Черное солнце (гет)

[отзыв к главе 3.9]

Здравствуйте!
О Боже, только не Кайла... Мирная, кроткая, очень добрая и терпеливая, немногословная, но невероятно смелая женщина, которая наконец-то ощутила счастье материнства, но... можно ли сказать "не в то время, не в том месте"? Но это в выглядит как жалкое оправдание, мол, "жизнь такая". В том-то и дело, что не должно быть такой вот "жизни", и все это - страшное злодеяние, от которого немеет рот. Гадать ли, что с ней - отправили ли ее в концлагерь или растерзали на месте, когда мы вместе с Эл все-таки посмотрели, хоть Эд и запретил, и увидели руку мертвой женщины и растоптанную погремушку?.. Кайлу можно назвать собирательным образом жертв нацистских зверств. Самое страшное, наверное, что надежды не было практически никакой с самого начала. Если Агну Кельнер, жену "чистокровного арийца" и богача, который может позволить себе автомобиль, как у фюрера, уже сколько раз едва живой оставляли после унижений, допросов и преследований, то что говорить о простой еврейской женщине, у которой нет ни денег, ни связей, ни положения, чтобы хоть как-то себя защитить? Да и мы видим прекрасно, что все перечисленное не может быть гарантией при режиме, который попирает все принципы, все нормы, права, последнюю правду о том, что такое "человек". Здесь могла быть вера только в чудо, но как для многих оно так и не свершилось? И все же, если бы не вера, вряд ли у людей вообще были бы хоть какие-то силы жить. Еще раз благодарю вас за такой тяжелый труд изобразить кошмар Хрустальной ночи, страшно представить, как это тяжело психологически узнавать все в мельчайших подробностях, а потом облекать это в художественную форму. Огромный труд писателя, который должен все выплавить в своем сердце. Чувство оглушительно тяжелое, гнетущее и страшное, вкупе с огромным негодованием и гневом рождают эти главы.
Линия ушлого Зофта - прекрасный оммаж на историю с чемоданчиком радистки Кэт. К счастью, Эл и Эд вместе, и в самый критический момент смогли избежать прямого обвинения. Но навязываемая им агрессивно помощь = попытка взять под колпак, заставляет оставаться настороже неусыпно. И меня больше всего,пожалуй, поражает, какие же эти гестаповцы пиявки. Вот сколько раз они уже мотали Эда и Эл, сколько раз проверяли, даже Гиббельс их лично допрашивал, но нет, надо трясти и трясти по кругу, и это при том, что супруги Кельнер занимают довольно видное место в обществе, имеют официальную работу в местах, угодных режиму, и вообще живут крайне "законопослушно" (ну а авто как у фюрера - и правда, для присказки "он любит риск"). И в этих пиявках ведь вся суть. Змея, пожирающая свой хвост. Паранойя, недоверие, страх и ненависть тотальные. Никто не может быть уверен в завтрашнем дне, и крысы начинают бежать, доносить друг на друга, пакостничать, пытаясь выгрызть себе гарантию хотя бы на сегодня. Но завтра мышеловка и их хвост придавит.
Было интересно узнать историю отношений Ханны и Харри. Ее любовь, начавшаяся как каприз-приключение, стала самой настоящей одержимостью, отчаянной и тоскливой. И мне ее жаль, правда. И самим Кельнерам, кажется, тоже жаль. Их краткий диалог, когда Эд извиняется за вторжение Ханны, а Эл отвечает: "ты не виноват в том, что на такая", показывает, что они относятся к ней уже не как к угрозе или разлучнице, а как к истеричному ребенку, которому непонятно, как помочь. Вот она кричала "я отменю свадьбу", но что потом? Ведь это крик безысходности. Как будто она не понимает, что в ее положении свадьбу не отменяют. Слишком высоко забралась, слишком хорошо ее видно. И в связи с трагическим звучанием свадебной темы не могла не вспомнить финал "Гибели богов". Не ждет ли что-то подобное Ханну? или сама она подведет черту под своим полубезумным существованием? Вполне в духе такой, как она. Но мне стало жаль ее, когда она пыталась добиться от Харри, в которого так невзначай по уши влюбилась, до нехватки кислорода, хоть каких-нибудь слов любви. О, этот крик знаком, думаю, каждой женщине, которая начинает роман как игру, а потом обнаруживает, что против ее разумения в ее сердце вызрело чувство. Тяжелое, оно сковывает волю, подобно кандалам, и толкает на безумства. Такое чувство напрочь лишает достоинства и понятий о чести и правилах, об уважении. Это сплав похоти, отчаянной жажды и осознания, что всего себя растратил - и получил в ответ холодную усмешку. Как ни пытаются романтизировать "свободные отношения", а мы убеждаемся, сколько боли и разрушения они приносят.
Кстати, а Ханна встретила в больнице нашего Луня? Если да, то очень характерно различие ее отношения к нему и Агны. Для Ханны он какая-то сошка, препятствие на пути к Харри, а для Агны - спаситель и надежда. Когда мы смотрим на него глазами Агны, мы видим в нем человека с глубоким характером и своей историей. А глазами Ханны он не более чем автомат.
И, наконец, шокирующий взгляд на случившуюся потасовку с точки зрения главного насильника. Настолько детально переданы его мысли, чувства и желания, что пробирает дрожь омерзения. И ведь он считает себя правым, сильным и главным. Он уверен, что весь мир у его ног. Какие-то мысли шевелятся в этой голове, но все - о том, что ему все дозволено, и он гордится своей силой и властью. И верно Эд сокрушается, что неизвестна его судьба. Если выжил, то уже завтра пойдет ломать под себя новых более слабых людей и вручит им самое страшное оружие - уверенность в собственной безнаказанности. И так раз за разом будет скалачиваться новая шайка и идти на разбой ломать другим людям шеи, потому что их главарь переломал им пальцы с огромным наслаждением...
Но Эдвард сделал все, что мог. Все зло одолеть невозможно, но главное - не прервать борьбы, чем он и занят.
Спасибо большое!

h_charrington

Но, как потом станет ясно, дядя Эдварда (хотя мы знаем о нем только эту деталь, и этого мало для суждения о человеке) не рад возможной перспективе воспитывать осиротевшего племянника, от состояния которого ему ни гроша не обломиться. И вся заботливость, если она и была, исчезает, Эд остается совершенно один.



Да. У меня нет разочарования. У меня злость, насмешка и омерзение (тоже). НИЧЕГО не изменилось со времен ВОВ. Просто ни-че-го. И они, сдавшие тогда свои собственные страны Гитлеру тоже, ни за грош (привет Франции или Бельгии или Польше), сами рукоплескавшие нацизму и его допустившие, снова участвуют в этом же дерьме сегодня. То, что сознательно переписывают историю, ничего, кроме гнева и ужасной горечи не вызывает. Но я верю в то, что правда, как и добро, всегда победит. Знающих правду больше. Ну а при виде свастики просто поднимается такая ярость, что нет слов.

h_charrington

Часть 1.

Здравствуйте!


Кайла, в самом деле, кроткая. В хорошем смысле, изначально и по своему характеру. Трудолюбивая, добрая, отзывчивая. А время... время всегда, наверное, будет в той или иной степени, не тем и не таким. Потому что всегда вспыхивает в мире, где-то, в какой-то точке, какой-то очередной конфликт. Но жизнь, даже с учетом этого, идет своим ходом. Жизнь — она сейчас. И как бы страшно ни было носить под сердцем крошку, наверное, все же, это великое счастье, пусть и горькое, смешанное со страхом, — осознание того, что станешь мамой. Пусть и в такое время.
Конечно, до всех этих переживаний нет никакого дела поджигателям войны. Планы их "великие", метят на передел мира и ресурсов. Какие уж тут семьи, дети и женщины...


Согласна. Гарантий нет никаких. С усмешкой думаю о том, что гарантий не было и у засевших к маю 1945-го в бункере. Хотя у них, конечно, были прямо противоположные чаяния. Аргентина, корабли, свобода... Как будто ничего и не было, как будто ничего они и не делали. Если вдуматься в это, то разбирает такая горечь... бесконечно. И да, для очень многих чуда не произошло, и один только лагерь "Буна-Верке", где работали пленные Освенцима, лагерь, что был организован "Фарбениндустри", где работал Харри, был "похож на город".
Спасибо, что по-прежнему обращаете внимание на мои попытки описать реальные события. Самая важная часть в этом, пожалуй, именно "переплавить" в своей душе факты. Чтобы они потом перешли в текст. Иногда, с такой историей, как история Эл и Эда, это было очень тяжело. А если (обратная сторона медали) писать, не вникая в подробности, то тогда лучше не писать. Потому что выйдет говно. И никто, и сам автор, в текст не поверит. Но ценность еще и в том, что, создавая историю, ты словно переходишь границы времени. И вот, — стоишь на том пустыре, рядом с разрушенными домами, вместе со своими героями. И тоже, как и они, не знаешь, что делать? И у тебя тоже, несмотря на знание о том, что та война окончилась Победой, в моменте нет ни уверенности, ни твердости. И ты, как и герои, только и цепляешься, что за надежду.



