Li Snake
Сеанс спиритизма? В загробный мир интернет провели?

Jinger Beer
Мы уже в аду

Li Snake
А, ну да, конечно...

Знакомый краевед рассказал, что в канадский город Deadhorse на всякий случай запрещен въезд на лошади. Кстати, каково его жителям?
- Где живешь?
- В дохлой лошади

Шаттенлид
Ну главное ж, шоб с претензией!😉 Еще и заморочились, нет бы назвать привычно "Хламида"🤣🤣🤣
У нас похожий казус есть - похоронное бюро "Меморандум". Тоже могут отбрехаться, что мол, вы не совсем в курсе значения, а мы хотим быть хитровывернутыми и всех удивить🤪
Шаттенлид
А может он (этот "креативщик") только кино в детстве смотрел, и помнит, что прикольный пацан, смешно было. А насчет томика сомневаюсь, как-то не согласовывается с общим направлением интересов🤔

trionix
Хах, в дохлой лошади🤣🤣🤣
Тут недавно видела рекламу нового ЖК и подумала, как глупо будет звучать "живу в ..." вспомнить не смогла, полезла в инет посмотреть какие у нас ЖК есть с тупенькими названиями (хотя есть и ефектные, всякие там, Манхеттен, Царское село, Роял Тауэрс), тем временем вспомнила: Шолохов же.
- Где живешь?
- В Шолохове🤪
А нашла еще "поинтереснее".
- Где живешь?
- В Звезде😲
- Где живешь?
- В Вместе🥴
- Где живешь?
- В "Я"!😱

Сегодня еще одна чудесная вывеска:
"ДристАлл" - продуктовый магазин. На двери объявление "сдается в аренду".

trionix
Кошмар!!! В голове не укладывается этот идиотизм!🥴🤪🤮

Жозина
Сначала чуть-чуть предыстории, чтобы оценить колорит. Кстати, временной отрезок в книге — начало девяностых, а жанр, если это надо уточнять — магический реализм.


Гляжу, а неподалеку как раз лоток с книгами. И покупателей возле него не сказать чтобы много. Маленькая старушка в ядовито-зеленой кофте теребит брошюру о траволечении, да крупная красивая брюнетка, похожая на Кармен, получившую как минимум два высших образования, неторопливо перебирает книги и о чем-то тихо говорит с продавцом. Мне они вряд ли помешают.

Подхожу, беру первую попавшуюся книжку. Открываю наугад, читаю первый же абзац: «Она долго думала над своей задачей. Поскольку не было никакой возможности проникнуть в дом, единственным решением было найти путь, чтобы выманить его из дома».[8]

Ну и дела! Понятно, что в голове у меня сейчас крутилось множество вопросов касательно Клары: была ли она, не примерещилась ли (а если примерещилась – откуда взялись деньги?!). И зачем было давать мне крупный аванс, но при этом снабжать фальшивыми телефонными номерами? Какой, дескать, в этом смысл? Четкость и недвусмысленность ответа меня, признаться, оглушили.

Но я существо суетное, недоверчивое. Мне подтверждение потребовалось. Беру с лотка еще одну книгу, «Паутину» Джона Уиндема. Открываю, как и положено, наугад, да еще и пальцем в страницу тычу: кто сказал, что правда-матка непременно в первом абзаце должна быть зарыта?! Читаю и офигеваю окончательно: «Нокики источал презрение. Он не верил ни в какой катаклизм. Это явная уловка, чтобы выманить их с острова»…

Пресвятая Богородица, матерь Божья, как любила говаривать моя бабушка-католичка. Да что же это делается? Снова «выманить» – теперь уже не «из дома», а «с острова», ну да не будем придираться к мелочам…

Впрочем, на достигнутом я не остановился. Уверовав в пророческую силу коммерческого печатного слова, схватился за следующую книжку. Ну надо же, Хайнлайн, автор «Пасынков Вселенной», потрясших мое воображение этак классе в шестом (именно в ту пору роман публиковался в журнале «Вокруг света», который мой отец, по счастью, выписывал). Именно ему, бесценному Роберту Энсону, я решил адресовать следующий актуальный вопрос: как жить дальше? Меня это и правда весьма занимало.

