Долгий побег из Равен Брукс (джен)

Ребятня к тому моменту уже сопела во все дыры. Несмотря на то что обычно детвору днём ни за что не уложишь, не спавшие всю ночь Аарон и Ник умаялись и быстро уснули, прижавшись друг к другу, как котята в обезопасенном матерью-кошкой логове.

Зато кое-кто другой так и не смог уснуть.

Несмотря на сонливость от чая, Питерсон, проворочавшись, даже не закрыл глаза. Слишком большое потрясение испытал. Он вообще уже думал уснуть другим проверенным способом, но потом решил, что от удара мог уснуть слишком сильно и не проснуться, если это вдруг резко понадобится. Поэтому он, повздыхав, тихонько вышел из комнаты.

Квентин сидел в кресле у камина и что-то увлечённо писал. Рядом с ним в кучу были свалены покрывала, одеяла, подушки…

«Там точно Аарон», — подумал Питерсон и отправился в ванную умыться.

Когда он вышел, Квентин уже не писал, а сидел и наслаждался чаем. Питерсон молча прошёл на кухню и налил в кружку остатки молока. Они уже отдавали кислинкой, но Теодору было всё равно. Он прошёл на лестницу, чтобы с высоты видеть и сына, который правда спал в импровизированном домике, и журналиста, и оба входа, после чего сел на одну из ступенек и принялся неспешно пить молоко.

Квентин моргнул, приходя в себя, и потерянно огляделся. Кажется, он довольно сильно задумался и придремнул.

«Дети!» — панически забилось где-то в подкорке, но, к счастью, волнения были напрасными, так как Аарон и Ник по-прежнему спокойно спали в домике.

Улыбнувшись от умиления, Квентин вновь откинулся на спинку кресла, пробегаясь расслабленным взглядом по всему помещению — и крупно вздрагивая, когда он заметил на ступеньках Теодора. Когда и как настолько тихо тот успел подойти — оставалось настоящей загадкой века. Смущённо улыбнувшись от своей реакции, журналист робко помахал мужчине рукой.

Питерсон рассеянно бродил взглядом по музею, припоминая мелкие детали. Так, там мешки… коробки… вот это могло бы пригодиться им позже… Взгляд вдруг наткнулся на махающего ему Квентина. Питерсон вздрогнул и напрягся. Что-то случилось? Почему пухлый журналист ему махал? Он явно пытался привлечь его внимание.

Питерсон, прищурившись, прошерстил взглядом окружающую Квентина залу, но ничего подозрительного не нашёл. Входы, как и раньше, были закрыты, всё было тихо… Недоумевая, он пристально уставился на журналиста, не понимая, зачем тогда он подавал ему сигналы.

«Что-то не так? — неуверенность закралась в сознание Квентина, как только он заметил пристальный и, как ему показалось, не совсем дружелюбный взгляд старшего Питерсона. Конечно, мужчина всегда смотрел на него так, но после произошедшего в спальне Квентин невольно приписывал всё к этому. — Он, наверное, хочет услышать от меня извинения за случившееся. Ведь если бы я сразу заметил…» — с грустью истолковал он, сухо сглотнув. Поспешно опустив глаза, сделал большой глоток чая. В горле вдруг как-то пересохло.

Мистер Питерсон имел полное право злиться на него. Квентин и сам журил себя за невнимательность и излишнюю доверчивость. Только он мог так облажаться. Хорошо ещё, что Аарон вернулся целым и невредимым.

Не дождавшись от Квентина объяснений, Питерсон вздохнул. Ясно, никаких врагов не было. Видимо, журналист просто махал ему, чтобы привлечь внимание. Чтобы он подошёл ближе… и извинился? Успокоился? Но он и так спокоен. А извиняться не за что — он не сделал ничего несправедливого, чтобы быть виноватым. Встав на ноги, Питерсон грузно спустился вниз и привалился спиной к перилам, искоса поглядывая на журналиста.

