Теневой Танцор (гет)

Собрание на этот раз проходило в большом, почти пустом зале. Высокие арочные окна с витражами в косом решетчатом переплете скрывались за тяжелыми шторами; в камине не горел огонь, и мягкий свет канделябров не мог рассеять полумрак, в котором тонули фигуры волшебников.

Снейп стоял по левую руку от Темного Лорда и напряженно всматривался в окружавших его людей. Скорее по привычке, чем по необходимости: ближний круг состоял из самых преданных и талантливых Пожирателей смерти, но даже они не могли Северусу навредить. Только не сейчас, когда он настолько высоко поднялся среди них.

Они собрались всего несколько минут назад, и стоило только Лорду Волдеморту появиться в зале, как гул дюжины голосов мгновенно стих.

— Как я рад видеть вас в прежнем составе в столь темные для нас времена, мои верные слуги, — тихий, вкрадчивый голос со сквозящей в нем иронией разносился по всему залу. — Я вижу в ваших глазах невыносимую жажду. Я чувствую в каждом вашем вздохе затаенную тоску по крикам в ночной тишине. Ничтожные магглы безнаказанно ходят по земле, принадлежащей нам по праву; они дышат тем же воздухом, что и мы, хотя недостойны даже такой малости… Но на нас объявлена «охота», друзья мои, и нам придется таиться еще некоторое время. Поэтому сегодня вас ждет лишь пара игрушек, а вскоре мы наверстаем упущенное. А пока к делу. Северус?

Волшебники в черных плащах едва заметно пошевелились, жадно вслушиваясь в речь сделавшего шаг вперед Снейпа.

— Мой Лорд. — Он опустил голову, выказывая свое почтение, а после заговорил не громче, чем Волдеморт до этого: — Альбус Дамблдор часто покидает школу, заполоняя ее на время своего отсутствия всеми доступными ему силами мракоборцев. Это делает защиту Хогвартса более надежной, хотя сам старик становится с каждым днем слабее, благодаря стремительно развивающемуся пристрастию к Огденскому. Во время отлучек он встречается с осведомителями, запутывая следы двумя аппарациями, но я все же смог вычислить несколько мест, которые он посещает чаще других, и было бы верхом осмотрительности установить за ними наблюдение, — факты, бесстрастно констатируемые Снейпом, Темный Лорд, судя по хищному оскалу, искажавшему черты бледного лица, находил достаточно важными. — Собрания Ордена Феникса проводятся все реже, однако, на последнем из них старик заверил, что первостепенной задачей для него является безопасность магглов, поэтому он неотрывно следит за нашими возможными нападениями, — возникла секундная заминка — Северус решался на крайне опрометчивый шаг: — Он говорил что-то об информаторе, особо приближенном к вам, Хозяин.

Ситуация изменилась мгновенно, и каждый из Пожирателей смерти ощутил сокрушительную волну силы, ударившую от Волдеморта.

Снейпа перебило громкое яростное шипение:

— Предатель в моих рядах? Ты уверен, Северус?

— Именно так он сказал на последнем собрании, — глаза говорившего сверкнули за прорезями маски, но голос оставался спокоен.

— Имя! Я хочу знать его имя!

— Мой Лорд, старик не называл его имени, — Снейп едва наклонил голову, всем своим видом показывая, что сожалеет о невозможности ничего изменить. — Он лишь сказал, что с помощью своего человека будет точно знать наши планы.

Волдеморт прищурил глаза, резко разворачиваясь и прожигая взглядом своих слуг, стоявших вокруг него. Возможно, с помощью легиллименции он пытался почувствовать страх. Найти предателя. Снейп едва не усмехнулся: «Не там ищешь».

— Что ж, это будет интересно, — Темный Лорд еще раз оглядел присутствующих. — А пока пусть каждый из вас, мои старые друзья, запомнит одну истину: я не потерплю измены. И перед тем, как подумать о предательстве, направьте все свои силы на то, чтобы представить расплату. Реальность же будет в два раза страшнее вашего самого жуткого кошмара, а на ужин Нагайна получит право живьем сожрать отступника, чтобы тот продолжил извиваться в ее брюхе, пока не задохнется, — в его голосе зазвучало мрачное удовлетворение.

— Узнай больше об этом информаторе, Северус, — снова обратился к нему Волдеморт и, услышав шепот «Да, Хозяин», жестом указал ему занять свое место в кругу.

В то время, как Темный Лорд выслушивал донесение из Министерства магии, Северус медленно переводил дыхание. Что ж, еще одно собрание без повреждений — к нему последнее время чрезвычайно благосклонны! И это настораживало.

Снейп был полностью поглощен анализом поведения Волдеморта: тот высказывал недовольство докладом Яксли, но ровно до тех пор, пока его внимание не привлекли волшебники, вошедшие в зал. Лицо одного из них прикрывала маска, а трое других только собирались заслужить этот знак отличия.

«Чертовы юнцы», — пронеслось в голове у Снейпа. Он стоял неподвижно, внимательно разглядывая лица подростков. Раздражение накатывало на него волнами, а воспоминания о том, как он впервые пришел к Пожирателям смерти, только усиливали гнев. В глазах этих сопляков отражался фанатичный блеск, раболепное желание служить Темному Лорду, которого они почитали едва ли не божеством. Они ищут власти? Или может быть запретных знаний, как сам Северус девятнадцать лет назад? Конечно, если в них есть искорка таланта, Хозяин высечет пламя и поделится с ними знаниями о темных искусствах, но то, что они потеряют, будет несоизмеримо больше этой жалкой подачки. Они утратят свою свободу.

Двоих из них Северус выпустил с факультета Слизерин несколько лет назад, третий же юноша оставался для него загадкой. Наследники чистокровных семей, сливки магического сообщества Британии. Как же они были противны в своей ограниченности и сервилизме. Северус поморщился и отвел взгляд. Не было здесь того, кого он искал. Он бы почувствовал. Осознание этого факта притупило гнев, потому что жизни этих мальчишек должны были интересовать их родителей, а не Снейпа.

Инициация в ближнем кругу была редкостью — не слишком часто Волдеморт примешивал политику, — но сама церемония за девятнадцать лет не претерпела изменений: Темный Лорд лично ставил метку Пожирателю смерти, клявшемуся в вечной преданности, а после преподавал урок по правильному обращению с живыми игрушками — магглами. В его шипении едва угадывались слова заклинания, представлявшего собой первую проверку на прочность для молодых слуг, потому что волшебник будет принят в кругу как равный, если не позволит стону сорваться с губ, когда змея в клейме впервые пошевелится.

Маркус Флинт, один из студентов Северуса, до крови закусил губу, пытаясь подавить крик, но тщетно... Его ждала долгая дорога по завоеванию уважения среди равных ему. Они считали, что выросли для этой почетной службы, так пусть же насладятся полученной «свободой» сполна.

 

Переговоры дюжины волшебников в черных плащах и серебристых масках звучали все громче, словно предвкушение крови превратило толпу в растревоженный улей.

Волдеморт не отличался особым разнообразием в развлечениях для своих Пожирателей смерти. Он давал каждому из них то, что тот желал больше: насилие, пытки, оргии, убийства… Ничто не менялось, можно было даже заскучать. И сейчас пришел черед желторотых юнцов определиться со своими предпочтениями.

Снейп не испытывал тяги к этому позорному способу прожигать жизнь и медленно двинулся к выходу, намереваясь аппарировать в тишину и покой подземелий Хогвартса. Его взгляд неотрывно следил за самыми опасными чудовищами на этом собрании: Лестрейндж, Макнейр, Забини. За все эти годы он научился узнавать их даже в масках. Его старый друг Люциус Малфой не был приглашен на их маленькую, почти семейную вечеринку.

Снейпа остановил холодный голос Волдеморта:

— Что же, Северус, ты не составишь нам компанию в небольшом развлечении? Сегодня у меня особенный подарок моим юным слугам.

Можно было не сомневаться, что это был приказ, и Снейп склонил голову, выражая подчинение.

Одновременно с этим створки высоких позолоченных дверей распахнулись, впуская две фигуры в потоке света из яркого, словно залитого полуденным солнцем, коридора. Пожиратели смерти обернулись к вошедшему Люциусу Малфою, который волок упирающуюся девицу на поводке тянущихся из волшебной палочки веревок, обхвативших ее шею. Приблизив ее к себе заклинанием, свободной рукой наотмашь ударил по лицу, а затем толкнул девушку в середину круга. Ее голова с неприятным глухим звуком ударилась о каменный пол.

— Эта мерзавка укусила меня.

— Позвольте представить, — заглушая ропот, произнес Волдеморт, — жалкая помойная крыса, лишь по случайности оказавшаяся волшебницей, не годная ни на что, кроме потехи для моих юных слуг, явилась сегодня к воротам поместья и вызвала меня на бой…

По залу прокатились оскорбительные смешки, а самый громкий хохот принадлежал Беллатрисе Лестрейндж, точно пощечинами хлеставший воздух. Северус же стоял слева от Темного Лорда, с бесстрастным видом наблюдая за ними. Его не трогало происходившее. Сколько людей умерло на его глазах? Слишком много, чтобы сожалеть о еще одной напрасной жертве.

— Люциус, где твои манеры? Ты же не какой-нибудь грязный маггл, у тебя есть палочка. Приведи ее в чувство. А ты, Белла, покажи своему зятю, как следует приветствовать истинных волшебников, — Волдеморт оскалил безгубый рот, предвкушая расправу.

Беллатриса, откинув маску, низко поклонилась своему Хозяину. Безумно выкатив глаза и облизнув кончиком языка тонкие губы, она выхватила палочку из рукава и выкрикнула в сторону едва пришедшей в сознание девушки: «Круцио!».

По ушам резанул громкий вопль, а фигурка на полу сжалась в комок.

Северус испытывал огромное отвращение перед царящим в зале возбуждением. Он не знал, по какой причине эта сумасшедшая пришла к воротам поместья, когда большинство волшебников бежали бы отсюда без оглядки. Да и не особо интересовался. Едва ли она будет способна произнести хоть что-то после того, как с ней наиграются новые слуги Хозяина. Убьет ли ее Макнейр быстро или захочет еще поиздеваться?

— Имя, дерзкая девчонка, — шипение Волдеморта мгновенно заглушило гвалт откровенно наслаждавшихся Пожирателей смерти.

Крик стих, а от кучи маггловских тряпок, в которых едва угадывались очертания человека, даже не послышался стон. Только слабое шевеление говорило, что девушка в сознании.

Северус отстраненно заметил, что крайне неразумно на месте узницы хранить молчание и, тем самым, давать Беллатрисе повод продолжить пытку. Как можно вызывать на бой Темного Лорда, если ты ничего не знаешь о его соратниках?

Вновь зазвучал вопль. И он отвратительно, будто предупреждение первобытных предков об опасности, отозвался в голове. Незнакомка выгнулась дугой, перевернувшись на спину и устремив невидящий взгляд в потолок зала, а ее руки шарили по грубо обтесанным напольным плитам, сдирая с ладоней кожу и будто ища способ остаться на этом краю сознания.

По небрежному движению руки Хозяина, Беллатриса недовольно отвела волшебную палочку.

— Имя, — почти безразлично продолжил требовать Волдеморт.

Пленница с трудом, опираясь на руки, села, стерла бегущую по лицу кровь и, неотрывно следя за движениями Темного Лорда, выплюнула:

— Софи Морган.

У Снейпа появилась возможность в подробностях рассмотреть ее: на длинные спутанные волосы налипли комья грязи, темные глаза блестели от злых слез, оставлявших светлые полоски на грязной коже, а неправильные черты лица искажались гротескной маской ненависти. Кровь из раны на лбу стекала на густые брови, резко выделявшиеся на ее тусклом лице, а тонкие мертвенно-бледные губы изгибались в мрачной усмешке. Испытание Круциатусом Лестрейндж было намного страшнее, чем та же мука руками Малфоя, но выглядела девушка вполне сносно, будто Беллатриса пытала ее вполсилы.

Но вовсе не это привлекло внимание Северуса. В ее голосе не звучало и тени страха, будто сумасшедшая девчонка не боялась смерти.

Словно сбросив с себя оцепенение, она заскользила взглядом по кругу Пожирателей смерти; глаза на долю секунду задержались на Снейпе, потом на Лестрейндж, находившейся совсем близко к ней, и, наконец, на стоявшем чуть поодаль Малфое, который, даже потеряв право носить маску, не стал менее влиятелен и изворотлив. Вероятно, она считала их наиболее опасными — чудовищами, приближенными к своему Хозяину. Что ж, она была права.

— Так зачем же тебе, жалкому юному созданию, мериться силой с величайшим темным волшебником? Ты называешь фамилию Морган, а я вспоминаю их, словно видел вчера. Морганы были родом, достойным места среди моих слуг, и то, что с ними произошло — ужасное недоразумение. Страшным расточительством с моей стороны было бы пойти у тебя на поводу и убить последнюю представительницу этого знатного рода.

Темный Лорд развел костлявые руки в разные стороны, словно раскрывая свои объятья для раскаявшегося блудного сына, которого он готов был принять обратно.

— Обдумай предложение Лорда Волдеморта: я покажу тебе самые глубины темного искусства и помогу достичь величия, даже не снившегося тебе ранее. Каждая капля волшебной крови, орошающая мою дорогу — печальная, но неизбежная потеря на пути очищения магического сообщества от маггловской скверны. Зачем отдавать свою жизнь ради бессмысленной, обреченной на поражение борьбы?

Северус внимательно следил за лежащей на полу пленницей, в то время как остальные смотрели на Волдеморта и жадно вслушивались в каждое его слово. Он знал слабое место своего Хозяина — тягу к театральности, — и снова, как и раньше, она сыграла с ним злую шутку. Каждую секунду, которую Темный Лорд тратил на демонстрацию своего великодушия Пожирателям смерти, Морган восстанавливала силы после заклятия Круциатус, чтобы нанести ответный удар. И когда ее громкий голос разнесся по залу, Снейп оказался почти не удивлен.

— Чтобы отомстить!

Превозмогая боль, она попыталась встать, но тут же снова опустилась на одно колено.

— Чтобы отомстить тебе, Волдеморт!

В кругу Пожирателей смерти поднялся ропот, и кто-то сжался от страха, точно получил пощечину, кто-то вскинул волшебную палочку в сторону девчонки, а Лестрейндж взорвалась потоком грязных ругательств.

— Довольно! — Темный Лорд лишь немного повысил голос, однако, шум тут же стих. — Смелость или же безрассудство заставляют тебя обращаться ко мне подобным образом? Твоя мать была бы очень разочарована.

«Самоубийца», — подумал Северус, когда произошло сразу несколько вещей: Морган сорвала с шеи медальон и, как только звенья цепочки разъединились, в дальнем углу комнаты появился высокий темноволосый юноша, выкрикивая взрывное заклинание в круг Пожирателей смерти, а она потянулась к ноге, на которую, будто обессилев, оперлась раньше, и вытащила из-за голенища нож.

Непрошенная, не имеющая ничего общего с действительностью мысль о том, что девушка похожа на Ребекку, промелькнула в голове у Северуса, заставив поддаться порыву и поставить на кон собственную жизнь.

Потому что именно в эту секунду Снейп почувствовал: он не может позволить произойти тому, что было бы неизбежно без его вмешательства. У Морган не было ни единого шанса. По-звериному обостренные чувства позволили Волдеморту сразу определить настоящую угрозу. В ту секунду, когда он поворачивался от незваного гостя к Софии, он уже был готов произнести два слова, которые оборвали бы жизнь волшебницы.

Губы Северуса сами прошептали заклинание, отбросившее ее к дальней стене зала. Она стукнулась затылком об острый выступ на портале незажженного камина, теряя сознание и сползая бесформенным мешком на пол. Боковым зрением, Снейп заметил, как проваливался в пустоту тот самый мальчишка, который послужил лишь отвлекающим маневром при попытке убийства Темного Лорда.

Ровно в ту точку, где секунду назад находилась глупая, сумасшедшая девчонка, ударил красный луч, оставляя после себя уродливую выбоину в сером камне. И уже было не важно, успел ли кто-то из Пожирателей смерти заметить нож в ее руке. Его видел Темный Лорд, а значит — пощады не будет. Если только… В любом случае, у Северуса были лишь доли секунд на то, чтобы совершить самый отчаянный из своих поступков. Волдеморт снова направил на Морган волшебную палочку, когда Снейп упал рядом с ним на колени и, заглушая шум, произнес:

— Мой Лорд, позвольте мне забрать девчонку.

Через мгновение монстр возник перед ним, держа палочку в опасной близости от его лица.

— Что, Северус-с? Ты хочешь лишить нас веселья? Смеешь требовать оставить безнаказанным ее поступок?

— Хозяин, наследница семейства Морганов станет достойнейшей из ваших последователей. У нее есть потенциал. — Снейп чувствовал, что на его плечи наваливается огромный груз: ярость Волдеморта. Он знал, что ступает на тонкий лед, но сделать шаг назад означало бы отобрать у безумной девчонки шанс на спасение. — Из нее выйдет достойный Пожиратель смерти. Возможно, один из лучших.

Снейп ни разу не слышал фамилию Морганов, он даже не догадывался, что собой представлял этот род, но Малфою, судя по всему, фамилия что-то говорила: стоявший от него в двух шагах аристократ замер и весь обратился в слух. Все чаяния его души и все его поступки сводились к тому, чтобы Драко занял место по правую руку от Темного Лорда. И ни один мускул на его надменном лице не дрогнет, если придется разобраться со своим старым приятелем.

— Северус, тебе не идет шутить.

— Мой Лорд, прошу вас, дайте мне месяц. Я готов понести наказание в случае неудачи.

По спине пробежал холодок: гнев Хозяина был страшен, а месть беспощадна. Но даже это не могло погасить внезапный порыв.

— Ты смеешь мне перечить?

Перечить Темному Лорду? Увольте.

— Я прошу вас... — Снейп помедлил. — Я прошу вас, как преданный слуга просит своего господина.

В этот момент Северус был противен самому себе. Он однажды умолял Лорда сохранить жизнь другой волшебницы. Но безрезультатно. А сейчас он чувствовал в себе потребность вернуть долг и спасти эту девушку. Не для себя, не для Лорда или Дамблдора, и даже не для нее самой. Для кого? Он еще не знал ответа на этот вопрос, но собирался в скором времени разобраться.

— Ты просишь... — казалось, Волдеморт вспоминает такую же просьбу, поступившую от мужчины семнадцать лет назад. А может, он думал о том, чего лишится, отдай Снейпу девчонку. Нескольких часов ее агонии. С другой стороны, если Северус не справится, то...

— Забирай ее. Но помни, Снейп, у тебя только месяц.

* * *

Вопрос куда привести девчонку даже не возникал. Дом в тупике Прядильщиков.

Снейп не рискнул приводить ее в сознание (слезы и истерики было последним, что он собирался терпеть) до того момента, пока не отлевитировал ее на диван в гостиной.

Скинув плащ на кресло, он расстегнул верхние пуговицы сюртука и устало провел рукой по лицу, пытаясь сбросить напряжение.

Изнеможение ото лжи и нахождения в стане Волдеморта, от великой миссии Дамблдора, раздражение от действий загадочной Морган навалились на него подобно могильной плите, сдавливая грудь и порождая огромное желание забыться. Исчезнуть. Умереть.

Только сейчас Снейп стал действительно осознавать, что натворил. Да, он однозначно спас девчонку, но зачем? Разум категорически отказывался объяснять мотивы такого поведения, а сердце глухо стучало в груди, не давая отчаяться: он поступил правильно. Наверное, правильно.

«Сделать из девчонки первоклассного Пожирателя — это очень правильно», — мрачно усмехнулся сам себе.

Но отложив размышления о добре и зле на другой день, Снейп подошел к высокому шкафу, заставленному книгами. Чуть нагнулся, достал с полки пыльную бутылку с янтарным напитком и плеснул его в стакан. Хоть тот оказался чистым!

— Майки, чтоб тебя, — негромко пробормотал Северус.

С приглушенным хлопком перед ним материализовалось существо в половину человеческого роста, с огромными глазами и ушами.

— Хозяин звал Майки? Что может Майки сделать для хозяина? — пропищал домовик, уставившись на Снейпа глазами, выражавшими подобострастие, смесь услужливости и страха.

— Ты — бессовестное создание Майки. Какой бешеной мантикоры в моем доме столько пыли? — без злобы, но прожигая взглядом домовика, произнес Северус, указывая рукой на дверцу открытого шкафа.

— Хозяин запретил Майки открывать этот шкаф, Майки хотеть убраться там, но не мог ослушаться приказа, сэр! — тихо и очень жалобно пропищал домовик, но, видя, что Снейп вспомнил о своем запрете, приободрился. — Сэр хотел, чтобы Майки убраться в шкафу?

— Я забыл, что запретил тебе, — произнес Северус устало, — оставь все как есть и не убирайся больше в доме. — Он замолчал, чтобы сделать глоток. — И приготовь комнату Эйлин для моей гостьи.

Через минуту Снейп перевел взгляд на притихшего домовика. Тот своими огромными, словно блюдца, глазами с плещущимся в них восхищением, рассматривал девушку.

— Сэр привел хозяйку? Сэр нашел хозяйку! — искреннее, огромное счастье, прозвучавшее в его голосе, странно оттеняло внимательный взгляд.

— Нет, Майки, эта мисс не твоя хозяйка. Она пробудет в доме некоторое время.

Домовик не казался убежденным, но Северуса это мало интересовало, и он продолжил:

— Никто не должен знать, что эта девушка находится у меня в доме, и абсолютно точно об этом не должен знать никто в Хогвартсе, ты понял меня?

Майки кивнул и с негромким хлопком исчез выполнять поручение.

У Снейпа совершенно не было желания обдумывать, почему Майки решил заняться сводничеством, да и сил у него на это не осталось. Северус лишь перевел глаза на лицо своей гостьи, стараясь понять, на что рассчитывала эта глупая девчонка, пытаясь убить — Мерлин, даже думать об этом дико! — Темного Лорда.

Ее лицо было несколько угловато, оно напомнило древние профили на монетах: длинный нос не сочетался с узким подбородком, неширокие скулы придавали ее лицу форму неправильного, слишком вытянутого овала. Длинные и спутанные темно-каштановые волосы и густые темные брови в освещении комнаты казались просто черными и резко контрастировали с ее бледным лицом. Она выглядела очень юной, почти ребенком. Красивой девушку сложно было назвать, но и внешность ее не отталкивала.

Буквально на секунду появился домовик, пропищал: «Комната для мисси готова» — и вновь исчез.

Отставив недопитый стакан, Снейп достал палочку и призвал из потайной комнаты пару склянок с зельями. Девчонка была довольно сильно покалечена за время своего пребывания в Малфой-мэноре: кровь запеклась на лбу и затылке, на скуле багровел след от пощечины Малфоя, и это все, не принимая в расчет возможных внутренних повреждений. С тайным злорадством Северус надеялся, что от удара о стену она получила сотрясение мозга, и после исцеления, может быть, научится им пользоваться.

Он грубо открыл своей нежеланной гостье рот и залил целый флакон прозрачно-зеленого зелья, а затем отлевитировал ее на второй этаж. Маленькая комната с большой топорно обтесанной кроватью, письменный стол, заваленный кипой пергаментов, и развешанные по двум стенам книжные полки — такой встретила его комната, принадлежавшая Эйлин и Тобиасу. Он не заходил в нее много лет, и не зашел бы еще дольше, если бы не девчонка. Северус еще не знал Софию, но уже ненавидел: она заставила его встретиться лицом к лицу со своими давно подавленными воспоминаниями.

Уложив Морган поверх побитого молью зеленого покрывала и оставив на прикроватной тумбе пузырек с зельем, Снейп добавил несколько охранных заклинаний на дверь и окно к той защите, которая уже была на доме, и поспешно вышел из комнаты.

Дав задание Майки присматривать за девушкой и периодически приносить ей еду, Снейп аппарировал в Хогвартс. Он хотел бы забыть о ней навсегда, но добровольно навязав себе ее общество на ближайший месяц, был вынужден изменить свою размеренную жизнь.

Северус Снейп резко сел в кровати и выставил волшебную палочку перед собой. Уже больше года, прошедшего с момента возрождения Темного Лорда, его утро начиналось именно таким образом. Каждую ночь ему снился один и тот же сон: волшебник в темно-синей мантии нападал на него в развалинах старого дома.

Сегодняшнее утро было еще более поганым, чем обычно. Сон поражал своей реальностью: слишком остро Северус ощущал боль от пропущенных заклятий, слишком четко слышал крики, чувствовал запахи. Но рассмотреть сокрытое тенью капюшона лицо противника ему не удавалось ни разу.

Конечно, такое отвратительное утро не могло закончиться спокойно, поэтому стоило только Снейпу одеться, как тлеющие в камине поленья негромко треснули, полыхнули зеленым светом, и голос Альбуса Дамблдора попросил его зайти на чай с мятными леденцами.

 

Через пятнадцать минут Северус уже стоял у окна в кабинете директора. Дамблдор приветственно кивнул головой.

— Северус.

— Доброе утро, директор.

— Как вчера прошло собрание?

Снейп едва не поморщился: каждый раз после визита к Хозяину одна и та же программа допроса. Одни и те же вопросы, набившие оскомину.

— Без повреждений, — коротко ответил он. — Интерес Темного Лорда сосредоточен на вербовке новых сторонников. Все же те, кто отказываются поставить ему информацию добровольно, будут делать это по принуждению. Сейчас под угрозой Роджерс и Томсон из архивного отдела Министерства, они уже один раз отказались от предложения Лорда. В лучшем для них случае это будет Круциатус, в худшем — ментальный контакт.

— Отлично, Северус. Я попробую узнать, какая информация нужна от них Тому. Возможно, мы сможем сокрыть одного, наиболее осведомленного из них, на время.

— Но таким образом вы поставите под удар мою лояльность, Альбус, — холодно заметил Снейп.

— Ни в коем случае, Северус. Я всего лишь поставлю под угрозу веру Тома в то, что в ближнем кругу нет моих агентов. Ведь на собрании вчера был ближний круг?

— При всем уважении, директор, разумнее было бы только добыть информацию раньше Темного Лорда. Я регулярно пополняю запасы сыворотки правды для нужд… обеих сторон, — медленно проговорил Снейп, рассматривая бывших директоров Хогвартса, усердно притворявшихся спящими.

— Я понимаю твою обеспокоенность, Северус, и поверь, приму решение, учитывая все обстоятельства.

Почему-то эти слова совсем не успокоили зельевара.

— Из беседы с Малсибером до начала собрания, могу сделать предположение, что он в скором времени организует побег из Азкабана оставшихся там Пожирателей смерти. Что же касается моего донесения Темному Лорду, то можно сказать, что ваша идея с разделением сил его адептов для охраны тех трех сомнительных заведений, о которых мы с вами говорили, удалась. И Лорд с большой благосклонностью воспринял информацию о вашем, хм… — он замолчал на мгновение, подбирая наиболее мягкое определение: — неразумном обращении с выпивкой. Еще немного, и он потеряет бдительность, сочтя вас слабым противником. Также я сообщил, что защита школы во время ваших отлучек становится только надежнее, а вы все время следите за возможными нападениями на магглов.

Заметив вопрошающий взгляд директора, он добавил:

— Нет, ничего больше.

— Прекрасно, Северус. Том должен думать, что все наше внимание сосредоточено на безопасности мирных жителей.

Директор поднялся из кресла, подошел к окну, противоположному тому, у которого стоял зельевар. Его почерневшая рука коснулась рамы, и Снейп поспешно отвел глаза.

— Мой осведомитель сообщил, что на собрании произошло что-то занимательное, но детали поведать не смог. Не хочешь рассказать подробнее о встрече?

Мысли Снейпа вернулись к таинственному информатору Ордена. Для чего Дамблдору понадобилось скрывать его имя? И почему ему сообщают лишь часть информации? Директор убеждал, что этот человек не из стана Волдеморта, но при этом только что указал на осведомленность о происходящем на собрании ближнего круга. И ни слова о том, что Снейп выдал Лорду тайну старика о шпионе. Может, он владеет всей информацией и лишний раз проверяет преданность Северуса?

В какие игры директор, Мерлин его подери, играет?

Когда Снейп ответил, его голос оставался спокоен, несмотря на растущее внутри недовольство.

— На Темного Лорда было совершено покушение.

Директор мгновенно обернулся, встретился встревоженным взглядом с черными глазами зельевара и тихо спросил:

— Кто?

— Двое подростков, — холодно ответил Северус, вспоминая события вчерашнего вечера, — оба погибли на месте.

Дамблдор покачал головой. Он разом постарел на добрую сотню лет.

— В этой войне гибнет слишком много детей.

Снейп промолчал, раздумывая, что некоторые из тех, кто выживает, возможно, совершенно не достойны такой роскоши.

* * *

Гермиона добавила семена чемерицы в котел и с удовлетворением заметила, как зелье меняет цвет с мутно-болотного на желтовато-прозрачный. Что ж, это был ее лучший результат. Пятая стадия прошла успешно.

Теперь у Грейнджер было несколько минут перед тем, как придет черед добавить следующий ингредиент. Она трижды помешала зелье и стала с легким интересом рассматривать то, что получилось у остальных студентов. Терри Бут и Эрни МакМиллан шинковали корни маргариток — их зелья только миновали третью стадию; Рон запустил руку в свою шевелюру и в полной растерянности смотрел на разложенные перед ним ингредиенты: создавалось впечатление, что он ни за что не отличит сушеные глаза жаб от семян красноцвета. Его взгляд то и дело скользил к котлу Гарри.

Едва Гермиона перевела глаза на Поттера, как изумление затопило ее. Невероятно, но зелье Гарри было почти готово! Это было неправильно! В учебнике было совершенно точно написано: семьдесят две минуты! Как он смог приготовить Противодраконью сыворотку так быстро?

Грейнджер на мгновение показалось, что Гарри сегодня слишком бледен, а лоб его покрыт испариной, но друг, не позволив ей утвердиться в своем предположении, еще раз сверился с книгой и добавил последний ингредиент: слизь флоббер-червя для сгущения снадобья. На одну драхму больше, чем написано в учебнике. Ах да, в ее учебнике, а не в учебнике Гарри. Гневно фыркнув, староста вернулась к своему зелью.

В конце занятия профессор Слизнорт, проверяя результаты, лишь кивнул, одобрив зелье Гермионы, а при виде образца Гарри разразился громкими восторгами, назвав его будущим искусства зельеварения.

Грейнджер, скрипнув зубами, стала собирать учебники.

* * *

На следующий день. Большой зал.

 

— Мисс Грейнджер, я попрошу вас после завтрака зайти в мой кабинет, — утонул в шуме голос внезапно появившейся за спиной МакГонагалл, которой явно не по душе приходился гвалт, стоящий в Большом зале (студенты, получившие «Ежедневный пророк», не понижая голоса, делились с соседями какой-то сплетней). — Надеюсь, вы уже определились с выбором предметов для факультативных занятий на второй семестр? Я могу уделить вам три вечера в неделю, и, в качестве исключения, вы можете сами выбрать наиболее удобные вам, — мягко добавила она, глядя в покрасневшие от бессонной ночи глаза Гермионы.

— Конечно, профессор, — ответила та и поспешно отвела взгляд.

Гермиона уткнулась носом в свою тарелку, но побыть в одиночестве ей не дали. Как только декан факультета удалилась на приличное расстояние, Джинни потребовала разъяснений:

— Что случилось? Ты выглядишь так, словно подбросила ей в кабинет навозную бомбу.

— Почти так и получилось. — Гермиона попробовала скрыться за свежим номером «Пророка», где с первой полосы на нее уже совсем не так надменно, как раньше, смотрел сидевший в Азкабане Малфой-старший. Видимо, у нее это вышло не особо хорошо, к тому же проницательность Джинни привлекла внимание Рона и Гарри. Уйти от ответа не удастся.

— Я собираюсь отказаться от ее занятий.

На Рона эта новость не произвела никакого впечатления, Гарри словно на мгновение вынырнул, но тут же отправился обратно в свой мир, и лишь Невилл с Джинни выразили сочувствие.

— Кажется, тебе после этого будет проще превратиться в соплохвоста, чем получить баллы на занятии, — поддержал их Симус.

— Никакого фаворитизма. Все будет как раньше. Надеюсь, — добавила староста, засунула газету в сумку и отправилась к декану.

 

Гермиона постучалась и, услышав краткое «Войдите», появилась на пороге уютного круглого кабинета. Решив не дожидаться повторного напоминания о выделенном для нее времени, она заявила:

— Профессор МакГонагалл, я хочу в этом семестре изменить свои занятия.

— Изменить? — удивилась та, — Вы отказались от идеи о поступлении в Академию? И на какие же?

Губы декана вытянулись в тонкую линию, она обеспокоено смотрела поверх своих квадратных очков.

— История магии и зельеварение.

При упоминании последнего предмета в груди заворочалось уязвленное самолюбие.

— История магии и зельеварение? В жизни не слышала более странного сочетания. Мне было бы очень интересно узнать причины, подтолкнувшие вас к такому выбору.

— Во-первых, — начала загибать пальцы Гермиона, — я получила С.О.В.ы «Превосходно» по нумерологии и трансфигурации, а вы и профессор Вектор утверждали, что уровень материала, которым я овладела, соответствует как минимум «Выше ожидаемого» по Ж.А.Б.А. Во-вторых, — она загнула еще один палец, буравя взглядом разложенные аккуратными стопками пергаменты на столе, — я почитала учебную программу в Академии межвидового магического сотрудничества и правопорядка и, как оказалось, в ней много часов уделяется истории магии, хотя она и не требуется для поступления на уровне Ж.А.Б.А. В-третьих, — ей пришлось прикусить себе язык, чтобы не сболтнуть о книге, — у меня возникли затруднения с практическими занятиями по зельям, — туманно закончила она.

С тех пор как у Гарри появился учебник Принца-Полукровки, Гермиона оказалась на вторых ролях. И ощущение бессмысленности прилагаемых усилий сводило ее с ума. Втайне мечтая зашвырнуть эту книгу в камин, Грейнджер стойко пыталась удержаться от предъявления Поттеру обвинений в мошенничестве, и почти всегда ей это удавалось.

Но теперь, сколько бы она не корпела над учебниками по ночам, сколько бы энциклопедий не штудировала, ей не удавалось вернуть себе лидерство. Так прошел весь первый семестр ее шестого курса, но результаты не улучшились ни на йоту. Сейчас в ней лишь теплилась надежда на то, что профессор поможет ей узнать то, о чем не написано в книгах.

— Затруднения? Ну что ж, я внесу ваше имя в список. Хочу предупредить вас, что занятия будет вести не профессор Слизнорт, а профессор Снейп.

Внутри у девушки все сжалось. Снейп? Едва ли она чему-нибудь научится, если он продолжит ею пренебрегать, как все предыдущие годы!

— Гермиона, — сердечно проговорила МакГонагалл, — Северус Снейп прекрасный зельевар, но его стиль преподавания… — она вздохнула и оборвала фразу на полуслове, как бы показывая, что ты-сама-все-понимаешь. — Уже четыре человека с шестого курса отозвали свои заявки, когда узнали, кто будет вести факультатив.

— Почему профессор Слизнорт не хочет вести факультатив?

Декан фыркнула, точно кошка, получившая по носу.

— Профессор Слизнорт не желает брать в этом году дополнительные часы, ссылаясь на занятость и состояние здоровья.

Гермиона уловила недоверие в голосе декана. Толстый, краснощекий и чрезмерно активный Слизнорт, устраивающий посиделки в клубе «Слизней» — это, конечно, образец занятого и слабого здоровьем человека.

— Мисс Грейнджер, если вам действительно нужна какая-то помощь в практике зельеварения, то я бы посоветовала вам частные занятия с профессором Слизнортом. Я могу поручиться за вас перед ним.

Выбор оказался гораздо сложнее, чем казалось изначально. С одной стороны, ей не хотелось слышать насмешки над своей умственной деятельностью, внешностью и результатами работы, больше, чем они есть сейчас, но с другой, все ее существо требовало самого сильного преподавателя. Вызов. Смогу ли я соответствовать этим требованиям?

— Профессор, я выбираю в качестве факультативных занятий Историю магии и Зельеварение. Профессор Бинс и профессор Снейп.

— Вот удивится Катберт, — издала легкий смешок МакГонагалл. — У него в кои-то веки появится студент. Во вторник после обеда подойдите ко мне за расписанием, мисс Грейнджер.

Вполне довольная собой Гермиона направилась в башню Гриффиндора.

* * *

Проклиная все на свете (Слизнорта с особым удовольствием), Северус Снейп влетел в кабинет зельеварения, где уже пять минут, как началось занятие.

Зловещий скрежет двери, сопроводивший его появление, очень точно отразил поганое настроение профессора.

— У меня нет никакого желания, — он развернулся лицом к... трем (всего трем?!) студентам, — видеть ваши лица больше, чем требуется, поэтому очень надеюсь на вашу сообразительность, — на последнем слове зельевар скривился.

Ну конечно, кого еще он ожидал здесь увидеть?

За партами сидели три студента: Грейнджер, Нотт, Малфой. Последний, несомненно, записался исключительно из-за того, что надеялся исчезать с занятий без шума и последствий в виде отработок. Даже Нотта можно понять: униженный и подавленный из-за ареста отца, он не желал видеть жизнерадостную разномастную гриффиндоро-пуффендуйскую свору, но что здесь делала Грейнджер?

«О, конечно, — подсказал внутренний голос, — слежка за Драко по всем фронтам».

Не заинтересовавшись этим вопросом настолько, чтобы продолжить рассуждения, профессор раздраженно произнес:

— Чего вы ждете? Рецепт на доске, ингредиенты в шкафу!

Устроившись за преподавательским столом, Снейп продолжил рассматривать студентов: Нотт вытаскивал из сумки весы, Малфой, погруженный в свои мысли, зажигал огонь под котлом, а Грейнджер сверяла рецепт, написанный в учебнике, с тем, что был на доске.

А вот теперь зельевар удивленно приподнял бровь.

«Что вы делаете, мисс Грейнджер?»

В этот момент староста подняла на него глаза. У Снейпа перехватило дыхание: в них светился триумф и благодарность. Она приподняла уголки губ совершенно естественно и искренне, а потом вернулась к своему котлу.

Северус замер, гадая, что нашло на гриффиндорскую всезнайку. От ее беспричинной благодарности, нежности в улыбке, на сердце стало как-то приятнее, спокойнее, чем обычно.

О, конечно, ей было, за что его благодарить: он не пытался вытрясти душу из девчонки, когда она время от времени воровала ингредиенты из его хранилища; вернул ей человеческий облик на втором курсе; не стер в порошок за чрезмерную болтливость на третьем. Но за все это признательность ему была не нужна. Ни от нее, ни от кого бы то ни было.

Однако сейчас студентка была благодарна ему не за это. Северус совершенно не догадывался за что, но это было для нее явно важно. И это было на удивление... приятно. Эта благодарность и тепло были настоящими.

Половину занятия Снейп просидел неподвижно и невидящим взглядом буравил котел Грейнджер. Но вскоре одна за другой перед глазами стали проноситься картинки мрачного будущего Морган. Чудесный план. Одним движением руки предать сразу двух «хозяев». Ни принести на блюдце талантливого бойца Дамблдору, ни заклеймить девчонку меткой Пожирателя смерти. Он еще не знал, что собирался с ней делать, для чего она ему вообще понадобилась, но ни одному из «великих» отдавать ее на растерзание не желал.

Теодор со звоном уронил серебряный нож на пол.

— Мистер Нотт, мурлокомль даст больше сока, если вы разотрете его в ступице, а не покромсаете ножом.

Он встал с учительского кресла и двинулся в сторону студентов, намереваясь вычесть баллы у Гриффиндора.

— Мистер Малфой, будьте внимательней. На ваших весах лежит три грана вместо четырех. Пять баллов Слизерину за быстрое устранение неточностей.

Он остановился перед третьим котлом и испытал легкую досаду. При всем желании было не к чему придраться. Почувствовав на себе взгляд Грейнджер, он посмотрел в ее глаза и тут же пожалел об этом. Яркие, сияющие, окаймленные густыми ресницами глаза глядели на него с благоговением. Она была ему благодарна. Это отозвалось тяжелыми ударами в груди. И почти испытывая боль, он ощущал, как разливается по телу тепло.

Внутри заворочалось что-то, требующее этой благодарности. Душа?

Захотелось еще. Совсем чуть-чуть, но и такие изменения должны были стать причиной для глубокого анализа. Только не сейчас, сейчас... Снейпу казалось, что от волос девушки, от ее кожи исходит мягкое сияние. Стоит лишь протянуть руку, и сможешь дотронуться. Кончики пальцев стало слегка покалывать, будто он уже коснулся этого света.

Северус резко отвернулся и провел рукой по лицу, сбрасывая наваждение. Вот что с человеком делают переутомление и стресс. Он, не глядя в сторону студентов, вернулся к своему столу, бросил взгляд через плечо — сияние пропало. И не желая больше обращать внимание на Грейнджер, Снейп объявил о второй части занятия.

В этот раз он сам готовил зелье перед студентами, комментируя каждый этап и рассказывая способы, с помощью которых можно добиться большей результативности. Если кто-то из них сможет приготовить отвар правильно, то это значительно облегчит его работу по снабжению снадобьями Больничного крыла в Хогвартсе. Слизнорт не утруждал себя и этим.

Северус быстрыми и четкими движениями разрезал, толок, смешивал ингредиенты, полностью закрывшись от неуместно настойчивого, внимательного взгляда, следившего за каждым его действием.

Он наслаждался тем, что вновь в его руке появился тонкий серебряный нож. Зелье мерно бурлило, убаюкивая, вытесняя лишние мысли, даря истинное наслаждение от работы.

Где-то в середине процесса приготовления, когда у Снейпа появилось несколько минут, чтобы проверить получившиеся зелья у студентов, он позволил себе отвлечься от мыслей о зельеварении и тут же понял, что в этот раз они возвращаются не к Морган, а к Грейнджер. Его болезненное, хромое тщеславие, жажда признания, вгрызавшаяся корнями в школьные годы, всегда были слабым местом. И этот раз не стал исключением: ему польстило подобное внимание всезнайки. Эта девчонка, совсем еще ребенок, ловила каждое его движение, и во взгляде ее было восхищение. Она всегда пыталась выжать из представившейся возможности максимум и сейчас не упускала ни единого его движения.

Попробовав чуть-чуть этого тепла и трепета, ему захотелось еще. Захотелось присосаться паразитом к ее наивности, доверчивости и жадно пить свет, пока не заполнит пустоту в своей груди и не отпихнет девчонку — сломленную и безжизненную — ботинком. Потому что никто и никогда не выживал от небезразличия Снейпа. Он разрушал все, чего касался. А она просто любознательный ребенок.

Осознание этого факта было подобно пушечному выстрелу, пущенному в упор. Мерлин, каким же чудовищем он в этот момент себя ощущал!

Именно сейчас, именно за эту потребность.

Плевать на все, что было раньше — он совершал вещи и страшнее, не испытывая при этом чувства вины... но от собственного посягательства на свет, который девчонка излучала, Северуса замутило.

Разозлившись на себя, на нее, на Слизнорта и на весь этот поганый мир в целом, Снейп зашипел на студентов, требуя применить к зельям заклинание заморозки и выметаться прочь из кабинета.

Слизеринцы спокойно отреагировали на резкую смену его настроения и подобный тон, а Грейнджер, как краем глаза заметил Снейп, растерялась. Затем на ее лице друг за другом сменились выражение смущения и отчаянной тревоги. До нее слишком поздно дошло, что невольная улыбка будет неправильно истолкована. Гермиона казалась настолько счастливой, что просто не могла не улыбаться. Улыбаться до того момента, как настроение Северуса резко упало с плохого до отвратительного. И тогда она вернулась с небес на землю. Вслед за ним.

Грейнджер выполнила его указание и поспешно собрала сумку, не задав ни единого вопроса и даже не взглянув на него.

Из кабинета она выскочила первой.

 

Несколько секунд — и Снейп уже переступал порог своей личной территории в Хогвартсе. Распахнув двери резким движением, ни на мгновение не останавливаясь, он прошел вглубь кабинета, коснулся одной из банок с маринованным угрем и открыл потайную дверь в свою спальню.

Вопреки своему обыкновению, в этот вечер Северус не пожелал патрулировать коридоры. Обдумывать несколько часов кряду свои бесчестные и нелогичные порывы, рыская по темным закоулкам замка, он не хотел — слишком много чести маленькой лохматой занозе.

Журнал «Практика зельеварения» не смог занять мысли Снейпа надолго: ничего нового или интересного он там не нашел. Все шедевры семикурсников — письменные работы по сопротивлению Империусу — были давно проверены, и мрачная, злобная туча недовольства затягивала воспоминания Северуса, как небо перед грозой.

— Прочь из моей головы, Грейнджер! — рыкнул Северус.

Но чтобы выдворить упрямую гриффиндорку из его мыслей, требовалось что-то посерьезнее, чем искреннее раздражение.

Не особо надеясь на успех, Снейп открыл тетрадь в твердом переплете и погрузился в работу, просматривая всю информацию, что собрал о рукописях Ребекки. Свободу — единственную ценность в этом ущербном, убогом мире — у него отобрали шестнадцать лет назад. Но Северус не хотел находиться так прочно у Темного Лорда на крючке, потому и собирал сведения самостоятельно. К сожалению, их было до неприличия мало. Жизнь женщины до того, как ее семья примкнула к Волдеморту, была покрыта тайной. Ни имен друзей, ни родственников, ни вообще хоть каких-то зацепок. Северус даже не знал, каким она была человеком на самом деле.

Вернулся к действительности он лишь тогда, когда колокол пробил полночь. Грейнджер была надежно позабыта.

Раздевшись, Северус лег в постель.

* * *

Утро Снейпа в кои-то веки началось лучше, чем любое другое за последний год: его не мучили кошмары ночных сражений, и всю ночь он проспал, как младенец. Ни одной лишней эмоции. Хотелось бы знать, что послужило тому причиной.

Но, несмотря на это, головная боль, ударившая звонким молоточком где-то в затылке, постепенно разрастаясь, мерно перекатывалась от виска к виску, а противное ощущение тревоги медленно сдавливало грудь. Смутное, отвратительно вязкое предвкушение беды. Он почти чувствовал ее вкус на кончике языка. Мерзко.

К тому моменту, как ученики выбрались из своих комнат на завтрак, Снейп уже сидел в Большом зале, наслаждаясь обжигающе-горячей чашкой крепкого чая.

Этот проверенный способ помогал от головной боли, но не от удушающего ощущения тревоги. Хотелось бежать куда-то, только понять бы куда. Сердце наращивало темп, с каждым ударом выбрасывая адреналин в кровь. Его тянуло прочь из этого зала, будто все его существо, связанное Непреложным обетом, требовало действий.

Глаза Снейпа метнулись к слизеринскому столу — Малфой с постным выражением лица ковырялся в тарелке и вяло огрызался на Паркинсон, значит, с ним не происходило ничего, что могло бы угрожать жизни. Тогда что же? Резко встав из-за стола, Северус кинулся к двери.

Спиной он чувствовал, как его провожал чей-то взгляд.

 

Паника подстегивала его, как облизывающие пятки языки пламени. Он несся по коридорам в свою комнату, заставляя встретившихся на пути слизеринцев рассыпаться в разные стороны, как испуганные стайки птиц. Через минуту, едва переступив порог своего кабинета, он увидел испуганного до дрожи домового эльфа, прижимавшего уши к своей лысой голове.

Волна беспокойства снова захлестнула его. Вот оно, то, что так мучило его! Еще до того, как домовик упал бы на пол и принялся колотить себя, Северус подскочил к нему, сжал хрупкие плечи и потребовал:

— Майки, я приказываю тебе немедленно рассказать мне, что случилось!

Домовик выглядел совершенно ошалевшим от испуга, но не мог ослушаться приказа и, всхлипнув, едва прошептал севшим голосом:

— Госпожа Морган ушла! Ушла, хозяин! Майки не мочь остановить ее! — Северус почувствовал, как заструился по позвоночнику холод. Выругавшись, он потребовал сказать, как давно это произошло.

— Минуту назад, хозяин! — ответило существо. — Майки тут же прийти к хозяину, как сэр велел.

Действовать надо было немедленно. Девчонка не могла далеко уйти без палочки. Не теряя ни секунды, Северус схватил эльфа за тонкую ручку и с негромким хлопком исчез из комнаты.

От незакрытой двери отстранился Гарри Поттер и побрел в сторону Большого зала. Глаза его болезненно сверкали, очков на нем не было.

Через мгновение Снейп оказался в собственной гостиной в доме в тупике Прядильщиков. Домовик сжался под его свирепым взглядом и пропищал:

— Майки приносить завтрак мисс, а она побежала к лестнице и сказала, чтобы Майки убираться прочь.

— У нее не было палочки! Как она смогла отпереть дверь?

— Дверь была открыта, сэр! Майки не делать ничего плохого!

Первый раз в жизни Северус обрадовался тому, что сразу за его домом непоколебимо, словно каменный титан, стояла унылая, знакомая до самых мельчайших трещинок, высокая бетонная стена, огораживающая периметр фабрики. Значит, ей оставалось только одно направление — вниз по улице.

Решив, что как только поймает Морган, во что бы то ни стало узнает, каким образом она миновала защитные заклинания, Снейп выскочил на улицу. Густой туман, вечно царивший в этом районе грязно-серый смог мешал разглядеть беглянку в узких улочках.

Промышленный полузаброшенный квартал, в котором находился дом Северуса и в который ни один порядочный маггл не заглядывал, всегда был ему ненавистен. Однако в тот момент, как нельзя кстати пришлось подобное запустение.

Гулко звучали торопливые шаги Снейпа, отскакивая от стен прижавшихся друг к другу кирпичных домов. Здания с наглухо заколоченными окнами равнодушно наблюдали за погоней, и лишь единицы из них пытались напугать его своими темными, как пустые глазницы, окнами.

Безмолвные свидетели побега Софии — изредка встречавшиеся фонари — мигали, вырывая из тумана куски улицы и грязные стены домов, на которых они были прикреплены. Полузадушенный свет озарял и часть вымощенной камнем дороги, и капли начинающегося дождя, а собственная тень, выныривая из-за углов, бросаясь под ноги, заставляла наудачу ступать по лужам и выбоинам в мостовой.

Ох, знать бы еще в какую сторону побежала девчонка! То чувство тревоги, что буквально десять минут назад требовало действий от Северуса, сейчас предательски молчало. Что это значило?

Морган могла затаиться в одном из заброшенных домов или же кинуться в более цивилизованную часть города, к магглам, только идти ей пришлось бы долго. Северус не понимал до конца, была ли девушка до безобразия глупа или просто безумна.

Едва Снейп торопливо вышел на очередную вымощенную булыжником дорогу, как две капли воды похожую на ту, с которой он только что свернул, как со стороны реки послышался крик.

— Браво, Морган, к кому в руки ты попала на этот раз? — прошипел он, делая все более широкие шаги. Заброшенные дома были раем для хулиганов, мошенников и прочего сброда, скрывающегося от закона… Без палочки она и от маггла отбиться не сможет.

Три квартала оказались самыми длинными в этом проклятом городишке, а туман — самым густым, как налипавший на одежду и мешавший переставлять ноги серый кисель, в котором с трудом угадывался воздух; он скрывал своим покровом фигуру, облаченную в темно-синюю мантию, и увидел ее Северус, лишь оказавшись на половине пути.

Снейп узнал этот силуэт мгновенно. И ровно секунду был почти растерян. Но когда он посылал заклинание в противника, голос его не дрогнул, рука не шелохнулась.

Северус видел этого волшебника: каждую ночь во снах они сражались. Ленивым взмахом руки незнакомец отбил заклятье. Вспышка света озарила его лицо, чего раньше — в сновидениях Снейпа — не случалось.

Высокие скулы, тонкий нос и изогнутое крыло бровей принадлежали вернее молодому холеному аристократу, нежели опытному бойцу, каким он представлялся в слишком реальных, бредовых кошмарах Северуса, но гнев и ожесточение наложили свой отпечаток — юноша не вызывал ни капли симпатии.

Снейп не позволил удивлению взять верх, ни на секунду не отрывая взгляда от противника.

Голову незнакомца покрывал капюшон, не открывавший лицо полностью, но в память Северуса врезался безобразный шрам, начинавшийся на щеке и поднимавшийся к виску.

Снейп не мог понять, отчего такой сильный окклюмент, как он, против своей воли видел кошмары. И если раньше он связывал их с возрождением Темного Лорда, то появившийся перед ним реальный противник, ставил его теорию под сомнение. Кто был перед ним?

Даром предвидения зельевар никогда не обладал, вещие сны не видел, и то, отчего этот противник так похож на того — иллюзорного — хотел узнать из первоисточника. А потому и сосредоточил все свои силы на том, чтобы вывести его из строя.

«Сектумсемпра!» — мысленно произнес Северус. Один раз во сне ему удалось застать врасплох противника таким образом.

Нет, заклинание не угодило в цель, хотя расстояние между мужчинами сократилось до минимума, и промахнуться было невозможно. Волшебник парировал удар, отправляя в сторону Снейпа свое проклятье.

И бой начался. Незнакомец прибегал к таким заклятьям, которых не знал даже сам Северус, и лишь раз он отбил привычный Круциатус.

Не сговариваясь, они оба пользовались невербальными заклинаниями. Все происходило в почти полной тишине, а едва рассеивающийся туман вспарывали цветные лучи. Северус сразу заметил, что Морган использовала момент, пока ее враги сцепились друг с другом, и, вскарабкавшись к ограде, пустилась прочь. Как бы ни хотелось ему кинуться в погоню, глупо было оставлять за своей спиной противника.

Но взять верх не удавалось никому, и хотя бой только начался, долго продолжаться он не мог: несмотря на отрешенную, почти могильную пустынность этих улиц, наступал час, когда редкие прохожие, укутанные шарфами до самых глаз, спешили на работу.

На периферии зрения с тихим хлопком возник человек, и дуэлянты на мгновение отвлеклись: друг или враг?

Это был Малфой.

Едва увидев его, незнакомец аппарировал. Очевидно, он был не намерен сражаться дальше, да еще и с двумя противниками. А может, он просто выяснил все, что хотел.

Значит, ответом для Снейпа было «друг».

Все произошло слишком быстро, и Люциуса, казалось, это ничуть это не тронуло: он кинулся за девушкой. Возможно, даже не заметив человека со шрамом?

Перед глазами Северуса встало воспоминание с последнего собрания: Люциус, пришедший в бешенство от разрешения Темного Лорда обучить девчонку. Какой бы крепкой ни была их дружба, семья и амбиции для Малфоя всегда значили гораздо больше. Он дождался прокола Снейпа и теперь своего не упустит.

Северус последовал за блондином и, когда тот остановился рядом с оплетенной магическими путами Софией, лежавшей на мокрой каменной дороге, приблизился к ним.

Морган оказалась ходячей неприятностью. Сначала волшебник со шрамом, теперь Малфой. Мерлин, сколько можно?

— Люциус, отойди от девушки, — процедил Снейп.

— Ах, Северус, у тебя возникли проблемы? — и хотя глаза Люциуса горели так, будто победа уже была у него в руках, он все же держался с холодной надменностью. Не мешало ему выглядеть аристократом даже то, что он промокал под дождем у замусоренной и зловонной реки.

— Это не твое дело, — голос Снейпа был совершенно спокоен, и могло создаться впечатление, что действительно ничего не произошло. — Не думаешь ли ты, будто что-то вышло из-под моего контроля? Это всего лишь проверка ее способностей.

— Ты лжешь, — уверенно бросил Малфой.

«Конечно, лгу, но тебе лучше не знать того, в чем я еще сам не разобрался».

— Ты смеешь называть меня лжецом? — Северус прищурил глаза. — В таком случае, тебе следует сию же минуту донести Хозяину, что обычный зельевар смог оставить в дураках величайшего темного волшебника столетия и выкрал девчонку под защиту Дамблдора, прикрывшись ее обучением. Люциус, донеси о вероломном предательстве Темному Лорду. И тогда мы посмотрим, как низко твоя семья сможет пасть в нашем круге.

Малфой на секунду растерялся, не ожидая такого натиска и циничного вскрытия болезненных вопросов предательства и повиновения, но он тут же вернул самообладание, и все изменения можно было заметить лишь в его глазах.

Снейп мог записать одно очко в свою пользу.

— И в мыслях не было, Северус.

О, ну, конечно, было. И оба мужчины это прекрасно понимали.

— Хозяин в тебе уверен. Я не могу сомневаться в правильности его решений.

«Но ведь в моих — можешь, а Люциус?»

Как бы то ни было, Малфой будет молчать об этом инциденте. Еще одна маленькая победа.

— Как ты узнал, что она покинула дом? — Северус специально не использовал слово «сбежала». Намечалась почти светская беседа.

— Я наложил следящие чары. Она вышла за установленную мною границу. — Люциус манерно провел палочкой по воздуху, будто показывая эту черту. В общем-то, ему больше нечего было скрывать. Он проиграл этот раунд.

— С чего ты вообще решил, что это необходимо?

— Интуиция. Если ты помнишь, я имел честь пообщаться с ней пару дней назад. Она посоветовала мне… — он слегка помедлил, и лицо его исказилось, будто Малфой увидел нечто очень мерзкое: — дословно: «Засунуть дементору в задницу свою надменную голову, все свои деньги, связи и всех чистокровных предков до седьмого колена». А поскольку по пути на собрание эта девица вырывалась, точно разъяренная кошка, я был совершенно уверен, что при первой же возможности она попытается ускользнуть от тебя.

Северус задался вопросом, не подстроил ли этот побег Малфой? Вполне в духе Люциуса: снять охранные заклинания, чтобы девушка смогла сбежать, а потом поймать ее, отвести к Лорду и заодно поставить под вопрос компетентность Снейпа. Или же его верность. А тревога Снейпа могла быть признаком того, что его охранное поле нарушили. Ведь защита дома напрямую зависела от состояния хозяина, так же, как и наоборот. Хотя, это только предположение.

Если все спланировал Малфой — то ему абсолютно точно известно, что этот побег стал неожиданностью для Северуса.

Но только после слов Снейпа любой из двух вариантов стал невозможен. Ему было нечем крыть.

На лице Малфоя промелькнула тень досады. Что значила многолетняя дружба перед лицом благополучия его сына? Ничего ровным счетом. Приближенным Темного Лорда должен стать Драко, здесь не может быть других вариантов! Стараниями Нарциссы, Северус обещал оберегать мальчика, но это не означало, что он не посмеет оставить того без места при Волдеморте.

Малфой повернулся в сторону Морган. Его взгляд заскользил по ее телу, подобно удаву, обвивающему кролика. Задержался на изгибе бедер, талии, линии груди за тонкой тканью блузки. И затем медленно, почти лениво стал изучать ее лицо. Когда он заговорил, в голосе его едва улавливалась толика интереса.

— Держать в руках трепещущуюся птицу намного интереснее, чем покорную. Как прекрасны эти бесплодные попытки вырваться из твоей власти… Когда наиграешься с ней — отдай мне. — Он встретился глазами со Снейпом. Увидев его приподнятую бровь, продолжил: — Северус, ну в самом деле, сколько лет мы знакомы? Ты же не думаешь всерьез, будто я поверил во взыгравшие в тебе альтруистические начала?

О, альтруистом мог назвать Снейпа только человек, совершенно с ним незнакомый. Ну и, пожалуй, Дамблдор, что, в принципе, одно и то же.

Северус вспомнил свои ощущения на собрании: не вожделение руководило его действиями, а чувство долга. Мерлин, он не знал, кому он был обязан и чем, но это было. Она вызвала совсем иной интерес, нежели предполагал Люциус.

Для Темного Лорда можно было бы прикрыться чушью о знатности рода и чистокровности, но дело было вовсе не в этом. Волшебники с такой непомерной гордыней и самомнением, что бросают вызов самым сильным магам, обычно очень способны к обучению. Просто умирают раньше, чем успевают чему-то научиться именно из-за этих черт характера.

А если Морган не сможет держать ритм, ее можно просто устранить. Убить из жалости, как загнанную лошадь, чтобы она не изведала темных пирушек Волдеморта в качестве главного блюда.

Но если Люциус будет думать, что Снейп оставил Софию для себя, то он не посмеет в будущем выступать со своими нападками. Во всяком случае, открыто, а это уже что-то.

— У меня на нее планы, Люциус, — осторожно подбирая слова, начал Северус, — далеко идущие. Боюсь, тебе долго придется ждать, пока она наскучит мне.

Блондин засмеялся. Нижним концом трости поддел край блузки девицы так, что мелькнул кусочек голой кожи. София дернулась, а Снейп даже бровью не повел.

— А она ничего, да? Ты умеешь выбирать женщин, — и впился в Снейпа взглядом. Веселья в нем как ни бывало.

А Северуса точно пронзило молнией: Лили, Ребекка.

И обе погибли. И даже жалкие, унизительные попытки Снейпа отвоевать их у злого рока, преследовавшего дорогих ему людей, не могли ничего изменить.

— Да, умею. И лучше тебя.

Ударом на удар. Малфой, похоже, оценил это: в серых глазах промелькнула ярость.

— Зато моя женщина жива, — не остался он в долгу.

Закрыться от эмоций. Только не сейчас, не при нем! Позже Северус достанет эти слова из памяти и позволит ощутить себе хоть что-то. Клочок раскаяния, капля тоски, кусочек ненависти к обеим растворятся в огромном котле с ядом для высокомерного ублюдка. Но только чуть позже, не сейчас.

Люциус замолчал на мгновение. Потом продолжил:

— Будь добр, не тащи свою подстилку к Темному Лорду, — презрительно процедил он. — Не покушайся на место Драко.

— В роли подстилки для Лорда? — парировал Снейп, ухмыляясь. — Если ты просишь…

О, в этот момент ему хотелось расхохотаться над кислым выражением лица Люциуса. Неприятные эмоции были надежно заперты на ключ до момента, пока он не решил бы достать их.

— Смешно, — заверил Малфой. — Что ж, раз ты полностью контролируешь ситуацию, думаю, потребность в моей помощи отпадает.

Но Северус ждал хотя бы упоминания о волшебнике в синей мантии. Неужели не заметил?

— А ее и не было, Люциус. Передай Драко, что я не дам ему поблажки на занятиях.

Снейп ухмыльнулся, а Малфой надменно кивнул и аппарировал.

А теперь пришел черед Софии. Мужчина медленно обернулся.

 

Морган, связанная магической цепью, лежала на мокрой дороге и даже не пыталась освободиться. Она знала, что это бесполезно. Ее глаза были закрыты.

Мокрые спутанные волосы, маггловские джинсы и блузка — все было в грязи. Люциус успел наложить на нее Силенцио, поэтому за все время она не проронила ни слова. Умоляла бы она о пощаде? Едва ли. Если предположения Северуса были верны, то скорее бросалась бы проклятьями. Но выглядела девчонка, как побитая собака: униженная, уязвимая, беспомощная — ведь она все слышала. И слова о том, что ее просто проверяли, и слова о ее месте в этой афере.

Использовать магию, чтобы отлеветировать Софию, было рискованно — могли заметить магглы.

Снейп подошел к пленнице ближе, чтобы взять ее за руку и аппарировать. Услышав шаги, она открыла глаза, и взгляд ее полыхнул такой злобой и презрением, что впору было отшатнуться, но Северуса это нимало не тронуло, а уже через секунду он ее отпустил — они были в гостиной.

Одним взмахом волшебной палочки зельевар убрал веревки, другим — отправил ее в кресло, пока раздумывал с чего бы начать допрос.

Внутренний голос настойчиво предлагал начать с Империуса и Сыворотки правды (чем, в общем-то, и закончить), но Северусу хотелось видеть все собственными глазами. Легиллименция была в этом случае лучшим вариантом.

А может, она была бы откровенной, если бы новоиспеченный тюремщик просто спросил, а не ломился напролом в ее воспоминания?

«Начнем с вежливости».

— Какая приятная встреча, мисс Морган, — медленно произнес Снейп.

— Подавись своими приветствиями, — холодно ответила она.

О, нет, откровенной она не будет.

— Не дерзи мне, девочка, до добра это не доведет. Я предупреждаю тебя об этом в первый и последний раз.

— Что ты мне сделаешь? — она скривилась. — Ты же за меня теперь перед ним головой отвечаешь.

Северус начал выходить из себя. Он не позволит говорить ей с собой в таком тоне!

— Одно простенькое заклинание, — спокойно начал он, — применяется для воспитания грубых детей.

Снейп направил палочку на Софию, и золотая нить, которая сорвалась с острия, через секунду обвила ее голову и растворилась, приблизившись к девичьим губам. Морган открыла рот, но не смогла ничего сказать. Теперь она не произнесет ни одного дерзкого слова. Малоизвестное, но очень полезное заклинание.

— Так-то лучше, — удовлетворенно заметил Северус.

Вариант «рассказать добровольно» отпал, и Снейпу пришлось снова направить на нее волшебную палочку и медленно погрузиться в омут мыслеобразов.

Его не интересовали трогательные воспоминания ее детства или юности, он лишь зачерпнул информацию с поверхности.

И… Ничего. Совсем. Она просто воспользовалась подвернувшейся ситуацией. Никакого плана, стратегии или — упаси Мерлин! — сообщника. Северус даже разочаровался. И волшебника со шрамом она не знала.

Тот отделился от тени одного из домов и последовал за ней, а София все бежала, не зная куда. Меченый догнал ее у реки и схватил за волосы, разворачивая к себе.

— Где он? — зашипел тот. — Я знаю, он был у тебя! Я его чувствую!

Снейп через воспоминание почувствовал ужас Софии и от слов незнакомца, и от его вида: глаза его не были черными, как у Снейпа, или красными, как у Темного Лорда. Вовсе нет, но были они в сотню раз страшнее. Край радужной оболочки обхватывало тонкое темно-серое кольцо, которое можно было бы и не разобрать, если бы сама радужка не была почти белой. Холодные, как талая вода, белесые глазницы с черной точкой зрачка, а в них — ни капли сострадания или интереса, только иссушающая ярость.

Он все еще продолжал что-то требовать, но уши Морган уже заложил собственный крик.

Северус покинул ее разум: не хотелось знать, что она чувствовала дальше.

Ему было не интересно, поняла ли София, что память теперь ее главный предатель. Он вообще резко потерял к ней интерес. Снейп ожидал большего.

— Майки, — негромко позвал он. Услышав за спиной хлопок, продолжил: — Я вернусь вечером. Перемести эту мисс в ее комнату. И еще, — он пристально посмотрел на домовика, — я запрещаю тебе выполнять ее прихоти. Она нежеланный гость в моем доме.

Определенно, это была чистая правда.

Гермиона черным вихрем вылетела из классной комнаты и остановилась сразу за поворотом. Через пару секунд оттуда же появились слизеринцы, а следом за ними — Снейп. Ее никто не заметил, хотя она и не пыталась прятаться. Профессор, не оборачиваясь и даже не запирая кабинет зельеварения, рывком распахнул дверь в свой кабинет и с грохотом захлопнул ее магией, да так, что посыпались зеленые искры. И не нужно обладать третьим глазом, чтобы понять: он очень и очень зол.

Староста пылала, искрила, как занимавшийся факел: краска стыда залила щеки и шею, а сердце было готово выскочить из груди. Мерлинова борода, что на нее нашло на занятии? Сначала то, что профессор дал больше информации, чем она смогла найти, перекопав всю библиотеку, повергло ее в щенячий восторг, потом то, что у нее получилось зелье. Конечно, оно не могло не получиться, когда преподавателем был Снейп. На парах у Слизнорта ее зелья при всех усилиях не дотягивали до идеала.

Факультативные занятия начинались сразу после ужина, а заканчивались, когда библиотека уже была закрыта, поэтому раз в неделю Грейнджер приходилось делать домашние задания в гостиной, среди шума и гвалта возбужденных студентов. А неудачное совпадение факультатива и первого дежурства старост в семестре лишало ее даже призрачной надежды на отдых.

Десять минут торопливого шага по коридорам, и Гермиона уже сидела, подтянув под себя ноги, в кресле у камина в общей гостиной Гриффиндора. С колен незаметно сползал толстый фолиант, взятый из библиотеки для легкого чтения. Но староста, хоть и усиленно пыталась думать только о занятиях, не была сосредоточена на сложных магических формулах. Ее мысли, кружась хороводом осенних листьев, возвращались к уроку зельеварения.

Гермиона всей душой, искренне была благодарна той капле мастерства, что давал ей профессор Снейп. Она упивалась знаниями, как искатель жемчуга, поднявшийся из темных глубин океана, жадно вдыхал соленый воздух, и уже смаковала свой триумф на следующем занятии у Слизнорта. Хотя едва ли тот хоть на шаг отойдет от запланированной программы и предложит студентам такую непростую задачку, как мог бы задать Снейп.

Ей вспомнилось его напряженное лицо на занятии: цепкий, вечно раздраженный взгляд выбивал почву из-под ног. А как он отреагировал на ее случайную улыбку! Посчитал сумасшедшей, не меньше: никто, кроме слизеринцев, не имел права улыбаться на занятиях в мрачном и холодном кабинете в подземельях.

А потом она вспомнила о второй части факультатива. Профессора Снейпа могли сколько угодно ненавидеть и оскорблять окружающие, но он был, безусловно, талантливым зельеваром. И, хотя едва ли это положительное качество могло сгладить впечатление от его скверного характера, он преображался, когда был увлечен процессом: хмурое выражение стиралось с его лица, суровая морщина между бровями разглаживалась, а сварливость так и вовсе переставала бросаться в глаза. Четкие, скупые движения — ничего лишнего. Было бы здорово, если бы был он таким всегда... Но Снейп, конечно, едва ли тянул на идеал, который она себе выдумала.

В кресла недалеко от старосты сели Рон и Гарри. Оба были вымокшие до нитки, но чрезвычайно довольные собой. Едва уловив слова «схема нападения Вигтаунских Воителей», Гермиона вернулась к Высшей нумерологии. У нее не было ни малейшего желания вникать в технические подробности игры в квиддич, а бесконечное обсуждение одного и того же, вообще, было выше ее понимания.

Через четверть часа мальчики, неизвестно каким образом, все же переключились на другую тему: эссе по зельеварению. И неминуемо пришли к выводу, что не успеют его написать. Естественно, не испытывая даже капли неловкости, Рон оторвал Грейнджер от книги:

— Гермиона, ты, наверное, уже написала эссе на завтра?

— Конечно, — не поднимая глаз, ответила она. Несколько часов, проведенных в библиотеке в поиске самой точной и полной информации, не прошли зря. Гермиона даже могла похвастаться тем, что ее эссе вышло на пять дюймов длиннее, чем требовалось, а информации по многим ингредиентам будет больше, чем у любого из студентов шестого курса. Слизнорт выписал ей пропуск в запретную секцию, чем она не преминула воспользоваться.

— Гермиона, может, дашь посмотреть одним глазком? А то в той книге, которую я взял, нет ничего толком о противоожоговых зельях, — Рон уныло покосился на тонкий справочник.

— Конечно, в ней не будет. Это брошюра «Десять способов избавиться от ожога» для целителей. Можешь найти в ней названия, а составы поискать здесь, — она нагнулась к пухлой сумке, вытащила тяжелую книгу не меньше трех дюймов толщиной и положила на стол перед камином. — И высуши сперва одежду, а то намочишь страницы.

Гарри, немного хмурый и задумчивый, тактично решил не вмешиваться в разговор. Возможно, он не хотел влезать в вечные ссоры между друзьями, а может, был уверен, что найдет всю необходимую информацию в книге Принца-Полукровки — в последнее время было сложно понять, что заставляло его замыкаться в себе. А Рон явно ожидал иной помощи.

— Но ведь мне придется потратить часа три на это! Я не успею. Неужели ты хочешь, чтобы из-за меня Гриффиндор потерял десяток баллов?

Грейнджер надменно приподняла брови.

— А чем ты, Рональд Уизли, занимался сегодня весь день, если так печешься о баллах факультета?

Рон не ответил на этот вопрос, но лицо его и шею залил густой румянец. Он считал, что тренировка важнее глупого эссе, однако, вслух произнести это не решился бы. Особенно, когда подруга была так похожа на их декана.

— Гермиона, ну чего тебе стоит? Я же не буду списывать! Вам, наверное, Снейп уже весь материал на год вперед выдал, — насупился он.

— А почему же ты не пошел на факультатив по зельям, раз в этом так уверен? — раздраженно, пылая праведным гневом, спросила Гермиона. — Раз ты считаешь, что профессор Снейп только и мечтает, как облегчить жизнь своим студентам?

— Да я скорее сушеного бородавочника съем, чем пойду к этому злыдню на зелья! Неужели ты думаешь, что нам с Гарри мало его на занятиях ЗОТИ?

Грейнджер и хотела бы возмутиться фамильярностью Уизли, но не успела: в разговор вступил Гарри. Изнуренный, словно несколько дней провел без сна, с залегшими под глазами тенями, он выглядел подавленным и отчего-то злым. От недавнего хорошего настроения не осталось и следа.

— Гермиона, это он виноват в том, что случилось с Сириусом! Он насмехался над ним, он его провоцировал, — Поттер перестал натирать очки краем рубашки и повысил голос так, что немногие оставшиеся в гостиной студенты обратили на них внимание. Грейнджер шикнула, и он продолжил значительно тише: — Это Снейп так ослабил меня окклюменцией, что шрам стал болеть почти все время! Из-за него я увидел Сириуса в отделе тайн! Добровольно к нему на пары? Никогда.

— Гарри, — примирительно начала Гермиона, — вспомни, сколько раз за время нашей учебы мы обвиняли профессора. Мы думали, что он пытался заколдовать твою метлу на первом курсе и украсть философский камень, но это был Квиррел. Ты считал, что он травил профессора Люпина на третьем, но он готовил Волчье зелье. Он не дал Амбридж сыворотку правды в прошлом году и прислал к нам на выручку членов Ордена Феникса. Тебе не кажется, что мы к нему не справедливы?

Поттер дернулся, будто получил оплеуху, и с такой яростью уставился на Гермиону, что ее пробрала дрожь: в его взгляде было столько ненависти, столько боли!

«Ему не важны факты. Его не интересует доверие Дамблдора. Он хочет мстить».

— Снейп унижает нас все пять лет, а ты все время становишься на защиту этой поганой летучей мыши. Такое чувство, что он для тебя важнее, чем мы! — Только друг может вложить в простые слова столько обиды, только друг может быть так жесток, только друг может так глубоко ранить?

— Ты дурак, Рональд Уизли, — с чувством сообщила Гермиона и, убежала в спальню девочек, застучав каблуками по винтовой лестнице, будто отбивала на азбуке Морзе свою обиду.

— Глотик, ну почему мальчишки такие идиоты? — за задернутым пологом кровати Гермиона, зарывшись лицом в мягкий рыжий мех своего питомца, слушала его утробное урчание и медленно успокаивалась. Кот ей, естественно, не ответил и лишь нервно дернул хвостом, словно хотел сказать: «А мне почем знать?»

— Вот и я не знаю, — грустно шепнула ему хозяйка, почесывая рыжего наглеца за ухом.

Впервые обязанности старосты пришлись не вовремя. Гермиона раздраженно глянула на часы. Через несколько минут должен был прозвонить колокол, слышный даже в самых отдаленных уголках замка, который сообщит, что наступило время отбоя и, соответственно, время ее дежурства. Не спеша Гермиона спустилась по лестнице в гостиную. На Рона она не обратила ровным счетом никакого внимания.

 

Два часа бесшумной ходьбы по пустым коридорам с факелом в руках. Скучно.

Гермиона всегда жалела, что нельзя провести эти два часа наедине с книгой, открыть дверь в совсем другой волшебный мир: формул и вероятностей, алхимических уравнений и законов трансфигурации — в мир знаний. Рон, который тоже в этот вечер патрулировал коридоры несколькими этажами ниже, конечно, ничуть не переживал об упущенном времени. Наверняка, уже успел проскользнуть на кухню к домовикам. Хоть Гермиона и любила друзей, как братьев, но то, что они — особенно Рон — очень часто вели себя, как дураки, она отрицать не могла.

Коридоры, анфилады, галереи — в мягком свете чадящего факела замок наполнялся мрачной тайной. Ночь за редкими фигурными окнами казалась густой черной смолой, словно Пивз решил пошутить над всем миром сразу и подмешал ее в небо. Это и восхищало, и пугало одновременно.

Черная тень, мелькнувшая на периферии зрения, как только Грейнджер поднялась на восьмой этаж, оказалась не Пивзом и не Снейпом. Гарри, размеренно ступая в темноте, скользнул за угол, и Гермиона поспешила за ним.

«Неудивительно», — раздраженно, словно пытался напомнить о ее совсем недавних рассуждениях про мужскую глупость, заметил внутренний голос.

Одетый в пижаму Поттер шел босиком.

— Гарри?

Парень резко обернулся, едва не сбив подругу с ног. Его устремленные в пространство глаза были широко раскрыты. Застывшие, стеклянные — они внушали страх. Обветренные, чуть приоткрытые губы беззвучно шевелились.

— Гарри, — Гермиона махнула ладонью перед бесстрастным лицом, потому что Поттер смотрел куда-то сквозь нее. Дотронувшись рукой до его плеча, она потребовала: — Очнись же!

Юноша вздрогнул, будто пробудившись ото сна, попытался сфокусировать взгляд на подруге, но все усилия были напрасными: без очков он мог различить в свете факела густую темную крону волос Гермионы, бледность ее испуганного личика, но не больше.

— Гермиона… — хриплый, дрожащий голос выдавал смятение Гарри. — Что ты здесь делаешь?

Странный вопрос, учитывая, что они стояли посреди коридора на восьмом этаже.

— Сегодня ночное дежурство у старост Гриффиндора. А что здесь делаешь ты? Что происходит?

Пока он молчал, Гермиона смотрела ему в глаза, пытаясь заметить там что-то, объясняющее его поведение. И Гарри даже не пытался отвести взгляд.

— Ты опять следил за Малфоем? — пораженный вздох. Сколько можно просить его оставить это! — Почему в таком виде? Где твоя карта, мантия? Очки, в конце концов!

Нет, здесь было что-то другое. Тревога захлестнула ее порывом ледяного ветра, словно кто-то распахнул настежь окна. Гермиона обернулась — все створки были наглухо закрыты; это внутри нее гуляли сквозняки страха и бередили воображение.

— Ты хочешь знать правду? — Гарри нахмурился. — От первого до последнего слова?

— Да, — Гермиона была тверда как никогда. Если другу требуется помощь, то она не может оказаться не у дел. Ей не хотелось вспоминать последний разговор в гостиной.

— Тогда слушай. Только тебе не понравится то, что ты узнаешь, — так странно, не похоже на себя, скривился Гарри. — Мне кажется, что связь между мной и Волдемортом становится крепче. Я слишком часто стал проваливаться в его сознание. Рон говорит, что я произношу чьи-то имена и выкрикиваю проклятья по ночам, — Поттер отошел на несколько шагов и оперся спиной о стену. — Непростительные, — добавил он тихо.

Взгляд Гарри блуждал по коридору, не останавливаясь ни на чем. Едва ли способная вымолвить хоть слово, Грейнджер цеплялась за древко факела, как утопающий за соломинку.

— Поэтому лучше тебе держаться подальше от меня. И Рону тоже. Я... боюсь, Гермиона, — он закрыл глаза и откинул голову назад.

Девушка покачала головой.

— Нет. Я не брошу тебя. И Рон не бросит. Но ты должен все рассказать Дамблдору, Гарри! Это очень важно!

Поттер, не открывая глаз, криво улыбнулся. Сердце Гермионы стучало так громко, что казалось, его слышит не только Гарри, но и весь замок.

— Он знает. И даже нашел, как использовать эту связь, — Гарри опять замолчал. — Дамблдор просил никому не говорить, но тебе я скажу. Знаешь, у меня теперь есть прекрасная работа почтовой совы. Смотрю глазами Волдеморта, думаю его мыслями, а потом рассказываю все директору... Убиваю своими руками, пытаю, — Поттер громко выдохнул, — мне не нравится это.

— Не может быть. Как? — она поймала его взгляд и добавила, объясняя: — Дамблдор весь прошлый год боялся этой связи, ведь ты сам рассказывал! Почему он переменился?

— Он говорит, что Волдеморт больше не будет пытаться завладеть мною. Ему причинила слишком много боли предыдущая попытка в Министерстве магии. Значит, теперь нет никакой опасности, что я кому-то наврежу. А вот пользы, наоборот, море. Ведь Реддл не чувствует этой связи.

В голове возникла блаженная пустота, нарушаемая лишь мерным стуком единственной мысли: «Не может быть!»

— Гарри, это неправильно! Дамблдор не должен так тебя использовать! — рассерженная, возмущенная жестоким экспериментом, Гермиона подошла к Поттеру ближе. — Понимаешь? Нельзя добывать информацию, разрушая тебя!

— А мне ты что предлагаешь сделать? — рявкнул он в ответ. Оторвался от стены, встал напротив девушки. — У меня нет выбора! Гермиона, пойми же ты, наконец, Волдеморт не смотрит через мои глаза на Орден Феникса, теперь я становлюсь им! Я поселился в его теле, мои пальцы сжимают палочку, когда он произносит Убивающее заклятье! Неужели ты не видишь, насколько это полезно? — съязвил он в лучших снейповских традициях.

— Возможно, профессор Люпин сможет помочь? Или Грюм?

— Римус не владеет окклюменцией, а Грозному глазу эта идея может даже понравиться. Я уже думал об этом.

— Значит, остается только один человек, Гарри. И ты это знаешь.

— Нет, — мгновенно отозвался Поттер. — Я ему не верю. Он сделает только хуже. Твой драгоценный профессор на прошлом собрании у своего Хозяина сдал директора и меня со всеми потрохами, Гермиона.

— Волдеморт теперь все знает о тебе?

— Не похоже, что Снейпу известно о моей роли.

— Гарри, обещаю тебе, я обязательно что-нибудь придумаю. Мне просто нужно время, — убеждала его Грейнджер, а ее сердце сжималось от жалости и страха.

— Его-то как раз у нас и нет. С каждым разом все хуже. Прости, что я так груб с тобой, просто... я постоянно чувствую злость... чужую ярость. Не могу держать это в себе.

Потерянный вид, затравленный взгляд. Как больно было видеть такого Поттера.

— Я понимаю, не беспокойся, — она мягко улыбнулась, надеясь, что Гарри сможет это увидеть.

— Я заметил одну особенность: я смотрю через его глаза тогда, когда сам расстроен или зол. Но стоит мне только подумать о тебе, — он запнулся на мгновение, — или о Роне, Сириусе, родителях, как Волдеморт исчезает из моей головы, я его не вижу. И мне спокойнее, когда ты рядом, — благодарно прошептал он.

Поттер произнес последние слова так тихо, что Гермиона решила, будто ей это послышалось. Потому что в этот самый момент прозвонил колокол: полночь.

— И все же, что ты здесь делаешь?

Гарри посмотрел на нее и ухмыльнулся.

— Понятия не имею. Обычно я прихожу в себя у портрета.

О, прекрасно! Волдеморт не завладеет, да? Он не знает о связи? А откуда тогда провалы в памяти? Как, уважаемый директор, вы объясняете то безумие, что творится вокруг вашего Избранного?

Неужели Гарри будет лучше некоторое время побыть в штабе Ордена Феникса? И как предложить это ему было непонятно, ведь все в доме на площади Гриммо напоминало о Сириусе.

 

На мгновение Гермионе показалось, что сквозняк своей ледяной ладонью коснулся ее спины, и она нетерпеливо дернула плечами, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения. Холод исчез, но через секунду вернулся, а Грейнджер, наконец, вспомнила, что никакого сквозняка в длинном коридоре быть не могло. Резко обернувшись, она уставилась в темноту коридора. Оттуда не доносилось ни звука, но интуиция шептала об опасности. С глухим стуком из ее рук выскользнул факел и, едва коснувшись каменного пола, затрещал и погас.

Узкое, как бойница, окно с цветастым витражом цедило лунный свет по капле, будто хотело запугать храбрых гриффиндорцев, посмевших потревожить покой замка своими громкими разговорами. И полумрак, к которому еще не привыкли глаза, опутал их тела плотным коконом страха. Пальцы Гермионы крепко сжимали палочку, а в глазах читалась паника.

— Гарри, думаю, нам пора в гостиную, — ее голос дрогнул.

Грейнджер кожей чувствовала чужой взгляд. Взгляд хищника, готовящегося к прыжку. Опасный и выжидающий. Он метался между ней и Гарри, оценивая свои шансы на успех, но что ему могли противопоставить два неопытных, выпавших из гнезда птенца?

— Что? — Поттер посмотрел в том же направлении.

И тогда он увидел. Из темноты коридора на них медленно наступал человек. Хотя нет, человека Гарри не увидел, он увидел лишь силуэт, ведь его очки остались лежать на прикроватной тумбочке. Там же, где и палочка. Гарри всегда отличался безрассудством, но без палочки даже он не решился бы вступить в схватку с кем бы то ни было. Он чувствовал себя поразительно беспомощным, не видя противника и не имея возможности защитить ни себя, ни подругу.

Поттер схватил Гермиону за запястье и потащил в противоположную сторону, туда, где на стенах горели факелы.

С той же стороны послышались громкие шаркающие шаги. Из-за поворота появился Рон. В одной руке он нес большое блюдо, доверху заваленное кексами, а в другой руке держал надкусанное пирожное.

Рон не заметил человека поодаль, потому что тот остановился сразу за границей света. Но зато тотчас заметил, что Гарри тянул девушку за руку.

— Что здесь происходит?! — с набитым ртом возмутился он. Гермиона оглянулась. Она больше не чувствовала этот обжигающий взгляд.

— Он ушел, — выдохнула девушка.

— Кто? Филч?

— Нам надо возвращаться в гостиную. Время патрулирования закончилось, — она высвободила руку и сняла факел со стены. — Рон, ты когда-нибудь прекратишь жевать?

— Да что случилось? Что вы здесь вдвоем делали?

— Не то, что ты подумал, — уверил его Поттер.

Их шаги разносились эхом по всему коридору.

 

Гермиона ненавидела ночи, подобные этой. Мысли протяжным гулом роились в голове. Стоило только закрыть глаза, как она видела, что к ней совершенно бесшумно из темноты коридора приближается человек. Она чувствовала его тяжелый взгляд и ощущала клокочущую панику, поднимающуюся из глубины.

Нервное возбуждение не улеглось и тогда, когда она вылезла из постели и умылась холодной водой.

Не случайно Поттер шел по этому коридору, нет, не случайно! Она все больше склонялась к мысли, что придется настоять на отправке Гарри на Гриммо, 12. Но он опять решит, что Гермиона его опекает, что он будет помехой в штабе, что здесь ему ничто не угрожает. Неужели Гарри не понимает, что нельзя так рисковать?

Кто был этот человек? Приспешник Волдеморта? А может, просто воображение сыграло с ними злую шутку, и они с Гарри приняли за врага Филча или Малфоя? Чушь, конечно нет. Гермиона все еще помнила взгляд, от которого все внутри холодело.

Она сжала виски пальцами. Как же все сложно.

Еще слова Поттера про открытое предательство профессора Снейпа. Зачем? Так на чьей же он стороне? А Дамблдор? Откуда в нем столько жестокости? Он использует Гарри, вместо того, чтобы помочь...

Еще немного, и ее голова лопнет. Слишком много вопросов без ответа. Слишком много.

Гермиона отошла от раковины и открыла окно. Морозный воздух пощипывал кожу, выветривая все воспоминания о ночном дежурстве.

Через некоторое время Грейнджер вернулась в спальню. Ложиться уже не было смысла: за окном забрезжил рассвет, разливаясь розовым молоком по ночному небу. Она потянулась к книге, которую оставила вчера на тумбочке.

Начало февраля. Хогвартс, кабинет декана факультета Слизерин.

 

Северус Снейп сидел у камина в своем кабинете, обхватив тонкими пальцами стакан. Он пил уже несколько часов подряд. Хотя нет, не пил — надирался до беспамятства.

Мысли потеряли четкость уже после трети бутылки огненного виски, а потом он лишь пытался полностью забыть разговор, который состоялся пару часов назад. Желательно, навсегда.

Если бы Снейп мог, то снова бы убил Каррингтона. Но не так, как в первый раз, а медленно. Сдирая куски кожи тонкими кровавыми лоскутами, перемалывая кости в труху, выворачивая внутренности огненными клещами. Дюйм за дюймом приближая Френсиса к смерти. Упиваясь каждой каплей его агонии за то, что тот с ним сделал. Жаль, что в прошлый раз Северус не был так изощрен в своей мести. Но тогда он и не испытывал того, что чувствовал сейчас.

Снейп сжал виски руками и нервно засмеялся. Мерлин, это же надо было! Ах, как ярко, остро, почти искренне София блефовала. Если бы случай не касался него самого, он бы, пожалуй, оценил ее мастерство. Но сейчас Северус ее ненавидел.

«Но нет, — исправил он себя, — конечно, нет. Она не блефовала». Она просто не знала этого. Забыла. Ошиблась. Обманулась. Но все равно ненависть неудержимой волной затапливала его сознание.

 

Тем вечером, как и обещал, Северус вернулся в свой дом. И с того же дня занятия с Софией начались. Первым делом он провел обряд Марки крови, чтобы быть уверенным, что неблагодарная девица не ударит его в спину, получив необходимые знания. Неказистый на вид, но крайне эффективный обряд, сочетающий мощь зелья и силу заклинания. И после этого Морган, как носитель марки, не смогла бы сделать какую-нибудь глупость, чтобы поставить под угрозу жизнь Северуса.

Ее волшебную палочку сломал Люциус, когда она заявилась в Малфой-мэнор, поэтому Снейп приобрел для нее новую: бук и сердечная жила дракона, четырнадцать дюймов, точь-в-точь, как первая.

Оказалось, София знала поразительно мало заклинаний, и начинать ее обучение пришлось со школьной программы. Северус чередовал занятия Темными искусствами и Ядами. Она была особенно способна к последним. У нее обнаружилось чутье: легко определяла ингредиенты в предлагаемых Снейпом склянках, могла по наитию подобрать недостающий ингредиент.

При этом профессор не преподавал Морган даже основы окклюменции, поскольку несколько попыток показали, что в этой области она была совершенно бесталанной. София все так же огрызалась, ерничала и хамила, но, действительно увлекшись чем-то, казалось, даже забывала, что не по собственной воле находилась в доме зельевара. Северус знал, что она будет снова пытаться убить Волдеморта, но не заговаривал с ней об этом. Северус просто не даст ей сделать этого. Темный Лорд не умрет раньше, чем скажет, где находятся рукописи Ребекки. И ничто иное Снейпа не интересовало.

Его уроки с Софией были похожи на борьбу. Почти каждый день был украшен язвительными перепалками, ее непокорностью, дерзостью. Северус, забавляясь, думал, что его общество плохо влияет на характер девушки. Когда же Снейпу надоедало слушать ее колкости, он накладывал заклятье Сквернословия. То самое, что впервые использовал после ее побега.

Через некоторое время Снейп начал прививать Морган мысль о том, что она станет приближенной Волдеморта. Учил ее сдерживаться в речи (на что поначалу получал ответ «на себя посмотри»), манерах, мыслях, воспоминаниях. Северус не мог напрямую сказать, что ей надо не только служить Темному Лорду, но и защищаться от него одновременно, поэтому очень надеялся, что она сама поймет это.

Он не доверял Софии так же, как и она ему. Иногда Снейп думал, что своими руками растит себе противника. И чем сильнее она становилась, тем больше Северус хотел заполучить в ее лице союзника. Но он очень сомневался, что Морган вспомнит то, что он вырвал ее из лап разъяренного Волдеморта. Она была совершенно неблагодарным существом.

Девица считала равнозначными врагами и Снейпа, и монстра, которого должна была научиться называть Хозяином. Вполне вероятно, что она была совершенно права, но зельевару ее понимание было не на руку.

 

Во время занятий с Софией Северус многое узнал о ее характере: дерзкая, безрассудная, мстительная — это то, что бросалось в глаза сразу. Но это было далеко не все. Она была в такой же степени независима и замкнута, как и он сам, и, несмотря на то, что обладала от природы умом, столь же острым, как и ее язык, оказалась немыслимо скверно образована при полном отсутствии тяги к знаниям.

— Ты должна больше практиковаться в боевой магии. В особенности в ее самом важном разделе — защите от проклятий, — отчитывал Снейп на одном из занятий, нависнув над письменным столом Морган и холодно взирая на нее с высоты своего роста. — Чтобы пробиться в ближний круг, тебе придется столкнуться не только с мракоборцами и противниками режима Темного Лорда, но и с подлостью, завистью и жестокостью в наших рядах. Самые опасные для тебя: семьи Малфоев и Лестрейнджей. С Беллатрисой ты имела честь познакомиться в свое первое собрание. Не стоит переходить дорогу этой… — после едва заметной запинки продолжил Северус: — благородной волшебнице, если не испытываешь такое же наслаждение от боли, как она от пыток Круциатусом. Для нее нет большего удовольствия, чем уничтожить любого, кто имел наглость непочтительно отнестись к нашему Хозяину. Ее главной мечтой, которой не суждено сбыться, всегда было и будет отдать на службу Темному Лорду своих детей. Ты сможешь победить Беллу или хотя бы оказать достойное сопротивление только в том случае, если научишься выводить ее из себя. Играй на ее слабостях, обманывай, провоцируй. И никогда не попадай в ее власть.

Что же до Люциуса, то с ним все наоборот. Одолеть его тебе помогут лишь безграничная хитрость и умение держать себя в руках. Всеми силами избегай открытого столкновения, не заходя дальше полунамеков и легких угроз. Если ты не обладаешь еще большей изворотливостью и гибкостью ума, чем он — ты не выстоишь против него и трех минут. Он — единственный из нас всех, кто смог добиться значительного влияния после падения Темного Лорда шестнадцать лет назад, а затем, — практически не прилагая усилий, — снова оказаться в ближнем круге. И учитывая его недавний провал, он пройдет по головам, чтобы вернуть себе маску.

Если ты докажешь, что заслуживаешь доверия, Темный Лорд поделится с тобой знаниями, как делился с каждым из тех, кто пришел к нему с целью получить могущество. Опасайся попасть в поле зрения Эйвери, Нотта и Гойла. Их всегда интересовали лишь грязные развлечения и, если ты совершишь ошибку, их могут сделать твоим возмездием. Для Руквуда и Долохова нет большего удовольствия, чем отточить свое дуэльное мастерство на любом, кто окажется достаточно глуп, чтобы поддаться на провокацию. И только защита от проклятий поможет тебе выстоять.

Привилегированное положение среди прочих Пожирателей смерти включает в себя много пользы, но и не меньше опасности, София: ты будешь пользоваться доверием Хозяина и окажешься в курсе большинства его планов, тебе будут подчиняться и беспрекословно следовать твоей воле, но три десятка лиц, неотрывно следящих за каждым твоим движением, будут ждать, пока ты оступишься, чтобы разорвать тебя, подобно стае шакалов, — Снейп замолчал, обдумывая дальнейшие слова, потом медленно продолжил: — Ты должна уяснить, что приложенные усилия к тому, чтобы тебя окружал ореол власти Темного Лорда, окупаются сторицей: во-первых, у тебя появится шанс выжить, а во-вторых, ты перестанешь быть жалкой марионеткой в его руках и сможешь действовать в собственных интересах. Едва ли ты принесешь столько же пользы для магического мира, если умрешь, бросив ему в лицо свою глупую жажду мести.

 

София легко складывала два и два и могла выделить главное из любой информации. И в этот раз, вместо того, чтобы увидеть только вскользь предложенный ей путь шпиона, удивила его своей проницательностью.

Она замерла на мгновение, а потом устремила взгляд в лицо Северуса, и в глазах ее читалось такое яркое понимание, презрение и самодовольство, что Снейп едва не растерялся.

— Ты предатель, — усмехаясь, заключила Морган, — ты ненавидишь его.

Северус похолодел, одновременно и радуясь ее сообразительности, и опасаясь невольной измены ее сознания перед лицом Темного Лорда.

— Не судите о том, чего не знаете, мисс, — спокойно отозвался он.

Брюнетка продолжала кривить в презрительной усмешке тонкие губы.

— Убийца, предатель... Кто же еще, а Снейп? — она чуть подалась вперед, склоняясь над столом, будто делилась с ним секретом.

Северус сложил руки на груди, скользнул на шаг вперед. Медленно, чтобы усыпить бдительность; почти сливаясь черными одеждами с тенями комнаты. Он удерживал ее взгляд и выбирал момент для стремительной, смертоносной атаки.

— «София» переводится как «мудрая», — безжалостно нежно начал он, будто скользил шелком по хрустальному бокалу, — а в ваших поступках, мисс Морган, мудрости я не заметил ни на йоту. Я подскажу, — обманчиво мягко продолжал Снейп, переходя на вежливое «вы», как и всегда, когда хотел ужалить побольнее, — если вы считаете человека убийцей, то не стоит так опрометчиво бросать в него обвинения. — И последний удар с обещанием мучительной расплаты в тоне: — А вдруг ты окажешься права?

Северус видел, что его угроза произвела нужный эффект: в ее темных глазах мелькнул страх, а лицо залилось восковой бледностью. Куда ей, капризной малолетке, играть в такие игры с Пожирателем смерти? Но она пыталась не показать испуга, защитившись атакой:

— Я давно это подозревала, Снейп, а теперь просто уверена! Ты же готов броситься и перегрызть глотку как мракоборцам, так и своим «коллегам»! — ее голос возбужденно звенел, а пронзительный взгляд напоминал что-то давно забытое. — На чьей ты стороне в этой войне?

— Придержи язык, маленькая дрянь, — спокойно посоветовал Северус, отбрасывая фальшивую вежливость. — Моя сторона тебя совершенно не касается.

Но никакие угрозы не могли заглушить ощущение триумфа от победы в этой небольшой стычке, и эйфория от осознания собственной верной (а в этом она ни секунды не сомневалась) догадки длилась довольно долго. После этого случая Морган стала смотреть на зельевара по-другому: чуть насмешливо, но с долей уважения, которого раньше в ее глазах не было.

