Тьма и Свет (гет)

Был прекрасный летний день. Солнце еще не успело сесть, и можно было насладиться вечерними лучами. Довольные дети играли в салки, их мамы сидели на скамейке и обсуждали последние сплетни городка, лишь изредка поглядывая на ребятишек. Никто сначала и не обратил внимание на парня в очках с торчащими в разные стороны волосами, вышедшего из-за поворота. Лишь, когда он прошел мимо мамаш, те с презрением взглянули на него. Они знали, что это Гарри Поттер, племянник Петунии Дурсль, который учится в школе для малолетних преступников Имени Св. Брутуса. Женщины на секунду стихли, а потом начали обсуждать его, особо не стесняясь в выражениях.

Сам молодой человек, казалось, не заметил этого. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, глаза смотрели куда-то вдаль, в пустоту. Внутри у него застрял комок боли, мешающий дышать. Его губы беззвучно повторяли всего два слова: «Авада Кедавра…».

Гарри прошел вглубь парка и присел на свободную скамейку. Обняв колени руками, он положил на них голову и закрыл глаза. Перед его глазами как слайды начали проноситься картинки: вот врывается орден Феникса; затем падают пожиратели; он с Невиллом на ступеньках; оборачивается… Беллатрикс произносит заклинание, луч из палочки настигает Сириуса… Вдруг до его слуха долетел собачий лай. Подняв голову, юноша увидел, как черный мастифф пронесся мимо него, подобрал палку, брошенную хозяином и унесся обратно. Через секунду из глаз подростка хлынул поток слез. Все, что накопилось за последние недели, вырвалось наружу, все воспоминания, вся боль, все страдания…

Сквозь слезы можно было раслышать: «Сириус…почему?.. за что?.. это я виноват!. Если бы я послушал Герми… я..я..и только я…»

— Держи!

Чужой голос привел парня в чувство, и он, повернув голову, увидел детское личико девочки лет девяти. Она улыбалась. В волосы был вплетен белый бант, а сама она была в голубом платьице.

— Возьми,— сказала она и протянула платок.

— Спасибо. Как тебя зовут? — спросил Гарри, вытирая слезы.

— Лилиан. Но все зовут меня Лили. А тебя?

— Гарри.

— А почему ты плачешь?

На секунду юноша задумался: как объяснить маленькой девочке, что ты виноват в стольких смертях. Да и зачем ей это знать. Хоть у кого-то должно быть счастливое детство.

— Просто я допустил ошибку, — сказал в итоге Гарри.

— Так ты извинись. Мне мама всегда говорит, что если ты в чем-то виноват, то лучше всего извиниться. А моя мама всегда права. – договорила Лили и как бы в подтверждение этого стукнула кулачком по скамейке. Это настолько было мило и смешно, что Гарри не выдержал и улыбнулся. За последние недели это была первая настоящая улыбка.

* * *

— Сегодня истекает срок. Сегодня ему будет предложено сделать выбор.

— Но еще слишком рано. Он столько перенес за последнее время.

— Ты же прекрасно знаешь, что иначе нельзя. Прошло ровно 1000 лет.

— Но я не уверен, что он примет нашу сторону. Я не уверен…

— Мы все узнаем, скоро…

Альбус Дамблдор, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, открыл глаза. Разговор получился кратким, но содержательным. Тот день, которого он так ждал и опасался скоро наступит. Понимая, что у него нет выбора, и следует что-то предпринять, Директор произнес: Акцио перо и пергамент,— и начал торопливо писать.

* * *

Наступил вечер. Лили уже ушла, а Гарри продолжал сидеть в парке. Его лицо изменилось. В глазах появились маленькие, едва уловимые огоньки. Маленькая девочка смогла сделать то, что не удалось ни Рону, ни Гермионе, ни Дамблдору… Она смогла помочь ему заново поверить, поверить в себя. Не было громких фраз: они дурачились, играли в загадки, но это как раз то лекарство, которое ему и было нужно. Последний раз таким беззаботным он чувствовал себя на рождественских каникулах в Хогвартсе. Только Гарри вспомнил свой родной дом, а он считал именно Хогвартс родным домом с 1-го курса, как к нему спикировала сова с письмом. Отвязав письмо, юноша, виновато пожимая плечами, произнес:

— Прости, но мне не чем тебя угостить.

Поняв это, сова взлетела и скоро скрылась за горизонтом. Осмотрев письмо и увидев печать Хогвартса, Гарри решил прочитать его в комнате. Увидев забытый платок Лили, он снова улыбнулся, спрятал его вместе с письмом в карман и произнес, глядя на звезду:

— Прости меня, Сириус, прости крестный…

Вскоре фигура юноши скрылась из виду.