Возрождение Феникса (гет)

— Бас, прекрати, пожалуйста! — в сердцах крикнула Лили, затем подхватила дочь на руки и пошла вниз, в лабораторию, где Северус пропадал с самого утра, занимаясь каким-то архисложным зельем. Спустившись в подземелья с вертящейся как волчок дочкой, она немного приоткрыла дверь и заглянула внутрь, чтобы убедиться, что их появление не повлечет за собой взрыв или другие непредвиденные последствия. — Ты скоро? — поинтересовалась она, когда Северус заметил их.

— Уже почти закончил. Что-то случилось? — устанавливая котел с зельем под чары стазиса и уменьшая огонь до минимума, поинтересовался Северус.

— Бастета* совершенно меня не слушается! — пожаловалась Лили, передавая ему на руки дочь, когда Северус скинул рабочую мантию и обмыл руки.

Они вышли из лаборатории и направились наверх.

— Это кто это у нас здесь маму не слушается? — сурово обратился Северус к дочери, которая, оказавшись у него на руках, присмирела и вела себя тихо, как мышка. — А все потому, что мама у нас постоянно пропадает на работе, — с мягким упреком сказал он.

— Ну не постоянно, не надо, — усмехнулась Лили. — Ты же знаешь, что эксперимент входит в завершающую фазу, и я не могу это пропустить.

— Понимаю, понимаю, — улыбнулся он и погладил дочку по голове. — Только ты учти, когда закончится твой эксперимент, тебе придется нянчиться не с одной, а с тремя. А возможно, и с четырьмя. Думаю, к тому времени помимо Ромильды родит и Белла, и будет подкидывать нам своего отпрыска вместе с сыном Нарциссы. Беллатрикс тоже не из тех мам, которые сидят дома.

— Ну, знаешь! — возмутилась Лили. — Если маленького Скорпиуса при необходимости я смотрю с удовольствием, потому что он очень послушный и напоминает степенную Нарциссу, то ребенка Беллы я нянчить не собираюсь! Ты же знаешь мое к ней отношение.

— Знаю, я просто пошутил, — поцеловал ее Северус в щеку. — Я знаю, что вы друг друга недолюбливаете.

— Недолюбливаем? Это ты слишком уж дипломатично выразился. О! Смотри, Бас заснула. Как тебе это удается? Стоит ей попасть к тебе на руки, как она тут же засыпает, — Лили легко погладила черноволосую головку дочери, наслаждаясь ее безмятежно-спящим видом.

Северус на это лишь загадочно улыбнулся и понес дочку в детскую, где ее уже ждала преданная эльфийка Мисси, приставленная к ней с рождения. Лили не стала их провожать, так как знала, что они справятся и без нее. Сама она повернула в ту часть дома, где после свадьбы жили Гарри с женой. Ромильда была уже на позднем сроке беременности, поэтому ей нужен был покой и постоянный присмотр. Ее мать — Ангелина настаивала, чтобы дочь переселилась в родительский дом, но Ромильда отказывалась, не желая расставаться с Гарри.

Крыло молодоженов начиналось с большой гостиной. Эта комната служила своеобразной приемной, дальше которой Северус и Лили без особой надобности старались не ходить, чтобы не беспокоить молодых.

В гостиной Лили застала Ромильду, которая что-то вязала.

— Привет, дорогая, — поздоровалась Лили и кивнула на выступающий живот. — Как малыш?

— Здравствуй. Что-то сегодня слишком уж активничает, — улыбнулась Ромильда. — Пинается не переставая. Мне даже сидеть больно.

— Бас тоже сегодня балуется больше обычного, — пожаловалась Лили. — Пришлось даже призывать на помощь Северуса. А Гарри где?

Гарри очень любил сестру и чрезмерно баловал ее, поэтому когда Ромильда забеременела и его внимание переключилось на собственного еще не рожденного ребенка, Лили даже вздохнула с облегчением. Она боялась, что при таком безмерном обожании со стороны брата Бастета будет расти маленьким избалованным монстриком.

— У Блэков, — фыркнула Ромильда и засмеялась: — Опять о чем-то спорят с Гермионой.

— Пойдет он с нами? — уточнила Лили.

— Конечно. Ты же знаешь, он никогда не пропускает этот день…

Лили кивнула. Да, Гарри никогда его не пропускал. Вот уже пятнадцать лет со дня победы над Темным Лордом они всей семьей в день битвы за Хогвартс посещали кладбище. У каждого из них на это была своя причина. Туда они отправлялись вместе, но уже на самом кладбище расходились в разные стороны. Гарри всегда ходил на могилу Тома Риддла. Первое время он пытался скрывать это от родных, но и Лили, и Северус прекрасно знали, куда он отлучается. Обычно Ромильда тоже ходила с ним, но в этом году из-за беременности решила пропустить это мероприятие.

