Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* Шэнь Юань *
Быть правителем пика раздражало!
Сотни мельчайших дел ждали именно его внимания. И ладно бы это было что-то значительное, а то мелочь: кисти, пергаменты, ткани, бисер, нитки. Всё проверь, оцени качество и проконтролируй использование! И это только расходники.
Планы развития учеников и контроль редких ингредиентов тоже на нём. По идее, по каждому ученику надо бы написать план обучения. Но их тысяча! Даже у оригинала не хватало на такое терпения, а он славился упорством. Зато планы на внутренних учеников были выверены, проверены и регулярно корректировались.
На пике Цинцзин была тысяча внешних учеников — это ничтожно мало, это меньше, чем на других пиках, и даже меньше, чем в других орденах. Но ему и с ними хватало проблем. Брать новых он не планировал в ближайшие два, а то и три года.
Внутренних учеников было двадцать — самые перспективные, умные, талантливые молодые люди с хорошими духовными корнями — гордость пика Цинцзин.
И здесь не обошлось без ложки дёгтя — Ло Бинхэ.
Шэнь Юаня передёрнуло.
Какой демон нашептал в ухо Шэнь Цинцю, когда тот принимал его в обучение?
Ещё на пике постоянно жили старейшины, наставники, учителя и даже некоторые выросшие ученики, большинству из них больше сорока лет, некоторым — за шестьдесят. Им было некуда пойти с их слабым совершенствованием. У них осталась надежда, что появится редкая таблетка, растение или зверь, и им повезёт присоединиться к бессмертным, всё же сформировав золотое ядро. На пике Цинцзин они выполняли роль надсмотрщиков, наблюдателей, воспитателей и кладовщиков, занимались одеждой воспитанников или кухней.
Всем есть работа — дармоедов на пике не держат. Только если вы очень богаты и платите за своё обучение и содержание, вам будут послабления, но и тогда обязанности вас не минуют. О, никакого унижающего физического труда — только возвышенное переписывание свитков библиотеки или наблюдение за другими учениками.
Библиотека.
Шэнь Юань скрипнул зубами и потёр лицо.
Красивый зал с прозрачным потолком. Напоминает чудом уцелевший вокзал со стеклянным куполом из пятидесятых годов XX века, но по меркам этой эпохи — неслыханное архитектурное чудо. Лепнина из чистого золота, фрески, рассказывающие об истории пика Цинцзин. Купольный потолок покрыт слюдой, с огромным трудом добытой на демоническом севере, рядом с лавовыми озёрами.
Обсидиановые постаменты пугали своей массивной неприступностью. Ци змейками струилась по защитным печатям, а стены были украшены портретами прежних владык пика. Вознёсшихся глав пика Цинцзин почитали как богов, поэтому в отдельной галерее, уходящей в вечноцветущий вишнёвый сад, стояли памятные скульптуры. У каждой вился негаснущий огонёк ци в драгоценных разноцветных фонарях и дымке благовоний.
Вместо обычных для XXI века компьютеров или книг, в левом крыле размещались стеллажи полок, на каждой из которых неустойчивыми пирамидами размещались свитки.
В аниме это выглядит красиво! В реальной жизни же пользоваться таким было ужасно.
Бумага не могла долго храниться в скрученном состоянии, да и бумажными он воспринимал свитки скорее по привычке. Это была особо выделанная ткань, безжалостное время заставило её пожелтеть(1), а условия хранения сделали пыльной и грязной. В мире сянься(2)не знали о специальных перчатках(3), старинные свитки «украшали» многочисленные следы пальцев, что тоже делало текст плохочитаемым.
А ведь это ещё не всё. Чтобы прочитать свиток, каждый необходимо развернуть. Как бы ни был аккуратен Шэнь Юань, к концу дня, проведённого в библиотеке, он ощущал себя грязным пылевым монстром.
Книги тоже имелись, аж целая сотня, может, чуть больше. Чаще всего это были бессмысленные изречения очередного смертного властителя. Ценный, значимый подарок пику Цинцзин. Его, чаще всего, преподносили при смерти императора.
И, наконец, огромная ценность пика — пожелтевшие талмуды в рост человека, прикованные усиленной ци цепью к постаментам. Раритеты пика Цинцзин! Содержащие уникальные техники духовного совершенствования. Шэнь Юань боялся их даже открывать — кожа выглядела похожей на человеческую. Но он не эксперт, врать не будет.
Так что по здравому размышлению читать было нечего.
Человека XXI века, привыкшего к тоннам бесплатной доступной информации, мучил настоящий информационный голод. Всю огромную, самую большую на двенадцати пиках библиотеку он перелопатил за шесть месяцев. И это он даже не торопился, не глотал книги в своей обычной манере, а листал неспешно, вчитываясь в редкие скупые строки. Потом просмотрел ещё раз, и ещё. Затем подумал, составил каталог и краткую аннотацию к каждому свитку.
Так Шэнь Юань, сам того не желая, был вынужден заняться созданием собственной книги всей полезной ему информации, которую он сумел найти в библиотеке пика Цинцзин. А для создания каталога нужна бумага. Фанфики врали! Шэнь Юань особо спросил — её на Цанцюн не делали, так что пришлось купить целую подводу(4) дорогущего пергамента.
Да, в этом примитивном мире бумагу возили как дрова в открытых телегах!
Он сделал нормальные книги для себя, и только для себя. Даже главе Юэ мысль о том, что из книг можно вычленить суть, показалась кощунственной. Так что Шэнь Юань злодействовал один. Он долго ковырялся в свитках, но всё же после множества правок смог из тысячи свитков сделать одну очень большую книгу.
Следом он посетил пик Цюндин. С его библиотекой он покончил ещё быстрее. Наиболее важными там были книги законов и компрометирующие сведения обо всех самых богатых и знатных семьях, здесь даже находилась информация о связях самого императора. Законы Шэнь Юаня интересовали, компромат — нет!
Никакого Макиавелли(5), никакого искусства лести и умения втереться в доверие не существовало и в помине. Ещё в романе Шэнь Юаня удивляло, а почему Юэ Цинъюань действовал как слон в посудной лавке. Всем же известно: устрой праздник — вкусно накорми, напои. Людям нравятся веселье и хорошая еда, так они расслабляются. Даже в этом мире любой правитель первым делом устраивает празднество.
Но, видимо, действовать мягко — это только для слабаков, или у главы пика дипломатов(6) при виде Шэнь Цинцю словно отказывал последний мозг. Что за глупость преподносить дорогие подарки, причём публично? Это унижает как дарителя, так и принимающего. Но глава Юэ продолжал своё бессмысленное действо годами.
В Китае любому знакомо выражение: только глупец действует одинаково, ожидая получить другой результат(7). Но самый сильный заклинатель мира этой мудрости, очевидно, не знал.
Прочитав свитки пика, Шэнь Юань потерял последние иллюзии. Местный навык дипломатии — это уничтожить несогласных физически. А если сила не помогает, то получить порочащие его репутацию сведения, заручиться поддержкой сторонников и снова прийти «с огнём и мечом».
Какое там помочь «сохранить лицо», найти подходящий момент. Здесь, согласно раскопанным документам, действовал старый закон: кто сильный, тот и прав. С двенадцатью пиками(8) мало кто рисковал связываться — школа Цанцюн была самым сильным орденом этого мира, а глава Юэ — сильнейшим заклинателем поколения.
Примерно так Юэ Цинъюань и действовал с Шэнь Цинцю: жёстко и в лоб. Он вытаскивал главу Цинцзин из борделей, подкупал, покрывал, манипулировал. Ни грана(9) гибкости — всё нагло и открыто, не стесняясь присутствия чужих людей. Неудивительно, что оригинального Шэнь Цинцю трясло от ярости. Шэнь Юаню даже стало на минутку жаль предшественника.
Пик Цяньцао(10) разочаровал скудной библиотекой и отвратительными иллюстрациями человеческого тела — это было больше похоже на набросок криворукого ученика, чем на нормальный атлас. Выяснилось, что вся работа пика строилась на практике, никакой систематизации!
Му Цинфан — глава пика — способен был манипулировать ци на тончайшем уровне, но ни один из его учеников, даже главный, уже так не мог. У Шэнь Юаня встали волосы дыбом — предполагалось, что они должны тренироваться на пациентах! Никаких методик обучения манипуляции ци не существовало. Только поэтические цветастые описания и практика. Неудивительно, что оригинальный Шэнь Цинцю бежал от этих коновалов и даже не пытался искать у них помощи в восстановлении разрушенных духовных вен.
Но справочник лекарственных трав был прелестен. Тонкие, чёткие описания, изящные рисунки, плотная приятная бумага — это был лучший сборник на трёх пиках, который он читал. Оказалось, это подарок Шэнь Цинцю пику лекарей. Хотелось побиться головой о стену. Лучшая книга на трёх пиках написана злодеем, который растениями даже не увлекается!
Да и лучших бестиариев на пике Цинцзин два: один создан прошлым главой пика, второй, огромный, с изысканными иллюстрациями, написан Шэнь Цинцю.
Чем занимается пик зверей?! Где их бестиарии?!
— Шицзунь! Шицзунь!(11) — закричали за дверью. Тонкий голосок Нин Инъин ввинчивался в голову. — Мин Фань опять обижает А-Ло! — Шэнь Юань не пошевелился. Ещё раз прокричав «Шицзунь!», девочка убежала.
Его бесконечно злила эта история, раздражал прошлый Шэнь Цинцю, который почему-то снова покинул тело, приводил в ярость прошлый Шэнь Юань, чью историю он то ли читал, то ли прожил. То, что это был он сам, ситуацию не меняло. Им всем отбили мозг?! Почему они все действовали так, будто их коэффициент интеллекта равен двадцати?!(12) В прошлой жизни он вообще не ходил по пику, не посещал библиотеку. Как такое возможно? Он же глава пика. Не заходил в спальни учеников и даже в столовую!
И при этом не задался вопросом, почему главное зло этого мира — подлый, мерзкий Цинцю, любитель изысканных одежд, вееров и сладостей — живёт в бамбуковой хижине. Веера он делает и раскрашивает сам, как и музыкальные инструменты, сладости не ест вообще — соблюдает инедию(13). Еда на его пике отличается пресностью и простотой, куда там пику аскетов Кусин(14). А изысканных и дорогих платьев у него семь. Шэнь Юань специально залез в каждый мешочек цянькунь(15) и пересчитал. Их семь! Шэнь Цинцю жил что тот монах-отшельник. А Шэнь Юань прожил как Цинцю всю прошлую жизнь и этого не заметил.
Это он сам любил поспать и поесть, это он сам любил дорогие кушанья и изысканные одежды. Он так жил всю прошлую жизнь. Он — третий сын в богатой семье XXI века. А Шэнь Цинцю — бывший раб. У него никогда не было возможности так жить, да он и не хотел. Глава пика Цинцзин презирал ленивых богатых снобов и гордился своим трудолюбием, упорством, талантом и готовностью довольствоваться малым.
А Шэнь Юаня раздражала эта жизнь и эта хижина. Дом, сделанный из бамбука(16), скрипел от любого ветра или дождя. Там ползали насекомые, кровать была самым простым деревянным помостом, а подушка — фарфоровой(17)! Кто может спать на фарфоре? Тонкое одеяло не грело. Бамбуковый лес за окном жил своей жизнью: там что-то непрерывно пищало и скрипело, не затыкаясь ни днём, ни ночью.
Шэнь Юань отвёл недовольный взгляд от своей спальни. Нормальных столов тоже не существовало. Современный Китай давно перенял европейскую традицию высоких столов и стульев. Здесь же ему часами приходилось сидеть на коленях за низким столиком: есть, пить чай и даже писать.
Зарычав, Шэнь Юань отшвырнул кисть, проводив злобным взглядом россыпь чернильных пятен, покрывшую стол, пол и низкий шкаф а-ля секретер. С трудом он поднялся на затёкшие от долгого и неудобного сидения на коленях ноги — надо было всё-таки выяснить, что там со зверёнышем.
Ло Бинхэ Шэнь Юань перестал любить после изнасилования(18), которое привело к его смерти… или после пыток в Водной тюрьме(19)… или после его довольной улыбки, когда Шэнь Юаня пытала маленькая хозяйка дворца(20). Прошлая жизнь в его голове мешалась со снами и сценами, прочитанными в новелле. Да это было уже и не важно. Он снова здесь, снова в этом мире. Один на один со страшным будущим.
Что бы Шэнь Юань ни делал, как бы ни пытался быть хорошим наставником, зверь оставался зверем. Демоническая природа брала своё, и тоненький слой цивилизованности, человеческой культуры и воспитания слетал со зверёныша, как халат с плеч.
Вот и сейчас Ло Бинхэ презрительно щурился, глядя на своих старших боевых братьев: ни грамма уместной почтительности не было ни в его позе, ни в развороте плеч, ни в посадке головы. Весь его вид говорил: «Вы, ничтожные, не достойны даже разговаривать со мной!» И так всё время. Даже когда Ло Бинхэ просит, казалось, что он требует.
Ло Бинхэ не любили ни учителя, ни наставники, ни повара в столовой, ни смотрители общежитий. Его не любили даже женщины пика, кроме разве что престарелых бывших учениц и Нин Инъин.
Этот момент Шэнь Юаня тоже полностью вывел из себя! Всем ученицам было лет за тридцать, единственной молодой девушкой была Нин Инъин, которую Шэнь Цинцю сам принёс младенцем на пик в нарушение всех правил и которая тайком называла его «баба»(21).
Шэнь Юаню стало кисло.
К кому должен был домогаться аскет? К проституткам(22)? Их он сладострастно насиловал? Или, может, к престарелым ученицам, большей части которых было за сорок лет?! «Вот же страшный сластолюбец», — с горьким сарказмом думал Шэнь Юань.
Ключевая сцена продолжала развиваться, желания помогать главному герою не было.
Слишком хорошо он помнил пытки Мин Фаня(23) — за тумаки и пинки отплатить мучительной многочасовой смертью — в какой вселенной это называется справедливостью? Шэнь Цинцю правильно его назвал зверёнышем! Он провоцировал его на решительные действия, но зверь прятался под маской овечки и никуда не уходил.
Ученики часто меняли пики — в этом не было ничего особенного. Став учеником любого пика, ты уже доказал себя достойным, и если глава не будет возражать конкретно против тебя, ты можешь остаться. С Байчжань(24) чаще всего шли на Аньдин(25) или на Ваньцзянь(26), изредка на пик животных — Линъю(27). Даже на Цинцзин пришла пара учеников, разделяющих любовь к четырём искусствам. Физическим совершенствующимся это давалось сложнее, но нет ничего невозможного.
Шэнь Цинцю ждал, когда до зверёныша дойдёт, и не дождался. Теперь ждёт Шэнь Юань и, судя по расчётливым взглядам Ло Бинхэ, тоже не дождётся.
Ло Бинхэ не был тупым и даже не был злым. В свои тринадцать лет он был хитрым и глупым одновременно, он пытался манипулировать и выгадывать. Окружающих это злило. Даже тихая и всегда весёлая Нин Инъин была недовольна, когда её любимый шиди(28) А-Ло пытался вынудить её делать то, что она не хочет.
Если не давать ему распоряжений, он ничего не делал. Шэнь Юань обтекаемо рассказал группе учеников, куда входил Ло Бинхэ, что инструменты можно починить на пике Аньдин. И ничего! Тот продолжил рубить дрова старым ржавым топором с отлетающей рукоятью.
Его пассивность удивляла. Зачем приходить на пик четырёх искусств, если тебе не нравится каллиграфия, музицирование, живопись? Ло Бинхэ все силы тратил на занятия с мечом, но упорно не шёл на Байчжань.
Шэнь Юань с усилием прекратил бег мыслей. Сцена подошла к концу. Получив пару синяков, Ло Бинхэ ползал по грязи и искал поддельную нефритовую Гуаньинь(29).
«Это ключевой предмет(30), — привычно думал Шэнь Юань, — убирает пять тысяч очков гнева главного героя(31), но, слава богам(32), мне это больше не нужно. Мне не нужен ни гнев, ни любовь главного героя — я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое, и школу двенадцати вершин тоже.»
Резким движением Шэнь Юань сорвал подвеску с ветки и уронил её перед главным героем, который его присутствия до этого даже не замечал. Движением ладони прервав поток благодарности, Шэнь Юань потребовал привести себя в порядок и присоединиться к занятиям каллиграфией. У него был план, как избавиться и от любви, и от ненависти главного героя. Пора претворять его в жизнь.
1) Ткань так же желтеет со временем, как и бумага.
2) Это наш любимый фэнтезийный жанр. В нём написана оригинальная новелла Мосян. Здесь есть бессмертные заклинатели и ци, медитации и дао. И ещё много всего.
3) Старинные свитки нельзя трогать без них, кожа пальцев оставляет крохотные жирные следы, со временем они желтеют и становятся видны. Поэтому уголки книг, которые часто читают, выглядят засаленными.
4) То же, что и повозка. )
5) Французский политический деятель, славился едкими речами. Впервые озвучил принципы серой морали как нормальной для государственных деятелей.
6) Цюндин — пик дипломатов, его глава — Юэ Цинъюань. Он глава и своего пика, и школы Цанцюн.
7) Выражение приписывают Альберту Эйнштейну. Но я его знаю именно как китайскую пословицу. Так что оно у меня китайское.
8) Канон. Пики, или вершины, или горы. Их 12 — вместе они составляют орден Цанцюн. Шэнь Юань попал в тело главы одного из пиков — Цинцзин — это пик, где преподают четыре искусства: игру в вэйци, цинь (позже его стали называть гуцинь), каллиграфию и живопись.
9) Мера веса, равная 0,062 грамма.
10) Цяньцао — пик лекарей. Глава — Му Цинфан. Лечат как обычных людей (фанон), так и заклинателей.
11) Уважительное обращение, обозначает «мастер», «наставник» или «учитель». Согласно системе Палладия — это слово на русском пишется именно так.
12) «IQ» — расшифровывается как «коэффициент интеллекта». Определяется с помощью тестов. 20 баллов — это граница средней и тяжёлой умственной отсталости — учиться чему-то не способны в любом случае, разница в том, могут ли хоть о себе заботиться.
13) Высокодуховная голодовка, сопровождаемая медитациями и тренировками. Заклинатели после того, как создали золотое ядро и стали бессмертными, могут не есть и не спать.
14) Пик Кусин, глава Гао Цингао — ритуалы и медитации, в том числе направленные на очищение и самоконтроль.
15) Аналог безразмерного пространственного кармана. Имеют ряд ограничений. Их шьёт пик Цинцзин и сам оригинальный Шэнь Цинцю. Фанон.
16) Канон. Шэнь Цинцю жил в бамбуковой хижине.
17) Реальность древнего Китая. Считалось, что фарфоровые подушки очень полезны для здоровья: они очищают сердце, улучшают зрение и освежают тело. Они охлаждали голову и, тем самым, были незаменимы в летнюю жаркую погоду. Кроме того, благодаря таким подушкам можно было сохранить причёску.
18) Канон.
19) Она находится во дворце Хуаньхуа — это ещё один орден. Туда заключают самых опасных преступников. Считается, что даже бессмертный заклинатель, такой как Шэнь Цинцю, не сможет оттуда сбежать. Канон.
20) Имеется в виду дочь Лао Гунчжу, хозяина дворца Хуаньхуа.
21) Фанон. В переводе с китайского — «отец», «папа».
22) Одним из основных обвинений было домогательство к ученицам и посещение борделей, как признак распущенности Шэнь Цинцю. Нин Инъин не подтвердила эти обвинения, но Ло Бинхэ посчитал, что это из-за её доброты и скромности. Канон.
23) Канон. Ло Бинхэ сбросил его в яму к ядовитым демоническим муравьям.
24) Пик воинов, там учат драться, глава — Лю Цингэ.
25) Пик снабжения и логистики. Глава — Шан Цинхуа.
26) Пик изготавливает духовное оружие, в основном, мечи. Глава — Вэй Цинвэй.
27) Глава пика — Дуань Цинцзе. Пик занимается приручением зверей и охотой. Фанон. В оригинальной новелле рассказывается только о 9 пиках, остальные не называются. Информация о недостающих пиках и их главах взята из «The Grand Unified Theory of Shěn Qīngqiū» авторства 00janeblonde.
28) Младший боевой брат. Школа заклинателей — семья, все соученики друг другу боевые братья и сёстры. Не свои наставники, соответственно, боевые дяди и тёти.
29) Гуаньинь — богиня милосердия и сострадания. Ло Бинхэ ищет фигурку-подвеску, изображающую эту богиню.
30) Канон. В оргинальной новелле есть система, подобная компьютерным играм, которая контролирует каждый шаг попаданца, выдаёт квесты обязательные или не очень и за всё начисляет или снимает баллы. В первый раз Шэнь Юань попал в этот же мир, и у него была эта система. Именно о ней Шэнь Юань сейчас и вспоминает.
31) Главный герой оригинальной новеллы — Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю, в тело которого попал Шэнь Юань — главный злодей.
32) И в Китае, и в этом мире — многобожие.
* Шэнь Юань *
Иногда Шэнь Юаню казалось, что он всё ещё спит. Вся жизнь путалась между собственными воспоминаниями и прочитанными историями. Их красоту он вспоминал иногда ярче, чем события, в которых сам участвовал.
Он всегда был раздражён по утрам: длинные волосы путались, одежды злили своей бессмысленной вычурностью, слои, которые должны лежать чётко друг на друге, сминались и слипались между собой. Антистатика тут не придумали, и это бессмысленно бесило.
— Мин Фань! — тихо позвал Шэнь Юань, наконец справившись с нарядом.
Главный ученик, как и положено, почтительно приветствовал главу пика и, не поднимая головы, занёс поднос с чаем.
«Всё же Шэнь Цинцю правильно назначил Мин Фаня главным учеником, — довольно кивнул Шэнь Юань, отпуская того. — Такая искренняя верность долгу, порядочность и преданность наставнику».
В книге казалось, что Мин Фань не блистал талантами, но это на фоне протагониста(1), которому подыгрывал сам мир. В жизни же и на фоне всех остальных учеников он был редким талантом во всех четырёх искусствах, разве что пипа ему давалась лучше гуциня. Молодой человек тщательно выполнял свои обязанности, ни на йоту не отходя от уложения для главных учеников пика Цинцзин. Всё рушилось, только когда появлялся Ло Бинхэ. Но это было больше не важно. Шэнь Юань уже принял решение и не собирался от него отступать.
Чай оказался отвратительным. Как можно было так испортить обычный молочный улун?! Может, Мин Фань кипятил воду в жестяном или, не дай боги, в железном чайнике? Может, он воду брал на кухне столовой, а не в роднике за бамбуковой хижиной?
Это необходимо расследовать! Такой ужасный чай можно подавать врагам Империи, точный рецепт нужно знать. А Мин Фаня необходимо научить чайной церемонии. Мальчик далеко пойдёт, этот навык ему пригодится.
Даже отвратительный чай подходит к концу. Шэнь Юань, одетый в свой седьмой лучший наряд, украшенный слегка серебристыми ветками молодого бамбука горы Цинцзин, вышел из хижины.
Мин Фань, как и положено старшему ученику, стоял поодаль около двери в ожидании указаний. В руках у него была дощечка, к которой были прикреплены листы, и свинцовый карандаш. Нин Инъин приплясывала рядом, пытаясь разузнать у шисюна, что происходит.
Мин Фань молчал, врать он не любил, а отговориться от болтушки Нин Инъин было нелегко. Так что он просто ждал, пока выйдет учитель, лишь слегка краснея, когда непосредственная Нин Инъин хваталась за его рукава.
Шэнь Юань в сопровождении Мин Фаня пошёл делать то, что давно откладывал — тысяча внешних учеников занималась под присмотром учителей и наставников. Пора было самолично взглянуть на их результаты.
Посмотрел.
Сказать, что Шэнь Юань был в ярости, это ничего не сказать. Его ярость клубилась дымкой, поднимая листья так, что, казалось, он ступает по облаку.
Тысяча внешних учеников! Но это не ученики, а тысяча змей! Как он мог забыть, что четыре искусства — классическое образование для всей этой дворянской недоросли?!
У него пик для дворян, так же, как пик Байчжань — для силачей-простолюдинов. И они посмели сказать, что он наконец-то стал одеваться, как подобает главе пика дворян. Не ему лично — они бы не решились сказать такое бессмертному, но у совершенствующихся очень тонкий слух — он слышал их ядовитые шепотки и переговоры.
Шэнь Юань не выдержал. Он ушёл и не стал проводить запланированную инспекцию. Нет, его давно не пугало злословие окружающих, но слишком много вспомнилось сразу. Его как будто окатило холодной водой: мир стал ясным и чётким до малейшей чёрточки. Шэнь Юань в негодовании чуть не сломал веер! До него разом дошло, почему его так полюбили ученики в прошлой жизни.
Изнеженные дворяне средневековья приняли его за своего! У него был личный слуга и личный повар, который ему прислуживал двадцать четыре часа, семь дней в неделю. Он наконец-то отказался от инедии(2) и даже публично ел деликатесы, приготовленные только для него. Борода дракона! Изысканное лакомство, достойное императора. Как часто его готовил Ло Бинхэ?! Каждые три дня, дважды в неделю? Не важно! Он его готовил так часто, что Юань даже просил приготовить что-то другое.
Шэнь Юаню хотелось кричать. Он не осознавал, насколько избалованным даже по меркам средневековой аристократии он был. И ведь не отболтаешься, не скажешь: я зашёл в кондитерскую и купил. Шэнь Юань застонал, прислонившись спиной к бамбуку. Он и тогда знал, что Ло Бинхэ проводит на кухне ночи. Иногда тот готовил целый стол изысканных лакомств из редчайших ингредиентов. В этом мире даже приближённые к императору не могли себе такое позволить.
С чего всё началось? Тут и думать нечего — он стал принимать подарки названного брата! Баснословно дорогие чаи — их дарил глава Юэ — и он брал их. Потом тот начал дарить дорогие украшения, и Шэнь Юань снова их принял. Затем были пао, которые от вышивки даже не гнулись.
Будущий император демонов только продолжил уже сложившуюся традицию: сначала угощая любимого учителя редкими кушаньями собственного производства, потом заваливая драгоценностями, словно наложницу.
Третий сын очень зажиточной семьи Шэнь из XXI века воспринял всё это как должное. Шэнь Юаню хотелось разбить свою глупую башку. Не привыкший считать деньги, сын из богатой семьи как родной влился в среду состоятельных глав пиков. Все они были из родовитых семей, кроме разве что Шан Цинхуа — тот был из купцов. И Шэнь Юань наивно думал, что вёл себя как Шэнь Цинцю, что смог всех обмануть.
Он спокойно принимал дорогие подарки, носил драгоценные украшения и роскошные одежды и даже не задумывался о том, что бывший раб(3) Шэнь Цинцю никогда себя так не вёл.
Оригинальный Шэнь Цинцю был всем этим дворянам как кость в горле не то что годами — десятилетиями!
Любитель дорогих вееров и при этом аскет. Фаворит главы Юэ и при этом его в грош не ставил, постоянно ссорился с ним. Он всегда вёл себя как возвышенный бессмертный мастер, чуждый земных радостей, и не чурался работы руками. Его веера не стыдно было дарить и императору. А ведь Шэнь Цинцю делал их сам! Приди ему в голову продать свой гуцинь, опять-таки сделанный вручную, и за него начнётся битва.
Как были рады главы других пиков, что глава пика Цинцзин наконец-то осознал своё место и стал вести себя в соответствии со своим статусом. Он осчастливил всех: от своих учеников до главы Юэ.
Сейчас ему хотелось сдохнуть на месте, но время слабостей прошло. Он сам застелил эту постель(4) и будет жить с последствиями.
Всё это надо хорошо обдумать. А инспекцию он ещё закончит!
1) Ло Бинхэ — небесный демон, будущий император демонов — главный герой оригинальной книги, у которого получается всё, за что он берётся.
2) После того, как человек сформировал золотое ядро, он мог не есть. Но не обязан. Бессмерные пьют чай, едят лакомства из духовных растений или животных — это улучшает их навыки и увеличивает количество ци, а также просто им нравится.
3) Канон: Шэнь Цзю был рабом, сбежал, смог найти будущего главу Юэ — своего названного брата, и присоединился к ордену Цанцюн. Впоследствии благодаря таланту и мастерству занял место главы пика Цинцзин и получил имя Шэнь Цинцю.
4) Английская пословица: You made your bed, now lie in it. — Сам постелил, вот теперь и ложись. Русский аналог: Сам заварил кашу, сам и расхлёбывай.
* Шэнь Юань *
Почему в этом мире не было шахмат?(1) Была игра сянци(2), в которую любил играть ещё его прадедушка, вэйци(3), популярная у поколения его родителей, но шахмат не было.
Шэнь Юань делал шахматы.
Сам, своими кривыми ручками, которые никогда не держали ничего, кроме кисти для каллиграфии или мышки.
Смешно. Читая роман, он никогда бы не подумал, что самым обычным поведением Шэнь Цинцю было именно такое: надеть простую одежду, выпить обычную воду, закрыться в мастерской и часами творить.
Одежду он надел, воду выпил, в мастерской заперся (у него даже была личная мастерская, в которую он ни разу в прошлой жизни не зашёл), а вот с «творить» были проблемы.
Перекатывая в который раз в руках деревянную болванку, из которой при всём желании больше не получится конь, Шэнь Юань думал. То, что получалось, ему не нравилось. Поэтому и нужны были шахматы, так думалось легче.
Придвинув к себе уже расчерченную доску, Шэнь Юань поставил болванку недоконя на поле:
«Допустим, дворяне, как и везде, всем рулят. Да, я облажался, и жить так же и в этой жизни я не намерен, небесный столп Бинхэ убедит кого угодно. Вопрос: почему я так отреагировал на шепотки дворян, почему так разозлился?»
Шэнь Юань выложил ещё пару фигур.
«Первую жизнь брать не будем — там всё плохо. Шэнь Цинцю с дворянами не миндальничал: их, как и всех учащихся, секли розгами, гоняли работать. Никаких дорогих одежд и личных поваров ни для кого не было. Аскетизм и совершенствование. Не удивительно, что Шэнь Цинцю ненавидели, не удивительно, что про него разгоняли любые самые невероятные слухи: вроде насилия над проститутками в борделе. Это средневековье — тут людей порют насмерть на конюшне, тут рабство цветёт и пахнет. Любой человек, облечённый властью, имеет полномочия убить любого, кого сочтёт преступником. А бессмертного заклинателя обвиняют в связях с бордельными девицами.»
«Ах да, в первой жизни Лю Цингэ погиб в пещерах. Страшная трагедия! Достаточно посмотреть, сколько людей с Байчжань гибнет на обычных заданиях. Сколько раз сам Шэнь Цинцю почти погибал от искажений ци. Никого это не интересовало раньше, об этом вспомнили только на судилище над главой пика Цинцзин. Удобный повод. Поэтому Лю Минъянь ради мести спокойно вышла замуж за демона, и все праведные заклинатели — борцы с демонами — промолчали. Она и уничтожение ордена перенесла смиренно и ни за кого за своих сестёр с пика не вступилась, даже перед своим же мужем — небесным демоном.»
Это Шэнь Юань в прошлой жизни не замечал странностей, но сейчас… Вопросов было больше, чем ответов. «Почему» и «зачем» были главные.
«Праведная заклинательница поставила на кон всё: своё совершенствование, золотое ядро, будущее вознесение и даже всю свою семью. Зачем?»
Ответов пока не было.
«Обвинения Шэнь Цинцю предъявил дворец Хуаньхуа, у которого огромные связи во дворце императора и со всеми дворянскими семьями. Глава Юэ предпочёл тогда отступить — очень интересный поступок для дипломата, чьим основным дипломатическим приёмом является «я сильный, поэтому я прав»! Кажется, оригинальный Шэнь Цинцю недооценил влияние смертных дворян на мир бессмертных.»
Но сейчас Шэнь Юаня интересует последняя жизнь. В последней жизни ключевых фигур две. Конечно, если исключить Ло Бинхэ, а его проще исключить — демоническая природа потащит его по наихудшему сценарию. Демон есть демон, его суть не меняется. И он уже жил, думая только о Бинхэ, ни к чему хорошему это не привело.
Так что ключевые фигуры — это глава Юэ и… Лю Цингэ. Лю Цингэ — красивый мужчина, да что там красивый — потрясающий, сногсшибательный бог, который донимает Шэнь Цинцю все годы обучения, но за два месяца полностью меняет своё поведение, становясь верным товарищем и… старшим братом. Что-то царапнуло на краю сознания.
Именно тогда вселившийся Шэнь Юань полностью отказался от аскетизма и, думая, что ведёт себя как оригинальный Шэнь Цинцю, стал вести себя как изнеженный богатый говнюк. Тогда он полностью забросил своё совершенствование и дела пика.
Его сестра — это Лю Минъянь, а сплетни о его «разврате» с сорокалетними «невинными» ученицами разносили ученицы Ци Цинци, и по странному совпадению, Лю Минъянь — главная ученица этого пика, и по не менее странному совпадению, все слухи прекратились сразу, как у него с Лю Цингэ наладились дружеские, практически братские отношения.
Шэнь Юань скрипнул зубами, отодвинул доску и резко встал.
«Мне надо пройтись.»
Как он мог забыть, что Лю Цингэ — самый родовитый глава пика, он — наследник семьи Лю, и его титула наследника никто не лишал. Его отец — генерал и советник императора. Лю Цингэ вырос в гареме своего отца!
Простой, как два ляна, говорите, честный, преданный, верный?
Шэнь Юань схватился за ствол бамбука и с силой вдавил пальцы, бамбук треснул. Даже он, выросший в двадцать первом веке, не был столь наивен. Почему он не сообразил раньше?!
Лю Цингэ позволял себе отношение старшего к младшему и никогда не звал его шисюном. Даже «подружившись», он продолжал это странное панибратское отношение к главе второй по силе и мощности вершине. Так, с помощью дурня Шэнь Юаня, Лю Цингэ за два месяца сделал то, что не мог сделать с момента завоевания должности главы Байчжань, то есть лет за пятнадцать. Ни упорство, ни хитрости, ни подкуп редкими тварями, ни постоянные сражения не заставили главу Юэ приблизить главу воинственного пика к себе.
А чего хотел сам Лю Цингэ? Вёл себя он так, как будто был вторым главой пика. Нацелился ли он на место главы первого пика? Если вспомнить ученичество, его трясло от невозможности победить Юэ Цинъюаня. Он пытался раз за разом! Не оставляя свои попытки все эти годы. Такую же злость у него вызывал Шэнь Цинцю, от духовного совершенствующегося физический совершенствующийся требовал праведного поединка, запрещал использовать хитрости. Унижал, оскорблял, выводил из себя и проигрывал.
Да, в схватке сила на силу у Шэнь Цинцю не было шансов, в любом другом случае Лю Цингэ терпел поражение. Но о победах над Шэнь Цинцю известно всем, а вот известно ли о поражениях Лю Цингэ?
Шэнь Цинцю не за красивые глаза был главой второй по силе вершины. Это средневековье, тут всё решает сила!
Бывший раб многое повидал в этой жизни и выжил, несмотря ни на что, и золотое ядро смог получить. Но именно на Цанцюн всё это стало неважным. Всё использовалось против Шэнь Цинцю, даже его ум и талант.
Да и после всей этой славы главного мерзавца и подлеца даже поражение Лю Цингэ все просто посчитают подлым и низким. Скажут, что Шэнь Цинцю снова воспользовался бесчестным приёмом. Как умно, и ведь не подкопаться.
А «Сожаления горы Чунь(4)»? Если задуматься, Лю Цингэ так и не смог победить Ло Бинхэ, и тут как по волшебству появляется эта порнографическая писанина. И вот уже это не Лю Цингэ проиграл демону много-много раз, а любовь. Кто же встанет на пути настоящей любви, и Лю Цингэ снова весь в белом. И снова он победитель по жизни — Бог войны, как будто не было этих унизительных поражений от демона.
И в битве с Тяньлан-цзюнем Лю Цингэ не участвовал. Глава Юэ участвовал, сотни заклинателей из всех школ участвовали, даже Му Цинфан участвовал, а Бог войны, глава пика Байчжань — нет.
Шэнь Юань не заметил, как ноги его привели к воинственному пику. Даже стоя на радужном мосту, было прекрасно видно, как Бог войны голыми руками валял в грязи учеников, нападающих на него с мечами.
Красиво. Впору картины рисовать, ракурс идеальный. Только весь Байчжань — в низине, постоянные драки, взрывы и нападения дорыли гору до скального основания. Эта же возвышенность видна с радужного моста, её явно насыпали специально и постоянно подсыпают. Ведь под ногами нападающих земля разлетается в стороны, ровняя площадку до скальной породы.
Жажда ничто, имидж всё(5) — перефразируем древнюю рекламу. И не важно, кто тщательно следит за брендом Бога войны: он сам, его ли сестра, или вся семья в этом участвует.
Шэнь Юань уже сделал свои выводы.
Теперь у него был план.
Шэнь Юань захлопнул веер и, бросив ещё один взгляд на Бога войны, развернулся и ушёл.
Автор очень любит комментарии, они мотивирую писать (=^ ◡ ^=)
1) Родиной шахмат считается Индия.
2) Китайская игра, на шахматы чем-то похожая, но очень отличается.
3) Китайская игра, частично похожая на шашки. Японское название — го.
4) «Чунь» — это «весна», но также обозначает секс…
5) «Имидж ничто — жажда всё. Не дай себе засохнуть! Спрайт.» — фраза из рекламы. )
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань нёсся на мече вторые сутки без перерыва.
«С чего я решил, что Шэнь Цинцю слаб? В книге об этом ни слова нет! Потому что об этом кричал на каждом шагу Лю Цингэ?! — Внутренне недоумевал Шэнь Юань. — Так сам Лю Цингэ — глава всего лишь шестой по силе вершины, даже Шан Цинхуа, показанный в книге редким слабаком и трусом, его сильнее.»
А что вы хотели! Их пик занимается доставкой, сколько желающих разграбить караван, защита — вот их основная работа!
Сам по себе Шан Цинхуа годами выживал в Ледяном Дворце, а Мобэй-цзюнь силу против человека использовать не стеснялся. Удар вполсилы короля ледяного дворца пробивал обычные не закалённые ци доспехи. Сколько таких ударов получил за двадцать лет служения Шан Цинхуа — одни боги ведают, но он не погиб, не замёрз и даже процветал.
Это на Цанцюн Шан Цинхуа занимал место четвёртого главы пика, ему приходилось выкручиваться и лебезить перед другими одиннадцатью главами.
В Ледяном Королевстве Шан Цинхуа сразу стал вторым, ему приходилось слушаться только его короля. И никто и никогда так и не задался вопросом, а что получил Шан Цинхуа за своё служение. Демонические земли баснословно богаты золотом, платиной, драгоценными камнями. Разрушенные брошенные города древних, реликвии прошедших веков, уникальные скрижали, доставшиеся от прошлых поколений.
О, у Шан Цинхуа было много возможностей в демонических землях. Он умудрился широко развернуться даже на Цанцюн, что творил он в Ледяном Королевстве, известно только Ледяному Королю. Но королевство процветало, Мобэй-цзюнь год от года только прибавлял в силе, ни на шаг не отставая от Ло Бинхэ. Шан Цинхуа же оставался рядом и по-прежнему мог спокойно переносить возросшую силу Мобэй-цзюня.
И это речь только о личной силе главы четвёртого пика, без учёта того, что пик Аньдин специализировался на защитных массивах.
Шесть печатей, которые Шан Цинхуа способен разослать по точкам даже спящим — и на землю встаёт призма, что выдержит даже удар силы небесного демона. Всем недоумкам с мечами только и остаётся, что бегать вокруг. Ученики внутри призмы могут хоть спать, хоть чай пить. Правильно построенная призма даже звуки заглушает.
Это стандартная тактика пика: выяснить, что противник силён, выпустить сигнальную ракету, призывающую всех воинов школы, находящихся поблизости, и хлопнуть об землю печати, разворачивая защитный массив. И если обычные ученики считали, что земля — это твердь, то Шан Цинхуа такой глупостью не страдал, он мог себя и в защитную сферу заключить, а то бывали случаи, когда мечи Байчжань были далеко и к несчастным ученикам Аньдин особо хитрые демоны делали подкоп под массивом обычными лопатами без грана ци.
Шан Цинхуа как раз и заслужил звание Лорда Пика, создав массив с множественными точками, хотя печатей так и осталось четыре, и даже слабосилок их мог легко активировать, но подкоп было невозможно сделать. Фиксирующие точки при изменении грунта удваивались и опускались следом за землёй. А свою уникальную технику, защитный додекаэдр — всего пять точек на земле давали двенадцать граней и двадцать вершин! Даже усилия всех глав пиков одновременно вряд ли пробьют подобную защиту. Этот секрет Шан Цинхуа не открыл никому!
Он хвастался, что такой массив способен выдержать прямой удар ядерной бомбы. Обещал передать следующему Главе Пика, но не сложилось.
Шэнь Юань огляделся: нормальной подробной карты с привязкой к местности и масштабом тоже не было. Все в этом мире использовали практику как лучший способ познания — хочешь узнать местность, слетай посмотри, не запомнил, слетай ещё раз!
И это у них мечи есть! Как с таким подходом жили смертные, не способные к полётам на мечах, Шэнь Юань не знал и знать не хотел.
Внизу простирался лес.
Зелёные заросли и высокие стволы вправо и влево, в стороне вилась каменистая дорога, предусмотрительно обходившая тёмную чащу сбоку.
Милая пасторальная картина, Шэнь Юань не отказался бы от такой на рабочем столе компьютера. Сильно хотелось в цивилизацию, где многоэтажки, машины, толпы людей и ни одного демона поблизости. Ещё хотелось кофе, печенье с имбирём, плед и залипнуть на неделю, читая очередной фэнтезийный роман-новеллу про попаданцев.
Шэнь Юань отбросил посторонние мысли. С каждым разом это получалось всё лучше и лучше. Так он и медитировать сможет, а не засыпать через десять минут после начала медитации.
Охота прошла, можно сказать, успешно.
Дикие демонические кабаны с красными глазами, покрытые костяной шкурой, не прятались, их белая шкура была отлично видна в зелёном сумраке леса. Приближаться Шэнь Юань не стал, он встал на ветку дерева и направил меч вниз. Фигуры меча он затвердил хорошо, в прошлой жизни он часто тренировался с Лю Цингэ и Ло Бинхэ, это единственное, что ему нравилось. Эти навыки остались с ним. У кабанов не было шансов, хотя они распространяли ядовитую демоническую ци и, кажется, даже плевались ядом.
Привычно направляя меч движением пальцев, Шэнь Юань думал. Он что-то умел. В этом мире ци была жизнью, всё и вся было ци, он использовал её, не задумываясь, когда активировал печати, когда летал на мече, он даже управлял мечом в бою с помощью ци. При этом течения ци внутри своего тела он не чувствовал. Чужое движение ци чувствовал, свое нет, он не ощущал ни своих духовных вен, ни меридианов, ни даже золотого ядра. Он тратил ночи на медитацию, но не чувствовал ничего.
Он всё ещё следовал плану.
Последнюю неделю он определял границы своей выносливости и не мог их найти, он закончил охоту и вернулся на пик через пять суток бодр и свеж. Он тренировался в тайчи(1) часами, целый день занимался танцами, даже без перерыва на сон, и ничего, он не только не устал, он, кажется, стал чувствовать потоки ци вокруг, но не в себе.
В прошлой жизни он так этому и не научился, он чувствовал ци только когда кто-то её вливал. Свою ци он не чувствовал. И даже не переживал из-за этого.
Попасть в фэнтезийный роман и забить на свою супер-силу! Уму непостижимо! Ему явно снизили коэффициент интеллекта до двадцати — других причин такого поведения он не видел.
Вернувшись с охоты, он рискнул провести свой первый бой с Мин Фанем и победил, даже не вынув меч, одним веером, секунд за десять. Силу пришлось сдерживать. Нанося финальный удар открытой ладонью в грудь, он понял, что бедный ни в чём не повинный Мин Фань сейчас отлетит и врежется в бамбук, а что произойдёт с его внутренними органами! После таких ударов в аниме людей рвало кровью. И он смог погасить волну ци, ударил мягко открытым веером, вскользь, направил движение так, чтобы основная сила удара ушла в землю. Мин Фань всё равно упал, но перекатом, и даже умудрился не потерять меч.
Похвалив ученика, Шэнь Юань покинул площадку для тренировок, он, заложив руки за спину, медленно шествовал по извилистой тропе, которая вела на самый верх пика, на вытоптанной до скальной основы площадке оригинальный Шэнь Цинцю обычно и тренировался.
Что же, оригинал во многом оказался прав, и у Шэнь Юаня хватит ума следовать примеру мудрейших.
Бамбук шелестел, внизу стрекотали насекомые, птицы звенели многоголосьем, откуда-то доносился говор и хохот учеников, над всем этим поднималась мелодия гуциня.
Пять, нет, скорее семь инструментов, поправил себя Шэнь Юань, играли на удивление в лад, не допуская даже одной фальшивой ноты, негромкая музыка, которую и в соседней зале не услышать, причудливым пожеланием ветра была занесена на самую вершину и брошена прямо в лицо вместе с тёплым запахом разнотравья.
«Ци подобна воде», — напомнил себе Шэнь Юань и начал привычную разминку тайчи, стараясь, чтобы ци следовала движениям рук, как делала Катара(2) в «Аватаре».
Он привычно двигал кистями, перетекая плавными движениями танцора из позы в позу, так и не ощущая ци, он растворялся в движениях, не пытаясь их контролировать; в голове стучал метроном, позволяя дышать в такт, а потом исчез и он. Шэнь Юань следовал привычке тела, сливаясь своим существом с окружающим миром. Вновь вернулся ветер, и тихая мелодия зазвенела вокруг. Шэнь Юань улыбнулся, а изнутри его подхватило тёплым медленным потоком, проникая даже в кончики пальцев.
«Нет, ци не подобна воде, она расплавленным мёдом, капля за каплей стекает по венам, концентрируясь в ядре, требуется недюжинное сочетание силы воли и крепости духа, чтобы заставить ци течь лёгкой волной, проносясь по меридианам, усиливая бессмертное тело.»(3)
Шэнь Юань закончил комплекс движений и остановился.
Он часами тренировал тайчи в этом месяце, но сейчас напоминал себе слабую трясущуюся мышь, он был покрыт по́том, руки и ноги дрожали. Сил не было даже чтобы поднять руку.
— Мне надо отдохнуть, — сказал сам себе Шэнь Юань, откидываясь навзничь.
Ветер стих вместе с мелодией.
1) Тайцзицюа́нь (тай-чи) (кит. трад. 太極拳, упр. 太极拳, пиньинь tàijíquán) — буквально: «кулак Великого Предела»; китайское внутреннее боевое искусство, один из видов ушу. Считается, что задействует три составляющие: духовную, физическую и ци.
2) Персонаж мультсериала «Аватар: Легенда об Аанге», 2005-2008 гг, одна из спутников главного героя. Маг воды, училась управлять водой. Лучше один раз увидеть, как она это делала.)
3) Шэнь Юань так и не смог направить ци вовнутрь, он раскочегарил ци, которая была у него в ядре.
* Шэнь Юань *
Ежемесячное собрание пиков сегодня!
Он ждал этого несчастного собрания весь месяц. Весь месяц крутил в голове «а что, если…»
Сегодня он совершенно не готов.
Шэнь Юань выпил горячей воды, подышал на четыре счёта, уложил волосы и надел официальное пао(1).
Официальным цветом вершины Цинцзин, по всей видимости, был зелёный. Шэнь Юаню иногда хотелось носить с собой табличку с надписью «Сарказм». Ну да, бамбуковой хижины в бамбуковом лесу явно было недостаточно, чтобы подчеркнуть особенность пика. Поэтому и так тёмно-зелёное пао было украшено вышитым серебристым бамбуком — символом вершины(2). Зелёный — красивый цвет, тёмно-зелёный тоже очень красив своей глубиной и насыщенностью. Это ещё и очень полезный цвет, он успокаивает и расслабляет. Так почему ему иногда до смерти хочется надеть красный с чёрным халат, распахнутый на груди на демонический манер?(3) И пусть грудь у него не столь накачана, как у главного героя, стыдиться ему было бы нечего, и ему так шёл красный. Но репутация главы пика Цинцзин не перенесёт такого.
Шэнь Юань печально вздохнул и вышел из хижины.
Исполнительный Мин Фань был уже готов, одетый в парадную форму ученика пика Цинцзин, он тщательно умылся и причесал волосы. С собой он взял сумку через плечо, в руках держал деревянную планшетку с листами бумаги — главные ученики записывали распоряжения и указания, стенограмму-то ещё не придумали. А главам пиков в парадных одеждах невместно что-то там писать, они должны просто красиво сидеть часа четыре на коленях. И кто придумал эти собрания?
Вспоминая прошлую жизнь, собрания пиков не казались чем-то жутким, они напоминали свару котят, а себя Шэнь Юань мнил миротворцем. Доброе слово и чай творили чудеса. Теперь блаженная аура идиота из XXI века, попавшего в сказку, у него отсутствовала, и ничего, кроме неприятностей, он не ждал.
Двенадцать глав пиков с упорством, достойным лучшего применения, собирались ежемесячно и скандалили часами, с удовольствием поливали друг друга грязью. У этого безумия должна быть цель. Но как ни крутил Шэнь Юань ситуацию, найти её так и не смог.
Зал совета располагался в главном и самом представительном здании пика Цюндин. Пик небесного купола оправдывал своё название — здесь снова был купол, ну что за тяга у них к вокзальной архитектуре?! Это неудобно и непрактично. Льющееся сверху солнце неуклонно нагревало зал и ослепляло сидящих. Россыпи солнечных зайчиков отражались в полированных поверхностях и даже в лакированных ручках кистей, делая пребывание в зале максимально некомфортным. Большую часть зала занимал помост, на котором все и сидели.
Места располагались буквой П(4), во главе восседал глава Юэ, по левую руку от него обычно сидел Шэнь Цинцю, остальные рассаживались кто как хотел. Шэнь Юань в прошлой жизни так и не понял, по какому принципу все рассаживались, а иногда и меняли свои места. Никаких правил, регламентирующих рассадку глав пиков, не было.
У каждого места лежала гора подушек, на которую со всем комфортом и усаживались главы пиков, ученики суетились рядом, помогая устроиться, что было не так-то просто в жёстких от вышивки официальных пао.
Беседа начнётся с чая, перед каждым главой уже стоял приготовленный чайный столик, столик для документов стоял в стороне, ожидая своей очереди. Места учеников были по правую руку от глав и на шаг позади, перед ними также стояли столики для документов, но никакого чая им не полагалось.
Главы пиков рассаживались, а Шэнь Юань изо всех сил старался не подавать вида, пряча удивлённое лицо за веером.
«Невозможно понять, почему так сидят?!» — Мысленно орал Шэнь Юань, себя хотелось стукнуть веером!
Справа от главы Юэ было пустое место, сюда подзывали тех, чьи проблемы требовали особого обсуждения.
Но вся правая сторона!
В центре сидел недовольный, с утра готовый к драке Лю Цингэ, по правую руку от него сидела Ци Цинци, глава пятого пика, Сяньшу, по левую руку — глава третьего пика Вэй Цинвэй. Глава пика Цзуйсянь садился обычно в конце, занимая последнее место на правой стороне, но сейчас его не было. На левой стороне сидели Шэнь Цинцю и глава пика животных Дуань Цинцзе, она сейчас задерживалась и вообще старалась не участвовать в спорах. Главы пиков предсказаний и артефактов всеми силами избегали собраний, но, когда появлялись, обычно садились на левой стороне. Глава пика аскетов Кусин садился то на правую, то на левую сторону, сейчас его тоже не было — он ушёл в длительную медитацию; потом сидел Му Цинфан — глава пика медиков, и последним слева занимал место глава Аньдин, небезызвестный Шан Цинхуа. Именно его глава Юэ подзывал чаще всего и усаживал по правую руку. Ведь именно у него было больше всего претензий и вопросов, которые требовали решения.
Сегодняшнее собрание не стало исключением. Шан Цинхуа отодвинул чай и прямо на чайном столике разложил кучу очень серьёзно выглядящих свитков. Он одновременно выглядел жалким, взъерошенным как воробей, и готовым стоять до последнего.
«Опять Байчжань что-то разрушил», — со смирением подумал Шэнь Юань.
Классическое совещание должно было начаться с чая и неспешной приятной беседы, но это же собрание двенадцати пиков. Они с утра прилетели, как будто им кто-то хвост накрутил. Особенно Лю Цингэ и Ци Цинци. Шэнь Юань невесомо вздохнул, закрыв глаза, и был подхвачен под локоть — тёплые пальцы главы Юэ надёжно держали его руку, а сам он, участливо наклонившись, смотрел прямо в глаза.
— Шиди плохо себя чувствует?! — Мягко спросил глава и, не ожидая ответа, немедленно тихо продолжил, — нам следует перенести собрание, если шиди нездоровится.
Глава Юэ даже не повернул головы, но рядом с Шэнь Юанем уже нарисовались ученики Цюндин, поправляющие подушки, ему мгновенно принесли свежий мятный чай и поставили рядом коробку сладостей. Глава Юэ продолжал заглядывать в глаза и ждать ответа.
Со стороны Ци Цинци немедленно донеслось ядовитым шёпотом: «Это уже ни в какие рамки не лезет!»
А сердце Шэнь Юаня наполняла нежность, в глазах главы Юэ не было ни грана похоти, приписываемой ему многочисленными фанфиками, этот взгляд заботы и братской любви Шэнь Юань узнал бы где угодно. Его собственные братья смотрели на него так же. Шэнь Юань счастливо улыбнулся, слегка отводя взгляд, в уголках глаз засеребрились слёзы, он надеялся, что этого никто не заметил.
Шан Цинхуа не обращал на окружающих внимания. Уткнувшись в свитки, как в щит, он жёг глаголом, снова и снова понося бездумных учеников Байчжаня, уничтоживших за месяц второй комплект формы.
Шэнь Юань приподнял голову и попытался сосредоточиться, внимательно слушая отчёт. Ему показалось, что он всё ещё спит. «Подождите, — захотелось воскликнуть ему, — это какая-то чушь! Мы — бессмертные мастера! Любой один-единственный зверь, уничтоженный главой Байчжань, сто́ит как крыло самолёта, за месяц он уничтожает их не меньше тридцати. Он месяцами не показывается на пике, откуда может взяться нехватка обычной формы из обычного хлопка?! Не шёлковой! Обычной!»
Лю Цингэ же и вовсе пронзал главу Аньдин ненавидящими взглядами, он и в обычное время не отличался сдержанностью, сейчас же ему хотелось схватить Шан Цинхуа и трясти, пока у него позвоночник не сломается! Шепоток Ци Цинци с одной стороны и рокот Вэй Цинвэя не успокаивали, а счастливые глаза вечно ехидного Шэнь Цинцю, которыми он то и дело посматривал на главу Юэ, хотелось вырвать! Шан Цинхуа же продолжал нудеть, не обращая внимания на сгустившиеся тучи.