«Однако начнем. – Прямо сейчас, сэр?»[9] – Мой палец уткнулся в нижний край страницы, поэтому пришлось довольствоваться последней строчкой.

«Прямо сейчас», – тупо повторил я про себя и растерянно огляделся по сторонам: дескать, что же можно начать – прямо сейчас-то?

Я так увлекся, что забыл о присутствии посторонних. Умная Кармен между тем внимательно меня разглядывала. Просекла, очевидно, что я не просто книжки смотрю, а вот что именно я с ними проделываю, никак не могла понять. Я встретился с нею глазами, и она тут же спросила, без излишних церемоний:

– Вы что-то ищете?

– Ага, – говорю. – Ответы на вопросы жизни и смерти.

– И что, находите? – Она, кажется, совершенно не удивилась.

– Да вот, кажется, нахожу. – Тон и манеры случайной собеседницы провоцируют на откровенность: она вела себя так, словно мы уже лет десять были – не близкими друзьями, конечно, а, скажем, соседями по подъезду. Посему меня несет. И рад бы заткнуться, да не выходит.

– Только я не все понимаю. Например, на вопрос: «Как мне жить дальше?» – получил ответ: «Однако начнем». Вот стою, думаю: что начать-то? Пока не придумал.

– Так вы по книгам гадаете? – она почему-то обрадовалась. Словно бы всю жизнь мечтала встретить живого человека, способного к нехитрой этой магической процедуре, и вот, сбылось наконец-то.

Я смущенно пожимаю плечами. Утвердительный ответ, старательно замаскированный под безответственное: «А хрен меня разберет».

– А погадайте-ка ему! – вдруг просит она, указывая на продавца книг, который все это время пребывал в состоянии оторопи. То ли заключил опасливо, что два психа нашли друг друга и в наш бредовый диалог лучше бы не встревать, то ли, напротив, внимательно прислушивался, надеясь стать свидетелем Большого Откровения и, соответственно, просветлеть не далее как в ближайшую пятницу. Но тут он встревожился.

– Раиса Адольфовна, ну зачем вы надо мной смеетесь? – взмолился книгопродавец. – Хотите уволить – увольняйте. А изгаляться зачем?

– До этого пока не дошло, – спокойно ответствует брюнетка, и я начинаю понимать, что их связывают какие-то драматические производственные отношения. – Я пока не решила, увольнять тебя или нет. Вот пусть молодой человек погадает, все само и решится. Давайте, что же вы! – последняя реплика обращена уже ко мне.

Пожав плечами, беру томик Чехова из подписных изданий. Демонстративно зажмуриваюсь, открываю книгу, снова тычу наугад перстом. Открываю глаза.

– «Читать ты не умеешь, а воровать умеешь. Что ж, и то слава богу. Знания за плечами не носить. А давно ты воровать начал?»[10]

Я в шоке, книготорговец – и подавно в шоке. Кармен, она же Раиса Адольфовна, ржет, аки небесная кобылица: громко, заливисто, но не без хрустальных обертонов, то и дело взрывающих ровный поток мощного звука.

– Суки, – говорит нам обиженный продавец. Голос у него при этом тоненький, жалобный, того гляди заплачет. – Падлы, мудачье голимое. Да идите вы на хер! «Воровать»! Украдешь тут, блин… За копейки… зимой… на жаре… блядища жирная… лимитчица, ебанарот…

От избытка чувств он умолкает, выходит из-за лотка и почти мгновенно исчезает. На улице Горького исчезнуть – плевое дело. Надо лишь шагать в едином ритме с прочими пешеходами, и тогда очень быстро становишься частью толпы, а это даже круче, чем быть невидимкой.

– Ну вы даете! – отсмеявшись, говорит моя Кармен. – Ваш способ гадать – это нечто. Я Василия давно раскусила, да за руку поймать все недосуг было. А теперь он сам ушел. Ну и слава богу…

– Так это ваш лоток? – спрашиваю.

