Золотой Демон (джен)

Один...

Крупные капли барабанили по деревянной крыше роскошного двухэтажного дома, заботливо выращенного самыми искусными древесными ткачами по заказу одного уважаемого жителя Истинной земли. Но Хада Джин считал, что ни хозяин, ни его семья не были достойны своего элегантного жилища. Столь уродливые создания посреди этой красоты? Мир жесток, но безобразным он быть не должен. Зато теперь они выглядели куда прекраснее. Наконец-то им удалось найти своё место.

Хада Джин довольно оглядел свой шедевр.

Четыре тела, идеально разбросанные по небольшой комнате, словно вывернули наизнанку, преобразуя в подобие распустившихся цветов, а густая липкая кровь медленно растекалась по непорочно белому полу, придавая особое великолепие. Раньше они казались такими безобразными, но теперь они — часть изящной картины, достойной восхищения.

— За искусство платят болью! — восторженно произнёс художник, чувствуя ни с чем не сравнимую дрожь удовлетворения.

Как кстати их дом оказался на пути. Завтра должно было свершиться одно из самых лучших его представлений, а к нему нужно подготовиться и хорошенько отдохнуть.

Тяжело выдохнув, он шагнул вперёд, не спеша поднялся по витиеватой лестнице. Каждый его шаг раздавался в такт переливистому шуму дождя. Он будто играл свою собственную мелодию, наслаждаясь умением творить прекрасное из ничего.

Хозяйская спальня идеально подходила для небольшой остановки перед запланированным представлением. Джин неторопливо расстегнул кремовый плащ с золотой каймой и украшениями, отцепил тяжёлый наплечник, аккуратно снял маску, с некоторым разочарованием сделал глубокий вдох — пусть она плотно закрывала лицо и не позволяла нормально дышать, но в этом было своё блаженство, и погладил своё любимое оружие — ружьё из тёмно-зелёного металла, наполненное ионийской магией. Это была его кисть, с помощью которой он создавал шедевры, достойные самых высоких похвал. Лучший художник заслуживает лучших кистей.

Джин медленно опустился на край аккуратно застеленной кровати, любуясь искусно выполненным оружием. Пусть оно было лишь инструментом, но превосходно выполняло свою работу. Шепот — имя его прекрасной тёмно-зелёной кисти, которая помогала творить.

Каждую часть следовало протереть четыре раза. Ведь оружие становится по-настоящему чистым, только если протереть его четырежды.

Скоро ему предстоит грандиозное шоу. Шоу, которое он устраивает для старого друга-художника. Очень талантливого, но почему-то скрывающего свои истинные возможности.

Лукай Хвэй был многообещающим учеником этих глупых магистров, которые ничего не могли ему дать! Запертый в посредственном месте на острове Койен, которое они называли храмом искусства. Ха! Эти недостойные смели принижать молодой талант, заставляя скрывать истинную силу! Но Джин чувствовал потенциал Хвэя. Он смог убедить довериться ему и показать, на что тот способен. Невероятная сила воображения! Восхитительное владение кистью и невообразимые возможности в будущем, если бы только Хвэй дал свободу своей тёмной стороне, запирающей непостижимые шедевры, рвущиеся наружу!

Джин должен помочь раскрыться своему другу. Когда-то он уже сделал первый шаг, теперь пришло время второго акта.

Мастер внимательно осмотрел ружьё, чтобы убедиться, что оно абсолютно чистое. Четыре раза сделали своё дело.

Теперь оно идеальное.

Отложив Шепот в сторону, Джин подошёл к окну и долго стоял, глядя на почти незаметную за тяжёлой стеной дождя небольшую таверну.

— Скоро твой страх, мой друг, станет почвой для искусства. — Лёгкая улыбка скользнула по лицу творца. — Сцена готова. Я поставлю оперу о смерти и покажу, что такое настоящая красота!

Два...

Огонь. Повсюду огонь. Древний храм искусств на острове Койен объят ревущим пламенем, в котором гибнут те, кому не посчастливилось остаться внутри в эту ужасную ночь. Крики боли и отчаяния режут слух, заставляя сердце сходить с ума. Молодой Лукай Хвэй, не в силах пошевелиться, с ужасом наблюдает за происходящим. Прочные шипастые лозы опутывают его тело и руки, каким-то магическим образом выкачивают из него силы и дают жизнь распускающимся бутонам прекрасных чёрных роз.

Металлический голос Хада Джина звенит в голове: «Время любоваться на цветение лотосов».

Яркие беспощадные языки пламени неистово пожирают всё без остатка, раздуваемые ветром, отражаются в стекленеющих от слёз глазах Хвэя. Невероятных глазах, способных передать все оттенки души. Бесстыжий рыжий цвет огня-убийцы — новый тон в палитре эмоций — выбирается наружу, окрашивая его сверкающий взор, полный ярости и страсти.

Это жутко. Это прекрасно. Это… искусство.

Хвэй резко вскочил в кровати, схватившись за горло и задыхаясь, весь в холодном липком поту. Ужас ночного кошмара вернул его в страшные события прошлого. Прошлого, которое осталось так далеко, и в то же время оно совсем рядом. Оно с ним. Оно в нём.

Койен... Забытый остров, усыпанный пеплом...

Остров на северо-западе Ионии когда-то был мирным и прекрасным местом: золотые пески, сезонные ярмарки и колоритный фабричный городок. Главной же достопримечательностью считался древний храм искусств. Хвэй был наследником главного магистра этого храма. Мальчик с детства обладал невероятным воображением, умело преображая его в реальность. Но однажды на одной из демонстраций Хвэй потерял контроль над эмоциями. Мощная сила рвалась наружу, поглощая юного художника целиком, что подвергло смертельной опасности магистров. С этих пор, чтобы избежать изгнания, ему пришлось скрывать свои истинные возможности, практикуясь в одиночестве по ночам. Хвэй тайно пополнял новыми эмоциями особую палитру красок, которая помогала ему творить новые шедевры. Пока он не повстречал Хада Джина...

Спрятав лицо в ладонях, Хвэй беззвучно зарыдал. Боль прошлых событий не отпускала, подталкивала, призывала действовать, искать ответы и воплощать замыслы. Но ему не нужна месть или справедливость. Только ясность. И именно поэтому он, гонимый своей вечной внутренней борьбой между светом и тьмой, без конца бродил по Ионии. Молодой Хвэй совершенствовал свою магию, очищая землю от преступного сброда, и тем самым подпитывал палитру красок, которая тут же находила отражение в его глазах, изменяя их цвет.

Месяц назад, ужиная в маленькой таверне одной из деревушек на пути, Хвэй услышал разговор об искусном художнике. Первая мысль — речь шла о Хада Джине. Сердце замерло. Он прислушался, чтобы узнать побольше. Люди в потрёпанных одеждах и со скромным скарбом были похожи на путешественников. Но чем дольше Хвэй слушал, тем лучше понимал, что говорили даже не о человеке, а о вастайи. Это раса зверолюдей — коренных жителей Истинной земли, обладающих недюжинной силой и магическими способностями.

Бо'ли — наконец расслышал имя известного художника Хвэй. Может, ему стоило бы навестить этого вастайевского гения? Он наверняка мог бы помочь с пополнением палитры.

Облокотившись на спинку стула и слегка запрокинув голову назад, Хвэй с ещё большим вниманием слушал разговор путешественников. Прикрыв глаза, он уже представлял будущую встречу.

— Где видали Бо'ли, спрашиваешь? Кажись, припоминаю, — прохрипел коренастый мужичок, потирая подбородок и задумчиво глядя вверх. — Как же там её... В деревеньке он скрытой...

— Ве'ле, шо ли? — подхватил другой путешественник.

— О! Оно самое!

Хвэй едва не свалился со стула от неожиданности, моментально очнувшись от своих видений. Вскочив, он сразу привлёк к себе внимание немногочисленных постояльцев. Несмотря на всю неловкость ситуации, Хвэй решил не терять времени даром и сразу шагнул в сторону толпы, рассуждающей о гавани-призраке с такой уверенностью.

О Ве'ле Хвэй впервые узнал, случайно подслушав разговор своих магистров ещё в детстве. Уже тогда ему до дрожи захотелось выбраться из храма и попасть в это место, спрятанное ото всех, не отмеченное ни на одной из карт и не впускавшее чужаков.

Глаза Хвэя засияли золотом. Радость заполняла сердце, бешено колотящееся в груди от мысли, что он сможет наконец найти то самое место, наполненное тайнами древней ионийской магии, о котором мечтал с детства. С интересом он расспрашивал удивлённых путешественников обо всём, что им было известно.

Ве'ле — потаённая прибрежная деревушка, населённая самыми разными неординарными личностями и укрытая кобальтовым туманом, пестревшим разрядами древней ионийской магии. Она открывалась только тем, кому пожелает или кого призовут за определённую плату. Плату не деньгами, но чем-то более ценным для жителей скрытой гавани.

Что-то внутри тянуло Хвэя туда. Нечто большее, чем простое любопытство ребёнка, услышавшего красивую байку. Нечто, отчего сердце неистово колотилось, а каждая клеточка тела дрожала в предвкушении чего-то приятного и прекрасного. Как же ему хотелось заполнить свою палитру всеми этими красками и показать их людям! И он просто следовал этой влекущей за собой силе, шаг за шагом приближаясь к цели.

И вот месяц спустя, бродя почти в беспамятстве от недостатка пищи и отдыха вдоль горных хребтов родной Ионии, Хвэй заметил невзрачный силуэт, будто манящий его к себе. Усталость давила и почти лишала рассудка. Он несколько раз протёр глаза, думая, что это мираж, но силуэт не исчез, а стал более отчётливым. Высокое худощавое существо в плаще и капюшоне, с протянутой к Хвэю рукой, жестом подзывало к себе.

С каждым шагом навстречу этому незнакомцу Хвэй всё больше чувствовал груз истощения. Впереди начинал клубиться туман. Тот самый тёмно-синий туман, о котором он слышал в историях о Ве'ле. Хвэй чувствовал нутром, что совсем близок к своей цели. Ещё несколько движений, и, полностью окутанный магической лазурью, он успел лишь облегчённо вздохнуть и тут же погрузился в небытие.

Очнулся он на окраине неизвестной деревни. Сомнений быть не могло — это то место, которое он так долго искал. Гавань-призрак распахнула перед ним свои врата, позволяя войти.

Нескольких дней оказалось достаточно, чтобы прийти в себя и найти того самого Бо’ли, о котором Хвэй услышал в разговоре путников. Этот талантливый зверочеловек подрабатывал в одной из местных таверн. Как оказалось, он помогал людям попасть в Ве'ле или покинуть её. Может, именно он был тем существом в капюшоне, что манил Хвэя, указывая путь? Но почему...

Хвэй разыскал таверну, снял номер на втором этаже и теперь именно в этом номере рыдал после приснившегося кошмара из прошлого.

Немного успокоившись, он умылся, привёл себя в порядок и под едва различимый скрип деревянных ступенек спустился вниз. Приятно щекочущее возбуждение от близости цели — он встретится, наконец, с Бо'ли! — гасило тягучую горечь, ещё остававшуюся где-то глубоко внутри после отвратительного пробуждения.

В просторном светлом зале таверны уже вовсю кипела жизнь: постояльцы и новые гости подтягивались на завтрак, так что помещение несколько увеличилось в размере по сравнению со вчерашним вечером, подстраиваясь под нужды обитателей. Это было одним из чудес Ионии. Главное — следовать правилам и не вызывать гнев дерева, которое согласилось стать жилищем. Истинная земля — невероятное место. Место, где мир живых и духов переплетается в единое целое и живёт в гармонии. По крайней мере, пытается.

— Доброе утро, молодой господин. Чего желаете на завтрак? — вежливо поинтересовался широкоплечий бармен, протирая и без того сияющий бокал.

— Доброе утро, Ми'ре, — отозвался Хвэй и осмотрелся, всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке после ночного кошмара. — Что насчёт Бо'ли?

— Такой себе завтрак, господин. Бо'ли, может, и похож на зверя, но совсем несъедобный, — хмыкнул бармен.

— Прошу прощения… — с недоумением посмотрел на него Хвэй. Ми'ре расплылся в улыбке.

— Я говорю, молодой господин, что Бо'ли занят с клиентом, поэтому вы бы лучше позавтракали пока. Он, гляди, и освободится к тому моменту, как вы закончите.

— Да? — Хвэй снова оглядел практически заполненный зал и, не увидев ни одного свободного столика, решил остаться у барной стойки. Поудобнее устроившись на высоком стуле, он кивнул: — Хорошо, пожалуй, соглашусь.

— Вот и отлично! — весело воскликнул бармен и дёрнул за синюю ленточку за стойкой. Где-то за стеной, увешанной полками с крепкими напитками, раздался едва уловимый звон колокольчиков.

В ожидании завтрака Хвэй принялся рассматривать невероятную фреску, заполнившую одну из стен. Яркие иллюстрации будто оживали под льющимся в окна таверны солнечным светом. Чувствовалась рука мастера. Хвэй готов был поспорить, что здесь изображён кусочек древнейшей истории, когда на Исконной земле развернулась война между Титанами и вастайшай'рей, предками нынешних вастайи.

— Ми'ре! Друг мой! — неожиданно пронёсся по залу таверны громкий голос с хрипотцой. Хвэй оглянулся: на пороге стоял странный человек со звериными ушами на макушке. Ни на кого не глядя, он легко прошёл через переполненный зал к барной стойке. — Как жизнь?!

— Сетт! — обрадовался бармен и протянул широченную ладонь для приветствия. — Какими судьбами в нашу потаённую обитель?

— Похоже, Ве'ле нынче не такая уж и потаённая, — скривился Сетт, даже не подумав приглушить голос. — Откуда взялся весь этот сброд?

— И не говори! — печально поник головой Ми'ре, вернувшись к натиранию бокалов. — После всех этих заварушек с тупыми ноксиканцами у нас полный аншлаг! Народ пытается покинуть Ионию в поисках более мирного места.

— Крысы всегда первые бегут с корабля! — стукнув массивным кулаком по стойке, воскликнул Сетт, игнорируя недовольные взгляды присутствующих.

Хвэй с любопытством рассматривал колоритного гостя. На нём была странная накидка без рукавов, с пушистым меховым воротником, едва прикрывающая мускулистое тело, и белые шёлковые штаны. Судя по внешности, он был запретным плодом любви человека и вастайи. Какая редкая смесь! Превосходно!

— Слышь, выродок ушастый, — раздался слегка писклявый голос худощавого мужчины из-за столика примерно в пяти метрах от бара. Его внешний вид ничем не отличался от местных жителей деревни. На первый взгляд казалось, что он изрядно пьян. Язык слегка заплетался. — Чего тут шум с утра пораньше поднимаешь... и оскорбляешь уважаемых гостей этой прекрасной таверны?

Ухмылка скользнула по лицу Сетта, и он резко развернулся к говорящему, опираясь локтями о барную стойку. Его хищный взгляд устремился прямиком в глаза возмущённого гостя, но тот даже не дрогнул, наоборот — с трудом поднялся со стула и, слегка пошатываясь, поплёлся вперёд.

— Как ты меня назвал? — продолжая ухмыляться, переспросил Сетт, оголяя белые зубы.

— Выродок, — всё также пошатываясь, сплюнул в сторону мужчина. — Ведь ты... тот самый детёныш ноксиканского урода, трусливо свалившего с нашей земли, и опороченной вастайи, которую изгнал свой же народ? — Будто невзначай облокотившись о стул одного из постояльцев, пьяница начал что-то нащупывать за поясом.

Между ним, никому неизвестным обитателем деревеньки, и Сеттом — полувастайи, главным боссом всем известных бойцовских ям, оставалось всего три метра.

Улыбка Сетта медленно превращалась в оскал зверя. Глаза наполнялись кровью. Ему было плевать на отца, но мать он оскорблять не позволит никогда.

— Задел за живое? — довольно усмехнулся мужчина — явный самоубийца! — и внезапно рванулся вперёд.

Он ловко выдернул из-за пояса два изогнутых, светящихся магией кинжала, подкинул их в воздух и подпрыгнул.

Хором затаив дыхание, постояльцы наблюдали за происходящим.

В доли секунды нападавший подхватил в прыжке свои орудия и, направив остриём прямо в лицо противника, был готов нанести сокрушающий удар.

Ни один мускул на лице Сетта не дрогнул. Резко выпрямившись, он молниеносным движением поймал нерадивого убийцу за горло. Не растерявшись, тот попытался хотя бы задеть полувастайи, но два сюрикена из ниоткуда со свистом пролетели мимо его ушей и выбили оружие из рук. Барахтаясь в мёртвой хватке, мужчина пытался оглянуться, но безуспешно.

— Бо'ли сказал, что драки устраивать лучше на улице, — послышался спокойный женский голос.

Хвэй повернул голову вместе с остальными постояльцами в сторону говорящей.

— Акали! Слушай, моей маме не обязательно об этом знать, лады? — резко сменившись в лице, произнёс Сетт, заметив одну из бывших членов ордена Кинку. — Я вообще тут по делу... — Разжав кулак, он выпустил почти задохнувшегося в его мёртвой хватке нерадивого самоубийцу. — Тут есть доктор? Кажется, нам понадобится один, — с сарказмом проговорил Сетт, после чего снова как ни в чём не бывало повернулся к Акали.

— Ты боишься? Отлично, — вальяжно приближаясь к стойке, произнесла еще одна ионийская убийца.

— Моя мама немного против драк, и я не хотел бы её лишний раз расстраивать, знаете ли.

— Какой уважительный сын! — с некоторой насмешкой воскликнула Акали. — А она вообще в курсе твоего источника заработка?

— Нет, — отводя взгляд в сторону, почти прошептал Сетт.

— Ты серьёзно? — Акали пристально посмотрела на ключевую фигуру процветающего преступного мира Ионии. — Боюсь спросить, что ты ей наплёл в попытках объяснить свой нехилый заработок?

— Ничего особенного... — Сетт несколько замялся, что было ему не свойственно, после чего продолжил: — Она думает, что я строитель... в приюте для сирот.

— Ты? — Подруга взорвалась от смеха, барабаня ладонью по барной стойке. — Строитель? Сироты... — Акали пыталась прийти в себя, резко смахивая капельки слёз, скопившиеся в уголках глаз. — Прости, поверить не могу. Уххх. — Она сделала глубокий вдох. — А здесь-то что забыл? Поди, далековато забрёл от своей строительной компании... — Акали еле сдержала новый приступ смеха, — и мамы.

— Ну вообще всё логично: солнце светит, ветер дует, а я бью людей! — наигранно засмеялся Сетт, почёсывая затылок, но не раскрыл причину своего появления в Ве'ле и сразу перевёл тему. — А ты? Опять с Шеном на задании Ордена? Восстанавливаете равновесие?

— Орден Кинку мне не указ. Я делаю то, чего они боятся, — забрав только что протянутый барменом напиток, заявила Акали, залпом выпила всё содержимое и со звоном поставила бокал на стойку. — Восхитительно, Ми'ре! Ты просто превосходишь сам себя каждый раз!

— Благодарствую! — произнёс бармен и спокойно протянул её сюрикены, впившиеся точно в одну из полок с алкоголем позади него. — Закончила с Бо'ли? — забирая опустошённый фужер, поинтересовался он. — А то у нас тут молодой господин ожидает встречи. — Он кивнул на Хвэя, всё это время со смешанным чувством восторга и удовольствия наблюдавшего за происходящим.

Акали и Сетт одновременно повернули головы в сторону молодого гостя, окинув оценивающим взглядом.

— Какой щупленький. Художник, наверное? — хмыкнула Акали, заметив большую кисть за спиной Хвэя, и, облокотившись локтем на стойку бара, быстро покручивала кунай на одном пальце.

Хвэй молча кивнул.

— О! Немой, что ли? — пихнув слегка Акали в спину, отшутился Сетт. — Прям как твой дружок Бо'ли.

Хвэй только открыл рот, чтобы возразить, как бармен его опередил.

— Бо'ли! — окликнул Ми'ре появившегося вастайи. — Ты как раз кстати. Тебя уже ожидают.

Хвэй тут же забыл обо всём и резко развернулся. Высокий худощавый зверочеловек с заострёнными мохнатыми ушами на макушке посмотрел прямо на него и жестом поманил к себе. Его рост, телосложение и этот жест вдруг напомнили то самое создание, скрывающееся под капюшоном, что помогло проникнуть в Ве'ле. Но едва Хвэй поравнялся с Бо'ли и открыл рот, чтобы задать вопрос, как дверь таверны снова распахнулась.

Внутрь зашёл мужчина в синем костюме, с маской на лице и двумя клинками за спиной. Казалось, он кого-то ищет, оглядываясь по сторонам.

Хвэй заметил, как на лице Бо'ли мелькнула едва уловимая улыбка, затем он мягко кивнул в сторону вошедшего, который устремился к барной стойке, и остановил на нём пристальный взгляд.

— А вот и твой начальник, — усмехнулся Сетт Акали и медленно отпил из большой кружки, будто предчувствуя нечто интересное.

— Не неси чушь, пока не подрезала тебе твои прелестные ушки, — огрызнулась она и отвернулась к Ми'ре, явно игнорируя вошедшего лидера Ордена Кинку.

— Акали, мне нужна твоя помощь, — быстро приблизившись к девушке, произнёс он.

— Наши планы не совпадают, Шен, — поигрывая кунаем в руке, проговорила Акали, не оборачиваясь. — Я покинула орден и теперь не собираюсь вам помогать. У вас своё равновесие, а у меня — своё.

— Золотой Демон... Ты же помнишь, что он ещё на свободе?

— А кто не знает? Я до сих пор не понимаю, почему твой отец в прошлом не убил этого маньяка на месте, когда вы его наконец поймали после стольких его... — почти задыхалась от гнева Акали и сильнее сжимала ручку куная, не поднимая глаз.

— Я понимаю твою злость... — Шен аккуратно положил руку на плечо девушки, но та без промедления смахнула её резким движением. — Все следы ведут сюда, Акали, — в спокойном тоне лидера звучала решимость. Он знал, что бывшая соратница не сможет отказать, а в одиночку ему не справиться.

— Хада Джин? Этот ублюдок? — Акали тут же воткнула кунай в барную стойку и развернулась к Шену. — Ты шутишь?

Лидер Кинку лишь покачал головой.

Услышав до боли знакомое имя, Хвэй вздрогнул. Одна мысль о том, что Джин где-то поблизости, заставила ярче ощутить борьбу тьмы и света внутри, которая не утихала с их последней встречи.

Акали не унималась:

— Ха! То есть, когда в прошлом ты напал на след, то не позволил мне даже взглянуть на его жертв, а теперь пытаешься убедить меня, что я могу тебе помочь? — Её пристальный взгляд буквально пылал яростью. — Что-то мне подсказывает, что ты просто случайно узнал, что я здесь, и решил попытать удачу.

— Это не совсем так...

— Шен, — Акали сделала глубокий вдох, потирая лоб и отводя глаза в сторону, — ты абсолютно не умеешь врать.

— Золотой Демон, — неосознанно еле слышно произнёс Хвэй имя того, кто уничтожил всю его обитель за одну ночь самым невероятным способом.

Он был где-то поблизости. Наконец Хвэй мог встретить его и задать давно терзающий его вопрос: «Почему?»

Художник было шагнул в сторону Шена, как вастайи аккуратно потянул его за рукав и вопросительно заглянул в ярко-зелёные глаза, наполненные безудержной надеждой, после чего вновь улыбнулся. Возможно, местный виртуоз умел читать мысли, а может, намерения Хвэя были слишком очевидны.

— Я обязательно вернусь, но сначала...

Бо'ли покачал головой, продолжая улыбаться. Его тёплая широкая ладонь коснулась груди Хвэя. Тот замер. Странное чувство спокойствия окутало сердце. Длинными когтистыми пальцами свободной руки Бо'ли сделал жест прикрыть глаза. Хвэй молча повиновался.

Белая пелена, затмевающая взор, начала рассеиваться. Тот самый кобальтовый туман и создание в капюшоне, которое Хвэй встретил не так давно, начали вырисовываться впереди. Это прошлое? Он видит сон?

Неизвестный медленно двинулся к нему навстречу, но в паре шагов от Хвэя остановился. Интерес и тревога смешались воедино.

— Тьма или свет? Что путник ищет в Ве'ле? — послышался неизвестный бархатный мужской голос.

— Я... — Хвэй засомневался в правильности ответа, припоминая свою вечную внутреннюю борьбу, скрытые тренировки и путь, по которому он шёл, чтобы развивать свои силы. — Добро, зло... Грань между ними размыта, — тихо произнёс он.

— Эта грань в твоём сердце нестабильна, путник. Истинная земля чувствует твои терзания. Путнику позволено войти, но он должен обрести равновесие.

— Равновесие? — еле слышно переспросил Хвэй, всматриваясь в скрытое капюшоном лицо.

Порыв ветра колыхнул одеяния обоих, поднимая пыль и песок. В лазурном тумане начали проблёскивать яркие разряды молний. Воздух тяжелел. Становилось трудно дышать.

— Как только путник найдёт равновесие между светом и тьмой в своём сердце, тогда он сможет обрести настоящую силу, доверенную ему Истинной землёй.

— Равновесие? Настоящая сила? Доверенная Истинной землёй? — Хвэй был смущён и растерян, пытаясь осознать, что вообще происходит. — Почему эта сила была дана именно мне? Кто ты?

Треск молний в тумане позади неизвестного сотряс воздух. Резкий порыв ветра заставил Хвэя прикрыть лицо, чтобы песок не попал в глаза, но стоило ему опустить руку, как он почувствовал, что его схватили за горло.

Взгляд, полный страха, отражался глубоким чёрным цветом в широко открытых глазах Хвэя. Капюшон незнакомца упал. Ярко-жёлтый глаз Хада Джина блестел от удовольствия из единственной прорези в маске. Схватив своего друга за горло одной рукой, он пытался его задушить. Позади вместо тумана появились пляшущие языки огня. Пламени, вновь уничтожающего его храм. Это тьма прошлого?

— Ты пробуждаешь мою тьму, Джин, — прохрипел Хвэй из последних сил, пытаясь вырваться из железной хватки Золотого Демона. — Но во мне есть свет... — Хрипы становились всё сильнее, а глаза наливались кровью. — Мы похожи в любви к прекрасному, но пути у нас... разные. Я выбираю добро, пока у меня ещё есть выбор!

Хватка ослабла, Хвэй рухнул на землю, кашляя и задыхаясь. Джин исчез. Вместо него, опустившись на одно колено и протянув руку помощи с когтистыми длинными пальцами, стоял Бо'ли. Всё тот же плащ и капюшон, но теперь это был знакомый вастайи. Он довольно улыбался.

Хвэй едва коснулся его руки, как тут же снова стоял в таверне перед Бо'ли, будто ничего и не произошло. Что это было? Видение?

Вопросительный взгляд Хвэя лишь вызывал улыбку вастайи, но вместо того, чтобы дать хоть какое-то объяснение, он жестом предложил подойти к Шену.

Шаг, два...

Три...

Режущий ухо жуткий вопль, сопровождаемый внезапным порывом ветра, разнёсся по таверне, погружая всех постояльцев в тяжёлое сковывающее молчание.

Мгновение, и второй душераздирающий стон потонул в многочисленных криках страха и отчаяния, доносящихся снаружи.

Мирная атмосфера внутри таверны мгновенно сменилась полнейшим хаосом. В окна начал проникать клубящийся серый туман.

Вскакивая со своих мест, напуганные до жути постояльцы забегали по залу, в панике пытаясь спрятаться. Но Шен, Акали, Сетт и ещё несколько смельчаков рванулись к выходу.

Хвэй поспешил следом, но замер на месте, вглядываясь в неестественно быстро расползающийся густой туман, который буквально проглатывал небольшую деревню на глазах. С ужасом местные жители выскакивали то тут, то там, будто вырываясь из лап ужасного чудовища, почти врезаясь в группу смельчаков, покинувших таверну.

Ещё через несколько мгновений всё вокруг затянуло серым занавесом, сквозь который невозможно было ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки.

— Цветы! Это цветы! — раздавалось отовсюду.

Шен сделал аккуратный шаг вперёд. Он слышал эти слова раньше. Этот до боли знакомый запах крови, боли и ужаса. Золотой Демон нашёл новую сцену для своего представления. Лидер Кинку был прав. К сожалению.

Внезапный противный скрежет металла, странный хруст и четвёртый пронзительный визг боли, утонувший в булькающем отвратительном гортанном звуке. Все, как по команде, устремили взгляды в непроницаемую пелену тумана, который начал медленно рассеиваться так же внезапно, как и появился, словно повинуясь чьему-то замыслу.

Вдоль улицы по обеим сторонам застыли выкрученные тела четверых пострадавших, изменившихся до неузнаваемости. Металлические светящиеся сиреневым ловушки-капканы в форме цветков лотоса врезались в ступни жертв, пуская вверх изящные, но невероятно прочные лозы, оплетавшие и прорезавшие плоть насквозь, превращая несчастных людей в подобие искусных изваяний. Подпитываясь стекавшей густой липкой кровью, по длине всей лозы появлялись крупные чёрные бутоны. Прямо на глазах очевидцев они распускались и превращались в прекрасные сиреневые розы, не имеющие аналогов в Ионии, а может, и во всей Рунтерре.

Лидер Ордена Кинку хотел было заслонить собой ужасное зрелище от Акали, но та уже выступила вперёд, с ненавистью и отвращением рассматривая «шедевры».

— Чёртов маньяк, — шипела она сквозь зубы, сжимая кунай и серп на поясе. — Именно поэтому я покинула твой орден, Шен. — Глаза Акали заблестели от подступающих слёз. — Истинная земля уже не та. Равновесие давно нарушено, а вы слепо следуете старым законам. — Натянув зелёную маску, прикрывая нос и рот, она замолкла, понимая, что лидер всё равно не изменит своей позиции. Акали знала, что пора приступать к действиям, приняла боевую стойку и прислушалась.

Туман рассеялся лишь частично, всё ещё скрывая от взора добрую половину деревни, как и положение Золотого Демона.

На улицах воцарилась мёртвая тишина.

— Так это работа того самого Демона? — полушёпотом удивлённо произнёс Сетт. Несмотря на весь свой богатый опыт сражений, такое он видел впервые. — Да он и впрямь искусный...

— Виртуоз? — закончил за Сеттом Хвэй, грудь которого вздымалась от учащённого дыхания. Глаза снова меняли цвет, что когда-то отражал пляшущие языки пламени. Ярость и страсть сплетались воедино, будоража воображение и усиливая боль прошлого. — Так вот как они работают... Эти ловушки, — говорил сам с собой Хвэй, не в силах оторваться от жертв, застывших в распустившихся лотосах.

Но теперь перед глазами были не жители деревни, а четыре магистра. Те самые люди, что воспитали Хвэя и погибли той ужасной ночью от рук его друга-художника. Боль, грусть, предательство и... восхищение окутывали Хвэя, взывая к действиям. Он всё ещё должен был узнать. Узнать причину уничтожения всего его храма и близких ему людей.

Трое из местных храбрецов, которые вышли наружу, уже сожалели о своём решении. Едва туман немного рассеялся, оголяя жуткую правду, их скрутил рвотный рефлекс. Один за другим они без сознания упали на землю.

— У меня шерсть дыбом. Будет драка, — прорычал Сетт, оглядываясь по сторонам, с нескрываемым омерзением переводя взгляд с несчастных жертв маньяка на напуганных до ужаса местных, рухнувших в пыль без чувств.

— Малец, а ты вообще кто? Не ввязывался бы... — прошептала Акали, окинув взглядом щуплого художника, не внушающего доверия.

— Моё имя Хвэй, и мне необходимо встретиться с Джином.

— Вы... знакомы? — удивлённо вступил в разговор Шен, стараясь не повышать голос и не терять контроля над происходящим.

— Да, — еле слышно ответил Хвэй. — У меня к нему личное дело.

— Хвэй, мальчик мой, — нервный смешок сорвался с губ Акали, — ты, видимо, плохо разглядел его жертв. Он...

— Я знаю, кто он, — аккуратно прервал ее Хвэй, сильнее сжимая кисть. — Знаю лучше, чем кто-либо. Он уничтожил всю мою семью и стёр с лица земли мой дом. — Одолевавшие его эмоции делали цвет глаз всё ярче.

— Да погоди ты, Акали, может, парень будет полезен, — вмешался Сетт, осматривая нового члена команды. — Мы все можем драться только вблизи.

— Я помогу, — сразу согласился Хвэй. — Моя сила в моём воображении, а моё воображение не имеет границ.

— Это ты, конечно, загнул, — усмехнулась Акали, не воспринимая слова всерьёз.

— Ни чуточки. Я годами тренировался в тай... — Хвэй притих, предпочитая умолчать о своих тайных практиках, но через мгновение продолжил: — Я могу помочь вам ускориться, могу защитить, а могу атаковать врага на расстоянии. Даже сам Хада Джин признал во мне... — Хвэй тут же пожалел о своих последних словах, заметив неоднозначные взгляды новых компаньонов.

Едва он раскрыл рот, чтобы объясниться, как улицы наполнились восторженными возгласами Золотого Демона, наводившего ужас на всю Ионию:

— Публика ждёт! Актёры, по местам!

— Ох, Джин. Слишком много пафоса! — тут же воскликнула Акали, готовая к атаке.

— Искусство неподвластно рассудку, — саркастично рассмеялся виртуоз. Его голос звучал откуда-то издалека. Из области впереди, что всё ещё была скрыта туманом.

— Без эмпатии искусство мертво! — не выдержал Хвэй. Он чувствовал, как тьма внутри него меняет краски на палитре. Борьба глубоко в сердце выходила из-под контроля. Он с силой сжимал свою огромную кисть, стараясь не потерять тонкую нить света.

Позади начали приходить в себя местные жители, пытаясь подняться на дрожащие от страха ноги.

— Ты меня вдохновляешь, друг мой! Искусство должно потрясать! О, это предвкушение премьеры, — с неприятной дрожью в голосе произнёс Джин. — Начнём!

Выстрел.

Пуля просвистела прямо между Шеном и Акали, с невероятной точностью пробив грудь только что поднявшегося с земли одного из несчастных смельчаков, дерзнувшего выйти наружу. Брызги крови разлетелись в стороны. Густая краска окропила всё вокруг. Вывернутые наружу рёбра раскрылись, словно бутон. Тело безвольно рухнуло обратно в пыль.

Шен лишь бросил назад опечаленный взгляд и медленно двинулся вперёд, беззвучно ступая по земле и доставая меч из-за спины.

— Аргх… Зря я надел парадные штаны, — оглядывая заляпанный красными пятнами белый шёлк, с досадой проговорил Сетт.

Акали закатила глаза и, выхватывая сюрикены из мешочка на поясе, крадучись двинулась вперёд за Шеном.

— Смерть не может быть музой. Она лишает красок всё, чего коснётся, Джин! — воскликнул Хвэй, не в силах поверить, что подобное может сотворить одна пуля. Это было слишком ужасно и… прекрасно одновременно. Как… как искусство могло творить подобное?

В этих безумных творениях Золотого Демона красота и ужас сливались воедино. Восхищение, которое вызывало его искусство, тонуло в вязкой горечи отчаяния и боли.

— Ах, если бы кровь была разноцветной… — послышался немного опечаленный голос маньяка.

— Джин, ты на многое открыл мне глаза! — не выдержал Хвэй и двинулся вслед за Акали и Шеном, поднимая свою огромную кисть и раскрывая палитру, которую так долго собирал. — Кажется, я нашёл свой путь.

— Пора сделать то, что до́лжно, — полушёпотом произнесла Акали.

Шен молча последовал за бывшей соратницей. Несмотря ни на что, как лидер Кинку он обязан поддерживать равновесие на Истинной земле. Хада Джин должен быть пойман и обезврежен, чего бы это ни стоило.

— Судьба ведёт меня путями, которые я не выбирал. Каждый из нас полон противоречий, — вслух рассуждал Хвэй, продвигаясь дальше в надежде отвлечь внимание Джина на себя и заодно определить его местонахождение, если он решит снова заговорить.

Пронзительный свист ввинтился в воздух, заставив сердце замереть.

Ещё один несчастный житель позади упал замертво прямо к ногам Сетта. В этот раз пуля угодила прямо в голову, выбив фонтан брызг густой субстанции и превратив череп в чёрный распустившийся цветок.

— Сотрясение, как минимум. Носилки сюда! — Сетт оглянулся по сторонам, но шутку оценить было уже некому.

Единственный оставшийся в живых смельчак позади сидел на земле в луже своих испражнений, в оцепенении упираясь спиной о стену таверны. Его до предела увеличенные зрачки хаотично двигались от охватившего безумия.

— Со временем мой гений оценят по достоинству! Я дирижирую оркестром смерти! — по почти безлюдной улице разнёсся довольный, леденящий кровь голос Джина.

Хвэй поднял кисть вверх, готовый произнести заклинание, но, казалось, местонахождение виртуоза снова изменилось.

— Лучше не вставай, — шепнул в сторону выжившего Сетт и снова огляделся, оценивая ситуацию.

Сражений он не боялся, но знал точно, что не стоит лезть в драку, если противник тебе не по зубам.

— Покажи себя, Золотой Демон! Повеселимся! — воскликнула Акали, сильнее сжимая оружие в руках.

Преимущество было явно на стороне противника. Из всех четверых, способных драться, только Хвэй мог атаковать издалека. Остальным же троим нужно было подобраться ближе.

Акали изо всех сил пыталась сохранить самообладание и готовилась при необходимости отразить атаку. Она всегда могла уйти в кольцо тумана, который умело создавала вокруг себя, но время ещё не пришло.

— Где твоё воображение? Я живу ради оваций, а ты ради них умрёшь, — рассмеялся виртуоз, после чего с особым наслаждением и дрожью в голосе произнёс, смакуя каждое слово: — Блаженство наступает лишь перед самым выстрелом.

— Укрытие! — только успел крикнуть Хвэй и создал круглую сферу защиты вокруг себя и двух товарищей поблизости, предугадывая атаку.

Третий выстрел, и пуля, едва задев барьер, отрикошетила и, резко полоснув по оголённому бицепсу Сетта, угодила в единственного выжившего жителя, потерявшего рассудок. Очередной безумный шедевр замер навсегда.

Сетт зарычал, обнажив белоснежные клыки. Выбор был сделан, пробуждая недюжинную силу, бурлящую в крови.

— Люблю хорошее шоу! А ещё я люблю свою маму, сворачивать шеи и тонкий шёлк из Ионии, который ты уже изрядно испортил, ублюдок! — Получеловек-полувастайи рванул вперёд. — Сейчас кровью умоешься!

— Прекрасно! Как я это люблю! — с особым трепетом и возбуждением ответил Джин, всё ещё прячась где-то в тумане.

— Доиграешься. Это будут твои последние слова, — только успела произнести Акали, как тут же исчезла из виду, растворившись в появившемся кольце тумана.

— По течению! — поддержал Хвэй, создавая резким махом кисти что-то похожее на водное течение прямо на земле, позволяющее всем двигаться намного быстрее. — Жизнь нужно ценить и не тратить зря...

— Да, я безумен. Как и всякий творец! — снова воскликнул Джин.

— Попался, — обрадовался Хвэй, наконец уловив местонахождение Золотого Демона. Вздёрнутая вверх кисть уже рисовала очертания молнии. — Калечащий разряд!

Секундное ожидание, и всего в нескольких метрах впереди в землю ударил огромный разряд огненной молнии. Почва под ногами затряслась. Туман неожиданно начал рассеиваться, приоткрывая завесу укрытия Хада Джина.

— В точку! — изумлённо воскликнула Акали.

Шен рванулся вперёд, уже занося великолепный меч из ионийской стали. Равновесие нарушать нельзя. Золотого Демона нужно было обезоружить и пленить. Порядок должен быть соблюден. Так диктовали правила ордена.

— Ты подрезаешь ветки, а я рублю под корень, — раздался рядом с ним голос Акали.

В одно мгновение она обогнула Шена и уже метнула вперёд два сюрикена, делая резкий прыжок, сжимая свой боевой серп и занося его над головой потерявшего контроль над ситуацией Джина, которого наконец все могли отчётливо разглядеть.

Но неожиданно для всех виртуоз вместо того, чтобы увернуться, согнулся в низком поклоне со всей свойственной ему артистичностью, будто заканчивая своё представление.

— Стой! — лишь успел выкрикнуть Шен, пытаясь произнести заклинание защиты, но было слишком поздно.

Острие серпа коснулось марионетки. Щелчок. Шен, Акали и только подоспевший Сетт разлетелись в разные стороны, оглушённые внезапным взрывом. Лукай едва успел наложить барьер, но это лишь слегка смягчило удар. Во всяком случае, они остались живы... Оплетенные лозами, они лежали, истекая кровью.

— Не судьба, — прохрипел Сетт.

Туман снова начал застилать всё вокруг, отделяя Хвэя от товарищей. Пытаясь не терять самообладание, он начал оглядываться по сторонам и прислушиваться.

— Я восстал из ила и грязи. Я — цветок лотоса. Я — сама красота, — холодный голос Золотого Демона разливался по туману. — Твой отец был милостивым человеком, Шен, но запомнится лишь его крах. Ты помог меня заточить, ты пытался остановить меня, но искусство не обуздать.

Лидер Ордена Кинку лишь простонал в ответ, не в силах произнести и слова.

— Каждая пуля — фрагмент души. Каждый выстрел — это часть меня.

Хвэй поворачивал голову, прислушиваясь. Голос доносился с разных сторон, быстро меняя позицию и сбивая с толку, мешая сосредоточиться.

— Я страсти этой жалкий раб, — голос Джина прозвучал почти над ухом Хвэя.

Четвёртый выстрел.

Оглушительно громкий звук заставил зажать уши. В тумане что-то рухнуло, словно мешок. Хвэй уже ничего не мог разглядеть или понять. Внутри всё дрожало, разрывая душу в противоречии, которое терзало его всю жизнь. Какую сторону принять? Стоит ли бороться с тьмой внутри себя или позволить ей выйти наружу и заглушить свет? Во тьме его воображение могло свободно творить, не волнуясь о границах, расставленных другими. Теми, кто не мог понять настоящего искусства.

Тишина становилась непомерно тяжёлой, даже стонов друзей уже не было слышно. Серый туман настолько сгустился, что было трудно дышать.

— У меня на тебя грандиозные планы, — голос Золотого Демона звучал очень отчётливо и совсем рядом. — Искусство порой требует... определённой жестокости, друг. — Тяжёлая рука упала на плечо Хвэя, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Мой талант оправдывает мои поступки. Ммм… Сладость убийства.

— Я чувствую притяжение тьмы. Во мне всегда жило что-то тёмное, — заговорил Хвэй, пытаясь разглядеть виртуоза. — А ты выманил это на свет, Джин. Творчество не знает границ. — Наконец он встретился взглядом с тем, кого давно искал. Единственный видимый в щели маски светящийся от возбуждения жёлтый глаз заставил сердце Хвэя сходить с ума и терять связь с реальностью. Сделав небольшую паузу и потупив взгляд, он сильнее сжал свою кисть. Настало время задать вопрос, который мучил его все эти годы. — Джин... почему ты уничтожил весь мой храм?

— Всё ради шедевра. Ты почувствуешь это сердцем. Я покажу, что такое настоящая красота. Искусство призывает тебя, — едва произнёс Золотой Демон.

«Ради шедевра? — снова пронеслось в голове Хвэя, с болью отдавая в виски. — Убивать ради искусства?»

Картинки из видения, показанного ему Бо'ли, замелькали перед глазами. Ощущение боли, отчаяния и страха снова сдавило горло. Джин душит в нём свет, пытаясь склонить его к тёмной стороне. Но это не то, чего желает сам Хвэй. Это совсем не то, к чему он стремится.

Откинув с огромного наплечника свою кремовую накидку, Джин оголил обойму с четырьмя наборами из особых пуль и ловко перезарядил любимое ружьё из тёмно-зелёного металла, наполненное ионийской магией, идеально чистое под стать представлению. А оружие становится по-настоящему чистым, только если протереть его четырежды.

— Сегодня я превзошёл самого себя! — восторженно воскликнул Хада Джин, выпрямляя руку и взводя курок. — Выход на поклон!

Хвэй хоть и не видел сквозь туман, но точно знал, куда целился виртуоз. Не дрогнув, он инстинктивно поднял вверх кисть, мгновенно посылая в направлении Золотого Демона изображение страшного лица. Слова сами слетели с губ:

— Мрачный лик!

Хвэй едва успел опередить движение пальцев виртуоза.

Хада Джин этого явно не ожидал, и, не успев сделать выстрел, ружьё безвольно опустилось. Щекочущий всё тело страх на доли секунды окутал его с головой, не давая пошевелиться.

— В моём воображении… всё было иначе, — тихо произнёс Хвэй, снова поднимая свою кисть.

— Ты жаждешь красоты, но пытаешься использовать лишь нежную палитру света. Для настоящего шедевра важны все цвета, даже самые тёмные, друг мой, — проговорил Джин, снова поднимая своё ружьё и направляя его уже на Хвэя. — Я делаю то, на что другие не решаются!

Глухой выстрел утонул в нежном шуме воды, голубой сферой окружившей Хвэя.

Четыре...