не конкретный убиенный вьюнош

Фелим бежал, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Копна его рыжих волос растрепалась и развевалась по воздуху.

Прибежав в хижину, он закрыл обтянутую шкурой мустанга дверь и забаррикадировал ее несколькими тюками и свертками, которые лежали тут же на полу.

Но даже и тогда он не почувствовал себя в безопасности. Разве могла защитить дверь, хотя бы и загороженная, от того, что он только что видел?

А то, что он видел, – это, конечно, было сверхъестественным, потусторонним. На земле таких чудес еще не бывало! Разве кто-нибудь когда-нибудь видел подобное зрелище: человек верхом на лошади и держит в руке свою собственную голову?.. Кто когда-нибудь слыхал о таком явлении? Только не Фелим О'Нил.

Обуреваемый ужасом, слуга метался взад и вперед по хижине, садился на стул, вставал, подкрадывался к двери, не смея, однако, ни открыть ее, ни даже заглянуть в щелку. Порою Фелим рвал на голове волосы, судорожно сжимал руками виски и протирал глаза, точно стараясь убедиться, что он не спал и на самом деле видел этот жуткий образ.

Постепенно, не потому, что в нем появилась какая-то уверенность в безопасности, а просто потому, что он почувствовал необходимость разобраться во всем этом, к нему вернулся дар речи. Тут посыпались, точно из рога изобилия, бесконечные вопросы и восклицания. На этот раз он обращался только к себе самому. Тары не было дома, и она не могла принять участие в разговоре.

Он говорил совсем шепотом, точно опасаясь, что его кто-нибудь может подслушать за стеной хакале.

– Ах! Ах! – вздыхал он. – Не может быть, чтобы это был он! Святой Патрик, защити меня! Но что же это тогда было? Ведь там все было его. Его лошадь, полосатое серапэ, ягуаровые сапоги и сама голова. Вот разве только лицо не его… На лицо я тоже посмотрел, но как можно узнать человека по лицу, которое все покрыто кровью? Ах! Это не мог быть мистер Морис! Никогда! Никогда!. Это был сон. Я, наверно, спал и видел такой сон. Или, может быть, все это наделало виски?.. Нет. Я не был пьян. Этого тоже не может быть. Ведь не прошло и получаса с тех пор, как я видел все это… Кстати, капля этого напитка сейчас мне очень полезна. А то ведь я не буду спать всю ночь и все буду думать. Ах! Ах! Что же это может быть, наконец? И где только хозяин, если это не он? Святой Патрик! Охрани бедного грешника, который остался совсем один, а кругом только духи и привидения!

Если тело к тому моменту уже окоченело, то поперек его не поивяжешь. А если нет, то действительно фигня какая-то.

Держа поводья в зубах, мне удалось поднять тело юноши на лошадь и положить его поперек седла. Но труп все время соскальзывал -- он уже одеревенел и не сгибался. К тому же лошадь не стояла на месте, почуяв страшную поклажу, которую она должна была везти. После нескольких неудачных попыток я увидел, что это ни к чему не приведет. Я уже готов был отказаться от своих намерений, когда мне пришла в голову еще одна, более удачная мысль. Я вспомнил то, что мне
пришлось когда-то читать о гаучо Южной Америки. Когда кто-нибудь из них умирает или становится жертвой несчастного случая где-нибудь в пампасах, гаучо перевозят погибшего
товарища в его дом, усадив верхом на лошадь, как живого, и привязав к седлу. Почему бы и мне не поступить так же с телом Генри Пойндекстера?