Коуквортский рубеж (гет)

2 июля 1997 года, ночь, Хогвартс.

— Минерва! Минерва, Мерлина ради, стой!

Низкая тень человека выскочила из-за угла коридора и, волнуясь в неровном свете фонаря, спешила за высокой тенью вглубь мрака.

— Минерва, древняя магия непредсказуема!

Раскат грома пронзил воздух. Небо было неспокойно уже третью ночь. По руке с фонарем судорогой прошлась дрожь.

— Альбус бы никогда не одобрил твоего слепого безрассудства!

Фонарь осветил ряд ступенек винтовой лестницы, приостановился и с былой скоростью устремился наверх. Два человека последовали за ним на крышу самой высокой башни старого замка.

— Альбус бы не одобрил бездействия, — ответила женщина, сдерживая нервную одышку. Годы всегда берут свое.

— Нам нужно чудо, — шепотом добавила она.

Этот мир был разрушен за три дня. В ночь с тридцатого июня на первое июля дементоры покинули Азкабан. В день первого июля со всей южной Англии не переставая поступали сообщения о бескровном захвате городов Пожирателями. Люди, не желая впутываться в новую войну, не оказывали сопротивления, а большая часть немногочисленного состава Ордена Феникса все еще находилась в Хогвартсе. После нападения, повлекшего за собой смерть Альбуса Дамблдора, Орден не успел опомниться, как за день оказался зажат в пределах Шотландии. Даже атака школы и смерть директора были лишь удачно разыгранным блефом, позволившим малой группе верных Лорду сторонников отвлечь все внимание на себя, когда в далеком Лондоне произошел захват Министерства. В момент падения Альбуса Дамблдора был убит министр магии.

Несмотря на высокую кровлю, пол на крыше башни астрономии был мокрым и холодным; мороз по коже начал пробирать Минерву еще до того, как она вышла из укрытия стен. Левой рукой МакГонагалл плотно прижимала к груди старую книгу. Подняв полы черной мантии, она подошла к парапету, поставила фонарь и невольно бросила взгляд вниз, к тому месту, где еще два дня назад стояли студенты, прощаясь со своим директором. Однако сейчас важным было не это. Минерва подняла взгляд вместе с правой рукой и указала вдаль.

— В той стороне находится Азкабан, Филиус, — она поджала пальцы в кожаной перчатке, — и со вчерашней ночи он пуст.

— А там, — она повела рукой влево, — юг. Почти полностью захвачен.

Рука опустилась, и пальцы в кожаной перчатке сжались.

— У нас нет времени на выбор лучшего варианта, — пробормотала она, опустив взгляд к подножию башни. — Нужно действовать, пока Пожиратели из Министерства не захватили весь Лондон.

Минерва взяла оставленный на парапете фонарь и обернулась к старому другу перед тем, как аппарировать с крыши. Она не хотела слышать его ответа.

А через час ждущий ее на крыше башни Филиус Флитвик увидел алый сгусток света на западе, растекающийся по всему небу. Достигнув земли, он вспыхнул и исчез, а мир опять погрузился во мрак.

— Каждому свое —

3 июля 1997 года, раннее утро, Хогвартс.

Светало. Буря утихла, унеся с собой ночные страхи обитателей замка. В столь ранний час все коридоры были пусты в и так опустевшей без учеников школе. Рассеяно глядя перед собой, через комнату у Большого зала проплыл профессор Биннс, совершавший свой обычный утренний обход. Гарри Поттер проводил его тяжелым взглядом и вновь опустил взгляд на пол, стараясь не мигать как можно дольше. На скамье рядом с ним, тяжело дыша, спал Рон, нервно дергая во сне кистями рук. Казалось, будто он раз за разом хочет наколдовать щитовые чары, но что-то во сне каждый раз мешает ему. Он вздрогнул еще раз, когда в тишине комнаты раздался голос Грюма.

— Где Нимфадора?

Грозный Глаз строго посмотрел на Кингсли, сидящего вместе с ним за круглым столом, но тут же перевел взгляд на дрогнувшего от вопроса Ремуса, который стоял в углу комнаты.

— Вчера вечером аппарировала в Мунго, — он посмотрел на Грюма, — ей стало очень плохо после нападения. Думала, пройдет, — не прошло.

— Проклятием задело?

— Нет, — Ремус отвел взгляд. Он надеялся, что старый аврор все поймет и не будет дальше выспрашивать. Душевных сил на объяснения и новые переживания у Ремуса уже не было. Он и так корил себя с излишком. — Не во всех наших бедах виноваты Пожиратели.

— Как война, так все сразу по лазаретам! — выругался Грюм, сминая в кулаке лондонский отчет. — Джиневра с Биллом тоже аппарировали. Видите ли, может пойти заражение, необходимы особые зелья! Тьфу! Нам здесь магов не хватает, а они с сестрой играют в колдомедиков!

Насчет Тонкс Аластор промолчал. Ремус понимал, что в действительности Грюм на них не злился, но образовавшееся с ночи радиомолчание добивало его. Старый магический приемник, служивший Ордену основным средством мгновенной связи с агентами, издавал только навязчивый шум и не мог поймать ни одной южной передачи. Последние известия были от Чарли, который искал помощи в Румынии, и в начале первого ночи прислал неутешительный отчет об отказе. С тех пор новостей не поступало. Грюм хотел навести порядок хотя бы в импровизированном штабе, даже если это означало за глаза отчитать коллег за излишнюю вольность.

Ремус плотно обхватил себя руками и оперся об угол комнаты, глядя пустыми глазами в дверной проем. Он думал о том, сколько времени должно потребоваться Артуру и Сэвиджу для того, чтобы аппарировать к месту красной вспышки и вернуться обратно: при любых расчетах меньше, чем уже прошло. Он гадал о том, какие силы пробудила Минерва этой ночью, когда они в отчаянии почти единогласно дали добро на ее затею. Единственная, о ком Люпин не думал, была Тонкс.

Минерва пребывала без сознания, когда Флитвик аппарировал к ней и вернулся с нею в Хогвартс. После тщательного осмотра в больничном крыле Помфри диагностировала у нее самое обычное истощение и оставила ее отдыхать, плотно укрыв одеялом. Это было четыре часа назад. Каждый из находившихся в комнате хотел услышать от МакГонагалл о том, что произошло на том холме, где ее обнаружил Флитвик. Все присутствующие вчерашним вечером на экстренном собрании, которое все еще продолжалось, видели в книге тот ритуал, что Минерва должна была провести на острове Скай. Однако никто не представлял себе ни того, что требовалось от мага, проводившего его, ни того, что ритуал должен был дать. Только сама Минерва плотно сжимала губы, когда вчитывалась в старые строчки, и не давала волю своим тяжелым мыслям, сохраняя их в тайне от членов Ордена. Флитвик с самого начала был против ее идеи использования неизвестного ритуала. Если мастер чар видел неизвестное ему заклинание, обычно оказывалось, что это плохой знак.

Сейчас Флитвик сидел на старом сундуке с пергаментами и смотрел на дверь через головы Шеклболта и Грюма, ожидая, когда же она отворится. Зеркальный витраж на ней изображал молодую девушку у реки, которая в более спокойное время вплетала в венок цветы вереска, щурясь днем от яркого солнца из-за окна. Оно еще не встало, но девушка не спала, настороженно выглядывая из-за ивы. С самого вечера она так и не смогла заснуть, составляя молчаливую компанию угрюмым людям в комнате. Ей было неуютно под непрерывными взглядами Люпина и Флитвика. От неожиданности она потеряла равновесие и чуть не упала, когда дверь отворила МакГонагалл.

Минерва шла до комнаты медленно, с каждым шагом опираясь о стены и дверные косяки. Силы еще не вернулись к ней, но отлеживаться в больничном крыле она не могла. Ее появление было тем, чего все с нетерпением ожидали, наравне с желанным появлением Артура и Сэвиджа. Как только дверь отворилась, Минерву встретили пять пар беспокойных глаз. Она вздохнула и направилась к свободному стулу за столом.

— Наверное, все вы хотите услышать, что там произошло, верно?

Вопрос был риторическим и остался без ответа. Только Грюм передвинул свою железную ногу так, чтобы удобнее было повернуться к рассказчице.

* * *

В сотне миль от Хогвартса лил дождь и дул шквалистый ветер. Минерве казалось, что погода уже никогда не изменится, и она покрепче укуталась в шерстяную мантию, которую заколдовала от дождя. В округе не было видно ни одного дерева, которое могло бы препятствовать ветру, и лишь большой холм перед ней мог огородить от непогоды, если бы она шла с его стороны.

Минерва никогда прежде не была здесь, но, по всей видимости, то место, в которое она попала, было защищено от аппарации. Судя по указаниям к ней в книге, она попала на остров Скай, который находился к западу от Шотландии, недалеко от побережья. В холм приходилось идти пешком, и старые профессорские туфли успели набрать грязи еще до того, как Минерва трансфигурировала их в резиновые сапоги. Сейчас в ногах неприятно похлюпывало.

В книге, которую она сжимала под мышкой, были подробно описаны места для проведения ритуала. Холм на острове Скай был одним из таких мест. Все прочие находились далеко на юге и западе, куда аппарировать было небезопасно: только в Ирландии и Шотландии Министерство еще не отслеживало аппарацию. Неизвестно, сколько времени могло потребоваться для проведения самого ритуала, и Минерва предпочитала обеспечить себя этим временем с излишком. Даны были только точные координаты мест и их подробные рисунки для аппарации, выцветшие от старости. На каждом из рисунков был изображен холм или гора, и Минерва предполагала, что именно с силами природы обозначенных мест был связан загадочный ритуал.

Еще девочкой, проходя обучение на четвертом курсе Хогвартса, Минерва обнаружила эту книгу на одном из библиотечных столов, забытую кем-то из учеников. С детства ее влекла старина, а состояние кожи на обложке не вызывало сомнений в ее древности. Эта книга оказалась в читальном зале случайно, пронесенная учениками из запретной секции, откуда не разрешали выносить литературу даже при разрешении на посещение. Будь книга новее, возможно, ее и не прятали бы за высокой решеткой, но любое неаккуратное прикосновение могло погубить ее. Минерва отчетливо помнила, как впервые кончиками пальцев перебирала древние страницы, разукрашенные затейливой буквицей, и палочкой собирала разбегающиеся по разным углам слова. Авторский почерк был столь же изящен, сколь и непонятен, и Минерва до конца дня просидела в библиотеке, изучая первую главу. Из нее она поняла, что эта древняя книга служит сборником для еще более древних знаний, которые на ее страницах стремился сохранить неизвестный автор. Из какой седой старины пришли к ней эти знания, Минерва боялась и представить, справедливо полагая, что сама книга вполне может быть ровесницей Хогвартса. Во второй раз Минерва столкнулась с книгой намного позже, во время подготовки доклада по ЗОТИ, и, спешно дописав доклад, весь остаток дня провела в запретной секции с книгой на руках. Тогда-то она в любопытстве и листала страницы, обнаруживая под кожаным форзацем пересказы древних легенд, некоторые из которых, как феномен летучего пороха, давно были подтверждены. Там же Минерва обнаружила древний ритуал защиты родной земли, ради которого сейчас поднималась на холм.

Согласно книге, совершить обряд мог любой волшебник, но его магическая сила должна была быть достаточной для того, чтобы сберечь его от печальной участи сквиба после проведения ритуала. Для пробуждения древней магии требовалось направить всю свою силу в глубь земли, которая обещала пробудиться. Автор книги не упоминал, что за сила покоилась в земле. Этот ритуал был древней легендой, записанной в книгу старинных преданий тысячу лет назад. Кто знал, что все это значит? Минерва категорично отказалась от сопровождения, боясь за жизни своих спутников. Что могло быть уготовано ей, МакГонагалл смутно представляла из книги, но она не знала, как отнесется сила к другим незваным гостям.

На вершину холма вела старая, высеченная в земле лестница, обросшая мхом. То и дело попадались ступени, давно ушедшие в почву, из которой их когда-то подняли. Мох защищал их от дождя, и земля на ступенях не превращалась в грязь, давая подняться по ним пожилой женщине. Несмотря на то, что дорога казалась недалекой, на подъем Минерва потратила добрых полчаса и почувствовала подлинное облегчение, когда достигла вершины.

Даже с самого пика холма окрестности казались неживыми. Минерва передернула плечами при мысли о могильной тьме, окружающей ее со всех сторон. По неведомой причине люди не селились здесь. Освещая себе дорогу фонарем, Минерва направилась к центру, где двенадцать больших камней образовывали ровный круг, а по центру находилось большое кострище с собранными поленьями.

Она быстрым шагом преодолела расстояние до ближайшего камня и поставила в его основание фонарь, оперев на него книгу. Следом она бросила перчатки и мантию: ничего не должно было сковывать ее движений. Перед лицом неизвестности лучше быть налегке. МакГонагалл аккуратно переложила книгу на мантию и добавила несколько сберегающих заклинаний поверх тех, которыми ранее уже зачаровала ее ветхие страницы. Она вздохнула. На этом краткая подготовка перед воплощением ее безумной идеи была окончена.

— Фоверус, — тихо пробормотала Минерва. В голове было пусто, и только руки по-прежнему тряслись от страха. Но сейчас они, по крайней мере, начали согреваться.

Когда МакГонагалл подошла к кострищу, ничего не произошло. Если это место и реагировало на магию, то оно выжидало, пока ведьма начнет колдовать. Выпустив из палочки искру, она зажгла костер и принялась читать заученные строчки.

— Властью, данной мне от рождения, именем древнего рода и памяти древней земли, я, Минерва МакГонагалл, призываю в помощь то, что покоится здесь, — Минерва рассекла палочкой руку и пустила кровь в костер. — Именем той чести, что зовется верностью, пробудись и восстань вновь, защити родную землю от врагов, сохрани ее мощь для потомков, помоги выстоять в войне детям ее!

Минерва направила всю свою силу в костер. Из ее палочки сыпались красные искры, поджигая поленья. Огонь костра заалел, и языки пламени взметнулись кругом, разрастаясь, охватывая собою каждый из двенадцати камней. Купол пламени накрыл круг. Минерва чувствовала, как каждая капля направленной ею в бездну магии поднимает из-под земли что-то необъятное и древнее, как сама земля, на которой она стояла. Ей казалось, что еще немного, и она провалится в ту пустоту, которая образовывалась под ней, когда неведомая сила поднималась через костер. В этот момент пламя охватило ее. Оно не жгло тело, но прожигало сознание, заставляя вспоминать те ужасы последних дней, от которых Минерва хотела отгородиться. Она видела кровь на лицах авроров, защищавших Хогвартс в ночь тридцатого июня; она видела грязные отчеты разведчиков из Бристоля и Кембриджа, сообщавших о полном захвате запада и востока; она видела искаженные ужасом лица своих учеников; видела неестественно вывернутое тело своего директора в ночь его смерти. Минерва почувствовала, как неведомая сила углубляется все дальше в ее сознание, но не может что-то найти. Перед ее глазами мелькали лица Барти Крауча в обличии Грюма, Беллатрисы Лестрейндж с плакатов, Северуса Снейпа, Гарри Поттера… Особенно часто Минерва видела лицо Тома Реддла, которое помнила по старым фотографиям еще со времен первой войны. Но внезапно все оборвалось так же резко, как и начиналось. Огонь отступил от ее сознания.

Ночь наливалась красным. Через камни, в небо устремилась магия. Багряными, цвета темного граната и крови лучами она пронзала пространство над островом и делилась на две неравные части, большая из которых направлялась на восток, а меньшая на юго-запад. Минерва упала на колени перед костром, и ей чудилось, что в нем она видит налитые кровью глаза старика, с интересом и задором изучающие ее. Моргнув, она увидела в пламени только пропасть.

* * *

Тишину, образовавшуюся после затянувшегося рассказа, нарушил Флитвик.

— Минерва, когда я аппарировал к тебе, в том месте не было магии, — он беспокойно сглотнул, вспоминая лежащую на траве бледную женщину, у которой из носа текла кровь. — Что бы ни обитало там, оно исчезло. Будто ты исчерпала все силы этого места. Оно, конечно, восстановится, но какова мощь… Я только в легендах читал о том, чтобы маг исчерпал все силы природы!

— Этого следовало ожидать, — Минерва тяжело вздохнула и отхлебнула крепкий чай из чашки. Домовикам велели принести ранний завтрак сразу же, как она вернулась на собрание. — Ты не мог аппарировать ко мне, на местности стояла защита. А что магический след?

— Я не стал проверять. После твоего рассказа он нам и не нужен, — Филиус посмотрел на нее строгим взглядом учителя. — Если ты не собираешься повторять свое вольнодумство!

В такие моменты Минерва вспоминала старого доброго преподавателя чар, у которого учила свои первые заклинания. Уголки ее губ приподнялись, и она хитро исподлобья взглянула на него. Заметив ее взгляд, он в чувствах шлепнул ее по руке. Филиус отчетливо помнил, как одна незадачливая черноволосая ведьма спалила весь его запас перьев в сороковых, опередив в этом мистера Финнигана на пятьдесят лет. Тогда во время извинений у нее был такой же задорный взгляд. Филиус, глядя на старую ученицу, не смог сдержать улыбку.

Кингсли, наблюдая за ними, добродушно усмехнулся, прикрывая рот рукой. В углу в кулак прыснул Ремус. Гарри, напряженно слушавший учителя, сейчас ладонью сдерживал смешки. А после того, как задрожал Филиус, Минерва громко рассмеялась. Причина для смеха была надуманной, но после непрерывного нервного напряжения и третьей бессонной ночи им всем требовалась разрядка. Даже грозный Аластор громко хохотал, поддавшись общему духу веселья, и разбудил Рона, звонко ударив металлической ногой по напольной плитке. Проснувшийся парень наблюдал за весельем, так ничего и не поняв, и невольно улыбался. В подобные моменты казавшаяся уже потерянной жизнь продолжалась.

Такой заметно поредевшую компанию Ордена Феникса и обнаружили возвратившиеся Ринальдо Сэвидж и Артур Уизли. Зайдя в кабинет, они невольно остановились, пораженные громким смехом товарищей. В отличие от собравшихся, новоприбывшие не были охвачены весельем. На лице Артура не было заметно ни одной эмоции, он казался разбитым и потерянным; в его глазах промелькнула смутная надежда, когда он зашел в кабинет, но она тут же разбилась о непонимающий взгляд сына и святящиеся той же надеждой глаза орденовцев, обращенные к нему. Он понял, что, чему бы они ни радовались, это не было связано с войной.

Сэвидж ободряюще похлопал Артура по плечу и подтолкнул в кабинет, закрывая за ними дверь. Артур направился к скамейке напротив стола и сел на нее, повернувшись к сыну и его другу, которые ждали вестей о том, что чудо все-таки произошло. Сэвидж подошел к столу, взял тарелку с печеньем и две чашки чая, ловко подхватив их пальцами одной руки, а затем направился к скамье Артура. Тот с благодарностью принял из его рук чай и вопросительно взглянул на него:

«Ну что, кто будет рассказывать?» — читалось в его глазах.

* * *

Ринальдо Сэвидж был высоким молодым человеком с черными волосами и пронзительными голубыми глазами родом из побочной обедневшей линии чистокровного семейства. Он был принят в авроры за выдающиеся способности в накладывании, диагностировании и взломе чар. Окончив Хогвартс на факультете Когтевран, он продолжил обучение у ирландского мастера чар, к которому его рекомендовал Флитвик, и поступил на службу в Аврорат совсем недавно, но быстро делал успехи. Вместе с Тонкс, Долишем и Праудфутом он был назначен охранять территорию Хогвартса и весь последний год провел в замке, в скуке патрулируя его длинные коридоры. С Артуром Уизли они познакомились только два дня назад, когда члены Ордена Феникса прибыли в замок полным составом, оставив столицу штатному Аврорату. После нападения на школу из Лондона не поступало распоряжений относительно хогвартского отряда авроров, и они с сослуживцами всеми силами старались помочь на месте, введенные в курс дела Кингсли Шеклболтом. Тайну Ордена Феникса уже не пытались скрыть, справедливо полагая, что война перешла в открытую стадию.

Ринальдо с Артуром вышли на улицу в два часа ночи после переполоха, устроенного Флитвиком в новом штабе. Соглашаясь с вариантом МакГонагалл, все были готовы к тому, что придется срываться с места ночью, но в душе каждый думал, что причина этому будет в полном провале ее идеи. Аппарировав к холму на острове Скай, они обнаружили только потрепанную траву и тлеющие угли от костра, от которых еще исходили тепло и свет. Оставленный Минервой фонарь догорал, освещая небольшую площадку внутри круга камней. Остальные же ее вещи забрал с собой Флитвик. Мужчины разошлись в разные стороны, диагностируя пространство вокруг костра. Пока Артур проверял саму землю, Сэвидж обходил камни. Время от времени из его палочки вылетала серая дымка, которая охватывала камень и тут же растворялась в пространстве. Раз за разом он шептал себе под нос длинные связки заклинаний на латыни, которые Артуру были неизвестны.

— Анализ магического следа указывает на то, что магия здесь была, а все остальные анализы — что ее здесь больше нет, — скептически заметил Ринальдо, подходя к последнему из камней для исследования.

Артур хмыкнул.

— С землей также.

— Впервые вижу подобное, — Ринальдо обернулся через плечо, продолжая колдовать над камнем. — Здесь все слишком стерильно. Будто кто-то взял и высосал ее всю. На земле нет мест без магии, — он взмахнул палочкой и оторвался от камня, оборачиваясь, — кроме этого.

— Магия, которая не оставляет после себя магии, — Артур понизил голос, глядя на тлеющие под ногами угли. — Что же это такое, Мерлин?

Угли вспыхнули, будто соглашаясь с ним. Ринальдо подошел к кострищу и осыпал его той же дымкой, что и камни.

— И тут ничего, — он поднял голову к звездам.

— Нужно проверить окрестности, — чуть помолчав, продолжил он. — Флитвик говорил, что видел, как эта вспышка разлеталась по небу. С его описаний так и не поймешь, на десять миль или на все сотни... Начнем с малого радиуса и будем постепенно увеличивать его.

Артур поднял брови и посмотрел вдаль. Впрочем, новостей в штаб все равно не поступало, чтобы была необходимость заниматься чем-то более полезным.

— До утра, может, и закончим, — усмехнулся Ринальдо, увидев скепсис на лице Уизли.

Они аппарировали на малые, видимые невооруженным глазом дистанции. Солнце вставало рано, первые лучи уже появлялись из-за горизонта, и их хватало для того, чтобы разглядеть землю вдалеке. Каждый раз они проводили монотонное изучение пространства на магию, но уже в полумиле от холма анализ не выявлял ничего необычного. Равномерный магический фон и отсутствие следа ставили всю территорию вокруг в один ранг с любым другим участком земли в Англии. Заря уже набирала свою полную силу на небе, когда они решили прекратить проверять окрестности.

— По всей видимости, старик Филиус все же видел вспышку на сотни миль, — озвучил общие мысли Ринальдо, поднимаясь с обследуемой земли. — Давай заберемся подальше. Может, там что-то найдем. Если не выйдет, вернемся к завтраку и сообщим старушке о том, что в книгах иногда бывают плохие сказки.

— Рискнем вернуться в Лондон? Если это такая защита от врагов, то должна же она была оставить след на городе, где сейчас находится их ставка, — рассудил Артур, вспоминая другие ключевые точки Пожирателей, — если не выйдет, можно будет попробовать Бристоль.

— Адреналина захотелось, да? — широко улыбнулся молодой аврор. — А давай! Прямо на задний двор Дырявого Котла! Быстро все проверим, и сразу обратно: патруль Пожирателей не должен успеть нас поймать. А после, если получится, еще проверим окрестности.

И они аппарировали из Шотландии.

Проблемы начались тогда, когда волшебники уже оторвались от земли. Что-то мощное потянуло их вниз через секунду после начала аппарации. Они чувствовали, как переворачивались в воздухе, как сбивалось направление перемещения и, наконец, они ощутили падение.

А затем левое запястье Ринальдо пронзила острая боль.

Артур вылетел на землю рядом с ним, больно ударившись правым бедром. Встать удалось с трудом. Казалось, будто вся атмосфера давила на его плечи. Осмотревшись, он увидел слева от себя Сэвиджа, сжимающего здоровой рукой запястье, из которого струйками вытекала кровь.

— Расщеп, черт побери! — громко выругался Ринальдо, через силу поднимаясь с травы. Шипя сквозь зубы, он оторвал здоровую руку от больной и начал рыться в кармане с чарами незримого расширения, выискивая там экстракт бадьяна. — Меня даже на курсах ни разу не расщепляло! — он вылил лекарство на поврежденную кожу. — Черт, черт, черт, как же я ненавижу это зелье!

Рану сильно щипало, а раствор, смешиваясь с кровью, струйкой стекал с запястья. Ринальдо ругался про себя от злости и боли, которую, несмотря на службу в Аврорате, терпеть не мог больше других. Он знал, что это зелье сильно щиплет, но почему-то в этот раз щипало дольше обычного. Сжимая зубы, Сэвидж смотрел на впитывающиеся в землю капли.

— Она не заживает, Ринальдо, — тот поднял взгляд с земли на Артура и опустил его на руку, — совсем.

Артур не мог поверить в то, что авроров снабжали некачественными зельями. На их отдел Министерство никогда не жалело средств. Он вспоминал всю знакомую ему лечебную магию, которую выучил благодаря шести сыновьям, пока Ринальдо тихо ругался и тоже пытался заколдовать рану. Ничего у него не получалось.

— Неважные из авроров лекари выходят, — добродушно улыбнулся Артур, вспомнив нужное заклятие. На удивление, все знакомые ему авроры могли вылечить разве что царапину, да и ту с бинтом и зельем. Он провел палочкой над запястьем Сэвиджа и нараспев произнес заклинание:

— Вулнера Санентур.

Из палочки вырвалось немного слабого света, который почти тут же погас, соприкоснувшись с рукой. Ринальдо сморщился, а Артур нахмурился.

Крови из раны стало литься меньше и она чуть стянулась по краям. Сэвидж вылил на рану остатки зелья из пузырька и поднял взгляд на напарника.

— Ну что? Мы нашли, что искали, — он, кряхтя, стал обматывать руку вынутым из кармана бинтом, — на свою голову.

Артур огляделся по сторонам. Пустая равнина с десятком пожухших деревьев и опушкой леса чуть дальше — ничего особенного. Ничего особенного, а магия почти не работает.

— Люмос Максима! — выкрикнул Уизли, направив палочку в небо.

Ничего не произошло.

— Экспекто Патронум!

Из его палочки полился слабый свет в ответ на самое радостное воспоминание Артура, которое он трепетно хранил. Он помнил каждую мелочь из произошедшего в тот день, одиннадцатого августа восемьдесят первого, когда родилась Джинни.

— Хе-хе, а неплохо, — Ринальдо с трудом встал с земли и стал отряхивать рукой брюки, даже не доставая свою палочку из рукава, — использовать Патронуса для освещения. После такого и радости-то не останется, — горько усмехнулся он, подходя к товарищу.

— Здесь магия блокируется. Нас выбросило там, где она, по-видимому, еще работает, — Артур осмотрелся. — И воздух давит, идти тяжело… Чувствуешь?

— Да, чувствую, — согласился Ринальдо. — Но давай все-таки попробуем исследовать это место как раньше, — он пожал плечами, — вдруг получится что-то прояснить.

Артур взмахнул палочкой и прошептал слова заклинания. Не вышло. Такая несложная магия не работала здесь даже частично.

— Нужно уходить, Ринальдо, — он помолчал, а потом добавил: — пешком.

— Ясное дело, — пробормотал тот, направившись в сторону, которая казалась ему севером, — что дело темное.

Артур зашагал рядом с ним.

— Как выйдем в нормальное место, нужно узнать, куда это нас занесло.

— И насколько велика эта антимагическая глушилка, — согласился с ним Сэвидж.

Идти пришлось долго: до тех пор, пока Люмос на конце волшебной палочки Артура не загорелся слабым огоньком. Впрочем, тогда он больше не понадобился: от края до края неба уже растекся рассвет.

Как только волшебники вошли в ту зону, где можно было начинать прилично колдовать, Ринальдо трансфигурировал им из камней две метлы. Летать они поначалу отказывались, но стали медленно подниматься в воздух, когда маги прошли еще немного на север. На метлах они вылетели еще чуть дальше за границу зоны отчуждения и выровнялись на том уровне, где телесный Патронус уже формировался, хоть и рассеивался почти сразу после этого. Люмос Максима здесь был чуть светлее своего обычного брата и гас через три минуты. В этих пределах они полетели на восток, иногда забирая чуть южнее и сразу же начиная вынужденно снижаться. Иногда граница снижения уходила чуть севернее, иногда — чуть южнее. Им удалось пролететь несколько городов, почти попавших за черту, и они запомнили их, чтобы потом отыскать на карте.

По подсчетам Артура, они летели не меньше часа, а то и полутора, что значит, должны были преодолеть около семидесяти миль к тому моменту, когда увидели перед собой океан. Все это время барьер, сдерживающий магию с юга, не пропадал. Мужчины не переговаривались, но напряжение повисло в воздухе. То, что поначалу казалось занимательной задачей, сейчас нависло дамокловым мечом над головою и не давало мыслям проходу. Артур первым приземлился на берег и откинул метлу в сторону, рывком повернувшись в сторону юга. Ринальдо встал за его спиной.

— Мы еще не были на западе и не проверили океан, — начал он, — да и север велик…

Артур не стал слушать.

— Флитвик сказал, что видел свет, растекающийся по небу! Купол! Он видел купол, понимаешь! Он отделил нас неприступной границей!

— Нет в мире такой силы, что способна огородить от магии половину Англии!

Уизли только фыркнул:

— Или до сих пор не было.

Он вглядывался в горизонт, над которым, сияя, поднималось утреннее солнце.

— А если там вообще магия пропала? Что, если все маги, кто попал за этот рубеж, умерли? Или стали сквибами?

Ринальдо все это казалось смешным, но обличать товарища в глупости он не стал. Насколько Сэвидж понял, у него в Лондоне остался ребенок. Или несколько — он так и не смог запомнить всех его детей.

— Никакое колдовство на это не способно, Артур, — Ринальдо положил руку ему на плечо. — Даже самое древнее. Тем более, Флитвик видел, как красная магия ушла в землю. К тому же, Минерва просила о защите, а не о гибели всех за пределами Шотландии.

Артур молча покачал головой.

— Мы не были там, чтобы знать, что она просила, — он обернулся, — и что на самом деле хотела попросить.

Тут уж Ринальдо не смог сдержаться и засмеялся.

— Брось! Ты всерьез подозреваешь нашу добрую старушку Минни в тайном желании покорения мира? — он согнулся пополам от смеха, представляя, как на Темном Лорде смотрелась бы юбка-шотландка в пол и старая остроконечная шляпа. — Я сейчас понял, что больше всего на свете рад тому, что у меня нет Метки!

Смех Ринальдо немного отрезвил печального отца семейства.

— Да уж, прочти Тот-Кого-Нельзя-Называть твои мысли, и ты бы сейчас точно не отделался жалким круциатусом, — улыбнулся ему Артур, поняв, о чем подумал его молодой товарищ по несчастью.

Ринальдо тоже не радовала перспектива провести остаток дней на севере. Все его планы были связаны с югом.

— Давай проверим запад с Ирландией и вернемся в замок. Аппарировать можно, если быть осторожными, — предложил он. — Кроме того, если мне и суждено вечно патрулировать его коридоры, то так и быть, но сейчас я совсем не хочу умирать от голода.

* * *

— Ну и что запад с Ирландией? — хмуро поинтересовался Грюм, поняв, чем пахнет дело.

— Также, — сухо ответил Артур.

Аластор шумно встал и направился к сундуку, на котором прежде сидел Флитвик, а через минуту вернулся с политической картой в руках.

— Показывайте ваши города.

Ринальдо провел палочкой над картой. Семь городов соединились золотой светящейся линией: Вулер, Хоик, Дамфрис, Керкубри, Ньюкасл, Арма, — а затем линия круто подскочила вверх, на север, и опустилась, — Эннискиллен. Все эти города располагались на границах Шотландии и Англии, Северной и Южной Ирландии.

МакГонагалл, стоящая позади всех, спрятала в ладонях лицо. Аластор и Кингсли молча размышляли, глядя на карту. Рон растерянным взглядом посмотрел сначала на отца, а затем на подошедшую мать. Ее глаза остекленели. Гарри сжал кулаки и с силой ударил по столу так, что рассек руку. Минерва вздрогнула и посмотрела на него слезящимися глазами, полными боли от осознания того, что ничего не вернуть. Ремус опустился на стул, и Гарри послышался его сдавленный горловой стон. Флитвик отвернулся.

— Похоже, друзья, сегодня мы добились того, чего оппозиция нашего Министерства добивалась со дня его основания, — голос Аластора был тверд и суров. — Сегодня магическая Шотландия и Северная Ирландия фактически отделились от Великобритании.

3 июля 1997 года, раннее утро, больница Св. Мунго, Лондон.

Обычно рабочий день начинался в больнице имени Святого Мунго с семи часов утра. Ровно в шесть сорок пять постоянный персонал госпиталя прибывал в него через штатные камины, а к семи являлся на регулярную планерку. Чаще всего это было самым скучным временем за весь рабочий день, когда служащие терпеливо прослушивали отчеты дежурных и указания начальников. Однако обычно этот обязательный элемент в их графике проходил быстро и в полусне. С семи до восьми утра стажеры совершали обязательный обход этажей и проводили все необходимые утренние процедуры с пациентами, не имеющими возможности провести эти процедуры самостоятельно. Тем временем целители-специалисты вносили корректировки в планы лечения тех больных, об изменении состояния которых докладывали дежурные. Если же ничего непредвиденного не требовалось, что и происходило в абсолютном большинстве случаев, свободные работники обязательно собирались на утренний консилиум, за которым обсуждали самые актуальные вопросы. Обычно среди тех были текущий чемпионат по квиддичу, новые модификации известных ядов и меню предстоящего завтрака. Последний начинался в восемь часов утра и длился до девяти, но силами стажеров в отдельных палатах мог задержаться и до начала десятого.

Этим же днем все началось с того, что где-то между часом и двумя ночи дежурный целитель-стажер в перекошенном колпаке и без форменной мантии молнией пронесся по коридору. По всей видимости, он направлялся на первый этаж, потому что находившаяся в палате второго этажа Панси через минуту увидела, как он левитирует грузного мужчину по лестнице. Он был похож на только что подготовленную к зажарке отбивную: жирный и весь в кровоподтеках, будто тролли соревновались на нем в танцах. В тот раз Панси не придала большего значения случившемуся и вновь углубилась в чтение книги, из-за которой и не спала. Через десять минут целитель прошел обратно в кабинет и на несколько минут все затихло. Но уже через четверть часа Панси проклинала всех тупоголовых троллей мира, когда тот же помятый целитель, вооружившись Люмосом Солем, побежал обратно, попутно ослепляя всех на этаже. В числе прочих он разбудил и ее компанию по палате, так удачно подобранную случаем. Пока они вертели рыжими головами, целитель успел подозвать еще двоих дежурных стажеров, и все они почему-то решили собраться именно в отделении ранений от живых существ.

До Панси долетали обрывки их фраз про «расщеп» и «безнадежность», смешанные с возней у соседней кровати. В течение часа суета в больнице нарастала, и прибывали все новые пострадавшие, которые так же частями или целиком походили на живые котлеты. На этаже, а Панси думала, что и во всей больнице, уже никто не спал. Ее терпение лопнуло в четвертом часу утра, когда к ним в палату доставили полуживого старика, от которого за милю несло чесноком, дряхлостью и перегаром. Его отлеветировали на тут же трансфигурированную раскладушку рядом с местом Панси и бросили здесь же, ничего не объяснив трем волшебникам, делившим между собой комнату.

— Дикость какая-то, — озвучила Джинни общие мысли.

Панси сморщила нос и захлопнула книгу. Она критично осмотрела нового соседа и повернулась к девушке.

— Уизли, какие-нибудь заклинания на очистку воздуха знаешь?

Та отрицательно покачала головой, и Паркинсон вопросительно взглянула на ее брата, которого порядочно обработал оборотень. Он появился в ее палате вчера. Серебряное кольцо в ухе, разметанные по подушке длинные яркие волосы, белая кожа — все говорило о том, что когда-то он был весьма хорош собой. До того, как судьба наградила его лицо шрамом. Панси хотела было настойчиво попросить его выселения у главного целителя, но тот опередил ее, уведомив о полной загруженности отделения. Посчитав, что и Уизли тоже люди, а людям иногда крепко достается, она отбросила ненужные мысли и смирилась с его обществом. Правда, тогда она не знала, что ей придется смириться и с его сиделкой-сестрой, но быстро поняла, что за добрые намерения надо платить.

— Я по другому профилю, — низким голосом ответил Билл и тут же закашлялся, закрывая кулаком лицо.

Джинни засуетилась вокруг него, явно перенимая образ матери, когда та в очередной раз лечила близнецов от ожогов, опухолей и синяков. Только вот, чем помочь, девушка не знала и быстро утратила пыл, осев на приставленный к кровати стул. Ее брат тем временем пришел в норму и откинулся на подушки, устало прикрыв глаза. В коридоре уже давно было зажжено центральное освещение, отнимающее у больных право на ночной отдых. Панси в тот момент подумала, что, похоже, с ее соседом по палате и правда дело плохо.

— Рыжая, — она сделала небольшую паузу, будто не знала, как к ней обратиться, — сбегай на этаж, посмотри что там творится, а?

Та недовольно повернулась к ней, стрельнув глазами.

— Я тебе что тут, обслуга, Паркинсон?

Панси так и хотелось красноречиво закатить глаза, выразив тем самым все, что она думает о ней, ее семейке и их семейных качествах. Но она не отличалась их горячностью, зато обладала наследственным здравомыслием.

— Я больная, дура, брат твой больной, нам нельзя выходить! А ты вроде как сиделка при нем, так посмотри, что там творится, — она мотнула головой в сторону двери, показывая скорость, которую ожидала от Джинни. — Вдруг там Сама-знаешь-кто устраивает второе пришествие!

Побагровевшая Джинни, не желавшая вслушиваться в суть сказанного, уже готова была с криками подскочить с постели брата, но он, неожиданно для Панси, решил поддержать ее и взял сестру за руку.

— Джин, правда, глянь, что там, — он улыбнулся ей, поглаживая большим пальцем ее ладонь. — Мало ли что произошло. Может быть, там требуется твоя помощь.

— А ты? — она неуверенно подняла брови и посмотрела ему в глаза, желая найти в них уверенность.

— Я присмотрю за ним, не бойся, — Панси села на кровати, свесив с нее ноги и отыскивая глазами тапки. — Я все-таки больная больше номинально, чем в действительности. Первую помощь вызвать уж точно смогу.

Джинни, еще раздраженная, недоверчиво посмотрела не нее, но Билл ободряюще ей улыбнулся, и она все же встала. Панси и Билл проводили ее взглядами до двери.

Тапки Паркинсон так и не нашла и призвала их с помощью Акцио, взяв всегда готовую палочку с прикроватной тумбы. Надев их на ноги и натянув поверх плеч одеяло, она встала с постели и подошла к Биллу. Садиться рядом с ним она не стала, а просто встала рядом, с интересом рассматривая очертания его лица. Ее взгляд для него не остался незамеченным, и он слабо улыбнулся ей, отчего красные шрамы на щеке парня чуть сморщились. Она удивилась этой его улыбке, хотя они не были знакомы и не пересекались в школе, имея десять лет разницы.

— Не больно?

— Уже нет, — он улыбнулся шире. — Да и за последние два дня на меня наложили столько разных заклинаний, что я не знаю, когда вообще смогу почувствовать боль.

Панси укоризненно покачала головой, глядя на его шрамы. Она подумала, что они, наверное, никогда не сойдут, и ей стало жаль этого молодого человека, так рано потерявшего лицо.

— А ты тут от чего лежишь?

Девушка широко раскрыла глаза в удивлении этому вопросу. Она не привыкла, чтобы незнакомые люди так сразу пытались проникнуть в ее личное пространство и узнать ее личные вещи, не имеющие к ним никакого отношения. Отчасти это было связано с семейными обстоятельствами, но на самом деле просто находилось вне правил этикета, принятых в ее кругу.

— Да меня пикси покусали, — очень добродушно ответила на его улыбку она, умело скрывая истину от посторонних глаз. — Кучу крови выпили, а еще больше я после нападения потеряла, — увидев его внимательный взгляд, она поспешно добавила: — Но уже почти восстановилась.

На самом деле это были не пикси, и даже не другие волшебные существа. Она вообще попала в эту палату с помощью удачно сработанного Конфундуса над главным лекарем отделения. Местные же стажеры, с которыми она имела здесь дело, были ужасными дилетантами для того, чтобы обнаружить истинную причину бледности их пациентки.

Около недели назад Панси с огорчением обнаружила, что находится в положении, хотя совсем не понимала, как такое могло произойти. Она была умной ведьмой и использовала нужные средства для того, чтобы обезопасить себя, но они дали осечку. Отец ее потенциального ребенка был не больше нее рад сложившейся ситуации и одному ему ведомыми путями пронес зелье из Лютного переулка. Гарольд Дингл умел доставать нужные вещи, но конкретно это снадобье не сработало так, как нужно. Все неприятные последствия Панси испытала на себе, но вот необходимого действия не последовало, и она все еще была беременна, хоть и потеряла много крови. К ее счастью, учебный год закончился, и она, не вызывая никаких подозрений, быстро оказалась в Лондоне, где Гарольд помог ей с больницей. Он обещал найти зелье получше, но Панси особо на него не надеялась. Если бы она искала себе кого-то надежного, то уж точно не спала бы с ним. Она думала сама найти решение этой проблемы, как только тверже будет стоять на ногах.

В тот момент разговора с Биллом, ей показалось, что она увидела промелькнувшее в его глазах недоверие, а затем едва заметную усмешку, но Панси все списала на плохое освещение и мнительность. Не желая затягивать паузу и давать ему больше времени на мысли, она спросила:

— А тебя где так?

— Наградил один из Пожирателей, пока мы защищали Хогвартс от нападения. Медики говорят, не заразно, хотя шрамы на всю жизнь останутся, — он широко улыбнулся ей. — Так что я теперь вроде как меченый.

Панси не знала, чему тут улыбаться, но согласно давней привычке улыбнулась в ответ. Нет, похоже, что трезвый взгляд на вещи не присущ этому рыжему семейству в принципе. Или же это было их особым умением никогда не унывать, но Панси этот вариант казался столь же глупым, как и первый. Так или иначе, в комнату уже ворвалась Джинни, успев сходить даже скорее, чем рассчитывала Панси.

— Никто не знает, что происходит, — быстро заговорила она, восстанавливая дыхание после бега по лестнице. — Со всей Англии поступают экстренные вызовы, их обрабатывает весь штат больницы, всех подняли ночью, — она тяжело хватала ртом воздух. — Все сплошь — случаи с тяжелейшим расщеплением от аппарации. Как я поняла, сейчас на места отправляют специалистов, чтобы разобрались. Но вообще там такой переполох внизу, никто не знает, за что хвататься!

Джинни бегающими глазами смотрела то на них, то на больного с трансфигурированной раскладушки, то на коридор, из которого прибежала. Через полминуты, отдышавшись, она остановила взгляд на Билле, проверяя, не произошло ли с ним что-то в ее отсутствие. Удостоверившись, что все в порядке, она сказала:

— Там не хватает санитаров, — и уже хотела бежать назад, но все же бросила на Панси оценивающий взгляд: — Ты со мной?

— Шутишь, что ли? — у Панси начинала кружиться голова от долгого стояния на ногах. — Это не моя работа. Пусть те, кто умеет, в этом и разбираются. Ничего с больницей не случилось, и ладно.

Джинни презрительно посмотрела на нее и перевела взгляд на Билла, не зная, как поступить. После слов Паркинсон совсем не хотелось оставлять его с ней.

— Иди. Там ты нужнее, чем здесь, — он угадал ее сомнения и однозначно решил, что сиделка ему не требуется. — Ничего со мной не случится, а, если что, я в палате не один.

Джинни еще раз презрительным взглядом окинула Панси и выбежала в коридор. Видимо, думала, что такая компания не слишком-то отличается от одиночества. Но она и вправду не столько боялась за Билла, сколько не хотела оставлять его одного. Панси выдохнула, посмотрев ей вслед, и направилась к ее брату. Не то чтобы она так уж за него беспокоилась, но его кровать стояла дальше от их третьего больного, который вонял, как та же самая отбивная, пролежавшая на солнце с неделю.

Когда Панси подошла и села на место Джинни, Билл уже отвернулся. Она опустила голову рядом с его подушкой, крепче укутавшись в свое одеяло, и прикрыла глаза. Голова кружилась, а она так и не ложилась за эту ночь. Нужно было попытаться заснуть.

Билл понял, что его новая спутница задремала через пятнадцать минут после того, как устало уронила голову. В любом другом случае он бы критично воспринял отказ здорового человека помочь больным, но ему казалось, что его соседка по комнате чувствует себя значительно хуже, чем старается показать. Билл не знал ее, но видел в ней что-то не то, и это не давало относиться к ней с обычным добродушием. Он шестым чувством ощущал, что она умело притворяется, и не понимал того, зачем это делать перед незнакомым человеком и его сестрой. Все равно та уделяла ей внимания не больше, чем пустому месту. В его семье и в кругу его знакомых люди были проще. На работе гоблины выше всего остального ценили честность и много молчали, а уж когда говорили, тогда были прямы в своих высказываниях. Эти же ценности разделял и Билл, потому задержался в Гринготтсе так надолго, быстро полюбив свою работу. Его же новая знакомая была странной. Перед тем, как заснуть, он пообещал себе, что все же попозже внимательно присмотрится к ней.

Когда Билл проснулся, шел десятый час утра, и сидящая рядом с ним Панси Паркинсон зло натирала себе виски. Не в пример всем прочим дням в госпитале эта ночь выдалась для нее паршивой. Раскрытая книга лежала у нее на коленях и придерживала задравшийся край ночной рубашки, открывая часть округлого бедра.

— Богадельня чертова, — прошипела себе под нос Панси, сморщив нос и принявшись с еще большим усердием тереть виски. — Ни поесть, ни поспать нормально не дают.

Она не заметила того, что Билл проснулся. Мир перед его глазами перестал расплываться, и общее ощущение выздоровления позволяло трезвее взглянуть на то, что произошло. Он внимательно осмотрел палату. Когда-то просторная, сейчас она была заполнена людьми. Старик, доставленный сюда ночью, так и не пропал, но в палате появилось еще две раскладушки с пациентами. Вокруг них сейчас и столпились родственники в компании одного целителя.

— И что же вы мне говорите, что эта вот мелочь, — откуда-то слева до Билла донеслись недовольные возражения взрослого мужчины, — оставит его в кровати на три дня? У моего мальчика постоянные тренировки! Он гордость Катапульт Кайрфилли, черт вас побери! Я требую, чтобы вы привели его в чувство сегодня же!

Тренер еще пару минут распинался перед целителем и корил на чем свет стоит современную колдомедецину, когда в палату вошла усталая Джинни, неся на подносе еду. Панси тут же оживленно подняла на нее взгляд, но, фыркнув, вновь сжала руками голову, когда девушка прошла мимо, к кровати третьего больного, около которого не шумели. Уже позже Билл услышал, как с той стороны доносился тихий, безнадежный плач женщины и неуверенные слова утешения. Оставив поднос с едой на тумбочке у неутешных родственников, Джинни повернулась к брату.

— Проснулся! — устало, но радостно воскликнула она. Панси подняла удивленный взгляд на Билла, не понимая, как не заметила его пробуждение.

— Пока ты спал, народу тут стало еще больше, представляешь, — Джинни уселась в ногах у брата, довольно разглядывая его, будто старалась угадать по шрамам на щеках самочувствие. — И столько небылиц рассказывают! Половина из этого, конечно, вымысел, да только вот все сходится в том, что этой ночью никто не мог аппарировать. Даже несколько смертельных случаев было, но, слава Мерлину, не в больнице.

Билл поднялся на локтях и, поморщившись, сел, опершись на спинку кровати. Оценив слова Джини, Панси подумала, что очень уж странное время выбрали эти люди для того, чтобы устраивать массовый расщеп посреди ночи. Она нутром чуяла, что тут постарались или люди Дамблдора, или Пожиратели. Только вот не похоже это было ни на тех, ни на других.

— А куда все они аппарировали? И откуда? — Билл предугадал вопросы Панси.

Джинни пожала плечами и посмотрела в сторону коридора.

— Не знаю, Билл. Они все еще слишком слабы для того, чтобы что-то нам рассказать. А родственников явилось не так много среди ночи, да и те почти ничего не знают. Хотя, — она обратила свое внимание на тренера, лицо которого стало красным за то время, пока Билл не смотрел в его сторону, — вот этот парень из Кайрфиллийских Катапульт, а они должны были играть в Стоунхейвене с Сороками. Это в Шотландии. Но, возможно, скоро вернутся эксперты, и целители расскажут нам, что они узнали.

«Значит, Шотландия, — подумала про себя Панси, — все сходится».

Невзначай она кинула задумчивый взгляд на Билла. По его виду Панси поняла, что он пришел к тем же выводам, хотя сестре говорить не собирался.

— Ой, ты же еще не завтракал! — вдруг вспомнила Джинни, обеспокоенно подскочив с кровати. — Сейчас я тебе что-нибудь принесу!

Панси сжала кулаки и почувствовала, что сейчас сама бы с радостью сделала из нее катапульту взамен выбывшего члена команды.

— И мне что-нибудь захвати, — как можно невозмутимее проговорила она, — я же все-таки тоже пациент, — но Джинни уже скрылась за дверью.

От Билла ее сжатые кулаки не скрылись.

— Почему вы так друг к другу относитесь? — спросил он.

Панси и сама толком не знала, почему. Точнее, знала, но не хотелось признавать, что детские предубеждения не уходят с годами. Паркинсон была достаточно умна для того, чтобы видеть в характере людей как плюсы, так и минусы, и принимать людей с ними. На самом деле, временами ее совершенно одинаково раздражали как Джинни, так и Драко, но Малфой был ее другом с пеленок, а Уизли — нет. Просто так уж сложилось, что с самого детства они с ним были неразлучны. Никто из них не имел родного брата или сестры, и как-то вышло, что они стали назваными братом и сестрой друг другу. Их отцы раньше крепко дружили, и ребята встречались до дюжины раз в месяц, что для домашнего образования чистокровок было очень частым. Хоть Драко был младше Панси на год, всегда именно ему доставалась роль старшего брата. Роль, которая ему совсем не подходила, как сейчас понимала Панси. Ее отец погиб в тот год, когда девочка должна была поступать на первый курс, и из-за этого пришлось на год отложить ее отъезд в школу. Они с Драко прибыли в Хогвартс одновременно. Ничего не поменялось в их отношениях. Панси всегда поддерживала Малфоя, а Уизли не были в числе его друзей. Сейчас же, когда победа Темного Лорда казалась Панси уже очевидным и свершимся фактом, эта пропасть между ними должна была только увеличиваться. Она поняла, что просто не видела смысла в том, чтобы что-то менять.

— Просто я со Слизерина, а вы — гриффиндорцы, — коротко ответила Биллу Панси. — Джинни на курс младше меня.

Билл насмешливо посмотрел на нее, выражая все свое отношение к ее глупой причине. Десять лет было достаточно долгим сроком для того, чтобы повзрослеть и завести пару друзей-слизеринцев. Правда была в том, что расчетливость и холодный ум учеников Слизерина очень выгодно дополняли горячность и энергию Гриффиндора. По своему опыту Билл знал, что работать лучше всего в паре с повзрослевшим выпускником ее факультета.

Панси перехватила его насмешливый взгляд и закатила глаза.

— А то я сама не знаю.

Они несколько минут просидели молча, пока Паркинсон не вспомнила то, о чем хотела ему сказать с глазу на глаз.

— Пока ты спал, ты бредил, знаешь… — осторожно начала она. — Я так поняла, что ты ту ночь два дня назад вспоминал.

— Да, знаю, — Билл сглотнул. — Это должно пройти… когда-нибудь. Джинни не говори, ладно? Хорошо, что она спит, как убитая.

— Само собой.

Они замолчали. И сейчас уже Билл вспомнил, что так с ней и не знаком. Он широко улыбнулся своей невнимательности, а Панси, подняв бровь, непонимающе посмотрела на него.

— Я Билл Уизли, — он протянул ей руку. — Мы ведь даже не познакомились!

Панси пожала протянутую ей ладонь и представилась:

— Панси Паркинсон.

Через четверть часа вернулась Джинни с подносом в компании Тонкс, с которой столкнулась на кухне. Билл не меньше Джинни был удивлен встрече с нею здесь: они оба были уверены, что Дора осталась в Хогвартсе помогать остальным. Он мудро рассудил, что ни у него одного есть привычка не беспокоить всех друзей своим самочувствием. В этот раз Тонкс выглядела натуральной блондинкой. Джинни по опыту знала, что обычно Нимфадора носит этот цвет тогда, когда у нее не остается сил на что-то более яркое, но ходить серой мышью она не хочет. Сейчас ее белые волосы были явным признаком нездоровья. Одежда на ней была растрепана и помята от двух бессонных дней работы в Ордене.

— Билл! — воскликнула Тонкс, подбегая к нему с широкой улыбкой на лице, которая тут же погасла, как только ее хозяйка разглядела лицо друга. — Я ведь так и не видела тебя после битвы… — она притронулась пальцами к его выпуклым шрамам. — Это Сивый тебя так, да?

«Сивый», — отметила имя оборотня Панси, потянувшись за принесенным Джинни печеньем. Драко как-то говорил о нем со смесью восхищения и пренебрежения.

— Да, он хорошо постарался расстроить мою свадьбу, — Билл глухо и вымученно усмехнулся.

Тонкс нахмурила брови и шлепнула по его руке ладонью за глупые и невысказанные мысли.

— Хорошо, тебя Флер не слышит! Ты же знаешь, как сильно она тебя любит! Она же наверняка там места себе не находит, пока ты здесь в ней сомневаешься, — она оглянулась по сторонам, будто вспомнив о чем-то. — Кстати, почему это вместо нее с тобой тут Джинни?

— Мы думаем, что в такое сложное время ее магия может успокоить тех, кому потребуется помощь. Я не хотел, чтобы она бросала детей ради того, чтобы иметь возможность втирать мне мази.

«Флер… — Панси вспомнила имя, раскусывая печенье и запивая его только что наколдованным чаем. — Ничего себе!»

Она все еще помнила, как все парни с ее факультета два года назад пускали по этой девушке слюни. Сама Панси не находила в ней чего-то особенного, но завоевать сердце избалованной принцессы — дорогого стоило.

— Вот глупости! — продолжала Дора. — Когда я аппарировала из замка, там и детей-то почти не осталось! Мы всех постарались доставить до дверей их домов.

— А во сколько ты, кстати, аппарировала? — Билл озвучит тот же вопрос, что вертелся у Панси на языке.

— Не бойся, я в эту кашу не попала, — Тонкс сообразила, к чему он клонит. — Я была здесь уже в начале одиннадцатого, и меня заставили дожидаться профильного целителя и запивать обезболивающее снотворным, — пожаловалась она. — Я бы уже на всех парах летела назад, да только глупо будет не дождаться консультации, когда я потратила здесь впустую всю ночь.

— Ну да, — сказала Панси. — Первого расщепленного к нам принесли в начале второго ночи, так что ты вовремя. Только пока ничего не ясно, лучше вообще с места не двигаться.

— А я думала, что только в четвертом часу стали появляться больные, — подала голос Джинни и широко зевнула, прикрыв рот рукой.

Панси отрицательно покачала головой.

— Нет, это было начало второго, я же не спала тогда. А тебе бы, кстати, поспать не мешало, а то свалишься еще среди коридора.

— Что это тебя волнует мое здоровье? — подозрительно поинтересовалась Джинни. — Там больным все равно хуже, чем мне. А значит, я им нужна!

— Кто уж им сейчас нужен, так это целители, Джин, — согласился с Панси Билл. — Уже утро, и начали пребывать родственники. Оставь всю заботу им и отдохни. Ты сама не спала.

Девушка повернулась за поддержкой к Доре, но та только молча согласилась с Биллом. Еще раз зевнув, Джинни махнула на них рукой и решила подойти к главной сестре-целительнице за новыми указаниями. Завтраком она их все-таки обеспечила.

— Мне вот интересно, а где все домовики, и почему волшебница носится по больнице, будто кухарка? — спросила Панси, убрав с колен книгу и поставив на ее место тарелку с горячим омлетом. Все-таки спесивая соседка не забыла принести ей порцию.

С минуту все дружно жевали, но потом устроившаяся в ногах Билла Дора ответила:

— Да там переполох на кухне, — она отхлебнула горячего чая и продолжила: — Мало того, что у домовиков рук не хватает за все взяться, так они себя за это еще и бранят почем зря. Готовить на всех еще кое-как успевают, но вот доставить еду в каждую палату никак у них не получается.

— Мм, — понимающе закивала ей Панси, проглатывая омлет.

— В больничке-то полный хаос! Я тут сколько бывала, никогда такого не видела, а уж я тут будь здорова, как часто появлялась! — Дора ухмыльнулась, вспоминая прошлые рейды. — Койки стоят по этажам, будто вся Англия конец света пережила. А ведь даже в Министерстве-то, слышала, всего пара раненых была, да их свои и подлатали.

— Я, кстати, Тонкс, просто Тонкс, — непринужденно добавила она.

— Панси Паркинсон.

По волосам Доры прошла черная рябь. Все чистокровные фамилии Англии она знала и прикусила себе язык, чтобы не сболтнуть в столь неоднозначной компании чего лишнего.

— Успокойся, амазонка, — Панси подняла уголок губ, забавляясь ее реакции, — я сам нейтралитет. Я устала от всей этой политики. А уж если бы и была в чем-то замешана, то ваши бы об этом знали. Есть я в ваших списках?

— Нет, — Тонкс приглядывалась к ней.

— Ну, вот и ешь спокойно. Неизвестно, дадут ли нам еще обед.

До сих пор молчавший Билл только тихо усмехнулся, ковыряясь вилкой в своей тарелке.

Уже после завтрака число прибывающих пострадавших начало медленно сокращаться. В основном подтягивались те люди, которых не смогли забрать по вызовам ночью. Как позже узнала вся компания, связано это было с тем, что Министество во главе с новой властью быстро взяло ситуацию под контроль. Оно уже к десяти часам утра расставило собственные антиаппарационные барьеры над большей частью городов с крупной долей магического населения. Сыграло свою роль и то, что уже в четвертом часу ночи разбуженный штат "Ежедневного пророка" в цейтноте рассылал в магические семейства Соединенного Королевства экстренные выпуски газеты с громовещателями. Магическое радио на всех частотах с трех часов ночи оповещало страну о том, что аппарировать стало небезопасно. Бюджет Министерства оплачивал все расходы на своевременное предупреждение своих граждан.

Билл убедил Дору остаться в больнице до выяснения хотя бы каких-нибудь обстоятельств произошедшего, но она все равно сидела как на иголках и не могла смириться с тем, что осталась без дела в такое трудное время. Целитель, которому она должна была показаться, так и не нашел времени для встречи с ней. Нимфадора была беременна, но сама узнала об этом только неделю назад, перед нападением на Хогвартс. Ближе к концу сражения ее живот скрутило с такой силой, что она едва устояла на ногах. Позже она обнаружила на белье немного крови и, испугавшись, аппарировала в Мунго, как только смогла освободиться от дел в Ордене. Она очень сильно хотела этого ребенка, хоть Ремус и всеми силами противился связывать с ней жизнь. Дора так ничего и не объяснила ему, не желая беспокоить до тех пор, пока окончательно не выяснится, что с ней. Он не знал о ребенке.

После завтрака Билл поинтересовался у Панси о книге, которую она читала, и с тех пор листал ее сам. Он, конечно, спросил, для чего ей нужны «1000 и 1 зелье на каждый случай», но после ее сбитого ответа о восстановлении крови понадеялся найти в ней что-то от шрамов и ночного бреда. Нужно сказать, что книга была бесполезной, и ни Панси, ни Билл в ней так ничего и не нашли. Уизли так и остался со шрамами, однако Панси повезло больше, и помощь для нее пришла чуть позже и с самой неожиданной стороны.

В больницу Святого Мунго министерские совы были отправлены в последнюю очередь, и поэтому последние новости в палате узнали только к обеду. В конце концов, здесь и без газетных кричалок все было поставлено с ног на голову. В тот момент, когда в палату влетела сова и сбросила потрепанную газету на колени Биллу, Джинни уже вернулась в комнату.

Ни у кого не было подписки на нее, и уже одно ее появление было неожиданным. Когда же бумага подпрыгнула и громко закричала, удивление переросло в шок. Как бы там ни было, пока не узнаешь новости, любая ситуация кажется не такой безнадежной. Никто не ждал экстренного выпуска "Пророка" из-за десятка-другого сбитых магов.

— Внимание! Внимание! Внимание! — завопила на всю палату вложенная в газету листовка. — Экстренный выпуск от трех часов пополуночи третьего июля тысяча девятьсот девяносто седьмого года!

— Уважаемые граждане магической Великобритании! — листовка сделала небольшую паузу, привлекая к себе внимание, и подпрыгнула выше прежнего.

— Министерство Магии доводит до Вашего сведения, что в связи с участившимися случаями расщепа в процессе аппарирования, на аппарацию налагается строжайший запрет, начинающий свое действие от трех часов пополуночи третьего июля этого года! Под запрет попадает аппарация любого вида вне зависимости от расстояния. Мы осознаем всю ответственность и сложность ситуации и уверяем Вас в том, что вынужденная мера будет отменена при первой возможности. Министерство Магии будет держать Вас в курсе событий.

Листовка прекратила кричать и упала поверх газеты на то место, к которому и была прикреплена.

В комнате повисло молчание. Билл убрал громовещатель с бумаги и развернул газету. Она состояла всего из одного тонкого листа, по верху которого жирным шрифтом было напечатано обращение нового Министерства, только что ими прослушанное. Ниже располагалась краткая новостная заметка со списками погибших и числом раненых. Билл быстро пробежал ее глазами.

— Что там еще, Билл? — не выдержала Дора. — Читай вслух!

Он просмотрел список погибших еще раз и с облегчением начал читать:

— Ночь со второго на третье июля навсегда останется черным днем в памяти наших соотечественников. По неизвестной причине магия аппарации обернулась против своих владельцев. В течение двух часов больницей имени Святого Мунго было зарегистрировано сто пятьдесят четыре случая расщепления магов в процессе аппарации, что превышает в семьдесят семь раз среднюю статистическую норму расщепа в день. Достоверно известно о восьми летальных исходах. Причины столь странного явления выясняются. Редакция газеты убедительно просит Вас избегать аппарации до полного выяснения причин трагедии и решения данной проблемы. Мы будем держать Вас в курсе событий. Автор: специальный корреспондент Джейн Вульф.

Билл закончил читать и опустил газету.

— А смерти, что там о смертях? — схватила газету Джинни. — Есть там список?

Девушка через строчку просмотрела ее и не увидела среди погибших ни одного знакомого имени. Она с облегчением вздохнула и передала газету дальше. Подхватившая ее Панси быстро пробежала глазами по странице и, найдя перечень погибших, сжала губы. Гарольд Дингл был среди них. Видимо, он опять для чего-то мотался в Хогвартс. Возможно, он хотел взять какой-нибудь редкий ингредиент для ее зелья в кладовке Снейпа или в теплице… Панси предпочла поскорее отбросить мысли о нем, пока чувство вины не начало подбираться ближе к ней.

Однако все заметили, что она держала маленький газетный листок в руках намного дольше Джинни. Не зная, что сказать, та просто положила руку ей на плечо. Все-таки между ними с Панси никогда не было какой-то особой вражды или соперничества. Во всяком случае, больше того общего, что присуще их факультетам. В трудные моменты жизни такие мелочи очень легко забываются.

— Тут ничего нельзя было сделать, — искренне постаралась утешить ее Тонкс, принимая из ее рук газету. Однако, что добавить к этим коротким словам, она не знала. Лицо Панси стало почти непроницаемым.

— Я знаю, — тихо ответила она.

Нимфадора тоже не обнаружила в списке знакомых имен. Она была уверена, что наверняка нашла бы их в списках раненых, но ранения от расщепа можно было излечить. До сих пор она никого не винила в произошедшем, потому что почти ничего не знала о том, что происходит за стенами госпиталя. Однако такая быстрая реакция Министерства на эту трагедию почти убедила ее в том, что это дело рук сторонников Волдеморта. Слишком быстро было организовано продуманное противодействие. Плотно сжав узкие губы, она вопросительно взглянула на Билла.

Тот отвел взгляд в сторону — думал. Вернувшись к ней глазами, он также сжал губы и чуть наклонил голову в бок, покачав ею. Да, возможность подставы от Пожирателей была, да только вот выиграли ли они от нее? Билл еще раз отвел глаза и посмотрел в коридор через распахнутую дверь. Там как раз сейчас леветировали какого-то мага в дорогой шелковой мантии и с расщепленной рукой. Нет, не было похоже на то, что новое Министерство получало выгоду от ситуации. Ни одна власть не станет устраивать на своей территории кровавую баню: этой власти предстоит ее разгребать. Именно так сейчас действовали лояльные к Министерству Пожиратели: они без крови захватывали города и убеждали их трусливых жителей в легитимности своего правления и правильности своих убеждений. С тех пор, как Министерство было взято, по всей Англии не было ни одного кровавого побоища, ни одной Черной Метки в небе. Так действуют только организованные повстанцы, желая скомпрометировать действующих правителей. Когда же сами они приходят к власти, им приходится жестко подавлять подобные дикости. Кроме того, Орден был обескровлен в локальных конфликтах. Об этом не говорили, но заметить было нетрудно. Дора не замечала. Пожиратели бы не стали отсекать врагов, они бы их добили.

— Хочешь сказать, что люди сами попадали с расщеплением, как подбитые птицы? — озвучила свой ответ на его мнение Тонкс.

Билл отрицательно покачал головой.

— Хочу сказать, что это не выгодно Пожирателям, — ответил он и тихо добавил: — Скорее всего, это дело рук Ордена.

— Что?! — взорвалась Дора, подскочив со своего стула у кровати Билла.

— Я же не сказал, что это было специально, — попытался примириться с ее грозным взглядом Билл. — Просто Пожиратели во всей этой ситуации кругом только теряют. Ты хоть представляешь, сколько сейчас появится головной боли у новой власти?

— Да какая им головная боль? — не сдерживалась Тонкс. — Кого надо — купят, кого надо — заавадят, и баста! Все! Зато наши к ним не пробьются, боясь потерять и без того заметно сократившиеся отряды! — ее волосы стали огненно красными и, Панси была уверена, шевелились.

— Кроме того, наши не способны на такую дикость! — поднялась и поддержала подругу Джинни. — Орден сражается за то, чтобы сохранить людям жизни, а не калечить их.

Билл ничего ей не ответил. В ее неполные шестнадцать ей не хватало опыта, чтобы понять, что без жертв невозможен мир и, чем больше этот мир, тем больше требовалось жертв. Он не думал, что сестра наивна: она просто еще не определила тот уровень свеч, при котором они стоят игры. Однако в том, что Орден хотел именно сотен жертв от аппарации, Билл сомневался. Здесь было что-то другое.

— Успокойтесь. Время все рассудит и покажет нам правых и виноватых. Нам вообще сейчас об этом и думать не надо, — он примирительно поднял руки. — Все равно мы не выберемся отсюда пока эти антиаппарационные чары не спадут или не появятся указания, как нам их обойти.

Он думал, что Тонкс ответит ему что-нибудь здравое, но она просто молча отвернулась. Джинни недовольно села на свой стул и закинула ногу на ногу, скрестив руки на талии. Он перевел взгляд на Панси, не ожидая от нее реакции после дурных вестей, однако она напротив подняла бровь и с задором смотрела на него. Тогда он понял, что эта девушка намного крепче, чем кажется, и, похоже, единственная, кто с такой же логикой просчитал ситуацию. Сейчас она просто посмеивалась над наивностью его сестры и подруги. Осмотрев надувшихся девушек, она негромко сказала:

— Иногда вам не хватает чуть-чуть здравого расчета.

Те и не думали отвечать ей.

А потом в палату с синяками под глазами и маленькой бисерной сумочкой в руках вошла Гермиона Грейнджер.

2 июля 1997 года, 10 часов вечера, Паучий тупик, Коукворт.

Нарцисса Малфой отряхнула от дорожной пыли полы строгой мантии и постучала в дверь. Два стука через паузы и три быстрых — устоявшийся код, который она привычно использовала вот уже третий месяц. За две минуты, что она стояла у двери, Северус обычно успевал чем-то занять Хвоста, избавляясь от ненужного свидетеля, который боялся того едва ли не больше, чем самого Лорда: Снейп был ближе.

В этот раз дверь открылась мгновенно, повинуясь взмаху палочки хозяина дома, находившегося где-то в глубине внутренних комнат. Оглядевшись по сторонам из осторожности и сильнее натянув капюшон, Нарцисса прошла внутрь. Неприятное ощущение чего-то плохого волновало ее весь день, когда, казалось бы, мир впервые за много лет повернулся лицом к ее семье. За некоторым исключением, но жаловаться было грехом.

Переступив порог, женщина плотно закрыла за собой дверь, но предпочла не снимать мантию до тех пор, пока лично не убедится в приватности их встречи. Пол под старой половицей привычно поскрипывал, раздражая, и Нарцисса в два шага преодолела крохотный коридор дома. Она старалась не смотреть на ветхие пыльные шкафы и осунувшиеся полки с книгами, принадлежавшие, судя по корешкам, еще матери Северуса. Все в этом доме было узким и старым, даже плохо обработанное дерево посерело, сдерживаемое лишь магией хозяина от того, чтобы не рассохнуться и треснуть, опрокинув тома с книгами сестер Бронте. Нарциссе каждый раз хотелось чихнуть, глядя на эти маггловские книги, хоть пыли на них и не было. Казалось, что она въелась под их картонные обложки и разъедает их изнутри вместе со временем, превратившим в ветхое старье все те добротные вещи, что здесь были.

Этот дом был убран избирательно: пыль стиралась лишь с определенных предметов, пол был вымыт только в двух комнатах, а открытых дверей в доме было всего три штуки. Старая гостиная, в которой Северус принимал ее год назад, сейчас также находилась за закрытой дверью. Нарцисса знала, что Северус все меньше внимания уделял этому старому зданию и использовал в нем только лабораторию. Пройдя мимо книжного шкафа, Нарцисса свернула направо и прошла через вторую открытую дверь в ту комнату, которая находилась прямо перед кабинетом зельевара. В нее вела третья дверь, и миссис Малфой быстро оказалась по правую руку от Северуса, который методично размешивал настой в котле.

— Еще не готово, Нарцисса, — обратился к ней Снейп, — сегодня у меня было меньше времени, чем обычно.

Женщина опустилась на мягкий диван за его спиной, размышляя о том, почему в этот день пунктуальность подвела Снейпа, который всегда и все делал вовремя.

— Где Хвост?

Прежде, чем он ответил, Нарцисса услышала, как деревянный черпак бьется по стенкам котла, разбивая мелкие комочки сухого порошка. Несомненно, это был кровавый корень, принесенный ею неделю назад.

— В Хогвартсе. Опустошает мою кладовку и шпионит за местным штабом.

Нарциссе послышалась в его голосе усмешка. Только она не поняла над кем.

— Я думала, им хватит ума заблокировать там все посторонние средства связи, — она откинула с головы капюшон и, поднявшись, сняла с плеч тяжелую мантию. — Или они и сов оставили?

— Он был послан туда за ценными ингредиентами, а в остальном сам проявил инициативу. Я думал посоветовать ему вырезать местных сов, да боюсь, что они бы этого червя не заклевали.

Нарцисса усмехнулась, продолжая всматриваться в спину Снейпа. Иногда, вспоминая о том, что они с Люциусом друзья, она никак не могла понять, какая дружба возможна с таким скрытным человеком.

— Руку, — сухо сказал Снейп, подняв открытую ладонь.

Нарцисса удивилась поспешности, но покорно подошла к мастеру и подала ему левую ладонь. Она как ребенок все еще боялась крови и быстро отвернулась на то время, пока Северус колол ее палец и следил за тем, чтобы сорок четыре капли крови попали в котел.

— Лучше, когда кровь попадает в зелье на этом этапе, — пояснил Северус, — но обычно мне не удается быть радушным хозяином и принять тебя.

Нарцисса забрала руку и поморщилась. Она привычно зачаровала палец, но он все равно продолжал покалывать. Еще несколько часов потребуется, прежде чем она перестанет ощущать порез.

— Скажи мне, почему ты делаешь это?

Нарцисса удивленно посмотрела на Северуса, но он все так же продолжал помешивать зелье, стоя к ней спиной. С прошлого лета их отношения с ним были сколь тесными, столь и формальными. С того самого рокового дня прошлым летом, когда их руки скрепили нити Непреложного Обета, она поклялась себе, что никогда больше не переступит незримую черту поведения, достойного порядочной дамы. Она не ожидала, что Снейп захочет что-то менять в этой устоявшейся норме их отношений. Нарцисса подумала, что они могли бы стать хорошими друзьями, если бы он не был так закрыт в себе и они оба хотели бы видеть подле себя друзей.

— Я не могу больше винить ее.

Они никогда не обсуждали, для кого нужно зелье, за которым Нарцисса приходила каждую среду. Она не переступала черту, а Северус всегда знал все и чаще знал наперед. Это она поняла еще прошлым летом, обратив внимание на так удачно припасенное эльфовское вино, которое она привыкла пить в компании друзей мужа, которое никогда не пил сам Северус.

— Речь не о правых и виноватых, Нарцисса, — он чуть повернул голову в ее сторону и посмотрел в глаза. — Я знаю слишком мало людей, истинно готовых жертвовать собой. И, признаться, никогда не относил тебя к числу этих безумцев.

Нарцисса и сама не относила себя к их числу, но смотреть на медленную смерть сестры не могла. Она не ожидала того, какую глубокую душевную рану откроет в ее сердце исчезновение из дома Люциуса. Только после того, как его забрали, она поняла, насколько сильно любила этого мужчину. Эта любовь не была пылкой, она не обязывала идти на жертвы и вовсе не грела ее темными одинокими вечерами. Это была зрелая любовь к человеку, ближе которого в жизни не было никого, в браке с которым она прожила двадцать лет. Нарцисса не помнила, любила ли она его, когда выходила замуж — очевидно, что нет. Она думала, что эта любовь приходила к ней постепенно, с каждым шагом скрепляя их семью, созданную родителями. После рождения Драко они с мужем очень редко бывали близки, но отсутствие близости не казалось ей чем-то неправильным. Вспоминая их жизнь в тяжелый прошлый год, Нарцисса осознала, что он просто не хотел ее беременности: роды Драко были тяжелыми.

Страдая от потери мужа, Нарцисса вспомнила, как однажды, очень давно, отвернулась от старшей сестры, предавшей древнюю кровь Блэков ради мужчины. Долгие двадцать пять лет она считала это преступлением и только сейчас поняла, что ни предавать, ни нарушать законы Андромеда не хотела. Нарцисса до сих пор не одобряла выбора Меды и считала безобразием связь ее племянницы с оборотнем, но казнить за любовь к нескладному, магглорожденному Теду больше не могла. Она никогда не умела так любить, но уже была способна понять. Перед ней будто опустилась старая завеса, а за ней она увидела свою умирающую сестру.

Запутавшись в мыслях, Нарцисса на минуту позабыла, что Северус ждет ее ответа.

— Я просто надеюсь на то, что моей силы хватит на нас обеих, и жертвовать не придется, — уклончиво ответила она.

Северус отвернулся к котлу, прогоняя ненужное беспокойство за жену друга, которая вовсе не была другом для него. Они оба и без того знали, что силы волшебника всегда хватает только одному. О том, почему она до сих пор думала о давно забытой Андромеде, а не о возвратившемся Люциусе, Северус думать не хотел.

— Зелье должно настояться в течение двух часов, — мастер отложил черпак и повернулся к Нарциссе. — Можешь аппарировать до дома и вернуться утром.

Палочкой он отправил грязные от ингредиентов банки в таз с водой и не хуже любой хозяйки зачаровал щетку для мытья. Каждую из оставленных вещей он отправил на нужные, вычищенные до блеска полки и наметанным взглядом проверил, все ли достигло своих мест. Он обошел кабинет кругом, вернулся, направился к противоположной стороне лаборатории и взял с подоконника оставленную крышку, которую тут же леветировал к котлу. Он думал даже второй раз за день помыть здесь пол, но все же примирился с давно известной мыслью, что Нарцисса будет ждать два часа, сколько бы он ни разыгрывал перед ней этот спектакль.

— В той части дома гостиная, — не глядя, он взмахнул палочкой в сторону закрытой двери. — Если не хочешь возвращаться, можешь подождать там. Я зайду, как только зелье будет готово, — он вышел из комнаты.

Нарцисса собрала свои вещи и поднялась с дивана. Люциуса дома не было, а вот Драко дома был. И лучше бы его тоже не было. После возвращения из школы, он замкнулся в себе и не желал с ней разговаривать. Две ночи подряд она слышала из его комнаты то тихий плач, то шепот, в котором Драко постоянно обвинял себя в чем-то, но никогда не говорил, в чем. Нарцисса каждую ночь накладывала на дверь заглушающие, чтобы ни одна живая душа, кроме нее самой, не могла ничего услышать. Перед уходом, она тщательно проверила их. Миссис Малфой молила Мерлина, чтобы сын винил себя за слабину, а не за смерть старого волшебника. Наступало время, в которое их семья входила победителями. Слишком опасно было проявлять свою жалость к побежденным.

В гостиной было тепло и чисто. В камине горел огонь, а на стареньком резном столике стояла свеча в витом подсвечнике, освещающая хрустальный бокал и эльфовское вино на тонком металлическом подносе. Нарцисса скинула узкие туфли и поставила ноги на мягкий ковер, позволяя себе отдохнуть от дней, казавшихся ей нескончаемыми после того, как Орден зажали в Шотландии. Это было трудное время, но радости от него было куда больше, чем напряжения. Люциус вернулся и снова ушел, проведя с ней только ночь с тридцатого июня на первое июля. Требовалось постоянно быть подле Лорда для того, чтобы вновь вернуть его расположение и обезопасить семью. Она знала, что все это время он пропадал где-то в Министерстве, налаживая штабную работу внутри него и восстанавливая связи. Возвратившаяся из Ирландии Белла заходила к ней днем, надеясь застать Люциуса, и от нее Нарцисса узнала, что муж занят переговорами с гоблинами. Он вел какие-то дела, связанные с преемственностью договоренностей старой власти относительно Гринготтса, лондонский филиал которого содержал большую часть золотой казны. Безнадежно долгая и скучная работа, но чрезвычайно важная. То, что Лорд поручил ее Люциусу, было хорошим знаком: он полностью доверял ему, хоть и был недоволен. Да и в рядах Пожирателей Смерти было слишком мало волшебников, владеющих дипломатией.

Нарцисса наполнила бокал вином и легла на диван. Она знала, что Северус приготовил для нее комнату, как только смог избавиться от Хвоста. Какими бы ни были их отношения, за год Северус стал слишком хорошо понимать ее, и тем нелепее казались его попытки ее выгнать. Ну, не смешно ли: готовить для гостя комнату, чтобы потом указать ему на дверь? Он наверняка подозревал, что сейчас чувствует Драко, и видел ее потерянное состояние после того, как забрали Люциуса. Он знал, чем Люциус занимается. Пожалуй, эту комнату можно было считать его дружеским одолжением.

Безусловно, ее желание остаться, не было поведением, достойным порядочной дамы. Но Нарцисса утешала себя тем, что это было не ее идеей, а заставлять леди аппарировать каждый час между двумя домами в глазах общества было бы недостойно джентльмена. Иначе говоря, Нарцисса с радостью позволила себе обойти неписаные законы и расслабиться.

Она пригубила вино и почувствовала, что оно было сливовым, а не виноградным. На свет бокал казался ей темным аметистом, очерченным причудливым узором из пересекающихся граней. Сладкое, словно лето, вино не давало привкуса алкоголя, и пить его было очень легко. Нарцисса взяла плед, заботливо уложенный на подлокотник дивана, и сначала укутала им ноги, а затем натянула на грудь. Тепло разливалось по телу расслабляющими волнами, забирая с собой все беспокойства тяжелого дня. Она и сама не заметила, как провалилась в сон, так и не опустив бокал.

Утро будущего дня наступило стремительно. В комнате было светло, но камин давно догорел, а после огня остался лишь едва тлеющий уголь. Подтянув под себя ноги, Нарцисса поспешно встала и отбросила от себя плед, на котором вино оставило мокрое синее пятно. Женщина непонимающе огляделась по сторонам, надела на ноги туфли и одернула помятое платье. В зеркале над камином отражалась ее растрепанная прическа, которую она тут же машинально поправила рукой.

Все было очень странно. Спросонья она не ощущала ясность ума, но даже в таком неважном виде понимала, что нет той причины, по которой она могла бы проспать в этом доме до утра и не быть разбуженной. Случись что-то с хозяином дома, она бы непременно проснулась от шума, а уж думать о том, что сам Северус не стал бы ее будить после приготовления зелья, было просто глупо. При всей сложности в их отношениях переходить границу дозволенного еще больше он бы не стал. Вынимая из складок мантии палочку по дороге в кабинет, Нарцисса думала, что и в случае прямого призыва Лорда, Северус разбудил бы ее до того, как аппарировать к Хозяину.

Но все мысли о произошедшем с Северусом оказались лишними, как только Нарцисса увидела его высокую черную фигуру в лаборатории. Снейп стоял в половину оборота к ней и, задумавшись о чем-то, переливал зелье из черпака в котел. Очевидно, он не заметил, как она вошла. Его волосы были гладко расчесаны, а мантия безупречно лежала на плечах Снейпа, как и несколькими часами раньше. Его кожа была еще белее обычного, и Нарцисса поняла, что он не спал.

— Да что же такое случилось, Северус? — не выдержала она. — Почему ты стоишь привидением и не разбудил меня ночью?

Он невозмутимо оторвался от котла и развернулся к ней. Свет из прежде загораживаемого им окна попал в глаза Нарциссе.

— И вообще, сколько уже времени? — она прищурилась и закрылась от света рукой. — Меня могли потерять в доме!

Нарцисса была уверена, что заметила, как плечи черной фигуры поднялись в коротком смешке, хотя она не смогла на свет разглядеть очертаний его лица.

— У тебя на воротнике пятно от вина.

Слишком невозмутимо звучал его голос и тем раздражал. Нарцисса нахмурилась и взмахнула сжатой в руке палочкой, намереваясь очистить платье, но пятно и не думало выводиться. Ни второй, ни третий взмах палочкой не принес результата. Нарцисса подумала, что придется прибегнуть к помощи домовых эльфов в таком сложном случае, потому что более сильных заклинаний она не знала. Очевидно, при создании вина эльфы использовали какое-то особое колдовство, не позволявшее обычным чарам контактировать с ним.

— Северус, в действительности, это к делу не относится, — она напряженно подняла уголок губ и отошла от света, который резал ей глаза. — Что происходит?

Он промолчал и поднял палочку.

— Авада Кедавра!

Нарцисса вскрикнула и закрыла глаза от неожиданно прозвучавшего непростительного. Только один вопрос молнией рассек ее сознание:

— За что?

Она вздрогнула от звука собственного голоса и медленно подняла веки, осознавая, что зеленая вспышка так и не последовала.

— Ты что творишь?! — она в ярости метнулась к Северусу, не желая думать о том, что только что произошло, схватила его за руки и отобрала палочку. С другим человеком она бы давно перешла в наступление, метнула бы в него Петрификусом, черт возьми! Но Северус просто не мог восприниматься ею как враг после того, что делал для ее семьи. Он даже не сопротивлялся, когда она вырвала его палочку и отбросила в дальний угол комнаты к многочисленным банкам и коробкам.

Нарцисса яростно смотрела на него, а в его глазах не было заметно ни единой эмоции, кроме напряженной работы ума.

— Даже вспышки не было, — через полминуты под ее тяжелым взглядом сказал он.

— О, спасибо, что ты совсем не желаешь мне смерти, раз заклятие не сработало!

— Нарцисса, если заклятие не набирает силы, вспышка все равно есть, — он пристально вглядывался в ее глаза. — Оно не работает, Нарцисса. Даже зелье сна без сновидений стало обычным успокаивающим отваром, — он еще немного помолчал, думая над своими словами. — И если это тебя утешит, то вспомни, что палочку я направлял ниже и правее тебя.

Она критично смотрела на него, все еще злясь, но вспоминая, что он действительно направлял палочку в другую сторону, целясь в медные котлы за столом. Сейчас ее неудача с платьем представлялась в другом свете. Она сжала зубы и попыталась глубоко вздохнуть, возвращаясь в привычное состояние сдержанной учтивости.

— Мы что, стали за ночь сквибами?

Это был единственный и самый безумный вариант, который пришел Нарциссе в голову. Иной причины во всем происходящем она просто не могла увидеть.

— Не исключено, — ответил Северус, поворачиваясь к окну. — Но ведь магия пропала не только в нас. Ночью произошло кое-что… Я считаю, что из-за этого мы потеряли возможность колдовать.

Нарцисса думала про себя обвинить его в безумии, но, учитывая абсолютную невозможность всего происходившего, приготовилась слушать.

— Примерно через полтора часа после того, как ты ушла, в небе над северо-западом появилось странное алое зарево, а затем из-за горизонта поднялись красные лучи. Они приближались сюда и спустя несколько минут проносились уже над городом. Через некоторое время я услышал странный хлопок и на мгновение почувствовал тяжесть, — Северус прищурил глаза, в точности вспоминая ощущения, — а потом все закончилось. Мне показалось это интересным, и я захотел поискать упоминания о подобном явлении в одной моей старой книге, только вот на Акцио она не отозвалась, а направляясь к книжному шкафу, я не смог зажечь Люмос. Тогда-то мне и показалось, что дело неладно. Как ты сама убедилась, даже самые сильные заклинания не действуют, а я всегда считал свои магические способности выше, чем средними.

Нарцисса и сама не заметила, как во время его короткого рассказа начала нервно всматриваться в небо за окном. Одна за другой в голову лезли пугающие мысли о том, что произошло и насколько велик был эффект от этого страшного красного света. Во время упоминания о Люмосе, Нарцисса сама попыталась наколдовать маленький огонек, но тоже не смогла.

— Почему ты меня раньше не разбудил? — она остановилась и обратилась к Северусу, который перестал говорить. — Еще ночью нужно было объединить силы и проверить окрестности, попытаться написать письмо в Лондон…

— Я не хотел тебя беспокоить до того, как разберусь во всем сам. Стало ясно, что это проклятие затронуло не только меня, когда я убедился, что зелья перестали работать. Кроме того, аппарировать ты бы не смогла. Даже Метка на руке не отвечает. Свою сову я уже отправил с письмом в Лондон, но она пока не возвращалась. Единственное, — он перевел взгляд на небольшую стопку книг, стоявшую на полу, — я еще не успел подробно изучить книги. Этим я и хотел заняться вместе с тобой, но ты проснулась раньше, чем я решил тебя разбудить.

Нарцисса вслед за Северусом перенесла взгляд на книги. Там было не больше десяти томов, но каждый из них теперь казался ей спасительным. Она подошла к стопке и присела напротив нее, вчитываясь в корешки на кожаных обложках. Здесь были «Тайны наитемнейшего искусства», «Неизвестная история магии», «Древние проклятия и ритуалы в изложении Арманда Вульфа», тонкая брошюрка «Легальных и запрещенных артефактов» и даже «Жизнь и посмертие Мерлина». Нарцисса подумала, что последняя книга попала сюда за легендарную биографию великого волшебника, в которой было больше невероятного, чем во всей истории магической Британии.

— А окрестную территорию ты проверял? — спросила женщина, раскрывая «Древние проклятия» на содержании.

— Да, но это ничего не дало. Коукворт — убогий маггловский городок, Нарцисса, здесь нет магов. А колдовать в радиусе мили также не получается, — Северус подошел к ней и присел рядом, всматриваясь в заглавие «Тайн наитемнейшего искусства». — Единственное, в чем я практически уверен, это то, что область поражения ограничена нашим регионом. Мы попали в зону без магии. Я не знаю, что произошло на севере, но на юг, к Лондону, красные лучи точно не дошли. Они рассеялись где-то здесь, — он замолчал, но, вспомнив важное, добавил: — Малфой-мэнор также находится южнее.

Нарцисса ощутила, будто огромная тяжесть опрокидывается на ее плечи. Физически она была здорова, но морально чувствовала себя раздавленной.

— Помоги мне отнести эти книги в гостиную, — даже если все волшебство в мире пропало, она по-прежнему была женщиной. — Там, в уюте и покое, постараемся что-нибудь в них найти.

Она отошла от собранных книг, позволяя Северусу взять их, и направилась следом за ним. Нарцисса думала о том, что в этот момент происходит с Драко и Люциусом, отделенными от нее сотней миль, которые сейчас казались непреодолимым расстоянием; вспоминала о больной сестре, которая ни с кем не делилась своим несчастьем. Нарцисса со страхом понимала, что ничего не знает о жизни магглов, а сейчас только они могли помочь ей вернуться домой. Вся надежда была на Северуса, который всю свою жизнь прожил по соседству с ними.

Он шумно вывалил книги на журнальный столик рядом с бутылкой недопитого Нарциссой вина и пододвинул кресло, на которое не замедлил опуститься. Нарцисса присела на диван и тут же подобрала под себя ноги, ощутив прохладу, исходящую от пола. Северус заметил ее движение и быстро поднялся, а затем подошел к камину. Спичек в доме не было, и то, что угли все еще слабо потрескивали, было настоящей удачей, которой Северус не преминул воспользоваться, подбросив в камин самые тонкие из лежащих рядом поленьев. Он поднялся и уже хотел осмотреть комнату, желая найти что-то для раздувания огня, но Нарцисса тут же протянула ему поднос, на котором вчера было оставлено приготовленное для гостьи вино.

— То, что нужно, — он одобрительно кивнул ей. Снейп почему-то не думал, что волшебница из древней родовитой семьи магов имеет хотя бы смутное представление о том, как делать что-то руками.

— Это ведь законы природы, — она пожала плечами, угадывая удивление в его взгляде. — Для того, чтобы знать их, достаточно обладать глазами, а не магией.

Уголки губ Северуса чуть приподнялись в улыбке. Наблюдательность и ум было тем, что он ценил в людях, и если в уме своей невольной спутницы он не сомневался, то о ее наблюдательности узнал впервые. Возможно, все было не так безнадежно. И нужно же было так случиться, что из всех живущих людей он остался именно с той женщиной, рядом с которой чувствовал себя наиболее комфортно. Возможно, сыграла свою роль привычка, но он чутьем ощущал, что может довериться ей. А уж доверие было тем, что Северус Снейп никогда не допускал в своей жизни.

Он вновь опустился к камину и стал раздувать огонь с помощью подноса. Слабые искры рассыпались от углей, но поленья для них все равно были слишком велики, а тонких веток среди припасенных дров не было. Не было в доме и топора, которым можно было разбить большие поленья на щепки, не было даже пилы. Он подумал о том, что сойдут для растопки и чистые пергаменты, но они должны были быстро прогореть, не дав пламени заняться деревом. Не найдя решения лучше, он ободрал с оставшихся дров кору и подложил ее в камин под них. В этот раз после того, как он начал раздувать угли, из-под дров вырвался слабый дымок. Через несколько минут появился и маленький огонек, который постепенно распространился на все поленья. Северус довольно отстранился от камина и с удивлением заметил, как Нарцисса наблюдала за ним. Прежде, чем он успел встать, она отвела взгляд.

Снейп опустился на кресло, расположенное прямо напротив дивана. Журнальный столик с книгами стоял между ними, и Северус взял с него ту, которая с большей вероятностью могла пролить свет на ситуацию. На ее обложке значилось: «Необъяснимые явления: тайны и их разгадки». Ночью он очень обрадовался тому, что откопал ее в старом материнском шкафу: покойная матушка была любительницей хороших историй, а книга, несомненно, была сборником самых настоящих небылиц. И уж если где-то стоило искать ответ на то, что произошло ночью, так точно среди тех знаний, которые высмеивались в приличных кругах. Просто потому, что в приличных кругах считались невероятными три вещи: вечная жизнь, воскрешение из мертвых и абсолютное исчезновение магии. Первую из них опроверг Николас Фламель, вторую братья Певереллы, а третью, по всей видимости, придется опровергать ему с Нарциссой. Общее в этих случаях было то, что все они считались бабушкиными сказками. Однако, видевший и Философский камень, и Старшую палочку Северус бабушкиным сказкам был склонен верить. Открыв книгу на первой странице, он углубился в чтение.

К необъяснимым явлениям автор этого писания относил такие вещи, как размягчение мозга от мозгошмыгов и потеря вечной любви под действием плотоядной омелы, которая, если верить написанному, через невидимые споры проникала в сердца молодых влюбленных и вместе с плотью пожирала их чувства. К каждой такой небылице, а Северус на сей раз был уверен, что это именно низкокачественные выдумки, была составлена «по-настоящему реальная» история и написана иллюстрация. По всей видимости, прежде каждая картинка была волшебной и переливалась разными красками, но сейчас все они были похожи на рисунки со смазанным маслом. Северус поймал себя на мысли, что, будь у него дети, этот фолиант он спрятал бы дальше его полной коллекции книг по Темной магии. Он с шумом захлопнул книгу.

К полудню стало ясно, что ни в одном из выбранных им томов не было того, что могло пролить свет на происходящее. Нигде не упоминалась ни потеря магии, ни странный красный свет, озаривший ночное небо над центральной Англией. Возможно, имело смысл подробнее осмотреть домашнюю библиотеку, но Северус сомневался, что в ней найдутся такие специфичные книги, которых требовала ситуация. Все это было неслыханно.

— Мы мыслим неправильно! — вдруг воскликнула Нарцисса, захлопывая книгу. Северус от неожиданности вздрогнул, вырываясь из мира ритуалов по призыву духов, известных своими красными отсветами. — И, черт побери, мы с тобой не можем мыслить правильно! Не из того теста сделаны!

Он вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения ее речи.

— Это ведь сделал проклятый Орден! В лучших традициях безумия они использовали что-то такое, что уничтожило нашу магию! — она подскочила с места и судорожно стала ходить у камина. — Их загнали в угол, и они, конечно, решили, что или получат все, или ничего! До сих пор такое поведение лишь отнимало у них территорию, а сейчас какая-то идея этих непризнанных гениев выстрелила против нас!

— Ты говоришь очевидные вещи, Нарцисса, — Северус отложил книгу на стол и поднял на нее спокойный взгляд. — Сядь…

— Нет, ты не понимаешь! Подумай, кто у них остался! Кучка авроров и посредственных учителей, — Нарцисса начала вспоминать постоянный хогвартский штат. — Еще не успевшие разъехаться дети и пара сквибов! Ты всерьез полагаешь, что кто-то из них мог владеть этими чарами? Да единственный, кто мог знать о такой магии там, был Дамблдор, но он мертв!

— Ты недооцениваешь Минерву и Филиуса…

— Профессор трансфигурации и изгнанный из семьи гоблин-полукровка? — она фыркнула, не переставая мерить быстрыми шагами комнату. — Не смеши меня! Одной не по профессии, второму не по крови! Или ты хочешь мне сказать, что это высшая трансфигурация забрала наши силы? — Нарцисса не стала добавлять очевидный факт, что до тайных знаний гоблинов допускались только старейшины семейств. Что уж говорить об отбившемся от народа старом профессоре? Все свои знания он получил из книг. — Нет, тут другое, Северус! Они где-то взяли эти знания! Нашли источник и использовали его. Наверняка слепо, как и все, что они делают!

Северус не стал разубеждать ее в слепоте Ордена. Тем более, что он сам убил единственного последовательно мыслящего там человека. Но идея Нарциссы все же заинтересовала его.

— И зачерпнули невиданную силу в том же источнике, — продолжил он ее мысль. — Они сами не могли обладать таким значительным магическим потенциалом…

— Верно! Мы должны понять, что это был за источник! Несомненно, они нашли его случайно. Возможно, в нем же кроется и разгадка. Возможно, он мог бы и отменить действие своих же чар. Эти недоумки наверняка ошиблись, наводя чары на страну, раз не смогли довести их распространение даже до пригородов Лондона.

Идея в глазах Снейпа начала обретать смысл. Той силой, что могла оставить без магии целый город, не обладал ни один ныне живущий волшебник. Возможно, Темный Лорд был наделен достаточной властью, но он никогда не отличался той глупостью, которая требовалась для воплощения подобной затеи, и всегда ценил магическую кровь. Сложно было ошибиться с тем, кто поспособствовал такой дикости. Лучше всего на эту роль подходил Поттер. Да только вряд ли орденовцы допустили бы его до подобного. Это был кто-то из старшего круга: Минерва или Кингсли. О Грюме Северус даже не думал: слишком уж закоренелым воякой был старый аврор для того, чтобы проводить ритуалы, надеясь на постороннюю силу. Его мощь ограничивалась его же боевой и защитной магией. Во всех областях, выходящих за ее пределы, он был весьма слаб.

— Тогда мы должны подумать, какого рода могут быть подобные источники, и определиться с тем, что из этого доступно на территории Шотландии, — Северус чуть подумал и продолжил: — Ирландию вряд ли стоит рассматривать: слишком уж независим живущий там народ. Вряд ли Орден найдет среди них поддержку.

Нарцисса наконец успокоилась и села на диван. У их действий появилось направление, но сердце все также неспокойно билось в груди. Ей нужны были вовсе не исследования и ответы.

— Только как нам это поможет вернуться в Лондон, Северус? — она обреченно подняла на него взгляд и обняла себя руками за талию.

Уже уходящий в библиотеку Снейп остановился и обернулся к ней.

— Ты хочешь вернуться к семье сквибкой?

Нарцисса вздрогнула от его слов, как от удара. До сих пор ей казалось, будто она выйдет из этого порочного круга в грязном маггловском городишке, и все образуется. Она не думала о том, как ей придется предстать перед семьей, обществом, Лордом… Но Северус четко обозначил границы и был в них прав. Назад было нельзя. Нарцисса обреченно повалилась на диван, кутая себя в оставленный ею с утра плед. Закрывая глаза и отворачиваясь от всего мира, пока Северус не вернется к ней с новой порцией книг, она только бегло подумала, как жалко выглядит перед ним. А ведь он сам не ложился спать в эту ночь.

3 июля 1997 года, 9 часов утра, Хогвартс.

Гарри и Рон сидели на своих привычных местах за столом Гриффиндора в Большом зале и доедали завтрак. Печенье и чай, заботливо приготовленные для всей компании в шестом часу утра, вовсе не походили на полноценный утренний прием пищи. Физическая истощенность, затронувшая всех обитателей замка, давала о себе знать стойким чувством голода. Его усиливали и бодрящие настойки, принимаемые уже на протяжении двух дней. Несмотря на то, что Рону удалось немного поспать в эту ночь, выглядел он таким же помятым и измученным, как и все остальные, сидевшие за завтраком.

С роковой ночи тридцатого июня за широкими школьными столами собирались все те, кто составлял основной костяк сопротивления. Здесь были Кингсли и Грюм, неизменно занимающие места с края стола Гриффиндора, ближайшего к боковой штабной комнате. Гарри раз доводилось видеть, как они сорвались со своих мест, едва на столе появился обед. Сейчас мужчины молча доедали глазунью, размышляя об основных вопросах на предстоящем собрании. Прежде они долго о чем-то беседовали. Ринальдо сидел с Праудфутом за противоположным концом стола Пуффендуя и о чем-то тихо говорил. По всему была видна растерянность. Обычно за завтраком к ним присоединялись Долиш и Тонкс, но мужчины не могли понять, куда этим утром пропали их сослуживцы. За столом Когтеврана завтракала группа оперативников Ордена, вернувшаяся из Хогсмида. Судя по тому, как беззаботно они уплетали завтрак, Гарри заключил, что эта ночь была для них спокойнее прошлых, когда им приходилось очищать от министерских шпионов территорию деревни. Были в зале и оставшиеся студенты, которые так слились с окружением, что штабные переставали их замечать. Не успев уехать по разным причинам, они вели себя очень тихо и появлялись на глазах у членов Ордена только за завтраками и редкими ужинами. Дети были перепуганы внезапно начавшейся войной. В планах было сегодня же доставить оставшихся учеников к их возможным опекунам, но ночью поменялось все. Сейчас никто не знал, что делать со студентами, и на фоне основных проблем про них просто забыли.

Весь многочисленный штат самого Хогвартса после смерти директора, не сговариваясь, пересел за стол Слизерина. Вызвано это было отчасти тяжелыми мыслями о былом, а отчасти тем, что именно с этого факультета в замке никого не оставалось. Кроме того, он находился по другую сторону зала от стола Гриффиндора и входа в штаб Ордена, так что компания из работников школы никому не мешала. Если кому-то из них и приходили в голову мысли о недовольстве тем, что замок оказался оккупирован чужими людьми, то об этом умалчивалось.

Вся семья Уизли расположилась возле самого Гарри. Они завтракали безмолвно, стараясь не смотреть друг на друга, боясь найти в других то отчаяние, которое могло бы погубить каждого из них. Официального собрания с оглашением новостей еще не было, но его и не требовалось. Артур знал, что он видел, а вся его семья знала, как читать по его лицу. После их с Сэвиджем прибытия к аномалии было направлено еще восемь пар разведчиков, но ни один из них так и не вернулся. Если бы все было просто, то уже наверняка кто-то доложил бы в штаб о том, что тревога была ложной и все, что случилось за ночь — только магический феномен, который исчез также быстро, как и появился. Бледная и усталая Флер подошла к компании Уизли и села за стол подле Гарри.

— У Сэвиджа рана скверная, а он даже лечить ее не хочет, — она откинула челку со лба и протянула руку к остывшим гренкам. — Будто вредный мальчишка.

Впрочем, Гарри был уверен, что Ринальдо уступил напору Флер и дал обработать руку: склянка с лечебной мазью была почти пуста.

— Мазь сильная, очень помогла Биллу вчера, — она оперлась локтями о стол и спрятала глаза за длинными пальцами, обхватив ладонями лицо. — И ему поможет — не придется тратить время на лазарет. Бог мой, эти авроры так не любят больниц, — она выдохнула и опустила тяжелый взгляд на свои колени. Гарри видел, как дрожат ее руки.

— Если бы только она лечила и кровь, — прошептала Флер, и ее плечи содрогнулись, — если бы могла вывести этот яд, если бы в кладовых Снейпа оставались еще старые зелья, — она затряслась, и ее голос сорвался, — то Билл был бы сейчас здесь.

Фред поджал губы и смял в руке салфетку. Он смотрел на невесту брата и представлял его самого: больного и обессиленного, с грузом ответственности за младшую сестру, оставшегося в одиночестве в стане врага. Он боялся думать, что произойдет с ними там, в далеком Лондоне, где не осталось никого, на кого можно было бы положиться.

— Я уверен, что Билл покинет Лондон в ближайшие дни и устроится в Румынии, — Фред сглотнул, прогоняя от себя мысли о том, что его брату и сестре еще предстоит выбраться из города. — Чарли устроит их у себя, и они смогут переждать эту бурю вдали от Британии.

— Сколько? Сколько ждать, Фред? — Флер проглотила всхлип и впилась взглядом в его глаза, такие похожие на глаза Билла.

Глядя на нее, Фреду хотелось закричать и сорвать всю эту повисшую вокруг них тишину. Он ощутил на своем плече чью-то руку. Джордж, как всегда, поддерживал.

— Столько, сколько придется, Флер, — мягким, успокаивающим голосом ответил он.

Флер только снова зарылась пальцами в свои белые волосы, скрывая за запястьями лицо.

Близнецы перестали смотреть успокаивающе, как только она опустила голову. Они не умели быть старшими братьями. В их глазах свозило отчаяние. Как и в глазах их матери, отца и Рона. Гарри обнял Флер за плечи и крепко прижал к груди, накрыв широкой ладонью голову. Он мягко поглаживал ее по волосам, пока она тихо плакала в воротник его мантии.

Он смотрел вдаль. Сейчас этот зал был таким пустым. Прежде, когда ученики покидали замок, а Гарри оставался завтракать за пустыми столами, всегда было Рождество. Иронично, но он поймал себя на мысли, что и сейчас для всех них наступало что-то подобное новому году. В муках и судорогах рождалась новая жизнь. Думать о ней было страшно, но еще страшнее было не думать о будущем. Так или иначе, если щит, нависший над Шотландией, окажется непроницаемым, хуже уже не станет. Хуже всего было сейчас. Больнее всего было думать о потерянной где-то в саваннах Австралии Гермионе, об оставленной без семьи и средств Джинни с больным братом, о Тонкс, которую пока не вспоминали. Гарри заметил, что как только начинал думать о них, это затягивало его, и он не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме страха и боли потери. От тяжелых мыслей его отвлекла Молли, которая на краю сознания сказала что-то о наступившем времени для собрания Ордена.

Флер, вырванная из своего транса, вздрогнула и отстранилась от него, протирая рукой красные глаза.

— Спасибо, — тихо проговорила она, стараясь улыбнуться. Даже сейчас от нее пахло розовой водой и свежестью. Улыбка получилась натянутой и неровной, но глазами Флер выразила всю сердечную благодарность. Гарри попытался улыбнуться в ответ. У него на душе стало тише. Оказывается, совместное горе облегчает утрату. Флер встала из-за стола.

Осознав, что так и не доел свой завтрак, Гарри с трудом запихнул в себя пару кусков яичницы и запил остывшим чаем. В него были намешаны какие-то травы, и среди них Гарри ощутил вкус мелиссы. Не то чтобы она так уж сильно успокаивала, но заботливые домовики делали то, что могли. Никогда прежде Гарри не пробовал такой чай в замке, но тетя Петуния любила сыпать в него разные добавки. Глоток чего-то нездешнего, совсем не относящегося к Хогвартсу, выбил Гарри из пучин его сожаления. Забрав с собой кружку, он поднялся и направился в боковой кабинет.

Собрание было назначено сразу же после доклада Уизли-Сэвиджа и было обязательным для всех членов Ордена старшего круга. После нападения на Министерство в прошлом году к силам Ордена Феникса стало присоединяться множество лояльных линии Дамблдора волшебников. Как ни старался очернить его "Пророк", за спиной у власти Орден расширялся. Впервые начальный состав организации старшим кругом обозначил Кингсли. Он был скрыт от новых людей и попасть в него можно было только имея тесную связь с участниками. С момента расширения Ордена лишь Фред и Джордж Уизли вошли в него полноправными членами наравне с другими своими братьями, когда достигли совершеннолетия. Из вступивших во внешний Орден были собраны все силы разведки и большинство боевых отрядов, но до традиционных собраний прежнего Ордена они не допускались. От них вообще скрывали большую часть таких встреч и раскрывали только те сведения, которые были непосредственно необходимы для выполнения конкретных заданий. Заведовал распределением сил все тот же Шеклболт, и ему мастерски удавалось выдавать нужную информацию таким образом, чтобы у тех, кто не входил в старший круг, складывалось ощущение полной осведомленности и доверия. Полные собрания не проводились никогда: слишком рискованно было собирать сотню волшебников вместе.

После усугубления ситуации с Волдемортом старший круг Ордена Феникса не был против присутствия Поттера на собраниях. Они смирились и приняли их с Роном в свои члены за месяц до совершеннолетия Гарри. Когда война подбирается вплотную к дому, уже нет смысла прятать от нее детей. На ней быстро взрослеют. Начиная с этого собрания, в круг также вводили Флер, как человека, близкого Биллу и наследующего его роль в организации. Никто не питал иллюзий по ее поводу, но в дань уважения к жениху его место за ней сохранили. После того, как все было официально решено насчет новых членов, Флер принесла Непреложный Обет перед Орденом, который Гарри и Рон приняли еще первого июля. Это было обязательным для каждого внутри круга и сдерживало от распространения всей конфиденциальной информации. Обсуждать услышанное на внутренних собраниях можно было лишь со старшими членами и только тогда, когда беседу не могли услышать посторонние.

Также в качестве исключения и уступки перед новыми обстоятельствами на встречу сегодня впервые пригласили человека, не имеющего связей внутри круга. Сэвидж был свидетелем аномалии и знал, что она была следствием неизвестной магии, пробужденной Минервой. С учетом произошедшего эти обстоятельства становились основной тайной Ордена. Осведомленности Ринальдо о главном с лихвой хватало для того, чтобы перестать скрывать от него мелочи и воспользоваться его уникальными умениями в области чар, когда таковые пригодятся. Фактически его принимали в старший круг. Многие хотели бы видеть на его месте Флитвика, но профессор был слишком стар для полевой работы, а в роковую ночь именно навыки чар были необходимы. Сэвиджу дали выбор: присоединиться на равных правах к кругу после собрания и принять Обет или попасть под Обливейт, который стер бы из его памяти все обстоятельства произошедшего. Ринальдо выбрал первое и после завершения утреннего доклада наравне с Флер принес клятву. Справедливости ради нужно отметить, что с Филиуса Флитвика также взяли Обет о неразглашении обстоятельств, предшествующих появлению щита над Шотландией.

Со смерти Дамблдора временное шефство над Орденом взяли Грюм, МакГонагалл и Шеклболт. Они распределили между собой зоны ответственности и собрания проводили совместно. Кингсли подводил отчеты по политической и социальной сфере, Аластор выступал в роли главнокомандующего обороной, а Минерва координировала работу штаба. Судя по относительно спокойной ситуации за завтраком, ночью не было совершено новых облав, а значит, выступление Грюма в этот раз должно было быть быстрым. Сам он еще не появился в кабинете, где уже собралось большинство из тех, кто должен был здесь присутствовать. Кингсли сидел за столом с пергаментами и тезисно накидывал список из нескольких пунктов для своего предстоящего выступления. Краем глаза Гарри заметил, как пошевелилась у окна МакГонагалл. Непроницаемым взглядом она смотрела куда-то вдаль.

Гарри занял место сбоку от Сэвиджа. Ему казалось, что этот человек прежде других увидел достаточно для того, чтобы к настоящему моменту прийти в себя. Совсем не хотелось вновь слышать близкие истерики и ощущать чужую тянущую тоску. Так уж вышло, что на долю старшего круга этой ночью пришлось слишком много потерь. Вспомнив, о чем говорила Флер, Гарри с любопытством взглянул на руку Ринальдо — она и правда почти зажила. Оставались только красные полосы-шрамы, но скоро и они должны были сойти. Все же, ранение было легким. Почувствовав его взгляд, Сэвидж глубже спрятал руки в рукава своей мантии.

Когда Гарри поднял глаза, Шеклболт уже встал из-за стола и закрепил небольшую карту Великобритании на стене за своей спиной. Откашлявшись в кулак, он начал свою речь:

— По последним данным, которые мы получили от разведчиков, мне удалось выявить примерные размеры аномалии, — он взмахнул палочкой, и на карте золотой линией выступили границы. По размещению на юге они совпадали с политическими границами Шотландии и Северной Ирландии. Уходя в море на западе и востоке, они образовывали правильные дуги, которые обрывались в районе Шетландских островов. Иногда линия границы проходила через точки городов: Коукворт, Карлайл, Блайт, — иногда дергалась согласно государственной границе Ирландии или огибала остров Мэн.

Гарри вгляделся в карту. Он был мало осведомлен о географии магической Британии, но был уверен в том, что ни в одном из пересекаемых линией городов не было крупных поселений волшебников. Перед своим первым курсом он, скрываясь вместе с Дурслями, посещал Коукворт и проезжал мимо Блайта на машине. Это были ничем не примечательные города средней широты, мозолящие своей серостью глаза еще до того, как ты пересечешь их границу. Он знал, что в Коукворте прошло детство матери, но она была магглорожденной, что только подтверждало: волшебники там не селились. Пока Гарри рассматривал карту, Шеклболт продолжил:

— Все, о чем мы думали этой ночью, оказалось правдой. Сейчас разведчики проверяют Шетландские острова, но, вероятнее всего, граница просто замкнется на них, — он отошел от карты и подошел к столу, служившему ему кафедрой. — По морю она не прерывается. Всем разведчикам было приказано исследовать ее в высоту, но и здесь не могу сказать ничего неожиданного: на высоте в тысячу футов она по-прежнему не пропускает магию. Я также полагаю, глупо ждать того, что она прервется в глубинах океана.

Кингсли закончил представлять карту и отпил чай из полной кружки, которая только что появилась перед ним.

— Я готов выслушать вопросы по этой части, — он обратился к находящимся в комнате. Тишину так никто и не прервал.

Большинство людей преимущественно не проявляли к карте интереса. Все, что им было нужно знать, они увидели в момент появления границ и с тех пор старались не заострять на этом внимания. Кингсли только подтвердил их надежды и опасения, и говорить тут было не о чем. Гарри увидел, как Артур отвлеченно смотрел в окно, куда несколько минут назад так сосредоточенно глядела МакГонагалл. Сама она сейчас внимательно рассматривала карту, и ее взгляд темнел с каждым новым городом, который она видела за золотой чертой. К ней присоединился подошедший Грюм, но его взгляд, напротив, быстро бегал по карте, вырывая из нее названия городов и островов. Он мысленно просчитывал, скольких сражений с Пожирателями удалось избежать благодаря Минерве. С каждым новым городом, распахнувшим двери перед Волдемортом и оказавшимся за чертой границ, уголки его губ поднимались все выше, пока на лице не появилась кривая улыбка.

— Раз вопросов нет, я готов продолжить, — Кингсли глотнул еще чая из чашки и отставил ее, садясь за стол. Он опустил взгляд на пергамент. — Все коммуникации с другими частями Англии перекрыты. После первых новостей от Артура и Ринальдо, — он слабо кивнул каждому из них, выражая благодарность, — я незамедлительно отправил сов к оставшимся в Лондоне агентам, но ни одна из них так и не вернулась. Хогвартские домовики так же, как и волшебники, не могут преодолеть завесу, и их выбрасывает за несколько метров до глухого щита. Летучий порох по-прежнему работает только в пределах наших границ, но при попытке связаться через камин с любым городом юга, он просто сгорает. Как известно из первого доклада, метлы и аппарирование также теряют всю свою магию при приближении к аномалии. Одной из пар наших разведчиков было приказано максимально близко подойти к ней пешком, но, согласно их отчету, закончилось это предобморочным состоянием одного из испытателей. Дальше они не рискнули продолжать, но уже из одного этого ясно, что попытки физического преодоления щита опасны для здоровья, и, возможно, губительны. Патронусы, радио и почтовые заклинания также не проходят.

Кингсли остановился и отложил исписанную бумагу. Тяжело закрыв глаза, он сжал пальцами переносицу и постарался лучше сконцентрироваться на проблеме. Гарри казалось, что он говорит в пустоту: никто не слушал. Он подумал, что Шеклболт просто долго разгоняется перед тем, как перейти к сути всего собрания. Кингсли никогда не боялся своих слов, и Гарри понял, что он опасается реакции.

— Час назад я пытался связаться с Англией и Уэльсом через портреты в кабинете директора, но ни один из них не смог отыскать путь к своим полотнам на юге, — продолжил Кингсли. — Армандо Диппет вернулся с подобием расщепа в локте, хотя толком так и не смог мне объяснить, что произошло. Я полагаю, что новая граница сейчас появилась даже в их иллюзорном мире, — он остановился и отыскал глазами Гарри. — Существует также еще один вариант связи. Правда, если судить по прошлому опыту, надежды на него мало…

Гарри понял, куда клонит Шеклболт, и нащупал в кармане фальшивый галеон. Сразу же после возвращения Уизли и Сэвиджа он оставил там послание в надежде на то, что члены Отряда Дамблдора свяжутся с ним, но до сих пор ответа от них не было. Он достал монету из складок мантии. Кингсли кивнул в знак того, что Гарри правильно его понял.

— Ответа по галеону от Гермионы, Джинни или вообще кого-то с юга мне не поступило. Я еще в седьмом часу утра оставил на нем послание с просьбой связаться для всех тех, кто сейчас за пределами наших границ.

Кингсли кивнул еще раз, но взгляда от Гарри не оторвал.

— Сириус мне как-то сказал, что с некоторых пор всегда может поддерживать с тобой связь. Тогда я понял, что он отдал тебе одно из своих фамильных зеркал... Ты пробовал связываться через зеркало с домом на Гриммо, Гарри?

Гарри почувствовал на себе пару удивленных взглядов. Это Фред и Джордж были поражены тем, что знали еще не все мародерские секреты. В другой день они бы устроили ему допрос сразу после того, как свернули удлинители ушей.

— Нет. Да разве есть сейчас кто-то на площади Гриммо? Ведь все, кто знал о нем, перебрались в Хогвартс еще позавчера.

— Наземникус пропал после нападения на школу, и мы до сих пор не знаем, где он. Опять же, своим убежищем этот дом могут выбрать Билл, Нимфадора, Джиневра и Гермиона. Если есть хотя бы небольшой шанс связи с Гриммо, то нужно работать с ним.

Кингсли сжал губы и оперся кулаками о стол. Очевидно, ему не нравилось то, о чем он хотел попросить.

— Дай мне это зеркало, Гарри. О доме знал не только Наземникус, но также и некоторые другие члены круга, с которыми ты не знаком, — он оторвал взгляд от Гарри и пояснил собравшимся: — Аттвуд и Одли были на заданиях вне штаба, и связь с ними потеряна.

— Я разбил его еще год назад. Остались одни осколки, да и те давно потерялись…

— Это не имеет значения для магии подобного рода, — Гарри услышал со стороны голос Сэвиджа. — Чары связи накладываются на весь предмет и не перестают работать на его частях после разрушения. Зеркало — просто удобная форма для них.

Мысли о Сириусе начали распалять Гарри с того момента, как вспомнили о подарке. Не так много вещей оставалось от крестного, и думать о том, как он самолично уничтожил одну из них, было неприятно.

— Пусть так, но я же говорю, что давно потерял эти осколки! В то время они только вызывали воспоминания и не приносили никакой пользы. Откуда мне было знать, что они могут понадобиться мне через год?

— Попробуй Акцио, когда будешь в своей комнате, — Ринальдо поднял уголок губ в улыбке, забавляясь растерянностью и вспыльчивостью юного героя.

Гарри почувствовал, как тепло расползается по его щекам и они наливаются краской. В нем играли смущение и нарастающий гнев. Ему четко показалось, что всю сообразительность и то немногое хладнокровие их компании забрала с собой Гермиона, когда улетела спасать семью. Видимо, щеки выдали его с головой и придали лицу такой нелепый вид, что с нескольких сторон он сразу услышал тихие сдавленные смешки. Гарри улыбнулся своему промаху и глупой горячности.

— После собрания поищу, — он обернулся к Ринальдо и с благодарностью посмотрел на него. — Хорошо, что ты в курсе этих чар.

— Это моя работа, — он добродушно улыбнулся ему и подмигнул одним глазом. — Если ты найдешь несколько кусков, я даже смогу восстановить из них старое зеркало и проверить наложенные чары. Может, получится их усилить.

Перспектива вновь увидеть подарок крестного целым ободрила Гарри. У него самого было туго с восстанавливающей магией, а без умения прикасаться к старому предмету Блэков не следовало. Он подумал, что призрачный шанс связаться с Лондоном и возможность починки стоили пары часов поиска в комнате и сумках.

— Тогда, когда Ринальдо на них посмотрит, я принесу вам зеркало, сэр, — он обратился к Кингсли, лицо которого перестало быть таким мрачным после конфуза Гарри. Он согласно ему кивнул и после паузы продолжил свой доклад.

— Если нет вопросов, то по этой части у меня также все, и я готов перейти от констатации фактов к предложениям по поводу наших дальнейших действий.

Вопросов опять не возникло.

— Становится очевидно, что на этой территории мы единственная группировка, имеющая достаточную власть и число людей для того, чтобы установить порядок и не допустить анархию. Вся власть в стране осталась на юге, а местное управление полностью потеряло доверие народа еще до этой ночи, открывая двери городов перед Пожирателями Смерти. Сторонники Лорда не могут пробиться к нам так же, как и мы к ним, о чем красноречиво говорит отсутствие ночных столкновений, — Кингсли бросил взгляд на Грюма, и тот согласно кивнул ему. — Мы можем и обязаны сделать все, что в наших силах, для установления порядка на землях, волей случая оставленных нам. Нужно очистить от предателей Эдинбург и организовать там постоянную ставку Ордена для контроля над всем регионом.

Кингсли встал из-за стола и вновь направился к карте, на которой все еще горели золотым границы новой для них страны. Взмахнув палочкой, Шеклболт отсек нижнюю часть карты с югом острова и наложил заклятие увеличения на оставшийся верх карты. Всем присутствующим стали лучше видны города и границы между областями, округами и графствами в Шотландии и Ирландии.

— Приоритетной задачей предлагаю объявить очистку столицы Шотландии от прихвостней Волдеморта и формирование структуры власти в стране.

Шеклболт вновь сделал небольшую паузу, давая желающим возможность высказаться.

— А что, если завтра эта аномалия спадет, и все наши силы будут направлены на борьбу внутри, а не снаружи? — подал голос от задней стены комнаты Ремус. — Люди будут рассредоточены по стране, мы не сможем дать отпор, и нас раздавят за считанные часы лучшие темные маги Англии.

Не дав ответить Кингсли, в разговор вмешался Грюм:

— Вдоль всех наших границ мы выставим дозоры, день и ночь следящие за изменениями в щите. На их базе также должны быть собраны группы исследователей, проводящие анализ той магии, с которой мы имеем дело. Границы не останутся без присмотра, Ремус, и мы первыми обнаружим проникновение, если оно произойдет.

На их слова МакГонагалл только покачала головой.

— Древняя магия не может быть слаба. Она сотнями лет набирала силу и выжидала. Если она высвободилась в мир, то ее мощь по-настоящему велика, и не стоит ожидать от ее воздействия детских фокусов с учебными палочками, — тихо проговорила она. — Никто не взломает эту магию прежде, чем она сама не уйдет в землю, из которой пришла. Единственный способ вернуть все к тому, что было — провести обратный ритуал, — МакГонагалл опять отвернулась к окну, — и у нас на данный момент его нет. Считайте границу неприступной.

Ремусу было нечего на это возразить, и Шеклболт уже хотел продолжать выступление, когда заговорил Артур Уизли.

— Кто дал нам право захватывать власть, Кингсли? — он поднял на него острый взгляд и решительно добавил: — Чем мы станем лучше Змеелицего на Юге, если узурпируем эту территорию без согласия жителей?

Грюм резко повернулся к нему, и его губы расплылись в широкой насмешке, а волшебный глаз бешено задергался в глазнице, осматривая реакцию на заявление Артура в лицах его товарищей. Большинство из присутствующих были нейтрально заинтересованы происходящим, но Ремус внимательно смотрел на Грюма, ожидая его ответа, а Минерва и Молли явно готовы были сейчас же поддержать Артура.

— Наша организация для этого созывалась вновь, Уизли. Мы должны обеспечить порядок и безопасность там, где не преуспело Министерство с его трусливыми крысами, когда допустило возрождение Волдеморта! — громко ответил тот ему тоном ментора, не допускающим возражений. — Мы должны создать условия для нормальной жизни и прежнего развития! И только, — он взглянул на всех волшебным глазом еще раз, — только тогда уйти на покой, оставив правление для новой власти.

Ни один мускул на его лице не шевелился, и он был готов начать спор с любым, не желающим понять его простую истину. Но собравшиеся ждали продолжения и аргументации.

