Сделка со смертью (гет)

— Ну что, не зря поставила свою войну выше Блейка? — с иронией смотрел на неё Джон, развалившись в кресле.

Кларк назначила ему встречу, и Мёрфи почему-то согласился. Разумеется, выделывался до невозможности, пусть даже ему очень нравилось вертеться в самом центре урагана. Особенно — смотреть на перекосившееся лицо миссис Блейк при упоминании Беллами. Тот упрямо строил из себя обиженного и не общался как с Джоном, так и с женой уже третий день кряду.

— Как видишь, нет, — без ложной скромности призналась она, кидая на стеклянный столик свежий газетный выпуск. — Ты мог на этом заработать. Я предупреждала тебя.

— Чтобы ты потом сдала меня за инсайдерскую торговлю? Нет, спасибо, — ухмыльнулся он. — Это ты у нас звезда. А я содрогаюсь от одной мысли о тюремной баланде.

— Тебе бы только на пользу пошло, а то ничем, кроме спиртного, не питаешься, — иронично усмехнулсь Кларк и кивнула в сторону газеты: — Не хочешь на реабилитацию?

На первой полосе «Сити Обзервер» красовалась живописная фотография примостившейся среди гор клиники, а чуть выше жирными буквами пестрил кричащий заголовок. Мёрфи только усмехнулся: материал ещё и разбили на разделы, один провокационнее другого. «Принудительное заключение в психиатрии: лечит или калечит?» «Третий этаж Маунт Уэзэр: взгляд изнутри». «Дееспособность и опекунство: за или против». Кларк везде упоминалась как анонимный источник — где Джон смог распознать её слова — и эта статья вместо ожидаемой истории несчастной девушки внезапно оказалась злободневной критикой законов и порядков.

— А ты не сидишь сложа руки, — не то с сарказмом, не то с одобрением заметил он, откладывая в сторону материал. — Анонимность? Неплохо.

— Я собираюсь опубликовать полную версию, как только всё немного поуляжется. А пока пусть копают. Излишнее внимание, неизбежное после раскрытия моей личности, ещё никому не помогло. Сначала нужно разобраться с тем, что уже есть.

— А потом откроешь свой фонд помощи жертвам психушек и станешь иконой справедливости и морали? — заухмылялся Мёрфи, представляя Гриффин на многочисленных ток-шоу. Пускающей одинокую слезу и рассказывающей свою драматичную историю. Пишущей вдохновляющие мемуары. — Возможно, про тебя даже кино снимут.

Кларк осталась невозмутима, не разделяя его настроения.

— Ты сделал то, что я просила?

— Труп доктора ещё не остыл, а ты уже торопишься на новый раунд? Ты не счастлива?

— Счастлива, — тут же заверила его она, ответив излишне поспешно.

Выглядела Гриффин умиротворённо и не собиралась подавать виду, что эйфории от возмездия хватило ненадолго. Будто дамоклов меч, над головой завис Кейн со своими головорезами, а Беллами, дающий силы сражаться, попросту исчез. Кларк осталось только не спать ночами и с головой зарыться в бумаги, разыскивая хоть что-то полезное, вспоминая азы, которым учили её родители.

И следующий вопрос Джона прозвучал так жёстко, будто ей в лицо плеснули ледяной водой:

— Тогда что ты творишь?

— Ты о чём?

— К чему эта игра на публику и на чувствах высокоморальных личностей? — Мёрфи оттолкнул от себя газету, и та проскользила по стеклянной поверхности. — Я понял, что так ты заявляешь о себе. Это ясно. Но обычно твои действия преследуют не одну цель за раз. Так что или я не прав, чего в принципе быть не может, или это тот самый случай.

— Эта маленькая пакость должна отправить акции компании по наклонной вниз. «Скай Кру» делает такие спонсорские взносы, что почти владеет клиникой, — ответила она, признавая правоту Мёрфи. — Пока что я не могу добраться до Кейна лично, но дискредитировать его на глазах у всех… Для начала неплохо.

— Вот до тебя таких умных дур я ещё не встречал, — закатил глаза Джон.

— Ты серьёзно пришёл, чтобы снова упражняться в остроумии?

— Я просто удивлён. Имиджевые потери для твоего дяди, как и для компании, очевидны. Значит, кто-то будет терять прибыль, здесь расчёт безупречен. Но, дорогуша, вопрос в том, что ты собираешься делать дальше. Наверняка метишь на дядино место?