Зофт очень настойчиво рвался в текст. Ну что ж, кто я такая, чтобы мешать ему? Рвался-рвался, и... ну, как и Ханна: ни в чем им не мешаю. Но всегда остаюсь на стороне ребят и вместе с ними. Гестапо — это то еще дерьмо (простите за ругательства, у меня, видимо, где-то лопнуло терпение). Сколько уже сказано, что, не будь осведомителей тайной полиции, не было бы и ее самой. Потому что при всей мании величия, гестапо не всесильна. Она просто напитана испуганными "людьми". Вот и получается: брат — на сестру (щелчок мертвому Стиву), друг — на друга. Ну а что до методов... нацисты, как известно, ничем не гнушались. Мораль низложена, законы — в разложении. Человечности в "великом германском народе" как не бывало... Конечно, они трясут. Зофт, как очень ясно даже из его первого появления, не успокоится.

h_charrington

Часть 2.


При моей нелюбви к Ханне, я почему-то люблю тот отрывок о ней и Харри. За тональность, за иронию и отстраненность, с какими Харри относится к ней. То есть все это — действительно черты его характера. И этот вопрос, перед поцелуем: "Уверена?". И как Ханна бесится от "не той" реакции Кельнера на нее. Любопытно до сих пор для меня и то, как Харри смотрит на Ханну, когда она отчитывает его во время обработки и зашивания шрама: что, не мог пройти мимо? И он смотрит на нее, и видит, — да, — красивое лицо... но в нем, как будто что-то потеряно? Или нет, не хватает? Она и заботится о нем, а о той женщине, которую он защитил, говорит "ну что бы они ей сделали?". Или увлечена планами на его счет, но абсолютно наплевательски относится к своим пациентам, о которых забыла. В Ханне меня, до ироничной улыбки, умиляет все ее старание пробиться к Харри, к нему, к его сердцу. Но категория и вес — не те. "Было хорошо", били неплохие и даже уютные ужины, но... что-то все не то. Для того, чтобы стать настоящим.
Я думаю, у Эда больше сожаления и стыда за Ханну. Эл тоже обескуражена. Все же, такая откровенность, — неприкрытая, страстная, горькая, громкая и жестокая (надежда Ханны на то, что с Агной что-то случилось) — это как предельное обнажение. То, что показывать не принято. Но не думаю, что в этом есть что-то из отношения к истеричному (да) ребенку (нет). Конечно, Ханна сама не в том положении, чтобы что-отменять. Ее жизнь ей не принадлежит, у нее есть кукловод(-ы), а сердце по-настоящему, пусть и так жестоко, рвется к Кельнеру. Чем-то он ее зацепил настолько, что даже она, привыкшая к обожанию мужчин, не смогла, все же, выбросить его из головы.
О том, что ждет Ханну, мы узнаем в последних строчках последней главы. А как будет потом, за ними, — ее воля. Но по характеру, да, ей "близок" финал "Гибели богов". И еще, думаю, Ханна так острвенело тянется к Кельнеру потому, что он, — даже с учетом всех своих ран, — цельный. Тот, у кого нет сомнений. Он просто делает, потому что знает, что делать. А Ханна производит впечатление потерянной и растерянной. Утопающей. И еще, наверняка, в Харри она чувствует сердце. То, что у нее было, а сейчас почти или во многом заглушилось под весом обстоятельств. А у него, под теми же обстоятельствами, оно стучит. И он остается человеком. А Ханна себя теряет. И потому так рвется к нему.
Да, в больнице Ланг встретила Луня. Но, как говорится, "красота — в глазах смотрящего". Эл видит его по-своему, Ханна — иначе. И это, прежде всего, очень много говорит о них. Как о людях, как о женщинах.


Он вполне — порождение нацизма, с ног до головы. На своей "территории", которую, как он уверен, ему позволено определить самостоятельно. Но такая уверенность, конечно, существует ровно до встречи с тем, у кого больше силы и власти, чем у него. И на месте того, кому переломали пальцы за ослушание, завтра может оказаться он сам.



Все, и даже больше. Он ведь и сейчас, только придя в себя, не дает себе ни воли, ни времени на выздоровление, отдых. "Надо, надо, надо"... от этого с ума можно сойти. Но иначе, в тех обстоятельствах, что у них есть, он не может действовать.

Спасибо!

[отзыв к главе 3.11]

Здравствуйте!

Свадьба Ханны Ланг, к счастью, не обернулась кровавой бойней (чего только не заставляло ожидать дурное предчувствие Эл), но можно сказать, что своеобразное "жертвоприношение" было совершено - жертвоприношение души, последних крупиц рассудка. Преклонение перед страхом и тоталитаризмом. Мощный эффект производит фигура коленопреклоненной Ханны в ее прекрасном белом платье в грязи под ливнем, утянувшей за собой своего меланхоличного великовозрастного жениха. Одинокая, отчаявшаяся, смешавшая саму себя с грязью и своими поступками, и ценностями, и низменными желаниями. Если узнавая историю отношений Ханны и Харри, я еще порой испытывала к ней сочувствие, то поступок Ханны в предыдущей главе, когда она прилюдно начала бить Эл по ее бездетности, напрочь перечеркнул всякое мало-мальски доброе (?) чувство к ней. И когда в день ее свадьбы все пошло наперекосяк, когда ее оттеснили с первой роли на задворки, когда напомнили ей, что ее доля - быть лишь красивой куклой, лишенной воли и понимания, во мне возникло, наверное, то же чувство, которое вызвало в Эл тот приступ захлебывающегося смеха. Я вот все думала, что же может ее вразумить хоть немного, если даже четкое "нет" Эдварда, его холодность оставались для нее пустым звуком? Ведь она как бешеная, как танк, сметала все на своем пути, уничтожала себя в перую очередь, уверенная, что сможет поколебать союз Эда и Эл. Беда в том, что у нее были основания верить в свой успех - ведь был же с ней Харри однажды, будучи уже женатым. И, конечно, она совершенно не может понять, как он мог жениться, когда говорил, что никогда не женится, ну вот никогда?.. Принять, что человек способен меняться, Ханна не в состоянии. Потому что сама застыла в своей похоти, злобе и гордыне, как мушка в янтаре. Кажется самой себе величественной королевой, особенно когда унижает свою соперницу, а на самом деле задыхается в злобе, потому что это не ее Харри так пылко целовал. Казалось бы, за пять лет Ханне бы понять, что у Кельнеров все всерьез и надолго, но тот раз с Харри дает ей непомерную подпитку для подлой надежды, а надежда эта толкает ее на любые низости. Хотя я помню тот момент, когда Ханна подошла к Эл в парке, где той было очень плохо после убийства Стива. И что-то ведь дрогнуло в Ханне перед видом той непомерной боли, которая разрывала Эл... Но то осталось мимолетным потрясением, время идет и сглаживает углы, и Ханна вновь вернулась к своим поползновениям. И финальная сцена свадьбы красноречиво свидетельствует о том, что Ханна сама вогнала себя в такое униженное положение. Сама выбрала встать на колени, приветствуя то ли идола-фюрера, то ли идола-возлюбленного, которым обоим, как оказалось, нет до нее дела. А она и себя в грязи изваляла, и своего жениха, и там, где она надеялась выказать почтение и раболепное служение, попросту вскрылся позор и вся ее низость. Но Эл верно говорит после приступа смеха: страшно. Страшно это все. Вот мы видели ужасы Хрустальной ночи, а что в это время происходит с "благонадежными" гражданами? Они сами себя изваляли в грязи. Во всех тех случаях, когда они позволяют себе судить о представителях других наций как о второсортных, когда превозносят свою "арийскую" расу, когда морщат носы, что беспорядки заставили их изменить маршрут до работы, когда сетуют, что не могут больше закупать ткани по выгодной цене, когда утопают в роскоши, награбленной у тысяч обездоленных людей и выбирают - изо дня в день - не замечать кошмара вокруг. Поэтому фигура Ханны в финале свадьбы вся исполнена символизма. В Ханне, очевидно, собраны все те немки, которые "понятия не имели, что происходит", ну как же, и искренне радовались переменам в жизни. Но при этом нам вовремя напоминают, что Ханна, между прочим так, работает в концлагере. Она даже не может в полной мере быть той, которая "ничего не видит, ничего не слышит". Она никак не "жертва режима", а его прямое орудие. И а, я помню тот момент, который, видимо, и перечеркнул все для Эда в отношении Ханны - когда она пожала плечами на его попытку защитить незнакомку от изнасилования. Такая самовлюбленная слепота, такая самоуверенная гадкость, что в дрожь бросает. И печаль в том, что и упавшее небо, наверное, не потрясет Ханну так, чтобы она увидела себя со стороны. Что же, порой для человека увидеть себя таким, какой он есть, и оказывается сложнейшим испытанием. Но Ханна слишком ничтожна, чтобы пережить такое.
Надрывная надежда Эл и Эда найти Кайлу, Дану и Мариуса рвала сердце. Рассудок отметает всякий шанс, что даже если они живы, то их можно найти, но дело в том, что если прекратить поиски, это будет ведь как предательство. Надо искать, потому что так велит совесть. Надо не опускать рук, потому что иначе никак. Иначе чем они будут отличаться от тех, чья жизнь вошла в свою колею, как будто и не было ночных погромов, убийств и насилий? И вот - ну чудо ведь! - эта надежда, работа совести, дали плод. Неужели это правда Кайла? Вряд ли Элис бы настолько размечталась, да еще в такой тревожный момент, под глазом Зофта, чтобы нафантазирвоать себе воплощение мечты. Кайла жива... а что ее ребенок? А муж?.. Дай Бог, их встрече ничто не помешает!
Агне в этих главах приходилось худо, но с каким достоинством она выстояла! И перед шакальими укусами Ханны, и перед тигриными ухватами Зофта. Им даже известно про Стивена... вот это страшно. Потому что проблема не в том, как упорно Эл и Эду удастся держать лицо на их вопросы что с подвохом, что в лоб, а в том, что в Третьем Рейхе не работает призумция невиновности, и что им стоит забрать их в Гестапо и сделать все, что захотят, просто "ради проверки"? Разве Зофту и тем, кто за ним стоит, так уж нужно чистосердечное признание Эл, что она убила Стивена, чтобы обвинить ее в этом? Но пока он медлит и даже вроде сбит с толку ее выдержкой. Как она посмотрела на него! КАк она держалась! Неимоверно горжусь ею. И Эдом, который успел найти важные бумаги. Надеюсь, никто не помешает ему внимательно их изучить. Такие эпизоды напоминают нам, что их задача не просто выжить в Берлине в 30е годы, но и всеми силами помочь если не предотвратить, то разгадать грядущую войну и сделать все возможное, чтобы ее жертв стало как можно меньше. Что могут два маленьких человека, затерянных в самом жерле мясорубки? А все же даже если два человека спасут еще двух человек или хотя бы одного, разве это можно назвать "малым"?
Спасибо вам большое! И огромнейшая вам благодарность за отзыв на Методику. У меня началась работа в школе, поэтому пока совсем не было времени, чтобы ответить. Надеюсь исправить это на следующей неделе.