Квентин уже сто раз пожалел о том, что сам привлёк внимание «соседа». Ну сидел бы он там, наверху, ну и пусть бы сидел! Зачем стоило привлекать его внимание?! От пристального взгляда откровенно становилось не по себе. Хотелось чем-нибудь заняться, чтобы хоть немного отвлечься.

Дрожащими руками Квентин извлёк из кармана блокнот, но тот вдруг решил подвести своего хозяина и так некрасиво сползти вниз с коленей, до кучи раскидывая все находящееся в нём листы по полу. Квентин, покраснев до кончиков ушей, бросился их собирать, но даже здесь попал в фиаско, стукнувшись сначала коленкой об пол, а потом ещё и лбом об камин, уронив и чуть снова не разбив очки. Толкнул поленницу, попытался поднять — заработал занозу, случайно порвал пару листиков, не заметив, как наступил на них ногой. От такого бедняга совсем засмущался и, быстро смяв бумажную кучу, вновь юркнул на кресло, прижимая к груди ноги, а к лицу бумаги, чтобы скрыть горящее от стыда лицо. Ну почему он такой неловкий?!

Питерсон приподнял брови, разглядывая его. Не, ну бывают же неуклюжие люди! И, главное, с чего бы? Вроде бы он даже не нападал по обыкновению…

— Помочь? — наконец, не выдержав, поинтересовался он у алеющих ушей — всё остальное журналист скрыл за листьями. Что-то ребяческое — проблемы ведь никуда не денутся, если их не видеть.

— Извините, я виноват, — очень тихо пробормотал Квентин в ответ, подразумевая ситуацию с пропажей Аарона. Хотел как-то оправдаться, но не стал, ведь знал, что от этого его вина явно не станет меньше. Хорошо, что всё закончилось хорошо. Но ведь могло бы и не закончиться!

Питерсон отпил молоко и пожал плечом.

— Да ладно, с каждым может случиться, — произнёс он рассеянно, думая, что тот извинялся за упавшие бумаги.

«С каждым?» — мысленно повторил Квентин и осторожно высунул половину лица из-за бумаг.

Наверное, Теодор не понял его… Впрочем, выглядел он не раздраженным, поэтому журналист решился на разговор. Если, конечно, Питерсон захочет говорить. На ум ничего не приходило, поэтому Квентин, волнуясь, спросил первое, что пришло в голову:

— Скажите, а как вы относитесь к кенгуру?

Прежде чем ответить, Питерсон окинул говорившего долгим изучающим взглядом.

«Что творится в твоих журналистских мозгах, лис?» — буквально говорил его горевший любопытством взгляд.

— Что это? — наконец, вдоволь помучив Квентина, неопределённостью, вполне искренне уточнил он.

Бедный Квентин, уже ненароком размышлявший о том, что его просто сейчас выкинут из музея за столь неуместные вопросы, удивлённо моргнул и отзеркалил заинтересованный взгляд Питерсона. То, что тот проявлял любопытство, было довольно непривычным явлением, но Квентину даже понравилось.

— Это… это животное такое, — робко пояснил он и убрал бумаги чуточку ниже. — Сумчатое.

— Никогда о таком не слышал, — помолчав, произнёс Питерсон.

Поставив допитый стакан на каминную полку, он потянулся и зорко посмотрел на сына. Тот безмятежно спал в компании своего непутёвого друга. Эх, если бы не этот Ротт, то всё было бы по-другому! Питерсон нахмурился, но сдержался и просто сложил руки на груди.

— Пару гномов уже убрали жители, — тихо произнёс он, разглядывая безмятежное во сне лицо сына. — К счастью, не с камерами, но шевеление началось. Статью нужно опубликовать побыстрее, а то начнут разбирательства.

— Всё уже готово. В полдевятого откроется издательство, и я опубликую статью, — серьёзно отчеканил Квентин. Внимательно проследив за взглядом Теодора, мужчина увидел спящих мальчиков и умиленно улыбнулся. Те выглядели такими расслабленными и невинными, будто маленькие котята.

— Если бы не Николас, никакой полиции бы не было, — внезапно для самого себя вслух произнёс Питерсон.

