Сделка со смертью (гет)

Кларк осталась одна. Совсем одна.

Слёзы текли непрерывным потоком, грудная клетка судорожно сокращалась при попытке сделать вдох, и, прерывистый, он превращался во всхлип. Беллами ушёл, нет, не так… Она сама прогнала его. Настолько не доверяя, настолько сомневаясь, принимая его помощь за меркантильный интерес. У Кларк было достаточно времени понять, что он за человек, а сейчас Блейк доказал, что он лучше, чем она когда-либо могла помыслить, и намного лучше, чем она сама когда-либо может стать. Беллами помогал ей, рискуя, даже когда ему перестали быть нужны любые блага, которые она могла предложить. А она — выкинула его за порог, будто ненужный мусор. Выгнала так, будто уже расплатилась.

Входная дверь всё ещё была распахнута, а Кларк — беспомощно сидела на полу, не видя ничего мутным из-за слёз взглядом. Родители мертвы, друзей — нет, Беллами теперь тоже нет. Всё из-за её дурацких сомнений в его мотивах, из-за Кейна, запихнувшего её в «Маунт Уэзэр», из-за того, что она теперь с трудом может доверять людям. Кларк плакала, отчаянно, взахлёб, без возможности остановиться — настолько сильным оказался эмоциональный поток. Не в силах сдерживаться, она сгибалась, притягивала колени к груди, глаза щипало, а слёзы всё стекали, оставляя за собой солёные дорожки.

Кларк плакала от тоски по своей наивности, от безграничного одиночества, от съедающей изнутри боли, что ей больше некому помочь. Она, с трудом держащаяся на ногах, предоставлена сама себе и должна воевать со всем миром за свою жизнь и свободу. У Гриффин был огромный банковский счёт и свобода на перемещение в пределах страны, но не осталось вдруг никого, кто мог бы это с ней разделить.

Кларк плакала из-за ссоры с Беллами и от безнадёжности, за ней следующей. Пусть она ошиблась в его мотивах, но не ошиблась в том, что связь с ней может оказаться для него фатальной. Они долго говорили с Лексой перед её побегом из больницы, и та весьма убедительно объяснила ей: никто не знает, что Кларк мертва. Это событие почему-то решили не оглашать, но решение может в любой момент измениться — и знакомый с ней лично мгновенно узнает, что труп подменили. Лекса убедительно просила её спрятаться понадёжнее, и Кларк вместе с ней понимала: никто не будет сидеть без дела в таком случае, её ринутся искать все. Беллами специально выбирал место и даже не назвал своё имя при оформлении аренды, расплачиваясь наличкой — так, чтоб на эту квартиру никто не вышел, но в пределах города, чтобы у Лексы было время добраться и оказать помощь в случае ухудшения здоровья Гриффин. Они всё предусмотрели, и Кларк — в безопасности, но надолго ли? Сколько ещё её не будут искать? А когда начнут, то пострадает не только она, но и Беллами, если он будет рядом.

Содрогаясь от всхлипываний, Кларк провела рукой по щекам в попытке стереть потоки слёз, а потом беспомощно уронила её на пол. Телефон лежал рядом, выпав, когда она сползла по стене, и Кларк случайно задела его ладонью. Взяла, покрутила, всхлипывая. Алюминий на корпусе мягко отсвечивал серебристым, а палец как-то сам нажал на кнопку разблокировки. Последнее открытое приложение — галерея — открылось тут же, стоило ей провести пальцем; с экрана с искренней улыбкой смотрел Беллами, сидящий за рулём своего авто. Кларк помнила, как смеялась над его смущением; он даже не позировал, но всё равно вышел так красиво, что её сердце пропустило удар, а потом чуть и вовсе не остановилось от сжавшей его тоски. Думала, что сможет отпустить его. Что сможет пережить это. Забыть его глаза, доброту, искренность, теплоту.

Дура.

Она свернула галерею, не в силах смотреть на фото, для верности нажав кнопку несколько раз. Как она могла сомневаться в нём? Пропустив мимо ушей слова Лексы, заглушив собственное сердце, изо всех сил кричавшее остановиться. Он никогда не обязан был проявлять к ней участие, заботу, сочувствие, не обязан был развлекать, кормить шоколадом, шутить. Почему же тогда она была так несправедлива и холодна?

Слеза капнула на экран, и меню контактов открылось само собой. В списке их было всего два: «лучший доктор» и тот, при виде которого Кларк снова зажмурилась от боли — простое и лаконичное «Беллами». А потом поняла, что не выдерживает, трещит и ломается, разрывается на части, а потом — ещё и ещё, на более мелкие части и трещины.

