Деньги правят миром или Власть - гоблинам! (джен)

* * *

Башня факультета Гриффиндор* * *

Праздничный Пир закончился поздно, и первокурсники после возвращения в родную башню, лениво возмущаясь, ложились спать. И, пока в спальне мальчиков еще бушевал Перси, пытаясь справится с перевозбужденными ребятами — остальные старосты на это махнули рукой, девочки, еле слышно переговариваясь, укладывались спать.

— Как красиво было, правда?

— Интересно, а тыквы — настоящие?

— Говорят, что они живые и ночью летают по Хогвартсу и ловят нарушителей!

— Это враки, Сиси! Их ловит профессор Снейп и пускает на зелья! Мне это брат говорил!

И только Джинни Уизли не участвовала в разговоре. Она, скрывшись за пологом кровати, тихо шуршала страницами дневника, что-то невнятно бормоча. Ее однокурсницы уже давно не обращали внимания на тихую девочку, смотрящую на мир испуганными серо-голубыми глазами, вечно что-то пишущую в черный дневник. Правда, в начале года, пытаясь расшевелить, иногда хихикали над ее глупой влюбленностью в Гарри Плоттера — Гархольда Зеленоглазого, которую было невозможно не заметить, да поддразнивали занудой-Перси (кто любит родственников придирчивых старост?) и вечно не вылезающими из отработок близнецами. Но к концу октября это изрядно поднадоело, так что от странной Уизли благополучно отстали.

Братья, что Перси, что Фред с Джорджем, конечно, удивлялись непривычной застенчивости сестренки — они-то помнили ее той еще оторвой — но относили это все на счет новой обстановки и тягот учебы. И никто так и не спросил ее, откуда у нее красивый черный дневник с изысканным тиснением на обложке.

"Он на меня совсем не смотрит, Том".

"Ну, девушек в школе много, и твой принц просто еще не заметил свою принцессу".

"А что мне сделать, чтобы он меня заметил? Ты же мальчик, ты же сможешь мне помочь?"

"Ну, не знаю",— появилась надпись на желтоватых страницах дневника.— "Мне надо немного подумать. А ты поможешь мне?"

"Конечно! Ты же мой друг!"

"Все, что угодно?"

"Ага".

"Ну и хорошо. Спи, королева Джиневра, а я помогу тебе поймать своего короля Артура",— буквы зловеще мигнули сине-фиолетовыми огнями и из-под гладкой обложки заструился еле заметный дымок.

Он медленно окутывал все помещение, и девочки, одна за другой, падали на свои едва расстеленные кровати и засыпали крепким сном. Но только не Джинни Уизли.

Она, еще секунду назад сладко посапывающая в обнимку со старой куклой, резко поднялась, сама походя на причудливую марионетку. Затем, неуклюже дернув головой, попыталась встать. С первого раза это ей не удалось — она упала и больно ушибла коленку, рассадив кожу до крови. Но при этом Джинни, вместо того, чтобы расплакаться, только едва заметно дернула щекой и повторила попытку.

Наконец все удалось. Джинни — а точнее тот, кто, воспользовавшись наивностью девочки, занял на эту ночь ее тело — подошла к зеркалу, небрежно откинула лохматые волосы назад, накинула мантию и еле слышно произнесла, невыносимо ехидно растягивая звуки:

— Королева Джиневра, принцесса, что за мерзости мне приходится нести! Ну да ладно, ради нового тела можно и потерпеть,— Том Риддл был весьма упорным юношей, и не собирался упускать подобный шанс на возрождение. Наивная девчонка — маг, хоть и предательница крови — прекрасная жертва для предстоящего ритуала.

— Жаль, что придется подождать, прежде чем испить твоей смерти, — в голосе Риддла звучала искренняя жалость.— Я еще слишком слаб для такой пищи. Но ничего, я подожду... А пока мне хватит твоей глупой любви и их страха.

