Ниже, говоря про мотивированность значения слова, я упомянул слова невеста и ведьма и сказал, что они некогда были однокоренными. Это было одно словообразовательное гнездо — связанная семантически общность слов, восходящая к единому корню. Семантически связанная, понимаете? То есть, говорящий сам должен осознавать, что слова вроде ходить и преходящий — однокоренные, должен быть какой-то общий элемент значения слов, понимаемый носителями языка.

Именно поэтому гнёзда и распадаются или деэтимологизируются — утрачивается осознаваемая связь слов. Мы легко связываем в сознании слова почва и беспочвенный, но связь невесты и ведьмы, ветчины и ветхости от нас ускользает. Иногда утрачивается слово-производящее, как в случае с невестой, а морфемы в слове срастаются в одну, иногда распад словообразовательного гнезда связан с процессами в самом языке — так при неполногласии утратилась связь между словами мрачный и заморочить. Более того, иногда это приводит к интересным образам.

Читая сказку про Ивана — крестьянского сына и Чудо-Юдо, на моменте с битвой на реке Смородине под калиновым мостом я всегда представлял себе эдакую пасторальную картинку — течёт голубая река, через которую перекинут деревянный мост из калины, цветут деревья...

Согласно одной из теорий происхождения названия этих мест, название реки Смородины произошло вовсе не от безобидной ягоды, а от слова смородъ, превратившемуся при процессах неполногласия в смрад. Сравните: холодный — хладный, молочный — млечный, ворота — врата, корова — крава (болг.).

А Калинов мост обязан своим названием не безобидному дереву, а глаголу калить. Сама калина вышла из этого же корня, но сам мост связывался в сознании людей не с предметом из калины, а с чем-то раскалённым.

Так что выезжал Иван не к деревенскому пейзажу чудище бить, а натурально в ад совался — к огненному мосту, перекинутому через зловонную реку.

#фигология