Заставить ее полюбить тебя вновь (джен)

Меня не пускали к Ребекке в палату, хотя времени прошло уже достаточно. Она очнулась еще в машине скорой, и выдавила из себя проклятия в мой адрес. Я только облегченно улыбнулся.

Меряя шагами коридор, я поймал за руку медсестру, но она сказала, что к пациентке пока нельзя. Я опустился на корточки, привалившись к стене. Телефон непрерывно вибрировал в кармане, но мне было не до него. По коридору вальяжной походкой в мою сторону шел мужчина лет тридцати трех, небритый, на голове кепка с темными очками поверх. Мятая кожаная куртка распахнута на груди, черные джинсы. Проходившая мимо медсестра свернула голову и чуть не врезалась в косяк. Я фыркнул про себя. Видимо брутальность и неотесанность опять в моде. Он окинул меня колючим взглядом, от чего я непроизвольно поежился. Яркие глаза были как льдинки, холодные и будто безжизненные. Он свернул к палате Беки и по хозяйски распахнул дверь.

— Эй — окликнул я, но дверь перед моим носом захлопнулась, и послышался щелчок замка.

Какого хрен??!!. Все внутри бушевало, кто бы он не был, он должен топтаться тут со мной перед дверью. Голоса за дверью были плохо различимы, казалось что они говорят шепотом, но на повышенных тонах.

Я не успел отскочить от двери, когда она распахнулась. Мачо слишком бесшумно подошел к двери, я не успел среагировать. Он посмотрел на меня как на насекомое, которого хотят раздавить, но Гринпис не позволяет. Он посмотрел на меня потом на лежащую на койке, опутанную капельницами Беку, потом вышел не сказав не слова.

— Кто это? — самопроизвольно вырвалось у меня.

Бека закатила глаза.

— Да спасибо, я тебя прощаю — с сарказмом произнесла она, хриплым голосом.

— Прости, я не думал что так выйдет — я подошел ближе — раньше у тебя не было аллергии — смутные сомнения продолжали терзать меня, может все же не мороженное стало виной приступа.

— А ты не думал, что за 6 лет много чего могло изменится, как видишь я больше не 19ти летняя девчонка.

— Извини — я взял ее за руку — я хотел сделать тебе приятное. Ты могла бы мне и сказать.

— Ах прости, я ведь всегда когда встречаюсь с людьми которые разбили мне сердце, предоставляю им медицинскую справку с полным обследованием. — она вырвала руку.

— Так кто это? Твой друг? Я думал посещения запрещены

— Только тем, кто пытается отправить меня на тот свет — буркнула она и закрыла глаза.

Я вздрогнул, когда прямо над ухом раздалось «Кхм..»

Вернулся он. Как черт возьми он это сделал, так бесшумно подкрался.

Он толкнул меня плечом практически неощутимо, но всем своим существом я почувствовал угрозу. Он положил ей на лоб пакет со льдом. Я только сейчас заметил что она вся покрылась испариной, и явно у нее жар. То что я этого не заметил первым, еще больше ущемило мое самолюбие.

— Спасибо, ты такой заботливый пусечка — она дьявольски улыбнулась ему, на что он только усмехнулся.

— Все для тебя детка.

Мне показалось, что я упустил какую то шутку.

— Кстати это Дастин, мой друг, а это Колин , тот кто чуть не лишил тебя твоей детки.

Я хотел было протянуть ему руку, но моментально себя одернул, заметив этот убийственный взгляд.

— Я так и понял — его голос был тихий и грубый, немного устрашающий, такие голоса бывают у маньяков из фильмов ужасов.

— Я все уладил — проговорил он безразлично специально для Беки.

— Спасибо — сказала она и оборвалась на полуслове, взглянув на меня.

Теперь я чувствовал себя третьим лишним.

— Ладно, я приеду позже у меня еще дела — проговорил Дастин и направился к входу.

— Эй ковбой, ничего не забыл? — плотоядно улыбнулась Бека.

Он быстро пересек комнату и наклонившись над пастелью, продел ее волосы сквозь пальцы, и как мне показалось облизнувшись, впился в нее поцелуем.

Господи пусть меня не вырвет, а если и вырвет, то только на него.

Я отвернулся собираясь уйти, слыша еле слышный стон от Беки. Я с грохотом хлопнул дверью. Она постоянно показывает, что у нее ко мне не осталось даже уважения. Я взбесился не только из-за этого, а еще из-за того что она стонала не от моего поцелуя, а из-за этого урода.

Он вышел из палаты практически следом за мной, странно, а я думал они будут совокупляться как кролики.

— Я не знаю, откуда ты взялся, но если еще раз увижу рядом с ней — сверну шею — с ледяным спокойствием проговорил он и я поверил его словам.