Последний раз оглядев спальню первокурсниц (столько энергии жизни, столько жертв!) и недовольно скривившись, Том Марволо Риддл отправился на второй этаж, в полголоса что-то бормоча и просто наслаждаясь звучанием своего голоса.

Пусть и всего на несколько часов, но он снова жив. И, ощутив это сладкое чувство, он уже не сможет от него отказаться.

* * *

Ведьмин Круг* * *

Нужную им поляну у берега Черного озера Гархольд и Драко явно бы нашли и без помощи Снейпа — зеленые огни, наколдованные старшекурсниками вдоль всей тропинки, были самым лучшим ориентиром, который только можно было придумать. А еще, учитывая, что в присутствии мрачного профессора ребятам так и не удалось поговорить о планах на продолжение ночи Самайна, недолгая прогулка оказалась не только напряженной (ярость так до конца и не покинула гоблина), но и абсолютно бесполезной. Так что Зеленоглазый только обрадовался, когда Снейп ускорил шаг и за несколько минут довел их до Ведьминого Круга, где уже нервничал Луг, взявший на себя ответственность за Гархольда, как за одного из младшекурсников.

— Куда вы пропали, забери вас форморы?! Вы же едва не опоздали?!— Прошипел он, подталкивая как Драко, так и Гархольда к их однокурсникам.

— Но не опоздали же,— недовольно наморщил нос Малфой, спихивая с плеча тяжелую руку старосты шестого курса.— И вообще, МакДугал, это не школьное мероприятие, так что оставь нас в покое!

— У нас нет времени на разборки, Малфой,— оскалился Луг.— Но если ты сейчас же не замолчишь, я передам тебя под ответственность профессора Снейпа. И поверь, если я так сделаю, то всем вашим "планам" суждено остаться только планами. Вы хоть немного думаете об ответственности? Мы же договаривались, что я и Флинт доведём до Круга всех второкурсников!

— Луг, перестань, а?— Попросил Гархольд, беря из рук Элеоноры Руквуд — нынешней Главной Старосты — глиняную чашу, наполненную маслом.— Все же обошлось? Нас провел через лес профессор Снейп.

— А если бы нет? Вы вообще головой думаете? О, Великий Беленос, если я так нервничаю из-за этих малышей, то, что будет с моими собственными детьми? Я запру их в доме.

— Не бойся, дорогой,— раздался голос Иванны, и она, подмигнув ребятам, утащила супруга прочь, приговаривая:— Я тебя к ним просто не подпущу. А когда рожать буду — свяжу.

— А к чему эти разговоры?— Произнес Луг, слегка испуганно взглянув на живот супруги.— Ты же не...

— Гархольд, ты все-таки пришел! Драко,— к ребятам подошли Энтони и Терри, держа в руках похожие расписные чаши. Лайза, Панси и Мэнди стояли чуть в стороне, вместе со всеми остальными девушками, пришедшими на сегодняшний праздник.— Пойдемте, займем места у камней, скоро уже должны начать пения!

Круг был огромен. Замшелые валуны, некоторые из которых были раза в два больше Гархольда, располагались по ровной окружности диаметром больше двадцати метров. Вдоль них, слегка освещенные болотными огнями, держа в руках чаши с маслом, уже стояли ученики Хогвартса, смотря в центр Круга. Туда, куда шли двое, одетых в темно-красные мантии до пят, мягкими складками, спадающими на мягкий мох. Гархольд мог предположить, судя по фасонам мантий, что это были юноша и девушка, но и только — лица и фигуры этих двоих были скрыты струящейся тканью и тенями полуночного леса. Ни звука не раздавалось от юных магов, пришедших восхвалить Праздник и помянуть Предков, лишь скрип деревьев под сильным ветром приближающейся грозы, да шорохи ветвей и последних опадающих листьев прерывали безмолвие. Но это все еще не было началом ритуала. Как только эти двое дошли до внутреннего круга, сложенного из куда более мелких глыб, зеленые магические огни начали один за другим гаснуть, погружая поляну во мрак. И через миг только неяркий свет звезд и тонкого серпа месяца освещали начинающееся действо.