Шэнь Юань устал, жёсткое колючее пао натирало запястье, Мин Фань выглядел уставшим и растрёпанным, он упорно что-то карябал на своих листах, надо будет потом почитать, что именно — особенного смысла в словах Шан Цинхуа он так и не услышал, — сладости кончились.
Тёплый взгляд боевого брата Юэ всё ещё касался его, но всё чаще он строго смотрел на Лю Цингэ и немного печально на Шан Цинхуа.
Двери распахнулись, и в зал неслышно влетели ученики Цюндин, они снова поправили подушки, помогли собрать свитки Шан Цинхуа и поставили свежий чай на чайные столики. Но порывом ветра взметнуло документы на столах правой стороны, и на середину вылетел листок с карикатурой.
Карикатуру на себя Шэнь Юань ещё бы стерпел, но на себя и главу Юэ…
Невинная смешная картинка для любого человека XXI века— по меркам того времени была неслыханным оскорблением, за такое можно было и головы лишиться. За карикатуру на императора ничего, кроме медленной и мучительной смерти, виноватого не ждало. А глава ордена бессмертных — должность ещё выше. Такое оскорбление спускать нельзя. Можно потерять репутацию.
Как они вообще осмелились?! Головы лишиться захотели?!
Опять Шэнь Юань лез куда не следовало — провинившихся должен был наказать глава Юэ лично, но момент был слишком хорош.
Давно пора зарвавшегося главу пика Байчжань поставить на место. Именно такого момента ждал Шэнь Юань, когда тренировался как одержимый днями и ночами.
Ярость прокатилась волной по телу, горяча кровь. Веер хрустнул в его руках. И Шэнь Юань слитным движением поднялся на ноги, устремляя меч на Лю Цингэ!
Шэнь Юань был готов.
Лю Цингэ ерепенился и хвалился силой, как молодой петух, то лицо, что Юань считал прекрасным, сейчас отталкивало.
— Выбирай! — Резко прервал чужую похвальбу Шэнь Юань, — на мечах, на кулаках, на веерах или на посохах?!
Шэнь Юань не был аптечной ромашкой, и пусть он большую часть жизни болел, но, как и все в его семье, занимался боевыми искусствами с двух лет. Ему нравилась изысканная простота тайчи, миролюбие айкидо, резкие нападения каратэ. Он изучал и удары шестом, и мечом, и даже веером. Ещё Шэнь Юань занимался танцами вполне профессионально, и даже чайными церемониями — их любила мама.
В его жизни всегда были боевые искусства и, видимо, будут.
Ожидаемо Лю Цингэ выбрал меч.
Меч — продолжение руки, меч — концентрация силы заклинателя.
Это было не важно. Шэнь Юань — не новичок. Только начинающий мечник дерётся мечом, профессионалы выбирают свой путь. Кто-то предпочитал путь силы, каким следовал и Лю Цингэ, кто-то путь эмоций, а Шэнь Юань давным-давно выбрал путь разума и в этой жизни собирался следовать ему.
Шэнь Юань повелительно указал на дверь, он не собирался искать тренировочную площадку, место рядом с залом совета было достаточно уединённым, а чуть в стороне и вовсе громоздились скалы, и огромные булыжники были раскиданы в живописном порядке. Именно туда Шэнь Юань и планировал направить бой.
Лю Цингэ нанёс резкий удар, метя по руке с мечом, как будто проверял противника, потом ещё и ещё. Шэнь Юань скользнул вправо, затем влево, уклоняясь, он использовал Сюя как шест, стараясь погасить и отбросить удар. Ци волной прошла по зачарованным шелкам, защищая. Лю Цингэ бросился вперёд, и очередной сильный удар Чэнлуаня пролетел мимо.
«Самая короткая линия между вами и вашим противником — прямая», — говорил шифу. Шэнь Юань следовал учению, не давая Лю Цингэ развернуться.
Бог войны начал злиться, обманные ходы и грубая сила не работали, даже дыхалка у Шэнь Цинцю — его слабое место — всё ещё не сбилась. Снова удар, и меч Лю Цингэ подхвачен Сюя, Шэнь Юань скользнул под руку, и тело, не выдержав смещения центра тяжести, потеряло равновесие. Пришлось спешно его восстанавливать, неловко перебирая ногами, и использовать меч как противовес.
Лю Цингэ ненавидел быть смешным. «В какие игры снова играет Шэнь Цинцю?» — думал он, закипая.
А Шэнь Юань продолжал.
Инерция — вот враг сильных, не бойтесь чужой силы, используйте её. Подхватите сокрушительный удар врага и, обернувшись змеёй, сбросьте его в землю. Пусть борется сам с собой. Этот стиль придумала женщина, и для слабосильного Шэнь Юаня он подходил идеально. Никаких обманных движений, которые любил использовать Шэнь Цинцю! Подхватить удар, безопасно увлечь за собой и ответить внезапной атакой!
Лю Цингэ вскочил на ноги, отплёвываясь от травы — он от души проехался лицом по земле. Не скрывая ярости, он ударил со всей дури, в этот раз Шэнь Юань не стал отходить, он слегка повернул кисть, и вся сила, вся ярость улетела впустую. Шэнь Юань не зря годы проводил в спортзале, удар можно погасить, просто слегка повернув кисть руки и даже палец.
Бой все ускорялся, единичные удары, которыми обменивались в самом начале, сменились сплошной стеной выпадов и уклонений. Шэнь Юаня пока спасала гибкость, ловкость и выносливость. Не зря он убил почти год на тренировки. Но долго так продолжаться не могло. Пора атаковать. Атака лоб в лоб, сила на силу — не то, чему учит вин чунь, но и так Шэнь Юань может. Лю Цингэ наивно считает, что полную силу его удара книжник не способен выдержать.
«Получи, наглый ублюдок!» — Мысленно воскликнул он. Сюя удивлённо звянькнула, заблокировав сильный рубящий удар Чэнлуаня. А теперь потанцуем! Шэнь Юань скользящим движением повернулся, отступая назад и вправо, Лю Цингэ, потеряв равновесие, снова улетел вперёд.
Метнув вперёд ци, Шэнь Юань сдержал очередной удар меча, дождался новой атаки Лю Цингэ и, снова гася удар, скользнул в сторону, а затем красиво взлетел вверх, с силой бросил себя вертикально вниз, направляя Сюя в атаку.
Ты сам хотел, сила на силу! Получай!
Чэнлуань выдержал, но Лю Цингэ отбросило в сторону. Шэнь Юань не собирался отступать, мерзавца надо было напугать до мокрых штанов. И он бросился вперёд, выхватывая боевой металлический веер. Зелёной стеной за спиной летели листья, завиваясь ураганом, мягко ложились на плечи.
Жаль, что на себя со стороны посмотреть было нельзя. Эта сцена могла бы быть его любимой.
Лю Цингэ растерялся и потерял гонор, он с трудом успевал отбивать меч и веер, и это ещё листья просто создавали красивую завесу и не участвовали в бое. Шэнь Юань вился осой, раз за разом выискивая бреши в защите, ускоряя движения с каждым мгновением! Вееру не требовалось участие руки, он наносил удары, даже опережая желания хозяина.
Шэнь Юань в детстве хотел быть лучшим и всего себя отдавал тренировкам. В мире сянься это имело особое значение. Всё то, что не получалось в прошлой жизни, Шэнь Юань навёрстывал сейчас, но, спасибо его смертным земным учителям, его стойки были идеальны, а жесты картинно-чёткими.
«О боже, надо попробовать танцы», — затеплилась на краешке мысль, но сразу исчезла в горячке боя.
Шэнь Юань снова нанёс удар мечом и, нарушая стройный рисунок боя, от души влепил коленом по грудине, подкрепив удар ци. Лю Цингэ отлетел и замер, даже не пытаясь встать, он ошеломлённо и немного обиженно смотрел на Шэнь Юаня, беззвучно открывая рот, как будто желал что-то сказать, но останавливал себя в последний момент. Как же хотелось Шэнь Юаню медленно подойти и в лучших традициях аниме, схватив Лю Цингэ за хвост, швырнуть его на колени, заставив молить о пощаде. Но нельзя. Репутация, мать её. Он даже не мог позволить всем узнать о сокрушительном поражении главы пика Байчжань.
Он был вынужден поднять мельтешение зелёных листьев плащом за спиной и удерживать весь бой, чтобы любопытные ученики не увидели чего лишнего.
Эта глава мне далась очень тяжело, первый раз пишу сцену боя. Расскажите, как оно читается?
1) Я не специалист в китайской одежде. Здесь имеется в виду, что, помимо нескольких слоёв обычной одежды, в том числе верхней, есть верхний парадный халат, он чуть короче обычного и имеет очень широкие рукава.
2) То же самое, что и пик, и гора. Речь о Цинцзин.
3) Мир имеет две части: человеческую, где заклинатели и ордена, и демоническую. Демоны более вольны в своём поведении и могут одеваться вызывающе с человеческой точки зрения. Шэнь Юань знает об этом, так как это не первая его жизнь в этом мире. Есть ещё часть мира — Небеса с небожителями, но они в основном за кадром.
Красный и чёрный — цвета Ло Бинхэ, когда он стал императором демонов.
4) Сравнения, ассоциации и формы вежливости в этой истории зачастую приведены в виде русских аналогов. Можно считать, что мы их просто перевели с китайского. ))
Чтобы не было путаницы: Шэнь Цзю, когда думает о себе, говорит «Шэнь Цзю». Когда о должности главы пика — «Шэнь Цинцю».
После вступления в должность всем главам пиков дают новые имена.
Глава ордена сейчас носит имя Юэ Цинъюань, до вступления в должность его звали Юэ Ци.
Шэнь Цинцю до вступления в должность носил имя Шэнь Цзю.
Обращение по старым именам подчёркивает близость названных братьев к друг другу и их общее прошлое.
Кроме этого, Шэнь Цзю иногда в особые моменты называет Юэ Цинъюаня Ци-гэ, где «гэ» — это обращение к старшему брату, принятое в Китае, то есть по-русски это прозвучит «Старший братик Ци». Так Шэнь Цзю называл Юэ Цинъюаня в детстве. То есть для обоих это особое обращение. Когда Шэнь Цзю использует обращение Ци-гэ, Глава Юэ тает и не может ему отказать.
Ретроспектива.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю всегда знал, чего он ждал от своей жизни. Тяжким трудом и неимоверным упорством он шёл к своей цели становления бессмертным.
Пока на его пути не встал Зверь!
Мучительная многолетняя пытка — не то, что он ожидал, сделав милость, приняв безродного нищего сироту на пик. Остальные школы такими глупостями не заморачивались, они просто не брали в обучение нищих.
Жизнь Шэнь Цзю не радовала. Ни жизнь, которую он прожил и закончил в чудовищных муках, ни посмертие. Он не понимал, что он такое. Духом он не был, призраком тоже. Возможно, он был неким безымянным призрачным страдальцем, о котором и вспомнить некому.
Юэ Цинъюань выжидал до последнего, а потом бессмысленно погиб раньше него. Вот он-то был воистину праведным, он не остался бродить по миру призраком.
У Шэнь Цзю никого не осталось.
Некому возжечь благовония, прочитать поминальную службу, и даже сжечь погребальные дары некому.
Он пытался злиться — стать жестоким мстительным духом и мучить врагов до смерти, что может быть достойнее. Но и этого он не смог, усталый, потухший дух, неприкаянный и ненужный, он был то в тюрьме, в страшной камере, где закончил свои дни, то на уничтоженном пике Цинцзин.
Он так же, как и раньше, не понимал, почему он всё ещё существует. Он не знал, сколько прошло времени, духам время неведомо.
Но вдруг, без его участия, его скрутило, вывернуло наизнанку и бросило в черноту. Придя в себя, он обнаружил, что всего того, что он помнил, не было.
Цанцюн не был выжженным, расколотым пепелищем, над которым кружилась призванная Зверем Бездна, боевые братья и сёстры были живы, даже ненавистный Лю Цингэ был жив, и в кои-то веки Шэнь Цзю был этому рад.
Живой и здоровый Ци-гэ вызвал трепет в том, что он мог бы назвать сердцем, и он, кажется, даже пролил пару призрачных слезинок радости.
Он был так рад, что все живы, что не сразу заметил, что и он сам тоже жив. Бодрое тело Шэнь Цинцю — его тело — без него гуляло по пику, возилось с мелким зверёнышем, принимало подарки Юэ Цинъюаня и странным образом подружилось с Лю Цингэ.
Как такое возможно?!
Шэнь Цзю заподозрил у себя сложную наведённую галлюцинацию, хотя кому и зачем наводить её на призрака? Отбросив эту мысль, он слетал… призраки ведь летают… нет, скорее переместился в то место, где была камера, в которой он погиб. Там ничего не было, пустая демоническая земля, ни дерева, ни кустика, ни каких-либо скрытых в земле строений. Получается, здесь он ещё не умер в пыточной Ло Бинхэ. Это следовало обдумать, и Шэнь Цзю переместился обратно на Цанцюн.
Неведомый человек в его теле считал себя Шэнь Юанем. Шэнь Цзю было не понятно, зачем взрослый человек говорит сам с собой в тиши своих комнат, обращаясь к самому себе по имени. Но так было даже интереснее.
Шэнь Цзю слетал на Ваньцзянь, коснуться меча Хунцзин он не осмелился, но рядом с защитными массивами постоял… или повисел… он так и не придумал ещё, как называть своё призрачное состояние. Но вывод прост — он точно не одержим.
Этого Шэнь Юаня в его теле тоже отвели к мечу Хунцзин, и он тоже оказался не одержим.
Всего-то чужой дух в самом сильном ордене заклинателей занял чужое тело! Все проверили его один раз одним мечом и успокоились?! Как такое возможно, где разумная осторожность?!
Запереть его в кельях Кусин, отрезать от ци на год и посмотреть, что получится. Шэнь Цинцю так и знал, что он был единственным разумным на всех двенадцати пиках, и без его руководства они мигом скатились.
Поверили самозванцу!!!
Шэнь Цзю не знал, что делать, его влияние на мир было минимальным. Открыть дверь или книгу он не мог, перемещаться мог только между хорошо знакомыми местами, а лучше всего он знал свой пик и свою камеру смерти. Так что всё, что ему оставалось, это ждать удачного момента — может, удастся вернуть своё тело — и пристально наблюдать за этим Шэнь Юанем.
И если сначала единственное, что ему хотелось, это убить самозванца, то чем дальше шли события, тем ему всё сильнее хотелось взять, как Шан Цинхуа, кулёк тыквенных семечек и наблюдать за происходящим с лучшего места.
А он дух, он мог его выбрать!
И к счастью, между ними была непонятная связь — он мог попасть в любое место, где находился Шэнь Юань. Не то чтобы ему это очень помогло, но быть в гуще событий без вреда для себя ему понравилось.
Пик Цинцзин издревле занимался четырьмя искусствами, поэтому это был любимый пик у всевозможной знати. Шэнь Цзю, работящий, талантливый, бил ленивых мелких мажоров смертным боем, они же гадили исподтишка и распускали про него гадкие сплетни. Их бой был бесконечен, всё время, что Шэнь Цзю был главой пика, шла эта молчаливая, непрекращающаяся битва.
Шэнь Юань же ворвался с грацией питоно-носорога и уничтожил привычную диспозицию. Он оделся в дорогую одежду, как в щит, и не снимал её ни на минуту. Он ходил в ней гулять, общался с учениками, проводил тренировки и в ней же отправлялся на ночную охоту.
Шэнь Цзю, который знал цену этим вещам, увидев такое в первый день, онемел от ярости, самозванец уничтожал его драгоценные платья! Но платья оставались целы, а все вокруг восприняли это как должное. Как будто глава пика Цинцзин и должен каждый день надевать платье ценой в маленький город. И самое странное, это понравилось даже этим невыносимым дворянам — он летал проверял, они обсуждали его новое поведение и одобряли его!
Шэнь Юань же игнорировал всех, кроме Ло Бинхе. Вытянув мальчишку из грязи дровяного сарая, он за два года превратил его в идеального личного ученика. Он тыкал всем в лицо достижениями зверёныша, и все — все! — воспринимали это как должное. Но Шэнь Юань на этом не остановился, его мальчишка начал готовить как бог, и теперь все трапезы Шэнь Юаня обсуждались: а что эдакого для шицзуня приготовит мальчишка сегодня.
Еда Шэнь Юаня была предметом сплетен не только на пике Цинцзин, но и на пике Сяньшу — скопление ядовитых дворянских девиц, именно их Шэнь Цзю считал наиболее виновными в распространении сплетен про него, на Цюндин — пик дипломатов должен знать всё, и даже на пике Цзуйсянь — бессмертный мастер этого пика пытался переманить зверёныша.
А Шэнь Юань в очередном бамбуковом бесценном платье скользил по жизни, не замечая ничего. Шэнь Цзю иногда с удовлетворением думал, что Шэнь Юань был послан в его тело, чтобы отомстить за его страдания.
Следить за тренировками Шэнь Юань отправлялся так: впереди шествовал бессмертный мастер Шэнь, за ним бежал Ло Бинхэ, неся зонтик от солнца. Конечно же, мастер не обращал никакого внимания на старания преданного ученика, он и мимопроходящих шиди и шицзе не удостаивал даже взглядом. Конечно, это не было пренебрежением, просто возвышенный мастер Шэнь всегда был в своих высоких мыслях и не обращал внимания на мирские мелочи.
Следующим в этом импровизированном шествии шёл ученик покрепче, он нёс складной столик и стульчик.
Шэнь Юань впархивал на боевую площадку как бабочка, легко уклонялся даже от самой сильной атаки и, недовольно покачивая головой, выговаривал за ошибки. Иногда он замирал в лучах солнца и падающих листьев так, что с него хотелось писать картины. Затем, устроившись под цветущим деревом, он приглашал учителя внешних учеников присоединиться за чаем. Чай семи весенних полей собирался раз в пять лет, доставляли его откуда-то из-за демонических земель, и этот чай ценой с особняк Шэнь Юань пил на глазах учеников. Молодых знатных богатых дворян, тех самых, которые всю жизнь издевались и высмеивали Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю подошёл поближе, не желая пропустить ни мгновения их унижения.
Ло Бинхэ жестом фокусника достал ещё одну крохотную коробочку.
— Борода дракона, — громко и торжественно произнёс он. Кто-то в толпе ахнул.
Борода дракона подавалась только во дворце императора, для неё использовались очень редкие, почти бесценные ингредиенты. Шэнь Юань бросил взгляд из-под веера и со словами:
— Бинхэ так меня балует, — с наслаждением съел одно пирожное.
Шэнь Цзю хотелось орать и победно вздымать кулаки в воздух: Так их! Так! Этого они никогда не забудут!
А Шэнь Юань как ни в чём не бывало продолжил хвалить своего ученика, в этот раз вовлекая его в демонстрационные бои с внутренними учениками.
Шэнь Цзю сардонически хохотал, глядя, как сынок прачки валяет в грязи богатых отпрысков одного за одним. И ничего не скажешь, в табели о рангах они равны, даже, как личный ученик Шицзуня, Ло Бинхэ немного выше их по положению.
Зато все попытки подвинуть Мин Фаня, с которыми он безуспешно боролся несколько лет, полностью исчезли.
Шэнь Цзю, пользуясь тем, что его никто не видит, проявлял все недостатки своего уличного воспитания, злорадно тыкая пальцем в кичащихся своим положением дворян, которые собрались в уединении отдалённого дома, чтобы обсудить, что им делать, и хохоча до слёз:
— Что, испугались, что во главе пика встанет сын прачки?! Сын чиновника всё же лучше сына прачки.
Жаль, что его никто не видел.
Шэнь Цзю иногда казалось, что Шэнь Юань так действует специально, но, слушая его ежевечернее нытьё — Шэнь Юань всегда жаловался на мир, когда оставался один, — он понимал, что тому просто везёт.
Этот недотёпа даже не понимает, что делает.
А репутация Шэнь Цинцю тем временем росла не только на пике Цинцзин, но и во всех окрестных городах. Шэнь Цзю зло брало: он, как приличный совершенствующийся, переодевался в старые одежды, скромно летел на своём мече в ночи, не останавливался нигде, экономя деньги ордена, убивал монстров и тихо возвращался обратно. Он не любил демонстрировать, что может нарезать чудовище в фарш, что его одежда покрывается коркой крови и грязи.
Шэнь Юань же летел на ночную охоту в тех же кричаще богатых нарядах, в коих ходил везде. Его путешествие напоминало худшую писанину для романтических девиц.
Шэнь Юань, тщательно одетый и причёсанный, брал меч, на его грудь бросалась Нин Инъин, умоляя учителя поберечь себя, остальные ученики стояли поодаль, смотря грустными несчастными глазами покинутых щеночков. Мин Фань получал последние наставления, а Ло Бинхэ со слезами на глазах умолял учителя взять его с собой. Эту стенающую несчастную толпу рассекал Лю Цингэ и, подхватив Шэнь Юаня на меч, улетал прочь.
Шэнь Цзю хотелось блевать, когда он увидел такое в первый раз, во второй он оценил полноту картины, в третий начал прислушиваться к слухам.
А слухи звучали так: прекрасный бессмертный Мастер Сюя лично прибыл спасти народ от злобных демонов. О путешествии мастера известно было абсолютно всем. Две фигуры на одном мече, одна из которых одета в столь дорогие одежды, что они аж сияют. За их полётом могли наблюдать люди даже с очень плохим зрением. Шэнь Юань любил наслаждаться видами, не терпел скоростных перелётов и останавливался в каждом постоялом дворе, даже если лететь нужно было всего сутки. Не заметить его прибытие было невозможно! Местные жители, видя, что бессмертный мастер остановился на постой, вперёд высылали гонца, чтобы успеть подготовить достойную встречу!
— Достойную встречу?! — Шэнь Цзю скрипел зубами от ревности на такое. Ему никто и никогда никаких встреч не готовил!
Во время сражения Сюя в руках Мастера разила демонов столь стремительно и неостановимо, что дух захватывало, а сам бессмертный мастер Шэнь смотрел на несчастное демоническое создание с грустью.
Потом он поднимал взгляд в небо, волной ци разглаживалось одеяние, поправлялась лента в волосах, верная Сюя сама укладывалась в ножны, и бессмертный мастер скользил дальше, возвышенный и отрешённый.
Смертные, которым повезло оказаться поблизости, замирали в восхищении.
Так что очень скоро все победы над монстрами приписывались только ему. Бог войны Лю Цингэ был низведён в глазах смертных в транспортное средство и разделывателя туши, не великому же мастеру Шэню этим заниматься.
Шэнь Цзю уже не мог смеяться. Он ехидно икал. Стараясь ни на мгновение не пропустить, что ещё выкинет Шэнь Юань.
К этому моменту Шэнь Цзю решил, что они точно родственники.
Шэнь Юань же продолжал фаворитствовать Ло Бинхэ. И теперь каждый дворянин понял, чего они лишались, просто поссорившись с главой пика. Шэнь Юань приносился во двор внешних учеников (последнее время Ло Бинхэ полюбил избивать мажористых юношей под видом тренировки) и, подхватив любимого ученика под локоть, в красках рассказывал, какие редкие растения тот должен собрать на ночной охоте. От одного перечисления у дворян постарше стекленели глаза, а руки делали хватательные движение.
«О, Шэнь Цинцю знает толк в мести, только одно из подобных растений экономит годы тяжкого совершенствования, а сколько он отдал своему ученику», — думали дворяне.
Всякие попытки сместить или оболгать Шэнь Цинцю полностью прекратились.
* Шэнь Юань *
Сегодня был ещё один неудачный день. Неприятное чувство, что он снова накосячил, ело поедом, небо темнело, собирался дождь, так что Шэнь Юань решил наконец сделать то, что он должен был сделать давным-давно, ещё в прошлой жизни.
Поминальная табличка с именем Шэнь Цзю вышла очень красивая, он прочёл все положенные слова, зажёг благовония и замер.
Шэнь Юань сам не понял, как из мерзкого книжного злодея Шэнь Цинцю стал ему кем-то родным и близким.
Теперь, побывав в шкуре Шэнь Цзю, он лучше понимал причины поступков, видел тяжёлую жизнь, упорство, силу характера и преданность. Относиться к Шэнь Цинцю как книжному злодею больше не получалось.
Шэнь Юань был не такой: он был слабой мямлей, ему легко всё давалось, он любил учиться, когда получалось, но стоило возникнуть проблеме — и всей семье его приходилось подбадривать и уговаривать. Он любил лениться, никогда в своей жизни он ничего не вырывал когтями и зубами. Не лез к цели через не могу, прорываясь сквозь боль и усталость. Сейчас ему было горько и одиноко, и теперь ему казалось, что он жалуется своему гэгэ, своему старшему брату.
Шэнь Юань начал жаловаться поминальной табличке.
Он жалел и его, бессмысленно замученного, и себя, стыдно сказать, убитого небесным столпом.
Он даже плакал.
Единственного он не знал — что слегка ошалевший дух Шэнь Цинцю на словах «как жаль, что ты не здесь» появился рядом с ним.
Утерев слёзы, Шэнь Юань с трудом встал с колен, он взял табличку и, несмотря на дождь, медленно пошёл вверх, к вершине горы. Там на самом верху он вырезал в скальном уступе выемку и положил туда табличку, тщательно прикрыв её камнем.
— Захочешь навестить меня, гэгэ, обязательно приходи. Я ставлю твою табличку сюда, ты очень любил Цинцзин, ты пожертвовал всем ради него, здесь он будет перед тобой как на ладони.
Тяжело вздохнув, Шэнь Юань ещё раз оглядел закрытый облаками пик и, не обращая внимания на дождь, так же медленно и печально спустился по тропе.
Не видимый никем Шэнь Цзю остался стоять на вершине. Глядя на табличку, на красивую поминальную табличку со своим детским именем, он испытывал сложные чувства.
* Шэнь Юань *
Тренировки Шэнь Юань ненавидел. Это только кажется, что отрабатывать одно и то же движение интересно — ничего подобного!
Интересно — когда из движений складывается танец или бой. Когда каждое вкладывается на своё место, как пазл в картину.
Шэнь Юань пробовал раз за разом меч, веер и даже посох — палку найти в бамбуковом лесу не проблема. Он каждым оружием владел неплохо, но он больше не смертный ученик тайчи, он бессмертный мастер, сила которого может раскалывать горы.
Где она, где эта дурацкая сила, где тот старик, который придёт к нему и разжуёт, что и как делать?! Он же ничего не знает, он свою ци всё ещё не чувствует!
Шэнь Юань молнией носился по площадке, отрабатывая ката меча, его движения с каждым оборотом становились всё быстрее. То он грациозно замирает на носочках, направив меч в шею поверженного врага, то пьяным мастером, шатаясь всем телом, почти падает в сторону, отклоняясь от невидимого удара, и, только чудом удержав равновесие, перебрасывает меч из правой руки в левую. Неуловимое движение, и бессмертный мастер, красивым высоким прыжком взлетев вверх, неотвратимо падает на головы несчастных врагов.
«Что я делаю не так?! Где ци?! Где эта чёртова супер-сила?!» — Продолжал накручивать себя Шэнь Юань, чрезвычайно недовольный собой.
Он бы всё бросил к чертям, жил бы как в прошлой жизни: натащил подушек и одеял, подрядил Ло Бинхэ к кухне, сидел бы, эпикурействовал, но дохнуть не хотелось, а в этом долбанном мире меча и магии всё решала сила!
Это раньше он рассчитывал на помощь Лю Цингэ, как же, Бог войны! Спёкся Бог войны! Против небесного демона не вывез.
«Так что сам, Шэнь Юань, всё сам! Шэнь Цзю из рабов вылез! У демонического совершенствующегося в обучении не сдох! С покорёженными духовными венами золотое ядро сумел создать! И ты сможешь!»
Он запыхался, устал, вывалялся в грязи, убил весь день, и ничего не получилось снова!
У него почти нет времени, скоро пещеры Линси, а он не может туда пойти таким беспомощным, он больше не милая няшка, который растаял от красоты Бога войны и ему повезло — этот тупой агрессивный главный байчжановец просто ошалел от его наглости и не убил на месте. Второй раз такая штука не пройдёт, не после того, как Шэнь Юань публично втоптал Бога войны в грязь.
Его ждёт битва, в которой надо не погибнуть самому и не дать погибнуть, простите меня, Семь Небесных Богов, Лю Цингэ!
Злой и недовольный собой Шэнь Юань направился к хижине.
«О боги, ещё и хижина», — мысленно поморщился он, прошло столько времени, а он не успевает ничего, даже хижиной заняться, у него там даже нормальной двери нет. В лучшей старинной китайской традиции там дверные рамы, на которые натянута рисовая бумага. Это красиво в дорамах, но жить так!.. Он всю жизнь прожил в Шанхае, он не готов к такой близости с природой.
Купальня у Шэнь Цинцю была личная и вода подведена. Мысленно вознеся прежнему хозяину хвалу, Шэнь Юань устроился в горячей воде.
Он совершенно выпал из тайминга, в любом приличном аниме главный герой разбирается со своими силами за три серии. Он явно что-то делает не так.
Эта идея крутилась ещё с первой тренировки.
Сейчас темнело, самое время взбодрить не только себя, но и учеников, что-то они после его драки с Лю Цингэ притихли, ни прошений, ни жалоб, такое затишье не к добру.
Полежав ещё минут двадцать, Шэнь Юань споро выбрался из воды, быстро вытерся и оделся.
Пик уже спал. Тьма окутала строения, делая дорогу практически невидимой. Слабые фонарики горели только у входа в главное здание.
Шэнь Юань чертыхнулся — и это тоже надо решать, на пике должно быть нормальное освещение.
Дойдя до главного здания, он потребовал от следящего за общежитиями поднять всех внутренних учеников. Пик быстро стал напоминать муравейник, разворошенный палкой. Шэнь Юань в непривычной тёмной одежде, без веера, с мечом у пояса, внушал, с ним никто не осмелился спорить. А он, недовольно постукивая ногой, ждал, пока наспех одетые ученики построятся.
Речь должна быть короткой, эмоциональной и внушать трепет.
Поэтому обойдёмся без неё.
Десять учеников были посланы за музыкальными инструментами, двух наставников он отрядил за барабанами, оставшихся десятерых учеников — за мечами, и погнал всех на тренировочную площадку.
Фонари установили рядом. Небольшой участок бамбукового леса сиял издалека, как волшебная полянка танцующих в ночи фей. Только не феи, а ученики, смотря на мир сонными глазами, старались понять, чего же от них хотят наставники.
Поставив старшего наставника показывать движения, Шэнь Юань замер в стороне. Десять учеников, встав рядами, повторяли традиционные для духовных совершенствующихся фигуры. Музыканты же, окружив площадку полукругом, взялись за гуцини, медленно, практически неслышно рокотали барабаны. А Шэнь Юань коршуном носился рядом, подходя то к одному ученику, то к другому, пытался почувствовать своим чутьём бессмертного ци.
Что-то не складывалось. Музыка и движения никак не совпадали, ученики понятия не имели, что такое ритм!
Шэнь Юань отошёл в темноту и, не вынимая Сюя из ножен, сделал выпад. Он решил проверить сам. Неспешная мелодия и тихий рокот барабанов позволяли совершать все шаги медленно и неспешно. Но ученики постоянно спотыкались или попадали мимо нот.
«Простые четыре четверти! Ни сбитого дыхания, ни сбитых движений, так почему они так лажают?!» — Мысленно возмущался Шэнь Юань.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю осматривался. Нет, он сразу понял, что его снова швырнуло в новую жизнь. Это снова был Шэнь Юань, но как будто потухший изнутри, от доброго улыбчивого паренька не осталось ничего, он был зол, раздражён, резок в словах. Он был настолько Шэнь Цинцю, что его даже не проверяли Хунцзином.
Шэнь Цзю смог узнать Шэнь Юаня только по его вечным жалобам — как и в прошлой жизни, его не устраивало всё, от еды до подушки. Но если в прошлой жизни он отказался терпеть, в этой он страдал, мучился и не менял ничего. Только тренировался как оглашённый.
Шэнь Цзю и не догадывался, что его тело способно совершать такие выпады, прыжки и перекаты. Шэнь Юаню, казалось, были неведомы ограничения. От изнеженного тела главы пика, от тела духовного совершенствующегося, он требовал невозможного — чёткой точности движений, плавности дыхания на четыре счёта всегда, даже танцуя на умопомрачительной скорости. И ведь тело раз за разом уступало, расширяя, казалось бы, давным-давно очерченные границы.
Но дальше он требовал большего.
Теперь он хотел не просто подскочить на метр или два вверх, он хотел замирать в воздухе, направляя своё движение вниз, управлять своей скоростью и менять фигуру полёта. О таком Шэнь Цзю только слышал, когда-то величайшие бессмертные мастера могли.
Шэнь Юань злился и хотел здесь и сейчас. Он крошил! пальцами! камни! и называл это тренировкой. Такого даже сумасшедшие байчжановцы не делали. Он проклинал всех вокруг, бился головой об стену и жаловался, что не чувствует ци.
Шэнь Цзю молчал, ошеломлённый. Получается, этот ненормальный творил всё это без ци?! Такое в голове не укладывалось. Он лез в глушь бамбукового леса и прыгал по деревьям в темноте, падал, ушибался и снова пытался. И снова, и снова, и снова.
Шэнь Цзю решил, что этот Шэнь Юань не выдержал тягот двух жизней и сошёл с ума.
Призрачный Шэнь продолжил осматриваться, ни одна печать против призрака ему не мешала, ведь глава пика сам своей волей разрешил ему остаться. Его пищей были слухи, ну что же, в этой жизни Шэнь Юань не эпатировал дворян нарядами и роскошью, он просто заперся в бамбуковом лесу и негодовал, если его беспокоили.
Как знакомо!
Он не менял учебных планов, не фаворитствовал Ло Бинхэ — того вообще сослали в дальнюю часть помогать старикам, в этот раз Шэнь Юань решил сделать небесного демона сиделкой?
Про победу над Лю Цингэ Шэнь Цзю узнал случайно, об этом молчали, никто не осмеливался такое обсуждать, прямой запрет главы школы, но, как водится, все всё знали. Шэнь Цзю услышал мельком и увидел рисунок, о, даже пара корявых чёрточек много сказали его профессиональному взгляду художника. Рисунок быстро скомкали и выкинули, но Шэнь Цзю запомнил всё до последнего штриха, картина поражения Лю Цингэ как живая стояла перед глазами.
Это что получается, в прошлой жизни ему показали, как он легко мог жить, будучи милым и красиво одетым, а в этой? Чего он мог добиться, если бы запихнул в жопу свою обиду, жалость к себе и продолжил пахать так же упорно, как… Шэнь Юань?
Шэнь Цзю вцепился в волосы:
— Ленивый никчёмный кусок дерьма, подзаборная крыса, ленивая подзаборная крыса! Я, получается, мог…
Когда-то давно безвестный раб смог совершить невозможное и сделал то, во что никто не верил — он стал главой пика сильнейшей школы заклинателей. Он сделал то, что считалось невозможным, просто отказываясь верить, что это невозможно.
Его не остановило ничего! Ни искалеченные духовные вены, ни слабое совершенствование! К своей мечте он полз, цепляясь когтями и зубами. Добился — и всё, смирился, что нельзя…
Шэнь Цзю вернулся на вершину, у поминальной таблички курились благовония, он жадно впитывал дым и вглядывался в темноту родного пика. Ему пора научиться, только чему? Упорству? Смирению? Трудолюбию? Чего хотели от него боги, швыряя то в одну жизнь, то в другую?! Его родственник в его теле с теми же духовными венами творил невозможное, что делать ему, безмолвному призраку?!
Мысли не давали покоя, они повторялись снова и снова, сводя несчастного с ума. Был бы он живым — давно бы словил искажение ци.
Но всё разрушил тихий рокот барабанов, в тиши ночного воздуха разносившийся очень далеко, Шэнь Цзю отбросил раздражающие мысли и полетел на звук — на освещённой жёлтым светом бумажных фонарей площадке увидев небывалое.
Коллективную медитацию! Десять учеников пика уже впали в боевой транс! Такому учат только на пятом году на Байчжане! Считается, что духовные совершенствующиеся не могут… — Шэнь Цзю оборвал эту мысль, резко сказав себе: «Уже могут!».
Дети, играющие на гуцине, углубились в себя, в своё течение ци настолько, что не обращали внимания ни на что. Шэнь Юань сновал рядом и периодически рявкал: «И раз, и два, поворот! Бай Сун, не зевать! Чэнь Вэй, отстаёшь! Ло Бинхэ, локоть держи!» Он громко бил в ладоши, звук, усиленный ци, впивался в саму землю, заставляя слышать ритм всем телом.
Такое делать категорически запрещено, все учителя, великие и величайшие, требовали, чтобы медитации не мешали ни под каким предлогом. Глубокие пещеры, дальние горы, подальше от любого маломальского шума, иначе страшное искажение ци обеспечено, и только от богов зависит, потеряешь ты всё совершенствование или саму жизнь! Но вот же прямо перед его призрачными глазами нонсенс — двадцать учеников в глубокой медитации усиленно циркулируют ци, а учитель рявкает рядом, и ничего, ни малейшего отзвука искажения ци!
— Поменялись! Дышим, не отвлекаемся! И раз вдох, три, четыре выдох! — Снова рявкает Шэнь Юань, и ученики с остекленевшими глазами продолжают дышать на четыре счёта, в ритме уже замолкнувшей музыки меняются местами.
Дождавшись нужной паузы, Шэнь Юань требует: «Начали!». И теперь другие ученики делают первое движение мечом, а державшие меч теперь ударяют по струнам. Шэнь Юаня не волнует, что время далеко за полночь.
* Шэнь Юань *
Тренировка прошла неплохо, дети очевидно устали, наставники молчат, только переглядываются. Кто их тренировал так, что они ритм держать не могут? Понятно, не Шэнь Цинцю! Тому было некогда, он то в годовом уединении, то с Лю Цингэ срётся, но куда смотрели наставники классов, тут музыку преподают, почему дети не знают ритм?! И это тоже придется решать.
Сподвижки есть, небольшие, но есть. Ци внутри себя он всё ещё не чувствует, а вот снаружи — сколько угодно! Он и чувствует, и, кажется, видит её.
Спасибо огромное, что читаете 😘
* Шэнь Юань *
Раз что-то не получается, надо сделать паузу, отвлечься. Заодно пришло время выяснить одну занятную вещь: а куда мотался Лю Цингэ перед тем, как у бога войны случилось искажение ци. Он же не Шэнь Цинцю, искажения для него такая редкость, что за всю жизнь были, может, раза два.
Ему нужно знать, на каких заданиях Лю Цингэ был последние, допустим, полгода, а все заявки сыпались на Аньдин, заодно проведаем «братана».
Шан Цинхуа — очередная головная боль, дружить с бывшим соотечественником не хотелось категорически. Это наивному Шэнь Юаню, недавно вырванному из жизни XXI века, нужны были друзья-собутыльники. Теперь же нужны те, кто прикроет спину, а собутыльников можно найти в любой пивной, какая разница, что обсуждать по пьяни — мемы или бои.
Шан Цинхуа мог быть полезен, как любой завхоз. Смешно. Завхоз — предатель. Нет, с дружбой и открыванием правды лучше подождать.
Пик Аньдин раздражал своим очевидным беспорядком, ученики, коих было слишком много, на взгляд Шэнь Юаня, очевидно слонялись без дела, только делая вид, что работают.
Хаос, шум, грязь. Пик бессмертных, а выглядит как обычная стройка или склад под открытым небом. И в самом центре, как паук в паутине, сидит жирненький Шан Цинхуа.
Шэнь Юаня передёрнуло. Но идти надо.
Шан Цинхуа не было на месте. Как-то очень вовремя он исчезал, если к нему приходил недовольный глава любого пика. А Шэнь Цинцю им всегда был недоволен.
Раз главы пика не было, за всё пришлось отдуваться главному ученику.
Ну что же, хоть с этим было всё в порядке — засаленные свитки выполненных заданий нашлись быстро, и никто не осмелился задавать лишние вопросы.
Шэнь Цинцю так всех выдрессировал, что ему даже не надо было доставать меч. Все знали, что он мог убить просто взглядом зелёных глаз.
«Кстати, хорошая мысль, надо потренироваться», — усмехнулся Шэнь Юань, вставая на меч.
Полёт на мече теперь тоже раздражал, бессмысленное позёрство. Где телепортационные печати, почему на соседний пик ему приходится лететь полчаса, что за бред? Это у учеников времени море, они гуляют от пика к пику сутками. Лодыри, готовы на всё, лишь бы не учиться. Он же — занятой глава пика, а занимается фигнёй.
Чёрной бурей он рухнул на свой пик.
«И здесь бездельники! Стоит отвернуться — стоят сплетничают вместо того, чтобы учить или учиться. И это у них нет ни одного отвлекающего фактора! Ни телефонов, ни ноутбуков, ни даже книг.»
Нет, так дело не пойдёт! Пусть тренируются у него на глазах, раз уж целый пик из учеников и учителей! простите меня семь небесных богов! понятия не имеет, что такое дисциплина.
Совместим гуцинь и каллиграфию.
В этот раз ученики собрались быстро, всего-то 20 минут пристальных взглядов и молчаливого неодобрения. Шэнь Юань стоял, картинно сложив руки на груди, изредка постукивал ногой. Утончённая красота главы пика Цинцзин давно никого не обманывала, ученики, да и учителя тоже, сновали быстро, скромно опустив глаза в пол, и, о чудо! собрались всего-то за 20 минут, а не за час, как в прошлый раз.
— Никакой дисциплины! — Негодующе вздохнул Шэнь Юань.
Ему пришлось учить наставников выхлопывать ритм, даже этого они не умели. Как можно не уметь держать ритм?! Целый день потратил, чтобы научить. У убогих дрожали руки, некоторые падали.
— Да что с ними такое вообще?! — возмущался Шэнь Юань.
В этот раз площадка была всем известна, и никто не заблудился, ему даже не пришлось подбадривать отстающих искрами ци.
Наконец-то все устроились, и полилась музыка, теперь наставник выхлопывал ритм, необычайно тихо.
— Боги с вами, сколько можно требовать от вас звучать громче! — Шэнь Юань злился, не видя, что рядом с ним начинает слегка искрить воздух. Что заставляло наставников не только плавно двигаться, но и быть очень и очень тихими и деликатными — не дай боги у главы пика начнётся искажение ци, и они будут тому виной!
* * *
Тренировка детей действительно многое сдвинула в его восприятии. Он видит ци, он её даже чувствует, он как-то ей управляет, но снаружи. Листья, мелкие ветки и даже камни покрыты ци, как водой, и легко подчиняются его воле.
Ян — огонь, инь — вода, вместе они цзин — эссенция жизни. Это многое объясняет.
Так что окружающую ци он видит, то текущей водой, то огненными искрами, это вообще нормально?! В свитках об этом ни слова. В теории ян они называют огнём, но ни слова нет о том, что кто-то видит огонь.
Не будем усложнять, видит и видит, пусть так.
Теперь, зная, с чем он работает, стало легче. Пусть он не видит ци внутри, не чувствует золотое ядро и свои вены, но он может воздействовать снаружи. Кожа — тоже орган человека, это самый большой орган. Чувствовать ци кожей, даже смешно, но и такая визуализация помогала.
Теперь он управлял ци куда лучше.
* * *
Шэнь Юань стоял за высоким столом, поодаль занимались ученики, даже не пытаясь оторвать взгляд от своих заданий, учителя опасливо косились — Шэнь Юань недовольно морщился всякий раз, как слышал фальшивую ноту.
То есть, часто.
Но время — деньги. Он хлопнул ладонями об стол, активируя простейшие печати, удерживающие ци, и перед его глазами раскинулась карта местности.
Карта висела в воздухе, золотясь вершинами гор и блестя змеящимися струйками рек.
— Карта, сделанная из ци, — дети удивлённо ахнули, наставники, открыв рот, замерли, рассматривая карту, как какое-то чудо.
«Ну что за тяга к откровенной лести, вы ещё на колени попадайте!» — брезгливо подумал Шэнь Юань, опуская на учеников тяжёлый недовольный взгляд. Наставники опомнились сами, торопливо захлопали ладоши, отбивая ритм.
Пик жил своей обычной жизнью, шелестел бамбук, пели птицы, поднимался ещё один спокойный день, пропитанный солнечным светом и безмятежностью.
Дети и наставники работали даже без завтрака, но после внезапной ночной тренировки никто не смел роптать.
Шэнь Юань как нечто само собой разумеющееся вертел, как хотел, карту, то увеличивая, то уменьшая её размер. Двумя пальцами он разводил углы карты в стороны, и она, подчиняясь пальцам, увеличивалась, открывая всё новые детали, затем уменьшал, и она сворачивалась до обычного размера.
Ближайший к Шэнь Юаню наставник завис, разглядывая такое небывалое использование карты. Но Шэнь Юань бросил смертельно острый взгляд из-под ресниц, и наставник, не смея отвлекаться, застучал указкой, исправляя учеников.
Тем временем Шэнь Юань разложил задания по времени, выделил те, что передали Лю Цингэ, затем взял линейку и прокладывал ци пунктирные линии оптимального маршрута.
Картина получалась весьма интересной. Он, конечно, слетает и проверит, но вот эти два невзрачных цветочка в сочетании с обычным чаем дают интереснейшую комбинацию, ведущую к искажению ци. И именно через поля этих цветов нужно было лететь Лю Цингэ, чтобы выполнить задание. Только вот малость — задания не было! Никто не звал Цюндин на помощь, никто не отправлял гонца. Лю Цингэ вернулся ни с чем. О чём была приписка на полях.
Задание помечено высшим уровнем сложности, на такие отправлялся только сам Лю Цингэ. Лично.
— Как интересно, — закружился вокруг стола Шэнь Юань и, не обращая ни на кого внимания, даже не убрав свитки и карту, только сделав знак, чтобы продолжали занятие, поспешил в мастерскую.
— Шахматы, вы мои шахматы, — почти радостно напевал Шэнь Юань, кривые недоделки ждали его нетронутыми.
Под правильным давлением внешней ци с шахматных фигур как будто снимали шкурку, а под ней находилась идеально ровная, прекрасная в своём совершенстве деревянная фигура.
«Теоретически пытаться убить Лю Цингэ мог любой, практически мотив был только у одного человека, возможность ещё у одного — итого два подозреваемых», — рассуждал мысленно Шэнь Юань, такое лучше не произносить вслух, на пике и у стен есть уши. Тем более, основным строительным материалом тут были рисовая бумага и бамбук! Шэнь Юань в принципе не понимал, как тут вообще можно вести секретные разговоры. Поэтому продолжил мысленные рассуждения, ставя очередную готовую пешку на шахматное поле.
Вообще идея боевого братства не нова, её использовали даже смертные, но только бессмертные заклинатели смогли зафиксировать эту связь клятвами.
Шиди и шимей — это были не пустые слова, это буквально младший боевой брат и младшая боевая сестра. Шисюн — старший боевой брат.
Но почему-то боевые братья и сёстры не стали за него сражаться, его бросили одного в Водной тюрьме без суда и следствия, с ничтожными, по меркам этого мира, обвинениями. Они все давали клятвы и все их нарушили, не это ли разрушило Цанцюн?
Долгое время он думал, что это вина мерзкого гада Шэнь Цинцю. Но мир меча и магии не был красивой сказкой: демоны соседствовали с рабством, раба можно было запороть на конюшне, никто не осуждал такого, демонов вообще за людей на считали, с ними можно было делать вообще что угодно. Бессмертный мастер же максимально был близок к богам, а следовательно — неподсуден. Их не смел осудить даже смертный император, хотя школы совершенствующихся предпочитали с ним не ссориться.
Здесь же его пытались судить, как бывшего раба, по законам смертных. Его оговорил демон!!! Это уму непостижимо.
В прошлой жизни он не ожидал другого, он читал роман и знал, что его осудят, он ждал этого. По законам XXI века, где все равны и правосудие не должно обращать внимание на чины и звания — это правильно и справедливо. Так что он ожидал справедливого суда и не противился ему.
Но Шэнь Цинцю не таков, он не стал бы сдаваться без боя! Что бы делали великие заклинатели и смертные, если бы он не сдался? Он же мерзкий преступник, так же они думали, он не был сильнейшим, но его силы хватало, чтобы уничтожить этот город. Да, он бы, скорее всего, убил себя этим и уничтожил своё золотое ядро, но готовы ли были заклинатели к бою насмерть с ним?!
Никаких приготовлений на это случай не было сделано, почему, по их мнению, мерзкий преступник должен был сдаться без боя?
И Шэнь Цинцю всё же сдался. Почему?
Почему кто-то ожидал, что и Шэнь Юань сдастся?
Таких «почему» накопилось много.
Его боевые братья и сестры. В прошлой жизни он же считал их родными и заботился о них так, как было принято заботиться о близких в его смертной семье Шэнь.
«Почему две прошлые жизни подряд вы спокойно наблюдали, как меня убивают?! Даже глава Юэ, названный старший брат!»
Дышать стало невозможно. Тяжело оперевшись на стол, Шэнь Юань пытался успокоить дыхание, только искажения ци ему сейчас не хватало.
Отлепив себя от стола, он достал из мешочка цянькунь кувшин вечного потока и заставил себя пить воду мелкими глотками. Это помогает, это всегда помогало.
С трудом успокоившись и приведя себя в порядок, Шэнь Юань вышел из мастерской, плотно заперев её потоком ци.
Нужно поговорить со многими, но начнёт он с главы Юэ — старшему брату придётся ответить на его вопросы.
Комментарии — пища авторов, благодаря ей автор может писать 😘
* Шэнь Юань *
О, глава Юэ мог сотрясать небо и землю, и для этого ему даже меч доставать не нужно.
Баснословно дорогой чай чувствовался на языке унылой дешёвой горечью.
Шэнь Юань с возмущением миллениала ворвался на Цюндин. Не ворвался, конечно, шествовал неспешно, как и положено бессмертному заклинателю. И заранее сообщил о своём визите и даже ответ получил.
Личный приём в неурочное время самого главы школы — не каждый такого удостоится, его же ждал сам глава Юэ, дорогой безумно вкусный чай и изысканные сладости.
Что же так горько-то.
Юань только положил на стол карту путешествия Лю Цингэ, а глава Юэ и не стал ничего отрицать или оправдываться. Две скупые фразы, а для Шэнь Юаня мир перевернулся.
— Лю Цингэ провоцировал искажения ци у главы пика Цинцзин.
Шэнь Юаня затрясло, он знал, что Шэнь Цинцю склонен к искажениям ци, но чем дальше, тем чаще и тяжелее они происходили, в последнем искажении Шэнь Цинцю не выжил.
Глава Юэ действовал.
Наивно думать, что глава сильнейшей школы не способен на решительные действия или что его остановит чья-то смерть.
— Но это ещё не всё, Лю Цингэ — член богатейшей семьи, они сторонники императора, его отец — советник и генерал имперской армии, — веско сказал Юэ Ци.
Шэнь Юань, захлебнувшись вздохом, с трудом встал и, пошатываясь, вышел, держась за рамку двери. В голове звенело так, словно он пил не чай.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань вышел, а Шэнь Цзю не мог пошевелиться, его словно кипятком окатило. Резануло по нервам и пронеслось яростью до самого центра его существа.
Впервые за всё время призрачного существования он с такой ясностью чувствовал всепоглощающие эмоции! Даже краски стали ярче.
Мысли носились, как сумасшедшие, а картина давно прошедшей жизни перестраивалась в соответствии с новыми данными.
— Если глава Юэ готов убить Лю Цингэ сейчас, сделал ли он это тогда? Он действительно готов убить золотого мальчика, наследника рода Лю, ради названного брата, бывшего раба и помойной крысы?! — Шэнь Цзю обхватил себя руками. — Что ещё я не заметил, занятый своими мелкими переживаниями, своей «борьбой за пик».
И тут Шэнь Цзю потрясённо раскрыл глаза:
— Демон его побери! Получается, я был прав! Эти дворяне действительно под меня копали и хотели сместить с должности главы пика?! Этот красавчик Лю Цингэ всегда был на стороне дворян, а те вечно ныли, жаловались и распускали про меня сплетни. Так может, это не просто так, может, был заговор дворян? — Шэнь Цзю замер, рассматривая, как глава Юэ изящным движением наливает чай.
Надо всё обдумать!
— Глава Юэ в своём праве, если он подозревал предательство — а задумывать убийство или смещение главы пика, главы любого пика, и является предательством. Предателей смертные императоры убивали с особой жестокостью, и доказательств им не требовалось. Так что глава Юэ ещё добр и милостив.
— Но зачем это нужно Лю Цингэ? — Мысли суетились, словно белки носились по дереву.
— Это попытка уничтожить меня лично? Или… Да простят меня боги семи небес, они задумали сместить Юэ Цинъюаня?!
— Но кто ещё вовлечён? Ци Цинци! Да, эта стерва могла влезть в заговор. Я, наивный дурак, поверил слухам, что она влюблена в главу Юэ и бесится из-за меня, потому что ревнует. Но на её пике тоже дворянки, именитые, богатые семьи.
Сместить главу Юэ можно несколькими способами: основной — это победа в бою, такое Лю Цингэ не светило, а ещё — собрать кворум глав пиков и объявить недоверие главе школы, такого никогда не было, но эта возможность была! Правила такое позволяли.
Теперь Шэнь Цзю хотелось что-нибудь, а лучше кого-нибудь, растерзать, руки искали веер и меч, как ему не хватало Сюя!
Многое представало в ином свете. Все эти тупые позиционные игры за столами обрели новый смысл. Сплетни, слухи, провокации обрели значение. А его глупость, упрямство и недальновидность сводили его с ума.
Он гордился своим интеллектом, но, упрямый осёл, сам, своей волей пошёл в ловушку. Ведь знал, что в пещерах Линси сидит Лю Цингэ, глава Юэ его останавливал, убеждал. Но он слушал только свою уязвлённую гордость.
Это только его глупость, он сам попёрся в пещеры Линси и помешал планам Юэ Цинъюаня и дал их врагам шикарный аргумент против него самого.
— Ну что же, Шэнь Цинцю, можешь себя поздравить, ты — непревзойдённый, бестолковый дурак с ослиными ушами, а ещё других мнил дураками, нет бы в зеркало посмотреть!
Тут Шэнь Цзю заметил, что глава Юэ ушёл, всё же теперь не хотелось спускать с названного брата глаз. Он и не думал, что родной орден может угрожать жизни. Теперь придётся внимательно следить, возможно, он сможет если не спасти, то хоть как-то помочь брату.
Шэнь Цзю не мог плакать, но внутри как будто узел развязался, он и не подозревал, как на него давило то, что Ци-гэ его снова бросил.
Получается — нет, заботился и берёг.
