Дракон (джен)

За его спиной неровно и тихо дышали Гермиона и Рон. Они ждали — как и он ждал.

Гарри зажмурился, стараясь не видеть, не знать — но оттого лишь явственнее проступала под веками полная холодной, невыносимой отрешенности картина: бледный Снейп, бузинная палочка в его, Гарри, синевато-белых пальцах. Сейчас она казалась уродливой, но у того, другого Гарри, она вызывала… предвкушение? Гарри сильнее впился зубами в свою руку, доказывая самому себе, что эта боль — это он, этот страх — это он, а по ту сторону — совсем другой человек, да и не вполне человек даже… Но тягуче-шипящие слова упрямо звучали из его уст — этот другой говорил:

— Ты был полезным слугой, Северус. И ты ведь не глуп, а ведь это, на удивление, редкость… — Волан-де-Морт усмехнулся, бережно повернул палочку в пальцах. — Знаешь, совсем недавно там, где сидишь ты, сидел Люциус… Было жалко смотреть на его попытки обеспечить безопасность сыну моими руками. О, какое унижение! Но от того еще приятнее было ему… отказывать. Забавно смотреть на его бессилие.

— Мой Лорд, если вы хотите, чтобы я привел мальчишку…

— Северус, — Волан-де-Морт перебил его. В лед его голоса просачивалась ярость. Боль из шрама Гарри стекла, стянула затылок, горло так, что стало невозможно дышать. Но он не издал и звука. Лишь слушал, лишь смотрел. — Он придет сам, так что уподобляйся Люциусу: не делай вид, что можешь мне быть полезен сейчас и так, как хочется тебе. Итак, бессилие. Глупость. Для тебя это было до сих пор нехарактерно, не так ли?

— Служу своему Лорду…

— Мне лестна твоя преданность. Но почему — нехарактерно? Почему — тебе? Может, это вопрос привязанностей? У Люциуса есть семья, есть бестолковый, трусливый сын… есть, что защищать. У тебя была лишь одна привязанность, и она именно что была, не так ли, Северус?

Может, Гарри лишь показалось, но на мгновение, на какое-то ничтожное мгновение: он был готов поклясться, что на дне глаз Снейпа осело тяжелое, первобытное желание убить. И в его истощённом болью мозге связались два, казалось, таких далеких, таких разных образа: страшные глаза Снейпа и труп Фреда. Неотличимый от живого Фреда, без единой царапины — но словно бы пустой, чужой в этой пустоте, незнакомый в этой пустоте…

«И у Снейпа был тот, кто дорог ему. Единственный. Он был, был, был…» — вырезалось огнем в его мыслях, так, как когда-то вырезалось «я не должен лгать» на его руке. И набатом било это «л» на конце, ибо оно говорило, что он «был», лишь «был», что не «есть», не «есть»…

Но тут же лицо Северус вновь стало абсолютно спокойным. Непроницаемым. Он ответил:

— Вы правы, мой Лорд.

И почему-то Гарри показалось, что Снейп почувствовал, что он, Гарри, здесь. Хотя это, конечно, было невозможно: мантия-невидимка скроет от любого, от врага и друга. От змеиных глаз Темного Лорда, от Снейпа… Враг ли он?

— Ну разумеется, я прав, — удовлетворенно сказал Волан-де-Морт. — Что ж, я благодарен за твою службу. Ты принес мне бузинную палочку, а ведь она должна творить чудеса в руках своего истинного хозяина, не так ли? Так пусть тебя греет мысль, что я был рад иметь такого слугу, как ты, но сейчас мне очень нужна твоя последняя служба. Ведь именно ты убил Альбуса Дамблдора. Ведь сейчас ты — истинный хозяин бузинной палочки… Это меня огорчает. Мне жаль.

— Мой Лорд…

— Убей, — отчетливо и ласково сказал Волан-де-Морт Нагайне.

Но Снейп услышал лишь шипение. И стоял и ждал, еще не видя своей смерти.

