Практическая география (джен)

— Еще минутку, мам, — пробормотал Рон, натягивая одеяло на голову. Не помогло: пронзительный женский голос ввинчивался прямо в мозг — впрочем, слов все равно было не разобрать.

— Все, встаю, встаю!

Он попробовал сесть, не открывая глаз, угодил ногами во что-то живое, мягкое, охнул и проснулся.

Никакой Норы не было и в помине. Госпитальная палатка тонула в зеленоватом утреннем сумраке, Геди, завернувшись в одеяло, сидел рядом с кроватью, смотрел испуганно. И только крик никуда не делся.

— Что?.. — прохрипел Рон, на минуту позабыв, что ответа не будет.

Полог отлетел в сторону. Холловэй, до отвращения свежий и выспавшийся, крикнул:

— Подъем, Уизли!

— Что там?

— Пациент, непрофильный, — невозмутимо ответил Джордж. — Вернее, пациентка. Рожает.

Рон выглянул наружу и ничего не увидел.

— Где?

— Там, у местных. А, ты думал, это она кричит?

Рон, который не думал ровно ничего, ошеломленно кивнул.

— Насколько я понял, это родня там тянула до последнего, а теперь скандалит на КПП, — Джордж пронесся в операционную.

— И что? — спросил Рон. — Пойдем?

— Естественно. Сигрид и Фуонг, минут через десять.

— Одни?!

— Уизли, мы давно поняли, что ты самый умный, — донеслось из операционной. — Где тут у вас полевая аптечка?

— А сюда ее нельзя было перенести? Эту, рожающую?

— Я же говорю — самый умный! — восхитился Холловэй. — Нельзя, у них мужчинам вообще к роженице подходить запрещено, а у этой вдобавок двойня — или даже тройня, не понял. Посмотрим, если можно ее транспортировать — перенесем. Да, и Гейб велел передать, что тебя не возьмет. Здесь сиди.

— А где Бернар?

Джордж скривился:

— Понятия не имею. И не жажду узнать.

— На КПП кто?

— Стивен и охрана. Все, ушел.

И унесся прочь: вчерашней — или уже позавчерашней? — хромоты не было и в помине.

Рон вздохнул, отыскал детей, отправил их умываться, решил, что с Геди разберется позже, и побрел за завтраком.

* * *

Выстрелы раздались, когда он нес с кухни кашу и чай.

Стреляли из автоматов, очередями — одни подальше, другие совсем близко. Термосы Рон сбросил сразу, но рвануть к КПП, самому слабому месту в периметре, не успел — из-за ближайшей палатки, крича и плача, выскочила Софи:

— Рон! Что это?!

— Нормально, — сказал Рон, нервно оглядываясь, — гасить истерику времени не было. Со стороны кухни, держа на отлете белые, в муке, руки, спешил повар:

— Господин, господин! Нас убьют!

— Слушать меня! — рявкнул Рон. — Софи, быстро к нам, там дети и Геди — он болен, не справится. Не выходить, ждать в палатке! Поняла? Не выходить! Ты! — ткнул он повара. — Лежачих у нас нет, так что собрал всех больных и туда же, быстро!

— Нельзя, господин! — повар в ужасе прижал руки к груди, пачкая зеленую форменную куртку. — Там йибир!

— А, драный Мерлин!

Рон в отчаянии дернул себя за волосы.

— Отводи их подальше, к изгороди, вон туда! — он ткнул пальцем в сторону пещеры. — Сесть и не двигаться! Ну?

И, глядя им в спины, спохватился и крикнул:

— Увидите директора — доложите!

Софи нырнула в палатку, Рон поспешно взмахнул палочкой, накладывая охранные чары, развернулся на каблуке и побежал. «Трое магглов, — думал он, — аппарация исключается. Выход наружу наверняка открыт, как там Стив?»

Патронус возник перед ним неожиданно, так что Рон не удержался — упал и проехался на заднице.

— Есть раненые, — сказал кабан голосом Гейба. — Дом из коробок от молока, сто метров слева от главной дороги, их человек десять.

И растаял в воздухе.

