Мои мечты о тебе (гет)

Хогвартс-экспресс мчал сквозь наступающие сумерки. Мерно покачивался вагон, ровно горела лампа на потолке. Я читал книгу по Продвинутому курсу Зельеварения. Что-что, а зелья никогда не были моим любимым предметом. Ну, не находил я в себе той тяги, которая по идее должна была присутствовать в таком темном волшебнике, практикующем чуть ли не кровавые ритуалы — по мнению некоторых. И откуда у них берутся подобные бредовые идеи?

Помню, как на первом курсе, сразу после распределения, ко мне подошла какая-то любознательная хаффлпаффка и в лоб спросила: «А правда, что в твоей семье все применяют магию крови?» Тогда я был ошарашен, как никогда в жизни. Во-первых, откуда она могла знать о подобном на первом курсе, и как попала в Хаффлпафф с ее-то смелостью? Кроме нее ко мне никто больше не подходил, коситься — да, косились. Но спросить? Ни-ни, будто я и вправду мог кого-то принести в жертву за чрезмерное любопытство.

Такое отношение меня здорово напрягало, пока со мной не поболтала милая сестричка Беллатрикс. Вот уж у кого воля была тверже алмаза. Так она мне сразу объяснила всю неприглядность сложившейся ситуации, предупредив о чрезмерном внимании к нашей фамилии. Как сейчас помню ее слова: «В нашем мире немало чистокровных семей, но мы стоим чуть выше их, хотя бы потому, что наша история насчитывает на пару поколений больше, чем у тех же Малфоев, Крэббов или Гойлов. За это на нас смотрят с опаской, зная, какой была магия тогда. Они думают, что мы не утратили своего могущества из-за тех тайных знаний, которые сохранились в нашей семье, что именно благодаря им процветает наш род. И если к Малфоям они не полезут чисто из принципа, ведь у них нет ничего особенного, кроме непомерного количества денег, то у нас слишком много тайн, которые мы продолжаем ревностно хранить». Эти слова мне глубоко запали в душу, и я перестал обращать внимание на любопытствующих, мало ли кому там что любопытно...

Для большинства мы — темные маги, и это слово, как клеймо перечеркивает всю нашу жизнь. Хорошо, что мы не живем во времена процессов над ведьмами, а то охотились бы на нас, как на этих бедных дурочек, додумавшихся довериться магглам. Кто бы мог подумать, что неутомимая мания некоторых помогать всем и каждом, выльется в такую резню, в которой уже не будет разницы кто ты — волшебник или обычный маггл. Эта кровавая страница только подчеркивает нецелесообразность открытия тайны нашего существования широким массам, как предлагают особо горячие головы. Даже я, абсолютно нормально относящийся к магглорожденным, понимаю, что это станет нашим концом. И пусть люди, подобные Дамблдору, продолжают вещать о свободе и равенстве всех, предлагая смехотворный лозунг — магия для каждого. Я скажу одно — у нас не будет будущего, если допустить чрезмерное влияние маггловского мира на ядро магии. И так в последнее время уровень магического потенциала становится гораздо ниже, чем еще лет сто назад.

Наверное, именно из-за этого среди чистокровных так популярны идеи Темного Лорда. Этот самозваный Лорд предлагает искоренить маггловскую заразу из нашего мира. Выражаясь фигурально — огнем и мечом выжечь всех, кто не имеет за своими плечами определенного количества поколений магов. Есть в его идеях зерно истины, с этим соглашаюсь даже я, но действовать столь радикальными методами? Увольте, я не стану подписываться под таким.

К сожалению, оказалось, что так думаю только я. Мое семейство с радостью поддерживает все идеи Темного лорда. Особенно, Беллатрикс. Я даже не ожидал, что уравновешенная и прагматичная Белла, сможет настолько чем-то увлечься... Или, вернее сказать, кем-то?

Я ужаснулся тому, что она согласилась принять метку. И это чистокровная волшебница? Та, которая теперь до конца своих дней станет носить на себе клеймо, как какая-то племенная кобыла? Нет, увольте, такого понять мне не дано. Что нужно было сделать с человеком, чтобы он абсолютно забыл о своей гордости? А для Беллы гордость всегда была главной чертой.