— Во имя твое, Дагде Светозарный,— пропел юноша.

— Во имя твое, Морриган Воинственная,— ответила ему девушка.

Голоса их сплетались в причудливую песню на древнем языке, которого Гархольд не знал. Не сказать, чтобы это ему как-то мешало наслаждаться красивым действом, но все равно, не понимать, о чем шла речь, было весьма неприятно.

Тем временем звук усиливался. К голосам двух магов, олицетворяющим главных богов этого дня, присоединялись и голоса стоящих в Круге. И с каждой секундой поющих становилось все больше и больше... С каждой нотой, с каждым словом, магия, вырывающаяся из фигур магов, сливалась вместе, концентрируясь в единый поток в центре. По телу гоблина прошла дрожь. В ритме песни, казалось, вибрировал сам воздух. Вдали послышались раскаты грома. И, когда Гархольд поднял глаза вверх, он увидел, что поток магии, который сейчас можно было рассмотреть и невооруженным взглядом, поднимался все выше и выше, прямо к небу, к тяжелым свинцовым тучам над лесом.

Стоящие в центре маги приблизились друг к другу. Их легкие мантии развивались от ветра, обрисовывая фигуры, и по ним блуждали огни и пробегали искры,

наверное, из-за чересчур плотной концентрации магии. Что-то похожее Гархольд и сам чувствовал, когда подходил к Водопаду в подземельях Гринготтса. Там тоже было тяжко дышать от плотного облака магии, висящего в воздухе, там она тоже превращалась в материальный свет и энергию, там тоже было одновременно сладко от ощущения всевластия и страшно... от чьего-то тяжелого взгляда.

Юноша обхватил девушку за талию, притянул ближе. Красная ткань одеяний переплелась, превращая их тела в что-то единое, неделимое... Их губы соединились. Медленный, чувственный поцелуй, в котором хоть и была страсть, но это была страсть иной природы, не жажда чужого тела, а стремление еще плотнее сплести потоки магии, не потеряв ни капли.

Звук достиг максимума, и на этой ноте в небе что-то сверкнуло. Только через секунду, когда вспыхнул костер, сложенный в центре Ведьминого круга, Гархольд понял, что это была молния.

Песня прекратилась.

Ни капли дождя не пролилось на землю.

— Дагде Светозарный, благодарю тебя за свет твой, за пламя твое!— Голос парня звучал с явной хрипотцой, но это не мешало услышать его в самом дальнем конце Круга. И ни шум ветра в ветвях деревьев, ни треск горящих веток костра — ничто не могло заглушить его.

— Причастимся огнем, отдадим дары предкам нашим,— ответила ему девушка, доставая из огня две горящие ветки.

— Да будет так. Примите огонь небесный!

Первыми поднесли свои чаши с маслом старшекурсники. Их фигуры в отблесках костра казались нереальными, полуматериальными, словно бы пришедшими из-за Грани. Но это, неожиданно, ничуть не пугало, напротив, Гархольд почувствовал странное единение со всеми собравшимися на этой поляне. Впервые он был един с людьми.

Один за другим зажигались огни в чашах, и школьники отходили прочь, подкармливая пламя Главного Костра ветвями рябины и терна. Проследив за Лугом и Иванной, Гархольд заметил, что они, отойдя чуть в сторону от Круга, на пару шагов вглубь леса, поставили на землю горящие чаши и, сев перед ними на колени, склонили головы. В неровном свете огня казалось, что между ними буквально искажается воздух, словно бы, как у Водопада, здесь прорывалась Грань. Или не словно...

Гархольд вздрогнул и отвернулся. Он не хотел думать, что и вправду видел чьи-то тени в дрожащем над пламенем воздухе.