 

А еще через некоторое время Снейп заметил, что София стала вести себя странно: она начала остро реагировать на его колкости, хотя раньше была к ним совершенно безразлична, стала совершенно несобранной и недисциплинированной, позволяя себе подолгу задерживаться, когда он выкраивал для нее время из своего расписания по утрам. Она стала еще бледнее, чем обычно, а под глазами ее залегли синюшные тени.

Объяснение нашлось быстро.

— Я беременна, — произнесла она надменно в одно из занятий.

— Это не освобождает вас, Морган, от подготовки к занятию, — невозмутимо сообщил Снейп, выстраивая склянки в ряд для очередной проверки ее достаточно посредственных умений.

София опешила.

— Это твой ребенок.

Северус замер.

— Повтори, — медленно приказал он. Так же медленно развернулся лицом к своей пленнице.

Она выдохнула. Твердо встретила холодный, неприязненный взгляд.

— Я жду от тебя ребенка.

Тишину комнаты взорвал резкий смех.

Морган посмотрела на Северуса, как на сумасшедшего. Она ждала от него недовольства или брезгливости, гнева или угроз, а может всего вместе, приправленного требованием избавиться от досадной помехи. Но не ледяного хохота.

А он все не мог остановиться. Он смеялся от того, что хотел взвыть от отчаяния. Сердце обхватила ненависть, как ядовитая медуза. Она тянула щупальца все дальше и дальше, проникая в самые тонкие вены и смешивая свой яд с кровью. Он смеялся от злости. От невозможности всего происходящего. Он смеялся от того, что уже больше шестнадцати лет не мог иметь детей.

Его смех оборвался так же резко, как и начался.

Даже если допустить мысль о том, что каким-то чудом он исцелился, было еще одно значительное препятствие: он и пальцем не касался девчонки, а непорочное зачатие не значилось в списке его умений. Морган бредила.

В звенящей тишине громом прозвучало «Легиллименс!».

Он шел напролом к своей цели, даже не заметив ее крика, и перед глазами мелькали картинки воспоминаний.

София в первый день своего пребывания в доме в тупике Прядильщиков.

Она проснулась лишь на следующее утро, потому что обморок превратился в глубокий сон. Резко села в постели, осмотрелась. Это место было ей незнакомо: тесная, мрачная комната, болотно-зеленые занавески на окне, старый плед, покрывавший кровать. Она взглянула на содранную на ладонях кожу, в нескольких местах покрытую жесткими корочками. И от этого — неумолимо, как снежная лавина, — на нее накатили воспоминания:

 

Собрание, багровые глаза монстра, удар, темнота, боль. Раскаленное железо вместо костей, звон лопающихся сосудов под кожей. Она чувствовала каждую клеточку своего тела, и все они от первой и до последней горели огнем.

Мгновение — боль прекратилась. «Имя, дерзкая девчонка», — Волдеморт.

Она хотела ответить «Твоя смерть, ублюдок», «Расплата!» — или что-то в этом духе, но горло будто изнутри вылизали языки пламени.

И снова по венам несся жар, но не такой обжигающий, не такой безжалостный. И переносить его было уже легче.

София не боялась, нет. Она знала, что умрет сегодня, и страстное желание потянуть за собой красноглазое чудовище заглушало страх.

Он потребовал еще раз и, в надежде выгадать время, Морган назвалась. Она вытерла кровь, стекавшую на глаза, и попыталась оценить свои шансы. Ни единого. И, будто прочитав ее мысли, Волдеморт дал ей короткую передышку. Он что-то говорил — долго и убедительно, но лишь одно занимало Морган: каким образом достать нож?

Она выжидала подходящий момент, стараясь не смотреть на высокого худого волшебника с жутким змееподобным лицом, — Шпайк болтал, что этот упырь умел читать мысли, — и он наступил. София сорвала с шеи медальон, который Джон зачаровал, как портал, и он появился, с палочкой наизготовку, в дальнем углу зала.

Но тогда Морган почти не видела, как Джон упал, в последний раз раскрыв свои объятья для нее. Она тянулась к ноге за ножом.

София не успела даже прицелиться, просто в следующее мгновенье затылок пронзила боль, и сознание померкло.

 

София сидела в оцепенении на кровати. Из ее глаз лились слезы. Джон. Он умер. Она была готова к тому, что умрет сама, хоть и знала, что Джону этого тоже не избежать (и казалось ей это даже романтично: вдвоем, как крестоносцы мести). Но... как он посмел умереть, когда она осталась жива? Как он посмел бросить ее?

Грязный ублюдок! Он обещал всегда быть рядом!

Она просидела не двигаясь несколько часов. Потерянная, оглушенная своим шкурническим горем. Потом перевела взгляд на руки: в ладони был зажат медальон.

Морган захлестнул гнев. Ей казалось, что именно эта вещица виновата в смерти парня.

Брюнетка вскочила с кровати, подбежала к полке и швырнула на нее цепочку. Медальон жалобно звякнул. А потом она стала мерить шагами комнату, подобно зверю, мечущемуся по клетке.

Северус не стал смотреть это воспоминание дальше, он вытащил на поверхность следующую картинку: София в комнате после неудавшегося побега.

Это было сновидение. Каждую ночь в этом проклятом доме ей снились кошмары. Яркие, красочные, почти реальные. И в ту ночь растревоженное разговором Снейпа с Малфоем сознание сыграло с Морган злую шутку.

Ей казалось, что она спала, когда вошел Северус. Он разбудил ее тем, что стаскивал с нее одежду. А после... он доказал правдивость своих слов Люциусу о ее месте в этой ситуации: придорожная шлюха, личная рабыня, запертая в четырех стенах. Грязно, мерзко, больно.

Наутро она лежала в постели раздетая, на теле ее багровели синяки; паутиной разбегались по коже царапины, которые она сама себе оставила, в неосознанной попытке соскрести с себя грязь насилия. Майки так пекся об этой девице, что, наверное, позволил себе переместить ее одежду и выстирать, пока та спала.

Северус понял, что именно из-за всего этого она сейчас думала, что беременна от него.

После, вечером, она ждала, что Снейп хоть взглядом подтвердит, что между ними что-то было, что он действительно поставил на ней клеймо своей подстилки. Но Северус не знал ничего о мыслях, бродивших в ее голове.

Он видел себя через воспоминания Морган, ощущал всю злобу и отвращение, что она испытывала. Кристально чистая, незамутненная ненависть.

Когда она вернулась в комнату, то, подойдя к книжной полке, надела медальон. София чувствовала... нежность и тоску. Северус даже удивился, что девица была способна испытывать подобные эмоции. Как только она поднесла два конца цепочки друг к другу, та срослась, восстановив недостающее звено. Весьма любопытное украшение.

Но при всем при этом, это еще не объясняло сам факт беременности Морган.

Северус почувствовал раздражение.

Он ловил обрывки воспоминаний, пока не нашел нужное.

Можно было бы догадаться. Тот парень, что погиб на собрании. Банальные слова, темная подворотня, неловкие движения. Ощущение триумфа, «любви» и «зрелости».

Малолетние идиоты.

 

Северус покинул воспоминания Софии.

Та лежала на полу, свернувшись клубочком. Она пропустила через себя боль от смерти юноши, вставшей по контрасту со странным и непонятным для Снейпа счастьем при его жизни. И, несмотря на все, она была рада. То, что она считала сгустком грязи, сосредоточением разврата и похоти, оказалось комочком света. Крохотная частичка человека, которого она любила, продолжала жить в ней. Не отвратительного Пожирателя смерти, насильника, предателя и убийцы, а честного и родного Джона.

— Это был кошмар, — выдохнул Снейп. Морган кивнула. — Но мы не скажем об этом никому. — Северус подошел к полке, на которой стоял графин и плеснул в стакан огневиски. — Все будут считать, что ты вынашиваешь моего ребенка, — он закрыл глаза, произнося это.

София дернулась, потом кивнула снова.

— Иди к себе в комнату, я вернусь завтра.

Она молча встала с пола, поднялась по лестнице на второй этаж. Лишь когда ее шаги стихли, Снейп осушил остатки виски в стакане одним глотком и, сделав несколько шагов за порог (морозный воздух обжег легкие, как огневиски секунду назад опалило глотку), аппарировал. Дыхание перехватило, голову сдавило со всех сторон так, что секунду не существовало никаких мыслей и чувств, и когда все прекратилось, это вызвало почти сожаление.

 

И вот, Северус уже несколько часов подряд напивался в своем кабинете.

Он мысленно возвращался на шестнадцать лет назад и смаковал совершенное им убийство.

Френсис умер от руки Снейпа. И если тогда им двигала только ненависть за то, что кто-то посмел оскорбить его, проклясть, отобрать свободу принимать решения, то выдайся ему сейчас еще один шанс убить Каррингтона, мотивы были бы другими.

Просто впервые за все эти годы он захотел склониться над спящим мальчишкой и увидеть в нем себя. Северус не представлял, что бы он делал, стань он отцом, но он хотел. И хотел лишь потому, что это невозможно — таков закон этой гребанной, жестокой вселенной.

Он понял это в тот момент, когда Морган произнесла слова «твой ребенок».

И не София должна была стать матерью его наследника. Образ другой девушки, той, что была бы окружена теплом и светом, мелькнул перед глазами, но мутное от виски сознание не успело его поймать.

В его прошлом была такая же мстительная и холодная женщина, как София. Она любила и ненавидела его с равной силой, в итоге сделав то, чего он больше всего боялся: она привязала его к Темному Лорду лучше любой метки.

У Снейпа уже есть ребенок: нежеланный, ненужный и, наперекор судьбе, выживший. Которого он ищет не для того, чтобы вымолить прощение или исправить свои ошибки, а для того, чтобы он, как единственный потомок Френсиса Каррингтона, снял с него, Северуса, проклятье. И по горькой иронии только Темный Лорд знает, где искать дневники Ребекки, в которых содержится вся информация о его сыне.

Северус сидел в кресле у камина и невидящим взглядом буравил огонь.

Рядом с ним стояла початая бутылка огненного виски. Вторая. Он редко позволял себе топить горе на дне стакана — работа шпиона требовала постоянного самоконтроля, — но, судя по всему, сегодня у него был день исключений. Помочь Морган, хотя она ему не нужна. Напиться. Послать Альбуса вместе с Темным Лордом к черту. Снейп пьяно усмехнулся: осталось только выбрать, кто из двух великих станет первым. От мыслей о несправедливости судьбы его отвлек стук в дверь.

— Проваливайте, — громко сказал профессор, даже не поворачивая головы. Изображение перед глазами слегка размывалось, растягивалось, но язык еще не заплетался.

«Плохо, — заключил Снейп. — Стоит выпить еще».

В дверь снова постучали. Ах да, чары неслышимости. Северус направил палочку в сторону входа и произнес заклинание.

— Я же сказал проваливать.

Секунду в коридоре стояла тишина, а затем послышался высокий голос:

— Профессор Снейп, я пришла на занятие.

Грейнджер. Проклятая Гермиона Грейнджер. Ну конечно. И как он мог забыть, что в этот вечер у него факультатив? Занятие должно было начаться минут тридцать назад, но Нотт получил бладжером по голове и оказался заперт в больничном крыле, а Малфой бродил по школе, выдумывая новые способы убийства директора. Казалось бы, и так все понятно: нет преподавателя, нет сокурсников, значит, и занятия не будет. Но, похоже, одержимость учебой старосты дала новый виток, и она не смогла позволить себе «просто так» прогулять пару.

Никто раньше не стремился к его обществу. Но не Грейнджер. Помешанная на знаниях Грейнджер воспринимала и самого Снейпа в качестве говорящей энциклопедии. А при таком раскладе от нее сложно избавиться.

Почти месяц назад, в начале семестра она подозрительно косилась на него, пытливо всматривалась в его глаза, пытаясь найти что-то невидимое для других. Она ловила каждое его движение, чем порядком надоела Северусу. В самом деле, он же не экспонат в музее, чтобы на него так пялиться!

Снейпу не нравилось внимание к себе вообще. Он чувствовал себя неуютно под настороженным взглядом. Единственным человеком, кто вообще так пристально за ним следил, была Поппи Помфри в его студенческие годы, когда Северус отлеживался в больничном крыле после шутливых розыгрышей мародеров.

Грейнджер никак не реагировала на грозные взгляды Снейпа, не сжималась от страха, когда он нависал над ее столом на занятиях. Она была совершенно спокойна и, должен был признать Северус, она заражала своей безмятежностью и его. Нет, его напряжение не исчезало, как по мановению волшебной палочки, но, все же, такой мощный источник спокойствия оказывал на него воздействие, словно поле притяжения планеты.

Какая-то часть Снейпа мечтала убраться подальше от нее, другая же требовала еще этого покоя. И чем сильнее профессор ощущал это, тем больше баллов Гриффиндор терял на его занятиях. Иногда ему хотелось осклабиться в ответ на слабую улыбку Грейнджер и сообщить ей, за что она виновата в потере стольких рубинов из факультетских песочных часов. Жаль, что нельзя было этого сделать.

И Северус молча злился на Гермиону. Да кто она вообще такая, что может оказывать на него хоть какое-то влияние? Кто дал ей право находиться в его мыслях чаще, чем любой другой из его студентов? При этом Снейп понимал: в том, что он внезапно нашел в Грейнджер что-то необычное, не было ее заслуги. Она не менялась — это он сошел с ума.

 

А девчонка, даже зная, что над ней зависло заточенное лезвие гильотины — шанс стать первой жертвой в чистокровном мире, который пытался построить Волдеморт, — не казалась сломленной. Она была удивительно счастлива для того, кто знал о своих шансах на выживание в войне, и удивительно самодостаточна для того, чтобы считаться заурядным подростком.

В ней был стержень, который помогал ей держаться прямо под натиском всех бед, давал ей силу поддерживать двух недоумков, которых она называла своими друзьями. Гермиона не просто упивалась знаниями и находила отдушину в книгах, она цеплялась за каждую возможность узнать что-то новое — тоже готовилась к войне. И всем этим она напоминала Северусу себя в юношестве.

Профессор вздрогнул, будто ото сна, и отвел взгляд от камина. Бессмысленная, пустая тишина разлилась в комнате янтарным виски с привкусом горького миндаля. Кажется, кто-то от Северуса чего-то ждал. Ах да...

— Я отменяю сегодняшнее занятие, мисс Грейнджер.

— Сэр, я бы хотела с вами поговорить, — последовал ответ.

Было даже почти не интересно, что взбрело в голову всезнайке. Но дьявол в деталях. Как много всего вобрало это невесомое «почти»!

Снейп небрежным жестом снял охранные заклинания и снова поднес стакан огневиски к тонким губам. Громкие слова: «профессиональная этика», «уважение к преподавателю» и просто собственный авторитет — мелькнули на задворках сознания и испарились, как роса под палящим солнцем. Кто посмел бы сказать, что он не имел права показываться перед студентом в таком виде? А, плевать на всех…

И мерзкое, холодное одиночество в его груди требовало прикосновения спокойствия, которым, как вирусом, заражала его Гермиона. К тому же, хотелось выговориться. Хотя последнее, пожалуй, от количества выпитого спиртного, а не от воспоминаний о Каррингтоне.

Как мало значат понятия закона и нравственности, когда в твоих силах добиться желаемого! Чтобы стереть память, было достаточно одного четкого взмаха волшебной палочки. А если вдобавок наложить Силенцио, то девчонка превратилась бы в лучшего в мире слушателя.

Северус был уверен, что у него хватит концентрации для сотворения заклятья забвения, а вопросы об этичности своих планов, едва возникшие в голове, унеслись со скоростью «Молнии».

— Ну давайте поговорим, — выдохнул он, поворачиваясь лицом к двери. Резкое движение молотом ударило в висок.

Привычно растрепанная, но необычайно тихая Грейнджер не отрывала взгляда от пола, пока не подошла к его креслу. А когда подняла глаза, готовые вырваться слова замерли у нее на губах.

— Вы пьяны, — прошептала она и тут же смутилась того, что слетело с ее языка.

— Вы чертовски наблюдательны, — едко отозвался Северус. Взгляд его не сразу фокусировался на визитере, но привычная язвительность приросла к нему, словно вторая кожа — захочешь, а не избавишься просто так. — Не стойте, как истукан, — кресло справа.

Настороженная, удивленная Грейнджер присела на самый краешек жесткого кресла, которое находилось всего на расстоянии вытянутой руки от Снейпа, и вперила в него опасливый взгляд.

 

Грейнджер казалась Северусу маленьким блуждающим огоньком, зависшим над его могилой — судьба издевалась над ним, безнадежно замерзавшим уже восемнадцать лет, показывая, как тепло может стать от близости другого человека. Ведь дело было вовсе не в полупогасшем огне в камине: только Грейнджер была виновата в том, что в Снейпе возникло желание выбраться из своей холодной могилы навстречу теплу и свету.

С тех пор, как черная змея на его предплечье впервые выползла из черепа, душа Северуса впала в оцепенение, подобное коме. Злость, ненависть, презрение душили его день за днем, и лишь иногда сквозь эту пелену ядовитых эмоций прорывалось раскаяние.

С детства наталкиваясь на глухую стену неприятия по отношению к себе, нескладный, обозленный подросток отвечал окружающим тем же. Кому был нужен такой дикий зверек?

«Лили», — напомнил внутренний голос. Да, Лили. И, скривив в горькой усмешке губы, Северус вспомнил, чем он отплатил зеленоглазой волшебнице.

Всего два человека за всю его жизнь дарили ему тепло: Лили Эванс и Ребекка Каррингтон. По-разному, как умели. Их обеих Снейп погубил своими руками.

А теперь и Грейнджер делала первые несмелые шаги по утоптанной двумя женщинами дорожке, ведущей прямиком в могилу. Именно поэтому тогда, когда Северус первый раз почувствовал, что все его существо тянется к девчонке, он почти возненавидел себя.

Даже самый слабый и неясный свет в темноте ночи будет казаться заревом пожара. И потому Гермиона, совсем того не осознавая, прочно обосновалась в его мыслях.

Но ведь Грейнджер всего лишь любознательный ребенок, она не должна латать дыры в его душе, прожженные меткой Темного Лорда.

Северус понял, что уже несколько минут разглядывает студентку. Тихая, незаметная — она была идеальным фоновым шумом для препарирования собственной души и помыслов. Проследив за взглядом Гермионы, Снейп увидел, что неосознанно водил пальцами по рукаву сюртука там, где находится метка.

Ему потребовалось бы всего пару движений, чтобы заставить девчонку испугаться и держаться от него подальше. Быть может, тогда она избежит участи, которая постигла тех, кто не питал к нему ненависти.

Но был ли он настолько благороден, чтобы отказаться от подарка, плывущего прямо в руки? Едва ли.

— Нашли что-то интересное, мисс Грейнджер? — бесстрастно спросил Снейп, давая понять, что ее интерес не остался незамеченным.

— Нет, сэр, извините, — несмело отозвалась Гермиона. Стыд жаркой волной разлился под ее кожей, окрашивая алебастровую кожу в розовый цвет — цвет весны и свежести.

Слишком поэтично, чтобы быть правдой, — всего лишь румянец на щеках молодой девушки. И слишком красиво, чтобы вытянуть жизнь из ее хрупкого тела и отпихнуть в сторону.

«Запугать и прогнать, — решил Снейп, — для ее же пользы».

— Не верю, Грейнджер, вы слишком любите совать свой очаровательный носик в чужие дела, — ответил Северус, расстегивая манжеты и оголяя предплечье. — Вы это хотели увидеть? Смотрите! А может вам еще что-то интересно? Спрашивайте, не стесняйтесь! — скатывалось с его губ раздраженное шипение, как вода с раскаленного солнцем камня.

Снейп, чуть склонившись к Гермионе, вытянул вперед левую руку. Черные, как два провала, глаза не отрываясь следили за испуганным личиком гостьи. Грейнджер отрицательно замотала головой, да так сильно, что та, казалось, вот-вот соскочит с тонкой шеи. Только взгляд ее прикипел к бледному тавро на руке Снейпа.

Тролль бы побрал эту девчонку!

— Надеюсь, сегодняшний вечер отразится в ваших кошмарах. Злобный слизеринский ублюдок (как называют меня ваши друзья) запер несчастную студентку в своем кабинете?

Она несколько секунд растерянно молчала. Лицо второй раз за вечер залила краска стыда. А может, это был гнев — какая разница?

— Да при чем здесь мои кошмары, — прошептала она горько.

Северус усмехнулся.

— Неужели за все эти годы унижений в моем классе я так и не пришел к вам в кошмаре? Жаль, теряю хватку, — откинувшись в кресле, почти искренне отозвался Снейп. Рукав сюртука он так и не опустил, но едва ли мог бы объяснить зачем: как предупреждение Грейнджер или как напоминание себе? — А какие картинки мелькают в вашей умной лохматой головке? «Тролль» по трансфигурации? Страшный пожар в библиотеке и ни одной уцелевшей книги?

Гермиона колебалась несколько секунд, раздумывая, ждал ли Снейп ответа на свои странные вопросы. Лишь когда профессор, наполнив бокал янтарной жидкостью, бросил на нее выжидающий взгляд, она ответила. Кто разберет, зачем ему это понадобилось!

— Нет, не эти, — дерзко произнесла Гермиона, но, заметив ухмылку на лице Снейпа, осеклась: он просто потешался над ней, задавая идиотские вопросы и наслаждаясь ее реакцией. — Гарри, Рон, Джинни. Мертвые. Преданные. Преданные тем, кто был их единственной надеждой.

 

Нет, она сказала не все. Был еще странный волшебник в темноте коридора — живой и опасный. И Снейп.

Снейп-предатель, с жестоким, безжалостным, высокомерным лицом. Во сне он всегда говорил только одну фразу «Я приведу информатора», и этим ужасал до глубины души. Но ни к чему было знать профессору такие подробности.

После памятного дежурства, наградившего Гермиону подобными страхами, она стала больше наблюдать за Снейпом. Ей не хотелось верить в то, что директор ошибся в нем, ей не хотелось верить в то, что этот человек — предатель, однако, признаваться в своих мыслях под насмешливым взглядом было бы слишком глупо.

— Да, не сложно догадаться, — вырвал ее из размышлений мягкий голос.

— Идет война. Есть вещи, которые въедаются в память и возвращаются во сне. Их невозможно забыть, сколько ни пытайся, — тихо добавила Гермиона, вспомнив взгляд из темноты.

— Ложь, мисс Грейнджер, — внезапно зашипел Северус. Гермиона вздрогнула, пытаясь понять, чем она могла вызвать такую бурную реакцию. — Стираются лица, стираются события. И тогда через несколько лет надо очень потрудиться, чтобы вспомнить черты лица, чтобы вспомнить какие-то важные слова. Воспоминания свежи лишь непродолжительный срок, даже если нам кажется обратное, мисс. Одни наслаиваются на другие, перемешиваются, искажаются!

Гермиона молча смотрела на собеседника. Судя по оставшемуся виски в бутылке, профессор был довольно пьян. Нечасто ей встречались пьяные мужчины, но Грейнджер знала, что они склонны к откровенным беседам. Впервые Гермиона видела Снейпа (как и любого другого преподавателя) с огневиски в руках. Это был самый глупый, отвратительный и неэффективный способ разрешить проблему. Что заставило его? Ее обжег неуместный интерес и вместе с ним страх этих неконтролируемых слов. Почему именно с ней профессор решил разговориться?

Но если уж совсем откровенно, то Гермиона была вынуждена признать, что не с ней Снейп разговаривал, не ей открывал душу. Кто-то там, невидимый, в глубине его памяти отвечал шпиону или Пожирателю смерти.

— Я тоже верил, что никогда не забуду его глаза, — продолжал Снейп, — но сейчас я не могу сказать, какого они были цвета. Не помню, что выражало его лицо: он был испуган, бесстрастен, когда понял, что яд начинает действовать? Но я был уверен, что запомню это на всю жизнь. Мой триумф, моя власть над жизнью и смертью.

Гермиона судорожно вздохнула, но Северус Снейп, не замечая этого, продолжал:

— Он не мог сказать ни слова, когда я требовал снять с меня проклятье. Конечно, я заслужил мести: я обрубил ветку его рода, а он — моего. Но это не значит, что я покорно приму чужое решение вместо своего. Я никогда не жалел о его жалкой жизни, но я до сих пор чувствую вину за то, что погибла Ребекка. Вина разъедает меня, она заставляет рисковать меня всем ради искупления. Но в тот момент... Я был одержим. Лишь последний вздох Каррингтона принес мне успокоение. — Снейп мрачно улыбнулся уголками губ. Сделал глоток и сфокусировал взгляд на притихшей Гермионе. — И я уже даже не помню, как он выглядел. Ведь Френсис не приходил ко мне в кошмарах. Окклюменция хорошая штука, знаете, мисс Грейнджер?

Она кивнула головой, не в силах произнести ни слова. Кровь гремела в ушах, а руки внезапно налились свинцовой тяжестью. Единственные слова «Пожиратель смерти» каленым железом оказались выжжены в ее голове. Ей казалось, что это просто дурной сон, ведь не мог же Снейп так просто признаться... в убийстве?

Гермиона уловила суть его исповеди, и, хотя некоторые моменты оставались не ясны, вырисовывавшаяся картина действительности угнетала: он погубил наследницу этого мужчины, Ребекку, а тот проклял Снейпа… Ветку рода…? Проклятье, которое уничтожит его потомков? Ох, Мерлин, да какая разница!

Убийство… страшное, черное слово поднимало в душе волну отвращения и первобытного ужаса, почти такого же, как слово «война».

Гермиона сознавала, что роль тайного агента в кругу Волдеморта требовала убедительности. Она понимала, что даже если Снейп не произносил слова непростительного заклятья для убийства кого-либо, кто вставал на пути Темного Лорда, то наверняка имел отношение к их гибели другим способом: кто лучше него разбирается в ядах? Это вынужденная мера, вынужденная жестокость в обмен на информацию. Это накладывает свой отпечаток на человека.

Но мысли об умышленном и желанном убийстве вызывали дурноту.

«Он в чем-то раскаивался, — сквозь шум пульсирующей в ушах крови шепнул разум. — Он сожалел. Он испытывал вину. Он был на дороге искупления».

Пожиратель смерти, который раскаивался в чем-то… Истерический смех рвался сквозь зубы, но Гермиона, заглушив в себе неуместный порыв, всеми силами попыталась ухватиться за ускользавшую мысль: достаточно ли было его сожаления, чтобы ему можно было довериться? Как много белых нитей было в этом черном полотне?

 

Гермиона понимала, что услышала слова, не предназначавшиеся для ее ушей. Помимо мрачного, безумного торжества в голосе Снейпа улавливалась бездонная горечь, черная скорбь и еще что-то, чему она не могла дать точное определение.

Она чувствовала себя так, словно подглядела в замочную скважину.

— Конечно знаете, мисс Грейнджер, вы всегда все знаете. А есть ли вопросы, на которые вы не можете ответить?

Гермиона опять кивнула, следя за Снейпом встревоженным взглядом. Но молчала.

— Озвучите? — предложил после паузы Северус. Ни следа нетерпения не было в его голосе. Только усталость.

— Я не могу понять, почему вы решили мне довериться, — шепот на грани слышимости.

Снейп негромко рассмеялся, а Гермиона невольно поежилась: ни капли веселья не было в его смехе, лишь досада и опустошенность.

— Я уже много лет никому не доверяю.

— Тогда почему вы мне все это рассказываете? Я не могу понять, сэр.

«Ведь теперь я не смогу просить вашей помощи», — хотела она добавить.

— Мне нравится, как вы слушаете на занятиях, мисс Грейнджер. Да, именно слушаете. Когда вы начинаете говорить, теряется все очарование. Была бы моя воля, я бы заклеивал вам рот уже на подходе к кабинету. Когда слушаете, вы открытая, доверчивая, спокойная. Порой заражаете и меня своим спокойствием. А сегодня оно было мне необходимо, как воздух. Но, пожалуй, я не планировал рассказать вам столько.

Северус поставил стакан на пол.

— Вы хотели о чем-то со мной поговорить? — резко сменил он тему, вероятно посчитав, что та себя исчерпала.

Только Гермиона не могла заставить себя заговорить с ним о Гарри после всего, что узнала сегодня. И дело было уже даже не в намеках на истинную преданность шпиона Ордена, не в причине, из-за которой этот человек напился. Просто... помешательство Поттера показалась ей в эту минуту такой незначительной проблемой по сравнению с мукой этого странного холодного человека... По сравнению с тем, что он горел заживо.

Гермиона ужаснулась своим мыслям: что стоит ее дружба, если между мужчиной, который ей безразличен, и лучшим другом, которому становилось с каждым днем хуже, она выбрала первого? Ровным счетом ничего, если не допустить мысли, что судьба зельевара значит для нее чуть больше, чем любого другого члена Ордена Феникса.

Взгляд Грейнджер упал на руку Снейпа. На бледной коже шевелилась едва заметная змея, обвивавшая череп. Знак мрака. Клеймо.

И тогда она заговорила, с каждым словом все острее понимая, что надо замолчать, но не могла. Все эмоции этого вечера закрутились в безумном хороводе, обрывки мыслей набатом бились о стенки черепа, а сердце сделало невероятный кульбит и ухнуло куда-то в желудок. И она не могла сдержать все это внутри себя, пусть даже на следующее утро не смела бы поднять глаза на своего профессора.

— Зачем? Зачем вы это сделали? Зачем вы поставили на свое тело это клеймо? Так клеймили убийц, так клеймили рабов, но ведь вы не раб! Вы никогда не смогли бы быть им! Вы не такой. Вы не убийца. Я не верю! — Гермиона остановилась, чтобы сделать вдох и подняла глаза на лицо Снейпа. Оно напоминало каменную маску. Единственным проблеском эмоций были пылающие яростью глаза. Слова застряли в горле.

— Вы никогда не поймете, Грейнджер, — едва слышно ответил он. — Вы не знаете, что значит быть изгоем. Вы не знаете, как отверженный хватается за любую возможность отомстить тем, кто его унижал, кто глумился над ним. Как хочет власти тот, кто всю жизнь был вынужден подчиняться другим.

Снейп посмотрел Гермионе в глаза, казалось, заглядывая в самую душу.

— Вы не знаете, каково смотреть в зеркало после того, как твоя новоприобретенная сила обернулась против единственного человека, которому ты не хотел зла. Вы не знаете, как иногда хочется отрубить себе руку, лишь бы не видеть этого на своей коже, — с каждым новым словом его тон становился все более мрачным и отчаянным. — Это не просто татуировка — это выжженное пятно в душе. И это часть меня. И я буду помнить об этой ошибке до последнего вздоха в этой никчемной жизни.

Он снова вытянул руку в сторону пораженной девушки.

— Вы никогда не сможете меня понять, мисс Грейнджер!

Снейп отклонялся назад, когда Гермиона сделала то, отчего он потерял дар речи на несколько секунд.

Неловко, неожиданно она сползла с края кресла на пол, становясь перед ним на колени, и обхватила левой рукой его предплечье, а пальцами правой провела по метке, спускаясь к ладони и сжимая ее обеими руками.

— Она горит. Мама говорила, что грешники, горя в адском пламени, искупают свои грехи, — срывающимся голосом произнесла Гермиона. — Ваша душа не выжжена, она все еще горит. Главное найти в себе силы раскаяться! Лишь тогда, когда метка станет холодной, погибнет та часть души, что истлела, так и не найдя прощения. Вашу ошибку можно исправить, этот мир не погряз во злобе!

— Какое вам до этого дело? — взорвался Снейп, вырывая руку из цепкой хватки Грейнджер. Кожа пылала в тех местах, где ее коснулись ледяные пальчики лохматой всезнайки.

— Ни один человек не заслуживает такой участи, — опустошенно прошептала она, опуская глаза. Но во взгляде Северус прочитал иное, хотя и не был уверен, что эти мысли принадлежали гриффиндорке, а не ему самому: убийца должен страдать за свое преступление.

— Катитесь к дьяволу со своей жалостью и взглядами на справедливость! — воскликнул он и вскочил с кресла. Резко обернулся лицом к своей визави. — Проваливайте!

Гермиона неловко поднялась с колен (ноги ее не слушались), забросила на плечо сумку с учебниками и заспешила к двери. Она понимала, что слишком много неуместных слов сорвалось с ее языка, но не испытывала сожаления.

Она была уже на пороге, когда послышался голос Снейпа.

— Мисс Грейнджер, остановитесь, — тон его был неестественно спокоен, хотя черные глаза гневно сверкали. — Я едва не забыл. Обливиэйт!

* * *

Гермиона сидела в глубоком кресле в гостиной Гриффиндора и устало подпирала рукой голову.

Первый раз после занятий она чувствовала себя такой разбитой. Голову словно набили ватой, она не помнила ни слова из того, что говорил сегодня преподаватель. Но у нее создавалось впечатление, что на этом занятии профессор был ею недоволен, что она пропустила что-то очень важное из его объяснений. Снейп отпустил ее намного раньше, а домашнее задание дал, когда она была уже на выходе из его кабинета.

«Переутомление», — решила Гермиона, закрывая справочник по зельеварению.

— Устала? — спросил Гарри, присаживаясь на подлокотник кресла.

— Да, немного, — она тепло улыбнулась в ответ.

Гермиона, коря себя за малодушие, сглотнула подступивший к горлу ком: ну почему она сегодня не попросила Снейпа помочь? Она ведь была совершенно уверена, что поведение профессора на собрании запланировано Дамблдором. Она целый месяц внимательно следила за преподавателем и теперь была убеждена, что он не предатель. И для Поттера помощь Снейпа будет лучшим раскладом.

— Все хорошо? — заметил ее состояние юноша.

— Да, Гарри, не волнуйся обо мне, — уверила она. — А ты как?

И этот вопрос подразумевал нечто большее, чем вежливый интерес.

— Хуже не было, — пробормотал он, поднимая ярко-зеленые глаза. Потом улыбнулся и взял ее за руку. — Холодная.

Гарри касался ее ладони, согревая, и на глазах наполнялся жизнью. Он расправил плечи, посмотрел на Грейнджер, едва поглаживая большим пальцем кожу на руке, а на стеклах очков играли блики огня.

Поттер однажды обмолвился, что когда друзья рядом, ему гораздо легче держаться на этом краю сознания, в своем теле. Но Рон был слишком увлечен Лавандой, чтобы заметить происходящее с Гарри, и Гермиона, радуясь, что хоть чем-то может облегчить страдания друга, все свободное от занятий время проводила рядом с ним.

Ведь он нуждался в ее поддержке.

 

Перед глазами мелькнул вихрь рыжих волос, и на соседнее кресло влетела Джинни, потеснив при этом юношу. Гермиона уловила в глазах Поттера неясную смесь досады, разочарования и тоски, и сердце ее замерло.

Мерлин, только не это.

Ведь не может быть, чтобы Гарри ею увлекся? Ведь он воспринимает ее как сестру, так же, как и она видит в нем только брата?

Он никогда не пытался до нее лишний раз дотронуться или обнять. Лишь изредка по вечерам перед камином согревал ее ладони своими.

Но Гермиона и представить не могла, что именно значили для Поттера эти прикосновения. Возможно, она была слишком занята наблюдением за Снейпом…

— Эй, Гермиона, ты меня слушаешь? — Уизли щелкнула пальцами перед ее лицом.

— Да, извини, Джинни. Повтори, пожалуйста.

Гарри встал и, пробормотав что-то на прощание, ушел в комнату мальчиков.

— Я говорю, Гермиона, что в «Вечернем Пророке» появилась заметка о том, что Люциус Малфой умер в Азкабане. После Рождества они писали, что он сошел с ума, а теперь… Надеюсь, что это не очередной скандал от Скиттер, и он и правда получил по заслугам.

Гермиона совсем не вслушивалась в слова. Единственное, что ее волновало, так это то, что дверь в спальню мальчиков открылась сама по себе, но никто в комнату не вошел. Очень в духе Гарри Поттера под мантией-невидимкой.

Ну сколько можно! Как же она просила его не следить за Малфоем! Неужели Гарри не понимает, что направляется прямиком в мышеловку? Зачем, зачем делать это, когда тебя кто-то поджидает в коридоре?

Ведь Гермиона, иногда засиживаясь допоздна в гостиной за домашними заданиями, видела, как Поттер выходил из спальни в пижаме и, точно лунатик, брел к выходу.

Джинни, занятая разговором с кем-то из друзей, не заметила, как Гермиона покачала головой и прошептала: «Гарри».

 

Когда до отбоя оставалось не больше четверти часа, проход в гостиную открылся, впуская декана Гриффиндора.

— Старосты, — позвала она и протянула спешащим студентам несколько пергаментов, — поместите объявление на доску, внесите изменения в расписание занятий на завтра и оповестите о них всех студентов факультета.

— Нет ни одной пары ЗОТИ, — подал голос Рон, который отлеплялся от Лаванды только на те минуты, когда преподаватели появлялись в радиусе видимости.

— Именно, — подтвердила МакГонагалл. — Профессор Снейп отменил все занятия.

Гермиона шумно выдохнула.

За ее спиной кто-то наступил на один из пищащих «Ужастиков Уизли», но, когда девушка оглянулась, ее встретила лишь пустота.

Комната, погруженная в полумрак, встретила две фигуры в плащах отрешенным безмолвием. За овальным дубовым столом сидело около двадцати человек: напряженные, настороженные, даже дышали, кажется, через раз — они создавали разительный контраст со вновь прибывшими. Отдельно ото всех, в самом темном углу комнаты, в глубоком кресле лениво расположился солидный мужчина. Люциус Малфой находился в этом зале лишь на правах хозяина поместья — своего положения среди Пожирателей смерти он лишился после провала в битве в Министерстве магии.

 

Едва волшебники вошли в зал, как свечи, вспыхнув десятком мелких золотых искр, разгорелись ярче.

— Мы ждали тебя, С-с-северус, — оторвавшись от изучения бокала с прозрачной жидкостью, тихо произнес тот, кто сидел во главе стола. — И не только. Я вижу твою спутницу. Она под Империусом?

Снейп, подавшись вперед и склонив голову, ответил:

— Нет, мой Лорд, девушка пришла по своей воле. И она готова вступить в наши ряды.

Волдеморт бесшумно поднялся из темного кресла и подошел на несколько шагов ближе к Снейпу. На его сером змееподобном лице едва улавливалось легкое удивление и недоверие — лишь та малая часть эмоций, которую он позволял видеть своим слугам. Он не ожидал, что за такой короткий срок удастся сбить с девчонки спесь. Красные глаза встретились с черными, и Северусу показалось, что перед чудовищем вся его душа видна как на ладони.

— Готова? — задумчиво переспросил Темный Лорд. — Тогда почему же я чувствую ее страх и неуверенность? Посмотри на меня, София Морган, — велел Волдеморт его спутнице.

— Именно потому, почему я осмелюсь просить вас, Хозяин, отложить ритуал инициации, — продолжил Северус.

— Как ты смеешь, Снейп? — взвизгнула Беллатриса, припав грудью к столу, будто хотела оказаться как можно ближе к своему Хозяину.

Волдеморт молчал. Он удерживал взгляд Софии.

Северус очень жалел, что девчонка была бесталанна в окклюменции: при ее неуравновешенности и неконтролируемых эмоциональных всплесках возникали сложности с сопротивлением вторжению в разум. Возможно, дело было в беременности, возможно, просто в отсутствии природных способностей. В любом случае, это доставило множество хлопот, поскольку пришлось стирать разрозненные воспоминания и о разговорах на грани его разоблачения, и о темноволосом мальчишке.

Тем временем Северус продолжал говорить:

— София ждет ребенка. Ритуал инициации повредит моему наследнику.

Беллатриса, стремительно поднявшись с кресла, уперлась руками в стол.

— Наследник?! — послышался ее срывающийся голос. — Я не верю ему, Хозяин! Он пытается не дать вам получить власть над девчонкой!

— Мой Лорд, этот ребенок будет очень способен к Зельям. Вы говорили, что желаете видеть среди своих молодых последователей моего сына. Моего сына как зельевара. Я нашел ведьму, достойную быть его матерью. София показывала хорошие результаты, когда я обучал ее, — не обращая внимания на Лестрейндж, продолжал Снейп, но от ее слов внутри что-то оборвалось. Неужели она знала о Каррингтоне?

— Северус, ты, как всегда, сумел найти третий путь из двух возможных, — одобрительно произнес Волдеморт, прерывая зрительный контакт с Софией. Он все понял еще до того, как это прозвучало. — Я доволен тобой. И раз Морган не получит шанс занять место подле меня, это будет твой сын. Ты достоин этой чести, мой верный слуга. Я отложу инициацию до того момента, как она родит ребенка. Но после, — он на секунду оскалился в дьявольской улыбке, и в глазах его полыхнул азарт, — они оба будут повиноваться моей власти.

Темный Лорд выдержал почти театральную паузу.

— Но ты уверен, что это действительно твой ребенок? Белла с таким пылом пытается доказать обратное... Если она права, мы накажем твою маленькую лгунью? — мрачно, едва слышно закончил Риддл, проницательно всматриваясь в глаза Северуса за прорезями маски.

Снейп замер. Что, Мерлин его подери, Волдеморт увидел в ее воспоминаниях? Морган дернулась, встречаясь со своим покровителем взглядом. В ее темных глазах таилась мольба. Она не помнила их разговоров, она не помнила, как Снейп отрывисто кивнул на ее вымученную просьбу о защите. Она просила не о себе, этого ее гордость никогда бы ей не позволила, она просила защитить ее ребенка.

Чего она ждала сейчас? Что Северус ответит нежным взглядом на ее дерзость и поклянется в глубокой привязанности? Ее статус «любовницы» не давал ей никаких прав: фактически, она была рабыней, не смевшей требовать какого-либо ответного чувства от хозяина. Даже будь София его женой, она не смогла бы после инициации просить чего-то от него на глазах у других Пожирателей смерти и находиться вместе с ним на собраниях ближнего круга. Возможно, Волдеморт ввел этот запрет, чтобы обезопасить себя от заговоров среди сильных семей в своем окружении.

Она знала об этом, так чего же ждала? Ответом Северусу стало воспоминание о том, что говорила София перед тем, как он стер ей память: сейчас она доверяла ему. Она, точно слепой щенок, не могла ориентироваться в пространстве без него. Снейп был ее опорой, защитой, здравым смыслом, он был в эти часы для нее всем миром. Но странно, это доверие не вызывало в нем никакого отклика. Оно не было искренним. Лишь вынужденная мера с ее стороны.

Если единственный выбор оказывается неправильным, то это уже не выбор. Это судьба. Когда Снейп ответил, ни в его голосе, ни на его лице не отразилось ни единой эмоции.

— Если она обманула меня, я сам избавлюсь от выродка и помогу провести обряд инициации.

— Тебе же не впервой, справишься... — пренебрежительно бросила Лестрейндж.

О чем она говорила? О ритуале инициации? Или о ребенке? Почему, ну почему Северусу все сильнее казалось, что Белла знала о Каррингтонах больше, чем он думал раньше? Он почувствовал себя параноиком: каждый жест, каждое слово Лестрейндж казались ему подозрительными.

А София расправила плечи и с вызовом взглянула на Волдеморта. Она ожидала поддержки, а получила лишь пощечину. Теперь Северус не сомневался, что девчонка будет инициирована на собрании в этот вечер. Выбирая между своими интересами и жизнью ребенка, он выбрал себя.

Подставляя под угрозу свою репутацию в кругу Пожирателей смерти в первый раз, он действовал по наитию, не успев обдумать ситуацию. Сейчас же ему предоставлялась минута на трезвые рассуждения, и Снейп не собирался еще раз испытывать судьбу. Запаса «хороших дел», который он набрал после встречи с Морган, ему хватит еще на пару ближайших лет.

Если бы не Белла, отцовство Снейпа никто не поставил бы под сомнение. Но она ненавидела Северуса с того момента, как он передал информацию о пророчестве Поттера и встал по левую руку от Волдеморта. Она мечтала с ним расправиться с тех самых пор, как он, все эти годы прохлаждавшийся под боком у Дамблдора, вернулся после возрождения Темного Лорда и занял свое прежнее место в ближнем круге. И даже Непреложный обет не добавил в ее глазах доверия. Скорее всего, она всем сердцем ненавидела Морган, дерзнувшую напасть на Волдеморта. Во всяком случае, Северус только так мог объяснить то пристальное внимание, которое заслужила девчонка от Лестрейндж.

Тяжелая, удушливая тишина распласталась по комнате черной тенью. Никто из волшебников не двигался. Казалось, даже время замерло в ожидании вердикта.

— Я чувствую твою магию, Северус. И ее так много, что я почти не ощущаю след волшебства наследницы Морганов. Ты хорошо поработал над ней. Возможно, даже слишком хорошо. Слова Беллатрисы наталкивают на мысль... — Волдеморт замолчал, будто не зная, что сказать, но его пристальный взгляд говорил выразительнее любых слов: несмотря на одобрение хитрости Снейпа, Темный Лорд уже не доверял ему так, как прежде. Не важно, как долго ты возвышался. Упасть ты можешь в одно мгновение. — Вы — двое моих самых верных слуг. Я не могу оставить без внимания слова ни одного из вас. Но я ждал от тебя рассказа о побеге нашей юной гостьи, а ты стер ее воспоминания... Зачем, Северус? — Снейп скосил глаза на Малфоя. Тот выглядел удивленным. Волдеморт узнал о побеге не от него.

Пламя свечей в витом канделябре неясно затрепетало, будто в окно потянул порыв ветра, когда красноглазый монстр развернулся и сел в кресло, а по залу разнеслось нарастающее шипение — от приоткрытой двери к нему заскользила огромная змея. Простые слова Темного Лорда прозвучали приговором в напряженной тишине комнаты:

— Беллатриса, я даю тебе право отстоять свои подозрения.

— Да, мой Лорд, — с придыханием ответила Белла, огибая стол и медленно двигаясь в сторону Снейпа.

Ее глаза неестественно блестели на смуглом лице, руки заметно подрагивали. Опасная пренебрежительная улыбка кривила губы. Волшебница сделала несколько шагов и оказалась рядом с Северусом. Близко, слишком близко, чтобы это было безопасным.

Лестрейндж подняла руку с зажатой палочкой к лицу Снейпа, но Северус не мог позволить инстинкту самозащиты взять верх и показать ведьме, насколько опасно играть с ним в такие игры. Не при Лорде.

Проводя кончиком волшебной палочки по шее мужчины, Беллатриса почти сладострастно прошептала:

— Сними маску, Снейп. Я хочу видеть твое лицо, когда Люциус расчистит путь к вершине для Драко...

Она отпрянула и мрачно засмеялась. Северус повернул голову и встретился глазами со своим старым другом. Малфой ответил ему лишь незначительным кивком головы, красноречиво переводя взгляд на Софию. Намек был таким же туманным и неопределенным, как палочка у горла.

Северус ошибался. Если девица не будет находиться под его защитой, она не пройдет инициацию вовсе. Люциус из своей скользкой змеиной шкуры вон вылезет, лишь бы не допустить этого. Он пойдет на все, ведь иначе Морган станет прямой угрозой для возвышения Драко среди верхушки власть имущих...

А остановит ли Темный Лорд Малфоя? Посчитает ли, что повод для дуэли (в которой, несомненно, победит Люциус) слишком незначителен? Настолько ли нужна ему будет девчонка, чтобы принять ее к себе в окружение? Волдеморт все еще верил Снейпу, но, разумеется, не испытывал ничего подобного к Софии.

Глупо было предполагать, что волшебница, сумевшая выжить после покушения на жизнь Темного Лорда, сумевшая заручиться поддержкой одного из самых влиятельных Пожирателей смерти, остановилась бы на полпути к своей цели.

Волдеморт заключал сделку с Морган только по одной причине: он показывал Пожирателям смерти свое великодушие, принимая раскаявшегося противника на свою сторону. Не в правилах Темного Лорда было оставлять в живых своих врагов, но не тогда, когда из них могли бы получиться сильные союзники.

Но стал ли бы он принимать к себе в последователи того, кто пытался проникнуть в его стан через ложь и предательство? Северус в этом очень сомневался.

И это все означало только одно: София будет либо за пределами ближнего круга в статусе любовницы зельевара, либо умрет. Снейп ее уже просто ненавидел за то, что она заставляла поступать его не так, как он хотел. Для него такие вещи были противоестественны, это было неправильно. Но Морган сейчас слишком напоминала ему Ребекку, чтобы так просто бросить ее в этом волчьем логове. Он не сможет еще раз убить ее.

Что говорил Темный Лорд? Нужна ли она ему?

— Но после этого я, все же, буду настаивать на том, чтобы София стала матерью моего ребенка. Я выбрал ее, — снимая маску, произнес Снейп так, будто его и не прерывали. Он обещал девчонке защиту — он дарит ей один год. Конечно, без «счастья» быть матерью. Да будет проклят Каррингтон.

Волдеморт кивнул — вероятно, это вписывалось в его представления о Северусе, а Люциус с такой силой стиснул набалдашник трости, что костяшки пальцев побелели, а глаза его полыхнули ненавистью.

Но ему больше не стоило беспокоиться: какой бы сильной ни была Морган (что, кстати, было крайне спорным утверждением), она теперь не сможет помешать Драко.

Северус мог только догадываться о причинах, по которым Пожиратель такого уровня, как Малфой, столь страстно возненавидел Софию. Из-за банальных оскорблений? Да, она избежала смерти после того, как бросила вызов Волдеморту, но лишь потому же, почему мужчина смог избежать той немилости у Волдеморта, которую заслуживал после провала в Министерстве магии: Темный Лорд ценил умных и хитрых союзников.

Люциус сидел в этой комнате исключительно благодаря хитрости. Он пересилил себя и нашел клад в том месте, которое считал сточной ямой. Формула успеха была проста: один волшебник, один пластический хирург и один купленный страж тюремной крепости.

Не раз в Ежедневном пророке появлялись статьи о том, что Малфой в Азкабане сошел с ума. Пожиратель смерти пытался доказать, что он вовсе не Люциус Малфой, а обыкновенный банковский служащий. И вот, вчерашним вечером двойник умер. А аристократ же сидел в зале с самодовольным видом: он избежал наказания от Волдеморта, которого заслуживал, он готовил сына к самому важному в его жизни заданию. И он был жив.

Люциус вправе этим гордиться.

Северус вновь обратил внимание на сверлящую его взглядом Беллу.

— Мне нужно зелье, Снейп, — выплюнула Лестрейндж. — Где оно?

— В моем доме.

— Хвост, — лаская тонкими пальцами змею, обратился Волдеморт, — аппарируй к Северусу.

— Мой Лорд, но хранилище...

— Эта крыса давно уже знает каждую склянку в твоей конуре, Снейп, — перебила его Белла. — Мне нужно зелье родства.

Снейп сжал челюсти, прожигая взглядом сжавшуюся одутловатую фигуру Петтигрю.

— Если из моего хранилища исчезнет хоть одно лишнее зелье, Круцио покажется тебе щекоткой по сравнению с тем, что ты испытаешь, — снимая перстень с пальца, предупредил он Хвоста, который полз на коленях к Волдеморту, захлебываясь просьбами не отправлять его.

— Довольно, Хвост. У тебя есть десять минут, — с неким подобием смеха произнес Темный Лорд, после чего обратился к зельевару: — Ты, как всегда, чрезвычайно любезен, Северус.

 

Прошло пятнадцать минут, но Петтигрю так и не появился. Снейп сделал себе мысленную заметку извиниться перед ним, за то, что не объяснил, для чего нужно было кольцо. Извиниться, если Хвост выживет.

Северус ни секунды не сомневался, что эта крыса струсит надевать его перстень. Да, имея при себе кольцо хозяина, но не надев его на палец, был шанс пройти защиту, однако, о степени повреждений потенциального мародера даже думать не хотелось.

— Как я рад видеть вас в своем доме, — вкрадчиво произнес Малфой, не поднимаясь со своего кресла, — снова, — остановил он взгляд на Морган.

— Люциус, — поприветствовал его Северус, подойдя ближе. — Как себя чувствует Нарцисса? Слышал, она безутешна в своем горе.

Пронырливый блондин лишь самодовольно улыбнулся.

— Да, Нарцисса очень опечалена. А я могу поздравить тебя с обретением новой игрушки? Надо признаться, я ни минуты не сомневался, что все так и выйдет. Знаешь ли, — почти участливо добавил он, обращаясь только к Снейпу, будто Софии не существовало вовсе, — как только она появилась у ворот поместья, я сразу заметил на ней клеймо придорожной шлюхи.

Северус схватил за локоть Морган, когда та, полная решимости, выхватила палочку из рукава. Люциус ответил зеркальным жестом, легко поднявшись из кресла и направляя острие волшебной палочки девице точно в грудь. Гибкий, сильный, смертоносный — холодная стальная змея, как та, что служила наконечником его трости.

— Отпусти, — сквозь зубы процедила София, пытаясь вырваться из цепкой хватки своего патрона. — Я оставлю от него лишь воспоминание, чтобы жена не зря носила траур.

Малфой только недоуменно приподнял бровь в ответ на сыплющиеся угрозы. Снейпу пришлось еще сильнее сжать локоть Морган, чтобы удержать ее от совершения глупостей.

Не было ничего удивительного в том, что София не справилась с эмоциями — с нее бы сталось надерзить даже Темному Лорду! — но, все же, идти на открытый конфликт с Люциусом, было слишком глупо. Неужели она не понимала, что ее просто провоцируют? Из-за милости, оказанной ей Волдемортом, Малфой больше не чувствовал себя исключительным.

«Хоть Империус накладывай на эту сумасшедшую», — раздраженно думал Снейп, тщетно пытаясь занять позицию между спорщиками.

— Люциус, не провоцируй девочку, она очень вспыльчива, а я не уверен, что успею и захочу в следующий раз ее остановить, — не колеблясь, произнес он. — Она — моя собственность, будь добр, не попорть ее непростительными.

И Северус по азартному огоньку в холодных глазах своего старого друга понял, что тот выискивал очередную болевую точку. Софии никогда не превзойти Люциуса: ни в словесном бою, ни в магическом.

— Помнится, раньше твои вкусы были более утонченными, Северус. Ни капли воспитания. У нее хотя бы кровь чистая?

— Почище твоей будет, Малфой! — рявкнула София. И если бы все взгляды в зале давно не были обращены в их сторону, то этот выкрик обязательно привлек бы внимание к потасовке. — Для тебя я мисс Морган, и, говоря обо мне, имей смелость обращаться ко мне лично!

Торжествующая улыбка расцвела на лощеном лице, и Снейп понял, что Морган, наконец, доигралась. Ведь у него не будет никаких оснований вставать на ее защиту, если София нападет первой.

— Научи свою шавку хорошим манерам, — нараспев, едва ли не по слогам произнес Малфой, наслаждаясь видом разъяренной девицы, вырывающей руку и выкрикивающей в его сторону проклятье.

Не прошло и двух секунд, как она упала на пол от удара. Ее палочка с глухим стуком закатилась под стол, лишая надежды на продолжение дуэли.

В полумраке комнаты в руке Софии что-то блеснуло, отражая дрожащее пламя свечи. Одно резкое, столь быстрое, что показалось нереальным, движение, — и Малфой, схватившись рукой за шею, ощутил горячую кровь под пальцами.

Морган гибко отклонилась, пытаясь увернуться от цветной молнии, когда Люциус ответил ей проклятьем на подобный грязный прием.

— Теперь мы квиты, Мал… — оскалилась София, слизывая кровь с губ и, очевидно, ощущая себя триумфатором, но договорить не успела: от очередной пощечины она потеряла сознание.

— Довольно, — властно оборвал Волдеморт. — Довольно, Люциус. Убери свою палочку.

С привитой с рождения грациозностью Малфой откинул светлые волосы со лба, касаясь пальцами неглубокого пореза, который уже успел пропитать зеленый шейный платок бурыми пятнами крови.

— Как примитивно, — процедил он, взмахнул волшебной палочкой, накладывая простейшие исцеляющие чары, и вернулся к своему креслу.

Северус с раздражением смотрел на распластавшуюся на полу неприятность. Эта девица доставляла ему слишком много хлопот. Салазар подери проклятого Малфоя с его замашками! Кичится своей чистокровностью, но никогда не отказывает себе в удовольствии ударить по-маггловски.

Кто знал, что могло бы случиться в противном случае: возможно, Софии бы удалось обезоружить Люциуса, ведь Малфой был сильнее, но Морган — быстрее.

— Акцио, палочка! — Снейп поймал палочку из бука и засунул ее в карман мантии. На один день проблем было более чем достаточно.

За спиной Северуса послышался хлопок аппарации, и Пожиратели повскакивали со своих мест. Обернувшись на шум, Снейп увидел подвывавшего и окровавленного Петтигрю, который свернулся на полу в клубок, сжимая в дрожащих ладонях тонкую склянку с мутно-голубой жидкостью — причину всех его мучений. Со звоном подскакивая на каменном полу, к Северусу подкатился его перстень. Хвост так и не набрался храбрости его надеть.

Что ж, можно считать, что эти повреждения — небольшая месть Снейпа за требование Волдеморта снова пустить в свой дом эту крысу.

— Гойл, позови Нарциссу, для нее есть работа, — мрачно произнес Темный Лорд.

Еще до того, как Гойл вышел из комнаты, Лестрейндж вырвала из рук Хвоста флакон с зельем и развернулась к Северусу. На лице Беллы читалась решимость.

— Поднимай ее, Снейп. Я начинаю ритуал.

 

С бесстрастным лицом Северус привел в чувство Софию и посадил в кресло в двух шагах от себя.

Ему было сложно оставаться спокойным, когда Беллатриса направила на него волшебную палочку и нараспев начала читать заклинания из потемневшей от времени книги. Она замолчала на самой высокой ноте, позволяя последним словам заклятья раствориться в пропитанном магией воздухе. Тяжело и загнанно дыша, стирая рукавом выступившую испарину на лбу, она открыла резной флакон. В глубокую серебряную чашу медленно заструилось зелье. Когда последняя капля со звоном ударилась о стенки сосуда, Беллатриса взяла со стола нож.

Глубокий порез протянулся по бледной коже протянутой руки Северуса. Для зелья требовалось всего несколько капель, но Белла с садистским удовольствием наблюдала, как стекала кровь вниз по его запястью от чрезмерных стараний.

Кровь, смешавшись с зельем, вспенилась, зашипела, и жидкость поменяла цвет на кристальный рубиновый.

Беллатриса остановилась около заполошной, подавленной недавним столкновением с Малфоем Морган и дала ей в руки чашу с зельем. Наградив ее тяжелым взглядом, Лестрейндж приказала:

— Пей.

София медлила. Северус почти видел, как крутились винтики в ее голове: перевернуть чашу и бежать, бежать пока хватит сил. Чувствуя всю опасность этого поступка, она метнулась взглядом к фигуре Темного Лорда, потом к Беллатрисе, и в конце концов посмотрела на Снейпа.

— Пей же! — потеряв терпение, воскликнула Лестрейндж.

Когда на дне не осталось ни капли, Белла заставила ослабевшую девушку встать и положила руку ей на живот.

Морган, резко вздохнув, распахнула остекленевшие глаза. Через секунду она, лишившаяся поддержки, упала обратно в кресло, а Беллатриса попятилась на несколько шагов.

Голос Лестрейндж выражал вселенскую усталость, но глаза горели безумным огнем. Не отрывая взгляда от лица Северуса, она произнесла:

— Мой Лорд, в этом ребенке течет кровь Снейпов. Мои подозрения оказались ложными. Я готова понести наказание.

 

В полном замешательстве Северус покидал собрание. Лицо Лестрейндж выражало понимание, столь глубокое и внезапное, что выбивало почву из-под ног. Злость, удивление, расчетливость, боль, ненависть слились в ее лице в единую вспышку сумасшествия. Оно отразилось в ее глазах, когда ведьма произносила те неожиданные для Снейпа слова. Но голос ее не выражал ровным счетом ничего из того, что увидел Северус на ее лице.

Интуиция шептала, что Белла преподнесла ему слишком опасный дар. И то, что очень скоро она потребует что-то в ответ. Что-то, что он не в силах будет сделать.

Когда они выходили из комнаты, Северус, поддерживая слабую Софию под руку, услышал за спиной торопливые шаги и обернулся, вновь натыкаясь на тот же безумный взгляд. Беллатриса схватила его за плечо и с силой, что время от времени проявляется у сумасшедших, притянула к себе. Разобрать ее захлебывающийся шепот получилось не сразу.

— Я знаю о Каррингтонах, Снейп. Я была единственной подругой Ребекки! Это я ухаживала за ней, пока она лежала в бреду! Это я дала Френсису книгу с проклятьем для тебя! Я знаю всю эту историю от первого до последнего слова! Не думай, что тебе удалось меня обмануть. Кого угодно, но не меня. Я солгала Темному Лорду! Лорду! Моя ложь — мой подарок тебе, Снейп, слышишь? И пока я буду молчать об этом, ты будешь моим со всеми своими грязными потрохами, мерзкий дамблдоровский ублюдок.

Весь этот разговор занял не больше нескольких секунд, но действие он произвел ошеломляющее. И единственной мыслью, что набатом билась в голове Северуса, была та, что все эти годы, с самого начала, Беллатриса знала все. Абсолютно все.

Морозный зимний день и крупные хлопья бело-пепельного снега творили в этот день со студентами что-то невообразимое. Радостное, возбужденное состояние завладевало ими все больше, словно какой-то вирус проник в Хогвартс, словно время повернуло вспять и снова наступил сочельник.

Даже несмотря на тревожную ночь и скомканное утро, Гермиона тоже ощутила это воодушевление. Кошмары о внезапно исчезнувшем профессоре, один страшнее другого, терзавшие ее до рассвета, если не забылись, то уж точно отошли на второй план.

Преступлением было предаваться безрадостным мыслям, когда сама природа покровительственно дарила подобный сказочный день. Душевный подъем с горькими нотками сожаления звучал в Гермионе непривычной какофонией, а множество разных эмоций теснились в груди, перебивая и искажая друг друга, смешиваясь и отдаваясь эхом ушедшего дня.

В Большом зале снег, падающий с потолка, лишь усилил ощущение праздника. Гомонящие студенты уже спешили на занятия, когда Гермиона, заскочившая перед обедом на секундочку в библиотеку и потерявшая счет времени, вошла в зал. Грейнджер, несмотря на то что всеми силами старалась смотреть только на студентов своего факультета, сдалась и, неубедительно (даже перед самой собой) оправдав свой интерес обязанностями старосты, подняла глаза к преподавательскому столу. Конечно, место Снейпа, как и за завтраком, пустовало.

— Ты знала, что так будет, — буркнула себе под нос Гермиона.

Да, знала, но все равно ждала встречи с хмурым взглядом профессора: какая-то недосказанность осталась между ними в последнюю встречу; то, что она не могла сформулировать, но что требовало пристального внимания. И улыбки друзей не были здесь соразмерной заменой.

И насколько безмятежным мнился день, настолько же неожиданным оказался удар. И тем ярче показался контраст между предыдущей минутой и настоящей, когда у дверей Большого зала Гарри Поттер прислонился спиной к стене и прижал ладонь ко лбу.

Губы парня побелели, лицо покрылось испариной, а привычные боли в шраме мгновенно вышли на новый уровень, когда он стал медленно оседать на пол. Пытаясь удержать его за плечи, Гермиона опустилась рядом с ним на колени. Тут же подоспел до смерти перепуганный Рон, помогая ей. Обмякшее тело друга напряглось под ладонями, по мышцам прокатилась судорога, и Гарри поднял голову, встречаясь с Грейнджер взглядом.

Зеленая радужка окрасилась красными всполохами, а зрачки то расширялись, будто вот-вот собирались заполнить своей чернотой орбиты глаз, то вытягивались в тонкую ниточку, как у змеи.

— Ты должна ответить за свою ошибку, — прошептал Гарри с такой злобой, что можно было не сомневаться, кому она принадлежала.

Гермиона смотрела широко раскрытыми глазами на друга и слышала, как где-то далеко неистово бьется его сердце. Он потерял сознание, но в этот момент к ним уже подбежали профессор МакГонагалл и директор. Грейнджер отошла на пару шагов, боясь поверить во все происходящее. Она прислонилась к Рону, чувствуя, как от шока у нее кружится голова и подкашиваются ноги. То, что она видела, не укладывалось в голове: возможно, в эту самую минуту Гарри Поттером завладел Волдеморт, подчинив себе не только сознание юноши, но и его тело.

Но был и другой, менее печальный вариант. Гарри мог, сам того не осознавая, снова провалиться в мысли того, кто раньше был Томом Реддлом.

Грейнджер перевела взгляд на Дамблдора, пытаясь найти ответы на мучавшие ее вопросы, но по лицу старого мага было невозможно что-либо угадать. Он был очень встревожен.

«Информатор, да, директор? Волдеморт больше не будет пытаться завладеть душой Гарри? Как вы можете?!»

Может быть, эмоции Гермионы отразились на ее лице, а может, директор прочитал ее мысли, но голубые глаза из-под очков-половинок посмотрели на нее с сочувствием.

«Слишком много жизней поставлено на карту».

Гарри положили на наколдованные носилки и унесли из Большого зала.

 

Ожидание было мучительным. Меряя шагами коридор у двери в больничное крыло, Гермиона, вне себя от беспокойства и тревоги, строила десятки догадок о том, что могло произойти и о чем же может так долго разговаривать Дамблдор с Гарри.

Добрый седовласый сладкоежка обернулся могущественным и расчетливым манипулятором. И такие люди решают исход войн, люди-практики, которые умеют поступаться жизнью и интересами одного для выживания сотни, тысячи, десятков тысяч. Но одно дело думать об этом в теории, а другое — видеть, как тем самым «одним» становится твой друг.

И понимание этого ничего не решало: директор использует, разрушает, уничтожает Гарри, цинично прикрываясь пространными речами о ценности юноши, об исключительной полезности связи двух разумов, которая обеспечит победу в этой войне. Но кто скажет, что наступит раньше: сумасшествие Гарри или победа?

— Гермиона, хватит мельтешить, у меня скоро голова пойдет кругом, — вырвал ее из мыслей голос Рона. Тот стоял у окна, опершись на подоконник. Его волнение выдавала лишь напряженная поза да крепко стиснутые зубы. — От того, что ты намотаешь еще два ярда по коридору, нас никто к Гарри быстрее не пустит.

— Я знаю, — вздохнула Грейнджер.

 

Еще через полчаса, показавшихся Гермионе вечностью, дверь в больничное крыло открылась, выпуская хмурого, обеспокоенного Дамблдора.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, мистер Поттер пришел в себя и хочет увидеть вас, — негромко произнес директор. — Только не мучайте его расспросами, он еще не оправился от потрясения.

— Рон, иди, а я тебя догоню. Профессор Дамблдор, — обратилась староста, как только Уизли скрылся за дверью, — можно вас попросить?

Директор кивнул, а Гермиона продолжила, понимая, что это единственная возможность оградить парня не столько от опасности навредить себе и другим, сколько от контакта с директором.

— Я считаю, что Гарри будет лучше побыть в доме Сириуса. Он ходит во сне, а Рон говорит, что он по ночам выкрикивает заклинания.

Лицо Дамблдора выразило крайнюю озабоченность.

— Мистер Поттер не говорил мне об этом. Не знаете почему, мисс Грейнджер?

— Возможно, он боится, что вы заставите его снова заниматься с профессором Снейпом.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — задумчиво протянул директор, не открывая взгляда от пейзажа за окном. — Но боюсь, что причина иная. Видите ли, Гарри сам не хочет обрывать эту связь. Да-да, мисс Грейнджер, — уверил он, когда поймал недоверчивый взгляд Гермионы, — после вашей, без сомнения, храброй вылазки в Министерство магии, когда Том попытался объединить свою грязную душу с душой Гарри, он испытал страшную боль, которая удерживает его от дальнейших попыток. Видите ли, мисс Грейнджер, мистер Поттер будет в полной безопасности от вмешательства извне, пока его сердце наполнено любовью. Ему очень нужны мистер Уизли и вы. Боюсь, даже, — по щекам старика разлился легкий румянец, а глаза его лукаво блеснули, — вы несколько больше, чем мистер Уизли. Я не готов повторить свою ошибку и запереть молодого, полного жажды жизни мужчину в четырех стенах.

«Ведь тогда вы не сможете его использовать», — едва не сорвалось у старосты с языка. Взгляд директора пронизывал ее насквозь.

— Мистер Поттер уже наверняка вас заждался, — посуровевшим голосом добавил старик. На него снова навалилась тревога, с которой он выходил из больничной палаты.

Гермиона кивнула и поспешила исчезнуть из поля зрения Альбуса Дамблдора.

 

Гарри сидел на больничной койке в белой в зеленую полоску пижаме и вертел в руках волшебную палочку. Взлохмаченные волосы, уставшее, осунувшееся лицо, ссутуленные плечи… Выглядел он совершенно раздавленным. Глаза предательски защипало при мысли о том, сколько же ему пришлось испытать и сколько еще предстоит.

— Привет, — немного грустно улыбнулся Поттер.

— Чего ты так долго? — подал голос Рон, сидевший на соседней койке. — Гарри без тебя ничего не хотел рассказывать.

— Директор сказал, что Гарри еще слишком слаб, — игнорируя первую часть вопроса, сурово произнесла Гермиона. — Нечего его дергать.

— Дело не в том есть у меня силы или нет. Дамблдор вообще не хотел, чтобы я вам что-то рассказывал, но мне плевать на это.

Гарри замолчал на мгновение, будто собираясь с мыслями. После начал свой рассказ:

— Все произошло так быстро, что я даже не успел ничего понять сначала. Я шел к дверям Большого зала, когда почувствовал такую боль в шраме, будто проваливаюсь в разум Волдеморта. С самого начала что-то было не так. Наверное, потому, что в этот раз я не был сторонним наблюдателем, как раньше: я мог управлять его действиями. Совсем немного, но все же. Но понял я это далеко не сразу. Просто я не дал ему убить кого-то. Но пока не об этом. Немного страшно смотреть на свои руки и видеть, что они принадлежат монстру. Вокруг Реддла в небольшой комнате сидели десятка два Пожирателей смерти, и надеюсь, что это все, кто остался на свободе. Еще двое выходили из комнаты, но я не видел их лиц. А в углу, кстати, сидел взбешенный Малфой-старший.

— Так он же помер? — перебил его Рон.

— Ты про статью в «Пророке»? Тебе не показалось странным, что его «сумасшествию» посвятили половину первой полосы, а смерти — три строчки на четвертой странице? Больше, чем уверена, что у Волдеморта есть свои люди в редакции, — назидательно произнесла Гермиона, слегка раздраженная грубостью Уизли. — Извини, Гарри, продолжай.

— Волдеморт был страшно зол. Он наказывал Лестрейндж за какой-то промах, — глаза парня возбужденно блеснули, губы растянулись в ухмылке, так похожей на оскал Волдеморта, а в голосе четко прозвучало наслаждение. — Он что-то шипел ей, но я не смог разобрать.

— Ты должна ответить за свою ошибку.

— Что? — одновременно произнесли парни.

— Это те слова, которые ты произнес в Большом зале. Ох, Гарри, я так боюсь за тебя! — Гермиона, опасаясь дать Поттеру ложную надежду, подавила желание кинуться ему на шею и вскочила с кровати. — Неужели ты не осознаешь, насколько опасна ваша связь?

«Ты становишься им», — кричало все внутри девушки.

— А по-моему, это очень удобно, — пожав плечами, подал голос Рон, словно озвучивая мысли своего друга. — Так Гарри точно знает, что происходит. Мой папа был бы мертв, если бы не эта связь.

«Сириус был бы жив, если бы не эта связь», — вертелось у Грейнджер на языке, но она не осмелилась бы произнести это вслух.

— Рон прав, Гермиона. И ты сейчас поймешь почему. Когда «наказание» закончилось, Волдеморт аппарировал. Похоже, на этом месте раньше стоял большой дом, но сейчас обломки стен были покрыты снегом. Мы пошли к единственному, что уцелело на холме: большому камню, покрытому рунами. Я на секунду даже пожалел, что тебя нет рядом. Ты бы их еще и расшифровать успела за эти секунды. Что-то вроде алтаря. И стоило только коснуться камня, как на нас напали. — Старосты переглянулись. Гарри, казалось, не замечал, что говорил о Волдеморте, как о себе. Поттер уловил их взгляды, но принял их за удивление от рассказа. — Звучит дико, да? Но это так. Мы отреагировали мгновенно. Это был почти такой же сильный противник, как Дамблдор. Сейчас я даже не смогу вспомнить, какие заклинания я произносил, а тем более те, которыми пользовался незнакомец в синей мантии. — Послышался неприятный хруст суставов, когда Гарри резко повернул голову на бок, не отрывая взгляда от противоположной стены. Он никогда раньше не страдал этой вредной привычкой. — Казалось, что в тумане под нами загорелось северное сияние: так много цветных вспышек от заклятий мелькало кругом. Дышать становилось все труднее, я не знаю, как долго мы сражались. Волшебник напротив выкрикнул какое-то проклятье, и мы оказались в кругу огня. Огонь был повсюду, представляете? Он был рядом со мной, с Волдемортом... Мерлин, я иногда не знаю, где проходит эта граница! Это по моим венам прокатывалась сила, это я чувствовал гладкую древесину в своей руке, это мои глаза улавливали каждое движение противника! Это было похоже на наваждение. Я сливался с Волдемортом каждой мыслью и каждым движением... — Поттер перевел дыхание, заглянул в испуганные глаза друзей и продолжил: — В какой-то момент парень оступился, и превосходство на долю секунды оказалось на нашей стороне. Его палочка выскользнула из рук, капюшон, скрывающий лицо, откинулся. На вид он немного старше меня и очень похож на Реддла, которого я видел в тайной комнате. Щеку незнакомца пересекал рубец. Я потребовал отдать мне что-то, но тот лишь расхохотался: «Ты не достоин владеть Буревестником, мраковское отродье». Меня мгновенно отрезвила ярость Волдеморта, и я понял, что это последние секунды жизни волшебника. Когда с губ Волдеморта сорвались слова проклятья, я поднял руку. Его руку... — Гарри замолчал, закрыв глаза и откинувшись на подушку. — Зеленая молния ударила в каменный алтарь. А незнакомец ухмыльнулся, сказал «спасибо тебе, Гарри Поттер» и аппарировал.

В комнате повисла звенящая тишина.

— «Спасибо тебе, Гарри Поттер?» Это что, шутка? Откуда он мог знать, что ты в Сам-знаешь-ком? — спросил Уизли.

— Гарри, вспомни, этот человек был похож на того, кто следил за тобой, когда мы встретились на дежурстве? — Гермиона.

Поттер наморщил лоб и потер шрам.

— В мантиях все похожи. А тогда я вообще был без очков. Но если это он… кажется, я сделал что-то плохое…

«… пока его сердце наполнено любовью…»

Гермиона села на край кровати, сжала ладонь Поттера в своей руке и тихо произнесла:

— Ты не дал совершить убийство, Гарри. А это самое главное.

* * *

Гермиона все свободное время проводила в библиотеке в поисках таинственного буревестника, но все усилия были тщетны. Она начала поиски со стеллажа с книгами о магических животных, скорее ради галочки, нежели действительно надеясь, что волшебник в рассказе Гарри мог иметь в виду птицу. Никаких упоминаний не было и в книгах о магических артефактах: мантии-невидимки, ковры-самолеты, зачарованные кольца и амулеты выделялись лишь по принадлежности к какому-либо известному волшебнику. Рон подкинул ей идею, что буревестником мог называться дом, на развалины которого аппарировал Реддл, но поиски в книге «Знаменитые дома и поместья волшебников Англии», которая чванливо фыркала при открытии любой страницы, кроме дома ее составителя, не дали результатов.

Староста побывала в запретной секции, разумно предположив, что вещь, которая понадобилась Волдеморту, не могла быть безобидной игрушкой. Она читала о предметах, которые даже на рисунках внушали ужас, она, казалось, по самую макушку погрузилась в темные искусства, но ровным счетом ничего не нашла.

Гермиона посмотрела на часы и закрыла книгу: через пятнадцать минут должно было начаться ее занятие по истории магии. Факультативное занятие ни чем не отличалось от обычного, и призрак монотонно диктовал конспект все два часа.

 

Когда мимо Гермионы проплыл профессор, ей в голову пришла удивительная по своей простоте мысль, и, не дав Бинсу даже начать лекцию, она спросила:

— Профессор Бинс, я на днях читала книгу по истории в библиотеке и наткнулась на странное название. «Буревестник». Может быть, вы знаете, что это и где можно об этом почитать, сэр?

Привидение выглядело настолько же удивленным, как и в день их первого занятия.

— Буревестник?

— Именно, сэр.

— Это что-то знакомое, но я, кажется, слышал об этом очень давно. Хм… Возможно, это была книга «Мифы и легенды старой Британии», но к истории она не имеет никакого отношения, мисс Грейнджер. — Гермиона неопределенно хмыкнула, записывая на полях название. — Ну что ж, мне тогда почти нечего добавить к этому преданию, кроме того, что это обычная страшилка для детей, хотя периодически где-то возникают очевидцы перерождения кого-то там. Конечно, ни капли правды в их словах нет. Вы понимаете, мисс Грейнджер, что в истории есть место только фактам?

— Разумеется, профессор, — легко согласилась Гермиона, уже рисуя в мыслях дорогу к нужному стеллажу в библиотеке. Еще никогда в жизни для Гермионы Грейнджер занятие не тянулось так долго. Едва дождавшись звона колокола, она выскочила из кабинета.

 

Гермиона нашла тонкую невзрачную книжонку, которая валялась в самом дальнем углу стеллажа, перекрытая новыми изданиями «Преданий» с позолоченными буквами и щегольскими вензелями. Написанная от руки, на пожелтевших листах пергамента с загнутыми уголками, страницы едва не высыпались из корешка и потертой обложки — книга «Мифы и легенды старой Британии» выглядела не просто старой, она выглядела древней. Ей было несколько сотен лет, и раньше, судя по виду, она была очень популярна.

Вот что было в одной из глав:

 

«Легенда об Эреде и Амулете Жизни

 

Эта история произошла во времена самого Мерлина. В то время, когда чародейство покорялось немногим, а секреты истинного величия были ведомы лишь древними кланами и передавались они от отца к сыну. Только единицы из ведунов были способны силой взгляда провести черту между жизнью и смертью, но они уносили свои знания в могилу. Ныне же эта магия слывет давно забытой и утерянной.

Согласно преданию Амулет Жизни принадлежал дочери короля Орримана, запечатлевшейся в веках иконой красоты душевной, а не телесной. Но все же она была не только юна, мудра, но и нежна той истинной, чистой красотой, о которой менестрели слагали песни и читали поэмы.

Но во все времена находился человек, который тщился растоптать чужое счастье и желал выстроить свой собственный мир на обломках прежнего. Его звали Балорт по прозвищу Буревестник, он был молод и дерзок. И был он безмерно одаренным магом, но силы свои избрал вкладывать в разрушение и смерть, и слава о нем была ведома далеко за пределами уничтоженных им городов и замков.

Увидев однажды красавицу Эреду, он на следующий же день пришел к ней в замок с богатыми дарами и подношениями. Он предлагал Эреде связать с ним свою судьбу, вещая, что осыплет ее драгоценностями и почестями, кои и не снились даже дочери короля. Дева же сознавала, что он предлагал ей руины замков и обмытые кровью горы золота.

Принцесса, по принятым тогда традициям, была обещана в жены колдуну из сильнейшего на тот момент рода. И, несмотря на сей благочестивый повод для отказа, Балорт принялся угрожать ей жизнью отца.

Эреда схватила дары, принесенные в златой шкатулке, и бросила их в лицо Балорту, оставляя на левой ланите его глубокий порез, который до сих пор отмечает сынов сего чародея.

Очевидцы того события приписывали колдуну пророческие слова:

«Так эти рубины прольются кровью твоей».

 

Десяток сильнейших волшебников из рода нареченного Эреды был обращен в пепел той же ночью.

Наутро замок короля Орримана нашли пустым. Дева, одетая в подвенечное платье, лежала на испещренном рунами каменном постаменте посреди большой залы. На груди ее одеяние было разорвано и залито кровью: у Эреды вырвали сердце.

 

Ныне от былого вида замка остались лишь руины да воспоминания малочисленных сынов участников тех событий. Только нетронут временем и войнами остался алтарь, на котором Балорт убил деву. В медальон Эреды, который давал ей силу излечивать недуги, Балорт самым темным волшебством заключил несколько капель ее сердечной крови.

На диске из серебра прозрачно-голубой камень в форме слезы, чистый и непорочный, после черных деяний волшебника стал кроваво-красным и даровал Балорту небывало долгую жизнь в четыре сотни лет.

И сбылось его предсказание, и заблестела кровь девы рубинами, и люд прозвал амулет тот Буревестником.

Интерес к поведанной вашим покорным слугой легенде возник в недавнем времени в связи со слухами о появлении в отдаленном графстве потомка Балорта, безуспешно разыскивающего сердце Эреды, и автор сей книги взял на себя смелость рассказать вам дословно ту историю, что поведала молва близ селения Хексемта».

 

На обороте пергамента находился зачарованный рисунок, переливающийся в лучах солнца: круглый диск на длинной цепочке, в середине которого сверкал гранями камень в форме капли. От камня, словно побеги виноградной лозы, во все стороны расходились тонкие завитки металла.

 

И если чутье не обманывало Гермиону Грейнджер, то у них появились большие проблемы.

Холодный и пустой дом в тупике Прядильщиков много лет угнетал его хозяина. Ни в детстве, ни в юношестве Снейп не знал здесь ни любви, ни ласки, ни дружбы. И, казалось, сама атмосфера дома навевала безрадостные размышления.

Уже полчаса, держа в руках кружку давно остывшего чая, Снейп смотрел в грязное окно, но не видел его. Его мысли были слишком далеко.

Какие странные иногда судьба делает виражи. Зубоскаля на наши мольбы о покое, она подливает еще масла в этот нелепый костер жизни.

Кто бы мог подумать? Лестрейндж знала историю Ребекки. Мало того, она еще и смогла чужими руками почти уничтожить Северуса. Быть засохшей веткой на дереве жизни, знать, что ты никогда не продолжишься в своих детях, не передашь никому свои знания, свой опыт... Каждый раз, когда мужчина решал жить «для себя», история плохо заканчивалась: связавшись с Пожирателями смерти — предал свою дружбу с Лили; испугавшись ответственности — лишился своей женщины и ребенка. В душе он уже давно был мертв. Без права на исправление ошибок.

Нет, Снейп никогда не задумывался обо всем этом. Он не был человеком, созданным для дружной семьи с кучей детей. Будучи замкнутым, мрачным, надменным — он лишь недавно обнаружил в себе эту потребность, дал ей волю разрастись, отравляя свое и без того одинокое, скверное существование. Чем недостижимее цель, тем она желаннее.

Чувство мести было удовлетворено до сегодняшнего дня. Северус знал, что убил виновника своего проклятья. Но это оказалось не так. Он уничтожил всего лишь пешку. А сам ферзь вдруг предстал перед ним во всем своем могуществе.

И жажда отмщения вспыхнула в нем снова.

Ребекка... Снейп и представить не мог, что Ребекка была в близких отношениях с Беллатрисой. Ему казалось, что сначала женщина не поддерживала идей Волдеморта. Когда Темный Лорд, после инициации Ребекки, предложил своим слугам развлечение, она, вероятно, не готовая причинять кому-либо чудовищную боль, отказалась. Каждый грязный поступок, что Каррингтон совершала по приказу Волдеморта, словно огнем выжигался на ее психике. И однажды это лишило ее рассудка. Возможно, вся система не была, да и не могла быть, предназначена для женщин, недаром же среди Пожирателей смерти их так мало, а те, что есть — безумны. Но Ребекка только через некоторое время после своей инициации стала проявлять лояльность к развлечениям своих братьев по оружию.

Связь Снейпа с Каррингтон возникла спонтанно: на одной из пирушек, где Пожиратели смерти выбирали себе пару из окружения или предавались разврату с беспомощными магглами. «Отношения» длились недолго — всего пару недель. А потом Ребекка исчезла.

Следующая встреча произошла спустя несколько месяцев, когда он почти забыл о бывшей любовнице.

На собрании в особняке Каррингтонов Северус увидел Ребекку: плащ Пожирателя смерти не мог скрыть ее выступающий живот. Она была беременна.

И тогда Снейп струсил. Да, просто струсил. Испугался, что этот ребенок привяжет его к Волдеморту. Недолгих наблюдений хватило, чтобы понять, насколько Каррингтон стала предана Темному Лорду. К тому же порой, в часы помешательства, она слишком напоминала Беллатрису, а к этому времени Северус уже был на стороне Дамблдора, вымолив спасение Лили — своего единственного близкого друга — в обмен на шпионаж в пользу Ордена Феникса. Снейп считал, что был еще не готов становиться отцом, боялся, что, сблизившись с Ребеккой еще больше, выдаст себя как двойного агента. В конце концов, он потребовал избавиться от ребенка.

Ребекка, старше его на десять лет, осознающая цену материнства, с презрением и высокомерием отнеслась к этому требованию, ответив, что он не имеет на ее ребенка никаких прав и никогда их больше не увидит. Но Северусу этого было недостаточно: он привел ее в свой дом и насильно влил ей в горло зелье.

Грязный, отвратительный, мерзкий поступок, камнем зависший на его шее на долгих шестнадцать лет. Он ненавидел себя за слабость, за импульсивно принятое решение, однако изменить прошлое уже был не в силах.

Почему он не поверил ей? Забвение, Непреложный обет, ссылка в Австралию — что угодно было лучше поступка, совершенного двадцатилетним убийцей!

А может, он в глубине души верил, что недостоин передать часть себя в будущее? А может, он мечтал о настоящей семье и счастливом ребенке? Чтобы жизнь его детей сложилась иначе, чем его собственная? Сейчас этого уже не понять, но в то время подобные подспудные мысли и желания вылились в принятие трусливого, позорного решения.

Ребекка была на седьмом месяце беременности. Безумием было на таком сроке пытаться избавиться от ребенка. Каррингтон была слабым зельеваром, но постоянным клиентом в некоторых лавках в Лютом переулке и смогла найти выход: она родила недоношенного ребенка ценой собственной жизни. Это было что-то из темной магии, что-то, чего Снейп не предусмотрел. Он не думал, что у женщины хватит храбрости на такое. Теперь стало понятно, что не храбрости — безумия, и не у Ребекки — у Беллы.

Узнал о своем появившемся на свет ребенке Северус только через много лет. Словно запоздалое письмо постучалось в его дом это известие; Волдеморт после своего возрождения, сверкая глазами, снизошел до того чтобы передать послание Каррингтон. Записку из прошлого, в которой говорилось, что местонахождение дневника Ребекки известно лишь Темному Лорду, и он, в награду за преданную службу, однажды отдаст записи. Ребекка все же воплотила в жизнь один из самых больших страхов Снейпа: привязала его к Волдеморту. Ведь только в ее рукописях он мог найти информацию о приемной семье ребенка, который сможет снять с него родовое проклятье.

Роль Беллатрисы в этой истории теперь просматривалась так же четко, как жирная красная полоса на новом пергаменте. Вот он — кукловод, на которого вдруг упал свет. Белла была права, заявляя о зависимости Северуса от нее. Но не потому, что она соврала про кровь Снейпов в ребенке, нет. Потому что она не сказала о проклятье Каррингтона в зале, и о том, что шпиону об этом было все прекрасно известно. Если первое делало для постороннего взгляда Снейпа такой же жертвой обмана, как и Темного Лорда, то второе означало наличие у него своих интересов в этой истории.

Мерлин, как глупо. Не было никаких интересов, не было выгоды от этой лжи. Единожды поддавшись эмоциям, буквально на секунду представив, что это не София, а Ребекка просит его защиты, он был вынужден вернуть долг жизни. Словно призрак мстительной возлюбленной встал перед глазами и потребовал расплаты. Хотя, ей-богу, он пытался переступить через эти чувства. Северус был почти готов стереть обрывки воспоминаний этой Морган, чтобы навсегда избавиться от нее. Но понимание того, что София погибнет без помощи, пробивало брешь в его защите. Снова. Северус снова хотел быть нужным кому-то, кроме старого манипулятора, лохматой заучки и истеричного протеже.

Но это было неправильно. Человеческое тепло всегда вызывает отклик, а разве можно доверять кому-либо, когда идет война? Если не предаст София сама, то предаст ее память. В Снейпе все больше росла потребность выставить за дверь своего дома девчонку, пока она не узнала слишком много. Пока не стала для него чем-то важным.

Существовала еще одна загадка, которую было необходимо решить. Темный Лорд знал о побеге Морган, но не Малфой ему об этом сообщил. Оставался только один вариант: волшебник со шрамом на щеке. Северус предполагал, что незнакомец был подослан Волдемортом, не простившим нанесенного оскорбления, чтобы убить Софию. Но кошмары Снейпа, начавшиеся приблизительно в то же время, когда возродился его Хозяин, не вписывались в эту теорию.

 

Из раздумий шпиона вывел тихий скрип, в тишине комнаты казавшийся оглушительным. Это София села на стул в другом конце небольшого стола.

Снейпа накрыло волной раздражения. Когда Морган заговорила (слишком громко для его уединенного настроения), чувство это многократно усилилось.

— Спасибо, — будто через силу выдавила она. — Ко мне постепенно возвращается память, не могу теперь понять блефовал ты или нет на собрании, когда говорил, что сдашь меня.

— Нет, — резко, зло, категорично.

— Я так и думала, — София искривила губы в презрительной усмешке. Замолчала на пару секунд, потом продолжила, явно пытаясь казаться насмешливой: — А эта больная тоже предательница, раз покрывает тебя? Или ты попал к ней под колпак?

— Или заткнись, или выметайся отсюда!

Неужели так сложно сообразить, что он не настроен на разговор по душам? До чего же наглая и толстокожая девчонка! Другая бы на ее месте давно почувствовала себя оскорбленной и ушла в свою комнату давиться проклятьями.

— Что ты, что Малфой. Вам такую учтивость в довесок к метке выдают?

— Учтивость — мое кредо. Еще вопросы?

— Нет, испаряюсь, — небрежно произнесла София, но эмоции за тоном скрыть не удалось: голос чуть дрогнул, выдавая то, что она задета подобным отношением.

«Наконец-то! И пусть к мантикорам под хвост катится со своими претензиями на кудахтанье вокруг себя».

 

Но почему-то Снейп испытывал вину. Даже перечисление всех недостатков и раздражающих черт характера девчонки усилили злость на самого себя, а не на нее. Ему не хотелось обижать Софию. Слишком поздно было предупреждать возможность их сближения. То, через что он прошел с Морган: летящие шаги по лезвию бритвы, когда он спасал ее; ежедневные занятия, представлявшиеся ему пыткой; столкновение с Люциусом и Беллатрисой, которые становятся возможными лишь после полного исчезновения чувства самосохранения, — их… сроднили? Это звучало слишком глупо и непривычно в мыслях Снейпа, но более точно сформулировать свои мысли казалось невозможным.

Создавалось ощущение, будто их перевязали одной лентой испытаний и ее теперь не разорвать — она вросла в кожу, в память, в сознание. Софи стала ему дорога? Лишь немного. Просто теперь, если перед Северусом станет выбор умереть ей или жить, он сделает его, осознавая свои мотивы, а не так, как он поступал раньше: пытаясь исправить прошлые ошибки, когда находил в ее истории слишком много совпадений с Лили и Ребеккой.

Снейп захотел как-то загладить свою вину перед девчонкой. Не было ничего проще. Достаточно завести разговор на тему, которая всегда будет интересна эгоистичной Морган: о ней самой. Главное, пусть не лезет к нему в душу со своими предположениями.

Поставив кружку на столешницу, Снейп направился в гостиную. Опершись о дверной косяк, стал наблюдать за Софией. Услышав его шаги, она подняла голову, но тут же вернулась к своему занятию: с отсутствующим видом вычищала грязь из-под ногтей кончиком острого ножа. Девица, определенно, была обижена. Неудивительно, ведь он этого и добивался.

— Где ты научилась так обращаться с оружием? — Пожалуй, это нейтральная тема.

Морган прищурила глаза и метнула в его сторону нож. Острие вошло в древесину точно рядом с его плечом, едва не задев ткань сюртука. Но на Снейпа это не произвело никакого впечатления — он даже не вздрогнул.

Девица была еще и зла.

— Не надо рушить мой дом, — попросил Снейп свою нелюбезную гостью, — лучше ответь. — И, вытащив клинок из косяка, кинул его на диван.

София улыбнулась. Холодное и хмурое выражение на ее лице мгновенно растаяло, как дым; изменилось, словно гусеница на его глазах превратилась в бабочку. Но мужчина не испытал того томления в груди, которым отзывалось его сердце на улыбку Грейнджер.

— Три года назад я убежала из дома в первый раз, — Морган сделала ударение на слове «первый», — тогда же познакомилась с Джоном. Он научил меня многому, в том числе и этому. А еще Скотт и Лиза.

— Кто это?

— Это магглы. Я с трудом схожусь с людьми, но с этими ребятами подружилась. Хотя Скотт, возможно, был сквибом. Он не задавал, как Лиза, глупые вопросы про наши волшебные палочки. А может, он просто слишком туго соображал, не знаю.

— А как же крики о чистоте рода? Ты смогла водить дружбу с магглами? — Снейп приподнял одну бровь. — С беспризорниками? Со сквибами? Из аристократических семей не убегают.

— Я не говорила ничего про аристократию.

— Никогда не слышал твоей фамилии, но Темный Лорд назвал ее знатной… Тогда что ты подразумевала под словами «почище твоей будет»? — Северус без особого интереса пролистал пару справочников, но род Морганов, который вел свою историю еще от самой Морганы, сгинул лет сто назад, и, конечно, являлся лишь однофамильцем семьи Софии.

Она, не смутившись вопроса и продолжая смотреть на Снейпа в упор, объяснила:

— Я немного приукрасила, чтобы задеть эту лицемерную свинью.

— Солгала, — поправил Снейп.

— Солгала, — согласилась она.

— И ты видела, что он провоцировал тебя. — Не вопрос — утверждение.

— Конечно видела! — Морган вернулась к прерванному занятию, совершенно не испытывая дискомфорта от пристального взгляда Снейпа. Когда бесцеремонная девчонка подняла голову, то поняла, что он ждет ответа. — Я хотела показать свою силу. Чтобы он боялся. Разве не это ты пытался донести до меня?

Северус запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся над ней. Морган сдала свои козыри Малфою, посчитав, что устрашила его. Зачем бояться Софию теперь, когда все ее способности как на ладони? Во сколько лет голова перестает быть набитой разной чепухой и начинает функционировать по прямому назначению?

— Лишь то достойно опасения, что неизвестно. Ты не учла того, что Люциус — закаленный в боях Пожиратель смерти, в десятки раз хитрее и опаснее тебя, не станет, накрывшись простыней, ползти в семейный склеп от одного твоего грозного взгляда. Он будет бороться. И победит. Теперь, когда знает твои пределы, Малфой победит.

Критика Снейпа не оказала на нее ровным счетом никакого влияния. Она лишь ехидно заметила:

— Да у тебя талант вселять веру в свои силы!

— Прежде чем ударяться в патетику, поразмысли над моими словами: ты дважды находилась в обществе Пожирателей смерти и дважды прибегала к холодному оружию. Напрашиваются какие-либо выводы?

— В третий раз они будут ждать удара ножом.

— Пять баллов Слизерину, — насмешливо протянул Снейп.

Шутку девчонка не оценила, но казалось, задумалась. По ее лицу нельзя было прочитать эмоции. Да и не особо хотелось.

 

Весь их разговор и тон, которым Северус задавал вопросы, больше напоминал допрос. Но девушка, не замечая этого, рассказывала, словно могла часами вещать на интересующую ее тему.

Теперь Снейпу было известно многое. Она ушла из дома из-за младшей сестры — Эмили. Родители Софии самостоятельно («Бессистемно и убого», — уточнил хмурый Снейп) обучали ее. Но Морганам оказалось не под силу справиться с характером девицы: часто впадающая в крайности от полного хладнокровия до эмоциональных взрывов, с неконтролируемыми выбросами стихийной магии в моменты злости, она несколько раз серьезно ранила Эмили. Родители, боясь своей старшей дочери, потребовали, чтобы «ноги этого дьявольского отродья в их доме больше не было». И София исчезла. Злость и обида быстро прошли, а сама она стала тосковать по семье. Да и Николас с Патрисией вскоре, пожалев о своих словах, стали разыскивать старшую дочь.

Вот только София была очень упряма. Страдая сама и заставляя страдать семью, она предпочла общество подростков из приюта своим родственникам. Именно это упрямство ее спасло: София была очень далеко от своего дома, когда Волдеморт пожаловал с визитом к Морганам. Ни ее брата Кристофера, ни сестру, ни родителей он не пощадил, когда Николас отказался примкнуть к Пожирателям смерти.

Кристоферу повезло меньше всех: смерть не встретила его зеленой вспышкой, он медленно и мучительно умирал еще сутки. Из последних сил он написал письмо Софии и рассказал о том, что ее настоящей матерью была маггла, отцом — он сам, а Патрисия с Николасом удочерили ее, чтобы скрыть позор семьи.

Забыв все обиды, Морган принялась фанатично готовиться к мести. Она жаждала смерти Волдеморта, гораздо более мучительной, чем была смерть ее семьи. Джон каким-то образом узнал о возможной резиденции Темного Лорда, и решение было принято.

С сожалением Снейп вынужден был признать, что доля хитрости в ее плане была. Она делала ставку на однобокость взглядов Пожирателей смерти: угроза существовала для них только в предметах магического происхождения, а не маггловского. Обычный и неплохо сбалансированный нож стал полной неожиданностью. Ее даже не обыскали.

Морган заявилась в Малфой-мэнор с требованием представить ее Волдеморту. Она самонадеянно вызывала на бой величайшего темного волшебника, но у того в отношении девчонки оказались совсем другие планы. Он собирался подарить ее, словно игрушку, своим молодым последователям. Как раз на том собрании, где Снейп приглядывался к желторотым юнцам, задаваясь вопросом, нет ли среди них его сына?