Вот и сегодняшнее утро мне здорово испортило настроение. Нет, я, конечно же, сразу понял, что вызов от родителей, да еще так рано утром, просто физически не может нести в себе ничего положительного, но это? Кто бы мог подумать, что меня тоже попытаются убедить в целесообразности идей Темного лорда.

Моя мать, Вальбурга, никогда не проявляла излишнего тепла при моем воспитании. Это не удивительно, ведь в большинстве чистокровных семей такое положение дел — норма. Поэтому ее прелюдия к этому разговору меня здорово удивила:

— Дорогой, мы с отцом хотим с тобой серьезно поговорить, — произнесла элегантно одетая женщина, кладя руку на подлокотник кресла.

Если разговор начинался с подобных слов, то знай — весь день пойдет насмарку. В таких случаях есть два варианта поведения: первое — внимательно слушать все, что тебе скажут и кивать по мере необходимости, и второе — пропустить все мимо ушей и заявить, что ультиматумы ставить не надо. Стоит ли говорить, что я выбрал второй?

Наверное, впервые в жизни, я так рьяно отстаивал свою точку зрения. Не помогли ни доводы отца, ни угрозы матери. Таких криков от обычно спокойной и уравновешенной леди Блэк, наверное, не слышал никто. Даже отец выглядел слегка шокированным, что уж говорить обо мне, для которого мать была примером железного спокойствия на протяжении стольких лет. В итоге, родители выразили надежду, что я одумаюсь и вернусь, а пока они мне дают на размышление полгода, за которые я должен буду решить, что для меня важнее — семейные традиции или убеждения. Они знали, чем меня подловить: в случае моего отказа от семьи, я автоматически потеряю право на владение кровной магией рода Блэков. А чистокровные, отлученные от магии рода, как известно, долго не задерживаются на этом свете. Исключением, наверное, являются только Уизли.

Вот в таком «прекрасном» расположении духа я и покинул отчий дом, не желая ждать, пока родители престанут возиться с Регулусом, которого в этом году они решили лично проводить в Хогвартс. А как иначе, если Рег сейчас абсолютно послушное, управляемое «дитя»... не то, что я. Добираться маггловским способом для меня было не в новинку, тем более это давало мне прекрасный шанс остыть и привести мысли в порядок. К тому моменту, когда я добрался до вокзала, мое настроение стало таким же хорошим, как и теплый осенний денек, что царствовал на этой земле. А вот вид Эванс и несущейся к ней тележки мне, как это ни странно, не доставил особой радости. Кто бы мог подумать, что я окажусь таким рыцарем и стану спасать тех, кого толком и не знаю. Ну, что касается «не знаю», это я, конечно, преувеличил — мы все-таки учимся уже вместе который год. Но вот близкого знакомства я с ней как-то и не завел. Что довольно странно, зная мою репутацию первого парня в Хогвартсе.

Вот и сейчас, спустя неполных четыре часа с момента отправки экспресса, я сижу и изредка посматриваю на девушку, спящую напротив. На рыжих локонах играют последние лучи солнца, что заливает наше купе малиновым отсветом заката. Скольжу взглядом по тонким чертам и удивляюсь, почему я раньше не замечал их скульптурной правильности? Прямой нос с совсем незаметной горбинкой, которую и не разглядеть, если не сидишь так близко. Изящные брови вразлет и аккуратный подбородок. На губах заметна еле уловимая улыбка — наверное, ей снится что-то хорошее. Мысленный голос моего непомерного эго добавляет: «Я». И я невольно усмехаюсь такому абсурдному предположению. С чего бы в ее снах появляться моей скромной персоне?

Такие, как она, мечтают о благородных героях, подобных этому болвану Поттеру, а вовсе не о низких слизеринцах, как я. Кто нас любит за нас самих? И понимают ли эти дети, что не Слизерин делает нас холодными и отчужденными, а они сами, своими необдуманными поступками и словами возводят стену, отсекающую их от представителей зеленого факультета. Сложно продолжать улыбаться тому, кто говорит гадости за твоей спиной и вовсе не понимает, за что его прокляли.

Вновь перевожу взгляд на мою соседку. При таком освещении, Эванс кажется прекрасной феей...