– Ну да. Этот и еще два десятка книжных лотков по всей Москве, – гордо подтверждает она. – Торгуем новыми изданиями и на комиссию книги берем…

– Круто, – констатирую.

– Да нет, не то чтобы так уж круто. Но жить можно… Слушайте, а вот теперь вы мне погадайте. То есть просто задайте вопрос: кто я такая. Очень интересно, что получится.

Дурное дело нехитрое. Беру следующую книгу. Куприн. Эк меня на классику потянуло!

– Вот… Ох, по-моему, я устал. Тут ерунда какая-то открылась…

– Вы читайте, а не комментируйте, – нетерпеливо требует моя новая знакомая.

– Слушаю и повинуюсь: «Я не знаю и не могу сказать, обладала ли Олеся и половиной тех секретов, о которых говорила с такой наивной верой, но то, чему я сам бывал нередко свидетелем, вселило в меня непоколебимое убеждение, что Олесе были доступны те бессознательные, инстинктивные, туманные, добытые случайным опытом, странные знания, которые, опередив точную науку на целые столетия, живут, перемешавшись со смешными и дикими поверьями, в темной, замкнутой народной массе, передаваясь как величайшая тайна из поколения в поколение».[11] Конец абзаца.

– «Ерунда», говорите? Ну, считайте пока, что и правда ерунда, – усмехается Раиса Адольфовна.

Теперь она смотрит на меня с нескрываемым любопытством. Кажется, даже восхищение можно обнаружить в ее темном взоре, и я понимаю, что снова попал в самую точку. Вероятно, мадам недавно открыла в себе какие-нибудь модные экстрасенсорные способности, или же на картах гадать научилась, или еще что-то в таком духе – для женщины такого типа это, по-моему, совершенно нормальное явление. И вот теперь из наших с Куприным уст она словно бы лицензию получила… Я понимаю, что сейчас из нее веревки вить можно, причем продолжаться этот плодотворный период будет недолго: не тот, кажется, у леди характер, чтобы годами лелеять в сердце чувство благодарности к «таинственному незнакомцу». Полчаса полелеет – и ладно.

– Когда вы со мной заговорили, я как раз искал ответ на вопрос: «Как жить дальше?» И получил совет «Начать прямо сейчас». Получается, что я должен попроситься к вам на службу. Вы ведь, кажется, остались без одного работника?

– Вы хотите продавать книги с лотка? – Она ошарашена.

– Хочу? Да нет, не хочу. Но в последнее время я не раз убеждался, что некоторыми советами пренебрегать не следует. А мне было четко сказано: «Начинаем». И тут вы со мной заговорили. Одно к одному…

– Понимаю, – серьезно кивает Раиса Адольфовна. – Что ж, если вас не пугает перспектива заниматься столь неквалифицированным и неблагодарным трудом… Учтите: заработать тут много не получится.

– Ну, – говорю неуверенно, – лишь бы на оплату жилья хватило… А хватит?

– А, вы ведь не москвич, – с некоторым даже облегчением говорит она.

– Я – не он. Это меняет дело?

Про себя я уже смирился с мыслью, что меня сейчас пошлют. «Не москвич» – это, очевидно, что-то вроде инвалидности или беременности, такие работодателям ни к чему.

– Да, меняет, – подтверждает она. И неожиданно заговорщически мне подмигивает: – Причем к лучшему. Я и сама из Киева. И не раз убеждалась, что местных на работу лучше не брать. Толковые и без меня устраиваются как-то, а прочие… ну, вы сами одного из них видели.

– Вот оно как, – я расплываюсь в улыбке.

– Тогда помогите мне собрать книги, – решительно заключает она. – Складывайте их в коробки… ага, правильно, коробки стоят под лотком. Как вас зовут-то?

– Макс.

– Это вы «Максима» так обкусали или «Максимилиана»?

– Ну уж! Какой из меня «Максимилиан»…

– Почему нет? У меня папу вообще Адольфо зовут. Не Адольф, а именно Адольфо. Он испанец наполовину: дедушка был из тех испанских детишек, которых к нам в тридцатые привезли…

– Это очень заметно, – улыбаюсь.

