Сделка со смертью (гет)

Кларк Гриффин хотела умереть. Не так, как обычно хотят привлечь к себе внимание трудные подростки, и даже не от отчаяния и безнадёжности. Она хотела так, чтобы насовсем. Чтобы атомы никогда не собирались в молекулы, а молекулы — в клетки. Чтобы сердце никогда не начинало биться и его даже не существовало. Не рождаться — вот чего она хотела.

Но Кларк Гриффин родилась и только по праву рождения имела слишком многое. Она не была королевских кровей, но очень многие могли так подумать, увидев роскошный загородный особняк Гриффинов, примыкающий к нему парк и парусную яхту, названную в честь любимой дочери. Джейк и Эбигейл обожали маленькую Кларк, удостоверяясь, чтобы у их принцессы было всё, чего та пожелает. Место в престижной гимназии, счастливые школьные годы, ещё более счастливые и головокружительные перспективы на будущее — только побочные линии, возникшие от самой главной. Судьба баловала Кларк и совсем не готовила её возвращать подаренное обратно.

«Скай Кру» начинала свою деятельность в качестве строительной фирмы, а после нескольких новых жилых районов занялась постройкой небоскрёбов, оправдывая своё звание «небесной команды». После возведения самого высокого здания в стране, небоскрёба «Полис», «Скай Кру» уже называли одной из крупнейших компаний в своей отрасли. Джейк Гриффин по мнению общественности абсолютно заслуженно заработал своё состояние, собрав вокруг себя инвесторов, банкиров и родственников, непременно желающих поучаствовать в производственном процессе. Благодаря выдающемуся таланту инженера ему удавалось не только держать под контролем разросшийся бизнес, но и участвовать в разработке проектов строительства, часто амбициозных и рискованных; при этом он успевал участвовать в общественной и политической жизни, делая необходимые вложения и пожертвования в благотворительные фонды. Порой могло показаться, что Джейк Гриффин был сверхчеловеком, но эта теория развалилась на куски вместе с жизнью семнадцатилетней Кларк, когда по неизвестным обстоятельствам он вдруг разбился, упав с пятидесятого этажа новостройки. У него не было ни единого шанса против гравитации, а у Кларк — против безжалостных репортёров, налетевших, будто стервятники.

У Эбигейл не было времени горевать: она сразу же взяла на себя управление компанией и расследование обстоятельств смерти мужа. Версия самоубийства отпала тут же, но следствие зашло в тупик: виновные хорошо спрятали концы в воду. Скорее всего, предатель и убийца оказался в рядах самых близких, — вот что говорила Кларк мама в последний вечер, когда была жива. Список подозреваемых был составлен, а пара имён — уже исключена, но всё превратилось в прах, когда вечером восемнадцатого октября Эбигейл Гриффин была найдена мёртвой в своей комнате. «Самоубийство», — говорили все в один голос, — «передозировка и недопустимое смешивание препаратов с алкоголем».

Кларк плакала и кричала так, что охрипла или оглохла, или всё сразу. К своему счастью или сожалению, она не могла вспомнить тот вечер. Сознание спасло себя от депрессивного помешательства, но даже отсутствие воспоминаний не смогло уберечь от жуткой боли утраты, от пустоты, поселившейся внутри и пожирающей всё остальное. Что могло заставить обоих родителей вдруг так внезапно свести счёты с жизнью? Ни её отец, ни тем более мать не проявляли никаких признаков острой депрессии и тем более склонностей к суициду. Да, Эбби была расстроена смертью мужа, но держалась ради дела, ради дочери, ради будущего. А Джейк так и вовсе только потерял правительственный контракт. Так иногда бывало — и никто не спешил прыгать из окна до этого. Потому Кларк плакала, бессильно, отчаянно, надрывно, и прерывисто шептала, что сможет найти виновных и отомстить.

Не успела.

По всеобщему мнению Кларк Гриффин сошла с ума и хотела последовать за своими родителями, когда ей так предусмотрительно помешали. Говорят, она пыталась перерезать себе горло и вены куском разбитого зеркала. Опасную для самой себя и окружающих, эмоционально нестабильную Кларк, которая от горя не могла даже сопротивляться, определили в «Маунт Уэзэр» — элитную клинику, а за её состоянием поручили следить лично заведующему. Чтобы наследница империи Гриффинов ни за что ни в чём не нуждалась. Чтобы её психологическая травма поскорее затянулась, и она смогла вернуться к нормальной жизни. Но пока Кларк находилась под наблюдением квалифицированных специалистов, за делами присматривал её ближайший родственник — дядя и безутешный старший брат, потерявший свою сестру Эбби.

Каждый раз Кларк отчаянно и упрямо вырывалась из рук медперсонала. Шприц, зажатый в изящных пальчиках доктора Цинь, означал несколько часов осознанного беспамятства: ни пальцем пошевелить, ни продумать план побега, ни даже поплакать. Снова и снова руки придавливали её к койке, порой даже пытались ударить по лицу, чтобы успокоить буйную пациентку, а потом так или иначе в кожу впивалось отвратительно острое жало шприца. В этот момент Кларк переставала сопротивляться, чувствуя лишь пульсирующий комок боли в месте укола, и до крови кусала губы. Почти каждый раз она слышала грубый вопрос про глупую девчонку, которая по-прежнему почему-то сопротивляется. Кларк и сама не знала, наверное, действовала по инерции с пробудившимися остатками инстинкта самосохранения. Но и с этим легко справлялись с помощью перевязочных жгутов. Когда её конечности фиксировали, вырваться было невозможно. К тому же, отпала и необходимость в лишних санитарах, чтобы справиться с настырной пациенткой.

Кларк боролась с завидной храбростью в войне, которую не могла выиграть. В редкие периоды ясности сознания она пыталась собрать цельную картину из всего, до чего могла дотянуться слабая рука её памяти, потому что до безумия боялась потерять саму себя. Не останется ни единого шанса выбраться из этой темницы, если забыть тех, кого так ненавидишь, своих тюремщиков, отвратительных предателей клятвы Гиппократа. Ярость и гнев — единственные спасители от безумия. Кларк ненавидела их всех, даже запомнила их имена и шёпотом повторяла перед сном. Вокруг умирали люди, почему-то оставляющие её на произвол судьбы, люди близкие, опора и поддержка, которой она вдруг лишилась. Больше некому оказалось её защитить, будто в наказание за то, что она так долго пользовалась благосклонностью судьбы, и все стервятники закружились над ней и над клеткой, в которую сами закрыли.

Даже не в золотую. В клетку с серыми стенами и терракотовым ламинатом на полу, с покрывшейся с одной стороны ржавчиной решёткой на окне, с кроватью и пустой тумбочкой, потому что запретили личные вещи.

Они приходили с завидной периодичностью — через какое-то время Кларк только так могла ориентироваться во времени. Укол — утро, таблетки — обед, укол — ужин, потом ночь как повезёт: в потном страшном бреду или такая спокойная, будто желание о смерти внезапно исполнилось. На завтрак её поили чаем, а он проливался мимо, на одежду и простыни, а металлическая чайная ложка отвратительно царапала дёсны, когда в рот пытались насильно протолкнуть еду. Конечности не слушались — только беспомощно дрожали, когда Кларк пыталась оттолкнуть руку с овальными блестящими таблетками вместо обеда. Она слишком долго провела в замкнутом пространстве, не в состоянии встать с кровати, и настолько ослабла, что сомневалась в возможности дойти до конца коридора, иногда просматривавшегося сквозь приоткрытую дверь палаты.

Единственное, за что Кларк была благодарна — за одиночество. Если бы кто-то ещё в палате мог видеть её в таком состоянии, она просто попросила бы задушить её во сне подушкой. Пока тело содрогается в судорогах, пока слюна течёт по щеке, а Кларк не в силах сглотнуть, она бы скорее умерла, чем позволила кому-то ещё увидеть её такой. Пока способность ясно мыслить оставалась при ней.

Кларк никогда так не радовалась чужой жалости, когда одна из медсестёр пресытилась её диким взглядом. Приятная молодая девушка с раскосыми глазами, кажется, её звали Аня, однажды вдруг позволила Кларк пропустить свой таблеточный обед. А потом снова, и снова, и снова. Без мерзких трёх пилюль боль в суставах стала неоценимо меньше, а эффект от уколов — не настолько сильным. Постоянная тошнота прошла, и пока никто не видит, у Кларк даже получалось обойти палату по периметру. Она до дрожи боялась, что при ежевечернем обходе доктор Цинь, подчинявшаяся напрямую заведующему, заметит у неё в глазах искорку надежды, стремительно превращающуюся в пламя. Потому что впервые она почувствовала шанс сбежать из этой темницы и верила в помощь Ани, как ни во что в этой жизни.

* * *

В палате было просторно и светло. Жалюзи остались приоткрыты, и солнечный свет, отражённый от сугробов за окном, плясал на стене солнечными зайчиками. Изредка стуча в стекло, снаружи болтались на ветру ветви деревьев, на которых уже начали вздуваться почки и бутоны, что скоро станут нежными цветами. Беллами очень хотел, чтобы его сестра это увидела — и с приходом весны сама расцвела.

— Я немного задремала, прости.

Он повернул голову и внимательно осмотрел Октавию, оплетённую капельницами.

— Как ты себя чувствуешь?

— Тебе не стоит так беспокоиться за меня, — вяло улыбнулась сестра, и Беллами не мог не заметить её бледности.

— Ты выглядишь уставшей, — просто ответил он, глядя прямо ей в глаза. — Как я могу быть спокоен?

— Я обязательно поправлюсь, не переживай, — взяла его за руку Октавия, а её почти бесцветные губы вновь изогнулись в полуулыбке.

Беллами нашёл в себе силы улыбнуться в ответ.

Пока она умирала.

Апластическая анемия — диагноз, с которым без необходимого лечения живут недолго и не слишком счастливо. Головокружение, утомляемость, непереносимость сильных физических нагрузок — никто не мог допустить и мысли, что это симптомы болезни-убийцы, но диагноз был непреклонен. Возможно, это была даже первая стадия рака крови — эти страшные слова врача по-прежнему звучали в голове у Беллами. Это было что-то, связанное с нарушением работы кроветворной системы — костный мозг не вырабатывал необходимое количество рабочих клеток, как ему объясняли, тромбоциты отсутствовали почти полностью, а гемоглобин был на крайне низкой отметке. С помощью переливаний и лекарств жизнь в Октавии продолжали поддерживать, а грудная клетка раз за разом бесполезно поднималась вверх, ведь кровеносная система еле-еле транспортировала кислород куда нужно. И почему это случилось именно с ней? С этой красивой весёлой девочкой, чьи зелёные глаза лишали дара речи любого парня, а улыбка освещала собой даже самый пасмурный день? Октавия ведь даже не успела сходить на свидание, впервые поцеловаться, потанцевать вальс на выпускном, но уже смотрела смерти прямо в глаза — если только Беллами её не спасёт.

А он спасёт. Потому что не переживёт, если потеряет Октавию, и мама тоже не переживёт. Своих детей Аврора Блейк любила больше всего на свете — и взаимно. Беллами не мог поступить так с ней, опустив руки. Особенно когда смотрел на эту неуверенную улыбку на лице сестры.

Ей срочно требовалась пересадка костного мозга. А ему — деньги на эту операцию.

— За тобой хорошо ухаживают? Я хочу быть уверен.

— Доктор очень внимателен, а вот от бесконечных капельниц немного устаёшь. Как от них может быть хорошо, если знаешь, что кусок металла торчит в руке?

Она шутила — и Беллами широко улыбался от её стойкости.

— Ты точно больна? А то энергия из тебя так и прёт.

Октавия всё ещё улыбалась в ответ, глянула в окно и спустя пару мгновений опустила голову.

— Прости, — её взгляд прилип к кафелю на полу.

Сердце Беллами пропустило пару ударов от этого тихого «прости». За что она извинялась? За то, что больна? За его синяки под глазами? За свою бледность?

— Не извиняйся, я знаю, что ты это умеешь.

— Ты тратишь кучу денег на моё лечение, себе во всём отказываешь. Это же далеко не бесплатно. Ты работаешь из-за меня сутками.

— Не говори глупостей. И не смей пропускать процедуры, — голос Беллами вдруг стал строгим. — Моих заработков достаточно.

— Поэтому ты до сих пор не выплатил кредит за машину?

— И чёрт бы с ним. Твоя жизнь важнее какой-то машины.

Повисло молчание. Октавия сомневалась в истинности его слов, но говорить об этом брату не стала. Беллами бы не подал виду, но скорее всего обиделся бы от такой неблагодарности. Октавия сжала его ладонь и приподнялась с подушки:

— Никому так не повезло со старшим братом, как мне. Я тебя недостойна.

— Ещё немного таких речей — и ты у меня получишь, — шутливо пригрозил Беллами, чувствуя безграничную горечь.

— Только этого и жду.

Нет, он не мог её потерять.

* * *

Кейдж Уоллес прекрасно знал, что не святой. Вообще, святых придумали для наивных дураков, чтобы эфемерными непорочными образами стыдить за неугодные действия. Неугодные, само собой, не Богу, а кукловоду с кучей ресурсов за спиной. Манипуляция идеями, воззвание к высшей цели — старые, как мир, уловки, которые он, Кейдж, не только знал, но и порой использовал. Ведь не обязательно быть священником, чтобы верить — и, само собой, наоборот — нет никакой нужды в вере, чтобы стать частью религиозной машины.

Деньги — дар, банковский счёт — алтарь, а цифра на нём — воплощение Бога на земле. Деньги — вот во что действительно верил Кейдж Уоллес. Возможно, они ничем не отличались от иной материи физически, но морально оказывались куда ценнее. За них всё продавалось и покупалось: идеи, жизни, высококлассное спиртное, деньги могли излечить болезнь, сделать красивым и, чёрт возьми, счастливым тоже. Как можно быть несчастным, имея всё, что только можно пожелать: гараж авто, шикарный дом, лучших девушек, возможность с утра слетать в Париж, чтобы съесть там свежий круассан? Кейдж всегда смеялся над идиотами, говорившими, что «деньги не главное» — это было единственное, чем они могли себя утешить в своей бедности.

Разумеется, заведующий Уоллес тоже покупался и продавался — вопрос был только в цене. Шесть лет медицинского, два года интернатуры, девять лет опыта работы — нет, такое не продавалось за бесценок. Особого сочувствия к пациентам Кейдж не испытывал никогда, всегда предпочитая заниматься скорее бумажной работой, да и сферу деятельности выбрал не по гуманистическим побуждениям, а по финансовой стороне вопроса — и связи отца сыграли немалую роль, разумеется. Ему было легко договариваться с такими же бизнесменами, как и он сам, они видели друг друга насквозь. Маркус Кейн, член правления «Скай Кру», разросшейся до небывалых размеров, смог легко походатайствовать за назначение такого талантливого молодого управляющего заведующим третьего этажа клиники «Маунт Уэзэр», спонсируемой компанией. На третьем этаже — вип-зона для обслуживания самых престижных из богачей, а так же не такое просторное психиатрическое отделение. Выгодно иметь докторов, лечащих шишек, чтобы потом заключать кучу дорогих контрактов. На третьем этаже — самая лучшая, вышколенная и внимательная охрана. Вип-клиентов и психов охранять нужно тщательно, а их контакта друг с другом лучше не допускать ни при каких обстоятельствах. Особенно когда один из «психов» — вчерашний вип-клиент, что случалось нередко.

Конечно, самым важным объектом была наследница Гриффинов — настырная девчонка Кларк. Цинь вечно докладывала о проблемах с её излишне бойким характером, но в последнее время Гриффин, похоже, угомонилась: им повезло найти такую комбинацию препаратов или просто сломить её волю. Может, девчонка уже поняла, что вряд ли сможет выбраться отсюда. Так даже было бы лучше. Пусть Цинь спокойно ей занимается. Ведь само собой, Кейджу было плевать на Гриффин, если она не доставляла проблем. А не плевать ему было на кругленькую сумму, капавшую на счёт каждый месяц. Деньги — не пахнут.

Уоллес только откупорил графин, чтобы удачно отметить вечер среды — работа у него всё же нервная, но ему помешала внезапно открывшаяся дверь. От резкого контраста полутьмы кабинета и яркого коридорного освещения он видел лишь силуэт, но знал, что так врываться к нему имеют право только несколько человек. Методом исключения перебрал всех и, опустошив бокал, спросил:

— Что случилось, Цинь?

Доктор захлопнула дверь и опустилась в кожаное кресло.

— Принцесса пыталась сбежать.

Ещё пару мгновений он лениво сидел в кресле, обманутый ложным спокойствием собеседницы, а потом чуть не поперхнулся:

— Что?! Как это случилось?!

— Ей помогала одна из медсестёр, сердобольная эмигрантка. Позволяла пропускать приёмы нейролептиков, в свои дежурства чуть ли не на прогулки водила. Не переживай, её уже вышвырнули…

Кейдж был поражён ровным тоном, которым вёлся рассказ. От жизни и местонахождения этой девчонки зависело слишком многое в его жизни!

— Где сейчас Гриффин?

— Я же сказала, что она пыталась сбежать. Это значит, что у неё не вышло, — пожала плечами Цинь и по-хозяйски отлила себе из графина во второй бокал. — Их связь раскрылась раньше, чем эта Аня успела хоть что-то предпринять. Я просто нечаянно подслушала их разговор. Они говорили о какой-то подготовке, и я вдруг решила, что не стоит давать принцессе ложных надежд.

Кейдж сомневался, что у Цинь что-то бывает «нечаянно», но не стал комментировать. Она — это будто он сам в женском обличье: расчётливая, изобретательная и такая невероятно опасная. Зря говорили, что люди ненавидят тех, кто на них так похож — Уоллесу его женское альтер-эго было очень даже привлекательно. Если бы ситуация располагала, он бы с удовольствием задрал её халат и юбку и перестал только фантазировать.

Тайну пациентки из одиннадцатой палаты знали только трое: заведующий, Цинь и начальник охраны — совсем чуть-чуть, а для всех остальных она оставалась запертой в палате чокнутой, при любом социальном контакте стремящейся убить себя.

— В таком случае нам нужно усилить охрану, нужно больше своих людей.

— Давно бы просто камеры туда поставить, — мечтательно протянула уставшая Цинь.

— Записи с них, попавшие не в те руки, закопают нас насовсем, — протянул в ответ Кейдж. — Поговори с Эмерсоном, пусть найдёт пару толковых ребят. Нужно привлечь кого-то из охраны, чтобы следили за принцессой и её переговорами круглосуточно.

— Боюсь, она уже не сможет ни с кем переговариваться, — доктор плавно перешла к главной теме вечера. — От стресса или от передозировки, или от всего сразу — честно говоря, мне плевать — Гриффин теперь в коме.

А Уоллес было подумал, что сегодня его уже ничем не удивишь.

— Как это вышло?

— Обнаружив недостаток препаратов, мы, разумеется, решили привести всё в норму. Видимо, её организм был не готов принять такую дозу, особенно когда она так плакала, смотря, как охрана выводит эту Аню… Гиповолемический шок. Временная кома. Теперь рефлексы в норме, дыхание поверхностное, но жить будет. В крайнем случае всегда можно подключить аппарат жизнеобеспечения… — Кейдж уже не удивлялся её хладнокровию, когда она усмехнулась: — Наша принцесса вдруг стала спящей красавицей.

— Необходимость в охране это всё равно не отменяет, мало ли что можно ожидать от Гриффин. И надо обеспечить ей достойный уход на случай визита господина Кейна. Она пока нужна ему живой и внешне здоровой.

— Хорошо, я поговорю с Эмерсоном и медсёстрами, — кивнула Цинь.

Возможно, кто-то счёл бы себя недостойным распоряжаться судьбами, но Кейдж Уоллес готовил себя к этому всю жизнь.

* * *

Беллами Блейк буравил взглядом ровный текст сообщения на светящемся в темноте экране смартфона.

«Мне нужно ещё».

Чёрт. Ему всегда было мало.

Одно короткое сообщение — и Блейк проводил своё ночное дежурство до дрожи в коленках волнительно и до холодного пота страшно. Он брал две связки ключей: от дверей и от шкафов, а потом, будто патрулируя, шёл в «запретную зону» — так между собой охрана всегда называла психушку. От хорошей жизни там никто никогда не оказывался: ни санитары, ни персонал, ни тем более охрана, вызванная разгребать последствия очередного инцидента. Волей судьбы Беллами повезло присоединиться к коллективу охраны третьего этажа, а потому получать как минимум в полтора раза больше своих коллег из других отделений, и он этим шансом пользовался. Шкафы всегда были наполнены множеством таблеток, пропажи которых всегда игнорировались: в этом месте было не принято выставлять явные проблемы напоказ — разумеется, все, кроме проблем пациентов. Благодаря таким впечатляющим отвлекающим факторам любые теневые махинации и вовсе исчезали по сравнению с размерами кошельков спонсоров. Поэтому Беллами Блейк даже не считал за преступление обобрать отделение парой-тройкой коробок различных антидепрессантов — особенно аккуратно списанных куда-нибудь в кладовку.

Мёрфи был рад любым объёмам, охотно сыпя наличкой в ответ. Беллами даже точно не знал, что Джон с ними делал — продавал ли, варил из них что покрепче, был ли просто богатым ублюдком, которому скучно жить — но эта выручка сильно спасала. Октавия, конечно, знала, что лечение недешёвое, но насколько — знал только потрёпанный кошелёк и часто голодный желудок Блейка. Он ни за что не собирался ставить ей это в вину, как и себе самому. Да, наверное, воровать неправильно, но в тот момент, как Беллами задумался бы об этом — сразу захотел бы перестать.

А потому он просто выдвигал из кладовой три массивные коробки, удостоверившись, что камеры сейчас не снимают. Шорох в коридоре заставил его сразу же развернуться и попытаться юркнуть в темноту коморки — вроде как хозяйственной, но…

— И что это тут у нас? Как-никак крысы завелись?

Свет фонарика больно бил по глазам, но голос Беллами узнал и похолодел — перед ним стоял его прямой начальник, капитан Эмерсон. Бывший военный с богатым прошлым, о котором, вопреки всеобщему заблуждению о бывших вояках, не любил рассказывать. Беллами всегда подозревал, что оно в самом деле ужасно, раз никогда не слышал от Эмерсона ни одной байки. Нет, капитан не такой человек, который вдруг закрыл бы глаза.

— Сэр…

— Блейк, ну вот от тебя-то я такого не ожидал, — его тон был сначала угрожающим, а потом вдруг превратился в какой-то совсем вкрадчивый. — От кого угодно, но точно не от тебя.

— Вы всё не так поняли, сэр.

Играть — так до конца.

— Я нахожу тебя ночью в кладовке рядом с коробками лекарств. Ты либо вор, либо наркоман, а, может, совмещаешь. И что по-твоему я не так понял? — рявкнул он. — Совсем за идиота меня держишь?!

Беллами понял, что вот он — конец игры. Чёртов Мёрфи, написавший именно сегодня! Не будь его — Блейк ни за что бы не попёрся прямо в лапы Эмерсона, а теперь… Теперь его вышвырнут отсюда без шанса устроиться на высокооплачиваемую работу.

— Ладно, Блейк, не бледней так, — вдруг снова смягчился капитан. — Завтра пойдёшь со мной к заведующему Уоллесу. Решим, что с тобой делать.

Облегчённый вздох ещё не вырвался у него, как Беллами вдруг понял: хотел бы Эмерсон выгнать его с позором — уже дал бы ему по морде и вышвырнул, как на днях вышвырнули медсестру из психиатрии. Значит, было что-то большее, для чего нужно тащить его к Уоллесу.

— Да, сэр, — только тихо согласился Беллами и быстро зашагал по коридору.

Сердце всё ещё отбивало чечётку в грудной клетке, но Блейк уже знал — ему нужно подготовиться к этой встрече. Капитан Эмерсон смотрел ему вслед, думая, что прекрасно справился с заданием Цинь. Вот он — идеальный охранник спящей красавицы: мотивированный хранить молчание не только деньгами, но и личными причинами не потерять работу с таким позором. Уоллес должен быть доволен.

Беллами прислонился к косяку, гипнотизируя взглядом позолоченную табличку на дубовой двери.

«Кейдж Уоллес, заведующий».

За всю ночь он и глаза не сомкнул, сидя на посту охраны в ожидании рассвета. Сердце билось так безумно, будто Беллами выпил с десяток чашек эспрессо или пробежал на одном дыхании марафонскую дистанцию, а пальцы непроизвольно выстукивали нервный ритм по столу. Время ползло мучительно медленно, казалось, он уже двести раз прокрутил в голове отвратительную сцену с Эмерсоном. Больше всего Беллами настораживало то, что капитан ничего не спросил, а просто пригласил к заведующему, будто на собеседование. Причём так, будто Блейк его уже прошёл. Эмерсону было не интересно, зачем и для кого Беллами это делал, как использовал краденое и как давно это продолжалось. Оттого Блейк так извёлся, что было захотел сам принять несколько ворованных пилюль — у него в заначке ещё осталась пара коробок успокоительного на чёрный день. Но он был на посту, покинуть который рисковать не хотел. Знал, что не так везуч, чтобы второй раз искушать судьбу.

Вопреки опасениям Беллами утро-таки наступило. Когда Эмерсон пришёл в комнату охраны, ему даже говорить ничего не пришлось — Блейк сам встал и послушно пошёл за ним, чувствуя себя скотом, идущим на убой. Капитан приказал ждать у двери, а сам исчез внутри кабинета. Судя по всему, у заведующего важная встреча, которой лучше не мешать. Болтаясь в невесомости от ожидания, Беллами не нашёл ничего лучше, как подпирать собой дверной косяк.

Вынужденное одиночество Блейка нарушила тихо подошедшая статная светловолосая девушка, будто становясь за ним в очередь. Она была в медицинском халате — скорее всего, врач, подумал Беллами и безразлично отвернулся обратно. Но упавшие на кафельный пол очки вдруг вдохновили его на джентльменство, и он быстро наклонился, чтоб их поднять.

— Вы, кажется, уронили, доктор… — Беллами искал глазами бейджик, но не нашёл.

— Спасибо. Доктор Алексия Максвелл, но предпочитаю просто Лекса, — девушка благодарно улыбнулась. — А вы?

Беллами только сейчас внимательно её осмотрел: русые волосы, убранные в незамысловатую причёску, спадали до лопаток, выразительные скулы, большие зелёно-карие глаза. Выглядела она не по годам молодо: не видь он её халата, ни за что бы не поверил, что она — доктор. И имя такое необычное…

— Беллами Блейк из охраны, — представился он.

— Вижу, к заведующему сегодня очередь, — вновь улыбнулась Лекса. — Вы по какому вопросу?

— Не переживайте, много времени я не займу, — уклончиво ответил Беллами. Он надеялся, что разговор и вправду будет коротким.

— Вот бы и мой вопрос решился так же быстро и в лучшую сторону.

Беллами сомневался, что его вопрос мог хоть как-то решиться «в лучшую сторону», но своей проблемой она его уже заинтриговала.

— Я из психиатрического отделения, — наконец, пояснила она в ответ на его вопросительный взгляд. — Вы должны знать, что у нас есть там все от мала до велика… Многих отправляют просто затем, чтобы они тут умирали. Руководство не позволяет давать им даже снотворное в больших количествах, а про обезболивающие и речи нет. Я не могу на это смотреть и каждый день оббиваю порог мистера Уоллеса. В пустой, наверное, надежде, что он когда-нибудь изменит своё решение.

Беллами знал об этом только понаслышке. Ребята из охраны третьего этажа часто травили байки, сложно было отличить вымысел от правды — до того тесно они порой в них переплетались. Посещать эту внезапно существующую палату смертников у Беллами не появилось ни малейшего желания. Зато эта хрупкая девушка на полторы головы ниже него зачем-то за них боролась — и за последние их мгновения, которые они проведут не корчась от боли, а в спокойствии. Вполне понятно, почему руководство решило не выдавать им препараты: для них эти люди уже мертвецы, а таблетки можно использовать с гораздо большей пользой, например, под этим же предлогом списать куда-то в кладовку для вполне очевидной цели. В ту самую кладовку…

Внезапно Беллами понял, что порочный круг должен завершиться здесь и сейчас, даже если его вышвырнут:

— Я знаю, как вам помочь, доктор Максвелл.

Алексия смотрела на него очень внимательно, пытаясь заметить подвох:

— Просто Лекса. И как же вы собрались мне помочь?

— Знаю, где достать пару коробок списанных обезболивающих, — наклонившись к Лексе, тихо произнёс Беллами — не орать же об этом под дверью заведующего. — Возможно, не хватит надолго, но лучше, чем ничего.

Он надеялся, что судьба позволит ему вернуть хотя бы этот должок, но дверь кабинета Уоллеса открылась ещё до того, как Лекса смогла ему что-то ответить. Эмерсон выпустил богато одетого мужчину средних лет, и судя по капитанской «стойке смирно», он был крайне важной шишкой.

— До свидания, господин Кейн, — в Эмерсоне вдруг проснулся этикет, но только на мгновение — до того момента, как «господин Кейн» дошёл до лифта. — Заходи, Блейк, заведующий тебя уже ждёт.

Лекса проводила взглядом широкоплечую фигуру офицера охраны, исчезнувшего в дверях. Его неожиданное предложение помощи совсем сбило её с мыслей: откуда он знал такие вещи и, главное, зачем решился ей о них рассказать? Нет, Лекса совершенно не собиралась тут же докладывать обо всём начальству, но была приятно удивлена таким внезапным кредитом доверия. Она всегда отличалась гипертрофированной ответственностью, стараясь помочь каждому — потому и стала врачом, закончив медицинский на отлично. Лексе всегда говорили, что она слишком сильно стремится опекать всех вокруг, почему-то считая себя за них ответственной. Но доктор Максвелл отвечала на это улыбкой — кто, если не она, поможет этим людям не страдать? Кто, если не она, будет исцелять не только тела, но и души?

Конечно, Лекса не была настолько наивной, чтобы думать, что всё вокруг — сказка, добрая и счастливая. Просто она делала то, что считала правильным, даже если приходилось потом об этом сожалеть. Доктор Максвелл давно уже поняла бесперспективность походов к заведующему Уоллесу за препаратами — он отказывал ей уже двадцать восемь раз, грозясь уволить в последние пять. Она чувствовала свою вину за Аню, которую выгнали с работы из-за их недавнего разговора. Лекса предполагала, что Кларк Гриффин — не сумасшедшая, однажды она просто поверила в эту идею и поняла, что просто не может быть иначе, а факты всё только подтверждали. Алексия с тоской смотрела на докторов, пичкающих лекарствами, возможно, здоровую девушку, и однажды не смогла смолчать, поделившись своей теорией с одной из медсестёр — Аней. Та смогла повлиять на приём таблеток и сообщила Лексе абсолютно точно: Кларк действительно пленница. А сейчас она уволена за своё желание помочь пациентке освободиться, а Лекса, на которой лежит ответственность за всю эту чертовщину, стоит под кабинетом Уоллеса с надеждой убедить его не портить Ане жизнь.

Достаточно бесплотной надеждой, должна была признать доктор Максвелл.

* * *

Кейдж Уоллес знал, что понедельник — день тяжёлый, но не ожидал, что настолько.

Каждое утро он прибывал довольно рано, но сегодня пришлось встать настолько неприлично раньше, что уже не первый десяток раз заведующий заглядывался на целебный хрустальный графин на журнальном столике в дальнем углу кабинета. Как назло, не было и минутки спокойствия, чтоб хотя бы успеть дойти туда и налить.

Первопричиной скверного настроения Уоллеса был неожиданный утренний визит Маркуса Кейна, дяди спящей красавицы, личного кумира и просто могущественного человека с кучей денег за спиной. Насколько было известно Кейджу, Кейн приходился родным братом ныне покойной Эбигейл Гриффин, Кейн в девичестве. Один из главных акционеров, почти сооснователь «Скай Кру» — человек достаточно требовательный, привыкший, что его желания всегда исполняются и исполняются качественно. Любимая племянница Кларк, унаследовавшая от родителей два контрольных пакета акций, стала внезапно крупнейшим акционером в истории компании, но по воле обстоятельств вдруг сошла с ума и оказалась в «Маунт Уэзэр» под бдительным присмотром Кейджа Уоллеса. Право Маркуса Кейна на опекунство, как ближайшего живого родственника, пытались оспорить, но бесполезно — Гриффин была объявлена недееспособной по причине психического расстройства, а все её активы перешли под крыло заботливого дяди.

