#литература #длиннопост
#ГП : жанр и поэтика
Поместив действие ГП в наш мир, Роулинг спровоцировала попытки объяснить бесчисленные случайности сюжета «реалистически».
Но число сюжетных натяжек все же намекает на нечто иное. Невероятная везучесть и выживаемость Гарри — той же мифологической природы, на которую указывает и статус Избранного. Так что «реализм» ГП — иного свойства.
Суть его видна на примере героини, наделенной мифологическим мышлением. Это Луна — студентка факультета мудрых. Ее невозможные мозгошмыги и т. п. слишком фантастичны даже для «фантастических тварей»: в них не верит никто из друзей Луны, хотя все они волшебники. Но следы деятельности несуществующих мозгошмыгов в поведении окружающих Луна считывает лучше, чем кто бы то ни было. Она единственная способна узнать человека под Обороткой — по выражению лица (7:8). Для мифологического сознания нет оппозиции правды и лжи в отношении фактов, так как его природа метафорична.
Его характерная черта — всеобщее взаимоотражение и его разновидности: оборотничество и двойничество.
Отражения в ГП могут удваиваться и утраиваться: Философский камень — Воскрешающий камень — Зеркало Еиналеж. Одинаковые Патронусы — истинное бессмертие, противопоставленное сомнительному волшебству камней и зеркал: «Ты нашел отца в своем сердце», — говорит Дамблдор о Патронусе Гарри (3:22).
Одна из функций этого мотива в сюжете — показать, что факты и слова, люди и поступки — все может быть не тем, чем кажется (герои частенько грешат поспешными выводами). Даже очевидное оказывается недостоверным, ибо всегда подвергается интерпретации (убийство Дамблдора).
ФК: Волдеморт-Квиррелл с насмешкой говорит Гарри, что никто не станет подозревать робкого Квиррелла, когда рядом околачивается зловещий Снейп.
ТК: Реддл-из-дневника так же злорадно объясняет 50-летней давности трагедию в Тайной Комнате. Было только его слово против слова Хагрида — но кто же заподозрит паиньку-студента, если Хагрид пугает и своим видом, и любовью к монстрам!
— Признаюсь, даже я был удивлен, как прекрасно сработал план. Я думал, ведь должен же кто-то сообразить, что Хагрид просто не может быть наследником Слизерина (2:17).
Однако ж нет — не сообразили. Внешнее впечатление перевесило.
Позже подозрение пало на Драко — в итоге это оказалась одержимая Джинни.
В КО все косились на Каркарова, зато вне подозрений находился лже-Грюм. Причем он дважды говорит, что больше всего ненавидит «Пожирателя Смерти, который разгуливает на свободе» (4:25, 35). И это правда. Но не в том смысле, в каком ее понимают окружающие.
Юмористическая версия мотива удвоения: Гарри, чьими глазами мы видим почти всю историю, всякий раз при виде ненавистного профессора не забывает неприязненно отметить неухоженные снейповы патлы. А Вернон, глядя на газетный портрет Блэка, говорит: «И так видно, какой он плохой: посмотрите, какой грязный этот негодяй! Гляньте-ка на его волосы!» (3:2)
То же самое с ежегодной сменой преподавателей ЗОТИ в Хогвартсе. Внутри истории это объясняется проклятием.
А зачем автору нужен в сюжете этот парад профессоров?
• Пугливый заика Квиррелл, одержимый Темным Лордом.
• Гений фанфаронства и лжи, фальшивый герой Локхарт (все помнят, кто считается «отцом лжи»).
• Оборотень Люпин — в то же время честный и добрый человек, над которым раз в месяц берет верх не поддающийся контролю волк (имя и фамилия героя — «говорящие»). Никакой личной вины Люпина тут нет, но и деваться от волка некуда: что-то вроде концепции «первородного греха».
• Самозванец-упиванец Барти Крауч под маской аврора.
• Амбридж — воплощение всего самого отвратительного в демагогии официальной политики и политиков, пособничество злу под видом борьбы с ним.
• Двойной шпион Снейп.
