Серые кардиналы (джен)

Я сидела, скрестив ноги по-турецки, на парапете набережной и мусолила в руках безнадежно остывший огрызок блинчика с Нутеллой и бананом. Уже минут десять я поглядывала на него и со вздохом оставляла на потом…

Дело было не в сомнительном вкусе, нет, с этим-то все как раз было в порядке… Тесто было пропеченным, а начинка — щедрой. Просто я пообещала себе, что сбегу, как только доем. Но вот незадача: сбегать не хотелось совершенно.

Из ресторанов и кафе, компактно облепивших фасады домов, которые выходили на набережную за моей спиной, неслась приглушенная мешанина из множества мелодий и песен, в которую на удивление гармонично вплетались крики чаек, шум волн и смех прохожих и поздних купающихся, никак не желавших уходить с пляжа.

Я умиротворенно вздохнула и прищурилась, всматриваясь в богатую палитру оттенков, переходящих от темно-фиолетового к красному и светло-оранжевому, которыми закат щедро раскрасил небо и океан. Легкий теплый ветер с запахом соли и йода добавлял очарования.

Мне было хорошо, тепло и спокойно. На душе было радостно и одновременно немного грустно. Совсем скоро мне предстояло вернуться в наше бунгало и собрать пожитки, чтобы утром следующего дня запрыгнуть в машину и двинуться в обратный путь…

— Я тоже буду скучать, — слегка толкнув меня плечом, заверил Тони.

— А кто сказал, что я буду? — максимально безразлично пожала я плечами.

— Ну да, скука требует времени, которого тебе никто не даст, — покладисто отозвался, парень, — а я буду. Вот как сегодня вернусь в бунгало так сразу и начну. Чтоб не откладывать в долгий ящик.

Я усмехнулась и со вздохом откусила микро-кусочек от блина.

Тони, появился в моей жизни на третий день после приезда в Лакано. Но обо всем по порядку.

Будто пытаясь максимально выбить нас из колеи, наш каникулярный марафон радовал контрастами назначений и развлечений. Из Каледонского леса нас, потрепанных и прокоптившихся у костров, выкинуло во внутренний дворик Патилов. Не знаю, кто был в большем шоке: мы, попавшие из леса в драпированную шелком, богато-украшенную и пахнущую пряностями восточную сказку, или хозяйка дома при виде частицы леса килограммов на двадцать, которую, в качестве грязи на обуви, мы принесли к ней на ковер .

От Патилов нас, надышавшихся благовониями, с горой полумагических поделок, которые мы, как хомяки, рассовали по карманам, закинуло в Лондонскую резиденцию Данбаров.

Вот тогда-то мы и выяснили, что папа Фэй сговорился с моими родителями и готовился отправить наш табор в школу серфинга ЮСПА*.

Мои родители изначально, как и все жители столиц, чисто на рефлексе, думали устроить нам прогулки по Лондону. Благо, за время жизни на периферии столицы они настолько натренировались на постоянно заезжающих друзьях и родственниках, что вполне могли бы профессионально водить экскурсии. По крайней мере по особенно знаковым и туристическим местам.

Другое дело, что для них посещение что Тауэра, что Биг Бена, что просто какого-нибудь туристического района, было настоящей каторгой. Толкучка, туристы, вопящие, вечно носящиеся и ничего на своем пути не замечающие дети… Как говорила Эмма: столицы могут любить только те, кто в них не живет. Несчастные родители готовились принести в жертву свой летний отпуск, посвятив его пятисотой по счету прогулке по «обязательной программе». Лето, смог, пробки, общественный транспорт и банда подростков для выгуливания… А ведь было еще и одно существенное обстоятельство: они понятия не имели, как расселить десять подростков на ограниченной жилплощади их квартиры.

Они ломали головы так и эдак, но тут спасителем с бутылкой бренди и предложением, от которого невозможно было отказаться, появился папа Фэй.

Времени на то, чтоб развлекать детишек, у мистера Данбара не было. Особого желания, похоже, тоже. Поэтому в один прекрасный день он возник на пороге квартиры моих родителей с заманчивым предложением скооперироваться и обойтись малой кровью в нелегком деле организации досуга для десятка тинейджеров.

Предложение отправить нас куда подальше — ну, то есть в специально для этого предназначенное место — обрадовало Эмму, а бутылка бренди и подчеркнуто деловой подход к вопросу — Дэна. Перебрав с дюжину вариантов, родители решили, что лучшим выбором будет спортивный лагерь во Франции.

На самом деле, эта идея была гениальной: мои родители могли отдохнуть и наведаться к мами Мими, отец Фэй — решить какие-то свои вопросы с коллегами с континента и спокойно продолжить заниматься делами. При этом не надо было ломать голову, чем нас занять и как за такой оравой уследить. И если Финниганы намучились, пытаясь объяснить хозяевам фермы странности нашего поведения, реакций или значения непонятных магглам слов, то в другой стране проблема таких "странностей" решалась сама собой. Ведь французы, кроме багетов, круассанов и любви к лягушачьим лапкам, всегда славились своим абсолютным и полным отсутствием способностей и желания говорить на иностранных языках.

Сказано — сделано.

Для начала всех ребят не-маггловского происхождения потащили покупать всякие пляжные принадлежности и одежду. Надо сказать, что с немагической модой ребята уже познакомились и чувствовали себя практически так же уютно в джинсах и шортах, как в мантиях. Но вот когда дело дошло до плавок и купальников… По сути скучное мероприятие превратилось в натуральный балаган.