Если бы Кейдж был моралистом, то точно не смог бы держать несчастную девчонку под замком, не натравил бы на неё Цинь, упорно пичкающую ту самыми разными препаратами, не допустил бы, чтобы она превратилась в овоща, лежащего под капельницей. Хорошо, что он всё же оказался реалистом, и ценил ресурсы, которые можно перенести в блага, намного выше каких-то там высоких идей. Именно в этом плане Кейдж Уоллес ничем не отличался от господина Кейна — и они прекрасно понимали друг друга на этой почве. Но он отнюдь не считал своего прямого покровителя другом, товарищем или чем-то похожим, а совершенно разумно боялся его могущества. Если Кейн как-то запихнул сюда наследницу империи, не попав под открытое подозрение, то чёрт знает, на что он ещё способен, если вдруг его разозлить.

Именно поэтому утренний визит Маркуса Кейна совершенно не радовал Кейджа Уоллеса. Даже сидя в дорогущем кожаном кресле за шикарным дубовым столом, заведующий чувствовал себя провинившимся первоклассником перед строгим родителем.

— Как там поживает моя племянница?

Уоллес сглотнул. Видимо, Кейну уже сообщили. Кейдж, конечно, предполагал, что ему это только на руку, но почему-то вдруг очень испугался.

— Вам, вероятно, уже сообщили, что она пыталась сбежать. Мы применили усиленную дозу препаратов, чтоб успокоить её истерику после неудачной попытки, и организм её отреагировал весьма необычно… — заведующий пытался смотреть в глаза покровителю. — Она впала в кому четыре дня назад и пока что не просыпалась.

Маркус задумчиво потеребил лацкан пиджака, изматывая Уоллеса молчанием, а потом приказал:

— Не будите её. Так даже лучше.

— Господин Кейн, — осторожно начал Кейдж — он обязан был предупредить: — Если мы продолжим использовать такое же количество препаратов или другими способами погрузим её в искусственную кому… Это состояние крайне нестабильно. Кома — это ведь состояние между жизнью и смертью без лишний преувеличений… Она может умереть.

Его последние слова зависли в воздухе, будто только что подписанный приговор, и Кейдж вдруг почувствовал грань, которую не ожидал — что-то дрогнуло в его душе при мысли, что он — предположительно убийца. Но только на мгновение.

— Я же сказал, что так даже лучше. Говорите всем, что она совсем плоха — заболела чем-то серьёзным, я не знаю, придумай что-то, Уоллес. Чтоб её смерть вдруг не оказалась для всех неожиданностью.

Живой Кларк нужна была Кейну только для того, чтоб никто не посмел обвинить его в убийстве. Если Эбби и Джейкоб очень любили друг друга, то их родственники ненавидели друг друга настолько же сильно. Джейк Гриффин просчитался, решив взять в качестве первых инвесторов в свой бизнес близких друзей и родных: со своей стороны он привлёк товарища ещё со школы Телониуса Джаху, а Эбби забрала с собой родного брата и лучшую подругу — лучшего юриста, которого Кейн когда-либо встречал. Их с Кэтлин тандему пока удавалось побеждать семейство Джаха, амбициозно мечтающее захватить доминирующую позицию в совете директоров. У них не было родственных связей в качестве козыря, а потому единственный способ получить акции любимой племянницы — переманить её на свою сторону. При её поддержке власть их стала бы просто безграничной, а при условии, что они добьются как минимум отмены запрета на посещения — Кларк будет им благодарна и точно не останется в долгу. Кэтлин пока удавалось выигрывать все слушания по этому вопросу в их пользу, но Маркус всё равно опасался, что однажды они просто не смогут найти лазейку, и тогда…

Лучше, если вдруг племянница последует за своими родителями. Конечно, он скорбел по сестре — в первые пару часов, но в этом мире можно заняться делами куда более полезными, чем сожалеть о смерти очередного человека. Маркус многим был обязан Эбби, но она была уже в лучшем мире, а он — сам создавал для себя этот лучший мир.

— То есть, если что-то случится с мисс Гриффин, мы не должны прикладывать все усилия, чтобы спасти её? — решился на вопрос Уоллес.

— Как вариант, — согласился Кейн, а его голос — не дрогнул.

— Господин… Всё-таки дело серьёзное. Одно дело — давать девочке пилюли, а совсем другое — вот так…

Маркус отмахнулся:

— Ну ты и попрошайка, Уоллес. Ладно, твой гонорар увеличу вдвое, а в случае успеха — получишь годовой за раз.

— Спасибо, — загоревшимся взглядом поблагодарил Кейдж, будто выпил всё спиртное в кабинете разом.

Повисшую паузу нарушил тихо просочившийся в кабинет Эмерсон, кивающий Кейджу о выполненном задании.

— Мы бы хотели усилить охрану, чтоб не допустить новой попытки побега или ослабления действия медикаментов, — решил посоветоваться заведующий. — Капитан Эмерсон как раз нашёл подходящих людей.

— Делай, что считаешь нужным, Уоллес, не надо уточнять у меня каждую мелочь, — раздражённо отмахнулся Маркус. — Считай я твою компетенцию или преданность недостаточной хоть на долю процента, ты бы уже тут не сидел. Тебе понятно?

Мурашки пробежали по позвоночнику Кейджа против воли. Чтоб выровнять дыхание, он напомнил себе, что покупался и продавался — очень и очень дорого.

— Я прекрасно понял вас, господин Кейн. Простите, что отнимаю ваше время.

Услышав напоминание о времени, Маркус быстро глянул на дорогие часы на запястье:

— Да, мне, пожалуй, пора. Держи меня в курсе о состоянии племянницы. Я хочу узнавать всё одновременно с вами.

— Конечно, господин. Хорошего дня.

Кейн кивнул и направился к выходу — у лифта его уже ждали двое телохранителей.

Эмерсон пригласил внутрь парня, взволнованного, но держащегося вполне достойно, усадил на место, где только что сидел Маркус Кейн, слегка похлопал по плечу и приступил к объяснению:

— Не так давно озадачившись проблемой исчезновения незначительного количества таблеток из нашей кладовки, — Уоллес, конечно, был в курсе, — нашёл сегодня ночью Блейка. Он там активно занимался перестановкой — сомневаюсь, что просто так с учётом внезапной перезагрузки камер третьего этажа из-за неполадок в психиатрическом отделении. Подумал, что парень нам подходит: остальные ребята его уважают, не совсем дурак, раз брал понемногу и не слишком часто, при этом достаточно сговорчив с совестью, раз готов пойти на такое нарушение ради денег. Я верно говорю, Блейк? — и сильно стукнул Беллами по плечу.

Блейк уже почти разозлился от того, как его описали в его же присутствии, но вовремя вспомнил, что не время и не место демонстрировать характер. Просто кивнул с безразличным выражением лица.

— Интересно, — заведующий хищно сложил пальцы домиком, облокотившись на стол. — Капитан Эмерсон, что бы вы сделали по уставу, узнав о таком ужасном преступлении?

— Конечно, вызвал полицию, инициировал разбирательство по причине краж и уволил бы, сэр.

Беллами не знал, для кого они разыгрывают этот спектакль — для него или для себя. Он и сам прекрасно понимал, чем чревато попасться на горячем в таком деле, в противном случае сладко бы сопел, пока на дежурстве был Шоу.

— То есть если мы вдруг великодушно согласимся забыть об этом инциденте и даже позволим продолжать в том же духе, то этот Блейк не будет против небольшого перевода в психиатрию?

Блейк вдруг похолодел. Начало мысли Уоллеса ему уже не нравилось, но, кажется, вопрос о его «не против» совершенно риторический. И угораздило же попасться, теперь эти двое решали его судьбу, получая при этом невиданное удовольствие. С рациональной точки зрения предложение заведующего — потрясающее во всём, кроме одного: у Уоллеса и Эмерсона в руках отличный повод для шантажа. Кто знает, что ещё они от него захотят?

— Я думаю, именно так, сэр.

— А вы что думаете, а, мистер Блейк? — шрам над губой Уоллеса изогнулся вместе с его губами в ухмылке.

— Меня учили не думать над приказами, а исполнять их.

Эмерсон снова от души хлопнул Беллами по плечу, заявляя:

— Я же говорил, что нам подходит этот парень! Я отлично над ними поработал!

Заведующий не спешил тешить самолюбие капитана, но удовлетворённо кивнул:

— Отлично, мистер Блейк. Тогда от вас требуется не спускать глаз с одной важной пациентки из вип-палаты в психиатрии. Она там одна, поскольку социально опасна не только для окружающих, но и для себя самой. Из-за недавнего… инцидента нам требуется усиленная охрана, которую не может круглосуточно обеспечить медицинский персонал. Днём она находится полностью под присмотром докторов. А вы будете смотреть за ней ночью, удостоверяясь, что она стабильна. Ясно?

Брови Беллами почти что взлетели вверх в удивлении, но он сдержался: нужно шантажировать его увольнением, чтобы заставить следить за сложной пациенткой? Эмерсон вполне мог отправить его туда и со своим собственным спектром полномочий, не привлекая к этому заведующего. Неужели в этом было что-то большее?.. Но все вопросы Беллами предпочёл оставить при себе — в силовых структурах любят не мыслящих, а исполнительных людей. Блейк кивнул:

— Прекрасно понял вас, сэр. Должен ли я знать что-то ещё, необходимое для службы?

— Эмерсон даст тебе её карточку, сможешь изучить и сегодня же приступишь к дежурству, — Уоллес вдруг закончил с играми и резко перешёл на «ты». — Капитан, займитесь всеми организационными моментами и разъясните детали. А ты, Блейк, не забывай, почему там оказался.

Беллами сомневался, что забудет, даже если из памяти сотрется всё остальное.

* * *

Вообще Блейк считал разрешение ситуации невероятно удачным ещё до того, как узнал, что его подопечная Кларк Гриффин — в коме. Если до этого ему казалось, что работа будет действительно сложной, то теперь сидение всю ночь рядом с бессознательной девушкой — даже легче, чем раньше. Эмерсон примерно ввёл Беллами в курс дела, рассказав печальную историю про родителей, депрессию, попытки самоубийства, клинику, очередные попытки — побега и снова навредить себе и, наконец, кому. Дал номер телефона заведующего, Цинь и свой — всех ответственных за жизнь и здоровье «спящей красавицы», как он её назвал. Сказал в любом непонятном случае звонить хотя бы одному, а лучше всем, чтобы были в курсе и могли действовать по обстоятельствам. Капитан, конечно, несколько сомневался в вероятности возникновения чрезвычайной ситуации, но обязан был дать такие инструкции.

Подводя его к палате и вручая ключи, Эмерсон добавил, что Беллами может по-прежнему брать из кладовки коробки «в разумных пределах», чтобы Блейк мог считать это своеобразной премией, и распоряжаться ими по своему разумению. Само собой, капитан точно не считал Беллами наркоманом, а просто давал свободу действий, пользоваться которой Блейк пока не спешил. Мёрфи не писал ему после той ночи, ограничившись краткой перепиской:

«Не смогу доставить вовремя».

«Почему?»

«Не важно».

«Фигово. Сочувствую, чувак».

Кажется, он и сам всё понял: что таблетки ворованные и что его поставщика поймали. Теперь заткнулся ненадолго в ожидании вестей, но надолго его терпения точно не хватит — Беллами был в этом уверен. А пока он каждую ночь сидел в полупустой палате, немного навевающей жуть: писк монитора при каждом ударе сердца, глубокое дыхание девушки, беспомощно лежащей на кровати с иглой от капельницы в вене.

Спящая красавица — Эмерсон охарактеризовал её абсолютно точно. Каждое своё дежурство Беллами ненадолго останавливался взглядом, изучая правильные черты лица. Изящная линия бровей, длинные ресницы, ровная переносица и смело вздёрнутый кончик носа, бледные губы и бессознательно опущенный подбородок. Ему было жаль, что её постигло столько несчастий — в её-то восемнадцать. Сам Беллами был всего на три года старше, но закутанная в одеяло, она казалась ему слишком маленькой и беззащитной. Порой он даже так забывался, что хотел убрать со лба упавший непослушный светлый локон волос, а потом вдруг отдёргивал руку, вспоминая, что не должен ей сочувствовать.

Он брал с собой смартфон, играя в игры, разгадывал разные головоломки, смотрел фильмы с одним наушником, чтобы не пропустить чего-то важного. Его сбережений пока что хватало, чтобы оплачивать необходимые счета, но деньги уже неумолимо заканчивались. Неделя ночных дежурств прошла без происшествий, но ночную тишину вдруг нарушил звонок его телефона — он резко завибрировал на деревянной тумбочке, принесённой сюда для нужд вынужденного надзирателя.

Беллами почти подпрыгнул на месте, отвлекаясь от книги, и не заметил, как девушка на постели дёрнулась вместе с ним. Кларк иногда приходила в сознание, но никогда не была так близка к разоблачению — она не рисковала шевелиться или открывать глаза, если кто-то был рядом. В сознании было мучительно и некомфортно от головной боли, живот то и дело схватывало так, что хотелось свернуться калачиком, но Кларк не теряла ни мужества, ни надежды. Она ждала подходящий момент, и, возможно, сегодня ей повезло. Её новый тюремщик был человеком незнакомым, но вряд ли жестоким — это точно проявилось бы рано или поздно, особенно когда он считал её просто овощем. Кларк пыталась узнать его получше за те несколько раз, что получалось прийти в себя, и этот звонок постепенно заполнял пробелы в его биографии.

— Алло. Джон? — кажется, он был удивлён. — Не ожидал твоего звонка…

Он недолго слушал ответ, а затем снова заговорил:

— Да, конечно, мне нужны деньги, но я не могу сейчас рисковать. У меня есть половина нужного, если это спасёт, — ненадолго замолчал, а потом разразился проклятиями: — Чёрт подери, я прекрасно понимаю, но не могу ничего сделать! Ночами я теперь не свободен как раз, потому что меня поймали в тот раз. Теперь у меня сменился род деятельности, и сам я его себе не выбирал! — и снова тишина. — Да понимаю я, что тебе плевать, но прояви, пожалуйста, терпение. Отдам половину завтра вечером, — ответ, а потом краткое прощание: — Хорошо, давай.

Остатки сознания Кларк собрались в кучу под действием адреналина, и она надеялась, что участившийся пульс не выдаст её бодрствование. Бинго! Из услышанного следовало два приятных вывода: её надзиратель не проявлял личной заинтересованности и не получал удовольствия от её страданий, а ещё Кларк было, что ему предложить. Она, конечно, понимала, что очень сильно рискует, но однажды вкусив надежду на освобождение из этой жуткой темницы, больше не могла от неё отказаться. Подобный шанс кружил ей голову.

Будто что-то почувствовав, охранник оказался у её постели. Кларк почти физически ощущала его тяжёлый взгляд, а потом, кажется, почти впервые он с ней заговорил:

— Хорошо вам, мисс Гриффин, лежать вот так и не знать проблем. Не нужно оплачивать счета, переживать за жизнь родных, постоянно работать. У вас, наверное, была интересная жизнь.

Как же сильно он ошибался! У Кларк было очень много забот. Столько, сколько ему и не снилось. Главная из них — вынужденные каникулы на протяжении нескольких месяцев в этой палате. В его тоне слышалось сочувствие, и Кларк увидела в этом отличный знак. Её надзиратель вдруг развернулся и отошёл обратно в другой конец палаты, а Кларк вдруг решилась — сейчас или никогда. Собрав в кучу все свои силы, она открыла глаза и напрягла отвыкшие от речи голосовые связки:

— Сколько денег вам нужно?

Беллами вздрогнул и резко обернулся. Ярко-голубые. Её глаза были ярко-голубые… Он столько раз думал, какого же они цвета, и вот спящая красавица вдруг проснулась и смотрела прямо на него.

— Что? — глупо переспросил он, будто пытаясь выиграть время на раздумье.

Казалось, что это — какая-то дурацкая галлюцинация от переутомления.

— Сколько денег вам нужно? — когда девушка повторила свой вопрос, Беллами с трудом смог побороть желание себя ущипнуть.

Он резко потянулся за смартфоном: протокол обязывал мгновенно позвонить Эмерсону или Цинь, или Уоллесу, или позвать дежурных медсестёр, но его палец застыл над экранной клавиатурой, когда она снова заговорила.

— Если позвоните, то упустите очень интересное предложение. Хотя бы выслушайте меня.

Если сначала её голос был хриплым, то теперь постепенно приобретал мелодичность. Беллами вдруг подумал, что ничего не потеряет: она с ним точно не справится, а доложить он мог в любой удобный момент. От простого разговора действительно никто ничего не потеряет, а интерес уже занимал его рассудок: какое ещё предложение?

Почему девушка вдруг проснулась, Блейк предпочитал не анализировать — мог только предполагать, что доктор Цинь в чём-то просчиталась. Спокойное поведение, тон пациентки и её внезапный вопрос и вправду посеяли сомнения в правильности её диагноза, но не позволяли исключить его полностью. Возможно, она всего лишь хотела обвести его вокруг пальца, выбивая сочувствие?

— И почему же я должен слушать?

— Вы думаете, как и все, что я сумасшедшая?

Беллами предпочёл сохранить нейтралитет:

— Я не доктор, мисс Гриффин, поэтому предпочитаю не думать, а просто делать свою работу.

Она грустно усмехнулась:

— Вам стоит знать, что с моим рассудком всё в порядке, даже если не поверите. Единственная его проблема — это лекарства, которыми меня так усердно пичкают уже несколько месяцев. Вот до чего довели…

— И зачем им так поступать? — не понял Беллами.

— Вы же знаете мою фамилию. Значит, должны знать и о том, чем владеет моя семья, и о трудном положении, в котором я оказалась. А если вы здесь по озвученным по телефону причинам... Что ж, тогда вы знаете, что человеческая жадность — ощутимая проблема.

Значит, мисс Гриффин была в сознании, пока Беллами говорил по телефону. Отчего-то стало неприятно, что она вдруг оказалась посвящена в его грязную постыдную тайну.

— И часто вы бывали в сознании? — излишне резко спросил он.

— Несколько раз, я точно не помню. Когда постоянно спишь, чувство времени теряется само собой, а в памяти всё превращается в кашу. Простите, сейчас я была невольным свидетелем. Других разговоров я не подслушивала, но… — она замялась.

— Почерпнули из этого, что мне нужны деньги, — закончил её мысль Беллами.

Мисс Гриффин кивнула:

— Да. Судя по тому, что вы говорили, деньги вам нужны большие. Иначе вы бы не прибегали к таким способам заработка, которыми можно вас шантажировать.

Она была намного умнее, чем Беллами думал об овоще с капельницей и датчиком пульса, а потому мгновенно заинтриговался:

— И откуда у вас деньги, которые хотите мне предложить?

— Мои родители хорошо позаботились о достатке нашей семьи на крайний случай. В банке есть огромный депозит, доступ к которому имеет только человек, знающий имя, пароль и специальную подпись. Разумеется, имя это не моё и не моих родителей — чтобы никак нельзя было отследить. Я единственная, кто знает нужные данные и сможет снять деньги со счёта. Если есть доступ к интернету — могу доказать прямо сейчас, — она замолчала, а потом повторила вопрос: — Так сколько вам нужно?

— Минимум полмиллиона, — он намеренно слегка завысил цену. Операция Октавии стоила около четверти миллиона, но восстановление после подобного вмешательства — процесс намного более долгий, трудоёмкий и дорогой.

Кларк ничуть не изменилась в лице. Видимо, у неё было намного больше.

— Я дам вам даже сверху тысяч триста или сколько захотите, но только если вытащите меня отсюда.

Беллами и не ожидал другого условия с того момента, как мисс Гриффин говорила об адекватности своего рассудка. Но как же ему не хотелось его слышать! У Блейка почти закружилась голова от паутины, в которую он уже успел впутаться — и вот, новая порция.

Она не дала ему произнести и слова, предугадывая вопрос «зачем мне это надо?»:

— Предполагаю, что деньги нужны как можно скорее. Раз вы всё ещё здесь, то не в состоянии собрать нужную сумму самостоятельно. Если у кого-то есть на вас компромат, то вы не рискуете закапывать себя ещё глубже, продолжая свою незаконную деятельность. Это значит, что моё предложение — очень выгодное.

— За исключением смертельного риска неудачи, — одним аргументом Беллами аннулировал все плюсы сделки.

— Я тоже сильно рискую, доверяя вам свою жизнь. Я уже пыталась сбежать, но закончила именно так, — она попыталась двинуть рукой, чтоб подчеркнуть своё положение, но конечность поддалась с трудом. — Возможно, в следующий раз даже так легко не отделаюсь.

— Я не могу дать ответ сейчас, мисс Гриффин, — тихо сказал Блейк.

— Я его сейчас и не прошу. У меня есть время, его может не быть только у вас, — её голос совсем ослабел, а веки постоянно опускались. Организм больше не мог бодрствовать и снова погружался в длинный сон.

— Я Беллами Блейк, — произнёс он на прощание, вдруг поняв, что до сих пор не представился.

— Хорошенько обдумайте моё предложение, мистер Блейк. Надеюсь, мне повезёт проснуться вновь.

Её глаза плавно закрылись насовсем, и в палате всё стало по-прежнему, кроме одного — морального состояния Беллами Блейка. Он стоял и смотрел на её спокойное лицо, не в состоянии поверить, что только что говорил с ней. Более того — торговался и пытался заключить сделку. У заведующего бы волосы дыбом встали хотя бы при одной мысли о таком. Возможно, ему снились именно такие кошмары.

До самого утра Беллами не мог перестать думать о произошедшей беседе, да и на следующий день, и на день после него. Он прокручивал сцену разговора раз за разом, раздражаясь от своих очевидных вопросов и неумения выразить свои мысли как надо. Она больше не просыпалась, и Блейк был даже рад этому: дать ответ он был не в состоянии, но именно это занимало все его мысли. В том, что девушка не врала ему, Беллами уверился практически полностью — факт его странного назначения встал на место в этой мутной картине. Блейк сразу же заподозрил что-то неладное, но теперь стало совсем ясно: она — заложница Уоллеса, а компромат на него, Беллами, — гарант молчания даже в случае, если Блейк узнает об этом. Вроде как заведующий даже прямо не угрожал, просто просил проявить благодарность за милосердие, но цена такого «спасибо» Беллами явно не устраивала даже с разрешением опустошать кладовку.

Девушка оказалась права во всём — в каждом своём выводе про него, что пугало и восхищало одновременно. Да и Беллами не был идиотом: понимал, что просто так Уоллес его не отпустит. Блейк до конца жизни будет сидеть у её постели — потому что слишком много знает, а выбора у него нет. В случае громкого увольнения найти подработку станет совсем тяжко, а то и невозможно, а процедуры сестры должен кто-то оплачивать.

Октавия — вот ради кого Беллами был готов рискнуть. Ни ради этой бедной девушки, ни ради освобождения от Уоллеса, только ради возможности знать, что сестра здорова и счастлива. Наверное, именно поэтому он вдруг наплевал на огромный риск и знал ответ ещё раньше, чем мисс Гриффин попросила его дать.

* * *

Из всех своих встреч Кейдж Уоллес больше всего не любил встречи с незнакомцами. Как всегда говорил ему отец: «Ничто так не портит меткое попадание, как плохая цель». Незнакомцы, даже известные понаслышке — крайне плохая цель, даже если Уоллесу каким-то чудом удавалось найти правильные кнопки и рычаги.

Руководство «Скай Кру» в последнее время к нему что-то совсем зачастило — теперь в кресле для посетителей сидел некий мистер Джаха, друг покойного отца Кларк Гриффин. У Уоллеса уже постепенно начиналась мигрень от внезапности их визитов. Он расправил плечи и опрокинул в себя хрустальный бокал великолепного коньяка — только спиртное хоть немного избавляло от мандража. Куда интереснее пугать подчинённых своим мрачным видом, искусно издеваться над слегка туповатым Эмерсоном или наслаждаться обществом Цинь. С мистером Джаха Уоллесу было не интересно. К сожалению, его не спрашивали.

Как и Кейн, Джаха был в претенциозном дорогом костюме, светлая рубашка оттеняла его тёмную кожу. Кейдж дал бы ему немного за сорок, рассмотрев морщины на лбу.

— Когда я могу увидеть мисс Гриффин? — без лишних церемоний он вдруг перешёл к делу, и Уоллес напрягся.

Он любил играть — в слова, на деньги и по-крупному. Знал правила и знал, как их нужно нарушать, знал, как обращаться с фразами и формулировками, был великолепно способен к ведению двухчасовых светских бесед ни о чём. Именно потому с правдорубами общаться Уоллесу категорически не нравилось.

— Боюсь, это невозможно, — улыбнулся он.

— Не держите меня за идиота, — нахмурился Джаха.

— Девочка опасна прежде всего сама для себя. Она не любит посетителей, — аккуратно выбирал формулировки Кейдж.

— Я не идиот, заведующий, — повторил он.

— Неужели вы часто слышите это в свой адрес? — Уоллес понадеялся вывести его из себя, и его расчёт оправдался.

— Я уже четыре месяца сражаюсь за право увидеть мисс Гриффин по всем фронтам и не собираюсь отступать от своей цели. Лучше бы вам оказать мне содействие до того, как я добьюсь своего. Иначе потом мне придётся разобраться с теми, кто препятствовал.

— Вы мне угрожаете? — удивился Уоллес, подняв брови.

— Предупреждаю, — успокоился Джаха так же стремительно, как вспылил. — Пригласите сюда, пожалуйста, лечащего врача мисс Гриффин. Я бы хотел пообщаться с ней лично без третьих лиц.

Уоллес почти закатил глаза, но всё же подчинился, вызвав Цинь. Эта чертовка точно со всем разберётся — даже лучше него самого чисто в силу своей женской особенности лучше находить общий язык с кем бы то ни было. Когда та пришла — покинул свой кабинет, развалившись у панорамного окна в холле. Там, за стеклом, тихонько падал снег, и Кейдж был уверен, что разбивался насмерть.

А ведь теоретически Уоллес мог научиться любить людей, но предпочитал их использовать. Цинь вышла из кабинета, мило хихикая с мистером Джахой, и Кейдж внезапно подумал, что любовь к людям — пустая безделица, если с её помощью можно так легко обвести вокруг пальца. Она проводила его до лифта, а потом стук её каблучков зазвучал в направлении дислокации Уоллеса:

— Утомился не работать уже двадцать минут? — Цинь опустилась в соседнее кресло.

— Как разговор? — проигнорировал её иронию Кейдж.

— Всё в порядке, ты во мне сомневаешься? — она почти обиделась.

— Ни капли. Просто интересно, как ты поставила его на место.

— Сказала полуправду, как обычно. Сомневаюсь, что он успокоится насовсем, но пока что хотя бы перестанет нас донимать.

— Думаешь, стоит доложить Кейну? — спросил совета Уоллес.

— Не-а, — покачала головой уверенная и довольная собой доктор Цинь.

Она не знала, что ощущение победы плохо тем, что приходит слишком рано.

* * *

За три ночи Блейк не сидел спокойно ни одного дежурства, постоянно поглядывая на спящую красавицу. Казалось, сейчас она проснётся и снова посмотрит на него своими голубыми глазами. Беллами сидел рядом с её постелью, напряжённо вглядываясь в книгу, не в состоянии запомнить и строчки, когда вдруг краем глаза заметил движение. Повернувшись, снова встретился взглядом с Кларк. Странное волнение стремительно пробежало вдоль позвоночника и исчезло так же быстро, как и появилось.

— Вижу, вы ждали моего пробуждения, — как всегда наблюдательна.

— Не боитесь открыть глаза и вдруг увидеть не меня?

— Перед пробуждением я убедилась, что вы в палате один. Ночь всегда особенно тихая, её ни с чем не спутаешь. Никакой суеты, топота и шума.

— Я вполне мог вас сдать, — уточнил Блейк больше в шутку, чем всерьёз.

Её губы изогнулись в полуулыбке:

— Не сдали же. Видимо, это стоит принимать за ваш ответ? Или я слишком спешу с выводами?

Кажется, Кларк удивилась его решению даже больше самого Беллами. Поддалась минутному импульсу, жажде свободы и тут же пожалела, ожидая жутких последствий?

— Видимо, это стоит принимать за мой ответ, — усмехнулся Блейк. — Не уверен, что не буду об этом жалеть.

— Жалеть иногда приходится даже о том, чего мы сами добивались, — пожала плечами она.

— Шекспир? — удивился Беллами.

— «Антоний и Клеопатра», — усмехнулась Кларк. — Я играла в школьной постановке.

Блейк внезапно растерялся от возникшего диссонанса, слова застряли невысказанными где-то в гортани. Вчера школьные пьесы, сегодня — одиночная палата с решёткой на окне. Нужно, наверное, сказать, что ему жаль, но ему не было её жалко. Только безумно грустно.

Кларк нахмурилась и сжала пальцы в кулак, когда внутренности скрутило от боли. Пульсировало где-то в районе желудка, периодически накатывала тошнота и желание свернуться клубочком, сцепив зубы. Каким-то чудом Кларк умудрялась не морщиться, пожалуй, лишь от эйфории. Из полностью бесплотной её надежда только что обрела имя. Её звали Беллами Блейк. У неё даже хватало сил шутить и слегка улыбаться, хотя головная боль во время пробуждений никогда не отступала.

— Всё в порядке? Может, вам что-нибудь нужно? — тут же заметил её напряжение Блейк.

— Воды, если можно. Или что-нибудь поесть. Такое чувство, что не ела целую вечность.

Будто приняв просьбу за приказ, Беллами в два шага сократил расстояние до своей тумбочки и извлёк оттуда шоколадный батончик. Виновато пожал плечами и протянул вместе с бутылкой воды:

— Иногда на меня тоже голод нападает.

Руку поднять было сложно, а заставить пальцы с силой открыть упаковку — и вовсе невозможно. Кларк бесилась, пытаясь бесполезно разорвать фольгу, а Блейк только сидел и с лёгкой улыбкой наблюдал за её потугами. Однажды даже сжалился и потянулся, чтобы помочь, но Гриффин так на него посмотрела, что пришлось даже отодвинуться. Наконец, справившись с дурацкой упаковкой, Кларк смотрела на прежде любимую сладость, аккуратно откусила кусок и попыталась прожевать. Вкус был непередаваемым — и сколько тысяч лет она не ела шоколад?

— Приятного аппетита, — скрестив руки на груди, пожелал Беллами.

— Ответила бы взаимностью, если бы могла, — усмехнулась Кларк, наконец, запив кусочек шоколадки глотком воды. Её снова слегка замутило, но сил прибавилось ощутимо. — Всё бы отдала за чашку кофе в какой-нибудь кофейне. Не пила его за приятной беседой уже, кажется, вечность.

— Как же так получилось, мисс Гриффин? — вопрос Блейка прозвучал почти риторически.

Кларк поморщилась от вопроса:

— Давайте уже на «ты», мистер Блейк, раз играем в одной команде.

— Хорошо… Кларк, — наконец, назвал он её по имени.

— Отлично. Беллами, — прозвучало почти неловко. — Как насчёт плана?

— Пока за твоим состонием следит Цинь — у нас нет шансов. Просто чудо, что они до сих пор не заметили, что с твоим снотворным что-то не так.

— Значит, времени очень мало, — Кларк почти недовольно поджала губы. — Но можно же как-то избавиться от неё.

Беллами нахмурился. Он размышлял об этом часами, но всё упиралось в единственное огромное препятствие.

— Они с Уоллесом не разлей вода. И это очень большая проблема.

— С заведующим?

— Да. Инструкции были максимально чёткие. При малейшем намёке на изменение твоего состояния вплоть до показателей пульса и давления я должен ставить их в известность в любое время суток. А иначе…

— Я поняла, — тяжело сглотнула она. Что же делать, если он вдруг передумает рисковать?

— А я вот не понимаю, почему следить за тобой — пациенткой — определили меня, а не медицинский персонал. Тут всё равно кто-то дежурит по ночам. А я охранник. Не врач.