— Только управляя напрямую, мы способны контролировать развитие и не допускать нового вырождения нашей нации. Власть ублюдков с сумасшедшим тираном на троне появилась благодаря молчаливому согласию нашего народа! Пожирателей впускали в города со страхом, а вместо огня им преподносились почести! Самые прогнившие овцы из паршивого стада хотели сохранить свои места и сдавали целые города на милость новому правительству! — он выплюнул последние слова и на секунду остановился, чтобы не сказать лишнего. — Я не говорю о том, что мы должны постоянно править страной, но нам необходимо сформировать новую власть для того, чтобы не допустить хаос! А потом уж, как все будет налажено, пусть профессиональные политики, которых выберет народ, здесь и правят!

Лицо Артура уже не было столь подозрительно-несогласным, но тень недоверия все еще оставалась на нем. Аластор продолжал:

— Все, что мы должны сделать — это наладить коммуникации и вывести Шотландию и Ирландию из шокового состояния, в котором они оказались, и в которое будут уходить все глубже, если мы не вмешаемся. Только мы владеем всей информацией касательно природы того барьера, что появился вокруг страны, и только мы сможем направить новое государство в нужном русле. Никто больше не знает, с чем связано появление щита и, несомненно, если мы не проконтролируем процесс, появится множество одиночных исследователей, которые к нему полезут. Представляете себе масштаб жертв? Я уже не говорю о тех людях, что пострадали за эту ночь от расщеплений. Начнется хаос, а за ним анархия. Нам необходимо использовать нашу информацию и наши ресурсы правильно и так, чтобы страна на этом фоне объединилась, а не развалилась на куски уже без всякой магии!

— И что же ты предлагаешь делать? — спросила его Минерва. — Как расскажешь нашим новым гражданам о том, что по оплошности Ордена они проснулись в другом государстве? Как ты вообще представляешь себе общественную поддержку? — МакГонагалл оттолкнулась от стены и подошла к Грюму.

— Никто ничего не станет рассказывать, — медленно произнес Кингсли. — Для всех, кто находится за пределами этой комнаты, щит над Шотландией станет делом рук Министерства, которое хотело задушить сопротивление.

Сидящая в отдалении Флер фыркнула, а стоящий рядом с ней Рон скептически поднял бровь и переглянулся с Гарри. Ремус оттолкнулся от стены и сделал шаг к центру комнаты, чтобы лучше слышать Грюма и Шеклболта. Пока что все услышанное казалось ему безупречно логичным, но сердце подсказывало: оно было неправильным.

— Это просто смешно, — обратилась к Кингсли Минерва. — Даже если забыть про то, как грязно твое предложение, этому никто не поверит. Всем известно, что мы проигрывали. Был неровен день, когда объединенные силы Министерства и Пожирателей выбили бы нас из Хогвартса и теснили бы до тех пор, пока некуда будет отступать.

— Нет, Минерва, это только та правда, которую знаешь ты, — покачал головой Шеклболт. — А теперь послушай, какую правду знают живущие здесь люди. Два дня назад они мирно забрали своих детей после школы, в которой произошел несчастный случай с директором. "Пророк" в первый день не писал о нападении на замок группы Пожирателей. И Мерлин знает, что он пишет сейчас, только совы с газетами все равно до местных не долетят. Большинство учеников вообще не видели нападения, они находились в своих гостиных. На следующий день по всем крупным городам юга происходят непонятные местным жителям вещи, они что-то слышат о нарастающем конфликте между сторонниками и противниками Темного Лорда, но до них вся информация долетает отстраненной и искаженной. Это события из серии тех, о которых ты знаешь, но всегда считаешь, что они происходят далеко и обойдут тебя стороной. В Эдинбург прилетает группа Пожирателей и мирно, очень осторожно, чтобы не настроить никого на нашей территории против себя, договаривается с градоначальником о сдаче города и переводе всех местных авроров в Министерство, а сама укомплектовывает ряды местной защиты лояльными людьми. Об изменениях в системе охраны порядка знают только семьи переведенных авроров, но им сказано что-то о курсах повышения квалификации и командировках. Они ни о чем не подозревают и мирно ложатся спать, ожидая в скором времени возвращения своих братьев, отцов и мужей. А ночью поднимается завеса, и ни одна сова не возвращается с письмом к семьям.

Минерва спокойно выслушала его, но все еще не верила и осуждающе на него глядела. Недоверчиво смотрели на него и Фред с Джорджем, и Рон с Артуром, а Молли всем своим видом выражала неодобрение.

— В Шотландии в курсе происходящего только члены Ордена Феникса. Смутно понимают ситуацию также те, кто остался в Хогвартсе. Другие знают только то, что в Министерстве что-то произошло. Волдеморт постарался для того, чтобы в стране сохранилось спокойствие и невозможно было раскачать оппозицию. Особенно сильно он старался не раскачивать нашу Шотландию. Не знаю, сколько еще он будет разыгрывать добропорядочность в своем спектакле, но пока что весь народ совершенно слеп. Если бы не твоя завеса, Минерва, это бы сыграло против нас злую шутку. В роковой момент именно нас, а не его правительство, считали бы революционерами, — Кингсли замолчал, вглядываясь в Минерву и ища в ее глазах понимание. Он был уверен, что она уже давно все прекрасно осознала, но просто не хотела использовать щит в своих целях. Единственным ее желанием было поскорее от него избавиться.

— Но сейчас это сыграет нам на руку. Мы расскажем людям правду про то, что Волдеморт захватил власть, и напомним, какие беды он принес нашему народу в прошлом, — Кингсли оторвал взгляд от Минервы и вновь обратился ко всему собранию. — Мы расскажем о том, как в иных городах людей предавал их же Аврорат, переходя на сторону Лорда, и как доблестно Дамблдор противостоял тому злу, что готово было охватить нашу страну. Расскажем правду о его смерти и поделимся с людьми историей Ордена Феникса, о котором все слышали, но никто ничего не знал. А позже, когда у людей откроются глаза на происходящее, мы скажем, что Темный Лорд, желая навсегда покончить с силами сопротивления, запер нас здесь из страха.

Гарри поймал себя на мысли, что не заметил, как Кингсли перешел от предложений к утверждениям. Вспомнив, как долго за завтраком говорили Грюм и Шеклболт, Гарри понял, что они уже успели проработать начальный план действий, и сейчас шло его представление Ордену, а вовсе не совещание по поводу его утверждения. Эти два человека фактически руководили всей организацией в последние три дня, а МакГонагалл в любом случае оставалась в меньшинстве. Сейчас она настороженно смотрела на Кингсли.

— Кто поверит в этот вздор? — фыркнула она и свела руки на груди. — Звучит, как геройский эпос.

За ее спиной послышался смешок.

— Те же, кто верил в то, что Дамблдор старый маразматик, — ответил Грюм. — Все, что нам потребуется, это пара газет и добрая репутация. И то, и другое будет у нас до конца недели. Так уж сложилось, что в Шотландии нет собственного издательства и существует только одна третьесортная передача по магическому радио, которую мы тут же перекроем нашими программами новостей.

Минерва скептически подняла брови и неодобрительно покачала головой.

— Лично я не стану поддерживать вас, если вы собрались дурить целый народ.

— Обман будет только в отношении возникшей аномалии, Минерва, — заверил ее Кингсли. — У нас и выбора-то другого нет. Аластор уже говорил о том, что начнется хаос, если мы вовремя его не удержим. Он же начнется, если мы останемся в стороне, раскрыв правду о нашей роли в произошедшем, и дадим Пожирателям захватить здесь власть на волне ненависти народа к нам. Это будет та ложь во благо, что спасет от разбитой жизни десятки семей. Подумай об этом.

Минерва только отвела от него взгляд и, раздумывая, отошла к своему месту у окна. Начинать новую жизнь с обманов не хотелось.

Гарри огляделся вокруг. Фред внимательно всматривался в карту через голову Шеклболта и напряженно о чем-то думал. Ремус по-прежнему не отводил взгляда от Кингсли, а Грюм так же, как и Гарри, наблюдал за реакцией остальных. На лицах четы Уизли различалась равная степень недовольства, и было видно, что Молли хочет что-то спросить, но ждет окончания собрания. Рон беспокойно вертел в руках фальшивый галеон. Не нужно было читать мысли, чтобы понять, что его друг думал сейчас о Джинни, Гермионе или об обеих сразу. Похоже, в этот момент он забыл о всей политике. Сам Гарри все еще не мог сформировать мнения по поводу предложения Кингсли и Грозного Глаза. После всех тех бед, что причинил этому миру Волдеморт, не было греха в том, чтобы оставить его крайним за их ошибку. Но признавать это, значило, рассчитывать на то, что барьер, разделяющий две части страны, никуда не пропадет. Гарри думал над тем, стоило ли спасение половины страны от Лорда тех жертв, что придется ей уплатить. В том же, что только Орден способен навести здесь порядок и сформировать достойную власть, Гарри не сомневался. Могла ли она возникнуть, если бы народ знал всю правду? А что бы выбрал сам Дамблдор? Согласился бы с разумным мнением Шеклболта и Грюма или поддержал бы Минерву? Или, как всегда, выбрал бы свой путь? Мучительно больно было стараться не предать доверие старого профессора и выбрать верный шаг.

— Предлагаю проголосовать по вопросу раскрытия информации о барьере, — глухо, но громко проговорила Минерва, развернувшись в полоборота к месту, где стояли Шеклболт и Грюм. На их лицах появилось озадаченно-удивленное выражение, но спорить они не стали.

— Кто согласен с тем, чтобы раскрыть перед народом правду и предоставить ему право самому выбирать свою судьбу? — задала свой вопрос Минерва и полностью обернулась к собранию. Она подняла руку, а затем стала смотреть перед собой, ожидая.

Сразу же, как прозвучал вопрос, руки подняли Артур и Молли. Через несколько секунд их поддержал Рон. Мгновением раньше он взглянул на Гарри, ища одобрения, но тот все еще не мог решиться. Неуверенно, руку хотел поднять Джордж, но Фред перехватил ее и оставил лежать прижатой к коленям. В следующее мгновение медленно поднялась рука Элфиаса Дожа — старика, с которым Гарри не был знаком и которого прежде никто не замечал. Последней руку подняла Флер, которая так и не смогла понять, какое бы решение на ее месте принял Билл. Честь и порядочность всегда были его приоритетами, он никогда не лгал и предпочитал молчать, если не мог сказать правду. Но также он всегда сохранял ясность мысли и не шел на поводу эмоций, что неоднократно Флер замечала за всей его семьей. Она не знала, как выбирать, и только шестым чувством ощущала, что линия Минервы правильна.

— Шесть человек, — резюмировал Шеклболт. — Кто за то, чтобы скрыть от людей правду для их же пользы и сохранить в стране остатки того порядка, что еще не потеряны?

Вверх поднялись руки Аластора и Кингсли. Сэвидж, не выражая эмоций, их поддержал. Вслед за ними руку поднял Фред, а затем Джордж. Отведя взгляд в дальнюю от Минервы сторону, проголосовал Ремус. Все глаза устремились на Гарри: его голос был решающим. Он выдохнул и опять пробежался взглядом по всем тем людям, что окружали его. Даже в мире без Лорда избранный оставался крайним. Усмехнувшись про себя, он подумал, что будь здесь Хагрид, он бы обязательно поддержал МакГонагалл, и Гарри не пришлось бы ничего решать. Но его друг-полувеликан, даром, что старый член Ордена, никогда не участвовал в выработке планов. Встретившись взглядом с Кингсли, Гарри слабо поднял кисть руки, голосуя против Минервы. В этом мире все должно быть по-другому, а другой мир нужно формировать. Когда Кингсли заговорил, Гарри прикрыл глаза, представляя, как его прожигает взглядом Рон и как сыплются на его голову неодобрительные слова Гермионы.

— Семеро против шестерых, — подсчитал Шеклболт своих сторонников. — Основные приоритеты я считаю обозначенными, и, если вопросов с предложениями больше не осталось, то нужно поговорить о реализации плана. Прежде всего, нам нужно еще раз уточнить информацию по поводу оставшихся в стране Пожирателей. В частности, о группе в Эдинбурге. Желательно сегодня же послать туда отряд. Пожиратели из города уже наверняка знают о том, что произошло, и попытаются либо захватить полную власть в городе, либо скрыться. Мы не можем допустить ни того, ни другого, и чем раньше мы ударим по ним железным кулаком, тем проще будет потом. Этой проблемой займется Грозный Глаз и после ее решения лично поговорит с местной властью. Также прямо сейчас нам нужно выделить ответственных за формирование приграничных групп для того, чтобы быть уверенными в безопасности тылов.

Кингсли вопросительно посмотрел на Люпина, а затем на старшего Уизли. Он понял, что даже для такого относительно простого задания они не готовы, а Артур так и не согласен с ним. Слишком тяжело по ним ударила потеря близких людей. Ремус с самого утра ходил призраком, и было удивительным то, что он вообще слушал речь Шеклболта и мог ясно мыслить. За работу хотел взяться Джордж, но близнецы были слишком молоды. Кингсли все еще помнил их проказы и пока боялся взваливать на них лишнюю ответственность. Минерва была нужна в штабе. Прежде он всегда мог рассчитывать на Билла, но сейчас его не было. Элфиас Дож был стариком, а Гарри и Рон — детьми. Кингсли повернулся в сторону Сэвиджа. Его не радовал выбор непроверенного человека, но других не было. Не Молли же посылать, в самом деле!

— Ринальдо, возьмешь на себя границы?

Молодой аврор совсем не был удивлен. Он знал, что никто кроме него, Грюма и Кингсли сейчас работать не в состоянии. Его глаза сверкнули зеленым отсветом, и он улыбнулся.

— Конечно. Мы с Праудфутом свяжемся с разведчиками у границ, узнаем их ситуацию и подберем отряды из вернувшихся оперативников.

— Замечательно, — Кингсли благодарно кивнул, — после собрания подробнее все обсудим. На этом с текущими делами у меня все, — он забрал кружку со своим остывшим чаем со стола и подошел к боковой скамье, на которой одиноко сидел Дож. Теперь можно было спокойно выслушать минутный доклад Аластора и расслабиться. Все прошло так, как ожидал Кингсли. Их планы касательно власти и формирования идеи в народе почти не вызвали открытой критики среди Ордена, к которой он не успел подготовиться до выступления. Неожиданным стало устроенное Минервой голосование, но Шеклболт был готов к тому, что люди разделятся на два лагеря, и большинство из них будет на его стороне. Он устало прикрыл глаза, слушая, как стучит своим протезом по плитке Аластор, подходя к центральному столу. Бодрящие настойки уже почти не действовали, и Кингсли надеялся, что в эту ночь ему удастся поспать без новых нападений.

— Говорить особо не о чем, — начал Грюм. — За ночь не было ни одного нападения Пожирателей, и все наши военные потери — это два шпиона с расщепленными бедром и голенью, которые направлялись из штаба в Лондон. Поппи уже залечила их раны, и они спокойно отлеживаются в больничном крыле, — Аластор уже хотел перейти непосредственно к военным темам, как его прервала Молли Уизли.

— А как же другие люди? — выкрикнула она со своего места. — Я знаю о множестве случаев расщепа на границе! Каждый из вернувшихся оперативников говорит о том, что видел раненых! Люди страдают, Аластор, а вы ни слова, ни слова за все собрание не сказали об этом! И сейчас ты говоришь, что нет потерь, когда руками Ордена появилось то, что их покалечило!

— Нашей вины нет в том, что они пострадали, — резко прервал ее Грюм и громко встал из-за стола. — Вся вина лежит на Волдеморте. Тем, кто остался в наших границах, сказочно повезло: они не будут жить под его властью! Мы спасли всех людей в этих краях, и каждый оказавшийся здесь южанин должен быть благодарен! Прежде всего мы должны вымести всю грязь с нашей земли, раз уж Мерлин послал нам ее в ответственность. И я лично прослежу за тем, чтобы ни одна вшивая крыса с Меткой не скрылась! А уж потом мы отстроим новые больницы.

Молли подскочила с места и была готова высказать все то, что думала о его планах и методах на протяжении всего собрания, но он, не останавливаясь, не дал ей вставить и слова.

— В военное время нужно жить по его законам, а не распускать нюни по паре расщепленных пальцев! Есть у нас Помфри, Спраут и Слизнорт — вот и пусть разбираются! — он поморщился, вспоминая о прежнем школьном зельеваре, с которого лично мечтал содрать шкуру. — Да и склянок с зельями сотни осталось. Раздавай их расщепленным, если так хочешь. Стань сестрой милосердия для этих несчастных! Тебе никто не мешает заниматься колдомедициной, — он фыркнул. — Только не вздумайте превращать Хогвартс во второе отделение Мунго, пока мы проводим здесь собрания! — он окинул грозным взглядом Флер, Молли и Артура. — Это недостаточно защищенное место для того, чтобы пропускать в него сотни людей. Вскоре мы переберемся в более подходящее, и после нас здесь все еще должна остаться школа, а не полевой лазарет.

Молли не нашла, что ответить на его неприкрытый цинизм и черствость. Она окинула его полным презрения взглядом и вышла из кабинета. Следом за женой удалился Артур: он боялся ее импульсивных поступков. Не поведя и бровью, Грюм продолжил:

— Стратегию отлова оставшихся темных я пока не готов обсуждать, но обещаю рассмотреть все необходимые материалы и подготовить планы по освобождению от Пожирателей наших земель к следующему собранию. Оно будет назначено по результатам кампании в Эдинбурге. В целом, вероятнее всего, там и обсуждать будет нечего. Если на всей территории Шотландии найдется хотя бы двадцать Пожирателей, не считая тех, что в столице, это уже будет много. Лорда мало интересовали наши земли, а появиться у нас в преддверье он мог в любой момент. Информации об Ирландии у меня сейчас нет, но я не думаю, что ситуация в ней коренным образом отличается. Наши районы слабо заселены, и Волдеморту нечего было здесь ловить. Так что сейчас я планирую как следует проработать эдинбургское направление и к ночи выкурить оставшихся Пожирателей из города. И, судя по вашим кислым лицам, помочь мне никто сейчас не сможет, — он добродушно улыбнулся обращенным к нему орденовцам, будто Молли и не пыталась устроить ему взбучку минуту назад. Ничто не могло испортить его хорошего настроения этим утром. — На этом у меня все.

Минерва повернулась ко всем и сообщила, что больше ей нечего добавить, после чего вышла из комнаты. Собрание можно было считать закрытым.

* * *

3 июля 1997 года, за несколько минут до полуночи, Шотландия.

Человек в просторной темной мантии шел по ночному лесу и привычно не разбирал дороги. Вокруг него ухали дикие совы и пробегали своими тайными тропами олени, но ни одно живое существо не могло уследить за ним. Чары морока давались высокому волшебнику в совершенстве, а его мантия сливалась с непроглядной темнотой ночи. Не смотря на землю, он обошел валежник и не сломал ни единой ветки под ногами. Мастерство теней давалось не каждому, но он был одарен с самого рождения. Выйдя на освещенную ярким месяцем поляну, он оглянулся по сторонам и наложил еще пятерку чар морока. За осторожность и бдительность его ценили превыше всего. Уши в этом проклятом лесу могут быть и у деревьев.

Отложив палочку в поясной чехол, человек потянулся к карману мантии и достал из него небольшое зеркало, очерченное черненой серебряной филигранью по краям. Стекло было мутным и темным, свет луны расплывался в нем, когда волшебник концентрировался на отражении.

— Белла, скажи, что слышишь, — он обращался сквозь стекло к той женщине, что дала ему зеркало для связи. Отражение не менялось.

Мужчина закрыл глаза и постарался со всей точностью представить в зеркале его хозяйку. Тонкие черные волосы, не желающие лежать ровно, высокие граненые скулы и плотная черная подводка на тяжелых веках, прожигающий взгляд, узкие красные губы… Его веки задрожали от напряжения, и он открыл глаза.

— Беллатриса!

Ничего. Только отражение дрожало, как рябь на воде. Обычно это происходило перед тем, как с другой стороны откликались на его зов. Отражение дрожало с минуту перед тем, как успокоилось. Мужчина понял: Белла его слышала, но не смогла прорваться через блок, что появился прошлой ночью. Он тихо выругался.

Положительным из всего этого было только одно — сам контакт. Очевидно, его слышали на той стороне. А значит, блок не был глухим, и его можно было взломать. У него появилась работа.

3 июля 1997 года, 5 часов вечера, больница Св. Мунго, Лондон.

— Я должен видеть, что больница имеет достаточные ресурсы для того, чтобы принять всех пострадавших ночью!

Вельзус Яксли в компании сопровождавших его авроров шел быстрым шагом по коридору первого этажа и осматривал каждую пройденную комнату. Он выискивал взглядом скрытые перед его приездом недочеты. План посещения Мунго появился в его списке дел всего три часа назад, но каким-то образом в больнице успели прознать о грядущем посещении нового министра и скрыть то, что не хотели показывать властям. Вельзуса злило то, что по старой привычке все ждали от него непростительных еще в холле, когда он явился сюда для того, чтобы определить необходимую помощь. Новая должность при новом правительстве накладывала свои ярлыки. И все это происходило несмотря на то, что за года службы он ни разу не запятнал своего имени и ответственно подходил к работе.

Пробыв на новой должности неполных два дня, Пий Толстоватый погиб этой ночью, хотя все еще числился в списках пропавших без вести. Темный Лорд мудро рассудил, что обстоятельства более не требовали марионеточного правительства, а вот грамотный управленец на высшей должности был бы жизненно необходим. Через тридцать минут полный состав Визенгамота выбрал на это место Яксли.

— Почему в палатах настолько чисто? — Вельзус сощурил глаза и недоверчиво посмотрел на сопровождающего его целителя. — Почему на прикроватных столах нет еды? Где склянки с зельями? Где грязные бинты, черт возьми?

Целитель не успел ничего ответить, как Яксли зашел в палату, которую рассматривал через стекло в двери и направился к одному из двух лежащих в ней пациентов. Глядя на них, не возникало и мысли о некачественном лечении. Розовощекие и довольные, они сидели здесь будто специально подготовленные для колдографий первой полосы "Пророка", являя собою живой облик пропаганды его правительства. Только вот не ею Яксли занимался. Белые бинты на лбах больных были повязаны так ровно и аккуратно, что только не блестели, и тем больше раздражали старого чиновника. Здесь даже не старались скрыть всю фальшь и рассчитывали, что он останется доволен ею. Вельзус дождался, когда пациент поднял к нему свой светлый взгляд и спросил:

— Не могли бы вы описать чувства от использования усовершенствованного бадьянового зелья? — он даже не старался скрыть свой скептицизм. — Ваш целитель говорил мне, что благодаря этой уникальной разработке удалось поставить на ноги всех пострадавших ночью. Министерству Магии крайне важно знать, что делается все возможное для обеспечения первой помощью каждого расщепленного.

Выслушав его вопрос, больной пришел в полную растерянность и перевел взгляд на бледного целителя за спиной министра. Тот стоял с широко раскрытыми глазами и молчал, будто выпив уксуса.

— Не знаю, сэр, — запнувшись, начал больной. — Мы с товарищем, вот, — он показал рукой на друга, который испуганно наблюдал за ситуацией со своей кровати, — отказались от усовершенствованного и попросили нам самого обычного…. Ведь наверняка были и дети пострадавшие, и старики, понимаете? Зачем на нас-то ценности тратить? Обычный бадьян щипет сильно, конечно, но на ноги нас за раз поднял!

Его товарищ закивал в тон, соглашаясь со всеми словами. Яксли слабо мотнул головой и, не устраивая церемоний, вышел из палаты. Вместо того, чтобы продолжать обход дальше, он повернул назад и, пройдя через свиту телохранителей, поднялся по лестнице на второй этаж. Целитель робко пытался его остановить и что-то говорил вслед, но Вельзус не обращал на него внимания. Можно было бы спросить лекаря напрямую о том, что творится в его владениях, да только тот был настолько перепуган, что не понимал, в какую сторону врать.

На втором этаже было тихо, но приторная чистота не резала глаз. Откуда-то сверху доносились неясные звуки, и Яксли решил, что обязательно обойдет все уровни, чтобы составить полную картину ситуации с больными.

В первой от лестницы палате лежало пять человек. Комната была слишком мала для всех пациентов, и он не мог понять, как в такой тесноте троим из них удавалось спать. По бинтам на их ногах и руках Яксли понял, что все спящие прибыли сюда ночью после неудачной аппарации.

В следующей палате находилось семеро, хотя и сама комната была немного больше. Однако в ней не хватало кроватей. Вельзус не был мастером трансфигурации, но умел отличить наколдованную вещь от подлинной. Пять из семи спальных мест были наспех созданы из первых попавшихся под руку предметов, а две настоящие кровати были видавшими виды раскладушками. Яксли поморщился, вспоминая, как спал на такой мебели в молодости, и отметил про себя, что, вдобавок к услугам специалистов по расширению, больнице понадобится мебель.

В третьей палате было размещено пять спальных мест, но внутри присутствовало восемь человек. На удивление, спали только трое из них, а все остальные собрались в дальнем от входа углу. Через окно в двери Вельзус не мог четко разглядеть их компанию. Решив разобраться, в чем здесь было дело, он зашел внутрь.

Первым, что Яксли почувствовал, был запах. Неприкрытая, отвратительная вонь исходила от ближайшей к двери кровати. Спешно достав чистый платок и прижав его одной рукой к носу, Вельзус взмахнул палочкой и пробормотал что-то неразборчивое сквозь ткань. Он и сам не расслышал своего очищающего, но заклинание сработало, и дышать стало легче. Пройдя вглубь палаты, он, наконец, смог разглядеть компанию, собравшуюся вокруг четвертой кровати. Это было неожиданно: он знал, кем был каждый из них.

— Дядя, — пробормотала Панси, глядя на него и удивленно подняв брови.

Оценивающе осмотрев всех, Яксли развернул голову в пол оборота к своим аврорам и лекарю, застывшему за его спиной в коридоре. Встретившись взглядом с Икарусом Бинглом, на несчастье всем больным, назначенному здесь главным целителем, он резко мотнул головой в сторону палаты, приказывая тому войти.

— Я слушаю, — злобно обратился он к нему.

Не зная, чем был больше недоволен министр: известным членом оппозиции, предателями крови, магглорожденной, условиями содержания больных или, наконец, невозможной вонью, — он спешно заговорил, перебирая все подряд:

— Мы все исправим в кратчайшие сроки, сэр! Помещения будут расширены, число сестер-сиделок увеличено, новые спальные места добавлены, и, — он оглядел спящего на койке у входа пациента и собравшуюся компанию, — неблагоприятным лицам будет отказано в посещении нашего госпиталя, — он запнулся и, сглотнув, быстро добавил: — Господин.

Бровь Панси поползла вверх, а Яксли едва сдержался от того, чтобы не закатить глаза. Он был уверен, что его новообретенный верноподданный без секретарей не способен даже узнать с нижнего этажа о том, что творится на шестом.

— Я сам назначу того, кто займется реорганизацией поликлиники. Твое счастье, что лошадей на переправе не меняют, но не сомневайся, я запрошу полное досье о компетенции и уточню через свои источники о том, кто поспособствовал твоему назначению на эту должность.

Икарус, раскрасневшийся после своей краткой речи, вновь побледнел. Он не решался оторвать взгляд от Яксли и самовольно выйти из комнаты, ожидая от того дальнейших указаний, жесткого выговора или вообще хоть чего-нибудь.

— Свободен. Не забудь провести репортеров на первый этаж, — незамедлительно среагировал на его присутствие Вельзус и невербально подтолкнул к коридору. Когда целитель оказался в нем, он шумно захлопнул заклинанием дверь и посмотрел на компанию.

Все они сидели неподвижно и с опасением на него глядели. На последнем совете Лорд даже не поднимал вопроса относительно магглорожденных и оставшихся членов Ордена, но, исходя из ситуации, Яксли ждал максимального смягчения углов в отношениях с ними. Какой бы сильной ни старалась казаться организация на людях, он знал, что за три дня они потеряли немало людей, а четверть от всей их численности осталась зажата в подбрюшье у Ордена прошлой ночью. Сейчас волнения в обществе нужны были меньше всего, а для того, чтобы залатать дыры, требовались новые люди. Что же касается Паркинсон, то он не думал увидеть ее в больнице да к тому же в столь сомнительном окружении, но после прошлой ночи уже ничему не удивлялся.

— Рад видеть тебя здесь, Панси, — тепло обратился он к девушке под пораженными взглядами остальных.

Она вспомнила их последнюю встречу и искренне улыбнулась ему. Год назад Панси сжигала все появлявшиеся в ее руках газеты, чтобы не видеть колдографии с унизительного судебного процесса над ее близкими. Забившись в своем доме, она боялась, что на одном из разворотов "Пророка" в последний раз увидит их лица. Паркинсон поняла: Яксли опасался того же. Все-таки никто ничего не знал о ней с того момента, как она покинула школу. Он боялся, что Панси осталась в Шотландии.

— Вижу, что ты в норме, несмотря на больничный халат, — уголки его губ слабо приподнялись в намеке на ответную улыбку. Нормой для него было любое состояние, в котором человек мог сам передвигаться. — А раз так, не могла бы ты мне рассказать о том, насколько здесь все плохо?

Панси осмотрела комнату и тяжело вздохнула. Она могла бы пожаловаться на критичную переполненность больницы, которую даже на этом этаже удавалось скрыть целителям, разместив больных по техническим помещениям. Но что бы предпринял Яксли? Ей бы не хотелось, чтобы по ее вине на улицу выбросили всех нерасщепленных больных с нею и рыжей компанией во главе. С другой стороны, Вельзус уже должен был знать точные сводки пострадавших и ждал от нее только оценки ситуации.

— Больница переполнена, — ответила она. — Больные поступают сюда не только по вызовам, но и приходят сами, надеясь на помощь. Целители разрываются и не могут ничего успеть, то же касается и всего обслуживающего персонала: домовиков, санитаров, сиделок. Утром лично при мне многим приходилось лежать на полу коридора, ожидая помощи часами. Дополнительные кровати здесь ставить уже некуда, а в больнице, видимо, не нашлось ни одного человека, способного наложить расширение на этажи. О пострадавших с легкими травмами и не связанных с аппарацией вообще забыли. Перед твоим приходом целители насильно выгнали всех посетителей и куда-то переместили больных из коридоров.

О низкой квалификации большей части штата Панси умолчала. Было еще рано рубить сук, на котором сидишь, тем более, что с появлением Вельзуса, он и так громко затрещал. Ее дядюшка не был в числе тех, кому она хотела бы открывать истинную причину своей болезни, какими бы теплыми не были их отношения.

— В таком случае, почему в этой палате всего пять кроватей, когда я вижу восьмерых волшебников? — поинтересовался он у компании, глядя поочередно на Гермиону, Джинни и Тонкс.

Панси перевела взгляд на Грейнджер, которая еще в школе казалась ей очень рассудительной и уравновешенной. Сейчас эти качества были просто необходимы, поскольку Дора и Джинни, хоть и не подавали вида, в любой момент могли взорваться. Она мысленно поблагодарила Салазара и всех основателей за то, что привели к ним школьную всезнайку и дали возможность избежать скандала. Гермиона, поймав взгляд Панси, удивительно быстро преодолела свою растерянность от мирного общения с Пожирателем и ответила:

— Мы втроем были внизу, когда целители начали приводить здесь все в порядок: помогали домовикам на кухне, — она сглотнула и подняла на Яксли взгляд, ожидая, что он ее прервет, но старый политик слушал. — А когда принялись разносить обед, то поняли, что в палатах остались только больные да и из них лишь те, что лежали на койках. Всем расщепленным дали слабые снотворные зелья. Дежурный по этажу, видимо, принял нас за санитарок, раз тут же не прогнал, — Гермиона сдвинула брови, вспоминая, что именно тогда говорил им целитель. — Кажется, он хотел послать нас взять что-то на этаже с вирусами, но мы вернулись сюда проверить, как идут дела и не выселяют ли нашего друга, — она указала глазами на Билла, и Яксли слабо кивнул ей, прося продолжать. — Здесь мы и остались. Персонал все еще считает нас за одних из тех санитарок, что прибыли ночью по экстренному вызову без мантий и инструментов. На самом же деле только Джинни находится здесь в качестве сиделки, а я и Нимфадора, — она бросила беглый взгляд на подругу, — пришли в больницу за помощью. Но наши проблемы ничтожны по сравнению с другими больными, и мы уже вполне здоровы.

Гермиона окончила говорить и с опасливым любопытством наблюдала за Яксли, нервно теребя эластичный бинт на расщепленной ладони. Она рассудила, что если уж он сразу не повел себя враждебно, то, скорее всего, в дальнейшем этого тоже не случится. Было похоже, что их странный гость и вправду являлся своеобразным ревизором для этой ярмарки тщеславия.

— Я уже заметил, что голова здесь совершенно не ведает того, что творит хвост, — недовольно прокомментировал ее речь Вельзус. — Но, Моргана с вами, эльфы тут что, тоже перестали работать?

Гермиона невольно сжалась под его строгим взглядом.

— Нет, сэр, домовики работают, как могут, но в больнице так много людей, что сами они не справляются и не успевают разносить обед, — тихо ответила она ему. — К тому же, на кухне скоро закончатся запасы и, если их не пополнить, то к вечеру готовить станет совсем не из чего…

— Если верить вашим словам, мисс, то Министерству Магии будет проще оборудовать новую больницу, чем привести в порядок эту, — недовольно заметил он. — Жаль только, что временем на это мы не располагаем.

Гермиона промолчала. Отчего-то этот человек вызывал в ней ощущение, схожее со страхом перед строгим преподавателем, которому никак нельзя угодить. Сейчас она понимала чувства отчитанного тщедушного целителя. Ловить себя на этих мыслях было странно, ведь каких-то три дня назад стоящий перед ней человек возглавлял отряд нападавших на Хогвартс. Тот отряд, благодаря которому погиб Дамблдор, и все они оказались в таком зябком положении в руках новой власти. Нужно было испытывать ненависть к проклятому Пожирателю, однако она не могла вызвать в себе ничего, кроме чувства невольной повинности перед старшим, который явился сюда для проверки.

— А что вы скажете о местном целительстве, мистер Уизли? — холодно поинтересовался Яксли у Билла, единственного бодрствующего пациента в палате, не считая Панси. — Вам может показаться это циничным, но меня в самом деле интересует именно, — он сделал акцент на последнем слове, — качество работы целителей.

Джинни крепко сжала кулаки и заерзала на стуле. Она с горячей ненавистью смотрела в пол и, казалось, сейчас прожжет в нем дыру, представляя на месте затертого ковра седую голову Яксли. Билл с опаской поглядел на нее и, не желая затягивать паузу, ответил:

— Впредь держите ваших псов на привязи, и никому не придется оценивать британскую колдомедицину, — он окинул ледяным взглядом Яксли и замолчал, подбирая слова и презрительно глядя на него. — Лечение было весьма эффективным: раны перестали болеть и температура упала. Но мне сложно справедливо оценить работу персонала, поскольку, как вам известно, я сам провел здесь неполных полдня.

Панси оценила этот его тяжелый, хладнокровный взгляд. Сейчас как никогда была видна четкая грань между ним и его сестрой. И пусть раздерут ее пикси, если этот контраст не вызывал восхищения.

— Конечно, — Вельзус чуть поднял уголки губ, оценив выдержанность молодого Уизли, — более ни о чем не смею спрашивать.

Тонкс фыркнула и сжала левой рукой руку Билла, а правую ободряюще положила ему на плечо. Джинни неодобрительно покосилась на гостя, но он и не думал обращать на них внимание. Яксли перевел взгляд на Панси.

— А теперь будьте все так любезны и покиньте комнату: я хочу поговорить с мисс Паркинсон, — он вернулся взглядом к Биллу. — Кроме больного, разумеется.

Гермиона вздрогнула от бесцеремонности Яксли. Пока он относился к ним с презрительным равнодушием, она была готова принять сколько угодно оскорблений, лишь бы не обострять ситуацию до открытого конфликта. Похоже, это понимала и Тонкс, у которой искры вылетали между пальцев, но губы были крепко сжаты. Джинни же разжала кулаки, вцепилась пальцами в колени и не выдержала. Видимо, не заметила отряд сопровождения в коридоре, в котором Гермиона насчитала минимум троих человек, когда Яксли открывал дверь.

— А по какому такому праву вы гоните нас из палаты моего брата? — прошипела под нос она, медленно выпуская накопившуюся злость. — Может быть, это вам следует выйти и поговорить с Панси в коридоре, а Биллу дать возможность спокойно выздороветь, раз уж вы все еще ничего с нами не сделали?

Лицо Вельзуса не затронула ни одна эмоция, когда он повернулся к Джинни. Еще со старых добрых министерских времен ему был знаком этот тон и эта ничего не стоящая гордость, которую скрывали под маской достоинства. Он считал, что гордыня и была тем единственным, что семья Уизли не растеряла за век предательства своей крови. Пороки, как известно, живут дольше добродетелей.

— А разве кто-то из вас хочет проблем? — спокойно ответил он и обвел взглядом присутствующих. — Ведь пока вы держитесь тихо, вас легко не замечать.

Джинни побагровела, но под суровым взглядом Билла и из-за тянущей ее рукав Гермионы отвечать ничего не стала. Они вместе вышли из палаты, и следом за ними последовала Тонкс, обхватив себя обеими руками вокруг груди и не отрывая острого взгляда от пола.

Как только компания скрылась за дверью, казалось, расслабились все мышцы на лице Яксли, и его взгляд смягчился. Он взмахнул палочкой и с помощью невербального заклинания создал вокруг себя и Панси слабое марево, не дающее как следует разглядеть то, что за ним происходит, а затем наложил легкое заглушающее. Панси посмотрела на Билла, но через пелену увидела только смазанное рыжее пятно на месте его головы. Вернувшись взглядом к Вельзусу, она заметила, как он тихо опустился рядом с нею на кровать, где прежде сидела Дора. Отложив смятый платок в сторону, сняв с рук перчатки, он впился в нее глазами и изучал несколько долгих секунд, прежде чем крепко ее обнять. Панси прикрыла глаза.

— Я так рада видеть тебя живым и здоровым, дядя, — пробормотала она, крепче прижимаясь к нему. — Боялась, что на этом все и закончится. Что никогда больше не увижу ни тебя, ни Люциуса. Не поверишь, я беспокоилась даже за Эйвери, — она пальцами вцепилась в его строгий костюм и с облегчением выдохнула, когда почувствовала, как он неспешно гладит ее по голове. — С ними тоже все хорошо?

— Да, девочка, теперь все наладилось, — тихо проговорил он, прижав ее голову к своему плечу. — Скоро все станет, как раньше, нужно только немного подождать… Никого из нас не было на севере, когда все это произошло. Из Азкабана мы освободили всех. Переживали только за тебя, когда Драко сказал, что не виделся с тобой неделю. И, честное слово, — он усмехнулся, уткнувшись носом в ее волосы, — я готов озолотить того, по чьей вине ты здесь оказалась.

— Да это просто пикси, дядя, — она отстранилась и с улыбкой посмотрела на него. — Я случайно опрокинула с ними корзину в одной из лавок Хогсмида, когда ходила смотреть сов.

— Ох, опять эти твои совы, — он вздохнул и тут же посерьезнел, обратив внимание на ее помятый больничный халат и растрепанные волосы. — Панси, почему ты лежишь здесь? Любой из нас мог бы отыскать тебе врачей получше. Ты могла бы обратиться к Нарциссе: для их семьи ты всегда была словно родная дочь. Я уверен, она была бы счастлива помочь тебе.

Панси только улыбнулась и слабо покачала головой. Она поняла, что на фоне происходящих событий, Вельзус и правда сильно за нее волновался, несмотря на ворох проблем, свалившихся на его голову. Было приятно ощутить его заботу взамен обычной строгости.

— У тети, да и у всех остальных тоже, — чистосердечно призналась она, — своих проблем хватало. Я лежу здесь всего лишь несколько дней и не думаю, что задержусь надолго. Всего-навсего нужно немного обновить кровь: любой целитель справится с этим в два счета. Ничего серьезного, Вельзус, правда. Расщепа у меня нет, еще день-два, и я отсюда выйду. Может быть, даже сегодня к вечеру: все необходимые зелья у меня есть, а выпить их я и не здесь могу, — она уверенно ему улыбнулась и пристально посмотрела в глаза. — Но ведь это все неважно. Расскажи мне лучше, что вообще происходит? Почему именно ты здесь от Министерства, как Визенгамот со всем этим связан?

Яксли удивился подобному вопросу. В окружении министерской неразберихи и полного хаоса происходящего он уже и забыл, что за пределами здания правительства никто не был в курсе того, что происходило с властью.

— Министерство полностью в наших руках, Панси. Лорд захватил его еще три дня назад, и за это время мы сумели полностью подчинить каждую из его структур. Я больше не занимаю должность главы администрации при Визингамоте: полдня назад меня назначили новым министром.

Панси не удалось скрыть своего удивления. Она захлопала ресницами и не знала, как реагировать на его слова. Что могло быть почетней и желанней для Яксли, как не должность министра магии? Но она была опасна. Лорд не потерпит неудач, а Орден Феникса все оставшиеся силы положит на то, чтобы избавиться от главы правительства.

— Тут не о чем беспокоиться, Панси, — он уловил причину ее волнения. — Что бы ни решал Орден в последние дни, мы всегда были на два шага впереди. А сейчас у них и вовсе не осталось сил в Англии.

Панси уже хотела спросить про барьер, но этот вопрос он тоже уловил и быстро добавил:

— Нет. Мы уже готовили окончательный удар, когда все началось. Лорд бы никогда не стал рвать страну, как сделали эти трусы. Они знали, что загнаны в угол, и все то, что происходит, в этот раз на их совести.

Панси понимающе закивала. Барьер был похож на жест отчаяния, а вовсе не на тактический ход.

— Так что будет дальше? — поинтересовалась она.

Вельзус помолчал прежде, чем дать ответ. Говорить было нечего, и все сказанное могло быть только его предположениями, но не точным планом развития общества. Конечно, оставались старые задумки Лорда, но все они пошли прахом, когда в распоряжении власти осталась только половина страны с перепуганным населением и две трети от старой армии. Это было понятно уже на экстренном собрании в два часа ночи, когда взбесившийся Лорд до смерти замучил круциатусом бедного Пия, выпытывая из того, почему резко оборвалась связь с Шотландией и Ирландией. Когда выяснилось, что Пий все же ничего не знал, было уже поздно, и его тело сбросили на границе аппарации, откуда приходили сведения о первых жертвах. Тогда же и были приняты основные решения, имеющие цель предупредить катастрофу.

— Не знаю. Сейчас в Министерстве хаос, и все старые планы пошли к низзлу под хвост. Я озабочен текущими проблемами и не занимаюсь ни делом Ордена, ни делом барьера. Вечером мне должны будут предоставить отчеты по этим направлениям, но и тогда, я думаю, появится больше вопросов, чем ответов, — он бессильно покачал головой и отвел взгляд на лежащего за маревом Билла. — Да и пусть. Это не то, на что мы рассчитывали, но это большее из того, на что мы могли надеяться год назад. Никто не говорил, что будет просто.

Панси уловила беспокойство в его взгляде и успокаивающе положила ладонь ему на руку.

— Где ты остановишься, когда выйдешь отсюда? — поинтересовался Яксли, сменив неприятную ему тему.

— В своем доме на Косом переулке, наверное, — она пожала плечами, удивляясь подобному вопросу. Сама она еще даже и не думала о таких пустяках. — Я люблю его и часто провожу там лето. Отцовский особняк все равно остался в Шотландии. Так что сейчас о нем говорить? Никогда не любила холод.

Она вздрогнула, думая о пропитанном ее детскими воспоминаниями старом доме близ Элгина. После смерти отца ей все меньше хотелось появляться в нем, и уже с четвертого курса она окончательно перебралась на Косой переулок. В Лондоне снег шел не на каждое Рождество, а теплых дней было не в пример северным областям Шотландии больше.

— А... — протянул Яксли, вспоминая. — Я совсем и забыл об этом крохотном доме. Он ведь остался тебе от Алисии, верно? — Вельзус сощурил глаза, представляя, какой была во блеске лет давно почившая жена старого друга. — Если не ошибаюсь, дом был ее приданым, когда она выходила замуж за твоего отца?

Панси поморщилась при упоминании полного имени матери. Она ее почти не знала, но от отца слышала, что при жизни та всегда предпочитала короткое Элис. Она согласно кивнула на вопрос Яксли.

— Что ж, тогда тебе не потребуется искать новый дом, — он облегченно вздохнул и поднял платок с перчатками, а затем встал с кровати и поправил на себе костюм. — Но ты же знаешь, что можешь обратиться ко мне в любое время? Если понадобится любая помощь, я всегда окажу ее тебе.

— Конечно, Вельзус, — она благодарно улыбнулась на его покровительство и встала следом, — но я сама во всем разберусь. В доме много моих вещей. Мне даже не придется ничего покупать.

Он согласно ей кивнул и хотел уже отправиться к выходу, но скользнул взглядом по кровати Билла. Яксли вспомнил свое удивление, когда обнаружил Панси, сидящей в кругу этих людей, и в нем пробудилось прошедшее беспокойство.

— Почему ты общаешься с ними?

— А почему бы и нет? — спокойно ответила Панси, обернувшись к Биллу вслед за взглядом Вельзуса. — Было бы странным просидеть весь день молча, когда в палате столько народа. Кроме того, Билл не самый плохой собеседник.

Яксли промолчал. Он всматривался в расплывчатое рыжее пятно за маревом и вспоминал одного волшебника, очень похожего на того, который сейчас лежал перед ним. Билл походил на деда по матери, с которым молодой Вельзус дружил вплоть до его смерти. И он был уверен, что тот переворачивался в гробу, видя, что стало с его семьей.

— У этого парня в роду поколения достойных волшебников, а он о них наверняка даже не знает. Ведь в его семье считают неправильным гордиться тем, что дано от рождения, — Вельзус оторвал взгляд от Билла и строго посмотрел на Панси. — Ты же не станешь разделять с ними эти глупости?

Панси удивленно посмотрела в глаза Яксли, поражаясь тому, что он пришел к подобным выводам.

— А зачем мне это? — ответила она на такой глупый, как ей казалось, вопрос. — Кто в здравом уме сам станет отказываться от древней фамилии, могущественных родственных связей и немалого наследства? Особенно в тот момент, когда твои многочисленные родственники добились власти.

— Ты слишком много общалась с Люциусом, — строго ответил ей Вельзус, хоть и испытал облегчение. — Выгода — это не главное, чем мы руководствуемся, Панси.

Она выдохнула и устало на него посмотрела. У нее кружилась голова, и долго стоять было все еще тяжело.

— Я знаю, дядя, — согласилась она с ним. — Просто мне трудно рассуждать о семейных ценностях, когда я живу практически одна. Но ты можешь не сомневаться в том, что я все понимаю и принимаю. Я никогда не откажусь от своей фамилии, рода и крови.

Он кивнул ей и неспешно направился к двери, думая про себя о том, как много родственных нитей связывает семьи Пруэттов, Яксли, Паркинсонов, Малфоев, Блэков, Эйвери… Корни их родов уходили на тысячелетия, и уже тогда первые Пруэтты заключали союзы с Блэками и Лестрейнджами. У самой двери Вельзус обернулся и нашел глазами Панси, которая опустилась на свое место и сейчас, сморщив нос, глотала синее зелье из небольшой баночки.

— Панси, — окликнул он ее, когда та осушила склянку и убрала ее в тумбу. — Передай молодому человеку, чтобы шага не смел ступить из Англии. Я не знаю точно, какая политика будет проведена в отношении членов Ордена, но Лорд будет беспощаден к тем, кого поймают на границе. Мы не дадим организовать новое сопротивление без нашего контроля, — он помолчал и взвесил еще раз слова, над которыми размышлял. — Я считаю наиболее вероятным то, что активного преследования членов Ордена Феникса вестись не будет. На это имеется ряд причин, каждую из которых Лорд сейчас тщательно прорабатывает. Если он придет к тем же выводам, что и я, то прикажет закрыть глаза на всех членов сопротивления, которые ведут себя тихо. И этим милосердием не стоит пренебрегать.

Панси внимательно выслушала его и кивнула, когда он закончил речь. Она вспомнила, как громко спорила с Биллом Джинни через час после того, как принесли газету. Она считала, что бежать нужно немедленно, и не думала ни о яде оборотня в крови брата, ни о неприступном щите над Шотландией. Только когда Билл на нее накричал, а Панси окатила холодной водой из палочки, она успокоилась и, надувшись, ушла на кухню. Было решено отложить вопрос семейного переезда до завтра, когда Биллу станет лучше и появится больше информации о происходящем. За это время ждали и связи от друзей. Вернувшись, Джинни без остановки вертела в руках стертую монету, что-то отчаянно высматривая на ее ребре. Панси не представляла себе, как Билл убедит младшую сестру и Нимфадору остаться в Англии, даже если сам и поверит словам Яксли. Сама же она поражалась, но все же беспрекословно верила Вельзусу. Прежде Панси никогда бы не подумала, что этот скупой на эмоции старый чиновник способен расчувствоваться, вспомнив года своей молодости.

Погрузившись в свои мысли, она очнулась только тогда, когда скрипнула дверь и в комнату вошли ожидавшие снаружи девушки. Панси рассеянно посмотрела на Билла и встретилась с его заинтересованным взглядом, изучающим ее лицо. Впрочем, он не стал давать комментариев по поводу произошедшего, и Панси была ему за это благодарна.

Образовавшаяся с возвращением девушек тишина давила. Прежде в их странной компании все же находились темы для разговора, но сейчас Панси явно чувствовала себя лишней. Она подняла голову, но Джинни и Дора отвели в дальнюю сторону свои взгляды, избегая ее. Все боялись, но страх влиял на каждую по-своему. Гермиона опустилась на стул возле кровати и, не моргая, смотрела на закрытую дверь.

— А ты божилась, что не связана с ними, — бросила Тонкс Панси через минуту напряженного молчания, всматриваясь в окно.

— Я и не связана, — спокойно ответила она. — Но семью обычно не выбирают.

Дора повернулась, случайно опрокинув с тумбочки несколько открытых зелий. Гермиона вздрогнула и опасливо посмотрела на обычно веселую подругу. Тонкс оттолкнулась от стены и сделала шаг к Панси, снося по пути оставшуюся часть снадобий и волшебную палочку лежавшего в той стороне больного.

— Ты же сама спрашивала меня о списках, помнишь? — она сузила глаза, всматриваясь в лицо Панси. — Так вот, я действительно помню их наизусть! Думаешь, я не знаю, что у тебя никого не осталось?

Панси слабо улыбнулась. Она вспоминала, как с семи лет Нарцисса билась с ее несдержанностью, стараясь восполнить пробелы в воспитании.

— Думаю, ты просто не понимаешь, что такое родство для нас.

Тонкс хотела ей что-то ответить, но обратила внимание на Гермиону, которая сидела, сжав голову руками и сверля ее глазами.

— Дора, зачем все это? — раздраженно пробормотала она, выпустив голову из рук. — Вы что, успели превратить палату Билла в штаб обороны, пока меня не было? Или здесь решаются вопросы британской Короны? Что такого мы могли здесь сказать, что ты на нее взъелась? — она устало указала глазами на Панси. — Все чистокровные семьи связаны, и в этом нет никакого секрета.

Нимфадора недовольно поморщилась.

— Не говорили, — согласилась она. — Но как мы можем обсуждать что-то серьезное при ней?

— А нам есть, что обсуждать? — спросил Билл. — Ты всерьез думаешь, что мы располагаем теми сведениями, что еще не устарели? Или теми, что Пожиратели еще не знают? Очнись, Тонкс, мы все еще здесь просто потому, что до нас никому нет дела!

Нимфадора недовольно сжала губы и хмыкнула. Она взмахнула палочкой и избавилась от разбитых зелий, отлеветировала палочку незнакомого волшебника на место, а затем направилась к выходу из палаты.

— Думай, как хочешь, Билл. Но не так нас и мало, чтобы с нами не считаться, — бросила она ему через плечо, на ходу трансфигурируя растянутую помятую футболку и маггловские джинсы в длинную мантию с глубоким капюшоном. — Это ведь я, а не ты, работала в Аврорате.

Билл лишь неодобрительно покачал головой на ее рвение что-то немедленно решать. Слова об Аврорате только вызвали в нем воспоминания о сопровождающих Яксли, на каждого из которых были надеты форменные министерские мантии, подозрительно напоминающие мантии авроров. Сидевшая было молча на подоконнике Джинни подскочила, боясь отпускать подругу. Она обеспокоенно подошла к Тонкс и схватила ее за предплечье.

— Куда ты собралась одна? — Джинни потянула ее на себя обеими руками, не желая выпускать из палаты. Ей казалось, что стоит только выйти за дверь, и на них начнется охота. Здесь, в центре больничного переполоха, их не замечали, когда весь внешний мир за ночь превратился во что-то чуждое и страшное.

Дора успокаивающе улыбнулась ей и сняла ее руки с предплечья. Она понимала, что девочке страшно, но больше не могла сидеть здесь без дела, когда все вокруг стремительно менялось. Каким бы убедительным ни казалось постоянство их маленького сформированного мира, ему предстояло разрушиться очень скоро.

— Сначала к целителю, затем к родителям. Собрать остатки своих вещей, наладить связи, разузнать побольше про этот барьер, — она махнула рукой в сторону улицы, — узнать, когда он спадет и как можно его пересечь… Да все, чем нужно заняться, и не перечислишь! Но здесь явно не то место, где стоит ждать сов от друзей.

Джинни растерянно отпустила ее руку и повернулась за поддержкой к Биллу, но тот только пожал плечами. Связь со штабом была потеряна. Они поняли это, когда посланные утром совы не вернулись в совятни, а у больничного камина собралась целая толпа волшебников, желающих лично убедиться в том, что невозможно пробиться в Ирландию и Шотландию. Во всех сейчас играли свои мотивы и свои страхи.

— Каждый волен поступать, как желает, Джинни, — высказала не озвученную мысль Билла Гермиона.

Тонкс благодарно улыбнулась ей за поддержку и осмотрела всех в палате перед тем, как выйти. Остановив взгляд на Панси, она растерялась. Гермиона была права, но Дора не знала, как реагировать на нее и просто кивнула той перед уходом. Девушка в ответ махнула рукой и легко улыбнулась, стараясь сгладить на прощание появившиеся углы. Глупым было бы начинать знакомство с надуманных противоречий.

Как только дверь за Нимфадорой закрылась, Джинни вернулась на свое место у подоконника, но, раздираемая собственными мыслями, не смогла высидеть там и пяти минут. Билл и Гермиона думали о своем, чем еще больше подстегали хаос в голове Джинни. Он грозил вылиться в новую истерику с поливанием. Наконец она не выдержала:

— Пойду, помогу эльфам с ужином, если там еще осталось что-то, что можно приготовить, — сообщила она всем, спрыгивая с подоконника. — Билл, тебе что-то нужно еще от целителей? Мази, зелья? Сами они неизвестно когда еще придут сюда, а раз уж нас принимают за санитарок, то нужно пользоваться положением.

Он отрицательно покачал головой и сел на кровати, натянув на себя одеяло. Волосы соломой рассыпались по его лицу, и он, тихо выругавшись, запустил в них пальцы, стараясь, если и не пригладить их, то хотя бы равномерно распределить по голове. Джинни, пожав плечами, ушла.

Осуждающе проследив взглядом за его действиями, Гермиона призвала палочкой сумку и достала из нее расческу с крупными зубьями. Потом посмотрела на Панси и достала еще одну. Билл так серьезно выглядел, когда пытался, словно ребенок, распутать слежавшиеся пряди, что Гермиона невольно хихикнула и прикрыла лицо ладошкой.

— Вот тебе инструмент, — посмеиваясь, она кинула ему на колени расческу. — И не надо рвать на себе волосы, а то Молли нам этого никогда не простит!

Поймав взгляд Панси, Гермиона бросила вторую расческу ей. Та удивленно ее поймала и начала расчесываться, смущенно глядя на Грейнджер. Но Гермиона уже ее не замечала, внимательно смотря на Билла. Он улыбался ей, вспоминая, как мама мечтала самолично его подстричь.

— Не беспокойся, вернусь к матери в целости! — пообещал он и резво принялся приводить свои волосы в порядок.

Гермиона только покачала головой.

— Билл, ты ведь уже часа три, как чувствуешь себя прекрасно, — она посчитала в уме время действия аконитовой настойки, которую подробно изучила еще на третьем курсе. — А то и все пять. И отлично знаешь, что шрамы не сойдут.

Он перестал чесать волосы и недовольно посмотрел на нее из-под длинных свисающих прядей. Панси тоже невольно замедлила движение, вспомнив о том, что Грейнджер не просто заучка, а еще и лучшая по зельям на курсе. В тот момент Панси поняла, что не зря она благодарила четырех основателей за то, что послали к ним единственную драгоценную часть золотого трио.

— Знаю, — прервал ее мысли Билл, выравнивая голову. — Но как только я это скажу, она, — он указал расческой на дверь и вновь запустил ее в волосы, — опять начнет говорить про Францию и Румынию.

— А чем они, в сущности, так плохи? Прекрасные места для того, чтобы переждать там кризис и вернуться, когда нас найдут шотландские совы.

Панси уловила во взгляде Гермионы грусть, но Билл, занятый вычесыванием волос, слушал только ее голос.

— Мерлин упаси до свадьбы мне видеть родителей Флер! — громко засмеялся он, запрокинув голову. — И особенно ее бабушку!

— Билл, я серьезно! — Гермиона легко стукнула его по колену.

— А что серьезно? — он резко перестал смеяться и посмотрел на нее. — Ты же видела Яксли. Если у них дошли руки проводить ревизию больницы, то уж, поверь мне, все остальное они давно держат под контролем! Я никуда не поведу сестру до тех пор, пока не узнаю, какие отношения установит новое правительство с зарубежными Министерствами. В чем смысл сбегать из страны? Чтобы за рубежом прятаться от местного Аврората?

— Так уж и прятаться? — Гермиона с сомнением покосилась на него.

— Так уж и прятаться, — отрезал Билл. — О другом можно будет говорить, когда я получу письмо от Чарли. А пока дай Джинни день, чтобы она успокоилась, и я увезу ее отсюда.

Гермиона кивнула и замолчала. Чем больше времени проходило, тем тяжелее становилось скрывать страх перед неизвестным за шутками и длинными разговорами. Утром, когда ее выбросило из аппарации прямо на западном побережье, не было времени для анализа ситуации. Нужно было обработать расщепленную руку, которую она к тому же сломала, когда кувырком вылетела на берег. Затем она должна была выбраться пешком к ближайшей дороге, а на ней еще с десятком других хромых и косых волшебников вручную толкать заглохший Ночной Рыцарь к тому рубежу, где можно будет наколдовать хотя бы слабую Левиосу. Все происходящее с нею до того момента, как она попала в Мунго, представлялось какой-то сказкой, пропитанной злой иронией. Но за полдня в больнице, где целители так ни разу и не взглянули на ее руку, сказка начала становиться явью. В ней появились друзья, выброшенные жизнью так же, как и она, на распутье, в ней появились вопросы.

Пока Гермиона окуналась с головой в прошедший день, Билл уже собрал волосы в хвост и отложил расческу на тумбу, взяв книгу Панси по зельям. Джинни так и не возвращалась, из чего Гермиона сделала вывод, что кормить их сегодня ужином все-таки будут. Она не заметила, как со спины к ней тихо подошла Паркинсон и потянула за плечо на себя, прося последовать за ней. Растерявшись, Гермиона не стала задавать вопросов и покорно встала с кровати Билла. Ей было любопытно, что же самой удачливой из них могло понадобиться от нее в такое странное время. В руках у Панси позвякивал мешочек с монетами, и Гермиона подумала было, что та хочет выкупить у нее какие-то сведения. Но, когда они оказались на шестом этаже, и Паркинсон поставила перед ней два больших бокала с кофе и несколько пирожных, она выбросила эти мысли из головы.

Буфет был на удивление свободен. Видимо, посетители, разогнанные перед появлением министра, так и не возвращались, а большинство проснувшихся больных не были в состоянии дойти до кафе. Молодая ведьма в кружевном переднике энергично натирала тряпкой витрину со сладостями, и группа взрослых волшебников пила чай за дальним от девушек столиком. Панси тяжело опустилась на один из стульев и несколько секунд отдыхала прежде, чем начать разговор. Когда синева перед ее глазами спала, она увидела заинтересованно смотрящую на нее поверх бокала с кофе Гермиону.

— Я хочу доверить тебе один секрет и попросить твоей помощи, — Панси взяла свой кофе и кинула на нее беспокойный взгляд, а затем наложила на них отводящие внимание чары. Гермиона теперь смотрела на нее с опасением, и Панси поняла, что ни о каком Обете здесь не может быть и речи. — Я могу тебе доверять?

— А я тебе?

Гермионе казалось все это ненастоящим. Казалось, что если не проявить должной осторожности, она обязательно оступится и произойдет что-то очень плохое. День уже и без того не заладился.

— Грейнджер, мой секрет не связан с судьбами мира, — усмехнулась Панси, глядя на то, как спадает пенка с ее кофе. Она взяла два кусочка сахара из сахарницы и добавила их в бокал. — Он связан исключительно с моей судьбой. И я бы не стала раскрываться перед тобой, если бы не находилась действительно в отчаянном положении.

Гермиона вздохнула и прикрыла глаза, боясь, что еще пожалеет о сказанном. Но за полдня общения Панси не вызвала в ней ни одного неприятного чувства. Хогвартс же просто не располагал к тому, чтобы те, кто носят красные и зеленые цвета в одежде, могли спокойной поговорить. Раньше ситуация бы ввела ее в ступор, но сейчас прежние барьеры пошатнулись. Что плохого можно было ожидать от бледной и больной девушки, едва вступившей в совершеннолетие?

— Я не выдам твоего секрета, если тебя волнует это.

Панси кивнула. С тех пор, как идея привлечь Грейнджер для помощи пришла в ее голову, она думала над тем, сколько информации следует ей выдавать. Дашь слишком мало — не заслужишь доверия, дашь слишком много — подставишь себя. Она и так шла ва-банк, ища помощи у подруги Гарри Поттера. Однако Гермиона Грейнджер не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не обладала страстью докапываться до самой сути.

— Месяц назад, когда мы еще были в Хогвартсе, я много общалась с одним человеком, — уклончиво начала она. — Ничего серьезного между нами не было, но встречались мы довольно часто, и встречи обычно затягивались до самого утра. Я лично приобретала в лавках все необходимые зелья для того, чтобы у наших встреч не было последствий, и регулярно принимала их в точном соответствии с инструкцией. Но в какой-то момент эти зелья дали осечку, — Панси непрерывно следила взглядом за Гермионой, которая, судя по выражению лица, понимала, куда клонит Паркинсон. — И вот, проснувшись в одно прекрасное утро, я поняла, что у меня задержка. По всем тестам магии выходило, что произошло невозможное: я беременна.

Гермиона закрыла глаза ладонями и зарылась пальцами в волосы. В нормальном мире она должна была быть последним человеком, которому Панси стала бы рассказывать эту историю. Сжав голову руками, она тихо простонала, страдая от абсурдности всего происходящего.

— Грейнджер, мне не нужен этот ребенок, — закончила она.

Гермиона убрала одну руку от лица и раскрасневшимся глазом посмотрела на нее.

— Ну, и что ты намудрила, что здесь очутилась?

— Выпила зелье, которое дали в Лютном переулке моему другу. Оно должно было избавить меня от бремени и было на основе болиголова, печени дракона и еще чего-то…

Панси поморщилась, вспоминая ту отраву, которую пила под беспокойным взглядом Гарольда. Было непохоже, что это зелье вообще было предназначено для человеческого желудка. Гермиона прыснула себе в запястье и не знала, стоило ли ей заплакать.

— Своеобразный способ использовать доксицид [1].

Панси почувствовала, как начали наливаться краской ее уши. Паркинсон не понимала только, откуда взялась в них кровь, когда она и десяти минут не могла простоять на ногах.

— В общем, я кучу крови потеряла, а проблема, как была, так и осталась. Сейчас глотаю кроветворные на завтрак, обед и ужин, только они не особо помогают. Уже неделя прошла, а я до сих пор чувствую себя привидением, — пожаловалась она и посмотрела на свои белые как снег руки.

— А что? Аристократическая бледность к твоим темным волосам очень идет, — пошутила Гермиона, пододвигая к себе одно из пирожных. Панси только злобно посмотрела на нее. — Так что ты сразу не обратилась к Снейпу? Он же всегда покровительственно относился к вашему факультету. Куда бы он делся? Помог бы.

— Конечно, так бы помог, что Вельзус бы в одиночку из Азкабана сбежал, чтобы меня в родной земле закопать, — она раздраженно бросила в чашку еще один кусочек сахара, отчего брызги полетели в разные стороны. Гермиона подавилась пирожным от неожиданности и судорожно запила его кофе.

— Ну а что мешает тебе самой пойти и купить нужное зелье? — откашлявшись, поинтересовалась она.

Панси удивленно уставилась на нее, не зная, шутит Гермиона или нет.

— Так просто пойти и купить? — она подняла бровь, ожидая реакции Грейнджер. — Их нет в свободной продаже! И что бы ты там о нас ни думала, не все слизеринцы умеют находить контрабанду. И да, в больницах официально тоже не оказывают такие услуги!

Гермиона, выросшая среди магглов, и правда не знала, что у магов запрещены аборты.

— Даже если я рискну и пойду в Лютный искать то, что мне нужно, — продолжила Панси, — сейчас это тут же станет достоянием общества. Я могла бы так рисковать еще в июне, но не сейчас, Грейнджер. К тому же, мне уже приносили зелье из Лютного, и сама видишь, что вышло, — она грустно выдохнула и отпила из остывшей чашки.

— А что… — Гермиона чуть замялась, — твой друг?

— Скоро прочитаем, что он. В некрологе напишут, — Панси сделала еще глоток и спряталась за кружкой с кофе.

Гермиона закусила губу. Неудобно вышло.

— Так ты мне можешь помочь или нет? Сварить необходимое зелье.

Гермиона удивленно вжалась руками в стол и быстро закачала головой. Ошибка в таком зелье могла убить не только ребенка, но и саму мать. Гермиона не была уверена в своих силах настолько, чтобы с точностью сказать, что у нее все получится правильно. У нее не было даже рецепта, и она в жизни не держала его в руках. Кроме того, хоть она и не была глубоко верующим человеком, брать такой грех на душу не хотелось.

— Ты же понимаешь, что я прошу не просто так. Мне это действительно очень нужно, и я не прекращу попыток найти выход, — Панси твердо посмотрела в глаза Гермионе. — И я могу достойно оплатить твою работу, а в нынешней ситуации от такого щедрого вознаграждения тебе и твоим друзьям не следовало бы отказываться.

— Нет, Панси, нет! — резко отрезала Гермиона, перейдя от волнения с фамилии на имя. — И дело не в деньгах! У меня может не хватить умения, и я отправлю тебя на тот свет вместе с ребенком! Или наделю бесплодием на всю жизнь! Хочешь такого себе?

В душе Панси что-то дрогнуло от этих слов, но вида она не подала. Бесплодие или нет, но сейчас она, последняя в роду, носила незаконнорождённого ребенка мертвого отца. О чем тут могла быть речь? Если не в этом месяце, то в следующем все свободные женихи Англии начнут проявлять к ней интерес, и очень скоро вместо больничного халата ей понадобится белое платье. Белое платье стандартного размера.

— Все это не важно, Грейнджер! Кроме того, я не верю в то, что ты меня отравишь. Во всяком случае, с меньшей вероятностью, чем кто-нибудь другой. Ты лучшая на курсе! — не соглашалась с ней Панси, понимая, что просто переспорить Гермиону не удастся. Та в подтверждение ее мыслей только продолжила ее отговаривать:

— Тебе нужна помощь квалифицированного специалиста, Паркинсон, а не зельевара-самоучки с неоконченным образованием, — покачала головой Гермиона. — Поговори со своими друзьями. Неужели среди них никто не сможет найти тебе профессионального зельевара, который будет молчать?

Но у Панси не было таких друзей с зельеварами, которые могли бы держать язык за зубами. И уж конечно, никто из них не стал бы давать ей Непреложного Обета. Она зажмурилась и сжала скатерть под столом. Было еще кое-что, что она могла предложить Гермионе вместо денег. Она надеялась, что до этого не дойдет, но понимала, что в такой ситуации Грейнджер не сможет отказаться. На самом деле это и было ключевой точкой ее идеи, самой неприятной ее частью, той составляющей, без которой, Панси знала, ничего бы не получилось. Но попробовать прежде соблазнить деньгами душу все же стоило. Скрепя зубы, она начала говорить:

— А что, если я предложу тебе твою жизнь? В обмен на жизнь этого ребенка во мне. А, Грейнджер? Что скажешь?

Гермиона нахмурилась.

— О чем ты?

Панси смотрела в стол. Тема была трудной.

— Я ведь видела твои глаза, когда Билл говорил о Румынии. Это для него выбор есть: он хоть и предатель крови, но из чистокровных. Выбор есть для Нимфадоры: она полукровка Блэк. Они могут воевать, искать правду и умирать за свои идеалы, а потом даже иметь шанс на милосердие. Или могут послать все к черту и жить спокойно. Рано или поздно для них все образуется. А для тебя какой выбор? Тебе даже бежать некуда, я же видела, — Панси подняла глаза на Гермиону, но взгляд той бегал по комнате, судорожно ища в мозгу выход из ситуации. — Твой выбор — это или скрываться в лесах, или умирать здесь, потому что ты магглорожденная. И даже, если другим дадут жить, то ты останешься подругой Поттера. Тебе просто не повезло больше, чем остальным.

Кровь отлила от лица Гермионы. Она тщательно, старательно избегала этих мыслей. Она действительно не знала, что делать. Будь рядом с нею Гарри и Рон, она без страха приняла бы любую долю, пряталась бы с ними по лесам, но одна она ничего не могла. Она была способна составить грандиозный план побега из страны, но без Гарри ей бы не хватило смелости его реализовать. Сорванные нервы, истерика и одиночество просто погубили бы ее в самые первые дни. Сегодня, когда Яксли вышел, не навредив им, у нее отлегло от сердца. Появилась слабая надежда на то, что все обойдется. Но сейчас Панси грубо и четко обрисовала ей настоящую картину ситуации. Произошел не просто государственный переворот — к власти пришел Волдеморт. Глупо было ждать, пока он проявит милосердие к таким, как она. Яксли же, скорее всего, не занялся ими просто потому что не хотел пачкать руки. Она глубже вжалась в стул и посмотрела на Паркинсон:

— Для чего ты мне все это говоришь? Думаешь, я не знаю? Что ты можешь мне предложить? — Гермиона посмотрела на нее пустым взглядом. Она только сейчас заметила, что Панси была чем-то похожа на Гарри: тоже зеленоглазая и тоже темноволосая.

Панси сжала губы и заерзала на стуле, а затем оценивающе посмотрела на Грейнджер.

— Мою фамилию.

— Что? — вырвалось у Гермионы. — Каким образом?

— Подправишь себе цвет глаз и прическу, выучишь историю семьи и правила поведения, научишься защищать сознание, станешь моей сестрой в глазах всего общества, — объяснила Панси. — Некоторое время поживешь у меня, пока будешь привыкать к новой жизни. Гермиона Грейнджер пропадет навсегда. Мир увидит мою младшую сестру. Все документы на нее лежат у меня в сейфе.

— А где же сама сестра? — пораженно спросила Гермиона, не зная, как реагировать на все это.

— Девочка оказалась сквибкой, и ее отдали на воспитание магглам сразу же после рождения.

Гермиона кивнула с изумленным выражением, которое застыло на ее лице.

— Что «да»? — не поняла Панси ее жест. — «Да», тебе все понятно, или «да», ты принимаешь мое предложение?

Гермиона подняла к ней глаза. Если прежде ее страх был перед чем-то конкретным и почти осязаемым, то этот был перед чем-то новым. Неизвестностью.

— Ты же знала, что у меня не будет выбора, правда, Панси? — отрешенно спросила она. — Так зачем же заходила так издалека, предлагала деньги?

Панси только подняла брови и пожала плечами.

— Попробовать же стоило.

Гермиона отвела от нее глаза и отломила вилкой кусочек пирожного. Несколько минут они в молчании допивали свой кофе. И только тогда, когда Гермиона перебрала в голове все возможные варианты и не нашла для себя даже соломинки, за которую можно было бы ухватиться, она смирилась. Все же она ничем не жертвовала, но получала странный джек-пот от судьбы. Гермиона могла бы еще сопротивляться этой мысли, если бы верила, что барьер над Шотландией скоро пропадет, но где-то внутри себя она знала: много лет отделяет их от этого момента.

— Ладно, — тихо сказала она. — Но поступать будем по-моему. Я обещаю, что мы решим твою проблему, и способы ее решения предоставь выбирать мне.

Панси с облегчением согласно кивнула.

— Как зовут твою сестру?

— Прозерпина. Прозерпина Паркинсон.

[1] Зелье, предназначенное для выведения докси.

4 июля 1997 года, 9 часов утра, Паучий тупик, Коукворт.

Как и следовало полагать, в библиотеке Северуса не нашлось ничего полезного. За десятками книг по зельям на полках хранились старые трактаты по чарам, проклятьям и легилименции, но информация в них была общедоступной. Они содержали в себе множество интересных ритуалов, но в секрете хранились только их составляющие, а вовсе не конечные результаты. Главной проблемой любого исследователя являлась заштампованность мыслей, и Северус Снейп страдал этой бедой не меньше других. В той же ситуации, в которую попали Северус и Нарцисса, требовалось что-то совершенно нестандартное.

Целый день после роковой ночи они провели в гостиной за книгами. Нарцисса поражалась выдержке Снейпа, но, проснувшись на следующий день в девятом часу утра, обнаружила, что Северус все еще спит. Бросив беглый взгляд на журнальный столик, сплошь заваленный старыми томами, Нарцисса поморщилась: каждый из них она вычитывала сама.

Утро длилось долго. Приведя себя в порядок после сна и позавтракав одним из двух найденных яблок, Нарцисса принесла в гостиную чай, чайник, две кружки с ложками и сахар, а позже заварила чай в камине. Подходить к газовой плите на кухне она не решалась, боясь упустить огонь. Из всех маггловских изобретений пока что она имела дело только с наиболее привычными и необходимыми: ванной, душем, туалетом. Когда минувшим вечером Северус отвел ее в ванную комнату, она еще с минуту недоуменно смотрела на него, пока он не догадался объяснить ей общий принцип действия водопровода. В голову Нарциссы не могло уложиться то, что неотесанные магглы так ловко смогли решить проблему гигиены. До сего момента она и не думала, что в их домах вода из крана может литься сама собой, пока лично не убедилась в обратном, приводя себя в порядок перед сном. Она ожидала, что за водой придется идти, чтобы затем налить ее куда-то выше уровня раковины, но достаточным было просто прокрутить две небольшие ручки: точно такие же, как и в ее собственной ванной! В поместье Малфоев, как и в старом доме Блэков, все ванные комнаты и кухня были сложно зачарованы для подачи воды, огня и сохранения низкой температуры в шкафах с продуктами.

Быстро расправившись с бытовыми делами, Нарцисса не могла найти покоя, постоянно возвращаясь в мыслях к Драко, Люциусу и своей сестре. Она успокаивала себя тем, что о ее сыне в Лондоне есть, кому позаботиться: у него оставались отец и тетка. Беллатриса любила его, хоть и своею странною любовью, и сейчас наверстывала упущенные в Азкабане дни, проводя редкое свободное время с семьей, коей она почему-то считала именно Малфоев, а не Лестрейнджей. В другое время Нарцисса не хотела бы, чтобы сестра оказывала влияние на Драко, но в данный момент была рада и этому. Люциус должен был быть в относительном порядке. Он всегда быстрее других умел приходить в себя, и Нарцисса была уверена в том, что через день-другой на его лице не останется и тени Азкабана. Больше же всего она беспокоилась за сестру. Эта упрямица не хотела ничего говорить дочери. Она не сказала бы и Нарциссе, не будь та сама достаточно наблюдательной, чтобы диагностировать у нее болезнь. Магическое истощение убивало медленно, и при должном усердии человек мог заставить окружающих думать так, словно он умирал от старости. Сестра их отца, Вальбурга, так и умерла. Предрасположенность к этой болезни была проклятием всей семьи Блэков.

К полудню проснулся Северус и, бегло пожелав доброго утра, направился в ванную, из которой через тридцать минут вышел с мокрыми волосами и в новой одежде. К этому времени Нарцисса все же решила поискать что-то для легкого чтения в библиотеке, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей. Как она и думала, ничего полезного не нашлось, однако она достала из глубин пыльного сундука старую маггловскую кулинарную книгу. Судя по заметкам на полях, по ней училась готовить Эйлин Принц, когда вышла замуж за отца Северуса. Видимо, тот совсем не терпел магии. Нарцисса, неожиданно для себя увлеченная чтением, так и не заметила, как в гостиной появился Северус и хмыкнул, глядя через ее плечо.

— Не советую, — сухо отозвался он со спины. — Готовила она все равно отвратительно.

Учитывая, что рукописные заметки прервались на десятой странице, Нарцисса решила пропустить замечание мимо ушей и не винить в дурной стряпне Эйлин автора.

— Отвратительно или нет, есть же нам что-то придется, — бросила Северусу через плечо Нарцисса, хотя книгу все-таки отложила.

— Можно покупать еду в магазинах, готовые блюда продаются практически везде, — Северус пожал плечами на удивленный взгляд Нарциссы и опустился в кресло. — Слава Мерлину, в доме достаточно маггловских денег для того, чтобы можно было некоторое время прожить на них.

Он промолчал насчет того, что эти деньги, как и консервированная еда, у него были разбросаны по всем уголкам Великобритании и кое-где на материке. Северус Снейп никогда не верил в счастливый конец для себя в этой большой игре и, конечно, с самого начала играл в нее нечестно и искал обходные пути. Проще всего волшебнику было затеряться у магглов. Пока что он надеялся на то, что пускаться в путь за деньгами не придется, объезжая всю страну на автомобиле.

— Все равно это очень занимательно, — возразила ему Нарцисса, вспоминая странное устройство маггловской кухни, в которой она нашла чай, яблоки, а также множество упоминаемых в книге предметов. На самом деле она и читала ее больше для того, чтобы потешить свою любознательность, а вовсе не ради обучения кулинарии. Мысли о том, что придется надеть на себя поварской фартук, в каком она изредка видела своих домовиков, пробуждали в ней скрытый страх.

Северус только устало ухмыльнулся на ее замечание. Несмотря на долгий сон и утренний душ, под его глазами все равно лежали глубокие синяки, а сам он чувствовал себя изможденным. Голова не хотела ясно мыслить, а руки слабо тряслись. Ему нужно было еще поспать, но обстоятельства вынуждали торопиться. Нарцисса поднялась с дивана и сняла с огня чайник, воспользовавшись длинным рукавом платья, а затем налила воду в свободную кружку. Ложкой она насыпала туда чай и добавила сахар, а затем протянула ее Северусу вместе с яблоком. Он удивился и покачал головой, увидев испорченный чайник, но чашку из рук Нарциссы принял.

— Кто бы мне сказал, что ты будешь заваривать для меня чай в камине, обсуждая маггловскую кухню — никогда бы не поверил, — скривился он, пригубив чай из кружки.

— Ну, а что мне еще делать? — спокойно ответила ему Нарцисса, опускаясь со своим чаем на прежнее место. — Здесь мы больше ничего не найдем, а где искать еще мы не знаем, верно?

Северус, вглядываясь в исходящий от кружки пар, кивнул.

— Остается жить, — она тяжело вздохнула и посмотрела на темную воду. — Надо как-то осваиваться здесь.

Он кивнул еще раз. Северусу было приятно слышать, что его спутница отбросила мысли о возвращении в Лондон. Он сомневался в том, что она обрела бы там покой. Его же там просто убили бы. Прежде он был сильным и нужным Лорду магом, ключом к победе, ближайшим сторонником, знающим все о планах войны. С потерей магии эти знания становились смертельными: только мертвые не говорят.

— Осваиваться нужно, но не в этом доме, — Северус поднял на Нарциссу глаза. — Нужно сделать так, чтобы нас не нашли. В ближнем кругу не может быть слабых звеньев. Ты меня понимаешь?

Сначала она нахмурилась, но затем кивнула.

— Хорошо. Тогда пообедаем здесь, соберем все необходимое и уйдем. Сегодня к вечеру нас уже примутся искать. У меня есть на примете одна гостиница для начала, — вспомнив о ней, Северус беспокойно посмотрел на улицу за окном. — Признаться только, никогда не думал, что придется в ней жить.

— И что, ты думаешь, что там нас не найдут?

Северус покачал головой.

— Лорд великий маг, но его ищейки мыслят предсказуемо. В нас нет магии. Чем волшебник без магии отличается от обычного маггла? Мы с тобой стали иголками в стоге сена, Нарцисса. И, думается мне, это к лучшему, — он придирчиво осмотрел оставшийся в кружке чай, полный чаинок, и отставил ее в сторону. — Ты, наверное, ничего не ела сегодня, кроме яблока?

Нарцисса смущенно кивнула. Вчерашний обед и ужин также заставляли больно сжиматься ее желудок. Увлеченный книгами Северус мало вспоминал о еде, а сама Нарцисса считала неподобающим спрашивать его об этом, все еще чувствуя себя задержавшейся гостьей. Только ближе к вечеру Северус принес в гостиную оставшийся с прежнего ужина вареный картофель и две кружки с остывшим кофе.

— Я приготовлю обед, — он поднялся с кресла и стал собирать по комнате разбросанную посуду, — а ты пока можешь принять душ. Возьми любое полотенце с полки. Подожди меня там, и я принесу тебе что-нибудь из старой одежды матери. Только, — он указал взглядом на собранные в его руках чашки, тарелки и повисший на запястье обуглившийся чайник, — унесу все это отсюда.

Нарцисса встала с дивана и согласно улыбнулась ему.

— Спасибо, Северус. Я подожду тебя у ванной.

Живя в одном доме с отцом-магглом и матерью чистокровных волшебных кровей, Северус, как и всякий полукровка, с детства принадлежал к двум разным мирам. Большую часть жизни он проводил в Хогвартсе, но, когда возвращался домой, окунался в обычный маггловский быт. Родители, воспитанные в совершенно разных условиях, часто ссорились, не находя взаимопонимания. Эйлин надеялась сгладить углы, не колдуя при муже, и считала, что задуманное у нее получается. Однако подвыпивший Тобиас как-то поделился с сыном мыслями о том, что худшей хозяйки не сыскать во всей Британии, Ирландии и Уэльсе. Шотландцев он почему-то всегда терпеть не мог, и принадлежность Эйлин к этому своевольному северному народу лишь усугубляла в его глазах все недостатки жены. В тот раз Северус только хмыкнул, молча выражая свое согласие. Все это сильнее заставляло его помогать матери по дому. Конечно, тоже руками, ведь несовершеннолетним запрещено колдовать вне школы. Северус умел сносно готовить, стирать и прибираться, но ненавидел все это не меньше, чем уроки полетов и все отработки у Филча вместе взятые.

Снейп быстро разобрался с обедом, решив просто сварить остатки макарон и открыть пару банок с консервами. С одеждой для Нарциссы было сложнее: Эйлин была крупнее и ниже. К тому же платья, что еще не поела моль, были безнадежно испорчены временем. Вся белая ткань давно стала желтой, а черную едва ли можно было отличить от половых тряпок. Перерыв старый шкаф в материнской комнате, Северус нашел только два платья, которые ему не стыдно было бы предложить Нарциссе. Перекинув их через предплечье, он направился к ней.

— Позже нам придется выбраться в город за новой одеждой, — сказал Северус, передавая ей найденные вещи. — Эта никуда не годится.

Нарцисса приняла их из рук Снейпа и бегло осмотрела.

— Это не гардероб королевы, конечно, — прокомментировала она платья, — но в нашей ситуации грех жаловаться.

— Да уж, — Северус пожал плечами, отвернулся и направился на кухню.

Через час они уже успели пообедать и собирали все необходимое в найденную Северусом сумку. Им было решено не забирать книги, — все равно в них не было ничего подходящего, — но Нарцисса, настояв на своем, погрузила внутрь с десяток не вычитанных ею томов, казавшихся ей наиболее перспективными. Прежде она уже пробегала по ним глазами, но ей казалось, что она все еще недостаточно внимательно вчиталась в текст. Комнаты гостиниц не предусматривали кухню, так что брать большинство продуктов не имело смысла. Кроме того, Северус пообещал, что магазины будут неподалеку, так что из собранного Нарциссой мешка с едой были оставлены только сваренные макароны и оставшиеся неоткрытыми консервы. В другой бы ситуации она начала смеяться, если бы все это не было так тоскливо: они наполняли сумку бумажными маггловскими деньгами.

— Откуда у тебя их столько? — поинтересовалась Нарцисса, запихивая очередную пачку. — Не наколдовал же ты их: они бы уже пропали.

Северус только хмыкнул, всем видом выражая, как глуп ее вопрос.

— Умел же я пользоваться палочкой до позапрошлой ночи, — он достал последнюю пачку банкнот из сундука и захлопнул крышку. — Такой уж закон, что наколдованное нестабильно, так что все это, — он указал рукой в сторону сумки и передал деньги Нарциссе, — получено от самих магглов. Большей частью еще во времена первой войны.

— М-м… — протянула Нарцисса, укладывая внутрь последнюю пачку и закрывая замок. Ей казалось все это таким необычным, что она спросила, даже не подумав: — Зачем ты вообще все это откладывал?

— На черный день. Такой, как сейчас, — Северус уже отвернулся от нее и стал что-то искать в шкафу. — Не хотелось попадать в Азкабан, и я выстроил для себя все необходимые пути отступления. В моем случае проще всего скрыться было у магглов.

Про то, что другие свои запасы он сделал не больше месяца назад, Северус промолчал. Деньги в сумке и правда были трофеями семнадцатилетней давности, но совсем недавно он их пересчитывал. Это и не давало ему покоя: сумма была слишком мала. Нарциссе казалось, что денег много просто потому, что она никогда прежде не имела дел с бумажными банкнотами. Держать все запасы в доме было глупо и опасно, а потому они были распределены по хранилищам, сосредоточенным неподалеку от тех мест, где Северус рассчитывал часто появляться. Но и в самых смелых своих мыслях он не думал, что лишится способности к аппарации вместе с магией. Хорошей новостью сейчас было только то, что рядом с Коуквортом Северус догадался создать еще несколько тайников на тот случай, если по каким-то причинам быстро покинуть город ему бы не удалось.

Тайники были подготовлены им из-за того, что Снейп и сам не знал точно, чем обернется для него нападение на Хогвартс. Находясь в услужении у Темного Лорда, всегда нужно быть настороже, и сильнее всего в моменты стремительного возвышения. Месяц назад он предложил Лорду план, реализация которого привела к захвату Министерства и становлению новой власти. Идея растянуть нападение на школу дольше нужного для того, чтобы к ней успел прибыть весь основной состав Ордена, оставив без прикрытия Лондон, принадлежала лично Северусу, и он же брал ее реализацию под свой контроль. Дамблдор до самой смерти думал, что все идет по его плану. По плану же все перестало идти тогда, когда Снейп понял, что директор умирает, сраженный проклятием, оставляя Орден Феникса без головы, а Поттера без наставника. В одну минуту ему стало ясно, что эта война проиграна, еще не успев начаться. И в тот момент он осознал одну очень простую вещь: несмотря ни на что, после стольких лет скорби и сожалений, он все еще хочет жить. Он все еще мог сохранить себе жизнь, в отличие от Поттера, судьба которого в одночасье стала предрешена. До всех же остальных, ввязанных в эту войну, Северусу никогда не было дела. Оставалось просто занять сторону победителя и поспособствовать скорейшей развязке. От мыслей Снейпа отвлек голос Нарциссы:

— И что, мы больше ничего не будем брать из этого дома?

Северус усмехнулся про себя. Как только его голова освободилась от мыслей о спасении Гарри, которые он спрятал в своем сознании за глухой стеной, стало очень просто воспринимать жизнь. Месяц назад он внезапно понял, что Люциус, несмотря на все его недостатки, все еще был его школьным другом, которого ему так не хватало среди шумной толпы орденовцев. Его жена была прекрасной женщиной, женившись на которой, Малфой, вероятно, истратил все свое везение, раз уж у них рос такой избалованный ребенок. Северус обернулся к ней.

— Еще возьмем одежду, мантии, некоторые зелья на травах, наши палочки и это, — он показал ей найденные в шкафу маггловские документы и положил их в боковой карман сумки. — Все остальное теперь стало бесполезным.

Отвечая, он оглядел Нарциссу с ног до головы. Удивительным было то, как даже в старом маггловском платье, она восхитительно выглядела. Светлые влажные волосы были ровно и аккуратно расчесаны, платье подобрано широким поясом, а движения легки и грациозны. Северус подумал, что Нарцисса единственная на свете женщина, которая могла так изящно и легко заниматься любым бытовым занятием и не терять шарма. Через четверть часа в сумку были сложены оставшиеся вещи, и они вдвоем покинули Паучий Тупик, оставив в нем догорающий камин и незапертые двери.

Северус взял Нарциссу под руку, неся в другой их старую сумку. С улицы они казались странной парой. Они шли медленным шагом, будто пришельцы из прошлого в своих старомодных нарядах и с невозмутимыми лицами. Нарцисса привычно скрывалась за маской безразличия, тогда как Северус просто наслаждался прогулкой и оставлял нерешенные задачи до отведенного им времени. С тех пор, как груз ответственности упал с его плеч, ему удивительно легко стало расставлять приоритеты и на время выключать в себе ненужное беспокойство. Северус с иронией думал, что так совершенствуется и прорастает в нем его двуличность, позволяя до поры до времени умело скрывать правду даже перед самим собой.

Городок был маленьким, и к гостинице они подошли, едва выйдя из дома. Северус сморщился, когда перед его глазами предстало обветшалое двухэтажное здание с проржавевшими водосточными трубами, поломанными козырьками и засохшей геранью в приоконных клумбах. Над входом висела покосившаяся надпись «У железной дороги». Подразумевалось, что она должна была светиться по ночам, но из-под буквы «и» выглядывал край оборванного провода. Отдавая дань названию гостиницы, слева от Нарциссы и Северуса появился медленно нарастающий шум, быстро превращавшийся в грохот. Минутой позже где-то неподалеку пронесся поезд. Нарцисса вздрогнула и сжала руку Снейпа.

— Что это? — выдохнула она, оглядываясь по сторонам в поисках источника шума, скрытого от них линией стоящих домов.

— Маггловские средства передвижения. Пока я не найду для нас лучшего дома, иногда ты будешь слышать эти звуки с улицы, — он потянул ее за руку к входу в гостиницу. — Надеюсь только, что за стенами они не будут такими громкими.

Внутри все было так же обветшало, как и снаружи. Пыльный ковер у входа протоптался, за шкафами виднелись пожелтевшие обои, а старушка за столом регистрации заканчивала разгадывать журнал с кроссвордами, щелкая орешки в приставленное к столу мусорное ведро. Когда послышался скрип двери, она удивленно подняла взгляд от бумаги, а затем протерла тряпочкой очки, чтобы лучше разглядеть посетителей. По всему было видно, что постояльцы появлялись здесь нечасто. В город вообще редко заезжали посторонние.

— Здравствуйте, — Северус отпустил руку Нарциссы и подошел к столу с сумкой наперевес, внимательно изучая пожилую женщину. — Могли бы мы снять в вашем заведении две комнаты на эту и будущую ночь? — Северус положил на стол перед дамой небольшую пятифунтовую банкноту. — Мы очень устали с дороги, и нам бы хотелось поскорее заселиться в лучшие из имеющихся у вас номеров.

Старушка привстала со стула и проворно стянула чаевые со стола. Она окинула опытным взглядом Северуса, а затем скосила взгляд за его спину, оценивая вторую гостью.

— Я могла бы уступить вашей просьбе, молодой человек, — угодливо ответила женщина, — но мне бы хотелось, чтобы ничего не мешало вашему отдыху, а это будет невозможно, если я дам вам две комнаты.

Нарцисса, заинтересовавшись, подошла ближе и встала по правую руку от Северуса. Бабушка смущенно замялась, но через мгновение продолжила:

— Видите ли, здание очень старое и каждый новый сезон ощутимо давит на эти стены, — она обвела взглядом потолок, за которым этажом выше находились сдаваемые комнаты. — Всего у нас три номера на сдачу, но в двух из них невозможно жить, поскольку окна выходят на железную дорогу. Шумоизоляция здесь с каждым годом все хуже, и, бывает, я целую ночь не могу заснуть из-за этих проклятых поездов, — пожаловалась пожилая женщина, покачав головой. — Но в третьем номере их не так слышно, и там стоят две раздельные кровати.

Северус свел брови и перевел взгляд на Нарциссу. Она легко пожала плечами и, вспоминая грохот на улице, слабо кивнула ему в ответ.

— Давайте, — хмуро ответил он.

Старушка протянула ему ключ от номера после того, как он выложил перед ней оплату на оба дня вперед. Проживание в гостинице обошлось им в смешные тридцать фунтов за две ночи, но Северус не был намерен оставаться в этой дыре ни днем больше. На будущий день он планировал подобрать им с Нарциссой подходящий дом в аренду и, уладив все формальности, переехать туда, не теряя и часа. Северус не мог позволить оставаться ей среди окружающей их грязи, старости и запустения.

Быстро стало ясно, почему третий номер был самым тихим: в нем не было ни одного окна. Северус зашел в темное посещение, освещенное лишь светом из коридора, и переключил настенный выключатель. Лампа на потолке загорелась всеми четырьмя плафонами, и стало видно, что в лучшие времена их было пять. Двуспальная кровать была застелена персиковым покрывалом, а стоящая неподалеку односпальная — серым. Северус бросил сумку в угол и опустился на кровать поменьше, смутно про себя замечая, что когда-то плед, укрывающий его кровать, имел другой цвет.

— Нарцисса, здесь нас точно никто не будет искать. Достойное жилье я найду завтра, — он стянул с ног туфли и отставил их внутрь открытой тумбочки, а затем с тяжелым вздохом откинулся на матрас. На секунду он прикрыл глаза и сжал ладонями одеяло, но уже в следующий момент пришел в себя и встретился взглядом с Нарциссой. Она стояла, ровно расправив спину и сжимая в кулаке ткань платья. Северус выдохнул и продолжил: — Но сегодня мне нужно поспать. Никуда не выходи одна.

Она кивнула и покинула комнату, давая ему возможность без стеснения раздеться и приготовиться ко сну. Внутрь он ее уже не позвал. Простояв у входа несколько минут, она осторожно отворила дверь и увидела, что Северус крепко спал. Нарцисса разочарованно скосила взгляд на сумку, лежащую в углу подле его кровати, и подумала о том, что зря не взяла из дома пару увлекательных маггловских книг. На пролистанную вдоль и поперек литературу Снейпа было противно смотреть, хотя Нарцисса точно знала, что не успокоится, пока не найдет выхода из сложившегося положения или хотя бы не поймет, чем именно оно было вызвано. Нарцисса через силу достала из запасов принесенные книги и, вывалив их на свою кровать, стала перебирать корешки в поисках самого подходящего для ситуации тома. Смутно представляя, что ищет, она раскрыла «Полнейшую историю магии» и стала читать, поминутно ловя себя на мыслях о том, что ничего не знала об описываемых там событиях. В глубине души Нарцисса понимала, что и взяла с собой эту книгу только потому, что история магии всегда была белым пятном в полученном ею образовании, и сейчас она смутно надеялась, что именно за этим белым пятном таится разгадка их проблемы. Не знать свою историю в древних семьях было дурным тоном, и Друэлла с Сигнусом до самой смерти думали, что Нарцисса, единственная на курсе, действительно сдала этот предмет на «превосходно». На самом же деле ей помог выглядывающий из-под пола Кровавый Барон, который почему-то проникся к ней нежными чувствами и за годы жизни в замке идеально узнал всю школьную программу. Он говорил, что юная мисс Блэк напоминала ему прекрасную Елену. Что же случилась с чувствами к Серой Даме, вот уже тысячу лет обитающей внутри замка, Нарцисса не спрашивала. Единственным, что она усвоила на уроках истории, было осознание того, что домашнее образование ее отца и матери не шло ни в какое сравнение со школьным, которое стали получать ее сверстники после соответствующего указа Министерства. Через ряд принятых законов, продавленных группой активных полукровок еще в середине века, был принят общий стандарт образования волшебников в Великобритании, обязавший каждого ребенка проходить обучение в школе по одобренной Министерством программе. Она предусматривала увеличение учебных часов по всем предметам, расширяла круг проходимых дисциплин, давала школе дополнительное финансирование и устанавливала обязательный формат интерната. Это имело смысл в свете отгремевшей войны с Гриндевальдом, когда отчетливо стала видна пропасть в подготовке волшебников из разных семей. Но, дав единое образование детям обнищавших полукровок, власть лишила возможности выбора и детей бессменных столпов общества — чистокровных древних родов. Прежде среди них было принято совмещать школьное обучение с домашней персональной программой, но после введения интерната от этой практики пришлось отказаться.

Нарцисса пролистала страницы с конца, пропуская описание бурной политики девятнадцатого века, обширных интриг древних родов восемнадцатого и остановилась на пересказе событий, предшествующих принятию статута о секретности в семнадцатом веке. На двадцати с лишним листах автор описывал, как магглы истребляли все известные виды магических животных, говорил о маггловских войнах и их влиянии на магическое сообщество, но ни разу не упомянул ни об одном крупном событии, вызванном магией и имевшем бы необратимые последствия. История была чиста, как отбеленная. Нарциссе показалось это слишком странным: она не могла понять, почему в истории магов никак не затрагивалась сама магия. Она пролистала еще несколько страниц назад, ища глазами данные о темных временах средневековья, которому был посвящен целый раздел в книге, и углубилась в чтение. Страницы мелькали перед ее глазами и образовывали в сознании такой хаос, что она уже не могла разобрать, где кончались войны, заключались перемирия и когда века сменяли друг друга в пестром калейдоскопе ничего не значащих событий. Нарцисса сама не заметила, как заснула, так и не найдя ничего полезного.

Проснулась она от того, что оставленная открытой дверь с громким ударом захлопнулась от неизвестного сквозняка. Похоже, щели между стен могли с лихвой заменить этой комнате окна. Она обратила внимание на то, что Северус укрыл ее покрывалом перед тем как уйти: холода не чувствовалось. Протирая заспанные глаза, Нарцисса поднялась на кровати и осмотрелась. В комнате все также светил тусклый свет лампы, а «История магии» лежала на тумбочке разворотом вниз, открытая на том месте, где остановилась Нарцисса. Она не успела встать с кровати, когда дверь в комнату отворилась и вернулся Северус, протирая мокрое лицо выбеленной тканью.

— Доброго вечера, — сказал он, подходя к своей кровати и отбрасывая на тумбочку полотенце. — Есть хочешь?

Нарцисса ощущала, что на улице уже наступил вечер, и согласно кивнула, поняв, что голодна. Казавшийся вначале таким долгим день, к концу пролетел незаметно. Северус достал из сумки упаковку вареных макарон, консервы и припасенную посуду, а затем положил все это на стул, который прежде предусмотрительно поставил между их кроватями. Нарцисса, недолго думая, разложила еду по тарелкам, а Северус тем временем открыл ножом консервы.

— Вызвать бы сейчас самый слабый волшебный огонь — не пришлось бы доедать обед холодным, — тяжело вздохнула она, забирая со стула свою порцию вместе с вилкой. Северус промолчал и с аппетитом начал есть свои макароны. Воду он решил позже попросить у старушки за столом регистрации, боясь набирать ее из-под крана. Нарцисса уткнулась вилкой в свою порцию и, пережевывая постные консервы, думала о том, что прочитала до того, как заснуть.

— Северус, а тебе никогда не казалась странной наша история магии? В ней так много политики и совсем ничего не сказано о магических аномалиях или стихийных выбросах, — вспомнила Нарцисса прочитанный параграф о шестнадцатом и семнадцатом веках. — А ведь магия — это сила, образующая наше общество. В одном только двадцатом веке старшие Пруэтты погибли, разгребая последствия от разрушенного артефакта в Уэльсе. В тот раз было много жертв, пострадали магглы. А та сила, которой овладел Лорд? Не могло все быть так чисто за тысячу лет нашей истории, что почти не осталось упоминаний об открытиях и совсем не осталось о катастрофах. Одни восстания гоблинов, нападения оборотней и череда сменяющих друг друга министров... Будто вычистили все данные о том, что не входило в рамки цензуры.

Северус поднял на нее заинтересованный взгляд и постарался вспомнить, что узнал из истории магии после того, как окончил Хогвартс. Еще некоторое время после школы он старался восполнять пробелы в образовании, и, поступив на должность преподавателя, взялся за это дело с удвоенным рвением.

— Это, конечно, так, но в последние века мы строили свою цивилизацию, отгородившись стеной статута о секретности от магглов. Он в свое время сковал по рукам и ногам многих прогрессивных исследователей, которые работали в опасных и неизученных областях. Именно они больше всего рисковали раскрыть себя перед магглами. С того момента их количество только уменьшалось. Даже история появления Философского Камня — одного из последних созданных артефактов — произошла до принятия статута. Откуда взяться крупным выбросам магии, если нет источников?

Северус задумчиво запустил пальцы в волосы и стал перебирать мокрые пряди. История никогда не была его сильной стороной — слишком размыты были предлагаемые ею сведения. Он же предпочитал точные расчеты.

— Я читала параграф, описывающий события как раз до принятия статута, — Нарцисса указала глазами на оставленную книгу, а потом взяла ее и раскрыла на том месте, где бросила чтение. — И там все то же самое: нет магии. А дальше начинается история темных веков, где и вовсе не понятно, что правда, а что вымысел.

Северус постарался вспомнить, что знал о тех временах, в которые общество не было поделено на две части. Выходило плохо. На самом деле даже сам профессор Биннс не смог бы точно разобраться в той путанице, что происходила до семнадцатого века, а времена раньше шестнадцатого среди волшебников вообще считались полулегендарными. Когда маги впервые заинтересовались своей полной историей, прошло уже больше ста лет с момента принятия статута, многие документы считались официально потерянными, а семейные интриги внутри правящей элиты способствовали появлению нескольких различных официальных вариаций книги.

— Просто до принятия статута маги не скрывались от магглов. Если бы в то время происходили какие-то крупные магические явления, то их бы не удалось вырвать из памяти всех магглов и в статуте не было бы смысла, — озвучил мысль Северус и вернулся к ужину.

— А что, если еще в те времена кому-то пришлось знатно подчистить историю? — Нарцисса опустила взгляд на книгу в ее руках. — Не просто же так приняли этот статут, в конце концов. Наверняка накопилось множество причин. Потому мы и не могли найти ни одного упоминания о подобном случае среди твоих книг. Они же все современные. А здесь определенно затронута магия какого-то старого артефакта… Ох, поговорить бы сейчас с этими злосчастными Пруэттами! — Нарцисса бросила учебник на кровать и взялась за ужин.

— Да почему ты думаешь, что кому-то нужно было ее подчищать? — Снейп устало ответил Нарциссе, доедая остатки застывших макарон. — В том времени сам черт бы ногу сломал — не разобрался бы. Людям было не до чудес, и чудеса очень быстро забывались. Трагедии же происходили тогда повсеместно и без магии.

— Потому что подобная магия не забывается, Северус, — она картинно взмахнула вилкой. — В любую эпоху люди, управляющие магической Великобританией, будь то министр или совет старейшин, не оставили бы без внимания такую силу, как этот красный выброс. Откуда-то же он взялся, будь он неладен! — она стукнула ладошкой о край стула с тарелками так, что весь их импровизированный столик покачнулся, и Северус быстрым движением перехватил стул за спинку. — Знания о такой магии тайно хранятся в самых темных углах семейных библиотек, в самых скрытых частях отдела тайн. Малфои же, как и Блэки, пустили наиболее глубокие корни в основание нашего государства, каждые связали свою кровь с десятком древнейших семейств, поколениями занимают высокие министерские должности. А я никогда в жизни даже краем уха не слышала о том, что существует способ лишить волшебника магии! Поверь, если бы эти знания не были потеряны, я бы что-то о них знала.

— Никогда не мог без бутылки разобраться в системе власти чистокровных, — Снейп оторвал руку от стула и раздраженно посмотрел на Нарциссу. — Но, Бога ради, ты опять возвращаешься к тому, с чего мы начали. Здесь нам никогда не найти выхода. Других книг нет!

— Здесь не найти, — согласилась Нарцисса, — и не найти ни в одной из библиотек моих дорогих родственников. Но есть еще одно место, о котором и я, и никто другой никогда не подумали бы, — она благодарно улыбнулась, не обращая внимания на раздражение Снейпа. — Ты невзначай мне о нем сказал, Северус! Скажи, магглы хранят свою историю так же, как и мы? Ведь в остальном, я заметила, они не так уж и сильно отличаются от нас. Кто бы мог подумать, что цивилизация этих простецов идет в ногу с нашей? Мы можем поискать что-то у них, ведь до принятия статута о секретности наша история и правда была единой. А уж чего-чего, а маггловского добра сейчас у нас в излишке.

Нарцисса, довольная собой, быстро доела макароны и с удвоенным рвением принялась за консервы. На мгновение с нее слетела вся аристократическая выправка и обнажила юную душой сияющую женщину, какой он знал ее в молодости. Северус тяжело вздохнул. Чума на его голову опустилась в тот момент, когда он посчитал, что ему повезло со спутницей! Он ни на секунду не верил, что ее затея сработает. Однако она убивала сразу двух зайцев и освобождала Северуса от лишних забот. Он мог перестать беспокоиться за досуг Нарциссы, а ее адаптация в новом мире благодаря стимулу должна была пройти легко и безболезненно.

— Хорошо, завтра я покажу тебе единственную городскую библиотеку, — скептически пробормотал Северус, представляя, сколько очевидных вещей ему придется рассказывать о мире магглов перед тем, как выпустить ее к людям. — Но прежде, чем я куда-то тебя отпущу, мы купим тебе новое платье!

4 июля 1997 года, начало второго ночи, где-то в лесах Шотландии.

— Амикус, черт бы тебя, — прошипел себе под нос человек в просторной черной мантии, — вставай, тебе говорят!

Он брезгливо потыкал носком сапога в бесформенный спальный мешок, под которым должен был скрываться один из подотчетных ему лидеров наступления, но тот только сжался в комок и бессвязно пробормотал что-то во сне. Посетитель вздохнул.

— Как ребенок, в самом деле, — он легко взмахнул палочкой. — Агуаменти!

Кэрроу подскочил с мгновенно промокшего матраса и выхватил палочку из-под подушки, без раздумья швырнув Ступефаем в ту сторону, с которой ощущал чье-то присутствие.

— Какого лешего, — он оскалил гнилые зубы, ища перед собой в темноте незваного гостя, — ты творишь, Ридж?

Из дальнего угла просторной палатки послышался презрительный смешок. Человек в мантии успел отойти от пробудившегося зверя подальше, ожидая от того нападения.

— Разбудить тебя пытаюсь, — Ридж вышел из тени к тусклому свету настольной лампы. — Спишь, как мальчишка. Только палец не сосешь.

Амикус сжал в кулаках промокший спальник и, прорычав что-то себе под нос, встал с кровати, чтобы поближе рассмотреть нахальное лицо выскочки, считающего себя его хозяином.

— Все твои люди давно проснулись. Ждут только тебя, — Ридж смотрел на него с высокомерным безразличием. — Сейчас же отбываем. Тебе на сборы пять минут.

— С чего это я должен слушать какого-то выскочку, даже имени которого не знаю? — Амикус сплюнул на пол сукровицу с языка, который прикусил, резко поднимаясь с матраса. — Невыразимец чертов. Кто тебя вообще поставил главным в этой операции? Лорд никогда ничего не говорил о тебе, пока ты не свалился нам на голову.

— Лорд вообще не слишком часто с тобой разговаривал, — поджав губы, Ридж оглядел растрепанного и немытого Кэрроу, третий день дожидавшегося приказа в лесах, и припомнил, что тот не особо изменился с их первой встречи в Лондоне. — Но если что-то не нравится, я с радостью уступлю тебя Ордену.

«И то правда», — подумал про себя Амикус, но вида не подал.

— Буду через три минуты, — он издевательски склонил голову и оскалился, исподлобья глядя на Риджа, — Ваше Сиятельство.

Сборы в полевом лагере разведчиков прошли быстро. Каждый из находившихся здесь людей уже не первую ночь ожидал начала атаки на штаб Ордена, по недоразумению судьбы оказавшимся в детской школе. Нападение было запланировано на третье июля, но в тот же день связь с Лондоном прервалась. Командование всей операцией по старшинству переходило к Риджу, ставленнику и правой руке Беллатрисы, полного имени которого не знал никто из его подчиненных. Слишком молодой для того, чтобы участвовать в первой войне, он появился среди Пожирателей Смерти внезапно, введенный в организацию Лестрейнджами год назад, как только они вышли из Азкабана. На его плечах лежала ответственность за подготовку наступления, создающую базу для легкого введения в штаб Ордена основных сил Лорда. Сам Родольфус должен был командовать всем из Лондона и прибыть с оставшимися магами непосредственно перед атакой, координируя ход всей предстоящей операции, но не сложилось.

Амикус вышел через три минуты, как обещал, и увидел перед собой чистое поле и собравшихся вокруг Риджа людей, что-то тихо, но бурно обсуждающих в своем кругу. В подчинении у Кэрроу находилось девять надежных магов, найденных Лестрейнджами за прошедший год по всем уголкам Британии. Он знал, что в окрестностях школы находится еще несколько разведывательных отрядов, но, в отличие от Риджа, понятия не имел об их составе и координатах. Его появление глубокой ночью и объявление срочного сбора могли свидетельствовать только о двух вещах: о скорейшей атаке или неминуемом отступлении. Но, чем бы то ни являлось, все было организовано слишком спешно и совсем не нравилось Амикусу.

— Ирландский отряд уже готовит для нас безопасную базу, которая станет нашим временным убежищем до тех пор, пока не удастся восстановить связь с Лондоном и подготовить дальнейший план действий, — услышал Амикус обрывок фразы Риджа, обращенной к его, Амикуса, подчиненным. — Сначала по порталу вы переместите на нее все свои вещи, а затем вернетесь, чтобы до утра скрыть все следы вашего пребывания здесь. Магический след всех отрядов скрою я лично. Все должно быть готово к пяти утра. Вопросы?

Амикус заскрежетал зубами, услышав, как Ридж нарушает все возможные нормы, раздавая приказания его подчиненным в обход него самого. Он перекинул рюкзак с собранными вещами через левую руку и подошел к Риджу со спины, положив свою правую ладонь ему на плечо и крепко ее сжав.

— Можешь повторить, почему мы должны сбегать в Ирландию, когда три дня ждали приказа атаковать?

Ридж скосил взгляд через плечо и обернулся, брезгливо скинув с себя руку Кэрроу. Он едва сдерживался, чтобы не пойти на поводу у своих эмоций и не втоптать в грязь этого зарвавшегося командующего перед всей его группой. Он пообещал себе, что сделает это позже. Кэрроу был туп, как баран, столь же противен и несносен, но дело свое знал и драться умел хорошо. В сложившихся условиях внутренние дрязги могли подождать до момента их общей безоговорочной победы.

— Потому что сейчас над нашим небом навис большой колпак, под которым мы зажаты, словно мухи в банке. Со вчерашней ночи никто не может связаться с внешним миром, а при приближении к его границам вся магия пропадает. Пересечь границу невозможно. Под этот колпак вместе с нами попала вся Северная Ирландия и ближайшие острова. Вот почему связь с Лондоном прервана.

Кэрроу недоверчиво поднял уголок губ и посмотрел на лица своих подчиненных, которые, по-видимому, слышали эту версию уже не впервые. На них не было выражено ни капли несогласия или удивления, и Амикус в очередной раз удивился тому, как Лестрейнджам удалось собрать для Лорда такую смирную команду бойцов.

— Я не собираюсь ничего тебе разъяснять, Амикус, — ответил на его недоверчивый взгляд Ридж, — если интересуют подробности, то спроси у своих людей. И не смей аппарировать за купол — расщепит, — он достал из кармана небольшую статуэтку в форме металлической звезды, какими прежде часто украшали рождественские елки в Хогвартсе, и вытянул руку перед собой. — Портал откроется через минуту, всем приготовиться.

Амикус надел лямку рюкзака на второе плечо, крепко ухватился за один из концов звезды и настроился на ощущение толчка, отрывающего его от земли. Он никогда не любил общественные порталы и считал, что хуже них были только публичные камины в министерском холле, через которые ежедневно толпами проходили плебейские представители британского полукровного общества. Меньше чем через полминуты портал активировался, и уже через мгновение вся их группа упала на влажную от дождя траву у оврага на окраине какого-то небольшого селения. По выдающимся очертаниям высоких и кривых крыш в темноте на фоне одноэтажных домов можно было догадаться, что наравне с магглами в нем живут и маги. Неподалеку от них стояла белокурая приземистая женщина в широкополой мантии, ожидая их появления, и держала в руке фонарь, неровно раскачивающийся от сильного холодного ветра.

Первым с земли встал Ридж, его глаза светились двумя заколдованными изумрудами в темноте, а средней длины черные волосы отражали желтый свет фонаря, освещавшего место прибытия. Пока остальные собирали разбросанные по земле вещи, он, загородив собой свет и откинув за собой длинную тень, подошел к женщине и улыбнулся, ища взглядом в темноте ее глаза.

— Это первая группа, Кэлли. Будет еще шесть, — глядя на нее, он озабоченно поправил на голове растрепанные ветром волосы и обернулся через плечо, проверяя состояние прибывших. Они уже встали на ноги и отряхивали от грязи походные мантии, попутно с интересом за ним наблюдая.

— Вторую ночь уже совсем не спишь, — с материнской заботой заметила Кэлли и недовольно покачала головой, когда он повернулся к прибывшей с ним группе, — в эту хоть полежи, ты же себя зельями погубишь. А за другими мы кого-нибудь пошлем, все равно давно тут без дела сидим. Парни, того и гляди, на стену бы от скуки лезть начали, если бы ты не сказал им обновлять защиту!

— Нет, я и третью ночь спать не буду, пока лично не проверю каждый лагерь, чтобы не осталось ни одного призрачного следа, — Ридж сжал кулак в перчатке и упрямо посмотрел в темноту перед собой, через которую проглядывались очертания деревни. — Орден должен забыть о нас, пока разгребает ворох навалившихся на него проблем. Они должны думать, что нас не осталось, они должны расслабиться, и только тогда мы сможем застать их врасплох! Но для этого нам нужно сохранить всех наших людей, не лезть на рожон и не дать Ордену нас обнаружить.

— Как всегда доверяешь только себе, — Кэлли осуждающе на него посмотрела и положила свою короткую руку ему на плечо. — Не надо так.

— Не только себе, — он покачал головой и скосил взгляд через свое плечо. Ветер заглушал его слова. — Но этим не доверяю точно. Другие остались в Лондоне. Кроме того, кто же скроет эти следы лучше меня? — он самодовольно ухмыльнулся и подмигнул Кэлли.

— Но никто и не обнаружит их так, как ты, — хмыкнула она, горделиво глядя на него. — Кому же еще упертости хватит-то?

Ридж уже отвернулся от нее к собравшейся группе, но, услышав похвалу, ухмыльнулся.

— Не прибедняйся, — бросил он через плечо, улыбаясь, и жестом призвал собравшихся идти за ним в сторону деревни.

К началу третьего ночи в новый штаб из своих лагерей прибыли все подотчетные Риджу отряды, а к началу четвертого каждое место остановки было общими усилиями очищено от всех следов пребывания человека. Все отпечатки чар он убирал лично и тщательно перепроверял свою работу. К пяти, как и было оговорено, в самом крупном и дополнительно расширенном зале просторного старого дома собралась неполная сотня выведенных из лесов магов, составлявших прежде незримые глаза и руки Лорда Волдеморта в Шотландии, но так и не успевших стать авангардом его армии. В отдалении от всех, заняв угловой потрепанный диван со старыми стульями, сидела ирландская группа разведки, которая весь день до этого обновляла защитные чары особняка и проверяла стойкость прежде наложенного Риджем морока. Каждый из магов впервые присутствовал на таком крупном собрании, и общее напряжение электризовало воздух, заставляя судорожно искать в мозгу ответы на еще незаданные вопросы.

Ридж вошел в помещение и, дождавшись, пока гул голосов стихнет, вышел на середину зала, сбросив на свободный столик походную мантию и потрепанные перчатки, а следом за ними потускневшую серебряную звезду-портал. Его поведение всегда было вызывающим, и он знал, что за его спиной уже зарождались сплетни о нечистой крови и грязных помыслах. Однако сейчас ни в одном из взглядов не было заметно ни презрения, ни страхов, ни опасений. Он знал, что после потери связи с Лондоном, все эти люди уже невольно признали в нем единственного лидера, и дело оставалось за малым: дать им это понять. Сейчас все ждали от него ответа на вопрос о том, как жить дальше.

— Доброй ночи, друзья, — он окинул взглядом собравшуюся сонную публику, — и доброе утро, — он кивнул находящимся за угловым диваном ирландцам, которые только успели проснуться.

— Планы нашего великого Лорда сорвались: над Шотландией и Ирландией раскинулся крупный антимагический барьер, который не дает пройти сквозь него и пресекает все попытки связи с Лондоном. Некоторые уже успели это проверить на себе, — он пробежался взглядом по нескольким магам с перевязанными руками и лбами, — и для некоторых это оказалось смертельной ошибкой, — он бросил взгляд в сторону окон, за которыми, как собравшиеся знали, стояло одинокое импровизированное кладбище с могилами нескольких молодых Пожирателей. Среди них последнее убежище нашли также бесславный предатель Петтигрю, случайно обнаруженный у границы группой раненых разведчиков, и цепной аврорский пес Долиш, по привычке продолжающий служить любому, кто бы ни находился в ранге его начальника. Ридж знал, что аврор направлялся получать новое задание у Рабастана, временно исполняющего обязанности главы Аврората. — Я также получил травму, стараясь больше выяснить о природе этого барьера, — Ридж закатал рукав черной рубашки, под которой открылась свежая, но уже заживающая рана, — и с уверенностью могу сказать, что обойти его нельзя.

В зале вновь послышался сдавленный шепот, образующий общий гул, и Ридж воспользовался возможностью вновь опустить рукав рубашки, а затем опереться на стоящий рядом стол, где уже лежали небрежно брошенные им вещи. Люди не переставали обсуждать услышанное, и Ридж, сжав в руке звезду, звонко ударил кулаком по столу, не желая больше тратить время на ожидание.

— В связи с новыми обстоятельствами действовать нам придется самостоятельно, — продолжил он, как только все взгляды вновь устремились к нему. — Планы наших дальнейших действий относительно войны сейчас больше зависят не от наших возможностей, а от ошибок наших врагов, поскольку нас отсекли от основной части сил. Мы соберем полноценный отряд исследователей, на плечи которого ляжет выявление слабостей в барьере, и подготовим своих шпионов для работы внутри штаба Ордена Феникса, который, словно зараза, сейчас начнет стремительно расширяться, захватывая власть. Для того, чтобы все это работало, мы организуем независимое скрытое финансирование и снабжение, чтобы поддерживать функционирование всей организации столько, сколько будет нужно, для достижения конечной цели. Вскоре я назначу ответственных за каждую из этих областей, — Ридж тяжелым испытующим взглядом окинул толпу собравшихся магов, выискивая недовольных. Уголок его губ дрогнул в улыбке, когда он понял, что таковых среди них не оказалось. Недоверие сквозило повсеместно, но ни один маг не ставил под сомнение правильность совершаемых им действий. Удовлетворенный увиденным Ридж продолжил:

— Но на данный момент мне нужна информация о группе, посланной Лордом на обретение лояльности Эдинбурга. Пригодятся любые сведения, но наиболее ценные — о способах связи с ними. Кто-то может высказаться по этому поводу?

В зале вновь зашептались, хмуря брови, вспоминая обрывки услышанных в Министерстве речей, брошенные вскользь слова друзей о планах и личные указания. Проблема состояла в том, что сменой власти в городах занималась совершенно другая часть организации, вобравшая в себя всех имеющихся в распоряжении Лорда людей, которые умели сносно вести переговоры и никак не пересекались с его армией. В момент последней связи с Беллой Ридж узнал о том, что Эдинбург взят, и этих данных тогда было более чем достаточно для планирования решающей атаки на Хогвартс. Никого не интересовало, какие именно люди были направлены для переговоров в столицу Шотландии: среди них не могло быть хороших бойцов и они не представляли ценности для нападения.

— Никто? Никаких данных? Плохо, — Ридж нахмурился, но удовлетворенно отметил про себя, что все шло так, как он ожидал. — Ладно, готов ответить на пару ваших вопросов.

Люди с опаской глядели на него, не зная, как реагировать на произошедшие в их жизнях изменения. События накладывали свой отпечаток, иначе кто-нибудь уже давно попытался бы впечатать его в стену, оспаривая старшинство. Ридж чувствовал, как многие из них сознательно примеряют его на прочность, желая бросить вызов произволу обретенной им власти. Никто его не знал. В такие моменты ему отчетливо хотелось быть Родольфусом, от одного упоминания имени которого самые упрямые волшебники покорно склоняли головы в уважении и страхе. Здесь скрытность не играла Риджу на руку. Он никогда не планировал занимать место командующего, но принимал его со всей ответственностью, понимая, что лишь ему известна вся картина целиком и только он сможет удержать подотчётные ему группы от развала. Грела мысль, что понимало это и большинство собравшихся, не смеющих вставить слово ему в перевес. Через минуту молчания с левой стороны помещения послышался чей-то юный неуверенный голос:

— Но как появился этот барьер? Это Орден воздвиг его, чтобы разбить нас?

Ридж сжал кулаки и почувствовал, как сквозь них сочится сдерживаемая им на протяжении трех дней злость, подогреваемая усталостью и психическим истощением.

— Не могу сказать, — холодно ответил он, сверкнув злыми глазами в ответ на глупый вопрос. — Вероятно.

— Но откуда же у них столько сил? — голос юноши приобрел обреченные нотки. Ясно было, что он уже давно сбросил Орден со счетов, со дня на день ожидая сладости победы и ветеранских почестей.

— Не могу сказать, — Ридж нашел взглядом глупого выскочку, отнимающего его время, и пожалел, что не может сейчас выбирать себе людей, иначе уже придушил бы парня за непонятливость. Юноша, уловив раздражение в голосе командующего, поспешно сделал шаг назад и более не произносил ни слова. Стало ясно, что этого мальчишку точно вербовали не Лестрейнджи. Ридж бы подумал, что это был Петтигрю, да только в обществе Снейпа даже крыса уже успела поумнеть.

Вперед вышел высокий человек и, осмотрев всех присутствующих, остановился. Ридж перехватил его оценивающий взгляд. После минутного ожидания у него пропало всякое желание отвечать на вопросы, и он поднял ладонь в останавливающем жесте.

— Молчание — золото, — Ридж прошелся по магу взглядом и встретился со сквозившей в его глазах сталью. Он ухмыльнулся, вспоминая, из какого отряда был этот человек и совсем не удивился, когда узнал в нем командующего диверсионной группой. С ним ему еще предстоял отдельный обстоятельный разговор. — Собрание закрыто. Эти люди, — он указал рукой в сторону полусонных ирландцев, — разместят вас и раздадут дальнейшие указания. На ближайшую неделю или две можете считать это место своим домом, пока я не расконсервирую старую базу Лорда.