— Своё законное место, если на то пошло, — сверкнула гневным взглядом Гриффин. — Что ты хочешь сказать?

— А то. Ты хорошо знаешь законы рынка, но совсем не знаешь этих людей. Акционеры терпеть не могут терять свои деньги. Даже только на бумаге. Даже временно. Даже с компенсацией. Во-первых, они станут что-то менять, если спад не станет краткой вспышкой. Обычно такие изменения верхушку не затрагивают. А во-вторых, ты нашла хороший способ настроить их всех против себя. Поздравляю. Ты молодец.

— Очень приятно, спасибо, — парировала Гриффин. — И что же ты предлагаешь мне делать дальше, о великий финансовый гений? У тебя-то точно должна быть стратегия.

От наставляющего тона Мёрфи ей хотелось съездить ему по физиономии, желательно пару раз, но отрицать его правоту Кларк не могла при всём желании. Даже Кейн предупреждал её: любые военные действия скажутся в первую очередь на компании. Её компании.

Джон заухмылялся, поправляя часы на запястье.

— Всё просто. Сыграй на том же, на чём сейчас провалилась.

Кларк сделала вдох и открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но тут же передумала, осознавая предложенное. Озадаченно помолчала несколько мгновений, пока внезапно не выдала на одном дыхании:

— Надо дать акционерам доказательство того, что Кейн не просто не делился с ними деньгами, но и забирал часть доли других себе. Незаконно.

— Они вышвырнут его за дверь, даже не дослушав полный список прегрешений, — с одобрением кивнул Мёрфи. — Оставь скандальную тактику жёлтой прессе. Твоя игра должна быть чистой снаружи и сколь угодно грязной внутри. И да, Гриффин, когда будешь писать мемуары, не забудь посвятить мне отдельную главу. Возможно, даже две, — Джон не стеснялся своей гениальности. Всё-таки он отлично смотрелся бы на большом экране, разве нет?

— Папка? — она бросила на него быстрый взгляд.

— Папка, — подтвердил Мёрфи. — Напряги свою блондинистую головку. Не всё же мне за тебя делать.

— Найди Уоллеса, Джон, — напомнила Кларк, а Мёрфи в ответ закатил глаза.

— Ты напоминаешь мне мать. «Почисти зубы, Джон». «Убери в комнате, Джон». «Джон, почему ещё грязно?» И за то, что исчез этот гадёныш, отдуваться должен я?

— Я лично хочу свернуть ему шею и плачу за это огромные деньги, так что постарайся, — не сменила интонации она.

— Пока, Гриффин. Было не очень приятно.

— Взаимно, Мёрфи.

Они не пожимали друг другу рук, даже не кивнули на прощание, только разошлись, будто чужие. Кларк закусила губу в недоумении: стоило ли сразу начинать жалеть, что связалась с воплощением демона преисподней, или в запасе было ещё пару часов?

Внезапно завибрировал телефон, уведомляя о входящем вызове. Внутри всё сжалось не то от волнения, не то от пронёсшейся по артериям надежды, а потом перевернулось от внезапного испуга.

— Беллами? — прочитав имя звонящего, ошеломлённо прошептала она, а потом быстро провела по экрану, даже не придумав, что станет говорить: — Алло.

Кажется, он не ожидал такого быстрого ответа, потому отозвался не сразу.

— Привет.

Почему сердце так быстро билось только от звука его голоса?

— Привет, — прозвучало излишне ровно — из-за пересохшего горла, а в голове судорожно мелькали варианты один глупее другого. После нескольких неловких мгновений Кларк всё же выдавила: — Как дела?

Захотелось приложить ладонь к лицу от собственной банальности, но что ещё она могла спросить у него? Ты больше не злишься, что я — убийца?

— Нормально, — будто по шаблону, отвечал Беллами. — А сама как?

Так одиноко, что кричать хочется.

— Тоже неплохо. Чем занимаешься?

— Только освободился. Появилась минутка, и я решил позвонить тебе, — значит, всё-таки думал и вспоминал, пусть эмоций в голосе было не различить. — А ты?

Так скучаю по тебе, что хочу волосы на себе рвать.

— Разбираюсь в бумагах. Это намного сложнее, чем кажется.

— И как успехи? — и в этот раз его вопрос звучал почти риторически. — Ты ведь любишь сложные задачи.

