На самом же деле истории Хана Соло и его лучшего друга Чубакки были далеко не столь печальными, более того — оба здорово приврали, выставляя себя жертвами зловредных имперцев, поскольку стали жертвами исключительно собственной безалаберности и откровенно девиантного поведения. Познакомились они действительно на Кариде, однако уже после того, как имперский горе-пилот с позором вылетел из летной академии, а вуки, который работал там же каменщиком — из строительной компании: причиной всему была чрезмерная любовь обоих к крепким напиткам и злостное неоднократное нарушение правил техники безопасности.

Чубакка был самым что ни на есть обычным вуки родом с планеты Кашиик — он не принадлежал к знатному роду и ничем не выделялся; как и большая часть разумных, он окончил среднюю школу, правда, без особых успехов, и на семейном совете было решено, что он пойдет в какое-нибудь училище на прикладную специальность — куда уж еще, если природа не отсыпала ни особой сообразительности, ни эрудиции. Отец порекомендовал Чубакке учиться на каменщика — в конце концов, стройки есть почти на любой планете, без заработка сын не останется, и тот в итоге поступил на Кариде в местное ПТУ, благо там был довольно низкий проходной балл. Когда молодой вуки получил диплом — естественно, далеко не с отличием, за ним закрепили комнату в общежитии и распределили его по целевому направлению на работу, однако к труду новоиспеченный каменщик относился спустя рукава. Получив аванс, он несколько дней подряд без уважительной причины не являлся на объект, чем вызвал огромное неудовольствие коммандера Никласа, заведовавшего строительными работами на Кариде. Когда Чубакка наконец-таки пришел, он сильно возмущался и грозился незамедлительно уволить прогульщика, но тот клялся, что исправится и это было в первый и последний раз, и в итоге Никлас его простил, хотя и догадывался, что молодой каменщик, похоже, загулял и запил; коммандер был человеком понимающим — ну, случается, живет юнец без родительского надзора, а у самого пока мозгов маловато. Он ожидал, что одного строгого выговора безголовому парню хватит, тот все поймет и одумается, но через месяц история повторилась. В итоге Чубакку с позором уволили по статье за постоянные прогулы, а также пьянство на рабочем месте — как-то раз бригадир застукал молодого вуки с чекушкой; коммандер Никлас, впрочем, сжалился над безалаберным работником и велел выплатить ему выходное пособие, чтобы тому хоть было на что купить билет до родного Кашиика и вернуться к родственникам.

Хану Соло, в отличие от его приятеля, с семьей очень не повезло. Его родители, Джонаш и Джейна Соло, не горели особым желанием иметь детей и в принципе заводить их не собирались, но в какой-то момент их подвела контрацепция, попытка медикаментозного аборта оказалась неудачной, потом Джейна упустила все сроки, и в итоге на свет появился малыш Хан. Возиться с ребенком Джейне было скучно и противно, она могла на сутки оставить его голодным и в грязном подгузнике, ее невообразимо раздражало то, что младенец постоянно плакал, а чуть позже, когда Хану минуло два года, горе-родители решили, что мальчик уже вполне сможет сам о себе позаботиться, и попросту бросили его на одной из городских улиц, скрывшись в неизвестном направлении и даже не потрудившись донести малыша до ближайшего приюта. Вскоре несчастного брошенного ребенка подобрали местные криминальные элементы и заставили воровать и попрошайничать; еще не достигнув совершеннолетия, он уже успел попробовать спиртное и наркотики, а в школе не был ни единого дня в своей жизни — хорошо еще, что кто-то из бандитской шайки научил его читать и писать.

Когда к власти пришел Дарт Сидиус, большую часть преступников арестовали и отправили на Кессель, где находилась главная имперская каторга, а Хан, которому очень не хотелось за решетку, решил начать новую жизнь. Он записался в кадетскую школу и получил среднее образование, а по ее окончании поступил в имперскую летную академию. Ее преподаватели сразу поняли, что у молодого человека прекрасные способности — он обладал великолепной координацией движений, отлично чувствовал машину, которой ему приходилось управлять, превосходно стрелял, и наставники в один голос прочили ему большое будущее, однако судьба внесла в их планы серьезные коррективы. Детство, проведенное в крайне дрянной компании, не прошло для Хана бесследно, да и дурная наследственность дала о себе знать: молодой человек по-прежнему мечтал о разгульной вольной жизни, строгая военная дисциплина его тяготила, к усердному труду он был не склонен — куда больше его интересовали женщины облегченного поведения, спиртное, азартные игры и психоактивные вещества. В итоге он снова взялся за старое; начальство выносило ему неоднократные предупреждения, однако терпело — им не хотелось терять столь перспективного и талантливого пилота. Однако в скором времени и их терпению пришел конец, поскольку Хан умудрился перейти все границы нормального разумного поведения.