Кларк опустила потухший взгляд. Уж она-то прекрасно понимала, почему доступ в её палату запретили всему персоналу, кроме доктора Цинь. И Беллами Блейка, который ничерта не понимает в препаратах и процедурах. Она тогда сама всё испортила и снова ничему не научилась. Интересно, как там Аня?

— А что с заведующим? — спросила Гриффин. — Что он из себя представляет?

Беллами удивлённо глянул на неё из-за резкой смены темы. Кларк, видимо, догадывалась о причинах, но не стала озвучивать их. Что-то личное или?..

— Не могу сказать, что хорошо его знаю. Я здесь почти полтора года, а в его кабинете был всего два раза. Обычно свои указания он передавал через капитана Эмерсона, и в охране было не принято что-либо обсуждать. Скорее исполнять без вопросов. Насколько я знаю от ребят, он часто принимает посетителей, общается со спонсорами и родственниками богатых пациентов.

Кларк оживилась, заёрзав на постели и отламывая новый кусочек сладости — от неё сон ненадолго отступал:

— Расскажи, если знаешь хоть кого-то. Может, это был кто-то из моей прошлой жизни.

Беллами взялся перечислять те немногочисленные фамилии, что знал, последней назвав «господина Кейна», которого видел лично. Судя по бледности Кларк, она знала его и знала очень хорошо. Её рука беспомощно опала на постель, а индикатор сердцебиения вдруг запикал чаще.

— Что случилось? Тебе плохо? — он подвинулся к ней, вглядываясь в побледневшее лицо.

Кларк медлила с ответом: ей внезапно стало уютно от его искреннего беспокойства, в которое не стоило верить так поспешно. Она — это пятьсот тысяч, которые на дороге не валяются. Просто банковский счёт. Ничего более.

— Нет… Наверное. Да. Маркус Кейн — это мой дядя. Цинь постоянно повторяла, что он нашёл меня в глубокой депрессии и направил сюда для лечения. Для моего же блага. Только никого не волнует, что всё это мерзкое вранье, а он силой запихал меня в свою дорогущую машину за деньги моих родителей и дал по голове, чтобы не вырывалась по дороге.

Кларк сама не знала, почему вдруг исповедовалась ему — они с Беллами были почти незнакомцами. Просто не хватило сил смолчать. Пусть теперь принимает как хочет — за чистую монету или за бред сумасшедшей, истина не поменяется от его точки зрения.

Блейк тяжело выдохнул, силясь представить подобную ситуацию.

— Сочувствую.

Гриффин выдохнула от неожиданности. Агрессии она бы не удивилась, а вот сопереживание оказалось сродни удару под дых. Взяв эмоции под контроль, Кларк опустила взгляд:

— Спасибо.

— Что будешь делать, когда выберешься отсюда?

Беллами подчас задавал слишком правильные вопросы.

— Это уже моё дело, — отрезала Кларк, неумело пряча свою неуверенность, — а твоё — вытащить меня отсюда.

— Прошу тогда не забывать, что я твоя единственная верёвочка на пути спасения. Но я не металлический канат, — Блейк был абсолютно спокоен. — Так что прояви, пожалуйста, терпение.

Кларк и сама понимала, что эмоции были не к месту, но всё равно была задета.

— Тебя совсем не учили чувству такта, — фыркнула она.

— Меня не учили лицемерию. Неужели нам нужно играть в дурацкие игры?

Гриффин поджала губы, признавая, что он прав. Они должны быть максимально откровенны друг с другом, если хотят извлечь пользу из своего сотрудничества. После всего, что ей пришлось пережить за последний год — или сколько? — Кларк боялась. Даже имея рычаг давления на Блейка, всё равно боялась его предательства. Или его неудачи…

— У тебя есть друзья? Есть, к кому обратиться?

И откуда он брал эти вопросы, от которых Кларк становилось так больно? Вопрос был вполне обоснован, но ещё не озвученный ответ ранил Кларк до глубины души. Собравшись с силами, она всё же заговорила:

— Уэллс… Сын друга моего отца. Мы часто играли вместе в детстве. Учились вместе. Не знаю, где он сейчас. Не видела его с тех пор, как… Никто не навещал меня. С тех самых пор.

Кларк сцепила пальцы в замок. Неужели Кейн настолько широко раскинул свои сети, что никого не впускает? Или она просто настолько никому не нужна без денег своих родителей? Если бы силы не покидали её так стремительно, Кларк бы, наверное, заплакала.

— Кларк, а давай будем друзьями? — неожиданно предложил Беллами, вдруг заулыбавшись.

Она опешила. Хотела было отмахнуться: это очередной способ посмеяться? Но тут же осенило внезапной, сметающей всё на своём пути надеждой. А вдруг он это серьёзно?

— Ты уверен, что тебе в списке друзей нужна чокнутая сирота из палаты «Маунт Уэзэр»? — тихо ответила Кларк.

— Я тоже не святой, знаешь ли, — иронично хмыкнул Беллами. — В категорию «друзья по несчастью» мы с тобой точно вписываемся и проблему будем решать общую. Так что проще делать это сообща что ли?

Ей не удалось сдержать ответную улыбку:

— Если ты так настаиваешь… Обещаю как минимум подумать над этим.

Когда дыхание Кларк выровнялось, а ресницы перестали подрагивать, Блейк глянул на часы. Его дежурство заканчивалось, они со спящей красавицей проболтали не меньше пары часов. Достаточно любопытные, надо сказать. Закрывая за собой дверь палаты ранним утром, Беллами даже мысленно пожелал ей сладких снов. А ещё — обязательно проснуться снова.

Доктор Алексия Максвелл занималась утренним обходом своих пациентов. Её сегодня попросили появиться в отделении пораньше, и Лекса исполнила приказ начальства, бодро вышагивая по коридору без четверти семь. Некоторые пациенты уже успели проснуться — особо активные или те, у которых нарушен режим дня. Лекса привычно по-матерински тепло улыбалась вечному ребёнку Джо из третьей палаты, которому было уже за сорок — а он каждый раз встречал молодую девушку с радостью шестилетки; зашла к миссис Роудс и познакомилась с ней уже в девятый раз за месяц; заглянула в шкафчик с медикаментами и испустила горестный вздох — опять он был наполовину пуст. Доктор Максвелл крайне ответственно относилась к своей работе, а потому считала себя обязанной сделать всё, что могла. К сожалению, желания редко совпадали с возможностями. Беллами Блейк даже вроде пообещал ей помочь с решением проблемы весьма деликатно, но уже больше недели она его не встречала. И надо же, нужно было только прийти пораньше, чтоб столкнуться с ним у двери одиннадцатой палаты — той самой, где находилась главная вип-пациентка этажа.

Скользкие балетки Лексы совсем не тормозили на кафеле, а заметила она Блейка слишком поздно. Он же и вовсе выходил из палаты спиной вперёд, даже не предполагая присутствия Лексы здесь, в такой час и на такой скорости, однако быстрота реакции позволила Беллами подстраховать её от падения. Доктор Максвелл удивлённо подняла брови: раньше она не замечала охранников в этой палате — и давно это продолжается?

— Мистер Блейк, — улыбнулась Лекса, — какая встреча.

— Доброе утро, — удивлённо выдавил Беллами.

Пожалуй, доктор Максвелл была последним человеком, которого он хотел бы видеть этим утром, после Уоллеса и Эмерсона, разумеется. Недавно эта сладкая парочка потребовала у него подробный отчёт о спящей красавице, а ему с непроницаемым выражением лица пришлось врать, что всё спокойно, когда сам Беллами не мог выкинуть из головы их с Кларк немногочисленные ночные беседы. Для Блейка эти разговоры относились к чему-то очень личному, ведь ему доверили очень важный и опасный секрет. Даже несмотря на непростой характер собеседницы, Беллами не мог не сочувствовать её положению и отнюдь не желал девушке зла. В докладе он чуть было даже не назвал её по имени, отчего потом сам на себя злился. Поговорили несколько раз — и всё, лучшие друзья? Всю ночь он думал об этом, наблюдая за неподвижной Кларк и понимал, что в непростом деле её побега эмоции ему совсем не пригодятся.

— Вас перевели к нам? — удивлённо спросила Лекса, а Беллами вдруг пожалел, что тогда стал даже разговаривать с ней.

— Да, так распорядился заведующий, — кратко ответил он, собираясь уходить.

— Поэтому он тогда вас и вызывал? — не отставала Лекса.

— Именно, — Беллами категорически не нравилось вспоминать тот день.

— Неужели вы забыли про наш разговор? — она выжидающе смотрела на его лицо, и Беллами вдруг почувствовал себя под микроскопом.

— А вам всё ещё нужна помощь? — осторожно ответил Блейк вопросом на вопрос.

— Само собой, — энергично закачала головой она. — Думаете, что заведующий мог так быстро переменить своё решение? Ни за что на свете. Пойдёмте со мной, я покажу вам эту палату. Хочу, чтобы вы поняли этих людей.

Легко развернувшись на пятках, Лекса поскользила по кафельному полу. Беллами закатил глаза и последовал за настырной девушкой, любящей лезть не в своё дело. Она была настолько дружелюбна, что порой даже вызывала подозрения, которые мгновенно рассеивались при взгляде ей прямо в глаза. В них светилась какая-то особенная мудрость, недоступная пониманию Блейка, настолько подкупающая, что сразу же хотелось ей верить.

Доктор Максвелл приоткрыла дверь в тёмную палату в самом конце коридора, в которой у стен стояло несколько коек с лежащими пациентами. Некоторые шумно дышали, а с дальней постели из угла изредка слышались почти призрачные тихие стоны. Засквозило запахом ацетона и какой-то безнадёжностью, когда Лекса тихо сказала:

— Санитары здесь бывают намного чаще докторов. Обычно затем, чтоб увезти остывающее тело. На прошлой неделе умер мужчина с раком лёгких, его опухоль была настолько большой, что придавливала лёгкие, когда он лежал. Даже спал сидя, а каждый вдох для него был настоящим испытанием, — Лекса вдруг замолчала, отворачиваясь от дверного проёма. — Его боль не мог унять морфий. А раз он не мог, то рассчитывать было просто не на что. В его карте записано несколько разных видов лекарств, но кто докажет, что он их не получил?

Беллами отвернулся и услышал щелчок дверной ручки, не зная, что можно на это сказать. Больница — априори не счастливое место, куда люди приходят, чтоб унять свою боль — физическую или душевную. Лекса хотела помочь всем, и такое благородное стремление нельзя было не отметить, но…

— В первый раз, когда я это увидела, мне тоже было нечего сказать, мистер Блейк, — она вдруг снова легко улыбнулась и показала рукой к дивану у стойки медперсонала: — Давайте присядем и поговорим.

— Я бы не хотел, чтобы нашу беседу зафиксировали, — Беллами бросил взгляд на камеру под потолком, а Лекса только кивнула.

 — Тогда предлагаю вам зайти в наш кабинет для совещаний минут через пять после меня. Пожалуйста, мистер Блейк.

Он постучал чуть раньше и остался стоять, пока она сидела на мягкой ткани дивана. Лекса смотрела на него бесстрастно, но прекрасно чувствовала его внезапное нежелание помогать. В состоянии эмоционального потрясения Беллами принял слишком глупое решение, выдав почти единственную тайну Уоллеса, которую в теории мог использовать против него и которую легко использовать против него самого.

 — Доктор Максвелл, вы же понимаете, что это — не просто сплетни медсестёр на респшене, — наконец, заговорил Беллами.

 — Мистер Блейк, вы же тоже должны понимать, что у меня нет никакого намерения вам вредить. Глупо кусать руку, которая кормит, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я не вчера родилась и вполне осознаю, что это происходит либо с подачи заведующего, либо с его молчаливого одобрения. В любом случае, главный виновник — он, а вы в этом случае лишь информатор.

Беллами почти захотел засмеяться: всем в этой чёртовой больнице нужна его помощь! Спасатель без суперменского трико, чтоб его. Уоллесу нужна помощь с охраной спящей красавицы, спящей красавице — помощь с побегом, доктору Максвелл — помощь с лекарствами, и всё это почему-то на грани морали или даже за её пределами. А Беллами всего лишь хотел спасти сестру и никак не желал подобных проблем.

 — Как бы то ни было, это можно назвать воровством. Даже если вам плевать на моральный аспект, это может создать вам множество проблем в будущем.

 — Согласна, — улыбнулась Лекса. — Часто самый разумный выход — осознанное бездействие. Как жаль, что я не такой человек. Мне всегда ставили в вину это желание помочь всем, но есть вещи, которым я никак не могу противиться.

 — В таком случае, вас интересует запертая кладовка за уборными. Там настоящий Клондайк — коробок с лекарствами на любой вкус тысяч на двести. Ключ можно раздобыть на ресепшене, но туда никто никогда не заходит и даже уборщице лень там пыль протирать, — Блейк поморщился, вспомнив пыльный закуток. — Как вы верно заметили, Уоллес в курсе и в доле.

 — А вы? — её проницательный взгляд заставил Беллами застыть.

 — Мне кажется, вы переходите границы, доктор Максвелл. Вы просили помощи — я вам её оказал, рассказав, где можно достать лекарства, которыми обделены пациенты. Дерзайте.

 — Потом я стащу пару коробок, а Уоллес вдруг спросит с вас? Ведь неспроста вы знаете этот грязный секрет.

Лекса загнала его в ловушку — они оба это понимали. Любой ответ, какой бы ни дал Беллами, даже внезапная смена темы, так или иначе скомпрометирует его. Блейк прекрасно это знал, но всё равно ответил:

 — Не спросит.

Лекса заправила прядку русых волос за ухо, разгладив халат на коленях.

 — Хорошо, мистер Блейк. Я многого не могу понять в этой ситуации, особенно — вас, но спасибо за помощь.

Он кивнул на прощание Лексе:

 — До свидания, доктор Максвелл. Будьте осторожны, — и направился к выходу из кабинета, страстно желая хорошо поспать.

 — А можно ещё один вопрос? — бросила она ему вслед, а он остановился: — Как чувствует себя мисс Гриффин?

 — Спокойно, — кратко ответил Беллами и поспешил — он уже знатно наломал дров за эту неделю, и однажды эта груда точно похоронит его под собой.

Лекса тихо улыбалась, глядя вслед Блейку. Она обязательно займётся информацией, которую он ей сообщил, но очень аккуратно: в её планы не входило настраивать его против себя. Ворованные лекарства и новый персональный ночной охранник в одиннадцатой палате — звучало как повод, чтоб взять пару ночных дежурств. Рано или поздно доктор Алексия Максвелл разберётся, что здесь творится, и лучше с помощью Беллами Блейка, чем без неё.

* * *

— Твою же мать! — нервно стукнул по столу Телониус Джаха, борясь с желанием на мелкие клочки разорвать мерзкую бумагу. — Ублюдок!

Одним движением он спихнул со стола пресс-папье, стакан с канцелярскими принадлежностями и стопку папок; они с грохотом приземлились на лакированный паркет, царапая его и оставляя вмятины.

— Папа, не надо! — Уэллс Джаха обеспокоенно смотрел на отца. — Мне принести таблетки?

Телониус отмахнулся, мол, он в порядке, и старался восстановить дыхание. Иногда ему было очень сложно контролировать свои эмоциональные всплески — из-за них он уже подарил много тысяч долларов дохода самым разным психоаналитикам, но так и не избавился от вспышек гнева окончательно. Если речь шла о важном для него вопросе, то неудачи воспринимались крайне болезненно, а от таких вот приступов было намного больше вреда, чем пользы. Семья поддерживала его любыми способами, но если же это случалось на работе — пиши пропало.

Именно поэтому Телониус передал свои обязанности в совете директоров своему сыну Уэллсу, а сам тем временем занимался вопросом наращивания влияния своей семьи как в «Скай Кру», так и за её пределами. Его мальчик был крайне толковым, весь в отца: помогал в ведении бизнеса с малых лет, на отлично закончил школу и поступил в Гарвард на экономическую специальность; Телониус вполне мог доверить ему своё и семейное будущее. Тем временем, имея свободное время, он занимался борьбой с гигантским спрутом, обложившим щупальцами корпорацию, в которую он, Джаха, столько вложил. Телониус верил, что за смертью Джейка Гриффина, его школьного и университетского близкого товарища, стоит не кто иной, как Маркус Кейн. Этот ублюдок окончательно помешался, зазнался, до такой степени озверел, что и сестру свою убил, решив положить всю «Скай Кру» себе в карман. Нет, Джаха не мог этого допустить, само собой, не мог, но Кейн совсем не дурак и совсем не наивный. Он прекрасно знал правила игры, так же прекрасно их нарушал и, мать его, выигрывал. Захомутал себе племянницу, ободрал до нитки и запер в дурдоме — ну не ублюдок ли? Джаха проиграл уже пятое слушание по делу о снятии запрета на посещения Кларк Гриффин, и от гнева его руки тряслись от желания сломать, ударить, снести всё на своём пути.

Он сочувствовал этой девочке в той же степени, в какой хотел её получить. Дочь его близкого приятеля, подруга детства его сына, она не заслуживала сидеть там и медленно сходить с ума от изоляции, особенно будучи наследницей акций обоих Гриффинов сразу. С таким капиталом и имуществом любое её слово на совете — почти приказ или закон. Кейн захомутал себе всё — как же Джаха его ненавидел! — и теперь спокойно себе царствовал, не ставя других акционеров ровным счётом ни во что. Совет директоров превратился в грёбанный театр одного Кейна, и Телониус уже даже перестал спрашивать Уэллса, как всё прошло. И так знал наперёд. Из-за подобной абсолютной монархии компания уже немного теряла в стоимости акций и размерах прибыли из-за неправильных вложений или экстраполяции сделок на рынке.

Чарльз Пайк, ещё один акционер «Скай Кру», аналогично выражал желание победить Кейна, но никаких активных шагов по этому поводу не предпринимал, а потому Телониус не сильно ему доверял. Но все, кто хотел добиться хоть малейших результатов для победы над Маркусом, знали: необходимо любым законным способом вытащить Кларк Гриффин оттуда, где она оказалась. После стольких проигрышей Телониус занялся уже и этим вопросом, найдя верного человека в стенах «Маунт Уэзэр», но успехи пока были сомнительны. Кейн и этот мерзкий Уоллес со шрамом и жуткой докторшей образовывали страшный тандем, победить который весьма сложно. Но Джаха хорошо знал один старый, как мир, принцип: «Разделяй и властвуй».

— Уэллс, принеси пожалуйста воды, — отдышался Телониус, промокая бумажной салфеткой пот на лбу.

Сын налил полстакана и поставил перед отцом.

— Что теперь будем делать?

Телониус тяжело вздохнул, отпив воды, и посмотрел на Уэллса:

— То, чего я надеялся не делать. Нужно позвонить Жнецам, их главарь мне кое-что должен.

Жнецы были организованной преступной группировкой, наверное, самого неблагополучного из районов, с интересами которой однажды пересеклись интересы «Скай Кру». Телониус тогда весьма дальновидно решил конфликт миром: убедил прокурора, что не стоит обращать внимание на их деятельность, обещая полностью контролировать их со своей стороны с позиции силы. Их главарь, с которым он давным-давно заключил эту сделку, уже отошёл от дел, но по-прежнему помнил Джаху и не мог бы отказать в маленькой услуге.

Заинтригованный Джаха-младший присел на край стола:

— Не думал, что ты снова захочешь марать руки, связываясь с этими бандитами.

— Мирные способы решения конфликта, боюсь, уже совсем исчерпаны. Не помогли ни взятки, ни угрозы, вот и моему терпению уже ничем не помочь! — он нервно стукнул кулаком по столу. — Думаю, Уоллес очень расстроится, если лишится своей докторши. Хотя бы перестанет ухмыляться так мерзко!

Уэллс смотрел на отца во все глаза:

— Ты серьёзно на это решился? Мы же обсуждали, что это опасно для…

— Люди попадают в происшествия каждый день, — резко перебил сына Джаха. — Как они могут быть связаны с нами? Кларк Гриффин же сошла с ума! Почему же тогда доктора Цинь не может внезапно переехать машина?

Уэллс было хотел что-то сказать, но, не вымолвив и звука, закрыл рот. Отец был прав вне зависимости от того, соглашался с этим мнением Уэллс или нет. Вытащить Кларк — первостепенная задача, здесь цель оправдывает любые необходимые средства. А там она не устоит перед своими спасителями и, может, согласится быть с Уэллсом. А потом, может, и замуж за него выйдет — сама полноправная хозяйка «Скай Кру»! Джаха-младший мечтал об этом ещё с тех пор, как они вместе искали червяков в саду особняка Гриффинов или крали сладости с их кухни. Потому он просто закивал:

— Почему нам тогда не избавиться сразу от этого Уоллеса?

— Сын, Кейн это просто так не оставит, Уоллес — его марионетка. Он станет копать и выйдет на нас. Гриффин без лечащего врача станет сразу полегче дышать, а Уоллес станет более уязвим, раз так сильно ей доверяет, — Телониус со скучающим видом объяснял очевидные вещи, но терпел: сыну нужно было передать как можно больше своего опыта.

— Ты прав, отец, как и всегда, — снова послушно закивал Уэллс. — Только нужно сделать всё аккуратно.

— Не тебе учить меня аккуратности! — прикрикнул отец, набирая номер отставного главаря Жнецов.

Смертельный механизм был запущен. Когда доктор Цинь ехала домой два дня спустя, на тротуаре уже ждал внедорожник, зажавший её машину в тиски между стеной дома и собой. Благодаря безопасности автомобиля, Лорелею Цинь госпитализировали с тяжёлой черепно-мозговой травмой и множественными переломами, а не увезли в морг в чёрном трупном мешке.

* * *

— Привет, Кларк.

Беллами каждый вечер заступал на дежурство с этой конкретной фразой — чтоб поздороваться или обозначить, что спящая красавица может не бояться проснуться. Что он здесь и даже готов общаться, только порадовать её ему пока что нечем. Было. Сегодня свою стандартную фразу он почти пропел, пусть и говорили, что нехорошо радоваться чужому несчастью. Доктор Цинь больше не в кондиции, чтобы исполнять прихоти Уоллеса, а отделению психиатрии срочно нужен новый главный специалист. Вот они неделю назад говорили, что Цинь — главная помеха, и вот будто сама судьба решила наказать её, не иначе.

Кларк слабо пошевелилась и открыла глаза, чувствуя себя намного лучше обычного. Привычной изводящей боли в суставах не было, а голова только слегка кружилась. Увидев весёлый настрой Беллами, она против воли улыбнулась — широко, искренне, счастливо. Он сунул ей в руки шоколадку, которую таскал с собой теперь каждый вечер: она хорошо действовала против слабости и бледности Кларк; торопливо подвинул к её постели стул. Её сердце мгновенно откликнулось на его взволнованный вид, участившийся писк прибора это выдал, а Кларк уже в сотый раз прокляла предательскую электронику. Конечно, она волновалась при каждом разговоре с ним, это нормально! Ведь от Беллами зависело её освобождение из этой темницы.

— Что случилось? — спросила Кларк. — Неужели что-то хорошее?

— Плохое, но не для нас, — интриговал Беллами.

— Что случилось? — Кларк даже почти приподнялась в нетерпении.

— Цинь попала в аварию. Вряд ли она вернётся сюда в ближайшее время, — обрадовал Беллами и рассказал все сплетни, что только смог услышать. Про ужасное ДТП вчера ночью, про то, что виновник скрылся с места происшествия, даже не вызвав «скорую», чтобы помочь пострадавшей. Предположительно большой чёрный внедорожник, но номера никто не видел — машина была очень грязной. Доктору Цинь теперь самой нужен доктор и надолго: у неё сломана нога, много рёбер, тяжёлая черепно-мозговая травма с ушибом головного мозга. К своей пациентке она вернётся ещё нескоро, и на самом деле Беллами не волновали причинно-следственные связи, ведущие к этой аварии.

Кларк заворожённо слушала рассказ Блейка и улыбалась — всё так же искренне, широко и счастливо. Возможно, её радость была неправильной, но Кларк плюнула бы в лицо любому, кто стал бы её осуждать. Они не знали, через что её заставила пройти эта женщина, как безжалостна была к беспомощной беззащитной пациентке, как давала ей лекарства, от которых она переставала быть собой. Впервые Кларк так сильно радовалась за всё своё пребывание в заточении: блеск глаз Беллами окончательно убедил её, что он — на её стороне, а Цинь… Цинь канула в небытие, получив свою дозу страданий. Слишком маленькую по мнению Кларк, но на данный момент достаточную.

— Вот почему при пробуждении мне не хочется умереть, — радостно заметила Гриффин, глянув только на один пакет для капельниц — и тот с глюкозой. — Меня сегодня ничем лишним не пичкали.

— Да уж, наслаждайся, пока можешь, — ответил Беллами, глядя прямо на неё, искрящуюся и живую. Так сильно отличавшуюся от той бледной испуганной девушки, впервые с ним заговорившей.

Надежда отрастила ей крылья, и Кларк готова была взлететь.

— Я рада, что у меня есть друг, с которым я могу разделить такие моменты, — вдруг сказала она. — И что он не поймёт мою радость превратно.

Кларк вдруг поняла, что даже если сам Беллами только ждал удобного момента — похожего на этот, чтоб спасти её, то сама Гриффин рада обычной возможности поговорить с кем-то, перестав быть молчаливой узницей. Он улыбался ей и рассказывал, что она проспала Оскар и целую кучу классных песен, множество неинтересных ей спортивных турниров и ещё больше научных открытий. Даже тихонько включал несколько своих любимых образчиков поп-культуры на телефоне, непременно зажигательных. Заедая веселье шоколадом, Кларк только подливала масла в огонь, чувствуя себя просто превосходно.

Когда разговор зашёл в тупик, Беллами предложил поиграть в перекрёстный допрос. На самом деле игра называлась «двадцать вопросов», но Кларк по смыслу она скорее показалась именно допросом. За неимением вариантов Гриффин всё же согласилась, в ответ на первые вопросы рассказывая о своём детстве и родителях, а от Беллами узнала, что оказывается он ещё умудряется учиться в университете, правда, заочно. Блейк — точно уж один из самых необычных людей, каких ей доводилось встречать. Несмотря на то, что у него за плечами нет ни богатых родителей, ни такого же богатого прошлого.

— Кем ты хотела стать в детстве?

Она сделала вдох, а потом прикусила губу, медля с ответом:

— Врачом… Я хотела стать врачом. Больше не хочу.

Беллами виновато опустил глаза и молчал. Кларк же недолго думала — а уж ей палец в рот не клади:

— Зачем тебе нужны деньги?

Блейк усмехнулся: нашла, чем задеть его.

— Моя сестра больна, — он ответил честно. — Операция и восстановление после неё дорого стоят.

— Вот как… — теперь Кларк почувствовала себя виноватой. Она надеялась пристыдить его, а не расстроить. — Как она себя чувствует?

— Сейчас ей лучше благодаря дорогостоящим процедурам, но операция всё равно необходима рано или поздно. Лучше рано.

— Честно говоря, я думала, что ты кредит неудачно взял или не на тех людей нарвался, — Кларк виновато смотрела на свои сплетённые пальцы.

— В твоём мире всё совсем по-другому, наверное, — оправдал её Беллами, даже не обидевшись.

— Это точно. В моём мире всё совсем по-другому, — задумчиво повторила она его фразу. — Даже не знаю, хочу ли туда возвращаться.

— А у тебя есть выбор?

— Наверное, нет, — тихо ответила Кларк, а потом почти обречённо добавила: — Скоро мне назначат нового врача.

Беллами в бессознательном жесте положил руку на её закутанные в одеяло колени.

— Вряд ли у Уоллеса вторая Цинь где-то завалялась. А с кем-то другим, я думаю, вполне можно договориться. Особенно с твоими средствами.

Кларк поёжилась от его прикосновения, но руку убирать не стала, хитро глядя на Блейка:

— А что ты такого сделал, что тебя Уоллес шантажировал?

Невыносимая девушка!

— Эй, сбавь обороты, спящая красавица! Это уже третий вопрос не по правилам, — усмехнулся Беллами.

— Спящая красавица? — переспросила она, нахмурившись. — Это кто придумал?

— Не скажу, спящая красавица, раз нарушаешь правила. Я так не играю.

— Я тут главная, — возмутилась она, — я решаю, играешь ты или нет.

Беллами Блейк смеялся над её притворно-обиженным видом и надеялся, что его смех не слышен в коридоре.

Кейдж Уоллес трещал по швам, раздираемый противоречиями, разбил сервиз в гневном отчаянии и много думал. Потом позвал Эмерсона доложить последние новости и отчего-то взбесился от очередного «ничего не произошло, сэр». Боялся. Цинь за одно мгновение оказалась в отделении интенсивной терапии, а Уоллес — в холодном поту от свойства угроз исполняться. И от привычки сильных мира сего бить исподтишка.

Судьба крайне ценной коллеги вдруг совсем не так волновала Кейджа, потому что Уоллеса куда больше озаботила его собственная. Он предполагал, что авария, возможно, случайна, но сомневался, что в этой Вселенной. Если бы Кейн засомневался в успешности управленческого персонала третьего этажа «Маунт Уэзэр», то первый удар пришёлся бы на Кейджа. Или нет?.. Джаха всё же исполнил свою угрозу?.. На поле появился кто-то ещё?

Уоллес подскочил со своего кожаного кресла и быстро заходил по кабинету, хрустя осколками бокалов. Паранойя. Просто паранойя полагать, что у Цинь не могло быть врагов. Паранойя — искать во всём двойное дно. Но разве в его мире можно иначе? И кому, чёрт подери, под силу заменить Цинь? Кейджу казалось, что он потерял руку или обе — и вдруг пытался взять стакан с водой, злясь, что он разливается.

В текущем положении Уоллес видел лишь один плюс — вынужденную бессознательность Гриффин. Девчонка оказалась на редкость упорной: выкарабкалась из гиповолемического шока, недолго повалялась в коме, а потом даже начала пытаться проснуться. Доктор внимательно смотрела за пациенткой, отмечая её попытки прийти в сознание, и писала, что Гриффин не реагировала, не открывала глаз и не шевелилась — будто билась о невидимую стену в попытках очнуться. Тогда Уоллес был неприятно удивлён информацией, что Цинь довела девчонку до комы запрещёнными препаратами, потому тут же запретил подобные эксперименты в дальнейшем. Если на вскрытии вдруг найдут то, что не должны… Зная мистера Кейна, вряд ли это просочится даже в официальный отчёт, но Уоллесу больше нравилось не просто отдавать свою шкуру в чьи-то руки, а хоть частично этот процесс контролировать.

У единственной оставшейся сторожевой собачки Гриффин не было медицинского образования, и это ещё сильнее злило заведующего. Цинь не терпела конкуренции, а потому не имела ни союзников, ни друзей, брезговала возиться с обычными пациентами и новичками. Напрямую заниматься пациенткой Кейдж тоже не мог — не хотел светить свою фамилию в документах, если вдруг с Гриффин что-то пойдёт не так. А теперь нужно срочно назначить препараты из записей Цинь. И сделать это не своими руками.

Уоллес почти щёлкнул пальцами от внезапной идеи. Что, если доверить вчерашнему интерну важную пациентку? Дать старт карьере, заиметь должника, при этом дать указания, оставленные более опытной коллегой. А потом организовать компромат на нового лечащего врача, чтоб обеспечить молчание. Почти гениально!

Кейдж быстро извлёк с полки папку со списком докторов, выбирая файлы с возрастом младше тридцати. Таких нашлось пятеро, двоих практикантов он сразу откинул и перетасовал оставшиеся три. Алексия Максвелл и без того мозолила Уоллесу глаза: слишком принципиальная, оттого не слишком умная. Пускать это чудо-юдо к Гриффин — не самая лучшая идея. Уоллес мог бы выкрутиться за неимением вариантов, но таковых у него было ещё два: молодая докторша и новый интерн. Звание доктора, пусть оправданное меньше года назад законченной интернатурой, разрешило все сомнения Кейджа. Про существование этой девочки он почти не слышал, а, значит, можно было рассчитывать на какое-никакое послушание.