h_charrington

Часть 1.

Здравствуйте!


Знаете, у меня никогда не было очарования Ханной. Даже тогда, когда я была в начале работы над текстом, и было несколько вариантов для нее, и иногда я сама не понимала: а куда ее заведет? Многие, читая, отмечают именно тот момент сочувствия: вот же, Ханна протянула платок. Да. Но... так много этих "но" и до, и после платка! И внутренне у меня это ощущение преграды не проходило в отношении Ланг. Потому что она не просто ревнует (с кем не бывало?), она готова уничтожить Агну. Все вывернуть, все извратить, изгадить, подменить. Она надрывно орет Харри о том, что любит его, но это не так. Может, в ее понимании это и "любовь"... но истинная любовь, даже не получая ответа и сгорая в безумстве и горечи, не допустит зла в отношении того, кого любят. И той, "другой", которую, в этом случае, любит сам Кельнер. Вот эта душевная низость, развращенность и распущенность, грязь, выросшая на крови и пропаганде с трибун о "расе господ"... Это так омерзительно. Это останавливает меня от всякого сочувствия к Ханне. Хотя, да, — она подала платок. И тем ужаснее то, что сделалось (по ее собственному допущению, в первую очередь) с ее же душой. Она способна чувствовать. И чувствовать глубоко. И, думаю, была способна на любовь. А вышло это все вот такой мерзостью. Это уже далеко за границами ревности и зависти. Это мнение о том, что Ханне все можно. И она, чем дальше, тем больше это видно, может не остановиться ни перед чем. Собственно, о Кельнере, которого, по ее словам, она так любит, Ланг думает меньше всего. И эта беспринципная вседозволенность, как черта времени, очень пугает.


Как вы правы! Я согласна с Элис: это безумно страшно. Наблюдать все это, быть внутри такого "общества". А сколько копий сломано о тезисы "как немцы, такая просвещенная нация, дошли до такого"? Вопрос открыт. У нас И СЕЙЧАС нет ответа. Поразительно и то, что война, вроде как, окончилась, а никто ни за что не ответил. Меня беспредельно изумляет то, что эти твари рукопожатны в мире! Я просто не нахожу для этого слов. И они нам говорят о культуре? Знаем мы вашу культуру с примесью "Циклона-Б". Это не перестает меня поражать. И все эти фразы про "не знали", "нас использовали"... такая ересь! Кого они хотят обмануть? Рекомендуют себя немецким качество и "порядком"? Ну так и в лагерях был порядок: печи работали, "люди" ходили на работу, зондеркоманды исправно, каждый день, исполняли свои "обязанности"... Я в такой растерянности. Это как дверь в ад. Начинаешь думать об этом, и не можешь ни понять, ни осмыслить. Ну как такое было возможно? И, что не менее важно, как "потом" все стало внешне опять нормально, без лагерей?
Я не думала над тем, является ли Ханна каким-то собирательным образом. Она так рвалась в текст, она не ушла даже тогда, когда я думала, что история будет с ней прощаться. Она смогла вытянуть до конца. И никакая она, конечно, не жертва. Она тварь. Красивая на лицо, абсолютно безжалостная ко всему человеческому. Не только к Агне, как к "сопернице", но к самому средоточию морали и человечности. И я даже думать не хочу о том, что Ханну сделало такой. Да, ее жизнь счастливой не назовешь. Но она сама, как и каждый из ее единомышленников, свернула на эту дорогу. И таким — память, чтобы помнить, и вечный, вечный позор и презрение. И сейчас я думаю еще и о том, что, имей она власть над Харри, она бы и перед прямым издевательством над ним не остановилась. Сломать душу человека, низвести его до состоянию твари, — это ее сторона. Ни о какой любви речи здесь нет. Но мысли о том, как "люди" могли жить и "не знать", меня не оставляют. Невозможно было не знать. Но "не знать" было удобно. Или они просто, тупо, выбрали то, на что им указали. И завыли только тогда, когда германские города стали рушится под ударами с воздуха. А бравый Геринг со своим "Люфтваффе" ничего не смог сделать. Они были уверены в своей силе, в своей победе (как будто кто-то на них нападал) и просто встали на сторону "сильного". А потом, к маю 1945-го завыли. И стояли в очереди за супом, который им раздавали на полевых кухнях наши, советские люди, наши солдаты.

h_charrington

Часть 2.



Да. Искать негде, и, кажется, бесполезно. А не искать — еще страшнее. Потому что это может значить ровно то, о чем писала Эл в своих "записках" к Стиву, в самом начале: она, Элис, стала как они. А это — все. Крышка гроба. Без преувеличений и пафоса. И дальше идти некуда. Вот это — самое страшное. Не смерть в войне, от руки нациста, а это предательство и переход на их сторону.


Не люблю забегать вперед, но да, это правда Кайла. И я безумно рада, что линии этих, таких важных в "Черном солнце" героев, не оборвались в погромах.



Спасибо вам! Да, от той юной, в начале истории, Эли и Агны многое осталось. Осталась такая важная доброта и трепетность, неуспокоенность сердца. А вместе с тем появилась и сила, которая теперь позволяет Эл выдерживать и такие встречи: с Ханной, с Зофтом. И хотя закалка эта стоила Эл очень и очень дорога, эта ее стойкость чрезвычайно важна. Эл не просто красивая девочка, в которую когда-то с первого взгляда влюбился Эд. Она теперь та, кто способен не просто держать удар, но и отвечать противнику. Она не подведет Эдварда. Такой Эл он может доверять, и доверяет, всецело. И это уже не столько именно про любовь, сколько про такую громадную близость и единение, когда ничего не нужно объяснять тому, кого любишь, — и так все ясно. Он и сам все понимает, по одному только взгляду или молчанию.
Конечно, Зофту ничего не стоит забрать Агну и Харри в гестапо. Ему и повод для того почти не нужен. Но штука в том, что Зофт сам озабочен соблюдением приличий. Он, все же, думая о том, что Харри накоротке с Гирингом, опасается действовать прямо. Но очень старается.
Эдвард, как воробей стреляный, в таких моментах вызывает уверенность. И азарт от него тоже никуда не отходит. И даже когда за него бывает страшно, все равно не покидает уверенность: ну нет, и сейчас выберется.


В масштабах всего мира и мировой войны спасение даже "только" одного, конечно, "немного". И, может, смехотворно. Но не для этого одного человека. Не для беременной женщины, которая абсолютно потрясена и напугана всем происходящим, и не знает, где Дану. И не для мальчика, которого нацисты считают не более, чем грязью.

Спасибо!

Да, до очарования образом там далеко, и "сочувствие", которое она проявляет, можно сравнить с тем, как в карикатурных фильмах карикатурные злодеи показаны страстными любителями кошечек или собачек. Какие-то поверхностные душевные порывы не чужды и психопатам, и попросту мерзавцам, и, думаю, в сцене, где Ханна подходит к Эл с этим платком, там у Ханны больше какого-то глубинного страха перед тем, чего она никогда не сможет понять, чем реально вот сочувствия. И тот самый страх столкновения с чем-то большим, что есть в тебе, мог бы ее отрезвить, заставить пойти иной дорогой... Но нет. Не вышло. Минутная вспышка почти что благоговейного ужаса снова затоптана животной ревностью и тупой страстью.
О да, конечно. Я в каком-то из отзывов делилась соображениями о том, что у Ханны могло просто не быть понимания, что такое настоящая любовь, и та страсть, похоть и собственническое чувство могут быть ею приняты за то, что она "любит", а поскольку эта звериная жажда не находит удовлетворения, то, значит, еще и "страдает", и ей как "жертве" позволены любые средства для достижения ее "великих" целей. Ну да, ну да... Честно скажу, я отнюдь не сторонник того, чтобы объяснять все-все особенности поведения и мировоззрения человека исключительно травмами, пережитыми в детстве. Нам дана волшебная способность изменяться. Учиться на своих ошибках. Переживать опыт и взрослеть, что в 5 лет, что в 50. Поэтому просто сказать, что у Ханны не было перед глазами примера "истинной любви", и списать на такую вот "необразованность" всю ее чудовищную гнильцу, никак невозможно, на мой взгляд. Ведь даже если и так, та самая "истинная любовь" сподвигла бы ее к изменениям. Она бы видела Харри Кельнера как отдельного человека, личность, достойную счастья - такого, какое он обретет и будет беречь, она бы отпустила его. И точно не пыталась бы навредить Эл. Однако ее линия из раза в раз приводит ее на те же грабли наступать, и вот в тех двух главах, которые я успела еще прочитать, Эду и вправду пришлось уже почти к шоковой терапии прибегнуть, чтоб ее хоть как-то встряхнуть. Казалось бы, по сравнению с мировым масштабом бедствия, с которым имеют дело Эд и Эл, какая-то там истеричная ревнивая бывшая любовница просто мелюзга, вошь. Но какая же она назойливая, и сколько уже крови подпила!