Ридж оторвался от стола, взял свои вещи и стал наблюдать за тем, как провожатые собирали группы, чтобы отвести их в подготовленные за прошлый день спальные помещения. Некоторое время к дверям было не пробиться, и Ридж обратил внимание на то, что быстрее покинуть зал спешат самые молодые, едва дождавшись своих провожатых. Он ощущал, что необходимость брать Непреложный Обет у вступающих в организацию новобранцев в скором времени должна была подтвердиться на практике, и высматривал в толпе лица самых активных из их числа. Он предпочитал не проверять данные ими Обеты на стойкость.

3 июля 1997 года, 11 часов утра, Хогвартс.

Со времен завтрака Большой зал будто проснулся и наполнился теми обитателями замка, что не желали выходить навстречу представителям нового правления школы. Глухое напряжение, висевшее в воздухе ранним утром, развеялось тихим, но многоголосым шумом. Гарри снял очки, устало потер глаза пальцами и постарался мысленно отрешиться от всего вокруг. Больше всего на свете он хотел бы сейчас лечь спать, давая сну отогнать все то напряжение, что безраздельно владело его телом и сознанием. Но после принятых им бодрящих настоек сон не шел, а зелье сна без сновидений он пить боялся: в случае необходимости его могли бы и не добудиться. Он вновь надел очки, привычным движением поправил растрепанные волосы и огляделся в поисках Уизли, которым еще предстояло объяснять его решение на голосовании.

Рон, Флер, Артур и Молли находились в дальнем конце зала, неподалеку от широко распахнутых входных дверей и раскрытых настежь окон, пропускающих в помещение теплый воздух. Супруги Уизли о чем-то спорили, и Молли, по-видимому, не собиралась уступать мужу, энергично качая головой из стороны в сторону и уперев руки в бока.

— Нет, Артур, их всех нужно размещать здесь! — раскрасневшаяся миссис Уизли гневно глядела в усталые глаза Артура. — Больные не должны лежать продуваемые всеми ветрами посреди хогвартского огорода!

— Молли, но мы поставим для них шатры… — Артур скептически посмотрел на нее, потирая пальцами переносицу и желая только того, чтобы она перестала кричать.

— Нет, ты себя сам слышишь? — она перебила его, взмахнув рукой. — Это немыслимо! Может, и Хагрида назначим к ним санитаром?

— Почему? Такие же шатры, как хотели поставить на свадьбу Биллу…

— А что? Хагрид будет хорошим санитаром, самым лучшим! — не унималась Молли. — Такой мастер ухода за животными не должен зря пропадать! Где ж еще такого найдешь?!

Артур умоляюще посмотрел на подошедшего Гарри, надеясь, что хотя бы он смягчит его разгоряченную супругу. Поттер растерянно переглянулся с сидящей за ними Флер, но та только пожала плечами и развела сомкнутые на коленях руки. Гарри хотел обратиться за поддержкой к Рону, но тот, не отрывая глаз, смотрел на мать. Наконец, проследив за взглядом мужа, обернулась сама Молли и без лишних слов со стороны Гарри умолкла.

— Обсуждаете размещение больных? — неловко выдавил из себя Гарри, надеясь, что Уизли не затянут его в собственный спор, оперируя его мнением внутри семейной борьбы.

Молли рассеянно посмотрела на него, собираясь с мыслями, и заправила за ухо выбившийся из прически локон.

— Ах да, Гарри, нужно что-то сделать с больными: их все больше и больше пребывает сюда и в Хогсмид, — с задержкой ответила она, вглядываясь в его глаза. Сама она думала о чем-то ином. — Ты мог бы помочь с уходом.

— Ох, не думаю, что из меня получится хороший санитар, — возразил Гарри, не желающий принимать в ее затее никакого участия: Молли обязательно нашла бы добровольцев и без него. Он думал все свое время посвятить поиску книг, которые могли бы пролить свет на природу магического барьера, но для этого прежде всего нужно было поговорить с МакГонагалл, которая куда-то пропала сразу же после собрания.

— Брось притворяться, будто ничего не произошло, Гарри, — неожиданно произнес Рон, подняв на него с пола осуждающий взгляд. — О чем еще ты не думаешь? О Гермионе, о Джинни ты точно не думал, да? И когда поддерживал план Шеклболта? — Рон хотел начать говорить иначе, но слова не желали сознательно связываться во что-то более осмысленное. В его голосе сквозила плохо скрываемая обида.

«Вот оно и началось», — подумал про себя Гарри и глубоко вздохнул, стараясь не заводиться. Он был готов к этому разговору, за ним сюда и пришел, но от этого все равно не становилось легче. Не желая больше терпеть никаких истерик, кроме своих собственных, с общей скамьи встала Флер и отошла от собравшейся компании к группе забытых второкурсниц, надеясь успокоить хотя бы их. Глаза Рона выражали растерянность и будто кричали за своего хозяина о том, чтобы Гарри сказал хоть что-нибудь в свое оправдание, чему Рон бы поверил и что смог бы понять.

— Нет, Рон, я, скорее, наоборот думал слишком много, — произнес он вслух и постарался привычно тепло улыбнуться другу. — Потому так до сих пор и не смог ничего решить. Но у идеи Кингсли был сформированный план, а составить другой мы уже не успевали, помнишь? — он неровно развел руки и поймал себя на мысли о том, что невольно начал оправдываться, собирая понятную для Рона чепуху в качестве доступных аргументов. Этот разговор он планировал не так, но, увидев перед собой Рона, понял, что иначе не выйдет. Гарри лучше других знал, каким упертым бывает его лучший друг, и уже не видел смысла высказывать ему в лоб всю жесткость предоставленного выбора, если уж тот сам не понял этого из громких слов Грюма на собрании. Тем более, что Рону, очевидно, не было никакого дела до политики, и все его мысли были направлены исключительно на оставшихся за завесой близких. Лучше всего было просто постараться обойти острые углы, не внося раздора.

— План, — фыркнул Рон. — План! Этот план бы ничуть не пострадал, если бы, — Рон прервался и прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего в присутствии уже начавших собираться вокруг них ушей, — если бы предложение профессора было принято!

Гарри оставалось про себя только вздохнуть. Самым плохим во всем этом было то, что Рон действительно верил в свои слова. Несмотря на общие испытания, проходимые ими на протяжении шести лет, на оккупировавших Англию безумцев, на войну, собравшую в детской школе армию, в некоторых вопросах Рон по-прежнему оставался неисправимым идеалистом, верящим в то, что на стороне света не может быть черных пятен. Гарри уже намеревался напомнить Рону о том, что сделала бы Гермиона, окажись на их месте, но Артур, обеспокоенный опасной несдержанностью сына, неожиданно прервал их. Рон никогда прежде не давал Обетов, и Артур боялся, что он сможет невольно нарушить клятву о неразглашении, подвергнув себя смертельной опасности.

— Так, хватит, — встрял он в разговор. — Здесь не время и не место обсуждать подобное, — он положил руку сыну на плечо и придавил его к скамье, убеждая замолчать, а затем посмотрел на Поттера: — Возможно, ты прав, Гарри, — сказал он, комментируя вовсе не историю с планом, а истинные мотивы решения, которые понимал не хуже Шеклболта и МакГонагалл, — и мы бы потеряли больше, чем приобрели. Но оно стоило того, чтобы попробовать. Это было бы правильно.

Рон, пышущий недовольством под рукой отца, сухо прокашлялся и встал со скамьи, надеясь подальше держаться от Гарри до тех пор, пока они не останутся наедине. Он недовольно сверкнул глазами, жалея о прерванном разговоре, и вышел из зала с твердым намерением дойти до Хагрида, с которым мог бы, если и не обсудить произошедшее, то спокойно выговориться, не боясь быть разорванным изнутри собственной магией.

— Ох, ладно! Что теперь это обсуждать? — Молли попыталась скрыть осуждение во взгляде, пряча его за искренним беспокойством о сыне, за которым следила, пока тот не скрылся из вида. — Пойду посмотрю, из чего можно сделать эти шатры на улице, а то ведь ты мне с ними покоя не дашь! — она сердито посмотрела на Артура и, поспешно поправив сбившуюся за время спора широкую юбку, направилась вслед за сыном в сопровождении безвольно идущего за ней мужа.

Мимо Гарри к кабинету прошли Сэвидж и Грюм, недовольно покосившиеся на него за организованный в зале беспорядок. Только сейчас он заметил, как много людей собралось вокруг него за время спора. Все они делали вид, что заняты безусловно важными делами, подпирая собой стены и закрывая солнечный свет из окон, пока перечитывали важные конспекты или нарочито громко обсуждали утреннюю ясную погоду. В углу стояла небольшая стайка первокурсников из четверых человек, закрывавших от взгляда Гарри пятого. Они о чем-то тихо говорили, и Гарри бы не обратил на них внимания, если бы ему не показалось, что со стороны угла доносится тихий плач. Страшно было слышать его в Большом зале среди скопления взрослых людей, которые и не думали смотреть в сторону детей, уверяя себя в том, что в одиночку не смогут решить эту проблему. Гарри, подумав, что исполнение скучных обязанностей старосты могло отвлечь его от тяжелых мыслей, быстрым шагом подошел к ним. Он ни на секунду не сомневался в том, что проблема не может быть страшнее неровно поделенных сладостей. В конце концов, что еще могли делить дети, ни сном, ни духом не ведающие том, какой хаос их окружает? Однако сложности начались уже тогда, когда Гарри увидел форменную расцветку их школьных мантий. Плакал маленький слизеринец, которого вообще не должно было быть в школе. Он был окружен двумя гриффиндорцами, девочкой с Пуффендуя и когтевранцем, которые, видимо, не брезговали издеваться над ним, пользуясь беспечностью взрослых.

— Эй, эй! — Гарри за плечо оттянул самого высокого мальчика, который грубо что-то втолковывал заплаканному ребенку, злобно глядящему исподлобья на окруживших его детей. — Что здесь происходит?

Высокий гриффиндорец прервался на полуслове, удивленно поднял глаза, и Гарри узнал в нем второкурсника, которого часто встречал в общей гостиной. Имени его Поттер не помнил, но он всегда казался Гарри спокойным и уверенным в себе ребенком, которому не нужно было самоутверждаться за счет унижения других. Девочка, стоящая рядом с ним, была с первого курса, и, судя по характерным для обоих высоким лбам и длинным носам, приходилась ему младшей сестрой. Когтевранца и пуффендуйку Гарри вообще видел впервые, если не считать общие обеды в Большом зале.

— Что здесь происходит, я спрашиваю, — Гарри грубо оттолкнул мальчика, закрывавшего собой слизеринца, и обратился глазами к его сестре, ища ответа.

— Что такое, мистер Поттер? — опешившая гриффиндорка озадаченно переглянулась с ничего не понимающими друзьями. — Мы просто, — она скосила глаза на молчавшего слизеринца, — общались.

Гарри пораженно замер на месте, поочередно всматриваясь то в компанию обидчиков, то на слизеринца, который уже вытер с щек все слезы и теперь только холодно и злобно смотрел перед собой, стараясь казаться сильным и независимым. Похоже, что все происходящее для ребят уже успело стать привычным, и Гарри мог только удивляться тому, как быстро это случилось. Дети считали свое поведение по отношению к слизеринцу не только допустимым, но и одобряемым. Все свое время Гарри проводил в комнате для собраний, выходя из нее только на завтраки, обеды и ужины. Он понятия не имел, что происходило в школе с теми, кто не входил в Орден. Ему казалось, что в спокойной жизни учеников не могло ничего поменяться за три коротких дня, если не брать в расчет того факта, что все оставшиеся задержались в школе дольше положенного. Официально о появлении барьера еще не было объявлено, и те, кто не уехал в Лондон на поезде, должны были думать, что их родители просто задерживаются, не соотнося эту задержку ни с одной из противоборствующих сторон.

Гарри еще раз оглядел компанию, а затем самого слизеринца, и понял, что разрешать конфликт громко и прилюдно не стоит: обидчики не поймут, почему он защищает слизеринца, так же, как и не поймут это все собравшиеся в зале люди, а тот посчитает это за оскорбление личного достоинства. Он растерялся, не зная, как лучше будет выйти из ситуации, но решение пришло озарением из самого неожиданного источника: из испуганных глаз детей.

— Ты, — обратился Гарри к обиженному мальчику, — пойдешь со мной.

Гарри взмахнул рукой, желая подтвердить в глазах студентов образ собственного авторитета, которым никогда не пользовался прежде, и направился в сторону свободного места за обеденным столом Слизерина в противоположном углу зала, где думал поговорить с мальчиком без свидетелей. К делам Ордена это не относилось и без лишнего шума уж точно не должно было привлечь внимание нежелательных свидетелей. Через секунду за спиной Гарри послышались одиночные детские шаги, и он спокойно выдохнул: проверку авторитета прошел. Если это был единственный слизеринец в школе, то можно было больше не беспокоиться о поведении остальной компании: конфликт исчезнет сам собой после исчезновения мальчика.

Подойдя к столу Слизерина, Гарри обернулся, опустился на скамью и взглядом указал ребенку на соседнее место. Сейчас, когда обзору ничего не мешало, Гарри увидел, что мальчик был необычайно хрупок для своего возраста, а носки его туфель едва достигали пола, когда он свободно сидел за столом. Краем глаза Гарри заметил, как сзади к нему тихо подошла Флер, промелькнув юбкой тонкого голубого платья, и уселась за его спиной, оперевшись поясницей на край стола. Видимо, ее тоже интересовали оставшиеся без надзора дети.

— Я считал, что в школе не осталось никого с факультета Слизерин, — начал Гарри, внимательно изучая черты лица ребенка. — Ты остался здесь один?

Мальчик поднял на Гарри глаза и молча кивнул, усевшись на краешек скамьи так, чтобы ноги свободно стояли на полу. Флер за спиной тяжело выдохнула, и Гарри обернулся к ней. Они думали об одном: дети со всех других факультетов сейчас должны были срывать на мальчике накопившуюся злость.

— Ты ведь Джон Фоули, верно? — мягко обратилась к нему Флер, поворачиваясь в пол-оборота. Десять минут назад она услышала о нем от второкурсницы с Когтеврана, которой в тайне от всех было жаль мальчика, и она высказала свои опасения за него первой взрослой, что к ней подошла. Флер и сама надеялась разыскать его, прежде чем заметила, что им занялся Гарри.

Мальчик еще раз кивнул, не поднимая глаз, и скомкал в руках накрахмаленные манжеты рубашки.

— Где живут твои родители, Джон? — осторожно продолжила Флер.

Мальчик ничего не хотел отвечать и только плотно сжал губы, опуская взгляд еще ниже к полу и соединяя на коленях руки. Гарри встал со скамьи и сел на корточки напротив Джона.

— Послушай, — заговорил Гарри, заглянув снизу вверх в его глаза, — тебе здесь не место. Как и всем вам, на самом деле, — на этих словах Флер передернула плечами, вспоминая потерянные лица детей, которые не понимали, что происходит, но чувствовали, что началось что-то страшное. — Но поверь, Джон, дальше будет только хуже, — мальчик оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза Гарри. Что-то страшное было в этом взгляде, и Гарри понял: Джон уже знал, что его родители не приедут. — Здесь тебе житья не дадут. Скажи, откуда ты родом? Где живут твои мама и папа?

— Не здесь, — ответил мальчик, подняв голову. — В Уэльсе.

Это было ожидаемо, но все равно вызвало у Гарри неприятное чувство беспомощности перед судьбой ребенка. Страшно, должно быть, оставаться сиротой при живых родителях.

— А где-нибудь поблизости не живет никто из твоих родственников? — предположил Гарри. — В Шотландии? Может быть, в Ирландии?

— Нет, — Джон уныло покачал головой. — Только старая тетушка Сильвия, но она лет сто назад в Хогсмиде обосновалась и уж тогда шестой десяток лет разменяла.

Гарри победно улыбнулся и радостно посмотрел на мальчика. До Хогсмида было рукой подать, и путь пешком занял бы у них не больше получаса. Все было так просто, что не приходилось думать о парной аппарации или создании порталов.

— Тогда давай посетим твою пожилую тетушку, Джон, — Гарри встал с корточек и, довольно улыбаясь, переглянулся с Флер.

— Нет! — мальчик резко подскочил с места и посмотрел прямым уверенным взглядом в глаза Гарри. — Она меня на дух не переносит, даже на порог не пустит!

Гарри несогласно покачал головой.

— Джон, нужно друг другу помогать, — Флер ободряюще улыбнулась ему уголками губ. — Давай мы сначала дойдем до нее, а там посмотрим, как она тебя примет. Идет?

Джон недовольно хмыкнул и отвел взгляд, но тут же увидел в стороне знакомую группу из гриффиндорцев, когтевранца и пуффендуйки.

— Ладно, — хмуро согласился он. — А остальные что? Здесь останутся? Мы же не слепые! Видим, что что-то происходит! — Джон вспомнил, как слышал разговор двух авроров, обсуждающих какой-то антиаппарационный барьер в районе Блайта.

Гарри тяжело вздохнул и обвел взглядом зал. Он знал, что в школе находится еще по крайней мере пятнадцать учеников, не считая их с Роном, и, так как это считалось наименьшим из всех зол, никакого плана по поводу них составлено не было.

— Мы поговорим со всеми и узнаем, есть ли у них родственники неподалеку, — попытался успокоить Джона Гарри, но столкнулся с его недоверчивым взглядом. — Ну, или друзья, — он пожал плечами, не зная, что еще сказать по поводу всех остальных. — Так или иначе, не волнуйся за них. Вас не так много, чтобы мы не смогли подобрать всем жилье.

— Да я и не волнуюсь, — фыркнул мальчик, бросив презрительный взгляд в сторону не дававшей ему покоя парочки гриффиндорцев. — Так, интересно просто.

— Ладно, — пропустил его слова мимо ушей Поттер. — Пошли тогда? Вещи твои перешлем позже, когда устроишься на новом месте.

Флер поднялась, поправила платье и уверенно встала подле Гарри.

— Я с вами, — она дотронулась до его руки ниже локтя, — не могу ни минуты больше здесь оставаться, — она передернула плечами и встряхнула головой, будто сгоняя морок со своих глаз. — Помогу тебе в Хогсмиде.

До деревни шли молча. Джон примерно знал дорогу и всегда уходил вперед, оставляя Гарри и Флер плестись позади. Проселочная тропа была размыта беспрерывным трехдневным дождем и заставляла постоянно с нее сходить, огибая особо грязные участки по высокому вереску, и перепрыгивать с края на край дороги. Ясное утреннее солнце еще не успело просушить землю, и ожидать окончания распутицы можно было не раньше, чем через те же три дня. Сохранить одежду в чистоте не помогали никакие заклинания, и мокрая трава проверяла ее на прочность, десятки раз цепляясь за полы мантий. Вместо ожидаемой Гарри получасовой прогулки, дорога в деревню затянулась на добрых полтора часа и только к обеду вся компания вышла к краю деревни.

— Вот скажи мне, почему ты не взял метлы? — пожаловалась Флер, отпуская потрепанные края мантии из рук. Все они еще в первые десять минут хотели снять и спрятать верхнюю одежду, но сильный северный ветер, несмотря на теплое солнце, пробирал до костей.

Гарри скосил на Флер глаза и еще крепче прижал к груди собранную ткань. Через секунду он услышал, как она тихо выругалась, когда поняла, что края ее мантии, остававшиеся чистыми, безнадежно испорчены грязью с ее промокших туфель.

— Хотелось развеяться, — пожал Гарри плечами и с сожалением посмотрел на ее красивую серебряную накидку, а затем направил на нее палочку: — Экскуро!

Поначалу показалось, будто мантия Флер приобрела прежний блеск, но, хорошо приглядевшись, он понял, что грязь просто стала светлее на несколько тонов. Флер, тоскливо оглядев его работу, молча указала ему на края брюк, к которым прилипли колючки репейника. Один Джон был на удивление чист, и, казалось, вовсе не шел с ними одной дорогой, а аппарировал прямо сюда из сухого холла школы.

— Кроме того, через десять минут мы бы уже и по Акцио метлы не призвали: они бы по дороге в грязи увязли, — продолжил объясняться Гарри, наклонившись, чтобы очистить брюки. — Поэтому назад тоже придется идти так, — он оторвал взгляд от земли и вгляделся вдаль, где у Трех Метел собралась группа волшебников, что-то громко выясняя в дверях со стоящей перед ними мадам Розмертой.

— Давай зайдем пообедать, а потом пойдем искать дом тети Джона? — спросила Флер у Гарри, обратив внимание на его взгляд.

Гарри, очистив с помощью Экскуро свои туфли и отпустив мантию, кивнул на ее предложение. Он был не против выпить сливочного пива, а учитывая, что Джон ожидал трудной встречи, перед разговором стоило немного отдохнуть и обсудить с мальчиком его тетю.

— Джон, не беги вперед, — крикнула ему Флер, внимательно следя за происходящим перед пабом. Ее настораживала чрезмерная оживленность улицы, по памяти совершенно несвойственная Хогсмиду в обычные дни.

Мальчик, нахмурившись, огляделся вокруг и согласно подождал своих провожающих. Прежде он бывал здесь с родителями, и происходящее сейчас ему не нравилось. В деревне не было видно той беззаботной дружественной атмосферы, которой она славилась, радушно принимая всех приезжих. Подойдя к нему, Гарри и Флер тоже почувствовали неладное и ускорили шаг, надеясь быстрее зайти с неприветливой улицы в паб и стараясь меньше оглядываться по сторонам.

— Нет, нет, нет! — услышали они громкий голос мадам Розмерты на подходе к Трем Метлам. — Мне больше негде вас размещать!

Люди вокруг нее загудели, и какой-то волшебник с перебинтованной рукой решил залезть на крыльцо, за что получил от хозяйки в лоб отменным Ступефаем.

— Все комнаты сданы, еще раз говорю! — крикнула Розмерта, с опаской поглядывая на оглушенного волшебника и отступая назад к своим дверям под раздающиеся возгласы неодобрения. — Зал внутри переполнен! Ничем не могу помочь! Ищите себе другое место для ночлега!

Дверь за ней громко захлопнулась и сверкнула от наложенного с обратной стороны заклятия. Поломанной маггловской иллюминацией засверкала в дверях надпись «Закрыто», и толпа вокруг взорвалась криками и проклятьями в адрес деревни и хозяйки паба. Кто-то кинул в окно камнем, но то, видимо, было надёжно защищено от любого проникновения, поскольку даже звука удара о стекло слышно не было. Флер, чувствуя неладное, поспешно потянула Джона за руку, заводя его за свою спину, и попятилась назад, в сторону теней от оконных навесов, когда озлобленные люди потоком хлынули по улице. Она потянула за собой и Гарри, другой рукой схватившись за ткань его мантии со спины и призывая уйти с дороги разгневанной толпы. Но, быстро повернувшись к ней, Гарри лоб в лоб столкнулся с полным, дорого одетым мужчиной, который на их беду только что вышел из дверей продуктовой лавки, к которой тянула Флер.

— А, Поттер… — прошипел он, потираясь ушибленной щекой о плечо и осматривая Гарри с ног до головы. — Ну, как тебе? Нравятся дела собственных рук, герой? — он кивнул в сторону улицы и сплюнул ему под ноги. В руках у него была большая головка спелого сыра с плесенью и стоящий на ней ящик, доверху набитый банками с консервами и тушеным мясом. Заметив разномастную толпу, лавочник не стал дожидаться ответа и размашистым шагом спешно пошел прочь. Он явно торопился куда-то спрятать запас еды, пока голодные и нищие оборванцы с юга не заявились и в его магазин, на дверях которого уже висела табличка с надписью «ПРОДУКТОВ НЕТ» и ниже почерком поменьше значилась приписка: «Хлеб — 1,5 галеона».

Гарри почувствовал, как Флер продолжает тянуть его назад, к тени, крепко обхватив руками за талию, и сделал еще несколько безвольных шагов в ее направлении. Он не мог понять, почему действия Флер казались ему такими спешными и испуганными, почему хлеб стоил полторы золотых монеты, почему незнакомец с улицы винил его во всех случившихся бедах и, наконец, что случилось с людьми в этом самом дружелюбном из известных ему мест Англии.

— Вам стоит спрятать лицо, — долетел до него голос Джона, и Гарри машинально потянулся рукой за спину и набросил капюшон мантии на голову до самого уровня глаз.

— Что же здесь творится? — спросил он, вглядываясь в небольшую группу хромающих по улице мужчин и женщин, которые так же, как и Поттер, растерянно смотрели по сторонам, силясь понять происходящее. За ними шел мужчина с потерянным взглядом, неся на руках маленькую девочку, дочку, с красными от запекшейся крови волосами. Половина ее лица была изуродована, а сквозь порванную щеку явно виднелись желтоватые, крепко сомкнутые зубы. Гарри подумал бы, что девочка мертва, если бы она так крепко не сжимала в откинутой руке медальон, в который обычно помещают семейные фотографии.

— Кингсли был прав, — серым голосом ответила Гарри Флер, крепко прижимаясь к его обвисшей руке и привлекая к своему другому боку Джона. — Они во всем винят Орден, а ведь прошло-то всего двенадцать часов.

Гарри не мог оторвать взгляда от прохожих. Они не переставали прибывать. Из аппарации неподалеку вылетела молодая домовичка, крепко сжимая беременную женщину за руку. Юбка ее ночной рубашки прилипла к ногам и сплошь была покрыта кровью. Едва ощутив под ногами твердую землю, рожаница упала на нее и, врываясь бледными руками в дорожный песок, закричала что-то: не то ругань, не то молитву. Она не переставала кричать, пока домовиха бегала вокруг нее, пытаясь облегчить боль магией, и постоянно бормотала: «Мисс Кэти, держитесь, мисс, Кэти...» Но этой паре повезло: не прошло и минуты, как к ним подбежал мужчина в странном черном фраке с котелком, поднял на руки женщину и, на ходу отдавая приказания домовичке, направился к одному из соседних домов.

— Мы все слепы, если не смогли разглядеть этого, — тихо произнес Гарри. — Все происходит у нас под носом, а мы, словно кроты, забились в своей норе и не видим того, что творится снаружи.

— Нам еще предстоит это, — прошептала Флер. Гарри только кивнул, снял с глаз очки и, повинуясь прежде незнакомому внутреннему порыву, крепко сжал ее ладонь.

* * *

Дом показался перед их глазами через пять минут быстрой ходьбы вглубь деревни. Он находился почти в самом ее центре и выглядел настолько старым, что мог бы застать еще жизнь Основателей. В его стенах удивительным образом совмещалось дерево и каменная кладка. Фундамент дома сплошь покрывал толстый слой многолетнего мха и выглядел так, будто давно держит стены только за счет магии, и в любой момент готов рассыпаться в пыль, если должным образом не поддерживать заклинания. Чернота и мрак пропитывали здесь все вокруг, въевшись в старые камни, перемешавшись с волокнами рассохшейся древесины, растворившись в воздухе под изломанным старым буком. Джон подошел к дому и, оторвав от двери тяжелый молоточек в виде нанизанной на кольцо головы единорога, громко им ударил.

Несмотря на внешнюю заброшенность, двери отворили мгновенно. На пороге появился сгорбленный и морщинистый домовой эльф, явно слишком старый для того, чтобы следить за домом и содержать его в надлежащем состоянии. Едва коснувшись взглядом Джона, он будто помолодел, выпрямился, широко расставил ноги и свел руки на груди, загораживая проход.

— Моя хозяйка не желает видеть вас, юноша, — обратился он к нему. — Уходите.

Эльф попытался закрыть дверь изнутри, но Гарри вовремя просунул ногу в щель и, схватившись одной рукой за косяк, дернул дверь на себя так, что послышался скрежет заржавелых петель. Возмущенный эльф фыркнул и щелкнул пальцами, наколдовав слабый электрический разряд, ударивший от двери прямо в руку Поттера. Он еще не успел отдернуть ее, как эльф запищал, и Гарри, обернувшись, увидел, что Флер тянет его палочкой за ухо, выводя старого вредителя на свет божий из липкого полумрака дома. Джон, присоединившись к ней, схватил его за край наволочки и дал ему звонкую затрещину между ушей. Гарри, потеряв ход событий и потирая болящую ладонь, даже улыбнулся, насколько комичной выглядела эта сцена: Джон был на полголовы ниже старого сморщенного эльфа и на целую жизнь моложе.

Мальчик уже хотел было по-свойски накричать на него за использование магии против волшебника, но на шум из дома вышла сама хозяйка особняка: взрослая черноволосая женщина высокого роста, которая вовсе не показалась Гарри слишком старой. В ее шаге была стать, он дал бы ей не больше лет, чем Минерве МакГонагалл, которая была известна своими жизненными силами, несмотря на преклонный возраст. Женщина, по-старинному размашисто взмахнув палочкой, оттолкнула ребенка от старого слуги так, что оба отлетели в разные стороны и через минуту уже молча потирали ушибленные места, злобно друг на друга глядя.

— Что за цирк вы устроили на моем пороге? — высокомерно поинтересовалась она, оглядывая поочередно Гарри и Флер, и удостоив лишь презрительным взглядом потирающего ушибленный бок племянника.

Растерявшись от нелепости, Гарри не сразу собрался с мыслями, чтобы придумать вразумительный ответ стоящей перед ним даме, который бы включал в себя извинения за все произошедшее. На помощь ему пришла Флер, которая, как оказалось, и не думала ничего объяснять. Войдя в образ Молли Уизли, она приманила к себе жестом недовольного Джона, положила обе руки к нему на плечи и подтолкнула в направлении тетки. На лице у той было ясно написано, насколько она рада их всех видеть.

— Джон говорит, что вы его единственная родственница на севере, — начала Флер, — а ему сейчас негде жить. По неясным причинам прервана вся связь с Уэльсом, и многие дети в Хогвартсе остались без родителей. Мы ищем для них опекунов и надеемся, что вы сможете принять его до будущего учебного года, когда ему предстоит вновь вернуться в школу.

Сильвия в два шага сократила расстояние между ними и рукой схватила мальчика за подбородок, поднимая выше его лицо. Она встретилась с ним глазами и, поймав его упрямый взгляд, недовольно поморщилась, впившись ногтями в его кожу.

— Он наврал, — ответила она, уверенно глядя в глаза Флер. — Я не имею ничего общего с его семьей.

Флер пронзило холодом этого заявления. Здесь, во дворе старого дома, собралась чистая квинтэссенция того эгоизма, который повсеместно встречался на центральной улице. От бессильной ярости она вмиг достала из потайного кармана мантии палочку и крепко сжала кулаки.

— Вы просто не желаете иметь, тетушка, — сдавленно прошипел в ответ Джон, резко вырывая голову из руки Сильвии, которая, по всей видимости, пробудила в нем старую, давно позабытую обиду.

— Я достаточно уважаема в обществе, чтобы соотносить свои желания с действительностью, когда последняя подводит, юноша, — невозмутимо ответила она.

Гарри вся эта картина смутно напоминала о его собственных родственниках, которых он вовсе бы предпочел не знать, если бы имел такую возможность. И от того сердце болело еще больше: мальчика нельзя было оставлять в Хогвартсе, он должен был остаться жить здесь.

— Но вы должны его принять, — тихо произнес он, — ему некуда идти.

Сильвия сложила руки на груди и, оперевшись на старую калитку, холодно подняла бровь.

— После первого курса я и сама умела неплохо обращаться с магией, чтобы строить самостоятельную жизнь, — она смерила Гарри презрительным взглядом. — Каждое заклятие в основание этого дома я заложила сама! Хотите сказать, образование за шестьдесят лет настолько покачнулось, что ребенок, словно слепой маггл, не в состоянии о себе позаботиться?

— Вот только не надо делать вид, будто вы не знаете, что вне школы колдовать запрещено! — громко выкрикнул ей в ответ Джон, глядя на Сильвию снизу вверх острым злым взглядом. Он хотел добавить, что даже она еще не настолько стара, чтобы впадать в маразм, но вовремя прикусил язык.

Сильвия только фыркнула и картинно взмахнула рукой, желая сказать тем самым, что разговор окончен.

— В любом случае, в моем доме нет места для нахлебника.

Щеки Флер запылали. Ее лицо исказилось и приобрело несвойственную остроту черт, а на руках выступили острые когти. Гарри содрогнулся, увидев ее такой, и представил, как грозно может выглядеть настоящая чистокровная вейла в гневе. На своевольную тетку ее вид тоже, по-видимому, произвел должное впечатление, и та начала судорожно искать в складках платья палочку.

— Да вы хоть представляете, кто мы такие? — пророкотала не своим голосом Флер. — Я еще раз говорю вам забрать ребенка и воспитывать как собственного, иначе я лично приведу лучших боевых магов Ордена Феникса в этот огород! — она с размаху пнула какую-то попавшуюся ей под ногу заржавевшую железку в сторону замершего эльфа, и тот, испугавшись, со свистом аппарировал на три метра назад. Казалось, ярость во взгляде Флер готова воспламениться ядовитым газом и поджечь все вокруг, не разбирая своих и чужих. Сильвия, перепугавшись, быстро отбросила все свое высокомерие и невольно привлекла к себе племянника рукой, а тот крепко вжался руками в складки ее юбки, будто и не было между ними раздора. Опешив от такого неожиданного воссоединения семьи, лицо Флер начало судорожно меняться на глазах, то возвращая себе человеческие черты, то вновь вытягиваясь в птичье. Гарри, восхищенный действиями Флер, ухмыльнулся, когда увидел, как быстро под напором разгневанной полувейлы семья собирается воедино. Нет, Сильвия не была второй Петуньей, она просто почему-то очень хотела ею казаться.

— Кровь — не вода, — прошипела Флер, наконец успокоившись и вернув свой привычный облик. — И если есть в Англии предатели крови, то одна из них стоит передо мной.

Она окинула Сильвию презрительным взглядом и подошла к ней, присев подле Джона на корточки. Он все еще смотрел на нее с испугом, но теперь в его глазах мелькало восхищение. Гарри подошел к ним и встал за спиной у Флер.

— Мы еще зайдем к тебе в гости, — она улыбнулась мальчику и крепко взяла его за руку, пожимая ее и прощаясь, а затем грозно посмотрела на хозяйку дома: — Берегите его и не обижайте. Я надеюсь, что мне не придется возвращаться сюда с друзьями, узнав о том, что вы не смогли найти друг к другу подхода и преодолеть противоречия. И тебя, — она строго посмотрела на Джона, — это тоже касается. Сейчас наступает трудное время, в которое всем нам нужно держаться вместе, чтобы его пережить.

— Не утруждайте себя, — фыркнула в ответ хозяйка, набираясь храбрости. — Я присмотрю за ним, раз ваша организация так привыкла вести дела. Но запомните мои слова, — в момент паузы она сжала губы в тонкую линию, — так я этого не оставлю.

Флер хмыкнула и перекинула растрепавшиеся волосы с одного плеча на другое. Конечно, старая гордячка не могла оставить последнего слова за ней! Однако всем уже стало понятно, что та попросту сильно обижена на Джона и, вероятно, его родителей, но все же по-своему о нем беспокоится и вреда не причинит.

— Ну вот и славно, — холодно ответила Флер, и, дождавшись, пока Поттер попрощается с Джоном, произнесла: — Пойдем, Гарри.

Несмотря на неприятную встречу, из дома они оба вышли с облегчением. На душе было спокойно и чисто, и вдаваться в причины семейных ссор никому не хотелось. Главную улицу они постарались преодолеть как можно быстрее, стараясь не оборачиваться по сторонам. Люди по ней все шли. Из аппарации маги вылетали целыми группами, крепко держась друг за друга. Некоторые пары и тройки с разорванными и расщепленными частями тела объединяли свои силы для того, чтобы преодолеть аппарацию. Невольно глядя на них, Гарри понял, что к концу дня в Хогсмид стекутся все те, кто с расколом страны потерял крышу над головой. Деревня не только находилась ближе всего к Хогвартсу, являвшемуся домом для Дамблдора, но также была и единственным местом на севере, по которому можно было свободно передвигаться. В Хогсмиде не было магглов, и волшебники могли не бояться невольно нарушить статут о секретности в их присутствии в то время, пока сами палочкой залечивали раны.

Время обеда давно наступило, и Гарри с Флер все же решили попытаться найти работающее кафе и перекусить прежде, чем выдвигаться обратно, рискуя завязнуть в грязи еще на добрых два часа. Кроме того, спокойно сидя в кафе, прислушиваясь и наблюдая за людьми, можно было сделать больше выводов о происходящем, чем судорожно бегая вдоль теней деревенской улицы. Через десять минут после выхода из дома они дошли до Кабаньей Головы, которая, несмотря на их ожидания, все же была открыта.

Гарри не был в ней с момента первого собрания Отряда Дамблдора, но почему-то распахнутые настежь двери не показались ему обычным делом для этого заведения, а снующие туда и обратно люди в бинтах — привычными посетителями. Когда Гарри зашел внутрь, предусмотрительно натянув на голову глубокий капюшон, перед его глазами предстала такая странная картина, что еще с секунду он сомневался в том, действительно ли найденное ими место было тем старым грязным баром на окраине деревни, которое он посещал полтора года назад. Все стулья и часть столов были заняты больными людьми, конечности половины которых были наспех замотаны зачарованными бинтами из занавесок, усиленно впитывающими кровь, и крепко привязаны к телу. Из-за пострадавших с повышенной температурой окна и дверной проем были заколдованы какими-то чарами темноты, не пропускающими жаркого солнца, и сумрак, окутывающий помещение, казался таким же нездоровым, душным и сдавливающим, как и все в этом старом баре. На центральном столе стоял единственный подсвечник с тремя тлеющими огарками, но света он практически не давал. Со всех сторон доносились тихие стоны и нецензурная брань, произносимая сдавленным шипением сквозь зубы, когда с кожи сдирали старые бинты или вправляли суставы. На барную стойку огромной кучей была вывалена разная еда из погребов, преимущественно включающая в себя продукты, которые можно было есть без приготовления: соления в банках, разные овощи, плесневелый сыр, засохшие куски хлеба, чан с остатками какой-то холодной вчерашней еды. В отдалении стоял алкоголь в высоких бутылках и вяленое мясо с рыбой, выдававшиеся здоровяком-барменом с густой бородой из рук в руки, чтобы хватало всем. Гарри заметил, что люди просто подходят к бару и накладывают в тарелки еду, не спрашивая на то разрешения. Некоторые бросали в специальную банку те деньги, что могли оплатить, но большинство же просто брали продукты бесплатно и отходили с ними к столам, за которыми сидели их раненые товарищи. Происходящее здесь было абсолютно противоположным тому, что они видели в Трех Метлах на входе в деревню.

Переглянувшись с Флер, Гарри пожал плечами и подошел к стойке с едой, где взял для них две тарелки с вилками из общей стопки. Флер бросила за них две золотые монеты в банку и направилась набирать со стола еду. В действительности этот обед едва ли мог стоить и галеона на двоих, но хозяин, очевидно, и без того кормил посетителей себе в убыток, не задумываясь о том, во сколько обойдется ему эта щедрость. Во время скромного обеда Гарри убедился, что именно он обрабатывал раны больных какой-то простой лечебной магией, щедро обливал самогоном из бутылки и перевязывал их зачарованными бинтами. Некоторых больных он провожал по лестнице наверх, где, по-видимому, находились сдаваемые комнаты, а некоторым помогал добраться до свободных стульев или лавок. Мест пока хватало всем, но люди не переставали прибывать, и к вечеру их поток грозил заполнить бар до отказа.

— Молли должна узнать об этом месте, — тихо сказала Флер после того, как мимо мойки, где они споласкивали тарелки, прошло двое людей в разорванных мантиях, поддерживающих за руки третьего, у которого не гнулись в суставах обе ноги.

Гарри, проследив взглядом за прошедшими, слабо кивнул и указал Флер глазами в сторону бара, где бармен, воспользовавшись минутной передышкой, наливал себе в бокал что-то горячительное. Как только Гарри приблизился к нему, он поднял на него глаза, надеясь разглядеть через тень его лицо. Движением головы Гарри откинул капюшон назад и только попытался слабо улыбнуться старику, как тот резко встал со скамьи, схватил его и Флер за руки и потащил по лестнице наверх, попутно какой-то элементарной беспалочковой магией натягивая капюшон Гарри на голову до самого носа. Несмотря на свой внушительный вес и седину в волосах, мужчина взлетел по лестнице за минуту и уже через мгновение критично разглядывал их внутри просторной темной комнаты, которая, по-видимому, служила для хозяина и спальней, и гостиной.

— Не свети своей шрамоголовой башкой здесь, дурак, — недовольно проворчал он, запирая за ними двустворчатые двери в комнату. — Будто и без тебя проблем мало.

Он громко протопал по стертому паркету к камину и быстрым движением палочки зажег на нем три свечи в витом кованом подсвечнике. Окна в комнате почему-то тоже были закрыты шторами, хотя заклятия затемнения на них явно наложено не было. Видимо, бармен думал позже и здесь разместить пострадавших. Гарри оставалось только недовольно отвечать ему в спину, снимая капюшон, а за ним и мантию.

— Но почему?

— Почему, почему… — тихо передразнил его бармен, бурча слова себе в бороду и оборачиваясь к ним. — Да потому что в свершившемся многие винят тебя и Орден Феникса, герой. Не стоит сейчас давать им повода злиться, не находишь?

Флер, тяжело выдохнув, присела на мягкий подлокотник кресла, полагая, что беседа затянется, и учтивости от хозяина ждать не придется. Гарри последовал ее примеру и опустился на кресло рядом с ней, перекинув через свободный подлокотник мантию. Его щеки запылали от пробудившегося гнева на все вокруг, где первыми в очереди стояли глупость и эгоизм людей, а корнем всех бед выступала беспомощность.

— Но ведь мы ничего не делали, — тихо выдавил он из себя, полагая, что не следует давать волю глупым эмоциям, и сам испугался того, каким оправдательным был его тон.

— Делали, не делали — это ты им скажи. До того, как ты начал кричать во все горло о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, все было тихо. И сам он, надо сказать, шума-то потом не поднимал. Зато Альбус, упокой Господь его душу, два года подряд переворачивал всю Англию с ног на голову своими заверениями о предстоящей войне и твоей в ней роли. Власти даже много сил не потребовалось, чтобы выставить его старым дураком. И поделом — меньше кричать надо было!

Мужчина достал откуда-то из-под кровати початую бутылку огневиски и пару заляпанных жирными пальцами стаканов, плеснул жидкости из бутылки в один и вопросительно посмотрел на Гарри, беря в руки второй.

— Будешь?

Гарри отрицательно покачал головой, и хозяин спрятал бутылку со стаканом туда, откуда их взял. Предлагать спиртное Флер он даже не стал, по-видимому, принципиально не наливая женщинам. Он сел на кровать.

— Но ведь Волдеморт действительно вернулся еще год назад, и все это видели.

Мужчина покачал головой, отхлебнул из бокала и поморщился. То ли виски было на редкость жгучее, то ли необходимость проливать свет на очевидные истины его утомляла.

— Ну и что, что видели? У людей память короткая, старую войну давно забыли! — он картинно взмахнул бокалом перед глазами у Гарри так, что часть напитка выплеснулась через его край. — Министерство ведь изо всех сил старалось избежать о ней всех упоминаний. Как думаешь, кто именно так утомил народ, что его сделали козлом отпущения?

Гарри упрямо сжал губы и отвел взгляд, не желая принимать на веру слова старого бармена.

— Люди действительно были раздражены всем этим, — тихо произнесла Флер. — Я много работала в банке с людьми и часто слышала, что слова Дамблдора не одобряли. Многие даже опасались оставлять под его попечительство детей, боясь, что он может затеять какую-нибудь авантюру.

Гарри только упрямо стукнул кулаком по деревянной вертикальной вставке в подлокотнике.

— Хорошо, пусть так, — сказал он. — Но как же Волдеморт? Про него что, все забыли? Люди могли не одобрять директора, но почему же Тот, кого все до сих пор боятся называть, кажется им меньшим злом?

— Меньшим злом? — бармен хмыкнул, делая глоток из бокала, и прищурился. — Вот уж не думаю: про него просто забыли. Похоже, в нынешней ситуации он поступил умнее и ставку сделал не на запугивание, а на тихий переворот, быстро поняв, как обстоят дела. Люди считают, что Дамблдор сам навлек на себя войну своими речами. Жители Хогсмида связали странный антимагический барьер с Черной Меткой, появившейся несколько дней назад над Хогвартсом, и сейчас винят во всем Орден, обвиняя его в провокации.

Мужчина отхлебнул из стакана остаток мутной янтарной жидкости, поморщился, звонко опустил его на пол и вновь наполнил его до краев.

— Мы должны рассказать обо всем Ордену Феникса, — глухо пробормотала себе под нос Флер с расширившимися от страха глазами, — если все так, как вы говорите… — она замолчала и, сведя брови, в страхе прижала к губам руку.

— Умница, девочка, поняла, чем дело запахло, — довольно протянул бармен, одобрительно на нее глядя: по-видимому, ожидал, что и это ему придется в подробностях разжевывать, чтобы его посетители поняли, для чего Поттеру нужно скрываться под капюшоном. — Но не волнуйся, я еще часа два назад послал Кингсли патронуса с сообщением, так что Орден все знает.

Гарри удивленно встрепенулся, по-новому взглянув на сидящего перед ним крупного мужчину. Он только сейчас понял, что так и не узнал у него имени.

— Знает? Но кто вы? Вы состоите в Ордене? — Гарри покорил себя за невнимательность, не в первый раз появившуюся за сегодняшний день. Похоже, остатки сосредоточенности покинули его еще на собрании и должны были появиться не раньше, чем когда он нормально выспится. Но внезапно перед глазами у него всплыла старая фотография, когда-то показанная Грюмом, и пришло озарение. — Вы — Аберфорт!

— Аберфорт, Аберфорт, — согласно пробормотал он себе в бороду. — А состою, не состою… Какое тебе до этого дело, малыш? — он криво улыбнулся ему и покачал головой. — Бери пример со своей спутницы: тебя должно заботить не это. Думай о том, как голову сохранить! Голову!

— Что? — опешил от его слов Гарри и удивленно обернулся к побелевшей Флер, которая сидела, вцепившись руками в подлокотник, и слепо смотрела на стену прямо перед собой. Бармен только нахмурился и шумно выдохнул, ожидая от Поттера большей сообразительности.

— То, что сейчас думает Хогсмид, через неделю будет думать вся Шотландия, — одними губами произнесла девушка. — У нас нет той недели, на которую рассчитывал Кингсли на собрании, — она осторожно подняла взгляд на бармена, не зная, являлся ли он и вправду членом Ордена Феникса, чтобы без страха раскрывать перед ним содержание тайных встреч.

До Гарри медленно дошла ее мысль. Она не боялась происходящего на улицах — общими усилиями они смогли бы навести порядок, она не боялась недовольных лавочников — каждый из них думал только о своем животе. Но она боялась толпы озлобленных людей, в одночасье потерявших все, которая, словно пораженная скверной, будет расширяться во все стороны от Хогсмида, движимая единственным желанием — снять им головы. В деревню сейчас так же бурно стекались люди, как завтра они будут из нее уходить. Каждый из этих людей унесет с собой мысли, почерпнутые здесь, и через неделю Орден будет иметь не кучку недовольных деревенских, а подогреваемую гражданскую войну, если посмеет в открытую заявить о своих правах на власть. Гарри похолодел.

— Ну, не все так плохо, — Аберфорт увидел, как изменился в лице Гарри, и понял, что тот вместо того, чтобы реалистично взглянуть на ситуацию, уже успел надумать себе лишнего. — Просто нужно взять ситуацию под контроль как можно скорее.

— Понятно, — сухо кивнул он и взял за локоть Флер, вставая. — Лучше нам вернуться в школу, там от нас пользы будет больше.

Аберфорт одобрительно кивнул, выдохнув с облегчением от того, что его стены покинет такой необычный посетитель. О том, кто такая девушка, сопровождающая Поттера, не знал даже сам Дамблдор, не говоря уже обо всех остальных.

— И передай Кингсли, чтобы решали вопрос с продовольствием как можно скорее, — сказал он, поднимаясь со своего места, и направился открывать посетителями двери, которые предусмотрительно закрыл в начале разговора. — Новых поставок не было уже три дня. Пока продуктов хватает, но все они шли с юга. На одной местной рыбе и без участия Ордена поднимется голодный бунт. Нужно налаживать связи с местными магглами.

Гарри механически кивнул ему в ответ, глубоко натягивая капюшон надетой мантии на голову.

— Мы сообщим миссис Уизли о том, что вы помогаете раненым, — Гарри поднял взгляд на Аберфорта из-под покрывавшего его лицо тенью капюшона. — Вы единственный на всю эту проклятую деревню, кто о них заботится. Она пришлет помощь.

Аберфорт благодарно кивнул ему в ответ. Флер вслед за Гарри накинула капюшон на голову. Под руку, держась друг за друга, они вышли в тень крутой лестницы и, стараясь ни о чем не думать, одновременно шагнули в душный, давящий полумрак.

4 июля 1997 года, 9 часов утра, больница Св. Мунго, Лондон.

После визита Яксли жизнь в больнице стала налаживаться. Спешно прибывшие вслед за министром эльфы за ночь смогли навести чистоту по всем шести этажам и к утру даже успели наколдовать целое новое отделение из восьми палат, принявшее на себя роль временной реанимации. Никто не знал, где Вельзусу удалось достать этот эльфийский отряд спасения, но за неполные двенадцать часов его работы произведенные изменения стали видны невооружённым глазом. Хаос прекратился, сменившись точными спланированными действиями сотрудников под контролем внешнего наблюдателя от Министерства, прибывшего в штат вместе с эльфами и взявшего на себя роль заведующего больницей. Он был стар, но статен и полон сил, его лицо казалось Панси знакомым еще со времен жизни ее отца. Он мог быть его лечащим врачом в далеком прошлом, когда все родственники и друзья искали лучших колдомедиков для сдающего Персия Паркинсона.

Панси вздохнула, и ее рука непроизвольно потянулась к сумке за монетницей, в которой она имела привычку хранить, помимо галеонов и сиклей, дорогие для сердца вещи. Опустившись на свою кровать, она вытряхнула все содержимое на простыню и отыскала среди помятых колдокарточек с Малфоями одинокое изображение ее отца. Он всегда был приторно спокоен и никогда не улыбался дочери, сохраняя на лице то же ровное выражение предопределенности, что носил всю свою жизнь. Панси не помнила дней, когда в его глазах горела непосредственная радость, и ей казалось, что в редкие моменты их общего счастья, он просто вспоминал Элис. Она не узнавала отца на тех колдографиях, где он был изображен с матерью.

Окунувшись в прошедшие дни с головой, Панси поздно заметила, как Билл поднялся на кровати и внимательно наблюдал за ней, по-видимому, что-то взвешивая и обдумывая. Она встретилась с ним взглядом в тот момент, когда случайно столкнула с постели несколько золотых монет из кошелька, звонко разлетевшихся по полу, и обернулась, чтобы поднять их. Металл слабо холодил пальцы, но от взгляда Билла по спине у Панси пробежали мурашки. Она вопросительно посмотрела на него, но Билл молчал. Отчего-то на ладонях Панси выступил пот. Джинни видела десятый сон, отбивая свое за прошлую бессонную ночь на освободившейся от бродяги кровати, а Гермиона ушла еще прошлым вечером, и Панси знала, что та все это время просидела в буфете, обдумывая происходящее. Они были одни, и под тяжелым взглядом Билла это интимное одиночество заставляло Паркинсон чувствовать себя крайне неуютно.

— Мог бы и сказать, что проснулся, — пробормотала она себе под нос, нервно сгребая рассыпавшиеся по кровати вещи назад в кошелек.

— С добрым утром.

Ровный тон Билла еще больше смутил Панси, но тот, видимо, все же решил дать ей спокойно вздохнуть и продолжил, разрядив обстановку:

— Сегодня мы уезжаем.

Плечи Панси чуть дернулись, и она, тут же позабыв о неловкости, подняла к его лицу прямой взгляд, ругая себя за то, что так и не смогла затронуть эту тему раньше.

— Вам нельзя.

Билл не стал отвечать, склоняя ее продолжать.

— Яксли предупредил меня о том, что вам не дадут пересечь границу, — она нервно пробежалась взглядом вдоль шрама на его лице и впервые за утро столкнулась с ним глазами. Билл изучал ее, даже не думая удивляться. Между ними повисло тягучее молчание, и Панси едва сдерживалась от того, чтобы, хмыкнув, не оторвать от него взгляда и не пойти искать Гермиону на верхних этажах здания, где та, похоже, ночевала. Свое дело она сделала в любом случае и могла утешить себя тем, что Билл был достаточно умным человеком для того, чтобы поступать правильно.

— Ты в курсе, как смешно выглядишь, когда начинаешь так поднимать брови?

От неожиданного вопроса Панси быстро заморгала, и, не зная, что ответить, забегала взглядом по палате, ловя себя на мысли, что только начала поднимать их, когда Билл прервал ее замечанием. Сузив глаза, она вернулась к нему преувеличенно грозным взглядом, но, встретив его широкую улыбку и озорные стрелочки в уголках глаз, не выдержала и широко улыбнулась в ответ.

— Я слышал ваш разговор, Панси, — улыбаясь, продолжил он, что-то для себя решив. — Видимо, Яксли вышел за пределы действия заглушающего, когда подошел к двери. Назови мне причину, по которой я должен ему верить?

Панси опустила уголки губ и сжала их, понимая, как много времени уйдет на то, чтобы все объяснить. Неизвестно, на каком моменте их разговора проснется Джинни, когда вернется Гермиона. Нельзя было допустить, чтобы их прерывали.

— Иди сюда, — безошибочно уловив ее сомнения, Билл освободил для Панси место, подтянув к себе ноги, и похлопал рукой по краю своей кровати. — Я наложу заглушающие.

Панси слабо кивнула, вернула монетницу в сумку и, встав с кровати, направилась к Биллу. В голове роились мысли, но никак не хотели складываться в ровные предложения, которые могли бы убедить в искренности намерений ее дяди.

— Скажи мне, ты знаешь, почему древние рода так крепко держатся за чистоту своей крови? Почему на самом деле? — она внимательно посмотрела ему в глаза и присела на отведённое для нее место.

— Из гордости и предубеждений? — предположил он, вопросительно глядя на нее. Панси покачала головой.

— Не совсем, хотя и не без этого, — она неловко заерзала там, где сидела. — Дело в том, что наши семьи очень крепко переплелись между собой за тысячу лет. Богатство, могущество, влияние, — она начала разгибать пальцы из кулака, — все это по отдельности не так важно, как думают те, кто нас судит. Нас скрепляет кровь. Все мы в родстве между собой. Иное не важно. Гонты были нищими все последние сто лет, но никто не попрекал их за это. Я — оставшаяся без единого близкого сирота, но Люциус и Нарцисса воспитали меня как родную дочь, не прося за это ни кната из моего наследства.

— Хочешь сказать, Яксли проявил свое добродушие из родственных чувств? — Билл с усмешкой поглядел на нее, не зная, верит ли она сама в то, о чем говорит.

Панси нахмурилась и, сжавшись, будто от холода, забралась с ногами к нему на кровать. Ей и самой было сложно разобраться в том, что она хотела сказать.

— Не только. Хотя ты даже не представляешь, сколько раз за последние восемь лет Малфои приглашали меня переехать жить к ним, сколько раз Абботы и Гринграссы интересовались моим здоровьем и финансами и, я тебя уверяю, не из простой вежливости, а из чувства участия. Я в любой момент могу прийти к Флинтам, и мне не откажут в той услуге, о которой я попрошу, потому что где-то в их родословной обязательно будет вписано мое имя. И где-то в семейном древе Вельзуса, как и в моем, Билл, — она выразительно обратилась к нему глазами, надеясь на понимание, — обязательно будешь ты. Так что да, у него есть к тебе родственные чувства, каким бы странным в условиях войны тебе это ни казалось. И у меня есть: все мы так воспитаны. Наш род един: его составляют наши древние фамилии и частично их побочные ветви, — Панси сдула с лица выбившуюся прядку волос и заправила ее обратно к остальным. Ее волосы за время долгой речи растрепались, и она поспешила пригладить их руками.

— Но ведь потому мы и чистокровные, верно? Волшебники, не смешивающие кровь с маггловской, — для него ее слова были какой-то тавтологией. — Ты же говоришь очевидное.

Панси покачала головой. Сложно было выразить такую простую мысль, на которой зиждилось все.

— Пойми правильно, никому из нас до самих магглов и магглорожденных дела нет. Большинство чистокровных волшебников вовсе не считает их третьесортными людьми. О них просто не думают: это люди не из нашего круга. Прежде, когда они не имели такого влияния на наш мир, к ним относились радушно. Потому сам факт того, что кто-то мешает свою кровь с маггловской, по части магглов нас не интересует. Нас интересует только то, что наша кровь уходит из рода и тем самым обедняет его. Магглорожденные не могут дать нашим семьям того, что дает брак с чистокровным волшебником. Мы теряем и богатство, и могущество, и влияние, и самое главное — сам наш мир. В последнее время Малфои стали выворачивать все наизнанку, но сути это не меняет: в этом вопросе большинство их не поддерживает. Люди не любят громкие заявления.

Панси замолчала и тяжело выдохнула. Голова начинала кружиться. Она хотела закончить только что сформировавшуюся мысль до того, как проклятое нездоровье вновь завладеет всем ее вниманием и заставит думать не о том, как лучше донести до Билла основы жизни чистокровных, а о том, какие зелья смешать, чтобы к обеду покинуть с Гермионой это место.

— Мы — корни и стебль нашего общества, к которому крепятся многолетние традиции всех сфер жизни. Но за последние сто лет слишком многие из нас стали связывать судьбу с магглорожденными, уезжать из страны и просто отказываться от детей. А из-за того, что наши семьи составляют тот клан, на котором держится уже ни одну сотню лет вся магическая Великобритания, привычный мир рушится вместе с нами. Потому каждый из нас хочет, чтобы потерянные фамилии вернулись и приумножили то, что так трепетно веками хранилось нашими семьями в традициях, политике и мироустройстве, — продолжила она, отдышавшись, и пристально посмотрела Биллу в глаза. — Потому что семья и кровь — это то, что сложнее всего забыть и от чего невозможно избавиться. Это то обязательство, которое, приняв раз, уже не нарушают. Это наши непреложные законы. Только семье можно доверять и только в ней опора. Вы, Уизли, этого не понимаете: слишком давно вы отвернулись от нас.

Панси опустилась спиной на кровать в надежде, что голова будет меньше кружиться, и, повернувшись боком, посмотрела на Билла, который, казалось, начал что-то понимать из ее речи.

— Потому, что бы там ни говорили магглолюбцы, именно в чистокровных семьях самые сильные волшебники, целители, зельевары… В наших семьях хранятся те секреты, что дают нам возможность быть таковыми. Не природа одарила нас по рождению — нас благословили предки своими бесчисленными завещаниями. Нам посчастливилось родиться в семьях полных древних тайн, векового опыта, никому не известных ритуалов и портретов, хранящих мудрость поколений. И, поверь мне, все семьи хотят, чтобы наследие Пруэттов вернулось к нам. После стремительной смерти всего рода мы еще не успели забыть их работу с артефактами, чтобы так просто отказываться от этого наследия. Они оставили после себя столько открытых вопросов, что любая семья отдала бы тысячу галеонов за ответы хотя бы на часть из них! — Панси взмахнула рукой и, улыбнувшись, вспомнила, как убирала на чердак вместе с отцом замершую картину с ее двоюродной бабушкой. — Только в моем шотландском доме осталось два портрета покойной четы Пруэттов, которые упорно не хотят оживать и делиться своими тайнами с побочными ветвями потомков. Ты — один из самых прямых их ныне живущих наследников, так как у Гидеона и Фабиана не было детей, — она сделала паузу, стараясь справиться с головокружением. — У Вельзуса в доме точно висит пара портретов его старого друга, твоего деда, который так же ничего не расскажет никому из нас о тех артефактах, что тайно изучал, пока не появится его законный наследник. Чем-то он, конечно, по старой памяти с Яксли делится, но это крупицы знаний по сравнению с теми объемами, которые все мы теряем. Вот почему Вельзус не хочет, чтобы ты глупо погиб при попытке пересечь границу.

Панси замолчала и, расслабившись, раскинула руки вдоль кровати так, что правая кисть свесилась у ее изножья, а левая легла поверх выступавшей из-под покрывала ступни Билла. Ей было интересно, о чем он сейчас думает, но говорить на эту тему она уже устала. Билл же только тихо усмехнулся:

— Я никогда не поверю в то, что Яксли рискнет подпустить меня к портрету деда для разговора.

— Брось, — фыркнула Панси, переворачиваясь на бок и подминая под себя покрывало. — На его месте я бы больше боялась подпускать портрет к тебе: долго придется заглушающие накладывать. Он с тобой и говорить-то по-человечески наверняка не станет, пока не убедится, что ты выбил из головы все то, чему тебя учили родители, — в подтверждение своим словам она покачала головой и тихо пробормотала на выдохе: — Но дядя все равно на что-то надеется.

Билл слабо улыбнулся ее непосредственному отношению к разговору. Приятно было чувствовать, что, несмотря на всецелую веру во все, что Панси говорила, взгляд свой она не навязывала и, похоже, даже не верила в то, что Билл когда-нибудь сможет разделить его с ней. За последний год скрытой войны он уже порядком устал от политики, шпионажа и убивающих идей. Нужно было попасть в госпиталь за сотни миль от родных людей для того, чтобы почувствовать себя свободным, обсуждая политические вопросы с девушкой, с которой был знаком второй день.

— Зачем это ему? — задал он вопрос, уже зная ответ.

— Ты так ничего и не понял, да? — Панси опустила голову и прикрыла глаза маленькой ладошкой, уткнувшись в нее носом и заставив Билла поднять уголки губ в улыбке. — Все мы желаем одного — сохранения своих позиций и единства. Нам не нужны ваши секреты — нам нужно, чтобы вы были с нами вместе со своим наследием. Твои родители выбрали свой путь, как и многие выбирали до них. Но к вам: к тебе, братьям, к твоей сестре, — это не относится, что бы там ни считали твои родители или Люциус вместе с Беллатрисой. Яксли, как и многие из нас, не хочет, чтобы ваша семья оставалась только на наших гобеленах, Билл.

— Но ведь не они же это решают, — еще шире улыбнулся он ей, поддерживая разговор.

Все еще пряча глаза за кистью руки, Панси не увидела его улыбки и совершенно серьезным тоном ответила:

— Люциус, кажется, как-то говорил мне, что все эти крики о грязнокровках — только некая агитационная программа для полукровок из низов, — она вслепую пожала плечами и скучающим тоном продолжила: — Что он этим хотел сказать, можешь у него и спросить, когда представится возможность. Думаю, такова позиция Правительства и по остальным вопросам. Учитывая, как дядю это раздражало, я думаю, что говорил он правду. Своей нелюбовью к магглам за последнее десятилетие он прославился даже больше, чем своим состоянием.

На это Билл не стал ничего отвечать. Он не мог бы сказать, откуда, но он точно знал, что его основному участию в этой войне пришел конец. Возможно, причиной тому могло послужить его ранение, о котором он до сих пор точно всего не знал, а, возможно, и то, что война действительно закончилась. Орден Феникса был разбит и разбросан. Все разговоры о пришедшем режиме были пусты — нужно было либо принимать его таким, каким он был, либо уезжать из страны. Но о первом было ничего не известно, а второе было практически бессмысленным: с тех пор, как Союз пал, мест, где с безопасностью для собственной жизни можно было бы спрятаться от Волдеморта, не оставалось. Ни Франция, ни Румыния не дали бы хорошего политического убежища, поскольку в их Министерствах горела, то затихая, то разгораясь с новой силой, их местная внутренняя борьба. Азиатские же государства со слишком большим недоверием относились ко всему западному, чтобы вновь вмешиваться в чужие для них конфликты. Ночное письмо, пришедшее ускоренной почтой от Чарли, только подтверждало все опасения, несмотря на то, что брат в нем усиленно настаивал на скорейшем их с Джинни переезде. Бегство из Англии могло обернуться еще большей опасностью, чем приспособление к жизни в ней.

— Я не вижу смысла уезжать, Панси, — глядя прямо перед собой, сказал Билл. — Но передай Яксли мою благодарность, хоть и решение это никак не связано с его словами.

Слыша его где-то на краю своего сознания, Панси рассеянно кивнула, а затем убрала руку от лица и прикрыла глаза, стараясь разобраться, плохо ей было или хорошо. Головокружение никак не хотело проходить и грозило закончиться непредвиденным обмороком, что было совершенно недопустимо до тех пор, пока она находилась на кровати молодого неженатого мужчины, пусть даже тот лежал с ней в больнице в одной палате. Постепенно открывая глаза и щурясь от яркого света, Панси привстала на локтях с постели и, чтобы тут же не упасть назад, резко поднялась. Перед глазами заходили разноцветные круги, и она съехала на край кровати, придавив Биллу ногу. Дышать стало трудно. Панси пообещала себе, что как только выйдет отсюда, лично соберет на главного целителя такой компромат, что ему не позволят даже менять утки в самой забытой Мерлином замшелой лечебнице. Она даже не заметила, как обеспокоенный Билл подскочил с кровати, выгреб из тумбочки все предназначенные для нее зелья и сейчас склонился над ней, не зная, какое из них подать. Панси отвела его руку с несколькими бутылочками и благодарно ему улыбнулась.

— Все равно из них ничего не поможет, — тихо усмехнувшись, слабо пробормотала она. — Выдохлись, наверное.

— Никогда не поверю, что тебя так пикси покусали, — Билл осуждающе покачал головой и убрал склянки назад в тумбочку, а затем присел на кровать с нею рядом.

— Ну и не верь, — она легонько толкнула его плечом, приходя в себя, и добродушно улыбнулась. Выглядел он забавно: все еще беспокойный взгляд внимательно изучал ее лицо, рыжие волосы от резкого подъема растрепались по плечам и наэлектризовались, переливаясь в свете утреннего солнца, а напряженные губы никак не могли определиться, улыбаться им или, сжавшись в тонкую линию, выражать недовольство. Они так и застыли в смешной гримасе, сжавшись в тонкую выгнутую дугу, подрагивающую по уголкам. Вернувшись взглядом к глазам Билла, Панси обнаружила, что с ними творится то же самое. Думая о том, не выглядит ли она сама так же нелепо со своей ставшей почти прозрачной кожей и давно немытой без заклятий головой, она не заметила, как медленно подняла руку и пригладила его наэлектризовавшиеся волосы ладонью. — Со мной уже все хорошо.

Его волосы были очень мягкими, а в солнечном свете их оттенок больше напоминал медовое разнотравье с теплых полей Уэльса, а не разгоравшийся пожар, какими они казались в свете ночных свечей. Трогать их было так неожиданно приятно, что Панси провела рукой по его голове, боясь одновременно и смутить его, и отстраниться. Поймав его заинтересованный взгляд, она улыбнулась, широко распахнув глаза, и кончиками пальцев стала разглаживать неровные спутавшиеся прядки.

— Знаешь, твоя мама очень мудрая женщина, раз не позволяет ничего делать с твоими волосами, — восхищенно прошептала Панси.

— На самом деле она уже много лет мечтает лично их обрезать, — ответил ей Билл, чуть улыбаясь одним уголком губ и вглядываясь в ее глаза. — Она точно не простит, если кто-то другой пересилит мое упрямство и сделает это за нее.

— Такое вообще нельзя простить! — наигранно возмутилась Панси, широко улыбаясь, и прикоснулась к нему всей ладонью.

Через мгновение дверь в палату медленно отворилась, и Билл тихо перехватил рукой ладонь Панси, а затем, не сжимая, опустил. Панси улыбнулась про себя, заметив, что руки у него были такими же теплыми, какими на свету казались и волосы.

В палату вошла Гермиона и, немного помявшись у входа, отвлеченная своими мыслями, подошла к кровати Панси. Она заметила, что та пуста, только тогда, когда на нее опустилась. Видимо, это вывело ее из раздумий, потому что уже в следующую секунду она резво подняла голову и, встретившись глазами с Паркинсон, вопросительно на нее посмотрела.

«Ждет меня», — поняла ее беззвучный вопрос Панси и в ответ скосила взгляд на дверь.

— Похоже, ничто не может разбудить Джинни этим утром, — отшутилась Гермиона, оправдывая свое появление в комнате. — Я надеялась, что она уже проснулась и поможет мне на кухне.

Тяжело вздохнув, она встала с кровати и, забрав с собой свою сумочку, направилась к выходу.

— Постой! — с готовностью окликнула ее Панси. — Я тебе помогу, мне как раз стало лучше, а от этих четырех стен я уже очень устала, — она быстро подскочила с кровати и уже спокойнее вышла вслед за Гермионой.

Последним, что она увидела, пересекая порог палаты, было неодобрительное покачивание головы Билла.

* * *

Воздух Лондона был сладок. Глубоко дыша, Панси впервые в жизни чувствовала могучую, пронзающую грудь насквозь свободу. Чистое синее небо над головой за три дня, казалось, стало несоизмеримо выше, солнце — ярче, а улицы — чище. Прохожих было мало, но среди тех, кого Панси встречала, неизменно попадались только хорошие знакомые, в глазах которых Панси улавливала то же, что испытывала сама, — радость победы. При виде них она ощущала, как находящаяся под сильными дезиллюминационными заклятиями Гермиона непроизвольно сжимает ее руку, а сама не могла не улыбаться. Ловя в ответ такие же широкие улыбки, она была рада тому, что не стали аппарировать до дома. Панси все еще была слишком слаба для концентрации за двоих, несмотря на то, что Гермиона, распознав у нее отравление печенью дракона (Снейп говорил это на втором курсе! Как ты не записывала? Нет, не все могут купить готовое!), быстро нашла нужное лекарство. Камином пользоваться не стали, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание: под дезиллюминационными чарами в ставшей еще более перегруженной больнице было крайне тяжело передвигаться, а пройти через собравшуюся толпу волшебников к камину и просто невозможно. Гермиона не рассказала об их с Панси общих планах даже Биллу и Джинни, понимая, что, поделившись такой информацией, только подвергнет их еще большей опасности. Они думали, что Гермиона направилась к своим родителям, о потере памяти которых не знали. Ближе к вечеру все было решено, и она помогла аппарировать Паркинсон до Дырявого Котла, в пятнадцати минутах ходьбы от которого располагался дом Панси, выходящий на Косой переулок сразу за скоплением магазинов.

Панси очень любила это место. Днями здесь могло быть многолюдно и шумно, ночами — тихо и спокойно, но всегда бывало тепло и уютно. Вечерами можно было прогуляться к многочисленным кафетериям, работающим до полуночи, и заказать там неизменно вкусный ужин с бесплатным десертом, который любимое кафе Панси держало для своих постоянных посетителей. По дороге до дома она поймала себя на мысли, что не знала, как бы освоилась в доме отца, окажись она по другую сторону барьера. Уже много лет она не жила в нем. Опекун, назначенный Панси Министерством, никогда не удосуживался заняться делами своей подопечной, а потому дважды в год Панси возвращалась в Элгин, чтобы оплатить собравшиеся налоги и успокоить свою домовичку Маню, которая и думать не смела оставить дом без уборки на целый год.

Чем ближе они подходили к дому, тем тише становилась улица и тем меньше посетителей было в редких работающих лавочках. Проходя мимо входа заброшенных «Веселых Вредилок Уизли», Панси услышала, как Гермиона тяжело выдохнула, охваченная своими собственными воспоминаниями. Легко было догадаться, что она испытывала такое же стойкое чувство боли, глядя на руины когда-то принявшего ее мира, как и Панси восторга, глядя на то, что после него осталось.

Не доходя квартала до дома, Панси свернула в небольшой продуктовый магазин, приютившийся за углом крупной лавки, и зашла внутрь, привычным движением подхватив у входа котелок. Гермиона никогда не была в этой части Косого переулка и почему-то всегда считала, что домовые эльфы сами закупают для своих хозяев всю необходимую еду, но никогда не задумывалась о том, кто эту еду продает. За шесть лет жизни в магическом мире сама Гермиона никогда не посещала жилые кварталы волшебников, а Нора и дом на площади Гриммо, где она проводила лето, стояли обособленно.

Котелок, в который Панси накидывала хлеб, сухофрукты и совиное печенье, вне всяких сомнений когда-то был рабочим, но проржавевшие края и дырка с большой палец шириной у основания его дна красочно говорили о том, почему он больше не использовался по назначению. Однако кто-то заботливо покрыл его тонким слоем блестящей медной краски, отчего он выглядел не старой рухлядью, а вполне занятным предметом интерьера этого необычного магазина. Перед тем, как зайти за Панси внутрь, Гермиона успела заметить вывеску лавки для зельеваров и подумала, что продуктовый магазин, должно быть, держал тот же хозяин.

Панси быстро прошла все три небольших отдела, на ходу взяла две бутылки молока и неожиданно для Гермионы резко остановилась у высокого стенда с медом, растерянно на него глядя. Медленно она протянула руку к двум маленьким баночкам и, не рассматривая их, положила в котелок поверх сухофруктов, а затем подошла к крупному отделу с готовыми блюдами, где потянулась к овощному салату и ровно сложенным на широкую тарелку куриным котлетам. Пока Панси накладывала еду в подготовленную упаковку, Гермионе удалось как следует рассмотреть магазин. Внутри все было продумано по тому же принципу, что и в любом другом лондонском супермаркете: продукты, разбитые по категориям, свободно лежали на шкафах, помеченные разноцветными ценниками. Белых ценников было больше всего, но встречались также и блестящие из сиреневой фольги, под которыми стояла пометка «товар дня», и золотые, самые редкие, под которыми стояли скидки от 30 до 50 процентов. Обратив на них внимание, Гермиона сразу поразилась тому, насколько высока была цена без этих скидок. Холодильники здесь заменяли резные деревянные шкафы с долгосрочными заклятиями охлаждения, а множественные лампы — висящие над головами свечи. Ей показалось интересным и то, что единственного живого человека из работников магазина они встретили на кассе, когда Панси рассчитывалась за товар. На ту сумму, что Панси отдала за продукты, Гермиона смогла бы купить несколько новых книг во Флорише.

— Почему здесь все так дорого? — шепотом поинтересовалась она, когда они пересекли двери, охваченные легким сиянием охранных чар. На улице по-прежнему было пусто.

Панси недовольно поглядела в ее сторону и ответила лишь спустя несколько минут, когда они свернули с Косого переулка в небольшую заросшую вьюном арку.

— Неужели так сложно помолчать до дома? — прошипела она сквозь зубы. — Может, не одна ты такая умная до поры скрываться в тени? Неизвестно, кто мог тебя услышать!

Панси поднялась по открывшейся за аркой изогнутой лестнице, достала из кармана ключи и раскрыла дверь перед Гермионой, пропуская ее вперед. Внутри дома стояла настолько густая темнота, что, казалось, в нем вовсе не было окон. Гермиона тут же сняла с себя дезиллюминационное заклятие, которое в последние минуты заставляло вкладывать в себя ощутимо много сил, и облегченно вздохнула. Панси, легко взмахнув палочкой, зажгла свечи в витых канделябрах прихожей и едва успела опустить ее, как навстречу ей откуда-то из смежных комнат выбежала ухоженная молодая домовичка в серой чистой наволочке, которая была симпатично украшена кружевом и повязана на ее теле по манере фартука.

— Хозяйка вернулась! — радостно воскликнула она, захлопав от восторга ушами, и намеревалась уже обнять ее за колени, когда была остановлена серьезным взглядом Панси. — Почему хозяйка не предупредила, что приедет сегодня? — она требовательно посмотрела на нее, с упреком опустив уши. — Маня бы приготовила вкусный ужин!

Панси бросила на Гермиону красноречивый взгляд, даже без слов громко заявлявший: «Не смей воспитывать моего эльфа!» — и протянула домовичке набитую продуктами сумку, а затем ласково погладила ее по опущенным ушам.

— Я и сама точно не знала, что приеду сегодня, — ответила она ей, — поэтому по пути купила готовую еду. Но ты можешь разогреть ее для нас через полчаса и приготовить крепкий чай к ужину.

Маня исчезла с сумкой также стремительно, как и появилась, широко улыбаясь и довольно начав напевать какую-то неизвестную Гермионе песенку на своем языке. Она несколько секунд удивленно провожала ее взглядом, понимая, что еще никогда в жизни не видела эльфа таким счастливым при виде своего хозяина, и не находила, что сказать. Говорить она ничего и не стала, от удивления с запозданием вспомнив, что не в том положении находится. Панси за это время успела снять обувь, сбросить длиннополую мантию на рядом стоящий диван и уже направлялась внутрь дома, намереваясь провести Гермиону в отведенную ей комнату.

— Разве кому-то из твоих нужно теперь скрываться? — вспомнила Гермиона не вовремя прерванный домовичкой разговор. — А Орден ты не интересуешь. Не стал бы за тобой никто следить.

Панси только раздраженно хмыкнула из-за вновь поднятой Гермионой темы, но решила не спорить. Может, и правда — не стал бы, но это не было поводом ставить ее в неловкое положение.

— Так почему? — повторила свой вопрос Гермиона. — На те галеоны, что ты отдала за продукты, можно было бы снарядить парой учебников первокурсника.

Гермиона прищурилась, когда Панси, в пол уха слушая ее вопрос, разом зажгла свечи во всех смежных с прихожей трех комнатах, соединенных с нею французскими дверями, и быстро от неожиданности заморгала.

— И мне с этим жить, пока барьер не рухнет, — утомленно выдохнув, пробормотала Панси себе под нос с недовольным видом. — Да потому что продукты нужны здесь только тем, у кого на них есть деньги. Те, у кого денег на местные продукты нет, и живут не здесь. Пару лет назад кто-то из соседей подавал прошение о регулировании цен в Министерство, да только ничего так и не поменялось. Застопорили там, наверное, среди остальных никому не нужных бумажек. — Панси недовольно на нее глянула и, заранее предугадав следующий вопрос Гермионы, ответила: — Здесь нет свободных помещений под магазины. Уизли только благодаря своей невиданной удаче получили тут место, да и то, я уверена, отдали весь свой начальный капитал за первый взнос, только чтобы перебить цены конкурентов за аренду.

— Мм… — согласно протянула Гермиона, кивнув головой.

— Твоя комната — там, — быстро прервала ход ее мыслей Панси и указала рукой в сторону дальней двери, за которой виднелась лестница. — Идем.

Если первый этаж показался Гермионе наполненным роскошной простотой, то второй был обставлен с простой известной роскошью. Сразу за лестницей открывалась просторная гостиная комната второго этажа с мягкими, стоящими по центру диванами, круглым журнальным столиком между ними и даже небольшой нишей в книжном шкафу, где был размещен аквариум с несколькими золотыми рыбками. Здесь не было видно ни одного портрета и каждую из стен украшали картины с обычными натюрмортами в золоченых рамах. Гостиная плавно переходила через высокие окна в находящийся над крыльцом балкон, очень напоминающий собою оранжерею и заставленный множественными комнатными цветками в горшочках.

«Наверное, убирают в тепло на зиму», — промелькнула мысль у Гермионы, когда Панси направилась к левой от лестницы двери.

— Никогда не думала, что ты богата, — смущенно пробормотала Гермиона, следуя за ней и на ходу рассматривая высокий книжный шкаф из цельного дубового массива с искусной ручной резьбой. Она знала, что в маггловском Лондоне такие стоили целое состояние, хотя и не сомневалась, что Панси он достался в наследство от родителей.

— Я последняя представительница рода. Конечно, у меня есть деньги, — ответила ей Панси. — Хотя иногда мне кажется, что лучше бы и не было: накладывает свои обязательства.

— Какие? — Гермиона подняла брови.

— Раннее замужество.

— Из-за денег? — удивилась Грейнджер. — Это же глупость какая-то.

— Из-за обязательств перед семьей.

Гермиона удивленно встряхнула головой.

— Род продолжать нужно, — пояснила ей Панси, открывая перед нею дверь в спальню. — Больше ведь некому. В таких случаях не принято долго ждать: это и глупо, и опасно.

— Но ведь, выходя замуж, берут фамилию мужа? — покачала головой Гермиона, заходя следом. Если прежде она и встречала упоминания о двойных фамилиях у волшебников, то они точно не принадлежали к культуре Англии.

— Да, конечно, — согласилась Панси, опустив глаза, — но второй или третий сын может взять девичью фамилию матери, если муж не будет против. Это редкость, но такие случаи уже бывали, — не оборачиваясь к Гермионе, Панси спешно осмотрела гостевую спальню, открыла окно, а затем направилась к двери в ванную, чтобы убедиться, что и с ней тоже все было в порядке.

Гермионе послышалась в тоне Панси неуверенность, но глубоко вдаваться в мысли об этом она не стала, чувствуя, что Паркинсон все равно не станет отвечать. С того самого момента, как она зажгла первые витые канделябры, дом все больше захватывал сознание Гермионы. Если бы ей нужно было описать его одним словом, то она, недолго думая, коротко бы ответила: «Свет». Повинуясь заклинанию Панси, в доме зажглись не только свечи, но и открылись все портьеры на многочисленных панорамных окнах, пропуская внутрь последние золотые лучи вечернего солнца. За дверью в гостиной оказалась прибранная спальня в молочных тонах с небольшой ванной комнатой через стенку и объемным старым шкафом. Камина в ней не было, и Гермиона подумала, что, должно быть, для связи здесь используется один-единственный очаг в нижней гостиной перед лестницей, что она видела по пути сюда. Это было просто и удобно: не приходилось опасаться случайных гостей или внезапных взломов каминной сети, которые, Гермиона слышала, часто происходили в последнее время по всей территории Великобритании. Этим промышляли как авроры, так и Пожиратели смерти, преследуя друг друга и пугая по ночам мирных аполитичных жителей.

— Ну вот, здесь ты будешь жить, пока не разрешится вся эта суета с антиаппарационными барьерами, и ты не вернешься к своим милым гриффиндорским друзьям, — сказала Панси, выйдя из ванной, и обвела рукой комнату. — Можешь менять здесь все по своему вкусу, если тебе что-то не нравится в мебели или используемых цветах. Моя комната находится по другую сторону верхней гостиной, как раз напротив твоей. Кухня на первом этаже справа, под нами, там же и столовая, — Панси указала глазами на пол. — Дом небольшой, не заблудишься. А после ужина мы обсудим решение наших с тобой проблем.

Гермиона молча кивнула и хотела было задать вопрос об обещанных ей еще в больнице книгах, но на этот раз промолчала, заметив, как Панси тоже намеревалась что-то сказать. Начать говорить она, однако, не успела: внизу раздалось несколько громких ударов дневного молоточка. По растерянному взгляду Панси Гермиона поняла, что та вовсе не ждала гостей и была удивлена не меньше нее самой.

— Стой тут, — не терпящим возражений тоном сказала Панси, для большей убедительности указав рукой на кровать. — Кто бы там ни был, я быстро прогоню его, и мы продолжим решать наши с тобой вопросы.

Быстро развернувшись, Панси широким шагом удалилась к выходу из помещения, оставив за собой едва уловимый шлейф того запаха больниц, который ни с чем и никогда не спутаешь, будь ты хоть в маггловском госпитале, хоть в клинике для волшебников. Конечно же, Гермиона дожидаться ее не стала и быстрым шепотом наложила на себя привычные дезиллюминационные, которые, как ей казалось, предстояло еще много раз использовать перед тем, как весь этот кошмар закончится.

Стук в дверь повторился с большей настойчивостью, и Панси ускорила шаг, уже зная, кто стоит за дверью. Только один человек из всех ее знакомых считал, что имел полное право беспокоить хозяйку дома когда угодно, не считаясь ни с чьим мнением по этому поводу, кроме своего собственного.

— Да иду я, иду, — недовольно выкрикнула Панси в сторону двери, чтобы звон в ушах наконец-то прекратился.

Запыхавшись, она сдула с лица выбившуюся прядь и, громко дыша, рывком распахнула дверь, которая поддалась внезапно образовавшемуся сквозняку и со всей силы стукнулась о стену, раскрывая перед гостем проход.

— Люциус!

— Панси, — он радушно улыбнулся ей.

Сама же Панси не улыбалась. Ей был слишком хорошо знаком этот серый цвет лица и чуть осунувшиеся плечи, которые от ее глаз не могла скрыть никакая напускная маска Малфоя, и уж точно не скрывал толстый слой его мантии.

— Маня! — нервно выкрикнула Панси, и, не обращая никакого внимания на возражающий взгляд Люциуса, взяла его под руку и повела к дивану.

— Панси, успокойся, я сам дома с этим разберусь, — тихо пробормотал он. Пораженно наблюдавшая за происходящим со стороны Гермиона готова была поклясться, что услышала в его тоне нотки смущения.

— Ну, нет, именно с этим мы сначала разберемся, а потом будем выяснять, зачем ты пришел, — раздраженно прервала его Панси и помогла опуститься на широкий диван, а затем уселась сбоку от него, подогнув под себя ноги. Злясь больше прежнего, она выкрикнула: — Маня, голову оторву, если сейчас же не принесешь мне коробку с зельями первой помощи!

Послышался громкий хлопок, и испуганная домовичка вывалила на ковер перед Панси огромную кучу зелий, которые держала в своих тонких ручках. Похоже было, что, услышав первый зов хозяйки, она уже знала, в чем дело, и спешно опустошала кладовые дома, собирая из разных уголков все имеющиеся лекарства. Панси спрыгнула с дивана, и уже начала было перебирать разноцветные склянки в поисках нужной, когда Маня протянула ей откупоренный сосуд с белой жидкостью. По судорожно сжатым кулачкам, дрожащим плечам и бегающему от одного угла комнаты до другого взгляду Гермиона поняла, как сильно домовичка боялась Малфлоя.

— Вот, выпей, тут как раз полстакана. Должно хватить, — облегченно выдохнула Панси, протягивая Люциусу запылившуюся склянку с непонятным содержимым. Тот, ничего не отвечая, забрал баночку у нее из рук и опустошил ее одним большим глотком.

— Спасибо, — улыбнулся он Панси, не глядя возвращая сосуд в руки Мане. Та, приняв его, хлопнула большими глазами, прижала уши к голове и спешно аппарировала куда-то подальше, так и оставив лежать на полу остальные принесенные с собой лекарства. — Должно сработать.

— И сработает, — нейтральным тоном подтвердила Панси, вглядываясь в его лицо. — Сколько уже можно, Люциус?

— Он никогда не наказывает без причин, — Малфой сжал губы и посмотрел вдаль, за окно через французские двери на кухню. — Нужно было работать лучше.

— И сколько еще таких наказаний выдержит твое сердце? — недовольно пробормотала она, пряча за сжатыми губами свой страх. Глаза прятать было не нужно: Люциус и сам боялся в них смотреть. — Сколько было в этот раз? Минута? Две? Пять? И не ври мне, что легко восстанавливаешься: от Министерства до моего дома быстрее, чем за полчаса, не добраться.

Люциус ничего не стал ей отвечать и только сжал губы в том же жесте, что и Панси. Боль в теле стала утихать, и голова переставала кружиться.

— Иди сюда, — он притянул ее к себе за плечи и крепко прижал к груди, накрывая большой ладонью ее голову. Гермионе показалось, что плечи у Панси трясутся.

— Ты появился на пороге как приведение. Я так испугалась! — Панси сильнее прижалась к нему и протерла глаза рукой. — Прости, мы так давно не виделись, и я, наверное, совсем уже забыла, как видеть тебя таким. Отвыкла…

Люциус, почувствовав ее слезы, только слабо покачал головой и по-отечески поцеловал ее в пробор.

— Мы победили, Панси. Просто мне в Гринготтсе совсем не удается сдвинуть с мертвой точки гоблинов, а время все идет. Терпение Лорда не безгранично, — Люциус окончил предложение тяжелым выдохом и прижался подбородком к голове Панси. — Если бы твой отец был с нами, он бы решил это дело за день. Мне приходится поднимать все его старые связи за рубежом даже без уверенности в том, что они помогут.

— Не надо о работе, дядя, — беспокойно пробормотала Панси, скосив взгляд в сторону лестницы, за которой, она точно знала, стояла Гермиона. — Скажи лучше, зачем ты пришел? Знаю же, что не просто так.

— Простое посещение своей воспитанницы после года разлуки тебя не устраивает? — усмехнулся он, отпуская ее из объятий.

— Ты бы пришел утром, — серьезно ответила она и добавила: — И никогда бы — в таком виде.

Люциус грустно усмехнулся в ответ на ее предположение, молчаливо с ней соглашаясь.

— Налей мне чего-нибудь выпить.

Побоявшись от него отходить, Панси призвала по Акцио две простых стеклянных рюмки и початую бутылку Огденского из буфета на кухне, которые Люциус ловко перехватил рукой еще на подлете и наполнил до краев.

— Нарцисса пропала, — хрипло произнес он и немедленно осушил стопку.

Панси ощутила, как ее бросило в холод.

— Что? — пробормотала она. — Не говори мне только…

— Пей, — прервал он Панси, втолкнув в ее руки вторую рюмку, и проконтролировал, чтобы она, морщась, проглотила все до капли. — Нет, в списках погибших ее нет, сам проверял несколько раз. Розье обещал сообщить, если обнаружат тело. В Мунго подтвердили, что к ним она не обращалась.

Панси молчала, и Люциус вновь наполнил их рюмки.

— Пей, — повторил он.

Второй глоток был мягче, и Панси даже не стала морщиться, проглатывая огневиски.

— Лучше стало? — спросил он ее и, как немногим ранее, прижал к груди, шепотом беспалочкового заклинания левитируя бутылку на стол.

— Глупо было думать, что нас обойдет эта беда, — бесцветным голосом тихо ответила Панси, слабо кивая.

Люциус вновь молча с ней согласился.

— Ты знаешь, мне никогда не было так страшно, как сегодня, когда я с ужасом понял, что ничего не знаю о своей жене, — таким же тихим голосом сказал он и, чуть помолчав, добавил: — Ты нужна Драко.

— Чтобы понять конец, ты должен понять начало —

14 июля 1997 года, 4 часа дня, предместья Эдинбурга, Шотландия.

Солнце светило ослепительно ярко, и Ринальдо прищурился, пряча раскрасневшиеся от недосыпания глаза, а затем прислонил ладонь руки ко лбу козырьком. Зрелище перед ним предстало бы занятное, если бы не было таким ожидаемым: двое трупов мужчин с рвано рассеченными сонными артериями лежали в луже растекшейся крови и уже начинали слабо синеть, несмотря на обильную кровопотерю. Один из них мог бы даже поспорить с Почти Безголовым Ником за звание самого нелепо обезглавленного призрака, если бы вдруг решил провести свое бесславное посмертие в Шотландии.

— Аластор, тут еще двое, — обернувшись через плечо, крикнул Ринальдо командиру подошедшего по его сигналу отряда и наклонился к трупам, легко разрезая палочкой промокшие рукава мантий. — Тоже меченые.

Аврор появился через минуту и, недовольно сощурившись здоровым глазом, пнул ближайшее тело, толчком перевернув его с груди на живот.

— Крысиный молодняк…

В развалинах пяти домов под Эдинбургом было найдено уже семнадцать трупов, не считая группы Пожирателей, оставшейся на корм собакам после стремительного налета на город передового отряда Грюма. Несмотря на то, что в Хогвартсе настаивали брать живых пленников, с молчаливого согласия Аластора и при содействии Сэвиджа, меченых сторонников Лорда вырезали под корень. В течение всей недели отряды Ордена проверяли окрестности города, надеясь выловить беглецов, но живых Пожирателей Смерти больше обнаружено не было. Из двух неполных десятков мертвецов лишь восемь носили Метки, а остальные были простыми мирными жителями, погибшими, защищая от мертвых Пожирателей свои семьи.

— Нечего нам тут больше искать, — тяжело выдохнул Ринальдо, выпрямляясь, и устало посмотрел на Грюма. — Посмотри на них, — он ткнул носком своего сапога в висок трупу, — эти дети едва Хогвартс окончили.

Аластор молча кивнул и, вместе с Ринальдо сделав привычный шаг назад, поджег тела.

— Хватит уже и правда, — ответил он, пряча палочку в складку рукава, — пойдем отсюда. Не повезло тебе наткнуться на компанию этих мертвых ублюдков, так хоть поспи нормально, а то цветом лица скоро с Биннсом сравняешься, — криво улыбнулся Грюм, подталкивая своего молодого протеже к разбитой старой калитке, некогда ограждающей двор деревенского дома отталкивающими магглов чарами.

До полного установления контроля над городом и окрестностями ставку Ордена Феникса было решено не переносить из Хогвартса, однако все надеялись, что уже к началу сентября ситуация изменится и в стенах школы можно будет вздохнуть свободно. Каждый член Ордена делал все, что мог для достижения этой цели, и Ринальдо уже десять дней подряд разрывался между организацией станций оцепления барьера на юге и отловом бунтовщиков на севере. Пока что непосредственную связь одиночных Пожирателей со стремительным ростом недовольства среди жителей установить не удавалось. Да и кто мог бы поверить в то, что парочка недобитков пушечного мяса могла создать в стране повсеместную организованную смуту? Грязно сплюнув под ноги и брезгливо поморщившись от окружающей его мерзости, Ринальдо развернулся на каблуках и аппарировал, громким хлопком распугнув уже начавших было собираться диких ворон.

* * *

— Добрый вечер, меня зовут Ли Джордан, и с вами первый выпуск регулярной программы новостей «Вольный вестник»! — голос Ли прервался на секунду, и Гарри увидел, как один из близнецов подкинул ему на стол широкий пергамент с крупно расписанной речью. — Основная тема сегодняшней передачи — стремительное освобождение силами сопротивления города Эдинбурга. В минувший четверг под предводительством опытного аврора Аластора Грюма бойцы объединенного ополчения Шотландии за ночь смогли провести прекрасно спланированную операцию, результатом которой стало полное изгнание из столицы так называемых Пожирателей Смерти и освобождение правительства от оккупировавших город террористов. Комментарий по поводу произошедшего события любезно согласился дать один из авроров отряда ополчения, мистер Джейкоб Праудфут, непосредственно участвовавший в освобождении города…

Рон тяжело вздохнул и опустил подбородок на скрещенные руки, наблюдая за тем, как Ли поворачивает микрофон к сидящему рядом с ним растерянному Праудфуту, параллельно что-то говоря ожидающему своей очереди Флитвику. Он устало скосил взгляд на Гарри, на лице которого застыло такое же кислое выражение лица, которое, должно быть, сейчас было и у него самого.

— Пойдем, а? — выдавил из себя Рон, потирая пальцами виски. — У меня от этой политики мозги уже судорогой сводит.

Гарри устало покачал головой и еще раз проверил палочкой устойчивость канала вещания, который по просьбе Джордана они настраивали весь прошедший день, чтобы он смог охватить все уголки освобожденных от Того-Кого-Нельзя-Называть территорий. Примерно так сейчас стали полуофициально называться все земли севернее разделительного барьера. Официального названия Кингсли, видимо, пока не придумал или просто решил отложить эту идею до тех пор, пока весь Орден не переберется из школы в столицу.

— Ли просил до конца следить за тем, чтобы канал не прервался, — недовольно произнес Гарри, кося взгляд на ведущего. — Он сильно беспокоится, это его первое серьезное выступление все-таки.

— Я уже его речь наизусть выучил, — обиженно ответил Рон.

Гарри только что-то промычал в ответ, чтобы не сбиться, пока он, орудуя палочкой, равномерно распределял напряжение от «Вестника» Джордана по сети. Они с Роном весь день помогали Ли обустраивать класс под радиостанцию, пока близнецы в главной комнате, совещаясь с Кингсли и Ремусом, оттачивали текст ответов для Праудфута и прописывали границы, за которые не должны были выходить объяснения Флитвика.

— Нет, правда, слушай, — Рон гордо выпятил грудь, прочистил горло и не своим голосом, имитируя одновременно речь министра магии и ведущего программы вечерних новостей, произнес: — Среди опознанных трупов террористов были найдены известные своими оппозиционными взглядами Эрни Блошек, Джин Шарфик и Элла Фекла, которые, судя по нашим сведениям, не раз привлекались по обвинениям в коррупции и шантаже по всем уровням власти…

Гарри все еще старался сохранить сосредоточенное выражение на лице, слушая декламации Рональда вполуха между сбивчивыми ответами Праудфута и нарочито серьезными вопросами Джордана. Тот знать не знал до сего вечера, как вести официальную новостную сводку и потому продолжал говорить сухим тоном, которому, на счастье Кингсли, люди привыкли беспрекословно верить.

— Энди Блишвик, Джим Шафик, Эмма Феркл, которые уже не раз привлекались по обвинениям в коррупции и шантаже по всем уровням власти…

Уловив, как Рон прежде исковеркал имена Пожирателей, Гарри не сдержался и, громко фыркнув, уткнулся носом в колени, чтобы совсем не испортить Джордану эфир.

— Ну вот-вот! А я что говорю? — будто не услышав его, недовольно махнул Рон рукой в сторону Ли и вновь кисло уткнулся подбородком в ладони. Гарри утешало только то, что Джордан был поглощен заученной речью с головой и едва ли сейчас сам понимал, что говорит. Отдышавшись, он вновь поднял палочку с колен и стал отслеживать изменения в магической сети, ровно распространяющейся от радиопередатчика во все стороны.

Друзья сделали вид, что помирились, через день после возвращения Гарри из Хогсмида, хотя на самом деле даже подробно не обсуждали разговор, состоявшийся между ними в Большом зале. Рон, изменив собственной привычке, быстро отошел и отбросил мысли об обиде на Гарри, за которой в действительности скрывал свое непонимание. Шаткое положение вещей в стране не давало расслабиться никому, и Рон, которого всегда раздражала неопределенность, по достоинству оценил слаженную работу команды Грюма и Кингсли, которые стали воплощать свои планы сразу же после того, как вышли из кабинета совета, и делали все, что могли, чтобы восстановить порядок. Через день после размолвки с Гарри он уже не мог не соглашаться с выказанными им аргументами, хотя все еще не одобрял того, что собрание не выбрало разрушение барьера основным направлением своей работы. Однако свободное время друзья все же стали проводить порознь.

Звук распахнувшейся двери отвлек Рона от его мыслей. В кабинет, выделенный МакГонагалл под нужды радиостанции, вошел покрасневший незнакомый посыльный и, тяжело дыша, протянул сидящим у входа Гарри и Рону пергамент. На их вопросительный взгляд он только пожал плечами и, прошептав одними губами: «От Аластора Грюма», — покинул помещение так же спешно, как и вошел. Джордан уже прощался с Праудфутом и явно хотел пригласить в эфир Флитвика, когда Гарри раскрыл помятую бумагу, исписанную кривым почерком Грозного Глаза.

— Это дополнение к выпуску, — пробормотал он, по диагонали пробегая по записке взглядом. — Здесь что-то о том, что в окрестностях Эдинбурга нашли и обезвредили еще одну группу Пожирателей из восьми человек, которые неделю держали в страхе целую деревню.

Не став углубляться в подробности, он подскочил со своего места и в два шага пересек комнату. Ли, запнувшийся на полуслове благодарности аврору, уставился на него пораженным взглядом, и Гарри выразительно показал ему глазами на бумагу, которую уже положил на стол поверх программы радиопередачи.

— Эм, еще раз спасибо господину Праудфуту за уделенное нам время, — четко поставленным голосом продолжил говорить Ли в микрофон, одновременно изучая принесенный пергамент. — А на нашу радиостанцию только что поступила срочная новость из деревни Литтл Бьюли, находящейся также в окрестностях Эдинбурга. Не далее, как в четыре часа дня, благодаря отваге аврора Ринальдо Сэвиджа, была обнаружена и уничтожена группа из восьми терроризировавших деревню Пожирателей Смерти, которых в течение недели не удавалось обнаружить бывшей власти. Среди мирных жителей также есть пострадавшие, подробности выясняются. А пока поговорим с экспертом в различных областях чар и заклинаний, всем известным профессором Филиусом Флитвиком...

Гарри не стал слушать Ли дальше, прекрасно зная, что ничего нового от своего старого преподавателя не услышит. Изначально на выступление хотели пригласить МакГонагалл, но надежды на ее согласие не было никакой, а Сэвидж, как и все прочие авроры, уставал настолько, что кощунством было бы заставлять его прикладывать силы еще и к выпускам новостей, когда его присутствие было необходимо в десятке других мест.

— Спорим, что Пожирателей было четверо, и они даже не слышали об этой деревне? — усмехнулся Рон, заранее разделяя все сказанное Джорданом пополам. — Грюм с ребятами наверняка их раскидал там как котят, а то у нас бы тут уже столько шуму поднялось...

Гарри согласно кивнул и убрал палочку в карман, устав контролировать заклинания связи, которые работали идеально уже полчаса.

— Или вообще не было никаких Пожирателей, и Ринальдо опять наткнулся на пару домушников, пока прочесывал Лотиан, — пошутил Гарри, вспоминая случай, когда он приволок в замок обчищавших пустые дома воров.

— А Метки? — поинтересовался Рон.

— А сам и поставил! Маг он или кто? — рассмеялся Гарри, наблюдая за тем, как вспотевший профессор Флитвик, усиленно жестикулируя, пытался объяснить растерянному Джордану какой-то принцип высшего волшебства.

Передача Джордана медленно, но верно подходила к своему завершению. За неполных полчаса эфира у Ли на лбу уже успел выступить пот, но его довольный вид громко заявлял о том, что вопреки усталости работа ему нравилась. Кандидатуру известного в Хогвартсе комментатора матчей на роль ведущего программы новостей предложил Фред, ловко подметивший, что более надежного человека с лучшим опытом работы им было бы не найти и в былое время по всей Англии. И действительно, Ли Джордан, полностью разделявший идеалы и стремления Ордена Феникса, согласился и даже не стал задавать лишних вопросов по поводу источников информации и оплаты его работы.

За пять минут до завершения выпуска, когда Рон от непрекращающейся монотонной болтовни Джордана уже успел задремать, дверь комнаты вновь открылась, и из-за нее показалось веселое лицо Флер. Она быстро оглядела раскрывшуюся перед ней картину и остановилась взглядом на Гарри, глазами подзывая того выйти за ней в коридор.

— Письмо от Джона пришло! — радостно выкрикнула она, как только Гарри закрыл за собой дверь. — Только что, я еще даже не успела распечатать.

Гарри удивленно посмотрел на зажатый в ее руке конверт, еще не до конца оторвавшись мыслями от гремевшего в его голове «Вольного вестника». Однако встретившись с ней взглядом он не мог не улыбнуться: такой счастливой она была впервые с того времени, как проводила Билла.

— Давай, распечатывай скорее, — ответил он, взяв ее под руку и уводя к широкому подоконнику, на который можно было опереться. — Вдруг он пишет нам о том, что его дом уже неделю терроризирует дюжина воскресших Пожирателей?

Флер недовольно толкнула его рукой, хотя так и не смогла скрыть бегающие в ее глазах смешинки, и быстро сорвала сургучную гербовую печать с конверта.

— Ну а что? — засмеялся Гарри. — Вот если бы он так написал — сразу стал бы звездой номер один воскресного «Вестника»!

— Дорогие Гарри и Флер! — отмахнувшись от него, начала читать она. — Пишу вам из дома моей тетушки с желанием высказать мою глубочайшую благодарность за вашу заботу и доброту. У меня все хорошо, я даже начал обустраивать собственную комнату с помощью отведенного мне домашнего эльфа. Тетушка говорит, что в моем возрасте сама заботилась о своей жизни и требует от меня того же, обучая разным интересным заклинаниям. Она говорит, что раз связи с Министерством Магии больше нет, то и глупый надзор больше не действует. Представляете, я узнал от нее, как рассечь режущим заклинанием камень! — Флер запнулась и беспокойно подняла взгляд на Гарри, но он жестом попросил ее продолжить: — Она постоянно ругает меня за то, что я не умею аппарировать, но обещает нанять мне инструктора, как только я закончу приводить в порядок отведенную мне часть дома, — голос Флер упал на несколько тонов. — Только я думаю, что не успею сделать это за каникулы, и расстраиваюсь, потому что у меня не получится обучиться аппарации. Но тетушка говорит, что освоить необходимые для перемещения по деревне основы я смогу уже после первой недели занятий. Она все так же строга, но за то время, что я гощу у нее, мы ни разу не ссорились. Я надеюсь, что у вас в Хогвартсе также все хорошо и очень скоро мы увидимся в школе. Искренне ваш Джон Роберт Фоули.

Побледневшая Флер безвольно опустила письмо и испуганно посмотрела на Гарри:

— Эта сумасшедшая хочет учить его аппарации в двенадцать лет, — выдохнула она.

Гарри разделял беспокойство Флер, но, вспоминая старую Сильву, не мог поверить в то, что она стала бы подвергать ребенка опасности, что, впрочем, вряд ли подразумевало под собой, что она не станет учить его плохому. Однако в таком возрасте дети только начинали знакомиться с чарами: куда им осваивать аппарацию, когда сил и знаний едва хватало на то, чтобы леветировать перья? Гарри понятия не имел, каким образом Сильва планировала восполнить пятилетний пробел в образовании мальчика за лето, чтобы тот мог перемещаться хотя бы между соседними комнатами, но был бы счастлив, если бы у нее это получилось.

— Я тоже не согласен с тем, что Джона хотят обучать этому после первого курса, но посмотри вокруг, — Гарри перевел взгляд за окно и тяжело выдохнул. — Мир изменился, Флер. Лучше пусть он расщепит пару пальцев сейчас, чем не сможет сбежать от грабителей или убийц потом.

Флер проследила за его взглядом и не нашла, что ответить. Она почувствовала, будто в этот самый момент окунулась в глубину замершего вдалеке Черного озера, на дне которого находилась ее мертвенно бледная сестра. По ее спине прошел холодок, и мысли мгновенно поставили Габлиэль на место Джона, а ее саму на место его безумной родственницы. Ей не хотелось думать о том, как пришлось бы обучать Габриэль защите на примерах бытовых чар и наблюдать за ее уроками по аппарации, но она знала, что будь у нее возможность до второго задания обучить сестру заклятию головного пузыря, она бы это сделала, несмотря на все заверения организаторов о том, что похищенным детям ничего не угрожает. И никакая ледяная вода в феврале и то, что Габи не умела плавать, не стали бы для нее помехой.

— Надо написать ему ответ, — наконец сказала она. — Думаешь, как лучше? Рассказать ему о том, что большинство детей отвезли к их родственникам? Или, может, зайти к нему в гости?

Гарри только пожал плечами.

— Думаю, пока не стоит беспокоить своенравную тетушку, — он ободряюще улыбнулся Флер. — Тем более, что письмо было написано явно под ее присмотром: ты только посмотри на эту фамильную печать, ровно выведенные буквы и второе имя. Наверное, хотела убедить нас, что не заморила ребенка голодом, — усмехнулся Гарри, но, уловив серьезный взгляд Флер, поспешно добавил: — Ну, или показать нам, магглолюбцам, что значит достойное шотландское воспитание. Кажется, будто это писала профессор МакГонагалл!

На бледном лице Флер проявилась тонкая улыбка, но, не успев укрепиться, тут же пропала, заменившись выражением растерянности и досады:

— Мерлин, Гарри! — Флер взволнованно захлопала глазами. — Я ведь шла сказать, что тебя ждет МакГонагалл, когда получила письмо! Она просила передать, что ожидает тебя в кабинете директора.

Гарри удивленно кивнул на ее слова. Он не понимал, что могло потребоваться от него ни профессору трансфигурации, ни главному координатору Ордена. Временами эльфов к нему присылали Аластор и Кингсли, но Минерва не ведала оперативной работой, а до учебного года еще оставалось, по меньшей мере, два месяца, да и то только в том случае, если школу удастся открыть вовремя, а факультеты — собрать. Не думала же она, в самом деле, посадить его за копирование писем первокурсникам?

— Тогда я пойду, — нашедшись, ответил он. — А ты пока напиши от нас обоих ответ Джону, хорошо?

— Да, конечно…

Легко улыбнувшись ей, он быстрым шагом покинул коридор и вышел к лестницам, радуясь про себя тому, что за время разговора с Флер отошел мыслями от «Вольного вестника», который за день репетиций Ли уже успел въесться ему не иначе, как в саму кору головного мозга.

Только подойдя к кабинету, он вспомнил, что так и не узнал у Флер пароля, но на этот раз проход внутрь был открыт. Минерва даже не заметила его прихода, палочкой левитируя вещи по помещению. После смерти Дамблдора в комнату так никто и не заходил, не находя на это ни времени, ни душевных сил. Даже похороны директора были быстрыми и скупыми на пафосные слова о его великих свершениях, научных достижениях и преданности делу Света. Проходил самый пик бескровного переворота, и проводить директора в последний путь осмелились лишь преданные члены Ордена Феникса и те, кто находился в школе. Старых и верных друзей вне ее стен, как выяснилось, у Дамблдора не было. Белая Гробница возвышалась на фоне Запретного леса как обелиск памяти всему тому, что не удалось сохранить, и тому, чего еще надеялись избежать.

— Профессор МакГонагалл, — окликнул ее Гарри, — вы звали меня?

Минерва вздрогнула и быстро обернулась на голос, одновременно рукой пряча за ухо растрепавшиеся пряди волос.

— Да, Поттер, проходите, — быстро ответила она, не глядя указывая ему ладонью куда-то в центр комнаты и продолжая удерживать на палочке крупный портрет. — Ремус передал мне, что вы хотите помочь с изучением книг, которые могли бы пролить свет на то, что с нами произошло. К сожалению, время у меня появилось только сейчас, — МакГонагалл шумно опустила портрет на стену и заклинанием заставила его ровно висеть на ней. — Должна сказать, что буду очень рада вашей помощи: я и сама хотела начать искать эту информацию.

Минерва убрала палочку и прошла к одному из кресел, стоящих перед письменным столом Дамблдора. Гарри опустился на кресло напротив нее. Из широкого окна кабинета на портреты падал мягкий вечерний свет, и Гарри наконец смог разглядеть того человека за рамой, портрет которого и ожидал увидеть среди остальных директоров Хогвартса. Альбус Дамблдор с холста мирно спал, склонив голову на плечо и крепко сжимая в руках свою причудливую палочку.

— Все дело в том, Гарри, — Минерва, все же решила отбросить свой деловой тон, который уже казался окружающим совсем не к месту после произошедшего с Орденом, — что все книги, которые имеются в нашей библиотеке, я знаю, и среди них нет ничего, что могло бы быть нам интересно. Единственное место в Хогвартсе, где может находиться хоть что-то полезное — этот кабинет, — она указала глазами на высокие стеллажи с личной коллекцией книг Дамблдора.

— Профессор…

— Когда мы общаемся вне учебы, называй меня, пожалуйста, просто Минерва, Гарри, — смущенно пробормотала она. — Я думаю, так будет правильнее, учитывая то, кем мы сейчас являемся.

Гарри почувствовал, как к его щекам подступает краска, но все же сконфуженно продолжил:

— Минерва, но с чего нам начинать? Вы считаете, что нужно отдать предпочтение каким-то особым наукам или, может быть, вообще искать любые старинные книги и надеяться найти объяснение в них?

— Ох, — тяжело выдохнула она, — если бы я знала. Заклинания и чары не мой профиль, Гарри. Я спрашивала совета и у Филиуса, и у Ринальдо, но они оба лишь разводят руками: наша писаная история насчитывает лишь четыре века, а все остальное — сплошь восстановленные полуфакты и домыслы, ничего конкретного нет. Так что, если искать старые книги, то мы рискуем с головой уйти в глупые легенды, а если делить труды по направлениям — что-то пропустить. Я думаю, что нужно просто работать с каждой книгой отдельно и смотреть, подходит она нам или нет.

Минерва поднялась со своего кресла и подошла к ближайшему книжному шкафу, который отъехал чуть вперед и вбок, едва она коснулась его палочкой. За ним открывался узкий проход внутрь небольшой импровизированной библиотеки, в которой старый профессор хранил те тома, которые не хотел показывать случайным посетителям.

— Вот так, — сказала Минерва, проходя через него. — Если нужно начать, то давай начнем с начала.

* * *

Собранная в руках Риджа пачка бумаг глухо ударилась о стол, одиночным звуком подводя жирную черту под результатами труда его недельной работы. Высокий мужчина, стоявший напротив него, с интересом кинул взгляд на рассыпавшиеся записи, но брошенные поверх единственного открытого листа перчатки красноречиво давали понять, что нос в личные дела начальника совать не следует.

— Замечательная работа, Кейн, — покровительственно улыбнулся Ридж, кивком головы указав на пустое кресло подле его рабочего стола. — Ты действительно собрал под своим крылом самых умелых из подонков Лорда.

Кейн Марек, склонив голову, исподлобья посмотрел на Риджа и поднял уголки губ в усмешке.

— Не нужно льстить мне, Ридж, когда я играю со слепыми котятами, — стальные глаза диверсанта остро сверкнули. — Особенно если они не заметили, как разбудили шатуна. Лучше проследи за тем, чтобы больше ни одна пустоголовая сволочь не лезла в те поселки, где работаем мы.

Холодно скользнув по Кейну взглядом, Ридж кивнул и вытянул из-под перчаток толстые листы топографических планов и карт местности с указанием точек, где требовалась повышенная активность недовольных Орденом селян. Освободив место, он ровно разложил на столе крупную карту Великобритании, от которой был отсечен юг, и обошел его, встав рядом с Кейном напротив подготовленного плана.

— Вокруг Эдинбурга по-прежнему неспокойно, и это хорошо, несмотря на то, что мы потеряли в нем всех наших дипломатов, — начал говорить он, проигнорировав скептическое выражение на лице Марека. — Но мне все еще нужно, чтобы вы подняли против Ордена весь восток и большую часть юга, чтобы не дать им восстановить снабжение продовольствием, — он провел пальцем по восточному побережью острова, где карандашом были отмечены ключевые в поставках города. — Мне не нужна там война. Достаточно просто не дать появиться регулярным поставкам, — завершив мысль, он стукнул пальцем по Абердину. — Обрати внимание на этот город: только через него проходит половина маггловской добычи рыбы в стране. Все остальные важные точки я на карте отметил, разберешься.

— А что наши поставки? — Кейн поднял глаза, беспокойно барабаня пальцами по столешнице и непрерывно что-то прикидывая в голове.

Ридж прищурился, всматриваясь в карту невидящим взглядом, и, сопоставляя наиболее вероятный эффект от реализации его будущих планов, произнес:

— Будет возможность заключить контракты, сохранив при этом анонимность, — делай. Финансирование в разумных масштабах я обеспечу. Но это не приоритет.

Посмотрев на карту еще с минуту, Марек сухо кивнул, достал из потайного кармана мантии помятую тетрадь и кончиком палочки сделал в ней несколько опорных записей. Ридж молча собрал карту со стола и вместе с другими, более крупными планами местности передал ее в руки Мареку.

— Кто нарушил приказ и сунулся в деревню, когда вы ее обрабатывали? — спросил он.

Кейн нахмурился, припоминая имя нарушителя, но так ничего и не смог вспомнить.

— Новичок. Имени не знаю, на собраниях в Лондоне не встречал. Похоже, что кто-то из добровольцев, которые присоединились к нам в последний месяц или даже здесь, когда мы базировались в Шотландии, — ответил он. — Очень молодой, светлый, волосы до плеч, сутулится и выглядит так, будто всю жизнь не доедал.

— В первый день?

Кейн кивнул.

— Барри Скиннер, — спокойно ответил Ридж и вернулся на свое рабочее место, закинув ногу на ногу и достав спрятавшийся под перчатками листок. — Больше за него не беспокойся. Можешь быть свободен, жду от тебя отчета на неделе.

Кивнув на прощание, Кейн быстрым шагом вышел из кабинета и плотно закрыл за собой двери, к этому моменту успев выучить привычку командира никогда не держать проход открытым. Ридж не стал обращать на него внимания и уже пробегал глазами по списку из восьми перечеркнутых имен новичков, составленный им через час после первого ночного собрания в Ирландии. Как он и думал, имя Барри Скиннера было записано там под седьмым номером. Он тяжело вздохнул и быстрым движением палочки испепелил пергамент, надеясь, что девятого имени для этого списка в ближайшее время он не подберет.

18 июля 1997 года, полдень, Коукворт.

Утро Нарциссы с самого начала дня не заладилось, когда, встав в темноте с постели, она чуть не придавила хозяйского кота, уютно устроившегося на ее прикроватном коврике. Странный пушистый зверь в снятом Северусом небольшом коттедже явно ощущал себя как дома, в отличие от заехавших сюда две недели назад бывших волшебников.

Тоскливо помешивая лопаткой странное варево, являвшееся ее второй попыткой в приготовлении супа, Нарцисса смерила усталым взглядом животное, уже обласкавшее своим гибким хвостом все ножки стола и примеряющееся теперь к ее щиколоткам.

— Покормлю я тебя, покормлю, — утомленно пробормотала она, одергивая ногу от холодного кошачьего носа, — чудовище мохнатое. Только перестань одаривать меня своей шерстью, — Нарцисса громко чихнула. — У меня от тебя аллергия.

В дом на окраине Коукворта они въехали на следующий же день после того, как покинули Паучий тупик. Хозяева уезжали до конца года в Ирландию, но своевременной сдачей дома не озаботились и были рады любым предложениям от арендаторов. Про кота в договоре не было сказано ни слова, до странных хозяев не удавалось дозвониться, и Северус решил, что про животное они не упоминали намеренно, понадеявшись на добрые сердца постояльцев. И, несмотря на то, что добрым сердцем и любовью к животным не отличались ни Северус, ни Нарцисса, от упрямого питомца избавиться было невозможно.

Снейпа не было с самого утра, как и все дни до этого. Он не говорил Нарциссе, куда пропадал, но всегда возвращался домой к обеду усталым и измученным. Она стала замечать, что, стоит попасть к нему в руки чему-нибудь, он начинает нетерпеливо перебирать это пальцами. Зелья были делом всей жизни Северуса Снейпа, и лишиться возможности их изготовления для него было едва ли не столь же тяжело, как лишиться самой способности колдовать. Но, несмотря на это, ей казалось, что каждым вечером, до того, как попрощаться с ней перед сном, он был счастлив. Нарцисса не хотела его понимать.

Ловко выловив черпаком из бульона кусок недоваренного мяса, она бросила его коту, так и остававшемуся безымянным. Тот пастью перехватил его на подлете и в секунду расправился с ним, а затем громко мяукнул и недовольно ударил хвостом по полу, прося добавки. Борясь с желанием вылить ему на голову ушат кипящего бульона, Нарцисса бросила ему еще мяса. На этот раз кусок был больше, и белые раскидистые усы кота крупно дрожали, пока сам он разделывался с едой. Он был тощим, но с лоснящейся и блестящей черной шерстью, чуть топорщившейся в холке, когда он поднимал голову. У него были большие голубые глаза и пронзительный голос, которым он пользовался каждый раз, когда хотел есть, а голодным он ходил постоянно. Однако со вторым куском мяса кот, кажется, успокоился, и Нарцисса вернулась мыслями к кастрюле и раскрытой рядом книге покойной миссис Снейп, которую ей принес Северус после того, как возвращался проведать дом. Молча она бросила в говяжий бульон картофель.

За те недели, что Нарцисса провела с Северусом в этом доме без магии и со все больше развеивающейся надеждой ее вернуть, не произошло ничего значимого. В местных новостях объявили о редкой южной форме северного сияния, магглы шептались про инопланетян, сова из Лондона так и не вернулась. В сложившихся удивительных условиях еще более поразительной виделась ей та жизнь по расписанию, что они вели, когда, казалось бы, весь их мир рухнул. Но хаоса не появлялось, и это гнело даже больше, чем затерявшаяся где-то за ненадобностью палочка, которая, в отличие от сложившихся обстоятельств, все же символизировала собой надежду.

В полдень, когда Северус возвращался со своих утренних прогулок, они привычно обедали в широкой светлой кухне, пили сладкий чай с молоком, кормили кота и шли гулять по городу, надев для прогулки самые прозаичные наряды, за которыми ни один маг Британии никогда не узнал бы известного хогвартского зельевара и супругу богатейшего волшебника страны. Прогулка длилась в районе получаса и по обыкновению заканчивалась в городской библиотеке, где пара проводила еще три-четыре часа и шла домой тем же затейливым маршрутом, огибавшим полгорода прежде, чем вывести их к дверям снятого дома.

Нарцисса посмотрела на настенные часы и начала разливать суп, согнав с места кота, который успел устроиться на ее стуле. Критично оглядев наполненные чем-то непрозрачным тарелки, она быстро покрошила зелень петрушки и добавила ее поверх бульона. Северус вошел в дом ровно через две минуты и, как обычно помыв руки в ванной, уселся на свое место за столом.

— На улице сегодня холодно, — сказал он, по привычке недоверчиво оглядев разлитый Нарциссой суп. — У тебя же есть какие-то теплые вещи?

— Есть, — сухо ответила она, поднося алюминиевую ложку ко рту.

У нее были кардиганы, свитер и одно теплое платье с колготами, которые она никогда не купила бы прежде. Если бы ее увидели в приличном обществе в таком виде, она поседела бы до срока.

Северус удовлетворенно кивнул и молча вернулся мыслями к обеду. Мясо жевалось плохо, было явно недоварено, но в целом Нарцисса справлялась неплохо. Вспоминая живой пример своей матери, он никогда бы не поверил в то, что другая чистокровная волшебница из благополучной семьи всего за неделю сможет научиться варить съедобный суп. Черный кот выжидающе положил голову ему на колено, пристроившись на соседнем стуле, и надеялся, что Северус все же почешет его за ухом.

— Что-нибудь интересное? — поинтересовалась Нарцисса, когда Северус доел бульон и стал внимательно осматривать мясо.

— Что? — не понял Северус, удивленно раздвигая ложкой сероватые волокна. — Мясо как мясо. А что, в нем что-то особенное?

Кот, громко фыркнув, впился когтями в его колено и попробовал прокусить зубами ткань поношенных брюк, за что был схвачен за шкирку и выброшен бывшим зельеваром с ног. Нарцисса подняла брови:

— В городе что-нибудь интересное?

Северус встал из-за стола, подошел к ящику с ножами и растерянно моргнул, поняв, как только что невнимательно пропустил самую простую мысль из будничного разговора. Он сжал пальцы на ручке взятого ножа так, что побелели костяшки, и натянуто улыбнулся: за такие глупые промашки прежде можно было получить Авадой даже от Дамблдора, не то, что от Волдеморта. Шпионить в таком состоянии можно было бы разве что за собой, чтобы ненароком не явиться на первую пару в ночном колпаке. Хотя Нарцисса, кажется, не обиделась на неясный комментарий по поводу ее супа.

— Ничего, — расслабившись и отбросив уже давно устаревшие мысли, он довольно уселся на прежнее место и стал разрезать мясо на кусочки. Второй взятый им нож он положил перед Нарциссой. — Все та же серость, все те же люди на улицах, все тот же дом. За нами либо никого не посылали, либо Лорд не поскупился на ищеек и отправил самых лучших. Таких, которые не оставляют за собой следов, — пояснил он. — Я бы ставил на второе.

Он впился зубами в мясо и отметил про себя, что мелкими порциями оно все же жуется, но досолить его бы не мешало. Кот вернулся на старое место, положил голову ему на колени, но в этот раз, уловив строгий взгляд Северуса, убрал подальше лапы. Он уже давно заметил, что кот был очень умный, но мысли о шпионах-анимагах отбросил сразу: живыми они с Нарциссой никому нужны не были.

Нарцисса тяжело вздохнула и молча стала доедать обед.

