Впрочем, звание рыцаря дружины Немайн восхищало Нуалу едва ли меньше королевского. Леди Эмлин сразу встала в ее глазах в один ряд с великими воительницами древних времен, такими, как Скатах и ее дочь Айфе, и даже управляться по хозяйству под ее руководством казалось лестным и почетным.
На других своих новых знакомых Нуала смотрела по-разному. С почти таким же восторгом – на троих фениев Хранительницы, по-молодому сильных, гибких и красивых, даром что по-настоящему юным среди них был один лишь улыбчивый сэр Кей. Взволнованно – на Орли, выросшую в родном краю Калваха Мак-Лэри, покойного прадеда Нуалы, и видевшую собственными глазами и большое мунстерское селение Корки, и речку Ли, и залив Лох-Махон, о которых Нуала знала лишь понаслышке. С любопытством – на саксонского мальчика – правда, ничего особенного в нем так и не приметила. Тот оказался как раз таким, какими детям и полагалось быть, разве что лопотал совсем непонятно. Зато Нуала нашла общий язык с госпожой Гвен, так же, как и сама она, привычной к долгим странствиям, пусть даже и только к сухопутным.
С подозрением Нуала косилась, пожалуй, лишь на двоих – на востроносую саксонку да еще на мужа госпожи Гвен – непонятного недомерыша с ребенка ростом, не то человека, не то лепрекона. А на принцессу-сиду Нуала поглядывала с жалостью – хотя, конечно, и с опаской тоже. Очень уж несчастной та ей показалась. Из повозки фении вынесли сиду на руках, да и потом поддерживали под локти всю дорогу до знахаркиного дома. А в доме сида сразу приткнулась на скамейку возле двери, голову опустила, уши свои жеребячьи свесила да и расплакалась – не завыла зловеще, как какая-нибудь банши, а разрыдалась горестно, совсем по-человечески, словно вовсе не фэйри и была. И почему-то к сиде сразу заявился Финд – подошел тихонько, морду ей на колени положил да так рядом и остался.
Горевала, впрочем, не только сида. Опечалены были и госпожа Гвен, и ее похожий на лепрекона муж, и Орли, и даже востроносая саксонка.