Несколько лет назад Лили, которая на тот момент являлась внештатным сотрудником Отдела тайн, смогла достать Гарри пропуск в Зал пророчеств. После беспорядков, устроенных там Пожирателями в 1996 году, степень защиты Отдела тайн усилили, и попасть туда стало непросто. Но при содействии Лили Гарри, как герою войны, разрешили единовременное посещение, чтобы он смог ознакомиться с пресловутым пророчеством, которое оказало такое огромное влияние на их жизни. Как ни странно, но шарик пророчества не был погасшим, как будто оно еще не исполнилось. И это дало возможность Гарри прослушать его. Некоторое время после этого он ходил словно сам свой, а после стал посещать могилу Тома Риддла в открытую.

Об истинном смысле пророчества Лили узнала не сразу. Некоторое время Гарри не хотел делиться этим даже с родителями, но вскоре все же не сдержался и рассказал. Оказывается, Дамблдор зачем-то намеренно исказил слова, и речь там шла вовсе не о врагах. В пророчестве говорилось, что Темный Лорд при помощи мага, рожденного на исходе седьмого месяца, смог бы достичь небывалых высот, обернувшись к свету, обретя в его лице надежную поддержку и опору. Не страви Дамблдор между собой Гарри и Тома Риддла, судьба магической Англии могла бы пойти совершенно по иному пути. Ведь, как оказалось, Гарри и Темный Лорд не могли друг без друга жить, а вовсе не наоборот, как всем объявил Дамблдор. И именно Гарри должен был стать тем лучом света, который вывел бы заплутавшего Тома Риддла из тьмы. Всего несколько слов, измененных Альбусом, полностью повернули смысл пророчества в другую сторону и привели к трагической развязке. Лили с Северусом так и не поняли, чего ради Дамблдор пошел на подмену. Что это ему дало.

Лили знала, что Гарри до сих пор тоскует по Тому. Благо, Ромильда, которая в день своего совершеннолетия приняла наследие и обрела удивительный и неповторимый облик огненной саламандры, во всем поддерживала своего супруга.

От размышлений Лили отвлек приход Северуса.

— Ну что, где Гарри? Пойдет он с нами?

— Ага, — кивнула Лили, с легкой улыбкой наблюдая, как Северус подходит и дотрагивается до живота Ромильды. — Он у Блэков.

— Спасибо! — поблагодарила Ромильда, и Лили знала, за что: прикосновения Северуса удивительным образом давали детям, в том числе еще и не рожденным — это Лили в свое время испытала на себе — умиротворение. Он успокаивал их одним касанием. Поэтому все их близкие и друзья частенько зазывали Северуса в гости, особенно, если дети беспокойно себя вели. Чаще всего этими способностями Северуса пользовались Малфои, у которых семь лет назад родился еще один ребенок — чудесный белокурый мальчик, очень похожий на Драко, которого они назвали Скорпиусом. Сама Лили во время беременности просто не отлипала от мужа, так как дочка, несущая в себе кровь бастов, была очень резвой и беспокойной и доставляла еще до рождения немало хлопот, не говоря уже про нынешнее время, когда у нее наступил самый любознательный четырехлетний возраст. И даже Беллатрикс, которая после долгой реабилитации в Мунго смогла вдруг забеременеть, время от времени приглашала их с Северусом к себе. И если с Нарциссой Лили прекрасно ладила и даже подружилась, то с Беллой у них по сей день были весьма напряженные отношения.

Беллатрикс беременность давалась очень тяжело. Как выяснили специалисты из Мунго, на нее, видимо, как на самую старшую из сестер Блэк, родовое проклятие подействовало хуже всего. Нарциссу оно зацепило не так сильно. Андромеда, уйдя в мир магглов, частично избавилась от его действия, а вот Белле досталось по полной. Как рассказывал Северус, который тесно сотрудничал с лекарями из Мунго, поставляя им редчайшие целебные зелья, одержимость и жестокость Беллатрикс, постепенно переходящие в безумие, были как раз результатом воздействия того самого проклятия, которое так удачно удалось снять с семьи Сириусу.

— А Сириус пойдет к Петтигрю? — вновь спросил Северус, вырывая Лили из воспоминаний.

— Конечно, — кивнула она и отвела взгляд. Но Северус чувствовал ее как себя и, пересев на подлокотник кресла, нежно обнял.

— Все хорошо, не расстраивайся.

— Ну ты же знаешь, сегодня такой день… — невольно шмыгнула она носом.

