Видишь, не до тебя сейчас! Что это за безобразие у меня во дворе?!

— А мистер Отто не промах, — фыркнул Квентин, вновь возвращаясь на кресло, но уже с прибором. — Ничего от него не спрячешь! Ну что, котята, — обратился мужчина уже к детям. — Хотите немного поспать?

От мыслей о сне Квентин рефлекторно зевнул. Но тут же дал себе мысленную затрещину — его собственный сон пока мог подождать. А вот дети наверняка устали, бегая ночью по городу. Несмотря на то что фактически на улице светлело, было всего пять часов утра, а это означало, что ребята могли бы поспать где-то часика три, хотя бы до восьми, и набраться сил. В это время Квентин мог бы как раз закончить обрабатывать статью.

Аарон скосил взгляд на Ника. Тот выглядел как тот, кто хотел бы чуток вздремнуть. Однако где? Точно не рядом с Питерсоном-старшим. Ник там заработает максимум невротизма и ни за что не уснёт. Была ещё кровать на чердаке, и, в принципе, они бы оба на ней поместились. Однако после узнанных новостей Аарону было тревожно оставаться далеко от взрослых. Он не понаслышке знал, каким жестоким мог быть Клив, и боялся его.

— Кве, — неуверенно-тихо позвал он, комкая полу рубашки и вновь напоминая того мальчика парудневной давности. — А… а ты… можешь… — Он замолчал, собираясь с мыслями. — Может, мы пойдём на… чердак? — робко предложил он и тихо добавил: — Там есть кровать… И стол для тебя есть…

Чердак. Это место явно таило в себе не одно плохое воспоминание, и Квентин подумал, что несмотря на то, что Аарон сам предложил его, он будет сильнее грустить. Посему этот вариант отпадал сразу.

Квентин задумчиво взглянул на потрескивающий камин, на расстеленную рядом с ним кровать и улыбнулся. Кажется, у него появилась идейка!

— Пойдёмте посмотрим, — журналист заговорщески подмигнул мальчикам и отправился вместе с ними на чердак, стараясь ступать как можно тише, чтобы не будить Теодора. — Аарон, Ник, товарищи, берите подушки, а я возьму одеяло и матрас, — попросил Квентин, как только ребята оказались в нужном месте.

Ник, бросив на Аарона удивленный взгляд, послушно выполнил указание. Аарон недоумевал не меньше. Честно говоря, ему не особо хотелось быть на чердаке. Несмотря на то, что окно было не разбиваемо, тут ещё были различные маленькие оконца, через которые вполне мог пролезть враг. Кроме того, эта решётка… Кто угодно мог закрыть их, и хоть отец и довольно сильно повредил её, когда его закрывали здесь в прошлый раз, решётка всё ещё была крепкой.

Аарон не знал, что придумал Квентин, но не решался выступать. Он молча взял подушку и, повинуясь порыву, прижал её к себе. Под рубашкой его кожу охолодил Фрик, но Аарон не хотел доставать его при Нике. Да, Ник был лучшим другом, но в этом игрушечном псе было что-то до интимного личное, и Аарон не хотел выставлять это напоказ.

Квентин, как и говорил, прихватил матрас с одеялом, также прихватил другое одеяло с ширмы и, скомандовав: «Пойдёмте, ребята!», осторожно спустился вниз, по пути прихватив швабру и ещё парочку одеял. Оказавшись внизу, журналист принялся за сборку самодельной кровати-шалаша. Положил на свою кровать матрас, накидал несколько одеял, чтобы было не так холодно от пола, и разложил подушки, которые как нашёл на мере спуска вниз, так и использовал те, которые принесли дети. При помощи швабры, закреплённой между перилами и камином, и двумя тонкими пледами, соорудил временный навесик, который поможет отдохнуть, несмотря на солнечный свет. Однако Квентин оставил одну из сторон шалаша открытой, чтобы Аарон мог видеть его и не бояться.

— Милости прошу к нашему шалашу! — с улыбкой прокомментировал Квентин, когда работа наконец-то была завершена, и с интересом поглядел на детей, чтобы посмотреть на их реакцию.

Ещё когда Квентин только начал делать сооружение, Аарон понял, что он намеревался сделать. Его душу захлестнули смятение и полный восторг. Он поражался — насколько добрым человеком был Квентин, чтобы даже не смотря на все беды, что они ему натворили, продолжать делать волшебство!

Когда Квентин закончил шалаш и позвал их внутрь, Аарон решился. Он подошёл к Квентину и крепко его обнял, пряча в чужой рубашке повлажневшие глаза. Резко отдёрнувшись, он быстро залез внутрь, чтобы Квентин не увидел его слёз, и позвал Ника:

— Ник, иди сюда! Нам надо поспать.

Ник кивнул и, шепнув Квентину: «Спасибо», шмыгнул вслед за Аароном в импровизированную палатку. На удивление, в ней он внезапно почувствовал себя спокойнее. Возможно, сыграли роль воспоминания из прошлого, когда мальчики сидели в похожем укрытии на фабрике или в лесу. Забравшись в самую глубину укрытия, Ник с радостью нырнул под тёплое одеяло. Несмотря на горевший камин, в музее всё ещё было достаточно холодно.

— Будто бы в настоящей палатке, да? — прошептал мальчик и аккуратно коснулся пальцами спины Аарона. Он хотел было как-то показать другу, что всё хорошо и тому не нужно переживать по этому поводу, но не знал, как это сделать, чтобы не расстроить его ещё больше.

Рядом послышался тихий скрип, свидетельствующий о том, что Квентин вновь занял место в кресле. На удивление, присутствие рядом этого журналиста уже совершенно не беспокоило Ротта, а даже успокаивало. Что немного забавляло, ведь именно ему Ник изначально доверял меньше всего.

— Ага. Только не хватает сверчков… или птиц, — признал Аарон, тревожно вслушиваясь.

В музее было тихо, лишь скрипели старые доски да слышалось расслабленное сопение Квентина где-то рядом. Аарон закопался в одеяло и перевёл взгляд на Ника.

— Прости, — пробормотал он тихо, чтобы не тревожить работающего журналиста. — Я не хотел, чтобы отец пугал тебя.

— Чувак, зато мы до сих пор вместе! — широко улыбаясь, подметил счастливый этим фактом Ник и перевернулся на бок, чтобы лучше видеть Аарона. — А твой папа уже совсем меня не пугает! — расхрабрившись, заверил он, но, вопреки смелому тону, испуганно вздрогнул, когда рядом громко чихнул Квентин.

— Уверен? — слегка с улыбкой уточнил Аарон, ложась на бок и глядя на него. То, что Ник бахвалился, было видно буквально в сумерках. Но Аарон был признателен ему за то, что он всё ещё находился рядом — даже несмотря на всю ту кучу дерьма, что уже испытал, технически, по его вине.

— На все сто пятьдесят тысяч процентов! — уверенно ответствовал юный Ротт, вопреки словам скрещивая под одеялом указательные и средние пальцы. Мистер Питерсон ещё долго будет преследовать его в кошмарах.

Аарон фыркнул.

— Ты очень смел, мой юный падаван! — произнёс он слегка пафосно, пародируя мастера Йоду из вышедшего не так давно фильма «Звёздные войны».

— Учусь у вас, о, мастер! — сложив ладони вместе, будто при молитве, отзеркалил пафосную речь Ник и, не выдержав, забавно захихикал.

Аарон захихикал тоже, чувствуя, как напряжение последних часов принялось потихоньку отпускать его. Как бы то ни было, он был ребёнком и не мог долго бояться или огорчаться. Он вступал уже в мир подростков, но неохотно и несмело, а мир детей был более мечтателен и позитивен, чем миры тех, кто повзрослел.

Квентин оторвался от писанины и перевёл взгляд на импровизированное убежище. Похоже, мальчикам оно пришлось по душе, раз они смогли достаточно расслабиться. Этот факт невероятно обрадовал журналиста. Ведь смех Аарона и Ника не был наигранным.

Какое-то время с улыбкой прислушиваясь к тихим перешептываниям за пледовой стеной, Квентин вновь вернулся к статье. Ошибки или помарки давно были исправлены, и теперь дело оставалось за малым — отнести работу в местный офис и напечататься. Также, повинуясь рабочему вдохновению, журналист написал статью про кота пекарши Герды — Имбиря. Местным жителям тоже не помешали бы позитивные новости.

Закончив писать, Квентин заварил себе чаю, уселся поудобнее на кресле и принялся греть от горячую чашку руку. Спать после случившегося совершенно не хотелось, так что было самое время спокойно подумать обо всём.

Ребятня к тому моменту уже сопела во все дыры. Несмотря на то что обычно детвору днём ни за что не уложишь, не спавшие всю ночь Аарон и Ник умаялись и быстро уснули, прижавшись друг к другу, как котята в обезопасенном матерью-кошкой логове.

Зато кое-кто другой так и не смог уснуть.

Несмотря на сонливость от чая, Питерсон, проворочавшись, даже не закрыл глаза. Слишком большое потрясение испытал. Он вообще уже думал уснуть другим проверенным способом, но потом решил, что от удара мог уснуть слишком сильно и не проснуться, если это вдруг резко понадобится. Поэтому он, повздыхав, тихонько вышел из комнаты.

Квентин сидел в кресле у камина и что-то увлечённо писал. Рядом с ним в кучу были свалены покрывала, одеяла, подушки…

«Там точно Аарон», — подумал Питерсон и отправился в ванную умыться.

Когда он вышел, Квентин уже не писал, а сидел и наслаждался чаем. Питерсон молча прошёл на кухню и налил в кружку остатки молока. Они уже отдавали кислинкой, но Теодору было всё равно. Он прошёл на лестницу, чтобы с высоты видеть и сына, который правда спал в импровизированном домике, и журналиста, и оба входа, после чего сел на одну из ступенек и принялся неспешно пить молоко.

Квентин моргнул, приходя в себя, и потерянно огляделся. Кажется, он довольно сильно задумался и придремнул.

«Дети!» — панически забилось где-то в подкорке, но, к счастью, волнения были напрасными, так как Аарон и Ник по-прежнему спокойно спали в домике.

Улыбнувшись от умиления, Квентин вновь откинулся на спинку кресла, пробегаясь расслабленным взглядом по всему помещению — и крупно вздрагивая, когда он заметил на ступеньках Теодора. Когда и как настолько тихо тот успел подойти — оставалось настоящей загадкой века. Смущённо улыбнувшись от своей реакции, журналист робко помахал мужчине рукой.

Питерсон рассеянно бродил взглядом по музею, припоминая мелкие детали. Так, там мешки… коробки… вот это могло бы пригодиться им позже… Взгляд вдруг наткнулся на махающего ему Квентина. Питерсон вздрогнул и напрягся. Что-то случилось? Почему пухлый журналист ему махал? Он явно пытался привлечь его внимание.

Питерсон, прищурившись, прошерстил взглядом окружающую Квентина залу, но ничего подозрительного не нашёл. Входы, как и раньше, были закрыты, всё было тихо… Недоумевая, он пристально уставился на журналиста, не понимая, зачем тогда он подавал ему сигналы.

«Что-то не так? — неуверенность закралась в сознание Квентина, как только он заметил пристальный и, как ему показалось, не совсем дружелюбный взгляд старшего Питерсона. Конечно, мужчина всегда смотрел на него так, но после произошедшего в спальне Квентин невольно приписывал всё к этому. — Он, наверное, хочет услышать от меня извинения за случившееся. Ведь если бы я сразу заметил…» — с грустью истолковал он, сухо сглотнув. Поспешно опустив глаза, сделал большой глоток чая. В горле вдруг как-то пересохло.

Мистер Питерсон имел полное право злиться на него. Квентин и сам журил себя за невнимательность и излишнюю доверчивость. Только он мог так облажаться. Хорошо ещё, что Аарон вернулся целым и невредимым.

Не дождавшись от Квентина объяснений, Питерсон вздохнул. Ясно, никаких врагов не было. Видимо, журналист просто махал ему, чтобы привлечь внимание. Чтобы он подошёл ближе… и извинился? Успокоился? Но он и так спокоен. А извиняться не за что — он не сделал ничего несправедливого, чтобы быть виноватым. Встав на ноги, Питерсон грузно спустился вниз и привалился спиной к перилам, искоса поглядывая на журналиста.

Квентин уже сто раз пожалел о том, что сам привлёк внимание «соседа». Ну сидел бы он там, наверху, ну и пусть бы сидел! Зачем стоило привлекать его внимание?! От пристального взгляда откровенно становилось не по себе. Хотелось чем-нибудь заняться, чтобы хоть немного отвлечься.

Дрожащими руками Квентин извлёк из кармана блокнот, но тот вдруг решил подвести своего хозяина и так некрасиво сползти вниз с коленей, до кучи раскидывая все находящееся в нём листы по полу. Квентин, покраснев до кончиков ушей, бросился их собирать, но даже здесь попал в фиаско, стукнувшись сначала коленкой об пол, а потом ещё и лбом об камин, уронив и чуть снова не разбив очки. Толкнул поленницу, попытался поднять — заработал занозу, случайно порвал пару листиков, не заметив, как наступил на них ногой. От такого бедняга совсем засмущался и, быстро смяв бумажную кучу, вновь юркнул на кресло, прижимая к груди ноги, а к лицу бумаги, чтобы скрыть горящее от стыда лицо. Ну почему он такой неловкий?!

Питерсон приподнял брови, разглядывая его. Не, ну бывают же неуклюжие люди! И, главное, с чего бы? Вроде бы он даже не нападал по обыкновению…

— Помочь? — наконец, не выдержав, поинтересовался он у алеющих ушей — всё остальное журналист скрыл за листьями. Что-то ребяческое — проблемы ведь никуда не денутся, если их не видеть.

— Извините, я виноват, — очень тихо пробормотал Квентин в ответ, подразумевая ситуацию с пропажей Аарона. Хотел как-то оправдаться, но не стал, ведь знал, что от этого его вина явно не станет меньше. Хорошо, что всё закончилось хорошо. Но ведь могло бы и не закончиться!

Питерсон отпил молоко и пожал плечом.

— Да ладно, с каждым может случиться, — произнёс он рассеянно, думая, что тот извинялся за упавшие бумаги.

«С каждым?» — мысленно повторил Квентин и осторожно высунул половину лица из-за бумаг.

Наверное, Теодор не понял его… Впрочем, выглядел он не раздраженным, поэтому журналист решился на разговор. Если, конечно, Питерсон захочет говорить. На ум ничего не приходило, поэтому Квентин, волнуясь, спросил первое, что пришло в голову:

— Скажите, а как вы относитесь к кенгуру?

Прежде чем ответить, Питерсон окинул говорившего долгим изучающим взглядом.

«Что творится в твоих журналистских мозгах, лис?» — буквально говорил его горевший любопытством взгляд.

— Что это? — наконец, вдоволь помучив Квентина, неопределённостью, вполне искренне уточнил он.

Бедный Квентин, уже ненароком размышлявший о том, что его просто сейчас выкинут из музея за столь неуместные вопросы, удивлённо моргнул и отзеркалил заинтересованный взгляд Питерсона. То, что тот проявлял любопытство, было довольно непривычным явлением, но Квентину даже понравилось.

— Это… это животное такое, — робко пояснил он и убрал бумаги чуточку ниже. — Сумчатое.

— Никогда о таком не слышал, — помолчав, произнёс Питерсон.

Поставив допитый стакан на каминную полку, он потянулся и зорко посмотрел на сына. Тот безмятежно спал в компании своего непутёвого друга. Эх, если бы не этот Ротт, то всё было бы по-другому! Питерсон нахмурился, но сдержался и просто сложил руки на груди.

— Пару гномов уже убрали жители, — тихо произнёс он, разглядывая безмятежное во сне лицо сына. — К счастью, не с камерами, но шевеление началось. Статью нужно опубликовать побыстрее, а то начнут разбирательства.

— Всё уже готово. В полдевятого откроется издательство, и я опубликую статью, — серьёзно отчеканил Квентин. Внимательно проследив за взглядом Теодора, мужчина увидел спящих мальчиков и умиленно улыбнулся. Те выглядели такими расслабленными и невинными, будто маленькие котята.

— Если бы не Николас, никакой полиции бы не было, — внезапно для самого себя вслух произнёс Питерсон.

Его, конечно, одно время подозревали в похищении собственных детей, но никому и в голову не приходило обвинить его в этом вслух. Пока Ротт-младший не сбежал из подвала и не растрезвонил повсюду, где на самом деле были разыскиваемые дети.

Квентин бросил быстрый удивленный взгляд на «соседа», но довольно скоро взял себя в себя, поняв, о чём он говорит. Да уж, юный Ротт реально поднял такую шумиху, что даже его сдёрнули с рабочего места в городе для написания статьи. Впрочем, Квентин тоже понимал мальчика, хотевшего просто спасти своего единственного лучшего друга любой ценой. Такая преданность была довольно редким явлением.

— Он пытался помочь другу, — тихо произнес наконец журналист. — Хранители всё равно бы не дали вам жить спокойно…

Питерсон вздохнул.

— Пожалуй, ты и прав, лис, — не очень-то довольно пробормотал он. Ему очень не нравилось быть заложником ситуации. Но выбора не было.

Он искоса вновь глянул на Квентина. Тот смотрел на его сына с любовью, и почему-то сейчас ревность Питерсона была уже не столь сильной, как всего пару дней назад.

Теодор покрутил кончик уса. И с чего бы это? Может, он привыкает к этому несносному человеку?

Удивление Квентина усилилось в разы от фразы мистера Питерсона, но мужчина постарался скрыть это. Не хотелось лишний раз заставлять собеседника чувствовать себя странно. Вместо этого Квентин осторожно улыбнулся и предложил:

— Если вы не против, то мы могли бы временно пожить на квартире, а потом навестить мою бабушку, пока всё не утихнет. Там нас никто бы не стал искать.

«О как!» — Питерсон очень удивился.

Он-то думал, что Квентин, хоть и человек, вроде, норм, но нянчился с ними только из-за чувства развитой справедливости. А он уже, оказывается, совместную жизнь планирует! Питерсону, как и всегда, стало весьма некомфортно от этих слов и своей реакции. У него не было бабушек и дедушек, а родичи Дианы его недолюбливали.

— Если твои родственники не будут против, — осторожно произнёс он, всё ещё не зная, как правильно реагировать на подобное предложение.

— Не будут, — заверил Квентин, невероятно обрадованный тем, что Питерсон всё-таки согласился. Сначала он думал, что Питерсон просто накричит на него или, вероятней всего, посмеётся в лицо. Впрочем, то, что он не против, было даже к лучшему — у бабушки всегда было спокойно, сыто и тепло. Настрадавшимся от дикой жизни в преследовании Питерсоном должно было там понравиться. — Спасибо, — поблагодарил задумавшийся Квентин и рассеянно улыбнулся. Он знал, насколько Теодору тяжело было кому-то довериться, поэтому был особенно благодарен за такое доверие к себе.

Питерсон смущённо усмехнулся, но после, кашлянув, постарался придать себе максимально отстранённый и невозмутимый вид. Нечего развозиться, как девчонке, время то идёт!

— Думаю, нам пора действовать, — спокойно произнёс он. — Осталось лишь три дня. Я не позволю им даже пальцем коснуться Аарона. Это мой долг, как отца.

Квентин кивнул. Как он настолько быстро умел переключаться с обычного режима на деловой со своей привычной беззаботностью — оставалось загадкой. Видимо, виной всему профессиональная деформация.

— Нужно тихо разбудить Ника, — заметил Квентин, складывая все листы в сумку. — Или дать им попрощаться? — он снова взглянул на спящих мальчиков, трогательно прижавшихся друг к другу. Кто знает, может быть, они вообще видели друг друга последний раз в жизни…

Питерсон подозрительно посмотрел на него. Будь его решение — и мелкий засранец Ротт вылетел бы куда подальше ещё в первое мгновение появления в музее. Но он подозревал, что его поведение не шибко-то понравится Аарону, да и журналист, видимо, куда более мягкотелый в вопросах дружбы. Поэтому, скривившись так, будто у него разболелся зуб, Питерсон недовольно буркнул:

— Пусть дрыхнет. Уведу вечером, когда стемнеет. А то всех ворон в округе взбаламутит, ночью эти твари хоть дрыхнут.

— Хорошо, — спокойно согласился Квентин, внутренне радуясь, что мистер Питерсон всё-таки дал шанс мальчикам ещё побыть чуточку вместе.

Попрощавшись с «соседом», журналист наконец-то сумел запихнуть всё своё добро в сумку и поспешил к давно покинутому им офису. Пробраться до него было делом несложным — достаточно было осторожно выбраться из потайной двери в музее, прошмыгнуть в кусты, а затем выбраться из них и пойти как ни в чем не бывало по центральной дороге.

Здание встретило мужчину запустением, витающей в воздухе пылью и запахом чего-то прокисшего.

«Стоит слегка прибраться здесь, чтобы не вызывать особых подозрений в том, что я здесь не бываю», — тут же пришла в голову Квентина здравая мысль.

Но сначала надо было позвонить в редакцию и отправить готовую статью в печать. Ибо Квентин на собственном опыте знал насколько медленно обычно работает эта служба.

Спустя пару минут обыска сумки и карман нужный номер наконец-то был найден и использован по назначению. Набрав номер на телефоне, находившемся тут же, в рабочем кабинете, Квентин приложил трубку к уху, ожидая соединения.

Трубку взяли достаточно быстро.

— М-м-м… — Судя по звукам, мужчина, который её поднял, был несколько занят. — Да-да, я слушаю. Вы, должно быть, тот самый временный журналист из города, — добавил он, шурша бумагами. — Готова статья? Чудно! — не дав Квентину и слова ввернуть, он добавил: — Сейчас подъеду, по телефону дорого. Ожидайте. — В трубке раздались гудки.

Квентин тоже не стал терять времени понапрасну и заметался по офису, придавая ему жилой вид. Выкинул все испорченные консервы и использованные пакетики с чаем, заметил их новыми. Кое-где сбросил рукой пыль. Особенно в тех местах, которыми обычно пользуются каждый день. Раскидал свои бумаги, чтобы подчеркнуть, что он, вообще-то, тут работал. Закончив, Квентин собрал статью в правильном порядке, так как когда листики рассыпались в музее, они перемешались. И, скромно присев на край кровати, стал ожидать своего редактора.

Внутри у мужчины разливалось странное чувство тревоги, но он мысленно отбрасывал его в сторону, чтобы в случае чего можно было вести содержательный диалог с собеседником. Да и чего тревожиться? Ему же дали три дня!

Вскоре на улице послышался звук подъезжающей машины. Кажется, она была в довольно старом состоянии — подвеска расшаталась и сильно свистела при езде. Высокий мужчина вошёл в офис Квентина, осматриваясь по сторонам. Он был довольно приятной наружности, и лишь карие глаза, цепко осмотревшие всё вокруг, показывали его истинную сущность. Мужчина был хищником, причём довольно опасным.

— Добрый день, — едва шевельнув краем рта в подобии улыбки, произнёс он. — Ну-с, где же статья? Прошу простить, я просто привык к исключительно деловому отношению без капли проволочек.

— Добрый день! Конечно, вот! — слегка облегчённо улыбнулся в ответ Квентин, потянулся к сложенной на кровати стопочкой бумаге и, вдруг вздрогнув, на мгновение замер. Этот голос… Он был такой… знакомый… Будто журналист уже точно где-то его слышал.

Воспоминания пришли внезапно и были настолько оглушающе неприятными, что Квентин от охватившего его страха испуганно задрожал и случайно выронил все листки со статьей, веером разлетевшиеся по всему маленькому помещению.

«Вижу, товарищ пухлый мальчик успел всем тут насолить… — в голосе мужчины слышится коварная усмешка. — Да уж, жаль, что он не под моим командованием…»

«Тебе повезло, лис! Слышал, он замучил одного из своих сотрудников за то, что тот вошёл в его кабинет без спроса».

«Да, повезло так повезло! — Мысленно посокрушался Квентин, но усилием воли всё-таки взял себя в руки и постарался придать себе как можно более нейтральный вид. — Он же пока не знает, что я знаю. Нужно не подавать вида!»

— Изв-вините! Я с-сейчас! — тихо пролепетал он и метнулся к полу, собирая рассыпавшуюся бумагу.

Под внимательным взглядом редактора бедняге невольно казалось, что он делал это слишком долго. Но чертовы листки никак не хотели собираться, постоянно выскальзывали из пальцев или отлетали в сторону, вводя журналиста едва ли не в состояние отчаяния.

— Простите, извините… — виновато шептал он, больше для того, чтобы хоть немного сгладить неприятную обстановку.

Наконец последний листик был поднят. Оставалось лишь быстро сложить их в нужном порядке. Сделав это дрожащими от волнения пальцами, Квентин подошёл к мужчине и робко протянул ему помятые, посеревшие от пыли листки.

— Простите, — чисто на автомате повторил журналист, не осмеливаясь поднимать глаза, чтобы не встретиться с хищным взглядом собеседника, наверняка смотревшего на него сейчас как на что-то очень неприятное и некчемное.

И хорошо, что Квентин не глядел на главного редактора — ибо сумел бы увидеть ту непередаваемую палитру эмоций на лице Клива, которую боялись все его подчинённые. Гордон глядел на журналиста так, будто хотел схватить за шею и со всей силы ударить. У него и правда были проблемы с гневом, которые он старался скрывать от широкой общественности.

Но Квентина, хоть они и были вдвоём, он не трогал. Тот не был его подчинённым, и он не мог заставить его замолчать, как сделал с его предыдущим коллегой. Поэтому Кливу приходилось терпеть и напоминать себе, что это недоразумение здесь ненадолго.

— Да с кем не бывает, мой мальчик, — натянуто улыбнулся он, слегка брезгливо забирая протянутые бумаги. — И всё же вам нужно быть аккуратнее. У нас много… вещей, с которым нужно быть аккуратными.

— Я вас понял. Спасибо, — тихо ответил Квентин, чуть улыбнувшись, чтобы продемонстрировать дружелюбие.

На самом деле ему было довольно страшно, хоть и любопытно. Ведь перед ним сейчас находился сам лидер Хранителей леса. Нужно было повнимательнее его рассмотреть. В этом был весь Квентин — в нём гармонично сосуществовали и пугливость, и безмерное любопытство. Бабушка всегда говорила, что это не доведёт его до добра, но журналист просто не мог по-другому. Чуть осмелев, Квентин аккуратно поднял глаза, быстро осмотрев человека перед собой изучающим застенчивым взглядом.

— Это статья для рублики «Происшествия Равен-Брукс». Мне удалось взять интервью у некоторых жителей городка. Также, если вам будет нужно, я написал ещё одну статью для рублики «Милашки в Равен-Брукс», — добавил Квентин, выигрывая себе время на изучение. Хоть с каждой секундой нахождения рядом с этим человеком ему было всё больше не по себе. Так и хотелось сбежать от него подальше. Но Квентину было не привыкать общаться и неприятными ему людьми.

— Так-так… — Клив без особого интереса осмотрел статьи. На первый взгляд они были написаны довольно хорошо и профессионально, если не считать лёгких перегибов в чувственность. Квентин был очень впечатлительным и переносил эту черту в свои статьи.

Клив задумчиво посмотрел на журналиста. Ему удалось разговорить даже Отто? Смелый парень. Оставалось лишь надеяться, что и благоразумный тоже.

— Я надеюсь, мы сработаемся, — кисло улыбнувшись, произнёс Клив и зажал бумаги подмышкой. — Всего доброго, мой мальчик. Ещё увидимся. — И он, слегка приподняв тяжёлую шляпу, удалился.

Квентин сумел немного расслабить напряжённое тело, как только старая машина опасного незнакомца уехала достаточно далеко с зоны его видимости. Сделав пару шатких шагов, он присел на кровать и некоторое время просто сидел на ней, приходя в себя.

«Ещё увидимся, — про себя повторил Квентин фразу редактора. Почему-то сейчас, в свете недавних событий, эти безобидные с виду слова вдруг заставили журналиста запаниковать. Видимо, паранойя мистера Питерсона передалась ему воздушно-капельным путем. — Нужно починить машину! Срочно!» — скомандовал себе он и, не теряя больше ни секунды, рванул в направлении амбара.

* * *

— Мистер Питерсон! — негромко позвал Квентин, профессионально тихо попадая в музей через запасную дверь.

То, что увидел журналист вместо своей машины, едва ли не довело его до нервного смеха. Ведь всё произошло в точности, как говорил Теодор. Нет, машину не растащили хулиганы. Её просто угнал эвакуатор, а за выкуп предложил такую сумму, что бедному на кошелёк Квентину, наверное, легче было бы купить новую машину, чем получить старую.

К сожалению, пока новых идей в голове постепенно начинающего паниковать журналиста не было. Он решил вернуться в музей и обговорить случившееся со старшим Питерсоном. А заодно и проверить детишек. Чтобы сосед был помягче, Квентин забежал по пути в магазин и прикупил молока, всем по булочке и два стаканчика с кофе. Один себе, другой Теодору.

Дети всё ещё спали. Ну конечно, всю ночь прошатались чёрте-где, вот и сморило! Их домик по всей окружности был обставлен камерами. Они прятались повсюду — на столике, возле камина, под креслом… Кажется, не было ни одного укромного уголка, где камера бы не стояла.

Питерсон-старший обнаружился в гараже. Забравшись в капот по живот, он подкручивал там какие-то гайки. Временами он опирался на локти и посматривал в камеры. Видимо, поэтому он не был удивлён тому, что Квентин уже вернулся.

— Ну что, как машина? — слегка самодовольно поинтересовался он, не отрываясь от закручивания особо вредной гайки.

Журналист лишь тяжело вздохнул. Одним этим вздохом подтверждая мысли Питерсона о том, что тот был прав.

— Машину угнал эвакуатор, — всё-таки тихо признался Квентин и аккуратно поставил стаканчик с приятно пахнувшем кофе рядом с инструментами работающего Теодора.

— Ха! Вровень с графиком, черти! — фыркнул Питерсон.

Потянувшись за очередным инструментом, он задел локтём что-то бумажное. К счастью, рефлексы сработали на ура. Он успел перехватить возмутителя спокойствия и рассмотреть поближе. Это оказался одноразовый стаканчик с кофе. Питерсон нахмурился.

— Встретился… с этим? — Он осторожно переставил кофе подальше от внутренностей машины.

— Да. Он оказался моим временным начальником, — журналист слегка нервно улыбнулся. — Но вел себя неподозрительно. Вряд ли он о чем-то догадывается.

Раненая нога неприятно кольнула, отчего Квентину пришлось слегка прислониться спиной к капоту машины. Мужчина лишь понадеялся, что для мистера Питерсона нет табу на трогание его собственности. Питерсон кинул на него косой взгляд, но промолчал. По сравнению с тем, что пережила его малышка, не особо аккуратный журналист — меньшая из её проблем.

— Это хорошо. Он опасный тип. — Питерсон склонился над гайкой и принялся методично выкручивать её. — Аарон встречался с ним, много лет назад. Он пытался столкнуть подростков с вышки.

Теперь настала очередь Квентина бросить удивлённо-поражённый взгляд на собеседника. Чем больше фактов он узнавал о своём начальнике, тем больше не понимал, как тот ещё разгуливал на свободе.

— Вы упоминали, что Хранители леса вышли на свободу… Значит, их уже ловили прежде? — немного подумав, поинтересовался Квентин.

— Да. Их ловили. — Питерсон тяжело вздохнул. — Клива и ещё пару сектантских клювов. Кливу удалось отмазаться. Он сказал, что его не так поняли, и он пытался защитить детей от… какой-то… странной штуки. Выдал парочку сектантских схронов. Его приговорили к году условно.

Питерсон поморщился. Он помнил, как просыпался от каждого шороха, боясь, что чёртов Хранитель леса явится за Аароном, который и обратился в полицию. Но, видимо, удар по секте был колоссален, и хранители на какое-то время затихли.

Чтобы нанести удар позже.

«В городе точно будет небезопасно, — мысленно подметил Квентин, внимательно вслушиваясь в слова Теодора. — Везде здесь небезопасно. Им просто не дадут жить спокойно. Везде найдут. Наверное, идея с бабушкой не так уж и плоха…»

Пригубив бодрящего кофеина, журналист скользнул бездумным взглядом по помещению. Ему хотелось бы предложить ещё какой-нибудь план, но, к сожалению, мысли никак не хотели собираться во что-то конкретное. Разве что только…

— А чтобы уехать, нам и не нужна будет моя машина, — рассеянно улыбнувшись своим мыслям, вдруг предложил встрепенувшийся Квентин.

— Кхе? — Питерсон приподнял брови. — Предлагаешь пролететь в город? С полётами — это к воронам.

У журналиста явно было осенение. Он выглядел странно встрепенувшимся, и Питерсон почувствовал смутный укол тревоги. Такое лицо не могло не вызывать опасение. Как взбредёт тут что в голову…

— Ведь у нас есть ваша машина! Уедем прям на ней! — воодушевлённо нёс Квентин, чувствуя, как от волнения пробежали мурашки по его спине.

Питерсон окинул его долгим взглядом, давая понять, где видит его умственные способности.

— Да! Уедем на единственной красной машине в городе, которую тут знает каждая собака. Ты хоть иногда думаешь? — не сдержавшись, процедил он сквозь зубы.

— Красной? А если, к примеру, она станет жёлтой? — не сдавался Квентин, ни на секунду не усомнившийся в своем плане. — Что если просто сделать всё настолько… просто, что ни у кого не появится сомнений? — продолжил размышлять он, внимательно поглядывая то на банки краски, сиротливо затерявшиеся в углу, то на красный капот шикарной машины.

Питерсон заметил направление его взгляда и нахмурился.

— Думаешь, они купятся на простое перекрашивание? — он тряхнул головой и ядовито заметил: — Не знаю, что творится в твоей голове, лис, но чёрт меня дери — это же не шутки какие-то! Ты вообще видел мою машину? Таких уже не делают. Она буквально кричит о том, кто её владелец, и простое перекрашивание ничего не даст! Тем более, у нас нет столько краски, а покупать будет слишком тупо и безрассудно.

Квентин замолчал, но всего-лишь на то мгновение, пока делал глоток жизни. То есть кофе. Да, кофе равно жизнь. Ведь от него уже порядком подуставшие мозги бедного журналиста начинали вновь работать на полную катушку.

— Свалка! Я видел свалку недалеко от городка. Думаю, там можно будет что-то поискать. Если что, то и машину тоже нашёл там, — Квентин радостно улыбнулся своим мыслям. В голове всё звучало так чисто и гладко, что этот план должен был сработать на все сто процентов!

Питерсон же его радости не разделял. Ему хотелось сорваться и прикрикнуть на журналиста, вернуть его из грёз и мечтаний в реальный мир. Но он лишь покачал головой. Мягкотелость это или усталость от постоянной жестокости, но он устал со всем спорить. Да и, в конце концов, у них не было другого выбора.

— Делай своё дело, лис, — выдохнул он, наконец довинтив гайку и со вздохом откладывая гаечный ключ. — Помогу, чем смогу. Главное — это спасти Аарона. Я отдам за это жизнь, если этого не избежать, — тихо добавил он и негромко захлопнул капот.

— Надеюсь, что этого делать нам не придётся, — твёрдо произнёс Квентин и, переборов робость, осторожно похлопал Теодора по плечу, прежде чем быстро уйти на кухню. Нужно было ещё поставить молоко в холодильник, пока оно не прокисло.

«Надейся на лучшее — готовься к худшему», — как кстати пришла на ум одна из поговорок, которую Питерсон часто слышал от другого Квентина. Тот был не таким жизнерадостным. Но когда Теодор созрел сказать это, то обнаружил, что журналиста уже не было рядом. Он уполз тихо и по-джентельменски.

«Ну точно лис», — подумал Теодор и посмотрел на камеру. Дети продолжали спать. Вот уж кому хоть бы хны!

День прошёл для Квентина незаметно. Энергия, вдруг поселившаяся в его теле, будто била ключом, заставляя мужчину хоть что-то делать. Он пересчитал банки краски, рассчитал примерный объём необходимого, проверил данные камер, установил наиболее подходящий маршрут будущего выезда из музея, узнал по прогнозам погоды, что на следующую неделю по утрам в Равен Бруксе ожидаются густые туманы, что, к слову, было, с одной стороны, явлением положительным — ибо их бы не заметили, а с другой стороны — не очень, ибо туман оставлял после себя капельки воды, которые могли бы смыть краску.

«Значит, нужно прокрасить в несколько слоёв!» — напомнил себе Квентин, дописывая мысленный пунктик в воображаемом блокноте.

За хлопотами мужчина и не заметил, как настал вечер. Вспомнил только тогда, когда голодный желудок вдруг скрутило болезненным голодным спазмом. А он даже и не вспомнил, что весь день ничего не ел.

«Нужно бы разбудить детей, — тревожно подумал он, направляясь в холл. — Все вместе поужинаем».

Аарон сидел у входа в импровизированную палатку и сонно тёр глаза. Разбудила его прохлада — камин давно потух и стал остывать. Да и вечерние заморозки дали о себе знать, стены то у музея были потрескавшимися.

— Кве! — обрадовался он, увидев Квентина. Впервые за долгое время какой-то человек смог ему настолько полюбиться.

— Аарон! — улыбнулся Квентин, подсаживаясь рядом с мальчиком и обнимая его. — Вечер добрый, дружок! — тепло поприветствовал он ребенка. Мужчина надеялся, что таким образом маленький Питерсон лишится всех сомнений по поводу того, что после произошедшего накануне случая их отношения как-то изменились.

Аарон с удовольствием обнял мужчину, чуть не прослезившись. Несмотря ни на что, его любят! Он шмыгнул носом и тихо прошептал:

— Папа до сих пор злится?

— Буду, если ещё раз спросишь это у лиса, а не у меня, — с показной сухостью уточнил Питерсон-старший, выходя из гаража.

Аарон покраснел и крепче вжался в Квентина. Кажется, это всё ещё задевало Питерсона. По крайней мере, он нахмурился и прошествовал на кухню.

— Всё хорошо, — прошептал Квентин на ухо мальчику, чтобы мог услышать только он. А затем добавил чуть громче: — Разбудишь Ника, пойдём покушать? — Он ласково провёл ладонью по спине ребёнка и, чуть нахмурившись, замечая, какой он прохладный, пробормотал: — Только надеть бы вам что-нибудь…

Квентин осмотрелся и, так и не найдя ничего такого, во чтобы можно было бы нарядить мальчиков, просто снял с себя ветровку и накинул на плечи Аарона.

— Вот, так быстро согреешься, — улыбнулся журналист, подмечая, что на Аароне куртка смотрелась до такой степени свободно, что в неё легко мог бы поместиться ещё и юный Ротт.

— А… а ты не простынешь? — Аарон коснулся куртки, подмечая её теплоту, набранную от тела Квентина, и это расстрогало его ещё больше. Квентин буквально защищал его, от холода и от прочих врагов, и Аарон снова задумался — а вдруг журналист это тот самый ангел-хранитель, о котором любил посудачить сященник из церкви, куда Аарон с семьёй ходил раньше на воскресные молебны.

— Всё в порядке. Я закалялся, — спокойно проговорил Квентин.