– Заметно не «это», а совсем другое: у меня бабка, мамина мама, цыганка.

– Со всеми вытекающими последствиями? – спрашиваю восхищенно.

– Ну, вы же сами «Олесю» открыли в нужном месте…

Ну и собственно «Харон».

Пока Раиса подсчитывает мою выручку и терзает калькулятор, дабы выплатить проспоренные проценты, я слоняюсь по заваленному книгами помещению. Глазею. На стене обнаруживается копия лицензии на торговлю. Название фирмы, куда я столь внезапно поступил на службу, обескураживает.

– Раиса, – спрашиваю осторожно, – а вы… вы что, поначалу похоронное бюро намеревались открыть? Почему кооператив «Харон»?

Она смеется.

– Что, испугались? То-то же, будете в следующий раз знать, как наниматься на работу, не наведя справки о фирме!

– Но все-таки почему?

– А на этот вопрос, товарищ Максим, есть несколько ответов. Официальная версия, которую я всем рассказываю, гласит, что мы с компаньоном пошли регистрировать фирму, как-то не подумав заранее о том, что придется дать ей название. И вот, когда в последний момент обнаружилось, что мы понятия не имеем, как именуется наш новорожденный кооператив, Венька толкает меня в бок и просит: «Раечка, ты такая начитанная, вспомни, лапушка, какое-нибудь красивое слово, чтобы древнее было, из античности, но незаезженное, не „Гермес“ какой-нибудь и не „Афродита“. Давай, скорее!» И тут я, вознамерившись его подколоть, говорю ехидно: «Харон». Шучу, конечно. При этом совершенно уверена, что Венька знает, кто такой Харон: это ведь все знают. А он, отморозок, радуется, говорит: «Умничка ты моя!» – и через минуту наши бумаги заполнены, печать поставлена, а я молчу, как идиотка, и проклинаю попавшую мне на язык смешинку, поскольку менять что-либо уже поздно… Конечно, потом Веня пришел в себя и вспомнил, кто такой Харон.

– Это официальная версия? – уточняю. – А как звучит неофициальная?

– А с неофициальной подождем. Может быть, Веня сам вам расскажет. Он нас, кстати, уже ждет, а мы тут деньги считаем.

– Это вы деньги считаете, а я покорно жду благоприятного исхода… Так мне предстоит знакомство с еще одним господином и повелителем?

– Что это вас на восточные мотивы пробило? Да, конечно, Вениамин хочет с вами познакомиться. Имеет полное право знать своих сотрудников в лицо, хоть и нечасто им пользуется… Ему очень понравилась история нашего с вами знакомства. Особенно цитата из Чехова про воровство, ну и «поступил на службу к Белой Колдунье» – Венька просто пищал! «Белая колдунья» – это, знаете ли, мое студенческое прозвище: в те времена я обесцвечивала волосы и гадала по руке всем желающим. Но по сравнению с вами я, конечно, просто дурачила народ.

Я почему-то тушуюсь. От ее похвалы чувствую себя самозванцем. Фальшивособытчиком (как фальшивомонетчик создает лживые денежные знаки, не имеющие подлинной ценности, так и я порой инициирую события, которые кажутся сторонним наблюдателям чрезвычайно важными, но на деле не заслуживают внимания).

– А он, случайно, не создан для войны, этот ваш компаньон? – спрашиваю, насильственно переключаясь на более актуальную тему. – Может, мне все же пора в бега пускаться…

Вроде бы в шутку интересуюсь, а с другой стороны, мне и правда надо это знать. Раиса отвечает вполне серьезно:

– Вряд ли Веня создан для войны. Скорее уж наоборот. Он все-таки поэт.

– Правда? – вежливо изумляюсь.

– Правда, правда. Только имейте в виду: я вам ничего не говорила. Он скрытничает… Вот ваши миллионы, поехали.