Вспоминать о Питере было горько. Наверное, даже более тяжело, чем о погибшем Джеймсе. Они все дружно, включая Сириуса и Ремуса, презирали Питера и обвиняли его в предательстве, и даже предположить не могли, что виновата во всем не его слабая и гнилая натура, а рабский ошейник, нацепленный в свое время Темным Лордом. И все, что творил Питер, было сделано под влиянием этого артефакта и инициировано прямым приказом «господина». Лили, познавшая на себе всю прелесть подневольного нахождения в ошейнике, переживала больше всех. Она корила себя, что не смогла вовремя понять, догадаться о том, что с Питером что-то не так. А потом стало уже слишком поздно…

Спустя несколько дней после победы Люциус, приводивший свой дом в порядок после длительного пребывания там нежеланных гостей, спустился в подземелья мэнора. Там он обнаружил труп Питера Петтигрю и валявшийся рядом расстегнутый ошейник, которого раньше, под воздействием магии «хозяина», просто не было видно. Питер покончил с собой и оставил на стене незапертой темницы надпись, сделанную собственной кровью: «Простите меня! Я не могу с этим жить…»

Для Сириуса и Лили это известие стало тяжелым ударом. Все же Питер был им другом. Сириус винил себя в невнимательности и легковерии, в том, что не помог, когда Питер, возможно, нуждался в помощи. А Лили — в том, что даже после предположений Северуса ни разу серьезно не задумалась, что же двигало Питером.

В тот день, когда Гарри и Лили смогли справиться с Темным Лордом, Смерть собрала приличную дань с обитателей Хогвартса и жителей магической Англии. В битве погибло несколько преподавателей, были убиты несущие вахту в школе авроры, старшекурсники, принявшие участие в бою с оборотнями. С тех пор каждый год в день победы Лили с семьей и Сириус с Гермионой ходили на кладбище в Хогсмиде, чтобы почтить память усопших. Иногда к ним присоединялся Ремус. Он объявился вскоре после победы у Сириуса на Гриммо и был в ужасном состоянии. Оказалось, что его довольно долгое время насильно удерживали в стае Грейбека, издеваясь и всячески унижая. Он был так сильно изранен, что даже хваленая регенерация оборотней не справлялась с повреждениями. Но слезы Фениксов могли творить чудеса, так же как и зелья Северуса, поэтому Ремуса быстро поставили на ноги. Правда, душевные раны ни Лили, ни Гарри ему врачевать не решились, помня, чем закончился их опыт с Томом Риддлом. А Ремус, пробыв недолго на Гриммо, вскоре ушел и поселился отшельником на краю Запретного леса. Находиться среди людей ему было тяжело, так как от малейшего громкого звука он на инстинктах перекидывался в волка — таковы были последствия издевательств над ним в стае Грейбека.

— Ну что, все в сборе? — появился из камина Гарри, в очередной раз прерывая воспоминания Лили.

— Давно уже, только тебя ждем, — поднялась она, и Северус встал следом.

— Пойдем тогда. Сириус с Гермионой уже должны быть в Хогсмиде, — и Гарри вновь шагнул в пламя камина, назвав адрес паба «Три метлы».

Лили и Северус отправились за ним.

Весна в этом году выдалась достаточно холодная, и на окраине Хогсмида было сыро и ветрено. Лили заметила, как Сириус набросил на Гермиону согревающие чары.

— Ремус не придет? — поинтересовалась она.

— В этом году нет, — тяжело вздохнул Сириус. — Но, мне кажется, у него стала налаживаться личная жизнь. К нему зачастила Нимфадора, и она весьма благотворно на него влияет — при ней он становится более спокойным.

— Ага, я тоже заметила, что он стал менее нервным, — кивнула Гермиона, поправив локон, вырвавшийся от ветра из прически. — Мне кажется, что между ними есть чувства.

— А ты вечно везде чувства видишь, — хмыкнул Сириус.

— Но я их, по крайней мере, вижу, в отличие от некоторых, — фыркнула она.

— Как дела в отделе? — стараясь отвлечь друзей от перепалки, поинтересовалась Лили.

— Как и всегда… тонны бюрократической волокиты, но мы справляемся, — усмехнулась Гермиона в ответ.

Она работала в отделе магического правопорядка под началом Амелии Боунс. Несколько лет назад в отделе выделили специальное подразделение, которое занималось защитой осужденных. Причем, его работники должны были получить как магическое, так и маггловское образование по праву. Таких желающих, помимо самой Гермионы, закончившей заочно маггловский университет, нашлось не так много, и в основном все они были магглорожденными. И тем больше удивился Люциус, когда Драко изъявил желание тоже стать таким вот адвокатом.

Лили улыбнулась, вспомнив, как негодовал Малфой, когда сын заявил ему, что желает получить наряду с магическим еще и маггловское образование. Однако как бы Люциус к этому ни относился, он сделал все возможное, чтобы Драко смог поступить в маггловский университет. Для этого многие дисциплины ему пришлось изучать с нуля, для чего семейство Малфой не побрезговало связаться с магглами и нанять сыну лучших репетиторов, которые сильно удивлялись отсутствию у молодого человека элементарных академических знаний, например, о литературе или истории. Естественно, Люциус быстро закрыл им рты, заявив, что он платит за их работу немалые деньги и не должен никому ничего объяснять.