• И наконец — действующий упиванец Амикус Кэрроу, который публично практикует Темные Искусства под видом преподавания защиты от них.
Независимо от профессиональных и человеческих качеств, каждый из них каким-либо образом причастен к оборотничеству и Тьме — самой своей личностью, а не предметом преподавания. Каждый в той или иной степени раздвоен.
Зло имеет много лиц и много форм контакта с человеческой душой. Результаты такого контакта тоже неодинаковы.
И это, похоже, один из тех уроков, что предстоит усвоить изучающим ЗоТИ. Потому что бороться со злом им придется не только во внешнем мире, но и в самих себе.
В ГП есть внешний сюжет — и внутренний. Последний как раз направляющий.
Даже положительные герои ГП имеют какие-то недостатки. Часто весьма серьезные. Но… «Долго же тебе придется сидеть, запершись в хижине, если хочешь дождаться, пока тебя все полюбят», — сурово замечает Дамблдор комплексующему Хагриду (4:24).
Люди, исповедующие справедливость, тоже способны подчас делать и говорить вещи, далекие от справедливости.
В семье «магглолюбцев» Уизли есть родственник-маггл — двоюродный брат Молли. О нем никогда не упоминают.
Гермиона накладывает Конфундус на Маклагена, чтобы он проиграл Рону в отборочных состязаниях.
Когда Гермиона опасается, что сунутый в Исчезательный шкаф Монтегю мог «повредиться в уме навсегда», Рон отвечает: «Да кому какое дело?.. Нечего было вычитать очки у Гриффиндора!»
Когда Ремус предлагает свою помощь в поиске крестражей, Гарри обзывает его трусом, стремящимся уйти от ответственности, которую налагает семья: «Воображаете себя отчаянным сорвиголовой… мечтаете занять место Сириуса». Не то чтобы он был вовсе неправ, но жестокость, с которой делается этот выговор, — влияние личной травмы: Гарри сам вырос без родителей.
Так же под влиянием стресса Фред оскорбляет Сириуса, томящегося на Гриммо: «плевать нам на ваш дурацкий Орден… легко тебе рассуждать, сидя здесь: не вижу, чтобы ты рисковал своей шкурой!» (5:22)
Трелони, обиженная на конкурента, обзывает Флоренца «лошадью» и «клячей-узурпатором» — «the usurping nag» (6:20).
Хагрид бросает Филчу: «Сквиб ты ползучий (Yeh sneakin՚ Squib)!» (6:19)
Есть фанфик, где персонажей ГП поражает «Проклятие семи грехов» — явно имеются в виду «грехи смертные», т. е. приводящие к духовной смерти: гордыня, зависть, чревоугодие, похоть, гневливость, алчность, уныние (лень). Но и канонные герои, как всякие живые люди, обладают некой, скажем так, предрасположенностью к тому или иному греху, пусть дело пока и не зашло слишком далеко. В детской книге обойдена разве что похоть (Роулинг только слегка прошлась по подростковому легкомыслию), зато фикрайтеры этот недочет от души восполнили.
Гермиона амбициозна. Причины понятны, но речь о следствиях. «Каждый в классе хоть раз назвал Гермиону всезнайкой, Рон, тот и вовсе повторял это раза два в неделю» (3:9).
Ну, ей-то довольно быстро удается направить свою энергию в более позитивное русло, хотя в итоге она превращается в своеобразный «мозговой центр» трио: два мальчика привыкают полагаться на нее во всем, что касается знаний, и сами пренебрегают учебой: Гарри не скрывает, что ему нравится только квиддич (2:14). Он даже освоить Патронус решается в основном из-за страха проиграть еще один матч (3:12). То же самое и с Роном.
Правда, для произведений такого рода подобное распределение ролей нормально. Например, в «Волшебнике Изумрудного города» это амплуа достается Страшиле.
