Всегда и навеки (джен)

— Я вынужден вас оставить, есть дела, не требующие отлагательств, — Ярнар быстро кивнул возмущённому мужчине, прервав едва начавшийся разговор. Видимо, история о старухе и её внезапно найденном «сыне» его не слишком-то заинтересовала. — Идёмте, — он поманил рукой вошедшего тёмного эльфа, что, как и всегда, прятал серую физиономию под капюшоном. Вместе они спустились по лестнице в жилые помещения, оставив прихожан, братьев и сестёр часовни в собственном распоряжении. И, естественно, всё внимание вновь перекочевало на Цицерона.

— Мы рассчитываем на твоё благоразумие. Что бы не произошло между вами, это теперь в прошлом, — тут же вклинился мужчина, расплывшись в сладкой улыбке. — Тебе следует забрать её, в пригороде как раз есть маленькая община бедняков, раньше мы боялись туда отправлять слепую женщину, сам понимаешь… Однако с тобой она будет как за каменной стеной, всё-таки ты хоть и неказистый, но мужчина. Братья и сёстры часовни Аркея благословляют тебя на добрый поступок, тем самым ты искупишь вину перед своей матерью, — прихожанин наставительно распланировал весь дальнейший путь Хранителя без какого-либо согласия на то последнего. В жестах верующего была видна снисходительность и желание услышать положительный ответ.

— Конечно… — безэмоционально отреагировал Цицерон, не совсем понимая, почему этот человек командует за всех остальных, хотя структура отношений в соборе между людьми ему чем-то напомнила Тёмное Братство. Но этот тип явно здесь не главный. Тогда почему от него так много шума? Впрочем, какая разница. Его не должно ничего интересовать. Совсем скоро всё кончится, а это значит, можно соглашаться с чем угодно — больше ничто не имеет смысла.

На нём до сих пор висела назойливая старуха, крепко обвив его бёдра руками, но Цицерон, кажется, уже остыл к своим недавним планам. А вот план изначальный вновь замаячил перед глазами. Илет Индарис — это та жертва, что достойна его клинка, не то, что здешний сброд.

— Я рад это слышать! Ты признал вину и ваше родство! Это потрясающе! — решительно непонятно, чем именно был так восхищён верующий и что так обрадовало прихожан со служителями церкви, поддакивающих на заднем фоне. Хотя, если слепая за пару минут ему, Цицерону, так «подсобила», то страшно представить, что здесь творилось несколько лет.

— Хах… Я ничего не признавал. Просто согласился, дабы ты от меня отстал, уж больно приставучий у тебя нрав, напоминает репейник, — оскалился Хранитель с тем же противным тоном в голосе. Он нехотя копировал манеру речи шута, издеваясь над собеседником.

— Да ты, как я погляжу, наглец! — не найдя что ещё ответить, растерялся от неожиданности мужчина. За это время к нему поспешно примкнуло несколько служителей церкви на выручку, явно для веса и авторитета слов.

— Ну так отвернись, я не заставляю на себя смотреть, — раздражённо ответил Цицерон, ощущая на себе чужие руки и злясь от этого ещё сильнее.

— Игна, хватит! — теперь ещё и девушка стояла совсем рядом, и её прикосновения также выводили Хранителя из себя. Наверно, со стороны они напоминали гирлянду, и представив это недоразумение перед глазами, Хранитель не выдержал и прыснул со смеху. Хохот. Хохот резал по ушам, так как человек, из уст которого он рвался, явно был неуравновешен.

— Я более не намерен терпеть подобное пренебрежительное отношение к храму Богов, да и чего таить, к самому себе! Эдит! — неугомонный мужчина прикрикнул на девушку, что теперь также комично висела на незнакомце, пытаясь уговорить старуху сжалиться над ней. — Слепая находится под твоим присмотром! Это послушание, данное его Святейшеством, и ты должна ответственно выполнять порученную тебе обязанность! А так как в часовню занесло «это», — он пренебрежительно указал рукой на Цицерона. — То и за него ты тоже несёшь ответственность! Я не намерен брать на себя больше, чем могут выдержать мои нервы! Если он здесь что-нибудь испортит или сломает, за это будешь отвечать только ты! — и в подтверждение слов, обступившие их служители церкви начали усиленно поддакивать.

— Но об этом не было и речи! Нашёл крайнюю! — загомонила девушка. В соборе поднялся гам, хотя минуту назад эти же люди просили Хранителя вести себя прилично.

— Не повышай на меня голос… Или совсем забыла, благодаря кому ты здесь? — После данной фразы повисло неуютное молчание. Кажется, мужчина смог одёрнуть зарвавшуюся девчонку. По залу теперь разносилось лишь рваное дыхание Цицерона, чей сиплый голос свистел от затихшего хохота. — Ноги моей не будет в соборе, пока эти двое здесь околачиваются… Моё терпение иссякло! — мужчина, чья вспыльчивость достигла предела, развернулся и направился в сторону выхода. Тяжёлый скрип двери оповестил о его уходе.

— Эдит… Что ты натворила? Его Святейшество будет опечален, когда узнает… Эдит, мы были о тебе лучшего мнения… Тебе следовало промолчать, а не перечить… — голоса людей, которых Цицерон в глаза не видел, кружились вокруг, постепенно удаляясь по разным углам, превращаясь в неясный шёпот.

— Скажи, что тебе весело… — простонал Хранитель, опустив голову. — Но ведь это ещё не конец, верно? Всё самое интересное внизу? — он перевёл взгляд с опостылевшей старухи на лестницу, уводящую в жилые помещения.