Уоллес завалился в кресло, закрыв глаза. Намёк на определённость, наконец, слегка отрезвил. Понимание своей зависимости от Цинь расстроило его даже меньше, чем грядущие туманные перспективы. Следовало бы действовать очень осторожно и не допустить новой аварии, а ещё не упустить Гриффин ни за стены клиники, ни на тот свет. Кейдж глубоко вдохнул, отхлёбывая коньяк прямо из графина. Ну, ничего, деньги лечат, время — не пахнет. Или там было наоборот?

* * *

Со счетами стало совсем туго, а с лицензией на воровство — немного проще. Потому в багажнике автомобиля Беллами Блейка лежали четыре белые запечатанные коробки. Выпихнув на пожарную лестницу контрабанду из секретного закутка Уоллеса, Блейк быстро спрятал все улики в своём автомобиле, зашёл поздороваться с ребятами на пост охраны, а затем укатил отдыхать. Вслед ещё слышались насмешки товарищей по поводу нового назначения, но завидовали они или наоборот — было неясно. К этому часу у Беллами обычно не оставалось сил разбираться, злиться или оправдываться, хотелось только спать. Но зазвонил смартфон, не предвещая ничего хорошего, и Блейк не глядя провёл по экрану.

— Здарова, — Мёрфи не стал утруждаться формальностями. — Ты знаешь, что мне надо.

Беллами не слишком любил именно эти две вещи разом: разговаривать за рулём и — с Мёрфи.

— Ты же знаешь, что я не могу ночью.

— Не, на ночь у меня уже тоже другие планы. Давай кину адресок, туда подкатишь к закату.

— И что потом? — не понял Беллами. — Я раньше доставкой на дом не подрабатывал.

— Всё бывает в первый раз, — усмехнулся Мёрфи. — Это не дом, точнее, дом… Ты, короче, не против будешь погостить.

Блейк нахмурился: бордель, притон, подвал, из которого не выбираются — адрес какого из этих мест собирался прислать ему Мёрфи? Но зарплата уже почти закончилась, счета были оплачены не до конца, а деньги… Они пахли, но не воняли до такой степени, чтобы Беллами отказался от них в подобной ситуации.

— Ладно, надеюсь, ты сразу с наличкой?

— Ещё бы, обижаешь, — протянул Мёрфи.

Он всегда обменивал коробки лекарств на коробку с наличкой, никогда не обманывал и тем самым вызывал массу опасений. Для обычного барыги Джон был слишком щепетилен. Мёрфи точно не был одиночкой, за ним стоял кто-то ещё, и до этого момента Блейку было абсолютно плевать, кто. Но теперь требование привезти украденное по адресу взволновало Беллами не на шутку.

Попрощавшись с подельником, Беллами устало завалился в квартиру в надежде поспать. Октавия собиралась в школу, а мама крутилась на кухне, готовя завтрак для обоих своих детей. Блейк попытался проскользнуть незамеченным, но тут же был безнадёжно обнаружен сестрой:

— Трудная ночная смена? — выгнула бровь она, улыбаясь.

— Как обычно, — вздохнул Беллами. — Ты процедуры не пропускаешь? Домашку делаешь?

Сестра всплеснула руками, будто обидевшись:

— Ты хуже мамы, Белл, каждый день одно и то же. Неужели по мне не видно?

И вправду: активная, даже с румянцем на щёках и розовыми-розовыми губами. Блейку захотелось потрепать её по голове, но тут он вспомнил, что ей уже совсем не восемь, а возмущаться из-за испорченной причёски Октавия будет долго. Но он радовался: процедуры наконец-то окупились, сестре стало немного лучше, и она захотела вернуться к занятиям. Кто бы смог ей отказать? Октавия была в десятом классе и полна решимости догнать всё пропущенное из-за внезапной болезни, а Беллами — кем был он, чтоб не сделать для этого всё возможное?

— Та-а-ак, быстро все на кухню, — на пороге прихожей появилась Аврора Блейк.

— Корми Октавию, мам, я не голодный.

Сестра уничтожающе посмотрела на брата-стрелочника:

— Я за фигурой слежу!

— А я сейчас вам обоим половником пропишу по лбу, если тут же не пойдёте завтракать, — мать была непреклонна.

Но кусок всё равно не лез в горло, когда Беллами думал о предстоящей встрече с Мёрфи. И о Кларк Гриффин, которой сегодня назначат нового лечащего врача. Он впервые видел её такой, как этой ночью, очевидно, из-за отсутствия лекарств. У Беллами пока что не было ни малейшей возможности исполнить желание пленницы сбежать — он только ждал и наблюдал, надеясь повлиять на нового доктора. Крепкие клещи заведующего и стоящего за ним любящего дядюшки Кларк слишком крепко её держали, и даже без Цинь задача казалась Блейку практически невыполнимой. Иногда он просматривал записи с камер наблюдения, запоминая, кто посещает Уоллеса, и собирался этой ночью показать стоп-кадры Кларк. Почему бы визита к ней не мог добиваться старый друг или какой-то дальний родственник? Она могла знать кого-то из этих людей, а помощь пригодилась бы любая.

Беллами уснул почти мгновенно, поставив будильник на четыре часа дня. Мёрфи сказал подъехать к закату, который сегодня случится в начале шестого, а в больнице нужно быть уже к семи. Без сновидений проспав до звонка, Блейк поискал присланный Мёрфи адрес в картах, хотя по названию улицы уже предполагал самое худшее. Район, называемый горожанами «Сектор», считался одним из тех, где лучше не появляться в одиночку после наступления темноты. Или лучше вообще не появляться в любое время дня и ночи. Страдая от обилия ям на дорогах и жалея несчастную подвеску автомобиля, Блейк всё же доехал до невысокого современного здания, быстро и небрежно отстроенного из стекла и металла. Конструкция почти не выбивалась из общей картины — смеси самых разных стилей и видов строений: от двухэтажной хибарки с фронтоном до почти футуристичного дизайна.

Набрав номер Мёрфи, Беллами слушал монотонные гудки и рассматривал обстановку вокруг. По обеим сторонам улицы остались припаркованными множество автомобилей — их хозяевам отчего-то не страшно оставлять здесь просто так. Взгляд Блейка пробежал по ровному ряду, а затем остановился на подержанной «Тойоте». Мигал светодиод на видеорегистраторе, хотя двигатель был заглушен, а внутри сидели и жевали по буррито двое мужчин средних лет. За едой они что-то обсуждали, но достаточно вяло. Беллами только сосредоточился на наблюдении, как смартфон в руке один раз завибрировал — Мёрфи очухался или хотя бы просто соизволил взять трубку.

— Я подъехал, — доложил Блейк.

— Пунктуально, — похвалил Мёрфи. — Сейчас выйду.

Беллами только рот успел открыть, как подельник уже бросил трубку. Вернувшись к разглядыванию двух мужчин, Блейк вздрогнул, услышав стук Мёрфи в стекло. Опустив его нажатием на кнопку, Беллами глянул на Джона:

— У вас тут чёрный вход есть?

Тот вопросительно поднял бровь, но, кажется, понял резонность вопроса.

— Надо свернуть вон в тот переулок, а потом ещё два раза налево, ехать до красного плаката «Опасно».

— Тогда жди меня там, — Беллами завёл двигатель и потихоньку начал выезжать на дорогу, а отблески поворотника ещё прыгали по удивлённому лицу Мёрфи.

Блейк последовал инструкциям, светом фар разрезая сгущающуюся темноту ночи, хрустя протекторами по свежевыпавшему снегу. Мёрфи уже ждал его рядом с красноречивым красным транспарантом, уведомляющим, что лезть туда не стоит. Почти что проскользив по земле, он подошёл к машине и потёр руки:

— Ну и где?

Ткнув кнопку открытия багажника, Беллами явил взору Мёрфи драгоценную тару и заглушил машину.

— Ну и где? — скрестив руки на груди, спросил Блейк, намекая на расчёт.

— Ты даже внутрь не зайдёшь? — кажется, Мёрфи почти обиделся, переминаясь с ноги на ногу. — На улице холод собачий.

— К сожалению, у меня нет свободных денег, чтоб тратить их на что бы там ни предлагали, — иронично заметил в ответ Беллами.

— Да ла-а-адно, — протянул Мёрфи. — Для тебя за счёт заведения!

— И что там?

— Твоя оплата! — заухмылялся Мёрфи и направился в сторону неприметной железной двери, прячущейся за грудой прогнивших ящиков.

Блейк подумал, что любопытство его точно погубит — странно вообще, что ещё не успело, — и двинулся следом за подельником внутрь, откуда волны по полу пускал бас из колонок. Пройдя пару служебных помещений, они оказались в большом зале. Стеклянные окна занавешивали плотные жалюзи, скрывающие происходящее внутри, по стенам то и дело прыгали отблески от диско-шара, но главным источником света были лампы, стоящие на тумбах рядом с каждым диваном. Чего только не видели их приглушённые лучи: страстно целующиеся пары, зажимающиеся друг с другом тройки, бликующие пивные банки, брезгливо брошенные на стол таблетки и ключи от машины вперемешку.

Блейк всегда знал, что не умеет внятно формулировать вопросы, но в этот раз превзошёл сам себя:

— Что это? 

Его уверенность в этом мнении укрепилась, когда он поймал ответный удивлённый взгляд Мёрфи.

— Это? Рай. Клуб по интересам. Студия релакс-терапии. Суть не меняется от названия.

— Твоё заведение?

Он отрицательно качнул головой:

— Не-а, но я активный участник и постоянный клиент. Остаёшься?

— Нет, просто отдай мне деньги. Мне нужно на работу.

С недовольным видом Мёрфи кивнул и направился обратно в сторону служебных помещений. Беллами следовал за ним, только и удивляясь — клиенты релакс-клуба оказались вовсе не наполовину сгнившими наркоманами, а вполне обеспеченными людьми. Стильная одежда, ключи от машин, украшения, бутылки с элитным алкоголем. Ковролин на полу, кожаная мебель, приятный фруктовый запах — и кто бы мог подумать, что здесь происходит?

— Кто эти люди?

— Те, кто хочет остаться неузнанными, — бросил ему через плечо Мёрфи.

Закрытая в главное помещение дверь ослабила давление на уши. Мёрфи дотронулся до ручки двери и начал рыться в кармане в поисках ключей, но перезвон металла в кармане не заглушил внезапный шум, раздавшийся сверху. Музыка всё так же гремела, но за ней слышалось что-то ещё: быстрый топот, громкие слова, призывающие всех оставаться на месте… Беллами вслушивался всего мгновение и сопоставил для себя два и два. Мужчины в машине, следящие за входом, а теперь это.

— Я проверю подвал, — раздалось эхом уже совсем близко — откуда-то сверху.

Мёрфи замер и испуганно поглядел на Беллами. Кажется, они оба пришли к одному и тому же выводу. Если это не полиция, то вряд ли дружественные граждане стали бы наводить погром в ночном клубе — а ведь так он для всех и выглядел. А Беллами никак не мог попасться ни тем, ни другим! Блейк схватил Мёрфи за руку и потащил, куда помнил, как можно быстрее. Прямо, направо, прямо. Джон как раз вовремя впихнул его в маленькую пыльную комнату сразу перед выходом, как послышался громкий стук в дверь.

— Уже обложили чёрный ход, — против воли чертыхнулся Беллами. — Если хотим свалить отсюда, то моя машина — наш единственный билет.

Мёрфи кивнул и почесал затылок.

— Есть предложения?

— Были бы, если б мы знали, сколько их там.

— А сейчас что?

— Только напролом.

— Ладно, что тогда будем делать?

Беллами ненадолго задумался.

— Посмотрим, кто охраняет эту дверь снаружи.

— Мне не нравится этот план, — пробормотал Мёрфи.

— У тебя есть получше? — поморщился Блейк, потихоньку приближаясь к защёлке.

Ничего не ответив, Мёрфи послушно следовал за ним, когда палец Беллами нажал на кнопку. Дверь подалась вперёд. Уловив за ней чью-то тень, Блейк быстро навалился на металл, и тот с характерным глухим звуком ударился о что-то мягкое, а потом сопротивление прекратилось. Мёрфи уже выбежал в проход, а Беллами тут же последовал за ним. Мёрфи резко навалился и опрокинул шаткую конструкцию из старых ящиков, прикрывавшую дверь, и прогнившее дерево разлетелось врассыпную, чудом не утащив за собой двух беглецов.

Уже нажав кнопку на ключе от машины, Блейк оглянулся. Один мужчина, кажется, лежал без сознания после встречи с крепкой дверью, а второй в меру возможностей выбирался из утыканной гвоздями гнилой древесины. Мотор тихо заурчал, и в этот раз Беллами не стал заботиться о машине — просто рванул рычаг коробки передач на «заднюю», нажал газ и выруливал из переулка, как мог. Мёрфи судорожно пристёгивался, но ремень не спас его от удара, когда они едва не стали причиной аварии, выехав задом на проезжую часть. Машина на встречной еле успела затормозить. Блейк возблагодарил инженеров за создание автоматики и, включив передачу, понёсся вперёд, нарушив как минимум три важных правила дорожного движения. Беллами не ждал, что их станут преследовать, но всё равно старался лавировать в вечернем транспортном потоке, стремясь уехать подальше. Только сейчас он заметил бьющийся в ушах пульс и лёгкую дрожь в коленках и выдохнул, слегка притормаживая.

— Хрена себе экстрим, — начал подавать признаки жизни Мёрфи. — Таблетки просто херня по сравнению с таким приключением!

— Ты охренел? Совсем уже?! Да нас там убить могли, в тюрьму засадить лет на -дцать!

— Так этого не случилось, — довольно ответил Мёрфи. — Не нервничай ты так.

Блейк нервно сжал руль: вот идиот! И как можно выживать в подобных местах с таким поразительно низким уровнем инстинкта самосохранения?

— Ты спас мою задницу, — продолжал он так же довольно.

— Ну а кто ещё мне будет платить за коробки из багажника?

— Могу познакомить, — заухмылялся Мёрфи.

— Ты сейчас серьёзно? — а потом убедившись в полной риторичности вопроса, задал новый: — Куда тебя везти?

— Уайт Мэдоу, — ответил Мёрфи, а Беллами даже отвлёкся от дороги, испугавшись, что ослышался.

— Куда? — и помотал головой.

— Удивлён? — Мёрфи криво усмехнулся. — Не ожидал, что я могу поехать в мажорский райончик?

Уайт Мэдоу был таким же районом мегаполиса, только совершенно полной противоположностью Сектора. Именно там можно было посмотреть на особняки политиков, бизнесменов и прочей нечисти, на самые ровные газоны, отмеренные штангенциркулем, и насладиться давящей атмосферой соперничества. Именно в Уайт Мэдоу хулиганы никогда не били окна, а полиция была готова встать на защиту униженных, оскорблённых и тех, кто больше заплатит в любое время суток.

— Нет, — кратко ответил Блейк, тихо сходя с ума от всей этой катавасии.

— Я могу замолвить за тебя словечко, — интонация Мёрфи сменилась на хитрую. — Твои навыки впечатляют, шефу пригодились бы такие люди. И платит он достойно.

— Да кто ты такой? — не выдержал Беллами. — Какому ещё шефу?

— Твой должник! Слышал когда-нибудь о Жнецах?

Беллами кивнул. Конечно, он знал. Любой мальчишка знал и даже мечтал попасть в эту знаменитую банду, легенды о которой давно вышли за пределы Сектора. Но только не Блейк, только не в этом возрасте и только не сейчас — суперменское трико и так стало ему уже порядком тесновато.

 — Это было их заведение. Гарантируется полная анонимность и развлечения на любой вкус. Твои таблетки разлетались там прям как горячие пирожки, — усмехнулся Мёрфи, — больше лично мне нигде не удалось их достать. А на антидепрессантах сидят намного крепче, чем на героине. Это хотя бы не так заметно, оттого и цену можно ломить сумасшедшую.

— Мне просто нужны деньги.

— Я это понял. Вот и предлагаю тебе занять местечко единственного и неповторимого.

Блейк поморщился:

— Ты до такой степени не хочешь оставаться моим должником?

Мёрфи засмеялся в голос и только сказал:

— Сейчас направо, — когда по обеим сторонам петляющей дороги начали появляться будто вставленные со страниц журналов коттеджи.

Блейк лишь послушно следовал указаниям Мёрфи, поворачивая где нужно, пока они не остановились перед высокими кованными с позолотой воротами. Облицованный кирпичом забор уходил в обе стороны, но даже за его высокими шапками виднелась крыша и один из верхних этажей особняка, из окон которого, видимо, открывалась потрясающая панорама на город.

Мёрфи быстро вышел из машины и наклонился попрощаться:

— Ладно, я домой, как-нибудь тебя ещё наберу, — а потом захлопнул дверь, оставляя Блейка наедине со своими мыслями.

А Беллами никогда в жизни ещё так сильно не хотелось выпить.

Ночные смены никогда никому не нравились, а вот доктору Максвелл в последнее время — очень даже. Коллег не пришлось упрашивать, только слегка показать своё желание, и они уже наперебой соглашались поменяться. В обычных обстоятельствах Лексе бы не слишком понравилось целую ночь напролёт бороться со сном в обнимку с кружкой кофе: здесь редко что-то случалось, пока все спали, но вот отсутствие лишних глаз, ушей и источников вопросов стоило любых неудобств. Она могла спокойно просматривать документы, папки, архивы, сопоставлять и изучать. Работа, конечно, на редкость скучная, но шесть лет одного из лучших медицинских университетов приучили юную Алексию и не к тому. Она чётко знала: если что-то должно быть сделано, то оно будет.

Недавнее происшествие с доктором Цинь, само собой, очень сильно шокировало всех. Хотя, может, не так и сильно, но эта тема второй день была на устах у всех. Лекса ещё раз обрадовалась ночной смене — ей хватило и того, что она слышала по приходу на дежурство вечером.

— О Боже, это так ужасно!

— Уоллес совсем уже с катушек съехал!

— Ты уже слышала, что на её место назначена эта соплячка Блэк?

— На дорогах сейчас так опасно! Теперь даже в машину садиться боюсь…

— Говорят, травмы настолько серьёзные, что Цинь в коме! — и последняя часть предложения произносилось таким драматичным шёпотом, что на фоне не хватало только саундтрека Ханса Циммера для нагнетания жути.

Конечно, Лекса слышала о решении Уоллеса и новом назначении Нейлы Блэк на должность лечащего врача Кларк Гриффин. На бедную девушку легла ещё одна неподъёмная ноша — часть обязанностей Цинь ей тоже пришлось взять на себя, сталкиваясь с откровенной завистью и неприязнью коллектива. Лекса знала Нейлу лично, она была на полтора года младше Максвелл, а опыта имела в десятки раз меньше. Когда Лекса закончила интернатуру, Нейла только пришла в «Маунт Уэзэр», и Максвелл поддерживала новенькую, как могла, по своему опыту зная требовательность их руководителя. В какой-то степени их можно было назвать подругами до тех пор, пока они однажды вечером не напились в баре и не переспали. Смущение не позволило общению продолжаться с прежней теплотой, но на рабочих отношениях это никак не отразилось: Лекса всегда была готова помочь своей новой коллеге, а та вряд ли забыла о доброте Максвелл.

И вот теперь Нейла Блэк — её начальница. Тихая, спокойная, кроткая начальница. Алексия поморщилась то ли от абсурда, то ли от жалости: после их ночи Нейла не могла глаз на неё поднять неделю, а теперь Уоллес кинул беззащитную мышку в змеиное гнездо. Пусть это и временное назначение, но было бы странно, если бы доктора, проработавшие тут в десять раз дольше Нейлы, оказались довольны таким поворотом событий. У Нейлы не было ни опыта, ни харизмы лидера, способного поставить на место подчинённых.

Нужно быть идиотом, чтобы не почуять подвох — и Лекса даже знала, какой. Кларк Гриффин. Конечно, дело было в ней! Уоллес не такой дурак, чтобы просто так поручать обязанности Цинь неопытной девочке вместо опытного специалиста. Она — его послушная марионетка, чтобы выполнять все указания по лечению Кларк Гриффин, Лекса ни на минуту не сомневалась в этом. Похоже, он выбирал кого помоложе — и именно Нейле не повезло. Максвелл даже не надеялась, что назначат её, но теперь думала, что выбирал Уоллес между ними двумя — самыми молодыми в коллективе психиатрии «Маунт Уэзэр».

Папка на вершине бумажной кучи поблёскивала в свете изогнутой зигзагом настольной лампы, из неё выглядывали многочисленные файлы. За последние несколько ночей Лексе удалось пополнить папку ещё несколькими документами, а потому она довольно улыбалась, глядя на результат своего труда. С каждым шагом Максвелл узнавала всё больше и приближалась к своей цели всё ближе, а назначение Нейлы пусть и вызывало сочувствие, но неожиданно оказалось очень удобным. Не зря мать учила Лексу доброте, оказывается, это не только приятно, но иногда может быть очень полезно.

Ноги совсем затекли от долгого сидения за столом, и Лекса решила пройтись по затихшему и погрязшему в сопении отделению. Расправила халат, закинула прядь волос за плечо, посмотрела в сторону кофейного автомата, выйдя из кабинета. Ещё одна чашка кофе если не убьёт, то избавит от сна, рассудила Алексия и неспешно двинулась к источнику кофеина. Однако из одиннадцатой палаты с крайне обеспокоенным видом в коридор вдруг вывалился Беллами Блейк и взглядом застыл на Лексе.

Кажется, это превращалось в традицию.

* * *

Кларк сегодня спала. Снова.

Из дальнего конца палаты со своего места надзирателя Беллами смотрел за её неподвижными веками, почти умиротворёнными чертами лица и равномерно поднимающейся грудной клеткой — если б не это, то Блейк точно подумал бы проверить пульс. Само собой, назначение нового врача не могло пройти бесследно, Уоллес бы точно проконтролировал состояние пациентки и способы её лечения. И вот теперь она снова спала, неподвижная, бледная-бледная, а дыхания было почти не слышно; в капельнице снова, будто метроном, раз за разом ритмично падала капля, отправляя новую дозу препарата в кровь по прозрачной трубке.

Беллами сидел, смотрел и злился. Злился на таинственного ублюдка Мёрфи, на спящую Кларк и докторов-садистов, вновь её усыпивших. Его всё ещё трясло после вылазки с Мёрфи — что это, чёрт подери, было? Блейк всё ещё нутром ощущал тот страх, охвативший его в подвале того мерзкого места, не мог отойти от шока, вспоминая место, которое Мёрфи назвал своим домом. Беллами, конечно, предполагал, что он — просто богатый ублюдок, которому скучно жить, но чтобы вот так… Про мотив Джона Блейк не знал ничего, но факта его богатства это ничуть не отменяло, как и факта связи со Жнецами — и это само по себе не укладывалось у Беллами в голове. Единственное, что он понял: Мёрфи — не идиот без инстинкта самосохранения, а просто друг или родственник какой-то важной шишки. Выводы Беллами о сильных и богатых мира сего после работы в этой больнице и истории Кларк в частности сильно изменились — и он сомневался, что какой-нибудь важный чинуша дал бы родственничку позорить своё имя, отсиживаясь в тюрьме. У Мёрфи была «крыша» — и он ничего не боялся, а вот у Беллами её не было. И ему как раз было страшно.

Блейк даже не знал, чего хочет больше: привести мысли в порядок в одиночку или отвлечься разговором с Кларк, переключиться на другую тему, кроме Мёрфи и оставшихся в багажнике коробок. И ещё она лежала так безжизненно. И когда Беллами успел так привыкнуть к её обществу? Конечно, с Кларк было куда веселее, чем сидеть в одиночестве, да и сделанные им вырезки из видео с камер показывать оказалось некому. Хотелось уже наконец подойти и разбудить, чтобы она открыла глаза, зря что ли Блейк шоколадку тащил? От негодования он пнул ножку стола, и тот с металлическим скрипом проскользил пару дюймов по кафельному полу. И даже легче не стало!

Беллами глянул на часы: половина третьего. Да ещё чёртова вечность до утра! Он начал нервно листать новости в смартфоне, пытаясь отвлечься, как вдруг ритмичный писк монитора сменился высоким частым звуком, напоминающим сирену. Подскочив, Блейк сократил расстояние между ними и глянул на Кларк: её сильно и часто трясло, глаза были по-прежнему закрыты, дыхание — хриплое и прерывистое. Первым порывом было хорошенько тряхнуть её за плечи и спросить, что случилось, но что-то подсказывало Беллами, что это не поможет. Блейк быстро рванул к двери — это же больница, чёрт её дери!

Почти что вылетев в коридор, он быстро обследовал обстановку, заметив замершую от удивления доктора Максвелл в нескольких метрах от себя. Она удивлённо смотрела на запыхавшегося Блейка, как тот приказал:

— Доктор, быстрее! Нужна ваша помощь!

Лекса отмерла почти мгновенно, сорвавшись с места за Блейком. В одиннадцатой палате что-то пошло не так, но у неё не было времени об этом думать — всё внимание заняла пациентка на постели. Доктор Максвелл быстро оглядела её: бледная кожа, начинающие синеть губы, затруднённое дыхание и низкое артериальное давление, об уровне которого панически пищал монитор. Анафилактический шок. Точно он.

— Немедленно останови капельницу! Сейчас же! — рявкнула она на Блейка и понеслась к столу, за которым он скоротал столько вечеров.

Беллами быстро потянул вниз колёсико дозатора, полностью прекратив поступление препарата в кровь, и наблюдал, как доктор Максвелл выдвигает ящик и выгребает оттуда шприцы и ампулы, кидает ему авто-инъекторы с адреналином и сразу же приказывает:

— Быстро вводи! — а сама тем временем хватает ампулу преднизолона и готовит новую инъекцию.

Хорошо, что всё необходимое оказалось прямо в палате. Как предусмотрительно, доктор Цинь! Лекса открыла ампулу и ещё одну — нужно срочно увеличить тонус сосудов, а с адреналином перебарщивать пока нельзя. Сделав ещё один укол, Максвелл поменяла предыдущий пакет на физраствор и внимательно смотрела на пациентку. Её дыхание потихоньку выравнивалось и было самым лучшим знаком — идёт на поправку. Лекса повторила ввод адреналина и с удовольствием наблюдала, как нормализуется артериальное давление.

Уоллес всё-таки сильно просчитался: Цинь бы никогда не допустила такой ошибки. Анафилактический шок — смертельная штука, а пациентка в глубоком сне и даже не может сообщить о симптомах. При этом Нейла, видимо, просто ничего не заметила. Лекса даже не пыталась предположить, чем это могло закончиться. Внимательно наблюдала за пациенткой, готовая реагировать в любой момент, но всё было тихо.

— Что с ней случилось? — подал голос Блейк, поняв, что критический момент пройден.

— Аллергия на новый препарат, — мрачно констатировала Лекса. — Хорошо, что я оказалась рядом. Запомните на всякий случай препараты, которые я вводила. Адреналин, преднизолон, сначала можно немного, а потом обязательно повысить дозу во много раз.

— Новый врач следит за пациенткой намного хуже старого, — заметил Беллами.

— Заведующий выбрал на эту роль самую неопытную в больнице, — пожала плечами Лекса. — Сплетни уже гуляют самые разные.

Повисла тяжёлая пауза — атмосфера в одиннадцатой палате всё ещё была напряжённой.

— Спасибо. А то я всё-таки отвечаю за её безопасность, — вдруг решил поблагодарить Беллами. Конечно, он знал, что это — её работа, но почему-то чувствовал гигантское облегчение, что Кларк в порядке, дышит, живая. Блейк смотрел на неё с той же безмолвной печалью, что и на свою сестру, когда навещал ту на процедурах. Бледную, тихую, слабую. Они обе этого не заслуживали.

Лекса не успела в ответ задать интересующие вопросы — Кларк очнулась с шумным вдохом и беспомощно хлопала глазами, пытаясь восстановить чёткость. Удивлённо моргала, глядя на две фигуры над своей постелью вместо одной; сначала думала, что двоится в глазах, но потом разглядела в одной из них девушку и дёрнулась в сторону. В голове шумело, а сердце билось быстро-быстро то ли от испуга, то ли от новой дряни, которой её напичкали.

— Как вы? — в изумлении наклонилась к ней незнакомка.

Кларк снова дёрнулась, но, кажется, сдвинулась только на сантиметр:

— Не подходи! — а потом её губы самопроизвольно задрожали, когда она глянула на Блейка: — Что ты наделал?

— Спас вашу жизнь, — вместо Беллами ответила Лекса. — Если бы он не позвал меня, боюсь, всё закончилось бы очень плачевно.

Кларк испуганно молчала, силясь не заплакать, во все глаза смотрела на Беллами с немым укором. И как же так вышло? Теперь они знают!

— Вам назначили новые препараты, к сожалению, ваш организм очень плохо их воспринял, — взялась пояснять Лекса. — И давно вы приходите в сознание?

Кларк до боли закусила губу: только не снова!

— Лучше бы ты дал мне умереть, — со слезами на глазах выплюнула она. — Ну здравствуйте, мой новый доктор-садист!

От звучавшего в её словах безумия у Беллами пробежали мурашки: что нужно было с ней делать, чтобы довести до подобного отчаяния?

— Кларк, это не твой новый доктор, — Блейк шагнул вперёд к её постели, а Кларк снова дёрнулась, сдерживаясь от истерики из последних сил. — Это доктор Алексия Максвелл, которая сегодня оказалась на ночном дежурстве. Тебе стало плохо, а она была рядом, и вот…

Беллами никогда не был красноречив, но пытался оправдать себя, как мог — оказалось чертовски неприятно оказаться в роли предателя.

— Я не причиню вам зла, мисс Гриффин, — подтвердила слова Блейка Лекса. — И даже никому ничего не скажу.

Кларк в изумлении уставилась на доктора, затем перевела взгляд на Беллами. Лекса подошла к двери палаты и повернула ключ, закрываясь от ненужных свидетелей, и подвинула стул поближе к пациентке.

— Но?.. — почуял подвох Блейк.

— Но я хочу знать всю правду, — озвучила условие Лекса.

— Нет, — замотала головой Кларк. Казалось, её никто не услышал.

— Мистер Блейк, вы уже доверились мне однажды и вы же не пожалели об этом. У меня нет ни малейшего желания вредить мисс Гриффин. Более того, мне известно, что она — не сумасшедшая, несмотря на то, что написано в её карте.

— Откуда вы знаете? — потрясённо промямлила Кларк.

— А вы помните Аню, мисс Гриффин? Она была моей подругой. Мы говорили о вас, и она рассказала мне всё, что знает.

Беллами понял: если продолжит стоять — просто упадёт на месте; облокотился на подоконник с яростным желанием закрыть лицо руками и в одиночку прикончить пару мини-баров.

— Я сказала ей, как регулировать ваш приём препаратов, чтобы вам стало лучше. А потом её уволил заведующий Уоллес, а про вас говорили, что вы — в коме. Теперь вы мне верите?

Кларк часто дышала, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в голове. Новая дрянь была гораздо хуже старой: теперь сложно оказалось даже собрать мысль в кучу, чтобы начать её думать. На помощь пришёл Беллами:

— Доктор Максвелл…

— Я Лекса, — раздражённо поправила она его.

— Хорошо, Лекса. Зачем вам нужна эта правда?

— Неужели такая цена за моё молчание слишком высока? — она внимательно смотрела на него. — Почему вас определили сюда, мистер Блейк? И почему только вас? Раньше в этой палате не было охраны. Вообще ни в какой не было.

Беллами глубоко вздохнул. От неё теперь не отвертишься. Придётся дать всё, что она просит. Он сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия.

— Уоллес поймал меня на воровстве медикаментов из кладовки, о которой я вам рассказывал. Шантажировал меня этим, чтобы определить сюда каждую ночь следить за Кла… мисс Гриффин в коме, — невовремя поправился он. — Это было странно, но всё же лучше, чем увольнение по причине нарушения закона.

— Вот как, — понимающе закивала Лекса. — Интересно. И во время ваших дежурств мисс Гриффин пришла в себя? Я заметила, что вы уже на «ты».

Кларк лишь молча сопела, слушая беседу, больше похожую на шахматную партию. Ей не хотелось молчать, но слова не склеивались в речь длиннее одного предложения.

— Да, — неохотно ответил Беллами. — Она рассказала мне свою историю, мы немного общались.

Лекса удивлённо подняла брови:

— И вы не сообщили начальству?

— Я заставила его молчать, — вдруг заговорила Кларк.

