#статья #моё #цитата #литература #ваха #размышления

Поговорим о богах хаоса. Или об эмоциях. Или об интересах… даже не так – направленности душ.
Чем примечательны боги варпа, Тёмная Четвёрка, Warhammer 40000 – да и Warhammer Fantasy? О, они просто замечательны тем, что, в отличие от классических фэнтазийных богов не посвящены определённой сфере человеческой деятельности, вроде бога кузнечного дела (в вархаммере есть, точнее, был и такой – но нечеловеческий). Они вообще ничему не посвящены. Скорее – персонифицируют, овеществляют. И только про Кхорна, единственного из Четвёрки, можно сказать, что он «персонификация области деятельности», но – с огромными оговорками. Я бы даже сказал, что область деятельность эта, война, желательно длительная, просто – наиболее удобный способ получать силу для него.
Что же представляют из себя боги варпа? О, это воистине занимательные создания, и я прибегну к длиннейшей, но занимательнейшей, выражающей самую сущность варпа, цитате из «Либер Хаотика: Тзинч»:



Таким образом, Тёмная Четвёрка – это вихри осознавших себя эмоций, страстей и желаний. И прежде всего, эти чувства – те, что являются сильнейшими в человеческом обществе. Это не просто и не только эмоциональные состояния, но и связанные с ними мотивы самых различных форм – не просто связанные воедино, но подпитывающие друг друга. Безусловно, боги варпа выражают собой неумеренность в высшей степени, в сущности они – это живая и разумная неумеренность, но они же – плоть от плоти и душа от души человечества, самая его сущность. Они – просто чудесная визуализация основных спектров эмоций, которые движут людьми, и основных наших мотивов. Что я и попробую раскрыть ниже.

И начну с Кхорна, как наиболее простого. Что олицетворяет Кхорн? Ярость и жажду сокрушить. Это простейший эмоциональный спектр, тем не менее, именно спектр. От безумия берсеркера, который уже не видит разницы между целями, а просто КРУШИТ всё на своём пути через обыденный гнев к лёгкому раздражению. От адреналиновой зависимости, заставляющей рваться в любой бой, – до хорошо контролируемого, тщательно отмеренного жестокого, расчётливого гнева, столь частой в литературных штампах холодной ярости. Это спектр агрессии, уничтоженье, направленное вовне, отрицающее страх и боль, идущее вопреки, столь влекущая жажда разрушения. Мы видим её постоянно. Всякое раздражение – тень и начало этого спектра, а дальше он идёт либо по пути «месть – блюдо, которое следует подавать холодным», либо «ХАЛК КРУШИТЬ!» Безусловно, покровителем Халка был бы именно Кхорн.
Какая художественная литература угодна Кхорну? О, это те самые боевики, боевой экшен, когда у читателя дрожат поджилки от отражённого в тексте желания победы – безусловно. Безусловно, это ПРЕВОЗМОГАНИЕ, это адреналин… Но не только боевики, нет. Азарт – это вторичная эмоция, порождённая этим (не только, но и) спектром, и она питает Кхорна. Стремление победить. Будет ли это азарт детектива, цепко идущего по следу на страницах текста, вора, грабящего банк, каскадёра, тренирующего совсем уж безумный трюк или хакера, нашедшего программную уязвимость, чтобы исполнить на некотором сервере код и скачать себе важные данные.
Пафос – это воодушевление, нарочитое, гипертрофированное выражение некоторых эмоций, чувств, мотивов, идей. Если говорить о спектре агрессии, то для неё характерен пафос сражения (любого, от кулачков до виртуальных пространств) и ярости.

Это – Кхорн, но переключимся же на кое-кого потоньше. Нургл – гораздо более сложное божество, и спектр его – спектр страдания. Гниение – его обитель, но это, считаю я, лишь внешнее выражение страдания плоти, а также основного его инструмента – болезней. Спектр страдания гораздо более обширен, чем спектр агрессии. «Неприятное» включает как просто внешние физические ощущения (причём, знаю на собственном опыте, можно сделать их именно «просто ощущениями», хотя мыслеприём требует определённой сосредоточенности), вроде боли или холода, так и тончайшие дрожания струн души. От легчайшего эстетического диссонанса до бездн отчаяния. Спектр страдания охватывает несколько спектров меньше. Это спектр грусти, от светлой, где страданье равным образом перемешано с наслаждением (да, грустить может быть приятно, что довольно-таки очевидно) до плача души, высасывающего все силы. Конечно же, это спектр боли, от лёгкого раздражения через «бл.., опять голова заболела!» до апофеоза, сводящего людей с ума, рушащего сам разум. Вторичными спектрами можно назвать опустошение, от лёгкого « мне чего-то не хватает» через смирение к отсутствию всяких душевных сил, граничащего со смертью, а также страх, от потери сознания до лёгкого «лучше этого не делать…»
Нургл получает власть через отчаяние, и часто называют именно его самой важной для него эмоцией. Именно отчаявшихся людей, зачастую повергнутых в это состояние болезнями, насланными самим самим Нурглом, вербует он. Близость к смерти, угасание, гниение души и тела, умирание, страдания и боль являются вестниками Нургла и его сущностью. Отчаяние – комбинация эмоций четырёх спектров (печаль, боль, страх и опустошение), но не только. Дедушка Нургл, по сравнению с Кхорном, глубже проникает в суть человеческой души и разума, в сферу идей. Страдание несёт разрушение, и что, как не разрушение мечтаний, смыслов и целей, более глобально? Простой болью проще свести с ума, но изощрённое, точно выверенное страдание питает Нургла и склоняет человека прислушаться к его речам, ведь он сулит – избавление.
Какая же литература угодна Дедушке? О, это, безусловно, драмы самых разных тонов. Чернуха, антиутопии и ужасы являются литературой Нургла. Ищущие страдания в произведениях читатели – его аудитория. Безусловно, этой литературы меньше, чем всей прочей. И вправду, кому хочется ещё и виртуальных, вдобавок к реальным, страданий? Тем не менее, она есть и пользуется устойчивым спросом.
Пафос драматичности, душевных переживаний и крушений, безысходности и безнадёжности легко детектирует Нургла.