Драко выучился в рекордные сроки. А по мере изучения маггловских дисциплин у него пропадал снобизм, свойственный многим чистокровным, и он стал относиться к магглам с гораздо большим уважением, чем все представители семейства Малфой вместе взятые. На этой почве они неплохо сошлись с Гермионой, да и с Гарри уже давно позабыли прошлые разногласия. Примечательно, что Драко, окончив маггловский университет, не пошел работать в Министерство, как это сделали другие маги с юридическим образованием, а при помощи отца открыл собственную частную адвокатскую контору, которая приносила ему неплохой доход.

Сама Лили вот уже несколько лет работала в Отделе тайн, где помогала изучать особенности магии различных магических рас. В частности, сейчас они заканчивали проект по изучению слез Феникса и их уникальных особенностей. Помимо исследовательской работы она входила в группу по налаживанию контактов с другими магическими расами. В состав их подразделения кроме нее входили еще вампир, наг, вейла, гоблин и обычный человек.

На работу в Министерство Лили попала совершенно случайно. После опознания тела Дамблдора, которого авроры обнаружили в собственном доме, загрызенного змеей, Северус принес в Поттер-холл две повестки в Аврорат. Лили надоело скрываться от всех, поэтому она решила, что лучше всего заявить о своем «возрождении» сразу в Министерстве. Естественно, на нее посыпался град вопросов. Поэтому она без утайки объяснила, как получилось, что оказалась жива, а так же пришлось признаться, к каким магическим существам относится. Приукрашать и как-то покрывать Дамблдора она не стала и рассказала, как все произошло в Годриковой Лощине на самом деле. К счастью, до ее происхождения аврорам не было никакого дела, а вот Отделу тайн — было. После того, как ее отпустили из Аврората, к Лили в коридоре подошел блеклый, совершенно непримечательный человечек и пригласил ее посетить Отдел тайн. Как потом выяснилось, это и был его руководитель, ни магическую расу, ни имя которого Лили не знала и по сей день. Пообщавшись с ним и с сотрудниками отдела, среди которых людей было не так уж и много, Лили согласилась там работать.

Чуть позже она вынуждена была заявить о том, что жива, в прессе. Когда до журналистов дошла информация, что мать Гарри Поттера не погибла шестнадцать лет назад и помогла сыну одолеть Темного Лорда, ей пришлось дать несколько интервью. Там Лили, по настоятельной просьбе Скримджера и главы Аврората Робардса, немного приукрасила события и сообщила, что после нападения Волдеморта на их коттедж в Годриковой Лощине потеряла память и все эти годы жила среди магглов. Имя Дамблдора в связи с ее «возрождением» не упоминалось.

В Северусе тоже признали магика, так как аврор, что записывал их данные еще в Хогвартсе, обратил внимание на его нечеловеческие глаза и сделал об этом пометку в своем докладе. Поэтому даже то, что Северус отправился в Министерство на опознание Дамблдора под чарами гламура, не помогло избежать разоблачения, и ему тоже пришлось сознаваться в своей истинной сущности.

Северуса тоже приглашали на работу в Министерство, но он отказался, отдав предпочтение зельям. Преподавательскую деятельность он оставил сразу же, как только Гарри закончил школу. Зато теперь он смог открыть собственную зельеварню, и изготавливаемые им отвары, зелья и настойки пользовались огромным спросом, так как были всегда намного эффективнее, чем у конкурентов. Помимо продажи он время от времени поставлял редкие, сложные в изготовлении лекарские препараты в больницу Святого Мунго. А вот сотрудничать с Министерством отказался наотрез.

— Не замерзла? — спросил Северус у Лили, приобнимая за плечи, так как ветер на подходах к кладбищу усилился. Они уже какое-то время шли молча, каждый погруженный в свои думы.

— Шутишь? — хмыкнула она.

— Ну мало ли, — криво улыбнулся Северус.

— Я отойду, — вдруг подал голос Гарри, когда они вышли на главную аллею кладбища.

— Конечно, дорогой, — кивнула ему Лили и взяла Северуса за руку. — Встретимся на выходе.

Гарри, засунув руки в карманы мантии, бодро пошагал по боковой дорожке. Лили знала, что он идет к могиле без надгробия, которая сиротливо притулилась на окраине кладбища. Тома Риддла похоронили скромно и без всяких опознавательных знаков. Место его захоронения держалось от всех в глубокой тайне. Только благодаря связям Люциуса с Руфусом Скримджером — которому, как выяснилось, он в свое время оплатил предвыборную кампанию — Гарри смог узнать, где могила Тома.

Гарри мог бы пройти с ними и дальше, но всегда сворачивал раньше, чтобы не видеть шикарный белый памятник, который установили бывшие ученики Дамблдору. А вот Лили и Северус по пути к могиле Питера всегда проходили мимо него.

