Практическая география (джен)

— ...И нам чаю.

Пришлось поднимать голову.

Холловэй осторожно, стараясь беречь ногу, опустился на стул.

Гейб остался стоять.

— У тебя что-то болит? Голова?

— Ничего, — ответил Рон. — Нормально, — и улегся обратно.

— Ты собирался что-то сказать, Уизли. Забыл? — встрял Холловэй.

«Какой-то он не такой, — подумал Рон, — как бы снова не завелся. Хотя — пусть заводится, мне-то что».

— Гейбу хотел сказать, — пробормотал он, глядя в стол. — Не тебе.

Вообще-то говорить не хотелось ни с кем.

— Придется тебе меня потерпеть, Уизли — у нас тут, видишь ли, новости…

— Не здесь! — оборвал его Гейб.

Холловэй пожал плечами:

— Ну, пошли ко мне.

«Ему бы трость какую или хоть палку», — подумал Рон. Раздвоенную, вот же привязалось.

Гадать, что случилось, сил не было, даже если это «случилось» включало в себя Гейба, который по пятам ходит за Холловэем, и самого Холловэя, который терпит его с завидным спокойствием. Хотя почему завидным? Он вот тоже… Ладно, все равно сейчас расскажут.

Гейб подождал, пока Холловэй усядется, наконец-то повернулся к Рону и ровно, будто речь шла о погоде, выговорил:

— У него положительная реакция Гаура-Вылко.

Мог бы и на парселтанге сказать, разница небольшая.

— Что у него?

— Проба на ликантропию. Положительный результат. Джордж заразился.

«Не может быть», — подумал Рон. Низкий брезентовый стульчик под ним скрипел и прогибался, сидеть было неловко.

В заднем кармане хрустела и кололась проклятая газета — а значит, могло быть все, что угодно.

Абсолютно все.

— Терминология у тебя хромает, — сказал вдруг Холловэй.

Рон взглянул на него: раненая нога мелко, чуть заметно дрожала.

— Что это значит — терминология? — спросил Гейб.

— Если гиена, то должна быть не ликантропия, — Холловэй помедлил, побарабанил пальцами по подлокотнику: его стул был выше и удобнее, целое кресло, а не стул, — а йалантропия, пожалуй.

— Хорошо, — кивнул Гейб. — Я раньше не слышал. Ты можешь написать статью.

— Что написать?

— Научную статью, в журнал. Ты же умеешь?

— Какой еще журнал?

— Например, «Magische Kreaturen» или «Enquête panthropologique».

Холловэй уставился на Рона:

— Такие действительно есть?

Рон дернул плечом:

— Понятия не имею. Есть, наверно.

И вдруг опомнился:

— А если это ошибка? Ты же мог ошибиться?

— Нет, — сказал Гейб. — Я сам готовил зелье. — Помолчал и добавил: — Во второй раз.

— Ну и что: даже если зелье правильное, ты что-нибудь не так понял…

Он и сам знал, что несет чушь, но остановиться не мог.

— Эта проба, как заклятье — работает или не работает. Перепутать нельзя.

— Но он же не волк!

— Это общая проба: волк, медведь, лиса. Для каждого свои показатели. Таких, как у Джорджа, я раньше не видел.

Все равно в голове не укладывалось. Рон почесал в затылке — не помогло.

— А Геди говорил, что…

— Трепло твой Геди, — с удовольствием сказал Холловэй. — Не зря ему от своих же досталось.

— В смысле? Досталось? Мне мальчишка сказал, он сейчас с Дилан…

— Где они с Дилан — знаешь?

Гейб перестал наконец-то маячить у входа и пристроился на раскладной кровати.

— Помнишь, с ними была старуха? Мы давали ей клятву?

«Как давали, так и обратно взяли, — подумал Рон. — Проще вспомнить, что мы не… Или — если Гейб не ошибся, и Холловэй на самом деле оборотень, Кори Исмарис, почти йибир — получается, не нарушили?»

— Так мы до вечера провозимся, — поморщился Холловэй. — С твоим английским. Уизли, меня слушай. Так вот: старуха у них, похоже, главная. Она защищала девочку, была ранена, Кейт ее лечила, и прогноз, если не ошибаюсь, был благоприятный, так?

Гейб кивнул.

— Когда она очнулась, то пожелала узнать, что и как, расспросила, кого могла, а потом что-то сделала…

— Она закляла Геди, — угрюмо вставил Гейб. — Не знаю, чем.

— Короче, сделала, и ее состояние резко ухудшилось, уже сутки она без сознания. Хотя, конечно, post hoc, nоn est propter hoc, — и, посмотрев на Рона, перевел, — после не значит вследствие.