«Когда-то», — мысленно добавил он, но не стал распространяться по этому поводу. В любом случае, он взрослый и, если что, просто выпьет лекарство. Погладив мальчика по голове и попросив его разбудить друга, Квентин поднялся на ноги и, прихрамывая, отправился на кухню, чтобы разогреть или приготовить что-нибудь тёплое.

Питерсон стоял у плиты и готовил что-то, отдалённо напоминающее развалившуюся яичницу. К счастью, в холодильнике всё же нашлось несколько яиц для этого дела.

— Останешься с Аароном — глаз с него не спустишь, — заметил он, услышав вхождение Квентина. — Я отведу Ротта домой, а то ещё и его родители заподозрят чего. Сегодня туманно, это хорошо.

Квентин замер на пороге, недоверчиво глядя на спину Питерсона перед собой. Неужели после произошедшего он всё-таки ещё доверят ему? Если да, то журналист был немало потрясен. Да так, что даже не заметил, как впал в лёгкий ступор и уже стоял на месте, не двигаясь, добрых три минуты. Моргнув, Квентин наконец-то коротко ответил:

— Обещаю, что в этот раз не подведу.

Пройдя к столовым приборам, Квентин взял нужное число вилок и тарелок и отнёс на стол. Душу его терзали противоречивые эмоции. А вдруг он снова в чём-то налажает, и на этот раз Аарону будет угрожать настоящая опасность?

— Да уж, постарайся, — проворчал Питерсон, переворачивая расколошмаченные яйца.

На самом деле, внутри он был далеко не так спокоен, как хотел показать. Хоть он был почти уверен, что журналист на их стороне, его всё-равно временами терзали сомнения. «Паранойя», — сказала бы Диана, увидь она его в таком положении. «Разумная подозрительность», — так охарактеризовал бы своё поведение Питерсон.

Но им нужно было отвести Ротта домой. И он сам хотел это сделать — чтобы точно убедиться, что мелкий засранец окажется дома. Квентин был слишком мягким и вполне мог поддаться на уговоры мальчишки оставить его в музее. Этот Ротт и не такое мог отжечь, он же полностью лишён чувства самосохранения! Поэтому Питерсону приходилось оставить Аарона с журналистом. Оставалось лишь надеяться, что он не пожалеет об этом.

«На этот раз даже глаз не сомкну!» — твёрдо пообещал себе Квентин. Раз мистер Питерсон всё-таки дал ему шанс исправиться, значит, он сделает всё, чтобы не подвести всех: и Аарона, и Теодора.

На кухню, позёвывая, вошёл Аарон. Он разбудил Ника и, пока тот умывался, пошёл к Квентину и отцу.

— Ты остаёшься с лисом, — заметил Питерсон, едва мальчик переступил порог.

Аарон широко раскрыл глаза и недоверчиво посмотрел на него.

— Я отведу твоего Ротта и вернусь, — заметив на детском лице смятение, недовольно добавил Питерсон. — И не дай бог ты окажешься вне музея, Аарон! — добавил он строго, на время оторвавшись от яичницы и глядя прямо в карие глаза сына.

Аарон поспешно кивнул и сел за стол.

Когда старший Питерсон снова отвернулся к плите, Квентин поймал взгляд Аарона и ободряюще-ошеломлённо улыбнулся ему. Для него самого такая новость от Теодора была загадкой. Чтобы мужчина не рассердился, заметив их взгляды, Квентин занял себя делом, а именно — нарезанием хлеба и раскладыванием по тарелочкам принесенных булочек.

На кухне тихонько зашёл Ник.

— Здрасьте, — очень тихо пробормотал он и осторожно подошёл к другу.

Питерсон кинул на него косой взгляд. Ну ничего он не мог с собой поделать! Не нравился ему этот Ротт. Он был слишком… смелым. Вечно лез, куда запрещают, не слушал взрослых, был себе на уме…

«Совсем как Аарон», — ехидно добавил внутренний голос, и впервые Питерсон не мог ему возразить.

Аарон похлопал по стулу рядом с собой. В музее было много стульев, и этот юный Питерсон взял в одной из комнат.

— Садись, Ник, — тихонько произнёс он.

Ротт кивнул и так же тихо, как и вошёл, присел на обозначенное место. Кухня была довольно уютной, да и присутствие рядом Аарона и дружелюбного журналиста слегка расслабляли общую атмосферу. Но всё это было просто ничем по сравнению с присутствием в помещении мистера Питерсона. Мужчина глядел на него так, будто хотел убить, отчего Ротту было крайне не по себе.

Когда что-то прохладное коснулось плеча мальчика, Ник едва не подскочил на месте, во все глаза воззрившись на потревоживший его объект, коим, к счастью, оказался просто Квентин. Журналист приготовил всем чай и, пока тот был горячим, невербальным способом привлекал его внимание. Рассеянно улыбнувшись, Ротт прижал к себе кружку, согревая об неё ладони и стараясь по максимуму абстрагироваться от взгляда «соседа».

«Не особо-то ему психиатр помогает. Видимо, ничего лучше Папоротника не придумали. Ещё бы Аппалузу взяли, вообще трындец был бы!» — подумал Питерсон. По своему опыту он знал почти всех местных психиатров и вполне мог составить на них характеристику. Вполне ёмкую характеристику, которая вряд ли бы понравилась этим «специалистам».

— Ешьте быстрее, чем раньше мы это сделаем, тем лучше, — буркнул он, плюхая перед парнями слегка подгоревшую яичницу. В готовке он был не особо силён, но это и понятно — он же не мог быть хорош во всём!

— Приятного аппетита! — пожелал Квентин, несмотря на внешний вид блюда с наслаждением приступая к трапезе. Сейчас он был слишком голоден, чтобы хоть как-то оценивать свою еду.

На удивление, ужин прошёл достаточно спокойно. Возможно, потому, что все присутствующие просто молчали. Ник был отчего-то уверен, что стоило бы хоть кому-то раскрыть рот, то все бы точно что-нибудь, да кому-нибудь высказали.

После ужина Питерсон поскорее засобирался. Мыть посуду он ненавидел — что, очевидно, было видно по местам, где он жил, — поэтому он предпочитал оставлять это неблагодарное занятие на кого-нибудь из домочадцев.

— Собирайся, — хмуро обратился он к Нику. — Я схожу за курткой, и когда вернусь, ты должен стоять возле задней двери. Я ясно выражаюсь? — добавил он ещё более хмуро, памятуя о вредном любопытстве этого несносного ребёнка, который чуть не разнёс его дом.

— Ясно, сэр, — буркнул Ник, волнительно сжимая в руках край рубашки и, несмотря на дрожь, смело поднимая глаза на говорящего.

— Я надеюсь, что ясно, мистер Я-Разбиваю-Окна-и-Захожу-Куда-Хочу, — саркастически хмыкнул Питерсон.

Когда он ушёл, Аарон оторвался от посуды, которую переносил в мойку. Подойдя к Нику, он осторожно, будто боясь рассердить, взял его за рукав.

— Не обращай на него внимания, — тихо произнёс он. — Он волнуется. Когда волнуется, ведёт себя, как полная задница.

Ротт весело фыркнул от сравнений друга и, в свою очередь, крепко обнял его, прошептав тихое:

— Береги себя.

Аарон сразу замолчал. Шмыгнув носом, он прижался к Нику и неловко обхватил его руками. Конечно, он знал, что рано или поздно этот момент настанет, но всеми силами оттягивал его появление.

— Я… я обязательно… напишу тебе, — тихо произнёс он, стеклянно глядя в одну точку на полу, чтобы не разнюниться, как маленькому. — Не знаю… где мы будем, но я обязательно напишу тебе.

«Если ты ещё будешь здесь», — мысленно добавил он и мгновенно почувствовал себя смертельно одиноким.

— Мелкая вша, ты всё ещё не здесь?! — злобно раздалось из коридора.

— Тебе надо идти, — тихо произнёс Аарон, мягко отслонившись от друга. — Отец сердит. Береги себя, Никки.

— Клянусь пришельцами, я обязательно тебя найду! — твёрдо пообещал Ротт, быстро вытирая собравшиеся в уголках глаз слёзы, и, опустив голову, чтобы скрыть ото всех постыдные следы, умчался в положенное место.

«А что, если… А что, если мы никогда не увидимся?» — так невовремя добавил внутренний голос, от которого Ротт вдруг ощутил себя пустым и безумно одиноким. Перед глазами невольно пролетели эпизоды счастливого прошлого, напоминая мальчику, что всё это больше никогда не повторится.

Перед тем, как подойти к Теодору, Ник сделал пару сипящих вдохов и вытер всё подступающие слезы рукавом.

«Ну вот почему всё не могло быть как раньше? Чтобы всё было хорошо?!» — с тоской подумал мальчик, подойдя к старшему Питерсону, но по-прежнему стараясь не глядеть на него.

«Бедные дети», — невольно подумал в свою очередь Квентин, начавший тихо обмывать тарелки. Он тоже не был приверженцем чистоты, но сейчас просто хотел себя чем-нибудь занять. От слёз мальчиков его слабое сердце болезненно сжималось, а на глаза сами по себе наворачивались слёзы. Хотелось прижать ребят к себе, успокоить, но Квентин понимал, что сейчас они не могли себе этого позволить. На кону стояло слишком много жизней.

Питерсон нечитаемо глянул на вышедшего Ротта. Его цепкий взгляд сразу заметил покрасневшие глаза и влагу на щеках, и даже очерствевшее и циничное сердце Питерсона сжалось. Хранители не просто разрушили их семью — они разрушили и дружбу этих мальчиков. Не то чтобы Питерсону нравился Ротт, но он не мог не отрицать, что он хорошо повлиял на общительность Аарона, ведь после Энзо тот не хотел дружить ни с кем. А своей судьбы Питерсон сыну не хотел. Слегка смягчившись, он положил ладонь на плечо Ника и более мягко сказал:

— Тебе пора домой, мелкий. Родители будут волноваться.

— Угу, — глухо пробормотал Ротт, слегка вздрогнув, когда тяжёлая рука мистера Питерсона легла на его плечо.

От мысли о родителях бедному мальчику стало ещё хуже. Те, наверное, сильно переживали. Ведь они точно уже позвонили Эспозито и поняли, что их сына там и не было вовсе. Ник очень надеялся, что мама и папа не решились снова вызвать полицию. Хотя, если бы они даже сделали это, то он мог отлично их понять.

Когда они вышли, Питерсон плотно закрыл дверь и поставил у крыльца ловушку. Если кто-то захочет попасть внутрь таким способом, то, как минимум, будет временно задержан. Кусты сбоку всколыхнулись, и мужчина кинул на них напряжённый взгляд. Но, кажется, это был просто ветер.

Потихоньку, стараясь не попадать под свет фонарей, они пробирались вперёд. Питерсон крепко сжимал детское запястье, не доверяя пацану, который тихо брёл рядом. Такого отпустишь — и он сразу куда-то испарится. Уже проходили.

Мужчина вздохнул, увидев свой дом. Тот тихонько стоял, смотря на улицу безжизненными холодными окнами. Обрывки полицейской ленты трепетали на ветру. Питерсон едва поборол желание войти в этот дом в поисках… чего? Остатков былой счастливой жизни? Фотографий? Ответов на вопросы? Как бы печально это не звучало, его больше ничего не привязывало к этому дому. Но это не отменяло обычной человеческой тоски по тому, что было безвозвратно утеряно.

Питерсон затолкнул Ника в кусты и залез туда же сам. Не стоило долго светиться на открытом месте.

— Сейчас ты отправишься домой и никому не будешь говорить, где был, — тихо произнёс он, нависнув над Роттом и пристально глядя ему в глаза. — Просто… Просто попробуй жить дальше. Я понимаю, что расставаться с тем, что тебе дорого, сложно, но это необходимая часть взросления. Мы все что-то теряем. Или… кого-то. Ещё будут у тебя друзья, пацан, в твои-то годы…

«Ну да. А сам-то после Гершовица что друзей не нашёл? Легко раздавать советы!» — язвительно заметил внутренний голос.

— Я знаю, сэр, — тихо прошептал в ответ Ник. На секунду в его глазах вновь появились слёзы, но он быстро-быстро заморгал, отгоняя их.

Внезапно взгляд мальчика наполнился отчаянной решимостью, а руки нервнее обычно вцепились в собственные коленки.

— Мистер Питерсон, мне очень… очень важно знать, что с Аароном всё будет хорошо! Я… Я никому не скажу! Вы не могли бы… У вас не получилось бы… написать, когда вы будете в безопасности? — сбивчиво произнёс Ник и добавил, так трогательно-моляще, будто бы от этого зависела вся его жизнь: — Пожалуйста?

Преодолев страх перед человеком напротив, приходящим к нему в одних лишь кошмарах, Ротт жалобно приподнял голову и посмотрел в чужие, холодные глаза.

Питерсон удивился. Очень. Пристально глядя в широко распахнутые карие глаза, он не мог понять этого мальчишку. То он боится, да так, что готов разбить окно и спрыгнуть со второго этажа при виде него. То храбрец такой, что готов просить — ПРОСИТЬ, КАРЛ! — его сделать то, что ему нужно.

Первым порывом Питерсона было, конечно, желание ответить максимально вредно и отрицательно. С чего бы ему помогать Ротту? Им же с Аароном лучше будет, если они забудут друг о друге и станут жить дальше, своими жизнями. Постоянные напоминания лишь будут вызывать воспоминания, которые, в свою очередь, будут вызывать тоску.

Питерсон положил ладонь на ствол дерева над головой и склонился ещё ниже, почти утыкаясь носом в чужой — невыносимо длинный — нос.

— Знаешь что, Ротт… — прошипел он, опасно сузив глаза. — Я… — он осёкся и как-то даже съёжился. — Я сделаю это, если… если удастся.

У него были разные друзья. Кто-то — Питерсон не хотел вспоминать о том, кто это был — воткнул нож ему в спину. Во всех смыслах. А был и Гершовиц — невзрачный, неуклюжий, но дружелюбный человек. С ним было легко молчать и легко делать то, что никто другой бы не одобрил.

Им уже никогда не поговорить — чрезмерно любопытного сторожа «Золотого Яблока» погубила его привычка всё вынюхивать. И Питерсон помнил, как горевал, узнав о том, как лучшего друга нашли в чане с мятными конфетами.

Ник удивлённо-облегчённо выдохнул. Признаться честно, он и не надеялся на успех. Видимо, в жестоком сердце мистера Питерсона всё-таки осталось что-то понимающее и доброе. Кивнув, Ротт быстро облизнул пересохшие от волнения губы и прошептав тихое: «Спасибо. Удачи вам!», осторожно выбрался из кустов и отправился к своему дому.

Питерсон подождал, пока Ротт позвонит в дверь и пройдёт в дом следом за своими родителями. Он слегка напрягся, когда глава семейства задержался на пороге, подозрительно оглядываясь по сторонам. Зайдя подальше в кусты, Питерсон замер, разглядывая мужчину. Ротт-старший выглядел подозрительным и настороженным и мало походил на того добродушного увальня, которым Питерсон его запомнил. Его взгляд цепко шарил по округе и всё чаще останавливался на кустах, в которых находился Питерсон. Оставаться в них дольше было опасно.

Нащупав под ногой камень, Питерсон запустил его в стену ближайшего дома, которым оказался дом Роттов. Мужчина на пороге отвлёкся на шорох. Переведя в ту сторону свет фонарика, он, задумчиво хмурясь, направился проверить, кто там шарился. Пока он отошёл, Питерсон выскочил из кустов и быстро перебежал дорогу.

Двор его бывшего дома весь зарос травой. Лишь у порога она была примята — видимо, полицейские обленились и не патрулировали весь двор. Да и зачем, в принципе? Задняя дверь была закрыта на ключ, если её никто не отпер, а дверь в подвал открывалась изнутри. Питерсон замер в траве. Дождался, пока Ротт-старший покурит на пороге и, сцедив пепел в стоящую у скамейки пепельницу, уйдёт в дом, после чего направился к расположенному левее амбару.

Машину журналиста и правда забрали. Питерсон, воровато оглядываясь, обошёл амбар, убеждаясь в отсутствии камер. Полицейские Равен Брукса поражали его всё больше и больше. Забравшись внутрь, он принялся отодвигать ящики от одной из стен. Когда-то, ещё до аварии, он сделал здесь заначку. Собирался подарить Диане дорогое коралловое ожерелье, но всё никак не мог скопить денег. А потом уже и не нужно было…

Тряхнув головой, Питерсон отогнал мрачные мысли.

«Эти деньги тебе не нужны больше, Диана, — горько признал он, отламывая одну из дощечек и доставая из заначки плотный кожаный мешочек. — Но я клянусь, что истрачу их на нашего сына и никуда больше».

— Кр-р-ра?

Сильная рука вдруг схватила его сзади, царапая за шею тонкими когтями, и сознание Питерсона чуть не отключилось от страха. Схватив камень, он — чисто на автомате, совершенно потеряв голову от неожиданности и паники, — со всей силы зарядил напавшему по куда достал. Судя по мягкому звуку и пронзительному скрежету — попал.

До посинения сжав в руке мешочек с деньгами, он метнулся вперёд и быстрее кошки, спасающейся от собак, заскочил наверх. Очухавшийся враг, покаркивая, схватил его за ногу. Он был довольно сильным, и Питерсон чуть не соскользнул вниз. Отчаянно цепляясь за все возможные выступы, он изо всей силы вытянулся вперёд и резко ударил нападающего ногой. Это позволило ему вырваться, и мужчина бросился бежать, куда глаза глядят. Глаза его глядели к окну, возле которого стоял стол с лампой.

Существо заскочило к нему и, звонко каркая, рвануло следом. Питерсон схватил лампу и, не думая, развернулся, чтобы швырнуть во врага. Его глаза расширились, а сердце ещё сильнее забилось, когда он увидел ЕГО. Человекообразный ворон замер в нескольких шагах от него. Нелепо подняв руки — лапы? Крылья? Что это?! — он пытался загородиться ими от света лампы. Видимо, он не любил свет. Поняв это, Питерсон приподнял лампу ещё выше, и хрипло гаркнул:

— Пшёл вон!

Гость заскрежетал и сделал небольшой шаг в его сторону. Питерсона затошнило от страха. Отступив, он уткнулся спиной в подоконник. Гость остановился и сипло каркнул, вертя головой. Клюв приоткрылся, и в следующий миг Питерсон, не выдержав, швырнул лампу прямо ему в пасть.

Кажется, существо этого не ожидало. Издав звук давления, оно упало на колени и принялось кашлять, мотая головой. Питерсон схватился за подоконник и перемахнул через него, не думая о травмах. К счастью, удар был не особо сильный.

Быстро вскочив на ноги, он рванул вперёд со всей возможной скоростью.

Гость не преследовал его. Выглянув из окна, он проследил взглядом за убегающим мужчиной и печально каркнул. Отпнув ненавистную лампу, он тоже выпрыгнул и, взъерошившись, отправился куда-то в сторону мусорного полигона.

Округа вновь погрузилась в туманную тишину.

— Аарон, а помнишь, мы с тобой говорили о чудо-супе? — поинтересовался Квентин, успокаивающими и мягкими движениями перебирая и поглаживая волосы мальчика.

В какой-то момент журналист и ребенок настолько замёрзли, что разожгли камин и перебрались в кресла около него, плотно укутавшись в пледы. От общего тепла Квентина слегка клонило в сон, но он упорно отгонял от себя дремоту. Второй раз он никого не подведёт.

Аарон вёл себя тише воды ниже травы. После фиаско с магазином, когда он разочаровал Квентина и чуть не довёл до инфаркта отца, Аарон решил вести себя максимально хорошо, чтобы им гордились. Ему не хотелось, чтобы взрослые посчитали его ни на что не годным малышом.

— Д-да. Ты о бульоне здоровья? — мальчик припомнил, как они его готовили, и рассеянно улыбнулся.

— Да, о нём, — улыбнулся в ответ Квентин. Он был приятно тронут тем, что Аарон всё ещё помнит это. — Как насчёт того, чтобы нам приготовить такое же блюдо? Только добавить в него ещё и специй для супер-везения? Думаю, тогда бы любой наш план осуществился. Что скажешь? — мягко поинтересовался он, не прекращая успокаивающе поглаживать мальчика по голове.

— Давай! — Аарон был рад заняться чем-то активным. Нет, вы не подумайте, ему нравилось греться у камина, но внутренняя тревога, не затихавшая после ухода отца, мешала ему сидеть на месте. Хотелось бегать, прыгать, передвигать что-то с места на место.

Так что готовка супа, тем более везучего, звучала весьма привлекательно.

— А у тебя есть специи для везения? — удивлённо уточнил Аарон, бредя следом за Квентином. — Их тоже подарил твой знакомый?

— Да, у меня как раз немножко осталось, — слукавил Квентин, заговорчески подмигнув ребёнку через плечо.

Придя на кухню, журналист сначала проверил наличие всех ингридиентов, затем принялся за готовку. Квентин замечал, что Аарон чересчур напряжён, поэтому аккуратно попросил его помыть овощи и поставить на стол кое-какие ингридиенты. По завершении работы, Квентин по старо-новой традиции передал зелье удачи, а именно — перечный порошок, Аарону.

— Ну что, дружочек, загадаешь? — поинтересовался он, протягивая мальчику заветный бутылёк. Эх, если бы всё это была правда…

Аарон старался сделать всё максимально на совесть. Конечно, он начинал догадываться, что что-то здесь нечисто, когда увидел ту же самую колбочку, которую в прошлый раз слегка испачкал в морковном соке с пальцев. В этот раз они не добавляли моркови, потому что она закончилась, так что это точно была та самая колбочка. Квентин хранит два порошка в одной таре?

«Возможно, это египетское снадобье такое сильное, что и здоровья даёт, и удачу приносит», — подумав, решил Аарон и с готовностью пододвинул стул к плите.

— О, великое зелье из дальней страны, — прошептал он, водя щепоткой порошка над супом. — Помоги нам спрятаться от врагов наших. Спаси из этого города и дай невредимыми добраться до безопасного места. Ты же волшебное, тебе же не сложно, да?

Квентин не смог удержаться от улыбки, наблюдая за старательно колдующим мальчиком. Он был очень рад тому, что Аарон всё ещё находился в том возрасте, когда верят в чудеса. Это поможет спасти детскую психику от ещё большего разрушения.

— Я думаю, зелье услышало тебя, — мягко произнес он, подходя к ребёнку и кладя ладонь на его плечо, — и сделает всё так, как ты и загадывал. Осталась лишь каждому из нас попробовать его, и желание точно сбудется.

Аарон улыбнулся и отдал бутылёк Квентину. В прошлый раз суп был неплох, это оценил даже всё ещё нервный тогда Питерсон-старший — Аарон видел позже, как отец брал себе добавки из холодильника. В этот раз они не стали готовить много, так как взрослые сказали, что вскоре они покинут музей.

Улыбка Аарона увяла, стоило ему подумать о том, что отец сейчас, возможно, был в опасности.

— Кве, — тихо произнёс он, хватая журналиста за полу куртки. — Как ты думаешь, па… отец в порядке?

— Я думаю, с папой всё хорошо, — без лишних раздумий ответил Квентин. — Он очень ловкий и сильный. А ещё незаметный. Не знаю, как это у него получается, но иногда я даже не замечал его, когда он затаивался, чтобы поймать меня. Наверное, он уже скоро вернётся, — быстро взглянув на часы, подметил он и, взяв Аарона за руку, вышел вместе с ним в холл. — Пойдем ещё посидим у камина? Здесь мы будем лучше видеть, когда он вернётся…

На самом деле, несмотря на уверенность, Квентин слегка переживал. Неизвестно, что могло произойти на улице. Хоть хранители и обещали не трогать их ещё три дня, но они всегда могли просто отменить свои планы.

— Давай на пол, солнце? — предложил Квентин и сам первым присел на лежанку импровизированного домика. Ушибленная нога ныла, но не в ней только была причина. Квентин хотел видеть любые поползновения к ним. К тому же в таком положении он мог бы быстро спрятать Аарона в безопасном месте.

Аарон заполз в домик и, подумав, положил голову на колени Квентина. Так он мог видеть его лицо. Обычно добродушное и даже ребяческое, сейчас оно было полно тревоги. Аарон положил руку на чужую руку и слегка погладил, едва касаясь кончиками пальцев.

— У отца есть сестра, — тихо произнёс он, размышляя о том, куда они могли бы поехать, если им удастся покинуть город. Отец почему-то не стремился говорить с ним об этом, из чего Аарон заключил, что он просто сам ещё не знал, куда им деваться. — Её Лиза зовут. Вредная тётка. Когда мы были у неё в последний раз, она пыталась заставить отца бросить маму, потому что считала, что он её не достоин. Отец называл её старой горбатой вороной. А тётя его — тупым бараном. Но он даже не похож на барана. — Аарон помолчал и добавил тише, будто бы про себя: — А вот она на горбатую ворону — похожа…

Квентин улыбнулся, невольно представив это. От прикосновений Аарона на его душе стало как-то спокойнее. Чтобы тоже помочь мальчику немного расслабиться, журналист вновь начал ласково поглаживать его по голове. Так обычно всегда делала бабушка, когда он был маленьким. И, насколько помнил мужчина, это всегда помогало ему.

«Нужно обязательно навестить её», — слегка поразмыслив, твёрдо решил Квентин. Бабуля всегда любила детей, так что вряд ли бы она была против Аарона.

— Представляю эту картину, — весело произнёс Квентин уже вслух, реагируя на рассказ Аарона.

Аарон хмыкнул.

— Так что тётя отпадает, — произнёс он слегка задумчиво, колупая дырку в журналистской куртке. — Она с удовольствием сдаст отца копам, если понадобится. Когда не надо, она очень правильная.

Он помолчал, прислушиваясь. За окном шелестел ветер, но никаких подозрительных звуков, вроде крика и борьбы, слышно не было.

— А у тебя есть сёстры или братья, Кве? — поинтересовался Аарон. Интересно же, какое окружение было у Квентина, раз он вырос таким добрым и мягким.

— Нет, братьев и сестер у меня нет, — вздохнул Квентин. — У меня есть бабушка. Она живёт на большой ферме далеко отсюда. Она всегда добра ко всем и любит готовить.

От приятных воспоминаний о родной бабушке и о её восхитительных блюдах Квентин невольно улыбнулся шире. Но внутренне напрягся, когда осторожно задавал вопрос:

— Аарон, а ты… ну… не против был бы вместе с твоим папой пожить со мной у моей бабушки? Волноваться не стоит, она всегда рада гостям и… и никому уж точно бы не стала говорить о вас.

— Пожить у бабушки? — Аарон перевёл на него чуть более осмысленный взгляд.

Он не понимал, почему Квентин говорил об этом так, будто это было что-то запредельное. Многие дети из его класса жили не только с родителями, но и с родителями этих родителей, а кое-кто ездил к бабушкам и дедушкам в гости.

— Ну… да. Почему бы и нет? — Аарон вытянул руки над головой, пристально глядя в глаза Квентина. До взгляда отца было ещё далеко, но даже сейчас он был довольно цепок.

— Просто она живёт… в другой стране. И лететь к ней придётся самолётом, — неуверенно поделился Квентин, робея от пристального взгляда младшего Питерсона. Он не знал, как тот относится к самолётам, поэтому боялся рассказывать ему всё раньше времени, не обговорив ситуацию с Теодором. — Ты когда-нибудь летал на самолёте? — полюбопытствовал однако он, теперь уже сам глядя в карие глаза напротив.

— Да, — кивнул Аарон. — Мы переезжали из Германии в Равен Брукс. В самолёте классно. Там есть пирожные в форме крылышек! А ещё интересные маски, их на лицо надевать надо, если вдруг что произойдёт. Мы с Мией надели такую на отца, пока он спал. Точнее, был в отключке — он так сильно перенервничал из-за билетов, что у него стал глаз дёргаться. Мама подлила ему в молоко снотворного, и он спал весь полёт. А мы смотрели на облака. Сверху они похожи на вату, только цветную.

— О, хорошо! — облегчённо выдохнул Квентин, заметно приободряясь. Даже напряжённые до этого плечи спокойно опали. — Облака наверху очень красивые. Мне даже как-то раз удалось заснять их. Если будем лететь, то я бы хотел угостить тебя и папу желейными леденцами на палочке. Они очень вкусные! — вкусные воспоминания подступали всё сильнее и сильнее, отчего мужчина, не сдержавшись, даже облизнулся.

— Разве леденцы бывают желейными? — наивно удивился Аарон. — Я пробовал только карамельные. Они такие, что зубы сломать можно. Ник как-то хвастался, что выбил так один из своих молочных зубов. Правда, потом оказалось, что он выбил его от падения с качели, но я ему поверил. Леденцы очень твёрдые, — он фыркнул.

— Ну, леденцы бывают разными, — мягко подметил Квентин, с улыбкой слушая истории из детства Аарона. Всё-таки немного жаль, что всё это осталось в прошлом. — По крайней мере, мне говорили, что это леденец… — задумчиво пробормотал журналист, специально сделав лицо великого мыслителя, чтобы позабавить Аарона.

Аарон хихикнул. Тревоги временно отошли на второй план. Потянувшись, мальчик прижался щекой к животу Квентина и пробормотал:

— Мама вкусно готовила желейных червячков. Я их не особо любил, а вот Мия… Мия хранила их в шкатулке. Ей было жалко их есть. — Он вздохнул, вспоминая сестру. Воспоминания о ней вызывали то чёрную тоску, то светлую грусть. К счастью, сейчас был второй вариант. — У неё была целая змеиная армия. Всех цветов радуги. Не, не всех, — тотчас исправил он себя, — не было синего. Отец как-то прибирался в её комнате и незаметно съел одну, думая, что Мия не заметит. Но она заметила. Правда, ничего не сказала, потому что она и правда очень любила отца. Он же не со зла…

Квентин, не перебивая, внимательно вслушивался в тихие бормотания мальчика, невольно визуализируя всё в голове. Счастливая семья, ещё улыбающиеся Аарон и Теодор. Представил журналист и маленькую Мию, так мило улыбавшуюся с плаката о пропаже детей. Все эти образы невольно навевали странное грустно-приятное ощущение. Оно обычно всегда появляется, когда мы думаем о чём-то хорошем, что безвозвратно прошло.

Мысли об Аароне и его семье плавно перетекли в воспоминания из детства на ферме. Те деньки тоже были классными, полными радости и веселья. Как жаль, что люди не могут возвращаться обратно в мир беззаботного детства!..

Аарон увидел тень, набежавшую на лицо Квентина, и замолчал. Поводив пальцем по губам — осталась привычка с тех самых пор, как он отучился грызть ногти — он снова осторожно посмотрел на Квентина.

— А… твоя бабушка, она… не боится? — спросил он. — Мы притягиваем зло. Хранители и Гость могут напасть и на неё.

— Но это совершенно не так, милый! — покачал головой Квентин. Сфокусировав внимание на мальчике, он искренне произнёс, тепло глядя в лицо ребёнка: — Вы вовсе не притягиваете зло. Ведь не вы виноваты в том, что на свете есть много плохих людей, хотевших нажиться на страдании других. Наоборот, вы пытаетесь бороться с ними, делая этот мир лучше. Вы — настоящие супергерои! — Чуть помолчав, он добавил: — Я думаю, что моя бабушка будет очень рада познакомиться с вами.

Аарон не был уверен, что эта радость продержится у неё долго, но не стал разубеждать Квентина. В конце концов, если у бабушки этого великолепного человека вдруг закончится терпение, они всегда могли уехать… уехать…

А вот тут фантазия Аарона буксовала. Ибо он не мог вспомнить никого, кто был бы рад видеть у себя обоих Питерсонов. Особенно старешего.

— Я… я был бы рад познакомиться с ней, — тихо произнёс он.

— Спасибо, — выдохнул Квентин в ответ. Что-то в глазах Аарона подсказало ему, что тот не поверил ему, но журналист понимал, что, конечно же, это не произойдёт быстро. Они будут работать над этим.

Когда где-то сверху послышался тихий шелест, вся расслабленность Квентина прошла в секунду. Опасливо поглядев в сторону шума, он чуть отодвинулся вглубь домика и тихо шепнул Аарону спокойным, мягким голосом:

— Не волнуйся. Возможно, это просто ветер… Но давай на всякий случай спрячемся?

Приобняв мальчика за плечи, мужчина аккуратно переместился вместе с ним в потайной ход, вход которого заставил подушкой, оставляя небольшую щёлку, чтобы следить за происходящим в холле. Возможно, это был и мистер Питерсон, но они не могли так рисковать.

Аарон послушно замер, прижавшись к горячему телу Квентина. Вдалеке кто-то скрипел, судя по звукам — на веранде. Неужели кто-то и правда решил нанести им визит? Аарон прижал ладонь к лицу, чтобы его дыхание не было слышно, и настороженно посмотрел на Квентина, ожидая его реакции. Ведь если кто-то целенаправленно пришёл за ними, то будет искать по всему музею. Долго им здесь не отсидеться.

* * *

Убедившись, что враг отстал, Питерсон вернулся в музей. На веранде он остановился и сделал несколько успокаивающих вдохов и выдохов. Он не знал, почему Гость атаковал его, ведь приказов от хозяев он не получал — прослушка у мэра всё ещё исправно работала, насыщая мозг Питерсона различными грязными секретами Хранителей и самого мэра.

Решив подумать об этом на досуге, Питерсон тихонько вошёл в здание.

«Надо будет дать журналисту что-то для защиты. А то привяжется эта жуть, а он даже отпор дать не сможет, хиляк-толстяк», — подумал он рассеянно.

В музее было тихо. В музее было СЛИШКОМ тихо. Питерсон подозрительно огляделся. Конечно, он понимал, что после всего узнанного и произошедшего Квентин и Аарон, как минимум, будут осторожны, но то, что они затаятся где-то, его удивило. Или… или они не затаились?

Только-только подуспокоившееся сердце вновь тревожно забилось. Питерсон сглотнул и огляделся.

— Аарон? — тихо позвал он, прикрывая за собой дверь.

В музее было сумрачно — лишь огонёк от зажжённого камина немного разгонял мрак. Крадучись, Питерсон подошёл к огню и внимательно посмотрел на ветки. Они были свежими, значит, тот, кто положил их туда, был тут совсем недавно.

Питерсон выпрямился.

— Квентин! — хрипло выдохнул, чувствуя потребность в чужом присутствии. Его голова внезапно закружилась, и он покачнулся.

* * *

Квентин невольно затаил дыхание, когда совсем рядом послышались тихие, будто бы нарочно приглушенные, шаги. Крепче прижав к себе Аарона, мужчина настороженно вгляделся в щель. Тёмная фигура остановилась около камина, но, к сожалению, не попала в освещённый участок, чтобы можно было бы её разглядеть. К сожалению, мутный взгляд подслеповатого журналиста не мог до конца определить, кто там был, поэтому он решил немного переждать. К счастью, незнакомец сам обозначил себя, заговорив голосом мистера Питерсона, окликнувшего их по именам.

Облегчённо выдохнув, Квентин ободряюще погладил Аарона по плечам и, шепнув ему на ухо:

— Всё хорошо! Это твой папа! — сдвинулся вместе с ним к выходу, чтобы раскрыть своё местоположение.

То, что Теодор вернулся обратно целым, невероятно обрадовало журналиста.

— Мы здесь! — негромко окликнул он мужчину, чтобы не испугать его внезапным появлением. И добавил взволнованно-неуверенно: — Всё хорошо?

Питерсон вздрогнул, когда кто-то заговорил за его спиной. Резко обернувшись, он пошатнулся и крепко схватился за каминную полку, чтобы не упасть.

Это оказался Квентин. Журналист и Аарон всё это время сидели в импровизированной палатке в холле. Которую, кстати, нужно будет напичкать ловушками, когда они будут сбегать. Чтобы хранителям, которые туда полезут, жизнь мёдом не казалась.

Когда журналист замер, пристально глядя ему в глаза, Питерсон понял, что ему, вообще-то, задали вопрос, и смутился. Ибо его он, из-за стука крови в ушах, не услышал. Впрочем, судя по всему, вопрос был из того списка банальностей, которые обычно задают в подобных условиях.

— Всё хорошо, — взяв рандомный вопрос из этого списка, ответил Питерсон. — Ротт доставлен домой. Теперь твоя очередь геройствовать, лис.

Внимательные карие глаза Квентина слегка недоверчиво поглядели на Теодора. Тот выглядел каким-то… странно взлохмаченым, что ли. Будто бы дрался с кем-то…

«Наверное, прятался в кустах», — догадался журналист и тепло улыбнулся, чтобы немного приободрить всех.

— Хорошо! Спасибо, — произнёс он. — Тогда не буду долго ждать.

Поднявшись вместе с Аароном на ноги, Квентин испытал было порыв подойти к странно пошатывающемуся Питерсону и обнять его, чтобы успокоить, как тогда во время прослушивания собрания хранителей. Он даже сделал пару неуверенных шагов вперёд, перед тем как остановиться прямо возле Питерсона. Чуть виновато улыбнувшись за такие душевные порывы, Квентин поспешно сделал шаг назад. Мистеру Питерсону и так не нравилось его присутствие, зачем его раздражать?

Вместо этого мужчина ласково погладил Аарона по плечу на прощание и отправился на кухню, чтобы взять немного воды и кое-какие необходимые вещи в лице пакетов и фонарика.

Аарон, рассеянно улыбаясь, проследил за ним взглядом, после чего перевёл его на отца, и эта улыбка исчезла. Он не мог не заметить неестественную бледность старшего Питерсона и его тревожно бегающий по всему вокруг взгляд.

— Ты кого-то видел, отец? — тихо спросил он, выведя тем самым старшего Питерсона из раздумий.

— А? Нет. Нет, всё в порядке! — Теодор обхватил себя руками и слегка потарабанил себя пальцами по предплечью, усиленно думая.

Решив не доставать его — а то ещё разозлится и разорётся — Аарон направился за Квентином. А Питерсон-старший, оставшись в одиночестве, почесал шею. Она пекла, будто Гость хорошенько прошёлся по ней когтями. Слегка пошевелив лопатками, Питерсон неуклюже направился наверх, чтобы достать из своей заначки кое-что полезное.

— Кве, ты же вернёшься? — понаблюдав за сборами журналиста, тихо уточнил Аарон, держась за косяк двери.

— Конечно! — как всегда легко ответил Квентин, на мгновение обернувшись в сторону мальчика. — Мне нужно достать краску, которую я хочу поискать на мусорном полигоне, чтобы раскрасить машину твоего папы в другой цвет. Чтобы я уж точно справился с этим заданием, я даже отведаю нашего волшебного бульона, — хитро подмигнув Аарону, Квентин подошёл к немного подостывшей на плите кострюльке и, зачерпнув в ложку немного жидкости, хлебнул её. — М-м-м, я уже чувствую в себе силы, — уверенно заявил он.

Закинув в сумку часть булочки, чтобы потом перекусить или же покормить ворон, Квентин направился к выходу из кухни.

— Я постараюсь вернуться быстро, — тепло улыбнувшись и ободряюще приобняв мальчика за плечи, напоследок прошептал он.

Аарон на миг прижался к нему. Несмотря на то, что Квентин не мог дать стопроцентной вероятности того, что вернётся, мальчик был уверен, что он сдержит своё обещание. До сих пор ещё Квентин не давал повода усомниться в нём.