Шэнь Цзю прижал руки к груди, пытаясь удержать это тёплое чувство.
Он проследовал вглубь, дойдя до личных комнат. И зачем его сюда потянуло, в это время глава Юэ уже работает, искать его надо в кабинете. Шэнь Цзю развернулся и заскользил по коридору в сторону приёмной части дома, продолжая рассуждать сам с собой.
Как-то он быстро смирился со своим призрачным существованием, смирился со своей ролью наблюдателя, решил, что в этом и есть смысл его бытия — увидеть, как всё могло бы быть.
О нет, теперь он хочет жить, теперь он хочет выяснить, кто решил уничтожить его, Юэ Ци и орден Цанцюн. Он хочет сам вырвать лживые языки и подвесить врагов на их собственных кишках над воротами ордена, так делали в старые времена, самое время обновить традицию!
Шэнь Цзю сам не замечал, что улыбался, от призрачной улыбки веяло потусторонней жутью.
Глава Юэ был собран, обложенный бумагами, он быстро принимал решения, не отвлекаясь ни на что. За таким Юэ Ци Шэнь Цзю готов был наблюдать часами.
Время шло, Шэнь Цзю наблюдал и внутренне успокаивался, его мысли выстраивались в логичные цепочки последовательностей, и даже стал вырисовываться первоначальный план.
Он начинал верить, что всё наладится, в этот раз, даже в призрачном состоянии, он сможет вовремя найти ответы и помочь.
Теперь он знал — Ци-гэ с ним.
* Шэнь Юань *
Такие откровения дались Шэнь Юаню нелегко, иногда хотелось просто закрыться с головой одеялом и орать в фарфоровую подушку.
Но у него не было на это времени, и, если он дорожит своей жизнью и своей задницей, надо что-то решать.
Шокировали ли его откровения главы Юэ? Не особо, он ожидал чего-то такого, иначе бы не стал брать свитки заданий с Аньдина. И осуждать главу Юэ он тоже не может: с волками жить, по-волчьи выть! Нельзя судить средневековье законами XXI века. Здесь другой мир, он жесток и безжалостен, здесь даже дети не покидают свой дом без оружия. Он сам спит с мечом в изголовье.
Но готов ли он сам судить Лю Цингэ на основании столь сомнительных сведений? Однозначно нет.
Он не убил Ло Бинхэ, а его есть за что убивать. Шэнь Цинцю дважды умирал из-за Ло Бинхэ, и один раз погиб весь мир, слияние трёх миров иначе как гибелью мира у него язык не поворачивается назвать.
Да, у него есть сомнения, примет ли этот мир убийство ключевого персонажа, не рассыплется ли на кусочки, если Ло Бинхэ погибнет. Тем не менее, он сам решил даже не пытаться его убить. Он — всего лишь ребёнок, его нельзя судить за преступления, которые были в прошлой жизни.
Так же он поступит с Лю Цингэ, он оставит его в живых и даже спасёт в пещерах Линси, если успеет.
* * *
Шэнь Юань много думал, что делать с Ло Бинхэ. Зверёныш успел потоптаться по всем больным мозолям наставников, разосрался насмерть с Мин Фанем, даже Нин Инъин стала недовольно на него посматривать.
Его не били, не ограничивали в еде и даже никак не наказывали. Шэнь Юань потребовал, чтобы его учили: каллиграфии, рисованию, чтению, игре в вэйци, гуциню. Не получается — значит, мало тренировался. Тренировки надо удвоить.
Зверёныш ненавидел эти занятия до глубины души и бегал от них как чёрт от ладана. Ему проще было наколоть гору дров, чем час заниматься каллиграфией.
Но Шэнь Юань решил быть последовательным и целеустремлённо идти до конца.
Раз уж зверёныш не хочет уходить на Байчжань, где по-хорошему ему самое место, значит, он станет хорошим учеником пика четырёх искусств, хочет он того или нет. Так что все его наказания были заменены дополнительными занятиями в тех дисциплинах, которые у него хуже всего получались. Если он не мог заниматься в группе, то наставников у них более чем достаточно, зверёныша ждало индивидуальное обучение.
И жил он не среди взрывных детей и подростков, с которыми у него ни в одной из жизней не получалось не то что подружиться — даже просто жить рядом в одном общежитии. Его переселили в домики для наставников, там жили пожилые учителя, им как раз нужна была помощь. Даже такого странненького и агрессивного мальчишку, как Ло Бинхэ, они примут хорошо, заодно и обучат чему-нибудь.
Много взрослых людей, готовых с ним разговаривать, его учить и заниматься только им. Шэнь Юань был уверен, что Ло Бинхэ будет счастлив. Но нет, он опять был всем недоволен, он пытался и оттуда сбежать.
Его постоянно ловили или на Байчжане, там он тренировки превращал в драки, или в бамбуковом лесу, где он вместо того, чтобы отрабатывать ката меча с наставником, залезал вглубь бамбукового леса и рубил несчастный столетний бамбук что было дури. Он даже пытался сбежать на ночную охоту.
Наставники его характеризовали как ленивого, агрессивного, легковозбудимого, неустойчивого подростка, всячески намекая, что такому не место на пике четырёх искусств.
Шэнь Юань массировал переносицу и не мог понять: это человеческие черты Ло Бинхэ, или это уже проявляется его демоническая природа.
Но своего решения не менял.
Прошло два года, теперь Ло Бинхэ называли лживым обманщиком, который не стесняется манипулировать наставниками ради того, чтобы добиться своего.
Шэнь Юань только вздыхал, он вспоминал демонов, которых знал, и думал, что все демоны такие. Они всегда себя так вели, и Ло Бинхэ — не исключение. Надежда, что тот останется человеком, таяла как мороженое под солнцем.
Он сделал буквально всё для мальчика, он надеялся, что в старших наставниках тот сможет найти себе товарищей и пример для подражания, надеялся, что они станут для демона близкими и важными людьми. Но нет, Ло Бинхэ продолжал жить жизнью одиночки, не сближаясь ни с кем.
Шэнь Юань надеялся, что большое количество занятий искусствами разовьёт усидчивость, терпение, трудолюбие, сделает Ло Бинхэ более спокойным и уравновешенным. Но с того знания стекали как с гуся вода. Его не интересовало ничего, кроме драк и побед.
Он настолько по-демонически себя вёл, что это пугало. Как мальчик, никогда не живший с демонами, может так легко следовать демоническим традициям, Шэнь Юань не понимал.
Теории позапрошлой жизни, что ребёнка воспитывает среда, разбивались вдребезги, не выдержав испытания реальностью. В этом мире, видимо, всё решала кровь.
Надежды почти не осталось.
Шэнь Юань был доволен уже тем, что снял гиперфиксацию демона на себе.
Это раньше он наивно думал, что это любовь. Нет, это стандартная демоническая гиперфиксация — кто-то жить не может без пыток, кто-то без секса, кто-то без золота или драк, а Ло Бинхэ жить не мог без Шэнь Юаня.
Находясь в гиперфиксации, демон способен на очень многое, вон Ша Хуалин за полмира припёрлась ради драки, Мобей-цзюнь с Шан Цинхуа сотрудничал десятилетиями, лишь бы вернуть северный трон, так что выучить каллиграфию или гуцинь демону в гиперфиксации раз плюнуть.
Сейчас никаких гиперфиксаций у Ло Бинхэ не было, он показывал более чем средние результаты, а если учесть, что почти все его занятия стали персональными один на один с наставником, то результаты очевидно низкие.
Ло Бинхэ и во владении мечом не показывал блестящих результатов, иногда казалось, он в любой момент просто отбросит меч, как ненужный, и бросится на врагов голыми руками.
Тут Шэнь Юань вспоминал длинные когти демонической формы Ло Бинхэ, и ему становилось дурно.
После всех разговоров с наставниками, после их бесконечных жалоб.
Сейчас оставалось последнее средство — Шэнь Юань решил отправить Ло Бинхэ на помощь пику Аньдин. Он не хотел поощрять его кровавую, склонную к убийствам натуру, поэтому решил отправить туда, где Аньдин помогает бороться с последствиями нападения демонов на людей, может, эта практика, этот прикладной наглядный опыт поможет пробудить в зверёныше человеческие чувства, такие как сочувствие, доброта, желание помочь людям.
Шэнь Юань уже сам в это не верил, но он обещал сделать для мальчика всё, что возможно — и он делал.
* Шэнь Юань *
Этот день казался бесконечным. Столько неприятностей, и все в один день, а ведь он даже ещё не кончился.
Шэнь Юань вернулся к столу, духовные камни и печати концентрации всё ещё удерживали рисунок карты в воздухе.
Судя по положению бумаг, наставники пытались разобраться, что и как работает. Но вряд ли у них получится сообразить, что он связал четыре карты разного масштаба в одну с помощью ци. Простейшая задачка, но для местных настолько мозголомная, что они, даже видя все составляющие, этого так и не поймут. И это ведь только начало, на карту он наносил всю имеющуюся у него информацию: ареал обитания редких животных и не менее редких растений, обозначения ловушек, поселения демонов. Размечал удобные маршруты, пути движения караванов и многое другое.
Но оставлять такую карту без присмотра — редкая беспечность. Раз уж Лю Цингэ способен на предательство, обычные наставники тоже люди, и лучше их не искушать на воровство или обман. Так что никаких больше оставленных без присмотра карт, редких артефактов и документов.
Кажется, он понимает, почему в домах глав пиков нет почти ничего, кроме нескольких статусных предметов. Всё ценное убрано с глаз подальше, в мешочки цянькунь.
Шэнь Юань стоял за высоким столом. В китайском мире традиционных низких столиков подобный стол высотой ему по пояс выглядел как воплощённое богохульство. Широкий, длинный, высокий, за ним было очень удобно работать стоя с огромными картами или, как сейчас, с кучей свитков. Но местные настолько не понимали, чего же он хочет, что и стол ему пришлось собирать самому, благо бамбука, нарубленного Ло Бинхэ, у него теперь завались, а вот столешницу ему пришлось собирать из шести отнятых у аньдиновцев столешниц для обычных маленьких столиков, но это того стоило, и сейчас у него есть огромный, высокий и чрезвычайно удобный стол.
Для удобства он разместил его на единственной ровной площадке рядом с домом, с этого места отлично просматривались общежития учеников, основные дорожки и поблизости была тренировочная площадка. Всё на глазах и под контролем.
На столе сгрудилась кипа свитков…
Шэнь Юань вздохнул. Бюрократию он ненавидел, но контроль документов — основа благополучия любой уважающей себя богатой семьи, так что отбросить уже имеющуюся информацию он не мог.
Он раскатал один свиток, затем другой, быстро просматривая информацию, и вдруг глаз зацепился за знакомое название.
Ящерицезубый павлин.
«Где-то я его уже видел, — задумался Шэнь Юань, — точно — аукцион!»
Он быстро встал и, зайдя в маленькую комнату, подошёл к корзине, в которой держал всю полученную корреспонденцию. В этой жизни он читал свои письма сам, и это уже себя окупило.
Вот оно — приглашение на аукцион, и на второй строчке сверху, среди самых дорогих лотов — ящерицезубый павлин, стартовая цена тысяча духовных камней.
Словно холодным ветром повеяло, Шэнь Юань вздрогнул и поспешил вернуться к столу. Он достал чистый лист пергамента, свинцовый карандаш и записал: «Павлин — 1000 духовных камней».
— Ещё… где это? Я же недавно видел, — Шэнь Юань зарылся в свитки. — Вот оно — Жучиный царь долгоносиков, пятый уровень опасности. Эту тварь я прекрасно помню — Лю Цингэ принёс его целиком. А аукцион предлагает таблетку Зелёного долголетия второго уровня, стартовая цена пять тысяч духовных камней, где основной ингредиент — как раз этот самый царь долгоносиков.
Шэнь Юань отошёл от стола. Сгущались сумерки, с каждой минутой становилось темнее, скоро будет и иероглифа не разобрать.
Шэнь Юань чувствовал, как что-то начало клокотать в горле, а руки сами сжались в кулаки. Поспешно отойдя от стола, он направился в тень деревьев и, закрыв глаза, заскользил по лесу. Сейчас подобная тренировка получалась всё лучше, во внутреннем зрении столетний богатый ци бамбук светился бледно-зелёным светом.
Весь лес, наполненный ци, мерцал и переливался, каждое растение отдавало разными оттенками зелёного и голубого. И он сам сиял золотом. А листья, которые он оборачивал в свою ци, тоже поблескивали и переливались как драгоценные камни.
Он прыгал с одного ствола на другой, кувыркался, упруго приземляясь на ноги, стремясь всё дальше и дальше, к самой вершине.
Добежав, он отбросил камень, прикрывающий импровизированное святилище, зажёг благовония и, произнеся положенные слова молитвы, обратился к бывшему владельцу своего тела.
— Шэнь Цзю, я такой идиот.
Излив душу, он смог немного успокоиться. Злость больше не сжимала горло.
Уже совсем стемнело, он шёл в зыбкой сгустившийся тьме деревьев, развешивая светлячки своей ци, привычно составляя списки, что нужно ещё изобрести. Такие мысли его успокаивали, это он знал и умел, а вот интриги и расследования — это не его.
Но больше некому.
Вернувшись к столу, он подвесил свою ци фонариком над собой и продолжил разбирать бумаги.
В итоге у него был готов список, заполненный мелким почерком.
Шэнь Юань собрал свитки, карту и занёс их в дом. Опустив защитную печать, он встал на меч и понёсся на Цюндин. В этот раз предупреждать о визите он не стал.
Защитные печати пика его пропустили, всё же главе Юэ он был не чужой. И скользнув в сторону резиденции, он остановился на пороге. Стучать бессмысленно — Юэ Цинъюань знал, что он здесь. Дверь открылась сама, Шэнь Юань проследовал внутрь.
Глава Юэ собирался лечь спать, на нём уже не было наряда, положенного главе сильнейшего ордена мира, а лишь домашние мягкие одежды. Официальная гуань главы школы была заменена на обычную деревянную заколку.
Шэнь Юань, сложив руки перед собой в традиционном приветствии, низко поклонился.
— Глава Юэ, это скромный мастер нижайше просит Вас о милости — отменить своё решение по поводу главы пика Байчжань Лю Цингэ.
Шэнь Юань замер в поклоне.
Он не хотел быть неблагодарным, не хотел, чтобы Юэ Ци сомневался в его верности, не хотел, чтобы глава школы думал о каких-то особых отношениях, связывающих главу Цинцзин и главу Байчжань.
Ему нужно, чтобы глава ордена согласился его хотя бы выслушать.
Если глава Юэ откажет и даже не захочет поговорить… Шэнь Юаня бросило в холодный пот.
После длительной паузы и тихого «хм» глава Юэ мягко произнёс:
— Не составит ли шиди мне компанию за чашечкой чая?
У Шэнь Юаня затряслись от облегчения ноги, и он поспешно кивнул и лишь потом затараторил: «Этот скромный мастер будет счастлив, польщён…»
Глава Юэ, не слушая, уже проследовал вперёд к чайной комнате, Шэнь Юань поспешил следом.
Иногда он завидовал себе из прошлой жизни, он был наивен, живя в мире равенства и братства XXI века, он не осознавал, какую власть имеет глава Юэ.
Даже в XXI веке его отец — глава корпорации — мог разрушить судьбу любого сотрудника, и страшно представить, что бы он сказал, если бы Шэнь Юань попросил отменить уже принятое решение. Тем более — такое важное.
Здесь же, в этом мире, недовольное «хм» главы Юэ рушило судьбы и приводило к смерти целые города. Он буквально и царь, и бог, он мог и карать, и миловать движением брови. То, что он лоялен и снисходителен к Шэнь Цинцю — это редкая удача, то, что он не склонен к власти, радеет за братскую и сестринскую любовь между членами ордена — это его высочайшее благоволение.
Глава дворца Хуаньхуа заставлял всех членов ордена ползать перед собой на коленях, сам восседая на троне. Его дочь могла запороть ученика насмерть.
Такова жизнь. Никого это не удивляло.
Глава Юэ, будучи сильнейшим совершенствующимся этого мира, мог быть тираном, никто бы и слова не сказал, но он милостив.
Глава Юэ сам заварил чай и сам наполнил чашки. Шэнь Юань сделал положенный глоток, подождал, пока глава Юэ поставит свою чашку, и с поклоном положил на стол лист бумаги, над которым работал несколько часов.
* Шэнь Цзю *
Главе Юэ не требовались долгие объяснения, он бросил взгляд на листок, на котором Шэнь Юань разместил колонки цифр. Юэ Ци поднялся мгновенным слитным движением, его волосы собрались в высокий хвост, в руках появился меч. По чайной комнате прокатилась сила, что-то грохнуло об пол и, вспыхнув молнией, взорвалось, в комнате запахло грозой.
Шэнь Юань не пошевелился и даже головы не поднял. Слегка поклонившись, он тихо заметил:
— Этот скромный мастер просит главу Юэ не рубить с плеча, дело непростое, возможно, нам понадобится стратегия или план.
«Что значит стратегия, какая стратегия?! — Шэнь Цзю злился так, что что-то искрило и двери шкафов распахнулись. Он так за целый день и не покинул главу Юэ, а теперь, стоило ему взглянуть на листок, и его призрачное тело начинало трясти: — 500 тысяч духовных камней за шесть месяцев! Нас обворовывают! Наш орден обворовали! Вора надо поймать и отрубить руки, и долго пытать, чтобы выдал подельников!»
Но Шэнь Юань делал вид, что всё в порядке, что он не напуган до смерти. Он неподвижно сидел, пытаясь скрыть дрожь пальцев длинными рукавами.
«Да, — злорадно думал Шэнь Цзю, — сила Ци-гэ — это вам не сила Лю Цингэ, она пробирает даже меня, призрака, не то что обычных людей.»
Хотя в этот раз она на него странно подействовала — казалось, в него впихнули золотое ядро, он даже дверцы открыть смог. Тем лучше! Втроём они быстрее вздёрнут вора над воротами Цанцюн! Но сначала, конечно, пытки.
Листок включал в себя таблицу с датами выполненных заданий, названиями редких зверей, которых убил Лю Цингэ, и примерную, стартовую стоимость на аукционе. Конечно, не все звери участвовали в аукционах, да и сам Шэнь Юань не знал всех сумм, так что многие цифры были очень приблизительны, указывался класс опасности, редкость животного и цена таблетки, в которой использовались его части.
Шэнь Юаню пришлось проделать большую работу.
Даже по этим приблизительным цифрам получалась сногсшибательная сумма 500 тысяч духовных камней, и это всего за шесть месяцев.
Но таких денег школа не видела давным-давно. Шэнь Цзю, как бывший раб и уличный мальчишка, прекрасно понимал чувства главы Юэ — это наглое неприкрытое воровство! Вора хотелось взять за горло немедленно, и, судя по всему, это кто-то с пика Аньдин.
Глава Юэ тем временем отложил меч в сторону и налил ещё чаю.
— Шиди хочет что-то добавить к уже написанному? — Юэ Цинъюань говорил подчёркнуто спокойно, но его сила никуда не делась, она, разлитая по комнате, давила и подавляла, и только Шэнь Цзю чувствовал себя так, как будто купался в тёплом источнике, полном ци. Для остальных даже находиться рядом было тяжело, хотелось упасть на колени и отползти в сторону.
— Шан Цинхуа — предатель, — тихим, слегка охрипшим голосом произнёс Шэнь Юань.
«Зачем жирному хомяку такие деньжищи?!» — Шэнь Цзю возмущённо хлопнул по чайному столику ладонью, чашки зазвенели. Никто не обратил внимания.
Шэнь Юань медленно продолжил:
— Есть подозрение, что Шан Цинхуа сотрудничает с демонами. Доказательств у меня нет.
Шэнь Цзю подлетел в воздухе, что-то опять сверкнуло и грохнуло.
«Точно! Этот ублюдок, сын собаки! Он в обеих жизнях предавал школу северному королю. Получается, да чтоб меня! — воскликнул Шэнь Цзю, — получается, он помогает этому, как его, Мобей-цзюню, финансировать армию и делает это не первый год.»
Они уже лет пять, если не десять, как дети малые каждый месяц скандалят из-за построек, одежды, бумаги и даже гуциней. Шэнь Цзю плюхнулся на пол, хватаясь за голову. А в это время на деньги Цанцюн северный король набирает сторонников и снаряжает армию! И эту же армию Ло Бинхэ приведёт захватывать их орден!
Шэнь Цзю не выдержал, его только сейчас проявившаяся сила прозрачной волной прокатилась по комнате, сначала заставила звенеть в резонансе всё стекло, а потом один за одним все стеклянные предметы начали взрываться.
Шэнь Цзю тупо смотрел на чайник, на пролившийся чай. Красивый чайник необъяснимо стало жалко.
Юэ Цинъюань и Шэнь Юань продолжали сидеть не шевелясь. Совершенствующимся их уровня не страшны были осколки и даже сила призрака. Они сидели неподвижно, уставившись в глаза друг друга, только каждый успел схватить меч.
— Боюсь, наша основная проблема — не нехватка денег или духовных камней… — произнёс Шэнь Юань, опуская меч и отводя взгляд.
* Шэнь Юань *
Тот проклятый день Шэнь Юань будет вспоминать долго. Он никогда не испытывал силы главы Юэ на себе, и даже тогда его сила не сколько сокрушала, сколько пыталась вынудить его замолчать.
Вор в Цанцюн — это вызов не только уму Шэнь Цинцю, но и власти главы школы, и они оба облажались. Два бывших раба не смогли понять, чем грозит предательство Шан Цинхуа, потребовалось участие человека из XXI века, собаку съевшего на крючкотворстве.
Хоть в чём-то Шэнь Юаню пригодились его знания.
Другой вопрос, почему все эти потомственные дворяне молчали. Ежемесячно устраивали свары из-за ничтожной мелочи, не стоящей внимания столь высоких господ, и продолжали молчать.
Шэнь Юань думал. Детективы ему не нравились с детства, а в этом мире логика «во всём виноват дворецкий» не работала.
Теперь он, как дурак, сидел в пещерах Линси и ждал искажения ци у Лю Цингэ. Он не мог уйти, не мог даже выйти опять расставлять сигнальные печати, которые уже месяца три ставил вокруг школы. Он не мог никого позвать — он просто не знал, что окажется тем самым крылом бабочки, что перевернёт всю историю. И он больше не наивный юноша со взором горящим, который искренне верил, что хуже быть не может. О, теперь Шэнь Юань точно знал, что может быть хуже, намного хуже.
Раньше он мнил, что самое плохое — это смерть и разрушение Цанцюн, но переосмысленная прошлая жизнь внесла коррективы. Самый сильный орден заклинателей на побегушках у демона — вот что может быть хуже! Разрушенный до основания мир — вот что хуже! В демонической вакханалии уничтожены миллионы людей, но орден Цанцюн выжил и теперь служит императору демонов. И такое развитие событий — страшнее страшного.
Сейчас Шэнь Юань знал этих людей, он знал, что только угроза жизни Шэнь Цзю заставит подчиниться главу Юэ. Что тогда заставило покориться Лю Цингэ, он даже не пытался догадываться, остальным же пришлось предать всё то, во что они верили и чем жили.
И этого большинство заклинателей из мелких орденов сделать так и не смогли — они просто гибли десятками в бессмысленных по сути стычках, но не могли отступить — защищали людей от демонов до последнего. Так бесславно и бессмысленно погибли все ордена, кроме Хуаньхуа и Цанцюн.
В том мире, разрушенном демонами, участь ордена Цанцюн была незавидна — то ли заложники, чтобы Шэнь Юань даже не пытался бежать, то ли подельники демонов.
Но следуя законам этого мира, за такие поступки их отринет само небо, и хорошо, что он до этого не дожил. Превращение праведного ордена в демонический убило бы его тогдашнее наивное сердце.
Теперь же всё, что ему оставалось, это засунуть мешающие мысли куда подальше и тренироваться, как проклятому, используя последнее оставшееся время.
Он боялся даже подумать, а что если он не справится, что если все те безумные тренировки, которые он устраивал себе каждый день, не дали ему ничего.
В этот раз он не мог проиграть.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю было больно, впервые за много лет у него болели душа и сердце. Душа болела за Шэнь Юаня — глупого недотёпу чужого мира, который принял проблемы Цанцюн как свои и пытался помочь, а сердце болело за главу Юэ. Ци-гэ не простит себе такого, и не важно, что его никогда не обучали финансовому управлению, что орден всегда был специализирован и Аньдин всегда отвечал за финансы.
Глава Юэ считал, что он виновен, и его ничто не могло переубедить. А Шэнь Цзю, чтобы дать пинок под зад и направить мысли в нужное русло, рядом не было. Тела не было, и сказать ничего он не мог, а воздействия призрака для Ци-гэ сейчас ничтожны — он их и не заметит.
Поэтому Шэнь Цзю находился там, где мог помочь — в пещерах Линси, здесь он мог хотя бы попытаться помочь Шэнь Юаню в борьбе с Лю Цингэ.
Шэнь Цзю не надо было объяснять, что такое искажение ци — он на них собаку съел. Так что бой предстоял нешуточный, и нахождение в пещерах делало для Шэнь Юаня ситуацию только хуже. Это Лю Цингэ тренировался битвам в маленьких пространствах, Шэнь Юань здесь даже Сюя не сможет толком вытащить, не говоря уж о полноценном замахе.
Так что вся надежда на Шэнь Цзю, он хотя бы под руку подтолкнуть мог или камень под ногу подставить — всё больше шансов у недотёпы выжить в бою с богом войны.
А пока Шэнь Цзю пытался увидеть, что именно не получается с ци у недотёпы-родича, почему тот упорно верил, что управлять ци не может.
Сейчас Шэнь Юань сидел, устремив взгляд в стену, и делал то, что называл комплексной тренировкой пространственного мышления — он заставлял листья следовать своим желаниям, тем временем меч и боевой веер совершали свой отдельный путь вокруг Шэнь Юаня, то замирая, то вновь продолжая движения. В руках не хватало гуциня. Но так он тренировался только на пике Цинцзин.
В пещерах Линси была самая большая концентрация ци, и Шэнь Цзю увидел! Он увидел, что Шэнь Юань не вводил ци внутрь тела, он почему-то концентрировал её по поверхности кожи, превращая всю кожу… — Шэнь Цзю аж присвистнул, — в ядро! Нет! Не в ядро, скорее в скорлупу, покрывающую его смертное тело плотной оболочкой. И он явно пахал, как проклятый — оболочка ци была уже ощутимо плотной.
«Этот дурак опять взял учение и вывернул его наизнанку, — Шэнь Цзю недовольно топтался рядом, поглядывая на невозмутимого Шэнь Юаня, — и ведь никто такого не делал, по крайней мере, записей о таком не было, а значит, помочь ему никто не сможет, вот же умный идиот. Дурак такое не придумал бы, но только идиот такое будет делать на себе.»
«И судя по вчерашним откровениям, бытиё умными идиотами у нас, видимо, семейное», — Шэнь Цзю грустно вздохнул.
Но он тоже умел брать себя в руки и, отбросив посторонние мысли, вернулся к рассуждениям:
«У этого метода есть по крайней мере один плюс — если скорлупа ци Шэнь Юаня не лопнет от первого же удара, то она защитит его хотя бы от первых атак Лю Цингэ — есть шанс хотя бы сбежать, если карты лягут не в нашу пользу.»
А дальше Шэнь Цзю поможет, только надо кое-куда слетать, самые важные исследования он дома не хранил.
* Шэнь Юань *
Он опять опаздывает! Его сигнализация взревела дурниной — демоны подошли к Цанцюн, а сошедший с ума Лю Цингэ скакал взбесившейся белкой! Как он мог размахивать мечом, как пропеллером, если Шэнь Юаню даже замахнуться Сюя места не хватало?!
Ни одна ловушка не сработала, этот бешеный как взлетел под потолок, так и не собирался спускаться, перепрыгивая с камня на камень. Его ускоренные реакции размазывали удары в воздухе, Шэнь Юань не успевал не то что контратаковать, но даже реагировать вовремя.
Пока что Шэнь Юаню везло — меч, веер и листья его хорошо защищали. Он держал их в воздухе, стараясь прикрыть большую площадь своего тела, и это работало. Пока.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю взлетел в воздух, стараясь увидеть пещеру целиком. Огромные камни со скошенным верхом давали Лю Цингэ огромное пространство для манёвра. В прошлый раз они дрались по-старинке, стоя на земле, но в этот раз Лю Цингэ зачем-то взлетел в воздух.
Тут Шэнь Цзю увидел ловушки на полу, да ещё такие примитивные. Шэнь Юаня хотелось побить головой о стену — он всерьёз рассчитывал поймать Лю Цингэ в ловушку, которую даже тупой зверь заметит?
Лю Цингэ надолго не хватит, но Шэнь Юань выдохнется быстрее, в итоге в пещере будет уже два трупа.
«Думай, Шэнь Цзю, думай, что можно сделать?!»
В это время ревущая хрень на поясе Шэнь Юаня наконец-то заткнулась, чтобы через две минуты взреветь с новой силой. Звук был столь пронзителен и резок, что даже Лю Цингэ поморщился и мотнул головой.
Глаза Шэнь Юаня ярко вспыхнули, и ловким движением он подбросил вверх вервие бессмертных. Шэнь Цзю с лёгкостью подхватил конец и толкнул его в сторону Лю Цингэ, а тот, растерявшись, метнулся в сторону, не заметив выступа на потолке пещеры. Со всей силы стукнувшись виском, он упал на пол.
Шэнь Юань с криком: «Наконец-то!» бросился к нему, подхватывая с пола упавшее вервие, и, если бы не толчок Шэнь Цзю, сам наступил бы в свою же ловушку. Но обошлось.
«А поблагодарить меня?» — ворчливо думал Шэнь Цзю.
Он был рад, что бога войны удалось вырубить.
Лю Цингэ уже приходил в себя, он скрёб пальцами пол, пытаясь встать, обводя пещеру мутным взглядом. Шэнь Юань споро связал его вервием, особое внимание уделяя рукам и ногам, и, поставив руки напротив груди, со всей дури шибанул Лю Цингэ волной ци. Тот снова потерял сознание.
Шэнь Цзю удивлённо смотрел на Шэнь Юаня — со своими плохими венами он не то что поток ци не мог создать, он старался действовать как можно тоньше, используя минимум силы. В прошлый раз он боялся, что скорее иссохнет и лишится золотого ядра, чем сможет помочь — ядро Лю Цингэ было мощнее его раза в два, если не больше.
Откуда Шэнь Юань взял столько ци?
Шэнь Юаня же очень волновало здоровье Лю Цингэ: он впихнул тому в рот таблетку, стабилизирующую течение ци, заставил выпить воду. Только кувшин водного потока не приспособлен, чтобы из него пить, так что Лю Цингэ чуть не захлебнулся.
Потом Шэнь Юань привёл его в себя ударами по щекам, участливо заглянул в глаза и проникновенно спросил: «Ты сможешь сражаться?»
Шэнь Цзю ехидно добавил: «Или тебя ещё полечить?» Иногда он жалел, что его никто не слышит, его остроумные, меткие, вовремя сказанные замечания разили наповал.
Лю Цингэ был с ним в кои-то веки солидарен и готов хоть кого накрошить в капусту, лишь бы не лечиться у Шэнь Юаня.
Последний же, споро развязав вервие бессмертных, пихнул в руки Лю Цингэ меч и выскочил из пещеры.
У Лю Цингэ даже мысли не появилось не послушаться, он медленно отскрёб себя из лужи воды. Он больше никогда не осмелится пить из кувшина водного потока, угроза захлебнуться насмерть была нешуточной. С трудом поднявшись, опираясь на меч, он медленно похромал к выходу из пещеры.
«Нда, Шэнь Юань — явно мой близкий родственник, должно быть, двоюродный брат. Младший. Ошеломить и подчинить бога войны и так изгваздать ранее белую пещеру… Напоминает меня в молодые годы», — Шэнь Цзю ностальгически вздохнул и поспешил за братиком.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань чувствовал себя глупо и очень неловко, его идеальный план, такой прекрасный на бумаге или в каком-нибудь фанфике, чуть не привёл их к катастрофе.
Он чуть не утопил Лю Цингэ. Шэнь Юань, и так красный как помидор, закрыл обеими руками рот, так хочется покричать хотя бы в подушку, но совсем нет времени.
И Шэнь Юань, вскочив на меч, снова понёсся к Цюндину, именно там второй раз сработали печати от демонов.
Подлетая, он заметил разрушенные мосты и группки учеников, рядом с площадкой для тренировок толпились демоны и самая большая группа учеников Цюндин. Вперёд выступила Ша Хуалин и двое её старейшин.
Демонов было всего-то десятка три, учеников раза в два больше, но дать отпор они так и не смогли.
Шэнь Юань больше полугода готовился к этой битве.
Увидев обороняющихся Мин Фаня с Ло Бинхэ, он камнем упал вниз. Не глядя, отсёк нападающим демонам головы и рявкнул, взяв за шкирку Мин Фаня:
— Встал на меч и мигом привёл сюда всех учеников Цяньцао, всех, у кого есть мечи!
Шэнь Юань снова тряхнул своего главного ученика и взбодрил его ударом ци. Только теперь в глазах главного ученика появилась осмысленность.
— Ты меня понял?!
Мин Фань, шатаясь, встал на меч и полетел в сторону Цяньцао, нервно оглядываясь.
Ло Бинхэ змейкой пытался вывернуться из рук учителя, но не тут-то было. Шэнь Юань его держал крепко, как клещами, и, дождавшись, пока Мин Фань улетит, перевёл взгляд на Ло Бинхэ.
— Ты летишь на Байчжань. Возьми любого ученика на мече и лети с ним! Ты убеждаешь всех байчжаневцев, имеющих мечи, отправиться на Цяньцао, взять на свои мечи всех лекарей, которые остались, и привести их сюда. И побыстрее! Ты понял?! Попробуй только ослушаться! — глаза Шэнь Юаня сверкнули такой яростью, что Ло Бинхэ аж присел, быстро закивав головой. — Бегом выполнять!
Сам же Шэнь Юань размеренно дышал, выпуская ци. Он копил её почти год, теперь пришло время использовать. На землю полетели защитные барьеры, отрезающие демонов от учеников.
Его листья, боевой веер и Сюя носились по полю, убивая демонов, сам же он метался от одной безжизненно лежащей детской фигурки к другой. Мальчишки и девчонки двенадцати-четырнадцати-шестнадцати лет лежали безжизненными куклами.
Сколько тогда погибло учеников Цюндин? Пятая часть, треть? Он уже не помнил. Цвет дипломатии, сила ордена Цанцюн, лежали мёртвыми, беспомощными.
— Не в мою смену, — Шэнь Юань на максимальной скорости носился от одного ребёнка к другому, ловкими ударами останавливая потоки демонической энергии, разрушающей тела, и накладывал печати: лечащие, останавливающие кровь, восстанавливающие ци, фиксирующие края раны. Он использовал их, не считая, сотнями, тысячами.
Давным-давно он всё же побывал в Красном павильоне — любимом борделе Шэнь Цинцю — и выяснил, что львиная доля доходов уходит на помощь несчастным женщинам.
Но в XXI веке давно известно, что пытаться решить проблемы проституции деньгами — всё равно что тушить пожар керосином, и тогда он свернул финансирование, но не свернул помощь. Он начал делать печати: лечащие, восстанавливающие, абортивные и даже защитные. Он так усилил защиту борделя, что туда не то что демоны, люди с дурными мыслями зайти не могли, и такую помощь девушки борделя ценили больше, чем деньги.
А он клепал печати в каждую свободную минуту. Теперь можно их тратить, не считая, не нужно бояться, что их не хватит.
Тем временем над тренировочной площадкой поднимался ураган, то, что сначала медленно и незаметно кружило листья и ветки, теперь чёрной стеной поднимало демонов выше и выше. Внутрь влетели камни и даже стволы деревьев, крыши Цюндин жалобно скрипели.
Люди и демоны были беспомощны перед стихией, и он стал ею, он стал частью воли небес! Физика, немного ци и пара печатей.
Столб смерча уже соединял небо и землю, детей спасали только защитные массивы, которыми Шэнь Юань накрыл их в начале боя.
Шэнь Юань улыбнулся, злобно сверкнув глазами.
— А теперь в блендер добавим нож!
И повинуясь его приказу, Сюя влетела внутрь, туда, где сверкали страшные молнии и доносились крики.
В это время появился Лю Цингэ. Ци Шэнь Юаня накрывала всё поле боя, он чувствовал каждого, и, не поворачиваясь, он приказал:
— Уничтожь всех! Никого не оставляй в живых!
И ещё бледный Бог Войны серьёзно кивнул. Сложив печати, он хлопнул в ладоши, разводя руки, и Чэнлуань разложился на множество лезвий, уничтожая всех. Сверху закрапал кровавый дождь.
А Шэнь Юань, встав на Сюя, отводил торнадо в сторону от Цанцюн.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю ошалело оглядывался, и не только он.
Только сейчас подоспели лекари и беспомощно болтались рядом с ранеными, не в силах снять защитные массивы Шэнь Юаня.
Подбежал взъерошенный Ло Бинхэ с синяком на пол-лица и, потянув Лю Цингэ за рукав, спросил: «Где шицзунь?»
Шэнь Цзю с интересом смотрел на сильно вытянувшегося демона — никакой любви между учителем и учеником точно не будет.
Лю Цингэ же смотрел на поле боя — ни от армии Ша Хуалин, ни от самой Ша Хуалин не осталось ничего.
* Шэнь Юань *
Он — чемпион по количеству плохих дней! Уже неделю он долбится, как лбом об стену.
А началось всё невинно: глава Юэ решил, что ему жизненно важна голова Шан Цинхуа на блюде. Шэнь Юань убеждал, уговаривал, ругался — всё без толку! Глава Юэ упёрся так, что с места не сдвинешь. Шэнь Юаню ещё повезло, что приближался Альянс Бессмертных, и все мысли главы Юэ были теперь там.
Шэнь Юань был не готов. Он почти год готовился к битве с Ша Хуалин и три месяца к битве с Лю Цингэ. Очевидно же, где планирование было успешным — с Лю Цингэ он почти облажался, его спасло чудо.
А сейчас события словно взбесились! Все разом выяснили, что Шэнь Юань — важная административная единица, и попёрли к нему со всеми вопросами, а глава Юэ свалил. Шэнь Юаню хотелось его покусать: глава Юэ не стал ни с чем разбираться. Как маленький обиделся, что ему не дали прибить ни Лю Цингэ, ни Шан Цинхуа, и свалил! А весомых аргументов против немедленного убийства Шан Цинхуа у Шэнь Юаня всё ещё нет, и времени их собирать тоже нет.
Ведь проблем целый воз — чёртова Ша Хуалин изрядно испохабила пик демонической ци, и эти заклинатели (непереводимая игра слов)(1) ничего с этим делать так и не научились. Они (непереводимая игра слов) просто уходят с испорченного демонической ци места и не трогают этот кусок земли. Так что умнейшие люди Цанцюн — старейшины — предложили просто перенести тренировочные площадки, дороги в зал и в библиотеку — когда-нибудь демоническая ци сама исчезнет.
Шэнь Юань хотел рвать у советчиков волосы на голове — может, поумнеют. Это скалы! Здания вписаны в гору, посередине мини-долина, там и находятся сады, тренировочные площадки и всё остальное, эти старейшины всерьёз предлагают им делать висячие мостики на высоте сотни метров и ковырять скалы? Делая вход в здания с другой стороны?!
А мозги напрячь, чтобы убрать демоническую ци, они не собираются?!
И это старейшины величайшего ордена мира — Шэнь Юань сплюнул с досады.
А кто всё решал? Конечно же, Шэнь Юань, ему же больше всех надо! Это он всю ночь после битвы не спал, играя на гуцине, восстанавливая упорядоченность течения ци.
И все ведь восприняли как должное, только на колени упали в восторге и восхищении. Никто: ни ученики, ни старейшины, ни даже наставники — не пытались спросить, что и как он делал.
Никчёмные лодыри, бездельники и льстецы!
И мало было этого.
Эти лекари — правильнее сказать — коновалы, — решили выкинуть из школы всех, кому демоническая ци сильно повредила духовные корни.
Какого фига?! Он их всех для чего спасал?!
И ведь Шэнь Юань узнал об этом случайно, Ло Бинхэ влез куда не надо, получил второй синяк под вторым глазом, а потом прибежал жаловаться учителю.
Шэнь Юаню казалось, что Му Цинфана он живьём вколотит в землю, но тот ловко уклонялся, мелко кланялся и заверял, что ничегошеньки сделать не может. И это лекарь! У них тут есть аналог клятвы Гиппократа, или как? Спаситель, блин. Где упорство, где вера в победу над болезнью?!
Все вокруг — лодыри и бездельники, не желающие палец о палец ударить, чтобы попробовать что-то новое!
Шэнь Юаню хотелось грязно ругаться и набить кому-нибудь морду, на худой конец порезать в мелкую сечку бамбук.
Но у него совершенно не было времени.
Ему пришлось достать Сюя и угрожать Му Цинфану поединком.
Ему пришлось, раздавая пинки и оплеухи и подбадривая ударами ци пониже спины, заставить этих коновалов вернуть всех, кого они прогнали.
А когда до Му Цинфана дошло, что Шэнь Юань не собирается несчастных приносить в жертву на алтарях, а намеревается лечить и даже имеет план, как их исцелить полностью, тогда этот великовозрастный (непереводимая игра слов) сам рухнул перед ним на колени и, лобызая за вырывающиеся руки, принялся умолять спасти какого-то его ученика. Он с таким усердием бился башкой об пол, что Шэнь Юань сдался и разрешил его позвать.
И это только крупные события, мелкие он даже не считал.
А ведь на нём ещё и сюжет этой отвратительной новеллы. Демон снов, он уже пришёл или ещё нет?
Шэнь Юань совершенно выбился из расписания, или, может, ему всё же удалось хоть что-то изменить, и демон, искушающий душу и так неустойчивого мальчишки, испугался силы Цанцюн и сбежал.
Шэнь Юань часто представлял себе их встречу. Мэнмо узнать просто — он похож на кошмар из снов: и на призрака, и на дементора, и на назгула. Шэнь Юань не стал бы испытывать судьбу и свою стойкость, он спалил бы его ци сразу, как увидел, и не раздумывал ни секунды.
Демоны — они и есть демоны, они уничтожают душу и тело, а демон снов был худшим из них — он пролезал в самую суть совершенствующегося, выжирал её, как вкуснейшее лакомство, и захватывал тело, но не как примитивный Кожедел, а зная о человеке всё: его привычки, его тайные желания, он буквально становился этим самым человеком и губил его близких, его дом и его род, оставляя после себя предательство, ненависть и смерть. За это демона снов ненавидели даже сами демоны, ведь залезал он во сны всем, не видя разницы между людьми и демонами.
Он ждал сна Ло Бинхэ, но мир слишком изменился. Сна всё ещё не было, ни в ночь после боя, ни позже.
И к разговору с Ло Бинхэ он тоже был готов!
О, он больше никогда в жизни не скажет, что демоны и люди — суть одно, будь хорошим, и этого достаточно. Нет. Теперь он знал ответ. Волки плохие? Нет — они звери, их природа жрать и убивать, их нельзя судить человеческими законами. Демонов тоже. Они не люди, и этим всё сказано.
Что из этих слов вынес бы зверёныш, неизвестно. Будь он поумнее, остался бы в демонических землях — вот где раздолье демону! Дерись хоть мечом, хоть кинжалом, хоть голыми руками, жри сердца врагов, купайся в их крови. Никто и слова против не скажет, лучшие демоны и демоницы покорно лягут у ног. Мир демонов легко покорится новому императору!
Но не надо идти с законами демонов в человеческий мир!
И — Шэнь Юань бросил наполненный ци взгляд на карту — он сам встанет во главе войска и сам положит всю свою силу и все свои знания, но не даст демонам творить беспредел на человеческих землях!
Он не физик, не химик, но не стойте у него на пути — он поднимет самые страшные чудовища ваших кошмаров из глубин ваших душ. Все знания XXI века вопьются вам в горло и выпьют ваши жизни! Вы будете умолять, но ядерная бомба не знает жалости! Не заставляйте его делать этот выбор, и он не уничтожит демонов вместе с Ло Бинхэ и весь демонический мир заодно.
Шэнь Юань тяжело дышал. Это были не фантазии и не глупые умствования.
Сила не знает ограничений, она растит себя сама, и как Ло Бинхэ не видел и не хотел видеть границы своей силы, так и демонический мир им не следовал.
Почему же праведный совершенствующийся должен ограничивать себя? Зря некоторые думают, что у заклинателей мало сил. Ну что же, на собственном опыте научатся, Шэнь Юань заставит их всех соблюдать правила.
Подобные мысли его выматывали, он был слаб, импульсивен, и ему было жалко всех: и людей, и демонов.
Но геноцида людей он больше не допустит, и раз уж он человек — его судьба быть со своими. Он сделает всё, чтобы демоны — уникальные мыслящие существа — остались живы, но если придётся выбирать или-или… Ну что же, свой выбор он сделал давно.
Такие мысли не давали ничего, кроме ноющего чувства в груди и раздражения, от этого было только одно лекарство — работа, ни тренировки, ни медитации не помогали.
Не обращая внимания на темноту неба, Шэнь Юань занялся печатями — они заставляли его думать и отвлекали от нудящих мыслей на периферии сознания.
Он рисовал печати своей силой, ему давно не нужен был для этого меч, он использовал нефритовую заколку как стилус, так получалось точнее и места печати занимали меньше, но при нужде он мог и пальцем нарисовать. Последнее время он пестовал контроль ци чаще всего — это самое важное умение для заклинателя.
Китайские иероглифы — это такие же слова, что в английском, русском, бирманском или древнегреческом. Много ума не надо, чтобы научиться писать «дом» на родном языке, но для иностранцев это будет красивый, почти мистический иероглиф. Забавно человеческое сознание — оно наполняет магическим смыслом всё непонятное. Но китаец увидит просто слово «дом» и никакой мистики.
Так что изучать печати Шэнь Юаню было столь же легко, как родной язык.
Он месяцы бился над печатями, почему-то так необходимой печати для телепортации в этом мире так и не придумали. Опять всё самому делать!
Первым делом он пытался напитать силой само слово «телепортация», в современном китайском такое слово было. Конечно же, это не сработало. Пришлось играть в долгую игру ассоциаций, месяцами выяснять, а как именно для него выглядит этот образ. Это мгновенное перемещение в пространстве, или это короткая дорога, соединяющая две точки, или это искра полёта — яркая и внезапная как мысль, или, может, это короткий туннель… Спасало хорошее абстрактное мышление и визуализация.
Только сейчас стало что-то вырисовываться, и он, с трудом удерживая слепленный образ, рисовал заново придуманный иероглиф телепортации, мечтая, чтобы наконец-то получилось. Углублённый в удержание, усиление и напитывание ци, связи символа и образа, Шэнь Юань не замечал ничего.
И именно этот момент Лю Цингэ выбрал, чтобы в своей незабываемой манере ворваться в его дом, походя вынеся бамбуковую дверь.
Ворвавшись, Лю Цингэ поклонился и сказал: «Шисюн!»
«Две жизни игнорировал мой статус, а тут вспомнил», — как-то устало думал Шэнь Юань.
Контроль ускользал плавно, медленно и неодолимо — печать, написанную ци, выгнуло к чертям, золотом очерченный круг порвался, и Шэнь Юаня, окончательно потерявшего концентрацию, будто смяло и швырнуло прямо в бездну.
Темнота, шум воды, его тело, распластанное о камень, казалось, не имело ни одной целой косточки.
В ушах звенело, даже дышать было больно. Сейчас он встанет, только немного полежит. Шэнь Юань закрыл глаза, его снова вырубило.
— Какой знакомый потолок, — произнёс он, наконец открыв глаза.
Меньше всего он ждал, когда его долбануло печатью телепортации, прийти в себя в пещере Водной тюрьмы. Ему ещё повезло — он очнулся на платформе посреди озера, а не в бассейне кислоты.
— Брр!
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю занимался своими делами. Шэнь Юань взбаламутил это болото под названием «Цанцюн» до донышка. И теперь у призрака было очень много дел, никто, как он, не мог залезть в каждую щель.
Имя Шэнь Цинцю было у всех на устах.
В этой жизни Шэнь Юань не эпатировал богатством или хитрыми нежданными интригами. Он с ног сбивал недоброжелателей знаниями и непредсказуемыми поступками. Голой силой смял брезгливость и презрение окружающих.
В битве с демонами он буквально растоптал всех, у кого оставались сомнения, соединив и силу, и знания, и неожиданные поступки в какую-то особую смесь, и возвёл всё это на новую ступень.
Сразу поставив себя на голову выше окружающих.
И после битвы он не остановился, он явил все лучшие качества пика Цинцзин и напомнил всем, чем же Шэнь Цинцю был так важен. Он раздавал указания, даже не сомневаясь в их выполнении, и решал то, что никто не смел взять на себя.
Старейшины пика Цюндин полностью подчинились, когда Шэнь Юань презрительно усмехнулся на предложение оставить на пике демоническую ци. Они прятались за деревьями, испуганно перешёптывались в ночи, наблюдая за Шэнь Юанем.
Его глаза, наполненные силой, сияли зеленью, волны силы наполняли его музыку. Корчилась и истлевала дымом под ними демоническая ци, исчезали грязные пятна, размазанные по земле, траве, ступеням и дорожкам пика Цюндин. Оставалась чистота естественности, благоухание бамбука и свободное течение природной ци. Более всего Шэнь Юань сейчас походил на мастеров древности: возвышенный, далёкий, способный на невероятные поступки. И все старейшины пика Цюндин окончательно признали его главенство.
Главу пика лекарей Шэнь Юань гонял почти что пинками, но уже спустя малое время этот глава стоял перед главой Цинцзин на коленях, о чём-то умоляя.
Так главы пиков один за одним склоняли перед ним головы, признавая его статус и его силу.
А Шэнь Цзю сквозил рядом, подсматривая и подслушивая. Если предательство так глубоко проникло на Цанцюн, то он найдёт всех.
Он следил за живыми: старейшины, наставники, ученики болтали без продыху языками, оставляли на виду секретные бумаги — он и не догадывался, что тайны Цанцюн валяются буквально под ногами, как его оглушило так, что в ушах зазвенело, его тянуло в разные стороны, будто пытаясь разорвать на толпу мелких Шэней, аж голова закружилась, а потом резко дёрнуло.
Мгновением спустя он осознал себя висящим в воздухе, под струями водопада Водной тюрьмы.
Снизу широко распахнутыми глазами на него смотрел Шэнь Юань.
И демоны его побери, тот его видел!
* Шэнь Юань *
— Шэнь Цинцю, — заорал Шэнь Юань и бросился вперёд, но призрак растаял в воздухе так же быстро, как и появился.
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Шэнь Юань как заведённый бегал по кругу. Шэнь Цинцю — дух! Или ему приводилось, у него глюки от удара?! — Так, успокоился, я сказал, — рявкнул он сам на себя, сверху посыпались камни, по неподвижной поверхности кислотного озера разошлись круги. — Вдох, выдох, — и Шэнь Юань начал дышать на четыре счёта, беря под контроль и дыхание, и свою ци.
Водная тюрьма и сама по себе прекрасно выводила его из себя, в сочетании с появлением Шэнь Цинцю в виде духа это могло стать смертельным.
Умирать в его планы не входило, не для того он пахал как проклятый почти год. Да и этот мир мог его не отпустить, а проживать жизнь заново — увольте, ещё хуже попасть в местный круг реинкарнации и стать местным бродяжкой без крупицы ци, самое то в преддверии апокалипсиса и экспансии демонов.
Судьба, такая тварь, всегда даёт не то, что надо, а то, что хочешь. А твои хотелки — о, это не то, что тебе надо. Никакой демон такой жизни для человека не придумает!
Вот он сам, сам же хотел попасть в фэнтези, мечтал просто. Получи и распишись. Наслаждайся!
Шэнь Юань зло рассмеялся.
Так что никакой судьбы, он сам всё сделает, осталась малость — договориться с Шэнь Цинцю.
Прошлые главы были отредактированы, в них исправлена нумерация, имеет смысл перечитать :)
1) Фраза «непереводимая игра слов» — из старого советского фильма «Бриллиантовая рука». Нецензурная ругань, да. https://youtu.be/F5YFBYt0LJg?si=yBXLa_0nHR3Cootd
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю рыдал, его слёзы призрачными каплями катились по щекам и исчезали в воздухе.
Шэнь Юань веско ронял слово за словом, обнажая его прошлое, и от этого хотелось спрятаться. Вся его ревность, зависть и мелкие подлые мыслишки видны были как на ладони. Шень Юань как будто взрезал его оболочку мечом Хунцзин, обнажив гнилую суть. Но он не винил, не укорял, он просто принял Шэнь Цзю со всеми его недостатками и теперь своим пониманием лечил, исцеляя, даруя надежду.
Он говорил о родстве их душ, о сложных выборах, стоящих перед ними, о готовности прийти на помощь и стать ему братом, семьёй.
И Шэнь Цзю знал Шэнь Юаня как себя, он видит его уже вторую жизнь и знает о верности Шэнь Юаня и о его преданности не понаслышке.
Он затих и успокоился, силы в нём теперь было даже меньше, чем в самом слабом призраке, он мог даже развеяться, но Шэнь Юань протянул руки и предложил ему ци, а родственная ци радостно вплелась в призрачную основу. Это не глава Юэ с его монументальной, сбивающей с ног силой. Ци Шэнь Юаня бодрила и освежала, как родниковая вода, обнимала и утешала.
Он по-прежнему ничего не мог, но хотя бы исчезла угроза развеяться.
Шэнь Юань устало вздохнул и встал. Он низко поклонился Шэнь Цзю, как старшему, заканчивая этот трудный для них обоих разговор.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань мог бы быть доволен, его транспортная печать отлично работала, быстро и мгновенно забросила его в хорошо охраняемое место, полностью игнорируя защитные печати и массивы — раз вся охрана Хуаньхуа ещё не сбежалась, значит, печати на защиту плевать.
Шэнь Цинцю вроде бы не нападал и даже принял его ци, Шэнь Юань втайне надеялся, что это позволит проявить призрака, но не судьба.
Насколько он понимает в теории заклинательства, призрак вообще не должен быть способен принимать и удерживать ци, иначе призраки захватили бы мир, им проще простого зайти в какие-нибудь богатые ци места и напитаться силой. Но призраки такого не могут, они, питаясь эмоциями своих уже погибших тел, некоторое время ещё могут даже напасть, но с течением времени медленно слабеют и исчезают.
Это возвращает к пока полностью теоретическим мыслям, что, видимо, Шэнь Цинцю не совсем призрак.
Или они всё же родственники, или общее тело как-то объединило их души. Шэнь Цинцю смог принять его ци, пусть у него так и не появилось тела, можно попробовать что-то ещё, например, печати концентрации ци.
И может, есть крохотный шанс проявить Шэнь Цинцю.