Его, конечно, одно время подозревали в похищении собственных детей, но никому и в голову не приходило обвинить его в этом вслух. Пока Ротт-младший не сбежал из подвала и не растрезвонил повсюду, где на самом деле были разыскиваемые дети.

Квентин бросил быстрый удивленный взгляд на «соседа», но довольно скоро взял себя в себя, поняв, о чём он говорит. Да уж, юный Ротт реально поднял такую шумиху, что даже его сдёрнули с рабочего места в городе для написания статьи. Впрочем, Квентин тоже понимал мальчика, хотевшего просто спасти своего единственного лучшего друга любой ценой. Такая преданность была довольно редким явлением.

— Он пытался помочь другу, — тихо произнес наконец журналист. — Хранители всё равно бы не дали вам жить спокойно…

Питерсон вздохнул.

— Пожалуй, ты и прав, лис, — не очень-то довольно пробормотал он. Ему очень не нравилось быть заложником ситуации. Но выбора не было.

Он искоса вновь глянул на Квентина. Тот смотрел на его сына с любовью, и почему-то сейчас ревность Питерсона была уже не столь сильной, как всего пару дней назад.

Теодор покрутил кончик уса. И с чего бы это? Может, он привыкает к этому несносному человеку?

Удивление Квентина усилилось в разы от фразы мистера Питерсона, но мужчина постарался скрыть это. Не хотелось лишний раз заставлять собеседника чувствовать себя странно. Вместо этого Квентин осторожно улыбнулся и предложил:

— Если вы не против, то мы могли бы временно пожить на квартире, а потом навестить мою бабушку, пока всё не утихнет. Там нас никто бы не стал искать.

«О как!» — Питерсон очень удивился.

Он-то думал, что Квентин, хоть и человек, вроде, норм, но нянчился с ними только из-за чувства развитой справедливости. А он уже, оказывается, совместную жизнь планирует! Питерсону, как и всегда, стало весьма некомфортно от этих слов и своей реакции. У него не было бабушек и дедушек, а родичи Дианы его недолюбливали.

— Если твои родственники не будут против, — осторожно произнёс он, всё ещё не зная, как правильно реагировать на подобное предложение.

— Не будут, — заверил Квентин, невероятно обрадованный тем, что Питерсон всё-таки согласился. Сначала он думал, что Питерсон просто накричит на него или, вероятней всего, посмеётся в лицо. Впрочем, то, что он не против, было даже к лучшему — у бабушки всегда было спокойно, сыто и тепло. Настрадавшимся от дикой жизни в преследовании Питерсоном должно было там понравиться. — Спасибо, — поблагодарил задумавшийся Квентин и рассеянно улыбнулся. Он знал, насколько Теодору тяжело было кому-то довериться, поэтому был особенно благодарен за такое доверие к себе.

Питерсон смущённо усмехнулся, но после, кашлянув, постарался придать себе максимально отстранённый и невозмутимый вид. Нечего развозиться, как девчонке, время то идёт!

— Думаю, нам пора действовать, — спокойно произнёс он. — Осталось лишь три дня. Я не позволю им даже пальцем коснуться Аарона. Это мой долг, как отца.

Квентин кивнул. Как он настолько быстро умел переключаться с обычного режима на деловой со своей привычной беззаботностью — оставалось загадкой. Видимо, виной всему профессиональная деформация.

— Нужно тихо разбудить Ника, — заметил Квентин, складывая все листы в сумку. — Или дать им попрощаться? — он снова взглянул на спящих мальчиков, трогательно прижавшихся друг к другу. Кто знает, может быть, они вообще видели друг друга последний раз в жизни…

Питерсон подозрительно посмотрел на него. Будь его решение — и мелкий засранец Ротт вылетел бы куда подальше ещё в первое мгновение появления в музее. Но он подозревал, что его поведение не шибко-то понравится Аарону, да и журналист, видимо, куда более мягкотелый в вопросах дружбы. Поэтому, скривившись так, будто у него разболелся зуб, Питерсон недовольно буркнул:

— Пусть дрыхнет. Уведу вечером, когда стемнеет. А то всех ворон в округе взбаламутит, ночью эти твари хоть дрыхнут.