— Лис! — Питерсон, почёсывая шею, спустился по лестнице. — Держи. Можешь не благодарить, — неуклюже добавил он, смутившись собственного порыва благородства.

«Это всего-лишь вопрос выживания. Он помогает — я помогаю», — успокоил он себя, протянув Квентину перцовый баллончик. Их только недавно стали пускать в массовое производство, и Питерсон сразу накупил несколько штук для своей семьи. Что ж, время пережил лишь один баллончик. Видимо, пришло его время.

— С-спасибо, — совершенно не ожидавший от старшего Питерсона подобной заботы, несколько растерянно проговорил Квентин. Слегка глупо улыбнувшись, он не менее удивлённо поглядел на предмет в руках.

«Перцовый баллончик! — догадался Квентин, вспомнив, как похожую штуку на нём едва не использовал один нервный предприниматель. Насколько Квентин помнил, она была редкой. Оттого и поступок Теодора выглядел ещё больше удивительным.

— Спасибо большое, — добавил Квентин уже более осмысленно, совершенно игнорируя смущенную просьбу «соседа». Спрятав оружие во внутренний кармашек, он, улыбаясь, покинул музей, напоследок слегка погладив Аарона по волосам и чисто на автомате ободряюще проведя ладонью по плечу старшего Питерсона.

Питерсон вздрогнул, когда тонкие пальцы легонько прошлись по его плечу. Знал это Квентин или даже не догадывался, но ранее такое же движение делала Диана, когда хотела успокоить мужа и подарить ему поддержку. Питерсон слегка прикрыл глаза и выдохнул, и плечи его немного расслабились.

Аарон тоже потянулся было за рукой, но, смутившись, остановился, лишь улыбнулся Квентину напоследок.

— Удачи, Кве! — звонко прошептал он, махая ему на прощание.

На сей раз погодка была более лояльной к бедовому журналисту. Ветра на улице практически не было, да и дождь, вроде как, не намечался. Единственное, что омрачняло, а точнее осветляло путешествие — это густой туман, охвативший весь Равен Брукс своими мягкими лапами. Впрочем, данное погодное условие можно было считать и плюсом, при учёте того, что так было легче прятаться от возможных врагов.

Не тратя время, Квентин сразу же помчался в нужное место. Старый полигон, заваленный грудами диковинного мусора, выглядел довольно устрашающе. А запах от него доносился просто убийственный. Квентину даже пришлось использовать носовой платок, найденный во внутреннем кармане куртки, как защитную маску.

Поначалу поиски совершенно не давали каких-либо результатов. Мужчина переворачивал всё, но совершенно не находил ничего такого, что ему пригодилось бы. Наконец ему удалось забрести в место хранения старой бытовой техники, строительных материалов и машин. Там он обнаружил небольшое ведёрко с краской, но этого было явно мало.

— А в машине? Надо бы проверить на всякий случай, — прошептал себе под нос журналист и, поддавшись внутреннему порыву, слегка приоткрыл багажник. Замок заржавел и не хотел сразу открыться, но спустя массу неудачных попыток мужчине наконец-то удалось его открыть.

Внезапно металл машины над его головой опасно заскрежетал, да так звонко, будто по нему водили когтями.

Это и правда было так.

* * *

Гость давно уже наблюдал за неуклюжим журналистом, который лазал по его мусорному царству в поисках чего-то, что Гость так и не смог опознать. Его знания о местных людях были весьма ограниченны, потому что все боялись его и старались убегать при любой возможности. Гость незаметно следил за человеком, перебегая от одной части мусора до другой.

Наконец, журналист замер возле машины. Он наклонился и принялся взламывать её. Гость слегка склонил голову. Перебравшись повыше, он внимательно наблюдал за происходящим, стараясь не шуметь. А то этот странный человек убежит, и станет невыносимо одиноко.

Журналисту удалось взломать замок, и он резко распахнул капот, обнажая внутренности машины. По железному трупу прошёл вибрирующий импульс, и Гость вдруг понял, что падает. Он вцепился когтями в железные бока машины, но те лишь оставили на цветном металле глубокие борозды. Гость заскрипел от натуги и перебрал ногами, пытаясь удержать равновесие.

* * *

Когда что-то большое и тёмное вдруг резко выскочило из машины, издавая страшные металлические звуки, Квентин, успокоившийся было от мерных постукивающих звуков кругом, тут же рефлекторно шарахнулся в сторону. Под ноги вдруг что-то попало, и мужчина, болезненно зашипев, упал. Хотел было уползти, но, к сожалению, получилось это не так далеко, как он хотел, так как врезался спиной в капот другой машины.

Сердце бешено билось об грудную клетку, а дышание сразу стало тяжёлым и надрывным. Бедному Квентину даже невольно казалось, что он сейчас просто умрёт от гипервентиляции легких. Рука в панике сжала газовый балончик. Если что, он воспользуется им. Если что, у него есть оружие.

Когда первая волна паники слегка отступила, Квентин принялся поспешно искать глазами нападающего. Коим оказался застрявший в машине Гость. Или, как называл его мистер Питерсон — человек-ворон. Судя по всему, существо вовсе не нападало на него, а, наоборот, попыталось убежать. Этот факт слегка привёл несчастного журналиста в чувство. Сухо сглотнув неприятную горечь и слегка поморщившись от тянущего ощущения в левом боку, Квентин осторожно перекатился на колени и медленно поднялся на ноги. Он второй раз находился рядом с Гостем настолько близко, но только сейчас имел возможность внимательно его рассмотреть.

Существо мало чем походило на человека, хоть и имело с ним общие черты. Но отчего-то это вовсе не пугало смелого журналиста, лишь больше вызывало в нём интерес.

— П-привет! — чуть запнувшись, негромко выговорил Квентин. Ему хотелось проверить, может ли Гость разговаривать, да и поблагодарить его за спасение надо было. Ведь если бы не он, то местный фермер просто бы убил его, а хранители леса тогда давно уже бы осуществили свой план касательно семьи Питерсонов. — С-спасибо за т-то, что спас из капкана.

Гость замер, услышав рядом тонкий голос человека. Он не совсем понимал, что тот говорил своим человеческим писклявым и шипящим голоском, но тон сказанного был вполне доброжелателен. Чуть свернув голову набок, как делают птицы, разглядывая что-то прямо перед собой, Гость внимательно посмотрел на журналиста. В руках его поблёскивала какая-то штучка, от неё странно пахло, и Гость слегка щёлкнул клювом, настороженно поглядывая то на человека, то на сжимаемую им вещь.

Ему удалось восстановить равновесие. Гость присел на крыше машины на корточки и посмотрел вниз, на человека, который, судя по всему не спешил нападать.

Квентин неосознанно поежился. Что-то в этом существе заставляло его испытывать панический ужас, несмотря на то, что по сути этот птиц даже не делал ему ничего плохого. Слегка пригнувшись к земле в неосознанном желании быть меньше, журналист вновь осторожно поинтересовался:

— Можно я тут похожу? Мне нужна краска… — для наглядности мужчина чуть потряс до побеления пальцев сжатой в руке краской.

Гость заинтересованно покрутил головой и издал тихую трель. Этот человек собирает цветные банки? Но зачем, они же пачкают! Как-то один из хулиганов — Гость так называл молодых людей, которые вечно грабили и ломали здания в заброшенном парке — бросил в него такой банкой. Она окрасила одежду в мутный серовато-синий цвет, и Гостю так и не удалось её оттереть. Пришлось искать новую одежду.

Видимо, журналист знал, как брать банки, чтобы не пачкаться.

Так и не дождавшись от незнакомца вменяемого ответа, Квентин неуверенно улыбнулся ему и, слегка пригибаясь к земле, осторожно шагнул в сторону. Под машиной он заприметил почти полную банку краски. Наклонившись, журналист медленно притянул банку к себе и, коротко осмотрев её и плотно накрыв валяющейся рядом с ногой крышкой, аккуратно поставил находку в мешок. Все это время Квентин старался не выпускать Гостя с поля зрения. Но вроде как тот не собирался атаковать его.

Гость с интересом наблюдал за ним, подмечая необычное сочетание пугливости и смелой наглости, присущее этому человеку. Никого другого с такими характеристиками Гость не видел.

Увидев, что человек действительно собирает банки, Гость рискнул и, скатившись с машины на спине, спустился на землю. Отряхнувшись, он выпрямился и снова посмотрел на человека. Выкопав из-под обломков чего-то металлического банку с синей вязкостью, он подкатил её к журналисту и каркнул.

Квентин напрягся, когда существо вдруг пришло в движение. Едва подавив в себе желание убежать, журналист продолжил поиски, зорко следя за тем, чтобы Гость не подходил близко.

Когда ноги коснулось что-то холодное, а рядом раздался громкое: «Кар!», Квентин испуганно вздрогнул всем телом и тут же резко обернулся на звук. К счастью, таинственный незнакомец не нападал на него, а просто принёс ему банку с синей краской.

«Он… помогает?» — удивлённо предположил журналист, слегка недоверчиво разглядывая клюв напротив.

— Спасибо, — вслух снова повторил мужчина и несмело улыбнулся нежданному помощнику. Осторожно наклонившись, он подцепил ведро и аккуратно поставил его в пакет к другому.

Гость склонил голову, вслушиваясь. Вроде бы человек произнёс ту же фразу, что и раньше, но в этот раз с более приятной интонацией. А потом он… улыбнулся. Гостю никогда не улыбались. Максимум — какая-то бабушка, плохо видя его без очков, сидящего в кустах, решила, что он собака, и угостила рисовыми лепёшками. Лепёшки Гостю понравились, но бабушка, нашедшая очки и заголосившая на всю округу — нет.

Гость растерянно каркнул и вытащил из-под сдутых колёс ещё одну банку краски. Правда, полупустую.

Зачем они тебе, человек?

Так он хотел спросить. Но языковой барьер мешал ему это сделать. Поэтому он просто потряс банку в руках и вопросительно щёлкнул клювом.

«Да. Он помогает мне, — утвердил Квентин, подметив, что Гость снова отрыл краску. И как это он, Квентин, там её не нашел? От догадки легче не стало, потому что появился ещё один логичный вопрос: — Н-но… Почему?»

Тем не менее, Гость не спешил отдавать новую краску ему. Вместо этого он наклонил голову, потряс банку и вроде как издал некий вопросительный, вроде бы, звук. Интересуется, зачем?

Растерянно замерев, Квентин тщательно задумался над вопросом. Сказать или нет ему правду? Судя по всему, он не связан с хранителями, иначе бы давно им всё рассказал. Если, конечно, умеет… Но а с другой стороны, журналист ничего о нём не знал. Так и не придя к единому мнению, Квентин мягко пояснил:

— Мне… мне нужно кое-что покрасить. Большой предмет… — мужчина развёл руками, придавая своим словам вес.

«Ему нужно СТОЛЬКО банок?!» — Гость от удивления аж клюв приоткрыл.

Почесав затылок, он осторожно поставил банку на землю, стараясь не измазаться — найти одежду оказалось не столь лёгким квестом, как он надеялся. Повертев головой во все стороны, Гость выцепил взглядом перспективное место. Коротко каркнув, подзывая человека к себе, он неуклюже залез на горку какого-то строительного мусора и принялся разгребать его, ловко орудуя острыми когтями. Возможно, здесь и не окажется банок, зато в машине под этим мусором — запросто. Почему-то люди любили хранить красящие вещества в своих машинах.

Квентин растерянно чуть склонил голову к плечу. Почему Гость вдруг внезапно сорвался с места, он не знал. На миг ему даже показалось, что тот зовёт его за собой. На смену потерянности пришла отчаянная беспомощность. Квентин никак не мог определить, довериться этому существу или нет.

Поколебавшись ещё несколько мгновений, журналист всё-таки решился пойти на поводу эмоций и… осторожно залез на мусорную гору вслед за существом, которое увлеченно раскидывало по округе различную гадость.

«Надеюсь, он не хотел… остаться один», — тревожно подумал Квентин, уворачиваясь от летевшей в его сторону грязи.

Когда под когтями внезапно пропала грязь, а руки провалились в какую-то дыру, Гость остановился. Просунув голову в получившееся отверстие, он осмотрел его содержимое и остался доволен. А вот и машина! Протиснувшись сквозь дыру, он проник внутрь и, разбив треснутое стекло, принялся шарить во внутренностях мёртвого транспорта. Да, он был не особо этичен.

— Кра! — он всё же нашёл одну банку, которую незамедлительно показал журналисту, выставив руки из дыры.

— Здорово! Спасибо! — оценил журналист, вытирая рукавом краску со лба и очень надеясь, что завтра на этом месте у него не будет огромной шишки. Когда Гость внезапно провалился внутрь мусора, журналист не удержался и аккуратно заглянул внутрь, за что и был наказан банкой краски в лоб…

«Неужели он действительно ищет для меня краску?» — несмотря на очевидные факты, всё ещё никак не мог поверить Квентин. Уж очень долгое время он боялся этого Гостя.

Больше в машине ничего интересного не было, и Гость с ворчливым клёкотом вылез наружу. И тотчас сжался, почувствовав его.

Солнце!

Да, они пролазали на мусорном полигоне до зари. Яркие всполохи приближающегося дня вовсю красили небо, и это было даже красиво, но только не для Гостя. Он ненавидел солнце, которое жгло его нежную, привыкшую к ночной прохладе, кожу.

Пронзительно каркнув, он закрыл голову руками и, поскользнувшись, провалился в дыру. Там он, забившись под машину, затих, вслушиваясь в дальний гомон пробуждающихся птиц. Заигравшись с человеком, он совсем забыл про восход и теперь не знал, как быть. Видимо, придётся задневать здесь до вечера.

Деятельно упаковывавший найденные банки в пакеты Квентин вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной пронзительное клокотание. Опасливо покосившись на своего попутчика, журналист с удивлением обнаружил его сидевшим в яме. Кажется, он даже дрожал.

Осторожно подойдя к дыре, Квентин заглянул внутрь, внимательно разглядывая испуганное существо.

— Всё хорошо? — на всякий случай взволнованно и тихо уточнил журналист, так и не найдя причину такой резкой перемены в поведении Гостя. Неужели света боится?

Гость замолчал, услышав рядом голос человека. Он-то света не боялся, поэтому беспроблемно стоял наверху и заглядывал внутрь. Гость почувствовал волну беспокойства, направленную в его сторону, и удивлённо расправил плечи. Этот человек… тревожился за него? Вот это тем более было чем-то новым.

— Крак… — тихо тиликнул Гость и виновато развёл руками. Дескать — вот такой вот я. Света боюсь. У всех свои недостатки.

«Бедняга», — подумал Квентин. Всё-таки бабушка была права — доброта рано или поздно погубит его…

Не зная, как отблагодарить нежданного помощника, журналист достал из сумки завернутую в пакет булочку и аккуратно протянул ее Гостю. Может быть, тот такое не ест, но мужчина хотел хоть чем-то тому помочь. Гость был с ним всю ночь и вряд ли теперь сможет выйти весь день. Наверное, он захочет есть.

— Спасибо! Ты мне очень помог, — произнёс Квентин и ободряюще улыбнулся, переборов временами наступавший интуитивный страх.

Всё ещё придерживаясь рукой за голову, Гость заторможено протянул руку и взял предложенный предмет. В нос тотчас ударил запах свежей выпечки. Будь у Гостя более развитый слюнный рецептор, он бы немедленно изошёлся слюной.

Благодарно каркнув, Гость спрятал булочку под одежду. Днём, если голод разыграется быстрее, чем наступит темнота, он её съест.

Вдалеке раздался гудок мусорной машины. Видимо, начиналось ремонтное утро в Равен Брукс.

— Мне пора идти, — глянув в сторону звука, проговорил Квентин. — Был рад познакомиться! — подарив новому знакомому улыбку и помахав ему рукой в знак прощания, журналист осторожно покинул опасный объект.

— Я вернулся! — негромко оповестил Квентин, как только оказался на пороге (потаенной двери, конечно!) музея. Мешок, больно оттягивающий плечо, был наконец-то поставлен на пол, отчего уставший журналист сумел облегчённо выдохнуть.

Теодор, сидевший у камина с книгой, повернулся на его голос. Сняв очки, которые надевал, чтобы читать — а что вы хотели, не очень-то хорошее зрение в его-то годы! — Питерсон положил их во внутренний карман и подошёл к журналисту.

— Я рад, что вы вернулся, лис, — вполне искренне произнёс он. Посмотрел на мешок и приподнял брови. — А ты… неплохо поработал.

В который раз за день Квентин был удивлен. Конечно, он давно понял, что Теодор был гораздо более мягким человеком, чем хотел этого показать. Но не думал, что он когда-нибудь скажет ему это вслух.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он, против воли расплывшись в счастливой улыбке.

Питерсон взял мешок и, держа его так, будто он весил килограмма три, не больше, потащил в гараж.

— Идём, пока Аарон спит, — пробормотал он, поглядывая на палатку, в которой крепко спал ребёнок. На второй этаж, в спальню, они больше не возвращались — то ли боялись застрять в не очень удобно расположенной комнате, то ли просто чувствовали себя спокойнее на первом этаже, возле двери, в которую можно вылететь.

Квентин кивнул и направился следом за мужчиной, по пути чисто машинально зацепляясь взглядом за палатку, в которой всего скорее и находился Аарон. Когда оба мужчины оказались в гараже, журналист тихо принтересовался:

— Покрасим в синий или жёлтый цвет?

Питерсон взглянул на машину с небольшим сожалением. Ему нравился красный — цвет страсти и вызова; в этом был весь он. Диане, к примеру, красный был неприятен.

— Синий, — наконец, придя к нелёгкому решению, произнёс он.

Жёлтой была машина Роттов, и Питерсону было глубоко неприятно ассоциировать хоть что-то своё с этой семьёй. Да, мальчишка Ротт был смел, но это не отменяло тот факт, что он бесцеремонно влез в его дом и сделал в нём кучу непоправимых вещей.

— О, хорошо! Этой краски аж на ведро больше, — зевнув, пробормотал Квентин.

Переживания минувшего дня окончательно выбили его из колеи. Но спать было некогда, поэтому Квентин с силой разлепил глаза и тщательно продрал их. Видеть теперь стало действительно лучше. Да и думать как-то попроще.

— Красивая машина, — тихо похвалил Квентин автомобиль и едва-едва кончиками пальцев коснулся его капота.

Питерсон рассеянно кивнул.

— Таких уже не делают… — прошептал он, поправляя накренившиеся дворники. И добавил более мрачно: — Не удастся нам сбежать, лис. Твари прекрасно знают, что только у меня была такая машина. Никакое перекрашивание не скроет марку. Они поймают нас… и заберут Аарона.

Квентин грустно вздохнул. В какой-то момент он очень боялся этого, потому что вдруг включившаяся адекватная, взрослая сторона говорила о том, что план невозможен, но какое-то особое внутреннее чувство, чуйка, уверяло его в том, что и на этот раз всё пройдёт хорошо. Поможет удача.

— Когда я был на свалке, я находил там обломки похожих машин… — произнёс Квентин, решившись всё-таки довериться интуиции. — Может быть, я просто починил одну машину? Они же не знают, умею я это делать или нет. Просто… Просто нужно придать этой машине как можно более поломанный вид.

Мужчина взволнованным движением руки поправил очки и впервые за долгое время поднял глаза на собеседника, глядя на него полным уверенности и решимости взглядом, через который будто бы хотел передать Теодору всё, что чувствовал на данный момент.

— Я не знаю, как это объяснить, но я чувствую, что всё будет хорошо. Эта чуйка никогда меня не подводила, — немного помолчав, Квентин осторожно протянул руку и мягко, но аккуратно коснулся чужого напряжённого плеча. — У нас всё получится, мистер Питерсон. Мы справимся и спасём Аарона.

Питерсон выдохнул, и плечи его расслабились. Возможно, пора прекратить сопротивляться? Сколько он уже будет избегать чужого общества? Всю жизнь не набегаешься.

— Я… я верю тебе, — хрипло выдохнул он и, фыркнув, сложил руки на груди. — Ладно. У нас тогда есть день, чтобы превратить эту колымагу во что-то приличное. А то не факт, что вороньи засранцы дадут нам ещё один день.

— Тогда можем приступать, — воодушевлённо проговорил Квентин. От слов Теодора о доверии приятно потеплело в груди. Сколько стадий отношений они прошли за эти дни?

«Мы должны уехать, что бы не произошло», — твёрдо пообещал себе Квентин, как никогда ощущавший в себе прилив сил. Достав из мешка первую банку и кисточку, он склонился над капотом.

С минуту понаблюдав за его попытками покрыть краской машину с помощью художественной кисти (где он вообще её отрыл?), Питерсон вздохнул и направился на поиски малярных кистей. Всё же здесь должна была быть реконструкция, а значит, имелись и строительные принадлежности.

— Держи! — он перекинул журналисту одну из найденных кистей и присел возле дверцы.

Машину было жаль, но сына жальче. Пожалуй, журналист был прав, и это — единственный способ покинуть проклятый город. Питерсон снова вздохнул и решительно склонился над металлом. Пусть новый цвет даст им надежду на лучшую жизнь без оглядки на безумный сектантов, мечтающих их убить.

* * *

В попытках переделать машину двое мужчин, а после и один ребёнок убили пол дня. Они красили, забеляли, затирали, добавляли искусственные трещинки на стёкла и корпус, прикручивали новые украшательные штучки. В общем из раритетного, элегантного автомобиля сделали какую-то покоцанную машинешку. Пришлось даже снять задние сидения, оставив лишь одно переднее.

Вместе со старшим Питерсоном Квентин тщательно выработал схему действий на завтрашнее утро с учётом всех возможных негативных ситуаций. Решено было, что Квентин придёт в музей около полседьмого утра, и Питерсоны уже должны находиться внутри. Квентин завалит их бумагами и только после этого по потайному ходу они должны будут выехать на общую дорогу и покинуть город.

При помощи гномьих камер Квентин и Теодор спланировали самый оптимальный маршрут. Всё было продуманно с такой тщательностью, что вряд ли бы что-то могло пойти не так.

Когда все дела были закончены, все участники спецмиссии просто без сил завалились на стулья на кухни. Пожалуй, Квентин готов был признать, что это было одно из самых утомительных испытаний в его жизни. От мозгового штурма болела голова и хотелось вздремнуть, но журналист понимал, что всё самое тяжёлое было ещё впереди.

Этот день был по-настоящему изнуряющий. Аарон уронил голову на сложенные на столе руки и, кажется, задремал. Питерсон посмотрел на него, но ничего не сказал. Перевёл взгляд на Квентина, и во взгляде его появилась усталая задумчивость.

— Ну что, отметим превращение раритета в рухлядь? — тихо произнёс он, вынимая из-за шкафчика спрятанную бутылку коньяка. Её Питерсон стащил из дома, когда был там в последний раз. Иногда, глядя на все эти проблемы, хотелось немного поднять себе настроение чем-то более крепким, чем молоко. Особенно, когда Аарон засыпал и в музее становилось одиноко.

Квентин зевнул, вдумчиво помассировал виски, после чего рассеянно ответил:

— Ну… Только чуть-чуть.

«Надеюсь, он не имел ввиду нечто другое», — волнительно подумал мужчина, откидываясь на спинку стула и расслабленно вытягивая ноги. На самом деле после тревожных деньков он и сам был не против выпить чего-нибудь покрепче чая. И поспать…

Питерсон кивнул и отправился на поиски свободных стаканов. Вся остальная посуда, которую они использовали за день, находилась в мойке, но мыть её ни у кого из троицы сил не было. В конце концов, они скоро покинут сие гостеприимное место, пусть хранители моют, если их что-то не устраивает!

Найдя стаканы, Питерсон плеснул в них и пододвинул один из них Квентину. А сам сел напротив и, напряжённо вытянув ноги, отпил глоток.

Квентин взял стакан и сделал небольшой глоток. В нос ударил запах коньяка, вынуждая журналиста чихнуть от непривычки. Такой напиток ему еще пить не доводилось. Лишь дешёвое пиво и один раз русскую водку, которой его угостил ещё в юношестве соседский конюх. Голова, помнится, от неё болела страшно.

Рассеянно улыбнувшись своим мыслям, Квентин сделал ещё один глоток и перевёл слегка мутный от усталости и алкоголя взгляд с Аарона на старшего Питерсона. К сожалению, мужчина плохо видел выражение его лица, но мог подметить, насколько тот был напряжён. Оно и понятно… Ведь завтрашний день был решающим всё.

— А где вы достали такую машину? — тихо поинтересовался Квентин, чтобы немного отвлечь Теодора от волнительных дум.

Даже от небольшого количества алкоголя журналист всё-таки слегка прихмелел. Поставив логти на стол, он положил на них голову и попытался сосредоточиться на человеке напротив, но изображение перед глазами не собиралось становиться чётче.

Задумавшийся Питерсон вздрогнул и медленно перевёл взгляд на Квентина. Походу, того развезло от алкоголя. Ну-ну, видимо, мальчик не пил до этого ничего крепче сока! Мысленно усмехнувшись, Питерсон произнёс:

— Это машина моего отца.

— Вау! Она отлично сохра… — начал было Квентин, но укусил себя за язык. Умение замолчать всегда спасало журналиста. После того как они разнесли некогда легендарную машину, не самое время было напоминать о её былом величии. — Простите, — добавил он и, слегка глупо улыбнувшись, сделал ещё глоток.

Питерсон хмыкнул, прекрасно поняв, чего недоговорил журналист.

— Отлично сохранилась только потому, что ей особо никто не пользовался, — произнёс он, попивая из стакана. — Не бойся говорить, лис. Я не укушу, пока.

«Наверное, после аварии!» — догадался Квентин и заинтересованно блеснул глазами. Перспектива узнать больше о человеке напротив его невероятно манила. Тем более тогда, когда алкоголь быстро стёр последние капельки страха, вызывающие робость перед человеком напротив.

— Можно вопрос? Вам больше по душе деревенская или городская жизнь? — выбрав из целого вороха вопросов наиболее безобидный, поинтересовался Квентин.

Питерсон удивлённо посмотрел на него. То есть из всего разнообразия вопросов, которые журналист мог задать ему, пользуясь хорошим настроением опрашиваемого, он выбрал ЭТО? Питерсон хмыкнул, но алкоголь сделал его более рассеянным и мягким. Больше доброжелательным его делало молоко, но именно после алкогольной продукции он обычно позволял людям вокруг многое. Поэтому Питерсон решил удовлетворить любопытство журналиста — а почему бы и нет?

— Моя жизнь завязана на инженерии, — заметил он. — Где есть возможность что-то построить — там мне хорошо. Одно могу скзаать точно — я не любитель человейников. Места, где люди лишаются индивидуальности и становятся серой массой — унылы.

— Понимаю, — медленно моргнув, согласился Квентин. — Вечно чем-то недовольные, ворчливые соседи… простые прохожие… Все куда-то всегда спешат, кто-то кого-то ждёт, все независимы, но всё равно что-то друг от друга ждут.

Уличив небольшую паузу, в ходе которой сделал ещё один глубокий вдумчивый глоток, мужчина скользнул взглядом по спящему Аарону, а затем вновь перевёл его на мистера Питерсона, тем не менее смотря больше сквозь него, и произнёс:

— В такие моменты начинаешь чувствовать себя особенно одиноким. Будто бы совсем один, никому не нужный… Вы когда-нибудь пробовали молочный пай? — вдруг поинтересовался он, возвращая в свой расфокусированный взгляд частичку веселья.

— Да, — внимательно посмотрев на него, осторожно произнёс Питерсон. Осторожно потому, что уж очень резко изменилось поведение полупьяного журналиста. То он сидел и рефлексировал, а тут на тебе — глаза лихорадочно блестят весельем, усы доброжелательно топорщатся, а в голосе столько игривого флирта, что хватило бы на сотню людей.

— Здорово! — выдохнул Квентин, делая ещё один глоток и старательно улыбаясь.

Да, конечно, профессиональная его часть хотела пуститься в расспросы мистера Питерсона о его прошлой жизни, о мотивах некоторых поступков. Но а другая часть спрашивала уже себя… Зачем? Сейчас они сидят рядом, отдыхают. Впервые за долгое время достаточно мирно. Да и сам мистер Питерсон выглядит относительно спокойным. Зачем давать ему повод рефлексировать? Если захочет чем-то поделиться, то сам это сделает. Разве не так поступают друзья? Впрочем, Квентин не мог утверждать это точно, ведь, как таковых, друзей у него, увы, не водилось. По крайней мере здесь, в Америке.

Одно Квентин знал точно, чтобы понравиться хоть кому-нибудь, нужно всегда быть оптимистичным и общительным, не показывать свою грусть. Так всегда бабушка говорила… Сейчас, спокойный и не агрессивный мистер Питерсон отчего-то невольно внушал желание довериться ему и поделиться наболевшим, но Квентин подавлял в себе эти порывы, чтобы не оттолкнуть его ещё больше. Вместо этого он лишь тихо вздохнул и сделал ещё один глоток согревающей жидкости.

Питерсон отпил ещё немного и кинул на него косой взгляд поверх стакана.

— А ведь у нас много общего, лис, — внезапно произнёс он вслух, но задумчиво, будто говоря с самим собой. Подняв стакан, он посмотрел на капельки воздуха, возникшие в напитке, и рассеянно продолжил: — Мы оба одиноки, несмотря на людей, что окружают нас. К сожалению, хоть это и звучит крамольно, я не скажу, что наш тандем с Дианой был идеальным… Нет, я любил её! Но… но она никогда не понимала меня. Считала, что мир — это дешёвый мюзикл, в котором ты имеешь хоть какой-то вес. Она была очень светлой. Я не достоин её, вот, видимо, судьба и показала это. Жаль, что тот удар пришёлся на пассажирское сидение — с детьми Диана была куда как лучше. Возможно, Мия бы не упала, если бы… — он замолчал и сделал ещё один глоток.

Взгляд его рассеянно упал на Аарона, сжимающего в руке плюшевую собаку, и Питерсон слегка улыбнулся.

— Ты подарил? — он посмотрел в сторону Квентина.

Квентин внимательно вслушивался в тихий монолог собеседника. Ему показалось, что именно сейчас Теодор произнёс что-то глубоко личное, немного раскрыл свою израненную несчастьями душу. Квентин всегда обладал повышенной эмпатией и сейчас он будто бы на себе ощущал весь коктейль противоречивых чувств собеседника.

Неожиданный вопрос несколько застал мужчину врасплох. Моргнув, Квентин поймал взгляд Теодора своим и тоже обратил внимание на спящего Аарона, который так трогательно сжимал в руках Фрика, что у сердобольного журналиста защемило в сердце.

— Да, я… подумал, что этот пёсик… чем-то похож на него, — рассеянно ответил Квентин на вопрос, улыбаясь устало, но счастливо. — И что… Аарону не будет одиноко и страшно, когда взрослые заняты.

После этого ответа Питерсон-старший долго молчал.

— Спасибо, — наконец выдохнул он, доливая себе коньяка. — Это… это очень мило с твоей стороны. Я признателен. Когда-то я тоже дарил ему собаку, плюшевую — у Мии была на настоящих аллергия… Но потом произошёл конфликт с Эспозито, и пацан с друзьями порвал этого пса. Аарон долго рефлексировал по этому поводу. Мне удалось убедить его, что он ни в чём не виноват, а его дружок — просто огромная задница.

— Так вот почему Аарон так его называет… Что ж, это прозвище ему подходит, — согласился Квентин.

Мистер Питерсон был необычно откровенным, и журналист с удовольствием впитывал новую информацию, сопоставляя её уже с имеющейся. От слов благодарности Квентин подумал, что не выдержит и заплачет. Ведь мужчина чувствовал, как тяжело давались Теодору слова «мило с твоей стороны… и признателен». Тот буквально переходил через себя, чтобы произнести это вот всё.

— Знаете, вы можете со мной не согласиться, но вы лучший отец, которого я знаю, — тихо произнес Квентин.

Питерсон удивлённо посмотрел на него.

— Тогда ты знаешь очень плохих отцов, — пробормотал он.

Себя хорошим отцом Теодор не считал. За одним ребёнком не уследил, хотя должен был подарить осиротевшим подросткам всю ту любовь, которую они ранее получали от матери. А другой… Другого ребёнка он буквально привязал к себе. Да, он делал это, чтобы защитить его, и до сих пор не видел в своих действиях ничего незаконного. Но всё же Аарон мог жить лучше. Даже со своей тётей он был бы куда счастлив, чем вот так, прячась в музее, с риском стать разменной монетой для вороньих маньяков…

Возможно, судьба послала им добряка Квентина, чтобы дать шанс изменить свою жизнь.

Квентин неуверенно улыбнулся, но говорить о том, что он вообще не знает никаких отцов настолько близко, не стал. Пройдёт время, и, возможно, другая, спокойная жизнь поможет мистеру Питерсону пересмотреть свои приоритеты.

— Спасибо, — после непродолжительной паузы поблагодарил Квентин, в задумчиво-взволнованном состоянии покручивая в руках полупустой стаканчик. Мужчина не знал, за что из большого многообразия причин благодарил, но давно хотел это сделать.

— Не за что, — Питерсон допил остатки с дна стакана, но подливать не стал. У них завтра важные дела, ещё не хватало захмелеть.

Внезапно тишину вечера разрезала вибрация, исходившая от прослушки, которую они установили у мэра. Питерсон, задумавшийся было, чуть не подскочил. Вытащив прослушку из кармана, он положил её на стол, убедившись, что Аарон крепко заснул. Видимо, собрания не было, ибо прослушка фиксировала лишь голос мэра и Клива.

— Ну что, продвигается? — судя по всему, мэр ел — было слышно шорканье вилки об тарелку.

Клив барабанил пальцами по столу.

— Ворона нигде не могут найти, — пробормотал он, судя по тону, недовольный. — Как сквозь землю провалился.

— Это… нехорошо.

— Будем надеяться, что эта тварь лишь где-то спряталась. Наши накидают по округе снотворных манков, пора уже показывать зубки.

— Кстати, насчёт зубок… — Мэр сыто рыгнул и распаковал салфетки. — Что там насчёт нашего общего друга?

— Всё ещё сидит на месте, как послушный мальчик, — усмехнулся Клив. — А что насчёт другого хорошего мальчика?

— Позвонил в редакцию, там мой старый знакомый… Сказали, что пошлют ему телеграмму по каким-то там журналистским каналам… Я не вникал, это что-то внутреннее. Добавил, что, если не послушается и останется, можем валить.

— Чудно, — в голосе Клива послышалось нежное злобное торжество, как бы странно сей коктейль чувств не звучал. Послышался звук поставленного на твёрдую поверхность стакана. — Пожалуй, нанесу ему визит через часик-другой. Посмотрю, как мальчишка себя чувствует. К слову, статья про гномов вышла сносной. Можно и на первую полосу пустить. Эх, такой талант — и в утиль…

Мэр что-то невнятно пробурчал. В отличие от главы журналистов, он явно не был рад статьям, в которых скрыто высмеивают его беспомощность, как руководителя.

Запись ещё пару минут шипела, пока мужчины невнятно разговаривали о чём-то — видимо, они перешли в другую сторону комнаты. А после и вовсе отключилась.

— Значит, уже пора, — произнёс Квентин тихо, когда на том конце всё окончательно стихло. — Не буду давать им повода для подозрений.

Говоря это будничным тоном, на самом деле журналист испытывал жуткое волнение. Этакое тревожное чувство где-то в животе, когда ещё начинает немного мутить. И даже шикарный коньяк не спасал ситуацию. Но Квентину стоило взять себя в руки.

«Осталось совсем чуть-чуть. Мы точно справимся!» — пообещал себе мужчина и, потянувшись до приятного хруста, поднялся на ноги.

— Мне было приятно проводить время с вами, — произнёс Квентин уже вслух, скользнув взглядом сначала по маленькой фигурке Аарона, а после посмотрев и на старшего Питерсона. — Здорово бы было посидеть так ещё. Прихватите, пожалуйста, с собой виски — завтра отметим новую городскую жизнь, — улыбнувшись, с озорством добавил он.

Идти совершенно никуда не хотелось. Хотелось лишь забиться куда-нибудь в уголок, закрыть глаза руками и сидеть так, пока всё не закончится. Но Квентин в который раз подавил в себе этот порыв. Правда позволил себе вольность, сначала едва, кончиками пальцев, коснувшись плеча Аарона. Не стоило будить мальчика, ни к чему ему лишние волнения. И протянул руку мистеру Питерсону, чтобы пожать её. Конечно, он бы больше предпочёл ободряющее объятие, но не был уверен, что за это не дадут в нос.

Питерсон пожал протянутую руку, отмечая про себя бледность журналиста и его недовольный взгляд. Он явно не хотел покидать музей, и Теодор его, признаться, понимал. Ему бы тоже не хотелось встречаться с Кливом. Конечно, несколько по иной причине — он боялся не удержаться и придушить скользкого гада. Ибо Клив был не вороной, а самой настоящей гадкой змеёй, которую так и хотелось перерубить лопатой.

Кроме того, они не могли знать, зачем именно заедет хранитель леса. Вдруг он что-то заподозрит? Это был бы худший сценарий.

— Береги себя, лис, — тревожно глядя ему в глаза, тихо произнёс Питерсон, крепко сжимая его ладонь. Он лишь надеялся, что Квентин не забыл про перцовый баллончик и при необходимости использует его по назначению.

— И вы себя, — тепло улыбнувшись, прошептал Квентин и, быстро прихватив свою сумку, отправился навстречу приключениям.

* * *

Весь относительно небольшой путь до станции Квентин преодолел где-то минут за двадцать. Во время дороги его постоянно одолевало чувство неуверенности и страха от невольной мании преследования. Казалось, будто бы любой шорох свидетельствовал о скором нападении врага, который, несомненно, прятался под каждым кустом.

Оказавшись в здании, Квентин не почувствовал себя в безопасности ни на грамм. Хотя бы просто потому, что на станции тупо не было дверей… Да, как оказалось, и света.

«Ничего, это только на одну ночь», — успокаивающе напомнил себе Квентин, не решаясь проверять всё здание и оставаясь в комнате с кроватью.

Поскидав около входа несколько коробок с вещами для видимости ближайшего переезда, Квентин прихватил из рюкзака фонарик, забрался на постель с ногами и, плотно укутавшись одеялом, устремил всё своё внимание на выход, чтобы заметить приближение врага ещё издалека. Если он, конечно, не придёт сзади! Вздрогнув, Квентин машинально обернулся за спину, будто бы там действительно кто-то был, но, к счастью, это оказалось не так.

«Вот бы эта ночь быстрее закончилась!» — мысленно хныкнул журналист, невольно замечая, как начинает дрожать от волнения. Вперёди ещё была встреча с местным начальником, что добавляло страха, ведь Квентин даже не знал, когда примерно тот появится здесь, да и… зачем?!

— Хм… вы замёрзли или испугались? — незаметно вошедший в комнату Клив приподнял брови, глядя на дрожащего и смотрящего зачем-то себе за спину журналиста. Тот выглядел подозрительно взъерошенным, будто только что бежал марафон. С такой отдачей собирался домой? Или есть другая причина? Умные неприятные глаза Клива подозрительно прищурились.