Сначала Луна мертвой хваткой вцепилась в слитный купальник психоделической расцветки, только что не приговаривая: «моя прелесть». Несмотря на то, что ее размера в магазине не было, а бретельки самого маленького купальника из доступных на складе постоянно норовили слететь с ее покатых плеч, Лавгуд ни в какую не соглашалась примерить что-нибудь другое и отказывалась даже смотреть в сторону остального ассортимента. Мало того, примерив купальник, она наотрез отказалась снимать красивую тряпочку, и Эмме стоило прорвы нервных клеток убедить ее хотя бы надеть на свежекупленный кошмар верхнюю одежду.

— Но его тогда никто не увидит! — запротестовала Луна.

— И слава богу! — не выдержала Эмма. — У меня нет желания проверять прохожих на латентную эпилепсию — добавила она про себя.

Разобравшись с одной проблемой, мама, было, вздохнула с облегчением, но вскоре поняла, что рано радовалась. После Луны ей пришлось лететь на помощь Фэй и Парвати. Те осторожно, двумя пальчиками, как дохлых мышей, поднимали на уровень носа яркие клочки материи на тесемочках, рассматривали их, как монашки — Плейбой, и с ужасом в глазах кое-как возвращали на полки.

С такими скоростями выбор пляжных костюмов рисковал растянуться на неделю. Серьезно, то, какими глазами девчонки смотрели на купальники, можно было легко снимать для иллюстрации к слову «шок». И это долго могло бы служить источником всевозможных подколок.

Если бы не Невилл.

Дэн, большой любитель бассейнов, не глядя, сунул Лонгботтому плавки вместо куда более уместных пляжных шорт. Да не абы какие, a маленькие, ярко красного цвета с ослепительной белизны бечевками… Из разряда тех, что обтягивали настолько, что оставляли крайне мало пространства для воображения. Парень был в шоке, но показывать свое несогласие постеснялся и, собрав силу воли в кулак, мужественно поплелся в примерочную.

Забегавшаяся Эмма в это время подловила Дэна за попыткой вручить такой же кошмар, но ядовито-зеленого цвета, Гарри. Она, в отличие от мужа, более-менее разбиралась в подростковой моде и прекрасно знала, что тинэйджера за подобный наряд как минимум засмеют. Поэтому, вырвав из рук флегматично настроенного Поттера подсунутый Дэном ужас, вручила парню более подходящие для нашего возраста и оказии шорты.

Узнав, что Дэн спровадил Невилла мерить похожий ужас, она, не глядя, схватила другую пару и полетела к кабинкам. Надо отдать ей должное, даже озверев с юными магами, она не забыла постучать. Она даже спросила, примерил ли Лонгботтом плавки…

— Да, вот как раз на мне… — неуверенным слабым голосом донеслось из кабинки.

А дальше случилось непоправимое. Эмма сунула голову за занавеску, чтоб оценить, как сел размер, и одновременно предложить другой вариант. Пару секунд ничего не происходило, но вот Невилл оторвал взгляд от красного кошмара и, подняв глаза, осознал что у его позора появился свидетель…

Я думала, что побить рекорд Лаванды в день встречи с Красавчиком было нереально. Я заблуждалась. Оказывается, Невилл на пределе эмоций переходил на фальцет и мог легко взять верхнее "ля"…

Короче, из магазина Эмма выходила красная, как рак, бормоча под нос, что если она еще хоть раз… И что-то явно очень доброе про магов.

После интенсивного блиц-набега на маггловские магазины спортивной направленности мы упаковали чемоданы, забрались в арендованный по случаю мини-вэн, больше похожий на микроавтобус, и поехали навстречу океану, солнцу, волнам и прочим приключениям.

В ритм жизни в лагере мы влились быстро и без особых проблем. Рано вставать сонь приучили драконологи, после Каледонского леса вернувшиеся к Уизли. Никакой магии, затейники просто рисовали проспавшим усы, бороду или очки, а потом все равно будили и в таком виде вели на пробежку. Поэтому с тем, чтобы явиться на завтрак, потом разобрать доски и костюмы и по холодку гуськом двинуться на пляж, для нас никаких проблем не было.

Другое дело, что как бы ни гоняли нас Чарли и Дэмиан, к такому мы готовы не были.

Вот уже второй день наши занятия начинались с тренировок на суше. Для начала нас заставляли разогревать мышцы в нескольких упражнениях рудиментарной аэробики. Потом мы раскладывали доски на песке и с пол часа, как идиоты, прыгали на них из позы лежа в позу раскоряченной утки. И уже потом браво заходили в воду в надежде научиться «ловить волну».

— А они оптимисты, — охарактеризовала инструкторов добрая Фэй к концу первого занятия, потирая ноющие мышцы плеч…

Беда была в том, что чтоб ту волну поймать, для начала надо было догрести до того места, где ее нужно было ловить. А это значило — грести, лежа на плоской доске в условиях метровых и выше волн.