Скрытничающий поэт Вениамин оказался тонкокостным, худым, лысым, но очень моложавым дядей, надежно упакованным в джинсовую кольчугу. Все предметы его гардероба были изготовлены из этой ткани: рубашка, брюки, куртка – еще ладно, но и легкие летние туфли, и сумка, и кепка, из-под которой на меня строго взирали небольшие яркие глаза, тоже словно бы выкрашенные синей краской индиго. Ни здороваться, ни тем более представляться он не стал, а сразу же заявил:

– Вас долго не было, я заскучал и развлекался, делая заказы. Райкины вкусы мне известны, а с вашим рационом, Максим, пришлось действовать наугад. Не знаю, любите ли вы осетрину, но я ее для вас заказал. Угадал?

– Угадали, – киваю. – Спасибо.

(На самом-то деле я не знаю, люблю ли осетрину, потому как до сих пор никогда ее не пробовал. Ну вот, значит, сегодня мне предстоит отяготить себя новыми знаниями… и, вероятно, новыми печалями?)

Поначалу, минут десять, я пребываю как бы под наркозом: дистанция между Максом действующим и Максом осознающим от смущения всегда увеличивается, а я чрезвычайно смущен. Я обычно легко нахожу общий язык с незнакомыми женщинами, но чертовски стесняюсь незнакомых мужчин. Сам не знаю, почему так происходит. Однако заказанный в полузабытьи джин-тоник делает свое дело: еще несколько глотков, и я смогу не только бестрепетно взирать на нового знакомца, но и контролировать тот вербальный вздор, который производит мой затмившийся от смущения рассудок…

Ага. Вот так. Теперь хорошо. Прихожу в себя, прислушиваюсь к текущему диалогу. С изумлением отмечаю, что беседа наша между делом принимает опасный оборот.

– Вам когда-нибудь доводилось умирать? – спрашивает Вениамин.

Я даже поперхнулся от неожиданности, как распоследний комедийный персонаж. В джинсовых очах дознавателя светится сугубо научный интерес, выражение лица – самое что ни на есть бесстрастное. Таким тоном лечащий врач интересуется: «Гепатитом болели? Аллергия на лекарства есть?» Зато Раиса над стулом приподнялась от любопытства.

– Даже не знаю, что вам на это сказать, – отвечаю, прокашлявшись. – Врать тут глупо, а правды я и сам толком не знаю. Во сне – было дело. И не раз. А вот наяву… «Да, нет, не знаю». Нужное подчеркните. А я предпочитаю последний вариант ответа: «Не знаю».

– Как такое может быть? – меланхолично вопрошает он.

– Обычное дело. Некоторые воспоминания обманчивы: было-то оно было, а вот во сне ли, наяву ли? Не разберешь. С вами разве не случалось такое?

– Вряд ли. Я умею различать сон и явь.

– А я – не всегда. Возможно, никогда. Я даже сейчас не уверен, что бодрствую.

Мне не хочется пересказывать им фатальный эпизод своей бурной юности. Дело не в том, что оба воспоминания – и о похмельной пешей прогулке на рассвете, и об автомобильной аварии – мне неприятны. Ну, неприятны, но сие соображение вполне можно бы и похерить. Дело в ином: суетное я существо и тщеславен непомерно. Если уж произвел на кого-то благоприятное впечатление, добровольно ни за что его не испорчу. Рассказывать этим милым людям, как я по пьянке в подворотне уснул? Нет уж!

– Ладно, – нетерпеливо говорит Вениамин. – Во сне или наяву – это вы сами разбирайтесь. Или не разбирайтесь, если вам все равно… Но ощущения были достоверными?

– Да, вполне. Откровенно говоря, я бы предпочел нечто более причудливое. Но я всякий раз просто чувствовал себя лампочкой, которую выключают. И у меня был выбор: либо тихо угаснуть, либо взорваться напоследок. И я… ну да, взрывался. Мне почему-то казалось, что это дает какую-то смутную надежду. Что после «взрыва» осколки меня могут снова собраться вместе. Но у меня никогда не получалось их собрать. И наступала темнота.

– А потом?