Джон сделал медальон ключом: когда звенья цепочки разъединились, сработал портал, отправивший темноволосого паренька в объятья гибели. План, имевший один-единственный, совсем крошечный шанс на успех, если бы Морган сражалась с Темным Лордом один на один.

После того как Северус узнал о девчонке, он стал ее больше понимать.

Он теперь сознавал, что был не прав: она не бросалась в жерло вулкана, не подготовившись к этому. София просто была не знакома с предпочтениями своего противника, потому и создала такой наивный план. В поступках Морган, за кажущимся повальным идиотизмом, таилось рациональное зерно.

Снейп думал, что девчонка — полная противоположность ему самому, но удивительно, насколько они оказались похожими в действительности.

 

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь размеренным тиканьем старых часов. Несмотря на то что между волшебниками произошел самый долгий диалог за все время их общения, уютнее в обществе друг друга они себя чувствовать не стали. Снейпа тянуло прочь из этого дома туда, где он хотя бы издалека мог бы прикоснуться к мягкой, робкой доверчивости наивного и отважного ребенка. Ведь по сравнению с расчетливой и мстительной Морган, Гермиона таковой и казалась.

Северус отстранился от дверного косяка и, накинув поверх сюртука мантию, вытащил из кармана волшебную палочку, чтобы аппарировать в Хогвартс.

У входной двери его настиг взволнованный голос Софии:

— Почему ты солгал, что это твой ребенок? Почему ты спас меня? — Вероятно, этот вопрос мучил ее со вчерашнего дня.

Северус скорее позволил бы вырвать себе язык, чем признаться, что привязался к этой спесивой, ехидной и такой же замкнутой, как он сам, Морган. Поэтому сказал ей лишь часть правды; то, что двигало им на собрании Пожирателей смерти.

— Однажды я погубил женщину, очень похожую на тебя, — после недолгой паузы бесстрастно отозвался он. — Считай, что ты и твой ребенок — попытка вернуть долг.

— Ты лучше, чем хочешь казаться, Снейп.

Северусу почудилось, что она улыбнулась, произнося последние слова.

Быть может, все не так плохо, как представлялось сначала.

Северус Снейп сидел за письменным столом в учительской и проверял стопку эссе по защите от темных искусств студентов пятого курса. От упоительных мечтаний о том, как он засовывает голову Марка Уоррена из Пуффендуя в чан с водяными демонами за ту ересь, которую тот написал в своей работе, профессора отвлек серебристый феникс, появившийся прямо посреди комнаты. Несколько встревоженным голосом Альбуса Дамблдора он попросил Снейпа явиться в кабинет директора.

Снейп встал, взял в руки горсть летучего пороха и через мгновение, выходя из камина в директорском кабинете, столкнулся с беспокойно меряющей шагами ковер взлохмаченной старостой Гриффиндора. И именно благодаря тому, что от случайного прикосновения к девушке сердце в груди предательски дрогнуло, он свирепо зашипел:

— Пять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, за неспособность смотреть себе под ноги!

Та застыла как вкопанная, пробормотала: «Извините, сэр», — и безропотно села в кресло перед большим письменным столом на когтистых лапах.

— Полноте, Северус, — с укором произнес Альбус, не отрываясь при этом от чтения какого-то пожелтевшего пергамента. — Вы должны поблагодарить мисс Грейнджер за то, что она убедила меня в необходимости вашего визита. Информация, которую она обнаружила, содержит очень тревожные новости.

— Если вы считаете, директор, что какие-то сведения не должны касаться моих ушей, не вижу смысла в моем нахождении в этой комнате, — холодно процедил Снейп, впиваясь взглядом в лицо Дамблдора.

— Что вы, профессор, я просто хотел сказать, что рассчитывал позвать вас несколько позже, на чашку чая, но после весьма убедительных доводов мисс Грейнджер решил изменить свое мнение, только и всего, — примирительно сказал седовласый волшебник, оторвавшись, наконец, от изучения страницы. — Но у нас есть дело важнее, чем выяснение отношений. Располагайся, пожалуйста.

Директор указал на второе кресло у своего стола и, соединив кончики пальцев домиком, продолжил:

— Как ты знаешь, некоторое время назад Том Реддл заинтересовался двумя сотрудниками архивного отдела Министерства магии. — Северус саркастично приподнял бровь: «Что вы, директор, откуда я мог узнать?», — и стал ждать продолжения. — Я принял решение никого из них не прятать, поскольку оказалось, что ни один из них не владеет сколь-нибудь существенными сведениями. И я уже отчаялся узнать, что ищет Волдеморт, когда от нашего информатора поступили известия о Буревестнике. Скажи, тебе о чем-нибудь говорит это название?

Снейп, стараясь подавить в себе раздражение от упоминания загадочного осведомителя ордена, отрицательно качнул головой:

— Никогда не слышал ничего подобного. И я решительно не понимаю причин, по которым подобные конфиденциальные сведения раскрываются в присутствии студента.

— Все очень просто, профессор. Именно Гермиона Грейнджер узнала о Буревестнике. И именно она принесла мне это, — старик поднял перед собой нечто, отдаленно напоминающее книгу: стопка пергаментов, разъехавшихся в разные стороны под твердой потрепанной обложкой. — Северус, Волдеморт ищет новый способ обеспечить свое бессмертие.

— Это вовсе не новость, господин директор. Темный Лорд всегда ищет вечную жизнь. Что же до книги, — пренебрежительно продолжал Снейп, покосившись на полустертое название, — то я вижу истинно гриффиндорскую тягу к сказкам и небылицам и удивлен, что вы нашли в ней хоть что-то, достойное внимания.

Северус сидел в кресле и старательно пытался не смотреть в сторону студентки. Умиротворяющее тепло и мягкое, лучистое сияние, окружавшие девушку, манили и притягивали взгляд, но стоило только на мгновение поддаться очарованию, и остановиться будет невозможно. У него осталось единственное средство самозащиты: неприступная стена сарказма, которую он скорее обрушит на голову ни в чем не повинной Гермионы, чем позволит ей догадаться о чувствах, терзающих его.

Дамблдор внимательно посмотрел на него поверх очков-половинок. Старику не нужна была легиллименция, чтобы заглядывать в души окружающих его волшебников. Он недоуменно поджал губы и обратился к слегка обиженной издевательством над своим факультетом старосте:

— Мисс Грейнджер, будьте так любезны, зачитайте профессору Снейпу то, что заслужит его внимание.

На щеках у Гермионы выступил легкий румянец, пока она тянулась за книгой и открывала нужную главу. Чуть более высоким голосом, чем обычно, она начала читать отрывок из «Мифов и легенд старой Британии»:

— Согласно преданию, Амулет Жизни принадлежал дочери короля Орримана… В медальон Эреды, который давал ей силу излечивать недуги, Балорт самым темным волшебством заключил несколько капель ее сердечной крови. И он даровал Балорту небывало долгую жизнь в четыре сотни лет. И люд прозвал амулет тот Буревестником.

— Прекрасно. Очередная ерунда вроде философского камня. Вы хотите сказать, что этот медальон существует? — обращаясь исключительно к директору, спросил Снейп.

— Вне всякого сомнения, если Волдеморт его ищет. И именно благодаря мисс Грейнджер я понял, что все это время искал не те сведения. Ритуал, который совершил Балорт больше десяти веков назад — очень темный и чрезвычайно сложный. Он создал крайне мощную защиту от любых угроз, вырвав сердце своей возлюбленной и заперев ее душу в амулете — своем источнике бессмертия. В книге, которая описывает подобную магию, нет названия хранилища, но в данном случае это неважно. Важно то, что уничтожить амулет можно лишь разбив камень и вернув убитой девушке жизнь.

— Вы говорите о возрождении мертвой Эреды, профессор? Но ведь это невозможно, — подала голос Гермиона, которая все это время жадно вслушивалась в каждое слово старого волшебника.

— Думаю, мисс Грейнджер, директор говорит о жертвенности.

«Это очень в его стиле. Жертва ради общего блага», — хотел добавить Северус, но сдержался.

Гриффиндорка охнула, а Снейп тем временем стал размышлять о необходимости своего присутствия в кабинете: ему хотят поручить найти и разбить медальон? А кто тогда будет спасать задницу Малфоя?

— Альбус, за десять веков этот амулет мог оказаться на другой стороне планеты. Поиски Темного Лорда вовсе не означают, что медальон появился где-то поблизости.

— Нет, вовсе нет. Но я располагаю достоверными сведениями, что Балорт снова переродился в своем потомке. Видишь ли, Северус, волшебник, сотворивший Буревестника, трижды за эти века выходил из тени. И все три раза его возрождение было отмечено кровавым следом.

— Я так понимаю, он представился вам за чашкой чая? — теряя терпение, произнес Снейп. — Директор, помимо спасения мира мне сегодня еще предстоит проверить эссе студентов пятого курса, что заочно вгоняет меня в уныние, так что не могли бы вы выражаться конкретнее?

— Я понимаю твое недоверие к легендам, но поверь, Балорту вовсе ненужно представляться, чтобы быть узнанным. Мисс Грейнджер, если вас не затруднит…

Гермиона подняла книгу с колен и дрожащим голосом зачитала:

— Эреда схватила дары и бросила их в лицо Балорту, оставляя на левой ланите его глубокий порез, который до сих пор отмечает сынов сего чародея.

Северус почувствовал себя так, словно его прибили к директорскому креслу троллевой дубиной.

Он больше года каждую ночь в своих снах сражался с волшебником в темно-синей мантии. Но рассмотреть его лицо он смог лишь в тот день, когда кто-то снял охранные заклинания с дома в тупике Прядильщиков, чтобы София смогла сбежать. И тогда он принял мага за приспешника Волдеморта.

А сейчас...

А сейчас Северус даже мог с уверенностью сказать, какого цвета глаза у Балорта, возродившегося в четвертый раз: бледно-голубые, водянистые, опоясанные по краю радужки светло-серым кольцом.

И Снейп в то же мгновение понял, как выглядел Буревестник и кто носил его на шее.

На лице у мужчины не дрогнул ни один мускул. Более того, ему показалось, что все тело его одеревенело. Прилагая огромные усилия к тому, чтобы директор ничего не заметил, Снейп без намека на иронию произнес:

— Альбус, если я правильно понимаю, мы столкнулись с новым, чрезвычайно опасным игроком… Он наш противник или союзник?

— Скорее всего, противник.

— А для Темного Лорда?

— Тоже.

— Значит, на какое-то время мы выпадем из поля интересов двух темных волшебников?

— Нет, профессор, мы уже в нем. Поэтому я и попросила директора позвать вас, — Гермиона заглянула в глаза Снейпа, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: — Балорт был в Хогвартсе, во второй четверг января, когда дежурили старосты Гриффиндора. Ближе к полуночи я патрулировала восьмой этаж, когда за поворотом увидела Гарри…

— Надеюсь, вы не пренебрегли обязанностями старосты и сняли со своего факультета баллы за такое вопиющее нарушение школьных правил? — уже полостью придя в себя и картинно приподнимая бровь, перебил ее Северус.

— Да, сэр, — не обращая внимания на откровенную издевку в его словах, ответила Гермиона, — и из разговора с Гарри я поняла, что нам нужна ваша помощь…

— Мисс Грейнджер, мы, кажется, договорились обсуждать только то, что касается новой угрозы? — внезапно посуровев, произнес Дамблдор. — Тема, которой вы так неосторожно хотите коснуться — не рядовые сведения об Ордене Феникса. И чем больше людей знают об этой тайне, тем большей угрозе все мы подвергаемся: разглашение может привести к самым тяжелым и плачевным последствиям, которые даже я не берусь предугадать.

Студентка обхватила себя руками, чтобы унять трепет, но из этого ровным счетом ничего не вышло. Тревога в ней била через край.

— Но ведь он сходит с ума! С каждым днем у него все меньше сил! Он умирает, директор, — с мольбой в голосе произнесла Гермиона, переводя взгляд от одного волшебника к другому. — Ему нужна помощь. Ну пожалуйста, поймите это… Пожалуйста…

Она сидела на самом краю кресла, растрепанная, как маленький воробей, нижняя губа ее слегка дрожала, а глаза блестели от подступивших слез. И внутри Снейпа началась революция.

«Не плачь…»

Перед взором возникла картина, будто он подходит к ней, поднимает под локти, прижимает к себе, гладя ее непослушные волосы и умоляя успокоиться. И весь остальной мир начинает распадаться на фрагменты: Темный Лорд, Ребекка и София тонут в ночной мгле, Дамблдор, Поттер и Орден Феникса рассыпаются в прах под дневным солнцем. Потому что она рядом. Потому что он чувствует ее дыхание на своей груди.

Но уже в следующее мгновение Северус пришел в себя и горько усмехнулся своему порыву. Грейнджер умоляла за Поттера. Вот кто был для нее важен. А он, старый дурак, на какую-то секунду подумал, что Пожиратель смерти, по самые локти замаравшийся кровью, может облегчить страдания девушки. Как глупо.

— Мисс Грейнджер, вы прекрасно знаете, как, — с нажимом, явно теряя терпение, произнес Альбус, — можно помочь мистеру Поттеру. Уверяю вас, общество профессора Снейпа не повлияет на него лучше, чем ваше.

— Но я не могу, — прошептала она.

— Я совершенно запутался, директор. Нельзя ли вкратце объяснить, какая стратегическая информация связана с душевным заболеванием мистера Поттера, о наличии которого я подозреваю с первого курса, как это связано с Буревестником и чего, собственно, вы хотите от меня?

— Должен признать, мисс Грейнджер, вы мастерски обвели меня вокруг пальца и заставили раскрыть те сведения, которые я планировал держать в секрете еще некоторое время, — обращаясь к притихшей Гермионе, сказал Дамблдор. — И хотя я немного рассержен, все же не могу не восхититься вашей находчивостью и смелостью. Вы истинная дочь своего факультета. — При этих словах директора слизеринский декан поморщился, но от комментариев воздержался. — А теперь, пожалуй, вам следует отправиться в башню Гриффиндора и дать нам возможность выпить по бокалу бренди.

Не уверенная, похвалу она заработала от директора или осуждение, Гермиона робко кивнула и все такая же встревоженная покинула кабинет.

— Кажется, нам стоит кое-что обсудить? — задал очевидный вопрос Снейп, наблюдая, как Дамблдор наполняет два бокала янтарным напитком.

— Вероятно, это так, — ответил седовласый волшебник, но лишь поставил локти на стол и переплел пальцы.

Еще пару минут директор собирался с мыслями, и тишину комнаты нарушали лишь редкие потрескивания серебряных приборов чудного вида. К бокалам никто не притронулся.

— Северус, за те полгода, что прошли с момента окончания твоих занятий окклюменцией с мистером Поттером, связь между его разумом и разумом Волдеморта стала крепче. Тебе известно, почему потерпели поражение твои занятия с мальчиком: он подсознательно не хотел обрывать эту ниточку. У данного обстоятельства есть положительные стороны: Гарри видит то, что происходит в жизни Темного Лорда, и, как недавно выяснилось, может управлять его телом. Да-да, — заметив шокированный вид своего коллеги, подтвердил Дамблдор, — это именно так. Но при этом существует и отрицательная сторона: Гарри немного… опыляется, я бы сказал, от Волдеморта. Согласись, не так просто оставаться веселым и беззаботным юношей, если каждую ночь пытаешь Круциатусом людей. Я знал об этом обстоятельстве и считал, что у мистера Поттера достаточно сил, чтобы сопротивляться подобному воздействию, тем более его телом Том завладеть больше не пытался. И я предложил вариант, который, на мой взгляд, устраивал бы всех в этой ситуации: мистер Поттер поставлял информацию о действиях и намерениях Темного Лорда. И заметь, это решение принесло свои плоды в виде сведений о Буревестнике. Прошу тебя, — он предупреждающе поднял руку и остановил Снейпа, когда тот хотел что-то сказать, — дай мне закончить, а после я отвечу на все твои вопросы.

Мистер Поттер прекрасно справлялся со своей задачей до недавнего времени: друзья были ему опорой и источником его силы. Но случилось то, чего я по старости своих лет не предвидел. Гарри влюбился и, к сожалению, похоже, безответно. И томление, и грусть, присущие этому светлому чувству, едва не сломили его. Он все больше теряет себя и находит Волдеморта в своей душе. Очевидно, именно об этом разговаривали мистер Поттер и мисс Грейнджер в ту ночь, когда их подслушал Балорт, рыщущий в поисках своего амулета.

Вскоре после этого (тебя в тот день не было в Хогвартсе) Гарри стал свидетелем того, как Волдеморт вступил в схватку с Балортом на развалинах старого замка. Тогда же был упомянут Буревестник и произошло еще нечто удивительное. В тот момент, когда Том Реддл взял над противником верх, Гарри смог отвести руку Волдеморта в сторону и спас Балорту жизнь. Неизвестно, какую роль в будущем сыграет этот факт, но сделанного не воротишь. К сожалению, наш меченый друг оказался очень вежлив и поблагодарил мистера Поттера перед тем, как аппарировать. Так что если раньше Темный Лорд и не ведал о соседе в своей голове, то теперь знает точно.

Мисс Грейнджер, благодаря принятию мною спорного с моральной точки зрения, но — думаю, ты со мной согласишься — весьма плодотворного решения, впервые за все время потеряла веру в меня и решила, что я жестоко использую мистера Поттера. Поэтому она искала способ обратиться за помощью к тебе. Ты все годы, что вы знакомы, несмотря на свое жгучее желание обзавестись вокруг себя как можно меньшим количеством людей, симпатизирующих тебе, пользовался у нее большим расположением, чем у ее друзей. Она считает, что ты щелкнешь пальцами и Гарри сразу станет великим окклюментом. Девочка тебе верит, Северус. — Глаза старого мага блеснули под очками. — И я даже не представляю, почему так сильно. Но могу лишь предположить, что мисс Грейнджер, «проговорившись» в моем кабинете попыталась свести к минимуму возможность получить от тебя отказ, — предвосхищая его незаданный вопрос, пояснил Альбус. — Согласись, это очень умно. А теперь ты можешь задать свои вопросы.

— То есть вы снова прикажете мне копаться в пустой голове этого напыщенного павлина? — проглотив пару нелицеприятных эпитетов, холодно спросил Снейп. Он еще не забыл прошлогоднее унижение от Поттера.

— Никаких приказов, Северус, — директор поднял перед собой ладони в примирительном жесте. Но Снейп слишком долго был знаком с витиеватыми формулировками Дамблдора.

— Значит, вы меня всего лишь попросите?

— На этот раз я даже не стану тебя просить. Ваша взаимная неприязнь только усугубит ситуацию.

Снейп, весьма удовлетворенный подобным ответом, с выражением совершенного безучастия выдал следующий вопрос:

— Что произойдет, если мальчишка сломается?

— Том получит новое вместилище для своей искалеченной души, а Гарри погибнет. Если силы духа у мистера Поттера хватит на сопротивление, то он, при самом благоприятном для нас стечении обстоятельств, сможет заставить Реддла совершить самоубийство. В любом случае, пророчество исполнится.

— В вашей утопической картине я не заметил еще одного действующего лица. Едва ли он останется в стороне, — совершенно спокойно, будто о погоде, вновь заговорил Снейп. — Если я правильно понял, Балорт, по случайности, не смог одолеть Темного Лорда и благосклонно принял помощь Поттера. Значит ли это, что он не станет вредить мальчишке?

— Я думаю, велика вероятность, что он попробует использовать Гарри в своих интересах. Нам надо быть к этому готовыми.

— Мне кажется, или вы разыгрываете шахматную партию с участием юного безмозглого Поттера? — все так же отстраненно озвучивал свои предположения Северус, вспоминая давние слова директора «ради Лили».

— Твои слова — очень грубая формулировка «исполнить свое предназначение». И поверь, мне нелегко далось такое решение, — взгляд Альбуса потух, лицо его выглядело осунувшимся и усталым. Он сложил руки на столе, перекрыв здоровую ладонь почерневшей. — Впереди Гарри ждет трудный путь, и как бы я за него не страшился, мальчик должен пройти его самостоятельно. Порой я даже испытываю облегчение от того, что мне не доведется увидеть, насколько ему будет тяжело. Но у каждого из нас своя роль.

— То есть вы с Поттером гадаете по хрустальному шару на своих занятиях, — вынес вердикт Снейп, раздраженный недоверием директора. К его вящему недовольству, вышло почти обижено.

Внезапно глаза Дамблдора заговорщически блеснули, словно он вспомнил одному ему известную, но весьма забавную шутку.

— Ты все еще задаешься вопросом, почему я не рассказываю тебе о визитах Гарри?

Профессор неопределенно хмыкнул. Он сомневался, что Дамблдор ждет от него подтверждения.

«Старый интриган все равно сообщит, над чем потешается в этот раз».

— А разве это не очевидно, Северус? Потому же, почему и скрывал от тебя имя осведомителя ордена до сегодняшнего дня. Чтобы не мучить тебя соблазном скормить эту ценную информацию Волдеморту, — Альбус тепло улыбнулся в свою густую бороду, а Снейп прирос к цветастому ситцевому креслу: это прямое обвинение в предательстве! — Я взял на себя смелость предположить, что тебе выгоднее будет не размениваться на аперитив, а подождать сразу главного блюда — моей смерти, — и лишь после этого просить у Темного Лорда то, что ты так бережно от меня скрываешь, — как ни в чем не бывало продолжал директор, внимательно следя за реакцией Северуса через очки-половинки. — Дневники мисс Каррингтон.

 

И лишь одна мысль унизительно съежилась в комок в ошеломленном сознании Снейпа:

 

«Хоть кто-нибудь в этом гребанном мире не знает о моей чертовой ошибке?!»

Снейп сидел в потертом кожаном кресле и обдумывал, как проще добиться правды от Морган. Прошло немало времени с момента, когда он, прихватив «Мифы и легенды» и пуская глазами молнии, вылетел из директорского кабинета.

На следующий же день, не привлекая особого внимания, он смог рассмотреть амулет, заставив Софию двадцать минут над низким котлом помешивать противоядие без помощи магии.

Медальон оказался точно таким, как на рисунке: потемневший от времени серебряный диск легко уместился бы в ладони, а от крупного, бледно-красного граненого камня в разные стороны отходили, словно корни дерева, плавные выдающиеся линии. У некоторых из них края, примыкавшие к рубину, были светло-розовыми, а в целом, если присмотреться, напоминали сеточку сосудов.

— Откуда у тебя это украшение? — словно невзначай поинтересовался зельевар во время перерыва между занятиями.

— Джон подарил.

— Давно? Это волшебная вещь?

— Года полтора назад, — коротко ответила Морган, явно не желая углубляться в рассказ. — Маггловская, он только какие-то чары на цепочку наложил, чтобы не порвалась.

Северус чувствовал ее ложь благодаря навыкам легиллименции. В воспоминании Софии после побега цепочка восстановила недостающее звено и срослась сама собой. Это уж точно не «чары, чтобы не порвалась». Снейп размышлял, какой же удачей оказалось то, что медальон остался лежать на полке среди книг, когда девчонка попыталась удрать из его дома. Попади он тогда в руки Балорту, неизвестно, были ли бы они еще живы.

— Могу я посмотреть на него поближе? — стараясь не показаться заинтересованным, спросил Снейп.

София без охоты кивнула и сняла медальон, просто разорвав цепочку. Это украшение — все, что осталось у нее от возлюбленного, и ей не хотелось лишиться его.

Диск оказался гораздо тяжелее, чем казалось с виду. На обратной стороне его были выцарапаны цифры, подсказывая, что медальон долгое время скитался по маггловским ломбардам. Камень в форме капли казался теплым по сравнению с окружавшим его металлом и, прижав к нему подушечку большого пальца, Северус почувствовал легкое трепыхание. Словно из последних сил внутри пульсировало сердце Эреды. Палец резко пробило током, и мужчина поспешно отнял его от камня, но все равно ощутил, как у него забрали немного силы. В ту же секунду рубин стал насыщенного алого цвета, а по серебряным завиткам от основания до кончика проскользнул красный огонек.

«Медальон-вампир… Какая прелестная вещица», — испытывая отвращение, подумал Северус. И это не было темной магией, ведь на наличие проклятий и прочих ловушек Северус проверил его задолго до того, как взял в руки. Когда он отдавал его девушке, та ничего не заметила.

 

Снейп не торопился выведывать информацию. Он осторожно, словно наблюдая за самым сложным из зелий, приглядывался к своей гостье: может, она не так проста, как показалась вначале? Но его ждало разочарование.

София прекрасно переносила одиночество, развлекаясь тем, что читала книги по темным искусствам из его личной библиотеки. Начинала читать и забрасывала, и так до бесконечности. Она была совершенно лишена перфекционизма: занималась зельеварением без особого энтузиазма и, хотя могла определить, какие ингредиенты необходимо добавить по запаху и цвету зелья, делала это лишь в том случае, если Снейп требовал. Северус невольно в такие моменты сопоставлял ее с Гермионой, и сравнение выходило определенно в пользу последней.

От последнего визита в Малфой-мэнор стена между ним и Морган треснула, но точки соприкосновения интересов так и не были найдены, а какого-либо доверия друг к другу не возникло. Она нуждалась в его защите, но никак не в его обществе или вообще в нем самом. Девушка уважала его ум, расчетливость и проблески человечности, но вовсе не стремилась сделать свое пребывание под его крышей менее обременительным.

Время от времени София менялась до неузнаваемости: от холодной и презрительной гордячки, острой на язык и совершенно безразличной к его мнению о себе, которую Снейп начал обучать, не оставалось и следа. Ее место занимала разъяренная фурия, устраивающая истерики с фонтанами слез и крушением всего, на что была направлена ее палочка. В такие моменты она становилась неспособной подавлять свои чувства и дисциплинировать себя. Бросалась проклятьями и оскорблениями, после чего, успокоившись, выдавливала из себя извинения, больше напоминавшие пожелания скорейшей смерти, нежели раскаяние.

Снейп даже пошел на отчаянный шаг: тайком взял из библиотеки несколько книг «для будущих родителей», но ни в одной из них не нашел оправдания применения непростительных заклятий на вопящих женщинах. И этот факт его очень огорчил. Единственное, что Снейп почерпнул из этих ужасных, сахарно-сопливых книг (так же далеких по четкости и логике изложения от справочников по зельям, как тролль от балерины), заключалось в простой на вид фразе: оставьте ее в покое или утешьте.

Северус никогда и никому не позволял вести себя подобным образом по отношению к себе. И после нескольких ненадолго усмирявших девчонку угроз выгнать ее прочь из дома или отдать Малфою, бросил попытки подготовить Софию к роли Пожирателя смерти, оставив ей несколько фолиантов для самостоятельного изучения.

Она ему никто, чтобы терпеть подобные выходки.

 

Оставалось лишь одно незаконченное дело.

— Софи, мне нужно знать, как к тебе попал этот медальон, — заявил Снейп, пришедший в один из дней проверить сохранность своего имущества. Потайная комната с котлами и зельями была надежно запечатана несколькими охранными заклятьями, но в доме находилось еще много уязвимых к взрывам вещей.

Она ответила так же, как и до этого:

— Мне подарил его Джон.

— Не надо лгать мне, София. Я могу силой добыть эти сведения, но, отдавая дань уважения нашей зарождающейся дружбе, — он скривил губы в ироничной улыбке, произнеся это слово, — я даю тебе шанс рассказать мне обо всем самостоятельно.

Девушка сидела на диване и делала вид, что читает книгу. По ее стройной фигуре догадаться о близящемся четвертом месяце беременности было невозможно.

— У меня нет выбора?

— Ни малейшего.

— Как я уже говорила, из дома в первый раз я убежала до совершеннолетия, — уклончиво начала София, — мне нельзя было колдовать. Джону на тот момент было уже семнадцать. Мы ночевали на вокзалах и в подворотнях, попрошайничали и питались тем, что он воровал из соседних магазинов с помощью магии. Но это все было так мелко… — она презрительно фыркнула. — Джон мечтал купить метлу и улететь из этого дождливого города, но у нас не было ни сикля. Тогда мы решили залезть к одному жадному магглу, украсть денег и обменять их в «Гринготтсе». Мы как-то просили у него хоть пару фунтов на ужин, а он прогнал нас взашей. За это мы ему и отомстили. Я помогала Джону тем, что следила за домом и записывала, когда уезжает этот грязный маггл, оказавшийся очень важной шишкой. Коллекционер, кажется. Я стояла на страже, пока Джон влезал в окно и взрывал камеры на доме, и все тому подобное. Когда он вывалил на траву в парке нашу добычу, то показал этот медальон. Спросил, нравится ли мне. И подарил его за мою помощь.

— По сути, ты его украла, — бесстрастно резюмировал Снейп.

— Мне больше нравится думать, что это подарок, — нимало не смутившись, парировала Морган. — Но какая разница?

— Я не люблю воров.

«Потому что ты сам вор, Северус. Ты украл несколько жизней».

— Позволь, я не буду плакать по этому поводу.

 

После недолгой паузы девчонка перестала делать вид, что читает, и отложила книгу. Встала с дивана, прошлась по комнате, словно позабыв, где она и куда направлялась. По тому, как резко поднималась и опускалась ее грудь под тканью старой мантии Эйлин, становилось понятно, что она волнуется.

— Снейп, — обратилась Морган, вперив в него немигающий взгляд темных глаз. — Я больше не могу жить в этой клетке. Я просто больше не могу. Дай мне свободу, я умираю в этом проклятом доме, в этом грязном городе.

Казалось, еще немного и она, позабыв всю свою гордость, упадет на колени и начнет его умолять. Но Северуса ее состояние ничуть не тронуло. Он был даже слегка шокирован подобной наглостью.

— Ты заявилась к Темному Лорду и пыталась его убить. Ты должна была умереть три месяца назад после нескольких часов агонии, униженная и поруганная, но я рискнул своей жизнью и вырвал тебя из пасти этой химеры, — медленно, словно по слогам, выговаривал Северус. Внутри него закипел гнев, грозя вот-вот перелиться через край. — Ты должна была принять метку и погибнуть на каком-нибудь безумном задании Хозяина в наказание за свою дерзость или сгнить в Азкабане, когда тебя поймают мракоборцы. Но едва выяснилось, что ты понесла, я спас тебя еще раз, сыграв на желании Темного Лорда заполучить моих детей. Я дал тебе знания. Я дал тебе крышу над головой. И тебе мало? Ты считаешь, что имеешь право требовать что-либо от меня?

Морган металась по комнате, заламывая руки. Глаза ее возбужденно блестели, а от былой надменности не осталось и следа.

«Она ценит свободу выше жизни. Как и ты, Северус».

— Снейп, я знаю все, что ты для меня сделал. Когда ты забрал меня с собрания, я тебя ненавидела. Я хотела умереть. Не попрекай меня тем, что ты дал. Ты не для меня это делал, а для себя! Долги, ошибки и прочая чушь! Ты сам принял решение! Не смей трусливо перекладывать ответственность на меня!

— Как ты смеешь? — взревел мужчина. Он был готов убить ее своими руками за то, что она пыталась манипулировать его чувствами. — Мои мотивы не имеют ни малейшего значения! Как ты смеешь прикидываться невинной овечкой после всего, что произошло? Как ты смеешь называть меня трусом?

— Нет, прости, я не хотела! Прости, умоляю. Да, я должна благодарить тебя, но я не могу. Ты держишь меня здесь, как в тюрьме, я не могу — не могу! — благодарить тебя за такое существование! Пойми, я задыхаюсь здесь, мне нужна свобода!

Колени ее подогнулись, она упала на выцветший ковер и завыла, обхватив себя руками. Набирающая обороты истерика вырывала из ее груди все новые всхлипы.

— Отпусти меня, отпусти-отпусти, я не выдержу, — едва слышно стонала она, задыхаясь от рыданий и давясь ими. — Забери меня туда, где ты живешь, умоляю тебя…

Северус был в некоторой растерянности. Он пытался понять, что происходило перед его глазами: игра и искусная манипуляция или припадок на фоне нервного истощения.

Он не мог взять ее в Хогвартс. Это исключено. Как он объяснит появление в его жизни молодой беременной ведьмы? Вездесущий Поттер мигом бы пронюхал о Софии, а директор считал ее мертвой. Но даже не это было основным препятствием. Он не хотел забирать Морган. Кем она себя возомнила? Считает, что может упасть на пол и потребовать исполнения своих прихотей? Считает, что может назвать его трусом? С ним такой номер не пройдет.

В животе Снейпа заворочалось хладнокровное чудовище, спавшее много лет. Оно медленно поднималось все выше, словно змея, которая разворачивала кольца гибкого упругого тела и готовилась к броску. А когда оно наконец взглянуло через его глаза на девушку, в голове Снейпа раздалось шипение, так похожее на голос его Хозяина:

«Она стала обузой, Северус-с-с. Ты совершил ошибку, взяв ее…

Убей. Убей! Убей ее!»

Под рукой, казалось, пульсировала гладкая древесина волшебной палочки. Ноздри его щекотал тонкий аромат мазей, которые нахальная девчонка тайком варила в его лаборатории, и без того распаляя свирепый костер гнева, клокочущего внутри. Грудь Снейпа медленно наполнялась томлением и темным, вязким, почти сладострастным желанием причинить боль. Словно он вернулся на двадцать лет назад, только что получил метку и опьянел от ощущения собственной власти.

О ней никто не знает. Она должна была умереть еще в тот день, когда бросила вызов Темному Лорду.

«Забери ее медальон, вырви ее сердце…»

Тонкая вязь древних заклинаний, которых Северус никогда не знал, плыла перед глазами, словно серые паучьи тенета, коконом опутывающие две жизни, чтобы навсегда их оборвать. Чудовище хотело силы… Могущества… Бессмертия… Нужно только произнести их вслух…

«Тебе же не впервой, справишься...»

Кровь шумела в ушах, в голове проносились картинки его прошлого: он наблюдал, как бьется в конвульсиях Френсис, как сопротивляется его рукам Ребекка, как покрываются инеем цветы на холодном надгробии Лили… Как хлещет кровь из свежих ран тех людей, которые вставали на его пути. Дюйм за дюймом невидимые кинжалы рассекают плоть и превращают противников в безжизненные кучи тряпья. Ладони онемели, будто по ним побежали тонкие струйки теплой крови, а нос заполнил тошнотворный медный запах.

Он посмотрел на свою левую руку и увидел, как сжимает человеческое сердце. Но руки его были голы, а на предплечье не извивалась темная метка. Себя ли он видел? Свое будущее? Или прошлое? Ему не хватало воздуха.

И тут в голове зазвенел другой голос:

«Ваша душа не выжжена, она все еще горит…»

Северус мучительно пытался вспомнить, кто он, но в душе не осталось ни одного светлого воспоминания. Тело его окаменело, ни единым движением не отражая внутреннюю борьбу, а руки все так же сжимали палочку. Ведь это так просто. Всего два слова, и она больше не кинет ему в лицо свои грязные, правдивые слова. Всего одна сделка со смертью, и он вернет былое могущество Буревестнику…

«…так клеймили рабов, но ведь вы не раб!..»

Попытка исправить ошибки прошлого? А может это вовсе не ошибки, а его путь? Кто сказал, что он хочет быть… хорошим?

«Вы не такой. Вы не убийца…»

И эти последние слова, которые прозвучали в его памяти взволнованным, срывающимся голосом, очень медленно расставляли все на свои места. Наваждение рассеивалось, оставляя его наедине со своим чудовищем, уже не таким свирепым и кровожадным, как пять минут назад.

И это чудовище не сказка для легковерных, не страшная тень прошлого. Это потаенная часть самого Снейпа, та, от которой он тщетно пытался отречься. Жадная до страданий, боли и смерти. Изможденная голодом, истерзанная виной, запертая в его душе на сотни запретов и клятв, но все еще живая.

Довольно. Он действительно не убийца. В жизни Северуса были ошибки, но теперь он сам хотел решать, кто он и на какой будет стороне. И он хотел быть на стороне девчонки с янтарными глазами и трепетной, кроткой душой, способной простить его и принять часть его боли в себя.

Мужчина был близок к тому, чтобы снова ступить на скользкую дорожку и навсегда заставить Морган замолчать, но он сделал свой выбор. И с этим надо как-то учиться жить.

Снейп сфокусировал взгляд на скорчившейся на полу Софии. Жалкая, глубоко несчастная, эгоистичная и совершенно неблагодарная молодая женщина вызывала в нем смешанные чувства. Подошел к ней, поднял на ноги и посмотрел в покрасневшее от слез лицо. А потом вдруг понял то, о чем писали в отвратительно-радужных книжках о материнстве, и обнял ее.

Он не испытал и отголоска тех чувств, что ощущал при близости Гермионы, но он сделал это не для собственного удовольствия. Первый раз в жизни он обнимал женщину для нее самой.

— Если ты мне нравишься, это не значит, что я тебя не убью, — осознавая, что не станет причинять ей вред, солгал Северус. — И если ты еще раз устроишь подобную истерику, клянусь своей жизнью, я утоплю тебя в Черном озере.

Он отпустил ее, резко взмахнул палочкой в сторону потайной двери и скрылся в хранилище. Вернулся, держа в руках пузырек с ядовито-желтой жидкостью, сел на диван и негромко произнес:

— Майки. — Как только посреди гостиной возник домовик, зельевар продолжил: — Принеси мне чашку кофе, а мисс Морган стакан тыквенного сока. Для начала мы вернем тебе ясность ума, — сухо обратился к ней Снейп, тонкой струйкой вливая успокаивающее зелье в появившийся на столе высокий стакан. — Пей.

 

Северус без особого удовольствия тянул свой горький напиток, рассматривая Софию и ожидая, пока та допьет сок. Выглядела она отвратительно: волосы выбились из растрепанной косы, лицо покрылось красными пятнами, а глаза отекли. Она периодически всхлипывала и судорожно вздыхала.

Снейп был уверен, что рано или поздно Морган предпримет еще одну попытку сбежать. Едва ли она так быстро забыла слова Темного Лорда о том, что она и ее дитя будут в его власти. Но впереди у нее больше пяти месяцев беременности без средств к существованию и момент рождения ребенка, когда ей может понадобиться помощь. Одна часть Северуса желала, чтобы Софи исчезла в неизвестном направлении, но другая (более прагматичная) подсказывала, что ярость Хозяина, обнаружившего пропажу, сотрет его в порошок.

Северус вполне мог отсрочить ее домашний арест, но было несколько других сложностей: придется рассказать девчонке об охотящемся за ней волшебнике со шрамом на щеке и белесыми глазами. Волшебнике, чье исступление он сегодня ощутил на своей шкуре, когда испытал непреодолимую потребность напитать Буревестник свежей кровью и силой.

Снейп сделал мысленную заметку не прикасаться больше к медальону, дабы не поддаться искушению повторить путь сумасшедшего маньяка. И несмотря на то, что десять веков разлуки ослабили связь Балорта с амулетом, она все еще была крепка. Словно почуявшая след собака, меченый по шлейфу магии отыскал Морган. Но найдя девушку без медальона он, казалось, потерял к ней интерес. По крайней мере, он не объявлялся два месяца, которые прошли со дня ее неудавшегося побега.

Значило ли это, что угроза миновала? Северус совсем не был в этом уверен. Балорт чувствовал силу Буревестника, и эта связь была гораздо глубже и интимней, чем между Волдемортом и осколками его собственной души в крестражах. Эта была иная магия.

 

— Надеюсь теперь, когда припадок закончился и ты всей душой сожалеешь о своих неразумных словах, мы можем рассмотреть твою просьбу, — Снейп выделил ироничной интонацией это слово, — по существу?

София кивнула, очевидно, опасаясь, что голос ее подведет.

— Прежде чем пытаться вырваться на свободу, позволь я расскажу тебе о том, что ожидает тебя за пределами моего дома. Ты нажила себе несколько смертельно опасных врагов. Первый из них — Люциус Малфой. В силу некоторых причин он не сможет причинить тебе серьезный вред. Второй — волшебник в синей мантии, с которым ты имела честь познакомиться в день своего побега. Судя по выражению ужаса на твоем лице, ты его помнишь, — удовлетворенный паникой Морган заявил Северус. — Ему нужен твой медальон.

Она удивленно подняла брови, взяв в руки амулет и посмотрев на него.

— Тот парень был не сильно благодушно настроен. Что в этой штуке особенного?

— Это очень мощная защита от темной магии. Пока медальон на тебе, ни Люциус, ни кто-либо другой не смогут нанести тебе вреда.

— Значит тогда у Вол… — поймав свирепый взгляд мужчины, Морган осеклась и приложила все усилия, чтобы в произносимом слове было меньше яда: — у Хозяина я была в безопасности? Он не смог бы меня убить?

— Едва ли. Когда Лестрейндж пытала тебя Круциатусом, большую часть волшебства поглотил медальон. Поэтому ты не пострадала так, как могла бы, и к тому же поразительно быстро восстановила силы. Когда ты навлекла на себя гнев Темного Лорда, то держала эту вещицу в руках. Если Балорту удастся снять его с тебя, то ты и твой ребенок погибнут в следующую же секунду. Это достаточная мотивация, чтобы пожить в заточении?

— Нет. Лучше забери медальон.

Северус ей едва не зааплодировал: он ответил бы теми же самыми словами, будь на кон поставлена его независимость. Предлагая забрать амулет, София совершала что-то вроде жертвы: она меняла свое прошлое на будущее.

Снейп, словно умелый музыкант, играл на слабостях девушки, зная, что она будет хранить и защищать медальон только в том случае, если есть прямая угроза ей или ее ребенку. Стоило только заикнуться о том, что сотни колдунов будут уничтожены, как он тут же потерял бы в лице Морган союзника — ей было глубоко наплевать на остальной волшебный мир.

— Ты забываешь о Люциусе, — вернулся из своих размышлений Северус.

— У меня есть хоть один шанс выжить за пределами твоего дома? — постепенно возвращала себе былую холодную иронию девушка.

Момент истины. Оставить ее здесь и дожидаться следующего извержения вулкана или переместить ее ближе к себе? Туда, где он создаст ей видимость свободы и будет держать амулет и девчонку под присмотром?

— Есть.

Не выдержав долгой паузы, София спросила:

— Где?

— Недалеко от Хогвартса. Но будет несколько ограничений, и если ты на них не согласишься, то останешься заперта в своей спальне на ближайшие полгода безо всякой возможности даже слышать человеческую речь. Надеюсь, ты понимаешь, что это не пустые угрозы? — Дождавшись ее кивка, Северус продолжил: — Я собираюсь снять дом в Хогсмиде и оградить его защитой. Советую тебе поискать в моих книгах защитные заклинания, поскольку ты должна будешь добавить свою магию. И еще, — добавил он, накидывая на плечи дорожную мантию, — Ты не должна будешь заговаривать с местными жителями и называть свое имя, выходить из дома в дни похода в деревню студентов Хогвартса и приводить в дом хоть одну живую душу. Я выражаюсь доступным тебе языком?

— Да, папочка, — съязвила она. — Ты говоришь прямо как Николас.

— Это мои условия. Но если ты на них не согласна, это сильно облегчит мою жизнь, — безразлично отозвался Снейп.

Дерзкой и нахальной она нравилась ему гораздо больше, чем подавленной и унизительно беспомощной. Такой она не вызывала желание ее убить. Почти.

Апрель. Хогвартс, внешний двор.

 

Северус Снейп возвращался из дома Морган в Хогсмиде, когда его умиротворенное, задумчивое настроение нарушили громкие голоса студентов. Он остановился у границы леса, откуда весь школьный двор был как на ладони. Совсем близко от него горстка гриффиндорцев забавлялась со стаями пестрых уродливых птиц, но едва ли эти оболтусы заметили бы самого Темного Лорда раньше, чем он отправил бы кого-то из них на тот свет.

Поттер, оба Уизли, Грейнджер. Как предсказуемо. Почему-то Грейнджер постоянно возникала на его пути: мелькала перед его глазами в реальности, прочно обосновалась — в мыслях. Но в них она была такой же, как и в жизни — далекой, недоступной и… ненужной? Да, звучало странно. Снейп столько раз пытался вытравить из своего сердца тягу к девчонке, влечение к ее теплоте и свету, что слова о ненужности Гермионы вызывали лишь недоверчивую усмешку. Но это действительно было так: она не нуждалась в нем. А значит, и он в ней тоже. И других вариантов быть не могло. Просто потому, что другие варианты — первый шаг на пути к его гибели.

Снейп быстро потерял всяческий интерес к этой компании и почти развернулся, чтобы уйти, когда солнце, скользнув по блестящим каштановым волосам Гермионы, сыграло с ним злую шутку. Всего лишь на одно мгновение ему показалось, что по плечам старосты водопадом рассыпались рыжие локоны, сливаясь с бордовой тканью распахнутой мантии. И тогда в памяти всплыла другая картина: зима, Джеймс, совсем как сейчас Поттер-младший — раскрасневшийся и лохматый, — предается детским забавам с компанией мародеров. Он толкает в сугроб Лили, падает рядом. Секундная заминка, и парень целует ее в губы.

А шестнадцатилетний Снейп стоит в стороне никем не замеченный, словно громом пораженный, и лишь в бессильной злобе до боли сжимает кулаки. Как она не понимает? Как милая, добрая Лили может думать, что Поттер ее достоин? Почему она отвечает на его поцелуй перед тем, как отстраниться? Северус убеждал себя, что безосновательно считал Лили своей собственностью, но каждая капля его крови, каждая мысль в его сознании утверждала обратное.

Он никогда не позволял себе думать о Лили иначе, чем о друге, но бескрайняя, жгучая ревность превращала любые слова в бессмысленный набор звуков — разве не так проявляет себя влюбленность? — и заставляла его снова и снова нарываться на стычку с Поттером и его верными подпевалами.

Северус уверял себя, что все его эмоции — не более чем переживания о недостойном выборе сильной и доброй гриффиндорки. Это был самый приемлемый вариант самообмана. Лишь когда Эванс больше не стало, и ревность его растаяла, как лед на солнце, это оказалось правдой.

Только тогда Снейп действительно понял, что вся проблема заключалась в ее выборе: если бы на месте Поттера был другой мужчина, Лили бы не погибла. Дружки этого недалекого хвастуна не смогли бы погубить ее.

Прогоняя из памяти эту сцену, Северус наблюдал, как подростки за бессмысленными забавами проводят весенний день вместо того, чтобы заняться чем-нибудь полезным. Грейнджер была неотразима: ее способности в трансфигурации оказались на голову выше ее друзей. И профессор был готов поспорить, что лицо ее в эту секунду лучилось самодовольством, как после особо удачного ответа на уроке, но это оказалось не так. Глаза ее просто и бесхитростно светились счастьем, когда она смотрела на безобразные комки перьев, наколдованные друзьями. Очевидно то, что остальные считали забавой, она воспринимала как тренировку.

Северус подошел чуть ближе, понимая, что вновь стоит на том самом месте, где много лет назад наблюдал за Эванс и Поттером. До него долетели обрывки фраз:

— Бон-бон, а где твоя Лаванда?

Джинни сосредоточено трансфигурировала клочки пергамента в ядовито-зеленых канареек, пытаясь отвлечь внимание брата для нападения. А в это время стая убогих бело-желтых воробьев, расписанных зелеными чернилами — результат творчества мальчишки Уизли, — врезалась в мощнейший щит Поттера, вспыхнула на короткое мгновение, а потом мягко спланировала на землю обугленными листами бумаги. Поттер, едва ли способный к невербальным заклинаниям, каждый пасс волшебной палочки сопровождал громкими выкриками.

— Нечего меня так называть! — огрызнулся Рон и в сердцах пнул клочок жухлой прошлогодней травы ботинком. Его рубашка была наспех заткнута за пояс брюк и от этого криво топорщилась, галстук сполз набок, а мантия валялась на земле неподалеку.

Снейп, предполагая более интересный спектакль, подавил в себе желание выйти из своего укрытия и стереть эти глупые улыбки с физиономий гриффиндорцев снятыми десятью баллами за неподобающий вид. Уизли тем временем продолжал возмущаться:

— Мне иногда кажется, что из нее получится прекрасный надсмотрщик в Азкабане. Она мне даже вздохнуть без своего ведома не дает!

— Легка на помине! — звонкий смех Грейнджер пролетел над поляной, а сама она кивком головы указала на широкую тропу, ведущую в Хогвартс.

Натянуто улыбнувшись, Уизли пошел навстречу появившейся девушке. В затылок ему несколько раз настойчиво стукнулись зеленые канарейки, а потом превратились в скомканные листы пергамента.

— Бон-бон, вот ты где! Я тебя искала по всему замку! Почему ты меня не позвал? — противным визгливым голосом причитала Браун, перемежая слова с поцелуями. — Может, найдем игру интересней? Только ты и я?

— Отличная идея, — промямлил Уизли и поплелся в сторону замка, даже не потрудившись забрать собственную потрепанную мантию. Лаванда восторженно прыгала рядом с ним и вешалась на его руки, будто была не в себе.

Девчонка Уизли переступала с ноги на ногу, словно не могла решить, что ей делать. Идти за братом? Отправить ему в след забытую школьную форму? Забрать с собой Гарри?

— Может, мы тоже вернемся в замок? — спросила она, повернувшись к друзьям и скользнув ревностным взглядом по рукам Поттера: парень придерживал Гермиону за локоть.

— Нет, мы еще немного прогуляемся, — заявил он.

По лицу Грейнджер читалось, что воодушевления юноши она не разделяет и с гораздо большим удовольствием сейчас бы читала книгу в кресле у камина, но староста ничего не сказала. Поттер с Гермионой неловко топтались на месте, избегая смотреть друг другу в глаза. Казалось то, что он удерживал девушку за рукав мантии, уже вызывало у обоих смущение и робость.

— Я хотел тебе кое-что сказать…

— Конечно, — мгновенно откликнулась она, будто ждала подобного поворота. Грейнджер стояла к Северусу спиной, но перед его глазами тут же возник ее образ с отражавшимися в глазах теплотой и участием. Скорее всего, так на самом деле и было. — Ты что-то видел?

— Нет, — замотал он головой, — я не об этом.

Грейнджер терпеливо ждала продолжения, а Поттер с сосредоточенным видом изучал пробивающуюся траву под ногами.

«Смотреть противно», — заключил Снейп, отгоняя навязчивые воспоминания о том, каким наглым и самонадеянным был Джеймс, когда увивался за Лили. Младший Поттер не был стопроцентной копией своего отца?

— Я… то есть ты… Гермиона, я хочу сказать… — Он взял ее руку в свою обветренную ладонь. — Ты для меня оченьмногозначишь, вот.

— Гарри? — не поняла девушка. Хотя по тому, как покраснел Поттер, можно было просто догадаться, что означала его наполовину проглоченная речь.

Вместо ответа он шагнул ближе к Гермионе и наклонился для поцелуя.

Незваный соглядатай застыл на месте, еще более потерянный и беспомощный, чем статуя, сброшенная с постамента. Ровно секунду длилось его замешательство, а после, как бушующее и ревущее море, в его душе поднялась ненависть. Еще один Поттер обрекает на гибель еще одну ни в чем не повинную девушку! Он ее недостоин! А быть рядом с этим мальчишкой так же опасно, как растапливать камин адским пламенем. Неужели, ну неужели она этого не понимает?

— Поттеррр! — громким раскатистым рыком вырвалось ненавистное имя. Еще раньше, чем успел подумать об этом, Северус уже стоял рядом с оглушенными и растерянными студентами.

Ярость кипела в нем, как раскаленная лава, бурлила, требовала выхода. Было совершенно не важно, что Снейп не имел права так нагло врываться в чужую жизнь. Совершенно не важно, что провинность юноши и девушки была ничтожной… Они ответят за все: за его ошибки, за Лили, просто за то, что появились на свет.

«Уничтожить, разорвать на мелкие куски, сжечь и развеять пепел с Северной башни, бросить на растерзание мантикорам, нет, растерзать своими руками!» — одна за другой страшные картины сменялись в голове Снейпа. Адреналин бушевал в крови, ядом растекался по венам, требуя немедленных действий: наказать, отомстить.

Грейнджер замерла, словно по пояс вросла в землю. Лицо бледное, как лист пергамента, глаза зажмурены — такая она не могла вызывать ненависть. Она, конечно, не хотела этого. Она никогда бы не стала терпеть сопливые нежности Поттера. Ведь не стала бы?

Нахальный, высокомерный мальчишка с вызовом смотрел на Снейпа. Надо отдать ему должное: он не упал в обморок от испепеляющего взгляда профессора. Лишь отстранил рукой за свою спину Грейнджер в наивной попытке защитить.

Но он не сможет ее защитить! Он сам — эпицентр опасности! Как можно было не понимать таких очевидных истин?

— Поттер, — угрожающе прорычал зельевар. Достаточно было бы пары провокационных фраз, чтобы мальчишка вспыхнул, как сухая солома, и тогда Северус смог бы запереть его в подземельях на отработках до конца учебы. До конца жизни!

— Двадцать баллов с Гриффиндора! — с наслаждением произнес Снейп.

Грейнджер ахнула, открывая глаза. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что бури не миновать.

— За что? — ожидаемо откликнулся Гарри. — Что мы такого сделали, что вы появляетесь из ниоткуда и вопите, как баньши?

— Вы оскорбили мое чувство прекрасного, Поттер, обмениваясь среди бела дня своими убогими ласками.

Да, это был подлый прием, и Северус видел, как глубоко уязвил мальчишку. Для него это было почти святотатство. Но как же поступить иначе, если в груди клокотала ненависть, а глаза застилала багровая пелена?

— Снейп, ты никогда никого не любил, кроме себя! Ты мерзкий, злой и жестокий! Ты вдоволь поиздевался над той несчастной, что выпросил у Волдеморта?!

Северус почувствовал себя так, будто в лицо ему плеснули галлон ледяной воды. София. Чертов мальчишка все видел? Означало ли это, что и директор о ней все знал?

Бешенство внутри него уступило место холодной, хорошо контролируемой ярости. И это было в десятки раз страшнее. Позже Снейп вывернет наизнанку сознание парня и все выяснит, но сейчас рядом стояла Грейнджер, отчаянно цеплявшаяся за его предплечья и умолявшая его замолчать.

«Поздно, Гермиона, он уже подписал себе приговор», — чуть насмешливо прокомментировал внутренний голос мужчины.

— Раз вы, мистер Поттер, так горячо жаждете обсудить данный вопрос, — пренебрежительно отозвался зельевар, — приглашаю вас к себе в пять вечера на отработку. Да, вместо ужина. А вас, мисс Грейнджер, — он перевел холодный взгляд на перепуганную старосту, — попрошу следовать за мной. Сейчас же.

— Она. никуда. с тобой. не пойдет, — делая ударение на каждом слове произнес Поттер.

— Гарри, не надо! — вцепившись в парня, Грейнджер заставила его отвести взор от профессора и взглянуть ей в глаза. — Пожалуйста! Я скоро вернусь, слышишь? Жди меня в гостиной.

Поттер посмотрел на нее с невыразимой тоской, обреченностью и упрямством, но лишь коротко кивнул. Казалось, он хотел еще что-то добавить, но только развернулся и побрел к школе, хотя его взгляд говорил красноречивее любых слов: «Будь осторожна».

Мальчишка не доверял Снейпу, но первый раз на памяти зельевара сделал то, о чем его просили. Признаться откровенно, Северус и сам не знал, смог бы он противостоять мольбам девушки.

«Конечно, смог бы, — оборвал он сам себя. — Ты давно вышел из возраста сопливых влюбленностей».

Не говоря лишних слов, профессор направился к замку. Следом за ним засеменила студентка.

* * *

Вопреки обещанию, Гермиона не вернулась в гостиную до пяти. Снейп, не отводя от нее тяжелого взгляда, поручил лично разложить доставленные накануне ингредиенты по полкам в его хранилище, переписать этикетки с названиями и сделать еще множество мелкой работы, которая вполне могла бы подождать следующего дня. Все бы ничего, но зельевар, откровенно наслаждаясь видом встревоженной девушки и не спеша потягивая очередную чашку чая, удобно устроился в кресле в другом конце комнаты. Гермиона же, раздосадованная таким однообразным и бесполезным времяпрепровождением, всем сердцем желала оказаться рядом с Гарри. Слишком много недосказанного осталось между ними. Она просто должна была быть рядом с ним.

Минуты тянулись как патока. На сотне банок, бутылок и флаконов Гермиона уже заменила этикетки, о десятках ингредиентов услышала множество новых подробностей от едва ли не мурлыкавшего от удовольствия профессора. Его вкрадчивый голос заполнял все пространство маленького хранилища, он проникал глубоко внутрь и задевал незнакомые струнки в душе, отдаваясь эхом во всем теле. Едва стоило Гермионе повернуться к Снейпу, она натыкалась на его пристальный взгляд, и все желание задать какой-нибудь вопрос отпадало само собой. Староста краем уха слушала профессора, а мысли о Гарри все равно роились в глубине сознания. Наконец она не выдержала:

— Профессор, вы не должны были так поступать с Гарри, — в промежутке между монологами зельевара сказала она.

— К сожалению, мисс Грейнджер, именно так и должен был. Устав нашего учебного заведения…

— Да, устав школы гласит, что преподаватель обязан прикладывать все усилия для обеспечения благочестивых отношений между студентами, сэр. Я читала об этом в «Истории Хогвартса». Но я не об этом. Вы не должны были унижать Гарри. Этому положению уже пару сотен лет, времена изменились.

— Очевидно, привычка плевать на правила заразна, да, мисс Грейнджер? Вы готовы принести себя в жертву ради сохранения душевного равновесия Избранного? А может, — холодно продолжал Снейп, — вы хотели подобного обращения с собой и теперь выгораживаете Поттера?

— Ничего подобного я не хотела, — раздраженно ответила Гермиона, соскребая ногтями наполовину выцветшую этикетку с маринованных осьминогов, написанную мелким убористым почерком. Она сразу вспомнила, где раньше видела его: в учебнике Принца-Полукровки. — Просто этот абзац вписали в устав в период морального упадка, когда пятикурсницы запросто могли оказаться в положении, если за ними не уследить. Но в наши дни глупо наказывать за простой поцелуй.

— То есть, по-вашему, я должен был стоять и дожидаться момента, пока Поттер залезет к вам под мантию? Увольте меня наблюдать это жалкое зрелище, — выплюнул Снейп.

— Нет, конечно, — сухо произнесла девушка. — Я бы сама остановила Гарри, но не стала бы втаптывать его чувства в грязь, как это сделали вы.

Напряжение в груди ослабло, и Северус даже не захотел снимать баллы с гриффиндорки за дерзость. Она ничего не заметила, старательно выводя название на куске пергамента.

— Магнелий озерный, настоянный в солевом растворе три лунных цикла, мисс Грейнджер, — лучший в мире источник восполнения энергии. Один маленький кусочек этих водорослей способен продержать человека без сна трое суток.

Настроение зельевара заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о девушке. Ее мучило желание что-то сказать, но она себя сдерживала. Было очень забавно наблюдать, как она хмурит брови и кусает губы.

— Говорите, мисс Грейнджер, вас же сейчас на части разорвет от желания высказаться.

— Профессор, прошу вас, перенесите мое наказание на другой день. Я должна вернуться в башню Гриффиндора. Я обещала.

«Она хочет к Поттеру. К заносчивому, бесцеремонному Поттеру. Как бы не так».

— Хорошо, мисс Грейнджер, — легко согласился Северус, скользнув взглядом по настольным часам. — Но прежде, окажите мне любезность: составьте компанию на чашку чая.

Гермионе показалось, что она ослышалась. Снейп предлагал ей чай? Сам он, наблюдая за аккуратными движениями девушки, должен был уже выпить не меньше четырех пинт чая, но до этой минуты зельевар и не пытался предложить его Грейнджер. Гермиона не произнесла ни слова, просто не зная, что можно ответить.

— Молчание — знак согласия, бросайте свое нудное занятие и следуйте за мной в кабинет.

Пребывая в прекрасном расположении духа, Снейп растопил камин и сел в кресло. На столике стояли две чашки с чаем и блюдце с шоколадными кексами. И когда он только успел их принести?

— Не стойте как истукан, мисс Грейнджер, кресло справа.

Эти простые слова отозвались в Гермионе тревожным звоночком. Смутные, словно подернутые поволокой воспоминания, закружились в голове. Она слышала это раньше. Точно так же, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, она стояла рядом с Северусом Снейпом так давно, что кажется, будто в прошлой жизни. Она присела на краешек жесткого кресла и снова почувствовала жар от нахлынувших воспоминаний.

— Расслабьтесь, Гермиона, я не питаюсь молоденькими девушками.

Уголок губ мужчины едва дернулся, и студентка удивленно распахнула глаза: Снейп что, шутит? Она первый раз видела его в таком… странном настроении, и от этого становилось не по себе: слишком уж необычно было все происходящее.

— Пейте же, он не отравлен, — все с той же полуулыбкой продолжал Снейп. Он словно провоцировал, дразнил, добивался ответной улыбки, выжидал...

Гермиона, попав в плен пристального взгляда черных глаз, несмело улыбнулась и поднесла чашку к губам. Профессор Хогвартса не стал бы нарушать закон и подливать ей сыворотку правды? Ведь не стал бы?

 

Большая дубовая дверь, ведущая в кабинет Мастера зелий, бесшумно распахнулась, открывая мрачному Поттеру идиллическую картину: девушка, которую он ждал весь день в башне Гриффиндора, мило улыбаясь, чаевничала с мерзким деканом отвратительного факультета.

В глазах Северуса блеснуло мстительное удовольствие, а Гермиона почувствовала себя обманутой… Он все подстроил. Хотя чего еще можно было ожидать от Снейпа?

— О, мистер Поттер решил почтить нас своим присутствием. Профессор Слизнорт любезно согласился оставить дюжину немытых котлов и несколько десятков банок с испорченными ингредиентами. Какая ирония — для лучшего студента курса по зельеварению. Что вы стоите столбом? Забыли дорогу?

— Нет, сэр, — с нажимом произнес Гарри, не отрывая укоряющего взгляда от Гермионы. Повернулся на пятках, рывком открыл противоположную дверь и скрылся в классе зелий.

— Зачем вы так? — с дрожью в голосе спросила Гермиона, отставив чашку.

Ответить профессору помешали полыхнувшее в камине зеленое пламя и голос Альбуса Дамблдора, просивший его зайти в директорский кабинет.

С неприкрытой досадой мужчина поднялся из кресла и подошел к каминной полке.

— Я вернусь менее чем через полчаса. Продолжайте разбирать ингредиенты. — Северус подождал, пока девушка подойдет к боковой двери, ведущей в его личное хранилище, и затем исчез из комнаты.

Вопреки его ожиданиям, Грейнджер не пошла к хранилищу. Решительным шагом она направилась в класс зельеварения, в полутемную каморку, заваленную грязными котлами.

Ссутулившись, Гарри стоял у разверзнутой пасти каменной горгульи и с ожесточением скреб железной щеткой котел. Даже не обернулся, когда легкие шаги раздались за спиной. Гермиона стояла, силясь выразить все чувства, что теснились в груди, но тщетно — мысли исчезали, словно чернильные пятна на зачарованном пергаменте. От Поттера исходили почти осязаемые волны обиды и злости. Слишком тяжело ему давалось соседство с разумом Волдеморта: он стал более свирепым, отчужденным, замкнутым. А девушка только добавила ему переживаний.

Так и не найдя, что сказать, она принялась отчищать первый попавшийся котел. Долгое время они работали молча: Гермиона — не в силах подобрать слова, Гарри — не желая выплескивать на нее обиду.

Закончив с очередным котлом, Грейнджер подошла к банкам с испорченными ингредиентами. Выглядели банки отвратительно, заржавевшие крышки без волшебства открыть было невозможно. Пошарив руками по полкам в столе, Гермиона нашла то, что искала: тупой нож, провалявшийся в пыли одному Мерлину известно сколько лет. Минуту бесплодных попыток прервал Гарри, стоявший в паре шагов от девушки.

— Отдай. Поранишься, — без злобы, только со вселенской усталостью в голосе произнес он, отбирая банку.

Это и был знак, которого ждала Гермиона. Она коснулась руки Поттера, удерживая его взгляд, стала быстро-быстро, пока он не опомнился и не остановил ее, говорить. Она говорила все: про задание с хранилищем, про случайность того, что увидел Гарри, заглянув в кабинет; она произносила сбивчивые извинения, пустые обещания всегда быть рядом…

Сложно было сказать, слушал ли ее юноша: он не отводил взгляд, не перебивал взволнованную девушку, но и не выказывал ни малейшей реакции на ее слова. Словно в нем поселилась частичка Снейпа — бесстрастная и непреклонная.

Гермиона замолчала на секунду, переводя сбившееся дыхание, вглядываясь в его потемневшие глаза в наивной попытке понять эмоции, бушующие под маской безучастия. Ведь это Гарри: стихийный, безрассудный, отчаянный, неудержимый, словно огонь… И такой родной… Он был бы лучшим парнем в мире, если бы не был ей братом. Как ей хотелось, чтобы Поттер понял это.

Но он не понял. Он лишь собирался с духом, как перед прыжком в логово ядовитых змей, зарекался позволить себе последнюю попытку, теперь, когда ему не сможет помешать вездесущий Снейп.

Наклонившись, прикоснулся пересохшими губами к ее щеке, медленно скользя по нежной коже к манящим приоткрытым устам, ощущая дрожь во всем теле от ударов собственного сердца:

— Гермиона… — едва слышно, умоляя. — Гермиона… — зная, что если она ответит на поцелуй, уже ничто и никогда не будет таким, как прежде.

Но она не ответила. Делая шаг назад, видя в его глазах понимание, боль, обреченность, Грейнджер не могла сдержать слезы. Ведь она нанесла самую тяжелую рану такому родному и теперь такому далекому Гарри.

С глухим стуком на стол рядом с так и не открытой банкой упал нож.

Гарри спасался бегством.

Гермиона Грейнджер за задернутым пологом своей кровати в спальне девочек листала увесистый том из библиотеки Хогвартса. Она ощущала знакомое нетерпение, читая о способах наложения, снятия и взлома чар забвения. Странные чувства, которые ей довелось испытать в кабинете профессора Снейпа, натолкнули ее на мысль, что какая-то часть ее прошлого ускользнула, сжалась в маленький комочек в глубине сознания и посылала слабые мольбы о помощи.

Самое подробное описание она нашла в книге «Особенности ментальной магии»: волшебник, произносящий заклинание забвения, должен быть безусловно сконцентрирован на произносимом заклинании, так как малейшее отвлечение внимания может привести к непредсказуемым последствиям: от поверхностного стирания воспоминаний до глубокого поражения памяти.

И далее следовал длинный список побочных эффектов, из которых Гермиона у себя смогла отыскать лишь утомление, но это ее вовсе не успокаивало. У нее была одна теория. Преподаватель не мог без причины стереть память студенту, и это наталкивало на мысль, что староста в чем-то перешла границы. Возможно, она, как и планировала, попросила помощи у Снейпа для Гарри (недаром же он в кабинете директора себя так спокойно вел), но профессор ей отказал и внушил нежелание обращаться к нему еще раз.

Она сложила руки на коленях, глубоко и размеренно вздохнула, как и описывалось в книге, сосредоточила все свои силы на том, чтобы вспомнить занятие зельеварения, прошедшее в начале семестра, но ничего не уловила, кроме того, что привиделось ей в кабинете профессора.

Гермиона неуверенно переминалась с ноги на ногу рядом с жестким креслом в полутьме кабинета Снейпа. На плечо ей давил ремень тяжелой сумки с учебниками.

«Не стойте как истукан, кресло справа…»

Она поставила портфель рядом с низким столиком перед камином и опустилась на край сидения, встретившись взглядом с зельеваром.

Дальше воспоминания обволакивала густая пелена.

Девушка раз за разом повторяла все указания из книги, но безрезультатно. И в последующие два дня тренировок у нее ничего не вышло. Гермиона знала, что виной всему одолевавшие ее иные мысли: Гарри, после своего исчезновения с отработки четыре дня назад, всячески избегал старосту. Поттер увлекал Рона в другой конец Большого зала или учебного класса, все свободное время проводил около Выручай-комнаты и загадочным образом испарялся, стоило только приблизиться Грейнджер. Она слишком сильно ранила его, чтобы так просто восстановить дружеские отношения. Если это вообще возможно.

Рон, вернувшийся с небес после разрыва с Лавандой, несколько раз спрашивал у девушки, что произошло между друзьями, но Гермиона, считая, что не имеет право посвящать Уизли в эту тайну, отмалчивалась. Она осталась в одиночестве в окружении толпы, и от этого с еще большим пылом стала тренироваться в разрушении чар забвения даже в общей гостиной и библиотеке, закрывая глаза и погружаясь в свои воспоминания. Эти занятия ей напоминали попытки сопротивляться Империусу два года назад. Глубокий, бархатный голос в голове приказывал ей: «Забудь!», а она пыталась отказаться исполнять его волю.

 

Гермиона долго лежала в кровати без сна, рассеянно поглаживая теплый живот огромного рыжего кота. От одиночества она завела привычку рассказывать Живоглоту о своих переживаниях, но в этот вечер все было немного иначе: сначала бесплодные попытки взломать чары, а потом и послышавшаяся снизу не в меру громкая для такого позднего часа музыка разрушила все надежды на отдых. Судя по звукам, раздававшимся из гостиной, в башне Гриффиндора протекала незапланированная вечеринка после отбоя, и если раньше они вели себя тихо, то теперь однозначно нарушали покой других студентов. Гермиона нехотя поднялась из постели и накинула серый халат поверх ночной пижамы, понимая, что ей пора исполнять обязанности старосты.

— Что здесь происходит? — властно поинтересовалась она, заглушив волшебное радио одним взмахом палочки. В гостиной сидели Дин, Симус и трое семикурсников. — Вы должны были разойтись по комнатам еще два часа назад!

— Гермиона, давай к нам, тут просто нереально круто! — позвал ее Дин Томас, выглядевший чрезмерно довольным.

Симус при виде старосты поспешно задвинул что-то ногой за диван и отвесил ощутимый толчок локтем под ребра Дину.

— Гермиона, тебе незачем спускаться, мы больше не будем мешать, честно! И вообще, мы уже расходимся, — обратился Финниган к студентам, сидящим вокруг камина.

Догадаться о том, что происходило, было нетрудно. Слабый аромат, витающий в гостиной, Грейнджер уловила еще стоя на верхней ступеньке лестницы.

— Акцио огневиски! — тихо произнесла староста, и к ней по воздуху подплыла початая бутылка с янтарной жидкостью.

— Ты расскажешь МакГонагалл?

— Профессору МакГонагалл, — поправила его Гермиона. Она поджала губы и с неодобрением посмотрела на Финнигана. Наверняка именно он был зачинщиком вечеринки. — Я должна, Симус: в Хогвартсе запрещено распивать Огненный виски. Но я не стану снимать баллы с Гриффиндора за нарушение правил. А это, — она приподняла руку с зажатой в ней бутылкой, — я заберу и вылью в раковину. Спокойной ночи.

Староста хмуро наблюдала за юношами, пока те разбредались по комнатам, потом вернулась в спальню и зашла в туалетную комнату. С легким раздражением на мужскую глупость, девушка отвинтила крышку и почувствовала, как ей в нос ударяет терпкий запах напитка.

В следующую секунду бутылка выскользнула из рук, разлетаясь на мелкие осколки, но Гермиона этого уже не видела.

«Вы пьяны…» — слышала, словно из глубокого колодца, она свой голос.

«Вы чертовски наблюдательны. Не стойте как истукан, кресло справа».

Гермиона отчаянно зажмурила глаза, делая глубокий вдох и боясь потерять воспоминание.

«Нашли что-то интересное, мисс Грейнджер?» — Снейп водит пальцами по ткани своего сюртука на предплечье, точно там, где должна быть метка Пожирателя смерти.

Еще вздох. Представила, как поддевает острием ножа заклятье забвения, будто жесткую корочку на ране, и тянет прочь со своей памяти. Только бы не потерять концентрацию.

«Я хочу знать свое прошлое», — промелькнула мысль в голове Гермионы, и она едва не задохнулась от нахлынувших за этим воспоминаний.

Оголенное предплечье, бледно-красная татуировка, холодные руки и разряд тока, пробивающий до самых кончиков пальцев, от прикосновения к его коже. И не только… Признание в убийстве. Хладнокровном убийстве, собственными руками, из пожиравшей его жажды мести. Раскаяние. Вина. Искупление. Душа, горящая в адском пламени. Проклятье…

Голова шла кругом от обилия поступившей информации и ужаса от того, что она узнала. Конечно, Снейп был в ярости, осознав, сколько всего он наговорил студентке. Судя по всему, зельевар был недостаточно собран, когда накладывал на нее заклинание забвения, и часть воспоминаний к ней вернулась как эхо. Она вздрогнула при мысли о том, что профессор мог повредить ее память целиком. С его стороны было безответственно применять сложные чары в не совсем трезвом состоянии.

«Эгоистичный подонок», — с чувством заключила часть разума, свободная от нелогичной тяги к зельевару, рождая видение, как он получает Конфундусом в свое надменное лицо за нарушение личных границ.

Как он посмел? Поплакался ей в жилетку о своих чертовых ошибках и выбросил ее, как отработанный материал! И ему было глубоко наплевать, что своими действиями он снова преступает закон. Или в следующий вечер пьяных откровений Снейп будет раскаиваться в том, что начисто отшиб ей память и сломал жизнь? Даже то, что Гермиона не сдержалась от опрометчивых слов, разве является поводом для такой низости со стороны человека, которому она верила?

Рон был прав: Снейп злыдень и мерзавец.

«Лишь бы Гарри не оказался прав», — с неуместной надеждой шепнуло сердце.

— Эванеско, — прошептала гриффиндорка, убирая следы от разбившейся бутылки с каменного пола туалетной комнаты, и вернулась в свою кровать. Ей было над чем подумать.

 

Близился день последнего в семестре факультативного занятия по зельеварению, но впервые Гермиона его страшилась. С момента, как ей удалось вспомнить подробности «отмененного» занятия, по счастливой случайности, не было ни одной пары ЗОТИ, и она боялась даже не столько оказаться лицом к лицу с профессором Снейпом, как снова заниматься зельями без слизеринцев: опять остаться с ним наедине. Гермиона просто не могла понять, как ей к нему относиться, а ставшая ей известной тайна зельевара не вызывала никакой радости.

Конечно, Гермиона не могла оставить эту историю без разъяснений. Она отправилась в библиотеку и стала искать информацию о семье Каррингтонов. Девушка нашла упоминание о них в «Справочнике чистокровных волшебников», изданном около шестидесяти лет назад, где поименно представлялись все представители благородных чистокровных семей Англии.

В зачарованной книге были составлены генеалогические деревья и вписаны нынешние потомки каждого рода. С крохотного овального окошка на старосту надменно смотрела бледная худощавая женщина, длинные темные волосы которой красиво обрамляли несколько вытянутое лицо. Внизу стояла подпись: «Ребекка Каррингтон». Она лишь на четыре дня пережила своего отца. Эта фамилия упоминалась и в старых выпусках «Ежедневного пророка» — представителей семьи подозревали в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть, но после войны предъявлять обвинения было уже некому: род прервался на Ребекке. И если Гермиона сделала верные выводы из пьяных откровений Северуса Снейпа, то именно он приложил к этому свою руку.

И осознание этого факта почему-то отзывалось в ней не страшным пятном на биографии зельевара, а безликой статистической сводкой. Когда она успела зачерстветь? Или с ней сыграла злую шутку беспечная уверенность в том, что Снейп не предатель? Но обязан ли был он быть при этом хорошим человеком?

 

Невыразимо сложно было поименно опознать эмоции и чувства, которые Грейнджер испытывала к своему профессору. Еще сложнее оказалось смириться с ними.

Почти неделю гриффиндорка терзалась сомнениями. Снейп повел себя недостойно, применив к ней заклятье забвения, нарушил преподавательскую этику, показавшись в пьяном виде при студенте, но это была лишь верхушка айсберга. А все иные рассуждения сводились к осознанию простой фразы: Северус Снейп — Пожиратель смерти. И раньше эти слова не несли никакого смысла — обычная констатация факта, отражающая его социальный статус, — ведь всегда вместе с ними звучало «был».

Но не теперь. И еще больнее и мучительнее было понимать, что его прошлое не имело для Гермионы никакого значения. Она видела лишь настоящее, в котором он мучился виной и сожалел об ошибках. И все попытки взглянуть на Снейпа по-другому заканчивались крахом. Даже изредка возникающая бредовая мысль о том, что она глупо влюбилась, не вызывала былой бури протеста внутри. Как после таких выводов можно было смотреть своему преподавателю в глаза?

Гермиона не желала знать всех его грязных преступлений, она не хотела смотреть в глаза членам семей магглов, которых мог убить Снейп. Она ощущала, будто какая-то часть ее души, ответственная за сострадание его жертвам, иссохла и застыла, потому что Гермиона просто закрыла глаза на то, что он делал в юности. Ведь он больше не тот человек, который служил Волдеморту семнадцать лет назад.

А разве это не есть искупление грехов?

Гермиона уважала профессора как талантливого зельевара и могущественного знатока темных искусств. Она сострадала Снейпу, как человеку, судьбу которого искалечила война. Которому пришлось убивать и лгать, чтобы шпионить на благо Ордена. Который совершал ошибки и раскаивался в них. И все это взросло в ее душе намного раньше, но кое-что было новым: она принимала его со всем его темным прошлым и скверным характером и хотела помочь ему.

Девушка поняла, что она знает причину, по которой мужчина отталкивал ее столько месяцев: он нуждался в успокоении, которое почему-то в ней видел. И на какой-то краткий миг Гермионе показалось, что она хочет стать чем-то большим для Северуса Снейпа, чем простой пилюлей от одиночества. Но это была слишком безумная мысль, чтобы в нее поверить.

* * *

Легкий стук в дверь нарушил тишину подземелий, означая для Северуса начало двухчасовой пытки. Пытки доверчивостью, нежностью и всепрощением своей студентки.

Но она пришла не одна. Нотт зашел в кабинет следом, ощутимо пихнув старосту сумкой. Никак не отреагировав, гриффиндорка заняла свое место за партой.

Испытав разочарование от вида студента своего факультета, Северус поймал себя на мысли, что хочет остаться наедине с Грейнджер, как тогда, когда она перебирала ингредиенты в его личном хранилище. Ничего больше. Только спокойная, размеренная уютная обстановка для занятия бесполезной работой и пристального наблюдения за этим. И нет ничего проще.

— Мисс Грейнджер, я намерен снять десять баллов с факультета Гриффиндор за самовольный уход с отработки в прошедшую субботу, — весьма довольный этим обстоятельством, произнес Северус. — И назначить вам повторное наказание завтра в полдень.

Гермиона лишь кивнула, подумав, что если бы профессор Снейп не содрал баллы в начале занятия, стоило бы всерьез заподозрить самозванца под оборотным зельем за учительским столом.

— Задание на доске… Мисс Грейнджер, вам уже что-то непонятно? — мужчина удивленно поднял бровь, глядя на поднятую руку студентки. Нотт глумливо захихикал.

— Профессор, научите нас зелью «Феликс Фелицис», — нимало не смутившись, ответила Гермиона. Она уже несколько занятий хотела попросить об этом. Ведь «Феликс» мог помочь Гарри с поиском крестражей.

— Студент, способный на втором курсе приготовить оборотное зелье и не отравиться, может самостоятельно сделать зелье удачи, — повернувшись к студентам спиной, произнес подобие комплимента Северус. — Так что попробуйте сами, а если обрастете кошачьей шерстью, я вас, так и быть, верну в человеческий облик.

Снейп рассчитывал рассердить или обидеть девчонку, чтобы хоть немного ослабить ее притягательность, но, обернувшись, увидел легкую полуулыбку, играющую на ее губах: вместо того, чтобы возмутиться его ехидству, она нашла его забавным. И по груди разлилось тепло. Ненужное, неуместное, почти преступное тепло.

— Как я уже сказал, ваше задание на доске. Возьмите из подсобки серебряный котел четвертого размера и ингредиенты из хранилища. И поживей, у вас много работы.

Северус наблюдал за студентами, гадая, найдет ли хоть один из них ошибку в составе. Софи нашла бы ее при первом прочтении ингредиентов, но у нее был талант. Грейнджер же компенсировала отсутствие природного дара неуемной жаждой знаний и бесконечным списком изученных книг. На Нотта надежды не было никакой. Его зелье снятия частичного паралича можно было сразу выкинуть на помойку.

— Профессор, в составе неточность. Паучьи лапки нельзя совмещать с ягодами омелы, — наконец подала голос студентка.

— Правильно, мисс Грейнджер, — удовлетворенно произнес Северус. — Может быть, вы знаете, на что их нужно заменить?

— Цветки полыни?.. — неуверенно ответила она.

— Почти. Именно такой ответ можно найти в книге «Сильнодействующие зелья» в запретной секции библиотеки, которую вы, наверняка, изучили вдоль и поперек. Но если хотите избавиться от побочных эффектов, вам следует использовать настой полыни.

И едва он произнес эти слова, как лицо Грейнджер озарила счастливая улыбка, а сама она словно расцвела. Северус не мог понять ее радости (он даже не прибавил баллов ее факультету!), но, тем не менее, на душе у него стало на редкость приятно.

Оставшаяся часть занятия прошла без происшествий и, через минуту после того как Северус отпустил студентов, он с удивлением обнаружил, что староста Гриффиндора даже не подумала тронуться с места.

— Мисс Грейнджер, если вы не испаритесь в течение тридцати секунд, я запру вас в этом кабинете до утра.

Но угроза не возымела никакого действия. Гермиона спокойно стояла рядом со своим местом и смотрела ему прямо в глаза.

— Кажется, я забыла написать название на жабьих селезенках в прошедшую субботу.

— Вы сможете исправить свое упущение примерно через шестнадцать часов. Или у вас какие-то особые планы на завтрашний день, мисс Грейнджер? — насмешливо произнес Снейп.

— Нет, сэр, завтра я тоже приду.

Неожиданная догадка заставила брови мужчины поползти вверх.

— Вы не хотите возвращаться в гостиную?

— Да, — просто ответила она.

Он резко развернулся, взметнув полы мантии, и направил палочку в сторону дверей, находящихся прямо напротив входа в кабинет зельеварения.

— Поторопитесь, пока я не передумал, — бросил Снейп через плечо и зашел в свой личный кабинет.

В его жизни произошло нечто очень странное: волшебница, заставляющая его сердце пропускать удары, предпочла библиотечной книге его общество. Кажется, это был сон.

 

— Вам действительно не дают покоя жабьи селезенки? — серьезно спросил Северус, удерживая ее взгляд и намереваясь уличить во лжи, когда дверь за девушкой закрылась.

— Нет, сэр. Я вспомнила, что мы с вами так и не выпили чаю в субботу. Вас вызвал к себе директор.

— А вас — Поттер, — процедил Снейп, чувствуя, что Гермиона не лгала. Она действительно искала предлог остаться с ним.

— Так получилось.

Ожидая, что она еще что-нибудь добавит, мужчина рассматривал старосту. Густые блестящие волосы рассыпались по плечам, взгляд карих глаз был тверд и безмятежен, но заметив, как тяжело вздымалась грудь под расстегнутой мантией девушки, он догадался, что ее спокойствие напускное.

Она сидела в кресле у камина, там же, где и в первую их встречу в этом кабинете. В тот вечер, когда зельевар, словно вампир, напитывался от нее покоем и теплотой.

Зачем она пришла? Что ей от него было нужно? Долгие годы отверженности не позволяли закрасться мысли, что молодой волшебнице просто так понадобился некрасивый злобный Пожиратель смерти.

— Майки, — негромко позвал Северус, не дождавшись продолжения от Гермионы.

Посреди комнаты с хлопком появился низко кланяющийся ему домовик.

— Хозяин звал Майки?

— Приготовь нам чай. Черный? — спросил он девушку. Та кивнула, не отводя глаз от существа. — Прекрасно. Исполняй.

— Не знала, что у вас есть домовой эльф, сэр, — удивленно пробормотала гриффиндорка. В ответ на его приподнятую бровь, добавила: — Домовики обычно служат в древних чистокровных семьях.

— То есть вы отказываете моему роду в этих регалиях, мисс Грейнджер? — насмешливо протянул зельевар.

— Я не хотела этого сказать. Просто я знаю, что род вашей матери разорился около семидесяти лет назад, а все имущество пустили с молотка. Конечно, есть вероятность, что ваш отец Тобиас разыскал домовых эльфов и выкупил, но мне эта версия кажется неправдоподобной. Поэтому я удивилась.

— Откуда столько внимания к моей скромной персоне, мисс Грейнджер? — не зная злиться ему или чувствовать себя польщенным, спросил Снейп. Можно было даже не интересоваться, где она нашла эту информацию. В библиотеке.

Она засмущалась и пробормотала что-то невнятное, но слова заглушил хлопок аппарации домового эльфа.

— Спасибо, — ласково обратилась Гермиона к домовику. Тот испуганно пискнул и исчез.

— Да, я едва не забыл. Вы же борец за права эльфов, — поднося к тонким губам кружку с горячим напитком, сухо произнес он.

— Никто не заслуживает участи раба.

Северус был готов поклясться, что она имела в виду нечто большее, чем свобода угнетенных эльфов, но девушка не в меру заинтересовалась содержимым чашки и избегала смотреть ему в глаза.

— Этот домовик действительно служил когда-то в семье моей матери, но уже долгие годы входит в колонию эльфов Хогвартса. У него здесь семья. Директор позволил Майки вернуться ко мне, и хотя он по прежнему служит школе, в первую очередь выполняет мои распоряжения. — Увидев, что Грейнджер мгновенно вспыхнула от несправедливости и собралась разразиться гневной тирадой по поводу притеснения эльфийского народа, твердо добавил: — Он счастлив служить потомку своих хозяев. Однако это не самая интересная тема для обсуждения, мисс Грейнджер. Гораздо интересней вот что: прилежная юная староста Гриффиндора вместо того, чтобы вдалбливать в неразумные головы своих друзей здравые мысли, прячется в подземельях у декана вражеского факультета. Не сочтите за труд объясниться.

Ход удался: Гермиона отвлеклась от эльфов и — уж не показалось ли ему? — смутилась. Колеблясь еще несколько секунд, словно решая, уместно ли ей быть откровенной со Снейпом, рассматривала узор на древесине низкого столика, а потом все же ответила:

— Они со мной не общаются. Я подумала, что могу провести время с пользой, разбирая ингредиенты для зелий.

— Вот как? Им стало известно о вашем подвиге в кабинете директора?

— Нет, они не знают. Но если бы узнали, эффект был бы тот же. Они вам не доверяют.

— А вы, стало быть, доверяете?

Она потупилась.

— А я доверяю. Но дело в другом. И вам вряд ли будут интересны подростковые проблемы, — тихо добавила она, снова разглядывая кружку с таким интересом, словно в ней были заключены ответы на все тайны мироздания.

— Мисс Грейнджер, я не задаю вопросы, ответы на которые мне не интересны.

Она прикусила губу и встретилась взглядом с его черными глазами. Трогательная, ранимая, робкая. Требовалось море усилий, чтобы подавить в себе желание коснуться подушечкой большого пальца ее губ.

«Она всего лишь ребенок», — убеждал себя Снейп, воскрешая в памяти воспоминания о том, что случалось с женщинами, которые были ему небезразличны.

— Вы знаете, что происходит с Гарри. Ему очень тяжело, и я за него очень боюсь, — тихо говорила Грейнджер, а Северус, казалось, вот-вот раздавит тонкий фарфор пальцами, если она произнесет еще хоть слово о Поттере с такой нежностью в голосе. — И я очень корю себя за то, что доставила ему столько страданий, не ответив на его чувства. Он мог бы выбрать любую красавицу школы, но вместо этого…

Девушка не стала договаривать и лишь встряхнула гривой каштановых волос, на завитках которых играли блики пламени камина. До Северуса донесся тонкий аромат бергамота и цитруса.

— Вместо этого он выбрал самую умную, смелую и поразительно добрую волшебницу, — сам того не ожидая произнес Снейп, а Гермиона на него даже не посмотрела, очевидно решив, что ей послышалось.

Они ненадолго замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. И профессор, и студентка наслаждались тишиной и покоем, неожиданно поселившимися в их обществе. Гермиона была рада избавиться от одиночества, а Северус боролся с нарастающим желанием протянуть руку и убрать с лица девушки непослушный локон. Он приводил себе сотню разрушительных доводов в пользу того, что это безумие окажется последним его деянием в жизни. Он не имел права посягать на душу семнадцатилетней девчонки. Он не заслужил того доверия, что отражалось в ее глазах. И последним гвоздем, заколачивающим крышку его гроба, было то, что Северус не перенесет, если Гермиона его отвергнет.

Сквозь пелену его размышлений послышался задумчивый голос старосты:

— Профессор, а вы отказались показывать «Феликс Фелицис», чтобы зелье не попало в руки Малфоя?

— Почему вы так решили, мисс Грейнджер? — настороженно отозвался Снейп.

— Много разрозненных данных, — уклончиво ответила Гермиона и, по-своему истолковав выражение его лица, поспешно добавила: — Это всего лишь мое предположение, сэр.

— Мисс Грейнджер, вы не в меру осведомлены для своего юного возраста: информатор, Буревестник, моя родословная, мистер Малфой… — Зельевар поставил кружку на стол и придвинулся на край кресла, до минимума сокращая между ними расстояние. — Я полагаю, в вашей умной головке спрятаны весьма захватывающие тайны, и мне стоит больших трудов не попытаться выведать их силой, — мягко, почти томно, словно показывая, с каким искушением ему приходится бороться, произнес Северус, неотрывно глядя Гермионе в глаза. — Вы полны сюрпризов, мисс Грейнджер… временами не очень приятных. Но, как вы верно заметили, я отказался учить зелью удачи именно по этой причине.

Гриффиндорка подалась всем телом в сторону мужчины и остановилась всего в нескольких дюймах от его лица. От того, как сильно она стискивала ручку на чашке, костяшки ее пальцев побелели.

— Вам достаточно просто спросить, — ответила девушка, а зельевар не смог разобрать, чем вызвана дрожь в ее голосе. — И я поделюсь с вами своими секретами добровольно.

Воздух между ними наэлектризовался, а по телу Снейпа прокатилась жаркая волна. И одинокий, изголодавшийся по чувственному трепету мужчина внутри Северуса не позволил отрезвить себя благородными мыслями. Он протянул руку и коснулся лица девушки, большим пальцем поглаживая подбородок и нижнюю губу, которую она снова прикусила от волнения. Он позволит себе всего одно прикосновение. Он навсегда запомнит гладкость тех нескольких дюймов ее кожи, которые осквернил своими руками. Этот трепет и огромная зияющая дыра в его груди, в которой томился коктейль из сладострастия и одержимости, будут преследовать его до конца жизни. И Северус молился всем богам, в которых не верил, чтобы они помогли ему устоять перед соблазном украсть с губ Гермионы поцелуй. И он должен был предупредить ее. Сквозь шум в ушах услышал свой охрипший голос:

— Мисс Грейнджер, я не ручной огонек в ваших нежных ладошках. Со мной опасно играть в такие игры.

— А если это не игра? — выдохнула она, попав в плен его черных глаз. Такая смелая. Такая юная. Его студентка. Но ему было глубоко наплевать на все правила мира, которые могли бы встать у него на пути.

— Тогда вы определенно сошли с ума, мисс Грейнджер. Вы слишком многого обо мне не знаете, чтобы думать подобным образом. Того, что до самых глубин ужаснет вашу чистую душу. Того, что я делал и по собственной воле, и против нее.

— А если я знаю? — шепотом продолжала она, а Северус вдруг понял, что Гермиона дрожит от волнения и страха. Несколько мучительных секунд мужчина гадал, что означают ее слова, но никак не мог смириться с очевидным. Рука, которой он касался лица гриффиндорки, застыла.

— Вы позволите?..

Грейнджер лишь слабо кивнула, прекрасно сознавая, о чем он просил. Северус очень осторожно погрузился в ее сознание.

Она стоит рядом с ним в их прошлую встречу, растерянная и смущенная, и от его неосторожных слов перед глазами проскальзывают обрывки воспоминаний. Он уходит, а студентка отправляется к Поттеру. Поцелуй, жалость к мальчишке и боль. Потом бесплодные попытки сломать заклятье забвения. Резкий запах огненного виски и осколки стекла на полу. Его признание в убийстве Каррингтона. Злость, страх, оправдание и немыслимая жажда помочь, вобрать боль его искалеченной души в себя. Долгие поиски в библиотечных томах, подшивках газет. Ликование, когда находит нужные имена. Фото Ребекки вызывает… ревность? Бесплодные попытки проанализировать свои чувства. Прощение, принятие…

И… Безумие, безумие, безумие! Не может быть, это невозможно! Это ложь вперемешку с его фантазиями, это дьявольская насмешка судьбы над слабым, всеми презираемым Нюниусом! Даже мать его променяла. Даже Дамблдор потребовал от него искупления. Даже Лили не смогла его простить…

Но это было. И вопреки всем законам логики и здравого смысла это было…

Желание остаться рядом.

В роли помощника, друга, отдушины… И быть рядом ровно до тех пор, пока она нужна ему, не прося ничего взамен и не думая ни о чем большем.

Снейп вынырнул из сознания Гермионы и увидел, что по щекам ее катятся слезы. Ее душа, все ее чувства, в которых она сама до конца не разобралась, были обнажены перед ним. И она невероятно боялась, что Северус посмеется над ней или оттолкнет ее. Но мужчина не сделал ни того, ни другого. Он лишь подался вперед, преодолевая разделявшее их расстояние, и коснулся ее губ своими. Медленно, невесомо, каждую секунду ожидая, что она отстранится, ощущая соленый вкус слез на языке и пьянея от запаха ее волос. Потому что впервые за всю жизнь его приняли таким, каков он есть. Без масок, фальши и лицемерия. Без прикрас и недомолвок.

И он едва не сошел с ума, когда мягкие, податливые губы Гермионы раскрылись ему навстречу. В его поцелуе было все то, что он не мог сказать словами: благодарность и потребность в ее близости, граничащая с одержимостью.

Но не прошло и пары минут, как Северус отстранился, не желая пугать гриффиндорку своим натиском, потому что его приземленное мужское начало потребовало скинуть позорный плащ благодарности и признаться самому себе, что ему нужно большее. Гораздо, гораздо большее, чем друг или отдушина! Гораздо большее, чем Гермиона могла ему предложить. И в тот же миг на Снейпа навалилось осознание своего поступка и расплата в виде удушающего чувства вины.

Она пострадает из-за него. Так же, как пострадали Лили и Ребекка. Но этого никак нельзя допустить, ведь разве можно к длинному списку своих ошибок приписать еще и сломленную, преданную или мертвую Грейнджер?

Просто она коснулась самой вершины айсберга, решив, что это глубокое дно его черной души. Но монстр в груди Северуса всего-навсего дремал и не так давно пытался вырвать когтями свою кровавую дань. Она просто этого не знала, а если бы узнала — отшатнулась бы от него, как от прокаженного.

«Так нужно ей сказать об этом… для ее же блага».

Не открывая глаза, но и не отстраняясь, Снейп произнес:

— Я не рыцарь в сияющих доспехах, которым вы нарисовали меня в своем воображении. Вы считаете, что я изменился, раскаялся. Но то чудовище в моем сердце, которое показало мне всю притягательность темных искусств, подарило восторг от принятия черной метки, заставило шпионить и наравне с другими Пожирателями смерти с радостью исполнять волю Темного Лорда, не исчезло бесследно, мисс Грейнджер. Чуть больше месяца назад оно потребовало от меня разорвать на куски одну весьма малоприятную ведьму и вырвать своими руками ее сердце.

Мужчина открыл глаза и увидел на лице Гермионы упрямое, решительное выражение: она даже не допускала мысли, что он сломался.

— И что же вас остановило?

Снейп криво улыбнулся. Поворот беседы вовсе не совпадал с его планами по запугиванию девушки. А вдруг это не насмешка судьбы, а ее подарок?

— Ваша вера в то, что я не убийца, мисс Грейнджер. Ваша вера в меня.

Гермиона ахнула и сама прильнула к его губам, словно путник, умирающий от жажды, а Северус потянул ее на себя, скользя сильными ладонями по абрису спины доверчиво льнувшей к нему девушки.

Провокационная, почти развратная поза студентки в его крепких объятьях, поцелуй, не имевший ничего общего с предложенной Гермионой дружбой, — все говорило о том, что эмоции Снейпа вырвались из-под жесткого контроля и потребовали перестать лгать хотя бы самому себе.

Она не была больше назойливой гриффиндорской всезнайкой, раздражавшей его всего несколько лет назад, она не была девочкой-подростком, впервые подарившей ему свой восхищенный взгляд четыре месяца назад. Нет. Она стала девушкой, вызывавшей в Северусе трепетные, нежные, как первый рассветный солнечный луч, чувства, которые он не хотел разрушать логическим осмыслением или псевдонаучной классификацией.

И погружаясь все глубже в этот запретный, сладкий поцелуй, он позволил себе впервые за последние двадцать лет выбросить из головы весь остальной мир.

Потому что она была единственной нитью, способной удержать его от падения во мрак. Она была нужна ему.

Необходимость изредка навещать Морган тяжелым камнем повисла на шее Северуса Снейпа. И он всеми силами пытался оттянуть неизбежное.

О ее безопасности беспокоиться больше не приходилось, поскольку никто не знал расположение дома, снятого Снейпом в Хогсмиде, а Майки следил за Софией днем и ночью. Получив долгожданную свободу, девушка круто переменилась: нет, она не стала кротким и ласковым домашним зверьком, но строптивости и самоуверенности в ней поубавилось.

Он дважды приходил в дом к Софии и дважды доводил их недолгое общение до взаимных хлестких и вместе с тем утонченных оскорблений, после чего полностью удовлетворенный подобной извращенной эмоциональной подпиткой, с легким сердцем забывал о ней на две недели. Когда в середине марта он выбирал дом, то главным преимуществом считал его удаленность от центральной улицы и уединенность, предполагая на пасхальных каникулах наведываться в него каждый день, чтобы возобновить занятия с Морган, но в его планы стремительным порывом теплого весеннего ветра ворвалась Гермиона.