Признаюсь, сколько я ни пыталась найти ответ на этот вопрос, ничто меня до конца не удовлетворяет, кроме мнения, что люди, по природе куда легче склонные ко злу, чем к добру, получая возможность творить зло и не нести за это ответственность, будут это делать с большой охотой, потому что видимых выгод больше, чем если держаться (еще и рискуя положением и даже жизнью) за совесть и моральные принципы. Полагаю, в моменте у многих просто не возникал вопрос "а правильно ли это?", они видели перспективы и выгоды - даже в убийстве 36 000 евреев - и шли на это, вовремя позволяя себя закрывать глаза и морщить носы. Тут часто гооворят о бедственном положении Германии после 1МВ. Помню, нам учительница истории рассказывала, что инвалиды, вернувшись с войны, совершали самоубийства, чтобы их вдовам и сиротам выплачивали пособия большего порядка, нежели по инвалидности кормильца. Но что, интересно, во Франции, половину которой истребила Германия в 1МВ, в России, которую мало что в 1МВ использовали как пушечное мясо, так добили напрочь революцией и Гражданской войной, не было отчаяния и бедственного положения? Но как-то не докатились до "окончательного решения еврейского вопроса", восстанавливая свои экономики. Как-то не дошли до полнейшей бесчеловечности, пробивая себе "дорогу в будущее". Да, и меня еще всегда поражало, как много раздуто причитаний вокруг послевоенной судьбы Германии. Ах, их делили на зоны оккупации, ах, им построили Берлинскую стену!.. Какое "варварство" по сравнению с тем, что Германия творила со странами и народами, которых как катком сметала во время 2МВ... Ах, бедная Германия, платила непосильные репарации. А сколько она награбила и уничтожила богатств тех страх, на которых напала в 1МВ? Поэтому... для меня это сводится к природе зла. Ненасытной, пугающей воронке, которая засасывает все глубже и глубже, давая мнимую эйфорию от чувства вседозволенности, сытости и удовлетворенного самолюбия. Читала "Доктора Фаустуса" Манна. Там в целом приводится вот к такой метафизической проблеме добра и зла. Сделка с дьяволом, бессмертная душа (совесть, мораль, ценности) в обмен на временные привилегии, достаток и славу. Там гг - гениальный композитор, Фауст 20 века, и в нем вот отражается судьба Германии. Но, знаете, меня еще напрягало всегда вот это превозношение образованности и культурности немцев. Ах, они там все поголовно играют на пианино и читают философов. Не проводила собственных исследований, спорить не буду, но и не буду держаться за это утверждение как за что-то, что может быть исползовано хоть каким-то боком как, прости Господи, "смягчение" их вины. Сволочь - она сволочь и есть. Вне зависимости от того, играет она на пианино или нет. Казалось, что феномен еврейских оркестров, которые играли на скрипках, пока других заключенных умерщвляли в газовых камерах, должен наоборот свидетельствовать о полнейшей, окончательной извращенности и вырождении этой "великой немецкой нации". Но до сих пор находятся те, кто говорит, какой у них тонкий вкус.
Или еще пример слепоты и глухоты к историческому опыту: в школе одноклассница как-то пришла в ожерелье со свастикой. И когда мы к ней подошли с намерением разложить по понятиям, она на голубом глазу утверждала, что "это древний языческий символ солнышка, чего пристали, быдлота". Символ-то древний, но забывать, или даже отрицать, что он был раз и навсегда запятнан кровью миллионов?.. Я даже не знаю, как это комментировать.

[отзыв к главам 3.12-3.13]

Здравствуйте!

Спасибо, что подарили нам это чудо воссоединения с Кайлой. Что оставили ее в живых, что сохранили ее малыша. Когда столько боли, и история идет к финалу, не ожидаешь уже и проблеска света (разве что вспышки ракеты, которая взорвет все к чертям), однако такой вот дар напоминает нам о том, как в жизни ценно подлинное чудо. И оно случается. Быть может, в реальной жизни даже чаще, чем в искусстве.
Да, Кайла пережила тяжелейшее потрясение, Дану либо погиб, либо все равно что приговорен к смерти, оказавшись в концлагере. Да, даже в этих обстоятельствах открывается возможность еще одного чуда, и еще, и еще, но узнаем ли мы о нем - неизвестно. И пока уже сама Кайла может взять на себя подвиг надежды и ожидания встречи, молитвы и веры, чтобы не впасть в глубочайшее отчаяние хотя бы ради малыша. Ему ведь тоже очень страшно, и какое мужество нужно матери, чтобы не поддаться внешим страхам и оградить от них ребенка... А он... пинается. Растет. Господи, как трогательно - особенно вот такой яркой вспышкой жизни вопреки всему посреди всей этой мглы. И тут же рядом - несчастная Эл...
Я ей очень и очень сочувствую. Ей самой себя страшно: как, спрашивает она себя, я могу искренне помогать Кайле, если сам факт, что она ходит с ребенком под сердцем, а я этого лишена, вызывает во мне приступ боли, и зависти, и горя? И рука одернулась, и снова пришло страдание. Там, где надо радоваться за другого, поддерживать, верить в лучшее, все вдруг, как по щелчку пальцев, застилает собственная, кровная боль, и больше ничего не остается. Весь мир потух, и осталась одна Эл, окаменевшая на кровати, один на один со своим неизбывным горем. И даже Эду она не в силах его поверить. Интересно, что сама просит от него откровенности, но уже в который раз не делится с ним своими переживаниями. Она сильная и гордая, и, конечно, опасается ранить его своими переживаниями или обременить, или, хуже, подтолкнуть к решительным действиям (как когда он ходил угрожал Гирингу), которые могут повредить ему. И... еще ведь, как удивительно точно отражена печальна правда жизни: стоит хоть чуточку всковырнуть давнюю, непроболевшую до конца обиду, как она тут же восстает пламенным драконом. Ну вот, казалось бы, давно уже исчерпан вопрос верности Эда, его отношения к Ханне. Но стоит ему только упомянуть, что схватил Ханну за руку, как у Эл все отключается. Она уже не вдумывается в разницу между "схватил" и "взял". Она уже не слышит, что он схватил ее, чтобы уберечь Эл. Мир погас и осталась картинка: Эд и Ханна вместе, а она, Эл, одна. Крах. Почти безумная, иррациональная ревность, боль, желание рвать и метать под наносным смиренным молчанием. Эд видит, что он не может просто так успокоить Эл. Словами до нее не достучишься. Когда болит сердце, разумные увещевания только больше бесят и доводят до крайности. Единственное, что работает в этот момент - это взять (или уж схватить) как можно крепче, прижать к груди и говорить о любви. О том, что Эл - единственная, о том, что без нее жизнь не мила. Она так хочет это услышать, и, пусть это выглядит глупым, но такая уж правда о нас - нам важно это слышать. Поступки, дела - безусловно, в этом вся суть, но какое волшебство творит одно только слово любви...
Эд учится произносить это слово. И не одно. Он любит - и в этих главах обнаруживает еще одну грань любви. Способность принимать и облегчать чужую боль. Он ненавидит свою слабость, ненавидит свои раны, он умеет с ними жить - но не знает, кем бы он был без них. Для него они - уродство, которое нужно скрыать от посторонних глаз. И тут он видит, как Эл умеет утешать. Как она умеет быть стойкой в чужом горе, как умеет вобрать его в себя как свое и не сойти с ума. Какая сила духа! Момент, когда Эд смотрит на Кайлу, и на его лице отражается боль, невероятно сильный. В жизни, которую ведет Эд, уение не показывать своих чувств считается достоинством, силой, но как ему самому от этого тяжело! И вот момент, когда он задумался "об Эдварде Милне", был таким значимым... и знаковым. Все это время он был озабочен такими вещами как не провалить миссию, защитить Эл, попробовать хоть немного сделать ее счастливой... А теперь он задумался будто впервые, а может ли быть счастлив он? Конечно, "счастье" - слишком громное и приторное слово для Эда и Эл, которые живут на острие ножа. Но он задумалсь об облегчении, об утешении. Об исцелении и покое. Как это дорого, когда такой закрытый и наполовину окаменевший человек может хотя бы мысль допустить о том, что его жизнь (или отношение к ней) может измениться... Пусть даже перед лицом смерти. А когда еще?
"Приключение" с Ханной, как я сказала, было уже сродни шоковой терапии. Клин клином, так сказать. А ну-ка иди, если такая честна и правоверная, а ну-ка выкладывай все свои подозрения! Но там, где все построено на страхе, уже нет места честности и справедливости. И страх Ханны показывает, что и по ней, видимо, ездили. И ее, может, на скамью клали... Вопрос только, какими средставами она нашла взаимопонимание со следствием. Вопрос риторический. И пережитое, видимо, никак не помешало ей и дальше работать в концлагере (а может, ее туда после знакомства с гестапо и закинуло), носить белое пальто и пытаться растоптать чужие жизни. Жестокость порождает жестокость. И не перестаю "умиляться", как каждый раз она кричит о том, чтобы Харри был осторожен, а потом делает все, чтобы навредить ему и его жене. Сколько раз понадобится Ханне перебегать дорогу Кельнерам, чтобы грабли ей уже лоб расшибли?..
Да, очень классный момент с обменом шпильками Эда и Зофта. "Не ожидал увидеть вас здесь". А Зофт в общем-то хорошо держит мину при плохой игре, его разоблачили, а он и ухом не повел, мол, "так надо", или "я знаю, что вы знали, что я знаю, что вы знаете". Интересный он противник, учитыая, что он пытается соблюдать правила игры. Это не похотливый эсесовец и не чиновник, пользующийся своим положением, и не ревнивая стерва. Мне кажется, ему самому доставляет удовольствие изощренное этот интеллектуальный поединок с супругами Кельнер. И он хочет сам их подловить, расколоть, не силовыми методами, а чтобы как в шахматной партии кто-то совершил бы ошибку.
Наконец, визит Агны к заказчице выдался действительно тошнотворным. Вот оно - говорить с возмущением о погромах только потому, что они вышли слишком уж громкими и затратными! Говорить спокойно о гибели 36 тысяч людей, переживая о финансовых издержках. И это уже не Ханна, это "достопочтенная дама", которая уж точно родилась и выросла не после 1МВ, когда бедненькие немцы так "страдали", а в самый расцвет Германской Империи, ее "культуры" и "благонравности". Вот вам и благонравность.
Как "радуют" и господа англосаксы. Центр отмахивается от посланий своих шпионов, а официальный представитель комитета, который занят не много не мало спасением детей чопорно говорит: "Вас это не касается, ваше время истекло". Мне кажется, даже Гиббельс так резко не давал Эдварду поворот от ворот. Омерзительно и низко. Но британцы же уверены, что Чемберлен "привез им мир". И спасаем только тех евреев, которые не слишком похожи на евреев. Чтоб, прости Господи, "глаз не мозолили" английским аристократикам. Какое же позорище.... Если про Францию Кейтель сказал, подписывая капитуляцию, "и они у нас выиграли?", то про Англию ему следовало бы сказать: "Разве они вместе с нами не проиграли?.." Столько ведь подыгрывали...
И занятно, что под словом "восток" Эд и Эл даже не помышляют об СССР. Видимо, настолько невероятным был все-таки план Гитлера воевать против самой большой в мире страны, что в головах не укладывалась такая возможность в принципе. На этот счет есть разные точки зрения, но говорят, что и Сталин не верил донесениям наших агентов, что Германия планирует воевать на два фронта и наступать на СССР. По крайней мере, начинать наступление в разгар лета, когда до осеннего бездорожья рукой подать. Но Гитлер был уже слишком самонадеян. Блицкриг, ну да, ну да...