— Хорошо, — спокойно согласился Квентин, внутренне радуясь, что мистер Питерсон всё-таки дал шанс мальчикам ещё побыть чуточку вместе.

Попрощавшись с «соседом», журналист наконец-то сумел запихнуть всё своё добро в сумку и поспешил к давно покинутому им офису. Пробраться до него было делом несложным — достаточно было осторожно выбраться из потайной двери в музее, прошмыгнуть в кусты, а затем выбраться из них и пойти как ни в чем не бывало по центральной дороге.

Здание встретило мужчину запустением, витающей в воздухе пылью и запахом чего-то прокисшего.

«Стоит слегка прибраться здесь, чтобы не вызывать особых подозрений в том, что я здесь не бываю», — тут же пришла в голову Квентина здравая мысль.

Но сначала надо было позвонить в редакцию и отправить готовую статью в печать. Ибо Квентин на собственном опыте знал насколько медленно обычно работает эта служба.

Спустя пару минут обыска сумки и карман нужный номер наконец-то был найден и использован по назначению. Набрав номер на телефоне, находившемся тут же, в рабочем кабинете, Квентин приложил трубку к уху, ожидая соединения.

Трубку взяли достаточно быстро.

— М-м-м… — Судя по звукам, мужчина, который её поднял, был несколько занят. — Да-да, я слушаю. Вы, должно быть, тот самый временный журналист из города, — добавил он, шурша бумагами. — Готова статья? Чудно! — не дав Квентину и слова ввернуть, он добавил: — Сейчас подъеду, по телефону дорого. Ожидайте. — В трубке раздались гудки.

Квентин тоже не стал терять времени понапрасну и заметался по офису, придавая ему жилой вид. Выкинул все испорченные консервы и использованные пакетики с чаем, заметил их новыми. Кое-где сбросил рукой пыль. Особенно в тех местах, которыми обычно пользуются каждый день. Раскидал свои бумаги, чтобы подчеркнуть, что он, вообще-то, тут работал. Закончив, Квентин собрал статью в правильном порядке, так как когда листики рассыпались в музее, они перемешались. И, скромно присев на край кровати, стал ожидать своего редактора.

Внутри у мужчины разливалось странное чувство тревоги, но он мысленно отбрасывал его в сторону, чтобы в случае чего можно было вести содержательный диалог с собеседником. Да и чего тревожиться? Ему же дали три дня!

Вскоре на улице послышался звук подъезжающей машины. Кажется, она была в довольно старом состоянии — подвеска расшаталась и сильно свистела при езде. Высокий мужчина вошёл в офис Квентина, осматриваясь по сторонам. Он был довольно приятной наружности, и лишь карие глаза, цепко осмотревшие всё вокруг, показывали его истинную сущность. Мужчина был хищником, причём довольно опасным.

— Добрый день, — едва шевельнув краем рта в подобии улыбки, произнёс он. — Ну-с, где же статья? Прошу простить, я просто привык к исключительно деловому отношению без капли проволочек.

— Добрый день! Конечно, вот! — слегка облегчённо улыбнулся в ответ Квентин, потянулся к сложенной на кровати стопочкой бумаге и, вдруг вздрогнув, на мгновение замер. Этот голос… Он был такой… знакомый… Будто журналист уже точно где-то его слышал.

Воспоминания пришли внезапно и были настолько оглушающе неприятными, что Квентин от охватившего его страха испуганно задрожал и случайно выронил все листки со статьей, веером разлетевшиеся по всему маленькому помещению.

«Вижу, товарищ пухлый мальчик успел всем тут насолить… — в голосе мужчины слышится коварная усмешка. — Да уж, жаль, что он не под моим командованием…»

«Тебе повезло, лис! Слышал, он замучил одного из своих сотрудников за то, что тот вошёл в его кабинет без спроса».

«Да, повезло так повезло! — Мысленно посокрушался Квентин, но усилием воли всё-таки взял себя в руки и постарался придать себе как можно более нейтральный вид. — Он же пока не знает, что я знаю. Нужно не подавать вида!»