— Пойдешь?— Энтони едва заметно кивнул в сторону центра. Он слегка задержался, тогда как Терри, Драко и остальные второкурсники уже двинулись к костру.

Гархольд передернулся. Его аура была настолько насыщена силой, что двигаться не хотелось совершенно. И уж тем более — делиться ей с человеческими предками.

Но...

Взгляд Зеленоглазого сам собой зацепился за фигуру уходящего в сторону озера Снейпа. Этот человек был странным, даже на взгляд гоблина, которому вообще большинство людей казалось странными. Странным, чересчур категоричным и лезущим не в свое дело — вряд ли Зеленоглазый сможет так быстро забыть внезапную вспышку ярости и последующий удар — но, и это гоблин не мог отрицать, в чем-то неуловимо правым.

— Пойду,— кивнул Гархольд и ступил на поляну в Круге.

Родные почти ничего не рассказывали ему о Лили и Джеймсе Поттерах, даже тогда, когда у него еще было желание о них узнать. Не потому что не хотели о них говорить или что-то скрывали — нет, они просто почти ничего не знали об умерших совсем молодыми магах. Пара общих фраз, часть протокола из Годриковой Впадины и толстая книга истории Рода — вот, в общем, и все, что он о них знал от родителей и деда. Сухие факты, без примеси чувств. Факты любить невозможно. Да и не нужно, если вспомнить, что у Гархольда уже есть семья. Настоящая семья, Та, что его воспитала, выучила и любила. Та, что была рядом.

Так было до Хогвартса.

Здесь же, в лице профессора МакГонагалл, мадам Пинс и — иногда — даже профессора Флитвика, образы биологических родителей стали наполняться ненужными гоблину красками. Отец — Охотник и шутник, мать — искусная ведьма и Главная Староста. Он видел записи в альманахе, фотографии в Зале Славы, кубки, да даже редкие разговоры с Хагридом всегда заканчивались воспоминаниями лесника о Джеймсе и Лили... Гархольду это было не нужно, но убежать от этого знания было невозможно. Как жаль. Ведь каждое напоминание о том, что Джеймс и Лили Поттеры — его родители, так же напоминало ему и о том, что они — люди, и что он тоже... человек. Что Грипфук и Гриальда — не его родные родители, что Клан принял его, но он, по крови, по той главнейшей для магов сущности, чужд им. И это было больно.

Он не любил людей. Гархольду не за что было их любить. Ведь, если подумать, то, что он видел от человеческой расы?

Его родители умерли. Глупо умерли, оставив его одного на попечение мордредового Дамблдора (иначе с чего тот распоряжался им как своим собственным?), который отправил его к Дурслям. К родным... Зеленоглазый саркастично хмыкнул. Упаси Предки от таких "родных"! У него за целых два года жизни в их доме не было ни одного светлого воспоминания — только духота и бесконечное одиночество окружали его в доме тетки. Тогда он понял, что ему не место среди "нормальных" людей. Потом он попал в Клан, который человеческую расу презирал, не стараясь даже делать вид, что это не так.

И за все годы никто из друзей родителей так и не написал, даже просто чтобы поздравить его с днём рождения, не говоря уже о том, чтобы узнать, как у него дела, не нужна ли ему помощь…. Нет, Гархольд этого не ждал, он был вполне доволен своей новой семьей, но это окончательно показало мальчику, что там, среди людей, он никому не нужен. И все эти разговоры преподавателей, их рассказы о том, какими хорошими были Лили и Джеймс, как их все любили смотрелись просто глупо и неискренне сейчас, по прошествии стольких лет. Совы находят адресатов, где бы они не были. Все "друзья" и "защитники" (фигура Снейпа практически исчезла в лесном мраке) его отца или матери могли бы хоть попробовать как-то связаться с ним, рассказать о Поттерах.

Но теперь было поздно. Они опоздали на семь лет.