Спасибо большое!

п.с. Поняла, что в прошлом отзыве не упомянула сцену с милым нашем Белым Лунем. Очень ценен его взгляд со стороны как на Эда, так и на трагедию с Эл. Честно, когда он выдал этот монолог о том, как Эл попала в больницу, и как он пытался, но не мог спасти их ребенка, довел меня до слез. При минимальных описаниях переживаний и чувств героя, один этот монолог передает всю боль старого врача, который всю жизнь видит чужие страдания и лишь малую часть их способен облегчить. Вечный разрыв между тем, к чему призван, и тем, что действительно может сделать, и не потому, что мало старается (он всего себя отдает своему служению), но потому что такова жизнь, такова судьба, таково несовершенство науки и хрупкость человека. Но трезвое понимание, что врач не всесилен, даже самый опытный, не дает нашему Луню отрешиться от чужого горя и просто развести руками. Прошло уже пять лет, а он помнит Эл, помнит ее боль и причитается к ней своей болью, ибо в том, как он говорит о ней, такой надрыв... и горечь. И, думаю, для Эда эта вспышка откровенности стала утешением. Даже большим, чем он мог бы признать на первых порах. Знать, что по твоему горю плачет искренне еще один человек - утешение, очень большое утешение.
п.п.с. Спасиб за упоминание Гейдриха, сейчас нашла время и постаралась подробнее узнать о том, что это за человек. Чтение вашей истории как всегда располагает к самообразованию.

h_charrington

Здравствуйте!


Согласна с вами, именно такой там страх. Страх перед неведомым, тем, что гораздо больше слов. И Ханна, верная себе, не удерживается от вопроса о Харри. Все ли с ним в порядке? Думаю, этот жест с платком был в чем-то искренним, но он, как вы и сказали, не повел Ханну дальше. Точнее, не вернул ее обратно. И все покатилось дальше, под гору.


И при этом Ланг очень высокого мнения о себе. Но если отставить в сторону ее красивую внешность, такую правильную по тем временам, то что останется? Горечь? Ярость? Злость, ставшая озлобленностью? Повторю, она, как и всякий другой человек, могла пойти иным путем. Но выбор ее, как и выбор другого, всегда, конечно, свободен. И ее самомнение о себе, что примечательно, основано тоже, в общем-то, только на собственной внешности. В этом смысле яркий момент — тот, где Кельнер подвозит ее до дома, а она всю дорогу уязвлена тем, что он реагирует на нее сухо, не так, как она к тому привыкла. И если круг ее собственных интересов и ценностей узок настолько, то стоит ли удивляться тому, что она всё судит лишь внешне? Сама не обладая почти никаким душевным содержанием.
И на основе своих нынешних "страданий", она, видимо, решает стать судьей и решать: кого миловать, а кому — голова с плеч. Все ее истерики и метания утомляют. Будь иное время, не такое опасное, Харри сказал бы ей гораздо более открыто гораздо больше "хороших" слов. Но время не то. С ней ему тоже приходится сдерживать себя.


Я не задумывалась так четко о том, чем объяснить поведение человека. Но тема с детскими травмами кажется очень узкой и заезженной. Сколько можно? Нам и Гитлера впихивают в рамочки несчастного, непонятого художника. Вот прими его тогда в венское училище, вот было бы всё хорошо... А если нет? Все? От одной неудачи, пусть и болезненной, сломался и пошел всех жечь и ломать? Как же это уродливо и отвратительно. Только твари способны на такую лютую месть, истинные твари. И не надо никаких объяснений — нет их, не существует в таких случаях.
Неважно, был ли у Ханны счастливый опыт любви или нет, а действует она ровно так же. Мстит, гадит, и в этой своей пакости не хочет видеть никаких границ. Дай такой волю, и была бы еще плюс одна Ильза Кох. Есть люди, которые, к примеру, не познают в своей жизни счастливую любовь. Не знаю, почему так, но бывает. И что, теперь всем мстить? Кто виноват в твоей боли? Никто. Может, и ты не во всем виноват, и есть еще какие-то иные факторы, но винить других, "мстить" им, — это гадость и низость.


Да, очень много сил и души уходит на нее, к сожалению. И поразительнее только то, что до сих пор, даже после почти визита в гестапо, она не успокаивается. Совершенно сошла с ума, я думаю. И не хочет остановки.



Да, и для меня этот вопрос открыт. А может, при наступлении нацизма, для таких, "более склонных" ко злу, и выбора не было? То есть и вопроса не стояло: плохо или хорошо? Выгодно, — вот и ответ. Сколько было уверено в победе "германского гения", в "расчистке новых территорий"... Гитлер и Ко орали с трибун о том, что "ничего не бойтесь, всю ответственность я возьму на себя!", — уверенные в том, что всё им не просто сойдет с рук, а зачтется как праведная цель в очищении пространства. Странно обо всем этом говорить, когда у самой (то есть у меня:) немецкая фамилия. Но всю эту "риторику" ненавижу люто. Просто какая-то внутренняя ненависть просыпается. Согласна с вами в ваших размышлениях о немцах. Меня умиляет еще и то, что они нам на полном серьезе заявляли, что зачем это мы к ним пришли? А Геринг вообще в своих речах дошел до того, что какие-то советские люди (недолюди, конечно же, по их размышлению культурных людей) не имеют права (!) судить их, немцев и национал-социалистов. То есть настолько все человеческое было выхолощено в этих уродах. То есть убивать людей миллионами, грабить их, насиловать — они, "великие" и "культурные" имеют право, а судить их не может никто. На такое даже не знаю, что ответить. Жалею, что Геринг сумел сам убиться. Хотелось бы, чтобы его, как большинство его единомышленников на том первом суде, вздернули. Веревка бы только оборвалась: толстый был непомерно. Но ничего, подвязали бы снова.

Мне хочется верить, что мы никогда не дойдем до таких "окончательных решений". Меня, со временем, стало поражать другое: как обескровлен, как разрушен был СССР войной. И как быстро восстановлен! Параллельно с этим шла насмерть гонка по разработке ядерного оружия. А в 1961 г. не кто-нибудь, а мы — первые в космосе. Всего через 16 лет по окончании такой войны... Раньше я смотрела на снимки моделей в платьях Диор, прилетевших в Москву в то время, с сочувствием к нашим женщинам, одетым в самые простые платья. А теперь хочется сказать: идите на ... со своими платьями, в свою Францию. Где бы они все были, если бы не СССР? Но страх в том, что им там, на той стороне, нравилось. И ничего не казалось страшным. А что такого?