Слаанеш. По тонкости подхода можно сравнить её/его (пол не определён, зависит от желания её левой пятки и представления самого адепта) только с Тзинчем. Именно про Слаанеш и Тзинча можно сказать «искушает», ведь Кхорн и Нургл скорее «увлекают». Если спектром Нургла является страдание, то спектром Слаанеш – наслаждение во всех его формах, и можно сказать о нём так – тепло. Это тёплый, окутывающий, влекущий спектр, и включает он следующие: любовь (от безудержной страсти до легчайшей симпатии), эстетическое наслажденье (от шока восхищения до кивка «неплохое творчество»), радость (от неплохого настроения до вихря восторгов), физическое наслаждение (от срывающей тормоза стимуляции центра наслаждения электродами до тепла прикосновения, фонового комфорта и улыбки от щекотки). Вторичным спектрами можно назвать тот же азарт, который Слаанеш делит с Кхорном, опустошение (приятную пустоту после пика удовольствия).
Если Нургл переходит на область идей, то Слаанеш находится там постоянно. Красота – большая часть этого спектра находится именно там. Тончайшие наслаждения связаны именно с идеями и разумом. Слаанеш – богиня извращений, желания всё новых и новых, иных, более сильных или утончённых, более красивых или банально сильных наслаждений. Истинный адепт Слаанеш получает наслажденье от любого ощущения вообще, от любой мысли, от любой идеи, но всё равно стремится к чему-то более, более и более совершенному. Перфекционизм – это к Слаанеш и Тзинчу, ведь он – это красота. Слаанеш – это желание совершенства. Многогранность спектра Слаанеш и в том, что он включает в себя большую часть желаний вообще. Всякое желание после исполнения подкрепляется наслаждением – это естественная физиологическая реакция, своеобразная петля – желание подкрепляется наслаждением, наслаждение заставляет сильнее жаждать. Но желания Слаанеш, обыкновенно, мимолётны, и простейший, очевиднейший пример таковому – похоть. Желания, уходящие в далёкое будущее, не предполагают близкого наслаждения и угодны скорее Тзинчу.
Какая же литература угодна многоликой богине? О, это, безусловно, флафф, это порно, чем извращённей, тем лучше, это любовные романы, это Мэри/Марти Сью, это все те тексты, где читатель, представляя себя на месте героя, испытывает удовольствие от его достижений и побед. Это тексты, от которых получаешь, прежде всего, наслажденье. Во многом это наслаждение индивидуально, потому нельзя сказать, что какой-то определённый вид литературы ВСЕГДА угоден Слаанеш, но можно говорить, что развлекательная и тонкоэстетическая литература в целом является его областью.
Пафос флаффа и бесконечных приятностей и бонусов, радости и «всё будет хорошо» хэппи эндов сопутствует Слаанеш; в целом, можно сказать, что пафоса у неё меньше всего.