Пламя вспыхнуло мгновенно. Гархольду даже показалось, что масло загорелось не от уголька на терновой ветке в руках высокого старшекурсника, а от магии клубящейся вокруг. Гоблин сделал шаг в сторону, уступая место Блейзу Забини, и медленно прошел к краю поляны, туда, где за не слишком густым кустарником плескались волны Черного Озера. Здесь было тихо.

— И что мне делать?— Пробормотал Гархольд, отставляя чашу в сторону и усаживаясь на мантию, постеленную на холодный камень.

Небо было чистое, словно и не было шквального ветра, тяжелых туч и ослепительно белой молнии. Словно это просто привиделось его усталому сознанию.

Светили звезды. Стояла горящая чаша.

Покосившись на неяркое пламя и подкинув туда сухих веток, Гархольд тяжко вздохнул. Лайза говорила, что у них дома, когда она еще не уезжала в Хогвартс, в Самайн накрывали целый стол — огромный, на двести персон, только вот живых на этом Пире было только двое — она и ее бабушка. Призраки, тени и просто пустые места, которые вышколенные домовики невозмутимо обносили едой... Зеленоглазого тогда едва ли не передернуло от такого "праздника", но сейчас, когда он буквально всей кожей чувствовал близость Грани, когда, казалось, сделай шаг, и ты попадешь за нее — сейчас ему показалось ничуть не странным достать из сумки (пока не передумал) свою пиалу и разделить горящее масло на двоих. Отцу и матери, которых он никогда не знал. Затем, неуверенно, словно не веря в то, что делает, Гархольд сказал:

— Я не люблю вас. Мне не за что вас любить. Но,— Он посмотрел в туман, зависший над озером, краем глаза заметив россыпь огоньков чуть ниже, там, где по воде стелились ветви плакучих ив.— Пусть там вам будет тепло.

* * *

Туалет Плаксы Миртл* * *

— Как я давно здесь не был,— усмехнулся Том Риддл, прочерчивая по зеркалу линию самыми кончиками пальцев, слегка испачканных петушиной кровью. Затем, заметив оставшийся след, дернул правым уголком рта и сказал, начиная смывать с рук остатки крови.— Тц, я был неаккуратен. В следующий раз этого стоит избегать. Ладно...

Он снова провел рукой по зеркалу, только теперь стирая полосу.

— А теперь перейдем к главному делу.

Джинни, послушная воле Риддла, склонилась к раковине.

— От...

— О, ты снова пойдешь в Комнату?— звонкий девичий голос едва не заставил Тома подпрыгнуть.— Так странно тебя снова здесь видеть...

Плакса Миртл, наполовину высунувшись из двери кабинки, смотрела на Риддла со странной кривой усмешкой, столь чуждой ее не слишком симпатичному лицу. В стеклах призрачных очков, почему-то, отражался реальный облик осколка Темного Лорда.

— Я н-не пон-ни-маю,— испуганно, так как должна была бы ответить Джинни, произнес Риддл, делая шаг назад и размышляя, хватит ли у мелкой Уизли сил на приличный Конфундус.

— Ой, ты такой хороший актер, Том,— захлопала в ладоши Миртл, вылетая из кабинки и делая круг над телом Джинни.— Но!

Она зависла перед Риддлом и покачала указательным пальцем из стороны в сторону.

— Мы, призраки, видим все души, даже если они существуют в одном теле! Еще один бонус за смерть!

Она захихикала и уселась над раковиной с причудливой серебряной змейкой.

— Так ты идешь туда?— Миртл тыкнула пальчиком вниз.— В Хогвартсе снова станет весело? Как тогда, когда я...

Призрак потешно хлюпнула носом, смотря на Тома весьма жестким взглядом.

— Когда ты меня убил?

— Откуда ты знаешь?— В голосе Риддла появились отголоски пусть не страха, но опасения.

— Ну, у меня было много времени, чтобы подумать! Плюс, ты, Томми, забываешь, что я часто тихонько плакала в этом туалете, и могла тебя видеть и раньше. Правда,— Миртл помахала ресничками.— Я не знала, что ты договорился с василиском.