В библиотеку собирались почти в сумерках. Низкие темные тучи нависли над городом, не пропуская свет, но все же, похоже, не спешили поливать головы прохожих.

— По прогнозу погоды дождя быть не должно, — объявил Северус, закрывая входную дверь на замок. Нарцисса поглубже закуталась в просторный кардиган, затянула на шее шарф и недоверчиво посмотрела на небо: всем этим краткосрочным пророчествам она еще в "Пророке" не верила, что уж говорить о маггловском прогнозировании.

До библиотеки шли молча. Северус хотел еще по крайней мере неделю сопровождать Нарциссу в общественных местах, хоть все это его и раздражало. Она справлялась хорошо, не вела себя в мире магглов как второй Артур Уизли, вгонявший в краску и ступор любого человека, находившегося рядом с ним вне магического Лондона, независимо от его способности колдовать. Если Нарцисса что-то не понимала, то молчала, если ей это было интересно — спрашивала дома, но волшебным образом никогда не смущала магглов. Уже на третий день она стала настолько лаконично и правильно смотреться в незнакомом ей обществе, что Северус часто ловил на ней заинтересованные взгляды мужчин, которые, впрочем, быстро пропадали, увидев рядом с ней его.

В библиотеке Нарцисса расцветала. Она с упоением перелистывала бесчисленное количество книг по маггловской истории, то и дело тыкая пальцем куда-то в текст, указывая Северусу на обнаруженные ею пересечения с историей магов. Сам он старался найти что-то годное в подшивке мистических газет за последний год, но обычно они оказывались столь же желтыми по смыслу, как и принадлежащая им бумага. Только однажды он наткнулся на пару упоминаний странных исчезновений людей в Уэльсе, которые не смог вовремя скрыть ни Лорд, ни Министерство, ни Орден, и информация просочилась к магглам. Хотя вопрос «как?» все же оставался для Северуса открытым: пропавшие были магами.

За размышлениями о странностях появления информации их накрыл дождь. Северус раскрыл зонт, который, несмотря на заявление метеорологов, все же взял с собой, и почувствовал, как Нарцисса крепче прижимается к нему, придерживая его за локоть.

— Может, переждем его где-нибудь? — спросил Северус, указав глазами на небо и зябко втянув шею в плечи. Не хватало еще, чтобы его прежний, заработанный десятком лет честного труда в подземельях радикулит разыгрался с новой силой, когда у него нет возможности сварить для себя даже укрепляющее зелье.

— Было бы замечательно, — отозвалась Нарцисса, пряча тонкие пальцы в складках рукава его пиджака и озабоченно осматривая туфли с открытым носом, которые уже начали намокать.

Было решено переждать дождь в кинотеатре. Северус помнил, как его открывали еще во времена его детства и он мечтал сводить туда Лили, но, когда накопил денег на пару билетов, она с родителями и сестрой уехала на все лето куда-то к родственникам на материк, так и не предупредив его об этом. С тех пор случая появляться здесь у Северуса не выпадало. Он придирчиво осмотрел посеревший от многолетней грязи фасад, которому не помогал очиститься даже обрушившийся на город ливень, и провел Нарциссу внутрь, стряхивая с зонта дождевую воду.

Принято считать, что даже волшебство не властно над годами, но магглы сумели сохранить уютный вид холла здания несмотря на тридцать лет его непрерывной работы. Здесь было всего два кинозала, расположенных на втором этаже, над небольшой кофейней и кафе-мороженным, в котором, вместо широких витрин-холодильников стояли столы с попкорном, а весь ассортимент мороженого был представлен шоколадными и ванильными рожками. Северус оглядел зал в поисках расписания сеансов и заметил, что через тридцать минут должен был начаться показ фильма «Ее величество Миссис Браун» о судьбе королевы Виктории. Фильм был историческим, вполне совпадал с нынешними интересами Нарциссы и шел полтора часа — лучшее время для того, чтобы переждать дождь. Кроме того, Северус подумал, что это изобретение магглов Нарциссе понравится. Она уже видела телевизор на полке в их доме, но включали они его только для того, чтобы бегло просмотреть новости, надеясь встретить весточки из магического мира. После недолгих размышлений билеты были куплены.

Весь сеанс Нарцисса завороженно наблюдала за развивающейся перед ее глазами душевной историей британской королевы и простого шотландца, волей случая оказавшегося для нее единственной поддержкой после смерти горячо любимого мужа. Северус знал, что такие фильмы обычно нравятся женщинам, и довольно ухмылялся в темноте, удовлетворенно отмечая про себя, что наконец смог отвлечь Нарциссу от ее озабоченности исследованием маггловской истории. Даже во мраке зала он видел, как горели ее глаза, и пообещал себе, что сегодня же купит домой с десяток видеокассет: хозяйский плеер в доме уже стоял, и он был уверен, что разобраться в его функционировании будет несложно. Он сам не заметил, как закончился фильм и Нарцисса, поддавшись чувствам, восторженно сжала холодной ладонью его руку.

— Северус, это было великолепно, — сдержанно прошептала она, склонившись к его уху и стараясь скрыть воодушевленную улыбку, чтобы не выдать себя перед остальными зрителями. — Я никогда не любила театр, с тех пор, как мы выбирались семьей на спектакль, прошло много лет. Но это совсем не то! — ее голос взволнованно задрожал, пока она старалась подобрать нужные слова. — Здесь нет надменности и наигранности актеров, но так много жизни!

Северус поднял Нарциссу за локоток, пока их задержкой в зале не стал интересоваться персонал.

— Помнишь устройство, по которому мы смотрим маггловские новости? — шепотом спросил он у нее, выводя из зала. — По нему тоже можно смотреть фильмы, я принесу домой несколько записей.

Нарцисса улыбнулась и согласно кивнула на его предложение.

Вовремя вспомнив, что у нее были холодные руки, Северус решил взять для них навынос по кружке горячего кофе в кофейне. Даже у него самого, закаленного холодом подземелий, стали замерзать ноги. Что уж говорить о Нарциссе?

Как Северус и предполагал, разыгравшийся было ливень уже кончился, и из-за зданий несмело проглядывало низкое солнце. На улице ощутимо потеплело, и в воздухе ощущалось легкое парение. Однако лужи все равно нужно было старательно обходить, чтобы не промочить ноги.

— Я даже и не заметила, сколько мы шли сюда, — отозвалась Нарцисса из-за спины Северуса. — Далеко нам еще до библиотеки?

Северус огляделся вокруг, припоминая дорогу, и коротко ответил:

— Минут десять, мы сейчас недалеко от центрального парка.

Кофе был выпит, солнце согревало кожу, но долго идти вдоль луж все равно никому из них не хотелось. Северус подумал, что назад они поедут на городском транспорте, а не пойдут пешком. Кроме того, Нарциссе пора было привыкать и к поведению в автобусах.

Сохранить ноги сухими до библиотеки все же не получилось. Пожилая работница читального зала уже привыкла к ним за две недели и встретила их понимающим взглядом, с сожалением осмотрев плачевное состояние их обуви. Сегодня людей здесь было еще меньше, чем всегда, и вместо тихого обычного шума стояла непривычная тишина. Северус направился к уже знакомой ему подшивке газет, так никем и не тронутой после вчерашнего дня, и достал спрятанные между листами закладки. Нарцисса что-то увлеченно читала за потертым столом напротив исторического отдела. Продолжался их обычный день.

Но Северус не мог сосредоточиться, мысли его разбегались. Ему не нравилось просматривать этот полуправдивый бред престарелых редакторов в колонках о мистике, не нравилось тратить время на бессмысленные поиски правды, ему не нравился пыльный и холодный Коукворт. С того самого момента, как они заселились в новый дом, Северус стал ловить себя на мысли, что хочет быть вовсе не здесь. Он хотел лежать под солнцем у моря, не давая залететь в голову ни одной посторонней мысли о войне, планах и великих свершениях неважно каких волшебников. Было бы замечательно, если бы рядом была и Нарцисса: когда она молчала, с ней было хорошо и спокойно. Он был готов сейчас же сорваться и ехать так далеко из Британии, как только возможно, раз уж судьба одарила его столь необычным образом, одним махом избавив и от Лорда, и от Ордена Феникса так, что ни у кого из них не было возможности его найти. Северуса останавливали навязанное чувство долга и понимание того, что, какой бы невозможной ни казалась затея Нарциссы, она может сработать, а он на этот раз действительно способен помочь. Люциус и Нарцисса не были мохнатыми очкастыми смертниками, судьба которых едва ли могла поменяться от его усилий, и школьное покровительство, переросшее с годами в вынужденную дружбу, закралось иглой куда-то под сердце и непрестанно кололо. Мысль же о том, во что превратится Драко без матери, со сломленным отцом, опекаемый полубезумной теткой, вгоняла в дрожь.

Тяжело выдохнув и обреченно оглядев раскиданные в беспорядке газеты, Северус поднялся из-за стола и направился к шкафам с легендами и преданиями, где за один подход собрал с десяток книг по мифам ирландцев, шотландцев, а также несколько томиков историй бриттов и вытеснивших их позднее англов и саксов. К столу с газетами он возвращаться не стал и сразу же направился к Нарциссе, уже доверху обложившейся различными историческими изданиями и строчащей что-то в свою заветную тетрадь с заметками шариковой ручкой. Она даже вздрогнула, когда он вывалил на соседний стол все собранные им книги.

— Легенды? — удивленно поинтересовалась она, недоуменно хлопнув ресницами, и вгляделась в корешок выбившейся из стопки «Книги Бурой Коровы».

— Я подумал, что, пока ты изучаешь крайнюю историю до статута, я мог бы просмотреть все, что известно о временах Мерлина и Основателей, — объяснил ей Северус, убирая с ее глаз древнейшую ирландскую рукопись со странным названием.

Нарцисса перевела взгляд на другие книги из стопки и пожала плечами:

— Думаешь, стоит? — она покосилась на убранную Северусом книгу. — Что-то она не вызывает во мне доверия.

Северус только хмыкнул.

— Месяц назад я бы посмеялся над любым, кто сказал бы мне, что волшебник может стать сквибом, — ответил он, пользуясь тем, что в зале кроме них уже никого не было. — А в Лондоне до сих пор ни один уважающий себя сотрудник отдела Тайн не признает, что Дары Смерти существуют.

Северус прикусил язык, видя, как у Нарциссы округляются глаза.

— Да, это не легенда, я видел и держал в руках каждый из них, — коря себя за длинный язык, сказал он. Нарцисса, к его счастью, ничего больше тактично выспрашивать не стала, поняв, что дело пахнет Дамблдором, а многое знать опасно. Дальнейшее изучение книг они продолжили молча, время от времени ловя на себе удивленные взгляды миссис Уорингтон — местного бессменного библиотекаря.

К тому моменту, когда буквы уже стали расплываться перед глазами, Северус понял, что узнал массу ненужной информации о том, кто кого убил, кто где правил и кто когда умирал, и все равно путал в голове имена и века жизни героев. Упоминаемая магия, если и была не смехотворна, то не имела ничего общего со знакомым им красным заревом, заполнившим небо над головами в ночь на третье июля. Судя по утомленному взгляду Нарциссы, ей повезло не больше, хотя среди ее книг он видел несколько красных липучих закладок, а ее тетрадка пополнилась парой исписанных листов. Часы над книжными стеллажами показывали без четверти шесть, и библиотека закрывалась через 15 минут. Северус устало отнес свои книги на место, оставив прочитанные по левую сторону полки, а отложенные на завтра — по правую. Нарцисса уже собирала купленные ей письменные принадлежности обратно в аккуратный канцелярский пенал.

— В этот раз ничего особенного? — поинтересовался он у нее, когда они покидали зал, а миссис Уорингтон закрывала за ними широкие деревянные двери.

Нарцисса нахмурилась.

— Кое-что есть, — она сморщила и сжала губы, стараясь определить, насколько важным было ее наблюдение. — Мне кажется, что я нашла что-то интересное в истории войны Алой и Белой розы.

— Что же? — он заинтересованно посмотрел на нее.

— Там столько народу пропадало, что никогда не поверю, что в ней участвовали только магглы, — тихо ответила она и привычно подхватила его за локоть, спускаясь по ступенькам лестницы от крыльца. — А сама история? Дворцовая жизнь Ричарда Невилла — практически пересказ тех интриг, что велись между Блэками и Бёрками в восемнадцатом веке! Некоторые — точь-в-точь, будто мои предки следовали по давно известному сценарию. И ведь сейчас от их процветающего рода осталось лишь имя в названии сомнительного магазина да древний гнусавый старик с легкомысленным наследником-лавочником.

— Я думал, ты плохо знаешь историю магии, — заметил Северус.

— Это не история магии, — возмутилась Нарцисса и крепче сжала его руку. — Это история моей семьи. Ей меня учил отец.

— Вполне может быть, что в той войне участвовали маги, — пропустил он ее ответ мимо ушей, припоминая года обозначенной войны. — В то время статута о секретности еще не было, мы были смешаны с магглами, а затяжные крупные войны всегда затрагивали все слои общества. Уверен, если покопаться глубже, то в исторических хрониках можно будет найти не одну известную нам фамилию.

Нарцисса прикусила губу и задумалась.

— Может быть, так и стоит сделать? — отозвалась она через полминуты. — Конечно, поименный поиск участников займет намного больше времени, чем простое изучение произошедших до статута событий, но личности известных волшебников дадут общее представление о том, какое именно значение магия играла тогда. Примерные таланты разных представителей древних родов известны.

— Нарцисса, это иголки в стоге сена, — пробормотал Северус себе под нос и несогласно покачал головой. — Кроме того, что это нам даст?

— Не знаю… — задумчиво протянула она. — Может быть, мы увидим общую закономерность, или это натолкнет нас на какую-то интересную мысль. В нашем случае роль играет любое упоминание подлинной магии до статута. В конце концов, в древней истории не просто много белых пятен, она — сплошное белое полотно. Для того, чтобы докопаться до чего-то стоящего, нужно сначала разобраться в общем фоне.

— На это может уйти не один год, — возразил Северус.

— Выбора у нас все равно нет. Не будь я Блэк, если опущу руки тогда, когда кто-то посмел лишить меня моей магии! — она сжала ладонь в кулак и вскинула решительный взгляд прямо перед собой. — Тем более, я нутром чувствую, что что-то интересное мы там найдем.

Северус ухмыльнулся. Упрямство Блэков действительно было их родовой чертой. Продолжать разговор он не стал: они подходили к заполненной людьми остановке. В городке было всего несколько рейсовых маршрутов и очень мало автобусов, так что к концу рабочего дня остановка была переполнена любопытными до чужих секретов ушами. К счастью, маленький городок располагал к недолгим переездам, и уже через десять минут они вышли на своей улице.

Нарцисса теперь ничему не удивлялась из маггловской жизни и спокойно восприняла общественный транспорт, лишь пренебрежительно отряхнув помятые полы платья, когда они вышли из автобуса. По дороге от остановки до дома они зашли в большой продуктовый магазин, где вместе с фруктами, овощами и рыбой купили несколько видеокассет с фильмами, которые выбрала сама Нарцисса. Северус, придирчиво осмотрев полку, взял с нее коробку под названием «Ричард III» и бросил ее в корзину поверх остальных, а затем собрал все свежие городские газеты.

Денег на жизнь пока хватало, но все тайники вокруг города Северус уже разобрал. Львиная доля средств ушла на полугодовую аренду и залог за дом, но он ни о чем не жалел: коттедж во всем их устраивал, а срок сдачи позволял еще долго не беспокоиться о поиске жилья. Когда деньги закончатся, можно будет начать опустошать запасы, припрятанные в районе Хогвартса, но к тому моменту Северус надеялся все же найти работу. Какую он не знал и сам. Наверное, это видели и все работодатели, раз за разом ему отказывая. Думать о том, чтобы искать работу Нарциссе, он и не пытался: она умела делать руками еще меньше, чем он. Если бы они находились в крупном городе, можно было бы попробовать устроить ее переводчиком с французского на дому, но в Коукворте книжных издательств не было, а ехать в Лондон с ней он не решился бы. Другие идеи ему в голову пока не приходили. Возможно, Нарцисса и сама могла бы что-то предложить, но все внутри него сопротивлялось и останавливало его от прямого вопроса. Бросив изучающий взгляд на ее спину, застывшую у замка в дверях, он задумался: он не хотел, чтобы она работала.

Дом встретил их привычным криком кота и запахом обеденного супа. Северус поставил пакеты с едой и кассетами на пол и увидел, как Нарцисса, скинув туфли и шарф, достает из-под завала продуктов маленькую блестящую упаковку с нарисованной на ней кошачьей мордочкой. Крик кота утих, а сам он, вместо того, чтобы обвивать хвостом ноги Нарциссы, отошел и стал внимательно изучать пакет в ее руках.

«Кошачья еда из супермаркета», — подумал Снейп, пока Нарцисса доставала маленькое блюдце из шкафа, чтобы выложить в него содержимое блестящей упаковки.

— Может, и имя ему дадим? — недовольно проворчал он, косясь на то, как кот переступает около Нарциссы с ноги на ногу и дергает хвостом, недоверчиво оглядывая купленное ею сомнительное угощение.

— Обойдется, — хмыкнула она и со сноровкой истинной домохозяйки принялась разгребать остальные продукты.

Кот поморщился, фыркнул и стал есть. Расплескавшись и раскидав по разным берегам судьбы людей, жизнь возвращалась в свои обычные берега.

17 июля 1997 года, 4 часа дня, зона ответственности пятого полевого исследовательского лагеря Рубежа, Северная Англия.

Нимфадоре казалось, что воздух пахнет озоном и кровью. Кровью — особенно, учитывая, сколько царапин на собственных кистях, голенях и щеках ей пришлось залечить за последний час исследования Рубежа. Брезгливо поморщившись, она стянула присохший к коже запястья бинт, подожгла его от отцовской зажигалки и бросила под ноги. Никто не найдет: так далеко псы Лорда не заглядывают. Да и маггловские вещи вряд ли привлекут их острый нюх. Именно нюх, так казалось Тонкс, когда она, сменив черты лица на внешность служащей в оцеплении девушки, пробиралась сквозь исследовательский лагерь Пожирателей к цели. На подготовку этой вылазки ушла половина дня, и у нее оставался едва ли час до того, как наступит вечер и придется возвращаться назад, чтобы успеть выйти из установленного Пожирателями локального антиаппарационного барьера до темноты. Закрытый статус всех пограничных областей был установлен лично с указания министра магии, а значит, инициатива исходила от самого Волдеморта, и у преступной клики власти имелись здесь свои цели. В планы же Нимфадоры входило этим целям мешать в меру своих возможностей и собирать ту информацию, которой молодые наивные специалисты великодушно делились, оставляя неприкрытые отчеты и колдографии на столах.

Коуквортский рубеж — так обозвали проклятый барьер журналисты в первых же вышедших статьях "Пророка", рассказывающих о таившейся за ним опасности, неизвестности и смерти. Сейчас в ее кармане как раз была припрятана вырезка из вчерашнего выпуска, самая подробная из всех, что встречалась Доре среди собранных ею материалов. На первой полосе красовалось высокомерное лицо министра Яксли, стоявшего по левую руку от известного в узких кругах исследователя Уильяма Миддлтона, занимавшегося теориями полей и дающего подробное интервью репортерам. В нем он раскрывал свой взгляд на образовавшийся феномен и давал расплывчатые, но все же отдающие хотя бы какой-то конкретикой данные о физике произошедшего явления. Физике! Министерство, оккупированное Волдемортом, опустилось до использования маггловских терминов, хотя упорно приписывало все знания в этих областях отделу невыразимцев!

Отвлекшись на мысли об интервью, Дора не заметила выступающего камня и оступилась, с хрустом подвернув ногу. От громкого вскрика ее сдержало только то, что за неделю к подобным неприятностям уже выработалась привычка. Ноги не болели после того, как она еще в первый день крепко перевязала их эластичной тканью из маггловской аптеки, взятой у отца вместе с зажигалкой. Однако от ноющей боли внизу живота и саднящего колена ее это не спасло. Тонкс надеялась, что к тому моменту, когда ее живот станет заметным неудобством, она уже сможет заняться полноценным анализом информации на дому. Но мысли о боли и смутном будущем прошли мгновенно, когда Дора поняла, что дошла до Рубежа.

С того самого момента, как Тонкс покинула больницу Святого Мунго, она занималась исследованием возникшего барьера в составах малых групп, посылаемых отделом магических происшествий и катастроф совместно с отделом тайн. Между двумя подразделениями Министерства отношения не заладились с самого начала работы в полевых условиях и с тех пор только дальше обострялись, подстегиваемые взаимным недоверием, различиями в анализе информации, недавним сдвигом парадигмы и просто производственной антисанитарией и стрессами. Каждый сотрудник двух противоборствующих полюсов винил во всех бедах своих конкурентов, и только визиты высшего начальства, на время которых Тонкс старалась уйти как можно дальше, призывали их к порядку. Не считая самого Яксли, в исследовательском центре побывали тетушка Беллатриса, Руквуд и старший Малфой, явно чем-то озабоченный и прибывший не только без проверок, но и без дела.

Тонкс не верила ни единому слову правительственной пропаганды и отдавала себе отчет в своей полной некомпетентности по вопросам чар, но все же наколдовала себе постоянный пропуск, размышляя об эффективности грюмовой муштры вне контактных операций. В первое время она сама решила провести полевую разведку. Тонкс накапливала всю доходящую до нее информацию, собирала ее из всех открытых и альтернативно открытых источников и надеялась в ближайшее время найти омут памяти, чтобы сбросить в него копии имеющихся у нее данных для хранения и анализа. Возникала идея начать вести дневник, но Дора пока не задумывалась об этом всерьез, полагая, что на данный момент для условной систематизации достаточно и ее объёма памяти.

На связь с представителями Ордена Феникса выйти так и не удалось, но по самым широким расчетам выходило, что на юге осталось несколько бесполезных шпионов, три главы ударных отделов Аврората и не больше четырех-пяти представителей верхушки, из которых никто не занимался вербовкой или планированием. Это значило, что легко связаться со внешними агентами Ордена не получится, придется находить новых сторонников и в поисках списков старых вновь перевернуть кверху дном весь дом на Гриммо, который, к слову, был пуст со второго июля. Почему Билл и Джинни не переселились туда, раз уж рискнули остаться в стране, Дора не понимала. Кричер тоже куда-то бесследно исчез, будто отправившись вслед за всеми своими хозяевами. В Ордене подошли к делу чистки штаба основательно и перед переездом в Хогвартс забрали все бумаги. Однако по поводу оставшихся на юге членов Ордена Тонкс все же не сильно беспокоилась, зная, что пока ситуация оставалась слишком нестабильной, чтобы предпринимать попытки выйти на связь. Она надеялась, что кто-нибудь из тех, кого она недосчиталась, все же вернется в дом Блэков, как только пыль от переворота уляжется.

Отбросив на землю крупную кожаную торбу с теплыми вещами, маггловскими лекарствами и цилиндром из скрученных газет, Дора сделала шаг вперед и вызвала яркий люмос, параллельно отслеживая по наручным часам секунды до его полного погашения. В прошлые дни ей удалось исследовать район на границе злополучного Коукворта, и она постепенно продвигалась с запада на восток, надеясь выявить то место, в котором блокирующее поле будет самым слабым, а люмос продержится как можно дольше и как можно севернее. Профессор Миддлтон в своем интервью указывал на зависимость энергетических полей от ландшафта и заселенности местности, полагая, что наиболее плотная концентрация энергии должна находиться в районе крупных городов и богатых природными ресурсами мест, за которые края сети должны цепляться подобно якорям. У Доры голова пухла от сложной терминологии, масштабных теоретических отступлений и ужасного языка Уильяма, но одно она выявила точно: после пригорода нужно исследовать пустоши.

Люмос держался уже пятнадцать секунд, и лишь слабое колебание света указывало на то, что он слабеет. Дора сделала шаг вперед, а за ним другой, непрерывно следя глазами на крохотным огоньком на кончике своей палочки. Через три минуты ходьбы она почувствовала слабое недомогание, но огонек и не думал гаснуть, колеблясь в такт шагам. Через пять он стал тусклее, а к горлу Тонкс стала подступать тошнота. Через семь, когда тошнота сменилась головокружением, он погас. Нимфадора попыталась наколдовать его вновь, но ничего не вышло. Удовлетворенно хмыкнув и заправив ненужную палочку за пояс, она направилась назад. Почти десять минут углубленного исследования на север были прорывом. На границе Коукворта люмос гас в течение минуты, там нельзя было пройти и десяти метров без того, чтобы полностью лишиться магии. Дора широко улыбнулась и расправила плечи, удовлетворенно ощущая, как головокружение начинает проходить. Темнело, нужно было возвращаться домой, но с такой легкостью от Рубежа Тонкс не уходила еще никогда.

* * *

Громкая вечерняя гроза утихла ровно в тот момент, когда между домами на площади Гриммо появилось шестеро людей, закутанных в темные просторные мантии, напоминающие магглам вышедшие из моды плащи. Во главе группы находилась высокая статная женщина с раскидистой копной черных волос и яркими впалыми глазами, уверенно перешедшая переулок до площади перед тринадцатым домом. По правую руку от нее шла приземистая плотная блондинка, волосы которой редкими прядями свисали вдоль короткой шеи и падали поверх ссутуленных плеч. Беспокойно озираясь вокруг, за ними следовал маленький человечек в старых стоптанных башмаках с давно не мытыми, свалявшимися рыжими волосами. Завершали процессию трое крупных мужчин, лица которых были скрыты за глубокими капюшонами, руки убраны в карманы, а плечи напряжены, будто в любую секунду они ожидали удара. Создавалось впечатление, будто это была тройка походящих друг на друга близнецов из сработанной команды телохранителей.

— Расслабься, Чак, — бросила через плечо Беллатриса, недовольная эскортом, навязанным для нее мужем, и ловко переступила через лужу в дорожной яме, — и парней своих успокой. Сегодня никто не нападет.

Чак промолчал. На лице Алекто появилась хищная ухмылка, заменявшая ей все выражения радостных эмоций после того, как была потеряна связь с братом. Ей до одури хотелось кровавой расплаты, но душу грели и мысли о том, что список тех недобитков Ордена, который пару дней назад показывал Родольфус, умещался в один канцелярский лист. Поджавшие хвост в Шотландии бравые сопротивленцы сами наказали себя так изощренно, как никогда не смог бы никто чужой. Алекто лишь хотелось знать: будут ли им являться в ночных кошмарах собственные дети, столь любезно оставленные на милость врагу? Приятно было осознавать, что сейчас они трясутся, как загнанные в угол мыши, и ждут, пока по их душу и души их детей явятся верные слуги Лорда. Алекто подозревала, что ждать им придется долго, и это распаляло ее еще больше. Жизнь в постоянном страхе хуже любого круциатуса — она знала это еще с детства, когда в плен к людям Дамблдора попала ее мать. Она облизнула потрескавшиеся губы и подумала, что, несмотря на вымерший Орден, для ее особых умений у Лорда всегда найдется работа.

— Прошу сюда, мадам, — угодливо пробормотал Наземникус себе под нос, а затем окрепшим голосом добавил: — площадь Гриммо, двенадцать.

Он встал по боковой стороне лестницы, приглашающим жестом руки указывая на образовавшееся в стене крыльцо и покорно склонив голову. Закон доверия был соблюден: каждый из подошедших с Наземникусом людей смог увидеть старинную скривившуюся дверь, черная краска с которой наполовину сошла, покрывшись разводами и трещинами, а былой блеск металлической обивки сменился сетью царапин и пылью.

Беллатриса несколько секунд завороженно глядела на проход, а затем сделала два крупных шага вперед и расхохоталась, обеими руками ухватившись за ребристое черное дерево, судорожно скребя заостренными ногтями по вздувшейся краске.

— Ну что, братец! — в гортанном крике она вскинула голову, и растрепанные волосы взлетели, подхваченные ветром. — Ты мертв, а я жива! Подавись своей грязью и сдохни еще раз на своих небесах!

Она забила кулаком в дверь, будто еще раз проверяя ее реальность, а затем подушечками пальцев стерла дорожную пыль из резных ложбинок.

— Род Блэков будет жить, — провозгласила она. — Я клянусь.

Со спины подул холодный ветер, взметав мантии и подняв смешанную с грязью пыль. Вдалеке послышался звук полицейских сирен. Беллатриса протянула вверх ладони и резким движением руки очистила от грязи полустершуюся надпись, венчающую проход.

— Toujours Pur, — торжественно прочитала она открывшиеся слова. — Чисты навек.

Освободив руки от грязи взмахом палочки, Беллатриса громко ударила витым молоточком со змеей по двери, невербально послав ей приказ открыться. Дом встречал их сыростью, тьмой и тишиной. Казалось, даже призраки умерли бы здесь во второй раз. Передернув плечами и поморщившись от окатившего ее знакомого холода, Беллатриса бросила за спину мешочек с галлеонами Наземникусу и сделала уверенный шаг внутрь.

— Кричер!

Крик Беллатрисы потонул в узких коридорах дома, но стук закрывшейся за Чаком двери был способен оглушить и великана.

Домовик появился внезапно, в дальнем углу коридора, подслеповато щурясь в сторону нежданных посетителей и не веря тому, что его время служить, наконец, пришло.

— Ты что, оглох?

Беллатриса и не пыталась скрывать свою злобу, увидев прах и запустение везде, где прежде с величавой гордостью возвышались реликвии их семейства. Она выпустила жалящую искру из палочки в сторону Алекто, которая решила опереться на свободную стенную панель, где в прошлом стояла урна с прахом ее прадеда. Он не пожелал покоиться в фамильном склепе, поклявшись и в посмертии служить верным защитником для родных стен. Беллатриса была уверена, что именно эту урну первой вынесли из дома.

— Хозяйка Белла! — эльф кинулся ей в ноги и зарыдал, комкая полы длинного платья и целуя ступни в неприкрытом благоговении перед своей единственной кровной владелицей. Формально права на особняк закреплялись за другой линией Блэков, но после смерти всей семьи и пропажи последнего хозяина уходили к трем сестрам, одна из которых считалась мертвой, а вторая была недостойна даже стоять на пороге дома.

Белла брезгливо одернула одну ногу, а второй легко пнула Кричера под живот, чтобы отцепился.

— Собери все документы Ордена Феникса, что здесь есть, и подай мне и гостям горячий чай!

Бумаги Ордена ждать пришлось не дольше, чем кипятка. На третий день после отступления сопротивления за стены Хогвартса, когда Рубеж пал на границы и стало ясно, что никто в дом больше не вернется, Кричер собрал все пожитки несостоявшейся оппозиции и забросил в самый дальний угол тайной кладовки, который смог найти. Ничто не должно было напоминать в доме о разжившейся здесь мерзости, как не переставала напоминать ему старая хозяйка Вальбурга.

Чай в доме был поганым, но документы возбуждали аппетит.

— Как интересно, — завороженно повторяла Белла, проводя длинным ногтем под очередной занятной фамилией. — Очень интересно…

На ее лице появилась та самая довольная улыбка, которая всегда доставляла много радости Повелителю.

— Темный Лорд будет рад, очень рад.

* * *

Закутанная в походную мантию худая фигура с перекинутой через плечо тяжелой сумкой и кончиками выступающих из-под капюшона алых, словно орошенных кровью, волос, успела услышать обрывки долетающих из дома слов прежде, чем дверь с грохотом закрылась. Она вздрогнула и, сжав кулаки от злости, аппарировала. Сегодня ей предстояло весь вечер рисковать и рассылать патронусов оставшимся по Ордену знакомым с предупреждением о том, чтобы больше в доме на Гриммо они не появлялись.

17 июля 1997 года, полдень, Косой переулок, дом 32, Лондон.

На десятый день упорной работы с домашней библиотекой синяки под глазами Гермионы стали напоминать собой запущенную третью степень гематомы. Заботливо подносимый Маней кофе уже давно перестал прогонять сонливость, вызванную нервной бессонницей, а мысли в голове путались так, что Гермиона до сих пор не могла придумать ничего лучше того, чтобы послать Панси на самый обычный медикаментозный аборт. Зелье, варимое ею на протяжении всей прошедшей недели, настаивалось в кладовке чердака на лиственничных шишках и обещало быть готовым уже сегодня. Вчера она влила в него добрую бутылку недопитого Люциусом виски и надеялась, что хотя бы горечь алкоголя перекроет в нем устоявшийся смрадный запах. Заклинания вентиляции стали работать только после добавления этого последнего и, как Гермиона считала, спасительного для ее желудка компонента. На время приготовления этой гадости Панси перебралась жить в нижнюю гостиную, оставив Грейнджер одну прочищать воздух на всем втором этаже. Гермиона горестно вздохнула, покорив судьбу за то, что покойная матушка Паркинсон не озаботилась построением в доме жилого цоколя.

— Что желает госпожа на обед? — угодливо поинтересовалась Маня, появившись из ниоткуда и забирая из рук Гермионы давно остывший пустой бокал. — Может быть, говядину по-строгановски в подливе?

Гермиона обреченно скосила взгляд на озабоченную ее здоровьем домовичку и поморщилась.

— Пожарь овощей, пожалуйста, — тихо пробормотала она и вернулась глазами обратно к раскрытому справочнику южноамериканских растительных ингредиентов. Мысли об эксплуатации законодательно незащищенных существ были временно похоронены где-то в глубине ее разума, неподалеку от здравого смысла и острой изобретательности.

— Но госпоже нужен белок! — возмутилась Маня и надула губы так, что ей бы позавидовала сама Селестина Уорлок в свои лучшие годы. — Госпожа бледна, как смерть, у госпожи низкий гемоглобин!

Гермиона тяжело вздохнула и отмахнулась от нее, решив не задумываться о том, откуда домашний эльф нахватался таких умных слов. Обреченно бросив взгляд вслед исчезающей домовичке, она с горечью поняла, что сегодня на обед обязательно будут грибы с гарниром из соевых бобов и гранатом на десерт.

Избегая дурного запаха, Панси подолгу задерживалась у Малфоев под благовидным предлогом поддержки лучшего друга. Ее рвение помогать им Гермиона перестала замечать уже на третий день, когда Паркинсон эмоционально и физически истощенная вернулась домой к ужину и, не поинтересовавшись успехами в зельеварении, ушла спать, наказав Мане не будить ее к завтраку.

Тем больше ее удивил ранний заливистый смех Панси, раздавшийся со стороны прихожей еще до того, как Маня накрыла стол к обеду. Паркинсон явно задерживалась в дверях, с кем-то оживленно беседуя. Внутрь дома они старались никого не запускать, пока готовящееся зелье не изменит облик Гермионы так, что в ней уже невозможно будет узнать героиню несостоявшейся войны.

— Ты бы видела, с какой сноровкой она разбирала эти ящики! — донесся до Гермионы удивительно знакомый голос. — А при матери делала вид, будто ничего не понимает во всех этих штуках. Не удивлюсь, если она сама и придумала половину!

Все еще продолжая смеяться, Панси плечом задела край двери, и та отворилась чуть шире, открывая сияющее в ярком полуденном солнце лицо Билла, довольно поднявшего один угол губ в улыбке и слепо щурившегося от яркого света. Опешив, Гермиона быстрым движением палочки накинула связку дезиллюминационных. Она трижды поблагодарила Мерлина за то, что сегодня был такой солнечный день, а Билл был так увлечен Панси, что сейчас бы не заметил и шабаш из десятка полуголых ведьм за ее спиной. Гермиона встала из-за стола и ближе подошла к ним. Она и сама не понимала, как сильно соскучилась по здоровому общению с друзьями, скрываясь от всех живых уже вторую неделю. Губы Билла улыбались, но под его веселыми глазами залегли глубокие синяки, а неестественная бледность лица говорила о плеяде бессонных ночей.

— Так открывайтесь скорее, — сказала Панси и широко улыбнулась. — Людям сейчас как никогда нужно немного веселья.

Не задумываясь, она обхватила ладонью край двери, а потом слабо вздрогнула, поняв, как широко та раскрыта. Крепко вцепившись в ручку, Панси потянула дверь на себя.

— Это точно, — не придав значения ее движению, пробормотал Билл. — И все-таки заходи к нам когда-нибудь, раз уж мы стали соседями.

Наблюдая за ними, Гермиона невольно почувствовала, как нарастает в ее груди радость. Билл вел себя так непринужденно, будто и не было никакого Рубежа, атаки на Хогвартс и переворота со всеми его политиками вместе взятыми. Видимо, он потому и задерживался в дверях так долго, что не хотел возвращаться обратно к собственной ответственности за Джинни, повисшей неподъемной тяжестью за его спиной.

— Обязательно, — отозвалась Панси и смешно пощурилась от отразившихся на фибуле Билла солнечных лучей. — Я была очень рада увидеться.

Билл дернул рукой и закрыл приоткрытые губы. Он хотел что-то еще сказать, но передумал. Еще раз широко улыбнувшись, он кивнул ей на прощание, бросил напоследок озорной взгляд и скрылся в тени высокой гортензии. Помечтав еще с полминуты, внутрь дома зашла и Панси.

— Чисто, — громко сказала она. — Покажись уже на глаза.

Гермиона, тихо хмыкнув, взмахнула палочкой и сняла с себя дезиллюминационные. Паркинсон только покачала головой в ответ на ее заинтересованный взгляд.

— Похоже, мелкой Уизли позарез нужно найти себе занятие, — она сбросила с ног салатовые туфли-лодочки, а затем чуть потопталась, разминая усталые пальцы. — И, надо сказать, в практичности мысли ей не откажешь: думаю, сейчас спрос на их игрушки будет расти. Если смогут поднять магазин братьев, то удержатся на плаву.

— Думаешь, им дадут? — невозмутимо поинтересовалась Гермиона, направляясь обратно к рабочему столу. — Никаких репрессий?

— Ну, пока что ведь их не было, — пожала плечами Паркинсон. — Да и что с них взять-то, кроме коробки полудохлых пушистиков и заплесневевшего мармелада? В антиправительственных действиях они замечены не были.

— Так и я не была, — справедливо отметила Гермиона и взяла в руку бокал с кофе, заботливо оставленный на столе Маней.

Панси нервно прикусила язык и поспешно растянула губы в снисходительной улыбке. Вельзусу сейчас в последнюю очередь нужно было вспоминать хогвартский инцидент, но она рассудила, что Гермионе об этом знать не обязательно.

— Ты же понимаешь, что ты другое дело? — Панси склонила голову на бок. — Даже если ты не схлопочешь Аваду от первого же счастливого Пожирателя, то век будешь просить милостыню на ступенях Министерства, поминая Мерлина, — она прошлась по Гермионе косым взглядом. — Или еще чего…

— Расслабься, Панси, — усмехнулась Гермиона и снисходительно покачала головой, — наш договор в силе.

— Кстати о нем… — вопросительно протянула Паркинсон и кивнула головой в сторону стола.

Гермиона тяжело вздохнула, опустилась на стул и начала давно откладываемый ею разговор:

— В общем, варианта у нас два. Первый и самый лучший: пойти со мной к магглам, довериться знакомым врачам и забыть о проблеме. Второй: как следует тебя прокруциатить. Выбирай, дорогая сестренка.

Панси хмыкнула и деловито подошла к ее рабочему месту, откуда так хорошо через французские двери просматривалась вся прихожая. Оно находилось в дальнем углу кухни и состояло из сервировочного стола без колесиков, обеденного стула и перенесенного из библиотеки стеллажа с книгами. Томов по зельеварению было немного, да и те, как успела убедиться Панси, содержали в себе рецепты зелий социальной направленности, интересовавшие когда-то ее отца. В книгах же заклинаний едва ли могло найтись что-то на тему медицины, выходящее за рамки косметологии и ухода за детьми. Гермиона заказала несколько трудов известных ей магов по самообновляющемуся каталогу из Флориша, но, судя по их положению в накопившейся стопке, и они оказались бесполезными. Выше них также бесхозно лежали и три выкупленные у Горбина и Беркса засаленные книги, за которые Панси отдала добрых двести галлеонов. Столик венчало несколько позаимствованных томов из библиотеки Малфоев, и Панси подумала, что именно в них Гермиона почерпнула свою гениальную идею.

— Ты хочешь мне сказать, что для моего здоровья будет безопаснее лечь под нож криворуким магглам, чем пару волнительных минут провести в позе судорожного эмбриона?

Гермиона удивленно моргнула выраженному хладнокровию. Она всю неделю даже не рассматривала вариант с маггловской медициной, ожидая чистокровной истерики в тот же момент, как только заикнется про акушера-гинеколога. Но циничный расчет, вызванный не страхом, а уверенностью, без малого вгонял в ступор.

— Что? — Панси нервно взмахнула руками. — Если я попросила твоей помощи, значит, я доверяю твоей голове. Однако, если бы круциатус так легко прерывал беременность, лобби первых леди Магического Содружества уже давно продавило бы его в ранг условно-разрешенных.

Она крепко сжала зубы и протерла пальцами глаза. Две недели были потрачены на пустые поиски того, чего, похоже, не существовало в доступной природе.

— Сам по себе он не прерывает, — согласно кивнула Гермиона, в темпе собирая мысли. — Но это происходит из-за минимизации его прямого воздействия на организм. Необратимые изменения возникают только после длительного применения к жертве. Но если, — Гермиона подскочила со стула и начала что-то судорожно искать в толстой стопке записей, — если сочетать его с любыми локальными чарами ограничения или концентрации, то есть возможность вызвать сильнейший стресс в области применения и добиться сбоя в работе прилегающих систем, — она нашла листок с расчетами и крепко сжала его в руке. — Равно как и помутнения сознания.

Панси вспомнила Люциуса, оценила последнее состояние его здоровья и поняла, что Гермиона ни на миг не смыслит на практике в том, о чем говорит. Она критично подняла брови:

— Я что, похожа на подружку Лонгботтомов?

Гермиона усмехнулась:

— Потому я и говорила про маггловских врачей, — она опустилась на стул и отбросила комок бумаги к другим смятым листкам. — Нет никаких ножей. Есть аналоги магических зелий, которые при твоем сроке легко переносятся. Кроме того, это гарантирует нам полную анонимность, а у моей семьи есть хороший знакомый гинеколог.

— Без фатальных последствий для здоровья?

Гермиона устало пожала плечами:

— Точной гарантии не дает никто, но из того, что приходит мне на ум, это самый безопасный способ решения проблемы. Если, конечно, ты не решила рожать.

— Не решила, — сухо ответила Панси и серьезно спросила: — Гермиона, ты уверена в том, о чем говоришь?

— Уверена, — кивнула она. — Но ты должна знать, что по статистике у десятой части девушек возникают осложнения.

Панси нахмурилась и уперлась взглядом в кипу собранных бумаг, а затем подняла глаза к Гермионе. Она сделала все, что могла: об этом говорил ее бледный вид и вся собранная на кухне макулатура, — большего от нее ждать было бессмысленно.

— Договорись, пожалуйста, обо всем со своим знакомым, — решительно сказала Панси. — Если нужно, я могу пойти в Лондон с тобой для страховки.

Гермиона сделала большой глоток из кружки с уже остывшим кофе.

— Лучше, чтобы ты пошла со мной к врачу для предварительной диагностики, — ответила она.

— Хорошо, — Панси тяжело вздохнула. — Тогда завтра. И когда уже будет готово твое зелье? — она брезгливо сжала губы. — От второй недели ночевки на диване у меня перестала поворачиваться голова.

В подтверждение своих слов Панси попыталась размять шею руками и болезненно поморщилась, коснувшись пальцами верхних позвонков.

— Так-то, сегодня, — Гермиона только усмехнулась, наблюдая за тем, как Паркинсон старательно пытается опустить голову то направо, то налево. — И вообще, попробуй Эпискеи, — из-под стола она быстро взмахнула палочкой в сторону Панси.

— Ой!

— Оказывается, помогает не только для носов, — довольно улыбнулась Гермиона, глядя на растрепавшуюся в процессе лечения Паркинсон, и глубоко зевнула.

— Обед готов!

Обе девушки синхронно вздрогнули, когда перед ними с громким хлопком появилась Маня, облаченная в свой традиционный кружевной передник-наволочку с желто-розовыми прихватками на ручках и большой поварской ложкой.

— Он ожидает вас в столовой, — домовичка довольно хлопнула ладошками, затем ушами и хитро посмотрела на Гермиону взглядом любимой бабушки, которая придумала, как заставить отощавшего внука съесть еще две порции заготовленных котлет.

Гермиона обреченно вздохнула, встала со стула и поплелась в столовую. На обед были жареные соевые бобы с морковью, тушеные грибы и целый графин свежевыжатого гранатового сока.

* * *

О том, что Люциус пожалует к ужину, Панси сказала ровно за полчаса до того, как из прихожей раздался стук. Паркинсон не нашла лучшей возможности, как деликатно указать согнувшейся в две трети над унитазом Гермионе, чтобы та выбрала что-то из ее платьев в связи с прибытием званого гостя.

— Чем быстрее впишешься в коллектив, тем лучше, — авторитетно заявила она и простучала пятками домашних тапочек в сторону чердака.

Гермиона подняла голову от бочка и окинула свое отражение в зеркале испуганным взглядом. В этот раз ошерстения девяноста процентов кожного покрова удалось избежать, однако по ее волосам уже третий час бегали волны кудрей, то распрямляясь под генами Панси, то завиваясь, уступая место наследственности. А блестящие каштановые проплешины на общем темном фоне попросту пугали. Глаза перестали играть каре-зелеными бликами час назад и остановились на тоне мерзлого болота: чем-то средним между ее родным коричневым и навязанным изумрудным.

Виною всему было то, что под мотивирующим воздействием домашней вони было решено использовать зелье сразу, как только станет возможно, — то есть после обеда. Ежедневные номера "Пророка" пестрили мало обнадёживающими подробностями о природе Рубежа и с каждым днем все больше и больше убеждали Гермиону в том, что все мосты сожжены. Пути назад не было: так подсказывало сердце, так голосила интуиция, так вели себя Пожиратели, разбивая исследовательские лагеря вдоль южных границ вместо того, чтобы единым фронтом атаки смести вставшую им поперек глотки стену. Гермиона не знала, догадывалась ли Панси о том, что ее вынужденное семейное единение должно было растянуться на непредвиденный срок, но предпочитала эту тему не затрагивать.

Рецепт косметического зелья, как нехитро оно было названо в найденных записях, Панси обнаружила среди старых вещей матери во время поиска собственной панацеи. В семейном архиве Берберини, из которых происходила Элис Паркинсон, не было дано указания на сроки действия отвара и порядок его приема. Объяснение этому было одно: новорождённых младенцев редко нужно было представлять свету, а по чертам недельного малыша нельзя было угадать не только личность отца, но и имя матери. Зелье работало на отдаленное будущее и не было рассчитано на ту наглость, которая толкнет к обману двора взрослого бастарда. Гермиона вообще сомневалась в том, что его часто использовали, учитывая специфическую направленность и традиционно хранимые за семью печатями секреты родовых наработок. Да и мужьям почтенных бабушек Панси знать о таких хитрых отварах было незачем. Думать же о том, что зелье наверняка впервые использовали с генетическим материалом женщины, а не мужчины, Грейнджер вообще себе запретила.

Ругая про себя Паркинсон на чем свет стоит, Гермиона обхватила одной рукой больной живот, а второй подтянулась на раковине и, наконец, увидела свое обновленное отражение в полный рост. Бедра и грудь располнели, собрав вслед за собой тонкую рубашку, неожиданно ставшую слишком узкой, кожа побелела, а от прилившей к лицу крови на щеках остался здоровый румянец. Выступившие за последний год скулы скрылись за округлыми линиями лица, губы стали чуть полнее, нос — крупнее, а шея — короче. Рост остался прежним, но под тяжестью нового тела плечи хотели ссутулиться, и обе ноги казались левыми. Гермиона невольно восхитилась величественной осанкой Панси и ее ровной походкой, которые сейчас казались такими же недостижимыми, как полет на метле до Эдинбурга. Только волосы не хотели приходить в порядок и в прическе Медузы Горгоны расползлись по плечам живыми извивающимися прядями. Гермиона подумала было махнуть рукой на ужин и отсидеться в своей комнате, укутавшись кучкой заглушающих, но громкие ругательства Панси в сторону ее инфантильности, доносившиеся из-за двери, отрезвили. Получать нагоняй за обеденный Эпискеи, который к тому же оказался действенным, было обидно, однако в том, что требовалось как можно скорее выходить в свет, Панси была права. Люциус был другом семьи и не должен был заострять внимание на странностях, как бы лично к нему ни относилась прежняя Грейнджер. Нужно было продолжать жить, иначе терялся смысл всей затеи, и проще было расшибиться о Рубеж, чем дать втянуть себя с головой в новую авантюру.

— Я в первый и последний раз выбираю для тебя одежду! — громко крикнула разозлившаяся Панси и стукнула кулаком в дверь. — Открывай скорее, ничего хуже, чем я уже видела, быть там не может! — она еще раз громко стукнула, на этот раз ногой. — Не покрылась же ты там шерстью, в самом деле?

Плечи Гермионы затряслись в тихом смехе, и она, повернувшись на пятках и обнаружив, что у нее ощутимо заболела поясница, открыла дверь.

Панси стояла в полуметре от ванной комнаты, крепко сжав кусок светло-серой ткани в руках и сверля глазами проход. Сама она предпочла надеть платье пастельного зеленого оттенка с туфлями-лодочками и уже убрала волосы в незамысловатую практичную прическу. По правую руку от нее стояла Маня, сжимая перед собой в лапках пару черных босоножек на каблучке-рюмочке.

— Неплохо, — Панси окинула Гермиону пронизывающим взглядом с головы до ног и протянула ей серый сверток, оказавшийся хлопковым платьем. — Что-то примерно такое я и надеялась увидеть: слишком похожа на меня, чтобы заподозрить неладное, и слишком отличаешься на манер человека, долго прожившего вдали от семьи, — она легко взмахнула палочкой, шепнула заклинание, и на голове Гермионы образовался небольшой тугой пучок. — Это должно скрыть проблему с волосами, — объяснила она и продолжила: — Недостаток должного воспитания спишем на дурных родственников, а долгое отсутствие, как и договаривались, на досадную ошибку в тестировании магии.

Гермиона безразлично кивнула и приняла из рук Панси платье. Вдаваться в деликатные подробности своей легенды она пока не хотела: слишком устала. Тем более, что Панси была абсолютно уверена в том, что под сомнение историю сестры ставить никто не решится, а Люциус будет слишком занят для излишних вопросов. Основное направление своей новой жизни Гермиона знала и надеялась импровизировать от него. В случае непредвиденных последствий от приема зелья, она должна была сослаться на слабость после трансатлантического портального перелета и уйти к себе. Панси воспользовалась для оправдания ее происхождения не первым и не последним случаем из плеяды возвращений блудных детей. Ошибки диагностирования магии на ранних стадиях развития ребенка не были регулярным явлением, но и за последние двести лет их накопилось достаточно, чтобы вывести из ранга невероятного события в категорию досадных исключений.

— Помоги застегнуть, — обратилась Гермиона к Панси, натянув через голову платье. Обновленные руки совсем не хотели выворачиваться за спину.

Маня опустила на пол туфли и быстро справилась с проблемной молнией, пригладив лапками волны ткани на пояснице. Гермиона повернулась к ним лицом, почесывая правое запястье костяшками сжатого кулака.

Руку тянула призрачная цепь Непреложного Обета. И Панси, и Гермиона были согласны с тем, что слишком далеко зашли, чтобы подвергать себя риску. Слабого доверия, возникшего между ними за последние две недели, не хватало на то, чтобы окончательно доверить друг другу будущее. Клятву о неразглашении и выполнении оговоренных условий закрепила Маня, как только все было решено по поводу аборта и смены имени. Гермиона также дополнительно поклялась никогда умышленно не использовать любую информацию, которую под личиной Прозерпины получит от связанных с Пожирателями Смерти семейств и посторонних источников, включая семью Паркинсон, во вред им самим. Обет также покрывал все случаи использования оборотного и косметического зелий для получения подобных сведений. Гермионе оставалось лишь надеяться на то, что нерушимый договор не даст сбоя и учтет лишь тот смысл, что обеими подразумевался при обряде. Ей бы очень не хотелось глупо умереть от того, что она из вредности не сообщит Панси о стрелке на чулках, когда та решит выйти в свет.

— Сидит как влитое, — с одобрением закивала Паркинсон, когда Гермиона повернулась. — В этом и пойдешь к мадам Малкин, чтобы заказать себе гардероб.

Гермиона натянуто улыбнулась. Вопрос денег пока удавалось не поднимать, но решать с ним что-то было нужно. Доступ к собственной ячейке в банке был заказан — денег не было. Гермиона думала найти работу сразу же, как закроет договор с Панси, но не знала, как отреагирует представительница древнего чистокровного рода на столь плебейское занятие. В задумчивости Грейнджер потянулась к пряди волос, по привычке желая намотать ее на палец, но ухватилась лишь за пустоту и край ворота нового платья. Перед тем, как выпить зелье, она укоротила волосы на треть и все обрезанные пряди надежно спрятала до тех пор, пока не придется пить косметическое зелье для обратной трансформации в нечто, отдаленно напоминающее саму себя. Несколько волосинок Гермиона отложила для использования в оборотном зелье, которое планировалось использовать перед визитом к семейному гинекологу. И, что бы ни говорила себе потом Гермиона, смена прически оказалась именно тем изменением, к которому привыкнуть было сложнее всего.

Наконец, из прихожей раздался стук.

— Так, еще раз, — заволновалась Панси. — Люциус — друг семьи, и с друзьями мы можем выглядеть и общаться неформально, — она показательно окинула Гермиону взглядом. — Но если в дом приглашены незнакомые люди или официальные лица, то обязательны и шелка, и мантия за плечами. Этикет тебе простят, но открытое пренебрежение статусом, своим и чужим, — никогда. Ты теперь Паркинсон, так что и требовать с тебя будут соответственно, — она серьезно посмотрела в ее глаза, — не делая скидку на твое происхождение.

Панси тяжело выдохнула и бросила взволнованный взгляд за дверь комнаты.

— Это, — она опустила руку в небольшой кармашек на платье и достала пару золотых сережек с изумрудами, — должно защитить от поверхностной легилименции. Против серьезного просмотра не спасут, но легкий блок на эмоции поставят.

Снизу вновь донеслось несколько звонких ударов дверного молоточка.

— Ну, Прозерпина, — дрожащим голосом пробормотала Паркинсон, — пойдем.

Панси не видела Люциуса с того памятного вечера две недели назад, несмотря на то, что ежедневно проводила полдня в его доме. Заваленный работой, как квотербек защитниками, он возвращался домой после ужина и уходил до завтрака, едва успев пожелать сонному Драко доброго дня и отдать распоряжения домовикам. Прежде их держала в ежовых рукавицах Нарцисса, и в доме царил покой, порядок и чистота. С ее пропажей выяснилось, что трое из пяти домашних эльфов ленивы от природы, а один страдает переменной глухотой во время утренних планерок. Та единственная эльфийка в доме, которая была способна усердно работать, пока хозяин мотал нервы на государственной службе, перешла в семью вместе с приданым Нарциссы и принципиально подчинялась только воле Драко. Люциуса она выслушивала настолько же уважительно, насколько тщательно позже уклонялась от всех его указаний. Драко же знать ничего не желал, есть ничего не хотел, работать еще не умел и служил для Люциуса с той же пользой, что третья нога кенгуру или шестой эльф в доме. На скромный вопрос Гермионы, почему такой занятой человек после работы желает видеть воспитанницу, а не сына, Панси со знанием дела ответила, что ему тоже иногда нужно отдыхать. Но, как позже Гермиона узнала, даже этот отдых Люциуса был совмещен с работой.

Преодолев лестницу, Панси засеменила к двери короткими шажками и неодобрительно сжала губы, когда Люциус сильно и звонко ударил молоточком в третий раз. Гермиона осталась стоять в стороне, крепко обхватив руками перила, как свою последнюю опору.

В дверях Малфой стоял, опершись на трость, и всеми силами старался казаться бодрым. Критично осмотрев его, но ничего не сказав, Панси шире отворила дверь и впустила в дом сквозняк. Все возможные окна были открыты, все заклинания использованы, все зелье выпито, и надежды хозяйки победить вонь наконец-то оправдались. Без отвара дурной запах быстро выветрился, и сейчас его легкое касание слегка ощущалось лишь на чердаке, но и там обещало исчезнуть за ночь через открытые окна мансард. Гермиона настороженно принюхалась к непривычной свежести и сделала несколько глубоких вдохов, наслаждаясь долгожданной чистотой. С непривычки голова закружилась, и она еще крепче сжала рукой перила лестницы, когда звонкий голос Панси окликнул ее по новому имени.

— Прозерпина!

Гермионе показалось, что, если она попробует это имя на вкус, то порежет язык: настолько оно было чужеродным. Разозлившись на себя, она резко взмахнула головой и бодрым шагом направилась к Панси. Она твердо решила: ей не только придется называть это имя вслух, но и вживить его себе под кожу, задавив Гермиону Грейнджер так далеко вглубь сознания, как только можно до тех пор, пока не вернется ее время.

Когда Прозерпина подошла к ним, Люциус был заинтересован. Ни сейчас, ни потом, она так и не смогла понять, верил ли он с самого начала в ее историю. Однако его учтивый полупоклон и легкая улыбка на губах красноречиво говорили о том, что из уважения к Панси он ее принимал.

Пока Маня накрывала на стол, Панси обменялась с Люциусом дежурными любезностями, старательно обходя привычные темы о состоянии близких и делах на работе, ответила на вопрос о собственном здоровье и натянуто заговорила о погоде. Люциус, целиком занятый своими мыслями, обращал на ее слова не больше внимания, чем на собственную тень в безлунную ночь, но что-то вежливо отвечал. Гермиона даже усмехнулась про себя: столько скрытых волнений и такое пренебрежение в итоге. Каждый день у них здесь, что ли, потерянные родственники появляются?

Оказалось, что не каждый, но в связи со сменой власти довольно часто. На остров переезжали опальные семьи с материка, незаконные дети возвращались требовать почестей и наследства своих давно угасших родов, а выпущенные из Азкабана еще в июне политзаключенные на радостях прямо сейчас делали таких детей.

— Так все же расскажите мне, Прозерпина, вашу историю?

Гермиона даже вздрогнула и звонко стукнула вилкой о фарфор, когда поняла, что на этот раз внимательный взгляд Люциуса обращен к ней. Слабым от волнения голосом, который Малфой наверняка принял за недюжинное смущение, она поведала ему о непрофессионализме колдомедиков по профилю педиатрии, долгое детство в семье алабамских магглов, к которым попала после смерти опекунов-сквибов и получение образования в магической школе Салема, которую с успехом окончила этой весной. Она очень жалеет о том, что отец скончался так рано, обстановка в стране была такой шаткой, а Панси — несовершеннолетней, что она не могла вернуться на родину. О, как она была зла на сестру, когда узнала свою историю! Но потом она поняла, конечно, поняла, как тяжело ей было бы жить в мире магов, будь она сквибкой! Нет, документы об образовании она решила получать в Британии. Она знала о трудностях в подтверждении диплома, практической невозможности дальнейшего обучения и получения достойной работы без подписи директора Хогвартса. Да, она прямо сейчас готова сдать все экзамены за семь курсов и полный набор ТРИТОНов и СОВ. Вы не представляете, какой у нее был замечательный голден ретривер по кличке Дадли, который скончался полгода назад, объевшись сушеных слизней, и она так скорбит!

Люциус не стал задавать даже ожидаемых вопросов о том, почему она так скверно выглядит и как планирует получать подпись директора британской школы, когда сам Хогвартс недоступен, а Дамблдор мертв. Не стал уточнять про отсутствие акцента, хотя она подготовила легенду про строгих британских гувернеров. Гермиона вообще подумала, что Малфой поразился тому объему информации, который она с перепуга на него вылила, но к концу разговора ощутила, что волнения перед Люциусом больше не испытывает. Ее захватил интерес к этим властным чистокровным: таким другим, но в то же время, таким обычным. Гермиона Грейнджер всегда хотела знать все, но только Прозерпиона Паркинсон могла не бояться спрашивать. Панси вовремя подхватила закисшую беседу и уже через минуту прервала ее вопросом о том, что Люциусу требуется в бумагах отца, за которыми, как выяснилось, он сегодня и явился.

— Все дело в чертовых гоблинах! — не смог он скрыть напряжения в голосе и, злясь, отбросил смятую салфетку в сторону. — Правительство болвана Скримджера было настолько умно, что, страшась ужасных Пожирателей, перевело весь фонд бюджета магической Британии в тайные погреба Гринготтса. Они использовали связку краткосрочных вкладов с минутными договорами на выдачу фиксированных сумм личным поверенным министра для покрытия правительственных расходов.

Панси недовольно поджала губы и подняла бровь, ничего не понимая. Гермиона, методично распиливая ножом отбивную, старалась вспомнить отрывочные знания по работе маггловской банковской системы, которая, по сути, если и должна была отличаться от магической, то только своей сложностью.

— Но самое интересное, — продолжал Люциус, — что за то время, пока мы переворачивали страну вверх дном, погиб главный гоблин, а новый управляющий, забери Моргана его душу, объявил о банкротстве!

Гермиона недоуменно посмотрела на Люциуса и невольно выдохнула:

— Что-что?

За раз проглотив полстакана сухого мерло и промокнув губы салфеткой, он уже спокойней пояснил:

— Гоблины хотят сделать из Британии банкрота.

Лицо Панси так и застыло в недоуменном выражении, пока руки крепко сжимали ножку бокала, а глаза глядели прямо перед собой.

— Не бойся, мне удалось воспользоваться моей прежней доверенностью, и наши деньги из этого проклятого банка я вывел, — Люциус бросил беглый взгляд на Паркинсон. — Благо, договоры на наши ячейки были заключены самыми первыми, и им уже по пятьсот лет. Но я не могу сказать того же о миллиарде министерских галлеонов и примерно такой же сумме частных накоплений граждан. Сейчас Министерство стоит на щедром финансировании Рабастана и всех Эйвери, которые никогда не хранили деньги в Британии.

— Но как так вышло, что ты смог добиться перевода для нас? — пришла в себя Панси.

— С тех пор, как в середине девятнадцатого века Министерство передало полный контроль над банком роду Гринготта, заключаемые договоры стали обрастать все большим количеством страниц, — пояснил Люциус. — Фактически по документам выходит так, что в случае невозможности банка ответить по своим обязательствам, первую очередь кредиторов составляют первые вкладчики либо их наследники, коими мы и являемся. Министерский бюджет в этой категории находится практически на последнем месте: договор был заключен менее года назад.

Гермиона прижала кулачок с зажатой между пальцами тканевой салфеткой к губам и подавила тихий истеричный смешок. Это она еще думала, что Волдеморт — самое плохое, что может случиться с Великобританией! Да он хотя бы убирал за собой и сдерживал общенародную панику, которая непременно бы появилась в обществе, если бы новости о банкротстве были обнародованы раньше задержки выплат по вкладам! Истинно, когда над головой зависает дамоклов меч, перестаешь бояться данайцев.

— Это же абсурд. Как частный банк мог так быстро обанкротиться, когда ему в руки попал бюджет целого государства?

Люциус посмотрел на нее как на слабоумную и, казалось, прямо сейчас спросит: «Девушка, чему вас только в школе учили?»

— А никак, — вопроса он задавать не стал и только усмехнулся, расслабленно откинувшись на спинку стула. — Все это банкротство — изящная фальшивка. Об этом знаю я, гоблины об этом знают, они даже знают, что мы все прекрасно понимаем. Только по документам они чисты, как первый снег, и бедны, как церковные крысы.

Он пригубил немного вина, прикрыл глаза и продолжил:

— Самое смешное в этом то, что если решение не найдется до того, как Эйвери закроют транши, а Басти продаст последнюю мантию, то развитие ситуации в государстве пойдет по так любимому Дамблдором силовому сценарию.

Панси громко фыркнула:

— Так почему бы к гоблинам не заявиться бравому отряду авроров с постановлением под печатью министра? Боитесь, сбегут с деньгами?

Плечи Люциуса слабо затряслись в сдерживаемом грудном смехе. По всему было понятно, что две недели на свободе смогли с ним сделать то, что не мог и год Азкабана. У Гермионы судорожно сжались внутренности, а губы искривились в невольную гримасу: если Малфой, сам образец хладнокровия и сдержанности, стал нервно хихикать, как влюбленная третьекурсница, то дело и вправду дрянь.

— Потому что мистер Скримджер настоял на высшей степени охраны казны, и с тех пор она лежит на постоянных порталах. Стоит только разволновать охрану, и вместо забитых галлеонами хранилищ мы получим пустой исторический памятник пятнадцатого века и новое гоблинское восстание, — он отпил из бокала остаток вина, покатал его на языке и продолжил. — Право, если не удастся найти рациональное зерно в документах Персия, я готов аппарировать на Гаити за некромантами, чтобы только достали мне с того света говорящую голову Руфуса. Может, его гоблины послушают!

Само собой воцарилось молчание. Люциус явно что-то перебирал в голове, бегая глазами по завиткам матово-бежевой скатерти, Панси тяжело вздыхала по своему сохраненному наследству и думала, кого еще Люциус вытащил из бездны нищеты, а Гермиона судорожно соображала о том, что не видит Люциус.

— А какие были причины у этого банкротства? — поинтересовалась она.

— А какие были у прошлых девяти восстаний? — Малфой обратил на нее недоуменный взгляд. Секунду он так и смотрел, а потом, видимо, понял, что общается с иностранкой, пусть даже британского происхождения, и пояснил: — Я не знаю, какая ситуация в Штатах, но в Великобритании гоблины нас ненавидят. Как и по всему миру, им запрещено иметь волшебные палочки, но традиционно они обвиняют наше Министерство в том, что оно не идет вразрез с общемировой политикой. Я всегда считал старших гоблинов умнее, думал, что они понимают все причины, — Люциус взмахнул рукой с бокалом, — понимают, что их магический потенциал больше нашего и слабо поддается палочковому контролю. Понимают, что таким образом мы просто стабилизируем их магию и уравниваем ее с общим фоном. Но, похоже, это недовольство так глубоко въелось в их мозг, что даже самые влиятельные из них готовы всем рискнуть ради очередной демонстрации недовольства и минутной выгоды.

Гермионе в это верилось слабо. Логика была притянута за уши. Гоблинских восстаний в Британии не было больше века, а любой заработавший деньги собственным трудом капиталист не стал бы так глупо подставляться ради надуманных идеалов.

— Но это глупо. К тому же, всем известно, как гоблины относятся к нарушениям сделок!

— Вы слишком высокого мнения об их интеллекте, — отрезал Люциус. — Они считают, что наше правительство долго не продержится без государственной казны. А перед оппозицией гоблины должны предстать освободителями от режима кровавого тирана и получить геройские льготы с палочками. Таким образом, они считают, что если сейчас ничего не решить, банк останется на плаву в любом случае, — Люциус недовольно качнул головой, и взгляд его помрачнел. — Только они не учли, что Лорд не отдаст власть.

Гермиона усмехнулась. Люциус был прав. Вот и предоставилась возможность подкосить режим Волдеморта в зародыше, но Непреложный Обет был уже дан. С другой стороны, Малфой не стал бы делиться такими сведениями, если бы всерьез опасался их распространения. Неужели они действительно так крепко захватили всю власть, включая пятую, что даже не боялись ее потерять? Но даже если бы она могла что-то сделать, расшатывание ситуации грозило гражданской войной, которую удалось избежать. Был ли Волдеморт так плох с учетом мира на улицах, ее новой фамилии и Гарри Поттером за непроницаемой стеной Рубежа? Или из-за навалившихся проблем Том Реддл еще не успел развернуться в полную силу? Гермиона не знала, но понимала, что безотносительно к любому политическому режиму грозящий Британии экономический кризис обещал обернуться полномасштабной катастрофой не меньшей, чем маггловская Великая Депрессия. И, если Волдеморт с кастой чистокровных переживут его на старых жирах, то у опальных магглокровок и преемников Ордена Феникса не останется даже шанса, если Лорд будет хотя бы вполовину так ужасен, как о нем говорят.

— Все равно это нелогично, — продолжила спор Гермиона. — Вы сами сказали, что договор был заключен в девятнадцатом веке. Раз гоблины не потеряли доверия с тех пор, то больше сотни лет они примерно работали на благо Волшебной Британии. Не кажется ли вам, что они просто не хотят иметь ничего общего с вашим режимом?

В этот раз Люциус не стал сдерживаться, и ее оглушил громкий, выстраданный хохот обреченного человека, которому за день до смерти сообщают о всеобщей амнистии в будущем месяце.

— Мисс, все бы мы так подумали, если бы совет гоблинов Гринготтса во главе с покойным Ассабадом не финансировал нас с девяносто четвертого года!

От абсурда ситуации в целом и за ужином в частности у Гермионы вслед за Малфоем стал вырываться из груди смех, отдаленно напоминающий стон. Она уронила лицо на руки и сжала пальцами лоб, стараясь восстановить дыхание.

— Люциус, ты хочешь сказать, что у них там совсем от порошка лепреконов крыша поехала? — удивительно спокойно спросила Панси. — Жить бы им и не тужить на наши проценты!

— От порошка лепреконов, говоришь? — Люциус бросил на нее косой взгляд. — Может, нам тоже им запастись? Вдруг Франция даст безвозмездную ссуду?

Паркинсон только недовольно покачала головой и, всем своим видом выражая молчаливый упрек, вышла из-за стола. Через полминуты в столовой появилась Маня и, уверенно заявив, что госпожа велела забрать вино, быстро ухватилась за бутылку, поставила на стол графин гранатового сока и аппарировала до тех пор, пока кто-то что-то сообразил.

— Когда-нибудь я перекуплю у твоей сестры этого эльфа, — Люциус устало откинулся на спинку стула и потер лоб рукой. — Никогда не видел у них такой преданности и исполнительности.

Гермиона горько хмыкнула, вспоминая ошалелого доброго Добби, и оценивающе поглядела на Люциуса. Это хозяева его так приложили головой? Или он сам свихнулся от таких хозяев?

— Их любить нужно, — поделилась секретом Гермиона.

— Бить их нужно, чтобы работали, — он устало покачал головой и спрятал глаза в ладони. — Нарцисса любить все равно не умела.

И о чем был этот разговор? Об эльфах или о любви? Гермиона тяжело вздохнула. Люциус был красив. Очень красив для своего возраста и необычайно для убийцы. Азкабан не коснулся ни лица, ни горделивой осанки, ни манеры речи. Гермиона не знала этого человека до войны, она видела его только несколько раз в школе и один раз в Отделе Тайн, когда глядеть было особо не на что, да и некогда. Две недели назад она видела его настоящим. Но, несмотря на все это, за время минувшего разговора одно она поняла абсолютно точно: на нее смотрели глаза старика. Сегодня Гермиона его не боялась, а Прозерпине становилось его жаль.

— Вы что-то упускаете, — звук собственного голоса вывел Гермиону из задумчивости. — Я не знаю что. Но и эльфы, и гоблины разумны. Они бы не стали рушить систему просто так.

Люциус ничего не ответил.

— Кто этот новый управляющий? — Гермиона сморщилась и качнула головой.

— Кто-то из рода прежнего, — без интереса пожал плечами Люциус. — Сын, кажется.

— У него могут быть свои интересы, — предположила Гермиона и выпила остаток вина из бокала, надеясь отвлечься от мыслей о том, что помогает Пожирателям.

«Не Пожирателям, — прервала ее Прозерпина, — а всем волшебникам Великобритании, которые, если ничего не сделать сейчас, вскоре проснутся нищими».

— Могут быть, — не выражая эмоций, согласился Люциус. — Только это неважно. Ключевые решения принимает совет старейшин из девяти почетнейших гоблинов трех родов. За исключением самого председателя совет остался прежним. Арабад не мог принять решение о банкротстве в обход восьми старейшин.

Гермиона не нашла, что на это ответить. Она могла поклясться, что Люциус Малфой мог быть каким угодно, но только не глупым, — это она поняла еще в детстве, когда узнала то место, которое занимают Малфои в окружении министра. Панси застала их за раздумьями о ситуации, когда вошла в комнату вслед за летящей кипой старых пергаментов.

— Будешь работать в библиотеке или дома? — поинтересовалась она, старательно корректируя палочкой положение в воздухе связанных бумаг. — Если дома — зови эльфов, уменьшать магией такую старину нельзя — развалятся.

Потемневшим взглядом Люциус осмотрел найденные Панси документы и встал из-за стола.

— Лучше здесь, — он кивнул в сторону двери, за которой располагалась библиотека. — Боюсь, даже деликатной аппарации до менора они могут не выдержать.

Панси понимающе кивнула, ничем не выдав свою осведомленность о пяти бесполезных домовиках, и направилась назад, со знанием дела левитируя перед собой стопки пожелтевшей макулатуры. Люциус пошел за ней следом. Не зная, как поступить, Гермиона убрала с колен салфетку, встала из-за стола и отправилась за ними.

Библиотека находилась на первом этаже дома под ее личной спальней, с противоположной от столовой стороны гостиной. Это была уютная комната с массивным столом из красного дерева напротив французского окна и небольшой читальной зоной из двух кресел с высоким столиком. Перенесенный на кухню стеллаж с книгами по зельям и заклинаниям после обеда был возвращен назад и сейчас мирно возвышался среди остальных четырех шкафов, размещенных вдоль библиотечных стен. Если когда-то здесь и висели портреты, то их давно убрали, сменив уже привычными для Гермионы натюрмортами.

— Ну вот, — Панси опустила бумаги на рабочий стол и спрятала в карман палочку. — Можешь работать столько, сколько угодно, я велю Мане ничего здесь не трогать. Мой дом — твой дом, ты все в нем знаешь.

Люциус сдержанно кивнул и, подойдя к столу, стал развязывать узлы на стягивающих пергаменты веревках.

— Это все, что осталось от рабочих материалов отца, — Панси подошла к столу и стала рассматривать раскрываемые Люциусом документы. — Все остальное сейчас в Шотландии.

Люциус кивнул еще раз.

— Я вообще удивлен, что тебе удалось найти так много записей, — он удовлетворенно пробежался взглядом по подзаголовкам собранных папок и взял в руки ту, над которой значилось «Гоблины. 1978».

— Все это, — Панси кивнула в сторону бумаг, — его работа за семьдесят восьмой, семьдесят девятый и восьмидесятый года. Он говорил, что любил бывать в этом доме, пока была жива мама. Но после ее смерти он больше здесь не появлялся.

— Значит, будем работать с тем, что есть, — Люциус поднял из папки первый лист и аккуратно поднес к глазам.

Панси согласно кивнула и уже было последовала к выходу, когда столкнулась взглядом с Гермионой.

— Кстати, — она внезапно остановилась и быстро повернулась назад. — Прозерпина только приехала в Британию, она никого здесь не знает, и ей сложно осваиваться в незнакомом обществе. Возможно, она могла бы помочь тебе в банке? Как моей сестре, ей можно доверять, — она внимательно посмотрела на Гермиону, — и ты уже нам все рассказал. А сейчас, я уверена, у Вельзуса все руки на пересчёт.

Люциус оторвался от документов и окинул изучающим взглядом Гермиону.

— Ты еще удивишься тому, какая она умница, — убедительно похвалила ее Панси.

— Если только она согласна работать без оклада, — Люциус поднял уголок губ в усмешке.

Гермиона открыла рот и почувствовала на плече тяжелую руку Панси.

— Конечно, я понимаю всю сложность ситуации, — Гермиона ощутила, как громко бьется у нее сердце, и ударила локотком в живот дорогой сестрицы, подумав про себя, что мысли материальны, а о поиске работы она размышляла зря. — Я бы и не просила себе оклада до того, как проблема не решится.

Люциус прищурился и еще раз к ней присмотрелся.

— Тогда, я думаю, вы можете помочь мне с бумагами.

Прошу отнестись к возможным неточностям в области банковского дела с пониманием, так как профильного образования по банкам не имею.

3 августа 1997 года, 8 часов утра, Хогвартс.

— Доброго утра, с вами снова "Вольный вестник" и самые свежие новости из жизни Шотландии и Ирландии!

Гарри нервно зажал наволочкой уши и зажмурился, уткнувшись носом в подушку. Одной рукой он нащупал на тумбочке палочку и ударил по звуку, надеясь сбить со стула несчастный приемник. Через секунду раздался оглушающий грохот, и Гарри еще сильнее вжал голову в плечи.

— По данным наших корреспондентов, район Эдинбурга был полностью очищен от терроризирующих жителей экстремистов, и уже сегодня в городе состоится торжественное празднование по поводу его освобождения.

Гарри громко простонал и перевернулся на другой бок, накинув на голову тяжелое одеяло. Он не знал, сколько часов ему удалось поспать, но чувствовал себя так, будто вообще не ложился. Даже хуже: будто не ложился всю прошедшую неделю, хотя минувшей ночью ему удалось проспать целых семь часов. В последнее время он все больше втягивался в полевую работу Ордена и все меньше времени мог найти на исследования с Минервой и Флер в библиотеке.

— Предводитель народного ополчения, известный аврор Аластор Грюм лично поздравит всех местных жителей со ступеней ратуши магического квартала Эдинбурга и представит общественности план дальнейших действий в регионе.

Тяжело выдохнув и осознав, что проклятый Джордан прогнал все остатки сна, Гарри подогнул ноги под себя и чуть не подпрыгнул на кровати, когда в комнате с громким хлопком появился пожилой домовик.

— Мистер Поттер велел разбудить его к восьми, — приемник домовика почему-то не перебивал. — Мистер Поттер, сейчас семь сорок пять.

Разлепив ото сна глаза, Гарри сел на кровати и недоуменно посмотрел на эльфа.

— Завтрак уже подан на главные столы, сэр.

Быстро поклонившись, эльф исчез так же стремительно, как и появился.

Мистеру Поттеру было плевать на завтрак с астрономической башни. Он уже давно привык, что только в один из семи дней недели удается поесть за факультетскими столами. Обычно это было воскресенье. Завтракал он со всеми, в штабе, попутно решая мелкие штабные задачи, создавая новые штабные вопросы и засоряя вместе со всеми штаб тысячами хлебных крошек и десятками смятых бумаг. Время трапезы таким образом растягивалось на целые сутки и могло выпасть с равной долей вероятности как на восемь утра, так и на девять вечера. Обычно, правда, завтрак наступал все же утром: с пяти до одиннадцати. В одиннадцать, как правило, Гарри завтракал на следующий день после того, как ел в пять.

Такие порядки наступили в Хогвартсе после того, как Минерва МакГонагалл первой презрела неписаные правила и явилась на общее заседание с чаем в одной руке и тостом в другой. Когда дело касалось школы, в Ордене ее остерегались не меньше, чем в былые времена Филча. Назвать это страхом было бы слишком громко, авторитетом — глупо, но немалая доля уважения к ней сдерживала весь Орден от нарушения элементарных правил приличия в те дни, когда соблюдать эти правила было не в тягость.

С кровати Гарри встал быстро и еще быстрее перешагнул широкий ковер, по другую сторону которого находился стул с радиоприемником. Неподдающаяся магическим ударам техника перестала надрывно вибрировать после нажатия обычной маггловской кнопки. Умывшись агуаменти в лицо и расчесавшись рукой, Гарри влез в свои вчерашние брюки, накинул помятую футболку с мантией и быстро почистил зубы у стоящего на тумбочке тазика с водой. Ничего приятного в том, чтобы растягивать тяжелое утро, не было, особенно когда на первом этаже школы ждал злющий и невыспанный Грюм, которому предстояло весь будущий день строить из себя доброго дядюшку, несмотря на то, что обычно он напоминал каннибала.

За минуту Гарри преодолел винтовую лестницу, а следом нижние этажи и очутился в Большом Зале ровно в тот момент, когда основной преподавательский состав, оставшийся в Хогвартсе на неудавшиеся каникулы, рассаживался за слизеринским столом к завтраку. Дверь штаба громко ударилась о противоположную стену, когда Гарри, не рассчитав силы, отворил ее и разбудил дремлющую в витраже нимфу.

Недовольный Грюм стоял спиной к двери и смотрел в потускневшее из-за туч окно, о которое слабой россыпью бился дождь. В углу комнаты на когда-то облюбованном Флитвиком сундуке сидел Рон, хмуро сверля старого аврора взглядом.

— Где Делакур? — рявкнул Грюм, не отворачиваясь от окна. Гарри мог бы поклясться, что тот пристально рассматривает его своим магическим глазом сквозь спину.

— А я почем знаю? — буркнул Поттер, косо глянул в спину Аластора еще раз и сел на один из приставленных к круглому столу стульев. Паршивое самочувствие задавало общий тон, но злить Грюма Гарри и не думал. Просто знал, что здесь все были равны, а лебезить перед Грозным Глазом — самый верный способ потерять его уважение.

— Вы же вроде как дружите, — Грюм все же обернулся и откинулся спиной на холодное стекло.

«Вроде как дружите» было замечательным определением, данным им при Ордене. Просто потому, что с Флер больше никто не дружил. Еще с четвертого курса Рон покрывался при ней краской, стараясь восхвалять и любоваться ею на стороне, близнецы были заняты делами пропаганды и даже спали в студии, а Молли, хоть и сменившая милостью немилость, все равно не понимала с какой стороны подойти к неудавшейся невестке после всех их склок. Да и понять, судя по всему, не старалась, с головой уйдя в дела госпиталя и считая, что десятки пострадавших людей в ее помощи нуждаются куда как больше, чем кто-либо из семьи. В вину ей было поставить нечего. Все же остальные Флер не знали до появления Барьера, а уж после него и вовсе не замечали: несмотря на гены вейлы, она мало что могла противопоставить десятку трехуровневых аппараций и четырехчасовому сну.

Но Флер и вправду задерживалась. Грюм назначил встречу на восемь утра, а уже шла десятая минута девятого. Даже у Гарри день был расписан по часам, и он бы не удивился, узнав, что у Грозного Глаза счет идет на минуты.

Наколдовав для Флер патронуса и не дождавшись ответа, Гарри поднялся из-за стола.

— Пойду, посмотрю, где она.

Аластор хмуро кивнул и достал из широкого кармана помятый пергамент с планом предстоящей речи. Рон только без интереса пожал плечами и тупо проводил Гарри взглядом до двери.

Апартаменты, выделенные Флер, располагались под самой крышей когтевранской башни и состояли из небольшой ванной комнаты и спальни, совмещенной с гостиной. По идее, и Гарри было дано подобное помещение, но усталый и помятый после работы он просто не находил сил на его использование. Единственным, к чему Гарри привык, была мягкая кровать под балдахином, спасающая его от всех навалившихся проблем. По соседству располагалась и комната Рона, но тот проводил все незанятое оперативной работой время в госпитале миссис Уизли, и, как Гарри казалось, там же и спал. Всему старшему кругу были выделены комнаты, соответствующие их положению в организации — благо, Хогвартс располагал практически нескончаемой базой нежилых помещений, которые легко поддавались изменению. Рядовые орденовцы размещались в прежних факультетских спальнях, а всех оставшихся в школе детей перевели в дом Пуффендуя. Гарри лично интересовался: слизеринцев среди них больше не было. Флер сама выбрала себе апартаменты и позже призналась Гарри в том, что всегда мечтала жить под небесами.

— И обязательно летать каждую ночь! — в тот раз она заливисто рассмеялась и пересказала ему свой сон, воспользовавшись моментом, когда Минерва вышла из кабинета-библиотеки.

Округлая дверь в ее спальню сейчас была приоткрыта, и сквозь щель проглядывались тонкие лучи света: видимо, солнце опять вышло из-за туч. Запыхавшись от быстрого подъема, Гарри легко отворил ее рукой, и, прежде чем остановиться, дверь протяжно заскрипела на петлях.

Флер сидела на полу, закутавшись в теплое одеяло, разметав по плечам и коленям свои длинные, несобранные волосы, и судорожно вдыхала воздух. Она вздрагивала каждый раз, когда легкие наполнялись кислородом.

— Ничего не нужно, ничего мне не нужно, — как мантру бормотала она себе под нос и хрипло постанывала, обхватив грудь руками, ничего не замечая вокруг. Не заметила она и скрип дверей: видимо, списала на сквозняк. По полу сильно дуло, и даже в носках ноги Гарри начали ощутимо замерзать.

Флер не спала всю ночь. На столе были разбросаны косметические лосьоны с мазями и зелья, большинство из которых чудом не пролилось на каменный пол ее овальной комнаты. Гарри понял, каким был дураком, раз за разом покупаясь на ее радушие и веселые уверения в том, что, несмотря ни на что, она продолжает жить дальше. Перед ним осыпавшейся краской сейчас стояли все ее надежно выведенные улыбки: три помятые упаковки маггловского тонального крема, какой-то освежающий лосьон с французской надписью на бирке и с десяток поломанных магических карандашей для глаз, бровей и губ. И сама она: остывшая, изломанная, чужая.

— Мне некуда идти, я все выдержу, — тихим шепотом продолжала бормотать Флер, глядя высохшими глазами в пустоту. Ее преследовала нервная икота, руки тряслись, но она не замечала собственного состояния, уйдя настолько глубоко в себя, что едва ли могла одна с этим справиться.

Что делать в таких ситуациях, Гарри не знал, и от представшего перед ним вида ему хотелось опуститься рядом и завыть в голос, одновременно вытрясая из Флер все, что сейчас составляло картину ее жизни. Но едва ему стоило сделать шаг навстречу к ней, как она подняла голову.

— Ах, прости, я поставила блок, чтобы никто не беспокоил, — как ни в чем не бывало скороговоркой проговорила она и подскочила с места, как заведенная, безумно ему улыбаясь. Ее глаза были красные — от слез или бессонницы Гарри не знал.

— Грюм, да? — она попыталась придать себе виноватый вид и даже натянуть на лицо расстроенное выражение, только ничего у нее не получилось. Мышцы на лице отказывались слушаться, формируя безобразное карикатурное подобие ее самой. — Сейчас, сейчас…

Всеми правдами и неправдами Флер избегала его взгляда — суетилась с минуту до тех пор, пока Гарри сам не подошел к ней и, повинуясь чему-то инстинктивному внутри себя, не одернул за руку, вынуждая смотреть в глаза.

А в глазах было на что посмотреть. Страх и обреченность делили там место напополам с неверием и стойким желанием жить вопреки всему и всем, на пепелище собственного мира и костях мертвых надежд.

— Нет, нет, нет, — Флер вырвалась и стала размахивать руками, будто стараясь задеть Гарри своими длинными ногтями и огородиться тонкими запястьями от всей своей поруганной жизни, которая могла бы расцвести, не влюбись она в рыжего пышущего жизнью парня из забытой Мерлином британской глубинки. Гарри услышал, как она плачет навзрыд и задыхается, хрипло пытаясь втянуть воздух в растерзанные нервным приступом легкие. Не осознавая, что делает, он разодрал ее сцепленные руки и, сломив сопротивление, крепко прижал к себе, не давая пошевелиться. В голову пришла безумная мысль, что еще минута — и он может потерять ее. От него вело много путей, и самый быстрый был через окно.

— Его же там уже убили, понимаешь? — она начала раскачиваться из стороны в сторону вместе с ним. — Убили!

Гарри еще крепче прижал к плечу ее голову и ощутил, как искажается ее лицо, как оголяются ее зубы под судорожно поджатыми губами, как слабо вибрирует от неслышного стона спина, зажатая его рукой. Он держал ее неподвижно, кривой статуей вжав в себя, пока Флер не выплакала все, что накопилось на ее душе за тяжелый месяц непрерывного поиска ответов на вопросы, заданные судьбой. Раз ему показалось, что еще немного — и на месте ровных лопаток возникнут рваные крылья, а пальцы, так крепко сжимающие его плечи, вопьются в плоть острыми птичьими когтями — так сильно они заострились. Но в тот момент, когда ладони Флер разжались, он понял: напряжение ушло само.

Измученными куклами они рухнули на холодный пол. Гарри так и не выпустил ее из крепко сомкнутых рук, боясь потерять то малое обретенное равновесие. Флер под ним, казалось, не дышала: так она была истощена.

— Грюм нас убьет, — тихо прошептал он. Мысли в голове остановились от бессилия, и воли хватало только на то, чтобы ровно смотреть перед собой. — А потом воскресит и заставит танцевать фокстрот перед ратушей.

Флер попыталась слабо фыркнуть, усмехаясь, и опустила голову ему на плечо, прикрыв глаза.

— Опять у тебя все волосы перепутаны, — тяжело выдохнула она и вслепую нащупала на тумбочке расческу, а затем принялась лениво перебирать его пряди. Гарри в очередной раз удивился ее выдержке, позволившей так быстро восстановиться после срыва. Ее темперамент был невозможен, и, видимо, поэтому природа одарила ее такой большой выносливостью. Дыхание Флер медленно приходило в норму, и она уже начинала вбирать воздух полной грудью.

— Зачем тебе вообще все это в сущности? — медленно протянул Гарри, закидывая голову назад к стене, и чуть пощурился от щекотавших его шею белых волос. — Тяжелый блок на мысли, постоянные мигрени…

Флер глубоко вздохнула и опустила руку с расческой ему на колени.

— Каждый из нас под ударом, — ответила она. — Аластор так считает.

— И кто только поставил его главным? — усмехнулся Поттер, вспоминая памятный вечер месячной давности, с которого и начался отсчет нового времени.

— Жалеешь? — тихо спросила она, подняв к Гарри глаза.

Поттер только слабо покачал головой.

— А кого было ставить-то?

Флер подняла уголки губ в улыбке. Гарри постарался ее запомнить: эта, чуть печальная и задумчивая, точно была настоящей.

— И то правда, — пробормотала она, поднимаясь с пола.

Если бы нужно было выбрать самого нелепого члена их организации, то Поттер, без сомнения, выбрал бы ее. Француженка, волей случая оказавшаяся в Англии, не имеющая ничего общего с ни с одним из тех людей, кто сейчас твердой рукой формировал страну. Девушка, судьбы которой никогда не касался и не коснулся бы, останься она в Париже, бич магической Британии. Ее даже не должно было быть в Хогвартсе в ту роковую ночь! Гарри прикрыл глаза и задумался о том, что стало бы с ней, останься она в Лондоне.

Вдруг все они ошибались, и сейчас там не шла война? Билл и Флер могли бы все также работать, содержать магазин близнецов и ходить по выходным на чай к старым школьным друзьям. Гермиона могла остаться в Австралии, наблюдать за жизнью своих родителей и вернуть им память тогда, когда пыль вокруг войны уляжется. А Джинни... Гарри поймал себя на мысли о том, что впервые думает о Джинни с тех пор, как они всем Орденом оплакали потерянных друзей и родных. Джинни всегда была умницей, и он был уверен, что она найдет выход, если не будет лезть на рожон. Сердце за нее не болело.

Потер резко встряхнул головой и поднялся с холодного пола, криво усмехнувшись своим глупым мыслям. Во что только не готов поверить утомленный мозг, когда от окружающей действительности можно сойти с ума?! Их жизнь не была записана в книге, и это не могло быть сказкой. В Лондоне царил террор чистокровных, и Гарри был готов молить Бога, лишь бы Гермиона сейчас проводила опыты где-нибудь в Антарктиде. И, да, Билл, скорее всего, был мертв, хотя Гарри в таких мыслях никогда не признался бы Флер.

Через минуту, собранная и опрятная, она вышла из ванной. Синяки под глазами пропали, исчезла неживая белизна с щек, а глаза приобрели здоровый блеск взамен исчезнувшей красноты. Легко взмахнув палочкой в его сторону, она расправила на нем помятую мантию и уложила волосы, которые каким-то чудом стали слушаться ее чар.

— Идем, нас еще ждет фокстрот, — ровным голосом произнесла она и своей обычной походкой поплыла к двери, распространяя по комнате нежный аромат гибискуса и ландышей.

* * *

Как и ожидалось, Грюм был в ярости, но ему удавалось успешно ее сдерживать. План его речей был смят и разбросан по комнате вместе с отчетностью охранявших город орденовцев, картами прилегающих окрестностей и планом эдинбургской ратуши. Когда Гарри и Флер вошли в штаб, испуганный домовик как раз хотел навести в помещении порядок, за что был наказан ощутимым уколом в спину и отлеветирован вон из комнаты через раскрытое окно.

Запланированное возведение блока от легилименции в сознании Гарри, Рона и Флер было завершено только к десяти часам утра, когда Грюм вместе с Поттером уже должен был проверять расстановку сил в городе и отдавать приказы о действиях в случаях непредвиденных ситуаций группам быстрого реагирования. Ожидаемая мигрень не была выдумкой и показала себя Поттеру во всей красе через десять минут после того, как блок на сознание был установлен. Рон, потирая пальцами виски по пути из Большого Зала, имел такой вид, будто считал, что лучше бы ему прямо сейчас снесли голову, чем заставили с ней ходить. Одна Флер в силу своей природы более устойчивая к проявлениям магии держалась молодцом и, прежде чем пожелать всем успешной операции, посоветовала поглубже дышать и поменьше думать. Со слов Грюма, первая мигрень должна была пройти довольно быстро, а блок, если его не снять, обещал остаться на всю жизнь. Опыт Аластора в таких вещах не вызывал сомнений, и любому, кто захотел бы пробраться сквозь защиту разума к сознанию жертвы, пришлось бы его вскрывать, что непременно привело бы ту к потере рассудка вместе со всей его информацией. Минерва была категорически против, но вопросами безопасности в Ордене ведала не она. Защита разума была обязательной для всех старших членов Ордена, если они умело не владели окклюменцией. Зная свои способности к ней, Гарри считал, что с него Грюм свой блок не снимет никогда.

К месту сбора прибыли в начале одиннадцатого и сразу же разошлись по разным отрядам. Рон направился к братьям, ответственным за правильное информирование жителей города и оставшихся на севере репортеров, быстро объединившихся в вольные картели. Грюм и Гарри — к костяку бывших авроров, обеспечивающих безопасность. Через полчаса они должны были ровной парадной колонной направиться к ступеням ратуши, где и состоится представление власти народу и всеобщее освидетельствование нового порядка.

Светочем новой жизни, глашатаем эпохи был признан не кто иной, как Гарри Поттер, постоянно находящийся по правую руку от Грюма. Неполный месяц джордановское радио превозносило его как облаченную в плоть надежду мира, явленную чуть ли не самим Мерлином в годину испытаний. Мнение, сформированное об Ордене в первые дни изоляции, тщательно выбивалось из умов людей непрекращающимися потоками информации о заступничестве и порядке, приходящими вместе с его ополчением в магические поселения. Предводителю же этого ополчения была уготовлена судьба слуги народа — его законного правителя и защитника. Известность и авторитет Аластора делали его лицом власти, ее голосом и волей с твердыми намерениями и жесткой рукой. Кингсли отступил на второй план в деле показательного выступления, предоставив место более известному коллеге и занявшись тем, чем давно уже нужно было заняться всем остальным — полезными делами. После того, как Шеклболт оказал помощь в составлении плана выступления, он непрестанно старался найти людей, способных наладить постоянный контакт с магглами для доставки пищи, подобрать из разномастного народа достойных обливейтеров, составить полные списки сквибов и сделать опись всех богатых фамильных поместий в доступном регионе. Что-то из этого он перепоручал своим помощникам, но что-то, как, к примеру, формирование государственной казны на базе частного капитала оставшихся по другую сторону барьера семей, мог делать только сам. Сейчас Кингсли вместо задержавшегося Аластора раздавал указания его группе сопровождения, попутно указывая им что-то в плане продвижения по местному аналогу Косого переулка, отмечая палочкой особые точки и крестом — ратушу.

— Здесь главное — никаких темных пятен, — объяснял Кингсли выстроившимся вокруг него бойцам. — Наше оцепление постоянно работает над охраной периметра, и мы выбили из региона всех оставшихся Пожирателей, но недовольные всегда найдутся. Поттер сейчас популярен настолько же сильно, насколько и презираем. Больше внимания — не на центральную улицу, а в боковые проулки, где легко слиться с тенью.

Авроры вразнобой закивали, забирая из рук Кингсли размноженные планы города. Подошедший Аластор недовольно оглядел их осунувшиеся плечи и пострадавшую выправку.

— Учишь моих студентов? — он поприветствовал Кингсли, стукнув по его плечу ладонью, и обвел волшебным глазом всех ожидающих его магов.

— Ввожу в курс дела, — Кингсли улыбнулся краем губ и, завидев за спиной Грозного Глаза помятого Поттера, построил смутные догадки о причине задержки главного участника парада. Все, как всегда, делалось в последний момент.

— Правильно вводишь… — Грюм шумно втянул разрубленным носом воздух и недовольно его сморщил, будто учуяв удаленный запах гнили. — Если бы я хотел саботировать Орден, то точно сделал бы это сегодня. Кто у нас остается в Хогвартсе?

— Третья и пятая группа дружинников Уэллеса, — перечислил Кингсли, махнув головой в сторону стоящих полукольцом расслабленных ребят в маггловских джинсах и футболках. — На подстраховке со стороны леса — вторая. Первую и четвертую выделили на оцепление Эдинбурга в помощь Сэвиджу и Люпину.

— Помню-помню, — согласно кивнул Грюм, осматривая собравшихся на поляне ребят.

Вторая, третья и пятая группы состояли из тридцати магов, в числе которых было, по крайней мере, пятеро специально обученных в Аврорате бойцов. Вторая группа была специально отозвана от дежурства на барьере для подстраховки Хогвартса и сейчас довольно отъедалась и отмывалась в чистом гостеприимном замке.

— Строй отряд, — тихо сказал Грюм Кингсли и направился отдавать последние распоряжения Уэллесу. Ему не верилось, что день пройдет гладко, но для полной подготовки не хватало людей.

Порталы были заранее подготовлены на одиннадцать часов утра, что было четырьмя часами раньше заявленного Джорданом времени. Грюм рассчитывал на эффект неожиданности, заставляющий в горячке совершать необдуманные поступки. Карта была слабой, но лучше карт не было. Орден Феникса никогда нельзя было считать армией, и от частичного объединения с аврорами больше армейских черт в нем не появилось. Не было должной слаженности в действиях, не было выправки, не было скорости. Осмотрев своих людей еще раз, Грюм хмуро подумал, что, возможно, именно из-за этого Пожиратели оттеснили их на север. Создание слаженной военной структуры — вот первая задача, которой он решил заняться после того, как камни нового государства будут заложены в фундамент, и последние бунты подавлены. Барьер дал им отсрочку, но в будущем постыдная слабина была недопустима.

Уэллесу было еще раз сказано смотреть в оба, держать своих людей у метел и поддерживать постоянную связь с МакГонагалл. Как преемница прежнего директора и единственный кандидат на его место, она должна была знать обо всем, что творится на территории замка, хотя и не была признана его полноправной владелицей. Львиную долю запланированных разговоров Грюм так и не успел провести, потеряв много времени утром. Нужно было заглянуть к Аберфорту в Кабанью голову и к Молли в госпиталь, но в Хогсмиде на дежурстве был Артур, и Грюм надеялся, что он будет осмотрителен. На оцепляющую барьер систему кордонов было оставлено всего пять дежурных магов, но и они свою работу знали хорошо и вполне могли обойтись без наставлений, хотя особыми силой и умом не отличались.

Наконец, группа была собрана. Гарри, успевший за время сбора набраться чуть больше сил и прийти в себя, поборов навязчивую мигрень, стоял во главе колонны и уверенно глядел перед собой. Свою роль он знал и принимал как необходимое зло на пользу общего дела. Грюм встал по левую руку от него, посмотрел на сжатые в руке часы-портал и громким, четким голосом произнес:

— Время.

Появились они на небольшой площади, громко именованной Когтевран в честь великой волшебницы, по легенде проживающей здесь в далекие времена. В ее центре находился фонтан со статуей Кандиды, а по трем сторонам от нее расходились вымощенные булыжником мостовые, одна из которых вела к торговому кварталу, другая к ратуши, а третья к выходу в маггловский Эдинбург. Казалось, что каждая дорога была едва ли длиннее двухсот метров, однако при ходьбе по ним улица быстро расширялась и уходила вдаль так, что глаз даже не замечал изменений.

— Говорят, сама Кандида в древности зачаровала это место, — послышался Гарри за спиной тихий голос кого-то из авроров.

Большинство членов их группы настороженно осматривалось, но Гарри не стал: он уже выучил эту площадь наизусть из-под мантии-невидимки. За прошедший месяц в стенах ратуши приходилось бывать часто, но известные лица старшего круга старались лишний раз не показываться перед неоднозначно настроенными местными. По крайней мере, в те самые тяжелые две недели изоляции, когда хаос достиг критической точки, а власть Ордена только успела заявить о себе, и доверять ей было не за что. К тому моменту Джордан и близнецы начинали активную пропаганду, которая лишь сейчас стала давать первые результаты.

Люди на улицах встретили появившийся Орден настороженным молчанием. Стоявший неподалеку Сэвидж кивнул Грюму в знак того, что никаких угроз не наблюдалось. Его отряды, расставленные вдоль дорог, были ощутимо напряжены и прожигали глазами каждое подозрительное движение теней в окнах, дверных проемах и узких переулках. Слившиеся с толпой люди Люпина же напротив выглядели естественно и вовсе не привлекали к себе внимания.

Без каких-то предварительных выступлений вся процессия из пятнадцати магов, в которую ради эффекта были отобраны лучшие из имеющихся авроров, уверенно двинулась к восточной улице под заинтересованными взглядами собравшихся. Площадь стала наполняться людьми, они занимали открытые переулки и тротуары. В толпе можно было увидеть всех: седых стариков и их внуков, разодетых в атлас богатых чистокровок и скромных служащих Министерства, оборотней в перешитых мантиях и даже несколько выбравшихся к людям вампиров, сверкающих глазами из затененных окон. Гарри не заметил, как к их группе присоединился Ринальдо, оттеснив ближе к центру процессии какого-то аврора. Он держался левой руки Грюма и шел, отставая от них на шаг.

Как и было запланировано, у ратуши их уже встречали расставленные среди толпы фотографы и корреспонденты, которым за правильно представленную информацию были обещаны места в редакции газеты "Вольного вестника". Несколько фотовспышек на мгновение ослепили Гарри, но Грюм, не обращая на прессу никакого внимания, шел дальше, ровно смотря перед собой волшебным глазом. Его плечи были широко расправлены, в пример обычной сутулости, а шаг чеканил ритм одного ему известного марша, несмотря на хромоту задавая темп всей группе. Когда белые пятна перед глазами ушли, а Гарри встал на полшага позади Аластора и оглядел внимательным взглядом площадь, то сразу понял, какое впечатление произвело их появление на публику. На них смотрели с уважением, с презрением, с интересом и без него, их оценивали и запоминали. Но в первую очередь их боялись.

В наступившей под заклятием Сэвиджа тишине голос Грюма прозвучал стремительным громовым раскатом.

* * *

— Месяц назад Темный Лорд Волдеморт захватил власть в Министерстве Магии и оккупировал свободные земли Великобритании. Волшебники Лондона первыми ощутили на себе его железный обруч насилия и произвола.

От резко наложенного силенцио уши вампира внезапно заложило так, что пришлось продувать их через нос. Удивленно хмыкнув, он спрятался за зачарованной от света занавеской и с уважением подумал о том человеке, который отвечал в Ордене за безопасность мероприятия. Редкий маг мог пронять организм неживого вампира. В последний раз перепонки так щекотало от ярости взбешенного Риджа, когда выяснилось, что кто-то из ударной группы ходил в деревню за девками, настолько перепив эля, что забыл о маскировке. Вампиру думалось, что после круцио командира, тот несчастный вполне мог поменять ориентацию.

— Аврорат вопреки присяге отрекся от народа и склонил голову перед Злом, покорный его преступной воле!

Молча покачав головой, вампир прошел в дальнюю от площади комнату и рассудил, что его подельнички все-таки проспорили ему пять галеонов. Верно он думал: купил все-таки Лорд Аврорат, купил!

— За нами стоял выбор: сдаться на милость врага или с честью выполнить долг перед Родиной, железной стеной встав на пути убийц.

Вжавшись спиной в стену, вампир недовольно выглянул в окно. За ним, как ни в чем не бывало, ездили машины, спешили по делам прохожие, и голуби, собравшись стайкой у ног старушки, объедали воробьев. Окно выходило в маггловский Эдинбург. Солнце то показывалось из-за туч, то скрывалось обратно, но идти в город все равно не хотелось. Не то, чтобы вампир чего-то боялся, просто было лень подстраиваться под магглов в их собственном мире и искать для колдовства темные переулки. Ради интереса он попробовал вслух выругаться, но с губ сорвался только тихий хрип. Кейн его предупреждал об этом, но он все равно надеялся, что обойдется. На подоконнике стояла кружка с недопитой кровью, которую литрами еще в Уэльсе сцедили с магглов, заготавливая запасы для финального наступления. Одним большим глотком он выпил ее всю и почувствовал, как стал незначительно сильнее. Этого хватало для шепота.

— Отреклись ли мы от старых клятв? — все еще слышались громкие слова Грюма с другой стороны дома. — Нет. Позволим ли мы злу распространяться по всей земле, отравляя ярд за ярдом нашей Родины? Никогда.

Вампир тихо попытался посмеяться, но вышло у него скверно. Однако голоса на заклинание хватало. Все то, что вампиры не могут управляться с белой магией, — глупости, иначе, как бы они пили кровь светлых волшебников? То-то и оно. А ведь она, зараза, вкусная. Он сделал мысленную заметку попросить ее у Кейна, когда вернется. Так сказать, за вредность. Ридж ведь обещал им полноценное снабжение до осени, так вот и пусть снабжает!

— В той стремительной борьбе погибали наши братья, но дух каждого из них делал нас сильнее. К нашим силам примыкали новые волшебники, не желавшие жить под властью диктатора...

Следующие слова Грюма вампир уже не слышал, полностью сосредоточившись на самом счастливом из своих воспоминаний: моменте пробуждения. Тогда он проснулся в лесу и понял, что не умер после того, как его грудь разодрал медведь. Смерть была разбита, и он пережил ее.

На вызов патронуса незамедлительно явилась тусклая серая мышь. Если бы кто решил поставить ее рядом с настоящей, то без опыта бы и не определил, какая из них была призраком. Может быть, именно из-за этого считалось, что вампиры не способны к делам света? Во всяком случае, к ярким эффектам они точно приучены не были. Он всегда верил, что его полевка прекрасно способна прогнать дементора, хотя проверять не приходилось: рыбак рыбака видит издалека, как говорится. Свои на своих не нападают. Как-то однажды один из "светлых" ему сказал, будто это из-за того, что у него нет души. Тогда вампир громко рассмеялся в ответ и выпил его до дна просто назло.

— Грюм на месте, — сорванным шепотом передал он послание. — Судя по тому, как разошелся — еще на полчаса затянет. Скажи нашим, чтобы начинали.

Он слабо кивнул мыши, и ему показалось, что и она кивнула в ответ. Проскользнув в щель между стенами, словно в нору, она махнула хвостом и быстро испарилась, будто ее и не было.

* * *

Гарри ощутил какую-ту суету за спиной и повернул голову вполоборота. Люпин о чем-то тихо, но быстро говорил Сэвиджу, еле разжимая губы и стреляя глазами по толпе, будто надеясь отыскать в ней диверсантов. Ринальдо явно был недоволен, но держал себя в руках и сейчас что-то просчитывал в уме, вероятно, думая, имеет ли смысл прерывать речь Грюма или стоит подождать ее окончания. Одними губами он шепнул пару слов на ухо Ремусу, и тот незаметно растворился за их спинами. Все же оборотни — существа ночи, и как любимых детей тьма богато их одарила. Лучшие воры Лютного переулка были вампирами, но убийцы всегда набирались из рядов оборотней.

Грюм еще что-то говорил на протяжении десяти минут, голосом отделяя зерна от плевел и указывая, где народу искать истину и что является заблуждением. Но Гарри перестал его слушать в тот момент, когда увидел, как люди Ремуса один за другим покидают улицу и спешно аппарируют, едва пересекая порог антиаппарационного щита над ратушей. Что-то было не так, и по ускорившейся речи Грюма Гарри понял, что тот уже все знает, но не решается прервать выступление. Все люди из его личного отряда стояли за спиной неподвижно, ничем не выдавая беспокойства. Фотографы все также делали снимки, репортеры строчили по склеенным пергаментам, а приведенная близнецами массовка скучала. Наконец, на торжественной ноте окончив выступление и провозгласив рождение нового порядка, Грюм развернулся на железной ноге и уверенно захромал к дверям ратуши вместе со всей своей свитой.

— Докладывай, — рявкнул он на Сэвиджа, едва двери ратуши за спинами захлопнулись и группа авроров изнутри стала блокировать их заклинаниями, а другая по приказу Ринальдо спешно снимала установленный над ратушей щит.

— Бунт в Хогсмиде, — Сэвидж оттеснил Гарри к стене и сейчас невербально наколдовывал себе удобную одежду взамен поношенной аврорской мантии. — Кровавый.

— Щит?

Авроры из группы защиты подтянулись и быстрее прежнего стали махать палочками. Ринальдо оглядел их оценивающим взглядом:

— Будет снят через минуту.

— Да не этот! — зло гаркнул Грюм. — Над Хогсмидом щит?

— Не наблюдалось.

Грюм сухо кивнул и прошелся по комнате из угла в угол.

— Аппарация по готовности до Хогсмида, бунтовщиков по возможности брать живьем, приоритет — Хогвартс. В опасной близости от школы — убивать.

Ринальдо сухо кивнул и послал патронусов с приказами командирам страхующих отрядов.

— Вряд ли в этом есть необходимость, — усмехнулся Грюм, растянув губы в предвкушающей улыбке. — Там уже и без нас повеселились.

Сэвиджу в это верилось слабо: он точно знал, что Артур так веселиться не умел. Максимум он мог поверить в то, что Уизли вытащил оттуда жену. Защитным отрядам из Хогвартса требовалось время, чтобы добраться до деревни. Так что сейчас бой там должен был вести Люпин с его людьми, первыми покинувшими Эдинбург. Впрочем, зная Ремуса, Сэвидж бы поставил на то, что он не орудует ничем опасней Ступефая.

— Трус, хоть и оборотень, — тихо пробормотал Ринальдо себе под нос.

Наконец, щит был снят с яркими искрами, и первым, что произошло после этого, был громкий хлопок аппарации Грюма, подхваченный еще десятком его авроров. Ратуша была пуста, так что изменения в планах Ордена должны были остаться максимально засекреченными. За минуту до этого Аластор лично отдал приказ паре своих людей восстановить щит сразу же после того, как основной отряд аппарирует к Хогсмиду.

Ринальдо с интересом посмотрел на Гарри и задался вопросом о том, что на самом деле представлял собой этот юноша, по привычке разыгрываемый Орденом в политике. За свои семнадцать лет он стал дважды помятой картой и, похоже, на нем думали сыграть в третий раз. Его лицо выражало волнение, но вызывал ли его страх или неясное предвкушение, Сэвидж не знал. Парень был не сформирован, юн, и что-то самое главное, значительное, роковое только начинало в нем зарождаться. Ринальдо очень хотелось нащупать это «что-то» до тех пор, когда оно проявится в полную силу.

Наконец, из зала исчез и Поттер. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что в ратуше больше не осталось никого, кроме дежурных, Ринальдо аппарировал замыкающим. В животе и груди разгоралось с новой силой сладкое, тянущее предвкушение, не дававшее ему стоять спокойно с того самого момента, как Грозный Глаз поднялся по ступеням.

3 августа 1997 года, полдень, Коукворт.

— Мя-я-я-я-у!

Северус крепко сжал зубы и, пока Нарцисса его не видела, отбросил животное от ног легким пинком, невозмутимо продолжая помешивать лопаткой суп-лапшу.

— Не бей Кота! — тут же отозвалась она, не поднимая носа от исписанной мелким почерком бумаги. — Дай ему кусок грудки из-под крыла, он ее любит больше всего.

Кот, косящийся из-за холодильника на Северуса, согласно мяфкнул и дернул усами в знак готовности к обеду. Тяжело вздохнув, Снейп выключил горелку, достал из супа кусок курицы и с помощью вилки и ножа стал потрошить крыло с тем видом, с которым особо усердные студенты приводили в негодность флоббер-червей.

Уже неделя прошла с тех пор, как Нарцисса оформила особый абонемент и сгребла из библиотеки все материалы по древним легендам, истории средних веков и инквизиции для подробного домашнего изучения. Судя по накопившимся в гостиной стопкам бумаг, книг и чайных кружек, исследование проходило удачно. Однако стоило Северусу начать выспрашивать о результатах, Нарцисса тут же одергивала его несвойственным ей строгим взглядом и непременно говорила: «Потом».

«Потом, так потом», — однозначно решил для себя Северус и больше этим вопросом не задавался. Работа все не находилась, время шло к осени, и нужно было что-то решать. По всему выходило, что решение лежало на севере: в Глазго, Эдинбурге и густых лесах Хогвартса, за милю от которого были припрятаны несколько тысяч фунтов наличными. На юге оставались тайники у Лондона, но добираться к ним без магии было сложнее.

— Северус, а ты много знаешь о своей родне по матери? — неожиданно задала вопрос Нарцисса и, отхлебнув из чашки глоток чая, повернулась к нему.

— Древний род Принцев, по преданию ведущий род от Эдуарда Третьего, — недоуменно пожал он плечами, опуская остатки курицы в суп. — Мать очень любила напоминать об этом отцу.

— И все?

— Лорд как-то обмолвился, что Принцы всегда были преданнейшими сторонниками Гонтов, — Северус нахмурился и поднял бровь, отбрасывая вилку с ножом в мойку и вытирая руки о полотенце. — То ли они их младшая ветвь, то ли Гонты как-то затесались им в сиры…

— Исключено, — резко отрезала Нарцисса и повернулась назад к записям. — Гонты бы скорее удавились, чем признали себя младшей ветвью какого угодно рода, кроме самого Салазара.

— Дружба? — флегматично предположил Снейп.

Нарцисса что-то непонятно пробормотала себе под нос и недовольно сморщилась, забавно нахмурив брови так, что Северус не смог сдержать улыбки.

— А тебе-то что за интерес? — осторожно полюбопытствовал он, оглядывая скопившуюся перед ней за утро стопку книг по Столетней войне.

Прежде, чем ответить, Нарцисса тяжело выдохнула, обхватила руками лоб и протерла глаза, будто сидела за своими книгами всю ночь. Северус только тихо хмыкнул: он еще вчера говорил ей, что нужно ложиться спать раньше. Тогда она улыбками и шантажом все же заставила Северуса лечь на диван, сама устроилась на полу у его коленей и до часу ночи смотрела с ним «Ричарда Третьего».

— Кажется, я нашла что-то, — очень тихо пробормотала Нарцисса и, будто боясь спугнуть, посмотрела в раскрытую перед ее записями книгу. — И это такой жуткий клубок интриг древних семей, что и распутывать страшно.

Молча она махнула рукой Северусу, приглашая подойти ближе, а затем опустила палец на страницу, указывая на что-то ногтем.

— Джон Гонт, — прочитала она надпись на жирно обведенном квадратике из родового древа Плантагенетов. — Третий сын короля Эдуарда, любимый брат Черного Принца, покровитель его сына, будущего короля Ричарда, фактический правитель Англии своего времени, прадед Ричарда Невилла, Делателя Королей времен войны Алой и Белой розы.

Она подняла глаза от книги к Северусу и, не увидев реакции, продолжила:

— Первый сын короля, Эдуард, — она перевела палец влево по горизонтали, указывая на другое имя, связанное прямой чертой с первым, — более известный, как Черный Принц, наследник Эдуарда Третьего. Не хочешь его себе в родственники? — она вновь подняла на Северуса глаза. — Намного эффектней в качестве основателя рода выглядит король, чем наследный принц, погибший прежде отца, не находишь?

Северус только удивленно на нее посмотрел.

— По-твоему, можно делать выводы на основании одного созвучного прозвища? — скептически протянул он, недоверчиво оглядывая древо Плантагенетов.

— Он еще «Черный», не забывай, — усмехнулась Нарцисса, поскребывая ногтем по имени Эдуарда. — Я попыталась вспомнить, о ком из предков до статута что-то известно… — Нарцисса напряженно подняла уголок губ, всматриваясь в раскрытую перед ней страницу, и растерянно провела пальцем вдоль имени Эдуарда.

— И? — уточнил Северус, когда пауза начала затягиваться.

— Ну, — смущенно протянула она и попыталась спрятать глаза под челкой, — если честно, никого из предков того времени я не помню. Но! — она уверенно продолжила, когда Северус уже намеревался ее прервать. — Я нашла его портрет! Этого человека я уже видела на картине из галереи нашего шотландского дома. Он уже давно не говорит, даже двигаться, кажется, перестал, но это точно был он! А еще там был его дед, Эдуард Второй, и это однозначно указывает на то, что эти двое, — она дотронулась пальцем до их имен в родословной, — точно были магами и, скорее всего, из нашего рода! И указание твоей матери на Эдуарда Третьего это только подтверждает! Да и Гонты! — Нарцисса повысила голос. — Гонты уж точно не потерпели бы какого-то маггла с их фамилией среди влиятельнейших придворных господ. А еще, — Нарцисса судорожно залистала книгу в поиске закладки, — Монтегю! Да-да, Монтегю, тоже здесь. Мерлин знает, какие из них маги, но, что древние, — не поспоришь. За ними в те времена было закреплено графство Солсбери. Тебе напомнить, где сейчас их дом?

— В Солсбери, — согласно кивнул Северус. — Сам ездил к ним летом ругаться по поводу их бестолкового сына. Безуспешно.

Нарцисса, усмехнувшись, кивнула. Видимо, Драко рассказывал ей об их замечательном капитане.

— Так вот, по этой родословной, — Нарцисса щелкнула пальцем по вновь открытой ею странице с родовым древом, — выходит, что Гонт и Блэк, непонятно как связанный с Принцами, — братья! Но, верно, — согласилась она, предугадывая вопрос Снейпа, — это невозможно, поскольку считается, что Гонты уже тогда перестали смешивать свою кровь с другими семьями. Есть три варианта: неверны наши данные об истории Гонтов, кто-то из них незаконнорожденный или, чем черт не шутит, они и вправду родственники.

— Или вся твоя теория — выдумки, — добавил Северус, размышляя о том, как раздражает его изучающий взгляд Кота, пристально на него смотрящего с другой стороны кухни.

— Все бы тебе меня критиковать, — в шутку обиделась Нарцисса и ударила его локотком в бок. — Но моя теория объясняет преданность Принцев Гонтам и также делает твой род младшей ветвью моего. Смотри, — она торопливо раскрыла книгу где-то посередине, на параграфе о позднем периоде правления Эдуарда Третьего. — Не было случая, чтобы Джон Гонт не поддержал своего брата в трудное время и, когда тот стал совсем плох, перенял его правление в Аквитании. Он принял сына Принца как наследника, поддержав его, хотя уже к тому моменту располагал силами для его уверенного смещения с престола и мог сделать это в любой момент до самой смерти.

— Гонты — и благородные? — усмехнулся Северус, вспоминая истории о совсем не благочестивом закате их рода.

— А ты думал? — недовольно ответила Нарцисса. — Считаешь себя древнейшим из древних родов — умей держать лицо. Но дальше в истории начинается путаница, война Алой и Белой розы, близкая к гражданской. И опять ярче всех всплывает потомок Гонта, теперь носящий имя Ричарда Невилла, который, по сути, и задает направление этой войне. Но мы же с тобой знаем, что у Гонтов бывает только одна фамилия?

Северус согласно кивнул, уселся рядом с Нарциссой на стул и отпил глоток от ее уже остывшего чая.

— В общем, на тот момент Англия воевала почти без перерывов двести лет, и все это время у власти в ней, так или иначе, стояли Гонты. А еще через двести лет после окончания Войны Роз, был введен международный статут о секретности. Я бы не хотела связывать с ним старую историю Гонтов, но их двухсотлетние игры со смертью не могли остаться совсем незамеченными.

Северус еще раз устало кивнул и допил из кружки остаток чая.

— И что ты хочешь? — утомленно произнес он, подперев голову ладонью.

— Надо съездить в дом родителей под Глазго и попытаться разбудить наших монарших предков с портретов, — Нарцисса поднялась из-за стола, налила им еще две кружки чая и собрала Коту остатки порезанной Северусом грудки. — После смерти матери дом пустует, а Беллочка сейчас наверняка при деле, так что…

— Так что нас там никто не встретит. Если они и искали нас там, то уже давно перестали, — закончил ее мысль Северус. — И почему ты думаешь, что особняк тебя сейчас пустит?

— Ну, защита основана на крови, а не магии, да и домовик меня сам найдет, когда я подойду к дому, так что бояться нечего, — бодро ответила Нарцисса.

— Хорошо.

— Что, так сразу? — удивилась она.

— А ты думаешь, что я здесь для того, чтобы вставлять тебе палки в колеса и рушить мечты? — Северус улыбнулся своей добродушной улыбкой, которую и сам не ожидал в себе отыскать месяц назад, но с постепенным переходом к новой жизни начинал пользоваться. В том, что мечты Нарциссы были и его собственными, он уверен не был, но одно из его желаний точно бы исполнилось, если бы он увидел ее семью счастливой.

— Спасибо за веру, — голос Нарциссы дрогнул, и сама она широко улыбнулась. — Ты не представляешь, как много это для меня значит.

— Представляю, — усмехнувшись, ответил Северус и крепко сжал ее руки ладонью. — Собирай вещи, по пути заедем в окрестности Хогвартса и кое-что там возьмем. Может быть, даже посетим Эдинбург.

Нарцисса согласно кивнула и поднялась из-за стола. Кот, следящий за разговором с подоконника, громко мяукнул, словно напоминая о том, что он, такой хороший и полюбившийся почти всем, за исключением одной тощей черноволосой страшилы, не мог оставаться в доме один.

— И тебя возьмем, чудовище ты лохматое, — выдохнула Нарцисса, проследив за ним взглядом, и, покачав наклоненной головой, взяла Кота на руки. — Кто же тебя без нас кормить будет?

Северусу померещилось, что в глазах Кота мелькнула искорка самолюбования и бесконечного нарциссизма, когда добрая хозяйка, аккуратно уложив Кота на грудь, тонкими пальчиками почесала его за ухом.

* * *

Не желая обременять себя лишними вещами, собрались они быстро. Северус сложил в сумку только документы, оставшиеся деньги и сменную одежду с палочкой, а Нарцисса добавила две бутылки воды, несколько упакованных в фольгу бутербродов и книги. Зачем в пути ей нужны были истории о славном короле Артуре и его рыцарях, он не знал, но лишние вопросы задавать не решился: лучше один сборник легенд и пара углубленных учебников, чем полная коллекция толстых монографий, которые Нарцисса только вчера принесла из библиотеки. Кот весь день орал как сумасшедший, не давая забыть о себе ни на секунду, и уже прямо перед выходом, не дождавшись терпеливой Нарциссы, Северус запихнул его мордой в сумку, закинул ему на спину несколько упаковок кошачьей еды и резко закрыл молнию. Нарцисса потом перепугалась, но вытаскивать Кота из сумки не стала, решив лишь немного приоткрыть замок.

— Веди себя тихо, — наставляла она его, поглаживая через оставленную дырку в молнии по голове. — Водители автобусов точно не любят котов.

Разубеждать ее в этом Северус не стал, к тому же с мнимыми водителями в этом вопросе он был согласен.

Путешествие они надеялись уложить в пару недель, которых бы с лихвой хватило на то, чтобы покрыть все переезды между Коуквортом и Эдинбургом, доехать до Глазго, неподалеку от которого находилась фамильная резиденция Блэков, прожить там несколько дней и даже посетить земли Хогвартса. Северус рассчитывал оставить Нарциссу в семейном доме, пока сам будет опустошать свои шотландские тайники и искать в Эдинбурге и Глазго работу. Что-то там должно было найтись обязательно: полумиллионные северные города были не четой серому тысячнику Коукворту, где даже поломойка держалась за свое рабочее место, как Люпин за последний кнат.