Мерлин, Северус не мог поверить в то, что происходило в его жизни. Он испытывал давно забытый, но самый настоящий страх, когда представлял, что он просыпается один в своей холодной темной спальне, а солнечная девчонка в эту самую минуту «спасает» Поттера от его безумия. А сам Снейп обязан своим счастьем лишь разыгравшемуся воображению. Но она была с ним. Робкая, доверчивая, сильная девушка с завораживающими глазами.

 

В тот вечер Гермиона сидела у него на коленях и своими маленькими ладошками гладила его брови, плечи, резко очерченные губы. Лицом к лицу, отрываясь от поцелуя лишь затем, чтобы перевести дыхание. Северус длинными бледными пальцами перебирал ее густые волосы, казавшиеся в мягком красноватом свете расплавленным золотом. А их тени на стене, оживляемые дрожащим пламенем в камине, словно одержимые затаенной страстью, даже не пытались повторять движения хозяев и смешивались в совсем ином танце.

Но Снейп не хотел торопиться. Он испивал до самого дна эту чашу непорочной близости к девушке, и сердце его гулко стучало в груди. Заглянув в ее сознание, он увидел поразительные вещи: его истинное лицо, еще более уродливое, чем то, которое каждый день смотрело на него из зеркала, не испугало Гермиону — она перешагнула через его прошлое, чтобы не дать оступиться в настоящем. Ее не испугало то, что он убийца.

Но гриффиндорка не знала, что Северус был еще и самым настоящим вором: он воровал себе незаслуженный глоток счастья, он воровал ее юность. Он преступно омывал свое чудовище ее светом, теплом и нежностью. Когда-то, тысячу лет назад, Снейп считал, что девушка не должна латать дыры в его душе, но сейчас все изменилось. Он был одержим ею и, стараясь не задумываться, о том, сможет ли что-то дать Гермионе взамен, готов был взять все, что она предложит.

Зачем ей это? Жалость? Сострадание? Милосердие? Даже если вокруг него возникнет Визенгамот в полном составе, и Альбус зачитает приговор о принуждении Грейнджер к исцелению его любовью вместо Поттера, он не сможет отказаться от девчонки.

Конечно, она его не любит. Такого человека, как он, сложно любить. Северус убеждал себя, что для него это неважно ровно до тех пор, пока она рядом и наполняет его своим светом. Мужчина не знал, как назвать те чувства, что питала к нему Гермиона, но он был готов поклясться собственным ребенком, что сделает все, лишь бы не предать ее веру. Потому что без ее веры он никто.

Наблюдая за собой со стороны, мужчина поражался своему эгоизму: его не волновало, что для Гермионы было бы лучше тратить свое время и внимание на кого-то моложе, красивее, безопаснее. Уизли, например, будь он хоть тысячу раз кретином. Или Долгопупса, упаси Мерлин. Но стоило ему лишь подумать о том, что какой-то недалекий болван тянет руки к его Грейнджер, как тут же появлялось стойкое желание испепелить, проклясть, уничтожить любого!

 

Школьный колокол прозвонил отбой.

Северус прервал поцелуй и прислонился лбом ко лбу Гермионы. Глаза его были закрыты, одна ладонь зарылась в блестящие волосы девушки на затылке, а вторая аккуратно гладила ее спину.

— Тебе пора в гостиную, — тихо произнес Снейп.

— Я не хочу уходить, завтра суббота, — она чуть отстранилась, с мольбой заглядывая в черные глаза. — Не прогоняйте меня, профессор, пожалуйста.

Снейп хрипло рассмеялся, гадая, боится ли она его раскаяния в собственных поступках и возвращения в толстостенную раковину сарказма так же сильно, как он боится, что староста вдруг вспомнит о правилах ?

— Мисс Грейнджер, вам еще предстоит отработка завтра днем. Постарайтесь как следует выспаться, чтобы не перепутать банки, когда я сделаю так, — он приподнял завесу волнистых волос и поцеловал ее в шею. — Или так… — горячее дыхание опалило кожу, а стоило только теплым губам обхватить мочку ее уха, как послышался ошеломленный вздох.

Снейпа заботила не столько сохранность ингредиентов, сколько неосведомленность Гермионы о том, какая совершенно недвусмысленная жажда охватила все тело. Такая ласковая, такая неожиданно-желанная гриффиндорка, по иронии судьбы оказавшаяся после отбоя настолько близко к его спальне, рисковала узнать за один вечер слишком много нового. А Северус никуда не торопился.

Снейп помог Гермионе подняться и с чувством, позорно напоминающим нежность, смотрел, как она одергивает мантию и форменную юбку, пытается пригладить волосы. Было невероятно сложно оторвать взгляд от покрасневших и припухших губ, которые бесстыдно заявляли всем и каждому в этом ханжеском замке: вот доказательство поцелуев Северуса Снейпа!

— Я буду ждать тебя завтра, — пробормотал он, опасаясь, что еще раз прикоснувшись к Гермионе, не сможет сдержаться от искушения оставить ее в своих объятьях до утра, и открывая взмахом палочки дверь.

Когда вход за Грейнджер бесшумно закрылся, мужчина рухнул в кресло как подкошенный: «Раздери тебя горгулья, Северус, во что ты ввязался?»

* * *

Прошло не больше недели с момента памятного вечера после факультативного занятия, когда Снейп с отвращением закинул в камин очередное послание Морган. Надо же, королева снизошла до приглашения, заскучав без его дурного общества. Еще и книг попросила взять с собой. Неужели от безделья научилась доводить начатое до конца? Он не пойдет, а парочку томов, так и быть, передаст с Майки.

Завтра. Или позже. Или никогда.

Какое ему было дело до просьб Морган, когда через пятнадцать минут должна была прийти Гермиона? Он с недовольным видом поймал ее на выходе из Большого зала и потребовал явиться в свой кабинет, чтобы потрудиться объяснить, что за чушь она написала о применении белладонны в быстродействующих ядах третьего порядка на зачете по зельеварению.

Снейп весь ужин гонял по тарелке несколько кусков (предположительно съедобного) неизвестно-чего, не сводя с девушки тяжелого взгляда и лишь краем уха слушая разговоры за преподавательским столом.

Альбус не только не ограничился парой предложений попробовать великолепный пудинг или пирог с патокой, но и весьма громко призвал коллег заметить, как помолодел Северус, потому что, без сомнения, стал больше времени проводить на свежем воздухе. И в подтверждение своей теории добродушно намекнул на молодецкий румянец, впервые за много лет покрывающий его щеки. Старик вдоволь потешался, то бросая быстрые взгляды на гриффиндорский стол, то сокрушаясь, что в зале слишком душно, и от грозного профессора ЗОТИ не убудет, если он в целях профилактики перегрева расстегнет несколько пуговиц на сюртуке. Потому что, видите ли, директор уже заметил все признаки начинающейся у него лихорадки.

Северус сквозь зубы огрызался на Дамблдора, а сам все время думал о ней: она в его объятьях, она забавно хмурит брови, когда выискивает какую-то информацию для эссе по своей архибесполезной нумерологии, она почти по-хозяйски залезает к нему на колени и зачитывает самые любопытные абзацы своей работы…

 

Восхищение ее силой духа, преклонение перед ее внутренним светом и чистотой, которой никогда не было и не будет у самого Снейпа, благоговейный трепет, охватывающий его при близости девушки — все это исчезло, как дым от костра, за эти бесконечно долгие дни наедине с Гермионой. Им на смену пришло адское пламя, пожирающее последние крупинки его благоразумия. Ему было мало легких невинных прикосновений девичьих пальчиков к его плечам, лицу и рукам. Северус до боли стискивал кулаки в карманах мантии, впиваясь ногтями в ладони и пытаясь вернуть себе трезвость ума, но тщетно: изнуренное борьбой сознание подкидывало ему все новые безумные сладострастные сцены.

И он снова, как тысячу лет назад, ощущал себя чудовищем. Потому что без зазрения совести взял все, чем Гермиона хотела поделиться с ним, а затем посмел желать большего.

Даже ища его общества, прилежная староста не собиралась позволить себе выйти за рамки отношений «профессор-студент», предложив позволительную правилами дружбу, а Снейп спутал все карты своей ненормальной, болезненной тягой к Грейнджер, противиться которой она не могла и, кажется, не хотела.

Проклятое влечение разрывало его на части и затуманивало ум, заставляя хотя бы в мыслях допускать, что Гермиона может по отношению к нему испытывать такую же жажду. Всего одна ночь, чтобы избавиться от скабрезных подспудных желаний, а после все вернется на круги своя: его душа будет исцеляться от простого человеческого тепла и очарования ее юностью и всепрощением, а сам он снова сможет наслаждаться ее непорочной близостью, не терзаясь страстью.

И разве после этого он заслуживал ее доверие?

 

— Ох, Северус, — неожиданно склонившись к его уху, пробормотал с участием Дамблдор, а зельевар даже не смог понадеяться, что это скроется от трех сотен пар глаз в Большом зале. — Несмотря на внезапно вернувшуюся к тебе юность, если ты не начнешь, наконец, нормально питаться, то тебе придется остаток каникул провести в постели.

В голове у Снейпа взорвалась сотня шутих, заполняя гулом и треском всю черепную коробку. Это было слишком! Самый могущественный волшебник столетия, а ведет себя не иначе, чем пятнадцатилетний назойливый подросток! Не в силах больше выдерживать лукавые намеки старого интригана, Северус стремительно поднялся, со страшным скрежетом отодвинув стул и одарив Дамблдора своим самым убийственным взглядом, вылетел из Большого зала.

* * *

Грейнджер сидела у Северуса на коленях и несла какую-то околесицу об истории гоблинских войн, смешно фыркая, стоило только ему пощекотать ее шею дыханием, когда внезапно возникшее жжение в левом предплечье очень быстро напомнило зельевару его истинную суть — жалкий раб Лорда Волдеморта должен был, не медля ни минуты, откликнуться на его зов.

— Меня вызывают, — резко бросил Снейп, холодно отстраняя от себя Гермиону и исчезая за дверью спальни. Он появился из комнаты с серебристой маской и перекинутым через руку черным плащом. — Возвращайся в башню Гриффиндора, я не знаю, когда вернусь.

Она так и осталась стоять посреди его кабинета, онемевшая от испуга и бледная как полотно. Ее страх невысказанным вопросом повис в комнате.

— Я сейчас слишком важная птица среди Пожирателей, чтобы со мной что-то случилось. Ты не должна бояться за меня, — мужчина, в тщетной попытке сгладить свою грубость, коснулся тыльной стороной ладони ее щеки, а потом стремительно вышел из кабинета.

* * *

Малфой-мэнор встретил Снейпа непривычной тишиной. И отсутствие в доме хотя бы дюжины Пожирателей смерти не оставляло сомнений: его пригласили не на собрание, его вызвали на допрос.

 

— Мой Лорд, — он опустился на колено и поцеловал край мантии высокого худощавого волшебника, с безразличием взирающего на него.

— Северус-с, я почти забыл, как ты выглядишь, так давно ты не удостаивал меня своим визитом. Разве ты не заинтересован ежечасно докладывать мне о делах старика и достижениях своей пассии?

Ну конечно, разве можно было ожидать, что Хозяин не натянет поводок? Он, наверняка, ни на секунду не забывал о дневниках Каррингтон. Надежно сокрыв все захлестнувшее его раздражение, Снейп ответил:

— Простите, мой Лорд, обучение вашей будущей последовательницы занимает слишком много времени, и я все усилия направлял на то, чтобы не выдать Дамблдору свое отсутствие. Однако я узнал имя информатора Ордена.

— И кто же это, Северус? — Волдеморт совсем не выглядел заинтересованным. Конечно, ведь меченый открыл ему эту тайну еще два месяца назад. А может он сам догадался об этом еще раньше, если вспомнить о провалах в памяти гриффиндорца, когда тот оказывался в незнакомых местах без очков и ботинок.

— Мальчишка Поттер использовал ментальный контакт, чтобы следить за вашими действиями.

— Он настолько силен в легиллименции?

— Он совершенная бездарность, и только чудом можно объяснить его вторжение в ваш разум, Хозяин. Он не обладает ни силой духа, ни могуществом для такого волшебства. Более того, благодаря моим усилиям он отвернулся от своих друзей. Он разбит и подавлен и еще никогда не был более беззащитен, чем сейчас.

На хищном змеином лице Волдеморта появилось подобие улыбки.

— Очень хорошо, Северус. И, несмотря на то, что твои сведения об информаторе устарели, я доволен проделанной тобой работой. Слабый противник — мертвый противник. Как продвигается обучение Софии?

Зельевар заглушил в себе желание ответить, что она такая же бездарность, как и Поттер, и предложить прогнать ее взашей.

— Достаточно медленно, мой Лорд. Беременность сделала ее неуравновешенной и истеричной, — глядя Волдеморту в глаза, он воскресил в памяти несколько сцен, в которых с наслаждением приводит ее в чувство пощечинами. Снейпу хватало мастерства окклюмента, чтобы выдавать свои желания за реальность. — Я не думаю, что из нее получится достойный боец, но ее дар зельевара послужит вам на пользу.

Вот так, одним жестом он уберегает ее от гибели на первой линии огня и от перспективы марать руки кровью на некоторое время. От смакования собственного триумфа его отвлекло движение в темноте комнаты.

— Неплохие новости, правда, Белла? — не поворачивая головы, громко произнес Темный Лорд, и от стены отделилась тень, став прямо за его плечо. — Надеюсь, твоя жажда сведений об этой юной особе удовлетворена? Должен признаться, Северус, — Волдеморт снова обратился к нему, перекатывая между костлявыми пальцами волшебную палочку, — я не был уверен, что простить девчонку — хорошая идея. И даже твой отпрыск не играл во всем этом фарсе значительной роли. Но после того как Беллатриса едва не покалечила Люциуса, предлагавшего убить Морган, и к тому же своей жизнью поручилась за Софию, я изменил свое мнение. Что в ней особенного?

Изумление Снейпа от этих слов едва не отразилось на его лице. Лестрейндж впервые на его памяти оставляла безнаказанной дерзость (даже не говоря о попытке убийства!) по отношению к Волдеморту.

Тот факт, что она что-то задумала, не вызывал сомнений. И, зная ее буйную фантазию, это должно было быть чем-то очень мерзким.

С точно выверенной долей отвращения и восхищения в голосе Северус ответил:

— Единственное отличие этой девицы, мой Лорд, — это чудовищно спесивый характер, точно у необъезженной кобылицы. Может Белла увидела в ней себя?

Звучный смех Темного Лорда до краев наполнил пространство небольшого зала. Не добавив больше ни слова, он взмахнул неестественно длинной ладонью, отпуская Снейпа и снова погружаясь в мрачную задумчивость.

 

Стоило Северусу лишь сделать шаг к двери, как Беллатриса двинулась к нему наперерез, награждая тяжелым взглядом и едва слышным «Следуй за мной». Она петляла по коридорам, лестницам и сквозным комнатам Малфой-мэнора, пока не достигла неприметной черной двери на третьем этаже дома. Помещение оказалось рабочим кабинетом с наглухо зашторенными окнами, стены которого с пола до потолка были заставлены книгами. На письменном столе стоял укутанный в черный бархат ящик, а по бокам от него расположились резные подсвечники, отливающие серебром.

Сделав несколько шагов, она круто развернулась и запечатала дверь заклинанием.

— К чему такая таинственность, Белла? — приподняв одну бровь, насмешливо протянул Северус. — Ты намереваешься поведать мне причины, по которым лжешь Темному Лорду?

Лестрейндж была не в себе. Ее руки подрагивали, а глаза сверкали даже больше, чем обычно. Выбившиеся из прически локоны свисали на лицо, шевелясь от каждого ее судорожного вздоха. Ее можно было бы назвать в эту минуту красивой, если не вспоминать, насколько она отвратительна.

— Снейп, за тобой должок, так что заткни пасть и внимательно слушай.

— Едва ли все будет так, как ты этого хочешь, — с угрозой в голосе отчеканил он. — Прежде ты ответишь мне, с какой стати тебе защищать женщину, напавшую на Хозяина.

— С той же, с которой ты лжешь ему! — визгливо ответила Белла и добавила гораздо спокойнее: — У меня свои цели. Твоя маленькая шлюшка нужна мне лишь для того, чтобы ее кровь ты использовал в этом зелье.

Северус взял протянутый пергамент и пробежал глазами по списку. Чертовски сложный и опасный рецепт. И готовить его не меньше месяца.

— Сердце трехдневного младенца? Кровь беременной ведьмы? — зельевар недоверчиво уставился на Лестрейндж. — Беллатриса, за кого ты меня принимаешь? Даже если ты достанешь все ингредиенты, боюсь тебя разочаровать, но я и пальцем не пошевелю, не узнав для чего тебе это варево.

Она стояла посреди комнаты, всем своим видом выражая презрение. После нескольких минут тишины ведьма обогнула стол и мертвой хваткой вцепилась в резное изголовье глубокого кресла. Послышался ее тихий неровный голос:

— Я давно нашла этот рецепт. Один раз я пробовала приготовить зелье сама, но моих способностей не хватило. И тогда я снова не смогла сохранить ребенка. Когда я раскрыла твой маленький секрет, я поняла, что это единственный шанс добиться желаемого. И я посадила тебя на крючок, солгав Хозяину. Потому что ты лишишься своей подстилки и своего места подле Лорда, если откажешься сделать так, как я скажу. А может, даже жизни, если мне повезет. Зачем мне зелье? О, я покажу тебе зачем, — Лестрейндж резко оторвалась от кресла и дрожащими руками стала разворачивать складки ткани на столе.

В хрустальной сфере, которую Беллатриса, едва дыша, достала из ящика, неподвижно застыло красное скрюченное существо: длиной в полдюйма с непропорционально большой головой, хвостом и четырьмя отростками, похожими на щупальца, привязанное за пуповину к недоразвитой плаценте.

Но Северус, едва скользнув взглядом по этому отвратительному напоминанию о том, как выглядит человек в самом начале своего существования, впился глазами в лицо женщины.

— Белла, кто отец этого? — спросил он, не нуждаясь в ответе. Будь его отцом Рудольфус, она не пряталась бы в другом конце замка, затевая сговор с ненавистным зельеваром.

— Это тебя не касается. Но он будет великим. И его отец простит меня за маленькую ложь, потому что никто на свете не будет обладать большей силой, чем его наследник, — она захлебывалась своим шепотом, в огромных, фанатично горящих глазах отражалась серебристая сфера с плавающим внутри уродцем.

— Ему не нужны наследники, он хочет жить вечно, — тихо произнес Северус, пытаясь отогнать видение о том, какое чудовище способна породить связь двух кровожадных маньяков. — Ты сознаешь, что стоит только мне сказать ему о той маленькой услуге, которую ты просишь меня оказать, как он превратит тебя в горстку пепла? И мое желание оставить себе живую игрушку на этом фоне превратится в ничтожное недоразумение?

— Ты этого не сделаешь, Снейп, — выплюнула она. — Тогда он убьет твою шлюху следующей!

— А может она мне надоела? — смакуя каждый слог, прошипел ей прямо в лицо Северус, угрожающе нависнув над письменным столом с покоящейся внутри ящика сферой. — Кажется, наши роли поменялись, а, Белла? И теперь советую тебе очень хорошо подумать, что ты можешь дать взамен на мое молчание.

Он уже знал, что бы ни предложила ему Лестрейндж, он не станет идти у нее на поводу. Снейп не знал и знать не хотел, каким образом эта ненормальная добилась того результата, что плавал в зачарованном шаре, но догадывался, как отреагирует его Хозяин на перспективу породить нечто столь же могущественное, как он сам.

Однако ответ Беллатрисы поставил крест на его надежды об отмщении.

— Я знаю, где находятся записки Ребекки. Я знаю имя твоего ребенка и его приемную семью.

Северус не успел осознать, что произошло, но в следующую секунду его ладони уже сжимали шею безумно хохочущей женщины. Он чувствовал, как каждый мускул его тела перестал подчиняться приказам разума и перешел в полную и безраздельную власть собственного чудовища. Он ненавидел эту ведьму, которая была в ответе за его проклятье, каждой клеткой своего существа и теперь, когда она так цинично пыталась им манипулировать, хотел только одного: стереть с лица Земли Беллатрису Лестрейндж.

— Белла, назови мне хоть одну причину, по которой я должен оставить в живых такого монстра, как ты.

На искаженных в безумной гримасе чертах лица проступила тень надменной улыбки. Северус едва ослабил хватку для того, чтобы услышать ее очередную ложь.

— Ты никогда не задавался вопросом, как к Хозяину попало письмо для тебя? Так вот, это я передала его. Ты не думал о том, как умирающая Ребекка смогла найти для своего недоношенного выродка семью? Это я нашла ее. Я не оставила ни единой зацепки, изменив память напыщенного индюка, считавшего себя отцом отпрыска Каррингтонов. Снейп, — ее голос утратил былую ненависть и теперь в нем слышался лишь холодный расчет, — ты сваришь для меня зелье и сыграешь роль коновала, когда будешь помещать этого ребенка в мое тело. Если тебе нужна правда, то сделаешь ты это хорошо и закроешь свой ядовитый рот вместе со своим трусливым сознанием дамблдоровского прихвостня.

Зельевар отступил на два шага и посмотрел на собственные ладони. Почти увидел, как они наливаются волдырями с зеленой гнилью, покрываются струпьями от прикосновения к этому мерзкому, хитроумному суккубу. Она мастерски расставила сети и загнала его, как испуганного зверя, в ловушку собственных интересов.

— Гарантии, — коротко спросил он, не глядя на женщину.

— Никаких гарантий, Снейп. Ты должен научиться верить, — вложив в последнее слова столько отвращения, сколько едва ли смогло бы вместить в себя человеческое тело, она деловито продолжила: — Я пришлю тебе сову с ингредиентами через три дня. Буду надеяться, что для зелья сгодится грязнокровный ублюдок.

Стараясь не думать о том, каким образом Беллатриса будет добывать компоненты для этого гнусного зелья, и не представлять, что сказала бы Гермиона, узнай она о его сделке с собственной совестью, Северус вышел из поместья и аппарировал в Хогсмид. Настало самое время навестить Софи Морган.

Северус вернулся в свою комнату далеко за полночь.

Аппарировав из Малфой-мэнора на порог дома в Тенистом переулке, зельевар, после трети бутылки отличного эльфийского вина и знатной пикировки с Морган, отправился в тупик Прядильщиков за котлом, весами и прочим необходимым оборудованием, чтобы затем снова возвратиться к Софии. В мерзкое варево, которое Снейп собирался готовить для Беллатрисы Лестрейндж, требовалось трижды добавлять свежую кровь беременной ведьмы, поэтому было проще всего оборудовать лабораторию в одной из комнат в доме в Хогсмиде.

Он брел под холодным весенним дождем, не разбирая дороги. Грязь противно чавкала под ботинками, ветер развевал полы плаща Пожирателя смерти, но Северусу все это было безразлично. Он шел и представлял выражение лица Гермионы, когда она узнает о том, что ошиблась в нем. Когда она узнает, что так же, как и раньше, он предал их сторону ради себя и своего ребенка. Отвернется ли она?

Зачем ему возвращать эту старую как мир способность своего тела? Видение, как он склоняется над детской кроваткой, болью резануло по сердцу, но Снейп тут же привел тысячу и один довод в пользу того, что только недоступность порождает эту тягу. Не лучше ли попытаться отбросить всякие сантименты и брать все, что Гермиона сможет ему предложить, брать все, до чего он только сможет дотянуться, не задумываясь о завтрашнем дне? Невозможность иметь детей не влияла на его жизнь, не мешала получать наслаждение. Так зачем ему беспокоиться об этом сейчас, когда рядом нет той, которая захотела бы стать матерью его сына? Записи Ребекки? Он все равно получит их, когда сыграет свою роль в маленьком спектакле Альбуса.

Северус споткнулся о большой камень, увязший в грязи, и полный решимости взорвать на мелкие осколки сферу с заключенным внутри недочеловеком, достал из кармана мантии волшебную палочку, планируя аппарировать. Но следом возникла еще одна мысль, заставившая его спрятать палочку обратно. София. Темный Лорд не убьет Лестрейндж настолько быстро, чтобы та не успела рассказать ему о проклятье Каррингтона. Дни Морган будут сочтены.

Он расхохотался безразлично выглядывающим из-за тяжелых туч звездам.

— Ради всего святого, Снейп, ты был предателем, им ты и сдохнешь! — выкрикнул он безучастным свидетелям своего мучения. Ему никто не ответил, и лишь капли дождя, стекавшие по его лицу, почему-то стали солеными.

А он все шел, погружаясь по самые щиколотки в черные лужи, увязая в своих мыслях и одиночестве.

Сначала он предал Лили, потом он предал Ребекку. Такие разные, противоположные, как день и ночь: добрая, милая Эванс и дерзкая, коварная Каррингтон наполняли его жизнь смыслом. Каждая по-своему, так, как умела. Какой была бы жизнь Северуса без них? Внутренний голос немедля вынес вердикт: «Спокойной», но зельевар горько усмехнулся. Наглая ложь. Она была бы пустой.

Но прошло много лет. И Снейп почти смог убедить себя, что достаточно выстрадал и искупил свои грехи. Что уж там, если обелять себя, то делать это полностью! Чем можно оправдать его ошибки? Горячность юности, жажда, власти, могущества, свободы или ложные ценности? Пожалуй, все вместе. Да, это звучит прекрасно.

«А что теперь, Северус? — насмешливо спросил себя мужчина. — Чем ты будешь объяснять свои ошибки в этот раз?»

Северусу внезапно пришло в голову, что его дорога снова освещалась светом двух факелов. Таких же непохожих, таких же различных.

День — ночь, свет — мрак, жизнь — смерть. Маятник его души с громким звоном ударялся о пределы реальности.

Может, довольно метаться между двух огней? Может, хватит танцевать на грани?

«Потому что финал этой истории будет до банального предсказуем, Северус».

* * *

Он зашел в свой кабинет, сбросив грязный плащ и промокшие ботинки в небрежную кучу в углу комнаты. Хмель из него давно выветрился, и ничто больше не согревало его в промозглой сырости подземелий. Снейп успел скинуть сюртук, брюки и наполовину расстегнуть рубашку, когда тихий вздох привлек его внимание.

В его кресле у погасшего камина спала, свернувшись калачиком, Гермиона Грейнджер. Она снова вздохнула, зябко поджав под себя полуголые ноги и пытаясь удобнее пристроить голову на жестком подлокотнике.

«Какого тролля вы здесь делаете в час ночи?» — Нет, не так.

«Почему ты все еще не ушла, когда я променял тебя на своего сына?» — Снова не то.

«Никогда больше не появляйтесь в моей жизни, мисс Грейнджер, потому что иначе я на коленях стану вымаливать у вас прощение и после возненавижу за то, что стали свидетелем моей слабости». — Да, пожалуй, это было бы самым точным выражением того, что он чувствовал.

Но вместо этого он произнес:

— Гермиона, я велел тебе уйти.

Собственный голос казался хриплым и скрипучим, точно старая петля на заброшенной калитке. Она вздрогнула, несколько раз моргнула, а в следующее мгновение повисла на его шее. Северус подавил порыв обнять ее за талию и стоял, словно соляной столб, не в силах прогнать ее, но и не делая попыток удержать.

— Гермиона… — слова застряли в горле.

— Я так боялась за вас, — она крепко обхватила его за плечи и тихо зашептала на ухо: — Вы же не думали, что я просто так уйду? Не смейте прогонять меня больше, профессор!

И тогда Снейп низко засмеялся, обвивая руками стройное тело и отрывая ее от пола, потому что в ту же секунду понял, что никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет отказаться от тепла и непосредственности девчонки. Предал? Как бы не так. Он сделает невозможное, но найдет способ превратить зелье для Беллатрисы в первоклассную отраву замедленного действия. Только для того, чтобы волшебница с янтарными глазами никогда его не покинула.

— Ох.

Снейп, не обращая внимания на тихий вздох, продолжил скользить губами по тонкой девичьей шее.

— Профессор… — Никакой реакции.

Даже позволяя Снейпу совсем не дружеские объятья и нежные прикосновения, даже после жарких поцелуев и томных взглядов, гриффиндорка не могла назвать его по имени. Может, это было последней отчаянной попыткой удержать дистанцию, а может, ее прельщала запретность отношений между преподавателем и студентом. Кто знал?

Но, так или иначе, он хотел услышать, как прозвучит его имя, сорвавшееся с нежных губ Гермионы.

— Северус… — позвала она, наконец, настойчиво, а в голове Снейпа мелькнула мысль, что ничего более сексуального в жизни он еще не слышал. В ее голосе звучала едва слышная хрипотца после сна, а легкая дрожь не позволяла угадать ее чувства. Страх? Или все же возбуждение?

И мужчина страстно надеялся, что второе.

Но через мгновение он понял, что Грейнджер упирается руками ему в грудь, пытаясь отстранить.

«Страх, — заявил бесстрастный комментатор в его голове. — Ты не имел права так далеко заходить, Северус. Ты не имел права давать волю своей одержимости. Ты все испортил. Снова».

Как бы Снейп ни изнывал от желания, он никогда не позволял своему либидо руководить действиями по отношению к Гермионе. Только внимание к ее желаниям, только ласка, только безграничное уважение к ее юности и невинности, которые она заслуживала.

Но не в этот день.

Отвратительное напоминание о его темной сущности давило на волю и инстинкты, грозило вот-вот разворотить свою тюрьму самоконтроля, заставляя его быть много настойчивее обычного и потакать своим подавляемым мыслям. Он хотел ее. Ему было совершенно безразлично, что Гермиона едва достигла совершеннолетия, а ему исполнилось тридцать семь. Она была женщиной, а он мужчиной, изнывающим от сладострастного голода. И в этот вечер он был еще и Пожирателем смерти, преклонявшим колени перед своим Хозяином, целовавшим край его мантии. А теперь оскверняющим этими же губами кожу Гермионы… И он не хотел этого, но где-то в самой темной глубине души, исполненной скверны и жажды разрушения, ему это нравилось.

Не размыкая рук, сцепленных за спиной Грейнджер, Северус отодвинулся, пытаясь разглядеть ее в полузадушенном зеленом флуоресцентном сиянии нескольких маринованных уродцев. Ее щеки зарделись, а глаза глядели на него настолько виновато, что ровно три секунды вызывали безотчетную панику.

— Что случилось?

Не в силах от смущения смотреть на него, Гермиона опустила глаза на свои руки и уткнулась взглядом в полуобнаженный мужской торс. Провела ладонями по груди, избегая темных сосков, пробежала тонкими пальчиками по ребрам и достигла живота, будто случайно погладив его и ощутив, как напряглись под кожей мышцы. Северус сквозь зубы втянул воздух, моля всех богов, чтобы оказаться сокрытым тенью за линией пояса. Словно забыв о столь близком его нахождении, гриффиндорка пробормотала:

— Никогда бы не подумала, что ты такой…

— Мускулистый? — насмешливо подсказал он, расценив ее запинку как попытку подобрать слова. Но голос все же дрогнул.

— Ммм… жилистый, — извиняющимся тоном закончила она.

Что ж, по крайней мере, правда.

Северус фыркнул, пытаясь скрыть смех от ее замешательства, и проворчал:

— Перетаскиваю чугунные котлы по подземельям, пока никто не видит. — Заметив округлившиеся глаза Гермионы, усмехнулся еще раз. Добавил в менторский тон немного легкого раздражения ее наивностью и продолжил: — Это шутка, мисс Грейнджер. Телосложение, чуть более отличное от скелета, обтянутого кожей, позволяет успешнее выносить заклятье Круциатус.

— Но ты вовсе не похож на скелет… И прямая, — она провела рукой от груди до пупка и ниже по дорожке черных волос, — и косая мышцы живота, — вернула ладошку на бок, мягко надавливая, — такие крепкие…

Он прижал ее блуждающие ладони к телу, пытаясь предотвратить новый неосознанный посыл тока ко всем нервным окончаниям, и с едва слышной хрипотцой заметил:

— Тебя так смутило желание преподать мне урок анатомии?

— Вообще-то нет, — она высвободила руки и наморщила нос, делая шаг назад. — Тебя надо вымыть. Ты выглядишь так, будто извалялся в болоте.

«Вымыть», — грустно подтвердил разочарованный мужчина внутри Снейпа, думая о том, что от него, помимо всего прочего, еще и исходит тяжелый, удушающий запах парфюма чокнутой Лестрейндж. А теперь, должно быть, и от Гермионы.

Нарочито медленно Северус расстегнул манжеты на рубашке и, наслаждаясь видом ошеломленной девушки, произнес:

— Самое время, мисс Грейнджер, показать насколько хорошо вы способны справиться с этой задачей.

* * *

Такую ванну Северус был готов принимать каждый день.

Он бросил ее посреди кабинета на растерзание гриффиндорской смелости и гриффиндорской же запальчивости, коснулся рукой банки со свернувшимся кольцами угрем и, толкнув от себя дверь, скрылся в спальне. Ни секунды не сомневаясь в исходе поединка, достал из платяного шкафа черный халат и зашел в боковую комнату.

Ему пришлось прождать не меньше пяти минут, пока смелость мисс Грейнджер окончательно разбила ее смущение, и когда она переступила порог комнаты, оказался уязвлен в самое сердце написанным на ее лице отвращением. Но прежде, чем он успел хоть что-то сказать, девушка сложила руки на груди и со звенящим в голосе возмущением произнесла:

— Вы считаете, что нахождение в змеином логове должно доставлять мне извращенное удовольствие от надругательства над своим факультетом?

Пытаясь скрыть замешательство, он повторил ее жест и манерно изогнул бровь. Непросто было достичь устрашающего эффекта, сидя обнаженным по самую грудь в густой белой пене, но боль от ее внезапного прозрения придала голосу изрядную долю холодной язвительности, и вышло весьма неплохо:

— Почему-то раньше вас не смущал ни мой статус декана, ни факультет Слизерин в целом.

— А меня не смущает ни то, ни другое! — с вызовом ответила она, гордо вздернув подбородок, и добавила гораздо спокойнее: — После истории с Василиском меня нервирует такое количество змей на квадратный фут пространства.

Ощутив, будто с его плеч свалилась гора, Снейп тяжело выдохнул. Большая бронзовая ванная опиралась на ножки в виде ощерившихся для броска гадюк, а вода лилась из пасти пятой, поднявшейся на семь дюймов выше края чаши.

— Именно таким почему-то представляют вкус декана Слизерина. — Северус отвернулся, погрузился в воду по самые ключицы и безразлично бросил: — Можете трансфигурировать их во львов, если вам от этого станет легче.

— Значит, никаких оскорблений, как в кабинете директора? — осторожно спросила она.

— Нет, — резко ответил Снейп, совершенно непечатными словами ругая себя за идиотский порыв. Ну как, Мерлинова задница, можно было склонить на такие провокационные действия его доверчивую невинную девчонку?

Наблюдая краем глаза, как искажаются бронзовые линии, вырисовывая силуэт густой львиной гривы и уменьшая клыки в разверзнутой пасти, он называл себе минимум две причины, по которым спровоцировал Гермиону Грейнджер: и первой были ее ловкие пальчики, изучающие его тело, а второй — смесь любопытства и смущения, огромными буквами написанная на ее лице.

Он не сразу заметил характерный шорох мнущейся ткани, а когда ощутил прикосновение холодных ладошек к своим плечам, было поздно что-либо делать.

— Закрой глаза, Северус. Пожалуйста.

Но во рту мгновенно пересохло, а низ живота скрутило тугим узлом от одного звука его имени, произнесенного с такой дрожью в голосе. Глаза он неосознанно закрыл, наслаждаясь картинками, мелькающими на черном пергаменте его век, но сопротивление продолжил:

— Мисс Грейнджер, что вы…

— Я показываю, что не привыкла пасовать перед трудными задачами, сэр.

Громкий всплеск на мраморном полу, и вода, мягкой волной плеснувшаяся ему на шею, подсказала Снейпу, что в ванной он был больше не один. Он почувствовал прикосновение длинных девичьих ног к своим, — скрытым под водой, — и, будучи не в силах пошевелиться или расцепить руки, скрещенные на груди, сглотнул подступивший к горлу ком.

Одну чудовищную, бесконечно длинную минуту он ждал, что Грейнджер пробормочет сбивчивые извинения и выскочит из его ванны, а потом открыл глаза. Она не растворилась в воздухе, не убежала, испугавшись своей смелости или его гнева. Нет. Она мягко улыбнулась и на упоительно долгое мгновение снова озарилась тем внутренним светом, который заставлял Снейпа верить в существование ангелов.

— Я подумала, что так будет проще, чем за краем, — все еще улыбаясь, прошептала она.

Северус кивнул, даже не разрешая себе осознать, что в нескольких дюймах от него сидит обнаженная юная волшебница, целиком и полностью овладевшая его сердцем.

«Или она любит тебя, или ты действительно такой грязный», — с оттенком грусти прозвучал внутренний голос.

— Ты позволишь мне?.. — Гермиона вытащила руку из воды и протянула ее к ближайшему пузырьку, стоящему на ботике ванной. — Повернись спиной, — попросила она, выливая на ладонь вязкий синий гель.

— …и для тела, и для волос…

— Вот и прекрасно, — едва слышно, но однозначно удовлетворенно отозвалась девушка.

Такую ванну Северус был готов принимать каждый день.

Грейнджер гладила его плечи мягкой бело-голубой губкой, совершенно точно наколдованной, потому что вплоть до этой ночи подобный хлам в комнате зельевара отсутствовал, и темно-синие потеки пены бежали по его груди. Она намыливала его руки, стоя на коленях за трепещущим мужчиной и чуть наклонившись, едва ли не прикасаясь обнаженной грудью к его спине, проводила под водой губкой по его животу.

Гермиона запускала руки в мокрые волосы Северуса, вспенивая шампунь и мягко массируя кожу. Легко тянула длинные пряди и тут же отпускала, надавливая подушечками пальцев у их корней. Когда она проделала тот же путь короткими аккуратными ногтями, послышался тихий стон удовольствия, в принадлежности которого Снейп не признался бы и под угрозой поцелуя дементора.

— Расслабься, — прошептала Гермиона, и дважды просить ей не пришлось: он откинулся назад, располагая голову как раз между грудей девушки, с потрясением ощущая, что плавится под ее трогательной заботой и невинной лаской. Она смывала цветную пену с его волос, набирая в глиняный кувшин чистую воду, с нежностью разглядывала высокий чистый лоб, четкую линию носа, прикрытые от наслаждения глаза и неплотно сомкнутые резко очерченные губы.

— Тебе нравится? — едва ли не промурлыкала девушка. Северус не видел, как в ответ на его искреннее «Да!», она довольно улыбнулась. Потому что она, Гермиона Грейнджер, самая неискушенная из всех соседок по комнате, смогла доставить этому мрачному и бесстрастному мужчине удовольствие.

— Как ты думаешь, я справилась на «Выше ожидаемого»? — поддразнивая, спросила она, а когда он открыл глаза и посмотрел на нее вверх тормашками, имела нахальство ухмыльнуться краешком губ.

— Едва ли, мисс Грейнджер. Ты забыла о том, что у человека есть еще менее важные, но тоже требующие внимания части тела, но так уж и быть, к ним мы вернемся в следующий раз, — в тон ей ответил Снейп. — А теперь, кажется, настала моя очередь…

Она переменилась мгновенно.

— Не стоит, Северус, — нервно перебила его Гермиона, следя расширившимися зрачками за его движениями. — Кажется, мне пора идти?..

Но выбраться ей было не так-то просто. За ее спиной возвышалась гладкая стена, на которую она оперлась для равновесия, и мрамор приятно холодил кожу по контрасту с горячим телом, прижавшимся к ее животу и груди. Шансов, что мужчина просто закроет глаза, давая ей безнаказанно улизнуть после проведения своего любопытного и возбуждающего исследования, практически не было.

Снейп поднял руку и нежно стер клочок белой пены с ее щеки тыльной стороной ладони.

— Это несправедливо, — заметил он тоном ребенка, у которого отобрали найденный рождественский подарок.

— Ни разу за все годы учебы ты не был ко мне справедлив.

— Не могу с этим не согласиться. Но ведь для тебя справедливость во всех ее проявлениях значит чересчур много. Я руководствуюсь своими правилами, ты — своими. И сейчас мы говорим именно о тебе, — мягко и чарующе, словно сирена в человеческом обличии, ни на секунду не отпуская ее взгляд, продолжал Северус: — Мне было очень приятно, и я хочу доставить тебе такое же целомудренное удовольствие. Ты веришь мне?

— Да. Но я не верю себе. Я боюсь, что не смогу устоять перед соблазном, заставлю нас обоих нарушить правила Хогвартса. И себя, и тебя.

Он негромко засмеялся.

— Гермиона, я двойной агент. — Несмотря на ее полузадушенный писк, повернулся к ней лицом, однако, как бы ему не хотелось разглядеть белизну ее груди, зрительный контакт не прервал. — Я столько раз играючи нарушал правила, законы и клятвы, что твоя забота о моей репутации выглядит просто смешно. Вопрос в другом. Чего хочешь ты?

Снейп читал ее по глазам, как открытую книгу, и в тот момент, когда в ее голове что-то щелкнуло и родился ответ, он уже знал, что стал самым счастливым человеком на земле, потому что, возможно, вопреки всем доводам рассудка, она испытывала к нему нечто большее, чем банальное милосердие.

— Этого, — выдохнула Гермиона, и так легко и естественно упала в его объятья, будто провела в них всю жизнь. Из ванны с громким шлепком выплеснулась очередная порция остывающей воды, но это уже никого не интересовало.

Она скользнула к нему на колени, лицом к лицу, впервые за все время касаясь Снейпа там, где находилось сосредоточение его наслаждения, а Северус едва не застонал от разочарования, потому что Грейнджер действительно пришла к нему в ванную, чтобы просто ответить на его дурацкий вызов! Эта потрясающая, невероятная, лучистая девчонка даже не думала соблазнять своего профессора: руки Снейпа, скользящие по изгибам женской фигуры, наткнулись на преграду из мокрой ткани.

— Скромница, — выдохнул Снейп, прижимая ее к своему телу и наслаждаясь нежностью кожи, заставляющей кровь нестись по жилам с бешеной скоростью, словно горящее саламандровое сердце.

Они целовались. Страстно и долго. До потери сознания от желания и нелепых морщин на подушечках пальцев от нахождения в воде. Северус гладил ее бедра, талию, отяжелевшие груди, то перекатывая горошину соска между пальцами, то ныряя ими под ткань трусиков. Лаская ее до тех пор, пока она не захныкала от разочарования, требуя большего. И едва ли Гермиона, опьяненная новыми эмоциями, помнила, что еще совсем недавно называла своего любовника профессором.

Снейп разрывался на части. Он чувствовал себя еще большим мерзавцем, чем в тот день, когда впервые ощутил притяжение к своей студентке. Он спровоцировал Грейнджер, обернув ее любознательность вызовом, который она не смогла проигнорировать, он утаил от нее самый страшный скелет в своем шкафу, о котором даже сам не мог вспоминать без содрогания. Но он не был настолько силен, чтобы отказаться от того подарка судьбы, который сам плыл к нему в руки.

Он боялся ее потерять. Вот так просто, в одну фразу смогли оформиться все переживания чудовищно длинного дня. Те несколько часов, когда он представлял, как Гермиона отворачивается от него, узнав, что он продался Лестрейндж за жизнь Софии, были в десятки раз страшнее самого сильного Круциатуса.

Он с самого начала знал, что девчонка достойна лучшего. Снейп с самого начала знал, что ступил на скользкую дорожку, но клялся себе, что сможет устоять. И вот она: сидела на его коленях, раскрасневшаяся и обнаженная — когда он только успел снять остатки одежды? — и пыталась неловко прижаться к нему в той самой точке, где чувствовала собственный пульс отчетливей, чем в груди, надеясь сбавить обороты у напряжения, охватившего ее тело.

«Ты настолько жесток, чтобы отказать ей сейчас? — неприятно отозвался внутренний голос, и тут же добавил язвительно: — Извините, мисс Грейнджер, я не исповедался вам во всех своих грехах и не имею права любить вас!»

Но это не было правдой. Он хотел любить ее, хотел не просто брать, а любить. И даже если на следующий день, когда Северус расскажет о себе всю правду, она его оттолкнет, у него останется воспоминание о том, как он любил. Как отдавал всего себя и получал взамен весь пыл ее нерастраченной нежности и неразбуженной женственности.

Принятое решение невероятно облегчило его сердце, будто Снейп на какое-то мгновение сбросил с себя груз темного прошлого и многочисленных ошибок, избавился от собственного кровавого шлейфа. В это самое мгновение он верил, что Грейнджер примет его, даже если узнает о Ребекке. Наивный, влюбленный идиот, разом растерявший весь свой запас здравомыслия. Понимал ли он, как будет больно, если девушка не примет правды? Едва ли.

Северус прошептал Гермионе на ухо что-то успокаивающее, дрожащими руками убирая с ее лица налипшие мокрые пряди волос, и потянулся к ее сиротливо забытой на бортике ванной волшебной палочке.

— Акцио, гель.

В руки ему тут же вскочила банка с прозрачной мазью, которую он щедро зачерпнул пальцами.

— Это чтобы тебе не было больно из-за воды, — мягко пробормотал он Гермионе, заметившей его движение только после того, как разгоряченной плоти под водой коснулась холодная мазь. Она на секунду застыла, пытаясь сбросить с себя пелену желания и задать один очень важный вопрос.

— Все хорошо, последствий не будет, — уверил ее Северус, без слов понимая, что могло тревожить старосту. В его проклятии вдруг обнаружилась очень полезная сторона: отсутствие нужды беспокоиться о контрацепции.

Гермиона выдохнула, приподнимаясь и целуя его в висок, позволяя опустить себя ровно в ту точку, где разгоралось пламя.

И мир взорвался. Нет, не фейерверками и разноцветными огнями, а просто разлетелся вдребезги, окатив его с головы до ног жалящими, как иглы, осколками стекла. Потому что уши заложил ее короткий вскрик, а сам он почувствовал, как ее тело окаменело от шока. Он, черт его подери, и не подумал о том, что происходит с девушками, впервые сталкивающимися с близостью! Потому что никто и никогда не преподносил ему такой дар!

Снейп ощущал ужас. Невероятный, животный страх того, что Гермиона первый и последний раз доверила ему свое тело, которое он не смог уберечь даже от обычной боли! Ему было важно ее наслаждение, ему было нужно видеть желание в ее глазах. И ему было чертовски необходимо узнать, что она снова им восхищается, но теперь как мужчиной, а не зельеваром. Снейп взмахнул палочкой, и дверь в ванную комнату открылась, запуская холодный воздух и два пузырька с зельями.

Северус обнимал Гермиону и гладил по спине, а она, словно сжатая пружина, все усилия прикладывала к тому, чтобы не отстраниться от этой режущей и обжигающей боли. Не отстраниться и не ранить его. Откупорив первый флакон, мужчина заставил гриффиндорку выпить зелье до последней капли, а второй поставил на блестящий полированный бортик ванны.

— Гермиона…

Она молчала, хотя по тому, как расслаблялись одеревеневшие мышцы ее спины, и без слов было понятно, что боль отступала.

— Как… — она прочистила горло и снова благодарно повторила куда-то ему в плечо: — Как хорошо, что мой первый мужчина — мастер зельеварения.

И перед тем, как их губы снова слились в поцелуе, Северус успел произнести только одну фразу:

— Единственный, Гермиона.

Он возрождался из пепла, как феникс. Она возрождала его.

Она уснула в его объятьях, обессиленная, но довольная, как кошка на полуденном солнце. А Снейп не мог позволить себе закрыть глаза, потому что боялся, открыв их, оказаться снова в одиночестве. Он перебирал ее локоны, наслаждаясь их мягкостью и нежным ароматом, он ощущал ее дыхание на груди. И хотя Северус не чувствовал занемевшей руки, на которой покоилась ее голова, страшился пошевелиться. Что будет, когда Гермиона проснется?

Она снова сияла привычным и ласковым свечением, точно уставший ангел, по ошибке уснувший в его постели.

«Дамблдор — мерзавец», — подумал зельевар и тихонько насмешливо хмыкнул. Альбус все понял даже раньше самого Снейпа и вместо того, чтобы запретить разрушительную тягу Северуса к студентке, ее только подхлестнул. Для чего это ему? Прощальный подарок или еще одна ниточка для управления марионеткой? Кто разберет этого сумасшедшего старика.

Гермиона слабо пошевелилась, подняла сонное лицо и пробормотала: «Привет», а потом так тепло и искренне улыбнулась, словно никогда в жизни не была более счастлива, что сердце Снейпа сделало сальто в груди.

— Привет, — хрипло отозвался мужчина и криво улыбнулся в ответ.

Грейнджер вытащила пальчики из-под одеяла, провела ими по его губам.

— У тебя такая красивая улыбка, а ты так редко улыбаешься… — тихо произнесла она, а потом потянулась и полузадушено ойкнула. — Ох, я и не знала, что у меня столько мышц, способных болеть.

Северус легко коснулся ее лица длинными пальцами, не удержавшись от поддразнивания:

— С тренировкой боль пройдет.

И тут же был вознагражден румянцем, залившим ее щеки. Но в следующую секунду она нахмурилась и требовательно спросила:

— А что это была за мазь?

— Обычный не растворимый водой гель, которым покрываются заживающие раны, чтобы случайно не намокли. Безвредный. — Заметив ее подозрительный взгляд, сурово добавил: — Нет, мисс Грейнджер, через мою ванную комнату не проходят шеренги студенток. Но, — значительно мягче продолжил он, — ты в любом случае имеешь право знать, что можешь не бояться конкуренции.

В его жизни вообще ни одна женщина не могла бояться конкуренции.

— Я не это имела в виду, — пролепетала она, но зардевшаяся от смущения шея ее все равно выдала. — Я думала, что это способ контрацепции, — куда-то в подмышку пробормотала Гермиона, пряча глаза от его насмешливого взгляда.

«Разрази тебя гром, Северус, ты соблазнил ребенка».

— Как же ты отважилась переступить порог моей спальни, если краснеешь от одной мысли о сексе?

Она подняла лицо и деловито, будто на занятии, ответила:

— Ну, не могла же я устоять перед соблазном изучить тебя лучше. Знания — сила. — И Снейпу на мгновение показалось, что глаза Гермионы хитро блеснули, но следующий взмах ресниц стер это выражение с ее лица. — И потом, я не краснею от мыслей о сексе, — добавила она воинственно.

Северус хмыкнул, давая понять, что ни капли ей не поверил. И кого она надеялась обмануть?

А когда на фразу «Как скажешь» он получил тычок под ребра, лишь крепче сжал ее в объятьях.

Конечно, не ребенок. Юная женщина, которой еще многое нужно познать в себе и отношениях. И все же, она будет взрослеть под его чутким взором, как томящееся на огне зелье. Ведь к этому ответственному процессу нельзя допускать дилетантов вроде Поттера или Уизли.

— Нет необходимости, — вспомнив о контрацепции, заметил Снейп.

— Что это значит? — встрепенулась Грейнджер и поднялась на одной руке, заглядывая ему в глаза с видом «хочу-все-знать-и-плевать-что-сейчас-пять-утра».

— В самом жутком кошмаре не мог представить, что гриффиндорская всезнайка даже в собственной постели сможет доставать меня расспросами, — сварливо ответил Снейп и тут же улыбнулся тому, что она, опьяненная безнаказанностью, показала ему язык. Обреченно вздохнув, ответил: — Ну, хорошо. В тот вечер, когда ты воспользовалась моим беспомощным состоянием и выведала все мои секреты, я сказал о проклятии, помнишь? Ты же наверняка догадалась, что оно из себя представляет?

— Я лишь предположила, что это какое-то заклинание, направленное на искоренение рода. Вроде того, что твои потомки будут умирать.

— Практически. Я бесплоден. Но сейчас мне бы не хотелось это обсуждать, — тут же добавил Северус, заметив знакомое нетерпение, написанное на лице Гермионы.

— Хорошо, — легко согласилась староста и устроилась обратно к нему на плечо. — Мне, наверно, скоро придется вернуться в спальню, чтобы девочки не заметили моего отсутствия утром?

Ему не хотелось ее отпускать, но она была права.

— Придется.

— Но я смогу прийти к тебе завтра? — спросила девушка, и сердце Снейпа пропустило удар.

— Только если перестанешь болтать.

В ответ она лишь хмыкнула и потерлась носом о его шею.

«Кажется, еще немного и она совсем перестанет тебя бояться, Северус», — недовольно прокомментировал внутренний голос, но в первый раз профессор вовсе не хотел, чтобы его боялись.

* * *

Гермиона рассталась с Северусом на площадке четвертого этажа, и, перед тем, как отпустить ее к лестнице (наверное, чтобы она точно не забыла о произошедшем этой ночью), он подарил ей такой жаркий поцелуй, что колени ее мгновенно подогнулись, а сердцу стало тесно в груди. Да, шею ломило из-за того, что она полночи провела в неудобном кресле, мышцы на ногах болели, а на коленках, наверняка, остались синяки от ее героического опыта по смыванию со Снейпа какого-то тошнотворного запаха в медной ванне, опирающейся вместо ножек на четырех львов, но душа ее пела. С глупой влюбленной улыбкой на лице она, шепнув Полной даме пароль, который та сквозь сон едва услышала, переступила порог гостиной.

И Гермиона застыла на месте, будто получив в грудь оглушающее заклятье.

Перед погасшим камином в кресле спал Гарри Поттер. Очки его съехали на бок, на коленях лежала карта Мародеров, а волшебная палочка валялась рядом с его безвольно свешенной с подлокотника рукой.

Сердце несколько раз тяжело ударилось о ребра, пока перед глазами представала картина, как парень смотрит на крошечные чернильные точки «Гермиона Грейнджер» и «Северус Снейп», жмущиеся друг к другу, точно пара листков на ветру, но через мгновение она осадила себя. Гарри, должно быть, уснул раньше, чем вернулся профессор, потому что, в противном случае, он в ту же секунду прилетел бы в подземелья, обвиняя Северуса во всех немыслимых грехах. Полностью успокоенная такими доводами, Гермиона на цыпочках пробралась в спальню девочек, стараясь не разбудить друга.

Когда за старостой закрылась дверь, Поттер тяжело вздохнул, прикрывая глаза ладонью. Он был очень бледен, а губы его беззвучно шевелились.

* * *

Испытывая невыразимое желание уснуть прямо за столом в Большом зале, Гермиона не сразу обратила внимание, как по обе стороны от нее заняли свои привычные места два ее лучших друга: Рон и Гарри, и поздоровались с ней, как ни в чем не бывало. В легком недоумении от таких разительных перемен, она не нашла ничего лучше, как спрятать глаза за выпуском «Ежедневного Пророка», чтобы ни в коем случае не встретиться взглядом с кем-то из парней или, и того лучше, с их преподавателем ЗОТИ.

— Гермиона.

Она недоверчиво выглянула из-за газеты на Поттера, который сложил руки на столе и внимательно смотрел на нее. Он первый раз произнес ее имя с момента их совместной апрельской отработки у Снейпа.

— Гермиона, — продолжил парень, глядя ей прямо в глаза, — прости меня, я вел себя как идиот.

Грейнджер даже не шелохнулась, не до конца доверяя своему слуху. Рон по другую сторону от нее тоже внимательно прислушивался. Может, это было не совсем очевидно за грубыми шутками и слегка бестолковым поведением, но Уизли тяжело переносил ссоры в их тесной компании.

— Мне было очень плохо все это время без твоей дружбы, — между тем продолжал Гарри, — и я хочу, чтобы все снова стало как раньше. Мне нужна ваша поддержка. Твоя и Рона.

Эти слова были настолько рассудительны, спокойны и несвойственны привычному Поттеру, что Гермиона немного растерялась. Конечно, она хотела вернуть их дружбу, но была почти уверена, что упрямый парень будет избегать ее, как минимум, до конца учебы.

— Мир?

Зеленые глаза пристально следили за каждым ее жестом, и стоило только кивнуть, как Гарри заключил ее в самые обычные недвусмысленные дружеские объятья. Рон через секунду с громким звоном бросивший вилку на свою пустую тарелку, дал старосте повод освободиться от Поттера без подозрений. Возмущение в голосе Уизли, казалось, можно потрогать руками:

— У меня кусок в горло не лезет, когда этот грязный упырь сверлит нас своим взглядом.

Проследив за его взором и наткнувшись на яростно блеснувшие прищуренные черные глаза на бледном лице, Геримона покачала головой и лишь улыбнулась краешками губ своим мыслям.

«Этот упырь еще никогда не был таким чистым, Рональд Уизли».

Но вслух сказала:

— Сегодня днем я сделаю для вас расписание подготовки к экзаменам, а сейчас мне нужно в библиотеку. Увидимся в гостиной.

Уизли ухмыльнулся, потянувшись к блюду с тостами, потому что Снейп наконец отвел от них взгляд, и произнес:

— Ну вот, все как раньше. Гермиона будет зудеть над ухом об учебе, а мы отлынивать от ее опеки. Ты доволен?

— Ты даже не представляешь насколько, — ответил Рону Поттер, с вызовом смотря на преподавателя ЗОТИ и наверняка мечтая, чтобы Снейп захлебнулся в своей кружке. — Ты даже не представляешь.

В запретной секции библиотеки было, как всегда, тихо и пустынно. Мадам Пинс, едва взглянув на разрешение, выданное Слизнортом, махнула рукой в сторону двери. Она давно привыкла к своей постоянной гостье.

Гермиона достала со стеллажа несколько толстых томов и, сразу наложив на них Силенцио, отодвинула в сторону. Книги о родовых проклятьях едва ли можно было назвать материалом для подготовки к зельеварению, потому ей совсем не хотелось бы объяснять мадам Пинс свой интерес, если фолианты примутся ужасающе визжать при открытии.

Еще раньше, чем она смогла почувствовать за спиной чужое присутствие и схватить со стойки палочку, чьи-то сильные руки крепко обвили ее талию и притянули к своему телу. На ухо ей прошипел сердитый голос:

— Что это значит?

Ну конечно, это был Снейп. Кто бы еще догадался поймать ее в темном лабиринте книжных полок запретной секции? Удивительно, но Гермиона совсем не слышала его шагов.

— Северус…

Она хотела развернуться к нему лицом, но жесткие, почти грубые объятья ей этого не позволили.

— Ты делаешь мне больно, — спокойно произнесла староста, а хватка тут же ослабла, и он отодвинулся от нее на один шаг.

— Прошу прощения, мисс Грейнджер, — холодно отчеканил Снейп и развернулся, взметнув полами мантии, явно намереваясь оставить ее, недоумевающую и растерянную, одну в холодной библиотеке.

Гермиона поймала мужчину за рукав сюртука и заставила обернуться. Секунду помедлила, сомневаясь, а потом направила в сторону входа палочку и прошептала:

— Оглохни. — Не обращая внимания на его хмуро сведенные брови потребовала: — О чем ты?

— Я о твоем красочном примирении с Поттером за завтраком.

Снейп стоял от нее всего в нескольких шагах, но в его глазах отражалась бескрайняя арктическая пустыня, которую ей предстояло пересечь, чтобы не потерять его. Неужели все мужчины такие?

— А разве это повод для злости? Я думала, ты больше других будешь рад тому, что рядом с Гарри снова появится нянька, удерживающая его от совершения разных глупостей и нарушения правил.

— Если ты считаешь, что вид моей женщины в объятьях другого доставляет мне удовольствие, ты крупно ошибаешься, Гермиона, — он вкладывал в каждое слово столько яда, сколько не доставалось даже Невиллу на его занятиях по зельеварению, но на сердце у девушки внезапно потеплело, потому что она поняла причину его ярости.

Казалось невероятным, но Северус Снейп — этот неприступный холодный мужчина — ревновал.

Северус Снейп, который еще вчера вечером хотел прогнать ее из кабинета, назвал Гермиону своей женщиной.

Ей страшно, невыразимо хотелось верить, что она больше не была всего лишь его пилюлей от одиночества, что возможно, он чувствует к ней то же, что и она к нему.

И теперь от Грейнджер требовалась вся ее дипломатичность, чтобы не ранить чувства мрачного и внезапно ставшего таким важным для нее человека, потому что Снейп никогда не заводил разговор о том, что не было для него важно.

— Он всего лишь извинился за свое поведение и предложил вернуться к дружбе, — медленно проговорила она, пытаясь вложить в свой тон всю теплоту, которую испытывала. — То, что ты увидел, было ни к чему не обязывающим знаком восстановления мира, Северус.

Он внезапно устало оперся спиной о соседний стеллаж, сложил руки на груди и стал прямо напротив нее.

— Гермиона, ты не забыла, что я достаточно неплохой легиллимент? Так вот, если для тебя это ничего не значило, то сам Поттер едва не взорвал весь замок от мощнейшего выброса самодовольства в своем сознании, — презрительно скривившись, произнес Снейп. — Ты думаешь, он случайно устроил этот фарс на моих глазах? Столько мстительного наслаждения от реакции невольного свидетеля я последний раз видел только у его отца, когда он уводил Эванс на свидание в Хогсмид. Младший Поттер хотел, чтобы я испытал то же, что и он, когда увидел тебя в моем кабинете в апреле.

Стараясь отогнать навязчивую мысль о том, что эти двое эгоистично используют ее, стараясь насолить друг другу, Гермиона задумчиво произнесла:

— Сегодня утром, когда я вернулась в гостиную, то увидела Гарри. Он спал в кресле с картой Мародеров на коленях. Очевидно, он догадывается, что между нами что-то происходит. — Она замолчала на мгновение, а потом встретилась с ним испуганным взглядом. — Тебя уволят, если он расскажет директору?

К ее большому удивлению Снейп усмехнулся.

— Не думаю. Альбус догадался о моем… пристальном внимании к тебе и, можно сказать, молчаливо одобрил.

— Директор пренебрег правилами? — ахнула Гермиона. — Не может быть!

Он еще раз ухмыльнулся.

— Ну хорошо, не промолчал, а достаточно громко и с разной степенью откровенности отпускал издевки в мой адрес все последнее время. Гораздо больше следует беспокоиться, чтобы эта информация не достигла ушей Темного Лорда.

Через несколько минут тишины девушка неуверенно сделала пару шагов вперед, преодолевая разделявшее их расстояние, и положила ладошку Северусу на грудь.

— Ты веришь, что я не хотела сделать тебе больно?

Снейп кивнул, глядя ей прямо в глаза.

— Ты понимаешь, что я не смогу предать дружбу с Гарри?

Он снова кивнул и сжал челюсти так сильно, будто боялся, что из него вырвется какое-то ругательство.

— Тогда ты больше не будешь пытаться превратить меня взглядом в камень, когда увидишь рядом с мальчиками?

— Не могу этого обещать, — сдаваясь, ответил Северус и захватил в плен ее губы.

 

Через двадцать минут они сидели друг напротив друга в крошечном читальном зале запретной секции, состоявшем всего из четырех письменных столов, и Снейп с нескрываемым восхищением в голосе читал ей лекцию о проклятьях:

— Тот раздел, который тебя заинтересовал, едва ли поможет в моем случае. Проклятия, заставляющие Мерлин-знает-сколько следующих поколений терпеть неудачи в любви, деньгах или просто умирать в определенном возрасте — это все детский лепет по сравнению с тем, на что можно обречь волшебников. Представь, Гермиона, что путем совершения определенного ритуала, можно заставить семью своего недруга дойти до отчаяния лишь по той причине, что женщины в роду раз за разом будут производить на свет либо мертворожденных детей, либо чрезвычайно слабых и умирающих вскоре после рождения, но при этом допуская возможность, что один из, к примеру, десяти младенцев может выжить.

— Звучит ужасно, — поежившись, пробормотала девушка. — Я бы сошла с ума.

— Так и бывало. В тех семьях, которые имели неосторожность навлечь на себя это несчастье, женщины, сломленные горем, сводили счеты с жизнью, лишь бы не хоронить очередного младенца. Это привело к стремительному сокращению численности волшебников, поэтому сейчас негласным законом запрещено проводить подобные ритуалы, а почти все книги с их описанием уничтожены. Пойми, что подобная темная магия не идет ни в какое сравнение с теми проклятьями, что можно найти в библиотеке Хогвартса.

— Это варварство! Как можно уничтожать книги? — ужаснулась Грейнджер. — Где тогда искать способы избавления, если кто-то нарушил закон?

— В четырех случаях из пяти избавиться от проклятия этого круга невозможно.

Сердце девушки забилось, точно птица в клетке. С дрожью в голосе она спросила:

— А в твоем?

— А мой случай — пятый, — просто ответил он, невесело улыбнувшись краешками губ.

— Так значит, ты уже нашел книгу? И как снять это проклятье? — мгновенно закидала его вопросами Гермиона, а на лице мужчины отчетливо проступила мука. Он уже сотню раз раскаялся, что пришел за ней в библиотеку.

— Ну что ж, — недовольно начал Снейп, — я не буду спрашивать, зачем тебе это надо и уверена ли ты, что хочешь знать подробности, потому что все и так написано у тебя на лице. И как бы мне ни хотелось этого избежать, боюсь, что сначала придется рассказать тебе о том, как я навлек на свою голову эту кару.

Мне было двадцать. Я упивался своей властью и могуществом, когда после… некоторых событий доказал Темному Лорду, что мой шпионаж приносит больше пользы, чем талант зельевара. Я встал по левую руку от Хозяина, который щедро делился знаниями, обучая меня окклюменции, боевой магии и темномагическим ритуалам. Мое положение привлекло Ребекку Каррингтон, которую Пожиратели смерти завербовали незадолго до этого. Я не знаю, насколько она была сильна и в чем, не могу сказать, чем заинтересовала внимание Темного Лорда, знаю лишь то, что в наши ряды она пришла против собственной воли.

Но очень скоро она снизошла и до развлечений, предлагаемых на собраниях, и до тощего нескладного мальчишки, завороженного темными искусствами и ядами. Безумное, бешеное наваждение спустя месяц изрыгнуло меня таким разбитым, будто я провел его под мельничными жерновами. Казалось, что Ребекка высосала из меня жизнь, магические силы стали мне изменять, да и сам я порой казался себе помешанным. Я мог по приказу Темного Лорда всячески оттачивать на беспомощных магглах свое боевое мастерство, и даже получать от этого извращенное удовольствие.

Я вполне заслужил отвращение, написанное на твоем лице, Гермиона. Мои руки по локоть в крови, и это совсем не шутка. Но, так или иначе, — бесстрастно продолжал Снейп, вперив взгляд в книжные полки за спиной Грейнджер, — через некоторое время я смог очнуться от кровавых будней и пришел к Альбусу. Поклявшись поставлять сведения от Темного Лорда в обмен на одну маленькую услугу, стал шпионом Ордена Феникса. И лишь через несколько месяцев после этого я увидел Ребекку. Она была беременна. Я попытался избавиться от ее ребенка. Но он выжил, а Ребекка — нет. Тогда ее отец…

— Что ты сделал? — холодея, произнесла Грейнджер, будто надеясь, что в первый раз она ослышалась.

— Я попытался убить своего ребенка.

На лице девушки не осталось ни кровинки. Широко раскрытыми глазами она следила за Северусом, в каждом движении его тела пытаясь найти опровержение словам. Но его не было. Снейп не шевелился, лицо его вообще ничего не выражало, а глаза выглядели мертвыми.

— И ты так просто об этом говоришь?

— Прошло шестнадцать лет. У меня было время свыкнуться с мыслью о том, какое я чудовище.

— Но у меня не было!

Гермиона вскочила со своего места и принялась метаться по пятачку свободного пространства между партами. К Северусу она не приближалась, а лихорадочный румянец и остекленевший взгляд выдавали тяжелую умственную работу.

— Я тебя предупреждал, что крылья за моей спиной вовсе не белые, даже при том, что я перешел на другую сторону. Странно другое, признание в умышленном, хладнокровном и прекрасно спланированном убийстве Френсиса ты перенесла более спокойно, чем весть о том, что совершил обезумевший от страха потерять свою свободу сопляк. Почему, Гермиона?

— Да потому что это часть тебя! Дети, даже не рожденные — это единственное, на что никогда и ни при каких условиях не должна подниматься рука!

— То есть, по-твоему, я могу направо и налево косить стариков и женщин, слабых и беззащитных, и это будет менее омерзительно, чем убийство ребенка? — в голосе Снейпа все так же не было ни капли жизни, но в глазах отразилось презрение — к ней? Или к себе? — и это заставило Грейнджер прекратить метаться и снова сесть напротив. А Северус продолжал: — Нет никакой разницы, кого убивать, Гермиона. Это одинаково грязные и низкие поступки, разрывающие душу на части. Но нам в любом случае нет нужды рассуждать о высоком. К счастью, этот идиотский порыв не смог нанести тот вред, на который я нацеливался. Зелье сработало неправильно, и Ребекка каким-то образом смогла спасти сына, при этом распрощавшись с собственной жизнью.

Он замолчал, и лишь оглушительное тиканье напольных часов громом звучало в ушах у обоих собеседников.

— Почему ты не стер ей память? — прошептала Гермиона, пряча глаза. Ее больше волновала та легкость, с которой он совершал насилие над окружавшими его людьми, чем то, что произошло с незнакомой ей женщиной шестнадцать лет назад. Потому что, может, Снейп теперь и не совершал подобные преступления, но он так же, не задумываясь о последствиях, распорядился ее памятью, как распорядился судьбой Ребекки.

«Он не изменился, — шепнул голос рассудка. — Ему было так же наплевать на твое будущее и возможные последствия заклятья Забвения, как на жизнь своей женщины и ребенка. Может Снейп больше и не тот дикий зверь, бесновавшийся во власти Темного Лорда шестнадцать лет назад, но он все еще может вонзить клыки в близкого человека».

Северус не шелохнулся.

— Заклятья забвения, как ты сама знаешь, взламываются. Темный Лорд получал от этого процесса особое удовольствие и раньше, и сейчас. А я не мог допустить, чтобы кто-то, кто мог стать мне дорог оказался в его власти. Привязанность — это уязвимость.

— Ты мог заставить ее дать Непреложный обет, что она никогда не появится в твоей жизни и не отдаст Вол… Сам-знаешь-кому ребенка. Что она убежит из страны.

— Ты рассуждаешь об этом спокойно и здраво, а я, едва восстанавливающий силы после нашей разрушительной связи, был панике от открывающихся перспектив, в самое сердце уязвлен предательством и обманом. Одна мысль о том, чтобы посвятить в эту тайну кого-то третьего, казалась плохой по определению. Да и потом, ты приписываешь мне слишком много человечности, Гермиона, если думаешь, что я был готов пренебречь простой дорожкой в угоду общественных ценностей. Меня тогда мало что интересовало, кроме себя самого.

— А сейчас? Сейчас что-то изменилось?

Он криво ухмыльнулся, фокусируя взгляд на ее глазах.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

И Гермиона почувствовала, что стены вокруг нее замерцали, но вместо того, чтобы увидеть перед глазами обрывки своих воспоминаний, как раньше, ощутила чужие эмоции.

Это была боль. Безумная, нечеловеческая боль, от которой хотелось завыть и вырвать из груди захлебывающееся сердце. Отчаяние. Горькое, беспросветное, будто она стояла на пепелище родного дома, вспыхнувшего на глазах и сгоревшего дотла. Была ненависть, глухая и беспощадная, направленная против единственного живого существа на планете — против нее самой. Эмоции, от которых она тысячу лет назад отреклась, словно безумное чудище о трех головах, брызжа слюной и вспарывая когтями землю, нападали на обугленный кусок плоти, который — она знала это! — был ее душой.

А потом ее переполнило тепло и неземное сияние доброй, нежной души, мягко касающейся ее искалеченного обрубка... Это успокаивающее дыхание чистоты и света заставило монстра замолчать и отступить от истерзанной души, не просто прячась, а растворяясь в ночной темноте.

Прикосновение чужого разума прекратилось, оставив Грейнджер в собственном эмоциональном смятении, но это было ничто по сравнению с тем, какие чувства испытывал Северус.

«Вина разъедает меня, она заставляет рисковать меня всем ради искупления», — зазвучал в памяти голос, вызванный не легиллименцией, а ее собственным я, которое пять с половиной лет оправдывало своего профессора перед друзьями, а вчера и вовсе доказало ей то, что Снейп — единственный, кто ей нужен. Независимо от того, кем он был раньше.

— Да. Я знаю, — ответила Гермиона больше себе, чем ему. Медленно подняла на него взгляд и с едва заметной грустью улыбнулась, хотя ей хотелось плакать: несмотря на все разрушительные эмоции, которые он испытывал, Северус не настолько изменился, чтобы можно было закрыть глаза на его поступки. — Ты говорил о Каррингтоне, Северус. Продолжай, пожалуйста.

— Может на один день грязи достаточно?

— Нет, я все равно должна знать, — твердо ответила Грейнджер. Она совершенно осознанно воспользовалась возможностью узнать Снейпа лучше вчера, когда ждала его возвращения в кабинете. И она не собиралась отступаться теперь, когда он решился рассказать ей о своем прошлом.

— Если ты уверена, Гермиона... Что ж. У Френсиса не хватило бы на такую чудовищную месть ни ума, ни храбрости. Но он, считая, что я отравил его дочь и обрубил все ветки у его рода, как я недавно узнал, стал жертвой дьявольской хитрости некой таинственной личности. Он провел ритуал наложения родового проклятья, от которого невозможно избавиться. Темные искусства, Гермиона, подчиняются одному закону, который мы на занятиях не упоминаем. Равноценный обмен. Думаю, для тебя не секрет, что большинство ритуалов требуют жертвоприношения. Потому что колдун должен отдать что-то столь же значимое (например, чью-то жизнь), чтобы получить взамен нечто его интересующее.

— И какую цену Френсис заплатил за власть над твоими детьми? — тихо спросила Гермиона.

— То, что, как он считал, для него было уже потеряно: будущее своего рода. Та таинственная личность, о которой я уже упоминал, скрыла и от меня, и от Каррингтона, что Ребекка была все еще жива после рождения моего ребенка, убедив его в необходимости подобного отчаянного шага. Ребекка узнала об этом, когда я отомстил старику и, чтобы спасти своего младенца, изменила проклятье, позволив мне знать, что его можно снять, но заставив мучиться долгие годы в поиске верного способа.

— И ты его еще не нашел?

— Нет. И не смогу, пока Темный Лорд не откроет мне, где находятся записи Ребекки, в которых она описала необходимый способ. Это может быть все что угодно: от требования, чтобы я признал своего сына и вернул ему всю любовь и заботу, которых он лишился по моей вине, до проведения особой церемонии с клятвами, задуманными самой Каррингтон. А может быть, она решила сыграть со мной прощальную шутку и не оставила подсказок, заставив столько лет потратить впустую на поиски и ложные надежды. Даже если я по случайности найду сына Каррингтон, я не смогу избавиться от своей неполноценности.

— Звучит так, будто ты рад тому, что его еще не встретил, — задумчиво произнесла Грейнджер, не ожидая услышать ответ. Но к ее удивлению, Северус усмехнулся.

— Пять баллов Гриффиндору, Гермиона, — в его тоне звучало одобрение пополам с насмешкой. — Пока я ищу его, у меня есть цель. А что произойдет, когда я найду сына, и остановлюсь в одном шаге от свободы?

— Может быть, ты сможешь просто любить его?

«Может быть, ты просто сможешь любить?»

— Я не желал его появления на свет, я не любил ни его, ни его мать. Ты считаешь, что такие раны затягиваются?

Но он не ждал ответа.

— Почему она умерла? — немного помолчав, задала вопрос Гермиона, который вертелся у нее на языке ровно с той секунды, как она увидела в справочнике фотографию мисс Каррингтон.

Северус сделал едва заметное движение, будто пожал плечами.

— Ей было нечем заплатить за ритуал, кроме собственной жизни.

— А как выжил твой ребенок?

— Этого, Гермиона, боюсь, что никогда не смогу узнать, если Ребекка сама не захотела шестнадцать лет назад открыть мне эту тайну в своих дневниках. В своем письме она лишь посмеялась надо мной, заметив, что все мои попытки стать еще большим чудовищем, чем я был, не увенчались успехом, потому что я так и не смог убить своего наследника.

 

Снейп посмотрел на часы и поднялся из-за стола.

— Через пять минут у драгоценного мистера Поттера начнется отработка, так что, боюсь, мне придется оставить тебя, — он направился в сторону выхода и, пройдя несколько шагов, бросил через плечо: — Гобелен с единорогами. На три фута дальше двери в мой кабинет. Пароль: драконье сердце.

И Гермиона не знала, какие эмоции, отозвавшиеся в ней, были уместными в этой ситуации: радость или огорчение?

Ей слишком о многом нужно было подумать.

Гермиона не пришла той ночью к профессору. Она вообще больше не встречалась с ним взглядом. Проведя остаток каникул в библиотеке, она надеялась не только свести до минимума возможные столкновения с Северусом, но и вытравить все запретные мысли из своей головы. Но строчки на страницах плясали в такт сердцебиению, а руны нелепо смазывались, когда помимо воли перед глазами возникали воспоминания о единственной ночи, навсегда изменившей ее взгляд на мир.

Тем утром, пользуясь его тактично предложенным халатом, еще не до конца осознавшая все произошедшее, Гермиона торопливо накинула на себя в ванной комнате помятую одежду и — куда там! — даже не оценив интимность момента, заспешила в башню Гриффиндора. Она хотела — она получила, но ни неловкости, ни эйфории от того, что было между ними ночью, не ощущала, слово какая-то часть ее сознания выключилась из реальности. Поцелуй, подаренный Снейпом на прощание, вызвал дрожь во всем теле и тянущую боль в груди, но никак не развеял туман в ее голове. Только позже, стоя в туалетной комнате перед большим зеркалом, Грейнджер по-новому взглянула на свое отражение. Внешне в ней ничего не изменилось, но внутри произошла революция: она стала женщиной. Его женщиной. И понимание этого, наконец, заставило ее наполниться ликованием, а сердце затрепетать в груди. Это была лучшая ночь в ее жизни.

Но сказке не суждено было длиться долго.

В запретной секции библиотеки ее встретил вовсе не тот чуткий и внимательный мужчина, который заставлял ее хныкать от желания и стонать в тишине подземелий, а холодный, исполненный разрушительного равнодушия человек, который легко рассказывал о своих преступлениях и называл себя чудовищем.

Снейп был прав: Гермиона раньше ничего не знала о нем. И тем больнее было камнем сорваться с неземной высоты, на которую ее поднял любовник. Дело было даже не в наслаждении, которое Северус дарил ей, дело было в рвущемся на части сердце, которое отзывалось тоской на каждое движение мужчины.

Воспоминания об их близости превратились в самую настоящую пытку.

Гермиона остервенело терла ладонями губы, пытаясь отогнать мысли о поцелуях Снейпа, краснела, вспоминая бесстыжие прикосновения его рук и давилась рыданиями, когда понимала, что все произошедшее она теперь должна была считать одной огромной ошибкой.

Должна была, но не могла.

Она простила ему собственную стертую память, оправдав его обстоятельствами, она наплевала на красочные картинки его безжалостных убийств, встававших перед глазами и оживавших во снах: Снейп, напевая себе под нос какую-то идиотскую, леденящую кровь песенку о трех каплях прекрасного яда для глупых беспечных людей, с дьявольской усмешкой на губах наблюдал, как смешно дрыгаются в предсмертной агонии конечности Каррингтона. Она вытравила эти мысли из своей головы, цепляясь якорем за свою нелогичную, пугающую до дрожи веру в то, что Северус больше не тот монстр, который много лет назад совершил убийство. Что он сбился с пути и отчаянно нуждается в помощи, и что есть только один способ спасти душу этого человека: отдать всю себя без остатка и молиться… нет, верить, что он исцелится до конца.

Но все усилия пошли прахом, когда стало понятно, что изменились декорации, а не суть. Он так и не наигрался в Бога за прошедшие шестнадцать лет, он все так же считал возможным вершить человеческие судьбы: будь то жизнь и смерть или право на воспоминания.

Но как бы ни старалась Грейнджер, она никак не могла считать ошибкой ночь, в которой длинные тонкие пальцы ее профессора оставляли жгучий след на ее коже, ласкали, терзали, доводили до исступления. Так неоднозначно, так запретно, так сладко. Что угодно, только не это.

 

Дни сменяли друг друга, однообразные и серые, словно волокна тонкой паутины, укрывшие саваном страницы календаря. Начался последний семестр учебы, и на горизонте зловещей тенью замаячили экзамены, а Гермиона пыталась заставить себя жить так же, как жила предыдущие пять лет: ходить на занятия, с головой погружаться в чтение и беззлобно отчитывать мальчишек за беспечность. Ни история магии, ни зельеварение больше не вызывали в ней желание посвящать им по пять вечеров до конца года, и гриффиндорка записалась на факультативные занятия по Чарам и Древним рунам. МакГонагалл не высказала по этому поводу ни удивления, ни огорчения, и староста сделала вывод, что уроки конспирации от Снейпа не прошли даром.

К чести профессора, его отношение к Гермионе ни на йоту не изменилось. Он почти не замечал ее на занятиях, изредка с недовольным видом комментировал зазубренный ею текст теории. И лишь то, как он иногда пристально на нее смотрел и отводил взгляд, стоило только девушке повернуться, не давали забыть о том, что произошло между ними.

Как не давали об этом забыть и ночи, превратившиеся для нее в один нескончаемый кошмар.

Ей снился Северус. Пьянящие горячие губы, изучающие ее тело, открывающие ей такое наслаждение, о котором она раньше могла только мечтать. Обжигающее, грязное, развратное скольжение, вырывающее из приоткрытых губ стоны. Напряжение, словно сжатая до предела спираль, скопившееся в теле и мечущееся в поиске выхода. Ей каждую ночь снилась эта сладкая пытка, выжимающая досуха и оставляющая после себя лишь горькое послевкусие одиночества и тоски.

Гермиона почти чувствовала, как сходит с ума.

Ко всему прочему, у Гарри очень не вовремя проявилась удивительная проницательность. Одержимый своими подозрениями, он стал замечать изменения в настроении не только Малфоя, но и Гермионы. Оставалось только благодарить Мерлина, что в отношении нее Поттер если и строил догадки, то хотя бы не высказывал их вслух.

С Гарри происходило что-то странное, и на первый взгляд изменения шли ему на пользу: ни приступы лунатизма, ни вспышки гнева больше не повторялись, Поттер стал лучше держать себя в руках, вот только в глубине его глаз затаилась угроза, холодный расчет и мстительность, которые никогда не были присущи импульсивному, несдержанному Гарри. И это пугало.

Но стоило только Поттеру провести весь день в компании Грейнджер в библиотеке, как льдинки в его глазах оттаивали, а сам он снова казался беззаботным четырнадцатилетним юношей, не отмеченным печатью тревог о возрождении Волдеморта. А наутро все становилось как раньше. Гарри — чужой и отстраненный, Гермиона — раздавленная предательством собственного тела.

И больше всего гриффиндорку пугало то, что голос разума в ее голове звучал все глуше и неувереннее, уступая место напрасной надежде. Гермиона боялась признаться самой себе, что по уши влюбилась в своего профессора. И влюбленность эта взросла в ее сердце из тонкого ростка восхищения, окропленная состраданием и возделанная желанием помочь. И ровно в ту секунду, когда тонкие и удивительно мягкие губы Снейпа коснулись ее губ, неясное притяжение превратилось в ее душе в нечто большее. Всего один недоверчивый взгляд его черных глаз, единственное нежное, невинное касание чутких пальцев Северуса к ее губам запустили вереницу коротких ударов тока, пробудивших в ней зависимость от этого мужчины.

Поцелуи с Крамом даже отдаленно не напоминали то, что испытала Грейнджер, когда вдыхая горький травяной запах зельевара, прижималась щекой к его груди. И пока лучшая ученица шестого курса пыталась решить уравнение с неизвестной переменной своих чувств, она была обречена на провал.

Поэтому созревшее интуитивно решение совершенно не устраивало аналитическую часть Гермионы, обремененную моралью и принципами, гордостью и самомнением, совершенно не желающую признавать, что для нее прошлое Северуса не имело больше никакого значения.

Но сердце сильнее разума, и однажды оно без спроса привело Гермиону вовсе не в библиотеку. Она стояла посреди коридора на шестом этаже в восточном крыле замка и смотрела на неприметную дубовую дверь с резной аркой, преграждающую путь в маленькую башенку, которую много лет подряд посещала только профессор МакГонагалл, чтобы составить список детей, зачисленных в школу.

— Аллохомора, — прошептала староста, и замок отозвался тихим щелчком.

Гермиона вытащила из кармана мантии лист пергамента и карандаш, легко коснулась их волшебной палочкой, и те зависли в воздухе, ожидая дальнейших указаний. Она не была уверена, что ее вычисления верны, но, быстро перелистав плотные страницы книги на двенадцать лет назад и увидев ажурные вензеля на заглавии «1980 год», поняла, что оказалась права. Всего два имени выделялись из длинной вереницы знакомых, рядом с каждым из которых стояла отметка о прибытии в Хогвартс: Уизли, Малфой, Корнер, Долгопупс, Голдштейн, Паркинсон и Поттер.

Карандаш аккуратно вывел на листе: Рассел Боу, София Морган.

Не уверенная до конца, зачем ей понадобилось помогать Снейпу, Гермиона сложила пергамент и крадучись направилась к выходу.

Она почти смирилась с его прошлым, но не желала произносить вслух то, что испытывала, думая о преступлениях Снейпа. Потому что сказать об этом — все равно, что расписаться в циничном предательстве всех своих принципов, всей шкалы ценностей, в соответствии с которой она выстраивала свое отношение к миру.

И это было слишком тяжело.

* * *

Это было слишком тяжело. Ловить ее затравленный взгляд, слышать ее срывающийся взволнованный голос, когда она, уткнувшись в парту глазами, пересказывает параграфы учебника, которые остальные бараны в классе даже не открывали перед уроком. С бесстрастным видом слушать в учительской трели МакГонагалл о том, что такая любознательная девочка, как Гермиона Грейнджер, снова сменила факультативы для углубленной подготовки к Ж.А.Б.А. и, судя по ее усталым глазам, снова днюет и ночует с книгами в обнимку.

Было невыносимо видеть Гермиону, сидящую в самом дальнем и тихом углу библиотеки и беззвучно плачущую, пытающуюся соскрести со своих губ его — чертового Северуса Снейпа! — поцелуи.

«Ты проклят! — отчаянно кричал он сам себе. — Ты разрушаешь все, что тебе дорого! Каждая женщина рядом с тобой обречена на страдания. Ты и Гермиону сломал своей любовью!»

Сильную, гордую, преданную. Переломил хребет пополам, обрушив на нее всю тяжесть правды: Гермиона отдала свою невинность не исправившемуся грешнику, а жестокому Пожирателю смерти. Он знал, ведь он знал, что все так и случится, так почему же он не уберег ее?

«Жалкий несчастный эгоист!»

И Северус даже не опровергал свои жестокие мысли. Он действительно был эгоистом. Он получил то, о чем мечтал, но знал, что получил это незаслуженно. И воспоминания о любви и невинности, которые он украл у едва повзрослевшей девушки, не грели его холодное сердце, а наоборот лишь усугубляли коктейль из чувства вины и отвращения к самому себе.

Чудовище медленно умирало, лишенное тепла своей красавицы. А ведь раньше он считал сказки развлечением для наивных дураков! И вот, докатился…

Тем утром он честно рассказывал Гермионе о своем прошлом лишь потому, что был уверен в том, что она отреагирует спокойно на темные страницы его биографии. И как же было больно увидеть в ее глазах ужас. Снейп видел в воспоминаниях Грейнджер, что смерть Каррингтона ее не шокировала. Да, вызвала отвращение, неприятие, но не шок. Она была готова к тому, что Северус в своем прошлом не был хорошим мальчиком. И, казалось бы, что может быть хуже убийства живого существа? Для зельевара смерть взрослого от смерти ребенка ничем не отличались: ниже падать некуда, это самая грязь и мерзость человеческих поступков. Но для нее все обстояло иначе.

Снейп не пытался узнать ее чувства, когда раскрывал перед ней душу. Было достаточно и того, как она прятала глаза. И вопреки всему, что он видел, росток надежды в его душе, вскормленный теплотой и заботой Гермионы, заставил Северуса бросить на прощание пароль от своей спальни, а потом в исступлении метаться перед входом каждую ночь, прошедшую с момента их разговора. Пытался ли он читать книги или записывать поурочные учебные планы — каждые несколько минут стена с потайным проходом притягивала его взгляд.

Влюбленный школьник, да и только.

 

В тот день даже вид угрюмой физиономии Поттера не вызывал в нем привычного душевного подъема, а последовавший за отработкой вызов к Альбусу и вовсе развеял все надежды на менее поганый, чем обычно, день.

Директор сидел за своим столом и разливал по чашкам горячий чай. Зная, что Снейп отклонит любое его предложение, молча поставил перед ним тонкую фарфоровую кружку, в которую (по своему обыкновению) накидал слишком много сахара.

— Северус, меня беспокоят редкие вызовы Тома. Надеюсь, ты не вышел из фавора? Как прошло собрание?

«Собрание? Какое собрание? Оно было тысячу лет назад, Альбус! В совершенно другой жизни».

— Это было не собрание, директор. Темный Лорд вызвал меня на потеху Лестрейндж. Поскольку я не смог вовремя предоставить информацию об осведомителе Ордена, моя ценность как шпиона резко упала. Еще предлагаю вам вспомнить, сколько важной информации с начала этого года вы обнародовали при мистере Поттере. Вопреки вашим расчетам, Альбус, — холодно добавил Снейп, вспоминая неправдоподобную осведомленность Волдеморта о побеге Морган, — передатчик в его пустой голове работал в обе стороны. Вы посвящали его в сведения о Буревестнике?

— Нет. И, как оказалось, это к лучшему.

— При всем уважении, директор, считаю, что выгоднее будет привлечь внимание Темного Лорда к Балорту. Не уверен, что в следующий раз он удовлетворится рассказом о том, как одинок и уязвим Поттер.

— Вот ты этим и займись, Северус, — отрезал Дамблдор. — А твой радикальный взгляд на безопасность Гарри меня иногда расстраивает. Неужели ты считаешь, что чем больше часов он просидит в подземельях, тем лучше подготовится к встрече с Томом?

Выражение лица зельевара позволяло в красках представить, что он думает по этому поводу, но ответил он весьма сдержанно:

— Я не собираюсь попустительствовать ему так, как это делаете вы, директор. Как и любой другой студент в этом замке он обязан подчиняться правилам, и я вовсе не считаю, что мысли о том, какой он важный и уникальный, помогут ему в борьбе за собственную жизнь.

— Гарри всего лишь поцеловал мисс Грейнджер.

Сердце Снейпа покрылось тонкой заиндевелой коркой, а бегущая по венам кровь почти ощутимо царапнула его кристалликами льда.

— Неужели раздутое самомнение мистера Поттера вынесло такой позор и унижение, как донос о несправедливо назначенном взыскании? — резко очерченная бровь изогнулась над холодными глазами, а в голосе откровенно зазвучала издевка.

О, как он хотел сомкнуть пальцы на жилистой шее этого недоноска! Какой заманчивой казалась ему идея сбросить гаденыша с Северной башни и крикнуть ему вслед что-нибудь едкое, чтобы он, наконец, понял, что нужно учиться держать язык за зубами! Но нет, это же святой Поттер, надежда волшебного мира! Ему позволено то, о чем другие могут только мечтать!

Снейп едва не вздрогнул, когда от смакования собственной ненависти его отвлекло восклицание директора.

— И заметь, ты сразу обвинил во всем Гарри! По совершенной случайности я стал невольным свидетелем этой сцены, как раз во время ежедневной прогулки по территории Хогвартса, — добродушно улыбнулся директор, а затем серьезно добавил: — Северус, ты уже выяснил, как к тебе относится мисс Грейнджер?

Блюдце жалобно звякнуло, когда Снейп резко опустил на него кружку с чаем. В нем все еще клокотал гнев. Мужчина сквозь зубы зашипел, прожигая седого волшебника взглядом:

— Зачем вам это, Альбус? Неужели вам совсем не жаль девушку?

В глазах Дамблдора плескались теплота и отеческое участие, которых еще никогда в жизни Северус не желал видеть меньше, чем сейчас. Он хотел злиться, он хотел найти виновного в своей боли! Он хотел хоть как-то выплеснуть накопившееся напряжение.

— Мне жаль тебя. — И пресекая открывшего было рот Снейпа, директор продолжил: — Когда придет время выполнить наш уговор, от тебя отвернутся все люди, которых ты тринадцать лет после падения Волдеморта называл своими друзьями. Я хочу, чтобы хоть один волшебник продолжил видеть в тебе человека.

«Но человека во мне давно сожрало чудовище», — устало отозвался Северус самому себе и подавил желание сдавить пальцами виски.

Он не станет думать о Гермионе! Он не станет думать о ее словах и затравленном взгляде. Довольно и того, что он медленно и верно становился зависим от этой девчонки. Довольно и того, что, кажется, он ее любил…

— Как легко вы распоряжаетесь чужими жизнями, — горько отозвался Снейп, глядя поверх директорского плеча на резную раму портрета. — Вы требуете от меня выполнения маленькой услуги, вы все эти годы взращивали Поттера, как жертвенного барана, вы даже душу глупой девчонки готовы использовать, как утешительный приз. Но вы ошибаетесь. Это непосильная ноша для мисс Грейнджер.

— Не стоит драматизировать, девочка гораздо сильнее, чем кажется. И гораздо умнее, Северус. А по поводу моей роли в этой истории, прошу тебя не заблуждаться — я дважды предлагал ей выбрать мистера Поттера, но она полюбила тебя. Так разве в этом кто-то виноват? Гермиона сделала свой выбор. И если ты помнишь, я обязан заботиться о благополучии студентов в меру своих сил, и сейчас долг требует от меня притвориться слепым. Но все же, — гораздо мягче добавил Альбус, блеснув глазами за стеклами очков, — я буду благодарен тебе, если ты попытаешься сдерживать свой дурной характер, чтобы не обижать мисс Грейнджер понапрасну. Сколь бы зрелой и рассудительной она не казалась, юношеский максимализм еще никто не отменял.

— У вас всегда средства достижения даже самых благородных целей были на грани абсурда, директор, — проворчал Снейп, не желая признаваться, насколько ему было волнительно вести разговоры о Гермионе.

Слишком сильным страхом они отзывались после беседы в библиотеке. Он немыслимо хотел поверить словам Дамблдора, и лишь долгие годы подавления эмоций и дисциплины позволили ему заткнуть надежду и с тревогой дожидаться ночи. Потому что, если она придет, Северус станет самым счастливым человеком на земле, и в ту же секунду будет готов поклясться при свидетелях, что больше никогда не обидит Грейнджер, а если нет… думать об этом не хотелось.

Намного более безопасной была тема Буревестника, к которой не замедлил вернуться мужчина:

— Балорт, директор. Что-нибудь известно о нем?

— И да и нет, — ответил Дамблдор, гораздо больше заинтересовавшийся содержимым вазочки со сладостями, чем разговором.

Северус грел холодные ладони своей чашкой с горячим чаем и ждал, пока Альбус наиграется в загадки. Прошло несколько минут, прежде чем тот махнул сухой старческой ладонью в сторону столика на тонких ножках у окна, на котором располагались многочисленные серебряные приборы. В одном из них, стоящем на самом крае, на круглом ажурном циферблате без стрелок едва заметно горел красный огонек, забившийся между насечками, словно тлеющий уголек.

— Что это значит?

— Это значит, что ночью в Хогвартс проник волшебник в анимагической форме.

«Никак после истории с покойным Блэком озадачились?» — хотел было съязвить Северус, но сдержал себя и ровно спросил:

— И что же ему было нужно?

— То же, что и в прошлый раз, вероятнее всего. Предложить Гарри свое покровительство и помощь взамен убийства Волдеморта.

— Как легко вы об этом говорите, — бесстрастно отозвался Снейп, вспоминая злобный взгляд Поттера, которым тот щедро награждал его и за завтраком, и на отработке. Едва ли убийца, воспетый в легендах, окажет на мальчишку благотворное влияние.

— Мы все равно не смогли бы ничего предпринять, — директор пожал плечами. — А так Гарри получит поддержку, которую я ему оказать не могу, а мисс Грейнджер не хочет. Все очень просто, Северус.

— Поддержку, директор? Да вы хоть представляете, сколько ярости за десять веков скопилось в Балорте? Вы понимаете, что те глубины темной магии, в которые он погрузился, не идут ни в какое сравнение с большинством экспериментов Темного Лорда? Балорт одержим кровью! Он одержим могуществом!

— У меня создается впечатление, что ты осведомлен об этом лучше, чем я, — тихо произнес Альбус, разом смахнув весь запал со Снейпа. — Но не следует забывать, что далеко не все в преданиях — истина.

«Осторожно! — шепнула Северусу интуиция, а все мускулы мгновенно застыли, превращая лицо в бесстрастную маску. — Помни о Софии!»

Ответил директору Снейп гораздо спокойнее, допуская в свой тон ровно столько участия к судьбе сына Лили, сколько требовало его обещание:

— Почему бы вам просто не предупредить Поттера о том, что Балорту нельзя доверять?

Несмотря на то, что старик позволил Снейпу уйти от ответа, от пронзительного взгляда голубых глаз не укрылись изменения в его состоянии. В эти минуты Дамблдора окружал ореол силы и могущества, заставлявший трепетать самого Темного Лорда, и Северус невольно ощутил себя малолетним проказником, о бесчинствах которого мудрому взрослому все известно, но он из великодушия не стал его наказывать. Когда Альбус заговорил, то по тону становилось понятно, что он все хорошо обдумал и менять свое решение не намерен:

— Совсем скоро мальчик останется без моей помощи, а к твоим советам он не станет прислушиваться. Гарри должен сам научиться разбираться в людях. Ни ты, ни я не можем отбирать у него право совершать ошибки и учиться на них. Но поверь, я прекрасно понимаю, что затеял игры с огнем. И мне было бы спокойнее, если бы ты издали присматривал за ним.

Это ничего не меняло, едва стоило вспомнить о том, что судьба Поттера была расписана по главам самим директором: уничтожение четырех оставшихся крестражей, а затем торжественный акт самопожертвования. Альбус прикрывался малым, чтобы скрыть большее. Как и всегда.