Я подавил в себе желание выплюнуть ему что-нибудь язвительное в спину.

Но запретный плод еще слаще, я покажу ей что я лучше этого верзилы с внешностью наемника.

Уйдя по-английски, не попрощавшись, я направился в офис. Нужно же сделать видимость что я весь день в поте лица трудился. Наверно таким поступком я хотел ее задеть, она же целуется со своим ДРУГОМ на моих глазах.

Но по дороге я заказал огромный букет белых роз и отправил их в больницу, надеюсь на них у нее не развилась аллергия по прошествии лет. Странно, но судя по пропущенным звонкам Майли не разу не позвонила. Даже странно. Но кого это волнует? Уж точно не меня. Если раньше она меня бесила, то теперь мне все равно, если мне не удастся от нее избавится, мы будем одной из тех пар которые играют на публику, а наедине будем расходится по разным комнатам. Уж я то точно буду. Хотя… Майли до сих пор остается красавицей, с идеальным телом…

Мне срочно нужен секс, и с этими мыслями я недвусмысленно улыбнулся Кейси проходя в свой кабинет. Секретарша, виляя бедрами принесла мне чай, и закрыла за собой дверь на замок. Обойдя стол, оттолкнула для удобства мой стул и опустилась на колени. Немного приподнявшись я помог ей спустить с меня брюки вместе с бельем. Когда ее губы коснулись головки члена, я закрыл глаза и откинулся на стул, а перед глазами стояла картинка из прошлого.

« Бека знала, что отчаянными поцелуями сегодня вечер не закончится, когда я грубо кусал ее губы и прижимал к стене, рядом с дверью в мою комнату, на ощупь пытаясь ее открыть. Знала и все равно сопротивлялась. Ее протестующие стоны, были отнюдь не для видимости. Я распалился еще больше, когда грубо втолкнул ее темную комнату и повалил на кровать, не удосужившись закрыть даже дверь. Я чувствовал, что она начала паниковать.

— Колин пожалуйста не надо, ты же пьян. — хныкала она, на что я только сильнее прижал ее к пастели.

— Да тобой — прорычал я.

Да я выпил, и сейчас все благие намерения испарились и я был только одержим выигрышем. Две тысячи долларов и секс с девственницей, чем не приз два в одном.

Я не слышал ее просьб, когда задирал ее юбку и срывал трусики, зная, что ей больно. Я старался не смотреть на страх в ее глазах, и старался не замечать слез, когда задрав майку, грубо впился зубами в сосок. Возбуждение было запредельным, я так сильно ее хотел. Мысль что нужно быть нежным появлялась, на также быстро испарилась, когда я мельком взглянул на ширму. Надеюсь, тебе понравится шоу, сука.

Бека всхлипывая, пыталась вырваться, но я был сильнее, одной рукой я удерживал ее на месте, а второй расстегивал молнию на джинсах. Никакой прелюдии, никаких ласк. Я раздвинул ей ноги и вошел одним толчком, слыша как она захлебывается слезами, от боли. Жаль, что я не мог закрыть уши руками, так же как закрыл глаза. Я себя ненавидел и восхищался одновременно. Я сделал это, я выиграл. И пусть она плачет, не такая великая потеря.

Алкоголь и травка, не давали мне кончить очень долго. Я знал, что мучаю ее, и совесть все таки проснулась. Я осыпал поцелуями ее лицо, шепча какую ту романтическую хрень про любовь, зная что еще мне достанется от Майли за подобное. И со временем отвращение сменившиеся отчаянным смирением, перешло в легкие стоны. Толи от боли, толи от наслаждения. Но наверно от того и другого, ведь эти два чувства так близки.

Позднее, когда я выбившись из сил, откатился в сторону, Ребекка приподнялась и наклонилась ко мне.

Она как преданный щенок смотрела мне в глаза и тихо спросила, люблю ли я ее.

И я ответил — ДА, видя как боль и страх, сменяются любовью. Она любила меня любым. Я был ее насильником, а ей достаточно только ДА, чтобы простить и принять. Наверно эта неопытная девочка думала, что так оно и должно было произойти.

На утро я проснулся, аона спала на моей груди безмятежная и красивая, как ангел. Я нацарапал записку с прощанием, пытаясь вложить в нее побольше грубости и одевшись, захватил камеру из за ширмы, вылетел за дверь. Я не вернусь сюда больше, просто не многу. Я не могу сказать, что я чувствовал в тот момент, когда отдавал камеру Майли, зная что она произведет монтаж, уберет из кадра меня и все что могло бы указать на меня, для широкой публики. Но это будет потом, а на тот момент я просто молча ушел, не понимая , что теперь смотря в зеркало, я буду видеть не человека, а кусок дерьма.