Лили мельком глянула на памятник, так как ей тоже было неприятно его видеть, но она относилась к подобным вещам чуть проще сына и была рада уже тому, что Дамблдор больше никому не сможет отравлять жизнь. Глядя на белое надгробие с выбитой на нем эпитафией и знаком под ним, Лили вдруг вспомнила последние новости, которые еще не успела рассказать Северусу:

— О! Я тут узнала, что это за знак, — кивнула она на надгробие. — И, честно говоря, считаю, что на могиле этого… ему не место. Помнишь, такие же мы нашли на мантии Гарри и на камне из кольца Гонтов?

— И на палочке Дамблдора, — кинул Северус мимолетный взгляд на надгробие. — Я тогда на опознании очень удивился, заметив его.

— Ага. Мы недавно натолкнулись на эти символы в отделе. Только это секретная информация, ты же помнишь?

— Лили! — упрекнул ее Северус. — Ты сама про чары не забывай!

— Ладно-ладно, — примиряюще улыбнулась она, наколдовав вокруг них полог тишины. — Так вот. Это знак изначальной магии. Нечто вроде печати Великой Матери.

— Серьезно? — Северус даже остановился.

— Конечно. Наши исследователи нашли такие же знаки на Арке Смерти и еще на нескольких очень древних артефактах. Они все классифицируются, как артефакты без возраста. Ты же понимаешь, что это значит?

— Что все они происходят от сотворения мира, а может, и раньше.

— Ага, — кивнула Лили, провожая взглядом ушедших далеко вперед Сириуса и Гермиону.

— То есть получается, что мантия Поттеров…

— Такая же древняя, как сама Земля. Так же как и палочка Дамблдора.

— Да уж…

— Насколько нам удалось понять, в эти артефакты заложена магия различной направленности. В мантии Гарри — светлое начало. Она служит для защиты своего владельца. В кольце, скорее всего, было темное начало, так как оно было создано исключительно для общения с ушедшими за грань. Сам понимаешь, некромантия светлой быть не может. А вот в палочке — смешанные потоки. То есть она предназначалась как для защиты, так и для нападения.

— А Арка Смерти, скорее всего, тоже имеет темные потоки.

— Да. А священная чаша в Иерусалиме — светлые, так как дарит исцеление.

— Но как же теория о том, что изначально не было деления на магию светлую и темную? — удивился Северус.

— Деления не было, так как каждый маг может при помощи палочки использовать и ту, и ту магию. Но… магики же делятся на светлых, темных и нейтралов. Значит, для работы со светлыми и темными потоками нужны разные источники энергии. Маги… в смысле, люди не умеют их разделять. А вот магические существа — умеют. И, думаю, что создательница тоже могла, раз эти артефакты — ее творения, — улыбнулась Лили. У нас в отделе очень много спорят об этом. И все упирается в восприятие. Люди видят и чувствуют магию совсем иначе, нежели магики, поэтому и доказать друг другу свою точку зрения, основанную на восприятии, просто не могут.

— И как это вас израильтяне пустили к своим секретам? — удивился Северус.

— Ну… — Лили замялась, — они не то что бы пустили, скорее, наши магики их немного обманули, когда были в гостях. Нет-нет, они ничего не украли, только кое-что проверили, — поспешила заверить Лили, видя, как Северус скептически приподнял бровь.

— Мне, конечно, очень приятно, что ты работаешь в таком месте, — задумчиво проговорил Северус, — но мне кажется, что эта работа плохо на тебя влияет.

— Вот только не начинай сначала, — нахмурилась Лили. Они к этому разговору возвращались уже неоднократно, так как Северусу не нравилось, что она работает в Министерстве, хотя он был благодарен, что Лили приносила домой много полезной информации.

— Да я уже понял, что дома ты, как Ромильда, сидеть не будешь, — усмехнулся он.

— Она привыкла. У нее в семье женщины никогда не работали, — возразила Лили. — Так же как и Нарцисса. А я выросла в других условиях, и Гермиона тоже. Для нас сидеть дома — все равно что добровольно заточить себя в тюрьме. К тому же мне нравится моя работа.

— Ага, так нравится, что приходится дочь на Мисси оставлять, — фыркнул Северус.

— Я до двух лет была с ней, не передергивай. Да и из тебя для Бас получился лучший воспитатель, чем из меня, — улыбнулась Лили, снимая полог тишины. — Твоя же порода.

— Ага, британская гладкошерстная, — хмыкнул Северус. Эту шутку принесла к ним Гермиона из маггловского мира, и она удивительным образом прижилась в их семье, учитывая расу Северуса и Бастеты.

— Очень, между прочим, симпатичная, — улыбнулась Лили, затем на мгновение замерла, резко становясь серьезной, и потянула Северуса в сторону. Чуть свернув с главной аллеи, они остановились возле аккуратной могилы. — Уже столько лет прошло, а я все никак не могу поверить, что этот гад был способен на такое… — Лили провела рукой по кромке белого памятника, на котором был выбит развернутый пергамент, перо и надпись: «Рита Скитер. Не бойся говорить правду».

