Мои мечты о тебе (гет)

Да, я все сделала правильно: собрала вещи, убралась в комнате, а теперь спускаюсь с чемоданом по лестнице. Внизу меня ждут родители, готовые попрощаться со мной на целый год. Сегодня, словно нарушая традицию, меня никто не будет провожать на вокзал Кингс-Кросс. Мама почувствовала себя с утра нехорошо, и отец решил остаться с ней дома. И правильно, я уже взрослая девочка, могу сама добраться на такси. Но в груди что-то больно сжимается, и я смотрю на дорогие лица так, словно хочу запомнить их навсегда. Мама замечает мое состояние:

— Дорогая, с тобой всё нормально?

Я улыбаюсь ей и стараюсь выглядеть как можно беззаботней. Не хочу огорчать ее своими беспочвенными страхами и сомнениями.

— Все в порядке, мамуль. Просто мне так грустно с вами расставаться!

— Ну, что ты, Лили, в самом деле? Ты же не последний раз нас видишь, — смеется папа, подмигивая мне.

— Да-да, у нас впереди еще много-много времени, доченька.

С улицы доносится гудок такси. Я вздыхаю и в последний раз прижимаюсь щекой к маминому плечу, крепко обнимаю отца и спускаюсь по ступенькам к ожидающей меня машине. Открываю дверь и сажусь в такси. Таксист приветливо улыбается, а я неотрывно смотрю на крыльцо дома, туда, где стоят мои родные. Они машут мне и счастливо улыбаются. Мама шлет мне воздушный поцелуй и смахивает с глаз непрошеные слезы.

— До свидания, — шепчут мои губы, и я отворачиваюсь, чтобы не видеть мою семью, пусть и неполную — сестра так и не пришла меня проводить, но я к этому привыкла. Зависть — страшное чувство, разъедающее душу и подавляющее все светлые воспоминания, которые могли бы вытянуть тебя из этого болота.

Машина довозит меня до вокзала, и я, расплатившись, выхожу из такси. Чемодан с непривычки оттягивает мне руку и больно бьет по ногам, но я упрямо тяну его к заветной цели — платформе 9 и ¾, ступив на которую, я попаду в сказку. Для меня эта сказка длится вот уже шестой год, и я не хочу, чтобы она заканчивалась, не хочу вновь вернуться домой к своей привычной жизни. За эти годы магия стала неотъемлемой частью меня, такой же естественной, как воздух, которым мы дышим, как вода, которую пьем. И я уже не смогу прожить без нее...

Запыхавшись, я останавливаюсь возле опоры, поддерживающей свод вокзала в маггловской его части. Устало вытираю испарину и вновь берусь за ручку чемодана. В такие моменты я не вижу разницы между нами, волшебниками, и обычными людьми. Для чего тогда нужна магия, если даже такое просто дело мы не можем совершить, не опасаясь нарушить Статус о секретности. Преодолеваю барьер и попадаю в знакомый мне мир. Да, здесь я чувствую себя, как рыба в воде. И пусть, мне не дано понять большинства идей чистокровных, я знаю точно одно — я ничем не хуже их. Возможно, для осваивания нового материала мне и понадобиться больше времени, ведь в отличие от них в мою жизнь магия пришла всего шесть лет назад.

Множество волшебников снуют вокруг меня, стремясь успеть на поезд. Возбужденные первогодки вертятся, стараясь увидеть все и сразу, в то время как их родители пытаются вбить в счастливые головы последние наставления. Кто-то, радостно вопя, бежит обниматься с друзьями, кто-то, преисполненный собственного достоинства, важно вышагивает среди мельтешащей толпы. Мои глаза выхватывают растрепанную шевелюру Поттера и его закадычного друга Лонгботтома, замечают рядом с ними тихоню Люпина и противного Питера. Не знаю почему, но к нему я воспылала тайной ненавистью еще с первого курса, хоть он, вроде бы, ничем и не заслужил к себе такого отношения. За подхалимство и отсутствие собственного мнения обычно не судят, верно?

Я дотягиваю чемодан до мраморной скамьи и начинаю озираться в поисках моего друга — Северуса Снейпа. Этот парень вечно попадает в различные ситуации, которые сказываются на его характере далеко не лучшим образом. Чего стоит только прошлогодняя выходка Мародеров... Мне до сих пор в кошмарах видится его ненавидящий взгляд, когда я попыталась остановить жестокий розыгрыш. И это чертово слово «грязнокровка» до сих пор звенит в ушах. Сколько было ненависти в его голосе, но за ней скрывалась чудовищная боль. Я простила его, а как иначе? Ведь мы друзья. Наверное, я смогу ему простить гораздо худшее деяние, чем обычное оскорбление, которое и так слышу от некоторых личностей.

Но где же Сев? На часах уже без пяти одиннадцать, а его до сих пор нет.

— Посторонись!

Неожиданно резкий вопль оглушает. Испуганно вздрогнув, я начинаю оборачиваться на звук. Увиденное заставляет меня замереть на месте. Огромная тележка, до верху груженная массой чемоданов, мчится прямо на меня. Разум кричит мне: «Беги!», но ноги становятся ватными, а я только тупо смотрю на приближающуюся опасность.

Резкий рывок, и сильные руки оттаскивают меня с ее дороги. Прижатая к чьей-то теплой груди, я ошарашено хлопаю ресницами, глядя на все же перевернувшегося монстра. Чемоданы вперемешку с клетками и какими-то баулами разлетелись в радиусе пяти метров. И теперь только до меня начинает доходить осознание того, что если бы меня не оттащили в сторону, то лежать бы мне там с переломанными конечностями. Интересно, кого я должна благодарить за свое спасение?

Я оборачиваюсь и застываю. На меня глядят невероятно синие глаза Сириуса Блэка. Его руки по-прежнему продолжают обнимать меня за плечи, а на глаза падает прядь волнистых иссиня-черных волос. Его губы шевелятся, но я не могу разобрать ни слова. Видимо, правильно истолковав мой слегка отсутствующий вид, парень, раздраженно вздохнув, слегка встряхивает меня. Должна признаться, это оказывается довольно действенным средством.

— Эй, Эванс! Ты меня слышишь?

Голос пока меня не слушается, поэтому я просто согласно киваю.

— Отлично. Ты можешь идти?

Я снова киваю. Парень почти сразу же после этого отпускает мои плечи, и на какой-то момент мне становится жаль, что я больше не чувствую тепла его ладоней.

Блэк явно не в духе от своего геройского поступка, а особенно от меня — медленно приходящей в себя. Ну вот, ступор прошел, и мой мозг вновь начинает активно работать. Я оглядываюсь в поисках своего чемодана и нахожу его прямо под колесами перевернутой тележки. Черт бы побрал того, кто так неаккуратно решил доставить свою поклажу до поезда. Из-за него мой собственный багаж оказался просто в ужасном состоянии. С первого взгляда можно было сказать одно: чемодан — не жилец на этом свете. Старая кожа была полностью содрана с одной стороны, а замок и вовсе отсутствовал, являя окружающим вывалившиеся мантии.

На глаза набежали предательские слезы. Ну почему, именно мое имущество пострадало? И как, спрашивается, мне это все донести? В тот момент, я совершенно забыла, что я волшебница и вполне могу справиться со сложившейся ситуацией. Из горла вырвался тихий всхлип.

Голос, раздавшийся совсем рядом, заставил меня вздрогнуть. У меня напрочь вылетело из головы, что за моей спиной стоит несравненный Блэк.

— Да уж, Эванс, похоже, сегодня не твой день.

Его голос мягкий, и в тоже время в нем чувствуются легкие нотки раздражения. Еще мгновение он смотрит на меня и молча взмахивает палочкой, возвращая моему чемодану прежний вид.

— Спасибо, — бормочу я, направляясь к своему багажу.

Платформу оглашает первый гудок, и волшебники начинают суетливо садиться в поезд.

— Локомотор, — спокойно произносит Блэк, и мой багаж отрывается от платформы, повинуясь движению его палочки. — Идем, Эванс, или ты решила в этом году не ехать в Хогвартс?

Его лицо на мгновение озаряет улыбка, делая и без того правильные черты еще более утонченными и волнующими. Мерлин, о чём я только думаю?! Я мысленно одергиваю себя, напоминая себе о том, что под обаяние Сириуса Блэка невероятно легко попасть, а потом лить ночи напролет горькие слезы в подушку из-за разбитого сердца.

Я пробираюсь вслед за ним по переполненной платформе. К моему глубокому удивлению, я ловлю на себе заинтересованный взгляд главной стервы нашего курса — Эмили. Эта блондинистая сволочь вечно вынюхивает самые грязные слухи, чтобы после подать их еще в более неприглядном виде, не забывая повторять маггловскую фразу: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». И, судя по всему, она не так уж и не права. Ее схема работает без промахов, портя жизнь неугодным ей людям. И сейчас ее взгляд не сулит мне ничего хорошего в этом семестре. Ведь всем известно, на кого посмотрит Эмили в первый день учёбы, с того смело можно снимать мерку для гроба.

Переведя взгляд вновь на Блэка, я в который раз поражаюсь его умению делать сто дел одновременно. Лавируя между волшебниками, он успевает кому-то приветливо кивать, кому-то нахально улыбаться, с кем-то пошутить. Все это, он делает, не останавливаясь ни на минуту. Почувствовав мой взгляд, Блэк на мгновение оборачивается и посылает мне улыбку. На какую-то долю секунды мне показалось, что это была не обычная дежурная улыбка, а несколько иная... не такая, которую он дарил остальным.

— Уже почти пришли, — проговорил Блэк, подводя меня к предпоследнему вагону, в котором по традиции едут старшекурсники Слизерина.

А я что, не говорила? Да, Сириус учится на Слизерине, как и все его многочисленные предки, кузены и кузины. Блэк на любом факультете, кроме Слизерина, выглядел бы, как бы помягче выразиться, малость не в своей тарелке. Наверное, именно поэтому необычный поступок с его стороны меня так удивил. Нет, он всегда был учтив с представителями других факультетов, даже гриффиндорцев Блэк не считал противниками, как многие его однокурсники. Обладая достаточно либеральными взглядами, он тем не менее не стал идти против многовековых традиций волшебного мира.

Закинув чемодан в вагон, Блэк помог мне подняться, и, должна признать, его помощь была как нельзя кстати. Кто бы мог подумать, что обычная поездка на вокзал выйдет мне боком?

— Заходи, — парень открыл дверь купе, пропуская меня вперед.

Присев на мягкие подушки купейного дивана, я зябко поежилась, одновременно прикасаясь к правому предплечью. Еще на платформе мне показалось, что рукав свитера какой-то подозрительно влажный. Проведя рукой по темной шерсти, я удивилась, увидев кончики пальцев, окрашенные чем-то красным. Недоуменно уставившись на руку, я перевела вопрошающий взгляд на Блэка, молча следящего за моими манипуляциями.

— Это что, кровь? — мой голос показался не громче комариного писка. Перед глазами все поплыло.

— Эванс! Эй, не смей отключаться! Смотри на меня!

Теплые пальцы требовательно сжали мой подбородок, заставляя смотреть во встревоженные синие глаза. И когда только он успел оказаться рядом?

— Очень хорошо, Эванс! Продолжай смотреть на меня, а я пока сделаю повязку. Залечить я это не смогу, но мадам Помфри тебе уж точно поможет.

Парень взмахнул темной палочкой с замысловатой резьбой, и мою руку почти до локтя покрыл слой бинта. Прошептав еще что-то себе под нос, Блэк наложил обезболивающие чары. Должна признать, сделал он это мастерски, ведь ушла не только боль в поврежденной руке, но и слабость. Слегка пошевелив пальцами, я переключила свое внимание на сидящего рядом парня:

— Спасибо.

— На здоровье.

На этих словах Блэк пересел на сидение напротив меня. Мне стало как-то неловко пристально его рассматривать, но я все же не смогла удержаться от интересующего вопроса:

— А где твои вещи?

На что он лишь загадочно усмехнулся и задал резонный вопрос — видела ли я когда-нибудь слизеринцев, нагруженных чемоданами? А ведь и правда, максимум, что я замечала у них из поклажи — это ручные несессеры... или как это называется? Большинство же из них путешествовало налегке.

Его глаза весело блеснули, и я поняла, что сегодня меня ждет еще немало сюрпризов. За все эти годы мне никогда не выпадало случая находиться настолько близко от предмета обожания представительниц прекрасного пола школы Хогвартс. Наверное, в подобной ситуации я оказалась на своем распределении, когда стояла прямо за ним и думала, ну почему он так не похож на остальных. Я даже испытала минутное сожаление, когда поняла, что нам с ним не попасть на один и тот же факультет. Для таких, как я распределение на факультет чистокровных — это нонсенс и нарушение многовековых традиций. Об этом я узнала гораздо позже. Но в тот момент мне стало до слез обидно, и я решила стать лучшей, чего бы это ни стоило.

— Я думала, что вы прибываете в Хогвартс с помощью порталов, — снова заговорила я.

Он с усмешкой взглянул на меня, и мне показалось, что ответа я не услышу. Но тишину купе прорезал его мягкий голос:

— Обычно, мы пользуемся порталом, поскольку это гораздо удобнее, чем каминная сеть. Но сегодня у меня не было настроения.

Он резко закончил предложение, словно оно всколыхнуло не слишком приятные воспоминания. Я пожалела, что вообще открыла рот. Мой глупый вопрос в одночасье разрушил дружескую атмосферу, установившуюся между нами. И я была уверена, что восстановить её удастся не скоро. Мне стало грустно от осознания того, что я своим любопытством разрушила иллюзию. Сказки часто заканчиваются не так, как нам бы этого хотелось. Отвернувшись, я уставилась на торопящихся сесть школьников, экспресс с минуты на минуту должен был отправиться.

Скосив глаза, я еще раз взглянула на сидящего рядом Сириуса Блэка, понимая, что так близко больше его не увижу. Между нами будут толпы людей, два факультетских стола в Большом Зале и ползамка, если считать от башен и до подземелий. Орлам нет места в темных подвалах, как и змеям не суждено научиться летать.

К нам в купе, на удивление, никто не заглядывал. Мне казалось, что здесь будет так же, как и в гриффиндорском вагоне, бесконечно хлопать дверь, и смеющиеся голоса станут выспрашивать о наличии свободных мест, но нет, здесь было тихо и спокойно. Никто не смог бы потревожить покой факультета Слизерин. Наверное, в этом вагоне я была единственной, на ком не было зелено-серебристых цветов.

Факультет Салазара Слизерина не сильно любил, когда за его повседневной жизнью наблюдали чужие глаза. Может, именно поэтому, они все были такими замкнутыми? В них не было шумной горячности и незамутненного веселья, присущего Гриффиндору, спокойной дружности Хаффлпаффа или легкого занудства Рейвенкло. Они были одни в своем роде, неповторимые и опасные, играющие только по своим правилам и плюющие на всех, кто пытался им мешать.

И сейчас, сидя рядом с ним, я не могла понять, как можно было буквально за секунды надеть на такое живое лицо маску бездушного аристократа, которыми славился змеиный факультет. Куда делся тот непосредственный весельчак, что так самозабвенно шутил по дороге на платформу?

Я продолжала смотреть в окно, а Хогвартс-экспресс неторопливо набирал скорость, оставляя позади провожающих и летние каникулы. Впереди нас ждали долгие месяцы учебы, бесконечные футы домашних работ и литры сваренных зелий. Новые интриги прекрасной Эмили. Сражения за Кубок и полная загадок школьная жизнь. Поезд уносил все дальше и дальше навстречу новым приключениям, которые точно ожидали нас в старом добром Хогвартсе. И я была даже рада, что еду не в компании таких привычных однокурсников, разговоры которых я могу предсказать с точностью до нескольких сотых процента, а с ним, неведомой мне величиной в нашем подлунном мире.

Чего от тебя ожидать, мистер Блэк?

Хогвартс-экспресс мчал сквозь наступающие сумерки. Мерно покачивался вагон, ровно горела лампа на потолке. Я читал книгу по Продвинутому курсу Зельеварения. Что-что, а зелья никогда не были моим любимым предметом. Ну, не находил я в себе той тяги, которая по идее должна была присутствовать в таком темном волшебнике, практикующем чуть ли не кровавые ритуалы — по мнению некоторых. И откуда у них берутся подобные бредовые идеи?

Помню, как на первом курсе, сразу после распределения, ко мне подошла какая-то любознательная хаффлпаффка и в лоб спросила: «А правда, что в твоей семье все применяют магию крови?» Тогда я был ошарашен, как никогда в жизни. Во-первых, откуда она могла знать о подобном на первом курсе, и как попала в Хаффлпафф с ее-то смелостью? Кроме нее ко мне никто больше не подходил, коситься — да, косились. Но спросить? Ни-ни, будто я и вправду мог кого-то принести в жертву за чрезмерное любопытство.

Такое отношение меня здорово напрягало, пока со мной не поболтала милая сестричка Беллатрикс. Вот уж у кого воля была тверже алмаза. Так она мне сразу объяснила всю неприглядность сложившейся ситуации, предупредив о чрезмерном внимании к нашей фамилии. Как сейчас помню ее слова: «В нашем мире немало чистокровных семей, но мы стоим чуть выше их, хотя бы потому, что наша история насчитывает на пару поколений больше, чем у тех же Малфоев, Крэббов или Гойлов. За это на нас смотрят с опаской, зная, какой была магия тогда. Они думают, что мы не утратили своего могущества из-за тех тайных знаний, которые сохранились в нашей семье, что именно благодаря им процветает наш род. И если к Малфоям они не полезут чисто из принципа, ведь у них нет ничего особенного, кроме непомерного количества денег, то у нас слишком много тайн, которые мы продолжаем ревностно хранить». Эти слова мне глубоко запали в душу, и я перестал обращать внимание на любопытствующих, мало ли кому там что любопытно...

Для большинства мы — темные маги, и это слово, как клеймо перечеркивает всю нашу жизнь. Хорошо, что мы не живем во времена процессов над ведьмами, а то охотились бы на нас, как на этих бедных дурочек, додумавшихся довериться магглам. Кто бы мог подумать, что неутомимая мания некоторых помогать всем и каждом, выльется в такую резню, в которой уже не будет разницы кто ты — волшебник или обычный маггл. Эта кровавая страница только подчеркивает нецелесообразность открытия тайны нашего существования широким массам, как предлагают особо горячие головы. Даже я, абсолютно нормально относящийся к магглорожденным, понимаю, что это станет нашим концом. И пусть люди, подобные Дамблдору, продолжают вещать о свободе и равенстве всех, предлагая смехотворный лозунг — магия для каждого. Я скажу одно — у нас не будет будущего, если допустить чрезмерное влияние маггловского мира на ядро магии. И так в последнее время уровень магического потенциала становится гораздо ниже, чем еще лет сто назад.

Наверное, именно из-за этого среди чистокровных так популярны идеи Темного Лорда. Этот самозваный Лорд предлагает искоренить маггловскую заразу из нашего мира. Выражаясь фигурально — огнем и мечом выжечь всех, кто не имеет за своими плечами определенного количества поколений магов. Есть в его идеях зерно истины, с этим соглашаюсь даже я, но действовать столь радикальными методами? Увольте, я не стану подписываться под таким.

К сожалению, оказалось, что так думаю только я. Мое семейство с радостью поддерживает все идеи Темного лорда. Особенно, Беллатрикс. Я даже не ожидал, что уравновешенная и прагматичная Белла, сможет настолько чем-то увлечься... Или, вернее сказать, кем-то?

Я ужаснулся тому, что она согласилась принять метку. И это чистокровная волшебница? Та, которая теперь до конца своих дней станет носить на себе клеймо, как какая-то племенная кобыла? Нет, увольте, такого понять мне не дано. Что нужно было сделать с человеком, чтобы он абсолютно забыл о своей гордости? А для Беллы гордость всегда была главной чертой.

Вот и сегодняшнее утро мне здорово испортило настроение. Нет, я, конечно же, сразу понял, что вызов от родителей, да еще так рано утром, просто физически не может нести в себе ничего положительного, но это? Кто бы мог подумать, что меня тоже попытаются убедить в целесообразности идей Темного лорда.

Моя мать, Вальбурга, никогда не проявляла излишнего тепла при моем воспитании. Это не удивительно, ведь в большинстве чистокровных семей такое положение дел — норма. Поэтому ее прелюдия к этому разговору меня здорово удивила:

— Дорогой, мы с отцом хотим с тобой серьезно поговорить, — произнесла элегантно одетая женщина, кладя руку на подлокотник кресла.

Если разговор начинался с подобных слов, то знай — весь день пойдет насмарку. В таких случаях есть два варианта поведения: первое — внимательно слушать все, что тебе скажут и кивать по мере необходимости, и второе — пропустить все мимо ушей и заявить, что ультиматумы ставить не надо. Стоит ли говорить, что я выбрал второй?

Наверное, впервые в жизни, я так рьяно отстаивал свою точку зрения. Не помогли ни доводы отца, ни угрозы матери. Таких криков от обычно спокойной и уравновешенной леди Блэк, наверное, не слышал никто. Даже отец выглядел слегка шокированным, что уж говорить обо мне, для которого мать была примером железного спокойствия на протяжении стольких лет. В итоге, родители выразили надежду, что я одумаюсь и вернусь, а пока они мне дают на размышление полгода, за которые я должен буду решить, что для меня важнее — семейные традиции или убеждения. Они знали, чем меня подловить: в случае моего отказа от семьи, я автоматически потеряю право на владение кровной магией рода Блэков. А чистокровные, отлученные от магии рода, как известно, долго не задерживаются на этом свете. Исключением, наверное, являются только Уизли.

Вот в таком «прекрасном» расположении духа я и покинул отчий дом, не желая ждать, пока родители престанут возиться с Регулусом, которого в этом году они решили лично проводить в Хогвартс. А как иначе, если Рег сейчас абсолютно послушное, управляемое «дитя»... не то, что я. Добираться маггловским способом для меня было не в новинку, тем более это давало мне прекрасный шанс остыть и привести мысли в порядок. К тому моменту, когда я добрался до вокзала, мое настроение стало таким же хорошим, как и теплый осенний денек, что царствовал на этой земле. А вот вид Эванс и несущейся к ней тележки мне, как это ни странно, не доставил особой радости. Кто бы мог подумать, что я окажусь таким рыцарем и стану спасать тех, кого толком и не знаю. Ну, что касается «не знаю», это я, конечно, преувеличил — мы все-таки учимся уже вместе который год. Но вот близкого знакомства я с ней как-то и не завел. Что довольно странно, зная мою репутацию первого парня в Хогвартсе.

Вот и сейчас, спустя неполных четыре часа с момента отправки экспресса, я сижу и изредка посматриваю на девушку, спящую напротив. На рыжих локонах играют последние лучи солнца, что заливает наше купе малиновым отсветом заката. Скольжу взглядом по тонким чертам и удивляюсь, почему я раньше не замечал их скульптурной правильности? Прямой нос с совсем незаметной горбинкой, которую и не разглядеть, если не сидишь так близко. Изящные брови вразлет и аккуратный подбородок. На губах заметна еле уловимая улыбка — наверное, ей снится что-то хорошее. Мысленный голос моего непомерного эго добавляет: «Я». И я невольно усмехаюсь такому абсурдному предположению. С чего бы в ее снах появляться моей скромной персоне?

Такие, как она, мечтают о благородных героях, подобных этому болвану Поттеру, а вовсе не о низких слизеринцах, как я. Кто нас любит за нас самих? И понимают ли эти дети, что не Слизерин делает нас холодными и отчужденными, а они сами, своими необдуманными поступками и словами возводят стену, отсекающую их от представителей зеленого факультета. Сложно продолжать улыбаться тому, кто говорит гадости за твоей спиной и вовсе не понимает, за что его прокляли.

Вновь перевожу взгляд на мою соседку. При таком освещении, Эванс кажется прекрасной феей...

Я ужасаюсь от подобного предположения. Мерлин, неужели это мои мысли? Чтобы я кого-то сравнивал с феями? Но с другой стороны, она действительно не похожа на других. Единственная, на кого не действует мое природное обаяние. И пока она спит, у меня есть прекрасная возможность рассмотреть ее лучше...

Дверь купе с шумом открывается и на пороге появляется моя дражайшая однокурсница Эмили Эйвери. Даже не знаю, что в ней меня больше напрягает — ее кокетство или же непомерное желание быть в курсе всех событий... и моей личной жизни тоже. Вот и сейчас, едва зайдя в купе, она тут же уставилась на спящую Эванс взглядом, не предвещающим ничего хорошего последней. Ой-ей, похоже, мое необдуманное благородство скажется на ней не лучшим образом.

— Сириус, — сладко пропела Эмили, — чего же ты не зашел поздороваться со своими друзьями? Или ты нашел занятие поинтереснее?

И все это было сказано с весьма недвусмысленным намеком. Не знаю, кого как, но меня просто бесит подобное обращение.

— Эмили, солнце мое, а как же твои друзья? Неужели ты смогла так быстро всем надоесть, что пришла доставать меня?

И все это я говорю, не переставая лениво улыбаться, прекрасно зная, как подобное действует на Эйвери. Эта девушка (хотя вряд ли она таковой является на самом деле) не дает мне прохода уже года три, ровно с тех пор, как вбила в свою прелестную белокурую головку, что ей нужен только я. И все бы ничего, если бы Эмили играла по правилам. Но нет, честная игра — не для нее. В ее духе вести битву с помощью приворотных зелий и козней моим многочисленным подружкам, которые после этого долго рядом со мной не задерживаются. Интересно, может, она их непростительными от меня отгоняет?

— Ну что же ты, разве тебе мое общество неприятно? — усмехается она, проходя в купе и присаживаясь рядом со мной.

— Не помню, чтобы приглашал разделить тебя со мной поездку в Хогвартс?

Яду в моем голосе мог бы позавидовать и Малфой, у кого я собственно и учился подобным интонациям. Люциус хоть и сноб, но способен был преподать пару уроков по выживанию неугодных людей с территории личного пространства. А я просто не мог пройти мимо, чтобы не воспользоваться подобным шансом. Тем более, а чем еще заниматься на званых вечерах, устраиваемых чистокровными?

— А ее ты приглашал?

Да уж, Эмили вовсе не так просто сбить с толку, когда она закусит удила и упрямо пойдет к цели. И чего она прицепилась ко мне со своими вопросами?

— А тебя это касается? — вопросом на вопрос отвечаю я, перестав улыбаться.

— А ты как думаешь?

Ну, прямо обхохочешься, у нас что сегодня день «ответь вопросом на вопрос»?

— Эмили, мне нет нужды догадываться и думать о том, что взбредет в твою прелестную головку. И если ты немного умеришь свой пыл и соизволишь выйти в коридор, то я, может быть, тебе что-нибудь и скажу. Понимаешь, я сомневаюсь, что моей гостье так уж необходимо слышать твой голос.

Что ей оставалось, как не подняться следом за мной и выйти в любезно распахнутые двери. Аккуратно прикрыв за собой купе, я направился к тамбуру, где и прислонился к дверному стеклу. Окрестности уже полностью покрылись вечерним сумраком, лишь далеко-далеко на западе, у самой земли, алел небосвод.

Обернувшись, я встретился взглядом с карими глазами Эмили. В небольшом помещении, едва освещенном тусклой лампой, ее черты казались смазанными и от того невыразительными. И если в дневном свете от нее редко можно было оторвать взгляд, то сейчас — смотреть было особо не на что. Удивительное открытие. Чем-то Эмили мне напоминала Нарциссу. Но если та была холеной красоткой с непередаваемой аурой уверенности в себе и своей неотразимости, то Эйвери всегда была на грани между красотой и посредственностью.

— Эмили, — негромко начинаю я, — что тебе нужно на этот раз от меня?

Девушка на мои слова лишь молча прикусывает губу. Сейчас она кажется беззащитной и какой-то совершенно неопасной, даже человечной.

— Сириус... — шепчет она и делает шаг вперед.

— Эй, ребята! — доносится до меня звонкий голосок Нарциссы, и я оборачиваюсь к кузине.

Сказать, что кузина меня спасла — не сказать вообще ничего! Она мой ангел-хранитель: сколько раз, словно почувствовав, Нарцисса появлялась тогда, когда я оказывался на пороге весьма неловкой ситуации. Вот и сейчас ее вмешательство прервало то, после чего спасение приходится искать либо у Обливиэйта, либо у Авады. Уязвленная гордость — самое худшее, чем может обзавестись волшебница. И если раньше мне удавалось держать Эйвери в узде, то этот год явно обещает стать весьма хлопотным. Оставалось только понадеяться, что в этом году список попавших в больничное крыло будет состоять не только из тех, кто разделил со мной приятные минуты наедине.

— Эмили, я тебя искала. Там Грейс подняла на ноги весь шестой курс, чтобы тебя найти. Наверное, хочет рассказать какую-то потрясающую новость.

— Грейс? — на лице Эмили появилось весьма неприятное выражение, и можно было только посочувствовать той незавидной участи, которая была уготована глупышке Грейс Крэбб.

Бросив на прощание «еще увидимся», она стремительно покинула помещение.

— Да, Сириус, ты как всегда находишь себе неприятности прямо в поезде, — вздохнула Нарцисса, задумчиво заправляя за ухо прядь белокурых волос.

— Это не я, честно, — смеюсь я. — Они сами меня находят, мне для этого даже не надо усилий прикладывать.

— Ну-ну, герой, — смеется она в ответ.

И что-то в ее смехе меня слегка настораживает, заставляет внимательно всмотреться в лицо и спросить:

— Нарцисса, как ты?

Я внимательно смотрю на нее, словно и не было тех двух последних недель, которые я провел под крышей их дома. Неужели, я что-то пропустил?

— Ты о чем? — спрашивает она, удивленно смотря на меня.

Эх, Нарцисса, такие честные глаза бывают только у тех людей, которые что-то скрывают или у маленьких детей, которым еще нечего скрывать. А вот у всех остальных они выглядят так, словно сигнализируют об обратном.

— Проехали.

— Сириус, а ты правда едешь с Эванс?

И ты туда же.

— Только тебя еще с твоими вопросами не хватало, — морщусь я. — Перед тобой этим очень активно интересовалась Эмили, так что лучше не начинай.

Нарцисса еще мгновение пристально всматривается в мое лицо, но затем легонько пожимает плечами и бросает:

— Это твое дело. Только пожалей девчонку, не втягивай ее в свои игры.

— Пожалеть? С каких это пор, тебя стали интересовать грязнокровки?

Моему удивлению нет предела. Кто украл привычную мне Нарциссу Блэк, которой нет дела до остального мира, кроме круга близких людей?

— Считай, что я предупредила.

— Э-э... ну, ладно.

— Скоро Хогсмид, я пойду, мне еще надо будет переодеться.

— Встретимся за столом. И... — слегка замялся я, — постарайся держать от меня подальше Эмили, не хочу оказаться в роли влюбленного дурака в первый же день.

— Ну, тебе эта роль не впервой.

Заливистый смех Нарциссы звучал даже после того, как она ушла в свое купе. Да уж, ей-то смешно, а мне каково это, быть идиотом, пускающем слюни на Эйвери?

Распахнув дверь купе, я слегка замер от неожиданности. Из головы совершенно вылетело, что в этот раз я еду с довольно-таки неожиданной попутчицей. Эванс продолжала спать, как ни в чем не бывало, и мне было даже жаль ее будить.

— Эванс, — тихо позвал ее я. — Эй, проснись. Подъезжаем к Хогсмиду.

Но, похоже, мои слова до нее не доходили: она все так же продолжала спать. Пришлось перейти к более решительным мерам:

— Мисс Эванс, минус пятьдесят баллов с Рейвенкло! — прогремел я в лучших традициях профессора Макгонагалл . Хотя та вряд ли бы сняла столько баллов со своей любимицы.

Как ни удивительно, но моя тирада подействовала на девушку гораздо лучше, чем я надеялся. Испуганные зеленые глаза уставились на меня с немым вопросом.

— Скоро Хогсмид, тебе надо переодеться в форму.

Я забираю учебник и направляюсь к двери. Остановившись на пороге еще раз, смотрю на Эванс и удивляюсь, как она мне могла показаться феей?

Но ведь что-то же в ней есть.

Дверь за Блэком закрылась, а я так и осталась стоять, открыв рот. Вот черт, я так и не успела выразить свою благодарность, а ведь собиралась с духом с тех пор, как вошла в купе. Ладно, впереди еще целый год, успею.

Щелкнув замками чемодана, я выложила школьную мантию на сиденье, взмахом палочки заблокировала дверь и приступила к переодеванию. Но стоило мне остаться в одном кружевном бюстгальтере, как в дверь купе кто-то активно забарабанил. Самое меньшее, хотели известить о страшной катастрофе, если судить по звуку. Накинув мантию, прямо на голое тело и запахнув ее полы, я сняла заклинание. В ту же секунду дверь стремительно отворилась:

— Сириус!..

Сцена, которая последовала за этими словами, больше напоминала немую. Высокий светловолосый слизеринец, с лихорадочным блеском в серых глазах, взирал на меня с непередаваемым удивлением.

— Ты кто?

Да, похоже, я не настолько знаменита в школе, как некоторые, раз меня не узнают даже однокурсники.

— И тебе здравствуй, Нотт. Что-то хотел?

Парень, присмотревшись, недоверчиво выдохнул:

— Эванс? Глазам не верю! Как тебя сюда занесло, небесная птаха?

Ох, уж эти прозвища!

— Мимоходом, — вызывающе отвечаю я, не переставая думать, как бы его отсюда повежливее выпроводить.

— Да, вижу я, каким мимоходом, — самодовольно тянет он, оглядывая мою закутанную в мантию фигуру. — Где Блэк?

— А я откуда знаю? Вышел.

— Ну-ну, а я даже не поверил Эмили, когда услышал, что он в этот раз едет не один. Дорога явно его вымотала, раз он слинял отсюда еще до того, как мы прибыли в Хогсмид. Или это ты постаралась?

При явном намеке, сорвавшемся с его языка, бешенство, до этого тихо кипевшее во мне, начало поднимать свою уродливую голову. Забыв, что полностью еще не одета, я стремительно выхватила палочку и выкрикнула первое, что пришло на ум:

— Петрификус Тоталус!

К сожалению, реакция Нотта была превосходной, и ответное «Протего» последовало почти молниеносно.

— Ты бы хоть оделась, птаха, — хмыкнул Нотт и, развернувшись, вышел из купе.

Сказать, что я была унижена — не сказать ничего. Хуже всего то, что я была на территории Слизерина, а значит, эта пикантная новость начнет распространяться именно с их подачи и обрастет массой всевозможных домыслов и сплетен благодаря Эмили. А в том, что она приложит максимум усилий, чтобы сделать мою жизнь как можно более невыносимой, я совершенно не сомневалась.

Я заканчиваю завязывать галстук, когда звучит гудок машиниста, извещающий нас о прибытии на станцию Хогсмид. Сжав в кармане палочку, я выхожу из купе с гордо поднятой головой, стараясь не встречаться взглядами с проходящими мимо меня слизеринцами. Мой синий галстук в бронзовую полоску и герб Рейвенкло смотрелись очень неуместно в море зелено-серебристых одеяний. И путь до выхода из вагона кажется гораздо более длинным, чем мне бы того хотелось. Я вижу множество знакомых мне только издали людей. Раньше мне еще никогда не приходилось видеть их так близко, и, продвигаясь к выходу, я нет-нет, да и бросаю взгляды вокруг.

Группкой стоят девчонки, входящие в свиту Эмили: Лаисса Паркинсон, миниатюрная брюнетка с водянисто-голубыми глазами, Оливия Нотт, высокая шатенка, не в пример своему брату, и третьекурсница Гринграсс, совсем не заметная на фоне своих старших подруг. Они что-то оживленно обсуждают, кидая заинтересованные взгляды в сторону Грейс Крэбб и стоящей совсем в стороне Нарциссы Блэк. Именно рядом с последней и обнаруживается Блэк. К моей радости, они стоят лицом к окну и не могут видеть меня, проходящую мимо.

Вздохнув с облегчением, я проскальзываю мимо них и оказываюсь в тамбуре, откуда уже начинают выходить студенты. Что меня удивляет больше всего, так это та дисциплина с которой они покидают вагон. Тут невозможно увидеть толчею или гневные возгласы тех, кому отдавили ноги. Но куда большее удивление у меня вызвало то, что мне подают руку, помогая спуститься! Банальной вежливости от них я просто не ожидала...

— Благодарю, — бормочу я, опираясь на руку Забини.

Тот лишь молча наклоняет голову и уходит следом за своими друзьями.

Мне остаётся лишь удивленно смотреть ему вслед и тоже продвигаться по направлению к каретам, надеясь, что с соседями мне все же повезет больше, чем в поезде. Хотя зачем я кривлю душой, из Блэка вышел замечательный собеседник... вот только я отключилась где-то на середине разговора. Наверное, все же сказалось нервное перенапряжение.

Определенно, поездка в последнем вагоне имеет существенные недостатки — идти до карет приходится долго, это не считая того, что приходится еще лавировать среди напуганных малышей, жмущихся к Хагриду. Проходя мимо полувеликана, я приветливо машу ему рукой. На что он мне радостно подмигивает и приглашает на чай, если выпадет свободная минутка.

Когда я добираюсь до карет, оказывается, что большая часть уже занята. А ходить и заглядывать в каждую из них в поисках своих друзей у меня просто нет настроения. Тем более, самым удивительным было то, что я не замечаю на платформе никого из друзей. Нет ни вездесущей Амалии, ни Стива... нет даже хмурого Северуса. Зато в очередной карете обнаруживается неразлучный квартет — мародеры. Эх, ну что сегодня за день такой?

— Эванс! — окликает меня Поттер. — Где потеряла своего сопливого дружка?

Кто не понял, под «сопливым дружком» этот имбецил подразумевает Северуса. И плевать ему на то, что сам он глупее Снейпа в разы! Ох, до чего же я ненавижу самодовольных людей!

— Зато твои прихвостни всегда с тобой, — парирую я.

— Ты язык-то придержи, — советует мне Лонгботтом, хмуря светло-коричневые брови.

— Ты лучше другу своему указывай, что делать, а то он совсем плох стал, — кидаю я в ответ и прохожу мимо.

Тот что-то пытается мне сказать вдогонку, но я его уже не слышу.