Перейдём же к Тзинчу, последнему богу хаоса, самому… непонятному, пожалуй, самому непростому. Каков спектр Тзинча, Архитектора Судеб, Великого Конспиратора и Заговорщика, Владыки Перемен и величайшего колдуна? Внимательный читатель может увидеть, что спектр Нургла противоположен спектру Слаанеш и предположить, что спектр Тзинча противоположен спектру Кхорна – но это не так. Напротив, можно сказать, что страдания часто граничат с наслаждениями, потому Слаанеш в чём-то близок Нурглу, более того, заметим, что он близок вообще всем прочим богам. А спектр Тзинча, по большей части, противолежит спектру Нургла, но не в области ощущений. Тзинч не связан с ощущениями, в отличие от Нургла и Слаанеш.
Если Нургл – это угасание и пассивность, то Тзинч – это стремление и активность. И спектр Тзинча можно назвать спектром стремления. Он включает в себя спектры желаний и мечтаний – и нельзя сказать поставить их от большего к меньшему, ведь образы мечты бесконечно разнообразны, а цели могут быть любыми. Важно стремление. Владыкой Перемен называют Тзинча, ведь всякая активность и всякая мечта подразумевает изменение либо мира, либо стремящегося, либо и того, и другого. Эмоции Тзинча на удивление многообразны: это спектр любопытства, от лёгкого интереса до всепоглощающей жажды ответа и амбиции чего угодно, от всепоглощающей одержимости изменить мир до тени намерения. Стремление стать лучше и сделать нечто лучше – перфекционизм. Это жажда построить идеальный мир или изменить его к лучшему. Это стремленье осуществить мечту, будь она сокровенной или разделённой миллиардами соратников. Это жажда и ветер перемен, охвативший сердца и души. Никакие средства не сдерживают Тзинча, всё, что угодно, использует он и его адепты в своих стремлениях, потому в один миг казаться могут то адептами Кхорна, вырывающими победу силой оружия, то адептами Слаанеш, красотой и наслажденьем увлекающие души, то адептами Нургла, ввергающими мир в бездны страданья и гниенья.
Вся оригинальная художественная и нехудожественная литература угодна Тзинчу. Создание нового, творчество – это стремленье, и само авторское желание, от бессмысленной графомании до жажды создания Шедевра с большой буквы питает он. В художественном же творчестве, безусловно, это интриги, детективы, это производственные романы в самом общем смысле этого слова – романы о деле, в которое вкладывает себя человек; это тексты об изменении мира, и альтернативная история, и фантастика, и фэнтази угодна Тзинча, чем оригинальней, новей – тем лучше; это эпос, но не циклический, завлекающий в ловушки архетипов, а линейный.
Нельзя сказать, какой точно пафос характеризует Тзинча, ведь многомерен он, но связан пафос этот со стремлениями, с революциями, с ПРЕВОЗМОГАНИЕМ ради чего-либо, с надеждами против отчаянья, изменением против застоя, борьбой против системы, преобразованием системы, мечтой, воплощающейся в реальности, целью, что оправдывает средства, расчётом, что превыше чувств, верой в новое, что превыше старого, амбициями, горящими жаждой перемен душами и высоким вдохновением творца.

Отдельно я упомяну вырезанного из вархаммера по причине копирастии, но дополняющего сеттинг до конца Малала. Малал олицетворяет спектр ненависти, прочими богами затронутый лишь косвенно. Кто-то может возразить, что ярость неотделима от ненависти, но точно так же можно сказать, что стремленье неотделимо от наслажденья. От малейшей неприязни до безудержной жажды УНИЧТОЖЕНИЯ и УБИЙСТВА – это Малал. И вторичным спектром его является жажда свободы, ненависть угнетённых к поработителям, самая яркая, самая питающая. Нет литературы, угодной Малалу, поскольку всякая литература – власть над душами, но противоположен власти Малал. Нет наслажденья от разрушения в адептах Малала, нет в них амбиций разрушить ещё больше, нет страданий и нет ярости – только ненависть, чёрной тенью сковавшей сердца. Всем и вся противостоит Малал, но прежде всего – обществу, ведь всякое общество устроено на власти и не может существовать без какой-либо её формы, а абсолютная анархия Малала общество – отрицает.

Последним, о ком я упомяну, будет Император. Кого и что олицетворяет Император, который при жизни противостоял всяческим культом и был атеистом? Пожалуй, гармонию, контроль и чувство меры. Если боги варпа – это безудержность, максимализм, экстремум эмоциональных состояний, то Император символизирует собой гармонию и умеренность. И философские тексты, склоняющие к гармонии и умеренности во всём, угодны Императору, и стабильность несут они. Пафос неугоден Императору.

Пожалуй, дополню ещё чуток про Бога-Императора, в отличие от просто Императора. Какому богу молся в империуме, во что превратили образ Императора, когда застыл он на Золотом Троне? Неумеренность. Не зря говорили, что может он стать новым богом варпа. Вместо гармонии - дисгармония. Вместо контроля - паранойя, излишний самоконтроль вплоть до саморазрушения. Вместо умеренности - статичность, максимум консерватизма, косность, неспособность к адаптации, слепое следование традициям. Вместо осознанной работы над общим и индивидуальным благом - слепое же подчинение. Пафос Системы и блага её характеризует имперские тексты, пафос стабильности, консерватизма, косности и борьбы с хаосом революций и неумеренностью варпа.

И теперь, под конец, я ещё раз коротко сформулирую шесть аспектов, захватывающие почти все эмоции и чувства человека. Это ярость и жажда победы. Это страдание и угасание. Это наслаждение и душевное тепло. Это ненависть, месть и жажда свободы. Это стремленья и жажда перемен. Это косность, статичность и рабское счастье. Это гармония и умеренность. Этим хорош вархаммер и сеттинг его – он чудесно раскрывает перед нами всю палитру чувств, упорядочивая и зачастую выражая закономерности, взаимосвязи эмоций.

Напоследок о категориях. Думаю, понятно, почему слеш и гет, прежде всего, являются литературой Слаанеш и Нургла, а джен – Кхорна, Нургла и, конечно же, Тзинча. Но Тзинч ведь лучше всех, нет так ли?:)