Город покинули следующим утром. Автобус, приписанный к местному автовокзалу, был старенький, пыхтел и дрожал при разгоне, но после Ночного Рыцаря казался благословением технических богов. Попутчиков рядом с ними почти не было, если не считать сонную старушку, занявшую угловое кресло и что-то невозмутимо вязавшую из мотка в своей сумке, и третьесортного клерка в помятом костюме, постоянно разглаживавшего складки на брюках и хватающегося за кожаный портфель.

— Знаешь, я очень редко путешествовала так, — Нарцисса взмахнула рукой, всматриваясь в пролетающие за окном поля и серые коробки зданий, повсеместно выстроенных для каких-то своих дел магглами. — Всегда только каминами, аппарацией, порталами. В моей семье считали негодным занятием бесполезную трату времени. Только в Хогвартс и обратно я ездила на поезде, и то бабушка всегда злилась, что Дамблдор не дал разрешение на пользование его камином такой влиятельной семье, как наша. Сейчас мне кажется, будто мимо моих глаз пролетел целый мир, а я и не заметила…

Северус дотронулся пальцами до окна и вгляделся вдаль, за ровную линию облаков. Где-то в той стороне сейчас должен был быть Эдинбург и Портобелло со своими старинными набережными и пляжем.

— Хочешь к морю?

Нарцисса удивленно подняла брови, чуть улыбнулась, глядя на него, и кивнула.

— Да, — тихо ответила она, — но не сейчас. Хочу разобраться с тем, что нашла, еще раз поговорить с сыном, с Люциусом. Я понимаю, что уже не отношусь к их миру, но все равно…

Она тяжело оторвала взгляд от окна и опустила его к полу, беспомощно сжав в кулаках ручки походной сумки.

— Ты часто их вспоминаешь, но никогда не говоришь об Андромеде, — отметил Северус. Ему была безразлична судьба сестры Нарциссы, но прежде она была важна для нее самой.

— Я смирилась, — она подняла уголки губ в усмешке. — После того, что произошло со всеми нами, сложно не уверовать в судьбу. И если я сама еще могу бороться со своей, то как же мне биться еще и за жизнь сестры? — она тяжело вздохнула, вновь отвернулась к окну и едва слышно добавила: — На все воля Мерлина.

Автобус в очередной раз тряхнуло, и у Северуса на минуту потемнело в глазах, будто после кислородного голодания или резкого скачка с кровати. Нарцисса тоже почувствовала себя нехорошо и вцепилась пальцами в кожаную обивку сидения, крепко зажмурившись от головокружения. В дырку от незакрытой молнии просунул голову Кот и начал любопытно на них смотреть, часто моргая и шевеля головой.

— Хорошо идем, — пробормотал Северус, раздраженно взглянув в сторону водителя автобуса. Тот продолжал ехать как ни в чем не бывало, все также вслушиваясь в тихую музыку магнитолы и слегка покачивая ей в такт плечами. Бабушка и парень в дальнем конце салона сидели спокойно, ничего вокруг себя не замечая, видимо, уже успев привыкнуть к таким путешествиям.

— Зря я его с Ночным Рыцарем сравнил, — проворчал Снейп и недовольно запихнул голову Кота назад в сумку. Тот с тихим шипением царапнул палец, но назад высовываться не стал.

Вокзал Глазго встретил их через два часа привычной серостью неба, влажностью воздуха и прохладой. Нарцисса достала из сумки трикотажный кардиган и накинула его на плечи, а Северус направился узнавать расписание автобусов до Ларгса, находившегося на границе Клайд Мьюиршиел Парка, в котором скрывался дом Блэков. Здесь же он планировал взять им что-то перекусить: бутерброды закончились еще в первом автобусе, а полноценный ужин он думал организовать уже в фамильном особняке или, если не получится попасть в дом, в самом Ларгсе. Вернувшись назад, Северус застал кутавшуюся в кофту Нарциссу, упорно разминающую одной своей рукой другую.

— Пальцы покалывает, — пожаловалась она ему, не переставая мять ладони. — Наверное, замерзла.

Отложив на скамейку принесенные им бутерброды с горячим чаем, Северус достал из сумки свой широкий свитер, оказавшийся сплошь покрытым черной шерстью, и отдал его Нарциссе, которая тут же, забыв про все приличия, натянула его поверх кардигана и платья.

К поместью Блэков подъехали уже вечером, немало заплатив для этой цели таксисту, отказывавшемуся вести их в национальный парк, по большей части которого проезд на автомобиле был запрещен. К удивлению Северуса и немалой радости Нарциссы, особняк предстал перед ними во всей своей красе задолго до того, как они подошли к раскрытым перед ними воротам.

— Здесь совсем ничего не поменялось, — восторгалась Нарцисса, осматривая раскинувшийся перед домом парк и аллею из старых дубов, пролегающих от ворот до самого крыльца поместья. — Наверняка, бедняга Ларри проводит дни напролет, выстригая из кустов шары!

Северус не был бы в этом так уверен, учитывая, что домовика они еще так и не встретили.

Дом, как и резиденция Малфоев, был огромен, под стать величию его хозяев. Вдоль всех его стен пролегал сад, переходящий в ровный берег озера. Основное здание было высотой в три этажа с многочисленными флигелями и башенками, чем-то роднившими его с замком. Главные двери были тяжелы и поддались руке Нарциссы не с первого раза, но Северус даже не успел подумать о магической защите. Встречая хозяйку, в холле зажглись десятки свечей и на поклон, наконец, явился подслеповатый помятый домовик, резко выделявшийся среди всего великолепия особняка своей неопрятностью. Неверяще посмотрев перед собой, он расплакался взахлеб и кинулся Нарциссе в ноги, едва успев сообразить, что перед ним стоит молодая хозяйка, а не призрак почившей Друэллы.

— Госпож-а-а-а, — проревел он, обхватив ее колени двумя ручками и уткнувшись длинным носом в колени. — Госпожа Цисси!

Северус с интересом оглядел зал, не желая быть впутанным в утомительные разборки с домовиками. Помещение напоминало собой малую галерею: столько картин в нем висело. Как показалось Северусу, большинство обитателей портретов было изображено в нарядах восемнадцатого и девятнадцатого веков, но никого старше он здесь не обнаружил. Напротив входных дверей возвышалась богатая мраморная лестница, по двум сторонам от которой расходились широкие коридоры. Волшебники с ближайших картин косились на Северуса с высокомерием. Он невозмутимо прошел внутрь помещения, бросил сумку с Котом и одеждой на пол у лестницы и устало оперся спиной о перила.

— Госпожа Цисси, вы живы, — домовик продолжал причитать, то ревя, то переходя на писк, не желая отпускать ноги хозяйки, — живы!

— А почему я должна быть мертва? — раздраженно ответила Нарцисса, отдирая его цепкие пальцы от своей юбки.

— Как почему? — удивленно ответил домовик и оглядел ее своими большими, полными слез глазами. — Говорят, там все мертвы! Все, кто в Англии остался! Все!

Эльф заревел пуще прежнего, и Нарцисса, отчаявшись отцепить его от своих ног, успокаивающе стала поглаживать его по голове.

— Все портреты так шепчутся, госпожа, только господин Найджелус, как всегда, зовет всех дураками! — домовик, наконец, отпустил ее ноги и, размашисто растерев по всему лицу слезы, указал рукой в сторону портрета Финеаса Найджелуса на втором этаже. — Но его никто не слушает! Никто не может попасть в Англию, никто! А господин Найджелус говорит, будто там все живы, и это мы тут все равно, что мертвы!

Старый Ларри, не переставая дрожать и беззвучно всхлипывать, отступил от Нарциссы на шаг и испуганно поглядел на хозяйку, увидев, как помял и испачкал ее юбку. Нарцисса тяжело выдохнула, устало покачала головой и отослала его готовить ужин, а затем повернулась к Северусу.

— Слышал? — утомленно спросила она у него.

Тот только безразлично пожал плечами и подошел к ближайшему от него портрету.

— Скажите внятно, что у вас тут случилось?

Женщина с пуделем, поправлявшая одной рукой кринолин, недовольно взглянула на Снейпа и высокомерно задрала нос.

— Я буду говорить только со своей наследницей, — надменно ответила она и принялась поглаживать собаку, норовившую откусить часть ее нагрудного банта.

— Тетушка Элладора, что здесь произошло? — подхватила вопрос Нарцисса, примирительно положив ладонь на плечо Северусу.

Тетушка неодобрительно покосилась на этот жест, но комментировать его не стала.

— Около месяца назад пропала связь со всеми нашими южными портретами, — сухо ответила она, поправляя сдираемый пуделем бант, и ударила по лапе собачки веером. — Никто во всей Шотландии ничего не знает, а Найджелус, забери Салазар его душу, все что-то непонятное бормочет то ли о рубеже, то ли о грабеже… Ты же знаешь, девочка, этого полоумного старика: вечно ему что-то мерещится, вечно кажется, будто сама Кандида на него порчу наслала, а Пенелопа опоила… Он собственных учеников подозревал в темных искусствах, когда выведывал у Гонтов секреты подземелий, представляешь! А супруга его, эта брюзжащая Урсула, разве вызывает она доверие?..

Нарцисса слушала прабабушку так, как и полагает внучке: смирно и вполуха, когда та начала нести откровенную ерунду о деде. Она знала семейные слухи о том, как всем в те времена мерещились слишком близкие для кровных узы между Финеасом и Элладорой и слишком громкие для семейных ссор склоки. Она была рада уже тому, что женщина, по всей видимости, не обращала никакого внимания на то, что происходило с домовиком, а значит, не заметила и ее неподобающего наряда, так удачно скрытого сейчас багетом портрета.

— А что же домовики? — спросила Нарцисса, когда бабушка с порумянившимися щеками выговорилась и довольно на нее посмотрела.

— А что домовики? — недоуменно воскликнула Элладора. — Также!

— Получается, что вы можете связаться только с Шотландией? — уточнила Нарцисса.

— Еще с Ирландией, — кивнула Элладора. — Да только разве она кому-то нужна?! Земля неотёсанных бунтарей!

Нарцисса тяжело вздохнула, поблагодарила бабушку и оглянулась на Северуса, который отошел от них еще на первой волне жалоб о Найджелусе. Сейчас он зачем-то рылся в сумке, выбрасывая из нее упаковки с кошачьей едой и деньгами.

— Кот твой пропал! — злобно прошипел он сквозь зубы, когда Нарцисса подошла к нему со спины. — И палочку мою утащил!

Нарцисса хмыкнула и присела рядом, заглянув в сумку с другой стороны от Снейпа.

— Ну, и зачем тебе палочка, сейчас-то? — она подперла рукой подбородок, опершись локтем на колено, и скучающе оглядела пустую сумку. — Выпала, наверное, когда ты доставал мне свитер.

— Она дорога мне как память! — недовольно отрезал он. — Найду его — накручу хвост и подвешу на твоих кустах в саду.

Нарцисса усмехнулась и успокаивающе провела рукой по его волосам.

— Котам не нужны палочки, Северус, — тихо объяснила она ему, как ребенку, не желающему верить в то, что подарки дарил не Санта. — А нам очень нужно во всем разобраться: Элладора подтвердила слова Ларри о пресекшейся связи с Югом.

Северус вскинул на нее озабоченный взгляд, оторвавшись от сумки, и, казалось, на время забыл о Коте и палочке.

— Тогда, скорее всего, наша потеря магии и отсутствие контактов с Югом связаны, — сказал он, медленно собирая назад в сумку все раскиданные им вещи. — Но я точно видел, как та алая пелена рассеялась практически над нами. Она не должна была дойти до Юга! Скорее всего, какой-то магический сбой произошел здесь, в Шотландии.

— Не знаю, — пожала плечами Нарцисса. — Нужно поговорить с Финеасом: он единственный, кто, похоже, что-то понимает.

— И ничего от него не добиться, — наигранно кивнул головой Снейп. — Я в кабинете Дамблдора появлялся чаще, чем в собственном доме: поверь, проще разговорить банши, чем добиться помощи от упертого Найджелуса Блэка. Худшего директора не видывал Хогвартс, а более упертого старика — вся Британия с восемнадцатого века. Фору ему может дать только Дамблдор, и тот через лет двести посмертной скуки.

— Ты говоришь о моем предке! — одернула его Нарцисса и недовольно сузила глаза. — Дай уж мне портрет, а с дедом я разберусь сама!

Северус насупился и хотел уже что-то ей сказать, как из-за их спин послышался переливчатый насмешливый голос, и они оба обернулись на звук.

— Не разберешься, Нарцисса, — ухмыляясь, проговорил высокий красивый человек, перебирая одной рукой палочку Северуса, а другой — блестящую длинную прядь угольных волос. Он эффектно встал против солнца, и Снейп бы восхитился, если бы не знал, как расчетливо тот всегда подходил к образу. — Финеас и вправду редкостный ублюдок, перенявший на себя худшие черты выскочек-Максов.

Широко улыбнувшись Нарциссе и подмигнув Северусу, мужчина медленно подошел к ним, играя палочкой, и склонился в шутливом поклоне перед дамой.

Кровь прилила к щекам Снейпа. Одно он понял точно: Мальсибер может колдовать. Учитывая обстоятельства, вероятнее всего могут и они с Нарциссой, но его палочку держал старый друг, а Нарцисса, наверняка, еще ничего не поняла. Какие мысли роились у Уилла в голове, Северус не знал, но, помня его, однозначно мог сказать, что самые разные. Сейчас он был непредсказуем.

Не дав Мальсиберу опомниться и распрямить спины, Снейп кинулся на него одним большим прыжком, надеясь, что за время отсидки в тюрьме тот растерял большую часть того, за что его так любил Лорд: ярость Беллатрисы, везучесть Поттера, верткость Малфоя и живучесть самого Волдеморта.

Не ожидавшие такого ни Нарцисса, ни Мальсибер, восприняли это каждый по своему, но оба недобро: одна громко вскрикнула, а второй, успешно восстановившийся после Азкабана, не силясь долго соображать, пальнул в Северуса отточенным ступефаем и упал, когда тот налетел на него своим весом.

— Уильям, — прошептала Нарцисса, ухватившись за грудь, и без сил оперлась на стену. — Северус!

Мальсибер встал, отряхнул от пыли помятые брюки, наклонился к лежащему на полу бревном Снейпу и закатил глаза.

— Ну, вот на что ты такой дурак, Сев? — устало выдохнул он и опустился перед ним на корточки. — Я понимаю, что у тебя мечта всей жизни — оказаться от всех нас подальше, но нельзя же сразу так расслабляться? Давай сделаем так, — он опустил одну руку ему на плечо и второй поправил съехавший на животе жакет Северуса. — Я сейчас тебя расколдую, а ты больше не будешь на меня кидаться. И еще, — он примирительно поднял руки и с улыбкой обольстителя повернулся к Нарциссе, — я вам пообещаю, что зла не желаю. Даже больше: всей своей душой желаю счастья. Угу?

Нарцисса нервно кивнула.

Если бы Снейп мог, он бы возвел очи горе: уверениям Уильяма не хватало разве что поднятого для клятвы мизинчика. Он бы даже им поверил, если бы не видел, как его бывший одноклассник со смаком потрошил живого маггла, попутно перекидываясь с Беллатрисой мнениями о том, как будет смотреться эффектнее. И впечатление от этого не умаляло ни то, что маггл был мужем какой-то юркой дамочки из Ордена Феникса, ни то, что он прострелил Уиллу колено, и уж точно ни то, что руки у самого Северуса в тот момент были буквально по локоть в крови.

— Не буду просить тебя моргать два раза в знак согласия, — смилостивился Уильям и взмахнул над Северусом палочкой. — Фините.

Первым, что произошло после того, как со Снейпа спали чары, был его красочный замах кулаком.

— Ай! — Мальсибер ловко увернулся от удара и откатился от Снейпа на добрых три метра. — Сев, ну нельзя же так!

Северус поднялся с пола, откинул с лица налипшие на лоб волосы, и, косясь в сторону тяжело дышащего Уилла, подошел к Нарциссе. Понимание того, что кулаками против магии многого не добьешься, пришло давно, но принимать свое бессилие было слишком тяжело.

— Успокоился? — зло выдавил Уильям из себя, откинув весь наведенный лоск. — Поговорим?

— Я с тобой в одной кровати спал! — выплюнул Снейп и, сведя руки на груди, принялся слушать.

— И не впервой! — жестко отрезал Мальсибер.

— Ты мне школу не вспоминай!

— Ну не у дамы же мне было спать! — прошипел Уильям, пробежавшись по Нарциссе взглядом. Она, наконец, поняв происходящее, стояла как вкопанная, стараясь перебороть удивление, и краснела, как девчонка.

Северус оценил картину, оценивающе поглядел на Мальсибера и уже тоном ниже ответил:

— Мог бы пару раз мяфкнуть, как ты это обычно делал, и я бы тебе коврик подстелил.

— Вот она, школьная дружба! — наигранно оскорбившись, взмахнул руками Уильям. — Товарищ приходит к тебе в дом, а ты ему предлагаешь подстилку! А дальше что было бы? Хлеб и вода?

— Кончай уже ломать комедию, Уилл… — успокоившись, сжал губы Снейп и, подойдя к товарищу, уверенно выхватил палочку у него из рук. — Ты у меня в доме с самого Хогвартса не появлялся, когда тебя за уши на шестой курс перевели, несмотря на провал по зельям. Ты тогда еще просил и молил, чтобы я за тебя летнюю работу сдал.

— Ну, спасибо я же сказал! — отвел глаза в сторону Мальсибер и шарахнулся от злого взгляда Нарциссы.

— Сказал, — согласился Северус. — А потом помог надавать Поттеру так, что и виновных не нашли. Я даже понимаю, как ты смог скрыть от меня свою анимагию. Только вот дела это не меняет. Ты за мной шпионил.

Уильям не стал спорить и наклонил голову, раздумывая, а затем опустился на вытершийся мрамор ступеньки.

— Пока ты следил за Дамблдором, должен же был кто-то следить за тобой, — сменившимся голосом ответил он и поднял оценивающий холодный взгляд на Снейпа. — И то, что тебе доверял Лорд, не значит, что тебе доверяли мы. А кто же еще знает твои привычки так хорошо, как не старый добрый друг?

— Занятно, — кивнул Северус. — И кто же утвердил тебя в новой должности?

— Команда, — уклончиво ответил Уильям и улыбнулся, наклонив голову в другую сторону. — Должен сказать, что после Азкабана я был о тебе куда худшего мнения. И, кстати, — он перевел взгляд на Нарциссу, — ты можешь не переживать о своем маленьком секрете: это не влияло на наше дело, а значит не касалось моих друзей, понимаешь?

Нарцисса сдержанно кивнула и Уильям криво ей улыбнулся.

— Я вообще не понимаю, что ты на меня взъелся? — Уилл вновь обратился к Северусу и напряженно нахмурил брови. — Будто вовсе не ожидал такого варианта и думал, что нас удовлетворит Хвост, которого запугать было проще, чем отобрать леденец у ребенка. Где он, кстати?

— Без понятия, — пожал плечами Северус. — Надеюсь, подальше отсюда. Но ты попал в эту мешанину вместе с нами, — Мальсибер подтвердил его слова кивком. — Так зачем стащил мою палочку и устроил весь этот концерт? Почему просто было не принять перед нами свою форму сразу, раз уж мы оказались в одной тарелке, а не злить меня и пугать Нарциссу?

— Так ведь веселее, — задорно улыбнулся Уильям, но, поймав строгий взгляд Снейпа, продолжил: — К тому же, ты, Северус, наконец, получил то, что так страстно желал и совсем не захочешь с этим расставаться, — сладко улыбнулся он и, удобнее устроившись на ступеньке, закинул ногу на ногу. — А расстаться придется, поскольку, вновь обретя магию, скрываться от врагов в мире магглов ты уже не сможешь, и рано или поздно тебя схватят вместе со всеми нашими секретами. Поэтому я связался с оставшимися здесь друзьями, выяснил ситуацию и доложил, что к ним скоро прибудет запоздалое подкрепление. И они так любезно согласились нас встретить прямо здесь и, — Уильям покосился на крупные часы над лестницей, — прямо сейчас.

— Оставшимися здесь? — недоуменно повторила Нарцисса и вопросительно посмотрела на Уильяма. — С нашего исчезновения прошло больше месяца! Операция давно должна была завершиться так или иначе!

— Тем не менее, она продолжается, — хрипло ответил Уилл и, казалось, что слова сейчас застрянут у него в горле. — Но больше информации нам дадут в штабе, я сам слишком мало знаю.

— Почему ты обратился к местным командующим? — хладнокровно спросил Северус, глядя сверху вниз на Мальсибера, и поднял палочку, попутно проверяя, вернулась ли магия. — А не к напрямую к Родольфусу или Лорду? Тебе известно, какую роль я занимаю при нем, и то, что ты действуешь в обход него, вызывает подозрения.

Мальсибер только тихо, хрипло засмеялся, прикусывая губу, щурясь и наблюдая за тем, как меняется в лице Нарцисса.

— Ты так и не понял? — едва слышно отозвался Уильям, успокоившись. — Женская интуиция и вправду волшебна, да, Нарцисса? А у котов девять жизней. Это не плен — это эвакуация, Северус. Когда я связался с Риджем, он передал, чтобы мы не смели аппарировать в Англию, потому что то, что забрало нашу магию там, не пустит нас назад. Даже до Коукворта уже не добраться — он за чертой. Все, что у нас здесь есть — бывшая передовая разведка и наш общий тайный друг, принявший на себя ответственность за выживание.

Ульям обхватил руками колени и поднял глаза к Нарциссе.

— Прости, дорогая, — он постарался тепло ей улыбнуться, но она только спрятала глаза. — Никто сейчас не знает, сможешь ли ты увидеть мужа и сына.

Нарцисса прикусила нижнюю губу и крепко зажмурила глаза, стараясь не видеть ничего перед собой и восстановить в памяти полный надежд и планов белый коттедж в Коукворте. Ничего не говоря Уиллу, Северус аккуратно приобнял ее за плечи и прижал к себе, уткнувшись подбородком ей в голову. Новости его уже не удивляли, а огорчаться не имело смысла. Его интересовало лишь то, выжил ли Поттер, но узнавать это прямо сейчас было необязательно.

— Нарцисса… — осторожно начал Уильям. — Твои исследования. Их стоит продолжать. Наш узколобый аптекарь, — Северус бросил на него злой взгляд и Уилл невинно улыбнулся, будто вновь оказавшись рядом с ним на шестом курсе, — просто не может прочувствовать весь их потенциал. Я хорошо знаю Риджа, и он наверняка обеспечит тебя всем необходимым. Вокруг тебя соберутся люди и, возможно, вы сможете найти у магглов то, что потеряли мы, маги.

Нарцисса дышала тяжело, но согласно кивнула и отстранилась от Северуса, уверенно посмотрев на лестницу перед собой.

— Тогда, — твердо сказала она, — мне нужно забрать отсюда портреты Черного Принца, Эдуарда Второго и, — оба мужчины скептически на нее посмотрели, — Найджелуса. А заодно Элладору: вдруг она его разболтает?

6 августа 1997 года, 10 часов утра, Лондон.

За тот месяц, что Тонкс провела в полях, исследуя границы Рубежа, жизнь в палатах Святого Мунго кардинально поменялась. К работе с тяжелыми случаями расщепления были привлечены давно вышедшие на пенсию целители, а студенты из академии британской колдомедицины проходили добровольно-принудительную практику в больнице. Новая работа должна была сократить сроки их обучения и давала бесценный опыт, хотя пополнить кошельки и не обещала. Появившиеся вслед за Яксли домовики в госпитале прижились, а министерский управляющий все же сместил главного целителя с должности. Судя по довольным лицам персонала, на него не могли нарадоваться всей больницей.

— Простите, — Тонкс остановилась перед молодым целителем и доверительно коснулась рукава его мантии. — Мне нужно к доктору Палмеру, вы не подскажете, как найти его кабинет?

Молодой человек понятливо кивнул и указал рукой куда-то прямо и направо, к концу коридора, имеющего неопределенную длину из-за затеянной в больнице перестройки. Расположение всех кабинетов также поменялось, вызывая у посетителей путаницу: в последний раз капитальный ремонт здания производился еще в девятнадцатом веке во времена Гортензии Миллифут.

Доктор Палмер встретил Тонкс скучающим взглядом, но немедленно улыбнулся ей, как только она пересекла порог кабинета.

— Миссис?.. — вопросительно протянул он, силясь вспомнить незнакомую посетительницу.

— Томсон, — благодушно улыбнулась она из-под приспущенной на глаза челки и, обхватив рукой живот, опустилась на неудобный стул для посетителей.

Зачарованное перо быстро заскользило по пергаменту, выписывая данные пациентки, пока доктор неразборчиво бормотал общие диагностирующие заклинания.

— Жалобы? — монотонно пробубнил он, опустив взгляд к записям.

— Рези в животе, частые кровотечения, ночные судороги…

— Отец?

— Оборотень, — Тонкс передернула плечами. — Обращенный.

— Дурная наследственность…

— Простите?..

Врач устало поднял глаза от пергамента и невозмутимо перебил ее:

— Я говорю — дурная наследственность. Человеческой женщине трудно выносить ребенка зверя, — Палмер скучающе пожал плечами, — тем более — обращенного. Вы, видимо, не знали об осложнениях при беременности, когда планировали ребенка?

Тонкс крепко сжала губы и опустила глаза к полу.

— Понятно, — утомленно протянул он и отложил перо в сторону, а затем пододвинул стул ближе к Доре. — Миссис Томсон, я очень опечален тем, что сейчас вам скажу, но вы должны понимать все риски вашего положения.

Не поднимая взгляда от пола, Тонкс кивнула еще раз и прикусила губу, уже жалея о том, что решилась явиться в госпиталь. Мать выносила ее и родила без всяких врачей и, похоже, была права, учитывая царившие предубеждения.

— Миссис Томсон, — невозмутимо продолжил Палмер и стер рукой со лба бисеринки пота, появлявшиеся и из-за жары, которая наступила из-за поврежденной при ремонте системы вентиляции. — Ребенок от оборотня очень силен для неподготовленной к такому плоду женщины, и не у каждой дамы хватает сил выносить и, тем более, родить его. Многое зависит от цикла луны и ее положения на момент родов, а еще больше — от положения в момент зачатия. Я диагностировал у вас новолуние и иначе, чем вашим везением, это назвать нельзя, — целитель заискивающе приподнял уголки губ с намеком на улыбку, стараясь по привычке вызвать доверие, но Тонкс от этой гримасы только плотнее сжала губы. — Тем не менее, это лишь облегчает процесс беременности, но вовсе не снижает риски не только для вас, но и для ребенка. Прежде такие проблемы решали постоянным приемом общеукрепляющих зелий, позволяющих продержаться до родов, но после них мать неминуемо ожидало длительное восстановление, поскольку ее организм просто отвыкал жить собственными силами. Однако, — Тонкс подняла на целителя обеспокоенный взгляд, — за последние годы во всем мире произошли разительные перемены. В числе прочих Россия рассекретила собственные наработки времен гриндевальдской войны, широко использующиеся в сороковых полевыми целителями. Я не буду утомлять вас длинными рассказами об истории развития рун, но совместив их различные вариации, в Советском Союзе создали вязи, имеющие мгновенное действие при нанесении на тело больного. До нас они дошли лишь на последних семинарах, но нам уже удалось убедиться в их простоте, действенности и, главное, отсутствии нежелательных последствий для пациента. Эти руны основаны на принципе магического равновесия, сглаживающего любые волнения в магии пациента и тем самым, через магию, восстанавливающего его организм. На сам плод они не повлияют, но укрепят здоровье вашего тела, а тем самым облегчат ситуацию и увеличат шансы родить здорового ребенка.

Окончив говорить, Палмер вздохнул и выжидающе посмотрел на Тонкс, у которой за время его речи от духоты успела закружиться голова.

— Как вы понимаете, — целитель потянулся к рукаву мантии и обнажил запястье — прежде всего такие вещи мы проверяем на себе. С тех пор, как мне нанесли на семинаре эту вязь, — Палмер указал глазами на практически слившийся с цветом кожи орнамент, — я стал крепче спать и почувствовал улучшение внимания, концентрации. Магическая сила не возросла, но той усталости, что возникала после работы, больше не было.

Тонкс кивнула, припомнив нерушимую клятву всех целителей, но все же с сомнением покосилась на запястье Палмера.

— Мне придется часто обновлять ее? — неуверенно спросила она и инстинктивно почесала большим пальцем запястье.

Доктор вновь стер со лба испарину и отрицательно покачал головой.

— Нет, для каждого случая вязь индивидуальна. Она подстраивается под саму магию пациента. Скорее всего, у вас продержится до появления ребенка. Но она также может сойти с кожи и раньше, хотя действия своего не прекратит, — Палмер потер татуировку ладонью и нахмурился. — В любом случае, на вашей руке останется ее тонкий контур. Понимаете, это пока что совсем малоизученная тема, но я вас уверяю в ее действенности.

Тонкс тяжело вдохнула, покосилась на зачарованное окно, за которым шел дождь, и выдохнула. Ее живот не переставая болел уже больше недели, и она была готова на что угодно, ради здорового сна. Зелья для нее могла варить Андромеда, но Дора не хотела подставлять мать перед новой властью, появляясь в ее доме, а потому с самого появления Рубежа жила в ветхом домике Ремуса в южном Уэльсе.

— Делайте, — уверенно произнесла она, закатала рукав на левой руке до локтя и протянула ее к Палмеру.

Целитель сухо кивнул, поднял со стола палочку и, коснувшись ее концом бледной кожи Нимфадоры, произнес:

— Может быть немного больно. После процедуры оплатите двадцать галеонов в кассу.

* * *

Министерский коридор был узок, а льющийся из окон свет слишком ярок, чтобы быть солнечным. Беллатриса отсчитала до конца коридора десять шагов и, размашисто взмахнув полами юбки, развернулась на каблуках. Родольфус слишком долго задерживался в покоях Лорда!

— Ну, где же ты, где же? — раздраженно шипела она себе под нос, до полусмерти пугая дежуривших у дверей телохранителей. — Весь твой чертов театр все равно пойдет к книззлу под хвост, как только Лорд увидит мои списки…

Беллатриса раздраженно сжала стопку помятых бумаг левой рукой и вновь взглянула на волнистую рябь зеркала в правой. Вот уже второй месяц она безуспешно пыталась пробиться к Риджу, но ничего не выходило. Радовало только то, что иногда по зеркалу пробегала ответная рябь — ее мальчик был жив. Но Родольфус все еще не выходил!

Злобно стукнув по подоконнику кулаком, Беллатриса резво подтянулась на руках и уселась на него, как в далекие школьные годы. Испуганно косящиеся от дверей дежурные синхронно вздрогнули и задержали дыхание, когда она закинула ногу на ногу.

— Работайте, работайте, — поучительно прикрикнула она, помахав рукой в сторону дверей. — Выработаете стаж — заберу к себе.

В действительности, они привлекали ее внимание не больше муравьев под ногами, но Беллатриса никогда не мешала кому-то себя бояться.

Крайний из дежурных судорожно сглотнул и уперся глазами в противоположную стену, будто ничего не слышал. Тяжело вздохнув, Белла зарылась пальцами в растрепанные волосы и переложила зеркало с подоконника на колени.

— Что же вы там затеяли? — качнув головой, пробормотала она, огородившись от дежурных копной витых волос.

— Ты найдешь способ починить связь, Ри, ведь я тебя учила... Найдешь! — по зеркалу вновь пошла крупная рябь, очертив слабый контур лица, — И выпотрошишь весь Хогвартс, — она довольно улыбнулась ему, — если они посмеют тебе помешать, — оправа зеркала в ее руках глухо хрустнула. — Так почему ты еще со мной не связался?!

Ее руки на тонком багете подрагивали, а лицо опустилось еще ниже. Поверхность стекла бешено тряслась, будто кто-то кувалдой пробивал путь с другой стороны. Беллатриса сжала зеркало до побелевших костяшек на пальцах и все также тщетно пыталась разглядеть в нем острые скулы и пронзительные глаза. Поэтому неспешно подошедший к ней Родольфус в сопровождении Яксли больно получил предплечьем по руке, надеясь коснуться ее ладони.

— Что?! — злобно выплюнула Белла, пряча зеркало в складках юбки. — Лорд готов принять меня?!

Родольфус недоуменно повел бровями и постарался скрыть за напускной хмуростью проступающую улыбку.

— Я должен ревновать? — поинтересовался он, галантно протягивая жене руку в легком поклоне.

Белла громко фыркнула и, опершись на его ладонь, спрыгнула с подоконника.

— Ри ненавидит Орден, — Родольфус придержал ее за плечо, едва она сделала шаг в сторону дверей. — Ты, как и я, знаешь, сколько сил способна дать ненависть.

— Я и не волнуюсь, — она смахнула с плеча его руку, но он только переместил ее на талию и, упрямо качнув головой, притянул жену к груди.

Не о чем тут было говорить. За короткое лето восьмидесятого года осиротевший добром Ордена мальчишка заменил ему племянника, а Белле сына, которого они так и не успели завести, поначалу считая, что впереди вся жизнь, а затем, что ее уже не хватает. По крайней мере, так считал Родольфус: Беллатриса об этом думать не успевала. Сколько в отношениях Беллы и Риджа было любви, сколько привязанности и сколько расчета Руди судить не решался, да и не думал, что его буйная жена отделяет одно от другого. Ри же за прошедшие семнадцать лет стал фанатиком, и Белла была объектом его поклонения. Видя их вместе, даже Лорд спешил быстрее отвести глаза, чтобы ненароком не схватить мигрень от сквозящего между ними напряжения. Впрочем, из-за особенностей работы на собраниях Ридж появлялся только два или три раза, да и в те никогда не показывал сферу своих умений. Даже свою Метку он получил в узком кругу, а затем несколько месяцев выходил с ними на связь лишь через зеркало.

— Что еще за телячьи нежности? — Белла внезапно ожила в объятиях и подняла голову с его груди. — Меня ждет Повелитель!

Она отвернулась и бодро зацокала маленькими каблучками по напольному мрамору к дверям, крепко прижимая к груди зеркало и бумаги.

— Если бы не ты, я бы никогда не поверил, что наша Белла бывает нормальной, — покачав головой, поделился Яксли, перекидывая сложенную мантию с одной руки на другую и глядя, как за Беллатрисой захлопывается тяжелая дубовая дверь.

— Если бы не все вы, я бы никогда ее не полюбил, — усмехнулся Родольфус.

* * *

— Мой Лорд, — тихо отозвалась Беллатриса, входя в комнату и осторожно прикрывая за собой дверь.

В кабинете было просторно и светло: не тем светом, что лился из всех окон Министерства, а тем чарующим, что каждое весеннее утро пробуждал ее в покоях фамильного дома, наполняя дни сказкой, а сны — мечтами.

Лорд стоял спиной к двери и никак не отзывался на приветствие. На него была надета длинная черная мантия, что покрывала капюшоном голову и скрывала под собой все контуры тела. Беллатриса могла подумать, что под ней прячется змея, но тонкий запах одеколона, который она никогда бы не смогла спутать с чем-то другим, твердо утверждал: перед ней он. За двадцать лет она его не забыла.

— Мой Лорд, — едва слышно прошептала Беллатриса, подходя ближе на шаг и кончиками пальцев касаясь атласа его мантии. Вздрогнув, он чуть повернул голову.

Лицо его оставалось скрыто, но плечи стали шире и крепче, выдавая ту статную осанку, которую Беллатриса запомнила будучи пятнадцатилетней девочкой на приеме у Абраксаса.

Когда она убрала руку, Том Реддл стал медленно оборачиваться.

— Мой Лорд! — воскликнула Беллатриса, едва взглянув ему в глаза, и упала в ноги, отбросив в разные стороны зеркало и бумаги. Она обхватила его колени руками и прижалась к ним лбом, боясь отпустить, потерять и забыть о том, что все это — правда. Слезы полились из глаз, и плечи стали дрожать, как от судороги в долгие ночи Азкабана.

— Поднимись, — едва слышно прошептал он, хрипло проговаривая гласные, и нежно запустил руку в ее волосы, очертил пальцами скулу и приподнял лицо за подбородок.

Тушь от длинных ресниц размазалась по лицу, ее губы трясло, а руки не могли найти опоры. Беллатриса сидела у его ног, словно завороженная, подняв к нему глаза, и, ломая ногти, сминала его персидский ковер.

— Все также хороша, — прошептал он, и губы его тронула чуть заметная улыбка.

— Вы поэтому никого не подпускали к себе целый месяц? — прошептала Беллатриса, теряя окончания слов. — Поэтому не выходили?

Фарфоровая кожа Реддла растянулась в улыбке у алых губ, и он слабо кивнул, прожигая ее своим взглядом: единственным, оставшимся неизменным на его молодом лице.

— Поднимись, — еще раз прошептал он и, взяв Беллатрису за руку, потянул вверх.

— Ваша внешность прекрасна, — пробормотала она, стирая со щек слезы и оцепенела, когда он прислонил два пальца к ее губам.

— Только ты сейчас знаешь это, — ровно произнес он, пристально смотря глаза в глаза. — Никто больше не должен. Это ясно?

— Да, мой Лорд, — шепнула она и опустила взгляд к полу. — Благодарю вас за оказанное доверие.

— Кому, как не тебе, его оказывать? — усмехнулся Волдеморт, отходя к столу, и опустился в просторное кожаное кресло. — Что привело тебя?

Беллатриса, растеряно оглянувшись, упала на пол и быстро стала собирать руками разбросанные папки. Зеркало одним быстрым движением было опущено в карман мантии, а поверх других был поднят листок со списком, составленным ее мелким почерком.

— Мне удалось проникнуть в штаб Ордена, Повелитель, — судорожно начала докладывать Белла, бегая взглядом по полям с заметками.

— В дом твоего кузена-предателя? — уточнил Лорд, закинув ногу на ногу, и откинулся на спинку кресла, расправив плечи.

— Да, — сбившимся голосом подтвердила она. — Он поплатился жизнью.

— Помню, — удовлетворенно качнул головой Лорд и потянулся к тумбочке за трубкой и табаком. — И? Неужели эти обезьяны не сумели даже спалить свою отчетность?

— Нет, — довольно улыбнувшись, подтвердила Белла и глянула на красовавшиеся в списке имена. — Даже лучше: они оставили нам практически отсортированные списки внешних агентов, поддерживающих их интересы в обществе.

— Там есть что-то интересное? — заинтересованно поднял черные брови Лорд.

— Сами взгляните, — подойдя ближе, Белла дрогнувшей рукой протянула ему верхний рукописный список, а остальную папку положила на тумбочку и с наслаждением вдохнула усилившийся аромат хвои.

Лорд отложил недобитую трубку в сторону и пробежался глазами по именам, все больше и больше расплываясь в широкой улыбке.

— Да тут же весь Аврорат! — хрипло рассмеялся он и отбросил бумагу, а затем схватил с тумбочки папку и принялся активно перелистывать листы.

— Род Монтегю всегда считался ненадежным, — недовольно пробормотал он, бегая пальцами вдоль строчек. — А вот Абботы неожиданно! Нет, Дамблдор точно был старым дураком, он им переплатил… Долгопупс — это ясно. Голдстейны, Маклагены, Кроудфоды…

— Там еще Саламандеры, — пожирая глазами Лорда, вставила Белла, указав пальцем на оборот страницы, — и Фоули.

— Не важно, — довольно хлопнув в ладони, подытожил он и порывистым движением убрал папку в сторону. — Их имена ничего не стоят.

Краска сошла с лица Беллатрисы и она, судорожно заморгав, опустила глаза к полу.

— Но, — бодро продолжил он и довольно постучал по папке костяшками пальцев. — Аврорат стоит многого. Эти ублюдки проедали не только деньги Ордена, но и наши.

— Аврорат? — недоуменно пробормотала Белла, подняв глаза, и забитым взглядом уставилась на черную папку. — Аврорат подотчетен Родольфусу…

— Аврорат — это сила, а сила — это власть, Беллатриса, — вернувшись к трубке, пробормотал Лорд, поджигая палочкой забитый порох. — Орден сделает на него ставку и ошибется.

— Но Ордена нет, мой Лорд.

— Орден появится, — глубоко затянувшись и выдохнув дым кольцами, он объяснил: — Он не может не появиться. И, как бы хорош не был твой муж, а он, несомненно, хорош, — Лорд исподлобья кинул взгляд на Беллу, — авроры всегда преданы командирам. И благодаря твоим данным, мы только что узнали, кому и за какие суммы были преданы они сами. Прижать их к ногтю не стоило бы труда и без бумаг. Но так легко получить в руки Орден, — Лорд выдохнул дым вбок и усмехнулся, резко качнув головой, — я даже не надеялся.

— Я понимаю, о чем вы, — медленно протянула Беллатриса, всматриваясь стеклянными глазами под черный форзац папки. — Мне жаль, что я сразу не подумала об этом, милорд. В связи с новыми обстоятельствами, позвольте мне курировать работу?

Она от напряжения закусила губу и поглядела на Волдеморта, который продолжал с невозмутимым видом курить трубку и невидящим взглядом смотреть в окно. Он, то сводил, то разводил брови и поигрывал губами, словно мальчишка, который никак не мог привыкнуть носить усы. Его черные волосы стелились по плечам, и он один раз мотнул головой, меняя их положение.

— Никак не могу привыкнуть к своему старому телу, — оторвавшись взглядом от окна, пояснил он и, тяжело выдохнув дым, вновь переместил на колени папку. — Оставь это и займись делами на Рубеже. Ситуация еще не сформировалась для корректировки, а отслеживать ее с руки Родольфусу и Вельзусу, но никак не тебе.

Поджав губы от досады, Беллатриса кивнула, коснулась сквозь мантию зеркала, и, горделиво расправив плечи, проследовала к выходу из кабинета.

9 августа 1997 года, 9 часов утра, Косой переулок, Лондон.

Ритмично постукивая каблучками по брусчатке мостовой, Прозерпина и Персефона быстрым шагом прошли вдоль продуктовой лавки и, свернув за угол, вышли к Косому переулку.

— И все равно я не понимаю, зачем так рано, — жаловалась младшая сестра старшей, едва за ней поспевая. — Ты вернулась вчера ночью, я разгребала завалы отчетности Гринготтса допоздна: мы вполне могли бы подойти и к открытию!

Возмущенно фыркнув и ускорив шаг, Панси перехватила поудобнее заказанный с вечера торт и бросила через плечо:

— Поверить не могу в то, что это говоришь ты, Прозерпина, — она кинула косой взгляд на высокие башенные часы от лавки с домашней мебелью. — Поторопись, уже почти девять!

Устало выдохнув и сжав кулачки, Прозерпина поспешила за ускорившей шаг сестрой, надеясь не потерять ту в толпе постоянно спешащих куда-то магов. Глаза сами собой норовили закрыться: бессонные ночи за бумагами, упрямые, вытягивающие золото гоблины и озверевший после явления на ковер к начальству Люциус никому бы не прибавили здоровья.

Поначалу идея посильной помощи в столь важном деле казалась Прозерпине замечательной, позволявшей реализовать все возможности ее ума. Она также не была лишена своего рискованного очарования, к которому Гермиона так привыкла за шесть лет дружбы с Гарри Поттером. По факту же оказалось, что работе не было видно конца и края, ожидаемые результаты терялись, а весь энтузиазм и жажда выслужиться выветрились даже из головы Люциуса. Чем больше дней проходило с момента их званого обеда, тем обреченнее выглядел этот человек.

— Ну, — недовольно бросила Панси через плечо и обернулась, нахмурив брови, — где ты там?

Ускорив шаг, Гермиона быстро догнала ее. Панси уже расправляла растрепавшиеся волосы палочкой не хуже обученного стилиста: явно где-то нахваталась по крупицам секретов их особых чар. На нее были надеты сшитый с иголочки салатовый плащ от мадам Малкин, неприкрыто отдающий маггловской модой, привычные туфли-лодочки на небольшом каблуке и слегка открывающее колени платье. Насколько Гермиона разобралась в нравах чистокровных, Панси балансировала на самой грани допустимого наряда.

— Так, посмотри на меня, — прищурившись, протянула она, осматривая ее растрепавшиеся локоны, и легко взмахнула палочкой, — вот так…

Волосы Гермионы чуть спружинили, повторяя образ витых прядей Панси, которые та, в отличие от Грейнджер, не стала частично собирать в тугой пучок на голове. Закусив губу, Паркинсон одобрительно кивнула и поднесла палочку к двери, а затем легко постучала в стекло ее кончиком.

Растрепанная Джинни появилась в дверях через полминуты, доверху обмотанная непонятными гирляндами и растяжками. Очевидно, она работала с раннего утра, но, несмотря на это, до сих пор не могла побороть в себе сонливость. Гермионе пришла в голову мысль, что Джинни могла вообще не ложиться, но на нее это было не похоже.

— Паркинсон… — удивленно пробормотала она и отошла в сторону от двери, пропуская их внутрь. — Билл предупреждал, что пригласил тебя на открытие, но я не ожидала тебя увидеть.

Волосы Джинни опали и казались потускневшими в неярком свете утреннего солнца, а цветом лица она выровнялась с объявившемся в отделе тайн Волдемортом. Под ее глазами залегли те же глубокие синяки, что и у самой Прозерпины в июле, а движения казались невольными и рваными. Девочка себя не щадила.

— Я Прозерпина, — добродушно улыбнулась Гермиона Джинни, — сестра Панси.

Джинни недоуменно на нее посмотрела, представилась и натянуто улыбнулась в ответ, жестом приглашая всех пройти за собой куда-то в помещение, служащее им то ли кабинетом, то ли столовой, то ли гостиной. Тут же за перегородкой была и кухня, так что комнату вполне можно было бы назвать просто общей.

— Я подумала, что вам будет сложно одним управиться с открытием, — Панси, перехватив упаковку торта в другую руку, закинула свою сумку выше на плечо и оглядела зал. — В таких делах никогда не бывает лишней помощи. Я помню, как мне в одиннадцать лет пришлось улаживать дела по наследству, было очень трудно.

Джинни понимающе закивала головой и перестала поглядывать на нее, как на пробравшуюся в курятник лисицу. Гермиона отметила, что с ее стороны было умным ходом озвучить проблемы юридически, а не вспоминать об огромном северном поместье, дорогом столичном доме и спасенных Люциусом счетах, которыми управлять было ничуть не проще, чем принимать наследство в одиннадцать.

— Нам пришлось очень долго снимать охранные чары с коробок, — отозвалась Джинни, забирая из рук Панси торт и покрывая его какими-то бытовыми заклинаниями. — Еще сложнее было оформить права владения. Я боялась, что возникнут проблемы из-за нашего имени, — Джинни чуть помялась, готовая среагировать на любое неверное движение бровей Панси, — но все застопорилось на неясном статусе братьев. В Министерстве была собрана целая комиссия по решению этой проблемы: у многих пропали родственники и открылись имущественные вопросы.

— Правительство все еще не приравнивает пропавших без вести к мертвым, но все к этому движется, — из коридора вышел Билл, на ходу расчесывая волосы, и улыбнулся широкой, приветливой улыбкой. — Формально, сейчас мы вступили в права пользования и владения, но оформление полноценного наследства с правом распоряжения пока что всем блокируют, оглядываясь на доклады исследовательских комиссий с Рубежа.

— Да, — закивала головой Панси, припоминая, что ей об этом известно. — Там сейчас всем заправляет Руквуд… Слышала, что к нему послали Беллатрису Лестрейндж с ревизией.

— О, — усмехнулся Билл, — ну тогда стена точно скоро рухнет, а Руквуд сбежит на север, не выдержав напора этой сумасшедшей.

Панси засмеялась, прикрывая рот рукой, а Прозерпина непонимающе на нее поглядела.

— Что? — отсмеявшись, выдохнула она. — Да, Лестрейнджи наши родственники в пятом и седьмом поколениях, но даже Нарцисса лишний раз предпочитала запирать двери на замок еще в те времена, когда Белла и Родольфус возвращались из своих деловых путешествий в Европу!

Покосившись на непринуждённую болтовню Панси, улыбнулась и Джинни, рассортировывая Берти Боттс по цветам.

Об особенностях появления Прозерпины в доме Паркинсон им уже было известно. На следующий день после того, как Гермиона приняла то косметическое зелье, к ним в гости вновь заглянул Билл, и Панси, ничего больше не опасаясь, пустила его в дом. Гермиона тогда работала с Люциусом в библиотеке и вышла только на обед, но названая сестра воспользовалась возможностью представить ее другу. Люциус тогда тоже зачем-то явился в гостиную, обменялся с Уизли косыми взглядами и молча ушел назад, не желая нагружать голову лишними проблемами.

— Панси — взрослая девочка, — говорил он Прозерпине. — Сама со временем разберется, с кем дружить не стоит.

Ну, вот Панси и разбиралась. Позже Прозерпина встречала Билла в банке, все чаще появляясь там по делам банкротства. Он знать не знал о всей серьезности ситуации и продолжал работать там на совесть так же, как и при прежней власти. Они мило побеседовали и разошлись хорошими приятелями, а Прозерпина узнала, что она неуловимо напоминает ему одну его очень умную подругу, имя которой он называть отказался. Они не виделись еще неделю: все то время, что Панси проводила в незаметном Лондонском госпитале, решая свою неприглядную проблему. Сдача анализов, реакций и базовое обследование не заняли много времени, много больше его потребовалось на то, чтобы наколдовать качественные документы, не светясь следом магии перед Министерством. Врачи дали добро на медикаментозный аборт, и уже через день побледневшая Панси сама аппарировала домой, предупредив Гермиону, чтобы не ждала ее к ужину. А утром, стараясь заколдовать себе тоску макияжем, собрала бумаги и направилась в банк, из которого месяц назад вывела последние сикли.

— Билл, — буркнула через плечо Джинни, — мне нужны те канареечные помадки, что ты видел под завалами коробок с расколдованной одеждой. И красивые банки для них, они стояли на пятой полке под чердаком! Только, пожалуйста, не разбей ничего в этот раз, а то даже репаро уже не поможет!

Билл обреченно глянул на нее исподлобья: видимо, случаев битья посуды за ним и вправду накопилось немало, — сгреб из банки сортируемых конфет горсть сладостей и ушел назад в коридор.

— Я помогу, — отозвалась Панси и направилась за ним. — Похоже, у вас там только трикстер не прошелся.

Судя по всему, Билл так и не успел сегодня позавтракать, раз с таким энтузиазмом принялся за конфеты.

— Здесь только хорошие Берти Боттс, — он протянул ей раскрытую ладонь с драже. — Близнецы — те еще шутники, но они никогда не переставали любить сладости.

Панси с охотой подхватила одну штуку с его руки и закинула себе в рот: позавтракать она тоже не успела.

— Арбузная, — довольно отметила она и, покопавшись еще раз в его конфетах, вытащила вторую такого же цвета. — Я запомнила, как они выглядят, это мои любимые!

— А я с детства люблю медовые, — улыбнулся Билл. — Жаль только, что они редко появляются.

— Так вот почему ты самый рыжий! — засмеялась Панси, поднимаясь вслед за ним по крутой лестнице на чердак.

— Нет, — усмехнулся Билл, — поэтому я самый добрый, ведь близнецы еще в детстве объелись драже со вкусом соплей, а Джинни вообще не ест сладкого. Самый рыжий у нас Чарли.

— Странно, — задумалась Панси, переступая высокий порог чердака. — Никогда его не встречала.

— Он сбежал от нас сразу же, как только окончил школу. Ты же семьдесят девятого года? — Панси, спрятав глаза, кивнула. — К моменту твоего поступления он уже выпустился.

Чердак и вправду оказался доверху завален таким количеством хлама, которое Панси никогда в своей жизни не встречала, даже разгребая накопившиеся в особняке вещи нескольких поколений ее семьи. Здесь в большой куче лежали наваленные друг на друга плащи-щиты с щитами-шляпами, убыстряющие ботинки и экспериментальные иллюзорные мантии, которые близнецы так и не успели пустить в продажу. Сбоку от них были навалены раскрытые деревянные ящики: видимо, Билл и Джинни уже достали из них все, что можно, и разложили по выставочным стендам в зале. Левее располагались полки, от пола до полотка заставленные разными банками и зельями, некоторые из которых уже начинали опасно отсвечивать в темноте. Свет поступал на чердак через узкое окно мансарды и не мог полностью рассеять тени даже в самый ясный день. От сладкого у Панси немного скрутило живот, и она провела по нему ладонью, надеясь ослабить спазм.

— Люмос, — шепнул Билл и указал палочкой куда-то вверх, к углу комнаты. — Кажется, Джинни говорила про те банки. Я сниму их оттуда, а ты выбери из них самые красивые.

Он взял с другой стороны комнаты лестницу и переставил ее к полкам, а затем полез наверх, стараясь как можно аккуратнее ступать по ступеням. Панси прекрасно его понимала: левитировать в такой темной захламленной комнате хоть что-то было бы опасно.

— Вот та, левая, — она подошла к лестнице и кивнула на переливающуюся желто-розовым банку, ухватившись за живот, — и за ней такая же!

Билл понятливо кивнул, взял банки подмышку и, придерживаясь свободной рукой за опору лестницы, стал спускаться обратно.

Он уже почти стоял на полу, когда его ноги задергались, будто зачарованные Таранталлегрой, и он взмахнул руками, стараясь ухватиться не то за лестницу, не то за полки, но все равно упал, свалив Панси ровно на мягкие залежи плащей-щитов.

— Хорошие конфеты, говоришь? — негромко рассмеялась она, путаясь под его весом в мантиях и сама начиная неосознанно дергать ногами.

— Я не виноват! — засмеялся Билл, стараясь на руках оторваться от Панси и закапываясь вместе с ней еще глубже под груды плащей. — Наверное, это были экспериментальные образцы!

— Угу, — кивнула она, распластавшись под ним звездочкой и уткнувшись носом куда-то ему в подбородок. — Можете смело пускать в массовое производство.

— Прости, — сдерживая улыбку, прошептал он, вновь постарался подняться и легко боднул лбом ее скулу.

— Если ты будешь продолжать закапывать нас и дальше, то мы задохнемся, — доверительно шепнула Панси ему на ухо и успокаивающе обхватила рукой спину, стараясь как можно меньше дергать ногами. — Просто полежим так минуту или две.

Расслабив руки, Билл согласно улыбнулся и повернул лицо к Панси, в глазах которой неведомым образом переливался оконный свет.

— И как мне удалось втянуть тебя в это? — покачав головой, прошептал он, найдя под мантиями ее талию.

— Наверное, у тебя рецессивный ген близнецов, — волнуясь, пробормотала она подслушанную в маггловской больнице глупость.

Билл молчаливо улыбнулся и кивнул, даже не став переспрашивать.

— Ты пахнешь медом, — дрожащим голосом прошептала Панси, уткнувшись носом ему в шею и вдохнув аромат конфет, — и солнцем.

Билл, успокоившись, прикрыл глаза. Проклятие почти не действовало на лежачих, а от дрожи ее тела по сердцу разливалось мягкое, манящее тепло. И еще все это было правильно, потому что она была англичанкой.

— А ты арбузами, — он прижал ее к себе за талию и второй, свободной рукой откинул длинную прядь волос с ее лица.

— Я купила медовый торт, — пробормотала Панси и дотронулась губами до его щеки. — Вкусный.

Билл слабо кивнул, крепче прижимая ее к себе, и чуть повернул голову.

Она невесомо коснулась его губ, сама того не ожидая, но и они на вкус казались медом. Где-то во всем этом был вымысел сознания, а где-то правда, Панси точно знала, но предпочла не думать, когда он крепче прижал ее к себе за талию, зарываясь руками в витые каштановые волосы. Он целовал ее мягко, но настойчиво, и она не давала ему отстраниться, обхватив обеими руками его шею и сжав коленями талию.

Его кожа горела солнцем, и хотелось прижиматься к ней неотрывно, как к последнему источнику света — единственному, который может согреть. Выгнув шею, Панси подставила под поцелуи свои плечи и прокралась рукой под его рубашку, растирая пальцами поясницу, обвивая ногами бедра. Платье задралось до пояса, позволяя Биллу скользить ладонью по животу, проглаживать пальцами точеный изгиб талии, изучая наощупь все линии тела, пока она, прикрыв глаза, растворялась в запахе его волос и мягкости кожи рук.

— Нас нет слишком долго, — прохрипел он, дрожащей рукой обхватывая ее шею и касаясь губами яремной впадины. — И мы разбили банки.

— Наколдуем Обливейт, — шепнула Панси, прогибаясь в талии под его рукой. — Возьмем другие.

Судорожно выдохнув, Билл поднялся на локтях, подтянул ее ближе к себе и нежно поцеловал в уголок губ, вызвав легкую улыбку и подлый перехват рукой за шею.

— Мы не можем считать это инцестом? — усмехнулся он, невесомо целуя ее дрожащие ключицы.

— Если только ты не против троюродных бабушек, — счастливо улыбнулась Панси, крепко удерживая его голову на шее. — Шучу-шучу!

— Но нам правда пора, — пробормотал Билл, тяжело выдохнув и перехватив руку Панси. — Джинни взбесится, а сейчас ей меньше всего нужно о чем-то думать.

Обреченно на него посмотрев, Панси с ним согласилась и поправила другой рукой его растрепавшиеся волосы.

— Думаешь, прошли? — кивнула она в сторону ног, продолжая обнимать его за шею.

— Должны уже, — он нежно поцеловал Панси в сгиб локтя, освобождаясь от захвата ее рук.

Ноги и в самом деле ходить не отказались. Поправив на себе рубашку и брюки, Билл протянул руку Панси и помог ей выкарабкаться из вороха сваленных мантий, а затем аккуратно пригладил ее одежду.

Внизу было тихо, но от этого не менее беспокойно. Прозерпина, в отличие от Панси, быстро нашла общий язык с Джинни и сейчас помогала развешивать той по выставочному залу зачарованные в честь открытия гирлянды, пока сама хозяйка занималась выкладкой оставшегося товара. Банки так и не понадобились: Билл убрал под прилавок все непроверенные конфеты.

Официальное открытие состоялось в десять, но посетители стали прибывать к полудню. Наследница Паркинсон послужила молчаливым одобрением действий Уизли старыми семьями, пришедшими к власти, и люди задерживались в магазине дольше, не боясь открыто общаться с молодой хозяйкой и покупать подарки своим детям, испуганным и сбитым с толку так же, как и их родители. Старшие школьники в Переулке появлялись реже, но уже к обеду стали подтягиваться в магазин группками, состоящими в основном из представителей не слишком влиятельных чистокровок и осмелевших полукровок, родители которых внесли немалый материальный вклад в фонд Эйвери на решение министерских проблем. По всей улице не висело ни одного плаката, обличающего магглокровных волшебников, но, следуя общественному мнению, они все еще боялись появляться на людях. Весь день мимо магазина ходили патрульные группы обновленного Аврората, не слишком скрывающие свою связь с Пожирателями. Один раз даже прошел Родольфус Лестрейндж, заглянул в витрины и пошел дальше, не сбавив шагу. Всем было на все плевать, но за что-то люди сами себя наказывали и придумывали то, что Пожирателям есть до них дело.

Через полчаса после закрытия, когда довольная продажами Джинни уже разрезала праздничный торт, в дверь постучала Нимфадора Тонкс. Она была взмокшей, будто после долгого бега, в одежде, покрытой слоем пыли, который, едва переступив порог, стряхнула палочкой. Билл быстро помог ей управиться с мантией, пока Джинни кричала на кухню, чтобы подготовили еще одну тарелку и стул.

Прозерпина быстро нашла на полках запасные приборы и шепнула Мане, пришедшей помогать с ужином, чтобы та отыскала что-то из мебели на чердаке, словно являвшемуся второй выручай-комнатой в Британии. Панси наблюдала за приветствием друзей из-за угла: Дора порывисто обнимала Билла, широко улыбалась чему-то и похлопывала его тонкой ладонью по плечу. Вздохнув, она пододвинула свой стул поближе к сестре, чтобы уж точно не возникло никаких вопросов.

— Так вот, я, наконец, попала в эту больницу! — громко объявила Дора, чуть не споткнувшись о сложенный у входа ковер. Билл вовремя успел подхватить ее за руку. — Это уже совсем не наше Мунго — все перестроили! Но персонал, видимо, тоже наняли новый. Не поверите, — она взмахнула рукой, — их даже направили на переобучение! Видимо, кому-то в Министерстве сильно жмет общеевропейское мнение о нас после того, что случилось с Шотландией.

— Может, Яксли просто решил сделать себе на этом имя? — подняв брови, поделился мыслью Билл. — Он только занял пост министра, а социальные проблемы — то, на что закрывали глаза все, кто был до него.

— Брось, — фыркнула Дора, подхватывая Джинни под руку. — Пост министра ему достался по наводке Того-Самого и только по его же приказу он его покинет.

Панси закатила глаза и переглянулась с Гермионой: Яксли просто старался скорее сбыть больницу с рук — других проблем хватало. Об этом поведал за очередным обедом Люциус, утомленно ковыряя вилкой курицу.

С громким хлопком за их спинами появилась Маня и поставила найденный стул в точно освобожденное Паркинсон место, а Прозерпина, недолго думая, палочкой переместила тарелку, чашку и приборы на стол перед ним.

Небольшой праздничный ужин организовали в той же общей комнате, где Джинни перебирала зачарованные конфеты. У близнецов оказался добротный разборный стол, на размеры которого никто бы не обратил внимания, если бы Гермиона не узнала в нем точную копию стола родителей. До открытия магазина близнецы экономили на всем, в том числе и на мебели, которую оптом закупали у магглов.

— Панси! — Дора была удивлена Паркинсон не меньше, чем ее царившей на кухне домовичке. — Вот уж не ожидала!

Эльфийка, смутившись от новой громкой гостьи, спряталась за спину хозяйки, обхватив тонкой лапкой ее ногу, но воодушевленно подняла уши, едва Гермиона успокаивающе погладила ее по голове.

— Тонкс, — Панси натянула на лицо вежливую улыбку, подальше в голову заталкивая мысли о том, как все было до нее хорошо. — Рада тебя видеть. Это моя сестра, — ровным жестом Нарциссы она указала на Гермиону, — Прозерпина.

— Можно просто Рози, — Гермиона широко и искренне улыбнулась Доре.

Тонкс слегка опешила, но растерянно кивнула в знак приветствия, поспешно растягивая губы в улыбку.

— Вот, садись, — Билл отодвинул перед Тонкс стул, а подоспевшая Джинни положила перед ней кусок зажаренной свинины с картофелем, — мы отмечаем открытие магазина.

— Серьезно? — брови Доры поползли вверх.

— Да, — улыбаясь, кивнула Джинни, подливая ей чая. — Близнецы были правы, считая, что в тяжелые времена людям нужна радость: продажи окупили всю подготовку, и сейчас я уверена, что должна разобраться во всех их исследованиях.

— И что, никаких проблем? — удивленно спросила Дора, перехватывая горячую кружку. — Ни рейдов, ни писем?

Джинни, улыбаясь, покачала головой и стала дорезать торт.

— Лестрейндж, проходя под окнами, был особенно учтив, — усмехнулся Билл. — Прошел мимо.

Дора громко хмыкнула и сделала глоток чая.

— Прямо джентльмены они все там какие-то, — выпив, пробормотала она.

Джинни усмехнулась и принялась накладывать всем остальным разрезанный торт.

— Ты все так же работаешь в банке, Билл? — накалывая на вилку свинину поинтересовалась Тонкс.

— Да, — отмахнувшись, Билл подставил блюдце под руку Джинни. — Там все так же, как и всегда: до скуки надежно и до безумия скучно. Сейчас, похоже, даже лучше — проклятий за последний месяц почти не обнаружили.

«Потому что мы не даем выйти наружу ни одному компрометирующему слуху», — добавила про себя Прозерпина. Удалось договориться с гоблинами, чтобы они временно решали все возникающие проблемы сами, не давая доступ магам ни к одному рычагу их внутренней работы. Если бы Флер еще работала в Банке, ее бы сократили как стажера.

— А чем ты решила заняться после всего этого? — Билл махнул рукой за спину, косо указывая пальцами куда-то на улицу. — Не осталась же в Аврорате?

— Нет, — невнятно пробормотала Тонкс, опустив взгляд к тарелке. С Родольфусом у нее не было желания пересекаться раньше, не появилось и сейчас, хотя поговорить с коллегами было нужно. — Исследованиями.

— Рубежа? — уточнил Билл, запивая кусок торта чаем. — Никогда не поверю, что ты пошла на собеседование к Руквуду.

Тонкс усмехнулась и, потускнев волосами, кивнула.

— Вообще-то, Билл, я пришла к тебе. Мы можем поговорить? — она бросила извиняющийся взгляд на Джинни. — Одни.

Понимая, в чем дело, Билл скосил глаза на Панси и встал из-за стола, жестом подзывая Тонкс идти за собой. Панси сжала под столом кулаки: предательница крови не доверяла ей, чистокровной, без объективных на то причин. Не потому ли таких, как она, называли предателями? Не за то ли, что осмеянные сами, они смели сомневаться в других?

— Билл, — уверенно начала Дора, накладывая чары приватности на небольшую рабочую комнату для экспериментов, — прости, что врываюсь к тебе в дом, но мы уже и так слишком сильно с этим затянули.

Он вопросительно поднял брови, призывая ее продолжать.

— Нужно вновь созывать Орден, пока Пожиратели успели расслабиться, но все еще не привыкли к власти, — быстро начала говорить она, нервно расхаживая по комнатке. — Со мной вышли на связь Робардс и Уильямсон, они готовы связаться со своими людьми в Министерстве, формально оставшимися чистыми перед Правительством. От нас нужно мобилизовать всех известных нам союзников из тех, что уже успели засветиться в сопротивлении. Мы пока не обозначали точную дату первого собрания, но, я думаю, что лучше устроить его на той неделе, максимум на следующей… В качестве временной базы я предложила мой дом: он остался от Ремуса, и о нем никто не знает. У тебя в банке работает кто-то из наших? Знаешь их в лицо?

Дора наконец остановилась и беспокойно посмотрела на Билла, сложив руки перед собой и нервно сжав их в кулаки.

— В банке вообще работает не так много людей, — объяснил Билл, опираясь спиной на закрытую дверь, — в основном — гоблины. Они не лезут в дела людей и требуют того же нейтралитета от своих подчиненных. Я в некотором роде исключение, — он усмехнулся. — Так что вряд ли смогу помочь тебе с этим.

— Понятно, — недовольно протянула Дора и вновь зашагала по комнате. — Ты вообще помнишь кого-нибудь, кто может поддерживать контакт с другими? Я всегда работала оперативно, знала только своих, никогда не лезла в дела управления или вербовки…

Билл отрицательно закачал головой и, последовав ее жесту, сложил руки на груди.

— Нет, — ответил он. — Как ты помнишь, я не так давно приехал из Египта и не успел подключиться к работе.

— Проклятье, — закачала головой Дора и крепко сжала зубы, остановившись перед окном и ухватившись за подоконник руками. — Выходит, что мы в тупике. Надеюсь, у Робардса было больше связей, иначе придётся начинать все с нуля… — сощурив глаза, она вгляделась в темноту закоулка на заднем дворе дома. — Защита дома Блэка сорвана. Как думаешь, может стоить повесить на нем сигналки?

— Только если поверх тех, что уже налепили туда Пожиратели, — усмехнулся Билл.

Тяжело выдохнув, Тонкс повернулась спиной к окну и осела на подоконник, грубо растирая виски пальцами.

— Я больше не хочу во всем этом участвовать, Тонкс, — ровно сказал Билл, подходя к ней от двери. — Каким бы безумцем не был Волдеморт, его правительство не безумно, а у меня за спиной несовершеннолетняя сестра, о сохранности которой я должен заботиться. Я уже втянул во все это Флер, и благодаря мне она попала в ту ловушку, из которой невозможно выбраться. Больше этого не будет.

Билл присел рядом с ней на подоконник и посмотрел на противоположную стену, с которой молчаливыми свидетелями ему махали рукой Фред и Джордж под руку с Гарри Поттером. Вроде бы они уболтали его на совместное фото после того, как он отдал им свой выигрыш за Турнир.

— Нам не за что сражаться, и у нас нет союзников, Тонкс, — произнес он, всматриваясь в озорные и счастливые лица братьев. — Если все, что говорят о барьере, — правда, то Гарри Поттер оказался в самом безопасном месте страны вместе с моей семьей и Ремусом. Мы должны заботиться о тех, кто остался здесь.

— Они придут за вами, — выдохнула Тонкс, подняв к нему испуганные глаза.

— Мы никогда не были им нужны.

— Даже если так, это глупо! — воскликнула она, подскочив с подоконника. — Вы устроили здесь пир во время чумы и радуетесь тому, что у вас не забрали последнее!

— Конечно, — кивнул головой Билл. — Ведь в этом доме все, чем я дорожу. Я не стану этим рисковать до тех пор, пока не почувствую угрозу. А пока не почувствуют угрозу они — они не нападут.

— Ты просто трус, — яростно закачала головой Тонкс.

— Как знаешь, — беззлобно ответил Билл и поднялся от окна.

Тонкс, не попрощавшись, выбежала из комнаты, суетно обняла Джинни, что-то сбивчиво прошептала ей на ухо и тут же выскочила из магазина.

Переулок на мгновение озарился ярким, слепящим светом молнии. Серые тучи над Лондоном разрозились дождем.

3 августа 1997 года, полдень, Хогсмид.

За тот неполный час, что их не было в Хогвартсе, над Хогсмидом сгустились тучи и сейчас разливались дождем в полную силу. Точка выхода из аппарации пришлась ровно на глубокую лужу, полную жирной грязи, и уже через секунду мимо виска Гарри пролетел слепящий фиолетовый луч. Не успев прийти в себя, Поттер стрелой отпрыгнул за угол дома и, прошипев сквозь зубы подслушанное дезиллюминационное, огляделся по сторонам.

Заклинание было шальным, и из-за трансфигурированного хлама ничего нельзя было разглядеть на другой стороне проулка, но чавкающие звуки говорили о том, что он попал в дальний тыл неудачливой демонстрации, перетекшей из мордобоя в бунт. Грязь под ногами была перемешана с обрывками одежды и слабыми следами крови. В трех кварталах от него должна была располагаться больница Молли, но пройти до нее незамеченным было трудно. Именно в ней собирались небоевые маги Ордена, и, если бунт был поднят против их власти, госпиталь Уизли был первым местом Хогсмида в сборе кровавой платы.

В два взмаха палочки Гарри ослабил бесполезное под дождем дезиллюминационное, наколдовал себе на голову глубокий капюшон, вспоминая о реакции на него местных прохожих, и вздрогнул, когда над его головой просвистел подлетевший отряд защиты замка на метлах. По другую сторону импровизированных баррикад послышалась возня и ругань, а к небу полетел десяток разномастных лучей, криво-косо направленных в спины ополченцам. Те не остались в долгу и свернули с маршрута, атаковав нападавших в ответ меткими ступефаями. Под шумок завязавшейся драки, Гарри взмахом палочки очистил часть прохода и направился вдоль здания, держась теневой стороны.

Мужчины и женщины, выкрикивающие ругательства в адрес Ордена, Грюма, Дамблдора и лично Гарри, были пьяны кровью, самосудом и безнаказанностью. Держась плотным кольцом и прикрывая спины друг другу, они неумело отбивали атаки ополченцев, быстро редея в рядах. Чем меньше их становилось, тем яростней они били, не думая о средствах и последствиях, не размениваясь на расчет, не отмеряя силы. Одна женщина с заляпанным грязью лицом порывистым Секо рассекла плечо ополченца в суставе и с бешеным торжеством запустила в него Ступефаем, который мог лишить парня руки. Гарри проследил за ней острым взглядом — она напоминала в этот момент Беллатрису. Женщина засмотрелась на павшего ополченца и словила грудью мощный Ступефай от его взбешенного товарища, отбросивший ее прямо на кирпичную стену здания и, несомненно, поломавший ей пару ребер. Мужчина сплюнул под ноги и пинком в живот опрокинул ее навзничь, а затем бесцеремонно оглушил ударом второй ноги. Все остальные уже лежали без чувств. Гарри поморщился и поспешил обойти двор стороной: хотел поскорее добраться до своих.

Все было однообразно: кровь и грязь, смешанные с блевотиной, животные, скалящиеся лица людей и взбешенные неподчинением крики авроров, ворвавшихся в Хогсмид, как волки на бойню. Все, кто не хотел в этом участвовать, давно скрылись в своих домах, забаррикадировались за десятком охранных чар, закрыли ставни и спрятали детей. На улицах оставались лишь опьяненные безумной свистопляской маги, гонимые аврорами, как скот, к западному краю деревни и там же ими забиваемые. Гарри видел все это со стороны, спешно пробегая главную улицу и стараясь не ввязаться ни в чью дуэль.

За сто метров перед ним показалось здание госпиталя, принадлежавшее одной из пропавших семей и наспех расширенное семейством Уизли из подручных материалов. Сейчас оно представляло собой жалкое зрелище разграбленного дома. В пустых окнах отсвечивали разбитые стекла, летняя веранда была залита кровью, а дверь была выбита с явным нетерпением и лежала в двух метрах от прохода. Гарри, ведомый неясным чувством, забежал внутрь. Из соседней комнаты слышались крики.

— Флер!

Он не заметил, как в два шага преодолел коридор и ворвался в разбитую палату, на ходу чертя палочкой заклинание, которое с ходу пришлось сменить на Протего. Полуобращенная Флер вырывалась из рук двух скрутивших ее мужчин, а третий, хищно на нее поглядывая, прикрывал проход. Кто-то распорол ее мантию вместе с кожей на ногах, сплошь покрытых кровью, и сейчас один из них стягивал с нее белье, а второй шептал неизвестное заклинание.

Глаза Гарри заволокла кровавая пелена, едва он понял, что они хотят с ней сделать. Стоявший на страже маг среагировал быстро и, едва Гарри появился из-за угла, встретил его сокрушительным Депульсо, разбившимся о его щит. Прорычав что-то себе под нос, он вновь вскинул палочку, но не успел закончить заклинание, когда кулак Гарри, усиленный рвущейся от ярости магией, пробил ему челюсть. Неуклюжим пинком ноги в голову Гарри сломал ему нос и вновь закрылся щитом, блокируя отчаянно брошенное Секо одного из обернувшихся насильников. Яростно сплюнув кровь от прикушенной в напряжении губы, ему понадобилось лишь на секунду встретиться с Флер глазами, чтобы окончательно потерять контроль:

— Сектумсемпра!

Удерживающий Флер маг рухнул на пол, громко крича и безумно извиваясь, размазывая по щербатому паркету собственную кровь. Из его распоротого живота вываливались внутренности и несло смрадом. Вырвавшаяся Флер, яростно закричав, когтями вцепилась в горло второму насильнику и разорвала ему глотку одним движением острых когтей, громко его проклиная, а затем следом за ним осела на пол, спрятав красное заплаканное лицо в окровавленных руках.

Тяжело дыша, Гарри осмотрел помещение. Мысли начали постепенно приходить в порядок, скрывая адреналин. Комната походила на операционную бешеного потрошителя. Маг с распоротым животом продолжал извиваться на земле, сдавленно хрипя, и Гарри наложил на него Силенцио. Второй, с разорванным горлом, был мертв. Третий, самый везучий, так и лежал у входа без сознания, а его неестественно раскинутые руки говорили об еще одном переломе. Гарри связал его Инкарцеро. А затем, вспомнив, что они хотели сделать с беззащитной девушкой, наколдовал большую змею, приказав той сторожить его, пока он за ним не вернется. Потратив на это последние силы, он наклонился, чтобы оттащить тело от прохода и, едва коснувшись его руки, понял, что было не так: на предплечье горела черная, налитая маслянистым дегтем, Метка Пожирателя. Он быстро проверил остальных: у них ее не было.

— Пойдем, — сухо сказал он Флер, когда все было кончено, и, придерживая ее за плечи, вывел из помещения.

Голос Гарри был тверд, но руки дрожали. Он думал, что не будет никакой войны, что они надежно схоронились от нее за мертвой стеной Барьера, сполна оплатив это кровавой жертвой тех, кто никогда не вернется. Оказалось, что война у людей в крови. Гарри знать не хотел этих людей.

— В здании больше никого нет? — механически спросил он Флер, пока они проходили разбитый, заваленный хламом коридор.

Она судорожно замотала головой.

— Зелья, — шепнула она, — я возвращалась за зельями.

Гарри сухо кивнул и направил ее за плечи к выходу.

— То, что мы сделали, ужасно, — отозвалась она осипшим голосом, подняв к нему стеклянные глаза.

— Ужасно то, что делали они.

Флер приоткрыла рот, но слова застряли у нее в горле.

— Почему ты не аппарировала? — спросил Гарри, едва они покинули проклятое здание и опустились на землю в проулке, скрывающем их в тени от основной улицы.

Флер подняла к нему взгляд подрагивающих глаз и тут же опустила его к своим дрожащим окровавленным пальцам, когти на которых никак не хотели втягиваться. Она несколько раз сжала и разжала кисти прежде, чем нашла силы ответить:

— Не смогла, — выдохнула она и спрятала лицо в руках.

Гарри притянул ее к себе за плечи, накрыл ладонью ее голову и успокаивающе покачал, как ребенка поцеловав в макушку. Нужно было убираться отсюда подальше, но он истратил последние силы на то, чтобы уговорить змею на парселтанге сторожить пленника. К счастью, крики людей слышались глухо, все дальше от них отдаляясь.

Подняться они смогли только через полчаса, ни слова больше не сказав друг другу. Гарри знал, что на это еще будет время, но сейчас ком встал у него в горле, превращая его в безвольного голема. По пути к выходу из деревни они встречали лишь пустые, обезображенные бесчинствами людей улицы, разбитые окна магазинов и редкие тела мертвых людей, в половине из которых Гарри узнавал тех, кого видел в Хогвартсе. С каждым шагом идти становилось все страшнее и все больше проявлялось лишь одно желание: поскорее добраться до замка, крепко зажмурить глаза и никогда не вспоминать увиденное. Флер вцепилась стальной хваткой в его руку, и, казалось, не дышала, мертвой тенью за ним следуя.

Гарри рассудил, что, если толпы не было здесь, значит, она шла к замку. Как только она приблизится в опасную близость к школе, в ход пойдут настоящие заклинания на поражение.

«И хорошо», — подумал Гарри и содрогнулся от собственной мысли. Он оглянулся вокруг — они шли вдоль Черного Озера, а трава вокруг них дымилась в подпалинах и белела золой, словно молодившаяся старуха, поседевшая до времени. Земля была разбита шальными бомбардами и изредка алела красным. Гарри был рад тому, что раненых видно не было: он не знал, как поступил бы с ними.

Чем ближе к замку они подходили, тем страшнее становился вид разбитой земли, тем меньше оставалось чистых деревьев и ровно растущей травы. Кровь все чаще появлялась вдоль дороги, и, стоило им пройти еще один поворот, стали видны сражающиеся маги. В их рядах не осталось сомневающихся, все они были сведены с ума кровью и давно поселившемся в душах отчаянием: им некуда было отступать. Гарри глядел на них и видел сбившийся в одну банду сброд, выброшенный на улицу в роковую июльскую полночь. Их дома остались за барьером, их семьи остались за барьером, за барьером остались их работа, деньги и хлеб. Они не старались найти решение, не посещали под дезиллюминационными маггловские магазины, не желали унижаться просьбами о помощи, не искали работы. Они желали только вернуть утраченное и взять плату с Ордена за то, что у них отобрала судьба.

— Бить на поражение!

Гарри и Флер вздрогнули, когда оглушающий голос Грюма пронесся над взлохмаченными головами авроров и встряхнул потрепавшийся строй.

Сэвидж взмахнул палочкой, и его серебристый песец унес приказ Грюма охраняющим замок ополченцам. Люпин поморщился, но не смог сдержать оскал зверя, когда пришлось использовать Секо, прикрывая спину товарища.

Никто из бунтовщиков не кинулся отступать. Из толпы послышалась разноголосица нахальных криков, оспаривавших право на власть. Мимо головы Флер пролетела синяя искра заклинания, и она быстро отпрыгнула в сторону, толкая Гарри на землю. Едва люди заметили упавшего, как тут же бросились неумеючи добивать его чарами, которые Гарри в момент отсек крепким Протего. Флер не выдержала и вновь начала обращаться, яростно бросая заклинаниями в ту сторону, откуда прилетел синий луч, подтверждая по праву полученное звание чемпионки Шармбатона.

Одним метким Депульсо Гарри снял целившегося ей в бок мага и быстро поднялся на ноги, щитом отсекая чей-то Экспеллиармус, а затем подбежал к ней, прикрывая ее со спины. Кто-то пробил ее щит спереди, и она толкнула Гарри, вынуждая его развернуться к ней. Секунда задержки — и усиленный магией удар кулака обрушился бы на Флер, рискуя пробить голову. Гарри со всей силы толкнул ее на землю в тот момент, когда колдовал самое быстрое из заклинаний — Секо. Мужчина, летевший на них, упал, как подкошенный, пересеченный по диагонали кривым глубоким порезом, и залил их фонтаном крови: было рассечено несколько артерий.

Бурлящая толпа с самого начала направлялась к замку, и поздно явившиеся авроры лишь распалили ее ярость. Фейерверки из рикошетивших заклинаний уже виделись через окна его башен, и обеспокоенные обитатели наверняка с изумлением на них глядели. Цепкий взгляд Грюма уловил выскочившую на крыльцо МакГонагалл, и он сморщился от предчувствия ее речи на вечернем собрании.

Прикрыв щитом спину Люпина, Грюм уклонился от пролетавшей над ними красной искры и кинул Бомбарду туда, откуда прилетело заклинание. Земля в десяти метрах от них взорвалась, раскидывая по сторонам ближайших людей, которых стали спешно обрабатывать авроры из группы поддержки.

По левую руку от Грюма Ринальдо, укрытый щитами Люпина, строил какую-то сложную конструкцию из чар, озлобленно сверкая глазами. Люди вокруг них стали переходить со Ступефаев на Авады, выплескивая всю накопившуюся за месяц злобу. Толпа бунтующих редела с каждым павшим магом и с отчаянием загнанного зверя пятилась в сторону леса, насилу бросив мысли о замке. Из Хогвартса подступало новое подкрепление, ведомое не приказом, а пробудившейся яростью. Жажда крови затмевала глаза ополченцев, одуревших от злобы при виде падавших на землю товарищей.

Прошипев последнюю строчку заклинания, Ринальдо яростно раскинул руки и закричал, направляя поток камнепада страшным градом на последних стоявших на поляне магов. Сыпавшие с неба камни размозжили головы оставшейся горстке бунтовщиков и плотно засыпали тела, похоронив их в двухстах метрах от некогда чистой Белой Гробницы.

— Чертовы выродки, — прошипел Сэвидж сквозь зубы, сжимая раскрасневшиеся от лопнувших капилляров глаза и грязно стирая тыльной стороной руки потекшую носом кровь. Грюм одобрительно похлопал его по плечу, оценив жирную точку, поставленную им в неудавшемся восстании.

— В замок, — скомандовал он собравшемуся вокруг него отряду. — Отрядам у леса — проверить границы. Дежурным из Хогвартса — обеспечить порядок в Хогсмиде. А здесь… — он презрительно прошелся взглядом по разбросанным на поляне телам, — позже приберемся. Выставить оцепление.

Люпин, окинув тяжелым взглядом покрасневшее от крови, заваленное камнями поле, наколдовал патронус с сообщением Грюма командиру второй группы Уэллеса, страхующему Хогвартс с леса, и закинул руку сгорбившегося Сэвиджа себе на плечо, помогая ему выпрямиться. Если после камнебития Ринальдо на поляне и остался кто-то живой, то предпочел прикинуться мертвым.

Когда страх попасть под шальное заклинание ушел, а все нападавшие были покрыты слоем камней и грязи, стало ясно, как мало их осталось по сравнению с беснующейся в Хогсмиде толпой. Не больше двадцати против полутора сотен. Ринальдо из-под припущенных век обвел глазами дело рук своих и улыбнулся, заметив направлявшихся к ним Поттера с Делакур.

— Нынче красный в моде, — прохрипел он сквозь зубы, обвисая на плече Люпина и с ухмылкой разглядывая их окровавленную одежду, волосы и лица.

Поттер прошелся по нему оценивающим взглядом и скосил глаза в сторону образовавшегося сада камней. Флер, не найдя, что сказать, потупилась.

— Все так плохо? — улыбаясь, прохрипел он, крепче перехватывая Люпина за плечи.

Гарри, переглянувшись с Ремусом, кивнул.

— Выглядишь, как бифштекс, — натянуто улыбнувшись, он пожал плечами, — незажаренный.

Ринальдо фыркающе засмеялся и с болезненной гримасой прижал свободную руку к животу.

— Поттер, — придя в себя, он встретился с ним глазами и серьёзно на него взглянул. — Тебе чертовски удачно удается от меня ускользать.

Гарри недоуменно приподнял брови.

— Зеркало Блэков, — напомнил ему Ринальдо. — Принеси его.

Поттер растерянно приоткрыл рот и кивнул. Он совсем про это забыл.

Хогвартс встречал их молчанием. Застывшая в дверях МагГонагалл только шире раскрыла дверь, заледеневшим взглядом сверля хромающего Грюма во главе смешанной процессии из авроров и ополченцев Ордена. Ее взгляд дрогнул лишь раз — когда в замок входил залитый кровью Поттер, придерживая за плечи едва передвигавшую ноги Флер.

За спиной Минервы с бинтами в руках стояли Помфри, Рон и Молли Уизли, застывшие над висящим в воздухе Артуром с рассеченной головой. Он косил в сторону входа одним глазом и хмурился, узнавая входящих. Гарри понял, что близнецы все еще оставались в Эдинбурге, решая дела прессы, иначе обязательно стояли бы рядом с ними.

Кингсли, неотрывно следящий за Аластором, оттолкнулся руками от обзорного окна и пошел следом за ним.

— Всему Совету — в штаб, — рявкнул Грюм и, даже не обернувшись к Минерве, зашагал дальше, стуча по полу металлической ногой.

МакГонагалл, выпрямив спину, последовала за ними. Оставив бинты на столе, с места сорвался Рон и подбежал к Гарри, на ходу беспокойно его оглядывая. Поттер жестом указал, что он и Флер в порядке.

— Кровь не наша, — шепнул он ему едва слышно. За их спинами хмыкнул Сэвидж.

— Но ему не помешало бы общеукрепляющее, — добавил Гарри, указав через плечо на плетущегося за ними Ринальдо.

Рон, кивнув, в мгновение обернулся к Помфри и уже через минуту втолкнул в руки Сэвиджу склянку с темным раствором. Ремус благодарно ему улыбнулся, пока Ринальдо на ходу большими глотками опустошал бутыль.

Гарри осмотрелся по сторонам. Большой Зал был практически пуст. По углам, напряженно за ними наблюдая, стояли редкие оставшиеся в замке ополченцы. Студентов, преподавателей, даже приведений не было: либо Минерва отослала их подальше из соображений безопасности, либо, что вероятнее, ее опередил Кингсли, заботясь об избавлении Ордена от лишних глаз.

С утра в захламленном штабе ничего не поменялось. Грюм, тяжело выдохнув, упал на один из стульев, и тот жалобно под ним заскрипел. Кингсли встал по правую руку от Аластора, молчаливо с ним переглядываясь. Ремус и прибавивший в силе Ринальдо заняли свободную скамью через стол перед ними, а Гарри усадил Флер на оставшееся свободное место и встал за ее спиной. Минерва застыла в дверях. Рон, Артур и Молли не шли — Поппи заканчивала перевязку.

— Это Пожиратели, — глухо сказал Гарри, едва за Минервой закрылась дверь.

Все молчали. Кто-то от шока, кто-то из неверия. Грюм оценивающе на него посмотрел и перевел взгляд за окно, будто надеясь разглядеть там, за озером, дым деревенских каминов. Он поджимал ладонью бок, мял губы и, громко, тяжело дыша, о чем-то размышлял.

— Пожиратели сейчас — сборный образ Робин Гуда, — наконец фыркнул Сэвидж, подтирая платком идущую носом кровь, и уточнил: — Сказка. Ничего хорошего не несут, но в народе полюбились, как противовес нам.

Грозный Глаз лишь отвел взгляд от окна и хмуро на него поглядел.

Гарри явственно вспомнил все шесть лет неверия и крепко сжал губы. Если бы прежде люди поверили ему хоть раз, всего бы этого не было. Но сейчас у него наконец были доказательства.

— В госпитале миссис Уизли на нас напали трое мужчин, — Флер слабо коснулась ладонью его руки, прося не вдаваться в подробности. — У одного из них на предплечье была Черная Метка. Я уверен, что он был не единственным Пожирателем Смерти в округе. Наверняка именно они и были зачинщиками.

— Громко говоришь, — фыркнул Грюм и, сморщившись, мотнул головой, будто проверяя, насколько хорошо работает шея.

Гарри непонимающе на него посмотрел, но понял, что Грозный Глаз ушел далеко в свои мысли, несмотря на общую видимость присутствия.

— Нужно осмотреть твоего Пожирателя и тела всех погибших у школы, — ровным голосом ответил за него Кингсли. — Но я не думаю, что у них есть хоть какие-то ресурсы для организации сопротивления. Если это и сделали Пожиратели, то от того же отчаяния, что толкнуло к бунту и остальных.

— Тогда ресурсы им не нужны, — поднял взгляд Ремус. — Месть — это то, что приходит тогда, когда все остальное потеряно, — он, поежившись, повел плечами. — Это отчаяние опасно для всех. Они станут живыми иконами для каждого из несогласных, и уже будет не важно, кто и за что сражался в то время, когда Англия была едина.

— Да о чем вы все говорите? — тихо пробормотал Ринальдо, убирая платок в карман, и встряхнул головой, чтобы взбодриться. — Поднимать эту тему — только тормошить осиное логово. Не стоит придавать значение одному уцелевшему недобитку.

— Это как? — Гарри уперся в него прямым ошеломленным взглядом и сжал кулаки на спинке нервно удерживаемого им стула.

— По-твоему, Волдеморт делился властью? — Ринальдо фыркнул. — Они из тех крыс, что остались на тонущем корабле. Они неспособны к самоорганизации.

— Считаешь, что ничего не нужно делать?

МакГонагалл тяжело вздохнула и сомкнула руки на груди, продолжая буравить взглядом Грюма. Люпин, опустив глаза, больше не слушал говоривших и внимательно наблюдал за тем, как неровно дышит Флер. Было ли то звериное чутье или простая интуиция, но он прекрасно понимал, что с ней произошло.

— Кто сказал?! — Грюм рявкнул так внезапно и громко, что Флер на стуле вздрогнула всем телом и, опасливо сощурившись, подняла к нему глаза. Ощущалось, что еще полчаса — и от ее былой выдержки не останется и следа. Гарри опустил руку ей на плечо и крепко его сжал, обещая себе, что точно не оставит ее одну до тех пор, пока она окончательно не придет в себя. Как придти в себя самому после всего произошедшего, он не думал.

— Мы не скажем ничего лишнего народу, — уверенно отчеканил Грюм, встречаясь взглядом с каждым из присутствующих на собрании. — Мир будет помнить лишь то, что Пожиратели Смерти — воплощенный ужас Юга — остались за барьером. Однако они угроза, угроза большая, чем один полупьяный бунт. Ответ на эту угрозу должен быть соответствующим, — Грюм вернулся взглядом к Гарри. — Тот пес еще жив?

Гарри уверенно кивнул и выдохнул с облегчением.

— Но он в очень плохом состоянии. У меня не было времени его скрывать, и нужно как можно скорее вернуться за ним в госпиталь, чтобы никому не пришло в голову его освободить.

— Я займусь этим после собрания, — кивнул Грюму Шеклболт.

Ринальдо тяжело выпрямился на скамейке и, сморщившись, поднял голову.

— Позволь мне, — он постарался широко улыбнуться, что выглядело жутко на его полном кровоподтеков лице. — Хочу отблагодарить хоть одного из них за такую замечательную полевую практику…

Грюм хищно растянул губы, вопросительно глянул на Кингсли и кивнул.

— Теперь о главном. Прежде я считал, что мы обойдемся повышенными мерами безопасности, расширим пропаганду Джордана и на этом сможем остановиться. Но то, что по прошествии месяца на наших землях все же остались слуги Волдеморта, которые не желают успокоиться, оставляет нам только один выбор — тотальный контроль до тех пор, пока мы не наведем порядок, — Аластор обвел взглядом собравшихся. — Не важно, какую роль они играли в произошедшем. Они — живая и обученная убивать угроза. Кровавое восстание развязывает нам руки в глазах народа. Вот, что я предлагаю, — Грюм взмахнул палочкой, и со стены сорвалась прикрепленная к ней карта Шотландии и Северной Ирландии. — Здесь, здесь и здесь, — он указал палочкой на север и юг Шотландии, а затем на Северную Ирландию, — организовать военные округа, основываясь на рамках маггловского административного деления. Назначить контроль над ними самым надежным из наших людей, организовать местные охранные гарнизоны, провести через них линии снабжения предметами первой необходимости. Наделить назначенных губернаторов широкими полномочиями, в том числе управления судебной системой. Как можно скорее проработать в каждом из округов административный и военный ресурс для слаженной работы и наладить прямые коммуникации с центром. Если повезет — набрать местных добровольцев для обеспечения порядка, но каждого тщательно проверять, если нужно — с легилименцией, — он тяжело выдохнул и оперся локтями о стол. — Вопросы?

Ринальдо, сморщившись, смотрел на карту, как в лучшие годы Гермиона на пустой конспект Рона, и молчал. Он уперся взглядом в сияющую золотом Ирландию, и Гарри вспомнил, что когда-то слышал, будто там была его малая родина, на которой в последний раз он появлялся еще до того, как поступил на стажировку в Аврорат. Будто бы он был потомком побочной ветви одного обедневшего чистокровного рода, представитель которого помогал Ордену Феникса еще в прошлую войну. Внезапно вспомнилась Годрикова Впадина и старое желание в ней побывать. Гарри отметил про себя, что обязательно съездит туда, как только появится время, — благо она находилась на севере.

— Может ли года хватить для того, чтобы этот режим принес пользу? — задал вопрос Кингсли, внимательно изучая разложенную карту. — Все не должно быть так плохо, и наши проблемы наверняка являются лишь отголосками уже случившегося.

Грозный Глаз молчаливо кивнул, следя за тем, как задумчиво Шеклболт водит палочкой над картой.

— Да, должно, — хрипло выдохнул он, и Гарри заметил в его голосе досаду наравне с усталостью.

Общее молчание было знаком вымученного согласия.

МакГонагалл продолжала крепко сжимать руки на груди, и Гарри понял, что все, что она хочет, — чтобы военные поскорее убрались из школы. Тот период, когда она могла быть полезна и от нее что-то зависело, прошел. Она ничего не понимала в политике, вопросах защиты порядка или военном деле, но знала, что, вмешавшись сейчас, сможет лишь навредить. Ей не нравилось ничего из происходящего, но сделать что-то с этим она, как и весь Орден, не могла. Ситуация развивалась по толчку, заданному общим решением месяц назад. Гарри был уверен, что в будущем она еще покажет себя, напомнит о том, какую роль занимает в организации, но сейчас она могла лишь молчать, чтобы не стало еще хуже. Она глядела на Грюма с пониманием, будто знала, что ему тоже не нравится то, что он говорит.

Рука Гарри на плече Флер дрогнула, когда она подняла к нему голову и встретилась с ним налитыми кровью глазами. Он вопросительно посмотрел на дверь, и Флер слабо кивнула. Нерешенными оставались множество организационных вопросов, но каждый из них собрание не только могло решить без них, но и решало уверенным голосом Грюма.

— Мы подумаем об этом завтра, — шепнула она Гарри, когда они покидали комнату. Он кивнул. Завтра думать будет удобнее — все уже будет решено.

3 августа 1997 года, 11 часов вечера, Хогсмид.

Воздух в деревне пах кровью и отдавал пеплом — его смутной ассоциацией о виденной в детстве резне первой войны, что окончилась пожаром, лишила его двоих кузенов и навсегда оставила в душе грязную метку будущего. У воздуха близ Хогвартса был запах ее духов — запах духов Беллатрикс.

Он быстрым шагом пересек главную дорогу и оглянулся по сторонам: набросить легкий Конфундус на следующего за ним орденовца было не сложно. Он оторвался от него четверть часа назад и должен был все успеть до того, как запутавшийся среди ночных улиц маг выйдет к разрушенному зданию госпиталя. Больница находилась в небольшом отдалении от центра, но все тропинки неуловимо сходились к кварталу из пятерки древнейших домов деревни, в одном из которых и был расположен местный лазарет.

Легким пинком ноги раскрыв калитку, Ридж вошел во двор и отыскал глазами выбитую дверь. Боком пройдя сквозь проход, он еще раз оглянулся по сторонам, проверяя улицу на случайных прохожих, и, глубже зарываясь головой в капюшон, вошел в дом, а затем ослабил висевшее на нем дезиллюминационное: фокусы со внешностью им использовались так часто, что не могли не раздражать. С самого детства он так и не смог к ним привыкнуть.

Из дальней комнаты раздавался слабый стон пришедшего в себя мага. Раздраженно дернув губами, Ридж пошел на звук по четким следам крови. Он оценивающе скосил глаза на пол и глупо улыбнулся: было эгоистично благодарить тех, кто их оставил. Эти люди обеспечили провал всей его операции, и все же то, что его прямая причина все это время мучилась в агонии, доставляло смутное удовольствие.

Мужчина, почти сумевший через боль выкарабкаться из связывающих его пут, жался к стене, с ужасом глядя на застывшую перед ним змею, гипнотизирующую его взглядом. Видимо, палочки его все же лишили, хотя Ридж и ломаного кната не дал бы за то, что смертник был способен на невербальные. Кровь на его губах и носу запеклась, и Ридж брезгливо поднес платок к лицу, а затем сделал шаг вперед.

Змея стремительно повернулась на месте, реагируя на новую угрозу. Он, поморщившись, примирительно поднял руки.

— Так значит, ты подружка Поттера? — вскинув брови, он смерил змею оценивающим взглядом и вернулся глазами к лежащему на полу Пожирателю. Тот перестал дышать и вжался спиной в стену, полными ужаса глазами наблюдая за Риджем. — Так даже интереснее.

— Умоляю вас, — едва слышно прохрипел мужчина и, сморщив лицо от страха, сдавленно заплакал, — пощадите…

Змея ударила по полу хвостом и застыла, громко шипя, когда Ридж поднял палочку.

— Я не посягаю на его тело, — не обращая внимания на Пожирателя, он аккуратно взмахнул рукой, страхуя себя слабым барьером. — Я лишь пришел проведать доброго друга.

Он чуть склонил кисть с палочкой и не отрывал глаз от змеи, пока непрерывным отточенным движением выводил в воздухе доведенные до автоматизма контуры заклинания. Змея, не закрывая пасть, чуть наклонила голову и притихла, следя за ним глазами.

— Империо, — шепнул Ридж едва слышно, рассыпчатой пыльцой направляя чары на одеревеневшего от страха человека. Все тело Пожирателя тут же обмякло, а лицо посветлело. — Вот видишь, я лишь облегчил его страдания.

Змея не пошевелилась, настороженно за ним наблюдая.

— Охраняй своего хозяина, дорогая, и мы подружимся, — шепнул он через плечо, переступая порог разгромленной комнаты, а затем направил на змейку легкое невербальное забвение. Мужчина за спиной больше не стонал, и, уходя, взмахом руки Ридж окончательно распустил путы на его ногах.

* * *

Флер качалась из стороны в сторону, сидя на твердой кушетке в больничном крыле, и неотрывно смотрела в одну точку за окном, то сжимая, то разжимая пальцы. Гарри хмурил брови и следил за тем, как добровольцы из оставшихся в школе студентов бегают между койками с ранеными пациентами, поднося им зелья и микстуры. Сама Помфри ушла по его просьбе за успокоительным, но так и не возвращалась, и Гарри, глядя на страдания раненых ополченцев, все больше убеждался в том, что ему и Флер здесь не место.

Неуклюжая пятикурсница в заляпанном кровью переднике чуть не снесла его с кровати, запнувшись об его ноги, и, сбивчиво что-то прошептав, нахмуренным взглядом уперлась ему в лоб, а затем побежала дальше отпаивать пациента костеростом. Из-за ширмы послышался очередной приглушенный кляпом стон: там вправляли суставы, но ингредиенты на обезболивающее давно закончились. Почему-то никому не пришло в голову установить заглушку.

Помфри появилась растрепанная, замученная и с испариной на лице, бегающим взглядом осматривая своих пациентов по пути от кабинета. В одной руке она держала большую бутыль из непрозрачного стекла, в другой — флакон с бесцветным зельем, переливающимся на донышке в свете вечернего солнца всеми цветами радуги. Пробежав по Гарри и Флер взглядом, она промчалась мимо, забежала за ширму и, оставив там прозрачное зелье, быстрым шагом вернулась обратно.

— Вот, — она сунула Гарри в руку тяжелую бутыль виски и, смахнув с лица выбившиеся пряди, встретилась с ним глазами, — а теперь — вон отсюда! Освободите место для раненых!

Оставив за собой стойкий запах полыни и спирта, она стремительно развернулась и заспешила назад за ширму, на ходу о чем-то крича своим помощникам и что-то указывая на пальцах.

Флер поднялась первой и направилась к выходу. Гарри, перехватив одной рукой полную бутыль виски, поспешил за ней. Думать не было сил и не хотелось. Он сам не заметил, как прошел через весь замок в ее башню, а затем, не скидывая ботинок, упал на жалобно заскрипевший диван, откинув назад голову, и забросил свободную руку на спинку. С одной стороны его бедра коснулась холодная бутыль виски, с другой — теплая женская рука.

— Спасибо, — глухо пробормотала Флер и вслед за ним опустилась на спинку, устраивая голову поверх его руки.

— За что?

— За все.

Гарри усмехнулся и пожал плечами.

— Без проблем.

Он прикрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. У него болело все тело, подрагивали руки, и дыхание никак не могло выровняться, то замедляясь, то хаотично ускоряясь. Мысли летали перед глазами, словно стая бешеных пикси, грозя разрушить все и ничего не привнести взамен. Он верил в то, что Ринальдо был искренен, но сердце противилось этому.

Интуиция кричала в полный голос о том, что все не так. Старик Грюм был прост, но эффективен, и всем сердцем желал избавить север от страшного рока юга. Гарри чувствовал в нем заветы Дамблдора, чтимые так, как умел лишь Аластор, и в очередной раз думал о том, что все еще не посетил собранную из мрамора белую гробницу.

Флер грела рукой его ногу, и, приоткрыв глаза, Гарри увидел, что все это время она за ним наблюдала, боком устроившись на диване. Гарри отбросил свои мысли: так или иначе, все его заботы остались за дверьми этой маленькой круглой комнаты, и он должен был думать лишь о том, как не дать Флер сорваться в пучину отчаяния, в которую судьба упорно толкала ее раз за разом. Все остальные проблемы за них решит Грозный Глаз.

Взмахнув палочкой, Гарри подтащил к их ногам низкий прикроватный столик и трансфигурировал из нескольких чистых салфеток два бокала мутного стекла. Сделать красиво не получилось, но, притянув их к себе магией, Гарри убедился в том, что вышло практично. Он открыл бутылку, плеснул в каждый виски на два пальца и сделал большой глоток, не чувствуя вкуса. В груди разливался тот жар, что, Гарри не сомневался, и был нужен Флер в этот час. Он поднял глаза и взглянул на нее, протягивая ей второй бокал.

Глотая огневиски, она морщилась, а затем вновь глотала. Жар разлился по ее щекам алым румянцем, но руки, протягивающие к нему стакан за добавкой, были холодны как лед. Вкуса она не чувствовала, как и запаха, как и реальности. Гарри бы сказал, что нельзя пить столько и не пьянеть, но для этого нужно было находиться в сознании. Выдержки же Флер хватило ровно до лазарета.

Он хотел сказать, что ей хватит, но вместо этого, дернув головой, плеснул себе еще алкоголя и расслабленно отбросил голову на диван, тяжело выдыхая. В одном он мог быть уверен — национальные шотландские традиции не дадут Ордену Феникса сойти с ума от трезвости.

Дрогнув всем телом, Флер отбросила бокал на пол, ледяными руками вцепилась ему в грудь и заплакала на плече.

— Когда я была там, — ломаным движением Флер мотнула головой в сторону окна, указывая на Хогсмид, — мне казалось, что жизнь кончена. Здесь, — она скосила взгляд к двери и судорожно закачала головой, — я лишь могу жалеть о том.

— Не говори так, — прошептал Гарри, находя под складками смятого платья ее руку. — Мы выдержим.

— Мне до сих пор холодно, Гарри, — сдавленно шепнула она и всхлипнула, уперев сжатый кулак в глаза. — Каждую ночь я чувствую, как тьма подбирается ко мне все ближе, подтягивает к шее щупальца и душит, затягивая на дно, под самый фундамент башни. Я забралась так высоко и далеко, окружила себя книгами, заботами о детях, больнице, но каждую ночь… — она всхлипнула и вновь коснулась его груди, сжав в кулаке ткань рубашки, — каждую ночь — снова.

Ее волосы растрепались непослушными локонами по их плечам и пушились, искрами горя в тусклом свете вечернего солнца. Сжав губы, дрожащей рукой Флер потянулась к опустошенному Гарри бокалу и плеснула себе виски до края, а затем выпила залпом, словно горькую микстуру от кашля, оставив на стакане пальцами бурый след, перемешенный с алкоголем.

Они так и не переоделись в чистое, не стерли с тел остатки запекшейся крови, не смыли ее с волос. Острый запах виски перебивал все. Гарри стянул со стола бутыль и, не распознавая вкуса, не думая о закуске, глотал с горла, чувствуя, как в груди что-то заживает быстрее, чем плывет мир перед глазами. Флер уткнулась носом ему в шею и, неровно дыша, дрожала. Горячими руками Гарри прижал ее голову к груди и поцеловал в лоб, зарылся грязными пальцами в волосы, чудом сохранившие белизну среди дневной кровавой бани. Он растирал их руками и путал, успокаивая ее, пока она что-то сбивчиво и невнятно шептала ему в рубашку. Флер подняла голову медленно, боясь, что он сбросит руку, и, сморгнув с глаз слезы, встретилась с ним затуманенным взглядом. Ровно дыша, он провел рукой по ее спине, успокаивая, и дотронулся до щеки подушечками пальцев. Когда она коснулась его губ губами, он улыбался.

Флер вновь опустилась к его плечу, покрывая неспешными поцелуями шею и оттягивая край его рубашки, когда Гарри откинул голову на спинку дивана и водил руками вдоль ее талии, делясь своим теплом. Она обхватила ладонями его лицо, когда он целовал ее в виски и щеки, терся носом о ее волосы и, все дальше растворяясь в наступившем покое, забирался под тонкое батистовое платье.

Она оплетала его руками, неуверенно сжимала коленями и щекотала губами, сбрасывая напряжение всего дурного месяца, а затем, незаметно для себя, слабым магическим толчком откинула спинку дивана.

Гарри упал на нее сверху, опершись на локти по обе стороны, и несколько долгих секунд всматривался в ее глаза, прежде чем прикрыть свои и вернуться к ней губами, забывая обо всем на свете.

Она стонала — долго, и больше он на нее не смотрел, в совершенстве ощущая каждый дюйм ее тела, прижатого к нему за их закрытыми глазами.

Она разбудила его ночью, безумно шепча что-то в холодном поту и мечась, словно дикая кошка, но успокоилась тут же, когда он обхватил ее руками. И до утра его больше не беспокоило ничего.

* * *

— Черт!

Выронив из рук перепачканные кожаные туфли, Гарри отшатнулся от неожиданно появившегося из-за угла Ринальдо так, будто перед ним внезапно материализовался сам Кровавый Барон, приняв его за Елену в цвете лет.

Сэвидж приподнял опухшие брови и не смог удержаться от ехидной улыбки, переведя взгляд с босых ног Гарри на приоткрытую дверь высших апартаментов когтевранской башни.

— Пойдем-ка отсюда, парень, — ухмыляясь, протянул он, палочкой очищая его волосы и расстёгнутую рубашку от засохшей крови и подзывая к себе взмахом руки, — отмоем тебя, накормим и поговорим.

Гарри болезненно взглянул на него исподлобья и зажмурился: голова трещала так, будто в ней шла гражданская война. Сэвидж ловко ухватил его под руку, легко взмахнул палочкой и под прикрытием сети дезиллюминационных потащил в башню Гриффиндора.

— Ты антипохмельные знаешь? — глухо пробормотал Гарри, когда они вышли на ровный пол, миновав последний лестничный пролет.

Вздохнув, Сэвидж убрал палочку в карман мантии и положил свободную руку ему на голову, бормоча что-то себе под нос и проводя пальцами вдоль пробора.

— Легче?

Гарри неуверенно кивнул головой.

— Зачем ты шел к Флер?

— Искал тебя, — Ринальдо встретился с ним взглядом, — еще со вчерашнего дня. Тебя не было в комнате ни вечером, ни утром.

— А что нужно? — Гарри недоуменно моргнул и поморщился от яркого света из окна. — На сегодня не запланировано выступлений. С остальным вы и сами разберетесь.

— Сами да не сами, — Ринальдо недовольно передернул губами и скривился от рези во все еще красных глазах. — Твоя зверушка не пускает меня к твоему псу.

Гарри непонимающе на него взглянул и на автомате шепнул пароль портрету молодой леди, сосредоточенно отмеряющей яд из перстня.

— По дороге расскажу, — махнул рукой Ринальдо и шагнул вслед за Гарри в открывшийся проход к апартаментам, удивленно провожая взглядом закрывающуюся картину. — Что у тебя делает слизеринский портрет?

Гарри пожал плечами.

— Так все было, когда мне дали комнату. Я не особо интересовался его судьбой.

Сэвидж бросил еще один подозрительный взгляд на дверь и отвернулся, решив не забивать голову лишним тогда, когда времени и без того было в обрез.

— Давай в душ, позавтракаем в холле и на метлах в Хогсмид, пока Грюм не разобрался с утренними делами, — он подошел к кровати Гарри, стянул из-под одеяла помятые брюки и вывернутую наизнанку рубашку и кинул их ему.

— Позови домовика, а? — Гарри охапкой поймал вещи, перебросил их за порог ванной и умоляюще взглянул на него. — Сил нет на этот цирк смотреть…

Ринальдо усмехнулся и поднял бровь.

— Это у Флер не будет сил, когда она проснется, — он кинул вслед улетевшим вещам несколько цветных искр, приведших одежду в порядок, — а так ей скажут, что ты ушел со мной по неотложным государственным делам.

— А оно так? — Гарри утомленно на него взглянул и захлопнул дверь в душевую.

— Так, — крикнул Сэвидж ему вслед и упал на разобранную кровать, опустив ладонь на глаза. Из-за двери послышался звук плещущейся воды.

Со вчерашнего дня ощущения Ринальдо лучше не стали. Магическое истощение было налицо, но маскировать его удавалось, как и всегда, хорошо. Его щеки ныли, горло першило, глаза беспрерывно болели. Для эффективной работы нужны были выходные, но обстановка вокруг накалилась до такой степени, что любой отдых мог стать фатальным.

— Зеркало во второй полке комода, — послышался крик Гарри из-за двери.

Ринальдо с усилием встал с кровати и выпрямился, сморгнув черноту с глаз от резкого подъема. Зеркало нашлось там, где Гарри и говорил, разбитое на пять неравных вертикальных осколков. Он забрал все, вновь опустился на матрац и прикоснулся к каждому, сравнивая ощущения. На пальцах появлялось равномерное холодное покалывание — такое, которое и должно было быть. Ринальдо взял в руки центральный фрагмент и отложил на кровать остальные, сузив глаза и вглядываясь за стекло. Поверхность пошла рябью, померещился женский крик, от напряжения выступили слезы. Голова начала болеть уже на первой минуте, а позже закружилась в водовороте. Ему чудился запах пожаров, пыли песков и мускуса, а перед глазами все алело багрово-красным, превращая мир в единое отражение той чистой крови, что реками лилась со времен гриндевальдской войны. Моргнув, Ринальдо выпустил зеркало из рук.

— Ну как? — Гарри стоял над ним, потирая мокрую шевелюру полотенцем и щурясь от яркого света, отражающегося в осколках разбитого зеркала.

Сэвидж покачал головой.

— Буду смотреть, — он бережно собрал все осколки в тряпицу и свернул ее, перевязав трансфигурированной лентой. — Так быстро это не делается.

Гарри тяжело взглянул на сверток и промолчал, пряча палочку в карман орденской мантии, перешитой домовиками из его старой школьной формы.

— Сушиться не будешь? — Ринальдо встал, покачиваясь, и бросил взгляд за окно, где светило раннее летнее солнце.

— Нет, — он встряхнул волосами, — так голова яснее. Пойдем.

Завтракали в набитом битком Большом Зале, в котором к орденовцам и обитателям школы добавились все раненые ополченцы, испуганные жители Хогсмида и небольшая делегация из эдинбургских репортеров, первыми прибывшими в замок еще вчера под протекторатом близнецов. Сразу захотелось уйти и прийти сюда через полчаса, когда Грюм всех непременно разгонит.

— Где же Кингсли? — словно прочитал его мысли Ринальдо, быстро набивая рот недожаренной пшеничной гренкой. — Давно должен был всех их раскидать.

— А Аластор? — поинтересовался Гарри, соком запивая большой кусок яичницы.

— В Эдинбурге, — отмахнулся в сторону двери Ринальдо. — И, дай Мерлин, побудет там до обеда. Хочу перехватить его, когда будем решать дела с Ирландией.

Гарри вопросительно поднял брови, криво намазывая джем на горячий тост.

— Никакому вшивому штабному не отдам Родины! — Гарри был уверен, как услышал скрежет его зубов. — Нас и так всю жизнь англичане на части рвут!

Он стукнул кулаком по столу и сощурился, глядя в дальний конец стола.

— Видишь там толстяка в желтой мантии? — он указал вилкой на пожилого господина, разросшегося в ширину, словно урожай хагридовских тыкв. — Он при работе Аластора в Аврорате занимал должность какого-то начальника снабжения. Хотят поставить его губернатором в Белфасте.

— Но ведь он даже не из Ордена, — Гарри встряхнул головой, следя за тем, как волшебник доедает большой кусок пирога.

— Хуже — он не из Ирландии, — поднял палец Сэвидж.

Волшебник тем временем покончил со своим завтраком и отправился в штабную комнату, куда был сопровожден потяжелевшим взглядом Шеклболта. Тот только что появился у дверей Большого зала и устало переглянулся с Ринальдо прежде, чем пойти следом.

— Кингсли, кажется, тоже им недоволен, — Гарри кивнул головой вслед удалявшемуся за волшебником аврору.

Ринальдо пожал плечами, протирая губы бумажной салфеткой.

В этот раз из замка решили идти не по дороге, наслаждаясь красотами уходящего лета, а воспользовались метлами из школьного запаса, уже отобранными ополченцами для дежурств и распределенными посменно между караульными. Ринальдо даже не посмотрел в сторону сторожащего общее добро ополченца, беря из-под его носа два аккуратных Чистомета. Молния Гарри тоже была где-то здесь, ее даже не передали в общий имущественный фонд, но отыскать что-то среди смешанных залежей летного и боевого инвентаря было невозможно. Гарри тяжело вздохнул, принимая из рук Сэвиджа метлу: было жаль, что Акцио не способно лишать предметы массы, избавляя от множества связанных с перемещением проблем. Скорее всего, они бы погрязли под горой навалившегося им на головы хлама, попробуй Поттер рискнуть призвать свою Молнию.

— А что с третьей метлой? — Гарри кинул взгляд на оставшиеся стоять Чистометы. — Если я тебя правильно понял, пса нужно доставить сюда.

— Точно, — протянул себе под нос Ринальдо, нехотя выходя из помещения на улицу. — Ты же вчера ушел раньше. Столицу решено перенести из Эдинбурга в Хогсмид безотлагательно, там уже начали вести работы по укреплению. Узника поведем в местное военное управление.

— Военное управление? — Гарри вскинул брови, не сдержав ироничной улыбки. — Быстро же успели…

— Вот и я думаю, — усмехнулся Сэвидж, поднимая свою метлу в воздух. — Так или иначе, Аластор считает, что сейчас не время играть в мир и покой среди населенного магглами города. Хогсмид полностью изолирован и куда более надежен, не говоря уже о том, что будет под постоянным контролем.

— Это имеет смысл, — вслед за Ринальдо Гарри взмыл в воздух на уровень нижнего из трех игровых колец и осмотрел округу, ища взглядом деревенские крыши. Его голова все еще побаливала после выпитого, и говорить о политике совершенно не хотелось. — Так что за проблема со змеей?

— Ну, — Ринальдо непонимающе вскинул брови и недоверчиво на него покосился, — она не дает пройти к пленнику. Я дал ему еды и воды, зачаровал комнату от чужих, накидал поверх всяких хитрых отводок для глаз… Но не убивать же мне твою змею было? Вот и ищу тебя со вчерашней ночи.

— Так, — Гарри притормозил на метле, задирая древко к верху, — погоди. Змея была призывная. Она должна была выдохнуться еще до вчерашней ночи.

— Серьезно? — Ринальдо ошеломленно взглянул на него. — Она не выдохлась, — его взгляд сменился с удивленного на оценивающе-уважительный, и он тут же добродушно улыбнулся. — Но ведь ты змееуст, вот и змеи твои — особые.

— Это тут еще при чем? — фыркнул Гарри, вновь разгоняя метлу. Про его умение говорить на парселтанге знали все, но каждый считал нетактичным указывать ему на это. Сэвидж среди них был новеньким и общих правил не знал.

— Да ни при чем, — махнув на дело рукой, протянул Ринальдо. — Просто иногда усиливает некоторые способности. Не бери в голову. Лучше расскажи, что там было с Флер? — он поднял уголок губ в озорной улыбке и искоса глянул на Гарри. — Говори открыто, мы ведь не в замке. Глядишь, помогу советом.

Гарри недоверчиво на него покосился, тяжело вздохнул и коснулся свободной рукой гудящих висков. В голове все перемешалось, образуя бешеную кучу-малу и не давая нормально соображать. Он и вправду не знал, в каких отношениях лучше оставаться с Флер, чтобы все не зашло еще дальше и не стало еще хуже.

— Вчера, — Гарри судорожно забегал глазами по земле и остановился на занятном маленьком домике, казавшимся пряничным с высоты полета, — мы немного перебрали. Хотели успокоиться…

— И сбросили напряжение, — ободряюще кивнул Ринальдо.

— Да, — тихо продолжил Гарри, сглатывая и качая головой. — В общем, все вышло, как вышло, но в том, что так нужно, я не уверен. Вокруг столько проблем, и незачем добавлять к ним еще одну.

Ринальдо окончательно остановил метлу, задумался и, прищурившись, повернул голову назад, к опушке Запретного леса.

— Помнишь, что говорил Дамблдор о любви? — он вернулся глазами к Гарри и заинтересованно на него глянул, вопросительно подняв брови. — Он считал ее великой силой. И именно этой силы сейчас не хватает нам всем. А уж Делакур и в особенности.

— О чем ты? — Гарри непонимающе нахмурился. — У нее широкая душа и доброе сердце, она хороший человек.

— Но ее не ценят. Оглянись, — он махнул рукой в сторону Хогвартса, — все считают, что ей здесь не место. Она чужая. Молли на нее даже не смотрит — видит в ней сына, Аластор не доверяет и скидывает на отошедшую Минерву, а та не знает, что с ней делать, и шлет назад к Уизли, которые и рады бы сбросить ее с глаз долой, да не знают, как, — Ринальдо покачал головой и тяжело вздохнул. — Ты выбрал не лучшее время для моральных изысканий, Гарри. Как вернемся — иди к ней, захватив в Хогсмиде цветы, и извиняйся за то, что твоя первая любовь — работа. Поверь, так будет лучше не только вам двоим, но и нам всем.

Гарри озадаченно отвел глаза и крепче перехватил древко метлы, ничего не отвечая. Покачав головой еще раз, Ринальдо махнул головой в сторону Хогсмида. Лететь оставалось недолго, и больше по пути они не останавливались.

За ночь деревню привели в относительный порядок и стерли кровь с улиц, убрали самые крупные баррикады, организовали прямо на улицах продуктовые лавки, снабжающиеся с отдельных орденских поставок. Гарри с удивлением обнаружил, что принимают в них фунты — видимо, дело с галеонами у Кингсли все же не выгорело, и он решил пойти путем меньшего сопротивления.

Они с Ринальдо быстро пролетели по главной улице до одного из боковых проулков, обогнули калитку и, спустившись с метел, вошли через голый дверной проем в многострадальное здание госпиталя, в котором так ничего и не поменялось.

— Попросил наших ничего тут не трогать, — объяснил Сэвидж, подзывая Гарри рукой идти за собой.

Однако тела из окровавленной комнаты все же убрали. Змея оставалась такой же, какой ее запомнил Гарри. Ему даже показалось, что за ночь она стала чуть крупнее, чем была прошлым днем. Когда они зашли в помещение, она настороженно поднялась с пола, где обвивала кольцом поставленное перед узником ведро с водой, и подползла вперед, настороженно наблюдая за движениями Ринальдо.

— Ну вот, — он приглашающе взмахнул рукой. — Твое творение?

— Да, — Гарри удивленно приподнял брови и улыбнулся, приближаясь к змее на шаг и опускаясь перед ней на одно колено, — оно самое.

— Поболтай там с ней, чтобы под ногами не путалась, и пойдем решать нашего товарища, — Ринальдо взглянул на Пожирателя, испуганно вжимавшегося спиной в стену, и устало выдохнул, глядя через окно на улицу и прикидывая по солнцу, сколько времени осталось до обеда.

Гарри поднял взгляд от пола и встретился с глазами связанного мага, тут же налившимся красной яростью, как только он понял, кто перед ним находится.

— Это все ты, ублюдок! — отчаянно прокричал он, подскакивая с пола и вырываясь из сползших ножных веревок. На мгновение Гарри показалось, что в его глазах не отражается ничего, кроме безумия лишенного разума инфернала, а своими зубами он хочет прогрызть ему глотку.

Гарри отскочил в сторону, Ринальдо молниеносно развернулся, но змея уже кинулась на обезумевшего мага и глубоко впилась зубами тому в ногу, сквозь брюки впрыскивая в него всю дозу яда.

Он упал навзничь, словно набитый мешок с картошкой, с глухим ударом встретив прогнившие доски пола и глядя в потолок мечущимися в предсмертном ужасе глазами.

— Какого черта? — не хуже змеи прошипел Сэвидж, падая на колени перед свежим трупом, пока она испуганно пряталась у Гарри в ногах, виновато трясь о него головой. Ринальдо ошарашенно метался глазами от Гарри к трупу и обратно, не зная, как реагировать.

Шокированный Поттер опустил взгляд к змее, что, не мигая, глядела на него снизу вверх, подняв голову высоко от земли.

— Спасибо, — не своим голосом прошипел он, ощущая, как дрожит за тканью брюк ее тело и часто колотится сердце.

— Пожалуйста, — благодарно отозвалась она и обвила хвостом его ступню.

Гарри нерешительно дернул ногой и приглашающе оттянул внутренний карман, назначавшийся под аптечки, которые Орден не видывал у себя с самой весны. Змея тонкой тенью скользнула по его ноге вверх и скрылась под широкими складками форменной мантии прежде, чем Ринальдо успел подняться с пола.