Северус отрывисто кивнул и уже собрался покинуть кабинет, когда Дамблдор задал еще один вопрос, честно ответить на который бывшему Пожирателю смерти мешал длинный шлейф собственных теневых интриг.

«Если ты доживешь до старости, ты тоже станешь мерзким манипулятором?» — проявил неуместный интерес внутренний голос, заставив Снейпа скривиться от отвращения. Благо, что стоял он к директору спиной.

— Что от тебя хотела Беллатриса Лестрейндж?

Даже обычная вежливость требовала от него повернуться. Но как хотелось оказаться за миллион миль от этого места и от этого человека! Как хотелось, наконец, перестать подчиняться и быть марионеткой в чужих руках! Как хотелось свободы от навязанных виной обязательств. Но Северус был вынужден остаться и терпеливо рассказать директору полуправду, от которой самому было тошно. Он не стал садиться, чтобы не затягивать этот скользкий разговор. Почти безразлично бросил:

— Сущий пустяк. Чтобы я сварил для нее одно чрезвычайно сложное, редкое и опасное зелье.

— Ты узнал ее цель?

— Естественно. Белла давно одержима желанием хм… упрочить власть Хозяина.

— Знаешь, Северус, — задумчиво произнес директор, и что-то в его тоне заставило профессора насторожиться. — Личные счеты и самосуд всегда мне претили. И признаюсь, я бы с гораздо большим удовольствием услышал о свершении справедливого приговора суда над мадам Лестрейндж… Хотя бы потому, что в жизни есть вещи страшнее смерти. Но если кто и имеет право требовать ответ за преступления Беллатрисы, так это ты.

— Вы ничего не знаете, Альбус, — застыв у дверного проема, ответил Снейп.

Глаза его были холодными и отчужденными, перед мысленным взором проносились воспоминания о Ребекке, а этот человек еще посмел делать вид, будто знал что-то о планах Северуса и благосклонно разрешал ему их претворять в жизнь! Но он даже не представлял, что для Снейпа значило вмешательство Беллатрисы в его жизнь — оно отняло последнюю надежду на спокойное и, может, даже счастливое существование после войны.

— Я знаю больше, чем ты думаешь! И предполагаю, что один из четырех духов сослужит тебе хорошую службу. — Старик озорно ему подмигнул, а потом стал выводить зелеными чернилами какие-то линии на пергаменте, словно напрочь позабыл о своем госте. Но через пару секунд все же продолжил свою речь, отложив перо и любуясь изображением глифа Меркурия на листе: — Я не сомневаюсь, что в твоих силах связать противоположности, даже если для этого придется объединить Небо и Землю, Северус.

Поймав нахмуренный взгляд зельевара, Дамблдор улыбнулся, и, взмахнув волшебной палочкой, превратил пергамент в горстку пепла.

Сказать, что Снейп не понял намеков директора — не сказать ничего. Эксцентричные выходки Дамблдора были притчей во языцех и в этот раз, оставаясь верным самому себе, Альбус снова заставлял собеседника лишь недоуменно пожимать плечами при попытке постигнуть его загадки.

— Я пришлю тебе на днях Омут памяти. Думаю, он тебе понадобится, — посмеиваясь, добавил седовласый волшебник и, давая понять, что разговор окончен, засунул длинный крючковатый нос в вазочку со сладостями, выбирая что-то особенное.

Этот человек сведет Северуса Снейпа с ума.

* * *

Она не пришла. Ни в ту ночь, ни в следующую. А когда на первом занятии в семестре просидела два часа, уткнувшись в собственный конспект, Северус, наконец, осознал, что она не придет больше никогда. И все надежды рухнули, погребая его под грудой обломков.

Какой жестокой насмешкой теперь казались ему ощетинившиеся львы, словно титаны, подпирающие бронзовую ванну! Они дразнили Снейпа, насмехались над ним, напоминая ему о любви, которая была так достижима и так запретна. Он помнил о своих грязных, эгоистичных мыслях, которыми успокаивал свою совесть в единственную ночь близости с Гермионой. И клялся себе, что если она даст ему еще один шанс, все будет иначе.

Зельевар старался занять свои мысли, с головой погружаясь в работу по превращению зелья для Беллы в мертвую воду, но и это ему не удавалось. Любой из компонентов ядов замедленного действия вступал в реакцию то с иглами дикообраза, то с русалочьей чешуей, а то и вовсе с банальной сушеной крапивой. И даже подробно расписанное уравнение взаимодействий не позволило найти ингредиент, который мог бы оказаться устойчивым к растворению в драконьей крови и эффективным для медленного отравления организма.

В последний день каникул сова принесла коробку с ингредиентами от Беллатрисы, и работа над зельем закипела с новой силой. Было неважно, чем Северус занимался: наблюдал ли за Грейнджер в Большом зале, вырезал ли нужную секцию из крохотного плотного комка мышц, добытого Лестрейндж наверняка самым варварским методом, или препирался с Морган — он ни на секунду не забывал о том, что должен был найти способ оборвать вереницу жестокостей Беллы.

Днем ему удавалось отвлечься. А ночи… Ночи брали реванш.

Он давно перестал сражаться во сне с Балортом. Почти с того самого момента, как поверил в легенду о Буревестнике — около двух месяцев назад. Кошмары исчезли, будто стоило только прекратить рисовать в воображении разверзнутую пасть и ядовитые клыки, как наваждение рассеялось, и монстр под кроватью превратился в старого плюшевого медведя с оторванной лапой — жалкого, забытого и беспомощного.

Просто в один из дней Снейп перестал очищать свое сознание от эмоций. Целенаправленно и осознанно, даже не прикрываясь позорными отговорками. Потому что, вопреки всем доводам рассудка, хотел видеть ее своей хотя бы во сне. И Гермиона исполнила его желание. Но вместо близости и страсти, на которые он рассчитывал, девушка дарила ему свою любовь. Это оказалось и самой жестокой пыткой, и самым большим наслаждением одновременно.

 

Первый субботний вечер в семестре застал Северуса в собственном кабинете декана. В отдалении послышался приглушенный звон колокола. Полночь.

— Хватит обманывать себя, — пробормотал Снейп и встал из-за письменного стола, взмахом волшебной палочки отправляя стопку пергаментов в ящик.

Потайная дверь в спальню бесшумно отворилась, и профессор застыл на месте: в его комнате с завороженным видом стояла староста Гриффиндора, поглаживая пальцами корешки книг. Она с явным сожалением отвлеклась от изучения названий фолиантов и неуверенно затопталась на месте.

— Я хотела поговорить.

Он едва разобрал взволнованный шепот.

— Слушаю вас, мисс Грейнджер.

Девчонка дернулась, будто от удара, и Северус тут же проклял себя за свой ядовитый язык. Ну что ему стоило? Разве Гермиона виновата в том, что от одного ее вида у Снейпа сердце пустилось вскачь, а разум тут же приказал затолкать свои фантазии поглубже?

— Я долго думала…

— Долго.

— …и я пришла сказать…

Резко очерченная бровь насмешливо изогнулась, а руки сами собой сложились на груди.

Ведь если Северус покажет ей, что ее сбивчивые банальные объяснения его не тронули, будет не так больно? Ведь правда?

— Я пришла сказать: то, что ты делал в прошлом, для меня не важно, — собрав всю смелость в кулак, жестко закончила Гермиона, явно разозленная тем, что Снейп не собирался облегчить ей признание.

— Увы, мисс Грейнджер, но это ложь.

Нет-нет-нет! Он совсем не эти слова хотел произнести! Он вообще не хотел говорить, если уж на то пошло! Он хотел сгрести ее в охапку и не выпускать из своих объятий как минимум до конца жизни. Но подавление желаний за эти годы в нем дошло почти до автоматизма. Вернуть ее сейчас, чтобы в следующий раз, когда она уйдет, сдохнуть? Зачем обманывать себя: в жизни Северуса не место такому светлому и невинному человеку. Между ними пропасть. И чем скорее вбить эту мысль в ее юную головку, тем будет проще.

— Я намерен лишить вас последних иллюзий о том, кто я на самом деле, раз уж первые два раза мои слова не подействовали, — холодно произнес Снейп и поставил на стол Омут памяти, который ему на днях прислал директор.

Догадывался ли Альбус об этом? Или только хотел помочь ему с недостающим ингредиентом для зелья? Да какая разница.

Опустив в Омут несколько переливающихся серебристых нитей и не удостоив Гермиону ни единым взглядом, Северус вышел из спальни и с силой захлопнул за собой дверь.

Как там, в маггловских фильмах, принято оплакивать ушедшую любовь?

Первое, что почувствовала Гермиона после того, как нырнула в изменчивую серебристую поверхность Омута памяти, был легкий аромат свежескошенной травы с тяжелыми нотками сандала. Еще даже не открыв глаза, она уже догадалась, что ей предстоит увидеть.

В просторной, тускло освещенной комнате в нескольких чашах тлели угольки, насыщавшие воздух парами афродизиака. Судя по темноте за богатыми витражами окон, была глубокая ночь, и лунный свет наполнял зал таинственным свечением сквозь разноцветное стекло. На дорогом ковре посреди комнаты на коленях стояли дюжина молодых женщин с одинаково пустыми глазами и отсутствующим видом.

— Может быть, эта? — послышался высокий насмешливый голос откуда-то из-за спины.

Гермиона мгновенно обернулась и увидела высокого худого волшебника с мертвенно-бледной кожей и багровыми глазами под тонким пергаментом век. Но, несмотря на ужасающий взгляд, лицо его было очень красивым, даже утонченным: мягкие, будто опаленный воск, черты казались нарисованными легкой кистью художника. Ладонь его указывала на одну из женщин, по плечам которой рассыпались волосы цвета расплавленной меди.

Рядом с Волдемортом стоял высокий сутулый юноша, худой и нескладный, с резкими, словно грубо высеченными из камня, чертами лица. Длинные сальные прядки волос скрывали его глаза. Он был настолько же некрасив, насколько и неухожен.

— Северус, я расстроен, что ты который раз отказываешься от нашего маленького развлечения. Притом, что больше других заслужил право первенства в выборе игрушек.

Снейп склонил голову и заговорил так тихо, что Гермионе пришлось подойти ближе, чтобы расслышать.

— Мой Лорд, меня не прельщает их грязная кровь, как Эйвери или Нотта. Но я готов убить любую, если это доставит вам удовольствие.

— Ты начисто лишен воображения, Снейп! — презрительно выплюнула Беллатриса Лестрейндж, стоявшая слегка позади Волдеморта. Она явно была в привилегированном положении. — Ты видел, как Рудольфус искусно выжигает на их спинах метку? А как Руквуд отрывает с помощью Экспульсо им по одному пальцу? — Ее глаза возбужденно блеснули, а язык промелькнул между ярко накрашенных губ. Скривившись, как от зубной боли, она гнусаво добавила: — А ты кроме своих тоскливых ножичков больше ни на что не способен!

— Зато эффективно, — бесстрастно отозвался Северус, даже не посмотрев на Лестрейндж, словно ее не существовало вовсе.

Белла придвинулась вплотную к Темному Лорду и что-то сбивчиво прошептала ему на ухо. Кривившая ее губы плотоядная улыбка не предвещала ничего хорошего. Волдеморт кивнул, и Беллатриса оторвалась от него так же резко, как и прильнула, а через мгновение скрылась в толпе Пожирателей смерти.

— У меня хорошие новости, Северус. Ребекка Каррингтон не будет оскорблять твой вкус грязной кровью.

Гермиона попыталась последовать за Лестрейндж, но через пару шагов наткнулась на невидимую преграду: Снейп не знал, что происходило вокруг него, пока он разговаривал с Волдемортом.

Очень скоро волшебницы вернулись. Лицо Ребекки было точь-в-точь таким, как на картинке в библиотечной книге: тонкий нос, высокие скулы, изящный разлет бровей. Но узкий безвольный подбородок и затравленный взгляд никак не сочетались с образом надменной гордячки, который нарисовала себе Грейнджер в воображении. И весь ее облик нес отпечаток страха, а не пренебрежения, которого Гермиона ожидала.

Каррингтон вообще неуместно смотрелась в этой накуренной афродизиаком комнате с двумя дюжинами грязных беспринципных мужчин. Благородный цветок в дрянном трактире.

Гермиона вглядывалась в лицо Снейпа, но так и не смогла уловить ни тени эмоций. Даже глаза его оставались совершенно холодными. Будто ему предложили не женщину, а банку сушеных рыбьих глаз.

— Если мой Лорд желает, — только и ответил он и, вопреки всем нормам колдовского этикета схватив Ребекку за руку, потащил в угол комнаты, будто огороженный стеклом с разводами — чарами помех.

Оглянувшись, Грейнджер заметила довольный оскал Беллатрисы. Ее очень радовал такой поворот событий.

 

Северус не стал скрывать от Гермионы подробности своих отношений с Каррингтон.

Недолго думая, молодой Снейп спустил штаны и припечатал женщину к стене. В его рваных, жадных движениях не было ни нежности, ни трепета, ни заботы о партнерше, которые он дарил Гермионе в их единственную ночь. То, что происходило перед глазами, назвать иначе как трах, язык не поворачивался. Гермиона и хотела бы отвернуться, да не могла. Взгляд прикипел к профилю юноши: к его длинному крючковатому носу, густым, по-девчачьи длинным ресницам и крепко зажмуренным глазам, к капельке пота, стекавшей по виску.

Когда все закончилось и Северус отстранился, приводя в порядок одежду, он отрывисто произнес, будто это могло оправдать его грубость:

— Афродизиак.

Ребекка кивнула, однозначно расстроенная и оскорбленная подобным отношением. Выпрямившийся во весь рост юноша неожиданно протянул ей руку.

— Аппарируем ко мне, я дам тебе зелье, чтобы не было последствий.

— Как мило с твоей стороны побеспокоиться об этом, — жестко отозвалась она. По бокам ото рта залегли некрасивые морщины, словно она всю свою жизнь капризно кривила губы минимум трижды на дню. — Можешь не утруждаться, даже если бы я хотела от тебя забеременеть, то не смогла бы. Ни разу за последние пять лет.

Снейп все так же стоял с вытянутой в ее сторону ладонью и пронзительно всматривался в темные глаза. Потом отвернулся, бросил: «Как скажешь», — и направился к выходу из комнаты, где с одной стороны уже раздавались крики пытаемых маггловских женщин, а с другой — громкие стоны тех Пожирателей смерти, которые не брезговали развлечениями иного рода.

Ребекка сползла по стенке на пол и беззвучно заплакала.

 

Гермиона снова провалилась в темную пустоту и очутилась в комнате, практически все пространство которой занимала огромная кровать.

— Тебя не было на прошлом собрании, — заметила темноволосая женщина, сидевшая на самом крае. Рядом с ней на полу валялись мужские брюки и черный плащ. Руки с тонкими пальцами методично разглаживали несуществующие складки на платье насыщенного синего оттенка.

— Задание Темного Лорда, — коротко бросил Северус. Помолчал с минуту и добавил: — Люциус рассказывал, что тебе пришлись по душе несколько моих изобретений.

Ребекка хищно улыбнулась.

— О, да. Должна признаться, я жалею, что только сейчас оценила всю прелесть и пользу собраний Хозяина.

— Уже даже Хозяина? — насмешка. — Помнится, еще неделю назад ты и смотреть в его сторону не могла, не говоря уже о том, чтобы признать его власть.

— Я… образумилась… — произнесла Каррингтон, и что-то в ее тоне заставило Грейнджер насторожиться. И не ее одну.

— Что ты имеешь в виду?

Ребекка развернулась лицом к Снейпу. Глаза ее неестественно сверкали.

— Я поняла, что он прав. Только сила способна заставить других уважать тебя. Только сила способна очистить мир от маггловской грязи. А ограниченные грязнокровки и вовсе не достойны права познавать секреты нашего могущества!

— Я полукровка, — бесстрастно отозвался Северус. — Что же, я теперь для тебя недостаточно хорош?

— Да, иногда ошибки природы случаются, — она раздраженно передернула плечами. — Но в тебе столько силы, столько нераскрытого потенциала… Ну скажи мне, кто из них сможет выстоять против тебя хоть пять минут? Даже сам Хозяин признал твои способности в темных искусствах и зельеварении! Ими пропитана твоя жизнь, видел бы ты себя со стороны, когда говоришь о них! Меня дрожь пробирает, когда я думаю о том, какая жажда власти скрывается под твоей холодной маской! Снейп, а сколько в тебе хитрости и коварства! Ты получил у Лорда все интересующие тебя знания, и ведь при твоих удивительных успехах в ментальной магии это создает такой простор для собственного могущества и свободы…

С удивлением Гермиона узнала, что Северус падок на лесть. Все то время, пока Каррингтон тешила его тщеславие своей пылкой речью, Снейп слушал ее с едва заметной кривой самодовольной улыбкой. Но даже то, что им восторгалась столь красивая женщина, казалось, не могло разрушить стену отчуждения, которую он выстроил вокруг себя. Потому что кроме самолюбования в его глазах не отражалось ни благодарности, ни любви. И стоило только Каррингтон произнести последнюю фразу, как он мгновенно переменился:

— Ребекка, кто твой наставник?

Женщина отвернулась, продолжив затягивать шнуровку на корсаже платья.

— Какое это имеет значение?

— Я слышу крамольные мысли. И если их вложил в твою голову кто-то из ближнего круга, то Хозяин обязан об этом знать.

Искренне ли он говорил? Или искусно играл свою роль? Даже после того, как Гермиона столько вечеров видела Северуса без его непроницаемой маски, она не смогла понять правду по лицу молодого Снейпа.

Каррингтон не удостоила его взглядом.

— Мы не в пятнадцатом веке, а я не еретичка, чтобы каяться перед тобой в грехах. И это раньше я верила в сказки вроде справедливости и любви. А теперь я верю лишь в силу. И я благодарна тебе за то, что ты своим примером раскрыл мне глаза.

Снейп усмехнулся. Лицо его снова приняло отстраненно-пренебрежительное выражение.

— Ты слишком самонадеянна, если считаешь, что мне есть какое-то дело до твоего мировоззрения.

— Это ненадолго, — загадочно обронила Ребекка.

 

Не успела Гермиона обернуться, как в следующую секунду она уже стояла напротив сидевшего в роскошном кресле молодого Снейпа. Длинные тонкие пальцы крепко сжимали хрустальный бокал с янтарной жидкостью. Выглядел он изможденным, под глазами его залегли глубокие тени.

— Прошу прощения, что заставил ждать, — растягивая слова, произнес блондин, входя в комнату. — Моя свояченица решила задержаться в библиотеке, и ей, как обычно, наплевать, что у меня гости.

— Твой эльф нашел, чем меня занять, Люциус, — насмешливо отсалютовал ему стаканом Снейп.

Но тон был напряженным, а ухмылка — вымученной. И то, что заметила Гермиона, не упустил из вида и Люциус. Он вальяжно развалился в кресле и лениво рассматривал Северуса.

— Должен признаться, выглядишь ты паршиво, друг.

«Друг!» — потрясенно повторила Грейнджер, но тут же взяла себя в руки. Не было в этом ничего удивительного. Это многое объясняло: и Фадж, и Амбридж лояльно относились к Снейпу, не подозревая его в продамблдоровских убеждениях.

Гораздо более странно было слышать искреннее участие в голосе Малфоя, потому что каждый раз, когда Гермионе доводилось видеть аристократа, весь его облик выражал неизменную скуку и пренебрежение. Но сейчас все было иначе. Малфой казался обычным молодым мужчиной, несколько надменным и насмешливым, но совершенно не похожим на того жесткого человека, который сражался с отрядом Дамблдора в Отделе тайн.

«Да что же со всеми вами сделала война?» — хотелось выкрикнуть Гермионе, но с ее губ не сорвалось ни слова.

Кто был виноват в том, что обычные люди превратились в теперешних монстров? Неужели их настолько развратила грязная сторона жизни Пожирателей смерти? И как Северус избежал этой участи?

Темный Лорд в то время был в большей степени человеком, чем в ее дни. Первая магическая война уже давно началась, и каждый день погибали не только десятки магглов, но и целые семьи волшебников, однако Том Реддл еще не выглядел сумасшедшим маньяком, жаждущим крови. У него была своя философия, свои убеждения. И даже своя великая цель — сделать мир лучше. Но в фундаменте всех его утопических идей был принципиальный изъян: мысль о том, что один человек может быть выше другого не по личным заслугам, а по крови. Мысль о том, что волшебники выше других созданий просто в силу своего рождения.

Гермиона видела прекрасную в своей роковой красоте Беллатрису Лестрейндж, еще не иссушенную временем и Азкабаном, как на фотографии в «Ежедневном пророке», напечатанной год назад: ее щеки не ввалились под выдающимися скулами, смуглая кожа не выглядела болезненной, а крона блестящих черных волос не смотрелась клубком спутанной пряжи. И Беллатриса совершенно не была похожа на безумную.

А Ребекка Каррингтон выглядела всего лишь несчастной женщиной, которую трофеем вручили нелюбимому мужчине. По крайней мере, в первом воспоминании.

Снейп тем временем сделал большой глоток (Гермиона заворожено проследила, как в такт движению на худой мужской шее дернулось резко выступающее адамово яблоко) и продолжил:

— Если Темный Лорд будет проводить собрания с такой же регулярностью, скоро я выплюну ему на ботинки свои легкие. Не знаю, с какой целью он приказывает выкурить столько афродизиака в залах, но долго так продолжаться не может.

— Ах, да, обостренное обоняние зельевара, — снисходительно улыбнулся Малфой, а потом безразлично предположил: — Может, в фавор к Хозяину вошли Розье или Селвин, а ты знаешь, насколько далеки их пристрастия от боевой магии. А с твоей стороны, Северус, неразумно говорить в наших кругах о своих уязвимых местах.

— Но тебе я могу доверять, Люциус. Если планы Хозяина не изменятся, мне еще придется учить твоих детей… — услышала Гермиона, словно издалека, последние слова Северуса, и картинка снова сменилась. Она одно бесконечно долгое мгновение падала в холодную тьму, а затем оказалась в незнакомом парке. Ночной воздух был наполнен звонкими трелями птиц, а цветущий жасмин пьянил своим ароматом. И на фоне этого упоительного весеннего пейзажа резко выделялось тяжелое, загнанное дыхание мужчины в черном плаще и серебристой маске. Он привалился спиной к дереву и запрокинул голову, бессмысленно уставившись в небо сквозь молодую зеленую листву. Долго стоял, не двигаясь, словно собирался с силами.

Потом в ответ на свои мысли выругался сквозь зубы и уставился на собственную волшебную палочку, как на ядовитое жало мантикоры. Но Гермиона не замечала никаких отличий: на рукояти палочки все так же были вырезаны витые руны силы, а по темной лакированной древесине скользили блики лунного света, воровато подглядывающего сквозь кроны деревьев.

— Сколько можно?! Экспеллиармус! — воскликнул Северус, но ничего не произошло.

Лишь со второй попытки с кончика палочки сорвался тонкий бледно-красный луч и ударил в землю, подняв в воздух мелкое крошево прошлогодних прелых листьев.

— Если ты станешь гребанным сквибом, ты уже никому помочь не сможешь! — едва слышное злобное шипение сорвалось с губ волшебника.

Но понять, кому он собирался помогать, Грейнджер не успела — пока ее уносил холодный водоворот воспоминаний, она услышала громкий мужской крик, дьявольский смех Беллатрисы и вслед за ними тихий голос Волдеморта, заполнивший всю ее голову:

— Наконец, я увидел настоящего Северуса. Добро пожаловать в семью.

 

Сцена переменилась, и Гермиона оказалась в тесной и бедно убранной комнате. Шум и пьяная ругань, доносившиеся из-за двери, наталкивали на мысль, что Снейп находился в каком-то дешевом трактире. У стены стояла узкая койка с серыми простынями, а в спертом воздухе неприятно пахло хлевом.

Рядом с ней, скорчившись у ржавой раковины и подставив левое предплечье под струю воды, стоял Северус. На его скулах играли желваки, а глаза были закрыты. На светлой коже чернела метка. Он посмел не откликнуться на зов.

Гермиона прикрыла рот рукой, боясь не сдержать всхлип, совсем позабыв, что ее невозможно услышать. В том, как плотно Снейп сжимал челюсти, во всей его позе чувствовалась напряжение. Ему было больно. Но если вспомнить его рассказ в запретной секции, это оказалось оправданным поступком.

Гермиона снова ощутила падение и оказалась на этот раз перед воротами большого дома. Усыпанная гравием дорожка тихо и размеренно хрустела под привычными крадущимися шагами Снейпа, и, несмотря на то, что по обеим сторонам от нее росли низкие зеленые кустарники, голые деревья в отдалении и пронизывающий ветер подсказывали, что наступила зима. Кованые ворота распахнулись, стоило только юноше приблизиться, и вскоре он уже стоял у парадного входа в особняк.

Когда Грейнджер пыталась подстроиться к его шагам в длинном, богато обставленном коридоре, она была почти уверена, что находится в поместье Малфоев. Снейп резко остановился, а Гермиона, не готовая к такому повороту событий, прошла сквозь него и застыла как вкопанная, разделив удивление Северуса: из боковой комнаты выходила Ребекка Каррингтон. Черный плащ скрывал фигуру женщины, но топорщащаяся на животе ткань раскрывала причину ее внезапного исчезновения.

Снейп мгновенно оказался рядом и увлек ее в маленькую комнату, из которой она появилась.

— Куда-то спешишь, Ребекка? — холод пробирал до самых костей от одного только звука его голоса: мертвый, зловещий, безжалостный.

— А я так надеялась, что ты сдохнешь! — ядовито выплюнула женщина.

В этот момент она была больше, чем когда-либо из воспоминаний Северуса похожа на свое изображение в книге — надменная, с ледяными глазами и жесткой, неприятной улыбкой. Казалось, злость даже искажала ее черты лица, словно ангел на картинке превращался в безобразную фурию.

— Я тоже рад тебя видеть, — преувеличенно вежливо отозвался Снейп, перехватывая ее правое запястье и выдергивая волшебную палочку из тонких пальцев. Было не похоже, что он контролировал прилагаемую силу: пальцы Каррингтон неестественно изогнулись, неловко вывернулась рука, а на предплечье заалели следы. — Изволь объясниться.

— Что ты хочешь от меня услышать? Я была бы счастлива, если бы никогда больше тебя не увидела! Никого из вашей шайки! Но отец меня не послушал. Это же такая честь — собрание в нашем доме! Он просто не способен понять, что на самом деле нужно Хозяину!

— Я жду от тебя рассказа о том, с кем ты спала кроме меня! — Снейп грубо встряхнул ее за плечи. — Отвечай!

— Ах, если бы ты был так же учтив, как силен! — притворно вздохнула Ребекка, явно не понимая, что распаляет его еще больше. — Тогда нас ждало бы великое будущее! Но поскольку я уже получила от тебя все, что хотела, ты мне больше не нужен. Это мой ребенок! Ты не имеешь и не будешь иметь на него никаких прав!

— Ты солгала мне.

Тихие слова резко оборвали ее возбужденную речь, будто пощечина. Глаза Снейпа полыхнули бешенством, а сам он застыл, словно каменное изваяние.

Гермионе хотелось крикнуть Каррингтон, что она ходит по лезвию ножа, предостеречь от глупых, необдуманных слов, но она лишь на мгновение прикрыла ладонью лицо.

Это двадцатилетний Снейп! Это молодой Пожиратель смерти! Как можно было не понимать, что таких людей нельзя доводить до точки кипения?

— Вот только давай без дешевых драм? — капризно произнесла Каррингтон, скривившись. — Ложь — правда… сплошные условности. Ты ведь даже удовольствие получил, так чего же ждешь еще? Мне от тебя действительно больше ничего не нужно. Отдай мою палочку и забудь все, что произошло. Мы больше не встретимся.

Снейп желчно улыбнулся, и впервые на лице избалованной Ребекки промелькнул страх. По этой женщине было видно, что никто в семье не смел произнести слово ей наперекор. Единственная, драгоценная дочь Френсиса.

— Ты, наверное, привыкла, что все происходит так, как ты того потребуешь, да Ребекка? — подтвердил мысли Гермионы Северус настолько спокойно, будто читал лекцию перед классом о роли сушеных водорослей в зельеварении. — И, наверное, ты решила, что я так просто позволю тебе принимать решения вместо себя? Ты пытаешься унизить меня, а потом хочешь выйти сухой из воды? Наплести сказочку о том, что это не повлияет на мою жизнь? — Поцокал языком и сокрушенно качнул головой. — Не получится, Бекки. Ты избавишься от этого.

Каррингтон неверяще уставилась на мужчину. Судя по выражению шока на ее лице, она была совершенно уверена в том, что никто не посмеет не то чтобы причинить ей вред, а даже пригрозить. И уж точно не посмеет этого сделать Снейп в ее собственном доме.

Конечно, Гермиона понимала, что если бы Ребекка не вела себя так вызывающе и неразумно, ее судьба могла бы сложиться по-другому. Снейп остался бы верен Темному Лорду и, возможно, смог бы полюбить своего наследника после исчезновения Волдеморта.

Потому что он умеет любить. Но он никогда не простит собственного унижения.

Напрасно Грейнджер посчитала Ребекку жертвой! Она была виновата в произошедшем не меньше Северуса. Да, иначе. Да, по глупости. Но виновата.

— Ты не посмеешь… — раздался едва слышный шепот.

— Еще как посмею, милая, — ласково произнес Снейп и изобразил на своем лице улыбку. — Поверь, я достаточно восстановил силы после твоего… хм… неразумного заимствования, чтобы исполнить свое требование.

— Ты не понимаешь, — судорожно зашептала Каррингтон сухими губами, и в ее огромных глазах заплескалось безумие, а речь стала едва связной: — Я должна была. Семья вырождается… близкородственные браки… сквибы… а ты такой сильный… молодой… ты бы даже не заметил… взяла чуть-чуть… но разве за это можно убивать?!

— А не ты ли на собраниях убивала магглов лишь за то, что им не посчастливилось родиться отличными от нас? — жестко оборвал ее Снейп. — Разве не ты хохотала над их мольбами о пощаде?

В нем не было ни капли сострадания. Он стоял совсем близко к женщине, и прищуренные черные глаза прожигали ее насквозь.

— Я пять лет пыталась… а потом… Дева-мария… дала зелья… и кровь… сила… и я не верила…

Каррингтон потеряно улыбнулась, смотря сквозь Снейпа, а потом вдруг искривила губы, обнажая ряд красивых белых зубов, и злобно добавила:

— Слишком умен, чтобы купиться, да? А знаешь, почему ты никогда не увидишь своего наследника? Я хочу, чтобы ты испытал ту же боль отверженного, которую я ощутила на своей шкуре. Мы оба чудовища, Снейп. Ты — лицом, а я — душой. Так что поверь, у меня хватит сил исполнить свои планы. Я полюбила в тебе могущественную, уродливую химеру, и ты должен был боготворить меня лишь за то, что я обратила на тебя внимание! Но и здесь ты снова стал первым! Оказалось, что внутри мы одинаковы: ты тоже монстр. Ты каждый раз пользовался мной, а потом отталкивал. И в твоей душе нет даже капли раскаяния по этому поводу!

Снейп, неподвижный и бесстрастный, словно каменный идол, слушал ее обвинения, а когда Каррингтон, обессилевшая от своего эмоционального всплеска, привалилась плечом к стене, тихо произнес:

— Ребекка, ты безумна.

И первый раз в его голосе зазвучала жалость. Причем такая откровенная и унизительная, что Гермиона ощутила подходящие к горлу спазмы рыданий. Ей было чудовищно больно за всех и каждого в этой нелепой истории. Ей было жаль надменную, избалованную Ребекку, ставшую жертвой прогнившей системы «чистоты рода», основанной на кровосмешении, ей было жаль невинного нерожденного ребенка, который должен был умереть еще до того, как сделает свой первый вздох, просто потому, что его родители не любили друг друга. Но больше всех ей было жаль Северуса. Молодого, чрезмерно гордого, мстительного, обрекающего себя на долгие годы метаний по самой страшной тюремной клетке — в собственной голове, — который в тот момент, возможно, считал, что поступает правильно.

«У меня было время свыкнуться с мыслью о том, какое я чудовище», — говорил он, вспоминая о своем поступке.

А Снейп тем временем продолжал, и голос его был тверд, как у человека, который смирился со своей судьбой и был готов сделать шаг во тьму:

— Ты не любила меня, Ребекка. Ты захотела новую игрушку и получила ее. Вот только мне не нравятся игры по чужим правилам. И независимо от того, что ты придумала себе, когда мы встретились, ты была другой. Но ты не имеешь права привязывать меня силой. Империо!

Взгляд Ребекки остекленел, тревога и страх стерлись с ее лица.

— Что бы ты ни думала, я не желаю тебе зла. Сейчас я отдам тебе палочку, а ты снимешь антиаппарационные чары с этой комнаты.

Каррингтон кивнула и, получив свою палочку, пробормотала заклинание.

Через мгновение Гермиону окружила темнота, а потом она оказалась в маленькой пыльной и совершенно неуютной комнате с потертым диваном, старомодным маггловским телевизором, напоминавшим комод на высоких ножках и всего несколькими книжными полками, прикрывавшими выцветшие обои.

Снейп приказал Ребекке: «Жди здесь!» и исчез в потайной комнате за одним из книжных стеллажей. Вернулся со стаканом в руках, в котором плескалась фиолетовая жидкость.

Ребекка застыла, пытаясь сопротивляться Империусу, и Гермиона поспешно закрыла глаза, отворачиваясь. Она не хотела этого видеть.

Через время прозвучал неприятный булькающий звук, звон разбитого бокала, а следом за ним взволнованный голос Северуса, в котором Грейнджер еще никогда не слышала столько противоречивых эмоций:

— Садись, а теперь внимательно слушай. Когда я скажу, вернешься в свой дом, восстановишь чары. Вечером обратишься в больницу святого Мунго. Ты не будешь переживать по поводу того, что случится, а потом станешь вести себя так же, как и всегда. Объяснишь всем, что не заинтересована в продолжении отношений со мной. Тебе все понятно?

— Да, — первый раз за время нахождения в доме Снейпа ответила Ребекка. И после послышался хлопок аппарации.

 

Темнота под закрытыми веками Гермионы закачалась, а потом она очутилась на жестком ковре в спальне декана факультета Слизерин Северуса Снейпа.

И у нее впереди была вся ночь на размышления.

Он уснул в своем кресле у камина. В жестком темно-зеленом кресле, в котором когда-то, тысячу лет назад, свернувшись калачиком, спала его студентка. И, как и в прошлые ночи, Снейп видел сон о ней.

Гермиона вышла из его спальни, одетая в подвенечное платье, облегающее гибкий стан, как вторая кожа, и глаза ее светились тем бесхитростным, доверчивым, восхищенным огнем, который впервые привлек его внимание. А Северуса захлестнуло волной раздражения, как сотню разъяренных гиппогрифов, потому что подсознание приписало Грейнджер слишком гриффиндорское представление о красоте. Ткань благородного жемчужного оттенка струилась по ее фигуре, перехваченная на тонкой талии бордовой атласной летной, а по самому краю длинного подола плелась алая вязь кружева. В ее густых, заплетенных в косу волосах мелькали маленькие бутоны роз, почти оскорбительных для взора слизеринца.

— У вас отвратительный вкус, мисс Грейнджер, — заявил Снейп. Взмах волшебной палочки — и лента, и кружево стали зеленые. Еще один — серебристые. — Вот так гораздо лучше.

— Вы испытываете извращенное удовольствие от надругательства над моим факультетом, профессор? — спросила ничуть не обиженная Гермиона. Где-то он слышал эту фразу. Где? Да разве это имеет значение во сне?

— Именно так. Грязное предательство. — Очередной взмах палочки и в глубоком декольте платья появился совершенно неуместный изумрудно-серебристый галстук, прикрывающий соблазнительную ложбинку между грудей. — То, на что совершенно не способна настоящая Гермиона Грейнджер.

— Но я настоящая, — произнесла девушка и опустилась перед ним на колени. Снейп протянул руку, и она пылом откликнулась на его ласку: прильнула щекой к раскрытой ладони и прикрыла от удовольствия глаза.

— Наглая ложь, — тихо-тихо, будто сам себе, ответил Северус. — Но ты все делаешь верно, настоящая сразу попыталась бы отстоять свою правоту. Во всем первая. Всегда правая. И она не вернется.

— Ну, тогда, может, я сгожусь?

Он хотел крикнуть «Нет!» в лицо своей галлюцинации, но лишь притянул ее за галстук слизеринской расцветки и смял нежные розовые губы в жестком поцелуе, наказывая фантома за то, что тот — лишь плод его воображения.

Снейпу казалось, что он поднял Гермиону на руки и унес в свою кровать, но в следующее мгновение снова оказался сидящим в жестком кресле. С тех пор, как Северус перестал очищать свое сознание от эмоций, к нему вернулись настолько реальные и красочные сны, что порой он не мог отличить их от реальности.

Потайная дверь так же, как и в прошлый раз, бесшумно отворилась, и из тени спальни вышла Гермиона в безликой студенческой форме. Стройные ножки в полосатых гольфах, юбка в складку, скрывающая женственную линию бедер, и ровно повязанный красный галстук в отвратительно-гриффиндорскую золотую полоску — она ничуть не изменилась с того момента, как неожиданно появилась в его комнате.

Ее подбородок был упрямо вздернут, а волосы, так же, как и в предыдущем сне, заплетены в косу, но карамель локонов не украшали ни наколдованные Снейпом веточки белой фрезии, ни серебристые ленты.

— Почти, — с заметной хрипотцой произнес он, а староста вздрогнула. — Вы на верном пути, но еще не до конца исправились, мисс Грейнджер.

— И что же я должна сделать? — шепот в ответ.

— Избавиться ото всех напоминаний о львином факультете, на котором только и могут научить, как наиболее глупым и прямолинейным способом принести себя в жертву ради других. Например, так, — прошелестел бархатный голос, и, повинуясь движению волшебной палочки, все красно-золотые полоски на форме студентки превратились в — неожиданно для самого Снейпа! — сине-бронзовые.

— Когтевран?

— Да. Так ты больше похожа на настоящую Грейнджер. Но платье будет только с серебром.

Еще один ленивый взмах, и на девушке оказалось то самое платье. Щеки Гермионы заалели. Она в несколько шагов преодолела разделявшее их расстояние и села на подлокотник кресла. Ее талию тут же обвили сильные руки, а сам Северус пронзительно посмотрел в карие глаза.

— Это предложение?

— Ни за что, — Снейп беззлобно ухмыльнулся. — Но пока я сплю, возможно и не такое.

Тонкий девичий пальчик с аккуратным коротким ногтем метнулся к его лицу и прижался к губам, заставляя замолчать.

— Шшш… Ничего не говори, Северус. С моей стороны было бы нечестно воспользоваться твоим беззащитным состоянием.

— Как благородно…

— Я пришла поговорить… — начала Гермиона, но Снейп резко притянул ее к себе и накрыл рот поцелуем. Жадно, исступленно терзая приоткрытые губы и лаская ладонями ее доверчиво подставленную шею и изгиб спины под тонкой тканью подвенечного платья.

Через несколько минут Северус отстранился от Грейнджер и заглянул в ее потемневшие от желания глаза.

— Ты слишком много говоришь. А плоду моего воображения положено вести себя так, как я того хочу.

Гермиона мягко вытащила из его пальцев черную волшебную палочку, направила на себя и, произнеся «Фините Инкантатем», вернула ее владельцу. Нежная и утонченная невеста перед его взглядом превратилась в студентку Гриффиндора с перепачканными чернилами пальцами. Только ни на йоту не изменились ее глаза. Решительный, упрямый, но в то же время пленительный и ласковый взгляд.

— Это не сон, Северус. Я хочу поговорить с тобой о том, что ты показал мне в Омуте памяти.

Между бровей Снейпа залегла глубокая морщина, и он послал Грейнджер, сидевшей всего в нескольких дюймах от него, подозрительный взгляд. Он ни на секунду не позволял голосу надежды затуманить свою голову, потому что было бы верхом идиотизма поддаться на эту уловку неразумного сердца в третий раз.

Чудом удержавшись от язвительного комментария, зельевар кивнул, откидываясь на спинку кресла и поощряя ее на продолжение.

— Каждый день и каждую ночь с момента, как ты рассказал мне о своем проклятии, я думала о том, что произошло с тобой. И с моей стороны было бы нечестно не признаться, что я считаю твое наказание заслуженным.

Как ни старался Северус сохранить бесстрастную маску на лице, он не смог. Дыхание перехватило, а голова его едва дернулась, будто Гермиона вместо слов ударяла его наотмашь пощечинами. Он был согласен с каждым ее словом, но оказался не готов к тому, какой болью в сердце отозвалась ее речь. Гермиона видела это, но продолжала так же твердо:

— Ты поступил плохо. Я не заблуждаюсь на этот счет. И я понимаю, что ты способен поступить так еще раз. Нет, не убить, — торопливо добавила она, заметив, каким холодным и жестким стал взгляд Снейпа, и как неприятно искривилась линия его рта. — Лишить меня права выбора.

Что он мог сделать? Презрительно хмыкнуть, насмешливо изогнуть бровь, чтобы показать ей, насколько глупы и безосновательны ее подозрения?

Но ведь эта удивительная рассудительная девчонка была права. Северус тридцать семь лет своей жизни был эгоистичным ублюдком. Так почему он теперь должен лгать себе или Гермионе, отступаясь от этой стороны своего скверного характера? Он восхищался гриффиндоркой, он, возможно, даже любил ее… Но этого было совершенно недостаточно, чтобы злобное чудище подземелий за одну ночь превратилось в прекрасного принца. Он слишком долго был предоставлен сам себе, и ему нужно время, чтобы измениться ради Грейнджер. Если это вообще было возможно.

Гермиона, едва ли догадываясь о чувствах, обуревающих Снейпа, продолжала раскрывать перед ним душу:

— Я двадцать минут пыталась наскрести в себе смелости, разглядывая несчастных единорогов перед входом в твою комнату, чтобы признаться самой себе в том, что я действительно готова предать все свои принципы и убеждения. И более того, что это доставляет мне какое-то мрачное и запретное удовольствие. В тот момент я почти понимала, чем тебя привлекли темные искусства. Можешь ли ты представить, насколько низко я пала? Я считала, что закрываю глаза на самое отвратительное и ужасное действие в мире и начинаю считать его допустимым, чтобы оправдать твой поступок.

Северус не мог пошевелиться из-за сковывающего его ужаса. Он чувствовал, как в его душе поднимается волна ненависти и отвращения к себе. Он с легким сердцем развращал Софию темными искусствами, потому что она изначально казалась ему склонной к этому пьянящему могуществу и безжалостной темноте. Но представить, что Снейп своими руками зародил в чистой и светлой Гермионе тягу к скверне и грязи, к власти, к смерти и боли, было выше его сил. Каждая клетка его существа вопила о ненормальности и гнусности всего происходящего, он был готов в ту же секунду снова лишить ее выбора и стереть каждое связанное с ним воспоминание, даже рискуя повредить ее память, сломать ее жизнь и надеяться, что посеянные им семена тьмы не дадут в ее душе всходов. Потому что каким бы мерзавцем он ни являлся, Северус не имел права изменять ее невинную душу тягой к смерти и насилию. Но Гермиона продолжала, а страх внутри Снейпа сменялся растерянностью.

— Но после того как я увидела твои воспоминания, все стало иначе. Я поняла, что, как бы банально это ни звучало, жизнь — сложная штука, и наши поступки в большей степени зависят от обстоятельств, чем мне казалось раньше. И я не была в твоей шкуре, я не испытывала того ужаса, который чувствовал ты, когда увидел Ребекку и узнал о ее обмане, поэтому я не имею права судить тебя. Я не имею права оправдывать тебя или обвинять за то, кем ты был в прошлом, я могу только принять его как факт. И ты должен знать, что для меня имеет значение только то, кем ты являешься сейчас и кем будешь дальше, — повторила Гермиона свою мысль и перевела дыхание. И, похоже, уловив какие-то изменения в выражении лица Снейпа, добавила тоном, не терпящим возражений, будто разговаривала с одним из своих недоумков-гриффиндорцев: — Но при этом ты должен знать, что я не стану унижаться и навязываться тебе. Никогда. Мой характер тоже не сахар, если ты все же заинтересован в нашей дружбе, тебе придется уважать мой выбор.

Когда Гермиона закончила свою маленькую бунтарскую речь, Северус наградил ее несколькими ленивыми хлопками в ладони, а затем ехидно заметил:

— Браво, мисс Грейнджер. Какая гордая и пылкая тирада.

— Это означает «нет»?

Она сердито поджала губы и на долю секунды стала похожа на своего декана. Какие же все-таки эти гриффиндорцы предсказуемые: прямолинейные, неспособные скрывать свои чувства. Снейп уже откровенно забавлялся, раздумывая, как скоро страстная львиная натура подавит рассудительную часть Гермионы, и она взорвется от возмущения.

— Я этого не говорил, — безразлично ответил Северус, удерживая ее взгляд холодным черным обсидианом своих глаз. — Просто меня поразило, как самоуверенно вы предложили свое общество, не забыв упомянуть об отвратительном характере, который, очевидно, даже не собираетесь усмирять.

— Почему сразу отвратительный? — оскорбилась она и хотела что-то добавить, когда Снейп ее перебил рассерженным шипением.

— Потому что вы упрямая всезнающая командирша, неспособная вовремя замолчать, мисс Грейнджер! Вы невыносимая зануда, болезненно зависящая от одобрения окружающих и пытающаяся доказать всему миру, что достойна занимать свое место!

«Потому что вы талантливая и самоотверженная, по-идиотски смелая, проклятая обостренным чувством справедливости и, наконец, порой просто слишком умная!» — хотелось добавить ему, но из опасения, что это испарит ее воинственной настрой и он пропустит интереснейшее представление, Снейп промолчал.

И вместо того, чтобы вспыхнуть, как спичка, Гермиона нарушила все планы и удивила его, мягко, слегка насмешливо улыбнувшись, будто прочитала его мысли и точно узнала, какие слова он не смог произнести вслух. Не испугавшись его колючего взгляда, Грейнджер положила узкую ладошку на грудь профессора, поглаживая ткань сюртука и, как будто между прочим, спросила:

— Раз я так ужасна, почему же ты еще не выставил меня за дверь, Северус?

С глухим рыком привлекая к себе девушку и усаживая ее на колени, Снейп недовольно бросил: «Потому что мне нравится!» — и с наслаждением прижался к губам невероятно довольной собой и своей победой гриффиндорской выскочки.

Это был самый сладкий, самый отчаянный поцелуй за все время, потому что каждый из них по отдельности умирал от одиночества, томился в ожидании этого символа примирения и взаимного прощения.

Оставшиеся несколько часов до рассвета они провели в подземельях, и сколь бы соблазнительной и желанной не казалась идея пропустить ко всем горгульям под хвост завтрак, обед и ужин, нежась в объятьях друг друга, шпион внутри Снейпа настоял на том, чтобы они появились в Большом зале намного раньше остальных обитателей замка.

* * *

Майское утро было удивительным. Кристальная голубизна разливалась от стены до стены, и лишь редкие клочки перистых облаков разбавляли это великолепие небрежными мазками. Чистый весенний воздух наполнял Большой зал до самых краев, словно родниковая вода прозрачный бокал, забытый под источником.

Перед лестницей, ведущей в вестибюль замка, Снейп отстал от Гермионы на несколько шагов и, удерживая на лице недовольное выражение, прошествовал по залу к преподавательскому столу мимо немногочисленных слизеринцев. И он знал, что Грейнджер не обернулась, не бросила на него заинтересованный взгляд, а лишь не более таинственная, чем обычно, вытащила из подмышки учебник по зельеварению и углубилась в чтение.

Северус украдкой наблюдал за ней на завтраке, пока Большой зал постепенно наполнялся сонными студентами. Не пожирал взглядом, как на пасхальных каникулах, не пытался пробраться к ней в душу, как в начале этой недели, а просто молча любовался. Солнечная девчонка с его подачи изучала основы хитрости и лжи: никто не должен был догадаться, где староста провела ночь, иначе их обоих ждали проблемы.

Снейп видел, как к Гермионе, полностью поглощенной книгой, подсели с обеих сторон Поттер и Уизли, и как она рассеяно кивнула на их приветствия. Это его вполне устраивало. Он вообще не понимал, почему Грейнджер так дорожила дружбой с этими недалекими гриффиндорскими баранами, но был рад, когда видел такое яркое различие между их интересами. Может, она однажды тоже это заметит и поймет, что в его подземельях ей гораздо интереснее, чем в компании этих олухов?

Прошли не меньше двадцати минут перед тем, как Поттер придвинулся к Гермионе («Гораздо ближе, чем позволяли приличия», — недовольно заметил Снейп) и стал что-то ей шептать на ухо. Резко очерченные брови старосты поползли вверх, а лицо приняло неожиданно надменное выражение, будто мальчишка выпрашивал у нее домашнюю работу, а она твердо вознамерилась его обидеть. Ответив ему что-то достаточно резкое, Гермиона захлопнула книгу и, гордо вздернув подбородок, вышла из Большого зала. По тому, как подозрительно косился на Северуса Поттер, можно было догадаться, что он что-то подозревает.

И угораздило же Снейпа связаться со студенткой! Во время войны! В то время, когда каждый день для талантливой магглорожденной ведьмы мог стать последним. В то время, когда Темный Лорд, едва узнав о любой привязанности Северуса, мог обратить ее против него самого.

И у Снейпа было только одно оправдание тому, что он поддался на провокацию собственного изнывающего от одиночества сердца: он мог не пережить эту войну, он мог никогда больше не увидеть девчонку с медовыми глазами и никогда больше не ощутить вкуса ее губ. Все это стоило риска. И ему было совершенно наплевать, если в своих полуночных свиданиях с Гермионой, Снейп будет напоминать себе подростка.

* * *

Тем воскресным утром Северус с Гермионой договорились встретиться после отбоя, и весь день зельевар мог посвятить колючему общению с Морган и отраве для Беллатрисы. Он тщетно бился над «четырьмя духами», о которых говорил Дамблдор, но никак не мог найти упоминаний об этой загадочной субстанции ни в одном из томов своей обширной библиотеки. Он листал хогвартсовские справочники по астрономии, забивая голову совершенно ненужной информацией о восточной элонгации Меркурия и положении этой планеты на горизонте. Он даже почти решился расспросить Кровавого Барона о духах, но в последний момент остановил себя. Это было бы слишком даже для Альбуса.

Чертов старый интриган Альбус Дамблдор!

Почему с ним всегда все так сложно?

Неужели ему, словно жирному черному пауку, доставляет удовольствие наблюдать за бесплодными попытками своей жертвы вырваться из паутины загадок? Мог ли Дамблдор знать, что Северус ищет способ уничтожить наследника Темного Лорда вместе с безумной несостоявшейся матерью? Мог ли он знать, что такой искусный зельевар, как Снейп, оказался бессилен перед необходимостью найти способ медленного и незаметного отравления?..

«Постой, — осадил себя Северус, — а с каких это пор Альбус разбирается в зельеварении?»

Дамблдор был настолько далек от этой тонкой науки, что едва ли смог бы без справочника сварить себе бодроперцовое зелье. Он мог по виду определить Оборотное зелье или некоторые яды по запаху — все, что имело хоть какое-нибудь значение в борьбе с темными силами, но подсказывать ключ к разгадке тайны в том, о чем даже не слышал… Это было слишком даже для всевидящего Дамблдора.

Если только…

Северус покосился на каменную чашу Омута памяти, отбрасывающую переливающиеся серебряные блики на стены.

Вспомнил, как самозабвенно и непринужденно старик рисовал астрономический глиф, будто бесчисленное количество раз видел его перед глазами… Как легко скользило перо, выписывая в идеальных пропорциях сначала две перекрещивающиеся ровные линии, потом окружность, а чуть выше — полумесяц…

Уже вставая из-за стола и представляя перед мысленным взором нужную секцию в библиотеке, Северус понял, что Омут памяти ему не понадобится ни сейчас, ни в будущем. Потому что каждое слово Альбуса и каждый его жест отложились в памяти зельевара так ярко, будто были выжжены огнем. Потому что это оказалось не причудой чокнутого старика, а главным козырем в мести Снейпа.

Ведь Дамблдор не стал бы давать совет, если бы только не разбирался в этом вопросе лучше любого другого из ныне живущих волшебников.

* * *

Гермиона лежала в своей кровати и нервно теребила пальцами складки мантии. Как скоро гостиную покинет последний студент? Сколько еще часов она должна сверлить взглядом потолок, слушая ровное дыхание соседок по комнате? Ей совершенно не хотелось снова ждать полуночи, чтобы безмолвной трепещущей тенью скользить по коридорам замка.

Несмотря на нетерпение, охватившее ее перед встречей с Северусом, неуверенность и тревога жили и множились в ее сердце, когда она представляла, как ступит на порог спальни слизеринского декана. Она дважды была в его личных покоях, и дважды ее встречали там совершенно разные люди: нежный, заботливый Северус и холодный, бесстрастный профессор Снейп, готовый навсегда выгнать ее из своей жизни.

Но, как ни странно, даже недосягаемый профессор Снейп, пытавшийся избавить свою Гермиону от любого напоминания о львином факультете, не трансфигурировал и не взорвал собственную ванную, кричащую о неприкрытом вмешательстве гриффиндорца. И это говорило гораздо больше о его чувствах, нежели сухие слова или жаркие поцелуи.

Грейнджер рассеяно погладила Живоглота, который запрыгнул к ней на колени и затоптался на худых ногах, приминая лапами мантию и пытаясь удобнее устроиться. Все дни, пока Гермиона страдала от одиночества и тоски по Северусу, только полудикое животное дарило ей тепло и внимание.

Гарри переживал из-за воображаемых происков Малфоя, безрезультатных поисков крестражей директором и какой-то внутренней борьбы, которую вел с переменным успехом, и ни на миг не расставался с учебником Принца-Полукровки. Гермиона продолжала ворчать по этому поводу больше для вида, чем из опасения, что это какой-то темномагический артефакт вроде дневника Тома Реддла, как думала раньше, но ее причитания благополучно забывались в следующую же минуту, и все трое продолжали пользоваться заклинаниями Снейпа.

Рон страдал из-за собственной несостоятельности в квиддиче, то и дело срываясь на друзьях, а Джинни еще больше, чем раньше, пыталась вызвать ревность в Гарри. Один Невилл не казался погруженным в свой мир, но его интерес состоянием Гермионы ограничивался лишь тем, в настроении ли была староста помочь ему с домашними заданиями по чарам и защите от темных искусств. И только Живоглот терпеливо выслушивал ее жалобы и стенания, не делая попыток вырваться из хозяйских объятий, но и не пытаясь скрыть надменную бесстрастную морду.

Этим утром Поттер удивил Гермиону. Начав разговор в Большом зале с обеспокоенности ее усталым видом, он очень скоро перешел на намеки о том, что Патил не видела ее до завтрака. Пытаясь скрыть собственные подозрения, Гарри явно недооценивал аналитические способности Грейнджер: дуэт из карты Мародеров и мантии-невидимки делали Гарри потенциально самым осведомленным волшебником в замке. Кроме директора, конечно.

— Что мне делать, Глотик? — обратилась девушка, почесывая за ухом рыжую шерсть питомца. — Северус бы предложил закинуть карту в камин, пока Гарри не наломал дров из-за своих подозрений, но я не смогу так поступить с другом. Как мне быть?

Живоглот лишь резко повел ухом, едва ли готовый посочувствовать хозяйке. «Такой же эгоист, как и все мужчины вокруг меня», — заметила Грейнджер, глядя, как кот поворачивает свою приплюснутую морду, чтобы она почесала ему теплую мохнатую шею.

Гермиона еще долго пролежала без движения, размышляя о своем профессоре и их отношениях, гадая о том, какое их ждет будущее и какую роль они сыграют в войне. Почему-то все мысли были раскрашены в мрачные тона.

Когда стрелки часов показали половину двенадцатого, староста пересадила Живоглота на кровать и наложила на себя дезиллюминационные и заглушающие чары. Холодные струи заклинания потекли по телу, и Грейнджер, толкнув дверь, вышла на винтовую лестницу, ведущую в общую гостиную факультета. Кот, с видом оскорбленного достоинства вильнув хвостом, тут же прошмыгнул между ее ног.

Гермиона даже не удивилась тому, что в полном одиночестве в красном глубоком кресле у камина сидел Поттер, устало подперев кулаком щеку и бросая скомканные клочки пергамента в огонь.

Рядом с ним на столе лежала сложенная карта Мародеров, а с подлокотника кресла свисала мантия-невидимка. Или он сам собирался на поиски проблем, или задумал устроить их Грейнджер. Почему-то, более реальным казался второй вариант.

Гермиона знала, что никакое, даже самое стойкое из хамелеоновых заклинаний, не обманет ни гомункуловы чары, ни подозрительного Гарри. Поттер не был способен остановить ее коротким «Петрификус Тоталус», как она Невилла на первом курсе, но все равно поджидал ее в гостиной. На что он надеялся? Он хотел убедить ее не уходить или невидимкой отправиться за ней и уличить в предательстве?

Но это было совершенно не важно, потому что Гермиона не собиралась тратить половину ночи на объяснения с другом.

Уже стоя у подножия лестницы, староста заметила, как, прижав уши к голове, к Гарри ползком подбирался Живоглот, словно охваченный азартом охоты. Он на мгновение повернул в ее сторону приплюснутую морду и нетерпеливо махнул хвостом, а потом в один прыжок достиг стола и схватил угол сложенного пергамента. За те пару секунд, которые Поттер потратил на то, чтобы вскочить с кресла и погнаться за котом, Гермиона преодолела несколько ярдов до портретного проема и выскочила из башни Гриффиндора.

Ей хотелось бежать по ночным коридорам и галереям замка, то появляясь в потоке света от горящих факелов, то бесстрашно ныряя в темные тоннели, и смеяться во весь голос, не боясь разбудить картины или привлечь внимание Филча. Потому что в школе магии и волшебства Хогвартс у нее был самый верный и преданный друг, покрывающий ее запретную любовь и новорожденную, но удивительно сильную тягу нарушать правила.

Улыбка осветила ее лицо солнечным зайчиком, и Гермиона заспешила в подземелья.

Гермиона добралась до подземелий за десять долгих минут; еще три разглядывала знакомый гобелен с единорогами, которые сосредоточенно пощипывали траву и трясли гривами, и пыталась понять, как ее счастливое и умиротворенное настроение снова трансформировалось в смущение и робость.

В первую ночь Грейнджер оказалась в спальне своего профессора случайно, во вторую — осознанно, но неожиданно. Ведь она приходила для разговора, а последние часы перед рассветом провела в его целомудренных объятьях. Но в этот раз все было иначе. Она шла к Северусу, точно зная, что ждет ее в покоях декана, и трепеща от предвкушения. Когда она стала настолько развратной, что перестала смущаться самой мысли о близости и стала ее желать?

Гермиона прошептала: «Драконье сердце», и прямо посредине гобелена возник разрез до самого пола, а края полотен, всколыхнувшись, налетели друг на друга. Протянув ладонь, чтобы убедиться, что пароль растворил стену, Гермиона натолкнулась на руку с той стороны, которая крепко переплела их пальцы и втянула в комнату.

— Я уж думал, ты не придешь, — не давая опомниться и прижимая всем телом к стене, мгновенно появившейся за ее спиной, зашептал ей кто-то на ухо глубоким бархатным баритоном. — Ты заставила меня ждать. Как не стыдно, мисс Грейнджер?

Она знала, кто был этим неизвестным, и не знала одновременно.

Потому что этот горький запах трав и кедра мог принадлежать только Северусу Снейпу, как, впрочем, и сюртук, застегнутый на десяток мелких пуговиц, которые впивались в нежное девичье тело от слишком тесных объятий. И длинные чуткие пальцы зельевара могли принадлежать только одному мужчине на свете, а грудной голос, нашептывающий ей на ухо бессмысленные упреки, был абсолютно точно голосом Северуса Снейпа.

Но это был другой Снейп. Тот, которого она не знала, ведь раньше его руки не скользили так настойчиво по изгибам ее тела, ведь раньше его мягкие чувственные губы не ласкали ее шею так требовательно.

Он снял с Гермионы свитер и медленными, почти ленивыми движениями принялся расстегивать пуговицы на форменной рубашке.

— Каждое удовольствие оставляет свой след, мисс Грейнджер… И я сегодня понял…

На секунду оторвавшись от своего занятия, длинный ловкий палец проник за границу простого бюстгальтера, поглаживая и дразня нежную кожу, срывая с ее губ судорожный вдох, а потом вернулся к пуговицам.

— …что вы не познали всю прелесть нашей близости…

Не позволяя ей опомниться и ответить что-либо, сильные руки крепко обхватили ее талию, приподняли и прижали к шероховатой каменной кладке за спиной, вынуждая Гермиону схватиться за широкие плечи и обвить его торс ногами.

Туман в голове девушки сгущался, поглощая и сомнения, и стыд, и робость, выводя на первый план томительные ощущения и новые желания. Ее тело плавилось от медленных поцелуев, а кожа горела от прикосновения пылающего тела Снейпа. Руки по собственной воле начали борьбу с непослушными пуговицами на сюртуке Северуса, и вскоре на пол к ее свитеру полетел его черный шейный платок, обычно прикрывающий кипенно-белый воротник-стойку.

Снейп хрипло рассмеялся и едва склонил голову, задевая губами ее ключицу. Коснулся языком впадинки на шее и слегка прикусил кожу, тут же заглаживая вину ласковым поглаживанием. И лишь услышав ее тихий восхищенный вздох, пробормотал:

— О, я вижу, что тяга к новым знаниям сильнее вас самой, мисс Грейнджер. Ну что ж, я намерен запечатлеть сегодняшний урок в вашей памяти надолго…

Гольфы и туфли присоединились к остальным вещам на полу, а вскоре туда же отправился и черный сюртук.

Спальня Северуса освещалась лишь несколькими свечами, разгонявшими густую ночную тьму. Игра светотени не позволяла определить, какое выражение застыло в глазах Снейпа до тех пор, пока он не перенес и не уложил ее на кровать, нависнув сверху и опершись на вытянутые руки. Не теряя ни единой секунды, ладошки Гермионы проскользнули под его распахнутую рубашку и принялись гладить мужское тело. Оно не было по-юношески гибким, но, несмотря на кажущуюся худобу, в каждом его дюйме чувствовалась сила. Странно, что Грейнджер раньше не замечала, насколько широкие плечи скрывались под профессорской мантией, не обращала внимания на то, что под десятком пуговиц на сюртуке надежно запечатаны жилистая рельефная грудь и твердые мышцы живота, которые перекатывались под кожей от каждого движения. Он был привлекателен настоящей мужской красотой, той, о которой никогда бы не узнали куклы вроде Лаванды или Паркинсон, потому что их интерес не прошел бы испытания длинным носом и бледной кожей.

Северус издал тихий стон в ответ на несмелые поглаживая Гермионы, а затем несколько долгих мгновений разглядывал ее раскрасневшееся лицо, едва разомкнутые губы, затуманенные глаза под полуприкрытыми веками. В черных глазах не отражалось ни благоговения, ни трепета, ни того восхищения, которыми они светились в первую ночь. В их первую и пока единственную ночь, когда он был самым нежным и чутким мужчиной на свете, изучая ее и прислушиваясь к каждому вздоху.

В эту минуту его глаза передавали лишь бесконечную мглу и невыносимую жажду. Снейп оторвал руку от кровати и коснулся пальцами ее губ, поднимаясь выше по щеке и поглаживая ладонью ее лицо. И этот ласковый жест совершенно не сочетался с тем, как тяжело он дышал и стискивал в кулаке ткань простыни, словно всеми силами заставлял себя не торопиться.

— Ты такая юная… такая невинная… — мягко произнес он, очаровывая и гипнотизируя ее низким голосом, словно решил полностью подчинить Гермиону своей власти: — Но внутри тебя может пылать пламя, которое ты будешь не в силах погасить. Я покажу тебе…

Он резко коснулся ее шеи коротким, жалящим поцелуем.

Ладонь опустилась с лица ниже, обхватывая полушарие груди, прикрытое белой тканью, а потом еще ниже, поглаживая плоский девичий живот и аккуратную впадину пупка. Его настойчивость и сила прикосновений близились к грубости, но не пересекали черту, а лишь вызывали сладостное желание, тягучее, как патока — жажду запретного…

— Я проведу тебя через этот мучительный поток наслаждения, — голос обволакивал, ласкал, искушал. — Вот здесь, прямо под своей нежной кожей, ты будешь умирать от томного и сладострастного греха, Гермиона.

Но Гермиона его почти не слышала. В голове возникла блаженная пустота, словно от заклятья Империус, а все тело превратилось в натянутую струну под напряжением: только коснись — и посыплются искры. Снейп играл с нею, каждым прикосновением приближая к черной бездонной пропасти удовольствия, но не позволяя сорваться.

А он все продолжал околдовывать ее словами, соблазнять, заманивая в ловушку иллюзий:

— Ты ведь хочешь испытать это? Ты хочешь узнать, как далеко я смогу увести тебя за грань?

— Хочу, — прошептала она, словно в полузабытьи, без слов умоляя его прикоснуться, едва сознавая смысл его слов и лишь трепеща каждой клеточкой тела от звука его голоса.

— Тогда скажи, что ты хочешь, — потребовал Снейп, и рука его зарылась в шелковистые локоны на ее затылке.

Зачем? Для чего? Он хотел утвердиться в своих правах? Он хотел научить ее переступать через свое смущение? Или он хотел признания своего мужского магнетизма? А может он хотел узнать, насколько сильна ее внутренняя тяга к запретному плоду? Все что угодно, лишь бы он не останавливался.

Гермиона облизнула пересохшие губы, не заметив, как хищно скользнул взгляд Северуса, провожая кончик розового языка между приоткрытых губ. Его волосы спутались, глаза горели опасным огнем, а на половину лица падали нелепые тени от длинного носа и растрепанных прядей. Но еще никогда Снейп не казался Гермионе красивее, чем сейчас. Хриплым, будто не своим, голосом она ответила:

— Я хочу, чтобы ты научил меня. Покажи мне это наслаждение.

И он низко зарычал, прикасаясь к ее губам, порывисто спускаясь ниже, где смог почти невесомо прикусить выступающий под тонкой тканью бюстгальтера напряженный сосок, и продолжить путь вниз. Северус потянул серую юбку вверх, задирая ее до самой талии и скрываясь за складками ткани, а когда приподнял ее бедра, чтобы стянуть оставшееся белье, девушка едва не задохнулась от острой смеси предвкушения и стыда.

— Северус… — едва слышно, не зная, то ли хочет его остановить, то ли поощрить на смелые действия.

Но он не слушал ее. Минуту за минутой доказывая, что раскаленная лава — это ничто по сравнению с бурлящей в ее жилах кровью, а то, что еще вчера она считала удовольствием — всего лишь краткое содержание фантастического романа, который рассказывал ей Снейп.

Его дыхание обжигало, волосы щекотали нежную кожу, а губы дарили неземное блаженство.

Северус коснулся какой-то невероятно чувствительной точки, и слабый разряд тока пробил Гермиону до основания, заставив содрогнуться и вскрикнуть. В голове не было иных мыслей, кроме требований, чтобы он сделал так еще раз, но девушка не могла вымолвить ни слова, словно язык ее отказывался произносить такие откровенные просьбы.

Но ему были не нужны подсказки. Заметив ее движение, Снейп повторил свой путь снова и снова, доводя ее до состояния, очень похожего на безумие: она замерла на мгновение, а после выгнулась дугой, прижимаясь к горячим губам и разрывая тишину подземелий низким стоном. И весь мир сжался до размеров маленького пульсирующего шара в ее животе, который рос и захватывал все новые и новые части тела, оставляя после себя блаженный трепет.

Она лежала на кровати с закрытыми глазами и медленно возвращалась в реальность. Сумасшедший стук сердца больше не звучал ударами молота в собственных ушах, а само оно больше не грозило разбиться о ребра. И по тому, что перед глазами перестали мелькать разноцветные огоньки, Гермиона поняла, что к ней вернулось зрение, но веки она не разомкнула, наслаждаясь проникающим сквозь них красноватым отсветом.

Матрац рядом с ней прогнулся от веса мужчины, поднявшегося к изголовью кровати. Она хотела повернуться к нему лицо, запечатлеть благодарный поцелуй на губах Северуса, но руки налились свинцовой тяжестью.

— Я справился на «Выше ожидаемого»? — поддразнил Снейп, а Гермиона задалась вопросом, неужели в ее устах эти слова звучали так же провокационно, как в его.

Но сил ответить ему в том же духе у нее не осталось. Девушке казалось, что ее покачивает на мягких волнах, затягивая в огромный водоворот сна. Она лишь издала невнятное: «Ммм…», надеясь, что он сам догадается о скрывающемся под ним «Превосходно».

* * *

Гермиона была прекрасна.

Ее густые спутанные волосы разметались по подушке, белая рубашка была приспущена с плеч, а плиссированная юбка так и осталась смятой на талии. Кто бы мог подумать, что его милую невинную заучку лишит сил один-единственный взрыв удовольствия? И что же с ней будет, когда она узнает, что это далеко не предел? Когда она узнает, что там, за гранью, ее ждет так много сладости, томления и темного наслаждения?

Он остался лежать рядом с ней в тесных брюках, борясь с невыносимым желанием разбудить ее и не позволяя себе этого. Чтобы претворить свой коварный план в жизнь, он был вынужден дать Гермионе короткую передышку.

После этого у нее никогда не возникнет желания отказаться от удовольствия, которое он, Северус, будет способен ей подарить, у нее никогда не возникнет мысли стирать со своих губ его поцелуи в самом темном углу библиотеки. А значит, она станет настолько же зависима от самого Снейпа, как он от Гермионы. Она не решится умереть, больше ни разу не испробовав этого наслаждения.

Северус взмахнул волшебной палочкой, предусмотрительно оставленной на прикроватной тумбе поверх стопки книг, и избавил от лишней одежды их обоих, а потом призвал теплое одеяло.

 

Проснулся он раньше, чем ожидал, но даже не собирался возмущаться по этому поводу. По его груди прошлась холодная ладошка, к его боку прижалось стройное обнаженное тело, а шею и лицо защекотали длинные локоны.

Нахалка Грейнджер, потянувшись к прикроватной тумбе, снова пыталась колдовать его палочкой, но в этот раз у нее это плохо получалось. Вместо того чтобы зажечь свечи, она сначала выпустила сноп искр, потом едва не спалила тонкий жесткий ковер в спальне, и лишь с третьей попытки смогла разбавить кромешную тьму подземелий единственным трепещущим огоньком. Северус сделал себе мысленную заметку отчитать девчонку позже. Намного позже, когда она перестанет скользить обнаженной грудью по его телу!

Справившись со своей задачей, Гермиона опасливо вернула палочку на тумбу и стала внимательно рассматривать Снейпа. Наблюдать за ее действиями сквозь узкие щелки глаз было совершенно неудобно, но до безумия любопытно. Даже если гриффиндорка и заметила, что Северус не спит, то вида не подала, приняв его молчание за поощрение дальнейших действий. Как, впрочем, и было.

Она изучала каждый дюйм его тела, лаская руками и пробуя кожу на вкус, а Северус все силы направлял на то, чтобы дышать ровно. И это было чертовски — Ооо! — невыносимо тяжело! Особенно тогда, когда любопытная девчонка спустилась гораздо ниже груди, чтобы выжать максимум пользы из урока.

Горячее тяжелое дыхание касалось его кожи, едва заметная дрожь в руках выдавала волнение Гермионы, а юные полнокровные губы медленно, но верно лишали его остатков разума. Что она с ним творила! Она не кидала на него лукавые взгляды снизу вверх, не пыталась играть или кокетничать, и Северус был несказанно рад, что даже в такой необычной для себя ситуации, она оставалась самой собой.

Снейп и сам не заметил, как перестал скрываться и начал поощрять несмелые действия Гермионы. Она была восхитительной ученицей. Она впитывала знания о каждом движении, вырывающем у Северуса из груди самые откровенные вдохи и стоны. Жарко, влажно, тесно.

И сколь бы не было велико желание направлять ее движения, он ничего не делал. Потому что в этот момент Северус позволял Гермионе быть главной и диктовать условия. Все как она любит. И поэтому он лишь мягко перебирал пряди ее волос, отводил от лица ее непослушные и мешающиеся кудри, избегая любого давления. Только ее инициатива, ее желание, ее воля. Все, чтобы она полюбила эту власть над ним.

И когда последние узы самоконтроля затрещали по швам, Снейп потянул Гермиону вверх, возвращая себе лидерство. И снова поцелуи, снова объятья. Кожа к коже, тело к телу, душа к душе. Он брал, он отдавал всю страсть, на которую они только были способны, приближая обоих к той грани, за которой проходило забытье.

Грейнджер отвечала ему с не меньшим пылом. И весь его коварный план летел к черту. Весь мир вокруг них мог взорваться и исчезнуть, а Снейп бы этого даже не заметил. Потому что он видел только глаза Гермионы, только то, как она закусывала нижнюю губу от его медленных размеренных движений, только то, как она, сама того не осознавая, шептала: «Да» в ответ на его глубокие толчки. И он знал, что все его сердце оказалось исполосовано шрамами этого запретного удовольствия. Оно было выжжено в его памяти, его мыслях, его душе. Теперь это навсегда.

Чуть позже холод подземелий остужал разгоряченных любовников. Они лежали на влажных простынях и наслаждались тишиной. Тихо потрескивала единственная парившая в воздухе свеча, объятия друг друга успокаивали и заставляли их снова уснуть. На этот раз до рассвета.

Утром Снейп проводил Гермиону до холла с лестницами, а затем вернулся в свою холодную пустую спальню. Подушка еще хранила запах ее волос, одеяло валялось на полу, смятые простыни воскрешали воспоминания о прошедшей ночи. И, несмотря на то, что его сердце наполнялось самодовольством от вида удовлетворенной и разомлевшей старосты Гриффиндора, от осознания того, что это именно он, Северус Снейп, доставил ей столько наслаждения за одну ночь, внутри него было что-то еще. Что-то, подозрительно напоминавшее ликование от счастья Гермионы. Что-то, подозрительно напоминавшее любовь.

* * *

Четыре дня.

Четыре невыносимо долгих дня он не видел Гермиону.

Нет, конечно, староста никуда не делась — она так же исправно появлялась в Большом зале, библиотеке и на его занятиях, но эти четыре дня ее на каждом шагу преследовали кретины, которых она называла своими друзьями. А уж то, каким подозрительным взглядом окидывал его Поттер, так и вовсе ни в какие рамки не лезло. И настроение Снейпа стремительно падало глубокую яму злости и раздражения, что не могло не отразиться самым плачевным образом на песочных часах трех факультетов.

В пятницу, за завтраком, МакГонагалл в своей привычно-сухой манере напомнила ему о педсовете, на котором грозилась поднять вопросы о его нечестной игре за Кубок квиддича и поведении некоторых слизеринцев по отношению к ее драгоценным студентам. Северус же, в свою очередь, преувеличенно вежливо отозвался, что не смеет забывать об удачном размене нескольких часов своей жизни на обсуждение по три раза одних и тех же чрезвычайно важных вопросов, в глубине души желая проклясть старую кошку на месте. Минерва совершенно не понимала, что Кубок квиддича был интересен Снейпу намного меньше, чем удовольствие от вида бессильной злобы Поттера, вынужденного проводить по половине субботнего дня в подземельях.

Бессмысленное собрание преподавателей скрашивало только препирательство с МакГонагалл, губы которой с каждым часом становились все тоньше, а глаза — свирепее, но даже оно в этот день не намного улучшило его расположение духа. Потому что коллективному давлению директора и Минервы пришлось уступить и дать Поттеру, словно разнесчастному домовому эльфу, свободу.

Не улучшили его настроения и десять баллов с Гриффиндора, да пять с Когтеврана за нескромные объятья студентов, и потому он пришел в ярость, открыв дверь в свой кабинет и увидев творящийся на столе перед камином беспорядок.

В его любимом жестком темно-зеленом кресле, поджав под себя ноги, сидела староста Гриффиндора. На столе перед ней лежали несколько раскрытых книг, смятые комки бумаги и его тетрадь с информацией о дневниках Ребекки. Себе на колени она водрузила толстый том «Наитемнейших родовых проклятий», сверху на него пергамент с несколькими дюймами мелкого убористого текста, а ее вымазанные чернилами пальчики, с зажатым в них пером, скользили по строчкам.

Эта нахальная девчонка игнорировала его четыре дня, но нашла время пробраться в его кабинет и сунуть нос не в свое дело! И было совершенно неважно, что Гермиона вела себя в присутствии других обитателей замка точно так, как велел ей Северус, гораздо более унизительным представлялось то, что она без спроса вломилась в его личную жизнь и с видом циничного ученого стала изучать его мужскую неполноценность. Он переступил через свою гордость, раскрывшись перед ней, хотя уже много лет никому не доверял, а она препарировала его тайну и самонадеянно решила, что сможет понять то, чего не понял сам Северус!

Но как бы ни кипело в нем раздражение, как бы ни выло его уязвленное самолюбие, на душе сразу стало легче от ее присутствия, а сердце неистово забилось в груди.

— Мисс Грейнджер, какого тролля вы творите? — зашипел Снейп, как только закрыл за собой дверь. — Кто дал вам право рыться в моих записях и книгах? — он подошел вплотную к девушке, отобрал и закрыл фолиант, не смотря на ее восклицание: «Там же смажутся чернила!», а потом, потянув ее за руки, поставил рядом с собой. Не уверенный до конца, какие эмоции в нем преобладают: злость от бесстыдного вторжения на свою территорию или желание зарыться носом в густые рассыпавшиеся по ее плечам волосы, Снейп, предвкушая смущение, которое она испытает, насмешливо произнес: — Я буду вынужден снять баллы с Гриффиндора, если вы сейчас же не поцелуете меня.

Гермиона не засмущалась, не возмутилась его попыткам воспользоваться своим положением преподавателя, и, даже не прервав своих напряженных раздумий (наверняка, о смазанных чернилах!), сухо чмокнула его в щеку.

— Так пойдет? — просто спросила она, вероятно не догадываясь о том, насколько подобное пренебрежение вывело мужчину из себя.

Да будь она хоть трижды занята, Северус докажет ей, что его поцелуи стоят того, чтобы на них отвлечься!

— Я вообще-то работала…

Договорить он ей не дал, издав глухой рык и впившись в ее губы. Одна его рука обхватила девушку за талию, а другая легла на ее затылок, зарываясь пальцами в каштановые локоны и привлекая себе навстречу. Снейп захватил в плен нижнюю губу Гермионы и настойчиво провел по ней языком, заставляя ее сделать удивленный вдох. Медленно, но напористо углубляя поцелуй, прижал к себе ее гибкое тело и отстранился лишь тогда, когда дыхание у обоих безнадежно сбилось.

— Вот так пойдет, — хрипло сообщил он, заглядывая в затуманенные глаза девушки. — А то, что вы продемонстрировали вначале, мисс Грейнджер, больше, чем на «Слабо» не претендует.

— Вообще-то, я нашла кое-что интересное, — пытаясь отогнать наваждение, пробормотала она.

Зардевшиеся щеки притягивали взгляд, а припухшие, еще блестящие от поцелуя губы, заставляли думать вовсе не о пергаментах, рассыпанных на столе. Северус усилием воли заставил себя сконцентрироваться на ее словах.

— Интересное? — его бровь удивленно изогнулась. — Что, ради бороды Мерлина, может быть интересного в моем проклятии?

— Я еще на прошлой неделе хотела поговорить с тобой, но мы… — она залилась густой краской под его пристальным взглядом и неуклюже закончила: — в общем, у нас не получилось поговорить. В своем письме Ребекка писала тебе, что родила неделю назад и, если я посчитала верно, то надо искать ребенка, родившегося до конца 1980 года. И если не рассматривать вариант, что у Каррингтон мог родиться сквиб, то таких всего двое. — Заметив удивление, написанное на лице зельевара, Гермиона пояснила: — Я искала в Книге Приема.

— Мисс Грейнджер, я весьма впечатлен вашими незаурядными детективными способностями, но башня Книги и Пера была первым местом в замке, куда я заглянул, когда узнал о том, что мой сын выжил. И ребенок там всего один. Я нашел семью Боу, незадолго до того, как они бежали из страны.

Расстроенная неудачей, Гермиона едва ли могла заметить неловкость, которую испытывал Северус, разговаривая на эту тему, хотя насмешка в его голосе и официальное обращение раскрывали шпиона с головой.

— А как ты понял, что они его настоящие родители?

— Я похож на смазливого голубоглазого блондина? — с отвращением ответил вопросом на вопрос Снейп.

— Ты совершенно точно не смазливый, — согласилась Гермиона, а потом огорошила Северусом продолжением: — И вообще, мало кто способен оценить твою красоту. Но как по мне, ты вполне привлекательный.

Снейп посмотрел на нее так, будто видел впервые.

— Спраут заставила вас полоть галлюциногенные грибы, и ты надышалась паров?

— А почему ты решил, что для того, чтобы не считать твою внешность отталкивающей, надо чье-то вмешательство? — серьезно, будто отвечала на уроке, поинтересовалась Грейнджер. — Если ты будешь меньше времени проводить в подземельях у котлов, то скоро перестанешь своей могильной бледностью поражать фантазию первогодок. У тебя красивые губы, когда ты не кривишь их так ехидно, как сейчас, а носу может позавидовать любой коренной британец. Ты не милый и не очаровательный, Северус Снейп, — добавила она совсем другим, проникновенным тоном, — но ты мне нравишься.

И, избавив Северуса от необходимости что-то отвечать на это странное откровение, Гермиона перевела тему:

— Почему ты не использовал никаких заклинаний, чтобы узнать наверняка? А вдруг Рассел все же твой ребенок?

—Я мог бы влить подростку в рот зелье и прочитать заклинание, но зачем? — недовольно поинтересовался Снейп. — Как только я его увидел, у меня отпало желание тратить на это время. Дату рождения, очевидно, изменили при усыновлении.

— Но посмотри, — настаивала на своем упрямица, — тебе никогда не казалось, что в письме что-то не так? Когда я читала его в первый раз, мне показалось, чернила выцвели неравномерно, но сейчас я не могу найти это место…

Северус взял в руки пергамент и пробежался взглядом по ненавистным строчкам. Ничего нового он не увидел. Все те же безумные обвинения и пустые угрозы. Апофеозом злорадства Ребекки был последний абзац:

«Твоя попытка стать еще большим чудовищем, чем ты есть, с треском провалилась, Снейп. Ты так и не смог убить своего наследника! Иногда я даже не уверена, что оказываю услугу Хозяину, привязывая к нему такого слабака, как ты!»

Северус не видел в пергаменте ничего подозрительного, но вспомнив свои обещания директору, решил не отчитывать Гермиону. Он скрепя сердце вытащил из кармана мантии волшебную палочку и коснулся ею письма.

— Апарекиум!

Ничего.

— Поведай свой секрет!

Ни единый знак на пергаменте не изменился.

— Специалис ревелио! — подхватила Грейнджер и резко ударила по листку.

— Не выходит, — расстроено произнесла Гермиона. — Что же, значит, никаких зацепок?

— Совершенно.

— А ты пробовал искать в архивах Министерства магии?

И тут же сжалась под сердитым взглядом.

— Может мне, по-твоему, еще объявление в «Пророк» дать? Гермиона, если Темный Лорд узнает об этих поисках, моя верность будет поставлена под сомнение. Неужели ты действительно не понимаешь, сколько сейчас в Министерстве преданных ему людей?

— Да, это было глупо с моей стороны.

— Гриффиндорцы всегда отличались странной тягой к комментированию очевидных вещей.

Наблюдая, как уязвленная Грейнджер, поспешно приведя стол в относительный порядок, пробормотала что-то о домашнем задании по трансфигурации и, не глядя на него, выскочила из кабинета, Северус решил, что, пожалуй, перегнул палку. Может и не стоило так резко высказываться о ее факультете, но Минерва начала выводить его из себя на собрании, а Гермиона продолжила. Вот только Снейп не знал, что его больше разозлило: то, что девушка интересовалась новой информацией больше, чем им самим, или то, что она всего лишь сделала необдуманное предположение.

«А ты ждал, что она бросит все дела и кинется тебе на шею? — ехидно спросил внутренний голос. — Это всезнайка Грейнджер, а не кукла-Паркинсон, Северус. И не стоило ждать ничего иного».

Мысленно посоветовав внутреннему голосу заткнуться, Снейп сел за проверку бесконечных свитков с гениальными мыслями студентов.

А на душе у него скреблась какая-то тварь, очень напоминавшая совесть.

* * *

Утро понедельника встретило Снейпа так же безрадостно, как и полгода назад: головной болью, замешанной на собственном злобном характере и глубокой, искренней неприязнью ко всем людям на планете. Виски гудели, словно от удара огромного языка по железной чаше колокола, во рту стоял привкус горечи, а нервное напряжение гнало его самого по анфиладам и галереям замка, чтобы распугать незадачливых студентов, имевших неосторожность попасться его на пути.

Снейп мчался по коридору седьмого этажа, когда истошный крик «Стойте!» долетел до его слуха. Немедленно повернув за угол, Северус продолжил путь, слыша приглушенные звуки магических взрывов и ощущая знакомую тревогу. На его правом запястье вспыхнула тонкая огненная лента Непреложного обета.

«Сектумсемпра!» — взревел Поттер всего в нескольких ярдах за стеной, и когда женский голос завопил: «Убийство! Убийство в туалете! Убийство!», Снейп уже знал, что увидит за дверью.

Удар сердца.

Толкнул дверь, пытаясь соединить расползающуюся пополам перед взором реальность, понять, почему мир вдруг превратился в уродливую блеклую картинку.

Удар сердца.

Багровые цветы распускали свои лепестки в прозрачной воде.

Удар сердца.

Рядом с окровавленным Малфоем на коленях стоял Поттер. Мокрый с головы до пят, растерянный, в полнейшем ужасе от того, что совершил.

Северус не помнил, как склонился над мальчишкой, ощущая себя так, словно половина всей крови на мраморном полу туалета, вытекла из него. В запястье пульсировала боль, резала и обжигала, но ничто не имело сейчас значения, кроме того, что руки Снейпа сами водили волшебной палочкой над глубокими ранами, а губы по собственной воле произносили слова заклинания. Порезы затягивались на глазах.

Помогая Драко подняться, Северус мечтал выпотрошить очкастого ублюдка прямо в этом туалете, но перед тем, как скрыться за дверью, лишь коротко бросил:

— А ты, Поттер... жди меня здесь…

Снейп вел бледного, словно призрак, Малфоя, который еще пошатывался от сильной кровопотери и спотыкался через каждые два шага, по потайным коридорам, открывавшимся только преподавателям, зная, что едва ли Драко может это все сейчас запомнить.

Поттер вполне мог убить Малфоя. Силы в нем всегда было на десятерых, а самоконтроля и ума не больше, чем у флоббер-червя. И не будь он таким идиотом, то понял бы, что за использование темной магии в Хогвартсе его в лучшем случае выгонят из школы, а в худшем — посадят в Азкабан за убийство сокурсника. А смерть нелюбимого преподавателя стала бы приятным бонусом в этой ситуации.

Откуда он узнал? Кто в Ордене Феникса знал о темномагическом почерке Снейпа? Люпин, Грюм, Кингсли. Может, еще некоторые. Но едва ли кто-то стал бы делиться с Избранным такой щекотливой информацией.

Может Балорт? Но зачем Буревестнику советовать малоизвестное заклинание для сведения личных счетов Поттера с Малфоем? Оставался только один вариант. Учебник по зельеварению его матери, которым он пользовался еще на пятом году своего обучения, и куда вполне мог записать заклинание, которым мечтал исполосовать самодовольную физиономию Джеймса.

Снейп сдал Драко на попечение Поппи, радуясь тому, что медсестра не задавала лишних вопросов, открыл высокий шкаф со стеклянными дверцами и вытащил баночку с противоожоговой мазью, которую сам же и изготовил для больничного крыла. Не торопясь, задрал правый рукав, зачерпнул немного оранжевого геля и нанес его на вздувшуюся воспаленную кожу.

Почувствовав на себе чужой взгляд, Северус поднял голову и встретился с серыми глазами мальчишки. С непередаваемой гаммой эмоций на тонком бледном лице, Малфой смотрел на руку Снейпа, которая выглядела так, будто ее перетянули раскаленной добела проволокой.

— Постарайтесь больше не умирать, мистер Малфой, — тихо произнес Северус и опустил рукав сюртука. — По крайней мере, до тех пор, пока ваша матушка не освободит меня от Обета.

Похоже, Драко впервые осознал, что Непреложный обет был способен привязать человека намного крепче, чем жажда украсть чужую славу.

Во всяком случае, в это хотелось верить.

Едва прозвучал бой школьного колокола, как Гермиона, поправив приколотый на груди значок старосты, выскочила из шумной гриффиндорской гостиной и направилась в сторону холла с лестницами. Гарри прятался ото всех в спальне мальчиков; ни у кого другого не могло возникнуть вопросов, куда Грейнджер направилась на ночь глядя.

Домовики еще не погасили часть факелов, портреты не спали, и Гермиона, не таясь, ступала по пустынным коридорам.

Она знала, что Северус не встретит ее за условленным поворотом, потому что они не планировали сегодняшнее свидание, но девушка не могла не прийти к нему. Она испытывала почти непреодолимую тягу высказать Снейпу все, что она думала о привычке записывать на поля учебников темномагические проклятья, а потом оставлять эти книги в шкафах в классных комнатах.

Не успела Гермиона произнести пароль перед гобеленом, как из-за поворота послышались тихие шаги. Она метнулась с середины узкого коридора к двери в кабинет зельеварения, но не успела наложить на себя дезиллюминационные чары, когда в тусклом голубом свечении волшебной палочки появился злой, как гоблин, Малфой.

На его лице мгновенно сменили друг друга страх, подозрительность, и наконец, знакомое презрение. Выглядел он гораздо бледнее, чем обычно, но высокомерия своего не утратил.

— Грейнджер, — выплюнул он. — Что забыла на чужой территории?

Только этого еще не хватало.

— Иди куда шел, Малфой. Я староста и патрулирую ту часть замка, которую мне поручат, — немедленно отозвалась Гермиона, надеясь, что слизеринец не попытается отыграться на ней за стычку с Гарри.

— Лжешь. Паркинсон в больничном крыле все уши мне прожужжала, что четырнадцатого числа дежурство этого идиота из Пуффендуя МакМиллана. Пришла воровать ингредиенты или шпионишь за моим деканом? — Его глаза метнулись к дубовой двери напротив кабинета зельеварения. Он явно был не настолько близок к Снейпу, чтобы знать, где находится вход в его комнаты.

А потом он оправдал ее опасения, глумливо добавив:

— А может, ты меня искала, чтобы передать извинения от Поттера?

— Не твое дело. Пять баллов со Слизерина за нахождение вне комнат после отбоя. Если не исчезнешь через минуту, сниму еще пять баллов, — пригрозила Гермиона, ощутив резкий укол совести: она не хотела пользоваться своим положением старосты, но желание отвязаться от компании слизеринца было нестерпимым.

— Да как ты, вонючая грязнокровка, смеешь мне угрожать? — взбеленился Малфой, и с его волшебной палочки сорвалось несколько искр. — Ты за это поплатишься!

И вскинул палочку в ее сторону.

— Не советую, Малфой, — с угрозой прозвучал голос рядом с Грейнджер, и прямо из воздуха появился юноша со всклокоченными волосами, зажимающий подмышкой сложенный в несколько раз пергамент. Гермиона задалась вопросом, за кем из них двоих велась слежка: за ней или за Малфоем?

— Святой Поттер спешит на помощь. Так трогательно, что меня сейчас вырвет.

— Главное не расплачься, — в тон ему отозвался Гарри, тревожно оглядывая подругу. Дыхание его сбилось, словно он несколько этажей пролетел за две минуты. — Что, давно шрамы с физиономии сошли? Так я тебе еще могу добавить.

Гермиона ужаснулась ярости, прозвучавшей в его голосе. Еще три часа назад Поттер был разбит и подавлен своим поступком, а сейчас задирался, не хуже потревоженного джарви, будто грязный прием с режущим заклинанием, едва не стоивший Малфою жизни, вызывал в нем гордость. И ей оставалось лишь надеяться, что это обычная попытка устрашения, а не обнажение его зачерствевшего сердца.

— Ты не посмеешь, — взвизгнул Малфой, и в голосе его послышались истерические нотки. — Снейп с тебя шкуру спустит!

— А наплевать. Зато ты, наконец, заткнешь свой грязный рот!

— Хватит уже! — встряла Гермиона. — Еще не хватало вас обоих нести к мадам Помфри. Гарри, нам пора возвращаться в гостиную. А ты, Малфой, иди пока не нажил себе неприятностей, — добавила она не терпящим возражений тоном.

Едва ли ее грозный вид произвел на Малфоя впечатление, но, тем не менее, он промолчал, провожая удаляющихся гриффиндорцев полным ненависти взглядом. Гермиона всерьез предполагала, что слизеринец в эту секунду страстно жалел, что рядом с ним не оказалось Крэбба и Гойла.

Но ей такая скорая развязка конфликта была только на руку. Теперь бы еще сбежать от Гарри…

Они возвращались в башню молча. Гарри отставал на несколько шагов, но Гермиона не оборачивалась, чтобы не видеть его лица. И она даже не пыталась придумать более или менее правдоподобную причину, побудившую ее спуститься в холодные и мрачные подземелья после отбоя.

В холле с лестницами царила ночь: со всех сторон доносилось похрапывание волшебников на портретах, а редкие факелы не разгоняли темноту. В тусклом голубом свете собственных палочек они взошли по лестнице, переступили исчезающую ступеньку, и, как по заказу, оказались на площадке восьмого этажа.

Однако в коридоре Гарри не стал поворачивать в сторону полной Дамы, а пошел налево, даже не потрудившись убедиться, что Гермиона идет за ним. Он слишком хорошо знал ее: Грейнджер никогда не оставляла их с Роном одних, когда они рисковали найти на свою голову приключения, даже если считала это верхом глупости.

Его догнал громкий шепот:

— Гарри, если мы сейчас же не вернемся в гостиную, у нас будут проблемы!

Поттер еще раз бросил взгляд на карту, засунул ее подмышку и несколько резко ответил:

— Не будут, пока у нас есть карта и мантия. А нам с тобой уже давно пора поговорить по душам.

Гермиона и хотела бы настоять на своем, но Гарри в кои-то веки был прав. Им давно было пора расставить все точки над «i».

— Но только не долго, — сдалась Грейнджер и добавила своим обычным поучающим тоном: — Завтра проверочная работа по трансфигурации, и мы не сможем как следует написать ее, если будем засыпать на ходу.

— Странно, но ты не особенно беспокоилась об этом, когда убегала в подземелья.

Гарри явно пытался заставить свой голос звучать непринужденно, но во всем его облике чувствовалось напряжение: он шел, ссутулив плечи, а руки прятал в карманах потертых маггловских джинсов. Даже мантия-невидимка волочилась одним краем по полу, но Гарри этого не замечал.

— Его все равно нет этой ночью в замке, так что ты только зря время потратила, — заявил Поттер, останавливаясь возле ниши с доспехами и отыскивая какой-то камень выше уровня глаз.

— Не понимаю, о чем ты… — начала было Гермиона, но поймав его усталый и немного снисходительный взгляд, осеклась.

— Диссендио! — Гарри коснулся волшебной палочкой каменного блока, и стена перед ними беззвучно разъехалась в противоположные стороны, образуя проход в крытую галерею без окон, о которой Гермиона до этого момента даже не знала.

И только оказавшись внутри холодного темного помещения, Поттер ей ответил:

— Ты никогда не умела лгать.

Гермиону начала колотить мелкая дрожь. Наколдовав из воздуха стеклянную банку, она шепнула заклинание и зажгла внутри нее яркое синее пламя, давно ставшее чем-то вроде ее визитной карточки. Нельзя было сказать, что оно спасло старосту от пробирающего до костей сквозняка, но тиски страха, как будто, немного ослабли, стоило только разогнать огоньку ночную тьму.

Грейнджер молчала, глядя на едва колышущиеся кроны деревьев в Запретном лесу и одинокие пятна света в окнах хижины Хагрида. Она не хотела вести этот разговор, и она уж точно не хотела помогать Гарри в этом.

— Я давно понял, — глухо прозвучал голос Поттера откуда-то справа. — Ты целый месяц сама не своя.

Но отпираться было глупо.

— Кто еще знает?

— Никто. Только я в курсе твоих исчезновений.

Скорее всего, это была правда. Если бы Рон догадался о ней и Снейпе, то не упустил бы случая позубоскалить на этот счет в своей изысканной манере; Джинни без обиняков выложила бы ей все свои подозрения, а Лаванда и Парвати распустили бы слухи не хуже, чем Скиттер. Но только Гарри среди них всех был способен воспринять ее выбор, как предательство. Так почему же он до сих пор не начал яростно сверкать глазами и бросаться обвинениями?

— Чего ты хочешь? — не своим голосом спросила Гермиона.

Она не желала ни подтверждать, ни опровергать подозрения Поттера. Да и как можно было объяснить то, что сама до конца не понимала? Как можно было объяснить Поттеру, считающего каждого слизеринца сосредоточением всех человеческих пороков, считающего их профессора олицетворением темных сил и предателем, что Гермионе совершенно безразлично чужое мнение на счет своих запретных отношений с Северусом?

— Я хочу, чтобы ты знала о том, какой он на самом деле. Гермиона, Снейп — предатель. Дамблдор был очень рассержен, когда узнал о том, что он выдал информацию об осведомителе Ордена Волдеморту в начале января, но все равно завел песню о том, что у него есть свои причины доверять этой злобной летучей мыши, а меня это вообще не касается. И тогда я разозлился и не стал рассказывать директору о том, что еще произошло, решил, что он сам должен узнать все подробности от своего драгоценного шпиона. В тот раз Волдеморт собрал дюжину особо преданных ему убийц и подготовил для них развлечение: девчонку, едва ли старше, чем мы с тобой. И она сделала то, о чем я давно мечтал — попыталась убить Волдеморта. И знаешь, кто ей помешал? Снейп. Он сначала оглушил ее, а потом выпросил дозволения сделать из нее сильного и преданного бойца для Пожирателей смерти.