Нет, она не может сидеть просто так.

Палец потянулся и нажал на значок трубки, вызывая абонента «Беллами», а Кларк бестолково смотрела на дисплей. Подумала: что она ему скажет? Прости? Смешно. Вернись? Ещё смешнее. Она не имела право делать ему ещё больнее, чем уже сделала.

Надеясь, что ещё не слишком поздно, жала на красную кнопку прекращения звонка, пока экран вызова не исчез.

А потом снова плакала.

* * *

Беллами старался не гнать, но всё равно превышал скоростной лимит города уже на десять миль в час. На что он рассчитывал? Точно не на это. Злость кипела, сочась по венам, горяча кровь. Блейк даже был готов на некоторое время удалиться от семьи, оставив Октавию на попечение матери, и помочь Кларк восстановить здоровье, заботиться о ней, не дать её в обиду отморозкам, которые вдруг захотят снова её расстроить. А она — выгнала его из квартиры. Сочла его желание помочь и защитить жаждой денег, и этим настолько его разозлила, что Беллами хотелось хорошенько кого-нибудь избить. Блейк редко чувствовал себя таким использованным, и ему совсем не нравилось такое ощущение. Он несколько минут просто стоял на стоянке возле дома, пытаясь осознать произошедшее, а потом даже несколько раз ударил по рулю от злости, резко выехал на дорогу и бесился, бешено несясь по трассе.

Смартфон на соседнем сидении завибрировал, а потом сразу же затих. Нахмурившись, Беллами подхватил и в неверии уставился на уведомление:

«Один пропущенный вызов: Кларк».

Она позвонила ему, а потом сразу же сбросила вызов? Блейк сначала хотел пренебрежительно откинуть смартфон, а потом сглотнул, прогоняя из головы страшные картины. Снова подхватил аппарат, набрал её номер и ждал ответа.

Никто не взял трубку.

Что там происходит?

Резко перестроившись в левый ряд, Беллами подрезал сзади едущий автомобиль, но зато успел на разворот. Следующий — только через десяток километров, у него не было столько времени, если с Кларк что-то случилось. Штраф он стерпит, а если она в беде — ни за что.

Обратно Блейк ехал ещё быстрее, чем до этого, уложившись в рекордные десять минут. Быстро заглушил машину, вытащил ключи, взбежал по лестнице на третий этаж. От распахнутой двери в квартиру Кларк его сердце чуть не остановилось от страха — не могли же её найти так быстро?

Ворвавшись внутрь и прикрыв за собой дверь, он быстро осмотрел обстановку. Взгляд остановился на поднявшейся с пола шатающейся Кларк. Она всхлипывала, глаза её покраснели, лицо слегка опухло, а на щеках можно было рассмотреть блестящие слёзы. У Беллами внутри всё сжалось, когда она шмыгнула носом и провела тыльной стороной ладони по щеке, а потом просто смотрела на него, как на последнюю свою надежду.

Он сам не заметил, как оказался рядом с ней. Как провёл пальцами по её щекам, стирая дорожки слёз, как в голове что-то помутилось от её беззащитного взгляда. Как порывисто прикоснулся к её губам, горячим и солёным, а потом целовал, как в последний раз. Она сначала была неподвижна, потом неуверенно ответила, а её тонкие руки обняли его так сильно, как могли. От робкого ответа Беллами только на секунду отстранился, посмотрел ей в глаза, взял её лицо руками и снова поцеловал. А потом прижал к себе изо всех сил в безумном желании убедиться, что она действительно рядом.

Кларк положила голову ему на грудь и пыталась отдышаться. В его сильных руках, обнимающих её, было так спокойно и хорошо, что она просто замерла, слушая стук его сердца и пытаясь запечатлеть этот момент в памяти навечно. Как она могла отказаться от всего этого?

Никак.

Сердце снова защемило от боли, и Гриффин тихо всхлипнула.

— Почему ты плачешь? Что случилось? — его ладонь теперь мягко поглаживала её по волосам, а от нежной интонации стало ещё больнее.

Лучше бы он грубил ей, чем целовал вот так, что и без того дрожащие колени подгибаются, дыхание захватывает, а от счастья внутри пылают сотни маленьких искр. Так бы ей было проще.

Беллами убрал руки с её талии и поднял к себе её лицо.