— Хорошо, что на убийства он отваживался не часто, — поморщился Северус.

— Угу, хорошо. Только что ж хорошего? — покачала головой Лили, наколдовала венок, аккуратно положила на могилу и вновь направилась к главной аллее.

Тело Скитер было найдено буквально через несколько дней после гибели Дамблдора. Причем неизвестно, сколько бы его еще не обнаружили, если бы ее убийца сам не явился в Аврорат с повинной. Он сделал чистосердечное признание, сообщив о том, что это Дамблдор нанял его для убийства Скитер. И не только ее одной. Оказалось, что «благонравный» директор Хогвартса время от времени имел дела с наемными убийцами для устранения неугодных. Причем ни отказаться, ни исчезнуть этот «несчастный», связанный магической клятвой, не мог. Благодаря его показаниям аврорам удалось отыскать могилы еще нескольких магов, которые давно уже считались пропавшими без вести. Наемника, естественно, отправили в Азкабан, осудив на пожизненное заключение. Что сподвигло его прийти с повинной после того, как все газеты написали о смерти Дамблдора, никто так и не узнал, а сам он вел себя не совсем адекватно. Возможно, виной тому стал откат от клятвы, но у магов пока не имелось возможности проверить, так ли это. Однако наказание убийца принял со смирением, и казалось, что он раскаивается в своих злодеяниях.

Правда, Скримджер сделал все возможное, чтобы информация о преступлениях Дамблдора не дошла до прессы. И хотя в Аврорате заведенное на него дело росло как на дрожжах, занимая уже несколько томов, министр посчитал, что не стоит марать честь школы, где Дамблдор столько лет проработал директором. Нашумевшая книга Риты Скитер о тайных и явных грешках Альбуса внесла свою лепту в общественное мнение, поэтому в святость и непогрешимость Дамблдора продолжали верить только его любимые ученики и ярые приверженцы, такие как Уизли. Северус в свое время опасался, что смерть Альбуса станет общенациональной трагедией, но, к счастью, этого не произошло, хотя похоронили его с причитающимися почестями. Лили это раздражало, но она тоже считала, что министр поступил правильно, не желая ворошить это болото. Уже много позже, работая в Отделе тайн, она из любопытства засунула свой нос в закрытое и сданное в архив дело, и потом весьма эмоционально — со стихийными выбросами — рассказывала Северусу, что в досье лежат свитки, написанные рукой Альбуса, с планами по систематической дискредитации Скримджера. Но эта информация тоже канула в небытие в пыльных необъятных архивах Аврората.

А вот Нагайну, которая скорее всего и загрызла Дамблдора, долго искали и не смогли найти — змея как в воду канула. И лишь спустя несколько лет ее отыскала Гермиона, да и то совершенно случайно. Она как раз училась в маггловском университете и готовила какой-то доклад, когда наткнулась в старой газете на заметку о том, что в одном из графств недалеко от Лондона была обнаружена огромная змея. Ее посчитали сбежавшей у кого-то из домашнего террариума и поместили в зоопарк. Заинтересовавшись этой информацией, Лили и Северус посетили это заведение, прихватив с собой Гарри и Малфоя, который тоже рвался посмотреть на знаменитого удава. Там они безошибочно опознали в змее, которая сыто и неподвижно застыла в свете искусственных солнц, Нагайну. Применив тайком несколько заклинаний, они обнаружили, что никакой магии в змее не осталось и в помине. Гарри даже пошептался с удавом на змеином языке и выяснил, что тот ничего не знает, не помнит никакого хозяина и вообще не представляет, откуда появился в холодной и туманной Англии. Видимо, чары, связывающие Нагайну с Темным Лордом, развеялись в момент его смерти, так же как развелись чары с рабского ошейника Питера Петтигрю.

Вскоре Лили с Северусом догнали Сириуса с Гермионой у могилы Питера Петтигрю. Могила, скорее всего, осталась бы безымянной и никому не нужной, если бы они сами не озаботились заказать Питеру достойное надгробие. Вскоре к ним через оградку перешагнул и Гарри. Лили поманила его к себе и обняла за талию — сын немного вытянулся, и она доставала макушкой ему только до подбородка, — а Северус прижал к себе их обоих. Они знали, что после посещения могилы Тома Риддла Гарри все еще нуждается в поддержке.

Возложив на могилу Питера цветы, они собирались аппарировать на Гриммо, так как после посещения кладбища Сириус и Гермиона обычно устраивали у себя небольшой поминальный обед. Вдруг Гарри резко застыл.

— Что случилось? — взволнованно спросила Лили, ощутив испуг сына.

— Ромильда! — растерянно посмотрел он на нее.

— Что с ней? — тут же поинтересовался Северус.

— Не знаю… не уверен… но, возможно… — Гарри ошарашенно посмотрел на мать и резко выдохнул: — Она рожает!

— Уверен? — спросил Северус.

— Ей же еще рано, — встрепенулась Гермиона.