Если Беллами за молчание полагается наказание, то самой Кларк хуже уже не будет — вот та единственная мысль, что наконец оформилась в её голове.

— И как же?

— Обещала ему деньги, — кратко ответила она Лексе.

Та снова понимающе закивала и обратилась к Беллами:

— Не могли бы вы оставить нас с мисс Гриффин наедине?

— Нет! — запротестовала Кларк, а монитор снова часто запищал в ритме её сердца. — Не уходи!

Ей не нравились люди в белых халатах, а ещё сильнее — незнакомые люди в белых халатах. Когда в комнате находился Беллами, ей было хоть немного спокойнее. Хоть не так страшно, как всегда. Она… доверяла ему? Блейк, как она и надеялась, не сдвинулся с места, с любопытством глядя на Максвелл.

— Но я хотела бы поговорить с вами лично, без посторонних, — пояснила Лекса.

— Он не посторонний, — немного успокоилась Кларк. — Говорите.

— Ладно. Мисс Гриффин, вы ведь не можете не помнить Телониуса Джаху? — Лекса начала издалека.

Кларк только кивнула, ожидая продолжения. Имя друга её покойного отца не внушало доверия, но хотя бы давало призрачную надежду.

— Он поручил мне узнать о вас и вашем состоянии побольше. Правда ли, что вы — сумасшедшая, или это выдумка вашего дяди. С помощью Ани я справилась с заданием, хотя поверила в вашу адекватность гораздо раньше. Следующим его заданием было попытаться вытащить вас отсюда. И вот, волей случая я здесь.

Беллами вдруг показался себе полнейшим идиотом. Всё это время он ломал голову над планом спасения спящей красавицы, а тут совсем рядом бродил тайный агент знакомых Кларк, ломая голову над тем же самым? А ещё до этого их объединил ещё один мерзкий секрет Уоллеса? И всё это — сочувствующая всем Лекса?!

— Значит, Телониус хочет меня спасти? — подозрительно уточнила Кларк, чтобы выиграть время обдумать услышанное.

— Да, но ваш дядя хорошо заботится о юридической стороне вопроса. Он в судебном порядке запретил ваши посещения кому бы то ни было и отдал в руки заведующего. Я знаю, что мистер Джаха неоднократно пытался попасть к вам, но ему не позволили этого сделать.

— Вы не лжёте?

— А зачем мне это? — с мягкой улыбкой уточнила Лекса.

Гриффин потрясённо молчала не то от удивления, не то от внезапной надежды, не то от всего сразу. Доктору Максвелл и вправду незачем было лгать — как минимум про Телониуса. Значит, кому-то снаружи Гриффин ещё может пригодиться!

Но Беллами не разделял радужного оптимизма Кларк, скептично глядя на Лексу:

— А вам-то это зачем?

Она встретила его вопрос без колебаний:

— Семь лет назад за заслуги в учёбе благотворительный фонд «Скай Кру» выдал мне грант, полностью покрывающий обучение в одном из лучших медицинских университетов. Причём грант был с последующим правом на работу в клинике, которую спонсирует «Скай Кру». Так уж вышло, что это — «Маунт Уэзэр». Я здесь благодаря мистеру Джахе и его фонду. Когда он нашёл меня и объяснил ситуацию, то я сама захотела помочь.

Блейк ещё осознавал полученную информацию, но уже подумал, что так даже лучше.

— Тогда нам следует объединить усилия, Лекса.

Она не сразу поняла, о чём идёт речь:

— Вы тоже хотите спасти мисс Гриффин?

— Да, к счастью или к сожалению, — кратко ответил Блейк.

Всё-таки хорошо было чувствовать, что кто-то — на твоей стороне. Беллами совсем не считал Лексу глупой или слабой, а после того, что она рассказала сегодня, так и вовсе начинал опасаться. И обрадовался, когда вдруг понял, что их цели совпадают. Бесконечное чувство одиночного противостояния со всем миром однажды бы его доконало.

— А что будет со мной? — тихо спросила Кларк.

— С вами всё будет хорошо, — пообещала Лекса. — В этот раз я точно знаю, как минимизировать количество препаратов, которыми вас пичкают. Тем временем мы с мистером Блейком позаботимся о том, чтобы вытащить вас отсюда, так ведь?

Вслед за Лексой взгляд Кларк переместился на Беллами, который уверенно закивал. Гриффин было страшно думать о доверии этой незнакомой докторше, но раз в участниках значился Блейк — ей было спокойнее. Ей хотелось верить, что каков бы ни был расклад, он хотя бы будет рядом каждую ночь, как и раньше.

— Вам просто нужно ещё немного потерпеть, — мягко закончила Лекса.

— Хорошо, — согласилась Кларк. — Выбора у меня всё равно нет. Передайте Телониусу и Уэллсу привет от меня.

— Если получится, то обязательно, — пообещала Максвелл, а затем добавила: — Вам нужно отдохнуть.

— Я уже наотдыхалась на всю жизнь вперёд.

— После перенесённого вами точно нужно несколько часов здорового сна, — была непреклонна Лекса. — Я выключу свет, чтобы вы могли поспать.

— Она не любит темноту, не стоит, — возразил Беллами даже раньше, чем успела сама Гриффин.

Лекса только кивнула и тихо покинула палату, оставляя охранника и пленницу наедине.

— Ты доверяешь ей? — тихо спросила Кларк, перекладывая руку себе на живот.

— Она не плохой человек, как мне показалось, — и Блейк рассказал ей всё, что видел и знал об Алексии Максвелл: как они встретились, познакомились, про пациентов, которых она хотела спасти, про кладовку и лекарства.

Доверял ли он ей? Пожалуй, Беллами даже себе уже не доверял — настолько вся эта безумная картина не укладывалась в голове. Грани стёрлись — или в этом месте их никогда и не было, а доверие казалось штукой столь относительной, что и вовсе теряло право на существование.

— А ты доверяешь Телониусу? — закинул ответный вопрос Блейк. Он, кажется, слышал это имя от Кларк пару раз, но не мог вспомнить, в каком контексте.

— А у меня есть выбор? — снова грустно констатировала Гриффин. — Я верю любому, кто хочет вытащить меня отсюда, вне зависимости от его мотивов. Но я ничего не забуду, — как будто пообещала она.

Блейк вдруг поёжился — и почему ему стало так некомфортно от её фразы? Ведь и правда первой его мотивацией стали деньги на лечение Октавии, до сих пор были… Наверное.

— Вот видишь, у тебя всё-таки есть друзья, — усмехнулся Беллами.

— Не думаю, что они хотят достать меня отсюда только из дружеских чувств, — закусила губу Кларк. — Все, кто действительно любил меня, уже мертвы.

Она тщательно скрывала дрожь в голосе, но в руках — не смогла. Блейк, не в силах терпеть боль в её словах, выдал, что думал:

— Мне на самом деле жаль всех твоих мучителей, честно.

— Это ещё почему? — нахмурилась Кларк.

— Ни один из них и дня тут бы не выдержал, а ты — справилась с гораздо большим сроком. Да что там, каждый из них уже давно бы свихнулся, ещё до первой капельницы!

Губы Кларк растянулись в лёгкой улыбке:

— Думаешь, все эти толстосумы слабее обычной девчонки?

Беллами улыбнулся в ответ:

— Никогда больше при мне не называй себя обычной, Кларк Гриффин.

Беллами снова мечтал поспать. Всего-то полежать в тишине, когда не нужно выбираться из западни, переживать за чью-то жизнь или вести напряжённые долгие переговоры. С предрассветными лучами у Блейка уже подгибались колени, а в голове безбожно шумело — и всё равно у него не выходило прервать беседу с Кларк. Почему-то ему хотелось говорить с ней снова и снова — может, следующей ночью она будет спать? Вдруг не проснётся?

Кларк же рассказывала ему про мистера Джаху, друга своего покойного отца, их историю ведения бизнеса и про Уэллса — того самого мальчика, с которым они дружили когда-то.

— Наверное, я даже была в него влюблена, — она смущённо опустила глаза, а эта мягкая улыбка вдруг разозлила Беллами: она принадлежит только его шуткам и только им! — А ты? У тебя, наверное, есть любимая девушка?

Если бы Блейк не оказался так озадачен вопросом, то заметил бы тень грусти, проскользнувшую в голосе. Почему-то Кларк не сомневалась, что у Беллами точно кто-то есть — или все девушки в городе вдруг ослепли и поглупели? Пропорциональная фигура, выдающая хорошую физическую подготовку, непослушная каштановая шевелюра, правильные черты лица, а эта лёгкая мужественная щетина вообще намертво приклеивала к себе взгляд. В глаза она смотреть уже избегала — кардиомонитор начинал вдруг пищать чаще обычного, а сквозь землю провалиться хотелось сильнее некуда. Кларк даже не знала, в какой из моментов его внешность показалась ей такой приятной, а общество — столь необходимым. Она наслаждалась его компанией и вдруг так испугалась, увидев над своей постелью незнакомого доктора. Оказалось очень страшно остаться без Беллами, шуток и шоколадок, песен с телефона и ночных бесед.

Кларк ни на секунду не забывала, почему Блейк ей помогает, и примирялась с этим не без грусти. Но одна мысль всё же возникла в голове и никак не покидала её: в их сделке ни слова не было ни про дружбу, ни про беседы, ни про шоколад. Уговор был свобода в обмен на миллион и только. Беллами был не обязан даже говорить с ней, но говорил — и само это уже заставляло её улыбаться.

— Нет у меня девушки, — отрезал в ответ Блейк, и брови Кларк непроизвольно поползли вверх. — Времени как-то не находится…

Ей пришлось ущипнуть себя, чтобы идиотская улыбка не расползлась во всю физиономию, но Беллами бы её и не заметил — так увлёкся нахлынувшими воспоминаниями. В его жизни однажды уже нашлось место чувствам и девушке, их разделявшей, но обстоятельства оказались сильнее. Они провстречались полтора года, пока учились в школе, и Беллами даже мечтал, что они вместе уедут в колледж: она будет учить литературу, а он — станет спасателем, как мечтал с детства. Но потом заболела Октавия, мечты о полном очном обучении пришлось отложить, а о переезде — вообще выкинуть из головы. И вот, спустя два с половиной года на Беллами напала тоска: он внезапно вспомнил Джину, россыпь веснушек у неё на носу, рыжее каре до плеч и не ощутил вообще ничего. Будто всё было в другой жизни и не с ним.

— Скучаешь по этому парню? — внезапно спросил её он, выныривая из воспоминаний.

Беллами посмотрел ей в глаза и заметил промелькнувшую в них пустоту. Кларк сразу же попыталась отвести взгляд, но Блейк всё равно ждал. Ответ на этот вопрос вдруг оказался для него важен. Нужно же знать, кому вернуть спящую красавицу при выходе в большой мир.

— Нет, — после паузы тихо сказала она. — Не думаю, что всё ещё умею скучать. Сначала мне казалось, что всё происходящее после смерти родителей — это какой-то страшный сон, а теперь кажется, что всё наоборот. Что раньше я сладко спала, а теперь меня отхлестали по щекам, облили ледяной водой и вырвали из дрёмы в самый мерзкий из миров. Шутка ли, что полгода назад передо мной была распахнута настежь любая дверь, а теперь не может открыться даже одна единственная из этой палаты по той же самой причине? Сколько было возможностей вчера, настолько же мало я значу теперь.

— Значимость человека не измеряется деньгами, — возразил Беллами.

— А чем? — с горькой усмешкой смотрела на него Кларк. — Моего дядю боятся, потому что за ним деньги, такие деньги, за которые всё продаётся и покупается. Даже эта докторша на моей стороне, потому что деньги Телониуса однажды сделали своё дело. Ты сейчас говоришь со мной, а не смотришь на моё тело с трубкой во рту, не способное и вдох сделать самостоятельно, потому что тебе нужны деньги на моём счёте. Я понимаю, что этот мир так работал, работает и будет работать, — разочарование, будто яд, пропитывало каждое слово, — но иногда мне до жути не хочется быть частью подобной системы.

Блейка вдруг затошнило от подобного лицемерия. Да кем она была, чтобы судить его? Родилась с серебряной ложкой во рту, а теперь взялась критиковать тех, кто пытается выжить? И даже упрекнула его в меркантильности? Сама купит себе свободу ценой риска — не своего риска, а потом снова вернётся в такой «отвратительный» мир с кучей денег, возможностей и открытых дверей, наплевав на всех. Беллами нервно сглотнул слова, уже готовые сорваться с языка, но промолчал. Он слишком устал, чтобы ссориться, и слишком сильно поверил, что они похожи, когда совсем разные.

— Можешь считать, как пожелаешь, но избавь меня, пожалуйста, от навязывания своей системы ценностей, — наконец, выдохнул Блейк. — Я высказал свою точку зрения. Ты можешь быть не согласна, но уважать её наличие обязана.

Кларк возмущённо сопела и хотела что-то возразить, раскрасневшись. Он был прав во всём, и как же это её раздражало. Лучше бы ответил что-то обидное, чтобы Кларк могла злиться не только на себя по итогам диалога.

— Прости, — наконец, сдалась она. — Я не хотела сказать что-то обидное.

Конечно, хотела: эмоции захлёстывали через край. Но была ли эта минутная драма дороже единственного друга?

— Я не обижаюсь, — Беллами снова раздражал её своим напускным равнодушием. Как же ей вдруг хотелось увидеть в нём хоть какие-то эмоции: если не теплоту, которая по её вине сейчас испарилась, то хотя бы гнев или обиду.

— Хорошо, — бросила ему Кларк и отвернулась на бок, не собираясь продолжать разговор.

Сердце не переставало колотиться, как сумасшедшее. Стенка палаты оказалась совсем неинтересной, а рассвет приближался всё быстрее.

— Ты в порядке? — нарушил тишину Беллами, следя за её показателями.

— Нет, приближается визит моего лечащего врача и новая доза дряни, которую в меня вливают, — глухо ответила Кларк, не поворачиваясь к своему охраннику.

— Лекса что-нибудь придумает, — попытался утешить он.

— Лекса… — только и хмыкнула Кларк.

И вот теперь Беллами ехал домой, но сердцем почему-то всё равно стремился в «Маунт Уэзэр», свернув на кольце не туда. Пришлось сделать крюк в пятнадцать километров для разворота, чтобы выкинуть из головы картину вышагивающей к одиннадцатой палате молоденькой докторши. Что могут сделать с Кларк сегодня? И почему он этого так боится?

* * *

— Доброе утро, Нейла, — заулыбалась Лекса, махая рукой доктору Блэк.

— Лекса! — искренне заулыбалась в ответ та. Пожалуй, Максвелл была единственной, кто был рад её видеть. — Как ночная смена?

— Честно говоря, отстой, — поморщилась Лекса. — Ты же знаешь эти долгие дежурства.

— Ещё бы, — хихикнула Нейла, вспоминая, как они вместе коротали ночи ещё в её бытность интерном. — Я помню, как мы от скуки даже докатились до поливания цветов свежезаваренным кофе в кабинете заведующего.

Лекса улыбнулась: тогда и вправду было весело, но прошедшая ночь, несомненно, лидировала в рейтинге самых неожиданных и волнительных в «Маунт Уэзэр». Казалось бы, простая прогулка по коридору, а столько вопросов обрело ответы! Максвелл даже удалось заполучить нового союзника, и это превзошло все её самые смелые ожидания. Гриффин и Блейк уже успели неплохо подружиться, а доверие девушки к своему как бы тюремщику вообще сначала поражало воображение Максвелл. Потом она поняла: доктора не сделали Кларк ничего хорошего, а с охраной Гриффин особо тесно не общалась. Лексе, конечно, было интересно, что заставило Блейка молчать и что за деньги предложила ему Кларк, хотя по его обеспокоенному виду Максвелл на миг показалось, что дело не только в деньгах. Но эти досужие домыслы, достойные медсестёр на ресепшне, не имели никакого отношения к делу.

Лекса согласилась ввязаться во всю эту историю, желая вернуть долг мистеру Джахе, обеспечившему её будущее, и всё больше разбираясь в ней, понимала, что должна помочь Кларк. Не потому что обязана и обязана серьёзно, а потому что так не должно быть. Врачи помогают больным и не вредят здоровым, но никак не наоборот. Лекса ещё помнила безумную интонацию Гриффин, когда та бросила в лицо Беллами «лучше бы ты дал мне умереть». Где была справедливость, когда эту девушку довели до желания умереть, только бы прекратить свои мучения? Да, Максвелл делала это не ради уплаты долга, не ради данных обещаний, а просто потому что она — человек, верный своим принципам. Потому что невиновные не должны страдать сильнее виноватых.

Лекса похлопала ладошкой по вельвету рядом с собой, приглашая Нейлу присесть рядом.

— Я хотела поговорить о твоей новой пациентке, — понизила тон Максвелл, когда доктор Блэк опустилась рядом с ней на диван. — Кларк Гриффин из одиннадцатой палаты, так ведь?

Нейла стала бледнее призрака в мгновение, как услышала эти имя и фамилию.

— Да, заведующий поручил её мне…

Максвелл наклонилась, чтобы посмотреть прямо в глаза отведшей взгляд Блэк.

— Это очень непростая пациентка. Сегодня ночью кое-что произошло.

— Что?! — воскликнула Нейла на весь кабинет, привлекая внимание других докторов, а потом снизила тон до шёпота: — Что случилось? Заведующий знает?

— Нет, — покачала головой Лекса. — Я не докладывала ему. Ты назначала ей транквилизатор?

Нейла нервно сглотнула.

— Заведующий дал мне список препаратов и порядок их применения, я лишь следовала ему! — оправдывалась она, а потом затрясла Лексу за руку: — Что случилось?!

— У Кларк был анафилактический шок. Если бы у её постели постоянно не сидел охранник, боюсь, она была бы уже мертва.

Доктор Блэк потрясённо уставилась на коллегу. Господи! Первый день — и чуть не убила свою пациентку! Холодный пот как-то оказался на ладонях, а колени задрожали.

— Ты же точно ничего не сказала Уоллесу? Он меня убьёт! Господи! Мне конец! Меня сегодня же вышвырнут отсюда!

— Успокойся, — поймала её ладонь Лекса. — Уоллес ничего не знает, я не собираюсь ему говорить.

Нейла посмотрела прямо в большие зелёные глаза Максвелл и сгребла её в объятия.

— Спасибо. Спасибо…

Лекса погладила её по спине и спадающим по ней локонам. Нет, она с трудом могла представить, каково это — оказаться прямо в клешнях Уоллеса.

— Помоги мне, — прошептала Блэк, не в состоянии отстраниться от Лексы. — Помоги мне с Гриффин. Я знаю, что прошу очень много, но боюсь даже представить, что со мной сделает Уоллес в случае серьёзной проблемы.

Максвелл только улыбнулась. Теперь она точно способна выполнить данное Кларк обещание — Нейла сама попросила её о помощи. Но раскрыть правду и тем самым втянуть Блэк в эту интригу Лекса всё же не решилась. Гарантий, что Нейла не расколется, если Уоллес надавит на неё, не было никаких.

— Конечно, я помогу тебе, только ты должна делать всё, что я говорю. И не задавать вопросов. Ты же доверяешь мне?

Нейла отстранилась и порывисто закивала:

— У меня нет причин для недоверия, — и тем самым полностью развязала Максвелл руки.

— Сегодня же отмени все препараты, что дал Уоллес.

— Что?! Ты рехнулась?! — запротестовала Нейла.

— Кларк Гриффин — не бешеное животное, чтобы усыплять её, — напомнила Лекса. — Или прикажешь пичкать транквилизаторами всё отделение, потому что у них в картах написаны психические отклонения?

Доктор Блэк потупила взгляд, пристыженная.

— А Уоллес? Если он захочет её проверить? Что будет тогда?

— А ты помнишь хоть один случай, когда Уоллес появлялся в нашем отделении? — парировала Лекса.

— Потому что тут всегда была Цинь, — возразила Нейла, поморщившись при воспоминании о начальнице.

— Сейчас он держит в страхе тебя и уверен, что ты его не ослушаешься, разве нет? Не позволяй страху застилать тебе глаза и стереть память о том, что правильно. Я уверена, что Кларк будет вести себя тихо, если перестать пичкать её лекарствами, от которых ей становится только хуже.

— Почему ты в этом так уверена? — нахмурилась Нейла.

— Не задавать вопросов, помнишь? Ты же сказала, что доверяешь мне, — обворожительно улыбнулась коллеге Лекса.

* * *

Телониус Джаха сегодня был в прекрасном настроении. Наконец, его усилия стали приносить свои плоды, а таблетки для управления гневом не понадобились впервые за много дней. Алексия сильно порадовала его своим звонком, рассказав всё, что узнала. Оказывается, Кларк ждёт спасения, а в «Маунт Уэзэр» у них появился новый неожиданный союзник. Телониус патологически сомневался в людях, потому и приказал Алексии организовать встречу с этим парнем, параллельно поручив своим ищейкам что-нибудь да найти. Максвелл он знал давно, а вот о существовании этого Блейка узнал несколько часов назад.

Потому Джаха с интересом листал папку, полученную от своих помощников, на заднем сидении своего автомобиля представительского класса. Машина плыла по идеальной дороге Уайт Мэдоу, будто корабль, и Телониус полностью окунулся в чтение. Октавия, значит, Блейк. С болезнью, название которой нужно перечитать пару раз, чтоб язык привык к таким буквосочетаниям. То, что нужно, для мотивации парня и для устранения сомнений в людях, которыми порой страдал Телониус. Джаха вообще не любил шантажировать — он любил плодить должников. С дополнительной подстраховкой на случай недостаточно честного благодарного, но только в качестве крайней меры. Нужно только найти нужный момент, помочь, а потом извлекать выгоду, как потребуется — простая, как мир, схема без всяких там запугиваний и психологического давления. Вот так займёшь немного денег на новый бизнес университетскому приятелю, а потом окажешься почти у руля этого самого бизнеса, когда приятель уже на том свете.

— Мы приехали, сэр, — оповестил водитель, остановив машину перед главным входом панорамного ресторана.

Джаха мог бы назначить встречу и в менее пафосном месте, но почему-то вдруг захотел гигантских устриц в белом вине, которые подавали только здесь. Алексия и Блейк как-нибудь стерпят, а вот Телониус точно не сможет. Приходилось идти на поводу у своих слабостей, говорить «мне как обычно», садиться за стол, зарезервированный для Джаха навечно, и смотреть во французское окно на красный мигающий огонь на самой макушке «Полиса» — их с Гриффином совместного творения. Обсуждать спасение дочери Джейка в подобной обстановке… Телониус видел в этом какой-то извращённый символизм, потягивая согревающий от приступов ревматизма глинтвейн. Отменный глинтвейн, должен был он признать.

Вскоре появились и двое его собеседников на сегодняшний вечер: как всегда свежая и цветущая Алексия и широкоплечий высокий парень рядом с ней. Кажется, они пытались вписаться в формат заведения, но не получилось это ни у небрежного стиля Блейка, ни у изысканного платья Алексии — они были слишком разными, чтобы гармонично ужиться за одним столом.

Парень держался отменно: не боялся, но и не был безрассудно смел, проявлял уважение при знакомстве, но не подхалимничал, спокойно позволил Алексии представить его и ввести Телониуса в курс дела немного подробнее. Джаха понял, что увидела в нём Максвелл.

— Мистер Блейк, я слышал, что вам нужны деньги.

Беллами опешил: до сих пор даже Уоллесу не удалось добраться до этой тайны. Но этот человек — явно не Уоллес, точно не он. Если заведующий был беспокойной дворнягой, то этот — явно породистый скучающий бульдог, которому пока слишком лень демонстрировать оскал. Кларк рассказывала ему о Джахе, но, как говорится, лучше один раз увидеть. Из-за её рассказов Блейк почти не нервничал, но опасаться подобных людей разумно не перестал. Ответа Телониусу не требовалось, а потому он продолжил:

— Я дам вам столько, сколько нужно. Поверьте, мне не жаль денег, мисс Максвелл охотно расскажет вам о благотворительных фондах, основанных матерью мисс Гриффин и мной. Ваша сестра может получить лечение из любого из них в любой момент, как только вы поможете нам с освобождением мисс Гриффин. Алексия сказала мне, что вы разумно умалчивали о её состоянии, а потому она сочла возможным привлечь вас к нашему делу.

Знай они, что у Беллами уже была другая сделка, ситуация бы осложнилась. Лекса, может, и догадалась о её существовании, но не стала лезть не в своё дело.

— Мистер Джаха, — мягко заговорила Лекса, — скажите ему то, что тогда сказали мне.

Тот рассмеялся:

— Ох, девочка, ситуация в компании стала ещё хуже, но объяснять я буду до завтра.

— Не нужно экономических тонкостей, только тонкости душевные, — улыбнулась Максвелл.

— Я знал Кларк с пелёнок и считаю несправедливым такое отношение к ней родного дяди, да и мой сын тоже очень привязан к юной Кларк с самого детства. Что тут ещё сказать? Без мисс Гриффин «Скай Кру» рано или поздно развалится. Так уж исторически повелось, что человек с фамилией Гриффин — это сердце всего механизма. То, что сейчас творит Кейн, недопустимо даже не потому что акционеры теряют прибыли, а потому что люди теряют работу, должные условия труда и достойные зарплаты. Акционеров несколько десятков, а рабочих — тысячи, членов их семей — ещё больше. Как крупная корпорация, мы обязаны о них думать. Мне хочется это делать, но я не могу, когда один человек стал почти абсолютным монархом, диктует совету, как голосовать, и ослеплён амбициями. Всё, чего я хочу, — это благополучия для «Скай Кру» и дочери моего близкого друга, — Джаха сам не заметил, как увлёкся, но сухость в горле дала о себе знать. Он отхлебнул глинтвейна и внимательно наблюдал за Блейком и насколько тот впечатлён.

Беллами остался непроницаем:

— Что ж, я прекрасно понимаю вас, мистер Джаха. Меня отправили следить за зверствами над невинной девушкой, и, поверьте, зрелище не слишком приятное.

— Этой ночью она чуть не умерла от анафилактического шока, — добавила Алексия. Не дай Бог Джаха углядит в словах Беллами какой-то личный мотив, кроме восстановления справедливости! А он мог, потому что этим личным мотивом от Блейка несло за десять миль. — Хорошо, что я оказалась рядом.

— Я понимаю, понимаю, — Телониус сделал ещё один глоток. — Значит, в вашей преданности делу я могу не сомневаться, мистер Блейк? Вы же понимаете, что стоит на кону.

— Я не подведу вас, сэр. Нечасто попадается такой шанс спасти сестру, — Беллами ненамеренно, но верно акцентировал внимание на денежной стороне вопроса.

— Прекрасно. Алексия, займись тогда объяснением плана, а меня уже ждут в другом месте, — пригладил бороду Телониус и неспешно встал. — Заказывайте, что пожелаете, всё за мой счёт.

И Джаха удалился, оставив их втроём: Лексу, Беллами и меню с ценами в четверть их зарплат.

— «Хочу благополучия «Скай Кру» и дочери моего друга», — по памяти процитировал бизнесмена Блейк, а потом самопроизвольно перешёл на «ты»: — Ты в это веришь?

— Я верю в то, что здесь превосходное фуа-гра, — листала меню Лекса, а потом подняла взгляд на Беллами: — Тебе серьёзно есть дело до мотивов боссов?

— Просто хочу понять, сколько процентов правды мне скормили, — оправдался Блейк.

— Лучше скорми себе пару блюд от шеф-повара, это я тебе как врач говорю. Невмоготу на твои мешки под глазами смотреть.

Максвелл приказала официанту нести кордон блю, салат с каким-то французским названием и пралине, но Беллами не было до еды никакого дела. Выспаться у него не вышло, пусть и проспал он десять часов.

— Откуда у тебя мой номер?

— Забежала на пост охраны и сказала, что хочу позвать на свидание, — Блейк сначала не понял, шутит она или серьёзно. — Парни, конечно, плотоядно поусмехались, но в просьбе мне не отказали. Так что будь готов к вопросам.

— Не слишком изящное прикрытие.

— Телониус терпением не отличается, это был форс-мажор, — Лекса не выглядела виноватой и, кажется, проколом это не считала.

— Как ты собираешься вытаскивать Кларк? — Блейк задал самый важный для него вопрос, когда Максвелл подвинула к нему тарелку с кордон блю.

Выхватывая овощи из салата, Лекса рассказала ему о том, кто такая Нейла Блэк, какое отношение она имеет к Уоллесу и про своё исполненное обещание об отмене медикаментов.

— Паутина так паутина, — Беллами уже перестал хоть чему-то удивляться. — Успехи радуют, но этого недостаточно, чтобы обеспечить Кларк свободу.

— Однажды в больнице вдруг отключится электричество, вот полностью, резервные генераторы обеспечат полное питание только самых важных отделений: реанимации, интенсивной терапии и прочих, а у нас будет преимущество. С помощью Нейлы вытащим Кларк из отделения и через грузовой лифт увезём её на крышу, где и будет ждать вертолёт Джахи для «экстренной транспортировки пациента». Такой вот план, — Максвелл говорила о нём, будто о погоде.

— И где тут моё участие? — не понял Блейк.

— Ты прикрываешь в случае возможных проблем. Как только план будет приведён в исполнение, нам любой ценой нужно добраться до вертолёта. Второго шанса не будет.

— А ты не думаешь, что нас после этого и преступниками могут выставить?

— Могут, — согласилась Лекса. — Но о такой возможности нужно было думать до того, как озвучивать своё согласие. Я тоже вот не подумала. Добро пожаловать в компанию что ли, — улыбнулась она.

Беллами сглотнул. Ну, хотя бы не его одного теперь похоронит та груда дров, что он наломал. И то хорошо.

— Как думаешь, что он с ней сделает? — решился на вопрос Блейк.

— Джаха? — уточнила Лекса. — Не знаю. Что я вот точно могу сказать — чувства к ней тебя до добра не доведут.

Беллами только хотел бурно отрицать, но вдруг понял: это единственное обоснование его молчания для всех, если не говорить о заключённой с Кларк сделке. Значит, Лекса не восприняла всерьёз слова Гриффин про деньги ночью и просто думает, что Блейк в неё влюблён. Тем лучше.

— По-твоему, хоть кто-то прислушивался к подобным фразам? — иронично уточнил Беллами.

— Нет, но моя совесть будет чиста, что я хотя бы пыталась тебя спасти, — улыбалась в ответ Лекса. — Передавай привет Кларк, а то я сегодня не на дежурстве.

— Боюсь, она ещё не слишком тебе доверяет, — возразил Блейк.

— Главное, что она доверяет тебе, — продолжала улыбаться Лекса.

И у Беллами на сердце вдруг стало легко от новости, что Кларк больше не мучают. Даже ругаться с ней было намного приятнее, чем смотреть на безжизненное неподвижное тело.

Жизнь Кларк налаживалась. Надо же, сегодня и вправду её не пытались ничем напичкать, даже к катетеру никто не притронулся, чтоб отправить по венам новую порцию лекарств. Доктор приходила несколько раз, в которые Кларк притворялась спящей так талантливо, что даже Цинь бы не догадалась, но врач просто осмотрела пациентку — удостоверилась в отсутствии каких-то совсем плохих симптомов, да и только. В итоге Кларк настолько успокоилась, что даже задремала под равномерный суетной гул из отделения. Если раньше приходилось спать по вине медикаментов, то теперь организму и мозгу требовался отдых — после такой-то бурной ночи.

А вечером, как и всегда, пришёл Беллами, серьёзный и нахмурившийся. Его шаги она уже ни с кем не могла спутать, особенно — с поступью своего доктора. Кларк приветственно заулыбалась, как и в каждый вечер до этого. Эта улыбка сама по себе приклеивалась к лицу, а внутри, где-то в животе, взволнованный трепет рассеивал остатки дрёмы. Кларк сомневалась, как понимать его внешний вид, но испугалась: а вдруг он больше не хочет с ней говорить? Для неё это было третьим по ужасности событием — после смерти и заточения в этом ужасном месте.

Но Блейк быстро рассеял её сомнения:

— Думаю, недолго тебе тут сидеть осталось, — и рассказал про встречу с Лексой и Джахой в ресторане.