Окружающие тоже просекли эту ситуацию. Когда Гарри резюмирует приветственную речь Амбридж, Макгонагалл замечает: «Я рада, по крайней мере, что вы слушаете Гермиону Грейнджер». Ей вторит Дамблдор на призрачном Кингс-Кроссе: «Признаться, я надеялся, что мисс Грейнджер будет сдерживать тебя, Гарри».
Рон. Все помнят, что медальон-крестраж пытается сыграть на его зависти и ревности к более успешному другу.
Однако есть и другая черта, на первый взгляд маловажная: Рон любит покушать. Сначала было впечатление, что его недокармливали дома (хотя на Гарри это как будто не отразилось). Но в последней книге оказалось, что все наоборот. Более того, даже временное дезертирство Рона там связано не только с ревностью, но отчасти и со скудным питанием: «Рона, привыкшего вкусно есть трижды в день, благодаря заботам мамы или хогвартских эльфов, голод делал безрассудным и раздражительным…» (7:15)
Так что в его случае искушение происходит по линии сразу двух слабостей.
Гарри, которого Снейп периодически попрекает «высокомерием», скорее вспыльчив (как, кстати, и сам Снейп, вынужденный в ряде ситуаций сдерживать себя): «Освободиться от гнева? Легче оторвать себе ноги…» (5:24). Это мешает Гарри трезво оценивать обстановку. К тому же он быстро делает выводы, но с трудом соглашается их корректировать.
Пример опрометчивости Гарри: привязавшись к книге Принца-Полукровки, он отмахивается от всех предостережений Гермионы. Сначала он вообще подумывает испробовать Сектумсемпру на гриффиндорском вратаре Маклагене, который его раздражает. Хотя в итоге достается Драко…
К счастью, поблизости оказывается Снейп.
Это хороший пример типичной для эпопеи «случайности». Конечно, они не случайны — но не в смысле бытовой, реалистической убедительности.
Реддл-из-дневника говорит Гарри: «Видимо, тебя от меня спасал просто счастливый случай» (2:17). Едва ли Роулинг может разделять эту точку зрения. Но считать, что это спасение несут тайные планы Дамблдора или чьи-то еще — тоже «типичное не то».
Главный концепт ГП — духовное взросление героев и выбор пути: «Человек — не свойство характера, а сделанный им выбор». Поэтому окончательный приговор героям не может быть вынесен, пока они этот выбор не сделают — не покажут ясно, собираются ли они производить какую-либо «работу над ошибками».
Когда Гарри хлещет Драко Сектумсемпрой, никакого сознательного «выбора убить» он не делает, а просто поддается своей обычной импульсивности. Так что с точки зрения «внутреннего сюжета» ГП случайностью как раз был бы фатальный исход этого поступка: Драко некому спасти, он умирает, а Гарри попадает в Азкабан, и его миссия Избранного провалена — раньше, чем он полностью проявляет себя как личность.
Но такой исход лишил бы смысла всю эпопею. Понять и оценить героев невозможно, не дав им шанса полностью развернуть свой потенциал.
Спасает их не случай — и даже не пресловутые планы Дамблдора. Речь идет о душе человека — а ее, как известно, способен спасти или погубить только сам человек. Символично, что Волдеморт должен сам убить Гарри (т. е. частицу своей души), чтобы погибнуть окончательно.
И акт уничтожения крестражей тоже символичен: он как бы подтверждает окончательный выбор героев.
Гарри «убивает» дневник Реддла. Позже ему придется совершить еще и самопожертвование, чтобы уничтожить зло в себе самом (извод «мессианского» сюжета) и воскреснуть («тема феникса»).
Рон разрубает медальон по настоянию Гарри, причем как раз в тот момент, когда крестраж пытается его смутить.
Чашу уничтожает Гермиона, уже по предложению Рона.
Невилл убивает змею — к концу эпопеи он проходит очень длинный путь от прежнего робкого и легко падающего духом мальчика.
С Дамблдором дело обстоит хуже. Он позволяет себе на мгновение прельститься обманчивыми возможностями Воскрешающего камня (кольца) — и в итоге расплачивается жизнью за его уничтожение.