— Что ты там бормочешь, оборванец? — окликнула насупленная девушка. Цицерон, обернувшись на голос, заметил стоявшие в её глазах слёзы.

— Этот скрюченный серокожий тип, что удалился вместе со священником… Ты его знаешь? — вкрадчивым тоном поинтересовался Цицерон. Убрав руки с плеч старухи, но не зная, куда их деть, он приобнял себя, поёжившись. Силой эту кликушу было не оторвать, наверное, она и будучи мёртвой не расцепит пальцев.

— Мой… мой… — ощутив это движение, запричитала слепая.

— Это его Святейшество первосвященник Ярнар, когда ты в храме, будь добр соблюдать приличия… — утирая рукавом мантии непрошенные слёзы, строго заметила Эдит. — А до того, другого, тебе и вовсе не должно быть дела.

— Ясно… — сухо констатировал Цицерон, ничего другого он и не ожидал. Прежнее смятение потухло, и в уме вспышками стало возникать решение поставленной задачи. Старухе можно было бы свернуть шею, но это не тот конец, который Цицерон рисовал для себя. Виконт здесь! К чему обращать внимание на мусор под ногами? Там внизу, он вместе с…

— Скажи правду, — сбила его с мысли Эдит. Глаза разного цвета отвлекали от её серьёзного тона. — Ты её сын?

— Нет, — также серьёзно ответил ей Цицерон. Возможно, она ждала от него развёрнутых пояснений, жалостливых оправданий. Но ему нечего было ей сказать. Они стояли и смотрели друг на друга, не понимая, как продолжить разговор. Хранителю было попросту неинтересно в нём участвовать, а девушка не знала, как подступиться к незнакомому человеку, находясь при этом под пристальным вниманием служителей церкви.

— Когда мы уйдём отсюда? Когда? — вопрошала старуха, задрав голову вверх. Белыми зрачками она пыталась ощутить чужой взгляд, не видя его. И поймав на себе внимание, как ей казалось, «сына», была безмерно счастлива. Губы растянулись в блаженной улыбке, отчего морщины на её лице на краткий миг разгладились.

Цицерон, недолго думая, улыбнулся ей в ответ. Как бы не хотелось в это верить, но сейчас они стоили друг друга.

— Мы уйдём, только давай сперва похлопаем в ладоши, а то такая бурная охота подурачиться! Большая публика ждёт, почему бы не пошуметь перед уходом?! Аха-ха! — на него снова нахлынула истерика, но дабы не вопить и не бросаться из угла в угол, как он это делал в Убежище, Цицерон стал высмеивать саму ситуацию. Сам того не понимая, ограждаясь от нервной паники, преследующей его по пятам.

Глупые хлопки пронзили тяжёлую важность белых стен. А спустя пару секунд к Хранителю присоединилась и слепая — они захлопали вместе.

Цицерон победно улыбнулся, как он и предполагал, старуха расцепила руки. Теперь его ничего не держит! Главное — не издать ни звука, она не должна его заметить. Тихо пятясь, Хранитель сбавлял темп хлопков, но ощутив на себе чужой взгляд, осёкся. На него восторженно смотрела девушка, видимо, весьма поражённая его смекалкой. Слепая же продолжала бить в ладоши, не осознав ещё, что её провели вокруг пальца.

— Как ты ловко придумал… — одобрительно прошептала Эдит, но увидев циничное лицо незнакомого мужчины, тут же насторожилась.

Он натянул на лицо отталкивающую улыбку, что выражала то ли злобу, то ли исступление. Но никак не радость. После чего Цицерон резко развернулся и бросился к лестнице, ведущей вниз. Позади раздался женский оклик и возмущения. Перед глазами промелькнули вазы с цветами, скамьи, переливающийся перламутром пол, удивлённые лица прихожан и служителей церкви. Всё пронеслось каскадом, замерев на миг у спуска, а дальше дверь, трясущиеся руки, сбившееся дыхание от нахлынувшей тревоги последних минут. В голове барабанило лишь одно заветное: не думай, не думай, не думай.

Он распахнул дверь в жилые помещения, слыша, как наверху загомонил недовольный рой голосов. Цицерон схватил попавшийся на глаза стул и подпёр им дверь — его должно было хватить на несколько минут. Но не успел Цицерон сделать и пару шагов, как с той стороны забили кулаками. Стул испуганно заскрипел, дав тем знать, что и на минуту его не хватит.

— Что за шум? Что происходит?! — это был Ярнар. Выйдя из соседней комнаты, он замер, увидев перед собой странного оборванца, чуть ли не с пеной у рта кинувшегося в его сторону.

— Ярнар, что случилось? — окликнул данмер, появившийся за спиной священника. Толчок в плечо, всё произошло слишком быстро. Высокий эльф от неожиданности смог лишь сделать шаг в сторону, заметив клинок в руках человека, так бесцеремонно набросившегося на них.

А после были молнии. Много молний. Их пронзительный визг заглушил грохот распахнувшейся двери и отлетевшего к стене стула. Голоса служителей церкви утонули в лязгающем звуке, а их фигуры в ослепительном свете. Разряды проникли под кожу, заставляя мышцы сходить с ума от судорог. Клинок выскользнул из пальцев, ноги непроизвольно подкосились, не в силах выдержать вес собственного тела. Всё перед глазами загорелось искрами, а из горла вылетел надрывный вопль.

«Проклятые маги! Надеюсь, тебе смешно, матушка?! Тебе смешно?! Аха-ха!» — последние мысли пронеслись в воспалённом рассудке. Свет погас.