Квентин испуганно дёрнулся от неожиданности, когда совсем рядом раздался тихий голос, и, коротко пискнув, тут же развернулся на звук. Говорившим оказался тот, кого журналист в принципе и ожидал здесь увидеть, но совершенно этого не хотел. То, что враг сумел настолько тихо подобраться к нему со спины, на мгновение ввело Квентина в некий панический ступор. Правда, к счастью, ненадолго, так как именно в этот момент в голове Квентина что-то щёлкнуло и заставило перейти в стадию типичного бесстрашного журналиста.

Внимательно глядя на человека перед собой, чтобы заметить любые изменения в его поведении, Квентин с запалом произнёс:

— О, это вы! Я как раз думал о вас!

— Думали обо мне? — Бровь Клива взметнулась ещё выше.

Теперь он глядел на Квентина, как не слишком терпеливый учитель на откровенно не нравящегося ему ученика — с некоторой брезгливой заинтересованностью, будто на муравья, который копошился где-то у ног. Собственно, именно так Клив и относился ко всем своим сотрудникам, и Квентину, на самом деле, несказанно повезло быть лишь временной заменой одного из них.

— Ну да. Вы же мой начальник, — фыркнул Квентин, чувствуя как, несмотря на бесстрашие, по виску, а затем и щеке прокатилась холодная капелька пота. К счастью, собеседник этого увидеть не мог, так как в помещении по-прежнему царила тьма. — Временный, конечно, но… — спокойно добавил мужчина и, осторожно перегнувшись через кровать, достал из своей сумки какой-то листок и ручку. — Вам нужно расписаться в документе. Так что вы очень вовремя.

— В документе? — Клив нахмурился. Этого журналиста словно подменили — из скромного и зажатого тюфяка, которого он видел недавно, тот превратился в, может, и довольно взвинченного, но определённо нагловатого засранца. И это напрягало ещё больше. — Что за документ, мой мальчик? — справившись с собой, протянул Клив, не спеша подходить.

— О переводе назад, в город, — спокойно пояснил Квентин, тоже не решаясь подходить к собеседнику, от рассказов о котором у бедного журналиста дрожали коленки. — Начальство из города запрашивает, — специально произнёс он, чтобы создать ощущение, будто бы ему действительно звонили из города. Хоть, конечно же, это было не так.

Клив слегка расслабил плечи.

— Ох, конечно, без проблем, — он фальшиво улыбнулся, бросил на Квентина доброжелательный взгляд голодной акулы и поставил на листике размашистую подпись. — Уже уезжаете?

— Да, — протянул Квентин, плотнее кутаясь в одеяло. Казалось, само по себе нахождение этого человека рядом понижало температуру комнаты на несколько градусов. — Мирный, спокойный городок у вас… Но писать, к сожалению, особо не о чём. Занимался вот расследованием одной тайны, да… — журналист вздохнул и развёл руками, дескать, не получилось. — Всё равно вряд ли узнаю, почему так. Никто не может дать точного ответа на вопрос. Спрашиваю: «Почему?», и у каждого по миллион версий…

— Хм… И что за тайна? — Клив занервничал.

Что этот толстяк там нарыл? Хранитель леса знал, что за эти дни несносный журналист залез в каждую щель их тихого городка. И откуда только таких любопытных выколупывают? Так что Клив понятия не имел, над какой именно тайной страдал журналист. Он лишь надеялся, что тот оказался более благоразумным и не стал лезть туда, где бесславно увяз его предшественник.

Квентин внимательно глянул на человека напротив, специально сделав небольшую паузу. Осмотревшись по сторонам, будто бы их мог кто-то подслушивать, проговорил тихим, сбивчивым шёпотом, постепенно переходя на возмущенно-непонимающий тон:

— Тайна в том, что… в моём офисе нет дверей! Честно говоря, — произнёс он уже нормальным голосом, — больше склоняюсь к версии, что их снесло природным катаклизмом. Как вы думаете, сэр? — с любопытством. — Ах да… Простите, вы же не любите светские разговоры… — слегка смущённо, хоть на деле и наигранно. — Да и… Простите, пожалуйста, за манеры. Добрый вечер. Что вы хотели узнать? — натянув на лицо улыбку, вопросил Квентин, наблюдая за Кливом и не спуская с него глаз.

Слишком большой поток информации обрушился на Клива. Он прикрыл глаза и помассировал виски. Кажется, именно поэтому он жестоко расправился с другим своим болтливым наёмником, заткнув его на долгое время.

Одно радовало — тупица обладал самосохранением и не стал лезть в пекло. Вот и умница.

Клив поморщился и глянул на журналиста, подметив его нервную лихорадочность.

— Я принёс вам вашу статью, — сухо заметил он, доставая из сумки-бананки нужные листы. — В целом, неплохо, нужная эмоциональность присутствует. Но я бы посоветовал вам использовать больше фактов. Всё-таки вы новостной журналист, а не журналист жёлтой прессы.

— Хорошо, спасибо! — Квентин вежливо улыбнулся, забрал листки и вновь зарылся в одеяло, чтобы скрыть свою нервную дрожь. От его взгляда не укрылось то, как собеседник постепенно начинал раздражаться.

«Нервный у местных коллег босс», — невольно посетовал на это Квентин. Такое поведение Клива его пугало, но он надеялся, что тот ничего не сделает ему, ведь сейчас он не его начальник.

«Эх, жаль, его сразу же хватятся! Сейчас бы хорошенько вбить в эту толстую задницу, как надо общаться со старшими по званию», — Клив оценивающе окинул тылы журналиста взглядом и с видимым сожалением отвёл его.

— Что ж, ещё увидимся, мальчик, — усмехнулся он и, слегка склонив голову, направился к выходу. — Был рад с тобой поговорить, но меня ждут… дела. Да, большие планы. Не забудь редактнуть статью, если… то есть, когда проснёшься.

Квентин тихо угукнул со своего места. Сейчас, когда враг снова находился на достаточном расстоянии от него, к бедняге вернулись былые робость и страх, вынуждая спину покрыться неприятным ледяным потом. А ведь он ходил по тонкой грани, от которой зависела не только его жизнь, но и судьба двух надеющихся на него Питерсонов!

Последние слова начальника окончательно выбили из Квентина весь боевой запал. А что если он… Да нет, не стал бы… слишком палевно. Тревожно проследив за уезжающей машиной, Квентин рухнул на кровать лицом в матрас и позволил себе пару минут полежать так, пытаясь заставить панику просто отступить.

* * *

В кустах возле станции что-то зашуршало. Это был Гость. Затаившись в сумраке ржавеющей листвы, он внимательно вслушивался в разговор двух мужчин. Парадоксально, но после встречи на мусорном полигоне Гость проникся к журналисту более светлыми чувствами, чем те, которые можно было ожидать, исходя из его происхождения и внешнего вида.

Он переживательно перебирал пальцами, как никогда мечтая рассправиться с другим, холодным человеком. Он пугал Квентина и злил этим Гостя. Но также тот понимал, что не следует светиться, поэтому рискнул вылезти, когда челвоек уже уехал. Пронёсшись под окнмами, он заглянул в них и увидел, что журналист собрался спать. Видимо, измотал его разговор с врагом. Тихонько зашипев себе под нос, Гость вернулся на порог и присел на одну из ступенек, настороженно глядя вдаль. Его клюв слегка приоткрылся, и золотое яблоко покатилось вниз. Гость успел перехватить его у самой земли и рассеянно сжать в руке.

* * *

Тихий ночной шум городка подействовал на Квентина удивительно умиротворяюще. Пожалуй, он бы даже задремал так, вслушиваясь в окружающие его звуки. Шуршание листвы на деревьях под воздействием лёгкого ветерка, приглушенный расстоянием лай собак, тихое скрежетание местных ворон, рокочущее покашливание… Покашливание?!

Квентин подорвался с кровати настолько быстро, что на короткий миг у него потемнело в глазах. Снова припав грудью к матрасу, мужчина сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая участившееся сердцебиение, и очень осторожно выглянул за дверь, тут же машинально вздрагивая, заметив на сидящего на пороге Гостя.

«Что он здесь делает?» — удивлённо спросил себя журналист, но, несмотря на вопрос, в душе отчего-то ощутил себя увереннее. Быть одному с врагами в эту невыносимо долгую ночь ему бы очень не хотелось. Несмотря ни на что, Гость, после произошедших между ними событий, его больше совершенно не пугал. Его общество было всяко приятней, чем компания местного начальника.

— Привет, — тихо поздоровался Квентин с незваным, но таким отчего-то родным ночным гостем. Закутавшись в плед плотнее, он присел рядом с ним на крыльцо и тоже устремил взгляд вперёд, тревожно глядя перед собой. — Тебе тоже не спится?

Гость вздрогнул, когда услышал рядом чужой голос. Извернув шею, он уставился на Квентина. Тот что-то говорил — мягкое, но будто бы вопросительное. Глаза у него были не сонные, но слегка расфокусированные, из чего Гость заключил, что не побеспокоил сон человека. Сам же он по ночам не спал, да и вообще требовал мало времени для перезарядки организма.

— Кар! — он хотел было сказать, что не хотел беспокоить человека, но не знал, как сообщить это, чтобы тот понял.

Квентин улыбнулся, услышав от собеседника реакцию на свои слова и, усевшись поудобнее — уперевшись локтями в колени и подперев руками щёки, дружелюбно поделился:

— Поверить не могу, что поначалу я боялся тебя. Теперь же я понимаю, что ты единственный из всех оказался хорошим… Прошу прощения, — на всякий случай добавил журналист, бросив на Гостя стеснительный взгляд.

«Кажется, я ему нравлюсь», — решил Гость, почувствовав в запахе человека какие-то доброжелательные нотки.

Он повернулся к журналисту всем телом и, поколебавшись, скопировал его позу. Яблоко вырвалось из рук, но Гость молниеносно поймал его и, за неимением лучшего, спрятал во рту, как и всегда. Упершись ладонями под клюв, он вопросительно посмотрел на человека, слегка покачивая головой и тихо пощёлкивая.

Квентин слегка приподнял брови, наблюдая за передвижением существа. Когда тот выронил како-то яблоко и весьма нелепо всплеснул длинными конечностями, а потом вообще закинул его в клюв, журналист с трудом удержался от смешка, но лишь весело фыркнул.

— Тебе не холодно? — поинтересовался он у Гостя, немного розовея щеками от своей реакции. Ну, и от холода осенней ночи тоже. Слегка поколебавшись, Квентин вопросительно приподнял край одеяла, которое было настолько большое, что туда могло поместиться и три человека.

Гость зашипел и едва поборол порыв отшатнуться, когда журналист резко взмахнул одеялом. Он не любил неожиданности, но, если так подумать, человек не желал зла этим жестом. Напротив, насколько Гость знал, это был дружелюбный жест.

Слегка повертев головой, Гость подобрался ближе, крадучись, как кошка, после чего забрался под одеяло и перебрался человеку за спину, обхватив его руками и положив тяжёлый клюв на его голову. Теперь его не было видно с дороги. Гость тихо курлыкнул.

Сначала Квентин немного испугался, когда Гость вдруг скользнул за его спину, вынуждая сердце испуганно забиться в груди. Но, к счастью, волнения были напрасными. Длинные конечности пернатого плотно оплели его тело, а острый тяжёлый клюв опустился на затылок и, пожалуй, в другой ситуации Квентин бы даже запаниковал. В другой. Но не в этой. После утомляющего визита Клива такие объятия казались лучшей поддержкой. Производили успокаивающий и согревающий эффект. Расслабившись в чужих конечностях, утомленный переживаниями журналист прикрыл глаза и позволил себе немного отдохнуть.

Гость почувствовал, как человек потяжелел в его объятиях, а его дыхание стало намного глубже. Видимо, утомлённый за день, он уснул.

Гость выдохнул, что вышло слегка свистяще — как у охотника, который звал свою собаку. Слегка мелодичнее и намного тише, чем бы получилось у оного. Человек в его руках не дрогнул, лишь тихонько хныкнул во сне. Гость покачал головой и осторожно выбрался из-под одеяла. Ему не было холодно, ведь, как многие существа его вида, он не чувствовал холода. Кроме того, помогали перья, пропитанные жиром. Подхватив человека на руки, он тихонько закурлыкал и направился в сторону здания. Если ему холод был нипочём, то вот журналист мог и замёрзнуть.

Осторожно опустив Квентина на кровать, он прикрыл его одеялом и, съев булочку, лежавшую на столе, свернулся в клубок под окном. Если вдруг кто-то войдёт, то он сможет быстро выскочить из окна и убежать.

«Нет! Аарон!»

Это утро, а точнее, ночь, было у Квентина не из лёгких. Резко подорвавшись на месте от привидевшегося кошмара, он не рассчитал своё местоположение и с грохотом свалился вниз, запутавшись в одеяле и какое-то время с шипением колыхаясь в нём в попытке выбраться. Когда ему это наконец-то удалось, он ещё какое-то время сидел на полу и непонимающе крутил головой, пытаясь определить, где он находится и что вообще произошло. Вроде как на улице засыпал…

— Это был сон… Всего-лишь сон… — сбивчиво прошептал Квентин, когда картинка перед глазами наконец-то встала на место и перестала кружиться, как на карусели.

Жаль, конечно, это не особо помогло, так как в помещении было довольно темно.

Гостя в здании уже не было. Едва только заря забрезжила в окно, он встал, посмотрел на Квентина в последний раз и убежал в неизвестном направлении. Лишь пара небольших пёрышек и сложенная в гнездо куртка под окном апоминали о его присутствии ночью. Зато в комнате был кто-то ещё. Маленькое живое существо сидело на столе рядом с камерами и лениво вылизывало свои бубенчики. Это был Имбирь, который прервал своё занятие и надменно уставился на Квентина, когда тот грохнулся.

— Имбирёк? — тихо поинтересовался Квентин у зверька, как только поднял взгляд вверх и столкнулся глазами с двумя жёлтыми точками. Животное, естественно, ему не ответило. Ещё бы, оно же животное, Карл!

Квентин хотел было погладить Имбиря, но вспомнил о том, что тот не даёт себя потрогать без вкусняшки, и немного поник. Вместо этого Квентин поглядел на часы, невольно порадовавшись, что проснулся как раз вовремя, и подорвался с места, чтобы собрать вещи и тихонечко покинуть опасное здание.

Пробираться до музея было делом напряжённым. Квентину постоянно приходилось быть начеку, использовать потаённые ходы и лазы. Огромную помощь в маскировке оказывал густой туман, из-за которого его не было видно с камер, да, впрочем, и в реальной жизни. Наконец, оказавшись внутри музея, Квентин тут же отправился в гараж. По идее, мистер Питерсон и Аарон уже должны ожидать его там.

Питерсон нервно отмерял шагами гараж, губа его кровоточила — он прикусил её сильнее обычного, когда с напряжением ждал момента. Аарон сидел на ступенях гаража и, крепко прижимая к себе Фрика, клевал носом. Он был укутан в куртку Питерсона и лёгкое одеяло, так как в гараже было довольно прохладно.

Питерсон не сводил с него тревожного взгляда. Сегодня его пугало абсолютно всё. Он был так напряжён, что это напряжение можно было потрогать. И он очень боялся, что что-то пойдёт не так. А такие мысли были — уж слишком легко им дались все предыдущие шаги. Тут явно было нечисто.

— Привет всем! Вот и я! — оповестил Квентин, с улыбкой подмечая находившихся в помещении людей. Его внимательный взгляд изучающе прошёлся по Аарону, подмечая сонливость мальчика и его общую усталость, скользнул по мистеру Питерсону, приметив дикое волнение. Что ж, Квентин его отлично понимал, ибо его самого начинало уже понемногу мутить от страха. Ведь шанс попасть в ловушку у них был довольно велик.

Питерсон поднял на него усталый и тревожный взгляд. Он был на таком взводе, что даже не скрывал своих эмоций.

— Мне всю ночь казалось, будто по музею кто-то бродит, — тихо прошептал он, грызя ногти. — Представляю, каково тебе там было, лис. У тебя и дверей-то нет.

— Всё будет хорошо. У нас всё получится, — несмотря на удивление от внезапной заботы Теодора, мягко проговорил Квентин. Ему тоже было страшно, но также он понимал, что не стоило поддаваться панике. Иначе ничего может не получиться.

Подойдя к Питерсонам, Квентин, слегка поколебавшись, расставил руки в стороны, приглашая мальчика и мужчину подойти ближе.

— Обнимемся? И… — робко предложил журналист, но договаривать не стал: и так всё было понятно.

Аарон продрал глаза и несколько удивился, обнаружив рядом Квентина. Видимо, он успел задремать и не сразу заметил, что журналист пришёл.

— Кве, а ты дав… — он не успел закончить, так как Теодор внезапно загрёб их обоих и прижал к себе.

От крупного мужчины исходило тепло, но он всё-равно слегка дрожал, несмотря даже на свой шерстяной свитер с ромбами. Или эта дрожь была не от холода?

— Оте… па… за… душишь… — пропыхтел Аарон, пытаясь вырваться из удушающего захвата. И это ведь отец даже не нападал!

Теодор слегка ослабил захват, но вовсе не убрал его.

В отличие от не привыкшего к таким объятиям Аарона, Квентин не вырывался. А даже наоборот расслабился в чужих руках, стараясь сделать своё сердцебиение как можно спокойней. Хотя поначалу оно было весьма быстрым, ибо тело вдруг вспомнило, как несколько дней назад эти руки пытались выдавить его скелет из кожи. Но постепенно успокаивалось всё сильнее и сильнее. Когда-то в детстве, Квентин это отчётливо помнил, бабушка читала ему в одной из заумных книг, что сердцебиение другого человека, находящегося вместе с ним в объятиях, будет подстраиваться под его.

— Люблю вас, — вдруг не понимая, что говорит это вслух, прошептал Квентин и ласково потёрся щекой, ибо руки были зажаты, сначала о плечо Питерсона-старшего, а после и младшего, тем самым выражая им свою привязанность и любовь. Конечно, он стеснялся проявлять нежные чувства, но сейчас чувствовал, что это нужно как никогда.

Питерсон странно кашлянул, будто пытался скрыть за этим покашливанием что-то неловко-сентиментальное.

— Лисы — это псы. А ты ластишься, как кошка. — Он сам не понял, что сказал. Какую-то белиберду, но на душе было неспокойно и беспорядочно, так что ничего путного на ум не шло.

Вдалеке, скрипя шинами, проехал мусоровоз. Утро начиналось.

Аарон, зажатый меж двух взрослых, смирился со своей судьбой и расслабился. С самого утра отец не отпускал его от себя дальше двух шагов, так что даже не было вероятности того, чтобы его сейчас отпустили.

— Возьму на заметку, — с улыбкой пообещал Квентин и первым, нехотя, разорвал объятия, ласково погладив Аарона по волосам напоследок. — Нужно выдвигаться, пока на улице туман, — поторопил он спокойно. Никто даже догадаться не мог, сколько ему пришлось сделать над собой усилий, чтобы произнести это. Оставалось уповать лишь на удачу. — Вы с Аароном забирайтесь, а я выгляну на улицу и ещё раз всё проверю, сверюсь с камерами, — добавил он, открывая скрипучую машинную дверь.

Питерсон молча кивнул и, прихватив Аарона за плечо, принялся наводить порядок. Так как задних кресел не было, позади передних сидений было довольно просторно. Питерсон открыл ящик для репортёрских вещей, который недавно приволок Квентин, и помог Аарону залезть внутрь. К сожалению, они не придумали ничего лучше, но даже этот план был хорош, если вспомнить, в каких муках он родился и за сколько времени. Аарон устроился на дне ящика — к счастью, у самого основания у него были дырочки, чтобы бумага могла дышать. Питерсон аккуратно укрыл его курткой и закидал её сверху разными бумагами. Теперь создавалось впечатление, будто ящик был набит всякой графоманией, что довольно характерно для работы журналистов.

Сам Питерсон спрятался в коконе из одеяла и пледа. Они были и в изначальном грузовике Квентина, так что вопросов возникать не должно — в конце-концов, иногда журналисты и ночуют в своих машинах… Напоследок он разбросал по салону допитые стаканчики из-под кофе, разные пачки от снеков и прочую сомнительную дрянь от сомнительной еды. Запах, конечно, стал так себе, но зато отобьёт всякое желание суваться в этот ад чистоплюев.

Почему-то Квентин был уверен, что что-то пойдёт не так. Думал, что сейчас он выйдет на улицу и… всё! Ведь не может ему, человеку-катастрофе, просто повезти!

На улице никого не оказалось, камеры показывали, что на важных точках была тишина. Это был их шанс!

— Отличная маскировка! — похвалил Квентин, вернувшись в машину и усевшись на водительское свидание. Поначалу он даже не понял, куда именно спрятались его попутчики, пока не услышал дыхание Аарона.

Под ложечкой неприятно тянуло, руки дрожали в волнении при мысли о том, что у них не было пути назад. Только вперёд, к свободе.

— Ну… как говорила моя бабушка: ни пуха ни пера! — свистяще выдохнув, объявил Квентин и повернул ключ зажигания. Опасное приключение не на жизнь, а на смерть начиналось.

«Ни пуха ни пера? Его старуха — русская?» — вяло удивился Питерсон, но ему тотчас стало не до мыслей о чьих-то родственниках, ведь водил Квентин… не очень, скажем так.

Подпрыгивая на каждом повороте, машина продвигалась по городу неторопливо. В салоне было довольно прохладно, и всё равно по спине Питерсона тёк неприятный пот. Ему всё время казалось, что сейчас кто-то преградит машине дорогу и заставит обыскать салон. Ведь они же сами говорили, что следят за музеем! А они ещё, в спешке, наверняка что-то забыли да где-то напортачили! Ну ничего, зато Питерсон оставил им много приятных «подарочков» в виде капканов, заныканных по самым неожиданным местам. Неплохо было бы отчекрыжить ими что-нибудь у зловредных врагов!.. Жаль, они никогда не узнают, сработают ли эти ловушки или нет. Он бы с удовольствием узнал, попался ли туда Клив или нет.

«Пожалуйста, вот бы получилось! Пожалуйста!» — как мантру мысленно повторял Квентин, зорко поглядывая по сторонам в поисках врагов, которых пока, к слову, не было.

Лишь туман впереди, да тишина.

«Они… не заметили? Не может быть так!» — тревожно пронеслось в голове журналиста, когда до главной дороги оставалось совсем чуть-чуть, а их до сих пор никто не остановил. От этого становилось страшнее, ещё страшнее. Складывалось впечатление, что хранители просто где-то затаились и выскочат оттуда в самый неподходящий момент.

И предчувствия его не обманули — у самого выезда из города его встретила толпа машин. На самом деле тут проходили работы по поднятию таблички, но Квентин этого не знал и мгновенно покрылся холодным потом. А уж когда увидел своё «начальство», то и вовсе чуть не задрожал.

— Доброе утро, мальчик! — Клив вышел из-за спин рабочих и зловеще усмехнулся. — Уже покидаешь нас?

— Доброе утро, сэр! — невозмутимо поздоровался Квентин, дружелюбно улыбаясь. — Да. К сожалению, меня вызывают в город.

Несмотря на внешнее спокойствие, бедный журналист едва сдерживался от того, чтобы не начать дрожать от нервного перенапряжения. Он боялся лишний раз сделать что-нибудь неловкое, чтобы случайно не спалить прятавшихся в его машине Питерсонов.

— Да, какая жалость! — произнёс Клив абсолютно равнодушным голосом.

По машине он, однако, скользнул с куда большим интересом.

— Интересный транспорт, мальчик, — заметил он, подойдя ближе и с интересом проведя по свежеокрашенному боку автомобиля. К счастью, ребятам попалась быстросохнущая краска. — Знакомый фасон… — пробормотал он, поглядывая на бок машины. — Где нарыл?

— Вы не поверите, — произнёс Квентин воодушевлённым голосом. — Я нашёл её на свалке! Правда пришлось долго чинить, но… Надеюсь хотя бы до города доехать. Жаль, что в Равен Бруксе не ходит общественный транспорт. Кстати, о статье. Я внёс некоторые корректировки, но отошлю вам её из города, потому что немного не закончил. В офисе не было света, а в фонарике закончились батарейки… — мужчина вздохнул, типа показывая, что ему жаль, что так получилось.

— Хм… хорошо, — несколько растерянно ответил Клив. Какая-то неоформленная мысль вилась в его голове, но он не мог её сформировать — Квентин постоянно перебивал его, начиная нести бред о свете и о статье, про которую Клив уже давным-давно забыл.

Один из рабочих остановился, вытирая рукой пот, и удивлённо посмотрел на машину.

— Вау! Настоящий кадиллак! — он присвистнул и, хихикнув, толкнул своего товарища плечом. — Хэй, Джейк, а помнишь, как наш сосед на похожей ездить учился?

— Это тот, что в амбар въехал?

— Ну да, Питерсон же! Его папашка был в ярости!

— Ещё бы, машина-то дорогая.

Клив нахмурился, глядя на них.

— Это же не тот кадиллак, — оборвал их более старый рабочий. — Тот кадиллак красный, а это — непонятное нечто. Видимо, и правда сборка. И вообще, хватит языками молоть! Табличка себя не поставит!

Рабочие закатили глаза, но поспешно направились на погрузку.

— Божечки! — вдруг в сердцах воскликнул Квентин, глядя на часы. — Опаздываю! Опять придётся объяснительную писать! Сэр, рад был с вами пообщаться и поработать… Но если вы больше ничего не хотели сказать, то мне нужно ехать, — журналист кинул взволнованный взгляд на Клива и вновь на часы, чтобы увеличить эффект занятости. В душе Квентин, наверное, впервые в жизни готов был на какого-то наорать, чтобы они, эти глупые рабочие, наконец-то замолчали и ушли куда подальше. Слава богам, его желания были осуществлены в лице другого рабочего, отправившего болтунов на работу.

Клив махнул рукой, так и не вспомнив, что хотел спросить, и оставшись наедине со своей головной болью. Зашипев на рабочих, он схватил за плечо растерявшегося незнакомого журналиста, который всё это время ходил рядом с ним, и поволок в сторону, что-то объясняя ему сквозь зубы. Журналист, сжавшись в комок, потерянно кивал, моргая повлажневшими глазками.

Питерсон старался даже не дышать, слыша рядом переговоры людей. Его сердце, однако, билось так сильно, что его, по идее, должны были услышать все вокруг.

— Да, жалость, жалость, — «сокрушённо» покачал головой мэр, который так же прогуливался неподалёку. — Приезжайте ещё, молодой человек. Ваши статьи — просто чудо.

— Ага. Особенно про гномов, — добавил привязывающий к табличке верёвку для поднятия её вверх высокий мускулистый мужчина в фермерской одежде.

Проходившая мимо с ведром слив Вигор хмуро глянула на всех, ещё более хмуро посмотрела на Квентина и, чуть смягчившись, сунула ему в салон пару штук слив.

— Надеюсь не увидеть тебя больше в своём доме, — тихо добавила она, уходя.

Квентин смущённо, но больше испуганно улыбнулся и кивнул. Может кому-то вся эта компания могла показаться дружелюбной, но это, конечно же, было далеко не так. Эти люди были жестокими преступниками, и Квентин был очень рад, что узнал это раньше того времени, когда они бы пришли его убивать.

«Всё хорошо. Всё будет хорошо. Кажется, они купились», — беспокойно подметил он мысленно и, натянув на лицо лучшую из своих улыбок, произнёс:

— Благодарю за радушный приём, — взгляд в сторону мэра. — Прошу прощения за неудобства, — смущённый взгляд в сторону Вигор. — За прекрасные отзывы. Может быть, как-нибудь навещу вас ещё! До свидания.

Проговорив всё это, Квентин вновь завёл машину и неспеша отправился в путь. Конечно, сейчас ему хотелось сорваться, нажать на газ и умчаться отсюда как можно скорее. Но он понимал, что излишняя спешка явно вызовет подозрения, поэтому придерживался маски ничего незнающего тюфяка до последнего. Хоть и было это очень сложно.

Питерсон сдавленно зашипел, его уже мутило от страха и недостатка свежего воздуха, да и под одеялами было очень душно. Он не понимал… хотя нет, он понимал, почему Квентин так медлил, но всё же мечтал поскорее оказаться на магистрали. И дело не только в комфорте — он очень боялся, что кто-то может что-то заподозрить и отправиться в погоню.

Сейчас они находились на Вульфстроуд-роат, самом спокойном участке дороги… на котором когда-то умерла его жена. И это напрягало ещё сильнее.

В ящике капота что-то клацнуло, и Питерсон чуть не подпрыгнул. Его начала одолевать паника.

«Так, спокойно! Это лишь какой-то механизм щёлкнул», — попытался успокоить он самого себя, но это мало помогало.

«Мы выбрались? Выбрались?» — спрашивал себя Квентин, тревожно поглядывая в зеркало заднего вида. Вроде как никакой погони не было. Но Квентин на всякий случай не стал рисковать и высвобождать Питерсонов, пока они все точно не окажутся в безопасности.

Дорога была спокойной, поэтому журналист увеличил скорость.

«Уже скоро! Всё будет хорошо!» — хотел было крикнуть он Питерсонам, но от волнения так и не произнёс ни одного слова вслух.

Питерсон сглотнул, почувствовав увеличение скорости. Их кто-то догоняет? Видимо, они сходили в музей и обнаружили его «подарки», а также отсутствие своих пленников. И, моментально сложив два на два, бросились в погоню!

«Это нехорошо…» — подумал он и нащупал под одеждой пистолет. Да-да, самый настоящий — ему удалось спереть один из полицейской машины, когда он отправлялся подчищать местность за Квентином, казалось, вечность назад (хотя, по факту, прошло не больше нескольких дней).

Одна улица сменяла другую… И вот они уже выехали на центральную магистраль. Мелькнула обозначительная табличка, и вскоре зловещий городок Равен Брукс остался далеко позади.

Несмотря на это, Квентин всё равно не почувствовал должного облегчения. Пот градом катился по его спине и лицу, вынуждая журналиста постоянно смахивать его со лба рукой. А внутри всё сжималось от дурного волнения, вынуждающего тело становиться слабым и дрожащим, как желе.

Из-за плывущего куда-то сознания Квентин не заметил, как оказался в городе. А после и в каком-то убитом районе, состоявшем из мрачных незнакомых пятиэтажек. Проморгавшись, Квентин с удивлением поглядел на судорожно зажатую в собственных руках газетёнку, содержавшую в себе объявление о сдачи квартиры, и всё понял. Всё-таки хорошо, что его организм способен действовать на автомате, когда это было нужно.

— Мистер Питерсон, — хрипло окликнул журналист своих попутчиков. — Аарон! Мы приехали!

Питерсон не спешил выходить. Осторожно высунув наружу нос, он несколько секунд тяжело вдыхал разгорячённый машинный воздух. Голова кружилась, а перед глазами плясали мошки — видимо, от резкого перепада света, ведь Квентин открыл дверь, когда выбрался наружу.

— Ты уверен, что безопасно? — тихо поинтересовался Теодор у журналиста, высунувшись сильнее и выглянув из дверцы.

Район, в который они приехали, выглядел малость заброшенным. Пятиэтажные дома с выщербленными стенами, кое-где поросшими какими-то пыльными лианами, выглядели малость недружелюбно даже после Равен Брукса, который, хоть и был насквозь коррумпирован хранителями леса, из-за природы выглядел весьма уютно, на первый взгляд.

— Да, — потерянно отозвался Квентин. Он до сих пор не мог поверить, что они… уехали. Просто взяли и уехали. За ними даже никто не последовал, всё было слишком просто! — Д-да, — уже более радостно произнёс журналист, глубоко вдыхая и выдыхая носом холодный городской воздух. В глазах отчего-то начало щипать. — Мы… в городе, — Квентин несмело улыбнулся. Ему хотелось прыгать от счастья, но он был в слишком большом шоке, чтобы радоваться.

Питерсон приподнял книги и заглянул в ящик. Аарон спал, свернувшись в куртке, как в гнезде. Видимо, переживания о том, что их раскроют, были сильны, и мальчик разобрался со стрессом так, как смог.

Убедившись, что с сыном всё в порядке, Питерсон выбрался из машины. На ватных ногах подойдя к Квентину, он положил руку ему на плечо и тупо уставился на недружелюбные дома. Побег оказался столь сумбурным, что он до сих пор не был уверен, что тот ему просто не приснился. Кажется, он даже не заметил, как произнёс последнюю фразу вслух.

На улице накрапывал дождь, но Квентин заметил его далеко не сразу. Лишь после того как мистер Питерсон сказал что-то про сон. Встрепенувшись, журналист неосознанно скомкал в руке край свитера Теодора и прошептал, взволнованно оглядываясь по сторонам в поисках недроброжелателей:

— Нужно… идти внутрь… чтобы никто не заметил. Можно укрыться от дождя… одеялом.

— Да… да… — рассеянно отозвался Теодор, щурясь от влаги, которая оседала на его ресницах. — Нам надо… куда-то спрятаться… Но куда? Я никогда здесь не был…

— З-за мной, — произнёс Квентин и чуть потянул Питерсона за свитер. — Возьмёте Аарона, а я… вещи? — потерянно предложил он, извлекая из машины сумку с вещами первой необходимости. К сожалению, ему не удастся за раз унести всё — не позволит ослабшее от волнения тело.

Рядом с газетой был найден ключ.

«От квартиры», — догадался Квентин, сжимая его в руке до побеления пальцев. Не хватало ещё потерять.

Питерсон деревянно кивнул и направился за сыном. Аарон поморщился во сне, и Теодор решил не будить его — полусонный, ребёнок не будет хорошим ходоком. Вместо этого он укрыл Аарона курткой и взял на руки, прижав к груди. Мальчик был не особо высокий и довольно худосочный, так что это было несложно.

— Машину не забудь закрыть, а то сопрут, — медленно проговорил он, не менее медленно моргая, будто разбуженная сова.

— Ага, — рассеянно отозвался Квентин, чувствуя, как сами собой закрываются глаза. Встряхнув головой, он захлопнул дверцу машины, заблокировал её и только после этого отправился к одной из мрачных пятиэтажек.

Сам подъём Квентин плохо помнил. Его сознание временами проваливалось в микросны, поэтому иногда он на время отключался и ничего не помнил. Открыв дверь полученным ключом и порадовавшись, что тот сразу подошёл, Квентин пропустил Питерсонов внутрь и поспешно закрылся.

— Тут… кровать… — оповестил Квентин тихо и указал рукой в сторону спальни, в которой стояла огромная двухместная кровать.

«Зато выспимся», — мысленно прокомментировал журналист и, не удержавшись, нервно хихикнул, тоже машинально сделав шаг к постели. Мужчина не знал, почему смеялся, скорее, это что-то нервное.

Питерсон удивлённо посмотрел на него, но промолчал. Вытряхнув сына из куртки и оставив последнюю прямо на полу коридора, он, пошатываясь, отнёс Аарона на кровать и аккуратно положил. Аарон невнятно пробормотал что-то и, крепче прижав к себе Фрика, вновь провалился в сон.

Питерсон рухнул рядом с ним, внезапно почувствовав себя выжатым лимоном. У него сами собой закрывались глаза. Глянув на Квентина необычно разморенным добродушным взглядом, он похлопал рукой по кровати и вяло пробормотал, едва ворочая языком:

— Лжись, Кве… нтин. Двай немного… полежим.

Квентин медленно кивнул и, сделав несколько шатких шагов по направлению кровати, завалился не неё. Его странно морозило, вынуждая тело подрагивать, отчего Квентин не удержался и чисто на инстинктивном уровне робко привалился к боку Теодора. Тот был горячим, словно печка, отчего уж очень приятно было лежать рядом.

Сначала Квентин хотел было поразмылить о том, что мистеру Питерсону, наверное, неудобно из-за столь близкого присутствия рядом, но был слишком слаб, чтобы погружаться в какие-то мысли. Не прошло и пары секунд, как он уже тихо посапывал у Питерсона под боком, уткнувшись лицом ему куда-то в ребра.

А что до Питерсона… то ему было пох. Он внезапно почувствовал себя каким-то усталым и даже больным. Бездумно подгребя к себе Аарона и Квентина, он уткнулся носом в макушку кого-то из них и, накинув сверху одеяло, тотчас провалился в долгий, беспробудный, исцеляющий сон.

* * *

Чемодан, который вытащил из капота и притащил в квартиру Квентин, приоткрылся. Из него высунулась длинная чёрная рука. Схватила лежащий у кровати огрызок яблока — видимо, выпал из кармана Аарона, пока его несли — и так же моментально скрылась внутри. Хрумканье было почти неслышным, а после и вовсе наступила тишина.

— Ещё минтку… Ща встфаю, — пробормотал Квентин сквозь сонную негу. Бабушка уже который раз будила его, касаясь спины и плеча, но он никак не мог заставить себя подняться, продолжая плавать в неком сонливо-туманном состоянии, когда вроде как спишь и не спишь одновременно.

Выходить из такого состояния не хотелось, поэтому журналист разрешил себя в кои-то веки просто отдохнуть. Крепче вжавшись во что-то тёплое и дышащее рядом, мужчина продолжил спать, временами поскуливая и вздрагивая во сне.

* * *

Питерсон поморщился, сквозь сон слыша какие-то странные звуки. Мия и Аарон опять пытаются разбудить его, чтобы пожаловаться друг на друга? Да, признаться, иногда Питерсон засыпал так крепко, что не слышал ссор детей, столь частых в последнее время. Может, сдать их в частную школу? Там профессиональные психологи, им бы помогли. Да и свободного времени на шалости и ссоры было бы меньше…

Питерсон мысленно припомнил все знакомые ему частные учебные заведения, но ничего утного на ум не шло. Разве что Стайтен Холд, но он был, во-первых, далёким, а во-вторых, дорогим.

«Значит, надо встать и узнать, в чём дело», — подумал Питерсон, но для начала решил начать с малого.

— Что слчилось? — невнятно поинтересовался он, не размыкая глаз.

Ответом ему послужил лёгкий пинок куда-то в область коленки. Квентину снился беспокойный сон, заменивший мысли о бабушке и родном доме. Мужчине виделось, как безумные сектанты распознали в его словах ложь, попытались забрать Питерсонов, но ему удалось уехать. А потом начался вообще какой-то боевик-трындец. За беглецами гонялась вся местная полиция, которую возглавил так не понравившийся Квентину глава местных журналистов — Клив. Когда казалось, что цель близка и они точно спасутся… Всё внезапно оборвалось. Их поймали или нет? Квентин не знал, так как перед глазами стоял туман. После оглушительного шума погони тишина, царившая в этом месте, просто оглушала и неистово давила на уши.

«Где я? Я умер?» — спросил себя Квентин, но не услышал собственного голоса. Это открытие ещё сильнее испугало и так напуганного мужчину.

«Что со мной? Где Аарон?! Теодор?! На помощь! Хей!» — чувствуя, как ускоряется дыхание от подступавшей паники, мысленно вопрошал себя журналист, медленно пятясь, пока вдруг не оборвался куда-то вниз.

— НЕТ! — Собственный голос в ушах резанул слух, вынуждая дёрнуться и схватиться за первый попавшийся под руки предмет. Чтобы удержаться. Чтобы спастись и… Вместе бухнуться вниз, больно ударившись копчиком, но к счастью не умерев.