Спасибо за отзыв!

h_charrington

Часть 1.

Здравствуйте!


Я просто не могла лишиться Кайлы. Пусть она не главная, но очень важная героиня. То же касается и ее ребенка. Даже если все это, может, выглядит неправдоподобно, — плевать. Вокруг и так слишком много смертей и пожаров. Но Кайла будет жить. В конце концов, правдоподобие самой жизни иногда очень "хромает": есть в нашей истории воины, прошедшие через 17 концлагерей, и не сломленные этим ужасом.


Это то же отчасти, что испытывает Росаура: личное (как всегда, но в такие времена это особенно) очень переплетено с "внешним". И хотя опасность — везде и всюду, вокруг Эл и Эда, личное отменить невозможно. Потому что оно и есть ты. И даже понимая, что мир уже слетает в темноту, забыть свое не можешь. И заглушить такую боль окончательно вряд ли возможно. Даже если потом будут другие дети, этот, не рожденный малыш, останется самим собой, тем же самым малышом, что умер. И тут же поднимается неусыпно другая волна: следить за собой, соблюдать осторожность, — все то, что уже вшито под кожу у Элис, и у Эдварда. И хорошо, что в такой момент рядом с Эл была Кайла. Даже если она что-то и подозревает (хотя я не думаю), то в любом случае никому не выдаст ни Агну, ни Харри.


Да, интересный перевертыш: просьба об откровенности и уже, в самом деле (как в случае с примеркой платья Ханной и "упреком" Агны в бездетности), не первая — с одной стороны, причем со стороны Элис, которая раньше, сама по себе была гораздо откровеннее, и Эд даже гордился своим умением легко "читать" ее лицо и эмоции, и нежелание рассказать Милну о том, что ее саму беспокоит. Но, думаю, Эдвард из проницательности, плюс-минус все знает. Конечно, это не скытность Эл, равная отстранению, а нежелание увеличивать и так то горькое и страшное, что есть. Только вот, конечно, от молчания ей легче не станет. Да и с кем еще ей всё делить, как не с Милном? Громадная радость (если уместно употребить это слово в данном контексте) в том, что они вместе не только как влюбленные, они вместе и на одной стороне и в жизни, и в миропонимании, в том деле разведке, о которой даже любимому не скажешь, нельзя. А понять это другой, сам не бывавший по эту сторону разведки, не сможет.
К тому же, Элис уже не та девочка, прибежавшая в страхе в комнату Милна в первую ночь в Берлине. И думаю, теперь Эд не всегда может похвалить себя за умение "читать" Эл.
Ну а что касается Ханны... тут все то же: та рана, как потеря ребенка, в какой-то степени всегда будет открытой. Это признали в том примирении после вечера с танцем и Софи, оба: и Эд, и Эл. Да и глупо было бы делать вид, что этого не было. Кто-то, конечно, выбирает и такой ход, но смысл? Глухой, постоянный стук-напоминание и саму память — не отменить, как ни старайся. Честность гораздо лучше в такой ситуации.


Слова, правда, здесь не работают. Ну что он скажет? Все то же: то было ошибкой, а все, что у нас — и было, и есть одно настоящее? Эл это умом знает, она это слышала от Эдварда не раз, и, думаю, верит ему. Но боль, острую и сердечную, все это не отменяется Потому что рана всегда будет открыта. А доверие уже было основательно нарушено, и в той темноте они уже оба были. А скатиться в темное нам, не таким уж и уверенным в себе, всегда гораздо быстрее и проще, чем удерживаться в луче света. Поэтому выход один — быть рядом и ждать, когда стихнет приступ боли. И снова врачевать рану. Ну а слова... да, так вот удивительно они действуют на нас. Все всё знают про "смотри на дела и действия", но слова способны как исцелить, так и погубить. Притом, что это не просто слова, это — истинная правда для них двоих. В форме слова.


Знаете, я думаю, Эд не ненавидит свои раны. Он их принимает. Да, возможно, он хотел бы, чтобы ни их, ни того опыта, что они ему принесли с собой, у него не было. Но без них он не был бы таким, каким мы его знаем. А может, сложись его жизнь более благополучно, он вырос бы рафинированным болваном? А потом, как Стив, решил бы, что и ему "все можно"? А что? Деньги, положение есть. Бороться "за место под солнцем" не нужно. Вообще ничего не нужно, — безбедное существование обеспечено на всю жизнь капиталом от родителей.

Я не знаю, где эта золотая середина между правильным неравнодушием сердца и души и абсолютным равнодушием ко всему, возникшим из-за привычки к достатку. Мы так часто привыкли считать, что любви много не бывает. Но я смотрю на ту же дочь Делона и меня берет ужас, отвращение. Ей не на что жаловаться в своей жизни. Она, в отличие от своего отца, не знала бед или нужды. Отец ее обожал. А выросло на этом обожании чудовище. Монстр, приложивший руку к тому, что последние годы его жизни, судя по всему, были полны и горечи, и боли. И при этом, кажется, абсолютное непонимание того, кем был ее отец. Да, для нее он, прежде всего, папа. И потом "Ален Делон". Но такая душевная тупость... это так страшно. Безумно.

Боль свою Эд скрывает из соображений того, что знание о ней никому не сделает лучше. Но и сам он, под ее гнетом, как мы видим, уже не выдерживает. Все это глубоко личное, опять же, совсем "не к месту", когда такая обстановка вокруг. Но сама мысль о том, что он, после всех этих лет абсолютного молчания, может быть принят и понят, а не отвергнут... Я думаю, для него это не меньше, чем потрясение. И я очень рада, что такая мысль пришла к нему, не оставила его в покое, а растревожила. Во имя дальнейшей жизни и любви, как бы странно это ни звучало на пороге войны.

h_charrington

Часть 2.


Да, вопрос более, чем риторический. Тот, на который ответ не важен и не интересен. Именно потому, что всей своей сутью Ханна вызывает, может быть, сожаление (как человек, свернувший не туда), но не сочувствие. Я знала, что она как-то использует тот случай с подменой чемоданов. Это была бы не Ланг, упусти она такой повод задеть и зацепить. Но до того, как описала эту встречу Харри и Ханны под аркой, не знала, как именно. И, опять же, радуюсь наблюдательности Милна, заточенной годами разведки. Ведь он мог ее и не заметить.


Все верно, — Зофт не так прост, как хочет казаться. Это не обезумевший то ли от вспышки влюбленности в начале, то ли похоти, Биттрих. Это не новенький эсесовец, вчера взятый из "Гитлерюгенд", и пугающийся собственной тени. Это даже не Хайде, слишком взбешенный по эмоциям, чтобы всерьез противостоять Харри. Это именно противник. Умный. Потому что те твари во многих случаях были умными. И да, Зофт жаждет победы. Но еще — отменной игры. А она предполагает все эти словесные "не ожидания".


Меня до сих пор это очень интересует: а как себя вели тогда немцы? Простые немцы, рядовые немцы? Все нравилось, ничего не волновало? Это тоже, во многом, вопрос без ответа. Тем более, что после нашей Победы они быстренько переквалифицировались в сплошь тайное сопротивление, которое с 1933 по 1945 было всегда резко против Гитлера. Ну-ну, знаем.


Тут, в случае с новым героем, с Фоули, я могу только посоветовать подождать. Очень мне интересно узнать ваше мнение о нем после всех событий. Ну а Центр — на то Центр. Оттуда, с Форрин-офис в Лондоне, видно лучше обстановку в Германии. Вон, даже Милна, в делах почти всегда предельно выдержанного, довели до кипения.


Да. Я когда читала реальные данные об этой программе "Киндертранспорт", поверить не могла этому. Но очевидцы, которых просили рассказать о ней, подтверждали слова друг друга: дети внешне должны были внешне походить на евреев. Еще — здоровыми, придежными в поведении и учебе. Не инвалидами какими-нибудь, конечно же, ну что вы! И в этом — расчет, а не настоящая помощь. Причем, семьи могли отправить по этой программе только одного ребенка из семьи. А семьи тогда, как правило, были многодетными. И понятно, что ожидало оставшихся в Германии.


Я думаю, и война Гитлера против Англии и Франции тогда еще тоже могли выглядеть невероятным. Как? Как это возможно? А между тем "блицкриг" настолько отбил Гитлеру даже его больные мозги, что эту кальку он приложил и на СССР, с его громадными территориями. Как сказал Геринг: у нас было очень много информации о состоянии СССР перед войной. Численность населения, подготовка, запасы, ресурсы... одного мы не учли и не могли знать: советского солдата, который так яростно сражался за свою землю. Так, что и смерть не останавливала.


Да, многие говорят, что Сталин не верил. И донесениям многих разведчиков, и даже тому, что, конечно же, не просто так ранее был заключен пакто Молотова-Риббентропа. Не верил он и донесениям Зорге. А уж Зорге — какой разведчик! Могли его вытащить из тюрьмы, а вытаскивать не стали. Он тоже, кстати, называл точную дату: 22 июня 1941. А Сталин думал, что он двойной агент. А Зорге умер в тюрьме, но своих не сдал.