— Нет так уж и рано. Подумаешь, не доносила пару недель, — деловито отмахнулась Лили, чувствуя в груди какой-то странный, непривычный жар. — Так, значит, обед отменяется. Мы срочно в Поттер-холл, а к вам, — она кивнула Гермионе и Сириусу, — потом, когда все разрешится, пришлем домовика.

Блэки синхронно кивнули и аппарировали с кладбища.

— А мы домой! — поторопила Лили мужа и сына.

Приземлившись на площадку для аппарации, она продолжила раздавать распоряжения.

— Так, Северус, Гарри сейчас нужен у постели жены, а ты быстренько аппарируй к Ангелине, — отправила Лили его за матерью Ромильды. — Она поможет, если что. А Гарри будет поддерживать жену и малыша магически.

Гарри тут же ринулся в дом, а Северус собрался уже аппарировать, но вдруг резко остановился.

— А ты? — подозрительно поинтересовался он.

— Мне срочно нужно… — Лили опять прислушалась к себе. Жар внутри разгорался и, казалось, обжигал ее. Она так давно не испытывала подобных ощущений, что даже слегка растерялась. Но почему-то твердо была уверена, что должна выполнить задуманное. — Мне нужно в ритуальный зал. У Ромильды магически сильный малыш, ему нужна будет вся энергия, которую мы сможем дать.

Северус кивнул, еще раз с сомнением посмотрел на нее и аппарировал в замок семьи Вейн.

Лили с облегчением выдохнула. Почему-то ей не хотелось говорить Северусу о том, что она на самом деле собиралась сделать, потому что он мог испугаться и запретить ей. Но Лили чувствовала, что как старший Феникс в роду просто обязана провести ритуал, чтобы поддержать еще не рожденного птенца. Даже Гарри она не говорила, что уже чувствует в будущем ребенке дух Феникса.

Жар охватывал ее все сильнее, и Лили, отбросив все сомнения и думы, побежала в ритуальный зал. Спускаясь в подземелья, она срывала с себя одежду, которая уже тлела на ней. Благо в этой части замка никого нельзя было встретить, только эльфы иногда заглядывали сюда с уборкой.

В ритуальный зал она ворвалась уже почти полностью обнаженной. Кожа трескалась и горела, облезая и осыпаясь пеплом. Удерживать палочку стало проблематично, но Лили со второго взмаха смогла осушить чашу бассейна и быстро запрыгнула туда, чувствуя, как огонь рвется из груди, охватывая все тело. Она горела. Сгорала в очищающем огне Фениксов, не испытывая при этом боли, но ощущая странный зуд, а ее плоть осыпалась пеплом на дно чаши ритуального бассейна, при этом Лили продолжала и этот пепел воспринимать как часть себя. Выставив перед лицом ладони, она с удивлением смотрела, как огонь пожирает их, съедая даже кости, и они медленно осыпаются вниз. Пламя заслонило глаза, а ноги перестали держать, и Лили рухнула на дно, почувствовав, как наружу вырвался огненный дух, сменяя человеческий облик на истинное тело Феникса, которое тут же рассыпалось в прах. Лили успела напоследок издать мелодичную птичью трель, и ее сознание оказалось где-то…

Это было какое-то странное ничто, состоящее лишь из полыхающего огня. Тела у нее не было. Лили ощущала себя бесплотным духом, порождением языков пламени, которое легко парит между ними, играясь: то облетая, то прорезая их насквозь. Кроме огня в этом пространстве не было ничего. И, тем не менее, оно казалось родным домом, колыбелью, из которой Феникс появился на свет.

Наслаждаясь небывалой свободой, Лили вдруг почувствовала, что больше не одна. Кто-то слабый, совсем измученный был рядом, и ей захотелось поддержать и пожалеть его. Поделиться своей радостью и счастьем, своей любовью. И она потянулась к нему, обнаружив в самой сердцевине одного из огненных цветов маленькую, едва теплящуюся искорку.

— Живи! — попросила она, и со всех сторон эхом послышались такие же призывы. Языки пламени взметнулись, словно от порыва ветра, и все вокруг слилось в единую круговерть алых всполохов.

В следующий миг Лили обнаружила себя лежащей на дне бассейна в ритуальном зале дома Поттеров. Очнулась она птенцом с пушистыми растрепанными перышками, больше напоминающими цыплячий пух, маленькими крыльями и неловкими лапами. Ткнувшись клювом в кучку пепла, что окружал ее, Лили обнаружила не сгоревшее золотисто-алое перо из своего крыла.

За дверью послышались торопливые шаги, и Лили, приложив усилия, вернула себе человеческий облик, с облегчением отметив, что ее тело не стало детским, а осталось таким же, каким было до сгорания.

Не успела она подняться на ноги, как в зал ворвался Северус.

— С тобой все в порядке? Что ты тут делала? — взволнованно спросил он, внимательно оглядывая ее.