Диадема разрушена Адским огнем, который вызвал Крэбб. Это получилось без его ведома, поэтому гибель диадемы его ни в каком смысле не спасла. Так же неведомо для себя уничтожает свой последний крестраж и Волдеморт. Более того, он сам вручает Невиллу меч Гриффиндора (в Шляпе) — и тоже нечаянно.
Судьба и личность Тома Реддла от начала до конца определяются его неспособностью или нежеланием изменяться.
Еще подростком он долго считает, что волшебником был его отец, потому что если бы это была мать, то она бы не умерла (6:13). В дальнейшем все его ошибки тоже определяются ставкой на силу и власть — единственные ценности, которым он придает значение. Дробя свою душу в погоне за бессмертием, Волдеморт облегчает для Гарри и его друзей возможность уничтожить ее по частям, пока он гоняется за еще одним могущественным артефактом — Бузинной палочкой, которая предает его в решительный момент.
Вся чехарда вокруг палочек, которая творится в последней книге, как раз и нужна Роулинг, чтобы показать, насколько ненадежно и переменчиво любое «внешнее» могущество. «Есть две вещи, которые в первую очередь выберет любой человек. Но беда в том, что люди, как правило, выбирают то, что является для них наихудшим» (1:12).
В этом смысле Дары Смерти, не приносившие владельцам ничего, кроме несчастья, противопоставлены «дарам Дамблдора», полученным друзьями по его завещанию: их задача — осветить героям путь к самим себе и дать время для самостоятельной переоценки ценностей.
Гарри поражается, увидев на могиле родителей надпись: «Последний же враг истрeбится — смерть» (1 Кор. 15:26). Понимая библейскую цитату буквально, он принимает ее за лозунг Пожирателей Смерти. Не менее загадочной для него оказывается надпись на могиле Кендры и Арианы: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Матф. 6:21).
Пока Гарри не повзрослеет настолько, чтобы найти в этих словах другой смысл, он так и будет обижаться на Дамблдора: умер — и ничего толком не объяснил, не рассказал про Дары!
— Может, это что-то такое, что ты обязательно должен узнать сам, — предположила Гермиона, явно хватаясь за соломинку (7:20).
Возможно, это знаменитая женская интуиция, — но соломинка не подвела. К самым важным выводам жизни нельзя прийти через чье-то «объяснение». Вспоминается фишка с гостиной Райвенкло:
— Что? Разве тут нужен не просто пароль?
— Нет, — отозвалась Луна. — Нужно ответить на вопрос (7:29).
Подлинной ценностью обладает только личный духовный опыт. Дамблдор как-то бросает фразу: «нельзя заставить других прозреть истину» — «I have no power to make other men see the truth» (3:21).
Год, проведенный в бегах, в попытках собрать хоть крохи информации, помогает героям выстроить не только взаимоотношения (попутно избавившись от всего, что их замутняло), но также систему жизненных приоритетов — свою собственную, а не «так сказал Дамблдор». И Гарри наконец тоже приходит к этому:
«Неужели так нужно — чтобы я знал о Дарах, но не искал их? Ты представлял себе, как это будет трудно? Потому всячески усложнял задачу? Чтобы я успел до этого додуматься?» (7:24).
Да, Гарри. Ты молодец, ты догадался.
Тема «чужого опыта», его относительной малоценности, в ГП возникает постоянно. Важная параллель — дневник Реддла и учебник Принца-Полукровки. Гарри на втором курсе проявляет чудеса героизма, спасая Джинни, которая поддалась искушению переложить свое бремя на кого-то мудрого и понимающего.
Это не помешало самому Гарри через 4 года повторить ту же ошибку с учебником Принца: не играет роли, что в данном случае это не темный артефакт. Учебник оказался так полезен, что в конце концов мальчик начинает выполнять его «рекомендации» не задумываясь (несмотря на тревогу Гермионы). Вплоть до Сектумсемпры.
Очень тесно с этим связана проблема авторитетов и отношения к ним.
Она, как и многое в ГП, решается на примере со- и противопоставлений. Эти параллели переплетаются, подчас довольно сложно.