Поняв, что найти свободную карету у меня вряд ли получится, я открываю дверцу и забираюсь внутрь, краем глаза отметив, укутанную в мантию фигуру.

— Не занято? — натянуто интересуюсь я, всем видом показывая, что вылезать отсюда не собираюсь.

— Нет, — говорит парень.

От его тихого голоса у меня даже мурашки по коже пробегают. Отвернувшись к окну, я принимаюсь изучать наступившую ночь, разрезанную огнями фонарей, покачивающихся в такт движению карет.

Я отрываюсь от созерцания темноты за окном и перевожу взгляд на моего невольного соседа. То, что раньше его я никогда не видела — слегка настораживает. Но если подумать, Хогвартс достаточно большой замок, и студентов много, могла же я просто не обратить на него внимания? Нет, исключено. За пять лет учебы я бы точно заметила его, хоть мельком и в коридоре... но этого не случилось. Значит, Лили, делаем вывод — он новенький! Оп, и задачка решилась.

— А до Хогвартса еще далеко? — нерешительно спрашивает моя «решенная задача».

— Нет, скоро приедем.

Словно подтверждая мои слова, карета минует ворота Хогвартса.

Я с любопытством смотрю на парня, ожидая его реакции при появлении замка. Но он выглядит так, словно подобные сооружения видел всю свою жизнь. Обидно, я в свое время замирала каждый раз от восхищения, когда кареты подъезжали к школе. Наверное, стоит сделать и еще один вывод: передо мной сидит чистокровный маг, для кого Хогвартс — просто школа, а не ожившая сказка.

Кареты замедляют свой ход и наконец-то останавливаются перед крыльцом. Взглянув еще раз на соседа, который пристально всматривается в горящие окна замка, я, потянувшись к ручке, открываю дверь кареты и легко спрыгиваю на землю. Заправив за ухо, выбившийся из прически локон, улыбаюсь: «Вот я и дома. Здравствуй, школа». Наверное, людей разделяющих мою точку зрения мало. Но каждый раз, как я оказываюсь на территории Хогвартса, меня не покидает ощущение защищенности и надежности, чувство необъяснимого тепла, которым, кажется, пропитан весь замок.

Я окидываю взглядом веселящихся школьников и направляюсь в Большой Зал. Может, там я найду своих друзей, которые решили забыть обо мне на время поездки? Странно, раньше с ними подобного не случалось.

— Лили! Лили, вот ты где, — кричит мне через весь вестибюль белокурая Амалия Норнтон, моя лучшая подруга. Она несется ко мне, не слишком аккуратно, расталкивая студентов. На ее лице сияет счастливейшая улыбка человека, у которого моментально исполнились все самые заветные желания. Пусть глупцы считают, что заветных желаний много не бывает, но для некоторых все иначе. Я вот мечтаю о том, чтобы мы с сестрой снова помирились и были дружны так же, как и в детстве, чтобы мама не болела, чтобы школа никогда не заканчивалась, а если бы и закончилась, то мой мир бы нисколько не изменился. Я знаю, это все глупо, но не всегда же мне быть умной и рассудительной. Иногда хочется побыть обыкновенной девчонкой, болтающей и смеющейся от души.

— Ами, так рада тебя видеть, — улыбаюсь я, поддавшись ее хорошему настроению.

— Ты где была? — грозно спрашивает она меня, нахмурив светлые брови.

Хм, интересно, а где же тогда была она, когда я ее ждала на платформе?

—А ты? — отвечаю я вопросом на вопрос и также перестаю улыбаться.

— Ну... — тянет она, — у меня были дела.

И тут же ее лицо озаряет хитрющая улыбка, а сама она заговорщицки мне подмигивает и, подхватив под руку, тянет в направлении Большого Зала. Вот это девушка-ураган, я понимаю: сначала обвинит в чем-то, а потом заинтригует, да так, что пойдешь с ней и в ад, лишь бы узнать ее секрет.

Вместе мы пробираемся к нашему столу. Ами постоянно с кем-то здоровается, кому-то машет рукой, и я невольно начинаю ощущать чувство дежа-вю. Ведь именно так себя вел и мой нежданный сосед сегодня, когда мы шли к вагону. Удивительно до чего бывают похожи замашки у популярных людей.

— Фух, — тяжело вздыхает она, — кажется, со всеми поздоровалась, а с кем нет, тот сам виноват. Ну не могу же я разорваться, верно? Кстати, что-то я не видела с тобой в этот раз Северуса. Куда это ты парня дела-то?

— Не знаю даже. Но я его сегодня еще не видела. Ами, признайся, вы решили меня сегодня бойкотировать?

— Чего? — ее глаза удивленно расширяются.

— Мы ведь договорились встретиться перед поездом, но вас не было.

— Черт, у меня совершенно вылетело из головы, — сокрушенно вздыхает она. — Ты же на меня не обиделась?

Амалия смотрит на меня самым жалостливым взглядом, какой только есть в её коллекции. Такой взгляд даже меня прошибает, и я выкидываю из головы странную «забывчивость» подруги.

— Так какие это у тебя были дела, которые заставили забыть обо мне? — улыбаюсь я.

Ее лицо тут же преображается, и на губах рассветает улыбка, отражающаяся блеском глаз. Она прямо вся светиться начинает от счастья, и до меня начинает медленно доходить:

— Только не говори мне, что Майкл все же признался тебе! — восклицаю я, всматриваясь в ее глаза.

Те только радостно жмурятся, и она с придыханием выдает:

— В точку!

— О Мерлин, как это тебе удалось? — я тоже не могу удержаться от довольной улыбки и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на сидящего за столом Гриффиндора Майкла Брауна. Тот тоже, оживленно жестикулируя, что-то рассказывает своим соседям по столу. Его лицо не покидает точно такая же, как и у Ами, счастливая улыбка.

— Не поверишь, — смеется Ами, — он мне прислал летом с совой записку, в которой приглашал прогуляться по Косой аллее. Как же я могла упустить такой шанс?

— И что было потом?

— Мы гуляли, потом зашли в мороженое Фортескью, а потом он меня просто огорошил своим признанием.

— Ого, — только и могу я выдавить из себя. Еще раз взглянув на парня, я мысленно ему аплодирую. Признаю, не ожидала от него такой прыти.

— А сегодня утром он встречал меня возле прохода на платформу. Прости меня, у меня от счастья все мысли перемешались, — добавляет она после небольшой паузы, виновато на меня поглядывая.

Дела сердечные. Куда там подруге лезть?

— Я бы не бросила тебя, если бы не была уверена, что с тобой будет Северус. Ну, я ему еще покажу, — погрозила она маленьким кулачком кому-то.

— Брось, — вздыхаю я, — может, у него тоже девушка появилась?

— Держи карман шире! — хмыкнула сидящая рядом Ами. — У него с первого курса две страсти — ты и зелья. Это и дураку ясно.

— Да ладно. Просто день сегодня был не мой. Представляешь...

Но она меня обрывает прямо на полуслове, бесцеремонно ткнув локтем в бок и призывая к молчанию. Прямо сейчас начинается церемония Сортировки. В Большой Зал под руководством профессора МакГонагалл начинают входить робкие первокурсники. Дети испуганно озираются и рассматривают обстановку с выражением немого удивления на лицах. Кто-то кому-то объясняет, почему небо выглядит именно таким образом, а не как-нибудь иначе, кто-то шепотом делился своими первыми впечатлениями от встречи с приведениями. Слушая их, я невольно улыбаюсь, ведь шесть лет назад я и сама с точно таким же, отчаянно колотящимся сердцем взирала на этот мир волшебства. Только оказавшись здесь с Распределяющей шляпой, нахлобученной на голову, я смогла окончательно поверить, что все мои надежды сбылись, и я на самом деле стану волшебницей.

— Хочешь пари? — азартно предлагает мне Ами.

Я заинтересованно гляжу на нее и легонько киваю.

— В этом году на наш факультет распределят аж целых четыре человека.

— Ерунда, — фыркаю я, — у нас всегда пополнение не меньше шести.

— Уверена?

— Абсолютно.

— Если я выиграю, ты пойдешь на свидание с Забини, — улыбается она, словно ей известно то, чего я пока не могу знать.

— А если я, тогда ты будешь должна мне желание, идет?

Я на мгновение мешкаю, обдумывая пари, но азарт побеждает здравый смысл, и одновременно с Ами я выдыхаю:

— Согласна.

После чего мы торжественно скрепляем пари рукопожатием.

Все распределение я сижу как на иголках. Называются все новые и новые фамилии, свежеиспеченные гриффиндорцы, слизеринцы, хаффлпаффцы присоединяются к своим факультетам. Как Ами и предсказывала, на Рейвенкло в этом году набор удивительно мал. И когда до конца остается не более пяти человек, Шляпа впервые выносит вердикт «Рейвенкло». Мое сердце пропускает удар, и я начинаю с еще большим вниманием всматриваться в лица первокурсников. Когда «Рейвенкло» звучит во второй раз, я начинаю улыбаться, на что Ами сосредоточенно хмурится, беззвучно шевеля губами. Явно возносит молитвы Мерлину. Последними к нашему факультету присоединяются близнецы Чанг.

— Твоя взяла, — вздыхаю я, удивившись собственному спокойствию.

— А то! — с облегчением усмехается Ами. — Говорила же я тебе, что спорить со мной бессмысленно. Я выигрываю всегда! — с легким хвастовством добавляет она.

— Гордись-гордись, будет еще и на моей улице праздник, — вновь вздыхаю я. — Но почему ты выбрала Забини?

— Он забавный, хоть и строит из себя неприступного циника. И мне интересно, как это: побывать с ним на свидании.

— Так, может, сама и сходила бы?

— Э, у меня теперь есть Майкл, а вот у тебя ни-ко-го. Считай, что я так о тебе забочусь.

— Заметно, как ты заботишься. Скорее хочешь избавиться от меня насовсем, — бурчу я.

— Да ладно тебе, будет весело.

— Кому? Тебе что-ли?

— Тебе, — отрывисто говорит она и отворачивается к что-то спросившей Мередит Уоллбридж.

Я, тяжело вздохнув, поднимаю глаза на стол Слизерина. Там царит не менее оживленная дискуссия, чем у нас, только ведётся она в разы тише. Отыскав среди сидящих Забини, я еще раз удивляюсь выбору Ами. Она же могла назвать кого угодно, и мне пришлось бы исполнить ее желание, но почему он? Почему не тот же Поттер или Диггори? Переведя взгляд чуть левее, я вижу склонившегося к Фелиции Блэка. Тот что-то увлеченно рассказывает девушке, а она тихо смеется, прикрыв рот ладошкой.

«Красив... ая».

Задумавшись, я даже не сразу замечаю устремленный на меня внимательный взгляд Северуса. Я слегка наклоняю голову в знак приветствия, но тот моментально отводит глаза. Удивившись, я пытаюсь перехватить его взгляд на протяжении всего ужина, но он упорно не смотрит в мою сторону.

Что, черт возьми, происходит?

Распределение почти не привлекло моего внимания. Ровно до тех пор, пока не была названа последняя фамилия.

— Роберт Малфой.

Высокий светловолосый парень спокойно направился к стулу, с которого только что встал последний из первокурсников. Надев Шляпу, он на мгновение замер, а затем зал огласил вердикт:

— Слизерин.

Сидящие за столом слизеринцы вяло поаплодировали новоприбывшему и с куда более явным интересом принялись обсуждать нового профессора по ЗОТИ. Видимо, прибавление за факультетским столом еще одного Малфоя особо никого не удивило. Хотя лично я так и не смог вспомнить того момента, когда на родовом древе Малфоев мог появиться столь забавный росток. То, что новичок принадлежит этой семье, у меня сомнений не вызывало, куда больше вопросов рождал сам факт того, что у Люциуса есть брат.

— Цисси, — тихонько окликнул я понуро молчащую кузину. Та вопросительно на меня посмотрела, оторвавшись от любования своим маникюром. — У Люциуса есть брат?

Вскинутые брови и явное желание покрутить пальцем у виска, читавшееся в ее глазах, были мне ответом.

— Вон, глянь.

Проследив за моим взглядом, Нарцисса лишь пожала плечами:

— В первый раз вижу. А кто он?

— Проблемы со слухом?

— У тебя что ли?

— Нет, у тебя, — отрезал я. — Это Роберт Малфой, седьмой курс Слизерина.

— Вот как, — задумчиво протянула она, а в ее глазах я увидел уже знакомое любопытство, которое всегда выделяло Нарциссу из всех нас.

— Перевелся из Дурмстранга. И этот год будет заканчивать с нами.

— Знаешь, я бы не сказала, что он сильно уж похож на Люциуса. Черты, конечно, общие, но вот все остальное... даже не знаю. Какой-то он не такой.

— Не такой?

— Не могу объяснить, — вздохнула Цисси.

Подняв голову, я увидел устремленный на нас взгляд новоприбывшего. Оказывается, нас тоже можно изучать с таким же небрежным выражением полного превосходства. Вот это да, если честно, не думал, что когда-нибудь смогу увидеть это выражение в исполнении кого-либо другого, кроме Беллы. Это она у нас мастер по подобным взглядам. От них доставалось даже нам, что уж говорить обо всех остальных, удостоившихся ее внимания.

— Сириус? — я обернулся на голос позвавшего меня однокурсника. — Я слышал, ты в этом году будешь капитаном команды. Когда собираешься проводить испытания?

О да, Нотт, поверь, ты на них попадешь только в случае моей смерти или же если я совсем рехнусь.

Сколько себя помню, Нотт все пытается попасть в команду, но дальше скамейки запасных он за эти годы так и не смог подняться. А его неуемное желание, заставляло морщиться всех капитанов до меня... видимо, теперь пришла моя очередь находить такие слова отказа, дабы не обидеть гордого представителя факультета Слизерин.

— Знаешь, я пока еще об этом не думал, — спокойно отвечаю я. — Возможно, к концу недели повешу объявление в гостиной.

— Надеюсь, это будет скоро. Не выдержу так долго ждать.

— Будет тебе, попробуешь себя... кстати, куда ты там хотел?

Нотт просто светится от счастья, глупо надеясь, что мой вопрос вызван заинтересованностью в его кандидатуре.

— Хочу попробовать свои силы как охотник.

— Посмотрим... — тяну я и демонстративно пододвигаю к себе тарелку с едой, показывая, что на первом плане у меня сейчас все же ужин, а не его драгоценная персона.

— И правда, Джордж, — замечает Фелиция, неожиданно усевшаяся в этот раз рядом со мной, — разве можно прямо во время праздничного ужина заводить разговоры о квиддиче?

— Послушай, что дама говорит, и давай праздновать, а все остальное подождет, — соглашаюсь с ней я, тем самым ставя жирную точку в разговоре.

По его лицу видно, что он с таким положением вещей в корне не согласен, но и спорить не станет. Фелиция мне лукаво улыбается и, легко коснувшись рукой, заправляет выбившуюся из-за уха челку. Я невольно задерживаю дыхание, засмотревшись на ее золотые локоны.

— Как лето прошло?

— Довольно скучно. Единственная радость — с братом ездили к родственникам в Италию.

— Италия? Белла недавно письмо прислала, как раз описывала красоту средиземноморья, сетовала, что у нас в Англии редко можно встретить такое же яркое солнце, а море ее просто очаровало, — вклинилась в разговор до этого молчавшая Нарцисса.

— Так все англичане говорят, — засмеялась Фелиция. — Если бы мне пришлось за свою жизнь видеть только Англию, я бы тоже считала, что нет места более прекрасного, чем Италия.

— Твое счастье, что это не так.

— Точно, Сириус.

И она мне улыбается так, как никогда не улыбалась до этого. Я не могу удержаться от ответной улыбки.

— А мы этим летом почти безвылазно просидели в Блэк-холле. Не знаю даже, что могло быть более скучным, чем это, — вздыхаю я.

— Эй, я ведь была с тобой! — возмущается Цисси, подмигивая Фелиции.

— Ты — мой ангел, вытянувший меня из трясины семейных ужинов.

Фелиция сочувственно смотрит на нас с Цисси, прекрасно понимая, каково это сидеть в окружении отстраненных родственников, которых больше интересует соблюдение этикета и всех замшелых правил, чем ты сам. Я еле выдерживаю подобные собрание и стараюсь как можно скорее с них уйти, пока кто-нибудь из моей многочисленной родни не завел очередную песенку о неприемлемости современных нравов.

— Ой, Фелиция, я ведь забыла поздравить тебя с назначением! — улыбается Цисси.

— Спасибо.

— Ну, кто бы сомневался, что значок достанется именно тебе, — расплываюсь я в улыбке.

— Брось, кроме меня, есть и более достойные...

— А вот и нет, — с улыбкой прерывает ее подошедший Забини, целуя в макушку.

— И ты туда же, — смеется она.

— Видишь, нас уже большинство, — восклицаю я.

— Кстати, Блэк, тебя ведь тоже можно поздравлять.

Я демонстративно осматриваю лацканы мантии и пожимаю плечами:

— Я не староста, если ты об этом.

— Зато ты капитан, — смеется он. — Когда тренировки?

Я тоскливо вздыхаю и смотрю прямо в смеющиеся глаза Забини.

— Ты, наверное, уже десятый, кто меня об этом спрашивает. Вы сговорились, да? Все будет вывешено на доске объявлений.

— Отлично, я за лето ужасно соскучился по хорошей игре, тем более, у меня есть пара неулаженных разногласий с грифами.

— У всех из нас есть... и далеко не пара.

Я допиваю тыквенный сок и встаю из-за стола.

— Фелиция, а пароль от гостиной ты мне не скажешь?

— Рerpetuum*.

— Спасибо. Цисси, ты идешь?

— Минуту, — отвечает она, стряхивая крошки с пальцев и поднимаясь.

Выходя из Зала, мы сталкиваемся в дверях с шайкой Поттера, опять что-то не поделившей с нашими. Разговоры на повышенных тонах — это, видимо, норма для них. Я лишь устало вздыхаю и прохожу мимо, зная, что Эйвери и без меня прекрасно разберется в сложившейся ситуации. Нарцисса, как обычно, хмурится и проходит следом за мной.

— И почему хотя бы один день не может пройти без этих склок? — задумчиво тянет она.

— Дело привычки, наверное.

— Да уж, привычки оказываться в Больничном крыле каждое первое сентября.

— Хорошая традиция, — улыбаюсь я. — Если бы была от этого еще и польза, тогда б я перед мадам Помфри склонил палочку.

В подземельях тихо и пустынно. Наши шаги гулко разносятся под высокими сводами. За что я особенно люблю их, так это за уединенность и отсутствие шума. Могу только представить, какой бардак творится сейчас в башне Гриффиндора, зная их склонность к неконтролируемому веселью. Мы уже почти подошли к нашей гостиной, когда замечаем человека, прислонившегося к стене прямо перед входом в нее. Видимо, кто-то все же не озаботился узнать пароль у старост.

— Малфой?

Некоторое время мы просто смотрим друг на друга, пытаясь понять, кто перед нами: будущий друг, соперник или же заклятый враг. Цисси первой надоедает мерзнуть в коридоре, и она называет пароль. Шагнув в открытую дверь, кузина оборачивается и смотрит на нас:

— Вам отдельное приглашение нужно?

— Добро пожаловать на Слизерин, — говорю я и захожу внутрь.

Новичок проходит следом за мной и замирает на пороге. Не он первый, не он последний, на кого так действует наше жилище. Даже я, подготовленный рассказами Беллы и родителей, и то не смог сдержать восхищенного вздоха, увидев впервые место, где мне предстоит провести следующие семь лет. Что бы ни думали другие, подземелья я бы никогда не променял на место поближе к солнцу, ведь именно здесь чувствуется неприкрытая мощь магии Хогвартса.

— Мы так нормально и не познакомились, — слышу я голосок Нарциссы. — Я Нарцисса Блэк, а он мой кузен — Сириус Блэк.

Мне не надо оборачиваться, чтобы увидеть улыбку Нарциссы, я чувствую, как теплеет на душе от звучания ее голоса.

— Роберт Малфой, — отвечает парень, целуя ей руку.

Со мной он обменивается крепким рукопожатием, и я впервые за вечер вижу в его глазах улыбку. Весь его облик словно меняется, и на месте надменного аристократа я могу увидеть обычного человека, которому достаточно нелегко дался переход в новую школу. Каково это оставить привычный круг общения, друзей, увлечения? И ради чего? Вот, что бы мне хотелось узнать больше всего. Ради чего в нашей школе появился еще один Малфой, о котором большинство ничего не слышало и даже не знало о его существовании?

— Ну, мальчики, я вас оставляю знакомиться ближе, — улыбается Цисси. — Спокойной ночи.

И ее тонкая фигурка скрывается за ответвлением коридора, ведущего к девичьим спальням. Некоторое время мы еще слышим ее тихие шаги, а затем комната погружается в молчание, прерываемое тихим потрескиванием камина. Я рассматриваю Малфоя и где-то в глубине души понимаю, что общий язык нам удастся найти довольно быстро.

— Идем, я покажу тебе нашу комнату, — говорю я, направляясь в сторону комнат мужской части нашего факультета.

— У вас общие комнаты? — удивляется он.

— Ну да, живем по четыре человека. А у вас разве не так?

— Не совсем, в Дурмстранге комнаты рассчитаны только на двоих.

— Привыкнешь, — улыбаюсь я. — Соседи у нас хорошие. Главное, не разозли Снейпа, а то он может тебя и отравить.

— И это ты называешь «хорошие соседи»? Какие же тогда плохие? — удивленно переспрашивает он.

— Узнаешь со временем сам, — тихо хмыкаю я, представляя себе физиономию Нотта, которому явно не понравится новичок, учитывая его большую «любовь» к Люциусу.

Ох, и был же зол Люциус, когда застал Нотта, подкатывающим к Нарциссе. Удивительно, конечно, что тогда дело обошлось малой кровью. Хотя, по моему мнению, Джордж отделался слишком уж легко: всего-то пару дней пролежал в Больничном крыле, пока не сошла с него та странная сыпь, которой его наградил взбешенный Малфой. И поделом, надо совсем было быть без царя в голове, чтобы решиться на подобное.

— Вот и пришли, Роберт. Располагайся, — произношу я, гостеприимно распахивая дверь в нашу теперь уже комнату.

Малфой входит следом за мной, окидывает оценивающим взглядом достаточно просторную комнату и чему-то улыбается.

— Нравится?

— Честно говоря, после твоих слов о том, что вас селят по четыре человека, я думал тут окажется гораздо теснее, — охотно пояснил он мне. — Которая кровать моя?

Я киваю на кровать, стоящую прямо возле гобелена. Она стоит некоторым особняком от остальных, что в моих глазах придает ей особую ценность. Раньше на ней спал Ноэль Гриннграсс, но после того, как родители по непонятным причинам перевели его на домашнее обучение, мы с соседями решили, что теперь будем втроем в комнате. Да и кто знал, что Роберта переведут в нашу школу, а в спальне седьмого курса решат не ставить дополнительную кровать? Вот так и обзаводишься новыми соседями в самый неожиданный момент.

— А расписание когда выдадут? — растянувшись на покрывале, лениво интересуется Роберт.

— За завтраком, наверное, Нарцисса и выдаст.

— Нарцисса?

— Ну да, она ведь староста седьмого курса.

— Седьмого? — удивленно переспрашивает Малфой, приподнимаясь на локте. — Не поверил, если бы не услышал этого от тебя.

— С ней всегда так, — улыбаюсь я. — Ладно, ты располагайся, а я пойду, пройдусь перед сном.

Роберт кивает на мои слова и принимается разбирать свой чемодан, поставленный домовиками около кровати, а я покидаю комнату. Выходя из слизеринских подземелий, я радуюсь тому факту, что студенты в большинстве своем все так же сидят в Большом зале, отмечая начало нового учебного года. К сожалению, у меня нет никакого настроения ни праздновать со всеми в Большом зале, ни участвовать в ночной вечеринке, которая непременно состоится в гостиной Слизерина. У меня нет желания даже просто видеть сейчас людей, и я иду в единственное место, куда точно больше никто сегодня не заявится — к озеру.

Прозрачная прохлада ночи встречает меня на пороге школы. Вдохнув полной грудью свежий воздух, я наконец-то могу избавиться от того гнетущего состояния, которое преследовало меня сегодня весь день. Начавшееся еще утром, оно усугубилось на платформе, когда я увидел замершую в ужасе Эванс и эту огромную тележку, несущуюся на нее. Я до сих пор не могу себе объяснить, почему просто не посадил ее в вагон к рейвенкловцам, а потащил с собой. Не могу понять, почему мне так не хотелось выпускать ее холодные пальцы, когда мы пришли. Почему я кинулся ей помогать...

Так много «почему» появилось сегодня в моей жизни. «Почему» на которые я не могу дать ответ. Пока не могу...

_______________________________

Perpetuum — бесконечность (лат.)

Пир закончился, и все степенно начали расходиться. Хотя кого я обманываю? О какой степенности может идти речь, когда тебя со всех сторон окружают одуревшие от счастья школьники? Стоило ли удивляться, когда прямо на входе состоялась потасовка между грифами и змеями? И так из года в год у них совершенно ничего не меняется. Традиция что ли такая: оказаться в Больничном крыле первого же сентября? Не понимаю...

Зал постепенно становился пустым, но мне так не хотелось уходить отсюда и возвращаться в гостиную Рейвенкло. Нет, не думайте, что я не люблю свой факультет, но сегодня мне как никогда не хватало общества Ами и наших прогулок перед сном. И если прогулку я могла себе устроить и в одиночестве, то поболтать с Ами мне бы никак не удалось — она, едва успев доесть, умотала куда-то со своим новым парнем Майклом Брауном. Я была счастлива за нее, но все же где-то в глубине души я почувствовала себя брошенной. Сегодня весь день был какой-то не такой: сначала этот кошмар на платформе, потом Блэк (о нет, лучше о нем сейчас даже не думать), хмурый Северус, даже не желающий смотреть мне в глаза, Стив, который куда-то запропастился... такое ощущение, что я резко стала никому не нужна.

На глаза навернулись непрошеные слезы, которые я сердито вытерла рукавом мантии очень даже вовремя, так как буквально в ту же минуту кто-то прикрыл мне ладонями глаза.

— Эй! — невольно вырвалось у меня.

— Угадай, кто? — донесся до меня довольный девичий голосок.

— Алиса! — ахнула я, разворачиваясь к ней лицом, стоило ей только убрать руки. — Я так рада тебя видеть.

Невысокая полненькая девушка в мантии Гриффиндора стояла прямо передо мной и весело улыбалась. Ярко-голубые глаза на загорелом лице, казалось, излучали невидимый внутренний свет, от которого становилось теплее на душе.

— Чудесно выглядишь, Лили, — прозвучал ее мягкий напевный голосок. — Я даже сначала тебя не узнала, если честно.

— Неужели так изменилась? — кокетливо спросила я, поправляя волосы и вставая из-за стола.

— Есть немного, — ответила Алиса, рассматривая меня со всех сторон. — А где Аманда? Я как-то не ожидала тебя застать без верной подруги.

— Ах, Алиса, ты не представляешь, Аманда наконец-то добилась своего!

Глаза Алисы изумленно расширились:

— Она все-таки окрутила Майкла? — и, весело рассмеявшись, добавила. — А я говорила тебе, что недолго он продержится против ее чар.

— Кто бы сомневался, — вздохнула я. — Смотри, все уже почти разошлись, идем, я проведу тебя до башни.

Мы медленно направилась в сторону мраморной лестницы, ведущий на верхние этажи Хогвартса. Огромные факультетские часы еще пока не принялись отсчитывать баллы, заработанные учениками, лестницы, казалось, тоже слегка устали и за весь наш путь наверх ни разу не поменяли своего направления, что случалось с ними довольно редко. Рядом с Алисой было уютно молчать: не надо придумывать тем для поддержания беседы, как иногда бывало с Ами, не надо избегать разговоров, которые могут случайно расстроить хрупкое перемирие — как с Северусом. С ней можно было идти и просто молчать, наслаждаясь теплом, которое эта удивительная девушка дарила одним своим присутствием. Нет, я не могу сказать, что мы с Алисой были такими уж и близкими подругами, да и дружба наша началась совсем недавно — когда мы одновременно умудрились заболеть прошлой зимой и лежали в Больничном крыле. Тогда от скуки я обратила внимание на тихую гриффиндорскую шестикурсницу, с упоением читающую учебник по Травологии.

— Знаешь, — осторожно начала она, — я начала встречаться с Френком.

Я недоуменно на нее посмотрела, пытаясь разобраться, кто бы это мог быть. Подняв на меня глаза и поняв, что я не могу связать имя с конкретным человеком, Алиса пришла мне на помощь.

— Френк Лонгботтом.

— Дружок Поттера! — вырвалось у меня прежде, чем я успела захлопнуть рот.

— Не надо, — мягко попросила она, серьезно смотря мне в глаза, — ты его совсем не знаешь.

— П-прости, Алиса, — мне действительно было стыдно за такую свою реакцию на вполне обычную новость. — Я... я просто...

— Я понимаю, — мягко прервала Алиса мои оправдания, — ты их не любишь. Но поверь, люди не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд.

В ее словах было столько молчаливой уверенности и непоколебимого спокойствия, что я невольно кивнула, соглашаясь с ней. Но в тоже время, в глубине души, я была совершенно с ней не согласна, ведь у меня до сих пор стоял перед глазами тот ужасный день во время СОВ.

— Знаешь, может быть, я и не имею права так говорить, — задумчиво промолвила я, рассматривая мраморный пол под ногами, — но вряд ли человек, который позволяет себе издеваться над кем-то может быть хорошим.

— Ты имеешь в виду Снейпа?

Я кивнула головой, подтверждая ее слова. Мне не хотелось больше ничего говорить или слушать об этом, мне не хотелось даже вспоминать всего того, что тогда произошло. Это было ужасно... ужасно неправильно, глупо... и до боли обидно.

— Он сожалеет, что шутка вышла из-под контроля, что все обернулось так, — услышала я ее мягкий голос. — Ему правда жаль, Лили.

— Ладно, забудь. Все это уже случилось, — я вздохнула и подняла наконец-то на нее глаза.

— Как скажешь... но ведь ты так и не смогла забыть. Отпусти это, пусть оно перестанет тебя мучить, — посоветовала она мне.

Я бы и хотела отпустить свои воспоминания, я бы хотела вообще ничего не помнить... но мне все равно, иногда, снится перекошенное злобой лицо Снейпа и его каркающий голос: «Мне нужна помощь грязнокровки!»... и я просыпаюсь в слезах.

— Пришли, — с невольным облегчением восклицаю я, когда перед нами появляется портрет Полной дамы.

Алиса грустно смотрит на меня, а затем делает шаг и мягко обнимает, прижимаясь щекой к моим волосам. Моего уха касается ее теплое дыхание:

— Все будет хорошо, Лили, — она отстраняется и улыбается мне своей доброй улыбкой. — Спокойной ночи.

— Спокойной, — выдавливаю я из себя, наблюдая, как эта невероятная девушка исчезает за закрывающимся портретом.

Я медленно бреду по коридорам Хогвартса, направляясь в другое крыло замка, где расположен вход в гостиную Рейвенкло. Мои мысли блуждают где-то далеко, и я совершенно не замечаю ничего вокруг. Мои шаги гулко отдаются по пустынному коридору и, наверное, именно они и выводят меня из задумчивости. Я оглядываюсь по сторонам, стараясь понять, куда же меня завели мои мысли, но коридор, раскинувшийся передо мной, мне совершенно не знаком. Мраморный пол расчерчен лунным светом, падающим в оконные проемы, а на стенах висят пустующие картины. Оглушительная тишина резко контрастирует с тем сумбуром, что творится у меня в голове. Обернувшись назад, я вижу лишь точно такой же коридор с яркой дорожкой из лунных пятен на полу.

— Вот черт, — срывается с моих губ невольный шепот. Гуляющий сквозняк тут же подхватывает мои слова и уносит вдаль, так что я слышу удаляющееся эхо. Я никогда до этого не терялась в Хогвартсе, хоть и не раз слышала рассказы о непонятно откуда взявшихся коридорах, которых никогда не было, о пустынных галереях и странных пыльных комнатах, заполненных старыми партами. Я смеялась вместе со всеми, слушая эти рассказы и вот теперь, как оказывается, сама попала непонятно куда... знать бы еще, как отсюда выбраться.

— Была не была, — вздохнула я и направилась обратно, надеясь, что смогу найти тот поворот, на котором свернула не в ту сторону. В отличие от моего похода сюда, теперь я внимательно рассматривала все, что меня окружало. Стараясь наступать на лунные квадраты, я шла, вспоминая Элли и ее путешествие по дороге из желтых кирпичей, которая непременно должно было привести ее в Изумрудный город. Если Элли повезло найти дорогу, то, может, и меня выведет эта импровизированная лунная дорожка? Было бы неплохо.

Я сворачивала за очередной поворот, удивляясь тому, насколько же я оказалась погружена в свои мысли, что даже не заметила такого огромного отрезка пути, когда врезалась во внезапно возникшую на моем пути преграду.

— Черт, смотри куда идешь! — раздался раздосадованный голос.

— Прости, — невольно вырвалось у меня, но стоило мне поднять глаза, как я тут же прикусила язык.

— Чего уставилась? — грубо спросила Эмили Эйвери, оправляя смятую мантию.

Я промолчала, зная, что вступать в пререкания с этой занозой — себе дороже.

— Эванс, язык проглотила? — насмешливо поинтересовалась она. — Хотя, знаешь, ты мне молчащая нравишься даже больше, чем обычно.

— Да ну, — насмешливо приподняла я бровь, копируя ее снисходительное выражение.

— Ну да, — вернула она мне, а затем ее взгляд резко изменился, и в голосе послышались такие знакомые всем шипящие нотки. — Раз уж нас сама судьба сегодня столкнула, выкладывай, что ты делала в купе Блэка?

Ее тонкие ноздри хищно трепетали в предвкушении очередной сплетни, вот только выражение глаз, да и сама напрягшаяся фигура говорила совсем о другом: Эмили зачем-то позарез нужно было знать, что же произошло между нами с Блэком.

— Ничего, — пожала я плечами.

— Так уж и ничего, — прищурилась она. — А вот Нотт рассказал мне о-очень интересные подробности. Хочешь, поделюсь?

— Не думаю, что мне так уж интересно узнать о фантазиях Нотта, — возразила я, приготовившись к следующему вопросу. Пока что мы с Эмили вели себя как на дуэли, прощупывали оборону друг друга, и мне страшно не хотелось, чтобы это прощупывание переходило в иную плоскость.

— И каков он? — внезапно сменила тему Эмили.

— Кто? Нотт? — не поняла я. — Тебе виднее, вы же с ним на одном факультете.

— Шутишь? — прошипела Эмили, вплотную приближаясь ко мне, так что я увидела свое собственное отражение в ее глазах. — Я предупреждать больше не буду, грязнокровка, держись от Блэка подальше. Ясно?

Меня слегка напугал яростный огонь, горящий в ее глазах, он делал Эмили немного безумной и, в тоже время, очень опасной. Я понимала, что лучше бы мне согласится со всем этим, но что-то помешало мне это сделать, и я выпалила:

— Сама решу, что и как мне делать! Это вообще не твое дело!

Мой голос еще звенел от непонятно откуда поднявшейся в душе злости, а Эмили уже хохотала, утирая навернувшиеся на глаза слезы.

— Насмешила, вот насмешила... Ты, наверное, плохо меня знаешь, — резко успокоившись, сказала она, — не стоит переходить мне дорогу. Я не из тех, кто отступается от того, что принадлежит им. А Блэк принадлежит именно мне.

— Вздор, — вырвалось у меня. — Он принадлежит только себе.

— Ты слишком многого не знаешь, грязнокровка. Слишком многого.

Тонкие черты лица Эмили разгладились, из глаз исчез безумный огонек и сама она, казалось, перестала излучать неконтролируемую злость. Теперь передо мной стояла привычная всем старшекурсница в цветах Слизерина: с аккуратно уложенными волосами и идеальным маникюром, одетая в дорогую мантию, сшитую явно на заказ, и с холодными серыми глазами, заглядывающими прямо в душу.

— Мы с тобой чем-то похожи, — внезапно заговорила она. — Не остановимся, пока не добьемся своего. Только ты слишком зависишь от мнения других людей... вот в чем наше различие.

— Я не такая, как ты, — спокойно ответила я. — И никогда я не буду такой стервой, идущей по чужим головам ради достижения своих целей.

Эмили улыбнулась, словно все, что я сказала, было не больше, чем обычной шуткой.

— Посмотрим, Лили Эванс, — ответила она и, развернувшись, скрылась за поворотом.

Мое сердце оглушительно стучало. Я все никак не могла поверить, что мой разговор с Эмили случился на самом деле, а не был всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения. Сколько себя помню, я никогда не удостаивалась от нее и взгляда (ну, кроме сегодня), а теперь на тебе — целая лекция о том, что мне надо обходить Блэка десятой дорогой и все такое. Да кому он нужен, этот Блэк! Высокомерный, эгоистичный... и, в тоже время, полный самого обыкновенного человеческого участия.

Я свернула за тот же поворот, за которым скрылась Эмили, и оказалась прямо перед входом в гостиную Рейвенкло. Вот чудеса, как же это меня угораздило пройти мимо нее в прошлый раз?

Вход в нашу гостиную, в отличие от остальных, закрывал не портрет или барельеф, а сплошное полотно из старинного дерева с бронзовым молотком в форме орла и, что самое главное, паролем было не просто заученное слово или сочетание, а ответ на загадку. Таким образом, мы каждый раз доказывали сами себе, что достойны обучаться на самом умном факультете Хогвартса. Хотя, должна вам признаться, дураков хватает везде и Рейвенкло — далеко не исключение.

Сжав пальцами успокоительную прохладу молоточка, я негромко стукнула в дверь. В ту же секунду клюв орла открылся и раздался нежный мелодичный голос:

— Счастливым радость, и несчастным горе, и смерти ожидание в конце?

Вроде бы, в этих словах не было ничего необычного , но моя душа ушла в пятки, а по коже пробежали мурашки. Отлично год начинается, раз даже в загадках уже смерть упоминается. Ну да ладно, надо подумать, что бы это могло быть. Я честно задумалась, а потом в моей голове мелькнула совершенно очевидный ответ.

— Это жизнь.

— Верно, — отозвался голос, и дверь распахнулась, пропуская меня в Общую гостиную.