Да, потому я и люблю тебя, Беллами.

— Пока что хвастаться нечем. Как только я думаю, что нашла что-то стоящее и полезное, тут же появляется целая куча фактов, доказывающая обратное. Начинает казаться, что в этом нет совсем никакого смысла, — попытка придать тону лёгкости и шутливости с треском провалилась, когда на последней фразе голос внезапно охрип.

— Ты справишься.

Без тебя — нет.

— Да.

Повисшее молчание оказалось настолько неловким, что хотелось заполнить этот давящий вакуум хоть какой-то чушью. Тикали секунды, заполненные только белым шумом сети.

— Беллами…

— Кларк…

Перебив друг друга, они заговорили одновременно, не оставив другому и шанса закончить начатую мысль.

— Говори, я слушаю, — уступил Блейк, но Кларк только протестующе замотала головой, будто бы он мог это увидеть.

— Нет, давай ты. Это… я… В общем, говори.

Она уже была готова и к приговору, и к его исполнению. Но Беллами словно специально медлил несколько долгих секунд, подбирая слова.

— Октавия спрашивала о тебе. Она в больнице, и ей хочется больше общения. Какой-то компании. Может, хочешь навестить её со мной как-нибудь на днях?

Навестить? Вместе? Что? Да. Да! Трижды да.

— Конечно, я с радостью. Во сколько и где?

— Скину всё в сообщении, — пообещал он. — А ты что хотела сказать?

Что готова на всё, только бы заслужить твоё прощение.

— Я? — встрепенулась Гриффин. — А, нет, ничего. Не бери в голову. Серьёзно.

— Ладно, — легко согласился Блейк, и почему-то Кларк показалось, что он улыбается. — Тогда до встречи?

— До встречи, — повторила за ним она, от волнения звуча неровно.

Когда Беллами сбросил вызов, Кларк откинулась на спинку стула и блаженно улыбнулась, закрывая глаза от слепящего счастья. Возможно, он не во всём сможет понять и принять её, но намерен попытаться. Ведь уже дал второй шанс прежде всего себе.

* * *

Когда холодное дуло пистолета уткнулось Джону между лопаток, он как раз допивал второй коктейль. Потому что плевать он хотел на Гриффин и её подколки про алкогольную диету — вкус «Лонг-Айленда» с колой и лимонным соком был намного сочнее и приятнее вкуса нравоучений. Поиски Уоллеса за границей ни к чему не привели: по незаконно добытым данным таможни заведующий исчез где-то в воздухе, так и не прибыв в международный аэропорт Куала-Лумпур, и даже нанятые высококлассные профессионалы оказались в тупике. Они продолжали искать, тем временем аккуратно подводя к мысли, давно засевшей в голове Мёрфи.

Кейдж Уоллес никогда не садился в тот самолёт, потому что пропал ещё до регистрации.

В тот момент, как Джон понял это со всей ясностью и принял как факт, втягивая через трубочку крепкий коктейль, он почувствовал неприятный холод металла на спине, а рука, лёгшая на плечо, и вовсе заставила поёжиться. К знакомствам Мёрфи сегодня расположен не был, но пришлось передумать — в руках оппонента оказался неоспоримый железный аргумент.

— Чем обязан? — почти расслабленно выдал он, даже не поворачивая головы. — Хотел бы представиться, если мы не знакомы. Джон Мёрфи.

Звучало его представление пустым бахвальством — незнакомец точно знал, кого искать, — но лишний раз напомнить о своём происхождении не помешало бы. Хотя бы для оценки реакции.

— С вами хотят встретиться, мистер Мёрфи. Поэтому прошу пройти со мной. Без глупостей.

— Если нужно прийти на вечеринку, мне достаточно одного сообщения, — хмуро язвил Джон, поднимаясь со своего места, а потом обратился к бармену: — Запишите на мой счёт.

Если это снова развлекаются богатые ублюдки из Жнецов, то в этот раз Мёрфи научит их хорошим манерам. Ему не нравилось, когда оружие упиралось в спину, и не нравилось ещё сильнее, когда кто-то ограничивал конституционные права и диктовал ему условия. Но сейчас лучше было подчиняться, и Джон только кипятился, послушно вышагивая к выходу из отеля, в котором располагался его любимый бар. Чёртов «Лонг-Айленд» — всегда к неприятностям.