Рон поднялся, невесть зачем отряхнул штаны. В голове гудело. Не от удара — какой там удар! — от накатившей внезапно злобы на весь мир. На гребаных террористов, ублюдочного Бернара, тупого Гейба, который даже не почесался сказать, что будет делать: ждать на месте или пробиваться навстречу. И пуще всего — на Рональда Уизли, который уже четыре месяца, с самой гермиониной помолвки, не мог сотворить телесного патронуса. И еще радовался, идиот, что сам ушел из Аврората, а не загремел после первой же проверки в отставку без претензий.

Он зажмурился, сжимая кулаки, шумно вытолкнул воздух, сосчитал до десяти. Мир возвращался на место, пусть криво и косо, но живые в нем все еще были живы.

Значит, так…

Он встал поустойчивее, прикрыл глаза. Раньше достаточно было вспомнить темную комнату в пустующем уже год доме Грейнджеров, негодующие вопли Живоглота за дверью и испуганное, шепотом, «да». Теперь… Что теперь?

«Уизли — наш король», кубок в руках — и порванный оборотнем Билл. Нет.

Воскресший, живой Гарри — и где-то за спиной Фред, который не оживет. Нет.

Срывающееся «Можно?», быстрый ответный кивок — и невозмутимое «Вы, конечно, помните Виктора? Мы с ним…». Нет.

Новенький аврорский значок на груди, Джордж в лаборатории, Джинни в свадебном платье… Нет, нет, нет.

Гарри обнимает его на вокзале, Алекс улыбается в мокром женевском парке, Кейт держит его за руку, мальчик Далмар говорит: «Мы помним!»

Стоп!

— Expexto Patronum!

Искры, целый сноп белых искр. Лучше, чем ничего — но не более. Смирись, Рональд Уизли.

Он покачался на пятках, пытаясь думать.

Если Гейб сказал про дом, значит, будет ждать.

Если невозможно предупредить его отсюда, значит, надо подобраться ближе, ничего особенного.

Он поднялся и только тогда заметил, что стреляют не то чтобы меньше, но упорядоченнее. Пугают, дают понять, что никуда не делись. «Время», — подумал он и кинулся к КПП.

Чего он никак не предполагал, вбегая в палатку, так это подножки и лезвия, уткнувшегося в шею.

— Рон?!

Стивен выпустил его, махнул охраннику. Тот деловито кивнул и отступил к наружной двери — на пост.

— А второй где? — спросил Рон.

— Хрен его знает, — Стивен дернул плечом. — Ты-то где был, зараза? Я думал, ты тоже там…

— Здесь, — сказал Рон. — Слушай, я сейчас за ними пойду, прикроешь? На всякий случай, вообще-то не должны заметить, как тогда. И вон его хорошо бы отвлечь.

Стивен усмехнулся:

— Уизли спешит на помощь? С тобой нельзя, конечно?

— Нет, — сказал Рон рассеянно — ему уже было не до вопросов и не до Стивена: жив, и ладно. Прошло пять минут, а он еще так ничего и не сделал. Гейб не аппарирует, но и под чарами невидимости вернуться не может: либо их так плотно блокировали, либо кто-то из раненых неходячий. Либо Гейб сам… Но на патронуса-то его хватило!

— Софи видел? — спросил Стивен.

— Нормально, — опять сказал Рон. — К больным отправил, к нам в палатку. Слушай, я пошел. Вы только не высовывайтесь.

— Опять взрывать будешь?

Рон не ответил. Пробормотал заклинание, подошел к выходу и снял чары.

Про следы на песке он, конечно, не подумал. И про то, что оазис, как-никак, находится в низине — значит, на него смотрят сверху вниз, а идти придется в гору — и поторапливаться, само собой.

Сидеть в засаде молча здесь, кажется, в принципе не умели или попросту понимали, что ничего им не грозит: пятеро бандитов устроились, не слишком прячась, под пластиковым навесом; автоматы держали наготове, но стрелять не стреляли и даже по сторонам не особенно смотрели — больше вперед, на ворота.