Спасибо вам за такое неравнодушие! Я тоже очень люблю этот горький момент. Это сочувствие старого человека, опытнейшего врача. Чего и кого он, действительно, не видел в своей жизни? А Эл, эту девочку, запомнил. И столько сострадания к ней, к Эдварду. К чужой жизни, которая столкнулась с таким непоправимым горем. На таком сердце и на таком умении сопереживать, и держится, думаю, во многом, наш мир.

А Гейдрих, кстати, — из тех самых очень "культурных" нацистов, о которых вы писали в недавнем отзыве. И скрипка, и фортепиано... Образцовый на всю сотню. А вместе с тем, — не человек, а чудовище.

Спасибо вам!

отзыв на главы 3.14-3.15, 1 часть

Здравствуйте!
Вот, я снова плачу. Вообще я очень ценю моменты, когда искусство вызывает во мне такую реакцию. Это настоящие переживания, они как ничто показывают, как искусство проникает в жизнь и обнажает самые сокровенные и красивые, осмысленные и значимые её моменты. Над чем я плакала в этот раз? Во-первых, конечно же, сцена встречи Мариуса и Эл. Вначале я была обескуражена, как это, он ее не узнает, а еще так озлоблен, что готов растерзать своих спасителей!.. Но что еще можно было требовать от человека, на глазах которого убили мать? И не просто не дают ему прожить горе, а вокруг во всеуслышанье объявляют, что "ничего такого" не было... какая гнусность, какая ложь... Мальчику 12 лет, он не способен думать о целесообразности, безопасности, благоразумии... И, может, он честнее и искреннее всех собравшихся. Это взрослые могут запирать сердце на замок, зашивать рот суровой ниткой, и в страшном мире Берлина конца 30-х, где все говорят шепотом, а лучше - вообще молчат, нам просто необходим был этот крик разгневанного, обездоленного ребенка. Именно уже подросшего, в котором потеря вызовет не только горе, но и гнев. Который будет уже понимать прекрасно, что происходит, без тонкостей и политики, но в самой что ни на есть правде жизни: там звери. Здесь люди. Да, он натерпелся страха, но гнев выжег страх, гнев оказался сильнее шока, и ребенок, эта чистая душа, уже способен испытывать такую лютую ненависть, что иным бы поучиться у него. Потому что ни о каком "примирении" и уж тем более "принятии" зверства речи быть не может. И когда сейчас я порой слышу о попытках говорить о преступлениях нацистов "помягче", у меня волосы дыбом встают. Как видим, в те времена взрослые, осознанные, зрелые люди вообще не смели назвать это "преступлениями", по крайней мере вслух (и самое страшное, что многие ведь и вправду не считали происходящее таковыми?...), так пусть остаётся этот гневный крик ребенка, который ненавидит.
И тем сильнее впечатление, когда он наконец-то из-за кровавой пелены перед глазами сумел различить и узнать перед собою Эл. Свою фею-крестную... Конечно, он по-рыцарски, по-юношески влюблен. И я думаю, это прекрасно для него - быть влюбленным в такую женщину, как Элисон Эшби. Эта влюбленность преподымет его над гневом и болью. Поможет отделить зерна от плевел, набраться стойкости, воли, превратит его из гранаты, которая готова была взорваться в любую секунду от малейшего неосторожного жеста, в борца. Который будет неутомим, но не растратит себя попусту. И Эл - вовсе не та фея, которая заманит этого маленького рыцаря в свой волшебный Бугор, где потеряется счет времени, и все былое покажется дурным сном. Нет. Наоборот, она научит помнить, ценить, поможет, чтобы боль, которая сейчас может довести до саморазрушения, стала болью, которая, как ни странно, придает сил и напоминает о смысле, что к чему. Как у Высоцкого, "если в жарком бою испытал, что почем", и там продолжение про нужные книги, которые прочитал в детстве. Думаю, равноценно будет сказать про нужных людей, которые тебя поддержали, направили и утешили. Потому что Мариус, как всякий переживший потерю человек, нуждается в утешении. но не приторно-сладком, а в трезвящем. И Эл иное дать и не может. Она видит своими глазами весь ужас происходящего, она все прекрасно понимает, она переживает свою боль, свой страх, она ведет свою борьбу. И те чудесные мгновения, о которых говорит в финале этой главы Эд, они возможны между Мариусом и Эл именно потому, что там не будет притворства, попыток "сгладить углы", отвлечься на что-то несущественное, затереть и забыть(ся). Это не значит, что в их общении они будут обмусоливать новости или говорить лозунгами сопротивления, но там будет честность и чистый взгляд на мир, даже если разговор будет идти о самых отвлеченных вещах. Да и вообще, мне кажется, когда между людьми _правда_, там не может быть "отвлеченного" и "несущественного".
...к слову, Мариус и книги нужные читает. Конечно же, рискует. И с точки зрения взрослого, который болеет душой за жизнь мальчика, мне, как и Эду, хочется посетовать, что вот, он неосмотрителен, зазря подвергает себя опасности, рискует... Но не могу не понять Эл, которая говорит о Ремарке под полой пальто Мариуса с гордостью. И конфликт, который на протяжении главы охладил отношения Эда и Эл касательно всей ситуации, тоже очень понятен. Эл вся - сердце, она чувствует, что вот сейчас - самые что ни на есть мгновения жизни, и ее мечта стать матерью вот так внезапно осуществилась. Конечно, она видит в Мариусе сына. С самого начала видела. Это невероятно трогательно не в слезливо-сентиментальном смысле, а опять же в своей правде, в том, что это - кусочек счастья для несчастной Эл, и это надежда и возможность приподняться после потерь для Мариуса, это тот опыт, который жизненно необходим им обоим.
Второй раз меня пробило, когда Эд вновь вспоминал об аварии своих родителей. Теперь его мысли были сконцентрированы вокруг отца. И эти говорящие без всяких слов подробности... Как он аккуратно уложил его руку... Как ему пришло осознание, что на горячая, потому что на самом деле уже остыла, но ее нагрело солнце... И страх, и ужас, и боль, и оцепенение, которое приносит потеря, и то таинственное действие любви, которое выражается в горе.
Шокировал эпизод с Эрихом, вот же подонок, мало из него Эд сделал отбивную? Кстати, вспоминаю, что я была уверена тогда на боксерском поединке, что Эд его именно что насмерть избил (и, кажется, сам Эд так решил поначалу). Сейчас допускаю, что Эд (и я) подумал так, потому что пережил внутри ту ненависть и остервенелую ярость, которая и доводит человека до возможности совершить убийство. Внутри переступлена какая-то грань, и это пугает. Не успела я задуматься, испытываю ли облегчение, что Эд все-таки не убил Эриха, как эта скотина (пардон, но мерзавец же) вваливается в сюжет и самым варварским образом ведет Эда на пытки... просто потому что может. Просто потому что он не Зофт, который удовлетворился бы ответами Эда и отступил до поры, а потому что сделал именно то, чего Зофт себе не позволяет: выбесило его, что Эд явно умнее, находчивее и проворнее, и просто использовал право сильного. То бишь, наделенного властью и не обремененного больной рукой. Наверное, самое шокирующее в этой сцене именно то, что Эд почти что уже вышел сухим из воды благодаря своим умным ответам и прекрасной выдержке, но суровая реальность показала, что ты можешь быть хоть семи пядей во лбу (и это оценят Зофт или Гиббельс), а такие дуболомы, как Эрих, только больше выбесятся и потащат тебя в подвал, просто потому что могут. И, конечно, долгая партия с Зофтом может привести к последствиям попросту необратимым и гораздо более страшным, чем сеанс избиения за десять метров от собственного рабочего места, однако вот это отсутствие всяких правил, беспринципность, звериная жестокость и тупая сила... Это страшно. Страшно, страшно...