— Кейт говорит, до вечера не доживет, — сказал Гейб.

Рон вспомнил сморщенную лапку старухи, палочку, рассыпавшуюся в труху. Плохо.

— А Геди? Как про него узнали?

— А Геди твой сначала валялся у входа в палатку и выл на весь лагерь. Потом вошел внутрь — полное ощущение, что его не пускали, а тут вдруг впустили. С тех пор там и сидит.

— Да почему мой? — не выдержал Рон.

— Видимо, потому, что в его причитаниях слишком часто упоминался некий Рональд Уизли — а больше я там ни слова не понял, — злорадно заявил Холловэй.

— Я?!

— Он тебе что-то сделал, Рон? — спросил Гейб. — Или сказал?

— Не-е-ет, — протянул Рон и вдруг вспомнил: — А, он же сказал, что меня ненавидит.

— У него Долг. Он тебя ненавидит.

— Да отдал он мне этот Долг! — Рон уже почти кричал.

— Теперь есть снова. Он тебя просил — ты вернул девочку.

— Думаешь, из-за этого?

Он еще раз попытался сесть поудобнее — ножки стульчика разъехались окончательно. Рон вытащил останки из-под себя и остался на полу — по крайней мере, падать некуда.

— Да плевать я на него хотел, — сказал он.

Картинка с несчастным Геди, страдающим от собственной глупости, опять не складывалась: ну, плакал, зато цел и невредим, и не факт еще, что его закляли, может, просто обругали… а со старухой так, совпадение. У кого бы…

— Мы же можем спросить! — выпалил он. — Прямо сегодня.

Гейб покачал головой:

— Дети не знают. У кого мы спросим?

— Между прочим, Далмар не просто так приходил. Тут кое-кто хочет со мной встретиться, типа поблагодарить за спасение дочери и вообще.

Гейб медленно, всем телом повернулся к нему:

— Его отец?

— Ну да, — ответил Рон скромно, но с достоинством, — я тоже сначала думал не ходить, зачем к нему ходить, если он гиена? А теперь понял — мы пойдем и все узнаем!

— Ты, — начал было Гейб, но тут Холловэй издал невнятный звук, будто давился чем-то — и вдруг зашелся смехом.

— Джордж?..

Он хохотал взахлеб, утирал глаза, лупил кулаком по подлокотнику и здоровой ноге, икал, задыхался, кашлял.

— Джордж!

Пока Рон таращился, Гейб сорвался с места, подскочил и что было сил залепил Холловэю по щеке.

Тот дернулся, всхлипнул и затрясся уже беззвучно, закрыв лицо руками.

— Джордж, что такое?.. Нога болит? Скажи!

Палочка возникла у Гейба в руке, как из ниоткуда, осторожно прикоснулась к виску. Этих чар Рон не знал. Холловэй хрипло выдохнул, выпрямился, уронил руки.

— Вы не шутили, — сказал он, часто моргая слипшимися ресницами, — ты не врал, да, Фредди? Вся эта фигня — на самом деле?

— Тихо, тихо, — сказал Гейб. — Все нормально.

— Точно, — сказал Рон — дар речи к нему уже вернулся. — У меня учитель был оборотень, и ничего. Он даже женился потом.

Да, а потом погиб.

Джордж покрутил головой:

— Черт, это как СПИДом заразиться.

— Мы все узнаем, — сказал Гейб. — Пойдем и узнаем. Все нормально, Джордж. Не СПИД. С этим живут.

— А я тебе… Я не верил… я тебя…

— Тихо, тихо, потом, — Гейб убрал палочку, взял Джорджа за руку, по-маггловски считая пульс. — Рон, ты об этом хотел говорить?

— Нет, — сказал Холловэй, внезапно становясь прежним. — Мальчишка к нему позже подошел.

Рон заморгал. Про Бернара он прочно успел забыть и припоминал его слова с трудом, будто слышал их неделю назад, не меньше.

— Я про Бернара. Он вам ничего не говорил?

Холловэй усмехнулся.

— Он нам много чего говорил. Тебя что именно интересует?

— Я ему сказал, что на нас снова нападут. А, вы же не знаете, никто не знает. Те бандиты — они хотели, чтобы мы перенесли госпиталь в Пунт, а если нет, сказали, что придут снова. Ну вот, а Бернар, похоже, не хочет, а хочет дотянуть по-тихому, сколько осталось. И он мне пригрозил — я так понял, что если что-то выйдет наружу, крайний буду я.

Он перевел дух.

Ну вот, ему снова удалось их удивить. Есть чем гордиться. Гейб, похоже, так обалдел, что все еще держал Холловэя за руку, а тот даже не замечал.

— Узнаю господина директора, — сказал Гейб, посмотрел на Холловэя и разжал пальцы.