Рон прошел мимо, мимолетно подумал о чарах осечки, но решил пока не размениваться. Он чувствовал себя канатоходцем из маггловского цирка — когда-то Гермиона водила его, и он никак не мог поверить, что человек просто так ходит по веревке. Сейчас вместо веревки была колея; пару раз он оступился и с трудом сдержал ругательство. Искать дом не пришлось: вокруг развалюхи из картонных коробок едва заметно дрожало облако чар. Осаждающих было больше того десятка, о котором говорил Гейб; кое-кто из них уже успел пальнуть в щит и словить отскочившую пулю, остальные кричали что-то, но на рожон не лезли. Частой цепью обступили хибару со всех сторон — просвет был только напротив входа: должно быть, боялись, что оттуда ударят проклятьем. Рон помотал головой: каким еще проклятьем, они же магглы? Если не совались — то под выстрел, конечно, тем более что успели огрести…

Как учили, оценил свое состояние: на одно заклятье типа Lumos Ultima — для массового поражения самое то — должно было хватить с избытком, и на парную аппарацию тоже — главное, попасть туда, внутрь.

Если б еще эти уроды стояли спокойно, а не топтались взад-вперед, то расступаясь, то опять сходясь, и в любой момент…

Он пробормотал: «Ну, давай!» — сам не зная кому, выдохнул и побежал. И уже поверил, что проскочил, когда на шестом, кажется, шаге, что-то ударило его по ногам, подсекло, резануло по голеням над ботинками — он полетел кувырком, носом в землю, так и не успев ничего понять.

Над головой заорали, два тела врезались в него с двух сторон, чары, как и положено при непосредственном контакте, слетели, и он успел только выкрикнуть: «Гейб!» — прежде чем жесткая, воняющая козлом пятерня запечатала ему рот.

«Сдали, сдали…» — звенело в голове, пока он бился, вырывался, лягался, несколько раз почти освободив правую руку, — и отчетливо понимал, что шансов нет. Его сунули лицом в песок, повозили, кто-то навалился сверху, кто-то хватал за локти и бил по пальцам, выдирая палочку…

Визг над головой сделался почти нестерпимым.

Потом раздался хруст.

Он еще продолжал извиваться и дергаться, задыхаясь от бессильной ярости, и вдруг понял.

И взвыл.

Все стало неважно — и отбитые пальцы, и резь в глазах, и полный рот песку.

«Палочка моя!» — рыдал в нем глупый десятилетний Ронни, которому только что объяснили, что новую не купят: денег мало, а Перси — староста, и подарок положен ему. Не будет похода к Олливандеру, не будет своей, той самой…

Кажется, его снова били, сдирали одежду, радостно ржали — он уже не сопротивлялся, лежал бревно бревном и едва поверил, когда сквозь весь этот гвалт, и тьму, и плывущие в глазах круги пробилось негромкое:

— Рон. На счет пять, — и еще что-то, он не расслышал, потому что мгновенно и непроизвольно напрягся, пригибая голову, как учили.

Не смог: его как раз схватили за волосы, оттягивая назад, и примерялись то ли плюнуть, то ли что похуже. Он зажмурился как можно крепче, привычно досчитывая: «Три, четыре…» — и вдруг, рывком, осознал, что действует, как положено, по команде, — и не то всхлипнул, не то хрюкнул: не зря муштровали! Как там было еще: «В случае безвозвратной утраты палочки аврор…» Нет, лучше было дождаться вспышки, а вспомнить можно и после.

«Пять, — подумал он, — уже давно пять, а где?..» Вспышки все не было, но голоса над ним вдруг отдалились, ослабли, потом и вовсе умолкли на миг — и взорвались снова, не торжествующе, а испуганно и глухо, и откуда-то потянуло пылью, сухой затхлостью, будто на голову надели мешок. Так он сперва и подумал, но вокруг все неистовее орали, визжали, выкрикивали уже знакомое: «Алла!» — и вроде не так крепко держали уже?

Что было сил он дернулся, подбирая ноги, оттолкнулся коленом, переворачиваясь на бок. Освободил одну руку, двинул локтем какому-то особо ответственному, для верности добавил и кулаком, поднялся наконец на четвереньки и пополз сам не зная куда. На него налетали, он отмахивался, бил, отпихивая с дороги, — и чуть не заорал, когда кто-то цепко прихватил за плечо.

— Рон. Можешь встать?

Это снова был голос Гейба, сдавленный и тихий, как сквозь толстую ткань, — но его, его!

«Спасатель херов», — снова подумал Рон и, не удержавшись, пробормотал:

— Сними…

— Потом.