Кто пробовал, тот знает это волшебное чувство, когда волна подкидывает доску, которую ты по глупости держал в руках, прямо тебе в лицо; когда накрывшая тебя с головой масса воды сбивает с ног и закручивает, как в стиральной машине. Это "чудное" ощущение, когда, выныривая и отплевываясь, получаешь по голове или другой части тела выпущенной из рук доской… Это, конечно, приятных ощущений не вызывало. Но так ты, по крайней мере, мог быть уверен в местоположении этого орудия пыток. Ведь чертов спортивный инвентарь могло просто снести в сторону. И прыгай потом на одной ноге, когда другую, элегантно пристегнутую к Биковскому лонгборду, тянет черт знает куда! Но лучший момент, бесспорно, наступал, когда, наконец, собрав себя и доску в кучу, ты оборачивался к океану, полный решимости одолеть все трудности… только чтоб осознать, что у той волны, которой тебя только что накрыло, есть старшая сестра и она вот-вот снесет тебя к чертям собачьим.

Тем не менее, надо отметить, что некий прогресс все таки был, и на втором занятии Симус, Гарри и я таки прокатились пару раз с ветерком до пляжа. О том, чтобы использовать технику прыжка в позу раскоряченной утки и встать на доске, и речи пока не шло. Но уже это для нас было потрясающим достижением и мотивацией продолжить попытки.

Короче, в тот день мы были окончательно вымотаны и валялись тюленьими тушками на пляже, лениво наблюдая за игрой в волейбол. С десяток парней из нашего лагеря устроили турнир. Понять, как их вообще хватило на то, чтобы встать на ноги после штурма океанских просторов, мы, хоть убей, не могли.

Наши мальчишки присматривались к развлечению, явно прикидывая про себя, стоит ли пробовать научиться. У девчонок же, похоже, был другой интерес. Подающий из ближней к нам команды был на диво хорошо сложенным блондином. Выгоревшие на солнце волосы в сочетании с загорелой кожей смотрелись весьма и весьма неплохо. А огромное количество разноцветных плетеных браслетов на запястьях и подвеска из акульего зуба на шее довершали привлекательный и колоритный образ.

Парень явно знал, что хорош собой, и красовался. По крайней мере пытался. С другой стороны сетки, с многообещающей усмешкой, на него смотрел очень высокий темноволосый парень. За последние полчаса он не только играючи остановил все атаки красавчика. Он отбивал и, со снайперской точностью, один за другим, заколачивал мячи вблизи от блондина. Причем его подачи отличались такой скоростью и силой, что будь я на месте красавчика, послала бы и счет, и игру к черту, но конечности подставлять под снаряд не решилась бы.

Блондину манкировать своими обязанностями игрока, видимо, не позволяла гордость. И несмотря на то, что он не бросался «поднимать» все подачи, когда мяч летел четко в него, подставлял-таки под снаряд ногу или руку… Количество встреч тела с мячом можно было легко подсчитать по количеству ярко-красных круглых отметин на коже.

Когда мяч в очередной раз пушечным ядром врезался в песок в сантиметрах от ноги блондина под одобрительные крики команды соперника, парень взбеленился. Разразившись отборной бранью на французском, он потребовал у противника либо соразмерять силы, либо выйти из игры.

— Что такое, малыш, — ухмыльнувшись ответил темноволосый, — тебе не нравится, как я играю?

— Не смей так меня называть! — выбесился блондин, — И это не игра, ты банально пытаешься меня покалечить!

— Я пять лет играю в волейбол. Полу-профессионально. — снисходительно отозвался брюнет, — Хотел бы покалечить — покалечил бы.

— Так народ, вы как хотите, но я с этим больным играть не буду! — вздернув нос, озвучил ультиматум парень.

— Нас десять человек, Маню. Если уходит Антуан — ты уходишь тоже, — уперев руки в боки, отозвался мелкий рыжий парень из команды долговязого.

— Вы достали вашими разборками!

— Мы будем сегодня играть?!

— Слушайте, выясняйте отношения где-нибудь в другом месте, а? — возмутились остальные игроки, не желавшие прерывать развлечение.

Брюнет пожал плечами, будто намекая, что он тут вообще ни при чем, но раз уж его так просят…

— Ладно, но тогда мы меняемся местами, — безапелляционно постановил блондин и двинулся на ближний к сетке левый край, видимо посчитав, что там будет по-спокойнее.

— Да что ты под сеткой сделаешь? — возмутился парень, занимавший место, облюбованное жертвой долговязого, — Я выше тебя, я здесь полезнее! Не мути воду, а? Что ты, как девица?

— Много роста не значит много мозга, — обиженно отозвался тот, — а вообще, к чертям все — играйте как хотите, без меня!

И, добавив еще пару не слишком литературных фраз, блондин, задевая плечами попавшихся на пути парней, двинулся с пляжа.

— Красивый язык, — мечтательно вздохнув, протянула Лаванда, не понявшая ни слова из обмена любезностями, свидетелями которого мы стали.

— Ага, как голуби покурлыкали, — неромантично прыснул Финниган.

— Они поругались? — неуверенно спросил Гарри.

Я быстро перевела диалог и объяснила ситуацию. В это время, под недовольные возгласы желавших продолжить игру, Антуан подхватил полотенце, висевшее на краю сетки, и двинулся к воде. Рыжий парень, вставший ранее на его защиту, тоже с независимым видом ушел с площадки. Остальные попытались было поиграть просто в кругу, но вскоре им это надоело и они разбрелись кто куда.