Барти Крауч говорит: «У нас с Темным Лордом много общего… Нас обоих разочаровали наши отцы… совершенно разочаровали. Мы оба, к сожалению, носим их имена... И оба мы получили огромное удовольствие… неизъяснимое удовольствие… убив наших отцов» (4:35).
Гарри и Невилл — ровесники, оба остались без родителей, и над обоими висит требование «соответствовать». Гарри только рад, но Невилла ломают по заданной мерке: «Бабушка все время твердит, что мне далеко до отца» (5:31). К моменту поступления в Хогвартс Невилл — забитый, нервный ребенок, которому долго предстоит набираться уверенности в себе.
Гарри завидует и лучший друг (Рон), и заклятый враг (Драко). При этом враг очень похож на отца, как и сам Гарри. Сходством с отцом отмечен и второй враг гарриного детства, Дадли Дурсль; тем не менее в сюжете есть явные намеки, которые часто используют фикрайтеры, показывая, как оба мальчика смогли выбрать в жизни собственный, не-отцовский путь.
Двое из окружающих Гарри взрослых, самый близкий и самый неприятный, напоминают ему о похожести на Джеймса особенно часто: они в свой черед составляют пару двойников-антагонистов. Сириус и Северус, оба по-своему, заточены в прошлом.
Но обо всем по порядку…
Драко копирует Люциуса, чья судьба до поры до времени предстает образцом успешности, как ее обычно понимают. К тому времени, когда эта тактика окончательно терпит крах, у Драко не хватает сил ни двигаться дальше, ни вернуться. Он практически парализован: это видно и в сцене на Астрономической башне, и в Малфой-мэноре, где он отчаянно старается не смотреть, не узнавать и не говорить — единственный выбор, который ему остался после того, как он столько времени двигался по широкому и легкому пути, казавшемуся совершенно очевидным.
Гарри отца себе только представляет, по рассказам окружающих. И, естественно, тоже мечтает быть на него похожим. Но перелом наступает раньше и в другой ситуации — после «худшего воспоминания Снейпа»:
«Почти пять лет отец был для него источником утешения и вдохновения. Если кто-нибудь говорил ему, что он похож на Джеймса, Гарри преисполнялся гордости. А теперь… теперь при одной мысли об отце у него внутри всё точно съеживалось от холода» (5:29).
Понять, что реальность не во всем отвечает твоему идеалу, важно. Но так же важно понять, что ты не можешь, не должен быть просто чьей-то копией.
Северус с Сириусом, однако, старательно делают вид, будто имеют дело как раз с копией, хотя мотивы у них разные.
Снейп еще до гибели Поттеров завербован Дамблдором, и почти вся его взрослая жизнь оказывается подчинена вытекающим отсюда задачам.
Меняется он ровно настолько, насколько требует ситуация. У него абсолютно нет желания быть приятным или «хорошим»: с этим — к Люпину. Многие черты характера у него в юности общие с Сириусом (отчасти и с Гарри) — безрассудство, вспыльчивость, резкие и малообъективные оценки. Из всего этого он очень быстро изживает безрассудство и берет под контроль все остальное — лишь в той мере, в какой это ему необходимо.
Двойной шпион, который в курсе перспектив Волдеморта на возрождение, должен проявлять крайнюю осторожность, ибо за любым его движением и словом наблюдает весь Слизерин. Плюс хорошо известные Снейпу возможности легилименции: если Темный Лорд во время очередной внеплановой проверки лояльности найдет в головах своих соратников неподходящие мысли или чувства — то конец всему. Позднее к этому присоединяется еще и способность Лорда напрямую проникать в мысли Гарри: «Сыграй свою роль убедительно… Если Волдеморт прочтет в сознании Гарри, что ты действуешь в его пользу…» (7:33).
Сходство с Джеймсом — прекрасная опора для формирования именно такого отношения к Гарри, которое тут будет уместно. Если при этом получится еще и потешить природную злопамятность — тем лучше! Роулинг назвала Снейпа «очень неправильным героем» («a very flawed hero»).