Мгновение: и змеиная клетка-сфера налезла на плечи, заключила в себе голову и шею Снейпа, его лицо исказилось ужасом и криком — и голова Нагайны впилась в его кожу, разорвала ее. Руки Снейпа пытались схватить змею, убрать ее от себя, зажать рану на шее, но не мог, не давала сфера…

Гарри почувствовал глубоко внутри теплое, восхитительное предвкушение, похожее на счастье. И не сразу понял, что оно не внутри него — оно внутри того, кто когда-то был Томом Реддлом. Визжащая хижина, ненавидимая им, побагровела по краям, смазалась: ему в голову ударила кровь и отчаянная, слепая ненависть. Он скинул с себя мантию, скинул с себя непричастность и проткнул палочкой воздух:

— ИМПЕРИО!

Гарри почувствовал руку Гермионы, то, как она вцепилась в его штанину, словно стараясь удержать, предотвратить… Но это простое, осязаемое чувство уже не относилось к нему: он онемел. И все, что в нем осталось живое и яркое — желание подчинить. Он не обладал этим желанием, он отчаянно и самозабвенно был им. Воздух на конце его палочки сгустился, вытянулся в нить, исказив свет — и эта нить вонзилась в спину Темного Лорда, дрожью растеклась по спинному мозгу… Эта дрожь передалась руке Гарри.

«Спаси его», — таков был приказ.

— Мальчишка, — выкрикнул Волан-де-Морт, если только на парселтанге можно было кричать. Развернулся, соединив свои глаза с его, изумрудными. И сжал бузинную палочку, стараясь сбросить чужую волю, но рука дрожала, не подчиняясь ему. — Это так глупо, всего лишь мальчиш-шка…

— Спаси его, — повторил Гарри Поттер, теперь в голос. — Империо, империо, империо…

Сердцевина его палочки, казалось, была готова расплавиться, загореться. Не к месту Гарри подумал, что внутри палочки Драко была сердечная жила дракона.

…и вдруг — сопротивление исчезло. Тепло подчинения мягко вошло в нервы Темного Лорда, обволокло радостью не-быть-за-себя. И ярость исчезла с его жуткого, змееподобного лица: его заместило ничто.

— Гарри, что ты… — в голосе Гермионы был ужас.

Но это было второстепенно. Что важнее:

— Спаси.

— Нагайна не просто змея. Она — моя часть, моя кровь, отобранная ей жизнь — отобрана мной. Любая кровь — за кровь…

— Спаси.

Волан-де-Морт поднял палочку: в этот раз она шла легко и свободно. Ведь некому было тому сопротивляться. Магическая клетка Нагайны скользнула в сторону, освободив Снейпа. Он упал на колени, закрывая кровоточащую шею, его глаза были отсутствующе-пусты. Тонко-черная щель губ Волан-де-Морта раскрылась, он сказал:

— Агуаменти, — палочка прочертила линию, за ней — водяная нить, зависшая в воздухе. Он замкнул ее в кольцо, кольцо замкнулось в сферу. Точное и легкое движение палочки — сфера от центра к краям уплотнилась, смешалась с мутью, обратилась в металл и, наконец, застыла тонким клинком.

Гермиона скинула мантию-невидимку с головы и плеч, смотрела из-за спины Гарри испуганно, сосредоточенно, не веря происходящему, не веря своим глазам. Но все же не отрывала взгляда от бело-тонких рук Темного Лорда. Она шептала сама себе, казалось, не осознавая, что шепчет:

— Aqua, in terra, in terra lapidem, lapidem in ferro... Элементарные преобразования стихий. Так чисто. Так изящно, эт-то… это просто…

Рон накрыл ладонью ее рот, неуклюже натянул мантию-невидимку ей на голову, стараясь спрятать ее. Даже если это было трусостью. Даже если это было предательством.

— Тихо, пожалуйста, тихо, — шепотом взмолился он, влага его дыхания оставалась на ее шее.

Она кивнула, она позволила прижать себя к холодному земляному полу. И лишь смотрела, пристально, как никогда.

— Быстрее, — вытолкнул Гарри сквозь зубы.

Волан-де-Морт задрал рукав мантии, обнажил тонкую руку и одним плавным движением рассек кожу на предплечье. Проступили густые, до черного темные капли крови. Они соединились линию, стекли по дуге вниз… Том Реддл взял голову Северуса Снейпа — и прижал рану к его рту. Но кровь бестолково стекала с губы на губу, не попадая в горло.