— Хватай его за ноги, — растерянно пробормотал он, все еще оглядывая неподвижно застывшее тело, — я за руки. И аппарируем.

4 августа 1997 года, 2 часа дня, Хогсмид.

К тому моменту, как в хогсмидском управлении удалось решить все административные вопросы, касающиеся нового трупа человека, подошло время обеда. Их не хотели отпускать, а новенький секретарь в подшитой аврорской мантии смотрел на них таким волком, будто хотел не просто сделать из них закуску, но считал это делом собственной чести. Ринальдо что-то ему говорил, пытался найти компромисс и избежать бумажной волокиты, но принимающий их аврор словно сорвался с цепи, громко выговаривая о том, что сделает с ним Аластор, когда узнает о вопиющем провале не начатой работы дознавателей, крайним в которой выставят его самого.

Гарри играл большим пальцем с выглядывающей из его рукава змейкой и устало посматривал то в сторону упертого аврора, то в сторону часов: шла вторая половина второго.

— Скажите, что позже я сам с ним поговорю, — живот Гарри жалобно заурчал, — сдам воспоминания и, если нужно, выступлю с речью по радио. Раз слова аврора Сэвиджа недостаточно, пишите все последствия под мою ответственность.

Аврор стрельнул в него недовольным взглядом, сжал губы и оценивающе к нему присмотрелся. На счастье Гарри, над его головой висели те самые часы, а обед в Аврорате всегда был по расписанию. Недовольно замотав головой, штабной секретарь отмахнулся от него рукой и бросил ему через весь проход ворох желтой бумаги.

— Ваша подпись на каждой странице, мистер Поттер, — прокомментировал он сквозь зубы, глядя исподлобья на то, как Гарри подзывает к себе перо.

Перехватывая чернильницу, Поттер закатил глаза. В тоне обращения между слов так отчетливо и сквозил его невысказанный комментарий, призывающий их валить ко всем чертям, захватив с собой все принесенные проблемы.

Из старого покосившегося домика, после бунта державшегося лишь на одной магии, они вышли злые, голодные и усталые к тому моменту, как до двух оставалось всего десять минут.

— Наверняка пропустил Грюма, — прошипел сквозь зубы Ринальдо, подзывая к себе запылившуюся метлу, и взмыл в воздух, едва Гарри успел поставить ноги на скрытые в прутьях подпорки.

Шестое чувство подсказывало ему, что неприятности только начинаются, но он послал его туда, куда минуту назад посылал рассерженного штабного, — куда подальше. Ему нужно было скорее поговорить с Флер. Поэтому до замка они молча летели наперегонки, а у входа затормозили одновременно, бросая поношенный летный инвентарь у стены общего склада. Солнце ярко светило в глаза, и Гарри протер очки, когда показалось, что лучи неровно бликуют на стекле. Надевая их, он заметил удаляющийся силуэт Пивза, то и дело воровато оглядывающегося на него через плечо.

Покачав головой, Гарри ногой раскрыл массивную дверь и уверенно зашагал к Большому залу, в котором должно было хоть что-то остаться от обеда.

* * *

Визг Пивза волной прокатился по Большому залу за секунду до того, как сам он вылетел из висячего канделябра, сотряс свечи и пронесся под потолком. Он закрутился штопором в полете и резко затормозил, повиснув кверху ногами над группкой журналистов, ошеломленно следивших за ним с середины стола Пуффендуя, а затем вскинул вперед длинный палец:

— Вот она!

Сидящие с другой стороны зала перебинтованные ополченцы косо на него поглядели и продолжили дальше ковырять ложками пудинг под шепотки соседей о том, что Пивза не было ни видно, ни слышно целый месяц.

— Почему, ты, гадкая девчонка, шалила этой ночью так громко, что у бедного, маленького Пивза заложило уши? — он со звонким хлопком появился из тарелки Флер, раскидав в разные стороны остатки утренних хлопьев, и насупился, уперев руки в бока.

— Твои постельные игры были слышны в самом подземелье громче, чем лязг цепей его кровавости господина Барона! — он ткнул большим пальцем ей под нос, высоко поднял руку и направил указующий палец к небу. — Да будет тебе известно, мсье Барон крайне недоволен!

Повисла гнетущая тишина, и сидевший напротив Рон, стерев молоко с глаз и отлепив раскисшие хлопья, не моргая на него поглядел.

— Что ты несешь? — прохрипел он и подозрительно глянул на Флер, когда она ни живая, ни мертвая от шока забыла, как дышать.

— Эта молодая особа и Гарри Поттер мешали мне спать! — Пивз крикнул это так громко, что притихли даже портреты в смежных коридорах, а весь Большой зал, минуту назад переливчато о чем-то гомонящий, замер, словно толпа, что ожидала приговора на лобном месте.

Флер выронила из рук ложку и та, звонко стукнувшись о тарелку, упала на пол, прежде перевернув остатки хлопьев с молоком. Тарелка разбилась и залила грязной жидкостью платье. Когда Флер подняла глаза к людям, начавшийся было шепот перерос в громкий гомон, а пошедший красными пятнами Рон горой жил и мускулов над ней возвышался, сжимая и разжимая кулаки.

* * *

Войдя внутрь, Гарри не мог разобраться, что происходит.

Толпа беснующихся волшебников что-то кричала в дальнем конце зала, люди вскакивали со своих мест и подбегали к ним, кто-то упрекал кого-то в неверности, другие во все глаза пялились на Гарри, будто он был тем самым горным троллем, что бродил по замку в хэллоуинский вечер девяносто первого года. Один залетный журналист уже достал зачарованное перо и принялся сыпать на него градом глупых вопросов.

— Каковы ваши отношения с семьей Уизли, мистер Поттер?

Гарри толкнул его плечом, продираясь сквозь теснящую его толпу к тому месту, где он отчетливо слышал крики Молли.

— От того ли вы не комментируете природу барьера, что рады его появлению, лишившему вас соперника?

Гарри сморщил губы, яростно прищурил глаза и глубоко вдохнул, сжимая кулаки и говоря себе о том, что сперва надо разобраться в ситуации. Возникло детское желание обернуться через спину и понять, куда запропастился Ринальдо, но голос разума твердил, что все бессмысленно, и он просто потерялся во всей этой чехарде.

— Можем ли мы ожидать свадьбы?

С каждым новым словом тень на лице Гарри все углублялась. С последним вопросом он заскрипел зубами и, не выдержав, крепко толкнул журналиста локтем так, что тот отлетел в группку зазевавшихся пятикурсниц, во все глаза следящих за тем, как Гарри меняется в лице. Из-за спины он слышал, как тот громко начал ругаться и сыпать угрозами, но что-то мерзкое внутри говорило о том, что в нынешнем положении никто не способен его пошатнуть.

К нему подбегали молодые волшебники, заплетающимся языком что-то говорили и пытались пожать руку, стоявшие в стороне авроры смотрели на него с заинтересованным высокомерием, а пятерка оставшихся в замке первокурсников жалась друг к другу, не зная, как реагировать на происходящее.

— Шлюха, — раздался гневный крик под звук бьющейся посуды, и Гарри пуще прежнего стал работать локтями. Ему послышалась, что это Рон хрипит, задыхаясь от гнева, и захлебывается в рвущихся оскорблениях.

— Мне говорили, и я не верила, — слышались громкие причитания Молли, срывавшейся на крик, — но в душе всегда знала, знала…

— Решила сменить моего брата, воспользовавшись случаем, — Гарри увидел, как красный от гнева Рон держит Флер за волосы, а та, бледная от испуга, царапает ему руки и не решается дать волю силе, — дрянь…

Рон первым встретился взглядом с Гарри и, не думая, выпустил Флер из рук так, что та упала, ударившись лбом о стол. Он бросился на него разъяренным медведем, покрытый пятнами от гнева, стучащий в ярости зубами и готовый разорвать любого на своем пути.

— Ублюдок, — выплюнул он ему в лицо за секунду до того, как разбить кулаком его скулу, — вшивый подонок, — второй кулак угодил в его губу, — предатель! Мой друг, за спиной моей сестры…

Третий удар Гарри машинально принял на предплечье, защищаясь, саданул коленом Рону в бок и ушел ему под руку, инстинктивно разбивая кулаком его щеку под глазом.

Казалось, ярость Уизли впрыснула в кровь столько адреналина, что режь его живым — он бы и не заметил. Он стремительно развернулся, сгреб Гарри длинными руками и повалил на землю, намереваясь вбить его голову в старинный мраморный пол.

Поттер ощутил легкую щекотку под левой рукой, где полчаса назад, пригревшись и обвив его руку хвостом, уснула наколдованная змея. Не обращая внимания, он увернулся головой от удара и, постаравшись не думать ни о чем, кроме выдранных клоков белых волос, замахнулся, чтобы ударить Рона в глаз. Тот увернулся и больно стукнул его в шею, промазав мимо зубов. Гарри судорожно стиснул губы. Рон пылал в своей чистой ярости, бил без разбора, а Гарри не мог сжать кулак так сильно, чтобы не бояться сломать ему нос.

Змея выскользнула из рукава и громко зашипела, пробираясь по груди Гарри ближе к Рону, а затем выпустила длинные, покрытые ядом зубы.

Рон остановился с занесенной рукой, ненависть в его взгляде сменилась презрением, а затем, когда Гарри начал говорить, страхом.

— Отойди, — Гарри резко опустил взгляд на грудь после того, как Рон неподвижно над ним завис.

— Но он бьет вас, Хозяин, — змея озадаченно выгнулась дугой и повернула голову к Гарри, угрожающе расправив широкий капюшон.

— Сейчас же, — Гарри уперся в нее яростным взглядом и, уверенно мотнув головой, указал обратно на рукав.

Он спиной чувствовал, как люди, что прежде наслаждались представлением, окаменели за ним от страха и перешептывались, шаг за шагом отступая к краям зала и все больше расширяя круг.

Откуда-то появилась растрепанная Флер, и Гарри, едва скользнув по ней взглядом, заметил раскрасневшиеся глаза и ссадину над ее правой бровью от твердого края стола. Кровоточащей рукой она подхватила с его груди змею и, не боясь, прижала ее к груди, отходя от него на шаг. Гарри обеспокоенно проследил за ней взглядом и машинально отметил, что рана на ее руке появилась от разбитой на столе посуды.

Тут же из толпы появились близнецы, один из которых бросился к Рону, боясь, что тот вновь начнет драку, а второй к Гарри, сверля его настороженным взглядом. Поттер попытался пересечься с ним глазами, но Фред тут же отвел взгляд, плотно сомкнув губы.

— Закончили, ясно? — тихо пробормотал он, кладя руку Гарри на плечо, чтобы быть готовым его удержать.

Поттер, нахмурившись, кивнул.

Рон с другой стоны тоже сидел смирно, не подавал признаков слепой ярости и лишь вполголоса о чем-то переговаривался с Джорджем, злобно поглядывая в сторону Гарри одним не заплывшим глазом. Молли опустилась перед ним на колени, судорожно бегая глазами по его разбитой скуле и наливавшемуся кровью фингалу, даже не думая оборачиваться к ним через плечо.

— Все меняется, Фред, — сжав зубы, Гарри все же поднял к нему взгляд. — Мы не можем снять барьер и должны жить с ним дальше. Наши представления о правильном не вернут нам Билла и Джинни.

Рука Фреда крепко сжалась у него на плече, и ногти впились в его кожу сквозь все слои форменной мантии.

— Можно было бы выждать хотя бы сорок дней, Поттер, — прошипел он сквозь зубы, придавливая Гарри рукой к полу. — Или хотя бы позаботиться о том, чтобы так не позорить нашу семью.

Гарри крепко сжал губы и отвернулся, мотнув затекшим под крепкой хваткой плечом.

Через полминуты появилась МакГонагалл растерянная, запыхавшаяся и недовольная до безумия открывшемся перед ней видом. Молча, одной палочкой она собрала разбросанную по столу посуду, и от ее злого взгляда люди стали разбредаться по своим делам, в молчании покидая Большой зал. Гарри откровенно ждал выговора от Минервы, но она, смерив его тяжелым взглядом, лишь дала распоряжения домовикам про уборку и, покачав головой, покинула помещение. Была ли она разочарована им или просто злилась за то, во что по его вине превратилась школа, Гарри не знал, но точно понял, что она больше не чувствует за него ответственности.

Убедившись, что в драку больше никто лезет, Фред отпустил Гарри, когда Рон и Джордж направились в сторону лазарета. Рон прихрамывал на одну ногу, и Гарри сухо отметил про себя, что, должно быть, неплохо заехал тому по боку и задел бедро.

Фред не помог ему встать, ничего не сказал и просто медленно пошел вслед за братьями, беря под руку от чего-то задержавшуюся мать. Сознание Гарри было чисто, к нему не являлся рой бешеных мыслей, но зато навязчиво, как единственный свет во тьме, в голове крутилась лишь одна: Флер.

Он поднялся на ноги и почувствовал, как досталось его шее и рукам, не говоря уже о заплывающем лице, опухоль на котором он ощущал без всякого зеркала. Есть расхотелось, сомнения прошли, говорить ни с кем не хотелось. Он четко знал, что до вечера должен был обратиться к двум людям для того, чтобы окончательно определиться с ситуаций: сначала к Флер, затем к Аластору. И он очень надеялся, что в этот раз никто не встанет на его пути к высокой башне.

Надежды оправдались — на пути никого не было. Впрочем, Гарри был уверен, не от того, что зевак было недостаточно, — просто никто не знал, где именно живет Флер. Гарри с трудом преодолел все лестничные переходы до башни Когтеврана, чувствуя, как после драки дыхание отказывает ему, и начинает колоть с правого бока. По дороге он тщательно высматривал любых призраков и заранее думал о том, что сделает с Пивзом, о котором упоминали все в зале, попадись он еще хоть раз ему на глаза. На подходе к дверям Флер, он всерьез решил, что было бы неплохо поговорить на этот счет с Грюмом. В замке творилось многое, непредназначенное для чужих ужей, и их с Флер отношения — далеко не первая вещь в длинном списке тайн, что всегда должны были оставаться таковыми.

Стукнув раз костяшками пальцев, Гарри не стал дожидаться разрешения войти и тут же открыл незапертую дверь, а секундой позже плотно затворил ее за собой, заперев для надежности заклинанием.

В противовес всем ожиданиям, Флер спокойно лежала на кровати в новом платье, поигрывая пальцами со змейкой, и вовсе не казалась расстроенной. Гарри подошел к ней тихо, сбросил на стул помятую мантию и упал рядом, скосив взгляд к ее порезанным рукам, которые она уже успела обработать.

— Ты как? — пробормотал он, слегка привставая на локте, и прошелся взглядом по ее телу, на котором больше не заметил царапин.

— Устала, — Флер чуть повернулась на бок, чтобы лучше его видеть. — Все это, — она повела рукой, — неожиданно.

Гарри прикрыл глаза.

— Слушай, прости, что пришлось так резко уйти утром, — он поморщился и бросил виноватый взгляд в сторону двери. — Работа.

Флер понимающе кивнула и продолжила со все тем же задумчивым видом поглаживать млеющую от наслаждения змейку под шеей.

— Все нормально, Гарри, — она улыбнулась ему. Как показалось — очень похоже на те улыбки, которые она разбрасывала, пока он не обнаружил ее вчера бьющейся в истерике на полу собственной комнаты. Гарри потянулся и взял ее за руку, другой рукой аккуратно поглаживая по спутавшимся от хватки Рона волосам.

— Знаешь, они ведь все перебесятся и замолкнут, — он легко поцеловал костяшки ее пальцев и погладил их большим пальцем, касаясь носом тонкой впадинки у мизинца. — Не нужно их слушать. Они, — Гарри замолчал, на секунду сжал губы и бросил взгляд за окно, — они, там, в Лондоне, были бы рады за нас.

— Они там, — Флер на секунду опустила погасший взгляд, — а мы здесь. Больше говорить не о чем.

Гарри молча кивнул. Флер улыбнулась краешком губ, выпустила змею из руки и мягко коснулась припухшей щеки Гарри пальцами. Встретившись с ней взглядом, он прикрыл глаза и поцеловал ее в раскрытую ладонь, привлекая ее к себе за плечи.

Она была права. Билл и Джинни были там, но они были здесь. Больше тут говорить было не о чем.

* * *

Ринальдо благословил все на свете, когда наконец добрался до хогвартского штаба сквозь беснующуюся толпу бездельников, громко обсуждающих личную жизнь всенародного героя. В кабинете было на удивление пусто, и лишь Кингсли сидел в широком кресле, потягивая из кубка апельсиновый сок и лениво перебирая палочкой собранные перед ним документы.

— Там что, Дамблдор воскрес? — он посмотрел на него исподлобья, активно жестикулируя рукой с соком в сторону двери. Ринальдо, упав на свободный стул, мановением руки ее захлопнул.

— Хуже, — он откинул голову назад, а ноги вперед, расслабленно опустив плечи. — Обсуждают личную жизнь Поттера.

— И как она? — Кингсли насмешливо поднял черную бровь, делая дыру в нависших над ним бумагах, которые закрывали ему весь обзор.

— Весьма, — Ринальдо чуть помял губами и хитро прищурился, пересекаясь с Шеклболтом взглядом, — хороша собой.

Он довольно улыбнулся, представляя, что творится за стенкой. Если он мыслил правильно, то сейчас несчастные любовники вместе отбиваются от толпы обманутых и оскорбленных, что, несомненно, должно было укрепить их веру друг в друга и подтолкнуть к взаимному сближению.

— Если честно, — усмехнулся Кингсли, выглядывая из-за вороха бумаг, — не думал, что герою смелости хватит.

Ринальдо тихо засмеялся, запрокинув голову, и расслабленно прикрыл глаза и, чтобы в них не бил яркий дневной свет из распахнутого окна.

— Куда ему теперь деваться-то? — подытожил он, потягиваясь на своем кресле и отгоняя от себя ненужные сейчас мысли о Поттере и его подружке. — Аластор был?

— Был, — Кингсли утвердительно качнул головой и подозвал к себе ряд свежих документов, — и ушел.

Ринальдо устало выдохнул и потер кулаком переносицу, думая о том, где еще можно его перехватить. Он точно знал, что с делами в Эдинбурге покончено, и сейчас, скорее всего, Грюм направился куда-то в Глазго проверять работу засланной туда полмесяца назад административной группы и выстраивать дальнейшие линии взаимодействия. В Хогсмид он должен будет вернуться к ужину, и тогда его можно будет встретить в военном управлении, куда они утром сдали безжизненное тело того неудачника…

— Тебя ведь не устраивает то, что намечается в Ирландии, верно? — внезапно спросил Шеклболт, вставая со своего кресла и подзывая к себе палочкой несколько свежих листов. — Этот… Кэмпбэлл ведь из Шотландии.

Ринальдо внимательно глянул на него усталыми глазами и озадаченно пожал плечами.

— Не нужно быть пророком, чтобы знать, что Ирландия будет мирной только в руках ирландца, — нахмурившись, ответил он.

Кингсли уверенно кивнул и потер сжатым кулаком лоб, вглядываясь в строки зависших перед ним документов с контуром зеленого трилистника по краям.

— Это меня и беспокоит, — пробормотал он, обведя пальцем лепестки, и поднял сосредоточенный взгляд к Ринальдо. — Но сместить его Грюм не даст. Однако ради нашего блага лучше, чтобы за ним приглядывал кто-то, кто родом из тех мест, — его глаза свернули, когда он прищурился. — Понимаешь?

— Допустим, — Ринальдо оторвался от спинки стула и придвинулся ближе к Кингсли, подняв голову. — Как можно поступить в этом случае?

— У губернатора всегда есть советники, и мудрый совет коренного ирландца наверняка станет благом для страны, — Кингсли улыбнулся краем тонко сжатых губ. — Ты ведь родом оттуда?

— Да, и вся моя почившая семья, — Сэвидж кивнул, не отрывая взгляда.

Шеклболт руками собрал все документы по Ирландии, разлетевшиеся по комнате, и неровной стопкой протянул их Ринальдо.

— Ты входишь в узкий круг Ордена, и одно это делает твою кандидатуру на роль первого заместителя неотклоняемой. Аластор не сможет ничего сказать против этого, — он кинул быстрый взгляд на бумаги. — Если хочешь занять эту должность, изучи их. Формально будешь заниматься снабжением, неформально… — он свободно повел рукой по свету и замолчал.

Ринальдо принял бумаги и бросил на них быстрый взгляд: наметки основного плана развития, нормы привлечения ополченцев, экономическая сводка на ближайшие месяцы, краткое резюме переписи проживающих магов…

— Чья работа? — он вопросительно поднял брови. — Самого Аластора или Кэмпбэлла?

— Обоих, — Кингсли опустил взгляд к верхней рукописной бумаге.

Ринальдо молча кивнул.

— Я в деле, — он прищурился и улыбнулся одними глазами.

Шеклболт довольно склонил голову на бок и вернулся назад в свое кресло.

— Тебе же не нужно напоминать, что по любым проблемным вопросам ты можешь обращаться ко мне? — он пригубил бокал с оставшимся соком и, облизнув губы, отставил его в сторону, а затем встретился с Ринальдо прямым взглядом. — Аластор — вояка, а я уж, как смогу, помогу.

— Конечно, — Сэвидж благодушно улыбнулся, дернув бровью, — я все прекрасно понял.

* * *

Аластор вернулся в замок поздно, но все же не забыл послать ему патронуса, откликаясь на прошеную еще днем встречу. Флер мирно спала, прикрывшись тонким одеялом, и Гарри, невесомо поцеловав ее в плечо, поднялся с кровати и накинул на плечи дневную мантию, мысленно сделав себе заметку о том, чтобы узнать у Ринальдо его чудесные заклинания, приводящие одежду в порядок.

Все посторонние давно покинули замок, большая часть авроров распределилась по выделенным для них в Хогсмиде квартирам, а набранные из населения ополченцы вернулись в свои дома. Даже больничное крыло наполовину опустело — все предпочитали долечиваться дома, а Помфри, не имеющая в своем распоряжении практически никаких лекарств, могла лишь грустно пожимать на это плечами. Она не первый день оббивала порог Слизнорта, прося его изготовить хотя бы элементарные зелья, но все, что он мог, — делиться с ней своим отборным виски. Ингредиенты для настоек давно кончились, и никто пока не мог найти времени на то, чтобы заняться их поиском.

После дневного инцидента в Большом зале даже привидения притихли, стараясь не показываться на глаза живым. Гарри хорошо это понимал — наверняка не только ему одному пришла в голову мысль о том, как опасно держать в школе этих всеведущих духов, клятвы которых нельзя было скрепить ни одним непреложным обетом. Он бы не удивился, узнай, что Грюм прямо сейчас думает над тем, как обезопасить Орден от их неявной угрозы. Или, скорее, как МакГонагалл переубеждает его не отсылать их на тот свет окончательно, желая придумать иное решение вопроса. После всего произошедшего, Гарри думал, что он опять принял бы сторону старика.

Однако Грюм обнаружился вовсе не рядом с Минервой. Он в одиночестве попивал горячий кофе в уже опустевшей штабной комнате, примыкающей к Большому Залу, и рассматривал подписанные документы, в углу которых значился неприметный ирландский трилистник.

— Пришел? — он поднял к нему усталый взгляд и постучал металлической ногой по полу напротив свободного стула, приглашая Гарри присесть рядом. — Чего хотел-то?

Гарри без слов уселся на предложенное место, ударил по столу ногтем, подзывая услужливого домовика, и попросил у него еще одну чашку кофе.

— Помощи, — выдохнул он и тут же взял в руку кружку, делая из нее большой глоток.

Аластор отложил бумаги в сторону, подпер подбородок рукой и вопросительно поднял нахмуренные брови.

— С тех пор, как появился рубеж, все перестало быть однозначно, — Гарри утомленно потер глаза пальцами и опустил взгляд на сбитые костяшки другой руки, носящие следы дневной драки. — Вчера я дрался с гражданскими за жизнь Флер, сегодня — с другом за ее честь.

— Да, и он порядочно тебе навалял, — усмехнулся Аластор и, сжав губы в тонкую трубку, отпил кофе из чашки.

— В том и дело, — Поттер пошевелил саднящими пальцами на столе и поднял на Аластора задумчивый взгляд. — Я не мог бить друга, который за минуту до этого рвал волосы моей девушке. И мне это не понравилось.

Грюм обдумывал его слова с полминуты, а затем отставил кофе в сторону и придвинулся ближе к Гарри, когда тот перестал барабанить пальцами по столу.

— Хорошо, — кивнул он, прямо на него посмотрев, — я помогу тебе, но с одним условием.

Гарри вопросительно глянул на него исподлобья и сомкнул руки в замок, крепко его сжимая.

— Каким?

Грюм поиграл губами и отвернулся к окну, вглядываясь в далекие огни Хогсмида, светящиеся за верхушками раскидистых вековых деревьев.

— После обучения ты будешь вести курс боевой магии в возрожденном Хогвартсе, — он повернулся к нему вполоборота и глянул на него живым глазом, когда волшебный продолжал смотреть в даль за широким окном, — еще до Рождества.

* * *

Ридж утомленно потер большими пальцами брови и опустил голову на руки, упертые локтями в стол. Перед ним были раскинуты помятые планы деревень, отчеты об организации движения и список тех, кто не вернулся с задания. Прикрыв глаза, Ридж успокоил себя тем, что он был короток, и лишиться двух человек стоило ради того, чтобы столкнуть Орден с пьедестала почетного шотландского миротворца. Но все, что купила смерть его людей, — это спешный перенос столицы, утверждение единой власти Грюма и образование военной диктатуры. Одно это подкашивало его больше, чем любое истощение на свете.

— На этом все? — Ридж поднял раскрасневшиеся от бессонных ночей глаза к Кейну, терпеливо выслушав его отчет, и, прищурившись, хлопнул ресницами — его силы не успели восстановиться.

— Все, — Марек утвердительно кивнул. — Оставшиеся в деревне не выжили. Все остальные сейчас проходят ускоренный курс восстановления в лазарете.

Ридж отметил про себя, что его бойцов определенно стоит наградить. Четко слаженная работа под самым носом у орденовских авроров стоила дорогого, и не важно, что результатом всего этого стал глобальный провал по вине одного единственного человека, что не сумел удержать на себе штаны. Ему было жаль лишь то, что никак не получалось вывести того неудачника из Хогсмида, чтобы отдать на растерзание бойцам — он был бы для них лучшей наградой.

— Твоему вампиру будет кровь, а остальным живое мясо за слаженную работу, — на выдохе Ридж тяжело прикрыл глаза и встал из-за стола. — Сам как?

— Справляюсь, — Марек скосил на него взгляд по дороге к двери и неопределенно качнул головой, ступая неслышным шагом за его спиной. — Всем сейчас нелегко.

Улыбнувшись краем губ через плечо, Ридж открыл дверь и вышел в полный свечей дом, где сразу становилось легче дышать. Он знал, что это ненадолго, но до прихожей оставался целый коридор, за который можно было собраться с мыслями и подумать.

— К нам прибыли гости с юга, они ожидают внизу.

Ридж кивнул. Они ждали уже два часа, прибыв в поместье затемно, но за ворохом других дел было просто невозможно их принять, а доверить рассказ о сложившейся ситуации кому-то другому Ридж не решался. Говоря на чистоту, все это было не вовремя. Мальсибер со Снейпом и Нарциссой были тем мертвым грузом, который нужно было запереть в самой дальней кладовке и не казать на свет божий до того, как каждый шотландский оборванец забудет, кто такие Пожиратели. То есть, никогда, пока Орден Феникса был у власти.

— Старая гвардия, — выдохнул Ридж, стараясь скрыть сквозящую в голосе усталость, — толку от них — чуть, зато шума они наведут порядочно.

Понимающе хмыкнув, Марек тенью проследовал за ним, когда он ступил на лестницу, ведущую к холлу дома. Формально его присутствие на разговоре не требовалось, но всегда полезно иметь сторонника за спиной, когда не знаешь, что ожидать от разговора.

— Дружище! — Мальсибер с хитрой улыбкой кота скользнул к нему и заключил в объятия еще до того, как остальные успели их заметить.

Ридж похлопал Уильяма по плечу и натянуто улыбнулся. На общих собраниях он появлялся нечасто, но верный сторонник Лорда почему-то проникся к нему навязчивой симпатией за те пять раз, что они встречались. Сначала он думал, что это из-за Беллатриссы, но позже заметил, как брезгливо она отряхивает мантию после бесед с ним, а Родольфус, того и гляди, разразится стихийными авадами, если он и дальше будет строить из себя джентльмена в присутствии его жены.

Сейчас у Риджа возникло то же ощущение — ему хотелось отряхнуть свою одежду, но он заставил себя похлопать Уилла по плечу. Северус глядел на них, скептически подняв бровь, и подпирал собой стенку по левую руку от Нарциссы.

Сама она сидела с прямой спиной и смотрела на них, не таясь, сдерживая тонкими пальцами раскрытую маггловскую книгу. Ее волосы были уложены волосок к волоску, на плечи был накинут тонкий батистовый платок, а сатиновое платье, так не сочетающееся с блистательным образом миссис Малфой, молодило своей простотой.

— Вы голодны? — сам он был готов съесть слона и надеялся, что на кухне позаботились о том, чтобы все оставалось горячим. — Домовики ожидали вас и приготовили поздний ужин.

Мальсибер довольно закивал, Нарцисса покровительственно улыбнулась, а Северус, прикрыв глаза, отвернулся в сторону, как обычно выражая молчаливое согласие там, где не требовалось говорить.

— Тогда предлагаю все обсудить за столом, — он обернулся в сторону Кейна, и, махнув всем рукой, позвал идти за собой.

— Эй, — Мальсибер уловил Марека за рукав мантии и указал на пол. — Все это нужно перенести в наши комнаты и организовать для Нарциссы и Северуса, — он перевел на них взгляд и хитро ухмыльнулся, — кабинет с лабораторией, а портреты развесить у рабочего стола Нарциссы.

С застывшей улыбкой на лице Ридж развернулся назад, встретившись взглядом с ничего не выражающими глазами Снейпа.

Вокруг дивана, на котором устроилась миссис Малфой, были расставлены пустые портреты, обитатели которых на время переезда покинули свои рамы, и только в двух из них присутствовали застывшие от времени люди, явно принадлежавшие к чужой эпохе. Даже если бы хотелось скрыть их от глаз, ничего бы не вышло — они занимали все пространство у закрытых на ночь дверей. Конечно, никто не стал бы оставлять здесь этот раритет. Он мешал ходить.

— Ни о чем не беспокойтесь, домовики обо всем позаботятся, — ровным тоном ответил Ридж и кивнул в сторону удаляющегося коридора, ясно начиная представлять себе объем тех проблем, с которыми ему еще предстоит столкнуться. Кейн недовольно освободил руку от хватки Уилла и направился за ним следом — он не ел ничего с самого завтрака.

Ридж даже удивился, когда по дороге в столовую на него не посыпался град бесчисленных вопросов. Все, даже Мальсибер, слишком устали для того, чтобы тратить время на пустословие. К ужину подавали сухую курицу с капустой и перекисшее в погребах вино.

— То, с чем мы столкнулись, неизвестно никому — ни нам, ни Ордену по тем сведениям, что мы о нем знаем, — начал говорить Ридж, протерев губы бумажной салфеткой. — Я не могу сказать точно, связаны ли они с появлением аномалии, но большинство моих людей считает именно так.

— А как считаешь ты сам? — Уилл звонко ударил вилкой по тарелке, накалывая на нее кусок курицы.

— Я склонен верить в то, что Темному Лорду не было нужды отсекать нас здесь, когда победа была в руках, — Ридж покрутил в руке нож и прищурился на тусклый свет, отражающийся с его ручки. — Аномалия заключается в том, что вся Шотландия и Северная Ирландия в ночь со второго на третье июля была отделена от Англии и Уэльса блокирующем магию барьером. Никто не может пройти сквозь него. На дальних подступах магия ослабевает, на близких — волшебник лишается всех сил. Аппарация сквозь него смертельна. Патронусы, зеркала, совиная почта, даже связь между портретами не работают, — он перевернул нож с боку на бок и качнул головой, подытожив: — Мы сами за себя.

Нарцисса тяжело вздохнула и прикрыла глаза рукой, едва притронувшись к горячему. Поморщившись, она глотнула немного вина и напряженно свела брови, о чем-то размышляя.

— Барьер не блокирует магию, а поглощает ее, — Северус поднял взгляд от стола и обратился своими черными глазами к Риджу, — а значит у него самого магическая природа. Орден действовал вслепую, у них нет компетентных специалистов. Нужно выявить источник, питающий заклятье, и обратить его вспять, — он стукнул пальцем по столу, подзывая эльфа. — И сделать это, пока Грюм не передавил нас в этом углу, как тараканов.

Появившийся домовик забрал пустой бокал Снейпа и тут же поставил перед ним стакан с водой — лучшее из напитков, что сейчас можно было найти в закромах дома.

— Вы можете не беспокоиться на счет этого, — Кейн холодно сверкнул глазами в сторону Северуса, — организация достаточно скрыта, чтобы не бояться внепланового нападения врагов.

— Сотня человек? — насмешливо бросил Северус. — Уверен, Лорд счел бы иначе.

Ридж напряженно сжал тонкую ножку бокала, когда домовой эльф бесшумно поставил перед ним новую бутылку вина взамен полностью распитой первой.

— Северус, — Нарцисса скосила к нему взгляд, аккуратно касаясь его плеча, — это не важно. Иного мы не имеем и иметь не будем.

Снейп нахмурился и отвел взгляд от Кейна, соглашаясь.

— Так о чем речь? — Мальсибер широко улыбнулся и сделал большой глоток из бокала, меняя тему. — Выходит, нам нужно обнаружить источник? Ри, кто у нас свободен? Я возьму пару людей, вмиг проверю по старым картам основные места силы и выясню, что здесь творится. Ты, — он указал ножом в сторону Марека, — пойдешь со мной и с тобой еще пятерка отборных молодцов из тех, кому Лорд оказал свою честь Меткой, — спохватившись, он растерянно посмотрел на Кейна. — У тебя же есть Метка?

Марек молча задрал рукав и, облизнув губы, встретился глазами с Риджем.

— Кейн никуда не пойдет, он обеспечивает безопасность наших границ, — степенно пояснил он, поглаживая большим пальцем тонкую ножку бокала. — Вас же троих в лицо знает каждый орденский новобранец. Я повторю его слова о том, что у нас безопасно, — он обвел глазами всех троих, — но только до тех пор, пока о нас не знают. Вы слишком известны, чтобы участвовать в любых оперативных действиях.

Уилл плотно сжал губы и нахмурился, следя за тем, как Марек поправляет на меченой руке длинный рукав мантии, утомленно переглядываясь с Риджем.

— Ри, ты хочешь сказать, что мы должны сидеть тихо и не высовываться? — терпеливо уточнил Мальсибер, сузив глаза и неотрывно на него глядя. — Напомнить ли тебе, как давно я лью кровь за наше общее дело?

Сделав выдох, Марек поднял взгляд к Уильяму и повернулся к нему всем корпусом, твердо вглядываясь в его глаза.

— Командир лишь говорит о том, что вы слишком заметны, — ровным голосом сказал он.

Уильям сжал уголок губ и мельком на него глянул.

— Помолчи, солдат.

Ридж перевел зеленые глаза от Марека к Мальсиберу, отпустил бокал и свел руки перед собой, поворачивая к Уиллу голову.

— Ты смеешь противиться прямому указу Темного Лорда, назначившему меня координатором всех северных отрядов? — он недовольно прищурился.

Уильям стиснул зубы и злобно ухмыльнулся, качнув головой.

— Ни в коем случае, — он опустил голову и глянул исподлобья, — командир.

Ридж кивнул, разжал руки и откинулся на спинку стула, вновь потянувшись к бокалу с вином. На вкус оно было гадким, но помогало расслабиться. Своим людям он обещал поставки нормальной еды через месяц, но, если все пойдет по плану, на будущей неделе они смогут хотя бы заварить нормальный чай.

— Ридж прав, говоря о том, что нам нельзя высовываться, — заметила Нарцисса, как только Мальсибер глотнул кислого вина. — Но, я так полагаю, внутри штаба мы тоже можем приносить пользу. О кабинете и лаборатории уже было сказано, а Уильям может заняться тренировками и отработкой заклинаний с новыми рекрутами, пока мы занимаемся исследованиями барьера.

Уилл пожал плечами и вопросительно глянул на Риджа, приподняв бровь. Тот сделал последний глоток и кивнул.

— Тогда я пошлю тебя к Амикусу, — он отсалютовал ему бокалом, — ему как раз нужна помощь с отрядом.

16 августа 1997 года, 9 часов утра, Косой переулок, дом 32, Лондон.

После долгой ночи солнце ненавязчиво выдернуло Панси из сна, и она, сладко зевнув, приникла носом к горячей мужской груди, а затем чуть потянулась и поцеловала его в шею. Кончиками пальцев она прошлась по его ключице, будто проверяя, не мираж ли это, и, убедившись в том, что все правда, довольно к нему прижалась.

Билл счастливо ей улыбнулся сквозь сон и тут же открыл один глаз, заспанно щурясь на утреннее солнце так, что на его лице засияла россыпь золотых веснушек. Через мгновение она ощутила, как медленно поднимается его горячая рука с бедер по пояснице, и один за другим просыпаются пальцы, невесомо щекоча покрытую испариной кожу. Когда Панси оторвалась от него и подняла взгляд, он уже зажмурился и хитро ей улыбался, забавно строя из себя спящего, пока большим пальцем второй руки ласкал ее живот.

Ждать она не стала и, усмехнувшись, сбросила одеяло, а затем забралась на него сверху, щурясь и лукаво улыбаясь.

— С добрым утром, — хрипло выдохнула она и, наклонившись, невесомо коснулась губами его скулы, а затем дотронулась кончиком языка до мочки уха.

Кожа Билла пошла мурашками от щекотки, а по краям зажмуренных глаз появились маленькие морщинки, задорно блестящие в лучах утреннего солнца. Широко улыбаясь, Панси продолжила дразнить его, пальцами гуляя по щекам и зарываясь в спутавшиеся волосы кончиком носа. Он щурился, подглядывая, и стоически терпел, улыбаясь до боли в скулах и посмеиваясь так тихо, что едва дрожала грудь. А когда он хотел перехватить ее рукой и завалить на кровать, Панси с громким смехом отскочила, прикрываясь простыней.

В этот момент она успела было подумать, что это самое лучшее утро за прошедшие два месяца, но в ту же секунду снизу послышался скрежет дверных засовов. Тяжело вздохнув, Панси опустила кончики губ и вместо простыни накинула на плечи тонкий атласный халат со стула.

— Кто это? — Билл озадаченно нахмурился, привстал с кровати на локтях и скосил взгляд к плотно закрытой двери.

— Роуз, — она закатила глаза и поднялась, поправляя пояс так, чтобы разрез на груди не казался слишком широким. — Ключи еще есть у Люциуса, но он бы постучал.

Билл перевел на нее веселый взгляд и откинулся на постель, подкладывая руки под голову.

— Хорошо, что мы накладывали заглушки на ее комнату, а не эту, — пробормотал он, едва сдерживая смех, и так широко улыбнулся, что солнце отразилось в его улыбке. Панси бросила на него озорной взгляд уже стоя в дверях: было в нем сейчас что-то задорное от близнецов, что всегда ее привлекало в Уизли. Почему-то ей вспомнился прощальный вечер для незабвенной Амбридж, и она, широко улыбнувшись, задорно подмигнула Биллу перед тем, как выйти из спальни.

Уже ступая по холодным доскам паркета, Панси поняла, как ошиблась, забыв отыскать под вчерашней одеждой хотя бы тонкие домашние тапочки. Золотые лучи солнца с балконной оранжереи грели пол, но раскрытое настежь окно пропускало в дом холодный ветер. Она поежилась под тонким халатом, обхватила себя рукой и, машинально поправив волосы, направилась к лестнице.

Заспанная Прозерпина появилась в дверях ровно в ту минуту, когда Панси босой ногой переступила последнюю лестничную ступеньку. Она держала в руках два больших пакета из архива и ногой старалась придерживать дверь так, чтобы бочком пройти в дом и не задеть ненароком проход ни одной из спрятанных в пакетах коробок.

Смотря на это, Панси критично подняла брови и поджала губы, а затем покачала головой, когда Гермиона с громким выдохом опрокинула сумки на пол и встала перед ней во всей красе, с выступившей на лбу испариной, сбитой на бок юбкой, съехавшей мантией и выбившимися из тугого пучка волосами. Она все еще придерживала дверь ногой и тяжело дышала, опершись руками о косяк, от чего и без того помятая мантия окончательно слетела с ее плеч на локти. Та горделивая осанка, которую Панси вбивала в нее едва ли не с первого дня новой жизни, превратилась в ущербное напоминание о самой себе поверх ее склоненных плеч и сгорбившейся спины.

— Где ты была? — Панси нахмурилась и свела руки перед собой, прямо глядя Прозерпине в глаза.

Гермиона даже не подняла к ней взгляд и только тяжело выдохнула сквозь зубы, расправляя плечи и откидывая голову назад к стене.

— А ты? — устало ответила она, как только смогла оторваться от дверного косяка, и косо поглядела красными глазами сначала на шелковый халат Панси, а затем на верх лестницы. — Прикройся.

Панси сжала губы в тонкую линию и недовольно качнула головой, но свела плечи и подняла руки выше, закрывая грудь.

— Нет, ну я хотя бы дома сплю, — процедила она, глубже закутываясь в халат и переступая с ноги на ногу окоченевшими ступнями.

Гермиона закатила глаза, поглядела на то, как сестрица дрожит, и скупым движением трансфигурировала ей тапки из стоящих поблизости узких туфель.

— У тебя была травма месяц назад, идиотка, — тихо прошипела она, подталкивая к ней палочкой обувь, и прожгла Панси упрямым взглядом раскрасневшихся глаз. — Включи свой ущербный мозг.

Паркинсон громко хмыкнула, но ноги в тапки просунула.

— Я чистокровная, на мне все быстро заживает, — она высокомерно задрала нос и глянула на Роуз свысока, а затем объяснила, как наивному ребенку: — Магия!

Прозерпина закатила глаза еще раз, подозвала к себе палочкой одну коробку, обняла ее, как любимого мужчину, и подумала о том, смогли ли бы найти лекари Святого Мунго, что ей ответить. Впрочем, Гермиона была довольно низкого мнения о современной колдомедицине.

— Не завидуй, — отрезала тем временем Панси и любопытно заглянула внутрь второго пакета, где обнаружила наваленные друг на друга папки с печатями повышенной секретности особых отделов и хранилищ.

Гермиона только и смогла, что ошарашено раскрыть рот. На счастье, со стороны улицы послышался звук неспешных шагов, и из-за угла соседнего дома вынырнула большая летящая баржа с пергаментами.

— Прикройся, — повторно шикнула Прозерпина на Панси и замахала перед ней кистью руки, не отпуская коробку с документами. — Люциус!

Панси округлила глаза, выглянула из-за плеча Гермионы на улицу и слегка приоткрыла рот от удивления. Никогда прежде ей не доводилось видеть, как почетный член попечительского совета Хогвартса, чистокровный маг с тысячелетней родословной и просто самый большой из известных ей снобов занимается тем, что не позволил бы делать и собственным эльфам: вручную левитирует тяжеленную гору хлама.

— Это что? — с запинкой выдавила она из себя, машинально притягивая с ближайшей вешалки уютную черную мантию и указывая взглядом на пятившегося к ним спиной Люциуса.

Гермиона озадачено моргнула и пожала плечами, а затем шире раскрыла двери, придерживая их палочкой от сквозняка.

— Министерский архив, — сухо ответила она, — достатутная секция.

Панси широко распахнула глаза и отступила в сторону, когда Люциус, запинаясь на каждой ступеньке, все же вошел в дом и вывалил в прихожей огромный открытый ящик с пожелтевшими от времени бумагами.

— Все это не держит ни аппарации, ни каминов, — пояснила Гермиона, ставя поверх принесенного Люциусом добра свою собственную коробку и палочкой левитируя вторую такую же, — а от Министерства ближе идти до нас.

Люциус осторожно опустился на стоящий в прихожей диван и смерил Гермиону недовольным взглядом, едва скользнув по Панси глазами. Министерство находилось в маггловской части Лондона, но, к чести Малфоя, он оставил свои мысли на этот счет при себе. Панси удивленно на него покосилась. У нее никак не получалось представить себе дядюшку в маггловском метро, о котором она слышала лишь один раз в жизни и в котором, подобно благовоспитанной светской ведьме, ни разу не появлялась.

— Ночной рыцарь вновь заработал, — поделилась Гермиона радостной вестью и зевнула, прикрывая рот рукой, — нет, серьезно, нам надо придумать волшебное такси, этот автобус не лезет ни в какие ворота…

Панси бы прикрыла глаза руками, чтобы никто не заметил рвущихся наружу из ее глаз слез от сдерживаемого хохота, который проснулся, едва она представила высокомерного мистера Малфоя, коим он так любил казаться в обществе, среди пассажиров этого транспорта для нищих оборванцев. Она даже бросила на него беглый взгляд и увидела, что он до сих пор не пришел в себя после пережитого.

— А что, — осторожно спросила Панси, делая шаг навстречу к Люциусу, — Темный Лорд не выделил на столь важное дело эскорт сопровождения?

Ставшего было отходить Малфоя перекосило от такого щекотливого вопроса. И в этот момент Панси поняла, что запасы министерских машин сократились ровно настолько, насколько была велика дыра в бюджете.

— Темный Лорд весьма занят и велел его не беспокоить, — степенно ответил Люциус на полтона тише и медленнее, чем говорил обычно.

Панси понятливо кивнула. Судя по тому, как упорно стояла на месте работа ее нареченной сестры и их дядюшки, Темный Лорд был крайне занят с тех самых пор, как вдохнул новую жизнь в замшелое Министерство. То есть с того момента, как наконец дорвался до власти, которую почему-то тут же скинул в руки своих ближайших сподвижников.

— А Вельзус? — участливо спросила она еще раз и аккуратно присела на краешек занимаемого Люциусом дивана.

Он молча повел плечом и перевел на нее взгляд от добытых с потом и кровью папок, окинул взглядом ее фигуру и как-то странно нахмурился.

— Решает организационный кризис.

Панси кивнула, Гермиона вздохнула. Так корректно была обозначена глобальная проблема доверия. До серьезных дел допускали только своих, а среди своих было крайне мало тех, что после азкабанской отсидки были еще на что-то способны. Впрочем, под эту проблему можно было подогнать что угодно, и было яснее ясного, что Вельзус просто нашел того, чью голову будет заморочить легче и проще, чем свою собственную. За это время он превращал свой особняк в дом милосердия и в перерывы на обед рьяно зарабатывал бесценное общественное доверие.

Тяжело вздохнув о горькой участи семейства, Панси встала с дивана и тоскливо глянула на лестницу, где ее ждали остатки так быстро минувшего счастливого утра.

— Я дам распоряжения насчет завтрака, — она коротко кивнула сестре и дяде и встала с дивана. — Перебирайтесь в столовую!

И быстро засеменила на второй этаж, только тут поняв, что накинутая мантия для нее длинновата и точно была снята с мужского плеча.

* * *

Гермиона запустила пальцы обеих рук в волосы и растрепала шевелюру. Нужного массажного эффекта никак не получалось и привыкнуть к новой прическе было ничуть не проще, чем ко старательно вбиваемой Персефоной манерой держать осанку. У нее уже перед глазами плыли все эти имена сменяемых гоблинов, родословных и основных министерских чиновников, задействованных в работе с банком за последние сто лет. Люциус с каждым днем становился все белее и белее мела, а заявление Драко о том, что отец променял его мать на какую-то пигалицу-карьеристку, окончательно его подкосило и закрыло для них двери фамильного особняка. С тех пор, как Гермиона сварила зелье, Панси обходила дом Малфоев десятой дорогой к банку, и никто так и не удосужился сообщить Драко о том, что эта самая пигалица — сестра его лучшей подруги. И все ожидаемо привело к тому, что уже после обеда Люциус не сдержался:

— Надоело, — прошипел он сквозь зубы и звонко стукнул папкой по мореному дубу стола, — завтра же летим на Гаити!

Гермиона поперхнулась чаем, озадаченно подняла брови от декрета 1948 года о максимально допустимых чарах защиты и посчитала было, что он повредился умом. Однако, если о чем и свидетельствовал его загнанный вид, то лишь о том, что еще немного, и повредится точно.

— Мне нужна чертова голова Скримджера! — уверенно произнес он и опасно сощурил глаза, явно замышляя что-то нехорошее против Руфуса в посмертии. Роуз даже не стала бы его отговаривать после всей той головомойки, через которую ей пришлось пройти стараниями покойного министра. Но дело все же было важнее глупого расточительства времени.

— Можем пойти ва-банк, — твердо сказала она и расправила плечи, указывая помутневшим от недосыпа взглядом на документ. — Они не имели права на повышенную защиту.

— Что единогласно опровергнет любой состав Визингамота, — фыркнул Малфой и вырвал у нее из рук потрепанный листок с копией злосчастного декрета. — Пропащее дело…

Прозерпина кивнула. Во время послевоенной оттепели было принято столько глупых указов, ограничивающих волшебство, что времени на их отмену недостанет и у внуков. Прежде это никого не интересовало, но сейчас возврат к прецеденту об ограничении свидетельствовал об измене, что окончательно потопила бы всю семью Малфоев в глазах Лорда и выставила бы их с Панси в дурном свете за оказанную помощь.

— Надо успеть до суда, — жестко отрезала Роуз и щелкнула пальцем по столу. — Нам нужна шумиха, под которую мы могли бы ввести авроров и отрезать исполнителей от начальства, пригрозив им ратифицированным декретом и госизменой.

Люциус презрительно скривил брови и выпустил из рук документ, как что-то мерзкое и порочащее его личную честь. Однако он был единственным из всего архивного хлама, что давал им хоть какой-то сомнительный повод врываться за замок к банкирам.

— Слишком мелко, — он недовольно качнул головой и потянулся к остывшему кофе, в который на глаз плеснул добрую порцию виски. — С банком мы, может, и разберемся, но за погубленную репутацию придется платить отдельно…

Прозерпина устало прикрыла глаза и досадливо прикусила губу, вцепившись пальцами в мягкие подлокотники. Она на все это не подписывалась, когда сидела в уютном больничном кафетерии с белой как снег Панси и думала о том, какая же та дура, раз умудрилась сюда попасть. Оказалось, что по сравнению с ней сестра была просто кладезем мудрости: она наслаждалась жизнью, держала нос по ветру и обходила за милю любые дела с претензией на мировую значимость.

— Яксли прикроет нас задним числом, — сухо отозвалась она севшим голосом, не отрывая взгляда от стола. — В конце концов, это его бюджет.

На самом деле, к тому моменту Прозерпине было глубоко плевать на то, чьи деньги они сейчас спасали. Просто еще немного, и любимый дядюшка Панси действительно бы тронулся умом или слег от сердечного приступа прямо в этом кабинете, и никакие целители из Мунго его бы не откачали.

— Если мы достанем деньги, — очень тихо ответил ей Люциус и напряженно всмотрелся в собственные пальцы, сомкнутые мертвой хваткой на тонком фарфоре чашки. — Ему не с руки нас прикрывать.

Гермиона недоуменно нахмурилась и подалась вперед, ожидая услышать продолжение. Но Люциус больше так ничего и не сказал.

Еще с утра выяснилось, что тянуть дальше не имеет никакого смысла: в газеты просочилась информация о творящихся за закрытыми дверьми банка странностях. Было решено идти на дело как есть, вооружившись заверенными копиями бумаг, добытыми Люциусом юристами и отборным отрядом министерских авроров.

Глядя на собравшуюся за их спинами толпу, Роуз так и не поняла, с чего Люциус грешит на Яксли, пожаловавшего ему половину своего штата.

В банк зашли быстро, воспользовавшись уникальным умением авроров избавляться от вопросов одним взглядом командира и решительным видом вышагивающего перед ними мистера Малфоя, натянувшего на себя по такому случаю лучшую из своих надменных масок.

— В хранилища Министерства, — уверенно произнес он, смерив высокомерным взглядом притихшего клерка так, будто тот был пылью пред его сапогами. — Сейчас же!

Маленький гоблин, не проработавший в банке и года, что-то растерянно залепетал и почему-то убежал за подмогой к соседней кассе, притянув оттуда умудренного опытом седого старца в круглых очках на крючковатом носе. Тот невозмутимо глянул перед собой, задрал брови не хуже Люциуса, повел губами и протянул к высочайшему господину сморщенную руку.

— Вашу палочку, сэр.

Люциус презрительно поморщился, но в конфликт решил не вступать.

— Пустая трата времени, — фыркнул он, когда глуховатый гоблин что-то шепнул за плечо помощнику и размеренно начал выбивать искры из его палочки, чтобы затем бисерным почерком заполнить бесчисленные дыры в документе. Мелкий гоблин будто испарился, посланный куда-то по распоряжению старшего, и отсутствовал все то время, пока он был занят документами.

Прозерпина закусила губу и напряженно сжала пальцы, грудью ощущая, как стоявший перед ней Малфой готов был Бомбардой разнести застывший банковский холл. Ей казалось, что от напряжения трясутся даже хрусталики на высокой люстре. Глаза еще одного пришибленного клерка за соседней стойкой бешено крутились, высматривая то ее саму, втиснутую в узкую черную мантию с высоким воротником, то отряд переминающихся за ее спиной авроров, словно элиту из почетной свиты Маман Бриджит. В тот момент Роуз криво ухмыльнулась, скрипнув зубами, и подумала, что если дело не выгорит, сама рванет с Люциусом на Гаити, предварительно разодев его в Барона. И тут же с ужасом поняла, что до образа Беллатрисы ей остались всего одни бессонные сутки.

— Ваша палочка, — сухо произнес гоблин наконец и махнул рукой вновь появившемуся и дрожащему под взглядом Люциуса клерку, едва окончив последний виток мудрёной подписи. — Вас проводят.

Люциус уверенно ступил в открывшийся проход. Гермиона, сведя брови, оценивающе взглянула на старика и пошла следом, краем глаза отмечая, как Люциус подгоняет тростью семенящего перед ним паренька. Ей все это не нравилось. Ставка была на внезапность и наглость, но, похоже, старшее поколение за долгие годы службы привыкло и к тому, и к другому. Оставалось надеяться лишь на то, что их еще не брали госизменой, пусть и шитой белыми нитками у купленного юриста, который ругался, как сапожник, когда они показывали ему добытый потом и кровью левый закон.

За первым же темным углом Гермиона едва не влетела в спину застывшего гоблина, который обернулся и, оттопырив руку в сторону, испуганно поглядывал на нее и отставшего от нее на шаг Люциуса с двумя телохранителями.

— С вами желает поговорить старейшина Арадам, господа, — скороговоркой пробормотал он, слепя им глаза своим большим фонарем.

Люциус лишь фыркнул и смерил коротышку презрительным взглядом в тот момент, когда Гермиона обернулась, чтобы вопросительно на него глянуть.

— Мы согласны, — стремительно ответила она и толкнула Люциуса плечом, пока тот не успел раздавить, вероятно, их единственный цивилизованный путь. — Ведите!

Малфой грозно на нее посмотрел, но на виду у всех спорить не стал и показательно кивнул головой вперед. Стало ясно, что говорить за всех придется ей одной. И только тут она поняла, что походя умудрилась взвалить на свои плечи благополучие тысяч британских магов и всего волдемортовского бюджета.

Первый уровень хранилищ был наземным, и его они прошли пешком. Люциус, нахмурившись, осматривал помещение недобрым взглядом, будто ревизор, подмечающий истоки дыр в бюджете. На втором уровне им также не дали тележек, и Роуз начала хмуриться подобно Люциусу, провожая косым взглядом конечную станцию посадки. На третьем уровне они спускались по лестнице, и тут уж Прозерпина, ощутив осторожные движения Малфоя, сама крепче сжала палочку. Однако гоблин все также шел вперед, едва не переходя на бег и явно мечтая скорее избавиться от нежеланных гостей. Фонарь в его руке крупно дрожал и выдавал его страх с головой, равно как и желание поскорее сбыть их на руки какому-то менее удачливому сородичу. Гермиона скосила к Люциусу глаза: тот едва не скрипел зубами, но шел уверенно и ровно.

— Вы заставляете гулять по подземельям всех своих клиентов? — наконец прошипел он, когда они с парой авроров-телохранителей ступили на сырой камень шестого уровня.

— Нет, сэр, — дрогнувшим голосом пролепетал гоблин и свернул за угол, где обнаружилась еще одна лестница на нижний этаж. — Только самых особенных, сэр.

Гермиона устало вздохнула и подумала, что, вероятно, им бы стоило меньших хлопот просто ограбить этот чертов банк, чем пытаться провернуть планируемую аферу. Если это вышло у полуживого Квирелла, то у них двоих после бессонного месяца наверняка был бы шанс.

— Пришли, — донесся до нее тонкий голос гоблина, едва он коснулся рукой круглой двери и тут же засеменил прочь, даже не позаботившись о том, чтобы оставить им единственный фонарь. Впрочем, сквозь узкую щель проглядывал тусклый желтый свет.

Люциус только молча сглотнул, проходя внутрь пустого длинного помещения с парой мягких диванов и столом. Стоило Гермионе лишь заглянуть внутрь, как она поняла, что эта комната никогда не являлась хранилищем: ни министерским, ни чьим-то еще.

— Проходите, — донесся до них хриплый голос с дальнего дивана, и Роуз невольно передернула плечами. Она ощутила, как за их спинами неслышно прикрылась дверь.

— Мой непутевый племянник слишком заигрался в политику, — рослый гоблин отпил из хрустального бокала вина и жестом пригласил их присоединиться. — Это все его мать бунтарка… Он с рождения не понимает, как нужно решать дела.

Гермиона скосила взгляд на двух молчаливых авроров, ощущая спиной, как давят на нее оббитые в бархат стены, но все же ответила на приглашение и уселась напротив гоблина, пристально за ним наблюдая. Люциус встал за ее спиной, сложив руки на спинке дивана.

— Нам бы не хотелось платить за его ошибки, — продолжил гоблин и выразительно посмотрел на нее, а затем поднял взгляд к Люциусу, слизнув с губ красное вино. — Ни деньгами, ни кровью, ни честью.

Прозерпина сглотнула и протянула руку к одному из наполненных бокалов. Она ощутила, как пошевелился Люциус за ее спиной, сжимая ладонью диван.

— Так разве не в ваших силах устранить это недоразумение? — ответила она, пригубив сладкое эльфийское вино. — Насколько я знаю, дела гоблинов решают гоблины.

— Ох, мисс, — пробормотал Арадам, покачивая головой, — дела гоблинов так запутаны, что не всегда поймешь, за какое деяние нас благословят предки, а за какое опрокинут проклятия на наши головы! Именно поэтому в сложной ситуации многие из нас никогда бы не отказались от помощи волшебников.

Роуз моргнула, надеясь успокоить не вовремя разболевшиеся глаза, и встретила пристальный взгляд гоблина, что-то от нее ожидающего.

— Так ваши дела, — неожиданно вмешался Люциус, кладя руку на ее плечо в молчаливом указе молчать, — имеют столь деликатный характер? И вы просите нас исполнить их, дабы оградить общество от ненужных потрясений?

Арадам уверенно кивнул, улыбаясь краешком губ.

— Именно, мой дорогой друг.

— И какие гарантии обеспечения нашего интереса мы получим, пойдя с вами на сделку? — поинтересовался Люциус, выходя из-за спины Прозерпины и снимая с рук тонкие кожаные перчатки.

Гоблин скосил взгляд на его обнаженные руки и довольно улыбнулся, поняв, что сегодня им удастся найти общий знаменатель, покрывающий их интересы.

— Если вы настаиваете на обете, вы его получите, мистер Малфой, — Арадам согласно прикрыл глаза и обнажил тонкое запястье. — Гоблины всегда держат слово, — он недовольно сморщил губы. — Или делают так, чтобы его сдержали.

Люциус фыркнул, поправил гладкий рукав мантии и качнул головой.

— Но вы с самого начала стремительно теряете контроль, — отрезал он, стукнув тростью по полу и сжав руку на голове венчавшей ее змеи. — Если ваши старейшины столь благоразумны, что вы готовы рискнуть за них жизнью, то как сыну вашего брата удается сохранять власть над их решениями?

Арадам скривился так, будто съел лимон без сахара, и его лицо покрылось сетью невидимых морщин.

— А эти сведения, мистер Малфой, ключ к нашему договору.

— Вы хотите сказать, что эта информация столь же вредна для вас сейчас, сколь будет полезна потом? — Люциус подошел ближе, подхватил со столика бокал вина, настороженно принюхался и, чуть поморщившись, сделал небольшой глоток.

Гоблин хищно улыбнулся, оскалив белые зубы. Он расправил плечи, сощурил глаза и встретился с Малфоем заинтересованным взглядом, едва тот закончил говорить.

— На самом деле, эта информация столь же полезна для вас, сколь заманчиво для меня место председателя, — довольно оскалился он, поигрывая остатками вина в бокале.

Глядя на невозмутимость гоблина, Люциус сжал губы и опустился на диван подле ничего не понимающей Прозерпины.

— Думаю, мы можем обойтись без обетов, раз наши условия взаимовыгодны, — кивнул он, пристально наблюдая за тем, как гоблин поправляет край рукава над своим запястьем.

— Идет, — Арадам ухмыльнулся, бросив указующий взгляд на авроров. — Я верю вам и почитаю честь вашего рода.

Люциус посмотрел в сторону выхода и согласно кивнул, наколдовывая вокруг двух диванов заглушающие чары.

— Говорите.

— Как бы это ни было печально, — тяжело вздохнул Арадам, делая глоток из заметно опустевшего бокала, — не так давно наш банк и вправду оказался на мели. Сами понимаете, сколько средств у нас уходило на вашу глупую войну, — при этих словах Люциус нахмурился, но возражать ничего не стал. — Конечно, мы не были банкротами, но для грамотной работы требовалось понимание ситуации, которой не было у моего племянника. После смерти брата, доверие к нам он потерял и решил действовать самостоятельно. Но не придумал ничего лучшего, чем перекопать наши забытые сейфы, надеясь отыскать там хоть что-то ценное. И, к сожалению, он не нашел ничего дороже древнего достатутного архива.

Арадам сделал еще глоток вина и откинулся на спинку дивана, тяжелым взглядом прожигая внимающего ему Люциуса. Тот слушал настороженно, перебирая в руке блестящий хрусталь и потирая пальцами рельефный узор бокала, время от времени к нему прикладывалась.

— В архиве были документы. Бухгалтерия, в основном, старые курсы галеона к фунту, но было и несколько важных бумаг. В частности, там нашелся один занимательный закон, где, помимо прочего, было выделено закрепленное за председателем банка право вето. Он сохранился еще с тех времен, когда его назначало Министерство. Похоже, закон был забыт с тех пор, как в ходе одного из восстаний была перебита вся председательствующая семья. Так или иначе, это право перешло к нашему роду вместе с разбитым банком.

Прозерпина озадачено покосилась на гоблина, а Люциус удовлетворенно хмыкнул, допивая остатки налитого вина.

— Таким образом, — тихо сказал он и встретился с гоблином взглядом, — всем будет лучше, если председатель устроит обе заинтересованные стороны.

— Разумеется, — оскалил зубы Арадам. — Впрочем, все это лирика, и в отношении озвученной ранее просьбы мы готовы поверить одному вашему слову и окажем все посильное содействие.

— Обязательность гоблинов известна столь же, как и их умение прощать, — отметил Люциус, поднимаясь с дивана. — Считайте, что мы договорились.

Арадам сухо кивнул и достал из небольшого кармана мантии сложенную вчетверо бумагу.

— Ознакомьтесь, — кивнул он на пергамент, протягивая его Люциусу. — Здесь все подробности нашего договора.

Из банка Малфой выходил, словно Атлант, сбросивший с плеч тяжесть небосклона. Гермионе даже казалось, что морщинки в уголках его глаз разгладились, а волосы перестали отливать сединой. Авроры за спиной не задавали вопросов, и она даже поверила, что сегодня наконец выспится.

— Так что мы должны сделать? — поинтересовалась Прозерпина, едва поспевая за быстрым шагом Люциуса. Тот даже сбавил шаг и покосился на нее недоуменным взглядом.

— Убрать нынешнего председателя, разумеется, — фыркнул он, удостоверившись, что за ними все еще тянется наложенная заглушка. — Сами гоблины для этого слишком суеверны, а у нас не было возможности его выследить. Они решили за нас эту проблему.

Гермиона едва не запнулась, когда до нее дошел смысл сказанного и осознание того, что она сама стала причиной устоявшейся договоренности.

— Убить? — недоуменно переспросила она.

— А лучше, чтобы Лорд узнал о нашем провале и вырезал не только треклятых гоблинов, но и нас с тобой? — хмыкнул Люциус, сворачивая к последнему проходу перед выходом. — У политики металлический вкус, Прозерпина. Привыкай.

Гермиона потупилась и замолчала. Она всегда думала головой, и сейчас голова говорила ей, что Люциус Малфой был прав.

— Как мог он так легко сдать сородича? — выдохнула она, от омерзения ускорив шаг, лишь бы быстрее вырваться из осточертевших сырых подземелий. В коридоре перед ними проглядывала бледная, тонкая полоска света.

— А ты не заметила? — Люциус усмехнулся, вполоборота обращая к ней голову. — Наш собеседник был полукровкой.

16 августа 1997 года, 8 часов вечера, Министерство Магии, Лондон.

— Скверно, — пробормотал Люциус, покачивая головой и потирая раскрасневшиеся глаза пальцами.

Прозерпина обиженно насупилась и запустила очередную оглушалку в центр ближайшей мишени.

— Очень скверно.

Они находились в тренировочном зале Аврората, откуда Малфой заранее выгнал всех бойцов, как только понял, что ей придется не только помогать ему с бумагами, но и прикрывать в бою спину. Впрочем, те были и рады уйти: в конце концов, это только они с Люциусом привыкли системно пропускать ужин.

На очередной комментарий Люциуса Роуз заскрежетала зубами и скосила острый взгляд к застывшему у дверного косяка Малфою. Говорить о том, что ее тренировал сам Гарри Поттер было нельзя, но никто не мешал ей об этом думать, а от того еще больше краснеть и злиться.

— Авада и Ступефай, — прошипел тем временем Люциус, неохотно отрывая пальцы от глаз. — Это все, что тебе нужно знать.

Прозерпина сжала зубы, послала еще одну искру в мишень, и та лениво засияла по канту новогодней иллюминаций.

— Хорошо, — нахмурил брови Малфой и критично осмотрел Роуз с ног до головы, будто выискивая врожденный дефект. — Только Ступефай.

Прозерпина яростно сверкнула глазами и снесла отточенной оглушалкой голову ближайшему манекену.

— Да что не так?! — наконец вырвалось у нее, и она от злости едва не откинула палочку в сторону, яростно сжимая кулаки. Люциус отчитывал ее как первокурсницу уже полчаса. Когда она сказала, что не будет тренировать непростительные, он лишь презрительно скривил губы, но решил оставить этот вопрос на будущее и отмахнулся. Однако все оставшиеся двадцать пять минут он не переставал методично ее костерить.

— Да все не так, — прошипел Малфой и махнул перед собой рукой, указывая на нее палочкой. — Твой потенциал не выше местечкового полукровки, приторговывающего в Хогсмиде пирожными!

Гермиона обиженно надула губы и свела руки перед собой, уложив между ними палочку. Уж она-то точно знала, что одной из первых смогла вызвать телесный патронус, и ее перья с первого курса летали выше всех прочих!

— Да неужели? — прошипела она не хуже Люциуса и угрожающе к нему наклонилась, тяжело дыша. И даже не успела заметить, как он вышиб палочку из ее рук негромким Экспеллиармусом.

— У тебя почти нет собственного резерва магии, — качнул он головой, крепко сжимая в руке обе палочки. — В реальном бою ты исчерпаешь основные силы за десять минут. Это нормально для полукровок, но даже самые слабые из нас могут продержать достойный щит хотя бы четверть часа!

Встретившись с его взглядом, через раздражение в котором все же проглядывало беспокойство, Гермиона заволновалась. Можно было вспомнить легенду о том, что ее долго считали сквибом, но все уже давно успели убедиться, что она им не является. И вообще, все это было неважно.

— Это из-за магглов, — успокоившись, выдохнул Люциус, пока Гермиона судорожно пыталась урегулировать заметавшуюся в голове переоценку сил. — Сколько лет ты жила без магии? Семь?

— Десять, — ответила она и сжала губы, со страхом поднимая к нему глаза. — А затем еще семь в семье магглов.

Люциус тяжело вздохнул и опустился на ближайший стул, растирая пальцами виски. Гермиона же не смогла скрыть судороги, на секунду исказившей ее лицо, когда она наконец все поняла. Волна взметнувшегося из глубины ужаса накрыла ее с головой, заставила опуститься подле него и сжать трясущимися руками предательски подрагивающие колени.

— Что мы можем с этим сделать? — одними губами прошептала она, проглатывая застывший в горле комок.

* * *

Люциус возвращался домой усталым, но довольным теми перспективами, что вновь открывались перед семьей в тот момент, когда стоившее ему седины дело наконец будет закрыто. Он спал урывками, то приходя в мэнор под утро, то засыпая над кипой желтых бумаг, разбросанных по всему дому Паркинсон уже третью неделю.

После провала в Отделе Тайн только чудом удавшееся покушение на Дамблдора, в успех которого никто никогда и не верил, сдвинуло тот Дамоклов меч, что неизбежным роком повис над его семьей. Не иначе как с благословения предков Драко не только оправдал доверие Лорда, но и дал ему, Люциусу, заветный шанс на искупление. Их наказание обернулось его отсроченным триумфом, и сейчас он чувствовал себя победителем. Но он понимал, что для полной, безоговорочной победы ему опять нужен был сын.

— Драко, — громким голосом окликнул он его, широко распахивая двери кабинета Абраксаса после того, как не нашел его в спальне под кипой перемятых простыней. — Драко! — окликнул он еще раз, заходя за высокий книжный стеллаж. Не то, чтобы младший Малфой особо чтил память деда, но так уж вышло, что именно здесь Нарцисса реже всего появлялась. Будь у Люциуса выбор, он бы проводил свои дни в их любимой нефритовой гостиной, но винить Драко за скорбь не мог. Каждый переживал ее по-своему.

Драко сидел в широком кресле под пустым портретом деда и лениво перебирал какой-то глянцевый журнал, даже не желая поднимать к Люциусу глаза. На широкой обложке мелькала какая-то девица, задорно подмигивая и указывая пальцем куда-то в сторону краткого анонса статьи. Люциус критично наклонил голову, надеясь осмотреть содержание, но так ничего и не увидел сквозь тень и складки бумаги. По правую руку Драко лежала начищенная волшебная палочка, по левую — опустевший винный бокал подле полупустой бутылки из личной коллекции Абраксаса.

— Отец? — лениво поинтересовался он, когда молчаливый осмотр окончательно его доконал. Глаза поднять от журнала он так и не соизволил, все еще злясь за оскорбленную материнскую честь.

— Есть одно важное дело, — выдохнул Люциус и уселся в кресло напротив него, оставленное здесь для посетителей. — Связанное с судьбой семьи.

Драко причмокнул губами и недовольно отложил журнал в сторону, а затем свел руки перед собой, наконец обратив к Люциусу свой взгляд. На руке с небрежно закатанным рукавом горела Черная Метка — последняя из тех, что оставил Лорд. С самого восхождения к власти он перестал допускать к себе людей, и в Министерстве пошли шепотки о том, что никто больше не сможет добиться такой чести. Гордость за сына разливалась в груди тягучим теплом, а сила, к которой он был причастен, заставляла недоумевать о том, зачем он вообще думал брать с собой Прозерпину.

— С появления рубежа я работал над делом Гринготтса, — начал Люциус и внимательно проследил за каждой мимической морщинкой на лице Драко, но тот даже глазом не моргнул. — Доходили слухи?

— Так, — он лениво повел плечом. — Некоторые.

— Нужно было вернуть контроль над банком в руки Министерства. Для этого завтра нужно кое-кого убрать.

— И? — протянул Драко, разваливаясь в широком кресле и вновь потягиваясь за журналом. — Это дела Родольфуса. Пусть шлет Долохова…

Губы Люциуса скривились от такого явного пренебрежения семейным авторитетом, и он рывком вышвырнул глупый журнал палочкой со стола еще до тех пор, как пальцы Драко его коснулись. Тот пролетел подбитой птицей полтора метра и распластался на центральном развороте в серванте среди коллекционного абраксасового хрусталя.

— Мы Малфои, — тихо отметил Люциус, сузив глаза. — Мы не делимся влиянием.

Драко высоко поднял брови, встретился с отцом взглядом и нахмурился, поглаживая большим пальцем гладкое древко палочки.

— Нервы шалят? — участливо поинтересовался он, сведя губы в тонкую линию. — Любовница не помогает?

Люциус раздраженно поднял глаза к потолку, попрекая Мерлина и Моргану тем, как все это было не вовремя. У него не было времени объясняться с сыном! Ему нужно было заручиться его поддержкой и разработать план до того, как очередная ночь закончится, и хронический недосып в решающий момент скажется на его реакции.

— Во сколько завтра? — донеслось до него в тот момент, когда он обдумывал, сколько времени уйдет на то, чтобы расписать сыну всю ситуацию в целом, выработать план и успеть поспать хотя бы четыре часа.

— В шесть, — машинально ответил Люциус. — В четверть седьмого мы должны будем быть в юридической конторе Дерга.

Драко молча кивнул, презрительно сжимая губы, и подозвал к себе невербальным Акцио растрепавшийся в серванте журнал. Люциус подивился тому, как велик был тот скачок магии, что достался ему вместе с Меткой и местом доверенного лица в ближнем круге милорда. Он не мог им не гордиться.

К завтраку он решил спуститься раньше и впервые за три недели соблюсти ритуал чтения прессы под черный чай с булочкой и пошкваркивающий с огня бекон. Эльфы с исчезновением Нарциссы хоть и разленились, но утром спросонья проявляли чудеса учтивости и готовили завтраки не в пример лучше припозднившихся их стараниями обедов. Впрочем, Люциус уже и забыл, когда в последний раз ему доводилось есть дома. Три недели подряд домовичка Персефоны бегала за ним и кормила сандвичами, когда придется. Прозерпина же была уверена в том, что та действует по наводке хозяйки, и за каждый съеденный ими бутерброд Панси лично ее нахваливает.

К тому моменту, как Люциус появился в дверях столовой, Драко уже допивал остатки утреннего кофе и сверлил ступени лестницы взглядом, постукивая по столу отложенной в сторону серебряной маской. Его черная, выглаженная мантия разметалась по коленям, а палочка, чуть выглядывающая из рукава, касалась ладони ровно в том месте, с которого ее можно было достать ловким движением пальцев.

Люциус неловко переступил с ноги на ногу и спрятал охапку подготовленной для Драко одежды за массивной ногой резной колонны, украшающей высокий арочный свод у лестницы. По щелчку пальцев явился домовик с завтраком и, потряхивая своим вышитым передником, начал неторопливо сервировать стол.

— Что пишут? — нейтрально поинтересовался Люциус у сына, когда тот отставил чашку в сторону и небрежно стряхнул с колен невидимые крошки печенья. Принесенная утренней почтой газета лежала раскрытой на развороте, где какой-то целитель с фото беззвучно вещал что-то о Мунго.

— Без понятия, — холодно отозвался он, прикладывая маску к лицу и скрывая ее мановением руки. — Я заворачивал ланч.

— Ланч? — переспросил Люциус, дернув бровью, и поперхнулся куском бекона.

— Ланч, — невозмутимо повторил Драко. — Домовики разучились колдовать стазис.

Люциус откашлялся и передернул губами, думая о том, что, как только разберется с банком, засядет в меноре на неделю и вправит домовикам мозги. Появившийся со свежей порцией печенья эльф будто в ответ на его мысли дернул ушами и поспешил аппарировать вон, пока у хозяина в свете подгоревшего крекера не сменились утренние планы. Впрочем, сейчас это было меньшей из семейных проблем.

— Драко, — осторожно начал Люциус, следя за тем, как сын задумчиво гоняет по опустевшей тарелке кусок недоеденной гренки. — Я составил примерный план атаки на случай, если информация нашего источника не подтвердится, и на месте нас будут поджидать телохранители, — он аккуратно вынул из кармана мантии сложенную вчетверо бумагу и подтолкнул ее на противоположный край стола. — Ознакомься. К гоблину я пойду один. Панси передала мантию-невидимку для прикрытия, — он отлевитировал ее следом за бумагой, — накинь на себя. Будет лучше, если при срыве будет казаться, что я не подготовлен.

Драко взял бумагу, пробежался по серой мешковатой ткани пальцами, критично на нее поглядел и перекинул через руку, недовольно нахмурившись.

— Я уже наигрался под прикрытием, отец, — фыркнул он, поднимаясь из-за стола, и взглянул на часы. — Надоело.

— В последний раз, — Люциус понимающе кивнул.

Драко только недовольно хмыкнул и скосил взгляд к исписанному ровным почерком пергаменту.

— Я подожду снаружи.

Люциус тяжело вздохнул, провожая сына взглядом. В этот раз нормального завтрака тоже не вышло. Домовики не напекли булок, а Драко разобрал «Пророк» так, что по меткому взгляду даже целитель из Мунго не мог возмущаться, растерянно поглядывая в сторону пропавшей половины колдографии. Только чай был заварен хорошо, и это оставляло надежду на то, что в этом доме еще можно было все поправить.

К Дергу они аппарировали вместе, а подогнанную Панси мантию Драко все же нацепил на плечи, пока пересекал украшенные вензелями кованые ворота сада.

Дом находился на отшибе Косого переулка, ровно на тройной границе с маггловскими кварталами и самым темным углом Лютного. Люциус слышал, что здесь временами заключались биржевые сделки то на драконью чешую, то на молоко валлийских фестралов, а юристы, сопровождавшие своих клиентов в их полутеневых рыночных играх, снимали тут постоянные офисы. Гоблинский же председатель, похоже, настолько отчаялся, что надеялся раздобыть здесь деньги для подпитки банка. Галлеоны у магов отобрать он осмелился, но так и не сдюжил пустить их в ход на международный уровень. Кроме того, любой финансист понимал, что никто не согласится с ними работать.

В седьмом часу утра даже в центре Косого переулка людно не было, а здесь, на самом краю улицы, и днем нельзя было встретить большого количества прохожих. На карнизах крыш сидели сонные голуби, важно поглядывая свысока на серую дорогу и высматривая в песке недоеденные хлебные крошки. В нижней комнате нужного дома на подоконнике переливался тусклый свет свечи, призванный хоть как-то скрасить пасмурное утро.

— Встаешь у дверей так, чтобы проглядывались комнаты и коридор, — тихо пробормотал старший Малфой, уверенно направляясь к крыльцу дома. — Здесь должно быть незаперто. Не проявляешь себя до обострения ситуации, но в ее случае бьешь наверняка. Лишних свидетелей внутри остаться не должно.

Люциус, скорее, почувствовал, чем увидел легкое искажение воздуха на том месте, где Драко кивнул головой. Прогнившая половица скрипнула под его ногой, когда он первым шагнул на крыльцо и осторожным взмахом палочки отворил посеревшую дверь. Из дома потянуло затхлым воздухом и запахом старья, смешанным с какой-то приторно-сладкой нотой смутно знакомых зелий.

— Это вы, мистер Дерг? — послышался ровный голос из смежной с коридором комнаты. Тембр был мягок, но звук поскрипывал, выдавая с головой его урожденную нечеловечность. Люциус походя отметил, что сдавший им председателя полукровка этот недостаток в себе изжил. Драко за его спиной остановился, недвижно застыв у дверей там, где открывался максимальный угол обзора.

Невысокий, пухловатый гоблин сидел на диване, расслабленно откинувшись на спинку и листая на коленях какой-то пожелтевший фолиант. Он недоуменно глянул сначала на подол черной мантии Люциуса, а затем поднял глаза выше, к серебряной маске, и машинально вжался глубже в раскинутые за ним подушки.

— Я знал, что вы придете за мной, — злобно прошипел он сквозь зубы, но голос дрогнул, выдавая его испуг. — Охрана! Охрана!

Люциус напрягся, крепче сжал в руке палочку и сузил глаза, внимательно наблюдая за выражением на лице гоблина. Стало ясно, что слово Арадама крепко, и никакая нанятая защита к председателю Гринготтса не явится. Совет гоблинов сдал его, упаковал как изношенную старую ветошь и вышвырнул вон из круга.

— Не придут, — ровным тоном ответил Люциус, делая шаг к нему навстречу. Это было даже смешно в своей простоте. Существо с сильнейшим родовым потенциалом ничего не могло противопоставить одному небрежному Секо волшебника. В своих мастерских они создавали лучшие из известных артефактов, строили на века, вкладывая свой кропотливый труд и магию в каждый камень, но за границами фундаментальности были слабее любого магглокровного дошкольника. Конечно, они могли оттачивать свой потенциал, но, глядя в глаза этому карлику, едва вступившему в совершеннолетие, Люциус понял, что этот случай к нему не относился.

— Так у тебя мать полячка? — лениво поинтересовался он, неспешно обходя его по дуге и следя за тем, чтобы палочка каждый раз смотрела кончиком точно ему в грудь.

— Не твое дело, выродок, — выругался гоблин и смачно сплюнул ему под ноги. — Вы убили отца, но со мной такого не выйдет. Народ не стерпит!

Люциус утомленно покачал головой и ткнул носком туфли в задравшийся угол ковра, наводя мнимый, недолговечный порядок. И из-за этой бестолковой нелюди он рассорился с сыном и ушел с головой в работу на целый месяц! От всей нелепости ситуации даже ненависти к нему не появлялось. Только бесконечная, тянущая усталость и безразличие.

— Предсказуемо, — выдохнул Люциус в ответ на свой вопрос. — Но мы твоего отца не трогали. Ваши новые хранилища просто обвалились. Это печально, но на стройках происходит и не такое.

— Только не на наших! — размашисто качнул гоблин головой и злобно сжал костлявыми руками обивку дивана.

— А чем вы отличаетесь от любых других паразитов? — презрительно фыркнул Малфой и поморщился. — Считаешь, что за тебя отомстят? — он тихо усмехнулся под маской. — Да тебя сдал мне на руки твой же совет.

Лицо гоблина пошло пятнами от бешенства, он попытался что-то сказать, но начал давиться собственными словами и заикаться. Люциус смерил его надменным взглядом, отмечая про себя, что глупый наследник ни на миг ему не поверил даже после того, как на зов не явился ни один из приставленных к нему телохранителей.

— Ложь, как и все, что вы говорите, — наконец выдохнул он, обрызгивая слюной заплешивевший ковер под ногами.

Люциус громко фыркнул, небрежно взмахнув палочкой. Гоблин инстинктивно дернулся в другую сторону, но в этот момент Малфой ощутил уверенный звук шагов за спиной.

— Вот, вот! — торжественно вскинул руку председатель, загоревшимися глазами глядя через плечо Люциуса на раскрытую за его спиной дверь. Он все еще верил, что оттуда к нему придет спасение.

— Авада Кедавра!

Тело гоблина, подхваченное импульсом заклятия, толкнуло просиженный диван и размякло, сдвинув его по паркету на полфута, а яркая зеленая вспышка на долю секунды ослепила Люциусу глаза.

— Драко? — он встретился с сыном недоуменным взглядом, моргая от заплясавших перед ним пятен. Тот уже сбросил с плеч мантию-невидимку и небрежно накинул ее на руку, переходя через обитый дверной порог.

— А сколько болтать-то можно? — раздраженно поинтересовался он, убирая тонкую палочку назад в складки рукава, пока второй рукой поправлял сбившиеся на лицо волосы.

Люциус нахмурил брови, но счел за лучшее ничего ему не отвечать. Драко критично осмотрел комнату, остановился взглядом на обмякшем гоблине, выглядевшем, словно клерк средней руки, просыпающий работу, и подошел к украшенному кактусами окну. На улице все так же никого не было.

— Пошли, — бросил он Люциусу через плечо. — Остальное же здесь приберут?

Старший Малфой кивнул, отстраненно возвращаясь мыслями к разговору с Арадамом, и машинально про себя отметил, что надо распорядиться по поводу продвижения того на освободившуюся вакансию.

За ту четверть часа, что они были в доме, ничего не поменялось. Небо было все таким же серым и тусклым, как и час назад, и обещало оставаться таким до самого захода солнца. Под ногами скрипнула все та же гнилая половица, но голуби, будто чуя пронесшийся рядом дух смерти, разлетелись с карнизов крыш.

— Морсмордре, — пробормотал Драко, направляя палочку к небу, и поправил второй рукой сбившуюся на лице маску. Чертыхнувшись про себя, Люциус тут же развеял еще не образовавшуюся Метку.

— Не нужно, — тихо объяснил он Драко, когда они ступили на пыльную землю улицы. — Хоть это дело и одобрено Лордом, широкой общественности знать о нем необязательно.

Драко безразлично пожал плечами, по привычке настороженно оглянулся по сторонам и молча аппарировал назад в поместье.

— Драко, — окликнул Люциус его в спину, когда сам появился из хлопка аппарации следом за ним. Тот обернулся через плечо, продолжая палочкой раскрывать ворота, и внимательно на него посмотрел. — Сегодня после обеда будет собрание у министра. Наше дело носит высочайший приоритет. Тебе будет полезно там появиться.

Драко только нахмурил брови, переступил с ноги на ногу и качнул головой в ответ на ожидающий взгляд Люциуса.

— У меня уже запланированы дела с Рабастаном, — он коснулся рукой витого кованого вензеля на воротах, толкая их от себя. — Так что не выйдет.

Люциуса это известие не обрадовало, но по крайней мере объяснило странное поведение сына. За то время, пока он занимался государственными делами, Белла вполне могла взять Драко под свое крыло и начать восполнять пробелы в его воспитании. Было бы странно, не попытайся она это сделать после того, как исчезла Нарцисса. Люциус знал, что сейчас его свояченица и сама фактически осталась без работы, хоть и пыталась оказывать какие-то услуги Лорду. Впрочем, он подумал, что все это было даже к лучшему, учитывая, что у самого него на Драко не находилось времени. Родольфус же был вполне способен проследить за женой.

На обед к сестрам Паркинсон он привычно заглянул в час дня, все время до этого проведя за подготовкой речи к министерской планерке. До тех пор, пока не было сдвигов в работе, он обходил эти встречи десятой дорогой, но сегодня ему удалось решить вопрос с новым председателем еще до обеда. Благодарный Арадам тут же передал ему обновленный пакет документов на министерский вклад, а так же записку, в которой уверял его, что дело с банкротством окончательно будет закрыто в течение недели.

Двери ему открыла Маня, счастливо сообщив, что обед дожидается его в столовой. Панси обнаружилась там же, торопливо дожевывающая бифштекс и запивающая все это большими глотками сырой воды.

— А где Роуз? — растерянно поинтересовался Люциус у Панси, заглядывая через ее плечо в дверь на кухню.

— Спит как убитая, — проглотив большой кусок мяса, отозвалась Паркинсон, попутно приветствуя его замысловатым взмахом вилки. — Еще с того момента, как ты притащил ее в дом без чувств.

Люциус недоуменно нахмурился и скосил взгляд от кухни к лестнице, поминая, как аккуратно левитировал ее прошедшим вечером в комнату, и коря себя за то, что его потянуло на эксперименты в залах родного Министерства. Все это нужно было делать прямо здесь, но сказалась и паника самой Прозерпины, и его собственное утомление, приводящее к таким мелким просчетам.

— Это было обязательно? — Панси бросила на него раздраженный взгляд, допивая последний глоток воды из стакана. — Ты ее чуть не угробил там же.

— Ничего бы с ней не было, — отмахнулся Люциус вилкой, решив, что сейчас Роуз все равно не станет есть, а заглянуть к ней и привести в чувство можно и после обеда. — Это стандартный эффект. Ты еще не знаешь, какая отключка была у Драко после всего. Нарцисса говорила, что не отходила от него два дня.

— Так тем более, — фыркнула Панси, поднимаясь со стула и поправляя сбившуюся на коленях юбку.

— Но я ведь не Лорд! — Люциус бросил на нее недоуменный взгляд. — Она должна была прийти в себя еще ночью. Тебе, кстати, тоже бы не помешало озаботиться семейным престижем.

Панси недовольно сощурила глаза и подозвала Маню убрать посуду со стола, а затем сняла со спинки стула салатовую сумку в тон к туфлям и украшавшей ее блузку броши.

— Еще чего, — фыркнула она. — Меня вполне устраивает все, что я имею. Я же не какая-то полусквибка с комплексом самоутверждения!

Люциус недоуменно проследил за ее резкими движениями и не мог понять, с чего она так на него взъелась. В конце концов, он не открыл перед ней ничего нового. Впрочем, Панси постоянно косилась на часы, и он подумал, что ее состояние обусловлено вовсе не беспокойством за Роуз. Панси вообще редко беспокоилась о других по мелочам, а откат, полученный Прозерпиной, был сущей, совершенно не важной для жизни мелочью.

— Дело не в силе, а в социальном статусе, — решил терпеливо объяснить ей Люциус, дожевав кусок покрытого золотой корочкой бифштекса. — Имея Метку, ты всегда будешь вхожа в высшие круги света. Тебя примут за любыми закрытыми дверьми. Перед тобой будут открыты все возможности. В конце концов, ты будешь иметь право просить аудиенцию у Лорда! От этого нельзя просто так отказываться. Семья Паркинсон всегда составляла важную часть нашего мира, и ты должна соответствовать фамилии.

— Ну, раз так нужно, вот пусть Роуз и соответствует! — фыркнула Панси и нетерпеливо постучала длинными ноготками по спинке высокого стула. — Меня же ничему такому отец никогда не учил. Если ты помнишь, он и сам не стремился занять почетное место подле милорда. Моя фамилия и без Метки дает мне достаточно статуса.

Панси тяжело вздохнула и сдула длинную прядь вьющихся волос с лица. Со стороны двери послышался негромкий стук, и она тут же выбежала на звук, крикнув что-то через плечо о том, что вернется вечером и на ужин у них будет запеченная утка. К тому моменту, когда Люциус обернулся за ней, в дверях только скользнул край ее полупрозрачной мантии, походя призванной на плечи с высокой вешалки.

Маня загадочно улыбалась, потирая стол, и Люциус, допив остатки предложенного ему чая, решил наконец подняться в комнату Роуз, надеясь, что ему удастся ее растолкать. Впрочем, она и не спала, болезненно щурясь на яркое полуденное солнце и глубже кутаясь в мягкое одеяло.

— Роззи? — Люциус заглянул в приоткрытую дверь и беспокойно оглядел Прозерпину. — Ты как?

Та поднялась из-под одеяла на локтях, машинально поправила рукой растрепавшуюся шевелюру и, прищурившись, на него посмотрела.

— Нормально, — повела плечами она. — Руку немного тянет.

— Это пройдет, — он облегченно вздохнул, заходя к ней в комнату и прикрывая за собой дверь мановением руки. — Поколдуй.

Она неловко потянулась за палочкой и наколдовала на ее конце слабенький переливающийся люмос, почти не различимый в ярком свете солнца.

— Во всю силу, — он присел на край ее кровати и ободряюще положил руку ей на плечо.

Прозерпина свела брови так, что между ними залегла мелкая морщинка, и сконцентрировалась на палочке.

Всю комнату озарил яркий, слепящий свет, и Люциус машинально зажмурился, наклоняя голову к полу. Когда свет погас, и он открыл глаза, Прозерпина ошарашено глядела на свои руки, уронив палочку на колени и зачарованно шевеля пальцами. Рукав ее ночной рубашки сбился и оголил расправившуюся на предплечье Метку, змея на которой извивалась и оплетала мертвую голову черепа. Роуз кончиком пальца коснулась ее хвоста, когда тот появился в одной из пустых глазниц, и зачарованно его почесала.

— Что чувствуешь? — поинтересовался Люциус и ободряюще ей улыбнулся, когда змея оскалилась и спряталась в черепе целиком.

Прозерпина рвано вздохнула и подняла к нему большие раскрасневшиеся глаза.

— Ничего, — ошарашено выдохнула она. — Это настолько же естественно, как дышать. Я не чувствовала ни капли вложенной в заклятье силы.

— Вот и прекрасно, — довольно улыбнулся Люциус, поднимаясь с кровати и протягивая ей руку. — Тебе нужно одеться. Через час мы должны быть на собрании перед министром.

* * *

Роуз узнала этот зал со слов Гарри. В нем его судили на пятом курсе и в нем же его оправдали. Когда она прошла внутрь, ей впервые за все эти дни вспомнился покойный Альбус Дамблдор, и по ее спине пробежал мерзкий холодок.

Когда Гарри рассказывал ей об этом месте, она представляла себе нечто торжественное, напоминающее сияющую палату лордов. Сейчас же она видела перед собой то, что многократно ее превосходило. Здесь не было сияния золота, но округлые стены зала и высокий амфитеатр вызывали ощущение величественности, монументальности и незыблемости, а камерный характер мероприятия лишь усиливал сложившееся впечатление. Ее усадили на второй ряд кресел по центру, к прочим помощникам первых лиц государства. За их спинами теснилась группка министерских чиновников, состоявшая из представителей различных департаментов, и несколько отдельных лиц, назначенных ответственными по каким-то своим частным сферам. Прозерпина обратила внимание на то, что на этом собрании не было ни одного журналиста, а в углу с ноги на ногу переминались два аврора.

Министр магии Вельзус Яксли сидел по центру возвышающейся на первом ряду трибуны в окружении вернувшегося с Рубежа Руквуда, надменно глядящего перед собой Люциуса и скучающего Долохова. По правую руку от министра расслабленно восседал Родольфус Лестрейндж, глядя сосредоточенным взглядом на заполняющих зал людей.

Слева от Прозерпины уселась молодая девушка, судорожно перекладывающая на коленях папки бумаг и беспокойно глядящая то на них, то на министра. Судя по всему, это была личная помощница Яксли, жизнь у которой, учитывая залегшие под ее глазами синяки, медом вовсе не была. Справа в кресле находился какой-то долговязый мужчина средних лет, занимающий, если судить по мантии, должность в ДМП.

Заседание началось с какого-то скучного вопроса о Рубеже, который, судя по кислому виду всех собравшихся, поднимался здесь уже ни один раз и еще столько же подниматься будет. С поставленной в центре зала кафедры выступал Руквуд, монотонным голосом что-то бубнивший для отчета и водивший длинным пальцем по желтому исписанному пергаменту.

— Таким образом, через пять лет разработки проекта мы сможем выйти на новый уровень понимания магической структуры образования. Нам требуется лишь двадцать тысяч галеонов на финансирование.

Яксли медленно повернул голову к Люциусу, и тот едва заметно кивнул, подтверждая наличие средств.

— Пришлите смету в отдел финансов и одну копию мне лично, — устало махнул рукой Яксли. — Следующий.

Руквуд ошарашено поднял глаза к Вельзусу и недоуменно моргнул, но быстро спохватился и покинул кафедру, непрерывно косясь по ходу движения на Люциуса.

Слева от Прозерпины раздался сдавленный смешок, и она скосила глаза к улыбающейся девушке, провожающей сейчас взглядом смущенного Августа.

— Ему уже месяц отказывают в финансировании по смешным причинам, — едва слышно поделилась она с Роуз, заправляя за ухо выбившуюся из тугого пучка прядь волос. — Вот он и ходит сюда для того, чтобы никто не упрекнул его в безделье.

Роуз внимательнее взглянула на почти скрывшегося за головой Яксли Руквуда и тоже тихо прыснула в кулачок. Сейчас он казался озадаченной взъерошенной вороной, которую внезапно стукнула по носу большая сырная голова.

— Прозерпина, — улыбнувшись, протянула она руку девушке.

— Одри, — ответила та улыбкой и аккуратно ее пожала, придерживая другой ворох своих бумаг.

Следующим выступал какой-то молодой мужчина в лимонной мантии, отчитываясь о том, что в Мунго все выполнено по плану и последствия всколыхнувшего Британию месяц назад кризиса успешно ликвидированы. Роуз вспомнила данное Яксли обещание сменить все руководство Мунго и подумала, что этот парень метит прямиком на место нового главцелителя. Ухмыльнувшийся Долохов переглянулся с Лестрейнджем, и тот, опустив взгляд к полу, довольно чему-то улыбнулся.

Следующего докладчика нельзя было не узнать. Невысокая, полноватая женщина в розовой мантии, семенившая на каблучках-рюмочках, слащаво чему-то улыбалась и с видом триумфатора заняла освободившуюся кафедру, опрокинув на нее перешитую на кольцах тяжелую папку.

— Мисс Амбридж, до нашего сведения было доведено об амбициозном проекте, над которым вы работали весь прошедший месяц, — отметил Яксли, подзывая к себе палочкой отложенную подшивку пергаментов. Одри, сидевшая по соседству с Прозерпиной, начала судорожно перебирать принесенные с собой бумаги.

— Так и есть, господин министр, — широко улыбнулась Амбридж и чуть не подпрыгнула на месте, раскрывая первую страницу папки. — Все дело в том, что мне стало известно о некоторых проблемах в финансовой сфере, волею судьбы возникших у нашего Министерства. И я взяла на себя смелость предложить на ваше рассмотрение проект, способный покрыть любую из дыр бюджета.

По залу пошли настороженные шепотки, и Прозерпина отметила, как Лестрейндж наклонился вперед со своего места, внимательно изучая Амбридж. Люциус явно был недоволен, а Яксли, определенно не знакомый с предлагаемыми наработками, заинтересованно повел палочкой и заглушил пошедший по залу гул. Судя по всему, это был ее личный, амбициозный проект, суть которого она не хотела раскрывать, пока полностью его не доработала.

— Говорите, — раздался в тишине голос министра.

Амбридж переступила с ноги на ногу, сжала вспотевшие руки в кулачки, заискивающе улыбнулась и начала:

— Суть дела в том, что после появления барьера на наших землях осталось множество неучтенного имущества. Многие семьи отрезаны от нас Рубежом, а некоторые наследники не смеют претендовать на наследство. Я подготовила полный список тех родов, чье имущество может послужить на благо нашей Родины даже в том случае, если сами они не всегда были столь благонадежны. Он уже передан в канцелярию, господин министр, вместе с финансовой сводкой, и вы можете с ним ознакомиться прямо сейчас, — Одри судорожно вздрогнула, но тут же успокоилась, заметив, как Яксли переворачивает перед собой подшивку нужных листов. — А самое замечательное, что в нашей практике уже существовал подобный прецедент и вся законодательная база готова! Ознакомьтесь, пожалуйста, с декретом министра Спенсер-Муна об изъятии имущества от 1947 года. Ситуация идеально подходит для нас, идеально!

Амбридж сияла как начищенный галеон, докладывая о том, какое количество средств высвободится, если претворить ее проект в жизнь, а Яксли озадаченно чесал голову, разглядывая подготовленные той сводки. От бесчисленного перечисления сумм и объектов у Прозерпины уже голова пошла кругом, когда в зале раздалось неторопливое постукивание палочкой по столу.

— Мисс Амбридж, — говорил развалившийся в своем кресле Родольфус Лестрейндж, суженными глазами боевика отслеживая ее движения за кафедрой, — скажите, пожалуйста, в какой судебной практике вы встречали прямое использование этого декрета?

Судя по тому, как растерялась от его вопроса Амбридж, обычно на таких заседаниях Родольфус молчал. Впрочем, она тут же пришла в себя.

— Этот декрет использовался в судебной практике постгриндевальдовского периода, мистер…

— Господин.

— Господин Лестрейндж.

Прозерпина увидела, как он сдержанно кивнул на ее слова, и от выверенности его движений ее внутренности сжались в ледяной комок.

— Вы можете назвать семьи, попавшие в тот период под действия этого декрета? — Лестрейндж поднял к ней прямой взгляд.

Амбридж тут же закопалась в бумаги, выискивая нужную информацию. Их имена не должны были быть на слуху, иначе обозначить всех поименно для нее не составило бы труда.

— Бэддоки, Блишвики, Фоули... — начала она, но Лестрейндж тут же ее прервал.

— То есть, чистокровные? — риторически уточнил он, и Амбридж пришлось кивнуть. — Вы осознали свою ошибку, Долорес?

Амбридж едва слышно пробормотала что-то, и краска ушла с ее лица, когда она вцепилась обеими руками в кафедру, перепугано глядя на Яксли и пытаясь что-то ему сказать, но голос не слушался ее от страха.

— Замечательно, — кивнул Родольфус, вскидывая перед собой руку с палочкой. — Авада Кедавра.

Весь зал вздрогнул, а Одри выронила из своих рук папку с документами, но не посмела даже на нее взглянуть, задержав дыхание. Роуз ощутила, как на нее волнами накатывает дурнота и темнеет в глазах, когда она смотрит на отлетевшее к противоположной стене тело бывшего генерального инспектора. Где-то на периферии зрения она видела, как бессильно опускаются плечи Люциуса в кресле, а сам он становится бледнее призрака.

— Убрать, — донеслись до нее словно сквозь марево слова Лестрейнджа: — Следующий.

Прозерпина поняла, что Одри потеряла сознание, когда по полу разлетелись остатки бумаг из сжимаемых ей папок. Перед глазами все еще плыло, но Роуз тут же вспомнила, как с этой слабостью теперь можно бороться, и призвала к себе через Метку новые силы. Позже ей говорили, как Родольфус распоряжался о том, чтобы все наработки по проекту были уничтожены, а имущество возвращено владельцам. Какой-то безумец еще интересовался тем, относится ли это к дому Поттеров, и Яксли раздраженно прогнал его вон из зала.

Но сейчас ей все это было неважно, и она в третий раз пыталась наколдовать дрожащей палочкой и заплетающимся языком самый простенький Энервейт, чтобы привести Одри в чувство.

— Давай, давай, — шептала она ей, то и дело касаясь кончиком палочки ее лба и выводя на нем кривой узор заклятия. Одри пришла в себя с четвертой попытки.

Прозерпина облегченно вздохнула и размашистым движением предплечья смахнула налипшую прядь со лба. Она решила закатать рукава строгой мантии и расстегнуть верхние пуговицы, чтобы стало легче дышать, а потом проделала то же самое с оцепеневшей Одри. Судя по тому, что она наблюдала вокруг себя, сейчас все находились в шоке и немногим от них отличались. Пучок Одри окончательно рассыпался, когда она наконец попыталась потрясти головой и глубоко подышать, чтобы окончательно привести себя в чувство, а сидящие через ряд от них дамы в возрасте попеременно вздыхали и обмахивали себя принесенными пергаментами.

— Давай, я помогу, — прошептала Прозерпина, когда Одри смогла рассеянно ее поблагодарить и принялась собирать с пола разбросанные бумаги. Та еще раз благодарно кивнула, и Роуз увидела, как завистливо она скользит по ее руке краем взгляда. Метка жгла кожу, и именно тогда Прозерпина поняла, что стала первой колдуньей своего поколения, так тесно приобщенной к власти.

Речь Люциуса после смерти Амбридж в памяти Прозерпины как-то затерялась. Малфой и сам был бледен, пока выступал с докладом, а Роуз не могла думать ни о чем другом, кроме того, что они сами едва не встали на место неудачливой генеральной инспекторши.

Впрочем, одобрение действиям Люциуса было абсолютным. Были заданы какие-то вопросы, были даны ответы, были озвучены личные рекомендации Малфоя по поводу дальнейшей политики в отношении Гринготтса. Лестрейндж слушал заинтересованно, но больше не говорил ни слова.

Уже к тому моменту, когда заседание подошло к завершению, был озвучен вопрос, обрушившийся как гром среди ясного неба на голову министру и всему его собравшемуся кабинету.

— А что же мы будем делать со школой? — прокашлявшись, спросил кто-то с дальних рядов и испуганно добавил: — Господин министр?

Прозерпина судорожно моргнула, запустив руку в непослушные волосы, и повернулась на звук. Краем взгляда она заметила, как пробрало даже Лестрейнджа, до этого лениво разваливавшегося в своем кресле. Он молнией обернулся, а за ним поочередно обернулись все остальные волшебники, занимавшие первый ряд.

— Наш отдел должен подготовить план к новому учебному году, господин, — испуганно продолжил вещать волшебник. — Что прикажете делать?

Весь зал растерянно глядел на группку сгрудившихся в дальнем углу зала оборванных представителей из отдела образования, а они, казалось, были готовы провалиться сквозь землю, лишь бы на них перестали так смотреть.

— Вопрос важный, — скрывая сбившийся голос, Яксли прокашлялся и быстро обвел глазами свой ближний круг. Люциус, перехватив его взгляд, коротко кивнул. — Курировать его будет мистер Малфой. Он занимал должность председателя совета попечителей Хогвартса и имеет опыт администрирования в образовательной сфере. По всем вопросам можно общаться к моей помощнице, Одри Клиффорд, она одобрит любое финансирование и доведет до моего ведома все возникшие проблемы, — Вельзус еще раз пробежался глазами по залу, кивнул оторопевшей Одри и на секунду задержал взгляд на Прозерпине, очевидно, уже зная о том, что именно с ней придется работать его протеже. Та в свою очередь все поняла без слов и молча взглянула на Роуз, ожидая, пока закончится заседание. — Люциус?

Тот встал со своего кресла и еще раз уверенно кивнул, принимая на себя новые обязательства по школе. Яксли кивнул ему в ответ, и обозначил окончание нынешнего заседания.

Прозерпина наконец отвела взгляд от них и обернулась к Одри, терпеливо ожидающей, пока министр закончит свою речь.

— Я подготовлю всю информацию, что имеется сейчас у отдела образования, — быстро начала она, перебирая тонкими пальчиками края выбившихся из папок страниц. — Уже завтра можешь за ними зайти. К обеду точно будет известна общая численность студентов, и также я постараюсь к вечеру достать список оставшихся у нас работников Хогвартса.

Одри взмахнула пышными ресницами и утомленно обняла все свои пять папок. Роуз только горько улыбнулась ей, узнавая в бедной девочке недавнее отражение самой себя.

— Спасибо, — кивнула она ей. — Я обязательно зайду.

Взгляд Люциуса она перехватила, уже спускаясь из амфитеатра, и он звал ее куда-то в сторону, где образовался единственный пустой угол.

— Контакт с девушкой ты наладила? — тут же поинтересовался он, едва они скрылись от всех за еще тремя выступающими у угла кафедрами. Прозерпина на это только молча кивнула.

— Хорошо, — довольно улыбнулся он. — От нее нужны деньги. Много, много денег. Потому что организовать хоть что-то за месяц мы сможем только при колоссальных финансовых вливаниях. Вельзус все это понимает и чинить препятствий не будет. После сентября уже будем решать вопрос качественно.

Роуз кивнула еще раз.

— К вечеру я зайду, все обсудим подробнее.

— Но к вечеру я еще не успею ничего подготовить, — Прозерпина озадаченно подняла брови и заморгала, удивленно глядя на Люциуса. — Все, что может быть готово, это тезисный список задач. Кроме того, нужны данные Министерства, чтобы знать, к чему готовиться, а Одри обещала их дать лишь завтра!

— Расслабься, — Люциус усмехнулся, наблюдая за тем, как Роуз выдумывает для себя новые проблемы. — Вечером мы просто отметим то, что это проклятое дело с Гринготтсом наконец решилось.

Прозерпина опять быстро заморгала, а когда наконец все поняла, то рассеяно ему улыбнулась.

* * *

Когда он пришел домой, первый шок после дела Амбридж уже стал проходить, вымещаемый чувством триумфа от очередной победы над судьбой. Все, чего он хотел сейчас, это просто поговорить с сыном и решить уже тот щекотливый вопрос, который встал между ними и никак не давал найти им общий язык.

— Драко, — позвал он, заходя в кабинет Абраксаса. Впрочем, там его не оказалось.

— Драко, — повторил он, подходя к спальне сына, и услышал оттуда какое-то невнятное бормотание. — Драко!

Его сын действительно обнаружился в своей спальне. Под ворохом перемятых простыней он лежал в компании трех молоденьких волшебниц и лениво потягивал огневиски из бокала. Рыженькая в этот момент аккуратно поглаживала ему волосы, а брюнетка сползла к самому краю кровати так, что Люциус поспешил отвести взгляд. Блондинку за брюнеткой видно почти не было, но ее выдавали тонкие торчащие из-под простыни ноги.

— Драко! — выдохнул возмущенный Люциус, застыв в дверях, и в шоке подозвал к себе бутылку недопитого огневиски.

— Отец? — вопросительно протянул Драко, задрав бровь, и оттолкнул рыжую от щеки, чтобы лучше его увидеть.

Люциус только ошарашено покачал головой и повелительно ткнул в него палочкой, испепеляя возмущенным взглядом весь этот бордель на выезде.

— Ты должен был быть с Рабастаном!

— Так дядя Басти уже ушел, — Драко растерянно почесал голову рыжей девочки и посмотрел на Люциуса через припущенные ресницы. — Что надо-то?

Люциус смерил его еще одним раздраженным взглядом, пожевал губами и коротко ответил:

— Хочу видеть тебя в своем кабинете через полчаса.

Удаляясь от этого гнезда разврата, он сунул найденную у Драко бутылку подоспевшему домовику и брезгливо отряхнул руки. Нет, этого он от сына не ожидал.

Люциус зашел в кабинет и позволил налить себе полбокала любимого коньяка, а затем устало опустился в кресло, потирая свободной рукой висок. В который раз после появления этого чертового рубежа ему приходилось тосковать по Нарциссе, лишь надеясь в самых отдаленных мыслях, что она когда-нибудь вернется. Она всегда была настоящей волшебницей, и она бы точно нашла ту заветную ниточку к Драко, которая вывела бы его с этого пагубного пути разложения и вернула к нормальной жизни. Она бы привела его в чувство! Но сейчас, имея Рабастана в союзниках, к Драко даже не было смысла подступаться. Рабастана! Посвященные люди знали, что он был одним из ведущих ловеласов Британии, лишь немногим уступая Сириусу Блэку. Дело заранее было пропащим. Раздраженно качнув головой, Люциус поморщился и сделал еще глоток коньяка.

Как и было сказано, Драко появился в кабинете отца через полчаса. К тому моменту Люциус уже допил налитый себе алкоголь и, размышляя, перебирал в руке переливающийся на свету бокал.

— Какого черта ты творишь? — тихо спросил он, серьезно глядя поверх стекла на Драко и перебирая на языке остатки приятного послевкусия.

— В смысле? — тот опустился в пустое кресло перед ним и аккуратно одернул чистую рубашку.

— С чего ты решил, Драко, что можешь превратить семейный дом в филиал борделя? — уточнил Люциус, глядя на него немигающим взглядом, и сам удивился тому, почему за все это время его глаза еще не начали болеть.

Драко только сдержанно фыркнул и сложил руки на груди, сверкая гранеными краями подаренных Нарциссой запонок.

— Если ты хочешь, чтобы наш род прослыл пуританами, отец, то тебе стоит начать с себя, — ровным голосом ответил он, встречаясь с Люциусом глазами. — О твоих шашнях с той карьеристкой уже разве что слухи не идут.

Люциус тяжело вздохнул и грустно глянул в сторону поблескивающей бутылки, думая о том, что не имеет права больше пить до вечера.

— Когда ты успел так поглупеть, что в отношении семьи ориентируешься на слухи? — вскинул он бровь и провел большим пальцем по острой грани бокала. — И с чего ты решил, зная о моих отношениях с Персефоной, что с ее сестрой у меня будут отношения иного рода?

Драко только не подскочил на месте, как блеснули его глаза.

— Что? — хрипло пробормотал он на выдохе и едва не закашлялся, поперхнувшись и скривившись. — Это сестра Панси? Но почему я о ней никогда не слышал?

Люциус изогнул губы, наблюдая за тем, как Драко пытается восстановить свою сдержанность и выглядеть при этом невозмутимо.

— Это уже вопрос к тебе и твоей подруге, — качнул он бровями. — Однако это к делу не относится, — Люциус расправил плечи, выпрямил спину и отставил коньячный бокал в сторону. — Сегодня в их доме будет проходить ужин по случаю решения вопроса с банком. Я хочу, чтобы ты на нем присутствовал. Заодно и познакомишься с сестрой своей лучшей подруги.

Драко скривился, усмехаясь, и поднялся из кресла, видимо, спеша вернуться к оставленным барышням.

— И сколько же времени у меня есть, чтобы подготовиться к этому знаменательному событию? — вскинул он бровь и свел руки в цепкий замок перед собой.

— Ужин назначен на восемь часов, — ровно ответил Люциус, а затем прошелся по нему оценивающим взглядом с головы до ног и тоже встал из кресла. — И, к слову говоря, Драко… Не все слухи врут. У меня в самом деле есть некоторые планы насчет этой девицы. Планы, касающиеся тебя. И я хочу, чтобы сегодня вечером ты произвел максимально положительное впечатление.

Уже покидая кабинет, Люциус отметил, что Драко так и не пошевелился, оставшись стоять соляным столбом.

5 августа 1997 года, 6 часов утра, Хогвартс.

В круглой комнате Флер было тихо, пусто и зябко. Холодный утренний воздух, прорывавшийся сквозь занавески, скользил по пустым стенам сквозняком и уходил сквозь щель неплотно прикрытой двери. Гарри стукнул по ней носком туфли и оперся о неё плечом, плотнее закутавшись в мантию.

— Такое чувство, будто нам отзывается сам замок, — негромко проговорил он, следя глазами за тем, как Флер сортирует косметику на туалетном столике, что-то откладывая в сумочку и сбрасывая остальное.

— Так и есть, — бросила она через плечо, машинально протянула Добби косметичку и обернулась к Гарри. — Шармбатон такой же.

Печально улыбнувшись, Гарри подошёл к ней и развеял разбросанную по полу косметику одним взмахом палочки, а затем протянул руку примостившейся на углу столика змейке.

— Дамблдор всегда говорил, что любой найдёт в Хогвартсе убежище, — он поманил змею легким движением пальцев и прижал руку к груди, когда она скользнула ему под рукав. — Но я впервые ощущаю это так ярко. Он будто прогоняет нас отсюда. Знает, как будет лучше.

— А он и знает, — качнула головой Флер, сузив глаза, и посмотрела в стоящее перед ней пустое трюмо.

Гарри рассеянно повёл плечом. Раньше о таком не думал, да и никогда не видел в этом смысла. В тот единственный раз, когда эта помощь была действительно нужна, Дамблдор не дождался её и погиб. Так что, несмотря на всю любовь к замку, Поттер был мало расположен говорить об изменчивом духе Хогвартса, а также был склонен думать, что ещё много лет не захочет это обсуждать. Вместо этого он проводил глазами Добби, когда тот появился с громким хлопком и забрал от стены последнюю из подготовленных сумок, а затем тяжело вздохнул и нахмурился, вспоминая вчерашний день. Флер застыла у зеркала, крепко сжимая руками столешницу и едва дыша так, что её спина казалась выкованной из стали и заключённой в тугой кожаный корсет.

— За вчерашний день многое изменилось, — отстранённо пробормотал Поттер, отводя взгляд от Флер, и потёр переносицу двумя пальцами, — после того, как Рон...

— Не говори мне об Уизли.

— После того, как он взбесился, — продолжил Поттер и задумчиво покачал головой, глядя в одну точку за окном, — я пошёл к Грюму, и он...

— Не говори мне об этом!

Поттер не успел даже поднять глаз, когда его чуть не сбил с ног стихийный поток горячего воздуха из потрескивающей искрами палочки Флер. Она резко обернулась к нему, сверкая птичьими глазами и судорожно втягивая появившиеся когти. Зеркало обрушилось к ее ногам градом осколков от бешеного выброса стихийной магии.

— Как я могла позволить этому ничтожеству дотронуться до меня? — прошипела она, едва сдерживая рвущийся из груди клекот-рычание, и сжала руки в кулаки так, что магия заискрила вокруг них. — Как терпела такое отношение к себе от всей их гнилой семьи? — ее била крупная дрожь, а зубы стучали, как у обмороженного в Атлантике моряка, одним чудом вытянутого с того света. — Ненавижу! Ненавижу!

Она ударила сжатым кулаком осиротевшую столешницу трюмо, и широкие трещины с подпалинами заскользили по лакированному дереву. Будь волосы Флер живыми, они бы уже шипели. Гарри попытался было поднять руку, шагнув к ней навстречу, но ощутил такой жар, что еще шаг, и он бы опалил ресницы.

— Даже не знаю, кого мне ненавидеть больше: себя или Уизли? — на тон ниже выдохнула Флер и встретилась с Поттером своими пожелтевшими глазами. Гарри ощутил, сколь малая доля самообладания удерживает ее от того, чтобы прямо сейчас не броситься за обидчиками в поисках желанной мести. — Они всегда вели себя так, но как я могла опуститься до этого?

Флер моргнула, задержала дыхание, и ее глаза вновь обрели прежнюю голубизну. Гарри настороженно шагнул к ней навстречу и молча взял ее за руку, ощущая, как опускается с ее плеч жгучее покрывало животной, необузданной магии. На секунду она прикрыла глаза и глубоко вдохнула, крепко сжимая его ладонь своими мягкими пальцами.

— Этого больше не повторится, — наконец ровно произнесла она и подняла к Гарри прямой взгляд. — Ты говорил об Аласторе?

Поттер недоверчиво качнул головой, но от Флер веяло такой ледяной уверенностью, будто это не она минуту назад едва не спалила всю комнату своей яростью. Вздрогнув, она уверенно подняла руку к его предплечью и ободряюще сжала, заглянув в глаза.

— Поделись?

— Я обратился к нему за обучением, и он поставил условием должность преподавателя.

Брови Флер удивленно поднялись, и она нахмурилась, недоуменно качнув головой.

— Зачем это ему?

— Я думал, у тебя возникнут идеи на этот счет, — Гарри отошел к окну и задумчиво вгляделся в туманную даль за озером, где еще не успели погаснуть последние краски рассвета. Никому из них не спалось этой ночью, и, наверное, поэтому они затеяли переезд именно сейчас. — Аластору нужно, чтобы я вел ЗОТИ.

Флер понимающе хмыкнула и оперлась плечом о стену по другую сторону окна, проследив за взглядом Гарри к алеющему над горизонтом солнцу.

— Наверняка профессор МакГонагалл проела ему плешь проблемой наступающего учебного года, — пожав плечами, ответила она, — вот он и ищет, кем прикрыть должность. Сейчас все, кто хоть что-то смыслит в боевой магии, на вес золота в хогсмидском управлении Аврората. А из тех, кто остается, ты — лучший вариант.

На ее слова Гарри только недоверчиво качнул головой и потер пальцами глаза, перед которыми пошли пятна от света. Не далее, как вчера, Минерва сама могла к нему подойти, но он не замечал за ней стойкого желания его подставлять.

— Должность проклята, — выдохнул Поттер и оперся обеими ладонями о подоконник, наклоняясь к окну.

— Какая? — уточнила Флер, и Гарри недоуменно к ней обернулся.

— Защиты от темных искусств, конечно, — удивленно ответил он. Из всех, кто бывал в Хогвартсе, только слепой и глухой не знал о проклятии. А Флер провела рядом с ними в замке весь учебный год.

— Так пусть переименуют, — она легко взмахнула рукой. — Все равно придется заново составлять учебный план. Так будет даже проще: тебя не будут сравнивать с разноголосым сонмищем бывших преподавателей.

Поттер резко отшатнулся от окна и бросил на Флер пристальный взгляд, едва не приоткрыв рот от удивления. А она лишь скосила к нему насмешливые глаза и тепло улыбнулась, вновь опершись о стену плечом.

— Так ты не против того, что помимо моих привычных проблем добавятся и проблемы с организацией детского сада? — выровняв дыхание после шока, уточнил Поттер и поднял уголок губ в озорной улыбке. — Ведь я буду приходить в полночь с отработок и составлять громовещатели для почтенных матушек всех этих балбесов, — Гарри, шутя, махнул рукой в сторону двери и широко улыбнулся, представив себя в образе Локонса на Валентинов день.

— Абсолютно, — качнула Флер головой и доверительно шепнула, склонившись к нему поближе: — Если я подменю тебя на уроках, ты станешь их любимым преподавателем.

Гарри громко засмеялся, разглядев, как растут под ее медовой улыбкой кровожадные коготки.

— Грюм одобрит твою идею, — широко улыбнулся Гарри, обнимая ее за плечи и привлекая к своей груди. В облаках за далеким лесом взрастало новое, яркое солнце, и глаза слепли, стоило остановиться на нем взглядом.

— Вовсе нет, — качнула головой Флер и довольно потерлась о его шею, прижимая щеку к плечу. — Но вот твоя идея ему очень понравится.

* * *

Грюм назначил встречу в одной из пустых аудиторий замка еще до завтрака, но, как по волшебству, эта аудитория оказалась в двух шагах от кухни, поэтому Гарри успел прихватить у расторопных эльфов тарелку бутербродов и кофейник с ароматным какао за четверть часа до занятия. Впрочем, взгляд Грюма был даже красноречивей исказившей его лицо гримасы, когда Поттер пришел с этими дарами к нему на урок.

— Ну что? — недовольно прохрипел он, покосившись на остатки раннего завтрака, но все же подозвал к себе палочкой один из покрытых паштетом бутербродов. — Надумал учить детишек?

Гарри никогда бы не сказал, что Аластор предлагал ему работу мечты, но он бы и не скривил душой, отвечая, что ее он хотя бы умел делать. В Ордене Феникса не было свободных рук — кроме него, Рона и Флер. Про это никто не говорил, но за завтраками, обедами и ужинами уютней от этого не становилось. Каждый раз, когда ему удавалось перекинуться парой слов с Ремусом, Гарри казалось, что мир застыл в бесконечном полнолунии, жившего в замке Кингсли он не видел с самого бунта, а Ринальдо выглядел так, будто вообще не спал. Время было тяжелым, и Гарри считал, что каждый должен трудиться в меру своих сил. И за то, что ему наконец дали возможность, он был благодарен.

— Надумал, — ответил он и сел за стол напротив Грюма, сложив руки с палочкой перед собой, а затем серьезно взглянул ему в лицо, — но есть два момента. Во-первых, статистика.

Аластор хрипло усмехнулся, гуляя по нему взглядом исподлобья, и громко причмокнул, доедая последний кусок бутерброда.

— Боишься? — ехидно протянул он, а затем резко выпрямился, подняв к нему оба глаза. У Гарри мороз пошел по коже от того, насколько холодил этот взгляд.

— Просто хорошо все помню, — непринужденно улыбнулся он ему в ответ. — Но я думаю, что у предмета можно просто сменить название, и на этом проблема решится.

— Боевая магия, — одобрительно кивнул Аластор. — Дальше.

— И я хочу знать, почему вы хотите именно меня на эту должность? — продолжил Гарри и нахмурил брови, пристально за ним наблюдая. — Идеально бы подошел Флитвик. Он мастер дуэлей, а для того, чтобы занять его место, даже Флер пришлось бы учить меньше, чем мне, чтобы я смог преподавать защиту.

— Вот оно что, — усмехнулся Аластор и поднялся с кресла, застучав железной ногой по старому кафелю пола. — А ты ведь не понимаешь, Поттер… Ни черта ты не понимаешь! — он громко топнул ногой и развернулся всем корпусом, нависая над Гарри так, что тот едва преодолел желание вжаться в жесткую спинку стула. — И все эти желторотые недоросли забыли, от чего мы спрятались здесь, затаившись, словно сонные мухи в чулане! — он наставительно поднял палец и покачал им, скривившись, глядя за окно на то, как идет смена ополченцев.