* * *

Питерсон не успел среагировать, когда Квентин, явно видя что-то во сне, задёргался и схватил его за ворот. Тушка журналиста оказалась намного тяжелей, чем планировалось, и поэтому, когда Квентин таки упал, добравшись до края кровати, Питерсона по инерции утащило за ним следом. К счастью, Аарон спал по другую сторону, свернувшись в комок под одеялом, и его падение не затронуло.

Питерсон выставил вперёд руки, чтобы не раздавить журналиста при падении. Он сдавленно зашипел, когда коленки столкнулись с жёстким полом, и сразу же открыл глаза. Ожидаемо, никаких Мии с Аароном и в помине не было. Ещё пару мгновений, моргая, Питерсон осознавал сей факт, как и тот, что он находился в абсолютно незнакомом месте.

— Где я? — Питерсон приподнялся на руках, настороженно оглядывая всё вокруг. — Как я сюда попал?..

«Неловко как», — мысленно укорил себя Квентин за то, что во время кошмара не просто упал на пол, но ещё и свалил с кровати мистера Питерсона. Было бы намного хуже, если бы на его месте был Аарон. Мальчик мог не только испугаться, но и полечиться.

Неуверенно-смущенно улыбнувшись, журналист сжался под чужим сильным телом, робко, но вместе с тем преданно глядя ему в глаза, и тихонько пояснил:

— Мы в городе.

Питерсон моргнул и перевёл взгляд на бледную моську Квентина.

— Зачем мы в городе? — нахмурился он. Мысли в голове смялись в полный сумбур, и он не мог понять, что из всего этого было сном, а что — реальностью.

— Мы… — Квентин скользнул бездумным взглядом по комнате, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться и вспомнить. — Мы… Сбежали из музея!.. — вспомнил мужчина и вдруг замер, всё осознав. — Мистер Питерсон!.. — произнёс он через какое-то время сиплым, дрожащим голосом. — Мы… мы… Сделали это!..

От охватившего сознание волнения Квентину стало вмиг больно дышать, а на глазах выступили слезы облегчения. Ведь им удалось! Удалось! В происходящее верилось с трудом, но… Они находились в городе, а значит, это всё происходило в реальности! О чём свидетельствовала и боль в ушибленном копчике.

Питерсон замер, даже дышать перестал.

— Не… — прошептал он потерянно, глядя в никуда, в точку над правым плечом Квентина. — Это невозможно… Мы не могли… вот так просто…

Да, воспоминания услужливо подтолкнули в его голове одно, связанное с прошедшим днём. Если оно правда, то… У них получилось. Они сбежали. Их никто не поймал.

Но Питерсон был в таком шоке, что никак не мог поверить в это.

— Это… невероятно! Но… как?! — прижав ладони к щекам и смаргивая подступающие слезы, спросил сам себя Квентин. Как журналист, он видел многое в этом мире, но такая удача ещё никогда к нему не приходила. Ведь они просто, мать вашу, уехали! Уехали! Спаслись. Оставили хранителей леса с носом!

Не удержавшись, Квентин прижался к мужчине напротив и уже увереннее прошептал ему куда-то в плечо:

— Мистер П-питерсон, в-вы с Аароном… в без-зопасности!

— В безопасности… — Питерсон медленно сел, зажав меж коленей бёдра Квентина, и бездумно уставился на чернеющее едва прояснившейся зарёй небо. — В безопасности… — повторил он, будто смакуя непривычное слово. — В безопасности… — сказал он более уверенно и, опомнившись, вопросительно глянул на Квентина. — Ты уверен в этом, лис? — требовательно-просяще уточнил он.

— Да, — уверенно прошептал Квентин и добавил уже громче, лихорадочно сияя влажными глазами: — Да! Мы в городе! Мы уехали из Равен Брукса!

— Не может быть… — Питерсон перевёл на Квентина невидящий взгляд. — Мы это сделали… — Он, глубоко выдохнув, растёр ладонями лихорадочно горящие щёки. Взгляд его прояснился. Утопив щёки Квентина в ладонях, он приблизился к его лицу, будто хотел поцеловать, и сдавленно прошептал: — Мы сбежали! Представляешь! МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО, КВЕНТИН!

— Да! Мы это сделали! Ура! — радостно пискнул в ответ журналист и дёрнул руками, будто бы хотел отзеркалить жест Теодора, но в последний момент передумал и просто мягко обхватил его за ладони.

Постепенно мерзкое ощущение, оставшееся после ночного кошмара, сходило на нет, и Квентин почувствовал себя по-настоящему невероятно счастливым. От переполнявшего его лёгкого чувства мужчина засмеялся. Не нервно, как недавно, а искренне и заразительно.

— Мы… так… быстро… Они… Они даже не поняли! — сбивчиво произнёс он, не в силах остановиться.

— П… Подожди… Поймут ещё… — Питерсон радостно дышал, но умом понимал, что максимум, что им удалось сделать — это на время скрыться от врага.

Да, здесь у них было более выигрышное укрытие, хотя бы потому, что оно не контролировалось хранителями, но этот город был слишком близко к Равен Бруксу. Здесь хранители всё ещё имели хоть какую-то власть.

— Это будет потом!.. Мы тогда уж точно что-нибудь придумаем! — горячо заверил Квентин. Да, умом он понимал, что хранители наверняка уже поняли, что Питерсонов нет, и кинулись их искать. Но всё равно не терял оптимизма. В жизни и так много грустных моментов, зачем тратить счастливые на ерунду?

— Да… Да, Квентин, ты прав… — Питерсон перевёл взгляд на безмятежно спящего Аарона и слегка усмехнулся. — Знаешь… Я бы чего-нибудь поел, — негромко признался он, глядя, с какой заботой сын выставил из-под одеяла голову Фрика, чтобы пёс «не задохнулся».

«Мистер Питерсон сказал, что ПОЕЛ бы? ОН САМ ВЫЗВАЛСЯ?! ВИ-И-И!» — сначала удивился, а потом и, мысленно взвизгнув, поразился и поумилялся Квентин. На его губах заиграла радостная улыбка, будто бы Теодор не вызвался покушать, а подарил ему самую большую, самую долгожданную вещь на свете.

— Я бы тоже, — тем не менее, чтобы не спугнуть чужую радость, честно признался журналист. — Приготовим завтрак? — мягко поинтересовклся он, поглаживая Теодора по руке.

Питерсон кивнул.

— Только оставим в комнате прослушку, — добавил он, не объясняя своего решения. И так было ясно, для чего это — он переживал за Аарона.

Да, здесь на окнах были решётки, квартира находилась далеко от их замаскированной машины, заставленной другими припаркованными тачками, а хранители явно не могли знать их местоположения, ибо не следили за машиной журналиста, не считая его опасным. Но всё-равно Теодор чувствовал небольшую тревогу на душе.

— Хорошо, — легко согласился Квентин, прекрасно понимая мотивы такого поведения Питерсона. Признаться честно, после произошедшего он и сам стал несколько параноиком.

Покидая комнату, Квентин не удержался и, на мгновение нагнувшись над Аароном, ласково провёл ладонью по его волосам, стараясь едва-едва касаться их, чтобы ненароком не разбудить мальчика.

— Волшебный бульон всё-таки сработал, дружок, — тихо прошептал он и, аккуратно поправив на ребёнке одеяло, вышел на кухню вслед за Теодором. — Яичница? — весело спросил Квентин, только взглянув на имеющуюся в квартире кухню, явно наспех вымытую от предыдущих хозяев.

Впрочем, Квентин не жаловался. Его холостятская кухня выглядела в разы хуже. От очень плотного графика мужчине редко удавалось поддерживать в ней, как, впрочем, и во всей небольшой квартирке-студии, порядок.

Питерсон помощился, разглядывая возникшую перед его глазами комнату. Да, кухня была убитая. Даже в музее, который стал их невольным недолгим домом, всё было куда лучше. Впрочем, им ли выбирать? Скажите спасибо, что вообще хоть что-то есть!

— Э… давай, — осторожно произнёс Питерсон, медленно пройдя по кухне.

Под ногами пробежала пара тараканов, но мужчина почти не обратил на них внимание.

Подойдя к окну, он выглянул сквозь щёлку в шторах и окинул двор придирчивым взглядом. Это был простой двор-колодец, с редкой зеленью, почти опавшей от осени. Стояло ранее утро, и людей нигде не было, а по округе стелился лёгкий туман.

Достав из сумки пару яиц, которые просто чудом сохранились при перевозке, и бутылку молока, Квентин вновь вернулся на кухню. После непродолжительных поисков по обшарпанным ящикам была найдена сковорода и бутылка масла.

Кухня действительно была убита. В этом Квентин окончательно убедился, когда смог зажечь печку только с десятой попытки, немного пошаманив с проводами. Вбив в сковороду все яйца, журналист принялся жарить их, напевая под нос весёлый мотивчик.

Питерсон отодвинулся от окна и порадовался, что шторы были плотными и не пропускали ничего наружу. Единственное, что их могло сейчас выдать — это машина. Наверняка эти твари запомнили тачку, на которой укатил журналист — а ведь на него первого падут подозрения, когда хранители обнаружат пропажу своих пленников. Впрочем… А пусть найдут одну-единственную машину в огромном городе! А потом они, возможно, и вовсе куда-нибудь уедут. Питерсон не собирался надолго оседать в этом городе — слишком опасно. Нужно было увезти Аарона как можно дальше от опасности.

— Если вы не передумали, мы действительно могли бы посетить мою бабушку, — тихо предложил Квентин, слегка приподнимая яйца на сковороде, чтобы проверить их готовность. Глазунья постаралось ответить ему ударом масла в глаза, но эти самые глаза спасли очки.

Питерсон вздрогнул, услышав голос рядом с собой. Да-а, давненько он не впадал в такую задумчивость… Переведя взгляд на Квентина, он задумчиво покрутил ус и уточнил:

— Как далеко живёт твоя бабушка? — Вроде бы журналист упоминал это когда-то, но Питерсон, в стрессе из-за последних дней, абсолютно всё выронил из головы.

— Она живёт… на другом континенте, — слегка замявшись после первых слов, ответил Квентини, вытерев очки футболкой, продолжил готовку. Признаться честно, он переживал, что мистер Питерсон заволнуется и откажется ехать, узнав, НАСКОЛЬКО далеко придётся лететь.

«На другом континенте? Неужели я угадал…» — Питерсон очень подозрительно глянул на Квентина.

Признаться, в один момент он решил, что этот неубиваемый камикадзе — русский. А кому ещё пришло бы в голову лезть во всё это пекло? Но проверить это никак не представлялось возможным. Хотя…

— Лис, а, лис… А какая у тебя фамилия? — подумав, уточнил Питерсон. — Ты даже в своих графоманских статьях указан без фамилии. Стыдишься, что ли?

— Нет, не стыжусь, — Квентин, слегка удивленный неожиданностью вопроса, весело, но вместе с тем и смущенно улыбнулся, пояснив: — Просто она… длинная. И, как мне говорил начальник, людям сложно её воспринимать… А так, Квентин Варвароносиков.

Яичница была готова, поэтому мужчина выключил печку.

Питерсон молча пошевелил губами, пытаясь повторить мудрёную фамилию. Не, слишком сложно. Но она и правда напоминала те самые русские фамилии, которые без стакана не выговоришь. Это Питерсон уяснил ещё в институте, когда учился бок о бок с двумя очень своеобразными русскими парнями.

— Ты русский? — в лоб поинтересовался он, так и не сумев повторить фамилию. Не удивительно, что журналист её на афишировал!

Квентин беззлобно посмеялся. У всех его знакомых была одна и та же реакция. Впрочем, в их подозрениях была доля правды.

— Почти, — бросив на Питерсона робкий взгляд, уклончиво ответил Квентин и принялся расставлять на стол тарелки и ложки. Возникшая пауза вынудила его немного пояснить: — Моя бабушка была русской, но сейчас она живёт не в России. Она живёт в Австралии, где содержит ферму.

— Ох… — выдохнул Питерсон. Вопреки всему, он успокоился больше, услышав правду. Русские казались ему более честными и прямолинейными, чем часто лживоватые американцы.

«Значит, Австралия…» — Питерсон напряг память, вспоминая географические знания. А что, это было далеко. И главное, никто не догадается их там искать!

Вот только…

— Мне кажется, ухаживать за фермой довольно… утомительно. Уверен, что твоя… твоя родственница не будет против лишних людей на своей территории?

— Бабушка говорила мне, что всегда рада гостям. Она не будет против, — спокойно заверил Квентин. Судя по реакции мистера Питерсона, он уже встречался с русскими и был неплохого о них мнения. Этот факт Квентина несказанно обрадовал, ведь у него были определенные сомнения на этот счёт.

Питерсон издал какой-то неопределённый звук и вновь подошёл к окну. От запаха слегка подгорелой яичницы мутило. Ну, точнее, не от запаха — от голода. Впервые за долгое время Питерсон испытывал это редкое чувство.

Какая-то машина подъехала к дому и припарковалась у подъезда. Питерсон моментально насторожился и всмотрелся в стекло, стараясь не высовываться слишком сильно.

Когда из машины вылезла пузатая тётка с мелким ребёнком, Питерсон буквально почувствовал прошедшее по крови облегчение. Тётка же, захлопнув машину, направилась в дом и вскоре исчезла из виду.

— Завтрак готов, — объявил тихо за его спиной Квентин. Он заметил его напряжение, но ничего не сказал по этому поводу. Произошедшие в Равен Бруксе события надолго оставили на всех свои отпечатки.

Питерсон со скрываемой — хоть и не особо успешно — охотой последовал за журналистом за стол. Стул опасно качнулся, но устоял, когда его оседлал могучий мужчина. Питерсон не обратил на это внимание. Да и как так можно, когда перед глазами был вкусный завтрак?

— М-м-м… спасибо, — тихо произнёс Питерсон, в один присест съедая предложенную порцию. Не в его характере благодарить, но Диане бы понравилось. Она всегда говорила, что ему надо быть более снисходительным к людям.

— Пожалуйста, — просиял Квентин, дотирая хлебушком последние остатки еды.

Он был так голоден, что мог бы легко съесть всё это блюдо ещё со сковороды, но сейчас мужчина понимал, что был не один. И это вовсе не огорчало. Да, всякое было между ним и Питерсонами, но вместе с ними одинокий доселе журналист наконец-то перестал ощущать себя по-настоящему счастливым.

— Молока? — предложил Квентин. Пожалуй, он бы мог съесть ещё что-нибудь, ну, или выпить чаю.

— А оно есть? — Признаться, Питерсон не понимал, откуда журналист взял еду, если учесть, что вчера он никуда не отлучался и завалился спать вместе с ними. Неужели хозяин этой убитой квартиры поимел таки остатки совести и оставил тут хоть что-то полезное?

Квентин тут же подорвался с места и поставил на стол три кружки, в две из которых налил молока, тут же сделав пару больших глотков.

— Я захватил остатки еды с музея. Нам они нужны, а вот местные изверги обойдутся, — прокомментировал он, утерев рот рукавом куртки.

Питерсон понимающе осклабился.

— Согласен, — произнёс он, присасываясь к напитку.

Судя по тому, что транслировала прослушка, Аарон всё ещё спал. Для ребёнка всё вот это — побеги, тайны, опасности — конечно, было большим стрессом. Пусть отдохнёт.

— И что будем делать дальше? — когда молоко было выпито, решил перейти на деловое общение Питерсон.

Как бы не хотелось Квентину ещё немного отдохнуть, он понимал, что дело всё ещё было не закончено, и оно, а точнее, преследующие их враги, вряд ли будет долго ждать. Смежив веки, Квентин негромко вздохнул, настраивая себя на активную мыслительную работу и предложил:

— Я схожу в офис, чтобы взять документы на перевод в другое место. А также свяжусь с моим другом из Австралии, чтобы он встретил нас. Вы пока с Аароном отдыхайте, набирайтесь сил, — журналист тепло улыбнулся Теодору. Проговаривание дальнейших действий немного успокоило его, так что он снова приобрёл веру в удачное будущее.

Питерсон покивал. Он всё ещё немного опасался, что кто-то мог отследить их по журналисту, но теперь уже не воспринимал Квентина, как врага.

«Хотя… Откуда знать, что это не спланировано? Он привёз вас в квартиру, но что, если так и было задумано? Типа, вы сидите здесь и никуда не рыпаетесь, а журналюга тем временем докладывает обо всём своим. Как тебе такое, Питерсон, а?» — язвительно заметил внутренний голос, и на лицо Теодора набежала раздражённая тень.

«Цыц! Пошёл вон!» — мысленно шикнул он на голос, и тот, гаденько хихикнув, убежал куда-то внутрь головы.

— Можно настроить рацию, чтобы мы могли переговариваться друг с другом и узнавать новости, пока я отсутствую, — воодушевлённо продолжал Квентин. Из-за рассеянно-мутного от усталости и волнения взгляда не замечая изменений на чужом лице. — Если всё получится, то завтра утром мы будем уже в самолёте. Вам что-то принести из магазина? — Квентин участливо вгляделся в собеседника, пытаясь поймать его взгляд, чтобы определить, какие эмоции тот испытывал в данный момент.

— М-м-м… нет. — Питерсон, вернувшийся из размышлений, покачал головой. — Старайся не принести вороний хвост за собой, — ворчливо добавил он, не удержавшись.

Прослушка доложила, что Аарон проснулся. Зевнул и сел на кровати, явно слишком сонный, чтобы понимать, что и где.

— Хорошо. Тогда не буду долго ждать. Спокойно вздохнём только у бабушки.

Квентину хотелось бы пообщаться с Аароном, но он также понимал, что неплохо бы, чтобы мальчик получил хорошую новость от отца, с которым в последнее время они плохо ладили. Поправив на себе куртку, журналист прихватил рабочую сумку и засобирался к выходу, но в последний момент остановился, быстро приобнял Питерсона и попросив:

— Никуда не уходите, пожалуйста! — направился к двери. По пути, заглядывая одним глазком к сонному Аарону, Квентин едва удержался от того, чтобы не зайти к нему. У них будет целый вечер поговорить…

Питерсон заглянул в комнату и придирчиво осмотрел сына взглядом, ища дефекты. Таковых не нашлось, и Теодор слегка расслабил лопатки.

— Куда Кве уходит? — слегка невнятно после сна тихо произнёс Аарон, потирая глаза кулаками.

Питерсон слегка хмыкнул.

— На работу, вестимо, — произнёс он. — Он же работает ещё.

— А-а-а… — Аарон зевнул. — Кве, возвращайся! — уже более осмысленным голоском пожелал он копошащемуся возле двери журналисту.

— Обязательно! Доброе утро, дружок! — поздоровался Квентин в ответ, всё-таки заглянув в комнату, чтобы подарить тёплую, ободряющую улыбку перед тем, как выскочить за дверь.

И снова вернуться, потому что забыл на столе потрёпанный бумажник с удостоверением.

— Не прячься от меня! — тихо пожурил вещь Квентин и всё-таки покинул квартиру.

— О, привет, Квентин! — поздоровалась с коллегой Беатрис, когда увидела его, взлохмаченного и запыханного, в дверях офиса. — Опять троллейбус не на той остановке остановился? — сочувствующе произнесла она, заметив его неряшливость.

Когда-то они вместе, под прикрытием в виде работы ночных сторожей, пытались вынюхать длинными репортёрскими носами тайны сгоревшего парка Равен Брукса. Тайн не узнали — их мягко, но решительно развернул подоспевший агент ФСБ — зато Беатрис на всю жизнь запомнила, насколько Квентин был неуклюжим. Как он вообще умудрился дожить до своих лет?

— О, а… — рассеянный взгляд Квентина с трудом зацепился за окликнувшую его коллегу.

После невольной пробежки от дома офиса он был просто не в ресурсах на активную мозговую деятельность. Глубоко выдохнув, чтобы восстановить сбившееся дыхание, и поправив съезжающие очки, Квентин наконец-то обратил внимание на Беатрис и дружелюбно улыбнулся.

— Привет! Как д-дела? — заинтересованно поинтересовался он у девушки, которая всегда удивляла его своими добытыми историями.

Неуклюже, ибо после испорченной дождем улицы обувь была мокрой, пройдя к своему рабочему месту, журналист водрузил на стол кипу бумаг. Ему нужно было бы сходить к боссу, но мужчина не спешил с этим, чтобы настроиться на нелегкий диалог.

— Да вроде норм, — пожала плечами Беатрис. Когда Квентин проходил мимо, она незаметно сняла у него с куртки промокший лист. Пешком бежал, что ли? — Вон, нарыла случаи коррупции в местной палате администрации. Надеюсь, боссу зайдёт, а то он в последние дни какой-то злючий. Как там у тебя дела были, в этом Равен Бруксе? Нарыл что-то?

— Я… это… Нет, — рассеянно ответил Квентин. Как бы он не хотел поделиться разгаданной тайной со своей коллегой, с которой бок о бок провёл ни одно дело, он понимал, что это плохая идея. Да, возможно, Беатрис и не стала бы его выдавать, но бабушка недаром говорила, что и у стен есть уши.

После событий в Равен Бруксе Квентин больше не мог доверять начальнику, не потрудившемуся даже предупредить своего подчинённого покинуть город. Понимание этой неприятной ситуации расстраивало журналиста. Ведь, признаться честно, он был большего мнения о своём начальстве, о котором единственный из всего офиса никогда не говорил и даже не думал плохого.

— Обычный город. Тихий, спокойный… — отведя взгляд куда-то на пол, скованно поделился Квентин. Вот не любил он врать! Хоть журналисткая деятельность часто от него это требовала.

Но, к счастью, собственная статья спасла несчастного Квентина от лишнего вранья. Схватив фото кота пекарши со стола, он с гордостью продемонстрировал его Беатрис.

— Нашёл там милого котенка в шапке… Его Имбирь зовут!

— Оу, какая милаха! — растаяла Беатрис, у которой дома жили четыре кота. — Но сомневаюсь, что наш босс это оценит, — кисло глянув в сторону начальничьего кабинета, тихо произнесла она.

Словно почувствовав, что говорят о нём, дверь распахнулась, и наружу высунулся тощий крючковатый нос.

— Квентин здесь? Пусть подойдёт! — каркнуло существо и вновь скрылось.

Журналисты окинули его неприязненным взглядом и продолжили работу.

— Думаю, тебе пора идти, — с лёгким сочувствием произнесла Беатрис.

— Ага, — чуть улыбнувшись девушке, промямлил Квентин и, запихав в папку написанную статью, поплёлся в сторону кабинета начальника. — Доброе утро, сэр! — тем не менее, как всегда оптимистично поздоровался журналист с боссом, постучавшись, а после и приоткрыв дверь кабинета похолодевшими от волнения пальцами.

«Старый прыщ» — так «ласково» называли журналисты своего босса — кисло глянул на вошедшего.

— Закрой дверь и подойди, — буркнул он, откладывая отчёты и складывая руки на лощёном животе. — Ну-с, мой драгоценный Квентин… как тебе командировка в Равен Брукс? Надеюсь, твои лисьи ушки узнали что-нибудь достойное…

«… хотя бы третьей полосы», — так и горело продолжение в глазах, но на язык так и не сошло.

С трудом поборов желание убежать, ну или, на крайний случай, где-нибудь спрятаться, Квентин, опустив голову, тихонько зашёл в кабинет начальства, аккуратно, по крайней мере, попытавшись, прикрывая за собой дверь. Не получилось, так как дверь была скрипучая, старая, отчего захлопнулась с характерным грохотом и отвалившейся штукатуркой.

— Ой, простите!.. — прошептал Квентин и тут же сжался.

«Старый прыщ» не любил лишних слов. Тем более изо рта конкретного сотрудника, то бишь его, Квентина. Пожалуй, эта черта чем-то роднила этого мужчину с Кливом. Только местный ворчун ещё не додумался поднимать руки на своих подчинённых. Хоть и любил орать так, будто бы хорошенько избил.

— Я… ну… — неуверенно сжимая в руках свои статьи, промямлил Квентин вслух. — Нашёл… нашёл информацию и… написал статью про… местный талисман…

— Вот как? — Начальник сел ровнее и требовательно протянул руку. — А ну, дай, заценю.

Но не успел Квентин ничего сделать, как его едва не сбил вернувшийся верстальщик.

— Сэр! Нужно скорректировать главную полосу, сэр! — громко отрапортовал он, на секунду затормозив у двери, чтобы закрыть её — «старый прыщ» не любил общаться с подчинёнными при свидетелях. Газетный лист в его руках повернулся в сторону Квентина.

«Главный подозреваемый в похищении пяти несовершеннолетних до сих пор не найден! Этот человек смертельно опасен! Если вы заметите его на улицах города, то…» — гласила лениво часть статьи.

Секундную растерянность сменило любопытство, вмиг переросшее в панику, стоило Квентину только взглянуть на трясшийся прям перед его носом заголовок и фотографию… мистера Питерсона!

«Но к-к… как?! Это же…» — панически крутились в мозгу Квентина невнятные слова.

Нужно было срочно что-то сделать! Что-то предпринять! Нужно… Нужно что-то придумать…

Несчастного Квентина аж бросило в ледяной пот, а дыхание участилось. Так, платок… Где-то у него был… Точно! Можно ж…

Вырвав листок из рук коллеги, Квентин методично разорвал его на мелкие кусочки, явно не подлежащие никакому восстановлению. Глупо, конечно, наверняка у верстальщика где-то ещё завалялся один экземпляр, но больше ничего на ум Квентину не приходило.

Верстальщик обернулся и с охреневанием посмотрел на него. Босс-прыщ тоже не отставал.

В кабинете повисла напряжённая тишина.

— Что… что это… было? — наконец, побледнев, выдохнул верстальщик.

— Вот да. Что это было, лис? — нахмурившись, не предвещавшим ничего хорошего тоном произнёс босс. — Хотя… вы, скорее, не лис, а бумагожрун. Что это было?!

— Я… ну… я… — прошептал Квентин, лихорадочно блуждая взглядом по офису, в поиске чего-нибудь, что могло бы ему помочь. Но ничего на ум не приходило, холодная мебель начальника была безучастной к его проблемам. — Не знаю, что на меня нашло. П-перенервничал, простите, пожалуйста, — наконец очень тихо выдавил Квентин из себя и поспешно опустил глаза, часто-часто моргая. От прожигающего взгляда начальства у него невольно покраснели уши, а в горле пересохло.

Верстальщик глубоко вдохнул и так же глубоко выдохнул. Кажется, он едва сдерживался, чтобы не завопить от переполнявших его эмоций.

— Ладно, тогда я… я пойду… — наконец хрипло выдохнул он и, пыхтя, покинул кабинет.

Квентин и его начальник остались в напряжённом одиночестве. Оставив ещё один прожигающий вгляд на своём подопечном, босс заглянул в статью Квентина и принялся читать её. Но его терпения хватило ненадолго.

— Это… что… такое?! — рыкнул он, комкая бумагу в ладонях.

— Это… статья, — ещё тише пояснил Квентин, неловко теребя край куртки в руках.

«Как же мне теперь… Как бы попросить?» — взволнованно размышлял бедняга. Отчаяние захлёстывало его всё сильнее и сильнее, но он пока старался не поддаваться на провокацию этого чувства.

— Я послал тебя… в город… полный тайн и загадок. Где… блин!.. произошли три, ТРИ, детские пропажи за ГОД. А ты мне… статью про… КОТА?! — Босс скомкал лист и с гневом вышвырнул в урну. — Мы что, похожи на какую-то жёлтую газетёнку, торгующую тухлыми новостями? Кому это может быть интересно, котоводам?!

Квентин молчал, не зная, что лучше — продолжить диалог или же просто подождать, пока всё закончится. Интуиция не подавала никаких сигналов, поэтому Квентин решился осторожно заговорить.

— П-простите. У м-меня… ничего… не получилось… найти… — прошептал он и добавил едва слышно: — А… а кошки нравятся… многим…

— Кому «многим»? Домохозяйкам?! Мы — серьёзная газета, а не муть для домоседов! — Босс прикрыл глаза и выдохнул. — Не, так не годится. Я жду от вас новую статью, Квентин. НОРМАЛЬНУЮ статью. И ещё одну — за ту, что вы уничтожили. Всё, не обсуждается, иначе премии не увидите, как своих ушей! — Он выпил из стакана и кинул на Квентина недовольный взгляд, заметив, что тот не сдвинулся с места. — Что-то ещё?

«Всё плохо…» — наверное, впервые за долгое время признал Квентин, только ощутив на себе раздражённый взгляд. А уж после слов начальника убедился в этом окончательно.

— Я в-всё понял, сэр… К-конечно, я всё сделаю, — честно пообещал журналист и добавил робко: — С-сэр, я знаю, что плохо поработал в Равен-Бруксе, но… Я бы хотел… попросить вас… о переводе. Оттуда я бы… принёс больше пользы нашей газете. Ведь местный колорит… мне более… более понятен, сэр.

Квентин не знал, откуда нашёл в себе столько смелости, чтобы произнести всю просьбу до конца и не слиться где-то в середине. Но сейчас она вновь отступила, оставляя за собой шлейф неуверенности и осознания будущего провала.

Босс глянул на него так, будто у Квентина внезапно выросли крылья. Ну, или вторая голова.

— Что-что? — он слегка склонил голову, словно недорасслышал. — Мне показалось, или… Квентин-Квентин! — он покачал головой, во все глаза глядя на незадачливого журналиста. — Перевод — это большая честь, которой ещё надо удостоиться. Скажи мне, ты достоин этого?

— Нет, н-но… сэр… — попытался было объяснить Квентин, но так и не сумел сформулировать свою мысль, замолкая и глухо сглатывая неприятный ком в горле.

— Ну на нет и разговора нет! Вот увижу статьи, тогда, может быть — МОЖЕТ БЫТЬ — подумаю. А теперь иди, не мозоль глаза! — Босс отвернулся вместе со стулом, видимо, считая свою миссию выполненной.

— Хорошо, сэр, — послушно попрощался Квентин, тихо выходя из кабинета начальника. Где-то в животе внутренности сжимались от волнения, но журналист не спешил расстраиваться, ведь «прыщ» не сказал категоричного «нет», значит, у него есть шанс исправить ситуацию.

Эта мысль невероятно воодушевила Квентина, и он поспешил на своё рабочее место, чтобы заняться писаной. К тому же он уже знал, о чём будет писать…

Остальные журналисты кидали на него сочувствующие, но одновременно опасливые взгляды. Квентин, с одной стороны, был довольно симпатичным малым, и его действительно было жаль. С другой — его острый язык мог ранить любого, даже если сам Квентин не ставил себе это целью. Пару раз обжегшись, другие члены редакторского уголка решили игнорировать своего коллегу, чтобы не портить себе настроение.

Одной лишь Беатрис было откровенно насрать на честность Квентина.

— Что, прыщ недоволен? — предположила она, подъехав к коллеге на стуле.

— Угу, — глухо отозвался Квентин, сосредоточенно перебирая документы, хоть и отчаянно пытаясь казаться оптимистом. — Ты была права, статья про котика ему не понравилась, — вздохнул он и, криво улыбнувшись, бросил быстрый взгляд на Беатрис.

Из-под пальцев выскользнул один листик, и Квентин резко дернулся вперёд, чтобы схватить его, но, естественно, не успел, бумажка слетела вниз, и ему пришлось нырнуть под стол, чтобы достать её. На столе остались лежать наброски статьи про гномов, и журналист очень надеялся, что его коллега не заинтересуется ей.

Беатрис слегка изогнула шею. Вообще, она была очень любопытной — в конце концов, эту черту характера в ней развивала и работа, в которой она взаимодействовала. Она прочитала первые строчки и приподняла брови.

«Что это за город, что там такие пранки — мировое событие? Этот Равен Брукс — очень странное место», — подумала она, почему-то сразу вспомнив о заброшенном парке, в котором временно работала охранником.

— Тебе помочь со статьёй? — уточнила она, оторвавшись от бумаг. — У меня есть пару заготовок, может, какая подойдёт.

Квентин смачно врезался затылком в стол, когда резко вскинул голову при попытке сесть. Сдавленно прошипев, он одной рукой потёр занывший затылок, а другой поспешно запихнул лист со статьёй в папку. Помощь коллеги ему бы не помешала, но журналист не был уверен, что просвещать кого-то в произошедшее в Равен Бруксе было хорошей идеей.

— С-спасибо, не хочу… обременять тебя… — взволнованно перебирая в пальцах замочек на куртке, попытался аккуратно отвлечь коллегу Квентин. Он очень надеялся, что Беатрис — единственный человек из всего офиса относящийся к нему нормально — не отвернётся от него тоже, получив отказ.

Беатрис пожала плечами.

— Ну ладно, — спокойно заметила она и прищёлкнула Квентина по носу — уж очень он был напряжённый. — Если будет нужна помощь, я тут. — И она, усмехнувшись краем губ, откатилась к своему столу, занявшись очередной скандальной статьёй. Не самое приятное занятие, но если уж «прыщу» это заходит, то почему бы и нет?

«Спасибо», — искренне поблагодарил Квентин коллегу, когда, наконец-то моргнув, вдруг вышел из задумчивости. После приятно неожиданного поступка Беатрис он почувствовал себя гораздо лучше.

— Спасибо, — поблагодарил журналист уже вслух, тепло улыбнувшись Беатрис на прощание и вновь погружаясь в свой писательский мирок.

* * *

Покинул он сие замечательное место только вечером, когда после очередного потягивания с характерным скрипом защемило спину, а в самом офисе одиноко загорелась лампочка.

«Домой бы скорее», — размышлял Квентин, пытаясь читать полученную статью, но каждый раз безрезультатно сбиваясь на первых строчках. Ему срочно нужно было отдохнуть.

Дверь в кабинет была плотно закрыта, но из-за щелей, образовавшихся на старой и — давайте уж признаем — некачественной древесины, было слышно, хоть и невнятно, но всё же, что начальник говорил с кем-то по телефону.

— Ой, да не пугай пуганого! — бурчал он, стоя возле окна и наблюдая за уходом своих журналистов — те, вялые после тяжлого дня, разбредались по округе и парковке. — Знаю я, что всё серьёзно. Но с чего вы взяли, что это он? Он же раздолбай!

Квентин замер с занесённой для стука рукой. Кажется, ему послышалось, что «прыщ» говорил с кем-то по телефону. Что ж, не стоило мешать ему, чтобы не злить ещё сильнее.

Осмотревшись по сторонам, Квентин примостил попец на подоконнике, недалеко от двери в чужой кабинет, и принялся ждать, вслушиваясь в чужие слова. Чисто из любопытства, не более.

— Хочешь сказать, что я должен поверить, будто он такое мог? — В голосе босса появилось явное пренебрежение. — Я тебя умоляю, Клив, этот тюфяк даже задницу подтереть без приключений не сможет! Куда ему до каких-то хитроумных планов.

В трубку что-то забубнели. Босс хрипло рассмеялся.

— Ой, да хватит, хватит! Ладно, не кипятись! Послежу за пацаном, так и быть. Нет, работает. Таких паршивых статей я ещё не видывал, как ты там следил?.. Ладно. Только знаешь что… — Он внезапно огляделся, словно высматривал, был ли кто рядом.

«Клив?! Он… он уже…» — сердечко Квентина забилось в груди с такой силой, что бедняга едва не потерял сознание.

Неосознанно отступив назад и уперевшись в стену спиной, журналист тихо, но прерывисто задышал. Перед глазами вдруг поплыло, а в ушах зазвенело. Перспектива встретиться с начальником редакторского уголка в Равен Бруксе, с этим ужасным человеком, пугала Квентина до панической дрожи. Ведь неизвестно, что тот сделает с ним за вмешательство в свои планы. А что он сделает с Питерсонами…

«Прыщ» замолчал, и Квентин инстинктивно дёрнулся в сторону, почти беззвучно падая за огромный цветочный горшок.

«Он заметил! Заметил!» — раздавалось в голове, но, к счастью, этого не произошло.

Босс некоторое время разглядывал дверь, будто бы размышлял, был ли кто-то из журналистов внеурочно. Решив, что лишняя паранойя — это, конечно же, хорошо, чуть приоткрыл дверь шире и выглянул в зал. Его цепкие неприятные глаза обошли помещение пристальным взглядом. Квентину повезло — будучи погружённым в полумрак, зал скрыл его местонахождение. А раскидистый цветок стал соучастником.

Босс пожевал губу, но чуть более расслабился и прислонился к стене, держа прибор от телефона.

— Что ты собираешься с ним делать? — прямо уточнил он. — Убьёшь? Помилуй, мёртвым от него тем более пользы не станет. Хм… угу… Думаешь, он знает, где он? Да не рычи, у меня тут статей недобор — вот у кого настоящие проблемы! Найди себе другого инженера, это так сложно? Ну слушай, не я же упустил своих пленников из-под носа!.. Хм… хм… Ла-адно, ладно, я за ним пригляжу.

Квентин затаил дыхание, тщательно вслушиваясь в слова начальника и запоминая каждое слово. Он, конечно, и раньше понимал, что его начальник тот ещё… прыщ, но отчего-то не хотел ставить на нём окончательную точку. Сейчас же Квентин полностью и бесповоротно убедился в своих размышлениях по его поводу.

Окружающий мир вдруг показался Квентину совсем мерзким, безжизненным, лживым. Ведь с каждым днём в нём становилось всё меньше и меньше хороших людей. Только такие, как мэр Равен Брукса, Клив и мистер «прыщ». От этого осознания журналист снова ощутил неприятные уколы одиночества прямо в сердце.

«Теперь со мной Аарон и мистер Питерсон. Я должен позаботиться о них», — попытался успокоить себя Квентин и какой-то момент это сработало, позволяя расслышать все детали плана.

— Эх, Квентин, Квентин… — Босс подошёл к цветку и сорвал с него засохший лист. — Угораздило ж тебя, дурня, перейти дорогу таким людям… Не скажу, что как-то жалею по этому поводу, но будет крайне занимательно посмотреть на ворону в деле. До сих пор никто не бесил их так, как ты. Может, только этот их инженер, как там его? Не важно.

Повздыхав, босс пошлёпал к себе, прихватив с ближайшего стола неубранную статью. Кажется, кого-то утром будет ждать разборка.

Когда пугливое сердце вновь начало стучать в груди, Квентин наконец-то сумел сделать один хриплый вдох. Прыщ едва не довёл его до сердечного приступа, резко оказавшись рядом с цветком и произнеся его имя. В первую очередь журналист подумал, что тот заметил его, но тот, судя по всему, общался сам с собой.

«Я должен что-то придумать. Нельзя это оставлять так», — мысленно проговорил Квентин и, подорвавшись, рванул в сторону выхода.

* * *

Путь до квартиры Квентин провёл в тяжёлых думах. Раз за разом прокручивая в голове подслушанную сценку, он всё больше и больше растраивал себя, приходя к окончательному пониманию — его начальник связан с сектой и он мразь. От очередного предательства щипало глаза. Но Квентин едва ли обращал на это внимание, вытирая лицо рукавом.

Ключ. Подъезд. Лестница. Квартира.

Внутри всё сжималось от бессильной злости и, несмотря на то, что Квентин хотел поговорить с Питерсонами, он не смог это сделать. Злость — худший враг для переговоров.

Сразу прошмыгнув в комнату, Квентин стянул с кровати одеяло и, закутавшись в него, как в кокон, вышел на балкон. Ему нужно было всё обдумать, понять, куда двигаться дальше.