Так что из своего скверного характера Снейп, как истинный слизеринец, извлекает всю возможную по ситуации пользу: для дела и для себя лично. Впрочем, даже проникнись он к Гарри теплыми чувствами (что почти невероятно), ему все равно пришлось бы играть ту же роль. Более того, он должен хорошо в нее вжиться, а самое лучшее — полностью с ней слиться, чтобы исключить возможность случайного провала. «Поставлять Волдеморту информацию, которая кажется ему ценной, и при этом скрывать самое главное — такую работу я не мог бы поручить никому, кроме вас», — говорит Дамблдор (7:33). В любом случае, скрывать и так приходится слишком много.
Слизерин — единственный факультет, который в презентации Шляпы получает сомнительную характеристику: хитрость и неразборчивость в средствах (1:7). Но когда Дамблдор объясняет Гарри, почему Шляпа хотела отправить его в Слизерин, он называет те же самые качества иначе: «находчивость, решительность и определенное пренебрежение правилами (2:18). Итоговая оценка оказывается ситуативной. И палочки-близнецы тоже не просто указуют на «равенство сил» владельцев: важнее то, что они могут служить как злу, так и добру. Важна не природа их, а способ использования.
Теперь Сириус. Гермиона говорит о нем — осторожно, чтобы не рассердить Гарри, — что после Азкабана тот стал безрассудным («sort of… reckless»). И в итоге Гарри вынужден с ней согласиться.
Поправка: не «стал», а «остался». До известной степени неосмотрительны все Мародеры: никто из трех не заботился особенно, чем живет и дышит четвертый, которому была отведена малопривлекательная кличка Wormtail (и соответствующая роль в квартете). Но безрассудство Блэка проявляется особенно ярко; впервые — в истории с Визжащей Хижиной: предвидеть исход такой «шутки» было совсем нетрудно.
Автор дает ему такой же шанс одуматься, который позже получит Гарри, хлестнувший Малфоя Сектумсемпрой. Не вмешайся Джеймс, Сириусу уже тогда пришлось бы терзаться: если не из-за Снейпа, то за Люпина уж точно — при одном раскладе Люпин был бы убит (той же Сектумсемпрой), при другом — попал бы в Азкабан. И ради чего?
Но никакой рефлексией Сириус не занимается: все сошло ему с рук. Он привык, что мир должен подчиняться его энергичному напору, и повторная неосмотрительность становится одной из причин катастрофы — гибели Поттеров.
Здесь Блэк виноват куда меньше, чем в первом случае: предвидеть предательство Петтигрю было труднее, чем вероятный исход шутки с оборотнем. Но на сей раз друг погиб, и потому Сириус ощущает вину так остро, что даже Азкабан считает заслуженным.
Однако судит он себя не по истинной мере этой вины — только по результату.
В итоге 12 азкабанских лет не заставили его ничего изменить в своем отношении к жизни: время для Сириуса просто останавливается.
И когда Азкабан сменяется домом на площади Гриммо, Сириус все тот же, каким был. Представление его о «правильности» своего отношения к жизни ничуть не поколeбaлось, вот только невозможно жить так, как хотелось бы. Зато Гарри рядом.
Та же Гермиона замечает: он «живет через нас», «подстрекает» («he's keen to kind of… egg us on» — 5:18) к любым опасным выходкам, все равно — полезным или бесполезным.
А если Гарри в виде исключения на это не ведется, Сириус пускает в ход самый убийственный аргумент: попрекает недостаточным сходством с отцом. (Бедный Гарри — чего эти взрослые от него хотят?!)
Кстати, ненавидя «чистокровный» снобизм в своей матери, Сириус сам третирует домашнего эльфа, что в итоге способствует его гибели. Эту связь подчеркивает сначала Дамблдор, потом Гермиона (7:10) — и Гарри, поразмыслив, признает их правоту. (Самому Гарри легко удается «приручить» Кричера, проявив немного доброты.)