За ужином противостояние титанов продолжилось. Местный бомонд разделился на два лагеря. Одна его часть активно поддерживала Маню, вторая — Антуана. Пока противостояние было в стадии холодной войны, но было понятно, что одной искры хватит, чтоб все полетело к чертям.

Посреди этого напряжения островком спокойствия замерла наша компания, которая, благодаря языковому барьеру и моему искреннему безразличию к этой мышиной возне, никоим образом не принимала участия в противостоянии.

Уминая поданные на ужин мергезы, зажаренные на барбекю, Дин вернулся к своей любимой теме. На конеферме он познакомился с шестнадцатилетним Диком, сыном друзей Финниганов. Этот парень, застрявший в переходном возрасте, был ярым сторонником анархии. Надо сказать, что при этом он был довольно начитан, неглуп и умел рассказывать так, что волей-не-волей, даже будучи абсолютно с ним несогласен, ты почему-то его слушал... А уж Дин, бунтарь по натуре, вообще забывал про все и слушал парня разве что не с открытым ртом. Это явно льстило Дику, и перед внимательным слушателем он разливался соловьем: долго и неудержимо. И естественно, рассказанное нашло горячий отклик в сердце нашего друга. С тех пор любой разговор в какой-то момент съезжал на тему политики вообще и анархии, как высшего проявления свободы, в частности.

— Что ни говорите, политика — гиблое дело! Даже эта их демократия, ну помните, Эмма рассказывала... — сел на любимого конька Дин.

Лонгботтом, вспомнив об обстоятельствах разговора — машине и дороге — позеленел и отодвинул от себя тарелку с ужином. На втором километре пути у бедняги открылась морская болезнь и острая непереносимость машин в целом и запаха бензина в частности. Поначалу мы жалели друга, но под конец пути, изобиловавшего остановками и неприятными неожиданностями, мы начали жалеть себя.

— Принцип-то неплох, кто спорит: у каждого жителя есть право голоса, который он использует, чтобы выбрать тех, кто будет в ответе за то, что происходит в стране. Вот только по какому принципу определяются те, кому это право голоса дать. И из кого выбираются те, кто будут управлять?

— Все лучше, чем у нас! — не поддержала друга Лаванда, — когда те, кто принимают законы, кажется, никакого понятия о тех для кого они эти законы придумывают, не имеют!

— А мне мистер Стиллнесс не показался оторванным от жизни, — мечтательно протянула Фэй, явно вспоминая встречу со впечатлившим ее магом у Лонгботтомов.

— Да он-то тут при чем, кроме того, что в министерстве работает? Вы вообще поняли, как принимаются законы?

— Ну, разрабатывают и предлагают тексты в министерстве, а заверяет и выпускает Визенгамот… — понизив голос, с вопросительной интонацией, неуверенно отозвался Рон.

— Вооооот! — довольно протянул Дин, — А как и кем они отправляются на рассмотрение? Как вносятся поправки? И, опять же, кем? И как в эту теплую компанию попасть?

— Ну давай уже, переходи к любимой теме, — отозвался Финиган, — да пребудет анархия!

— Таки да, — воинственно вздернув подбородок отозвался Дин, — нет лучше системы, чем отсутствие системы!

Позади послышался смешок. Обернувшись, в полуметре от нас я заметила давешнего высокого темноволосого парня. Но тот, казалось, был поглощен разговором с мелким рыжим. Решив, что говоря по-английски во Франции, все равно не стоит при маглах обсуждать Визенгамот, я поспешила сменить тему.

— Анархия невозможна, Дин, забудь. Человек — стадное животное, предназначенное для жизни в обществе. А когда вместе собирается как минимум два человека, появление системы неизбежно. И если эта система незаметна со стороны, это не означает, что ее нет. Все в мире подчиняется определенным законам и логике. Даже животные, которые над такими вопросами не задумываются. Возьмем например моего любимого анархиста.

— Это с чего это он любимый? — притворно возмутилась Лаванда.

— Да я не о Дине, я о панде.

— О ком — о ком?

— Панда. Это такой китайский медведь.

— Медведь — анархист?

— Ага! — улыбнулась я, порадовавшись легкости, с которой получилось отвлечь внимание компании, — Потому что Дин может сколько угодно рассуждать о политике и системах...

— ...Если не заткнуть, — многообещающе уточнил Симус.

— Но, по сути, это всего лишь мнения. Которые, к тому же, со временем поменяются. Вот и наш дорогой бунтарь лет через десять — двадцать, найдет себе работу, жену, — на этом моменте собравшийся было что-то вставить Дин поперхнулся, — и что там от его убеждений останется? Так что это не пример. Если уж искать анархистов, то среди тех, кто идет против системы не из-за идей. Из тех, чье существование само по себе ставит систему под вопрос. Именно поэтому панда для примера нам подойдет куда как лучше!

— Это еще почему?

— Потому что если смотреть только на внешние признаки, ее существование противоречит теории эволюции!

— Теория эволюции — это та, которая утверждает, что человек произошел от обезьяны? — с трудом вспомнила Парвати. — Самая большая глупость, которую я когда либо слышала.

— Хотя, если присмотреться... — ехидно протянула Фэй, картинно уставившись на густо заросшие черным подшерстком ноги сидящего неподалеку парня под сдавленный смех проследившей за ее взглядом компании.