«Подвёл… Не взял перевод», — сокрушался журналист, запуская пальцы в волосы и слегка покачиваясь от отчаяния.

* * *

Питерсон приподнял голову и сонно проморгался. Что-то, ворвавшись в квартиру, содрало с них с Аароном единственное одеяло и унеслось прочь. Судя по пыхтению, это был Квентин, но какой-то слишком взбудораженный. Не такой, как обычно.

Теодор снял свитер, оставшись в рубашке, и накрыл им спящего Аарона. Сам же, крадучись, как кошка, пробрался на кухню и настороженно посмотрел на спину стоящего на балконе журналиста.

От того веяло растерянностью, злостью и какой-то тёмной решимостью. Что такое, начальству не понравилась статья? Питерсон тайком прочитал её, когда видел черновики в музее. Ну да, довольно специфичная тема. Хотя домохозяйки и владельцы котов, наверное, оценили бы. А если судить по тому, насколько популярны были эти животные, в будущем, возможно, будут особые газеты только на тематику хвостатых. Жаль, будущее было где-то там, а здесь они имели стоящего на балконе и смертельно на что-то обиженного Квентина.

Питерсон тихо прошёл на кухню, не сводя с Квентина испытывающего взгляда.

— Лис? — тихо позвал он, просто чтобы убедиться, что тот его слышит.

Но Квентин его не заметил, лишь шмыгнул носом в ответ.

«Напишу статью. Да. Я же это умею! К тому же она у меня почти написана. Нужно отредактировать и на первую полосу», — обдумывал он про себя, бездумно скользя взглядом по ночным очертаниям города.

«Видимо, что-то более серьёзное», — подумал Питерсон. Он несколько раз покачался с носка на пятку, пожевал губу и вздохнул.

— В этой квартире не осталось еды, — нехотя признался он, просить о подобном было для него дикостью, поэтому лицо мужчины было столь недовольным. — Сходи, пожалуйста, в магазин с утра.

— В сумке… — тихо прошептал Квентин, уловив лишь слово «магазин». Мистер Питерсон был каким-то недовольным. Квентин понимал его, правда. Но он действительно ничего не мог поделать.

Зябко поёжившись от прожигающего спину взгляда, Квентин как никогда хотел просто закрыть глаза и оказаться на родной ферме… Или когда всё это закончится. Желание написать разрушительную статью было просто невыносимым, но опыт не позволял журналисту браться за неё именно сейчас. Злость бы явно не помогла ему в решении проблемы и даже могла всё испортить.

«Нужно всё рассказать Теодору…» — вяло подсказал внутренний голос. Квентин хотел было к нему прислушаться, но, как не старался произнести хоть какое-то слово, ничего не выходило. Слишком большая подавленность сделала его беспомощным.

Питерсон снова вздохнул. В сумке так в сумке. А Квентина сейчас лучше не трогать, а то знал он такую позу — сам не раз застывал напряжённым сусликом, глядя в окно своего дома. Это были минуты, полные ярости и бессильной злобы на всё — самого себя, общество, судьбу и невозможность что-либо изменить.

— Всё будет хорошо, лис, — тихо прошептал Питерсон и вышел, притворив за собой дверь.

Аарон беспокойно метался на кровати, видимо, увидев кошмар. Его отец лёг рядом, подгрёб вздрогнувшего ребёнка под свой бок и крепко прижал, пытаясь помочь ему избавиться от кошмаров. Аарон ещё какое-то время тяжело дышал, после чего дыхание его заметно успокоилось. Он вздохнул, приобнял отца и погрузился в новый, куда более спокойный, сон.

Питерсон некоторое время наблюдал за ним, поглаживая по волосам, после чего сон сморил и его. И его кошмары были хлеще, хоть он и не дёргался так сильно.

«Сегодня всё решится», — уверенно пообещал Квентин Питерсонам, ближе к утру тихонько прокравшись в спальню, чтобы вернуть им одеяло.

Аарон был прикрыт свитером отца, а последний зябко подрагивал, явно замерзнув. Всё-таки на улице стояла уже глубокая холодная осень, периодически накрапывал дождь. Квентин опасался, что Теодор проснётся, если он коснётся его, но, к счастью, этого не произошло, и журналист сумел заботливо накрыть Питерсонов пледом.

Оставив им записку на кухне с пожеланием хорошего утра и улыбающимся смайликом в уголке, Квентин тихонько покинул квартиру.

Оказавшись в офисе, он тут же принялся за работу. Внимательно комбинируя полученные в ходе исследования данные, Квентин старался не упустить ничего. Ни единого маленького факта, ни единой мелочи… Люди должны знать правду, а преступники — быть наказаны по заслугам!

Не упустил Квентин и причастность ко всем злодеяниям хранителей леса и собственного начальника-прыща, чей разговор, как оказалось, был успешно зафиксирован на следящее устройство в цветке и перенесён на жёсткий диск для удобства воспроизведения.

Наверное, Квентин впервые в жизни чувствовал такой прилив сил, что даже не чувствовал усталости после бессонной ночи. Где-то внутри что-то беспокойно сжималось в такт ускоренно бьющемуся сердцу, отчего журналист ощущал волнительную дрожь в конечностях. Но что-то всё равно подсказывало ему, что всё будет хорошо.

— Беатрис! Привет! — окликнул коллегу Квентин, возникая рядом с девушкой и взволнованно переминаясь с ноги на ногу. — Ты же… эм-м… ни над чем сейчас не работаешь? — стеснительно поинтересовался он.

Беатрис приподняла голову и улыбнулась.

— Доброе утро, Квентин! — жизнерадостно откликнулась она, отрываясь от зеркальца, в котором придирчиво поправляла причёску. — Конкретно сейчас — не работаю. Начальство высоко оценило бабские сплетни о каких-то футболистах, — добавила она, закатывая глаза. В отличие от многих других журналистов, ей не разу не было выговоров, потому что хитрая женщина сразу обнаружила слабость «прыща» к мерзкому копанию в чужом белье и старалась преподносить именно такой контент. — А что? — добавила она удивлённо, заметив необычную для Квентина взбудораженность. Обычно он был куда более спокоен, особенно, когда это касалось работы.

«Давай! Это шанс!» — мысленно приободрил себя Квентин и, набравшись духу, выпалил:

— Я нашёл крутую-прекрутую новость на тему коррупции. Но это не мой профиль, поэтому не знаю, куда деть. Но… Н-но я прям чувствую, что она г-грандиозная! И, если т-ты не против, я бы хотел подарить её тебе, как самому п-прекрасному и доброму человеку в этом офисе. Вот.

На миг задохнувшись воздухом и растеряв весь запал, Квентин замолчал и положил конверт с видеодиском около локтя коллеги. Беатрис присвистнула, глядя на неожиданный подарок.

— Вау! — выдохнула она, во все глаза глядя на Квентина. — Неожиданно, спасибо, — она слегка усмехнулась. Потом на лицо её набежала тень, и девушка серьёзно глянула на Квентина. — Но… но тебе нужно написать две статьи. И чтобы они понравились прыщу. Ты бы мог взять и опубликовать эту статью, чтобы он к тебе не привязывался. Почему ты не воспользуешься шансом? Тем более, эта тема у прыща в фаворе.

— Всё хорошо! — поспешил заверить девушку Квентин. — Я уже написал свои статьи. Сегодня пойду их печатать… — Выдержав небольшую паузу, чтобы сформулировать просьбу в голове, он, начав заинтересованно разглядывать ботинки, тихо произнёс: — Можно, пожалуйста, попросить тебя о… небольшой просьбе?

— Да. Конечно, — Беатрис продолжала обеспокоенно глядеть на неё.

Утро, казавшееся беззаботным, вдруг перестало быть таким, потому что, несмотря на слова Квентина, взгляд его говорил больше. Он не врал, нет, но был чем-то сильно встревожен. Беатрис сказала бы даже, что он был напуган и зол одновременно, на что-то решился, но теперь не был уверен, правильно ли выбрал. Беатрис несколько раз видела подобный взгляд, и ей не нравилось это.

От случайно пойманного взгляда Беатрис Квентин почувствовал себя несколько неуютно, но отступать назад он себе не позволил. Слегка покашляв, чтобы прочистить горло, он произнёс:

— Не могла бы ты опубликовать эту статью, когда… перед тем, как пойти на отпуск, пожалуйста?

Беатрис чуть опустила голову.

— Что, всё так плохо? — она моргнула и поймала дёрнувшегося было Квентина за плечи. — Что происходит, Кве? — спросила она максимально прямо. Так, как умела только она — просительно, но одновременно так решительно, что сразу становилось ясно: не отступит.

— Я… в… Всё хорошо, — неуверенно пробормотал Квентин, слегка сжавшись в чужих руках. Кажется, после произошедшего ему нужно будет какое-то время, чтобы перестать бояться прикосновений, как раньше. — Просто… — начал было Квентин, но не смог заставить себя врать. Тяжело вздохнув и стыдливо отведя взгляд, он всё-таки прояснил: — Всё не очень хорошо.

— На тебя кто-то охотится? — тихо предположила Беатрис. Перед мысленным взором вновь встал чёртов парк, и девушка напряглась. Тот человек, в большой шляпе, так и не был найден. Кто он? Убийца? Правительственный шпион?

Что, если это он охотится за Квентином?

— Ну… В каком-то роде, — мужчине неловко повёл плечом.

После небольших размышлений он пришёл к выводу, что может рассказать правду Беатрис. В любом случае, если она не поверит, а в это реально сложно поверить, то он превратит всё в шутку. Слегка опустив голову, Квентин принялся тихо рассказывать:

— Мне удалось разнюхать в Равен Бруксе гораздо больше, чем просто на статью про котиков… Там, — мужчина сделал тяжёлый вздох, — я встретил сектантов, поклоняющихся воронам и… и хотевших при помощи ритуала забрать всю удачу у жителей городка. Для осуществления своего плана им нужен был хороший инженер, который бы построил специальное устройство. Не знаю, какое, но я видел чертежи — они довольно впечатляющие и устрашающие. И вот этим инженером был Теодор Питерсон, которого они публично объявили убийцей, хоть это и не так. Они хотели шантажировать его… его же ребенком, но я помешал их планам. Неизвестно, сколько сектантов было на самом деле, но точно туда замешаны мэр, мистер Отто, он же таксидермист, пекарша, один из полицейских, фермер… Возглавляет всех глава местной журналисткой службы — Клив. Он издевается над собственными подчинёнными и даже избавился от моего предшественника. Также по городу ночью бегает человек-ворон, но он, вроде как, безобиден. Мы даже с ним… поладили.

Беспокойство в глазах Беатрис не уменьшилось. Напротив. Она слегка склонила голову и, нахмурившись, окинула Квентина долгим взглядом.

— Я-я-ясно… — протянула она после минутного колебания, когда тишина была бы уже неловкой. Разумеется, она не поверила.

Они оба были в том заброшенном парке, но как же продолжилась их судьба? Конечно, Беатрис видела парня в костюме вороны, который бегал по этому парку, но восприняла его как очередного хулигана, который просто хотел выделиться. Статья её о парке была посвящена проблемам воспитания, вопросам порядка и тем самым решениям, которые могли бы защитить парк от дальнейшего разгрома. Её статью хорошо встретили, а босс высоко оценил из-за пары абзацев с «грязными» секретами какого-то полицейского, которые Беатрис нарыла в ходе работы.

Совсем другой оказалась статья Квентина. Он и сам был другим — более пугливым и чувствующим. А ещё обычно темами для его статей становились разные мистические вещи, которые после легко опровергались. В тот парк его направили случайно — не хватало сотрудников, и босс ткнул в первого попавшегося.

Статья Квентина о мистических вещах в заброшенном парке «Золотое яблоко», а также очерки о человеке-вороне были встречены сдержанно и любили их, в основном, домохозяйки и доморощенные искатели мистики. Кажется, именно тогда босс стал относиться к Квентину куда более пренебрежительно.

«Не поверила», — подметил Квентин по растерянным глазам напротив. Впрочем, он такую реакцию и предполагал, поэтому лишь ободряюще улыбнулся вместо того, чтобы продолжать стоять на своём. Это было не в его духе, да и лишний раз беспокоить кого-то Квентин не хотел.

— Спасибо большое за поддержку, — продолжил аккуратно он и чуть коснулся чужой руки в успокаивающем жесте. — Ты… очень хороший журналист. Просто лучшая в своём деле.

Беатрис сглотнула и мягко накрыла его ладонь своей.

— А ты — просто хороший, Квентин. Иногда людям полезно быть просто хорошими, — тихо произнесла она.

— Утю-тю, голубки! — хихикнул редактор, проходя мимо. — Может, напишете о своей внеземной любви? А-хах!

— Заткнись, Джард! — улыбнувшись, крикнула Беатрис, запустив в его степлером.

— Спасибо, — снова повторил Квентин, на душе которого после приятного разговора слегка полегчало. Кажется, даже дышать стало как-то проще. — Ещё увидимся, — пообещал он и, в последний раз улыбнувшись коллеге, направился выполнять план дальше.

* * *

— Здравствуй, — тихо поздоровался Квентин, нерешительно остановившись около кабинета совсем недавно обиженного им верстальщика и для вида слегка постучавшись в приоткрытую дверь. Следующим пунктом плана было вручение этому человеку готовой разрушительной статьи, поэтому приходилось действовать очень аккуратно.

Верстальщик откинул чёлку прицельным отдувом и обернулся.

— О, Квентин! Привет! — воскликнул он. Квентину повезло — этот человек был довольно отходчивым и уже забыл о том пренеприятном инциденте в кабинете босса. — Что-то случилось? Извини, если что, мне нужно спешить — новый выпуск должен быть готов через час.

— Я хотел извиниться за вчерашнее. Не знаю, что на меня нашло, — искренне извинился Квентин, решив зайти издалека.

По своей сути Сэм, он же верстальщик, был парнем незлопамятным, но журналист решил перестраховаться. На кону стояло очень многое.

— Ты про статью? А, забей. Видимо, она была недостаточно хороша, раз Вселенная решила её убить, — Сэм подмигнул растерянному Квентину и, не глядя, поправил печатную машинку.

Что ж, этот оптимистичный парень явно нашёл особое местечко в сердечке Квентина, ибо был в этом с ним схож. Облегчённо выдохнув, журналист подошёл к Сэму ближе и аккуратно положил файл с готовой статьёй на стол около переписанных им листов.

— Спасибо большое за терпение. Но ты ведь лишился статьи, своей работы и… Всё-таки это было ужасно неприятно. Поэтому позволь, пожалуйста, искупить свою вину и отдать тебе это, — пояснил Квентин, взволнованно перебирая край куртки. — Это статья про того же самого человека. Думаю, ты был очень прав, когда хотел пустить её на первую полосу. Все должны знать правду. Также мне удалось собрать доказательства, они прибудут завтра в виде дисков.

— Хм… угу… Ясненько, спасибо!.. — видимо, у верстальщика настал очень напряжённый момент. Так оно и было, кстати — он начал набирать статьи, готовые украшать первые страницы. Признательно выдохнув что-то добродушное, он, не глядя подхватил статью Квентина и засунул её к другим, идущим на первые страницы. Времени проверять и править не было, и Сэм понадеялся на обычную Квентинову старательность. Ведь журналист, каким бы неуклюжим не был, статьи всегда писал качественнные.

«Теперь осталось покинуть офис — и всё сложное будет позади», — мысленно обрадовал себя Квентин.

Попрощавшись с Сэмом, он поспешил покинуть опасную локацию.

«Просто сиди в офисе, просто сиди, — как мантру повторял Квентин, выбравшись в коридор и приметив, что дверь кабинета «прыща» слегка приоткрыта. — Он всегда закрывал её. Нужно проскочить максимально осторожно!»

Внимая мудрым речам мозга, Квентин тихонько пробрался к выходу и поспешил убраться как можно поскорее. Перспектива встретиться с Кливом лишь придавала сил, и вскоре последний рубеж, несмотря на все переживания, был преодолён.

* * *

— Квентин, как я рад тебя видеть!

Одна фраза — и у бедного, дрожащего от холода и страха журналиста перехватило дыхание. Лучшему другу хотелось рассказать всё, поделиться с ним произошедшими событиями и даже чуточку пожаловаться, но Квентин слишком устал, чтобы делать это. Вместо этого он ответил на поддерживающие объятия и рассеянно улыбнулся, проходя вслед за тараторившим другом в его квартиру.

Говорят, годы меняют людей. Но по своему собственному опыту Квентин готов был ответить, что это далеко не так. Ибо за десять лет их знакомства маршал авиации, гений в машиностроении и по совместительству лучший друг — Джейк Балломски, не изменился ни на йоту. Был таким же позитивным шутником, лёгким в общении и человеком-энергией. Это те самые неубиваемые люди, не теряющие себя в самых экстремальных ситуациях.

— Чай? Как обычно? С лимоном?

Слишком много вопросов, отчего Квентин даже сначала растерялся, но потом всё же собрал мозги в кучу и рассеянно ответил, кивнув своим мыслям:

— Да.

Пока Джейк возился на кухне, Квентин с удовольствием утонул в одном из мягких кресел в его гостиной. Эх, раньше они частенько сидели вот так, обсуждая самые интересные новости с работ друг друга. От мысли о том, что, возможно, это последние их посиделки, становилось грустно. И Квентин позволил себе пару секунд проявления эмоций. Но не надолго, как только Джейк вернулся в комнату, Квентин уже просто сидел на диване и выглядел вполне себе нормально.

— Ну, рассказывай, приятель! Что новенького? — придвинув стул к креслу друга, мягко поинтересовался Балломски и, Квентин, вздохнув, начал свой рассказ.

* * *

— Да, ужас какой-то, — протянул Джейк, задумчиво потирая подбородок пальцами, как делал всегда, когда был растерян и взволнован.

Видимо, в его голове начал потихоньку складываться пазл причины визита Квентина к нему. По крайней мере, Квентин на это очень надеялся. Ведь если друг откажет, то он даже не знал, что делать дальше. Но в любом случае переезжать куда-то, потому что оставаться в городе больше было нельзя. Их поиски начаты, и в таком случае их обязательно найдут.

Тяжело вздохнув, Квентин ещё раз пригубил чай и отставил чашку в сторону. К предложенному печенью и конфетам он даже не прикоснулся — от волнения не было никакого аппетита. Тем более после встречи с Кливом на парковке перед офисом журналистики.

Неожиданным спасителем Квентина тогда оказались шнурки. Те развязались, и ему пришлось наклониться за одной из машин, чтобы завязать их. И именно в этот момент он услышал голос Клива, направляющегося в здание и что-то ворчавшего себе под нос. Именно за такие моменты Квентин, несмотря ни на какие промахи, называл себя невероятным счастливчиком.

— Я знаю, что прошу очень многого, — так и не дождавшись от друга никаких внятных слов, тихо пробормотал Квентин, смотря куда-то сквозь плечо друга. Глядеть в его глаза было стыдно, ведь он буквально хотел перевести незаконно через границу одного «преступника» и ребёнка. И если это вскроется, то Джейка могут посадить, а то и убить, если дело коснётся хранителей. — Но… мне… нам… нужно в «Россию». Извини.

Квентин ожидал от друга какого-то недовольного ворчания или просто осуждающего взгляда, но никак не искреннего смеха и ободряющего похлопывания по плечу, а также слов:

— Как того парня из кофейни?

— Угу, — неуверенно проговорил Квентин, медленно кивнув. О да, тот случай он запомнил, наверное, навсегда.

Растерянность друга лишь сильнее позабавила Балломски. Ведь он до сих пор не понимал, как тот умудрялся быть настолько робким и наглым одновременно. Вот поистине человек противоположностей!

— Ладно. У меня как раз отпуск. Вижу, что что-то серьёзное, — кивнув на миску с печеньем, легко согласился Джейк, чем невероятно порадовал Квентина и несказанно его удивил своим доверием чужим словам.

К сожалению, сил на то, чтобы прыгать и радоваться, у Квентина не осталось, но он постарался придать своему лицу как можно более счастливое выражение. Чем вызвал у Балломски очередную волну хихиканья и обнимашек.

— Спасибо! С-спасибо! — всё-таки выдавил из себя Квентин и, подавшись вперёд, ткнулся лбом в чужое плечо, позволяя себе ненадолго расслабиться перед последним завершающим рывком.

* * *

— Представляешь, а я как раз заменил кое-какие детальки и хотел опробовать свою малышку в небе, — поделился радостью Джейк, пока собирал вещи для дальнего полёта.

Сидевший в кресле Квентин лишь улыбнулся. Любовь к своему транспорту чем-то сближала Балломски с мистером Питерсоном, переживавшим за свой автомобиль.

«Как они там?» — с волнением подумал журналист, вспомнив утомлённых дорогой, спящих друзей из Равен Брукса.

Нашли ли они еду? Не нашёл ли их кто-нибудь из врагов? Много вопросов крутилось в голове, но Квентин всё равно верил в лучшее.

«Всё будет хорошо. Они же сейчас в квартире», — глубоко выдохнув, постарался успокоить себя Квентин и, пригубив чай, сосредоточился на передаче в телевизоре, включенном Джейком при выходе из комнаты. По ящику как раз начался очередной выпуск новостей, послушав который, бедняга Квентин едва не словил инфаркт.

Ведь на экране говорилось о найденных Теодоре и Аароне Питерсонах, прогуливающихся в квартале всем известного города…

«В сумке, говоришь, Квентин?» — раздражённо думал Питерсон, перетряхивая все сумки, кроме чемодана, в котором они везли разные бумаги, которые не хотелось видеть вновь.

В сумках еды не оказалось. И Питерсон в очередной раз проклял себя за то, что накануне поел. Если бы он не ел, то у них бы осталась еда, и проснувшийся Аарон смог бы позавтракать. Но теперь он не может, и это сводило Питерсона с ума.

— Да ладно, отец, я не голоден, — пробормотал Аарон, наблюдая за отцом с кровати, на которую забрался с ногами.

Питерсон не ответил. Конечно, был голоден! Он же не ел два дня! Для взрослого человека это было бы неприятно, но, в целом, терпимо, но никак для ребёнка. Который, к слову, и так не отличался здоровьем.

— Мне нужно добыть тебе немного еды, — тихо пробормотал себе под нос Питерсон.

— Но как? Нам же нельзя отсюда уходить.

Питерсон подошёл к окну и напряжённо выглянул сквозь штору. На улице царила всё та же расслабленно-напряжённая атмосфера сонного туманного города. Людей не было видно даже возле небольшого магазина через парковку и безжизненную дорогу. Возможно, если ему удастся добраться до туда, он сможет купить хотя бы немного хлеба на те медяки, что были у него в нагрудном кармане. В этом же городе пока не знали его. Значит, никто не обратит внимание на среднестатистического мужчину, покупающего себе еду.

Аарон вытащил Фрика и рассеянно погладил фетровую шерсть. Его живот слегка зашумел, но мальчик проигнорировал его. Зато не проигнорировал Питерсон.

— Квентин бы этого не одобрил, — заметил Аарон, когда отец натягивал на себя свой повседневный свитер.

Питерсон замер на пару мгновений, после чего нахмурился.

— А ты делаешь всё, что тебе скажет Квентин? — хмуро уточнил он.

Аарон слегка смутился, но кивнул.

— Вдруг вороны разослали искать нас в городе? — тихо произнёс он. — Если мы выйдем, то можем попасться. Тогда наш побег был бессмысленным.

Питерсон поджал губы. В словах сына был резон. Квентин же просил не высовываться.

«А вдруг он специально так сказал, чтобы вы сидели смирно и не пытались никуда рыпаться? — тотчас активировалась внутренняя паранойя. Питерсон поморщился, и она добавила: — Ты не знаешь его мотивов. Почему он помогал вам, рискуя собой? Смелый поступок, не спорю, да и можно сказать, что он просто любит людей и хотел помочь вам. Но ты правда веришь в то, что люди настолько хорошие?»

«Ой, заткнись! Сколько можно его во всём подозревать!»

«Почему же еды тогда не оказалось? Может, он специально унёс её, чтобы ослабить вас и отдать врагу?»

«Сказал же — заткнись! Еды не оказалось, потому что… потому…» — Питерсон замолчал. Квентин с утра не завтракал — это он знал, потому что полудремал в то время и слышал всё, что происходило вокруг. Но куда тогда делась еда?

«Вот-вот!»

Питерсон мотнул головой и перевёл неуверенный взгляд на Аарона. Тот поглаживал плюшевого пса и молчал, глядя на него. Его круги под глазами и грустный вид заставили Питерсона принять решение.

— Мы аккуратно сходим и быстро вернёмся, — буркнул он, приглаживая волосы. — В тумане легко потеряться, так что если мы кого-то увидим, то сразу же спрячемся и вернёмся… сюда. Хорошо?

Аарону не особо понравился план — это было видно по выражению его лица. Но также он знал, что спорить с отцом было бессмысленно.

— Хорошо, — кисло произнёс он и крепче прижал к себе Фрика.

* * *

На улице никого не было. Видимо, в такую не особо приятную туманную погоду желающих просто так погулять не было. И всё равно Питерсон подозрительно оглядывал ближайшие дома вокруг двора-колодца.

Он натянул на свитер тёмную куртку, найденную в шкафу их временной квартиры. Видимо, хозяин забыл её или, может, не посчитал нужным забрать. Странно, ведь на вид она была вполне целой. Надвинув капюшон как можно сильнее на лицо, Питерсон направился к магазину, стараясь не спешить и бдительно следить за округой. Аарон следовал за ним. Он был укутан в свою курточку, которую Питерсон вытащил из одной из сумок. С любопытством вертя головой, он послушно следовал за отцом, который крепко сжимал его ладонь. На улице его скептицизм потонул в любопытстве; пока хранителей или вообще каких-либо людей не было, он проявлял обычные детские черты.

Путь до магазина прошёл легко. Один раз из тумана вынырнула одинокая фигура какого-то собачника, и Питерсон поскорее перешёл на другую сторону асфальта. У самого магазина он надолго остановился у кустов, настороженно поглядывая на магазин. На стене у двери там красовалась камера, но её глазок не сиял. То ли была сломана, то ли вообще, в принципе, не работала.

Наконец, решив, что находиться на улице намного опасней, чем двигаться вперёд, Питерсон решился выйти из укрытия. И он, и Аарон к тому моменту намокли из-за тумана, который стал слегка спадать.

Продавщица окинула их хмурым взглядом и вновь уткнулась в журнал. Стараясь выглядеть как можно естественней, Питерсон подошёл к стойке с яйцами. Коробка яиц и батона вполне хватит, чтобы сделать ребёнку завтрак. А попить можно и воду из-под крана — уж что-что, а вода в окрестностях Равен Брукс была довольно чистая.

Аарон остановился у стойки с игрушками и с интересом рассмотрел их. Его глаза слегка расширились, а дыхание сбилось, когда он заметил скромно притулившегося у самой стенки игрушечного кота. Серый пушистик глядел на мир слегка мутными глазками-пуговками из голубого пластика, а его жёсткие проволочные усы изгибались под разными углами.

Аарон улыбнулся, вспомнив их разговор с Квентином об игрушках — кажется, давным-давно, ещё в музее. Тогда Квентин сказал, что любимой игрушкой его детства был пушистый серый кот.

Питерсон подошёл сзади так тихо, что Аарон вздрогнул, когда тяжёлая рука опустилась на его плечо.

— Идём, нам нельзя задерживаться, — прошептал Питерсон, слегка сжимая его куртку.

Аарон перевёл на отца просящий взгляд.

— Давай купим его? — произнёс он тихо, беря кота и показывая его отцу.

Тот нахмурился.

— Зачем тебе это животное? У тебя уже есть пёс.

— Это не мне.

— А ко… — Питерсон замолчал, угадав ответ на свой вопрос. — Аарон, не думаю, что…

— Отец, ну пожалуйста!

Питерсон поморщился. Он мог бы настоять на своём, но они и так уже задержались в этом магазине дольше положенного. Схватив кота и прихватив Аарона за руку, он быстро подошёл к прилавку. К счастью, продавщице явно больше нравилось читать журнал, чем следить за своими клиентами. Быстро пощёлкав по счётам, она выплюнула цену — которая была слегка завышена, но Питерсон не хотел долгих и, всего скорей, бесполезных разборок, — она окинула покупателей цепким взглядом.

— Не местные? — буркнула она, складывая — точнее будет сказать, скидывая — покупки в кулёк. — Никогда вас раньше не видела.

— В гостях, — уклончиво пробормотал Питерсон.

Он перехватил кулёк, крепко сжал Аарона и выбежал из магазина быстрее, чем продавщица успела задать другой, не менее логичный, но несвоевременный вопрос. Да, это выглядело довольно подозрительно, но ничего поделать было нельзя.

— Так, а теперь быстро вернёмся домой. Главное, чтобы никто не зашёл с нами в подъезд, — негромко произнёс Питерсон, не останавливаясь, двигаясь в сторону домов.

— Ого, какая неожиданность!

Питерсон отшатнулся, когда выскочившая из тумана, как чёрт из табакерки, старуха внезапно взвизгнула и бросилась к нему. Отпрянув, он попытался увернуться, но старуха успела схватить его и сжать в неожиданно сильных объятиях.

— Тео, мальчик мой! Вот это ты возмужал! Почему не навещаешь старую…

«… крысу!» — Питерсон скрипнул зубами, узнав этот тонкий, слегка визгливый голосок.

Дерьмо, ведь это была миссис Прайс. Некогда она жила в Равен Бруксе и была их «боковой» соседкой. Маленький Питерсон не любил её, ибо у старухи была неприятная особенность трепать его за щёки при каждом удобном моменте. К счастью, сейчас рост не позволил ей сделать это.

— Миссис Прайс, я спешу, — сквозь зубы прорычал Питерсон, ненавязчиво закрывая Аарона за собой и уберегая его от чужого взгляда.

Однако у старухи, этой летучей мыши, было отменное зрение.

— О, а это кто? Твой сынишка? — она заворковала она, сунувшись было к Аарону. Тот испуганно вжался в ногу отца, а Питерсон, рассвирипев, довольно грубо отпихнул старуху от себя.

— Не важно! — рыкнул он, пятясь в сторону. — Нам надо идти.

— Эх, такие занятые все… Кстати, Тео, я много слышала о тебе в последнее время. Представляешь, слышала, будто ты… хах! — миссис Прайс хихикнула, — будто бы детей воруешь.

Вынырнувшая из тумана женщина с коляской, явно собирающаяся в магазин, резко затормозила и напряжённо вслушалась в её бредни. Светлые глаза распахнулись в ужасе, стоило ей перевести взгляд на Питерсона.

— Это тот парень из новостей! — прохрипела она и, не долго думая, вытащила свисток.

Питерсон схватил Аарона за шкирбан, закинул на плечо и метнулся в сторону парка, видневшегося неподалёку. Спустя пару мгновений его нагнал тонкий звук свистка, оглушительно раздавшийся в замершей тишине. Рядом тотчас зашумела полицейская машина.

«Это полный пиздец!» — подумал Питерсон слегка панически.

Спрятавшись за толстым витиеватым деревом, он огляделся. Туман мешал осмотреться, но и помогал в то же время, ведь другим также сложно будет его отыскать. Однако полицейских нигде не было видно. Видимо, они решили, что мадам несколько передышала свежим воздухом, раз ей стали казаться гуляющие по городу маньяки-киднепперы. А может, слишком обленились и просто решили не гнаться.

«А может, дубины кусок, они просто ждут тебя у выхода!» — язвительно заметил внутренний голос.

Отпустив Аарона, который был далеко не пушинкой, Питерсон пошёл вглубь парка, стараясь держаться подальше от дорожек, на которых мог задержаться случайный собачник. Он спрятался за деревом и посмотрел на выход, который обнаружил пару минут позднее. Вроде бы никого не было, но интуиция буквально вопила от напряжения. Забравшись в кусты, Питерсон обломал пару веток и помог Аарону выбраться из свежесозданного лаза. Ребёнок молча и послушно следовал за ним — видимо, его напугали происходящие события. Его ладошка была волнительно-потной и крепко сжимала отцовскую куртку.

В результате им получилось добраться до подъезда очень и очень нескоро. К счастью, погода царила пасмурная, хоть туман и начал постепенно рассеиваться. Не доверяя лифту, Питерсон поднял сына и себя на третий этаж и, ввалившись в квартиру, тщательно заперся. Если что, у Квентина был ключ, так что это бы им не помешало.

Теперь у них была еда, но не было аппетита. Аарон всё ещё был под впечатлением и крепко сжимал Фрика и купленную кошку, чтобы успокоиться, а Питерсон мрачно подумал, что они совершили грубую ошибку. Теперь, если Квентин узнает об их вылазке, промывки мозгов не избежать.

«Чёртова старая кошёлка! Вот именно сейчас её приспичило оказаться там! Ненавижу этих жеманных стариков!» — бушевал Питерсон, ходя из угла в угол, как загнанный зверь.

На улице отряд полиции неспешно патрулировал улицы.

* * *

Не прошло и полчаса, как дверь в квартиру неспешно открылась, и на порог ввалился Квентин. Если убрать с щёк смертельную бледность и взволнованно-напряжённый взгляд, то можно было бы даже подумать, что тот был спокоен, как удав. Но это было далеко не правдой.

Узнав о прогулках Питерсонов, Квентин почувствовал в себе некий коктейль из страха, глухого отчаяния и раздражения. Вот ведь… О чём думал мистер Питерсон, чтобы так рисковать?! Они же могли попасть и пострадать! Может, он не здоров? Иного предположения у Квентина попросту не было. Ведь Теодор всегда был осторожен, что же могло пойти не так?!

Несмотря на желание узнать, всё ли с Питерсонами вообще в порядке, Квентин не спешил. Он был слишком в расстроенных чувствах, чтобы держать себя в руках. А кричать не стоило — Аарон может испугаться. Да и можно подорвать доверие мистера Питерсона, чего журналисту уж очень не хотелось.

На всякий случай закрыв за собой дверь, Квентин ещё какое-то время стоял в прихожей. А затем, немного успокоившись, медленно снял кеды и прошёл в квартиру, взглядом выискивая Аарона и Теодора.

Аарон, утомлённый переживаниями, дремал, закопавшись в одеяло. Питерсон, однако, был трезв и бессонен. Он уже не ходил из угла в угол, но старался находиться ближе к двери, чтобы, если что, напасть на того, кто ворвётся в их квартиру.

Он насторожился, услышав шум из прихожей. Однако сопение выдало человека ещё раньше, чем он показался на глаза. Ну конечно, это был Квентин! Питерсон сначала воспрял было, но потом напряжённо остановился. Почему журналист вернулся так рано?

Квентин прищурился, увидев Питерсона. На вид тот был вроде как в порядке, просто напряжён. Что ж, с виду ничего необычного, только более бледный, чем обычно.

Взгляд журналиста опустился немного ниже, зафиксировав дремавшего Аарона. Слегка улыбнувшись при виде ребенка, Квентин вдруг невольно вспомнил о чужом поступке. А что, если бы полиция забрала Аарона?!

Беззвучно выдохнув, Квентин бросил ещё один взгляд на старшего Питерсона и поспешно ушёл на кухню. Остановившись около раковины, он набрал стакан воды, чтобы можно было хлебнуть и промочить горло в нужный момент.

Питерсон поджал губы. Ну… да. Он был виноват. Но ведь и Квентин не был честен! Никакой еды в сумках не было, и Питерсон не помнил, брали ли они из музея её вообще.

(Впрочем, он мало что вообще помнил — тогда нервничал так сильно, что удивительно, как ничего важного не забыл!)

Когда журналист ушёл из комнаты, Питерсон встал тоже. Нечего будить Аарона с помощью взрослых разборок. Оставив прослушку на комоде, он тихо, крадучись, как кошка, добрался до кухни и осторожно заглянул в неё.

Квентин вздохнул, услышав крадущиеся шаги сзади. Ему очень не хотелось выяснять отношения, но вместе с тем безумно хотелось знать причину такого неосторожного поведения. Обычно Квентин никогда ни на кого не кричал, но вот сейчас ему отчего-то очень хотелось. Наверное, виной всему был страх за этих вдруг отчего-то запавших в сердце людей. Чтобы немного успокоиться, журналист достал из стола пакеты и принялся методично складывать в них их немногочисленные вещи. На Питерсона мужчина старался не смотреть.

Питерсон глубоко вздохнул, настраиваясь на тяжёлый разговор. Видимо, журналист каким-то образом узнал, что они покидали квартиру.

«Камеру установил, усатый! Ты действительно настолько тупой?»

«Заткнись!»

— Лис, — наконец тихо произнёс Питерсон, заходя на кухню и закрывая за собой дверь.

Квентин завязал набранный пакет и с глухим звуком опустил его на стол. Внутри у него разливалось странное неприятное чувство, от которого он не мог избавиться, как бы не старался. Наверное, настолько «не в себе» Квентин не был никогда.

— Почему? — не отрывая взгляда от пакета на столе, тихо поинтересовался он у Теодора. Ему казалось, что его голос прозвучал очень громко в тишине помещения, но на самом деле он был едва различимым.

Питерсон поморщился, пряча внутри себя глухое раздражение. Он ненавидел видеть других людей истерящими. И хотя Квентин говорил тихо, это была именно что истерика — надрывная и напряжённая.

— Я должен был накормить Аарона, — сквозь зубы произнёс Питерсон, сжимая в карманах свитера кулаки. — Надо было грохнуть эту кошёлку раньше, чем она подняла вой. Ступил.

Квентин моргнул. «Накормить?!» — нет. Ему точно не послышалось? Но в доме была целая сумка еды!

— Я же говорил, что еда в сумке, — не меняя положения, также тихо произнёс Квентин.

Как настоящий журналист, он медленно прояснял неясные детали происшествия. Вот и сейчас назревал вопрос: «Зачем мистеру Питерсону выходить за едой, рискуя собственной жизнью и жизнью ребенка, если дома была эта самая еда? Может быть, Аарон не ест такое? Да нет же… Они ели такую же еду в музее».

— Аарон попросил что-то, чего там… Не было?

Про «кошелку» Квентин не забыл, но чтобы понять, что произошло, нужно было идти от самого начала. С момента принятия решения выйти из дома.

— Я это уже слышал, — в голосе Питерсона неосознанно появилось больше угрозы. Он понимал, что журналист имел право злиться, ведь он рисковал, помогая им (хотя, конечно, его об этом никто не просил), но ненависть к оправданиям никуда не делась. — Не было в сумках еды.

— Я лично клал её туда. — Голос Квентина неосознанно понизился. Раздражение всё сильнее переходило в какую-то глухую обиду, оставляющую на сердце неприятный горький осадок.

То есть мистер Питерсон обвиняет его во лжи? Конечно, это была не новость. Но отчего-то Квентину показалось, что события в Равен Бруксе и экстремальном побеге из него немножко, но расположили их друг к другу. Видимо, он ошибался.

— Я не стал бы утверждать, если бы это было не так. — Вздохнув, журналист неосознанно обнял себя руками, чтобы немного унять внутреннюю дрожь. — Кто вас видел? — он решил пока временно опустить разговор о еде, всё равно бесполезно — мистер Питерсон теперь будет обвинять его в её отсутствии, и перейти к насущным вопросам.