— Не надо, — смутилась Кларк, пытаясь опустить голову. — Я плохо выгляжу.

Он опять поднял её за подбородок, глядя прямо в глаза:

— Неправда. Скажи, почему ты плачешь?

Кларк снова спрятала лицо у него на груди, собираясь с силами. Почему он говорит ей комплименты после того, что она ему наговорила?

— Беллами, — выдохнула она дрожащим голосом, прижимаясь сильнее. — Я не могу быть с тобой. Я не могу любить тебя. Все, кого я любила и кто любил меня, мертвы, — слёзы снова стекали у неё по щекам, а он просто гладил её по голове, внимательно слушая. — Я не хочу больше рисковать чьими-то жизнями из-за своего эгоизма, не хочу больше кого-то терять. Это слишком больно и страшно. Я бы хотела, но я не могу любить тебя.

И зашлась в отчаянных рыданиях, озвучив страшную правду. Приобретя словесную форму, она казалась ещё ужаснее и беспощаднее. Беллами молчал, стоял, не выпуская Кларк из своих объятий, а потом тихо сказал прямо ей в макушку:

— Тогда я буду рядом, чтобы ты могла меня не любить.

Кларк посмотрела на него в неверии: что он только что сказал? Ей не послышалось? А Беллами снова стирал слёзы с её щёк, не отводя взгляда, подтверждая, что говорит правду.

— Это опасно, — возразила Кларк.

— Теперь ты отвечаешь за мою безопасность? — усмехнулся он. — Вся моя жизнь так или иначе связана с риском. И сейчас я готов рискнуть больше, чем когда-либо.

Беллами сказал это так уверенно и нежно, что Кларк замерла, поражённая, не в силах подобрать слова. Даже тысячи «я тебя люблю» не могли бы сравниться в значимости с этим коротким предложением. Она потрясённо молчала, не отрывая взгляда от его глаз, наслаждаясь теплом тела, запахом одеколона, не веря в то, что мечты порой сбываются.

— Успокоилась? — уточнил Беллами без малейшего укора, только с заботой. — Пойдём, посадим тебя на диван.

Обхватил руками за плечи и, будто маленькую девочку, повёл в центр гостиной, аккуратно усадил, потом снял пальто, в котором стало уже совсем жарко, и вернулся к Кларк со стаканом воды.

— Может, чего-то ещё хочешь? — спросил на всякий случай, опускаясь рядом.

Она только отрицательно замотала головой, а потом слегка подвинулась к нему поближе.

— Прости, что сомневалась в тебе.

Опустила взгляд, а он только взял её руку в свою, как однажды уже делал.

— Придётся тебе вымаливать прощение, — пожал плечами он, а потом хитро и долго смотрел на неё. — Твой звонок не считается.

— Глюки в сети какие-то, — притворно захлопала глазами она.

— Как скажешь, врушка.

— Почему ты не злишься? Я и сама себя возненавидела после того, что наговорила.

Беллами заправил ей за ухо упавшую на лоб светлую прядь волос, как хотел сделать уже давно, а потом посмотрел в глаза:

— Нужно быть дураком, чтобы не понимать, через что тебе пришлось пройти, — он снова тепло улыбался, чем вызвал у Кларк ответную улыбку.

— Всё равно дурак, раз сидишь сейчас здесь вместо того, чтобы улепётывать от меня.

— Дурак, — согласился он, — но довольный дурак.

А потом снова поцеловал её до дрожи в коленях, но Кларк уже не боялась упасть.

Она уснула в его объятиях немногим позже, измотанная, истощённая, выплакавшая остатки сил. Беллами не хотел мешать её дрёме, отстраняясь, но Кларк только прошептала:

— Не уходи.

И он остался, не в силах отказать. Обнял за талию, прижал к себе и слушал ровное, спокойное дыхание под аккомпанемент отдающегося в голове пульса. Кларк была так близко, так рядом, льнула к нему всем телом, прижималась спиной к груди, обхватывала руки и засыпала, лишая при этом сна самого Беллами. Он до сих пор не слишком устал, а близкое присутствие девушки, которая ему очень нравилась, точно не усыпляло.

Пусть раньше он пытался не задумываться, как относится к Кларк, но уже точно знал: она для него не просто друг. Она — целый мир, неизвестный, неизведанный, интригующий, затягивающий своей привлекательностью. Естественная, без фальши и притворства, общающаяся с ним на равных, спорящая, смелая, благородная. Её «я бы хотела, но не могу любить тебя», а потом отчаянные слёзы после до сих пор вызывали в душе Беллами какой-то непонятный трепет, который он никак не мог классифицировать. Он хотел утешить её всей душой — и лучшим обезболивающим была правда.