В один прекрасный день лейтенант Соло явился на боевые учения в доску нетрезвым, однако не просто нализался сам, но и с пьяных глаз обстрелял своих — лишь по счастливой случайности никто не погиб и не пострадал. Этот инцидент привел руководство академии в невообразимый ужас — все отлично понимали, чем это могло закончиться и чем им грозит, поэтому простым выговором Хан не отделался. Его с позором выгнали вон, запретив когда-либо в дальнейшем занимать ответственные должности и выдав совершенно жуткую характеристику. Бывший лейтенант собрал свои нехитрые пожитки и отправился восвояси, единственное, что ему оставалось — это в очередной раз напиться с горя, и с этой целью он заглянул в один из самых дешевых кабаков Кариды, где как раз пропивал остатки выходного пособия нерадивый каменщик Чубакка. Хан отлично понимал язык его расы и, подсев к Чуи за столик, составил ему компанию; на почве пьянства и ненависти к имперцам они быстро подружились и с тех пор стали неразлучны. Возвращаться домой вуки не хотелось — он отлично знал, что родственники влепят ему по полной программе и уж точно не посадят себе на шею, поэтому Чубакка стал во всем помогать Хану Соло. Однако остатки денег у бывшего каменщика и его товарища быстро подошли к концу, и им нужно было на что-то жить; естественно, попыток снова устроиться на работу официальным путем ни тот, ни другой предпринимать не стали. Выиграв у одного из своих дружков, Лэндо Калриссиана, в какую-то азартную игру целый звездолет, Хан стал за приличную плату выполнять всякие поручения весьма сомнительного, а то и откровенно криминального характера. Несколько раз он попадал в крайне опасные ситуации и оказывался на грани смерти, только чудом выпутываясь из неприятностей; не исключением стала и последняя история.

Вейдер и его помощники старательно пытались вытрясти из арестованной нужную им информацию, однако доставленная на новую космическую станцию «Звезда Смерти» Лея Органа никак не поддавалась — к их удивлению, бессильной в данной ситуации оказалась даже Асока, превосходно умевшая копаться у окружающих в мозгах.

— Мне сдается, что эта дура пусть и слабо, но все же чувствительна к Силе, — поделилась она своими соображениями со своим учителем. — У меня не получилось ее раскусить, она инстинктивно закрыла от меня свои мысли, и все.

Тот печально вздохнул — результат ему был нужен любой ценой.

— Так, господа, вот такой поворот событий меня очень не устраивает, и вы знаете, почему, — ответил Вейдер. — Давайте не будем останавливаться, нам надо обязательно выяснить имя того, на кого работают республикоиды, и не спугнуть Органу-старшего, чтобы взять его с поличным — желательно еще и его йуужань-вонгского покровителя заодно выловить. Продолжаем трясти эту дуру, пока она не скажет хоть что-то, я никого с рабочего места даже чай пить не отпускаю.

После такого заявления голодные и злые гранд-моффы Инетри Эйво и Уилхафф Таркин решили перейти к радикальным мерам — идиотка Органа уже успела достать их так, что они готовы были задушить ее голыми руками. Они немного пошептались и придумали один радикальный план — после этого владыка Вейдер при любом развитии событий позволит им наконец-таки пойти на обед.

— Ну ладно, не хотите по-хорошему… либо вы говорите, на кого работали, после чего мы казним за измену Родине только вас и вашего гребаного папашу, — предложил ей рилотский гранд-мофф, — либо мы пустим в ход наше новое оружие, и смерть ждет всех ваших соплеменников. Я взорву вашу родную планету, и от нее не останется даже астероидов — только пыль, а вы будете за этим наблюдать. Выбирайте: либо вы, ваш папаша и тот, кто финансировал вашу шайку террористов, либо весь Альдераан.

У присутствовавшего при этом разговоре адмирала Пиетта отвисла челюсть.

— Гранд-мофф, вы в своем уме? Вы действительно собрались взорвать всю планету?

— А что мне, целый день по вине Огородной Лейки не есть прикажете? — тот слегка пошевелил кончиками своих на редкость длинных лекку. — Нет Альдераана, нет проблемы.

Таркин криво улыбнулся.

— Ну, а что, он прав. Рассудим логически: Бэйл Органа сейчас сидит там, его неизвестный покровитель наверняка с ним, так обоим сразу крышка. Более того, вы же прекрасно знаете, что представляет собой эта поганая планетка: гнездилище террористов, работорговцев и преступников. Включите любую криминальную хронику: где поймали очередного любителя клубнички с целым подпольным гаремом из рабынь разных рас? На Альдераане. Где накрыли подпольную фабрику наркотиков? На Альдераане. Где взяли с поличным торгашей дурью? Там же. Кто финансирует террористов? Половина местной знати. Мне продолжать или вы все-таки смотрите трансляции в Голонете? Они там с жиру бесятся и коллективно деградируют, а всей галактике от Органы и его верноподданных покоя нет.
....
Инетри резко развернулся, его глаза пылали бешеным гневом.