«Наверное, мистер Питерсон хотел осмотреться, чтобы отделиться от меня. Но их поймали, поэтому вернулся», — внезапно озарило Квентина. Эта догадка была настолько простой и логичной, что он не удержался от нервного вздоха. Теперь было всё понятно. Как можно было так затупить?!

— Я не осуждаю ваше решение. И вы можете уйти в любой момент. Просто вы же сами понимаете, что в этой стране вам вряд ли удастся жить спокойно, — выпалил Квентин, начиная снова складывать вещи в пакет. Методичные движения его немного успокаивали. — Вам просто нужно было сказать мне, чтобы не попасть в выпуск новостей.

«Выпуск новостей?!» — Питерсон нахмурился.

— Какой ещё выпуск новостей? — хрипло прорычал он, усиленно вспоминая детали. Репортёров рядом не было, но кто сказал, что они будут отличаться от нормальных людей? Выходит, их спалили. Да уж, вот это он лоханулся.

Впрочем… Питерсон прищурился и очень подозрительно посмотрел на Квентина. Что мешало ему самому слегка пустить на них след? При условии, что он помогал им из корысти, вполне логично предположить, что он попытается всеми силами удержать их внутри квартиры.

Питерсон не хотел верить, что этот пухлый журналист — предатель, но очень уж много вещей неприятно совпадали, вынуждая его снова черстветь и закрыться, чтобы не было вдвойне больно.

— Как я сказал бы, не зная телефона… — пробормотал Питерсон себе под нос, обхватывая себя руками.

«И вообще, почему я должен отчитываться? Это ведь ты начал всю эту катавасию, соврав!»

— Да, выпуск. Я увидел вас по телевизору, — вздохнул Квентин. Неприятное чувство не отпускало его, отчего становилось больно даже дышать.

Отвернувшись от Теодора, Квентин сделал ещё пару глотков воды. «Нужно успокоиться. Просто успокоиться, — убеждал он себя, — Он просто не в себе после произошедшего. Конечно, ему тяжело доверять… Отдохнут на ферме, восстановят силы, а потом… потом как захотят».

Квентин ни в коем случае не хотел удерживать Питерсонов рядом с собой обманом или шантажом. Хоть ему грустно было бы с ними расставаться, он готов был отпустить их в любой желанный ими момент. Но Квентин просто не знал, как показать это Теодору.

— Я договорился с другом о поездке. Сегодня мы уже отправимся в путь, — хрипло и тихо поделился он, стараясь проявлять максимальную честность. — Мы не можем долго ждать. Сегодня я видел Клива рядом с офисом. Думаю, увидев новости, он может приехать сюда.

Питерсон хотел спросить, о каком друге шла речь и можно ли ему доверять, но новость о Кливе моментально заставила его забыть о всех других вещах.

— Что?! Эта крыса всё не может успокоиться? — Питерсон крепко сжал челюсть, чтобы не сказать ещё несколько хороших слов об этом гнилом человеке. Его ненависть к Кливу была сильной тогда, когда он чуть было не убил Аарона, но теперь взвелась в абсолют.

— Думаю, такие люди, как он, никогда не успокоятся, — ответил на риторический вопрос Квентин и поинтересовался: — Вы разбудите Аарона? Чем быстрее выйдем, тем лучше.

Нет, конечно Квентин не забыл о произошедшем. Просто решил чуть пропустить спор в интересах всех. Сейчас главное — сбежать. А уж потом разбирать отношения.

О, у Питерсона была целая гора вопросов к этому человеку! Но он был прав. Чем быстрее Аарон окажется в безопасности, тем лучше.

Аарон послушно проглотил сваренное яйцо и полбатона, пока Квентин и Питерсон-старший подготавливались. Уличив свободную минуту, он подошёл к Квентину.

— Я рад, что ты вернулся, Кве, — с искренним теплом произнёс мальчик, взявшись за его рубашку.

— Я тоже так рад тебя видеть, солнце! — искренне прошептал Квентин, осторожно, но крепко обнимая мальчика. — Представляешь — ещё чуть-чуть, и мы будем на ферме. В полнейшей безопасности! — подмигнув ребенку, весело добавил журналист куда-то в его волосы на затылке. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Квентин, подмечая бледность и тёмные круги на лице Аарона.

Аарон прислушался к ощущениям.

— Нормально, — неуверенно ответил он и поскорее перевёл тему со своего самочувствия, в котором сам не мог разобраться, на более насущную и, по его мнению, важную: — Смотри!

Он достал из-под одежды игрушечного кота и, смущаясь, протянул его Квентину.

— Я… это… Помнишь наш разговор в музее? — пригладив волосы, произнёс он, разглядывая ржавое пятно на полу коридора. — Ты говорил, что твой кот… ну… помог тебе… преодолеть страхи. И я подумал… что… сейчас у нас такое время — страхов много… В общем, вот.

Квентин замер, во все глаза глядя на игрушку, при виде которой перед мысленным взором поплыли воспоминания… Как хорошие, связанные, прежде всего, с бабушкой и беззаботными деньками на ферме, так и грустными, наполненными скорбью по родителям, буллингом одноклассников и личных неудач. Кота можно было обнимать всю ночь напролёт, беззвучно пуская солёные слёзы в его пушистый бочок.

Этот кот был очень похож на друга его детства. Квентин не знал, откуда Аарон достал его. Но был безумно благодарен мальчику за такой бесценный подарок. Да и понимание того, что ребёнок запомнил их давнишний диалог, невероятно грело душу, вынуждая предательскую влагу проступить на ресницах.

— Спасибо! Это лучший подарок! Я буду о нём заботиться и хранить его в надёжном месте! Спасибо большое! — искренне проговорил Квентин вслух, крепко обнимая Аарона и, не удержавшись, любяще чмокнув его в затылок. Взяв у Аарона игрушку, он тоже крепко-крепко обнял её и положил за пазуху, игриво прошептав: — Как думаешь, он поладит с Фриком?

— Ну… если учесть, что они спали вместе, то, думаю, да. Поладят. — Аарон выглядел жутко довольным.

Ему удалось развеселить Квентина! В последнее время он был весьма мрачен. Аарон понимал, что это из-за проблем, которые возникли в жизни журналиста с тех пор, как он познакомился с Питерсонами. Найденный кот — это лишь малая часть того признания, которое Аарон мог дать за его доброту.

— Это замечательно! — улыбка Квентина стала ещё счастливей, когда он заметил неподдельную радость в глазах Аарона.

«Как было бы замечательно, если бы таким он был всегда», — мечтательно подметил про себя мужчина и чуть взлохматил волосы ребёнка. Впрочем, такое можно было обеспечить. Нужно только сбежать как можно дальше от этого места, проклятого Равен Брукса, и прилететь в домой, на ферму в солнечной Австралии.

— С ним я буду чувствовать себя гораздо спокойней, — погладив игрушку сквозь футболку, тепло добавил Квентин и протянул Аарону руку, предлагая идти с собой.

Как бы он не хотел ещё поговорить, им нужно было выдвигаться. По плану, Джейк ждал их внизу на своей машине. И сейчас журналисту и Питерсонам предстояло очень тихо пробраться вниз и как можно быстрее оказаться в машине, чтобы ни один сосед, взбудораженный новостями, их не увидел. Миссия казалась практически невозможной, но Квентин по-прежнему верил в лучшее.

Аарон доверчиво направился за Квентином. Он обещал отвести их в безопасное место, и мальчик дождаться не мог, когда, наконец-то, можно будет выдохнуть. Он, если честно, устал бояться за отца и Квентина, устал опасаться, что его украдут и заставят взрослых делать ужасные вещи, чтобы спасти его.

Они тихо, как мыши, прокрались по подъезду. Там, за дверьми, где-то обитыми вагонкой, где-то — железными и неприступными, а где-то — из нового лакированного дерева, жили люди. У них были свои судьбы, свои дела и свои тайны. Аарон мысленно молился, чтобы никто из этих людей не вышел и не увидел их. Он мельком видел лицо отца, его гуляющие желваки, и не был уверен, что этот случайный свидетель останется здоров. Кажется, отец опять проваливался в безумие.

— Ой… — тихо пискнул Аарон, когда они, выйдя, тотчас оказались в свете машинных фар. Вырвав руку от Квентина, он слегка попятился, напуганный неожиданно засветившейся машиной. Кто это, друг? Враг? Хотя, если взрослые не бегут, наверное, друг…

— Не волнуйся, это мой друг — Джеймс. Он поможет нам, — поспешно заверил Квентин, мгновенно догадавшись, что испугало Аарона. Мягко коснувшись его плеча, журналист добавил: — Всё хорошо.

И в подтверждение слов Квентина из машины высунулась бритая голова Балломски и приветливо улыбнулась всем присутствующим. Видимо, этого парня действительно совершенно не смущал тот факт, что ему предстояло вывести из страны двух разыскиваемых людей, один из которых, к тому же, по мнению СМИ, преступник.

Питерсон-старший сощурился. Бритоголовая рожа, высунувшаяся из машины, не располагала к доверию, даже если и улыбалась. На улыбки вообще было бесполезно смотреть, ведь самые страшные маньяки — это те самые люди, что каждый день ездят с вами в одном общественном транспорте.

Мужчина крепко сжал плечо Аарона, даря ему безмолвную поддержку, после чего наклонился к Квентину.

— Ты уверен, что ему можно доверять? — тихо уточнил он.

— Я знаком с ним уже около десяти лет. Он самый надёжный человек, которого я знаю, — уверенно шепнул в ответ Квентин, ответив на улыбку друга приветственным дёрганием вверх кончиков губ, и беспокойно заозирался по сторонам. Но, к счастью, люди пока не проявляли к ним особого интереса, да и от любопытных взглядов их надёжно скрывал козырек у дома.

Питерсон заметил беспокойство Квентина и сам огляделся. Они находились на крайне неудачном месте — вокруг было пустынно и открыто, и лишь вновь сошедший туман со слегка покрапывающим дождиком, надёжно отпугивающим праздных гуляк от прогулок, помогал им.

Аарон, чуть осмелев, подошёл ближе к машине и шмыгнул носом.

— Здрасте, — тихо поздоровался он с другом Квентина, со смесью опаски и любопытства разглядывая его.

— Здорово, приятель! — жизнерадостно ответил ему тут же отважный маршал. Открыв дверь машины, он выбрался с неё и протянул мальчику руку в знак приветствия.

Питерсон ощетинился и крепко сжал кулаки. Всё его существо взревело внутри, требуя подскочить и отдёрнуть сына подальше от подозрительно добродушного человека.

Аарон кинул опасливый взгляд на отца — только бы не напал, только бы не напал!.. — и осторожно протянул руку. Он справедливо рассудил, что Квентин, который сделал им столько хорошего, вряд ли бы познакомил их с человеком, который мог бы навредить.

— Думаю, стоит поспешить! — едва бросив взгляд на старшего Питерсона, предосмотрительно выпалил Квентин. Аффективное поведение «соседа» сильно тревожило его, и он очень надеялся, что бабушка поможет им в решении этой психологической проблемы.

Пыхтя, Квентин с трудом дотащил тяжеленный чемодан с документами до багажника. Водрузить его внутрь получилось лишь вместе с подоспевшим Джейком, потому что поклажа была слишком тяжела.

Быстро сносив все остальные вещи в багажник и за неимением лучшего поставив один из чемоданов в салон, журналист остановился около дверцы и, слегка подумав, предложил:

— Мистер Питерсон, Аарон, вам, наверное, лучше сесть сзади… Как вы на это смотрите?

Питерсон молча кивнул, боясь сорваться. Если сначала он испытывал напряжение, потом злость, то теперь его состояние было скорее истерически-растерянным.

Аарон залез в машину и охнул, с любопытством оглядывая её изнутри. По стравнению с отцовской, эта была очень модная и навороченная машина. Даже сиденья были обиты чем-то мягким и замшевым, а не кожаной старой подкладкой, как в их машине.

— Мы её бросим? — тихо спросил Аарон, найдя взглядом их машину, одиноко стоящую у дальнего тротуара в компании какого-то серого тяжеловоза. Глупо, но мальчик испытывал какую-то ностальгическую грусть, глядя на перекрашенную, но родную вещь, хоть и был достаточно взрослым, чтобы понимать, что они никак не могли взять в чужую страну машину — благо, самим бы сбежать.

Квентин и Джейк одновременно взглянули в зеркало водителя. Но Балломски среагировал быстрее.

— Нет, нет. Я временно откачу её в свой гараж. Не хотелось бы портить такую красавицу, — пообещал он и, перехилившись через сиденье, застегнул на Аароне ремень безопасности.

— Итак, все пристегнулись? Мы идём, а точнее, едем в приключение! — весело оповестил Балломски всех гостей и, заведя мотор, рванул вперёд.

Квентин покачал головой от такой поспешности. Но, в принципе, был уже привычен к такой манере езды. Обернувшись на Питерсонов, он поймал взгляд Аарона и ободряюще улыбнулся ему, показывая, что всё под контролем. После чего наклонился к уху Джейка и что-то прошептал ему. Тот вмиг стал серьёзным и, кивнув, свернул с оживлённой трассы.

— Куда мы съехали? — резко отозвался Питерсон.

Умом он понимал, что это для того, чтобы было меньше свидетелей. Но он также понимал, что едущая по кущерям машина, предпочётшая плохую дорогу хорошей, тоже вызовет море вопросов. Да и нервы шалили, вынуждая Питерсона постоянно оглядываться, будто за ними по пятам мчался какой-то враг.

— Лететь далеко, нужно купить еды, — спокойно пояснил Квентин, проверяя карманы в поисках кошелька. Он было испугался, что забыл его дома, но, к счастью, тот оказался в кармане джинс. Быстро подсчитав денежки, мужчина с досадой подумал, что этого было довольно мало на нормальный перекус и им придётся провести эту дорогу за вредными перекусами.

Питерсон замолчал и молчал до самой заправки, где, видимо, водители собирались скупиться.

Аарон рассматривал пейзажи за окном. Не сказать, чтобы они отличались разнообразием, но мальчику всё равно нечем было заняться. Он рассеянно поглаживал Фрика по плюшевой шерсти и мечтал о том, что скоро они будут далеко от всех этих опасностей. Жаль, Мия не увидит этот момент…

Что-то в багажнике треснуло, будто чемодан ударился от дверцу. Аарон вскинул голову и удивлённо посмотрел назад. Но звук больше не повторялся, поэтому мальчик решил, что это и правда ударил чемодан.

Отправился закупать еду на заправку Джейк. Потому что он был самым голодным и точно никак не замешан в дело Питерсонов. Припарковав машину, он умчался на миссию, а трое беглецов остались в машине. Повисло тяжёлая тишина.

Чтобы немного разгладить обстановку, Квентин достал из-за пазухи подаренную Аароном игрушку, чуть сжимая её в руках и стараясь сделать свой вид наиболее умиротворённым. Будто бы это не опасная поездка от преследователей, а семейная прогулка на машине. Ему хотелось немного приободрить Питерсонов, но он, правда, пока не знал, как.

Питерсон чувствовал себя неуютно. Он не так часто путешествовал в роли пассажира, что это слегка выбивало его из равновесия. Он прикрыл глаза, но стало ещё хуже. Перед внутренним взором появилась Диана и последние мгновения её жизни перед тем, как его вышвырнуло из машины, а её — сильно ранило ударом и разлетевшимся вокруг стеклом…

Аарон искоса глянул на напряжённого отца и положил ладонь на его колено. Питерсон приоткрыл один глаз, зыркнул им на сына и несмело ему улыбнулся, хотя эта улыбка больше походила на болезненную усмешку.

Квентин проследил за жестом Аарона и улыбнулся. Зря мистер Питерсон ревновал его по поводу любви сына, ведь тот, несмотря ни на что, очень дорожил им и сильно переживал.

— Мистер Питерсон, — после непродолжительной паузы подал голос журналист. — Вы тогда спрашивали меня за Россию… А вы когда-нибудь бывали там? — с любопытством спросил он, поглаживая пухлое пузико чудного котана.

Рассеянный взгляд Питерсона тотчас метнулся на Квентина. Он помолчал, обдумывая ответ, после чего произнёс:

— Когда я учился в колледже, то делил общажную комнату с… русскими парнями. Это было… весьма… своеобразное знакомство. Однако ничего плохого в нём не было. А в России я не был. Надеюсь, это не помешает? — внезапно с лёгким подозрением уточнил он, не зная, просто ли так Квентин спросил его об этом или имел какие-то планы.

— Нет, конечно, нет, — чуть покачал головой журналист и рассеянно улыбнулся. — Будет возможность посмотреть. Хотя бы одним глазком, — добавил он уже по большей части для Аарона, чтобы заинтересовать его.

Аарон слегка склонил голову набок.

— Мы отправимся в Россию? — удивился он. Помнится, это было очень далеко — даже дальше Германии, где они когда-то жили.

— Мы точно будем пролетать её, — пообещал Квентин, воспроизводя в голове маршрут. Возможно, им даже придётся делать там остановку.

«Ну ничего. Может, им даже там понравится», — с оптимизмом подумывал журналист.

Аарон замолчал, вжавшись в кресло и пытаясь вспомнить всё, что знал о таинственной стране. Старшему же Питерсону было, по большей части, всё равно на то, куда они держали путь. Самое важное, что им удалось сбежать из Равен Брукса, а дальше — дело техники.

— Что-то твой друг задерживается, — пробормотал он, напряжённо посмотрев в сторону заправки.

— Наверное, как всегда, завис у полки с AC/DS, — тоже бросив взгляд на заправку, пояснил Квентин. — Всё ещё мечтает получить тот самый редкий выпуск… Может, когда-то повезёт.

Стоило только вспомнить о Балломски, как он явился собственной персоной, таща в руках огромный пакет чего-то шуршащего.

— Простите, лучше ничего не было, — заранее предупредил маршал своих пассажиров и передал сумку на задние сидения, по пути вытащив две пачки сухариков для себя и Квентина. — Бери, что хочешь, дружок, — ободряюще улыбнувшись Аарону, тепло произнёс ему мужчина и, завалившись на место водителя, продолжил путь до аэропорта.

Аарон опасливо взглянул на Питерсона, но тот не пошевелился, задумчиво глядя куда-то в окно, поэтому мальчик рискнул и приоткрыл пакет. В нос сразу же ударили разные запахи, среди которых лидирующим был запах копчёного сыра. В общей сложности, Балломски купил то, что в простонародье называли «вредной едой» — чипсы, сухари, вязанку копчёного сыра, пару бананов и минералку. Аарон не видел ничего плохого в такой еде, но не знал, как на это отреагирует отец, поэтому взял банан и, слегка поёрзав на сидении, устраиваясь поудобнее, вцепился в кожуру, рассеянно разматывая её с сочного плода.

Они выехали из города и теперь неслись по магистрали, вокруг которой был тёмный лес. Аарон вспомнил, как они с Мией гуляли по такому лесу, ещё не зная ни о каких хранителях, и его передёрнуло.

— А нас пустят на самолёт? — тихо уточнил он, заставив мужчин вздрогнуть. — Мы же теперь преступники.

— Мы не преступники, Аарон, — вздохнув, пояснил Питерсон. — По крайней мере, ты, — подумав, добавил он.

— Согласен, — слегка сонно отозвался Квентин и задумчиво хрустнул сухарём. — Хранители леса — вот кто преступники. — Обернувшись, чтобы поймать взгляд ребёнка, журналист улыбнулся ему и добавил загадочно: — А так… Не волнуйся, солнце! Мы полетим на не совсем обычном самолёте…

Джейк весело фыркнул и закашлялся, подавившись сухариком. Вид Квентина, говорившего загадочным шёпотом, его забавлял.

Питерсон подозрительно посмотрел на него.

— Что означает «не совсем обычном»? — нахмурился он и сухо уточнил: — Надеюсь, он хотя бы безопасен?

«А то, зная тебя, можно ожидать всего…»

— Не переживайте! — хруст. — Для меня безопасность пассажиров превыше всего! — уверенно заявил Балломски, съезжая по ухабистой дороге к аэропорту.

Теперь цепкий взгляд зелёных глаз переместился на него.

— Я очень рад, — сварливо пробурчал Питерсон, не совсем понимая, почему ответил водитель. Речь же шла не про автомобиль, а про самолёт.

Аарон, к слову, быстрее понял подтекст. Видимо, из-за того, что выспался и был более внимательным.

— Вау! — он выглянул из-за сидения, завороженно глядя на Балломски. — Вы поведёте самолёт?!

— А то, парень! — гордо подбоченился Джейк. И не удержался от небольшого хвастанья: — Уже десять лет летаю по всему миру.

Квентин улыбнулся, заметив неподдельный интерес Аарона. Видимо, тема воздушного транспорта пришлась ему по душе. Питерсон же только сейчас сообразил, что к чему, но пока удерживался от брюзжания. Ещё неизвестно, какой из дружка Квентина пилот. Настораживало, правда, что он возится с ними, а не готовится к полёту. Разве пилоты не должны быть готовы заранее?

— И какие страны вы посещали? — с искренним детским любопытством уточнил Аарон, откусив банан.

Квентин разделил любопытство Аарона. Ибо за годы общения Джейк довольно часто затрагивал тему полётов, но всегда отчего-то в последний момент ускользал от неё.

Сам же Балломски отчего-то стушевался, взгляд его растерянно пробежался по салону, а затем и вовсе зафиксировался на пачке сухарей.

— Да многие, — наконец нашёлся он и, спрятав за улыбкой волнение, перечислил: — В Африке, в Канаде, в этом… Как его там? О! Рио! Да. В Рио и… России. Ав… Австралии… И много там названий всяких, уже не припомнить. О! — внезапно радостно воскликнул он и указал куда-то в сторону аэропорта. — Вон и наш воздушный транспорт!

Питерсон криво усмехнулся, слыша неуверенное блеяние их провожатого.

«Сдаётся мне, этих вылетов было не так уж и много!..» — подумал он, и улыбка медленно сползла с его лица. Мало вылетов — значит, нет уверенности, что пилот из Балломски того… хороший.

Господи, во что они ввязались?!

— В-вау… — Аарон, прислонившись носом к стеклу, удивлённо округлил глаза, глядя на видневшийся в тумане самолётик. — Он мельче, чем тот, в котором мы сюда прилетели… И менее яркий, — признал он, тем не менее выглядя довольным.

— Давно думал обновить дизайн. Но я рад, что тебе нравится, — с любовью глядя на своё детище, вздохнул Балломски. Припарковав машину, он заглушил двигатель и вышел на улицу.

Квентин, дождавшись, пока друг отправится проверять самолёт, обернулся к Питерсонам и заботливо поинтересовался:

— Как вы? Всё хорошо?

Признаться честно, журналист как никто понимал, какое чувство могли испытывать Аарон и Теодор сейчас. Ведь когда-то давно, при первом полёте с этим человеком, Джейк заставил его сильно волноваться за собственную жизнь.

Аарон деятельно закивал, его глаза возбуждённо поблёскивали в полутьме. Питерсон же промолчал, одним взглядом давая знать, что он не особо впечатлён, но выбора не было.

— Фрику нравится. Да, Фрик? — Аарон достал пса из-под куртки и улыбнулся. — Он говорит, что да.

— Это круто! Мой котик уснул, так что, думаю, полет пройдёт просто отлично, — тепло поддержал Квентин и, ободряюще подмигнул ребёнку, вышел из машины, предварительно расщелкнув у Аарона ремень безопасности. — Давайте же начнём наше путешествие! — подзадорил он уже снаружи.

Питерсон взглянул на багажник.

— Надо забрать документы, — пробормотал он. — Мало ли… Лучше, если они будут рядом.

Аарон его не слушал — он, прижав к себе плюшевого пса, стоял на краю лужайки и любопытно разглядывал расстилающийся вокруг аэродром. Остова самолётов в тумане казались какими-то неземными, будто это были не железные покорители небес, а сказочные драконы.

Квентин понятливо кивнул и отправился высвобождать чемоданы из плена багажника. Странно, но после нескольких выматывающих часов чемодан с доками стал казаться ему ещё более тяжёлым. С бедного Квентина сошло, наверное, несколько потов перед тем, как ему удалось вытащить ношу с машины.

«Может, мистер Питерсон перепутал, и там вовсе не документы, а какие то… гири? Кирпичи? — мысленно сокрушался несчастный журналист, пока тащил чемодан к самолёту. У него даже невольно возникало желание проверить свою теорию, но он не стал этого делать. Не культурно всё-таки… Да и Джейк уже позвал всех в самолёт.

— Располагайтесь, наверное, лучше сзади, — распорядился хозяин транспорта вошедшими и указал на расстелённые в конце салона пледы. — И укройтесь. Ребёнку будет не холодно, — взглянув на Аарона, добавил он уже Питерсону.

Питерсон, переносивший оставшийся багаж, искоса глянул на пыхтящего Квентина, борющегося с документовым чемоданом, после чего, закатив глаза, подошёл и избавил его от ноши. Чемодан внезапно так сильно потянул руку, что Питерсон, охнув, чуть не уронил его. Но негоже показывать слабость перед посторонними! Сцепив челюсть, Питерсон дотащил чемодан до остальных и, делая вид, что для него ноша была вообще не тяжёлой, прислонил его к другим вещам.

«Не помню, чтобы документы столько весили…» — подумал он растерянно, но почти сразу забыл о них: Аарон залез в самолёт и тотчас стал объектом его внимания.

Мальчик обошёл салон, дивясь, насколько же мал был этот самолёт, после чего выглянул в маленькое окошко иллюминатора.

— Ой! — Он слегка отпрянул и почему-то шёпотом произнёс: — Отец, Кве… там Вороны…

— Вороны? — Квентин подошёл ближе и тоже выглянул в окно, действительно замечая метавшуюся около самолёта стаю. Тревожное чувство заставило сердце сжаться и забиться быстрее.

Но подоспевший Балломски исправил ситуацию.

— А! Не волнуйся, дружок! — окликнул он, проверяя все механизмы на самолёте. — На поле возле автодрома много ворон. Они прилетают на посадки. Вот и кружат.

— А действительно!.. — поддержал Квентин, чтобы слегка приободрить Аарона.

— Да нет! Вон… они… — Аарон отошёл за спину Питерсона, указывая пальцем на стоящих у границ тумана людей.

Один из них был смертельно знаком всем троим узникам Равен Брукса. Клив подозрительно оглядывал большой сонный самолёт, выглядывавший из тумана, не обращая внимания на неказистый маленький самолётик неподалёку. Рядом с ним замерло ещё двое — они скрывали лица под капюшонами чёрных дождевиков, так что их нельзя было разглядеть. Пухлые чёрные вороны, каркая, иногда пролетали над их головами, заставляя хранителей материться и махать руками, отгоняя назойливых птиц.

Питерсон крепко сжал кулаки и зарычал, глядя на врага. Аарон вцепился в его свитер и спрятал лицо в складках ткани.

«Дела плохи!» — испуганно подумал Квентин, но, в отличие от своих попутчиков, не потерял здравую голову. Возможно, потому, что он и так был очень уставшим и терять, по сути, было уже нечего. Схватив Теодора и Аарона за руки и с силой дёрнув их на себя, мужчина завалился спиной на тюки с одеждой Джейка, вынуждая Питерсонов упасть сверху. Джейк, не растерявшись, накинул на них сверху одеяло.

— Всё будет нормально. Мистер Кот был спокойным, поэтому выберемся! — хрипло шепнул Квентин Аарону. Чей-то локоть больно упирался ему в селезенку, поэтому придавленный журналист надеялся, что всё закончится быстрее.

Рядом зашумел двигатель и послышался звук заработавших турбин. Осталось лишь самую малость — взлететь.

Всё произошло так быстро, что Питерсон не успел сориентироваться. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Он обхватил Аарона, крепко прижал к себе и, шипя, перенёс вес тела на руку, чтобы не раздавить Квентина, который почему-то опять оказался под ним. Это попахивало уже чем-то нездоровым…

Чемоданы подпрыгнули, когда самолётик ощутимо тряхнуло. Тот, что с документами, упал набок и странно заскрипел изнутри. Аарон оглянулся на него, удивлённый, пока взрослые пытались принять более удобные позы.

Он изогнул шейку, разглядывая чемодан, и в один момент почувствовал холодный пот, стекающий по позвоночнику.

Ибо сквозь щель чемодана на него кто-то смотрел.

Когда самолет плавно набрал высоту, Квентин почувствовал просто небывалое облегчение. Знаете, такое чувство, когда словно волна непривычной легкости окутывает тело и хочется просто лежать и глупо улыбаться. Ибо… Блин! Им удалось! Удалось спастись! Теперь уже до конца!

Откинув голову на одеяло, журналист позволил себе немного поваляться. Ибо им теперь долго лететь и можно свободно отдохнуть. Не мешала ему даже тряска, вынуждающая их перекатываться с одной части салона в другой.

— Поздравляю, друзья! Вы практически свободны! Сейчас перелетим границу и будете свободны на все сто! — раздался радостный возглас Джейка, перехилившегося через сиденье и аккуратно стащившего с них одеяло. Квентин тоже хотел радоваться, но всё, что смог выдавить из себя — это сдавленное-счастливое: «Ура!».

Питерсон сдавленно пискнул, когда Квентин передавил ему печень. Отпихнув от себя журналиста, мужчина попытался встать, но в этот момент самолёт тряхнуло из-за начавшийся турбулентности. Питерсон потерял координацию и снова упал. Нащупав взглядом сына, он немного выдохнул, но решил теперь не спешить и осмотреться сидя.

— Аарон? — он приподнял бровь, глядя на сына, который, подползя к чемодану с документами, настороженно смотрел на него.

— Там… там что-то… — тихо пробормотал Аарон, едва слышно из-за шума самолёта.

— Что-что там… Там? — не понял Квентин, шаря ладонями по полу в поисках слетевших очков. К счастью, нашлись они довольно быстро. Вернув «глаза» на нужное место, журналист недоуменно поглядел на Аарона. — Родной, там документы, — успокоил он ребёнка, узнав в чемодане кейс с доками. Уж его мужчина ни за что не перепутает…

Аарон судорожно замотал головой.

— Н-нет… там не… не бумага, — пробормотал он, пятясь к отцу. — Т-там… кто-то. Кто-то живой. Там ворона! — внезапно вскрикнул мальчик и спрятался за Теодора.

Питерсон-старший недоуменно нахмурился.

— Да нет, Аарон, там нет никаких ворон, — пробасил он, поглаживая сына по плечу. — Я лично собирал документы и могу заверить…

— Но она есть! Есть! — Аарон вцепился в свитер.

— А давай мы аккуратно откроем чемодан и узнаем, кто там? — аккуратно предложил Квентин, взволнованно разглядывая испуганного Аарона. Наверное, тот перенервничал, и ему стали казаться жуткие вещи.

«Бедный ребёнок! Столько потрясений! — мысленно посокрушался журналист и подошёл к чемодану, но пока не спешил открывать его, чтобы не испугать Аарона ещё сильнее. Чтобы узнать, как действовать дальше, Квентин взглянул на Теодора, ожидая от него распоряжений.

Питерсон прищурился.

— Встряхни его, — посоветовал он, обеспокоенно сжав плечо Аарона. Он не понимал, что творилось с ребёнком — видимо, перенервничал. Ага, не перенервничаешь тут!

Квентин кивнул и, взявшись за ручку, дёрнул чемодан на себя, чтобы приподнять его. В этот момент самолёт так кстати попал в воздушную яму, и бедного журналиста с грохотом отбросило в другую часть салона.

Послышался щелчок. Шелест. Чемодан упал и… раскрылся.

Питерсон вновь упал и сдавленно заматерился, стараясь держаться так, чтобы не раздавить Аарона. Однако когда он поднял голову, чтобы понять, как сильно разлетелись документы и стоило ли уже начать ворчать, как все слова мира застряли в его глотке.

Среди вороха бумаг поднялась бесформенная фигура. Сгорбленное существо, издавая странные звуки, пыталось удержаться на тощих ногах, но из-за дрожания техники никак не могло это сделать.

«Очки! — отчаянно воскликнул про себя Квентин и, бухнувшись на колени, вновь принялся за поиски. — Нужно скотчем примотать», — шутливо поддело подсознание, и, впрочем, Квентин уже не посчитал эту идею нежизнеспособной.

Рядом раздался странный курлыкающий звук. Он показался Квентину настолько знакомым, что он даже сразу нашёл потерянные очки. Механическим движением вернув их на место, мужчина во все глаза уставился на незваного гостя. Нет, он не верил, что всё это происходило в реальности. Наверное, он просто стукнулся головой, когда упал.

— Мистер Г-гость? — наконец выдавил Квентин и замолчал, в попытке собрать слова в предложение.

Питерсон задвинул за себя сына и медленно отступил к стене. Его зелёный взгляд, не отрываясь, гипнотизировал врага, а лицо побледнело. Здесь, в замкнутом пространстве, эта встреча не сулила ничего хорошего.

«Что… Что оно здесь делает?! — заполошно восклицал внутренний голос, заставляя голову вспыхивать болью. — Оно что, было тут ВСЕГДА? Он… он знал об этом?»

— Т-ты знал? — едва слышно прошипел Питерсон, пытаясь нащупать что-нибудь, что можно использовать в качестве самозащиты.

— Н-нет! Н-но, — растерянно пробормотал Квентин, не двигаясь, — всё в п-порядке! Он н-не опасен! Мистер Гость, лучше присесть, — посоветовал он уже пернатому, жестом показывая свою просьбу. — Я не понимаю, как так произошло. Но можно во всём разобраться…

— НЕ ОПАСЕН?! — Питерсон, вне себя от гнева, повернулся к Квентину. Всё его дружелюбие, которое с натяжкой, но всё же он демонстрировал к этому человеку, рухнуло. Питерсон ощущал ужас, гнев и разочарование, и эта ядерная смесь заставляла его буквально рычать. — Как ты можешь это говорить?! Забыл, что я тебе говорил?! Из-за этой драной вороны Аарон в опасности!

Гость озадаченно каркнул и протянул к нему… руку? Лапу?.. Пусть будет руку.

Аарон вжался в отца так сильно, что Фрик выпал у него из рук, и заплакал.

Гость отдёрнулся и попятился, прикладывая голову то к одному плечу, то к другому, как собака, не понимающая, что происходит.

— Я знаю! Но это не так! Аарону и нам тоже ничего не грозит! — не выдержав, воскликнул в ответ Квентин. Наклонившись, он быстро поднял игрушку и, заботливо отряхнув её от пыли, вновь протянул Аарону. — Тише, тише, приятель! Всё хорошо… Он не тронет тебя, не бойся, — мягко прошептал Квентин испуганному ребёнку и успокаивающе погладил его по вздрагивающему плечу.

— Не трогай его! — Питерсон ударил его по руке. Он окончательно перестал что-либо соображать.

Аарон всхлипнул. Дрожащими руками взяв у Квентина Фрика, он прижал его к себе и вновь уткнулся лицом в пропахший шерстью свитер. Его пугал птицеподобный человек, Гость, который, окончательно утеряв надержду что-либо понять, снова недоуменно каркнул.

«Видимо, из-за бумаги расстроились», — решило его простое мышление. Странные люди, чего из-за подстилки так расстраиваться? Гость склонился и начал собирать рассыпанные по полу листья.

«Наверное, лучше пока ничего не говорить», — тревожно поглядывая назад, вспомнил Джейк одну мудрую пословицу из мультфильма и устремил всё своё внимание на управление.

«У нас всех просто стресс. Аарон перестанет бояться, если мы все успокоимся!» — мысленно убеждал себя Квентин.

Сделав тяжёлый вздох, он развернулся и присоединился к Гостю в сборе бумаг. Чувство усталости и какой-то тоскливой безысходности снова окутало журналиста, но ему вновь удалось подавить его в себе приятными мыслями о скором возвращении домой.

«Аарону, наверное, там понравится. Много мест для исследований. Да и мистер Питерсон сможет отдохнуть и наконец-то долечиться», — размышлял он, припоминая, сколько усилий требовалось ему и Аарону, чтобы накормить Теодора порцией лекарств… М-да, то ещё было времечко. Пару дней назад, да.

— Кр-р-р-ра? — уточнил что-то Гость, собрав пару листов и недоуменно глядя на журналиста.

Питерсон, слегка опустивший было плечи, тотчас снова напрягся. Кажется, будь он жеребцом — встал бы на дыбы. Так-то это поведение было не совсем здоровым, а ещё полным агрессии, поэтому Гость напрягся тоже.

— Спасибо, у тебя хорошо получилось, — искренне поблагодарил Квентин и ободряюще похлопал существо по плечу. — Положи их в чемодан, пожалуйста, — попросил он, указав на бумаги в руках Гостя взглядом, а затем демонстративно положив свою стопку в нужное место. Мужчина не был уверен, что Гость вообще понимает его, но всё равно отчего-то продолжал говорить с ним.

Гость искоса глянул на почему-то угрожающего ему Питерсона. Слегка приоткрыл клюв. Питерсон ощетинился ещё сильнее, даже сморщил нос, будто хотел зарычать. Гость прекрасно знал невербальные жесты агрессии, поэтому благоразумно держался подальше. Всё ясно, мужчина охранял своего детёныша. У самого Гостя потомства не было, но он был уверен, что так поступают любые родители.

Он отнёс бумагу в чемодан и небрежно скинул туда. Такое себе гнездо, если честно. Но зато здесь не было никаких хранителей, которые постоянно заставляли его перебираться с места на место в попытках найти безопасное место.

Квентин почесал затылок, рассеянно разглядывая безнадёжно испорченные и смятые бумажонки. Кажется, им теперь придётся ещё и восстанавливать всё это… От досады самому Квентину хотелось завыть. Но он не мог себе этого пока позволить. Поэтому, вздохнув, мужчина притащил одно из одеял из общего комка и, свернув его в круг наподобие гнезда, предложил Гостю забраться внутрь постукиванием по бортикам домика.

Гость тотчас воспользовался предложением и сноровисто залез туда, куда звали. По крайней мере, там было тепло и спокойно.

— Кра-ак, — тихо каркнул он, будто благодарил.

Левый глаз Питерсона дёрнулся.

— Пожалуйста. — Квентин слабо улыбнулся пернатому гостю, принимая благодарность и развернувшись, отправился к кучке одеял, чтобы в следующую минуту соорудить из них что-то вроде палатки, которую когда-то построил в музее для Аарона. Только на этот раз она была чуть больше и более открытой из-за отсутствия ещё одной балки, за которую можно было что-то зацепить.

Выпрямившись, Квентин оценивающе поглядел на конструкцию, кивнул своим мыслям, тем самым одобряя постройку. Немного подумав, он снял свою куртку и расстелил её на пол, как раз там, где бы мог расположиться Аарон. Журналист совсем не хотел, чтобы тот замерз — на высоте полета было довольно прохладно. В палатку мужчина положил и пакет с провизией, а также отдельно от себя шоколадный батончик для поднятия настроения.

— Всё хорошо, Аарон, — обратился Квентин к ребёнку как можно более расслабленным и тёплым голосом. Подарив ему ободряющую улыбку, он прошёл мимо Питерсонов и завалился на второе пилотское кресло. А точнее, стул.

Конечно, Квентин хотел остаться с Аароном и успокоить его объятьями, но был уверен, что мистер Питерсон ему это сделать бы не позволил. К самому Теодору журналист решил пока не обращаться. Профессиональная чуйка показывала ему, что тот находится в чересчур взволнованных чувствах и на любое его слово будет отвечать агрессией. А это лишь усугубит ситуацию и напугает Аарона сильнее. Посему Квентин решил, что если ребёнок успокоится в спокойной обстановке, то и мистеру Питерсону не нужно будет волноваться.