Гейб потянул его вверх, с другой стороны тоже подхватили и помогли: Рон встал и пошел, куда ведут, и вдруг понял: нельзя!

— Нельзя, — прохрипел он. Проклятая несуществующая пыль забивала горло хуже всамделишного песка. — Бернар сдал, сволочь… Засада…

Его дернули в сторону, через десяток шагов заставили пригнуться, потом кто-то — шепотом, Рон не узнал, — скомандовал:

— Сели, — и добавил: — Что значит — сдал?

— Сними! — снова попросил Рон, не услышал ничего, кроме тяжелого, сбивающегося дыхания, и сипло проговорил:

— Они знали, что я приду… в смысле, что кто-то за вами придет и его не будет видно, сделали что-то… ловушку… я споткнулся, и все.

— Вообще-то они тебя еще в первый раз могли засечь, — заметили слева. — И сделать выводы.

Холловэй, конечно.

Рон сглотнул, на всякий случай проверил: разумеется, никакого мешка на голове не было, лицо как лицо, разве что побитое, и все-таки выговорил:

— А моя палочка? Почему они ее…

Справа с присвистом, сквозь зубы, втянули воздух. Гейб?

— Йибир. У них есть палочки. Ты забыл.

А, ну да.

— Подожди.

Слева опять вздохнули, помедлили, и наконец он услышал долгожданное:

— Finite inkantatem.

* * *

В глаза ударил свет.

Хибара, скорее всего, была другая — по крайней мере, орали не прямо за стеной, а где-то подальше. «Хорошо», — подумал Рон, осторожно разминая шею. Но все остальное было плохо — даже если не считать подозрительно ноющих ребер, подбитого глаза и рваной рубахи. Гейб, который с трудом поднял руку и помахал ему. Сигрид — то есть это наверняка была Сигрид, хотя голову и лицо ее кутала толстая белая повязка. Фуонг с автоматом в руках и двумя санитарными сумками наперевес, вежливо улыбающаяся через плечо. И Холловэй, привычно недовольный всем на свете.

— Сигрид?

— Донесем, — проследив взгляд Рона, сказал Гейб. — Что ты сказал про засаду?

— У входа, — растерянно оглядывая их, проговорил Рон. — Пятеро — я видел пятерых…

И не удержался, спросил:

— Это что было за заклятье?

— Cul de sac, — почти шепотом ответил Гейб. — Сейчас. Я встану.

— Хрена ты встанешь, — прикрикнул Джордж. — Лежать!

Гейб помотал головой.

— Надо идти. Видишь, нас — как это? — заставили выйти.

— Выманили.

— Выманили, — повторил Гейб. — Хотели, чтобы мы ушли из лагеря.

— Заложников они хотели, — в сердцах заявил Джордж. Больше ничего сказать не успел: снаружи грохнуло так, что земля под ногами вздрогнула и загудела. Хижина подпрыгнула — Рону показалось, что завалится, но нет — покосилась, и только.

Уши заложило. Холловэй беззвучно орал что-то, потом, как по взмаху палочки, слух вернулся:

— Склад! Уизли, склад взорвали!!!

Рон смотрел, не понимая.

— В пещере! Снаряды в ящиках, помнишь?!

— Стоп. — Гейб приподнялся выше, поймал Холловэя за рукав: — Объясни.

— Что тебе объяснять? Слышал, как рвануло?! Если вода пойдет верхом, они там все…

— Ты чуешь воду? — быстро спросил Гейб.

— Какого черта я... — начал Джордж — и осекся. Закрыл глаза, потянул носом, замер. — Нет. А должен?

Гейб кивнул.

— Нас выманили, — повторил он. — Им что-то там надо.

Он попытался пошарить в кармане, но руки не слушались.

— Рон. Зелье, синий флакон, быстрее.

Гейб выпил, переводя дух после каждого глотка, осторожно пошевелился, встал. Примериваясь, покачал на ладони палочку. Джордж маячил рядом, растопырив руки.

— Рон?

— Идем?

— Сейчас идем. Держи.

Палочка, протянутая рукоятью вперед, дрожала перед носом, пугала, дразнила.

— Нет! Ты что?!

— Рон. Я не могу. Остался ты.