В гостиной уже никого не было. Шелковые шторы были распахнуты, открывая доступ лунному свету, что заливал всю комнату. Статуя Ровены Рейвенкло чему-то загадочно улыбалась со своего места и при таком освещении казалась живой. Ее холодная красота навевала на меня оцепенение, и я всегда старалась быстрее проскользнуть мимо нее на лестницу, ведущую к спальням. В этом году наша спальня находилась на предпоследнем повороте, почти под самой крышей. Помню, какой непреодолимой мне казалась тогда лестница, ведущая наверх к комнатам старших курсов. Теперь же я привычно взбежала по многочисленным ступенькам и толкнула дверь с затейливо выписанной цифрой «6» на светлом дереве.

В спальне было тихо, пологи на кроватях у большинства были уже задернуты, а значит, время перевалило уже за полночь. Угораздило же меня столько проходить непонятно где. Я переоделась в ночную рубашку и, привычно расчесывая волосы, остановилась возле открытого окна. На чистом, без единого облачка ночном небе ярко светила луна, с совятни доносилось глухое уханье многочисленных школьных сов, а Запретный лес шумел своей листвой, надежно скрывая тайную жизнь, что царила под защитой его исполинских деревьев.

Расческа ритмично проходила по моим волосам, в то время как что-то привлекло мое внимание за окном. Я даже не сразу смогла понять, в какой момент на границе видимости появилось еле различимое темное пятно, стремительно двигающееся к замку. Напрягая до предела глаза, я пыталась рассмотреть, кто бы это мог быть, но набежавшие тучи закрыли ярко светившую луну, и вся территория школы погрузилась в полуночную дымку. Отложив расческу, я еще раз взглянула на расстилающиеся окрестности и заметила, что темная тень мелькнула возле Черного озера и окончательно скрылась в тени деревьев. Было так на самом деле или нет, я не знаю, но что-то подсказывало мне — об увиденном не стоит кому-либо рассказывать.

Отойдя от окна и завернувшись в одеяло, я улеглась на кровать. Взгляд мой притягивало вновь ставшее чистым небо. Россыпь видимых невооруженным взглядом звезд навевала легкую дрему, и я даже не заметила, как уснула.

Сон мой был полон теней и рук, которые тянулись ко мне, норовя увлечь в темноту, полон тихого ужаса, от которого замирало сердце. Всхлипнув, я перевернулась на другой бок, сильнее кутаясь в одеяло. А потом на непроглядную гладь кошмара пролился волшебный лунный свет, и я увидела силуэт человека, одиноко стоящего на берегу Черного озера. На меня повеяло теплом, и я кинулась к нему, даже не зная, кем он может быть. Одно я знала точно — рядом с ним мне не грозят никакие опасности. Прижавшись к нему, я подняла голову, чтобы встретиться с теплым взглядом синих глаз.

— Вставай! Эй, давай, поднимайся!!!

Я недовольно заворчал, удобнее устраиваясь на подушке. Сон никак не хотел выпускать меня из своих объятий, но какой-то шум на периферии все сильнее и сильнее врывался в мой уютный мирок. Ощутив на своем плече чью-то руку, настойчиво меня трясущую, я не глядя прицельно пнул обидчика и, услышав сдавленное «ой», записал очко на свой счет.

— Ах ты... — дальше следовала непередаваемая брань, а затем возмущенный голос кому-то сказал. — Тебе надо, сам его и буди!

— Агуаменти! — донесся до меня невозмутимый голос и меня окатило холодной... нет, просто ледяной водой.

— Хр-р-р-р, — захрипел я, скатываясь с мокрой постели и растеряно убирая с лица липнущие пряди волос. — Кто??? — угрюмо спросил я, оглядывая потешающихся соседей.

Те, однако, не спешили разбегаться, а наоборот, пряча усмешки, следили за моими действиями и почему-то поглядывали на только что закрывшуюся дверь спальни.

«И чего они ко мне с самого утра привязались?» — мелькнул в голове риторический вопрос.

— Э-э... Сириус, — начал наконец-то Джордж, — через пятнадцать минут занятие у Кошки.

— Что? — мои глаза в буквальном смысле полезли на лоб, когда до моего все еще сонного сознания начало медленно доходить, какая напасть надвигается на мою бедную голову. — Почему меня не разбудили?

Последняя фразу я уже договаривал, мчась на всех парах в ванную. Наверное, со стороны мои передвижения больше напоминали мини-торнадо, гуляющее по комнате, но мне было не до смеха. Опоздать на первую пару к Кошке — это заработать дополнительные занятия на весь оставшийся семестр плюс оказаться в черном списке с первого же дня учебного года. Что случается с этими счастливчиками, хорошо всем известно: горы дополнительных домашних заданий, никому не нужные рефераты и совсем уж глупые исследования, на которые лично мне было глубоко наплевать. И теперь вся эта красота могла стать моей, если я не успею появиться на пороге аудитории раньше, чем МакГонагалл закроет дверь. К моменту, когда я на ходу завязывал зеленый галстук в серебряную полоску и выходил из гостиной, моих соседей уже и след простыл. Ну да, ничего удивительного, я бы тоже не стал ждать никого, зная, что мне потом за это будет. Вот что мне стоило завести будильник?

В аудиторию я влетел как раз перед МакГонагалл, одарившей меня хмурым взглядом. Успел, в самый последний момент, но все же я успел! Окинув взглядом заполненную аудиторию, я вальяжно прошествовал к последнему столу в ряде у окна. Старина Снейп, столь великодушно решивший проблему с моим пробуждением, что об этом у нас непременно состоится задушевный разговор, сидел в самом ближнем к двери ряду за первым столом и в гордом одиночестве. Не знаю почему, но он за все годы учебы ни разу не изменил своей привычке садиться в самом начале, словно от того, где он сидит, будет зависеть степень усвоения им материала. Бред, если честно, но у меня и не было желания разбираться в потемках души Снейпа.

МакГонагалл как всегда начала свою лекцию с повторения уже набивших оскомину фраз о важности своего предмета и того, что в наших руках мы держим нить своей судьбы. Скукота. Я позволил себе широко зевнуть и лениво посмотрел в окно. О, а кто это тут у нас крадется??? Я даже не поверил своим глазам, когда увидел стремительно удаляющуюся от школы Нарциссу. Так-так-так, и куда это понесло мою ненаглядную сестрицу?

— Мистер Блэк, я вам не мешаю? — донесся до меня строгий голос, и я вздрогнул от неожиданности, переводя рассеянный взгляд на рассерженную Кошку.

Она стояла подбоченившись и устремив на меня обвиняющий взгляд своих блекло-зеленых глаз за оправой строгих очков. Вся ее фигура выражала неприкрытое возмущение моим поведением. Как же, я ведь посмел нарушить самое главное правило, установленное еще во времена, когда Кошка только стала преподавать у бедных студентов. Нет, не подумайте чего, я глубоко уважаю преподавательницу Трансфигурации, но эта ее раздражающая привычка все держать под контролем и строго следовать непонятно кем установленным правилам меня дико бесила.

— Простите, профессор, — послушно проговорил я, смотря на нее невинными глазами, и продолжил, — ваша речь заставила меня всерьез задуматься о своем будущем, и я невольно отвлекся, стараясь рассмотреть данный вопрос с максимально доступных сторон, чтобы потом не сожалеть об упущенных возможностях.

— Хорошо, мистер Блэк, надеюсь, это выпадение из реальности не войдет у вас в привычку.

— Обещаю, этого впредь не повторится, — после этих слов я позволил себе улыбнуться.

Она мне скупо улыбнулась в ответ и, развернувшись, принялась выписывать на доске формулы. Обычно профессора, для того, чтобы что-нибудь написать на досках, пользовались волшебными палочками, но МакГонагалл всегда писала формулы и рисовала диаграммы только при помощи мела. Не знаю почему: то ли она считала, что так будет нам понятнее, то ли думала, что пока мы будем внимательно следить за ходом появления из под мела формул, их суть глубже проникнет в нашу память. Не знаю, что из этого было правдой, но мне хватало одного взгляда на написанное, чтобы запомнить и понять. Однако, несмотря на столь полезное умение, приходилось вести конспект, как самому последнему болвану, ведь Кошка могла устроить сюрприз и собрать конспекты на проверку. Бросив последний взгляд за окно, и убедившись, что Нарцисса бесследно исчезла из поля видимости, я взялся со вздохом за перо, приготовившись записывать очередную лекцию по Продвинутой Трансфигурации.

Занося в конспект очередное заумное утверждение, звучащее из уст МакГонагалл, я невольно отвлекся от пергамента на прилетевшую записку, настойчиво подпрыгивающую на столе.

«Черт, и кому это делать нечего?» — оглянулся я в поисках отправителя, но студенты, склонив головы, прилежно записывали постулаты Фурха Мудрого и готовились перейти к практической части занятия. Раскрыв подрагивающий шарик бумаги, я невольно улыбнулся смешной рожице, взирающей на меня зелеными глазами. Аккуратным почерком ниже было написано всего одно слово «Спасибо!» и все: ни подписи, ни еще чего-нибудь, что так любят писать девчонки в своих записках. Определенно, эта Эванс мне даже нравится своей лаконичностью.

Подняв глаза от записки, я взглянул на рыжую макушку, склонившуюся над учебником и быстро порхающее перо, которым Эванс заносила дополнительные пояснения в и без этого понятную лекцию. Солнце вспыхивало яркими искорками на рыжих локонах, рассыпавшихся по ее плечам, каждый раз, стоило ей только повернуть голову. Внезапно, словно почувствовав, она резко выпрямилась и обернулась, пристально смотря на меня. От неожиданности (а ведь за сколько лет я впервые удостоился такого вот взгляда от нашей мисс Совершенство по версии недоумка Поттера), я не придумал ничего лучше как нахально ей улыбнуться. Но что меня повергло в куда больший шок, так это несмелая улыбка, расцветшая на губах Лили Эванс и преобразившая ее в неземное существо.

«Эй-эй, Сириус, очнись! — заорал у меня в голове противный внутренний голосок. — Тебе что, делать нечего? Какое, к Мерлину, неземное существо? Белены объелся???»

«И вправду, откуда у меня только берутся подобные ассоциации? Обычная девчонка: нос прямой, глаза зеленые... таких много» — тряхнул я головой, пытаясь собрать разбегающиеся в стороны мысли. К моему глубочайшему облегчению, подобное самовнушение очень даже помогло и более насущные проблемы вытеснили из моей головы образ Лили, озаренной солнечным светом. Девочка-солнце, вот кем она мне тогда показалась.

Время плавно шло к обеду, а мне все сильнее и сильнее хотелось хоть что-нибудь перекусить... или кого-нибудь, ну это в самом крайнем случае. Пары тоже продвигались четко по расписанию: Трансфигурация, сдвоенные Зелья и час сна на лекции Бинса. И вот наступило мое самое любимое время в Хогвартсе во время учебного дня — обед! Стоило только колоколу отзвонить конец нудятины в исполнении великого и усыпляющего призрака, как я, мигом побросав вещи в сумку и сцапав Снейпа, помчался в Большой зал, предвкушая вкусный, а главное сытный обед.

— Блэк, может, уже отпустишь меня? — устало поинтересовался Снейп, пытаясь вывернуться из моего захвата.

— Э, брат, ты не спеши так, у меня к тебе еще есть очень серьезный разговор, — на полном серьезе ответил я, продолжая удерживать его за локоть.

— Ты что, решил обидеться на меня за столь радикальное пробуждение?

— Ну что ты, мне очень даже понравилось... так понравилось, что в следующий раз на моем месте точно будешь ты! — угрожающе прошипел я, когда мы уже почти добрались до стола Слизерина.

— Так ведь это был стопроцентный способ тебя поднять, — внезапно огрызнулся Снейп, вырвав-таки свой локоть. — Или, может быть, ты хотел опоздать к Кошке? Так давай воспользуемся твоим хроноворотом и повторим сегодняшнее утро? — сверкая глазами, грозно предложил он.

— Остынь, Снейп! — остановил его я, пока он не успел еще что-нибудь выболтать в запале. — И про кое-что лучше не вспоминать при широкой публике, понял? — я внимательно посмотрел в черные глаза, которые вновь стали непроницаемыми.

— Понял, — процедил он, присаживаясь рядом со мной на скамейку.

— Знаешь, я, наверное, должен тебя поблагодарить, — со вздохом признал я, пододвигая к себе тарелку с тушеными овощами, — если бы не ты, быть бы мне на отработке у МакГонагалл. Знаешь, мне очень повезло, что ты все взял в свои руки, а то этот придурок Нотт еще бы долго копался.

— То-то и оно, — кивнул он, отпивая глоток травяного чая.

Я с завистью покосился на ароматно пахнущий напиток Снейпа, ведь у самого в стакане плескалось что-то совершенно непонятное, да и с запахом ниже среднего. И как ему удалось договориться с домовиками о чае, приготовленном из своих собственных запасов, не пойму...

— Хочешь? — милостиво предложил мне он, обратив внимание на мою скорбную мину, с которой я разглядывал свой стакан.

— И ты еще спрашиваешь? — улыбнулся я, трансфигурируя из чьей-то ложки себе чашку с веселеньким орнаментом... правда, почему-то в виде танцующих кошек.

— Кошки? — насмешливо улыбнулся Снейп.

— М-м... так получилось, — пришлось признаться мне, пока я оценивал результаты своих трудов. — Как думаешь, я бы с этим сдал ЖАБА?

— Смешно, ха-ха, — не разделил моего юмора Снейп, — неужели ты думаешь, что заданием уровня ЖАБА будет бытовая трансфигурация? Там никак не меньше, чем трансфигурация абсолютно подвижного предмета... или может быть, создание голема? Кто его знает...

— Ну, это ты переборщил с големами.

— Посмотрим.

Оставшуюся часть дня сложно было назвать интересной. Лекции, практические и гора домашнего задания, которой нас нагрузили добрые преподаватели, видимо забыв, что мы только-только пришли с каникул. Вот же, изверги, так издеваться прямо с самого начала учебного года.

— Эй, Сириус, — донесся до меня обеспокоенный голос Нотта. — Если так пойдет и дальше, то хватит ли у нас времени на квиддич?

Ну да, кому что, а Нотту — квиддич.

«Надоело мне уже все это, надо будет и правда что ли вывесить объявление о пробах в команду, а то ведь растерзают меня на мелкие кусочки» — лениво подумал я, рассматривая свое расписание в поисках, куда бы можно было всунуть еще и тренировки. К сожалению, тот, кто составлял нам расписание в этом году, явно подзабыл, что у студентов должно быть еще и свободное от учебы время.

Свернув ненавистный листок в тугую трубку, я зашвырнул его в самый дальний угол тумбочки и только лишь после этого соизволил посмотреть на Нотта:

— Как видишь, теперь условием участия в команде будет еще и общая успеваемость каждого ее участника. Мы не можем себе позволить терять баллы на парах и тем самым уронить честь родного факультета. Надеюсь, ты меня понимаешь? — дождавшись утвердительного кивка, я продолжил. — Каждый, кто захочет к нам присоединится в этом году, должен будет доказать на деле, что достоин играть за нас не только на поле, но и в аудиториях. Если ты чувствуешь себя в состоянии выдержать все эти проверки, то тогда милости прошу в сборную по квиддичу факультета Слизерин, — официально закончил я свою пламенную речь.

Нотт заметно съежился под моим пристальным взглядом.

— Я постараюсь, — тихо проговорил он, направляясь к своей тумбочке за списком учебников, которые еще только надо было взять в библиотеке. — Ты идешь?

— Да, только немного позже, пусть толпа чуть схлынет, — отозвался я, растягиваясь на зеленом покрывале кровати.

— Как знаешь, на всех может и не хватить.

— Кому нужна эта дополнительная литература? — скривившись, отозвался я. — Закажу себе, в крайнем случае.

Нотт одарил меня взглядом, который я не смог понять, да, если честно не очень-то и хотел, и скрылся за дверью. Я некоторое время еще полежал на кровати, наслаждаясь ничего не деланьем, а затем все же поднялся и потянулся за конспектом по Трансфигурации. Что-что, а злить Кошку у меня не было желания, значит, надо взять хотя бы те книги, которые она рекомендовала для дополнительного чтения... Спросит ведь, и на прорицания не ходи. Лихорадочно перелистывая в который уже раз страницы толстой черной тетради, я пытался отыскать листок, на котором записал эти проклятые книжки. Отбросив от себя ненавистный конспект, я со вздохом оглядел разруху, царившую у меня на кровати.

— Ого, Блэк, а ты мастер наводить порядок, — насмешливо произнес, появившийся на пороге Малфой, — или, вернее сказать, беспорядок?

— Не язви, — буркнул я, оглядывая место сражения со своим школьным имуществом.

— Ладно, — согласился он, направляясь к своей кровати, — а хоть что ты искал?

— Листок, небольшого размера, — досадливо отбрасывая с лица волосы, проговорил я, вновь принимаясь за перетряхивание своих вещей.

— Этот что ли? — в голосе Малфоя отчетливо слышалась улыбка, а сам он протягивал мне искомый предмет.

— Есть! — вырвался у меня радостный возглас, и я бросился к нему.

— И кто это тебя так благодарит, да еще и рисунки шлет? — насмешливо спросил он, отдавая мне бумажку.

— Ты о чем? — не понял вначале я, а потом тоже перевел взгляд на зажатый в пальцах листок.

— Ну как же, вон такая милая рожица с очаровательными зелеными глазами, — охотно пояснил он, продолжая улыбаться. — Осталось только пристально оглядеть твоих поклонниц, чтобы определить нашу мисс Зеленоглазку.

Только после этих его слов до меня медленно начало доходить, на чем я все-таки записал этот чертов список дополнительной литературы. И куда я только, черт возьми, смотрел, когда совершал подобную глупость?

— Пустяки, — бросил я Малфою, направляясь к тумбочке, чтобы взять перо и переписать на нормальный кусок пергамента дорогие сердцу МакГонагалл книжки.

— Ну-ну, как знаешь, — и он от меня отстал.

Некоторое время в комнате было тихо: я шуршал пергаментом, выписывая названия и авторов, Малфой что-то вычеркивал из своей записной книжки, иногда, задумчиво замирая с занесенным над страницей пером, а соседей наших не наблюдалось даже в помине.

— Э-э, Роберт? — нерешительно начал я, отвлекая его от сосредоточенного созерцания исписанной страницы.

— Да?

— Нарцисса сегодня была на парах? — он поднял на меня удивленный взгляд и даже перестал черкать свои заметки. — Ну, я просто пытался ее найти после первой пары, но не смог, — тут же принялся выдумывать я важную причину, по которой мне ну очень уж надо было бы увидеться с Цисси.

— Конечно, была, — пожимая плечами, ответил он, продолжая меня все так же внимательно разглядывать. Только на обед она здорово опоздала.

— Хм, — невнятно хмыкнул я, задумчиво рассматривая получившийся список. — Значит опоздала...

— А что, что-то было важное?

— Нет, ничего важного, — спешно ответил я, поднимаясь с кровати и направляясь к двери. — Спасибо.

— Да не за что, — немного удивленно отозвался Малфой, когда дверь за мной уже практически закрылась.

«И куда же ты ходила, дорогая Цисси, раз решилась воспользоваться моим хроноворотом?» Я был абсолютно уверен, что видел ее на улице во время первой пары, а находиться в двух местах одновременно не научился еще никто.

Предмет моих размышлений сидела прямо у камина, с головой погрузившись в течение толстенного фолианта По-Не-Знаю-Каким-Там-Магическим-Наукам, и рассеянно накручивала на палец прядь белокурых волос. Все было как всегда, вот только для меня, прожившего с кузиной бок о бок гораздо больше, чем остальные, сразу же насторожил ее чуть рассеянный взгляд, когда она отрывалась от книги и смотрела в камин. Что-то случилось, я знал это, и, уже решившись подойти, даже сделав шаг в ее сторону, внезапно обнаружил на своем пути вездесущую Эмили Эйвери.

«О Мерлин, когда же ты перестанешь испытывать мое терпение?» — пронеслась у меня в голове досадливая мысль.

— Здравствуй, дражайшая Эмили, — насмешливо улыбнулся я девушке. — Что тебе на этот раз от меня нужно?

— Ну что ты, Сириус, неужели я могу к тебе подойти только тогда, когда мне будет что-нибудь нужно? Может, я просто хочу с тобой поговорить? — сладко улыбнулась она, проводя пальчиками по рукаву моей рубашки.

Я невольно отстранился от нее, ловко избегая любых прикосновений.

— Прости, Эмили, но мне надо бежать. Давай как-нибудь в другой раз сыграем в твою любимую игру под названием «Соблазнить Блэка», ладно?

— Договорились, дорогой, — откинула она с глаз мешавшую прядь волос. — Не забудь только об этом.

— Ну что ты, Эмили, — передразнил я ее манеру говорить, — сейчас побегу, закажу себе напоминалку, чтобы не дай Мерлин, не забыть об этом волнующем событии.

И, обогнув нахмурившуюся девушку, выскочил за плиту, заменяющую входную дверь в гостиной Слизерина. Вот же, с каждым разом мои встречи с Эмили напоминают выматывающее сражение, в котором главным оружием выступают не заклятия и мастерское владение шпагой, а слова и умение лавировать между недомолвками и желанием уязвить собеседника поглубже.

Как же меня достал подобный расклад...

Слова Эмили всю неделю не выходили у меня из головы. «Мы похожи...» — я слышала её голос, и мурашки бежали по коже. Я не хочу быть, такой как она. Я — не она! Мысли и чувства, всё перемешалось в моей бедной голове, и даже весёлый щебет Ами не мог меня вытянуть из задумчивости.

— Лили? Эй, Лилс, ты меня слышишь?

Я вздрогнула, поняв, что зовут именно меня. Подняв глаза от тарелки с остывшей едой, я увидела встревоженное лицо Стива.

— Привет, — ничего лучшего я не нашла.

— О, ну хоть какая-то реакция, и то хорошо, — вздохнул он, пододвигая к себе тарелку. Я невольно нахмурилась, рассматривая его.

— Ты ничего не перепутал?

— М-м? — промычал он, стараясь прожевать кусок курицы.

— Твой стол соседний, — любезно пояснила я.

Нет, не подумайте, что я страдаю снобизмом, но в Хогвартсе не принято есть за чужими факультетскими столами, также как не приветствуются посещение чужаками факультетских гостиных. Хотя даже тут многие находят вполне приемлемые объяснения.

— Ну, ты же от меня без ума, а значит, совсем не против, если я посижу рядом, — весело улыбнулся он. — Тем более, я здесь нахожусь по поручению Ами, которая так и не смогла до тебя достучаться на этой неделе и вместо этого решила применить тяжелую артиллерию, то есть меня.

— Я её вовсе не игнорировала, — возмутилась я, пытаясь припомнить, когда же в последний раз мы с ней спокойно болтали.

— А вот она явно считает иначе, — он пожал плечами, расправляясь с очередным куском птицы.

— Эй, а ты не лопнешь? — вырывается у меня, пока я наблюдаю за стремительно-пустеющей тарелкой Стива.

Несмотря на достаточно изящное телосложение, в Стива влезало столько, что можно было прокормить небольшую ораву людей. За это мы с Ами прозвали его «грозой домовых эльфов», но только за глаза, иначе быть нам жертвами его розыгрыша, а на это он большой мастак. Даже Мародёры стараются его особо не задевать во время своих проделок, а это о многом говорит.

— Не волнуйся, моя красавица, всё будет отлично, — и он мне подарил одну из своих самых ярких улыбок. Вот только вместо тёплых карих глаз Стива Боунса, я видела пронзительную синь взора Блэка. Чертовщина! — С тобой точно всё в порядке?

— Всё отлично, — я успокаивающе похлопала его по руке, и принялась за остывший чай.

— Ну, раз эта неделя закончилась, значит, пора выходных, — я улыбнулась той радости, с которой выдал эту знаменательную вещь мой друг. — И у меня на тебя грандиозные планы, так и знай!

— О, даже так? И что же это такое? — я с удивлением уставилась на него. Обычно планы Стива всегда носили научный характер, особенно, если в этих планах отводилась особая роль для меня.

— Ну... — замялся он, вдруг разом растеряв всю свою решительность, — понимаешь...

— Пока не понимаю, — перебила я, устав наблюдать за его мучениями.

— В общем, мне нужна твоя помощь.

— Помощь? Что же ты такого задумал, что не можешь справиться сам?

Если Стив был вынужден прибегнуть к моей помощи, то дело действительно выходило за рамки его возможностей. Разом растеряв весь свой и без того скудный аппетит, я поднялась из-за стола и, подхватив под руку почти несопротивляющегося Стива, направилась к выходу из зала.

Почти в самых дверях мы столкнулись с входящим Поттером, почему-то конкретно опоздавшим на ужин, хотя его друзья были чуть ли не первыми, кто штурмом взял Большой зал.

— Эванс, — протянул он, отмечая мою руку на локте Стива, — смена фаворита? — то, как он выделил последнее слово, сразу же выдавало более чем конкретную ассоциацию. — А как же Нюниус?

— Иди, куда шёл, Поттер, — процедила я, стремительно огибая его.

— Как скажете, — он отвесил мне шутовской поклон.

Скрежет моих зубов, наверное, мог разбудить и мёртвого, но тактично-молчавший Стив снова сделал вид, что во мне, кипящей от гнева, нет ничего необычного. И лишь когда мы отошли на достаточное расстояние от Большого зала, он всё же позволил себе нарушить тишину.

— Ты так и не разговариваешь с Северусом?

— Не разговариваю, — тяжело вздохнув, призналась я. — И я даже не могу понять почему... До отбытия в Хогвартс мы нормально общались, а потом он просто исчез на неделю.

— Исчез?

— Ну да, как сквозь землю провалился, — я потёрла разболевшийся висок и, устало вздохнув, всё же добавила то, что мучило меня с момента прибытия в школу: — Тебе не кажется, что он как-то изменился? Понимаешь, Северус и раньше был замкнутым и нелюдимым, но теперь в этой его отчуждённости появилось что-то ещё... что-то, что меня в нём здорово пугает.

Я всё же остановилась и твёрдо взглянула в глаза Стива.

— Он ведёт себя совсем иначе, чем тот Северус, которого я знала столько лет. С ним что-то случилось, а я ничем не могу ему помочь... как тогда.

— Это была просто досадная случайность, не вини себя, — он ободряюще сжал моё плечо, и мне стало легче от того, что есть хоть кто-то, с кем я могу разделить тяжесть, с недавних пор поселившуюся в моей душе.

— Ладно, что было — то прошло. Чем я могу тебе помочь?

Мы как раз добрались до старой части замка, где находились пустующие аудитории. Здесь было пыльно и мрачно, затхлый воздух не нарушало дуновение ветерка, который обычно гулял по старым коридорам и галереям замка, и не было шанса оказаться застигнутыми в самый неподходящий момент. Тем не менее, Стив уверенно завёл меня в аудиторию, в углу которой громоздились старые парты и пыльные диаграммы, и наложил на дверь целую серию Охранных чар вперемешку с Отвлекающими.

— С чего такая конспирация? — удивилась я, с любопытством поглядывая на него.

Стив, вместо ответа, приложил к губам палец и создал ещё одно совершенно не известное мне заклинание, которое озарило тёмную комнату ярко-синей вспышкой.

— Вот теперь, можно спокойно поговорить, — он взъерошил волосы и присел на краешек парты, предварительно смахнув пыль. — Я всё никак не мог решиться на этот эксперимент, но дальше тянуть уже нечего. Ещё год и мы покинем школу, а что дальше? Что нас ждёт там, за стенами Хогвартса?

— Эй, тебя ждёт прекрасное будущее, — запротестовала я. — Ты ну никак не окажешься на отшибе волшебного сообщества.

— Я понимаю, но всё же мне не даёт покоя один состав, который я нашёл этим летом.

Я удивлённо уставилась на него, не веря своим ушам. Да, Стив был талантлив, можно сказать, гениален... но вот зелья были всегда его слабым местом. Я никогда ещё не встречала человека, столь прекрасно разбирающегося в травах и совершенно ничего не мыслящего в Зельеварении. За все эти годы я испробовала все возможные способы научить его хоть немного искусству варить зелья, но мои усилия были бесполезны. Одна подготовка к СОВам в прошлом году стоила нам со Стивом всего свободного времени, отведённого ученикам на отдых. Мы варили и варили, снова и снова, но максимум чего смогли добиться — это отдалённой схожести с тем, что должно было получиться в идеале. Даже профессор Слагхорн и тот был вынужден согласиться, что этот случай достоин занесения в историю как самое большое разочарование на его памяти.

— Что это за зелье?

— Большинство ингредиентов нельзя просто так достать, — он на мгновение запнулся, но потом, решившись, продолжил, не глядя мне в глаза: — Я знаю, что у Слагхорна обширная коллекция и...

— Стоп, — я прервала его, — только не говори мне, что ты хочешь обокрасть профессора!

— Лили, понимаешь...

— Стив, это воровство, и не важно, что ты хочешь сейчас сказать, я в этом участвовать не буду!

Я во все глаза смотрела на Стива и не могла понять, что же с ним такое происходит.

— Ты просто выслушай меня, ладно? — устало вздохнул он. — Рецепт, который я обнаружил, когда искал дополнительную информацию по зелью Жидкой смерти, относится к давно забытым. Я и сам не уверен, что что-то может получиться, но книга датирована ещё позапрошлым веком, понимаешь? Это не те зелья, которые мы сейчас изучаем, это что-то совсем иное, Лили. Оно помогает преодолеть проклятия, поражающие нервную деятельность, поражающие сознание человека. Это будет прорыв!

— Будет, если до этого ты сам не взорвёшься вместе со своим зельем. Стив, это безумие! Ты откопал древний рецепт никому не известного зелья, хочешь его сварить, ладно это я ещё могу понять, зная тебя, но идти на кражу? Нет, так нельзя, Стив, — я жалобно посмотрела на него. Но в его глазах светилась мрачная решимость, с которой учёные стоят на смерть за свою идею.

— Это поможет людям, Лили, — тихо возразил он, — и моей бабушке...

Конец фразы я еле расслышала, настолько тихо она была произнесена.

— Что случилось летом? — осторожно спросила я, подходя ближе к внезапно-сгорбившейся фигуре друга.

— Я не знаю всех деталей произошедшего, — медленно проговорил он, не поднимая головы. — Знаю только, что бабушка слегка... — вновь замялся он, пытаясь найти нужные слова, — она уже не такая, какой ты её запомнила. От той женщины не осталось ничего, и мы не знаем, что произошло. Просто в один день она появилась на пороге дома родителей вся в крови и слезах и постоянно бормотала о нападение, о том, что неизвестные убили на её глазах лучшую подругу, когда бабушка была у неё в гостях. Но как бы мы не пытались выспросить у неё подробности, она молчит и плачет, и даже легилименция в этом случае бессильна... в её памяти нет нужного воспоминания.

— А что с той женщиной, которую, со слов твоей бабушки, убили? Вы её знали?

— Нет, в том-то и дело. Последние годы бабушка жила вдали от нас, и мы не имеем ни малейшего понятия, о ком она говорит, а вспомнить сама она не может. Но одно я могу сказать тебе точно — человек, который стёр ей воспоминания или же сделал ещё что-то в этом роде, он повредил саму структуру её личности, вырвав оттуда здоровенный кусок того, что магглы называют душой. Я не знаю как это случилось и почему, но я должен попытаться найти выход, понимаешь?

Я кивнула, понимая, что в этот раз наступлю на горло своим принципам и помогу ему, несмотря ни на что. Если бы я могла помочь матери, то сделала бы что угодно, лишь бы её спасти. Семья всегда стоит того, чтобы пожертвовать ради неё всем.

— Я помогу, — тихо прошептала я, прикасаясь к его руке. — Мы обязательно что-нибудь придумаем, Стив.

Холодные пальцы благодарно сжали мою руку, а я, тяжело вздохнув, проговорила:

— Я должна увидеть рецепт.

— Да, конечно, — тут же отозвался он, смотря на меня грустными карими глазами. — Завтра после ужина приходи сюда, я буду тебя ждать.

— Хорошо. Идём? — нерешительно спросила я, делая шаг к двери и замечая, что он так и продолжает сидеть в той же позе.

— Ты иди, мне надо собраться с мыслями.

— Ладно, — согласна кивнула я и, сняв запирающие чары, вышла в коридор.

За то время, что мы провели здесь, на улице совсем уже стемнело, и коридор погрузился в темноту, лишь кое-где освещённую коптящими факелами. Кутаясь в мантию, я торопливо шла в сторону жилых помещений замка, стараясь не обращать внимания на танцующие вокруг меня тени. Смешно признаться, но больше всего я не любила темноту. Мне казалось, что в ней живут странные существа, которые только и ждут подходящего момента, чтобы напасть на меня и утащить в своё царство. Знаю, это страхи маленькой девочки, которая не может спать без ночника в спальне, но чем старше я становилась, тем сложнее мне было переносить время, когда темнота вступала в свои права. Парадоксально, я очень любила ночь, но темнота закрытых помещений всегда заставляла меня ощущать первобытный страх. И будь я хоть трижды волшебницей, мне уже никогда не избавиться от этой фобии.

Вдали уже виднелись огни ярко-освещённого холла, когда до моих ушей донесся тихий шепот. Казалось, что он идёт от самих стен, но, приглядевшись внимательнее, я заметила неплотно прикрытую дверь кабинета. Я никогда не страдала любопытством и уже хотела пройти мимо, не выдавая своего присутствия, как тихий смех, донёсшийся с той стороны двери, заставил меня остановиться. Я знала человека, которому он принадлежал, очень даже хорошо знала, точно также мне был знаком и чуть хрипловатый голос, и чарующие интонации, с которыми он обращался к кому-то.

— Фелиция, ты же знаешь, что случается с моими девушками?

Я не расслышала, что ответила девушка, и против воли подвинулась ещё ближе к двери, почти прижавшись к ней лицом. Я знала, что подглядывая, поступаю плохо, но у меня не было сил уйти именно сейчас.

— Я хочу, ты же видишь это, но мне будет жаль, если благодаря козням Эмили ты окажешься в больничном крыле. Я не хочу, что бы тебе было больно.

Голос Забини наконец-то преодолел расстояние до дверей, и я услышала её тихий ответ:

— Ты стоишь любой боли, которую мне предстоит вытерпеть ради возможности быть с тобой.

— Глупая, зачем тебе это? — рассмеялся Блэк.

Он стоял вполоборота ко мне, и я могла видеть только освещённое палочкой лицо Фелиции Забини. Сколько нежности было в её взгляде, сколько надежды на то, что всё получится.

— Ты мне нужен, Сириус, — тихо ответила она и потянулась к нему, привстав на носочки. — Ты мне нужен...

Я отскочила от двери, тряся головой и пытаясь выкинуть из памяти момент, когда Блэк наклонился к ней и отвёл смуглыми пальцами блестящую прядь золотых волос Фелиции. Слава Мерлину, что мне хватило ума не смотреть дальше эту сцену... Но почему тогда в глубине души я хотела оказаться на месте Забини?

«Лили, что же ты делаешь?» — билась паническая мысль в моей голове, пока я стремительно бежала по лестнице к своей башне. Я даже не замечала, что на мои глаза наворачиваются слёзы и, собравшись в уголках глаз, стремительно чертят мокрые дорожки по щекам. Прерывистое дыхание мешало мне сделать глубокий вдох, и я была вынуждена остановиться, прижаться пылающим лбом к холодному стеклу окна, и попытаться успокоиться. Я должна была успокоиться, ведь ничего страшного не случилось, верно? Так почему у меня так сильно болит сердце? Почему перед моими глазами стоит Фелиция и наклонившийся к ней Блэк? Почему я не могу остановить непрестанно-льющиеся слёзы ... и почему мне так захотелось оказаться на месте Забини?

Я судорожно вздохнула и торопливо вытерла слезы, сожалея о том, что не ношу с собой, как Ами, зеркальце. Смотря в окно на открывающийся пейзаж, я невольно сжала кулаки. «Когда же ты успела влюбиться, Лили?» — мелькнула в моей голове первая трезвая за этот вечер мысль. Прислонившись к стене, я соскользнула вниз и присела на корточки, спрятав лицо в ладонях. «Но ведь это не реально... Такого просто не может быть. Только не я, только не в него! Мерлин, неужели на меня так повлиял один единственный совершенный им благородный поступок?»

Передо мной открывался прекрасный вид на территорию Хогвартса. Величественный лес, глубокое озеро, где по слухам живёт Большой кальмар, поле для квиддича на котором происходят столкновения с противником, длинные коридоры и галереи, и башни, которым сотни лет. Всё это заставляет моё сердце биться быстрее... Но ещё быстрее его заставляет биться девичье тело в моих объятиях. Золотыми волосами Фелиции ласково играет ветер, а сама она крепко обнимает меня за шею, стараясь прижаться ещё теснее. Тонкие пальчики, ласково выводят узоры у меня на груди, а тёплые губы так и манят к ним прикоснуться. О да, Фелиция — истинная дочь Италии: такая же страстная, нежная и волнующе-прекрасная в лунном свете, заливающем площадку Астрономической башни. Я легонько провожу кончиками пальцев по шелковистой коже щеки, и она прикрывает глаза, подаваясь мне навстречу. «Чего я тяну?» — мелькает в голове отстранённая мысль, пока пальцы продолжают исследовать девичье тело, пробираясь под складки бархатной мантии. С губ Фелиции срывается стон, когда я добираюсь до её груди. Касание пальцев, и пуговка, удерживающая форменную блузку в рамках приличий, легко расстёгивается, открывая вид на кремовые полушария, заключённые в тончайшие кружева.

— Сириус, — доносится её прерывистый шёпот, и я накрываю нежные губы поцелуем, чтобы не слышать её голос, чтобы забыть, кто же именно находится в моих объятиях.

Нехотя отстранившись, я всматриваюсь в запрокинутое лицо Фелиции. Нежность, которая светится в тёплых карих глазах, кажется, можно попробовать наощупь. Я невольно начинаю улыбаться в ответ и легонько касаюсь пальцами чуть припухших от поцелуев губ.

— Завтра поход в Хогсмид, — говорю я, закутывая хрупкую фигуру своей девушки в мантию и крепко обнимая, — ты же пойдёшь со мной? — и хотя это больше похоже на утверждение, а не на вопрос, я всё же жду ответа.