отзыв на главы 3.13-3.15, 2 часть

Интересен был отрывок от лица Зофта, как всегда, мурашки по коже пробегают, когда благодаря мастерству автора как бы влезаешь в шкуру зверя. Так было с Биттрихом, с насильником в Хрустальную ночь, теперь вот - очередной хищник. Умный, самовлюбленный, уверенный, что он идет на жертву ради "искусства контрразведки", просиживая часы в неудобной машине. И раздумывает над тем, как бы прижать беззащитную девушку, заставив ее пройти через ужас, боль и унижение, лишь бы "найти доказательства". Ну да, он-то "играет по правилам". Жуть.
Зато какая красивая и эффектная сцена погони! Как Эд выложился на все сто! Такое опасное и красивое сочетание предельного риска и максимального контроля... Да, я вторила словам Эл: "Никогда не видела тебя таким..." Вспомнила сцену, где Руфус катает Росауру на метле)) Обстоятельства у них, конечно, куда как благоприятнее, здесь-то у Эда ни толики "лихачества ради лихачества". Он спасает их жизни, но в то же время играет с огнем. Он дает нам увидеть на пару мгновений, в каком адском напряжении он живет каждодневно, и этот порыв, от него веет такой жизненной силой, жаждой, скоростью... Вспоминаю о том, как Эд увлекся гонками вскоре после смерти родителей, чтобы на грани жизни и смерти ловить этот адреналин и чувствовать себя живым. Мне кажется, это была главная потребность у него и сейчас. Постоянно играть роль, быть на пределе контроля, оберегать Эл, оставаться сильным, невозмутимым, несокрушимым... Вот так красиво и пугающе прорвалось это напряжение.
Знакомство с Кете вселяет веру в сильных, несломленных людей, которых изрядно пинала судьба, но они не сдались. В ее положении она может подвергнуться насилию, преследованию, быть заключенной в тюрьму, лагерь, а то и вовсе быть расстерелянной, в любой момент, но она упорно и неутомимо делает свое дело. Да, отношение к Фоули потихоньку меняется, по крайней мере, рекомендация его как друга Кете многого стоит, и факт, что он разведчик, обуславливает его поведение уже не столько трусостью и черствостью, сколько предусмотрительностью и осторожностью. Однако встреча с феей, конечно, заставила и улыбнуться, и удивиться. Ну, Эд прав, ничего не попишешь: все мужчины теряют голову от Агны Кельнер, он по себе знает))) И то, как этот с иголочки одетый, запакованный в твидовый костюмчик британец вдруг потерял дар речи, способность мыслить трезво и связывать слова последовательно, было даже забавно, вот только, увы, чары Агны не привели к нужному результату: вместо того, чтобы пасть перед ней на колени и спешить выполнить любой каприз, Фоули отказал ей и весьма жестко, отказал в присутствии своей подруги Кете. Быть может, подумал, что его пытаются перевербовать?...)))) Да, эта линия однозначно цепляет и интригует.
Но... не могу не подчеркнуть, какой щемящий осадок оставляет последняя фраза Эда, что таких вот мгновений у Эла и Мариуса, а там и у них, уже, может и не будет. Конец 38 года. Через полгода уже начнется Вторая мировая война. А до конца истории (каждый раз с тоской смотрю на оглавление) осталось всего три главы... И мне и хочется, и колется листать страницы дальше. Слишком страшно за героев - раньше, хоть с ними и происходили самые ужасные вещи, а все-таки объем книги располагал к надежде, что они как-нибудь выберутся. Но теперь... неужели вот-вот будет подведена черта?..
Спасибо вам огромное!

1 часть ответа.

h_charrington

Здравствуйте!

Спасибо за такие чудесные слова. Эти главы писались в диком цейтноте: не знаю, что или кто меня торопил. Но писать все эти главы, заключительные, спокойно и медленно, я просто не могла. И если получилось передать в тексте хотя бы часть настоящего, то я очень-очень рада.


Я сама была удивлена встречей с Мариусом. Таким Мариусом, и удивлена такой встречей. И, в то же время, а как могло быть иначе? Он видел то, что никому, тем более ребенку (еще) не пожелаешь. И всему этому гневу, всей этой боли в том Берлине не то что нет, а, по заветам нацистов, не должно быть места. И что делать? Как выразить эту дикую боль? Вот и остаются безрассудные, конечно, с точки зрения взрослых, забеги по городу с ножом. Но и сами взрослые недалеки от своей грани. Когда грань стирается, некоторые взрослые идут к веревке или к воде.
Я не думаю, что Кете, Эл или Эд не честны здесь. Они, как никто, все понимают. Все, на самом деле. И, если бы могли, они бы тоже кричали от ужаса. Но нужно, необходимо ради жизни смирить себя. Иначе из этого ада и Мариус не выберется. Эд, как никто, понимает боль Мариуса. К тому же, он и Эл переживают боль от утраты своего малыша. У Кете много своих ран, ее жизнь тоже не благополучна. Но ради спасения нужно перестать кричать. И действовать. Иначе все они умрут от горя, если задумаются о нем и остановятся на месте. Конечно, это и больно, и невыразимо, и страшно. Но дорога ведет только вперед.


Я сначала хотела пересказать своими словами. Но лучше дам прямую цитату (Борис Полевой, "В конце концов"): "Вот подвал — опять трупы, сложенные аккуратными штабелями, как на заводских складах размещают сырье. Да это и есть сырье, уже рассортированное по степени жирности. Вот отдельно в углу отсеченные головы. Это отходы. Они негодны для мыловарения, а может быть, нацистская наука отстала от потребностей жизни и еще не нашла метода промышленного использования человеческих голов. А вот расчлененные человеческие тела, заложенные в чаны, — их не успели доварить в щелочи".

Это даже невозможно ни осмыслить, ни комментировать. И это — только часть сделанного нацистами. И об этом "помягче"?..


Да, вы правы. Любовь с людьми способна творить чудеса. И здесь такое чудо Мариусу необходимо. Чтобы не сойти с ума.


Впереди очень важный разговор Эл и Мариуса. И он именно такой, как вы предполагаете. А те слова Эдварда вызывают во мне острую боль. Потому что известно, что и сколько за ними стоит.


Иначе и здесь быть не могло. Эл — именно раскрытое сердце. И ничто не может заставить ее действовать иначе. Да, я тут сама говорю про "делать", "собраться". Но когда на плечах столько всего, то иногда это становится совсем невыносимой тяжестью. Ценно и радостно для меня то, что Эл и Эд теперь, даже будучи в непонимании, иначе ведут себя. Оба. Переживают не меньше, но внешне ведут себя иначе. И за всем этим — громадное понимание боли другого, сочувствие, несогласие с ним и любовь.


Спасибо, что так сочувствуете Эдварду. Мне безумно больно за него. И я очень горжусь им. Тем, как он смог, — пусть неровно (а ровно не будет уже никогда) — собрать себя напополам с этой утратой. Не люблю мелодраматическиих сцен, с криками "на разрыв аорты". Но в таких движениях, как здесь, деталях, взглядах, касаниях руки, мыслях — гораздо больше правды. Они, в то же время, очень точно характеризуют Эда. И воспоминания эти накрывают Милна все чаще. Значит, и его прочность подтачивается.


А вот там Эрих — во всей своей красе. Конечно, нет разницы (только внешняя) между ним и Зофтом. И, кстати, говоря о Зофте, скажу, что он еще себя "проявит". Так, как Эриху не снилось и не думалось. Я думаю, в конце поединка Милна ослепило его эмоциональное состояние, мысли об Элис, и знание, что он убивал, и — много. Именно поэтому в конце боксерского раунда у него нет никакой радости от победы, с которой его поздравляли буквально на каждом шагу. Да, — это Хайде, и он враг. Но и в отношении к нему Милн не испытывает жажды убийства. Ну, а Эрих, как видим, ни в чем себя не сдерживает. Тем больше, что знает за собой именно все то, что так бесит его в Харри — ум, утонченность, выдержку, настоящую силу. Поэтому Хайде делает то, что в его власти. Может увести на допрос. И уводит.


Нам все еще необычно отсутствие морали и правил. И пока это так, мы остаемся людьми. А вот это "могу" Эриха стоит именно на том, что в его власти допросить Кельнера. Неважно, виновен он или нет. Само чувство власти и безнаказанности (хоть забей до смерти) таких мразей пьянит. И да, это страшно.

h_charrington 2 часть.


Спасибо за комплимент тексту. Меня же искренне не перестает изумлять вот это непробиваемая уверенность и вера нацистов в то, что они заняты правым делом, и что все, сделанное ими — во имя истины и торжества справедливости. Вот как они смогли так откалибровать свои мозги, все извратить в сути своей?


Взрослый мальчишка тоже нашел способ отпустить накопившееся напряжение:) Есть в Милне этот неутихающий азарт, даже в окружающих обстоятельствах. И эту его остроту, этот кураж, любовь к риску и смелость на грани отчаянности и опасности, я очень в нем люблю. В этом тоже — та самая жажда жизни, о которой вы упомянули. В общем, девочки любуются такими мальчиками:) И в такие моменты — особенно.
Улыбнулась той сцене с Руфусом и Росаурой:)) Кому метла, а кому автомобиль. Транспорт роздан согласно времени действия. И я тоже думаю, что чисто по-мужски для Эдварда это важно: выдерживать всё, стараться еще больше. Не только ради себя, но ради любимой Эл. Быть мужчиной и оставаться им, оставаться сильным, быть именно тем, к кому Эл может прибежать ночью, перепуганная от собственных волнений, или сказать: "объясни мне, я, кажется, совсем запуталась". А он улыбнется и объяснит.


Кете Розенхайм — это реальная личность. И место ее работы, и детали ее биографии, все — от реальной Кете. Она в самом деле занималась программой "Киндертранспорт", она помогла огромному количеству людей. И не уезжала из Берлина до самой последней, крайней минуты. Сопровождала детей в поездках, и могла бы выехать сама. Но возвращалась, и помогала снова и снова. Только когда ей уже совсем грозила смертельная опасность, она выехала из Берлина вместе со своей мамой. На таких чудесных людях и держится наш мир.


Хотелось хотя бы где-то, хоть капельку иронии и улыбки. И тут, — бац! — Фрэнк:)) Его, кстати, чувства к Агне доведут до отчаяния, и он предпримет свой рискованный поступок.


Мне безумно больно было заканчивать историю моих ребят. Я очень остро и долго все это переживала. Но, работая над этими главами, знала: они — завершающие.

Я вам очень благодарна за такое искреннее, неравнодушное прочтение истории. Очень не хочется расставаться с таким собеседником и читателем, как вы. Могу предложить в качестве нового текста (если, конечно, вы захотите читать) "Хрупкие дети Земли". Космоса там совсем немного, и только в первой главе. А истории о людях, по сути, все те же: со своими взлетами и падениями, со своим светом и со своей любовью. И, конечно, незаурядный главный герой, с ярко-голубыми глазами:)

Спасибо за отзыв!