Я не заметил как кончил. Кажется, организм был отдельно от мыслей.

Затуманенным взглядом я обвел кабинет — символ того, чего я добивался всю жизнь, и тихо попросил Кейси выйти и не беспокоить меня.

Если я хочу вернуть Ребекку, я должен вымаливать прощение. Гордости уже давно нет, я продался семье Джеферсонов. Продал свою гордость и душу дьяволу в обмен на хорошую жизнь. Но ничего не дается так дешево. Во всем есть подвох.

Я хочу все исправить, хочу вернуть ту нежную девочку, которую я наверно любил.

Вечером я приехал снова в больницу, планируя пробраться тайно к ней в палату, ведь часы посещения закончились. Но я застал ее с сумкой через плечо, у стойки в приемной, подписывающую бумаги.

— Эй, тебя выписали? — с недоверием спросил я.

— Нет я сбегаю, как раз подписываю бумаги о том, что если я отброшу коньки, к больнице никаких претензий — усмехнулась она, передавая бланке медсестре.

— Может стоило еще немного побыть под наблюдением — спросил я с заботой. Я действительно встревожен, ведь она такая бледная еще, испарина на лбу, и руки слегка подрагивают. Она не до конца пришла в себя.

— Смотреть в потолок я могу и дома, поэтому нет спасибо.

— Твой друг приедет за тобой? — с надеждой спросил я, моля чтобы она сказала нет.

— Нет, я на такси.

— Я могу подвезти тебя, это меньшее что я могу сделать — я подавил рвущуюся наружу радость.

— Да уж — весело рассмеялась она — ну ладно, вези.

Я снял с ее плеча сумку и краем глаза заметил букет, который я послал, на стойке регистрации. Ауч, это было неприятно. Видимо она даже не захотела взять его в палату, не говоря уж о том, чтобы взять домой. Наверно боится гнева своего хахаля. Но все равно это точило меня изнутри, когда я открывал ей дверь машины. Ведь я даже ничего не написал на карточке, вернее ничего лишнего. Обычное пожелание выздоровления. Наверно она посчитала это издевательством.

— Не понравились цветы? — самопроизвольно вырвалось у меня.

— Какие цветы? — удивилась она.

— Розы, которые я прислал, скажи, наверно действительно твои вкусы поменялись и впредь я буду спрашивать, что тебе нравится, а что нет.

— Я тебя не понимаю — пожала она плечиками — я ничего не получала.

— Странно — буркнул я, не веря. Со временем она стала хорошей актрисой. Раньше все было написано на ее лице, а теперь за безразличной маской ничего не видно.

Ну да ладно, это не важно. Теперь самое главное.

Что мне сказать чтобы она меня простила? Или хотя бы попыталась.

Ехали мы в полной тишине, и напряжение повисшее между нами можно было потрогать на ощупь. Я пару раз открывал рот, но слова отказывались срываться с губ.

— хм — задумчиво протянула Бека, когда я остановил машину рядом с ее домом.

— Не помню, чтобы я говорила тебе, где я живу. Откуда такие познания? — насмешливо спросила она.

Fack, Fack, Fack….

— Ну я… — черт что же придумать.

Она вопросительно подняла одну бровь.

— Ладно, да, я следил за тобой — сдался я, чувствуя себя дураком.

— Тревис, мне уже страшно. Хочешь кофе? — вдруг спокойно предложила она.

— Ам… конечно если ты предлагаешь. То есть я хочу сказать, если ты себя нормально чувствуешь, то я с удовольствием…

— Пошли — улыбнулась она.

Казалось бы вот он мой шанс, она сама позвала меня и кажется больше не злится когда я рядом, так почему я стал заикаться и не знаю что сказать.

Мы прошли мимо консьержа к лифтам и молча поднялись на 10 этаж.

— Проходи, но чувствовать себя как дома не советую, твоя неряшливость надолго въелась в мой мозг — проговорила она и включила свет.

Я успел только подумать, но не успел порадоваться тому что все же она помнит меня. Только вот почему то плохие черты. Я прошел за ней с гостиную совмещенную с кухней и остановился. Нда… кажется у нее пунктик на счет чистоты. Минимум мебели и весь интерьер был выполнен в черно белых тонах, как будто я в зазеркалье Льюиса Кэррола. Все просто сверкало чистотой и какой то.. идеальностью что ли. Будто я в магазине и зашел на стенд присмотреть себе покупку. Ничего лишнего, не мелочей на полках, не журналов на газетном столике, ни одной книги. Ничего. Огромная черная плазма вместо картины украшала белые стены. Мне почему то вспомнилась ее маленькая комната в общежитии колледжа, где небольшую площадь украшали куклы из ее небольшой коллекции. Разные мягкие игрушки. И яркие цвета, превращавшие ее часть комнаты в радугу.