— И ты ещё спрашиваешь? — смеётся она в ответ и крепче прижимается ко мне.

Некоторое время мы ещё стоим на площадке, любуясь ночным небом. Согревающие чары, наложенные мною, постепенно выдыхаются, и вскоре уже прохладная осенняя ночь начинает предъявлять свои права на нас.

— Ты не замёрзла? — участливо спрашиваю я.

— Чуть-чуть, — отвечает она и касается холодными пальцами моей руки.

— Ну, далеко не чуть-чуть, как ты говоришь, — в моём голосе слышна улыбка. — Уже поздно, нам пора идти.

— Но Сириус...

— Эй, Фел, это же не последняя ночь в нашей жизни, — я улыбаюсь, смотря в запрокинутое девичье личико. — Обещаю, завтрашний день для тебя будет самым чудесным.

— Спасибо, — она приподнимается на носочках, стараясь дотянуться до моих губ, но я перехватываю её на полпути, чтобы сполна насладиться этим моментом. — Давай, поспешим, — шепчет она, отстраняясь, — я завтра должна выглядеть прекрасно, а что может быть хуже синяков под глазами?

— Ты всё равно будешь самой красивой.

— Конечно, буду... если высплюсь, — она улыбается и пихает меня в бок.

Мы идём по тёмным переходам Хогвартса, стараясь не производить много шума, но, тем не менее, всё равно наталкиваемся на старосту, отчитывающую какого-то слизеринца. Если зрение меня не подводит, это Адриан Пьюси с пятого курса, играющий за охотника. Вот я ему устрою, когда окажемся в гостиной, он у меня неделю даже близко не подойдёт к метле. А ведь говорил же, чтобы были осторожны, не нарывались и не теряли баллы по пустякам.

— Что здесь происходит? — холодно произносит Фелиция, выпуская мою руку.

Свет факела бросает огненные блики на рыжие волосы, отчего они кажутся объятыми пламенем. Мне нет нужды видеть лицо последнего из участников спора, чтобы понять, кто стоит передо мной. Опять она.

— Пьюси уже второй раз за эту неделю попадается мне во время патрулирования, — спокойно отвечает Эванс, оборачиваясь к Забини. Её глаза рассеянно скользят по мне, словно она не совсем уверена в том, что я действительно нахожусь за спиной Фелиции, а затем уже более внимательно всматриваются, после чего на её губах появляется чуть грустная непонятная мне улыбка.

— Пьюси отбывает наказание у профессора Флитвика, — всё так же холодно продолжает говорить Фелиция. — Списки тех, кто получил отработку, были вывешены сегодня в кабинете старост. Надо быть более внимательной, Эванс.

— Забини, не стоит выгораживать своих, — замечает она и подносит руку с маленькими часами к носу Фелиции. — Сейчас почти половина двенадцатого! Как ты думаешь, я поверю, что мой декан настолько задерживает студентов на своих отработках? Это уже не говоря о том, что имени Пьюси в списках нет.

Фелиция закусывает губу и упрямо смотрит на Эванс. Я вижу, что и та, и другая будут стоять на своём до последнего, а это противостояние ничего хорошего принести нам не может. И я решаю вмешаться, мысленно прибавив к уже обещанной неделе отлучения от квиддича ещё одну, чтобы знал.

— Эванс, — примирительно начинаю я, делая шаг вперёд, — мы же прекрасно понимаем, что всё это не стоит твоих нервов. Ты же в курсе, что нервные клетки не восстанавливаются? — на этих словах левая бровь Эванс насмешливо приподнимается, и она складывает руки на груди, приготовившись меня внимательно слушать. — И...

— Знаешь, Блэк, не думала, что у тебя такие глубокие познания в маггловской медицине, — её голос слегка дрожит от сдерживаемого смеха. — Так вот, мне абсолютно всё равно, что вы сейчас скажете, — продолжает она уже без тени юмора в глазах. — Пьюси нарушил комендантский час и должен быть наказан.

— Эй, — вклинивается Фелиция, — давай обойдёмся без этого!

Сам же виновник сложившейся ситуации стоит, опустив голову после того, как поймал мой весьма многообещающий взгляд. Надеюсь, он прекрасно понимает, что его ждёт, как только будет решена сложившаяся ситуация.

— Нет, — отрезает Эванс и решительно открывает рот, чтобы снять баллы.

— Silencio, — накладываю я, и она может только с возмущением хватать ртом воздух, не в силах что-либо сказать. Я понимаю, что мой поступок выглядит, по меньшей мере, недостойно, но потерять баллы в самом начале, да ещё по такому глупому поводу — это верх дурости.

— Эванс, мы предлагаем тебе сделку, — в игру вступает Забини, разгадав мой замысел. — Ты забываешь о Пьюси, мы, со своей стороны, обещаем отпустить одного из ваших, когда он или она попадётся. По рукам?

Лицо Эванс выражает крайнюю степень несогласия, но она всё же кивает и пожимает протянутую руку Фелиции. Девушки некоторое время сверлят друг друга глазами, а потом отворачиваются.

— Спасибо, Эванс, — ухмыляюсь я и, когда она раздосадовано отворачивается, бросаю ей в спину: — Finite incantatem.

Плечи Эванс ощутимо напрягаются, но она уходит, гордо задрав нос, словно это и не она вовсе попала под детское заклятие и была вынуждена пойти на соглашение с гнусными слизеринцами.

— Ну, Пьюси, — сердито тянет Фелиция, хватая провинившегося за локоть, когда тот собирается быстренько смыться, — теперь ты серьёзно попал.

Слышать из уст Забини подобные речи — довольно необычно, ведь я так и не мог за всё то время, что мы встречаемся, привыкнуть к ней в роли старосты. Да, девушка с характером, как любит говорить Белла.

— Фел, ну что ты, она меня больше не поймает, — начинает канючить он.

— Ты, наверное, забыл, что я тоже староста, — шипит Фелиция, — и могу так наказать, что ты ещё долго будешь ходить за мной и умолять прекратить. Понял?

— Эй-эй, Фелиция, успокойся, — вмешиваюсь я, смотря на вконец запуганного Адриана. — С него будет достаточно уже того, что в первом квиддичном мачте он окажется на скамейке запасных. Правда, Пьюси?

Тот бледнеет ещё сильнее. Для любого из игроков основного состава сборной нет большего позора, чем оказаться на лавке запасных. И пусть первый матч у нас не с грифами, а с жалкими хаффлпаффцами, этот урок он запомнит надолго.

— Да, кэп, — он опускает голову и даже, кажется, становится ещё более незаметным, чем раньше.

— Видишь, какой он понятливый, а ты его пугать решила, — я улыбаюсь Фел и чуть сжимаю её ладонь.

Она переводит дыхание и тоже улыбается мне в ответ.

— Бегом в гостиную, Пьюси, — бросает она, и Адриан срывается на бег, опасливо покосившись на безмятежно улыбающуюся Фелицию.

«Хм, может, я чего-то не знаю о своей девушке?» — мелькает у меня в голове странная мысль.

Остаток пути проходит без приключений. Даже вездесущая кошка Филча, миссис Норрис, и та не попалась нам по дороге в подземелья. Пересекая пустынный холл, я с удовольствием отмечаю, что на данный момент Слизерину удалось сохранить первенство среди факультетов, дай Мерлин, чтобы так было и дальше. Не хотелось бы проиграть Кубок Рейвенкло из-за некоторых недоумков, не умеющих обставлять свои дела должным образом.

Подземелья встречают нас родной прохладой. Большинству атмосфера подземелий кажется угнетающей, но лично для меня она предпочтительнее душной тесноты Хаффлпаффа или шумной берлоги Гриффиндора. Единственное место, где я до сих пор не побывал, впрочем, как и никто из слизеринцев, — была гостиная синего факультета. Они свято блюли неприкосновенность своего жилища.

— Спокойной ночи, Сириус, — лёгкий поцелуй и шелест мантии, ознаменовали уход Фелиции.

— Спокойной, — отозвался я, направляясь в свою спальню. Что ни говори, а завтрашний день обещал быть насыщенным.

* * *

Утро, как и всегда, началось со сборов. Нотт в поисках пропавшей тёплой мантии перерывал сундук, вытряхивая вещи на кровать. Снейп лениво наблюдал за царящей суматохой, что-то черкая в учебнике Зельеварения. Малфой, казалось, вообще никуда не спешил и не собирался, хотя мне было доподлинно известно, что его ожидала одна премиленькая особа с Рейвенкло. Я, не в пример остальным, был собран задолго до того, как впервые покинул спальню, поднимаясь на завтрак. И мысли мои сейчас были заняты не волнующими домыслами о том, во что же будет одета Фелиция, и как бы это всё потом с неё снять без особого напряга, а неожиданной сценой, заставившей меня всерьёз призадуматься.

Допивая свой чай во время завтрака, я лениво осматривал помещение, надеясь увидеть нечто необычное, что смогло бы прогнать дремоту. Когда мой взгляд задержался на столе Рейвенкло, я почти сразу же нашёл рыжую макушку Эванс и склонившуюся к ней блондинку, чьё имя у меня совершенно вылетело из головы. Они что-то оживлённо обсуждали, причём Эванс выглядела не сильно довольной, но уже почти смирившейся и готовой сдаться. Ами (точно, именно так и звали эту надоедливую девчонку), продолжала увещевать подругу, пока та, тяжело вздохнув, не подняла взгляд на наш стол. Даже отсюда мне был виден поразительный зелёный цвет её глаз. И как только подобный оттенок может существовать в природе?

Эванс скользила взглядом по нашему столу, явно кого-то выискивая, и причиной этих поисков был кто угодно, но не я. Ещё раз осмотрев сидящих слизеринцев, она облегченно вздохнула и вновь повернулась к подруге что-то ей оживленно втолковывая. Но та была неумолима. Отрицательно тряхнув головой, она указала пальцем (и где её только воспитывали?) в сторону двери. Я тоже не удержался и обернулся, чтобы взглянуть на счастливчика, удостоившегося внимания мисс Амелии Норнтон. К моему глубочайшему удивлению, на пороге стоял ни кто иной, как Филипп Забини, брат моей Фелиции. Он рассеянно оглядел Большой зал и направился к нашему столу.

— Доброе утро, Сириус, — поздоровался он, проходя мимо меня и направляясь к краю стола, где стояли аппетитно-пахнущие тосты.

— Доброе, — отозвался я, продолжая изучать расстроенное лицо Эванс, которую уже явно пихала в бок Ами, ожесточённо доказывавшая что-то своё. Жаль отсюда я не мог услышать, о чём же идёт спор.

Филипп, как и всегда, пробыл на завтраке недолго и уже поднимался, чтобы уйти, когда Ами, добившись своего, выпихнула подругу со скамьи и повелительно ткнула пальцем в его сторону. Эванс, скривившись, сделала глубокий вдох и тоже направилась следом за уходящим Забини.

«О любопытство, ты толкаешь на неприглядные поступки», — тяжело вздохнув, я тоже встал и отправился следом за ними на приличном расстоянии. И если бы кто-то спросил у меня, какого чёрта я пошёл за ними, я бы так и не смог дать внятный ответ.

Эванс догнала Филиппа на подходе к лестнице, ведущей в подземелья. Окликнув его, она отошла в сторону бокового коридора, нервно накручивая прядь волос на палец. Удивлённый Филипп последовал следом за ней, а я же постарался подобраться как можно ближе. «Ну что я делаю?» — билась в голове настойчивая мысль, которую я упрямо заталкивал на самое дно сознания.

— ... хотела бы... сегодня... — доносились до меня обрывки слов.

Удивление на лице Забини сменилось мягкой улыбкой, которую я раньше у него нечасто видел.

— Хорошо, — донесся до меня его звучный голос, и он вновь улыбнулся Эванс.

Голос Эванс прозвучал очень тихо, и я смог разобрать только ничего не значащие фразы, а вот ответ Забини меня удивил.

— Тогда в одиннадцать на ступенях.

— Хорошо, — отозвалась Эванс и, развернувшись, направилась к лестнице.

Забини ещё некоторое время постоял у окна, задумчиво потирая пальцем переносицу, потом тихо хмыкнул и тоже ушёл куда-то вглубь замка.

Я же отправился обратно в гостиную Слизерина, пытаясь понять, свидетелем чего стал на самом деле. В таком задумчивом настроении я и наблюдал за сборами, царящими в нашей спальне.

— Эй, Нотт, — бросил я, наконец-то устав наблюдать за его тщетными попытками, — ты её забыл в гостиной вчера.

Джордж досадливо хлопнул себя по лбу и выбежал из спальни, чтобы уже через минуту вернуться с мантией и, чертыхаясь, пытаться оттереть её от чернил, которые кто-то щедро на неё разлил. Обычные заклятия не справлялись с въевшимися ярко-зелёными пятнами, и Джордж впадал во всё большее отчаяние, пока сжалившийся Снейп что-то не прошептал себе под нос, сделал замысловатое движение палочкой в сторону злосчастной мантии, и та вновь стала привычного чёрного цвета.

— О, старина, спасибо тебе огромное, — радостно воскликнул Нотт, надевая мантию и крутясь перед зеркалом.

— Давай уже, проваливай отсюда, — недовольно пробурчал Снейп, — я что, зря старался?

— Всё-всё, ты меня уже не видишь, — ответил довольный Нотт и скрылся за дверью, не забыв помахать ручкой Снейпу.

— Шут, — пробурчал тот себе под нос и вновь уставился в учебник, что-то яростно в нём вычеркивая.

— Снейп, а ты сегодня остаешься в замке? — полюбопытствовал Малфой, накидывая серое пальто и проводя гребнем по волосам.

Снейп, недовольно вздохнув, оторвался от учебника и с раздражением взглянул на Роберта.

— У меня сегодня законный выходной, который я провожу как хочу и где хочу, Малфой.

— Не стоит грубить, я и так понял, что ты не в настроении, — лениво протянул Роберт и, в последний раз окинув взглядом своё отражение, взялся за дверную ручку. — Может тебе чего-нибудь купить в Хогсмиде?

— Обойдусь, — отрезал Снейп и задёрнул на своей кровати полог, всем своим видом демонстрируя, что больше ни с кем общаться не намерен.

Мы с Малфоем обменялись понимающими ухмылками и покинули спальню, тихо прикрыв за собой дверь.

— И он часто такой?

— Обычно он гораздо более раздражителен, когда его отвлекают от очередного очень важного занятия не-пойми-чем, — с лёгким смешком ответил я, останавливаясь, чтобы дождаться Фел.

— Удачной прогулки, — бросил мне Малфой и скрылся за отодвинувшейся каменной панелью.

В следующую минуту щеки коснулись тёплые губы, а сама Фелиция оказалась в моих объятиях.

— Долго ждал? — улыбаясь, спросила она.

— Нет, — отозвался я, целуя её. — Ну что, мисс Забини, вы готовы к увлекательной прогулке?

— Конечно, мистер Блэк, — отозвалась она, продевая руки в предложенную мной теплую мантию.

— Тогда навстречу приключениям.

И, взявшись за руки, мы покинули гостиную, оставляя за собой прохладное, сумрачное помещение и устремляясь навстречу солнечному дню. Уже выходя из холла на порог, я вспомнил подслушанный разговор и заозирался в поисках высокой фигуры Забини или, хотя бы, рыжих волос Эванс.

Они оба обнаружились уже почти у самых ворот, где Филч проверял выходящих, сверяясь со списком. Забини, одетый в светло-коричневую мантию, легко перешагнул границу, отделяющую территорию школы от остального мира, и обернулся к своей спутнице, придерживающей края разлетающегося зелёного шарфа.

— С кем это Филипп, ты не знаешь? — донесся до меня удивлённый голос Фелиции.

— Не рассмотрел, — не понятно почему, соврал я.

— Потом всё равно увидим, — задумчиво произнесла она, и мы начали спускаться по лестнице, чтобы позже влиться в гомонящую толпу школьников, празднующих свой первый в этом году поход на свободу.

Собираясь с Забини в Хогсмид, я страшно волновалась. Руки не могли удержать расчёску, и та с противным грохотом в очередной раз ударилась о деревянный паркет. Раздражённо вздохнув, я взглянула на своё растрёпанное отражение.

— Хватит мучиться, иди сюда, — скучающе позвала Ами, устав наблюдать за тем, как я пытаюсь расчесать спутанные пряди.

Её ловкие руки заскользили в густых волосах, превращая копну моих волос в очередной шедевр парикмахерского искусства. Лёгкие касания расчёски, слегка оцарапавшая затылок шпилька, и мои волосы оказались уложены так, как бы я никогда не смогла их уложить. Приподнятые спереди, они спускались мелкими локонами на плечи, удерживающая их заколка переливалась блеском настоящих изумрудов.

— Ами, — поражённо воскликнула я, оторвавшись от зеркала, — ты чудо!

На губах подруги расцвела самодовольная улыбка, и она присоединилась ко мне перед большим зеркалом, висящем в оконном проёме.

— Смотри мне, потеряешь заколку, придушу ночью подушкой, — шутливо пригрозила она, заправляя белокурую прядь на место. — Что ты наденешь?

— Ну... это же не совсем свидание, — неуверенно проговорила я.

— Что? Я тебе устрою «ненастоящее свидание»! — вскинулась Ами. — Ты помнишь условия нашего пари?

— Пойти на свидание с Забини, — быстро ответила я.

— А что это значит?

— Ну, пойти в Хогсмид, — я нахмурилась, стараясь понять, чего именно она от меня хочет, — потом... посидеть в «Трёх мётлах»...

— Какие «Три метлы»? — почти взвизгнула Ами. — Ты пойдёшь с ним в кофейню к мадам Паддифут, ясно?

— Но... — запротестовала я, понимая, насколько мне будет неловко, когда я заикнусь об этой вульгарной кофейне. — Ами, куда угодно, только не к Паддифут.

— Ладно, — внезапно смягчилась она, — это я оставлю на твоё усмотрение. Но смотри мне, чтобы всё было по-честному. И не забудь, поцелуй в щёчку меня не устроит.

— Что? — мои глаза полезли на лоб. — Я не собираюсь целовать Забини.

— Может, ты и не собираешься, а вот за него я ничего не могу сказать. Да и ты у нас девушка с причудами, мало ли что случится...

Ами бросила на меня интригующий взгляд и, подхватив мантию, удалилась из спальни. Я же осталась стоять, ошарашено смотря на себя в зеркало и пытаясь понять, что же за игру ведёт моя лучшая подруга.

За этот месяц, что прошёл с момента начала обучения, мы с Ами как-то незаметно отдалились друг от друга. Её постоянные встречи с Майклом, их прогулки, их разговоры заставляли нас проводить всё меньше и меньше времени вместе. Вначале это было незаметно, но сейчас наше отчуждение становилось всё более и более явным. Ведь если бы всё было по-старому, то я бы ещё в сентябре рассказала ей о своих чувствах к Блэку. А сейчас что-то не давало мне открыть рот и заговорить с ней о том, что камнем лежало у меня на душе. Даже Стив, и тот теперь был мне ближе, чем некогда самая лучшая в мире подруга. Может, так приходит взросление?

Накидывая мантию и завязывая шарф, я в последний раз обернулась к зеркалу, ища в нём уверенность, которой, на самом деле, у меня не было. Я до сих пор не была полностью уверена в правильности своих действий. Я помнила удивление на лице Забини, помнила, как лепетала что-то непонятное, пока не смогла сказать, что хочу провести этот день с ним, помнила насмешливую (или мне такой она просто показалась?) улыбку и его звучный голос: «В одиннадцать, на ступенях». А потом я самым позорным образом сбежала. Мне до сих пор было не по себе от того, что он мог обо мне подумать.

Наверное, на этот шаг меня толкнуло не только обещание, данное Ами в первый школьный день, но и то, что Блэк теперь уже официально встречался с Фелицией Забини. Может, таким образом я хотела доказать себе, что он для меня ничего не значит? Я в растерянности опустилась на край кровати и закрыла лицо руками.

«Лили, зачем ты ввязываешься в эту игру? — шептала я сквозь стиснутые зубы. — Единственная, кто потом будет обо всём жалеть — это ты!»

Я прекрасно понимала, что так скорее всего и будет, но отступить сейчас — значило признаться самой себе, что я проиграла, даже не попытавшись выиграть. Глубоко вздохнув, я оправила мантию и вышла из комнаты, чтобы уже через десять минут встретиться с Забини и провести этот день с ним.

* * *

— Привет, — донеслось до меня, и я даже подпрыгнула от неожиданности, когда моего плеча коснулась мужская ладонь.

— При-вет, — выдала я, с некоторой заминкой.

Рядом со мной стоял Забини. В его тёмных, небрежно зачёсанных назад волосах искрился солнечный свет, зелёные глаза выжидающе всматривались в моё лицо, словно искали там ответ на одному ему известный вопрос.

— Ты не передумала? — спокойно спросил он. А меня внезапно накрыла такая волна облегчения, что едва не подкосились ноги. Я не могла даже предположить, что он может предложить мне ещё раз подумать над моим внезапным приглашением.

Я уже было открыла рот, чтобы отказаться, как за моей спиной раздался довольный голос Амелии, пропевший с долей ехидства, и тем самым отрезавший мне все пути к отступлению:

— Оу, Лили и Филипп, вы идёте? Вам надо поспешить, а то не успеете занять себе места в кафе. Сегодня ведь так много желающих уединиться...

Я подняла недоверчивый взгляд на подругу, но почему-то, впервые в жизни, не увидела на её кукольном личике и тени той дружбы, что связывала нас с первого курса. Абсолютно равнодушные, холодные синие глаза взирали на меня с аристократического лица.

— Да, думаю, нам надо поспешить, — невозмутимо откликнулся Филипп, беря меня под локоть и сводя по ступенькам вниз.

— Удачи, — пропела нам Ами вслед и, смеясь, отвернулась к Майклу. У меня же к глазам подступили непрошеные слёзы — почему она так поступила?

— Ты в порядке? — наклонившись ко мне, спросил Филипп. — Я подумал, что тебе не очень приятно происходящее.

— Спасибо, — тихо прошептала я, неуверенная, что он услышал.

— Не за что, — так же тихо откликнулся Забини.

— Забини?

— М-м?

— Прости, что тебе пришлось из-за меня менять планы.

— Не было никаких таких планов, — он пожал плечами. — И знаешь, моё имя Филипп.

— Хорошо, — покорно согласилась я.

— Мне кажется, нам всё же стоит хорошо провести этот выходной, — задумчиво проговорил Филипп, взирая прищуренными зелёными глазами на солнце. — Не так уж часто выпадают такие прекрасные деньки, верно, Лили?

Я вздрогнула, когда он назвал меня по имени, ведь до этого дня всё, что я слышала от других слизеринцев — это максимум свою фамилию, произносимую с непередаваемой издевкой.

— Тебе не нравится?

— Нет, что ты, всё нормально, — и впервые с той минуты, как я услышала голос Ами, смогла перевести дыхание и вдохнуть прохладный воздух, наполненный запахами осеннего леса, шорохами падающих листьев и щебетом птиц. Ничего ведь не случилось...

Мы шли бок о бок по дороге, ведущей в Хогсмид. Мимо проходили другие студенты, кто группами, кто парами, а кто просто задумчиво шёл в одиночестве. Все были взволнованы, радостно шумели и предвкушали, как засядут в «Трёх метлах» и выпьют по кружке сладкого сливочного пива или же забегут в «Сладкое королевство» и потратят большую часть присланных родителями денег на любимые сладости. Праздничное настроение царило над дорогой, по которой мы шли. И чем ближе была деревня, тем чаще я задавала себе вопрос о том, куда же я хочу пойти. И Филипп, словно прочитав мои мысли, наклонившись, спросил:

— Куда направимся вначале?

— Я... я не знаю, — призналась я, нервно теребя прядь волос.

— Неужели нет никаких предпочтений? — он хитро улыбнулся.

— Понимаешь... я не была до конца уверена, что ты согласишься, и совершенно не рассчитывала, что мне удастся тебя уговорить.

Его смех заставил идущих впереди хаффлпаффцев обернуться и внимательно взглянуть на нас.

— Тише ты, — одёрнула я его.

— Неужели я такой страшный? — продолжая улыбаться, спросил он.

— Ну, не то чтобы ... — замялась я, смотря на красивое лицо Филиппа. — Просто... я не надеялась, что ты пойдёшь куда-либо с грязнокровкой...

Последнее слово я выпалила и затаилась, ожидая неминуемого взрыва, но его не произошло. Филипп внимательно рассматривал меня, словно увидел впервые. Молчание затягивалось, и я невольно поёжилась от порыва налетевшего ветра.

— Тебе следует знать, что моя семья не придерживается позиций Тёмного Лорда, — спокойно произнёс он и двинулся дальше, словно ничего не произошло. А я так и осталась стоять на месте, стараясь понять, свидетелем чего только что стала. Как-то уж очень неожиданно образ истинного слизеринца начал давать трещины, и чем дальше, тем быстрее происходило разрушение моего устоявшегося мировоззрения.

— Ты идёшь? — он смотрел на меня, ожидая моего решения, и я, плюнув на всё, торопливо зашагала вперёд. Чему бывать, того не миновать — так, кажется, говорят в народе?

— Если ты не против, сначала мне надо будет купить перья, — проговорила я, догнав Филиппа и вновь идя рядом с ним.

— Хорошо.

Мы посетили и канцелярский магазинчик, и лавку волшебных фокусов, где Филипп обратил моё внимание на баснословно-дорогие (ну, по крайней мере, для меня) парные зеркала, позволяющие связываться с владельцами на огромном расстоянии за считанные секунды. А потом мы сидели в «Трёх мётлах» (я решила, что не буду следовать пожеланиям Ами, и ноги моей не будет у Паддифут), пили вкуснейший кофе, который впервые оказался доступен у мадам Розмерты, и болтали ни о чём.

— Так ты говоришь, что вы живёте в предместье Лондона?

— Ну да, это очень выгодно, — охотно пояснила я, устраиваясь удобнее на жёстком стуле. Удивительно, но общаться с Забини было очень легко и просто, возникало ощущение, что мы знали друг друга сотни лет. — А вы?

— Наше поместье недалеко от Дерхэма, это графство Норфолк.

— Да, я знаю. Я в детстве там жила некоторое время, пока папу не перевели в Лондон.

— О, ну тогда нет нужды описывать, насколько это место красивое. Знаешь, с Италией оно, конечно, не сравнится, но тоже очень даже ничего, — на губах Филиппа появилась мечтательная улыбка, стоило ему заговорить о родине.

— Ты сильно скучаешь по дому?

— Очень...

Зелёные глаза подёрнулись дымкой воспоминаний, и сидящий передо мной парень вдруг стал казаться ещё ближе и роднее. Я тряхнула головой, отгоняя подобные мысли, но они вновь и вновь возвращались, пока не стали носиться в голове, как стая перепуганных птиц. «Тебе надо его обнять... поддержать...» — звучал в моей голове искушающий голос: он то становился громче, давя на уши, то, наоборот, еле доносился, почти стихая и тем самым рождая желание вновь его услышать. Я растерянно потерла лоб и убрала падающие на глаза волосы.

— Лили? — донёсся до меня негромкий голос Филиппа. Он сидел, подавшись вперёд, и не сводил с меня внимательного, изучающего взгляда. — Всё в порядке?

Перед глазами у меня всё плыло, сознание то становилось кристально чистым, то, наоборот, уплывало в туманную дымку. Мысли, которые до этого выстраивались ровными логическими цепочками, внезапно разбежались, и всё, что я смогла ответить, было:

— Д-да.

— Я думаю, нам надо на свежий воздух, — вставая, серьёзно произнёс Филипп и наклонился ко мне, чтобы помочь подняться. Его помощь оказалась просто незаменимой: ноги дрожали мелкой дрожью, и мне стоило больших трудов удерживать тело в вертикальном положении. Он заботливо накинул на меня мантию и, подхватив под руку, начал выбираться из переполненного заведения. Путь, который в обычном состоянии не занял бы и минуты, сейчас показался мне вечностью. Дрожащие ноги совершенно не хотели меня слушаться и то и дело норовили подогнуться. Чем ближе был выход, тем сильнее я опиралась на Филиппа, а сознание всё больше и больше перетекало в непонятные для меня измерения. Тихий смешок вырвался из горла, когда я увидела сидящего за угловым столиком Поттера и компанию: они все почему-то были со звериными головами. И если на плечах Поттера располагалась голова оленя, то Питер щеголял крысиной мордой, что очень и очень соответствовала его внутренней сущности, на мой взгляд. Я не знала, почему видела подобное, как и не знала, что могло вызвать непонятное состояние, в котором я пребывала.

Филипп всё более и более обеспокоенно поглядывал на меня, не останавливаясь ни на минуту, и вскоре мы оказались на свежем прохладном осеннем воздухе, который немного разогнал туман, клубившийся у меня в голове.

— Ну, ты как? — встревоженный голос не давал мне окончательно провалиться в темноту.

— М-мне над-до в Х... Хогвартс, — еле смогла выговорить я.

Перед глазами вновь заплясали тёмные точки, и я покачнулась. Реакция Забини оказалась на высоте, всё же не зря он столько лет играл охотником за основной состав своего факультета. Подхватив меня на руки, он заозирался по сторонам, пытаясь найти хоть одного взрослого волшебника, но, как назло, большинство уже разошлись по барам и кафе, и улица была пуста. Проталкиваться со мной на руках в «Три метлы»?..

— Филипп? — сквозь звон в ушах донесся до меня девичий голос. — Что случилось?

— Фел, слава Мерлину, — облегчённо выдохнул он.

«А, Фелиция... — пронеслось в гудящей от боли голове, — ... и Сириус тоже где-то здесь...»

— Что с ней? — услышала я уже знакомые интонации Блэка, и чувство ни с чем не сравнимого облегчения накрыло меня с головой. Если он здесь, значит, скоро всё будет в порядке. Откуда во мне взялась такая уверенность, я не знала. Но одно его присутствие помогало и дальше бороться с затопляющей меня тишиной.

— Вызовите профессоров, — быстро говорил Филипп, прижимая меня к груди. — Надо как можно скорее переправить её в Хогвартс.

— Я с-сейчас, — в голосе Фел появились взволнованные нотки, а я же чувствовала, как по рукам поднимается странное онемение.

Дробный стук каблуков, хлопок закрывающейся двери и лихорадочное сердцебиение у меня под ухом... вот и всё, что я запомнила перед тем, как окончательно погрузилась во тьму.

Я сидел в общей гостиной, пристально смотря на горящий в камине огонь. На часах уже было около двенадцати, и все разошлись по своим спальням. Даже наиболее стойкие, продолжающие отмечать первый выход в Хогсмид и запасшиеся по этому поводу несколькими бутылками огневиски и те разошлись. Я сидел в оглушительной тишине, нарушаемой лишь треском прогорающих поленьев и снопами искр, вылетающих, когда очередное полено распадалось на золу. Давящая тишина не была в состоянии изгнать из памяти сегодняшний день, а наоборот, только быстрее и быстрее прокручивала случившееся, так что картинки сливались в неразличимую цветную ленту.

Неподвижно лежащая Эванс на руках Забини. Неестественно бледное лицо и побелевшие губы, даже рыжие волосы и те, казалось, утратили свою яркость. Я испугался, испугался так, как никогда до этого в жизни. Испугался не за себя или свою семью, а за совершенно чужую для меня (во всех смыслах) маггловскую девушку, пусть и волшебницу, проучившуюся со мной шесть лет подряд. Сердце пропустило удар, когда мы с Фелицией увидели растерянно оглядывающегося Филиппа. Оно сжалось, когда порыв ветра разметал рыжие пряди и поднял кончик зелёного шарфа, и заболело, когда я понял, кто именно лежит на руках Забини. Всё это не заняло и нескольких секунд, но мне показалось, что прошла целая вечность, пока звонкий голос Фел не нарушил звенящую тишину.

«Всё будет в порядке, — твердил я про себя, всматриваясь в лицо Эванс, — ты только держись, слышишь?»

А потом прибыли Флитвик с МакГонагалл, соорудили носилки и быстро ушли в Хогвартс, оставив нас растерянно стоять прямо посередине главной улицы Хогсмида.

— Что всё-таки случилось? — голос Фелиции дрожал, а я с нетерпением ждал ответа её брата.

— Я не знаю, — Филипп растерянно запустил пальцы в волосы и с силой потянул зажатые пряди. — Я, правда, не знаю...

— Думаю, всем уже не до прогулки, верно? — как можно спокойнее произнёс я, мечтая лишь о том, чтобы можно было прямо сейчас сорваться на бег и бежать, бежать со всех ног в Хогвартс.

— Это точно, — Фелиция зябко передёрнула плечами, плотнее запахивая мантию.

— Нам надо вернуться, — устало согласился Филипп, и мы отправились обратно в школу.

Дорога назад прошла в мрачных размышлениях. Никто не говорил, все угрюмо рассматривали дорогу, стелящуюся под ногами, и стоило прийти, как моментально разбежались кто куда. Филипп отправился в Больничное крыло, отнести забытую сумку, хотя вряд ли она могла пригодиться находящейся в забытье Эванс; Фелиция, сославшись на головную боль, скрылась в спальне, а я так и остался сидеть, бездумно смотря в огонь.

Несколько раз я порывался сходить и узнать, что же происходит сейчас в Больничном крыле, столько же раз я останавливал себя в самый последний момент, напоминая, что у меня нет на это никаких прав. А ехидный внутренний голос только подливал масла, нашёптывая: «Ну, признай, тебе же хочется, чтобы это имело к тебе отношение, чтобы Эванс принадлежала тебе?» Я выкидывал подобные мысли, старался их вытравить из памяти, забыть, но они вновь и вновь возвращались, погружая меня во всё большее и большее смятение.

«Что со мной происходит? Что случилось?..»

Я задавался этим вопросом вновь и вновь, и в тоже время не хотел знать ответ.

Шорох открывающейся плиты возвестил о чьём-то приходе. Я даже не поднял головы, надеясь, что меня будет сложно заметить в неверном пламени камина. «Кто бы ты ни был, просто уйди!» — молился я про себя. У меня не было никакого желания ни с кем сейчас разговаривать.

— Чего не спишь? — видимо, моим молитвам не суждено было сбыться, так как рядом со мной опустился уставший Филипп. Он, откинувшись на спинку дивана, рассматривал танцующие на потолке тени.

— Не хочется, — буркнул я.

Вновь на комнату опустилось молчание. Каждый из нас думал о своём, хотя что-то мне подсказывало, что на самом деле думаем мы об одном и том же... о Лили Эванс.

— Что с ней? — наконец-то не выдержал я.

Филипп бросил на меня задумчивый взгляд и вновь уставился на потолок. Он ответил тогда, когда я уже и не надеялся получить ответ на свой вопрос.

— С ней будет всё в порядке.

Я с облегчением перевёл дыхание, даже не думая о том, как это должно выглядеть со стороны.

— Кто-то очень хотел, чтобы Лили несколько дней провела в Больничном крыле, — внезапно добавил он.

— Отравили? — удивительно спокойно спросил я, а в душе в это время просыпалась жажда мести. Я не знаю, кто и зачем это сделал, но одно могу гарантировать точно — он за это ещё поплатится. Я просто не мог оставить сам факт того, что солнечной птахе Рейвенкло кто-то причинил боль. И всё равно, что я для неё никто и не имею ни малейшего права лезть со своей местью. Просто кто-то будет ещё очень долго об этом сожалеть.

— Скорее всего, хотя выглядит всё очень и очень странно, — вздохнув, признал он. — Меня к ней даже не пустили, хотя впрочем, не пустили никого, даже эту её надоедливую подругу-блондинку.

— Подругу?

— Да, она старалась изо всех сил попасть в Больничное крыло, чуть не на коленях ползала, чтобы её только на минутку пропустили, посмотреть, как там её «драгоценная Лили»... — с долей отвращения проговорил Филипп. — Вон, придётся отдать сумку, уже когда выпишут, — кивнул он на небольшой тёмный свёрток, который я вначале даже не заметил.

— Странно как-то всё, — тихо произнёс я, Забини взглянул с лёгким интересом, но потом всё же поднялся и направился к входу в наши спальни.

— Спокойной ночи, Сириус.

— Спокойной.

Он ушёл, и в гостиной снова стало тихо, снова был слышен треск огня, снова искры расцвечивали огненными узорами лежащий у камина ковёр. Я, удобнее устроившись на диване, неспешно анализировал полученную информацию. Выходил очень интересный расклад, учитывая сложившиеся обстоятельства. У меня даже мелькнула мысль воспользоваться хроноворотом, чтобы вернуться и самому увидеть разыгравшуюся сцену у Больничного крыла. А ведь и правда, почему бы не взглянуть, так сказать, на всё своими глазами?

Я поднялся и направился в спальню. Соседи спали, свет от палочки освещал небольшой пятачок вокруг меня, и всё остальное терялось в кромешном мраке. Паркет негромко поскрипывал под моими осторожными шагами, пока я пробирался к своей кровати. Скинув мантию на кровать, я уселся прямо на пол и принялся исследовать глухую часть сундука, скрытую серебряным медальоном с фамильным гербом Блэков. Нажав на едва заметный выступ, я потянул медальон на себя, открывая потайное отделение, в котором и хранил главное сокровище — хроноворот. Оглянувшись, я убедился, что тишину спальни нарушает лишь похрапывание Нотта, и только тогда вынул из тайного отделения маленькие песочные часы на длинной цепочке. Волшебный песок мягко мерцал в свете Люмоса, и по моим пальцам скользили золотистые блики, отбрасываемые завихрениями песка в часах. Вернув сундук в прежний вид, я так же тихо покинул спальню и выбрался за пределы гостиной.

Хогвартс глубокой ночью ничем не напоминает свой дневной вариант. Воздух, кажется, густеет, а сам замок начинает жить своей жизнью. Лестницы неподвижно замирают, оборвав своё движение на полпути и так и зависнув между двумя этажами или не завершив поворот до конца. Портреты громко похрапывают в своих золочёных рамах, и только ветер колышет нарисованные занавеси, гладь пруда или ветви деревьев. Факелы горят в половину своей обычной мощности, а большая часть коридоров и вовсе не освещена. Для большинства школьников ночной Хогвартс — terra incognita*, которую они никогда и не исследуют, но для меня Хогвартс что днём, что ночью оставался привычным местом. И сейчас, пробираясь тёмными коридорами к Больничному крылу, я тщательно продумывал свою задумку.