Он сел в заведённый чёрный внедорожник, припаркованный рядом с выходом, и мир снаружи померк, от тонировки окрашиваясь в мрачно-серый. Внутри ждали ещё двое парней, и их нахмуренные лбы подсказывали: это не розыгрыш и не приглашение на вечеринку. Они внимательно наблюдали за Мёрфи, отчего тот даже потянулся к верхним пуговицам рубашки.

— Как-то у вас душно, — непринуждённо заметил он, ослабляя воротник. — Может, кондиционер включите?

Ответную напряжённую тишину разрезало только тиканье «поворотника» и ненавязчивое жужжание двигателя. Кто бы ни заставил Мёрфи понервничать, так или иначе ему несдобровать. По крайней мере утешал себя Джон только так. Вокруг проплывали людные улицы, и он смотрел на них, недоумевая, почему не завязали глаза или не усыпили в лучших традициях боевиков. Варианта было два: либо место встречи прекрасно известно Мёрфи, и смысла в лишних усилиях нет, либо этим парням отдали весьма однозначный приказ. Чтобы не сойти с ума от тревоги, Джон предпочитал первый вариант.

Его почти вытряхнули из машины у гольф-клуба в предместье Уайт Мэдоу. Джон считал это место неизменным пристанищем мучений и скуки, а каждый визит туда — пыткой, и сейчас только ещё сильнее утвердился в своём мнении. Машин на парковке стояло немного — погода ещё не позволяла в полной мере насладиться игрой, — но кто-то ждал его внутри. Главное — чтоб не могила посреди любимого отцовского поля.

Мёрфи сопровождали, будто заключённого, оставляя только возможность идти вперёд — справа, слева и сзади шли неприятные парни из внедорожника. Поравнявшись с массивной дверью в один из кабинетов, Джон толкнул её и шагнул внутрь, с облегчением отмечая, что охрана осталась снаружи. И тут же обомлел, не в силах оторвать глаз от софы у окна.

— Дедушка?

— Здравствуй, Джонатан. Садись. Есть важный разговор.

Его с пятого класса никто не называл таким строгим и резким «Джонатан», и Мёрфи опустился куда-то чисто по инерции, всё ещё недоумевая от внезапной встречи. В комнате они были одни, только сигара тлела, зажатая в пальцах деда, и Джон сглотнул от волнения.

— Что это только что было? Я понимаю, что ты старой закалки, но блин! Можно было позвонить!..

— Угомонись, — строго парировал Эдвард Мёрфи, и Джон осёкся, рассматривая морщины вокруг его глаз. — Эти парни теперь твои лучшие друзья, Джонатан, привыкай. Они будут сопровождать тебя и ограждать от неприятностей. Сам ты с этим справляешься из рук вон плохо, так что придётся справляться мне.

— Что?! — снова взвился он. — На каком-таком основании? С чего ты вообще ко мне лезешь?! Мы с тобой даже не говорили с тех пор, как мне исполнилось семнадцать!

Эдвард спокойно положил сигару в хрустальную пепельницу на тумбочке рядом и внимательно смотрел на внука. Конечно, он обижен и эмоционален, как любой молодой человек, но должен понять и подчиниться. Без вариантов.

— Ты лезешь на слишком опасную территорию, мой мальчик. Я был мэром этого города два срока и знаю очень многих людей. Очень. Некоторые из них тобой крайне недовольны, потому что ты с завидным упорством вынюхиваешь их секреты. А ты и дальше лезешь двумя пальцами в розетку, ожидая, что тебя только легонечко пощекочут сто десять вольт, — он встал, наблюдая, как на лице Джона удивление сменяется замешательством. — Я знаю обо всех твоих делах и, в целом, не против. Даже заочно навёл нужных людей пару раз. Но сейчас не могу не вмешаться. За твоей головой вот-вот начнётся охота.

Мёрфи только хлопал глазами, окончательно запутавшись в услышанном.

— Ты — из Жнецов? — наконец, сформулировал он, всё ещё пытаясь сопоставить два почти невероятных факта.

— Я политик, Джонатан. Я должен был сражаться с преступностью, но эта преступность — фундамент города. Её нельзя победить, можно только возглавить. Создать иллюзию прозрачности, понимаешь? Твоему отцу это, конечно, никогда не нравилось, а потом я и сам устал, ушёл в отставку и занимался только небольшими услугами для старых знакомых. Но связи у меня по-прежнему обширны. Потому ты здесь.