— Это всего лишь одна из частей теории. А суть там заключается в том, что каждое животное приспосабливается к своей среде, чтоб увеличить свои шансы на выживание. Один и тот же вид птиц, например, если будет жить в очень разных условиях, где для того, чтобы добыть пищу нужны разные формы клюва, адаптируется. Каждый вид — по-своему и к своим условиям. И через много лет и поколений принадлежавшие одному виду птицы станут абсолютно непохожи друг на друга.

— Пока логично и понятно, — отреагировал Гарри.

— Все, кроме того при чем здесь китайский анархист, — уточнил Дин.

— А вот китайский медведь-анархист всем похож на обычного медведя. Строение тела, когти, челюсти — у него все признаки хищника. Только ест он исключительно растения, причем, только один вид.

— Ну нравится ему, может быть, — легкомысленно откликнулась Лаванда.

— Да вряд ли так уж и нравится, — отреагировала я, — ведь его желудок, как оказалось, на переваривание растений не рассчитан. Это как если бы… Скажем, Рон начал питаться исключительно сырой картошкой.

Уизли перекосило.

— Ладно, не картошкой. Рон, огурцы любишь?

— Ну… я конечно сырую картошку не пробовал, но, думаю, огурцы мне нравятся больше… — осторожно ответил парень.

— Пусть тогда будет огурцами, — щедро предложила я.

— Не выдержит, — авторитетно заявил Финниган.

— А ты еще представь, сколько ему тех огурцов съесть придется, чтоб наесться!

— В старой доброй Англии столько не вырастет, — хохотнул Симус.

— Во-от, а ты представь, что он только их есть и может и вдруг ни с того ни сего они раз и кончились, — подкинула я еще одно ограничение.

— И что, они тогда с голоду помрут? — удивился Рон. Я скорбно кивнула.

— Бедняжки, — посочувствовала Лаванда.

— Знаешь, по-моему, твоя панда — не анархист, — покачал головой Симус, — а идиот животного мира!

— Не скажи! Идиоты в животном мире не выживают.

— Ну и в чем тогда невидимая на первый взгляд логика эволюции панды? — вопрос пришел не от моих друзей. Он прозвучал из-за спины, довольно приятным голосом с легким французским акцентом.

Обернувшись я увидела того самого брюнета. Он оседлал стул задом наперед. Сложив руки на спинке и примостив на них сверху подбородок, он явно удобно устроился и уже давно слушал наш разговор.

— Извини, что влез в ваш разговор, просто мне и правда интересно, — с улыбкой прервал затянувшуюся паузу парень.

— Ээээ… Того растения, которым питаются панды, в Китае в избытке, и кроме них его никто не ест. А чтобы того, что они едят, хватало, панды изменились не внешне, а внутренне. У них медленнее бьется сердце, они меньше двигаются и больше спят. Так что, несмотря ни на что, они отлично приспособлены к своей среде.

— Забавно… — сказал парень, не отрываясь глядя мне в глаза. — Я Антуан… Марк Антуан. — и протянул руку.

— Бонд. Джеймс Бонд, — на автомате ответила я.

— Но если логика всегда есть, что ты скажешь об утконосе?

Как-то так, слово за слово мы и разговорились. Антуан или Тони оказался отлично подкован в зоологии, биологии, истории и был очень интересным собеседником.

Ужин закончился и плавно перетек в дискотеку. Моя компания, уставшая слушать наш нескончаемый диалог, не имея возможности деятельно в нем поучаствовать, разбрелась: кто — на пляж, кто — участвовать в бешеных плясках под хиты сезона… Только мы с Тони этого не замечали. Мы наслаждались интересным разговором: то гадая, зачем Черчилль во время второй мировой войны потребовал от Австралии прислать в Англию живого утконоса, то строя предположения о том, почему в процессе эволюции человечество избавилось от шерстяного покрова.

Очнулись мы, когда поняли, что вокруг как-то необычно тихо. Вечерние развлечения закончились и все разошлись спать. Тони проводил меня до бунгало и на прощание по французской традиции потянулся поцеловать меня в щеки. Помятуя о традиции, я потянулась навстречу…

Проблема была в том, что я не знала, с какой щеки начинать и сколько раз целовать.** В итоге я замялась, не зная, что делать, чем и воспользовался Тони. Он просто обнял мое лицо руками и медленно и довольно нежно поцеловал сначала правую, потом левую щеку…

И вот тогда, впервые с момента слияния, ледяная корка, державшая под замком все мои чувства, дала трещину. Щекам стало жарко от смущения и я, пожалуй, излишне поспешно, сбежала, чуть не снеся дверь.

На следующее утро на веранде перед входом в бунгало лежал маленький букет из ромашек…

В следующие дни Тони постоянно был где-то поблизости. Предупредительно помогал на занятиях, таскал мне булки на полдник из столовой… Каждое утро на веранде меня ждал новый букет из диких цветов. Девчонки театрально вздыхали, далекие от романтики парни доставали глупыми шутками. Я же… Я искренне не знала, как на это все реагировать. Когда я осознала, что из-за Тони мой ледяной панцирь трещит по швам, мне почему-то стало страшно и неуютно. Поэтому я хваталась за любую возможность, чтоб не оставаться с ним наедине: обгоревшая спина Рона, которую срочно надо было смазать специальной мазью; помочь расплести и промыть дред-локсы в которые превратились волосы Луны; найти подходящий крем и обработать им ожог после встречи шеи Невилла с медузой… Все шло в ход!