— Который же час? — досадливо пробормотал я себе под нос, пытаясь понять, сколько оборотов часов необходимо совершить. — Так, было около пяти часов, когда мы с Фел обнаружили их, час на то, чтобы новость облетела школу, значит, она пришла где-то к половине седьмого. Что же, пяти с половиной оборотов должно хватить с запасом.

Я накинул цепочку на шею и уже взялся за часы, собираясь совершить первый оборот, когда моё внимание привлекла неясная фигура, мелькнувшая в тёмном коридоре. Я насторожился и, прищурившись, пристально всмотрелся в темноту. Коридор казался абсолютно пустым, и я было решил, что мне показалось, как тёмная тень снова двинулась в моём направлении. Потянув волшебную палочку, я затаился в ниши у окна, поджидая ночного гостя.

— Stupefy! — выкрикнул я, резко выныривая перед приблизившимся человеком. Глухой стук ознаменовал точность моего удара. Я присел на корточки над поверженным противником и зажёг на кончике палочки Люмос. — Северус?

Моему удивлению не было предела, когда волшебный свет осветил хмурые черты соседа по комнате.

— FiniteIncatatum, — быстро произнёс я, взмахивая палочкой. — Снейп, что ты здесь забыл?

Вместо ответа, он уставился на меня яростным взглядом и угрюмо поднялся с пола.

— Блэк, тебе кто-нибудь говорил, что ты параноик?

— Ха-ха, очень смешно, — ответил я, а затем вновь повторил свой вопрос.

— Я хочу знать, зачем тебе понадобился хроноворот и что ты делаешь у Больничного крыла? — Снейп, кажется, даже стал выглядеть внушительнее, когда последние слова сорвались с его губ. Я с интересом рассматривал его, не спеша отвечать. — Я жду, Блэк!

«Ну-ну, ты ещё ногой топни, может, тогда я и отвечу», — с издевкой подумал я, но всё же решил не нервировать Снейпа, а то мало ли что из его немаленького арсенала лично придуманных заклятий мне доведётся испытать на собственной шкуре.

— Мне необходимо увидеть одну очень занимательную сцену, на которой я, к своему глубочайшему сожалению, не имел чести присутствовать.

— Это ведь имеет отношение к ней? — тихо спросил Северус, принимаясь рассматривать пол.

— Какой ещё «ней»? — я сделал вид, что не понял. Интересно ведь было посмотреть, как попытается Снейп объяснить свой вновь возникший интерес к небезызвестной рейвенкловке.

— Ты меня прекрасно понял! — почти прорычал он, делая шаг ко мне, а я, взглянув на его судорожно сжавшиеся кулаки, решил его больше не провоцировать.

— Не кипятись, Сев! Кипячение хорошо только в Зельеварении... ну, не мне же это тебе объяснять. Ладно, поболтали и хватит, — прервал я сам себя же, и сделал шаг навстречу однокурснику.

— М-мы же увидим, кто это сделал с ней... с Лили? — чуть замявшись, он всё же назвал её по имени.

— Я надеюсь, что мы найдём того, кто уж точно приложил к случившемуся руку или же знает, кому это было надо.

Встав напротив Снейпа, я накинул удлинившуюся цепочку хроноворота на нас и, поймав решительный взгляд непривычно-взволнованного Северуса, сделал первый оборот часов. Время вокруг нас замерло, даже тишина, давящая на уши, и та исчезла, казалось, мир на мгновение перестал существовать, а потом время повернулось вспять. С каждым оборотом часов мы видели, как вновь загораются факелы, как заполняются коридоры снующими туда-сюда школьниками, как быстро проходят профессора, устремляясь в одним им известном направлении, как светлеет за окном, а потом мы увидели подходящего к Больничному крылу Забини.

Я снял цепочку со Снейпа, запрятал хроноворот под рубашку, и мы затаились, ожидая развития событий. А события, должен признать, развивались очень стремительно. Мимо нас пробежала растрёпанная Норнтон и бросилась прямо к двери, ведущей в обитель мадам Помфри. Дёрнув несколько раз дверь и убедившись, что та заперта, она заколотила изо всех сил, надеясь привлечь внимание.

— Мисс Норнтон, что вы себе позволяете? — на пороге возникларассерженная Помфри.

До этого времени я даже не мог себе представить, что невозмутимую Поппи Помфри можно настолько вывести из себя.

— Мадам Помфри, — взмолилась Норнтон, поднимая на целительницу залитое слезами лицо, хотя я мог поклясться, что когда она пробегала мимо нас, слёз не было ни в одном глазу, — как Лили? Что с ней? Что вообще случилось? Я могу её увидеть?

Лицо Помфри слегка смягчилось, и она уже более спокойно ответила:

— Простите, мисс Норнтон, но это невозможно, — начала она с самого последнего вопроса. — Мисс Эванс сейчас находится без сознания, и я не могу точно сказать, когда её состояние улучшится. Думаю, вам будет лучше подойти завтра. К этому времени мы определим, что же случилось с вашей подругой.

— А я могу её увидеть хоть на минуточку?

Жаль, что мы не могли видеть её лицо в этот момент, хотелось бы посмотреть, на что способна непревзойдённая Амелия Норнтон.

— Я же вам уже объяснила, — устало вздохнула целительница, — к ней сейчас никого не пускают. Это приказ Директора.

— Но она моя лучшая подруга! — привела, как мне кажется, не самый весомый аргумент Амелия. — Я обязана убедиться, что с ней всё в порядке!

«Ого, а девочке действительно надо попасть к Лили», — пронеслось у меня в голове, и мы обменялись с Северусом понимающими взглядами.

— Минус двадцать баллов с Рейвенкло, мисс Норнтон, и немедленно отправляйтесь в свою гостиную!

Амелия опустила голову, признавая за целительницей победу и, ссутулившись, направилась в сторону главного холла. Мы с Севом дождались ухода Забини, который молча наблюдал за разыгравшейся сценой, и последовали в ту же сторону, где скрылась Норнтон. Долго идти не пришлось: стоило ей завернуть за угол следующего коридора и приблизиться к лестнице, ведущей на верхние этажи, как чья-то цепкая рука поймала её и утянула в нишу под лестницей. Сев ощутимо пихнул меня в бок и приложил палец к губам, словно я и так не знал, что вести себя сейчас надо и вовсе незаметно, если мы хотим что-то узнать.

— Invisus*, — пробормотал Снейп, направляя на меня палочку. Я было открыл рот, чтобы узнать, чем же меня попотчевал любимый однокурсник, но, переведя взгляд на своё тело, увидел очертания коридора, просвечивающиеся сквозь меня. Снейп повторил тот же манёвр и с собой, я закрутил головой, пытаясь найти исчезнувшего Сева, как вдруг услышал приглушённые голоса, доносящиеся из ниши под лестницей.

— Ты же мне обещала, что с ней ничего не случится! — голос Норнтон был полон неприкрытого гнева.

— Обещала, — лениво протянул девичий голос, который я с ни с чьим другим не смог бы перепутать. Это была Эмили. Но, саламандра меня сожги, если я понимал, чем ей не угодила Эванс.

— Ты сказала, что это обычное приворотное! — гнула свою линию рейвенкловка.

— Видимо, я напутала что-то с зельем, — спокойно ответила Эмили, и с издевкой добавила: — Ах, мы все несовершенны. Ты же не можешь меня в этом обвинять, дорогая, — и прекрасное лицо исказила злобная гримаса.

— Ошибаешься, я пойду и всё расскажу Флитвику! — запальчиво выкрикнула та. — Он меня обязательно поймёт.

Эйвери лениво осмотрела свои ногти, а потом вновь подняла взгляд на Норнтон.

— Ты ни к кому не пойдёшь, если не хочешь, чтобы твой маленький грязный секрет оказался достоянием общественности.

Норнтон, кажется, даже уменьшилась в росте: настолько она ссутулилась и растеряла весь свой боевой запал. Она с ненавистью продолжала всматриваться в Эйвери, надеясь увидеть в той хоть каплю человечности. Но в главной стерве Хогвартса человечности не было никогда. Только выгода, только желание добиться своего любыми путями, только выйти победителем из схватки! В этом была вся она.

— Ты меня хорошо поняла, Норнтон? Если я узнаю, что ты всё же открыла свой маленький болтливый ротик, то твоей участи не позавидуешь, — она сочувственно покачала головой и жёстко припечатала уже полностью раздавленную рейвенкловку. — Если ты всё же решишься меня предать, а я в это не верю, то участь, постигшая Эванс, тебе покажется милыми цветочками в сравнении с тем, что я приготовлю для тебя. Помни об этом, милая Амелия.

И, развернувшись, Эмили гордо удалилась в сторону подземелий, оставляя стоять сокрушенную Норнтон в полнейшей темноте под лестницей. Спустя мгновение оттуда донеслись тихие всхлипывания, переросшие в горький плач, а сама Ноpнтон сползла по стене на пол, где и осталась сидеть, сжавшись в комок.

Я сделал осторожный шаг назад, потом ещё один и, развернувшись, направился в сторону тёмного коридора, где и снял с себя наложенные Снейпом чары. Сам он появился рядом со мной спустя минуту. Сев был разозлен не на шутку, ноздри его носа яростно раздувались, и казалось, ещё чуть-чуть, и из ушей повалит пар.

— И что ты по этому поводу думаешь? — спокойно спросил я, стараясь привести его в чувство.

— Эйвери ещё пожалеет, что ввязалась в эту игру, — пробормотал он низким голосом и, крутнувшись на месте, стремительно скрылся за поворотом.

Я остался стоять, задумчиво рассматривая темнеющий пейзаж за окном и лихорадочно анализируя полученные сведения. Одно я мог сказать точно: всё, что сегодня произошло — было тщательно придумано и спланировано Эйвери. Оставалось понять только одно — почему её жертвой стала именно Лили Эванс, а не Фелиция, являющаяся моей официальной девушкой? Неужели побоялась пойти против Забини? Но тогда почему именно в рейвенкловке она усмотрела свою основную соперницу? Ведь в случае с Эванс Филипп вряд ли останется в стороне...

Я нахмурился, стараясь разобраться в хитросплетениях зреющей интриги, и медленно побрёл в сторону Астрономической башни, где и собирался провести оставшиеся до возвращения в своё время часы.

_____________________________________________

Тerra incognita — земля неизведанная

Invisus — чары делающие кого-либо или что-либо невидимым

Серая муть заливала всё вокруг. Такое ощущение, что не было ничего: ни верха, ни низа, ни пространства, ни времени. Да и было ли время вообще? Всё, что я могла ощущать — это страшную слабость, сковавшую тело и медленно подбирающуюся к сознанию. Мысли начинали бежать всё медленнее, воспоминания — размываться, и единственное, что ещё как-то держало меня — это осознание того, что где-то рядом находится очень важный для меня человек. Я не помнила его имени, не знала, как он выглядит, но знала, что стоит мне только увидеть его, как странная апатия, захватившая меня в плен, моментально отступит, и я вновь стану свободной.

Постепенно до меня начали долетать отголоски внешнего мира. Сначала появилось восприятие — что-то тёплое окутывало меня, сменяясь внезапным холодом и вновь погружая в тепло. Потом вернулся слух — я слышала взволнованные голоса окружавших меня людей. Следом за слухом пришла и память, я точно знала мягкий певучий голос хлопотавшей вокруг меня женщины — это была мадам Помфри. Её тёплые руки осторожно колдовали надо мной: легонько прикасались к голове, надавливали на виски и подносили к губам горькое питьё. Я постаралась отвернуться, но слабость ещё никуда не делась, и я смогла только промычать что-то невнятное.

— Видите, профессор Флитвик, я же говорила, что самое страшное уже позади, — довольно произнесла целительница, настойчиво пытаясь влить в меня зелье. — Ну же, мисс Эванс, постарайтесь это выпить, вам станет легче.

— Давайте же, девочка, выпейте отвар, — пропищал мой декан, приближаясь к кровати.

Сил, чтобы сопротивляться, у меня совершенно не было, и я нехотя глотнула горькое лекарство. Горло обожгло холодом, и внутри меня словно всё заледенело, чтобы потом смениться страшным жаром. Я не выдержала и застонала, стараясь увернуться от рук Помфри. Целительница, кажется, даже не обратила внимания на мою попытку избежать лечения и уже настойчиво совала мне следующий флакон.

Сквозь пелену, застилающую взор, я увидела напряжённое ожидание на лице Флитвика, сидящую на жёсткой табуретке взволнованную МакГонагалл и суетящуюся вокруг меня Помфри.

«Что же такого со мной случилось, что они все так вокруг меня бегают?» — мелькнула в моей голове последняя связная мысль перед тем, как я провалилась в сон.

* * *

Повторно я проснулась уже глубокой ночью. Зрение частично вернулось ко мне, а вот слабость никуда не думала деваться за прошедшие часы. Лежа в тёплой постели, укрытая почти под горло одеялом, я задумчиво рассматривала расплывающийся в темноте потолок. Негромкое шуршание у самого края кровати, заставило меня испуганно вздрогнуть, ведь в это время никого не должно быть в Больничном крыле.

— К-кто здесь? — прохрипела я, продолжая всматриваться в окружающую меня темноту.

Смутные тени, танцующие в неверном свете луны, неожиданно сгустились и явили моему взору тёмную фигуру.

— Сев? — я не знаю, каким образом определила, кто передо мной стоит, но убедиться в правильности своей догадки не помешало бы.

Я старалась как можно сильнее прищуриться, чтобы разобрать лицо стоящего передо мной человека, но оно всё время расплывалось, пока Снейп ни приблизился почти вплотную к моей кровати.

— Сев! — облегчённо выдохнула я, пытаясь приподняться.

Он аккуратно помог мне устроиться удобнее на подушках и присел рядом на кровать. Лицо его было непривычно угрюмо и даже ещё более нелюдимо, чем обычно. Всматриваясь в скрытые тенями черты Северуса, я задавалась вопросом, почему он пришёл ко мне именно сейчас, после целого месяца молчания и игнорирования всех моих попыток поговорить?

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, так и не дождавшись от него ни слова.

Время шло, а он продолжал всё так же пристально рассматривать меня, словно видел впервые, словно очнулся после долгого сна и никак не может понять, кого же видит перед собой — настоящего человека или призрака, навеянного странным сновидением.

— Сев? — я легонько прикоснулась к его руке, и тогда он отмер, бросился ко мне и сжал изо всех сил, стараясь обнять меня как можно крепче, вжимая в свое жилистое тело настолько сильно, что я не могла вдохнуть полной грудью. Его рука, не останавливаясь, гладила мои волосы, а с губ срывались непонятные слова, которые он лихорадочно шептал, продолжая всё так же крепко меня обнимать. У меня не было сил отстраниться или сделать хоть какое-то движение. Я просто положила голову ему на плечо, растворяясь в лихорадочном тепле, идущем от Снейпа.

Спустя некоторое время он нехотя отодвинулся и взглянул в мои слипающиеся от усталости глаза. Проведя ладонью по моим волосам и задержавшись на щеке, он снова обнял меня, но уже так, словно я была самым драгоценным человеком в его жизни. Уложив обратно в постель, он заботливо меня укрыл. И только тогда я разобрала его прерывистый шепот:

— Они ещё пожалеют, Лили. Обещаю тебе, — и, поцеловав меня в щёку, скрылся из Больничного крыла. Но всего этого я уже не помнила. Я крепко спала.

* * *

— Ну-с, мисс Эванс, как вы себя чувствуете? — меня разбудил бодрый голос Помфри, склонившийся надо мной.

— Лучше, чем вчера, — попыталась пошутить я, принимая из рук целительницы флакон с очередным лекарством.

Сколько настоев я выпила за ту неделю, что мне пришлось отлеживаться в Больничном крыле, невозможно и сосчитать. Моё выздоровление шло медленнее, чем я бы того хотела. И пусть меня навещали друзья, но от скуки, съедающей меня заживо, я никуда не могла деться. Стоял на месте наш со Стивом проект, отношения с Ами портились прямо на глазах. И когда Стив в очередной раз пришёл ко мне, я настойчиво его попросила больше не стараться притащить сюда мою бывшую подругу, а в том, что она стала уже точно бывшей, я даже не сомневалась. Единственное, чего я не могла понять, так это почему подобное произошло именно с нами? Северус... я даже не знаю, не приснилось ли мне то его ночное появление в Больничном крыле. С тех пор я его больше не видела. А жаль, мне так хотелось с ним поговорить.

Мадам Помфри обещала, что зрение, пошатнувшееся из-за приключившегося со мной, должно будет вскорости восстановиться, а пока меня ожидали очки в тонкой оправе, сиротливо лежащие на тумбочке. Я с ненавистью взглянула на них. Вот бы поскорее снова видеть, как и раньше. Кто бы только мог предположить, что отсутствие возможности видеть мир чётко доставит мне столько проблем! Я разрывалась от того, что теперь даже чтение было для меня не доступно. Со слов мадам Помфри, пока зрение не восстановиться полностью, мне надо будет как можно меньше напрягать глаза и принимать укрепляющие составы, которыми она обещала меня снабжать весь период моего лечения. Как жаль, что всё выходит именно так, ведь горы накопившегося домашнего задания никуда от меня не денутся, и им абсолютно всё равно — болят у меня глаза или нет.

Наконец-то день выписки настал. Помфри нагрузила меня целым выводком флаконов: от самых маленьких и до самых крупных. И наставлениями, чтобы я заглядывала к ней, если вдруг мне станет хуже. С непередаваемым облегчением я закрыла за собой двери Больничного крыла и, поправив указательным пальцем сползающие на кончик носа очки, направилась в сторону лестницы, ведущей к гостиной Рейвенкло.

Шагать было непривычно после целой недели, проведённой в постели, да и сама я себе казалась удивительно лёгкой и воздушной, впрочем, как и всегда после болезни. Замок был пустынен. Большинство учащихся сейчас сидели на занятиях, а особо нерадивые ученики мне попросту не попадались на глаза. Я шла по залитым солнечным светом коридорам, счастливо улыбаясь золотому наряду деревьев виднеющихся из высоких окон, и голубому небу, столь редкому в ноябре. Казалось, сама природа радуется моему выздоровлению, но я была не настолько тщеславна, чтобы всерьёз верить в это.

Гостиная Рейвенкло встретила меня знакомым уютом и солнечным светом, пронизывающим небесную синь штор и превращающую наше жилище в обитель высших существ. Вот только мы были обычными людьми со своими причудами, завистью и подлостью. От этого никуда нельзя было уйти... к сожалению.

— Да, Эванс, по-моему, от вынужденного одиночества, ты слегка свихнулась, — пробормотала я себе под нос, направляясь к спальням.

Забросив сумку на кровать, я подошла к шкафу, чтобы переодеться в школьную форму и попасть на пару к Флитвику, хоть он и настаивал на том, чтобы этот день я ещё отлежалась в спальне. Но я точно знала, что ещё от одного дня ничегонеделанья просто окончательно свихнусь. Моя деятельная натура требовала заданий и хоть чего-нибудь, что могло бы вернуть меня в привычный ритм жизни.

Уже натягивая на себя мантию и поправляя галстук, я бросила взгляд на свою сумку, из которой выглядывала золотая заколка Ами. Вытянув её, я положила изящную вещицу на кровать Норнтон и задумчиво уставилась на сверкающие зелёным пламенем камни. Странно, что когда Ами приходила ко мне, она ни слова не сказала о заколке, а ведь так боялась, что я её потеряю.

Миновав гостиную и добравшись до кабинета Флитвика, я прислонилась к стене, ожидая окончания пары. Лениво наблюдая за школьным двором, я невольно подалась вперёд, когда увидела возникшего у озера Блэка. Он невозмутимо огляделся и, словно ничего и не случилось, направился в сторону Хогвартса. Подойдя почти вплотную к ступеням, Блэк неожиданно задрал голову, всматриваясь в блестевшие на солнце окна, и, встретившись со мной взглядом, насмешливо ухмыльнулся. От его улыбки по телу пробежала волнующая дрожь, и я резко отпрянула от окна.

«Эй, Лили, соберись», — внушала я себе, когда вновь осмелилась взглянуть в окно. Но школьный двор снова был пуст. В душе возникло острое чувство разочарования, а я почти уткнулась носом в холодное стекло высокого стрельчатого окна.

— Эванс, кого это ты там высматриваешь? — раздался насмешливый голос у меня за спиной. — Уж не меня ли?

При первых же его звуках моя душа сладко замерла, плечи напряглись под форменной мантией, а я пыталась наскрести остатки храбрости, чтобы обернуться и посмотреть в пронзительно-синие глаза, которые снились мне вот уже которую ночь. Он стоял, небрежно прислонившись к стене напротив двери в кабинет Флитвика. Тёмные волосы падали на улыбающиеся глаза, а руки были глубоко засунуты в карманы брюк.

— Выглядишь гораздо лучше, чем в прошлый раз, — спокойно проговорил он, пока я пыталась выдавить хоть слово из пересохшего горла.

— Заботами мадам Помфри и мёртвый встанет на ноги, — все же вымолвила я, хотя тонкий, надламывающийся голос ну никак не мог принадлежать мне.

— И очки тебе идут, — со смешком добавил он спустя какое-то время.

После этих слов в коридоре повисла тишина. Я рассматривала носки своих туфель, а он, по всей видимости, — меня. Я боялась поднять глаза, опасаясь того, что он сможет прочитать в них. Как бы я к нему ни относилась, но уж лучше пусть это будет моя тайна, чем новость, обещающая стать хитом ноября.

Спасительный звонок прозвенел, и я рванулась в кабинет, чуть не сбив с ног младшекурсницу. За спиной я слышала чуть хрипловатый смех Блэка, и, как мне показалось, его тихие слова — «от себя не убежишь».

— О, мисс Эванс, — радостно пропищал мой декан, — с выздоровлением! Я очень-очень рад, что вы смогли присоединиться к нашим занятиям так рано. Это просто потрясающая новость.

— Спасибо, — еле смогла я вставить в монолог профессора.

— Присаживайтесь-присаживайтесь, — продолжал он суетиться вокруг меня, — вам ещё нельзя перенапрягаться.

Я уселась, по привычке, на своё место и бросила сумку на стул, где обычно сидела Ами. Кабинет постепенно наполнялся студентами. Ами появилась в дверях кабинета самой последней. Окинув взглядом помещение и увидев меня, она, задрав нос, прошла мимо, устраиваясь в самом дальнем от меня ряду. Я пожала плечами, принимая её решения. Если честно, я и не верила, что между нами всё будет по-прежнему. Вздохнув, я наклонилась к сумке, чтобы достать перо, когда на мой стол спланировала серая сова с привязанным к лапкам свёртком. Под любопытными взглядами однокурсников я принялась отвязывать пакет. Стоило мне только развязать последний узелок, как сова тут же поднялась и улетела в приоткрытое окно. Раскрыв свёрток, я невольно улыбнулась — передо мной лежал набор перьев, которые я выбрала в тот злосчастный поход в Хогсмид. Что-то тёплое поднялось в душе, когда я подумала о Филиппе — надо же, он не забыл.

Продолжая улыбаться, я чуть рассеянно слушала лекцию Флитвика о накладывании чар на предметы с целью повышения их функциональности. Записав формулы и продемонстрировав правильное выполнения задания, Флитвик дал нам задание разбиться на пары и потренироваться в накладывании чар.

Я молча наблюдала, как Ами подсела к Сьюзи Мэнс, тем самым подчеркнув, что между нами отныне нет ничего общего. Раздраженно поправив сползающие на нос очки, я обвела взглядом гомонящих студентов. Почти все уже сидели по парам или же заканчивали переносить свои вещи. Моя рука уже начала подниматься вверх, чтобы сообщить Флитвику о том, что я буду выполнять задание одна, как кто-то шумно уселся рядом со мной.

— Знаешь Эванс, я сегодня удивительно добрый. Вот, спасаю тебя от одиночества, — лениво проговорил Блэк, чуть щуря от яркого солнечного света глаза. — Может, стоит поблагодарить меня за мою чрезмерную доброту, как думаешь?

— Обойдёшься, — выпалила я, непонятно почему разозлившись на него. — Я у тебя помощи не просила!

— Оу, так тебе напарник не нужен? — он даже наклонился ко мне поближе, словно ожидая ответа. — Что-то я не слышу твоих громких возражений...

— Нужен, — была вынуждена признать очевидную истину. — Но я могу прекрасно справиться и сама.

— Не сомневаюсь, — пробормотал он, сосредотачиваясь на словах Флитвика.

Тот давал последние указания к выполнению практической части занятия и, взмахнув палочкой, поднял в воздух с полсотни стеклянных стаканов, которые, зависнув, разлетелись по всему кабинету. Перед нами опустился самый обыкновенный стеклянный стакан, и я бы могла даже предположить, что он маггловского происхождения, так как подобные стояли и у нас на кухне. От этого воспоминания настроение поднялось, и я на мгновение ощутила на себе тепло родного дома. Правда, стоило только вновь открыть глаза, как выяснилось, что сидящий рядом Блэк и не думал никуда исчезать, а наоборот, с видимым интересом рассматривал мою ностальгическую улыбку.

— Что смотришь? — огрызнулась я. — Давай на задании сосредоточимся!

— Как скажешь, — белозубо улыбнулся он, направляя свою тёмную палочку покрытую вязью узоров на стакан. — Confirma*!

Стакан засветился желтоватым светом и всё. Больше ничего не изменилось. Я с недоверием посмотрела на жертву наших экспериментов, после чего вновь перевела взгляд на Блэка.

— А свечение разве не должно было быть сиреневым?

Блэк задумчиво почесал бровь и тоже принялся изучать стакан, словно тот мог ответить.

— Ну, не знаю, — протянул он. — Ладно, поверим на практике.

И, вооружившись палочкой, резко взмахнул ею, и в стакан полетело невербальное Reducto. Стакан чуть закачался, но в целом остался без изменений.

— О, молодые люди, — проговорил Флитвик, подходя к нашему столу, — я вижу, у вас получилось превосходное заклинание Укрепления. Хм, — пристальнее всмотрелся в прозрачное стекло стакана, — а что это у вас за такой интересный эффект вышел?

— Профессор Флитвик, — решила я вмешаться, — мы не совсем уверены в правильности выполнения задания, — и, проигнорировав возмущенный взгляд Блэка, закончила: — Не могли бы вы предоставить нам ещё один образец?

— Конечно-конечно, мисс Эванс, — закивал он головой, — но позвольте полюбопытствовать, что вас смущает?

Что смущает? Он что, издевается? Да мне даже дышать тяжело в присутствии Блэка, а не то что сосредоточиться на выполнении задания. «Так, Лили, делаем глубокий вдох и успокаиваемся, — мысленно приказала я себе. — Всё просто отлично и будет ещё лучше, когда прозвенит этот проклятый колокол!»

— Мисс Эванс, — раздался чуть насмешливый голос рядом со мной, — хочет попросить вас удостовериться в тщательности наложенных чар, ведь нет ничего хуже, чем небрежно выполненная работа, верно? — а вот это уже было адресовано мне, а не радостно потирающему ручки Флитвику.

— Да, вы, безусловно, правы, мистер Блэк! Всем внимание! — обратился он к притихшей аудитории. — Сейчас мы убедимся с вами в том, что правильно наложенное заклинание Confirma даёт неоспоримые преимущества перед большинством разрушающих чар! Мисс Эванс, будьте так добры, продемонстрируйте полученный результат.

Злобно зыркнув на потешающегося Блэка, я гордо прошествовала между столами, пока не остановилась возле конторки Флитвика. Водрузив злосчастный стакан перед собой, я закрыла глаза, собираясь с мыслями, а потом выпалила первое пришедшее мне на ум заклинание из разряда Разрушительных:

— Bombardo maxima!

Звонкий голос разнёсся по замершей в ожидании весёлого звона осколков аудитории, и раздался оглушительный грохот, сменившийся криком, полным боли. А потом аудитория погрузилась в пучину массовой истерики. Я вздрогнула и испуганно взглянула на дело своих рук. Стакан остался стоять, как и стоял. На его прозрачных стенках не появилось ни малейшей царапинки, но вот по каким-то непонятным мне причинам луч заклинания преломился и срикошетил в ряд у окна, разметав столы и сидящих за ними студентов. Мне стало нехорошо. Очень нехорошо, когда я заметила сквозь мгновенно помутневшие стекла очков (или это из-за слёз, застилавших глаза) расплывающуюся лужу крови и белокурые волосы, выглядывающие из-под перевёрнутого стола.

— Прекратить панику! — визгливо выкрикнул профессор Флитвика. — Немедленно отойдите! Да что же это!

Мановением палочки он разметал по сторонам разбитую мебель и склонился над пострадавшими.

— Кто-нибудь, позовите мадам Помфри и сообщите о случившемся Директору!

Лихорадочно сорвав очки, я бросилась к месту, где видела Ами. Да, признаю, это была не лучшая моя идея, ведь не преодолев и нескольких метров, я врезалась в кого-то. Тёплые пальцы сжались на моих плечах, вынуждая запрокинуть голову и посмотреть в лицо человеку, ставшему на моём пути. Синие глаза серьёзно смотрели на меня, а потом он просто обнял, прижал изо всех сил и, зарываясь лицом в мои волосы, прошептал всего два слова:

— Не смотри.

Я в недоумении попыталась отстраниться, ещё не осознав случившегося, но Блэк не отпустил, не позволил мне сделать и шагу, попытался защитить от того, чему виной была я. Я...

Мысли покинули меня, и я сама уже сильнее стиснула пальцы на груди слизеринца, впиваясь ногтями в шёлковые отвороты мантии, прижимаясь лицом к сильному плечу и молясь всем известным мне богам, чтобы всё произошедшее можно было исправить.

________________________________________

*Confirma — укрепить (лат.).

Грохот и оглушительный взрыв накрыли притихшую в ожидании выступления Эванс аудиторию. Я первым сорвался с места, когда понял, что случившееся вышло за рамки допустимого. Панический взгляд в сторону Эванс, и я вижу, как она стремительно бледнеет, срывает очки и бросается к раскиданным столам. Что она там увидела, я не знал, но одного взгляда на выражение панического ужаса на её лице мне хватило, чтобы принять решение. Мгновенно вскочив, я оказался на пути Эванс в тот миг, когда она уже почти добежала до эпицентра катастрофы. Быстрый взгляд по сторонам, мгновенная оценка ситуации, и я понимаю, что даже усиленной Бомбардой такое сделать просто не под силу.

Эванс трясёт, она всхлипывает, и я могу только крепче прижать её к себе, наклониться и прошептать единственное, что было бы уместным в сложившейся ситуации: «Не смотри». И осознание случившегося заставляет её шире открыть глаза, закусить дрожащую губу и, стиснув в кулачках мою мантию, прижаться ко мне изо всех сил, пряча лицо у меня на груди. Я обнимаю её дрожащие плечи, легонько глажу растрепанные рыжие волосы и продолжаю что-то нашептывать ей, стараясь успокоить, утешить... помочь.

Я никогда и ни для кого ничего подобного не делал, так почему же ради неё я совершаю то, на что не считал себя способным? Я удивляюсь сам себе, ведь только рядом с ней у меня появляется щемящие желание защитить её от всего мира, закрыть от боли и несправедливости, от всего того, что может заставить её глаза наполниться слезами, а солнечную улыбку угаснуть.

А вокруг нас продолжает расти паника. Тонкий голос профессора Флитвика с трудом перекрывает поднявшийся крик, а сам он лихорадочно расчищает завал из столов, под которыми видны скорчившиеся фигуры учеников.

— Разойтись! — доносится до меня зычный голос директора Дамблдора, появившегося в дверях аудитории. Видно, кто-то всё же успел добраться до директорского кабинета и привести руководство школы.

Директор стремительно проносится по разрушенному помещению и присаживается возле пострадавших. С того места, где я стою, мне чётко видно три неподвижных тела, но, присмотревшись, я замечаю белокурые волосы Норнтон, припорошенные щепками и залитые кровью, от чего они кажутся красными. Её лица мне не видно, но большая лужа крови, расплывающаяся вокруг головы, говорит о том, что ранения достаточно серьёзные.

— Мадам Помфри? — слышу я спокойный голос директора, и медсестра появляется, словно из-под земли.

Она тихо охает и присаживается на колени рядом с рейвенкловкой, аккуратно переворачивая её на спину.

Дружный вздох ужаса вырывается у мигом затихшей аудитории — прекрасного лица Амалии Норнтон больше не существует. Я на мгновение прикрываю глаза и делаю судорожный вздох. Прижавшаяся ко мне Эванс испуганно вздрагивает и пытается отстраниться, но я ей не даю. Я не хочу, чтобы она видела этот ужас и лишь сильнее прижимаю её голову к своей груди.

Картина, отпечатавшаяся в голове, ужасает даже меня. Вместо лица у Амалии кровавая маска, и я могу поспорить, что это не просто обильно кровоточащие порезы. Выражение мадам Помфри лишь подтверждает моё предположение: ужас, смешанный с недоумением и щедро приправленный паникой. И еле слышный шёпот, адресованный Дамблдору:

— Её надо срочно госпитализировать в Мунго, я тут совершенно бессильна, директор.

Взмах палочки директора, и Патронус исчезает, чтобы спустя мгновение возникнуть в светлых больничных коридорах госпиталя св. Мунго. Сам же директор наколдовывает носилки, и они с мадам Помфри аккуратно укладывают на них остальных пострадавших. Целительница суетиться возле каждого из них, но всё равно нет-нет, да и бросит взгляд в сторону неподвижно лежащего тела Норнтон, отгороженного от любопытных глаз студентов ширмой, наколдованной профессором Флитвиком.

Спустя мгновение цепочка из четырех носилок покидает кабинет, профессора спешат следом за ней, а мы остаёмся в разрушенной аудитории.

— Что, Моргана меня задери, здесь только что произошло? — раздаётся визгливый голос Эйвери. Через всю её щёку тянется тонкий порез, на который никто в суматохе даже не обратил внимания. Тонкая струйка крови стекает на белый воротник форменной блузки.

Она обводит взглядом присутствующих и, наконец-то, останавливается на нас с Эванс. Злобная гримаса мгновенно стирает испуг, сменяя его на самое настоящее бешенство. Я выпускаю Эванс из объятий и невольно делаю шаг вперед, так что рейвенкловка оказывается чётко за моей спиной. Её дрожащие пальцы по-прежнему находятся в моей руке, и я чувствую их нестерпимый холод.

— Это всё ты виновата! — кричит Эмили и отталкивает стоящую у неё на пути Грейс.

Грейс отскакивает в сторону, боясь встретиться с разозленной Эмили даже взглядом, а Оливия так вообще прячется за спину стоящего рядом брата, судорожно цепляясь за его руку. Тот успокаивающе гладит её дрожащие пальцы и с видимым интересом наблюдает за разгорающейся ссорой.

Гриффиндорцы, пострадавшие больше всего, теснятся возле доски вместе с напуганными рейвенкловцами, а хаффлпаффцы вообще обнаружились у самых дверей, всем своим видом демонстрируя одно единственное желание — оказаться как можно дальше от этой части замка. Многие из присутствующих имеют кровоточащие царапины, но все как один горят праведным возмущением — устроить Эванс хорошую разборку.

— Что ты сделала, Лили? — тихо спрашивает оказавшийся рядом староста Гриффиндора Люпин.

Его тихий голос вмиг перекрывает всё набирающий обороты шум присутствующих, и они замолкают. Эванс молча выходит из-за моей спины и становится прямо напротив него. Такая маленькая, такая хрупкая и ужасно напуганная. Её голос прерывается, когда она пытается сказать хоть слово. Наконец, ей удаётся выдавить из сжатого пережитым ужасом горла:

— Я не знаю.

Оглушительная тишина тут же сменяется не менее оглушительными криками, но громче всех разносится голос Эмили.

— Ты хотела нас всех убить! Таким как ты нельзя давать в руки палочку. Именно из-за таких как ты наш мир превращается в помойную яму! — и, переведя дыхание, она выплёвывает: — Грязнокровка!

Эванс сжимается, пока звучат слова Эйвери, она втягивает голову и, кажется, становится ещё меньше. Но после того, как звучит оскорбление, её поза меняется: подбородок перестает дрожать, плечи расправляются и в глазах разгорается пламя ничем не контролируемой ярости.

— Кто ты такая, чтобы судить меня? Кто дал тебе право оскорблять меня?

Эйвери насмешливо хмыкает:

— У меня это право в крови, грязнокровка.

Я вижу, как стремительно белеет лицо Эванс, как взлетает её палочка, и успеваю только легонько толкнуть её под руку, от чего заклятие предназначенное Эмили, ударяется в уцелевшее после взрыва окно, и оно, звеня хрустальными осколками, разлетается на мелкие кусочки.

— Успокойся, — спокойно говорю я, разворачивая Эванс лицом к себе. Её глаза горят ненавистью, и на мгновение кажется, что весь этот спектр эмоций предназначен именно мне, Сириусу Блэку. Однако проходит секунда, и из её глаз уходит гнев, и они вновь становятся просто несчастными.

Она отстраняется, стряхивает с плеч мои руки и просто уходит, проталкиваясь сквозь толпу зевак. Её тонкая фигура скрывается за массивными старшекурсниками, теряется в ворохе черных школьных мантий, и лишь на самой границе видимости мне кажется, что я замечаю Забини, обнимающего за хрупкие плечи Эванс. Мою Лили Эванс...

— Эмили, — поворачиваюсь я к застывшей девушке, — тебе лучше не лезть сейчас к Эванс.

Её прямо передёргивает от моих слов, и она ядовито спрашивает:

— Это ещё почему?

Студенты начинают постепенно расходиться, но большинство всё ещё остаются, наблюдая за нашим разговором.

— Потому что иначе ты можешь серьёзно пострадать, Эмили. Ты же этого не хочешь?

Её губы складываются в форму буквы «О», а глаза расширяются.

— Ты смеешь мне угрожать?

— Я никогда не угрожаю, Эмили. Угрозы — это больше по твоей части. Я же могу только предупредить.

— Мой брат найдёт тебя, если со мной вдруг что-то случиться. Вокруг столько свидетелей. Ты ещё поплатишься за это!