— Изв-вините! Я с-сейчас! — тихо пролепетал он и метнулся к полу, собирая рассыпавшуюся бумагу.

Под внимательным взглядом редактора бедняге невольно казалось, что он делал это слишком долго. Но чертовы листки никак не хотели собираться, постоянно выскальзывали из пальцев или отлетали в сторону, вводя журналиста едва ли не в состояние отчаяния.

— Простите, извините… — виновато шептал он, больше для того, чтобы хоть немного сгладить неприятную обстановку.

Наконец последний листик был поднят. Оставалось лишь быстро сложить их в нужном порядке. Сделав это дрожащими от волнения пальцами, Квентин подошёл к мужчине и робко протянул ему помятые, посеревшие от пыли листки.

— Простите, — чисто на автомате повторил журналист, не осмеливаясь поднимать глаза, чтобы не встретиться с хищным взглядом собеседника, наверняка смотревшего на него сейчас как на что-то очень неприятное и некчемное.

И хорошо, что Квентин не глядел на главного редактора — ибо сумел бы увидеть ту непередаваемую палитру эмоций на лице Клива, которую боялись все его подчинённые. Гордон глядел на журналиста так, будто хотел схватить за шею и со всей силы ударить. У него и правда были проблемы с гневом, которые он старался скрывать от широкой общественности.

Но Квентина, хоть они и были вдвоём, он не трогал. Тот не был его подчинённым, и он не мог заставить его замолчать, как сделал с его предыдущим коллегой. Поэтому Кливу приходилось терпеть и напоминать себе, что это недоразумение здесь ненадолго.

— Да с кем не бывает, мой мальчик, — натянуто улыбнулся он, слегка брезгливо забирая протянутые бумаги. — И всё же вам нужно быть аккуратнее. У нас много… вещей, с которым нужно быть аккуратными.

— Я вас понял. Спасибо, — тихо ответил Квентин, чуть улыбнувшись, чтобы продемонстрировать дружелюбие.

На самом деле ему было довольно страшно, хоть и любопытно. Ведь перед ним сейчас находился сам лидер Хранителей леса. Нужно было повнимательнее его рассмотреть. В этом был весь Квентин — в нём гармонично сосуществовали и пугливость, и безмерное любопытство. Бабушка всегда говорила, что это не доведёт его до добра, но журналист просто не мог по-другому. Чуть осмелев, Квентин аккуратно поднял глаза, быстро осмотрев человека перед собой изучающим застенчивым взглядом.

— Это статья для рублики «Происшествия Равен-Брукс». Мне удалось взять интервью у некоторых жителей городка. Также, если вам будет нужно, я написал ещё одну статью для рублики «Милашки в Равен-Брукс», — добавил Квентин, выигрывая себе время на изучение. Хоть с каждой секундой нахождения рядом с этим человеком ему было всё больше не по себе. Так и хотелось сбежать от него подальше. Но Квентину было не привыкать общаться и неприятными ему людьми.

— Так-так… — Клив без особого интереса осмотрел статьи. На первый взгляд они были написаны довольно хорошо и профессионально, если не считать лёгких перегибов в чувственность. Квентин был очень впечатлительным и переносил эту черту в свои статьи.

Клив задумчиво посмотрел на журналиста. Ему удалось разговорить даже Отто? Смелый парень. Оставалось лишь надеяться, что и благоразумный тоже.

— Я надеюсь, мы сработаемся, — кисло улыбнувшись, произнёс Клив и зажал бумаги подмышкой. — Всего доброго, мой мальчик. Ещё увидимся. — И он, слегка приподняв тяжёлую шляпу, удалился.

Квентин сумел немного расслабить напряжённое тело, как только старая машина опасного незнакомца уехала достаточно далеко с зоны его видимости. Сделав пару шатких шагов, он присел на кровать и некоторое время просто сидел на ней, приходя в себя.

«Ещё увидимся, — про себя повторил Квентин фразу редактора. Почему-то сейчас, в свете недавних событий, эти безобидные с виду слова вдруг заставили журналиста запаниковать. Видимо, паранойя мистера Питерсона передалась ему воздушно-капельным путем. — Нужно починить машину! Срочно!» — скомандовал себе он и, не теряя больше ни секунды, рванул в направлении амбара.