Вселять его в цветочное тело, да ещё и без согласия, Шэнь Юань не собирался. Так что надо было придумать, как им поговорить. Односторонние разговоры утомляли и вселяли горькое чувство собственного одиночества и лёгкого безумия.
Шэнь Юань привычно отбросил мешающее чувство и снова раздражённо зашагал по пятачку платформы, лежащей в озере:
— Как же это всё не вовремя!
Удачная печать телепорта решила бы кучу его проблем, но стоило влезть Лю Цингэ — и сейчас он сидит в Водной тюрьме без меча и даже без верхнего халата, с собой и мешочка цянькунь не было, а без них он давно вообще не выходил из дома.
И что теперь, ему и спать придётся в верхнем халате, с мечом на поясе и обложенному мешочками цянькунь, лишь бы никакой придурок к нему не впёрся?
Бесит!
Как же отсюда выбраться?
Последнее время Шэнь Юань заметил, что все проблемы приходилось решать комплексно. Прошли времена, когда он подсчитывал количество листов бумаги или красок, выделенных для пика, проверял их качество. Теперь от него все требовали глобальных решений.
Вот и сейчас мозг не желал искать выход и возможность сбежать, он хотел уничтожить тюрьму полностью.
В этой тюрьме он претерпевал муки, тут его избивали, как какого-то раба, кнутом, тут он был выставлен на потеху Ло Бинхэ. Оставлять такое за спиной не хотелось.
Шэнь Юань внимательно осмотрел пещеру снова. Когда его сюда посадили, он уже перебирал способы сбежать, но мешало вервие бессмертных и кислота. Теперь ему ничего не мешает.
Что сможет сделать заклинатель, запертый в пещере с кислотой?
Самое время узнать.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю нёсся как проклятый, а за ним неслась стена огня, столь мощного, что плавились стены, и он совсем не хотел проверять, что же такого этот огонь может сделать с его призрачным телом.
А он всего-то хотел посмотреть, что придумал Шэнь Юань, когда, злобно расхохотавшись, произнёс:
— Это же серная кислота! Смотри, Шэнь Цзю, как в учебнике — тяжёлая маслянистая жидкость без цвета и запаха. И где они её столько набрали?
Шэнь Цзю подошёл поближе, посмотрел, слово «серная» ему ни о чём не говорило.
Шэнь Юань тогда поднялся с помощью ци к водопаду кислоты и возмущённо произнёс:
— Вот показушники! Это не источник кислоты, это замкнутая система, они вывели массив из озера и замкнули. Кислота падает в озеро и отправляется снова в водопад. Примитивно, но зрелищно и работает.
Шэнь Юань снова зашагал по платформе, похмыкал, почесал голову, столкнул в озеро камень и, словно приняв решение, произнёс, прямо глядя на Шэнь Цзю:
— Советую убираться как можно дальше, сейчас здесь будет огненный ад, и если нам хоть чуточку повезёт, то и часть дворца Хуаньхуа рухнет.
«Как он определил, где я, он же меня не видит? Или это пресловутая связь душ?» — Шэнь Цзю задумчиво наблюдал, не торопясь следовать совету. Он всё же призрак, его и убить толком нельзя, а вот Шэнь Юаню следует быть поосторожнее, несмотря на бессмертие, его всё ещё можно убить.
Шэнь Юань, поднявшись в воздух, рисовал над озером кислоты огромную печать призыва воды. Такую огромную, что она закрывала всё озеро.
— А теперь валим, — и Шэнь Юань ловко преодолел отсутствие мостика одним широким прыжком, пустив ци в ноги, а от кислотного водопада сверху накрыл себя зонтиком из ци.
В одной руке он держал тонкую ниточку ци, второй конец этой нити цеплялся за огромную печать над озером.
Так они и побежали лабиринтами Водной тюрьмы, Шэнь Юань крепко держал всё больше истончавшуюся нить ци. Но потом остановился.
Шэнь Цзю понял, что он хотел сделать, и как дурак понёсся назад, не обращая внимания на стены, и он увидел, как к огромной печати по нити плеснула ци Шэнь Юаня, печать засветилась в воздухе и опрокинула в озеро кислоты целую речку воды. И разверзлась огненная бездна!
Шэнь Цзю так и не понял, что взорвалось, но его вынесло из пещеры, и дальше он нёсся как сумасшедший прочь, страшась оглянуться, спиной чуя всё сжирающую силу огня.
Сзади что-то так загрохотало, что стены и пол затряслись, Шэнь Цзю летел изо всех сил и не успевал, вот сейчас всё — его сожрёт это безумствующее пламя.
Но он почувствовал, как его словно крюком подхватило за его суть, за то, что он называл своей душой, и вырвало из лап огня, закрутило, и вот он уже стоит рядом с Шэнь Юанем на склоне холма.
Дворец Хуаньхуа был как на ладони. Перед ними открывалось, как медленно и величественно всё правое крыло дворца рухнуло вниз и скрылось в страшном пламени. Огонь и не думал утихать.
Рядом с Шэнь Юанем, почти невидимый в высокой траве, без сознания лежал молодой человек, похожий на Гунъи Сяо.
События этой главы происходят после нападения демонов, но до попадания Шэнь Юаня в Водную тюрьму.
* Ло Бинхэ *
Ло Бинхэ ненавидел пик Цинцзин. Редкие зануды, помешанные на тренировках, рисовании, вэйци и игре на музыкальных инструментах.
На всех пиках занимались чем-то одним, вот на Байчжань занимались боями и только боями. А постоянно делать то одно, то другое ему совершенно не нравилось, да и не получалось особо.
Потом учитель на него за что-то взъелся и удвоил его занятия в рисовании, каллиграфии и гуцине.
«За что?!» — хотелось кричать Ло Бинхэ, его даже лишили его любимых тренировок с мечом!
Даже рубка дров была гораздо более интересна, чем каллиграфия, но его лишили и этого.
Мало ему было несчастий — его сослали к старикам жить, те ему плешь проели своими историями, и он уже после получаса пребывания там чувствовал себя мальчиком на побегушках.
Да, его умения улучшились, его больше не называли позором пика, но всё чаще он сам чувствовал себя не на своём месте и убегал на Байчжань тренироваться. Как он жалел, что Лю Цингэ не выбрал его! Он с радостью поменял бы пик, но как это сделать?! Это же невозможно.
И только битва с демонами открыла ему глаза.
Лю Цингэ, конечно, бог войны, но Шэнь Цинцю… — Ло Бинхэ прижал руки к груди в немом восторге.
Да, после боя все признали силу и мастерство Шэнь Цинцю!
Шэнь Цинцю произвёл такое впечатление, что отблески его славы коснулись даже его учеников. Все хотели говорить с учениками Цинцзин, подружиться или хотя бы узнать, что они изучают на пике.
Так было сначала.
Цанцюн лихорадило, главы Юэ не было, и волей-неволей люди пошли со своими проблемами на пик Цинцзин. И Шэнь Цинцю взял эту добровольно отданную власть крепкой рукой и подчинил своей воле.
А его ученики стали его глашатаями и исполнителями. Шэнь Цинцю был, казалось, везде, и они следовали за ним. Все как один молчаливые, полные достоинства и слушающиеся только своего мастера. Они настолько были готовы к бою, что, казалось, только тронь — и полыхнёт. Никто не осмеливался, все покорно исполняли приказания.
И если раньше Ло Бинхэ хотел походить на воинов с Байчжань, в их штанах, кожаных куртках, с их дикой растрёпаностью и пренебрежением правилам, то сейчас Ло Бинхэ по полчаса укладывал свои волосы, полировал до блеска свою печать принадлежности к Цинцзин и вешал её на пояс так, чтобы она бросалась в глаза сразу.
И имел уважение.
Все уже знали, каковы духовные совершенствующиеся с Цинцзин.
Жаль, что он не видел боя учеников Цинцзин с демонами, но ему рассказывали.
Все внутренние ученики после постоянных тренировок с Шэнь Цинцю при появлении демонов легко впали в боевой транс. Их группа действовала так слаженно, что они единственные не только не пострадали, но даже убили несколько демонов намного сильнее себя. Даже маленькая Нин Инъин смогла убить демона двумя точными ударами.
А гуцинь! Как мог Ло Бинхэ пренебрегать столь сокрушительным боевым оружием, теперь гуцинь был всегда у него за спиной, больше он не допустит такой ошибки.
Ло Бинхэ ещё раз проверил, как он выглядит, и быстро вышел, теперь его походка была плавной, быстрой и полной достоинства.
Он всё ещё размышлял, надо ли просить учителя о добавлении в план тренировки с боевым веером или… Ло Бинхэ аж остановился. Мин Фань проболтался, что лучших учеников учитель научит боевой каллиграфии. Бинхэ даже не представлял, что это такое, и никогда о подобном не слышал. Должно быть что-то невероятное! Он будет стараться, и, может быть, его тоже возьмут.
* * *
Никто не понимал, почему Шэнь Цинцю распределил своих внутренних учеников по пикам, почему требовал, чтобы всегда ходили парами. Но ученики Цинцзин давно были отучены от лишних вопросов.
Хотя сейчас к Шэнь Цинцю с вопросами не рисковал подойти даже безбашенный Лю Цингэ.
* Шэнь Юань *
На пик Байчжань Шэнь Цинцю ворвался столь стремительно, что иногда казалось, что он летит не на мече, а на самом солнечном луче, окружённый всполохами света. Рядом с ним летели двое его учеников.
Зверята с Байчжань тренировались, махая палками, рядом никого: ни наставников, ни старейшин, ни самого Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю, скользнул по ним взглядом и коротко приказал:
— Очистите тут всё!
Двое учеников, такие же идеально одетые и причёсанные, как и их учитель, почти синхронно кивнули, достали гуцини и, встав недалеко от учеников Байчжань, ударили по струнам, стараясь сплести мелодию с ци.
Все, кто взаимодействовали с демонической ци, страдали бессонницей, кошмарами, плохим самочувствием, и эти симптомы могли быть с людьми годами. Особенно демоническая ци мучила детей, старалась проникнуть в систему меридианов, провоцировала искажения ци. У всех остальных организм и сам справлялся, но слабые и больные никак не могли отторгнуть демоническую ци.
Это коновалы с Цяньцао думали, что вплети силу в музыку и вдарь помощнее — и проблем не будет. «Какая разница, очищать землю или человека», — говорили они, лупая круглыми глупыми глазами.
Шэнь Юань не стал объяснять, если эти не видят разницы, ну что же, он их самих так и полечит, а для учеников Цанцюн он разработает что-то менее травматичное.
Да и его ученики на Цинцзин тоже мучились от кошмаров, пока Шэнь Юань не взял гуцинь и не попробовал подобрать мелодию, резонансом разбивающую демоническую ци, дальше было проще, и организм сам отторгал лишнее. Всего лишь час игры, и его ученики полностью оправились.
Здесь не нужна была сила, всего лишь усилить ци резонанс мелодии. Любой талантливый музыкант справится.
Сам же Шэнь Юань пошёл в главное здание Байчжань, ему нужен был Лю Цингэ.
* Ло Бинхэ *
Ло Бинхэ наконец прибыл на Цяньцао. Он снова опоздал, его уже ждал Сан Цзин, и хоть тот не произнёс и слова, Ло Бинхэ знал, что его не одобряют и о его поведении будет доложено учителю, и тогда прощай его боевая каллиграфия.
Ло Бинхэ подчёркнуто уважительно поклонился старшему и быстро занял своё место за плечом Сан Цзина. Иногда Бинхэ казалось, что все играют в какую-то увлекательную игру, правила которой меняются на ходу.
Он давно знал Сан Цзина, и хоть они не дружили и даже не общались толком, Ло Бинхэ знал, что тот — смешливый, всегда весёлый паренёк, невысокого сословия, из достаточно обеспеченной семьи, но не богатой. Любил читать весенние книги, напропалую флиртовал с девушками и разыгрывал на пипе фривольные песенки. Сейчас — откуда что взялось! С Сан Цзина можно писать картину: «Лучший ученик великого бессмертного мастера Шэнь Цинцю за работой».
Ло Бинхэ вздохнул — ему никогда не выглядеть так, как Сан Цзин.
Тот же выполнял распоряжение Шэнь Цинцю, он молчаливо раскланялся с младшими лекарями и их наставниками и проследовал в отдельный павильон, где собрали всех пострадавших от демонов, которых лекари Цяньцао признали безнадёжными.
Шэнь Цинцю послал их собирать то, что он назвал «анамнез», то есть записывать, что изменилось в ощущениях несчастных, на каждого выделялся отдельный лист.
Раньше бы Ло Бинхэ решил, что это такое извращённое наказание учитель придумал специально для него, прекрасно зная, как он ненавидит писать.
Но он лично убедился, что Шэнь Цинцю всё внимательно прочитывает и даже лично явился, что-то ужасное вычитав в написанном. Тогда он забрал двоих и поселил в пристройку рядом с бамбуковым домом. Больным запрещалось её покидать, ученикам запрещалось в неё приходить, но никого не хоронили, так что те были ещё живы. Что с ними делал учитель — неизвестно.
А ещё Ло Бинхэ увидел во взгляде учителя теплоту, одобрение и уважение, впервые за всё время пребывания на Цинцзин, когда, растолкав всех локтями, прорвался к учителю сквозь толпу и сообщил, что пострадавших от демонов изгоняют с пика лекарей. Тогда учитель так полыхнул силой, что окружающих его людей просто отбросило, а сам он, подхватив Ло Бинхэ на меч, уже нёсся с невозможной скорость на Цяньцао.
Походя он приложил ладонь между лопатками Ло Бинхэ и впечатал чистую ци в его средний дантянь, кровь из носа перестала идти, в голове зазвенело, тело наполнилось силой. И глядя в глаза, произнёс:
— Верни всех!
А сам выхватил меч и почти летел, делая широкие шаги, к Му Цинфану.
Тот икнул и выронил бумаги, которые нёс, потом, подхватив одежды, чтобы не мешали бежать, попытался спрятаться в доме.
— Му Цинфан, куда же ты, — голос учителя звенел злой радостью, — не убегай, давай обсудим! У меня много вопросов к твоим лекарям.
Ученики пытались защитить учителя, но Шэнь Цинцю отбрасывал их как мячи, одной голой силой.
Дальше Ло Бинхэ смотреть не стал — и так ясно, на чьей стороне будет победа.
Он побежал вниз к воротам Цяньцао, откуда мягко, но настойчиво выпихивали всех больных, кому пик лекарей не мог помочь.
Где-то там стояла девушка с невозможно карими глазами, которые смотрели прямо в душу.
Она была такой маленькой и слабой, и именно ей демоны нанесли подлый удар, разрушивший её совершенствование, и сильно повредили духовные вены. За два дня из смешливой девушки она превратилась в грустную худенькую тень самой себя.
Она даже не плакала и тем рвала сердце Ло Бинхэ на части.
Ради неё Ло Бинхэ получил синяки, пытаясь убедить лекарей оставить её на пике, и ради неё он кинулся к учителю, впрочем, не особо рассчитывая на результат.
И малышка была тут, она сидела на дороге в пыли и даже не пыталась убедить стражу впустить её, на помощь Ло Бинхэ она тоже не рассчитывала.
Не желая ни секунды дольше видеть её столь потерянной и раздавленной, Ло Бинхэ направил свою ци в горло и изо всех сил рявкнул, подражая учителю:
— А ну стоять!
Убедившись, что все взгляды направлены на него, он продолжил:
— Распоряжение главы Цинцзин! Все пострадавшие от демонов немедленно возвращаются на Цяньцао!
Сторожа пика Цяньцао не спешили открывать ворота, но Ло Бинхэ было уже не остановить, он выхватил меч и постарался облаком вокруг себя распустить свою ци, вплетая в неё сокрушительное намерение убийства, подойдя поближе, он зло прошипел:
— Готов ли ты ослушаться приказа главы второго пика, бессмертного мастера Шэнь Цинцю?!
Несколько невыносимых секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, Ло Бинхэ старался дышать на счёт, как учил учитель, и больше всего боялся незаметно слететь в боевой транс.
Но сторож отступил, парень старше него раза в два покраснел, отвёл взгляд и отдал приказ своим открыть ворота.
А Ло Бинхэ развернулся к девчушке, она уже не сидела, она смотрела на него глазами, полными слёз и надежды. Ло Бинхэ протянул руку и сказал:
— Учитель обещал помочь, значит, он поможет.
Впервые за долгое время у него был покой на душе, радость и ощущение, что он наконец-то сделал всё правильно.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань был на взводе — пока он глубоко не окунулся в дела пиков, он и не догадывался, какие Авгиевы конюшни(1) его ждут.
На Байчжань он прилетел с мыслью, что надо занять варвара делом. Так почему же сейчас Шэнь Юань с такой яростью сжимает дерево дверного проёма, что оно крошится под его пальцами.
Прямо перед его взором Лю Цингэ сидел за столом в кабинете главы пика Байчжань и как примерный ученик аккуратно перекладывал бумаги из одной стопки в другую.
«Он издевается», — думал Шэнь Юань, даже не чувствуя, как его окутывает сила, заставляя глаза светиться, а бумаги в кабинете главы Байчжань приподняться.
— Дорогой шиди именно сейчас решил разобрать бумаги, которые не трогал месяцами? — змеино прошипел Шэнь Юань, пытаясь сдержать ярость.
Лю Цингэ недоуменно поднял взгляд и поспешил вскочить, низко кланяясь, как младший старшему.
— Шисюн почтил своим присутствием, — начал Лю Цингэ и замолчал.
Шэнь Юань же медленно дышал, мысленно проговаривая:
«Лю Цингэ убивать нельзя, ордену как никогда сейчас необходим сильный боец, и хоть он не особо умён, его репутацию тоже рушить нельзя, нельзя на убогого орать в голос и гонять по всему пику Байчжань хворостиной.»
В этот раз Шэнь Юань почти взял себя в руки, но надо было этому недоумку снова открыть рот:
— Шисюн, я почти закончил, на Байчжань опять недостача и нужны новые манекены…
Терпение Шэнь Юаня лопнуло, как дерево под его пальцами!
— На тренировочную площадку! Быстро! — приказал Шэнь Юань, резко развернувшись, и, бросив взгляд через плечо, добавил: — Меч не забудь!
Шэнь Юань не стал беспокоить учеников, недостатка в каменистых площадках на Байчжань не было, он занял ближайшую.
Драться с Лю Цингэ в полную силу нельзя, как там в свитках правил было: кто победит главу Байчжань, тот займёт его место! Не надо ему такого счастья! Так что всё, что он может себе позволить — это учебный показательный бой вполсилы.
Шэнь Юаню хотелось протереть глаза: необычайно счастливый и какой-то неловкий Лю Цингэ уже спешил к нему, и в уголках губ у него скрывалась улыбка.
«Нет, он точно издевается!»
Шэнь Юань взмахнул Сюя, отбрасывая в сторону ножны.
Ци в этом мире могла творить чудеса, укреплять дух или мышцы и кости, проникать внутрь металла, делая его несокрушимым. Ци могла быть и призрачным паром, и нежной водой, и твёрдым камнем. Свойства ци столь сильно менялись в разных условиях, что Шэнь Юань уже вёл таблицу, подобно таблице Менделеева, пытаясь вычленить состояния ци в различных сочетаниях.
В позапрошлой жизни он любил танцевать, и хоть лучше всего ему давались нежные, изящные танцы, со сложными позами и плавными движениями, он всегда хотел пройтись по танцполу в угрозе всей свой силы. Прокатиться на руках, спине и снова рухнуть на колени, демонстрируя силу мышц.
Теперь он всё это мог.
Пусть он не умел напитывать свое тело ци, как делали физические совершенствуюшиеся, не мог усиливать духовные меридианы, но, зная, как всё работает, он создавал себе подобие внешнего экзоскелета, который преодолевал ограничения его тела.
И теперь он мог полноценно сражаться, так, как хотел Лю Цингэ, без уловок, сила на силу!
Первая стойка, и мечи скрестились с такой силой, что искры разлетелись.
Сила Лю Цингэ ошеломляла, от такого удара он раньше отлетел бы в сторону, но сейчас легко принял его на меч, и вся сила Лю Цингэ не смогла стронуть его с места. Шэнь Юань с силой откинул меч, но Лю Цингэ, не теряя времени, скользнул вперёд и махнул мечом, он мог бы рассечь Шэнь Юаня пополам, но мастер Шэнь не зря убивался на тренировках, он успел скользнуть назад, так что мечу цуня(2) не хватило, чтобы коснуться тела.
И тем же скользящим движением он двинулся вправо, обходя Лю Цингэ с той стороны, где меча не было, мастер Байчжань не отставал, он кинулся вперёд, снова с силой ткнув мечом, но Шэнь Юань балериной крутанулся на месте, с лёгкостью отбивая клинок.
Лю Цингэ рухнул на колени, пытаясь нанести удар по ногам, но Шэнь Юань бабочкой взлетел в воздух и с силой рухнул на него, со скрежетом скользнули мечи до самой гарды. И сцепились бы, будь воины новичками, но Лю Цингэ даже в такой позе был силён, Шэнь Юаню приходилось удерживать мечи сцепленными, давя всей свой массой и ци.
— Шиди развлекается! — Зло прошипел Шэнь Юань, пользуясь тем, что сумел зафиксировать Лю Цингэ на месте. Он бы соврал, если сказал, что это сделать было легко, Лю Цингэ всё ещё оставался сильнейшим и опаснейшим воином. Но Шэнь Юань злился, поэтому продолжил: — Вместо того, чтобы укреплять защиту пика, обучать учеников и вырабатывать стратегию, шиди бумажки перебирает!
И с силой оттолкнувшись, отскочил в сторону.
Мечи в длину могли достигать и полутора метров, умение удерживать дистанцию — одно из основных, особенно для начинающих бойцов.
Лю Цингэ вскочил слитным движением, он уже наклонил голову, чтобы пойти в атаку, но, замерев на секунду, словно о чём-то раздумывал, почему-то обиженно посмотрел на Шэнь Юаня.
Но это выражение лица тут же исчезло, Лю Цингэ перехватил меч, прыгнул вперёд и вверх, заставляя Шэнь Юаня поступить так же, серия ударов в воздухе, когда заклинатели парили в нарушение всех законов физики, смотрелась эффектно. Но как же сложно было удержать себя! Удары меча Лю Цингэ своей силы не теряли, от каждого он мог отлететь, как мячик, но пока он держался.
Выждав удобное мгновение, Шэнь Юань использовал свою ци как ступеньку и, кувыркнувшись через Лю Цингэ, вернулся на землю, всё же на твёрдой поверхности сражаться для него было проще.
Лю Цингэ не отставал, он нанёс классический удар сверху, потом снизу и на минуту открылся, Шэнь Юань толкнул ладонью ци, впечатав её в незащищённую грудь, Лю Цингэ отлетел назад и почти упал на колени, но смог удержаться.
Лю Цингэ удобнее перехватил меч, готовясь к новому нападению — сейчас было самое время нанести удар, чтобы закрепить победу. Не будь это Лю Цингэ! С ним можно было так танцевать сутки, и не факт, что Шэнь Юань победит.
Да и злость Шэнь Юаня почти иссякла — пора заканчивать.
Шэнь Юань низко поклонился, сложив руки в традиционном жесте, благодарить хорошего противника было не зазорно. Поднял ножны, подошёл к Лю Цингэ и взял его за плечо:
— Нам следует пройти в дом, там за чашечкой чая мы обсудим наши планы, — уже примирительно произнёс Шэнь Юань.
Лю Цингэ, разгорячённый боем, явно не хотел останавливаться, но спорить не стал, вложил меч в ножны и, гостеприимным жестом хозяина, предложил пройти в чайную комнату.
Никто не осмелился к ним подойти, по-прежнему не было ни наставников, ни старейшин, даже ученики тянули шеи издали, но не подходили. Тем страннее было заметить одного из байчжаневцев, старика лет шестидесяти — он тоже тянул шею, но из-за угла дома.
— Ты, подойди! — Приказал Шэнь Юань, старик подбежал, мелко семеня и низко кланяясь, — Разберёшь бумаги на столе главы пика и доложишь мне лично! Всё понял?
Старик поспешно закивал.
У Лю Цингэ была и приличная чайная комната, и красивые чашки, и даже изысканный чай, что уже удивляло. Но ещё больше удивляли Шэнь Юаня радость и недоумение Лю Цингэ, тот, казалось, не верил своему счастью, хотя Шэнь Юань только заваливал его работой.
Шэнь Юань потребовал и карту раздобыть, и разработать стратегию защиты школы, и обучить учеников патрулированию, и озаботиться защитой учеников. И это ещё не всё, он отругал Лю Цингэ за пренебрежение сигнальными огнями и на него же повесил задачу по их установке, ещё ловушки разработать, и помимо всего этого у Шэнь Юаня был целый список животных и растений, которые надо было добыть в ближайшее время.
Шэнь Юань почти ждал, что Лю Цингэ сбежит от него в своей незабываемой манере, но чем больше Шэнь Юань наваливал на него заданий, тем довольнее тот выглядел, он даже достал бумагу и чернила, чтобы записать все распоряжения.
Шэнь Юань предпочёл об этом не думать, не хватало ему ещё и с тараканами Лю Цингэ разбираться, у него и так забот полон рот.
* Юэ Цинъюань *
Эта встреча с главами орденов проходила, можно сказать, идеально, они уже успели обсудить все важные моменты подготовки к Соревнованию Альянса Бессмертных и перешли к прекраснейшей части: к еде и пьянке. Ради такого дворец Хуаньхуа выделил целый павильон. Главы орденов сидели каждый за своим столиком, и их возвышенная неспешная беседа всё больше походила на обыкновенную пьянку.
Глава Юэ был очень доволен, он терпеть не мог ссориться с Сяо Цзю, но тот впал в своё очередное злобное безумие. В такие моменты он называл окружающих тупыми идиотами, бил всех веером или презрительно высмеивал глупцов, не понимающих его великих планов.
Чувствовать себя глупцом глава Юэ не любил, и раз Шэнь Цинцю по совершенно надуманным предлогам не позволял ему покарать предателей, решил уйти. Вот пусть Сяо Цзю побудет на его месте и сам убедится, что не прав.
Юэ Цинъюань допил ещё одну бутылочку мицзю.(3) Дворец Хуаньхуа не пожалел денег ни на выпивку, ни на угощения, грех было не насладиться.
Девушки в центре зала красиво танцевали традиционный танец, замирая в причудливых позах. Но глава Юэ видел, как танцует Шэнь Цинцю — и где только скрывал такие таланты, раньше Юэ Ци и не догадывался, что Сяо Цзю умеет танцевать, тем более — так.
Старый хозяин дворца тихо рассказывал главе ордена монахов анекдот, нашёл кому, и сам смеялся так, что слов было не слышно.
Сейчас глава Юэ, допивая очередную бутылочку мицзю, раздумывал, как бы убедить Сяо Цзю станцевать для него. Украдкой пробираться на заре на Цинцзин, чтобы посмотреть, как танцует Сяо Цзю, тоже имело свою прелесть, но всё же несолидно — всегда есть риск быть пойманным, и, кажется, последний раз он заметил в кустах Лю Цингэ.
Юэ Цинъюань недовольно поморщился и открыл следующую бутылочку.
— Так выпьем же, братья, за вечную дружбу между нашими орденами! — поднялся Лао Гунчжу.
Все выпили, потом снова. Когда к главе Юэ подсел Чжан Даолин из ордена Тяньи, он был основательно пьян и, подхихикивая, прошептал:
— А Вы хитрец, глава Юэ Цинъюань, знатный хитрец! Как вы смогли задурить головы нашим шпионам? Или вы их подкупили, это же надо было придумать: мастер Шэнь Цинцю смешал небо и землю, поправ священную демоницу, — он отодвинулся и погрозил кому-то пальцем. — Нельзя так дурманить шпионов, не по-дружески это, — и продолжая держать палец вверх, добавил, — но мы не сердимся, никто не обиделся, мы всё понимаем!
Пошатываясь, Мастер встал и, слегка поклонившись, направился к старому главе дворца.
О чём твердил этот пьяница, Юэ Цинъюань не понимал ровно до того момента, пока не вернулся в отведённые ему покои и не прочитал донесения своих шпионов, оставленных следить за делами ордена.
Эти были ещё красочнее. Читая их донесение, глава Юэ уверился, что они обкурились или нажрались грибов где-то все вместе. Сюрреалистичная картина, как все шпионы всех орденов собрались вместе, чтобы напиться и коллективно написать этот отчёт, так и стояла перед глазами.
Тут было всё: и разящие клинки, и кровавый дождь, и Шэнь Цинцю светящимися глазами валил демонов сотнями, и про тьму, поднявшуюся до небес, тоже было, и про страшный ветер, унёсший демонов подальше от Цанцюн. Дальше Юэ Цинъюань читать не смог.
Он потёр виски. Может, на трезвую голову эта околёсица обретёт смысл, но сейчас это напоминало плохо написанное сказание о подвигах древних мастеров или байки, которые рассказывали в тавернах бродячие заклинатели.
Вопрос, что пили шпионы, остался открытым.
1) Шэнь Юань — образованный современный человек и знает про древнегреческую мифологию и подвиги Геракла... ))
2) Цунь — традиционная китайская мера длины, 3⅓ см.
3) 米酒, mǐjiǔ — китайское рисовое вино, содержание алкоголя 12-20 %. Аналог японского сакэ.
* Ци Цинци *
[События происходят до нападения демонов и Водной тюрьмы.]
Ци Цинци не знала, что и думать, после памятного ежемесячного собрания все сто раз проверенные планы смыло в трубу.
Лю Цингэ перестал собачиться с Шэнь Цинцю, как отрезало. Только ходил идиотски улыбаясь. Может, для кого-то его лицо всё ещё было суровым, но эту крохотную улыбку в уголках рта она узнает где угодно.
Лю Минъянь явно ничего не знала, она получала огромные письма из дома, ежедневно строчила ответы, пыталась сходить к брату, но тот отказался разговаривать. Лю Цингэ отказался разговаривать с любимой сестрой!!!
Что-то происходило, но совершенно не ясно, что.
Ци Цинци пыталась поговорить с Вэй Цинвэем, но хитрый оружейник молчал, не ведясь на её подначки, и в конце многозначительно бросил, что что-то происходит.
Это и так было ясно. Вопрос, что!
Всё началось с выступления Шэнь Цинцю на ежемесячном собрании глав пиков, и теперь его как будто подменили, всё чаще его видели тренирующимся, и не в его обычных халатах, а в неприлично узких штанах и совершенно неподобающей рубахе.
Да, глава пика Сяньшу тайком на рассвете пробралась на Цинцзин, и это было возмутительно непристойно, но пугающе красиво.
Шэнь Цинцю глубоко в бамбуковом лесу сидел на высоком камне, держа в руках флейту, а мелодия каплями ци стучала по бамбуку.
Ци Цинци уже была готова уйти, наблюдать так за мужчиной уже был верх неприличия, ещё эта его облегающая одежда…
Но мелодия закончилась, тишина пронзительно зазвенела, а Шэнь Цинцю повёл рукой, и все капли снова поднялись в воздух.
Ци Цинци замерла, потрясённо затаив дыхание.
Музыка, заключённая в ци — это уже за пределами человеческих возможностей, а если Шэнь Цинцю сможет этим управлять, то это же почти готовый новый способ совершенствования!
Словно отвечая на невысказанный вопрос, Шэнь Цинцю двинул рукой, и капли ци разлетелись в воздухе. Зазвучали первые ноты.
«Это же танец «Приветствие дня», — мысленно воскликнула Ци Цинци.
Но танец, исполняемый нежной невинной девушкой, теперь танцевал мужчина. Больше не было плавности, резкие, опасные движения завораживали. Шэнь Цинцю всё ещё перетекал из одной позы в другую. Но это была не плавность воды, но кобры. Вот она текуче скользит, а вот уже мгновенный бросок, наполненный ядом!
От такого Шэнь Цинцю дух захватывало!
Всё, за что Ци Цинци годами высмеивала Шэнь Цинцю, исчезло. Стремительный, смертельный и грозный — вот как бы сейчас Ци Цинци назвала главу пика Цинцзин. А ведь это только ци, у мужчины не было ни меча, ни даже веера.
Ци Цинци не стала смотреть дальше. Она медленно истаяла, используя секретную печать своего клана, уйти, как пришла, она не решилась.
«Придётся задействовать учениц», — поняла глава пика Сяньшу, с таким Шэнь Цинцю напрямую лучше не конфликтовать.
Девицы подошли к делу творчески — под предлогом занятий гуцинем присоединились к внешним ученикам Цинцзин. Но кто что сделал с избалованными и ленивыми дворянами — они всерьёз занимались четырьмя искусствами и молчали о своём мастере!
Все те, кто постоянно злословил и высмеивал Шэнь Цинцю, теперь и рот боялись раскрыть. Уважение, почтительность и усердие, вот что демонстрировали внешние ученики.
Ученицы Сяньшу не отставали, но это так и не помогло, ни женские чары, ни посулы, ни даже взятки. Спасли только родственные связи — одна из учениц была двоюродной сестрой ученику пика. И тот под большим секретом рассказал, что Шэнь Цинцю объявил соревнование. На кону десять мест. Лучшие перейдут во внутренние ученики, десять худших покинут орден.
Неслыханно.
Вот ведь Шэнь Цинцю стратег. Стоило ему захотеть — мигом взял дворянчиков за горло.
Ци Цинци могла признавать достижения других.
Вылететь из ордена — это редкий позор, после такого самая богатая, знатная и именитая семья вряд ли оправится.
Ну что же, теперь понятно, почему их планы откладываются. Ни дворяне, ни их семьи сейчас не решатся выступить против Шэнь Цинцю. Придётся подождать.
* Му Цинфан *
[События происходят до Водной тюрьмы.]
Му Цинфан не любил Шэнь Цинцю и не считал нужным его уважать. Поверхностный, чванливый, избалованный, капризный, мстительный, себялюбивый. Примерно так воспринимал Му Цинфан Шэнь Цинцю.
Он старался его избегать и успешно с этим справлялся годами.
Услышав о нападении, Му Цинфан в числе первых вскочил на меч и понёсся к пику Цюндин, он ждал кровавой вакханалии, ведь люди намного слабее демонов, а едва обученные ученики, со свойственным молодым гонором, но почти без боевого опыта…
Он ждал как минимум треть погибших.
И он застал и лежащие без чувств и без капли жизни тела, и кровавый дождь.
Страшное искажённое яростью красивое лицо, Шэнь Цинцю управлял стихией и крушил демонов, а учеников защищали его знания и его сила.
Все ученики, и живые, и мёртвые, были накрыты защитными массивами!
Му Цинфан никогда не видел такого сострадания, столь развитые навыки больше подходили лекарю, прошедшему тысячи битв, чем книжному учёному.
Но отложим расспросы на потом.
Жертв слишком много, Му Цинфан в который раз пожалел о своей импульсивности, надо было задействовать всех лекарей.
И тут как святые с небес посыпались младшие ученики Цяньцао, возглавляемые учениками Цинцзин. Му Цинфан облегчённо выдохнул. Уже лучше! Но их всё ещё было мало. Они не успевали, не хватало рук. И пусть количество лечебных печатей в цянькуне Шэнь Цинцю казалось бесконечным, больным нужны условия, их надо увезти отсюда, от поля боя, от демонической ци, всё ещё разлитой в воздухе и на земле.
Никогда Му Цинфан не думал, что будет счастлив увидеть учеников с Байчжань, но всё когда-то бывает в первый раз, на своих мечах, рассекая воздух со свистом, они несли самых неопытных учеников, а вместе с ними лекарства и даже перевязочные материалы, и снова во главе был ученик Цинцзин, всем известный бунтарь Ло Бинхэ.
Всем вместе работать стало намного проще.
Шэнь Цинцю командовал младшими лекарями так, как будто всю жизнь провёл, организовывая спасение раненых. А Му Цинфан наконец-то смог уделить всё своё внимание тяжело пострадавшим.
Наконец больных увезли, умыли, переодели и распределили по палатам.
На этом можно было бы успокоиться и забыть, мало ли, где и когда Шэнь Цинцю набрался подобного опыта.
Но Шэнь Цинцю растоптал его гордость лекаря, когда пришёл с боем.
Всем известно, что серьёзные поражения демонической ци не лечатся. Ну что за непрошенная настырность, он же не лезет с советами по каллиграфии!
Но самым опасным оружием Шэнь Цинцю был не меч, а его острые, не знающие пощады слова:
— Редкая леность ума, использование готовых форм, нежелание пробовать новое и искать решение! — Шэнь Цинцю не выбирал выражения и не обращал внимания, что ученики толпились рядом.
— Но позвольте! Демоническая ци вовлекается в течение русла ци и разрушает его, — Му Цинфан не зря носил звание главы пика, это то, что они видели слишком часто. Ученики стояли рядом и одобрительно кивали.
Шэнь Цинцю было плевать на всеобщее неодобрение и порицание. Он презрительно, как и всегда, потребовал бумагу и кисть, несколькими движениями нарисовал внутреннюю структуру человека, точнее, чем в их анатомических атласах, и предложил подумать.
Му Цинфан вместе с лучшими учениками думали всю ночь, пока до них не дошло, что Шэнь Цинцю своей силой заблокировал течение ци в повреждённых органах и конечностях, но не убил поток полностью, а перенаправил его в здоровые части.
Ци больного больше не разносит яд демонических эманаций по телу, и теперь достаточно усиливающих ци печатей-концентраторов и очищения больных от исторгаемой ими демонической ци.
Му Цинфан заснул прямо у себя в кабинете, чувствуя глубокое удовлетворение, возможно, они найдут лечение.
Надо ли говорить, что на рассвете Шэнь Цинцю уже был на пике Цяньцао. Он, не спрашивая разрешения, выгнал всех из самого большого павильона и прямо на полу расчертил огромную, во весь пол, печать концентрации ци.
Чтобы удержать столько ци, надо было очень много духовных камней обычного размера, и Шэнь Цинцю их не пожалел. Его мешочек цянькунь казался бездонным, но духовные камни были рассыпаны щедрой рукой по всему периметру павильона.
Му Цинфан дождался, пока Шэнь Цинцю закончит, и, низко кланяясь, предложил выпить чаю, заверив, что с переселением больных отлично справятся ученики.
И Шэнь Цинцю не отказал. Му Цинфан был совершенно очарован и по-хорошему шокирован. Как столь образованного и глубоко разбирающегося в лечении людей он мог считать поверхностным и эгоистичным?!
А его идеи полного восстановления даже разрушенных вен были гениальны в своей простоте. Скольких перспективных учеников они потеряли из-за этого, даже на его пике.
Да Шэнь Цинцю молиться будут ещё при жизни, если всё получится.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю казалось, что Водная тюрьма — это то событие, что стронуло гору.
Шэнь Юань постепенно наращивал силу, действовал аккуратно, старался не высовываться. И у него очень хорошо получалось. Но Водная тюрьма… Как будто ему тыкнули в лицо: «Не уйдёшь! Что бы ты ни делал, ты всё равно рано или поздно окажешься здесь!»
И Шэнь Юань сорвался.
Шэнь Цзю радостно выдохнул, оказавшись на холме рядом с Шэнь Юанем, его призрачную попу не поджарило.
Шэнь Юань же, любуясь рушащимся крылом дворца, сказал:
— А весело было!
Вот тут бы Шэнь Цзю насторожиться. Но он не догадывался, что вот этот слегка поплывший взгляд и резкие движения предшествуют тому, что Шэнь Юань называет «повеселиться».
Шэнь Юань же споро раздел Гунъи Сяо и, переодевшись в его одежду, ловко уложил волосы, заколов их заколкой дворца Хуаньхуа. Уверенно приладил печать дворца и меч Гунъи Сяо на пояс и, полазив по карманам, нашёл мешочек цянькунь.
— Вот теперь я готов немного пошалить!
— Пошалить?! Какое пошалить?! — У Шэнь Цзю волосы встали дыбом! — Ты уже взорвал Водную тюрьму, ты стоял на холме и любовался пожаром! Тебя видели буквально все! Тебя точно видел Гунъи Сяо, которого ты зачем-то притащил на этот же холм. И ты ведь его грабанул, ты украл его духовный меч! Нам надо срочно валить, пока нас не поймали и не прибили!
Но Шэнь Юаню не нужны были ничьи советы, он прямо в воздухе начертал ци небольшую печать и прицепил её к своему лицу, черты его лица немного поплыли.
Шэнь Юань хихикнул:
— Забавная печать, да, Шэнь Цзю? Человек увидит того, кого хочет увидеть, а начнёт всматриваться — и просто не сможет узнать, кто перед ним, но будет считать, что этот кто-то ему знаком. Ты бы полетел вперёд, что ли, дорогу разведал.
И Шэнь Юань, напевая, зашагал ко дворцу.
Шэнь Цзю воздел руки. Смысл ему лететь вперёд, у него нет сил подать знак!
— Я призрак, придурок!
Но всё же полетел вперёд.
А Шэнь Юань спокойно пошёл прямо к главным воротам.
Шэнь Цзю орал, махал руками, стоял на пути, но призрачное тело не было способно остановить совершенствующегося.
Шэнь Юань всё ещё посмеивался:
— Не трусь, самое безопасное место — в оке бури. А бурю мы им уже устроили.
И действительно, ни в воротах, ни на площадке перед ними никого не было, только суетились слуги, но к ним никто не посмел обратиться.
Шэнь Юань шёл, как будто знал дорогу.
— Сначала в библиотеку зайдём, — просто сказал он, — неужто она столь же мала, как на Цанцюн?
— На Цанцюн огромная библиотека, — возмутился Шэнь Цзю, — она хорошо спрятана, чтобы слишком любопытные головы себе не повзрывали всё, не совладав со столь мощными знаниями.
«Этот глупец идёт в библиотеку, тут весь дворец на ушах стоит», — рвал на себе призрачные волосы Шэнь Цзю, мимо пробежал отряд стражников.
Шэнь Цзю понятия не имел, где библиотека во дворце Хуаньхуа. В первой жизни он знал путь только до зала суда, во время жизни Шэнь Юаня он хорошо запомнил дорогу из Водной тюрьмы в покои Ло Бинхэ, да лишат его Семь Богов памяти! И ему как-то не пришло в голову исследовать весь дворец и искать библиотеку!
Но Шэнь Юань не сомневался, он шёл легко и уверенно, прерывая все расспросы слуг движением ладони, и никто не решался его остановить.
Проплутав по гулким чёрным коридорам, раскрашенным золотом сверх всякой меры, Шэнь Юань остановился перед огромными массивными дверями.
— Вот она, — довольно улыбнулся Шэнь Юань, но, толкнув двери, они оказались не в библиотеке.
— Это кабинет старого мастера дворца, — завизжал Шэнь Цзю, — тебя здесь же и убьют, тупой дегенерат, вали немедленно!
— Интересненько, — медленно произнёс Шэнь Юань, — а я даже не надеялся попасть прямо в кабинет, как удачно мы зашли!
— Удачно?! — визжал Шэнь Цзю, наматывая круги рядом с Шэнь Юанем.
А Шэнь Юань спокойно проследовал к столу, мельком проглядел бумаги, лежащие на нём, но больше всего его заинтересовали закрытые ящики стола.
— Ловушки, придурок, тут полно ловушек! — Шэнь Цзю лёг на пол и закрыл глаза, он не хотел видеть, как Шэнь Юаня размазывает хитрой печатью в кровавую лепёшку.
Шэнь Юань рассмеялся в голос, он как будто чувствовал состояние Шэнь Цзю:
— Не паникуй зря, никто не вешает печати в кабинете и ловушки не ставит, старый хозяин дворца, каким бы мудаком он не был, не захочет потерять репутацию, попавшись в собственную ловушку.
Тем временем Шэнь Юань ловко простукивал стол, вытащив лишние ящики, нашёл в глубине стола целую спрятанную секцию.
— А вот тут есть и печати, и ловушки, — радостно произнёс Шэнь Юань, проводя ладонью над ящиком, — но к такому я готов!
Он рисовал печать холода, а потом добавил знак концентрации, потом ещё один и ещё один, и ещё один, и ещё.
— Учись, Шэнь Цзю, пока я жив, — Шэнь Юань снова смеялся, — сильный, очень сильный холод может разрушить всё, один удар — и вся защита вдребезги!
— Не каркай, придурок, — Шэнь Цзю заткнул уши, не желая слушать этого ненормального, который сам не знает, что несёт, но смотрел во все глаза, не отрываясь.
Шэнь Юань же, словно иллюстрируя свои слова, хлопнул этой печатью об ящик, и вся защита вместе с самим ящиком рассыпалась в мелкий мусор.
Содержимое же Шэнь Юань быстро собрал в мешочек цянькунь.
Теперь он быстро, но без лишней суеты шарил по кабинету, впихивая в цянькунь всё, что видел: и бумаги, и свитки, и статуэтки, и даже валяющуюся в стороне коробочку.
Он сгрёб всё, что поместилось.
— А вот теперь пора валить, — улыбнулся Шэнь Юань, но направился не к высоким дверям, через которые они зашли, а к задней стене. Прямо за высоким стулом, более всего похожим на трон, висела кисточка.
— Неужто так просто, — и Шэнь Юань задумчиво дёрнул за кисть, почти ожидая тонкого перезвона, вызывающего слугу, но в дальнем углу открылся тёмный проход.
* Юэ Цинъюань *
Юэ Цинъюань не стал задерживаться, гостеприимство дворца Хуаньхуа было весьма располагающим, но в ордене что-то происходило. Глава Юэ должен был выяснить, что.
Не откладывая надолго возвращение, Юэ Цинъюань встал на меч и летел всю ночь, чтобы с утра пораньше уже быть на месте.
Горы дышали свежестью и спокойствием, двенадцать пиков ещё спали, мирная картина, которая не надоедала главе Юэ последние двадцать лет, и только на пике Цинцзин уже вовсю шли утренние тренировки. Ученики играли, а сам глава пика тренировался.
Но в этот раз глава Юэ поспешил к себе — читать доклады.
Доклады располагались стопками — все на своём месте.
Глава Юэ взял верхний — неужто Лю Цингэ взялся за ум и впервые за долгое время придумал грамотную схему обороны ордена? В мирное время это совершенно бессмысленно, но здесь главное не спугнуть энтузиазм.
Юэ Цинъюань бегло просмотрел бумаги, Лю Цингэ постарался на славу, наконец-то не было этих невнятных смазанных строк с жалкими оправданиями. На редкость чёткий и конкретный план, он даже умудрился не забыть сигнальные печати, а к патрулированию предлагал приобщить младших учеников.
«Очень дальновидно», — глава Юэ задумчиво потёр подбородок.
Ци Цинци, как всегда, в своём репертуаре, планирует свадьбы учениц и готовится к новому набору.
Му Цинфан приятно удивил. Метод лечения поражений демонической ци прославит школу в веках.
Что же, этому главе не сложно черкануть пару строк и пригласить бывших учеников протестировать лечение, пострадавшие от поражения ци бывшие ученики есть на каждом пике.
Вот отчёт старейшин своего пика наполнил сердце гордостью, ему есть на кого положиться, старейшины уже начали работу по чистке сети шпионов и даже провели первые встречи с главами городов поблизости от ордена.
Глава Юэ улыбался, вот что значит правильно налаженная работа!
Глава Аньдин ныл, как много они тратят и много работают.
«Ничего, недолго тебе ныть осталось, скоро отдохнёшь вдосталь!» — И он брезгливо отбросил отчёт в сторону.
Пик животных вместо отчёта прислал письмо, восхваляющее Шэнь Цинцю, в письме было много хвалебных фраз о новых загонах и о поступивших животных, глава Юэ ещё раз пробежал глазами письмо, но так и не понял, причём здесь Шэнь Цинцю. Он решил, что рассеянная госпожа пика просто перепутала документы.
Отчёт Шэнь Цинцю был краток и саркастичен, на пике всё в порядке, он собирается часть внешних учеников перевести во внутренние. По этому поводу будут соревнования, на которые глава школы и приглашался. Каллиграфически точное, стилистически идеальное приглашение лежало тут же.
На отдельном листе был список, что нужно купить.
«Опять гуцини, едят они их на этом пике, что ли, — устало и раздражённо подумал глава Юэ, — а вот это зачем?»
Большую часть листа занимали травы, не сказать чтобы особо редкие — нет, вполне обычные. Закупать их, однако, Шэнь Цинцю намеревался мешками.
Да, эти травы использовались для восстановления циркуляции ци у слабых начинающих совершенствующихся, но такое расточительство… Глава Юэ недовольно покачал головой и решительно перечеркнул список.
В чём-то глава пика Аньдин был прав.
Напоследок Юэ Цинъюань оставил отчёт своего главного ученика.
Вот бальзам для его сердца!
Главный ученик не просто взял на себя руководство младшими, но и очень удачно посетил несколько аукционов смертных.
«Вот молодец, далеко пойдёт, я сам ещё только рассматривал такую возможность, а этот молодой и быстрый уже сделал! Хорошая смена подрастает, на такого ученика и пик можно спокойно оставить!»
Продав всего несколько редких зверей, главный ученик Лун Сунь полностью закрыл финансовую брешь, с которой не мог справиться Шан Цинхуа.
И снова приписка: Шэнь Цинцю требовал, чтобы они выкупили некоторые растения, опять же, не самые редкие, а совсем наоборот, но список был значительным. Их прибыль сильно уменьшилась. Список прилагался, растения уже переданы Шэнь Цинцю.
Глава Юэ недовольно поморщился.
Последнее время сладить с Шэнь Цинцю становилось всё сложнее. Он был вечно всем недоволен, но не молчал, как раньше, а ехидничал и спорил.
Как раньше было просто — взбешённый Шэнь Цинцю гневно удалялся на свой пик. Теперь же их всех ждали длительные разборки.
Юэ Цинъюань покинул кабинет. Младшие ученики изучали риторику и искусство переговоров со смертными владетелями.
«Хм. Весьма разумное изменение обучения, — подумал Юэ Цинъюань, — но не слишком ли рано?»
Возможно, наставники узнали о постоянно возникающих сложностях в переговорах с земными владыками и, наконец, сподобились внести изменения в планы обучения. Похвально-похвально.
Его пик, несмотря на раннее утро, был весьма оживлён, исчезла ленивая неспешность. Глаза учеников горели азартом, и они поспешно шагали, каждый по своим делам, а ученики помладше даже бегали.
Около библиотеки было ещё более оживлённо, и тут же, несмотря на весьма раннее утро, присутствовали двое учеников Цинцзин, идеально одетые и причёсаные, они уже играли на гуцинях. Ученики же Цюндин на них не обращали ни малейшего внимания.
Традиционное посещение глав пиков прошло почти идеально, все подтверждали свои доклады. Разговоры удивляли своей конкретностью. Никто не затевал разборок и не пускался в длительные объяснения. Быстро, конкретно и по существу.
«Наконец-то взялись за ум», — радостно думал глава Юэ.
Тем неприятнее было увидеть пьянствующего Му Цинфана. Конечно, после таких достижений, как лечение демонической ци, тот заслуживал расслабиться, но всё же.
Глава пика оружейников даже не вышел на встречу, ученики, отводя взгляды в сторону, извинялись и просили простить, говоря, что глава пика очень занят.
Юэ Цинъюань же прекрасно слышал, как пьяный Цинвэй орал и с грохотом рушил что-то в кузнице, но решил не мешать, возможно, тот на грани прорыва. Он зайдёт к нему позже.
Лю Цингэ он на пике не застал, но ему очень понравились учения с арбалетами у младших учеников, всё же смертные — такие выдумщики! С огромным удовольствие обсудив с наставником арбалет, глава Юэ вернулся к себе на пик уже в сумерках.
«Этот день был очень продуктивным», — с удовольствием думал он, готовясь ко сну.
Этот момент выбрал Лю Цингэ, чтобы ворваться в его личные покои. Он влетел прямо на мече, рухнул на колени и сказал, что он убил Шэнь Цинцю, что уже привёл все свои дела в порядок и готов понести наказание.
Лю Цингэ печально смотрел на главу Юэ полными слёз глазами и явно ждал, что тот вот прямо сейчас в спальне отрубит ему голову.
С огромным трудом успокоив гнев, глава Юэ потребовал убраться из своей спальни, отправив Лю Цингэ в чайную комнату, он снова оделся, как подобает главе ордена, и, тяжело вздохнув, взял меч.
Конечно, он не верил, что Лю Цингэ смог убить Шэнь Цзю, но на всякий случай был готов ко всему.
Лю Цингэ бессвязно лепетал, что пришёл к главе Цинцзин.
Глава Юэ мысленно перевёл: ворвался без приглашения.
А глава Цинцзин работал с печатью и взорвался, исчезнув в воздухе.
Глава Юэ мысленно чертыхнулся и особо спросил, было ли тело, кровь, или вообще хоть что-то указывало на то, что глава Цинцзин однозначно погиб.
— Исчез, бесследно исчез, вспыхнул, как бумажный фонарик, — рыдал Лю Цингэ.
«Как же не вовремя в нём проснулась поэтичность», — раздражённо думал глава Юэ.
Выхода не было, надо идти на Цинцзин, несмотря на поздний час.
Стоило им выйти из дворца, как появился посыльный в цветах ордена Хуаньхуа, его сопровождали ученики пика Цюндин и, неожиданно, два ученика пика Цинцзин.
Гонец потребовал ответа немедленно.
Глава Юэ распахнул от изумления глаза!
«Да что они себе позволяют?! — возмущённо думал Юэ Цинъюань, рука легла на меч, — Или они считают, что я слишком размяк и не способен отрубить голову за наглость?!»
Юэ Цинъюань сжал зубы. Если бы не ученики вокруг и если бы ему не надо было срочно на Цинцзин…
Он медленно развернул запечатанное воском с гербом Хуаньхуа и закрытое секретной печатью ци письмо.
Дворец Хуаньхуа обвинял Шэнь Цинцю в разрушении Водной тюрьмы и требовал немедленно выдать преступника, или же их ждёт война!
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю готов был цепляться за ноги, но призрак ничего не мог сделать. Шэнь Юань, помахивая мешочком цянькунь, направился прямо в тёмный проход и исчез за поворотом. Тихо зашуршав, стена встала на место.
Шэнь Цзю опомнился — что бы ни произошло, он обязан следовать за названным братом!
Да и самому ещё не хватало застрять во дворце Хуаньхуа, мало ли какая защита от призрачных духов здесь установлена.
Шэнь Юань не был беспечным остолопом, чтобы о нём ни думал Шэнь Цзю, он выпустил паутинкой ци и старался прощупывать проход, не хватало ещё нарваться на ловушку или на стражников, и то, и другое в столь узком проходе сулило одни неприятности.
Но тут вдалеке появился отливающий красным свет и зазвучали приглушённые голоса.
Шэнь Юань осторожно приблизился.
Шэнь Цзю же, когда понял, что этот неприятный опасный коридор кончился, помчался прямо вперёд — и чуть не упал, если бы призраки могли падать.
Потайной проход заканчивался галереей, которая окружала тайную круглую комнату.