Её голос доносится до меня, как сквозь толстое-толстое стекло, и я просто поворачиваюсь к ней спиной и направляюсь к двери. Не знаю, что заставляет меня шагнуть в сторону, но фиолетовый луч заклятия проносится мимо моей щеки, лишь слегка опаляя жаром, а в следующий момент сдвоенный крик «Expeliarmus» разносится по притихшей аудитории.

Я оборачиваюсь и вижу лежащую на полу Эйвери и валяющуюся в трёх метрах от нее волшебную палочку. Поднимаю глаза выше и признательно улыбаюсь Севу, так вовремя решившему меня подстраховать, а потом краем глаза я замечаю вытянутую палочку Джеймса Поттера, и осознание того, что второе заклятие было его, накрывает меня с головой, заставляя легонько поклониться. Я не жду ничего в ответ, но Поттер, не отрывая от меня взгляда, тоже слегка кланяется. И мы застываем, смотря друг другу в глаза.

— Блэк? — кто-то хлопает меня по плечу, и я отворачиваюсь от Поттера.

Тёмная фигура Снейпа настойчиво маячит передо мной. Я цепко хватаю его пальцами за рукав мантии и тяну за собой, туда, где никто не сможет услышать нас.

Достигнув закутка у гобелена с расколотым молнией деревом, я хватаю Снейпа за грудки и ощутимо прикладываю спиной к каменной кладке, придавливая локтем худое горло.

— Ч-что ты творишь, Блэк? — хрипит он, пытаясь оттолкнуть мою руку. Его пальцы впиваются мне в запястья, заставляя усилить натиск.

— Не-ет, это ты мне скажи, что ты творишь, Снейп! — шиплю я ему в лицо.

Эх, жаль Белла не может меня сейчас видеть, вот бы она порадовалась моей зверской роже.

Глаза Снейпа становятся просто огромными, и он даже перестает вырываться.

— Я же говорил, что отомщу, — спокойно цедит он, словно мы просто стоим и ведём светскую беседу где-нибудь на рауте.

— Ты чем думал, я тебя спрашиваю? — встряхиваю его безвольное тело, и он с глухим стуком прикладывается затылком о стену.

— Я сделал то, что считал необходимым, — упрямится он, и я от неожиданности даже выпускаю его.

Тело Снейпа съезжает по каменной кладке на пол, и он устраивается у моих ног, обнимая себя за колени.

Я тоже опускаюсь на пол и присаживаюсь рядом с ним, запускаю пальцы в длинные волосы и слегка дёргаю их, надеясь, что мимолетная боль поможет очистить разум от скопившихся там мыслей. Мы некоторое время сидим молча, пока я не нарушаю тишину.

— А стоила твоя месть лица Норнтон, а, Сев?

Он молчит, лишь его дыхание вырывается со свистом из-за плотно сжатых губ.

— Я не уверен, сможет ли кто-то вернуть ей её прежний облик. Тебе не кажется, что это слишком уж жестоко?

— Я... — он запинается, пытается вдохнуть больше воздуха и продолжает, — я не знал, Сириус. Я не знал, что модификация заклинания вызовет такой резонанс в магическом потоке и перенаправит энергию в другое русло. Я не знал, что эти два вида чар так исказят магические потоки. Я не знал...

Его голос с каждым произнесённым словом звучит всё тише, пока не прерывается, надломившись. Я тяжело вздыхаю и просто смотрю на горящее пламя факела, освещающего эту часть замка. Как же всё, черт подери, сложно!

— Ладно, Снейп, если это ты приготовил для шестёрки Эмили, то что тогда обрушиться на её голову?

— Я не могу тебе этого сказать, прости. Когда придёт время, ты сам всё поймёшь.

— Надеюсь, ты в своей мести не перейдёшь черту. Пообещай мне это, ладно?

Снейп кивнул, а я понял, что он своё слово сдержит.

— Поднимайся, нам ещё надо попасть на следующую пару, если только их не отменили. И постарайся придумать достойное объяснение нашему опозданию.

Взглядом, которым меня наградил Северус, можно было камни дробить, но, видимо, я был покрепче камня, так как просто хмыкнул и одним движением поднялся на ноги, протягивая руку Снейпу. Тот некоторое время смотрел на мою ладонь, а потом просто принял помощь.

— Сев, только не наделай глупостей, — прошептал я, когда мы уже вышли в людную часть Хогвартса.

* * *

Студенты сновали туда-сюда, но большинство активно перешёптывалось и продвигалось по направлению к Большому залу.

— Эй, что за суета? — окликнул я показавшегося из-за угла брата.

Тот недовольно поморщился, но всё же ответил:

— Дамблдор собирает всех в экстренном порядке. Только что прозвучал приказ по школе всем явиться в Большой зал.

— Экстренное собрание?

— Ты что, меня не услышал с первого раза? — нахмурился этот недоросль, носящий гордое имя Регулуса Арктуруса Блэка.

— Не нарывайся, брат, а то я на время забуду о наших кровных узах и хорошенько тебе всыплю, — терпеть не могу откровенное хамство от младших. А ведь это его поведение всего лишь результат старательного воспитания нашей мамочки, чтоб её.

— Да, Блэк, теперь мне понятно откуда у тебя подобные замашки, — усмехнулся стоящий рядом Снейп, за что и схлопотал локтем под ребра... чисто для профилактики.

— Так что там с собранием? — повторил я вопрос, ухватив младшего за рукав мантии, пока он не слинял.

— Сириус, я не знаю, честно! — взвыл он, поправ все заповеди нашей обожаемой родительницы о правилах достойного поведения в местах с большим скоплением магов. — Это же у тебя на занятии кто-то пострадал, так откуда мне знать подробности.

— Ладно, разберёмся. Идем, Северус, — я сделал шаг по направлению к дверям Большого зала, когда услышал тихий голос Регулуса.

— Ты знаешь, что Цисси вновь воспользовалась хроноворотом?

— Что?

Я мигом развернулся, пытливо всматриваясь в кристально-чистые серые глаза матери, горящие на лице брата. Цисси вновь воспользовалась хроноворотом? Но зачем? И главное, когда?

— Ты точно уверен?

Я приблизился настолько близко, что наши мантии соприкасались, а в гомоне окружающих тихие слова просто терялись и сливались с общим шумом.

— Я видел её собственными глазами, когда она входила в твою спальню. Я не знаю, зачем он ей, но это уже повторяется не первый раз.

— И сколько раз ты её видел?

Регулус нахмурился, высокий лоб, прикрытый отросшей челкой, прорезала вертикальная черта, делая брата старше на несколько лет.

— Я не уверен, но точно больше пяти. Периодичность её вылазок — раз в неделю-две.

— Только этого нам ещё не хватало, — пробормотал я себе под нос. — Ладно, Регулус, я разберусь с этим, как только закончится собрание.

Оглянувшись, я не увидел Снейпа, видимо, ему надоело ждать, когда же мы закончим с братом шептаться, и он скрылся за дверьми Большого зала. Мы проследовали за последними опоздавшими учениками и не спеша направились к столу своего факультета. Там уже призывно махала рукой Фелиция, чьё лицо ощутимо расслабилось, стоило нашим взглядам пересечься. Регулус ушёл к своим однокурсникам, а я отправился к месту, предусмотрительно занятому моей девушкой.

— Привет, — легонько прикоснулся к её губам, присаживаясь рядом и поправляя галстук, неожиданно показавшийся удавкой на шее.

— Как ты? — зашептала мне Фел, пристально всматриваясь в глаза и проводя ладонью по руке. Я накрыл её дрожащие пальцы рукой и просто улыбнулся, зная, что это на неё подействует гораздо лучше сотен слов.

— Мы слышали о произошедшем, — вклинился Ричард Монтегю, который в этом году завершал обучение в Хогвартсе. Его всегда спокойное лицо было напряжено, а в глазах плескалось беспокойство. Оно и не удивительно, ведь Лаиссе Паркинсон, его девушке, тоже досталось во время взрыва, хоть она и отделалась лёгким переломом руки.

— Дамблдор ещё не говорил о причине, вынудившей всех нас собрать?

— Он ещё не появился. Из профессоров только МакГонагалл присутствует.

И правда, за преподавательским столом в одиночестве сидела декан Гриффиндора, заполнявшая какие-то непонятные бумаги. Гора свитков лежала справа от неё, некоторые свешивались прямо до земли. Если бы не всё случившееся, можно было бы предположить, что Кошка настолько увлеклась своими изысканиями, что даже забыла о том, где сейчас находится. Однако цепкий взгляд, которым профессор окидывала собравшихся, не давал не то что расслабиться в ожидании высшего школьного руководства, но мешал даже просто спокойно дышать.

Я невнимательно слушал Фелицию, что-то упорно у меня допытывающуюся, скользя рассеянным взглядом по гомонящим учениках. Учитывая, что столь полное собрание школы в Хогвартсе было только в начале и конце учебного года, становилось интересно рассмотреть тех, с кем приходилось делить замок в этом году.

— ... встал на защиту Эванс! — донёсся до меня недовольный голосок Фел, которая утратила терпение и значительно повысила голос, чего обычно никогда себе не позволяла при посторонних.

— Ты имеешь что-то против?

Спокойствию в моём голосе можно было только подивиться, учитывая, что всё внутри почти моментально замерло, стоило мне услышать её фамилию.

— Да, я против! — вспыхнула Фелиция, складывая руки на груди и сверля меня яростным взглядом.

— А как же Филипп?

— Что не так с моим братом? — приподняла золотистую бровь Фелиция.

— Он ведь тоже покровительствует Эванс.

Стоило огромного труда просто спокойно произнести её фамилию, чтобы тут же не захотелось оказаться где-нибудь рядом с ней... желательно, как можно ближе.

— Брось, Сириус, ты прекрасно понял, о чём я говорю. А дела Филиппа — это дела Филиппа. И если ему нравится возиться с этой грязнокровкой...

— Прекрати!

Я не удержался, не смог, просто не смог сдержать ярость, вспыхнувшую на мгновение ярким пламенем, отчего Фел тут же заткнулась и, казалось, даже присмирела со своими упрёками.

— Она не грязнокровка, запомни это.

Тонкая ладошка оказалась прижата к губам, а карие глаза недоверчиво рассматривали моё лицо, словно у меня резко выросла вторая голова или я начал покрываться чешуей.

— Так Эмили всё же была права, — сокрушённо прошептала она, и в её глазах блеснули слезы.

— В чём права? — я нахмурился, прекрасно понимая, что моя упорядоченная жизнь опять летит к дракону под хвост из-за этой белокурой стервы. — Что она тебе сказала?

Фел задушила готовый сорваться всхлип и произнесла дрожащими губами:

— Она сказала, что ты просто помешался на гря...

— Фел!

— ... на Эванс, — тут же исправилась она. — Что она опоила тебя приворотным.

Я в шоке уставился на сидящую рядом со мной девушку, которую всегда считал умной и проницательной. Смех, зарождающийся в груди, готов был прорваться наружу, и только ценой огромных усилий мне удалось сдержать его.

— Глупенькая, маленькая Фел, — прошептал я, целуя её прямо на глазах у всего Большого зала. Мне было абсолютно всё равно, что о нас могли подумать остальные. Просто сейчас, именно сейчас, это было самым правильным действием. — Ты же знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя.

«А как же Эванс?» — прошептал тихий внутренний голосок, который тут же был подавлен голосом долга, говорящим, что я сейчас сделал правильный выбор.

— Правда?

Глаза Фелиции огромные, и в них плещется ничем не прикрытое счастье, мне даже становится неудобно за мысли об Эванс, изредка посещавшие мою голову. Я вновь легко прикасаюсь к её губам и невольно смотрю на стол Рейвенкло. Эванс сидит за столом вместе с Филиппом Забини, обнимающим её за плечи, но зелёные глаза в упор смотрят на меня. Я не могу сказать точно, что значит это выражение её глаз, но мне кажется, что я там вижу упрёк и непонятную мне грусть. И на какой-то момент мне становится больно от того, что это не я сижу там, за рейвенкловским столом, и обнимаю её за плечи, чувствуя тепло прижимающегося ко мне тела.

Сколько прошло времени, пока мы смотрели друг на друга — секунда, минута или вечность? Но это странное оцепенение было нарушено громким голосом Дамблдора, появившегося на помосте.

— В связи со случившимся, всем студентам шестого курса, присутствовавшим сегодня на занятии у профессора Флитвика, сдать волшебные палочки деканам своих факультетов до выяснения личности виновного в происшедшем.

Зал огласился недовольными возгласами, ведь расстаться с волшебной палочкой — это всё равно, что раздеться на глазах у толпы. Но меня сейчас беспокоило совсем другое — Снейп, что он будет делать в сложившейся ситуации? Подняв глаза, я встретился с паническим взглядом Снейпа, который стремительно побледнел.

Чёрт, чёрт, чёрт... как же всё не вовремя...

— Лили? Что случилось? — теплые руки вынырнули, казалось, из штормящего моря взбудораженных учеников, чтобы спасти... чтобы защитить меня. Испуганно дернувшись в сторону, я врезалась в стоящего рядом парня.

— Извини, — слетело с моих губ, пока я пыталась убежать как можно дальше от всего случившегося.

— Лили? — и настойчивые руки опускаются мне на плечи, ловят и заставляют остановить свой панический бег куда-то. — Что с тобой?

Я поднимаю голову и, облегченно вздохнув, перестаю вырываться. Передо мной стоит встревоженный Филипп Забини. Его глаза с немым вопросом смотрят на меня, ждут хоть какого-то ответного действия... но у меня совершенно нет на это сил. Слезы, казалось, ушедшие во время ссоры с Эйвери, вновь подступают к глазам, и я, по-детски шмыгнув носом, опускаю голову, стараясь укрыться ото всех.

— Лили... — сокрушенный выдох, и он несмело прижимает меня к себе.

«Что же это сегодня за день такой?»

— Отпусти, пожалуйста, — еле выдавливаю я, стараясь сдержать готовые сорваться слезы. — Мне надо...

— Мисс Эванс, — слышу я спокойный голос директора, — будьте добры, пройдите в мой кабинет.

Глаза Филиппа удивленно расширяются, и он переводит вопросительный взгляд на меня, мол, в чем дело, я же стремительно вытираю глаза краем рукава, и оборачиваюсь к Дамблдору.

— Да, директор.

Дамблдор проходит мимо нас, направляясь к своему кабинету. Я хочу сделать шаг вперед, но пальцы Филиппа все также удерживают меня на месте.

— Я пойду с тобой, — просто произносит он, и от его уверенного голоса мне становится чуть легче.

Он не выпускает моей руки, пока мы пробираемся сквозь толпу студентов, спешащих посмотреть своими глазами на случившееся. Его рука необычайно теплая, пальцы — нежные и, в то же время, сильные, а легкое поглаживание ладони подушечкой большого пальца дарит мне мгновения спокойствия. Кажется, что даже проблемы становятся менее значительными, если есть на кого опереться в трудную минуту. В его обществе мне гораздо спокойнее, чем в обществе того же Блэка...

— Лили? — прерывает мои размышления его голос, и я слегка сбиваюсь с шага. Он молча меня поддерживает и все же продолжает: — Ты мне скажешь, что произошло?

Мы уже дошли до горгульи, перед которой остановился директор, поджидая нас.

— Мистер Забини? — смотрит на него вопросительно Дамблдор.

Филипп склоняет набок голову и спокойно отвечает:

— Я друг мисс Эванс, директор. Могу ли я присутствовать при вашей беседе, или это конфиденциальный разговор?

— От чего же, — улыбается в бороду Дамблдор, — тогда прошу, — и горгулья отскакивает в сторону, освобождая проем и движущуюся винтовую лестницу, ступив на которую мы оказываемся в просторном, светлом кабинете директора Хогвартса.

Я за свои шесть лет учебы тут была впервые, Филипп, судя по всему, — тоже. Ну да, зачем бы директору встречаться со столь дисциплинированным и неконфликтным учеником, как Забини? То ли дело — Мародеры... Они, наверное, отсюда просто не вылезают, учитывая количество их проделок за годы обучения.

Кабинет Дамблдора пронизан ласковыми лучами ноябрьского солнца, которыми я любовалась еще только сегодня утром, а такое ощущение, что прошла целая вечность между той мной, вдохновенно наблюдающей за Блэком, и этой — напуганной, раздавленной случившимся и цепляющейся за руку Забини. Изящные серебряные приборы непонятного назначения мелодично звенят с низких столиков, расположенных вдоль стен. Огромный книжный шкаф уставлен толстыми фолиантами с золотым тиснением букв на корешках, и портреты, портреты, портреты директоров и директрис за все то время, что существует Хогвартс.

Я невольно отвлекаюсь от своих мыслей и восторженно кручу головой, стараясь все осмотреть и запомнить, ведь вряд ли мне доведется еще раз побывать в этом чудесном кабинете. Легкое курлыканье отвлекает меня от восторженного созерцания окружающей обстановки, как никогда напоминающей мне, что и я отныне тоже часть этого волшебного мира. Я оборачиваюсь, и так и застываю на месте с открытым ртом: передо мной на жердочке сидит самый настоящий Феникс, полыхающий ярко-алым, почти огненным оперением.

— Это Фоукс, — добродушно произносит Дамблдор, заметив какое неизгладимое впечатление произвел на нас его питомец. Да и питомец ли? Фениксы чрезвычайно гордые существа, чтобы служить недостойному волшебнику, и, скорее всего, Фоукс — фамилиар Альбуса Дамблдора...

— Профессор Дамблдор, — тяжело вздохнув, начинаю я, замечая, что голос опять дрожит, — я не знаю, как и почему это произошло на занятии у профессора Флитвика...

Голос прерывается, и я делаю судорожный вдох, ощущая, как на плече ободряюще сжимаются пальцы Филиппа.

— Присаживайтесь, — предлагает директор, взмахом волшебной палочки наколдовывая нам мягкие кресла.

Я отхожу на шаг от Филиппа, продолжающего стоять у меня за спиной нерушимой, надежной стеной, и опускаюсь в кресло. Забини тут же занимает соседнее, и чуть прикрывает глаза, готовясь слушать.

— Я прекрасно осведомлен о случившемся, но мне было бы интересно выслушать вашу версию, мисс Эванс, как непосредственной участницы этих событий.

У меня мигом душа уходит в пятки, и против воли вспоминается, что Дамблдор является еще и главным чародеем Визенгамота. А что если это своеобразный намек для меня во всем сознаться? Что если меня выгонят из Хогвартса? Что если...

«Так, Лили, отставить панику, еще ничего не решено... надеюсь».

— Мы просто отрабатывали укрепляющее заклинание, я не знаю, чем могло быть вызвано такое нетипичное поведение магических структур, директор. Я правда не знаю...

По щекам медленно поползли первые соленые капли, и я постаралась как можно быстрее их стереть. Сбоку неожиданно появился белоснежный платок — это Филип с сочувствующей улыбкой пришел мне на помощь.

— Спасибо, — пошептала я, прижимая платок к лицу. Вытерев глаза, я судорожно вздохнула, почувствовав тонкий, терпкий аромат мужского парфюма. Он обволакивал меня незримым коконом, заставляя расслабиться и почувствовать себя в полной безопасности. Удивительное чувство... возникающее только рядом с Забини.

— Директор, — мягко вмешался Филипп, пока я пыталась взять себя в руки, — я считаю, что надо опросить всех, кто присутствовал на занятии, таким образом картина произошедшего станет гораздо яснее.

— Педагогический коллектив принял уже все необходимые меры, — спокойно откликнулся Дамблдор, изучая внимательным взглядом расположившегося в кресле Забини. Уверенность того в своих действиях очень импонировала директору, доказывая лишний раз, что среди студентов довольно часто встречаются трезвомыслящие личности.

— У вас больше нет вопросов к мисс Эванс? — тем временем продолжил Забини и, получив отрицательный кивок со стороны директора, заключил: — В таком случае, я вынужден сопроводить мисс Эванс в Больничное крыло. Разрешите идти?

Дамблдор улыбаясь, кивнул, добавив на прощание:

— Не стоит так переживать, мисс Эванс, все поправимо, ведь мы же волшебники, — и подмигнул мне, опешившей от таких слов.

Я молча дала себя увести, пребывая в легкой растерянности от всего сказанного Дамблдором. Право, не каждый день тебе выпадает сомнительная честь отправиться на прогулку в директорский кабинет, да еще и по такому поводу. Филипп не отходил от меня ни на шаг, сопровождая сначала в обитель мадам Помфри, а потом — и в Большой зал, где должно было состояться экстренное собрание всей школы.

Дойдя до стола Рейвенкло, я повернулась к Забини, собираясь поблагодарить за все то внимание, поддержку и участие, что он оказал мне, когда он, чуть надавив мне на плечи, заставил усесться за обеденный стол, и пристроился рядом.

— Я...

— Не стоит благодарностей, я тебе сейчас нужнее здесь, чем там, через два стола, — усмехнувшись, пояснил он.

Я моргнула, а потом на моем лице впервые с тех страшных мгновений появилась улыбка.

— Спасибо.

— Не за что, Лили. Для этого и нужны друзья.

Вот так просто — друзья. И ведь правда — всего лишь друзья. Это понимаю я, это прекрасно понимает он. И нет между нами никакой недосказанности, недопонимания, недовольства сложившейся ситуацией. Есть просто радость от того, что рядом находится человек, готовый поддержать тебя. И совершенно все равно, что он учится на другом факультете, что в этом году — завершает обучение... что, возможно, в следующий раз мы увидимся очень нескоро. Главное, что сейчас мне есть на кого опереться и найти силы вновь посмотреть в глаза Ами, когда она очнется. Филипп утешающе обнимает, и тепло его руки на плече снова вливает в меня новые силы.

Поднимая глаза, я хотела просто увидеть Блэка, просто убедиться, что он тоже рядом, пусть и не со мной. И да, я его увидела. Но от чего тогда так больно сжалось сердце? От чего так пусто стало в голове? От того, что он целует Фелицию? Или от того, что на ее лице расцветает улыбка человека, которого любят? Он перехватывает мой взгляд, когда я уже почти готова отвести глаза и попытаться забыть обо всем. Он смотрит, и в его глазах, как мне кажется, я вижу легкую грусть... и сожаление?

Слова Дамблдора прошли как-то мимо моего сознания. Наверное, я бы даже вообще не обратила на них внимания, если бы не сидевший рядом Филипп и сорвавшееся с его губ тихое ругательство.

— ...до выяснения личности виновного в происшедшем, — услышала я финальную часть речи директора.

Встрепенувшись, я уже более осмысленно уставилась на преподавательский стол, но профессор Дамблдор уже не обращал внимания на студентов, сосредоточенно хмуря брови, пока маленькая мадам Помфри что-то ему говорила, сильно жестикулируя.

Ох, дело явно плохо, раз целительница появилась сейчас в Большом зале, вместо того, чтобы неотлучно находиться рядом со своими пациентами. Судорожно сглотнув, я почувствовала, как на меня опять наваливается удушливая тяжесть вины. От нее не спасало ничто: ни тот факт, что Дамблдор считал меня невиновной, ни тепло сидящего рядом Филиппа. Холодная волна отчаяния медленно, но неумолимо подтачивала бастионы моего самообладания.

«Виновата! — как приговор билось у меня в голове. — Виновата... Виновата... Винов...»

— Лили! — голос Филиппа опять пробивался ко мне сквозь толщу паники. — Лили, — сокрушенно вздыхает он и прижимает мою голову к своему плечу, заметив слезы, навернувшиеся на глаза. — Ну что же мне с тобой делать, птаха...

А у меня и правда, как у птицы, испуганно трепыхается сердце, грозясь вырваться и покинуть свою безрассудную хозяйку.

«Скажи лучше, Филипп, что мне делать...»

— Лили, — осторожное прикосновение к моим волосам теплых пальцев, — тебе надо будет сдать палочку.

— Отдать палочку? — вырывается у меня, и я резко отстраняюсь от него, смотря во все глаза на невозмутимое лицо Забини. — Н-но... я же ни в чем не виновата... — срывается с моих губ полузадушенный шепот.

— Эй, перестань, — ласково шепчет он, — это всего лишь проверка и ничего больше. Не волнуйся, все будет хорошо.

И теплая-теплая улыбка скользит по его губам, зажигает искорки в зеленых глазах, отражаясь ямочкой на левой щеке... А я ведь раньше никогда и не замечала ее, как странно...

Неуверенно киваю и замечаю, что шестикурсники уже почти в полном составе толпятся возле преподавательского стола. Даже со спины можно легко отличить, где стоят невозмутимые слизеринцы или напуганные хаффлпаффцы, жмущиеся к своему декану, профессору Спраут. Говорливые гриффиндорцы уже вовсю донимают профессора МакГонагалл, пытаясь узнать, когда же им вернут палочки, и надо ли теперь идти на послеобеденное занятие по Трансфигурации, раз колдовать-то нечем. Отдельно расположились дисциплинированные рейвенкловцы, которые даже в сложившейся ситуации сохраняют холодную отстраненность прирожденных исследователей, словно это не их однокурсница оказалась в критической ситуации.

— Давай, Лили, — напутствует меня вставший вместе со мной Филипп, — ничего страшного, я обещаю.

Глубоко вдыхаю аромат его туалетной воды, словно впитываю ауру спокойствия и, несмело улыбнувшись, направляюсь к своему декану, зная, что Филипп продолжает смотреть мне вслед.

Шаг... и еще один, и еще. Вот уже и возвышение, на котором стоит преподавательский стол. Айвен Райт, староста седьмого курса, помогает профессору Флитвику регистрировать волшебные палочки. Он окидывает меня осуждающим взглядом, но молчит. Однокурсники же начинают перешептываться, когда я протягиваю свою палочку декану, вмиг растеряв всю ту отстраненность и холодность, которой славится наш факультет. Легкая волна недоумения с долей презрения окатывает меня с головы до ног, мешая вдохнуть полной грудью.

— Вы свободны, мисс Эванс, — слышу я усталый голос декана.

«Свободны...»

Надолго ли?

Со стороны гриффиндорцев слышится оглушительный грохот, и я невольно устремляюсь туда, чтобы уже в следующий момент замереть на месте. Среди раскиданных скамеек на коленях стоит сгорбленная фигура в темной мантии. Издевательский хохот, и до боли знакомый голос насмешливо тянет:

— Нюнчик, ты там не ушибся?

Я не успеваю сообразить, как обнаруживаю себя уже склонившийся над Северусом.

— Прекрати! — раздраженно бросаю потешающемуся Лонгботтому, которому вторит Петтигрю. — Сев, — моя ладошка мягко опускается на напряженное плечо Снейпа, — все в порядке?

Мне не видно, на что устремлен его взгляд. Я только могу почувствовать, как плечи под моими пальцами вдруг резко расслабляются, а Снейп опускает голову еще ниже. Вокруг нас толпятся студенты, подходят профессора, но все мое внимание сосредоточено на сгорбленной фигуре, сидящей у моих ног. Острое чувство жалости толкает меня в спину, и я тоже опускаюсь на колени рядом с ним. Только сейчас мне становится видна сломанная волшебная палочка, которую держит в руках Северус.

— Ох... — вырывается у меня, когда он поднимает глаза, и я понимаю, что передо мной сейчас медленно открывается его душа, полная ни с чем несравнимой боли. Каково это, по нелепой случайности потерять возможность колдовать... пусть и на время?

— Разойтись всем!

Я даже рада услышать строгий голос МакГонагалл, разгоняющей зевак, ведь Снейп все так же продолжает смотреть мне в глаза, и я замечаю, как он с трудом пытается вернуть себе самообладание. Вдох, еще один, глаза его темнеют, и в их глубинах прячется боль. Он с трудом встает на ноги и протягивает мне руку. Я хватаюсь за холодные пальцы Северуса и тоже встаю, не отпуская его руки. Он смотрит на меня и мне кажется, что где-то на самой границе восприятия я вижу — он рад.

— Профессор Слагхорн, я не могу сдать палочку, — спокойно произносит он, не отрывая от меня взгляда.

— Что случилось, мой мальчик? — пыхтя, спрашивает декан Слизерина.

— Моя палочка сломана, сэр.

— Ох, мистер Снейп, сочувствую, — качает тот головой и отворачивается к подошедшему Дамблдору. — Директор, вы были свидетелем крайне неудачного падения мистера Снейпа. Я не вижу возможности проверить его палочку.

— Крайне досадная случайность, — согласно кивает головой директор, не отводя от Снейпа внимательного взгляда. — Рекомендую вам скорее приобрести новую.

Северус соглашается, а я чувствую, как вздрагивают его пальцы: он аккуратно вытаскивает руку из моих ладоней.

— Блэк, — тянет он, — ты многое пропустил.

— Что пропустил, Снейп? Твое незабываемое падение? — в глазах Блэка не заметно сочувствия, да оно бы только разозлило гордого Северуса, а вот легкая ироничность точно присутствует. — И да, Эванс, — обращается он ко мне, протягивая узкие очки, — я не домовой эльф, чтобы таскать за тобой твои вещи.

Мои щеки моментально заливает румянец, и я сама не могу понять, чем он вызван — тем, что Блэк помнил о том, что я забыла, или просто самим фактом его внимания к моей скромной персоне? Но Мерлин, как же было приятно мечтать о том, что это было проявление его заботы обо мне! Ведь для людей абсолютно безразличных не станут же такое делать, верно?

— Спасибо, — ровно отзываюсь я, водружая ненавистные очки на переносицу: мир вокруг сразу же приобретает четкость, а я понимаю, что мне пора идти. — До встречи, Северус, — и, приподнявшись на цыпочки, легонько целую его в щеку.

Я знаю, что они еще какое-то время недоуменно смотрят мне в спину, а потом до меня доносится голос Блэка:

— Ну, похоже, твое падение оказало тебе хорошую услугу — солнечная птаха Рейвенкло одарила тебя поцелуем. Как ощущения?

— Да пошел ты, Блэк... — раздраженно шипит Северус Снейп.

Выйдя из Большого зала, я направляюсь в сторону Больничного крыла, справиться об Ами. Как бы там ни было, но дружба, которая связывала нас с первого курса, не может пройти в одночасье. Высокие двери показались из-за поворота, когда мимо меня стремительно проходит троица в лимонных мантиях и эмблемой св. Мунго на груди. Они решительно открывают дверь в обитель мадам Помфри и скрываются, оставив меня в оглушительной тишине пустого коридора.

«Что-то серьезное», — тихо-тихо заныло сердце.

* * *

Сколько я там простояла, ожидая, когда же дверь вновь откроется, и прибывшие целители удалятся — я не знала. Просто в один момент, оторвав взгляд от туфель и осмотревшись, поняла: на улице уже давно был вечер, и высокое синее небо наливалось угрюмой серостью, почти полностью укрывшись темными тучами, ползущими с востока.

Факелы загорались, а двери больничного крыла так и не открылись...

— ...сдать волшебные палочки деканам своих факультетов до выяснения личности виновного в происшедшем.

Голос Дамблдора еще звучал, а мой мозг уже лихорадочно просчитывал варианты. Их, к моему глубокому сожалению, было не много, а на самом деле — всего два: пустить дело на самотек и дать Снейпу ответить за содеянное, или же попытаться всеми правдами и неправдами его спасти. Наверное, если бы Фелиция в этот момент не болтала со своей соседкой, она могла бы услышать свист мыслей, мелькающих в моей голове с головокружительной скоростью.

«Спасти или не спасти, вот в чем вопрос?» — хмурился я, обдумывая операцию по спасению Снейпа. Перехватив вилку поудобнее и с остервенением воткнув ее в картофель, я потер разболевшийся висок. «Очевидно же, что Снейп не тот человек, который забудет оказанную ему услугу, а значит, сможет в свое время расплатиться по старым долгам. Соответственно, нельзя лишаться талантливого зельевара на данном этапе, мало ли что может еще случиться в жизни. Решено, Снейп мне нужен! С другой стороны, — возразил противненький голосок рассудка, — оказаться самому под подозрением — удовольствие ниже среднего, а главное, нет гарантии абсолютного успеха. Но ведь Снейп — это Снейп, и он мне нужен...» — задавил я на корню здравые мысли, сосредоточившись на поставленной задаче.

Мой взгляд остановился на столе Рейвенкло, где сидела потерянная Эванс. Скользнул дальше, а потом снова зацепился за блеск рыжих волос. Нет, нельзя отвлекаться... Переведя взгляд дальше, я лениво отметил шевеление за факультетскими столами — это шестикурсники нестройными рядами потянулись к профессорскому столу.

«Как говорил Дамблдор, сдать для проверки палочки? Ну так и отлично, нет палочки — нет проблемы!» — я еле сдержал предвкушающую улыбку, поглядывая на шумных гриффиндорцев, первых побежавших сдавать свои волшебные палочки. Интересно, им кто-нибудь доплачивает за столь неуемную энергию?

— ...правда, Сириус? — вырывает меня из моих глобальных планов по спасению бедного Северуса Фел, прижимаясь ко мне теплым боком. Чуть прищурившись, я пытаюсь понять, о чем она, но потом просто решаю ограничиться улыбкой. Личико Фел расцветает, и она радостно лезет ко мне с объятиями.

«Ёй-ёй, Мерлин, знать бы еще, на что я там согласился?»

Ловкие пальцы легко скользят к карману мантии Фел, пока она виснет у меня на шее, и аккуратно нащупывают волшебную палочку. Если бы мне кто-нибудь сказал, что я докачусь до лазания по чужим карманам — первым бы вызвал этого идиота на дуэль, но нет, я и правда это делаю ради блага Северуса Снейпа. И пока мои губы целуют Фел, я продолжаю медленно вытягивать палочку из кармана ее мантии.

«Вот, еще чуть-чуть, готово!» — улыбка скользит по моим губам. Отлично, половина дела сделана, теперь осталось совсем немного, и Северус будет у нас вне подозрения... ну, или почти вне подозрения. Надеюсь, к сломанным палочкам еще не придумали заклинания вроде «PrioriIncantatem», иначе все мои ухищрения ничего не дадут.

— Я сейчас вернусь, — говорю я Фелиции, вставая из-за стола.

Снейп идет гораздо левее меня и на значительном расстоянии. Хочется верить, что рукава мантии достаточно широки, чтобы в них затерялся кончик палочки, направленный в сторону Северуса.

«Saplenta*», — мысленно произношу я, и в следующий миг Северус Снейп, спотыкаясь, растягивается на мраморном полу Большого зала, попутно повалив ближайшие скамьи. Оглушительный смех со стороны неразлучной четверки гриффиндорских придурков-Мародеров оглушает даже меня, находящегося на приличном расстоянии от эпицентра происходящего. Я устремляюсь вперед, когда вижу, как рыжий вихрь врезается в галдящую толпу и замирает около ошеломленного Северуса. Незаметно перекладываю палочку во внутренний карман мантии и приближаюсь к ним, попутно освежая в памяти «Семейный кодекс Блэков». Проверено на практике, если думать об этом совершенно-утомительном талмуде — ни одна эмоция не прорвется сквозь железную волю самоконтроля.

— Профессор Слагхорн, я не могу сдать палочку, — спокойно говорит Снейп, не отрывая взгляда от Эванс. И мерзкое чудовище, поселившееся у меня внутри с недавних пор, поднимает свою уродливую голову, взирает на руку Снейпа, крепко сжимающую тонкие пальчики Эванс, и сердито рычит, мечтая сомкнуть свои челюсти на бледном горле Северуса.

Слов Слагхорна и подошедшего следом за ним Дамблдора я уже не слышу, полностью отдавшись чувству, пожирающему меня изнутри. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак, и я чувствую, как немеет кожа в тех местах, где в нее врезались коротко остриженные ногти.

— Да, профессор, — покладисто отвечает Снейп на какие-то слова Дамблдора и с большой неохотой отпускает руку Эванс. Стальные когти внутреннего монстра разжимаются, и я могу сделать вдох. — Блэк, ты многое пропустил, — тянет он, встречаясь со мной взглядом.

— Что пропустил, Снейп? Твое незабываемое падение? — насмешливо спрашиваю я и перевожу взгляд на застывшую изваянием рейвенкловку, доставая из кармана забытые ею очки. — И да, Эванс, я не домовой эльф, чтобы таскать за тобой твои вещи.

Зрелище очаровательно краснеющий Эванс стоило того, чтобы принести ей их, хотя бы потому, что обычно я не способен вызвать у нее ничего, кроме легкого раздражения. Но ее следующий поступок заставляет меня заскрежетать зубами.

Почему?

Почему она целует его?

«Это же и поцелуем сложно назвать-то! — возмущается здравый смысл, наблюдая как Эванс, приподнявшись на носочки, прикасается губами к бледной щеке Снейпа. — А меня поцеловать? Я ведь заслужил поцелуя за очки, или нет?» — досадливо добавляет он, когда рейвенкловка, развернувшись, покидает Большой зал.

Злость, плещущаяся у меня внутри, вынуждает открыть рот и сказать совсем не то, что я собирался:

— Ну, похоже, твое падение оказало хорошую услугу — солнечная птаха Рейвенкло одарила тебя поцелуем. Как ощущения?

Снейп мгновение смотрит на меня, а потом зло сплевывает и припечатывает:

— Да пошел ты, Блэк...

«И правда, шел бы ты Блэк, пока еще чего-нибудь не наговорил!» — соглашаюсь я со Снейпом, добираясь наконец до Слагхорна со своей волшебной палочкой.

— Профессор? — протягиваю ему палочку, наблюдая, как в списке из семи фамилий появляется последняя галочка. — А когда нам их вернут?

Слагхорн выглядит очень уставшим, и даже его великолепные усы сейчас находятся не в самом лучшем виде. Он окидывает меня внимательным взглядом и все же отвечает, хотя я уже и не жду ответа.

— Вам обо всем расскажут старосты. Все занятия на сегодня отменены, поэтому возвращайтесь в свою гостиную, Сириус.

Защелкнув на ящичке с палочками замок и свернув пергамент, он стремительно скрывается в проходе за учительским столом.

«Ну да, так уж нам все и расскажут», — скептически хмыкнул я, разворачиваясь и пытаясь найти Фел. Скользнув взглядом по столу Слизерина, я невольно напрягся, не увидев знакомой золотоволосой макушки. Остановившись возле мест, где мы с Фел сидели, я всерьез забеспокоился, когда Джулия Яксли, однокурсница Фелиции, спросила:

— Ищешь Фел? Ей зачем-то срочно понадобилось в кабинет Нумерологии. Так что ищи ее там.

— Благодарю, — очаровательно улыбаюсь я, чувствуя как интуиция просто вопит об опасности.