Я ужасаюсь от подобного предположения. Мерлин, неужели это мои мысли? Чтобы я кого-то сравнивал с феями? Но с другой стороны, она действительно не похожа на других. Единственная, на кого не действует мое природное обаяние. И пока она спит, у меня есть прекрасная возможность рассмотреть ее лучше...

Дверь купе с шумом открывается и на пороге появляется моя дражайшая однокурсница Эмили Эйвери. Даже не знаю, что в ней меня больше напрягает — ее кокетство или же непомерное желание быть в курсе всех событий... и моей личной жизни тоже. Вот и сейчас, едва зайдя в купе, она тут же уставилась на спящую Эванс взглядом, не предвещающим ничего хорошего последней. Ой-ей, похоже, мое необдуманное благородство скажется на ней не лучшим образом.

— Сириус, — сладко пропела Эмили, — чего же ты не зашел поздороваться со своими друзьями? Или ты нашел занятие поинтереснее?

И все это было сказано с весьма недвусмысленным намеком. Не знаю, кого как, но меня просто бесит подобное обращение.

— Эмили, солнце мое, а как же твои друзья? Неужели ты смогла так быстро всем надоесть, что пришла доставать меня?

И все это я говорю, не переставая лениво улыбаться, прекрасно зная, как подобное действует на Эйвери. Эта девушка (хотя вряд ли она таковой является на самом деле) не дает мне прохода уже года три, ровно с тех пор, как вбила в свою прелестную белокурую головку, что ей нужен только я. И все бы ничего, если бы Эмили играла по правилам. Но нет, честная игра — не для нее. В ее духе вести битву с помощью приворотных зелий и козней моим многочисленным подружкам, которые после этого долго рядом со мной не задерживаются. Интересно, может, она их непростительными от меня отгоняет?

— Ну что же ты, разве тебе мое общество неприятно? — усмехается она, проходя в купе и присаживаясь рядом со мной.

— Не помню, чтобы приглашал разделить тебя со мной поездку в Хогвартс?

Яду в моем голосе мог бы позавидовать и Малфой, у кого я собственно и учился подобным интонациям. Люциус хоть и сноб, но способен был преподать пару уроков по выживанию неугодных людей с территории личного пространства. А я просто не мог пройти мимо, чтобы не воспользоваться подобным шансом. Тем более, а чем еще заниматься на званых вечерах, устраиваемых чистокровными?

— А ее ты приглашал?

Да уж, Эмили вовсе не так просто сбить с толку, когда она закусит удила и упрямо пойдет к цели. И чего она прицепилась ко мне со своими вопросами?

— А тебя это касается? — вопросом на вопрос отвечаю я, перестав улыбаться.

— А ты как думаешь?

Ну, прямо обхохочешься, у нас что сегодня день «ответь вопросом на вопрос»?

— Эмили, мне нет нужды догадываться и думать о том, что взбредет в твою прелестную головку. И если ты немного умеришь свой пыл и соизволишь выйти в коридор, то я, может быть, тебе что-нибудь и скажу. Понимаешь, я сомневаюсь, что моей гостье так уж необходимо слышать твой голос.

Что ей оставалось, как не подняться следом за мной и выйти в любезно распахнутые двери. Аккуратно прикрыв за собой купе, я направился к тамбуру, где и прислонился к дверному стеклу. Окрестности уже полностью покрылись вечерним сумраком, лишь далеко-далеко на западе, у самой земли, алел небосвод.

Обернувшись, я встретился взглядом с карими глазами Эмили. В небольшом помещении, едва освещенном тусклой лампой, ее черты казались смазанными и от того невыразительными. И если в дневном свете от нее редко можно было оторвать взгляд, то сейчас — смотреть было особо не на что. Удивительное открытие. Чем-то Эмили мне напоминала Нарциссу. Но если та была холеной красоткой с непередаваемой аурой уверенности в себе и своей неотразимости, то Эйвери всегда была на грани между красотой и посредственностью.

— Эмили, — негромко начинаю я, — что тебе нужно на этот раз от меня?

Девушка на мои слова лишь молча прикусывает губу. Сейчас она кажется беззащитной и какой-то совершенно неопасной, даже человечной.

— Сириус... — шепчет она и делает шаг вперед.

— Эй, ребята! — доносится до меня звонкий голосок Нарциссы, и я оборачиваюсь к кузине.

