Отмеченный Порчей (гет)

От мощных ударов паутина трещин на древней каменной заслонке становится всё глубже. Дрожа, стены стряхивают с себя вековую пыль, от чего затхлый воздух вызывает удушье. Они давятся им, кашляют, пытаются закрыть лица рукавами мантий, но это не помогает. Приходится терпеть это со слезами на глазах, ведь бежать бессмысленно. Сбившись теснее, они продолжают насылать чары на растрескавшийся проём, и блеклые нити из их палочек — единственный источник света в этом мрачном коридоре. Из его стен к ним жадно тянутся острые штыри, сочленяющие змеевидное тело ржавой цепи. Местами на ней всё еще тускнеют куски засохшей плоти, оставленные тут растерзанными пленниками.

Подземелье снова вздрагивает, и, с поглоданного кислотной слизью потолка, на их головы осыпается крошка. Скрывшийся за проёмом ужас, рвётся наружу. Он хрипит и жалобно скулит, изредка издавая смешок, когда на пол валится поверженный противник.

В какой-то момент воля одного из парней треснула, и он бросился прочь. Он еще не понимал, что тем самым обрекает своих товарищей на гибель, ведь едва сдерживающая магия ослабла, как проём взорвался осколками камней и из него сыпануло проклятиями. Двое пораженных шальными заклинаниями Пожирателей упали замертво, а скованные страхом остальные беспомощно наблюдали, как из бреши появляется всклоченный волк и на лету превращается в человека.

Поднявшись с колен, потрёпанный маг отступает в сторону,открывая взгляду Пожирателей дюжину покрытых язвами рук. Они тянутся вслед, пытаясь уцепиться за анимага гнилыми ногтями. Частично скрытое лицо неизвестного искривляется в злобной усмешке, пока он наблюдает, как толпящиеся мертвецы мешают друг другу влезть в коридор. В следующий же миг он переключает внимание на оторопевшую группу людей в черном. Из рукава выскальзывает палочка.

* * *

В один из абсолютно одинаковых длинных дней два с половиной месяца назад зазвенел будильник, и я, не открывая глаз, заглушил его рукой. Вставать совершенно не хотелось, но меня уже ждали дела: дела, которые заботливо поручали мне родственники и которыми уже было заполнено утро, как, впрочем, и остальные части суток. Чёрт возьми, маг в рабстве у магглов — это напоминало мне средние века, когда нас, волшебников, лишали всяких прав, а инквизиция приговаривала к сожжению во имя богов. Но я не верил в богов, как и остальные наши собратья, хотя, возможно, зря. Не будь я магом и помолись какому-нибудь неизвестному богу, он сделал бы за меня всю работу. А так, поскольку я был обыкновенным волшебником, лишенным палочки, нужно было пойти и приготовить завтрак своим «повелителям», дабы не схлопотать по шее от одного из них.

Настырное утреннее солнце светило в окно и не давало забыться ещё хоть на полчаса. Я перевернулся на другой бок, показав яркому другу филейную часть, и продолжил дремать. Но все мои потуги были обращены в ничто: в дверь постучали. Этот звук беззастенчивого долбления начисто лишил меня сна и напомнил, что, так или иначе, завтрак готовить всё равно придётся мне.

— Просыпайся, пакостник, — послышался ненавистный мне голос. — Вернону скоро на работу, а ты валяешься в постели, неблагодарный мальчишка!

— Я сейчас крёстному напишу, — обиженно сказал я.

Стук тут же прекратился.

— Живо спускайся, — послышалось сдавленное бормотание за дверью.

Моих родственников несказанно удручал тот факт, что у меня есть защитник, который вместе с тем является беглым преступником. Потому их начинало коробить уже при одном моём упоминании о Сириусе. Я хмыкнул и лениво сел на постели, а потом, словно холодным душем, меня окатило воспоминаниями: крёстного больше нет. Я охватил голову руками, пытаясь сдержать пустоту, которая начала разливаться внутри смертельным ядом. Нет, я не должен был отдаваться прошлому, нельзя было терзать себя этим, жизнь продолжается. Но рана была слишком свежа, и я заплакал от изжигающего меня горя, заплакал, как ребёнок.

Спустя десять минут я стоял у плиты на кухне и готовил бекон, ожидая появления остального семейства. Печаль, сжавшая горло, немного отпустила, и я старался не подавать вида, что что-то не так, старательно растерев слёзы по лицу, чтобы не стать предметом насмешек любимого кузена.

— Ты написал своим друзьям, что с тобой все хорошо? — за завтраком поинтересовался дядя. Под «друзьями» он подразумевал Грюма и компанию, угрожавшую ему несколько дней назад.

Меня застали врасплох. Любой из моих ответов навлечёт неприятности. В одном случае выволочку за ненаписанное письмо, в другом — развяжет Дурслям руки на помыкательство.

— Я как раз думаю над этим, — туманно ответил я.

Вернон побагровел, видимо, он предполагал такой исход событий. Я смотрел родственнику в лицо и представлял, как в его голове суетятся мысли.

— Так иди и напиши им, сейчас же! — рявкнул он. — А потом вымоешь мне машину.