«Неужели Фел так быстро обнаружила отсутствие волшебной палочки?»

Большой зал я покидал в смешанных чувствах, опасаясь, что теперь под ударом могу оказаться и я сам.

* * *

Школа бурлила. Студенты обсуждали произошедшее прямо в коридорах, и их буйное воображение раздуло случившееся чуть ли не до второго пришествия Гриндевальда. Кто бы мог подумать, что все так обернется...

Кабинет Нумерологии мог похвастаться одним единственным преимуществом — возле него никогда не крутилось столько народу, как возле остальных. Да, если честно, чем ближе я к нему подходил, тем меньше студентов встречалось на моем пути. Высокие двери были слегка приоткрыты, и я, легонько толкнув створку, увидел заглядывающую под столы Фелицию.

— Что-то потеряла? — спрашиваю я, тщательно следя за своей интонацией и прислоняясь к дверному косяку.

Фел вздрогнула, но потом, улыбнувшись, расслабилась и направилась ко мне. Пальцы нервным движением заправили за ухо выбившуюся прядь, а затем замерли, задумчиво теребя мочку уха. Ее взгляд был чуть рассеянным, словно она пыталась вспомнить что-то очень важное.

— Ты только не смейся, — нерешительно проговорила она, делая еще один шаг ко мне, — но я, похоже, потеряла свою палочку, — при последних словах золотистую кожу Фелиции залил румянец, а она и вовсе опустила глаза, принявшись изучать носки своих лаковых туфелек.

— И не подумаю, — тут же отозвался я, стараясь отвлечь ее внимание и плотно прикрывая за собой дверь. — Ты уже везде посмотрела?

— Д-да, последней у нас была Нумерология, — пояснила она, отворачиваясь к окнам и стоящим около них столам. — Я помню, что убирала ее... но совершенно не помню куда.

— Не волнуйся, Фел, сейчас мы ее непременно найдем, — я скинул мантию рядом с ее сумкой, одиноко брошенной на столе.

— Я уже дважды осмотрела тут все! — воскликнула Фел, вновь присаживаясь перед столом, стоящим прямо напротив профессорского места. — Сириус, может, стоит обратиться к декану?

Мысли в моей голове побежали с головокружительной скоростью. Если она сейчас привлечет к этому внимание декана, то можно будет легко вычислить причастного к инциденту в Большом зале, а значит, и к произошедшему с Норнтон...

— Глупости, — уверенно бросаю я, закрывая своим телом стол с нашими вещами.

— Думаешь? — Фелиция заглядывает под стол Вектор, словно палочка могла каким-то чудом оказаться там, и я, не теряя ни мгновения, вытягиваю ее палочку, предусмотрительно скрытую небрежно брошенной мантией и засовываю в сумку Фел. — Сириус? — доносится до меня удивленный голос Фелиции.

— Холодно чего-то стало, — соврал я, накидывая на плечи мантию и направляясь к ней. Сердце бешено стучало, ударяясь о ребра, и мне казалось, что его стук мог выдать меня с головой.

Коснувшись пальцами золотых волос Фелиции, я позволил себе расслабиться и просто отрешиться от всего. Шелковистые пряди так и льнули к рукам, пробуждая желание зарыться в них руками, стискивать хрупкую фигурку Фел в объятиях и не отпускать, целуя теплые губы. Нежная кожа горела под поцелуями, и Фелиция с неожиданной силой притянула меня к себе, скользнула прохладными пальцами по плечам, прикоснулась к груди, чтобы уже в следующий момент прижать еще сильнее, сделать поцелуй еще глубже и раствориться, потеряться в ощущениях, забыться...

— Сириус... — срывается тихий шепот, она тянется ко мне, стаскивает шелковую мантию с моих плеч и застывает, всматриваясь в мои глаза. Золотые ресницы чуть подрагивают, губы, припухшие от поцелуев, так и манят прикоснуться к ним вновь, а пальцы, замерев на серебристо-зеленом галстуке, ловко принимаются его развязывать. Голова идет кругом от каждого ее прикосновения, но чувство здравого смысла продолжает настойчиво орать, пытаясь пробиться сквозь пелену вожделения.

— Фел, — с трудом отстраняюсь я, избегая тянущихся ко мне губ, — не здесь...

— Мне все равно... — еле разбираю я сбивчивый шепот, и она прижимается ко мне, заставляя сделать шаг назад и опереться о стол профессора Вектор.

Глаза Фелиции горят желанием, а пальцы скользят по моей обнаженной груди. Тихий стон срывается с ее губ, когда я перехватываю инициативу, и вот уже Фелиция оказывается зажатой между моим телом и злосчастным учительским столом. Ее губы раскрываются, позволяя мне углубить поцелуй, и я уже ничего не замечаю, кроме желанного тела Фелиции, льнущего ко мне.

Пуговка, вторая, третья... на золотистой коже остается шелковой лентой лежать слизеринский галстук. Я подхватываю его пальцами и легонько тяну, отчего Фел подается вперед, закидывая руки мне на шею. Поцелуй — и ее глаза закрываются. Мои губы скользят по тонкой коже виска, легонько целуют закрытые глаза и спускаются по теплой бархатистой щеке к горлу. Кожа Фелиции на вкус терпкая с легким ароматом солнечного дня... хотя разве может быть у солнечного дня запах? Но, находясь так близко к Фел, я чувствую умиротворение, тепло и тонкую нотку грусти, словно я сейчас делаю что-то не то.

Одно движение рук, и блузка Фелиции присоединяется к мантии, небрежной грудой лежащей на столе Вектор. Я склоняюсь к Фел, аккуратно развязываю галстук, позволяя ему скользнуть шелковой змеей по ее телу. Ткань с тихим шорохом падает на пол, а мои губы уже спешат повторить ее путь. Легко прикусываю нежную кожу под маленьким ушком, прохожусь языком по тонкой ключице, прикасаюсь губами к ямочке и тихо смеюсь, услышав судорожный вдох Фелиции. Спуститься к груди и, соревнуясь со своими же пальцами, заставить Фел в голос застонать, заставить забыть свою сдержанность, свое воспитание... свое имя. И упиваться тем, как ее губы шепчут всего одно слово — Сириус.

Влажный язык вырисовывает причудливые узоры на моем плече, нежные губы выцеловывают дорожку от подбородка, спускаясь к груди, и уже я вынужден задержать дыхание, когда ее губы накрывают мой сосок. Мои пальцы скользят по стройной ноге, затянутой в чулок, минуют подвязку и прикасаются к холодному шелку белья. На мгновение остановившись, я вопросительно смотрю в глаза Фелиции, но она только целует меня и крепче притягивает к себе. И я сдаюсь, когда ее руки тянутся к ремню моих брюк, поднимаются по гладкому животу обратно к груди, скользят по шее и, зарываясь в мои волосы, притягивают меня ближе к себе.

— Я хочу тебя, Сириус Блэк, — срывается с ее губ, и мир для меня теряет свое значение.

Я рывком стаскиваю с нее белье, развожу бедра и, подавшись вперед, вхожу в нее. Тихий стон и невнятный шепот заставляют меня двигаться дальше. Бедра Фелиции обхватывают меня все сильнее и притягивают все ближе к ней. И я чувствую, как с каждым моим движением мир приближается к точке невозврата, к тому моменту, когда он разлетится на мелкие кусочки, рассыплется, погребая нас в осколках.

Фелиция гладит меня по плечам, обнимает и замирает, чтобы уже в следующее мгновение впиться в спину острыми ноготками, оставляя после себя полукружья отметин, пылающие огнем на моем теле.

Мои пальцы сильнее впиваются в податливое тело, и движения становятся более яростными, неистовыми... Тихий всхлип, и Фелиция обмякает в моих руках, продолжая крепко сжимать ногами мои бедра. Еще несколько толчков — и я кончаю, прижимая Фелицию к себе и зарываясь лицом в ее волосы. Хриплый, прерывистый выдох срывается с моих губ, и когда перед глазами расцветает мерцающими цветами звездное небо, на самом краю сознания встает образ хрупкой девушки с рыжими волосами и бездонно-зелеными глазами, и у меня не остается ничего, кроме ее имени, огненными буквами выжженного в моей голове:

— Лили...

_______________________________

Saplenta — заклинание подножки

Всем, кто терпеливо дожидался выхода новой главы...)

* * *

Выходные и следующая неделя для меня прошли как в тумане. Я ходила на пары, выполняла задания на занятиях, приходила в Большой зал и не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Мне все время казалось, что окружающие шепчутся за моей спиной, смотрят на меня с опаской, как на дикое животное, которое может внезапно укусить, и стараются обходить меня стороной. И пусть проверка палочек не дала никакого результата, поставив профессоров в тупик, я не могла больше выдерживать это напряжение.

Комната без говорливой Ами теперь кажется пустой. Каждый раз, открывая дверь и заходя в спальню, я бросаю взгляд на ее кровать: там по-прежнему валяются в беспорядке ее вещи, сверкает камнями заколка, бросает солнечный блик на потолок ручное зеркальце в кованой оправе. Мне до сих пор кажется, что вот-вот раздастся звонкий голосок и дверь откроется, в комнату влетит радостная и раскрасневшаяся после очередного свидания Амалия и ее веселый смех разнесется по нашей спальне. Но дверь все не открывается, Ами не появляется, вещи лежат на своих местах и даже рукав мантии, небрежно брошенной в изножье кровати, все так же свешивается на пол.

Грустно...

За эту неделю я, наверное, превратилась в самого настоящего книжного червя, ведь все свободное время стараюсь проводить в библиотеке. Я, бывает, долго брожу среди высоких стеллажей, рассматриваю потрепанные временем и неаккуратными студентами книги, прикасаюсь к некоторым кончиками пальцев или же просто снимаю и углубляюсь в чтение, даже не вникая в смысл прочитанного. Таким способом я стараюсь защититься от окружающих, от шальных мыслей и голоса совести. Но... все это не имеет смысла. Ни уроки, ни бесчисленные футы эссе не спасают от нудного голоска в голове, который все время повторяет: «Виновата-виновата-виновата...» и так по кругу, без остановки, целый день.

Сегодня была пятница, последний день в этой кошмарно долгой неделе. Я забралась в самый дальний угол библиотеки, надеясь, что никому из моих сокурсников ничего не понадобится в секции Астрономии. Разложенный пергамент, учебники, сложенные на краю стола, небрежно отброшенное на самый краешек учебника перо и я, задумчиво рассматривающая послеполуденное небо. Подперев подбородок рукой, я наблюдаю за проплывающими тучами. Они хмурые, темные и низко нависают над притихшим Хогвартсом. Возможно, он кажется тихим только мне, засевшей вдали от шумного гомона студентов. Тучи неспешно плывут, вон уже почти весь Запретный лес оказался под ними. Мне кажется, что сегодня точно должен пойти снег. Наверное, мне стало бы чуть легче, если бы привычную унылую картину поздней осени обесцветила своим снежным покровом зима. Я очень жду зимы, если честно. Раньше мне было бы сложно представить, что я могу променять любимое лето на морозную и снежную зиму. Но после всего случившегося... Ох, я не знаю как это объяснить...

Возвращаться к эссе по рунам совершенно не хотелось. Я с тоской посмотрела на толстый фолиант, пододвинула в сторону перо и вновь попыталась вчитаться в текст. Значения рун ускользали от меня, сравнительная характеристика не хотела писаться, а пальцы задумчиво выстукивали замысловатую дробь по столешнице.

— Вот ты где, — раздавшийся голос заставил меня подпрыгнуть и резко повернуться к Филиппу. Губы тронула слабая улыбка, когда я взглянула в теплые зеленые глаза. — Ты опять пропустила ужин, Лили, — чуть грустно заметил он, отодвигая стул и присаживаясь рядом.

Я быстро подтянула к себе разложенные книги и постаралась навести относительный порядок на столешнице. Все эти манипуляции были проведены с одной единственной целью — выиграть время, чтобы придумать правдоподобный ответ.

— Ужин? — в моем голосе проскользнуло удивление. Быстрый взгляд за окно — оказывается, на улице уже потемнело, и время ужина действительно прошло. — Я не голодна.

— Ну да, — скептично хмыкнул он, — а я тогда, наверное, гиппогриф. Ты думаешь, я в это поверю?

— Филипп, я... — заминка получилась очень красноречивая, а я окончательно потерялась под его пытливым взглядом. — Мне не хочется лишний раз появляться в Большом зале, — опустив глаза на рунический текст, отозвалась я.

— Вот это больше похоже на правду, — вздохнул Филипп, рассматривая хмурое небо. — Ты когда в последний раз была на улице? — внезапно сменил он тему, не отводя глаз от окна.

Я удивленно взглянула на сидящего рядом Забини, а потом задумалась, а ведь и правда, когда я выходила на свежий воздух?

— М-м... во время урока профессора Кетлберка, на Астрономии, Травологии и...

— Стоп-стоп-стоп, — усмехаясь, он остановил меня. — Я говорил об улице в плане просто пройтись и прогуляться, а не пойти и прийти на очередное занятие.

— А-а, — глубокомысленно протянула я, вновь подпирая рукой щеку.

— Вот видишь, Лили, — белозубая улыбка заставила меня улыбнуться в ответ. — В общем, я к тебе пришел не просто так, — я с интересом ждала продолжения. — Поэтому у тебя есть ровно две минуты, чтобы собрать вещи, а потом мы пойдем в твою гостиную...

— Зачем это надо идти в мою гостиную? — нахмурилась я, усаживаясь ровнее на стуле.

Филипп только загадочно улыбнулся и демонстративно посмотрел на часы.

— Учти, уже прошло тридцать секунд.

— Так нечестно!

— Сорок секунд... и ты не смотри на меня так, время идет, — он уже откровенно забавлялся, наблюдая за моим возмущением. — Почти минута, потраченная впустую, Лили. Хочу предупредить, не уложишься в срок, придется оставить твои вещи здесь.

Подобная угроза придала мне ускорение, и я таки начала собираться. Покидав вещи в сумку и подхватив книги, которые у меня, правда, тут же отобрали, мы направились к выходу из моего убежища на этой неделе.

Путь до гостиной мы преодолели без разговоров. Я была очень заинтригована таким поведением обычно невозмутимого Забини, и пока мы шли, позволила себе рассматривать его с удвоенным интересом. Филипп же не обращал внимания, целенаправленно поднимаясь по лестнице и уверенно сворачивая на нужных поворотах. Наверное, ему за годы учебы на старших курсах не раз доводилось провожать до дверей общей гостиной хорошеньких рейвенкловок. «И одаривать прощальным поцелуем...» — тут же ехидно шепнул внутренний голос. Я невольно хмыкнула такому предположению, представив кого из старшекурсниц Филипп бы мог пригласить на свидание. Аллин Розье была очаровательна, правда, несколько простовата, а вот Мари-Клэр могла похвастаться потрясающими по красоте золотыми локонами.

— Что-то ты притихла, — он внимательно взглянул на меня, когда мы уже почти пришли. — У тебя пять минут на то, чтобы занести вещи и выйти, прихватив с собой теплую мантию.

— И почему ты так уверен, что я выйду? — мне было любопытно услышать его ответ.

— Тебе совесть не позволит оставить меня тут стоять на всю ночь, — насмешливо улыбнулся он, подталкивая меня к двери.

«А ведь и правда, выйду!» — неожиданно поняла я, когда, услышав ответ на вопрос, зашла в гостиную. Только сейчас, вновь оказавшись в привычной синеве гостиной Рейвенкло, я осознала, что за все то время, пока Филипп был рядом со мной, монотонная мантра в моей голове наконец-то заткнулась.

Мне хватило гораздо меньше времени, чем пять минут, выделенных Филиппом. Сбросив сумку на пол у кровати, я зарылась с головой в шкаф, надеясь отыскать шарф и перчатки. И если факультетский шарф я нашла, то перчатки затерялись где-то невообразимо далеко, раз их не смогли призвать даже манящие чары. Чертыхнувшись, я выбежала из спальни и на пороге столкнулась со Сьюзи Мэнс, которая отшатнулась от меня, как от прокаженной. В груди больно кольнуло, но я продолжила спускаться по винтовой лестнице, стремясь оказаться как можно дальше от своих сокурсников.

Филипп ждал меня, привалившись к подоконнику. На нем уже была надета непонятно откуда взявшаяся теплая мантия, а серебристо-зеленый шарф небрежно спадал за спину, придавая ему особое очарование. Удивительно, как за такое короткое время Филипп Забини смог стать мне другом? Иногда я удивляюсь злодейке-судьбе, но за такой ее дар, наверное, буду вечно благодарить. Что бы я делала эту неделю без незримого, а иногда очень даже зримого присутствия Филиппа?

Покинуть Хогвартс оказалось отличной идеей. Холодный свежий воздух быстро привел меня в чувство, прогнал апатию и щемящее чувство вины, царапающее душу когтистой лапой. Я шла вдоль озера и просто наслаждалась низким хмурым небом, шуршащими под ногами листьями и равномерным дыханием Филиппа. Присутствие постороннего человека рядом с собой не позволяло вновь заниматься самобичеванием и впадать в прострацию. И пусть мы шли молча, не перебрасывались даже ничего незначащими фразами, я знала одно — всего этого не было бы, если бы в моей жизни не появился такой удивительный человек, как Филипп Забини.

Все так же молча мы обогнули озеро, миновали хижину Хагрида, прошлись по самой кромке Запретного леса и сейчас, стоя на небольшом возвышении, наблюдали за переливающимся огнями Хогвартсом. Раньше я никогда не замечала, что свет, льющийся из окон, может быть разным. Но теперь, увидев это своими глазами, я должна была признать, что башня Рейвенкло отсвечивала чуть синеватым светом, проникающим наружу сквозь сапфировые шторы общей гостиной; окна факультета Гриффиндор бросали в пространство ярко-алые блики, а на нижнем ярусе, где находилась гостиная барсуков, землю расчерчивали тепло-желтые квадраты. Это было красиво. Жаль, что нельзя узнать какого цвета свет, льющийся из окон Слизерина. Наверное, такой же холодный и вымораживающий все живое, как и их подземелья, как люди, их населяющие...

«Но ведь Филипп не такой, — запротестовала душа, — рядом с ним тепло и уютно, и легче дышать... И Блэк, он ведь тоже не такой...» Я вновь нахмурилась, зябко кутаясь в теплый шарф и поднося ко рту руки, чтобы согреть их дыханием. Машинальное движение родом из детства. Внезапно мои руки оказались в теплых ладонях Филиппа, а сам он принялся натягивать на озябшие пальцы свои перчатки.

— А ты? — тихо спросила я, наблюдая за его движениями.

— У меня кровь горячая, — отшутился он, откидывая челку, лезущую на глаза.

Я недоверчиво посмотрела на него, но не предприняла ни малейшей попытки снять перчатки. Тепло. И на душе тоже стало чуточку светлее. Все же как хорошо, что рядом со мной был он.

* * *

Мы расстаемся с ним перед лестницей, ведущей на верхние этажи. Он порывается проводить меня наверх, но появившаяся из-за угла Фелиция тут же направляется к нам, одаривая меня холодным взглядом.

— Филипп, ты мне очень нужен, — раздается в главном холле ее мелодичной голос.

Филипп легонько пожимает плечами, мол «что поделаешь, родная сестра», улыбается и, попрощавшись, уходит вместе с ней, а я начинаю подниматься к своей гостиной. Ступеньки мелькают перед глазами, мимо проходят студенты, когда я чувствую на плече прикосновение теплых пальцев.

— Привет, Лилс, — так может говорить только один единственный человек в Хогвартсе — Стив. Я рада его видеть, ведь он один из тех якорей, которые не дают мне погрузиться в чувство вины с головой. — Неплохо выглядишь, как для человека выбравшего себе местом наказания библиотеку.

— Эй, — возмущаюсь я, пихая его в бок, отчего он только ловко уворачивается и смеется. Его смех заразительный, светлый, вызывающий желание смеяться в ответ. — Я вообще-то провожу в ней не все время, — добавляю, отсмеявшись.

— Да-да, — притворно согласившись, кивает он. — Поэтому-то ты на этой неделе так «часто» появлялась в Большом зале.

— Дался вам этот Большой зал, — в сердцах бросаю я, продолжив подниматься.

— Что, правда глаза колет? — не унимается он, следуя за мной. — Я ведь тебе говорил, что в случившемся нет твоей вины. Веришь?

Я бросаю на него выразительный взгляд, предлагая заткнуться, но он не обращает на меня внимания и продолжает гнуть свою линию: — Или, быть может, ты поверишь, если тебе об этом скажет Забини?

— Брось это, — уже не на шутку злюсь, — ты же нашел меня не для того, чтобы поговорить об этом?

— Нет, — согласно кивает он, поравнявшись со мной и увлекая в сторону Астрономической башни. — Ты должна это увидеть.

— О чем ты? — хмурюсь, перебирая в памяти все возможные причины для подобного поведения со стороны Стивена.

— Сейчас все увидишь, уже почти пришли, — отзывается он, пропуская меня на площадку самой высокой башни Хогвартса.

Покопавшись в кармане, он достает сложенный вчетверо лист бумаги и протягивает его мне. Мои пальцы еще тянутся к нему, а в голове уже мелькает догадка, которую я сразу же озвучиваю:

— Это рецепт?

— Именно он, я хочу, чтобы ты взглянула на него.

Я разворачиваю лист, разглаживаю неровные края и начинаю вчитываться в рукописный текст при помощи света Люмоса. Чем больше я прочитываю, тем сильнее хмурюсь, изредка бросая взгляд на явно мерзнущего друга, который описывает круги на площадке. Не выдержав, я накладываю на него Согревающие чары, за что и удостаиваюсь благодарной улыбки.

— Тут слишком много ингредиентов, достать которые невероятно сложно, если не сказать — нереально.

— Я смотрел в таблице замещаемых ингредиентов, — протестует он, — некоторые можно заменить, и свойства зелья не изменятся.

— Это ты думаешь, что не изменятся, — тут же возражаю я. — Профессор Слизнорт говорил, что все рецепты проверены веками и их ингредиенты не подлежат замене.

— Профессор Слизнорт, — пренебрежительно перебивает Стивен, — слишком верит всему написанному и боится экспериментировать.

— Н-но...

— Он не считает нужным что-то менять и поэтому всегда будет на шаг позади того же Снейпа.

— Стив! — шокировано восклицаю я.

— Я тебе правду говорю, — устало морщится он, массируя гудящие виски. — Так ты согласна мне помочь, Лили?

Я задумываюсь, устремив взгляд на темное небо. Волосы треплет холодный ветер, бросая пряди на глаза. Сотни мыслей проносятся в голове, сотни опасений, что эксперимент Стива не приведет ни к чему хорошему. Голос рассудка говорит, что надо отобрать у него листок с рецептом, заставить одуматься, рассказать, в конце концов, об этом учителям, пусть они остановят его... Но я знаю, что никогда не оставлю его один на один с бедой, не брошу самого...

— Да, Стив, я тебе помогу.

Он обнимает меня и кружит, пока мой смех не разносится вокруг звонкими переливами. Когда я в последний раз смеялась столько, как сегодня?

— Эй, отпусти, — прошу я. — У меня уже голова закружилась.

Он меня отпускает, и я на мгновение прислоняюсь лбом к его плечу, стараясь унять головокружение. А потом мы уходим обратно в тепло замка.

Моя голова была забита целой вереницей самых разнообразных мыслей. Все время после случившегося я не переставал корить себя за несдержанность и откровенную глупость. Но давайте об этом как-нибудь в другой раз… Сейчас передо мной стояла проблема, ничем не уступающая моей дилемме с Фел.

Сидя в гостиной зеленого факультета с Фел, уютно устроившейся у меня на коленях, я предавался далеко не романтическим размышлениям о нашем с ней счастливом, или не очень счастливом, — это как уж посмотреть, — будущем, а строил самые что ни есть наиковарнейшие планы со Снейпом в главной роли. Но как бы ни были мои планы изощренны и продуманны, главное я так и не смог решить — под каким предлогом заставить Снейпа принять денег на новую палочку.

Я прекрасно понимал, что найти второго такого же гордого человека, каким был Снейп, просто нереально. Такие не то что просто не примут помощь, но даже еще и проклянут за проявление жалости, а быть в качестве подопытного зверька в цепких ручках мадам Помфри мне не хотелось. Соответственно, надо было найти совсем иной подход к не в меру гордым личностям. Вопрос один — какой? Что я мог предложить или попросить сделать Снейпа из разряда тех вещей, мне не подвластных?

Ласковая ладошка Фелиции, перебирающая пряди моих волос, здорово раздражала и мешала сосредоточиться. Нет, наверное, в данном случае меня бы раздражала даже ладошка небесной птахи Рейвенкло… М-м… или все же нет? Раз уж упомянул Эванс, то стоит отметить, что она в моих мыслях стала появляться с завидной регулярностью и… далеко не в самые подходящие моменты.

В том небольшом инциденте с Фел я так и не смог понять: слышала она все или нет? По ее поведению вообще сложно было что-либо разобрать. Аристократы, чтоб вас… В такие моменты я начинал неистово проклинать среду, взрастившую нас и сделавшую почти бездушными и безэмоциональными существами. Насколько бы проще мне жилось, будь у наших холодных красавиц все написано на лице…

Но иногда, несмотря на неизменившееся ко мне отношение, в ее глазах появлялась непреодолимая тоска, и тонкие пальцы лишь крепче сжимались на моем плече. И тогда казалось, что все она слышала…

И мне становилось тошно.

— Сириус? — горячее дыхание коснулось лица, заставляя кожу покрыться мурашками предвкушения. Но я не стал отвечать, только легонько поцеловал ее в аккуратный нос и вновь уставился на резной потолок гостиной.

— Мне очень-очень нужна твоя помощь, — уже нормальным тоном произносит Фел, выпрямляясь у меня на коленях.

— Все, что захочешь, — шутливо отвечаю я, переплетая наши пальцы и поднося тонкую девичью руку к губам.

— Сириус! — возмущается она, пытаясь для вида отнять руку. — Так не честно.

— Все честно, — улыбаюсь я, глядя в теплые глаза Фел. — Так что ты хотела? — уже более серьезно спрашиваю, ведь прекрасно знаю, что Фелиция не из тех, кто станет просить какую-нибудь глупость.

— Я… — она замирает в нерешительности, — мне очень надо достать одно зелье.

Она краснеет, да так отчаянно, что даже кончики ушей приобретают насыщенный оттенок розового цвета. И знаете, в любой бы другой ситуации я, может быть, и сыронизировал, но что-то в голосе, во взгляде Фел заставило меня по-новому взглянуть на сложившуюся ситуацию.

— Девочки? — вопросительно смотрю.

— Не в этот раз, — качает головой и вновь устраивается у меня в объятиях, зарываясь лицом в высокий ворот свитера.

— Больничное крыло тоже отпадает?

— Да, — тихий, едва различимый шепот.

— А если сварить? — вношу я совсем уж безумное предложение. — Ты не задумывалась об этом варианте?

Глаза Фел зажигаются, и пусть я этого не вижу, но по участившемуся дыханию и тому, как она замерла, могу ясно представить, — не хуже Трелони, — что в белокурой головке мысли сейчас носятся со скоростью снитчей. Но потом она внезапно обмякает, словно из нее разом вышел весь воздух, и горестно шепчет:

— Мне не достать в Хогвартсе ингредиентов.

— Напиши мне список, — произношу, поглаживая склонившую мне на плечо голову Фел.

— Они редкие… — тихо произносит она, нарушая молчание.

— Не беда, если знаешь, где искать.

Разговор обрывается, и мы снова молчим.

— Филипп знает?

— Нет, — откликается она, и ее пальцы только крепче обхватывают мою ладонь. — И не узнает.

— А может, стоит сказать? — не так уверенно, как бы мне того хотелось, замечаю я.

— Он не должен ничего знать, — упрямится Фел.

— А я? — не отвожу вопросительного взгляда. — Ты не считаешь, что я должен знать, зачем тебе нужны «ингредиенты, которые не достать в Хогвартсе»?

Не то чтобы этот вопрос стоил ярости, мелькнувшей в карих глазах Фел, но ведь я должен знать, верно?

— Прости, Сириус, — ровно отвечает она и делает попытку встать, но я лишь крепче обнимаю ее, — но тебе тоже не стоит этого знать.

Легкое прикосновение губ, и она размыкает мои руки, чтобы гордо удалиться в сторону девичьих спален.

«Вот так тебе, Сириус Блэк, получай», — ошарашено проводил ее взглядом.

А внутри уже заговорил голос любопытства: что же это Фел хочет такое сварить?..

«Сварить… варить… — ленивые мысли внезапно сменились вспышкой озарения. — Зелья!!! Вот на что можно выменять семь галлеонов, так необходимых Снейпу!»

Я предвкушающе улыбнулся, а на щеках сидящей немного в стороне третьекурсницы вспыхнул румянец.

«Не стоит тебе, детка, заходить в мою большую клетку…» — подмигнул я ей, и скрылся в проходе, ведущем к спальням.

* * *

Снейп обнаружился там же, где и сидел, когда я уходил в общую гостиную. Та же гора учебников громоздилась вокруг него, свитки пергамента были раскиданы по всей комнате, но больше всего было на его кровати. Казалось, под ними нет ничего, и Снейп восседает не на кровати, а на груде пергаментов, злобно уставившись в учебник по Трансфигурации. Я даже невольно ему посочувствовал — это же надо настолько ненавидеть весь Гриффиндор, что еще и перенести свое ненависть на ни в чем неповинный предмет. Хотя все это, конечно же, было глупостью. Главное, что настолько сильно выводило его из себя — было отсутствие палочки. Мне даже сложно представить, что он должен был сейчас ощущать, если даже я чувствовал себя уязвимым без привычной тяжести палочки в кармане мантии… пусть это и длилось всего несколько часов.

— Снейп, — обратился я, смахнув пару свитков на пол и устраиваясь на кровати, в наглую закинув обутые ноги на гору учебников. Снейпа даже перекосило от подобных действий, но я как ни в чем не бывало продолжил: — У меня к тебе деловое предложение, — в глазах Северуса отчетливо мелькнуло любопытство, пробившееся сквозь извечное недоверие ко всем и вся.

Небрежно взмахнув рукой, я наложил на нас чары против подслушивания и принялся претворять в жизнь тщательно продуманный план.

— И что ты от меня хочешь? — как бы Снейп ни делал вид, что мое предложение не заинтересовало, я видел по глазам — он заглотил наживку, теперь оставалось довести партию до конца.

— Соглашайся, в любом случае ты только выиграешь от нашей сделки.

— Я не хочу покупать кота в мешке, Блэк, — спокойно отзывается он. — Откуда мне знать, что ты не задумал кого-нибудь отравить, например, Эмили?

На моем лице впервые поступает раздражение: черт, ведь так и знал, что паранойя Снейпа неизлечима!

— Сев, если бы хотел отравить Эмили, стал бы я столько ждать?

— Ну… может, тебе выгодна ее смерть именно сейчас? — упрямится он, складывая руки на груди. — Откуда мне знать?..

— Так, — сдерживая раздражение, оборвал его, — я тебе предлагаю сделку: ты мне варишь одно — слышишь, Снейп? — одно-единственное зелье, не яд, — подчеркиваю я особо, — за это я плачу тебе десять галлеонов.

Уж если быть щедрым, то именно быть, а не делать вид.

Снейп недоверчиво смотрит на меня и молчит. Я бы, наверное, тоже молчал, предложи мне кто-нибудь подобное. Но то был я, а это Снейп, которому деньги нужны именно сейчас, а не когда-нибудь потом. И я прекрасно понимал, что выбора у него, собственно, никакого и нет.

— Я согласен, — тихо отвечает он, нервно комкая клочок пергамента. — Но предупреждаю сразу: ничего запрещенного варить не буду. Ты понял меня, Блэк?

Его глаза, кажется, готовы прожечь во мне дыру приличных размеров, и на самом их дне я вижу тихую, плещущуюся мутными волнами угрозу.

— По рукам, Снейп, — весело отвечаю я, протягивая ладонь. И холодные пальцы Сева с неожиданной силой сжимают ее. — Завтра прямо с утра и отправимся, — не поморщившись, добавляю. — Думаю, нас выпустят еще до завтрака, так что будь готов.

— Нас? — иронично приподнимает он бровь.

— Именно. Тебя ждет целый день в моей великолепнейшей компании, м-м… мне кажется, тебе следует запастись терпением.

— И тебе того же, — отзывается он, вновь утыкаясь в свои бумажки.

Я тоже встаю и начинаю наводить порядок вокруг своей кровати, и совершенно неожиданно мой взгляд останавливается на сундуке, чья крышка прикрыта не совсем плотно… совсем не так, как это обычно делаю я.

Встревожено осматриваю спальню, но кроме Снейпа никого больше нет. Присаживаюсь рядом с сундуком и по наитию касаюсь пальцами холодного серебра герба. Тайное отделение открывается, и у меня вырывается пораженный выдох.

— Блэк? — тут же вскидывает голову Сев.

— Кто-то заходил в комнату во время моего отсутствия? — негромко спрашиваю я, не отрывая взгляда от места, где должен посверкивать тусклыми золотыми искрами маховик времени.

— Нет, — отзывается он, и подходит ближе. — Что-то случи… — его голос обрывается на полуслове, когда взгляд натыкается на неожиданную пустоту. — А где…

— Мне тоже интересно это узнать, — шиплю я, захлопывая уже совсем не тайное отделение.

Едва оно становится на место, а мы отходим от сундука, дверь открывается и в комнате появляется Роберт.

— О, привет, — произносит он, замечая нас. — Тебя Нарцисса искала днем, заходила за каким-то учебником, — говорит Малфой, направляясь к своей кровати.

Мы со Снейпом обмениваемся понимающими взглядами. Похоже, настала пора серьезно поговорить кое о чем с кузиной.

* * *

Нарциссу я нашел в общей гостиной. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и зябко куталась в теплую меховую накидку. Светлый, почти что снежно-серебристый мех горной лисицы придавал ей сказочное очарование. Тонкие руки сжимали учебник, и, наверное, для большинства она выглядела увлеченной чтением, но я-то ее знал гораздо дольше и с легкостью мог различать оттенки настроения.

Мысли Нарциссы сейчас были где угодно, но только не около книги, лежащей на коленях. И пусть взгляд скользил по строчкам, а пальцы равномерно переворачивали станицы, я готов был поклясться, что спроси ее кто-нибудь о чем книга, она бы недоуменно взглянула на говорившего.

Замерев на входе в гостиную и продолжая наблюдать за кузиной, я с некоторым беспокойством отмечал изменения, произошедшее в ее облике: прежде блестящие светлые волосы потускнели, под глазами залегли едва заметные тени. И, мантикора меня задери, если она уже не пользовалась маскирующими чарами! Что настолько сильно могло повлиять на нее, лишив привычного хладнокровия и выдержки?

Сколько раз, Рег сказал, она брала хроноворот? Пять? Это не так уж и много, если подумать, но для нее, похоже, каждое новое путешествие было тяжелее предыдущего.

«Что же ты такого узнала, Цисси?»

Останавливаюсь рядом с ней и некоторое время просто молчу, жду, когда она наконец обратит на меня внимание. Уставшие голубые глаза отрываются от текста и фокусируются на мне.

— Сириус? — удивление звучит в ее голосе.

— А ты ждала кого-то другого? — с насмешкой спрашиваю я. — Ну как, помог тебе мой учебник? — в моем голосе звучит сарказм, и Нарцисса сразу же напрягается. Я замечаю, что помимо некоторой нервозности в ней присутствует что-то еще, здорово меня насторожившее, ведь если Нарцисса нервничала, значит, — точно случилось нечто из ряда вон выходящее. Здесь уже было не до нотаций и допросов, надо было просто разобраться в происходившем.

— Я… — начинает она, но движением руки обрываю ее.

— Мне кажется, нам стоит поговорить в более спокойно месте, не находишь?

Глубокий вздох, и она поднимается, направляясь к выходу из гостиной. Остановились мы только в одном из заброшенных кабинетов в подземельях, возможно, здесь когда-то и велись занятия, но последние годы вряд ли о нем кто-то помнил. Кузина прислоняется к парте и молчит, рассматривая пол.

— Нарцисса, выкладывай: что тебя мучит?

— С чего ты взял? — вскидывается она, но, поймав мой взгляд, вся как-то теряется.

Мы с минуту молчим. Я жду, когда же Цисси наберется решимости, чтобы озвучить свою проблему.

— Сириус, я просто не знаю, что мне делать, — лихорадочно шепчет она. — Я всегда считала, что выйду замуж за Малфоя. Думала, что это дело решенное, ведь на тринадцатилетие был подписан предварительный договор. Но… я даже не знаю, как это сказать… он отказался от меня! — выдыхает Нарцисса, глотая слезы.

В нашей семье ни для кого не было секретом увлечение Нарциссы Люциусом Малфоем. Наши родители считали этот брак выгодной партией и всячески старались поддерживать интерес Цисси, не дать угаснуть первой влюбленности. Лично я был весьма недоволен избранником кузины, но видя, как она ему улыбается, осознал: Люциус для Нарциссы был всем. И кто я такой, чтобы мешать им? И что самое невероятное — в последнее время я начал видеть проблески ответного чувства у самого Малфоя! Тем более непонятным казалось то, что сейчас мне рассказала Нарцисса.

Что бы сделал на моем месте другой человек — не знаю. Я, например, не нашел ничего лучшего, кроме как подойти и крепко обнять кузину. Я надеялся, что моя поддержка даст ей сил пройти это испытание.

— Цисси, я постараюсь все выяснить, — шепчу в белокурые волосы. — Все еще наладится, вот увидишь.

Убежденность, которая звучала в голосе, заставила даже меня на минуту поверить, что все будет хорошо. Но глубоко-глубоко внутри я понимал, что ничего хорошего уже не будет, что сказка для некоторых обернется настоящим кошмаром, от которого спастись будет просто невозможно. Если бы я только мог понять, чем же руководствовался Люциус, разрывая контракт? Стоп…

— Цисси, а контракт был расторгнут?

— Я н-не знаю, — всхлипывает она, прижимаясь щекой к моему плечу. — Я совершенно ничего не знаю. Л-лорд Малфой прибыл к нам в поместье и заперся с отцом в кабинете. Спустя каких-то полчаса он стремительно покинул нас, а отец был просто в бешенстве. Он ничего мне не сказал, только посмотрел так, словно впервые видел.