Гермиона не стала медлить с ответом.

— А ты не подумал, что он мог просто спасти ее от смерти? Раз даже у Дамблдора не получилось убить Волдеморта, то с чего ты решил, что это удалось бы какой-то неизвестной темной лошадке?

— Это выглядело совсем не так! — воскликнул Гарри, вспугнув с резных оконных проемов стайку дремавших птиц. И тут же взял себя в руки, словно на него шикнула мадам Пинс в библиотеке: — Я тебе еще раз повторяю: он защитил Волдеморта! А из-за квиддича, задания Дамблдора, Рона и слежки за Малфоем у меня совсем вылетела из головы эта история, пока Снейп не накинулся на нас в начале апреля. И тогда я решил расспросить директора на следующем занятии об этой девушке, но не успел. Мне никогда не удавалось толком очищать свое сознание, и Снейп, совершенно не скрываясь, покопался в моей памяти. А каждый раз при мысли о том, что мне надо поговорить с директором, я тут же вспоминал о каком-то малозначительном пустяке и отвлекался. Твой драгоценный профессор заколдовал меня! И я смог избавиться от этого его подарка только две недели назад.

Ответить Грейнджер на это заявление было нечего. Она лучше других знала, что Снейп был вполне способен на грязные манипуляции с памятью или сознанием окружающих его людей. Он не извинился за то, что применил к Гермионе Забвение, но одно то, что не стал стирать память Гарри, говорило, если не о раскаянии Северуса, то хотя бы о переосмыслении методов ведения борьбы.

— К тому моменту я уже стал замечать твои частые исчезновения, — продолжал Поттер. — Думал, что ты отказала мне из-за какого-то тайного поклонника. Но, увидев тебя на карте Мародеров в кабинете Снейпа, сначала не поверил своим глазам. Все каникулы следил. В тот вечер, когда ты не пришла в башню, Снейп был у Волдеморта. И я глазами Реддла увидел в его воспоминаниях эту девушку — Морган: Снейп с позволения своего Хозяина не только преподает ей темные искусства, издевается над ней, но и сделал ей ребенка!

Дыхание перехватило, кровь мгновенно ударила в голову; Гермиона резко обернулась лицом к Гарри, но тот истолковал охватившее ее возбуждение, как шок от предательства любовника.

— Ты сказал Морган? Софию Морган?

Получив такой неожиданный отклик вместо слез или заявлений, что подруга ему не верит, Поттер нахмурился. Едва ли он понимал, что творилось в голове Грейнджер.

— Кажется, да. Но ты видимо не поняла, что я сказал. Гермиона, пока ты учишь нумерологию, Снейп избивает и трахает какую-то несчастную девушку в своем логове!

— Как грубо, Гарри, — только и поморщилась она, вспоминая исписанный карандашом клочок пергамента. И чтобы унять дрожь, затевающуюся с новой силой, гриффиндорка обхватила себя руками. Выдавить из себя она смогла только несколько слов: — Его роль шпиона… требует убедительности.

Ее совершенно не трогали предположения друга. Она ни секунды не сомневалась, что в реальности история выглядела совершенно иначе, чем казалось Гарри, но не спешила делиться с ним своими предположениями.

— Как ты избавился от заклятья Снейпа? И ты рассказал обо всем директору?

И Гарри почему-то очень смутился. Не отвечая на ее первый вопрос, он сначала пробурчал что-то неразборчивое себе под нос, а потом произнес громче:

— Нет. Я решил, что теперь должен сам все рассказать тебе. Я до сих пор боюсь, что это из-за моего идиотского поведения ты с ним связалась.

— Вечно ты принимаешь все на свой счет! — слегка раздраженно ответила Гермиона. — Нет, ты не виноват, и я буду благодарна, если ты никому об этом не расскажешь.

В мгновение ока рядом с ней оказался Поттер и заключил ее в крепкие объятья. От резкого удара о его тело из легких махом вышибло весь воздух, а щека оказалась прижата к гладкой ткани футболки, обтягивающей мускулистое плечо. Когда Гермиона попыталась аккуратно высвободиться из железной хватки друга, он совершенно растеряно посмотрел на нее, отступил на два шага назад и опустился на каменную скамью. Ей было очень жаль его в этот момент. Неужели Грейнджер обречена огорчать удивительного самоотверженного юношу, сидящего всего в ярде от нее? И как бы ни было соблазнительно ей позволить Гарри обмануться, чтобы уйти из этого злосчастного места, где шальное воображение рисовало по страшному чудовищу в каждом темном углу галереи, она не позволила себе этого. Просто потому, что это низко.

— Гарри, я не говорила, что поверила тому, что мог сказать или показать Снейп Волдеморту. Он прекрасный шпион и окклюмент, ты помнишь? Просто я уверена, что у Северуса есть свои причины для того, чтобы не рассказывать об этой девушке Дамблдору. И я рада, что все так получилось.

Поттер выглядел так, будто ему в грудь по самую рукоять вогнали нож. В его глазах блеснул яростный огонек, а лицо приняло жесткое выражение. Последние узы самоконтроля летели псу под хвост. Как и всегда у Гарри.

— Объясни мне… Нет, просто скажи, чем я хуже Северуса? — рявкнул он. — Во мне недостаточно злобы? Я должен убить пару человек, чтобы привлечь твое внимание, или мне начать плеваться ядом на каждую реплику?

— Ты должен научиться держать себя в руках, — жестко ответила Грейнджер. А потом значительно мягче добавила, поймав его пристыженный взгляд и присев перед ним на корточки, чтобы не дать закрыться и спрятать лицо в тени: — Гарри, дело не в том, какой ты, дело в том, что для тебя лучше.

Поттер смотрел на нее не мигая, но совершенно точно посчитав, что она, как и Дамблдор, тоже собирается командовать его жизнью. Гермиона почти слышала, как он резко огрызается: «Нечего принимать решения за меня!»

Ох, как же было сложно с этими мальчишками! Вот как объяснить ему, не ранив при этом его чувства: то, что он принял за любовь, на самом деле являлось лишь жаждой внимания и собственническими замашками на фоне страшнейшей ненависти к Снейпу?

— Вот скажи мне, что тебе нужно? — осторожно начала Гермиона.

— Ты, — тут же выпалил Гарри. — Мне нужно, чтобы ты была рядом, чтобы не позволила превратиться мне в Волдеморта.

— А мне кажется, что тебе нужно понимание и поддержка.

Два удара сердца — громких и разрушительных, точно бой молота по наковальне.

— Ты пытаешься обесценить мои чувства? — недоверие.

— Ни в коем случае! — горячо возразила ему Грейнджер, судорожно пытаясь выразить свои мысли. — Я только пытаюсь сказать, что ты их неверно наименовал и классифицировал.

И Поттер все же взорвался. Пожалуй, стоило подбирать слова с большей тщательностью.

— Гермиона, это не экзамен по травологии! Ты можешь хотя бы признание в любви не пытаться разобрать на составляющие?

— Вот об этом я и говорю! — тут же ухватилась за слова Грейнджер. — Гарри, я — ум и книги, вот и все! Я просто была рядом, когда тебе было одиноко, когда понадобилась помощь и дружеское участие! Но ты забыл, что мы совершенно разные! Ну неужели ты готов целыми вечерами сидеть рядом со мной у камина и обсуждать законы Гэмпа или Голпалотта?

Судя по лицу Поттера, такая перспектива его не очень радовала, и Гермиона, вдохновленная успехом, не преминула продолжить:

— Ты хочешь постоянно выслушивать мои упреки, когда вы с Роном в очередной раз займетесь какой-нибудь ерундой вместо по-настоящему важных занятий? Ты готов слушать каждый день мое ворчание по поводу своей несобранности или невнимательности? И сомневаюсь, что я смогу когда-нибудь искренне восхититься финтами воровского или еще чем-то там!

— Вронского, — без намека на улыбку тихо поправил ее Поттер.

— Вот видишь. Тебе нужна настоящая, шумная и любящая семья, которой тебя так несправедливо лишили в детстве, и которую я никогда не смогу тебе дать. И девушка тебе нужна другая. Та, которая будет разделять твои увлечения, идеи и желания. Такая же дерзкая, сильная и немного буйная, как и ты.

Гермиона замолчала на минуту, а после зачем-то заявила:

— Ты любишь летать, — и стала ждать подтверждения.

Когда Гарри кивнул, она продолжила:

— И разве обо мне ты думаешь, когда ветер бьет тебе в лицо и треплет волосы?

Ни слова не упало с крепко сжатых губ, но в глазах промелькнуло понимание. Он действительно думал не о ней, но разобраться в себе не мог. Увидев это, Гермиона поднялась с пола и взяла в руки банку с огнем. По крайней мере, теперь он не будет думать о ее отношениях со Снейпом.

Они провели в тишине не меньше десяти минут до того, как Гарри тяжело вздохнул, пробормотал: «И почему ты всегда права?» и разложил рядом с собой карту Мародеров.

И несмотря на то, что Грейнджер совершенно не нравилось это место, она терпеливо ждала, пока Поттер примет ее слова и уяснит их. Она поднесла банку с огнем ко входу и рассматривала каменную стену. Один камень отличался от других, но заметить это, если не искать специально, было невозможно. Но если раньше ею владела просто неясная тревога, которую она вначале приняла за майский холод, то теперь она ощущала себя загнанным в клетку зверем, поймавшим на себе голодный взгляд хищника. И как только со стороны Гарри послышался тихий шум, Гермиона тут же спросила:

— Странно, я почему-то не помню эту галерею на карте Мародеров. Как ты ее нашел?

— А это не я, — ответил Поттер и вытащил из заднего кармана джинсов палочку. — Люмос!

Вспыхнувший на кончике волшебной палочки голубой огонек осветил комнаты и коридоры Хогвартса, нарисованные на карте и отразился в стеклах очков склонившегося над пергаментом юноши.

— Я должен тебе кое-что сказать. Волдеморт сделал семь крестражей, как и планировал.

— Откуда… — начала было Грейнджер, но Гарри ее перебил.

— Откуда я знаю? Я теперь много о чем знаю. И много что умею. Ну же, Гермиона, подумай хорошенько, почему я могу говорить на парселтанге, хотя последними наследниками Слизерина, владеющими этим даром, были Мраксы? Почему между мной и Волдемортом такая крепкая связь?

Гермиона отрицательно покачала головой, чувствуя, как в горле образуется тугой ком, а глаза начинает безжалостно печь, словно ей в лицо бросили унцию порошка жгучего перца.

— Нет…

— Хотел бы я, чтобы ты была права, — тяжелый вздох. — Я должен научиться контролировать эту часть себя.

— Я так и знала, что ты проклял Малфоя не по своей воле… — все еще дрожа от ужаса, произнесла Гермиона, но снова оказалась перебита Поттером.

— Вообще-то, по своей, — явно ощущая неловкость, отозвался Гарри. — Не надо смотреть на меня так! Я не знал, как действует проклятье, но применил я его совершенно осознанно, потому что хотел защититься от врага. Гермиона, до недавнего времени, мне помогал только Принц-Полукровка. А теперь я и этого лишен из-за твоего Снейпа! А мне действительно нужна помощь.

«Если бы ты знал правду, ты бы так не говорил», — хотелось произнести Грейнджер, но она понимала, что не имела право раскрывать чужой секрет до тех пор, пока не получит объяснений от Северуса.

— Почему тогда ты отказывался заниматься окклюменцией? — понимая, что ни к чему хорошему размышления Поттера не ведут, не отступалась Гермиона.

— Потому что это бессмысленно. Это не та помощь, которая мне нужна.

— Гарри, я не понимаю…

— Я должен уйти.

Вот так просто. Всего три слова, а кажется, будто под ногами разверзлась пропасть.

Конечно, Грейнджер давно подозревала, что мысли о самостоятельном поиске крестражей рано или поздно возникнут в голове Поттера. Да и директор делился с ним воспоминаниями не для того, чтобы эти знания Гарри применил для сдачи Ж.А.Б.А. Вот только за своей самоотверженностью, юноша не учел одного момента. А вернее, двух.

— Сбежать из замка — это плохая идея! — встревожено заявила Гермиона. — Тебе надо закончить учебу, и нам с Роном тоже. И поскольку одного мы тебя не отпустим, то ты просто обязан отложить свои планы до конца семестра!

— Я уже все решил.

Тихий голос звучал так твердо, что не оставалось ни малейших сомнений в том, что все будет сделано точно так, как Гарри запланировал. А потом он произнес гораздо громче, и ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я знаю, что ты давно здесь, Балорт. Выходи.

Холодный, мертвый, опасный взгляд, следивший за ней и Гарри в темноте коридора. Четыре месяца промелькнули, как один день, и снова Гермиона ощущала кожей опасность, как в полуночное дежурство.

Нет-нет-нет! Это не могло быть правдой! Ну же, сейчас Поттер оторвет взгляд от карты, улыбнется своей кривой, немного смущенной улыбкой, и скажет, что пошутил. Или назвал так карликового пушистика. Кого угодно, пусть даже уродливого акромантула, только не того монстра, о котором Гермиона читала в «Мифах и легендах старой Британии».

Внезапно все части головоломки заняли свои места: совершенно чуждая для Гарри мстительность и ледяная ярость, владевшая им с конца апреля, его внезапное исцеление от приступов одержимости Волдемортом — за всем этим стоял Буревестник.

Темные углы галереи таили страх ночных кошмаров, но разве можно было бы не заметить укрывшегося в них человека? Едва Грейнджер переступила порог комнаты, она ощутила нервную дрожь и неясную тревогу, а аура опасности, окружавшая Балорта в их единственную встречу навсегда запечатлелась в памяти Гермионы. Разве это не означало, что Гарри ошибся?

Но в следующую секунду стало ясно, что Поттер не ошибался.

С неприятным скрежетом длинных когтей по каменному полу в круге света появился огромный серо-сизый ястреб с тонкими линиями светлых перьев над белой, совершенно бесцветной радужкой хищных глаз. Он расправил крылья, размахом не меньше тридцати дюймов, и потом они, словно в замедленной колдографии, легли на пол подолом темно-синей мантии.

Перед взором Грейнджер возник высокий юноша с короткими темными волосами и совершенно бесцветными орбитами глаз. Его левую щеку пересекал уродливый рубец, поднимавшийся к виску, но, несмотря на это, лицо было удивительно красивым и ужасающе знакомым. Он стоял посреди пыльного помещения, как король мира, и его статный облик выдавал человека, привыкшего отдавать приказы, а не исполнять их.

— Это опрометчиво, — заключил он без предисловий и безо всякого выражения.

— Ей можно доверять, — отрезал Гарри.

— Ты ошибаешься. Она уже однажды променяла тебя на него. И сделает так еще раз, — высокий чистый голос журчал, как горный ручей, а тон волшебника был очень мягок.

Гермиона, онемев, застыла у выхода. Бросить бы в Буревестника банку, да бежать со всех ног из этой проклятой галереи, но ведь Поттер почему-то смотрит на него так, как последний раз смотрел на Люпина: с теплом и благодарностью. Как на своего наставника.

— Никто из моих друзей не станет выдавать меня Волдеморту, — твердо ответил Гарри. Он не боялся этого древнего левиафана — убийцы, окруженного аурой страха. Он совершенно не боялся этого человека, от одного взгляда на которого у Гермионы подгибались колени.

Из горла Балорта послышался странный звук, напоминающий клекот — смех. Вопреки резким словам ни единый его жест не выражал агрессии.

— Друзья… Сколько наивности и ребячества в тебе еще осталось. Не позволяй быть себе уязвимым.

Как-то странно посмотрев на волшебника, Поттер обернулся к Гермионе.

— Я ухожу не только для того, чтобы научиться контролировать мысленную связь с Волдемортом, но и чтобы уничтожить оставшиеся крестражи. Балорт поможет мне.

— А что он попросит взамен? — со звенящим в голосе возмущением потребовала Гермиона. Сердце ее колотилось где-то в районе горла, коленки тряслись от страха, но сознание было совершенно ясным.

— У меня с Томом личные счеты, — спокойно ответил ей сам Балорт. — Он убил моего отца. Сессилия же после этого свела счеты с жизнью. А я любил свою мать.

— А вы рассказали Гарри об Эреде? Рассказали о собственном крестраже?

В пронзительно-свистящем восклицании Гермиона не сразу разобрала человеческую речь, настолько этот звук был похож на птичий крик:

— Не смей говорить о том, чего не знаешь, женщина! — А потом он добавил совершенно другим, торжественным тоном: — Я дал нам обоим вечную жизнь!

— Я не за этим позвал тебя, — вмешался в перепалку Поттер, очевидно опасаясь, что Гермиона бросит еще какие-нибудь обвинения и поставит все его планы под угрозу. Он совершенно не обратил внимания на слова о крестраже. — Я собираюсь оставить тебе карту и мантию. Прошу тебя, внимательно следи за Малфоем. Он говорил, что времени у него совсем не осталось.

— Тебе не обязательно уходить с ним, есть другой выход! — заторопилась Гермиона, будто за ней гналась стая бешеных церберов. — Я попрошу Северуса помочь с «Феликс Фелицис», и как только окончится год, мы с Роном поможем тебе найти и уничтожить крестражи!

Но Гарри ответил так, будто не слышал мольбы в ее голосе.

— Я все равно не верю Снейпу. Он дал Непреложный обет матери Малфоя. А идея с зельем удачи хорошая. Припаси «Феликс» на случай, если они добьются своего, пока меня не будет.

И, поколебавшись секунду, он подошел к ней, обнял и поцеловал в лоб. Несмотря на то, что Гермионе хотелось накричать на Гарри или проклясть его, а может и то, и другое, она не смогла даже пошевелиться. Словно за тысячу ярдов она услышала звучный тенор Балорта, эхом отскакивающий от стен холодной и темной галереи такого родного Хогвартса:

— Твоя истинная сущность не годится для полета. Но я видел в твоем сознании крылья.

В изящной тонкой ладони появилась волшебная палочка: из белой древесины, но совершенно не вызывающая ассоциации с чистотой и невинностью — ее цвет напоминал кость, иссушенную и выбеленную солнцем. Один взмах, и вместо Гарри на каменной скамье оказался большой рогатый филин, перья которого были всклокочены так же, как всегда топорщились волосы у Поттера, а темные круги вокруг больших оранжево-желтых глаз напоминали оправу его очков.

Филин расправил крылья и потоптался на месте, словно колеблясь в правильности принятого решения.

И как только Балорт обратился в свою анимагическую форму, Грейнджер почувствовала, что может двигаться. Филин глухо ухнул, и еще до того, как она успела подбежать к нему, вспорхнул на каменную резную раму окна и скрылся в ночной темноте вместе с ястребом.

А Гермионе оставалось лишь до боли стискивать руками холодный камень и глотать слезы.

Отбросив все условности и приличия, Гермиона спустя пять минут после побега Гарри стояла у горгульи, охраняющей проход в директорский кабинет, и умоляла стража пропустить ее к Дамблдору. Но статуя недовольно отвечала ей, чтобы староста не возвращалась без пароля раньше, чем станет деканом. Ни угрозы, ни заявления о срочности сообщения для директора не действовали на холодный камень, и когда Гермиона уже собралась отправиться в кабинет МакГонагалл, она услышала за своей спиной тихие шаги.

К ней навстречу шел Северус, а полы черной профессорской мантии развевались за ним, словно черные крылья гигантского нетопыря.

— Пять баллов с Гриффиндора за ночные прогулки, мисс Грейнджер. Что вы забыли у директорского кабинета? — холодно осведомился он, подходя ближе и, вопреки своему грозному виду, тревожно всматриваясь в ее лицо. Глаза Снейпа тут же метнулись к перекинутой через ее предплечье серебристой ткани и сложенному пергаменту в руках. Северус слишком хорошо знал эти вещи: чересчур много хлопот они доставляли ему уже шесть лет.

И даже если бы штрафные очки составляли более адекватные ситуации пятьдесят рубинов, Гермиона не обратила бы на них ровным счетом никакого внимания.

— Балорт увел Гарри из замка. Нам необходимо срочно поставить в известность Орден Феникса и снарядить поисковый отряд, — безапелляционно заявила староста и требовательно добавила: — Не могли бы вы сообщить мне пароль, сэр?

В голосе Гермионы звучали твердость и спокойствие, которых на самом деле она не испытывала. Каждая клеточка внутри нее требовала немедленных действий и почти вопила от бессилия, но усилием воли Грейнджер подавляла приступ паники, чтобы выглядеть настолько взрослой и серьезной, насколько того ожидают от старосты Гриффиндора, докладывающей о происшествии на факультете. В конце концов, это ее прямая обязанность.

— Клубничный сорбет, — произнес Снейп и, когда горгулья отпрыгнула в сторону, ступил на первую ступеньку вместе с Гермионой.

Она не была уверена, что верно расслышала его шепот за негромким шуршанием поднимающейся винтовой лестницы, но почему-то его слова подозрительно напоминали: «Едва ли директор станет это делать».

Гермиона не успела утвердиться в своих подозрениях, потому что в следующее мгновение Снейп, не утруждая себя стуком латунного молотка в двери, толкнул от себя тяжелую лакированную створку.

Альбус Дамблдор, сидя за столом, при мягком свете свечей читал какой-то журнал. Его халат из тяжелого пурпурного бархата с золотой вышивкой выглядел экстравагантно и вычурно, а добродушный тон, которым он поприветствовал ночных визитеров, и вовсе довершал образ старого доброго дядюшки.

— О, Северус! Гермиона! Чем обязан?

На столе перед директором стоял странный прибор, напоминавший раритетные настольные часы под колпаком, вот только ни цифр, ни стрелок на циферблате не было. И слегка в стороне от центра ярко горел красный огонек.

Но, не дав Гермионе и рта раскрыть, первым заговорил Снейп:

— Судя по всему, вы уже в курсе, Альбус?

Дамблдор лишь положил перед собой на стол раскрытый журнал, в котором Гермиона без труда узнала «Трансфигурацию сегодня». На картинке непрерывно сменяли друг друга изображения: человек, собака, голубь, мышь, человек. Перевернутое вверх тормашками название гласило: «Полиморфная анимагия: правда или вымысел?».

Слегка качнув головой в сторону странного прибора, директор пробормотал:

— Вы об очередном визите Буревестника? Да, я в курсе.

Гермиона сидела в кресле, как на иголках, успокаивая себя тем, что орденцы уже, должно быть, в пути и вот-вот ринутся в погоню. Потому что иначе, конечно, профессора не были бы так спокойны.

Но задать свой вопрос ей снова помешал Снейп, бросив на нее странный взгляд, и обратившись к Дамблдору.

— Не только. Насколько я понял мисс Грейнджер, Поттер покинул школу с Балортом.

Гермионе внезапно почудилось, что глаза старого волшебника торжествующе блеснули, но он тут же склонил голову, и в стеклах очков отразилось пламя свечи, сокрыв любые эмоции.

— Ну что ж, это было ожидаемо, — спокойно отозвался Дамблдор.

И тишина надавила на барабанные перепонки, грозя разорвать их. И даже стук собственного сердца было уже не услышать. Гарри там, в холодной ночной мгле, следует за темным магом, чтобы назвать его своим наставником; рассекает серыми крыльями воздух и удаляется от защиты замка все дальше, а тот человек, который пользовался их безграничным доверием, говорит, что это было ожидаемо?

Сама того не желая, Гермиона испугано пролепетала:

— О чем вы, сэр?

— Долг жизни, мисс Грейнджер, — почти прорычал Северус, в мгновение ока перейдя от показного равнодушия к настоящей злости. — Уважаемый директор считает, что у Балорта достаточно благородства, чтобы не убить мистера Поттера, а у Поттера достаточно мозгов, чтобы не перенять его дурные наклонности.

— Это слишком опасно! А если это ловушка? А если Буревестник заодно с Волдемортом? — не обращая внимания на то, как при упоминании этого имени вздрогнул Снейп, возмутилась она. — Дуэль, которую видел Гарри, могла быть такой же иллюзией, как пытки Сириуса в Отделе тайн в прошлом году.

Директор предупреждающе поднял ладонь. Страх того, что она перешла границу, подвергая критике решение Дамблдора, на секунду заглушил волнение за Гарри. Но тут же взяв себя в руки, Гермиона упрямо вздернула подбородок и постаралась вложить во взгляд всю ту решимость, которую чувствовала: она не намерена опускать руки.

— Я очень рад, что у Гарри есть такие верные друзья, как вы с мистером Уизли. — Справа от Гермионы послышалось хмыканье, и даже не оборачиваясь, она представила, как искривились в презрительной гримасе губы Северуса. А Дамблдор между тем продолжал: — И в отношении того, что мистер Поттер добровольно покинул нашу коллективную опеку в пользу нового могущественного покровителя, прошу вас не беспокоиться. Гарри нужна помощь с поиском того, о чем я рассказывал ему на занятиях, а в том, что он справится с искушением стать таким же, как Балорт, я не сомневаюсь.

Вот так просто. Вопрос веры. Снова, в тысячный раз. Вплоть до этого года Гермиона слепо доверяла мнению Дамблдора: и простодушный, глуповатый лесничий, совершенно не умеющий хранить секреты, и отверженный обществом оборотень, которым доверял директор, стали ей почти такими же близкими друзьями, как Гарри или Рон. А Пожиратель смерти, согласившийся предать своего Хозяина, и вовсе стал для Гермионы возлюбленным. И было бы нечестно не признать, что вера Альбуса в Снейпа не сыграла роли в ее отношении к мрачному замкнутому зельевару.

«Но все ошибаются, — шепнуло ей сознание, воскрешая в памяти лица Питера Петтигрю, предавшего и друзей, и Орден Феникса, и Барти Крауча, долгие месяцы скрывавшегося под личиной Грюма. — Так кто даст гарантию, что директор прав и в этот раз?»

Вопрос был риторическим. Никто. Оставалось только верить. Но как?

— Я понимаю, почему вам так трудно смириться с мыслью, что для мистера Поттера Буревестник не опасен, — Дамблдор ей тепло улыбнулся под густыми седыми усами. — Если моя теория верна, господин Балорт умеет манипулировать эмоциями окружающих. И он сохранил воспоминания о тех временах, когда женщина имела прав не больше, чем домовой эльф или гоблин, поэтому вы ощущаете на себе воздействие его ауры страха. Мы же можем оценивать противника чуть более трезво.

Гермиона сердито поджала губы. Если и был в мире человек, которого она не могла заподозрить в предвзятом отношении к женщинам, магическим существам и полулюдям, то он сидел перед ней. Поэтому оставалось только смириться с тем, что те различия, о которых говорил Дамблдор, были просто общественным рудиментом эпохи, из которой родом Балорт, а не показателем превосходства мужчины над женщиной.

— Но ведь мы не можем просто сидеть, сложа руки, пока Буревестник учит Гарри убивать? — сделала она последнюю попытку.

Но когда директор ответил, тон его был мягок, без тени раздражения от ее недоверия. Гермионе вдруг подумалось, что если бы ее отчитал Северус за то, что она — «безмозглая идиотка, неспособная осмыслить элементарные обстоятельства и отвлекающая его своими примитивными умозаключениями», ей было бы проще поверить, что у них все под контролем.

— Балорту невыгодно создавать своими руками противника. Полагаю, что ему не дает покоя слава Мерлина, которую тот якобы стяжал незаслуженно, но до сих пор пользуется великим почетом у волшебников. Ведь именно Мерлину приписывают победу над «кровавым тираном» тех темных времен, а насколько я смог понять, он всего лишь снял с шеи Буревестника медальон. Поэтому, пока Балорт желает стать единоличным символом власти в волшебном сообществе, то не станет создавать себе на пути преграды.

— Вы сказали, снял медальон? — неожиданно вмешался Снейп. Брови его были удивленно приподняты, а длинный палец замер на губах, но Гермиона решительно не могла понять, что так заинтересовало профессора.

— Невозможно обмануть смерть, Северус, — грустно ответил Дамблдор. — Балорт был слишком стар, и жизнь поддерживалась в нем только амулетом.

Пока волшебники обсуждали сначала действие амулета, а потом и правдоподобное объяснение отсутствию Поттера в замке, Гермиона пыталась убедить себя, что если Балорт не навредил Гарри за те две недели, которые обучал его почти каждую ночь самоконтролю и подавлению гнева, то опасаться нечего.

Волдеморту было решено доложить, что Поттера похитили; студентам и преподавателям — что Гарри получил травму во время квиддичной тренировки и вынужден томиться в отдельной палате больничного крыла неопределенный срок. И хотя на памяти Гермионы не было случаев, когда мадам Помфри не справилась бы с любой травмой за неделю, она понимала, что у остальных студентов подобная легенда не должна была вызвать подозрений.

Северус не произнес ни слова, когда Гермиона направилась за ним в подземелья вместо того, чтобы повернуть в коридоре горгульи налево. Они миновали очередной спящий портрет и безмолвную статую Венделины Странной, и Грейнджер все же не выдержала. Она должна была знать мнение Снейпа.

— Вы тоже считаете, что Балорт может быть нашим союзником?

— Я этого не говорил, — бесстрастно бросил Северус, не отрывая взора от пространства темного коридора перед собой. Тусклое голубое свечение ненамного разгоняло ночной мрак. И продолжать он явно не планировал.

— Но вы не возражали словам директора, — не отступалась она.

Снейп резко остановился и стал долго всматриваться в лицо Гермионы. По его лицу было не понять, о чем он раздумывает: ядовито отозваться о ее въедливости или серьезно ответить на волнующий ее вопрос. Но, судя по всему, что-то в облике Грейнджер подтолкнуло его ко второму варианту.

— Не все так просто, — словно через силу процедил Северус. — За шестнадцать лет общения с Альбусом я понял его взгляд на вещи, хотя и не всегда считаю его решения правильными. Он считает определяющим выбор человека и не намерен ограничивать кого-либо в возможности совершать ошибки и учиться на них. Или же раскаиваться в том, что сделал. Так было с Поттерами, когда они решили назначить Хранителем тайны своего друга, хотя в десятки раз надежнее было бы Дамблдору самому защитить их. Он догадывался о том, что слизеринцев вербовали в Пожиратели смерти в годы моего обучения в Хогвартсе, но вместо того, чтобы всеми силами воспрепятствовать поступлению информации от Темного Лорда в школу, отдал это решение на откуп собственной совести каждого из студентов. И те единицы, что оказались сильнее характером или просто трусливей в шестнадцать лет, избежали метки в последний момент, но им пришлось покинуть страну.

— Значит, все же, это ошибка Гарри? — тихо просила Грейнджер. И не было ее вины в том, что с некоторых пор этому черноволосому хмурому мужчине она доверяла больше, чем доброму дедушке с лимонными леденцами из ее детства.

— Гермиона, Дамблдор — великий волшебник, — ответил на ее мысли Снейп. — Он может казаться странным или сумасшедшим, его решения могут казаться нам спорными или порой даже жестокими, но он всегда знает, на что идет и чего хочет добиться в итоге. Я не уверен, что общение Поттера с Балортом полезно, — как обычно скользко ответил он. — Но возможно именно поэтому не я принимаю решения.

А после этих слов Гермиона впервые осознала, как глубоко Северус уважал директора. Несмотря на все пренебрежение, которое изредка сквозило в его речи о Дамблдоре, несмотря на откровенное неодобрение его решений, Снейпа с ним связывали гораздо более глубокие и искренние чувства, чем рабочие. Возможно, почти отеческие. И хотя это не помогло ей вернуть былое слепое, безоглядное доверие к директору, но заставило ее чувствовать себя спокойнее. А учебник Принца-Полукровки старосту больше совершенно не интересовал.

 

Уже по прошествии двух дней после исчезновения Гарри постепенно стали утихать шепотки о том, что такого безответственного капитана факультетская команда по квиддичу не видела уже лет двадцать. Джинни взяла подготовку к финальной игре сезона в свои руки и гоняла гриффиндорцев на тренировках, как проклятых, а Рон ходил сам не свой то ли от тревоги за Поттера, то ли от волнения насчет собственных вратарских способностей.

Гермиона, благодаря мантии-невидимке Гарри, получила возможность каждую ночь проводить в подземельях, но карту Мародеров, прокушенную клыками Живоглота, оставила запертой в школьном чемодане. Потому что была совершенно не уверена, что Северус будет настолько великодушен к имуществу Поттера и не попытается изъять карту, как «свиток с черной магией» из чистой вредности. Памятуя, чем закончилась слежка за Драко у Гарри, Грейнджер не наблюдала за слизеринцем принципиально, хотя теперь и не сомневалась, что тот что-то задумал.

Шли дни, и казалось, что ее отношения со Снейпом без необходимости оглядываться на каждом шагу на Поттера должны были стать только лучше, если бы не одно «но»: Северус не доверял ей.

И тому было много доказательств: и ожог на его запястье, в котором Гермиона, после непродолжительных поисков в библиотеке признала след от активированного Непреложного обета, и запретная тема его проклятья, и странные слова: «Все закончится раньше, чем ты успеешь приготовить Феликс». А подозрений о наличии теневых игр с Малфоем уже даже не возникало. Но Снейп ясно дал понять, что ничего объяснять ей не собирается.

Рассказ о Софии Морган, который Грейнджер услышала от Поттера, никак не шел у нее из головы. Она терялась в догадках и строила десяток самых невероятных теорий, но так и не сдвинулась с мертвой точки.

Если та девушка была для Снейпа посторонней, то почему он скрывал ее и от Гермионы, и от Дамблдора? Почему тогда он, будучи проклят, лгал Волдеморту о том, что Морган носит его ребенка? И настолько ли целомудренны были их отношения, насколько Гермионе хотелось думать?

А если представить на один невероятно краткий миг, что у Каррингтон родилась дочь, и Снейп ее нашел, то к чему было разыгрывать спектакль в библиотеке? Для чего Северусу продолжать поиски? И почему он с таким упорством ищет сына?

Перед мысленным взором возник пожелтевший от времени пергамент с изумрудно-зелеными чернилами, в который она всматривалась до боли в глазах, пытаясь понять, что же ей нашептывала интуиция. Могла ли Ребекка сыграть злую шутку с мужчиной, который убил ее отца и пытался убить ее ребенка? С мужчиной, которого она так отчаянно любила и так люто ненавидела?

Конечно, могла.

Но у Гермионы не хватало смелости спросить, действительно ли Снейп остановился в одном шаге от снятия проклятья, и знает ли он вообще, кто такая София Морган. Поэтому она ждала развития истории и молча наблюдала, как Северус поспешно сжигал редкие записки, доставляемые совами, и исчезал после них на весь вечер из замка.

И против воли ревность ядовитыми иглами колола ее сердце.

* * *

Почти неделя минула с тех пор, как Гарри покинул Хогвартс, как и минули три записки, укравшие у нее Северуса на целый вечер. Дважды он возвращался в приподнятом настроении, один раз — чертовски злой, будто его лабораторию разнес на щепки ураган. И иногда его окружал тяжелый аромат пачули и бергамота, который выветривался лишь после того, как Гермиона заставляла Снейпа смыть его с себя. Грейнджер была готова дать руку на отсечение, что его отлучения были связаны с Морган.

Почему же так тяжело, когда тебе не доверяют?

В одну из ночей в слизеринских подземельях Гермиона была разбужена среди ночи истошным криком, сопровождавшимся глухими звуками удара и громкими причитаниям. Рывком сев на кровати, она, еще не пришедшая в себя ото сна, наблюдала странную картину: посреди спальни домовой эльф, одетый в серое рубище, бился головой о деревянный шкаф и, закрывая длинными ушами свои глаза, пищал что-то очень похожее на «Майки не смотреть, хозяин!»

Северус проснулся несколькими мгновениями раньше, и инстинктивно сжав в кулаке волшебную палочку, громко потребовал:

— Немедленно прекрати, Майки. Рассказывай, с какой стати ты врываешься в мою комнату посреди ночи.

— Госпожа Морган звала вас, хозяин! Кровь! Много крови! У хозяина не будет наследника!

Мгновение лицо Снейпа выражало ужас, будто он увидел, как палач затачивает топор для его казни, а сердце Гермионы за это же время успело подпрыгнуть к горлу и провалиться куда-то в черную бездонную пропасть. Домовики никогда не ошибались в отношении семейных уз, это была одна из особенностей их магии, о которой она узнала в прошлом году.

Пока Гермиона пытаясь привести в порядок мысли, Снейп стремительно натянул брюки, накинул на себя рубашку, заставив застегнуться все пуговицы единственным взмахом волшебной палочки, и призвал из хранилища пару склянок с зельями.

— Дождись меня, — не глядя, бросил Северус и исчез в соседней комнате. Следом послышалось четкое: «Хогсмид, Тенистый переулок, дом второй», и раздавшийся треск подсказал, что Гермиона осталась в его комнатах одна.

Хотя нет, не одна.

— Что произошло? — она тревожно посмотрела на домовика, но тот лишь попятился назад на несколько шагов, а личико его приняло упрямое, почти свирепое выражение.

— Никто не должен знать об этом в Хогвартсе, мисс.

И совершенно растерявшаяся девушка смотрела, как тоненькая ручка медленно поднялась в ее сторону.

«Только не Обливиэйт!» — успела подумать Гермиона, шаря по кровати в поисках своей палочки.

Но Майки не успел щелкнуть пальцами, чтобы довести свою задачу до конца, потому что внезапно исчез из комнаты с тихим хлопком.

Совершенно растерянная таким поворотом событий, Гермиона просидела еще несколько минут на кровати, а затем поспешно накинула одежду и вручную принялась воевать с пуговицами. Думая о том, какой удачей послужил своевременный вызов Майки Северусом, Грейнджер призвала с книжной полки толстый справочник по колдомедицине и, шагнув в полупотухший в камин, произнесла:

— Тенистый переулок, дом второй.

А на задворках сознания мелькнула мысль, что Северус, вероятно, будет не особенно рад ее видеть.

 

После того, как Гермиона открыла глаза и попыталась унять остатки вращения в своей голове, она едва не выронила из рук толстый справочник от представшего перед взором зрелища.

Снейп стоял на коленях у большого сиреневого дивана, на котором, изогнувшись в нелепой позе и спрятав лицо на мужской груди, сидела девушка с длинными черными волосами. Брюнетка всхлипывала и дрожала, подол поношенной серой мантии был перепачкан кровью.

Нет, Северус не гладил ее по волосам и не шептал утешения, но одно то, что он позволял девушке такую фамильярность, говорило о том, она ему небезразлична. Снейп повернулся на шум с уже написанной на лице досадой и яростью, но Гермиона не ожидала ничего иного. Только бы не проклял со злости. Северус раздраженно рявкнул:

— Нечего стоять посреди комнаты, мисс Грейнджер, словно получили Имбецильный сглаз в лоб. Стоило мне лишь раз понадеяться, что вы не сунете свой нос не в свое дело, как вы тут же доказали обратное. Браво! — После чего оторвал от себя руки волшебницы с таким видом, словно его обнимали скользкие щупальца гигантского кальмара, и не менее зло продолжил: — А вам, мисс Морган, следует научиться держать свои благодарности при себе, потому что ваше благополучие меня интересовало в последнюю очередь. Я всего лишь избавил себя от ненужных объяснений с Темным Лордом и Беллатрисой Лестрейндж.

Северус отошел от обеих девушек, наградил каждую тяжелым взглядом и, не проронив больше ни слова, скрылся в соседней комнате, запечатав дверь заклинанием.

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая только домовым эльфом, шаркающим по полу у лестницы мокрой тряпкой.

И, как бы ни боялась Гермиона, ей пришлось встретиться взглядом с Софией. А когда Грейнджер заглянула в ее черные глаза, смотрящие на нее не только с таким же недружелюбием, как и глаза Снейпа минуту назад, но и отчасти с любопытством, на сердце у Гермионы мгновенно разлилось спасительное тепло, потому что она поняла, кем являлась хозяйка дома.

Перед глазами возник портрет юной Эйлин Принц, худой нескладной девушки с густыми бровями и хмурым выражением лица, взирающей на нее с новостной полосы газетной вырезки.

Из крошечного овального окошка в «Справочнике чистокровных волшебников» ее надменным взглядом одарила Ребекка Каррингтон, бледная, темноволосая, с прищуренными холодными глазами.

И в каждой черте лица, смягченной юностью и женственностью, словно растушеванной карандашом на портрете, ей мерещился Северус Снейп. Высокий лоб, тонкие губы, нос длинный и чуть более крупный, чтобы смотреться на ее узком лице красиво, длинные прямые волосы, занавесью ниспадающие на плечи не оставляли сомнений.

На нелепом сиреневом диване, словно желая подчеркнуть всю нереальность происходящего и пытаясь убедить гриффиндорку в том, что ей снится сон, сидела дочь Северуса Снейпа, весь вид которой выражал крайнюю враждебность.

— Он все-таки тебя нашел! — шепотом произнесла Грейнджер и рухнула в стоящее неподалеку кресло. — Он тебя спас.

Морган приподняла бровь, скопировав движение Северуса, но промолчала. И было непонятно, пыталась ли она за бесстрастным лицом скрыть удивление от того, что почти следом за Снейпом из камина вышла девушка, или недовольство от того, что ее застали в таком унизительном положении.

Ей явно было некомфортно, но вместо того, чтобы встать со своего места и уйти в другую комнату, она, не нарушая повисшего между ними молчания, с едва прикрытым недружелюбным интересом разглядывала черную мантию Гермионы, подбитую с изнанки бордовым атласом. Глаза ее на мгновение задержались на приколотом на груди красно-золотом значке с большой буквой «С», нарисованной поверх льва, стоявшего на задних лапах.

Отвлекшись от созерцания гостьи, София брезгливо посмотрела на подол своей поношенной мантии и, вытащив из узкого рукава белой кофты палочку, прошептала: «Тергео». Ничего не произошло, а после ее второй попытки, Гермиона, полностью пришедшая в себя, не выдержала:

— В таких случаях банального «Тергео» недостаточно. Надо использовать любое из заклинаний второго порядка. Экскуро, — поучительно произнесла гриффиндорка, вынув палочку из кармана мантии и резко взмахнув ею из стороны в сторону. Багровые пятна мгновенно исчезли с серой ткани. — Слева направо, росчерк не длиннее трех дюймов.

Лицо Софии приняло надменное выражение, многократно усиливая сходство с мисс Каррингтон, недовольно взирающей с плотного пергамента справочника.

— Мне не нужна твоя помощь.

«Такая же непомерная гордячка, как и сам Снейп», — пришла к выводу Грейнджер, сразу вычеркивая из мысленного списка «Как подружиться с дочерью Снейпа» покровительственный тон я-знаю-как-лучше, столь эффективный в отношении ее друзей.

— Как скажешь, — покладисто ответила Гермиона и слегка улыбнулась, надеясь, что София воспримет это как извинение.

Но и эта уловка не сработала. Морган никак не показала, что готова сменить гнев на милость, и продолжила неотрывно рассматривать старосту, словно надеясь, что она возмутится подобной бестактности и даст повод еще раз бросить ей в лицо свою независимость. И Грейнджер твердо решила не заводить разговор первой. Если София хоть на четверть унаследовала характер своего отца, то поладить с ней будет очень непростой задачей. И от правильно выбранной тактики зависел успех. Если Рон чему и научил Гермиону, так это тому, что неопытному игроку в шахматы не следует играть белыми: отдай ход противнику и узнай его планы.

Снова повисло неловкое молчание.

Гермиона раздумывала над словами домовика о том, что София носила под сердцем наследника Снейпа. По ее округлившейся фигуре уже вполне можно было догадаться о беременности. Гарри рассказывал, что Северус забрал Морган в январе, и это означало, что почти пять месяцев он наблюдал за ней.

«Или не только наблюдал», — проскрежетал в голове противный голос, явно намекая на подозрения Поттера. Усилием воли Грейнджер отогнала, словно назойливую муху, эту мысль и пустилась в размышления о том, знал ли Снейп вообще, что нашел свою дочь или предпочел не замечать очевидного сходства с Каррингтон или Принц, с упрямством гриффиндорца разыскивая юношу.

И в тысячный раз чаша весов склонилась в пользу оправдания Северуса: едва ли он знал, как выглядела его мать в семнадцать лет, а воспоминания о Ребекке Снейп не захотел переживать заново, просто вытащив их из Омута Памяти и уничтожив.

Скорее, он просто не желал замечать очевидного. Ведь иначе он потерял бы цель, к которой так отчаянно стремился.

Глубокое раздумье, написанное на лице Гермионы, не скрылось от цепкого взгляда Морган, как впрочем, и ее голые ноги, прикрытые мятой форменной юбкой, и взлохмаченные волосы.

— Вот уж не думала, что на Снейпа может кто-то позариться, — бесстрастно, словно ступая наудачу в зыбучих песках, чтобы прощупать почву, произнесла София. В ответ на нахмуренный недоуменный взгляд Грейнджер, пояснила: — В жизни не поверю, что ты не вскочила с его постели десять минут назад.

— В жизни не собиралась оправдываться перед незнакомым человеком, — в тон ей ответила Гермиона. И лишь увидев удовлетворение, мелькнувшее на лице Софии, староста поняла, что вот она — та самая, верная тактика общения: не прогибаться под давлением Морган. Она, словно маленький ребенок, пыталась разрушить стены своего мира, чтобы убедиться в их крепости.

— Кто ты ему, Грейнджер? — с незначительным намеком на интерес спросила в свою очередь Морган.

Но этот вопрос поставил Гермиону в тупик. А, действительно, кто она?

Ученица? Не только. Возлюбленная? Хотелось бы верить. Но как бы отреагировал Снейп, если бы услышал от нее такие слова? Едва ли положительно, учитывая, что Волдеморт может использовать любую его привязанность, чтобы управлять им.

— Боюсь, что после сегодняшнего вечера уже никто, — ответила она и расстроено поджала губы. Грейнджер понимала причину гнева Снейпа, но, выдайся ей еще один шанс узнать правду о его тайной пленнице, поступила бы точно так же. И не зная, чего ожидать от Морган — обмана или правды — рискнула задать встречный вопрос:

— А ты?

И тут же поняла, что совершила ошибку. Губы Софии искривились в недоброй усмешке, и, словно заранее предвкушая прекрасный спектакль, она едва ли не пропела:

— А разве Северус, — она выдохнула его имя, смакуя каждый слог и пристально наблюдая, как кровь отливает от лица Гермионы, — тебе не рассказывал?

Выдержала театральную паузу, медленно опустив ладонь на округлившийся живот и легонько его погладив.

— Я его безотказная и драгоценная… — и резко замолчала. Губы продолжали шевелиться, но ни единый звук не нарушал тишину комнаты. Морган сделала еще одну попытку произнести слово «любовница», которое Гермиона прочитала по ее губам, а потом разразилась таким потоком грязных ругательств в адрес Снейпа, что мгновенно вогнала Грейнджер в краску.

Едва ее фонтан красноречия иссяк, как она зло выплюнула:

— Этот сукин сын знает, какие обряды проводить. И мало ему того, что он уже пять месяцев тешит свое тщеславие рассказами о том, какой он хороший, потому что спас мою шкуру, и как я должна его благодарить за то, что он пичкает меня темными искусствами, словно рождественскую индейку яблоками! Конечно, ему подавай полную власть! — София перевела дыхание, сложила руки на груди точно так, как это делал Северус, и продолжила: — Он связал меня Маркой крови. И я уж надеялась, что если сама не могу ему врезать по яйцам заклинанием за то, что он такая бесчувственная скотина, то это сможешь сделать ты, но он мне даже возможность лгать не оставил. Мерзкий ублюдок, — с чувством, заключила она.

— То есть ты ненавидишь его за то, что чем-то ему обязана?

«Или все же за то, что он к тебе безразличен?» — едва не сорвалось с языка Гермионы, но потом она поняла, что подобная правда была бы воспринята Морган как жестокое унижение.

— Грейнджер, я ему ничем не обязана, — ответила она как-то устало, словно весь воздух из нее выкачали. — Я просто хочу, чтобы он меня оставил в покое. Я не желаю, чтобы он откупался мною и моим ребенком от своего Хозяина, не хочу больше слушать о том, как медленно парализуют каждый орган яды и плавятся кости от жутких проклятий, которые я по его мнению должна научиться применять.

— Значит, рыдая у него груди, ты проявляла к нему свою нелюбовь, а не искала утешения? — против воли вырвалось у Гермионы, а сама она вдруг поняла, что в ней заговорила банальная женская ревность.

Это было пугающе и странно. Ведь она всегда считала, что слишком умна, чтобы распыляться на такие глупости, но сейчас боль в груди резала и терзала, злые ядовитые слова срывались с губ и совсем не приносили облегчения. Она разом вспомнила собственнические замашки Северуса, которые поначалу считала не лестными, а оскорбительными. И вот — попалась в ту же ловушку.

Гермиона честно желала счастья для Снейпа. Она искренне хотела помочь ему побороть проклятье и обрести семью. Но теперь вместо радости от того, что невыносимая гордячка, оказавшаяся дочерью профессора, вопреки всем злым словам, искала у него поддержки, она испытывала ревность. В какое чудовище превращала ее любовь к Северусу?

Ответить Софии помешал тихий скрип открываемой двери: хмурый Снейп стоял на пороге гостиной, окидывая обеих девушек пронзительным взглядом.

— Мило пообщались? — холодно осведомился он, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.

Северус Снейп метался по семи квадратным футам своей импровизированной лаборатории, точно тигр в клетке. Прошло не больше получаса с момента, как он отгородился от всего остального мира за хлипкой деревянной дверью, которую сам же запечатал заклинанием, но ему эти минуты показались вечностью. В глубине души он убеждал себя, что оставил девушек лишь потому, что они обе его разочаровали: Морган — своей неуместной благодарностью, Грейнджер — любопытством.

Вот только почему его бегство так тошнотворно походило на трусость?

«А разве ты мог поступить иначе? — спросил внутренний голос, в кои-то веки избавленный от самоуничижительных ноток. — Ты бы остался там, строя из себя жилетку для Морган и оправдываясь перед Грейнджер банальным "Это не то, что ты подумала"? А как же чувство собственного достоинства?»

Северус, скривившись от отвращения, даже остановился на мгновение, но тут же снова нарезал еще один круг по комнате.

Как бы там ни было, оставлять их наедине было слишком подло даже для Снейпа. Морган, совершенно лишенная совести, могла солгать Гермионе все, что угодно, а ему пришлось бы после с ней объясняться.

Но ведь ему все равно придется рассказать гриффиндорке, какого черта в его жизни забыла эта нахальная девица? И как, борода Мерлина, у него повернется язык признаться, что София ему дорога? Как объяснить его невероятную терпимость к ее выходкам? Он спешил к девчонке не ради спасения ее ребенка, а лишь за тем, чтобы не дать возможность Лестрейндж, обезумевшей от краха своих надежд, погубить ее. Морган поселилась в самом темном и заброшенном уголке его сердца, словно что-то давно потерянное вернулось на место, но поймет ли Гермиона, что это не имеет ничего общего с его чувствами к ней? Да она и ни о каких его чувствах-то не знает…

«А ты знаешь, Северус?»

Но он тоже не знал. И, увидев изумление на лице Грейнджер, когда та вышла из камина в гостиной, решил, что и знать не хочет. Потому что от безымянных чувств легче отречься, чем от тех, которые можешь перечислить поименно.

Охваченный решимостью разогнать этот идиотский шабаш, пока они не наговорили лишнего друг другу, зельевар открыл дверь и оказался весьма доволен тем, что девушки сидели друг напротив друга, преисполненные враждебного молчания.

— Мило пообщались?

Первой заговорила София, одарив его злобной насмешкой и послав Гермионе неприязненный взгляд.

— А она у тебя просто душка! Это ты из нее стерву сделал или она всегда такой была?

Чувствуя, как раздражение уступает место удивлению, Северус картинно заломил бровь. Неужели у его беззлобной гриффиндорки выросли клыки, и он не ту из девушек посчитал жертвой?

— Тобой вообще нормальная девушка заинтересоваться может? — продолжала глумиться Морган, хотя никакого повода для агрессии Снейп не видел: Гермиона явно не была воинственно настроена, лишь покачав головой и снисходительно улыбнувшись, словно наблюдала за проделками маленького ребенка.

— Тебе виднее, — желчно ухмыльнулся Северус в ответ брюнетке.

Будто стремясь разрядить взрывоопасную обстановку, Грейнджер мягко обратилась к нему:

— И как долго ты собирался ее скрывать?

Задачка сложилась в уме, снова подхлестнув почти утихшую злость.

— Поттер! — прошипел он, едва размыкая губы.

Слабоумный поганец каким-то образом поделился щекотливой информацией о двойной жизни своего профессора. Но загадкой оказалась спокойная реакция Гермионы: она не зашлась в истерике, не стала обвинять его в неверности или лжи, хотя красочные воспоминания Поттера Снейп видел своими глазами. Неужели мальчишка был настолько благороден, что выложил подруге полуправду? Едва ли.

Не особенно желая вдаваться в подробности, Северус поблагодарил небеса за то, что избавлен от глупых выяснений отношений. Ему вообще не нравилась ситуация, в которой он оказался: снова, как и семнадцать лет назад, застрять между молотом и наковальней, даром, что в этот раз он под удар подставлял не жизнь, а собственные чувства.

Держа на задворках сознания мысль о том, что обещал себе быть с Грейнджер терпеливее, он волевым усилием заставил свой голос звучать ровно.

— Гермиона, ты вынуждаешь меня снова прибегнуть к изменению памяти. — И, решив, что любезным с Софией он быть не обязан, едко добавил: — Так что, если Морган с ее скудными умственными способностями терять нечего, то ты вполне можешь в этот раз распрощаться с карьерой великого правотворца и защитника ущемленных народов.

— Я не понимаю, — нахмурилась гриффиндорка, явно не догадываясь, где затаилась угроза.

— Разум Софии гостеприимно открыт для каждого, кто хоть едва знаком с легиллименцией, — почти устало пояснил Снейп. — А я не смогу защитить тебя от Темного Лорда, если он узнает о наших отношениях.

Воскликнув: «Так вот в чем дело!», Гермиона порывисто поднялась с кресла и спустя секунду уже обнимала его за плечи. Северус не делал попытки обнять девушку, чувствуя себя от прилюдных проявлений чувств, как на витрине, а когда, вдобавок ко всему, поймал обращенный к ним ревнивый взгляд Софии, то и вовсе мысленно застонал: «Только не это!»

Ему было глубоко безразлично, позавидовала Морган их отношениям, или стала жертвой извращенного синдрома заложника и воспылала к нему страстью. Гораздо проще было сосуществовать, когда между ним и Софией не было недо-дружеских, почти доверительных отношений. Когда они могли продолжать друг друга люто ненавидеть.

— Значит, меня ты отдашь Темному Лорду со спокойной совестью, а ее будешь оберегать как зеницу ока? — не преминула вставить свое брюнетка, заставив Гермиону тут же расцепить объятья и отступить от него на шаг.

Но прежде, чем Снейп успел бы заверить Морган, что он мечтает об этом радостном миге расставания, Грейнджер села рядом с ней на диван и коснулась ее плеча, будто хотела утешить.

— Глупая, — неожиданно ласково ответила девушка, — никто тебя ему не отдаст!

Перед взором возникли багровые глаза с тонкими кошачьими зрачками, и в них отразилось бледное лицо Софии. Длинная костлявая кисть перелистывает воспоминания, словно страницы книги: девчонка с густыми каштановыми волосами посылает улыбку его верному слуге, бросается на шею и убеждает Морган, что они обманут самого Темного Лорда…

Как счастлива будет Нагайна услышать из уст своего хозяина слово «Предатель». Почти почувствовав, как грудную клетку сжимают тугие кольца холодного змеиного тела, Северус отогнал наваждение и процедил:

— Уму непостижимо, как легко ты подвергаешь мою жизнь опасности, Гермиона. Ты понимаешь, что если в ближайшее время Темный Лорд потребует присутствия Софии на собрании, то мне придется стирать ее воспоминания о твоих неосторожных словах?

— Твое двурушничество для меня давно не секрет, — вмешалась Морган с троллевой изящностью. — Я не хочу снова оказаться совершенно беспомощной перед Хозяином или сумасшедшей Лестрейндж. Может, все же попытаешься научить меня ставить блок, а не шипеть над ухом, что я полная бездарность?

Губы Снейпа изогнулись в ухмылке. Четыре месяца назад она палец о палец не ударила, чтобы перенять у него хоть какие-то знания.

— Исключено. У рогатой жабы таланта к окклюменции больше, чем у тебя.

— А может все же попробовать? — подала голос Гермиона. — Я бы тоже хотела научиться защищать себя, — словно между прочим, заявила она, но Северус мог бы поклясться, что она тщательно подобрала каждое слово и точно рассчитала, в какую болевую точку бить.

И кто говорил, что у гриффиндорцев может не хватать на что-то коварства? Вот только попытка манипуляции получилась слишком откровенной, и Снейп не был бы самим собой, если бы позволил себе поддаться.

Гермиона стушевалась, увидев его насмешливо приподнятую бровь, и добавила почти шепотом:

— Ты же знаешь, что ни я, ни София, не желаем тебе зла. — Не обращая внимания на тихое бормотание Морган «Говори за себя», продолжила: — И тогда тебе не придется больше разрываться между нами.

Разрываться… Едва ли Гермиона понимала, насколько верно подобрала слово, способное описать его чувства. Откуда она, восемнадцатилетняя девчонка, смогла сразу понять то, что не понимал сам Снейп долгие месяцы? Откуда она могла знать, как глубоко в его кожу въелась потребность защищать чужих детей? Поттер, Малфой, Морган. И почему София попала в один ряд с этими мальчишками, было непонятно, но все же это было. Северус разрывался между чувством долга и зовом сердца в каждый из вечеров, когда сжигал очередной клочок пергамента в камине.

Она ничего не знала, и лишь ошибкой можно было назвать то, что ее размышления достигли верного результата. И думать об истоках подобных мыслей было противно. Что она себе напридумывала?

— Я не намерен обсуждать это в два часа ночи, — отрезал Снейп, подходя к камину, а потом зачерпнул горсть дымолетного пороха и поинтересовался: — Особое предложение требуется, мисс Грейнджер? Живо в камин!

Натянуто улыбнувшись, Гермиона заверила Софию, что «Все будет хорошо, вот увидишь!», и скрылась в зеленом пламени, не потрудившись забрать толстый справочник по медицине, сиротливо оставленный на журнальном столике у кресла.

— Кто она вообще такая? — спросила вдогонку Морган, но к удивлению, Северус не услышал в ее голосе ни неприязни, ни насмешки.

— Моя погибель, — ответил Снейп и поймал себя на мысли, что не солгал.

А уже спустя мгновение София осталась в комнате в полной тишине, лишь в компании домового эльфа, притаившегося в темном углу у лестницы и ожидавшего дальнейших указаний.

— Ты что-нибудь понял, Майки? — девица наморщила лоб и устало откинулась на диванные подушки.

— Нет, госпожа, — ответило создание, низко поклонившись.

— Не знаю, зачем ей это, но, кажется, она — мой единственный шанс не попасть в лапы Темного Лорда. Думаешь одной надежды достаточно, чтобы потерпеть эту зануду немного?

— Да, госпожа, — снова ответил домовик и отвесил ей поклон еще ниже.

— Как же с тобой скучно, — надула губы Морган и принялась теребить в руках длинную цепочку, на которой висел медальон. — Вот только у меня нет никакого желания снова падать с лестницы, чтобы обеспечить себе собеседника.

Через некоторое время свет в доме погас, и на Тенистый переулок в магической деревушке Шотландии опустилась ночь. Никто из жителей не видел, как с куста цветущего ракитника сорвалась большая скопа и, взмахнув могучими крыльями, растворилась в темноте.

* * *

В ту ночь, когда Гермиона с Северусом вышли из камина в его кабинете, он прямо и без единого намека на сожаление сообщил, что действительно не станет препятствовать получению метки Софией. И заявив, что желание подружиться с тем, кто через четыре месяца может прийти в твой дом убивать твоих родителей, в высшей степени идиотическое, запретил Грейнджер лезть не в свое дело.

Но если Снейп всерьез думал, что смог запугать Гермиону, его должно было бы ждать большое разочарование, потому что у той были свои мысли на этот счет. И она совсем не почувствовала себя виноватой, когда вместо лишних трех часов в библиотеке прокралась в Хогсмид и постучалась в дверь дома номер два в Тенистом переулке.

Гриффиндорка топталась у порога дома и крепко сжимала в руках свою бездонную сумку, которая вместо обычных учебников сейчас таила в себе мантию-невидимку и четыре больших плитки шоколада. За те десять минут, что Гермиона провела под дверью, она трижды успела обругать себя за попытку примерить шкуру бунтаря и самовольно покинуть замок: ни выдержки, ни уверенности в безнаказанности при нарушении правил, как у Рона или Гарри, у нее было. И на что она рассчитывала?

К тому моменту, как она совершенно извелась и собралась отправиться обратно в Хогвартс, дверь наконец приоткрылась, и на пороге появилась хозяйка дома, которая явно встала в этот день не с той ноги.

— Привет, — пролепетала Грейнджер, пытаясь скрыть смущение от уничижительного взгляда темноволосой волшебницы и наскрести в себе хоть немного той дерзости, с которой думала о предстоящей вылазке.

Весь вид Морган говорил: тебе здесь не рады. Она не предложила Гермионе войти, не поздоровалась и даже не попыталась придать своему тону подобие вежливости.

— Я тебя не приглашала, — и попыталась закрыть дверь.

— Жаль. А я так хотела поделиться с тобой самым вкусным шоколадом во всем Хогсмиде…

Дверь замерла на полпути и из-за нее подозрительно выглянула София, а Грейнджер невинно продолжала:

— Но раз ты не хочешь, я, пожалуй, пойду...

— Стой, — произнесла Морган. Тонкие губы тронула ехидная улыбка. — Снейп мне столько выговорил после нашей случайной встречи, что я просто не имею права подчиниться его требованиям.

И она отступила в сторону, приглашая гостью войти.

 

Удобно расположившись в уже знакомом ей глубоком кресле, Гермиона принялась осматриваться. Гостиная выглядела точно так же, как в ту ночь, когда она была здесь. Светлые обои в мелкий цветочек, нелепый сиреневый диван, да цветастый ковер перед камином настолько не сочетались с образом мрачного зельевара, что Грейнджер совершенно не смогла представить его живущим в этом образцово-мещанском доме. Каждая деталь в комнате: от бежевого абажура на торшере до расставленных на многочисленных полках тарелок с ярким орнаментом — отражала совершенную посредственность хозяина. А единственной книгой в комнате был справочник по медицине, который оставила Гермиона в свой ночной визит в этот дом.

Даже в спальне Северуса Снейпа в Хогвартсе спартанская обстановка разбавлялась великолепной библиотекой, занимавшей две третьих пространства стен комнаты. А класс ЗОТИ и вовсе навевал безрадостные мысли о зале для проведения черномагических ритуалов — каскад черных тяжелых портьер ревностно охранял кабинет от случайных солнечных лучей, жуткие картины занимали все пространство между каменными колоннами, в дальнем углу стоял стеллаж в человеческий рост с книгами и черепами, а парящие над головой свечи создавали гнетущий полумрак. Не хватало лишь пентаграммы на пол, да коллекции ритуальных ножей на парте.

— Это не его дом, — отозвалась Морган, с наслаждением отправляя в рот кусочек нежнейшего молочного шоколада, а Гермиона всерьез забеспокоилась, не является ли легиллименция врожденным даром. — У тебя все на лице написано.

— Твой?

Этой девушке такая обстановка подходила не больше, чем ее отцу.

— Нет, конечно, — она презрительно фыркнула. — Снейп снял его для меня, чтобы держать под присмотром, когда я чуть не окочурилась в его конуре в Коукворте.

Гермиона поморщилась от грубости Софии, больше подходящей для стайки малолетних беспризорников, чем для дочери интеллектуала, с острым, как бритва, языком, который был способен всего несколькими изящными оскорблениями довести собеседника до бешенства.

Но с другой стороны, дочь знала Северуса всего несколько месяцев, а умение язвить, в отличие от скверного характера, не передается на генном уровне.

Возможно, на словоохотливости Морган сказалось вынужденное затворничество, но она как на духу выложила свою версию последних месяцев жизни, не забыв упомянуть о «престарелой язве», многоликих и изменчивых темных искусствах, в гробу она видела которые, а также тонкой и точной науке зельеварения, от которой ее тошнило.

— Странно, — заметила Гермиона. — Майки признался, что ты скучаешь, но судя по твоему рассказу, ты не особенно стремилась занять себя чем-нибудь.

София рассмеялась, и Грейнджер подумала, что той стоит делать это чаще. Когда Морган не пыталась строить из себя стерву, общаться с ней было почти приятно.

— Ты пытала это ушастое недоразумение? — тут же поспешила опровергнуть мысли Гермионы девушка. Да уж. Талант у нее, что ли, такой — разочаровывать?

— Вовсе нет, — откликнулась гриффиндорка. — Я использую гораздо более гуманные методы.

«Уговоры, подкуп, шантаж, — услужливо подсказало сознание. — Все строго в порядке очередности».

— Поделишься? — все еще улыбаясь, предложила София.

Но вместо ответа Гермиона, чувствуя себя варваром-рабовладельцем, громко позвала: «Майки!» — и с тихим хлопком у журнального столика появился домовой эльф. Он поклонился, а потом тонким голоском спросил:

— Что Майки может сделать для мисс Генжер?

После того, как Северус отчитал его за то, что он принял Гермиону за постороннюю, и приказал прислуживать и ей тоже, домовик обращался с ней подчеркнуто вежливо, но вообще без какого-либо энтузиазма. Она явно не очень нравилась домовому эльфу, но ослушаться приказа он не мог.

Брови Морган удивленно приподнялись.

— Ему тяжело выговаривать мое имя, — вполголоса пояснила Гермиона и ласково обратилась к домовику: — Майки, я тебе уже говорила, ты не должен кланяться волшебникам.

Личико домовика с коротким вздернутым носом и огромными серыми глазами выражало ужас, словно ему предложили подсыпать яд в кружку хозяина.

Грейнджер вздохнула и, чуть замявшись, попросила:

— Эм… Майки, не мог бы ты принести для нас с Софией чай?

Человечек поспешно кивнул, будто боялся остаться хоть на одну лишнюю минуту, отвесил поклон и со словами «Сию секунду, мисси!» исчез из комнаты.

— Вот же маленький поганец, — сварливо проговорила Морган. — Со мной он почти не разговаривает, а перед тобой прямо стелется. И Снейп тоже хорош. Все делает, чтобы уверить меня в том, что я пустое место.

— Зря ты так. Они оба к тебе привязаны, вот только один не может этого выражать, а другой не умеет.

София недоверчиво фыркнула.

— Ну конечно…

Возникла неловкая пауза, и, чтобы скрыть неловкость София снова потянулась к шоколаду, а Гермиона предприняла еще одну попытку завести беседу. Отхлебнув ароматный чай, она спросила:

— Ты была чем-то занята, когда я потревожила тебя?

Морган нахально ухмыльнулась.

— Задела?

— Немного, — призналась Грейнджер.

София склонила голову набок и стала внимательно рассматривать старосту, словно решаясь на что-то. Потом поставила чашку на стол, вытерла измазанные в шоколаде пальцы об изнанку мантии и выудила из-под дивана книгу по колдомедицине, которую неаккуратно и явно в спешке затолкала туда ранее.

— Я пыталась узнать, как дела у Джона-младшего.

И в следующие пять минут Гермиона получила полное представление об истории жизни Софии, лучших подворотнях Лондона для ночлежки и «гребанных целителях, которые пишут свои заумные книжки для вундеркиндов».

Грейнджер, наполовину из великого человеколюбия, наполовину из желания щегольнуть своими познаниями в чарах (недаром Флитвик расхваливал ее умения на факультативных занятиях), притянула к себе справочник и за пару минут выяснила все то, над чем Морган тщетно билась больше часа.

Аккуратно пряча волшебную палочку в карман мантии, Гермиона тактично заметила:

— Боюсь, тебе стоит придумать другое имя. «Джон» не особенно подходит для девочки.

София растерялась.

— Не может быть!

«Это семейное, — грустно заключил внутренний голос, и Гермиона с ним согласилась. — Генетическая передача некоторых форм сексизма в наши дни. Хоть диссертацию пиши».

— Почему не может? Шансы всегда пятьдесят на пятьдесят.

— Ты не понимаешь, — отмахнулась от нее, как от назойливой мухи, Морган. — Это должен быть мальчик. Я любила Джона. И видеть перед собой хотела его, а не себя.

— А я больше похожа на папу. И по характеру, и внешне, — заговорщицки поделилась Грейнджер. — Так что не спеши огорчаться. Лучше подумай над именем. Тебе нравится имя Эйлин?

Морган посмотрела на нее почти свирепо, а Гермиона не сразу поняла причину: она не желала слушать слова поддержки или что-то другое?

— Так звали мать Снейпа, — сквозь зубы процедила София. — Я жила в ее комнате в тупике Прядильщиков и читала ее лабораторные журналы по зельям. И я не желаю иметь с их семьей ничего общего.

— Он спас тебе жизнь, — негромко заметила Гермиона, до глубины души возмущенная неблагодарностью Софии.

Она не верила, что Северус всерьез собирался отдать Морган Волдеморту в слуги. Снейп потратил столько лет, не для того, чтобы найти свою дочь и отдать ее на заклание. И пусть Гермиона не могла раскрыть ему глаза на то, что он все же угодил в капкан «в одном шаге от цели», но собиралась сделать все от нее зависящее, чтобы дать Северусу шанс насладиться той семьей, которая у него уже есть, а не позволять гнаться за синицей в небе.

— Ты можешь думать все, что угодно, но он действительно переживал в тот вечер, когда ты упала с лестницы, — продолжала Грейнджер не менее убежденно, чем Морган.

София откинулась на диване, складывая руки на груди и окидывая гриффиндорку сердитым взглядом.

— Ты действительно ему так безоглядно веришь? Опомнись, он — предатель. Это его суть. Не важно, ради каких благородных целей он предал своего Темного Лорда, важно то, что он в любой момент может сделать то же самое и с тобой, и со мной. Ты слышала, что он говорил, когда ты появилась в камине? Ему не важен мой ребенок, он пытался не подставиться перед Лестрейндж.

— Он лгал, — твердо заявила Гермиона. — Все годы он говорил одно, а делал другое. Единственный способ не сойти рядом с ним с ума — научиться не верить тем гадостям, которыми он щедро делится с окружающими.

— Но я действительно нужна ему для Беллатрисы. — Морган задрала рукав и показала внутреннюю часть запястья Гермионе. На тонкой коже, прямо на синей вене располагались две маленькие зажившие ранки — следы от уколов. — Он варит для этой сучки какое-то зелье и добавляет в него мою кровь. И берет по-маггловски, а значит, зелье из разряда высших. Три недели назад я еще могла пробраться в его мини-лабораторию, а потом он добавил какие-то чары, видимо, догадавшись, что я там побывала. Я и половину ингредиентов не знаю из того рецепта, по которому он работает, но их сочетание… Чешуя русалки растирается в серебряной ступе с тремя каплями крови единорога… Мне кажется, это какое-то зелье для поддержания жизни, но точно я сказать не могу.

Гермиона замолчала на минуту. Зелье для Беллатрисы? Или все же для Темного Лорда? Пять лет назад он использовал Квиррела для того, чтобы добыть этот запрещенный ингредиент. Неужели Орден поручил Снейпу варить ему зелье, пока не будут уничтожены все крестражи? Тогда для всех них большой удачей обернулась помощь Балорта.

Только странно было, зачем им для этого потребовалась София.

Когда Грейнджер ответила, она снова чувствовала уверенность и спокойствие:

— А ты не думала, что Северус может преследовать несколько целей одновременно? Он не первоклашка, простой, как медный кнат. Он не смог бы столько лет ходить по острию ножа, если бы все его мотивы были как на ладони.

— В том-то все и дело, — Морган устало вздохнула. — Ни ты, ни я не можем залезть к нему в голову, чтобы узнать правду. Поэтому мне проще относиться к нему как к врагу.

— Вот только наш враг — Волдеморт, а не Снейп. Не перепутай, — посоветовала Гермиона.

 

Те несколько часов, проведенные в доме в Тенистом переулке стали первыми шагами на пути установления дружеских отношений между девушками.

Через полчаса, когда София глубокомысленно посмотрела на часы и сообщила, что Снейп вот-вот вернется оттуда, Гермиона, накинув мантию-невидимку, позвала Майки и перенеслась в спальню девочек в Гриффиндорской башне. И каждый день после этого она выкраивала из своего плотного графика два часа, чтобы провести их в компании Морган, получая от этого почти махозистское удовольствие.

Казалось, София перестала вести себя, словно бунтующий подросток, и прониклась к Грейнджер каким-то своеобразным уважением с тех пор, как увидела виртуозную трансфигурацию стула из травинки в исполнении Гермионы, но периодически она все же выбрасывала такие фокусы, что вызывала нестерпимое желание наложить на нее Силенцио. И лишь мысль о том, что ее нападки можно рассматривать как тренировку перед «неформальным» общением со Снейпом, позволяла Гермионе удержаться от необдуманных поступков.

Обе девушки прониклись симпатией друг к другу, но все же были слишком разными, чтобы суметь подружиться.

Шли дни. Гермиона со всей серьезностью раздумывала о том, должна ли она была рассказать Северусу о своих догадках; но сначала не подворачивался удобный момент для откровенного разговора, а потом, по трезвому размышлению, она пришла к выводу, что если он не хочет замечать очевидные вещи, то тому должно быть объяснение. Даже проверенный способ с пергаментом и двумя колонками: «за» и «против» — не помог ей получить ответ на вопрос, к чему привело бы ее вмешательство. Могло ли случиться так, что ее ненужная откровенность усугубила бы отношения Северуса с дочерью? Едва ли. Но она не знала, как изменится поведение Снейпа после того, как он потеряет цель, к которой стремился долгое время, и зайдет в тупик в своих поисках.

Поэтому Гермиона решила, что до тех пор, пока у Северуса не появятся дневники Ребекки, она не станет делиться с ним своими открытиями. Однако ей все это совершенно не мешало навещать Софию каждый день. Практически виртуозно староста научилась совмещать подготовку к экзаменам с занятиями у Морган. Заклятия невидимого расширения, недосягаемости, трансфигурация садовой лавки в кровать — всем этим она согласилась заниматься с Софией, когда та призналась, что специально саботировала занятия Снейпа несколько месяцев назад, чтобы избавиться от перспективы службы Темному Лорду.

Девушки не всегда ладили. Воспитанная улицей, София не ощущала грань между честностью и бестактностью, имела очень гибкие представления о законности и чести. А еще она никогда не упускала возможности облить Северуса грязью. Она провоцировала Гермиону на споры и успокаивалась только тогда, когда получала в ответ не менее обидные слова, чем кидала сама.

Морган устроила целое шоу, стоило только Грейнджер осторожно поинтересоваться, почему она не может поверить в то, что Северус не причинит ей вреда:

— Я не хочу ему доверять, неужели ты не понимаешь? Я не испытываю счастья или света внутри, когда пытаюсь ему верить. Будто ломаю себя. Раздираю руками грудную клетку, чтобы в полной мере ощутить боль от этого чувства. Каждый раз, когда мне начинает казаться, что Снейп на моей стороне, он возвращает меня с небес на землю.

— Ты не знаешь его так, как я, — убежденно заявила Гермиона.

София устало покачала головой и спрятала лицо в ладонях.

— Наивная дура, — подняв глаза, вынесла она безрадостный вердикт. — Ты думаешь, что знаешь его, хотя едва ли вылезала из его койки и пыталась узнать, что он делает за ее пределами.

Гермиона начала закипать, но злость была не самым верным советчиком в общении с Морган. Та, казалось, каждый раз радовалась, словно малый ребенок, когда удавалось довести собеседника до бешенства. Попытавшись взять себя в руки, Грейнджер ровно произнесла:

— Хорошо, скажу иначе: ты не знаешь о нем того, что знаю я. И, исходя из этих обстоятельств, я могу сделать вывод, что ты важна для него.

— Он убийца, забыла? У таких, как он, кусок камня вместо сердца, — продолжала гнуть свое пленница так, будто ни одно слово гриффиндорки не долетало до ее сознания.

— Это в прошлом, — отрезала Гермиона и подвинула к себе учебник по чарам. — Продолжим занятие, — буркнула она в лицо зло ухмылявшейся Морган.

София приподняла рукав и показала свежий след от укола.

— Он выкинет меня на улицу сразу, как убедится, что его варево удалось. Месяц, расписанный в рецепте, подходит к концу. И у меня нет желания с трепетом ждать его возвращения от Лестрейндж, чтобы выслушать свой приговор.

— При чем здесь Лестрейндж? — удивилась Гермиона. — Он варит зелье для Волдеморта.

Морган залилась невеселым смехом.

— О, теперь ясно, почему зельеварение тебе не покоряется по-настоящему. Мало следовать инструкциям в книжке, зелье нужно чувствовать! А с отбитым обонянием это чертовски трудно сделать.

— Не понимаю тебя, — чопорно ответила староста, уязвленная принижением своих способностей. Ей удается зельеварение! Она много читала и многое знает о свойствах растений и ингредиентов животного происхождения! А то, что Принц-полукровка на голову выше ее в этой науке — его заслуга, а не ее недостаток.

— Знаешь, Грейнджер, поверить не могу, что ты ни разу не замечала мерзкий запах, который преследует Снейпа после свиданий с этой сукой, — насмешливо изогнутая бровь Морган заставила Гермиону в который раз поежиться от поразительного сходства с манерами профессора. — Да и посылки с ингредиентами, которые он в таком секрете разбирает в своей лаборатории, можно за милю отличить от книг из «Флориш и Блоттс» лишь по одной вони чокнутой ведьмы.

Как бы ей не нравилось идти на поводу у гордячки Софии, Гермиона не могла не признать, что той не занимать ни проницательности, ни таланта к зельеварению.

— Ты мне не веришь, — заключила Морган, раздосадованная подобным поворотом событий. — Пари тебя не заинтересует, характера залезть к нему в лабораторию без спроса не хватит. Как насчет пары доказательств моей теории?

Грейнджер все еще явно колебалась.

— Я пожалею о своем решении, не так ли?

София пожала плечами и привычным жестом откинула черные волосы с глаз.

— Ты пожалеешь, если окажется, что он не настолько святой, насколько ты себе представляешь. — И увидев, как начала закипать Гермиона от очередной колкости в сторону ее дорогого профессора, изменила тактику: — Как ты будешь смотреть на себя в зеркало, если помешаешь мне бежать, а он просто избавится от меня через пару дней, когда зелье будет готово?

— Ты считаешь, что у него там лежит ежедневник? Отдать готовое зелье Беллатрисе Лестрейндж и третьего июня скормить мисс Морган гигантскому кальмару? — сделала попытку съерничать Гермиона, тщетно пытаясь придумать достойный выход из положения.

София рассмеялась своим чуть хриплым смехом.

— Нет, он обещал меня утопить просто, безо всяких этих изысков. — Успокоившись, она серьезно добавила: — Но ты больше меня читала о разных ингредиентах, и, возможно, их сочетание сможет тебе подсказать предназначение этого зелья. Соглашайся, пока у меня не возникло желания снести его защиту к чертовой матери и выкинуть котел из окна, чтобы добыть себе еще один месяц безопасности.

— Хорошо, — сдалась Гермиона. — Но пообещай мне не притрагиваться к зелью.

Морган сладко улыбнулась, протянув ей руку.

— Я и пальцем не коснусь зелья, если ты проникнешь в его кабинет и посмотришь свиток с рецептом.

Странное покалывание зародилось в руке Грейнджер, стоило ей только коснуться ладони Софии. И, несмотря на то, что у нее не было никакого желания заключать с хитрой девицей магические сделки, было поздно что-то менять.

— Вот и отлично, — заявила Морган, подходя к двери и надевая на палец серебряный перстень с черным камнем, который вытащила из потайного кармана своей мантии. — Надеюсь, ты хорошо знаешь охранные чары?

Уже предчувствуя подвох, Гермиона кивнула, вынула волшебную палочку из кармана мантии и встала рядом с хозяйкой дома.

— Сейчас защита состоит из трех уровней, — продолжала София. — Первые два заклинания такие же, как в его собственном доме: запрет на проникновение и сигнализирующие чары. Их я научилась снимать еще тогда, когда имела полный доступ к его библиотеке. Но паранойя нашего милого профессора прогрессирует, поэтому он решил добавить дрянь, которая бьет током и обдает зелеными искрами, въедающимися в кожу, каждый раз, как я пытаюсь ее нащупать.

Закончив шептать заклинания и выводить короткие точные пассы волшебной палочкой, Морган сняла кольцо с пальца и протянула его Гермионе. Воздух вокруг двери мерцал и переливался странным свечением.

— Если не наденешь, Снейп почувствует чужое вторжение, — подогнала ее София, увидев, что Грейнджер не спешит выполнять ее указания.

— Это Северус дал тебе кольцо? — спросила Гермиона, поднимая с покрытой россыпью зеленых точек ладони перстень. Ох, как не нравилась ей вся эта ситуация!

Сообщница только фыркнула, будто потешаясь над ее наивностью.

— Как же! От него дождешься. Сама стащила, разве неясно? Давай быстрее, а то у нас не так много времени осталось до его прихода. Он всегда проверяет перед ужином свое варево.

В голове лучшей студентки курса роилось с десяток вопросов, но она взяла кольцо и надела его на первый попавшийся палец. Перстень сел как влитой. Она сможет доказать Софии, что та ошибается на счет Северуса! Она сможет наладить между этими двумя упрямцами отношения!

Морган завистливо наблюдала, как Грейнджер невербально перебирала заклинания и расчерчивала воздух волшебной палочкой, ни разу не попав под сноп искр от двери. И на лице ее отразилось торжество, когда Гермиона все же охнула, потирая руку.

— Готово, — заявила Грейнджер еще через минуту и устало выдохнула. — Это, конечно, не самые элементарные, но вполне определимые по плотности магического поля чары маркировки. Почему ты не стала их сама снимать?

— Потому что не смогла, — буркнула изнутри лаборатории София. И тут же отыгралась, язвительно присовокупив: — Теперь ты тоже выглядишь так, будто ограбила банк, а значит, не сможешь меня сдать.

— Ты подставила меня! Ты знала, что эти «искры» не смываются! — неверяще произнесла Гермиона, замерев на пороге кабинета, вход в который юным преступницам стоило таких трудов взломать.

— Не обольщайся. Я просто не могла сама обойти охранные чары Снейпа. И тебе надо меньше верить людям, — философски изрекла София. — Но раз уж ты все равно уже вломилась на его личную территорию, то можешь хотя бы провести время с пользой, а не терзаться угрызениями совести. Если Снейп узнает, что мы были здесь, он убьет нас обеих, и ему будет наплевать, прикасались мы к его бумагам или сдрейфили. А я все еще хочу знать, сколько мне осталось ждать, пока его зелье настоится.

Но Гермиона стояла, уперев руки в боки, и пыталась отогнать от себя видения их совместной мучительной смерти от рук зельевара. Чувствуя, что от злости на Софию у нее из ушей, как из носика кипящего чайника, вот-вот пойдет пар, она оторвала от спины невозмутимой девушки тяжелый взгляд и принялась рассматривать комнату. На письменном столе над незажженной горелкой стоял один-единственный котел, а рядом с ним — папка с пергаментами, в которой самозабвенно копалась Морган. С другой стороны от лабораторного журнала находился фиал, на самом донышке которого покоилась серебристая жидкость, отражавшая предметы вокруг, как зеркало.

— Раздери меня горгулья! — выдохнула София. — Старый грязный иуда пытается ее отравить.

— Что?

Оторвать взгляд от жидкости во флаконе Гермиона смогла только тогда, когда прямо перед ее носом возник пергамент. Стройным рядком в нем были вписаны почти неразборчивые названия ядов природного происхождения. То тут, то там расплывались чернильные кляксы, словно показывая, как долго думал человек с пером над возможными вариантами.

Чего там только не было: от обычной белладонны и цикуты до дремоносных бобов и дурман-травы, яды акромантула, крильмара и глизня соседствовали с безобидными болиголовом и заунывником. Отдельно с пометкой «слишком быстро» были вынесены яды василиска и перуанского змеезуба, но судя по тому, что все строчки оказались вычеркнуты разными чернилами, Северус так или иначе разочаровался в их эффективности.

— Теперь понятно, почему он не хотел, чтобы я лазила в его лабораторию, — бесцельно перекладывая пергаменты с места на место и раздумывая о чем-то, хмыкнула София. Потом, придя к какому-то заключению, спокойно добавила: — Раз уж теперь ни у одной из нас не остается сомнений, что Снейп расквитается с нами за то, что мы узнали о его пожирательских грешках, предлагаю запастись кровью единорога и валить отсюда, пока он не вернулся.

К тому времени, как Морган обошла стол и притянула к себе сосуд с серебристой жидкостью, Гермиона, встав на ее место у стопки пергаментов и стойко храня молчание, перечитывала заметки Снейпа, надеясь понять, для кого это зелье и почему Северус больше не боится раскрытия своего шпионажа. Неужели война закончится так скоро?

— Где моя гребанная палочка? — прошипела София, после нескольких тщетных попыток откупорить фиал. — Может хоть Редукто возьмет эту несчастную крышку.

— Не вздумай! — повернувшись и заметив, что делает Морган, воскликнула Гермиона.

София вздрогнула, но палочку обратно на край стола не положила. Она явно не собиралась отступать от своей цели и знала, что Грейнджер попытается ее остановить.

— Это не кровь единорога. Вот, прочитай сама, — Гермиона протянула Морган пергамент, исписанный косым почерком Снейпа.

Записи походили на краткий конспект, потому что каждый абзац отличался от предыдущего. Несколько названий в конце страницы были перечеркнуты, обведены в круг, а затем вновь перечеркнуты.

«Идею меркурия, отождествленного с принципами превращения и подвижности, первичного вещества, связующего Небо и Землю, алхимики переняли у гностиков, возведя его в ранг одного из «четырех духов». Меркурий воплотил в себе главную устремленность алхимии: превращение материи в высшие формы существования, благодаря своим неограниченным способностям к преобразованию».

И в правом нижнем углу страницы стояла приписка, которую Снейп больше не правил: «Четыре духа средневековых медикаментов: сера, мышьяк, ртуть, нашатырь».

— Это должно было мне что-то объяснить? — Брови Софии удивленно изогнулись, когда она отдавала лист обратно.

— А что, нет? — Гермиона одарила Морган разочарованным взглядом. — Это ртуть. Он действительно решил отравить Беллатрису Лестрейндж. И если не хочешь последовать за ней на тот свет, поставь фиал обратно.

 

Когда спустя несколько минут Гермиона возвращала охранные чары обратно и пыталась избавиться от ужасного привкуса вины на языке, София нервно притопывала ножкой по деревянному полу гостиной, теребила цепочку амулета и напряженно размышляла.

Выяснить назначение зелья им так и не удалось, потому что Гермиона, пригрозив проклясть Морган каким-то особенно мерзким заклинанием, почти насильно вытолкала ее из кабинета.

Конечно, горе-взломщицы даже не подумали привести записи Снейпа в относительный порядок.

Морган вовсю веселилась, пока Гермиона металась по гостиной и пыталась собрать свои вещи. Форменная мантия была перекинута через подлокотник кресла, резинка для волос каким-то образом оказалась на подоконнике, а книги по чарам в беспорядке лежали на журнальном столе.

Думать о том, что она предала доверие Снейпа, было тошно, не думать — невозможно. Поэтому, беспардонно затолкав библиотечные книги в сумку, Грейнджер позвала домовика Северуса.

Но сюрпризы только начинались.

— Я не сомневаюсь, что тебе очень понравилось носить вещи Снейпа, — с ядовитой иронией в голосе усмехнулась София, не дав Гермионе обратиться к едва появившемуся Майки, — но будет лучше, если ты вернешь мне его перстень. Кто знает, может, мне еще понадобится что-то в его доме. Не желаю превращаться в кровавую котлету только потому, что ты слишком сентиментальна.

Пытаясь стянуть кольцо с пальца, Гермиона услышала тоненький стон. Домовик в ужасе смотрел на нее своими огромными серыми глазами, будто у нее, как минимум, отросла вторая голова, и прижимал худые ручки ко рту.

— Дрянная, дрянная девчонка! Мисс Генжер украла кольцо Принцев!

— Чего это он там лопочет? — показалась из-за ее спины Морган и сердито глянула на Майки.

Гермиона со стоном упала в кресло.

— Он убьет меня, — обреченно прошептала она и спрятала лицо в ладонях.

Кожа ее рук в нескольких местах светилась, будто забрызганная изумрудными чернилами, но от этих меток было не так-то просто избавиться. И при этом вовсе не краска беспокоила законопослушную старосту: перстень, который Морган украла у Снейпа, казалось, прирос к пальцу левой руки и никак не хотел сниматься.

Создавалось впечатление, что от ужаса неминуемого гнева Снейпа, Грейнджер потеряла самообладание и была готова вот-вот разрыдаться. Через минуту она отняла ладони и хмуро посмотрела на Софию, которая теребила цепочку на шее, как и всегда, когда о чем-то раздумывала.

— Кажется, не стоило трогать вещи без ведома Северуса, — не в силах выносить молчание произнесла Гермиона, отводя взгляд от медальона на шее Морган. Она начинала понимать, почему Снейп спас эту девушку. И это было до тошноты прозаично. — София, ты должна приказать Майки не рассказывать об этой ситуации его хозяину, — тут же решилась гриффиндорка. Терять ей было уже нечего.

Брюнетка фыркнула.

— С чего это ему меня слушаться? Он даже сладости мне из Хогвартса не таскает, а ты… — она встретилась глазами с твердым взглядом Грейнджер и осеклась.

— Майки, я приказываю тебе не рассказывать Северусу Снейпу о кольце.

— Майки, приказываю тебе не рассказывать Снейпу о кольце, — послушно повторила Морган и, судя по виду, была до глубины души поражена, когда домовик отвесил ей поклон и пробормотал:

— Да, госпожа.

— Ты не собираешься мне ничего объяснить, Грейнджер? — крикнула София вдогонку, когда Гермиона, ни секунды не сомневаясь, что Майки не станет ей больше помогать в перемещениях между Хогсмидом и Хогвартсом, уже торопливо шагала к входной двери.

— Собираюсь, — последовал ответ. — Но не сегодня.

* * *

— Не сегодня и не завтра, и не послезавтра, — пробормотала себе под нос Гермиона, комкая клочок пергамента и засовывая его в карман мантии.

Пеструю сову она, даже не отвлекаясь от своих мыслей, угостила кусочком жареного бекона.

Прошло три дня с момента ее последнего визита в дом в Тенистом переулке, и все эти три дня она успешно избегала Северуса, даже маршрут в туалет прокладывая таким образом, чтобы не столкнуться с ним лицом к лицу. Карта мародеров была поистине удивительной вещью.

За такой короткий срок у нее выработалась привычка то и дело посматривать на свою левую руку, чтобы проверить надежность маскирующих чар. И что самое неприятное — окружающие тоже заметили, что Грейнджер стремительно превращалась в неврастеника, вздрагивающего от каждого шороха и судорожно прижимающего руки к груди каждый раз, как кто-то к ней подходил. Рон в ответ на расспросы Джинни, все ли с подругой в порядке, со знанием дела заявил, что удивится, если ближе к экзаменам Гермиона никого не проклянет, потому что определенно сойдет с ума в компании старой злобной стервятницы-библиотекарши.

А староста первый раз штудировала толстые тома в поисках хоть каких-то косметических чар взамен необходимости втирать в кожу каждое утро маггловский тональный крем.

 

Она перелистывала страницы какой-то тонкой захудалой брошюрки, невесть откуда взявшейся в библиотеке, когда стул перед ее партой со скрипом отодвинулся, и черная тень скользнула на него всего в нескольких дюймах от ее склоненной головы. Гермиона не обратила бы на это внимания, если бы не почувствовала тяжелый взгляд ее соседки по читальному залу (а в том, что только от женщины могло так удушливо пахнуть пачули и бергамотом, она не сомневалась).

Еще раньше, чем предчувствие сумело бы оформиться в догадку, Гермиона спрятала руки на груди и подняла глаза.

И встретилась с черными омутами профессора Защиты от темных искусств.

— Долго ты собираешься прятаться? — мягко спросил он, но в голосе сквозила затаенная угроза.

Гермиона обмерла. Она своими глазами видела, как он исчез с карты из своего кабинета, и была уверена, что в ближайшее время Северус не вернется. Украдкой бросив взгляд на древний настенный агрегат, она поняла, что с того момента прошло уже несколько часов.

— Я не пряталась, — ответила она и скривилась от того, что больше походила на блеющего ягненка, чем на уверенного в собственной невиновности человека.

— Ну, конееечно, — протянул Снейп, а потом резко вернулся к роли злобного преподавателя: — Покажите вашу руку, мисс Грейнджер.

Тщетно пытаясь подавить дрожь, Гермиона протянула ему левую руку, машинально отмечая, что чары маскировки все еще держались, несмотря на ее взволнованное состояние.

— Да не эту, глупая ты девчонка! — взъелся Снейп, грубовато хватая ее за локоть правой руки, притягивая к себе и рассматривая тыльную сторону ладони. — Фините Инкантатем!

Ничего не произошло. Понимая, что ее раскрыли, Гермиона обреченно прошептала:

— Тергео.

Северус сделал едва заметное движение кистью, и в волшебную палочку втянулась бежевая пыль, а на чистой коже отчетливо засияли зеленые переливающиеся искры.

— Я давно понял, что ты неспособна не совать нос не в свои дела, но я думал, что наши отношения, — Снейп выплюнул это слово, скривившись, — значат для тебя больше. А как же доверие, о котором ты так упоенно щебетала? Ложь — все до последнего слова!

Сама того не ожидая, Гермиона подскочила, опрокинув стул. Она больше не испытывала чувства вины. Все эмоции, что бродили в ней несколько дней, слились во взрывоопасный коктейль и грозили вот-вот окатить Северуса волной праведного гнева. Нимало не задумываясь над тем, что ее могут услышать, она возмущенно воскликнула:

— Кто бы говорил о лжи и доверии! Это я, по-твоему, скрываю Буревестник? И ведь ты не собираешься рассказывать директору, несмотря на то, что это может помочь нам в войне?

— Директору незачем знать о Буревестнике, — отрезал Снейп. — И выбирая между тем, кому обеспечить защиту: неизвестно где шатающемуся Поттеру или Софии, — я не стану колебаться. Эта идиотка успела нажить себе врагов не меньше, чем ваш хваленый Избранный.

С губ Гермионы сорвался истеричный смешок. Обида раскаленной плетью хлестала ее по нервам. Ехидным голосом она заявила:

— Ну конечно, сначала ты пытаешься сберечь ее от вездесущей угрозы, только чтобы не помочь Гарри, а потом позволишь заклеймить темной меткой? Хватит мне лгать! — практически кричала она, всеми силами сдерживаясь, чтобы не затопать ногами. Северус не воспринимал ее, как равную — и от этого хотелось с силой встряхнуть его за плечи, — но истерикой она бы только усугубила свое положение. — Может, пора уже признаться, что София Морган тебе не безразлична?

— Замолчи немедленно! — свирепо прошипел Северус и поднялся вслед за Гермионой со своего места, снова нависая над ней черной тучей. — Ты ничего не знаешь!

— Да сколько можно говорить мне, что я ничего не знаю? Что вы все заладили?! — бушевала Грейнджер, выплескивая Снейпу в лицо всю свою обиду от его недоверия. — Я знаю больше, чем нужно, вот в чем проблема! И говорю неудобную для каждого из вас правду! И тебе, и Балорту, и Софии!

Ровно секунду Гермионе казалось, что Северус ее ударит. Ярость искажала его черты лица, превращая лицо в серую посмертную маску. Но стоило ему только заметить, как сжалась Грейнджер, ожидая от него такой низости, он тут же с отвращением от нее отшатнулся.

— Я не позволял тебе обращаться к себе в таком тоне, — едва слышно, но с арктическим холодом в голосе ответил Снейп, заставив Гермиону устыдиться своего порыва. — Смею напомнить, что за пределами моих комнат ты все еще остаешься моей студенткой и обязана проявлять уважение, как бы тебе ни хотелось иного.

— Ты не можешь быть настолько слеп, — убито прошептала Грейнджер и обхватила голову руками.

В ее груди клокотал гнев, ущемленное чувство собственного достоинства выло и стенало, а от несправедливости хотелось кричать. Она балансировала на грани между слезами и яростью и очень надеялась, что сможет сдержаться в его присутствии. Нервы, как натянутые струны, звенели от каждого движения.

— О чем ты, задери тебя мантикора, твердишь?

— София — твоя дочь! — выкрикнула в лицо Снейпу Гермиона и обессилено упала на соседний стул. Ее трясло от обиды на упорное нежелание Северуса признавать правду, но на душе стало на удивление легко, будто ее ко дну тянул огромный камень на шее, а теперь она от него избавилась и смогла сделать вдох. — Ты ведь видел это, так почему же предпочел обманываться? — вырывались из ее губ тихие слова.

С содроганием ожидая его реакции, Гермиона думала о том, что выдайся ей шанс все изменить — она бы им не воспользовалась. Несколько бесконечно долгих мгновений она чувствовала на себе его тяжелый взгляд, а потом все исчезло.

Когда Гермиона подняла глаза, в тихом закутке библиотеки не было ни души.

Снейп ее бросил. Опять.

Звуки неторопливых шагов гулко отскакивали от стен, разносясь приглушенным эхом по пустому залу. Мужчина, облаченный в черную мантию, нес в руках небольшой кожаный саквояж с длинной, потемневшей от времени застежкой и такими же темными пряжками на пузатом боку.

По пути ему не встретились ни домовые эльфы, ни хозяева поместья, а все холсты на знакомом маршруте оказались пусты. Казалось, Малфой-мэнор вымер за одну ночь.