* * *

— Мистер Питерсон! — негромко позвал Квентин, профессионально тихо попадая в музей через запасную дверь.

То, что увидел журналист вместо своей машины, едва ли не довело его до нервного смеха. Ведь всё произошло в точности, как говорил Теодор. Нет, машину не растащили хулиганы. Её просто угнал эвакуатор, а за выкуп предложил такую сумму, что бедному на кошелёк Квентину, наверное, легче было бы купить новую машину, чем получить старую.

К сожалению, пока новых идей в голове постепенно начинающего паниковать журналиста не было. Он решил вернуться в музей и обговорить случившееся со старшим Питерсоном. А заодно и проверить детишек. Чтобы сосед был помягче, Квентин забежал по пути в магазин и прикупил молока, всем по булочке и два стаканчика с кофе. Один себе, другой Теодору.

Дети всё ещё спали. Ну конечно, всю ночь прошатались чёрте-где, вот и сморило! Их домик по всей окружности был обставлен камерами. Они прятались повсюду — на столике, возле камина, под креслом… Кажется, не было ни одного укромного уголка, где камера бы не стояла.

Питерсон-старший обнаружился в гараже. Забравшись в капот по живот, он подкручивал там какие-то гайки. Временами он опирался на локти и посматривал в камеры. Видимо, поэтому он не был удивлён тому, что Квентин уже вернулся.

— Ну что, как машина? — слегка самодовольно поинтересовался он, не отрываясь от закручивания особо вредной гайки.

Журналист лишь тяжело вздохнул. Одним этим вздохом подтверждая мысли Питерсона о том, что тот был прав.

— Машину угнал эвакуатор, — всё-таки тихо признался Квентин и аккуратно поставил стаканчик с приятно пахнувшем кофе рядом с инструментами работающего Теодора.

— Ха! Вровень с графиком, черти! — фыркнул Питерсон.

Потянувшись за очередным инструментом, он задел локтём что-то бумажное. К счастью, рефлексы сработали на ура. Он успел перехватить возмутителя спокойствия и рассмотреть поближе. Это оказался одноразовый стаканчик с кофе. Питерсон нахмурился.

— Встретился… с этим? — Он осторожно переставил кофе подальше от внутренностей машины.

— Да. Он оказался моим временным начальником, — журналист слегка нервно улыбнулся. — Но вел себя неподозрительно. Вряд ли он о чем-то догадывается.

Раненая нога неприятно кольнула, отчего Квентину пришлось слегка прислониться спиной к капоту машины. Мужчина лишь понадеялся, что для мистера Питерсона нет табу на трогание его собственности. Питерсон кинул на него косой взгляд, но промолчал. По сравнению с тем, что пережила его малышка, не особо аккуратный журналист — меньшая из её проблем.

— Это хорошо. Он опасный тип. — Питерсон склонился над гайкой и принялся методично выкручивать её. — Аарон встречался с ним, много лет назад. Он пытался столкнуть подростков с вышки.

Теперь настала очередь Квентина бросить удивлённо-поражённый взгляд на собеседника. Чем больше фактов он узнавал о своём начальнике, тем больше не понимал, как тот ещё разгуливал на свободе.

— Вы упоминали, что Хранители леса вышли на свободу… Значит, их уже ловили прежде? — немного подумав, поинтересовался Квентин.

— Да. Их ловили. — Питерсон тяжело вздохнул. — Клива и ещё пару сектантских клювов. Кливу удалось отмазаться. Он сказал, что его не так поняли, и он пытался защитить детей от… какой-то… странной штуки. Выдал парочку сектантских схронов. Его приговорили к году условно.

Питерсон поморщился. Он помнил, как просыпался от каждого шороха, боясь, что чёртов Хранитель леса явится за Аароном, который и обратился в полицию. Но, видимо, удар по секте был колоссален, и хранители на какое-то время затихли.

Чтобы нанести удар позже.