Кларк не перебивала, внимательно слушая, с каждым словом чувствуя всё новые и новые волны радости, одна сильнее другой. Её дни в этой темнице и правда скоро закончатся. Она представляла себя бегущей по траве под палящим солнцем, вдыхающей свежий аромат ветра, перебирающего волосы, подставляющей лицо дождю — и скоро всё это перестанет быть пустой фантазией! Лицо Беллами тем временем становилось всё мрачнее. Кларк ещё помнила его энтузиазм, когда её перестала опекать доктор Цинь, потому даже слегка приподнялась на локте, пытаясь сесть:

— Почему ты так обеспокоен? Что не так?

Блейк взлохматил волосы на затылке пятернёй, выказывая волнение:

— Слишком рискованный план. В нём слишком много «если», всё зависит от совпадений, случайностей и нашей скорости реакции. Я не знаю, чем это всё для нас может обернуться. Не могу гарантировать ничью безопасность.

Это «нас» внезапно ускорило пульс Кларк — ей нравилось слышать от него такие обороты. И в то же время остальные его слова испортили настроение. Гриффин не хотелось, чтобы кто-то из её доброжелателей пострадал, да и самой бы неплохо выбраться живой.

— Не поможешь мне сесть? — почти виновато попросила она. Спина неминуемо затекла, а лежать много недель кряду надоело окончательно.

Кларк раздражало, что она не способна на это сама. Полное отсутствие физических нагрузок или даже элементарной возможности перемещаться в пространстве совсем ослабило мышцы. Беллами тем временем почти сразу оказался у её постели. Кларк слегка привстала, оперевшись на руку, как могла, а Блейк наклонился, чтоб поправить подушку и подставить ей её под спину.

— Так удобно?

Кларк повернула голову и поняла, насколько маленькая между ними дистанция. Она могла разглядеть любую деталь, и окончательно потерялась в мозаичной радужке его глаз — зелёной с вкраплениями карего, когда Беллами посмотрел прямо на неё. Он не касался Кларк, зная её резкую реакцию на любые нарушения личного пространства — просто опёрся одной рукой на постель совсем рядом с ней. Кларк могла чувствовать его тёплое дыхание, не в силах разорвать момент, понимая, что хочет сократить это расстояние даже сильнее, чем сделать следующий вдох. Впервые за долгое время хочет, чтоб её не отпускали — и она сама готова сдаться в плен прямо сейчас.

Мир вокруг померк, превратившись в чёрно-белый размазанный силуэт, но лишь на несколько мгновений, а потом время снова возобновило свой привычный ход, слегка отдышавшись. Беллами порывисто отстранился: напряжение вдруг стало невыносимым, а Кларк — слишком близко и слишком похожая на прекрасную принцессу со светлыми волосами, спадающими почти до пояса поверх больничной сорочки, ясным взором и приоткрытыми порозовевшими губами. На момент у Блейка настолько отшибло мозги, что он почти не удержался — и отворачиваясь, радовался, что почти.

А потом почувствовал, как её холодные пальцы дотронулись до тыльной стороны ладони, когда он собирался вернуться на своё привычное место в конец палаты. Кларк не могла отпустить его, а если бы не захотел остаться — заставила. Но Беллами ответил на её неуверенный жест, не в силах повернуться, сжимая её тонкие пальцы в своей ладони. Они застыли так, держась за руки, не глядя друг на друга, застряли где-то в невесомости, на разных сторонах одной и той же пропасти.

— Посидишь со мной? — неуверенно спросила Кларк, чувствуя, как от напряжения дрожит рука.

Беллами позволил её кисти выскользнуть из его пальцев, чтобы наконец обернуться и увидеть, как Кларк слегка двигается, освобождая место для него совсем рядом с собой. Сердце почему-то пропустило ещё один удар, но вопреки здравому смыслу Блейк присел на край постели и теперь снова мог смотреть на неё вблизи. Не так близко, как до этого, но достаточно, чтоб заметить смущение на её лице — и Кларк снова опустила глаза, как всегда делала в неудобной ситуации. Беллами старался не анализировать необъяснимую тягу смотреть на неё, а потом сам взял её маленькую ладошку. Друзья ведь могут держаться за руки, что тут такого?

Кларк тут же подняла глаза, как и хотел Блейк, не улыбалась, но и плакать не собиралась — в глазах её светилось только тёплое тягучее спокойствие. Для неё всё окончательно встало на свои места, и пусть Кларк не слишком нравились выводы — отказать себе сейчас в этом моменте она не могла.

Времени поразмыслить у Гриффин оказалось намного больше, чем у Блейка: шутка ли весь день лежать в одиночестве без возможности пошевелиться. Кларк ждала его каждый вечер, в сердце безнадёжно щемило, а когда она слышала его шаги в затихшем коридоре — оно начинало стучать, как сумасшедшее, в предвкушении очередных сладких часов, когда она могла не притворяться овощем или кем-то ещё. Быть самой собой и при этом не находить осуждения за глупые шутки или несдержанность, видеть улыбку, с которой Блейк всё это принимал, верить ему больше, чем самой себе.

Кларк много читала про это захватывающее дух чувство, когда внутри всё переворачивается, будто катаешься на качелях, только раньше оно казалось обычным несильным волнением, а теперь действовало на способность ясно мыслить не хуже препаратов, которыми её пичкали.

Она влюбилась в Беллами Блейка. В своего охранника, свою единственную надежду, свой глоток свежего воздуха, своего единственного друга. Совсем как дурочка.

И её собственное желание сократить дистанцию, оказаться в его объятиях, да хоть как-нибудь дотронуться, прикоснуться, пощупать только многократно подтверждало её предположения. Что-то всё же не позволило ей закрыть глаза, двинуться вперёд и пересечь барьер, за которым только неизвестность. В конце концов, они же друзья — ведь так намного спокойнее, проще, легче, можно не задумываться и не проводить никаких черт, а просто-напросто быть.

— Лекса сказала, что тебе перестали давать препараты, — заговорил Беллами, не выпуская её ладонь из своей.

— Да, — Кларк широко заулыбалась, желая обнять весь мир. — А я так и не сказала тебе спасибо. И ей тоже.

— Мы оба просто делали свою работу, кто же знал, что всё так удачно сложится? Так бы я ещё пару месяцев думал, как бы спасти тебя отсюда. Лекса, кстати, сказала привет тебе передать, — усмехнулся Блейк.

— У вас ещё и время на дружеские беседы нашлось? — нахмурилась Кларк.

— У нас нашлась общая знакомая, которой мы хотим помочь, — Беллами продолжал усмехаться, откровенно веселясь: — Я и Лекса прямо как Бонни и Клайд, будем грабить банк, чтоб куш сорвать.

Кларк нахмурилась ещё сильнее:

— Что это ещё за «я и Лекса»? Вы же меньше суток сотрудничаете.

— Чтоб тебя спасти, нам нужен очень сильный союзник. За Лексой стоит Джаха, за несколько часов раскопавший информацию о моей сестре, так что перевес явно не на моей стороне.

— У тебя есть я, — не подумав, выдала Кларк.

— Боюсь, сейчас у Джахи намного больше возможностей.

Она только грустно выдохнула в ответ:

— Лучше расскажи мне что-нибудь, что в мире творится.

— Рад, что ты попросила, — полез за смартфоном в карман Блейк, не выпуская её руку из своей.

* * *

Кейдж Уоллес был абсолютно спокоен ровно два дня пятнадцать часов сорок девять минут. Непривыкший работать больше трёх часов в день, он наслаждался высококлассным виски, книгой и одиночеством, бурно расцветающим на почве мизантропии. Чьё-либо общество Уоллес обычно терпел и старался делать это дозированно, но в последнее время он не уставал удивляться, сколько же всего важного делала за него Цинь. А теперь, когда её не было, каждый первый так и спешил побеспокоить своей проблемой заведующего, ещё не успев учесть его непростой характер. Уоллес только и надеялся, что вскоре его перестанут дёргать по каждой мелочи — он всё-таки сидел там, чтобы решать действительно важные проблемы, а не задерживаться на работе на час больше положенного по пустякам.

Вряд ли ему действительно хотелось заиметь серьёзную проблему, но так или иначе в пятнадцать пятьдесят она вплыла по ковровому покрытию в его кабинет в лице капитана Эмерсона. Тот как всегда был в форме, по-армейски вытянут, с нависающим над ремнём пузом и туповатым выражением лица. Уоллеса Эмерсон утомлял быстро, зато работать с ним оказалось одно удовольствие: нелюбопытный, исполнительный, своё подразделение курировал исправно, проблем не создавал и вовсе никогда. Скривившись, Кейдж со скрипом поёрзал по кожаной обшивке кресла. Ну, что там опять?

— Докладывай, капитан, — он попытался сделать свой тон максимально заинтересованным.

— Мне кажется, вам лучше увидеть это лично, сэр, — замялся Эмерсон.

— И что же «это» такое? — Уоллес уже не смог побороть желание закатить глаза.

— Записи с камер наблюдения, сэр, — уточнил Эмерсон.

Уоллес вознёс мольбу небесам, чтобы те научили капитана пользоваться флешками, а затем, потянувшись, встал:

— Собираешься тащить меня в каморку охраны?

— Иначе никак, — казалось, он не замечал никакого недовольства заведующего.

— Человечество давно изобрело переносные носители информации, — начал Кейдж, но сразу же прервался: — Ах, ладно, чёрт с ним. Идём.

Идеальный тёмно-серый костюм в тонкую полоску, чистые блестящие туфли — пора бы уже и этажу увидеть своего героя. Уоллесу даже сначала хотелось держаться подальше от капитана, но потом он понял, что Эмерсон только усилит контраст и подчеркнёт достоинства заведующего.

На дежурстве всегда сидели двое, днём составлявшие компанию Эмерсону, но обоих парней он выгнал на перекур. Те даже спорить не стали — так ждали возможности отлучиться хоть ненадолго из этого закутка с мониторами. Уоллес же вальяжно расселся на кресле капитана со скучающим выражением лица.

— Сэр… Я случайно наткнулся на это, когда просматривал… В общем…

Эмерсон редко мямлил, но сегодня точно был какой-то особенный случай. Капитан проматывал множество файлов в папке, ища нужный, пока Кейдж нетерпеливо постукивал пальцем по столу.

— Нашёл! — выдал, наконец, Эмерсон, запуская видео.

В уголке значились время и дата записи: девятнадцатое февраля, пять минут четвёртого утра — два дня назад. Камера выхватывала часть коридора с палатами с седьмой по тринадцатую, и само это уже заинтриговало Кейджа. А затем он увидел то, от чего его лицо сменило десятки оттенков от сине-фиолетового до светло-зелёного: прямо навстречу прогуливающейся по коридору Алексии Максвелл из одиннадцатой палаты вылетел Беллами Блейк — в форме охраны «Маунт Уэзэр», конечно, и оба они скрылись внутри. У Уоллеса слегка задёргался глаз, но до эмоций пока не дошло: заведующий молчал.

— Она покинула палату спустя час, а Блейк, как и полагается по регламенту, около семи утра, — прокашлялся Эмерсон.

Он ожидал немного более бурной реакции, и она последовала: Уоллес резко подскочил, вытянулся в струну и не разочаровал капитана своим словарным запасом.

— Как это получилось, мать твою?! Какого хрена я ничего об этом не знаю?! За что вы деньги получаете, пустоголовые кретины?! В палате у Гриффин проходной двор, а я узнаю об этом спустя почти трое суток! Если там уже что-то случилось, клянусь, Эмерсон, ты будешь лететь отсюда быстрее, чем сможешь это осознать своим мозгом размером с изюм! Какого хрена никто даже не следит за тем, что происходит?! Порнуху что ли эти идиоты всю ночь смотрят?!..

Эмерсон уже делал ставки, как скоро выдохнется Уоллес, но тот всё на одном дыхании продолжал, продолжая мигать, будто светофор, из красного в синее и обратно. Само собой, придётся потерпеть, но капитан знал, что нужен заведующему, что Уоллес не станет ничего с ним делать даже за такой крупный косяк. Цинь он уже потерял, ничего при этом не выиграл, и более-менее посвящённым во всё остался только Эмерсон.

— Сразу же уволь идиотов, которые дежурили в ту ночь, — приказал заведующий, немного успокоившись. — А у меня ещё много дел.

И без прежней вальяжности и лености покинул каморку охраны. Эмерсон уже заранее выполнил требования начальника, ещё даже не услышав их, а потому спокойно сел в своё кресло и стал наблюдать за мельтешащими картинками на мониторах.

А у Кейджа Уоллеса дел было и вправду много. Обругав Эмерсона, заведующий слегка выпустил пар, был спокоен и тих, проходя мимо своего кабинета прямо в отделение психиатрии. Он старался не концентрировать внимание на скручивающем внутренности чувстве беспокойства, с иллюзией уверенности шагая в ординаторскую. Все взгляды обратись на него и прилипли, ошарашенные, удивлённые, порой испуганные. Его верхняя губа поднялась вместо со шрамом над ней в полухищном оскале:

— Блэк, Максвелл, ко мне.

Нейла заметно побледнела, а Лекса зашагала прямо за её спиной, будто телохранитель. Уоллес знатно озадачил весь коллектив отделения — в коридоре стояла гробовая тишина, только стук каблучков Лексы о кафельный пол отражался от стен, разносясь по всему длинному помещению. Высокая Нейла шелестела балетками, опасаясь даже ноги от пола оторвать. Обе девушки знали: речь пойдёт о Гриффин, раз заведующий явился в отделение лично в третий раз за то время, что они здесь работают. Уоллес, похоже, как-то раскопал информацию о ночном инциденте, а теперь остановился у двери одиннадцатой палаты:

— Это ваш последний шанс сказать мне правду и не сильно при этом пострадать, — предупредил заведующий, испытующе глядя на молодых докторов.

Сердце Лексы забилось вдвое чаще — игра вдруг стала намного опаснее. Неужели Блейк мог рассказать что-то Уоллесу?.. Максвелл подумала так только на секунду, но потом сразу же отмела эту версию. Может, он мог бы подставить Лексу, они почти не знали друг друга, но он ни за что бы так не рискнул жизнью Кларк. Лекса переводила взгляд с выжидающего заведующего на Нейлу: у той в уголках глаз уже скопились слёзы, а её бурные эмоции могли привести к чёрт знает к какому решению. Максвелл порадовалась, что не доверила Блэк всю правду — она слишком боялась Уоллеса, чтоб играть с ним и даже пытаться выиграть. Тем временем заведующий потерял терпение:

— Значит, не хотим жить? Прекрасно, тогда давайте пройдём в палату, покажете мне пациентку.

Сцену на глазах всего отделения Уоллес устраивать был не намерен: и так от одного его визита хватит сплетен. С этими двумя он уж как-нибудь разберётся без лишних глаз и ушей.

Дрожь в коленях стала невыносимой, когда заведующий нажал на ручку двери и открыл её. Лекса только безумно надеялась, что Гриффин — умная девочка и станет играть овоща до последнего. Если Уоллес узнает, что она почти здорова и при памяти, их всех уже ничего не спасёт! Проведя вспотевшими ладонями по халату, Максвелл первой двинулась за заведующим, ободряюще кивнув Нейле. Блэк уже была в полуобморочном состоянии; хоть бы это помогло ей не натворить глупостей.

Уоллес сделал круг по палате, сделав остановку рядом с отображающим состояние пациентки монитором. Ровное дыхание, спокойное сердцебиение, закрытые глаза — будто бы девчонка и правда спала. В стойке для капельниц было пусто, только один флакон с глюкозой, неспешно поступающей в кровеносную систему пациентки. Подняв взгляд на лечащего врача, заведующий угрожающе осведомился:

— А где же препарат? Почему она не получает должное лечение?

Лекса подавила желание зажмуриться от ужаса, отдавая свою жизнь в руки Нейлы, но та сделала лучший ход из возможных:

— Доктор Максвелл была тогда на дежурстве, пусть она вам объяснит причину строгой дозировки снотворного.

Хищный взгляд Уоллеса перекинулся на Лексу:

— Уж извольте объясниться, доктор Максвелл.

— У пациентки случился анафилактический шок. Доктор Блэк сказала, что меняла препараты в зависимости от дозы и времени суток, как вы ей предписали, а потому он развился небыстро и вне поля зрения врача. Её смена в тот момент уже закончилась. Мистер Блейк вовремя заметил критические симптомы, а я случайно оказалась ближе всех, проходя по коридору. Долг врача обязывает меня оказывать любую посильную помощь.

— Мистер Блейк, — посмаковал Уоллес, а затем улыбнулся: — С ним я ещё разберусь. К вам, коллеги, у меня осталась всего пара вопросов.

И залепил Кларк смачную пощёчину. Её голова дёрнулась, обессиленно упав на бок, и только кардиомонитор выдал немного более высокий пульс. Лекса выдохнула: молодец, девочка! Не знай Максвелл истинной картины, действительно подумала бы, что она без сознания. Повышение пульса можно списать на реакцию на боль, как внешний раздражитель, а в остальном Кларк ничем себя не выдала. Хотя Лекса подозревала, что ей очень хотелось.

— Так вот, я хотел уточнить: наша пациентка по-прежнему спящая красавица? — издевательски протянул Уоллес.

А Гриффин всё слышала.

— Изменений в её состоянии мной замечено не было, — академически отчиталась Нейла, за официозной формулировкой пряча свою ложь. — Кроме момента, когда пациентке понадобилась помощь доктора Максвелл.

— И что же вы делали здесь целый час? — хищный взор Уоллеса вновь перекинулся на Лексу. Ну, лучше самой выдержать его допрос, чем доверить это Нейле.

— Я обязана была удостовериться, что опасность для жизни миновала, а потому наблюдала за пациенткой, — спокойно парировала Максвелл.

— Прекрасно, — заявил Уоллес и залепил девушке новую пощёчину.

Та осталась неподвижной, и даже почти не показала изменений пульса. Щёки её порозовели от размашистого удара заведующего, а Лекса удивилась: как ей удалось обойти обычную реакцию на боль?

Она поняла, присмотревшись к плотно прижатой к телу руке Гриффин. Кларк отчаянно сжимала кулачок, по-видимому впиваясь ногтями себе в ладонь. Уоллес этого видеть не мог, находясь с другой стороны от её постели, а вот Максвелл видела прекрасно и снова мысленно похвалила девочку за сообразительность. Она легко разобралась, где находится Уоллес, и знала, что постоянная боль удержит её пульс приблизительно на одном уровне даже в случае нового удара. Лекса сомневалась, что вынесла бы подобную сцену с таким достоинством. Кларк её восхищала.

— Почему же мне об этом досадном инциденте никто ничего не доложил? — удовлетворившись доставленными Гриффин неудобствами, Уоллес в два шага преодолел расстояние между ними и теперь стоял совсем рядом.

Нейла затеребила рукав халата, уперев взгляд в пол.

Вдох-выдох.

— Я испугалась, что вы накажете меня за то, что не уследила, — пробормотала та.

— Что? Что ты там лопочешь? Испугалась? А сейчас что, не страшно?! — с каждым словом его тон всё повышался, пока не дошёл до истеричного крика. — Я доверил тебе самую важную пациентку в отделении, а ты почти убила её! А ты, Максвелл, чего стоишь с таким надменным видом?! Думаешь, не будет тебе ничего?! Одни кретины вокруг!

Лекса скопировала позу Нейлы, талантливо притворяясь виноватой. Страшно, конечно, было, особенно когда Уоллес из угрожающего превратился в того, от кого стынет в жилах кровь.

— Ну, ничего. Мы с вами ещё пообщаемся, коллеги, — отдышавшись, успокоился заведующий. — А пока в палату никто не допускается, ясно вам? Никто!

И Уоллес исчез за дверью, хлопнув ей со всей силы.

Нейла кинулась в объятия Лексы, чуть не плача:

— Нам конец…

— Ничего, скоро придёт Блейк. Мы что-нибудь придумаем, — говорила Максвелл не столько для коллеги, как для неподвижной храброй девушки на постели.

Поглаживала Блэк по спине, утешая, а сама в это время стояла, будто сомнамбула, пытаясь хотя бы представить, что можно придумать в такой ситуации.

* * *

Кейдж Уоллес любил алкоголь, но не настолько, чтоб пить его большими глотками, припав прямо к хрустальному горлышку графина. Но сейчас он иначе не мог.

Просто физически не мог, уставившись на резные деревянные панели, украшавшие его личный просторный кабинет.

Он набрался смелости доложить Кейну о кошмаре, творящемся тут. Дрожащими пальцами искал номер своего кумира в списке контактов, нажал на значок звонка и не дышал, слушая гудки.

Маркус Кейн не кричал, даже не угрожал, просто спокойно слушал нервные излияния Уоллеса, дрожащие и запинающиеся. Заведующий выложил всё, в том числе припомнил аварию с доктором Цинь, а потом долго говорил про нового врача Гриффин и внезапный анафилактический шок. Кейдж просто не мог ничего скрывать, боясь Кейна намного сильнее, чем самого заведующего боялись все его подчинённые.

Уоллес ожидал чего угодно, но не спокойной фразы:

— Я давно этого ожидал, но надеялся, что ещё можно отложить. Но больше тянуть нельзя. Разберись с ней, Уоллес, и я выполню всё, что обещал.

Кейдж даже не смог выдавить из себя «да, сэр». Просто больше ничего не смог, уронив руку с телефоном на стол, когда мир закружился перед глазами. Уоллес тоже надеялся, что это можно отложить. Он сделал два больших глотка виски, прежде чем почувствовал во рту дикое жжение, и закашлялся так, что заслезились глаза, а потом долго сидел и смотрел в стену на переплетение причудливых узоров друг с другом.

Заведующий должен сделать это сам. Именно потому его руки дрожали. Когда Цинь была на месте, он мог доверить это ей — она бы точно удостоверилась, что всё выглядит для вскрытия, как надо. А теперь её нет рядом, и довериться больше некому. Теперь Уоллес должен стать убийцей Кларк Гриффин.

Смена заканчивалась в семь, и за эти оставшиеся двадцать минут Кейдж усиленно пытался не напиться. Уоллес уже знал, что будет делать и каким образом, но не мог унять дрожь. Пока идёт пересменка, можно идеально улучить момент и разобраться с Кларк, а потом повесить всё на молоденькую докторшу, которая сегодня так сильно переживала.

Без пятнадцати семь заведующий стоял перед дверью одиннадцатой палаты во второй раз за этот день. В кармане модного пиджака лежала смертельная доза антидепрессантов, а впереди — дорога за грань. Скрипнув дверью, Уоллес вошёл и уставился на лежащую на постели пациентку. Тихий писк кардиомонитора расползался по палате, и от мысли, что это могут быть последние удары её сердца, холодок пронёсся по позвоночнику Кейджа.

Убивай или будь убитым.

Упаковка с таблетками выскользнула из потной ладони, но Уоллес снова подхватил её и вытащил из кармана. Медлить нельзя, нельзя, раз уже ввязался в это. Даже если очень хочется медлить.

— Мне жаль, — не выдержал Уоллес, прошептав себе под нос.

Взял стаканчик воды из кулера в дальнем углу палаты, а затем бросил таблетки и неаккуратно приземлил пластмассовую тару на тумбочку, расплескав воду. Выдохнул. Потом взял упаковку и стал выдавливать по таблетке себе в ладонь.

Закончив, он встретился взглядом с голубыми глазами Кларк Гриффин.

Отскочил, влипнув в стену под её сосредоточенным взором.

— Вот значит как. Сегодня, да? — хрипло спросила она.

И в ответ он молчал, обомлев, не способный связать и двух слов несколько бесконечных мгновений.

Вдруг ринулся к столику с медикаментами и схватил готовую инъекцию с седативным в безумном желании никогда не видеть этих глаз. Забыть этот пылающий взгляд, каким она на него смотрела.

— Гори в аду, — беспомощно прошептала Кларк, зная, что беззащитна.

Слеза ещё катилась по её щеке, когда шприц вошёл под кожу, впрыскивая снотворное в кровь. Кейдж торопливо запихивал таблетки в рот полуживой Гриффин, заливал их водой, и Кларк рефлекторно приходилось глотать, чтобы сделать ещё один вдох.

А потом Уоллесу осталось немного. Спрятать полупустую упаковку с почти недельной дозой таблеток и оповестить медперсонал о попытке самоубийства пациентки из одиннадцатой палаты. Нестись в реанимацию, чтобы успеть спасти жизнь Кларк Гриффин. Или не успеть.

У неё припадки. Гипоксия. Гипотермия.

Давление критически падает, а вместо пульса на мониторе ровная линия.

В ушах едкий писк. Сбегая от него, осталось крутить в руках причину смерти — полупустую упаковку таблеток в кармане. И звонить Кейну из пустого коридора реанимации, отстранённо сообщая:

— Время смерти — девятнадцать часов семнадцать минут.

По дороге в «Маунт Уэзэр» Беллами уже не ждал от этого вечера абсолютно ничего хорошего. Ночные беседы с Кларк, её хрупкая маленькая ладошка, тонущая в его, глаза, светящиеся особенно ярко, когда она счастлива; встречи с сестрой, когда та рассказывает об успехах в школе или про новых друзей — только это удерживало его где-то на грани сумасшествия. Блейк уже почти забыл, как это — жить обычной жизнью, или и вовсе не знал, а с момента, как заболела Октавия, даже не догадывался. Учился, работал до ночи, рассвета, покраснения глаз. Пока что сестре стало лучше, но по прошлому печальному опыту Беллами знал, что это — ненадолго и абсолютно точно не насовсем. Болезнь так же коварно спряталась около года назад, а потом снова ударила по обессиленной Октавии, истончавшему кошельку Блейков и их истлевшей радости.

Именно поэтому Беллами не мог не взять трубку, когда на экране смартфона высветилось «Мёрфи».

— Здарова, — тот был себе верен, — ну что? Чего по чём?

— Ты про прейскурант или про дела мои спрашиваешь?

Мёрфи довольно заржал:

— Пожалуй, про всё сразу. Товар-то ты мне тогда так и не отдал. Толстосумы уже в очередь выстроились и даже заплатили сверху за предзаказ.

— Больше никаких доставок на дом, даже если ты предложишь мне сверхурочные.

— А если двойную цену? — продолжал Мёрфи. — Нам тогда просто не повезло: те парни были не копы, а просто ублюдки, переманивающие себе нашу клиентуру. Да и искали парочку своих должников, которые прятались на нашей территории с расчётом, что у этих кишка тонка к нам полезть. Но с ними уже разобрались, престиж, все дела.

— Действительно могу подумать о двойной цене.

— Ишь как губу раскатал. Ладно, плачу двойную, если привезёшь мне пять коробок. Я сегодня до-о-обрый, — в его тоне так и слышалась ухмылка.

— А завтра? — Блейк глянул на часы, на которых светилось без пятнадцати пять вечера.

— Боюсь, завтра моя доброта может внезапно уменьшиться, а то и вовсе исчезнуть вместе с утёкшим гонораром.

Беллами мысленно чертыхнулся:

— И куда нужно подъехать? Туда же?

— Ага, как в прошлый раз, — подтвердил худшие опасения Мёрфи. — Я уже жду тебя, дорогой, даже удостоверился, что всё чисто.

Попрощавшись с подельником, Беллами резко вскочил — надо спешить. В прошлый раз он намеренно выехал пораньше, но расстояние и городские вечерние пробки сыграли против него: Блейк практически опоздал на своё дежурство к спящей красавице. «Маунт Уэзэр» располагалась на самой окраине города, в тихом и спокойном предгорье, и даже по объездной дороге на скорости девяносто миль в час до клиники из Сектора добираться было минут двадцать пять или тридцать. Итак, в запасе было два часа.

Спешно натягивая форменную рубашку, Беллами заметил одно непрочитанное уведомление. Новое сообщение от Лексы. Два раза ткнув по экрану, Блейк увидел то, что видеть не хотел. Без приветствий и лишних формальностей, текст заставил его похолодеть:

«Уоллес знает, что я помогала Гриффин. Угрожал сегодня, пытался узнать, действительно ли Кларк спит. За молчание обещал разобраться и с тобой».

Беллами спешно набрал ответ:

«Что с Кларк? Спасибо за предупреждение».

Не дожидаясь сообщения, Блейк надел остатки формы и выскользнул в коридор. Дома была только Октавия, заслышавшая спешные сборы старшего брата.

— Опять рано сегодня? — её обиженный тон и нахмуренные тонкие бровки породили мгновенное желание оправдываться.

У Беллами почти не было времени на семью: он либо заваливался спать, уставший, с кучей лишних мыслей, либо дежурил в «Маунт Уэзэр», либо катался к Мёрфи. Если раньше у Блейка иногда были редкие выходные, которые он мог посвятить сестре, то сейчас дежурство у постели Кларк было бессменным и ежедневным. Он притянул к себе сестру и посмотрел ей в глаза:

— Ничего не поделаешь.

— Я за тебя беспокоюсь, Белл, ты совсем себя не щадишь.

— Беспокоишься за меня, коротышка? — удивлённо переспросил Блейк.

Октавия с самого детства ненавидела это прозвище. Пусть она и вправду была ниже высокого Беллами, всё равно возмутилась:

— Какая я тебе коротышка? Братец у меня — сущее наказание, — и заулыбалась.

— Только хотел сказать то же самое про тебя, — улыбнулся в ответ Беллами, а его в кармане завибрировал смартфон.

Спохватившись, он прочёл ответ Лексы:

«Она умница, ничем не выдала себя, но всем запретили входить в палату. Боюсь, Уоллес может тебя отстранить. Подумай, что сказать ему, если заставит отчитываться».

«А как же наш план?».

«Будем ориентироваться по обстановке, держи меня в курсе».

— Что-то срочное? — поинтересовалась Октавия, глядя на озадаченное лицо брата.

— Да так, — отстранённо ответил Блейк, — я очень спешу, прости, О.

— Береги себя, — и «коротышка» как могла обхватила своего брата.

Беллами обнял её в ответ, прижав к себе младшую сестрёнку. Всегда заботиться о ней, видеть её улыбку, шутливо препираться — вот чего ему хотелось. Чтоб его маленькая О была самой счастливой.

— А ты не пропускай процедуры и делай домашку, — выдал свою привычную нотацию Беллами и надел пальто.

Октавия с улыбкой закатила глаза и смотрела ему вслед.

Блейк быстро сбежал вниз по ступенькам: времени оставалось в обрез. Прогревая машину, он обеспокоенно смотрел на стрелку тахометра и думал, что же готовит ему Уоллес. Заведующий мог бы вызвать его сразу же к себе на ковёр, но почему-то молчал и предпочёл дождаться смены Блейка. Или нет?.. Неужели захочет сдать его копам? Но тогда Беллами тоже будет что рассказать.

Сдав коробки Мёрфи, Блейк понял, что уже сильно опаздывает. Джон сразу же вынес наличку, да и нужный Мёрфи товар они утащили внутрь достаточно быстро, но по городу доехать быстрее часа двадцати даже по закоулкам и ловко лавируя в траффике оказалось невозможным. Мёрфи хотел ещё немного поболтать или даже снова затащить Беллами внутрь, но тот сразу же уехал с обещанием непременно созвониться снова.

И вот по дороге в «Маунт Уэзэр» Блейк не ждал от этого вечера абсолютно ничего хорошего: он опаздывал минут на пятнадцать, несмотря на то, что не отпускал газ и нажимал его с каждой минутой всё сильнее. Скинув пальто в машину на подземной парковке, Беллами глянул на часы — девятнадцать десять. Обычно он всегда приезжал раньше, а так сильно не опаздывал ещё никогда. Взлетев по лестнице и пронёсшись по коридорам, Блейк спешил к одиннадцатой палате. Он не заметил непривычной тишины в отделении, стремительно распахнул дверь — и ничего не было.

Кларк — не было.

Беллами протёр глаза, чувствуя, как замирает сердце. В палате совсем ничего не поменялось, кроме постели с пациенткой, которые вдруг испарились. Кларк… Где она?!

Он не заметил, как с бешеным взглядом ворвался в ординаторскую. Осмотрел всех присутствующих, не заметил ни у одного сходства с Лексой и потребовал ответ:

— Где доктор Максвелл?

— Отошла в двадцать третий кабинет, — послышалось из глубины комнаты, и Блейк даже не запомнил, чей это был голос.