Кто бы ни придумал такое — он гений.
Шэнь Цзю несколько раз облетел помещение.
Под потолком кругом располагались бойницы — неслышные и невидимые тайные убийцы могли застрелить быстро, незаметно и не поднимая паники, стоило сидящему внизу за столом подать знак.
Галерея окружала комнату, здесь явно должна была ходить охрана, любой шпион был виден как на ладони!
Красные, тяжёлые, плотные портьеры висели кругом огромной пустой круглой залы, почти не пропуская звуков, а в самом центре на большом отдалении и от галереи, и от занавесей стоял стол, за которым и заседала большая группа людей, во главе был глава ордена Хуаньхуа.
Всё открыто, всё на глазах, но охрана не услышит тайных переговоров при всём желании.
А за красными портьерами мог скрываться кто угодно, одно движение ножом по горлу — и нет человека, от такого удара и не каждый совершенствующийся способен спастись.
Только осмотрев всё, Шэнь Цзю заметил, что Шэнь Юань как-то побелел и стоит неподвижно.
Прислушавшись, он ужаснулся — они попали на собрание заговорщиков!
О боги, здесь были представители почти всех орденов, и они обсуждали, как ослабить их орден, сместить главу Юэ и захватить Шэнь Цинцю.
Шэнь Цзю внимательно вглядывался в знакомые лица, он узнавал каждого, вот этот свидетельствовал против него на суде в первой жизни, вот этот предложил запереть его в Водной тюрьме.
Знакомые лица будили странные чувства — давно забытые гнев, ярость и желание отомстить.
Шэнь Цзю всем своим существом понял, что и тогда, и сейчас они хотели уничтожить не его, а все двенадцать пиков!
Глаза скользили по комнате — он запомнил каждого, он вырвет им сердце и повесит на воротах Цанцюн!
Какого чёрта он дух, ему нужно тело!
Немедленно!
Лишь одно лицо было ему незнакомо, теперь Шэнь Цзю не решался подлететь поближе, мало ли чем защищена эта комната, им пока везло, но лучше не рисковать. Человек повернулся сам — на его груди висела цепь с крупной императорской печатью.
Сердце Шэнь Цзю рухнуло в пятки — в заговоре против Цанцюн участвовала императорская семья!
Шэнь Цзю вернулся к Шэнь Юаню — им пора валить немедленно, его прирежут прямо здесь.
Неизвестно сколько убийц прячутся в галереях и за портьерами, они вышли из тайного личного прохода главы ордена, их пока не заметили, но тут должна ходить стража, их в любую минуту застукают.
Побелевший Шэнь Юань тоже это понял, он начал чертить печать ци прямо в воздухе.
— Только не это! — Заорал Шэнь Цзю, — она же не проверена, а если нас опять зашвырнёт!
Но его, как и всегда, никто не слушал!
Золото ци сверкнуло в воздухе, что-то грохнуло, взметая портьеры, и Шэнь Юань исчез.
* Шэнь Цзю *
Приземлился Шэнь Юань прямо на свою жёсткую кровать, которую иначе как пыточным ложем и не называл. Даже земля в бамбуковом лесу была мягче. Шэнь Цзю же приволокло за Шэнь Юанем следом, как рыбу, нанизанную на крюк — то ещё ощущение.
Шэнь Цзю был растрёпан, растерян и в полной ярости. Ему срочно надо было получить тело!
— Этот! Этот недоумок! — Кричал Шэнь Цзю, — понятия не имеет, что значит тихо свалить. Ему только фанфар не хватало! Он засветился перед всеми!
Он не замечал, что Шэнь Юань пристально смотрит именно на него, не видел, что каждый его раздражённый шаг сопровождают искры, он продолжал яростно метаться по комнате.
— Тело! Мне нужно тело! Срочно! И тогда он!
Шэнь Юань же недоверчиво хмыкнул, на минуту задумался и надрезал руку. Собрал в горсть свою кровь, сложил её в шар, напитал ци и впихнул внутрь того места, где предположительно была грудь призрака. И рявкнул:
— В печать концентрации ци, быстро!
Теперь на пике Цинцзин была и такая печать. Шэнь Юань, когда начал искать эффективные способы лечения нарушений циркуляции ци, разработал специальную площадку для медитаций и окружил её печатями концентрации ци.
Простая и совершенно гениальная идея.
Шэнь Цзю завертелся на месте, не понимая, что происходит! На месте его сердца вдруг запекло знакомым болезненным чувством и вдруг расцвёл кровавый цветок, окутанный золотым сиянием ци. Под его шокированным взглядом цветок будто пускал корни и заменял своими золотыми корнями духовные вены.
— Демоны побери, в печать концентрации! — Шэнь Юань уже был совсем рядом, стоял вплотную, но даже боялся притронуться.
А Шэнь Цзю не мог отвести взгляда от распустившегося в его груди цветка, и пусть тела ещё не было, но его сердце и вены, светящиеся ци, были отлично видны.
Но Шэнь Юань не дал насладиться моментом. Он выхватил флейту, первыми же нотами сформировал твёрдую ци и, закрутив её потоком, поднял Шэнь Цзю, отправив его в полёт к площадке концентрации ци.
Ци и музыка захватили все чувства Шэнь Цзю. Капли ци на его призрачном теле расцветали пятнами, и казалось, его чувства снова вернулись! Его тело, он чувствовал его!
А Шэнь Юань пытался удержать концентрацию, но чётко видел — этого мало, его ци слишком мало! Недостаточно. И тогда, подняв руку вверх, он отправил в воздух рокочущий сигнал тревоги, именно его первым внедрил Шэнь Юань и заставил запомнить этот звук всех учеников Цинцзин.
Что же, это было не зря! Все двадцать учеников, одетые и вооружённые гуцинями, стояли перед свои мастером, готовые ко всему!
— Встать вокруг площадки, Ода жизни!
Эту оду они играли на рассвете! Она гнала плохие мысли и демоническую ци. Были более сильные мелодии, но эта брала за душу и касалась самого сокровенного.
Ударили первые ноты, но не растаяли в воздухе, Шэнь Юань подхватил их всех, подхватил слабые робкие капли ци своих учеников и усилил их своей верой и своей силой.
И замкнул этот поток, направляя в призрачное тело брата!
Шэнь Цзю чувствовал всех и каждого, никогда он не проникал в суть других людей, но теперь видел всё, даже самое сокровенное: непоколебимую уверенность и радость Шэнь Юаня, восторг Нин Инъин, гордость Ло Бинхэ. Каждый ученик играл свою музыку, но все они были единым целым, и он чувствовал их всех!
А Шэнь Юань не останавливался, он поднимал мелодию, взвинчивая всё выше и выше, пока, в крещендо, она не рухнула на Шэнь Цзю водопадом нот, напитывая и заполняя его.
Затихла музыка, все молчали, а в центре площадки была целая гора ци, овеществлённой музыки.
Но тут гора зашевелилась, и из-под неё, недовольно отряхиваясь, вылез второй Шэнь Цинцю, лысый, голый и очень злой!
Девушки, да и парни, шокированные и испуганные, завизжали и поспешно отвернулись.
«Вот умеют некоторые люди чувствовать момент», — недовольно думал про себя Шэнь Юань.
Именно сейчас на пик Цинцзин прибыл глава ордена и, вежливо постучавшись ци, просил аудиенции.
* Лао Гунчжу *
У Лао Гунчжу сердце кровью обливалось — талантливейший духовный совершенствующийся был вынужден участвовать в ночных охотах.
Совершенствующийся, чьи картины воровали даже из императорского дворца, да что там из дворца! Он сам был вынужден перенести картины, которые с огромными трудностями купил, в сокровищницу и утроить охрану. Воры пытались пробраться и туда с завидным упорством.
Когда глава дворца Хуаньхуа услышал, что Шэнь Цинцю пришлось драться с Лю Цингэ, он хотел лично прийти и оторвать главе Юэ ноги и вырвать глаза. Как смели эти бездари не ценить истинное искусство?! А если бы Шэнь Цинцю повредил руки?!
Лао Гунчжу много раз просил Шэнь Цинцю посетить его дворец.
Давным-давно, когда он впервые увидел потрясающе красивого и талантливого парня. Их представили на Альянсе Бессмертных лет двадцать назад, как новых глав пиков, и уже тогда эти ничтожества относились к Шэнь Цинцю пренебрежительно.
Глава дворца намекнул, что не против меценатствовать новому таланту, но парень засмущался и сбежал. И с тех пор не отвечал ни на одно письмо из дворца Хуаньхуа.
«Явно эти главы пиков настраивали его против», — недовольно думал глава ордена.
Поэтому приходилось довольствоваться слухами, и, что удивительно, все слухи о Шэнь Цинцю оказывались правдой. Он был талантлив во всём, за что брался.
А бордели? Подумаешь! Могут и у гения быть слабости.
Если бы Шэнь Цинцю согласился стать его протеже, Лао Гунчжу организовал бы ему бордель прямо на территории дворца Хуаньхуа, только для него одного. И пусть милуется с прелестницами сколько душе угодно. Нашли проблему.
Такой талантливый и увлекающийся человек вспоминал о борделе раз в месяц или даже реже. Всё остальное время он творил.
И если остальные ордена недоверчиво отнеслись к слухам о том, что Шэнь Цинцю научился очищать землю от демонической ци, то стоило Лао Гунчжу услышать, что очищение происходит с помощью музыки, он поверил сразу.
Если кто и мог очистить музыкой демоническую ци, то это Шэнь Цинцю.
Императорская семья тоже не сомневалась, и хоть письмо пришло от матери императора, Лао Гунчжу знал — это только первая ласточка, стоит императорской семье всё разузнать — они из кожи вывернутся, чтобы заполучить Шэнь Цинцю.
Хорошо, что глава Юэ и Лю Цингэ так замучили главу Цинцзин, что тот и свой пик редко покидает, но всё же такая недальновидность от сильнейших в мире заклинателей граничит с глупостью.
Иногда глава Хуаньхуа мечтал о том, чтобы самому стать сильнейшим совершенствующимся, глава Юэ был бы повержен им в честном поединке сила на силу, тогда бы он объяснил зарвавшемуся мальчишке, слишком рано ставшему главой ордена, как следует вести себя с Шэнь Цинцю, да и с другими достойными совершенствующимися.
В Водной тюрьме подвесил и объяснял долго, подробно, приводя множество примеров и аргументов.
Жаль, что он не сильнейший.
Сообщение о страшнейшем пожаре в Водной тюрьме пришло к нему на редкость не вовремя — он встречался с главами орденов и представителем императорской семьи. Из-за наложенных на комнату заклятий покинуть эту встречу до определённого часа никто из них не мог.
А когда все разошлись, к нему одно за одним шли сообщения: Водная тюрьма не просто разрушена, она сожжена дотла, выгорело всё, даже стены, не говоря уже о печатях! Защитные артефакты, цепи и вообще всё, что содержало ци, вступило в реакцию между собой и пожаром, и ничто не смогло защитить даже стены — часть крыла рухнула.
Бесценное озеро кислоты исчезло.
На холме поблизости же видели Шэнь Цинцю.
Главе ордена казалось, что он спит, но сложнейшие манипуляции с ци показали, что Шэнь Цинцю действительно как-то попал в Водную тюрьму и взорвал озеро кислоты.
Лао Гунчжу потёр виски.
Если бы это был кто-то другой, он бы засомневался, решил, что заклинания сбоят, но это был Шэнь Цинцю.
«Эти ненормальные главы пиков Цанцюн его довели, — решил глава ордена, — они заставляли его тренировать боевые искусства, сражаться с Лю Цингэ. А он — духовный совершенствующийся, вот и не выдержал! Психика пошла вразнос.»
Сообщения о том, что Шэнь Цинцю проник во дворец под видом Гунъи Сяо, использовал странные манипуляции с ци, так что его лица никто и не запомнил, были почти ожидаемы.
Шэнь Цинцю смог пробраться в его кабинет так, что никто не заметил, и забрал секретные документы.
Лао Гунчжу улыбался почти счастливо.
Шэнь Цинцю открывался с другой, совершенно потрясающей стороны, его кабинет охранялся и защищался не хуже сокровищницы, но Шэнь Цинцю ломал все представления о безопасности по́ходя(1).
«Как же он талантлив, — восхищённо думал глава дворца. — Надо срочно его спасать, этот Цанцюн ему совершенно не подходит!»
И Лао Гунчжу решительно зашагал в сторону зала собраний, он ещё не решил, что лучше — объявить войну Цанцюн или же потребовать выдачу Шэнь Цинцю, теперь у него была официальная причина.
Разрушение Водной тюрьмы — это не то, от чего глава Юэ мог отмахнуться.
1) Есть такое слово. ) Синоним «мимоходом».
Дальше будет путаница — все Шэни называют вслух друг друга «Шэнь Цинцю», другие люди тоже называют их общим именем — «Шэнь Цинцю».
Чтобы не путать читателей — хотя мне очень хотелось ) — добавляю пометку.
Шэнь Цзю — это Шэнь Цинцю¹.
Шэнь Юань — это Шэнь Цинцю².
Стоило лысому Шэнь Цинцю¹ вылезти из груды ци, он злобно рявкнул:
— Шэнь Цинцю², да как ты посмел?!
Шэнь Цзю не смущало, что он был лыс и гол и только что обрёл тело, его трясло от ярости.
Несколько наиболее чувствительных учеников упали в обморок.
Сзади неслышно появился Ло Бинхэ и накинул на обнажённого учителя свой халат.
Шэнь Юань закатил глаза и улыбнулся уголком рта.
— Ло Бинхэ, — резко развернулся Шэнь Цзю, его голосом можно было убивать, он передёрнул плечом, и халат соскользнул вниз по идеально белым, словно точёным плечам.
«О, — оживился, Шэнь Юань, — значит, и у Шэнь Цзю с халатами Ло Бинхэ связаны не очень хорошие воспоминания.»
Он решил вмешаться:
— Прошу принять МОЙ халат, уважаемый Шэнь Цинцю¹! Нас уже ожидает Глава Юэ, нам следует поторопиться.
— Какого чёрта он припёрся в такое время? — Шэнь Цзю и раньше был не воздержан на язык, а побродив призраком, с удовольствием вернулся к нежно любимой площадной брани.
— Шэнь Цинцю¹, прошу Вас не шокировать наших учеников, — произнёс Шэнь Юань, накидывая на плечи брата свой верхний халат.
Он слегка повернул голову и приподнял бровь, ученики Цинцзин унеслись молча и бесшумно, словно листья, поднятые ветром. Более слабых, ещё не пришедших в сознание собратьев они утащили на руках.
— Шэнь Цинцю¹, думаю, Вас порадует и успокоит горячая купальня, я же пока встречу гостей.
— Шэнь Цинцю², откуда такая надменность! Как Вы смеете предполагать, что я не спокоен?! Моей хладнокровности могут позавидовать змеи, — злобно шипел Шэнь Цзю.
Шэнь Юань успокаивающе похлопал по плечу духовного брата и увлёк за собой.
Оставив Шэнь Цзю в купальне, Шэнь Юань пошёл к незваным гостям.
Распахнув дверь(1), он низко поклонился:
— Глава Юэ, Лю-шиди, удивительно приятно видеть вас в такое время!
Посланника Хуаньхуа, старшего ученика и старейшин Цюндин он проигнорировал.
Лю Цингэ смотрел на него глазами, полными слёз:
— Шисюн, ты жив! — он рухнул на колени, слёзы текли у него из глаз.
Шэнь Юань удивлённо распахнул глаза, вот от кого он не ожидал подобной сцены, так это от Лю Цингэ.
С трудом он отскрёб рыдающего главу пика от земли и с помощью главы Юэ затащил его в дом. А перед сопровождающими он успел захлопнуть дверь. Эти, как тараканы, норовили пролезть всюду и высматривали, а потом сплетничали напропалую.
Правильно заваренный успокаивающий чай хорошо подействовал на Лю Цингэ, да и глава Юэ как-то расслабился.
Всё время, пока Лю Цингэ в красках рассказывал, что Шэнь Юань чуть не погиб только из-за его глупости, он многозначительно смотрел, приподнимая бровь, и со значением поглаживал рукоять меча.
Шэнь Юаню хотелось закатить глаза — нашёлся мститель. А объясняться с семьёй Лю кто потом должен, опять на Шэнь Юаня всё свалит?
И тут до Шэнь Юаня дошло, что Шэнь Цзю вернулся, а он может уехать отдохнуть! Он найдёт здесь море и песочек. И чтобы никого вокруг километров на сто. Ни учеников, ни Лю Цингэ, ни главы Юэ, ни глав пиков.
Ему не надо будет больше ни с кем общаться!
Никакого бамбука, он построит себе дворец из белого гранита. Белый гранитный дворец будет прекрасно смотреться на берегу синего моря.
Шэнь Юань готов был танцевать, он мечтательно прикрыл глаза, стараясь не улыбаться.
Ему много и не нужно, меч он возьмёт ученический, летать умеет, травы знает. Ему ни есть, ни пить не надо. И Шэнь Юань начал мысленно накидывать список, что ему надо взять. Получалось — ничего, он мог просто встать и уйти.
Шэнь Юань мысленно потёр руки, сейчас этих выпроводит…
Тут глава Юэ, потеряв терпение, что все его попытки привлечь внимание Шэнь Юаня провалились, положил письмо из дворца Хуаньхуа на стол.
Тот подхватил письмо, пробежал его глазами и, стукнув кулаком по столу, вскочил, рявкнув:
— Шэнь Цинцю¹, ты представляешь, эти идиоты из Хуаньхуа осмелились объявить войну Цанцюн!
Ни глава Юэ, ни Лю Цингэ не успели никак отреагировать, как в чайную комнату вошёл ещё один Шэнь Цинцю, от первого его отличала совершенно лысая, как у монаха, голова.
Он вежливо кивнул пришедшим, удобно устроился за столом и налил себе чаю, а вторую чашку пододвинул второму Шэнь Цинцю.
— Уважаемый Шэнь Цинцю², а что ты ожидал, тебе известна злокозненность главы дворца.
Длинноволосый Шэнь Цинцю присел, сделал глоток и вдруг счастливо окинул взглядом собравшихся:
— В любом случае, дорогой Шэнь Цинцю¹, это больше не моя проблема… — начал он.
— Шэнь Цинцю², можешь даже на это не рассчитывать! Кашу заварил ты! — Шэнь Цзю пытался смотреть грозно, но в сочетании с лысой головой, большими глазами и хрупкой шеей он выглядел милым и трогательным.
Шэнь Юань умилённо улыбнулся брату.
Глава Юэ отошёл от шока и встал.
— Уважаемые, прошу призвать Сюя.
Оба Шэнь Цинцю одинаково фыркнули, переглянувшись.
Меч Сюя проявился в комнате, подлетел сначала к одному, а потом к другому и завис посередине между ними, готовый слушаться обоих. Оба Шэнь Цинцю смотрели прямо и насмешливо, словно говоря: «Как ты, бестолочь, за столько лет так и не понял, что духовные мечи выбирают родственную себе душу». А духовные братья имеют настолько общую душу, не идентичную, но столь близкую, что для духовного меча они суть одно.
— Итак, — продолжил глава Юэ, снова устраиваясь на подушках, — насколько обвинения правдивы?
Шэнь Цинцю тоже сели и столь пристально смотрели друг другу в глаза, как будто общались мысленно. Потом, синхронно переведя взгляд на него, хором ответили:
— Домыслы, беспочвенные слухи!
— Но война, — робко добавил Лю Цингэ, он стыдливо опускал взгляд и краснел, глядя на шею Шэнь Цинцю¹.
— С каких это пор Бога войны… — начал один Шэнь Цинцю².
— …заботит война? — продолжил насмешливо второй Шэнь Цинцю¹, — или страх поселился в твоём сердце, шиди?
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ мучительно покраснел — и один Шэнь Цинцю его легко сбивал с толку, а с двумя Лю Цингэ совершенно терял голову.
Он не понял ни слова из того, что ему сказали, а оба Шэнь Цинцю с интересом ждали ответа.
Лю Цингэ ничего не оставалось, как извиниться и поспешно сбежать — вести беседу он всё равно был не способен.
Он не видел, как оба чрезвычайно довольных Шэнь Цинцю проводили его взглядами.
* Юэ Цинъюань *
В этот момент глава Юэ с ясностью понял, что теперь они оба возьмутся за него, и если от одного Шэнь Цинцю приходилось улетать и прятаться — да, это была встреча, посвящённая Собранию Бессмертных, но себе-то врать не надо, он просто сбежал.
Что будет, когда их стало двое…
Надо срочно что-то делать, иначе ему не жить, оба Шэнь Цинцю теперь посмотрели пристально на него, а на губах у обоих расцветали одинаковые предвкушающе улыбки.
— Дворец Хуаньхуа, — быстро произнёс он, надеясь, что его голос не дрожал, а звучал солидно.
Дворец Хуаньхуа сам хотел войны, сам и виноват! И один Шэнь Цинцю мог создать проблемы, вдвоём же они разнесут дворец Хуаньхуа по камешку.
И вообще время уже позднее, глава Юэ порывался встать, но был остановлен.
Лысый Шэнь Цинцю¹ держал его за плечо:
— Организуйте встречу… — начал он.
— …на нейтральной территории, — продолжил второй.
И оба хором закончили:
— …или мы организуем её сами!
Глава Юэ сам не понял, как оказался на улице, он торопливо утирал выступивший пот. Не подавая виду, он поспешил к своей свите и, стараясь не оглядываться, покинул пик Цинцзин.
1) То, что Лю Цингэ дверь недавно выбил, не значит, что она валяется на полу. Болтается, нуждается в ремонте, но осталась на месте.
* Шэнь Цзю *
Глава Юэ как-то поспешно ушёл.
Шэнь Юань погрузился в несвойственную ему улыбчивую задумчивость. Он перебирал пальцами в воздухе, как будто что-то подсчитывая.
Шэнь Цзю понял. Этот гад собирается его бросить одного!
— Даже не думай! — ткнул пальцем в грудь брата.
— Но так тебе же будет лучше, — Шэнь Юань и не думал отпираться.
— Я сказал, даже не думай!
Шэнь Цзю злился на брата.
Почему он не понимает, тут и многорукий Шива не справится. Дел слишком много: война с Хуаньхуа, соревнование внешних учеников, укрепление ордена и все остальные проекты, что Шэнь Юань взвалил на себя сам и тащил не первый год. Он месяцами не спал, не ел — пахал, как проклятый, и не успевал. Дела множились. Тут не факт, что вдвоём они сумеют разгрести. Шэнь Юань в своих идеях не мелочился. Каждая переворачивала мир совершенствующихся и потрясала основы.
Шэнь Цзю не собирался всё это брать на себя, и вообще ему надо было хоть немного свободного времени — восстановиться и войти в рабочую колею.
Шэнь Юань продолжал шевелить губами, как будто говорил сам с собой.
Шэнь Цзю схватился за лоб — опять какая-то идея, сколько раз он видел Шэнь Юаня вот таким:
— Ну и что ты снова придумал? — Спросил Шэнь Цзю.
— Замок тёмного повелителя из белого мрамора со шпилями, — Шэнь Юань светло улыбался, глаза блестели, он уже мысленно строил свой замок.
— Нет! — Шэнь Цзю вернул мысли брата на землю, — Ты готовишь соревнования для внешних учеников! А у меня дела, мне надо немного времени, — и не оглядываясь, Шэнь Цзю вышел из хижины.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань поднял брови и покачал головой:
— Ну и куда он пошёл лысый? Совсем о нашей репутации не думает. Хорошо хоть через бамбуковый лес пошёл, а не через главный выход. Дела у него… ему бы волосы отрастить сначала, но великий Шэнь Цинцю о мелочах не думает. Хорошо, что о них думает Шэнь Юань.
Шэнь Юань хотел вызвать ученика, но решил не рисковать — листья крапивчатой ивы и листья падовой ивлетки крапчатой были слишком похожи. Иногда Шэнь Юань удивлялся своей памяти, вот такую фигню из китайской новеллы он прекрасно помнит, а как что-то нужное, вроде пороха, так будто память стёрли.
Так вот, ему нужна была крапивчатая ива, немного листьев, измельчённых в кашицу, амарантовое масло и капелька ци — нанести на кожу головы, завернуть в тёплое полотенце и оставить на ночь — эти простые манипуляции позволяли достаточно быстро отрастить шикарную шевелюру.
Именно так Ло Бинхэ восстановил волосы своей очередной возлюбленной.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю размашисто шагал, не смотря под ноги.
Бывший раб не верил никому и ничему. Он не верил, что его положение останется неизменным, и всегда делал потайные схроны. Два из них были на пике Цинцзин: один в основании горы, второй на самой вершине. Невольно подумаешь, что у них с братом очень много общего, ведь совсем рядом с его тайником Шэнь Юань поставил ему памятную табличку.
Тайник, вмурованный в гору, был спрятан за небольшой осыпью камней. Там хранился драгоценный шёлк призрачных пауков, бесценный бисер, собранный со дна южного моря, — слухи гласили, что это слёзы русалок и морских коньков — и золотые нити. Золото нагревали и тянули, напитывая энергией ян, пока не получалась длинная нить чистого золота.
К сожалению, его исследования ци, которые он планировал передать Шэнь Юаню, были спрятаны в пещере в трёх сутках пути от ордена. И сейчас нет времени ехать за ними.
В схроне остался мешочек духовных камней и его дневники. Их он положил обратно — перечитывать дневники он не собирался, а духовные камни… Шэнь Юань слишком щедро их использовал для площадки медитаций на пике Цинцзин и для лечебного павильона на Цяньцао. Это он братцу ещё припомнит, как тот чужие духовные камни горстями на землю сыпал.
А новую жизнь Шэнь Цзю начнёт с чистого листа, зачем копаться в прежних ошибках.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань впервые за много дней слонялся без дела. Листья он собрал, кашицу сделает, когда появится Шэнь Цзю.
— Где же он!
Словно в ответ на его вопрос, дверь открылась, и вошёл Шэнь Цзю.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань, нелепый брат из другого мира, не знал и не понимал ци. Шэнь Цзю же убил большую часть жизни, чтобы понять ци, понять то, что не знал даже Му Цинфан.
Его совершенствование, он создал его сам, оно лечило его искорёженные вены, оно помаленьку, но сплетало разрывы заново.
Шэнь Цзю достал изысканный швейный набор, золотые иглы — на каждой стояла особая печать ци, — он вдел золотую нить в иглу. Разложил шёлк, парчу и бисер.
— Вы хотели увидеть искусство. Ну что же, вот вам высокое искусство!
Шэнь Цзю сел в позу лотоса прямо перед швейным столиком и разложенными тканями, поставил ладонь вертикально вверх, глубоко вдыхая, наполнил все три даньтяня и, гася дыхание, отпустил ци.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань наливал чай в маленькой кухоньке, когда по дому разнёсся свежий запах бамбука, золотой ветер ворвался в кухню, оплёл талию, взметнул волосы и полетел дальше.
Он рванул в комнату и увидел Шэнь Цзю, вокруг которого летали светящиеся зелёным бисеринки, складываясь в печати, они сами нанизывались на нить с иглой. А нитка укладывалась на шёлк, сплетаясь в золотисто-зелёные бамбуковые заросли.
Золотисто-зелёная ци Шэнь Цзю заполнила всю бамбуковую хижину, медленно крутилась по комнате, шурша рисовой бумагой перегородок и входных дверей.
Шэнь Цзю сделал полный круг руками и снова поставил перед грудью ладонь вертикально.
Разложенные ткани приняли вид изящного золотого длинного халата с вышитым зелёным бамбуком на поясе и верхнего тонкого почти прозрачного халата. Казалось, золотистый бамбук парил прямо в воздухе, лишь едва касаясь золотой основы. А золотые иглы споро сшивали ткань между собой.
Шэнь Юань никогда ничего похожего не видел. Он даже не догадывался, что с помощью ци можно сделать такое.
* Му Цинфан *
Му Цинфан пил уже третий день, он запретил себя беспокоить. Кому вообще могла потребоваться помощь такого «коновала», как он? Так назвал его Шэнь Цинцю — человек, которого он теперь безмерно уважал и в чьи ученики он бы с удовольствием пошёл.
Му Цинфан допил кувшин с вином и принялся за следующий.
Так ведь отказал, сказал, что не возьмёт! Бывшего главного ученика Му Цинфана взял в ученики, а его самого — нет.
Лекарь в приступе ярости сбросил посуду со стола. Он слышал, как за дверью шептались ученики, но остановиться не мог.
Он лил в глотку вино, проливая его на одежду, как какой-то алкаш.
Ретроспектива.
[События происходят до Водной тюрьмы и после нападения демонов. Демонов Шэнь Юань измельчил, а лечить людей надо. Глава Юэ в это время на встрече с Хуаньхуа.]
Печати для павильона оказались воистину целебными, и пусть Му Цинфану пришлось следить, чтобы больные не воровали бесценные духовные камни, каждый из которых стоил как добротный дом в пригороде, результаты поражали даже его. Чего уж говорить о всех остальных.
Больные столь впечатлились, что в павильон правдами-неправдами пытались пробраться и провести хотя бы ночь все. И больные, и здоровые. Даже он сам, проведя ночь в павильоне, отметил необычайную бодрость.
Такой результат обрадовал Шэнь Цинцю, и тогда-то он и произнёс сакраментальное — «корпоратив».
Оказывается, в его городе есть традиция — успех надо закреплять хорошей выпивкой. И именно такая уже есть в доме Шэнь Цинцю.
Пить с книжником было на редкость приятно, пока не коснулись темы книг по лечению ци.
Тогда-то Шэнь Цинцю и разверз свой рот и в своей классической манере облил грязью всех: от классиков учения до, простите семь небесных богов, самого учителя Му Цинфана. А когда Му Цинфан пытался восстановить доброе имя учителя, припомнил, что у них даже точной схемы расположения меридианов нет.
— И из-за этого, да-да, Му Цинфан, лекари не способны к лечению разрывов меридианов, — Шэнь Цинцю был непреклонен. — Вы не видите то, что надо лечить, и не можете понять, как лечить!
Му Цинфан тоже завёлся:
— Я всю жизнь старался изучать ци, мой смысл жизни — в помощи людям!
— Плохо, значит, старался, — ехидно заметил Шэнь Цинцю.
Слово за слово, они дошли до несчастных, запертых в сарае.
Му Цинфан схватился за голову — он отдал несчастных людей монстру, и тот запер их в сарае медитировать и даже не кормил.
Шэнь Цинцю потёр лоб:
— Вы их выкинули умирать.
— Да, умирать! — возмущённо воскликнул Му Цинфан, — но не мучить!
— Да пойми ты, дурья башка. Демоническая ци проникла слишком глубоко, разорванные духовные вены сделали ситуацию только хуже. Организм борется с демонической ци, и это убивает его. Но если организм ослабить, ослабить его борьбу, а потом внешним воздействием вытеснить демоническую ци — всё наладится.
— Это только теория! Этого никто не смог повторить, а богохульников, предложивших такое, сгноили в Водной тюрьме!
— Гения, варвары средневековые! Вы убили первопроходца! Гения, которого ваши куцые мозги и понять не могут! — рявкнул Шэнь Цинцю. — К чертям собачьим! Я сделаю это! — сказал шатающийся Шэнь Цинцю, выливая вино в глотку и вытирая рот. — Для тебя они всё равно что мертвы!
Му Цинфан пытался его остановить, но Шэнь Цинцю шёл вперёд, как обвал в горах.
Дверь в сарай он просто выбил. Оттуда испуганными глазами смотрели мужчина и женщина, они уже напоминали скелеты, глаза запали, демоническая ци уже затемнила вены так, что они казались чёрными.
Они смотрели устало и безнадёжно.
А Шэнь Цинцю взмахнул рукой, складывая печать в воздухе, раздался глубокий переливчатый тревожащий звук. И вдруг ранее спящий пик ожил и забегал светящимися огнями ци.
Наставники и ученики собрались мгновенно. Никого не смутил в дупель пьяный Шэнь Цинцю, а он, пошатываясь, сказал:
— Мы снова должны совершить невозможное, я не могу вас научить, надо понять и помочь! Я учил каждого из вас, — Шэнь Цинцю обвёл учеников взглядом, — вы знаете и умеете всё. Это ваше испытание!
Парни и девушки разом посерьёзнели и даже вытянулись. Одинаково красивые и аккуратные, они кивнули и хором ответили:
— Мы приложим все усилия, мастер!
— Тогда отнесите этих к площадке концентрации ци, а мне надо ещё выпить.
Войдя в дом и не обращая внимания на семенившего следом Му Цинфана, Шэнь Цинцю открыл сундук, вытащил белую костяную флейту, помотал головой, потом старинный даже на вид гуцинь, но тоже отложил его в сторону.
Последней он достал кисть, сиявшую светом, она выглядела как духовное оружие, и свиток. Такое чувство, что на бамбуковые плашки был намотан листок металла.
Их он положил в сторону, пожевал губами и скрылся в спальне.
Через десять минут он вышел. Что же, сейчас Шэнь Цинцю оделся именно так, как одевался всю жизнь — семь слоёв, но в этот раз они были надеты очень свободно, а не туго затянуты на талии, как обычно. Более того, Шэнь Цинцю вообще не стал надевать пояс. В волосах больше не было официальной гуани, лишь длинная нефритовая заколка.
Шэнь Цинцю призвал Сюя — меч повис в воздухе, рукояткой вверх.
— Нам бы только справиться, — тихо сказал Шэнь Цинцю, проводя рукой по острому лезвию.
Шэнь Цинцю таким и вышел к площадке: впереди летела Сюя, по правую и левую руку в воздухе висели кисть и свиток.
Шэнь Цинцю каким-то особым образом расставил учеников, в центр тех, кто совершал ката меча, он поставил Ло Бинхэ.
— Что бы ни случилось не останавливайся!
Он обернулся к лекарю и сказал:
— Если сможешь, Му-шиди, подхвати!
Отбив горлышко кувшина, он сделал долгий глоток и отбросил его в сторону.
— Начинаем! Боевая медитация!
Тихо зазвенели струны, барабаны гудели еле слышно, звякнули мечи, парни в центре встали в первую боевую стойку.
Шэнь Юань тихо вздохнул, он тоже встал рядом, но его боевая тренировка сильно отличалась. Глубокий выпад вперёд, Сюя стремительно атакует, Шэнь Юань кружится рядом: лёгкие и плавные движения сменяют сильные и стремительные.
И только один Му Цинфан это видит. Ученики давно погрузились в себя, даже наставники впали в подобие транса.
А Шэнь Цинцю начал проявлять свою ци, плотный и даже на вид твёрдый кокон. Му Цинфану хотелось потереть глаза, он замер, посмотрел на кувшин с вином в своих руках, который так и не выпустил.
Но это ещё не всё! Помимо кокона, ци оплетала Шэнь Цинцю как верёвкой, она была даже в его волосах, каждый волос теперь светился, и, кажется, концы волос приподнялись, как будто имели свою волю.
Теперь и глаза Шэнь Цинцю светились зелёным.
Он взмахнул руками, указал на несчастную женщину в центре площадки, и кисть в воздухе задрожала, свиток распахнулся, и на уникальном артефакте появилась схема.
У Му Цинфана аж рот приоткрылся от удивления.
Схема меридианов больной! Вот они, разрывы духовных вен, вот пятна демонической ци, проникшей во внутренние органы — всё было видно.
А Шэнь Цинцю подхватил меч и начал выплетать остриём печати, что ложились на женщину. Обезболивающие, обездвиживающие, укрепляющие — внимательно наблюдал Му Цинфан.
А Шэнь Цинцю коснулся кистью груди несчастной, и на её теле тоже проявилась система духовных вен. Отбросив кисть в сторону, Шэнь Цинцю взялся за заколку в волосах — по тонкому острию зазмеилась золотая ци. Она проникла в рот женщины, прошла через верхний даньтянь, коснулась повреждённой вены и начала плотно обматывать её, закрывая повреждение.
На висящем в воздухе свитке было видно, как Шэнь Цинцю осторожно двигает свою ци, стараясь закрыть самые большие разрывы.
Это было настоящее чудо! Та ци, что оплетала Шэнь Цинцю снаружи, теперь поддерживала духовные вены больной.
Шэнь Цинцю выложился по полной — даже волосы потускнели.
— Му-шиди, а теперь наполни её меридианы и изгони демоническую ци! — Шэнь Цинцю упал без сил, потеряв сознание.
Это Му Цинфан умел, это он уже успел отработать до автоматизма.
Духовные вены наполнились лечебной ци, и чернота стала покидать тело женщины, демоническая ци выходила чёрным дымом через рот и уничтожалась в воздухе звуками гуциней.
Всю ночь Му Цинфан провёл рядом с больной, чтобы убедиться, что от страшных повреждений нет и следа. Измождённая женщина быстро пришла в себя и даже поела.
«Это переворот в лечении повреждений духовных вен! А золотое ядро так можно восстановить?» — Мысли скакали как блохи, голова кружилась от перспектив.
Шэнь Цинцю ученики отнесли в постель, они смогли выйти из транса, когда концентрация ци в воздухе упала.
Му Цинфан с трудом дождался, пока Шэнь Цинцю выйдет, и тогда при всех пал на колени и попросился в ученики.
Но Шэнь Цинцю лишь закрыл рукой лоб.
И пошёл смотреть, как там второй больной.
На второго больного потребовалось больше времени и больше сил, его состояние было гораздо хуже.
Му Цинфан не стал отставать — даже лекари способны выполнить ката меча. А чем больше людей, тем больше ци можно высвободить, если он правильно понял принцип. Да, потребовались тренировки, но эффективность резко возросла.
Второй больной был так же успешно вылечен, о чём Му Цинфан неосмотрительно написал коллеге.
Выяснилось, что такое лечение нужно было всем!
С тех пор его завалили приглашениями, просьбами и мольбами. Пройдёт неделя, и они начнут приезжать лично.
Теперь Му Цинфан пил.
Шэнь Цинцю бесцеремонно его выгнал, не желая ничего объяснять, видите ли, он уже всё показал.
Му Цинфан чувствовал себя тупым первогодкой и обиженно бубнил, засыпая прямо на столе:
— Не всем же быть гениями.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю был доволен. С братом под боком он отлично выспался, волосы благодаря странному снадобью Шэнь Юаня отросли, и пришло время обзаводиться оружием.
Идеи Шэнь Юаня были потрясающие, но проектов слишком много. Он отдавал душу только самым важным для него. Ничего. Шэнь Цзю уже здесь — он займётся остальным.
* * *
Глава пика Ваньцзянь пил. Он не пытался уйти в запой, как Му Цинфан, и пить целыми днями без перерыва.
Нет.
Он пил, потом трезвел, затем рылся в библиотеке, писал коллегам, общался с учениками и изо всех сил пытался успокоиться. Но после ноги его сами несли в самую маленькую и неудобную кузницу, и вот там он срывался!
Он рушил стойки с оружием, рассыпал камни руды, пулей выскакивал вон и нёсся прочь, крича в ярости:
— Это невозможно!
О, Шэнь Цзю прекрасно его понимал.
Ретроспектива.
[После нападения демонов, до событий Водной тюрьмы.]
Шэнь Юань ворвался на пик Ваньцзянь и потребовал сделать металлические струны для гуциней.
Классическая дипломатия по-шэньюаневски. Вечно занятый глава пика Цинцзин не желал тратить ни секунды времени зря, поэтому говорил прямо и громко. Не привыкших к такому поведению корёжило, а некоторые нежные натуры всерьёз обижались. Шэнь Юаня это мало волновало.
И сейчас он не озаботился лишней вежливостью, даже уважительно приветствовать главу пика не посчитал нужным.
Вэй Цинвэя аж перекосило. То ли отсутствие приветственных поклонов так подействовало, то ли не захотел делать струны.
Он всё же великий мастер-оружейник. Он же делает духовное оружие. Хотя кто-кто, а Шэнь Цзю прекрасно знал, что последний духовный меч был сделан лет пять назад.
Вэй Цинвэй отговаривался, что ему не выделяют достаточно материалов, но он сидит буквально на шахтах! Весь его пик — одни шахты! Что ему ещё надо?
«Просто не хочет признаться, что деградировал», — насмешливо думал Шэнь Цзю.
Меч Хунцзин оставался его лучшей работой. С тех пор ничего настолько же легендарного Вэй Цинвэй так и не создал.
А когда Шэнь Юань пришёл к нему с уникальной идеей, он оскорбился и посмел высмеять Шэнь Юаня.
Шэнь Цзю в какой-то мере был согласен с главой пика: на гуцинях всегда были только шёлковые струны.
Тонкие, почти прозрачные нити духовных пауков особым образом скручивали и натягивали, выжидали положенное время и обрабатывали специальным клеем. Духовные паучьи струны были намного прочнее струн мира смертных, но и они слишком часто рвались. И основной минус — их невозможно было напитать ци, от этого они рвались ещё быстрее.
Многие пытались сделать металлические струны. Об эту идею обломало зубы не одно поколение молодых и дерзких энтузиастов.
Железо было слишком хрупким, даже добавление меди не спасало, струны ломались почти сразуЭто реальная проблема струн, в современном мире металлические струны делают из стали, бронзы или латуни.. Просто медные или золотые были лучше, но они провисали, а напитанные ци они провисали ещё быстрее.
Струнные музыкальные инструменты помогали духовным совершенствующимся в медитации, а если бы нашёлся умелец, что научил, как напитать струны ци, чтобы, играя, было можно совершенствоваться — на такого гения молились бы все духовные совершенствующиеся. Шэнь Цзю сам бы не пожалел духовных камней на постройку ему храма.
Но этого глава пика Ваньцзянь объяснять Шэнь Юаню не стал, он его высмеял! Он посмел высмеять Шэнь Цинцю — второго по силе главу пика.
Тогда глаза Шэнь Юаня нехорошо блеснули, рука потянулась к мечу, и Вэй Цинвэй опомнился — сцена битвы с Лю Цингэ ещё не была забыта, он с извинениями поклонился.
Глава пика Цинцзин всегда получал то, за чем пришёл, он не отступил. Раз уж сам Вэй Цинвэй помогать не собирается — пусть выделит ученика и рабочее место.
И тут Вэй Цинвэй не удержал свой дурной нрав — он дал в помощь самого негодного ученика, зачем-то глава пика оружейников удерживал у себя изуродованного демонической ци парня.
Симпатичный молодой человек умудрился повредить всю левую половину тела, он сильно хромал, левая рука плохо двигалась. Парень был похож на скособочившуюся игрушку — жертву жестокого обращения ребёнка. Даже его ци была невообразимо скручена и не могла нормально циркулировать. Странно, что с такими повреждениями паренёк вообще был жив и даже мог работать в кузне.
«Для целей Шэнь Юаня такой работник явно не подходит. Издевательство, а не помощник, — злобно думал Шэнь Цзю, настороженно наблюдая и за парнем, и за главой пика Ваньцзянь. — Я не Шэнь Юань, который не запоминает обиды, я их записываю.»
А глава пика быстро удалился.
«Сбагрил обузу и рад», — тихо злился Шэнь Цзю. Он хотел бы злиться громко, но он призрак.
Парень стоял напряжённо, чуть покачиваясь, привычно втянув голову в плечи, а в стороне стояли ученики Вэй Цинвэя. Они, смеясь, тихо переговаривались и не спешили расходиться. Ещё бы, такое развлечение!
Шэнь Юань не стал высмеивать парня, он даже презрительно не кривился, глядя на уродливого слабака. Глава пика Цинцзин вообще не изменился в лице, как будто перед ним не уродец, переданный в насмешку в помощники, а нормальный человек.
Шэнь Юань просто спросил:
— Струны для гуциня сделаешь? Стальные с золотом?
Парни-ученики Цинвэя насмешливо фыркнули.
«Словно безмозглые птицы на насесте», — думал Шэнь Цзю. Он так и не понял, над чем они смеялись: то ли над своим собратом, то ли над желанием Шэнь Юаня.
«Всё же Шэнь Юань слишком добр! За такое поведение парней и отлупить не грех», — внимательно наблюдая за разговором брата, размышлял Шэнь Цзю.
А парень ещё ниже опустил голову и поспешно сказал:
— С золотом могу, только больно мягкие получатся — провисать будут. А что такое «стальные» — не знаю.
— А мечи умеешь делать? — Шэнь Юань перешёл на деловой тон, и только блеск в глазах выдавал его воодушевление.
Парни позади расхохотались в голос.
«Да, настолько оскорбительный вопрос сложно даже придумать. Ученика кузнеца спросить, может ли он ковать мечи — типичная дипломатия по-шэньюаневски.» — Шэнь Цзю ухмыльнулся. Он-то видел, как действовала на окружающих бесцеремонность главы пика Цинцзин. Все забегали как ужаленные. — «То ли ещё будет!» — Ехидно посмеивался он.
Шэнь Юаня проблемы окружающих, их восторги, издевательства и сомнения вообще не волновали. Он выхватил взглядом выделенную ему Вэй Цинвэем самую маленькую и неудобную кузницу и поспешил внутрь.
Помещение было крохотным, грязным и неудобным. Шэнь Юань, казалось, этого и не заметил. Он осмотрелся, сам себе кивнул и закрутил ци вихрем. Мигом исчезла пыль, а мелкий мусор вылетел из комнатки наружу. Оружие, даже ржавое и сломанное, заняло своё место на подвешенной на стене стойке. Ци ещё раз прошлась кругом, очищая стены и потолок, и даже наковальня, стоявшая по центру, засверкала полированными боками. В небольшом очаге загорелся огонь, посвежевшие, но всё ещё мутные окна распахнулись.
Иногда Шэнь Цзю удивляло, как бездарно Шэнь Юань тратил свою ци, но как же это удобно и эффектно — кузню теперь не узнать.
Парень как раз доковылял и даже смог спуститься по узким, неровным и на редкость неудобным ступенькам.
Шэнь Юань же не обращал на это внимания, его словно не раздражала очевидная медлительность назначенного помощника.
Сам Шэнь Цзю долготерпением не отличался, он давно бы выгнал уродца, а главу пика, посмевшего подсунуть такого подручного, вызвал на дуэль. И там бы они решили, кто именно должен помогать главе пика Цинцзин!
Шэнь Юань порылся в мешочке цянькунь.
— Такой меч сделаешь?
Перед юношей на наковальню лёг рисунок меча, больше всего похожего на короткий хлыст, состоящий из сегментов. Только вместо каждого сегмента там были цветы сливы, а рукоять заканчивалась коротким клинком с остро заточенным кончиком.
Меч был на редкость красив и изящен, цветки сливы выглядели как настоящие, на каждом, словно капли воды, сияли драгоценные камни, способные накапливать ци.
Шэнь Цзю внимательно осмотрел нарисованный меч и с сожалением мысленно констатировал: «Практической пользы никакой. Изображение уникальное, исполнение удивительно красивое, но сама по себе идея не нова.»
Шэнь Цзю задумчиво потёр подбородок: «Но как же красиво!»
То же самое ответил и уродец.
— Удара меча не выдержит! Учитель Вэй Цинвэй нанесёт один удар, и сломается игрушка.
Но меч понравился парню. Шэнь Цзю видел это и по его вспыхнувшим глазам, и по руке, которой тот обводил рисунок.
Шэнь Юань тоже это понял.
— А это мы ещё посмотрим! — Шэнь Юань почти улыбался. — Но начнём мы со струн, — кивнув своим мыслям, закончил глава пика Цинцзин.
На следующее утро он примчался в кузницу с первыми лучами зари, но парень уже был там. Он пытался сделать струны.
Недовольный Шэнь Цзю думал: «Встретились два одиночества! Один не ест, не спит, второй такой же. А мне — бедному призраку — приходится бдить вместе с ними, и на минуту отлучаться нельзя, мало ли что ещё придёт в голову названному братцу!»
А парень разогрел золото в ковшике и теперь пытался тонкими нитями лить его на наковальню.
Одной рукой было несподручно, калека крутился как мог, используя свои способы — мозги у него работали, да и криворуким неумехой он быть не желал.
Но даже на непритязательный взгляд Шэнь Цзю получалась полная ерунда — эти нитки золота были слишком тонкими и неровными, да и сделать две одинаковые у помощничка так и не получилось — толщина варьировалась от волоса до тонкой щепки, и это на одной только нити. А струн у гуциня семь, все длинные и разной толщины.
Парнишка тоже это понял. На такой случай он принёс ведёрко с песком, из которого, не замечая присутствия Шэнь Юаня, попытался сделать подобие формы. Скособоченное тело сильно мешало, а левая рука, сжатая спазмом, не выдержала напряжения и начала дрожать. Задача была непростой, а искалеченное тело делало её невыполнимой.
Глава пика Цинцзин воздел глаза к потолку и пожевал губами, явно сомневаясь.
Призрак напрягся.
А Шэнь Юань глубоко вздохнул, подошёл к парню и впечатал ладонь между лопатками. Тот, увлечённый процессом, так и не заметил его появления.
Шэнь Юань всё ещё не научился безболезненно передавать ци. Парню было так больно, что слёзы катились из глаз. Рот приоткрылся — демоническая ци тёмной дымной струйкой покидала тело.
На этом Шэнь Юань не остановился, он крепко обхватил парня поперёк талии и резко дёрнул его вверх — позвоночник аж хрустнул, потом взялся за левую руку и сильно рванул на себя, словно вправляя вывихРечь идёт о повреждении нервов плеча, так что Шэнь Юань действовал так, как обычно вправляют вывих..
И парень словно вдохнул полную грудь воздуха, смятая, деформированная часть груди будто распрямилась, а спазмированная левая рука перестала непроизвольно сжиматься в кулак. Всё ещё слабая, она висела плетью.
Парень чудом не потерял сознание, а теперь рыдал как ребёнок, то ли от боли, то ли от облегчения. Он развернулся к Шэнь Юаню.
Шэнь Цзю неловко отвернулся, парня можно было понять — раз его оставили в таком виде, значит, Му Цинфан признал его случай безнадёжным, а тут Шэнь Юань опять совершил невозможное.
Подобные травмы — они полностью лишали жизни, ни вдох не сделать, ни распрямиться, а спазмы причиняли постоянную мучительную боль.
Ещё вчера вечером Шэнь Юань бегал по хижине, ругался на коновалов-лекарей, которые не заметили, что демонической ци передавило нервные окончания. Она словно гнойный очаг осталась большим уродливым шаром внутри.
Он тыкал пальцем в свой анатомический атлас и, воздевая руки, ругался.
Неудачный удар действительно мог сместить кости и дать такой эффект — Шэнь Цзю с интересом рассматривал нарисованный скелет.
Шэнь Юань же продолжал ворчать, он возмущался, почему должен проводить рисковые манипуляции, не имея не то что МРТ, но даже рентгена. Ему, как дикарю, приходится во всём полагаться на ци и опыт собственных травм.
Сыпя незнакомыми словами, Шэнь Юань рисовал скрученный позвоночник парня по памяти, ища только ему известную точку.
Шэнь Юань провозился до утра, он ломал бамбук, пытаясь точно вымерить силу, ходил по хижине в сомнениях, ругаясь на отсутствие музыки и интернета, и снова рисовал.
Только к утру он успокоился, сел и выпил немного чаю.
К удивлению Шэнь Цзю, брат не замечал собственной гениальности. Себя он в лучшем случае называл «нахватавшимся по верхам», а значит, и благодарность не считал заслуженной.
Вот и сейчас он поднял ладонь резко вверх, пресекая любые проявления признательности. Бывшему калеке пришлось смириться, а Шэнь Юань сразу взял деловой тон, возвращая их мысли к работе.
— Начнём со струн.
Глава пика Цинцзин начал импровизированную лекцию:
— Обычно струны шёлковые, мы сами их делаем, но звук тихий, требуется большое мастерство, они хуже держат строй, и это не основные их минусы. Мы сумели обойти ограничение и научились даже так играть духовную музыку. Но как бы мы ни укрепляли шёлковые струны ци, они всё равно рвутся.
Вот тут Шэнь Цзю хотел бы иметь тело и задать вопрос. Многие напитывали ци струны, и ни у кого это так и не получилось. Они рвались при первом же ударе по струнам.
Как Шэнь Юань это обошёл?
Но Юань не знал о вопросах призрака, он продолжал:
— Поэтому нам нужны струны из металла, а точнее — сплава с железом.
У парня не возникло и тени сомнения, теперь он смотрел на Шэнь Юаня как на личное божество и готов был делать какие угодно струны, хоть железные, хоть золотые.
Внимательно выслушав Шэнь Юаня, парень подхватил ковшик, где остывало расплавленное золото, и заковылял к выходу. Грудина распрямилась, и мало что осталось от прежней скособоченности верхней части тела, но ногу он ещё подволакивал.
Шэнь Цзю усмехнулся — зная брата, это ненадолго.
Парня пришлось догонять, так Шэнь Юань и Шэнь Цзю выяснили, что руду нагревают в специальных печах, и пройдёт много времени, прежде чем у них будет возможность попасть к печи. Приоритет имеют сам учитель и лучшие ученики, а неудачники ждут своей очереди иногда неделями.
Шэнь Юань закатил глаза.
Даже Шэнь Цзю был раздражён — ну что за глупость происходит. Оружейникам нужно железо так же, как каллиграфам нужны чернила. Как можно творить, не имея доступа к базовому инструменту?! Уму непостижимо!
* Шэнь Юань *
— Руда где? — Шэнь Юань не намеревался останавливаться.
На пике Ваньцзянь руда была буквально везде. Весь пик — это шахты с небольшими кусочками зелени рядом с главным зданием, домами учителей и площадкой для медитаций. Весь остальной пик напоминал каменный серый пыльный карьер, на более-менее ровных местах которого понатыканы бараки учеников и кузни. Наверное в сочетании с горящими печами и плавящимся железом это было бы красивое инфернальное зрелище, но у них совсем нет времени на экскурсии.
Отломав небольшой кусок породы, Шэнь Юань вернулся в кузницу.
Раз у них нет доступа к нормальным печам, придётся использовать ци — нужно нагреть железа с кулачок ребёнка.
Первым делом он нанёс свою классическую печать концентрации на наковальню.
Иногда Шэнь Юань думал, что он буквально всё делает с её помощью, она как универсальный молоток — чинит всё. А дело в том, что изучить что-либо другое он попросту не успевает, так и живёт старыми наработками. Хорошо, что они его не подводят.
Так что, заключив руду в сферу ци, он начал экспериментировать с давлением. Давление же почти нагревание, ускоряем частицы и плавим их. В любом случае, руда краснела и даже булькала.
А наилучшим проводником ци для давления на металл оказалась Сюя.
Ещё приходилось не материться, когда норовистый комок пытался выскользнуть из сферы или нагревался только с одной стороны, а сохранять величественное и спокойное выражение лица.
Наконец-то он его растопил! Если всё правильно, у него должен получится чугун. И первая фаза превращения железа в сталь будет выполнена.Плавление при высокой температуре сильно отличается от воздействия давления, но Шэнь Юань не физик и не химик, так что он этого не знает. В итоге он создал не чугун, а что-то другое. В конце он получает новый подвид духовного металла, так как воздействовал на руду ци.