— Так вот почему мы так мало общались, — сощурившись, выдал свои размышления Джон. — Отец боялся, что ты втянешь меня в политику и… в банду. Но… как так?

Эдвард Мёрфи только гортанно засмеялся:

— Видимо, гены берут своё. Через поколение, как всегда, — он снова сел, приглаживая брюки. — Мне жаль, но придётся ограничить твоё передвижение и общение на время, пока всё не уляжется.

— Я не боюсь Маркуса Кейна!

— Ну и дурак. Кейн умнее, потому что боится. Ты помог девочке Гриффин и этим спровоцировал слишком много ненужного шевеления. Теперь ты в списке тех, кто мешает Маркусу добиться желаемого. Он сумасшедший ублюдок и не побоится покончить даже с тобой.

— И это значит, что меня нужно запереть в четырёх стенах, как грёбаную принцессу? Я — тот, кто убивает драконов, а не прячется от них в башнях!

— Не лезь в это. Не. Лезь. Ты меня понял? Хочешь остаться с головой на плечах — сиди и не дёргайся. Если не хочешь — всё равно будешь сидеть и не дёргаться, я прослежу. Эти три молодчика пока помогут тебе привыкнуть, а потом я пришлю ещё троих, чтобы ты точно ничего не натворил.

— Мне не десять лет, чтобы сажать под домашний арест! — от гнева у Джона на лбу вздулись вены, а руки дрожали. — Право на свободу — одно из основных в чёртовой конституции! Будешь запирать меня каждый раз, как будет хоть малейшая опасность?!

— Хватит орать. Ты уже был в опасных ситуациях, и я бездействовал. Так что включи мозг и подумай, похож ли я на сопливую няньку или на деда, которому не безразлично, жив ты или мёртв?

Мёрфи пытался что-то возразить, но так и не смог. Всё лицо сводило от кипящих эмоций, губы дрожали, пытаясь издать хоть звук. Насколько серьёзной была ситуация, раз дед пошёл на такие крайние меры? Этот вопрос застрял у Джона в голове, будто пробка, не пропуская бурлящий эмоциональный поток.

— Поезжай домой и займись чем-то подростковым. Поиграй в видеоигры или что вы там обычно делаете. Я заеду завтра, — пообещал на прощание Эдвард Мёрфи и впустил в кабинет трёх охранников. — С нынешними друзьями общение лучше прекратить. Любое. Я прослежу. И без глупостей, Джонатан.

— «Без глупостей, Джонатан», — издевательски протянул на прощание Мёрфи-младший и обессиленно закрыл глаза, планируя, как отвоевать телефон и доступ к интернету. И боялся, что о свободе можно забыть из-за чёртовой Гриффин.

Потому что Джон мог победить многих, но вряд ли более взрослого и опытного себя.

* * *

Бледное лицо сестры, её нахмуренные брови и сжатые губы расстроили Беллами даже после одного беглого взгляда сквозь дверь палаты, а напряжённо-испуганное выражение на лице матери — не на шутку обеспокоило. Блейк шагнул в помещение, догадываясь о неутешительных новостях, и вздрогнул, резко оборачиваясь, когда справа донёсся резкий низкий голос.

— Давно не виделись, Блейк.

Глаза Беллами расширились сначала в изумлении, а затем — в испуге.

— Капитан Эмерсон? Что здесь происходит?

Бывшего начальника он видел в последний раз не так давно, но казалось, что пару сотен лет назад. У него под глазами залегли тёмные коричневатые круги, а на подбородке и щеках, прежде всегда бритых, во все стороны торчала неподстриженная борода. Его глаза, казалось, блеснули чем-то безумным, когда Эмерсон поднял взгляд на Блейка.

— Хотел задать тебе очень важный вопрос, — стал ещё напряжённее капитан, вынужденный следить сразу за тремя людьми в палате.

— Как вы нас нашли? — обеспокоенный, Беллами неотрывно глядел на Эмерсона.

— По фамилии. У меня ещё остались кое-какие связи в этих кругах.

Что-то в нарочито расслабленной позе капитана выдавало сильное напряжение, а неподвижно застывшие мать и сестра ещё больше заставляли нервничать. Беллами двинулся к ним, инстинктивно намереваясь встать рядом, но тут же остановился, будто вкопанный. Из-под куртки Эмерсона высунулось серебристое дуло револьвера, и сердце Блейка испуганно замерло на несколько ударов. Ствол был направлен прямо на сидящую в постели Октавию, замершую и бледную, будто восковая фигура. Аврора напряжённо сглотнула, боясь пошевелить хоть пальцем, и только отчаянно перевела взгляд с дочери на сына.