Вылазка Сириуса на вокзал в обличье пса никакой серьезной цели не преследует. И уже после того, как стало известно, что он «засветился» и все (Министерство и Волдеморт) теперь в курсе его пребывания в Лондоне, Сириус предлагает Гарри повторить: смотаться с ним на прогулку в Хогсмид.
Раз за разом Сириус подтверждает, что жить может только безоглядно и никак иначе. Он совершенно не желает взрослеть: для него это выглядит как трусость и чуть ли не предательство идеалов юности.
Смерть в Арке — лучший исход при таком раскладе. Благодаря сириусовой бесшабашной выходке Волдеморт додумался подстроить ловушку в Отделе Тайн. Если бы там погиб Гарри, страшно даже вообразить реакцию Сириуса…
В общем, оба — и Блэк, и Снейп — по-своему защищают Гарри, причем один его любит (видя в нем ожившего отца), другой терпеть не может — по той же причине. Гарри платит им полной взаимностью. Но, увы, гораздо большую опасность для него представляет именно тот, который любит.
Еще одно «отражающее зеркало» сопоставления — Ремус. Он добрый, деликатный, благожелательный. О таких обычно говорят: «хороший человек»; это сложно сказать о Сириусе — и тем более о Северусе.
Когда Ремус оказывается перед действительно трудным выбором, то не перестает быть «хорошим». И одновременно не хочет разочаровывать людей, чьей оценкой и отношением дорожит. Не хочет платить отверженностью за принципы, и его тоже можно понять — это в нем не от волка, а именно от человека. Это толкает его на путь самых жалких компромиссов, которые он оправдывает для себя невозможностью «предать дружбу».
Гарри с изумлением расспрашивает, как же Мародеры не боялись, что во время их совместных прогулок при луне «вы бы укусили кого-нибудь». Люпин вздыхает и кается:
— Каждый раз, когда мы обсуждали план очередных похождений в ночь полнолуния, совесть угодливо молчала. И оказалось, что с тех пор я мало изменился (3:18).
В отличие от Сириуса, он оценивает свои поступки очень нелицеприятно. Но не может набраться духу изменить свое поведение. Когда все считают Блэка убийцей, Люпин не рискует рассказать директору про его способности анимага: ведь это значит признаться в обмане, утратить доверие… Лучше убедить себя, что анимагия тут ни при чем. — «Я слишком малодушен» («too cowardly»), — прямо говорит он.
Каждый из героев ГП проходит собственный путь, независимо даже от таких серьезных факторов, как среда, наследственность, родство и дружба.
Даже неразлучное трио не сходится во мнениях, какой из Даров Смерти важнее:
— Мантия, — сказала Гермиона.
— Палочка, — сказал Рон.
— Камень, — сказал Гарри.
Они ошарашенно уставились друг на друга (7: 21).
Практичная Гермиона выбирает проверенную защиту, закомплексованный Рон — силу, Гарри, чей путь отмечен утратами, — возможность вернуть близких.
Даже Фред и Джордж, которые проходят весь свой путь вместе, все же не могут избежать разлуки в финале. А сестры-близнецы Патил учатся на разных факультетах.
Три сестры Блэк — совершенно разные. Беллатрикс примыкает к Пожирателям. Андромеда ломает семейные традиции, превращаясь в «предательницу крови». Нарцисса консервативна, не склонна к крайностям и предпочитает проверенный путь социальной адаптации в тех кругах, к которым принадлежит по рождению.
А вот Регулус сначала вступает на «путь Блэков», а потом что-то — неизвестное нам — заставляет его раскаяться в своем выборе. Это своего рода пунктирная параллель к возможной судьбе Снейпа (если бы того не завербовал Дамблдор).
Крэбб и Гойл (младшие). До 7 книги они практически неразличимы: телохранители Драко, и только. Что происходит с ними — и тем более в них — за пределами тех немногих эпизодов, в которых они появляются, мы не видим. Тем не менее в последней сцене с их участием (7:31) Гойл ведет себя как обычно, а вот Крэбб, что называется, «подает голос» (когда Малфой пытается его удержать):
— Должно означать? — набросился Крэбб на Малфоя с откровенной яростью. — Кого тут интересуют твои рассуждения? Я не собираюсь больше выслушивать от тебя приказы, Драко. Ты и твой папаша — конченые люди.