Понёсся по коридору в самую дальнюю часть отделения — в кабинет, выделенный для новичков, и снова ворвался без стука. Внутри оказалась только Лекса, собирающаяся домой: расстёгнутый халат, пустая чашка кофе, сумочка, в которой она что-то сосредоточенно искала, присев на софу. При виде взъерошенного Беллами Максвелл удивлённо поднялась на ноги и даже не успела сказать и слова. Блейк в пару шагов подлетел к ней с желанием схватить за грудки, потрясти в воздухе, будто тряпичную куклу, и прошипел:

— Где она?!

Лекса не поняла, о чём он, но от безумного взгляда на всякий случай побледнела.

— Ты о чём? — дрожащим голосом уточнила Максвелл.

— Кларк! Куда ты дела Кларк?!

Лекса судорожно выдохнула, чувствуя пробежавшие по всему телу мурашки — а Блейк потерял терпение и всё-таки схватил её за воротник халата, сминая его:

— Что с ней?! Где она?! Отвечай!

— Беллами… — заикнулась она и дрожащим голосом продолжила: — Я ничего об этом не знаю. Скажи, что случилось.

Блейк так резко отпустил её, что Лекса пошатнулась, а сам порывисто отвернулся, взъерошивая волосы на затылке пятернёй. Её сотрудничество с Джахой не давало ему ни покоя, ни поводов для доверия, но вряд ли можно так правдоподобно играть.

— В палате Кларк пусто. Я пришёл на дежурство, а там пусто… Нет постели, и Кларк тоже нет, — путанно формулировал Беллами. — Я почему-то подумал, что это ты что-то сделала.

— Но я не делала, — упавшим голосом процедила Лекса, с ужасом понимая, что это значит, а потом бросилась вперёд: — Идём!

Блейк не задавал вопросов, а Максвелл быстро вышагивала по коридору, чётко зная, где всегда можно узнать последние новости.

— Ой, девочки, а что тут произошло? — Лекса мило пристроилась к стойке. — Я какой-то шум слышала.

— Сегодня весь день прямо какие-то события, — зашептались медсёстры. — Говорят, пациентка из одиннадцатой палаты хотела с собой покончить. Не сразу принимала таблетки, которые ей давали, и вот теперь передозировка. Её вовремя навестил заведующий, вот буквально несколько минут назад её в реанимацию увезли.

Всю грудную клетку будто сдавило тисками, а мир схлопнулся в одну точку. Она не могла… Эта Кларк, которую держал за руку, которая смеялась, улыбалась, злилась и грустила. Её вдруг могло не стать, и одна эта мысль оказалась настолько страшной, что Беллами разучился дышать.

Лекса, уже не скрывая волнения, попрощалась с медсёстрами и решительно позвала Беллами к лестнице:

— Нам срочно надо в операционную! Если в деле Уоллес… — она не закончила.

И Блейк припустил за ней, никогда в жизни так не спеша; даже когда на кону стояла его собственная жизнь, он так не торопился. Они перепрыгивали ступеньки, порой спотыкались и негласно пришли к одному выводу: Кларк не могла захотеть покончить с собой, зная про план спасения, почти готовый к исполнению. Гриффин просто не могла захотеть смерти, даже если бы план провалился. Уоллес решил убить её — вот что было понятно Блейку и Максвелл, когда они неслись вниз.

Лекса резко затормозила, услышав знакомый голос за дверью — и Беллами почти налетел на неё, останавливаясь.

— Время смерти — девятнадцать часов семнадцать минут, — спокойно выдал Уоллес. — Да, я засвидетельствовал лично. Да, понял вас, мистер Кейн.

Тогда Беллами разучился дышать ещё раз, застыв, будто изваяние. Это был голос заведующего. Который звонил мистеру Кейну. Сообщил время смерти. Кларк мертва.

Вдох-выдох.

Мир закрутился калейдоскопом, зациклился, понёсся вокруг, и Блейк вдруг за ним не успевал. Кларк мертва. Это просто не могло быть. Не могло!

Вдох-выдох.

На фоне с характерным «дзинь» прибыл лифт, и эхо шагов обозначило, как Уоллес покинул этаж.

Лекса долго не дожидалась. Выскользнула с лестничной площадки в коридор и понеслась искать нужное помещение. В запасе у Максвелл — около пяти минут, чтобы вернуть Гриффин к жизни, и, к счастью последней, она догадывалась, как это сделать.

Как сообщили медсёстры, скорее всего отравлена она назначенными таблетками; благодаря Нейле и подробному изучению карты, Лекса точно знала их название. Уоллес должен был использовать только их, чтобы пропихнуть версию о самоубийстве, а, значит, Максвелл могла её спасти. Вернуть к жизни любой ценой, а остальное — по обстоятельствам.

В операционной в углах прятался полумрак, гореть осталась только одна лампа, обилием лампочек напоминающая фасеточные глаза мухи. Мощные потоки света спадали вниз и спотыкались о безжизненное тело: глаза закрыты, руки раскинуты вдоль тела, ровная бледная кожа, спадающие по плечам мягкие локоны, беззаботные черты лица — Кларк будто снова спала.

— Реанимацию проводить умеешь? — рявкнула Лекса. — Два вдоха, тридцать нажатий. Давай!

А сама понеслась за инъекцией эпинефрина.

Беллами прекрасно помнил, как его учили оказывать первую помощь, даже заставляли сдавать экзамен при приёме на работу. Наклонился, прикоснулся к холодным губам, вдохнул в неподвижную грудную клетку. Монотонный высокий звук кардиомонитора звенел в ушах — Блейк продолжал, пытаясь не думать, что делает что-то неправильно. Собственный пульс истеричным эхом бился в голове, пока глаза вдруг не начала застилать мутная солёная пелена.

Лекса воткнула шприц и следила за Блейком — он справлялся прекрасно. С его сильными руками и отчаянным желанием, чтоб Кларк сделала ещё один вдох, вероятность успешного массажа сердца намного выше. Дорожки пота текли у него по вискам и лбу, пока он всем весом вдавливал центр грудной клетки вниз, судорожно вдыхал, а потом смаргивал ненужные слёзы, припадая к губам.

Монотонное пищание на мгновение прервалось, а затем ровная линия на мониторе исказилась в неуверенный зигзаг. А потом ещё один. С роковых нулей цифры поползли вверх, далёкие от нормальных, но не смертельные. Лекса мгновенно остановила Блейка, а он только потрясённо взглянул на монитор, выдыхая в неверии. Живая! Снова живая, снова бьётся сердце, лёгкие вдыхают кислород. От облегчения его зашатало, а перед глазами помутнело ещё сильнее.

— Помоги мне перевернуть её на бок. Препарат ещё в желудке, надо как можно быстрее сделать промывание, — скомандовала Максвелл.

Ждать, пока Кларк очнётся, было нельзя. Беллами не совсем соизмерял риски друг с другом, не будучи доктором, но понимал: если не избавиться от препарата внутри неё — угроза для жизни не исчезнет.

Будто верный пёс, он сидел рядом, готовый в любой момент помочь, но Лексе не пригодился. Терпеливо ждал, смотрел за линией на мониторе с безумным облегчением, что её сердце снова бьётся, а благодаря правильно подобранным препаратам её дыхание восстановлено. В какой-то момент Беллами не выдержал и взял её за руку — в безумном желании почувствовать тепло её тела и успокоить выматывающий страх больше никогда не поговорить с ней. Бессознательное состояние, на которое он раньше так злился, теперь казалось бесценным даром свыше.

До момента, как почти навсегда потерял её, Беллами не осознавал, насколько к ней привязался. Насколько окрепла зависимость, насколько глубоко Кларк Гриффин запала ему в душу, насколько удивительной она была: в своём упрямстве, силе, смелости и в то же время в поражающей нежности. Насколько сильно ему хотелось, чтобы она больше никогда не страдала, обнять её, защитить. И при этом насколько поражающе мало он на самом деле мог — хотя бы повезло вовремя оказаться здесь и спасти в последний момент. Возможно, однажды это началось со сделки, смертельной для них обоих, но сейчас Блейк и думать забыл про банковский счёт и цифру на нём, когда она лежала вот так, беззащитная, тихая, слабая. Спящая красавица, для которой так и не нашлось принца — только подкупленный вор-тюремщик.

* * *

Кейдж Уоллес рассыпался на части. С безумным хохотом пил, едва переступив порог своего кабинета, заваливался в кожаное кресло, а оттуда — ронял голову на дорогой дубовый стол.

«Гори в аду».

Он дрожал и смеялся, давясь спиртным.

«Сегодня, да?».

Рассыпал на пол упаковки таблеток, пинал их по скользкому паркетному полу и снова дрожал, когда жжение внутри постепенно стихало.

Кейдж Уоллес — убийца. Дорогой, высококлассный убийца, от которого по коже мурашки. Техничный, запуганный, загнанный в угол по собственному выбору, проданный с потрохами самим собой.

Впервые Кейдж Уоллес убил человека. Усыпил, будто бешеное животное, здоровую девушку, виновную лишь в фамилии, доставшейся по праву рождения. Убил — не для себя. Ему так сказали, воспользовались одноразовым Уоллесом, которого купили и вскармливали, тщательно и долго готовили к этому моменту. И вот он настал.

Он всё ещё видел её глаза, наполненные болью, горящие ненавистью, тлеющие страхом, такие ясные, совсем не безумные. Настоящие. Живые.

«Гори в аду».

Он горел. Пылал, дотла выгорал, возрождался, застревал в этом цикле, пролетающем за секунду, и снова горел, когда ничто не могло стереть из головы этот взгляд.

Уши сами слышали её тихие фразы — хриплый шёпот без единой попытки кричать.

Глаза сами видели, как она почти не сопротивлялась. Знала — бесполезно.

По позвоночнику гуляли мурашки, во рту жгло от алкоголя, от отвращения к себе безумно тошнило.

Жизнь — страшна, но возомнить себя не просто управляющим судьбами, а Богом, останавливающим сердца, рушащим жизни, и не стыдиться этого — намного ужаснее.

Впервые Кейдж Уоллес не думал, что продешевил.

Впервые он думал, что такие вещи — не продаются.

* * *

— Она может пробыть в коме пару дней, — сказала ему Лекса, когда удостоверилась в стабильности пациентки. — Ей нужно тщательное медицинское наблюдение.

— И как ты себе это представляешь? Все считают её мёртвой, а если узнают, что она жива — снова вернут обратно, — Беллами поёжился от одной только перспективы подобного.

— Отправим её в интенсивную терапию, — немного подумав, предложила Максвелл. — Сделаем повязку на лицо, чтоб никто не узнал, а для всех будет сказано, что она очень сильно пострадала. Думаю, что смогу договориться об этом… И уход там будет соответствующий её состоянию. Таких, как она, там, увы, много.

Блейк удовлетворённо кивнул: план был хорош. Если Кларк и станут искать в каком-то крайнем случае, то явно не в стенах «Маунт Уэзэр».

— Сколько ей нужно будет пробыть в больнице?

— Не знаю, зависит от Кларк. Может, несколько дней, а, может, пару недель. Я не могу делать прогнозов, пока она не очнулась.

Беллами даже стало лучше от мысли, что Лекса не допускает ухудшений её состояния.

— Кто будет следить за ней?

— Я что-нибудь придумаю, — заверила Лекса. — Сама буду навещать точно.

— Ты сообщишь Джахе о том, что она жива? Кейн-то думает, что Кларк мертва и точно захочет на этом сыграть.

Лекса замялась, сомневаясь:

— Пусть я и должна Телониусу, но отдавать Кларк прямо ему в руки в таком состоянии… Я не хочу этого. Она и так была пешкой в чьей-то игре слишком долго.

Беллами наконец-то слегка улыбнулся:

— Согласен. Кларк сама должна решить, чего хочет, когда придёт в себя.

— Главное, чтоб никто из игроков не узнал о том, что здесь произошло. К сожалению, она — слишком ценный козырь, чтоб упускать его из рук.

— Думаю, что Джахе она нужна затем же, что и всем остальным. Только стратегия у него другая.

— Возьми отпуск, — внезапно заявила Лекса, — или уволься. С учётом смерти Кларк, твои обязательства перед заведующим можно считать исчерпанными.

Уоллесу сейчас на глаза и правда попадаться не стоило — в этом она права.

— Думаешь, он так легко меня отпустит, когда я столько видел и слышал? — горько спросил Беллами.

— А откуда ему знать, что ты видел и слышал? Сейчас он может догадываться о чём-то, но не уверен даже, что Кларк просыпалась хоть раз. А ты… — она помолчала. — Увези её отсюда.

Блейк застыл, услышав последнюю фразу:

— Что?

— О ней никто не позаботится лучше, чем ты. Кларк доверяет тебе, Беллами, доверяет больше, чем кому-то ещё. Ей нужно время, чтобы восстановиться после всего, что тут случилось. И морально, и физически. Только ты можешь ей с этим помочь.

Беллами долго смотрел на Кларк. Лекса была права и словами выразила то, к чему тянулась душа Блейка, но как бы ему ни хотелось всё бросить, пришлось отрицательно покачать головой:

— Я не могу, Лекса. Моей сестре нужно лечение и деньги на него.

У Максвелл, кажется, ответ готов был заранее:

— Я уже попросила Джаху внести твою сестру в список благотворительного фонда.

— Думаешь, он всё ещё захочет помогать, когда ему сообщат о смерти Кларк? — скептично поднял бровь Блейк.

— Суть благотворительного фонда в помощи, а не в расчёте. Телониус любит давать авансы на будущее, потому скоро вам должны позвонить. Средства на лечение твоей сестры уже выделены, потому-то тебе больше не нужно торчать здесь и бояться Уоллеса.

Беллами был поражён этой девушкой. Отправляла его вместе с Кларк, обеспечив деньгами на лечение Октавии. Ему вдруг захотелось себя ущипнуть — это точно не сон?

— А что насчёт тебя? — обеспокоенно спросил Блейк.

— А что со мной? Я не могу оставить тут Нейлу на растерзание Уоллесу. Он точно захочет повесить всё на неё, а она… Она этого не заслуживает.

— Думаешь, у тебя хватит сил сражаться с Уоллесом? — снова поразился Беллами.

— У него на меня ничего нет, — хмыкнула она, — а вот у меня на него что-то да есть. А ты в обратной ситуации, так что лучше пока исчезни куда-нибудь, пока всё не успокоится.

Блейк молчал, не в состоянии отвести взгляд от Кларк, понимая, что придётся оставить её здесь, снова бросить в незнакомом месте и никак не мочь защитить. И как теперь жить с этим чувством?

— Хватит уже на неё пялиться, — закатила глаза Максвелл.

— Я боюсь её здесь оставлять. Что, если они опять до неё доберутся? — признался Блейк.

— Я буду за ней присматривать, обещаю, — Лекса посмотрела ему прямо в глаза.

— Зачем это тебе?

— Затем, что невинные не должны страдать сильнее виновных, — категорично отрезала она. — С Кларк уже сделали достаточно плохих вещей. Боюсь, она ещё недолго продержится в таком режиме и угаснет из-за чьей-то жадности и жажды власти. Именно поэтому ей нужен человек, которому нужна она сама, а не её фамилия или капитал. Ей нужен ты, Беллами.

Он молчал, не в силах выдать и слова, а потом просто выдохнул:

— Спасибо, Лекса.

Максвелл только кивнула в ответ:

— Я буду писать тебе каждый день и докладывать о её состоянии, а ты пока подумай, куда сможешь спрятать её. Потому что рано или поздно на неё начнётся охота, и тогда лучше быть готовыми ко всему.

Лекса озвучивала его собственные мысли, и Беллами только согласно кивал в ответ. Почти разуверившись в существовании таких людей, благодарно смотрел на неё, настоящего врача, верного друга и просто хорошего человека.

Они смогут вытащить Кларк из этого ада раз и навсегда — он вдруг в этом не сомневался.

Маркус сидел в своём кресле в кабинете исполнительного директора «Скай Кру», вытирая пот и поправляя воротник рубашки. Кэтлин Райли, глава юридического отдела компании, застёгивала пуговицы на блузке и поправляла причёску, а скинутые со стола бумаги всё ещё валялись на полу, не поднятые никем. Он уже и не помнил, как давно они спят друг с другом — порывисто, неожиданно и всегда до искр в глазах. Оба женатые на работе, они как-то нашли способ совмещать приятное с полезным и тесно сотрудничали. Эбби давно сватала ему свою подругу, даже не подозревая, насколько тесным было иногда их сотрудничество, например, как сейчас. А теперь Эбби не было, а они с Кэтлин всё ещё были, никогда не обсуждающие порывы страсти.

Райли опустилась на диван для посетителей и, подняв бровь, уставилась на Кейна:

— Вернёмся к обсуждению того, на чём остановились?

У них и правда был важный разговор о поглощении другой корпорации, которая никак не хотела уступать «Скай Кру» права на застройку нужного участка. Сделку курировала Райли, как главный юрист компании — этих упустить было нельзя.

Маркус молчал, задумавшись: смерть Кларк в накалившейся обстановке была необходима, но при этом так некстати. Он отдал Уоллесу приказ действовать: произошло так много странных событий вокруг Гриффин, что Кейн решил просто не откладывать неизбежное — авария с лечащим врачом, потом приступы, подозрительные новые специалисты… Ему было жаль девочку, но со смерти Эбби всё шло именно к этому. В тот вечер случилось слишком много таких же странных вещей, чтобы Кейн считал Кларк исключительно жертвой обстоятельств. В любом случае, ей просто не повезло.

— Надо не допустить утечки информации о смерти нашего главного акционера, пусть и недееспособного, — наконец, выдал он. — Иначе сделке конец.

— Совсем не сожалеешь о её смерти? — удивлённо подняла брови Кэтлин.

Она всегда осуждала его за хладнокровие, с которым он обращался с племянницей, и, конечно, была недовольна отсутствием даже малейшей печали из-за её смерти.

— Я никогда не скрывал, что мне жаль её, — парировал он.

— Тебе-то? — снова удивилась она.

— Мы с тобой уже тысячу раз это обсуждали, — раздражённо выпалил он и облокотился о стол.

— А я уже тысячу раз помогала тебе, но раз за разом ищу ответ на вопрос: твоя совесть совсем умерла или всё же попискивает где-то, придушенная?

Кейн отмахнулся от неё, крутнувшись на кресле в другую сторону:

— Разве это теперь имеет значение?

* * *

Первым полную кошмаров темноту разорвал писк кардиомонитора, за ним — лёгкий обволакивающий шум. Кларк попыталась открыть глаза, но вокруг была только кромешная темнота. С резким вдохом она едва шевельнула пальцами на занемевших конечностях, а затем, осмелев, взметнула руку вверх — к лицу. Встретила шершавую повязку поверх глаз, лба, макушки, только губы и нос остались свободны от слоёв бинта для беспрепятственного дыхания.

Жива?.. Она жива?

Пульс стремительно рос, пока Кларк ослабевшими пальцами пыталась содрать бинты. Теперь её лишили зрения? А, может, и голоса? Из горла вырывалось только неясное мычание, не формирующееся в слова — язык не слушался, а рука едва держалась на весу достаточно крепко, только дрожала от усилий. Кларк напряжённо засопела, прикрывая веки. В глазах защипало от подступающих слёз отчаяния: где она? Может, сейчас придёт доктор, воткнёт шприц в капельницу, а мысли снова начнут путаться, слова — перестанут составляться в предложения. Новый способ изолировать её, каждый изощрённее предыдущего?

Нет, она не позволит снова издеваться над собой. Только не снова. Кларк не помнила, как оказалась здесь, ослеплённая и дрожащая, но оставаться в таком положении была не намерена. Ногти безнадёжно скребли по слоям бинта, завязанного, заботливо зафиксированного, пока дыхание становилось частым и хриплым.

Гриффин дёрнулась, когда чужая рука в резиновой перчатке — спутать на ощупь было невозможно — перехватила её собственную и мягко уложила обратно на постель.

— Максвелл, кажется, твоя пациентка проснулась, — сообщил куда-то тихий мужской голос, а потом, кажется, обратился к Кларк: — Потерпите пару минут.

Гриффин не могла унять стремительного сердцебиения и паники: всё это было слишком непохоже на привычную одиннадцатую палату, её личную камеру-одиночку — рядом слышался немного более тихий писк других приборов. Кларк точно была здесь не единственной пациенткой, да ещё и под наблюдением незнакомого человека. А теперь этот неизвестный, которого она даже видеть не могла, сообщал что-то Лексе. Та хотя бы делала вид, что на стороне Гриффин, и от этого Кларк слегка успокоилась и решила подождать, как и советовал голос.

В любом случае, ей больше ничего не оставалось. Кларк вдруг каким-то чудом оказалась здесь — и не знала, хорошо это или плохо, потому на всякий случай боялась, заслышав скрип двери, торопливые шаги, а затем и голос Лексы:

— Спасибо, что позвонил, дальше сама справлюсь.

— За тобой должок, — в голосе послышалась усмешка, а затем слегка шаркающие шаги постепенно растворились в общем фоновом шуме.

— Кларк? Ты меня слышишь? — услышала её обеспокоенный голос Гриффин прямо перед собой.

Кларк только издала в ответ звук «а», надеясь на смекалку Максвелл. Та не подвела:

— Давай, я повязки сниму, — и что-то зашевелилось прямо в районе макушки, — а потом поговорим с тобой. Наверное, у тебя есть вопросы.

У Гриффин они и правда были, только вот с озвучиванием были трудности. Тем временем давление бинтов на челюсть ослабло, и Лекса аккуратно перешла к разматыванию лицевой части. Даже тусклый свет палаты сильно ударил по глазам, заставив Кларк сощуриться после толстого слоя бинтов, а потом взгляд сфокусировался на лице доктора Максвелл, стягивающей остатки повязки.

— Что ты помнишь?

Гриффин прокашлялась и пару раз сглотнула, напрягая мозги. Они сейчас плавали в черепной коробке бесполезной массой, никак не желая выдавать Кларк подробности, а потому она просто бестолково покачала головой. Пусть в горле саднило, но Гриффин всё же собралась с силами и выдохнула:

— Не… знаю…

— Уоллес? Помнишь, как он к тебе приходил?

Кларк только снова отрицательно покачала головой:

— Нет. А… что надо помнить? — фраза получилась даже почти не хрипло.

Лекса, кажется, не выглядела удивлённой и пробормотала себе под нос:

— Частичная конградная амнезия… Неудивительно, — а потом заговорила уже с Кларк: — Так сразу и не скажешь.

— Почему... я здесь? — тяжело выдохнула Кларк. — Почему ты здесь?

— Потому что ты не помнишь, — нервно скрестила пальцы Лекса. — Тебя пытались убить, весьма успешно.

Кларк вдруг поняла: кошмары, мучившие её в темноте, — не кошмары вовсе. Раз за разом она слышала хихиканье Цинь, под которое появлялся заведующий Уоллес, а потом… Потом долго смотрел на неё, то испуганно отшатывался, то снова приближался, а потом начинал душить одним взглядом, почти не прикасаясь, а потом Гриффин не помнила. Кларк рефлекторно провела рукой по горлу, которое во тьме будто сужалось до узенькой трубочки, через которую воздух было не протолкнуть.

— Меня душили?

Лекса удивлённо подняла брови.

— Почти. Ты всё же что-то помнишь?

— Видения… Они были, пока не проснулась, — Кларк пыталась формулировать ясно.

Лекса кивнула для самой себя, видимо, поняв очередное следствие произошедшего.

— Уоллес отравил тебя препаратами, видимо, заставил выпить силой. Мы с Беллами нашли тебя, когда ты была уже мертва, но нам повезло. После реанимации ты два дня пробыла в коме. А сейчас небольшая амнезия и галлюцинации — признак нарушения метаболизма из-за интоксикации, организм пытается компенсировать то, что произошло. Это должно скоро пройти.

Кларк потрясённо смотрела на Максвелл.

— Где я? Где Беллами?.. Почему ты здесь?..

— Уоллес счёл тебя мёртвой, так что мы решили поддерживать эту легенду, иначе тебя снова бы отправили в одиннадцатую палату. Ты сейчас в отделении интенсивной терапии, в карте записана неизвестной пациенткой, сильно пострадавшей в пожаре. Потому у тебя на лице оказалась повязка — чтобы спрятать лицо от внезапных гостей, которые могут тебя узнать. Вероятность этого маленькая, но рисковать мне не слишком хотелось — и так еле получилось договориться с местным персоналом. Так что я сейчас единственный врач в этой больнице, который следит за твоим состоянием: никого не интересует безымянная пациентка без информации о медицинской страховке и её материальном положении. Не переживай, ты получаешь всё необходимое лечение. Всё, что зависело от меня, я уже сделала, теперь дело за твоим организмом.

Кларк молчала, нахмурившись. Слабость во всем теле была неимоверная, но сердце всё равно испуганно билось при мысли о клинической смерти.

— Что теперь со мной будет? — вопрос прозвучал почти безнадёжно.

— Мне нужно удостовериться, что всё в порядке — ещё немного побудешь под наблюдением, а потом Беллами увезёт тебя отсюда, — заулыбалась Лекса.

— Ув… Увезёт? — Кларк почти что заикнулась.

Максвелл продолжала тепло улыбаться:

— Ага. Мы уж постараемся, чтоб всё прошло успешно. Совсем скоро ты будешь свободна от этих стен. Я сказала Блейку тут не появляться, чтобы не вызывать подозрений и случайно не наткнуться на Уоллеса, но за тобой он точно заедет.

В памяти вспыхнула ситуация в палате, когда заведующий вызвал на допрос Лексу и доктора Блэк, настойчиво пытался выяснить состояние пациентки, а от его грубых пощёчин будто снова засаднило щёки. От угрожающего тона Уоллеса, обещавшего разобраться со всеми причастными, по позвоночнику пробежала дрожь — она уже два дня валяется и ничего не знает!

— Что вам сделал Уоллес тогда? Я помню, как он угрожал вам.

— После случившегося с тобой я сказала Беллами взять отпуск, и он вот уже третий день на больничном. А мне Уоллесу предъявить нечего, я-то с тобой никак не связана, если он о чём-то догадывается, то доказать не сможет ни за что.

— Куда вы меня повезёте? — обеспокоенность не покидала Кларк.

— Не знаю, — пожала плечами Максвелл. — Пусть Беллами решает, он же обещал тебя вытащить. Я уже сделала всё, что могла.

— Кто знает, что я жива? — вкрадчиво спросила Гриффин, осознавая всю мощь ответа на этот вопрос.

— Только мы трое, — тихо ответила Максвелл. — Для остальных ты умерла двадцать первого февраля в девятнадцать часов семнадцать минут от передозировки таблетками.

Кларк выдохнула: она на бумаге мертва для целого мира, но всё ещё дышит и говорит. Она — призрак, фантом, душа, прошедшая через слишком многое, сломанная, но не сломленная, раненая, но возродившаяся заново. Душа, получившая второй шанс на жизнь, свободная от оков и тюремщиков, стоящая на развилке шириной в миллионы дорог.

Может, ей стоит исчезнуть навсегда? Денег на счёте родителей хватит на пару-тройку безбедных жизней без необходимости работать.

— Спасибо, Лекса, — так же тихо поблагодарила Кларк. — Я не знаю, чем смогу тебе отплатить и смогу ли вообще.

— Это моя работа, — она снова улыбалась, а в глазах плескалась почти материнская теплота. — Если бы не Беллами, мы бы ни за что не успели тебя спасти. Он пришёл на дежурство, не нашёл тебя в палате и так накинулся на меня, думал, что я причастна к твоему исчезновению, — Лекса усмехнулась, вспоминая тот вечер. — Я уже думала, что он убьёт меня, даже за воротник схватил и потряс, чтоб я точно выдала всю известную информацию.

Гриффин сначала заулыбалась: Беллами о ней беспокоился, а потом вспомнила, что у него вроде как были и другие поводы желать её спасения от смерти. Лекса внезапно продолжила, немного помолчав:

— Береги его. Он особенный. Я бы и сама в него влюбилась, если бы не знала, что у меня уже нет шансов, — Максвелл почти засмеялась.

— В смысле? — не поняла Гриффин.

— В том смысле, что ты дорога ему. Вы оба особенные, — Лекса поймала её рассеянный взгляд. — Пойду напишу ему, что ты очнулась. А ты пока отдохни, если что — сразу же зови на помощь.

Внутри у Кларк сладко защемило, когда она закрыла глаза: от воспоминаний их бесед, от его широкой улыбки, когда она выдавала очередную глупость, их смеха от очередной шутки, вычитанной на просторах Интернета, от приторно сладких кусочков шоколада, которые она непременно ела каждый вечер. Да, она влюбилась в него, Кларк это знала до этого момента, но совершенно не думала о других сторонах этого чувства.

Не ошибается ли Лекса? Нужна ли она Беллами? Была ли в его беспокойстве искренность, переживание за неё саму, а не за выгоды, какие несёт за собой их сотрудничество? Не показалась ли ей эта неожиданная дружба намёком на взаимную симпатию? Симпатию, выходящую за пределы дружеской. Кларк так хотелось в это верить, до боли, до ужаса, до чесотки, но она не могла. Подчас иллюзии стоят слишком дорого.

Даже если она действительно дорога Блейку, что может быть между ними, кроме бесконечных страданий? Они с Беллами слишком разные, будто с разных планет: она — родившаяся и выросшая в красивом, золотом, обитом парчой террариуме, и он — смелый парень, дорожащий своей семьёй, изматывающий себя работой, чтобы решить свои проблемы. Зачем ему в этот мерзкий мир, где друзья и родственники улыбаются друг другу в лицо, но при любой удобной ситуации готовы воткнуть в спину десяток-другой ножей, копий и топоров? Зачем ей в его незнакомый мир, порядков которого она даже не знает?

А был ли у неё вообще выбор? Могла ли Кларк в него не влюбиться? Единственный лучик света, горящая лучина посреди кромешной тьмы, жаркий костёр человеческого тепла посреди арктической холодной пустыни — Беллами вернул к жизни её эмоции, человеческие, не граничащие с инстинктом самосохранения. Кларк не могла понять, где была та самая граница между благодарностью и влюблённостью. И была ли она вообще.

Нужно было с этим заканчивать. Кларк как-нибудь переживёт это, пока эта привязанность не срослась с ней насовсем. Она как-нибудь разберётся с пустотой в душе и сможет начать всё сначала. Наверное.

* * *

Лекса выполняла свои обещания — и жизнь Беллами Блейка стала от этого немного лучше, чем была. Вынужденный отпуск позволил немного вздохнуть с облегчением, лишь иногда дёргаясь при звуке приходящего сообщения.

«Стабильна. Спит».

«Снова проверила её. Скоро должна очнуться».

«Никто даже к постели её не подходит, никому не нужна неизвестная».

«Остаточные симптомы потихоньку исчезают».

И так в любое время суток в течение двух дней. Лекса взяла самые длинные смены подряд, чтобы быть в курсе самой и вовремя информировать обо всем Блейка, как и обещала. Беллами не расставался с гаджетом ни на секунду, от характерной вибрации обеспокоенно подскочил и вдруг радостно заулыбался:

«Очнулась. Утром можешь забирать».

«Как она?»

«Потрясена и слаба, но за ночь отоспится. Надеюсь, ты всё продумал?».

Беллами с улыбкой покачал головой: Максвелл вела себя так, будто чувствовала себя в ответе за них обоих.

«Не беспокойся, у меня было достаточно времени».

«А сам как?»

«Всё в норме».

И это была правда.

На следующий вечер после спасения Кларк им позвонили из благотворительного фонда «Скай Кру» и сообщили, что очередь на лечение мисс Блейк подошла. Ей следует немедленно собирать вещи и вскоре вылетать в столицу для проведения оплаченной и согласованной операции. Беллами понял, что вне себя от радости, когда со всей силы обнимал младшую сестру, рассказывая ей прекрасные новости.

Лекса говорила правду.

Джаха оказался любителем авансов, раз помощь пришла так скоро — Блейк отчего-то думал, что сам босс выдавал распоряжения. Странным казалось только то, что помощь всё ещё была в силе: неужели никто до сих пор не знает о смерти Кларк, не говоря уже о её воскрешении? Беллами не раз спрашивал у Лексы, но никаких звонков от Джахи ей не поступало. А их-то они изначально и ожидали, заранее придумывая объяснения. Либо Телониус был не столь опечален ранней смертью Кларк, либо Кейн решил пока что утаивать информацию о смерти драгоценной племянницы. Но Блейку было как-то неожиданно плевать на разборки этих интриганов: его сестра вот-вот станет здоровой. Он мечтал об этом уже два с половиной года, долгих и нервных.