Питерсон и не волновался. Честно. Сказать, что он был в противоречивых чувствах — значит, не сказать ничего. Преобладали, скорее, страх и боязливое любопытство, и если бы рядом не было Аарона, Питерсон, наверное, давно бы успокоился. Но сыну была нужна поддержка, и он не мог расслабиться. Вдруг этот Гость нападёт? Сам Питерсон уже имел с ним дело и, в принципе, мог отбиться. Но с Аароном эта битва могла обрасти печальными деталями.

Аарон увидел домик, который соорудил Квентин, и неуверенно посмотрел на отца. Словно не было этих дней — мальчик вновь был растерянным и зашуганным, как и тогда, на чердаке. Боязливо глядя на Гостя, он юркнул в палатку и свернулся у дальнего её края, прижав к себе Фрика.

Гость слегка приоткрыл клюв, но потом, подумав, так же медленно его закрыл.

Питерсон нахмурился.

— Давайте выкинем его, — прошипел он, косясь на дверь самолёта. — Пусть летит обратно.

Квентин проследил за взглядом Питерсона, оценивающе посмотрел на Гостя и покачал головой.

— Вряд ли он умеет летать, — тихо произнёс он и, откинувшись на спинку стула, бросил на находившегося в палатке Аарона грустный взгляд. Мальчик снова выглядел напряжённым и несчастным. И это огорчало.

— И что? — резко выдохнул Питерсон. — С какой стати нас это должно волновать?! Он враг!

— Кра! — Гость сердито каркнул в его сторону.

— Он помог мне выбраться из капкана, а также найти краску для покраски машины, — спокойно поделился Квентин.

— Чего? — оторопел Питерсон. Таких подробностей он не знал, хотя просил держать его в курсе. — Ли-и-ис… — протянул он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Зелёные глаза под кустистыми бровями сверкнули гневом.

— И в том, и в другом случае всё произошло очень спонтанно. Сначала я боялся его, а потом оказалось, что он вполне дружелюбен и тоже боится Хранителей леса, — пробормотал Квентин и, отвернувшись, устремил взгляд в окно, открывающее непередаваемый вид на ночной город, размером со спичечный коробок, и тёмные, пушистые облака. Жаль, конечно, что они застилали звёзды, но, тем не менее, и без небесных светил было на что посмотреть.

Питерсон вздохнул.

— То, что он помог тебе, ещё не значит, что он хороший, — прорычал он. — Тебя он спас — а меня чуть не убил! И чёрт его знает, что бы он сделал с детьми, если бы тем тогда не повезло столкнуться с ним. А ты… Что? — он замолчал, недоуменно посмотрев на Гостя. Тот, выкатив из клюва небольшую вещицу, протягивал её ему.

В плене крючковатых тощих пальцев была маленькая покорёженная вещичка, смутно напоминающая камеру. Питерсон замер, настороженно глядя на него.

— Лис, у этого гада прослушка, — прошептал он напряжённо, уже и не зная, что думать.

«Это уже хуже», — взволнованно подумал Квентин, но внешне по-прежнему оставался спокойным. Обернувшись к Гостю, он указал на предмет в его… пальцах? Протянув раскрытую ладонь, указал на неё взглядом.

— Мистер Гость, можно, пожалуйста, взглянуть? — мягко поинтересовался журналист, очень надеясь, что вещь безнадёжно испорчена.

Однако Гость его проигнорировал. Встав в свой полный рост он, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, двинулся в сторону Питерсонов. Теодор ощерился и схватил первый попавшийся в руку предмет, которым оказалась бита, непонятно зачем валявшаяся в салоне.

— Не подходи! — злобно прорычал он, наставив биту на врага.

Гость тихо затрещал, как провод с оголённым током. Он слегка сгорбился и протянул прослушку Питерсону, словно предлагая взять её.

— Он хочет, чтобы вы взяли это, — перевёл Квентин, с любопытством и лёгким напряжением наблюдая за происходящим.

«Видимо, Гость хочет наладить с мистером Питерсоном контакт», — догадался он, поэтому не спешил вмешиваться.

— Не буду я ничего у него брать! — агрессивно взвился Питерсон. Однако, в противовес своим словам, нехотя потянулся, не опуская, впрочем, биту, и двумя пальцами взял прослушку.

Вблизи она оказалась «мёртвой» и даже покрытой с одной стороны кровью. Питерсон прерывисто выдохнул. Он что, убил кого-то?!

Гость довольно каркнул. Когда Питерсон, скривившись, выронил сломанный девайс на пол, он подпрыгнул и почесал свой загривок. Неосознанно Питерсон коснулся своего. С тех пор, как эти вороньи когти здорово потрепали его загривок, он уже успел немного зажить, но когда пальцы коснулись бывших ран, фантомная боль вспыхнула с новой силой. Как и неуверенная, слегка оформившаяся мысль.

— Он… он содрал её… с кого-то… — пробормотал Питерсон, потирая шею.

«С меня? Да нет, бред, на мне не могло быть никаких прослушек! Я бы… почувствовал…»

— Судя по крови, не так уж давно, — подметил Квентин и быстро сложил в голове два на два.

Мужчина вряд ли мог бы назвать себя детективом, но очевидный ответ лежал прямо на поверхности. Да и нервный жест Питерсона, инстинктивно коснувшегося загривка, окончательно подтвердил догадки журналиста.

— Спасибо, — улыбнувшись Гостю, тепло поблагодарил Квентин и для убедительности показал ему класс.

Гость одарил его благосклонным взглядом… наверное, глаз-то его никто никогда не видел… после чего вернулся на импровизированную подстилку и улёгся на неё, закинув руки под голову. Судя по всему, он всерьёз вознамерился следовать с ними до самого конца.

Питерсон тупо уставился на пол. Всё, во что он верил до этого часа, рухнуло вмиг, и мужчина впервые оказался столь растерянным. К боли в шее добавилось боль в голове, появившаяся от постоянных навязчивых мыслей.

— Знаешь, — задумчиво сказал он, всё так же глядя в пол, — я бы чего-нибудь выпил…

— О, — прочистив горло покашливанием, подал голос Балломски, но так ничего не сказал, лишь молча выдвинул из-под водительскооо сиденья ящик с различным видом алкоголя. Там, наверное, было всё: от пива до коньяка. После чего Джейк вновь вернулся к управлению. Видимо, не хотел влезать в семейные разборки.

Квентин тоже ничего не сказал, просто молча извлёк из кармана журналисткой сумки, которую всё время старался носить с собой, два одноразовых стаканчика, один из которых тоже отдал Теодору. Решение мужчины он не обсуждал, ибо ситуация действительно была просто жесть. И вряд ли бы хоть что-нибудь помогло им просто успокоиться, как не соответствующий напиток.

Перед тем как выпить, Питерсон заглянул к Аарону и очень удивился, обнаружив, что мальчик просто-напросто крепко заснул, спрятавшись в дальнем углу палатки и закопавшись в пледы.

«Клянусь чем угодно, это самое безумное путешествие, в котором мне довелось побывать!» — подумал мужчина, стараясь не расплескать из стаканчика, ибо самолёт всё ещё дребезжал, как старый дед. Хорошо ещё хоть, что не так сильно, как в самом начале, что давало шанс на то, что они долетят без проблем.

Квентин тихонько выдохнул, видимо, скандалов в этот раз удалось избежать. И это одновременно и радовало, и тревожило. Ведь все несказанные недоговоренности могли вернуться позже…

«Наверное, мне просто следует отдохнуть», — посоветовал себе встревоженный журналист, вдруг заметив, что от усталости начинал всё меньше походить на себя обыкновенного: мягкого и доброго.

Перед тем как завалиться в дрёму, Квентин кинул взгляд на Питерсонов, подмечая их состояние. Аарон крепко спал в палатке, сжимаясь в комочек и временами беспокойно вздрагивая. Теодор сидел рядом с сыном и, глядя безумным взглядом перед собой, медленно попивал предложенный ему алкоголь.

Спокойным и, в целом, довольным жизнью выглядел лишь Ворон, который, судя по всему, так и планировал путешествовать вместе с ними.

«Что ж, вместе веселее», — резонно рассудил Квентин и, глотнув согревающего напитка, постарался немного подремать.

— Квентин! Самолётокрушение!

От голоса, внезапно врезавшегося в ухо, Квентин подскочил, как от огня. Заозиравшись, он не понимающе нахмурился и заморгал, отчаянно пытаясь понять, что ему нужно делать. К счастью, сознание скоро пришло в норму после экстренного пробуждения, и журналист смог начать анализировать произошедшее. Правда, сделать никаких выводов не успел — опередил Джейк.

— Доброе утро! — поздоровался он, мягко коснувшись плеча друга. — Как спалось?

— М-м-м… Быстро, — немного подумав, честно признался Квентин. Конечно же, он ещё бы столько же поспал.

Балломски улыбнулся и кивнул в сторону лобового стекла, тут же поясняя для сонного друга:

— Скоро посадка в Москве. Пора подготавливаться.

Квентин понимающе кивнул и тут же засобирался к Питерсонам, пролезая через пассажирское сидение и слыша напоследок реплику от друга по типу: «Ты говорил, что без животных… Ты же знаешь о моей аллергии!»

Улыбнувшись ворчанию друга, Квентин подобрался, хоть и мягко сказано, из-за турбулентности, к Теодору и осторожно коснувшись его плеча, произнёс:

— Мистер Питерсон! Скоро будем приземляться.

Питерсон вздрогнул, когда его кто-то коснулся. Прошлой ночью он хорошенько выпил и сам не заметил, как уснул. Встряхнувшись и сонно проморгавшись — выглядя при этом довольно потешно, словно большой растрёпанный барсук, — он сконцентрировал своё внимание на Квентине и недоуменно посмотрел на него. Что? Кто это? Лишь через время в сонно-заторможенных зелёных глазах появилось сияние узнавания.

— Лис? — Питерсон поморщился. События прошлого дня постепенно возрождались из бытия, и Теодору вновь хотелось напиться. Но нельзя, их ждёт большое дело! — Уже долетели? — решив отвлечь себя, уточнил он, борясь с зевотой.

— Через полчаса посадка в Москве. Немного отдохнём, а затем в Австралию, — пояснил Квентин и, потянувшись, перевёл взгляд на спящего Аарона. Можно было бы разбудить ребёнка, но отчего-то Квентин подумал, что лучше, если это сделает Теодор. Так для Питерсонов было бы спокойнее. — Минералки? — заботливо поинтересовался журналист и, не дожидаясь ответа собеседника, просто положил бутылку около ноги «соседа», перед тем как снова отойти к водительскому сидению.

После приличного количества алкоголя, принятого Питерсоном ночью, тот наверняка бы захотел выпить чего-то бодрящего, поэтому Квентин решил помочь ему в этом.

— Знаешь, ты напоминаешь мне Диану. Тоже всегда предлагала минералку, — пробормотал Питерсон, отставляя бутылку и нетвёрдо вставая на ноги.

От минеральной воды его тошнило ещё сильнее, поэтому Питерсон просто сходил в уборную и умылся. Делать это в трясущемся самолёте было довольно проблематично, но Питерсон всё же сумел, правда, изрядно намочил себе волосы. Ну и ладно, помылся заодно.

Придя в салон, Питерсон настороженно посмотрел на лежащего в подстилке Гостя, на что тот лишь тихо курлыкнул, не вставая с места. После вчерашнего открытия Питерсон не знал, как на него реагировать, поэтому решил пока игнорировать. Заглянув в палатку, он коснулся Аарона и тихо произнёс:

— Вставай, сын. Нам пора.

Аарон недовольно завозился и плотнее завернулся в одеяло.

— Мф… Ми, не ща… — невнятно пробормотал он, утыкаясь носом во Фрика. Правда, спустя минуту его дремлющий мозг, видимо, принялся анализировать недавние события, поскольку Аарон внезапно резко распахнул глаза и метнулся ими в сторону входа.

Питерсон не шевелился, чтобы не пугать его ещё больше.

— М-мы доехали? — по-совиному хлопая глазами, растерянно уточнил Аарон, видимо, всё ещё пытаясь понять, где он и почему.

— Доброе утро, солнце! — тепло поздоровался Квентин, перехилившись через сидение и улыбнувшись сонному виду мальчика. Мужчине хотелось показать ребёнку, что всё хорошо, несмотря на ситуацию, которая произошла вчера, что он уже забыл про неё и между ними ничего не изменилось. — Мы летим над Россией, — тихо проспойлерил Квентин, взглядом указав на окно самолёта.

— Да? — удивился Аарон.

В то же время в нём разыгралось любопытство. Он вылез из палатки, поглядывая в сторону окна. Гостя он то ли не заметил, ибо того закрывала мощная фигура Питерсона, то ли предпочёл не замечать.

— Оу, — произнёс он глубокомысленно, глядя на расстилающуюся внизу землю. То там, то здесь блестели огни города или городов, которые они пролетали. — Мы пролетаем или будем выходить? — уточнил он, вытирая запотевшее окно рукавом, чтобы лучше видеть.

Пока что загадочная Россия не отличалась от других стран, в которых он побывал, ровным счётом ничем.

— Мы на часок приземлимся в Москве, — пояснил Квентин, наблюдая за перемещением Аарона и мысленно напрягаясь, ожидая, что тот вновь начнет плакать. Гость пока не двигался, за что журналист был ему очень благодарен.

— Круто, — выдохнул Аарон и обернулся.

Его глаза расширились, когда он увидел лежащего Гостя. Если вам когда-нибудь скажут, что люди совсем не похожи на животных, то… не верьте им. Ибо Аарон сейчас сделал то же самое, что и котики, которые когда-нибудь в будущем, очевидно, точно станут править видео-Интернетом: он замер, слегка приподняв одну ногу, будто собирался сделать шаг. Через какое-то время он, покачнувшись, медленно поставил её на пол, во все глаза глядя на Гостя. Тот, почувствовав взгляд, повернул голову набок.

«Спокойно. Спокойно! Всё хорошо!» — хотел было начать успокаивать Квентин, но не стал, чтобы не усугублять обстановку. Вместо этого он уселся поудобнее, по большей части чтобы скрыть взволнованность, и мягко поинтересовался:

— Аарон, хочешь взглянуть на Кремль?

На лице Аарона отразилась сложная мыслительная деятельность. Он кинул на Квентина мучительный взгляд, после чего снова перевёл его на Гостя.

— А… а он не нападёт? — неожиданно робко уточнил он, выглядя сейчас совсем маленьким.

— Пусть попробует, — с явной угрозой произнёс Питерсон.

— Он тебя не обидит. Всё хорошо, — спокойно заверил Квентин и мягко предложил, отодвигаясь на стуле и оставляя немного места, явно предлагая мальчику присесть рядом: — Подойдёшь сюда? Будем с тобой за второго пилота.

Питерсон слегка подтолкнул сына к Квентину, а сам, ворча, принялся собирать разбросанные по салону вещи. Аарон сел рядом с журналистом и посмотрел вперёд. Он вытянул тощую шейку, чтобы видеть дальше, но пока там было мало что видно — только сизые тучи, через которые они пролетали, и смутные очертания каких-то зданий.

— А ты был в Москве, Кве? — тихо произнёс он. Сзади, в салоне, курлыкнул Гость, подстилку которого Питерсон пнул, чтобы не мешалась, и мальчик тревожно замер, вслушиваясь в происходящее за спиной.

— Да. Я жил здесь, когда был маленьким, — открыто поделился Квентин, аккуратно приобнимая мальчика да плечи, чтобы поддержать его. — Даже знаю некоторые русские словечки. — Он нарисовал в воздухе кавычки и, не выдержав, улыбнулся.

— Правда? А какие? — Убедившись, что ворон не нападает на отца, поинтересовался Аарон. По-русски он не понимал совершенно. Только по-английски и немного на немецком.

Квентин улыбнулся, уловив в глазах Аарона искорки интереса, и напряг память, чтобы вспомнить что-нибудь эдакое. На ум, к сожалению, ничего не пришло, поэтому мужчина обошёлся простой фразой:

— Добро пожаловать в город Москву, мой юный друг Аарон!

Что ж, раньше произношение этого казалось проще, но, в целом, Квентин остался довольный результатом. Главное, чтобы это отвлекло Аарона от проблем.

Аарон вытаращился на Квентина, как на что-то удивительное. Конечно, он не понял, что тот сказал. Для него произнесённое журналистом было простым набором звуков. Красивых, к слову, но весьма необычных.

— Ого! — он взлохматил волосы. — Звучит сложно. Тебя этому бабушка научила?

— Да, — выдохнул Квентин и кивнул. Видеть невероятный восторг вместо страха и слёз в детских глазах было гораздо приятнее. — Да, это её родной язык, — добавил журналист уже на более привычном Аарону языке. — Иногда она забывается и начинает разговаривать на нём, не всегда замечая этого.

Сзади к ним подошёл хмурый Питерсон. В отличие от Аарона, он, похоже, имел приблизительное знание о русском языке, поэтому какую-то часть Квентиновых фраз вполне себе разобрал. Убедившись, что ничего вредного сказано не было, он пробормотал:

— Не нужно нам сильно светиться. Я слышал, в России сейчас не всё гладко. Страна развалилась, всюду сумятица. Не хватало ещё и здесь на каких-то сектантов напороться.

— Да, насчёт развала — это точно, — согласился Квентин, но выглядел в противовес словам спокойным. — Но переживать не стоит. У одного моего друга, Николая, есть частный аэропорт. Остановимся там, постоим часок и уже в Австралию отправимся.

— Звучит как план, — поддержал соблюдавший до этого тишину Джейк. И, зевнув, предупредил: — Сейчас может трясти, идём на снижение. Поэтому просьба держаться за… что-нибудь.

С этими словами бесстрашный пилот небесного судна направил самолёт в нужном направлении.

Гость протяжно каркнул, когда его подстилка внезапно пришла в движение. Самолёт резко накренился вперёд, словно собирался выйти в пике вниз головой, и Гость вместе со своим ночлежником, крепко вцепившись в него когтистыми пальцами, уплыл вперёд на первой космической скорости. Он ударил Питерсона под колени, и мужчина, прерывисто выдохнув, завалился в эту самую подстилку. Гость пригнулся и, словно большая лягушка, убрался подальше от подстилки. Сейчас он ни грамма не напоминал птицу, в честь которой его иногда величали.

«Надо было, наверное, придумать какие-то ремни безопасности», — запоздало подумал Квентин, когда самолёт принялось бросать из стороны в сторону, а вещи, разбросанные по салону, пришли в движение.

Не выдержал и мистер Питерсон, завалившийся в «гнездо» Гостя. Бедный птиц умчался от своего домика, но, к сожалению, это не особо помогло ему, ибо удержаться при такой качке удалось бы не многим.

«Надеюсь, в этот раз мы приземлимся без происшествий», — мысленно пожелал журналист и, крепко прижав к себе Аарона, чтобы тот случайно не упал, перевёл взгляд на окно. Среди серых однотипных зданий Квентин заприметил очертания многим известной достопримечательности России — старинной крепости Кремль. Такая историческая постройка не могла остаться незамеченной, поэтому Квентин поспешил поделиться наблюдением с Аароном.

— А вон и Кремль! — бодренько проговорил он, указав рукой в сторону крепости.

Аарон рискнул приоткрыть глаза, которые зажмурил, когда самолёт принялся резко снижаться, и посмотрел вниз. Крепость ему понравилась. Она была опрятной и из прикольного красного кирпича, словно обожжённого на солнце. Хотя, конечно, при солнечном свете она выглядела бы куда круче, но выбирать не приходилось.

— Мы не столкнёмся? — забеспокоился он, заметив, что крепость стремительно приближалась. — Нас не поймает охрана? Судя по всему, это важное место.

Про отмычки он пока решил не говорить. А то отец услышит и отберёт. Он терпеть не мог взломщиков, особенно после случая с Ником.

— Не сегодня, малыш, не сегодня! — ответил за Квентина Балломски, в чьих глазах сейчас просто горел костёр, точнее будет даже сказать, кострище, из смеси адреналина и ужаса.

Квентину не нравился этот взгляд, ибо только он один понимал: они в полной жопе. Нужно было как-то поддержать друга, только так… осторожненько! Чтобы ни в коем случае не заподозрил, что в его талантах и звании маршала сомневаются.

— Да, ведь с нами один из лучших пилотов Америки. Гляди, как он сейчас ловко выпишет крен и облетит это здание!

«Пожалуйста, только не сегодня!»

— Да? — сначала удивился, а после, убедившись, что Квентин не шутит, воскликнул Балломски. — Да! Дружок, смотри! Мистер Питерсон и человек-ворон, держитесь крепче!

С этими словами мужчина сделал стремительную мёртвую петлю, проманеврировал между зданиями и принялся пикировать вниз.

Питерсон не услышал, что именно говорил пилот, поэтому мёртвая петля, связавшая его внутренности в, казалось, непроходимый клубок, стала для него неожиданностью. Его резко толкнуло вниз, к полу, и славно приложило затылком об холодную поверхность.

Гость же избрал более хитрую тактику. Он схватился за вмонтированное сидение стула, стоящее в купе, и обвил его всеми конечностями. А теперь он походил не на ворону или лягушку, а на белку, которая, вцепившись в ветки, чтобы не упасть под воздействием ветра, смотрела по округе в поисках пропитания.

Чудовищный гул от падающего самолёта ещё явно долго будет стоять в ушах всех присутствующих. Ибо был он настолько громким, что Квентин невольно потерял способность слышать на долгие минуты. Внутренности всё ещё скручивало в тугой ком, но, в целом, он чувствовал себя вполне сносно.

— Все живы? — сипло пробормотал Квентин, оглянувшись назад.

Аарон потрогал себя.

— Да, — произнёс он несколько рассеянно. Раньше, в других самолётах, на которых он летал, таких резких посадок не было. Они что, рисковали?

Питерсон сел на полу, сплёвывая невесть откуда взявшиеся перья и пух.

— Чёрт побери, что это было? — сердито пропыхтел он, пытаясь подняться, хоть кружащаяся голова и ноющий от удара затылок просили его этого не делать.

— Мы приземлились, — констатировал факт Квентин и смерил Теодора взволнованным взглядом. Надо бы дать ему обезболивающего.

— Ну вот. У нас есть ч-час на отдых, — как ни в чём не бывало объявил, в свою очередь, Балломски, отчаянно пытаясь скрыть, насколько сильно у него сейчас дрожат коленки. Ведь это было самое удачное приземление в его жизни.

Гость подошёл к нему, крадучись, как кошка, и слегка коснулся кончиком клюва затылка. Он чувствовал дрожь человека и не понимал, чего тот боялся, ведь ничего страшного не произошло. Лишь спустились с небес — возможно, слишком резко, но, погодите, это же люди! Они так-то вообще не предназначены для полётов.

Аарон съёжился и спустившись с Квентина, отошёл в сторону, во все глаза глядя на Гостя.

— Сейчас ударит, — прошептал он, и Гость, кажется, несколько обиженно каркнул.

— Не волнуйся, Аарон, он не обидит. Просто переживает за Джейка, — мягко поддержал ребенка Квентин и моргнул растерянному Балломски.

Маршал, поймав взгляд друга, кивнул ему в ответ и, повернувшись к Гостю, дружелюбно проговорил, улыбнувшись:

— Спасибо за беспокойство. Я уже совсем не боюсь!

Гость слегка склонил голову. Слова человека были смутно знакомыми, хоть он всё ещё не понимал их, зато тон яснее ясного говорил о дружелюбии. Ну и славно. Мгновенно потеряв к человеку интерес, он принялся разглядывать тёмную местность через окно, поворачивая голову то к одному, то к другому боку.

Питерсон подошёл к остальным, выглядя ужасно задумчивым.

— Нам нужно затариться едой. Негоже обжирать твою стар… бабушку, — поправил он на более мягкий манер.

— Точно! — призадумавшись, вскинулся Квентин, выглядя при этом странно довольным. — Нам нужно купить мяса. Спасибо, мистер Питерсон!

— Я подожду вас здесь, — потянувшись на водительском кресле, отозвался Балломски и, смерив Питерсонов оценивающим взглядом, напомнил Квентину: — Куртки в сером ящике.

Журналист понимающе кивнул и, тут же дёрнувшись к указанной вещи, после непродолжительных поисков извлёк наружу две слегка потрёпанные куртки — одна была поменьше, другая вполне могла подойти и Теодору. Не прекращая улыбаться, Квентин протянул их Питерсонам.

Питерсон молча и сосредоточенно оделся, после чего помог Аарону натянуть тугой капюшон — слегка моросило, но это сложно было назвать настоящим дождём. В любом случае, лучше ребёнку не мокнуть.

Он подозрительно глянул на отчего-то довольного Квентина и прищурился.

— Есть что-то, что мы должны знать? — буркнул он.

Квентин задумался, но на ум ничего не шло. Поэтому, пожав плечами, он ответил простое:

— Да вроде ничего, — и первый покинул самолёт.

На улице погода стояла неприятная, но и не ужасная. По крайней мере, ветра не было, что давало ночным путникам надежду на то, что они хотя бы не заболеют.

Питерсон хотел было оставить Аарона в самолёте, но теперь, когда там остались и пилот, и ворона, он ни в коем случае не собирался делать этого. Ибо, сказать по правде… он не доверял другу Квентина. Ну, и Гостю само собой.

Отойдя от самолёта на приличное расстояние, он обратился к Квентину:

— У тебя то хоть деньги есть местные?

— Конечно. — Наклонившись, Квентин достал из носка мешочек с монетками и продемонстрировал их попутчикам, перед тем как снова сорваться на шаг. Резко остановившись, Квентин осмотрелся по сторонам и, выбрав направление, уверенно направился туда. Выглядел он так, будто каждый день так прогуливается. — Так. Нам нужно туда! — по ходу дела объявил он, замедляя шаг, чтобы идти наравне со всеми.

«И откуда у него всё есть?» — подумал Питерсон слегка раздражённо. Будто бы этот журналист предугадывает, где может оказаться. Хотя… если у него родичи в России, очевидно, он всегда готов сюда приехать.

Аарон же ни о чём не думал. Пока его не дёргали, он смирно шёл рядом и осматривался по сторонам. Правда, виды его не особо радовали — было уже довольно темно, и город оказался не таким уж красочным.

Несмотря на то, что на всё про всё компании был дан всего час, Квентин особо не спешил. Он шел не быстро, изредка чуть приостанавливаясь, чтобы Аарон мог чувствовать себя комфортно. В неродной, но хорошо знакомой России журналист чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в таинственной Америке, и уж подавно, чем в проклятом месте Равен Брукс.

Остановился Квентин где-то минут через двадцать. К этому времени тёмные пейзажи запустения давно сменились одинокими одноэтажными домиками, казавшимися совсем заброшенными без должного освещения.

— Чем мне нравится Россия — это магазинчиками, где можно купить всё, — нарушил тишину Квентин, остановившись рядом с одним из таких домов и обернувшись к своим попутчикам.

— Удивил. У нас такие магазины на заправках кучкуются, — буркнул Питерсон.

В отличие от Аарона, который, пересытившись эмоциями, вёл себя тихо и достаточно скромно, он, не стесняясь, разглядывал всё вокруг. Темнота и тусклый свет фонарей его напрягали; после тихого и зловещего Равен Брукса любое такое же поселение вызывало у него острое отторжение.

Квентин не ответил, решив тактично не говорить Питерсону-старшему, что он вовсе не имел ввиду генераторы или прочие инструменты, нашедшие место средь еды и прочего дорожного хлама. Поправив сползающие очки, журналист развернулся и бесстрашно отправился в сторону дома. Его не испугал ни пронзительный лай местной собаки, ни мрачный голос, говоривший на что-то на русском языке. Квентин лишь спокойно ответил на поставленный вопрос. И это помогло ему пройти дальше.

— Пойдёмте? — вновь обернувшись к Питерсонам, дружелюбно поинтересовался он и чуть коснулся руки Аарона ладонью, привлекая его внимание.

Питерсон тотчас перехватил ладонь сына и сжал. Нет, Квентину он доверял больше, чем любому другому человеку здесь, но всё же сейчас предпочёл бы, чтобы сын был рядом с ним.

Аарон встрепенулся, когда его бесцеремонно схватили, и недоуменно уставился на Квентина, не понимая, что происходит.

— Мы уже дошли? — хлопая глазами, уточнил он, оглядываясь.

— Почти, — несколько уклончиво проговорил Квентин и предостерёг: — Тут ступенька. Осторожно.

Ох, он до сих помнил про этот ужасный вход в местный «магазин» и это предательское крыльцо. К счастью, на этот раз всё обошлось, Квентин лишь чуть споткнулся, но довольно быстро реабилитировался в ровное положение.

Внутри дом выглядел будто бы ещё меньше. Наверное, создавал подобный эффект заваленный вещами и какими-то коробками пол с чем-то весьма неприятно пахнущим.

Питерсоны оба сморщились, стоя на пороге и не решаясь зайти внутрь.

— Как будто что-то где-то сдохло, — пробормотал Аарон, прижавшись к боку отца.

Тот, вопреки обыкновению, не стал его одёргивать, хотя обычно не любил грубую речь из уст своего наследника.

— Ты уверен, что это место — магазин? — неприязненно разглядывая окружение, прошептал Теодор.

— Точнее, склад, — поправил Квентин, возвращая на нос съехавшие было после наклона очки. Заметив непонимание на лицах Питерсонов, пояснил: — В России сейчас сложности с продуктами, поэтому людям приходится выживать… другими способами.

— Здравствуйте, — негромко поздоровался хозяин склада, которого путники среди коробок сначала даже и не заметили.

— З-здравствуйте, — улыбнулся в ответ Квентин. Признаться честно, отвык он от русского, поэтому и чувствовал себя неуверенно.

Суровый русский мужчина слегка нахмурился, бросил недоверчивый взгляд на Питерсонов, но от расспросов лишних отказался, что, несомненно, обрадовало Квентина, явно не готового к разговору с русским в естественной среде обитания.

— Нам нужны продукты из этого списка. — Отказавшись от затеи объяснить всё на словах, журналист просто протянул продавцу листочек-список, на скорую руку набросанный ещё в самолете.

Русский кивнул и, взяв лист, принялся ловко сновать по складу, собирая нужные принадлежности в пакет и по пути комментируя цену. Квентин отвечал ему односложным: «Да», одновременно подсчитывая монетки. Закончив, русский протянул журналисту два мешка: один совсем большой, другой среднего размера. Расплатившись за товар, Квентин пожелал продавцу хорошего дня и поспешил покинуть склад вместе с Питерсонами. Немногословность русских ему всегда нравилась, ведь с ними не опоздать.

— Ну всё. Теперь на самолет, друзья-товарищи! — радостно объявил Квентин попутчикам и, ободряюще подмигнув Аарону, направился к дороге. Тяжёлый мешок с мясом сильно оттягивал руку, но журналист был слишком стеснительным, чтобы попросить мистера Питерсона о помощи. Тот, к тому же, стукнулся головой, ему нельзя перетруждаться.

— А почему в стране так плохо с едой? — непонимающе поинтересовался Аарон, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного. То, что на складе, оказывается, можно было покупать еду, стало для него в новинку. Получается, они с Ником не раз могли позаимствовать что-то из магазинов, которые обчищали, и оставить там монету, и это не засчитывалась бы как воровство?

— Какие-то проблемы с властью, — пожал плечами Квентин, утерев пот со лба, и добавил, улыбнувшись: — К счастью, в месте, в которое мы едем, нет проблем с едой. Почти все продукты выращивают на полях. Так, дружки, а вот это не для вас! — вдруг заметив что-то впереди, пробормотал Квентин и ускорился.

Нарваться на голодных местных собак не было никакого желания. Тем более, если ты несёшь в мешке почти десять килограммов мяса.

— Давайте теперь поспешим. Местные жители предпочитают отпускать собак на улицу по ночам. Думаю, Фрик и Барсик могут их испугаться, — рассудил журналист и направил Питерсонов в сторону маленького проулочка.

— Зачем они это делают? — удивился Питерсон, сжимая ладонь Аарона сильнее. Отпускать собак, в город, где, судя по всему, перебои с мясом… Довольно жестоко со стороны русских! Или собаки охотятся и делятся своей добычей?

Схватив один из мешков Квентина, который весьма тормозил его, Питерсон закинул его себе на спину. Пока что собак не было видно — лишь изредка где-то за заборами побрехивали местные дворняги. В Равен Бруксе всё было не так — там собак что-то не жаловали, и повезёт, если у пары-тройки жителей они имелись.

Когда они уходили из-за поворота, из-под высокой металлической калитки выползла небольшая псина. Тощая и огненно-рыжая, она словно серебрилась в свете луны. Недобро поглядев на путников, она ощерилась и негромко зарычала. Вторя ей, рядом откликнулись ещё две псины. Одна из них, большая и массивная, как медведь, перекрыла тропу, по которой они шли, и громко, брехуче, гавкнула, виляя хвостом.

— Чтобы размяли ла…пы, — пояснил Квентин, замирая на месте, чтобы не раздразнить животных ещё сильнее.

Что именно привлекло внимание собак к ним, журналист не знал, но ситуация была довольно напряжённой.

— Спокойно. Главное — без резких движений, — чуть посмотрев в сторону Аарона, на всякий случай пояснил Квентин.

«Если что, дам им кусочек мяса», — пронеслась в его голове хорошая мысль.

Собаки не двигались — только, злобно щерясь и задыхаясь хриплым простуженным лаем, пожирали незваных гостей плотоядным взглядом. Не сказать, что они выглядели заморенными, но определённо давно не ели чего-нибудь вкусненького. И теперь псы словно раздумывали, что вкуснее — люди или всё же их поклажа.

Однако не успела ситуация стать ещё более опасной, как окрестности вдруг разразил какой-то странный тревожный звук, похожий на чей-то утробный вой вперемешку с щёлканьем. Аарон вздрогнул и вжался в отца, а тот на миг и сам потерял маску — испуганно взъерошившись, он попятился, совсем забыв про наставления Квентина.

Однако собаки словно их не замечали. Подняв морды, они вглядывались в небо, словно пытались понять, что это было. Их хвосты опустились и вжались в живот.

Квентину и самому было страшно. Просто всё произошло настолько быстро, что он вообще едва успел понять, что происходит. Втянув голову в плечи, мужчина испуганно осмотрелся по сторонам, как и собаки пытаясь понять, откуда доносился странный звук.

Звук затих, но никто не двигался. Собаки больше не щерились. Настороженно нюхая воздух, они осторожно, крадучись, подобрались к одной из стен и уставились на неё вверх, будто видели что-то, что не мог видеть человеческий глаз.

Питерсон поёжился.

— Давайте уй… — начал было он, как вдруг совсем близко раздался сокрушительный скрежет, будто кто-то вцепился во что-то металлическое.

Собаки разом завыли, будто волки, и разбежались кто куда. Одна из них ударилась об ногу Питерсона, чуть не уронив его, и, едва ли не стелясь по земле, юркнула за поворот.

Аарон взвизгнул, когда собаки бросились врассыпную, и дрожаще попросил:

— Давайте уйдём, мне страшно!

— Давайте! — поддержал Квентин, настороженно хмурясь и пытаясь понять, почему скрежет, издаваемый неизвестным, казался ему таким знакомым.

Прихватив старшего Питерсона за рукав, журналист не хуже собак сбежал с поля боя. Главное — добраться до самолета, а после поразмышлять о случившемся и делать выводы.

Питерсон на автомате последовал за ним. Лишь спустя какое-то время он опомнился и, нахмурившись, вывернулся из хватки Квентина. Схватив Аарона одной рукой, а журналиста — другой, он перекинул обоих через плечи и потащил к самолёту. К счастью, их снедь осталась при них, иначе это была бы самая тупая вылазка за всю историю тупых вылазок.

Конечно, Квентин был весьма удивлен такому исходу событий, но тем не менее очень благодарен и рад, потому что ноги от пережитой ситуации дрожали и вовсе не хотели держать своего хозяина. Оказавшись на чужом плече, Квентин не прохлаждался, а внимательно наблюдал за происходящим за спиной Теодора, чтобы в любой миг подать ему сигнал о нападении. К счастью, на них никто и не нападал. Поэтому путь до самолёта ребята прошли относительно спокойно.

Оказавшись на борту, Квентин тут же попросил Джейка поспешить с полётом. На что водитель порядком удивился и спросил:

— Без вашего… друга?

Питерсон резко обернулся и уставился на пилота. Он был и в ярости, и в страхе одновременно. Он очень желал, чтобы этот чёртов самолёт наконец взлетел, и они бы остались в безопасности и спокойствии.

— Какой ещё, нахрен, друг?! — прорычал он, едва сдерживаясь, чтобы не потрясти говорившего. — Все здесь, ПОЕХАЛИ!

Аарон глянул на отца слегка укоризненно, но одёргивать его не стал, так как понимал, что он злится не потому, что злой, а потому, что просто устал бояться.

— А вот и он! — заглянув через плечо Питерсона, облегчённо воскликнул Балломски и добавив: — Поехали! — метнулся к креслу пилота.

Питерсон обернулся, но никого, кроме копошащегося возле входа Гостя не увидел. Существо, похоже, почувствовало взгляд и приподняло голову.

— Кто он? — убедившись, что никаких новых лиц не было рядом, процедил Питерсон.

— Ну… этот… наш… друг — мистер Гость, — неуверенно предложил Квентин и, бросив на Гостя быстрый взгляд, сконцентрировался на взлёте.

— Этот… куда-то уходил? — Питерсон тоже быстро глянул в сторону Гостя, на что тот издал тихий «крак». — И с каких это пор он мой друг?! Это ты притащил его сюда!

Аарон вцепился в кресло, памятуя о том, как именно они взлетали там, в Америке.

— Ну да. Размять… крылья. Или что там у него? — весело подметил со своего места Балломски, чтобы слегка разрядить обстановку.

— И зачем мы это ждали? — с брезгливостью произнёс Питерсон, смирившись с тем, что все вокруг — бессмысленные идиоты. Ну ничего. В любом случае, по приезду он может попросить у бабки Квентина лопату и избавить их от опасного соседства.

— Он испугал собак, — напомнил Квентин, пожав плечами и посмотрев на Аарона, спокойно добавил: — Дружок, тебе бы немного подремать. Следующая остановка — уже Австралия.

— Я… я не хочу спать. Мне… мне слишком волнительно, — смущённо признался Аарон.

Однако Питерсон был хоть в чём-то согласен с Квентином, потому сразу же отогнал Аарона в его импровизированную палатку. Видимо, про волнение он слишком перегнул, так как уже через несколько минут безмятежно спал, подложив под голову курку отца и прижав к себе Фрика.

Питерсон сел возле палатки и тоже задремал, ибо делать было совсем нечего.

Как впрочем, и другим членам экипажа. Квентин воспользовался возможностью и тоже задремал, чтобы немного восстановить сил. А Гость уже и подавно видел десятый сон.

Джейк хотел бы тоже присоединиться к ним, но ему, как пилоту, к сожалению, этого сделать было нельзя. Поэтому мужчина, вздохнув, сосредоточился на дороге.