Кларк спала: её тело расслабилось, дыхание стало глубоким и ровным — Беллами безошибочно мог определить её состояние, ведь так долго наблюдал за ней в одиннадцатой палате. Только теперь Кларк не опутывали прозрачные трубки капельниц, усыпляли её вовсе не препараты, а в этих стенах ей желали только добра. Нет, он от неё не откажется, даже если она попросит, даже если будет кричать на него и снова говорить обидные слова. Кларк может общаться только с двумя людьми, не боясь быть раскрытой, без семьи, готовой её поддержать — совсем одна против всех. Беллами собирался быть рядом — ведь видел, что с ней случится, если он всё же не будет.

Уже стемнело, когда Кларк испуганно открыла глаза, осматривая незнакомую обстановку вокруг. Шея затекла от неудобной диванной подушки, но в остальном самочувствие было в норме. Комната оказалась подозрительно похожей на гостиную в съёмной квартире, а Беллами обнаружился листающим новости за столом.

— Ты же вроде лежал рядом со мной, — заметила она.

Он резко поднял взгляд на неё:

— А я думал, ты до утра проспишь.

— На этом диване? Нет, у меня уже настолько болит шея, что больше я просто не вынесу.

— Вот и ответ на твой вопрос, — усмехнулся Беллами. — Хочешь чего-нибудь? Может, чаю?

— Принесите меню, чтобы я могла сделать свой выбор.

— Меню нет, зато есть угадайка сегодняшних блюд от шефа с та-а-аким обаятельным официантом…

— Что за ужасный сервис, — закатила глаза она. — Кому я могу пожаловаться?

— Мне, — смеялся он. — Я — шеф, администратор, официант и уборщик. Человек-ресторан.

— Только не говори мне, что уже и такой супергеройский фильм сняли, пока я спала, — смеялась в ответ она.

— Если бы и сняли, то главная роль — точно моя.

— Неси уже свой чай, человек-ресторан, — Кларк отвернулась, не в силах больше смотреть на его широченную улыбку.

Беллами поставил на журнальный столик две кружки чая и кинул упаковку печенья, усаживаясь рядом с ней. Взял пульт от телевизора и нажал на кнопку включения.

— Я бы заставил тебя идти на прогулку тренировать ноги, но раз ночь на дворе, то придётся теперь фильмы смотреть.

— Какой ужас, — испугалась Кларк. — Ты — настоящий садист.

— Я знаю, — заухмылялся он.

— Спать не хочешь?

— Зло не дремлет, — продолжал ухмыляться Беллами. — Да и я привык проводить с тобой ночные смены.

Её улыбка вдруг померкла: их беседы были самым приятным воспоминанием из клиники, но не могли заменить все остальные. Кажется, они ещё долго будут преследовать её в кошмарах. Беллами же сразу заметил перемены в её настроении и только потом ужаснулся, сообразив, что сказал.

— Прости, Кларк, я не хотел. Прости.

— Ничего, всё нормально. Мне нужно научиться жить с этим. Заполнить память хорошими воспоминаниями, их у меня почти не осталось.

Он обнял её за плечи и вкрадчиво ответил:

— У тебя есть, к кому обратиться.

И Кларк заулыбалась, даже не понимая, шутит он или серьёзно.

* * *

Когда они досмотрели третий фильм за ночь и вдоволь поспорили, Беллами глянул на время и приказал ей одеваться. Кларк не сводила с него изумлённого взгляда даже пока извлекала из сумки свою новую зимнюю куртку и потихоньку двигалась к своим ботинкам, отходя назад под его внимательным взором. Он пообещал, что ей понравится, но она почему-то начала сильно сомневаться в подобной перспективе. Блейк отмёл все возражения и предупредил, что лучше Гриффин начать доверять ему и пойти самой. Кларк оскорбилась до глубины души напоминанием о недавней ссоре, но удовлетворила Беллами, заткнувшись и обуваясь молча.