– Потом я просыпался. И обнаруживал, что жив. Приятная, знаете ли, неожиданность.

Его любопытство кажется мне назойливым. Раздражает. Даже злит. Какого лешего он заставляет меня вспоминать? Чтобы отбить аппетит и сэкономить на заказе? Глупо: проще было с самого начала оставить меня до вечера за прилавком, или, на худой конец, задушевно напоить чаем в конторе.

– Не сердитесь, – ласково просит моя начальница. – Веня выбрал не самую удачную тему для беседы за аперитивом. Но, поверьте, не из праздного любопытства.

– Это важно, – спокойно подтверждает ее приятель. – Действительно очень важно.

– Почему? – равнодушно спрашиваю.

– Ну, хотя бы потому, что умирание – это, так сказать, классический обряд инициации… Люди, пережившие этот опыт, и те, кому не довелось, отличаются друг от друга настолько, что могут быть классифицированы как два разных биологических вида. Думаю, вы понимаете, о чем я толкую.

– В общих чертах, – ухмыляюсь злорадно. – «Знаю, висел я в ветвях на ветру девять долгих ночей…» Óдин, приносящий себя в жертву Одину, и прочие литпамятники… Я зело начитанный, как и положено провинциалу…

Они переглядываются, почти в смятении.

– Почему вы сейчас вспомнили Одина? Откуда взялась эта цитата? – наконец спрашивает Вениамин.

– Не знаю. Всплыла из небытия. Вполне естественная ассоциация, разве нет?

– Может быть, и естественная, – недоверчиво хмурится он. – Знаете, мне кажется, что вам не обязательно использовать книги для гадания. Это лишнее. Вы и без них превосходно справляетесь.

Адресую ему вопрошающий взгляд, бессмысленно-молочный, как у слепого котенка.

– Не понимаю.

– Я и сам ни хрена не понимаю, – вздыхает Вениамин. – Но, видите ли, какое дело… Ладно, слушайте. Когда-то, лет двадцать с хвостиком назад, будучи призван в ряды советской армии, ваш покорный слуга был столь оглушен новыми впечатлениями, что решил пресечь земное свое существование путем «самоповешения за шею», как было сказано в протоколе. Из петли меня извлекли почти вовремя, а труп, так и не достигший должного окоченения, ясное дело, отправили на хранение в дурдом, от греха подальше. С лечащим врачом мне повезло: веселый такой попался старикан, крупный спец по суициду. Он прозвал меня Одином и после первого же осмотра велел писать стихи. Я думал, шутит или издевается, а это, оказывается, был его излюбленный метод терапии. Дед, когда ему на шею сажали очередного психа, перво-наперво подыскивал какой-нибудь древний миф, наиболее соответствующий проблеме пациента. И метод лечения находил в этом же мифе. Клин клином, так сказать… В частности, всем неудавшимся висельникам он прописывал обязательное ежедневное рифмоплетство. Дескать, ежели повисел на «древе познания» – будь добр и мед поэзии оттуда с собой захвати…

– И что, помогало?

– Мне говорили, что среди его бывших пациентов не было ни единого рецидива. Ну, не берусь судить: мне-то для полного выздоровления достаточно было выяснить, что в часть я не вернусь ни при каких обстоятельствах… Теперь вы понимаете, почему я охренел от вашей цитаты?

– Да уж. Я бы и сам охренел.

Да... гадание по книгам - это нечто. Особенно Ляксандра наш Сергеич для сего дела хорош... зело хорош. Как-то вашего покорного слугу стыдом природы обозвал... за трусость перед экзаменом)))

Wave
О, как интересно! А как книга называется?
Nalaghar Aleant_tar
А еще какие-нибудь случаи расскажите

Жозина, Макс Фрай — «Энциклопедия мифов».

Wave
О, дочка говорит, что у нас она есть. Класс.

Как имхо, в этом двухтомнике сильней всего чувствуется влияние кастанедовщины. Собственно, весь Фрай — это перепев Кастанеды, но в фэнтезийных циклах ака «Ехо» это не так заметно.