Блейк медленно поднял руки вверх, демонстрируя пустые ладони:

— Я безоружен, как и моя семья. Пожалуйста, опустите оружие. В этом нет никакой необходимости.

— Как будто без этой пушки ты станешь со мной говорить, Блейк.

— Ещё как стану, — тут же заверил его Беллами. — Обо всём, что нужно. Угрозы не обязательны.

— То есть ты считаешь это пустой угрозой? — недобрая искра разгоралась, превращаясь в пламя. — Думаешь, что у меня духу не хватит, да?

— Не сомневаюсь в вашей компетентности военного человека, капитан. Но я и без этого готов ответить на любые ваши вопросы.

— Да?! — вскочил он, заставляя всех троих Блейков синхронно вздрогнуть. Рука его всё ещё направляла револьвер, иногда нервно дёргаясь. — А где гарантия, что ты не будешь врать?

Беллами нервно сглотнул, понимая, что военные привычки капитана помогут ему выстрелить быстрее, чем до него успел бы добраться Блейк. И нет никакой чёртовой гарантии, что шальной пулей не заденет никого из находящихся в этой палате.

— Я переживаю за свою семью. Врать не в моих интересах, — начал рационально Беллами, а потом слегка кивнул: — Вы очень расстроены.

Эмерсон ощетинился:

— Как же верно, мать твою! Конечно, я расстроен! Расстроен, что чёртова психопатка Гриффин убивает без разбора! Расстроен, что она опустилась до угроз. И кому? Мне! Каждое грёбанное утро я нахожу в своей почте какую-то срань. Вчера это были чёртовы фотографии доктора Цинь. Мёртвой! — он издал гортанный звук, похожий на рык, и от гнева его рука, сжимающая оружие, снова затряслась. — Ты помог этой чокнутой сбежать, Блейк, ты же поможешь мне её найти, чтобы положить этому конец.

Шумный выдох Беллами прорезал почти звенящую тишину палаты. Блейк не сводил взгляда с капитана, осознавая сказанное, а Октавия и Аврора только сжались от испуга ещё сильнее — револьвер болтался, сжатый в потной ладони, совсем рядом.

— Кларк вам угрожала?.. — случайно прошептал вслух Беллами, выдавая свои размышления. — Она уже убила Цинь?..

Злоба и ненависть скривили каждую черту лица Эмерсона: на лбу пролегла глубокая складка, брови угрожающе сошлись на переносице, а челюсти сжались так, что вот-вот захрустят.

— Она убила заведующего! Мистера Уоллеса убила, — не в силах стоять на месте, капитан ходил туда-сюда. — И мне прислала чёртовы фото его трупа! А теперь добралась до Цинь и её порешила! Что мне думать? Конечно, я следующий. Кто, как не я! Не ты же ведь, Блейк, и не эта Максвелл, ведь вы-то хорошие, вы помогли ей вырваться на свободу и начать убивать! Но я не собираюсь умирать, как они, так что надо, чтобы она уяснила. Чёртовы угрозы на меня не действуют! И я собираюсь жить, несмотря на всё, что она там себе придумала. Об этом с ней хотим поговорить я и мой револьвер, — он снова поднял руку вверх, сотрясая воздух оружием.

— Вы собираетесь убить её? — осторожно спросил Беллами, делая маленький шажок к капитану.

— Стоять! — тут же отреагировал тот. — Не шевелись, Блейк, и стой, где стоишь. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы сохранить себе жизнь. Я хочу жить!

— Капитан…

— Но у меня теперь и так не будет жизни из-за этой проклятой публикации! Инспекции вверх дном перевернут всю клинику, они и камня на камне не оставят от «Маунт Уэзэр», и меня будут потрошить дотошнее всего, потому что Кейдж уже мёртв. Я больше не смогу найти работу, потому что пресса вываляет в грязи меня и всю мою карьеру в этой проклятой больнице! И во всём виновата Гриффин! Это она, она уничтожает всё на своём пути, — Эмерсон вытянул правую руку и направил ствол на Беллами, а затем повелительно выплюнул: — Поэтому ты скажешь мне, где её найти, не то я снесу тебе башку.