И у меня даже получалось. До последнего дня, когда меня внаглую украли с пляжа, унеся ковровым рулоном на плече. И я сдалась. Просто отпустила ситуацию и получала удовольствие от происходящего.

На самом деле, мне до сих пор сложно описать тот вечер, потому, что он был идеален. Вместе общего «пошли», «сделали» память подсовывает оглушительно-яркие картинки отдельных моментов… Вот неожиданно и естественно он взял меня за руку… Вот мы едем на велосипеде: я не слишком удобно примостилась на руле, а он, подначивая, предлагает раскинуть руки и представить себе что я лечу… Я резонно отвечаю, что, если отпущу руль, то воображение мне не понадобится: я ласточкой улечу в ближайший куст. И в качестве ответа я чувствую его шепот мне на ухо: «не бойся, я не дам тебе упасть».

Из воспоминаний в реальность меня вернул Тони, накинув свою рубашку мне на плечи.

— Что-то ветер прохладный подул, — пояснил он.

— Да… и снег, кажется, собирается, — с готовностью отозвалась я и скосила глаза на плечо, которое, кроме рубашки, накрывала его рука. Мой грозный взгляд ни коим образом не впечатлил ни Тони ни его руку, даже наоборот... Парень ехидно улыбнулся и начал легонько, еле ощутимо, кончиками пальцев скользить по коже, вырисовывая какой-то затейливый узор. Было щекотно, странно, но как-то уютно и приятно...

— Вполне возможно, — с серьезным видом отозвался он, — мне абсолютно не нравится вон та туча.

— Зря ты так, туча, как туча, ну похожа на жабу в профиль — так это не показатель.

Все время разговора парень смотрел мне в глаза… пристально, с полуулыбкой на губах... Когда я начала рассуждать о тучах, их формах и, потенциально, количестве снега летом, которое эти тучи могли бы принести, его лицо начало приближаться к моему. Медленно, постепенно и как-то неотвратимо. Я, как загипнотизированная, не могла оторвать взгляда от его глаз… Его рука, обнимавшая мои плечи, поднялась на затылок, пальцы приподняли распущенные волосы…

— А у тебя весь нос в веснушках… — прошептала я.

— А у тебя в глазах зеленые крапинки, — шепнул он в ответ…

— Что?... — еле слышно отозвалась я, не вполне осознавая, что именно он сказал.

— Золотые и зеленые крапинки в радужке. Так красиво… — прошептал он в сантиметрах от моего лица.

Сказанное медленно, но верно достучалось до моего сознания. Крапинки. Цветные. В темно-коричневых, шоколадного цвета глазах… Их там не было и быть не могло… Раньше.

— Твою мать…

— Что? — рассеяно отозвался Тони, преодолевая последние сантиметры, разделявшие наши губы.

— Мне пора, — выпалила я, резво повернув голову так, что в итоге поцелуй пришелся куда-то в район уха.

— Нда… — протянул Тони, потер лицо руками и рассмеялся, — это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Извини, но мне правда надо идти, — пробормотала я, слезая с парапета.

— Да понял я, понял, — отозвался Тони, но вместо того, чтоб попрощаться, притянул меня к себе. Я стояла прижатая спиной к груди парня, его руки крепко и надежно обнимали меня за плечи, — Значит так. Сначала мы идем ко мне. Ты мне пишешь свой адрес и обещаешь отвечать на мои письма. Как минимум раз в месяц. Тогда я, так и быть, тебя отпущу, даже провожу.

— Хорошо, обещаю, — отозвалась я. По-моему я тогда могла пообещать что угодно, лишь бы по-быстрее добежать до моего бунгало, найти зеркало и попытаться осознать, насколько все плохо…

* * *

— О, вот и наша русалка наконец-то сподобилась объявиться!

— У нас проблема, — с порога обрадовала я.

— Что случилось? — тут же растеряв всю веселость, спросил Том.

— Мои глаза.

— А что не так?

— Они меняют цвет. Раньше были темно-коричневыми. Сейчас...

— Да, я заметил. В принципе, пигмент темных глаз имеет свойство... назовем это "выцветать". Правда чаще всего это начинается позже и не происходит так быстро...

— То есть у этого могут быть естественные объяснения? Мне не надо срочно пытаться придумать какую-нибудь белиберду, чтобы это как-то обосновать?

— Думаю, нет. Понимаешь, в магическом мире внешность — понятие крайне абстрактное. С помощью зелий, заклятий, проклятий и так далее, можно изменить практически что угодно: от формы зубов до цвета кожи и вплоть до роста. Некоторые методы изменения внешности, например Оборотное зелье, имеют временный эффект. Другие, например, заклятия, особенно, если применять их одновременно с принятием специально подобранных зелий, будут иметь эффект постоянный. Так что, исторически, маги на внешность обращают мало внимания. Хотя, есть детали, которые обуславливаются магической практикой. Например, красный отсвет в глазах. Он часто обусловлен практикой магии на крови. Вот его заметят. В твоем случае — вряд ли кто-то вообще обратит на это внимание.

— Фух — шумно выдохнула я, — успокоил.

— Ну, раз успокоил, иди сюда, у меня статья готова. А потом ты мне сделаешь четыре куколки Протего, а то разленилась совсем!