Таким образом, он изменяет «сюзерену», когда перестает видеть свою выгоду; потом бросает несколько Непростительных (несмотря на попытки его урезонить) и наконец вызывает Адское пламя. От которого и погибает — единственный из присутствовавших в этой сцене. Так что название заклятия «Адское пламя» тут вполне символично. Драко и Гойла спасают Гарри и Рон; Крэбба спасти невозможно уже ни в каком смысле.
Под конец Роулинг приберегает очень важную параллель — «История Принца» и «исповедь» Дамблдора на призрачном Кинг-Кроссе помещены почти рядом. Эти два человека, 6 лет находившиеся рядом с Гарри, эмоционально ощущались им как антагонисты, что подчеркнуто лейтмотивными деталями (грязные черные волосы — благообразная серебристая борода).
Функция обоих персонажей в сюжете — «медиаторы», посредники между полюсами. Причем Дамблдор раскрывается в этом качестве только в своей беседе с Гарри. Он прошел свой путь намного раньше Снейпа.
Серьезные повороты в жизни людей обычно провоцируются личными мотивами, а не общими соображениями. Как и Снейпа, Дамблдора заставляет одуматься только личная трагедия — до этого момента он отделывается от угрызений в лучших «люпиновских» традициях:
— Конечно, кое-какие сомнения у меня были. Но я успокаивал свою совесть пустыми словами. Ведь все это будет делаться во имя общего блага, и всякий причиненный ущерб возместится сторицей. Понимал ли я в глубине души, кто такой Геллерт Грин-де-Вальд? Думаю, что да, но закрывал на это глаза (7:35).
Аберфорт, недолюбливающий брата, говорит, что у того природный талант к скрытности и лжи (7:27) — типично «слизеринские» качества. Но, возможно, это и о себе думал Альбус, когда говорил свое знаменитое: «Человек — это не свойства характера, а сделанный им выбор»? В итоге ему приходится встать во главе сил «света». И при этом к концу своей долгой жизни он приходит с четким осознанием: «Я-то знал, что меня нельзя наделять властью». (Ср.: Гэндальф и Галадриэль в ВК.)
Все это работает на главную тему: взросление Гарри, который постепенно понимает, что жизнь не устроена так просто, как хотелось бы. Люди не в состоянии предвидеть все последствия своих действий — в реальности человек должен быть готов к тому, что даже самое разумное и благородное решение может обернуться бременем «трагической вины». Пример — гибель Седрика, который по великодушному предложению Гарри взялся за Кубок одновременно с ним.
И к финалу книги Гарри обретает те черты, которых ему недоставало раньше: он перестает видеть мир в черно-белой гамме и учится тому, что нельзя требовать от окружающих безупречности и непогрешимости.
Так, он почти уверен, что это простодушный Хагрид проболтался об операции «Семь Поттеров». Но не хочет искать тех, «кто совершил ошибку: я уверен, они сделали это неумышленно» (7:5).
Еще более показательны сцены, где Гарри мучительно переосмысливает свои представления о Дамблдоре, да и о себе самом: он «был просто слишком глуп, чтобы это осознать, но теперь все стало ясно. Он ни разу не усомнился в собственном предположении, что Дамблдор не хочет его смерти. Теперь он понял, что жизни ему было отведено столько, сколько требовалось на уничтожение всех крестражей». У Гарри вырывается даже горькое: «не знаю, кого он любил, только не меня» (7:18, 33). Но он находит в себе силу принять это — и пойти дальше.
И в эпилоге мы видим взрослого Гарри, назвавшего сыновей в честь двух своих отцов (родного и крестного) и двух наставников («светлого» и «темного») — четырех очень разных людей, которых он в итоге принял такими, какими они были, со всеми их заслугами, достоинствами, ошибками и грехами. Собственно, это и есть главный итог ГП как «романа воспитания».