#всякая_фигня
Мне так всё надоело, что я думаю о всякой чуши.

На днях я перечла «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения», и что-то моя фантазия разбушевалась.

Допустим, заснула я дома, а проснулась в 1835 году. Конечно, тут уже сразу появляются проблемы: мне придётся кроме времени сменить ещё либо место жительства, либо имя: что-то мне кажется, что моим реальным именем в Подмосковье никого и никогда не крестили; в лучшем случае, я могла бы жить где-нибудь в Гродно.

Ещё несколько тревожит меня сословная принадлежность: совершенно очевидно, что дворян среди моих предков вовсе не было, а крестьянкой быть не хочется. Ну, мещанская семья среднего достатка подойдёт.

Вместе со мной в 1835 году оказались мои рукописи. Опустим тот факт, что их не существует ни в рукописном, ни в печатном виде — только на флэшке, а также не будем рассуждать об их литературной ценности — предположим, что она существует, причём немаленькая. И, безусловно, мне страшно захочется издать повесть в «Современнике».

Я напишу письмо; адрес на конверте будет следующим «В Петербург, Пушкину».

«Милостивый государь,
Александр Сергеевич! — прочтёт он. — Прошу простить мне простоту адреса (а пока я буду писать это письмо, я буду помнить, что примерно в это же время он получит другое, начинающееся со слов «не извиняюсь за простоту адреса») и то, что имела я наглость писать к вам…»

Ну, разумеется, после этого мне придётся самолично явиться в столицу. От этого тоже появляются проблемы: не могу же я ехать одна — это неприлично, матушка, конечно, не пустит. Но и ехать в Петербург с толпой родственников — не самый лучший выход, ведь это очень дорого.

Однако я уже наплевала на приличия: написала письмо Татьяны к Онегину… э-э-э, просто письмо к незнакомому мужчине, так что ещё один faux pas мало чем испортит и без того плохонькую репутацию.

Останавиться я бы хотела в трактире Демута, на четвёртом этаже: невежливо было бы гонять несчастного Пушкина из одного конца города в другой, у него ведь и своих дел хватает. Кроме того, иметь соседом коллегу по перу и по попыткам издаться — тоже неплохо, но, увы, надо будет выбрать что-нибудь подешевле.

А ещё надо будет найти переписчика: почерк у меня приличный, но вот с орфографией беда: у меня не только «везде одно “е”», но я ещё и не различаю фиту и ферт, и восьмеричное и десятеричное… то есть я могу, конечно, пытаться — но выйдет всё равно плохо. Так что раньше третьего номера ожидать печати не стоит.

Пушкин напишет предисловие, в котором будет называть меня m-lle К. Я возмущусь, скажу, что нечего всем знать о моём семейном положении и том, что я не комильфо приехала одна в Петербург, а он ответит, что надо смело входит на новое поприще.

Белинский напишет рецензию. «Кажется, что Пушкин снова отдал кому-то своё прозаическое перо…»

На гонорар в двенадцать рублей я куплю ботинки… или нет, потому что это уже из другой оперы.