Я пожал плечами и поднялся из-за стола, при любом раскладе это был лучший вариант. Я смогу отлынивать от работы хоть какое-то время — под предлогом написания письма.

Плюхнувшись на кровать, не обращая внимания на её жалобный скрип, я невидящим взглядом уставился в потолок. Вот он я, великий Гарри Поттер, который пашет как проклятый за диетическую морковку. Надежда магического мира в рваных джинсах. Мальчик-который-выжил в рабстве у магглов. И всё потому, что так решил старый маразматик, который плевать хотел на мои чувства. Так, жалея себя, я пролежал в комнате до обеда, но потом в голову пришла старая истина о том, что работа не волк — в лес не уйдёт, и если я не хочу очередного скандала со всеми вытекающими, нужно хотя бы сделать вид, что я работаю.

Я старательно водил газонокосилкой по площадке перед домом, подстригая траву, которая ещё не успела вырасти. Это напоминало мне будущее бритьё. Хотя я никогда и не брился, но был наслышан, что для магглов это весьма утомительная и мучительная процедура. Спустя полчаса я закончил с газоном и, вытерев пот, хлебнул воды из пластиковой бутылки. Вздохнув, я взял садовые ножницы и направился к боскетам.

«Садовник хренов!» — пронеслось в голове, когда я завозил газонокосилку в гараж.

Вернувшись в дом, я взял со стола оставленный мне бутерброд, так как обед успешно пропустил, слишком занятый спасением безукоризненного дворика от нападения сорняков. Затем вооружился волшебным ершиком и принялся защищать плиту от нападения грязи, которую, казалось, всего несколько дней назад я устранил. Великий Гарри Поттер, повелитель садовых ножниц и половой тряпки. Вашу мать! И так изо дня в день, целое лето.

Домывая мебель, я чувствовал себя лимоном, побывавшим в соковыжималке. Едва не надорвав пуп, я понял, что работа спорится, и если я не сбегу с дома, то вместе с ней мы встретим следующий рассвет. Эта мысль мне не понравилась, так что уже через несколько мгновений я тихонечко вышел через чёрный ход и, наконец, дохнул полной грудью. Слава Мерлину, родственники этого не видели. В общем-то, они много чего не видели. Например, что день уже погас, и окрестностями овладела тьма.

Я любил это время суток. Языки мрака раскрасили всё вокруг в чёрный, оставив только звёзды, чтобы они могли безмолвно наблюдать за мной издалека. Воздух был свежее и холоднее, так что, наслаждаясь прогулкой, я почти забыл о времени.

Я думал. Думал над будущим, в котором у меня не было перспектив. Дамблдор не станет учить меня магии, а больше некому. Самообразование в этом деле ничем не поможет. Я не Том, и у меня нет тридцати лет в запасе. Может, попроситься к нему в ученики? Я бы ему за это вырезал из какого-нибудь куста гордое изваяние. А потом сказал «спасибо» — и исполнил бы пророчество.

Бредовые мысли толпились в голове, и во мне начинала вскипать злость. Хотелось выть от беспомощности. Хотелось отомстить за смерть крёстного. Много чего хотелось, а добиться ничего я не мог.

— Обучите меня, ну кто-нибудь! — выкрикнул я в ночную пустоту.

Но это было бесполезно. Никто не появился и не вручил мне волшебный фолиант и палочку, которая сама бы за меня дралась. Я был посмешищем для всего магического мира. Герой, идущий под ручку с фортуной, побеждающий всяких Тёмных Лордов с помощью «Экспеллиармус».

Я устало добрёл до того места, где впервые увидел Бродягу. Ночной ветер ласкал кожу, немного стянутую высохшим потом, и растянутую старую футболку, от которой уже попахивало. Да, душа я сегодня еще не видел. Задумавшись об этом, я как-то не особо обратил внимание на шелест кустов за спиной. Списав это на галлюцинации, я сделал еще несколько шагов, но тут же услышал рык. Это было более чем странно.

Я обернулся, но никого не увидел. Ещё бы я кого-то увидел в кромешной темноте на улице с разбитыми Дадли сотоварищи фонарями. Я подумал, что пора завязывать с грёзами о Сириусе, а то вскоре надежда магического мира может стать лучшим другом Локхарта, поселившись с ним в одной палате.

Вглядываясь в черноту кустов, я испуганно начал пятиться назад. Не нравились мне эти кусты, а еще больше мне не нравились иголки страха, нещадно покалывавшие в затылке. Кое-как я заставил себя успокоиться, вспомнил, что нужно дышать и попытался выбросить глупые мысли из головы.

Но как только я это сделал, из кустов выпрыгнуло что-то большое и бросилось на меня. Я не успел ни убежать, ни заматериться, за меня всё сделала паника, напрочь сковавшая мои движения. Мощный удар в грудь и меня, словно тряпичную куклу, бросило назад. Как только я предположил, что мне переломали рёбра, асфальтированный тротуар услужливо раскрыл свои объятья, и я с силой ударился об него сначала спиной, а потом и затылком. В глазах стало совсем темно, и на секунду мне даже показалось, что я ослеп. Хватая ртом воздух, я перекатился на живот и только и успел увидеть затуманенным взглядом, как в свете луны мелькнула большая фигура белоснежного... волка?