— Нет. Нет!!!

— Уизли, хватит выделываться, — встрял Холловэй. — Видишь, он еле ноги волочет. Заткнись и бери.

* * *

Чужая палочка была… чужой: не продолжением руки, не проводником — неуклюжим, неловким протезом. Обычный Lumos, правда, удался с первого раза, и Accio тоже, но скрывающие чары не получались ни в какую; Рон, вспомнив вдруг, попробовал Cave Inimicum — и сам удивился, что смог.

— Засада, — нетерпеливо напомнил Джордж. — Что там было?

Рон задрал штанину, полюбовался на ссадины, отмахнулся от Фуонг, кинувшейся к нему с какими-то мазями и бинтами: зарастет, главное — ботинки целы.

— Трос натянули, — уверенно кивнул Джордж. — Качественный тросик, стальной. Предложения есть?

— Accio, — сказал Рон. Ничего серьезнее предложить не решился — мало ли?

Джордж взглянул на Гейба, тот кивнул.

— Все. Идем.

Снаружи было не то что темно, но как-то серо, будто перед грозой. Рон поднял голову и взглянул: над оазисом расползалось, как живое, гигантское пыльное облако. Кто-то охнул, кто-то закашлялся. Рон взмахнул палочкой, фиксируя купол — и они пошли.

— Защиту надо снять, — пробормотал Гейб. — Кто сможет бежать — побежит, надо открыть. Рон?

— Наши — вряд ли. Я… — он помедлил, прочистил горло, хотя под куполом песка не было. — Я к ним отправил Софи, и отвращающие чары… Не выйдут!

— Остальные? — пропыхтел Джордж. Рон вообще не понимал, как он может говорить: Сигрид, несмотря на худобу, оказалась на редкость увесистой и неудобной ношей, и Рон втайне радовался, что она досталась не ему — лучше уж чужая палочка, честное слово.

— Стивен с охранником на входе, прочие по моему указанию скрываются… то есть скрывались у изгороди.

— Болван, надо было их тоже…

— Йибир, — снова напомнил Гейб.

Рон кивнул.

— Защиту на входе сними. И тот проход, возле нас.

КПП был бы виден сверху как на ладони, если б не дым. Следов штурма Рон, как ни вглядывался, не заметил, но под пластиковым навесом не было ни души: не то сбежали, не то попрятались. Чужая палочка по-прежнему упиралась; «Интересно, что у него там?» — подумал Рон, в третий раз напрасно пытаясь наложить Homenum Revellio.

— Давай рви, — Джордж пихнул его в спину.

Accio он выдал как по учебнику — но и только. То ли не было никакой ловушки, то ли бандиты придумали что-то новое…

— Идем, — повторил Гейб.

Рон аккуратно, как мог, обвел палочкой купол, чтобы хватило на четверть часа, на подозрительный взгляд Гейба уверенно ответил:

— На всякий случай. — И встал в арьергарде. Он и сам не знал, что ему не нравится — кроме очевидного, типа взрыва, — но решение принял и никого не собирался ставить в известность. Тоже на всякий случай.

Вынырнуть из-под купола оказалось совсем просто. Чувствуя себя голым — что, в общем, было недалеко от истины, — Рон пробежал пару шагов: пусть рассмотрят.

Откуда эти уроды выскочили, он так и не заметил. Да и неважно — главное, сработало.

Он вильнул, оскальзываясь в песке, бросил взгляд через плечо и припустил вдоль изгороди. До обычного темпа было далеко: ныла спина, левая нога подворачивалась, но быстрее он и не хотел: показывал бандитам, что вот он, что сейчас догонят. Своих он, понятно, не видел, мог только надеяться, что сообразят, не выкинут какой-нибудь глупости, и все-таки оглядывался, на секунду снимая щит, палил чем попало — и снова ставил, выкрикивая вслух рвущееся оттуда же, изнутри: «Кнат за кружку молока, кнат за корку хлеба, кнат за косточку на суп — заложу костюмчик!»

Дыхалка подводила; он обернулся еще раз и почувствовал, как что-то обожгло левый бок. Машинально схватился свободной рукой — мокро. Попали? Кровь? Тянуть дальше было невозможно, он вдохнул поглубже, закрыл глаза — и аппарировал.