— Хоть что-то понятное, — усмехнулся тот. — Хочешь без вины загреметь под суд — спроси меня как.

— Да, — вспомнил Рон, — он еще хотел завтра пойти со мной в пещеру, те склады посмотреть.

Холловэй присвистнул.

— Еще немного, и можно будет подозревать месье Бернара в связях с террористами.

— Раньше да, — сказал Гейб. — Там, в Косово. Ты умеешь правильно думать.

— Вот! — подхватил Рон. — Ты и про оборотня почти догадался!

Холловэй скривился и кивнул:

— Ну, допустим. Правда, не представляю, зачем бы Бернару связываться со здешними… гм… сепаратистами. С его послужным списком можно было найти и более респектабельных.

Гейб поднял руку:

— Так. Стоп. Мы не делаем все сразу. Бернар будет завтра. Сегодня будет оборотень. Рон, ты думаешь, мальчик сказал правду?

— Что? Мальчик? — Рон опять полез чесать затылок. — Ну, он…

И вдруг понял, что ему не давало покоя, царапало, как та газета в кармане, и сказал громко и почти весело:

— Врет! Они все врут!

Дождался еще пары изумленных взглядов и принялся объяснять:

— Смотрите, Геди мне сказал, что, типа, они оборачиваются не в полнолуние, а когда палочкой себя ткнут. Но в первый раз сами не могут, должен кто-то помочь — не укусить, а тоже ткнуть — вот папаша за детьми и явился, и ему их не отдали. А теперь парень приходит ко мне с приветом от того же папаши, и хоть бы что. Так что врут они все! Там не в детях дело было!

Отлично, аврор Уизли. Просто образцовый рапорт.

— А в чем?

— Откуда я знаю, в чем? Может, оборотень хотел попасть в лагерь? Всех нас покусать? А Геди ему помогал…

— Тогда бы Геди про него не сказал, — заметил Гейб.

Джордж выпрямился и посмотрел на них.

— Он мог не врать. Мальчик встречался с отцом, если…

— Драный Мерлин, если его уже обратили!

— Кого? Мерлина? — оскалился Холловэй. — Это вряд ли. Но идея ясна.

— Мальчика могли купить, — тихо сказал Гейб. — Эти, из Пунта.

Джордж аж привстал со своего кресла:

— О! Фредди, ты гений! С вами тут вообще забудешь, на каком мы свете! Да за пять баксов парень мать родную продаст, не то что соврет по мелочи!

— Это может быть, — сказал Гейб. — А может и не быть. Это же не как твой анализ. Мы, я и Рон, мы пойдем и посмотрим.

— Как это — ты и Рон? А я? Я, между прочим, больше вашего заинтересован…

— А твоя нога…

Рон уже не слушал. Было тошно.

Что, Рональд Уизли, обидно, что тебя-то еще дешевле купили — за пару слов и призрак благодарности? Что как был ты никто, так и остался? И больше не сбежишь — некуда.

Он уткнулся носом в колени, обхватил их руками.

«Кто захочет на тебя взглянуть, кто вообще когда-либо смотрел на тебя?.. Что ты совершил, что ты вообще из себя представляешь? Нам без тебя лучше, мы без тебя счастливы и радуемся, что тебя с нами нет. Мы потешаемся над твоей глупостью, твоей трусостью, твоим самомнением…»

Вот именно. Тот голос — он был прав. Вдвойне прав, потому что ты, идиот, снова поступил бы так же.

— Уизли? Эй, мы к тебе обращаемся!

— Рон, ты слушаешь? Рон!

Было, все было. И эти два голоса над головой. Пусть разговаривают друг с другом, тут он тоже лишний.

— Фред, он что, отрубился?

— Рон, очнись! Подержи его.

Две руки обхватили голову, кто-то громко дышал над ухом.

— Enervate! Джордж, он в сознании!

— Рон, Рон, да ответь же! Черт!

Он хотел сказать, что все в порядке, но почему-то не смог и тут же понял, что так и нужно. Какое им дело?

— Держи еще. Крепче. Legilimens!

В голове будто открыли дверь.

Гермиона кутается в мужской халат: «Ты пиши!», Гарри на вокзале обнимает его: «Возвращайся, понял?», золотые буквы бегут по белому листу: «На церемонию бракосочетания, которая состоится…», голос Джинни произносит: «Вы что угодно, только не пара», Рита Скитер улыбается всеми зубами: «Но на вашей свадьбе его не было?», мальчик серьезно говорит: «Ему понравилось с тобой драться», Стивен, сжимая руль, повторяет: «Ni-pu-ha», Кейт…

Он заорал и вышвырнул Гейба вон.