Это может понять Вэй Цинвэй, старший ученик или старейшины пика Ваньцзянь. Сам Шэнь Юань этого не знает, Шэнь Цзю тоже, а остальные сказать не осмелятся.
* Шэнь Цзю *
В это время и парень, и призрачный Шэнь Цзю смотрели на Шэнь Юаня как на сошедшего на землю небесного императора.
Шэнь Цзю хотелось побиться головой о стену:
«Это невозможно!»
Да, теоретически огонь — это энергия ян, и энергия ян — это тоже ци. Так гласит учение. И вот Шэнь Юань на их глазах трансформировал ци в ян. Как?Небольшое пояснение: люди обычно не рассказывают друг другу все свои мысли, каждый думает что-то своё.
Касательно металла местные, видя, что металл стал жидким, решили, что Шэнь Юань его нагрел. Поэтому Шэнь Цзю говорит об энергии ян. Ян — это огонь, вода — это энергия инь. То есть и Шэнь Цзю, и Вэй Цинвэй решили, что Шэнь Юань умудрился превратить свою ци в ян и нагреть железо. Вэй Цинвэй, как и и многие до него, пытается повторить, но у него не получается.
А Шэнь Юань не грел металл, он использовал давление и этому же методу обучил Ван Цзуня. Ван Цзунь в силу неопытности не задумывается, как он делает, он просто повторяет то, что ему показал Шэнь Юань.
Шэнь Юань не скрывает информацию, он просто не знает, что его действия не очевидны и местные привыкли действовать по-другому.
А плавить руду в воздухе?! Когда это увидит Вэй Цинвэй, он сбросится со скалы. Это полностью переворачивает все представления о воздействии на металл.
* Шэнь Юань *
Но Шэнь Юаню этого было мало, он подошёл к печи, набрал золы и высыпал щепотку в остывающий чугун, а потом, подойдя к парню, заставил уже его оплести комок, лежащий на наковальне, своей ци.
Парню было больно, спутанные духовные вены неохотно пропускали чужую энергию. Шэнь Юань действовал со всей осторожностью. Ему надо было, чтобы парень почувствовал, понял и сумел сделать сам.
Чтобы он не пытался нагреть руду, но оплетал её ци, повышал давление, так, чтобы она потекла сама.
Парень был мокрый, как мышь, всё его тело дрожало, минуты казались часами, но у него получалось, он понял, что делать!
* Шэнь Цзю *
«Что же, если у Шэнь Юаня была задача измотать парня, — ехидно улыбаясь, думал Шэнь Цзю, — он отлично справился.» Парень заснул там же, рядом с наковальней, свернувшись клубочком на полу.
Шэнь Юань же, улетая на свой пик, злобно ворчал, что этот молокосос сейчас будет отдыхать всю ночь, а ему, бедному-несчастному, совсем нет покоя. Дела сами себя не сделают.
Следующим утром весь пик Ваньцзянь проснулся рано от звуков гуциня и громких яростных криков.
Что же, Шэнь Юань в который раз себя показал опасным и непредсказуемым.
Ученики пика Ваньцзянь после публичного пренебрежения, продемонстрированного их Учителем, не восприняли Шэнь Юаня всерьёз. Классическое пренебрежение книжниками у физических совершенствующихся.
Их ошибка.
Шэнь Юань не оставлял дел на полпути. Поставив своих учеников очищать маленькую кузню от демонической ци, выплеснутой вчера молодым мастером, Шэнь Юань обошёл и соседние. И что же он увидел?! Демоническую ци: в закоулках, в ямах, среди сваленных гор щебня и металлического мусора!
Шэнь Цзю с огромным удовольствием наблюдал, как Шэнь Юань ворвался в покои главы пика, мимоходом снеся двери и не заметив этого! Его глаза от ярости пылали, а концы волос приподнялись, Сюя, уже лишённая ножен, сверкала по правую руку.
Этот грохот разбудил всех: местных старейшин, наставников и учеников. Все одетые только в спальные халаты, с неубранными толком волосами, прибежали на площадь.
Шэнь Юань сразу выделил виновных, раз уж главы пика не было на месте.
Шэнь Цзю, улыбаясь, смотрел, как сокрушающая и ошеломляющая ци Шэнь Юаня тащит по камням не только главного ученика пика, но и главного старейшину! Их как кутят волокло к черноте демонической ци и тыкало туда носом.
— Отравление ци, необратимые изменения! Вы хотели уничтожить всех молодых учеников пика?! О чём вы думали?! — голос Шэнь Юаня, казалось, сотрясал землю. Хотелось упасть и прикрыть голову.
Ошеломлённая толпа молчала, никто не ожидал силы от Шэнь Юаня, никто не ожидал таких знаний и обличающих речей.
* Шэнь Юань *
Ярость Шэнь Юаня улеглась так же быстро, как и вспыхнула. Брезгливо отбросив толпу в сторону, Шэнь Юань отобрал гуцинь у своего ученика и ударил по струнам.
Даже старейшины его собственного пика до последнего не понимали, как он это делает.
Хотя никакого секрета не было.
Напитать ци шёлковые струны гуциня действительно невозможно. Проникновение ци разрушает структуру шёлка, поэтому он просто оплетал своей ци струну, чем плотнее намотка — тем дольше служит струна.
Просто и эффективно.
Но это мешает игре, мешает ци распространяться вместе со звуком. Поэтому нужны металлические струны, они не только лучше и громче звучат, они должны быть способны копить ци в себе, и даже есть шанс, что со временем достаточно напитаются ци и станут духовным оружием.
Но это в теории.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань играл, а окружающие слушали. Очищающая сила музыки проявлялась в полной мере.
Шэнь Цзю очень хотел спросить: а вообще Шэнь Юань осознаёт, как выглядит в такие моменты?
Это он видел полностью ушедшего в свои мысли брата, который не думая перебирал струны.
Перед окружающими же оживали древние легенды о небожителях прошлого — ци заполняла всё пространство, проникая под каждый камень и в каждую щель, глаза же Шэнь Юаня сияли мягким светом, а демоническая ци, шипя, таяла, и даже утренний свет становился ярче, а ранее серые камни обретали оттенки.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань ещё в начале своего попаданства с удивлением узнал, что демоническую ци не изучают и не изучали. Просто известно, что в демонических землях, где её полно, чаще открывалась Бездна.
Шэнь Юань поморщился. И хотя эта связь не установлена, не был ли избыток демонической ци на Цанцюне причиной того, с какой лёгкостью открыл Ло Бинхэ Бездну?
Неприятная, но неизбежная мысль.
Мелодия неожиданно закончилась, Шэнь Юань намётанным взглядом оглядел территорию — демонической ци не было. Но в планы придётся вносить коррективы.
Парнишку звали Ван Цзунь, он преданно заглядывал в глаза, но всё ещё не верил, что нагретый металл прямо в сфере можно было тянуть, как тянут лапшу, и он превратится в струны.
Шэнь Юань устало в сотый раз повторял, что важно намерение, именно оно управляет ци. В шаре концентрации удобнее, но не обязательно. Но как и все в этом мире, парнишка не желал видеть за деревьями леса.
Шэнь Юань потёр переносицу, ему нужен перерыв, ему очень сложно давалось работать с людьми, которые его не понимали, проще одному.
Вот Шэнь Юань и начал думать, как бы ему самому выковать себе меч. Со струнами уже всё было ясно. Он их сделает с лёгкостью. Жаль, что здесь не работала чакра, с десятком клонов он бы всё успел.
Гулять на пике было особо некуда, пыльные серые дорожки петляли между невысокой осыпи.
Шэнь Юань по привычке шёл на звуки музыки, притихшие ученики Ваньцзянь поспешно кланялись и освобождали дорогу.
А вот и ученики Цинцзин, такие же красивые и элегантные, как их настоящий учитель, Шэнь Цинцю ими гордился бы. Он уже и забыл, какими они были раньше, сейчас они почтительно следовали любому движению брови. Он настолько привык к полному подчинению, что безалаберность и неопрятность учеников Ваньцзянь раздражала и злила. Почему учителей нет, где наставники?! Так и хотелось рявкнуть, но это не его пик и даже не пик Цюндин, где его распоряжения давно выполняются с той же скоростью, что и распоряжения главы ордена.
По странному совпадению здесь был Ло Бинхэ, от прежнего демонёнка не осталось ничего. Шэнь Юань приветливо улыбнулся ученикам и взял Ло Бинхэ за плечо.
«Такое поведение надо поощрять, — думал Шэнь Юань. — Надо устроить детям праздник. А то у них то учёба, то демоны.»
Сделав знак следовать за собой, Шэнь Юань решил вернуться в мастерскую.
Приближаясь, он услышал тихий девичий смех.
Там, где Шэнь Юань потратил битый час на объяснения, красавица с Цинцзин справилась минут за пять. Всего лишь взгляд красивых карих глаз и нежная улыбка. Окрылённый молодой мастер уже сделал из металла цветок.
В такие моменты Шэнь Юань чувствовал себя старым.
Ну что же, осталось совместить приятное с полезным.
Повинуясь жесту, молодые люди ударили по струнам, а мастер начал тянуть металл, как лапшу. Правда, перед этим он как бы невзначай уронил созданный им из металла цветок сливы перед девушкой. Шэнь Юань вздохнул и сделал вид, что ничего не заметил.
Шэнь Юань указывал, где играть, молодые люди покорно становились рядом с нужным местом, а молодой силач, рисуясь, растягивал металл на тонкие струны. Поняв, что струны вот конкретно для этого гуциня этой девушки, парень окончательно забыл слова «не знаю как», «так не получится».
И только старейшины пика Ваньцзянь в шоке следили за молодым парнем, то и дело повторяя: «Это невозможно!»
* Вэй Цинвэй *
Когда Вэй Цинвэй вернулся из своего алкотура к Му Цинфану, его ждал сюрприз. Глава пика Цинцзин добился-таки создания струн для гуциня.
Теперь пришла очередь Цинвэя чувствовать себя бездарностью, и по сравнению с кем?! С молодым парнем!
Как никогда глава пика Ваньцзянь стал понимать Му Цинфана, который, размазывая слёзы, говорил, что чувствует себя коновалом и бездарностью, а Шэнь Цинцю отказался брать его в ученики. Тогда Цинвэй подумал, что это преувеличение, Му Цинфан с пьяных глаз раздул из мухи слона.
Но вот перед глазами живое воплощение. Молодой парень, почти излеченный от демонической ци, на глазах здоровеет и набирает мощи, словно играя, творит не только струны, но и новый невиданный меч редкой красоты. Меч из цветов сливы, раньше бы он посмеялся, а теперь просил схему. Паршивец же отказал и даже глаз не опустил.
Ван Цзунь, трое парней и одна девушка с Цинцзина следовали по каким-то своим схемам. Они шли от строения к строению, стараясь посетить все закоулки пика Ваньцзянь. Ученики Цинцзин гнали музыкой демоническую ци, на всех гуцинях уже стояли новые струны из духовного металла, а Ван Цзунь прямо в сфере ци плавил металл.
Любой мог увидеть, что он берёт прямо с земли руду, сыпет щепотью золу и плавит их прямо в воздухе. А повторить? Повторить не получалось!
Парень же продолжал творить: из раскалённого металла одним за другим рождались крупные цветки сливы, покрасовавшись огненными лепестками и тычинками в центре, они сами планировали в большую бочку, наполненную водой. Ученики помладше ахом встречали каждое рождение цветка.
Вэй Цинвэй сам готов был ахать, такая плавка металла выглядела чудом. Но каким должен быть меч, он так и не понял, как должны резать броню хрупкие цветы?
А ведь к Шэнь Цинцю не подойдёшь и не спросишь, вот и оставалось Вэй Цинвэю писать коллегам, искать информацию в книгах, которые раз за разом твердили, что такое невозможно.
Но стоило выйти, и невозможное творилось прямо перед глазами, от этого хотелось крушить родной пик и пить не просыхая.
* Шэнь Юань *
[Шэнь Цзю уже обрёл тело и даже поговорил с главой Юэ. Они с братом пока не говорят никому, что их двое. Кто знает, тот знает.]
Шэнь Юань давно понял, что ци, напитавшая цветы или листья, быстро выветривается. Чтобы этого избежать, он стал использовать раковины и даже острые кусочки плоского нефрита, но ци всё равно развеивалась. Говоря научно, коэффициент полезного действия был очень низким. И не с его уровнем силы можно такое игнорировать.
Сюя — идеальный меч, но он — духовный совершенствующийся, и до схватки меч на меч ему лучше не доводить. Он силён в дальних атаках. Любому понятно, что меч для дальних атак не подходит.
Поэтический образ «танцующие смертельные цветки сливы» Шэнь Цзю превратил в листья бамбука, Шэнь Юань же пошёл дальше. Он решил вернуться к начальному образу.
Сейчас же Шэнь Цзю летел на пик забрать диковинку.
* Шэнь Цзю *
На передаче меча присутствовал весь пик.
Ван Цзунь дрожащими руками развернул шёлк, которым прикрывал меч от чужих глаз.
Каждая секция — уникальная, как и каждый живой цветок, в центре находится капелька ци, а вместе они составляют смертельное оружие.
Шэнь Цзю коснулся рукояти, направляя ци, и меч откликнулся, как будто что-то встало в паз.
Оружейник прокладывал в оружии путь для ци. Их энергия инертная, она никак не взаимодействовала и не влияла на оружие, но позволяла родственной ци идти уже проложенным маршрутом.Думаю, что различаются типы энергии ци. У медиков она лечебная, более мягкая, подходит большинству людей. У оружейников она инертна, не взаимодействует с металлами и минералами. Остальные же ци людей имеют ярко выраженную личную ноту. Поэтому обмениваться ци с любым бессмертным не выйдет. Поэтому же нельзя любому лечить с помощью своей ци и поэтому же надо выбирать меч индивидуально, а не брать любой.
И как последний пазл завершает картину, так и ци Шэнь Цзю заполнила цветы.
Это не духовное оружие пика Ваньцзянь, о, это намного лучше!
У этого меча не было души, вложенной мастером, он будет иметь только то, что вложит в него боец. Свои стремления, свои мечты, свои навыки боя и много-много своей ци. И тогда меч обретёт свою душу, и эта душа будет так же близка Шэнь Цзю, как и душа брата.
Шэнь Цзю хотелось смеяться, цветы кружились в воздухе, составляя рисунок. Вот они встали щитом, вот в форму короткого, но широкого меча, а вот легли на талию плотным поясом.
Идеальное оружие для духовных совершенствующихся.
Капельки ци в центре наполнялись светом, превращая танец цветов в настоящую феерию.
Так родилось чудо.
Новое уникальное оружие, специально созданное для духовных совершенствующихся!
Вэй Цинвэй понял это раньше всех. Ничтожный ученик создал легенду! Вэй Цинвэй рухнул на колени и попросился в ученики. Шэнь Цзю сделал вид, что не заметил.
Вот теперь, имея полный комплект одежды и правильный меч, они с братом готовы к встрече с дворцом Хуаньхуа.
Ретроспектива.
* Шэнь Юань *
Нет, ну это надо было придумать, лечебница! Шэнь Юаня порядком раздражала тяга аборигенов к пафосным выражениям и постоянному стремлению пасть на колени.
Он всего-то распорядился поставить несколько палаток у подножия горы Цинцзин. Сначала палатка была одна. Сейчас их три, по искреннему мнению Шэнь Юаня — это больше напоминало детский лагерь, чем лечебное учреждение.
Он с укладыванием дорожек провозился дольше, чем с организацией размещения больных.
Всем важна эстетика, особенно она важна в мире сянься. Поэтому он долго искал подходящие цветы и нашёл, крупные красивые цветы, которые более всего походили на анемоны. Эти же блаженные постоянно твердили о редкости, уникальности и цене.
— Это просто цветы, — злился Шэнь Юань, — я их в лесу накопал!
Не понимают. Смотрят круглыми бестолковыми глазами и не понимают.
Красивые, вкусно пахнут, неприхотливые — то есть идеальны для декоративных клумб. Что им ещё надо?!
Ещё он нашёл кустарник, цветущий огромными белыми и красными цветами магнолии. Да — редкий, да — уникальный, да — из демонических земель. Шэнь Юань вообще случайно наткнулся и всю поросль выкопал.
С дорожками, площадкой для медитаций и цветами три палатки выглядели не так уж и жалко.
Теперь три палатки выглядели даже прилично.
Неприлично выглядели больные.
Шэнь Юань ждал подростков, молодых людей. А к нему пришли матёрые, битые жизнью бродячие заклинатели. Даже бывший главный ученик, которого Му Цинфан прислал одним из первых, с трудом отыскав в его странствиях, больше походил на бандита, чем на приличного бессмертного.
Хотя о чём говорить — ни у кого из них золотого ядра и не было, а было тяжёлое совершенствование, которое медленно, но верно уничтожалось демонической ци.
Несмотря на бандитский вид, бывший главный ученик оказался толковым, исполнительным и послушным.
Несусветная редкость.
Шэнь Юань давно не рассчитывал на чужую исполнительность. Вот на чужую глупость, леность, бестолковость приходилось рассчитывать. Он уже привык рассыпать указания, как бисер перед свиньями, даже не рассчитывая, что слушающий их соберёт мозги в кулак и выполнит.
Тем приятнее было находить жемчужины среди плевел. Шэнь Юань давно отвык обращать внимание на ранг. Если человек способен выполнять поручения и добиваться результата — то он брал к себе на работу даже самого маленького подметальщика.
Бывший главный ученик Цяньцао приятно удивил, не зря его хвалил Му Цинфан и настаивал на его лечении в числе первых.
Он сам! взялся управляться с маленьким лагерем, сам! принялся выполнять распоряжения Шэнь Юаня. Сам встречал новоприбывших и даже посоветовал Шэнь Юаню брать с них клятву служения.
С радостным облегчением Шэнь Юань сбросил на него заботу о больных и о лагере.
Назвать его лечебным язык не поворачивался. А уж то, что творил Шэнь Юань с больными, и вовсе походило на пытку. Его ци, жёсткая и твёрдая, причиняла мучительную боль пациентам. И он бы давным-давно забыл крики несчастных, как страшный сон, и даже не пытался лечить посторонних, но ведь помогало. Его жёсткая и твёрдая ци надёжно изгоняла демоническую ци из тела.
Ци целителей была мягкой, успокаивала и лечила духовные вены, но при серьёзных поражениях демонической ци ничего сделать не могла. Помочь борющемуся организму — да, но силой вытеснить демоническую ци — нет.
Укреплять вены приходилось тоже Шэнь Юаню. Он делал из своей ци нечто среднее между экзоскелетом, проволочной обмоткой и гипсом и так латал чужие вены, применяя нужный вариант почти интуитивно. Его ци причиняла боль, она впивалась в вены, когда он вплетал её на нужное место, но не растворялась, как происходило с ци лекарей. И могла долго служить поддерживающим каркасом, пока организм сам заращивал повреждения духовных вен. Поэтому больным приходилось терпеть, стиснув зубы.
Суровые молчаливые мужчины с обветренными загорелыми лицами послушно терпели.
Шэнь Юань чувствовал себя неловко.
Его идеи об аккуратном лечебном подходе рассыпались прахом.
Да, лечение его ци было болезненным, но остальное восстановление он хотел сделать максимально щадящим. Ни к чему причинять дополнительные страдания. Он хотел приобщить их к медитациям, постепенно перейти на коллективные медитации с мечом или гуцинем. Для самых сложных случаев у него были подготовлены плавные и аккуратные упражнения из смеси йоги и тай-чи.
Мужчины же готовы были грызть металл, если он им прикажет, никакой попытки облегчить свои страдания. Все как один напоминали древние истории о лечении в виде прижигания открытых ран калёным железом.
К такому подходу Шэнь Юань спокойно относится не мог, поэтому он даже с облегчением принял побитого жизнью ученика Цяньцао в свои личные ученики и спихнул на него заботу об этих волкодавах.
А кому ещё доверить больных, как не бывшему лекарю. Лучше кандидатуры всё равно нет.
~~~
[КРОВЬ и прочие фу-моменты. Впечатлительным натурам не читать!!! Пролистайте до следующего разделителя.]
Шэнь Юань пытался быть отстранённым, но быстро отвлекался. Пациенты были необычайно интересны.
Вот, например, шрамы: оказывается, эти уродливые шрамы на лицах многих мужчин были оставлены демонической ци. В рану, нанесённую демоном, попадала демоническая ци. Она долго и мучительно заживала, навсегда закрепляя демоническую ци внутри.
Как и много раз до, совершенствующийся с благообразным лицом, изуродованным шрамом, печально произнёс:
— Лекари сказали, этот шрам не свести, он останется навсегда.
Шэнь Юань задумчиво постучал пальцами по столу.
— Ну, положим, «навсегда» — сильно сказано. Полное обновление организма занимает примерно семь лет. А что, если срезать шрам? — задумчиво произнёс Шэнь Юань.
Когда мужчина благообразной наружности просто вынул нож и срезал по живому шрам, Шэнь Юаня вырвало, он чудом не потерял сознание и пулей выскочил из отдельной палатки, где лично общался с пациентами.
Шэнь Юань не боялся крови. В конце концов, он убивал демонов, и сам избавлялся от шрамов на теле Шэнь Цинцю примерно таким же способом. Не столь варварским, конечно. Очень мелкие надрезы или проколы заставляют кожу вырабатывать коллаген, и если шрам неглубокий, это даёт эффект обновления и омоложения кожи даже на обычном теле смертного. Чем активно пользовались и мужчины, и женщины в прогрессивном двадцать первом веке.
В бессмертном теле заклинателя изменения происходят ещё быстрее.
Когда Шэнь Юань впервые увидел свою спину, он ужаснулся. А ведь там не было демонической ци, всего лишь следы от плети, которой избивали раба Шэнь Цзю.
Полгода мучений, и у него идеальная ровная кожа, почти без шрамов. Он так даже от клейма раба избавился. С ним пришлось повозиться и проводить процедуру многократно, специально ускорять заживление ци. Но результат того стоил — теперь на его спине нет шрамов.
~~~
У Мин, бывший главный ученик Цяньцао, с недоверием отнёсся к письму бывшего учителя. Чего и говорить, письмами Му Цинфан его не баловал.
Десять лет назад, будучи красивым молодым человеком с отличными духовными корнями и светлым будущим, он не думал, что жизнь так повернётся.
В путешествии он телом защитил учителя от демонической змеи, получил шрам на плече и необратимо исковеркал своё совершенствование. Слишком сильные повреждения — змеюка рвала зубами изо всех сил, ему чудом удалось её задушить, слишком близко к верхнему даньтяню, слишком сильно повреждены главные меридианы.
Всего искусства Му Цинфана не хватило, чтобы остановить распространение. Только замедлить.
Так У Мин перестал быть главным учеником, обещающим вырасти в главу пика Цяньцао.
Долгое и мучительное лечение закончилось ничем. Спустя год это стало очевидно всем. Тогда же, глядя в сторону, Му Цинфан сообщил, что больше ничего для ученика сделать не сможет.
У Мин знал, что не на всех пиках выгоняли заражённых демонической ци, но просить остаться не стал. Тогда у него ещё была гордость.
Бывший учитель только передал мешочек цянькунь, от души наполненный травами и таблетками, которые облегчали состояние и замедляли болезнь. Ими он и держался десять лет, оттягивая неизбежное — умирать молодым не хотелось.
Письмо сильно отличалось от всего, что писал Му Цинфан в его бытность учеником. Больше было похоже на то, что учитель был пьян. Он винился перед У Мином, ругал себя за то, что не сделал всего возможного для спасения любимого ученика.
У Мин горько усмехнулся.
Му Цинфан призывал его как можно быстрее вернуться на Цанцюн, но не на пик лекарей, что было бы логично, а на Цинцзин, и обратиться к Шэнь Цинцю лично.
Этот момент сильно напряг мужчину, бывший учитель никогда не ладил с Шэнь Цинцю, а уж чтобы признать его заслуги…
Письму хотелось верить. Лечение демонической ци стоило всех затрат и неудобств. Даже возвращение в родные пенаты, риск снова видеть учителя и бывших друзей, он готов испить и эту горькую чашу до дна. Лишь бы перестать медленно умирать. Ещё бы восстановить совершенствование…
У Мин оборвал эти мысли. Мечтать о несбыточном бессмысленно. Излечиться от демонической ци — уже большая удача, куда уж мечтать о нормальном совершенствовании и золотом ядре.
Кто же знал, что Шэнь Цинцю, глядя в душу зелёными глазами, походя решит все его проблемы, подарит надежду — и не бесплотные мечтания, а реальный план. И подумав, сам! предложит взять в личные ученики.
У Мин иногда просыпался среди ночи и не верил, что это не сон.
Шэнь Цинцю был совершенно не похож на того главу пика, которого он знал десять лет назад. А может, У Мин, как ученик Му Цинфана, видел только его неприятную сторону.
Шэнь Цинцю был резок, бескомпромиссен, не терпел идиотов и мгновенно загорался идеей. Казалось, он не ест и не спит и ночь для него самое продуктивное время. Его ученики его боготворили, его приказания выполнялись беспрекословно. Ученики Цюндина смотрели влюблёнными глазами вслед и всячески пытались просочиться на территорию лечебного лагеря. Учеников Цяньцао во главе с Му Цинфаном приходилось выдворять насильно, они готовы были жить хоть на земле, хоть в ветвях деревьев.
Так было, пока Шэнь Цинцю не было. Когда он был, окружающее просто теряло своё значение.
У Мину казалось, что за один час с Шэнь Цинцю он узнаёт больше, чем за год ученичества с Му Цинфаном.
Шэнь Цинцю хотелось следовать и хотелось поклоняться.
А сам великий мастер распихивал ци с дороги паломников, пришедших вкусить его святости и получить его благословение. Он хотел одного, о чём говорил многократно:
— Хватит лести! Работайте! Сделайте свою чёртову работу!
И в какой-то момент У Мин понял, что он добьётся уважения учителя, просто работая. Выполняя один и тот же круг обязанностей, с которым Шэнь Цинцю ознакомил его в первый же день:
• Следить за порядком в лагере.
• Выгонять с территории посторонних.
• Следить за выполнением лечения.
• О всех нарушениях докладывать.
• Не допускать драки и применения оружия.
Пять дел. Они не были простыми, но это был маленький список обязанностей, особенно если сравнить его со списком дел старшего ученика Цяньцао.
Но и тут У Мин умудрился облажаться в первые дни, и как его учитель не прогнал…
У Мин мог наблюдать за учителем часами, он уже заметил, что когда Шэнь Цинцю сомневается, он морщит лоб и жуёт губы, когда злится, он становится подчёркнуто спокоен, и только Сюя немного приподнимается из ножен да концы волос свиваются угрожающе. Когда Шэнь Цинцю весело — он прячет улыбку, но его выдают лучистые морщинки вокруг глаз. Он любит ходить кругами, размахивая руками, когда принимает сложные решение.
Что удивляло больше всего — Шэнь Цинцю не считал себя не то что гением, но даже талантливым.
Этого У Мин понять не мог.
Рождение лагеря произошло на его глазах.
Шэнь Цинцю пожевал губы и предложил его возглавить.
Они стояли около пустыря, где была трава по пояс, а Шэнь Цинцю предложил ему — бывшему ученику Цяньцао — возглавить лечение людей, повреждённых демонической ци.
Тогда ему хотелось рвать волосы с досады и орать в голос, это больше походило на аферу, как раз в стиле нарушителя правил и любящего бордели попрателя добродетели — Шэнь Цинцю, о котором ещё десять лет назад ходило множество нелицеприятных слухов.
И ради этого он потратил безумные деньги, чтобы быстро приехать?! Чтобы, по словам Му Цинфана, получить индивидуальное лечение, пока Цинцзин не заполонили страждущие?!
Но Шэнь Цинцю продолжил:
— Конечно, сначала мы займёмся Вашим лечением. Ваш случай по описанию Му Цинфана выглядит несложным.
Несложным?! Демоническая ци уничтожала его совершенствование десять лет и почти лишила жизни. Му Цинфан и так сделал невозможное, остановив распространение. И тут книжник, который понятия не имеет ничего о лечении, заявляет такое!!!
У Мину хотелось избить зарвавшегося главу пика. Его остановило то, что он не справится. Всё же главой пика становились не за красивые глаза.
А Шэнь Цинцю, оглядев У Мина с ног до головы, задумчиво произнёс:
— Конечно, Вы можете отказаться от лечения, всё же метод новый, можно сказать, экспериментальный. Хотя Му Цинфан просил за Вас особо.
У Мин, стиснув зубы, произнёс:
— Нет, я готов!
Шэнь Цинцю топтался по всем мозолям сомнений, глядя в лицо, он повторял аргумент за аргументом, произнося те же тезисы, что и сам У Мин сутки назад. Как будто видел У Мина насквозь и издевался, ковыряясь в его слабостях.
— Хорошо, — Шэнь Цинцю развернулся спиной и последовал вперёд, больше не оглядываясь.
Теперь У Мин сказал бы, что это типичная манера учителя, увлечённого новой задачей. Он, небось, уже начал прикидывать, с чего лучше начать лечение.
Тогда же его трясло от ярости, ему казалось, что это подчёркивает его беспомощное, зависимое положение. Раньше бы он не стерпел подобную грубость, но теперь, будучи отвергнутым своим орденом, ему приходилось глотать подобные оскорбления.
Пока они поднялись, уже стемнело, но пик Цинцзин освещали низкие, стелющиеся вдоль земли колокольчики и светлячки, перелетающие с одного цветка на другой, непроглядными тёмными стенами выглядел тихо шелестевший бамбуковый лес.
К концу дороги всё, чего хотел У Мин, это есть и спать, но Шэнь Цинцю был полон сил, он сразу увлёк его на площадку концентрации ци.
Увидев её, У Мин в первый раз задумался — а может, учитель всё же не врал?
Светлый круглый камень площадки выглядел как большой монолит, он был исписан печатями концентрации ци: маленькие и большие, они составляли сложный узор, перетекая одна в другую, и каждая была выгравирована золотом. По окружности, на границе камня и зелени, толстым слоем сияли полностью заряженные духовные камни.
Шэнь Цинцю втащил его в круг, внимательно оглядел со всех сторон и резко сдёрнул и верхний, и нижний халат, открывая плечи и грудь и ужасный изодранный шрам, который в сиянии ци духовных камней казался чёрным на фоне светлой кожи. Увидев его, тонкие натуры с криком бежали прочь, так сбежала и его невеста. Шэнь Цинцю же с интересом рассматривал шрам, касался ключиц, заставлял поднимать руки и поворачивать голову. А потом, радостно улыбнувшись, впечатал ладонь в средний даньтянь.
Вот тут-то У Мин вспомнил о страшной боли, что терзала его, пока этот уродливый шрам ни в какую не хотел зарастать. Слёзы брызнули из глаз, он захрипел и рухнул на камень. Шэнь Цинцю не останавливался, он как будто проталкивал жёсткий колючий стержень, так чувствовалась его ци, и У Мин заорал — и глазам не поверил, вместе с криком его тело покидала и демоническая ци.
Он не знал, сколько длилась пытка. Шэнь Цинцю не останавливался, и демоническая ци текла прочь, словно тоже радовалась освобождению. Тут из ножен вылетела Сюя и мягко ткнула в старый шрам. У Мин успел увидеть, как шрам раскрылся словно чёрный окровавленный рот, и оттуда тоже потекла чёрная ци вместе с кровью, прежде чем потерял сознание.
Пришёл он в себя в чистой постели ранним утром, ещё щебетали птицы, но их пение заглушал гуцинь. Музыка успокаивала сердце и дарила надежду.
«Недаром пик Цинцзин — это пик четырёх искусств, где ещё возможно услышать столь чудную мелодию», — улыбнулся мужчина.
Его разместили в общежитии для учеников, именно в такой комнате он провёл свою юность. Приятные воспоминания.
Тут У Мин вспомнил о вчерашних событиях и с испугом распахнул халат — на месте уродливого шрама был ровный срез, аккуратный и чистый, он был зашит и скреплён для надёжности особыми травяными скрепками, которые не давали ране раскрыться.
В комнату тихо постучали.
После положенных слов в комнату вошёл идеально одетый главный ученик пика. Он соблюдал все положенные приветствия и формы вежливости, совершенно не обращая внимания на потрёпанный наряд гостя. Наряжаться бродячему заклинателю ни к чему, а в дороге одежда обтрёпывается быстро.
Главный ученик представился Мин Фанем, мужчине удалось удачно пошутить по поводу сходства их имён, шутку оценили — парень улыбнулся уголком рта. И предложил пройти в столовую. Обсуждать своего учителя или отвечать на вопросы он отказался.
Цинцзин был необычайно пустынен. То тут, то там скользили элегантно одетые парни — гладкие спокойные лица, глаза смотрят открыто и внимательно, ни тени улыбки, только безукоризненные манеры и вежливость.
Время завтрака подошло к концу, интересной беседы не получилось. Мин Фань отвечал ровно и вежливо, но больше уделял внимания еде, чем стремлению пообщаться. А закончив трапезу проводил гостя в библиотеку.
Там же и нашёл его Шэнь Цинцю.
Осмотрев шрам, который заживал на глазах, Шэнь Цинцю завалил мужчину поручениями, сказал, где взять одежду — ведь теперь он не бродячий заклинатель, а ученик пика Цинцзин, ознакомил с обязанностями. Указаний было так много, что их пришлось записывать, благо и бумаги, и кистей, и чернил было достаточно.
Складные шатры и палатки он должен был получить на складе Цинцзин, здесь же толкались несколько учеников с Байчжань, они с такой надеждой предложили помощь, что У Мин не смог отказать. Но уже вечером был отчитан Мин Фанем:
— Ученики Цинцзин не должны просить помощи других пиков.
У Мин сначала подумал об излишнем высокомерии учеников.
Так было ровно до вечерней тренировки. В ней участвовали все — и учителя, и наставники, и даже давно закончившие обучение ученики. Да что там собственные ученики, У Мин мог поклясться, что на ночной тренировке он видел учеников Байчжань, Цяньцао и вроде кого-то с пика животных, внутренние ученики Цюндина пришли, и вовсе, все вместе и заняли особо отведённую для них площадку.
Ударила музыка, рокотали барабаны, и ученики один за одним проваливались в боевую медитацию. Он о таком только читал, но не видел.
И вдруг вдалеке мелькнул силуэт. Вторя музыке, он парил над поляной, его ци, столь мощная и сильная, что стала видимой, парила вместе с ним, расчерчивая каждое движение. Да что там движения рук или ног — свет следовал даже за движением волос, а боевой веер и вовсе рассыпал каплями овеществлённую ци.
Такой Шэнь Цинцю, одновременно грозный и прекрасный, внушал трепет и восхищение.
Такой духовный совершенствующийся мог победить физического.
А ведь У Мин сначала не поверил, когда ученики Байчжань, захлёбываясь словами и алея щеками, с восхищением рассказывали о том, как глава второго по силе пика — теперь-то никто не забывал, что пик книжников второй по силе — с лёгкостью победил их главу. Раньше это бы звучало страшным позором, но Меч Сюя теперь регулярно следил за обучением байчжаньцев.
И такое отношение к Шэнь Цинцю было у всех, с кем встречался У Мин.
Уважение к их учителю было столь велико, что отсвет падал даже на учеников Цинцзин.
Теперь и У Мина сопровождало практически преклонение. Окружающие с других пиков внимали любым его словам с открытым ртом. Они пробирались на Цинцзин, прятались по углам и с восхищением следили за повседневными делами пика.
А ученики Цинцзин следовали какому-то своему ритуалу, каждое утро сразу после тренировки на рассвете ученики, становясь попарно, надевали гуцини, проверяли мечи и разлетались по другим пикам. Обычно это было четыре пары, восемь человек. Остальные же вставали караулом около бамбуковой хижины, и не проходило и пяти минут, как они, словно листья, подхваченные ветром, разлетались по поручениям. И не только они: прибегал старичок с Байчжань, и было такое чувство, что с каждым днём он становится всё шустрее и выглядит моложе. Прибегал один из младших старейшин с Цюндин, и, если У Мин не ошибается, совсем скоро он будет готов создать своё золотое ядро, несмотря на свой весьма почтенный возраст.
Если ученики с других пиков им восхищались, то ученики Цинцзин явно были им недовольны.
Каждый!, увидев его, останавливался и поправлял его одежду и даже волосы, это порядком раздражало. А самый младший внутренний ученик, кажется, его звали Ло Бинхэ, не только отчитал за неаккуратность, но заставил чисто побриться и даже сам зашил рукав, достав из мешочка цянькунь походный швейный набор.
Он сказал важные слова:
— Мы — лицо Цинцзин, по нам создаётся впечатление об учителе.
Тогда и он понял.
Теперь У Мин сам вставал пораньше и тщательно следил за своей аккуратностью. Он даже дождался, что учитель одобрительно окинет его взглядом и улыбнётся уголками глаз, но это будет ещё не скоро.
В начале же он ни с чем не мог справиться, он снова и снова перечитывал список дел, он даже сумел поймать неуловимого Мин Фаня и задал вопрос ему. И тот ответил:
— Учитель дал задание тебе, он рассчитывает, что ты справишься сам.
У Мин снова притопал на луг, который Шэнь Цинцю показывал ему в начале. И снова не знал, за что хвататься, по-хорошему надо бы скосить луг, а потом ставить палатки. Чертеж, как их расставить удобнее всего, У Мин уже набросал. Но что-то надо было делать с отхожим местом и водой — как назло, ни ручья, ни источника поблизости не было.
Он снова спустился к воротам Цинцзин. Как никогда он был рад, что послушал учителя. Страждущие прибывали. Люди делились на совершенствующихся, те небольшой мрачной группой стояли, сидели, лежали в стороне, и смертных. Из смертных мало кто знал, что такое демоническая ци, поэтому необразованные бедные люди слышали слово «демон» и искали защиты и помощи от демонов, сначала на Цяньцао, а уж те посылали их на Цинцзин.
Бродячие же заклинатели тоже были неоднородны. Самыми привилегированными оказались бывшие ученики Цинцзин. Внешние ученики низко кланялись пришедшим, называли братьями, их впускали за ворота безо всяких вопросов. Никого не интересовало, насколько серьёзны повреждения, может ли пришедший сам передвигаться, или его приносят помощники, У Мин сам видел, как к воротам подошёл седой старик в рубище нищего, и перед ним так же поклонились, назвали братом и пустили за ворота.
Остальные же ждали. Раньше пришедшими занимался лично Шэнь Цинцю, теперь же это была работа У Мина.
Что делать с этими дикими заклинателями, У Мин не знал, пускать их на территорию ордена не хотелось категорически. Намётанный глаз У Мина подмечал не только праведных совершенствующихся, но даже демонических. Вот их бы У Мин не просто прогнал, но убил бы с особой жестокостью.
Внешние же ученики Цинцзин, охранявшие ворота, не гнали никого. Они даже оделяли пришедших едой и водой раз в сутки. Невиданная щедрость.
Внешние ученики Цинцзин были ребятами попроще, они не были столь аккуратно одеты и не пытались сохранять на лицах беспристрастное выражение. С ними можно было и пошутить, и посмеяться. Именно они и дали совет У Мину:
— Поставь палатки и размести всё согласно своей схеме, учитель сам поправит, если ему не понравится.
Уже на следующий день, разместив палатки, У Мин смог отобрать первых пять заклинателей. Как никто другой он знал и видел, как выглядит тяжёлое поражение демонической энергией. А этих знавал лично, всё же страна у них небольшая, а бродячих заклинателей немного.
Эти пятеро, не говоря ни слова, последовали за ним.
У Мин уже сумел договориться с кухней, чтобы им присылали воду и еду дважды в день, как и всем остальным ученикам.
Следующее утро началось ночью. Никто не предупредил У Мина, что учитель, не успевая сделать все дела днём, занимается ими при свете звёзд. Что же, теперь ни один пришлый совершенствующийся не осмелится не то что слово плохое сказать, но даже косо посмотреть на учителя.
Их разбудил страшный грохот. Едва накинув верхний халат, У Мин выскочил из своей палатки — ему, как личному ученику, полагалась отдельная.
Он успел заметить, как Шэнь Цинцю аккуратно приземлил посредине небольшой площади, организованной тремя палатками, каменный круг, напоминающий жёрнов. Только жёрнов этот был диаметром метров пять-шесть.
Не обращая внимания на таких же выскочивших головорезов, уже схвативших мечи и готовых к битве, Шэнь Цинцю кружил по каменному основанию, вот сверкнул меч, и на круге появился первый символ.
Пока Шэнь Цинцю размещал печати концентрации ци — уж эту печать после десяти лет обучения способен распознать любой ученик Цяньцао, — его ци жила собственной жизнью. В воздухе мелькали боевой веер и меч, но столь быстро, что взглядом не уследить.
Такую вакханалию ци У Мин видел впервые.
То, с чем не мог справиться У Мин за три дня, Учитель делал за секунды. Трава была коротко подстрижена, образуя мягкий плотный ковёр. У Мин подошёл к учителю и низко поклонился, Шэнь Цинцю рассеянно кивнул, но смотрел сквозь него:
— Ручей или водопад? — задумчиво спросил Шэнь Цинцю.
Прежде чем У Мин успел сообразить, что вопрос был скорее риторический и ответа не требовал, его непослушный рот успел выпалить:
— Водопад!
— Неправильно, — насмешливо ответил учитель, — нужно и то, и другое.
Пока У Мин собирался с ответом, учитель снова вернулся к печати. Достав мешочек цянькунь, он щедрой рукой рассыпал по окружности духовные камни.
У Мин видел, как блеснули алчностью глаза всегда нищих бродячих заклинателей.
«Идиоты, вы не сможете сбежать, вас даже за ворота не выпустят. И неужели за столько лет бродяжничества не поняли, что на том свете богатство не потребуется. А именно там все и окажутся, если Шэнь Цинцю не сможет вылечить демоническую ци», — раздражённо думал У Мин.
Учитель же, словно подслушав его мысли, скатывал кусок дёрна в трубочку, готовя место под дорожки и клумбы.
«Вот так вас всех тут и закатают», — насмешливо думал У Мин, наблюдая за округлившимися глазами бродячих заклинателей.
Шэнь Цинцю же прокладывал дорожки и вдоль каждой рассаживал редчайшие цветы и кусты. Это выглядело красиво, как будто дорожки были украшены грудами золота. Именно так выглядел в глазах бродячих заклинателей каждый цветочек — как хорошая горсть золота.
«Придётся караулить, а то всё растащат», — мрачно думал У Мин, пристально глядя на больных.
Теперь окружность, засыпанная духовными камнями, не выглядела непомерным роскошеством. Учитель просто сыпал золото горстями везде! Горстью больше, горстью меньше, казалось, его не волнует корыстность окружающих.
Когда Шэнь Цинцю закончил обустраивать лагерь, уже рассвело.
Он подошёл к первому пациенту и увлёк того на каменную платформу.
«Сейчас он будет орать от боли, — недовольно думал У Мин, — и эту проблему тоже придётся решать мне.»
На психологическом состоянии окружающих плохо сказываются громкие крики боли. Никому не надо, чтобы лечебный лагерь приобрёл дурную славу.
Он же теперь глава лагеря.
* Шэнь Юань *
События Водной тюрьмы сильно отвлекли Шэнь Юаня, а ведь он совершенно выбился из графика.
Медленно и неотвратимо приближалось собрание Альянса Бессмертных. Надежда, что получится просто договориться не участвовать, рассыпалась прахом. Очевидные для Шэнь Юаня аргументы, на которые он всерьёз рассчитывал, не работали!
Глава ордена Цанцюн, сильнейший заклинатель поколения, Меч Сюаньсу Юэ Цинъюань упёрся. Он планировал участвовать в этом безумном событии, что за идиот!
Что ещё ему надо! Демоны посреди Цюндин, предательство Шан Цинхуа, теперь ещё и война с Хуаньхуа! Этого для него недостаточно!
Очевидно же — орден ослабел! Их не воспринимают всерьёз, даже демоны и бывшие соратники бросают вызов!
Но глава Юэ отказался об этом разговаривать, он предложил ему самому решить эти проблемы. А вот соревнованием Альянса Бессмертных Юэ Цинъюань займётся лично.
Ло Бинхэ ведёт себя на удивление примерно, только держится за руки с девочкой с Цюндин. И слава Небесам, лишь бы с демоном снов не якшался!
Ло Бинхэ настолько хорошо себя вёл, что даже вернулся в общежитие пика, и с другими учениками у него отношения наладились. Правда, друзей он так и не завёл. Игру на гуцине подтянул основательно, теперь его приятно слушать, хотя, может, дело в струнах. Шёлковые он рвал при каждом ударе по ним, стальные же порвать не так просто.
Он, как и многие другие, очень заинтересовался боевым веером, а уж стоило мельком рассказать о планировании на веере, о возможности использования его как крыла — и Ло Бинхэ был готов переселиться на Ваньцзянь.
Шэнь Юань ехидно улыбался: хоть одним проектом займётся не он лично. Надо будет намекнуть, что на веере можно ещё разместить иглы или небольшие сюрикены и при каждом направленном ударе веера посылать волну заряженных ци игл во врагов.
Местный боевой веер сильно отличался от обычного. Во-первых, он был больше раза в три. Во-вторых, вместо хрупкой деревянной основы здесь была металлическая. В-третьих, вместо рисовой прозрачной бумаги веер оклеивался плотным «битым» шёлком(1). Тушь на него ложилась, не расплываясь, вырисовывание рисунков или печатей становилось подлинным удовольствием.
Тяжёлый, солидный и опасный, боевой веер не был детской игрушкой и потому не висел на поясном шнуре — для него изготавливали специальные крепления, такие же индивидуальные, как ножны меча.
Несмотря на то, что именно таким веером приходилось пользоваться Шэнь Юаню — после того, как три деревянных развалились прямо в руках, больше прикасаться к коллекции вееров Шэнь Цзю он не стал, — ему категорически не нравился такой боевой веер.
Отношения с духовным оружием у местных было сложным, считалось, что железо, особым образом обработанное и напитанное ци, должно идти на мечи, в крайнем случае, на кинжалы, в виде особого одолжения — на сюрикены или метательные иглы. На плашки для веера шло обычное, не насыщенное ци железо, а оно было слишком хрупким. Не то, что нужно в бою.
Теперь же, когда появился сплав стали, Шэнь Юань просто передал свой давно подготовленный рисунок парням. Ло Бинхэ и Ван Цзунь сами разберутся, а Нин Инъин будет Нефритовой Девой(2), не зря же Ван Цзунь всё время пытается произвести на девушку впечатление.
Его рисунок более напоминал кружево, и здесь цветки сливы были каждый отдельно, но все сплетены вместе, как у искусной мастерицы из множества кружевных цветов получается шаль.
Металлическое плетение, по разумению Шэнь Юаня, должно быть настолько тонким, что казаться прозрачным, и только рёбра жёсткости намекали бы, что это не игрушка, а серьёзное оружие.
Интересно, что придумают молодые люди.
Веер — отличный подарок, а уж боевой и ставший духовным оружием… Родители Нин Инъин не смогут отказать такому жениху. Ван Цзуню придётся постараться.
За остальными пиками тоже приходилось присматривать.
Лю Цингэ, на которого было столько планов, просто уехал, Лю Минъянь не говорит, куда, и даже наставники пика Байчжань ничего не знают.
Ци Цинци затаилась, что уж затеяла хитрая злопамятная женщина, Шэнь Юань не знал.
И заметил ли Шан Цинхуа, что количество денег и заказов, что раньше шли через его пик, сократилось? Насколько было известно Шэнь Юаню, хомяк своего пика не покидал и даже перестал сам посещать аукционы.
А ещё есть Шэнь Цзю, у них так и не нашлось времени спокойно поговорить без посторонних глаз. И непонятно теперь, когда у них это время появится.
Сейчас большую часть времени Шэнь Юаня сжирала лечебница.
Пациенты шли пусть понемногу, но каждый день кто-то приходил.
Бывшим ученикам Цинцзина он писал сам, Му Цинфан оповестил своих, на Цюндине таких несчастных не было, Шэнь Юань просил поднять архивы, вопрос по Байчжаню затягивался, пока не было Лю Цингэ.
Но ведь приходили не только свои, пришли бродячие заклинатели, причём они пришли одними из первых. Как уж они узнавали, не имея ни телевизора, ни интернета с соцсетями, было непонятно.
С появлением брата Шэнь Юань очень рассчитывал на его помощь. Кому как не Шэнь Цзю разбираться с повреждёнными духовными венами. Он, можно сказать, всю жизнь этим занимался. Да и похвастаться перед понимающим человеком очень хотелось.
Шэнь Цзю задумку оценил, он ворчал про гениев и золотой молоток, что для себя Шэнь Юань перевёл, что он настолько умный, что микроскопом гвозди заколачивает.
Тут он пожал плечами. Да, он полный профан в ци, но главное, что всё работает.
Этому Шэнь Цзю тоже очень удивился, по его объяснениям печать концентрации должна была работать по-другому. С этим Шэнь Юань ничего поделать не мог — слава богам, она работала, а больше ему ничего было и не надо.
Брат его поругал, похвалил, повосхищался его мудростью и неожиданными решениями.
Шэнь Юань чувствовал себя глубоко удовлетворённым — хоть один человек признал его заслуги. Он уже больше года пашет, не покладая рук и головы, и хоть бы кто спасибо сказал. Все воспринимают как должное.
Шэнь Цзю же с интересом осмотрел лагерь, больше всего его заинтересовала даже не площадка концентрации, а живая изгородь вокруг лагеря, светящиеся колокольчики и светлячки. Удобная разработка, которую Шэнь Юань организовал мимоходом — отличный пример эффективности сотрудничества между пиками, он всего лишь организовал совместную работу Линъю и Цяньцао.
На рассыпанные духовные камни он только недовольно поморщился. Шэнь Юань уже всё понял — чужие духовные камни, а особенно камни Шэнь Цзю, так рассыпать не следует — но другого решения у Шэнь Цзю не было, так что пока они оставили всё как есть.
Он единственный не начал ныть насчёт цены клумб и кустарника. За это Шэнь Юань ему простил занудство из-за духовных камней.
С этими камнями Шэнь Цзю ему уже плешь проел. Хотя всё выяснили давным-давно, а Шэнь Цзю так и продолжал недовольно морщиться, видя, как его духовные камни валяются в общем доступе. Хотя и Му Цинфан, и Мин Фань, и теперь уже У Мин его заверили, что каждый духовный камень посчитан и за ними внимательно следят. А если, не дай боги, кто-то украдёт, есть договоренность с главой Юэ, что все украденные камни возместит орден.
Экскурсия по лагерю закончилась быстро. Теперь Шэнь Цзю изъявил желание пообщаться с главой лагеря и больными. Он быстро нашёл общий язык с У Мином и даже с бродячими заклинателями. С каждым он поговорил один на один.
А чтобы поговорить с Шэнь Юанем, времени всё не было.
Шэнь Цзю подал парочку интересных идей, и на этом всё! Его участие в жизни лечебного лагеря закончилось.
Теперь Шэнь Цзю больше интересовал цветочный меч — тренировкам с ним он уделял больше всего времени, — и война с Хуаньхуа.
Иногда Шэнь Юаню казалось, что братец с нетерпением ждёт возможности сесть на коня, как полководцы прошлого, и идти штурмом захватывать дворец Хуаньхуа. Уж очень интересные схемы он рисовал по ночам.
Шэнь Юань тоже ночью не спал. Днём он лечил, а ночью создавал Замок Тёмного Властелина.
Он уже понял, что его жизнь никогда не станет простой и нормальной. То Лю Цингэ, то пещеры Линси, то демоны со своей демонической ци, то Водная тюрьма, то лечебница и толпы страждущих, осаждающие Цанцюн, а теперь ещё и война с Хуаньхуа, которой в изначальной новелле вообще не было! Что их ждёт дальше, страшно представить. Сама жизнь подаёт ему знаки, что жить надо прямо сейчас!
Поэтому, украдкой улетая из лечебного лагеря глубокой ночью, он со всем пылом анимешника, любителя фэнтези и со всей своей нерастраченной любовью создавал Замок Тёмного Властелина.
Улетать далеко не позволяло время, поэтому пришлось строить замок тут же на Цинцзин, благо их пик был большой.
Конечно, настоящий замок требовал особого отношения, огромных подземелий, высоченной башни, здание должно быть величественным и внушающим трепет. Но реальность вносила свои коррективы, подходящего места на Цинцзин не было!
По-хорошему, пик надо бы снести полностью и на его месте построить Замок Тёмного Властелина. Шэнь Юань злобно улыбнулся (у Тёмного Властелина должна быть соответствующая улыбка!) и потёр руки. Он уже почти придумал, как воссоздать порох, а если поместить его в усиливающую ци печать… Глаза Шэнь Юаня зловеще блеснули.
Но нет, так не пойдёт, все заметят, что пик Цинцзин снесли. И вообще братик расстроится, кажется, он привязан к пику, ещё учеников придётся переселять, ну не маньяк он, чтобы взрывать пик вместе с людьми. А размещение людей непросто, он уже занимался лечебницей, тьфу! Привязалось же название! Даже разместить двадцать больных было нелёгкой задачей, а таскать туда-сюда тысячу внутренних учеников, учителей, наставников, старейшин… Нет уж, увольте!
Настоящий громадный замок он построит в другом месте, а тут у него будет прототип, летняя резиденция. Мрачная, величественная и страшная. Только для него одного и, может быть, для брата, если у того найдётся, наконец, время поговорить! Шэнь Юань предполагал, что он такое оценит.
До того, как строить, потребовалось подготовить расчёты, вот он ругался в детстве, зачем нужна геометрия, а как по-другому рассчитать площадь и наметить размер Замка Тёмного Властелина?! Вот то-то же!
Черновой план он подготовил быстро. Всё равно самое главное — это отделка, и там потребуется вся его память и творческий подход.
Там он не собирался себя ни в чём ограничивать! А то вечно твердят: это нельзя, это невозможно, это слишком дорого. Его замок! Что хочет — то и делает и никакого нудёжа под руку!
Как всегда, большая часть работы — долгая, нудная и грязная. Рубить скалу. Камень резался ци неохотно, крупные куски трескались и отваливались с шумом и пылью.
Шэнь Юань проверил всё, безопасность для него — не пустой звук, поблизости не было жилья смертных, а место, куда сыпались камни и мусор, он огородил красными флажками и даже рассадил на них огоньки ци.
Он решил выдалбливание скалы считать подвидом тренировки — нет, не во взрывании пороха, он очень боялся не рассчитать, и тогда скала рухнет, несмотря на всю его осторожность. Он решил потренировать печати.
Всё же в полной мере он овладел только двумя. Печатью концентрации ци — эту печать он мог рисовать в любом состоянии и даже с закрытыми глазами любым способом: и пальцами, и шпилькой, и мечом. Он даже мог её проявлять целиком, как отпечатанную штампом, и увеличивать. Второй печатью, которую он знал, была печать телепортации, и Шэнь Цзю запретил её отрабатывать, пока они с дворцом Хуаньхуа не разберутся.