* * *

В кабину парома, на котором мы пересекали Ламанш, влетела здоровенная светящаяся птица, похожая на кондора.

— Мистер Данбар, вы сможете аппарировать ребят в поместье? — голосом леди Лонгботтом спросила птица.

Означенный мистер в этот момент расслабленно читал газету в кресле и никого никуда аппарировать явно не планировал. Удивило ли мужчину это сообщение понять было невозможно, так как на его лице не дрогнул ни мускул. Он просто совершенно спокойно отложил журнал и достал из рукава черную резную палочку. Резкий росчерк — и в кабине вместо исчезнувшей птицы появился сверкающий лис. Величественно осмотревшись по сторонам, он запрыгнул на подлокотник и чуть склонил голову к мужчине. Получив указания, лис так же неспешно и величественно спрыгнул с кресла и потрусил в направлении иллюминатора.

— Быстрее, — не глядя в сторону животного прокомментировал мистер Данбар.

Лис недовольно оглянулся и одним прыжком вылетел из каюты.

Заметив, что все взгляды повернуты в его сторону, мистер Данбар чуть поднял бровь, обозначив свое отношение к нашему любопытству.

— Вы видели и слышали то же что и я.

— Лично я ничего не слышал и не видел, — уязвленно отозвался Дэн.

— Простите, постоянно забываю... Патронуса могут видеть только маги... — папа Фэй, — Леди Лонгботтом прислала вестника, сообщившего, что, по неизвестной мне пока причине, необходимо, чтобы вы, дети, как можно скорее отправились в Лонгботтом-мэнор. Я не знаю, чем вызвана спешка, но в любом случае, перенести на такое расстояние столько народа я не смогу.

— Вестника, значит... — недовольно протянул Дэн, болезненно воспринимавший свою беспомощность, когда речь заходила о каких-то чисто магических вопросах.

— Фредерик, загвоздка не только в этом. С корабля должно сойти столько же людей, сколько на него поднялись. Иначе возникнут никому не нужные вопросы, — вступила Эмма.

— Это решаемо, — отозвался отец Фэй.

— Если можно обойтись без вмешательствa в сознание людей — я бы предпочел, чтоб мы так и сделали… — напряженно обозначил свое мнение Дэн.

— Хорошо, — выдержав паузу и оглядев отца с ног до головы, отозвался мистер Данбар.

В кабине не хватало Симуса, Лаванды и Рона. Все остальные притихли, как мыши под веником и переглядывались, гадая, что случилось и чем нам это грозит. Только мистер Данбар продолжал, как ни в чем нe бывало, читать французскую маггловскую прессу, прихваченную на причале.

Долго играть в гляделки не пришлось. Птица появилась вновь, уселась на подлокотник кресла, в котором сидел отец Фэй, как на насест, и забубнила ему на ухо что-то неразборчивое. Известия явно были не слишком приятными: его брови сдвинулись, лоб пересекли две внушительные вертикальные морщины, а руки слегка смяли края газеты.

— Значит, так. Дети. Вы сейчас выйдете из каюты, найдете остальных и маленькими группами разойдетесь по кораблю. Когда корабль причалит, вы все по отдельности спуститесь с трапа, — мистер Данбар строго нас осмотрел. — Невилл, цепочка, которую тебе подарила леди Лонгботтом, с тобой?

— Да… — чуть растерянно ответил Невилл.

— Это — телепорт в Лонгботтом-мэнор. Слово-активатор — «навуходоносср». Потренируйтесь пока не приплыли. Все кроме Невилла, естественно. Как только выйдете из толпы в какое-нибудь более-менее укромное место — вы немедленно переноситесь. Я бы предпочел сразу с корабля, но… — взгляд, который мужчина кинул на родителей явно говорил о том, где у него сидят их принципы.

Повисло неприятное молчание… Я толкнула в бок сидевшую рядом Фэй.

— Отец, что случилось? — правильно истолковала мой посыл подруга.

— Ничего ни страшного, ни непоправимого.

— И все же?

— Просто сделайте о чем вас просят, хорошо? Все детали объяснит леди Лонгботтом, если посчитает нужным.

— Это из-за моего крестного? — прервал затянувшееся молчание Гарри.

Отец Фэй закрылся газетой, буркнув:

— Все детали у леди Лонгботтом. Проявите терпение.

Фэй зло прищурилась, просверлив отца глазами, затем выдохнула и, легкомысленно возведя глаза к потолку, протянула:

— Один очень умный человек, которого я очень уважаю, всегда говорил, что для того, чтобы добиться взрослого и ответственного поведения от детей, их нужно воспринимать и обращаться с ними, как со взрослыми…

Мужчина лишь крепче вцепился в газету, закрывшись ею, как щитом.

— Вы уверены, что не зная о том, чего нам следует избегать, мы не вляпаемся в это самое обеими ногами? — дипломатично решил внести свою лепту Дин.

После пары минут тяжелого молчания мужчина горестно вздохнул и, выглянув из-за согнутого угла газеты обреченно спросил:

— Вы ведь не отстанете?

— Маловероятно, пап, — лучезарно улыбнувшись, ответила Фэй.