«В городе точно будет небезопасно, — мысленно подметил Квентин, внимательно вслушиваясь в слова Теодора. — Везде здесь небезопасно. Им просто не дадут жить спокойно. Везде найдут. Наверное, идея с бабушкой не так уж и плоха…»

Пригубив бодрящего кофеина, журналист скользнул бездумным взглядом по помещению. Ему хотелось бы предложить ещё какой-нибудь план, но, к сожалению, мысли никак не хотели собираться во что-то конкретное. Разве что только…

— А чтобы уехать, нам и не нужна будет моя машина, — рассеянно улыбнувшись своим мыслям, вдруг предложил встрепенувшийся Квентин.

— Кхе? — Питерсон приподнял брови. — Предлагаешь пролететь в город? С полётами — это к воронам.

У журналиста явно было осенение. Он выглядел странно встрепенувшимся, и Питерсон почувствовал смутный укол тревоги. Такое лицо не могло не вызывать опасение. Как взбредёт тут что в голову…

— Ведь у нас есть ваша машина! Уедем прям на ней! — воодушевлённо нёс Квентин, чувствуя, как от волнения пробежали мурашки по его спине.

Питерсон окинул его долгим взглядом, давая понять, где видит его умственные способности.

— Да! Уедем на единственной красной машине в городе, которую тут знает каждая собака. Ты хоть иногда думаешь? — не сдержавшись, процедил он сквозь зубы.

— Красной? А если, к примеру, она станет жёлтой? — не сдавался Квентин, ни на секунду не усомнившийся в своем плане. — Что если просто сделать всё настолько… просто, что ни у кого не появится сомнений? — продолжил размышлять он, внимательно поглядывая то на банки краски, сиротливо затерявшиеся в углу, то на красный капот шикарной машины.

Питерсон заметил направление его взгляда и нахмурился.

— Думаешь, они купятся на простое перекрашивание? — он тряхнул головой и ядовито заметил: — Не знаю, что творится в твоей голове, лис, но чёрт меня дери — это же не шутки какие-то! Ты вообще видел мою машину? Таких уже не делают. Она буквально кричит о том, кто её владелец, и простое перекрашивание ничего не даст! Тем более, у нас нет столько краски, а покупать будет слишком тупо и безрассудно.

Квентин замолчал, но всего-лишь на то мгновение, пока делал глоток жизни. То есть кофе. Да, кофе равно жизнь. Ведь от него уже порядком подуставшие мозги бедного журналиста начинали вновь работать на полную катушку.

— Свалка! Я видел свалку недалеко от городка. Думаю, там можно будет что-то поискать. Если что, то и машину тоже нашёл там, — Квентин радостно улыбнулся своим мыслям. В голове всё звучало так чисто и гладко, что этот план должен был сработать на все сто процентов!

Питерсон же его радости не разделял. Ему хотелось сорваться и прикрикнуть на журналиста, вернуть его из грёз и мечтаний в реальный мир. Но он лишь покачал головой. Мягкотелость это или усталость от постоянной жестокости, но он устал со всем спорить. Да и, в конце концов, у них не было другого выбора.

— Делай своё дело, лис, — выдохнул он, наконец довинтив гайку и со вздохом откладывая гаечный ключ. — Помогу, чем смогу. Главное — это спасти Аарона. Я отдам за это жизнь, если этого не избежать, — тихо добавил он и негромко захлопнул капот.

— Надеюсь, что этого делать нам не придётся, — твёрдо произнёс Квентин и, переборов робость, осторожно похлопал Теодора по плечу, прежде чем быстро уйти на кухню. Нужно было ещё поставить молоко в холодильник, пока оно не прокисло.

«Надейся на лучшее — готовься к худшему», — как кстати пришла на ум одна из поговорок, которую Питерсон часто слышал от другого Квентина. Тот был не таким жизнерадостным. Но когда Теодор созрел сказать это, то обнаружил, что журналиста уже не было рядом. Он уполз тихо и по-джентельменски.

«Ну точно лис», — подумал Теодор и посмотрел на камеру. Дети продолжали спать. Вот уж кому хоть бы хны!