Сказать, что кузина меня спасла — не сказать вообще ничего! Она мой ангел-хранитель: сколько раз, словно почувствовав, Нарцисса появлялась тогда, когда я оказывался на пороге весьма неловкой ситуации. Вот и сейчас ее вмешательство прервало то, после чего спасение приходится искать либо у Обливиэйта, либо у Авады. Уязвленная гордость — самое худшее, чем может обзавестись волшебница. И если раньше мне удавалось держать Эйвери в узде, то этот год явно обещает стать весьма хлопотным. Оставалось только понадеяться, что в этом году список попавших в больничное крыло будет состоять не только из тех, кто разделил со мной приятные минуты наедине.

— Эмили, я тебя искала. Там Грейс подняла на ноги весь шестой курс, чтобы тебя найти. Наверное, хочет рассказать какую-то потрясающую новость.

— Грейс? — на лице Эмили появилось весьма неприятное выражение, и можно было только посочувствовать той незавидной участи, которая была уготована глупышке Грейс Крэбб.

Бросив на прощание «еще увидимся», она стремительно покинула помещение.

— Да, Сириус, ты как всегда находишь себе неприятности прямо в поезде, — вздохнула Нарцисса, задумчиво заправляя за ухо прядь белокурых волос.

— Это не я, честно, — смеюсь я. — Они сами меня находят, мне для этого даже не надо усилий прикладывать.

— Ну-ну, герой, — смеется она в ответ.

И что-то в ее смехе меня слегка настораживает, заставляет внимательно всмотреться в лицо и спросить:

— Нарцисса, как ты?

Я внимательно смотрю на нее, словно и не было тех двух последних недель, которые я провел под крышей их дома. Неужели, я что-то пропустил?

— Ты о чем? — спрашивает она, удивленно смотря на меня.

Эх, Нарцисса, такие честные глаза бывают только у тех людей, которые что-то скрывают или у маленьких детей, которым еще нечего скрывать. А вот у всех остальных они выглядят так, словно сигнализируют об обратном.

— Проехали.

— Сириус, а ты правда едешь с Эванс?

И ты туда же.

— Только тебя еще с твоими вопросами не хватало, — морщусь я. — Перед тобой этим очень активно интересовалась Эмили, так что лучше не начинай.

Нарцисса еще мгновение пристально всматривается в мое лицо, но затем легонько пожимает плечами и бросает:

— Это твое дело. Только пожалей девчонку, не втягивай ее в свои игры.

— Пожалеть? С каких это пор, тебя стали интересовать грязнокровки?

Моему удивлению нет предела. Кто украл привычную мне Нарциссу Блэк, которой нет дела до остального мира, кроме круга близких людей?

— Считай, что я предупредила.

— Э-э... ну, ладно.

— Скоро Хогсмид, я пойду, мне еще надо будет переодеться.

— Встретимся за столом. И... — слегка замялся я, — постарайся держать от меня подальше Эмили, не хочу оказаться в роли влюбленного дурака в первый же день.

— Ну, тебе эта роль не впервой.

Заливистый смех Нарциссы звучал даже после того, как она ушла в свое купе. Да уж, ей-то смешно, а мне каково это, быть идиотом, пускающем слюни на Эйвери?

Распахнув дверь купе, я слегка замер от неожиданности. Из головы совершенно вылетело, что в этот раз я еду с довольно-таки неожиданной попутчицей. Эванс продолжала спать, как ни в чем не бывало, и мне было даже жаль ее будить.

— Эванс, — тихо позвал ее я. — Эй, проснись. Подъезжаем к Хогсмиду.

Но, похоже, мои слова до нее не доходили: она все так же продолжала спать. Пришлось перейти к более решительным мерам:

— Мисс Эванс, минус пятьдесят баллов с Рейвенкло! — прогремел я в лучших традициях профессора Макгонагалл . Хотя та вряд ли бы сняла столько баллов со своей любимицы.

Как ни удивительно, но моя тирада подействовала на девушку гораздо лучше, чем я надеялся. Испуганные зеленые глаза уставились на меня с немым вопросом.

— Скоро Хогсмид, тебе надо переодеться в форму.

Я забираю учебник и направляюсь к двери. Остановившись на пороге еще раз, смотрю на Эванс и удивляюсь, как она мне могла показаться феей?

Но ведь что-то же в ней есть.