Wave
Когда-то была впечатлена им, но практически мало помню😒

Случайно попалось, не название, но очень дикая история:
На севере столицы пьяный мужчина напал на промоутера в костюме ежа. По информации «ВМ», 9 февраля в районе 12:45 выпивший мужчина увидел актера в ростовом костюме ежа недалеко от Коровинского шоссе. Гражданин сперва начал бороться с промоутером, хватать за руки, а после ударил в живот. После пары приемов он узнал, что в костюм одета 14-летняя девочка. Пострадавшая обратилась за медицинской помощью.

trionix
Заголовок смешной, но в конце - жуть, бедное дитё☹

Дитё жалко... А меня? Иду как-то... зимой, стемнело... снег похрустывает... и вдруг сзади: скрип-скрип... фхшшшшшшш... скрип-скрип... фхшшшшшшш... скрип-скрип... оборачиваюсь...
Прямо на меня прёт ЯРКО-РОЗОВЫЙ, со светящимися РОЗОВЫМ глазами ДАРТ ВЕЙДЕР!!!

Аниматор оказался... слава Ллос. Иначе мне бы не он, а санитары потреовались)))

Жозина
Надеюсь, урода задержали.

Nalaghar Aleant_tar
Тоже жалко!!! Тем более, РОЗОВЫЙ!!! Совсем сдурели, гады!!!😡😠🤬

Жозина, Nalaghar Aleant_tar, ха-ха))
Розового Дарта Вейдера, конечно, можно испугаться... А как насчёт хрупкой барышни в белом платье в стиле ампир?
Никак не думала, что могу кого-то напугать, когда решила пойти на студенческое мероприятие уже в образе, чтоб в универе не переодеваться. Ампир же лёгкий, шлейф подобрала и пошла пешочком - идти-то недалеко. Вообще обычно люди только улыбаются и просят сфотографироваться...
Но видели бы вы лица завсегдатаев местной забегаловки, когда из-за угла в лёгких летних сумерках появилась я - странная фигура в белом! Судя по вытянутым физиономиям и округлившимся глазам, они сочли, что уже всё, белая горячка началась. Ну, или привидение явилось)

мисс Элинор
Белая и горячая белая горячка!

мисс Элинор
Вспомнилось, у меня была похожая история.

zdrava, добро пожаловать клуб привидений!)) Как там у Карлсона?

мисс Элинор
Бедняги!!! Как я им сочувствую!!! Ладно бы зеленые черти, а тут такое!!!🤣🤣🤣

zdrava
А наряд какой был?😲

Сейчас порадовали



Сеть кальянных и вейпмагазинов. Ну чо... бывает...

Вообще, если так, гуглите «Брендинг на грани» Антона Логотиппера. У него ОЧЕНЬ много подобных приколов.

Nalaghar Aleant_tar
Жуть🤪

Wave
Ааа, блин... всё уже придумано до нас(с) 😭А я-то решила "собирать" такие приколы в отдельном посте🙁
Пойду посмотрю, этого Антона, спасибо за подсказку.

Логотиппер — это именно что приколы, которые он сам придумывает, с игрой слов, с пошлым юмором на грани и т.д. А всяческие ювелирные магазины «Золотарь» немного из другой оперы.

Именно. Вот, к примеру, чем Е-бург блеснул:

Вот тут https://www.e1.ru/text/gorod/2022/11/13/71809325/ можно приобщиться к прекрасному)))

Wave

Ааа, оказывается это придумки гениального креативщика. Хотя иногда новизна оч.сомнительна, да и юмор ниже пояса ("обыграть" многочлен особого ума не надо). А меня восхищает, когда люди идею именно воплощают, от души, так сказать, от сердца🤦‍♀️

Nalaghar Aleant_tar

Потрясающе! Я думала, шо така наши любят эффэкты с прэтэнзией🤣🤣🤣

На Старо-Симферопольском шоссе, между Молоди и Чехов, на магазине две вывески "раки". Одна печатными буквами, а другая рукописная и с такими завитками, что Р похоже на Ф. Видел из машины, только рассмотрел, фото нет.