«Ну где логика! Чтобы воевать с Хуаньхуа, туда надо попасть, а печать же работает! Мы точно туда попадём, это же проверено!»
Но Шэнь Цзю бывает таким упрямым, он потребовал, чтобы Шэнь Юань поклялся, что не будет её использовать.
Шэнь Юань тяжело вздохнул и продолжил думать, какую печать тренировать в первую очередь.
Единственное, о чём Шэнь Юань не подумал: вокруг его пика находились другие пики, и на них жили любопытные ученики, а светящуюся в ночи ци Шэнь Юаня было очень хорошо видно, и даже увеличивающаяся пещера не скрывала это сияние.
И теперь ученики с трёх соседних пиков, скрываясь в темноте, с интересом наблюдали за тем, что делал Шэнь Юань.
Шэнь Юань провозился всю ночь, устал как собака, весь извозился в пыли и грязи, но он закончил первый этап. Есть чем гордиться! Совершенно довольный собой, он поспешил в хижину, наконец-то он придумал, чем озадачить Шэнь Цзю.
Ученики соседних пиков следили за Шэнь Юанем всю ночь. Стоило тому удалиться, и они приблизились к рукотворной пещере, внимательно всё осмотрели и поспешили к себе на пики — докладывать.
Так по цепочке от внешних учеников — младшим, от младших — старшим ученикам, от старших — главному ученику, а уже от него информация дошла и до глав пиков.
К полудню около пещеры Шэнь Юаня стояли главы трёх соседних пиков: глава пика лекарей Му Цинфан, глава пика животных Дуань Цинцзе и глава пика духовной пищи Жуань Цинжуань.(3) Они внимательно осмотрели эту сторону горы Цинцзин. Здесь, где ранее был живописный бело-серый обрыв, зияла огромная пещера или грот, или как сказать, что в скале продолжили огромную и глубокую нишу. И потолок, и пол, и даже стены были ровно срезаны, только то тут, то там в стене был как будто слепок цветка сливы, вдавленный внутрь.
Жуань Цинжуань задумчиво погладил подбородок. С Шэнь Цинцю он предпочитал лишний раз не пересекаться, у того был столь ядовитый язык, что не избегал его внимания даже он, по общему мнению, добродушный и безобидный глава пика духовной пищи. А с ним за всю жизнь, кажется, никто и не ссорился, да и зачем? Вкусную еду и вино для своих братьев и сестёр он не жалел, в конфликты не лез, а поссорившихся он любил мирить за общим столом. Но Шэнь Цинцю это не останавливало, он ехидно проходился по Жуань Цинжуаню за пьянство и даже за излишнюю доброжелательность. Так что от главы пика Цинцзин Жуань Цинжуань предпочитал держаться подальше, но о последних его деяниях был наслышан.
Услышав от учеников об ещё одной новинке, созданной Шэнь Цинцю, примчался не откладывая. Но обсуждать было нечего — огромное гулкое пространство высотой как две хижины Шэнь Цинцю, длиной как пять хижин, в глубину четыре, не давало никаких ответов. Походив по пещере и так и ничего не решив, главы пиков договорились встретиться здесь же завтра в это же время и на этом разошлись.
Шэнь Юань примчался на рассвете, как раз едва успел избавиться от пыли и сразу попал на утреннюю тренировку. Их Шэнь Юань старался не пропускать, при коллективной медитации он лучше ощущал не только свою ци, но и ци учеников, а направляя течение их ци, сплетая их со своей, он чувствовал, как все они становятся сильнее.
Шэнь Цзю же любил поспать на рассвете и тренировки обычно пропускал.
Вообще Шэнь Юаня удивляло, как все просто приняли, что их двое. Никто и бровью не повёл, как будто для Шэнь Цинцю совершенно нормально размножаться почкованием.(4)
Закончив тренировку и раздав указания, Шэнь Юань поспешил в дом. Он решил, что лечения в его жизни стало слишком много, всё же он пришлый — чужак. Идея разработана, ци у них с братом во многом похожа, вот пусть Шэнь Цинцю и берёт на себя ответственность за учеников Цинцзина, пострадавших от демонической ци. Устроит им нормальное жильё — сколько можно уже жить в палатке, — приставит к делу. В конце концов, это его пик и его ответственность! А у Шэнь Юаня есть чем заняться, у него ещё Замок Тёмного Властелина не достроен.
Радостно потирая руки, он всё это вывалил на сонного брата и поспешил покинуть пик.
В этом мире было много всего, чего нельзя было сделать ночью. Здесь ещё не придумали круглосуточных магазинов и доставки. И чтобы Тёмному Властелину — Шэнь Юань уже начал придумывать собственный герб и стиль в одежде — достроить свой замок, пришлось дождаться дня и самому топать ножками, то есть, лететь на мече до ближайшего города.
Местные совершенно не понимали концепции «недорогие материалы» и «поблизости». Фразу «недорого» Шэнь Юань использовал осознанно, последнее время Шэнь Цзю очень болезненно относился к идее траты его духовных камней. Вот и приходилось экономить даже на важных вещах. «Недорогой» и «поблизости» для аборигенов — это навоз, глина или песчаник. Это то, из чего принято строить дома здесь. Выбирай добровольно.
Всего воображения Шэнь Юаня не хватало, чтобы представить Замок Тёмного Властелина, сделанный из навоза.
Пришлось отказаться от идеи сэкономить, всё же Шэнь Цзю не все заначки успел перепрятать. Шэнь Юань обязательно ему вернёт, надо только до дворца северного демона добраться, там он знает несколько хороших тайников, и, в принципе, до южного моря недалеко — там есть небольшой остров, чей берег просто устлан духовными камнями. Если бы Шэнь Цзю ему не запретил, Шэнь Юань уже отдыхал бы на морском побережье и свой замок строил там же. Так что в некотором роде это вина Шэнь Цзю.
Отбросив все мысли, Шэнь Юань продолжил искать того, кто привезёт ему материалы.
Он искал лавку в центре города, но, оказывается, всех ремесленников местные умные правители отправляли на северную окраину. Там они и сидели рядком, демонстрируя маленькие камушки и огромные плиты.
Хорошо, что в этом городе было целых два продавца, в прошлом городе, в который Шэнь Юань прилетел первым, не было ни одного.
О том, что это не забулдыги подзаборные, напоминал только солидный устойчивый прилавок, на котором аккуратно были разложены отполированные до блеска образцы.
Эти непонятливые пытались впарить ему малахит.(5) Красивого глубокого оттенка, напоминающего цвет волн. «Как раз под цвет Ваших глаз!» — вертел перед его взглядом несколько камней продавец в потрёпанной, но дорогой одежде.
Шэнь Юань иногда удивлялся местным продавцам — строить замок под цвет глаз. И это он себя ещё считает немного эксцентричным, куда ему до местных жителей!
«Никакого понимания, он же хрупкий — метни меч, и конец Замку Тёмного Властелина. Рассыпется в мельчайшие осколки.»(6)
Второй продавец определил в нём искушённого покупателя, пел дифирамбы его придирчивости и подсунул ему яшму с красивыми чёрными прожилками, была похожая с коричневыми и с зелёными. Теперь тремя кусками жонглировал перед его носом уже другой продавец, расхваливая и Шэнь Юаня как покупателя, и свой товар.
Никто не спорит, яшма — это красиво, но красный?!
Он и так с трудом справляется с гневом, что будет, если он окружит себя красным! Он станет истеричкой. А ведь повышенная гневливость стала причиной гибели многих Тёмных Властителей — так многие авторы писали в фанфиках, а фанфики врать не будут!
Остался обсидиан, иссиня-чёрный красивый глубокий цвет почти идеален для замка, если бы не одно «но» — это же грёбаное средневековье! Тут блохи, тараканы, клопы и прочие насекомые так и шастают, никакого спасения нет!
Теперь Шэнь Юань прекрасно понимал, почему у Шэнь Цзю подушка фарфоровая, на кровати матрас толщиной с простынку, а из одеяла только плед — клопы. Мерзкие насекомые проникали повсюду, и ведь ни одной печати защиты от них не было. Шэнь Юань приспособился омывать ци любое помещение, куда входил, так мерзкие насекомые стопроцентно дохли.
Так что никакого чёрного обсидиана, врага Шэнь Юань предпочитал видеть в лицо.
Продавцы погрустнели, чёрный обсидиан был самым дорогим камнем в их коллекции.
Шэнь Юань тоже тяжело вздохнул. И тут его взгляд упал на кучку в стороне, прикрытую мешковиной. Там затаился, спрятанный от мира, прекрасный угрожающе белый мрамор. Насекомые не пройдут!
Белый вообще цвет смерти во многих культурах. Так что стоит поиграть с освещением и отделкой, и будет очень зловеще!(7)
Шэнь Юань радостно улыбнулся, решение было принято! Перед продавцами лёг лист с расчётами, теперь уже улыбнулись и они. Не зря они прыгали и угождали, этому покупателю было надо по-настоящему много белого мрамора.
Первую партию Шэнь Юань планировал забрать сразу. Он подготовил несколько вместительных мешочков цянькунь.
Чего не знал Шэнь Юань — это того, что поблизости были каменоломни, именно там добывался белый мрамор, но пришла мода на обсидиан, и местное производство полностью затухло. Продавцы оказались с кучей никому не нужного мрамора. Производство медленно умирало. А тут бессмертный мастер, да ещё и с Цинцзин, закупал огромную партию. Дельцы уже чувствовали будущую прибыль, а там, чем демоны не шутят, вдруг и мода на него вернётся.
Шэнь Юань, возвращаясь на пик, чувствовал, что совершил сделку века, купил гору отличного мрамора и по такой бросовой цене. На Цинцзин он постарался проскользнуть незаметно. Толпа перед их воротами уже порядком напрягала, но всё, что он мог сейчас сделать — это накормить пришедших горячей едой хотя бы раз в день.
И надо что-то решать, помочь всем невозможно.
Первым, на кого натолкнулся на пике Шэнь Юань, был Шэнь Цзю с необычайно самодовольным лицом, он не преминул похвастаться, что проблему с прибывшими бывшими учениками Цинцзин переложил на плечи знающего человека.
Шэнь Юань должен был догадаться. Му Цинфан! А ведь какого труда стоило изгнать со своего пика пронырливого лекаря. И на́ тебе! Теперь у Му Цинфана был официальный повод.
Всё! Шэнь Юань умывает руки! Он отказывается участвовать в этом цирке! У него есть мрамор, ему надо строить замок, а вы развлекайтесь как хотите! Шэнь Юань вскочил на меч и скрылся в бамбуковом лесу.
1) Битый шёлк — вид шёлковой ткани, отличающийся особой износостойкостью, а также очень приятный для кожи. Название произошло от способа обработки. Этот шёлк позволялось в Древнем Китае носить лишь императору, поэтому второе название такого вида ткани — "императорский шёлк". У нас здесь бессмертные совершенствующиеся, а они повыше императора будут.
2) Музой вдохновения. Именно Нин Инъин была всё это время музой для Ван Цзуня с пика оружейников, именно на неё он пытался произвести впечатление, и именно для неё сделал металлический цветок сливы. Как указано в самом начале, других молодых учениц на пике Цинцзин не было. Были уже взрослые, им всем за 30.
3) Информация о недостающих пиках и их главах взята из «The Grand Unified Theory of Shěn Qīngqiū» авторства 00janeblonde.
1. Пик Цюндин — глава Юэ Цинъюань (м); дипломатия.
2. Пик Цинцзин — глава Шэнь Цинцю (м); искусства (стратегия и тактика — «четыре мужских искусства: цинь, живопись, каллиграфия и вэйци»).
3. Пик Ваньцзянь — глава Вэй Цинвэй (м); кузнечное дело, оружие.
4. Пик Аньдин — глава Шан Цинхуа (м); снабжение, материалы.
5. Пик Сяньшу — глава Ци Цинци (ж); женские искусства.
6. Пик Цяньцао — глава Му Цинфан (м); лекари.
7. Пик Байчжань — глава Лю Цингэ (м); воинские искусства.
8. Пик Линъю — Дуань Цинцзе (ж); приручение зверей, охота.
9. Пик Чжицзи — Линь Циншуй; предсказания, фэншуй, гадание.
10. Пик Цзуйсянь — глава Жуань Цинжуань (м); пивоварение/виноделие, духовная пища.
11. Пик Кусин — глава Гао Цингао (м); ритуалы и медитации, в т.ч. направленные на очищение и самоконтроль.
12. Пик Чуаньцзао — глава Сюй Цинли (ж); артефакты.
4) Бета: как было замечено в фэндоме — если уж двойник сумел доказать самой злобной и параноидальной гадюке, что не является нечистью, некомпетентным идиотом и вообще нужен и полезен, то дураков лезть в зубы уже к ДВУМ гадюкам — нет!!!
5) Мы не уверены, известен ли малахит в Древнем Китае, но в этом сянься-мире может быть что угодно!
6) Шэнь Юань не является экспертом в камнях. Малахит хрупкий, но не настолько уж.
7) Вообще-то мрамор достаточно мягкий и хрупкий, но он слишком понравился Юаню. И как уже указано выше — в камнях он не специалист. Раз мрамором часто отделывают здания — считает надежным и прочным. ))
* Лю Цингэ *
Лю Цингэ бросил всё и мчался на мече третьи сутки.
Он не взял с собой сестру, хотя она очень просила, отказал Ци Цинци, не взял подарков и угощений.
Его отец велел прибыть домой немедленно.
Домой. У его семьи было несколько домов. Поместье, его можно назвать небольшим городом, но все предпочитали звать просто «Поместье семьи Лю». Помимо основной ветви, там жили всевозможные родственники: тёти, дяди, сёстры, дедушки, бабушки. Это был не один дом, а множество раскиданных по огромной живописной территории.
В императорской столице был большой дом в городе и небольшое поместье в пригороде. По привычке все называли столицу императорской, потому что раньше столицей назывался Лоян(1), там также был большой дом и большое поместье, но главная ветвь семьи, после переноса столицы в Чанъань(2) последним императором, там не жила.
Письмо отца было коротким, путанным и на первый взгляд бессмысленным, но, соединив первые буквы строк, Лю Цингэ увидел страшное слово «измена».
Тогда-то он бросил всё и полетел к отцу.
Даже император не осмелится встать против бессмертного.
В этот раз он не озаботился приличиями, не стал спешиваться с меча и входить в город пешком, как было принято. Воспользовавшись темнотой, он пролетел через весь город, не стал дожидаться, когда откроют высокие кованые ворота, которые закрывали по ночам от посторонних, влетел через высокий холл и проскользнул по крылу дома, где жил отец. Он рассчитывал найти его в кабинете, но обнаружил в спальне.
Перед высокими дверями была толпа и висел тяжёлый запах лекарств.
— Молодой господин! — закричали слуги и попадали на колени.
Он прошёл мимо, не обращая внимания, лишь кивая в ответ. Как будто услышав его прибытие, двери распахнулись. Старший брат! Усталый, измождённый, в мятом ханьфу.
Брат столь явно обрадовался, что аж лицом просветлел. Торопливо шагнув навстречу Лю Цингэ, он стиснул его в объятиях.
Лю Цингэ был тоже рад видеть родню, но с братом они не дружили и даже не приятельствовали. Старший брат был первенцем и должен быть наследником, но отец сделал по-своему и назначил наследником Лю Цингэ. Это вбило окончательный клин в их отношения.
Брату было за что его не любить, он был старше, он был первенцем, он был сыном старшей жены. Но его мать умерла, и отец женился повторно. Лю Цингэ с детства был красавчиком, его обожали, все его выходки спускались с рук, так было лет до 5, а потом тяжёлая муштра наполнила его дни, и времени на шалости, изводящие брата, не осталось.
Полностью переосмысливать свою жизнь Лю Цингэ стал лет в 9. Тогда состоялся очень тяжёлый разговор с отцом.
Лю Цингэ впервые узнал, что, несмотря на красоту, знатность, богатство и отличные духовные корни, его не возьмёт ни одна школа заклинателей.
Отец сказал прямо:
— Наша семья слишком близка к императору, мы его рупор, мы его руки, держащие меч, мы сила, на которую он опирается. Ни один орден бессмертных не допустит такого усиления императора смертных.
Лю Цингэ мечтал стать заклинателем с четырёх лет, с трёх он начал просить рассказывать истории о бессмертных мастерах, в четыре года он готов был сутками играть в заклинателей. Когда же в пять лет его начали учить всему, что необходимо знать молодому наследнику семьи Лю, его единственным условием было обучение духовному совершенствованию.
Тогда отец одним предложением разбил ему сердце. Его мечта стать бессмертным рассыпалась в прах.
Но тогда же, уничтожив его мечту, отец вселил новую.
— Орден Цанцюн — единственный, куда берут всех только за талант. Но и там ты не пройдёшь отбор, тебе придётся прорываться самому, и это возможно только на Байчжань.
Лю Цингэ знал обо всех орденах, а уж о Цанцюн тем более. Байчжань не заставлял копать ямы, там нужно прибежать первым, долгая трасса через лес и холмы, и последнее — самое страшное — нужно было по свешенным со скалы верёвкам забраться на самый верх отвесной стены. Это не только страшно, но и опасно, прибежавшие первыми могли сбросить или перерезать верёвку. Конкуренты никому не нужны. А они будут конкурентами, даже после того, как пройдут отборочные испытания. Такова уж жизнь на пике Байчжань. Побеждает сильнейший, и он же становится следующим главой пика.
Так Лю Цингэ, которого долгие годы учили дипломатии, аристократическим манерам, навыкам ведения переговоров, а также стихосложению, рисованию, игре на гуцине и игре в вэйци, сделал основной упор на физическое развитие.
Он не позволил себе сомнений и не поддавался насмешкам, когда, непривычный к долгим физическим нагрузкам, запыхавшись, не мог даже один круг пробежать вокруг поместья.
Он падал, спотыкался и дрался, как проклятый. Его пальцы забыли гуцинь и каллиграфию, Лю Цингэ шёл к своей цели, и это было нелегко.
Отец оказался прав. Он вырыл чёртову яму, на него смотрели, глава Аньдин даже подошёл, но никто его так и не выбрал. Он был объективно лучшим, но имя его семьи бежало впереди него.
Что же, раз на Цюндине не нужен его музыкальный вкус, не нужны его связи и знание дипломатии, может, хоть силу они оценят?
Они оценили.
Не зря он бегал по горам, залезал на скалу и снова бежал. На скорость, на время, и в дождь и в снег, тренируя выносливость.Он учился бегать по рыхлому песку пляжа, по лесной траве, со спрятанными во мху камнями и палками. Учился забираться на скалу с верёвкой, а потом и только на руках.
Его руки покрылись мозолями, плечи раздались, ноги стали как у лучших гонцов императора. Но это того стоило! Он первым преодолел все препятствия, и его взяли на Байчжань.
Брат увлёк Лю Цингэ в кабинет отца. По вечернему времени было темно. Но Лю Цингэ не стал ждать, пока слуги принесут свечи, он зажёг ци и привычно подбросил огонёк вверх.
Брат беспокойно ходил из стороны в сторону и молчал. Лю Цингэ вздохнул и решил начать разговор первым:
— Что случилось?
Но брат бросился к нему, замотал головой и прижал палец к губам. В кабинет зашёл слуга, принёс свечи, зажёг их и расставил. Брат дождался, пока он выйдет, поспешно задёрнул тяжёлые шторы и сел за стол, пододвинув к себе писчий набор.
Лю Цингэ встал за спиной.
«Отца отстранили, император выразил сомнение в его лояльности, всей семье Лю запрещено посещать императорский дворец. Дошли слухи, что отца собираются обвинить в измене.»
Брат поднял голову и посмотрел на потрясённое лицо Лю Цингэ. Оторвав листок, он продолжил писать.
«Сокрытие информации о возможности изгнания и лечения демонической ци.»
Лю Цингэ хрустнул пальцами, сжимая руки в кулаки.
— Ах вы, суки!
Ублюдочные дворяне с пика Цинцзин и Сяньшу всё же выбрали время, чтобы нанести удар. Эти шакалы мигом почуяли, на чьей стороне сила, и побежали лизоблюдничать императору теперь уже не на Шэнь Цинцю и на главу Юэ, а на Лю Цингэ!
Или Шэнь Цинцю сам это организовал?! Раньше он был силён в интригах.
А он тоже хорош, расслабился, засмотрелся на силу, красоту и пластичность. То, как Шэнь Цинцю крутился на поляне, до сих пор иногда снилось Лю Цингэ.
«Разрастание демонических земель — прямое следствие бездействия семьи Лю, возможно даже сотрудничество с демонами.»
«А вот это уже слишком!» — возмущённо подумал Лю Цингэ. Приграничные земли издревле страдали от демонической заразы, все рода на границе мучились, но выполняли свой долг. Семья Лю тоже. Не было решения, никто не мог справиться с отравлением земель демонической ци. До недавнего времени.
Но брат ещё не закончил. Оторвав и этот листок, он начал новый сразу с трёх восклицательных знаков.
«!!! Орден Цанцюн не ответил на сообщение о визите члена императорской семьи!!! А личное посещение проигнорировал и не впустил представителя императора, тем нанёс оскорбление всей императорской семье и лично императору!!!»
Восклицательные знаки не поместились на лист.
Брат оторвал его и открыл следующий.
Лю Цингэ схватился за голову, что ещё может быть хуже?!
1) Лоян на самом деле был столицей в Древнем Китае. Лоян находится в западной части провинции Хэнань, он был основан в XI в. до н.э. и служил столицей для 9 императорских династий периода Тан и Сун на протяжении в общей сложности более чем полутора тысяч лет.
2) Чанъань — древний город в Китае, древняя столица. Чанъань — столица известных китайских династий, в том числе столица Ханьской и Танской династий Китая.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю наслаждался жизнью. Его ци наконец-то была чистой и послушной, она тугим сильным потоком наполняла духовные вены и омывала все три даньтаня. И пусть он ещё не сформировал золотое ядро, но и так было ясно, что он это сделает играючи.
Ци, наполняющая мир, приводящая его в движение — она была повсюду, в былинках(1), в воздухе, в дожде, в огне свечи, в камне у ворот пика — и в нём, Шэнь Цзю.
Он дышал, казалось, что мог питаться только этим запахом пика Цинцзин — запахом травы, цветов, серебристого бамбука, запахом пыльных свитков и чернил!
Он касался предметов — всё имело текстуру, это так приятно ощущать. Кисть и шёлк, бамбуковые планки веера и металл меча.
Он наслаждался вечерними купаниями, скудной трапезой и музыкой, которая пронизывала всё на Цинцзин.
Казалось, что он только спал, ел и тренировался.
Новый меч был восхитителен. Не так. ВОСХИТИТЕЛЕН!!! Всё, о чём мечтал Шэнь Цзю, всё было в нём. К нему не надо было привыкать, не надо учиться заново держать его. Цветочный меч надо только направить.
И Шэнь Цзю направлял его, подчиняя руке, Сюя и просто мысли, меч разлетался на отдельные цветки и, кружась в воздухе, следовал за движением, поблескивая капелькой ци на тычинках.
Его можно было горстью металлических цветков рассыпать в густой траве, а потом поднять единым движением, кроша врага в мелкий фарш.
Его можно было разделить натрое и управлять каждым потоком отдельно, если хватало мозгов и воображения, а у Шэнь Цзю хватало.
Его можно было опустить на одежду и носить как декоративный элемент плаща или взять один цветок и посадить на заколку, а остальные цветы составить поясом.
Он не терял своих свойств и оставался оружием, каждый цветок которого нёс смерть.
Шэнь Цзю теперь спал в окружении стальных цветков сливы, чувствуя себя как никогда в безопасности.
В них можно было зарыться ладонями и спать всю ночь, не боясь порезаться, гладкие металлические цветы скользили по коже и не причиняли вреда владельцу.
Этот меч был создан для Шэнь Цзю, или Шэнь Цзю был рождён, чтобы получить этот меч.
Шэнь Цзю даже посещали мысли отдать Сюя насовсем Шэнь Юаню, но он медлил — не привык раздавать то, что получил с таким трудом.
Но долго наслаждаться жизнью ему не дали. Шэнь Юань почти поселился в своей лечебнице. Река из учеников, адептов и сторонних заклинателей со всеми делами, касающимися Цинцзин и Цанцюн, теперь текла через рабочий стол Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю презрительно усмехнулся.
Первыми его увидели глава Юэ и старейшины с пика Цюндин. Как он и ожидал, глава Юэ не стал раздумывать, удовлетворился проверкой с помощью Сюя и просто отложил решение на потом, как часто делал, ему ли не знать. Он сам стал таким же отложенным решением не в первый раз. Тогда его это задевало, теперь же было всё равно. А старейшинам он смотрел прямо в глаза, прикрыв ехидную улыбку веером.
И никто не осмелился задать ни единого вопроса. Они все приняли как должное.
Он ждал вопросов от Мин Фаня или Нин Инъин, но и они смотрели на него как на Божество, что несколько утомляло, их нисколько не удивило, что Божество раздвоилось. Таково решение Божества, чего тут обсуждать.
Ло Бинхэ, по уши влюблённый и ошеломлённый этим, всюду ходил со своей девочкой, взявшись за руки, и смотрел по большей части только на неё. Учителю остались только редкие почтительно-восхищённые взгляды.
Смелая идея Шэнь Юаня о планировании на веере в потоках воздуха удачно подтвердилась, и грезивший веерами и полётами Ло Бинхэ был близок к возведению Шэнь Цинцю личного алтаря.
Теперь Ло Бинхэ был готов целовать землю, по которой ступал его учитель. Он, как и все, стал относиться к Шэнь Юаню как снизошедшему до него божеству. Благоговейно склонял голову и бегом нёсся исполнять малейшее приказание. И никаких неподобающих мыслей. Вот и пусть крутит романтику с девочками, а о Шэнь Юане как о будущем партнёре даже не задумывается.
Шэнь Цзю решил закрепить результат: девочка ещё страдала от последствий поражения демонической ци, пусть потренируют совместное совершенствование, а если что пойдёт не так, У Мин поможет. Конечно же, ничего из категории сексуальных практик. Старинный трактат с классической схемой: двое сидят в позе лотоса и циркулируют ци снаружи; чтобы облегчить взаимодействие, можно взяться за руки. Сотня страниц подробнейших объяснений витиеватым языком. Мальчишка будет счастлив.
Шэнь Цзю не зря столько времени наблюдал за Шэнь Юанем, его дела он знал лучше него самого. Он знал даже то, о чём Шэнь Юань и не подозревал.
Лечебница. Шэнь Юань упорно называл это место лечебным лагерем.
Ага, конечно! Походный лечебный лагерь! Живая изгородь из демонического боярышника, дарующего долголетие, стелющиеся колокольчики, которые живут только на земле, богатой природной ци, а в присутствии демонической ци они гибнут сразу. Высокие плетёные фонари, созданные лианой ясного взора, венчались огромным бутоном, внутри которого сияла зеленоватая ци Шэнь Юаня. Бутоны склонялись над дорожками, и ночью было так же светло, как и днём. А ещё они реагировали на движение, чем сильно усложняли жизнь всем, кто пытался пробраться на территорию лечебницы — в основном, Му Цинфану и его ученикам.
Шэнь Цзю даже спрашивать не стал, как Шэнь Юань это сделал, всё равно тот скажет: «Да это просто!» — и опять порушит все привычные представления. Так что лучше не спрашивать.
С У Мином они поняли друг друга с одного взгляда, этот битый жизнью бывший ученик Цяньцао тоже видел суть.
Шэнь Цзю обвёл тяжёлым взглядом бродячих заклинателей. Это Шэнь Юань готов был лечить всех бесплатно просто из интереса к процессу. У Шэнь Цзю война с Хуаньхуа на носу, дворянчики что-то попритихли, значит, опять интригуют, да и небесный демон подрастает.
Он больше не наивный юноша, верящий в бесконечную силу Юэ Цинъюаня. Хочешь сделать хорошо — сделай сам!
Ему нужна собственная армия!
И Шэнь Юань, даже не осознавая этого, уже её собрал.
Шэнь Цзю злобно сверкнул глазами, что тот тигр в зарослях, прикрыв многообещающую улыбку веером, заклинатель, сидящий напротив, вздрогнул и поёжился.
Старший глава Цинцзин методично переговорил с каждым пациентом и в разговорах был весьма прям. Шэнь Юань, конечно, на это закатывал глаза и показательно вздыхал. Дитя!.. Но ничего, Цзю объяснит ему позже.
Будто читая его мысли, Шэнь Юань прибежал на рассвете и сбросил на него всех призванных в Цинцзин бывших учеников, Шэнь Цзю захотел довольно потереть руки — даже просить ни о чём не пришлось.
Он никак не мог привыкнуть к утренним, да и вечерним тренировкам. Ещё в прошлой жизни, будучи главой Цинцзин, он читал, что совместная медитация имеет такой эффект, но одно дело — читать, другое — чувствовать. Совместная мощь тренирующихся ошеломляла и сбивала с ног. Волны совместной ци, которой Шэнь Юань умудрялся управлять, проникали в каждого, и уже сейчас ученики были на порядок сильнее, чем раньше. Шэнь Юань же не просто закрутил ци в общий поток, он смешивал её с природной и умудрялся объединить всю вместе, расплёскивая по площади и снова собирая.
Пока Шэнь Цзю был призраком, это не ощущалось так всепроникающе, а теперь при каждой медитации его вырубало, он лежал оглушённый, не в силах и руки поднять, пока совместная ци растекалась по его телу. Может, так действовала его связь с братом, но всё его знание о циркуляции ци говорило, что такое невозможно.
Радовало, что эти тренировки шли на пользу не только силе его учеников, ему, но даже бамбуку. Их бамбуковый лес из сребролистного скоро перейдёт в новую стадию — станет златолистным. Надо не забыть осмотреть остальные растения. И посадить побольше духовных чаёв.
Шэнь Цзю довольно улыбнулся.
1) То же, что и «травинки». Шэнь Цзю использует много простонародных слов, потому что он из бедных.
Вдовствующая императрица была женщиной взрослой, деятельной и опытной. Её возраст позволял не соблюдать некоторые обязательные в любом другом случае формальности. Природная живость не давала оставаться на месте, а благодаря опыту она могла достаточно точно предсказать некоторые вещи, не очевидные более юным созданиям, например, действующему императору.
Так что, получив массу разрозненных сведений от своих источников на пиках Сяньшу, Цинцзин и Цюндин, императрица приняла решение.
Отправив вперёд себя с самым быстрым гонцом письмо, извещающее о своём прибытии, на Цанцюн, она неспешно последовала за ним инкогнито в сопровождении небольшого кортежа.
Лучше увидеть всё своими глазами.
* * *
Хуа То(1), императорский медик, был известен двумя вещами. Он разработал анестезию, снимающую боль даже у бессмертных, сложная и точная смесь вина и конопли даровала облегчение от боли и крепкий продолжительный сон. Ещё он приятельствовал с Му Цинфаном — бессмертным медиком ордена Цанцюн. И то, и то делало его значимым человеком при дворце императора.
О путешествии императрицы он узнал случайно, в последний момент, и буквально навязался в её свиту. Он не сомневался, что хитрая, много повидавшая в своей жизни императрица не упустит такое чудо, как исцеление от демонической ци. Раз уж даже у него были свои источники на пике Цяньцао, у императорской семьи возможностей было гораздо больше, чем у скромного лекаря.
Ему несказанно повезло присоединиться к кортежу, совершить такое путешествие в его возрасте одному даже со слугами было бы нелегко. Да и кто его отпустил бы, императорский лекарь должен быть при императоре. Но сам его величество был молод и здоров, о путешествии матушки, может, и не знал, но определённо догадывался, так что он милостиво отпустил лекаря и даже не стал расспрашивать о подробностях.
Хуа То в сопровождении одного-единственного слуги забрался на последнее свободное место в последней карете. Императрицу отягощать своим присутствием он не стал, но на всякий случай с ним был его походный несессер со снадобьями на все случаи жизни, всё же императрица немолода, а дорога дальняя. У слуги же был ещё и заплечный мешок с травами, личными записками и подарками для Му Цинфана.
Кого-то, может, и удивит такое распределение, но тот не знает, какими любопытными и дотошными фрейлинами и горничными окружила себя императрица, они даже в вонючие лекарственные мази не побоялись залезть, а подарок для бессмертного распотрошили бы полностью.
Удовлетворив своё любопытство, женщины от него отстали, и наконец-то замаявшийся лекарь смог отдохнуть.
* Шэнь Юань *
Строительство дворца оказалось не таким интересным, как виделось Шэнь Юаню изначально.
Мрамор пилить с помощью ци было даже тяжелее, чем камень пещеры, пришлось опять просить у Шэнь Цзю его чудо-меч, даже несколько цветков резали мрамор если не играючи, то намного быстрее, чем просто одной ци.
Шэнь Юань даже прогулялся на Чуаньцзао, пик артефакторов — после прошлого проекта у него там остались хорошие знакомые, но только услышав перечисление свойств, которые требовались от артефакта Шэнь Юаню, они замахали руками и, смеясь, сообщили, что легендарные артефакты ещё делать не научились, а когда научатся — вряд ли будут делать артефакт, чтобы мрамор пилить.
И как работать в таких условиях?! Это он у них ещё лазерный уровень не просил! Где вы, простые и понятные инструменты XXI века, которые можно было купить в любом строительном магазине?
Вместо металлического метра он использовал меч, вместо уровня — плошку с водой, а ещё угольник отнял у портных в городе. Он его купил, конечно, но они плакали и не хотели отдавать ни за какие деньги. Пришлось договариваться, так что Шэнь Юань, можно сказать, взял большой деревянный угольник в аренду.
Так с помощью смекалки Шэнь Юань уже подготовил две большие и важные комнаты: парну́ю по типу хамам с барельефами морских животных на стенах и симпатичный бассейн с фонтаном в центре и водопадом около стены, предваряла это великолепие помывочная с большим тропическим душем.
* * *
Если бы Шэнь Юань догадывался, что каждое его изменение вносит хаос в души глав соседних пиков, он закрыл бы строительство от чужих глаз, от греха подальше.
Так вот, главы пиков приходили любоваться постройкой каждый день. Облицованные мрамором стены были не интересны, скорее их удивлял выбор материала.
— Белый мрамор, как обыденно. Вот обсидиан смотрелся бы намного интереснее.
Хоть в чём-то главы сошлись во мнении
Но чуть позже они снова заспорили, какое сочетание красивее: обсидиан и зелёный малахит или обсидиан и красная яшма.
Глава Линъю, пика животных, что-то говорила о камне под цвет глаз, но двое мужчин убедили её, что такое не подобает настоящему воину, каким несомненно показал себя книжник Шэнь Цинцю.
Теперь же бессмертные мастера и вовсе остановились в сомнении. Конечно, они узнали баню, когда её увидели, но такая обыденность совершенно не сочеталась с их представлением о Шэнь Цинцю.
Поэтому Дуань Цинцзе утверждала, что Шэнь Юань, как истинный любитель животных, готовит особое помещения для любимых тварей, и как раз перед ними — будущее обиталище.
— И ведь как продуманно, — восхищалась она, — на Цанцюн действительно не представлены водоплавающие обитатели, а это большое упущение.
— Да что вы несёте, — перебил её Му Цинфан, — это лечебница! Шэнь Цинцю, как настоящий врач, оборудует помещение для особых больных, а это пространство предназначено для целебных ванн.
— Простите, дорогие брат и сестра, но вы оба не правы, — мягко заявил Жуань Цинжуань, глава пика духовной пищи, — любому очевидно, что одно помещение предназначено для морских обитателей, но не для всех, а для съедобных — посмотрите на эти удобные мраморные столы — для духовных устриц, кальмаров, омаров и прочих деликатесов, которые требуют особых условий. Фонтан с бассейном предназначен для особого вина, возможно, вы не знакомы с этой технологией, — Жуань Цинжуань понимающе улыбнулся, прощая им их невежество.
Му Цинфан вздохнул, Дуань Цинцзе раздражённо фыркнула.
— Сливовый сок необходимо обогатить кислородом, для этого и нужен фонтан, это вино должно тридцать дней стоять открыто и регулярно обогащаться кислородом, и фонтан для этого подходит идеально. После столь длительного хранения вино укупоривают в бочки и дают постоять сроком 4 года и 5 дней и ни днём дольше. Эта редчайшая технология требует особой циркуляции ци, обратите внимание на печати, поддерживающие температуру и очищающие воздух, размещённые в углах и на стенах — это особо важно на этом этапе. Никогда бы не подумал, что Шэнь Цинцю — настолько глубокий знаток духовной еды и напитков.
Но убедить остальных ему так и не удалось, каждый остался при своём мнении. И главы пиков удалились, договорившись вернуться на следующий день.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань физически ощущал, что времени у него осталось совсем немного. А ему всё ещё не привезли мрамор. Пришлось всё бросать и снова мчаться в город днём. А он и так ничего не успевает.
Шэнь Цзю вдруг озаботился лечением бывших цинцзиновцев и требует от него не просто излечить демоническую ци, но и поднять уровень совершенствования и заодно возраст откатить назад. Как будто это так просто!
Особо он витийствовал из-за седого худого старика, он раздел его до пояса и тыкал его мощами прямо в лицо Шэнь Юаню.
Но честно говоря, это уже достало. Все смотрели на Шэнь Юаня как на небесного императора, а самим подумать хоть немного! Он так рассчитывал, что с появлением Шэнь Цзю хоть немного отдохнёт, расслабится, Замок Тёмного Властелина себе построит, раз уж полностью уйти в отпуск брат ему не даёт…
А тут снова бегай и ищи решение, а все вокруг будут только бегать следом и хором кричать: «решения нет — нет-нет!» Как куры кудахчут!
И это, стыдно сказать, бессмертные мастера, лучшие из лучших!
Вот мальчишка-ученик у Вэй Цинвэя такой фигни больше не несёт. А эти — необучаемые. Эх, был бы у него хоть один такой ученик… Но мечты — мечтами, а мрамор сам себя не привезёт.
Сокращая путь, Шэнь Юань не стал спускаться, как обычно, со стороны главной лестницы и ворот, ведущих на Цинцзин, он полетел напрямик, через бамбуковый лес. Ему показалось, или дорога вокруг Цанцюн стала оживлённее, местный праздник или что-то случилось, а он опять всё пропустил?
Спускаться к людям он не стал, последний раз, когда он это сделал, они рухнули на колени, и только матери с младенцами побежали к нему, требуя благословить дитяток. Он благословил, жалко ему, что ли, и даже выдал каждому по духовному камню, но эти фанатичные раболепные восторженные лица его пугали до дрожи, так что скопления людей он пролетал поверху, не пытаясь к ним приблизиться.
А вот и мраморный карьер, домик привратника рядом и горы мрамора, его мрамора, Шэнь Юань был доволен. Ребята не бездельничали, всё подготовили, как и обещали.
Старший мужчина увидел его из окна, оглядывающим свой мрамор, и мигом выскочил из постройки, он низко кланялся, боязливо втягивая голову в плечи.
«Всё же репутация — это вещь», — довольно думал про себя Шэнь Юань, в этом мире всё было построено на праве сильного, а Шэнь Юань бить людей не любил, и эти гады, как чувствовали, всё время пытались его обмануть. Теперь, после победы над демонами, его опасались, и когда узнавали, что он — тот самый Шэнь Цинцю, вообще стали тише воды ниже травы.
И бить никого не надо.
Мужчина же лепетал, что повозок в городе нет ни одной, все выкупили паломники.
«Так и знал, опять какой-то религиозный праздник! Всегда религия мешает прогрессу и личному комфорту.»
Но что делать? У него всего лишь четыре мешочка цянькунь, как показал опыт — это ничтожно мало, а самому перевозить горы мрамора из такой дали — полный бред.
— Покажи-ка мне, любезный, какая повозка у тебя есть.
Повозка была широкой, обычный рыдван с большими колёсами и высокими бортами, похожими на заборчик из веточек. На такой только сено возить, даже от десяти плашек мрамора она рассыплется, а старый одр, ошибочно называемый лошадью, сдохнет по дороге, и это опять будет на совести Шэнь Юаня.
Он задумчиво потёр подбородок, коснулся волос, закручивая конец в локон. На поясе шевельнулась цепочка сливовых цветков, один из которых влетел ему в руку.
«Надо, что ли, шарики для медитаций сделать, а то привычка теребить всё, что под руку попадётся, до добра не доведёт.»
* * *
Ван Хань был купцом всю свою жизнь, и его отец был купцом, и дед, и прадед. Вся его семья испокон веков была купцами.
Ван Хань был воспитан в понятиях честности и справедливости. Он так же, как и все его предки, именовался Шан Жэнем, что значило купец, а также радость и процветание. Что и было их древним родовым именем.(2) Но время шло, потомки меняли имена, но про основное имя не забыли.
Ещё в его юности, когда он только начинал своё дело, мальчишки соседних деревень встречали его радостной песенкой:
Шан Жэнь идёт!
Купец идёт!
А с ним радость
И благополучие!
Ван Хань так и жил, организовывал торговлю, вёз товары из одного места в другое на обмен, и люди были счастливы, они богатели на глазах, деревни обзаводились новыми жителями и росли, превращаясь в посёлки и городки.
Потом он очень неудачно вложился в местные мраморные карьеры, и то, что должно было способствовать и его благу, и благу деревни, привело к полному крушению надежд, а потом и на земли его семьи напала демоническая зараза, и теперь он был почти разорён. Если бы не помощь старого друга, он бы уже бродил по дорогам, нищенствуя всей семьёй.
И тут как снег на голову приходит бессмертный мастер и покупает весь добытый мрамор и требует ещё.
Ван Хань обрадовался, но головы не терял, он навёл справки. Это был не просто бессмертный, безобидный, добрый, помогающий Му Цинфан. Это был не Лю Цингэ — вспыльчивый и резкий, готовый чуть что схватиться за меч, но праведный и честный. Это был Шэнь Цинцю — ядовитый на язык, любитель борделей, которого даже свои называли змеёй и гадюкой.
Ван Хань не знал, что делать, он взял духовные камни, которые бессмертный сунул ему, но те жгли руки. С его удачей он не ждал хорошего. Бессмертный мог обмануть или посмеяться, или даже убить, сочтя оскорблением покупку некрасивого, немодного камня.
Что станет тогда с его семьёй — он единственный кормилец, отец после потери земель слёг и тает, как свечка, с каждым днём, брат уехал, рассчитывая изыскать возможность — может, другая земля к нему будет более милосердна.
Ему никак нельзя погибнуть и бросить свою семью один на один с долгами и всеобщим презрением.
Все выданные духовные камни Ван Хань уже потратил на каменщиков, теперь в их городе найти таких было очень сложно, все разъехались в поисках работы. Чтобы нарезать мрамор аккуратными плашками нужного размера и сгрузить их перед домиком смотрителя, ушли все деньги. Даже чтобы отвезти заказ, придётся тратить свои. Но куда деваться — Ван Хань был честным торговцем.
И как назло, все повозки разобрали, он не мог отправить даже подготовленный заказ. В городе не осталось даже дохлого ослика. Теперь-то Шэнь Цинцю проявит свой ядовитый характер и силу бессмертного, но Ван Хань не бежал от ответственности, он только отослал друга, может, бессмертный мастер убьёт только его одного.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань думал. Он не замечал, как вокруг него концентрируется ци, как пояс из цветков на поясе разлетелся и кружит вокруг причудливой спиралью.
Решения он видел два: облегчить груз и направить силу притяжения.
Мешочек цянькунь по сути, если Шэнь Юань правильно понимает принцип, должен отправлять предмет в подпространство, так решается вопрос «облегчить». Отправить в подпространство блоки можно, купить массу мешочков цянькунь — и готово. Только вот смертные этим воспользоваться не смогут. Ни положить, ни достать. Так что это всё равно придется делать Шэнь Юаню, а его задача — избежать лишней работы, чтобы помощники делали её сами. Так что нужно, чтобы всё работало без его присутствия и без ци.
То, над чем он работал — печать левитации — должна была решить проблемы, но она не работала. Печать хорошо ложилась, и предмет послушно взмывал, но отключалась она внезапно, и с чем это было связано, пока непонятно.
Класть такую печать на мрамор — глупость.
Может, воздушная подушка поможет? Вес она не облегчает, но снижает трение и увеличивает проходимость. Её можно наложить на копыта лошади и на колёса. Вес это не изменит, повозку надо будет укреплять.
Надо посчитать…
* * *
Ван Хань потрясённо наблюдал, как Шэнь Цинцю взмыл в воздух, и хоть он оторвался от земли всего на ладонь, он парил, как делали только бессмертные древности. Рукава его ханьфу развевала золотисто-зелёная ци, она играла с длинным поясом и волосами. Серебристые цветы сливы танцевали в воздухе.
Даже пыльный, почти заброшенный карьер, казалось, очистился, воздух стал прозрачным, а солнечные лучи яркими, в воздухе запахло бамбуком и тихо зазвенели стелющиеся колокольчики.
Шэнь Цинцю провёл ладонью, и вокруг него зазмеилась лента цифр и символов. Шэнь Цинцю двигал пальцами и менял цифры на ленте, и словно в ответ в воздухе загорались печати. Сначала большие, потом меньше и меньше, пока они не стали с ладонь. Тогда Шэнь Цинцю создал их четыре и скользнул к лошади, и животное получило по одной печати на каждое из копыт.
Шэнь Цинцю стоял рядом и наблюдал. В воздухе повисли цифры, отсчитывая секунды обратного отсчёта.
Шэнь Цинцю перевёл на него сияющий потусторонним светом взгляд зелёных глаз:
— А пока, милейший, произведём расчёт.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань печально вздохнул. И этот мужчина упал на колени, что у них тут за традиции! Пришлось кинуть мешочек с духовными камнями ему под ноги. Разговаривать с фанатиками Шэнь Юань опасался, ещё младенца притащит.
Шэнь Юань всё сильнее понимал местных бессмертных — реально хоть в горы уходи, никакого покоя.
Одр спокойно стоял, жуя траву и переминаясь с ноги на ногу. Печати на копытах ему не мешали. Шэнь Юань не пытался влить свою ци, памятуя, как орали совершенствующиеся, он просто вплёл её в ауру животного — глядишь, и полегче скотинке будет, ему ещё кучу мрамора везти на Цинцзин.
Прошло ещё десять минут, и что-то хлопнуло, повеселевшая лошадка пошевелила ушами, но не шевельнулась. Что же, воздушная подушка пока работает 20 минут. Этого слишком мало.
Хорошо, что он уже придумал в общих чертах систему. И Шэнь Юань принялся ловко обматывать свою ци вокруг рессор повозки.
Неплохо получилось.
Пришлось повозиться, но повозка теперь плыла над каркасом с колесами, невысоко, всего лишь на полсантиметра. И лошадке легко будет. Главное, чтобы не поворачивали резко — иначе вся конструкция посыплется.
1) Хуа То — реальный человек. Он был выдающимся врачом эпохи династии Хань. Считается основателем хирургии. Он действительно придумал порошок «ма-фэй-сань» (вино на конопле) и использовал его в качестве анестезии при проведении хирургических операций.
2) Ван Хань — собирательный образ купца в классической китайской литературе. Это был человек из племени Шан. Ван Хай привёл к благоденствию их племя и основал династию Шан. Название их рода стало собирательным названием всех купцов. Песенка тоже реальна. А слово «шан» до сих пор обозначает человека, занимающегося торговлей.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Цзю знал этих людей уже три жизни, а казалось, он видит их впервые.
Внешние ученики, ненавидимые им дворяне. Для них он придумал весьма унизительные испытания. Надо же помочь Шэнь Юаню получить лучших и самых терпеливых.
Но дождавшись, когда он придёт в самый низ пика Цинцзин, к поселениям внешних учеников, к нему подошли сразу четыре представителя разных семей — воюющих между собой семей — и, косясь друг на друга, попросили об аудиенции. Он ждал этого: ждал сплетен, склок и провокаций, конечно же, он согласился, он заготовил самую ехидную из своих улыбок и спрятал её за веером. Но распустить её так и не удалось!
Первый же юноша пал перед ним на колени, уткнувшись лбом в пол, и простёр перед собой руки.
Так поклонялись богам и Шэнь Юаню.
О, Шэнь Цзю не раз видел, как падали перед Шэнь Юанем ниц, а тот только морщился и отодвигал носком сапога мешающие конечности — благодарные просители вечно валились посреди дороги, не давая пройти.
Шэнь Цзю до сих пор не мог поверить, что Шэнь Юаню не нравилось такое преклонение.
— Великий Учитель, прошу Вас смилостивиться и взять под своё крыло наш род и малый орден Парящей Луны!
Со стороны это смотрелось просто великолепно: Великий Бессмертный Учитель и валяющаяся в ногах высокородная дворянская чернь, но, может, Шэнь Юань заразил его ответственностью и чувством долга… Его любимая присказка: «Мы в ответе за тех, кого приручили», обычно предваряла самые невозможные его деяния.
И теперь Шэнь Цзю придётся делать так же.
Фраза «Великий Учитель» ко многому обязывала.
Он сам взял бессмертное имя и сам взял парня в ученики.
Ну что же, впервые за три жизни великодворянский приблудыш признал его власть, он может быть счастлив.
Отпихнув распростёртые руки с дороги, Шэнь Цзю дошёл до чайника, заварил дорогущий успокаивающий чай и велел ученику сесть за маленький столик.
Тот порывался сесть на полу, как в далёкой Иидни принято среди черни, но Шэнь Цзю не дал.
С грехом пополам он выяснил предысторию.
Рассказ был прост. Парящая Луна — это маленький клан и орден, в мире смертных носящий имя Чан. В прошлом огромный клан уже при жизни прошлого императора поучаствовал в нескольких кровопролитных войнах и схватках за власть и потерял прежнюю силу. Им принадлежал большой кусок приграничной земли, поэтому нынешний император их поддерживал и даже высылал содержание, как солдатам на службе, не требуя ничего взамен, кроме защиты от демонических земель.
Так продолжалось довольно долго.
Пока не появился Мобэй-цзюнь — будущий король демонического севера, который натравил на границу своих сподвижников.
Ранее спокойные земли превратились в кишащий демонической ци клоповник.
Клан Чан следовал своей клятве, но император не спешил на помощь. Он рассудил, что раз уж долгие годы клан Чан получал деньги, то обязан отработать их кровью. Только даже маленький клан не хотел погибать.
Каждая смертная семья этого мира старалась хотя бы одного отпрыска пристроить на Цанцюн, наконец-то это пригодилось — мелкий и никчёмный книжник, не обладающий особыми талантами, кроме игры на гуцине, был отправлен куда взяли. Седьмая вода на киселе, но все надежды некогда сильного клана сейчас лежали на этих плечах. Теперь, когда клан объявили мятежниками, выступающими против императорской власти, у парня даже выхода никакого не было. Оставалось рассчитывать только на милость Учителя и ордена.
Истории ещё двух семей были похожи, междоусобицы пришлось отодвинуть, когда в дело вступили демоны приграничья.
Их пока не обвиняли в измене, но до этого было недалеко. Или гибнуть всем родом, или искать спасения. Идти кланам со своей проклятой ци земли было некуда, вся надежда на Великого Бессмертного Учителя.
Осталась последняя встреча.
Этот представитель семьи Лю долгие годы скрывал свою связь с семьёй и с главой пика Байчжань.
Так и хотелось спросить: а что, мы больше не хотим извести книжника Шэнь Цинцю вместе с главой Юэ, не хотим во главе ордена поставить лояльного императорской семье Лю Цингэ?!
Вот он сообщил редкую и уникальную информацию. Просто так. Очень дальновидно. Шэнь Цзю даже в какой-то мере уважал бы этого молодого человека, если бы не хотел так сильно его убить.
— Орден Цанцюн отказал в приёме вдовствующей императрице!
Шэнь Цзю только и смог, что глубоко вздохнуть. Это означало только одно — неприятности! Но потерять лицо перед представителем семьи Лю он не мог. Поэтому сделал вид, что всё в порядке, так всё и задумано.
Но молодой мужчина лишь преданно смотрел в глаза, всем своим видом показывая, что его верность принадлежит только пику Цинцзин и великому учителю Шэнь Цинцю лично. Решил пик Цинцзин плюнуть императорской семье в лицо — и этот преданный ученик с радостью поддержит любое решение Великого Учителя. Уже верю! Семья Лю — правая рука императора — сглотнёт такое! Интриги, молодой человек, пытаетесь выгадать и поймать удачу за хвост! Но Шэнь Цзю — не Шэнь Юань, зубы обломаете.
Иногда Шэнь Цзю удивляло, как легко и просто Шэнь Юань обзаводится преданными сторонниками.
Ему бы так.
Вспомни лучик, вот и солнце. Шэнь Юань влетел на пик мрачный, как грозовая туча. Может, Шэнь Юань думал, что он шёл, но в глазах окружающих он парил над дорожкой, мрачно оглядывая светящимися зелёным лисьими глазами. Нефритовая заколка плясала в стороне, расчерчивая в воздухе ци и рисуя на золотистой ленте математические символы, показывая, что, несмотря на всё недовольство, Шэнь Юань продолжает думать.
Металлические цветы сливы взлетели с пояса Шэнь Юаня и из его волос и соединились с собратьями в ножнах цветочного меча Шэнь Цзю.
Ло Бинхэ, как никогда вовремя, смог поставить удобный стол и стул прямо перед площадкой, где должны проходить соревнования. Шэнь Юань удобно устроился и, продолжая возмущаться, взял чашечку изысканного чая. Вся тысяча учеников благоговейно встала на колени и замерла, внимая.
Что же, Шэнь Цзю их понимал.
Пик Цюндин полностью изменил стратегию переговоров, и даже молодые ученики теперь следовали этим правилам. А старейшина Чан, которому повезло разговаривать с Шэнь Юанем лично, кажется, планировал стать самым главным над старейшинами пика Цюндин. И духовное совершенствование у него подросло, несмотря на почтенный возраст, а всего лишь прогулялся вместе с Шэнь Юанем по бамбуковому лесу и прослушал краткую лекцию «Искусство переговоров». Эту лекцию до сих пор цитируют и пересказывают, она передаётся из уст в уста, как образец дипломатического искусства.
Одна из престарелых девиц с Цинцзина сумела раскрутить Шэнь Юаня на краткую лекцию о вреде славословия и витиеватости. «Пиши и сокращай», так её назвал Шэнь Юань. И так резкая девица, наконец, нашла свой путь совершенствования — теперь она писала учебные пособия и молодела на глазах.
Так что любым словам Шэнь Юаня внимали, как словам небесного императора, их записывали и дословно пересказывали тем, кому не повезло отсутствовать.
Того же Ло Бинхэ считали редким счастливчиком — ведь Шэнь Юань наставлял его лично!