Бека скинула туфли прямо посреди комнаты что никак не вязалось с идеальностью.

— Так что, кофе?

— Давай я — предложил я — а ты сядь, отдохни.

Кухню от комнаты отделяла стойка, и она с облегчением забралась на стул и положила голову на руки наблюдая за моими манипуляциями, пока я разбирался с кофеваркой.

— Мне только воды и так голова болит — попросила она, а меня снова затопило чувство вины.

— Беки прости меня — искренне проговорил я, смотря ей в глаза. Я извинялся за все что ей сделал, хотя это слово вряд ли как то исправит ситуацию, но я не мог придумать ничего умного больше. Хотелось опустится на колени видя мелькнувшую грусть в ее глазах.

— Брось, ты же не знал. Это все мои болячки. Старость наверное — усмехнулась Ребекка и тяжело поднявшись, поплелась к дивану и прилегла. Я поставил чашку с кофе на столик и укрыл ее тонким пледом.

— Спасибо — пробормотала она и обняла диванную подушку. Я присел на пол, и прислонился спиной к дивану.

— Почему ты меня пригласила? — я был немного озадачен ее внезапно сменившимся настроением.

— Потому что ты настырный, все равно не отстанешь, хотя сам не знаешь что тебе от меня нужно. Я решила, что проще уступить и тогда ты потеряешь интерес к происходящему. Ты не любишь проигрывать, а особенно сам себе, и если ты что то задумал, методично

ты этого все равно добьешься. Мне легче сдаться сразу.

Я замолчал, пораженный, смотря ей в глаза. Бека зевнула и прикрыла рот ладошкой.

— Ты так хорошо меня знаешь… — я не верил собственным ушам, я видел в ней только то что на поверхности, а она смотрела в душу. Мне стало не по себе.

— Знала — поправила она — хотя люди редко меняются.

— Я говорил, что мне нужно от тебя. Хочу чтобы ты попробовала меня простить. Я действительно очень сожалею. Дай мне шанс.

Она прикрыла глаза так ничего и не ответив. Несколько минут было тихо, я наблюдал за ее лицом и прислушивался к дыханию.

— Я тебя простила. Сначала была любовь, и я не могла тебя винить, ведь это чувство ослепляет, потом пришла боль, затем гнев и ярость, потом отвращение к самой себе, а потом… наверно безразличие. И когда я простила стало легче жить, без этого груза. Время залечило раны и склеило сердце. Все проходит….

Ее приглушенные слова ранили очень больно. Наверно мне хотелось оставаться мучеником, просить прощение вновь и вновь, а тут так все просто. Она меня простила. Так почему же нет облегчения? Наверно потому что я ничего не сделал для этого. А еще я сам себя не простил.

Ребекка была такая тихая, и расслабленная, что мне показалось, будто она уснула, и я легонько пальцами провел по ее щеке, наслаждаясь нежностью кожи.

— Я не буду притворятся, что мне есть дело до твоей невесты, но почему ты не идешь домой? — я резко отдернул руку, пойманный на месте преступления. Реальность отрезвила меня. Да наверно нужно уходить, но так хочется остаться рядом, обнять ее.

— Я побуду, пока ты не уснешь, вдруг тебе опять станет плохо — проговорил я.

Опять безмолвное разрешение от нее и я готов остаться в ее ногах вечность.

— Я знала, что вы будете вместе. Вы идеально подходите друг другу. Наверно потому что вы слишком похожи. Говорят, что противоположности притягиваются, но на самом деле это редкость. Любящие люди — две половины одного целого, и невыносимо сложно иметь половину, которая отличается от тебя. Это все равно что быть кем то другим — сплошное притворство. И каждый сам выбирает, притворятся всю жизнь ему или нет. Будешь уходить, захлопни дверь. — Бека посильнее обхватила подушку и снова расслабилась.

Я рассматривал ее лицо, а в глазах щипало. Для кого то покажется, что она говорит загадками, но на самом деле она описала наши отношения. Получается мы оба притворялись. У меня были одни причины, а она просто меня любила. Ей было сложно, но она пыталась и принимала меня всяким, подстраивалась под меня. А после решила для себя, что больше не хочет, и поэтому простила и забыла. И только я в этом виноват. Не Майли, не ее отец, не моя жизнь которую я хотел поменять.

Я чувствовал, что назад дороги нет. Я наклонил голову, и прижался щекой к ее холодной ладошке, понимая что в последний раз я плакал еще ребенком.