— Он должен ее пить?

— Да.

— Так заставь его.

Парселтанг Гарри и парселтанг Тома Реддла сливались в однородное, нервное шипение. Гермиона не понимала его, едва различала, кто говорил. Но оттого лишь напряженнее всматривалась.

Холодно-белые, сильные пальцы сквозь кожу сжали челюсть Снейпа, потянули ее вниз. Том вдавил предплечье между поддавшихся зубов, Северус бессознательно сделал глоток…

Гарри поднялся на ноги, сделал шаг вперед, но конец его палочки неотрывно был направлен в затылок Волан-де-Морта. Ведь он контролировал его, ведь он вживил в него свое собственное отчаянное желание. Хотя шрам все еще жгло, хотя его собственный разум все грозил утонуть в чужом: Гарри чувствовал его страх, его панический страх смерти. Его сопротивление, питаемое этим страхом, но пока Гарри давил его, замещая своей яростью. Пока мог.

Северус сделал еще один глоток, еще, глоток за глотком… И вдруг рана на его шее перетянулась волокнами его кожи и мышц: сначала — стенки порванных артерий, после — дерма, эпидермис, слой за слоем, словно бы время обратилось вспять.

Профессор Снейп раскрыл глаза, сделал судорожный вдох и тут же закашлялся от крови Тома Реддла. Он закрыл рукой рот, не давая крови выйти наружу, его ладонь скользнула по шее — по гладкой, ровной, лишенной даже шрама коже шеи…

Темный Лорд отшатнулся от него, в изнеможении привалился к стене Визжащей хижины. Его била дрожь от страха, малокровия и странного, почти забытого им чувства неподчинения тела разуму. Палочка выскользнула из его рук, упала с глухим стуком, с вздыбившимся облаком пыли. И сразу за ней — вокруг Нагайны исчезла клетка, и ее тело тяжелыми кольцами опустилось на пол…

— Гарри… Гарри Поттер… Убей Гарри Поттера… — шептал Том, молил Том с дрожью и надеждой в голосе.

— Нет, не меня. Убей его, — голос Гарри был совсем иным: он был тверд и сладок. — Империо.

И Нагайна подчинилась его словам.

* * *

Гермиона свернула подобие подушки из своей кофты и аккуратно положила его под такую знакомую, лохматую голову. Сняла с него очки, положила рядом, провела рукой по теплой щеке.

— Рон, присмотри за Гарри и… а я… я быстро. Только найду кого-нибудь, — и Гермиона Грейнджер ушла.

Труп Тома Реддла лежал перед ними. Иссушенный, беззащитный. И, казалось, неспокойный даже в смерти. А рядом лежал Гарри. В белки его глаз натекла кровь: лопнул сосуд. И алая полоса открывалась, когда он словно бы хотел проснуться — но вновь проваливался в сон…

Но Гарри Поттер был жив. Несмотря ни на что — Гарри Поттер все-таки был жив. И Нагайна перекладывала свое тело, сворачивала его в петли внутри своей новой клетки.

— Почему… Как Гарри…

— Ему повезло. Основная прелесть непростительных заклинаний, Уизли, в том, что они не требуют истинного мастерства или силы, — даже сейчас в голосе Снейпа сквозил цинизм. Но Рон был даже рад его слышать.— Они требуют лишь желания их применить. Лишь силы этого желания. Пожалуй, это даже как-то… нелепо.

Нагайна застыла, положив голову на петлю тела.

— Нужно убить змею, — Рон говорил медленно, словно воздух был вязким, словно говорить было ужасно сложно.

— Теперь это не такая уж и проблема. Адское пламя, яд Василиска, старая, такая простая Авада… — Снейп осторожно подобрал Бузинную палочку, провел по ней пальцем, словно проверяя ее реальность. Коснулся пальцами шеи: проверял реальность себя. — Сейчас важнее другое…

Рон молчал. И Северус продолжил:

— Тот, кто победил дракона, сам становится драконом.

Снейп сжал в пальцах бузинную палочку. Нагайна отозвалась коротким шипением: последнее, что она сказала перед смертью.