Всегда и навеки (джен)

Солнце исчезло за горизонтом, но парень сопротивлялся, пытаясь что-то разглядеть в своем новеньком дневнике. Строки расплывались в полумраке, но желание перечитать их было сильнее, чем темнота.

«Начав новый этап в своей жизни, я, наконец, решил завести дневник. Столько всего произошло со мной за это время, как в Братстве, так и вне его — когда я думаю о том, что об этих событиях нет никаких записей, мне это кажется практически оскорблением самого Ситиса. Поэтому я намерен исправиться. Да, у Темного Братства есть свои писари и летописцы, однако их высокий долг в том, чтобы записывать события, имеющие важность для организации в целом. Пусть же эта книга послужит жизнеописанием одного человека, скромного ассасина, присягнувшего своим клинком и жизнью на верность Темному Братству».

Телега мерно покачивалась, навевая сон. Окутанная ночью, словно чёрным полотном, она ехала по дороге, изредка вздрагивая на кочках. Иногда монотонный стук колёс прерывала лошадь, недовольно сопя. Тёплый пар струился над её мордой, исчезая, едва поднявшись.

— Такие ночи… и страшны, и прекрасны… — вдруг подал голос возница, поглядывая то по сторонам, то в небо. — Ничего страшного, таверна уже близко, просто солнце в это время года садится раньше обычного.

Его попутчику же не хотелось отвечать, было лишь желание утонуть в небе, будто в собственных мечтах и надеждах. И грезился за горизонтом новый мир, другая жизнь с чистого листа.

— Извини, сколько не езжу, а подобный вид всё равно навевает тоску. Я уже довольно давно работаю на перевозках, но эта пустота, что разверзшаяся пасть, полная звёзд, аж мурашки по телу! — Мужчина невольно поёжился, вновь ощутив на себе длань ночи. Холод пощипывал щёки, в овражках затаился снег, переливаясь в свете двух лун.

— Это Отец Ужаса смотрит на нас, — подал голос из повозки молодой имперец, лет двадцати. Сам не зная почему, он всё-таки решился поддержать разговор.

— Да, — согласился возница, и вновь на пару минут воцарилось молчание.

— Всё хотел спросить тебя, да не решался, вид у тебя больно хмурый и задумчивый, но всё же… Что за дела в Чейдинхоле? Знаю, что не моё дело, но уж прости, эта пустота сводит меня с ума. Ещё чуть-чуть и сам с собой начну разговаривать! — тёмный эльф засмеялся, но заметив, что юмор его не оценён, замолк.

— У меня там родня, — вырвались из груди имперца воодушевлённые слова. Так долго он молчал о том, что волновало его больше всего. Но под навесом ночи, казалось, его тайна останется тайной.

— Давно не виделся с ними? — поинтересовался данмер, жадно глотая чужие слова, сотрясающие опостылевшую пустоту и бесконечность неба.

— Никогда, — пролепетал себе под нос попутчик счастливым тоном.

— Как же это? — от удивления данмер даже обернулся к сидевшему позади.

— Скажем так, мы не знали о существовании друг друга, — на губах имперца появилась неловкая улыбка.

— Забавно слышать, бывает же такое… — растеряно заключил темный эльф. — Теперь понятно, почему ты такой задумчивый. А как так получилось?

— Хм… Моя мать недавно скончалась… По крайней мере, мне так сказали. Умирая, она поведала моим братьям и сёстрам обо мне, — неуклюже подбирая слова, сочинил на ходу молодой имперец. Но его ответ не насторожил возницу, под впечатлением от столь странной судьбы, тот лишь сильнее хотел узнать все её подробности.

— А почему твоя мать так поступила с тобой? — негодующе спросил мужчина.

— Точного ответа не знаю, у меня самого в голове множество вопросов… И я в предвкушении от нашей грядущей встречи с родней! — задорно воскликнул молодой парнишка.

— Мудрость Азуры с тобой, мой друг, — вежливо произнёс данмер, в желании оказать хотя бы моральную поддержку. — Тяжело жить одному, но теперь тебя ждёт семья. Видимо, не от хорошей жизни так поступили с тобой, не держи на них зла.

— Я и не держу… А если ты про мою излишнюю топорность, то это просто ожидание крутит из меня верёвки. Надеюсь, когда я буду дома, всё пройдёт.

— Так и будет, — подтвердил надежды молодого имперца данмер. — Еще несколько дней пути и мы прибудем в Чейдинхол.

Под куполом морозного чёрного неба повозка продолжила свой путь, в конце концов слившись с горизонтом. Огонек яркой звезды мерцал перед глазами, растворяясь в дреме, и казалось, что уже и не холодный это свет с небес, а пылкий язык свечи, тлеющий в темноте.

Очаг давно не топлен, а из соседней комнаты доносится возня отца с очередной дамой его сердца. Ноги гудели от долгой ходьбы, спина изнывала после тяжелого дня. За пазухой грел душу кошелек, который на некоторое время сделает своего обладателя счастливым.

Парень раздраженно ударил кулаком несколько раз о стену, но в ответ послышался лишь смех. Он поднялся со стула и хотел уже было направиться к выходу, однако из соседней комнаты вывалился отец, громко разглашая приветствия своему сыну вперемешку с требованиями не покидать дом на ночь глядя.

— Паршивец, где ты пропадал?! — возмущался мужчина, на ходу натягивая штаны. — Я уж было подумал, не помер ли? — глупая улыбка исказила его лицо.

— Кто бы мог подумать, что ты не забылся в ночи, — буркнул сын, подойдя к входной двери и готовясь уйти.

— А ты далеко ли собрался? — раздраженно поинтересовался отец. — Не успел прийти, а уже навострился куда-то!

— Отстань, — устало огрызнулся парень, чувствуя полное бессилие после тяжелого дня. Желания поднимать в доме ругань не было.

— И куда ты пойдешь? — уже мягче спросил отец, подходя к сыну. — Я тебя не гоню.

За стеной вновь послышалась возня, а спустя мгновение на пороге возник женский образ.

— Ах, это твой сынишка?! Какой он милашка!

В полутьме парень не смог увидеть ее лица и голос ему был не знаком.

— И как только в темноте ты это разглядела? — наигранно засмеялся отец.

— Кого ты опять притащил в дом? — брезгливо зашипел сын.

— Это Камилла, будь повежливее с ней, а то…

— Пусть выметается отсюда! — не дав договорить отцу, потребовал парень.

Нависла неловкая тишина, но ее быстро прервала незнакомка.

— Какой дерзкий мальчик… Хорошо ли это — гнать гостью в ночь? Ах, милый, ты вырастил сына таким невоспитанным… — с этими словами она подошла к мужчине и обвила его шею руками. Парень лишь хмыкнул в полутьме и, приоткрыв дверь, направился прочь из дома.

— Цицерон, — руку больно сжали чужие пальцы. — Ты привыкнешь… кажется, я нашел ту, что искал все эти годы. Неужели ты не порадуешься за меня?

От отца пахло перегаром, но, судя по голосу, он уже успел протрезветь. Слабый свет свечи мерцал в глубине комнаты, нехотя освещая его затекшее лицо.

— Ты говоришь мне это уже в который раз… — огрызнулся парень в попытке высвободить свою руку. — Пусть она уйдет!

— Как это понимать? — возмутилась женщина, отталкивая от себя пьяного мужчину. Тот лишь тяжело вздохнул, после чего втащил сопротивляющегося сына в дом.

— Камилла, будь добра, оставь нас. Нам нужно многое обсудить наедине.

Женщина исчезла, сильно хлопнув дверью. Свеча дрогнула, но не погасла.