— Тише, — глажу вздрагивающие плечи и понимаю, что главный вопрос, по которому я искал кузину, все же придется задать. — Нарцисса, — я отстранил ее от себя и посмотрел в заплаканные глаза, — зачем ты брала маховик времени?

Она замирает, напрягается в моих руках и испуганно смотрит.

— Регулус тебя видел.

— Понятно, — ровно отзывается она, вытирая слезы. — Я надеюсь, ты сможешь меня понять.

— Пока я ничего не могу понять, Цисси. Зачем ты им пользовалась? Что ты хотела изменить? Ведь тебе хорошо известны последствия...

— Я хотела понять, что движет Люциусом…

— Ты что, следила за ним? — в моем голосе звучит неверие. — Но как? Как ты могла узнать?..

Она смотрит на меня и грустно улыбается:

— Когда есть старшая сестра, многое становится совершить гораздо легче.

Я тяжело вздыхаю: если здесь замешана и Белла, то ситуация становится еще более непонятной и запутанной.

— Пообещай мне, что больше не будешь им пользоваться, — устало говорю я, опираясь на парту. — Просто обещай, что этого больше не повторится.

Несчастные глаза сморят, кажется, прямо в душу, и становится тяжело оттого, что я ничем не могу пока ей помочь…

— Обещаю, — доносится тихий голос, и Нарцисса вытягивает из-за ворота кофты изящный механизм.

* * *

Рано утром мы со Снейпом уже были готовы к отбытию в Лондон, когда со стороны девичьих спален показалась тонкая фигура Фелиции. Она, как ни в чем не бывало, поцеловала меня и протянула сложенный вчетверо пергамент. Я некоторое время всматривался в безмятежные карие глаза, но потом вздохнул и засунул листок в карман мантии.

— Как знаешь, — произнес я, разворачиваясь к выходу и увлекая за собой зевающего Снейпа.

«А нечего было полночи сидеть над своими книгами», — злорадно произнес внутренний голос, и я был с ним абсолютно согласен.

— Удачи, Cириуc, — донеслось до меня, когда я уже перешагнул порог гостиной.

— Так вот, значит, какие у тебя важные дела в Лондоне? — заметил Снейп, натягивая перчатки и плотнее запахивая мантию.

— Много знать — ночей не спать, — только и услышал он в ответ.

Стремительно миновав подземелья и Главный холл и почти не встретив на своем пути учеников, мы дошли до ждущего нас Филча, которому я протянул выписанный Слагхорном пропуск.

— Ну-ну, — пробурчал вредный старик, едва не обнюхивая пергамент. — Смотрите мне, если притащите что-нибудь запрещенное — полы драить будете до самых каникул.

— Вы нас с кем-то явно перепутали, — холодно отозвался я, окинув презрительным взглядом кособокую фигуру завхоза. Даже его противная кошка и та шипела на меня, выгнув спину. Мерзкое животное… явно учуяла мою вторую натуру.

— Идите уже отсюда, — махнул он на нас рукой и потопал к закрытым воротам Хогвартса.

Стоило нам оказаться в Хогсмиде, как я не стал терять времени даром и тут же вскинул руку с зажатой волшебной палочкой. Спустя несколько секунд рядом затормозил фиолетовый автобус «Ночной рыцарь», а убеленный сединами контролер распахнул двери.

— Автобус «Ночной рыцарь» для магов…

— Брось, Дэнис, — произнес я, поднимаясь по ступеням. — И так все уже на память выучили.

— Инструкция, мистер Блэк, — чопорно ответил кондуктор и поспешил провести нас вглубь салона.

— Два до «Дырявого котла», — сунул ему в руку пять сиклей.

— Я сообщу, когда будем подъезжать, — отозвался тот, пряча деньги в кошелек.

Доехали мы быстро, не в пример быстрее, чем на экспрессе. Нельзя сказать, что поездка была комфортной, скорее, она была терпимой. Что не сделаешь ради того, чтобы сэкономить время? Даже аппарировать научишься.

Оказавшись в людном переулке, я поспешил накинуть капюшон мантии: ни к чему моим дражайшим родственничкам знать, что я успел здесь побывать.

— Ладно, Сев, ты идешь за палочкой, я по своим делам, и через час встретимся… — я задумался, а ведь и правда: где бы мне было удобно?

— Что, Блэк, слишком много вариантов? — не упустил случая подколоть Снейп.

— В отличии от тебя, я тут появляюсь чаще, чем раз в год, перед школой, — нахамил по инерции в ответ, и, полюбовавшись его перекошенной рожей, закончил: — Через час у Фортескью… И перестань кривиться, я в тебя мороженое запихивать не буду.

— Ну если ты обещаешь, — протянул он, всем своим видом демонстрируя, что думает по этому поводу.

— Много чести. Ладно, мне пора, — я бросил взгляд на часы и поспешил ко входу Гринготтса.

* * *

Подозрение, что ингредиенты для Фел ну никак не вместятся в имеющуюся у меня сумму, полностью оправдались. Можно даже сказать, оправдались с лихвой, и будь я обычным волшебником, то такие деньги мне пришлось бы копить не меньше полугода. Но чего не сделаешь ради любимой девушки…

«Такой уж и любимой?» — ехидный голос не дремал, а терпеливо выжидал своего звездного часа… и дождался, зараза.

Я даже спотыкнулся и остановился, замерев прямо перед входом в дом терпимости в одном из закоулков Лютного. Немного шальная мысль промчалась в голове, соединяя воедино разрозненные фрагменты и сковывая их в единую картину. И увиденное меня, сказать по правде, потрясло — ведь перед мысленным взором настойчиво мелькали рыжие волосы и такие знакомые зеленые глаза.

«Не имеешь права», — шептала совесть.

«А кто указ?» — ехидничала моя худшая, истинно блэковская часть души.

Да и как я мог быть другим? Я и есть Блэк, да еще какой! До мозга костей. И вспыльчивость фамильная, и гордость эта дурацкая. Да ещё невыносимый темперамент и вера в какие-то там идеалы. Тьфу, самому противно. И ведь рвусь куда-то напролом, а потом только думаю, какого дементора я это сделал. Но выгоду извлекаю всегда — это тоже фамильная черта.

Но… но я не мог так поступить с ней…

— Эй, парень, ты либо заходи, либо проваливай, если нет денег, — гогоча, предложил вышибала, лениво прислонившийся к каменному бортику балюстрады.

— Непременно воспользуюсь вашим советом, — прошипел я в ответ, стремительно удаляясь прочь.

Пожалуй, я еще наведаюсь сюда с вполне определенной целью — поучить кое-кого банальной вежливости. В таком несильно радужном настроении я направился к выходу из Лютного переулка. Уже на выходе что-то дернуло меня обернуться вслед закутанной в темную мантию фигуре: было в ней что-то до боли знакомое. Может, походка или разворот плеч, может, то, с каким достоинством она шла по грязной брусчатке, не опасаясь запачкать дорогие ботинки, а может, просто потому, что вырвавшаяся прядь платиновых волос была мне хорошо знакома…

«Но она мне ведь обещала…» — ошарашено подумал я, срываясь с места вслед за фигурой в мантии, но, завернув за угол, разочарованно скрипнул зубами — улочка была совершенно пуста.

И тогда догадка ворвалась в сумбурные мысли, озарив все слепящим светом: то, что я видел, было не более, чем фантомом временной петли, вызванной маховиком времени.

— Не может быть, чтобы ты настолько отчаялась, Цисси, — пробормотал я, все еще не отойдя от шока озарения.

Погрузившись с головою в расчеты, мы со Стивом просидели все выходные над бумагами. Исчерканные пергаменты, книги и справочники по Зельеварению горами громоздились на пустых партах вокруг меня, сам же Стив ползал на коленях по развернутой схеме самозамещающихся компонентов в надежде найти аналог слюнных желез сфинкса. Но пока эти изыскания еще ни к чему не привели.

— Пора закругляться, — отбросила я в сторону перо и прикрыла уставшие глаза.

— Но он ведь точно должен быть! — в сердцах бросил Стив, поднимаясь и начиная сворачивать огромное полотнище таблицы. — Я же чувствую, что выход есть.

— Стив, мы только-только начали, еще слишком рано ожидать результатов.

— Я знаю, — вздохнул он, — я знаю.

Он уселся рядом со мной и устало оперся подбородком на сложенные руки. Светлые волосы находились в страшном беспорядке от слишком частого взлохмачивания. Этой своей привычкой он мне здорово напоминал Поттера... и это бесило.

— Лилс, мы обязательно найдем выход, вот увидишь.

— Конечно, ведь это мы, — отшутилась я, начиная собирать вещи в сумку. Неловкое движение, и выскользнувшие из пальцев пергаменты веером разлетелись по полу.

— Черт...

— М-да, кому-то точно пора отдыхать, — авторитетно заметил Стив, начиная собирать их и пресекая мою попытку помочь: — Сиди, я сам справлюсь.

— Оу! — донеслось до нас от двери, которую мы, как мне казалось, точно запирали. — Что, Эванс, нравится наблюдать хоть кого-нибудь перед собой на коленях?.. И что это вы делаете наедине, да еще и в воскресенье вечером?

Презрительная усмешка не сходит с губ Эмили, заставляя меня мечтать о том, чтобы ударить ее. Я никогда не была кровожадной, но при виде Эмили мои мысли не отличались особым миролюбием.

— Проваливай, Эйвери, — отозвался Стив, крепко сжимая пергаменты.

— Не стоит мне грубить, Боунс. К слову, что это такое? — спросила она, делая шаг вперед.

— Не твоего ума дело, — резко бросила я, быстро складывая вещи. — Идем, Стив.

Тот только согласно кивнул и, перехватив удобнее сложенную таблицу, плечом оттеснил Эмили с дороги.

— Да, Эванс, — в ее голосе звучала откровенная насмешка, — каково это, чуть не стать убийцей?

Мое сердце замерло, мысли, которые я с таким упорством отгоняла от себя все эти дни, всколыхнулись с самого дна души, вымораживая те крохи спокойствия, благодаря которым я находила в себе силы жить.

— Заткнись, Эйвери! — прорычал Стив. — Тш-ш, Лили, все хорошо, — шептал он, крепче обнимая меня, но я отстранилась и, обернувшись, смерила Эйвери холодным взглядом.

Что-то, видимо, изменилось в выражении моего лица, потому что улыбка медленно сошла с ее губ, обнажив легкую растерянность.

— Хочешь узнать, что будешь чувствовать? — мой голос тих и совершенно безэмоционален.

— Забываешься, грязнокровка, — цедит вмиг разъярившаяся Эмили. — Не смей...

Но мне нет дела до ее угроз, и я так же тихо добавляю:

— Тебе тоже не следует провоцировать меня, а то мало ли, вдруг в следующий раз ты окажешься на месте Норнтон... Подумай над этим, — и, развернувшись, я покинула кабинет.

Шокированный Стив шел следом, я слышала, как он дважды набирал воздуха, чтобы начать разговор, но все не мог решиться.

— Ты находишь это неправильным? — тихо спросила я, развернувшись к нему лицом.

— Я... — он тоже остановился и пристально всмотрелся в мои глаза. — Ты абсолютно права, хоть и перегнула палку. И еще, — добавил он, — не стоило так говорить, ведь человек, плохо тебя знающий, мог бы подумать, что ты признаешь свою вину в случившемся. Будь осторожна, Лили.

— Я знаю, — отозвалась я, делая шаг ему навстречу и уткнувшись лицом в плечо, — знаю...

— Ничего, Лилс, скоро вернется Ами, и все будет хорошо.

— Думаешь, Ами меня простит? — я сама удивляюсь той надежде, что звучит в моем голосе.

— Я надеюсь, что она сможет понять, — осторожно произнес он. — Идем, проведу тебя до гостиной.

Я кивнула, и мы продолжили путь по темным коридорам Хогвартса, освещенным кое-где факелами. Добравшись до входа гостиной, Стив легко коснулся моей щеки теплой ладонью и ласково улыбнулся:

— Не грусти, все будет хорошо.

Улыбка Стива заразительна, и я тоже начинаю улыбаться в ответ, пусть несмело и не так, как это было раньше, но я нахожу в себе силы идти вперед.

* * *

Начало новой недели выдалось хлопотным и тяжелым. Профессора, видимо, решив, что хватит с нас теории, перешли к постоянной практике. Зелья, Руны, Нумерология, бесчисленные расчеты и десятки футов эссе. Все это настолько поглощало наше внимание, что даже небезызвестные Мародеры и те перестали устраивать свои розыгрыши. В школе разом стало спокойнее.

Меня радовала такая пассивность Мародеров, ведь это давало шанс Северусу не оказаться в очередной раз в Больничном крыле. Хотя, наверное, мне давно уже было пора перестать беспокоиться о нем, ведь в чертах нынешнего Северуса Снейпа уже почти не найти того маленького мальчика, который открыл для меня мир волшебства, с которым мы столько раз прятались ото всех в высокой траве на берегу реки, чтобы просто полюбоваться бездонным голубым небом, так влекущим своей чистотой. Мне не хотелось верить, что мой друг постепенно исчезает, оставляя вместо себя мрачного и замкнутого человека. За прошедшие три месяца я так и не смогла нормально с ним поговорить, если не считать, конечно, того раза в Больничном крыле, да и был ли тот раз на самом деле, или же мне просто приснилось — не знаю. Случай же в Большом зале назвать разговором было вообще нереально. А ведь так хотелось просто подойти, узнать, как у него дела, как он проводит время, помочь разобраться с Трансфигурацией и просто услышать его голос. Я скучала по нашим редким прогулкам, по неспешным разговорам и по тому блеску в глазах Северуса, когда он начинал рассказывать об очередном своем эксперименте.

Северус был гением зелий, и правду говорил Стив, что придет время, и он с легкостью обойдет Слагхорна на этой стезе. Главное, чтобы хватило времени на все...

Соседки со мной подчеркнуто не разговаривали, думали, это заденет меня, и я сломаюсь. Ну уж нет, таким способом им от меня ничего не добиться. Имея за плечами тот багаж знаний, что я вынесла из противостояния с Петти, на подобные подначки можно было совершенно не обращать внимания.

Скинув обувь и с ногами забравшись на кровать, я принялась читать учебник по Травологии, изредка прислушиваясь к болтовне Сьюзи Мэнс и Юи Сан-Мартенс. Они уже вовсю планировали, как проведут Рождественскую вечеринку, вплоть до того, как бы заранее пригласить нужного парня. Восторженные охи и ахи звучали все чаще, пока Юи перечисляла список лучших парней Хогвартса, а Сьюзи в это время тщательно записывала имена счастливчиков на пергамент. Ее перо чуть скрипело, и я невольно морщилась, когда слышала резкое царапание острого кончика по листу.

— А как ты смотришь на слизеринцев? — откидывая челку со лба, произнесла Юи, поворачиваясь то одним, то другим боком к зеркалу.

Сьюзи перевернулась на спину и задумчиво уставилась на полог, почесывая кончиком пера висок.

— Там есть отличные кандидаты... например, как тебе новенький?

— Малфой? — зачем-то уточнила Юи. — Очень хорош, и, кажется, гораздо доступнее Люциуса Малфоя.

— Ну да, тот был еще той ледышкой на людях, но ведь мы-то знаем... — заговорщицки понизила голос Сьюзи. — А ведь есть еще Нотт. И Забини тоже очень хорош...

— Эванс, — внезапно услышала я, — насколько хорошо он целуется?

Я в недоумении оторвалась от книги и посмотрела на Юи.

— Кто? — все же решила уточнить: ради интереса, так сказать.

— Забини, конечно же, — раздраженно ответила она, и вот уже обе мои соседки уставились на меня в ожидании ответа.

— Без понятия.

— Как так? — удивились они. — Всем известно, что вы двое встречаетесь!

— Что за ерунда? — недоверчиво посмотрела на них.

— Но... — они переглянулись, — Лаисса нам сама говорила, а у нее всегда самые достоверные сведения...

— Если бы я встречалась с Филиппом, стала бы тут выслушивать, как вы обсуждаете моего парня?

— Ну, не знаю, — протянула Юи, может быть она и хотела еще что-то добавить, но Сьюзи вновь уставилась в пергамент и, задумчиво пощекотав нос кончиком пера, записала еще одно имя.

— Сириус Блэк.

— О! — донесся со стороны зеркала восторженный стон, и Юи, резко отбросив за спину каштановые волосы, произнесла: — Он точно будет моим! Вот увидите!

Сьюзи удивленно посмотрела на нее и, развернувшись ко мне, покрутила пальцем у виска. Я на сумела сдержать смешка, и Юи, насупившись, грозно вопросила:

— Что смешного, Эванс?

— Абсолютно ничего, Сан-Мартенс, разве только у тебя отшибло память, но поверь, это дело поправимое.

Серые глаза сердито уставились на меня.

— Я в курсе, что он встречается с Забини, но, — на ее губах расцвела хищная улыбка, — до Рождества все еще может измениться...

Сьюзи тоже разделяла мое скептическое отношение к таким речам:

— Что же ты собралась делать?

— Не волнуйся, я девушка красивая и раскрепощенная, кому нужны эти ледышки?

— Поверь, в постели Блэка побывало уже огромное количество «раскрепощенных красавиц», так что вряд ли ты его чем-то сможешь очаровать, — хмыкнула Сьюзи.

Я же с некоторой жалостью посмотрела на раскрасневшуюся Юи: она не видела Фелицию Забини в действии и совершенно не осознавала, что ту можно назвать как угодно, но уж точно не «ледышкой». Но если человеку так хочется лбом прошибать стены — кто я такая, чтобы мешать столь увлекательному занятию?..

Читать дальше совершенно не хотелось и, отложив книгу, я взглянула на наручные часы — половина десятого — пора на дежурство. Сборы не заняли много времени: неспешно собрала волосы в хвост, проверила наличие волшебной палочки и вышла из комнаты, оставив увлеченно обсуждающих соседок наедине. На выходе гостиной меня ждал Пол Куин, староста нашего курса.

— Предлагаю разделить этажи, — произнесла я, приблизившись, — так быстрее завершим обход.

— Но... — он едва заметно приподнял брови в знак несогласия, — может, все же вместе?

— Это же Хогвартс, — отшутилась я, — самое безопасное место в Англии. Что может мне встретиться в коридоре, страшнее загулявшего ученика?

— Лили, я все же думаю... — начал он, но я перебила.

— Все будет хорошо, а главное — гораздо быстрее. Все, Пол, я ушла.

— Ладно, — все же согласился он, — но я патрулирую нижние этажи.

— Спасибо, — за моей спиной захлопнулась дверь, отрезая от нахмурившегося Куина.

Патрулировать вместе — значит хоть иногда обмениваться репликами, а мне не хотелось говорить. Я хотела просто подумать в тишине, под равномерный стук туфель и тихое дыхание, под потрескивание факелов и едва слышное завывание ветра в открытых галереях. Но самое главное — я хотела в одиночестве обдумать все то, что сказала Юи.

Раньше в моей жизни было только двое близких друзей — Северус и Стивен. Теперь же к ним я уверенно могла отнести и Филиппа. За короткое время он стал мне не менее дорог. Сейчас я уже не могла себе представить то время, когда его не было рядом.

А еще был Сириус...

Ворвавшись в мою жизнь вспышкой сверхновой, он прочно занял место в сердце. И сколько бы я ни твердила себе, что такие, как Блэк, любить не умеют, мое сердце все равно сладко замирало, стоило увидеть его высокую фигуру в коридоре, заметить за столом Слизерина или же услышать голос. Но рядом с ним, в большинстве случаев, всегда была Забини, держала его за руку, смотрела ему в глаза, целовала его... и сердце заходилось от ревности, мешало сделать вдох и просто отвернуться.

Я ревновала, да... мне было в этом стыдно признаться даже самой себе. И я подавляла желание подойти и заговорить, щемящую потребность обнять и не отпускать. Я ломала себя, стараясь ничем не показать глупой влюбленности.

А по ночам меня ждал во снах он... и все бастионы, с таким трудом выстроенные за день, рушились под взглядом колдовских синих глаз. Но за ночью наступало утро, борьба с собой начиналась вновь.

Тихие шаги настраивали на меланхоличный лад. Сумбур мыслей постепенно укладывался в голове, позволяя вновь четко думать. Погрузившись в себя, я настолько выпала из реальности, что не услышала тихих шагов за спиной.

— Попалась, Эванс, — тихо шепнул мне на ухо знакомый голос, а сильные руки обняли крепко-крепко, так, словно ни за что не хотели отпускать.

Мурашки пробежали по коже, когда теплое дыхание шевельнуло пряди волос, а потом меня просто развернули, и я уставилась в самые невероятные в мире глаза. Сколько бы они мне ни снились, сколько бы я их себе ни представляла по ночам, лежа без сна и рассматривая звездное небо, пытаясь найти ту звезду, чье имя получил он, но так и не смогла отучиться замирать и бесконечно долго смотреть ему в глаза. Глаза, без которых мне уже не жить...

— С-сириус? — голос дрогнул, а на его губах застыла странная, совершенно мне не понятная улыбка легкого сожаления.

— С тобой так сложно, Эванс... — наконец, отозвался он, стремительно наклоняясь ко мне.

Теплые губы коснулись моих, задержались на мгновение и отпрянули. Блэк вопросительно взглянул на меня, давая последний шанс отступить, сделать вид, что это не больше, чем обычная случайность, и просто разойтись, но разве могла я отступить сейчас, так и не узнав, каково это, чувствовать себя в объятиях Сириуса Блэка? Не прикоснуться к нему, не обнять, не воплотить свою мечту, от которой немели кончики пальцев, а голова становилась до безобразия легкой.

Мои пальцы вначале несмело, а потом все быстрее и быстрее преодолели последние сантиметры, разделяющие нас, скользнули по холодному шелку мантии, чтобы замереть на плечах, не решаясь сделать последний рывок навстречу... счастью, ослепительно-прекрасному счастью, чье дыхание пробуждалось у меня внутри, и я тянулась к Сириусу, мечтая быть как можно ближе.

Тихий выдох — и Блэк на секунду прикрыл глаза, его руки с силой сжались у меня на талии, а в следующее мгновение — рывок — и я оказалась прижатой к холодной стене в одной из бесчисленных ниш этого этажа. Камень жег холодом даже сквозь мантию и теплую кофту, но гораздо больший жар дарили нетерпеливые руки Сириуса, скользнувшие под мантию.

Требовательные губы впивались в мой рот и тут же легко целовали скулы, нежно касались дрожащих век. В Сириусе удивительным образом сочеталась нежность на грани с грубой, напористой страстностью, но от этого его поцелуи только становились еще слаще и упоительнее. Я таяла в его руках, смело запускала язычок, пробуя его на вкус, с упоением целовала, ведь где-то на самом краю сознания понимала — вряд ли я смогу быть рядом с ним, вряд ли этот вечер повторится вновь...

Соленая слеза скользнула по щеке, обожгла горящую после прикосновения Сириуса кожу и упала на его пальцы, ласкающие мое лицо... он вздрогнул, резко отстранился и в смятении взглянул в глаза.

— Лили... — на грани слышимости выдохнул он, встревоженно всматриваясь. — Что?..

И вопреки капающим слезам, я светло улыбнулась, отрицательно помотав головой.

«Ничего Сириус, ничего... Только целуй меня крепче, и не размыкай объятий, не отпускай меня...» — бились в голове безумные мысли.

Я вновь потянулась к нему, привставая на носочки, закидывая руки ему на шею и глядя в глаза.

— Я не отпущу тебя, — шепнул он, подаваясь мне навстречу, — просто не смогу...

— Тогда не отпускай, — у самых губ прошептала я в ответ, и его руки только крепче обняли меня, зарываясь в волосы, давно уже рассыпавшиеся по плечам.

Оказавшись прижатой к его груди, я слушала, как гулко бьется сердце, и у меня была лишь одна мечта — чтобы этот звук оставался со мною навечно.

Что меня выгнало из родных подземелий поздним воскресным вечером — я, наверное, и сам бы затруднился ответить. Просто надоела до безобразия унылая картина чинного восседания по разным углам однокурсников, и горящие фанатичным блеском глаза Снейпа — тоже надоели. Душа запросила свободы, ветра вольного, чтобы отрешиться от проблем, от непонятных загадок, с таким усердием подкидываемых мне судьбой. А ведь я прекрасно знал, что не стоит терять бдительности и держать нос по ветру, как любил приговаривать мой любимый дядюшка Альфард, узнав, что моей анимагической формой стал пес. Я и следовал этому совету, наверное, именно благодаря ему я все еще не в рядах некой организации с весьма крикливым названием. Внутренний пес не давал мне и шанса не то чтобы вступить, а даже задуматься об этом.

А время неумолимо бежало вперед, скрадывало недели, умыкало в никуда целые дни, и каникулы все ближе и ближе подбирались ко мне: блестели серебром фамильного сервиза, звенели гроздьями хрустальных подвесок, смотрели зеркалами в вычурных рамах и напоминали без устали строгим голос матери: «...времени у тебя до каникул... ни больше, ни меньше. Ты должен будешь решить, ведь Лорд не любит ждать...»

Лорд...

Сколько величия в одном только титуле. Но вот достоин ли его тот, кто присвоил себе это имя? Я не раз и не два видел Лорда Волдеморта воочию: на балах, куда он приходил, окруженный почитателями, на званых вечерах и завтраках, когда было принято обмениваться новостями. Он стал желанным гостем там, где о нем до этого никогда не слышали; завоевывал людей с одной улыбки, с одного выверенного жеста. Желанный гость, остроумный собеседник и сильный волшебник, прекрасно осознающий свое могущество и набирающую обороты власть. Он быстро стал всем нужен. Моя сестра Белла слушала его, приоткрыв рот, становясь похожей на любопытную школьницу. Она была готова на все ради него. И я боюсь, что в этот раз слова «на все» были вовсе не речевым оборотом.

От внезапно накатившего холода я плотнее закутался в мантию и продолжил свой путь, старательно обходя освещенные коридоры и сворачивая, едва стоило услышать шаркающие шаги Филча. Мой путь лежал к Астрономической башне. Впервые за долгое время захотелось стать ближе к звездному небу и взглянуть в его бескрайние просторы. Может быть, сегодня я смогу найти ответы на так долго мучавшие меня вопросы и сомнения? Может, стоит наконец разрешить себе быть счастливым?

И словно в ответ на мои мысли в конце длинного коридора мелькнули знакомые рыжие волосы. Эванс. Кто бы еще мог решиться на подобную глупость — патрулировать в одиночку, да еще и поздно вечером? Чувствую, надо было бы сделать Куину хорошее внушение, чтобы больше не пренебрегал своими обязанностями, раз не может заставить усидеть одну слишком прыткую старосту в общей гостиной.

Неспешный шаг, который был не таким уж неспешным, и до тонкой фигуры Эванс остается всего ничего — и пальцы коснутся теплого плеча. Она настолько была погружена в свои мысли, что совершенно не замечала ничего вокруг. Склоненная голова, перекинутый через плечо пушистый хвост рыжих волос открывали трогательную родинку на шее. И что-то сжалось у меня в груди, заставило преодолеть разделяющие нас метры, крепко обнять и прошептать, склонившись к самому уху:

— Попалась, Эванс.

В первый миг она напряглась, словно перед попыткой вырваться, и я уже приготовился отпустить ее, как Лили неожиданно расслабилась. И до боли захотелось увидеть выражение ее глаз, понять, что она чувствует сейчас, находясь так близко ко мне, ведь я рядом с ней совершенно терял способность здраво мыслить.

В зеленых глазах не было и тени протеста, только ожидание и — я даже не поверил — надежда.

— С-сириус, — голос дрогнул, сказав гораздо больше, чем она сама бы того хотела. И я уступил ей... и себе, тем чувствам, что крепли во мне.

— С тобой так сложно, Эванс, — пробормотал я, наклоняясь к ней и желая наконец-то узнать, каковы поцелуи Лили Эванс. Моей Лили.

Вопреки всему миру я хотел, чтобы мы были счастливы. Близость Лили настолько пьянила, что контролировать себя получалось все сложнее. Мне хотелось быть с ней нежным, ведь она казалась такой хрупкой в моих объятиях, но вместо этого я смог лишь чуть смягчить свой напор, не в силах оторваться от ее губ. Я бы хотел, чтобы все происходящее между нами сейчас не выливалось в безудержные ласки, но руки уже нащупали лазейку в одежде и с нетерпением прикоснулись к теплой, нежной коже.

Удерживая Лили, я с непознанной раньше чувственностью целовал ее уже припухшие от поцелуев губы и млел, когда она зарывалась пальцами в мои волосы. Не хватало сил передать всю ту гамму эмоций, что плескалась внутри, то несравнимое ни с чем чувство абсолютного счастья, когда она сделала несмелый шаг навстречу.

Я был настолько оглушен свалившимся на меня счастьем, что невольно не уследил, когда в настроение моей Лили закралась нотка грусти, а по щеке, обжигая пальцы, покатилась первая, горькая слеза.

Паника, затопившая сознание, напугала даже меня. Неужели это мои необдуманные действия стали причиной ее слез, неужели я настолько потерял голову, что не сумел удержать себя в рамках приличий?

— Лили... Что?

Голос сорвался, и я не смог закончить фразы. Я смотрел и смотрел в заплаканные глаза, едва различимые в свете далекого факела, и видел в них отчаяние. Она смотрела на меня так, словно все происходившее между нами сейчас было не более, чем наваждением, горько-сладкой иллюзией, что развеется без следа. Словно прощалась, но я не был готов отпустить ее ни сейчас, ни потом.

Я просто не мог этого сделать.

Лили не пыталась оттолкнуть или уйти, она просто стояла рядом, а по ее щекам, сверкая в темноте, катились слезы, одна за одной, с неотвратимой неизбежностью, обжигая руки. А потом она просто подалась мне навстречу, светло улыбнувшись, закинула руки на шею, привставая на носочки и заглядывая в глаза, пытаясь уловить их выражение.

— Не отпущу, — шепнул я, прислоняясь к ней.

Тепло Лили растапливало возводимые с самого детства барьеры, согревало сердце, непривыкшее к таким эмоциям, и наполняло жизнь смыслом. Смешно сказать, но я действительно хотел провести свою жизнь рядом с ней, купаться в теплом солнечном свете, окутывающем ее незримым коконом. Солнечная птаха Рейвенкло. Горящая в душе нежность погасила безумный огонь страсти, оставив после себя желание во что бы ни стало защитить ее от всего, что могло угрожать, сохранить ее такой же доброй и светлой, какой она была сейчас.

«...времени у тебя до каникул...» — прозвучал в голове голос матери, так явно, словно она стояла рядом и произнесла эти слова мне на ухо. И резко стало холодно.

Мороз продрал по коже, появилось ощущение, что я стою не в коридоре Хогвартса, а на высокой горной вершине, открытый всем ветрам.

И, наверное, впервые стало страшно — теперь мне было что терять.

* * *

На следующее утро, едва открыв глаза, я в ужасе схватился за голову от осознания того, что натворил. Как я мог поддаться чувствам и позволить им заглушить голос рассудка? Я должен был, остановиться, не догонять ее, не целовать... При последней мысли сердце больно сжалось. Теперь оставалось только надеяться переиграть их в предстоящем сражении.

— Эй! — вырвал из задумчивости голос брата, и я невольно вздрогнул, когда понял, что давно уже не нахожусь в своей спальне, а целенаправленно движусь в сторону Большого зала. Ха, кто бы мог подумать: привычка — страшная сила, способная даже невменяемого идиота, коим я сейчас и являлся, привести в нужное место.

— Чего тебе? — в голосе не было и намека на любезность, только холодное, отрешенное безразличие. Регулус сразу же как-то сник, пытливо уставившись на меня серыми глазами матери.

— Ты разобрался с Цисси? — голос потерял свою эмоциональную окраску и звучал, как у вежливого незнакомца, спрашивающего о здоровье выжившей из ума тетки. — Что, до сих пор ничего не предпринял? — разочарованно добавил он.

Я даже хмыкнул от комизма складывающейся ситуации, а мое не ко времени проснувшееся сердце, отошедшее от первоначального ужаса, решило загладить холодность, и я, протянув руку, легко потрепал его по волосам:

— Отчего же, — ухмыльнулся, когда Рег вывернулся из-под моей руки, одарив напоследок далеко не дружелюбным взглядом. — Все я выяснил, и уже предпринял необходимые меры.

— И? Зачем он ей был нужен? — забавно щурился, что бывало для него весьма характерным, когда очередная интересная загадка появлялась в пределах его видимости. И пусть Регулуса с такой стороны доводилось видеть немногим, а если уж быть совсем честным — только мне, подобные моменты стоили затраченных усилий

— Мал еще, — оборвал я и резко прибавил шагу. — И да, Рег, — обернулся в дверях Большого зала, — приходи во вторник на квиддичное поле. Пора тебя переводить в основной состав.

Я отвернулся, чтобы не видеть счастливой улыбки, промелькнувшей на лице младшего брата, ведь только что давно лелеемая мечта стала реальностью.

Зал оглушил воплями Поттера, зачем-то взобравшегося на скамью и вещающего оттуда с видом пророка о предстоящем судном дне. Об этом вроде бы вещают те маггловские шарлатаны, которых я видел в свое время по странному устройству в витрине магазина? Данное событие ни коим образом не вызвало интереса и я отправился за свой стол, чтобы в относительной тишине позавтракать. Но вот что удивительно — за слизеринским столом царило не меньшее оживление, чем и у гриффов.

— Я что-то пропустил? — я остановился около Пьюси.

— О, ты даже не представляешь, — ухмыльнулся он, откладывая вилку. — Гриффам в первом матче придется играть с Рейвенкловцами. А значит, победа в этом году, можно сказать, уже у нас в кармане.

— Я бы не стал заранее обсуждать эту тему, Пьюси, — протянул я, взвешивая наши шансы, которые и правда были достаточны высоки. — Удача дама капризная, — проронил я и направился дальше.

Фелиция, непривычно задумчивая, вяло ковырялась в тарелке. Опустившись рядом с ней на скамью, я первым делом отыскал взглядом рыжие волосы Лили за столом Рейвенкло: едва заметный кивок с моей стороны и чуть неуверенная улыбка в ответ. Хотелось быть рядом с ней. Но вместо этого я внимательно осматривал зал, машинально отмечая кто, где и с кем сидит, что творят прихлебатели Эмили, которые в сложившейся ситуации стали гораздо опаснее, и где же сама Эмили... А вот ее как раз и не было на завтраке. Подобное, конечно же, можно было бы списать на случайность, а возможно, что в ее отсутствии крылись и куда более серьезные мотивы. Кто знает.

Вскинувшийся внутренний голосок тихонько забормотал об осторожности. Нахмурившись, я взглянул на дальнюю часть стола: сидящий там Эйвери, как ни в чем не бывало, болтал с Малфоем, увлеченно что-то ему доказывающим. Последняя надежда на то, что Эмили обнаружится рядом с братом, рассыпалась в прах. Настроение, чуть поднявшееся от улыбки Лили, опять принялось падать.

Легкое клацанье столовых приборов вырывает из задумчивости — Фелиция решительно отодвинула тарелку в сторону.

— Что-то случилось? — удивленно спросил я, наконец-то полностью сосредоточив внимание на своей соседке.

Она вымученно улыбнулась, немного дрожащие руки рассеянно поправили прическу, и она сложила их на коленях, сцепив пальцы в замок.

— Ничего страшного, — прозвучал ее какой-то безжизненный голос. — Не выспалась, только и всего.

Скептическая улыбка против воли изогнула губы, полностью отразив мое отношение к такому объяснению. Но, Мерлин побери, имел ли я право допытываться ответа, если она так отчаянно пыталась доказать всем — и себе в том числе, — что все хорошо, и сложившаяся ситуация совершенно не заслуживает повышенного внимания? Мои пальцы сжали холодную ладонь, выражая поддержку, и в карих глазах мелькнуло облегчение, на мгновение уменьшившее груз, давящий ей на плечи.

— Все будет хорошо, — пробормотал я совершенно ненужную в данном случае фразу. Просто для того, чтобы заполнить напряженное молчание, сковавшее нас.

Наверное, сегодня был не лучший день для тех признаний, о которых я думал всю ночь.

— Я пойду, Сириус, — Фел поцеловала меня в щеку, ловко вытащила пальцы из моей ладони и ушла, не дожидаясь ответа. Мне осталось только задумчиво проводить взглядом ее тонкую фигуру, мгновенно скрывшуюся в толпе выходящих из Большого зала.

Странное поведение Фел, отсутствие Эмили, Снейп, бормочущий что-то под ухом, — все это не давало покоя. А ведь неделя еще толком даже не началась.

— Слышал, ты решил взять в команду Регулуса? — Нотт неожиданно нарисовался рядом со мной, упал на скамейку, шугнув кого-то из однокурсников. — Это правда?

Я тяжело вздохнул: не мог, что ли, Рег рот подержать на замке до того момента, когда будет принят в команду?

— Верно, я предложил ему пройти отбор в основной состав. Считаю, что на финальном матче в прошлом году он себя прекрасно показал, — я развернулся и взглянул в глаза Нотту. — А у тебя с этим какие-то проблемы?

Тот стушевался под моим взглядом, но решительно вскинул голову:

— Когда отборочные, Блэк?

— Метишь на освободившиеся места? — лениво протянул подошедший Забини. — Я бы лучше проводил испытания в конце недели, но и вторник тоже хороший день. Надеюсь, в этом году мы разобьем грифов на голову, чтобы они еще долго не смогли оправиться от такого поражения.

— Аминь, — улыбнулся я, пожимая протянутую руку Филиппа. — Приходи, Нотт, может, в этом году тебе больше повезет. В этом году я буду выбирать только победителей, учти.

— Договорились.

Нотт кивнул и ушел, задумчиво хмурясь. Наверное, уже продумывал, чем поразить меня на отборочных.

— И как ты собираешься от него отделаться? — спокойно спросил Забини, пристраиваясь рядом со мной и выходя из зала.

— Я не знаю еще, но, поверь, там будет из кого выбирать. И любой из них меня устроит больше, чем Нотт.

Забини удовлетворенно хмыкнул и, похлопав меня по плечу, свернул в сторону лестниц. А я же поплелся на нуднейшую лекцию профессора Биннса, прокручивая в голове предстоящий разговор с Лили.