— Вы представляете, Шэнь Цинцю, — возмущённо начал Шэнь Юань, — у смертных снова праздник, у них паломничество к святыням, и мой мрамор, мой прекрасный белый мрамор невозможно привезти к горе Цинцзин!
И это тоже Шэнь Цзю обожал, маленькое неудобство с единым именем для двух разных человек не собиралось заканчиваться. Оба Шэнь Цинцю не хотели облегчать окружающим жизнь.
Это раньше Шэнь Юань говорил, как есть, и это ничего, кроме неприятностей, не приносило. Теперь же никто из них не собирался отказываться от преимуществ.
Шэнь Цзю улыбнулся, пряча улыбку за веером. За ним было много грехов, всё же без дела он не сидел. Он ждал от Шэнь Юаня претензий за самодеятельность, а получил привычное усталое вечернее нытьё, всё же его брат был очень мил временами.
Выпив вторую чашку чая, Шэнь всё же обратил внимание, что внутренние ученики всё ещё стоят на коленях и ждут.
Шэнь Цзю улыбался.
Ло Бинхэ стоял каменной статуей, кажется, даже волосы не шевелились, несмотря на ветерок.
Шэнь Юань посмотрел на окружающих, на Ло Бинхэ, на Шэнь Цзю, постучал себя пальцем по носу и потёр подбородок. Всё же с его появлением Шэнь Юань стал менее сдержанным и формальным, что не могло не радовать.
— Так что же тут происходит? — уточнил он, знакомо выгибая бровь.
— Соревнования внутренних учеников, — Шэнь Цзю улыбнулся в веер.
— И зачем же они нужны?
— Шэнь Цинцю, это невыносимо, ты сам назначил эти соревнования, сам назначил время — и сейчас спрашиваешь, зачем? — Шэнь Цзю был совершенно доволен, брат снова рядом, а то, что он слишком часто увлекался и забывал о важных вещах — что же, Шэнь Цзю не трудно ему напомнить.
Шэнь Юань парил в воздухе. Пик Цинцзин любил своего главу, природная ци пела в воздухе, бамбук качал золотистыми перьями листьев, травы благоухали, птицы стрекотали в голос и затихали, стоило Шэнь Юаню начать говорить. И колокольчики, стелющиеся колокольчики, маркер чистоты земли и ци, качали нежными головками, заполняя воздух перезвоном.
Шэнь Юань стелился по воздуху, бутоны меча сливы звенели, игриво сталкиваясь, а Шэнь Юань касался склонённых голов учеников.
Кажется, Шэнь Цзю понял, почему смертные так стремились прикоснуться к Шэнь Юаню. Их мир слишком поражён демонической ци. И только Шэнь Юань смог это увидеть и побороть.
Пик Цинцзин, очищенный от скверны, походил на пик небожителей, скоро под его сень начнут собираться духовные животные.
И теперь Шэнь Цзю начал бояться — нет, не силы брата, а того, что боги вознесут его на небо прямо сейчас. Ведь он уже всей своей сутью напоминал небожителя.
Шэнь Юань отобрал не десять учеников, а тридцать, и двадцать из них были отравлены демонической ци.
— Слабое отравление, но длительное время поражения, — так пояснил Шэнь Юань, — когда вылечатся, станут сильнейшими.
Кто-кто, а Шэнь Юань не боялся силы, как и слабости. Он выгнал пятерых, несмотря на знатность и богатство, посмотрел им в глаза и сказал:
— Вам лучше уйти!
Парни молча подчинились.
Никто не осмелился спорить.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань полюбил тренироваться здесь, вдалеке от суеты своего пика и ближайшего городка, что продолжал разрастаться, и пешеходного тракта, по которому всё ещё шли паломники.
Здесь, на дальнем склоне заброшенной части мраморного карьера. Он уже зарос высокой травой и цветами, поэтому тренироваться тут было одно удовольствие.
Шэнь Юань, одетый в кожаные штаны с высоким поясом и белую рубаху, расстёгнутую на груди, танцевал с двумя кривыми мечами. Обнажённая Сюя обиженно поблескивала рядом.
— Опять развлекаешься? — Шэнь Цзю мягко спланировал на поляну, цветочный меч выскользнул из-под его ног, рассыпался на отдельные цветки и снова собрался на поясе. Шэнь Цзю мог гордиться собой, считалось, что только духовные мечи могут летать.
Шэнь Юань тогда презрительно фыркнул: «Намерение, дорогой брат, и сила ци, вот что движет этим миром! Станешь сильнейшим — сможешь лететь даже на булыжнике.»
И вот теперь Шэнь Цзю спокойно летел на мече, который всё ещё не обрёл душу.
Шэнь Юань остановился, повернувшись на голос брата:
— Спарринг? — с надеждой спросил он.
— Спарринг!
Шэнь Цзю мгновенно отбросил все дневные заботы, Сюя скользнула в руки сама, явно собираясь делом доказать, что зря Шэнь Юань выбрал не её, а парные мечи.
А Шэнь Юань прыгал, парировал, крутил сальто и вставал на руки, мечи скользили над травой сами.
Когда брат упал перед ним на параллельный шпагат, обозначив удар в живот, Шэнь Цзю не выдержал и пнул его коленом в лицо.
— И это ты называешь боем?! — возмутился он. — Это порнография какая-то, а не бой!
Шэнь Юань успел откатиться в сторону и расхохотался.
— Или ты передумал и собираешься себе мужа искать? — ехидно спросил Шэнь Цзю, успокаиваясь.
— Никаких мужей, Шэнь Цинцю, наша повозка уже там переворачивалась. Только жена, милая, смешливая, с круглыми глазками и личиком сердечком. И это не бой — это танец, дурья твоя башка.
— Что за мир, — недовольно ворчал Шэнь Юань, — с боевыми танцами не знакомы, а что будет, если я им стриптиз станцую?
Он одним движением снял рубашку, достал из мешочка цянькунь кувшин водного потока, сунул его брату в руки и смешно зафыркал, умываясь и смывая пот с плеч и груди.
В кустах на дальней стороне поляны затрещало:
— Бессмертные мастера, — раздался оттуда робкий женский голос, — а можно мне тоже спарринг?
Шэнь Юань повернулся лицом к Шэнь Цзю и игриво приподнял бровь. Мол, видишь, сама пришла.
— Ты покажись, красавица, — мягко произнёс он, поднимая рубашку с земли.
Из кустов вылезла невысокая молодая смертная девушка лет восемнадцати, одетая на северный манер в длинный халат, тунику и шаровары, на поясе болтался в ножнах короткий женский меч, волосы были сплетены в длинные косички и забраны в высокий хвост, на щеках ямочки, большие чёрные круглые глаза, пушистые ресницы и лицо сердечком.
Шэнь Цзю толкнул брата локтем.
А тот уже натянул рубаху и, приветливо улыбаясь, скользнул к девушке неслышным пружинистым шагом.
Девушка излагала свою просьбу, низко поклонившись. Внезапно появившийся бессмертный заставил её шарахнуться в сторону и испуганно ойкнуть.
— Только вот ведь незадача, — глаза Шэнь Юаня смеялись, хотя лицо сохраняло серьёзное выражение. — спарринг платный.
Веер Шэнь Цзю выскользнул из-за пояса, теперь и ему нужно было скрывать улыбку, которая сама появилась на лице.
— Платный? — растерянно спросила девушка, переводя взгляд с одного мастера на другого.
— Поцелуй. Один поцелуй в щеку.
Для наглядности Шэнь Юань ткнул пальцем, в какую щёку его придётся целовать.
— Согласна?
Девушка поспешно кивнула и вытащила меч.
Шэнь Юань же тряхнул волосами, и причёска, положенная главе пика, рассыпалась; подхватив волосы, он собрал их в высокий небрежный пучок и заколол длинной нефритовой шпилькой.
С такой причёской брат казался свободным, диким и совсем молодым.
Один из кривых мечей сам скользнул к нему в руки.
Этот бой можно было назвать так: парень красовался перед девушкой. Он двигался медленно и наносил удары не то что в два, а раза в четыре медленнее. Смертная девушка старалась изо всех сил. Маленькая, гибкая, грациозная, она выкладывалась на полную катушку, старалась обмануть, запутать соперника и нападать, снова и снова. Кто бы ни учил эту девушку — он вложил в её обучение всю душу.
А Шэнь Юань уже зажал девушку в угол между деревом, своим кривым мечом и собой и, встав лицом к лицу, медленно поцеловал.
Девушка ахнула, прижав руки к лицу, и испуганно округлила глаза, а потом с силой толкнула Шэнь Юаня, тот, потеряв равновесие, упал на землю
— Бесстыдник! — Крикнула девушка, убегая.
Шэнь Юань лежал на земле, куда его толкнули, и счастливо улыбался, раскинув руки и ноги в стороны.
— Доволен?
Шэнь Цзю подошёл и поднял меч девушки.
Он уже мысленно прикидывал, где и как придётся девицу разыскивать, извиняться, платить за молчание — смертные такие болтливые, особенно девушки. А их репутация и так не очень, на нём только пятна домогательств к смертным девушкам не хватает.
— Кажется, я влюбился, братик, — Шэнь Юань поднялся с земли, ухватившись за протянутую руку.
— Не глупи, — Шэнь Цзю категорически мотнул головой, — она смертная! Уже через десять лет она начнёт стареть, а один твой проект черепашек-ниндзя длится дольше. Смотреть, как любимая медленно умирает, видеть все признаки… Брат, я не допущу этого.
Шэнь Юань вскинул взгляд к небу, пожевал губами.
О, Шэнь Цзю знаком этот взгляд! Он уставил на брата указательный палец.
— Молчи, даже думать не смей! Если ты сможешь сделать из смертной бессмертную, даже тебе такого не простят!
— Ну, не то чтобы сделать, но духовные корни проложить можно попробовать, — Шэнь Юань, улыбаясь, столь явно думал, как в теле смертной положить духовные вены, что иногда Шэнь Цзю вообще не понимал, как кто-то мог считать Шэнь Юаня загадочным — у него же всё на лице написано!
А тот смотрел в сторону, куда убежала девушка, и мечтательно улыбался.
Шэнь Цзю хлопнул себя по лбу. Это бесполезно! Если Шэнь Юань решил, его с места не стронешь.
* * *
Последнее время Шэнь Юань зачастил на этот холм рядом с мраморным карьером. Когда Шэнь Цзю искал брата, то находил именно там.
Будучи призраком, было очень интересно смотреть, как Шэнь Юань думает. Теперь стало ещё интереснее — он давно перестал ходить кругами по комнате, размахивая руками, теперь он стоял или сидел, сразу погружаясь в глубокую медитацию, и тогда его тело приподнималось над уровнем пола, одежда разглаживалась, а лицо принимало одухотворённо-возвышенное выражение. И только печати проявлялись в воздухе, или золотились цифры и незнакомые символы, или проявлялся древний артефакт — кисть и свиток. Шэнь Юаню всё же удалось овладеть давно потерянным знанием — боевой каллиграфией, ну или изобрести её заново.
Сейчас рядом с ним висела длинная нефритовая шпилька, она же расчерчивала пространство странными графиками и рисунками меридианов человека.
Шэнь Цзю был не один, под деревом стояла давешняяДа́вешний — недавний. Не путать с давни́шний — давний. Богат русский язык не меньше китайского... )) девушка, которую Шэнь Цзю так и не смог тогда найти.
— Красиво-то как! — тихо прошептала она, — страшно, но красиво. Как же он такое делает?!
Шэнь Цзю улыбнулся:
— А ты подойди и спроси.
Девушка вскинула испуганные глазки и, узнав, низко поклонилась.
Шэнь Юань, не прерывая медитации, приоткрыл один глаз, прямо посмотрел на брата и покачал головой. Глупо думать, что бессмертный мастер хоть на минуту потерял бдительность и не заметил наблюдателей.
Шэнь Цзю хмыкнул и выгнул бровь, и, игнорируя яростный взгляд брата, одобрительно улыбнулся девушке, он даже подтолкнул её под спину.
И она не испугалась, не сбежала, как ожидал Шэнь Юань. Она подошла поближе.
Шэнь Юаню пришлось встать, воспитание XXI века не позволяло игнорировать девушку. Он многообещающе взглянул на брата. А тот стоял, прислонившись к дереву, и улыбался в 32 зуба, даже не пытаясь спрятать улыбку за веером.
Шэнь Юань отсутствием слуха не страдал, он протянул руку и, не дожидаясь отдельной просьбы, заключил девицу в кокон своей ци.
Шэнь Цзю знал, как действовала ци брата: бодрила, очищала, давала силы и надежду. Её можно было принимать вместо лекарства.
В девушку будто вдохнули жизнь — и так белая кожа засияла, губы и щёки зарумянились. И так красивая, она стала прекрасной.
На удивление, с братом они составляли идеальную пару Бессмертных, хоть картину пиши.
А ведь ци брата соединяла не просто тела, но давала возможность прикоснуться душам, не удивительно, что молодые люди смотрели друг на друга, как заворожённые.
«Это пора заканчивать», — подумал Шэнь Цзю, он пока не планировал становится дядей.
— Давно хотел тебе показать, да всё было некогда, — заявил Шэнь Цзю, подойдя ближе, из мешочка цянькунь он вытряхнул огромное старинное медное зеркало. — Вот так ты выглядишь, когда медитируешь.
— Пиздец! — выругался Шэнь Юань, — а я удивлялся, почему все на колени падают.
— У тебя ещё и глаза светятся! — ехидно продолжил Шэнь Цзю.
* Ван Хань, купец *
Купец Ван Хань был очень недоволен.
Брат решил не возвращаться, хотя Ван Хань подробно описал в письме, что в мраморном карьере заинтересованы бессмертные, что он уже почти закончил выплачивать долги, и, если немного повезёт, уже в конце этого года пойдёт чистая прибыль.
Так он ещё ему и свою дочь скинул. Где он её 18 лет прятал, Ван Хань не знал и знать не хотел.
Воспитанная в чужих традиция девица вела себя неподобающе, чуть что не по ней, она сразу хваталась за меч. Приходилось её держать поблизости. Но девица в уединении карьера, полного одиноких мужчин… Нужно было с ней срочно что-то решать, может, в обучение её отдать?
Один в двух лицах Шэнь Цинцю снова появился, для мраморного карьера это был постоянный, самый крупный и важный клиент. Так что Ван Хань приветствовал его, как положено приветствовать мастеров древности, стоя на коленях и распростёршись ниц.
И именно это время выбрала девица, чтобы явиться.
* Шэнь Цзю *
Шэнь Юань развернулся к ней и даже помахал рукой, девушка подошла и низко поклонилась.
Шэнь Цзю поморщился, не удивительно, что он её не нашёл в городе, ему в голову не пришло, что девица — родственница Ван Ханю. Кому вообще может прийти в голову держать молодых красивых девушек на карьере.
Дядя же злобно шептал: «На колени, дурёха!»
Не дай Боги, бессмертные мастера прогневаются. И это же Шэнь Цинцю — любитель борделей, вот надо этой дурище привлекать к себе лишнее мужское внимание?!
Но Шэнь Юань шагнул ближе и, подхватив пальцами за подбородок, поднял девушке голову, заставляя смотреть прямо в глаза.
— Не смей становиться на колени передо мной! И дядю своего отучи.
Глаза бессмертного смотрели в душу.
А потом он наклонился и поцеловал её прямо в губы.
С трудом оторвавшись, Шэнь Юань сказал, глядя девушке в глаза:
— Понравилась ты мне! Если не побоишься, возьму тебя в жёны.
Шэнь Цзю только и оставалось, что вздохнуть. Шэнь Юань не искал лёгких путей и, один раз решив, шёл не сворачивая. И это никто ещё не знает, что брат однолюб и никакого гарема не будет.
А Ван Хань молодец.
Шэнь Цзю хорошо знал историю своей страны, ему не надо было рассказывать, что это за семья Шан Жэнь, чьё родовое имя позже стало ещё одним синонимом слова «купец».
Этот род был первым императорским родом. Да, купцы быстро подмяли под себя страну, их все любили. Имея деньги и репутацию, вполне логично заняться управлением. Так купеческий род стал первым родом императоров. Купцы были добры, успешны и благополучны — страна процветала.
Но пришли воинственные чужаки, бывшие купцы оказались не сильны в военном деле. Император пал, семья погибла, остались единицы выживших, которые успели сбежать.
Уже другой род встал во главе страны и назвал себя императорским. Так повторялось не раз за всю кровавую историю этой несчастной земли. Пока во главе не встал отец нынешнего императора.
Забавно, что в итоге получится, как и планировал император. Императорская семья станет бессмертными. Но не та императорская семья, которая об этом мечтала.
Шэнь Цзю продолжал раздумывать над перипетиями исторических аллюзий.
Посмотреть, как выглядит девушка можно в моём телеграмм канале https://t.me/just_for_fun_sis/181
* Шэнь Юань *
Как говорил один из известных мастеров боевых искусств Древнего Китая: «Я не боюсь противника, который изучил тысячу приёмов, но я боюсь противника, который тренировал тысячу раз один удар.»
Шэнь Юань чувствовал себя именно так. Он так и не разобрался ни в чём, он как безбожно использовал знания XXI века с первого дня попадания, так и продолжал их использовать.
Единственное, что он не знал — это как циркулировать ци внутри тела, и, несмотря на долгую медитацию и прилагаемые огромные усилия, он так этому и не смог научиться. Да, в глазах окружающих он силён, но он-то знает правду.
Знания многие недооценивают, обычные знания обычной средней школы XXI века.
Через две точки можно провести только одну линию, так думали древние даже на Земле, но стоит увеличить рисунок с помощью микроскопа — и точки становятся огромными, и через них можно провести бесконечное множество линий.
Этот метод и использовал Шэнь Юань. Посмотреть на ситуацию с другой стороны, изменить угол зрения или расширить представления.
Мы привыкли к такому подходу и давно научились не идти в лоб, спокойно ищем обходные пути, даже не задумываясь, насколько гибка наша психика, как нас со школы приучили вольно комбинировать полученные знания.
Шэнь Юань прекрасно знал, что он полный профан во всей местной жизни.
Может ли он нагреть огромный чан металла для духовного оружия? А поддерживать плавкость и температуру без датчиков и сложных механизмов с дистанционным управлением, одним углём, дровами и опытом предков? А потом перенести металл и не просто влить в форму, а подождать, пока остынет, и молотом из железной болванки сковать духовное оружие, напитывая ци?
Тут и говорить не о чем, конечно, нет!
Поэтому Вэй Цинвэй — мастер-оружейник, а Шэнь Юань — нет и никогда им не станет.
Но Шэнь Юань — из XXI века, где мы знаем, что от давления предметы плавятся, просто знаем, физика же — это ничего сложного. Поэтому для него понять, что металл можно не только плавить, но и просто сдавить — ничего нет сложного. Просто подумай, пойми, что никто не поможет и надо разбираться своими силами. Как говорится: жить захочешь — не так раскорячишься.
Так что Шэнь Юань сам сообразил, как давить и уплотнять ци металл, чтобы он потёк.
И ведь ничего нового не придумал — он с первого дня, как появился, с самой первой своей тренировки в этом мире только это и делал — он уплотнял свою ци вокруг себя. Раз уж не может направить её вовнутрь, как делают все вокруг. Даже самый маленький ученик умеет направлять ци внутрь своего тела, а Шэнь Юань — нет.
А вот сдавить своей ци металл так, чтобы он потёк, у Шэнь Юаня получилось. Сделало ли это его мастером-оружейником — нет!
Много ли ума надо сдавить металл размером с кулак ребёнка? А сможет ли Шэнь Юань так же сделать с килограммом металла или с полутора, а ведь именно столько идёт на обычный меч? Вряд ли. Может быть, когда-нибудь, но даже небольшой кусок требовал огромных усилий и кучу времени. Поэтому и понадобилась помощь ученика Вэй Цинвэя. У Шэнь Юаня просто не было достаточно времени.
В итоге есть уникальная технология производства духовного оружия для духовных совершенствующихся. Но это сложная и фактически ручная работа. Черновой вариант, который сможет масштабировать и применять в массовое производство только мастер-оружейник, но никак не Шэнь Юань.
Это для меча Шэнь Цзю были нужны цветы, из куска металла их получалось только три штуки за один раз, и надо плавить следующий кусок. Остальные в этом мире предпочитали классические мечи. Даже духовные совершенствующиеся. Для них надо расплавить минимум килограммовый кусок металла. А в этом мире не существует человека, способного оперировать таким количеством ци. Можно попробовать научить главу Юэ — он сильнейший совершенствующийся мира. Но это даже звучит смешно.
Шэнь Юань разобрался с демонической ци только в силу особенностей собственного совершенствования.
Он не может циркулировать ци внутри тела, и там, где обычные совершенствующиеся копят её, укрепляя своё золотое ядро, Шэнь Юань был вынужден учиться её фиксировать, аккумулируя снаружи собственного тела. Иначе ци развеивается, и совершенствующийся даже с золотым ядром слабеет, а потом и вовсе сможет его потерять.
В прошлой жизни Шэнь Юаня это не волновало, да и под рукой был глава Юэ, а бесконечно сильный небесный демон прикрывал от всех неприятностей и бегал по поручениям. Развитие собственной силы Шэнь Юаня не волновало.
А сейчас у Шэнь Юаня война на носу и небесный демон подрастает. Жить чужой милостью и хорошим отношением Шэнь Юань больше не хотел.
Хочешь жить — умей вертеться.
Невозможно подвешивать ци в воздухе, ей надо за что-то держаться — вот он и учился смешивать свою ци с природной и обматывать получившуюся вязь вокруг тела. Рассчитывая разобраться с проблемой позже, всё же все могут циркулировать ци, и только он нет, он изо всех сил копил свою ци.
Начинал он с тренировки с листьями в самом начале, но своей ци уходила прорва, вот он и замыкал её в замкнутый круг с природной, обеим не давая развеяться.
Но уже для того, чтобы управлять мечом или веером, нужна большая плотность ци, и её надо увеличивать, ци должна ощущаться как ещё одна гибкая тонкая рука, держащая меч. Это обычным заклинателям хорошо — зачерпнули из даньтяня уже очищенный концентрат ци и отправили меч, куда надо, вернули щуп ци на место и снова включили в общий круг циркуляции ци внутри своего тела.
Если Шэнь Юань сделает так же — он потеряет и те крохи ци, что у него есть, а вернуть ци внутрь тела он не может, потому что всё ещё не знает, как это сделать. Так что уплотнял ци он снаружи, а природную ци использовал для связи и обматывал себя полученным щупом ци, как верёвкой, стараясь не потерять ни кусочка энергии.
Конечно, таким щупом было легко управлять, и хотя для людей, поражённых демонической ци, это было адски больно, демоническая ци успешно выдавливалась из организма.
Делает ли это его великим мастером-лекарем? Нет.
Он по-прежнему ничегошеньки не знает о лекарском искусстве, он не сможет предотвратить сердечный приступ, починить перелом или вправить выбитый глаз, что с лёгкостью делает самый младший ученик Му Цинфана.
Но он по-прежнему из XXI века, его знания о строении человеческого тела намного глубже и полнее местных представлений.
Ещё бы, почти тысячелетняя история развития медицины, биологии, физиологии и анатомии. По каждой дисциплине проведены массы исследований, и теперь эти бесценные для древних знания есть в любой школе в виде краткого учебника с подробными картинками.
Древним приходилось украдкой бегать по кладбищам и резать трупы, до чего в этом мире ещё не додумались, но люди Земли это делали столетиями. И зарисовывать ужасные, схематические, малопонятные изображения при свете свечи. Но без них не было бы развития нашей земной медицины.
Зато теперь у нас есть МРТ, и все внутренние органы можно посмотреть, как они есть, даже у живого человека.
Теперь в наших учебниках есть множество фотографий человеческого тела, какого угодно вида: схематичных, красочных, в разрезе, в 3D, и каждая система вместе и отдельно. Шэнь Юань плохо помнил эти картинки, хотя учил и даже сдавал экзамены, но даже эти обрывочные знания были немыслимо передовыми для этого мира.
Так что Шэнь Юань не имел иллюзий — для этого мира он редкий бездарь, профан и обманщик, он старался изо всех сил и всё равно боялся, что его незнание элементарных вещей раскроют.
Он скорее восхищался профессионализмом бессмертных мастеров. Ведь те, выяснив, что ненавидимый Шэнь Цинцю знает то, что они не знают, не побоялись насмешек и осуждения. Они сами склонили головы и просились в ученики.
Недаром орден Цанцюн — лучший в мире, раз уж во главе пиков стоят не просто лучшие в мире специалисты, но и столь преданные своему делу, готовые учиться даже у Шэнь Цинцю — не специалиста-оружейника и не мастера-лекаря.
Вот в чём истинная преданность делу.
И Шэнь Юань это прекрасно понимал, и его уважение к мастерам взлетело до небес. Что не мешало ему на них злиться и даже раздражаться.
Конечно, есть многое, чем он гордился. Он качественно улучшил свою игру на гуцине, никогда его мастерство не было столь велико, но он всё ещё сомневался в нём, ведь истинным мастером четырёх искусств был Шэнь Цзю, и он ещё не дал оценку его игре.
Шэнь Юань удачно вспомнил волновую теорию распространения звука, а чтение множества китайских новелл сразу напомнило ему о игре на гуцине как о боевом оружии. Остальное — дело техники. Потребовался его навык оплетать тело ци — он оплёл своей ци струны гуциня — и навык направления бамбуковых листьев. Да, принцип работы боевого гуциня был построен на этих нехитрых основных навыках.
Чем он гордился, так это тем, что смог не просто реализовать, но и научить этому методу своих учеников. И демоническая ци побеждена на отдельно взятом пике.
Так можно пройтись по всему, что он внедрил и с чем работал.
Боевая медитация — на Земле известна с давних времён. Громкую ритмичную музыку использовали даже шаманы для впадения в транс. Здесь стало ещё проще — ведь здесь есть ци, и он её чувствует. А закрутить в единое кольцо не только свою ци, но и всех остальных, проще простого. Надо только постепенно и медленно тренироваться часами день за днём. А чем ещё заниматься в этом мире? Раз уж о хлебе насущном волноваться не надо. Ведь ни интернета, ни телевизора, ни книг нормальных тут нет. Всё время мира твоё — пока за твоей задницей не пришёл небесный демон.
А сам он между молотом — вот-вот со всей силой на него грохнет небесный демон, и Боги его знают, что он сделает, то ли пытать будет, то ли трахать, — и наковальней — помощи ждать неоткуда. Или сам найдёшь способ, или сиди жди демона.
Остальные считают, что всё, что делает Шэнь Юань, сделать невозможно. Но они-то будущего не знают и могут на этом успокоиться.
Искусства переговоров или письма — похожим чтивом полны все полки любых книжных XXI века. С появлением ядерной бомбы люди как никогда осознали важность договорного процесса. То, что для нас — избито и занудно, для местных — ново и уникально.
Ещё бы, он сказал: «Когда вы идёте на рыбалку, вы не берёте с собой клубнику со сливками, которую любите сами, вы берёте червяков — это то, что любит рыба. Так и на переговорах — определите, что хочет получить оппонент, и стройте переговоры вокруг этого.»
Какая новая мысль для этого примитивного древнего мира, где всё решает сила!
Девице он сказал: «Краткость — сестра таланта», это новая шокирующая мысль для местных, у которых одно приветствие занимает минут двадцать. И ещё кучу банальностей. Любой человек XXI века таких мудростей может изрекать непрерывно часами. Статусы ВКонтакте произнеси вслух — и будешь здесь мудрецом. Неискушённая местная публика пока не видела в них плоскость, откровенную глупость и противоречивость.
И так со всем, даже с боем с Лю Цингэ ему повезло, он всё же больше танцор, чем боец, но он не сдавался, не опускал руки.
Если в мире его смогут победить только двое, глава Юэ и Шэнь Цзю — это уже огромный прогресс по сравнению с началом, когда Шэнь Цинцю прилетало ото всех, кроме разве что главы пика Аньдин.
Так что Шэнь Юань не чувствовал себя ни умным, ни великим. Он был 19-летним студентом, перенесённым в новеллу, у него были знания школы и начальные знания института, у него даже опыта построения отношений ещё не было. Прошлую жизнь он прожил, не думая, наслаждаясь возвышенной атмосферой мира сянься, ци и вкусной едой, приготовленной Ло Бинхэ.
Так что у него был крайне специфический, ограниченный опыт в обеих жизнях, но знания просвещенного XXI века были с ним, он знал, как всё исправить.
У него был план, и он ему следовал.
Он старался избегать окружающих, концентрировался на том, что мог сделать, и уделял этому всё своё внимание. Ведь ему нельзя признаться, что он самозванец. Он не мог, как Му Цинфан или Вэй Цинвэй, попроситься в ученики — ведь тогда всем станет очевидна глубина его невежества, и его репутация, репутация Шэнь Цинцю будет уничтожена.
Он очень надеялся, что с появлением Шэнь Цинцю ему не надо будет больше притворяться, и он сможет просто уехать, навсегда покинуть Цанцюн и забыть, как страшный сон, этот бесконечный период непрерывной тренировки и бега с препятствиями за ускользающим временем.
Не чувствовать себя самозванцем.
Жить свою жизнь, а не чужую.
Большое пояснение:
Основная история писалась со стороны Шэнь Юаня.
Он, как и любой человек, не хочет лишней работы. Гораздо удобнее дать задание и смотреть, как всё сами делают. А лучше и задание не давать. Сами должны соображать.
Но этот мир не идеальный, вместе с уважением и поклонением учителям есть несамостоятельность и ожидание руководства по любым поводам, которые выбиваются из привычной жизни.
А сейчас орден Цанцюн вступил в тот период, когда всё выбилось из привычной жизни. По-хорошему руководство должен взять глава Юэ, но он самоустранился. Поэтому, начиная с нападения демонов, всё управление берёт Шэнь Юань.
И он этим очень недоволен, ведь его делами никто не занимается.
Все за ним ходят, как за мамой-уткой, и ждут готовых простых решений. Он злится, но делает.
С появлением Шэнь Цзю стало ощутимо легче, настолько, что у него есть свободное время. Но он сильно устал и вымотался, и не хочет заниматься тем, чем должен — растить свою силу, решать вопрос с циркуляцией ци, определяться с планами на небесного демона. Он очень надеется, что брат всё сам разрулит. Поэтому он бежит от проблем и совсем не занимается объявленной войной Хуаньхуа. И в этом вопросе рассчитывая на Шэнь Цзю.
Он отдыхает, строя замок Тёмного Властелина. Это немного инфантильно. Но таков уж Шэнь Юань.
Было бы здорово получить хоть один комментарий, а то непонятно нравится вам или нет
(・・ ) ?
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань закончил отделку: высокие колонны арочного свода оплетали драконы — и не маленькие мерзкие местные демонические ящерицы, а большие, настоящие, как рисуют в фэнтези, со страшной пастью, полной зубов, маленькими глазками, сияющими природным огнём вулканов, мощными лапами и не менее мощными крыльями.
В районе сердца должно биться алое пламя. Как сделать пламя алым, Шэнь Юань ещё не придумал, так что там билась пока что его золотисто-зелёная ци, запитанная на духовные камни, это немного выбивалось из образа, но всё равно было красиво.
Приятно посмотреть.
— Но как бы сделать огни алыми? — задумчиво тёр подбородок Шэнь Юань.
Его размышления прервал высокий женский голос:
— Посмотрите, братья, то, о чём я вам говорила, драконис вульгариус, то есть дракон обыкновенный, о, а вот и питононосорог — отличный экземпляр!
Конечно, отличный, он по большому счёту ещё живой. Шэнь Юаню пришлось поломать голову над печатями стазиса и сложным комплексом зеркал — как бы он ни верил в силу печатей, оставлять здоровую массивную зверюгу посреди жилой залы он не собирался. А так зверь находится в отдельной комнате в подвале, под охраной печатей, а сюда выводится с помощью зеркал его 3D-изображение.
По большому счёту, это промежуточное решение, по крайней мере, на животных работает, пока он не решит, что делать дальше. Очевидное решение — поставить чучело, как-то не гигиенично, да и животных жалко — это сейчас в этом мире разнообразие, но мы-то, люди XXI века, знаем, как оно бывает. Раз — и нет питононосорогов, а у него есть! Снял печать, и вот уже парочка бегает, деток плодит в специальном парке.
Точно! Нужна пара — самец и самка, идеально для симметрии зала, и на будущее пригодится.
— Нет-нет, вот посмотрите, — раздался знакомый мужской голос, — вот же типичная картина поражения демонической ци, а вот здесь дошло и до внутренних органов.
Шэнь Юань совершенно точно знал, что он разместил. Для устрашения окружающих он воссоздал по памяти человеческое тело из атласов по анатомии. Отдельно скелет, отдельно мышцы, где-то висит вся нервная система, глаза получились столь впечатляющими, что на ночь Шэнь Юань планировал закрывать круглые высокие центральные стенды специальными жалюзи. Всё же гости — гостями, а он тут жить собирается.
Так вот, системы поражения ци он не изображал. Только анатомия человека в разных видах, надо будет полюбопытствовать, что там такого углядел Му Цинфан.
То, чем он по-настоящему гордился — удачно вписанными в дизайн словами. Надпись «memento mori» была во многих вариантах, чёрными готическими сложночитаемыми клинописными буквами.
По мнению Шэнь Юаня, для замка бессмертного тёмного властелина весьма символична.
«Помни о смерти» было написано на древнекитайском над аркой входа, жизнерадостным полукругом.
Имелся даже небольшой памятник правосудию с завязанными глазами и мечом в руке, и классические обезьяны «ничего не вижу, не слышу, не скажу», их даже можно назвать пугающими, всё же демонический вид сильно отличался от классических земных статуэток.
Возможно, Му Цинфану понравилась модель меридианов с наложенными на неё акупунктурными линиями, точками вонзания игл и движением ци? Так она ещё в разработке.
Чёрные части — это не места поражения демонической ци, это места, куда не может попасть природная или производимая человеком, если перекрыта акупунктурной иглой или любым другим блоком.
Очень наглядно. Он как раз хотел сверять точность модели с реальными человеческими меридианами, у него и пара человечков на примете с такими поражениями есть. Оставалось только оборудовать пыточную, то есть лечебницу, хотя с его методами лечения и жуткими криками больных ничем от пыточной не отличается.
Шэнь Юань сделал себе мысленную пометку проработать звукоизоляцию, мрамор — материал хороший, плотный, но нужно поискать аналог минеральной ваты — лишним не будет, и шумоподавляющими наушниками озаботиться.
Он слышал, как главы пиков прошли дальше и ошеломлённо замерли.
Да, его зал удовольствий поражал, он украсил его древнегреческим сатиром, по задумке из барельефа на стене должно непрерывно бежать вино.
Иначе как оргии устраивать?
Помимо огромного центрального, всё ещё белого, мраморного стола, главный зал удовольствий окружали небольшие альковы с круглыми столиками и диванчиками вокруг! В представлении Шэнь Юаня, тёмный властелин без оргий — и не тёмный властелин вовсе, а совершать непотребство на мраморе — увольте! Он лучше на диванчиках будет наслаждаться развратом.
Глава же пика духовной пищи потрясённо молчал. С трудом вдохнув воздух, он бросился к барельефам на стенах.
— О Боги семи небес! Вы это видите?! Вы тоже это видите?! Откуда?! Откуда Шэнь Цинцю это знает, все же источники уничтожены?! Это же, это же?! — главе пика не хватало воздуха.
Остальные главы смотрели непонимающе, а Шэнь Юань думал, куда бы улизнуть, пока его не увидели и не начали допрашивать.
Он всего-то изображал древнегреческую оргию, когда бог Дионис, или Бахус, развратничал с девами во всяких позах, и нагло пьянствовали, всё это сопровождалось стишками про пользу пьянства и банальностями вроде «истина в вине». Хорошо, что для сохранения антуража он использовал клинопись, они её вряд ли поймут.
Но ведь с этих фанатиков станется взяться за расшифровку.
Не выдержав всеобщего непонимания и подобрав, наконец, слова, Жуань Цинжуань рявкнул:
— Это причащение духовной пищей, если не ошибаюсь, полный ритуал, давно потерянный. Весь цикл от подготовки до завершения. Даёт максимальный эффект, по дошедшим руководствам для совершенствующихся через духовную пищу и вино, позволяет сформировать золотое ядро.
— Сакральные знания! — ахнули главы пиков, понимая, насколько ценную информацию только что получил Жуань Цинжуань.
— Утерянные! — мужчина воздел указательный палец вверх, — и мне очень интересно, откуда о них знает Шэнь Цинцю.
* Жуань Цинжуань *
Жуань Цинжуань уже прикидывал, как пришлёт учеников зарисовывать барельефы, надо только у главы пика Цинцзин спросить разрешение, а то может нехорошо получиться.
Конечно, первым порывом Жуань Цинжуаня было попроситься в ученики, такие знания — это не то, чем можно разбрасываться, не в их положении. Но Шэнь Цинцю не взял учеником ни одного главу пика, он скорее возьмёт обучать самого младшего ученика, чем его самого. Это приходилось учитывать. Жуань Цинжуань недовольно поморщился.
Их совершенствование было одним из самых простых, ешь, пей — чего тут сложного — но ничего подобного, общие единые методы, подходящие всем, были утеряны. Именно такой метод и был на этих барельефах, поэтому-то Жуань Цинжуань в них так и вцепился.
Сейчас каждый искал свой путь сам, кто-то уходил в виноделие, кто-то в кулинарию, кто-то брался за основы и начинал с взращивания духовных растений и животных. Приходилось идти впотьмах, опираясь на сомнительные сведения, идти путём проб и ошибок. Очень много ошибок и мало результата.
Сам Жуань Цинжуань — потомственный винодел, выбрал своей стезёй виноделие и весьма преуспел. Но не всем его ученикам так везёт. Так что он не отступит. Он добьётся того, чтобы Шэнь Цинцю рассказал всё, возможно, он знает больше, возможно, он нашёл древние источники, летописи или даже книги.
Жуань Цинжуань мечтательно закатил глаза.
* Шэнь Юань *
Шэнь Юань же, пользуясь тем, что главы пиков отвлеклись и занялись тем, что восхищённо трогали стены, проскользнул мимо, ругая себя, что не предусмотрел потайных ходов по два из каждой комнаты.
Ему не жаль было знаний, только делиться ему было нечем, всё, что он знал, он уже изобразил на барельефах.
У глав пиков сложилось о нём какое-то превратное впечатление, как о всеведущем мастере, которого надо зажать в угол и вытрясти тайные знания. Убедить, что тайных знаний нет, не получилось. Даже обычно спокойный Му Цинфан в это не верил и продолжал выпытывать. Так что Шэнь Юань старательно избегал всех глав пиков, а теперь к их числу добавится и Жуань Цинжуань.
Хорошо, что они ещё до больших спален с фальшивыми окнами в пол не добрались — а они все совмещены с ванными, в которых он постарался реконструировать нормальную сантехнику. Ну как положено, душ, ванная, унитаз, биде. Он подготовил место даже для джакузи, но пока не придумал, как сделать подачу воздуха постоянной, не сильной и без ци.
Свою спальню он объединил с большим гардеробом и кабинетом. В общем, выложился по полной для себя любимого.
Остались темницы тире лечебницы, и он подумывал о зимнем саде, что-то такое мрачное, типа чёрных роз, синих персиков и кроваво-красных грейпфрутов. Должно получиться красиво. Да и летать там должны большие чёрные бабочки. Мрачно и торжественно.
Шэнь Юань мысленно погладил себя по голове, то, что получалось, ему очень нравилось.
* Хуа То, императорский лекарь *
Карету сильно мотнуло, но люди внутри даже не пошевелились, они так же молча сидели, и лишь раздражение витало в воздухе. Удар же был такой силы, что несчастный императорский лекарь с силой приложился головой об острый край облицовки окна.
Поездка, которая должна быть приятной прогулкой, превратилась в сущий кошмар.
От столицы они ехали быстро и, можно сказать, с ветерком, но чем ближе подъезжали к Цанцюн, тем сложнее становилось путешествие. Народ шёпотом пересказывал противоречивые слухи, паломники толпились растерянными группками, семьи с детьми и пожитками перегораживали дорогу повозками и скотиной. Там, где дорога занимала час, теперь ехали три.
Пожилая императрица с трудом сдерживала усталую ярость, ведь постоялые дворы были заняты, и заселяли их не простые люди, а совершенствующиеся — тех не выгнать без скандала и шума, но именно шума императрица и не хотела.
От императорского дворца до Цанцюн было пути две недели, но императорские лошади были быстры, а возницы умелы, и они доехали в два раза быстрее. Тем обиднее терять время сейчас.
Даже императорские горничные притихли, усталые женщины пытались спать сидя, но это выматывало ещё хуже, чем не спать вовсе.
Хуа То единственный спокойно переносил неприятную задержку, и только он не считал, что тратит время зря. Его слуга, пронырливый парнишка, собирал все слухи и сплетни при каждой остановке и приносил их готовыми вместе с чашкой еды, которую легко получал даже в самом забитом людьми постоялом дворе. А ведь сколько его ругали, что приблизил к себе слугу самого простого, можно сказать, плебейского происхождения.
Сейчас все молчали: когда не действовал высокий статус и деньги, выручала природная смётка. Именно его слуга добивался еды и хорошего места. Он действовал быстро и успешно и не стеснялся и градоправителя из его покоев вытеснить, ранг имперского лекаря был достаточно высок. То, что покоями распоряжалась императрица, никому знать не обязательно. Сами сопровождающие ютились кто где, через три дня жизни в карете Хуа То был рад любой крыше над головой, лишь бы расправить затёкшее тело, а простая солома казалась мягче перины.
Слухи же путешественников не радовали.
Нападения демонов на границах усилились, и как бы император ни пытался сделать вид, что всё в порядке, это не помогало. Демоническая ци всё чаще проникала на человеческие земли, лишала целые семьи домов, и если раньше лишённые крова пытались искать счастья у более благополучных соседей или в самой столице, то теперь, когда прошли слухи, что Цанцюн нашёл лекарство, все поехали к ним. На что надеялись простолюдины? Цанцюн никогда даже демонов не изгонял бесплатно, но всё же люди шли.
Ещё шли искалеченные демонической ци совершенствующиеся, таких было совсем мало. Они скрывались в тени, носили капюшоны или вэймаоКитайская шляпа с вуалью до плеч.. Раньше Хуа То немного сомневался в возможности лечения демонической ци, но при виде суровых лиц битых жизнью бродячих заклинателей сомнения покидали его грудь.Идея, что человек думает головой, а именно, мозгом — относительно новая, раньше была широко распространена идея, что люди думают грудью, а иногда и животом.
А ещё летели низкие повозки молодых хорошо одетых людей. Все, кто мог, слали послов на Цанцюн — помощь нужна была многим, и смертные мелкие властители, и даже небольшие бессмертные ордена спешили заслать гонцов первыми.
Всё это создавало суету и беспорядок на широком тракте. Повозки сцеплялись колёсами, лошади испуганно ржали и бросались в галоп, сбивая с ног пешеходов, а местные жители, побросав свои дела, активно во всём этом участвовали, создавая ещё большую неразбериху.
В итоге, их маленький кортеж плёлся, как черепаха.
* Юэ Цинъюань *
Главе Юэ начинало казаться, что мир сошёл с ума.
Его одолели запросами. От глав небольших орденов заклинателей он получал штук по пять писем каждый день. Всем было известно, что такие письма он читал лично. Тайные знания, секретные сведенья, доносы слались ему лично — ни ученикам, ни старейшинам он их не доверял.
Запросы шли один за одним, головы не поднять, на каждый он был обязан ответить. Традиция, демоны бы её побрали. Глава ордена лично отвечал главам других орденов, показатель уважения даже к малым орденам, издревле принятый на Цанцюн.
А у него срочно просили всё: от духовного оружия до срочно прислать Шэнь Цинцю для спасения города. Как будто он казначей-распорядитель! И почему Шэнь Цинцю понадобился, логичнее просить Лю Цингэ.
Голова шла кругом. Он так и не мог понять, почему эти запросы шли к нему.
У него слёзно просили сигнальные печати для защиты от демонов — печатями занимался пик артефакторики, он здесь при чём?! Он переправлял запрос на нужный пик, но приходил запрос уже от другого ордена.
Тяньи вдруг понадобилось духовное оружие для духовных совершенствующихся. Он что, похож на оружейника?! На Ваньцзянь пусть пишут. Он, конечно, отправил письмо с учеником, не задумываясь, что у главы пика Ваньцзянь такой запрос вызовет лишь желание снова напиться с Му Цинфаном.
Всем срочно требовались защитные артефакты и духовные звери, и именно от главы ордена все ждали немедленного ответа. Всё это им было нужно срочно.
И бесконечные просьбы вылечить демоническую ци, он уже был не рад, что распорядился отправить письма пострадавшим ученикам.
Ему казалось, что его засыпает лавина писем от всех: от смертных и бессмертных самого высокого ранга, от таких писем не отмахнуться и никому их не передать. Вот и приходилось Юэ Цинъюаню часами сидеть и выводить изящные каллиграфически правильные ответы. Он мог бы передать это всё Шэнь Цинцю, тот строчил письма очень быстро, и каллиграфия его от скорости не страдала. Но он не хотел снова видеть недовольное и раздражённое лицо названного брата, поэтому приходилось самому сидеть и часами аккуратно выводить ответы.
Главы пиков тоже не радовали.
Первым неприятно удивил глава пика духовной пищи — он пришёл выяснить, как давно глава Юэ знаком с Шэнь Цинцю, и сколько лет глава пика Цинцзин совершенствовался с помощью духовной еды. Как он его не побил, глава ордена и сам не знал. Задать такой вопрос про бывшего раба, как он осмелился?! Все видели, в каком виде пришёл Шэнь Цинцю в орден. Такие вопросы больше походили на тонкое издевательство, он тоже решил травить брата, или его кто-то этому научил?!
Ци Цинци пришла со странным вопросом, где Лю Цингэ и не получал ли Цанцюн письмо от императорской семьи. Главе Юэ хотелось кричать: откуда такая скорбность ума?! На её пике учится сестра человека, которого она разыскивает, почему бы не спросить у Лю Минъянь. А про письмо — кто она такая, чтобы ей докладывать?! Но спорить не хотелось, Ци Цинци была из тех женщин, что способны устроить скандал на весь день. Так что, сухо ответив «нет» на оба вопроса, глава Юэ вернулся к своим письмам.
Когда глава пика Кусин раньше времени вышел из своей длительной медитации и заявился к нему, Юэ Цинъюань уже не удивился. А вот когда он, осторожно подбирая слова, начал расспрашивать о Шэнь Цинцю и о лечении демонической ци, глава Юэ не выдержал, он аккуратно отложил кисть — не хотелось повредить вежливое витиеватое письмо, над которым он трудился почти час, — он встал и молча указал вытянутой рукой на дверь, и только ци колыхнулась так, что задрожал писчий столик.
Остальных посетителей он запретил пускать. Ему надо сначала закончить с ответами главам орденов и смертным правителям.
* Хуа То, императорский лекарь *
Императрица была умна и деятельна, долгая дорога утомила её, но не лишала разума. Её не интересовали почести и славословия, она хотела узнать правду, и вместо того, чтобы ехать прямо к главному пику ордена, Цюндин, кортеж вслед за дорогой обогнул гору и последовал дальше, к пику Цинцзин.
Ещё подъезжая к Цанцюн, Хуа То догадывался, что просто не будет, но такого даже он не ожидал: тысяча больших и широких ступеней, ведущих к пику Цинцзин, была занята людьми. Они сидели, лежали прямо на ступенях и не собирались уходить, вместе с ними были дети, они спокойно бегали по лестнице и играли, даже домашние животные вроде собак лошадей или коз находились тут же, повозки сгрудились чуть в стороне у подножия. Все вели себя на удивление мирно, спокойно занимались своими делами, никто не ругался и даже не злился. Разительный контраст по сравнению с людьми на дороге.
Кортеж подъехал незадолго до полудня.
В свете высоко стоящего солнца высокие ворота отворились, и красивые парни в цветах пика Цинцзин вышли, держа небольшие кувшины в руках — Хуа То сразу узнал кувшины вечного потока, — но в них не было воды, а была питательная похлёбка, ещё всем раздавали небольшие баоцзы и духовный чай из другого кувшина.
Его проворный слуга быстро побежал вперёд и раздобыл еды на весь кортеж, посуды у них не было, но ученика Цинцзин это не остановило, он своей ци срезал бамбук на аккуратные стаканчики, дно которых закрыл листьям. И всё это он сделал только ци, даже не прикасаясь к бамбуку. Толпа смотрела внимательно, но не удивлённо, видимо, не только у них одних не было посуды.
А ученики Цинцзин, убедившись, что все получили еду, снова поднялись на самый верх и, взяв в руки гуцинь и пипу, наполнили лестницу умиротворяющим звуками. Даже дети и животные садились поудобнее и переставали бегать. Волшебство музыки завораживало, лекарь почти забыл, зачем он здесь. Музыка стихла, лишь бамбуковый лес шелестел в такт исчезнувшей мелодии.
Слуга наконец добежал вниз к карете императрицы и с поклонами подал добытую еду. Никто не посмел отказать, даже императрица её ела и даже хвалила. Музыка воистину волшебная — императрица была очень привередлива.
Вместе с едой слуга принёс и слухи: сегодня должен был появиться Шэнь Цинцю с учеником, чтобы отобрать больных на индивидуальное лечение.
Они так и остались в каретах у подножия, поэтому пропустили появление бессмертного.
Если бы Хуа То спросили, то больше всего было похоже, что Шэнь Цинцю ругался и явно не хотел быть здесь. За ним вплотную шёл крупный высокий мужчина с лицом головореза, но в цветах Цинцзин, тот улыбался глазами каждой реплике учителя и смотрел только на него, стараясь не пропустить ни слова.
Шэнь Цинцю совершенно не походил на бессмертного, он выглядел усталым и измученным, он тыкал пальцами в людей и раздавал небрежные команды, лекарь со всем своим опытом придворного не сомневался, что и его голос, которого на таком расстоянии не было слышно, был презрительным.
Не таким ожидал видеть Хуа То мастера, победившего демоническую ци.
Но людям Шэнь Цинцю нравился, они смотрели на него восхищёнными глазами. Даже императрица и её сопровождающие.
Вдруг громкий голос разорвал тишину:
— Демоническая ци! Откуда эта гадость? Кто её принёс?
Голос бессмертного, казалось, разносил сам пик Цинцзин, даже бамбук, стеной росший по обеим сторонам лестницы, зашелестел угрожающе.
Кто-то закричал, и на ступени перед всеми вытолкнули мужчину, на его спине была корзина, с которой слетела крышка, и на глаза перед всеми выкатился ребёнок с крыльями и хвостом.
— Убить демона! — Завопила толпа, мужчина поднимал сложенные в мольбе руки и попытался закрыть ребёнка своим телом.
В руках ученика появился меч, Хуа То не сомневался: маленького демонёнка нашла смерть. Вот сейчас один удар, и всё.
Толпа волновалась, плакали дети, и лишь Шэнь Цинцю стоял молча и испытующе глядел на демона, как будто всё время мира принадлежало ему одному. Бессмертный мастер даже встал на ступень выше, повернувшись так, что Хуа То мог видеть его лицо.
Лекарь не мог поверить: губы Шэнь Цинцю произнесли: «Интересно!», и ученик тотчас же вложил меч в ножны. Толпа выдохнула — кровавого зрелища не предвиделось,
Бессмертный мастер, глубоко задумавшись, провёл рукой в воздухе, и перед ним поплыл золотистой лентой ряд цифр, глаза мастера засветились зелёным, его ноги больше не касались ступеней, а с талии слетел пояс из цветков и закрутился в воздухе вокруг мастера причудливой спиралью.
Толпа охнула и отпрянула в стороны — очень своевременно, неудачников, что задержались, отбросило с пути бессмертного. А он даже не остановился.
— Учитель, надо закончить отбор и лечение.
Головорез в одежде ученика не проявил и грамма почтительности, но Шэнь Цинцю не убил наглеца на месте,
— Ах да, — Шэнь Цинцю растерянно окинул взглядом толпу и недовольно мотнул головой, — сначала надо всё почистить.
Хуа То не был бессмертным и не владел ци, но он мог поклясться, что тонкая нитка ци осторожно коснулась руки всё ещё распростёртого на ступени демона и сразу отпрянула.
— Можно попробовать, оставлять всё как есть тоже нельзя, — сказал задумчиво Шэнь Цинцю.
Он взял в руки гуцинь, и если музыка учеников утешала и успокаивала, музыка бессмертного проникала в душу, бережно очищала грязь и шелуху, дарила надежду, веру и силы.
А тёмное пятно демонической ци истаяло на глазах, грязным дымом растворяясь в воздухе, как будто постеснялось марать белоснежные ступени праведного ордена.
Чудо! Настоящее чудо! Все, включая императрицу, стояли потрясённые.
Шэнь Цинцю стал прежним, ступни снова стояли твёрдо на белых плитах ступеней, волосы больше не вились от невидимого ветра, взгляд больших глаз стал снова обычным. Но теперь Хуа То видел Великого Бессмертного Мастера, усталого и раздражённого и столь явно не выспавшегося, что хотелось самому встать рядом и снять часть груза с этих узких плеч.
А мастер ещё не закончил:
— Этих в лечебный лагерь, там посмотрим! — Кивнул он на демона и на мужчину с корзиной.
Ученики Цинцзин аккуратно, почти нежно помогли названным людям подняться, никто не шпынял даже демонёнка, их споро увлекли за ворота.
Толпа проводила пару завистливым взглядом.
Сам же Шэнь Цинцю прошёл первые десять ступеней вниз, люди пытались поцеловать полы его одежд, великий мастер только недовольно морщился, он касался всех: и детей, и мужчин, и женщин, некоторые от его прикосновения падали в судорогах и кричали. Толпа потрясённо молчала, наблюдая, как через раскрытые рты покидает тела демоническая ци.
Пройдя десять ступеней вверх, подойдя вплотную к воротам Цинцзин, Шэнь Цинцю снова повернулся лицом и раскинул руки, его ци прокатилась волной до самого низа ступеней, путая волосы и сбивая дыхание, а он сам, не дожидаясь, пока люди на лестнице придут в себя, встал на меч и мгновенно унёсся в сторону пика Цинцзин.
Ученики уходили следом, высокие ворота медленно захлопнулись за спиной последнего ученика, покинувшего лестницу.
Только тогда до сопровождающих императрицы дошло, что именно к Шэнь Цинцю они и ехали.
Понукаемые твёрдой рукой и раздражённым взглядом императрицы, они бросились вперёд, но было уже поздно. Напрасно они стучали в высокие ворота, напрасно грозили именем императора — стража, ученики и даже люди на ступенях только смеялись:
— Становитесь в очередь, вы уже пятые представители императора за три дня!
 |
|
|
Очень нравится))) С нетерпением жду продолжения ✨
1 |
|
 |
rash-rkrавтор
|
|
спасибо, спасибо, спасибоヽ(*⌒▽⌒*)ﾉ
|
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу