Всегда и навеки (джен)

— А вот и городские ворота видны, просыпайся! — мужчина обернулся, дабы разбудить попутчика, что ещё крепко дремал в обнимку с книгой. Данмер отвёл глаза, на губах его едва скользнула улыбка. Они поравнялись с конюшней.

— Приехали!

Парень вздрогнул и тут же вскочил с насиженного места. Впопыхах закинув дневник в рюкзак, он лихо спрыгнул с повозки и поспешил к воротам города. Но его окликнул знакомый голос:

— Береги себя!

Имперец обернулся, растерянная улыбка вспыхнула на его лице.

— И тебе не болеть! — помахав рукой на прощание, он продолжил свой путь.

Чейдинхол оказался приятным городом, раскинувшимся на берегах реки Корболо и разделённый ею на две части — западную и восточную. В первой процветала торговая жизнь: рынок, ремонтные мастерские, гостиницы для приезжих. Рядом ютились отделения Гильдий, а на холме расположились богатый район и замок графа. Восточная же часть была куда скромнее и скуднее. Это был обычный жилой район с центром в виде собора и маленькими домиками вокруг. Соединяли эти две непохожие друг на друга части деревянные мосты, украшенные резьбой.

Несмотря на выпавший снег, сухие листья так и не осыпались с деревьев, скрипя на ветру. Стражники то тут, то там стояли на карауле, иногда поеживаясь спросонья. А мирные улочки уводили вглубь домов и постоялых дворов.

Именно здесь парень начнёт всё заново, осталось только найти Убежище, где его ждёт новая семья. По словам Уведомителя, пусть душа его будет жить вечно подле Отца Ужаса, чейдинхольское Убежище находится в подвале старого заброшенного дома в восточной части города. На его поиски и отправился молодой имперец, попутно гуляя и любуясь живописными видами.

Великая часовня Аркея была видна издалека — её белые высокие стены сильно контрастировали на фоне жилых домов, но когда Цицерон подошёл ближе, она показалась ему громоздкой и тяжеловесной. Возле собора не торопясь прохаживались жители города, видимо, как и Цицерон, наслаждаясь прогулкой. Внимание молодого имперца привлёк полуразвалившийся дом без крыши и второго этажа, поросший молодыми деревьями и кустарником. Его жалкий вид уродовал красивый город, но манил подойти.

«Так это он и есть?» — промелькнул в голове парня насущный вопрос.

— Вы недавно прибыли в наш город? — голос за спиной вывел из раздумий, немного напугав.

— А что? — сконфуженно поинтересовался Цицерон, обернувшись к незнакомцу.

— Ах, нам так стыдно перед гостями за это попустительство… — мужчина указал рукой на дряхлые развалины.

— Да… ничего страшного… — пожав плечами, молодой имперец хотел уже было ретироваться, дабы не привлекать внимания, но назойливый и сердобольный прохожий не думал замолкать.

— Сколько было просьб к графу, а всё без толку! Этот дом будто заговорённый! Его уже и сжечь хотели местными силами, но всё тщетно! Говорят, в нём живут призраки, пожалуйста, не подходите близко…

— Хорошо… — невнятно буркнул под нос Цицерон, изображая на лице смятение и испуг. Хотя последнее у него плохо получалось — то и дело губы хотела исказить улыбка. Пришлось ещё некоторое время побродить по улицам, пока площадь возле часовни не опустела от прихожан. Казалось, что время в ожидании течёт непростительно медленно, а заброшенный дом тревожил парня до дрожи во всем теле.

«Это он! Это он!» — сладко дребезжало в голове.

Подкравшись к ветхому зданию, Цицерон незаметно проскользнул за дверь, что была приоткрыта самим временем и старостью. Вросшая в землю, она изживала свои последние годы. Тени от кустарников и деревьев скрыли парня от посторонних глаз.

Внутри же всё давно сгнило, в нос ударил запах сырости и тлена. Из щелей в потолке проступал свет, но его слабых лучей было мало, из-за чего молодому имперцу пришлось продвигаться на ощупь.

Путь вёл в подвал, и Цицерон, не задумываясь, стал спускаться по камням, сквозь проросшие корни деревьев. Земляной коридор по мере продвижения всё более окрашивался в алый цвет. А источником этого свечения оказалась окованная в железо дверь с изображением самого Отца Ужаса. Сердце ёкнуло при виде лика самой Пустоты, а руки непроизвольно прикоснулись к металлу, в желании доказать их хозяину, что всё происходящее с ним не сон. От двери исходило тяжёлое и мёртвое дыхание, Цицерон понял — это вход в Убежище, после чего постучал.

— Каков цвет ночи? — раздался тихий вопрос в пустоте.

Парень знал пароль, поэтому, нисколько не смутившись голоса из пустоты, ответил:

— Кроваво-красный, брат мой.

— Добро пожаловать домой, — ледяным тоном огласило эхо, и дверь открылась. Парень с благоговейным страхом вошёл в Убежище и замер у самого входа, боясь сделать шаг. Из забытья его вывел незнакомый оклик.

— Ты? — на вошедшего удивлённо смотрел каджит.

— Я ассасин, имя моё Цицерон, послан Уведомителем брумского Убежища к вам, в Чейдинхол, — выпалил на духу имперец заученную фразу.

— Неужели? — оценивающим взглядом смерил его зверолюд. — Раша видит тебя впервые…

Возникший на пороге Убежища незнакомец насторожил каджита. Весь перепачканный в паутине и пыли, он стоял на месте, будто пришибленный. Короткие каштановые волосы торчали в разные стороны, а чёрные глаза смотрели с тревогой и любопытством.

— Я присягнул на верность Тёмному Братству, но в Бруме был погром… — Цицерон пытался правильно подобрать слова, но переживание взяло верх.

— Раша знает об этих событиях и Раша опечален ими не меньше тебя, новобранец. Но кошмар минувших дней миновал тебя, дитя… Добро пожаловать домой… — каджит, успокоенный услышанным, заключил Цицерона в свои объятья.

— Я… Мне… — сконфуженно бормотал молодой имперец. — Тогда не было ещё известно, как всё разрешится. Уведомитель посоветовал мне переждать, сказал, что если волнения в городе так и не улягутся, идти в Чейдинхол, — он растерянно посмотрел в кошачьи глаза Раши, ища поддержки. — Но… Всё обернулось совсем не так… не так… Они мертвы, Убежища больше нет… и вот… я здесь…

— Идём, — просто и ласково сказал каджит, беря за руку парня. — Я хозяин этого Убежища, поэтому считаю своим долгом показать тебе наше скромное пристанище, брат.

От этих слов Цицерон был готов растаять. Его приняли, признали, назвали братом. Теперь это его дом, а люди, живущие здесь — семья.

Уже вечером, перед сном, он устало открыл дневник и записал впечатления, волнующие его и крепко врезавшиеся ему в память.

«Я благополучно прибыл в чейдинхольское Убежище, где меня тепло встретили Раша и остальные. Признаться, приём, оказанный мне моей новой семьёй, и их поддержка превзошли мои ожидания. Ведь это Убежище познало страдание, познало скорбь, ведь призраки Очищения ещё бродят по этим залам. Кто же лучше поймёт положение брата, потерявшего свой дом и своё сердце? Кто лучше утешит того, кто лишился своего Убежища?

Хоть брумского Убежища и не стало, но мои дорогие братья и сёстры навсегда останутся живы в моих снах, а души их будут вечно жить подле Отца Ужаса».