— Может, вам рассказать обо всем, что мне довелось выслушать от моих соплеменников, которых вытаскивали из республиканского рабства? — исступленно орал гранд-мофф. — Как их заставляли в наказание за проступки по пять-шесть дней стоять на коленях в углу, не разрешая при этом спать? Отрезали лекку? Насиловали всеми способами? Что еще хотите услышать? Да я вас уничтожу! Сегодня этот поганый Альдераан навсегда станет воспоминанием! Я превращу республиканское гнездо в пыль!

— Давно пора, — хмуро вставил Вейдер. — Наконец-то хорошая идея.

Таркин облегченно вздохнул в предвкушении скорого обеда. Инетри Эйво продолжал злобствовать, вспоминая все обиды, которые за долгую историю галактики сторонники Республики умудрились нанести ему самому, его семье и его народу.

— Когда я был моложе и еще не мог позволить себе собственный особняк с доставкой продуктов на дом, — он нервно сцепил пальцы, — моя жена как-то раз пошла с нашей второй дочкой на рынок. Там к ней прикопался какой-то урод в одеянии, между прочим, альдераанской знати, и принялся предлагать ей продать ему ребенка. Как вы считаете, с какой целью? Так что вам всем не жить, уроды!

— Гранд-мофф, прекратите, в самом деле, — попытался урезонить его Пиетт. — Я вам серьезно говорю: вы перегибаете палку.

Тот обернулся к нему, его лицо было искажено ненавистью, заточенные зубы оскалены.

— Я ее перегибаю?! Я?! Вы это кому говорите?! Я, в отличие от республикоидов, никогда никого не насиловал и чужих детей на необитаемой планете на верную смерть не бросал! Я люблю свою семью и забочусь о своей жене и детях! Так пусть республиканские мрази получат, что заслужили! — он обернулся уже к Лее. — Ненавижу вас всех! Сдохните, твари! Будет вам от меня подарочек — кровавый салют! Так, передаю в центр управления главным орудием, — он включил громкую связь. — Говорит гранд-мофф Инетри Эйво. Цель — Альдераан. Мощность выстрела — максимальная.

Девушка ахнула и закрыла лицо руками: она понимала, что сейчас произойдет что-то очень страшное, но было уже поздно. Инетри умудрился морально накрутить себя до такой степени, что и в самом деле плохо контролировал происходящее; до непоправимого оставался буквально один шаг, и этот шаг он сделал.

— Гранд-мофф, одумайтесь, — снова взмолился Пиетт. — Там же не вся планета монстрами и насильниками населена. Тех, кто истязает других ради забавы, мне совсем не жаль, но вы убьете тех, кто ни в чем не виноват. Как вы потом будете с этим жить?

Инетри индифферентно пожал плечами.

— А они как с этим живут? Ничего, спят вон по ночам, как дети, и снов не видят, все в порядке. Ну и я как-нибудь проживу.
....
— Фирмус, у вас дети есть?

— Нет пока, а какое это имеет отношение к делу?

Таркин посмотрел на него, как на слабоумного — он явно не собирался возражать против идей своего рилотского коллеги.

— А вот когда будут, тогда посмотрим, как вы запоете. У Инетри едва не погибла дочь, причем вся галактика знает, по чьей вине это произошло. И вообще, Инетри, завязывай, в самом деле, давай их кончать, а то я жрать хочу.

Теперь на кнопку связи нажал уже Вейдер.

— Центр управления! Вы там заснули, что ли? Вы слышали приказ гранд-моффа Эйво?

Кто-то поставил чашку на стол — из динамиков донесся характерный звук.

— Слышали, лорд Вейдер. Подождите пару минут — заряжаем же.

— Чай вы там в чайник заряжаете, а мы голодные сидим, — выругался Таркин, не обращая внимания на рыдающую Лею. — Слышали? Цель — Альдераан, мощность выстрела — максимальная!

— Да слышали, слышали… Начинаем обратный отсчет: пять, четыре, три, два, один… огонь!

Инетри Эйво, улыбаясь от уха до уха, смотрел сквозь транспаристиловое стекло на то, как целая планета превращается в жалкие булыжники. Лея Органа сползла в обмороке на пол.

Тут внимание арестанта привлек чей-то тихий плач из-за металлической перегородки — по всей видимости, в соседней камере находился другой пленник. Незадачливый контрабандист заинтересовался — кто знает, может, этот неизвестный окажется ему полезен — и слегка постучал по стене.