— Нужно было срочно провести один ритуал, чтобы малыш появился на свет здоровым и сильным, — объяснила Лили, поднимаясь.

— А твоя одежда, я так понимаю, осыпалась пеплом еще по дороге сюда? — не сдержался от нервного сарказма Северус.

— Ну да… Нужно позвать Милли, — Лили почувствовала, что смущается под пристальным и заинтересованным взглядом мужа, хотя уже давно перестала его стесняться.

— Я здесь, госпожа, — появилась у дверей Милли со стопкой одежды. — Вам нужно поторопиться, потому что малыш уже появился на свет, и скоро нас всех познакомят с ним.

Лили быстро накинула мантию прямо на голое тело, сунула ноги в мягкие домашние туфли и, скрутив волосы узлом, подобрала со дна чаши перо.

— Пойдем, нам и правда лучше поторопиться.

— А это что? — указал Северус на золотое перо, зажатое в ее ладони.

— Это наш первый подарок внуку, — счастливо засмеялась Лили, впервые осознав, что она теперь не только мама, но и бабушка. — Сердцевина для его будущей волшебной палочки.

Северус на это ничего не сказал, только подозрительно посмотрел на дно бассейна, где все еще оставалось немного пепла.

— Интересно, как оно у тебя появилось? Из крыла выдернула?

— Ага, из хвоста, — пошутила Лили. — Поэтому сейчас в облике птицы я буду похожа на облезлого попугая, так что не проси меня в ближайшее время оборачиваться в феникса, я стесняюсь.

— Хорошо, не буду, — не поддержав ее игривый тон, серьезно кивнул Северус. — Ты знаешь, как я люблю тебя?

— Знаю. Чувствую. Я тоже очень тебя люблю! — на миг прижалась Лили к мужу, заглянув в глаза. — А теперь пойдем, проведаем малыша.

Они рука об руку поднялись наверх и быстро оказались в крыле молодоженов, где было необычайно оживленно. Эльфы почти полным составом собрались возле комнаты Ромильды. Чуть дальше стояли ее родственники, за исключением матери, которая, видимо, была с дочерью.

Лили постучала, и Гарри пригласил их войти.

Ромильда лежала на чистой, перестеленной кровати, одетая в сорочку с кружевным воротом. Ее волосы черными спиральками разметались по подушке, и несколько тонких прядок прилипло ко лбу. Выглядела она усталой, но счастливой. Рядом с ней, на самом краешке кровати сидел Гарри, а сбоку в ворохе кружевных пеленок копошился их новорожденный ребенок. Ангелина что-то тихо обсуждала с каким-то домовиком, имени которого Лили пока не знала, но поняла, что это личный эльф родившегося малыша.

— Ну что, дети, — улыбнулась она Гарри и Ромильде, — познакомьте нас с вашим первенцем.

— Мама, папа, знакомьтесь, — гордо произнес Гарри, указав на малыша и сияя, как начищенный пятак, — Том Поттер-Снейп.

— Ох, спасибо, сын! — голос Северуса подозрительно дрогнул, и Лили на мгновенье перевела на него взгляд, чтобы убедиться в своих догадках: глаза Северуса действительно непривычно увлажнились. И не удивительно, ведь Гарри дал своему сыну их общую фамилию, хотя сам по-прежнему оставался только Поттером.

Лили шагнула ближе к кровати и протянула малышу перо.

— А это наш с Северусом подарок маленькому Тому, будущему великому волшебнику, — улыбнулась она.

Малыш внимательно посмотрел на нее карими глазками, будто понимал, что она сказала, а потом внезапно крепко ухватился за перо.

— Ой! — испугалась Ромильда.

— Ничего, пусть пока играет, — улыбнулась Лили, ласково погладив темный пушок у Тома на головке, — все равно волшебная палочка ему сейчас не нужна.

Лили счастливо вздохнула и посмотрела на сына. Теперь она знала, чей дух возродился в этом малыше и почему она обязательно должна была совершить очищающий ритуал возрождения. Гарри, чуть улыбнувшись, поглядел на нее в ответ, и она поняла, что сын тоже чувствует это.

— Больше не тянет? — прикоснулась Лили к его груди.

— Нет, — счастливо улыбнулся Гарри. — Пустота заполнена. Я теперь чувствую Тома всем сердцем.

— И на земле возродился еще один Феникс, — кивнула Лили и отошла к Северусу. Он тут же открыл ей свои объятия и крепко прижал к груди. Лили счастливо вдохнула запах любимого. Она не стала говорить этого вслух, чтобы не навешивать на маленького Тома никаких ярлыков и обязательств, но была уверена, что именно сейчас исполнилось то самое пророчество, с которого все началось. И на сей раз исполнилось оно правильно, так, как и было предсказано: маг, рожденный на исходе седьмого месяца, будет своему сыну Тому надежной поддержкой и опорой на протяжении всей жизни.

*Бастета — вариация египетского имени Бастет (женская форма)