— Все что вам надо знать: произошло чрезвычайное происшествие. Вчера ночью был совершен побег из Азкабана. Об этом пока ничего нет в газетах, но аврорат уже принимает экстренные меры по усилению безопасности в общественных местах: министерстве, Косой аллее и так далее. Учитывая общественную значимость мистера Поттера, аврорат желает приставить к нему охрану. Леди Лонгботтом не согласна с выбором представителей стражей порядка, но боится, что ее мнение не примут в расчет, встретив вас на причале и поставив всех перед свершившимся фактом. Она хотела бы сначала переговорить со своим воспитанником сама, а потом уже, на своей территории, а не в толпе, среди магглов, уладить вопросы с авроратом. Поэтому… — развел руками мистер Данбар — Поэтому вам нужно покинуть корабль, избежав ненужных встреч.

— Фред… Если проблема только в этом, то я не очень понимаю зачем придумывать все эти шпионские игры. — нахмурившись сказала Эмма.

— У вас есть другое предложение? — отстраненно поинтересовался мужчина.

— Сесть всем вместе в машину и, как и планировалось, уехать с причала.

— В смысле?... В машину?

— На причале во Франции дети и Эмма поднимались на борт с тобой по трапу только потому, что им хотелось размять ноги после долгой дороги. Иначе они заехали бы на паром вместе со мной в машине. — заметив непроходящее замешательство на лице мистера Данбара, отец съязвил: — Ну знаешь, железная коробка, которую мы арендовали, чтоб довезти всю эту ораву до Лакано?

— Да знаю я, что такое машина… Просто как-то не подумал… — нахмурившись пробормотал мужчина.

— Ну и отлично, — покровительственно улыбнулся Дэн, — Ты сам сказал, что детей будут встречать. Встречать будут волшебники. Если даже ты, зная, как мы путешествовали, подумал только о трапах, вероятнее всего, ждать их будут именно там…

План был быстро одобрен и доработан. Отец Фэй для отвлечения внимания должен был спуститься по трапу, прибившись к какой-нибудь шумной компании подростков примерно нашего возраста, чтоб дополнительно запутать встречающих нас авроров. А в это время, мы, заранее загрузившись в мини-вэн…

Полчаса спустя, без накладок покинув причал, мы выехали на М275 и с крейсерской скоростью в пятьдесят миль в час поехали в сторону Лондона. Родители решили отправиться к леди Лонгботтом с нами. Поэтому в программе было сдать машину и оттуда, спокойно и без нервотрепки, всем вместе телепортироваться в мэнор.

Я сидела в машине и через зеркало заднего вида смотрела на Эмму. Еще полтора часа назад мы с ней беззаботно кормили чаек, кидая им куски хлеба с палубы, а те бесстрашно пикируя, ловили их на лету… Мы смеялись. Нам было хорошо и спокойно. Она не сводила брови и не сжимала губы, сосредоточенно всматриваясь в окружающий пейзаж…

— Добро пожаловать в Англию… — сморщив нос и рассматривая свинцовое небо укрытое низкими облаками, протянула Луна.

— Н-да, — протянула я, машинально теребя нитяной браслет, прощальный подарок Тони, — ну хоть какая-то стабильность в этом сумасшедшем мире… — мрачно добавила я, гадая, какие еще "приятные" сюрпризы запасла к нашему возращению старушка магическая Англия, чтоб ее…

* UCPA — L'Union nationale des Centres sportifs de Plein Air, что в переводе означает: Французский национальный Союз спортивных Центров на Открытом Воздухе. По сути, это — спортивные лагеря, куда можно поехать во время каникул чтоб научиться или просто отточить мастерство в каком-нибудь виде спорта, как обозначено в названии, на открытом воздухе. Причем туда могут ездить как дети, так и... дети по-старше. Поэтому среди населения, перевалившего за совершеннолетие и использующего такие поездки еще и для поиска приключений на вторые девяносто, у UCPA имеется другая расшифровка: Un Coup Par An... В вольном переводе означающее: одно приключение в год.

** Французская традиция приветствий является для большинства европейцев сущим кошмаром по нескольким причинам. Во-первых, поцелуи в щеки — традиция и, исключая разве что профессиональную среду, практикуются поголовно ВСЕГДА, ВСЕМИ и по отношению ко ВСЕМ. Что это значит? Это значит, что, придя на вечеринку, где кроме вас уже человек двадцать народу, прежде чем двинуться к закускам и напитком, вы обойдете и перецелуетесь со всеми присутствующими. Даже с теми, кого вы видите в первый раз в жизни. Причем с первым поцелуем вы называете свое имя, со вторым, человек называет свое, закончив с приветствием, вы растягиваете губы в дежурной улыбке и блеете что-то типа «приятно познакомиться». Этакая хореография приветственного чмоканья. И все было бы ничего, если сложности на этом и останавливались. Так даже может и быть… когда все французы на той же вечеринке, географически, из одного региона… Потому что, и это — во вторых, у каждого региона «хореография» своя. В Каннах, например, приветствие начинают с левой щеки. Это становится автоматизмом… а потом появляется, допустим, парижанин, автоматизмом для которого будет начать с правой щеки… что часто создает крайне неловкие ситуации. Или количество… во Франции, безусловно, уйма запутанных вещей, но количество поцелуев порой ставит в тупик их самих. В Париже их делают 2. В Монпелье — 4. В центре Франции — 3… И закончить целоваться раньше, чем собирался тот, с кем здороваешься или самому попасть в ситуацию, когда ты в процессе, а человек напротив уже пошел дальше…в любом случае, заставит вас чувствовать себя крайне неловко.