Едва Северус Снейп приблизился к двери, почти не отличимой от темных деревянных панелей коридора, как она распахнулась, приглашая его войти. В глубоком кресле, нервно постукивая палочкой по подлокотнику, сидела Беллатриса Лестрейндж. Губы ее были напряженно сжаты, волосы в беспорядке свисали на плечи, а на виске неистово билась голубая жилка.

— Долго же ты, — заявила она вместо приветствия.

— Здравствуй, Беллатриса, — ответил Снейп, насмешливо искривив рот. Эта ведьма имела о приличиях крайне посредственное представление. — Как поживаешь?

— К троллю любезности, — поднимаясь на ноги, огрызнулась Лестрейндж. — Зелье готово?

Северус даже не повел бровью.

— Конечно. А готова ли ты назвать мне адрес тайника?

— Вполне.

Было видно, что Беллатриса всеми силами старалась держаться надменно, но дрожащие руки сводили на нет ее претензии на аристократизм. Повинуясь взмаху ее волшебной палочки, письменный стол расширился, а прямо над ним зависла сияющая сфера, залившая весь кабинет холодным синим цветом.

— Сколько раз ты приняла зелья, которые я тебе приносил? — поинтересовался Снейп, раскладывая на столе пузырьки и странного вида инструменты. Руки его казались затянутыми в прозрачные перчатки, отливавшие серебром.

— Трижды, — бросила Лестрейндж, усаживаясь на стол ровно по центру, но по лицу ее читалось, что истинным желанием было отодвинуться от зельевара, как можно дальше.

— И как ощущения?

Белла скривилась, сведя на нет свою и без того сомнительную красоту.

— Отвратительно. Постоянные головные боли, тошнота, сонливость. Каким дерьмом ты меня поишь? В прошлый раз мне не было так плохо.

— Значит то, что ты варила себе раньше, не действовало, — усмехнулся Снейп. — Сейчас же твой организм считает, что ты беременна.

— И поэтому я не могу отличить вино от гоблиновой мочи? — недовольно спросила Беллатриса, прожигая его взглядом. — И когда все это прекратится?

«Когда ты сдохнешь», — едва не соскочило с языка, удержавшись в самый последний момент. Как бы ни хотел Северус поделиться с ней маленькой тайной о том, что ртуть уже долгое время отравляет ее организм, он не мог себе этого позволить.

— Если читать книги, а не вырывать из них страницы о зельях, то можно найти много интересного, Белла. У твоего питья множество побочных эффектов. И скоро все станет еще хуже, — обнадежил Снейп, протягивая фиал с голубой жидкостью.

Лестрейндж не ответила на колкость, с подозрением косясь на его руки.

— Что это?

— Напиток живой смерти.

Она уставилась на Северуса так, будто впервые видела. В неестественном свете комнаты жесткая линия подбородка и глубокие морщины делали ее похожей на злобную древнюю старуху. Секунду стояла тишина, а потом Лестрейндж разразилась истерическим хохотом.

Отсмеявшись, она изогнула губы в презрительной усмешке и расстегнула золотую застежку мантии, заставляя ткань черным водопадом соскользнуть с обнаженных плеч. Азкабан не пощадил Беллатрису, и хотя прошло больше года с момента ее побега, тело ее все еще оставалось болезненно худым, а вид выступающих под тонкой кожей костей и груди, едва прикрытых черным атласом, вызывал не то отвращение, не то жалость.

Блеснула короткая вспышка, сорвавшаяся с направленной на впалый живот палочки Беллы, и женщина одарила Снейпа тяжелым взглядом, который любого другого мог бы надолго лишить самообладания.

— Неужели ты думал, что я позволю тебе усыпить меня?

— Я не припомню мазохизма среди твоих предпочтений, — в голосе зельевара едва послышалось удивление. — Меня совершенно не прельщает слушать визг препарируемых лабораторных мышей. Пей.

Даже не попытавшись взять склянку, Лестрейндж откинулась на стол и деловито наколдовала зеркало, зависшее рядом со светящейся сферой.

— Я собираюсь видеть все, что ты делаешь, а чары заморозки я уже наложила. Начинай быстрее.

В ответ на это заявление Снейп лишь приподнял бровь. Его мало интересовало благополучие Беллатрисы, и он не собирался отвлекаться от своей «операции», чтобы обновить действие чар. В душе он почти надеялся, что Белла умрет от болевого шока прямо на этом столе.

— Как хочешь, — безразлично бросил горе-хирург, придвигая ящик со сферой и доставая волшебную палочку.

Повинуясь движению его руки, смуглая кожа на животе женщины расползлась в длинном порезе, и по обеим сторонам от раны тонкими струйками потекла кровь. Белла даже не шелохнулась, но едва стоило Северусу сделать еще один надрез, как она зашипела сквозь стиснутые зубы.

Совершенно не торопясь, Снейп поднял в воздух сферу со скрюченным эмбрионом и опустил его в зияющую рану, продолжая правой рукой дирижировать волшебной палочкой, чтобы вылить туда же из подлетевшего флакона красную, отливающую серебром жидкость.

— Проклятье! — тут же застонала Лестрейндж, пытаясь рефлекторно отпрянуть от своего мучителя как можно дальше. Алое зелье — почти что кровь! — клубилось, бурлило, вздымалось, подобно морским волнам, от соприкосновения с твердой прозрачной стенкой шара и, судя по всему, доставляло немало неудобств будущей матери.

— Еще одно движение, и я тебя оглушу, — пригрозил Северус, поднимая флакончик, на этикетке которого округлым аккуратным почерком было выведено «Экстракт бадьяна». — Хотела наблюдать — наблюдай.

Один легкий, почти незаметный пасс волшебной палочкой — и края мышечной ткани сомкнулись, как своды пещеры над затопленным гротом, скрывая от глаз прозрачную сферу, которая теперь была больше похожа на переливающийся мыльный пузырь, нежели на стеклянный шар.

Несколько капель бадьяна упали на тонкий шрам, и в ту же секунду он исчез, а следом за ним прямо на глазах затянулась внешняя рана. Очередная порция экстракта стерла со смуглой кожи последние следы операции, и Северус отступил на шаг, сняв с рук заклинание и собирая саквояж.

Замок щелкнул, ставя точку, и Снейп опустился в глубокое кресло, ожидая, пока Беллатриса изрыгнет все свои проклятья и перестанет корчиться от боли. Безобидный бадьян действовал так же болезненно, как и запрещенное зелье, которое Северус приготовил для Беллы.

— Моя часть сделки выполнена, — заявил он, бесстрастно разглядывая противоположную стену, когда Лестрейндж смогла подняться на ноги, и встала, покачиваясь, у своего письменного стола.

Та брезгливо коснулась двумя пальцами окровавленной черной материи и призвала из платяного шкафа другую мантию, а грязную свернула в ком и подожгла прямо на столе. Холодное пламя за секунды пожрало ткань, а потом, не оставив на столешнице даже пепла, исчезло.

Паранойя Беллатрисы прогрессировала. Ах, как жаль, что за легким ветерком она не видела надвигающейся бури.

— Я в курсе, Снейп, — вяло огрызнулась Лестрейндж и, приманив к себе перо и чернильницу, записала на листе пергамента размашистым почерком несколько слов.

Паб «Пьяный Нюхлер». Окворт, Западный Йоркшир.

— Имя? — коротко потребовал зельевар, пряча записку в карман.

В ответ губы Беллы лишь на мгновение изогнулись в злой ухмылке. Слишком мимолетно для злорадства, слишком скупо для торжества. Казалось, у нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует съязвить — так тяжело она опиралась о книжные стеллажи и крепко сжимала рот, борясь с тошнотой, но яда в свои слова она не пожалела:

— Но ведь тогда будет совсем не интересно, ты не находишь?

— Мне надоели твои игры, — отрезал Северус. — Ты сказала, что знаешь приемную семью. Кто они?

— О, да, Снейп, уж я-то знаю, — издевательски протянула Лестрейндж и притворно вздохнула. — Но даже если бы я решила раскрыть тебе этот маленький секрет, то не смогла бы. Я, знаешь ли, принесла Непреложный обет. Вот незадача, правда?

Ни в голосе, ни в ее темных глазах не отражалось даже тени сожаления. И хотя Северус снова испытывал почти нестерпимое желание проклясть ведьму, он только едко улыбнулся ей в лицо. Он уже сделал ход в этой шахматной партии, и теперь ему оставалось лишь дожидаться результатов своих усилий.

«Гадай, милая Белла, почему ни одна из твоих шпилек не достигла цели, — безмолвно шептал он ей, гипнотизируя взглядом, как змея кролика. — Мучайся, милая Белла, почему я не раздавил тебя, когда ты была слаба. Бойся, Белла…»

— Молись, чтобы имя оказалось в дневнике, — вкрадчиво посоветовал Снейп, поднявшись из-за стола. — Потому что иначе, ты воспримешь смерть от нарушенного обета, как избавление.

Но Лестрейндж в ответ на его слова лишь хрипло рассмеялась. И еще долго после того, как Северус покинул опустевший Малфой-мэнор, в его ушах звенел ее безумный, надрывный смех.

Именно так Беллатриса смеялась, когда он семнадцать лет назад утирал кровь и пот со своего лица после долгих и безжалостных пыток ни в чем не повинных магглов. Именно так она смеялась, когда месяц назад бросала ему в лицо свои лживые слова.

Между воздаянием и местью очень тонкая грань, и Снейп знал, что перешел ее: предвкушение расплаты затмило даже едва всколыхнувшуюся совесть, — ведь не оправдал доверие Гермионы.

Грейнджер изменила его — Северус даже не отрицал очевидное, — но не настолько, чтобы его рука над котлом дрогнула, когда он представлял себе смерть своих недругов: гораздо менее мучительную, чем они того заслуживали. И с грязным, темным удовольствием Снейп думал о том, что глубоко внутри он все же остался верен самому себе. Он раскаивался во многих своих поступках, но точно знал, что ни убийство Френсиса, ни смерть Беллатрисы никогда не заставят его пожалеть о своем выборе.

 

Паб «Пьяный Нюхлер» оказался очень странным заведением: гостиница и трактир для волшебников располагались по соседству с маггловской библиотекой. Оставалось загадкой, видели ли местные жители прижавшуюся к каменному зданию деревянную пристройку, со стороны выглядевшую, как гриб-паразит на массивном стволе векового дуба.

Трактирщик — грузный волшебник с красным лицом и бегающими алчными глазками — оказался до того неприятным и навязчивым типом, что вынудил Северуса кинуть в него Конфундус и заняться поисками магического тайника самостоятельно.

Все в этом месте было нехарактерно для Ребекки: знаменитый снобизм Каррингтонов скорее заставил бы ее спрятать важные документы в Вестминстерском дворце, приплатив какому-нибудь волшебнику за охрану. Но Беллатриса говорила правду, когда открыла адрес. В наркотическом дурмане, в котором ее оставил Северус после операции, она была неспособна подавлять эмоции и оказалась перед ним, как на ладони: она солгала о Непреложном обете, но дала верный адрес тайника.

А вскоре стало понятно, почему Лестрейндж так легко сдалась.

Спустя каких-то полчаса Снейп держал в руках девственно-чистый дневник с тисненной золотом надписью на кожаной обложке «Ребекка Каррингтон» и пытался убедить себя, что ничуть не расстроен. Он ожидал, что так просто его поиски закончиться не могут.

Вот только сердце его все равно щемило от разочарования.

* * *

Черным парусом за спиной декана Слизерина развевалась мантия, когда он шел по ярко освещенному коридору, приближаясь к дверям библиотеки. Драгоценность, за которой он охотился больше полутора лет, была небрежно брошена на столе в его покоях.

Думая об этом дне, Северус представлял, что он станет лучшим моментом за многие годы, но у судьбы на этот счет было свое мнение. Нет, Снейп не был зол, он не был раздавлен крушением своих надежд или неоправданных ожиданий, но и торжество от свершившейся мести не наполняло мрачным триумфом его грудь.

Все вокруг будто выцвело, выгорело под палящим солнцем собственных надежд, и он остался совершенно один в этой заброшенной унылой пустоши.

Его жизнь напоминала театр абсурда, желания — бессвязные картинки в голове умалишенного, который и сам не знает, что ему надо: подтереть слюни или захватить мировое господство. В двадцать лет он хотел свободы от навязанных обязательств, права быть хозяином своей жизни. За следующее десятилетие он практически достиг этого: у него была наука, работа, независимость. Жизнь, в конце концов. Школьные товарищи заводили семьи, растили детей, с гордостью находя себя в маленьких сорванцах, а Северус не испытывал ни капли удовольствия, наблюдая за ними. Ему хватало малолетних идиотов на занятиях. Да и Френсис высказал свои проклятья вполне определенно, и не имело никакого смысла задумываться о семье и продолжении рода — все равно бесполезно. В год, когда возродился Волдеморт и передал ему весточку из прошлого, Снейп понял, что свобода снова ускользнула от него.

Желание стать отцом проснулось в злобном саркастичном профессоре лишь тогда, когда София потревожила его рану неосторожными словами, но теперь он чувствовал опустошение не из-за собственного несбывшегося будущего, а из-за очередной осечки в планах.

Лишь на задворках сознания призраком маячило солнце в ладонях — улыбающееся детское личико в обрамлении каштановых кучеряшек, но Северус был слишком зациклен на своих переживаниях, чтобы заметить это и проанализировать.

 

Как породистая собака, подгоняемая азартом охоты, идет по следу дичи, так и Снейп несся по четвертому этажу, предчувствуя, что нужная ему студентка Гриффиндора окажется в одном из темных углов библиотеки Хогвартса. Было всего два способа выйти из ледяного, мертвенного оцепенения, овладевшего Северусом после того, как он понял, что снова увяз в трясине зависимости Темного Лорда — это или теплые, необходимые как воздух, объятья Гермионы Грейнджер, или знатная перепалка с ней же. И он сам не знал, чего же ему хотелось больше.

Снейп не позволил себе отвлечься перед визитом к Беллатрисе на то, чтобы устроить взбучку другой нахальной девице, которая жила под его опекой в Хогсмиде, хотя мгновенно заметил, что она достигла успеха во взломе охранных заклинаний в его импровизированной лаборатории. Он даже испытывал нечто вроде гордости от того, что София, наконец, смогла справиться с чарами.

Но вернувшись из Окворта и мимоходом заглянув в ее воспоминания, оказался совершенно не готов к тому, что Морган смогла склонить на свою сторону Гермиону. Конечно, он знал, что вопреки его запрету девушки общались, и, признаваясь самому себе, был даже рад притворяться слепым, чтобы скинуть с себя груз ответственности за Софию.

Грейнджер всегда была самой разумной из троицы гриффиндорцев, доставлявшей ему столько лет головную боль, и среди преподавателей было принято считать, что она вляпывалась в неприятности из-за попыток удержать Поттера и Уизли от свершения чрезмерно идиотских поступков.

Но оказалось, даже сама по себе Гермиона была способна принести большие неприятности.

Яркими вспышками в сознании Северуса отражались обрывки воспоминаний Морган: зеленые искры, раз за разом опаляющие ладони; споры с Грейнджер, провокации, колкости, граничащие с издевательством; обман и магическая клятва, заставившие ее делать то, что было нужно самой Софии. И не смотря на то, что в груди возникло какое-то призрачное чувство сожаления от того, что Гермиона попала в сети, Снейп был целиком и полностью на стороне Морган: хитростью можно было добиться много большего, чем самоотверженностью. И его гриффиндорке это должно было послужить хорошим уроком.

Злость закручивалась под ребрами черным водоворотом, желание найти Гермиону заявляло о себе тихим и неуверенным порывом, но ровно в тот миг, когда Снейп встретился с испуганными глазами гриффиндорской старосты, он понял, что ублюдок в нем победил влюбленного идиота.

Заглушающие чары, предусмотрительно наложенные на закуток между стеллажами, в котором увидел Грейнджер, позволили ему припомнить своей возлюбленной все: пренебрежение последних дней, сговор с Морган, попранное доверие. А когда в ответ на свою злость Северус получил не менее яростную реакцию, щедро сдобренную претензиями и абсурдными предположениями, то решился на крайний шаг. Он напомнил о власти, которую имел над Гермионой.

— Ты не можешь быть настолько слеп, — шептали ее дрожащие губы.

И внезапно поняв, что ему до самого тролля лысого осточертели женщины, наводящие тайны из ничего в его жизни, Снейп потребовал ответа:

— О чем ты, задери тебя мантикора, твердишь?

А прямая и честная мисс Грейнджер в ту же секунду смогла сделать то, что не удалось сумасшедшей, прожженной Азкабаном ехидне. Она выбила у Северуса почву из-под ног. Всего в одной фразе «София — твоя дочь!» она заключила столько ударной мощи, сколько не удалось бы и убивающему проклятью.

И уже не слушая ее сбивчивый лепет, Снейп исчез из библиотеки, пытаясь понять, каким образом он столько времени мог игнорировать собственную интуицию и обманываться. Почему для того, чтобы признаться себе в неслучайном сходстве Софии и Ребекки, ему потребовалась отрезвляющая пощечина.

Думая об этом теперь, Северус замечал все до мельчайших деталей: в его памяти не отложился цвет глаз Ребекки, но он помнил, как высокомерно она смотрела: будто колючие льдинки проникают под кожу, пекут и зудят, вызывая желание содрать с себя шкуру или выцарапать гордячке глаза. И этим взглядом спустя шестнадцать лет одарила его София. Морган достался узкий подбородок и высокие скулы матери, но не полные губы, делавшие лицо Каррингтон запоминающимся, по-настоящему привлекательным и выразительным, прилепив вместо них две тонкие, резко очерченные полоски, способные так искусно изгибаться всем спектром пренебрежительных усмешек — его собственные губы, которые Снейп не смог узнать со стороны.

Он стал с жадностью вглядываться в черты лица Софии, пытаясь найти что-то знакомое, и, увидев, как она хмуро сдвинула густые брови, недовольная его очередным отказом на какую-то дурацкую просьбу, ощутил резкую боль в сердце, словно его пробили насквозь огромным ржавым гвоздем. Потому что в ее угрюмом выражении он увидел Эйлин Принц, вечно чем-то раздраженную и уставшую.

Снейп чувствовал, что интуиция не просто нашептывала, она кричала ему прямо в ухо правду, которую он не желал замечать. Более того, одержимый малодушным стремлением не потерять то немногое, что у него еще было — цель в жизни, — он даже не обращал внимание, когда замечал в Морган что-то смутно знакомое, скрытое за туманом лет, но все же дающее понять, что все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Воистину слепец.

И Северус понял, какой порыв заставил его спасти глупую девчонку от гнева Волдеморта; понял, какая сила гнала его хлестким бичом тревоги в тот день, когда София могла умереть от руки Балорта. И лишь одно оставалось для него загадкой: как теперь относиться к той девушке, которая за пять месяцев провела его через все многообразие эмоций — от ненависти и пренебрежения до глубочайшей привязанности, ненужной и нежеланной.

* * *

Громкий стук нарушил тишину кабинета Снейпа, и прежде, чем прозвучало бы разрешение войти, посетитель, толкнув дверь, проскользнул тенью из тускло освещенного коридора.

Бледный, тонкий, исхудавший — казалось, юноша с каждым днем все больше становился похожим на призрака.

— Я слушаю вас, Драко, — тихо, опасаясь спугнуть своего редкого гостя, произнес Северус.

Снейп разрывался на части, пытаясь и уследить за неразумным малолетним аристократом, и разобраться в своих отношениях с Морган и Грейнджер. Больше двух недель прошло со дня, как он вытащил Малфоя-младшего с того света, но парень только сейчас осмелился прийти к нему.

— Я пришел рассказать вам о своих планах. — Голос ломкий, неуверенный. Неужели кто-то действительно мог думать, что избалованный крысеныш справится задачей, которая даже самому Темному Лорду была не под силу? Бедная, наивная Лестрейндж.

Снейп безучастно молчал, и лишь бровь его недоверчиво изогнулась. Поколебавшись еще несколько секунд, словно был не до конца уверен в том, что действительно решился сделать это, Малфой заговорил, с трудом выталкивая сквозь зубы слова:

— Я только недавно понял, почему тетя Белла требовала, чтобы я обратился за помощью к ней, если у меня возникнут сложности с заданием. Мать не смогла бы удержать такое в секрете и, скорее всего, рассказала ей об обете.

— Не совсем верно, — спокойно прервал его Северус, но мальчишка все равно вздрогнул. — Беллатриса стала свидетелем клятвы.

Малфой только сильнее сцепил тонкие пальцы на коленях.

— Значит, я прав, — бесцветно отозвался Драко. — Она хочет, чтобы вы умерли.

— У вас есть прекрасный шанс помочь ей, — поддел его Снейп после короткой паузы.

Он даже малодушно допускал, что это разом решило бы все его проблемы. И плевать на Дамблдора, Поттера и весь магический мир. Пусть сами варятся в своем котле, а с него достаточно.

Несерьезно, конечно. У него еще были дела.

— Я не хочу этого! — ощетинился подросток, но тут же сдулся, как лопнувший воздушный шар, и снова заговорил совершенно безэмоционально: — И поэтому я решил рассказать вам о том, что смог найти тайный проход в Хогвартс, о котором никто не знает.

Северус напрягся, но ничем не выдал своего волнения. Он лишь попытался незаметно проникнуть в сознание Малфоя, чтобы понять, откуда придет угроза. Но разум Драко был надежно сокрыт ментальными щитами, а сам он старательно отводил глаза, исключая даже ничтожную вероятность того, что по его постному лицу можно было бы о чем-то догадаться.

— Только знайте, что я не позволю вам помешать, — упрямо произнес Малфой в противовес своим последним словам. Снейп едва заглушил желание встряхнуть мальчишку и потребовать полного отчета о его планах. — Но если что-то пойдет не так, то лучше вы, чем кто-то из наших. Я проведу их, когда буду готов. И вы тоже будьте готовы, — прибавил он и положил что-то на стол. Уже на пороге Драко обернулся и добавил: — Я передам сообщение, когда это случится.

И вышел, тихо прикрыв дверь.

 

— Прекрасные новости, Северус, — Дамблдор поднес фальшивый галлеон ближе к глазам и улыбнулся коллеге. — Кто бы мог подумать, что изобретение мисс Грейнджер и здесь нас найдет, верно?

— Вижу, вы находите ситуацию весьма забавной, Альбус? — холодно спросил Снейп, вышагивая по кабинету директора. Того, казалось, ничуть не тревожило, что жить ему осталось считанные дни. Дамблдор одернул правый рукав, обнажив изуродованную кисть и почерневшее предплечье.

— Я стал немного уставать от соседства со своей полумертвой конечностью, — добродушно пояснил директор, откинувшись в кресле. — Поэтому, конечно, весьма рад, что для меня скоро все закончится. И потом, нельзя больше подвергать опасности остальных обитателей замка. Слишком много случайных жертв.

Снейп только отвернулся, не желая высказывать никакой реакции на слова чудаковатого старца. Он чувствовал себя разбитым: потеряв цель, к которой стремился долгие годы, оттолкнув от себя девушку, которой был небезразличен, он снова был вынужден поступиться своими чувствами в шахматной партии между двумя великими. Потому что только со стороны кажется, что лишить жизни того единственного человека, которого любишь и ненавидишь с одинаковой силой — просто.

— Что вы намереваетесь делать?

— О, пожалуй, немного облегчу задачу мистеру Малфою, а заодно покажу Гарри то, с чем ему совсем скоро придется столкнуться, — улыбнулся Дамблдор, не прибавив ни слова пояснения. — Северус, ну конечно, я знаю, где он, — добавил директор с ноткой раздражения в голосе, появившейся при взгляде на удивленное лицо Снейпа.

— Неужели Поттер так скоро счастливит нас своим возвращением? — сардонически поинтересовался Северус.

Однако Альбус ответил на удивление серьезно:

— Я уверен, Гарри поймет, что он нужен в Хогвартсе, как только увидит Фоукса. Не хотелось бы, чтобы весть о моей кончине встретила его так далеко, ведь, скорее всего, ему потребуется дружеское плечо в этот момент.

Лицо Снейпа исказила недовольная гримаса. Ну конечно, зачем было доводить до сведения Гермионы такое незначительное обстоятельство, как то, что ее другу ничто не угрожает? Северус даже не удивился бы, если бы узнал, что за Поттером по очереди присматривают члены Ордена Феникса. Да-да, включая того самого шелудивого воришку Наземникуса.

А Грейнджер себе неделю места не находила, пытаясь занять голову чем угодно, кроме мыслей об одном из своих непутевых дружков. С появлением в ее жизни Софии эти переживания отступили на второй план (что было еще одной причиной попустительства Северуса), но Снейп видел, что до конца она от беспокойства не избавилась.

Все это время Гермиона вела себя идеально. Вот только, если скрывать от окружающих чувства она и научилась с его помощью, то подавлять эмоции внутри себя в присутствии легиллимента все еще не могла. Ни словом, ни взглядом не выдавая того, что все еще была зла и обижена на поведение Северуса в стычке в библиотеке, она отдалилась от него настолько, насколько это вообще было возможно.

И как бы ни хотел Снейп вернуться к теплу и свету своей тайной, запретной любви, у него были дела намного важнее выяснения отношений.

— Малфой не сказал, насколько он близок к своей цели, — заметил Северус бесстрастно, не пожелав делиться с Альбусом своими мыслями. — Но не думаю, что он начнет действовать, пока вы не покинете школу.

Дамблдор кивнул, соглашаясь, поднялся из кресла с высокой спинкой и не спеша приблизился к фениксу, который сидел недалеко от дверей на золотой жердочке.

— Значит, придется на время прекратить подпитывать слухи в местных трактирах о моем чрезмерном увлечении медовухой, — сделал он вывод, поглаживая Фоукса по золотой хохлатой голове и пронзительно всматриваясь в его умные темные глаза. — Потому что я должен научить Гарри еще кое-чему очень важному, — тихо добавил директор больше себе, чем собеседнику.

Феникс пронзительно вскрикнул, и ровно в ту секунду, как Альбус отнял пальцы от его головы, в комнате полыхнула вспышка огня и птица исчезла.

Поздно. Мерлин, как же было поздно.

Гермиона отвела покрасневшие глаза от учебника и устало, неловко потерла их ладонями. Школьный колокол давно пробил отбой, и гостиная Гриффиндора затихла: даже самые стойкие из пяти— и семикурсников, готовящихся к С.О.В. и Ж.А.Б.А., уже разбрелись по постелям, но староста упрямо вчитывалась в типографские строчки и скребла пером тезисы в пухлой тетради. Для нее обычные годовые экзамены были так же важны, как выпускные.

Неделя, может, больше — Гермиона затерялась в серых однообразных днях и уже не была ни в чем уверена — прошла с того дня, как Северус раскрыл ее обман и снова все вернулось на круги своя: гриффиндорская староста и профессор друг друга не замечали. В черных глазах — ни намека на теплоту, в глубоком баритоне — ни единой эмоции. Иногда казалось, что последние два месяца ей просто приснились.

Но не чувство вины грызло Грейнджер изнутри и заставляло придерживаться образа «учитель-ученик», которому ее когда-то научил возлюбленный. Чистейший, кристальный гнев с горькой ноткой разочарования отравлял Гермиону. Разве заслуживала она колючих, ядовитых слов Северуса?

«Отчасти, — была вынуждена признать Гермиона. — Но вовсе не за то, что заставила его увидеть правду, которую он предпочел бы игнорировать».

Растерзанная войной между гордостью и симпатией к Снейпу, уставшая от недопонимания, она спрашивала себя, готова ли терпеть тяжелый характер своего профессора дальше. Сможет ли принять его сложную натуру, переступая через обиду не на словах, а на деле?

Ответа не было, и, пытаясь заглушить горечь и неясное сожаление, Гермиона все свободное время посвящала подготовке к экзаменам.

Внезапно послышался тихий стон петель открываемого портрета, и на цветастый ковер упало размытое пятно света. До сознания погруженной в свои мысли отличницы не сразу дошло, что в такое позднее время некому посещать факультетскую башню, и поэтому, когда прозвучала в тишине фраза «Мисс Всезнайка вернулась?», сказанная таким знакомым и родным голосом, Гермиона вздрогнула.

— Гарри! — вздохнула она и в следующую секунду уже обнимала парня, цепляясь за его шею, как за спасательный круг в шторм.

Ее ладони ерошили длинные и жесткие черные волосы на затылке, а облегчение затапливало теплыми волнами все тело. От Поттера пахло соленым морским ветром, терпким мускусным запахом разгоряченной кожи и еще чем-то новым и очень приятным. Это был все тот же Гарри — друг детства, — но и в то же время он был совсем другим.

— Когда ты вернулся? — спросила Гермиона, как только отстранилась от юноши и села в соседнее кресло у огня.

— Не больше часа назад. Пришлось все это время пробыть у директора, чтобы рассказать ему о крестражах. Да говорить-то особо и нечего, — пожал плечами Гарри, заметив сосредоточенное любопытство, отразившееся на лице подруги. — У Балорта чутье, как у натасканной полицейской ищейки. Бывало, он целый день копается через меня в голове Волдеморта, потом еще сутки проводит в трансе, а потом раз, — Поттер щелкнул пальцами, — и на следующий день он мне рассказывает о том, где искать очередной крестраж.

— Через тебя? Как это, через тебя, Гарри? — высоким голоском спросила Гермиона, явно испуганная представившимися сценами.

— Это как легиллименция, от которой голова потом болит у Волдеморта. — Но, заметив, что Грейнджер не оценила легкомысленного отношения к ситуации, Поттер сдался: — Не переживай, это ненамного противнее, чем то, что делал с моими мозгами Снейп в прошлом году. Зато толку больше. Директор был прав насчет значимости вместилищ. Первой мы нашли и сожгли чашу Пенелопы Пуффендуй. Потом были медальон Слизерина, диадема Кандиды Когтевран и, буквально вчера, змея Волдеморта.

— Поверить не могу! — прошептала Гермиона. — Директор собирал информацию о жизни Волдеморта и его крестражах много лет, а Буревестник смог найти их все за один месяц? Не может быть все так просто! Дамблдор — величайший волшебник, так почему же он не додумался до этого способа?

— Директор всегда говорил, что есть разница между тем, что просто и тем, что правильно, — развел руками Поттер. — И ты должна понимать, что он не стал бы меня использовать, как проводника в голову Волдеморта. Шпионить это одно, а сливаться с ним душой — другое. — Гарри невесело улыбнулся и потер шрам. — Из рассказов Балорта я понял только то, что обойти все ментальные блоки Реддла он смог потому, что у них одна кровь, а у меня с ним одна часть души. Это и создало тот мост, по которому Балорт смог проникнуть в его воспоминания.

— Значит, ты уничтожал крестражи, не скрываясь от Волдеморта? Дамблдор настаивал, что это должно храниться в секрете. Что теперь будет? А что, если Волдеморт сделает еще один? — вопросы один за другим срывались с губ Гермионы и зависали в воздухе.

Гарри лишь отмахнулся.

— Уже неважно. Его душа слишком нестабильна. Балорт настаивал, что у Реддла не осталось больше тайников, но директор утверждает обратное. В любом случае, Дамблдор пообещал взять меня с собой, чтобы проверить. Вообще-то, когда появился Фоукс, я думал, что он за этим меня и вызвал, но нет. И даже насчет Малфоя до сих пор говорить не хочет.

Сердитый вздох, вырвавшийся у Поттера подсказывал, что разговор с директором прошел совсем не так, как Гарри того ожидал — ему бы увидеть, как Малфоя со Снейпом в арестантских робах конвоируют в Азкабан! Вот тогда бы жалеть о поспешном возвращении не пришлось.

— А что делать с крестражем в тебе? — прошептала Гермиона. Между бровей ее залегла неглубокая морщинка от того, как напряженно она обдумывала слова друга. Разве не было основной целью извлечь из Гарри эту дрянь, отравлявшую ему жизнь?

Поттер понурил голову, пряча глаза. Ему было стыдно? Он боялся реакции подруги на свои слова?

— Балорт отказался разрушать этот кусок, пока не добудет какое-то украшение своей невесты. Ты, как обычно, оказалась права: ему нельзя было доверять.

Самодовольство от правоты вспыхнуло тусклой искрой и погасло, когда Гермиона поняла, что ищет меченый. Как жестоко и нелепо: сменить одно зло на другое!

Магическая Британия, изможденная второй войной с Волдемортом, может снова оказаться под пятой сумасшедшего темного мага. Будет ли в его стране место магглам и предателям крови? Том Реддл опирался на поддержку Пожирателей смерти, чтобы возвыситься, а Балорт не нуждается даже в этом.

— Ты знаешь, что он задумал? — тихо спросила Гермиона, пытаясь взять себя в руки. Она не должна сдаваться. Не сошелся свет клином на этом Буревестнике. Дамблдор обязательно найдет способ помочь Гарри.

Поттер пожал плечами.

— Он неохотно делился планами. Особенно после того, как узнал, что я не разделяю его ненависти к домовикам, женщинам и магглам, — извиняясь, пролепетал он. Но Гермиона не возмутилась по своему обыкновению. Она лишь сокрушенно качнула головой: ничего не изменится, если вместо Волдеморта к власти придет Балорт. Ни-че-го.

— Он странный, — продолжал Гарри. — То говорит, как веками скитался по миру, то называет себя старшим братом Волдеморта, то несет какую-то чушь про сквибов-королей на староанглийском. Он постоянно рассказывал мне историю про свою невесту — Эреду. Как впервые увидел ее, как они стали тайно встречаться, а потом, как поклялись друг другу в вечной любви и он исполнил их общую мечту. А однажды, когда он забылся, выяснилось, что ему было нужна не она, а, зачем-то, ее доверие.

— Директор упоминал об этом! — перебила его Гермиона, внезапно осознав природу Буревестника. — Это не крестраж!

— Что? — не сразу понял Гарри. — При чем здесь крестражи?

Похоже, он даже не слушал ее в тот вечер, когда покинул замок в облике рогатого филина. Гермиона не стала отвлекаться на то, чтобы разжевать своему сообразительному другу эту информацию, и продолжила вполголоса рассуждать:

— Когда я нашла эту легенду об амулете, я сначала восприняла ее как сказку, а потом вспомнила о том, что все считали Тайную комнату выдумкой, и решила пойти с той книжкой к директору. И после этого я была уверена, что Балорт создал себе крестраж, поэтому трижды возрождался за последние десять веков. Дамблдор говорил, что это очень древняя темная магия и описание ритуала отыскать сложно, но я и о крестражах нигде, кроме как в «Волховании всех презлейшем» упоминаний не нашла. Все просто, Гарри! — воскликнула она и посмотрела в глаза сбитого с толку друга. — Внутри Буревестника не часть его души, а душа его возлюбленной! Убийство рвет свою душу на части, а предательство — духовную связь между людьми.

— Но он же все равно ее убил, — сомневаясь, почти вопросительно произнес Поттер.

— Да, убил, — согласилась Гермиона. — Но ты же слышал, как он это преподносит: вечная жизнь и все такое.

— Я не знал, что он ничуть не лучше Волдеморта, — тихо признался Гарри. — Появился, как черт из табакерки, коснулся пальцами висков, и Реддл исчез из моей головы, будто его и не было там никогда; обещал помочь, научить контролировать эту мысленную связь. А я, как дурак, верил каждому его слову, разве что в рот ему не заглядывал.

— Тебя никто не винит…

Но Поттер не стал слушать слов утешения.

— Ты ведь предупреждала насчет него, но я даже слышать ничего не хотел. И самое противное, что он мне все еще нужен. Мы вместе должны сразиться с Волдемортом.

Грустная улыбка тронула губы девушки. С тихим вздохом она произнесла:

— Первое впечатление обманчиво.

— Я знаю, что ты сейчас скажешь: вот и Снейп тоже хороший, да? — взъелся Гарри, сверкнув в ее сторону глазами.

Нет, говорить она это не собиралась. Видя, что друг опасно близок к тому, чтобы снова вспылить, Грейнджер лишь плотно сомкнула губы, сочтя за лучшее промолчать.

— По глазам вижу, что да, — с досадой заключил Поттер. — Вот только в этот раз ты все же ошибаешься. Балорт упоминал Снейпа и был недоволен тем, что слишком долго приходится ждать чего-то от него. Если в двойного агента я еще мог бы поверить когда-нибудь, то теперь это все больше напоминает фарс. Ты сама-то знаешь, на сколько сторон он играет?

А Гермиона не могла, да и не хотела обсуждать с Гарри Северуса. Снейп так просто оттолкнул ее, словно и не существовало никогда между ними взаимного притяжения и симпатии. С самого начала этих странных и запретных отношений Гермиона сражалась с ним, как с неукротимой стихией: девятый вал обрушивался на ее голову, а она впивалась мертвой хваткой в землю, чтобы не сломаться, цеплялась непослушными руками за последнюю ниточку веры и надежды. Ей надо было доверять хоть кому-то, чтобы найти в себе силы бороться.

Но сейчас Северуса снова не было рядом — не на кого было больше рассчитывать, кроме как на себя. И в сотый раз пообещав себе быть сильной, Гермиона постаралась выглядеть бесстрастной, пожав плечами и бесцветно произнеся:

— Это не важно. Рон и я тебя никогда не бросим. Мы справимся с этим.

Но Гарри не купился на ее фальшивое безразличие. Он не стал чернить Снейпа, а лишь впился пристальным взглядом в карие глаза подруги и тихо спросил:

— Гермиона, ты счастлива с ним?

И гробовая тишина накинула на них свой саван — даже поленья в камине перестали трещать. Грейнджер не знала, что ответить на эти слова, поэтому молча металась взглядом между двумя огромными зрачками Гарри. Ведь прошло так мало времени с момента, как она впервые переступила порог личных комнат Снейпа, а ей казалось, что пронеслась половина жизни.

Она помнила восхищенный взгляд Северуса, когда он обнимал ее, она помнила требовательные губы, которые выкидывали из головы все посторонние мысли и чувства — Боже, как же хорошо рядом с ним! Несколько вечеров, наполненных восхитительным спокойствием и умиротворением.

И больше, гораздо больше вечеров, которыми она изгрызала себе губы до крови и до рези в глазах всматривалась в черное небо над запретным лесом. Вечеров, в которые она чувствовала себя брошенной, раздавленной и ненужной. Вечеров, в которые Северус отталкивал ее так же, как и в последний раз.

«Да, да! — шептал упрямый голос в ее голове, но тоска и одиночество раздирали когтистыми лапами спину. — Ведь мне хорошо с ним! Это просто его тяжелый характер…»

Слова «Конечно, я счастлива» застряли в горле, и Гермиона почувствовала, как в глазах закипели слезы. В груди все сдавило: не вздохнуть, не произнести ни звука даже под прицелом вражеской палочки. Умоляющий взгляд Поттеру — но он уже все понял, привлек ее к себе, пряча лицо в водопаде густых волос и нежно поглаживая по напряженной спине, как маленького ребенка, испуганного ночными кошмарами. Слезы потекли по щекам, будто прорвало плотину, а Гермиона, словно со стороны, услышала свои жалобные, надрывные всхлипы.

— Гарри, я люблю его, — шептала она неразборчиво, цепляясь онемевшими пальцами за его плечи — за последний островок благоразумия в бушующем океане сумасшествия. Тело Гермионы сотрясали рыдания. Она молилась только об одном: пусть он поймет, пусть поймет, как ей тяжело и просто утешит. — Но, оказывается, любить — это так больно! Я же вижу, что я ему нужна, но он так легко отталкивает меня раз за разом…

— Тише, тише, — шептал Гарри, легонько укачивая ее. — Он не стоит ни единой твоей слезинки. Для чего нужны эти отношения, если ты из-за них плачешь?

В ответ Гермиона лишь горше залилась слезами, заставляя Поттера раз и навсегда разочароваться в собственных способностях утешителя.

— Он совсем не такой, каким кажется, — бормотала она в плечо друга. — Он может быть и добрым, и нежным, и ласковым. Но стоит только коснуться какой-нибудь болезненной для него темы или сделать что-то против его желания, как он сатанеет… И у него такая красивая улыбка, — невпопад добавила Гермиона, оторвавшись от промокшей ткани, чтобы глотнуть воздуха. И если часть предыдущих фраз Гарри не разобрал, то последнюю услышал совершенно четко.

— Ты точно сошла с ума, — сипло произнес он, касаясь лбом ее макушки и тяжело вздыхая, — если считаешь, что в Снейпе может быть что-то красивое. Или действительно влюбилась в этого старого козла.

Грейнджер не улыбнулась, не возмутилась. Она, казалось, даже не слышала слов Поттера. И тогда он, сделав над собой нечеловеческое усилие, спросил:

— Почему ты сейчас не с ним?

Послышался очередной всхлип, а следом с губ сорвалась болезненная правда:

— Я обманула его, предала его доверие. И это конец. Он никогда меня не простит.

— Может, это и к лучшему, — пробормотал Гарри, и если бы Гермиона не была так расстроена, она бы услышала явно прозвучавшее в его голосе облегчение. — Я бы предложил вызвать его на дуэль, но навряд ли ты на это согласишься, — уже громче добавил он и с удовольствием улыбнулся в ответ на ее едва заметную усмешку сквозь слезы.

— Ты шутишь, да?

Гарри промолчал, думая о том, что к списку «За что я ненавижу Снейпа» добавился еще один пункт. «За то, что он делает Гермиону несчастной».

— Конечно, шучу, — прошептал юноша и в последний раз глубоко вдохнул свежий запах ее волос.

Завтра все изменится. И в самой глубине души понимая, что она снова предпочтет своим друзьям Снейпа, Поттер стремился впечатать в память каждый незначительный штрих из дружбы. Потому что если Гермиона выберет предателя, она для него умрет.

 

На следующий день школа гремела: Гарри Поттер выписался из больничного крыла и в тот же день, нимало не смущаясь, при всем факультете признался в любви Джинни Уизли. Среди женской половины замка ходили разговоры, что такого влюбленного взгляда не удостаивалась ни одна девушка в Хогвартсе, что зеленые глаза Избранного так светились счастьем и восторгом, что теперь однозначно стоило ожидать скорейшей свадьбы, а сам Гарри с несвойственной ему стойкостью, чересчур схожей с ледяным равнодушием Балорта, игнорировал досужие слухи.

Лишь Гермиона знала, что причиной столь поспешных изменений стал ее совет поразмыслить над тем, кто в действительности занимал все мысли героя. И ей очень хотелось, чтобы Гарри нашел свой кусочек счастья.

Подростки не успели сполна насладиться друг другом — слишком скоро Джимми Пикс принес Поттеру пергамент от Дамблдора.

Красное закатное солнце бросало блики на бледную кожу юноши, создавая зловещее впечатление, а играющие на скулах желваки выдавали его напряжение, когда он появился на пороге гостиной получасом позже. Ни Рона, ни Гермиону он не заметил, взлетев по винтовой лестнице в спальню мальчиков. Едва гриффиндорцы успели переглянуться, как Гарри вернулся, зажимая под мышкой мантию-невидимку. Он коротко рассказал, что директор нашел пещеру — тайник, который, по всей видимости, пропустил Балорт, а значит, они снова на шаг отставали от Волдеморта. Несмотря на недоверие друзей, Гарри настаивал на том, чтобы они следили за Малфоем и Снейпом, потому что сомнений больше остаться не могло: в этот вечер в Хогвартсе будет буря.

Он не произнес вслух, но обжег Гермиону взглядом, когда отдавал ей в руки карту Мародеров. В глазах его читалась мольба пополам с убежденностью: «Снейп — предатель, проверь сама».

Вялый лепет подруги он решительно пресек, и Грейнджер показалось, что последний солнечный луч, скользнув по фигуре Поттера, отбросил тень могучего размаха ястребиных крыльев за его спиной. Мгновение — и все исчезло, а Гарри продолжил раздавать указания.

— И не смотри на меня так, Гермиона, — добавил юноша, поймав ее обеспокоенный взгляд, а спустя секунду уже исчез в портретном проеме.

Первой из оцепенения вышла Грейнджер, сходу принимая на себя роль лидера. Четкая организация действий — вот, что им было нужно. И никто не справится с этим лучше, чем она.

Волшебная палочка из виноградной лозы указала вверх, в потолок над каскадом ступенек, ведущих в женские спальни, и стук двери сопроводил стремительно принесшийся по воздуху блестящий галлеон. Рон, едва оторвавшись от созерцания врученного ему золотистого зелья, нахмурился.

— Вот уж не думаю, что нам нужно звать всех из Отряда Дамблдора. Того же Захарию Смита или прыщавую Мариэтту век бы не видел.

— Ты прав, — согласилась Гермиона и зашептала себе под нос имена: — Невилл, Джинни, Полумна, Бут…

Галлеон каждый раз вспыхивал золотом, когда она касалась его волшебной палочкой.

— Финч-Флетчли не забудь и Голдстейна, — поддакнул ей Рон и оглянулся в кресле, явно надеясь увидеть еще кого-нибудь из гриффиндорцев, кого можно было бы привлечь под знамена.

— Давай, ты первая, — великодушно предложил Уизли спустя некоторое время, когда они спешили к точке сбора, и протянул Гермионе крохотный флакончик с зельем удачи.

— Вам оно будет нужнее, — заявила староста, твердо решив, что отправится к кабинету Снейпа, а друзьям оставит и карту Мародеров, и «Феликс». Она знала, что ей будет грозить опасность где угодно, но только не рядом с Северусом. И не имело значения, что он не обмолвился с ней за прошедшую неделю и словом, не имело значения, что он мог навсегда вычеркнуть ее из своей жизни. Она знала, какой он на самом деле. И плевать, что могли бы подумать на этот счет другие.

Как оказалось позже, лишь несколько членов Отряда Дамблдора все еще проверяли зачарованные монеты, но от компании в слежке за Снейпом ей отбиться не удалось.

* * *

В первое мгновение жжение, возникшее у левой руки, вызвало у Снейпа безотчетную панику. Всего несколько дней прошло с того вечера, как Драко пришел к нему в кабинет поделиться планами, и вызов Темного Лорда пришелся бы как нельзя не вовремя. Потому что нарушенное обещание Дамблдору грозило Северусу всего лишь непродолжительными муками совести, не превращаясь в дамоклов меч Непреложного обета Нарциссе. А жить-то хотелось. И хотелось безотрывно следить за Малфоем, чтобы змееныш не попытался в последний момент нарушить его планы.

Недолго длившееся замешательство уступило место нервному напряжению, когда Снейп понял, что не темная метка на его руке вспыхнула огнем, а всего лишь нагрелся фальшивый галлеон в кармане мантии.

Только одно слово складывалось из мерцающих букв на ребре монеты: «Получилось», но оно разом заставило проверить на прочность подчеркнутое пренебрежение и деланное равнодушие Северуса по отношению к его обещанию директору.

День близился к вечеру, когда Снейп стремительно шагал по коридору горгульи, надеясь застать старого волшебника в своем кабинете. Удача не улыбнулась ему, разрушив надежды на разговор в тишине и уединенности директорской башни, потому что в пустом коридоре он встретил Дамблдора собственной персоной.

Тот неторопливо вышагивал по каменным плитам, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, и рассеяно кивал на приветствия волшебников с портретов.

— Добрый вечер, Северус, — как ни в чем не бывало произнес директор и продолжил свой путь.

— Виделись, Альбус, — буркнул в ответ Снейп. — Это случится сегодня, — едва размыкая губы и кидая на портреты убийственные взгляды, добавил он тихо.

Плечи Дамблдора напряглись под тяжелой тканью серебристой мантии, но уже через несколько мгновений ни по движениям его, ни по выражению лица стало невозможно догадаться о волнении. Только яркие голубые глаза, до этого искрившиеся жизнью, вдруг потускнели, словно скрылись пеленой тумана.

— Благодарю вас, Северус. Вы отлично справились с заданием, — улыбнувшись, добродушно похвалил его директор и закопался в глубоких карманах мантии. — Очевидно, теперь настала моя очередь…

Ожидая дальнейших слов, Снейп медленно шел рядом с Альбусом, испытывая страшное раздражение от того, что приходится подстраиваться к неспешным старческим шагам, но все же не решаясь сорвать на нем зло.

Северус узнал о своей роли в этом фарсе чуть меньше года назад, и, раздумывая об этом дне раньше, был почти уверен, что станет испытывать сострадание к несчастному умирающему старику. Но сейчас, перед самым концом этой истории, он был раздражен. Зол на Дамблдора за то, что тот заставлял Северуса делать то, что он делать больше не желал. За то, что дал ему глоток свежего воздуха, а потом снова бросил в тюрьму одиночества — за молчаливое потворство Альбусом его отношениям с Гермионой, которые и так встречались со слишком многими препятствиями на пути, а теперь и вовсе должны были развалиться, как старенький «Чистомет» на пределе своей скорости. И больше всего Снейп был зол на Дамблдора за то, что он бросал его одного. Но признаться в этом Северус не смел даже самому себе.

К тому моменту, как они повернули в боковой, более оживленный коридор и терпению Снейпа в буквальном смысле пришел конец, — а это означало, что играть дальше в молчанку он был не намерен, — проходивший мимо студент с нашитым на мантии гербом факультета Гриффиндор, привлек к себе внимание директора.

— Вы-то мне как раз и нужны, мистер Пикс, — обрадовался Дамблдор, легко выуживая из кармана пергамент, свернутый в трубочку, словно и не разыскивал записку всю дорогу, и передал его низкорослому третьекурснику. — Я прошу вас как можно скорее передать этот свиток мистеру Поттеру.

Мальчишка кивнул, затрусил в сторону лестниц, ведущих на верхние этажи здания, а Снейп все же решился задать вопрос:

— Что теперь, Альбус?

Директор серьезно посмотрел на него.

— Нужно усилить защиту замка. Если мистер Малфой сказал правду и сегодня сюда прибудут наши гости, дети должны быть в безопасности.

— Орден Феникса? — спросил Северус, а потом добавил неожиданно для себя: — Может быть, вам нужна помощь?

— Не только Орден, — уклончиво ответил Дамблдор и в упор посмотрел на Снейпа. Его губы под пышными седыми усами тронула улыбка, заставившая Северуса проклясть тот миг, когда с его языка сорвалось предложение помощи. Он давно не чувствовал такого унижения: в его словах отчетливо прозвучала мольба остаться со стариком еще ненадолго под более или менее благовидным предлогом.

— Будет лучше, если нас не увидят вместе сегодня, — мягко произнес Альбус.

— Как скажете, — процедил сквозь зубы Снейп, ощущая приступ необъяснимой горечи, и стремительно унесся прочь с места своего позора.

Еще долгое время после этого Северус провел в своем кабинете, перебирая в уме все те вещи, за которые он не выносил Дамблдора, но злость так и не вернулась к нему. И в тот самый момент, когда он уже нащупал ниточку гнева, из которой смог бы сплести потрясающий клубок ненависти к Альбусу, фальшивый галлеон в его кармане снова нагрелся.

На ребре монеты одна за другой стали появляться буквы, складываясь в короткое сообщение: «Почему отец отправился в Хогсмид?».

А спустя еще мгновение на их месте возникла другая фраза, окончательно подтвердившая опасения Снейпа: «И при чем здесь вы?».

— Майки!

Хлопок сопроводил появление низкого человечка в серой наволочке.

— Хозяйке Софии грозит опасность, — сообщил Северус без предисловий, впервые признавая вслух их родство, и отстраненно заметил, как затряслись губы домовика. — Перенеси ее в тупик Прядильщиков.

Но эльф отрицательно мотнул головой и со слезами в голосе проблеял:

— Майки исколет себе руки ножами, но не станет переносить хозяйку! Последний наследник Принцев не сможет дышать, если это сделает домовой эльф!

Снейп приглушенно чертыхнулся. Шансы удачно аппарировать для беременных женщин были ничтожно малы, и чаще всего это заканчивалось расщепом — только двойная аппарация с другим ведущим. И в то же время, выбирая между двух зол, он не был уверен, что предпочтительнее: затаиться и ждать Малфоя или рискнуть и заставить домовика подчиниться.

— Если ты не сможешь ее защитить, она погибнет, — произнес Северус, глядя в упрямое личико Майки.

Домовик еще некоторое время поколебался, потом торжественно кивнул и, щелкнув пальцами, с треском исчез из комнаты.

Хотел бы Снейп думать, что Морган ничего не угрожает под защитой магии домовых эльфов, но он слишком хорошо знал Люциуса Малфоя, чтобы верить в это. Северусу оставалось лишь надеяться, что сможет вытащить свою голову из петли Непреложного обета раньше, чем его старый друг доберется до дома Софии.

 

Если бы фальшивый галлеон был живым существом, он непременно бы издох под горящим взглядом декана Слизерина, но от прожженной дырки посреди золотого тела его спасли послышавшиеся за стеной крики и легкие, торопливые, почти не создающие шума, если не вслушиваться до боли в ушах, шаги.

Дубовая дверь со стуком отворилась, и в холодный мрачный кабинет ворвался Филиус Флитвик. Шапка всклокоченных седых волос и блестящая лысина пятном выделялись в тускло освещенной комнате.

— Пожиратели смерти в замке, Северус! Нам требуется ваша помощь! — пропищал он, а в следующую секунду мешком свалился посреди кабинета, громко ударившись лбом о каменный пол.

Поздно Снейпу пришло в голову, что он слишком крепко приложил крохотного профессора оглушающим заклятием, но нервозность, которая копилась в нем уже несколько часов, не позволила долго размышлять об этикете и дружбе в эти минуты.

У него была цель. У него была роль. И, тролль его подери, он собирался исполнить ее хорошо.

Вылетая из кабинета в вихре собственной мантии, Снейп притормозил лишь на мгновение, чтобы послать в стоявшую рядом с Грейнджер когтевранку невербальный Конфундус, и испытал что-то сродни замешательству, когда ни взгляд, ни повадки Лавгуд не изменились: она все так же смотрела куда-то в пространство огромными бесцветными глазами.

— У профессора Флитвика случился обморок, — твердо произнес он, не удостоив онемевшую от шока Гермиону взглядом. — Вы зайдете в кабинет и позаботитесь о нем, пока я буду сражаться с Пожирателями смерти. Мисс Грейнджер будет рядом с вами все это время.

Лавгуд кивнула, рассеянно вытащила из-за уха волшебную палочку и, со словами «Профессор Флитвик, миленький, потерпите немножко», зашла в кабинет.

И лишь после этого Северус посмотрел на Гермиону, схватил тонкое запястье в стальную хватку и увлек ее от кабинета на несколько шагов. Воспоминания об их последней встрече исчезли, как вспышка заклятия, и ни следа сомнений или обиды не осталось в душе Снейпа. Было совершенно не время выяснять отношения или просить прощения за свое недоверие. И он знал, что его отважная гриффиндорка все поймет без слов.

— Мне нужна твоя помощь. Малфой узнал, что София находится в Хогсмиде, и сейчас ищет ее. — Холодная ладонь Гермионы дрогнула в его руках, когда он вложил в нее стеклянный флакон с зельем. — У нее почти иссякли магические силы, а Майки не справится с Люциусом. Все камины в замке заблокированы, но в доме в Тенистом переулке подключена односторонняя связь. Ты должна добраться до коттеджа как можно скорее и перенести Морган куда-нибудь в надежное место.

Грейнджер серьезно кивнула, вопреки своему обыкновению даже не пытаясь выяснить, откуда ему это известно, — собранная, серьезная, бесстрашная. Именно такая, какой он восхищался. Даже не спросила, почему он посылает ее в жерло вулкана, значит, понимает, что кроме нее — некому.

— А ты? — коротко спросила она, впервые проявляя беспокойство.

— А я буду делать то, что должен. После, возвращайся сразу в замок и помни о моем главном уроке.

И никто из них не мог бы сказать, кто сделал первый шаг, но в следующую секунду их губы соединились в слишком коротком, но отчаянно необходимом обоим поцелуе.

— Я люблю тебя, — прошептала Гермиона, как только Снейп отстранился.

Но слова не отдались в нем томлением или радостью, как могли бы отозваться раньше. Ни-че-го. Словно чувства внутри сковало вековыми льдами. Северус лишь невесело усмехнулся.

— Не зарекайся, — произнес он тихо, а потом стремительно зашагал в сторону Большого зала.

Поганая роль перебежчика.

Как он ее ненавидел.

 

Снейп задавался вопросом, когда он настолько успел размякнуть, что поверил в искреннее участие младшего Малфоя к своей незавидной участи жертвы Непреложного обета. Так и не найдя ответа, где-то в самом дальнем уголке своей души, не до конца разъеденной кислотой цинизма, он обнаружил еще более странные метаморфозы: Северус всерьез допускал возможность того, что Драко просто помешали сообщить ему место, выбранное для исполнения воли Темного Лорда, а значит, его молчание было вовсе не попыткой саботажа — банальное стечение обстоятельств.

Дурацкая мысль о том, что теперь он тоже будет обречен видеть в людях только хорошее, была выдворена за пределы сознания так быстро, что даже не успела запомниться. Стремительно проносясь по пустынным коридорам и едва слыша возбужденные переговоры десятков жадных до сплетен волшебников на картинах, он мог только гадать, действительно ли на Астрономической башне уже произошло убийство, или все же у него есть все шансы успеть к поднятию занавеса.

Северус поднимался все выше, и вскоре до его слуха долетели звуки борьбы, а стоило ему только показаться на границе ожесточенной схватки, как откуда-то со спины его окликнула МакГонагалл, но он ее не услышал.

Мир вокруг менялся урывками: он готов был поклясться, что только проходил сквозь барьер на лестницу, ведущую в башню, а в следующий момент уже вглядывался в глаза Дамблдору.

Амикус прогнусавил что-то рядом с ним, но Снейп слышал только один голос. И голос этот умолял.

— Северус…

Та самая ярость, которую он пытался воскресить в себе долгие часы, без предупреждения накрыла его с головой. Она забурлила кипящей лавой, даже не оставив намека на привязанность к старому волшебнику. Дамблдор вмиг стал для него чужим: безжалостным манипулятором, подцепившим его душу на крюк за удавку чувства вины; предателем, готовым с легким сердцем принести в жертву своим великим целям каждого из тех, кто вверил свои жизни в его руки. Кукловодом, даже смерть свою разыгравшим по нотам.

Он просил! Он снова прятался за лицемерными просьбами, будто давал ему возможность отказаться!

«Ты лишил меня выбора», — взревел внутри Снейпа Пожиратель смерти.

Несколько шагов вперед, как в тумане. Оттолкнуть мальчишку с дороги, чтобы в последний раз посмотреть в глаза человека, который использовал его всю жизнь.

«Я ненавижу тебя за то, сколько власти ты имеешь надо мной!» — вторил в его голове непокорный, несломленный мужчина.

— Северус... прошу тебя... — прошептал Альбус, и Снейп почувствовал, как по руке его, от самой сердцевины волшебной палочки, распространился жар. Зеленое пламя отравленных чувств, призванное нести смерть и рвать душу на части.

«Ненавижу», — рыкнуло свирепое чудовище в его груди в последний раз.

Больше. Никакой. Власти!

— Авада Кедавра!

 

И вместе с упавшим в темноту ночи телом Дамблдора оборвалось его сердце. Вспыхнуло холодным зеленым светом и ссыпалось горсткой праха в дрожащие ладони, оставив глубоко внутри обугленный, кровоточащий обрубок.

Маленький флакон, который Гермиона увидела в своих руках после ухода Снейпа, казалось, был по самое горлышко наполнен расплавленным золотом. Спрятав «Феликс Фелицис» в карман мантии, она неуверенно позвала:

— Майки!

Как и ожидалось, он не откликнулся на зов.

Не теряя ни секунды, Грейнджер побежала к выходу, но едва поднявшись по ступенькам из подземелий, поняла, что следует найти другую дорогу: главные входные двери были заперты на десяток разномастных засовов от пола до самого верха. В памяти всплыли рассказы Гарри, и ноги сами понесли ее вверх по мраморной лестнице. Звуки боя не долетали до нижних этажей замка, но о спокойствии говорить не приходилось: волшебники, громко причитая, перебегали с картины на картину и делились друг с другом последними новостями. То тут, то там, раздавались детский плач, воинственные кличи и просто испуганные восклицания. До слуха долетали обрывки фраз, создавая впечатление, что в Хогвартс проникла вся армия Пожирателей смерти.

Уже на четвертом этаже Гермиона встретилась с неожиданным препятствием. Прямо на лестничной площадке прохаживалась миссис Норрис, сводя на нет все надежды проскочить мимо нее, не привлекая внимания.

Пытаясь отдышаться, Грейнджер прислонилась к стене и услышала тихий звон стеклянного флакона в кармане, соприкоснувшегося с камнем.

— Ну конечно! «Феликс»! — прошептала она, доставая зелье удачи.

Один небольшой глоток изменил все: тепло разлилось по коже, казалось, отмечая потоком жидкого солнечного света ее горло и грудь. Перспектива встретиться лицом к лицу с Люциусом Малфоем больше не казалась пугающей, а Филч и вовсе вылетел из ее головы, будто сухой лист из оранжереи. Выглянув из-за угла и с удовольствием отметив, как в отдалении промелькнула тень миссис Норрис, Гермиона заторопилась к статуе Одноглазой ведьмы. Грейнджер хоть и не привлекала перспектива оказаться ночью в Сладком королевстве, интуиция точно подсказывала, что сегодня это был единственный шанс выбраться из замка.

— Диссендио! — произнесла гриффиндорка, как только добралась до цели. Каменный горб старухи раскрылся, обнажая темную дыру тоннеля, и, не испытывая ни капли сомнений, Грейнджер нырнула в него.

Темнота больше не представляла для Гермионы проблемы: то ли у нее по счастливой случайности открылись способности к эхолокации, как у летучих мышей, то ли кочки на земляном полу и выступы на потолке потайного коридора сами отпрыгивали от нее, как столбы от «Ночного рыцаря». Тоннель петлял и изгибался, словно побеги дьявольских силков, то заставляя из последних сил карабкаться вверх, то внезапно уходя из-под ног, но все происходящее воспринималось ее затуманенным разумом, как легкое и приятное путешествие. Гермиона торопилась как могла, а все панические мысли о том, что за полчаса, которые прошли с момента ее побега из замка, София могла уже проститься с жизнью, очень быстро вытеснялись волшебной самоуверенностью.

Вскоре неприятный удар макушкой о люк в потолке подсказал о прибытии в «Сладкое королевство», и Грейнджер без каких-либо проблем выскочила на улицу через черную дверь.

— Ты слышал шум? — долетело до ее слуха. — Они могли устроить засаду?

Гермиона замерла, словно хотела слиться со стеной. В другой ситуации она бы побежала, не раздумывая, но сейчас «Феликс Фелицис» останавливал ее от такого безрассудного поступка.

В другой стороне спящей деревни послышался визг петель, собачий лай и чуть в отдалении от притаившейся девушки заговорил другой мужчина, в котором Грейнджер узнала Люциуса Малфоя:

— А я тебе говорил, что Долишем уже занялся Трэверс! Если ты будешь вздрагивать от каждого шороха, мы не найдем этот дом и до утра, так что пошевеливайся.

— Как знаешь, — рыкнул первый говоривший, и глухо зазвучали его удаляющиеся шаги. Мысленно поблагодарив Снейпа за зелье, Гермиона продолжила свой путь.

Она кралась за домами, безошибочно определяя свое расположение: красные огоньки на вывеске отбрасывали свет — значит, прошла Зонко; миновала крашеные отвратительно-розовой краской стены кафе мадам Паддифут — значит, следующим будет магазин волшебной одежды, а оттуда уже и рукой подать до последнего дома в Тенистом переулке.

Гермиона повернула за неприметное серое жилище и, наконец, достигла задней двери коттеджа Морган. Рациональный мозг Грейнджер уже подготовил несколько проверочных заклинаний, но, повинуясь внезапному порыву, она коснулась палочкой двери. Перстень Принцев на ее левой руке вспыхнул тусклым изумрудным свечением и тут же погас, а дверь приоткрылась сама собой. Как бы ни было велико любопытство, Гермиона не стала задаваться вопросом, могло ли кольцо оказаться ключом от всех дверей, зачарованных Снейпом, списав удачное стечение обстоятельств на действие «Феликса».

Осторожно, не создавая шума, она кралась по темному дому, словно ночной вор. Старая лестница заканчивалась в просторном коридоре, который вел в две комнаты. Не раздумывая, Гермиона толкнула дверь в спальню, выходившую окнами на проулок. Если Северус прислал Майки к Софии, она не могла не знать о том, что за ней охотились.

Все, что успела уловить Грейнджер, переступив порог, это легкое движение воздуха у левого уха, а затем звук глухого удара где-то рядом с собой. Обернувшись, она увидела торчащий из стены нож, который просвистел в дюйме от ее головы и лишь чудом не задел копну непослушных волос.

— С ума сошла? — возмутилась она, одаряя ошеломленным взглядом свою недо-подругу.

Морган не ответила, лишь передернув плечами — мол, «сама виновата», — и вернулась к наблюдению за глухой ночной улицей в щель между стеной и занавеской. Волшебную палочку она держала в левой руке, а правую прятала в складках мантии. Стоявший рядом с ней домовой эльф заламывал тонкие ручонки и тихонько причитал:

— Майки говорить, что надо бежать! Майки мочь перенести хозяйку, но госпожа София не слушает Майки!

— Заткнись, — огрызнулась брюнетка, присовокупив к этому еще что-то очень нелестное себе под нос. — Я тебе уже сказала, что сама в силах справиться с несколькими Пожирателями смерти.

Гермиона спокойно подошла к окну с другой стороны от Морган и осторожно выглянула в проулок. Фонарь, прибитый к стене соседнего дома, легко покачивался, но ни одна тень не двигалась в пятне его света. Даже ветер не шевелил тонкие ветви высокого ракитника.

— Северус тебе не говорил? — прошептала гриффиндорка, снова обращаясь к хозяйке дома.

— Что он должен был мне сказать? — почти не заинтересованно спросила София. — Что пообещал защищать моего ребенка, а сам прислал вместо себя ушастое чучело?

— Что у тебя могут истощиться магические силы, — терпеливо ответила Гермиона и потянула Морган к выходу из комнаты. — Мы должны спрятаться. Есть одно надежное место, но оно закрыто Фиделиусом. Я попробую провести тебя через камин, хотя не уверена, что получится. На крайний случай останется двойная аппарация.

На самом деле, Грейнджер даже не сомневалась, что дом на площади Гриммо, 12 не позволит перенестись к нему с Софией, но «Феликс Фелицис», плескавшийся в крови, заставлял ее лгать. Причем лгать так легко и непринужденно, словно она всю жизнь только этим и занималась. А в том, что ей удастся провести двойную аппарацию, она не сомневалась ни с зельем, ни без него.

Морган явно не испытывала удовольствия от того, что ее вели на привязи, точно циркового медведя, поэтому, когда Гермиона остановилась на лестнице, прислушиваясь к шорохам, послышавшимся ей на первом этаже, просто выдернула руку и зашагала по скрипучим ступеням сама. Она казалась настолько самоуверенной, что вызывала безотчетное, страстное желание оглушить заклинанием и выволочь из дома, как мешок с тыквами. На шепот «Постой!» София не среагировала, на семенившего у ног домовика внимания не обратила. Было не совсем понятно, рвалась ли она в бой или просто пыталась отделаться от опеки Грейнджер, но Гермионе не оставалось ничего, кроме как поспешить за гордячкой.

Сквозь неплотно запахнутые шторы на окнах в торце дома в гостиную проникал болезненный лунный свет, позволявший едва-едва разбирать дорогу. Нелепый сиреневый диван, казавшийся черным, расставленные в беспорядке стулья и стопки книг превращали путь к камину в полосу препятствий, и Морган, шипя себе под нос проклятья и еще что похлеще, шла, натыкаясь на них через каждые три шага.

— Слушай внимательно, — инструктировала Гермиона Софию, подталкивая ее к высокому порталу камина. — Я брошу порох и назову адрес, а ты должна будешь крепко прижать руки к бокам, чтобы не зацепиться за каминные решетки, потому что путь до Лондона не близкий. Майки, ты сможешь аппарировать вслед за хозяйкой?

Домовик согласно закивал, а Морган, казалось, собралась бунтовать, но ровно в тот момент, когда она повернулась к Грейнджер лицом и открыла рот, чтобы огрызнуться, входная дверь заискрилась. На превратившихся в экран для театра теней занавесках отразился силуэт в балахоне.

Не раздумывая, загнанные в угол девушки опустились на пол. Скрываясь в густой тени дивана, Гермиона оглядывала комнату в поисках укрытия — подошло бы что угодно, лишь бы добраться до черного входа. Но так ничего и не найдя, она сосредоточилась на сложной формуле трансфигурации неживых предметов, чтобы сделать диван длиннее и выше.

Дверь отворилась бесшумно; лишь по рассеявшейся в комнате темноте можно было понять, что они больше не одни.

За годы жизни в волшебном мире рациональное мышление не раз спасало и саму Гермиону, и ее друзей, и теперь, в критической ситуации, она снова тяготела к разумным решениям, пытаясь игнорировать интуицию. Безо всяких оснований ее тянуло просто подняться из-за укрытия, ударить Пожирателя смерти оглушающим заклятием и бежать к камину, но зародившийся в груди страх, что это не зелье удачи направляет ее движения, а гриффиндорская тяга лезть на рожон, заставлял колебаться.

Легкую поступь незваного гостя было почти не слышно за шумом крови в ушах. Гермиона считала шаги. Или удары сердца. Разобраться невозможно.

Ну же, пусть только подойдет еще чуть ближе. Тогда — и только тогда! — она сможет застать Пожирателя смерти врасплох. Слова заклятия горели на губах, а палочка в руках подрагивала от напряжения.

Но если удача и была на стороне Гермионы, то Морган она обошла стороной: за спиной послышался шорох, полузадушенное оханье, а затем звучный голос Софии:

— Петрификус тоталус!

Возможно, противник оказался быстрее, а возможно, с Морган произошло то же самое, что с ее отцом шестнадцать лет назад: она потеряла свою магическую силу. Пожиратель смерти не упал навзничь, парализованный заклинанием — он направил на нее свою палочку.

— Остолбеней! — раздался голос лениво растягивающего слова Люциуса Малфоя, а красный луч ударил Софию прямо в грудь. Вместо того, чтобы потерять сознание, девушка лишь покачнулась и сделала несколько шагов назад. Медальон на ее шее, казалось, поглотил все алое пламя, а камень в середине запылал не хуже саламандрового сердца.

Малфой не отвлекся на то, что бы высказать свое удивление, хотя высокий аристократический лоб прорезали морщины, выдавая его замешательство. Он снова приготовился к атаке, едва заметно подворачивая кисть для боевого заклинания.

— Инкарцеро! — бросил он раньше, чем его руки и ноги свело невербальным заклятьем Гермионы, а волшебная палочка с треском отлетела к противоположной стене.

Но и толстым канатам не удалось достичь цели: они упали черными веревками к ногам Софии, столкнувшись с внезапно появившимся щитом, который, почему-то, был не прозрачным, а отливал красным перламутром.

— Мерлиновы кальсоны, что ты творишь? — дрожащим шепотом потребовала Гермиона, отворачиваясь от вытянувшейся на полу фигуры. Сердце заходилось в страхе, ладони вспотели, а комната перед глазами качалась, как корабельная палуба, в такт бушующему пульсу. — Сумасшествие бросаться в лоб на противника! Он же мог мокрого места не оставить от нас!

— Ну так не оставил же, — парировала Морган, подходя к мужчине и пихая его тупым носком ботинка в бок. — Майки, приклей это надменное дерьмо спиной к стене, — приказала она холодно. — Я хочу видеть его глаза, когда мы будем разговаривать.

Но Гермиона не собиралась пускать ситуацию на самотек.

— Никаких разговоров! — воскликнула она. — Ты сейчас же отправишься в штаб Ордена и будешь ждать там Северуса.

Домовик, не проронив ни слова, щелкнул пальцами, и Люциус, словно стойкий оловянный солдатик, застыл у стены.

— А что ты станешь делать с этим? — кивок в сторону дико вращавшего глазами Малфоя у Софии вышел настолько пренебрежительным, будто он был не больше, чем грязным, бродячим псом.

Сжав гудящую от напряжения голову, Гермиона отвернулась к каминной полке. Малфой инсценировал свою смерть в Азкабане, понимая, что Волдеморт не станет помогать ему в этот раз. Если верить Гарри, наоборот — втянул Драко в какую-то опасную игру. Для всего магического сообщества он мертв. На глаза ей попалась чаша с летучим порохом, и решение пришло само. Самое верное в данной ситуации, самое справедливое. Лишить его того, чего он добился своим преступлением — признания своей смерти.

— Свяжу чарами и сообщу в штаб-квартиру мракоборцев. Уходи скорее, пока здесь не появились остальные Пожиратели, — добавила она, надеясь прекратить разговор, и взяла с каминной полки керамическую чашу.

Морган не шелохнулась.

— Он откупится. Готова отпустить его, чтобы завтра он прикончил кого-нибудь из твоих друзей или Снейпа? Ты знаешь, сколько жизней этот скользкий ублюдок разрушил ради благосклонности Темного Лорда? — продолжала давить она. Из облика свирепой немезиды сильно выбивался ее выступающий живот, но пыла и жажды мести ей хватало за глаза.

— Я не хочу уподобляться Пожирателям смерти, — тихо призналась Гермиона, чувствуя, что лучшее в этой ситуации — говорить правду. Так она быстрее избавится от настырной девицы. — Я потеряю себя, если сделаю по-другому.

И София действительно перестала препираться. Она бросила парализованному Люциусу «Лучше бы ты сдох в Азкабане, Малфой!», отодвинулась от него на шаг и хлестнула рукой, как плетью — наотмашь. А в следующую секунду резко развернулась к Гермионе. На бледном лице двумя черными дырами выделялись ее пылающие глаза.

— Хорошо быть благородными, когда рядом есть те, кто выполняет всю грязную работу? — зло осведомилась она, а до Гермионы медленно, словно в бреду, стало доходить произошедшее. Чаша с порохом выскользнула из ее рук, когда она кинулась к Малфою, пришпиленному к стене заклинанием домовика.

Сзади послышался высокий писк, и чары, которые удерживали Люциуса, спали, заставив того сползти на пол безвольной тряпичной куклой. В голове не осталось ни одной мысли — кристально чистая, пронзительная пустота. Даже если бы Гермионе кричали в ухо заклинание для остановки кровотечения, она бы не смогла ни услышать его, ни понять. Тонкими, слишком слабыми руками она попыталась пережать артерии, из которых крохотными фонтанами через ее пальцы сочилась кровь, вторя судорожным сокращениям сердца. Почти оглохшая от пронзительных хрипов и мокрых, сочных булькающих звуков Грейнджер пыталась сделать хоть что-то, но осознание бесплотности усилий придавило ее своей неподъемной тяжестью.

Это не было правдой. Не могло быть. На ужасную, хладнокровную месть был способен Волдеморт, но не та молодая женщина, которая скоро собиралась стать матерью. Балорт или Лестрейндж, но не тот человек, с которым еще вчера Гермиона обсуждала школьные занятия. Снейп или Каррингтон… Дыхание перехватило. Она не хотела в это верить.

Не в силах оторваться от серых застывших глаз, Грейнджер не замечала, что ее мантия и школьная форма пропитывались чистой, липкой, как компот, кровью аристократа. Руки безвольно соскользнули с его шеи, а когда, так громко, что казалось над самым ухом, заговорила Морган, Гермиона вздрогнула.

— Смотри на это проще. Есть много способов творить добро, — глухо произнесла София. — Можно спасать хороших людей, а можно убивать плохих. И та сторона, на которой стою я со Снейпом, тебе не по нраву.

— Северус не стал бы так поступать, — прохрипела Гермиона в ответ и, наконец, отвернулась от трупа. Смотреть в лицо своей соучастнице она тоже не решалась, опасаясь, что тогда ее вывернет прямо на цветастый ковер под ногами.

— Так — нет. Снейп тот еще чистоплюй.

Морган нервно теребила цепочку на шее. Случайные прикосновения ее руки оставляли на серой мантии бурые разводы; перепачканный в крови амулет зловеще поблескивал рубином в слабом освещении комнаты. Но, скорее всего, это потрясенное сознание Грейнджер приписывало Буревестнику вину за те ужасы, которые произошли в доме. Ведь проще обвинить во всем и возненавидеть Балорта и порождение его черной души, чем дочь любимого человека.

— Где я должна его ждать? — Морган.

Гермиона с трудом попыталась воскресить в себе воспоминания о том, что привело ее в дом в Тенистом переулке. Могло ли быть так, что все случившееся — большая удача? Могло ли оказаться так, что Люциус, уйди он из коттеджа Морган в сопровождении мракоборцев, изменил бы всю историю в худшую сторону? Даже думать об этом не было ни сил, ни желания. Но как можно было даже помышлять о том, чтобы впустить наполовину Пожирательницу смерти в штаб Ордена Феникса?

«Мне нужна твоя помощь», — тихо произнес Снейп вечность назад. Он искал Софию несколько лет. Не зависимо от того, как Гермиона стала относиться к дочери Ребекки теперь, она была обязана выполнить обещание Северусу.

— Площадь Гриммо, двенадцать, — не поднимая глаз, ответила гриффиндорка. Кончики пальцев покалывало, будто по ним текло волшебство, но она ничего не замечала и не чувствовала. Полное эмоциональное оцепенение, отупение. Словно мозг предпринимал отчаянные попытки забыть все, что произошло в этом доме за последние пятнадцать минут, как страшный сон, просто выключая ощущения по очереди. Она уже даже не раздумывала над тем, что не входит в число хранителей тайны и просто физически не может открыть ее Софии.

В комнате прозвучал севший на пару октав голос Морган — слов Гермиона не разобрала, — за ним полыхнуло зеленое пламя камина, но пришла в себя староста лишь тогда, когда дверь снова бесшумно отворилась.

Почти не осознавая, что делает, Гермиона встала в боевую позицию. Ей было безразлично, чей темный силуэт показался на пороге дома: мракоборцы или Пожиратели смерти. Разбитая, растерянная, она даже не могла вспомнить о том, что должна была уже быть на полпути обратно в замок.

Посетитель не выказал и тени беспокойства, получив холодный прием. В собранной позе не чувствовалась агрессия или инстинктивное желание защититься от нападения — лишь полный, сухой и апатичный контроль.

— Ты снова променяла его на своего любовника, — прозвучал мужской голос. До ужаса знакомый, как и мантия, которая была лишь на пару тонов темнее крыльев ястреба-тетеревятника, увлекшего Поттера на поиски приключений.

— А вам какое дело до меня и Гарри? — дерзко отозвалась Гермиона.

Нет, она не собиралась грубить монстру перед собой, но слова вырвались сами. В присутствии Буревестника в ней поднималась волна черной вязкой паники, закипал гнев, природу которого она понять не могла. Но сейчас она готова была благодарить незваного гостя за то, что он отвлекал ее от тела, распростертого на полу, и мыслей о том, что с ним делать.

Из открытой двери в комнату проникал грязно-желтый свет фонаря, и сцена кровавого побоища выглядела пожелтевшим от старости рисунком. Только стойкий медный запах крови, витавший в воздухе, не позволял обмануться.

— До тебя — никакого. Ты не интересна мне, женщина, — светским тоном ответил Балорт, и Гермиона почувствовала, как на сознание навалилась блаженная дремота, а рука с волшебной палочкой опустилась сама по себе. — А что до твоего друга… то это обычное любопытство. Он похож на меня в юности. Какие благородные помыслы, какая одержимость идеями… Откуда тебе, примитивному созданию, знать, что за красота заключена в медленном загнивании чужой души?

Балорт не приближался, оставаясь в нескольких ярдах от Грейнджер. Блаженство, которое окутывало ее коконом, постепенно сходило на нет, но желания противостоять больше не возникало. Рука с волшебной палочкой будто налилась свинцом и тянула ее к земле. Полностью очнулась Гермиона лишь тогда, когда почувствовала, как кто-то потянул ее за рукав форменной мантии.

Скосив глаза вниз, она встретилась с взглядом перепуганного до смерти домовика; со стороны двери его низенькую фигуру было невозможно увидеть из-за высокой спинки дивана. Губы Майки беззвучно шевелились, а весь вид выражал мольбу поскорее убраться от этого человека. В голове Гермионы родился план. И хотя вероятность того, что Балорт расскажет ей больше, чем Гарри была минимальной, она все же решила попытать удачу. Вернее, «Феликс Фелицис».

— Вы опоздали, если пришли за Буревестником, — заявила гриффиндорка. — Теперь он надежно спрятан там, где даже вы не сможете его достать.

Балорт улыбнулся, и черты его красивого лица исказились в плотоядном оскале. Уродливо, пугающе. Страшно. Мерлин, как же страшно было находиться с ним в одной комнате.

— Не существует стен или расстояний, когда Эреда зовет меня, — возвышенно заключил он, раздувая крылья тонкого носа и втягивая тошнотворный запах крови. — Она пробудилась сегодня, но еще не пришло время нам воссоединиться. И пускай маленькая воровка, которая жила в этом доме, цепляется за иллюзию безопасности, если так хочет. Она жива до сих пор лишь потому, что нужна мне.

— Амулет подчинил ее? — спросила Гермиона, неосознанно опускаясь до шепота. Она чувствовала, что правда ускользает от нее, она отчаянно пыталась найти хоть какие-то зацепки, чтобы понять, как быть дальше.

Буревестник казался незаинтересованным разговором, но все же ответил в своей неподражаемой манере — так, что и сомнений не оставалось, в его правоте:

— Ты глупа, женщина. Рабы, лишенные воли, слишком скучны и безлики для того, кто видел их тысячами. Эреда показывает каждому из недостойных, посмевших коснуться ее амулета, путь, полный темного и сладострастного искушения. И после этого они сами выпускают внутренних демонов. — Балорт замолчал на мгновение, а потом продолжил без единой эмоции в голосе: — Я даже отчасти сожалею, что не вижу это представление изнутри, как она.

— И много их было? Этих недостойных? — вырвалось у Гермионы. Нет, ей не было интересно. Она, вообще, пожелала бы оказаться от этого дома подальше, но что-то удерживало ее на месте. Что-то, граничащее с волшебной самоуверенностью зелья удачи. Интуиция, которая никогда прежде не играла в жизни Грейнджер заметной роли, да и вряд ли сыграет по истечении времени действия «Феликса».

— Много, — с едва уловимой ноткой самодовольства ответил Балорт. — Но Эреда верна только мне, и ни один не смог подчинить амулет по-настоящему. Твой любовник оказался самым стойким за эти века.

— Северус тебе не по зубам, — с гремучей смесью гордости и трепета произнесла Гермиона. Крепко держась за тонкую ручку домовика, она отступала все дальше вдоль дивана, пытаясь увеличить дистанцию между собой и Буревестником.

Балорт холодно рассмеялся. И в звуках этого бездушного смеха впервые почудилась угроза.

— Ненадолго. Я перестал чувствовать Эреду лишь на время, когда он смог избавиться от морока видений, которыми я приветствовал твоих друзей. Но после того, что его маленькая воровка устроила в этом доме, — лишь незначительный, почти незаметный наклон головы в сторону Люциуса Малфоя, давал понять, что Балорт в принципе заметил труп мужчины в комнате, но не посчитал нужным удостоить его вниманием, — он, наконец, решится сделать то, что должно.

Горькая усмешка тронула губы девушки. Снейп слишком многим волшебникам вокруг был «должен» что-то. Слишком многие вокруг что-то ожидали от него и что-то требовали.

Торжество вспыхнуло в груди Гермионы и тут же сменилось жгучим страхом: она смогла добиться информации от Буревестника, но сможет ли теперь уйти от него невредимой? Он не выказывал ни гнева, ни недовольства: будто хотел, чтобы она передала его сообщение Северусу, но решать эти шарады в присутствии Балорта?.. Увольте.

— Хорошо, что вы в этом так уверены, — покладисто сообщила Гермиона и стиснула ладошку Майки.

В следующую секунду ей показалось, что ее всасывает в тонкую резиновую трубочку, легкие сдавливает, а из головы выбрасывает все мысли до единой. Отчаянно пытаясь не выпустить теплые пальцы домовика, она не сразу заметила, что оказалась в ярко освещенном коридоре замка и, судя по суете, которая творилась за портретными рамами, она пропустила что-то важное.

Майки щелкнул пальцами, и засохшая кровь, которая стягивала кожу на руках, как паутина, исчезла. Ткань мантии, очищенная магией, была жесткой и царапала запястья, но Гермиона почти не обращала на это внимания.

— Спасибо, — прошептала она за долю секунды до того, как Майк, не проронив ни слова, с тихим хлопком дисаппарировал.

Прикрыв глаза, Грейнджер подумала о том, что ей следует найти Полумну Лавгуд, чтобы выполнить главный урок Снейпа: «Никто не должен догадаться о том, что происходит под самым их носом». Лучшим вариантом ей показалось перехватить Луну на подходе к больничному крылу, хотя Гермиона не видела рациональных причин для подобных предположений. Ведь останься Гермиона с Флитвиком, она бы из кабинета Снейпа повела его прямиком к мадам Помфри, а за время, которое она отсутствовала в Хогвартсе, это можно было сделать несколько раз.

Интуитивно чувствуя, куда следует повернуть в узких коридорах замка и какую дверь нужно открыть, Гермиона вскоре достигла третьего этажа и тут же заметила неторопливо бредущую когтевранку. Лавгуд, казалось, больше рассматривала сводчатые потолки, нежели следила за тем, куда ступает.

Не высказав и тени удивления от внезапного появления Грейнджер, Луна сообщила, что большой удачей оказалось то, что они смогли сегодня попрактиковаться в заклинании Мобиликорпус, хотя и очень жаль бедного, упавшего в обморок профессора Флитвика. Гермиона молча кивнула, отчаянно надеясь лишь на то, что никому в голову не придет спросить у нее, где находится кабинет декана Когтеврана, куда она, якобы, помогла отлеветировать крохотного профессора.

А потом, разрываясь между неверием и ужасом, она увидела в палате Билла Уизли и в общих чертах узнала о том, что произошло в замке. Тревога за Северуса давно вытеснила из ее воспоминаний ужас от того, что произошло в доме в Тенистом переулке, но теперь к ней добавились еще и переживания о Поттере. А слова Люпина о том, что он видел Сивого, пытавшегося напасть на Гарри у лестницы в Астрономической башне, едва не погнали Гермиону вслед за Уизли, побежавшей искать юношу.

Дверь порывисто распахнулась, являя взору грязного, всклокоченного и угрюмого друга и не менее печальную, чем он, Джинни. Неподатливая, напряженная фигура юноши казалась каменной статуей в объятьях Гермионы, но причины такой отстраненности она смогла понять лишь тогда, когда Джинни сипло произнесла:

— Рон... Дамблдор мертв.

А когда Гарри припечатал безжизненным «Его убил Снейп», поняла, что это не может быть правдой. Слишком страшной, слишком откровенной правдой. Не тогда, когда она всей душой верила в то, что это нереально. Гермиона прикрыла рот руками, боясь, что горькие, предательские слова вырвутся из нее.

«Я тебе не верю», — раздирало горло.

«Он не мог так поступить», — горело на губах.

Но она не смела произнести их вслух. Не под пронзительным, надсадным взглядом Поттера. Лишь когда молчать больше не было никакой возможности, Гермиона, всеми силами стараясь не показать своих истинных чувств, рассказала то, что Гарри хотел от нее услышать. Но гораздо быстрее, чем она от себя ожидала, стойкость ей изменила. Не в силах выносить себя и свою ложь, Грейнджер прикрыла горящее лицо ладонями и продолжила вполголоса:

— Мы вошли в кабинет, чтобы узнать, чем можно помочь профессору Флитвику, и увидели его лежащим на полу без сознания… и ох, теперь все очевидно: Снейп оглушил его, а мы не смогли понять, Гарри, мы не поняли и просто дали Снейпу уйти!

Почти не вслушиваясь в слова поддержки, Гермиона думала только о том, что же на самом деле означала фраза Северуса «Буду делать то, что должен». Она не хотела верить в то, что он выбрал свою сторону в этой войне. Потому что тогда они действительно оказались на разных полюсах.

А выбирать между тем, кого она больше любит: Снейпа или весь остальной магический мир — не хотелось.

— Северус, — послышался из-за спины тихий голос.

Пестик, выпав из дрогнувшей руки, с глухим ударом опустился на изъеденную зельями поверхность лабораторного стола. Почти не веря в то, что это ему не снится, Снейп резко развернулся лицом ко входу в полуподвальное помещение, служившее ему лабораторией. Так ждать этого момента и так бояться, что он все-таки наступит…

Она стояла у открытой двери. Синие маггловские джинсы, кроссовки, рубашка в клетку — ничего общего со старостой Гриффиндора. В глазах непривычная настороженность; побелевшие пальцы сжимают волшебную палочку.

Не оглушила сразу — и на том спасибо.

— Как ты здесь оказалась? — грубее, чем нужно, и намного жестче, чем хотелось бы.

Гермиона не возмутилась нерадушному приему. Она подняла левую руку, демонстрируя перстень Эйлин с черным агатом.

— Похоже, теперь тебе от меня не скрыться, — ответила Грейнджер, даже не сделав попытки смутиться под его цепким взглядом.

Да-да, она, наверное, догадывалась, как он относится к вмешательству в его личную жизнь, но не пожелала принимать позицию обороняющейся стороны. Снейп отвернулся к столу.

— Ты не должна быть здесь, — бросил он через плечо. — Стараниями мистера Поттера, я все еще вне закона.

Но едва ли этим можно было напугать Грейнджер после всего, через что ей пришлось пройти по его вине. Как и ожидалось, она проигнорировала его слова и продолжила почти невозмутимо требовать его внимания:

— Нам нужно поговорить.

— Гермиона, тебе всегда нужно о чем-то поговорить, — огрызнулся Снейп, со злостью сминая тонкие стебельки. — Я благодарен тебе за Софию, но сейчас не время и не место для душещипательных признаний. Возвращайся к своим друзьям.

— Не смей прогонять меня, Северус Снейп! — зазвенел ее голос в маленькой комнате, казалось, даже отскакивая от стеклянных флаконов, расставленных на полках. — Мне пришлось покрывать убийцу ради тебя, лгать своим друзьям, поддакивать гадостям, которые все вокруг говорили о тебе, только чтобы не вызывать подозрения! Я не выдала адрес этого дома и ни разу не усомнилась в тебе. — Так и не добившись от него хоть какой-то реакции на свои требования, Гермиона подошла к нему на расстояние вытянутой руки и значительно мягче добавила: — Все, чего я прошу — откровенность. Неужели после всего этого я не заслужила хоть немного правды?

Всего лишь правды? Она заслужила намного больше, но Снейп не признался бы в этом и под пытками.

 

Едва выбежав за границу Хогвартса в ночь убийства директора, Северус тут же переместился к воротам поместья Малфоев. Не было ни пышного приема, ни благодарности Нарциссы. Темного Лорда, взбешенного тем, что его милейшая питомица несколько дней назад исчезла из Годриковой впадины, весть о смерти Альбуса Дамблдора, казалось, даже не тронула. Впервые за долгое время он лично наградил Снейпа Круциатусом за то, что тот посмел влезть в задание младшего Малфоя без приказа. О том, чтобы задавать вопросы о дневниках Ребекки, даже речи идти не могло. То, что должно было стать моментом триумфа, стало крахом.

Когда же Волдеморт с мрачным видом покинул особняк, оставив своего сжавшегося на полу слугу на попечение Нарциссы, у той все же хватило совести напоить его восстанавливающим зельем и произнести тихое «Спасибо».

Сидя на роскошном диване в доме Малфоев и пытаясь унять дрожь в руках, Снейп задавался вопросом, почему Люциус до сих пор не вернулся из Хогсмида. Успели ли Гермиона с Софией ускользнуть из коттеджа до его прихода? А может, прямо в эти минуты его старый друг все еще преследовал девушек, наступая им на пятки? Был только один способ узнать.

Не обращая внимания на ломоту в теле и мерзкий привкус зелья во рту, Северус вышел из Малфой-мэнора и привычно представил перед внутренним взором двухэтажное здание с примыкающей к нему бетонной стеной в тупике Прядильщиков.

Холодный, пыльный дом казался заброшенным и безжизненным. Хлопок аппарации, раздавшийся среди кирпичных стен проулка, вспугнул хмурую сову, сидевшую на покосившейся над дверью балке. Едва кинув ему под ноги сложенный в несколько раз клочок пергамента, она улетела, не забыв обдать его напоследок взглядом, который в переводе на человеческий язык можно было бы назвать попрекающим.

Наплевав на статут о секретности, Снейп шепнул: «Люмос!» — и развернул послание, пытаясь разобрать слова в неверном свете голубого огонька. Округлые буквы с головой выдавали волнение отправителя, толкая друг друга и вытягиваясь под нелепыми углами.

«Не прикасайся к Буревестнику, — было нацарапано на записке. — С. в штабе О.Ф.»

Северус не раздумывал о разумности нахождения Софии в доме на площади Гриммо: если Гермиона отправила ее туда, значит, других вариантов просто не было. И почему — он скоро выяснил.

Он не испытал шока, узнав о преступлении Морган. Снейп еще помнил, как гложет ненависть и зудят руки, когда перед тобой появляется шанс поквитаться с обидчиком. А способностью контролировать свои эмоции и чувства в семейке Каррингтонов никто не отличался. И будь Люциус ему хоть трижды другом, ничто не могло бы заставить Снейпа ни сдать Темному Лорду собственную дочь, ни уж тем более мстить ей. Но маленький кинжал и волшебную палочку он отобрал, посадив неуравновешенную девицу под замок. В воспитательных целях.

Северуса больше беспокоило состояние Гермионы. Она столкнулась с двойным предательством, но все же нашла в себе силы предупредить его об амулете. Зачем? Откуда она узнала о его гипнотическом действии? Десяток вопросов — и ни одного ответа.

Безмолвие связывало их две недели, а потом Грейнджер вдруг выросла, как из-под земли, на пороге его лаборатории и потребовала откровенности. Да, она имела на это право. И на благодарность, и на снятие со своей совести смерти Люциуса.

Но Снейп не мог ей этого дать. Он и свою-то совесть с трудом утопил в бутылке огневиски после того, как понял, что почти искренне торжествовал, наказывая Дамблдора за годы, замурованные в чувстве вины и паутине обязательств. На смену сладкой, опьяняющей, как наркотик, мести пришло отвращение к самому себе. И как бы ни просила Гермиона искренности, исповедоваться он ей не желал.

Не в его силах было вырвать с корнями надежду на, как бы избито и банально это ни звучало, светлое будущее. Поэтому Гермионе было лучше просто уйти: пусть ненавидит его за молчание, а не презирает за правду.

— Пораскинь мозгами, Грейнджер, — рыкнул Северус, отталкивая ступку с пастой. Идея тотального игнорирования навязчивой гриффиндорки оказалась провальной, и он вернулся к проверенному способу: скрестил руки на груди и обдал свою визави ледяным взглядом. Не хочет по-хорошему выметаться из дома, значит, будет по-плохому.

Но она не поддалась на провокацию. Деловито засучив рукава и заглянув в бурлящий котел с бледно-лиловой жидкостью, Гермиона обошла стол и притянула к себе ступку с лавандой. Очевидно, ей тоже было проще говорить на эту тему, когда руки были чем-то заняты.

— Уже раскинула, — невозмутимо сообщила она. — И нашла несколько вариантов. Первый из них: ты убил Дамблдора, чтобы Волдеморт передал тебе дневники Ребекки. Ведь для снятия проклятия, которое тебя так тяготит, не хватает только описания самого ритуала.

Четкими, отточенными движениями Гермиона выложила на латунные весы пасту и закинула необходимое количество в котел. С неприязненным взглядом Северуса она упорно не встречалась.

— Второй вариант: ты сделал это, чтобы выполнить обещание Нарциссе Малфой. Один ожог у тебя на руке уже есть, не думаю, что тебе так хотелось упасть замертво посреди коридора. Гарри подслушал вас с Драко накануне Рождества, — пояснила она удивленно заломившему бровь Снейпу, — а я умею соотносить факты. Думаю, магия Непреложного обета уже пыталась принудить тебя к выполнению клятв.

Гермиона помешала зелье длинной ложкой трижды по часовой стрелке и погасила огонь под котлом. Когда все небольшие флаконы с лиловой жидкостью выстроились в ряд, и прикрываться сосредоточенностью на зелье стало невозможно, она посмотрела Снейпу в глаза.

— Есть еще третий вариант, но я в него не верю и произносить вслух не хочу. Потому что и с проявлением твоего первого — эгоистичного «я», и второго — загнанного в ловушку, я еще могу смириться, Северус.

— Но не с тем «я», которое принадлежит истинному Пожирателю смерти? — против воли вырвалось у него.

Да, он догадывался: иначе она предаст себя и свои убеждения. Однажды они уже это проходили, и его светлая, солнечная девчонка едва не сорвалась в пропасть. Но после того, что она увидела в Софии, ставки выросли — теперь Гермиона понимала, в какого монстра может превратиться.

— Да, не с тем.

Ответил Северус не сразу. Он не хотел в этом признаваться, но не было других вариантов. Это все — он. Жалкий эгоист, связанный по рукам и ногам шпион, и тот… третий. Тот, которого он ненавидел в себе, мнил чудовищем и долгие годы старательно заковывал в цепи раскаянья. И именно он на вершине Астрономической башни дал Снейпу силы для того, чтобы сотворить убивающее проклятие.

В конце концов, разве полуправда — ложь?

— Альбус умирал, — ответил Снейп тихо. — Он хотел прекратить эту боль… быстро.

Гермиона охнула, прикрывая рот ладошками.

— Рука!.. Мы же видели ее столько раз за этот год, и никто так и не задался вопросом, что произошло с Дамблдором!

Северус не отозвался на ее слова. Только сжал челюсти, да так, что на щеках заиграли желваки.

— Это было проклятье. Со временем оно стало распространяться, а на зелья, которые я ему готовил, выработался иммунитет. Зная, что ему подписан приговор, Дамблдор решил разыграть партию на своих условиях. Непреложный обет всего лишь обеспечил мне достойное прикрытие.

Снейп не понял, как это произошло, но в следующее мгновение в его объятьях оказалась Гермиона. Теплая, податливая, настоящая. Именно та, по которой он так скучал эти долгие недели одиночества. И София даже отдаленно не могла заполнить гнетущую пустоту в его сердце.