— Сдашь?

— Зачем?— Призрак усмехнулась.— Но Елена не так равнодушна... Пока-пока!

Том смог отмереть только тогда, когда в кабинке рядом затих звук смываемой воды.

— Вот еще одна проблема,— пробормотал он, прежде чем спуститься в открывшийся проход.

* * *

Комнаты профессора Локхарта* * *

Гилдерой недовольно всхрапнул, повернувшись на бок. Слава всем Богам, что тот спал крепко и, как надеялся Волдеморт, не проснется, когда он заберет на себя управление телом. Формальное согласие у Лорда уже было — а когда этого для него было мало?

Волдеморт аккуратно прикоснулся к огоньку сознания Локхарта, еще глубже погружая его в волшебные сны. Все получилось довольно гладко — Гилдерою настолько нравилось раз за разом переживать миг собственного триумфа, что на пару часов замкнуть его в этом мирке было совсем не сложно. Другое дело — обмануть сознание опытного легиллимента и не дать тому узнать, что будет происходить этой ночью. Одно знание о том, что он может без спроса забирать их общее тело, может весьма подпортить их отношения, а очередной этап внутриментальных разборок, как и последующие попытки, подражать образу Локхарта уж точно не наличествовали в планах Лорда. Так что он был аккуратен.

Перенаправить как память тела, так и ауры, и мозга на собственное сознание при условии глубокого сна Гилдероя оказалось не так уж и сложно, правда и времени заняло немало. Так что, когда Волдеморт, полностью подчинив себе тело, вышел из комнат, было уже за полночь. Но это было и к лучшему.

Еще со времен своей учебы Лорд знал, что в ночь Самайна дети чистокровных семей выходят к Хогвартскому Ведьминому Кругу, чтобы почтить память мертвых, и пересечься с ними где-то на границе Запретного Леса было бы весьма неприятно.

Где-то вдалеке раздался тихий вой.

— А призраки время даром не теряют,— хмыкнул Волдеморт, чувствуя как холод Грани касается его кожи.— Надеюсь, что Серая Леди будет слишком занята Прорывами, чтобы шпионить за мной...

— Для тебя, Том, у меня всегда будет время.

— В мои школьные годы это звучало не так угрожающе,— хмыкнул Волдеморт, не снижая темпа.

— В то время ты еще не был таким,— в голосе Елены звучали отзвуки застарелой боли.— Даже после смерти Миртл, даже после того, как впервые расщепил душу... Но потом! Сколько крестражей ты создал?

— Какая разница,— скривился Волдеморт.— Тебе и твоему Дозору нечего мне предъявить! У меня есть согласие Локхарта. Так что, Елена, оставь меня в покое!

— Том...

Лорд Волдеморт широким шагом удалялся прочь, едва сдерживая дрожь ярости. Он ненавидел, когда ему указывали на его ошибки.

* * *

Запретный Лес* * *

— Гархольд?

Тихий голос Лайзы раздался как раз в тот миг, когда гоблин, поймав Малфоя, уже собирался отправиться вглубь леса. Вопрос, заданный ею одним словом, повис в воздухе, но и она, и стоящие за ее спиной Терри с Энтони, были слишком важными для Гархольда союзниками, чтобы его проигнорировать. Зеленоглазый повернулся к Малфою.

Ловушку они готовили вместе, и гоблин просто не мог проигнорировать мнение Драко. На миг на лице слизеринца промелькнули сомнения. Наверное, перед ним впервые возникла самая значительная проблема выбора мага... Что важнее — личная мощь или общая сила союзников, крепость их связи? Чем меньше магов участвуют в ритуале, тем больше силы достанется каждому участнику, но...

Малфой едва заметно кивнул. Что ж, Гархольд всегда считал, что связи важнее силы.

— Пойдемте,— кивнул он на едва заметную тропинку, уходящую во тьму.