И вот они ехали молча, свет фар то и дело прыгал по ямам вместе с машиной. Уже начало светать, но темнота ещё не рассеялась. Беллами отчего-то был довольный — а Кларк вот от этого заметно напряглась, вглядываясь в дорогу, пытаясь узнать места, которые они уже проезжали. Вопросов старалась не задавать, чтоб опять не нарваться на упоминания, но достаточно красноречиво вертела головой, чтоб Блейк приоткрыл завесу тайны. Он, кажется, игнорировал её в принципе, выезжая из полупустого города на такую же полупустую трассу. Гриффин, конечно, не слишком хорошо ориентировалась на местности, но успокоилась, поняв: любые вредоносные места в теории позади. Беллами ехал к выезду из города, качая головой в такт играющей песне.

— Ну, давай, спроси уже, — улыбнулся он.

— Куда мы едем? — обрадовалась Гриффин.

— Это сюрприз, но я обещаю, что тебе понравится, — снова улыбнулся.

А Кларк только снова помрачнела, скрестив руки на груди. Ну и конкретика! Ещё и так довольно лыбится, что аж челюсти сводит.

— Ты же не на органы меня везёшь продавать?

— Откуда ты знаешь? — поднял брови в удивлении Беллами, а потом сразу же засмеялся. Гриффин не удержалась и пихнула его в плечо, слабо, но достаточно для собственного успокоения. Дважды.

— Не смешно, — рыкнула в ответ.

— Кларк, ты действительно думаешь, что я всё ещё хочу тебе навредить? — посерьёзнел Блейк.

Она закусила губу, теряясь с ответом. Доверяла ли она ему? Конечно. Верила, что не причинит вред? Полностью. Но как же сложно вдруг оказалось просто отпустить себя на волю обстоятельств, не вздрагивая от любого случайного шума, перестать опасаться людей, не сомневаясь в них. Беллами простит ей, но расстроится — и Кларк это не устраивало.

— Нет, не думаю, — сказала она правду и отвернулась к окну, показывая отсутствие намерения продолжать беседу.

Они спустились с идеально ровной дороги на слегка ухабистую, просевшую из-за дождей и возраста, обнятую с двух сторон вечнозелёными елями. Она неумолимо карабкалась вверх лентой серпантина, вьющейся во все стороны крутыми поворотами. По обе стороны — лес стволов и хвойных веток, на которые обеспокоенно смотрела Кларк. Через несколько десятков поворотов впереди показалось расширение проезжей части, обозначившее небольшую площадку для стоянки автомобилей и конец движения. Беллами заехал в самый дальний угол, заглушил двигатель и пригласил на выход.

Продолжением площадки оказалась такая же серпантинная извилистая тропка, цивилизованная, выложенная камушками в ступеньки, а сбоку — собранные из упавших веток самодельные поручни. Небо только немного светлело, а гладкий камень ступеней отсвечивал лучами фонарика. Блейк уверенно зашагал вперёд, увлекая за собой Кларк, но та остановилась, скептично глядя на уходящую вверх лестницу.

— Всё-таки решил вытащить меня на тренировку?

— Она — не цель, а полезное дополнение, — закивал он. — Попробуй, Кларк.

Гриффин неуверенно наступила на первый камень, будто тот под ней мгновенно рассыплется, и поняла — это легче, чем кажется. Сократила ещё три ступеньки до Беллами, а потом медленно поднималась за ним, чувствуя подступающую боль в утомлённых мышцах и удушающую отдышку. Кларк остановилась, поднявшись по двадцати ступеням, на свободном клочке земли, обвитом корнями деревьев, и опёрлась на их могучие стволы.

— Добить меня решил? — прерывисто выдохнула она.

Беллами глянул на светлеющее небо, потом на Кларк, оценивающе оглядел с ног до головы. Она тяжело дышала, устала от предыдущего подъёма и совершенно права про своё утомление.

— Нет, — просто ответил он, подхватывая её на руки.

— Ты что делаешь? — удивлённая, она ухватилась за его плечи, чтоб не упасть.

— Поднимаю тебя наверх, — и двинулся вперёд, неся свой ценный груз.

Кларк была нетяжёлой и совсем худенькой — из-за хрупкой комплекции и после «Маунт Уэзэр», разумеется. Беллами почти не уставал, нести её оказалось не только не сложно, но ещё и приятно, когда руками она обвила его шею, а голову пристроила где-то рядом с плечом. Блейк уверенно поднимался, и, почувствовав лёгкую дрожь усталости в руках, обрадовался — лес заканчивался. Они пришли.