— Северус, прости меня, пожалуйста! Прости! — шептала Гермиона ему куда-то в шею. — Я не должна была заставлять тебя вспоминать это еще раз! Я не хотела делать тебе больно…

— С чего ты… — начал было Снейп, но к его тонким губам, заставляя замолчать, метнулась ее аккуратная ладошка.

— Не надо, — попросила Гермиона. — Не лги нам обоим хотя бы сейчас.

И Северус подчинился. Он действительно не хотел лгать. Сейчас, зная планы Темного Лорда, зная, что Гарри Поттеру совсем недолго осталось ходить по британской земле, Снейп хотел совсем другого.

Он не собирался повторять прошлые ошибки, доверяя жизни своих женщин посторонним людям, потому что теперь в его власти было все изменить.

— Есть еще кое-что, — тихо произнес Северус. Фигурка в его объятьях застыла.

Он мог бы сказать правду, что не собирается позволить Гермионе умереть в битве, которую планирует Темный Лорд, но внезапный укол страха заставил Северуса вернуться к проверенному способу: интригам и махинациям. Разве Гермиона согласится с его доводами? Разве согласится она просто бросить своих непутевых дружков на произвол судьбы?

Поэтому, найдя себе приемлемое оправдание, что он просто достигает своей цели хитростью, Снейп, заглянув ей в глаза, продолжил:

— Я не приличный человек и едва ли когда-нибудь им стану по доброй воле. Но раз уж так получилось, что магия Принцев признала тебя моей невестой, я должен задать тебе один вопрос.

Северус видел, сколько неверия отразилось в ее глазах, как в немом шоке приоткрылся ее ротик, и, почти испытывая угрызения совести, спросил:

— Гермиона Джин Грейнджер, ты станешь моей женой? — тихо, медленно, чтобы не спугнуть.

Понимала ли она, как глубоко пустил корни его эгоизм? Понимала ли она, что вовсе не романтичные бредни о любви до гробовой доски руководили его действиями? Он, как алчный дракон из маггловских сказок, желал скрыть свое сокровище, запрятав его вдали от солнечного света, утвердиться в своих правах, поставив огненную печать обручального кольца на ее нежной коже.

Возможно, она догадывалась, потому что в сведенных к переносице бровях угадывались недоверие и страх, а взгляд метался по его лицу, точно огневица в поисках темных расщелин. Казалось, будто Гермиона ждала каких-то пояснений этому поступку, но каких — Северус не знал.

— Мне надо подумать, — выдавила она из себя наконец. Снейп кивнул, заглушая внутри росток тревоги. Он лишь коснулся губами ее лба, словно пытался утешить маленького ребенка. Решайся, Грейнджер. Решайся.

* * *

Три недели пролетели в одно мгновение. Тот день, как и все последующие, Гермиона провела в доме в тупике Прядильщиков. Она рассказала Северусу о своем недолгом общении с Балортом, которое позволило пролить свет на природу мучивших его кошмаров. Фантомный противник, обладавший реальным могуществом Буревестника, легко проникал во сны Снейпа. И зелье сна-без-сновидений, которое он пил каждую ночь, уже не помогало. Так уж вышло, что предыдущие полтора года, когда Балорт, разыскивая свой амулет, пытался довести злополучного хозяина медальона до помешательства мороком видений, Северус принимал на себя ослабленное проклятье по старшинству в роду. Он был щитом для Софии. Способности Снейпа к окклюменции не позволяли последствиям его ночных боев проявляться в реальном мире: ни болей от Круциатуса, отдающихся судорогами в руках, ни истощения магических сил, ни ожогов и порезов через всю грудь, которыми с недавнего времени стал награждать его Балорт. Но теперь же, когда Северус стал главной целью ментальной атаки чрезвычайно могущественного волшебника, стойкость ему изменяла. Снейп засиживался до глубокой ночи в лаборатории, а потом без сил падал в кровать. И тогда лишь объятья Гермионы оберегали его от реальных кошмаров, но не от усталости и злости, с которыми он поднимался до рассвета.

Северус понимал, что его хмурый вид и резкость были не самым удачным примером того, какой он видел совместную жизнь с Грейнджер, но обманывать ее фальшивой улыбкой не желал. А Гермиона, несмотря на все это, весенним солнцем оттапливала его закоченевшую на вершине Астрономической башни душу; своими тонкими, слабыми пальцами она медленно и методично насквозь прожигала броню ублюдочности, в которую Снейп так старательно заковывал себя все последнее время. Она отдавала себя без остатка, и, в конце концов, стыдясь признаться в этом самому себе, Северус стал вглядываться в ее глубину ее глаз, пытаясь прочитать там искреннее желание стать его женой.

Женой, которая готова будет принести свою молодость и красоту в жертву его мерзкому, эгоистичному характеру, которая будет готова прожить с ним всю жизнь без возможности стать матерью. Женой, которая сможет залатать в его душе дыры, выжженные ядовитым зеленым пламенем.

Он себя за это ненавидел, почтираскаивался в том, что в кои-то веки решил отказаться от насилия — гораздо гуманнее и честнее по отношению к Гермионе было бы отобрать у нее палочку и закрыть в погребе накануне последней битвы. А случайная мысль, о том, что он припорошил свое истинное желание наспех подвернувшимися мотивами, была заклеймена, как слишком «дамблдоровская», и навечно запрещена к анализу.

В любом случае, слишком долго размышлять над этим ему не дали. Морган, вернувшись в старый дом, вернула себе старые привычки. Вот только теперь все попытки манипуляции наталкивались на жесткий отпор… Гермионы Грейнджер.

Насколько она была терпелива к Северусу и его вечной раздражительности, настолько же она стала неподатлива к капризам Софии. Самым часто применяемым заклинанием в обиходе Грейнджер стало заклятье Сквернословия, которым она запечатывала рот нахальной девице, а главным помощником в наведении в старом доме порядка, соответствующего ее представлениям, стал Майки. Она и Снейпа пыталась привлечь к этому занятию, но он отделался от общества двух спорящих девиц и попискивающего домовика, просто закрывшись в лаборатории. Ей-богу, даже Дамблдор с Минервой не доводили его до головной боли быстрее.

То, насколько Гермиона любила командовать, могло сравниться только с настойчивостью Морган, когда она пыталась добиться исполнения своих прихотей. И Северус, наблюдая со стороны за этим столкновением титанов, решил за самое безопасное устраниться. Желательно, навсегда. Пусть он и восхищался внезапно открывшейся твердостью характера Гермионы, но две упрямые женщины в его холостяцком логове — это перебор.

Благо, ему было о чем подумать. Балорт, появлявшийся в его снах, с каждым днем становился все менее разговорчив и все более агрессивен. Все более странные монологи о том, что «маленькая воровка» уже почти мертва, а в его — Северуса — силах вернуть былое могущество Буревестнику, постепенно стали вытесняться все более настойчивыми попытками сломить его ментальную защиту.

Не то, чтобы Снейп верил в странные речи Балорта, но предчувствие подсказывало ему, что его планы не настолько удачны, какими кажутся на первый взгляд: не стоит даже пытаться использовать Буревестник в последней битве. Но мысль была слишком хороша, чтобы от нее так легко отказываться.

В далеком, холодном феврале Снейп добровольно взвалил на свои плечи обещание защиты ребенка Софии. Неужели всю жизнь за ним будут тянуться обеты, выманенные у него шантажом или обманом? Лили, Альбус, Нарцисса, София…

И готов ли он добровольно обменяться обетами с еще одной женщиной?

Но когда Северус чувствовал мягкое дыхание Гермионы на своей щеке или любовался ее точеным профилем в мягком свете настольной лампы, он понимал, что готов ради нее на все. И ни один Волдеморт его не остановит.

 

Перемирие в их доме было редким явлением. В те вечера, когда Снейп не был на вызове Темного Лорда, а Гермиона с Софией не пытались поделить сферы влияния в доме, они сидели в крохотной гостиной, пили чай и обсуждали книги. В середине июля, когда Морган, в кои-то веки, перестав сверлить их ревнивым взглядом, зачиталась огромным талмудом по зельям (или, что вероятнее, просто над ним заснула), Северус решился задать Гермионе вопрос, мучивший его слишком долго, чтобы тешить себя мыслью о том, что ему это безразлично.

— Тебе настолько отвратительна идея носить мою фамилию?

Откровенное признание в своих чувствах ранило, но еще больше ранила реакция его названной невесты. Она всячески избегала прямого ответа, прикрываясь бессмысленными фразами, вроде тех, что на войне не время думать о глупостях. И лишь когда Снейп, потеряв терпение, заглянул в ее сознание, он понял, что единственное, чего Гермиона хотела — это узнать, что он к ней испытывает.

— Скажи ей уже, Снейп, — раздраженно вторила мыслям Северуса Морган. — Только мертвый не заметит, как ты на нее смотришь, когда думаешь, что никого рядом нет. Ну, или эта твоя умница, которая в принципе не видит ничего дальше своего носа.

Сколько принципов способен нарушить человек, жаждущий исполнения своих планов, желающий добиться своего любой ценой? В те минуты Снейп понял, что практически все.

Язык, будто распухший от жалящего заклинания, с трудом ворочался во рту, когда Северус пытался произнести слова, которые ждала от него глупая, влюбленная девчонка. Он не умел признаваться в любви. Он не хотел открывать свою душу под циничным взором Морган. И совсем не в его принципах было поддаваться на провокации. И все же…

— Неужели ты думаешь, что я смирился бы с тем хаосом, в который ты превращаешь мою жизнь, если бы ничего к тебе не чувствовал?

Неромантично, практически грубо и откровенно трусливо, но его маленькая кареглазая чаровница не стала выжимать из него истину.

Она понимала его…

Не было ни белого платья, в котором Гермиона приходила к нему во снах, ни прочей мишуры, призванной отвлекать внимание от главного: потери свободы одного человека перед лицом другого. Только магия. Поглощающая, всеобъемлющая магия, в которой растворялись все «до» и рождалось одно «после».

Уже спустя четверть часа, когда последняя клятва на мертвом языке растворилась в наэлектризованном, переливающемся всполохами света воздухе, а с кончика волшебной палочки Софии сорвалась третья золотая нить и опутала их сомкнутые руки, Северус смог с облегчением выдохнуть, глядя в засиявшее лицо своей молодой жены. Теперь в его силах было спасти Гермиону от злого рока, который преследовал всех женщин в его жизни.

«Ведь цель оправдывает средства, Северус?» — ехидно поинтересовался внутренний голос, но эгоистичной части Снейпа было совершенно все равно.

Вскоре Морган перестала ворчать, что стала свидетелем на самой убогой свадебной церемонии в мире, и затишье перед бурей растянулось еще на неделю. Юная миссис Снейп вела себя практически идеально: только ее острая, болезненная потребность постоянно задавать вопросы нарушала идиллию, а сам Снейп молился всем известным богам, чтобы она и дальше пребывала в блаженном неведении относительно ценности брачной клятвы, которую она дала ему.

София, сталкиваясь с неуступчивостью гриффиндорки, устраивала истерики все реже, заставляя Северуса думать о том, что именно такой он хотел видеть свою семью: без криков, ссор и ненависти, а вовсе не той, которой его учил Тобиас Снейп.

Но чем ближе становилось 31 июля, тем сложнее было подавлять внутри себя волнение. И однажды, в тот самый вечер, в который красочному мыльному пузырю ложного спокойствия суждено было лопнуть, послышалось несколько ударов в окно. Стоило только Гермионе, едва приоткрыв дверь, выглянуть на улицу, как сова закинула письмо прямо в узкую щель между косяком и деревянным полотном и унеслась прочь.

— От кого? — мгновенно отвлекшись от книги, спросил Снейп. Целый день с тревогой ожидая вызова Темного Лорда, он едва не забыл о том, что в исходе предстоящей схватки мог быть заинтересован еще один человек.

— Гарри, — ответила она, поднимая конверт с пола и вглядываясь в надпись. Если бы волшебники проводили конкурс на самый небрежный почерк, то Гарри, однозначно, занял бы второе место, уступив лидерство Рону.

— Его доставила сова Поттера?

— Нет, но… — даже раньше, чем Гермиона начала говорить, нераспечатанное письмо вырвалось из ее рук и подлетело к Северусу. С сосредоточенным выражением на лице он стал выписывать сложные пассы волшебной палочкой над конвертом, зависшем в воздухе, очевидно, проверяя его на темную магию.

Послание выплюнуло сноп искр, а потом из него выпорхнула короткая записка и серая полоса ткани.

— Не прикасайся к ленте. Это портал, — сказал Снейп, а потом бросил на нахмурившуюся жену подозрительный взгляд и заключил лоскут в прозрачную сферу. — И в отношении письма есть два варианта: либо мозги мистера Поттера окончательно превратились в кисель и он позабыл о таком понятии, как конспирация, либо это ловушка и писал не он.

Пока Северус водил волшебной палочкой над сияющей сферой, Гермиона взяла с журнального столика пергамент и прочитала записку.

«Гермиона! — плясали каракули, будто Поттер сочинял свое послание на коленке в подпрыгивающей на ухабах карете. — Пожиратели смерти наблюдают за домом, и орденцы попадут в засаду, если попробуют забрать меня, как два года назад. Я не хочу рисковать их жизнями и собираюсь незаметно выбраться завтра, а не 31, как планировалось, но мне нужна твоя помощь. Сожми в руке ленту, когда соберешься».

— Это почерк Гарри. По крайней мере, очень похож, — с сомнением добавила Гермиона. — И это очень в его стиле — отказываться от сопровождающих, чтобы никто не пострадал. Но если я не умею создавать портал, то откуда это умеет Гарри? И, Северус, я знаю, что ты считаешь моего друга не особенно умным, но даже он не стал бы писать в письме, которое могут перехватить, точные даты отъезда. Может он и не рассчитывал, что я его получу?

Ответил Снейп лишь тогда, когда окончил свое занятие. Спрятав волшебную палочку в карман мантии, он недовольно заметил:

— Возможно, письмо не дошло бы, если бы Поттер отправил свою сову. Не догадываешься, какой наш новый друг прекрасно себя чувствует в птичьем облике?

Гермиона, охнув, выронила письмо из рук и заметалась по крохотной гостиной.

— Балорт! Но если он все еще помогает Гарри, то зачем ему я? И если он смог сделать портал в дом, то и Пожиратели смерти смогут это сделать? А почему бы ему просто не перенестись в Нору таким же образом?

Северус вздохнул и устало поднял глаза к потолку, слушая бесконечные вопросы своей молодой жены. И угораздило же его полюбить такую невыносимую девицу. У судьбы явно извращенное чувство юмора.

Когда поток вопросов Гермионы иссяк, Снейп, уперев локти в жесткие подлокотники кресла и скрестив пальцы домиком, тоном, достойным самого Бинса, сообщил:

— У антипортальных чар, как и у любых других, есть свои особенности: только хозяин территории может создать портал, ведущий конечными координатами на закрытый участок. В Хогвартсе это директор, в нашем доме — я, а в доме в Литтл Уингинге — Поттер. Но, — добавил он после недолгой паузы, — в любом случае, этот портал не ведет в его дом. И думаю, ты нужна Балорту для того, чтобы заставить меня сделать кое-что, чего я делать не хочу.

— Ловушка?

— Ловушка, — подтвердил он. — Мы бы оба были выведены из игры, застряв на севере Англии, а Поттеру пришлось бы дожидаться Орден Феникса, чтобы переправиться в Нору 31 июля.

Гермиона застыла, прожигая взглядом лист пергамента, будто хотела найти в нем ответы на все свои вопросы.

— Ты считаешь, Гарри действительно хочет выбраться раньше, несмотря на то, что его поджидают Пожиратели смерти?

— Я в этом более чем уверен.

— Что ж, тогда это круто меняет дело, — пробормотала Гермиона, вздрогнув, словно очнувшись от транса, и накинула на плечи маггловскую куртку. Но дверь ее усилиям не поддалась. Нахмурившись, она снова потянула на себя ручку, а потом обернулась лицом к мужу. — Что это значит?

Снейп, в очередной раз пряча палочку, ответил ей совершенно невозмутимо:

— Ты никуда не пойдешь.

— Я нужна Гарри. Пусть он не знал, что Балорт сделал портал в другое место, но ведь он действительно ждет моей помощи.

— Мне ты тоже нужна, — заметил он. — Желательно, живой и невредимой.

Но Гермиона не собиралась отступать. Из последних сил стараясь держать себя в руках, она возразила:

— Но ты способен справиться без меня, а Гарри — нет. Северус, мы уже обсуждали это, и ты знаешь, что я не смогу бросить друзей.

— Сейчас речь идет не о выходных в дружеской компании пустоголовых мальчишек, — отрезал Снейп. — Речь идет о войне. Напиши на конверте адресата — Аластора Грюма, — попросил он безо всяких объяснений и вышел на задний двор, чтобы позвать сову.

Когда Северус вернулся, Гермиона все так же стояла у двери и держалась за латунную ручку. Она совершенно точно не собиралась выполнять его указания, не зная, что он задумал. Книжные полки бесшумно отъехали, и в комнате появилась заинтересованная София.

— О чем спорите? — развязно поинтересовалась она и, держась за поясницу, проковыляла к потертому креслу. — Вас даже наверху слышно.

Осадить любопытную девицу Снейпу не позволила Гермиона. Цепко следя за ним взглядом, она самым спокойным, однако, не способным никого обмануть тоном ответила Софии:

— Кажется, Северус посчитал, что имеет какое-то право командовать мною.

Морган ухмыльнулась:

— А ты скажи еще спасибо, что он тебе на шею только клятву повиновения повесил, а не Непреложный обет. И на что ты вообще рассчитывала, когда связывала себя с ним магией, а не министерскими бумажками? — И, заметив, как широко распахнулись глаза Гермионы после ее слов, София, впервые на памяти Снейпа растерявшись, спросила: — Или ты вообще не поняла, на что подписалась?

Шанс на мирное разрешение истории становился все более призрачным — еще немного, и умница-гриффиндорка выудила бы из закоулков памяти свои клятвы и потребовала бы ответа: какое еще значение, кроме очевидного, несли ее слова? — и Снейп поспешил перевести тему.

— Мне нужен твой медальон, — ссадив сову на стол рядом с пергаментами и чернильницей, обратился он к Софии.

— Это для чего еще? — в ответ только подозрительно прищурилась девица, и рука ее неосознанно метнулась к цепочке на шее. Впрочем, она не сделала попытки спрятать серебряный диск под мантию, что говорило об ее доверии гораздо больше, чем она хотела бы сообщить.

Северус едва не застонал от разочарования, задаваясь вопросом, способен ли хоть кто-то в этом доме, кроме домового эльфа, сделать то, о чем его просят, не вступая в споры.

— Мистер Поттер в очередной раз нашел приключения на свою… голову, — процедил он. — И, похоже, существует только один способ удержать мою жену от необдуманных поступков, а тебя от перспективы стать Пожирателем смерти через два месяца. Давай медальон. — Он протянул руку, попутно раздавая указания жене: — Гермиона, перешли записку Грюму. Он должен обеспечить Поттера прикрытием, иначе после моего донесения Темному Лорду, мальчишка останется беззащитен.

Поколебавшись мгновение, Морган сняла Буревестник, но перед тем, как вложить его в руку Снейпу, спросила:

— Может, будет разумнее держать эту штуку подальше от вашего Балорта? Он же вмешается, как только поймет, что ловушка не сработала?

И глядя в ее испуганные глаза, Северус не смог бросить ядовитое «Не твое дело!», которое вертелось на языке.

— Не беспокойся. Балорт не получит амулет, — едва слышно произнес он и поймал неожиданный благодарный взгляд от Гермионы. Не зная, что именно заставило его жену… не сдаться, нет — дать ему передышку перед пыткой вопросами: обещание уберечь Буревестник от его древнего хозяина или вежливость к Софии, Снейп не стал задаваться этим вопросом в присутствии девушек. Позже, все позже. Сейчас у него было слишком много других проблем, которые требовали немедленного внимания.

Лишь тихий клекот пестрой совы, которая сама прилетела в тупик Прядильщиков вскоре после возвращения Морган из Хогсмида, нарушал напряженную тишину, когда Гермиона подписывала конверт и прятала в него послание Гарри.

— Ты должен взять меня с собой, — потребовала молодая миссис Снейп. Голос ее звенел от сдерживаемых эмоций, а губы были плотно сжаты в тонкую ниточку — точь-в-точь Минерва МакГонагалл в юности.

— К нашим или вашим? — вклинилась София, но ни Северус, ни Гермиона не обратили на нее внимания.

— Северус, что ты от меня скрываешь? — неожиданно тихо спросила Гермиона, словно готова была сломаться под тяжестью его молчания. — Ты знаешь, что Орден проиграет, и таким варварским способом пытаешься уберечь меня?

Ни один мускул на лице Снейпа не дрогнул, но сердце его оборвалось.

«Замолчи, глупая девчонка», — вертелось у него на языке, но он лишь молча выпихнул сову за дверь. Медальон на длинной цепочке Северус спрятал в складках мантии чуть раньше, но в ту секунду ему показалось, что Буревестник превратился в кусок свинца и потянул карман к земле. К нему снова возвращались все его сомнения и страхи.

— Я предполагаю, что ты можешь понадобиться мисс Морган.

— Вот уж без няньки я точно обойдусь! — возмутилась виновница спора и в этот раз все же получила поддержку в лице Гермионы.

— Я не нужна Софии, я нужна Гарри! Ты не можешь оградить меня от боя, просто закрыв в своем доме.

— Могу, Гермиона, — бесстрастно ответил Северус. «Должен, Гермиона», — хотелось сказать ему. — Я приказываю тебе по праву наших клятв не следовать за мной и не вмешиваться в предстоящую битву.

— Это неправда! — прошептала молодая миссис Снейп. Она уже должна была почувствовать обжигающе-ледяной жар магии, который подавлял ее волю и решимость, принуждая к исполнению так опрометчиво… так доверчиво данных обещаний. Повторяя за ним незнакомые слова на мертвом языке, разве могла Гермиона допустить мысли, что ее обманут? Что ее, как и Ребекку много лет назад, лишат права выбора?

— Просто поверь, что ты принесешь больше пользы, если останешься с Софией.

— Это тоже приказ? — холодно спросила Гермиона, сбросив с себя оцепенение.

— Нет, — отозвался Северус, и на обычно бесстрастном лице его лежала тень грозовых туч. — Все, что вам может понадобиться, найдете в лаборатории. Просто верь мне, — обратился он к Грейнджер на порядок тише, притянул к себе застывшую фигурку и прикоснулся к ее лбу губами.

 

Замок щелкнул за его спиной, поставив точку, и Снейп глубоко вдохнул тяжелый, грязный воздух знакомого с детства промышленного района. Сумерки сгущались, придавливая Снейпа толстым покрывалом теней, растворяли его черный плащ в темных расщелинах между домами. Он не знал, к чему приведет его решение, но всей душой надеялся, что поступает правильно.

«Предать каждого, кто доверяет тебе — это очень правильно, Северус», — усмехнулся он сам себе.

Вздохнув еще раз, чтобы подавить бесполезные сомнения и очистить сознание, Снейп нащупал в кармане медальон и прижал палец к теплому, трепещущему алому камню, впуская в свою душу мощь и ярость Буревестника.

Ночь, разрушая последние оковы, вступала в свои права. А Северус Снейп, с трепетом и ликованием падая в разверзнувшуюся бездну, с жадностью принимая в себя порочное адское пламя вседозволенности, понял, что он, наконец, выбрал свою сторону в этой войне.

И он был почти счастлив.

— Ни слова! — шикнула Гермиона на глумливо улыбавшуюся Софию. — И без твоих подначек тошно.

Попытка аппарации не удалась, очередная попытка открыть дверь — провалилась, и Гермиона, тряся обожженными пальцами, спустилась в незапертую лабораторию. Морган, поначалу явно колебавшаяся между желанием последовать за ней и вытянуть ноги на низкий пуфик у кресла, выбрала второе. Подходил к концу седьмой месяц беременности, и огня и энергии, раньше бивших через край, в Софии стало в разы меньше.

В подвале, как всегда, была идеальная чистота. Лишь на столе по центру комнаты, где обычно стояло полдюжины разномастных котлов с зельями для Пожирателей смерти, лежали толстые папки с бумагами и несколько флаконов с разноцветными жидкостями.

Баночку с оранжевой мазью найти Гермионе не составило труда, потому что часть зелий перекочевали с закрытых стеллажей на стол. Кроветворное, восстанавливающее, обезболивающее — набор был стандартным. Лишь пузатый непрозрачный фиал выбивался из общей массы. Косым бисерным почерком на куске пергамента под ним было написано назначение: «вызывает роды».

Нахмурившись, Гермиона поставила зелье обратно, а на глаза ей попалась тонкая коричневая книга, лежавшая на самом верху кипы пергаментов.

— Ребекка Каррингтон, — прочитала она мерцавшие в холодном электрическом свете слова. Пролистав несколько страниц, Гермиона поняла, почему Северус не рассказывал ей о своей находке. Дневник был пуст.

В той же папке лежали уже знакомые ей записи о ядах и ртути, вырванная страница из книги с рецептом зелья, в котором была и русалочья чешуя, и кровь единорога, а также еще один пергамент, прочитав заглавие на котором, Гермиона задохнулась от страха.

Завещание.

Не желая даже думать об этом, она затолкала лист в середину стопки и придавила сверху дневниками Ребекки. У них с Северусом случится очень серьезный разговор, когда — не если, а когда! — он вернется.

— Грейнджер, ты оглохла? — недовольно раздалось позади нее, а следом послышались тяжелые, неуверенные шаги: с тем, как часто у Софии кружилась голова, крутая лестница в подвал с выщербленными ступенями становилась для нее настоящим испытанием.

— Не спускайся, я уже иду, — громко ответила ей Гермиона, невольно отметив дрожь в своем голосе.

— Я тебя просила снейпово варево от спазмов взять. И, вообще, Трис пихается так, будто собралась пробиваться наружу с боем, — пожаловалась Морган, а потом зазвучали ее удаляющиеся шаги.

Наколдовав стакан с водой, Гермиона добавила в него несколько капель зелья и повернулась к выходу. Подавив в себе нервную дрожь при мысли о том, что такого мог задумать Снейп, если положил на видном месте завещание и заставил ее остаться в стороне от боя, она метнула подозрительный взгляд на записи Ребекки.

Что такого знал Северус, чего не знала она?

— Грейнджер, твою мать! — заголосила София, склоняя на разные лады всех ее родственников.

— Да иду я, — крикнула Гермиона в ответ и, уже не раздумывая, схватила книгу. Вдруг отвечать умел не только дневник Тома Реддла?

* * *

Он смотрел в багровые глаза с тонкими кошачьими зрачками и ощущал триумф. Сила плескалась в нем бескрайним морем, жажда крови кипела под бесстрастной маской, а все его существо нетерпеливо рвалось в бой.

— Именно так, мой Лорд. Этой ночью мальчишка Поттер вместе с бойцами Ордена Феникса попытается ускользнуть, — вкрадчиво произнес Снейп, открывая свое сознание для холодного, безжалостного вторжения.

Он знал, что Волдеморт почувствует внутри него: хищника, захваченного азартом охоты. Существо, все помыслы которого сводились лишь к власти и могуществу, а единственным желанием было добраться до Поттера и бросить его растерзанное тело к ногам Хозяина.

— Почему изменились планы, Северус? — потребовал Темный Лорд, а Снейп в ответ воскресил в своей памяти недавнюю сцену: письмо Поттера, портал, недовольство его жены, которую он вынудил остаться в стороне от битвы. — Очень хорошо, — удовлетворенно прошипел Волдеморт. — Она ни о чем не догадывается?

— Нет, мой Лорд, — склонил голову Снейп, почувствовав, что атака легиллимента прекратилась.

— Ты все еще считаешь, что она сможет смириться с новой властью? Не слишком ли близко твоя грязнокровка была к Дамблдору? — не в меру тихо и чересчур спокойно, чтобы обмануть кого-либо. И не нужно было быть гением, чтобы понять, что Волдеморт задавал совсем другой вопрос: не станет ли Гермиона оплотом сопротивления, если останется в живых.

— Она верит мне, — позволив губам изогнуться в чуть заметной усмешке, произнес Северус. — И теперь вынуждена подчиняться. Она не доставит вам хлопот.

Темный Лорд едва склонил голову, что могло оказаться как согласием на просьбу своего слуги, так и размышлением о том, как его наказать за дерзость.

— Посмотрим, — ответил красноглазый монстр и протянул руку: — Портал. Поттер сам его сделал?

Не колеблясь ни секунды, Северус достал из складок мантии небольшую прозрачную сферу и увеличил ее до реальных размеров. Внутри хрустальной клетки зависла серая лента.

— Да, мой Лорд, портал ведет точно в дом его родственников на Тисовой улице, однако, не думаю, что мальчишка справился совершенно самостоятельно. Навряд ли Балорт оставил Поттера одного дожидаться Орден Феникса. Наш противник слишком предусмотрителен для такой оплошности. — Бросив быстрый взгляд на опиравшуюся о высокий стул Беллатрису, Снейп, вложив с голос всю убедительность, на которую только был способен, добавил: — Позвольте отправиться с вами, и тогда я смогу отвлечь Балорта.

— Ты не посмеешь отобрать мое право! — взвизгнула Лестрейндж. — Мой Лорд знает, что я его самая преданная последовательница!

— Боец из тебя сейчас посредственный, Белла, — снисходительно бросил ей Северус, кивком головы указав на ее располневшую талию, хоть и сокрытую просторной мантией, но все равно дававшую представление о причинах подобных изменений.

И хотя Снейп знал, что Белла была в данный момент могущественней многих в этом зале, потому что в ее крови плескалась часть магической силы Софии, он не стал упоминать об этом.

Тяжело дыша, ведьма выкрикивала бессмысленные фразы, но это больше походило на мольбу Хозяину:

— Я не останусь в стороне! Я должна быть там!

Но Волдеморт не обращал на их перепалку внимания, рассматривая сферу в руках и пребывая в раздумьях.

— Довольно, — властно оборвал ее возмущения Темный Лорд через некоторое время. — Со мной отправится Северус.

Прикоснувшись к краю серой ленты, Снейп почувствовал рывок, будто его внутренности подцепили за крюк и дернули со всей силы, а в последнее мгновение перед перемещением уши заложил полный разочарования вопль Беллатрисы Лестрейндж.

Секунда — и все стихло.

* * *

В том, что в эту ночь ей не уснуть, Гермиона поняла сразу после того, как ушел Северус. Застыв у окна, до боли в глазах всматриваясь в ночной мрак, она надеялась увидеть высокую темную фигуру мужа. И даже со всей ясностью понимая глупость своих ожиданий, она не могла сдвинуться с места.

Дневник Ребекки, с чуть пожелтевшими от времени, но девственно-чистыми пергаментными страницами, она оставила у кровати, там же, где и перо с чернильницей, которыми надеялась вызвать ответ в бездушной книжке. Ничего похожего на рассказы Джинни она не увидела, а строчка, написанная ею на последней странице: «Мое имя Гермиона Грейнджер, и я хочу поговорить с тобой», даже не исчезла.

Это была самая обычная тетрадь в твердом переплете. Пустая.

Но, стоя у окна и напрасно ожидая возвращения Северуса, она не могла думать о загадках Ребекки. Гораздо больше Гермиону интересовали загадки мужа, над которыми она ломала голову третий час кряду. Завещание можно было списать на обычную предусмотрительность, но для чего ему понадобился медальон, и как давно он сварил такое специфичное зелье для дочери? Зачем? Ответа не было, как, впрочем, не было и малейшего движения за окном.

Поначалу София, развалившаяся в кресле в гостиной, пыталась вызвать в Гермионе хоть какую-то реакцию обычными колкостями про Снейпа, а потом, плюнув на это бесполезное занятие, принялась напевать какую-то незнакомую песню себе под нос. Гермиона не знала, чем были вызваны перемены в Морган: раньше девица, как заправский цербер, не выпустила бы ее из стальной хватки, пока не добилась бы скандала, но за последний месяц, который они провели бок о бок, София сильно сдала. Словно устала от своей роли непокорной узницы и потеряла всякий интерес к тому, чтобы трепать нервы окружающим. Она все больше погружалась в меланхолию, зябко кутаясь в побитую молью шаль и огрызаясь больше для вида, нежели из страстного желания уязвить, как раньше.

Через полчаса бесплодных ожиданий Морган пожаловалась на усталость и исчезла на втором этаже, а Гермиона, словно вознамерилась стать памятником тревоге и скорби, еще более недвижимая, чем раньше, продолжила смотреть в окно. И даже лист пергамента, который она нашла в книге о магических браках и крепко сжимала в руках — иногда казалось, что предусмотрительность шпиона граничила или с ясновидением, или (что более вероятно) с паранойей, — больше не притягивал ее взгляд каждые несколько минут.

«Прости, но я не мог поступить иначе. Я люблю тебя».

Какой смысл был в его признаниях, если записка говорила слово «Прощай» отчетливей, чем завещание? Он не собирался выжить в этой битве.

— Грейнджер! — перекрытия старого дома немного приглушили голос Софии, но все равно казалось, что девица с луженой глоткой кричала свои слова если не за спиной, то, максимум, за дверью. — Я заберу у тебя эту книжку почитать!

Легкая улыбка тронула губы Гермионы от осознания своего маленького педагогического успеха: рыскать по чужим комнатам София так и не отучилась, но стала хотя бы предупреждать о том, что что-то взяла из вещей.

«Хорошо», которое хотелось крикнуть ей в ответ, так и не прозвучало, потому что Гермиона поняла, что ее, не обладающую такой же силой легких, попросту не услышат наверху.

Поднявшись по потайной лестнице, Гермиона застала Софию в дверях своей спальни.

— Вот черт, я надеялась, что это книга по зельям, а это даже не лабораторный журнал, — недовольно наморщилась Морган, листая записи Ребекки. — На, мне не интересны излияния очередной родственницы Снейпа.

И онемевшая от удивления Гермиона взяла дневник в кожаной обложке.

На авантитуле зелеными чернилами стояла надпись: «Собственность Ребекки Каррингтон», а каждая страница в дневнике оказалась исписанной изящным косым почерком.

* * *

Первым, что произнес Северус, оказавшись посреди гостиной, было едва слышное «Протего!». Нет, он не ожидал ловушки, но все же за лучшее счел закрыть себя и Темного Лорда от возможной атаки.

Тишина давила на барабанные перепонки; обостренные жаждой крови чувства, казалось, реагировали на каждое почти незаметное движение вокруг: сквозняк, легко потянувший сквозь цветастые занавески, плавные, скользящие движения Волдеморта по левую руку от него — Снейп улавливал все.

Торопливые, не в меру громкие шаги послышались на лестнице и стихли при приближении к комнате. Огромный, раскрашенный в цвет серебра и крови магнит, который тянул Северуса броситься вперед и разорвать на куски мальчишку, застыл за дверным проемом, всего в нескольких ярдах от них. Как просто — пробить хлипкую кирпичную стену заклинанием, чтобы брызнувшая кровь перепачкала эти отвратительно-светлые стены убогого маггловского жилища…

Снейп подавил в себе кровожадные порывы. Еще не время. Чудовище внутри него отозвалось раздраженным шипением.

— Вот и пришло время встретиться нам лицом к лицу, Гарри Поттер, — торжественно произнес Темный Лорд притаившемуся за входом противнику. — Сколько лет я ждал этого момента! — изрек он, ничуть не смущаясь того, что мальчишка не показался им на глаза.

И, как и следовало ожидать, шаг вперед сделал не только Поттер. За его спиной мрачной тенью возвышался Балорт. Белесые глаза встретились с багровыми, и холодный звучный тенор сломал хрустальную тишину:

— Не только ты, мраковское отродье, ждал много лет.

Первый удар пришелся неожиданно: Поттер резким движением выкинул вперед руку с волшебной палочкой и завопил «Сектумсемпра!», отправляя заклинание в самого Северуса. Бесплотные кинжалы полоснули щит, легким перышком прикасаясь к коже.

«Бездарность ты, Поттер», — усмехнулся про себя Снейп, привлекая внимание Балорта ударом невидимого хлыста.

Конечно, оранжевый луч не достиг цели: там, где секунду назад стоял мужчина, с едва слышным хлопком возник небольшой, аспидно-серый юркий сапсан, и, в мгновение ока облетев противников, снова превратился в статного волшебника, вынуждая Волдеморта и Снейпа разделиться.

Темный Лорд отреагировал на перемещение едва ли не раньше, чем оно произошло, и Северус, сделал шаг в сторону, прикрывая собой спину Хозяина.

Поттер был беспечен: бросая заклинания одно за другим, он все еще не понимал, что ни одна из его атак не наносила и никогда не смогла бы нанести Северусу хоть какой-то вред. Ведь даже при том, что теперь его сознание, благодаря влиянию Балорта, было закрыто, Снейп чувствовал мальчишку.

Отбить жалящее заклинание, парализующее и чары помех, сделать шаг вправо, чтобы не дать мальчишке прицелиться в Темного Лорда; пригнуться, чтобы над головой просвистели пущенные Балортом пылающие перья, и подняться на фут над землей, чтобы заклятье обезноживания выбило искры из начищенного паркета — Северус двигался легко и естественно, и ни один из противников не заметил, что ни разу за все время он не атаковал Поттера.

— Ты отобрал у меня мать! — то затихали, то становились громче слова меченного позади Снейпа. — Жалкий плевок волшебства на роду Реддлов!

А в ответ невпопад звучали иные фразы, все так же не дававшие непосвященному никакого представления о теме перепалки:

— Мне наплевать на эту грязную магглу! И ты тоже должен был исчезнуть вместе с ними!

Шальное заклинание попало в безвкусную маггловскую люстру, погрузив бойцов во тьму, и Снейп немедленно отправил сотни танцующих огней к потолку над ними, чтобы не пропустить нужный момент. Это для великих темных волшебников, слишком сроднившихся со своими животными ипостасями, мрак не представлял проблемы. А Северус, вдобавок к отсутствию зрения, был вынужден сражаться с собственной теневой стороной, обезумевшей от вседозволенности ночи и мечтавшей вырвать сердце из хрупкой груди мальчишки, чтобы напоить Эреду его кровью.

Слишком много самоконтроля требовалось, чтобы не поддаться искушению.

За спиной раздавалось рычание, возгласы ликования, какие-то неразборчивые фразы; не раз и не два удары магической энергии приходились в плечо Снейпу, и в какой-то момент стало очевидно, что прервать ожесточенную атаку Балорта можно лишь совместными усилиями.

Пухлое кресло в мелкий цветочек поднялось над полом и настолько стремительно, насколько вообще можно говорить о полете стофунтового предмета мебели, метнулось в сторону Поттера. Мальчишка упал на пол, перекатился, затаившись за перевернутым и опаленным столом.

Недолго думая, Северус обрушил на Гарри нехитрую утварь настенных полок, оказавшихся аккурат над его головой.

— Жалкий трус! — выкрикнул глупец, перекрывая шум и треск огня, пожиравшего занавески на доме. Огромный полыхающий буревестник за спиной Снейпа своим изогнутым клювом вырывал куски пламени, словно лоскуты плоти, из тонкой шеи за треугольной головой змеи. Массивный хвост извивавшейся рептилии, как горящая плеть, бил по стенам и по переломанной мебели, поджигая ее, искореживая и сминая.

Сколь бы ни было велико желание Северуса бросить в Поттера оглушающее заклинание, он не стал этого делать, опасаясь привлечь внимание Балорта к всплеску энергии амулета раньше времени. Оскалившись, Снейп метнул блестящую статуэтку прямо в мелькнувшее темечко героя и прикрыл его, обмякшего, перевернутым креслом.

Адреналин, плескавшийся в крови, боевое безумие, завладевшее им, казалось, увеличивало магические силы в сотню раз, и Снейп был почти уверен, что реши он развлечься жонглированием мебелью в соседних домах — чары левитации подчинились бы ему безо всяких усилий. Самообман, конечно, — ведь он поделился каплей своей крови и могущества с Эредой. Однако перемещение предметов в комнате все еще давалось ему легко.

— Череп я тебе позже залатаю, если выживешь, — шепотом пообещал Северус, призвав выпавшую из руки Поттера волшебную палочку, и, круто развернувшись к сражавшимся волшебникам, применил Экспульсо против Балорта.

Сила двойного взрыва оказалась настолько велика, что стену позади противника разнесло на куски, открывая вид на упоительный в своей безмятежности ночной пейзаж. Только фигуры в черных пожирательских плащах, кольцом окружившие невидимую для них секцию строения в череде безликих, однотипных квартир, нарушали идиллию.

Скопа, мелькнув светлым брюхом, тут же оказалась в противоположном углу помещения, что раньше называлась гостиной, и обратилась в человека.

В момент трансформации анимаг становился уязвим к ментальному воздействию, и нескольких секунд замешательства хватило, чтобы Темный Лорд показал своему сводному брату, насколько он могущественен.

Высокий, звонкий крик закладывал уши. Северус знал, что делал его Хозяин: не ведая жалости, Волдеморт подчинял свою жертву, ломал, выворачивал наизнанку мысли и чувства Балорта, чтобы оставить после себя одну пустую оболочку.

— Что-то запаздывают ваши защитнички, Поттер, — буркнул Снейп, заметив, что Пожиратели смерти, привлеченные оглушительным грохотом взрыва, стали атаковать прозрачный купол защитных заклинаний, возведенных мракоборцами и Орденом Феникса.

Северус знал: Темному Лорду не нужна была помощь, чтобы сломить противника, но, едва заметив шевельнувшегося под перевернутым креслом Поттера, направил волшебную палочку в потолок над Балортом и несколькими точными и сильными заклинаниями подточил перекрытия — никто не должен был помешать предстоящей схватке Волдеморта и пресловутого Мальчика-который-выжил.

Но Поттер, как никто другой, умел нарушать планы. Безоружный, с ссадинами на лице и разбитой головой, он кинулся на Снейпа, полный решимости отвоевать свою волшебную палочку любой ценой.

Конечно это было не вовремя, конечно Северусу пришлось выбирать, между тем, что в эту секунду было важнее: заблокировать Балорта, возможно помешав своему Хозяину окончательно сломить его, или утихомирить мальчишку.

— Экспеллиармус! — воскликнул Снейп, даже не надеясь отшвырнуть Поттера. Задержать — и то было бы успехом.

Щитовые чары Буревестника сработали безукоризненно. Ослепительно-яркая молния, столкнувшись с перламутрово-красным барьером, растворилась. Как вмиг растворилась и связь Северуса с амулетом.

Снова раздался вопль — высокий и оглушительный, будто соколиный крик, — и Балорт упал на колени, цепляясь жилистыми руками за волосы. Магическая сила, словно волна сжатого воздуха при взрыве, ударила от него во все стороны, снося остатки мебели и искореживая препятствия на своем пути. Поттер отлетел к дальней стене — обгоревший карниз привалил его субтильное тело, а осколки стекла из крытого эркера превратили лицо в кровавое месиво; Северус в последний момент успел выскользнуть черной тенью в ближайшее окно, а Волдеморт прикрылся мощнейшим щитом. С жутком грохотом, не выдержав напора, обвалились на голову Балорта израненные Снейпом потолочные балки, подняв в воздух клубящееся одеяло пыли и сокрыв им поле боя.

Пространство вокруг горевшего полуразрушенного дома мягко светилось от заклинаний, которые искрящейся паутиной разбегались по куполу защиты над участком. А звон в ушах, казалось, заглушал все звуки развернувшейся за границей борьбы: бойцы Ордена Феникса, наконец, соизволили прибыть для защиты Избранного и теперь пытались пробиться сквозь оцепление Пожирателей смерти.

Снейп вытащил Поттера за шкирку через раскуроченный оконный проем; отыскав на груди мальчишки амулет, сорвал его резким движением, и, исцелив самые глубокие раны на голове и лице, попытался привести Гарри в чувство парой затрещин.

Но безвольное обмякшее тело не пошевелилось.

* * *

Гермиона перелистывала плотные страницы дневника, ощущая, как от ужаса у нее начинали шевелиться волосы на затылке. Ребекка действительно была безумна. Начав свои записи совершенно здравыми мыслями, заканчивала она его потоком сознания и описанием красочных сцен явления к ней Девы-Марии, которой она отдавала свою кровь в обмен на зелья и знания. Как стало понятно через некоторое время, переломным моментом послужило принятие ею темной метки. Неужели такая же судьба ждала и Софию?

Бегло просматривая страницы, Гермиона то и дело натыкалась на упоминания о Северусе. Нелестные характеристики перемежались с восторгами от того, какие зверства он творил на собраниях и карательных операциях, и как хорош был во всем остальном.

Не желая вникать в подробности прошлого своего мужа, Гермиона листала записи, пока не наткнулась на описание истории, которую уже видела в Омуте памяти.

От заклятия подвластия мисс Каррингтон избавилась быстро. Ребекка не знала, какое зелье заставил ее выпить Снейп, поэтому решилась на крайний шаг. Ритуал «Жизнь за жизнь». Но убить чужого младенца все же не смогла и, боясь потерять своего ребенка, слишком поторопилась: обратилась к своей наставнице среди Пожирателей смерти.

Каррингтон в своих откровениях писала, что попросила Беллатрису Лестрейндж найти приемную семью для дочери, после того, как обменяет свою жизнь на жизнь Софии.

Раньше, много раньше, Гермиона, прочитав об этом, посчитала бы, что столкнулась с древней магией: Ребекка, как и Лили Поттер, принесла себя в жертву, чтобы сохранить ребенка. Но теперь, памятуя лекцию Северуса в запретной секции, понимала, что перед ней была не чистая, взращенная на любви жертвенность, а жертвоприношение, основанное, как и все остальное в темных искусствах, на равноценном обмене.

Но что-то пошло не так, что — неизвестно. Ребекка явно была в бреду, когда писала о ритуале. Узоры, слишком похожие не то на пентаграммы, не то на алхимические схемы преобразования, она называла кругами Геделота и на незнакомых, нечитаемых рунах ставила приписки к своим рисункам.

Единственное, что удалось понять Гермионе — это то, что Каррингтон становилась все слабее, а состояние ребенка не улучшалось.

«Дышать, дышать, дышать», — повторялись слова, словно Ребекка заново переживала свои метания внутри клетки горящего замкнутого контура круга силы: со все усиливающимися схватками, оглушенная страхом и беспомощная перед лицом темной магии, которую не смогла подчинить. И лишь через несколько страниц, заполненных неразборчивыми каракулями, стало ясно, чем все закончилось. Беллатриса принесла кровавую жертву, которую не смогла дать Ребекка, но слишком поздно. Темная магия вытянула половину жизненных сил Каррингтон в обмен на сохранение жизни ее ребенка. София родилась глубокой ночью во время ритуала, который вместо ее матери пришлось завершать Лестрейндж.

В словах Ребекки явно сквозила гордость, когда она высказывала предположения, что ее девочка сможет добиться таких же высот, как Беллатриса Лестрейндж: существуют нити, что связывают людей прочнее, чем кровь, — магия.

«Вокруг меня разлилось красное озеро, и чем больше крови я теряла, тем больше боялась выронить крохотный скользкий комочек из рук. В глазах все плыло, и золотые обручи магии на тонких ручках дочери я видела смутно. Их было слишком много, чтобы сосчитать, но слишком мало, чтобы подарить моей Софии ту жизнь, которой ее лишил Снейп.

Моя подруга и наставница Белла позже рассказала, что насчитала семнадцать обручей, которые, возникая друг за другом, растворялись в воздухе».

После Ребекка писала и о других событиях: о поиске приемной семьи для дочери, ошибке Френсиса, подготовке ко второму ритуалу. И лишь дочитав обращение к Снейпу на последней странице дневника, в котором Каррингтон посылала на голову своего любовника всевозможные беды и горести, Гермиона осознала, что время, подаренное Софии матерью, подходило к концу.

Но обдумать эту мысль она не успела; в тишине ночного дома слишком громким показался какой-то неясный шум, и, чувствуя, как сердце уходит в пятки, храбрая гриффиндорка выскочила за дверь. На потайную лестницу падал свет из гостиной, вынуждая Гермиону вихрем слететь по узким ступенькам, а следом и в лабораторию через распахнутую настежь дверь.

У подножия лестницы в лужице серой мантии лежала, не двигаясь, Морган.

Все, что было потом, Гермиона помнила, как в тумане. Едва бьющаяся голубая жилка на виске Софии подсказывала, что если время было, то совсем немного. Зелья — благослови Мерлин предусмотрительность Снейпа! — с некоторым трудом Гермиона все же смогла влить в бессознательную девушку, и не зря: как только София пришла в себя, она смогла только простонать «Живот» и снова потерять сознание.

Глупо было рассчитывать, что Грейнджер сама справилась бы с какими бы то ни было последствиями травмы. Решение не заставило себя ждать. В конце концов, теперь она была миссис Снейп.

Снять антиаппарационные чары с комнаты, набрать в грудь побольше воздуха и переместить двоих волшебников так же просто и уверенно, как саму себя, — Гермиона все это проделала почти на автомате. Крутанувшись на месте и крепко сжав выскальзывающую ладонь, в следующую секунду уже она оказалась на мощеном тротуаре посреди широкой улицы ночного Лондона.

Ярко светились неоновые вывески магазинов, пестрой лентой убегая в разные стороны от старого кирпичного здания универмага «Чист и Лозоход лимитед». Практически пустынная улица, за исключением стайки магглов преступного вида у фонаря напротив, никак не отреагировала на тихий хлопок и появившуюся прямо у грязной, мутной витрины ведьму со своей ношей.

Гермиона назвала уродливому манекену цель своего визита, и вскоре следом за ней сквозь холодную завесу в менее шумную, чем обычно, но вовсе не спящую больницу, проплыла бессознательная Морган.

Пухлая блондинка, окинув равнодушным взглядом процессию, еще даже не приблизившуюся к столу, нажала кнопку на невзрачном сером аппарате и монотонно пробубнила:

— Случай один-девять, целитель Фрейя Хель в приемную.

В следующую секунду несколько волшебников в светло-зеленых халатах выросли, как из-под земли, резво перехватив Софию и уложив на самолевитируемые носилки, и так же скоро скрылись за широкими двойными дверьми, где их уже ждала высокая сухопарая женщина в лимонно-желтом халате и распоряжалась, в какую палату поместить пациентку.

— Имя, дата рождения, — привет-ведьма бесцеремонно отвлекла Гермиону от наблюдения.

— София Снейп, — автоматически ответила Гермиона, пробегая взглядом по поэтажному указателю, — двадцать второе декабря 1980 года. И боюсь, что вам придется вызвать целителей с пятого этажа.

* * *

Пожиратели смерти, отвлекшиеся на бойцов Ордена Феникса, перестали атаковать купол защиты, а вспышки заклятий от битвы, развернувшейся за разрушенным фасадом дома, не давали сколько-нибудь яркого света — и грязный, перепачканный в копоти мальчишка казался безжизненной куклой, брошенной на траве беспечным ребенком.

— Не вздумай умирать, Поттер! — прошипел Снейп, отвешивая тому очередную оплеуху. Пальцы переместились на шею, в тщетной попытке уловить ниточку пульса. — Энервейт! — Тишина. Или может, звон в ушах да подрагивающие руки мешали сосредоточиться. — Давай же, Поттер! Энервейт!

Со стороны завалов послышался грохот отбрасываемых плит, и Северус шестым чувством ощутил, что его Хозяин вот-вот покажется в зоне прямой видимости. Какими словами он отблагодарит своего слугу, увидев тщетные попытки привести в чувство его врага?

Вложив в руку Поттеру его волшебную палочку, Снейп с наслаждением еще раз ударил мальчишку и испытал огромное облегчение, когда тот дернулся.

— Не убивайте ее! Только не Джинни! — смешался сиплый шепот с испуганным стоном, когда Гарри схватился за голову. Северусу подумалось, что если бы с его губ сорвалось другое имя, Поттер никогда бы не дожил до пророческой схватки с величайшим темным волшебником: Снейп придушил бы его собственными руками, не дав даже возможности сдвинуться с места.

— Поттер, у тебя тут осталось одно дело, — благожелательно сообщил ему Снейп и обратил внимание, как надежда магического мира подслеповато щурился, пытаясь разглядеть своего спасителя.

Послушно прилетевшие на раздраженное «Акцио!» очки Северус сунул в ладонь мальчишки и перехватил его правую руку, когда тот с явно нехорошими намерениями, попытался нацелить на него свое единственное волшебное оружие.

— Я поймал его, мой Лорд, — громко крикнул Снейп, хотя уже знал, что в этом не было необходимости. Прямо за его спиной из разрушенного горящего дома, ступая по воздуху в полуярде над землей, появился Волдеморт.

В мгновение ока отпрянув на безопасное расстояние от Поттера, Северус отстраненно наблюдал, как, оскальзываясь пятками на траве и упираясь еще дрожавшими руками в землю позади себя, мальчишка в съехавших набок очках пытался подняться, чтобы продолжить дуэль.

— В этой истории пора поставить точку, — прошипел Темный Лорд и прочертил волшебной палочкой в воздухе до боли знакомый символ. — Авада Кедавра!

Сердце пропустило удар — зеленая вспышка, казалось, растягивая каждую долю секунды до размеров вечности, достигла тела Гарри, который даже не успел поднять волшебную палочку, чтобы защититься. В то же мгновение раздался страшный, нечеловеческий крик, а из хрупкой мальчишеской фигурки в защитный купол ударил столб темного дыма, завис над домом бесплотным черепом и растворился в воздухе, сжигая вместе с собой защиту над разрушенным маггловским домом.

Создатель уничтожил свое творение.

 

Отведя глаза от темной метки, Снейп автоматически отметил несколько вещей: с разных сторон к дому хлынули черные волны сражавшихся с орденцами Пожирателей смерти, а их предводитель — Темный Лорд, отброшенный силой убивающего проклятия на землю, — как восставший из могилы лич, взлетел, становясь на ноги. И лишь заметив стоявшего на другой стороне лужайки волшебника в рваном синем плаще, Северус понял, что ему еще предстоит второй раунд.

Кингсли и Долохов, сражавшиеся так свирепо, что казалось, будто у каждого из них в руке вместо волшебных палочек были ослепительные молнии, заслонили собою на мгновение противника, позволяя Северусу избежать ненужной потасовки с Балортом. Пожиратель смерти находился в выигрышном положении: Бруствер пятился спиной в попытке сдержать натиск.

Снейп знал, что теперь, когда он потерял хрупкую связь с амулетом, Буревестник для его древнего хозяина стал выглядеть, как яркая точка на радаре, и поэтому, даже рискуя попасть под случайные проклятья, стремился слиться с толпой. Его глаза неотрывно искали только одного бойца в битве: женщину, которая, раскидывая непростительные заклятия, должна была прокладывать себе путь к Темному Лорду.

Но ее нигде не было видно.

Ударить Ступефаем Руквуда, теснившего МакГонагалл вдоль низкой живой изгороди у маггловских домов; прикрыться щитом от коронного приема Аластора Грюма; зеленым всполохом убивающего проклятья поприветствовать Сивого, зависшего над бессознательной Тонкс и явно слишком зажившегося на этом свете; Северус мелькал то тут, то там, вмешиваясь лишь по необходимости и ни на секунду не забывая о цели своих поисков.

И вскоре удача ему улыбнулась.

Неподалеку от поляны, на которой снова бились два брата, за силовым кругом стояла Беллатриса Летрейндж и, лишь иногда отвлекаясь, чтобы бросить в кого-либо проклятье, следила за боем.

— Наслаждаешься, Белла? — томно шепнул ей на ухо Снейп, бесшумно возникнув за спиной. — Если бы я оказался врагом, ты бы уже умерла, — добавил он, когда ведьма стремительно обернулась и уткнула ему в горло кончик волшебной палочки.

Она не отреагировала на колкость, лишь сделала шаг в сторону, чтобы иметь возможность наблюдать за боем Волдеморта, не выпуская из поля зрения своего недруга.

— Ты мерзкий дамблдоровский ублюдок, Снейп, а не враг, — бросила она в ответ и с криком кинулась грудью на барьер, словно надеялась помочь или предупредить: толстые плетеные корни одинокого ясеня, раскинувшего свои ветви за спинами сражавшихся волшебников, повинуясь воле Балорта, оплетали Темного Лорда, чтобы навечно привязать к земле. И лишь когда Волдеморт освободился, Белла перевела дыхание и продолжила: — Бьюсь об заклад, ты убил старого маразматика не потому, что предан нашему Хозяину, а потому что тебе это было выгодно…

Конец речи оборвался, потому что Северус толкнул поглощенную боем Лестрейндж на землю, а сам отпрянул в сторону. В дерево, рядом с которым они стояли, ударил зеленый луч убивающего проклятия, и Снейп был вынужден оглушить Гестию Джонс, которая, в общем-то, никогда не вызывала у него особой нелюбви, чтобы не дать Беллатрисе отыграться за покушение на свою драгоценную жизнь.

— Знаешь, думаю, теперь, перед самым концом этой битвы я могу быть с тобой откровенным, — усмехнулся он чуть погодя. — Все эти годы я был вынужден разыгрывать преданность Ордену Феникса лишь потому, что Альбус связал меня Маркой крови. Он никогда не был наивным глупцом, каким считал его Темный Лорд. И именно поэтому я за все это время смог добыть так мало информации сверх того, что директор желал донести до ушей Хозяина.

Северус не спешил, несмотря на то, что вокруг кипел бой. Преимущество переходило то к защитникам Поттера, то к Пожирателям смерти, но и тех, и других для его выхода на сцену было еще слишком много. И Темный Лорд был еще слишком силен.

Лестрейндж лишь рассмеялась на его слова.

— Думаешь, я поверю, что ты поэтому выпросил индульгенцию для своей грязнокровки после смерти Дамблдора? Да ты еще глупее Люциуса, если считаешь, что я куплюсь на такую очевидную ложь! И еще, Снейп, — Беллатриса одарила его коротким, жалящим, как укус змеи, взглядом, — если ты думаешь, что я не знаю о том, что сгоревший в Хогсмиде дом, в котором нашли тело моего зятя, принадлежал тебе — ты крупно ошибаешься. Я точно знаю, куда мои совы приносили тебе ингредиенты. И если на самого Малфоя мне глубоко наплевать, то одно то, что ты причинил Нарциссе столько боли, я не прощу.

— Что ты задумала? — похолодев, потребовал Северус. Можно было бы пробиться сквозь завесу окклюменции в ее разум и выяснить все самостоятельно, но потерять связь с реальностью, пусть даже на несколько долгих минут, когда вокруг проносятся вспышки заклятий, — просто верх глупости.

— О, малыш Севви испугался за своих маленьких шлюшек? — издевательски пропела она, глядя в побледневшее лицо Снейпа, даже на мгновение позабыв о своем сопереживании поединку Волдеморта. — Рудольфус пообещал мне все сделать по-маггловски, чтобы не нарушить магическое поле твоей конуры. Ты вернешься, а все уже кончено! — с наслаждением добавила она и охнула, когда Северус с едва заметным движением кисти выбил заклинанием из ее руки палочку.

— Знаешь, Белла, — медленно прошептал Снейп, приблизившись к ее лицу и плотоядно всматриваясь в расширенные от страха зрачки, — а ведь я хотел по-хорошему. По согласию, так сказать, — зловеще ухмыльнулся он. — Но ты не оставила мне выбора — придется действовать грубо и быстро. Знала бы ты, как я рад, что оставил твоего ублюдка гнить заживо, и не отравил сразу… Кровь Реддлов ныне так в цене… Нет-нет, не надейся, милая Белла, — удержав попытавшуюся вырваться ведьму, утихомирил ее Северус, — пришло время искупать все свои грехи. Империо!

И еще раньше, чем Лестрейндж начала бы сопротивляться Империусу, Снейп отдал ей мысленный приказ разбить рубин в Буревестнике: такой хрупкий в ее руках, и неразрушимый — в его.

Длинный серый булыжник под ногами заблестел от алого крошева драгоценного камня, едва стоило Белле опустить на него руку с амулетом. И в следующее мгновение Лестрейндж зашлась в кашле, а ярко-красная кровь брызнула на осколки рубина. Рука ее, казалось, прикипела к серебряному диску, иссыхая на глазах, вены надулись, а сухожилия и кости явно проступили под пожелтевшей пергаментной кожей.

Не только кровь вытекала из ее тела. Изо рта, глаз и ушей хлынул поток серебристо-голубых нитей, и чем больше тело Беллатрисы походило на скелет, обтянутый кожей, тем ярче сияла фигура напротив нее, сотканная из переливающихся воспоминаний.

Лишь когда Белла, последний раз захрипев, повалилась на бок, призрак — воспоминание? — юной девушки в длинном белом платье отвернулся от Снейпа и прошел сквозь энергетический барьер вокруг сражавшихся темных волшебников так легко, будто даже не заметил преграды.

Казалось, время замерло. Как круги на воде от центра битвы распространялось оцепенение. Ближайшие к Эреде волшебники застыли, не договорив заклинание или не завершив пасс волшебной палочки, а темный муравейник людей в отдалении шевелился преувеличенно медленно, будто каждое движение сковывали толщи воды на дне океана.

Дева шла сквозь время, такая, какой была до кровавого ритуала. Светлая, тонкая, не опороченная губительным ростком рода Балорта внутри себя — последней подстраховкой ее возлюбленного, стремившегося к вечной жизни, — и бесконечно прекрасная, как вейла.

Нежным, ласковым жестом коснувшись шрама на щеке Балорта, Эреда обняла его тонкими руками и растворилась, не оставив после себя даже следа.

Время вернуло себе привычный бег, а Буревестник, как на замедленной колдографии, невесомыми серыми хлопьями пепла лениво и тягуче ссыпался на землю в горстку праха у изодранной заклинаниями и обглоданной огнем темно-синей мантии.

Никто не заметил в общей суматохе его исчезновения.

Министерские запреты на перемещение рухнули вместе с куполом защиты, а бравые мракоборцы, подоспевшие, как всегда, вовремя, едва успевали связывать Пожирателей смерти антиаппарационными чарами.

И в то же время Северус не сомневался, что чуть позже его соратники, и с той стороны, и с другой, взроют землю носом, но отыщут его аппарационный след. Одно перемещение, скручивающее все внутренности в тонкий жгутик, второе, третье… И лишь появившись недалеко от Коукворта, Снейп взмыл в чернильное небо над скоростным шоссе и полетел в сторону темнеющей проплешины на ярко освещенном силуэте города — в сторону промышленного квартала на отшибе, — чтобы быть точно уверенным в том, что у дома в тупике Прядильщиков его не поджидал Рудольфус.

Черный столб дыма, поднимавшийся со стороны фабрики, Северус заметил уже через несколько секунд. Не желая признавать, что опоздал, он зловещим смеркутом опустился в темный проулок между соседними домами и, тяжело привалившись к стене, поднял глаза на свое догорающее жилище.

Обгорелые, закопченные кирпичи в мутном зеленом свете метки, зависшей над провалившейся крышей, темнели на громаде здания, словно язвы на теле безнадежно больного; оконные рамы превратились в черные угли. И стойкий, тошнотворный запах бензина и гари завис ядовитым облаком в узких улочках.

Не в силах сдвинуться с места, Снейп вглядывался в провисшую на петлях дверь, которую сам же запер перед уходом, чтобы его женщина не сбежала к Поттеру…

Какие-то секунды изображение перед глазами плыло, а в ушах стоял оглушительный звон, но зеленая молния, озарившая улицу на мгновение, была слишком знакомой, чтобы просто проигнорировать ее.

Мучительно пытаясь вслушаться в голоса, Снейп ни на миг не отрывал взгляда от своего жилища, вылизанного сверху донизу языками пламени.

Кирпичное здание не сложилось карточным домиком, как коттедж в Хогсмиде, когда Северус решительно и беспощадно предал огню все, что могло уличить его дочь в преступлении, но обвалившиеся перекрытия не давали даже хрупкой надежды на спасение: они не могли выжить…

— Они не могли выжить! — послышался невдалеке высокий жалобный писк, и Снейп, вырвавшись из своего кошмара, без труда опознал в говорившем Питера Петтигрю. — Ты не заставишь меня войти в этот дом! Я подчиняюсь только Темному Лорду, а не тебе и твоей жене!

— Еще как заставлю! — рыкнул Рудольфус. — И эту маггловскую белобрысую шваль оставлю на пороге, как напоминание о том, что ждет предателей! Или ты хочешь занять его место?

Хвост заскулил, а Северус понял, что если немедленно не выйдет из своего укрытия и не отыщет под завалами своих женщин, то сойдет с ума.

Это было даже не сложно. Грузное тело Петтигрю осело на землю еще раньше, чем погасло очередное изумрудное пламя в проулке, а Рудольфус, даже не успев направить на Снейпа волшебную палочку, повалился на спину, не выдержав ударной мощи заклинания Сектумсемпра.

Хватаясь узловатыми пальцами за щербатые булыжники на мостовой, Лестрейндж был обречен захлебнуться в собственной крови, как четвертью часами ранее его жена. И кто сказал, что справедливости не существует?

Позже, вспоминая об этом, Снейп даже не был уверен, что случилось раньше: он отправил дотошное «Гоменум ревелио» обыскивать каждый угол в доме или кинулся в еще неостывшее, наполненное едким дымом здание, отбрасывая черные тлеющие доски, чтобы зубами выдрать у смерти близких людей.

Но ни заклинание, ни мертвая тишина не убедили его в том, что под поваленными стеллажами не было живых.

Лишь через двадцать минут безуспешных поисков все еще неспособный смириться с потерей своей жены и дочери Северус опустился на колени, разглаживая в руках обгоревший по краям, но чудом уцелевший клочок пергамента со словами: «Прости, но я не мог поступить иначе».

На звонкое эхо хлопка за своей спиной Снейп не обернулся, но испуганный крик «Северус!» заставил его тут же подскочить к оконному проему, усыпанному осколками лопнувших стекол.

Заплаканная, растрепанная, как взъерошенный воробей, Гермиона стояла ровно по центру дороги между соседним пустующим домом и его сгоревшей конурой и переводила растерянный взгляд с трех тел, оставленных невдалеке от двери на его лицо и обратно.

— Ты жива, жива, жива… — шептал Снейп уже в следующую секунду, лихорадочно ощупывая руками лицо жены и боясь поверить в то, что перед ним не плод его воображения.

— Что здесь произошло, Северус? — так же тихо спросила Гермиона через некоторое время, которое провела прижавшись к его груди — не вздохнув лишний раз, не шевельнувшись, чтобы случайно не увидеть трупы на мостовой. — Кто… это?

Скользнув равнодушным взглядом по отвратительному натюрморту, Снейп разом отрезвел от своей пьянящей радости и просто ответил:

— Хвост, Лестрейндж и, судя по всему, маггл, который должен был исполнять роль Люциуса.

Лили была отмщена, а Рудольфус поплатился за интриги своей сумасшедшей женушки — все сложилось как нельзя лучше.

Иногда ради любви люди делают страшные вещи. И в этот день, сражаясь со всей яростью и свирепостью, на которые только был способен, Северус украл жизней столько же, сколько за два года своей верности Волдеморту, но сожалел он только о том, что Гермионе довелось увидеть его в облике чудовища.

Воспоминание о своей темной стороне потянуло за собой другие, и Снейп, едва отодвинувшись, чтобы посмотреть в лицо женщине, так неожиданно ставшей центром его вселенной, спросил:

— Где София?

И оказался совершенно не готов к тому, что, сметая все едва наметившиеся рамки спокойствия, ее сознание затопила паника. С трудом сглотнув и поспешно опустив глаза, Гермиона с какой-то отчаянной решимостью ответила:

— Не здесь. Я все расскажу тебе, но только не здесь.

— Где она? — настаивал Снейп, попытавшись приподнять ее лицо за подбородок, чтобы узнать правду незамедлительно.

Но строптивая гриффиндорка вырвалась из его объятий и отступила на шаг.

— Просто поверь мне, — повторила она его слова и отвернулась.

 

За все то время, что Северус разбирался с телами бывших Пожирателей смерти и останками своего жилища, Гермиона ни разу не взглянула в его сторону и не проронила ни слова. Даже когда они вместе просочились сквозь тонкую соломинку аппарации и оказались на краю незнакомой деревни перед раскинувшимся лиловым морем вересковой пустоши, она не вышла из своего оцепенения, чтобы спросить, куда они попали.

В попытке сломать тревожную, напряженную тишину Снейп сам привлек ее внимание:

— Мы на окраине Насыпного Нагорья в Йоркшире. Коттедж «Сонный улей».

— «Сонный улей»? — нахмурившись, переспросила Гермиона, и сразу после этих слов Фиделиус признал ее доверенной, а из земли, словно огромный грязно-желтый побег, проклюнулся, стремительно увеличиваясь в размерах, трехэтажный дом с бурой соломенной крышей и возвысился вытянутым куполом над изрядно заросшей садовой изгородью.

— Убежище Альбуса, — только и сказал Снейп на растерянный взгляд своей жены.

 

Казалось, что между двумя людьми, сидевшими в чужой старомодной гостиной, выросла стена — так глухо и безжизненно падали слова в тишину.

— Ты больше не проклят, — без объяснений, отводя взгляд. — Единственное условие Ребекки — правда. София должна была узнать все. — Северус промолчал, и это, судя по всему, заставило Гермиону решиться на подробный рассказ. Коротко, сухо, отрывисто — будто пересказывала параграф учебника, с автором которого она не согласна. — После того, как ты ушел, дневник открылся случайно — стоило лишь Софии взять его в руки. Около полуночи она снова упала с лестницы, когда попыталась спуститься в лабораторию за зельем. Я аппарировала нас обеих в Мунго. Некоторое время София была без сознания, а потом, когда я зашла к ней в палату… — и голос Гермионы сорвался.

Она прикрыла лицо ладонями и несколько секунд собиралась с силами, чтобы продолжить. А Снейп до боли стискивал кулаки, впиваясь ногтями в кожу, лишь бы не допустить в свою голову мысли о том, что София выжила. Благородные гриффиндорцы так любят продлевать агонию: вместо того, чтобы сразу отсечь больную часть тела — сказать, что Морган умерла и покончить с его мучениями, — они будут пытать раскаленными щипцами надежды до самого последнего слова.

— Жизненные показатели падали, а целители не могли понять, в чем причина… Мерлин, ну откуда этим законопослушным людям знать о таких страшных ритуалах?! Они пытались, я видела, но так и не смогли… — и все равно Гермиона осеклась. Отняла руки от покрасневших глаз, бросила беспомощный взгляд на Снейпа, но так и не нашла в себе силы закончить фразу. — Нет, нет, я не могу произнести это… — послышался в тишине ее сдавленный всхлип.

Снейп сидел не двигаясь, не отрывая застывшего взгляда от склоненной вздрагивающей макушки Гермионы. Даже если бы он хотел пошевелиться, то не смог бы — бессмысленное, беспомощное оцепенение сковало не только его чувства, но и тело. Лишь сердце в груди заходилось истерикой, захлебываясь кровью и пытаясь вырваться прочь из грудной клетки.

Как он смог потерять то, что еще не обрел?

Как он смел, догадываясь о том, что Буревестник говорил правду, надеяться, что это — ложь?

— Значит, Балорт был прав, — с горькой усмешкой спустя несколько мгновений произнес он и, разжав кулаки, сдавил подрагивающими пальцами виски. — Я стал катализатором ее смерти. Я предал ее.

Гермиона затихла.

— О чем ты говоришь?

Снейп снова скривил губы в подобии ухмылки, и, судя по тому, как вздрогнула его заплаканная возлюбленная, оскал вышел слишком мерзким даже для него.

— Балорт в моих кошмарах был весьма разговорчив. Он пытался убедить меня, что София обречена и скоро все равно погибнет — без амулета лишь быстрее. И даже подозревая, что он говорил правду, я решился уничтожить медальон. Я сделал выбор. И он оказался неверным.

— Ты не виноват! — убежденно прошептала Гермиона. — Ты не мог поступить иначе! Ты не мог позволить этому монстру переродиться!

— Балорт мог переродиться только в своем роду по мужской линии, — безжалостно подавляя эмоции, ответил Снейп. Он не мог позволить себе сорваться — его боль, его злость и ненависть к себе могли бы обернуться разрушительным стихийным выбросом, таким же, как и шестнадцать лет назад в ночь смерти Лили, когда его, заживо погребенного, нашел Дамблдор. — Последним из Реддлов был ребенок, которого носила Лестрейндж, и который, благодаря моим усилиям, даже не должен был появиться на свет. Да, — кивнул Северус, — то самое зелье. Так что, род Балорта в любом случае прервался бы, а София имела все шансы прожить еще много лет под защитой амулета.

— Ты ничего не знаешь о последней жизни Балорта, чтобы говорить так, — возразила Гермиона тихо и решительно. — Кто бы дал гарантию, что в момент смерти этого тела какой-нибудь неизвестный незаконнорожденный сын Балорта не стал бы новым вместилищем для неприкаянной души и не получил бы свою отличительную метку — тот самый шрам на лице?

Ее бесстрастная отповедь стала последней каплей. Куда делась его правильная, справедливая гриффиндорка? Как она смела успокаивать его, раскладывая по полочкам циничный размен пешки на ферзя? И не она ли говорила, что тоже прикипела душой к этой маленькой мерзавке?

Где та Гермиона, которую он любил?

— Ничто из твоих слов не отменяет главного, — прошипел Снейп в ярости. — Я все же стал тем ублюдком, которого видели во мне и Ребекка, и ты. Я убил своего ребенка! — бросил Северус признание под ноги своей лицемерной возлюбленной. Слишком болезненное и слишком откровенное, чтобы и дальше прятаться за видимостью равнодушия.

И чувство вины поднялось из самой глубины души, почти привычно обхватывая горло стальными пальцами. К глазам подкатила обжигающая волна давно забытых, предательских, позорных слез, и Снейп, вскинувшись с кресла, отвернулся к окну, не желая выказывать свою слабость.

— Не говори так! — воскликнула за его спиной Гермиона, а потом испуганно вскрикнула: чайный сервиз и стекла в вычурном серванте лопнули, обдав ее градом осколков.

«Тебе мало? Еще и Грейнджер решил угробить?» — беззвучно рыкнул Снейп сам себе, обернувшись и увидев, как крохотные алые бисеринки крови выступили на нескольких ссадинах на виске и над бровью Гермионы. Но ни залечить царапины, ни ответить Гермиона ему не дала.

Она обхватила его лицо ладонями, не позволяя отвести взгляд, и со слезами в голосе прошептала:

— Я не смогу солгать тебе. Я думала, что получится, но я не могу! — Северус стоял так близко к своей жене, что видел каждый золотой лучик на радужке ее глаз, но слова, казалось, не долетали до его сознания. — Посмотри все сам, — попросила она через мгновение, а Снейп, наконец, понял, что мешало ему понять Гермиону: мерзкое, ненавистное чувство, которое всю жизнь издевалось над ним, — надежда.

Плотные пергаментные страницы с зелеными чернилами проскочили мимо обрывком воспоминаний, и Северус вместе с Гермионой подлетел к распластавшейся на полу Морган.

Больница святого Мунго, бессмысленные метания под дверьми палаты, суровый взгляд целителя Хель. «Мы делаем все возможное, миссис Снейп. Жизненные показатели нестабильны. Судя по заключению моих коллег, причина в какой-то неизвестной болезни или проклятии — ваша падчерица медленно угасает. Мы считаем, что она нуждается в карантине», — отбивает дробью целитель.

Еще более бледная, чем обычно, София на кипенно-белых простынях в отдельной палате. Издевательский взгляд: «Падчерица? Это даже не смешно!»

А потом долгий рассказ, который то и дело прерывает Морган отборной бранью. И жалкая просьба сказать всего одну фразу: «Я прощаю тебя, Северус Снейп». Но разве могла девчонка после всего, что ей открылось, простить?

Как истинная дочь своего отца, она попыталась извлечь свою выгоду и обменять свою свободу на ложь. «Непреложный обет, — отрезает Морган. — И тогда я готова буду даже признаться в любви этому сукину сыну».

Гермиона опускается на колени на жесткую больничную койку и берется с Софией за руки — правой за правую. Целитель неодобрительно поджимает губы, но не произносит ни слова: Морган вручила ей за молчание маленькие серебряные ножны, усыпанные драгоценными камнями, которые стянула с голенища, — и скрепляет их обет.

— Обещаешь ли ты, Грейнджер, сказать Северусу Снейпу о моей смерти?

— Обещаю, — звучит в ответ, и тонкий язык пламени опутывает их сомкнутые руки.

— Обещаешь ли ты, что не станешь искать меня или мою могилу и не позволишь этого сделать Снейпу?

— Обещаю.

И дрогнувшим голосом София требует последний обет:

— Обещаешь ли ты принять Патрисию, как родную дочь, когда я оставлю ее тебе?

— Обещаю, — в последний раз отвечает Гермиона, и третья нить сплетается с остальными.

— А еще мне нужен Майки, — нахально заявляет София через мгновение. — И мне все равно, как ты будешь объяснять это Снейпу.

Лживые слова прощения — Морган, последний взгляд на обессиленную, но довольную своей победой девицу и чуть менее довольного согнутого в три погибели домовика — Гермиона, и дверь в палату с щелчком закрывается за ее спиной.

А в коридорах Мунго паника: раненые мракоборцы, связанные незнакомцы в так хорошо узнаваемых длинных черных плащах… Снующие туда-сюда целители, Артур Уизли, бессмысленно смотрящий в стену и глупо улыбающийся.

Грюм, спеленатый в подобие смирительной рубашки, кидающийся к ближайшему мракоборцу и своим хриплым басом каркающий тому на ухо:

— Снейпа упустили, идиоты! Говорю вам, я своим глазом видел, как он кидался Авадой в мальца Поттера!

— Поттер жив! — огрызнулся молодой мракоборец, державший Грюма за плечо, и передал свою ношу двум волшебникам в светло-зеленых халатах.

Гермиона выскочила сквозь холодную завесу, пока ее никто не заметил, и закрыла глаза. Неприятная секунда аппарации, и она оказалась в узком проулке у своего догорающего дома.

— Глупая, — вынырнув из воспоминаний своей жены, прошептал Снейп и зарылся носом в ее невыносимые волосы. — Неужели ты думала, что сможешь скрыть все это от меня?

— Нет, на самом деле, — покачала Гермиона головой. — «София умерла» — слишком ужасный приговор, чтобы прозвучать раньше, чем ты все поймешь. Я не смогла произнести эти слова сразу, как только поняла, сколько боли доставлю тебе своей ложью.

— Морган выбрала неверную формулировку, — с облегчением подтвердил Снейп. — Ни ума, ни хитрости. — И рассмеялся, когда Гермиона хмуро глянула на него. — Спасибо тебе, — шепнул он тихо.

 

Так они и стояли еще долгое время, пока не послышалось деликатное «кхм-кхм» и на картине над камином не появился хозяин дома. Или — бывший хозяин?

Гермиона отстранилась.

— Кто бы мог подумать, что я найду вас именно здесь? — обрадовался Дамблдор. — Мисс Грейнджер, я хотел бы передать вам, что мистер Поттер очень обеспокоен вашим исчезновением.

— Миссис Снейп, — холодно поправил его Северус.

— Ну конечно! Миссис Снейп! Прошу прощения за свою невнимательность! — пробормотал Альбус, словно сам себе, но лукавый блеск в глазах и легкая улыбка, тронувшая его губы, никого не смогли бы обмануть. И ровно в тот момент, когда Гермиона перебила его вопросом «Никто из Ордена не погиб?», веселость схлынула с лица Альбуса, как морская волна с песчаного берега. Дамблдор понуро склонил голову, будто дряхлый старик, придавленный тяжестью утраты, и, так и не ответив, в упор посмотрел на своего бывшего коллегу: — Спасибо Северус, что довел это дело до конца и не позволил умереть хотя бы Гарри. Он уже достаточно оправился от потрясения и рассказал мне о твоей роли в прошедшей битве.

— Посоветуйте ему держать рот на замке, — нетерпеливо оборвал Снейп и отрывисто кивнул, давая ответ на невысказанный вопрос.

Дамблдор лишь пробурчал себе что-то в седую бороду и исчез с полотна, а Гермиона, проводив бывшего директора обеспокоенным взглядом, дала волю любопытству:

— И какая же у тебя была роль?

— Та, о которой болтает на каждом углу Поттер?

— А есть и другая? — вздернула бровь Гермиона, подражая своему мужу.

Вместо ответа Снейп вытащил из кармана пузатый флакон, наполовину заполненный тягучей, словно кисель, густой небесно-голубой жидкостью.

— Оборотное зелье? Но тебя же видел Грюм?

— Думаю, ты понимаешь, что ни предупреждение об опасности, ни амулет Поттер не принял бы от меня, но выступать и в бою под твоей личиной было бы слишком глупо. От Гермионы Грейнджер ожидали игры на стороне Ордена Феникса, а я — убийца и предатель, мог позволить себе убирать с дороги тех, кто мешался у меня под ногами, независимо от цвета их мантий, — бесстрастно ответил Снейп, а потом, все же сжалившись над молчаливым, но отчетливо ощутимым любопытством, зависшем между ними, добавил: — Я дал Ордену час форы, прежде чем сообщить Темному Лорду, что Поттер прислал тебе портал. И да, мне пришлось обмануть тебя — не было никакой ловушки.

— Но о чем Гарри мог рассказать директору? Как он узнал о том, что ты на стороне Ордена? — все также непонимающе хмурилась Гермиона.

Снейп недовольно скривил губы.

— Я никогда не был на стороне Ордена, Гермиона. Я никогда не стал бы, как старина Блэк, жертвовать жизнью ради пропагандируемых Альбусом эфемерных идей, — резко ответил Северус. Чуть погодя все же решил рассказать о битве — если откровенную издевку можно было назвать рассказом: — Нам всем крупно повезло, что Поттер не претендует на мировое господство, потому что его авадоусточивости мог бы позавидовать даже Темный Лорд. Балорт научил мальчишку не только отделять себя от паразитирующего в нем крестража, но и держать свои эмоции под контролем — основе окклюменции. Гермиона Грейнджер же перед битвой посоветовала дорогому Гарри сокрыть ментальными щитами свое «я», когда он будет сражаться с Темным Лордом, — очередная безумная идея Альбуса.

И я, и все остальные считали, что Поттер погиб, но Орден Феникса все равно продолжал сражаться: Минерва, кажется, и вовсе перемежала проклятья с нотациями. А потом Поттер внезапно выбрался из-под мантии-невидимки и попытался доказать всем, что не только дорос для Непростительных заклятий, но и научился поступаться своими святыми принципами ради победы. Ему хватило ума вступить в дуэль, когда МакГонагалл и Бруствер достаточно измотали Темного Лорда, и, наконец, использовать убивающее проклятье вместо банального «Экспеллиармуса». Конечно, ни могущества для сотворения такого заклинания, ни искренности в желании убить ему не хватило. И, продолжая дело великого Дамблдора, я был вынужден незаметно подтереть Избранному сопли, чтобы он не опозорился на виду у всех.

— Не может быть, — потрясенно прошептала Гермиона в ответ. А потом ее лицо озарилось искренней радостью: — Северус, значит, теперь тебе не придется больше скрываться? Теперь Визенгамот поверит твоим показаниям, и с тебя снимут все обвинения в убийстве директора?

— Гермиона, убийцы не становятся героями, — с безжалостной иронией остудил ее пыл Снейп. — И надеюсь, что теперь мозгов у Поттера хватит купаться в лучах славы, о которой он так грезил с тех пор, как впервые переступил порог Хогвартса, молча.

— Гарри не такой! — почти по привычке возмутилась Гермиона. — Ты никогда не был к нам справедлив, но это уже переходит все границы! Война окончена, так не пора ли тебе тоже сделать шаг к примирению, раз уж Гарри признал твою помощь хотя бы перед Дамблдором и наверняка готов будет признать твои заслуги перед судом?

И тогда Снейп сделал единственное, что могло заставить ее замолчать — он привлек ее ближе и поцеловал. Чувствуя его требовательные губы на своих губах, Гермиона поняла, что единственным ответом Северуса теперь и навсегда будет заявление о своих правах.

«Единственным мужчиной», — обещал ей Снейп несколько месяцев назад.

«Навсегда», — шептали его губы в их первую ночь после поимки ее в чудовищную кабалу магического брака.

«Миссис Снейп», — оборвал Северус Дамблдора.

И разве можно было после всего этого думать, что Снейп станет делать шаги навстречу Поттеру, который еще совсем недавно пытался добиться ее расположения? Поттеру, который нуждался и в самой Гермионе, и в ее помощи?

Поттеру, который, несмотря ни на что, продолжал любить ее искренней и беззаветной братской любовью?

Почувствовав холодность Гермионы, Снейп отстранился.

— Мне казалось, что после моих сегодняшних… — насмешливая улыбка коснулась его губ, пока он подбирал определение: — героических свершений, я заслужил более радушный прием. Или ты желаешь продолжить дискуссию, прежде чем отпраздновать со мной окончание войны?

Гермиона качнула головой. Покинуть кокон его теплых, пропахших гарью объятий было непросто, но еще сложнее было выдержать его тяжелый взгляд. Дождавшись, пока Снейп перестанет возвышаться над ней Эверестом и, последовав ее примеру, сядет на обитый ситцем диван, Гермиона собралась с духом и задала свой вопрос:

— Ты взял с меня клятвы, потому что знал — я попытаюсь вмешаться в предстоящий бой?

— И да, и нет, — нехотя признался Северус, слегка расслабив плечи. Неизвестно чего он ожидал, но, судя по всему, его опасения не оправдались. — Я рассматривал несколько вариантов, в том числе и связанных с победой Темного Лорда. Однако как бы ни обернулась история, я не хотел повторять свои прошлые ошибки, — печаль послышалась в его голосе на мгновение и растаяла, как дым. — Я не собирался терять тебя, Гермиона, ни в битве, ни на показательных казнях сторонников Ордена Феникса, коли таковые бы случились.

— Значит теперь, когда война окончена и мы победили, в них — клятвах — больше нет необходимости? — Снейп замер. Не услышав ответа, Гермиона сделала глубокий вздох и продолжила: — Северус, я хочу разорвать нашу магическую связь. Я хочу равных отношений.

И он усмехнулся. Слишком темной, слишком безжалостной вышла усмешка. Хотелось передернуть плечами, чтобы сбросить с себя липкое покрывало страха — а что, если она действительно ничего не знает о человеке по имени Северус Снейп?

— Гермиона, я предупреждал тебя, что это не игра. Я предупреждал, что намерен остаться единственным мужчиной в твоей жизни. Ты не поверила мне? — тихий голос ласкал, но смысл — ранил. — Ты признавалась мне в любви, когда я был Пожирателем смерти, так неужели ты откажешься от своих слов теперь, когда я, наконец-то, перестал им быть?

— Мне не важно, как тебя будут называть: Пожирателем или героем, — отрезала Гермиона, и, судя по тому, что Северус, сверливший ее взглядом, чуть искривил губы в подобии улыбки, его устроил ответ. — И да, я всегда верила твоим собственническим словам, потому что даже когда ты прогонял меня, даже когда ты делал мне больно, я никогда не чувствовала, что ты меня отпустил. Ты всегда был рядом, твой взгляд всегда преследовал меня и во снах, и наяву. Но и ты должен поверить мне — я не уйду. Я не брошу тебя. Неужели ты хочешь, чтобы однажды я возненавидела тебя так же, как ты — Волдеморта? — выдала она свой главный козырь и нахмурилась, когда Снейп схватился ладонью за левое предплечье, будто ожидал, что метка вспыхнет огнем. — Пора привыкать, что отныне это имя можно говорить без опаски, Северус. Ты должен довериться мне, — призвав на помощь всю свою убедительность, произнесла Гермиона.

— Нет, я не хочу, чтобы ты меня возненавидела, — тихо и даже как-то беспомощно признался Снейп, будто своими словами она выбила у него из-под ног землю. — Но доверять — это…

— Если ты скажешь, что доверять — больно, я тебя заколдую, — пригрозила Гермиона с жалким подобием улыбки на губах. — София говорила мне такие же слова.

— Есть гораздо более емкие характеристики, нежели банальное «больно», но — да, суть передана верно, — без тени иронии отозвался Северус. — Только вот Морган оказалась права: стоило ей единственный раз довериться, как ее тут же предали.

— Тогда о какой любви может идти речь, если ты не веришь мне? Чем отличаются наши отношения от рабства домовых эльфов, если ты в любой момент сможешь приказать мне «к ноге», и я буду вынуждена подчиниться? Как мы сможем сосуществовать рядом, если ты не будешь считаться с моим мнением?

Горькая усмешка повисла на губах Снейпа, словно он услышал что-то неприятное, но ожидаемое, и стерлась с его лица без следа, когда он заглянул Гермионе в глаза.

— Пусть будет по-твоему, — совершенно серьезно ответил он, вытащил из кармана мантии волшебную палочку и резко, но уверенно схватил Гермиону за руку.

Заклинания, похожие на песнопения, клубились, плелись тонкой паутиной чар. Воздух вокруг сомкнутых ладоней налился жаром, и первая из трех огненных нитей задрожала и лопнула, опалив кожу жалящими искрами.

Тиски страха, сжимавшие грудь Гермионы, казалось, чуть-чуть ослабли, — Северус ведь запросто мог отказать ей, играючи мог привести ей десяток доводов в защиту своего доминирующего положения, — и Гермиона знала, что сдалась бы под лавиной его аргументов. Всегда сдавалась. Но Снейп так легко пошел у нее на поводу, что начинало казаться, будто она неосознанно нанесла ему слишком глубокую рану: пробралась под все слои брони и ударила в единственное уязвимое место, о котором никто кроме нее не знал и не узнал бы никогда.

Размеренные слова незнакомых заклинаний становились все громче и могущественнее, и следом за первой тонкой лентой порвалась вторая. Боль в запястье от последней оставшейся раскаленной добела нити резала, но гораздо больше обжигал Гермиону взгляд ее мужа. Оттуда, из черной бездны на нее смотрел отверженный, раздавленный своим мучением мужчина.

Голос Снейпа звучал ровно. Власть, сила, уверенность — ничто внешне не выдавало его состояния. Но он сгорал заживо, он наступал на горло своим принципам и желаниям ради нее, полностью и безоговорочно отдавал ей в руки право принять решение.

И Гермиона в какое-то мгновение поняла, что уже не была так свято уверена в своей правоте, не желала того груза ответственности, который грозил упасть на ее плечи.

Она начала этот путь восторженной школьницей, совершенно глупо влюбившейся в своего учителя, которого даже не знала толком: кто бы дал точный ответ, заслуживал ли он того доверия, которое она питала? Все равно, что заходить в клетку с тигром без хлыста, наивно полагая, что силы твоей любви к зверю будет достаточно для его укрощения. Гермиона могла обжечься. Она могла быть сметена и раздавлена, если бы по какой-то насмешке вселенной недосягаемый профессор Снейп не полюбил ее в ответ.

Почему она, глупая, просила его признания перед тем, как согласиться на их магический брак? Как можно было не увидеть, что все это время с самого их первого поцелуя, даже причиняя боль, отталкивая ее и подавляя, Северус любил ее? Вот такой странной, эгоистичной любовью, которую Гермионе было никогда не понять, — исподволь направляя ее желания в нужное для него русло: чтобы захотела поверить, чтобы захотела изучить его и отдаться ему. Чтобы захотела выйти за него замуж.

Когда Гермиона впервые столкнулась с реальностью, было больно. Она едва не потеряла себя, пытаясь вписаться в систему координат Снейпа, где убийство и предательство оказывались допустимыми с десятком оговорок, а заботу можно было выразить сухим запретом.

И сейчас Снейп хотел привязать ее к себе. Посадить на длинную золотую цепочку и одергивать шлейку по мере необходимости.

«Почему?» — промелькнуло в ее сознании ослепительно-яркой вспышкой.

«Да неужели, глупая Гермиона Грейнджер, ты этого не видишь?» — спросила она сама себя в следующее мгновение.

Ведь все было очень просто: Снейп все еще не верил, что она его не бросит после всего, что он натворил или собирался натворить в будущем.

Он все еще не видел, что детская, восторженная влюбленность Гермионы в своего мрачного профессора, уступила место искренней и глубокой любви к нелюдимому Северусу Снейпу. Любви к Северусу Снейпу со всеми его недостатками и ошибками прошлого, только теперь действительно принимая его целиком, осознанно, а не из-за неумеренной доверчивости.

Но разве поверит Северус словам? В его фальшивом, циничном и ядовитом мире слова ничего не значили.

А Гермиона поняла, что все же потеряла ту невинность, которая освещала ей путь. Она не поступилась своей душой ради Малфоя — просто приняла, а не оправдала убийцу, — но вобрала в себя эту отравленную частицу Снейпов: способность хладнокровно переламывать неправильно сросшиеся кости, чтобы сделать лучше. В погоне за уважением к своим решениям, она делала больно тем, кого любит.

Она перестала доверять и верить.

Все эти мысли пронеслись в ее голове за доли секунд, и, еще раньше, чем осознала это, Гермиона с силой дернула руку, вырываясь из стальной хватки мужа. Лента огня, растянувшись до предела, врезалась в хрупкое запястье, острым лезвием распарывая кожу.

На глазах выступили слезы, но чем сильнее обжигала боль в руке, тем больше пыталась освободиться Гермиона.

Северус не договорил слова заклинания, и третья нить не лопнула со звоном, как предыдущие, свечение вокруг их ладоней погасло, оставив после себя лишь тонкий, кровоточащий порез ровно в том месте, где каленой проволокой алела лента огня — их последней клятвы.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделала? — поглаживая по волосам прильнувшую к нему жену, тихо спросил Снейп. Гермиона утвердительно качнула головой и в очередной раз едва слышно всхлипнула. — Глупая. Какая же ты глупая, моя мисс Грейнджер. Это только в сказках чудовище превращается в прекрасного принца. А я едва ли стану другим.

— А другой мне и не нужен, — прошептала она в ответ.

Северус вздохнул.

— Я думал, что ты — мое солнце. Но я ошибался. Ты сверхновая. Ты и все, что с тобой связано — катаклизм. Гермиона, ты превращаешь мою жизнь в хаос.

— Значит, теперь мы квиты, — улыбнулась Гермиона, и была вознаграждена усталым, но довольным «Действительно», послышавшимся сверху.

И теперь она была счастлива.

Тихо звякнул колокольчик у входной двери. Еще раньше, чем Гермиона успела снять с себя фартук с изображенной кружкой дымящегося кофе — подарок Джинни Поттер, тонко намекавший на единственный успех Гермионы в кулинарии, — и подойти ко входной двери, Северус уже появился в гостиной из лаборатории и настороженно застыл у отъехавшего стеллажа.

— Если это опять эта с-с...

— Да-да, я помню! — перебила его рассерженное шипение Гермиона. — Если это опять Скитер, то я передам ей твою угрозу облить ее отравой для навозных жуков.

Снейп ничего не ответил и продолжил с подозрением коситься на дверь. В кармане мантии он сжимал руку в кулак, и можно было не сомневаться, что в кулаке у него была зажата волшебная палочка.

Гермиона была почти уверена, что даже через десять лет после окончания войны он не сможет спокойно заниматься своими делами при звуке аппарационной сирены, раз уж за прошедшие два с лишним года, так и не избавился от болезненной подозрительности и ожидания мести от преданных им товарищей. Одно то, что Гермионе удалось уговорить его сменить чудовищный визг на тихий звоночек, уже было огромным достижением.

Робкий стук в парадную потревожил тишину в комнате, и Гермиона приоткрыла дверь, в следующую же секунду распахивая ее, ахая и делая шаг назад. Снейп тут же подлетел к проему и застыл рядом, будто со всего размаху налетел на невидимую стену.

Майки в серой наволочке с застиранным гербом Хогвартса, нашитым на груди, стоял за порогом, держа за руку хмурую черноволосую девочку одного с ним роста. Отвесив поклон, домовик протянул свернутый пополам лист бумаги и проблеял:

— Хозяйка София поручила Майки найти дом хозяина Снейпа и остаться служить маленькой мисс.

Не предложив гостям пройти дальше прихожей, Снейп недоуменно заломил бровь и принялся читать исчерканный карандашом листок, а Гермиона, опустившись на колени, чтобы не смотреть на девочку сверху вниз, протянула ей ладошку для рукопожатия. Рукав задрался, обнажая часть белесого шрама на запястье и заставляя радушную хозяйку тут же одернуть ткань, чтобы не напугать гостью.

— Будем знакомиться? — мягко спросила она, но малышка все равно прижалась к домовику и с опасением посмотрела на протянутую ей руку. — Патрисия, меня зовут тетя Гермиона…

— Ребекка, — перебил ее Северус, и по заигравшим на его щеках желваках Гермиона поняла, что он изо всех сил пытался сдержать злость. Сжав в руке письмо, будто пытаясь задушить бесстрастное послание, Снейп продолжил: — Эта маленькая дрянь посчитала, что вокруг меня недостаточно напоминаний о том, что я сделал. Ребекка Морган, — выплюнул он, но, взглянув в черные испуганные глаза девочки, осекся. Сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки и, отвесив принятый колдовским этикетом короткий поклон, представился: — Мистер Снейп, рад знакомству.

Гермиона лишь поджала губы, переводя взгляд с ребенка, боявшегося произнести даже звук, на Северуса и обратно.

— Думаю, — заговорщицки прошептала она, когда муж направился в сторону лаборатории, — мистер Снейп разрешит тебе называть себя дядей Северусом, как только вы немного подружитесь.

— Только через мой труп! — бросил тот через плечо, и шкаф с новенькими книгами бесшумно прикрыл его мелькнувшую черным крылом мантию.

Гермиона вздохнула. Да, легкой жизни не ожидалось.

Но с другой стороны, когда с Северусом Снейпом было легко?

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату, Ребекка, — ласково предложила Гермиона и протянула девочке правую руку, не украшенную напоминанием о главном выборе в ее жизни.

А когда маленькая ладонь Ребекки сжала ее пальцы, Гермиона поняла, что сделает все возможное, чтобы ее семья была счастлива.

И невозможное тоже.

апрель 2009 — май 2016