Блейк не отрывал взгляда от горящих страхом и ненавистью глаз запуганного до чёртиков капитана, но рефлекторно обернулся, услышав резкий высокий звук. Сжавшаяся в комочек от испуга, на лицо бледнее полотна, Октавия сжимала в руках кнопку экстренной помощи. Электронная схема издала протяжный писк, вызывая подмогу.

Глаза Эмерсона налились кровью, и раньше, чем он смог сообразить, инстинкты взяли своё, тренированные и закалённые боевыми действиями. Будто в замедленной съёмке рука капитана сместилась правее, а пальцы прижали курок, запуская смертельную цепочку. Пуля вылетела почти сразу с характерным громким хлопком, посылая отдачу по плечу, а в следующий миг на Эмерсона навалился Блейк, отчаянно стремящийся предотвратить выстрел. Отобрать револьвер у дезориентированного капитана, а потом со всей силы ударить им по голове, чтобы тот отключился, оказалось слишком просто.

Встать было сложнее, потому что Беллами слышал чей-то полный боли вскрик. Кровавые алые пятна расползались по белым простыням постели сестры, а она сама поражённо смотрела на своё левое плечо, из раны на котором, пульсируя, хлестала кровь. Октавия не кричала и не плакала — своё взял болевой шок, — только подняла глаза на брата и мать. И тут пришло запоздалое ощущение, что в плечо воткнули несколько раскалённых гвоздей, а вся рука и левая часть туловища объята пламенем.

О ранена.

О истекает кровью.

Её лицо перекошено страданием, и она еле сдерживает крик боли.

Беллами не знал, как перестал дышать, но диафрагма не поднималась, замерев. Он смотрел в ищущие помощи зелёные глаза сестры, наполненные болью и страхом. А потом резко втянул в себя воздух, потому что мгновение могло решить всё.

— Надо зажать ей рану! Я… Врачи! Это же чёртова больница! Здесь пулевое ранение, срочно нужна помощь!

— Господи! — Аврора бросилась к дочери, сминая в комок простыню и прижимая её изо всех сил к плечу О. — Как ты? Как ты, моя девочка?

Октавия тихо вскрикнула, почувствовав новую волну боли, и закусила губу, стараясь не кричать.

— Очень больно. Голова кружится, — сдавленно ответила она, с ужасом глядя на залитую кровью постель.

— Зачем ты это сделала, глупышка? Зачем? — отчаянно спрашивала Аврора. — Он же был так опасен!

— Я… Я испугалась за Белла. Он хотел выстрелить.

Слёзы текли её по щекам, пока Беллами втаскивал в палату несколько врачей в белых халатах, сливающихся в одно размазанное пятно. За ними же подоспела охрана, скручивающая бессознательного Эмерсона. Когда Октавию увозили в операционную, Блейк уже теряла сознание от кислородной недостаточности, боли и потери крови, без движения лежа на постели. Беллами и Аврора только могли провожать её отчаянным взглядом, пока она исчезала в дверях операционной.

— Вот же глупая! Но сильная. Она справится. Справится! — убеждал их обоих Блейк, глядя на искажённое горем лицо матери. — И даже болезнь не станет помехой для её выздоровления. Так и будет. Точно тебе говорю. Главное, что помощь оказана вовремя.

Аврора только мрачно смотрела перед собой, глаза её были красными от невыплаканных слёз, а челюсти напряжены от ярости и отчаяния.

— Зачем ты связался с этой девчонкой? Я же говорила тебе, Беллами, говорила! Это уже случалось и теперь случилось опять… Господи, сколько может страдать наша маленькая Октавия?! И из-за кого? Из-за этой ненормальной богачки?! Из-за её окружения?! Из-за чего?!

— Это не она стреляла в О!

— А кто?! Кто стрелял?! Эмерсон стрелял из-за неё! Она убивает людей, Беллами! Очнись! Это ненормально! Она — монстр! Если с О что-то случится… — голос Авроры надломился, и она замолчала, захлёбываясь беззвучным рыданием.

— С О ничего не случится! Ничего, ясно?! — сорвался он, не в состоянии больше быть рациональным. — Она будет в порядке. Все мы будем в порядке. Не может быть иначе, чёрт подери! Понятно? Понятно?!