Беллами аккуратно опустил её на землю, когда ступени закончились. Впереди — маленькая поляна, а за ней — небольшое каменное плато. Он уточнил, сможет ли она идти, и Кларк закивала: Блейк и так сделал большую часть работы, сама бы она ни за что не осилила этот подъём. Заинтригованная, Гриффин двинулась вперёд по поляне; в лицо начинал дуть лёгкий прохладный ветерок, шатая тонкие деревца и пожухлую траву, и она шла прямо к источнику.

Замерла, увидев открывшийся перед ней вид. Огромная скала вырезалась из земли острым пиком — и на его вершине стояла Кларк. Она сделала несколько шагов вперёд, сменив травянистую землю на жёсткий камень, глянула вниз. Сизое блеклое море волнами лизало низ каменного утёса, скрывая его основание в своих водах. Вдалеке на побережье раскинулся мегаполис, спрессованный горами на суше и широкий на длинной полоске набережной. Небо постепенно окрашивалось из светло-серого в голубой, жёлтый, розоватый, отражаясь и бликуя в раздуваемых ветром волнах. Солнце потихоньку показывалось из-за горизонта, лениво выползая, и при первых его лучах море из бесцветного стало перламутровым. Неровные изгибы поверхности воды запереливались сотнями оттенков, будто жидкое серебро или ртуть, исследуя собственные безграничные полутона. Прохладный ветер путал волосы и забирался под куртку, на месте своих прикосновений оставляя мурашки — или до того прекрасным был вид.

— Первый рассвет твоей новой жизни, — Беллами стоял прямо у неё за спиной и боролся с настойчивым желанием её обнять.

Проиграл, обхватив руками её застывшую фигурку. Она, кажется, даже не заметила, только прошептала:

— Это прекрасно.

А потом дальше смотрела вдаль: на поднимающийся диск солнца, искрящийся червонным золотом, на прыгающие по волнам мириады бликов, отражённые переливы, на раскинувшиеся под ногами холмы, долины, дома, улицы, шоссе.

— Я же сказал, что тебе понравится, — тепло сказал Блейк, разглядывая переливы от солнечных лучей на её золотистых прядях. — Потому и спешил.

— Мне не просто нравится, — после паузы восторженно возразила она, не в состоянии подобрать слов. — Я просто… Я счастлива. Очень счастлива.

Беллами только улыбался, не отпускал её из объятий, по возможности не мешал наслаждаться видом — таким, какого она достойна. Первый рассвет новой жизни — прекрасный, ясный, оптимистичный, такой, какой и должна была быть вся её жизнь. Немного холодный, но Кларк даже не замечала, как порозовели её щёки от утренней зимней прохлады. Дело шло к весне, стремительно теплело, на смену снегопадам пришёл холодный сухой ветер, но и он этим утром оказался теплее обычного, только слегка щекотал, не кусаясь.

— Спасибо тебе, — она выпуталась из объятий и уже смотрела на него. — Я не ожидала увидеть что-то такое… великолепное?

— Не думал, что ты раньше не бывала здесь, — Беллами удивлённо смотрел на её смущение.

— Родители обычно летали со мной куда-то в другие места или были заняты, а среди моих друзей… — зачем-то оправдывалась Кларк.

— Я просто хотел, чтобы ты почувствовала свободу. Лучше, чем это, места не нашёл, — с улыбкой пожал плечами он.

— Я почувствовала и вряд ли когда-то была счастливее.

Кларк была так прекрасна в своей радости: блестящие, живые глаза, порозовевшие щёчки, восторженная широкая улыбка. Она смотрела на него, искрясь, сияя в косых лучах поднимающегося солнца, вокруг неё разлетался во все стороны прекраснейший пейзаж, но он совсем не интересовал Беллами. Только она.

Он наклонился вперёд, к её лицу, будто давая шанс передумать; Кларк им не воспользовалась — не могла даже помыслить, обвила руками его шею и притянула к себе. Ей хотелось взлететь в этот миг — она-то думала, что нельзя почувствовать себя ещё счастливее, но ноги почти оторвались от земли в момент, когда его губы коснулись её. Представить нечто лучше, правильнее, приятнее — невозможно. А потом они снова обнимались в попытках отдышаться, глядя в новый прекрасный день.

— Мне нужно время, чтобы зажили все травмы, в основном, психологические, — тихо проговорила Кларк. Беллами заслуживал честности, особенно после всего, что для неё сделал.

— Я понимаю, — выдохнул он, — и подожду, сколько нужно.

— Спасибо, — повторила она, а потом прижалась снова: — Только не уходи.

— Ни за что.

И от ветра больше совсем не было холодно — солнце окутало новый день золотистым ярким теплом.