— Эй, приятель, ты меня слышишь?

— Да, — донесся до него женский голос.

— Тоже в плену у имперцев? Тебя как звать-то?

— Лея, — ответила неизвестная женщина. — А вы кто?

— Хан Соло. Тут со мной товарищ еще сидит, Чубакка. За что попала? За первую древнейшую?

— Отвали, — всхлипнула девушка.

— А рыдаешь чего? — попытался поддержать ее контрабандист. — Не только посадили, но перед этим еще отымели целым взводом? Ну, не велика беда, не сотрешься.

Какое-то время Лея молчала и тихо плакала, и Хан уже было решил, что она обиделась на его неуклюжие попытки утешения, но потом заговорила снова.

— Да лучше бы это. Они уничтожили мой родной мир. Там были мои родители и друзья. Со мной тут остались только дроиды моего отца, но имперцы и их забрали. Наверное, они их тоже уничтожат или перепрограммируют. Меня приговорили к смертной казни.

— А ты откуда родом? — Хан, несмотря на похмелье, все-таки мог относительно нормально соображать и тотчас заподозрил что-то нехорошее; ему показалось, что Люк и Оби-Ван вчера не зря болтали о своих странных ощущениях.

— С Альдераана, — всхлипнула женщина за стеной; контрабандист мысленно попытался представить, как она выглядит — по голосу ему показалось, что она еще совсем молода.

— Твою ж налево! — выругался он. — Его что, имперцы прямо-таки целиком в расход пустили?

Лея, продолжая плакать, срывающимся голосом поведала коррелианцу о недавней трагедии и имперском супероружии. На втором топчане завозился Чубакка, наконец пробуждаясь.

— Ты подожди, тут мой товарищ проснулся, — сказал Хан своей новой знакомой, — мы оба тоже у имперцев в большой немилости, и нам надо любой ценой отсюда выбираться. Я одного мужика с Родии намедни грохнул, так нас за убийство тоже золотом не осыплют. Сейчас я с другом побеседую, и мы что-нибудь придумаем, где наша не пропадала. Может, и тебя за компанию вытащим, тебе ж все равно теперь идти некуда.

— Спасибо, — тихо ответила Лея.

Несмотря на то, что Оби-Ван был мертв и имперцы наконец-то могли вздохнуть свободно, реакция боевых товарищей на более чем странную, с точки зрения многих, выходку Дарта Вейдера и двух гранд-моффов была довольно неоднозначной. Прежде всего ее не оценил сам Император — альдераанцев он, мягко говоря, не любил, но все равно решил, что его ученик перешел грань разумного.

— Органу следовало арестовать и судить по закону, — сказал он, — а то, что вы натворили — это уже откровенное самоуправство. Придется теперь какую-нибудь правдоподобную сказку про космическую катастрофу придумывать, чтобы народ не забеспокоился. Как говорил в таких случаях твой покойный отец и мой учитель — ну ты нашел, конечно, время и место.

Шаак Ти и ее ученица Марис Бруд не разговаривали с Энакином две недели, а Дарт Мол так вообще в открытую назвал приятеля изувером.

— Ну ты и изверг, — сказал он. — Я сам не одного республикоида на тот свет отправил, с детства меча из рук не выпускаю, но это уже совсем за гранью здравого смысла. Дети-то и мирное население в чем перед вами провинились?

К удивлению Вейдера, жена оказалась всецело на его стороне.

— Да правильно ты все сделал! — сказала ему Падме. — Не очень понимаю, почему все так возмущаются. После того, что с нами случилось, мне их совершенно не жалко! Нас-то с тобой никто не пощадил! Органа, если мне не изменяет память, всю жизнь был в большой дружбе с Кеноби-Хреноби? Тогда я жалею лишь об одном — что не я нажала на тумблер, когда оружие приводили в действие. Туда им всем и дорога.

Она обняла мужа и провела по его изуродованному лицу кончиками пальцев.

— Любимый мой, дорогой мой, — прошептала она дрожащим от едва сдерживаемых слез голосом, — что с тобой сотворили республиканские ублюдки! Так тебя изувечили!

Вейдер не мог видеть выражения лица своей жены — стараниями своего бывшего учителя-мучителя он был лишен этой простой житейской радости уже много лет, но он прижал ее к себе и почувствовал, что ее щеки мокры от слез.

— Они тебе все про детей, — прошептала Падме. — А нашего первенца кто пожалел? Я ведь до сих пор о нем думаю. Думаю, как бы мы его назвали, каким бы он сейчас был, где бы учился… Поэтому и этих всех жалеть нечего… что самого Органу, что его дружков, надо было тогда его убить, всем стало бы легче! А твой бывший учитель… с каким удовольствием я сама бы ему глотку перерезала!