Гарри глубоко вздохнул, неотрывно следя за каждым движением Аластора, в котором сквозило столь же мало старческой немощи, сколь и безволия в его бешеном взгляде. Будь он обычным ополченцем, он бы предпочел провести ночь в одном окопе с псами, чем явиться на ковер к олицетворенной силе нового Севера.

— Плевать на дуэли, плевать на оборотней с вампирами и на чертовых боггартов с их ридикулусами, на все плевать! — Аластор порывисто взмахнул рукой так, что из стенного шкафа с другой стороны класса посыпались старые пергаменты. — Если барьер рухнет в течение года — мы не жильцы! В течение двух — не жильцы! В течение трех, — он еще раз махнул по инерции и встретился с Поттером взглядом, будто желая убедиться в том, что хоть с третьего-то раза до него дошло.

— Не жильцы, — выдохнул Гарри вместо него, чувствуя себя так, будто вновь оказался испуганным первокурсником на уроке у Снейпа. Только вместо профессора зелий у него была непреодолимая стена барьера, которая пугала ничуть не меньше, чем оберегала. В этот раз он действительно понял все, что люди так легко успели позабыть за бытовой суетой жизни.

— Если он продержится хотя бы три года, — устало произнес Грюм и опустился на свое прежнее кресло, вытянув перед собой ноги, — все может оказаться интересней. Но только если мы не упустим это время. И для этого нам нужно, чтобы каждый северянин, укрытый рубежом от алчущих крови псов Волдеморта, знал, с какой стороны нужно держать палочку, чтобы пустить кишки ломящимся в его дом убийцам. Мы должны лишить людей роли зрителя, вбить в их головы ответственность, патриотизм и волю, сделать так, чтобы каждый из них стал бойцом. Мне не нужны дуэлянты, Поттер. Мне надо, чтобы ты сделал мне солдат.

Гарри вдохнул, думая ответить, что у любого аврора достанет больше опыта, но не стал. Вместо этого впился в Аластора взглядом и сжал пальцы в кулаки, усмехаясь тому, до чего довела себя Британия, если из вчерашнего школьника выходит лучший тренер боевой магии.

— Понял, да? — ухмыльнулся Грюм, потирая поврежденное колено ладонью. — По эту сторону барьера есть лишь один человек с большим боевым опытом, чем ты, и он перед тобой.

Гарри согласно кивнул и отвел напряженный взгляд, а затем разлил по чашкам какао, чтобы отвлечься хоть на что-то от вновь разверзшихся перед ним гнетущих перспектив. За многие годы он привык к тому, что хорошее никогда не бывает долгим, и не слишком многого ожидал от укрывающего их барьера.

— Кроме того, ты сражался с Волдемортом и сможешь рассказать детям о том, почему им стоит учиться усерднее, — добавил Аластор, подхватывая с тарелки второй бутерброд и критично его оглядывая. Гарри передернул плечом от нахлынувших на него воспоминаний.

— Что я им расскажу? — фыркнул он, поднося к губам заполненную до края чашку, и сделал большой глоток. — Мне всегда везло.

— Везло? — Грюм наморщился, презрительно на него глянул и стукнул палочкой по собственному колену, к которому крепился его известный железный протез. — После боя с ним я остался без ноги и до сих пор считаю, что уж тогда-то мне крупно повезло. В отделе сочли ту встречу вторым днем рождения и до сих пор дарят подарки.

Поттер не нашел, что ответить на это, и только хмуро поглядел на Аластора поверх кружки какао. Вероятно, тот Реддл, которого знал он, крепко сдал за прошедшие двадцать лет. Но верилось в это с трудом, иначе они не разгребали бы то, что имеют.

— Таким образом, мы подходим к самой теме нашей встречи, — решил начать за него Грюм, впервые за все утро обведя его оценивающим взглядом и недовольно помяв губами. — В омуте памяти я наблюдал за твоими движениями в бою у Хогвартса. Форма у тебя не лучшая, сразу скажу. Реакция быстра, но рублена, множество лишних движений, яркие размахи палочкой… Маг на уровне Мальсибера раскатает тебя по земле за минуту, с ходу прочитав. Этого допускать нельзя.

Гарри недоуменно повел плечом, взглянув за окно на пост авроров, что сменили у ворот замка ночных ополченцев.

— Но я никогда не видел, чтобы кто-то сражался иначе, — пожал он плечами, вернувшись к Грюму вопросительным взглядом.

— Потому что у нас не учат, — недовольно фыркнул Грюм. — Я пытался вбить это в голову Сириусу, но, кажется, до меня это удалось только его почтенной матушке.

Гарри усмехнулся, вспоминая портрет старой Вальбурги. Он был уверен, что она была способна даже троллей нарядить в пачки и заставить танцевать балет.

— Но с тобой это не пройдет, — наставительно произнес Грюм и хитро улыбнулся так, что его лицо исказилось в пугающую гримасу. — С сегодняшнего же дня учишься танцевать.

— Что? — недоуменно выдохнул Гарри и тут же уловил свое с крестным родство. Впрочем, тому было проще — его наверняка учили этому с детства.

— Обратись за помощью к Делакур, — благосклонно продолжил Аластор и глянул на зависшие над входом в аудиторию старые часы. — Насколько мне известно, во Франции ценят искусство танца. Вот тебе литература, — он вытащил откуда-то из кармана свернутый вчетверо пергамент.

Гарри скосил озадаченный взгляд на положенную перед ним бумагу, где кривым размашистым почерком было выведено с десяток наименований книг. Сходу разобрать что-то было трудно, но Гарри встретил имя знакомого автора, труд которого как-то листал, дожидаясь Гермиону в библиотеке. Он помнил, что тот уделял много внимания ритму, сравнивал бой с музыкой и вообще, казалось, выпадал из реальности, когда описывал очередную бесполезную мелодию. Не дожидаясь реакции Гарри, Аластор неспешно поднялся из-за стола, стряхнул с колен крошки от съеденного бутерброда и направился в сторону двери.

— На сегодня все, Поттер, время не терпит, — он снял со входа какие-то чары, которые Гарри даже не смог разглядеть, а затем бросил через плечо: — Вечером я пришлю к тебе с патронусом время следующей встречи.

Гарри только и успел, что кивнуть головой, когда за спиной его наставника закрылась дверь. Он поднял со стола бумагу, поднес ее к глазам и понял, что без помощи мадам Пинс никогда не разберется в тех каракулях, которыми Аластор благодушно его одарил.

Но библиотека все равно открывалась с девяти, а съеденные бутерброды не могли заменить настоящего завтрака, так что он направился в Большой зал, свернув пергамент по старым заломам и отправив его в пустующий карман для зелий своей аврорской мантии.

Конечно же, в семь утра в Большом зале не оказалось практически никого. Насколько Гарри знал нравы Грюма, МакГонагалл и Шеклболта, журналистов должны были разогнать еще вчера после поднятой Пивзом шумихи. Если разбор беспорядка взяли на себя Минерва или Кингсли, то пресса должна была получить исчерпывающие ответы касательно бунта, если же Грюм — то всех их просто выгнали взашей. Впрочем, Гарри был уверен, что у Аластора не было времени даже на то, чтобы вообще посетить Большой зал до ночи.

Подобрав по дороге к слизеринскому столу булочку с джемом и сок, Гарри опустился напротив единственного завтракающего человека и положил себе на тарелку две большие ложки овсянки.

— Доброе, — буркнул он Ринальдо и скосил на него взгляд: Сэвидж казался еще бледнее, чем раньше, и вообще без особых проблем мог сойти за мертвеца. Разительное отличие по сравнению с той живой отбивной, на которую он походил два дня назад.

Ринальдо в ответ только выдавил из себя что-то смутно похожее на приветствие и едва разлепил глаза, слипшиеся над полной каши тарелкой.

— Гарри? — удивленно выдохнул он, когда проморгался и, покачиваясь, выпрямился. — Что ты так рано?

— Не спится, — сонно пробормотал Поттер себе под нос и криво ухмыльнулся словам: после всего произошедшего его наконец начало клонить в сон.

Но едва он коснулся губами сока, Ринальдо приглушенно засмеялся, подпирая рукой сползший подбородок, и стрельнул в него взглядом искрящихся за усталостью глаз.

— Понимаю, — фыркнул он в кулак, бодрясь от улыбки едва ли не лучше, чем от стопки выдержанного бодроперцового. — Хотел бы я тоже так не спать.

Гарри рассеянно на него взглянул, но тут же уперся глазами в длинную палочку, слегка касающуюся его шеи под съехавшим вырезом мантии.

— Убрать? — ехидно протянул Ринальдо, шутливо вскинув брови. — Или так оставить?

Скосив взгляд к груди, Гарри едва ли не чудом увидел раскрасневшийся под ключицей широкий засос и почувствовал, как начинает гореть его лицо и краснеть уши.

Окончательно проснувшийся Сэвидж не стал ничего добавлять и по-дружески хлопнул его по плечу, палочкой во второй руке тщательно прикрывая мантией кожу и для верности запечатывая каким-то неизвестным заклинанием.

— А вообще ты молодец, — одобрительно кивнул он, широко улыбнувшись, и поддел ложкой остывшую кашу. — Флер повезло, что ты был рядом, когда в Большом зале разразился весь этот скандал, — он поднял к Гарри глаза и, прожевав, добавил: — Не оставляй Делакур наедине с Молли. Она не простит ей сына, как не простит и того, что осталась здесь, с нами. Я уже говорил тебе про ее отношения с Уизли, и сейчас Флер как никогда уязвима.

Гарри машинально кивнул, вспоминая про себя, как причитала Молли, когда Рон вздумал распустить руки, и презрительно скривил губы. Он впервые подумал о том, какие нездоровые отношения царили в этой семье. Все выглядело так, будто от Флер и не ждали ничего другого, иначе бы их решимость с самого начала уступила место шоку и непониманию.

— Я не ожидал такого от них, — сокрушенно произнес Гарри, тяжело вздыхая, и устало облокотился о стол. — Слишком много злобы за раз… Все мы тяжело переживаем потери, но не нужно же судить других за то, как пытаются выживать они.

— Они семья и они сплачиваются, — пожал плечами Ринальдо. — Это их стержень, вынь который, и все обвалится. Они предпочитают судить других тому, чтобы быть судимыми сами. Это самый простой путь, но Уизли никогда и не выбирали сложные.

— Но мне они как семья! — воскликнул Гарри, приподнимаясь над столом, и сокрушенно ударил кулаком по лавке. — И Флер тоже была их семьей. Они должны были нас поддержать.

— Кровь не вода, Гарри, — Сэвидж поднял к нему тяжелый взгляд, — а вы не родственники.

Гарри прикрыл половину лица ладонью, хмуро глядя на широко раскрытые входные двери в зал. Кроме них здесь по-прежнему не было людей, и в кои-то веки Гарри мог быть этому рад.

— У Флер вообще здесь никого нет, они могли бы быть к ней терпимей, — пробормотал он, протягивая руку за апельсиновым соком. — Как можно отталкивать кого-то тогда, когда и так потерял достаточно?

Ринальдо утомленно покачал головой и отодвинул от себя опустевшую тарелку из-под овсянки, а затем повел палочкой над стаканом остывшего чая, с запозданием вспомнив о согревающих чарах.

— Неужели ты думаешь, что она сможет заменить им Джинни или перестанет быть живым напоминанием о Билле? — поинтересовался он, дуя на перегретую воду в чашке.

Гарри недоверчиво пожал плечами, отщипывая край с бока румяной булочки.

— Разве они не должны из-за этого ценить ее еще больше? — грустно выдохнул он.

Сэвидж покачал головой, прекрасно понимая, что Гарри уже и так знает ответ на свой риторический вопрос.

— Люди не идеальны, Поттер, — тихо произнес он. — Не наша вина, что кто-то из близких оказывается еще более испорченным, чем мы от него ожидали.

Гарри только грустно пожал плечами и опустил взгляд ко столу, по которому разлетелась россыпь мелких крошек от булки.

— Они предатели крови, Гарри, — шепнул Ринальдо, отведя взгляд в сторону. — Все они. И идеи Пожирателей не имеют к этому никакого отношения. Им нет и не будет веры среди тех, кто родился и вырос с нами. Не нужно возлагать на них надежды. Жди от них беды.

Гарри нахмурился, вновь слыша эти недобрые слова. Обсуждать Уизли было тяжело и больше не хотелось, как и слышать о них что-то еще, и видеть их самих в ближайшие несколько дней.

— А сам-то ты что здесь так рано? — сменил он тему и глотнул кислого сока из стакана, а затем сморщился от его кислоты, заедая сладкой булочкой. — Нам все так же не хватает рук?

— Да нет, просто совсем нет времени, — Ринальдо пожал плечами и поднялся из-за стола, устало потирая пальцами брови. — Формально я все еще в командировке, вот и надеюсь вырвать время для встречи перед рабочим днем.

— Тебя назначили? — Гарри удивленно вскинул брови и отбросил лишние мысли, внимательно взглянув на Сэвиджа. — В Ирландию?

— Ага, — довольно протянул он. — Уж я не дам старым министерским крысам все там разрушить.

Поттер улыбнулся в ответ на его искреннею улыбку и почувствовал, как в душе теплеет радость участия.

— Ну ладно, — махнул ему рукой Ринальдо. — Я только к Кингсли и опять обратно, а то проклятые бюрократы все там разорвут, — он скорчил на лице недовольную мину, почему-то напомнив Гарри Тонкс, и уже обернулся уходить.

— Стой, — Гарри схватил его за рукав и почувствовал, как уши стали наливаться краской. — Убери, пожалуйста, — он ткнул пальцем в воротник.

Тихо засмеявшись, Сэвидж легко качнул палочкой и отвернул край мантии, за которым показался синяк. Гарри даже не заметил, как начала двигаться его рука, когда он шептал себе под нос какую-то неизвестную связку заклинаний.

— А ты уверен? — внезапно остановился он, ехидно улыбаясь во все зубы и задорно покачивая палочкой в ответ на непонимающий взгляд Поттера.

Гарри нахмурил брови, коснувшись рукой шеи под подбородком, и вскинул к Ринальдо недовольный взгляд.

— Флер ведь может обидеться, — Сэвидж озорно сощурил глаза и, хитро улыбаясь, запустил свободную руку себе в волосы. — Такие вещи случайно не ставят.

Гарри поиграл губами, но уже через секунду резко запахнул воротник, видя, как в зал кучкой проскальзывает вдоль стенки группа девочек в разноцветных школьных мантиях.

Ринальдо шутливо улыбнулся, оглядываясь за спину, и непринужденно пожал плечами.

— Ну что же, — весело подмигнул он ему прежде, чем спрятать палочку в карман и уйти к прикрытым дверям неспящей штабной комнаты. — В следующий раз научу!

Гарри только прикрыл глаза, посмеиваясь про себя над ситуацией, и подавил желание запустить в спину Ринальдо какой-нибудь Таранталлегрой на виду у шушукающихся и взбудораженных их присутствием третьекурсниц. Так что ему оставалось только глубоко вздохнуть, подавить улыбку, и, недовольно покосившись в сторону студенток, быстрее уйти из зала, пока вся школа не напала на него скопом, расспрашивая о подробностях вчерашней потасовки.

Так, к началу восьмого утра он уже шел по ступеням гриффиндорской башни и надеялся, что Флер успела привести все в порядок за то время, что он провел в разговорах с Грюмом и Сэвиджем. Но внезапно притормозил, когда его слуха достиг странный разговор за последним из витков крутой лестницы:

— Итого мы возьмем два пузырька в аптеке, еще двумя нас снабдит Помфри... Но, Габи, что нам делать с третьим зельем? Как думаешь?

— Что ты щебечешь, глупая курица? О чем ты вообще?

Гарри удивленно прислушался, выходя из-за угла, и обнаружил, что почтенная дама с портрета куда-то ушла, а Флер оставила проход в гостиную приоткрытым. С кем разговаривала Флер и кто так с ней говорил было неясно, но очень интересно.

— Да, ты права, — задумчиво продолжала Флер, — проблема только с третьим зельем, сомневаюсь, что мы сможем найти его в аптеке. Остается варить, но там используются довольно распространенные ингредиенты. Не думаю, что будет сложно сделать это за два дня. Верно?

— Нет! Какая же непроходимая дура! Ты что, вообще меня не слушала в последний час?

Гарри узнал участников дискуссии и, давясь смехом, перескочил через три ступеньки до портрета, надеясь быстрее глянуть на все представление в живую. Он прыснул в кулак, представляя себе, как возмущается змея, удивленно разглядывая хозяйку глазами-бусинками.

— Осталось сварить его и попросить содействие в финальной части у Добби... Дорогая, мне кажется, наша затея гениальна. Как ты считаешь?

— Лично я считаю, что таких как ты нужно убивать в детстве, но нет, ты все кудахчешь и кудахчешь...

Когда Гарри ввалился в свою гостиную, его разбирал такой громкий хохот, что будь рядом с ним в башне еще хоть кто-нибудь чужой, его бы уже насильно волокли в больничное крыло под конвоем и приставили для верности пару старост и привидение на случай, если это было заразно.

Обе девочки как по команде обернулись к нему, и каждая улыбнулась на свой манер: одна — приветливо подняв голову и взмахнув ресницами, а другая — привстав и раскрутившись из уютного колечка на животе у первой.

— Хозяин, эта особа совершенно не умеет общаться, — не преминула сообщить ему змейка, лениво укладывая голову поверх своего хвоста.

— Гарри? — выдохнула Флер, сдавливая от испуга руки, и озабоченно взглянула на то, как он согнулся пополам, схватившись за живот. — Что с тобой такое?

С большим трудом Гарри смог поднять к ним глаза и тут же прослезился от уморительной картины того, как извивается под рукой Флер змея, шипя под нос свою змеиную нецензурщину.

— Уймись, — шипела она, вырываясь из ее хватки. — Верни мне мой хвост, чудовище-переросток... Отрасти себе свой, говорю!..

Смотреть на это Поттер не мог. Смех пробирал его до костей и лишал дыхания, когда он представлял себе, до чего же могла договориться эта парочка, если бы он их не прервал. Самым забавным было то, что более идилличного вида он, пожалуй, еще никогда не встречал.

— Потом, — отсмеявшись, прохрипел Гарри и с трудом разогнулся, не сдержав новой волны хохота. — Ты только змею отпусти.

У него перед глазами стояла картина того, как еще минуту назад Флер лежала на спине, поглаживая змейку по шейке, и задумчиво рассуждала о зельях, обмахивая себя какой-то раскрытой желтой тетрадью. Змейка же недовольно била ее хвостом по груди, ленясь поднять от Флер голову, и обреченно скользила по ней глазами, изредка открывая пасть для комментариев.

Сейчас же они обе озадаченно вытянули шеи и едва ли не дышали в унисон, гадая о том, от чего же у Гарри так резко сбилось дыхание. Змею Флер отпустила, но это не мешало последней ничего не понимать и следить за хозяином так, будто она заочно диагностировала у него инсульт, инфаркт и диарею. Даже свой ехидный комментарий она оставила при себе, готовясь обрушить его на Флер, как только станет ясно, что это она виновна в его смертной погибели.

Пошатываясь, Гарри доковылял до дивана и упал на него, глубоко дыша с плотно закрытыми глазами. Он не знал, когда бы он остановил смех, если бы еще хоть секунду глядел на общую комичную озабоченность этой парочки.

— Гарри, — взволнованно пробормотала Флер и коснулась его лба, проверяя температуру.

Но на это Поттер только широко улыбнулся, наконец успокоившись, и довольно покачал головой. Похоже, в этот день с ними всеми наконец начало происходить что-то хорошее.

— Попроси меня как-нибудь потом пересказать тебе ваш разговор, — пробормотал он сквозь улыбку, растянувшую его тянущие от смеха скулы. — Ты мне не поверишь.

Флер недоверчиво на него взглянула, перевела подозрительный взгляд на молчавшую змейку и пожала плечами.

— Хозяину плохо! — прошипела змея и высоко вскинула голову, сверля Флер в ответ взглядом. — Ты вообще собираешься ему помогать или и дальше будешь на меня пялиться, бессмысленная птица?

— Ладно, — усмехнулась Флер. — Похоже, сейчас просить у тебя объяснений не время, да?

— Ага, — пискнул Поттер. — Потом.

— Ладно-ладно, — Флер примирительно подняла руки, а затем вновь стала почесывать шею змеи ногтем. — Как прошла встреча?

Гарри озадаченно поднял брови, вспоминая о том, что вообще с ним было час назад, и почесал пальцами затылок.

— Ах, да, — он потряс головой, прогоняя от себя остатки разобравшей его истерики. — Грюм объяснил, почему хочет видеть меня на этой должности, и согласился поменять название предмета. Так что теперь я буду преподавать боевую магию вместо старого-доброго ЗОТИ, — он криво ухмыльнулся, вспоминая, сколько во всей этой защите было добра и пользы.

— И что, все? — удивленно приподняла брови Флер, поглаживая змейку краем ладони так, что, казалось, та сейчас заурчит на манер Живоглота. — Никаких наставлений?

Гарри поднял вверх указательный палец, прося ее подождать, и достал из кармана помятый пергамент со списком литературы. Карандаш на нем стал еще тусклее, но он верил в способности мадам Пинс расшифровать даже то, в чем смысла было меньше, чем в пустой булавочной головке.

— Вот, — протянул он его Флер, недовольно скользя глазами по рассекавшим его каракулям. — Методические пособия и теория, которые нужно освоить до будущего занятия.

— И когда оно? — поинтересовалась Флер, пробегаясь беглым взглядом по потертой бумаге.

— Завтра? — предположил Гарри, улыбнувшись и смотря за тем, как Флер все больше и больше сводит брови, пытаясь расшифровать написанное. Та только усмехнулась на его слова, продолжая внимательно всматриваться в пергамент.

— Ничего не могу понять, — наконец озадаченно выдохнула она, взмахнув рукой. — Тут все, как курица лапой…

Гарри чуть не лопнул от нового взрыва хохота, представляя себе ехидные комментарии змейки, услышь она эти слова от самой Делакур.

— Гарри! — не на шутку взволновалась Флер, качая его за плечо рукой. — Гарри!

Он с трудом разлепил глаза и тут же встретился с ее пронзительным недовольным взглядом.

— Ему нужно, чтобы я научился танцам, — выдавил он из себя и взял Флер за руку, лежащую на его плече, стараясь не вцепиться в нее, как в последний защитный бастион. — Ты могла бы мне помочь?

Лицо Флер смягчилось, и она довольно улыбнулась на его предложение перед тем, как ее глаза загорелись огнем инициативы.

— Знаешь, — взволнованно произнесла она и подскочила от спинки дивана, глядя на Гарри горящими глазами, — Габи так прекрасно танцует! У меня остались наработки ее танцев в тетрадях и… Гарри!

На этот раз он уже не смог сдержаться и в последнем взрыве хохота повалил ее на диван, бессильно сотрясаясь вместе с ней от разрывающего его смеха и взахлеб рассказывая все то, что он услышал, переходя иногда на шипение, чтобы объяснить все недоумевающей змейке.

12 августа 1997 года, 1 час дня, Хогвартс.

Неделя прошла как один день, и впервые за всю жизнь Гарри ощутил себя в шкуре Гермионы, но на этих мыслях только тяжело вздохнул и перелистнул еще одну исписанную тонким почерком страницу, подбивая себе под голову подушку.

Еще он впервые радовался своему урожденному геройству. Без него, как и без его внушающего доверия статуса, мадам Пинс никогда бы не отпустила ему в руки десяток выписанных Грюмом учебников, добрая треть которых была затеряна в запретной секции еще при Арманде Диппете. Они с Флер разделили их на две части и договорились прочитать поровну до конца недели. Однако после первых же книг стало ясно, что использовать такую роскошь как время на бесконечную зубрежку основ одной и той же техники допустимо разве что первокурсникам на вводных лекциях, но никак не их будущему учителю за месяц до начала занятий. Так что чтение было решено отложить и уделить больше времени практике, выяснением подробностей которой Гарри и занимался уже третий день по кратким конспектам Флер.

Грюм прислал Патронус только сегодня, указав, что ждать его будет в старом дуэльном зале сразу после ужина. Гарри не обманывал себя тем, что сумел многому научиться за эту неделю, но, по крайней мере, сейчас он точно знал, над какими слабыми местами ему следует работать. Танцевать удавалось сносно, как и отрабатывать движения с палочкой у зеркала, пластично покачивая ею, словно смычком в руке непризнанного маэстро. Во всех книгах были даны указания на то, что в дуэли не может быть лишних движений, как не может быть и одиночных, вырванных из общей пластики боя. Авторы ругали за ритм, авторы за него хвалили, авторы говорили, что его надо сбивать, и от всего этого к концу недели у Гарри окончательно распухла голова, но все же под ее конец Флер авторитетно заявила, что теперь ей будет не страшно пойти с ним на любой официальный прием.

С тяжелым вздохом захлопнув данную ему Флер записную книжку, Гарри откинулся головой на подлокотник дивана и устало растянулся, прикрывая утомленные глаза. Увлекшись вчерашними тренировками, он лег далеко заполночь и проспал общий завтрак в Большом Зале, а, проснувшись, приступил к отработке простейшей связки из Ступефая и Протего, которая даже ночью во сне его не отпускала. Сейчас он надеялся отработать еще и Секо, но голодный желудок уверенно напомнил о себе, почуяв время обеда. Потянувшись, Гарри поднялся с дивана и аккуратно по наставлению Флер расправил палочкой одежду.

Привыкнув к тому, что обычно в школе тихо во время завтраков, Гарри удивился, как шумно становится в коридорах к обеду. На свет выходили таящиеся за закрытыми дверьми студенты, а преподаватели полным составом восседали за своим вновь обжитым столом, покровительственно поглядывая на оставшихся без присмотра детей. До сих пор никто из Ордена не определил, что с ними делать. Впрочем, выглядело все так, что проблема решила сама себя: в Хогвартсе у студентов были еда, вода и кров. Гарри не удивился бы, узнав, что и на следующий год осиротевших из-за барьера учеников оставят на полном пансионе в стенах старого замка, а будущих выпускников заберут по распределению на вакантные места, открывающиеся в бесконечном количестве по окраинам.

— Гарри, — взволнованно обратилась к нему одна из сестер Патил, едва он по старой привычке подошел к своему месту за гриффиндорским столом. — Ты Парвати не видел? Она со вчерашнего дня пропала, — Падма взволнованно сжала в руке стакан с тыквенным соком и переглянулась с сидевшей сбоку от нее Лавандой.

Гарри, скрипнув зубами, обвел Большой зал взглядом, но увидел только спешащую к нему Флер и вернулся глазами к беспокойным девочкам. Мысли сами собой устремились к тому злосчастному дню, когда он вырвал ее из рук Пожирателей. Он представить себе не мог, что могло бы случиться, если один из этих безумных псов проник сквозь защитные кордоны Хогсмида и барьеры тщательно охраняемой школы.

— Привет, — он вздрогнул, когда Флер подошла к нему со спины и, наклонившись, невесомо чмокнула его в щеку, а затем легко перескочила через скамейку, присаживаясь рядом с ним.

Падма и Лаванда перевели на нее удивленный взгляд, но ничего не сказали. Прежде она никогда не выражала на публику привязанность, да и в Большом зале появлялась нечасто, все чаще заказывая обеды у домовиков в комнаты после скандала недельной давности.

— Ты сегодня видела Парвати? — тут же напала на нее Падма, с надеждой заглядывая в глаза, и тут же уточнила: — Она мой близнец.

Флер на секунду остановила на ней свой взгляд, подняла брови и недоуменно повела плечом, ничего не отвечая, а затем положила к себе на тарелку ложку ирландского рагу и разноцветную нарезку из овощей.

Но ответить что-то ей и не выпало возможности: Падма рывком подскочила из-за стола и побежала в сторону ближайшего коридора, из которого показалась ее сестра. Лаванда тут же переглянулась с Гарри и отправилась вслед за ней быстрым шагом, то и дело переходя на бег.

— Ничего не хочу знать, — шипела Парвати так громко, что слышно было даже за обеденными столами. — Только тронь меня еще пальцем!..

— И в мыслях не было! — Рон схватил ее за плечо и потянул на себя, но Парвати только бросила в него жалящей искрой из своей волшебной палочки. — Ну, то есть, было, — начал оправдываться Рон, совершенно сбившись с толку и потирая обожженный палец, — но я не специально, честно! Ты мой друг и все такое....

— Друг?! — прохрипела Парвати, обернувшись к нему, но тут же нахмурилась и сбавила тон, поворачиваясь обратно. — А впрочем, что с тебя взять, с обделенного…

Падма подлетела к ней, как только они вдвоем ступили в Большой зал, и тут же заключила сестру в объятия, хмуро посматривая на выглядывающего из-за ее спины Рона.

— Где ты была? — оторвавшись от Парвати, она недовольно свела руки перед собой и уперлась в нее сердитым взглядом, беспокойно постукивая пальцами по локтю. — Я весь Хогвартс обошла! Ноги сбила!

— Так мы были в Хогсмиде, — Парвати передернула плечами и стрельнула в раскрасневшегося Рона взглядом. — В квартирах Аврората.

Падма недоуменно нахмурилась, а Рон, раскрыв рот и недоуменно глядя то на бледнеющую Лаванду, то на Парвати, попытался оттащить ее за руку назад в коридор.

— Не трогай меня! — вспыхнула она так, что, казалось, сейчас вместе с ней взлетит на воздух половина Большого Зала, но Падма испуганно подтащила ее к себе и обняла, недовольно косясь в сторону Рона и принявшись наговаривать что-то едва слышно на ухо сестре.

— Всю ночь?! — не сдержалась Лаванда, отчаянно сжимая руки в кулаки. — Ты была с ним всю ночь?!

— И все утро, и я скажу тебе, что это утро...

— Ты… Ты!.. — вскрикнула Лаванда и спрятала лицо в ладони, рыдая в них навзрыд так, что плечи тряслись, а на крики обернулась половина Большого зала.

— Это не то, о чем ты думаешь, Лав, — пытался встрять Рон, все еще надеясь затолкать обеих сестер Патил за свою спину и вывести с глаз людей подальше.

— Да забирай ты этого импотента! — в тон Лаванде закричала разгоряченная Парвати, вырываясь из рук сестры, как бешеная, скрученная Инкарцеро.

Лаванда не сдержалась и, громко взвыв, убежала в открытый коридор, не разбирая дороги за прикрывающими лицо руками. Падма пыталась было поймать ее за рукав, но лишь рассекла ладонью воздух и недоуменно замотала головой от Парвати к Рону и обратно.

Уизли только и успел обернуться ей вслед, а когда повернулся назад, встретился взглядом с бездной обращенных к нему любопытных глаз. Но одного человека он выделил особенно и, нисколько не сомневаясь в себе, зашагал прямо к нему под приглушенные перешептывания толпы.

— Это все ты, гребаная французская сука, — шипел он не хуже змеи, проходя вдоль плотно собравшихся за столами магов, увлеченно поглощающих свою порцию зрелищ. — Ты у меня вылетишь отсюда как из пушки в свою гребаную Францию!

Гарри нахмурился, следя за ним тяжелым взглядом, уверенно поднялся из-за стола и встал перед Флер против Рона, крепко зажав в руке опущенную палочку.

— Полегче, — твердо сказал он.

Рон остановился в шаге от него, бешено горящими глазами прожигая Флер и едва удерживая дрожащие от слепой ярости кулаки.

— О, petit garcon нашел источник всех своих бед? — проворковала Флер из-за спины Гарри, окатив Уизли волной презрения. — Но если твой дружок не в состоянии осчастливить девушку, это не моя вина и уж точно не моя проблема.

Рон пробуравил Флер тяжелым взглядом и встретился глазами со все таким же невозмутимым Поттером, который даже не шелохнулся от накала сквозившего между ними напряжения.

— Сочтемся еще, — тихо добавил он и, стремительно развернувшись, вышел вон из Большого зала мимо продолжавшей все так же причитать Парвати.

Гарри, тяжело выдохнув, взял Флер за руку и повел ее другим коридором, по счастью выходившим прямо к неугомонным лестницам до гриффиндорской башни.

Она шла прямо, ровно дыша и расправив плечи так, как когда-то давно в свой первый визит в Хогвартс, когда делегацию Шармбатона представляли на глазах всей британской школы.

— Ну и что это было? — подняв брови, Гарри раскрыл перед ней портрет, а затем проводил ее внутрь внимательным, заинтересованным взглядом.

— О, всего лишь маленький ответ за мое попранное достоинство, — мягко ответила Флер и сбросила на небольшую, выступающую из стены вешалку свою атласную мантию. — Немного амортенции, пара капель зелья болтливости, щепотка хитрости и voila, — она легко взмахнула рукой, мягко опускаясь на стоявший в прихожей диванчик. — Нет печальней истории на свете: пылкие влюбленные не могут соединиться…

Гарри прыснул в кулак, наблюдая за ее манерной жестикуляцией, и улыбнулся сквозь сковавшее его напряжение: он был невероятно ею горд.

— А Рональд, — чуть помявшись, решил уточнить он, — он навсегда таким останется?

— Ох, брось! — Флер смахнула пальчиками с колен невидимые пылинки и аккуратно расправила собравшееся складками платье. — Неужели ты так низко обо мне думаешь?

— Признаюсь, — брови Гарри озорно взметнулись вверх, — я и не знаю, что думать.

Флер сокрушенно покачала головой и улыбнулась из-под растрепавшихся, закрывавших ее губы и глаза волос, а затем подвинулась ближе к краю дивана, уступая Гарри место.

— Думаю, его малыш уже готов к новым приключениям. Если, конечно, он это умеет.

Гарри усмехнулся и взглянул на нее исподлобья, оценивая вновь открытые ему качества этой француженки.

— А на Парвати ты наложила Империус? — поинтересовался он, возвращаясь в памяти к моменту ее отложенной и так ловко подгаданной истерики. — Она достаточно благоразумна, чтобы сдержать себя даже в безудержной болтовне.

Флер презрительно сморщила носик и скосила к Гарри неодобрительный взгляд, расслабленно откидываясь на спинку дивана.

— Все-таки англичане — варвары, — пробормотала она себе под нос, сокрушенно качая головой, и утомленно махнула рукой в ответ на свои мысли. — Империус непростителен и по многим причинам неудобен, кроме того, не всякому дано им пользоваться. И если ты походя бросаешь его во врагов, уверенный в том, что он сработает, то ты или полный идиот или поистине могущественный волшебник. Поэтому во всех цивилизованных странах пользуются куда менее наказуемыми и куда более тонкими заклинаниями. Лично я предпочитаю колдовать элегантно, — Флер манерно повела плечом и хитро ему улыбнулась.

Гарри не нашел, что на это ответить, и тут же понял, что, если бы она ему так не нравилась, то прямо сейчас он бы уже мог начинать ее бояться. Но вместо этого он был очарован ее тонкой работой с поистине совершенным исполнением. А Флер, больше не обращая на него внимания, поигрывала тонкими пальчиками с сонно выглядывающей из-под подушки Габи.

— Спелись, — ухмыльнулся Поттер и тихо засмеялся себе под нос.

* * *

Потирая глаза большими пальцами, Ринальдо с головной болью вглядывался в ровные буквы ирландского отчета и чувствовал, как они разбегаются прямо под его глазами, складываясь в причудливые рисунки из виденных им в детстве книжек. Он промочил горло апельсиновым соком и отодвинул бокал назад к графину, подняв недовольный взгляд к распахнувшейся из Большого зала двери.

— Ты звал нас? — вперед выступал Артур Уизли, озадаченно переступая с ноги на ногу. Недовольные происходящим близнецы заняли свои места по двум сторонам от него. — Что-то случилось?

Кингсли тяжело вздохнул, откинул к углу широкого стола пачку меченных трилистником документов и одновременно с близнецами качнул головой на сказанные старшим Уизли слова.

— К сожалению, — недовольно пробормотал он.

Артур подошел к занимаемому Шеклболтом столу и уселся на один из приставленных к нему стульев, недоуменно скользя взглядом по утомленно глядящему сквозь него Ринальдо. Кингсли постукивал пальцами по столешнице, пожевывал большими губами и глядел на выступивших из-за спины отца близнецов.

— Кингсли, мы со всем разберемся, — пробормотал Фред, беспокойно сощурив глаза, и переглянулся с братом. — Честное слово, нас это раздражает не меньше твоего.

Сэвидж оценивающе на него взглянул поверх мятых бумаг и приподнял брови от непривычно серьезного тона. С обеда прошло не больше часа, и можно было только удивляться тому, как быстро они наладили поток информации, учитывая, что еще пять дней назад переехали в Хогсмид вместе со всей студией.

— Делакур отомстила Рону так, что попутно подставила весь Аврорат, — кратко объяснил Джордж отцу, прибывшему по вызову прямо из госпиталя Молли и не успевшему снять даже белой больничной накидки. — Сейчас его и Патил проверяют на проклятия непосредственно в Управлении.

Артур обеспокоенно раскрыл рот и тут же закрыл, по-видимому, проработав мысль о том, что Молли — последний человек, которому нужно знать о произошедшем.

— Неважно, что там найдут в их анализах, — отмахнулся Кингсли и устало моргнул от долгой работы с бумагами. — Важно, чтобы это был последний конфликт внутри сердца Ордена. Мы не можем позволить себе раскола, когда весь Север держится на нашей единой воле.

Фред сглотнул комок в горле и повернулся к брату, молчаливо подняв бровь. Джордж качнул плечами в ответ на его не озвученный вопрос. А у наблюдавшего за всем этим Ринальдо начало двоиться в глазах от их недомолвок и перемигиваний.

— Наладьте отношения с Поттером, — твердо произнес Кингсли, наклонившись к ним корпусом и сложив руки поверх исписанного вдоль и поперек пергамента. — Без его поддержки Делакур никто.

Близнецы синхронно кивнули, что-то успев про себя решить, а нахмурившийся Артур встал со стула, как только Кингсли откинулся на спинку трансфигурированного для себя кресла. Когда он вернулся взглядом к лежавшему перед ним пергаменту, вся семья Уизли уже вышла из кабинета, разбудив задремавшую на камнях после обеда русалку.

— Слышал бы ты, как орала здесь Патил, — утомленно покачал головой Шеклболт, как только дверь закрылась, и недовольно покосился на остатки любимого апельсинового сока. — Такое ощущение, что наша леди капитально проехалась по мозгам ей, а не Уизли, — Кингсли закашлялся, поперхнувшись, — по причинному месту.

Ринальдо поднял косой взгляд на Кингсли и не смог так же тактично сдержать улыбки, а затем приглушенно рассмеялся, представляя всю эту третьесортную драму в натуральном исполнении труппой взбешенных школяров.

— Зачем ты только вообще здесь сидишь? — сквозь смех пробормотал он, запрокидывая голову на спинку кресла и с улыбкой разглядывая покрытый звездной росписью потолок. — Это же просто дурдом на выезде!

— Так поэтому и сижу, — растянул губы в ухмылке Шеклболт.

Покачивая головой, Ринальдо смерил его оценивающим взглядом, перевел взгляд на стопки накопившихся у стола бумаг и понял, что тащить все это в проходной дом хогсмидской ратуши — извращенная форма самоубийства. Не стоило оно того, пока там все еще не привели в порядок, не отстроили и не выработали четкую, работающую структуру.

— Вот и в Ирландии дурдом, — печально выдохнул Сэвидж и легким движением пальца отлевитировал на стол к Кингсли свою копию документов с пометками. — Людей для работы с населением я нашел, но ты сам знаешь, как сложно у нас с ним общаться.

Кингсли понимающе поднял брови и качнул головой, перехватывая обеими руками краткий отчет по поездке.

— С Кэмпбэллом-то как сотрудничество? — поинтересовался он, постукивая волшебной палочкой по столу, где тут же появился новый графин с соком. — Продуктивно?

Ринальдо скривился, отпил из своего бокала и, сжав губы, покачал головой, вспоминая, как раздражает его этот шотландец, возомнивший себя гордым ирландским корольком.

— Не особо, — озвучил он собственные впечатления. — Пользы от него немного.

Кингсли перехватил его прямой взгляд и нахмурился. И так было ясно, что говорить тут не о чем, а работы стоял непочатый край, и всем бы хотелось видеть ее плодотворность.

— Я думаю, Аластор не одобрит низкую эффективность его администрации, если факты будут говорить сами за себя, — поморщился он и отбросил в сторону сырой отчет о том хаосе, из которого успели выкарабкаться разве что Хогсмид с Эдинбургом. — Все же каждый из нас желает блага для страны.

Ринальдо напряженно сощурился, задумчиво скользя глазами по помятым бумагам с трилистником, и поднял к Кингсли прямой взгляд.

— Я найду, как решить этот вопрос, — твердо сказал он, поднимаясь из своего кресла.

— Найди уж, — пробормотал Кингсли себе под нос и вынул из кучи документов стопку, помеченную синим маркером. — Пока что мои руки связаны.

Ничего на это не ответив, Ринальдо только молча кивнул и вышел из кабинета, легко хлопнув витражной дверью.

Устало выдохнув, Кингсли поморщился и вывел в воздухе палочкой отработанное с первых лет аврорской службы движение, по привычке пробормотав знакомое заклинание.

— Родная, — обратился он к появившейся рыси, — прикрой меня, пожалуйста, на неделю. Нужно ненадолго раздвоиться.

* * *

На Патронус Фреда Гарри отозвался за минуту до того, как раскрыл двери Большого зала по пути от кухни до занимаемых им комнат. Было похоже на чудо то, что в этот раз ему все-таки дали поесть, так что и на просьбу о встрече близнецов Гарри ответил радушно, оставляя все свое недовольство в прошлом вместе с голодным желудком.

— Ну, привет, — на ходу обратился он к ним, быстро оглядывая их серьезные лица и прицениваясь к их строгим взглядам. — Появилась тема для разговора?

Дождавшись, пока Гарри с ними сравняется, близнецы присели на край длинного, опустевшего с обеда стола, и Фред, нахмурившись, отпил глоток от появившегося перед ним стакана с ледяной водой.

— Да ты и сам знаешь, — твердым голосом тихо ответил он и напряженно сощурился, делая крупный глоток из бокала. Гарри машинально отметил про себя, что это нервы, и вслед за ним попросил у домовиков такой же запотевший, полный холодной воды стакан. — Ты ведь понимаешь, что дальше так продолжаться не может?

— Этот глупый конфликт вредит не только нам, но и всей с трудом построенной организации, — негромко добавил Джордж и бездумно сжал ладонь в кулак, чтобы тут же расслабить его и выпустить палочку на стол. Затем он поднял к Гарри глаза и посмотрел на него прямо: — Это нужно заканчивать.

— Допустим, — Гарри сдержанно кивнул, обводя взглядом Большой зал и не без удовольствия замечая, что лишних ушей в нем поубавилось. — И что вы хотите?

— Собрать все заинтересованные стороны и поговорить по душам, — поморщился и щелкнул по стакану указательным пальцем Фред, безотрывно глядя сквозь волнующуюся в нем воду. — Выскажем друг другу все, что накопилось, и наконец забудем про то, что произошло.

— Очень бы хотелось забыть, — тихо добавил Джордж.

Гарри не мог не думать также. Он потянулся рукой к ледяному стеклу стакана и глубоко вздохнул, концентрируясь на тонком покалывании у самых кончиков пальцев.

— Я согласен, — кивнул головой Гарри. — Хоть завтра. В конце концов, если дело дойдет до дуэли, этого времени будет недостаточно, чтобы подготовить что-то поистине зловещее, — криво улыбнулся он и отпил большой глоток.

Фред прикрыл глаза и утомленно покачал головой, пока недовольный своими мыслями Джордж барабанил по столу ногтями.

— Если дойдет до дуэли, представлять интересы нашей семьи будем мы, — твердо отрезал он и вскинул к Гарри не терпящий возражений взгляд, покручивая вновь взятую палочку между пальцев. — Хватит с этого дела Рона. А уж вы с Флер можете выступать хоть вдвоем, — он сделал паузу, будто прикидывая про себя что-то, и заговорил вновь, спустя мгновение, за которое успел избавиться от лишних мыслей. — В общем, сами разберетесь.

— И мы сожалеем о том, что это потребовалось, — хмуро добавил Фред, одним глотком опустошая бокал так, будто вместо ледяной воды в него был налит первоклассный джин. — Мы все в тот момент сорвались.

Гарри сдержанно кивнул, ощущая, как от этого скупого извинения в груди разливается нежданное и не столь приятное, как этого можно было бы ожидать, тепло.

— Принято, — сухо кивнул он близнецам и уперся глазами в щербатую деревянную столешницу, молчаливо показывая, что разговор окончен.

Никому не пришлось ничего объяснять дополнительно. Гарри даже подумалось, что Уизли и сами хотели как можно быстрее уйти отсюда, где на них давило каждое сказанное слово, и маска извечных балагуров уже давно перестала вписываться в ситуацию. Задумчиво он постучал по стакану ногтем и обратил внимание на то, что вместо пара на стекле появились маленькие капли конденсата. Все меняло форму, измениться надлежало и ему. С горьким вздохом, вызванным в нем размышлениями о случившемся за весь последний месяц, он допил оставшуюся в бокале теплую воду.

— Место встречи изменить нельзя, — произнес над его головой знакомый голос, и его обладатель тут же опустился против Гарри на скамью.

— Привет, Ринальдо, — вымученно улыбнулся Поттер. Слишком тесным становился Большой зал в те минуты, когда его покидали компании осмелевших студентов.

Сэвидж бросил перед собой тарелку с парящим от жара супом и жадно накинулся на нее, орудуя ложкой, словно не ел с того самого завтрака недельной давности, на котором они виделись в последний раз.

— А Флер-то у тебя просто находка! — проглотив половину супа, на ходу восхитился он, и тут же закусил ароматной корочкой белого хлеба. — С какой тонкостью все провернула, чертовка, а! — не давая Гарри и слова вставить, он стрельнул в него восторженными глазами и тут же осекся, встретив его непонимающий взгляд. — Нет, ты не веришь? Да ты просто не видел, как это в Хогсмиде целители обсуждали!

Гарри удивленно моргнул и улыбнулся, увидев, как быстро Ринальдо пытается запихнуть в полный рот еды еще немного куриного супа. Сам он считал, что Флер рисковала. Если бы Уизли не пошли на контакт первыми, ее действия могли повлечь за собой лавину неприятных последствий, за которыми былое внимание журналистов казалось бы меньшей из всех зол, опустившихся на голову. Это могло бы быть смешным, если бы не расшатывало и без того ходящую ходуном страну.

Ринальдо, все еще восторженно поглядывая на Гарри, доел самодельный бутерброд с паштетом в два больших укуса и, с трудом проглотив, перегнулся через стол и стукнул его по плечу.

— Держись за такую девчонку крепче, — наставительно произнес он и сжал плечо Гарри рукой. — Не вздумай потерять! Таких, как она, одна на миллион, понял меня?

Гарри озадаченно взглянул на Ринальдо и машинально кивнул, про себя улыбаясь его участию. Тот только потрепал его по руке и пулей вылетел из зала так, будто за ним гнался рой неудовлетворенных банши. Глядя на все это, Гарри в шутку призадумался о том, чтобы раскопать в недрах склада свою старую добрую Молнию, а затем пожертвовать ее персонально разрывающемуся на тысячу частей аврору Ринальдо Сэвиджу в безвозмездное пользование.

— Нет, ну как так можно, — усмехнулся он, качая головой и глядя на то, как перед ним растворяется в воздухе пустая суповая тарелка.

— Поттер! — громко обозначил себя крупный, неуклюжий и мохнатый патронус, встречаться с которым в лесу Гарри не пожелал бы и врагу никогда в жизни. — Сегодня все отменяется!

Придя в себя после того, как зверь растаял, Гарри тяжело вздохнул и грустно постучал пальцем по опустевшему стеклянному бокалу. Он очень ждал этого урока. Хотя бы для того, чтобы избавиться наконец от этих бесконечных и беспощадных танцев, в которых уже отдавил Флер все ноги, хоть она в последнее время и принялась его нахваливать.

13 августа 1997 года, начало четвертого утра, ставка Пожирателей Смерти в Ирландии.

На старой базе Лорда, как и во всей прочей Ирландии в четвертом часу утра. Только сейчас Ридж раскидал все проблемы и смог выделить время на короткую передышку, чтобы выдохнуть, собраться с мыслями, отдать надлежащие распоряжения и, если даст Мерлин, поспать хотя бы до девяти. В последнюю неделю времени у него было меньше, чем за весь прошедший месяц, но это создавало и на порядок больше возможностей. Так, ему наконец удалось пообедать в своем втором родном доме любимой говяжьей вырезкой и не заработать при этом изжогу от постоянных дневных проблем.

— Прошу прощения за задержку, нарвался на Снейпа.

Вот, именно такого рода проблемы Риджа и раздражали. С присоединением к ним новоявленного ближнего круга их стало не в пример больше, чем в июле.

— Проходи давай, — утомленно махнул он рукой Кейну и указал пальцем на приставленный к столу стул, сплошь заваленный министерскими мантиями нового образца. Не долго думая, тот ленивым движением смахнул их на подоконник.

— Что это? — сглотнул зевок он и не преминул поинтересоваться, заметив необычные нашивки и теперь прищуренно разглядывая их от бьющего по глазам света.

— Что-что… — недовольно пробормотал Ридж себе под нос и поднял глаза от смятых в его руках документов. — Орденский реквизит.

Кейн нахмурил брови и вместо того, чтобы сесть, подошел к окну и взял одну из них в руку, критично оценивая ткань, пошив и крой. Судя по доносящемуся из-за спины Риджа хмыканью, матерый диверсант нарядом остался доволен.

— Недурно, — пробормотал он себе под нос, возвращаясь назад к столу с облюбованной им мантией и с интересом разглядывая вырисовавшегося на ее груди алого феникса.

— А то, — хмыкнул Ридж и улыбнулся, откидывая бумаги в сторону и глядя на дорогой багрянец ткани. — Говорят, сам Грюм одобрил, когда принялись за организацию приличной администрации. Хотя у старика сейчас столько проблем, что я скорее поверю в то, будто это мамаша Уизли подрабатывает портнихой.

Кейн приглушенно рассмеялся. Ридж даже знал, о чем он думал: вспоминал, как в Хогсмиде лично рушил госпиталь этой семейки, когда из него посыпался народ, словно выкуренные из подпола старые крысы. Несколько дней назад он сам ему об этом рассказал, винясь за то, что не разглядел в поднятой суматохе своего единственного отстающего.

— Можешь примерить, — хитро поднял бровь Ридж, сверкнув своими неестественно зелеными глазами. — С этого начнется новая история.

Не задавая вопросов, Кейн встал со стула и набросил на свои плечи мантию, а затем трансфигурировал на ближайшей стене сплошное ровное зеркало. Он смотрел на себя с интересом и любопытством, будто пробуя на прочность и выставляя свои личные пределы, которые будет стремиться преодолеть. Ридж поднялся со своего места и подошел к нему со спины, с улыбкой вглядываясь в отражение, откуда на него глядел новый образцовый и совершенно легитимный сотрудник Управления.

— Ну вылитый орденовец, — довольно протянул он, похлопывая Кейна по плечу и поправляя на его груди чуть растрепавшуюся нашивку с алой птицей. — Сейчас твоя задача подготовить ко внедрению еще троих человек. Местные подойдут лучше всего. Возьми Брана, Кола и Ника, объясни, что работать пока будут здесь, но в ближайшее время вполне могут быть переведены в центр.

Кейн коротко кивнул, все еще с ухмылкой поглядывая на свое отражение в зеркале. Ридж усмехнулся и довольно вздохнул, про себя отмечая, что, кажется, только что нащупал его слабую точку и, вероятно, двойной штабной офицер из него выйдет не хуже, чем головной диверсант отрядов. В любом случае это было к лучшему, и его правая рука, к тому же имеющая мозги, куда удачнее вписывалась на политическую кухню, чем в этот рассадник бездельников с редкими выходами в поля. Он бы покривил душой, если бы сказал, что не видел, как ему тяжело без работы.

— Давай руку, буду зачаровывать тебе Метку, — довольно улыбнулся Ридж, протягивая к нему раскрытую ладонь. — Ты же сам понимаешь, что наши друзья сейчас немного параноидальны.

* * *

Флер на известие о встрече с близнецами ответила легким пожатием плеч, пробормотала вполголоса: «Мальчишки» — и скрыла улыбку под длинными прядями прикрывающих губы волос. Но на разговор все же решила явиться: от того ли, что хотела лично сохранить лицо или действительно думала помириться, Гарри не знал.

Встреча была назначена в старом пустом классе, который, похоже, в последний раз использовался еще при Финеасе Блэке, да и то, как чулан для старых поношенных тряпок, о чем красочно свидетельствовали завалы из старых мантий в рассохшихся пыльных шкафах. На миг Гарри сравнил их с нарядом Рона на балу и не смог сдержать улыбки, представляя себе виновника их встречи в каждой из мантий поочередно.

— Рады, что вы пришли, — отозвался Фред и встал с парты, на которой сидел вместе с Джорджем. Хмурый Рон стоял неподалеку, подпирая собой и без того пошедшую трещинами стену. Он даже не взглянул на Флер, но Гарри кивнул, поджав губы, и тут же отвел взгляд назад к своим братьям.

— Было бы странно упустить приглашение, — Гарри остановился между двумя партами, оставляя Флер за своим плечом, и свел руки на груди перед собой. — В конце концов, вы все начали, вам и заканчивать.

Джордж, так и оставшийся сидеть на парте, ощутимо передернул губами и стиснул край столешницы ладонью, отведя хмурый взгляд к напряженно стоявшему Рону. Не было ясно, на кого он сейчас злится больше: на свою несостоявшуюся невестку или не ко времени впавшего в ярость брата.

— Вы устроили посмешище на весь признанный мир и еще умудряетесь переводить стрелки так, будто это мы тащили вас в постель, — прошипел он сквозь зубы, впиваясь ногтями в шелушащуюся от старого лака столешницу. — Рон, конечно, идиот, но и вы хороши: не прошло и месяца, как нашли друг друга. Вас извиняет то, что вы не хотели публичности, но, будем откровенны: ей, — он кивнул головой в сторону Флер, — она не претит.

Фред прикрыл глаза и поморщился, пока Джордж излагал им свой взгляд на мир. Гарри было ясно как божий день: не то они с братом планировали. Но семья Уизли не была бы семьей Уизли, если имела бы своей чертой образцовую министерскую сдержанность. Перси, конечно, в это число не входил. Гарри вообще иногда сомневался, стоило ли добавлять к его имени фамилию.

— Давайте так, — взмахнул рукой Фред, отсекая несдержанные слова брата. — Сойдемся на том, что все мы кругом виноваты. Вы за то, что вообще такое допустили, да и мы за то же самое. Безусловно, поднимать наши семейные проблемы на общественный пересуд было неверным шагом, но даже мы, имея в руках всю прессу, не могли ничего поделать с взметнувшейся из Хогвартса волной сплетен. По итогу все мы огребли так, будто вляпались с размаха в фестралово дерьмо, и нам от этого еще очень долго отмываться… Еще одна выходка как та, что была вчера, — Фред строго посмотрел на Гарри исподлобья, сощурив глаза, — и мы всей дружной компанией можем идти к барьеру и просить перевода на юг. Потому что здесь за повтор такой же дряни нам светит только драить полы ратуши зубными щетками. Это ясно? — он перевел жесткий взгляд на Флер и надменно поднял бровь. — На этом предлагаю и порешить. Хватит.

Делакур недовольно перестукнула каблуками и поджала губы, всем своим видом выражая то, кого именно здесь за дерьмо считает она сама. Джордж озлобленно сверлил глазами стену перед собой, но молчал. А Гарри оценивающе прошелся по всем ним взглядом: похоже, это было лучшим, чего можно было вообще сегодня добиться, пока эта пороховая бочка не взорвалась.

— Хватит? — прошипел тем временем Рон, медленно поднимая глаза от пола. Его лицо пошло пятнами, а руки сжимались и разжимались в кулаки от бесконечно крутящихся в голове злых мыслей. — Эта сука подставила не только нас, она подставила ни в чем неповинную девушку, — он острым взглядом прошил Флер и презрительно поморщился, обращаясь к ней: — Какая же ты все-таки мразь, что втянула ее в это дерьмо. Я бесконечно рад, что ты не попала в нашу семью.

Гарри казалось, что сейчас он услышит звук крошащихся зубов Фреда, который только и делал, что пытался найти слова, лишь бы избежать драки. Его руки дрожали и медленно тянулись в сторону Рона, явно желая сомкнуться на его шее и как следует встряхнуть с парой пощечин для верности. Джордж же так и смотрел застывшим взглядом перед собой.

— Это единственное, в чем мы с тобой согласимся, — презрительно выдохнула Флер, делая шаг навстречу Рону и сжимая в побелевшей руке палочку. Гарри показалось, что он сумел перехватить ее под локоть в последнее мгновение перед взрывом ледяной ярости.

— Да сколько же можно? — прошипел себе под нос Фред, нервно отстукивая костяшками сжатого кулака по покосившейся парте.

— Сколько нужно, — негромко ответил Рон, не отрывая взгляда от уверенно глядящего на него Гарри. — Ни у кого из вас нет даже морально права стоять здесь перед нами и пытаться что-то доказать. Вы друг друга стоите.

Рука Флер задрожала у Гарри в ладони, и она горячо выдохнула, чтобы не разразиться в следующую секунду криками, с каждым сказанным словом вбивающими всех их в беспросветную грязь.

— Я никому не изменяла, — громко прошипела она, — и он тоже, — она мотнула в сторону Гарри головой. — Свадьбы у нас не было. Барьер поломал планы каждого из нас. Да, мы с Биллом встречались, но я не обязана сообщать никому из вас о том, что эти отношения закончились, — Флер сверкнула ледяными глазами, переводя взгляд с Рона на Фреда. — Я была бы рада сказать об этом ему самому, но, если у вас нет волшебного способа это сделать, то оставьте уже свои глупые претензии при себе и перестаньте позорить еще больше свою семью, пока ее имя несет в себе еще хоть немного достоинства!

Гарри напрягся, чувствуя, что все они сейчас стоят на лезвии ножа, и одного неверного вздоха хватит для того, чтобы тут же друг на друга наброситься. Джордж нервно стучал по своему колену появившейся в руке палочкой, не желая встревать в разговор, а Фред так ничего и не ответил, через собственную гордость молчаливо соглашаясь с Флер.

— Твоя последняя атака может стоить целостности всему Северу, дура, — едва слышно в повисшей тишине выдохнул Рон, прямо глядя ей в глаза. — Я, конечно, понимаю, что ты в гробу его видела, но даже ты своими птичьими мозгами должна понимать, что никуда отсюда не денешься. Самой-то не страшно, а?

Гарри нахмурился, впервые за всю встречу ощутив то, что никогда прежде не видел в Роне: несвойственную ему жесткость, которую отделял лишь малый шаг от осознанно приобретенной жестокости.

— Север? — недоуменно выдохнул Гарри, шагнув Рону навстречу и полностью закрыв собою Флер. — Ты говоришь о Севере? А что ты для него сделал? — он вопросительно поднял брови и приоткрыл рот, всем своим видом указывая на бессмысленность вопроса. — Не твои братья, не мать, даже не отец, исследовавший границы барьера еще тогда, когда ты отсыпался в штабе. Ты что-то построил? Решил хоть одну проблему? Дал хлеба сиротам, как Аберфорт, прикрывал нас в Эдинбурге, как Ремус? Нет, — подытожил он, неосознанно указав в его сторону палочкой. — Этот конфликт начал ты с журналистами и Молли. Ты начал сеять ветер, и теперь мы все пожинаем бурю. И уж кто-кто, а ты последний, кто имеет право хоть что-то говорить!

— О, наш герой опять решил показать собственную исключительность, — выплюнул Рон, отталкиваясь от стены, и взмахнул крепко сжатой в руке палочкой так, что из нее посыпались жгучие искры. — Я хотя бы помогаю с делами, пока ты отлеживаешься в теплой постели и бросаешь пыль в глаза журналистам!

Джордж поерзал на своем столе, пододвигаясь ближе к Рону, а Флер презрительно фыркнула, выглянув из-за плеча Гарри и смерив Рона оценивающим взглядом с ног до головы.

— Тебе отказала одна палочка, и ты думаешь, что сработает другая? — взмахнула ресницами она, встав плечом к плечу к Гарри. — Лучше позволь решить этот вопрос своим братьям. За ними, по крайней мере, не замечалось осечек.

Пожалуй, только сейчас Гарри увидел, каким Рон бывает в бешенстве. Он взмахнул рукой стремительно, на мгновение раньше, чем Гарри успел поднять свою, на автомате накладывая щит. Но готовый к этому Джордж тут же схватил брата обеими руками и повалил на парту, гневным шепотом что-то выговаривая ему на ухо и шлепая рукой по лицу, пока Фред уверенно шел им наперерез. Флер же дожидаться не стала: одним выверенным Депульсо она снесла с ног и Рона, и Джорджа, повалив их в кипы старых мантий из разбитого стенного шкафа.

Первым пришел в себя Поттер и мгновенно переменил почти готовые щитовые чары в ловкую атаку на Фреда, впервые чувствуя на себе пользу от всех глупых уроков танцев. Это они дали ему необходимый запас той стремительности, что сейчас помогла выиграть драгоценную секунду времени.

Фред покачнулся, но выстоял, когда его щиты были сметены быстрой атакой Гарри, однако времени на то, чтобы что-то придумать, у него уже не хватало: в импровизированной связке Импедименты с Конфундусом он повалился на пол безвольным мешком, а Гарри по дуге ушел от россыпи его оранжевых искр, так ничего и не потеряв.

Когда он оглянулся на Флер, она успешно разменивала пространство на время, все быстрее сокращая дистанцию до стены и огрызаясь интуитивным вейловским огнем. Рон и Джордж встали плечом к плечу, и пока один колдовал щит, другой теснил Флер к окну, накрывая ее волной Таранталлегр, чар щекотки и ватных ног. Смотря на это, Гарри только сморщил нос от зародившейся в нем брезгливости к самому себе: они даже не умели сражаться, колдуя все те же глупости, которыми разводили первокурсников в перерывах между уроками. Но он быстро отбросил эти мысли — в этот раз он не был готов отступать. Вместо этого он отметил выгодную позицию и, не думая больше ни о чем, начал колдовать в полную силу.

Машинально накинув на себя мощное Протего, он налетел на братьев со стороны, разбрасываясь Ступефаями, Депульсо и Экспеллиармусами. Под последним из них щит Джорджа не выдержал, и ударная волна от разбившегося Петрификуса отбросила его на два метра назад с такой силой, что он до крови саданул лоб и осел на пол, но палочку из мертвой хватки не выпустил.

В тот раз лишь реакция Рона спасла их от позорного поражения в первые минуты боя. На его лице ни на секунду не мелькнуло удивление, когда он увидел за спиной поверженного брата. Вместо этого он вовремя выровнял щиты, перенес все внимание на Гарри и ушел в глухую оборону, дав Джорджу то необходимое мгновение, за которое он успел оклематься, подняться с ног и привести Фреда в чувства. Но и Рону сокрушительная атака Гарри не далась без потерь: за принятые на себя проклятия он расплатился подожженными штанами и напрочь отбитой о стену поясницей. Сконцентрировавшись, Гарри одним мощным ударом пробил его Протего так, что от удара о стену с потолка едва не посыпалась штукатурка. Флер к тому времени уже начала колдовать в основную силу против близнецов, но, увидев распростертого у стены Рона, не смогла не приложить его пламенем напоследок и оставить на нем такой узор из ожогов, будто лично драла его отравленными когтями.

Но Рон в тот момент выстоял. Сжав от боли зубы, он наколдовал себе что-то непонятное и уже через минуту стоял рядом с братьями единой стеной, сокрушавшей своим численным перевесом и единством. Гарри морщился от напряжения, распаленно глядя перед собой и отражая рой трансфигурированных из мусора иголок и спичек вперемешку с десятками слабых проклятий, которые за годы практик отскакивали с палочек близнецов даже без слов, по одному верному движению и точной мысли. Фред и Джордж действовали как один человек, дополняя движения друг друга и заставляя Гарри танцевать под их рукотворный ливень из всего того мусора, который он, как приличный маг, никогда бы не стал использовать в дуэли. Они и не думали драться один на один: они нападали вдвоем на одного, оставляя Рона отбиваться от Флер и не дать ей разбить их ритм. На одно мощное заклинание Гарри приходилось по три слабых, щит от половины которых был настолько же бесполезен, насколько неудобен от других. Гарри приходилось левитировать парты, а Флер по возможности заниматься обратной трансфигурацией того, что она не сжигала на подлете. Дела у нее шли неважно: добрая треть из иголок уже нашла свое место в ногах Гарри, и только лицо было цело, благодаря постоянно поддерживаемым у него щитам, которые отнимали у Поттера если не львиную долю силы, то уж точно такой объем концентрации. Рон не давал ей развернуться, каждую секунду заставляя скакать по залу, пока она пыталась прикрыть своей магией Поттера. Ей и самой были нужны щиты, но колдовать их на себя значило оставить Гарри на растерзание рою проклятой мелочи близнецов и окончательно проиграть всю дуэль.

Через несколько минут, когда Поттер стиснул зубы и собрал вокруг себя такое количество мусора в щит, что едва бы в ближайшее время смог вырвать палочку у первокурсника, Уизли сменили тактику: теперь в полную силу они атаковали Флер, а Рон начал сдерживать вялые попытки Гарри отыграться. Уже через минуту они оба ощутили, что темп близнецов быстрее, но и у тех стремительно заканчиваются силы. Не было загадкой, у кого они скорее иссякнут: чистые резервы и опыт были на стороне бывших чемпионов, и никакая бытовая магия, извращенно используемая братьями в бою, не могла окончательно сломить их выдержку.

Встав спиной к спине, они ушли в общую оборону, лишь иногда огрызаясь из-под нее массированными атаками по площади, от которых уже успели разлететься добрых две трети старых парт и начинали шататься стены. Рон стал для Уизли помехой: Гарри и Флер всегда держали за его спиной одного из близнецов, и те больше не могли атаковать, как одно целое, не рискуя задеть брата. Ожидаемо, что к его затянутым ожогам добавился десяток кровоподтеков, пара глубоких царапин и окончательно спаленные накатом магии Флер брови и ресницы, куда по чистой случайности не добавились и все растрепанные на голове волосы. Кроме того, Рон с самого начала выбивался из общего ритма, не успевая ни за стремительностью нападения близнецов, ни за мощными контратаками Гарри, ни за быстрым и точным колдовством Делакур, что уже оставила всем, кроме Поттера, десяток синяков по всему телу от своих подлых подножек, заклинаний липких ног и льда, растянувшегося на половину комнаты. Из всех Уизли первыми силы кончились именно у него.

Уже очень скоро Гарри и Флер больше не нужно было играть от Рона: он и сам прекрасно с этим справлялся, тратя последние силы на щитовые чары от каждого летящего мимо него проклятия. Под конец он пропустил пару безопасных сглазов и замотался по кабинету с заплывшими глазами, то и дело огрызаясь бесполезными искрами на звук.

Обессиленным близнецам вместо ярких, неудержимых атак пришлось прижаться спиной к спине и всеми силами сдерживать натиск без Рона, не имея к этому ни умений, ни опыта. Смекалка больше не помогала: заклинания Гарри не становились слабее, чары Флер — проще, а в комнате не осталось достаточно целой мебели, чтобы использовать ее на манер физического щита. Флер и Гарри пробивали их объединенный Протего с одного простого Депульсо и теснили их к стене, у которой лежал окончательно оглушенный Рон. К тому моменту, когда в класс вошли Молли и Артур, близнецам оставалось не больше пяти минут до того, как палочки сами бы вылетели из их ослабевших рук.

— Эй! — прикрикнул Артур, одним быстрым движением возводя между дуэлянтами щитовую стену. — Это что такое? — он нахмуренным взглядом оглядел разбитых братьев, стрельнул глазами в Гарри и Флер и на мгновение остановился на притихшем Роне, но, впрочем, тут же определил, что тому поможет простое Фините. — Вам хватило бесстыдства напасть втроем на двоих и драться против девушки? — он недовольно упер руки в бока и обратил досадливый взгляд к близнецам, сокрушенно качнув головой. — Не такими я вас воспитывал.

Гарри потупился и снял укрывавшие их с Флер плотным коконом щиты, а затем спрятал палочку назад в карман. Флер подле него только свела руки перед собой на груди и больше даже не пошевелилась, прямо и надменно глядя перед собой. Близнецы переглянулись и отвели взгляд от Артура, слишком пристыженные для того, чтобы что-то возражать, но прекрасно осознающие, что все к этому шло и никак иначе пройти не могло.

— Рон! — отойдя от шока, испуганно вскрикнула Молли и тут же подбежала к своему младшему сыну, а затем отточенными в госпитале движениями начала залечивать раны, не приводя его в сознание вместо обезболивающего.

Она еще что-то тихо бормотала себе под нос, и за все то время, что ей потребовалось для восстановления Рона, никто больше не проронил ни слова. Наконец ее причитания закончились, и Рон рывком поднялся с пола, хмуро оглядываясь по сторонам и потирая широкой ладонью ушибленную поясницу.

— Драка не была нашей целью, — отведя бессильный взгляд от младшего брата, обратился Фред к отцу и с сожалением покосился на обособленно стоявших Поттера и Делакур. — Все просто пошло наперекосяк. Мы пытались этого не допустить… — он с сожалением поморщился и опустил глаза к полу. — Но не вышло.

Рон свел брови и недовольно хмыкнул, но промолчал под пристальным взглядом Артура и взволнованным Молли. Она вцепилась ему в руку и пристально наблюдала за любым его движением, при виде раненого сына сумев отбросить из головы все противоречия.

— Я хочу думать, что здесь собрались взрослые люди, которые просто не совладали с эмоциями и сейчас смогут говорить цивилизованно, — вздохнул тем временем Артур, устало проходя к центру класса и обводя нахмуренным взглядом всех собравшихся. — Вы же понимаете, что Ордену Феникса не нужны люди, которые не способны в стрессовых ситуациях избежать конфликта? Его основание держится на каждом из вас, и каждый из вас своей глупой вспыльчивостью раскачивает его. Не прошло и полмесяца с бунта, который грозил обрушить все, что нам удалось сохранить, а вы уже грызетесь, как дикие собаки и не можете понять, что всех вас объединяет одно — Север! — Артур помял губами, нахмурился и, покачав головой, вздохнул. — Я не хочу решать, кто из вас был сегодня прав. Я хочу, чтобы через месяц правыми были все, и для этого прямо сейчас вы должны начать все с чистого листа. Так что, — он обратил прямой взгляд на Поттера, — я предлагаю забыть все обиды и претензии. Наше будущее важнее.

Никто не нашел ничего, что к этому добавить и не переступил тот порог глупости, из-за которого можно продолжать спорить. За прошедшую пару минут налившийся синевой Рон тяжело вдохнул, болезненно оперся о стену и впервые молча и осознанно взглянул на Флер, а затем перевел хмурый взгляд на Гарри.

— Согласен, — твердо ответил Поттер, отмечая, что после этой драки не только у него закончились все слова. — Прошу простить нас за все те обиды, что мы вольно и невольно нанесли вашей семье.

Артур согласно кивнул, Молли отвела глаза, а Рон продолжал все так же ровно смотреть на него. Гарри думалось, что сейчас он вспоминает все те годы порушенной дружбы, что столь стремительно рассыпались в одно мгновение вслед за потерянной Гермионой.

— И ты прими эти извинения от нас, Гарри, — Фред поднял к нему раскрасневшиеся глаза и болезненно пощурился на свет: его все еще не отпустило одно из хитрых проклятий Флер, ударившее по нему вполсилы тогда, когда сбило с ног Рона. — Мы действительно не хотели, чтобы все так далеко зашло. Эта надуманная измена никогда того не стоила.

Боковым зрением Гарри увидел, как Флер снисходительно кивнула головой за его плечом, и Фред мирно прикрыл глаза в знак благодарности за принятые извинения. Гарри не мог сказать, что хорошо ее знал, но уже сейчас смог различить в ее манере держаться появившееся после дуэли и тщательно скрываемое уважение к близнецам.

— В моих действиях не было желания опорочить или унизить вашу семью, — негромко произнесла Флер, приближаясь на шаг ближе к Артуру. — Мы действительно не хотели огласки и тем более не желали, чтобы она прошла таким образом. К тому же, какая это измена? — она устало взмахнула рукой в сторону окна и вгляделась вдаль за горизонт. — Барьер стоит и барьер нерушим. Я помогала Минерве с ним разбираться, и у нас нет никаких вариантов его обрушить, — она опустила наполнившееся печалью глаза и нахмурила брови, бессильно сжав руки в кулаки. — Я скорблю о тех, кто остался за ним не меньше вас, но предпочитаю жить дальше.

— А если он в ближайшее время падет — мы все покойники, — хмуро добавил Поттер, покосившись на запыленное окно. — Так что молитесь, чтобы никто не нашел возможности его взломать.

Повисшую после этих слов тишину так никто и не развеял. Все стали постепенно расходиться, и молчаливая Молли повела Рона за руку к выходу, по-видимому, уже определив, чем будет его лечить, но то и дело беспокойно поглядывая на поддерживающих друг друга близнецов.

— Гарри, — придержал его за руку Артур, когда он уже тоже собрался уходить. — Задержись, пожалуйста, на минуту, — Артур перевел растерянный взгляд на Флер и добавил доброжелательно: — И ты тоже можешь остаться, если хочешь.

Делакур повела плечами, но оставаться не захотела и шепнула Гарри о том, что будет ждать его в комнате, а затем покинула помещение вслед за близнецами. Сейчас, когда они оставались одни в комнате, все эти завалы и царившая здесь еще десять минут назад атмосфера казались столь нелепыми, ложными и надуманными, что прежде нельзя было и представить, как все обернется. Еще месяц назад Гарри бы посмеялся над тем, кто сказал бы ему, что они с Уизли разнесут учебный класс в щепки, выясняя, кто прав и виноват. А сейчас он бы даже поверил, если бы ему открыли глаза на поразивший их всех массовый Конфундус.

— Не знаю, что тебе наговорили мои сыновья, — начал тем временем Артур, тяжело вздохнув и подняв к Гарри полный сожаления взгляд, — но все мы помним о том, что без тебя бы Джинни была мертва уже много лет. Ты спас моего сына год назад, и не думай, что он забыл об этом. Рон вспыльчив, но он отойдет… — Артур чуть потупился, подбирая нужные слова, и Гарри показалось, что он сглатывает комок в горле и стыдливо щурится, пряча от него глаза. — Никакая глупая пресса не изменит того, что ты для нас сделал и чем все мы тебе обязаны. Я бесконечно виню себя в том, что сразу не обратил внимания на вашу ссору и позволил всему так далеко зайти, что так подвел тебя и ребят… Ничто не уменьшит в этом моей вины, но знай, что мое отношение к тебе не изменилось. Ты всегда можешь рассчитывать на меня в полной мере, если тебе нужна будет помощь и совет, — Артур поднял руку и положил ее на плечо Гарри, ободряюще его сжимая и стараясь улыбнуться против сквозившей в его взгляде тоски чем-то, что только что надломилось и чего уже не вернуть назад. — А близнецы… — продолжил Артур, досадливо качнув головой, — сам знаешь, что они не могут долго хранить обиду. Дай им время. Я знаю, что они хотят забыть об этом не меньше меня.

Гарри улыбнулся сквозь собственную грусть, положил ладонь на плечо Артура и увидел, как меняется с этим простым жестом его лицо и ширится скупая улыбка. В этот момент он понял, что уже практически смирился с потерей всех важных для себя людей: умницы Гермионы, всегда сглаживающей любой конфликт, заводной Джинни с ее живым взглядом и бойким нравом, и всей семьи Уизли, принявшей его как родного сына тогда, когда он и не знал, что такое семья. В душе неожиданно потеплело, и почему-то вспомнился тот самый первый свитер, который связала ему Молли на рождество девяносто первого года.

— Спасибо, — коротко ответил он, чувствуя, как с каждым вдохом ему становится легче дышать.

Артур еще раз потрепал его по плечу, улыбнулся, как родному сыну, и вышел из класса.

Возвращаясь в свои комнаты, Гарри ощущал, что впервые за эту тяжелую неделю он чувствует себя свободным.

19 августа 1997 года, 8 часов вечера, Хогвартс.

Дни после дуэли прошли стремительно. Грюм совой прислал новые записи, акцентирующие внимание на особых боевых связках, которые наказал Поттеру тщательно отрабатывать перед их встречей. Ее же он и не преминул ровно в полночь назначить с Патронусом, едва не перепугав до истерики и без того возбужденную Флер и сменив их планы на ближайшую ночь.

Следующий день Гарри провел злым и разбитым до обеда, пока не встретил заглянувшего в Хогвартс Джона, выпущенного тетушкой из своей темницы узнать про обучение. Только тогда он в полной мере и осознал, что уже через месяц ему предстоит учить таких же детей, а он не в курсе даже того, в какой день ждать первого сентября. Скрывая от мальчика свою растерянность, он отвел его в кабинет Слизнорта, которого и оставил на растерзание за неимением в шаговой доступности Минервы.

Однако после этой встречи у Флер появилось новое увлечение: она принялась за изучение и сведение всех старых программ по ЗОТИ после того, как пролистала каждую из указанных Грюмом книг. Тогда она отметила, что не зря они решили их не читать: в них было все одно и то же. Но от составления программы тренировок для Гарри она не отказалась и дополнила свои конспекты несколькими новыми записями, а затем всецело посвятила себя изучению присланных Аластором приемов, к которым скоро добавила собственные заметки и взятые из учебников наработки, легко ложащиеся поверх базовых. Вечерние встречи в библиотеке с Минервой, на которые у Гарри перестало хватать времени, теперь и ею было решено отложить.

В Ордене и стране за неделю ничего не изменилось: северные Пожиратели носа не казали из своих нор, август стремительно заканчивался, заливая Шотландию дождями, а Уизли как обходили его десятой дорогой, так и продолжали, тщательно соблюдая букву договора. К ним присоединились и сестры Патил, и Лаванда Браун, глядящая сейчас на Гарри и Флер, как на врагов народа, но имеющая достаточное количество ума, чтобы этим ограничиться.

Единственное выбившееся из ряда событие произошло на шестой день прямо перед встречей с Грюмом в одном из примыкающих к Большому залу коридоров, ведущих к выходу из замка. Перекусывающий яблоком перед уроком Поттер не сразу заметил Шеклболта: фигурой он был видной, но сейчас будто слился с помещением и медленно, не глядя под ноги, брел в сторону своего кабинета.

— О, Кингсли, привет, — окликнул его Гарри, когда они почти с ним сравнялись. — Ты не в курсе, где пропадает Минерва?

Шеклболт не ответил. Он продолжал медленно идти вперед, беззвучно шевеля губами и не мигая, будто проклятый или зачарованный, вырвавшийся из-под опеки отряда колдомедиков.

— Кингсли! — еще раз окликнул его Гарри и прихватил за руку, но тот только безразлично остановился, продолжая напряженно глядеть перед собой. — Кингсли!

Гарри был готов уже подхватить его Левикорпусом и побежать за безоаром к Помфри, когда Шеклболт пришел в себя и перевел на него удивленный взгляд, только через секунду сфокусировавшийся на его лице.

— Прости, — едва слышно пробормотал он себе под нос непослушными губами и быстро заморгал, прогоняя оцепенение. — Я тебя не заметил.

Гарри недоверчиво на него покосился и нахмурился, злясь на себя за то, что так и не выучил ни одного диагностирующего заклятия. Впрочем, он довольно быстро нашелся и без этого.

— С кем сравнивал Сэвидж Пожирателей на последнем полном собрании Ордена? — подозрительно спросил он, резко прижав Кингсли к стенке и вдавив тому в горло кончик волшебной палочки.

С помрачневшего при этих словах лица Шеклболта пропала вся растерянность, которая тут же сменилась его обычной собранностью и надежностью, на которую уже больше месяца опиралось все государство.

— С Робином Гудом, — хмуро ответил он и свел брови, недовольно поджимая от каких-то своих мыслей губы.

— Прости, — Гарри тут же отпустил Кингсли и спрятал палочку в карман, переступая от волнения с ноги на ногу и виновато на него глядя. — Твое поведение показалось мне странным.

Кингсли хмыкнул, отступил от стены и поправил на груди сбившуюся мантию, а затем довольно кивнул Гарри, будто поощряя его за проявленную подозрительность.

— Ничего, — хмыкнул он и последним ровным движением привел в порядок съехавший на бок галстук, — мы живем в странные времена. И я надеюсь, ты никогда не узнаешь, насколько может быть оправдана осторожность.

Гарри слабо ему кивнул, все еще беспокойно перебирая пальцами опущенную в карман палочку.

— Но с тобой все-таки все хорошо? — осторожно поинтересовался он, быстро оглядывая коридор: при лишних ушах о таких вещах говорить не полагалось. Впрочем, как и трясти за мантию правую руку Грюма.

— Абсолютно, — Кингсли благодушно кивнул ему и мягким движением руки толкнул в грудь, прося посторониться.

Он даже не попрощался, вновь уйдя с головой в свои мысли. Пожав плечами, Гарри подумал, что все равно это не имеет к нему никакого отношения, и едва ли он сможет чем-то помочь, когда сам еще до сентября должен успеть пройти курс молодого учителя. Обеспокоенно поглядев вслед удалявшейся фигуре Кингсли, Гарри поспешил в другую сторону, к панорамному дуэльному залу.

Когда он подошел к месту, Грюм уже ждал его, недовольно гоняя сонную муху по комнате красной искрой из палочки. Он хмуро за ней следил и что-то бурчал себе под нос о идиотской аврорской выправке и поголовной служебной лени. Гарри ухмыльнулся, перешагнув порог кабинета: Аластор определенно успел нанести визит в хогсмидскую канцелярию.

— Добрый вечер, — благодушно поздоровался он, кивнув Грюму, когда тот перевел к нему взгляд от косо летающей мухи.

— Поттер, — недовольно прохрипел он и сморщил нос, кривым взмахом палочки превращая ее в кусок парящего жаркого. — Иди уже сюда, говорить будем. Ты книги читал?

Гарри нахмурился, разом вспоминая всю ту писаную ересь, что едва не расплавила ему мозги, когда он пытался свести ее во что-то логичное и универсальное.

— Читал, — недовольно пробормотал он, опускаясь рядом с Грюмом на покосившийся стул, с которого смахнул толстый слой вековой пыли. — Невообразимая жуть. Там же все одно и то же! Зачем было их все мне давать?

Грюм ухмыльнулся, от чего у его порубленного носа появилось еще больше кривых морщин, чем шрамов по всему лицу, и почесал самый большой рубец пальцем.

— Ну как для чего, — растянул губы в жуткой улыбке он. — Если у тебя одна дурь в голове, то по тебе и плачет зубрежка. А если мозги есть, то ты бы и так все понял. Так что считай, что прошел свой первый экзамен.

Гарри грустно улыбнулся, вспоминая, скольких нервных клеток стоила ему даже одна книга Освальда Осечного о правильном распознании мелодии собственной души. Этот несчастный все клонил то от самопознания к реализации, то от самореализации к познанию, перечислил сто и один способ универсальных маховых связок чар и по итогу вывел непреложную истину о том, что лучшее время для создания семьи — пятнадцатое лето юности. Гарри тяжело вздохнул, но тут же подумал о том, какое все же счастье, что ему больше не придется это читать.

Аластор тем временем неровным движением вытащил из своего безразмерного кармана потрепанный омут памяти и небрежно бросил его на стол, от чего тот пошатнулся неваляшкой, но выстоял и сиротливо блеснул исцарапанным боком. Гарри растерянно моргнул под впечатлением: не иначе, как параноик Грюм сам придумал весь тот ворох заклятий, что сохранял омут от разрушения в его карманах.

— Хвалю тебя за решение вопроса с Уизли, — одобрительно хмыкнул он, счищая залетевшие в глубокую чашу комья странной бурой грязи, от которых у Гарри мурашки пошли по спине. — Быстро и эффективно, как и было надо! Я рад, что не приходится сегодня с тобой это обсуждать. Но, — он резко замахал палочкой кругами и наполнил омут вязкой прозрачной жидкостью, — к делу. Показывай!

— Дуэль?

— Нет, святочный бал, — закатил оба глаза Грюм.

Ну, чего-то такого Гарри и ожидал.

Бой с Уизли они посмотрели быстро. Какой-то волшебной перемоткой Грюм отделили зерна от плевел и пролистал все лишние оскорбления ровно до того момента, когда Рон и Флер не сдержались. Иногда Аластор вставлял колючие комментарии, иногда хохотал над очередной хитровывернутой связкой Гарри, но все больше звал Поттера дураком и от души нахваливал близнецов.

— Видишь, — кричал он, тыча палочкой в ловко ступившего за брата Фреда, поливавшего их с Флер волной искрящихся чар подножек. — Видишь?!

Гарри кивал. Он видел.

— А ты, дурень, что? — громко ругался Грюм, под невероятным углом выворачивая волшебный глаз, чтобы со всех сторон разглядеть уверенную стойку Джорджа. — Решил каждый раз тратить на них Протего? — он раздраженно взмахнул палочкой, от чего ровное пространство памяти пошло кругами. — Совсем мозгов нет! Уизли не хватило лишь немного сил, чтобы полностью вас истощить. Никогда, Поттер, слышишь, — Аластор перевел на него колючий взгляд, — никогда не допускай таких разменов! Сбивай их темп, забалтывай, но не смей на такое вестись!

Гарри понуро опустил голову и, будь у него эльфьи уши, закрылся бы ими от позора. Всю свою никчемность он понял еще неделю назад, отчитываемый Артуром после драки так, будто перед отцом семейства стоял сопливый первокурсник, а не взрослый, совершеннолетний маг. Будь у него чуть больше мозгов, осознанности и подготовки, правые и виноватые были бы разбросаны по разным углам в тот же миг, как только Рон решился поднять палочку. Позорней такой никчемной победы для них с Флер могло быть только столь же близкое в тот день поражение.

— Будь вы равносильными магами, Уизли размазали бы вас вчистую на первой пятиминутке, даже не вспотев, — подытожил Аластор и упал на единственный оставшийся целый стул в воспоминании. — Но к твоему нелепому счастью двое из них — посредственные колдуны, а третий у тебя же и учился. Но ты, Поттер, запомни, как следует, — Аластор строго на него глянул живым раскрасневшимся глазом и остро прищурился, — в жизни так не бывает. Скорее всего, при таком раскладе ты бы просто валялся без головы.

— Да знаю я, — раздраженно пробормотал Поттер себе под нос, глядя со стороны на то, как Джордж искусно превращает его ноги в ходящую игольницу. Отсюда это смотрелось еще унизительней, чем казалось вживую. И ни одного весомого слова в свою защиту Гарри подобрать не мог. — Что бы вы советовали мне сделать?

— Я? — фыркнул Аластор, тяжело поднявшись со стула и зашагав за спину Делакур, где тут же принялся увлеченно разглядывать ее поясницу. — Я бы, Поттер, танцевал от противного… — он задумчиво свел брови, оценив легкий шаг Флер и плавное перемещение палочки между пальцами, облегчающее ей любой размашистое колдовство. — Либроссио!

Гарри не успел среагировать, как тут же выронил палочку из ладони и ощутил противную тяжесть в руке, до омерзения знакомую еще со второго курса. С тех пор он не переставал искренне верить, что больше ни у одного идиота не достанет дури сращивать ему кости без зелий, а чувства самосохранения хватит, чтобы и не пытаться на нем экспериментировать! Он едва не заскрипел зубами от досады, обиженно глядя исподлобья на то, как ехидно усмехался Грюм.

— Применяют для разделывания рыбы, — широко растянул губы в щербатой улыбке Аластор и подошел к Гарри, тут же потеряв всякий интерес к скользящим маневрам Делакур. — Замечательное филе выходит, знаешь ли.

Гарри раздраженно прижал к груди обвисшую руку здоровой и покосился на нее, думая, сколько времени уйдет на то, чтобы вновь вырастить кость. А еще о том, что это было чертовски эффективно: ни один из Уизли не корпел над скучными методичками по полевой медицине. Но больше всего он размышлял над тем, как Аластору вообще удалось хоть что-то наколдовать внутри воспоминания.

— А самое интересное, что Молли колдует его десятками над своей любимой тресковой запеканкой, — похвастался Аластор и оценивающе обвел взглядом дело своих рук. — С человеком, конечно, сложнее, но с твоим потенциалом об этом и говорить нечего, — отмахнулся он. — Но хватит с этим цирком. Пошли!

Грюм крепко схватил Гарри за плечо и выволок из воспоминания, как промокшего котенка из таза с мыльной водой. Последним, что Поттер увидел, была пачка вылетающих из рук Флер искр, которыми она пыталась отбиться запущенных близнецами зубочисток.

Вопрос о том, как Аластор колдовал в омуте, развеялся с первыми ясными чертами пыльного зала. Не веря самому себе, Гарри опустил взгляд к руке: та была цела и невредима, ощущалась как здоровая и вовсе не думала расплываться кровяным желе по его ладони.

— Все это остается там, — хмыкнул Грюм и ткнул острым пальцем в беспокойный омут, распознав мелькнувшее на лице Гарри удивление.

Поттер нахмурился, но тут же отпустил судорожно прижатую к груди руку и с пониманием кивнул.

— Иллюзии, — повел он плечом, недоверчиво косясь на выравнивающуюся гладь омута, в котором Рон продолжал держать щит, а Гарри упорно, не жалея потерянных сил, его пробивал. Тут же вспомнилось поддельное воспоминание Слизнорта, и в душе взметнулась мысль о том, сколь ненадежной может быть память. Сколько погрязших в крови Пожирателей были оправданы в первую войну только за то, что мастерки использовали Обливейт на всех, заканчивая самими собой? И зачем было нужно такое сложное и громоздкое Империо?

— Я всегда чувствовал, что могу больше, чем Рон или близнецы, — вспомнил Гарри, прищурившись, и коснулся ожившими пальцами золотой оцарапанной кромки на краю чаши. По ней тут же разбежалась ветвистая узорная роспись, то и дело огибая вплетенные в нее руны. — Но в школе никогда не говорили об этом. Как никогда напрямую и не упоминали, что для всяких чар нужен свой потенциал.

— Потому что это никому не было нужно, — фыркнул Грюм, проковыляв к ветхому дуэльному постаменту, и махнул Гарри рукой следовать за собой.

— Но…

— Потом! Мы вернемся к теории магии позже, — отрезал Аластор, бодро забравшись на посеревшие доски, и небрежно очистил от пыли и грязи выступающий над залом подиум.

— Но мне нужно знать, чего и от кого следует бояться! — не выдержал Гарри и со второй попытки забрался вслед за Грюмом на выступ. — Если нас этому не учили, то наверняка учили их!

Грюм раздраженно повернулся к нему, ввинтив железную ногу в доски так, что те заскрипели и пошли под ним ходуном, качая массивного мага, как ребенка на качелях.

— Тебе, Поттер, бояться надо только Лорда, которого сейчас нет, и меня, пока я гляжу на твою убогую подготовку! — рявкнул он менторским тоном и смерил его взглядом обоих глаз так, что, казалось, даже здоровым сумел прочесть по внутренностям всю прошедшую неделю. — Ты играешь в лиге Дамблдора и Реддла! Это твой уровень, и про все остальное можешь забыть. После того, как разберемся с детьми, я буду учить тебя сражаться с Лордом, а уж раскидывать по углам его шавок будь добр уметь сам. Ближний круг могущественен, и я расскажу тебе о каждом маге, но помни: все они не сильнее тебя.

Гарри нахмурился, размышляя о своих встречах с преданнейшими сторонникам Волдеморта. Если он и был сильнее, то каждому из них судьба обеспечивала огромную фору за фанатизм.

— Пусть так, но не каждый Империус можно заметить и не от всего укрыться, — закусил губу Гарри, вспомнив, как легко, словно по нотам, разыграла сцену в Большем зале Флер. Парвати до сих пор так ничего и не поняла, виня в своей экспрессии остаточное действие амортенции. — Одно заклятие Франкстро — его ослабленная версия, и никто даже не поймет, что человека околдовали. Как быть против такого?

— Против чего такого? — фыркнул Грюм и пренебрежительно поднял брови. — Кто его вообще колдует-то? Оно было создано политиками для политиков, и для его использования слишком уж ушлым интриганом надо быть, чтобы вывернуться и дать ему сработать. В боях такие не участвуют.

— Кроме Люциуса Малфоя, очевидно, — пробормотал Гарри себе под нос, стараясь не заострять внимание на том, что только что сравнил с ним Флер.

Грюм хрипло рассмеялся прежде, чем что-то ответить, и отстучал быстрый ритм ногой по вошедшим в равновесие доскам.

— Поговаривали, что Лорд окончательно свихнулся, когда отправил своего бухгалтера командовать ударным отрядом, — оскалился он в улыбке ломаными зубами и палочкой укрепил помост подиума, чтобы уж точно не поломать на нем кости. — Похоже, это была просто попытка его дискредитации в глазах собственных людей. Слишком уж высоко он поднялся за то время, пока Реддл был не у дел. Кроме того, Люциус слишком умен, чтобы бросаться такими чарами в бою.

— Почему? — удивился Гарри, принявшись помогать Аластору с починкой старого инвентаря. Было удивительно, что доски под его ногами еще не прогнили, а то, что они выдерживали вес двух человек, вообще казалось волшебством.

— Потому что Франкстро не подчиняет волю, поэтому и рассчитывать на нее бессмысленно. А в остальном оно только усилит противника. Оно опьяняет и заставляет ярче проявлять личность, увеличивает подспудные желания, обостряет чувства и ослабляет контроль разума. И для того, чтобы достичь эффекта, слишком уж специфично нужно подгадать ситуацию, — Аластор скосил внимательный взгляд на пол, несколько раз громко топнул ногой и удовлетворенно кивнул. — Но Лорд не станет им с тобой баловаться, а сила магии других вряд ли будет больше твоей собственной, так что от таких эффектов тебя спасут всего лишь собственные мозги.

Гарри удовлетворенно кивнул, критично оглядел пол под собственным ногами и зашагал в противоположную от Аластора сторону, к краю дуэльного помоста, ощущая, что начинает понимать, чем так ценна постоянная бдительность Грозного Глаза.

— Раз я удовлетворил твой интерес, Поттер, то пора надрать тебе задницу. Ты готов? — громко уточнил Аластор с другого конца комнаты и нетерпеливо повертел палочку между пальцами.

Гарри согласно кивнул, улыбнувшись краешком губ: что бы там не говорил Грюм, ему нравилось рассказывать о разных чарах. Иначе не сменил бы тон, как только услышал о заковыристом заклятии Флер.

— Значит так, — удовлетворенно продолжил он, делая шаг вперед, чтобы его было лучше слышно и видно. — Со мной ты никогда не дерешься по правилам. Ты никогда не учишь драться по правилам своих детей, и упаси тебя Мерлин от того, чтобы драться по правилам в бою. Мы в дуэльном зале, но не обманывайся: я не буду вести с тобой дуэль.

Едва Поттер успел согласиться и поднять палочку, как ему тут же пришлось отступать назад, вливая все силы в щиты от брошенного Аластором огненного шара, который упал рядом и в то же мгновение поглотил весь иссохший до основания помост. Быстрота реакции и силы спасли его, и он даже успел стрельнуть из-под щита кратким Секо, как тут же пришлось сбегать от обжигающего пара, брошенного Грюмом вслед за пламенем. Аластор явно успел наложить что-то на собственные ботинки или попросту никогда не носил ничего кроме драконьей кожи, но, не задумываясь о жаре, он уверенно шел навстречу Поттеру по углям, оставляя жалящий пар за какой-то легкой разновидностью пузыря. Он не переставал бросать какие-то заклинания, но пока что Гарри просто ловко уворачивался от них, про себя благодаря Флер за то, что успела привить ему координацию.

Секо в Грюма так и не попало, и тогда Поттер решился бить его тем же оружием: послал волну огня, чтобы уж точно не промахнуться. Грюм выжег ее в самом основании, образовав под ногой Гарри кромку льда, и Поттеру пришлось неловко соскочить с помоста и едва не разбить голову о вмороженный в заледеневший пол стул.

Стало невыносимо холодно, греющие заклинания бы не спасли, и мышцы все слабее слушались Гарри, отзываясь на его движения покалываниями и неровной дрожью во всем теле. Больше не получалось двигаться уверенно, и, удерживая вокруг себя слабый щит, Гарри решил рискнуть и послал весь тот огонь, которым прежде палил зал, под собственные ноги. Грюм никак бы не успел на это среагировать.

Так и вышло. Лед потрескался и растаял, заливая зал водой, а щит удержал обжигающий жар в тот единственный момент, пока он не успел столкнуться с пронизывающим душу холодом и исчезнуть.

Гарри слышал, как Грюм одобрительно хмыкнул в пяти шагах от него, и вскинул к нему победный взгляд, машинально колдуя свой любимый Экспеллиармус.

— Круцио, — выкрикнул Грюм в следующую секунду и прямо направил на Гарри свою волшебную палочку.

* * *

Когда Сэвидж прошел через опустевший к вечеру Большой зал в облюбованный Кингсли кабинет, его хозяин сосредоточенно потягивал воду из граненого хрустального бокала и, не мигая, глядел перед собой, резкими движениями глаз отмечая любое стороннее движение. Другим могло бы показаться, что он напряжен, но Ринальдо чувствовал, что просто так заканчивался еще один неподъемно трудный рабочий день в унылой среде вояк, которых еще предстоит учить и учить скучному администрированию.

— Еще раз увижу у тебя такое лицо и подумаю, что вместо отчета из Ирландии тебе надо везти секретаршу, — усмехнулся он, присаживаясь на облюбованное им угловое кресло, и отлевитировал на стол Кингсли тугую стопку бумаг. — По крайней мере, она точно уследит за тем, чтобы на кухне не кончались твои любимые апельсины.

Хмуря глядящий в стену перед собой Кингсли не смог криво не улыбнуться, скользнув взглядом по полупустому графину с водой, и перевел к Сэвиджу подозрительный прищуренный взгляд.

— Хочешь вывести меня из строя, засланный партизан? — подхватив второй уголок губ, хитро усмехнулся он и отсалютовал Ринальдо искрящимся в свете десятка свечей бокалом.

Тот только в шутливом испуге поднял руки и тихо засмеялся, а затем прищурился и наигранно заерзал в своем кресле, как глупый провинившийся курсант.

— Никак нет, командир, — закашлявшись в кулак, выдохнул Ринальдо и сверкнул в ночном полумраке глазами. — Куда мне, неразумному, до тебя?

Приподняв брови, Кингсли качнул головой и смерил Сэвиджа оценивающим взглядом суженых глаз.

— Разумеется, — слащаво улыбнулся он, откидываясь назад в свое кресло. — Так что там у нас в Ирландии?

Настороженно наблюдая за начальником, Ринальдо раскрыл свою краткую копию отчета где-то посередине и нахмурился, когда взглянул на краткие, подготовленные еще с прошлого утра сводки.

— А там у нас Ирочка, — помяв губами, наконец выдохнул он.

— Что, та самая западная милашка? — от улыбки на щеках Кингсли нарисовались ямочки, и Ринальдо, гляди он на это со стороны, мог бы подумать, что бывалый аврор и впрямь вновь встретил на страницах доклада свою первую любовь.

— Ага, — хитро улыбнулся Сэвидж и наклонился поближе к Шеклболту. — Все такая же жеманная недотрога и скрытница, каких поискать. И, главное, совсем не дается в руки нашему дорогому ирландскому комиссару.

Кингсли закивал, не переставая улыбаться, и быстро пролистал данный ему отчет, по диагонали пробегая страницу за страницей.

— Так что же ты не обозначил ее в документах? — озадаченно поднял брови он, указав глазами на пустые перечисления цифр на бумаге.

Ринальдо на секунду нахмурился и взял паузу, сверля Кингсли взглядом, а затем расслабленно откинулся на спинку уже ставшего его личным кресла.

— Я же не знаю, что из этого ты готов выпустить из кабинета, — безразлично приподнял брови он и свел пальцы домиком, ловко пропустив палочку между ними. — Зачем уточнять лишнее в бумагах? Это всегда успеется.

Кингсли негромко засмеялся, вставая с кресла, и вышел из-за стола к центру комнаты, чтобы размять затекшие ноги. Недавно домовики принесли откуда-то старый персидский ковер, и сейчас по нему не проходила охота топтаться у всех, кто захаживал в кабинет между делами.

— Так значит это Ирландская армия начала волновать наши западные пределы неделю назад, а вовсе не Пожиратели? — с усмешкой взглянул он на Ринальдо исподлобья и хитро улыбнулся, показав из рукава прямо глядящую палочку. — До меня доходили некоторые слухи, что в дополнение к обычным бедокурам в Ирландии стали заметны и другие ненадежные элементы. Ну, сам знаешь, как это бывает, — Кингсли сделал шаг к нему навстречу и хищно улыбнулся, показав белые зубы. — Полузакрытые попойки, кухонные разговоры, обособленные группы… Шепотки между друзьями о том, что в соседней деревне стало слишком много гостей. Вечерние встречи в трактирах, где за кружку доброго сидра вымениваются чужие секреты… В общем, старая добрая болтовня, — махнув свободной рукой, Кингсли присел на свой рабочий стол и недобро улыбнулся, встретившись с Ринальдо взглядом. — Так вот, мои старые друзья почему-то сказали мне, что, по чистому совпадению, ты очень скользкий тип. Я заинтересовался, и представь мое удивление, когда через тебя я вышел на другого, а затем и третьего… — Кингсли наиграно растянул губы в улыбке, — Пожирателя. Похоже, среди товарищей ты известен как весьма неплохой парень из их разношерстого строя. Но все отчего-то считают тебя мутным. Нет идей, почему?

— А двойных не любят, — доверительно шепнул ему Ринальдо и медово улыбнулся, скользнув взглядом по пропущенной между пальцами палочке.

Кингсли равнодушно качнул головой, согласившись с резонностью сказанного, и оперся двумя руками о стол по бокам от себя, не спуская с Ринальдо пристального взгляда.

— Почему я еще жив? — поинтересовался он и, больше не скрывая усталости, утомленно развалился в своем любимом кресле.

— Потому что полезен, — ровно ответил Кингсли и прищурился, поигрывая в руке крепко сжатой палочкой. — Что с тебя взять с мертвого-то?

Ринальдо вопросительно поднял бровь и покосился на входную дверь, до которой все равно бы не успел добежать. В конце концов, они служили с Шеклболтом в одном Аврорате десять лет, и на учениях, пока сам он прикрывал спины бойцов тяжелыми комбинациями чар, Кингсли прорывался с ударной группой в сердце предполагаемой базы.

— Что, правда? — удивленно поднял Ринальдо вторую бровь. — Не пустишь пожирательскую псину под нож?

— Зачем же портить твое досье на бумагах? — натянуто улыбнулся Кингсли и неспешно перекрестил ноги перед собой. — Это всегда успеется. Я же не Грюм. К тому же, ты — жалкая пешка истории, проблемы не решишь. Отрублю голову тебе и не успею оглянуться, как у вашей гидры появятся две новых. Другое дело, что пока еще ты меня не кусал.

Ринальдо скупо кивнул, оценив сухую логику сказанного. На его место среди круга людей Лорда метило сразу три идиота, каждый из которых запорол бы задание даже без барьера.

— Да уж, — криво усмехнулся он. — И не страшно пойти на эшафот ради Пожирателя?

— Страшно жить, — жестко отрезал Кингсли. — Поверь, я хорошо помню детство. Здесь будет та же Африка с дурным климатом, если проблема вашей… — он замялся на полуслове и пренебрежительно поджал губы, — группировки не будет решена мирно.

— Боишься окунуться в прошлое и встретить в каждой деревне своего королька? — зло улыбнулся Ринальдо.

— Боюсь, — Кингсли взглянул на него прямо, без тени наигранности, не скрывая сквозивший в голосе лед. — Очень боюсь. Аластор не перестает думать о том, от чего нас скрывает рубеж, но не замечает, какие ужасы таятся по эту сторону, — он беспокойно оттолкнулся от стола и зашагал по комнате, морщась при каждом шаге от дурных мыслей. — Люди сражаются за идеалы лишь в начале. А потом они просто жаждут крови.

Кингсли сморщился, будто отгоняя из головы наваждение, и Ринальдо подумал, что смял бы его одной атакой, но в своем кабинете Шеклболт заранее все предусмотрел. Только вот смекалкой тот никогда не блистал, и проколоться на этом было обидно.

— И что? Хочешь, чтобы я посодействовал вашему воцарению над моей землей? — Ринальдо злобно оскалился, усмехнувшись от одной просквозившей мысли о таком исходе. — Да ты хоть представляешь, что сделал мне первый Орден?

— А мне плевать, — фыркнул Кингсли и взглянул на него кривым взглядом, каким попрекают за дерзость неразумных собак. — И, если ты не полный идиот, то и тебе тоже должно быть, как и всей твоей братии. Мы здесь заперты, — он яростно стукнул костяшками пальцев по рабочему столу и мотнул головой в сторону карты, висевшей на стене с самого первого дня. — Рубеж не падет, и Лорд не соберет вас, как ты видишь это в своих сопливых мечтах. Прошло больше месяца с тех пор, как он мог это сделать. Так что, если не хочешь, чтобы твоя любимая Ирландия через пять лет стояла выжженным пепелищем, то сам приложишь все силы, чтобы создать вместе с нами единый народ. Я уже отказался от нее ради всех нас, когда Грюм едва ли не пинками гнал меня в Белфаст! Мне не нужна гражданская война ни на одном из наших островов! И мне плевать на ваши жалкие попытки к самоорганизации, как и на то, что там станет с безумными попытками Аластора рыть землю под барьер! Я не говорю тебе об Ордене или Пожирателях, я говорю тебе о том Севере, на котором мы все заперты! О земле, которая станет для нас домом! И если ты предпочтешь цепляться за прошлые обиды, то моя Авада будет милосердием по сравнению с жизнью, где будущее приносится в жертву прошлому, — выплюнул он, вцепившись в палочку так, что она вся сплошь покрылась потом, а его лицо казалось сжатым в судороге. Но уже через полсекунды Кингсли взял себя в руки. — Так что там сделал тебе первый Орден?

— Неважно, — зло прошипел Сэвидж, опустив взгляд к собственным коленям. — Что ты хочешь он Пожирателей?

— Мира, — твердо прочеканил Шеклболт, стукнув палочкой по столу. — А взамен дам вам жизнь.

Ринальдо поднял к Шеклболту налившиеся кровью глаза и прошил его ожесточенным взглядом, впервые за весь разговор едва сдерживая дрожь в руках от, наконец, пронзившей его ярости.

— Я правильно расслышал? — в тихом бешенстве уточнил он. — Ты предложил ирландцу разменять жизнь на свободу? Я считал тебя умным человеком.

— Да уж, — фыркнул Кингсли, обошел стол стороной и грузно упал назад в свое кресло, не отводя от Ринальдо палочки. — Я тоже так о тебе думал. Но ваша свобода за каким-то чертом сдалась Грюму, а не мне. Я же хочу, чтобы вы просто проявляли ее без лишней дурости, — он поднял бровь, прицениваясь. — И подрезали крылья ИРА, раз уж сами дали ей поднять голову.

— А комиссар? — мрачно уточнил Сэвидж, постукивая палочкой по деревянному подлокотнику кресла.

— А этот доклад уже шатает под ним стул, — растянул губы в злой усмешке Кингсли. — И, если ты знаешь, что делать дальше, комиссар проблемой не станет.

Сэвидж поморщил губы от презрения, так и не осознав до конца, к себе ли или этому прогнившему насквозь миру.

— Вопросы лояльности решать не мне, но я подниму в нужных кругах эту тему.

— Подними уж, — поморщился Кингсли, недовольно глядя поверх полупустого бокала воды, и указал ему в сторону двери: — Открыто.

17 августа 1997 года, 3 часа дня, Косой переулок, дом 32, Лондон.

Вернувшись с министерского собрания, Прозерпина машинально кинула сумку на стоящую в углу танкетку, сбросила мантию на вешалку, оставила под ней туфли и, убедившись, что дом пуст, бессильно вздохнула и пошла искать Маню на кухню. Она так и не привыкла повелительно к ней обращаться, на что Панси смотрела сквозь пальцы, а сама домовичка все чаще обижалась.

Что-то во всем этом было не то. Можно было думать, что опять тянет во всем теле от непривычного за жизнь веса, но даже смешно было вновь обращаться к этой отговорке. Увеличившаяся грудь мешала спать в первые дни, но, в конце концов, с тех пор уже прошло больше месяца. От полученного на собрании перевозбуждения руки опять начало трясти, но только никого не было рядом, чтобы наколдовать над Гермионой Энервейт, а мысли разбегались из головы сотней корабельных крыс, почуявших, что совсем немного осталось до его полного краха.

— Соберись, — нахмурив брови, прошептала она самой себе и легко отворила дверь из столовой на кухню.

Маня нашлась за лепкой какой-то стряпни к ужину, с перепачканными мукой лицом и руками, довольная и напевающая какую-то незамысловатую попсовую мелодию, что днями напролет стали транслировать торговые лавки по всему переулку.

— Хозяйка!

Она осуждающе поглядела на нее, отрывая руки от теста, и щелчком пальцев привела ее одежду в некое подобие достойного вида. Гермиона отстраненно подумала, что так и не выяснила, отчего Маня вообще вокруг нее суетится и считает ее хозяйкой, хотя в ней не было и нет ни капли хозяйской крови. Однако Гермиона не стала спрашивать на этот раз и уселась напротив нее, благодарно ей кивнув.

Юбка и блузка еще на собрании были безобразно испорчены неровными складками, появившимися, когда она на полу старалась откачать бесчувственную Одри и сама задирала рукава выше и шире распахивала воротник, лишь бы холод заставил ее прийти в себя.

Осознавать это было неприятно, вспоминать страшно, но она вовсе не жалела Амбридж. Говоря начистоту, ее не жалел никто в зале, что не мешало всем в нем перепугаться так, будто Волдеморт лично устроил там внеочередную сессию наглядного анатомического театра. Однако страшнее всего было чувство ее причастности.

— Сегодня вечером к нам придет Люциус, — негромко начала Гермиона, беспокойно перебирая пальцами вьющийся длинный локон, — и мы будем отмечать завершение дела, над которым долго работали. Нужно прибрать дом и приготовить хороший званый ужин. Ты могла бы все организовать?

— Маня могла бы, — она довольно подпрыгнула на месте и широко улыбнулась, будто ее только что одарили самой лучшей и модной наволочкой в признание личных заслуг. — Маня сделает ужин с тремя сменами блюд и ее лучшим горячим десертом!

Гермиона добро улыбнулась, легко кивая головой на ее инициативу. И все-таки что-то было не то. Впервые хотелось оставить все как есть и не бросаться помогать с заботой по кухне.

Мысли опять вернулись к несчастному собранию в Министерстве. Тогда она откачивала Клиффорд и не видела, как что-то шепотом говорил Малфой, властно распоряжался Яксли, а Долохов лениво отдавал приказания своим шестеркам, чтобы освободили от трупа зал. Но даже позже, когда Одри пришла в себя, одного беглого взгляда на них было достаточно, чтобы перестать дышать. Люциус был белее мела даже тогда, когда выступал с отрепетированным докладом. И этот доклад решал все проблемы нового министра, но предназначался не для него.

От всей этой суеты начала пухнуть голова. Рассеянно соглашаясь с продолжавшей что-то щебетать Маней, Гермиона медленно поднялась со стула и пошла к себе, думая хоть немного полежать перед тем, как готовиться к званому ужину.

Осознание настигло ее на полпути до спальни, когда она между этажами переступала с одной ступени на другую и вспоминала затейливые, сбивающие с пути лестницы в Хогвартсе, по которым они с ребятами так часто бегали в своих недетских приключениях.

Если бы Гарри увидел ее сейчас, он бы ее не узнал. И ничто на свете в этот миг не могло порадовать ее больше. Оступившись, Гермиона в нахлынувшем шоке спрятала лицо в ладонях, и Метка, оголившаяся под предательски сползшим рукавом, зияла провалами черных глазниц. Змея из них смотрела прямо ей в душу.

Она не сделала ничего плохого, когда помогла Люциусу вернуть народные деньги государству. И разве много дурного сделал Яксли, приведя давно погрязшую в рутине больницу к достойному виду, где каждый волшебник мог получить квалифицированную помощь? Что плохого делал Руквуд, без капли финансирования изучая несчастный барьер и без устали выбивая себе галлеоны каждое очередное собрание?

На самом деле было не важно, что делали они сейчас. Все они были и оставались Пожирателями, и черное клеймо на предплечье Прозерпины однозначно давало понять, что она сама стала от них неотличима.

Если бы сам Мерлин явился во плоти, взмахнул волшебной палочкой, бросил в сторону Шотландии пару искр, и барьер пал прямо сейчас, на севере для нее уже не нашлось бы места. Потому что даже для Гермионы Грейнджер Роза Паркинсон была бы там, за Рубежом, однозначным и неоспоримым врагом.

Шагнув на второй этаж, Гермиона не нашла в себе сил идти в спальню и свернула в летнюю открытую балконную оранжерею. За всеми хлопотами ей редко удавалось ею насладиться, но вид, открывавшийся из нее на весь переулок, впечатлял. Слишком много людей каждый раз гуляло по нему, чтобы даже одной в доме можно было ощутить одиночество. И они сейчас казались спасением.

По крайней мере, их было много, и никто из них не был ее первым другом, способным обвинить ее в предательстве. Если бы она сейчас вышла в эту толпу и затерялась по дороге до Фортескью, ей бы улыбались. Гермиона со всей силы сжала зубы и вцепилась пальцами в перила: они и должны были ей улыбаться! Как бы то ни было, это именно ее голова спасла все их накопления!

Впрочем, Гарри этого бы не оценил. И Рон тоже. А если говорить начистоту, то и Гермиона. Некогда она называла таких, как она, врагами.

И Прозерпина горько усмехнулась, расцепляя пальцы на резной балконной решетке.

Похоже, сегодня пришла пора отмечать ее день рождения.

* * *

В Косом переулке этот вечер выдался на удивление тихим, и перед тем, как явиться на званый ужин к сестрам Паркинсон, Люциус решил немного размять ноги и прогуляться. Сегодня с его плеч обрушилась неподъемная тяжесть мира, и впервые он был рад тому, что мир этого и не заметил. Прохожие мирно шли мимо него своими дорогами, никто больше не стремился навязчиво проявить ему свою лояльность, и бесконечно прекрасно было вновь ощущать себя свободным.

Казалось, что сама улица колдунов после решения проблемы с банком вновь оживала, хоть и не могла знать о том, какой бич судьбы пролетел над ее головой. Знакомые лица среди людей попадались все реже, и полукровки, что прежде отсиживались по домам и не знали, чего ждать от правительства, неспешно прогуливались между хозяйственными лавками. Эльфы компанией закупались продуктами для хозяев, а совы перелетными птицами мелькали между домами, зажимая в лапках небольшие тряпичные кульки и записки. Даже лавка мальчишек Уизли призывно распахнула двери, а их младшая сестра маячила за витриной, уже украшая ее желтыми листьями к сентябрю. И все это было неважно. Проект Люциуса окупил себя и восстановил семье прежний статус. Жить сейчас казалось так же легко, как и дышать.

Любимая цветочная лавка Нарциссы обнаружилась в трех кварталах от Гринготтса и привычно порадовала его своим многоцветием. Люциус знал, что Персефона всегда предпочитала пионы, и улыбчивая молодая девушка быстро сложила из них небольшой букет, завернув в поблескивающую колдовской росой зелень за счет заведения.

— А что можно подарить энергичной, перспективной американке? — невзначай поинтересовался Люциус, когда цветочница накручивала ленты в пышный, чудной бант. — Гортензии?

— Мерлин с вами! — продавщица утомленно откинула палочку на стол, потерла руки о передник и с довольным видом потянулась к скрытому за ее спиной шкафу. — Лилии, исключительно лилии!

Люциус заинтересованно поднял бровь, с интересом изучая белоснежные цветки и вспоминая слова Нарциссы об их вульгарности. Обычно она брала в дом фрезии или тюльпаны, когда розы из собственного сада слишком ее утомляли. В этой лавке когда-то работала дочь ее старой приятельницы, которая вышла замуж за сомнительного полукровку и пять лет назад уехала покорять цветочные рынки Франции вместе со всей семьей. Магазин тогда купил какой-то средней руки валлиец, но привычке Малфои изменять не стали.

— Заворачивайте, — с легкой улыбкой бросил Люциус, махнув рукой. Все равно ничего лучшего для Прозерпины он придумать бы не смог. — И добавьте к этим лилиям розы!

Цветочница отложила первый букет в сторону и начала сноровисто собирать второй, а Люциус только нахмурился, не ко времени вспомнив свои утренние потрясения. Прозерпина сейчас наверняка приходила в себя после бешеного министерского собрания. Следовало донести до бедной девочки, что не все дела у них в Британии решались через Аваду, но по всему выходило, что в последнее время они только так их и делали. Да и куда ему было до впечатляющей фигуры Родольфуса? Тот всегда умел себя преподнести.

— Готово!

Расплачивался Люциус уже размышляя над тем, как бы поудачнее представить ей Драко, чтобы тот не смел испортить впечатление. Поправить настроение Прозерпины было делом нехитрым, но его сын мастерством своеволия пошел в маменькину родню, и Белла, очевидно, видела в нем родную душу, раз уж так любовно взялась за воспитание. После собрания у Родольфуса удалось узнать, что он с женой устраивал Драко прогулку по Мунго, где под неусыпным контролем тетушки тому ставили руку на профессиональную Аваду. Безнадежным случаям нужно было как-то помогать, и, судя по всему, тогда Драко и переборол свой страх, а заодно и сам пришел в чувство.

— Иду-иду, — донеслось до него из глубины дома, когда Люциус молоточком несколько раз ударил о массивную входную дверь с вензелями.

Роуз встречала его в невесомой молочной мантии, надетой поверх узкого кремового платья с длинным рукавом, которое было перевязано по талии широким бантом. Она неловко топталась в туфлях лодочках и поправляла выбившийся из прически локон, взволнованно вцепившись в юбку пальцами.

— Панси еще нет, — виновато произнесла она, шире раскрывая перед ним дверь и отступая с прохода, будто боясь подольше задержаться на свету. — Но ты заходи! Маня уже готова подавать первое блюдо.

Судя по прячущей глаза домовичке, нетерпеливо топчущейся за хозяйкой, та была готова подать не только первое, но второе, третье и десерт, лишь бы скорее спрятаться подальше от Люциуса и не мозолить ему своим видом глаза.

— Да это же была ее идея с ужином, — добродушно хмыкнул Малфой, а затем осмотрел полную света прихожую и неспешно ступил через порог, заключая, что Драко еще не объявился. — Наверняка делает последние приготовления. Все всегда в последний момент!

— Разве? — Прозерпина удивленно подняла брови и перестукнула каблучками, переступая с ноги на ногу в неудобных туфлях. — А я думала, твоя. Я отдавала все распоряжения.

Люциус иронично усмехнулся, покачивая головой, но тут же поджал губы: слишком уж бедная девочка перепугалась утром, что сейчас так сильно волновалась, сжимая и разжимая свою несчастную юбку.

— Неважно, — негромко произнес Люциус, мягко улыбнувшись ей, и протянул букет белоснежных лилий и роз, перевязанных широкой атласной лентой. — С нашей победой тебя. Первой, но, обещаю, не последней!

Прозерпина на мгновение встрепенулась, благодарно перехватила у него из рук букет, но тут же засмущалась и кротко обняла Люциуса, а затем прижала цветы к груди и спрятала лицо в бутонах.

— Спасибо.

К фуршетному столу пошли тут же, не церемонясь долгими беседами в прихожей. Маня приняла из рук Люциуса букет для Панси, поставила на столик при камине, забрала лилии у Прозерпины и с негромким хлопком исчезла, давая о себе знать только изредка появляющимися на столе закусками. Роуз еще раз взволнованно поправила туго облегающее платье, взмахнула рукой в приглашающем жесте хозяйки, и Люциус поспешил быстрее протянуть ей один из подготовленных бокалов вина, надеясь, что та еще не слишком переволновалась.

— На самом деле у нас не всегда так, — он мягко коснулся ладонью ее плеча и протянул искрящийся в вечернем свете бокал. — Руди, конечно, резковат, но с ним всегда можно договориться. Пойми, пожалуйста, что Азкабан не красит людей, — Люциус опустился в кресло подле нее и ободряюще сжал рукой плечо, — но с тобой никогда не случится того, что произошло с Амбридж. Ни я, ни Вельзус не дадим этому произойти. Слышишь меня?

Прозерпина рассеянно кивнула и тут же нахмурила брови, недоуменно хлопнув глазами.

— Я об этом даже не думала, — она поерзала в кресле и неуверенно откинулась на его спинку, пригубив немного вина. — Не о чем волноваться.

Люциус ощутил, как у него с души слетел камень, когда Прозерпина легко повела плечом, разрушая все домыслы о том, будто она целый день переживала из-за смерти этой драной министерской кошки, которую он иногда грешным делом и сам подумывал отправить к праотцам. Девочке же просто впервой было организовывать званый ужин!

— Вот что значит чистая кровь и благородные гены! — с довольным видом провозгласил Люциус, покрутив в свободной руке бокал.

Роуз лишь изогнула бровь и, ничего не ответив, сделала большой глоток вина, а затем спешно промокнула губы накрахмаленной белой салфеткой. Впрочем, терзать руками собственное платье она перестала.

— Но хватит о печальном, — Люциус отпустил ее плечо и заметно расслабился, поигрывая в руках собственной палочкой и вполглаза поглядывая на видневшуюся за головой Роуз прихожую. — Не скучаешь по Америке?

Ему показалось, что Прозерпина даже вздрогнула от того, каким неожиданным ей показался вопрос, но быстро собралась и, не теряя лица, взахлеб начала рассказывать о том, как рада была покинуть штаты и наконец обрести здесь семью, покой и дом. Как она счастлива была познакомиться с ним и насколько хорошо ей жить здесь, в Англии, где все ей кажется таким своим и знакомым, будто и не было долгих семнадцати лет разлуки с родиной.

— Я так скучала по Панси в последние годы! — сокрушенно качала головой она и прятала от него взгляд, будто боясь показать слезы.

Люциус, протягивая ей второй бокал, довольно улыбался и качал головой с видом доброго дядюшки, обретшего родную кровь после семнадцати лет разлуки. Впрочем, он уже и сейчас ощущал к ней всю родственную близость и подумывал о том, как же повезло Драко с такой обстоятельной и перспективной невестой. По всему выходило, что за плечами у Роуз никого не осталось, а здесь его сын будет едва ли не первым молодым человеком, с которым ей доведется близко познакомиться. К тому же для Панси он был как брат, и их частые встречи в будущем даже не будут вызывать вопросов и заставлять выдумывать что-то сверх того, чем уже щедро одарила их судьба.

Люциус улыбался, глядя на то, с каким запалом Роуз рассказывает о долгожданном обретении сестры, и понимал, что едва ли еще найдет столь же верную и преданную семье девушку в их прогнившей до основания матушке-Британии. Терпкое вино на языке успокаивало, и его сладость ощущалась, как вкус новой, белой и чистой страницы его жизни.

Из прихожей послышался шум, и Люциус оторвал взгляд от Прозерпины, чтобы взглянуть на часы, а затем и ей за спину.Было три четверти девятого, и Драко уже давно должен был подойти, но, похоже, слишком затянул со сборами. Обычно в школу ему помогала собираться Нарцисса, но сейчас Люциус даже забыл отдать на этот счет распоряжения домовикам.