Он резко развернулся, будто стыдясь своего порыва, закрывая руками лицо, а потом жмурясь так сильно, что перед глазами побежали цветные круги. Стало так мучительно больно в груди, но Беллами молчал, только беспомощно опустился на пол, подпёр собой стену неподалёку, кусал губы и беззвучно шептал молитвы всем богам, которых знал. Молил их о пощаде. Молил не забирать то, что он так отчаянно любил.

* * *

— Беллами, я…

— Уходи, — он даже не повернулся в её сторону.

Опустив голову, Блейк сидел у дверей операционной, где спасали жизнь его сестре, и не мог посмотреть Кларк в глаза. Потому что внезапно так остро ненавидел её за всю ту боль, что сейчас держал на своих плечах. Потому что просто не мог.

— Но… Я приехала, как только услышала…

— Уходи.

— Мне очень жаль, — её голос дрожал, а ком в горле мешал говорить чётко. — Я… Если я могу чем-то помочь, то я помогу. Как только смогу. Пожалуйста. Позволь мне помочь.

Беллами молчал, едва справляясь с тяжестью ожидания. Он только повернул голову, с надеждой глядя на серые двери, и остался сидеть так, не двигаясь ни на дюйм. Не хотел смотреть ей в глаза. Не хотел.

— Не молчи, — попросила она, делая неуверенный шаг в его сторону.

— Я же сказал. Убирайся отсюда. Убирайся! — рыкнул Беллами и всё-таки поднял на неё взгляд, но Гриффин его не узнала. Это был не его взгляд. — Предлагаешь помощь? Серьёзно, Кларк? Или шутишь? Это всё случилось из-за тебя! Из-за тебя Эмерсон пришёл угрожать моей семье. Потому что хотел найти тебя! Уйди, пока сюда не приехало ещё несколько психов с оружием! Оставь меня и мою семью в покое!

Она отшатнулась, раненная его фразами. Они были будто пощёчины со всего размаха — хлестали по лицу и добирались до самых больных мест. Кларк впервые слышала в его голосе отвращение и ненависть, и от них её губы задрожали.

— Ты отвратительна. Хотела мстить. И мстишь. Убиваешь людей. Молодец. Прекрасная месть, Кларк. Только скажи мне. Что тебе сделала моя сестра? Что плохого тебе сделала Октавия?! — Беллами встал и теперь смотрел на неё с высоты своего роста, выплёвывая всю боль, будто яд. — Она на грани между жизнью и смертью, потому что очень больна. Никто не даёт гарантий, что она выдержит. Кажется, только я верю в то, что она справится! — он замолчал, переводя дыхание и напряжённо сглатывая. — Знаешь, я готов был пожертвовать собой ради тебя, но не своей семьёй. Это был мой выбор, а не их! Мы не имели права втягивать их в эту чёртову игру, Кларк! Я просил тебя остановиться. Не принимать поспешных решений. Не творить чёрт знает что! Я просил тебя не спешить… И вот значит как ты отплатила мне за помощь? Спасибо! Это ты хотела услышать?

— Беллами, нет! Я бы никогда не пожелала такого тебе и… Вообще никому бы не пожелала. Это же семья. Я знаю, каково это — терять близких, и…

— Ты ничем не лучше Кейна и Уоллеса, Кларк. Ты тоже бьёшь наотмашь, слепо следуя за своими амбициями и желаниями, не считая нужным подумать о других. О том, чем это чревато для них. В итоге страдают невиновные. Страдают все, кроме тебя, — Гриффин отступила на шаг, опуская голову вниз, и Блейк готов был поклясться: по её щекам текут слёзы. — Давай, мсти мне за эти слова. Ведь тебе больно. Бей так, чтобы я больше и слова не мог сказать. Ведь так ты работаешь? Когда тебя бьют по одной щеке, нужно ударить так, чтобы противник не мог даже помыслить о втором ударе.

Кларк молчала в ответ, тихо всхлипывая, а потом снова подняла глаза на Беллами. На его лице было не прочитать эмоций — даже во взгляде поселилась бесконечная пустота. Она только с покорностью смотрела на него, ожидая приговора, и он не медлил:

— Не желаю тебя больше видеть. Уходи.

Гриффин кивнула и отступила ещё дальше, раненная его безразличием.

— Жалеешь, что помогал мне в «Маунт Уэзэр»? — спросила она, до боли впиваясь ногтями в ладонь.

И когда услышала его ровное:

— Да, жалею, — Кларк Гриффин с треском сломалась.