— Иду-иду! — взволнованно прокричала Прозерпина и подскочила из кресла, едва не забыв собственную палочку на столике от волнения.

Люциус проводил ее умиленным взглядом: все же она была идеалом благопристойной чистокровной жены. Будь Нарцисса рядом, она бы уже наверняка организовала все первые приготовления к помолвке и быстрее него сговорила упрямого, своевольного Драко.

Казалось, из прихожей Роуз даже не услышали. Оттуда лишь раздавался звонкий, довольный голос Панси, перемежающийся с негромкими мужскими комментариями. Едва Прозерпина справилась с непослушными полами мантии и развернулась к дверям, Панси сама влетела в столовую, громко хохоча и шутливо отбиваясь искрящейся палочкой от старшего рыжего Уизли.

Именно он первым и заметил Люциуса, когда перехватил Персефону поперек талии и развернул к нему лицом, сдувая со лба налипшую прядь рыжих волос, столь неприятно знакомых и набивших Люциусу жуткую оскомину еще от работы с его папашей в Министерстве. Малфой сжал было палочку, хотел подняться из кресла и выгнать рыжего нахала вон, но исподволь взглянул на счастливое лицо Панси, тяжело выдохнул и осунулся, грузно откинувшись назад на спинку кресла. Неужели все это и затевалось только затем, чтобы представить им это ничтожество в новом статусе?

— Дядя, — натянуто улыбнулась Панси, аккуратно высвобождаясь из рук Уизли, и качнула головой в его сторону, — это Билл.

— Уизли, — понятливо уточнил Люциус и, утомленно взмахнув рукой, избавил ее от ожидаемого обратного пасса с представлениями. Притихшая Роуз, с любопытством глядя на Билла, мягко оперлась плечом о косяк и перехватила со столика аккуратную невесомую тарталетку.

— Не знала, что вместо тихого вечера у нас сегодня званый ужин, — Панси неловко передернула плечом, поправляя сбившееся на груди платье, в котором выходила из дома еще в обед.

— Это по поводу нашего выступления в Министерстве, — негромко отметил Люциус, недовольно стуча пальцами по резной поверхности фуршетного столика. — Я думал, что сегодня днем ты сама изъявила желание его отметить. Прозерпина любезно все подготовила.

Панси высоко вскинула брови и перевела удивленный взгляд на растерянную не меньше нее Роуз, а затем через плечо на Билла, продолжавшего аккуратно поглаживать ее бок через невесомую ткань платья.

— Ладно, — бросила Панси в конце концов и подняла глаза к виднеющейся за спиной Люциуса лестнице. — Нам еще кого-то ждать?

— Драко, и можем садиться.

Деловито кивнув, она шепнула что-то про то, что скоро будет, и мелким шагом засеменила на второй этаж экстренно приводить себя в порядок. Прозерпина обреченно вздохнула ей вслед и грустно поджала губы, наблюдая за тем, как презрение оседает ледяной маской на лице Люциуса.

Пока Маня ловко сервировала стол на незваных гостей, Малфой постукивал по колену палочкой и изучающе глядел на Билла, который и не думал прятать взгляд, смотря на Люциуса и без вызова, и без стеснения. Дешевая рабочая рубашка без мантии, уже оставленной где-то в прихожей, будто бросала вызов всем принятым в их обществе правилам и нормам. Люциус мог закрывать глаза на то, что этот плебей развлекал по ночам дочь его покойного друга, но наглости приходить на званый ужин в таком виде не хватило бы даже у клятого, трижды проклятого родом Блэка.

— Так как в банке дела? — сбившимся голосом поинтересовалась Прозерпина, с улыбкой предлагая Биллу взять со столика вино и закуски.

Тот только перевел на нее ироничный взгляд и легко улыбнулся, от чего его скрывающие половину лица волосы сбились, оголяя неровно затянувшиеся рубцы.

— Вашими стараниями живем, — беззлобно ответил он, протянув руку за бокалом. — Только сегодня с самого утра все волнуются. Говорят, грядут большие перемены.

Прозерпина постаралась выдавить из себя мягкую, милую улыбку, но только криво перекосила лицо, с опаской поглядывая на напряженного и недовольного таким знакомством Малфоя. Люциус же поперхнулся вином и поджал губы, прокручивая между пальцами палочку и размышляя о том, сколько же еще информации просочилось сотрудникам, раз даже никчемный ликвидатор имеет на ее счет свое мнение.

— Не настолько, чтобы в отношении вас что-то поменялось, — бросил он Уизли, презрительно поджав губы.

Не то, чтобы Люциус особо об этом сожалел. Но вечер обещал быть таким знаменательным, что незачем было растрачивать свои эмоции на какого-то третьесортного гоблинского лакея. В конце концов, одним больше, одним меньше, какая ему была разница? Он прежде в избытке наблюдал таких каждый рабочий день, выдавая отказы в ходатайствах на очередной лакомый кусок министерских кресел.

Уизли хватило ума смолчать, прогуляться до прихожей и накинуть на плечи то, что он по недоразумению считал достойной волшебника одеждой. Прозерпина прокашлялась в кулачок и сделала большой глоток вина, заедая его очередной аппетитной тарталеткой. Больше поднимать нейтральные темы в разговоре она не решалась, попеременно поглядывая с опаской то на одного, то на другого из собеседников. Сейчас ей хорошо было бы предложить пройти в оранжерею или до библиотеки, но, похоже, все ее силы уходили на то, чтобы после тяжелого дня сохранить хоть немного из остатков собственного самообладания.

Панси проявила чудеса оперативности, когда Люциус сделал последний глоток из бокала с вином, а Роуз надкусила первый попавшийся ей под руку сэндвич. Не долго думая, она надела на себя то же платье, в котором не так давно представляла ему сестру, и накинула на плечи тонкую атласную мантию, едва прикрывающую подол юбки. Судя по едва слышному с первого этажа хлопку, восстанавливать прическу ей уже помогала домовичка.

— Все уже съели? — воодушевленно поинтересовалась Панси, настороженно сверкая глазами в сторону каждого из присутствующих, пока спускалась по лестнице. — Кажется, я видела здесь замечательные канапе с лососем…

Она быстрым шагом пересекла гостиную, подхватила со стола бокал вина вместе с канапе, а затем подошла к Биллу и легко коснулась его плечом, неотрывно следя глазами за Люциусом.

— Так как же вы познакомились? — не преминул поинтересоваться он, размышляя над тем, где же еще успел недоглядеть, пока ломал голову над тем, как прижать гоблинов к ногтю.

Панси ослепительно улыбнулась, полностью придя в себя за те короткие минуты, что провела один на один с зеркалом при поддержке косметички и гардероба. Будь Люциус не столь близок ее дому, он бы, возможно, и посчитал себя незваным гостем, но, право слово, такие условности уже давно перестали быть препонами в их отношениях.

— В семейной лавке Билла, — Панси быстро проглотила канапе и подхватила Уизли под руку. — Мне всегда нравился их ассортимент, да и учились мы с бывшими владельцами почти на одном курсе. Мы зашли туда с Прозерпиной, когда гуляли по переулку. Не могла же я не показать ей их магазин!

Люциус улыбнулся одними губами, постучал пальцем по подлокотнику кресла и вспомнил, как сегодня видел самую мелкую из выводка рыжей семейки за витриной, увлеченно пытавшуюся сотворить что-то из больших и нелепых кленовых листьев. Удивительным было, сколь многое из местного дурновкусия он успел пропустить всего за один год Азкабана!

— Слышал, сейчас дела в этой лавке идут не столь хорошо, — он встретил копию своей дежурной улыбки на лице у Панси.

— Да, но Джинни думает сменить профиль магазина, — небрежно бросила она, отпивая полглотка из бокала.

Билл Уизли глядел то на Панси, то на Люциуса и улыбался уголками губ, легко поддерживая Персефону ладонью за тонкие пальцы. Малфой крепче сжал зубы: никакой слащавой идиллии в этой паре он не видел. Этот несчастный выкормыш предателей крови даже не постарался привести в должный образ свой внешний вид, пока ожидал здесь, рядом с ним и Роуз, свою спутницу. Натянуть дешевую тряпку на плечи было нормой, а не знаком приличия в том обществе, где он привык водить знакомства. Глупым было ожидать большего от Уизли, но хорошие манеры и вкус к одежде он, Люциус, прививал своему сыну с детства. Впрочем, насколько помнилось, прихоти Панси менялись столь часто, как и броши на ее разноцветных мантиях, и очень быстро потом вылетали из головы. Бесполезно было заострять на них внимание. Однако все равно хотелось верить, что в ближайшем будущем он еще поведет ее к алтарю. Вероятно, ей бы подошел Пьюси или Нотт…

— Так может, мне помочь тебе бизнес-советом? — без особой надежды поинтересовался Люциус, крутя в голове мысль об Ургхарте, которому недавно перепала добрая доля состояния его троюродного немецкого деда. Невесты у него еще, кажется, не было.

— Не стоит, — Панси легко качнула головой, — ты же знаешь, я всегда справлялась сама, как и мой отец.

Уголок плотно сжатых губ Люциуса дрогнул, и он манерно развел руками, признавая тактическое поражение. Впрочем, неприятно было признавать, но за все десять лет, что Персия не было рядом, ей еще ни разу не пригодился ни один из его, Люциуса, советов.

В подтверждение слов Панси, Уизли подхватил со столика последний оставшийся сэндвич и протянул ей, а затем вольготно устроил руку на ее талии, легко к себе прижимая. Люциус почти физически ощутил, как его глаза чернеют, но быстро перевел взгляд к часам за головой Прозерпины: шла пятнадцатая минута десятого, и Драко непростительно опаздывал.

Говорить больше никто не намеревался, и тут бы не помешала ремарка Роуз о том, как удались сегодня у их поварихи оставшиеся на столике тарталетки, да в дверь наконец громко постучали. Звук был такой сильный, что, казалось, кто-то долбится к ним ногами, а не бьет дверным молоточком по массиву благородного дерева, выписанным некогда еще Элис из Азии.

— Иду-иду, — в третий раз за вечер выкрикнула Прозерпина и заспешила в прихожую.

Панси заметно оживилась, передала Биллу свой бокал вина и перехватила ее за руку, едва Роуз хотела пройти мимо. Та удивленно оглянулась на сестру, хлопнула глазами, но послушно остановилась, стоило Панси сделать шаг ей навстречу.

— Не переживай, Роуз, я открою, — любезно улыбнулась она и быстро оглядела собравшихся в гостиной гостей. — Давно уже пора было представить тебе моего братца. Он заслуживает отдельного внимания.

Громкий звук стука повторился, и Люциусу показалось, что из-за дверей вслед ему донесся тихий писклявый смех, когда Панси ловко застучала каблучками по направлению к двери. Малфой настороженно поднялся от спинки кресла и расправил плечи, заинтересованно провожая Персефону глазами. Интуиция шептала что-то недоброе, но, в самом деле, что могло быть хуже этого рыжего чучела на приеме благородных господ в доме его любимой названой племянницы?

— Панси, сестренка!

Люциус в шоке вдохнул и не смог выдохнуть, когда дверь распахнулась с громким треском, и Драко ввалился в дом, как медведь-шатун спросонья и бодуна. Он подхватил Панси одной рукой и закружил, второй таща за собой тощую рыжую девицу в коротком красном платье и без мантии. Та звонко ойкнула, когда он чуть не отдавил ей ногу, и отскочила в сторону, поправляя задравшуюся до бедер узкую юбку.

— Драко! — взвизгнула Панси и ударила ему по спине кулачками, как только ее ноги оторвались от земли. — Драко, пусти!

Широко улыбаясь, он вернул ее на землю, скинул с плеч мантию через голову и едва в ней же не запутался, а затем похабно притянул к себе за шею девицу и запустил той руку в огненную шевелюру волос. В этот момент Люциус понял, что до конца своих дней будет питать ненависть ко всему рыжему сброду скопом, не делая скидок на статус и положение.

— Драко, сволочь, сколько раз я просила тебя не оббивать ботинками мои двери?!

Девица в медвежьей хватке Драко только пискнула и высвободилась из его рук, когда ему пришло в голову вновь бросаться к сестренке с объятьями, руша по пути нечастную стойку для зонтов вместе с полкой для обуви.

— Ну Па-а-анс, — пьяно протянул он, бросаясь расцеловывать ей щеки, пока она предпринимала слабые попытки вырываться, — сегодня такой повод! Я наконец могу познакомиться с твоей сестрой!

Панси, отбиваясь от его рук, без сил отступила на шаг назад и сдула с лица налипшую на лоб прядь, отчаянно стараясь сохранить с таким трудом наведенный подобающий ужину вид. Люциус, начиная трезво мыслить, перенес руку со стола к подбородку и кулаком поджал челюсть, чтобы хоть как-то сохранить лицо.

— И поэтому ты уже надрался, как свинья? И вообще, пора бы уже представить… — Панси внезапно замолчала, встретившись взглядом с рыжей девицей, — Джинджер.

Вторая рука Люциуса слабо дрогнула на колене, в унизительной попытке подняться и прикрыть от стыда глаза. Сейчас, когда первый шок прошел, он понял, где уже видел сегодня эту девушку. Удивительным было только то, почему же Драко не решил привести сюда и двух оставшихся шлюх для полного победного парада. Панси, промолчав, наконец проглотила комок в горле и прокашлялась себе под нос, прикрывая поднятой ладонью губы.

— Драко, дорогой, — обстоятельно начала она и настолько сияющее улыбнулась, будто желала скрасить ему последние моменты жизни, — насколько я помню, мы договаривались, что Джинджер, если не ошибаюсь…

— Ну вообще Стейси, — сладким голосом протянула девица, — но если хотите, пусть будет Джинджер…

— Так вот, мы договаривались, что ты будешь приводить Джинджер только вечером и держать ваши визиты в тайне!

Драко утомленно вздохнул, отмахнулся от Панси рукой и неровным шагом прошел в гостиную, шаркая по полу ногами и таща за собой пошатывающуюся на шпильках девицу. Краем глаза Люциус увидел, как Уизли крепче сжимает палочку и с презрительной усмешкой поглядывает в сторону потаскухи его сына, столь удачно выставленной ему на потеху. Люциус ощутил, что его лицо вот-вот пойдет пятнами от позора.

— Знаешь, планы изменились, — лениво бросил Драко через плечо, едва не запнувшись о выступающий над паркетом край ковра. — Сама понимаешь, жизнь такая…

Он невнятно что-то пробормотал себе под нос, все же оступившись на полпути к гостям, и Панси, уже не пытаясь скрыть за улыбкой гнев, взбешенной фурией засеменила за ним следом.

Люциус медленно, опасливо перевел взгляд с сына на Прозерпину, в шоке замершую с полупустым бокалом вина и хлопающую глазами так, будто она впервые увидела приведение, которое перед ней тут же воплотилось и принялось танцевать балет. Малфой проскрипел зубами и встретился глазами с сыном, злобно смяв рукой белоснежную накрахмаленную салфетку. Пьяный он был, как же!

— Планы могут меняться сколько угодно, — злобно бросила Панси в спину Драко и ухватила его за руку, — но это мой дом!

Драко поморщился, когда она с размаха его развернула, и Люциус увидел, как на его лице промелькнула тщательно замаскированная тень досады. Конечно же, куда ему, непризнанному таланту, было до того, чтобы любезно не перегнуть палку! И тут бы он, вероятно, взял себя в руки, да только с его разворота открывалась замечательная панорама на всю замершую от шока гостиную.

— Какого черта тут делает Уизел, Панс? — вмиг протрезвевшим голосом бросил Драко, скривив губы в гримасе брезгливости. — Нет, если ты приводишь этот мусор в свой дом, я и Джинджер можем уйти.

Панси злобно что-то прошипела себе под нос, встречаясь с ним колючим взглядом, а Роуз впервые вздрогнула за ту немую сцену, что образовалась в гостиной с самого появления достойнейшего наследника рода Малфоев. Люциус до бессильной дрожи сжал кулак под салфеткой: если бы Абраксас не вбил ему в голову то, что драть ребенка — дурной тон, сынок бы еще месяц не смел носу казать из дома и умолял ожить маменькин портрет!

— Да нет, Драко, останься. На каждом уважающем себя приеме должен быть хотя бы один шут.

Драко сузил глаза во взыгравшей в нем злобе и прошелся по Уизли оценивающим взглядом, признавая того однозначным и не стоящим его внимания ничтожеством. Уизли же глядел на него таким ледяным взглядом, будто перед Малфоем в своей речи скупился даже на слога.

— А ты, вшивый предатель крови, вообще молчи, — поморщившись, бросил ему сын.

— Ну я же говорил, шут! — Билл презрительно махнул ладонью. — Так забавно слышать это от тебя. Раз уж тут рядом есть твой отец, может, прямо сейчас спросим, сколько чистой крови на руках его и его приятелей?

Губы Люциуса дрогнули, когда он перевел взгляд с Драко на посмевшего подать голос Уизли, и с омерзением проглотил уже рвущееся наружу оскорбление. Не ему, Люциусу Малфою, было отчитываться в своих действиях перед каким-то презренным защитником грязнокровок в доме его же любимой воспитанницы!

Пауза затягивалась, а Драко все молчал, сверля отца взглядом и не смея встревать в прямой, адресованный ему выпад. Да и что тут, черт побери, Люциус мог ответить? Что Гидеон с Фабианом были слабовольными кретинами, не смевшими отстоять чистую кровь своего рода? Он и помнил-то их с трудом, предпочитая думать о более достойных представителях старых семей! Что тогда он был слишком юн? Что Пруэтты были еще одной неизбежной жертвой? Или что их прирезал Долохов, авторитетом для которого был лишь Лорд? Все это было такой глупостью! Все эти раздражающие старые ошибки давно были учтены и забыты, и повторять их никто не спешил, иначе прямо сейчас ему, Люциусу Малфою, не пришлось бы думать об ответе живому и наглому Уизли, нахально глядящему прямо ему в глаза!

Когда Панси выскочила из-за спины Драко и с распаленной злобой глянула сначала на него, а затем, раздраженно дернув плечом, на своего нелепого аманта, Люциусу показалось, что дом сейчас упадет карающей дланью Мерлина им на головы.

— Заткнулись оба! — раздраженно прикрикнула она, размашисто дернув руками. — Вы одинаково желанны в моем доме, но если у кого-то из вас проблемы с другим, то можете уйти! Держать никого не стану!

Раздраженно прицокнув языком, Драко поморщился, но все же подхватил за руку Джинджер и первым направился в столовую, даже не встречаясь с Уизли глазами.

— Все? — на тон ниже выдохнула Панси, обводя беглым взглядом публику. — Замечательно. К столу!

Роуз пошла вперед, стараясь не отходить от Панси ни на шаг, вслед за ней направился Билл, а Люциус еще мгновение потратил на то, чтобы восстановить дыхание и ровную маску на лице, будто не его только что здесь смешал с грязью какой-то вшивый слуга грязной нелюди, по насмешке судьбы все еще сохранивший чистую кровь.

В столовой Маня уже подавала первое горячее, когда Малфой вальяжно уселся подле Прозерпины за стол и отхлебнул добрую половину из любезно подготовленного ему бокала. Панси, все еще тяжело дыша, сверлила тяжелым взглядом Джинджер, а та, как ни в чем ни бывало, льнула к Драко и тихим сладким голоском о чем-то с ним переговаривалась. Уизли с усмешкой на них глядел и, одной рукой поглаживая руку Панси, неспешно потягивал вино. Роуз бегала взглядом по каждому из присутствующих и не знала, с чего начать ужин. От всего этого вида к горлу Люциуса начала подступать такая дурнота, какой не было даже тогда, когда он разбавлял виски кофе, чтобы совсем не свихнуться за квартальными банковскими отчетами.

— Представляю тебе мою дорогую сестру, Драко, — с нажимом произнесла Панси, когда стало ясно, что отвлекаться ни на что от своей девки сынок не намерен, — Прозерпину.

Драко соизволил поднять к ней глаза и отсалютовал бокалом, а затем криво ухмыльнулся Люциусу. Сохраняя на лице каменное выражение, Малфой заскрипел зубами. Кажется, он только что понял, за какие заслуги Вальбурга взбесилась и выжгла-таки своего сына с гобелена! Но у нее, счастливой, в тот момент еще оставался бедняга Регулус...

— Премного впечатлен, — нахально протянул Драко и, не стесняясь, погладил под столом колено Джинджер. — Но как же так вышло, что мы не были представлены друг другу раньше?

— Обстоятельства не сложились, — медовым голоском протянула Панси.

— Я прожила всю свою жизнь в Америке и лишь недавно смогла перебраться в Британию, когда ситуация во власти прояснилась. Слишком опасно было появляться здесь и подставлять сестру под излишнее внимание. Но все это в прошлом! — Роуз легко взмахнула рукой и ослепительно улыбнулась Драко, будто думала, что от ее безупречных манер что-то могло поменяться. — На самом деле Панси многое рассказывала о тебе, Драко, но никогда не говорила, что у тебя появилась девушка.

Люциус едва не захлебнулся вином, и лишь многолетняя выдержка с личным патронажем Волдеморта спасли его от позора. Драко сиял, как начищенный галлеон, наблюдая за его стараниями сохранить лицо, и тем искренней улыбался, чем больше Люциус терял самоконтроль.

— Надеюсь, нет, — прохрипел Люциус на последних каплях своей выдержки.

Драко флегматично вскинул брови, не теряя с лица довольной усмешки, и забрался ладонью Джинджер под юбку.

— Ты не считаешь, что такие заявления не приличны в присутствии, возможно, будущей миссис Малфой? — нахально уточнил он, задирая ее платье все выше.

Люциус возблагодарил Мерлина, что Прозерпина с ее места не могла всего этого видеть, но тут же услышал со стороны веселый перестук ноготков Панси по столу и понял, что даже здесь только что остался в меньшинстве.

— Драко, дорогой, — елейно протянула она, — если ты надумаешь привести Джинджер под венец, то ограничения на ваши визиты автоматически снимаются!

Люциус прокашлялся, едва находя силы на то, чтобы обвести стол взглядом. Роуз, похоже, единственная из всех все еще не поняла, с кем Драко заявился к ней в дом, либо ей одной хватало выдержки и такта не акцентировать на том внимания. Даже перед Уизли они стали посмешищем, и Билл, не скрываясь, забавлялся вместе с Панси, глядя на то, как Драко оттягивает с ноги Джинджер кружевную подвязку.

— Мы обсудим твою возможную женитьбу позже, — собравшись с силами, отчетливо проговорил Люциус.

— Я думал, мы все обсудили еще днем, отец, — Драко быстро отпустил резинку так, что Джинджер, ойкнув, подскочила на стуле. Панси по другую строну стола стрельнула взглядом к Роуз и не сдержала веселого смешка. — Возможно, прямо сейчас ты пересмотрел свое мнение по поводу этого вопроса?

— Нет, Драко, не пересмотрел!

Люциус прикрикнул на него слишком громко, и Прозерпина по его левую руку вздрогнула, едва проглотив кусок уже порядком остывшей утки. Судорожно запив его вином и промокнув губы салфеткой, она обвела притихший стол взглядом, дала знак Мане вновь наполнить бокалы и, судя по всему, так и не нашла, что сказать карикатурно замершим Уизли и Персефоне.

— Эм, — протянула она, по праву хозяйки вечера пытаясь скрасить разговор, — так, Джинджер, и давно вы вместе?

Драко весело скосил взгляд к спутнице, и Люциусу захотелось спрятать лицо в руках. Если его дорогая Роза еще не поняла, кто сидит перед ней, то у ее чистой неосведомленности больше не оставалось никаких шансов на спасение!

— О, совсем недавно, — вольготно взмахнула ладонью девица, ластясь руке его сына, — мы познакомились на одной из вечеринок Рабастана!

Роуз недоуменно приоткрыла рот и вскинула брови, пытаясь понять, что за вечеринки может устраивать глава Аврората, но либо слишком быстро сообразила, либо решила бросить это глупое занятие. Люциус очень надеялся на второе, хотя интеллект Прозерпины недвусмысленно намекал на первое.

— Так ты же, Уизли, кажется, работал на гоблинов? — в затянувшейся паузе подал голос Драко, когда Маня подливала ему вино в бокал. — Я сегодня утром пришил одного в Лютном. Жалкое было зрелище…

Он демонстративно загнал вилку поглубже в утиную грудку и протянул сочный кусочек птицы Джинджер, глупо улыбаясь, когда та подхватила его губами.

— Большую часть работы в Гринготтсе я провел за границей, Малфой, так что еще не успел разобраться с хитросплетениями местной бюрократии.

Уизли постучал палочкой по столу, но так и не перестал улыбаться, наблюдая за тем, как Джинджер откровенно облизывает палец Драко, когда тот принялся протирать ей губы. Панси в этот момент пододвинулась поближе к Биллу, прошлась пальчиками по его руке и несколько раз закусила губу прежде, чем дотронулась до собственной утки.

— А, ну да, — Драко даже не оторвал взгляд от Джинджер, — это очень предсказуемо. В Англии вообще куда более высокие требования к квалификации, чем за границей. Лично я считаю, что волшебников, получивших иностранное образование, бессмысленно допускать до работы в Британии.

Люциус утомленно опустил взгляд к собственной тарелке, сиротливое бедро утки на котором уже успело покрыться тонким слоем застывшего жира. Весь этот ужин был одним большим и очень крупным провалом. Впредь он будет действовать умнее! Маня сбоку от Роуз поигрывала крупной пустой тарелкой, напоминая хозяйке о том, что второе горячее давно готово и пора приступить к смене блюд, но Прозерпина, похоже, вообще окончательно ушла в себя. Счастливица!

— Видимо, именно по этой причине ты до сих пор без работы.

Люциус звонко стукнул по тарелке только что взятой в руку вилкой и едва ее не потерял. Конечно! Следовало лишить Драко доступа к семейным счетам, и тогда-то он точно возьмется за ум! Ну или, по крайней мере, прекратит спускать на шлюх семейные галлеоны.

— Что? — Драко наконец соизволил оторвать насмешливый взгляд от распутной девки, уже растекшейся под его руками. — Глава Аврората не только мой дядя, но еще и хороший друг. Я получу любую должность уже завтра, если только ее захочу. Или ты хочешь, чтобы я помог тебе с работой?

Люциус, едва не шипя змеей, что украшала набалдашник его трости, окончательно отбросил вилку в свою тарелку и одним залпом допил все то, что еще оставалось от вина в его бокале. Нет, это же надо было подумать, что за один вечер уже вторые планы с таким ускорением и размахом покатятся к Мордреду, разбитые одной нахальной улыбкой его своевольного сынка! О том, как ведет себя Рабастан, непременно нужно было говорить с Родольфусом!

— Нет, но спасибо за предложение, если что, буду знать, к кому обратиться, — насмешливо покачал головой Билл на реплику Драко.

Утомленная их препирательством Роуз, разглядев за спинами гостей свою домовичку, все же ожила и распорядилась о смене блюд. Панси же довольно откинулась на плечо Уизли, забралась ладонью под рукав его рубашки и расплылась в счастливой улыбке, глядя на то, как сыто щурится Драко, то и дело исподволь наблюдающий за Прозерпиной.

— Кстати, по поводу вашего магазина, — решил поднять старую тему Люциус, пока Драко в очередной раз не сморозил какую-нибудь глупость. — Возможно, у меня есть некоторые идеи насчет его развития. К примеру, как вы смотрите на то, чтобы открыть филиал во Франции? Мы могли бы заключить договор и с моими ресурсами открыть лавку в Париже уже к Рождеству.

Билл скосил на него понимающий взгляд. И все же, каков позор! Маня тут же неслышно появилась с большим блюдом за его плечом и поставила на центр стола красочно оформленного молочного поросенка в яблоках.

— Я думаю, это можно будет обсудить позже в присутствии моей сестры, — ровным голосом отозвался Билл, покрутив винный бокал в руке. — Кажется, она горела желанием углубиться в развитие линии зачарованной одежды.

Люциус понимающе закивал головой, видя, как заинтересованно Панси взглянула на Уизли. Малфой бы никогда не подумал, что ее хоть на каплю интересует Франция. И он уже открыл было рот для ответа, когда на самое большое яблоко во рту зажаренного поросенка спикировала большая серебристая ворона, цепко ухватившись лапами за пятачок и подставив ему, Люциусу, незабываемый вид на собственный хвост.

— Дракон, — раздался из нее громкий бас уже изрядно подвыпившего Басти, — совещание скоро начнется! Ждем только тебя и Джинджер!

В немой сцене Люциус увидел, как Панси широко распахнула глаза, а затем рот и, не сумев больше сдержаться, громко расхохоталась. В слепой ярости он едва не разбил кулаком собственную тарелку и с ненавистью поглядел на то, как патронус растворяется в воздухе. Сколько бы раз прежде он не видел эту драную ворону, она всегда отдавала свои послания тихо, оседая на плечи адресату и шепча оговоренное ему в ухо!

— Прошу простить. Дела государства.

Драко не стал медлить и подскочил со стула, спешно склонив голову в кривой пародии на все попранные им правила этикета, а затем призывно протянул руку Джинджер.

— Моя госпожа?

Его рыжая потаскуха грациозно поднялась из-за стола и перехватила его ладонь пальцами. Из-под ее юбки так и торчала съехавшая к колену подвязка. Никого больше не смущаясь, Люциус прикрыл свои глаза руками.

— Кхм, — кашлянула Прозерпина, когда аппарационный хлопок за их спинами стих.

Люциус спешно отлепил руки от лица, чтобы встретиться с обеспокоенным взглядом собственной протеже. Будто это не ее сейчас облили грязью с ног до головы, что ей хватало выдержки его успокаивать? Бедная девочка! Больше она ничего говорить не стала, а у Люциуса не было, что сказать ей. Не оправдывать же сына, чтобы во второй раз наступить на те же грабли? Нет, он еще не впал в старческий маразм.

Думать о том, как поставить Драко на место, нужно было на свежую голову, и сейчас на этот счет не было совершенно никаких идей. Он ярко показал всем собравшимся, насколько не готов для серьезных отношений и что ждет ту несчастную, которая решится проверить это на практике. На него не было совершенно никаких рычагов давления!

— Встретимся завтра на работе, — вполголоса обронил он, не смея и дольше задерживаться на Розе глазами. Каков был его позор!

Прозерпина на это только что-то тихо пробормотала и встала из-за стола, чтобы проводить его до двери. Вслед за ней поднялась и Панси, а за ней Уизли. С трудом удерживаясь от того, чтобы не опереться на трость, Люциус медленно дошел до дверей и уже там попрощался с нетерпеливо переминающейся с ноги на ногу Персефоной. А он ведь и успел забыть, что она явно имела на этот вечер свои личные планы, в которые хорошо вписывался старший Уизли, а никакая семья не вписывалась вовсе.

Кивнув всем на прощание, он легким движением палочки отворил дверь и ступил за порог, краем глаза примечая, как выходит за ним из дома и Уизли, негромко прошептав что-то на ухо Панси и нежно поцеловав ее в висок. Сил возмущаться и на это у Люциуса уже просто не оставалось.

— Мистер Малфой, — обратился к нему Билл, когда они вместе спустились с крыльца и пересекли заросшую вьюном арку.

Люциус поднял к нему красные глаза, вопросительно вскинул брови и остановился. Как же мерзко было осознавать, что на фоне его сына этот отпрыск главного министерского неудачника был самим образцом британского джентльмена!

— Что? — утомленно выдохнул Малфой.

— Информация о событиях этого вечера со мною из этих стен не выйдет. В первую очередь о смерти небезызвестного вам гоблина, конечно, — Уизли чуть нахмурил брови, будто припоминая все произошедшее, — да, в принципе, и обо всем остальном тоже. Доброй вам ночи.

Губы Люциуса дрогнули. Новопризнанный эталон манер смотрел на него серьезно, без капли злой усмешки или иронии во взгляде. Да Уизли был еще и умнее его Драко! И это был самый настоящий эндшпиль сегодняшней комедии абсурда.

Кивнув на прощание, Уизли бросил на Люциуса последний взгляд и как ни в чем не бывало развернулся назад, будто его пребывание в этом доме было привычным, само собой разумеющимся фактом. Малфой оперся спиной о камень арки, поднял голову к небу и взглянул на далекие, холодные звезды.

Девочка, ставшая ему племянницей, спала с предателем крови, а его собственный сын — с проститутками в компании родного дяди. Девушка, которую он видел своей невесткой, втоптана в грязь все тем же сыном, который скорее поведет к алтарю весь публичный дом в пику отцу, чем возьмется за ум и угомонится, вспомнив про долг и честь рода. Да и какая невестка? После всего произошедшего будет чудом, если Драко будет вызывать у Прозерпины иные чувства, кроме брезгливости! Что-то во всем этом дне пошло не так. Он не мог догнать Драко, настучать по голове Рабастану и ворваться в спальню Панси с криками о благочестии. Момент был бездарно упущен.

Но не будь он Люциусом Малфоем, если он не восстановит контроль!

* * *

— Роуз, Роуз!

Панси резко встряхнула ее за плечи, и Роза дернулась в истерике, всхлипнув еще громче и расплескав по всему столу недопитый чай из кружки. Маня зависла над их головами, обеспокоенно сверкая глазами и заламывая руки так, что, казалось, сейчас вообще их вывернет.

— Прозерпина, мать твою, Грейнджер! — выругалась Панси и еще раз тряхнула ее со всей силы так, что кружка окончательно слетела на пол и разлетелась в двух дюймах от ее окоченевших ног.

Роуз подняла к Панси раскрасневшиеся глаза и громко шмыгнула носом, размазывая рукой по лицу слезы напополам с тушью. Волосы ее спутались и сейчас грязным вороньим гнездом нависали над головой. Родители ее не узнавали, не помнили, не могли помочь и все объяснить. Приятели, которые как-то наладили жизнь, не знали о ней. А те настоящие, лучшие и единственные друзья пропали. Так что же она вообще здесь делала? Почему все еще мир не обрушился ей на голову, когда ее предательство было так очевидно? Где вообще сейчас было правильное и неправильное?

— Да что с тобой такое?!

Прозерпина лишь затрясла головой из стороны в сторону, желая провалиться под землю, лишь бы не быть здесь, самой в себе, такой грязной, клейменной и испорченной, продавшей душу дьяволу за тихий сон и сладкую жизнь. Зуб не попадал на зуб, руки дрожали и сжимали многострадальную, порванную в трех местах юбку платья, а бант на талии давно распустился, укутав сейчас ноги так, что, захоти Прозерпина встать, непременно упала бы лицом в пол.

— Агуаменти!

Прозерпина вскрикнула, когда ей на голову обрушилась струя ледяной воды, и бешено горящими глазами уставилась на Панси, тяжело дышащую в метре от нее и испуганно на нее глядящую. Ее пеньюар распахнулся, и легкий халатик повис на руках, наполовину промок и сейчас обвивал ей ноги, которые та жала от холода друг к другу.

— Прости, — сглотнув, едва слышно прохрипела Прозерпина, сморгнув с глаз слезы напополам с водой, — я не хотела тебя так пугать. Просто… Просто все это слишком! Гарри… Он мой первый друг, понимаешь? — она всхлипнула, едва представив себе его лицо. — Рон понял бы меня, простил, все простил... Он любил меня, знаешь? Половина его семьи здесь, и они как-то приспособились… Но не Гарри! Он бы умер, но не стал прогибаться под Лорда. Не стал бы этого делать, как я, — она саданула ногтями по оголившейся под ее рукавом Меткой, — я предала его, понимаешь? Своего первого, единственного друга! Единственного, кто не отвернулся! Не прошло и месяца, как предала!

Громко всхлипнув, Прозерпина зарылась пальцами себе в волосы и навзрыд заплакала, глядя на то, как липнет ее мокрая юбка к бедрам и от холода начинают трястись ноги.

— Я теперь работаю с его врагами, даю ужины с его врагами, я сама теперь его враг!

Панси, раздраженно фыркнув, упала перед ней на пол и подтянула замерзшие ступни под себя, а затем щелкнула несколько раз пальцами прямо под носом Розы.

— Стоп, — громко объявила она. — Успокойся. Какой враг? О чем ты вообще говоришь? Когда мы с тобой были врагами? Что я тебе сделала-то раньше? Или Драко? Или, в конце концов, Люциус?

— Гарри никогда бы это не понял, — закачала головой Роуз, — никогда.

— Да равняться на Поттера — это лучший способ окончательно свихнуться! — вскрикнула Панси, громко шлепнув рукой по полу и расплескав во все стороны стекшую с Прозерпины воду. — Я язык стерла объяснять Драко, что Поттер — это проблема Лорда! Взгляни на него, — Панси резко дернула Розу за руку, заставляя посмотреть на себя, — кем он был в школе? Ничтожеством, что вечно огребало в тени героя? Меряясь по Поттеру, Малфой и стал ему врагом вместо того, чтобы как сын богатых родителей ходить король королем, тратить Люцевы деньги и совращать недалеких дур! Но, аллилуйя, — Панси импульсивно взмахнула руками, обрызгав Роуз с ног до головы, — Поттер исчез, и мы получили нормального избалованного принца! Так какого же черта сейчас ты вдруг стала равнять себя по его извращенным моральным принципам?!

Роуз всхлипнула еще раз и недоуменно заморгала, без слов раскрывая рот.

— Нет, ну если так хочешь убедиться, давай я растолкаю Билла, расскажу ему твою историю и спрошу, за кого он тебя считает? — Панси махнула рукой в сторону второго этажа и, выругавшись под нос, окончательно стянула с себя насквозь промокший халатик. — Спорим, за дуру? Потому что только дура может начать так рефлексировать тогда, когда у нее в жизни внезапно все сложилось! Но не за врага, Роуз, не за врага! Успокойся уже и живи дальше!

— Но ни ты, ни Билл не меняли стороны, — едва слышно пробормотала Прозерпина, но все же притихла и утерла мокрым рукавом платья начавшие щипать глаза.

— Какой стороны, Роуз? — Панси потерла друг о друга замерзшие руки и дала отмашку обеспокоенной Мане принести еще горячего чая. — Той, которая единственная верная? А другой я не знаю! И ты тоже знать не должна. Если тебе будет от этого проще, то поделюсь открытием, — она раздраженно закатила глаза, — никто не собирается снимать Рубеж!

— Когда это ты успела узнать? — Прозерпина сощурилась, припоминая моменты доклада Руквуда с дневного собрания.

— Мы с Биллом ходили к Вельзусу, — Панси устало откинулась спиной на ближайшую ножку стола. — Он говорил, что может устроить встречу с портретом старого Пруэтта. Ну и вот, пока они с Биллом общались, дядя поделился, что ни Лорду, ни кому-то из ближних дела нет до этого куска камня на севере. Говорит, там не осталось ничего важного, кроме кучки бунтовщиков, да и те неизвестно живы или мертвы. Еще братец Кэрроу да кто-то из приближенных Беллатрисы, но из-за них никто не станет снимать Рубеж. Так что можешь быть спокойна: Поттер не явится к тебе за ответами.

Роуз тяжело выдохнула и передернула плечами, будто сбрасывая с себя остатки разобравшей ее истерики. Да, что-то такое и она поняла из того, что в обед было доложено до Лестрейнджа.

— Руквуд выступал сегодня с докладом, — буркнула она, механически накладывая на себя через Метку невербальные согревающие чары. Палочка упала и закатилась куда-то под стол, когда она принялась реветь здесь в голос и громко сходить с ума. — Говорил, что нужно пять лет на фундаментальное исследование природы Рубежа. Просил кучу золота и, кажется, даже толком не объяснил, что мы с этого будем иметь. Так только, — она безвольно дернула кистью, — науку.

— Да просто Лорд наверняка уже проверил этот чертов барьер и понял, что даже ему не по зубам его пробить, — фыркнула Панси, морщась и поднимаясь с пола. — Но в газеты же такое не пустишь! И так или иначе, все твои волнения бессмысленны. Теперь твоя жизнь тут, и другой не будет.

Скрипнув зубами, Роуз молча подняла к ней взгляд. Было еще кое-что, о чем она думала в те недолгие минуты покоя, что удавалось вырвать между штудированием с Люциусом всех доступных архивов и библиотек.

— Мы договаривались, что все это временная мера, Панси, — Роуз указала глазами на собственные колени и беспокойно поджала губы, — что я приму на себя образ твоей сестры, чтобы выжить. Мы не думали тогда, что это настолько затянется. Нужно тебе все это?

Тяжело вздохнув, Панси поправила бретель атласной сорочки на груди и оглядела Прозерпину, подняв уголок губ и искривив бровь. Она поежилась: все-таки, стоя босиком в воде, полуголой и промокшей, сложно было не замерзнуть.

— Дура ты все-таки, Грейнджер, — критично заключила Панси, сведя руки на груди перед собой. — Моей сестрой ты стала, когда выпила это зелье. Не важно, что мы там с тобой тогда думали. Да, проблем с тобой, что с течной книззлой, но уж какая есть, — она, фыркнув, дернула плечом. — Я уже не смогу, да и не хочу объяснять Люциусу, куда делась Прозерпина. Он же, старый павлин, в тебе души не чает. Нашлись на свою голову два одиночества! Впрочем, — она недовольно дернула губой и сжала пальцами предплечья, — если ты так хочешь исчезнуть, то сейчас с твоими возможностями это будет несложно. Здесь я тебе не помощница.

Роуз виновато взглянула на нее исподлобья и шмыгнула носом, чувствуя, что, кажется, только что словила себе простуду. Поднявшись к Панси со стула, она легко положила руку ей на плечо и невербально высушила, как минуту назад саму себя. Не хватало еще, чтобы у них в доме образовался второй филиал Мунго! Вот уж чего-чего, а больницы с нее на всю жизнь хватило. Когда она ее покидала, чувствовалось, что если она там еще хоть раз появится, то точно заработает себе аллергию.

Высохшая Панси довольно улыбнулась ей своей нахальной улыбкой и, покачав головой, спешно ее обняла.

— Только чтобы больше никаких выкрутасов, ясно? — буркнула она ей в волосы и отстранилась.

— Ясно, — улыбнулась Роза. — Вторую Метку мне все равно уже не поставят.

— Зная тебя… — Панси закатила глаза и, посмеиваясь, покачала головой.

Маня появилась прямо перед ними с большой тарелкой печенья и чайником с двумя чашками, а потом широко улыбнулась, увидев, что все наладилось. Но не прошло и мгновения, как она свела брови и беспокойно опустила глаза к полу, по которому разлилась такая большая лужа, будто кто-то планировал выращивать посреди столовой кувшинки.

— Как же так! — она взволнованно притопнула ногой и щелчком пальца высушила паркет так, что с него повалил пар. — Плохая Маня, глупая Маня не доглядела! Хозяйки здесь совсем околеют!

Панси цыкнула на нее, как только та вздумала начать причитать, и перевела хитрый взгляд на тарелку печенья, затем на свой промокший пеньюар, а затем на второй этаж.

— Нет-нет, — весело пропела она, стянув одну лямку сорочки с плеча и подхватив рукой ароматную тарелку. — Я не дам себе замерзнуть!

И, виляя бедрами, направилась назад в спальню. Роуз усмехнулась: повезло же с ней Биллу. Почему-то представить на ее месте холодную Флер ей никак не удавалось. Разве стала бы она таскать ему по ночам печенье?

— Кстати, — Панси внезапно остановилась в дверях столовой и взглянула через плечо на Прозерпину. — Тебе вообще не о Поттере думать надо, а о моем непутевом братце! Судя по сегодняшнему вечеру, твой патрон явно нацелился вас поженить, — она стащила с тарелки одну печеньку и быстро ее зажевала. — И уж совсем очевидно, что Драко сделает все, чтобы от этой женитьбы избавиться. А учитывая, что упрямство — их родовая черта, я бы посоветовала тебе быстрее делать выводы.

Прозерпина внезапно моргнула и захотела сглотнуть, но не смогла, будто только что сама проглотила ежа. Внезапно из головы пропали все посторонние мысли, а новые начали заполнять ее со скоростью атомного взрыва.

— Что? — прокашлявшись наконец прохрипела она. — С Малфоем?!

— Ага, — согласно кивнула Панси, — но не бойся, сестренка, если ты не захочешь, замуж я тебя не отдам!

Прозерпина недоверчиво на нее покосилась и истерично рассмеялась, резво откидываясь назад и едва не ударившись спиной о стол. Вот уж чего точно даже Рональд бы ей не простил! А Малфой-то, Малфой! Самый верный враг ее лучшего друга умер бы у алтаря, узнай он в своей невесте ненавистную еще по школе грязнокровку!

— Так что жизнь продолжается, — ухмыльнулась довольная произведенным эффектом Панси и тут же зашагала наверх, стянув с тарелки еще одно печенье.

Прозерпина поглядела ей вслед, закатила глаза и довольно усмехнулась, ловя себя на мысли, что копирует мимику сестренки.

— Маня, я тоже хочу печенья! — обиженно надула губы она.

18 августа 1997 года, 8 часов утра, Косой переулок, дом 32, Лондон.

Прозерпина поглядела на себя в зеркало, и ей на мгновение показалось, что еще ночью во всей красе к ней явилась Гермиона Грейнджер. Волосы на голове превратились в подобие вороньего гнезда, и впору было красть патронус у Лестрейнджа, а под глазами залегли настолько глубокие синяки, будто и не Драко вчера завалился вдрызг пьяным, а она сама опустошала с ним на пару винный погреб. Или, что хуже, будто она вновь вернулась на третий курс. Или лучше? Прозерпина уже не понимала.

От мыслей о гадком Хорьке ее передернуло, от мыслей о вине, впрочем, тоже. Хотелось думать, что хорошая чашка утреннего кофе перед работой исправит положение. В конце концов, она не могла заявиться в Министерство в таком виде! Недовольно дернув бровями, Роуз быстро привела себя в чувство у раковины, накинула на плечи домашний халат, с горем пополам попыталась расчесать волосы и скривилась от резкой боли в шее. Хорошо еще, что хотя бы перестало першить горло!

— Маня, — поморщилась и позвала она, отчаявшись привести волосы в порядок, — Маня, помоги!

Маня мгновенно появилась подле ее руки и ловко перехватила у Прозерпины щетку, тут же причитая что-то о добром утре, голых ступнях и разбросанном по кровати печенье. Волнение она скрывала из рук вон плохо, но хотя бы не начинала об этом говорить.

Пока она приводила в порядок ее волосы, Прозерпина кривилась, стоило той обнаружить в них очередной коварный узелок. В хаосе ее мыслей по старой памяти быстро возникла идея о рабском положении домовиков, но для этого утра она была слишком тяжелой. Прозерпина ощущала, что ее голова не раскалывается только потому, что, похоже, боится последствий. Если бы с утра на Роуз свалилась еще и мигрень, она бы окончательно свихнулась.

— Готово! — Маня хлопнула в ладоши. — Хозяйке заварить кофе?

— Было бы неплохо, — согласилась Роза. — В столовой.

К завтраку она спустилась, уже одевшись для работы. Из французских окон приветливо светило солнце, все такое же безучастное к глупым людским проблемам, волнениям и чаяниям. С балкона проглядывался вид на медленно оживающий с ночи переулок, где вальяжно прогуливалась по тротуару пара отъевшихся голубей. Тут же, в пяти метрах от них, старый пекарь кидал птицам хлебные крошки, как и каждое утро до этого. Не будь Роуз столь загружена делами, она бы уже начала с ним здороваться.

— Привет, — Билл отозвался ей с дальнего угла столовой, размазывая джем по большому румяному тосту. Он прищурился, оценив ее внешний вид, но свои мысли решил оставить при себе. Хорошо было бы, если бы он мог научить ее не только не говорить о лишнем, но и не думать. Тяжело вздохнув, Роуз уселась за стол рядом с ним. Сбоку тут же появился горячий ароматный кофейник, сливки с сахарницей и пара булочек.

— Привет, — негромко повторила она. — Панси к завтраку не встанет?

Билл недоверчиво изогнул бровь и, посмеиваясь, качнул головой.

— Думаю, и к обеду тоже, — улыбнулся он ей.

Роуз постаралась ответить на его улыбку: хоть у кого-то сейчас было все хорошо. Но от него мысли тут же понеслись вскачь к Джинни, а от Джинни к Рону, а от Рона к Гарри…

— Скажи мне… — не успев сообразить, выдохнула Роуз и тут же прикусила язык.

Билл отложил нож для джема в сторону и взглянул на нее, обретая серьезность во взгляде. Прозерпина прокашлялась.

— Скажи, как так вышло, что ты сменил сторону?

Билл нахмурил брови и молча убрал бутерброд на подставленную под руку тарелку. Роза нервно дернула на коленях пальцами: этот ответ она должна была получить. В конце концов, если Билл смог разобраться в себе и принять все, как есть, то у кого еще ей было учиться?

— Поменял сторону? — его губы дернулись, будто он глотнул прокисшего вина. — О чем ты, Роза? Два месяца назад в стране была гражданская война, и выбора для меня не стояло: я был со своей семьей. Но она закончилась. Я никогда не горел желанием в ней участвовать и очень рад, что сейчас наконец меня оставили в покое.

— Но как же так? — Роуз непонимающе встряхнула головой и сжала пальцы под столом в кулаки. — Насколько я знаю, твоя семья всегда была одной из самых верных сторонников Дамблдора. Неужели все так сложилось только из-за того, что у вас не было выбора?

Билл скрипнул зубами и допил оставшийся чай из своей кружки, нервно стуча ногтями по столешнице. Роуз внимательно проследила за ним глазами: вчера он и вполовину так не нервничал. Она не могла его понять.

— Дамблдора? — наконец отрывисто бросил он и недовольно сузил глаза. — Я не знаю человека, принесшего моей семьей больше несчастий, чем Дамблдор!

Роуз испуганно вздрогнула, но Билл тут же моргнул и выдохнул, а затем уже спокойней продолжил:

— Ты не родилась в Британии и не видела, что здесь творилось. На свете живет много достойных людей, но среди них есть те, чей свет ярче. Ты таких встречала?

Прозерпина спешно закачала головой и постаралась спрятать лицо за горячей булочкой, которую быстро стянула с соседней тарелки. Неуловимо ощущалось, как воздух электризуется вокруг Билла, а сам он, вглядываясь за окно и отстукивая быстрый ритм ногтями по столешнице, все больше заводится и уходит мыслями в себя.

— Они разрушают всех, кого к себе приближают, но люди тянутся к ним, как мотыльки на свет, и не видят, как сами сгорают в его сиянии, пока пытаются ему соответствовать, — он прищурился от яркого солнца и прикрыл лицо ладонью, а затем потер глаза пальцами. — Таким человеком для моей семьи был Альбус Дамблдор, и за последние сто лет из-за него мы растеряли все, чем когда-то обладали! Но, упаси Мерлин, я никогда не был человеком Альбуса, как не стал и человеком Лорда, и самое большое, о чем мечтаю сейчас, — это жить своей жизнью. Как, к слову, и твоя сестра. Пока что у нас получается.

Прозерпина не слышала ничего подобного ни от кого из Уизли. На самом деле она и не ожидала услышать — никогда до сего момента. Она нервно проглотила кусок, вставший комом в горле, и отбросила булочку на тарелку, а затем, пряча глаза, быстро налила к себе в чашку остывший кофе. Слышать подобные слова про Дамблдора было дико, но молчать и слушать сейчас казалось самым правильным. Что еще ей, запертой клятвами, Черной Меткой и вторым лицом, оставалось делать?

— Но почему ты так говоришь? — она осторожно пододвинулась ближе к Биллу. — Расскажи мне все, расскажи, как ты это видишь. Я хочу знать больше о той стране, в которой мне предстоит жить. Хочу знать больше о покойном директоре и его противостоянии с Темным Лордом. Ведь они же колоссы британского общества последних десятилетий!

Билл отстранил руку от лица, недоверчиво прищурился и критично оглядел Розу, стукнув пальцем по светлому фарфору заварочного чайничка.

— На самом деле все просто, — отрывисто бросил он. — Все эти разборки внутри общества, выгодные лишь политикам и никак не отражающиеся на простом народе, — любимые затеи Альбуса Дамблдора, и уж в них Волдеморт его с радостью поддержал. Возьми тех же Малфоев и всех им подобных. Ты правда думаешь, что они сражаются за чистую кровь? Я не смеялся, когда говорил о том, сколько крови на их руках. Они проливали ее, не скупясь, все те пятьдесят лет, что сражались под прикрытием Черной Метки и никогда не думали сожалеть или останавливаться. Так может, дело не в древней крови, а в древних знаниях? Великая магия древности — это красивая сказка для магглорожденных и непосвященных. Но по работе я много раз видел ее, и могу сказать, что в ней нет ничего прекрасного или сказочного. Маги древности не были учеными или философами, они были тиранами, воинами и убийцами! И оставшаяся от них магия полна жестокости, нацелена на сокрушение, подавление и уничтожение. Это топорные, эффективные методы казни. Дамблдор же всю жизнь пытался скрыть это просто из своего абсурдного идеализма, и не стал заострять внимания на том, к чему ведут его собственные действия. А от его яростного сопротивления страдали все те же люди, и двадцать лет назад его стараниями они стали погибать. Это не то, за что они сражались, но кто из них мог думать своей головой, когда их ослеплял свет Альбуса? Все это было просто еще одной резней народных лидеров, заигравшихся в демиургов!

Билл сокрушенно дернул головой, что-то про себя обдумывая, а Роза хмурилась, пытаясь вспомнить, когда же она вообще хоть что-то слышала о древнем колдовстве? По всему выходило, что еще в маггловской школе, когда читала легенды о короле Артуре.

— Но вернемся к моей семье и Дамблдору, — продолжил Билл. — Еще в тридцатых мой дед перессорился из-за Дамблдора со всем миром, когда нашей семье оказали сомнительную честь войти в список священных двадцати восьми британских фамилий. Там и говорить-то было не о чем, но Дамблдор не одобрял такого разделения, а поэтому не одобрил и дед. Эти кухонные разговоры ничего не стоили, но, желая соответствовать высоким стандартам Дамблдора, дед уперся и настроил против себя весь свет так сильно, что уже отец не смог получить в Министерстве достойную должность. Я уверен, что Дамблдор не обсуждал с дедом этот вопрос, но его влияние было настолько велико, что этого и не требовалось. Альбус наверняка даже ничего не заметил, и уж точно не хотел именно такого эффекта. Но проблема в том, что позволенное Дамблдору простым смертным не прощают, и в конце страдают всегда именно они.

Билл облокотился одной рукой на стол, подлил себе чаю в чашку и промочил горло, тяжело откидываясь на высокую спинку стула. Роуз мелкими глотками потягивала свой кофе и не знала, что дальше думать. Как бы ни был ей близок этот мир, она в нем не родилась, и слышать о великом волшебнике, директоре ее любимой школы, ей обычно приходилось только от боготворящих его же учеников. Мнение было однобоким, и она всегда это знала, но почему-то даже не допускала мысли о том, что кто-то всерьез может воспринимать его иначе, чем добрым покровителем и защитником.

— Или взять моего отца… — тяжело вздохнул Билл. — Когда пришло его время дружить с Дамблдором, он сделал все, чтобы оправдать такую великую честь. Ты думаешь, старший Малфой просто так вчера на меня срывался? Да, наши семьи никогда особо не дружили, но и вражды между нами не было. Просто еще семь лет назад Дамблдору понадобилось провести через Визенгамот какой-то нелепый промаггловский закон, бьющий по карману Малфоя даже больше, чем по самолюбию чистокровок, и отец сам вызвался ему помогать. Его грела мысль о правом деле и одобрении Альбуса, да только Дамблдор и без того всегда считал его достойным человеком, и все это было не нужно. Дамблдор бы легко справился и без его поддержки в Министерстве. Но отец так не мог и окончательно перессорился из-за этого с Малфоем, влияния у которого не хватало на то, чтобы дотянуться до Дамблдора, зато до нашей семьи — с избытком. И после этого у него пошли новые сложности на работе, новая опала и новые недруги… Иногда мне кажется, что отец поставил целью жизни застрять костью в горле Министерства!

Билл раздосадовано дернул головой, взмахнул рукой и перевел взгляд к небу за окном, а Прозерпина опустила глаза к столу и повела плечом, прогоняя неприятное чувство из груди. Похоже, для Билла весь этот разговор стал последней каплей, и сейчас ему нужно было выговориться не меньше, чем вчера и ей самой. Или просто эти полтора месяца стали той критичной чертой, дальше которой уже нельзя было удерживать все в себе?

— Но если ты говоришь правду, почему же сам Дамблдор его не образумил? — негромко пробормотала Роза себе под нос и осторожно скользнула глазами по лицу Билла. — Ты говоришь о нем, как о достойном человеке, но винишь его во всех бедах семьи. Я тебя не понимаю.

— Потому что Дамблдор этого не видит. Он судит других по своим меркам, а эти мерки так завышены, что соответствовать им и не терять себя простому человеку невозможно. А люди той же породы встречаются очень редко, — Билл на секунду замолчал и болезненно поморщился, недовольно сминая пальцами попавшуюся под руку салфетку, — но, к сожалению, у моей семьи есть талант их находить. Небезызвестный Гарри Поттер, будь он неладен, такой же.

Роуз прикусила щеку и неосознанно отщипнула ногтем кусочек от остывшей булки. Без сомнения, Гарри был ярким человеком, но обвинять его, столько претерпевшего в жизни, в бедах других было просто кощунственно!

— Он лучший друг моего младшего брата, — быстро пояснил Билл. — И на него же Поттер и оказал самое плохое влияние. Рон, младший в семье, всегда старался быть первым, мечтал о признании и славе. Еще в детстве он постоянно воображал себя то известным квиддичным вратарем, то лихим аврором, защитником прекрасных дам… А кем он стал сейчас? Мечты, амбиции, даже собственные желания почти пропали — все выжег в нем свет Поттера. Он преклоняется перед ним, и за всем этим сам уже давно себя потерял. Важно не то, что он думает по поводу Гарри, а то, что без мыслей о нем он уже не живет. Он строит жизнь с оглядкой на него, а жизнь в тени такого человека, как Поттер, уже заранее обречена. Да, Гарри хороший человек и, вероятно, замечательный друг, но я был бы счастлив, если бы вместо такого приятеля Рон обзавелся парочкой обычных недругов.

Роуз молча закусила губу и нахмурила брови, припоминая, каким был Рон тогда, когда они с ним только познакомились. Да, она хорошо его знала, но в то же время никогда не видела его без Гарри. Однако с чего бы Биллу было врать? Но и он почти не видел Рона тогда, когда тот учился в Хогвартсе. Почему же ему было не ошибаться?

— Или моя сестра, — продолжил Билл. — Дамблдор внушил всем, что Поттер — национальный герой, а мать с отцом так слепо верили директору, что Джинни просто не могла думать о нем иначе, чем о том принце, который прискачет за ней из сказки. Она влюбилась в своего кумира еще до того, как его увидела, а когда встретила лично, то тут же попала под его влияние. Будь Поттер хоть вполовину не столь ярок, она бы разочаровалась, но ее детская влюбленность в героя перемешалась с зачарованностью им настоящим, и тут уже все ее мысли окончательно сошлись на нем клином! В конце первого курса он спас ей жизнь, и тогда же Джинни окончательно потеряла голову. Она не глупая, но совершала много неправильных вещей только для того, чтобы привлечь внимание человека, который и без того относился к ней настолько тепло, будто она была частью его семьи. Поттер этого не хотел, он ничего не понимал, но мою сестру это не спасало!

Билл глотнул чая из чашки и отвернулся к окну, вспоминая о ком-то еще. О близнецах, что медленно, но верно, отделялись от семьи, богатея на инвестициях Гарри? О Перси, рассорившегося с родителями лишь из-за того, что сам он поддерживал власть, а Уизли слишком дорожили Поттером и Дамблдором? Впрочем, все это были мелочи…

Джинни. Прозерпина нахмурила брови и вспомнила, как та без оглядки бросалась во все аферы, один за другим меняя мальчишек. Она танцевала на балу с Невиллом, недолго встречалась с Майклом Корнером, чтобы вскоре бросить его и тут же закрутить роман с Дином, которого Гарри видел куда чаще Майкла. Все это по отдельности казалось нормальным, если бы не скорость, с которой Джинни меняла ухажеров, и навязчивость, с которой это бросалось в глаза. Мерзко было наблюдать за той глупой пародией на отношения, что разыгрывала перед всем Хогвартсом Джинни на пару с Дином половину прошлого курса.

— И я был бы рад сказать, что такая болезненная подверженность авторитетам — это лишь наша фамильная черта, но это не так, — Билл оторвал взгляд от окна и развернул голову к Розе вполоборота. — У Поттера кроме друга была и подруга — Гермиона Грейнджер. Она из магглорожденных, и уже только потому это была не ее война. Рон говорил о ней как о талантливой ведьме, лучшей ученице курса, которая интересовалась всем без разбора. Похоже, девочка просто пыталась доказать всем, что кровь — это не главное и магглокровки могут быть способнее чистокровных. Думаю, не будь она так связана с Поттером, ей бы даже сейчас не мешали и дальше это доказывать, высмеивая все оплошности. Но она связалась с человеком, чей статус и яркость личности напрочь все изменили. Пожиратели даже имени ее не вспомнят, но знают, что именно на нее надо давить, чтобы оказать влияние на Поттера. Она перестала существовать сама по себе, зато стала такой удобной нитью к нему. Да и Мерлин бы с ней и ее выбором, но я видел ее на Юге! Надеяться ей не на что, помочь ей никак нельзя, и я просто хочу верить, что ей удалось скрыться из страны. Потому что сейчас, если она попадет на глаза людям Лестрейнджа, то ее просто запрут под замок, выбросят ключ и забудут до тех пор, пока Рубеж не падет. И за это ей тоже нужно благодарить Поттера!

По рукам у Розы пошел холодок, покрывший ее гусиной кожей и, казалось, заставивший даже волосы шевелиться на голове. Она стеклянными глазами уставилась в панорамное окно за спиной Билла и не заметила, как он окончил говорить. Комок в горле не хотел сглатываться, а ресницы и веки дрожали. Почему-то до этого ей казалось, что ее тут же убьют, если поймают, но она даже не думала рассматривать все с такой простой позиции. Она, лучшая ведьма своего поколения, гордость Хогвартса, золотая голова их несчастной тройки — и под замок? Не помня и имени в ореоле славы Поттера?! Судорога прошла по ее телу разрядом тока и застряла где-то под грудью, не давая дышать.

Но обо всем этом уже можно было не думать. Какое ей, Прозерпине Паркинсон, сейчас было дело до Лестрейнджа со всей его вымазанной кровью с ног до головы кликой? Метка прожгла кожу руки, черты лица сменились, и Гермиона Грейнджер бесследно исчезла в тени Рубежа. Как и вся память о ней, несмотря на то, что простушка Грейнджер всю жизнь лелеяла мысль о собственной значимости. Она-то знала, что Поттер не прошел бы даже полосу препятствий на первом курсе, не забрал бы камень у Квиррелла, не разгадал загадку василиска и уж, конечно, никогда бы не спас без ее маховика своего крестного! Да только кто еще, кроме нее и Поттера с Уизли, был об этом в курсе? Тот единственный раз, когда о ней писали в газетах, был посвящен их с Поттером роману!

Гермиона без сил откинулась на спинку стула, раздраженно отбросила кружку от себя и вспомнила, что, кажется, даже на этот раз победителями из дела с банком вышли Малфои — не она. Ей же в награду — почетное место первой помощницы главного финансиста страны, Черная Метка на руку и Драко Малфой в женихи! Перспектива открывалась столь блестящая, что впору было от нее разреветься. То ли всерьез, то ли от горького смеха над всей этой ситуацией, потому что Гермиона Грейнджер, если верить Биллу, никогда бы сама всего этого не достигла.

Гарри, во всем кругом был замешан один Гарри, и только он имел значение. Ни она, ни Рон, ни Джинни, ни весь Орден Феникса вместе взятый — только Гарри и Альбус Дамблдор. Она достаточно времени провела в кругах Пожирателей, чтобы понять, насколько далеки все их мысли были от того, чтобы спускать на бывших сторонников Дамблдора всех собак. Она высокомерно полагала, что с высоты своей победы они просто о них забыли. Конечно, куда уж о ней помнить щепетильному Люциусу Малфою, который боялся запачкать руки кровью гоблина настолько, что грязную работу за него делал его же сын! И Яксли недалеко от него отошел, побледнев, словно девица в полном парней дортуаре, когда мертвая Амбридж отлетела к противоположной от него трибуне! Все эти обоснования было просто смешны! Справедливо ли было полагать, что у хладнокровного убийцы Лестрейнджа столь же коротка память? Нет, просто единственный враг его господина оставался за непроходимым барьером Рубежа, а все его сторонники на Юге были похожи на курицу, которая все еще судорожно дергается по старой памяти, когда ей отрубили голову. Тратить на нее время было жалко, смотреть противно, и на нее просто махнули рукой. Никто из них не имел ценности тогда, когда у всей организации вынули сердце! Никто, и она, девочка с забытым именем, сама по себе тем более!

Роуз горько зажмурилась, когда боль острой иглой ударила в ее виски. Проклятая самонадеянность! От самой себя было противно: и от прежней, и от нынешней. Едва поняв, что ничего не стоит как ведьма, Роза опомниться не успела, как подставила руку заемной силе Люциуса, а Гермиона опрометью бросилась в омут с головой, едва ощутив палящие лучи славы народного героя. Хотела ли она признания тогда? Да, Мордред ее побери, хотела! И слишком мала была, чтобы понять, что заемная слава отдает паленой гнилью. Хотел ли славы Рон? Втрое больше нее! Что не мешало всем им передружиться так, что к седьмому курсу давно было забыто все, что подспудно толкало каждого из них на первом. Она жизнь бы отдала за двух своих лучших друзей, но ни Гермиона Грейнджер, ни Прозерпина Паркинсон ни за кого из них не отдала бы свою, вырванную с кровью у мира, славу! Она всю жизнь полагала себя элитой и, едва мир под ее ногами затрещал по швам, тут же залатала его новой Черной Меткой. И Гарри, ее Гарри, простил бы ей и банк, и школу, и работу с Люциусом простил, и, Мерлин упаси, даже замужество за Драко. Метку бы он не простил никогда: потому что тут же бы понял, что ее одну она приняла исключительно из эгоизма. Не было в ней ни средства к выживанию, ни к облегчению чужой доли. И Панси была трижды права в том, что злилась на нее, потому что жить и не светиться в лучах славы переделанная Гермиона Грейнджер так и не смогла. И потому что Люциус трижды мог оставлять ее своей любимой протеже и без этой проклятой Метки!

— Ясно, — наконец хрипло отозвалась Прозерпина.

— А на самом деле я не далеко от них отошел, — грустно обмолвился Билл, за своими собственными мыслями даже не заметив, как Роза поменялась в лице. — Умом все это понятно, да пользы все равно мало. Дамблдор был для меня слишком стар, Поттер слишком юн, но своя звезда была и у меня. Сейчас, когда ее нет рядом, я счастлив, что так и не бросился в омут с головой, но на самом деле мне до этого оставался лишь шаг, и я, очарованный ее харизмой, с радостью бы его преодолел. Такой была моя несостоявшаяся невеста. Но даже она попала под пагубное влияние Поттера и настояла на том, чтобы мы остались в Британии, когда я легко мог перевести ее в Египет или устроиться во Франции. Она француженка, но ввязаться в британскую гражданскую войну ради него сочла делом чести. И я безумно виню себя за то, что пошел у нее на поводу, но в сухом остатке рад, что у нас так ничего и не сложилось. Эти люди слишком губительны для того, чтобы строить вокруг них жизнь, — Билл проглотил остатки чая и потер большим пальцем золотую кайму на ободке чашки, встретившись прямым внимательным взглядом с Прозерпиной. — Сейчас же с ней все кончено, и это хорошо. Надеюсь, что там, за Рубежом, она найдет свое счастье, а я предпочту строить свое здесь. Слишком много в моей жизни было этого слепящего света.

Роуз молча кивнула, про себя отмечая, что, похоже, с Панси на эту тему они так и не разговаривали. Та не показывала вид, будто ее что-то волнует, но на деле Роуз знала свою сестренку слишком плохо, чтобы делать собственные выводы. Или это беспокоило вовсе не ее, а Билла? Впрочем, как бы там ни было, ее, Прозерпину, сейчас их сердечные драмы волновали в последнюю очередь. Руки все еще потряхивало от свалившихся снегом на голову откровений, которые по уму надо было осознать еще курсе на четвертом.

— Кстати, — бросил Билл, продолжая исподлобья всматриваться в глаза Розе, — наряду с теми, чей свет ярче, есть и те, чья тьма темнее, и они могут оказать столь же пагубное влияние на жизнь. Обрати внимание на судьбу Лестрейнджей, если еще не заметила этого в Малфоях, и будь аккуратней. Пусть один наш светоч за Рубежом, а другой в могиле, легче от этого не будет: все они звенья одной цепи и повязаны друг с другом так крепко, что не разорвать. И самое страшное происходит, когда они встречаются. Волдеморт и Дамблдор разрушили страну в своем соперничестве, и Рубеж — это эхо их войны, которая никому не была нужна. За этой войной люди сами не заметили, что то, чего они боятся и против чего воюют, даже рядом не стоит с тем, что они допускают во время войны. Многие из тех, кто яростно сопротивлялся Лорду, были бы счастливы выбрать долю Юга, поставь перед ними четкую цену. Но Дамблдор и Лорд, ведя за собой, ослепляли. Я не знаю, что стало бы со страной, если бы Рубеж все это не оборвал.

Роуз скрипнула зубами и кивнула, машинально перекатывая по дну чашки кофейную гущу. Билл глухо выдохнул и поднялся со стула, поправляя мантию на груди, а затем направился в сторону прихожей. Все, что можно было обдумать о Лорде и его Пожирателях, уже было с сокрушением принято. Думалось о другом: о том, в какую же грязь она с размаха влипла, и кто же ее так удачно толкнул. Не появись бы барьер, толкнул бы тоже: через год, три или пять, когда ей бы вздумалось строить карьеру.

— Что бы ни было со страной, назад этого не отмотать, — глухо бросила Роза и пошла вслед за Биллом к дверям.

Тот только молча кивнул. В самом деле, слишком многое было уже сказано. Жаль только, что о еще большем уже не было смысла говорить.

Расстались они с ним сразу за обвитой вьюном аркой, откуда Билл тут же аппарировал в банк, а она — в малый холл Министерства, координаты которого ей выдал Люциус еще перед памятным собранием. За резным письменным столом лениво скучал одетый с иголочки швейцар, но, едва появилась Роза, тут же выпрямился и ослепительно ей улыбнулся, будто это сама Белла пожаловала к нему с ревизией. Прозерпина почувствовала, что еще несколько таких разговоров, и миссис Лестрейндж покажется ей наименьшей из зол возможного будущего.

— Доброго утра, мисс Паркинсон, — от слащавости лакея сводило зубы, и Прозерпина смогла только коротко улыбнуться ему в ответ. Однако, все это успокаивало: парень все еще не свыкся с новой властью и, похоже, боялся молвить при ней лишнее слово, идеально удерживая на лице маску учтивости. В общем холле с нее бы стребовали палочку, а во всей этой суматохе Роза еще не успела ее поменять. И кто знает, какие регистрационные записи могли при этом всплыть? В прошлый раз Люциус аппарировал с ней за руку сюда же, и этот парень даже не посмел поднять к ним глаз.

— Где кабинет мисс Клиффорд? — холодно бросила Прозерпина, надеясь еще больше его смутить. О смене неподходящего амплуа она могла подумать и позже.

— Сто первый, мисс, — еще шире улыбнулся ей лакей, профессионально скрывая любые эмоции, — прямо и на этом же уровне направо.

Прозерпина, не удостоив его ответа, молча вышла в коридор и быстрым шагом направилась в указанную сторону, сдерживая рваное дыхание. Ей тут же подумалось о том, как все это глупо. Кто она и кто он? Как бы все ни сложилось, она не могла оказаться в проигрыше.

— С добрым утром, — она широко улыбнулась, когда заприметила за раскрытой дверью бодро строчащую что-то по пергаменту Одри. Все прочие мысли могли подождать в коридоре, прямо напротив кабинета министра, у которого уже столпилась кучка препирающихся клерков.

Одри от неожиданности вздрогнула, быстро подняла к ней возбужденный взгляд и встрепенулась, махнув рукой устраиваться поудобнее на приставленном к столу кресле.

— Слышала, у вас вчера было что-то грандиозное! — она едва не подскочила, как только Роза подошла к ней на шаг, и тут же встретилась с ней горящими глазами. — Весь Аврорат шепчется, будто сам Лестрейндж пожаловал к вам с визитом! Это был закрытый ужин, да? Мистер Яксли уже сказал мне, что возведет это в традицию!

Забыв думать о бумагах, она всплеснула руками и обронила на пол перо, завороженно глядя на Прозерпину так, будто та была наследной принцессой, давшей свой первый бал. Роуз неловко поежилась и нахмурилась: мало ей было проблем, так еще и чертов Хорек все растрепал!

— Вовсе нет, всего лишь милый семейный вечер, — по примеру лакея слащаво улыбнулась она.

— Ну так мы все здесь родственники! — Одри возбужденно вдохнула и своими мыслями улетела куда-то далеко из их грешного мира. — Говорят, младший Малфой представил вам свою невесту! Скажи, это правда?

Она глядела на Прозерпину щенячьими глазами, а у той все больше начинало дергаться веко.

— Нет, — сглотнув, выдавила она, — не правда.

Люциус бы ей гордился! Прозерпина стиснула под столом кулаки: в конце концов, семей без паршивых овец не бывает.

— Нет? — Одри на мгновение даже перестала дышать, но тут же вздрогнула, быстро все переосмыслив. — Так значит, Малфой свободен?

Роза взглянула на Одри исподлобья: ни дать, ни взять — Лаванда. И почему же она сразу этого не разглядела? С другой стороны, даже Браун она бы такого не пожелала.

— Я бы так не сказала, — прокашлялась Прозерпина.

— Так что, Драко пришел один? И зачем тогда Малфои давали у вас ужин? — недоумение на лице Одри казалось таким искренним, что даже задумываться не приходилось о его наигранности, и Розе показалось, что прямо сейчас она начнет дышать пламенем.

Чертов Малфой посмел обставить все так, будто в их с Панси доме в его честь устраивали вечер! Ее триумф украли у нее из-под носа в собственном доме, когда уже и без того все Министерство считало, будто победа с Гринготтсом — заслуга исключительно двух Малфоев! И неважно, что один из них не смог наступить себе на горло даже раз, чтобы просто поговорить с гоблинами, а все, что сделал другой, — это бросил Аваду и еще раз показал, сколь далеко ползти такому червю, как он, до высокого звания человека!

— Пришел с блядью, ушел к блядям! — Прозерпина больно стукнула по столу ладонью.

Одри едва не упала со стула, испуганно от нее отшатнувшись и вскрикнув, когда от удара на столе вздрогнули перья и бумаги.

Роза, сжавшись, бросила на нее испуганный взгляд и под шумок быстро перехватила недописанный Одри лист, надеясь хоть в нем спрятать глаза. Противно было осознавать, что ей было еще работать и работать до хваленой люцевой выдержки! Но о сказанном она не жалела. Кота в мешке не утаишь, так пусть лучше сразу Одри задумается над тем, на кого думала положить глаз. Девочку уже было жалко, а ей еще предстояло строить с ней школу!

— Я тут уже подумала над тем, с чего начать работу, и пока не вижу особых трудностей, — через минуту пробормотала Одри тихим, неровным голосом, когда Прозерпина все еще отчаянно пыталась вчитаться в верхнюю строчку текста. — Там, по сути-то, надо решить всего три проблемы: со зданием, преподавателями и студентами.

— И что, есть идеи на счет того, где брать здание? — сипло отозвалась Роза, забираясь пальцами в пышную шевелюру своих волос.

— Покинутые меноры?

— Отпадает, — Роза затравленно огляделась, подозвала к себе какую-то одинокую чашку со шкафа и, даже не задумавшись, наполнила ее хриплым беспалочковым Агуаменти. — Амбридж за такое уже убили.

— Тогда просмотрим министерские активы или, в крайнем случае, дадим объявление об аренде, — отмахнулась Одри, постепенно отходя от шока, и пододвинула ближе к Розе коробку с пакетиками чая. — До нового учебного года мы в любом случае успеваем с запасом! А вот с преподавателями все интереснее. Я составила список всех школьных предметов, и в ближайшее время надо выяснить, кто из старого школьного состава остался по эту сторону Рубежа. Но всех мы не найдем, и в любом случае нужно будет как-то быстро закрывать должности.

— Зельевара можно взять в Мунго, — нахмурила брови Роза, вспоминая свои недавние приключения в больнице, после которых и оказалась здесь, вовлеченной в новую власть и все еще не осознавшей до конца, что со всем этим делать, — и кого-то на ЗОТИ из Аврората. Найдет же Лестрейндж нам кого-нибудь?

— А куда он денется? — усмехнулась пришедшая в себя Одри, подхватила с тарелки одну печеньку и задумчиво откусила от нее кусочек, постукивая по пергаменту новым пером.

Прозерпина улыбнулась, делая большой глоток воды, а затем подогрела ее заклинанием и опустила в кружку пакетик с зеленым чаем.

— Ну и третья проблема у нас с учениками, — задумчиво подняла брови Одри, пробегая глазами по ровным рукописным строчкам. — Все их списки остались в Хогвартсе. Вообще это не беда, но решение там муторное, и у меня есть человек, который им займется. Надо просто найти хотя бы одного студента с курса по каждому из факультетов и попросить его указать нам на всех остальных. Мой помощник опросит детей министерских служащих и, думаю, уже через пару дней даст нам полный доклад. Так что пока отложим этот вопрос.

Прозерпина наконец осмелилась поднять к ней взгляд, но говорить ничего на это не стала. Слишком много на нее свалилось сегодня, чтобы затрагивать еще и тему магглорожденных первокурсников. К тому же, следовало узнать о том, как решится этот вопрос, прежде, чем его корректировать.

— Ладно, — согласно отозвалась она. — Тогда я возьму на себя проблему со зданиями, а ты разберешься с преподавателями.

В конце концов, из них двоих это же Одри должна была оканчивать Хогвартс, верно? Роза удрученно свела брови: она могла бы сдать выпускные экзамены хоть сейчас, но, похоже, ей так и предстояло оставаться недоучкой. И что Люциус в ней нашел, когда сватал к Драко?

— Хорошо, — Одри ободряюще улыбнулась и встала из-за стола. — У нас всего семь базовых предметов и шесть дополнительных, дающихся студентам на выбор. По моим подсчетам, в здании должно будет находиться порядка трехсот человек.

— Тогда я поищу дом на четыреста, — кивнула Прозерпина, поднимаясь вслед за ней.

Следовало сначала проверить министерские архивы на наличие свободных зданий, и она надеялась, что хотя бы там ей удастся проветрить голову. Однако едва за ней закрылась дверь, а Одри отправилась в сторону привилегированного холла, стало ясно, что это так не работает. Роза раздраженно встряхнула головой и попробовала думать иначе. Какое право имел Билл Уизли говорить о ней так, будто она была жалкой пешкой истории? И пусть больше ее звали не Гермионой Грейнджер, но и очередного Гарри Поттера подле ее плеча не стояло, а прямо сейчас она намеревалась стать новым Основателем!

Прозерпина распрямила плечи и высоко подняла подбородок, направляясь к служебным лифтам. Да, с этой точки зрения смотреть на мир было определенно проще!

19 августа 1997 года, 10 часов утра, Министерство Магии, Лондон.

— И что, вы хотите мне сказать, что это все?

Прозерпина недовольно стукнула ногтем по столу, прожигая взглядом заспанного архивного клерка в нелепой салатовой мантии по образцу еще прошлого века. Насколько же с этими бюрократами было сложно!

— Да, мисс, к сожалению.

Роза хмуро опустила взгляд к худой папке под своими ладонями и еще раз пробежалась глазами по списку: парочка списанных за долги особняков времен Гриндевальда, несколько районных отделений администрации и с полдюжины старых арсеналов, переживших вторую молодость за войну с Волдемортом, — вот и все богатство уважаемого Министерства Магии. Отдельно лежала папка с недвижимостью севера — еще втрое тоньше южной.

— Это будущая школа, мистер, — негромко выдохнула Прозерпина и недовольно сжала папку рукой. — Я не могу взять для детей первое попавшееся здание только потому, что оно поставлено на баланс нашего Министерства!

Клерк натянуто улыбнулся ей, кивнул и бухнул на стол между двух тонких папок одну большую запыленную коробку с бумагами. От поднявшейся пыли Роза чихнула и сделала шаг назад, щуря глаза.

— Это?.. — натянуто уточнила она.

— Уменьшенная копия полной описи министерской недвижимости с момента его основания, — клерк осторожно поднял из коробки тугую стопку пожелтевших пергаментов и выложил прямо перед Розой на стол. — Здесь найдется множество устраивающих вас по вместимости зданий. Но поймите сразу, что ничто из них ни разу не проходило проверку за последнюю сотню лет.

Прозерпина недовольно свела брови. Там, где была сотня, были и две, а Британия потеряла свои колонии меньше пятидесяти лет назад, и перспектива копаться в богом забытых индийских шалашах ей вовсе не улыбалась. Даже то, что находилось на острове, после трех войн могло развалиться по кирпичам, и их бы уже успели разнести мародеры!

— Так проверьте их все, — Роза недовольно толкнула пальцем бумаги, — и подготовьте мне конечный доклад с обновленным списком действующих зданий. Никто не сделает за вас вашу работу!

Клерк кивнул с потухшим взглядом и, по-видимому, решил, что спорить с восходящей звездой от Малфоя — пустая трата его времени. Роза еще раз перестукнула пальцами по столу и быстро стянула с него тонкую выборку тех домов, о состоянии которых уже было что-то известно.

— И подайте мне список в таком же виде через неделю, — уточнила она. Кожа под Черной Меткой зачесалась: как только Розе казалось, что она уже свыклась с новой силой, та вновь непривычно о себе заявляла.

Архив она покидала, вглядываясь в колдофото первого военного склада из папки. Тот поблескивал ей солнечными бликами из единственного окна и горделиво сверкал проплешинами сбитого кирпича, оставшегося на стенах еще со времен Первой Мировой. Судя по общему запустению, из него бы вышел замечательный музей военной славы Британии с ним самим в виде главного и первозданного экспоната. И даже если бы здание починили, Роза никогда бы не отправила в то место детей: все вокруг было таким же. В то, что среди прочих вариантов было что-то лучшее, верилось слабо. Скорее всего, очень скоро придется давать объявления о покупке или аренде, но такая волокита угрожала затянуться до Рождества, а где-то учиться детям было нужно уже через две недели.

Радовало хотя бы то, что за день, пока в архиве готовили эти документы, Яксли дал добро на запросы преподавателей из Мунго и Аврората, и те должны были в ближайшее время подготовить им с Одри списки кандидатов. Судя по тому, что о Снейпе ничего не было слышно с самого передела страны, тот пал еще одной жертвой Рубежа и ждать его не приходилось. Чему Прозерпина и была несказанно рада: она видеть не хотела этого грязного предателя в кругу доверенных ей беззащитных детей. Если жизнь и заставила Розу переменить отношение к Малфою, стерпеть власть Лестрейнджей и согласиться с тем, что из Яксли пока что выходит неплохой министр магии, то свое отношение к Снейпу она не готова была менять ни за какие заслуги власти: из всей их клики он единственный бил в спину.

По пути до кабинета Одри с Розой поздоровалось несколько незнакомых магов, уважительно склоняя голову в приветствии и льстиво улыбаясь, пока она проходила мимо. Как по Министерству так быстро распространялись слухи вперемешку с новостями, Роза даже не желала знать, но самолюбие это грело все равно. Нужно было потребовать себе личный кабинет, но что-то подсказывало, что пока что у нее не хватит времени даже на то, чтобы перебросить в него весь собранный материал.

Дверь была открыта, но Одри за ней не оказалось. Прозерпина бросила бумаги на большой рабочий стол, усаживаясь в удобное кожаное кресло, и перевернула первую страницу принесенной с собой папки. Вслед за фото арсенала там были расположены десятки строчек технических характеристик, краткий экскурс в историю и отчет по когда-то занимаемым организациями площадям. Перед глазами мелькали цифры годов и столбцы странных маркировок, россыпью непонятных знаков раскинувшихся по всем старым пергаментам.

— И сколько это?.. — Роза задумчиво закусила край пера и нахмурила брови, проведя пальцем под категорией степени внешней защиты. Над старым складом стояла маркировка «А», над заброшенным особняком со следующей страницы — «C», ниже мелькали категории B, I и F, но нигде не было и намека на расшифровку. С толку сбивали графы общего объема, площади и магической площади, желая слиться в голове Роуз в единое целое, если бы не разная маркировка к одному и тому же объекту.

Закусив губу, Роза уже по инерции собралась колдовать Патронус, как тут же одернула себя: неизвестно, кто мог запомнить ее школьную выдру.

«Нужна памятка по используемым маркировкам и копии документов по Хогвартсу», — размашисто черкнула она на пергаменте и взмахом палочки заколдовала его на полет. Со времен школы остался целый багаж бесполезных с виду канцелярских чар.

Через десять минут Роза с зарождающейся мигренью вглядывалась в сплошные «Z» на титульнике папки по Хогвартсу и, хмурясь все больше, сверяла их со сплошными «неизвестно» в любезно предоставленной ей клерком расшифровке. В мелкой сноске было указано, что более полные данные могут храниться в самой школе, которая и по сей день так и не позволила кому бы то ни было раскрыть свои секреты.

Особые метки были и у Министерства, Азкабана и Мунго. И если у первого и последнего можно было попытаться выбить хоть какую-то информацию по номинальному уровню защиты, надавив авторитетом и угрозами, то с тюрьмой ситуация повторялась. Разница была лишь в том, что о Хогвартсе никто ничего не знал никогда, а повышенная секретность Азкабана с годами лишь больше стирала из архивов все сведения. Да и добраться до него, как и до Хогвартса, было уже невозможно.

К вечеру с распухшей головой и покрасневшими глазами Роза уяснила лишь то, что последние ее надежды остаются на поиск старых школьных преподавателей, которые могли быть причастны к обновлению всех наложенных на замок чар. Да и от этого польза была бы сомнительная: все равно второго Хогвартса в ее распоряжении не было. Так что за основу можно было брать степень защиты Министерства, о которой Роза уже решила поговорить с Яксли завтра, лишь только как следует выспится. Между листов старых арсеналов как раз удачно попался документ на еще один заброшенный министерский корпус в Лондоне, который пока что казался лучшим из возможных вариантов зданий. Тогда же у Вельзуса можно будет и спросить, кого он назначил ответственным за поиск преподавателей, у которых оставалось две недели на то, чтобы подготовить учебную программу для всех семи курсов.

Глубоко зевнув, Роза пожалела о том, что даже с ее положением нельзя аппарировать прямо из кабинета, и шатающейся походкой поплелась в сторону малой министерской прихожей. Мальчик с прилипшей к его лицу улыбкой все также сверкнул ей зубами, от чего Роза только отвела взгляд. Последней мыслью перед тем, как очутиться в уюте собственного дома, была та, что сегодня почему-то Одри так и не появилась.

* * *

— Мерлин мой, и сколько же еще раз он пробежит мимо витрин, прежде чем пекарь прогонит его метлой с порога? — утомленно вздохнула Одри, легко помешивая кофе после третьего добавленного в него кубика сахара. — Ты не в курсе, в администрации Косого так и заседает этот баклан Меттьюс? Я слышала, во второй раз он был женат на французской полукровке.

— Немецкой, — Перси поджал губы от глотка слишком горячего чая и хмуро глянул в окно. — Да и то все злые языки: девчонке просто не повезло с опекунами после второй войны.

Одри скептически проследила за начавшим третий круг мальчишкой в оборванной мантии, прижимающим к груди стопку несвежей желтой прессы, и отвела взгляд к своим пальцам, машинально перебирающим четвертый кусочек сахара.

— Од, ты была на диете неделю назад, — Перси осуждающе свел брови, — а моих братьев больше нет, чтобы продавать мне без вопросов литры их проклятого женского счастья.

От напоминания о том, что зелья для похудения кончились, голова заныла даже больше, чем от мысли о сгорающих днях перед новым учебным годом. Все успеть до сентября в любом случае было нереально, но содрать с нее три шкуры за это Вельзусу ничего бы не помешало. Хорошо хотя бы, что удалось выйти на связь со старым учителем УзМС, и тот обещал встречу завтра в своем поместье, о чем Одри еще так и не успела сообщить Прозерпине. Он мог дать координаты своих друзей, и тогда, вероятно, это решило бы вопрос с трансфигуратором, чародеем и гербологом… Астронома она думала поискать в рядах прорицателей, а то и поставить их на одну ставку: все равно все гадалки изучали звезды для астрологии, а сами по себе прорицания были никому не нужным факультативом. А Историю Магии мог читать и любой из министерских библиотекарей.

— Так что с твоей семьей? — Одри сделала вид, что пропустила замечание Перси мимо ушей, но руку от сахарницы убрала. — Ты связался с теми, кто остался у нас?

— Так, частично, — он неопределенно качнул плечом. — Сейчас безопаснее не встречаться. Кто знает, как оно все обернется. А так мы оба с братом сможем вытащить друг друга.

Одри не удержалась, фыркнула и с вызовом глянула прямо Перси в глаза: в этом был весь он, в своей наученной правильности, которую почему-то считал гибкостью. Думалось, что его брат просто махнул на это рукой, не желая осложнять себе жизнь еще и копанием в Персиных мозгах.

— Да ничего вам не будет, — она качнула головой в сторону улицы. — Там уже вылезли оборванные грязнокровки, а Аврорат как был толпой зажиревших лентяев, так ей и остался. Ну сменил Робардса Лестрейндж, а пьет все равно все также!

Перси криво ухмыльнулся, старательно скрывая под маской серьезного министерского сотрудника так и не изжитые им с годами искры семейного озорства. Уж Одри-то помнила, как они на четверых с Кристалл и Хиллиардом распивали отобранную у Флинта после матча початую бутылку Огденского. Из них всех тогда только Роберт пробовал виски, а через час только Перси стоял на ногах, на чистом упорстве продолжая читать им мораль, но глаза Филчу и его драной кошке все-таки отвел.

— На самом деле я не для этого тебя позвала, — Одри закусила губу и взмахом палочки проявила на столе тонкий пергамент с рукописными набросками. — Мне нужно поставить новую школу на ноги до сентября.

Перси опустил взгляд к столу и бегло пробежался глазами по бумаге, быстро теряя с лица и намек на былую несерьезность.

— И тебе нужны ученики, — подвел черту он, натянуто улыбнувшись. Одри знала, о чем он думал: еще со школы он терпеть не мог подачек. В ее распоряжении была половина администрации министра на то, чтобы сделать канцелярскую работу, а она обратилась к старому другу с тем, чтобы хоть как-то упрочить его шаткое положение. Впрочем, какая эта была подачка? И без политики поиск первокурсников для школы без магии Хогвартса не был тривиальной задачей.

— Взгляни еще раз, — Одри указала палочкой на чистый угол пергамента. — Основная работа будет там, а уж все остальное — дело техники.

Перси оскорблено сжал губы и нахмурился, но внимательнее вгляделся в бумагу, а затем нервно затеребил пальцами уголок и загнул его, едва не порвав. Одри увидела, как его глаза сузились в щелки, пока он размышлял над поставленной задачей.

— А ты еще спрашиваешь, наладил ли я отношения с братом, чертовка, — выдавил он сквозь зубы и усмехнулся, а затем поднял голову и распрямил спину, выравнивая смятую бумагу там, где только что была его рука.

— Мне не с руки это брать, — Одри вновь отвела взгляд от него к окну. — Слишком высоко падать.

— А меня подставлять под удар, значит, можно?

Одри сжала губы. Из магазина только что появился бакалейщик и с грозным видом направился к чумазому пареньку-газетчику, размахивая во все стороны мокрым полотенцем.

— А ты не из пугливых, — Одри натянуто улыбнулась. — К тому же, я не настаиваю и лишь по старой дружбе даю возможность.

— Забраться в могилу к Амбридж?

Одри слышалось в дрогнувшем голосе Перси довольное ехидство. Он волновался, но уже был согласен вцепиться в это дело зубами и минуту назад прикидывал, хватит ли у него на это дело честолюбия и азарта.

— Или занять ее место. Тут уж как повезет.

Мальчишка ловко перебежал на другую сторону улицы и скрылся в проулке быстрее, чем бакалейщик смог замахнуться на него полотенцем. Одри отвернулась от окна и перевела к Перси взгляд.

— Ну так что?

— Я возьмусь.

Одри довольно улыбнулась, зажав свободной рукой юбку платья под столом. Она верила в него и верила ему и очень хотела верить, что не дала только что Перси в руки лопату для собственной могилы. Она была бы рада передать ему все лавры за решение этой проблемы — настолько же, насколько и отвести от себя наказание.

— И сколько магглорожденных тебе нужно, Клиффорд?

— Все, — она взяла чашку в руку и одним глотком проглотила оставшийся на дне остывший, приторно сладкий кофе. — У тебя есть идеи, как найти их у магглов?

Перси фыркнул и поднял бровь, притворно возмущаясь от мелькнувшего в ее голосе сомнения.

— Разумеется.

* * *

Когда перед сном Розу разбудил настойчивый стук совы в окно, она хотела уже прогнать проклятую птицу Депульсо, но стерпела и встала с кровати, стараясь не упасть от пошедших перед глазами пятен. Даже из ее комнаты было слышно, как не может угомониться Панси, громко хохоча над чем-то в своей спальне и даже не удосужившись поставить элементарной заглушки. После случившийся с Розой истерики она больше вообще старалась не возводить в доме барьеров, нет-нет, да поглядывая на нее искоса, будто стараясь убедиться в ее вменяемости. Роза на это только улыбалась: кто бы подумал, что Гермионе Грейнджер для самоконтроля понадобится сиделка.

На следующее утро, когда Одри объявилась на ее пороге в половине восьмого утра, ей оставалось только поблагодарить полуночную сову: она уже успела собраться, причесаться и позавтракать, что не слишком помогло синякам под глазами, но хотя бы дало надежду на то, что достойный вид продержится до обеда.

— А что так рано? — поинтересовалась Роза у Одри, когда они проходили заспанного паренька в малом холле, попытавшегося чинно поднять к ним взгляд. — Рабочий день же с девяти.

— Ну так он же магозоолог, — Одри пожала плечами и три раза стукнула палочкой по запертой двери кабинета. — Кизляков доить надо, кормить лукотрусов… Я-то откуда знаю? Мне и так удалось с ним связаться только проторчав три часа за чаем с его домовиком!

— Кизляков придумал Лавгуд, — Роза глубоко зевнула и упала в одно из стоящих подле стола кресел. — Я там просмотрела, чем мы богаты… В общем, сейчас есть только один подходящий дом.

Одри свела брови на переносице и нашла среди кучи бумаг единственную отложенную в сторону подшивку пергаментов, поблескивающую с первой страницы колдофото пятиэтажного здания с начищенной до блеска кровлей.

— Это у нас что? — негромко пробормотала она, вслепую пытаясь наколдовать себе в стакан воду для кофе.

— Старый министерский корпус, — Роза заспанно потерла пальцами глаза, — был дорог как память нашему прошлому правительству, вот и стоял в городе под стазисом. После войны с Гриндевальдом штат сократили, а это здание требовало больше всего затрат на реконструкцию и обслуживание, вот и переходило по балансу от министра к министру, выжидая, когда же хватит бюджета превратить его в музей.

— А денег хватало только на секретариат министра да Визенгамот, — понятливо усмехнулась Одри, левитируя в нагревшийся стакан кофе из банки. — Выходит, там даже настраивать ничего не надо, все рабочее?

— Вроде бы, — Роза пожала плечами, задумчиво скребя ногтем по древку своей палочки, — разве что провести внешний ремонт на паре этажей. Знать бы еще, что от этого здания нам вообще нужно…

— Думаю, профессор Кеттлберн нам и расскажет, — Одри откинулась на спинку кресла, отложила бумагу на стол и довольно вдохнула кофейный аромат, поднеся стакан к губам, — с минуты на минуту уже нужно аппарировать к нему. Мы договаривались на восемь утра.

Молча кивнув, Роза встала и аккуратно собрала оставленные со вчерашнего дня бумаги с выписками по найденным зданиям, попутно загибая края у тех, которые по ее мнению следовало рассмотреть в первую очередь, если старого профессора из-за чего-то не устроит оставленный Министерством корпус. У его дома вместе с Одри они появились за пять минут до восьми.

Одинокий коттедж стоял на опушке старого леса, через край которого явно просматривалось дикое побережье. Было похоже, что они находятся где-то в средней полосе Англии, где землю еще не оставил теплый южный воздух, но повсюду уже начали появляться вездесущие северные холмы. Маленький садик у дома имел запущенный вид, будто им занимались лишь в моменты изредка вспыхивающего интереса, в остальное время давая вьюну, вереску и мху наводить здесь свой дикий порядок.

Старый домовик не заставил Розу и Одри долго ждать, быстро появился у порога и проводил их сквозь непримечательный коридор в малую по-деревенски простую гостиную, где лишь один сонный портрет напоминал о том, что это дом волшебника. На широких подоконниках росли пожухшие комнатные цветы, из-под горшков которых проглядывали желтые, не до конца оттертые водяные разводы.

Домовик оставил их у прогоревшего камина, пообещал вскоре вернуться с чаем и ушел, а Роза опустилась на диванчик перед маленьким столиком и быстро достала из-под мышки папку с бумагами, из которой вытащила лучшие из вариантов зданий, чистый пергамент и перо с чернилами для записи новых рекомендаций.

Профессор в комнате появился еще через десять минут.

Глядя на него поверх своих бумаг, Роза вообще не смогла понять, как он согласился на встречу. Она помнила его еще по первым курсам Хогвартса, но с тех пор, казалось, он постарел не на пять лет, а на все двадцать, покрылся белой сединой и осунулся. Роза вспомнила, что Дамблдор в школе выглядел не моложе, чем он сейчас, но всегда казался таким бодрым и полным жизни, что никогда и нельзя было заподозрить в нем и проблеск слабой старости.

— Здравствуйте, — негромко поприветствовал профессор, медленно заходя в гостиную. Шел он довольно бодро для своего вида, но Роза все равно заметила, как болезненно припадает он на левую ногу и подслеповато щурится, пытаясь различить их с Одри лица. Похоже, всю свою жизнь проработавший на природе Сильванус Кеттлберн не признавал никаких облегчающих жизнь благ, раз не пользовался ни очками, ни тростью.

— Мисс Клиффорд, а вы почти не изменились, — добродушно обратился он к Одри, поудобнее устраиваясь в глубоком, стоящем рядом с диваном кресле. Одри приветливо ему улыбнулась, и Роза почему-то поняла, что вчера он говорил ей то же самое.

— И вы, профессор, все так же бодры, — отзывчиво ответила она, поигрывая на коленях своей палочкой. — Пока проходила мимо вашего чудесного сада, едва удержала себя от того, чтобы не остаться в нем до обеда!

— Что уж там, — мистер Кеттлберн на слова Одри лишь легко отмахнулся рукой и закрыл колени теплым пледом, лежавшим тут же на ручке кресла, — то-то было раньше, когда я мог в полную силу уследить за ним и выводком моих болтрушаек! Помнится, умельцы из Мунго толпами ходили ко мне за перьями, а самые ретивые даже вздумали воровать, когда я требовал показать их лицензию! Это сейчас у меня выводок из дюжины яиц да с десяток залетных диринаров, а вот раньше действительно было на что посмотреть!

Одри широко улыбнулась и кивнула, наклонившись ближе к пожилому профессору. С негромким хлопком сбоку от них появился домовик в застиранной наволочке и налил всем троим чай, поставив посередине стола блюдо с ароматными печеными булочками. Роза осторожно взяла одну и припомнила, что, кажется, видела в саду кроме зелени еще и птичьи клетки.

— Ох, где мои манеры! — сокрушенно взмахнула руками Одри, быстро оборачиваясь к Прозерпине, а затем опять к мистеру Кеттлберну. — Это Прозерпина Паркинсон, она прибыла к нам из Америки и сейчас работает вместе со мной. А это, — она обернулась от пожилого профессора в сторону Розы, — мой школьный профессор по уходу за магическими существами Сильванус Кеттлберн. Он навсегда поселил любовь к птицам в мое сердце, и в моем детстве было бы куда меньше чудес, не посвяти он свою жизнь студентам.

Старый профессор протянул руку к Прозерпине и пожал ее, тепло улыбаясь, пока вглядывался в ее лицо.

— Помню, помню вашу сестру, — наконец пробормотал он, кивая своим мыслям. — Замечательная девочка из моих последних первокурсников. Все ходила смотреть ко мне на сов. Говорила, что они у меня какие-то особенные, не такие, как прочие в совятне. Я-то держал у себя лесных, я их выхаживал… Конечно, они у меня были особенные! Не те искусственные птицы с питомников, которыми полон Переулок! Она сейчас все так же их любит? Если интересно, я мог бы дать несколько адресов потрясающих заводчиков!

Роза попыталась польщено улыбнуться, немного теряясь в общении с этим пожилым джентльменом. Пустая болтовня никогда не была ее сильной стороной, но неписаные традиции не позволяли сразу перейти к делу, и все это сбивало с толку.

— Да, кажется, она их любит, — негромко пробормотала Роза, припоминая, что Панси чаще обычного заходит в зоомагазины. — На самом деле мы с сестрой не были слишком близки с рождения, но сейчас пытаемся это наверстать.

— Ох, понимаю вас, — мистер Кеттлберн сокрушенно покачал головой и взял со столика чашку ароматного чая, — сколь много семей поделила эта война! Моя собственная внучка оканчивала Дурмстранг великолепной мастерицей спиритизма, но побоялась вернуться в Британию, когда здесь начались гонения на все темные искусства! Впрочем, что уж я все о своем… Не за старыми же причитаниями вы пожаловали ко мне на чай, милые леди?

Одри поставила отпитую чашку чая в сторону и добродушно улыбнулась, надламывая пальцами бок на булочке.

— Что вы, с вами всегда приятно поговорить, — она мягко склонила голову и поправила пальцами чуть собравшуюся на коленях мантию. — Впрочем, причина для нашего визита, конечно, есть. Дело в том, что я хотела бы предложить вам должность…

— Ох, нет-нет-нет, — пожилой профессор в отрицании взмахнул рукой, — я для этого слишком стар. Оставьте обучение молодых молодым, а нам, старикам, дайте уйти на покой в своем заслуженном одиночестве!

— Но все дело в том, что страна нуждается в вас, — продолжила напирать Одри. — Я не могу придумать лучшей кандидатуры на должность заместителя директора новой школы, чем вы, профессор. Никто из нас не знаком со школьным делопроизводством лучше, а нам нужно как-то восстановить систему образования целой страны! Поймите правильно, мы обращаемся к вам за поддержкой в организации. Вам будет обеспечена любая помощь в работе, лишь скажите, кого будет нужно найти.

Профессор тяжело вздохнул и откинулся на спину кресла, медленно отпив чай из своей фарфоровой узорной чашки.

— Ну а что вы уже сейчас имеете? — устало уточнил он, глядя на Одри и Розу сквозь тонкие клубы пара.

Прозерпина закусила губу, перебирая ногтями фигурный орнамент на плотной обивке дивана. Она еще раз вспомнила весь найденный материал по зданиям и крепче вцепилась в бумаги на коленях, размышляя, не упустила ли для себя никакой из интересующих ее вопросов.

— Для нас уже обещают найти мастера-зельевара в Мунго и кого-то на должность ЗОТи в Аврорате, — доложила Одри, доставая из маленького кармана уменьшенный чарами пергамент, и увеличила его. — Преподавателя Истории мы возьмем из министерских, а также я собрала примерный список возможных сотрудников по прорицанию, астрономии и полетам… Я надеялась, что вы поможете мне найти достойных преподавателей гербологии, чар и трансфигурации. С факультативами я думала разобраться потом, но если у вас есть предложения по поводу профессоров на эти должности, то было бы просто замечательно!

Старый профессор нахмурился и кивнул, опуская взгляд к принесенным Розой бумагам.

— И что, это все? — с облегчением уточнил он, когда Одри перестала говорить, а Роза так и не решилась вставить свое слово в их разговор. — Ну, это, конечно, решаемо, хоть и сложно…

— Нет-нет, — Роуз быстро выложила перед ним на стол бумагу с очерком найденного ею министерского корпуса. — Я надеялась, что вы поможете нам определиться со зданием школы… Видите ли, времени до сентября осталось совсем мало, и мы очень стеснены в выборе зданий, но кое-что на балансе нашего Министерства нашлось. Я думала, вы сможете подсказать нам какие-то требования и список тех чар, которые должны присутствовать на здании, чтобы мы как можно скорее смогли навести их на нужное место… Вот, — она указала взглядом на распложенную перед ним бумагу, — посмотрите, кажется, это лучшее из предложенного. Я понимаю, что оно нуждается в доработке, и, если совсем ничего нельзя будет поделать с выбранными домами, правительство даже готово оплачивать строительство новой школы… Но это дело не быстрое, и вряд ли нам удастся построить здание в этом году, но я не теряю надежды, что в будущем все точно будет готово!

Одри молча кивала на ее слова, а брови профессора медленно ползли вверх, пока Прозерпина второпях излагала ему свое видение школы. В конце он лишь пожевал губами и взял со столика перед собой сначала бумаги на старый министерский корпус, а затем пролистал тонкую подборку прочих отобранных Прозерпиной зданий.

— Хм… — чуть слышно протянул он, откладывая бумаги на стол и перемещая взгляд то с Прозерпины на Одри, то обратно, то вновь на бумаги.

Роуз беспокойно опустила глаза к чистому пергаменту и ухватила рукой засаленный край пера, готовясь быстро записывать любые донесенные до нее сведения.

— Профессор? — негромко окликнула его Одри и легко коснулась его ладони пальцами, привлекая к себе внимание.

Мистер Кеттлберн перевел свой тяжелый взгляд на нее и тяжело выдохнул, будто тут же сжимаясь под грузом всех прожитых лет.

— Девочки, — неспешно обратился он к ним, мягко сжимая ладонью пальцы Одри. — Вы не представляете, в какую глубокую трясину себя загнали.

19 августа 1997 года, 11 часов вечера, ставка Пожирателей Смерти в Ирландии.

Ридж звучно стукнул ногтем по прозрачному бокалу с чаем и вздохнул: никакое самовнушение тут бы не помогло. Мучительно хотелось промочить горло глотком доброго виски, но он и ломаного кната не дал бы за то, что смог бы сдержать себя в руках на хмельную голову. Спешно набросанные на лист слова расплывались перед глазами, сливаясь в одну большую карандашную путаницу со стрелками и именами.

Никто из его людей не сказал бы, что внедрение прошло неудачно: все они сейчас распивали за него скотч в верхней комнате, хлопая друг друга по плечам и хвастая форменными орденскими нашивками ирландского ополчения. Кол МакДугал даже рвался ухватить его за рукав мантии и напоить за общее дело, когда Ридж возвращался мимо них в кабинет, ломая голову над тем, где же допустили прокол его люди. И все нити упорно сводились к одной — той, что до появления проклятого Мальсибера с его гнилым подпевалой даже спалившийся в Хогсмиде идиот не вывел Орден на ирландский след.

— Войдите, — недовольно бросил Ридж, жестко разминая пальцами виски, когда в дверь столовой застучали.

Он поднял глаза на негромкий перестук каблуков. Дам на его базе было еще меньше, чем зацепок на исписанной им бумаге. Бросив не нее злобный взгляд, он взмахом палочки моментально превратил ее в пепел и утопил в остатках остывшего чая.

— Твои запирающие теперь почти не распознать, — негромко отозвалась Нарцисса, закрывая за собой дверь. — Помню, как-то раз ты подменил чары на библиотеке в нашем поместье, и Люциусу удалось сохранить старые дневники отца. Мы тебя в тот день так и не поблагодарили.

— Не стоит, — он устало улыбнулся ей и кивком указал на стул против себя, подзывая из открытого буфета еще один бокал. — Люциус и без того хранил слишком много тайн, чтобы напоминать ему еще об одной.

— Вся наша жизнь состоит из тайн, но от этого ни одна из них не становится незначительной.

Ридж нахмурился и отвел от Нарциссы взгляд, когда она неспешно присела подле него к столу. Он бы, вероятно, и задумался над этим вопросом, стоя за плечом Родольфуса перед Лордом, но здесь, в Ирландии, все это давно перестало иметь хоть какой-то смысл.

— Какая теперь разница? — он свел брови, и на его переносице обозначились первые морщины. — Вина?

Нарцисса сдержанно кивнула, и за ее плечом тут же появился домовик в опрятном бежево-сером фартуке. Жизнь в ставке постепенно приходила в норму, но, к сожалению, к его винным погребам это не имело совершенно никакого отношения.

— Принеси даме розового вина из запасов Кэлли.

Домовик кивнул и с тихим хлопком исчез. Что Риджу всегда нравилось на Родине, так это прислуга: тихая и ненавязчивая, в отличие от шумных до нелепости южан. Этого домовика отдала ему Кэлли тогда, когда они переезжали: из всех имеющихся в ставке эльфов лишь один пережил и первое падение Лорда, и злосчастный, трижды неладный Рубеж.

— Все, кто меня знают, думают, будто я люблю эльфовское красное, — неожиданно поделилась Нарцисса.

— Все, кто тебя знают, знают миссис Малфой. Меня же знакомили с Циссой Блэк.

Нарцисса легко улыбнулась, встречаясь с кривой улыбкой Риджа. Он не знал, воспринимала ли она его семьей, а он так и не определился с тем, относится ли к ней как к тете. Но со своих четырнадцати лет, осознав себя на трупах семьи, Ридж ни разу не усомнился в выбранном пути, и знал точно, что не усомнились в нем и они: ни Нарцисса, лишившаяся сестры, ни Люциус, потерявший от яда отца. Беллатриса появилась в жизни Риджа слишком поздно и исчезла слишком рано, чтобы отношения с ее родными стали ясны за постоянными заботами о своем и их выживании. Они держались друг друга, потому что в то время держаться больше было некого, но не было ни года, чтобы они рискнули проявить эту связь. Это единственное всегда было безопасно.

— Белла любит белое этого сорта, — задумчиво пробормотала Нарцисса, когда полный графин появился перед ними, и Ридж наполнил до половины ее бокал. Свет падал на стол из окна и играл в бокале живым золотом, когда она покачивала его руке. — Мы попробовали его впервые, когда в мои десять стащили ящик из погреба. Она считала, что розовое — подделка, и по праву старшей отдала его мне.

Ридж сжал губы и сузил глаза, не ко времени окунаясь в собственные воспоминания. Это вино он не любил, в отличие от сестер: слишком оно стало горьким со времен его юности. Нарцисса же перестала играть с бокалом и поднесла его к губам, вдыхая яркий пряный аромат. Тонкое стекло покрылось испариной от ее дыхания.

— Я собирал его по бутылке с каждого урожая, — Ридж скрипнул зубами и крепко сжал руку с палочкой в кулак так, что жилы проступили под кожей с Черной Меткой, — и год назад ей передал. За это время накопилось четырнадцать бутылок. Кажется, в ту ночь они с Руди до утра живились где-то под Глазго.

Нарцисса сделала небольшой глоток и закусила губу, задумчиво проведя тонким пальцем по ободку бокала. Риджу показалось, что она тоже вспомнила что-то из далеких лет молодости, когда война со всем миром еще не была для них всех чем-то обыденным, привычным и повседневным.

— Родольфус всегда понимал ее лучше других. В свете тогда все шептались про золотой расчет и разницу в восемь лет, а я только глядела на них и видела нечто большее, чем любовь.

Ридж кивнул. Все, кто их знал, это видел. И хорошо, что ко всем он бы причислил лишь Нарциссу, Рабастана и Лорда, не считая самого себя.

— Родольфус — зеркало Беллатрисы.

И красное вино для него Ридж собирал тоже. В ту ночь, когда наконец удалось встретиться с ним с глазу на глаз и распить вместе первую из четырнадцати бутылок, Руди закончил работать над своим планом по захвату Министерства. Тем самым, что и привел их всех сюда, в подбрюшье Ордена за считанные дни до победы.

— Но ты ведь пришла не за этим, тетя, — Ридж тяжело вздохнул и чуть наклонился к ней навстречу, уже жалея, что вообще отпер перед ней дверь. — Если тебе нужна компания, чтобы резать по живому, то поищи Снейпа. Сейчас не лучший момент обсуждать то, как я потерял родного человека в третий раз.

— Я пришла из-за него, — резко оборвала Нарцисса. — Я не желаю с ним работать. Пожалуйста, переведи его куда-нибудь от меня, и пусть варит зелья бойцам, но больше не находится рядом со мной.

— Что? — негромко пробормотал Ридж и неосторожно дернул рукой, едва не разлив бокал с испорченным чаем.

Нарцисса лишь промолчала, задумчиво глядя на него из-под полуопущенных ресниц.

— Поясни, что произошло, — он раздраженно качнул головой, стараясь выбить из головы всю путаницу. — Я понимаю, что Снейп — не золотая мечта в напарники, но я хочу знать подробности, потому что с твоими словами я уже потерял к нему последние остатки доверия. А это не тот человек, которого легко незаметно закопать в могилу.

Нарцисса критично прищурилась и плотно сжала губы, на мгновение пристально всмотревшись в его глаза. Риджу этот взгляд не понравился.

— Прости, но это личное. Однако с его благонадежностью это никак не связано, и ни о какой могиле не может идти и речи. Я уверена, что ты можешь доверять Северусу так же, как и любому другому здесь, уже хотя бы потому, что там, — она кивнула головой в сторону улицы, — ему идти некуда.

Ридж скрипнул зубами. И то было правдой: будь он хоть трижды тройным шпионом, какой во всем этом был толк, если его все равно никто не желал слушать? С другой стороны, лишь несколько часов назад тупой боевик раскрыл его самого и дал понять, что среди своих же уже пора начинать искать крысу. Если вчера он и знал, что что-то понимает, то уже сегодня был уверен лишь в собственной наведенной близорукости.

— Я не могу прямо сейчас подобрать для него работу, Цисса, но и избавиться от него не могу. Он из ближнего круга и одним этим уже привлекает к себе лишнее внимание среди моих людей, не говоря уже о заслуженной им дурной репутации. Но если ты проследишь за ним еще немного, то, думаю, через неделю или две я переведу его подальше от твоих глаз. Такой вариант решения тебя устроит?

Нарцисса поежилась, как от холода, но спорить не стала и уверенно кивнула головой, вставая из-за стола. Ридж начал мысленно восстанавливать в голове исписанный пергамент, размышляя о том, кого придется вычищать из штаба вместе с Кэрроу, Снейпом и Мальсибером так, чтобы ничего в процессе не пострадало.

— И еще кое-что, — Нарцисса на мгновение остановилась и задержала на Ридже тяжелый взгляд. — Твои подчиненные довольны, а враги слепы, твой дом скрыт, а успехи множатся. Так почему же ты заперся здесь за своими замками, будто не желаешь разделить с ними радость?

Ридж на секунду задержал дыхание, а затем тяжело вдохнул и стукнул зубами, медленно закрывая глаза. Конечно, дело здесь было вовсе не в замках. Когда-то давно, в первый послевоенный год, Люциус сам учил его выдержке, пока его молодая жена баюкала на руках их беспокойного, словно сам дух того времени, сына. По большому счету, для него с Нарциссой ничего с тех пор не поменялось.

— Ты должен крепче держать лицо, Ринальдо. Не вынуждай людей останавливать на нем взгляд.

* * *

— Пей!

Поттер скривился от противного запаха анальгетиков и стрельнул в Флер злобным взглядом, словно Габи, возжелавшая цапнуть ее за палец.

— Пей! — непреклонно повторила Флер.

Гарри хитро сощурился, поднял взгляд выше по ее руке и подумал, что сейчас весьма удачный момент перехватить ее поперек талии, чтобы больше не думать ни о трясущей его дрожи, ни о волнах слабости, ни о сентябре. Проклятом сентябре, до которого оставалось уже меньше двух недель! Зажмурившись, он резко вырвал из ее руки пузырек и залпом выпил его, скривившись от мерзкой полынной горечи. Кажется, именно в такие моменты он и начинал по-настоящему взрослеть.

— Мальчишки! — фыркнула Флер себе под нос, но тут же уселась рядом с ним на диван и звонко чмокнула его в щеку, принеся с собой аромат мяты, корицы и ландышей.

Не успев додумать мысль, Гарри тут же перехватил ее рукой поперек талии и опрокинул на спину, ощутив, как бесследно испаряются последние остатки истощения от Круциатуса Аластора. Как он вчера засыпал, он не помнил, но точно знал, как проснулся, и до сих пор жалел, что послушал свой здравый смысл и не удержал Флер в кровати.

— Вечером я разобрала твои заметки по ОД, — негромко выдохнула она, когда Гарри провел рукой по ее разметавшимся вдоль подушек волосам. — Там хватит материала вплоть до четвертого…

— Пятого… — он опустился ниже и, щекоча дыханием кожу, прикусил ей ухо.

— Пятого курса.

Флер вздрогнула, когда он настойчиво сжал ей руками талию и повел их выше, неспешно стягивая платье. Ладонью она остановила его.

— Гарри.

Он невнятно что-то промычал ей в шею, раздвигая коленом ноги и попутно стараясь сбросить с дивана все лишнее, что занимало рядом с ними непростительно много места. Комната неотвратимо превращалась в малый филиал библиотеки, но в их постели книгам места определенно не было!

— Гарри, осталось десять дней!

— И еще через час останется столько же, — доверительно прошептал он, касаясь дыханием ее щеки, и накрыл губы Флер своими. Ничего не произойдет с детьми в полном авроров Хогвартсе, если их солдатская доля отступит от будущего еще на один час!

— Если эта пернатая вас задерживает, я с удовольствием поделюсь своим ядом, хозяин, — донеслось до Гарри со скрытого от него подушками подлокотника. — Но хочу заметить: вчера вы просили напомнить, что Грозный Глаз ждет вас сегодня в полдень для занятий.

Гарри проскрипел зубами в ответ на подло вставленное между ним и Флер замечание на парселтанге. Ну да, как же тут успеть, когда сейчас уже половина двенадцатого!

— Сговорились, — раздраженно прошипел он, недовольно отстранился от Флер и машинально попытался разгладить ладонью волосы. Ему определенно надо было в душ! И когда в таком графике он должен был успевать составлять программу?

Вода в ванной немного отрезвила: он вспомнил, как вчера, то шипя от боли, то через слово ругаясь по-змеиному, наказал Габи разбудить его в начале двенадцатого. Впрочем, Флер с этим справилась лучше, уже в одиннадцать привидевшись ему во сне полуголой, в том самом купальнике, что был на ней во время испытания в озере.

— Я вернусь к обеду, — встряхнув головой, бросил Гарри через плечо и быстро выбежал из комнаты, на ходу просушивая чарами волосы. Вот уж действительно, пропади все пропадом, но лучше бы ему к этому времени не слышать ни про какой проклятый ОД! Он все равно прекрасно знал, что среди старых наработок давно завалялась нормальная, прописанная еще Гермионой программа.

Хогвартс в последние минуты перед полуднем был почти пуст. Даже лестницы перестали вращаться, смирно стоя по своим направлениям, как их обычные маггловские товарки. Вчерашние студенты разбрелись по стихийно образовавшимся кружкам самозанятости, где то на общественных началах пололи теплицы, то приводили замок в порядок к сентябрю. Краем уха Гарри слышал, что все это организовала МакГонагалл, но сам почему-то был уверен, что тут не обошлось и без трех деканов, удачно распределивших между собой обязанности. Кто будет четвертым, Гарри не знал, да и не был уверен, что знают остальные. Минерва пока что даже не переехала в свой новый кабинет.

— Нет, ты слышишь, они опять поставили играть это старье! — донеслись до него из-за поворота недовольные девичьи возгласы.

Гарри невольно прислушался, пока выходил из-за угла. По коридору лилась старая песня Селестины Уорлок, которую он волей-неволей успел запомнить после бесконечных проигрываний в общей гостиной. Возмущалась же какая-то пятикурсница в перекинутом через плечо желтом шарфе. Они со старшей подругой латали чары на окне, из которого нещадно тянул сквозняк, и попутно пытались настроить громкость на переделанном маггловском радиоприемнике. Гарри узнал его: этот был из первой партии, которую близнецы закупили еще в Эдинбурге за те короткие дни, что он успел побывать столицей.

— Белль, ты бы молчала, — наиграно тянула слова другая, — а то Джорджи начнет доносить ирлансдкие сводки. А Ленни-то твой опять пропал где-то в Белфасте!

— А вот и нет! — первая девушка бросила во вторую какой-то раскрытой тетрадью, которая ударилась об нее корешком и тут же звучно упала под ноги Гарри. — Он не такой! Говорю тебе — не такой!

— Повяжут его авроры, и посмотрим! И что ты за него держишься?!

Гарри едва успел увернуться, как со стены на место его плеча упал большой кусок штукатурки. Младшая из девушек тут же подскочила с испуганным визгом, а вторая, стоявшая к нему спиной, едва не подпрыгнула на месте от неожиданности.

— Поттер, — сглотнув, пролепетала она. — То есть… Мистер Поттер, простите…

Недоуменно задрав бровь, Гарри поднял с пола растрепанную пожелтевшую тетрадь. Строчками там были выписаны какие-то заклинания из бытовых, которые всем помощникам раздал Флитвик тогда же, когда и сформировались кружки. Гарри молча передал тетрадь назад, в руки ближайшей девушки, и получше к ней присмотрелся.

Он ее знал, она была магглорожденной, училась на курсе Луны и даже приходила на организационное собрание Отряда Дамблдора в Кабаньей голове. Тогда, правда, ушла, так и не решившись к ним записаться, но обо всем добросовестно молчала и вообще старалась по-пуффендуйски не высовываться. Судя по всему, ее семья магглов осталась там, на юге, за рубежом.

— Спасибо, — она быстро перехватила у Гарри тетрадь и потупила глаза.

— Не за что.

Гарри сжал губы. Разбираться с этим было некогда, и он быстрым шагом пошел дальше, стараясь выбросить из головы мысли о том, что никогда прежде не видел на себе такого взгляда. Он усмехнулся: давно надо было понять, что «просто Гарри» для них больше не существует.

Чем бы ни становился Орден для Севера, Гарри был от него неотделим, как и сам Север неотделим от Ордена. Он не успел спросить Рона, почему тот так много времени проводит в Аврорате, но прямо сейчас Гарри понял: потому что там его место. С тех пор, как все изменилось, и они в кругу поделили среди своих тайну Рубежа, их старая жизнь закончилась. Люди извне не понимали этого, но чувствовали и склоняли головы. Никто из них больше не имел шанса причаститься к тайне, а с нею и к их власти. Время равенства ушло вместе со смертью Дамблдора.

Гарри на ходу зажмурился, раскрыл глаза и уверенно потянул на себя холодную ручку двери, ведущей к старому дуэльному залу.

Судя по тому, с каким скучающим видом Грюм продолжал листать раскрытую перед ним книгу, Гарри все-таки не опоздал. Или…

— Протего!

С негромким треском и взрывом пламени жалящая искра разбилась о его щит, взорвав на мгновение воздух сотней сияющих над головой бликов. Тут же от свистопляски вскружилась голова, но Гарри только крепче сжал зубы и не посмел замедлить шага.

— А пропустил бы — неделю был бы левшой, — довольно отозвался Аластор, с кряхтением откидываясь на спинку стула. — А ну, давай-ка сюда!