Октавия с сияющими глазами изо всех сил допрашивала брата:

— Белл, как ты это сделал?

К ней присоединялась и мать, но Блейк только улыбался в ответ: не рассказывать же, как всё было на самом деле? Даже если бы захотел, он бы не стал: при попытке вспомнить ту ночь перед глазами оказывалось только безжизненное тело Кларк, к которому он почти опоздал. Холодный пот пробивал даже задним числом, а потому Блейк сразу же тянулся к телефону — узнать у Лексы последние новости. Потом Беллами ненадолго успокаивался и решал заняться заданием Максвелл: найти место, чтоб спрятать Кларк, когда та проснётся.

И вот это случилось. Она в порядке, проснулась спустя двое долгих суток, не обнаружена своими врагами и почти готова покинуть ненавистные стены «Маунт Уэзэр».

— Настолько рад, что я уезжаю? — села рядом сестра, рассматривая широкую улыбку старшего брата.

Тот оторвался от экрана и не изменил радостного настроя:

— От тебя разве надолго избавишься, коротышка? Везде найдёшь, где меня достать.

— Кто же будет укреплять твои нервы, как не любимая сестра, — довольная Октавия пригладила свои волосы, похваляясь. — Всё равно простишь меня рано или поздно.

— А вот и нет, испорченный табель в шестом классе я тебе в этой жизни не прощу. А то, что сломала мой радиоуправляемый вертолёт — даже в следующей!

— Ты бы даже не узнал, если бы не заглянул в мой личный дневник. Нахал!

— Нечего было оставлять его открытым на столе прямо на странице с чистосердечным признанием!

— Никаких понятий о личном пространстве, — надулась Октавия, не имея больше аргументов.

— А то я бы и так не догадался, — смеялся Беллами.

— Тоже мне Шерлок Холмс, — пихнула его сестра, а потом прислонилась к нему спиной: — Вот так и сиди, мне как раз удобно.

— Вот смотрю на тебя — вроде выросла, а на деле всё такая же бестолочь, — притворно печально вздохнул Блейк.

— Сам такой, — насуплено выдала она под смех Беллами. — Ну смотри мне, вот вернусь и припомню тебе всё, балбес!

— Быстрые ноги припоминаний не боятся, а вот короткие их точно не догонят.

— Зараза!

Октавия уснула прямо на диване в гостиной, а Беллами, как в детстве, отнёс её в постель и накрыл одеялом. Она настолько радовалась выпавшей возможности, что всю имевшуюся энергию тратила на восторги и перепалки с братом, изредка сменяя их сборами в поездку. Билеты на самолёт были куплены, и Аврора ехала вместе с О, потому Беллами почти не переживал за безопасность сестры. Только за успешность операции, но это, к сожалению, от него никак не зависело.

Мысли о Кларк немного позанимали его перед сном, пока он ставил будильник на раннее утро. Он думал об их сделке, внезапно потерявшей актуальность, и о том, что всё равно должен забрать её оттуда. Это давно перестало быть делом только денег — его ужасала сама возможность для кого-то оказаться в подобном безвыходном положении, быть изолированным от внешнего мира, лишённым семьи и друзей. Особенно когда пленница была блондинкой с голубыми глазами, красивой даже без макияжа и в больничной сорочке. До того хрупкой, что Беллами не уставал поражаться — кем нужно быть, чтобы издеваться над таким нежным созданием?

Лекса прислала ему целый список медикаментов, которые могут пригодиться Кларк, приказав собрать все, а затем и приблизительный размер её одежды. С этим у Блейка оказалось сложнее, но Максвелл безвылазно пропадала в больнице, а потому Беллами пришлось зайти в пару магазинов. Ему не очень понравилось, но явно не оказалось самым болезненным опытом в жизни. К помощи сестры он прибегать не стал, опасаясь слишком большого количества уточняющих вопросов. Коротышка в своём любопытстве могла дать фору старшему брату.

На подземную парковку «Маунт Уэзэр» в девять утра прибыли трое: Беллами, его беспокойство и какая-то слишком объёмная сумка со «всем необходимым» в багажнике. Краткий разговор с Лексой по телефону — и вот Блейк вышагивал по первому этажу клиники, не распутывая шарфа, за которым прятал половину лица. В отделение его ожидаемо не пустили, а потому он прикладывал все свои силы, чтобы нервно не вышагивать туда-сюда, оборачиваясь при каждом выходящем оттуда.

Обшитые матовой плёнкой двери раздвинулись в стороны, выпуская двух девушек примерно одного роста. Одна — русоволосая, в белом халате, под руку поддерживает другую, неуверенно стоящую на ногах; вторая — в повязке, скрывающей лицо, в больничной сорочке и тапочках. Беллами на миг застыл, хотя этого и ждал последние минут пятнадцать, встретившись с голубыми глазами. Ему не нужно было видеть всё остальное, скрытое под слоем бинтов, или Лексу, держащую под руку хрупкую фигурку, чтобы узнать в девушке Кларк Гриффин.

— Помощь нужна? — тихо удостоверился он.

Максвелл только отрицательно помотала головой:

— Нет, жди нас у лифта, — а затем повела Гриффин дальше по коридору.

Блейк только удивлённо пожал плечами и проводил их удаляющиеся силуэты взглядом, вышагивая на почтительном расстоянии к указанному месту. Пришлось понервничать ещё минут пятнадцать, как они показались вновь, только теперь на Кларк была не бесформенная больничная сорочка, а джинсы и свитер по сезону, а Лекса вышагивала рядом без униформы. Длинные волосы Гриффин были собраны в хвост, пока лицо прикрывала кепка, а сама Кларк внимательно рассматривала пол, стараясь не поднимать голову вверх. Если бы не шаткая походка Гриффин, даже Блейк принял бы их за двух подружек, оценив трюк с переодеванием.

— Помни, что я говорила тебе, Кларк, — улыбнулась ей Лекса, когда они остановились у лифта, нажимая кнопку вызова.

— Спасибо, Лекса, — тихо поблагодарила Гриффин. — Надеюсь, мы встретимся вновь, но уже при других обстоятельствах.

Максвелл только закивала, переводя взгляд на Беллами. Кабина лифта остановилась, а двери разошлись в стороны.

— Спасибо, Лекса, — повторил он фразу Гриффин и нажал кнопку подземной парковки.

— Езжайте уже, — закатила глаза Максвелл и исчезла из поля зрения.

Кларк молчала и не поднимала глаз, видимо, боясь камер. Беллами не возражал, только внимательно следил за её походкой и наличием опасности для жизни. Так они и дошли до припаркованного максимально близко автомобиля Блейка. Кларк поёжилась от морозной прохлады подземной парковки, и Беллами сразу же включил печку в машине; она молча пристегнула ремень безопасности, а он не мог больше молчать:

— Как ты?

— Поехали отсюда, — тихо ответила Гриффин.

Беллами только кивнул, устыдившись, что до сих пор стоит на месте, и нажал на педаль газа. После нескольких кругов по парковке и подъёма за окном постепенно забрезжил дневной свет. Кларк уставилась в окно, наблюдая за живописным пейзажем, окружавшими «Маунт Уэзэр»: леса, поляны, над ними — кучерявые белые облака, а где-то вдали снежные шапки гор. Вечнозелёные ели на холмах чередовались с голыми ветвями лиственных деревьев и пожухлой травой в проталинах между кучками кустарников и исполинских стволов. Позади оставалась горная долина, широким полукругом опоясывающая вершинами побережье, на котором раскинулся сам город и несколько пригородных районов. Поднимающееся зимнее солнце играло на посеребрённом инеем асфальте, а двойная сплошная линия разметки утаскивала взгляд в бесконечность. Кларк открыла окно, в салон ворвался зимний морозный воздух — и она с наслаждением вдохнула эту свежесть, до безумия окрылённая тем, что может.

— Там же холодно, — запротестовал Беллами, закрывая окно кнопкой со своей стороны. — Ты простудишься.

— Я свободна, — выдохнула она в эйфории, — свободна, — а потом откинулась на сиденье, с наслаждением вглядываясь вдаль.

— Свободна, — согласился Беллами, глядя на её умиротворённое лицо.

— Куда мы едем?

— Пока что я снял маленькую квартирку на окраине, а потом — как тебе захочется. Есть пожелания?

— Пока нет, — неразборчиво ответила Кларк и снова уставилась в окно на знакомые, но полузабытые пейзажи.

Беллами с улыбкой наблюдал, как она прилипает к стеклу, разглядывая что-то, хмурится, а потом снова улыбается. Дорога неслась прямо, прорезаясь туннелями сквозь горы, мостами взлетала над долинами рек, порой открывая панораму на ближайшие районы города. Он знал эту трассу почти наизусть, вовремя поворачивая и поглядывая на Гриффин. Та всем своим видом демонстрировала, что счастлива. Даже такое испытание, которое ей обеспечила Лекса в виде прогулки по больничным коридорам, до упора не истощило её сил. У Кларк наверняка кружилась голова, а ноги с трудом слушались — Беллами видел это по её шаткой походке, но она добралась до свободы и теперь с удовольствием провожала взглядом пролетающий по сторонам пейзаж.

Шум ветра и свист проносящихся мимо машин превратился в какую-то угнетающую тишину, и Блейк прикоснулся к экрану бортового компьютера, включая звук. Зазвучали знакомые аккорды — и Кларк тоже узнала песню, заигравшую из динамиков.

— Ты включал её мне, — заявила она. — Я помню.

— Сама ведь просила держать в курсе, что в мире творится, — ответил Беллами, не ожидая такого радостного настроя при воспоминаниях о произошедшем в «Маунт Уэзэр».

Она только заулыбалась в ответ и потянулась, чтобы сделать громче:

— Мне она нравится.

— Я скинул её и все остальные в твой смартфон.

— Мой смартфон? — даже не глядя, Беллами знал, что она нахмурилась — по её вопросительно-озадаченной интонации.

— Да, я подумал, что тебе точно пригодится эта штука. В коробке на заднем сидении.

Кларк оглянулась и потянулась, несмотря на мешающий ремень, а потом с видом маленького ребёнка открывала белую коробку, извлекая оттуда новенький гаджет.

— Мне уже сто лет никто подарков не дарил, — зачем-то заметила она. — Спасибо.

— С чего ты взяла, что это подарок? — заулыбался Беллами.

Кларк мгновенно смутилась, чем ещё сильнее развеселила Блейка.

— Прости. Я верну.

— Да шучу я, он твой, навеки, — засмеялся он под осуждающий взгляд Гриффин.

Возмущённо засопев, она разблокировала его, наслаждаясь прекрасным закатом на заставке, пролистала меню, открыла камеру и сквозь объектив рассматривала пейзаж за окном. Телефон не успевал фокусироваться, а потому чёткая картинка чередовалась с полностью размытой.

— Улыбнись, — услышал Беллами и, повернув голову к Кларк, услышал щелчок затвора.

— На заставку поставишь, папарацци? — ухмыльнулся Блейк.

— Размечтался, — осадила его Кларк. — Буду с фильтрами экспериментировать.

А сама уставилась на фотографию, решив сделать на память ещё парочку.

Время поездки пролетело совсем незаметно, и Гриффин удивилась, когда Беллами плавно притормозил рядом с пятиэтажной новостройкой, сообщая:

— Приехали.

Порывисто выдохнула, отстёгиваясь и нехотя открывая дверь автомобиля. Беллами открыл багажник и достал массивную сумку, а потом подошёл к Кларк, подавая руку. От его предусмотрительности ей стало ещё печальнее, но она всё равно схватилась за его ладошку, опираясь на неё.

— Ты точно удержишь нас обеих? — глянула Кларк на поклажу в его руках.

— В случае чего буду выбирать, кого спасти вероятнее, так что не обижайся, Кларк, — он снова веселился.

— И это тебе я свою жизнь доверяла? — закатила глаза она.

Голова ещё кружилась, а ноги дрожали от нагрузки, но Кларк старалась сама шагать по плитке ко входу. На лестнице ей всё же пригодилась помощь — пришлось опереться на Беллами. Поручень был вмонтирован в бетон немногим дальше, но что железка по сравнению с Блейком?..

Беллами погрузил в лифт сначала Кларк, потом сумку, и почесал затылок, оправдываясь:

— Прости, у тебя третий этаж. Но лифт это компенсирует, нет?

Гриффин просто радовалась, что не в стенах «Маунт Уэзэр», рассматривая своё отражение в зеркальной стене лифта. Она распустила хвост ещё в машине, так что волосы слегка растрепались, под глазами залегли синяки, а губы едва розовели. Кларк вдруг начала мечтать о повязке, надетой Лексой, только бы скрыть свой внешний вид. Беллами или не замечал её переглядок с отражением, или тактично делал вид, что не замечает.

По приезду на нужный этаж он сначала помог Кларк выйти, а потом подхватил сумку, будто та ничего не весит, другой рукой роясь в кармане в поисках ключа. В квартире было очень просторно и светло: солнечные лучи обеспечивали естественное освещение, заглядывая сквозь окна во всю стену, мебель была приличной, но не занимала большую часть пространства — только самое необходимое; гостиная была объединена с кухней, ещё три двери уходили в параллельные помещения.

— Здесь две спальни, выбирай, какая понравится, — объяснил Беллами, ставя поклажу на пол. — В сумке одежда, Лекса сказала твой примерный размер. Старался захватить всё необходимое, особенно верхнюю одежду, пока что ещё бывает холодно, — он слегка прошёлся внутрь к столу, отделяющему кухню. — В холодильнике хватит еды на пару дней.

Кларк скинула ботиночки и опёрлась на спинку кресла с бесстрастным лицом:

— Тогда поехали в банк.

— Что? — не понял Беллами.

— Ты выполнил свою часть сделки. Пора мне выполнить свою. Нас ведь больше ничего не связывает, кроме моих обязательств?

Беллами вытянулся в изумлении, не сводя глаз с Гриффин:

— Ты не справишься тут одна.

— Жить одной — не самое худшее, что случалось со мной в жизни, — ответила она, удивляясь, что голос ещё не дрожит от подступающих слёз. — Мне не нужна нянька.

Беллами потрясённо молчал: не этого он ожидал от Кларк, совсем не этого.

— Ты ничего мне не должна, — он отвёл взгляд и прошагал в выходу, чтобы обуться. — Я пойду, если это всё.

— Беллами. Я не люблю быть обязанной, — возразила Кларк. — А тебе я очень многим обязана.

— А ты просто забудь. Я уйду, если ты так хочешь. Не нужна нянька? Без проблем, у меня есть другие дела.

Блейк уже злился. Вот как она это воспринимала? Его искреннюю дружбу и заботу приняла за очередной меркантильный интерес? Ничего не изменилось с того их разговора в больнице, когда она утверждала, что всё продаётся и покупается. И Беллами казался себе бесплатным идиотом, которого сейчас выкидывали на помойку. Выполнил свой долг? Свободен. И от осознания, что ему нечего ей возразить, было так безумно горько.

— Я хочу отплатить тебе, — внутри всё сворачивалось в тугой болезненный комок, когда она смотрела, как Беллами накидывал пальто.

— Мне не нужны твои деньги, — он обернулся, уже выйдя за порог. Его челюсти были напряжённо сжаты. — Моя сестра уже готовится к оплаченной операции, так что увозил я тебя из «Маунт Уэзэр» не из-за нашей сделки. Ты ничего не мне должна. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо. Пока, Кларк.

И зашагал прочь, стремительно исчезнув на лестнице. Гриффин забыла, как дышать, прокручивая последние его слова в голове. «Моя сестра уже готовится к оплаченной операции». «Я увозил тебя не из-за нашей сделки». Кларк стояла, оперевшись о дверной косяк, а потом сползла по нему спиной, не в силах бороться со слезами, и заплакала.

Кларк осталась одна. Совсем одна.

Слёзы текли непрерывным потоком, грудная клетка судорожно сокращалась при попытке сделать вдох, и, прерывистый, он превращался во всхлип. Беллами ушёл, нет, не так… Она сама прогнала его. Настолько не доверяя, настолько сомневаясь, принимая его помощь за меркантильный интерес. У Кларк было достаточно времени понять, что он за человек, а сейчас Блейк доказал, что он лучше, чем она когда-либо могла помыслить, и намного лучше, чем она сама когда-либо может стать. Беллами помогал ей, рискуя, даже когда ему перестали быть нужны любые блага, которые она могла предложить. А она — выкинула его за порог, будто ненужный мусор. Выгнала так, будто уже расплатилась.

Входная дверь всё ещё была распахнута, а Кларк — беспомощно сидела на полу, не видя ничего мутным из-за слёз взглядом. Родители мертвы, друзей — нет, Беллами теперь тоже нет. Всё из-за её дурацких сомнений в его мотивах, из-за Кейна, запихнувшего её в «Маунт Уэзэр», из-за того, что она теперь с трудом может доверять людям. Кларк плакала, отчаянно, взахлёб, без возможности остановиться — настолько сильным оказался эмоциональный поток. Не в силах сдерживаться, она сгибалась, притягивала колени к груди, глаза щипало, а слёзы всё стекали, оставляя за собой солёные дорожки.

Кларк плакала от тоски по своей наивности, от безграничного одиночества, от съедающей изнутри боли, что ей больше некому помочь. Она, с трудом держащаяся на ногах, предоставлена сама себе и должна воевать со всем миром за свою жизнь и свободу. У Гриффин был огромный банковский счёт и свобода на перемещение в пределах страны, но не осталось вдруг никого, кто мог бы это с ней разделить.

Кларк плакала из-за ссоры с Беллами и от безнадёжности, за ней следующей. Пусть она ошиблась в его мотивах, но не ошиблась в том, что связь с ней может оказаться для него фатальной. Они долго говорили с Лексой перед её побегом из больницы, и та весьма убедительно объяснила ей: никто не знает, что Кларк мертва. Это событие почему-то решили не оглашать, но решение может в любой момент измениться — и знакомый с ней лично мгновенно узнает, что труп подменили. Лекса убедительно просила её спрятаться понадёжнее, и Кларк вместе с ней понимала: никто не будет сидеть без дела в таком случае, её ринутся искать все. Беллами специально выбирал место и даже не назвал своё имя при оформлении аренды, расплачиваясь наличкой — так, чтоб на эту квартиру никто не вышел, но в пределах города, чтобы у Лексы было время добраться и оказать помощь в случае ухудшения здоровья Гриффин. Они всё предусмотрели, и Кларк — в безопасности, но надолго ли? Сколько ещё её не будут искать? А когда начнут, то пострадает не только она, но и Беллами, если он будет рядом.

Содрогаясь от всхлипываний, Кларк провела рукой по щекам в попытке стереть потоки слёз, а потом беспомощно уронила её на пол. Телефон лежал рядом, выпав, когда она сползла по стене, и Кларк случайно задела его ладонью. Взяла, покрутила, всхлипывая. Алюминий на корпусе мягко отсвечивал серебристым, а палец как-то сам нажал на кнопку разблокировки. Последнее открытое приложение — галерея — открылось тут же, стоило ей провести пальцем; с экрана с искренней улыбкой смотрел Беллами, сидящий за рулём своего авто. Кларк помнила, как смеялась над его смущением; он даже не позировал, но всё равно вышел так красиво, что её сердце пропустило удар, а потом чуть и вовсе не остановилось от сжавшей его тоски. Думала, что сможет отпустить его. Что сможет пережить это. Забыть его глаза, доброту, искренность, теплоту.

Дура.

Она свернула галерею, не в силах смотреть на фото, для верности нажав кнопку несколько раз. Как она могла сомневаться в нём? Пропустив мимо ушей слова Лексы, заглушив собственное сердце, изо всех сил кричавшее остановиться. Он никогда не обязан был проявлять к ней участие, заботу, сочувствие, не обязан был развлекать, кормить шоколадом, шутить. Почему же тогда она была так несправедлива и холодна?

Слеза капнула на экран, и меню контактов открылось само собой. В списке их было всего два: «лучший доктор» и тот, при виде которого Кларк снова зажмурилась от боли — простое и лаконичное «Беллами». А потом поняла, что не выдерживает, трещит и ломается, разрывается на части, а потом — ещё и ещё, на более мелкие части и трещины.

Нет, она не может сидеть просто так.

Палец потянулся и нажал на значок трубки, вызывая абонента «Беллами», а Кларк бестолково смотрела на дисплей. Подумала: что она ему скажет? Прости? Смешно. Вернись? Ещё смешнее. Она не имела право делать ему ещё больнее, чем уже сделала.

Надеясь, что ещё не слишком поздно, жала на красную кнопку прекращения звонка, пока экран вызова не исчез.

А потом снова плакала.

* * *

Беллами старался не гнать, но всё равно превышал скоростной лимит города уже на десять миль в час. На что он рассчитывал? Точно не на это. Злость кипела, сочась по венам, горяча кровь. Блейк даже был готов на некоторое время удалиться от семьи, оставив Октавию на попечение матери, и помочь Кларк восстановить здоровье, заботиться о ней, не дать её в обиду отморозкам, которые вдруг захотят снова её расстроить. А она — выгнала его из квартиры. Сочла его желание помочь и защитить жаждой денег, и этим настолько его разозлила, что Беллами хотелось хорошенько кого-нибудь избить. Блейк редко чувствовал себя таким использованным, и ему совсем не нравилось такое ощущение. Он несколько минут просто стоял на стоянке возле дома, пытаясь осознать произошедшее, а потом даже несколько раз ударил по рулю от злости, резко выехал на дорогу и бесился, бешено несясь по трассе.

Смартфон на соседнем сидении завибрировал, а потом сразу же затих. Нахмурившись, Беллами подхватил и в неверии уставился на уведомление:

«Один пропущенный вызов: Кларк».

Она позвонила ему, а потом сразу же сбросила вызов? Блейк сначала хотел пренебрежительно откинуть смартфон, а потом сглотнул, прогоняя из головы страшные картины. Снова подхватил аппарат, набрал её номер и ждал ответа.

Никто не взял трубку.

Что там происходит?

Резко перестроившись в левый ряд, Беллами подрезал сзади едущий автомобиль, но зато успел на разворот. Следующий — только через десяток километров, у него не было столько времени, если с Кларк что-то случилось. Штраф он стерпит, а если она в беде — ни за что.

Обратно Блейк ехал ещё быстрее, чем до этого, уложившись в рекордные десять минут. Быстро заглушил машину, вытащил ключи, взбежал по лестнице на третий этаж. От распахнутой двери в квартиру Кларк его сердце чуть не остановилось от страха — не могли же её найти так быстро?

Ворвавшись внутрь и прикрыв за собой дверь, он быстро осмотрел обстановку. Взгляд остановился на поднявшейся с пола шатающейся Кларк. Она всхлипывала, глаза её покраснели, лицо слегка опухло, а на щеках можно было рассмотреть блестящие слёзы. У Беллами внутри всё сжалось, когда она шмыгнула носом и провела тыльной стороной ладони по щеке, а потом просто смотрела на него, как на последнюю свою надежду.

Он сам не заметил, как оказался рядом с ней. Как провёл пальцами по её щекам, стирая дорожки слёз, как в голове что-то помутилось от её беззащитного взгляда. Как порывисто прикоснулся к её губам, горячим и солёным, а потом целовал, как в последний раз. Она сначала была неподвижна, потом неуверенно ответила, а её тонкие руки обняли его так сильно, как могли. От робкого ответа Беллами только на секунду отстранился, посмотрел ей в глаза, взял её лицо руками и снова поцеловал. А потом прижал к себе изо всех сил в безумном желании убедиться, что она действительно рядом.

Кларк положила голову ему на грудь и пыталась отдышаться. В его сильных руках, обнимающих её, было так спокойно и хорошо, что она просто замерла, слушая стук его сердца и пытаясь запечатлеть этот момент в памяти навечно. Как она могла отказаться от всего этого?

Никак.

Сердце снова защемило от боли, и Гриффин тихо всхлипнула.

— Почему ты плачешь? Что случилось? — его ладонь теперь мягко поглаживала её по волосам, а от нежной интонации стало ещё больнее.

Лучше бы он грубил ей, чем целовал вот так, что и без того дрожащие колени подгибаются, дыхание захватывает, а от счастья внутри пылают сотни маленьких искр. Так бы ей было проще.

Беллами убрал руки с её талии и поднял к себе её лицо.

— Не надо, — смутилась Кларк, пытаясь опустить голову. — Я плохо выгляжу.

Он опять поднял её за подбородок, глядя прямо в глаза:

— Неправда. Скажи, почему ты плачешь?

Кларк снова спрятала лицо у него на груди, собираясь с силами. Почему он говорит ей комплименты после того, что она ему наговорила?

— Беллами, — выдохнула она дрожащим голосом, прижимаясь сильнее. — Я не могу быть с тобой. Я не могу любить тебя. Все, кого я любила и кто любил меня, мертвы, — слёзы снова стекали у неё по щекам, а он просто гладил её по голове, внимательно слушая. — Я не хочу больше рисковать чьими-то жизнями из-за своего эгоизма, не хочу больше кого-то терять. Это слишком больно и страшно. Я бы хотела, но я не могу любить тебя.

И зашлась в отчаянных рыданиях, озвучив страшную правду. Приобретя словесную форму, она казалась ещё ужаснее и беспощаднее. Беллами молчал, стоял, не выпуская Кларк из своих объятий, а потом тихо сказал прямо ей в макушку:

— Тогда я буду рядом, чтобы ты могла меня не любить.

Кларк посмотрела на него в неверии: что он только что сказал? Ей не послышалось? А Беллами снова стирал слёзы с её щёк, не отводя взгляда, подтверждая, что говорит правду.

— Это опасно, — возразила Кларк.

— Теперь ты отвечаешь за мою безопасность? — усмехнулся он. — Вся моя жизнь так или иначе связана с риском. И сейчас я готов рискнуть больше, чем когда-либо.

Беллами сказал это так уверенно и нежно, что Кларк замерла, поражённая, не в силах подобрать слова. Даже тысячи «я тебя люблю» не могли бы сравниться в значимости с этим коротким предложением. Она потрясённо молчала, не отрывая взгляда от его глаз, наслаждаясь теплом тела, запахом одеколона, не веря в то, что мечты порой сбываются.

— Успокоилась? — уточнил Беллами без малейшего укора, только с заботой. — Пойдём, посадим тебя на диван.

Обхватил руками за плечи и, будто маленькую девочку, повёл в центр гостиной, аккуратно усадил, потом снял пальто, в котором стало уже совсем жарко, и вернулся к Кларк со стаканом воды.

— Может, чего-то ещё хочешь? — спросил на всякий случай, опускаясь рядом.

Она только отрицательно замотала головой, а потом слегка подвинулась к нему поближе.

— Прости, что сомневалась в тебе.

Опустила взгляд, а он только взял её руку в свою, как однажды уже делал.

— Придётся тебе вымаливать прощение, — пожал плечами он, а потом хитро и долго смотрел на неё. — Твой звонок не считается.

— Глюки в сети какие-то, — притворно захлопала глазами она.

— Как скажешь, врушка.

— Почему ты не злишься? Я и сама себя возненавидела после того, что наговорила.

Беллами заправил ей за ухо упавшую на лоб светлую прядь волос, как хотел сделать уже давно, а потом посмотрел в глаза:

— Нужно быть дураком, чтобы не понимать, через что тебе пришлось пройти, — он снова тепло улыбался, чем вызвал у Кларк ответную улыбку.

— Всё равно дурак, раз сидишь сейчас здесь вместо того, чтобы улепётывать от меня.

— Дурак, — согласился он, — но довольный дурак.

А потом снова поцеловал её до дрожи в коленях, но Кларк уже не боялась упасть.

Она уснула в его объятиях немногим позже, измотанная, истощённая, выплакавшая остатки сил. Беллами не хотел мешать её дрёме, отстраняясь, но Кларк только прошептала:

— Не уходи.

И он остался, не в силах отказать. Обнял за талию, прижал к себе и слушал ровное, спокойное дыхание под аккомпанемент отдающегося в голове пульса. Кларк была так близко, так рядом, льнула к нему всем телом, прижималась спиной к груди, обхватывала руки и засыпала, лишая при этом сна самого Беллами. Он до сих пор не слишком устал, а близкое присутствие девушки, которая ему очень нравилась, точно не усыпляло.

Пусть раньше он пытался не задумываться, как относится к Кларк, но уже точно знал: она для него не просто друг. Она — целый мир, неизвестный, неизведанный, интригующий, затягивающий своей привлекательностью. Естественная, без фальши и притворства, общающаяся с ним на равных, спорящая, смелая, благородная. Её «я бы хотела, но не могу любить тебя», а потом отчаянные слёзы после до сих пор вызывали в душе Беллами какой-то непонятный трепет, который он никак не мог классифицировать. Он хотел утешить её всей душой — и лучшим обезболивающим была правда.

Кларк спала: её тело расслабилось, дыхание стало глубоким и ровным — Беллами безошибочно мог определить её состояние, ведь так долго наблюдал за ней в одиннадцатой палате. Только теперь Кларк не опутывали прозрачные трубки капельниц, усыпляли её вовсе не препараты, а в этих стенах ей желали только добра. Нет, он от неё не откажется, даже если она попросит, даже если будет кричать на него и снова говорить обидные слова. Кларк может общаться только с двумя людьми, не боясь быть раскрытой, без семьи, готовой её поддержать — совсем одна против всех. Беллами собирался быть рядом — ведь видел, что с ней случится, если он всё же не будет.

Уже стемнело, когда Кларк испуганно открыла глаза, осматривая незнакомую обстановку вокруг. Шея затекла от неудобной диванной подушки, но в остальном самочувствие было в норме. Комната оказалась подозрительно похожей на гостиную в съёмной квартире, а Беллами обнаружился листающим новости за столом.

— Ты же вроде лежал рядом со мной, — заметила она.

Он резко поднял взгляд на неё:

— А я думал, ты до утра проспишь.

— На этом диване? Нет, у меня уже настолько болит шея, что больше я просто не вынесу.

— Вот и ответ на твой вопрос, — усмехнулся Беллами. — Хочешь чего-нибудь? Может, чаю?

— Принесите меню, чтобы я могла сделать свой выбор.

— Меню нет, зато есть угадайка сегодняшних блюд от шефа с та-а-аким обаятельным официантом…

— Что за ужасный сервис, — закатила глаза она. — Кому я могу пожаловаться?

— Мне, — смеялся он. — Я — шеф, администратор, официант и уборщик. Человек-ресторан.

— Только не говори мне, что уже и такой супергеройский фильм сняли, пока я спала, — смеялась в ответ она.

— Если бы и сняли, то главная роль — точно моя.

— Неси уже свой чай, человек-ресторан, — Кларк отвернулась, не в силах больше смотреть на его широченную улыбку.

Беллами поставил на журнальный столик две кружки чая и кинул упаковку печенья, усаживаясь рядом с ней. Взял пульт от телевизора и нажал на кнопку включения.

— Я бы заставил тебя идти на прогулку тренировать ноги, но раз ночь на дворе, то придётся теперь фильмы смотреть.

— Какой ужас, — испугалась Кларк. — Ты — настоящий садист.

— Я знаю, — заухмылялся он.

— Спать не хочешь?

— Зло не дремлет, — продолжал ухмыляться Беллами. — Да и я привык проводить с тобой ночные смены.

Её улыбка вдруг померкла: их беседы были самым приятным воспоминанием из клиники, но не могли заменить все остальные. Кажется, они ещё долго будут преследовать её в кошмарах. Беллами же сразу заметил перемены в её настроении и только потом ужаснулся, сообразив, что сказал.

— Прости, Кларк, я не хотел. Прости.

— Ничего, всё нормально. Мне нужно научиться жить с этим. Заполнить память хорошими воспоминаниями, их у меня почти не осталось.

Он обнял её за плечи и вкрадчиво ответил:

— У тебя есть, к кому обратиться.

И Кларк заулыбалась, даже не понимая, шутит он или серьёзно.

* * *

Когда они досмотрели третий фильм за ночь и вдоволь поспорили, Беллами глянул на время и приказал ей одеваться. Кларк не сводила с него изумлённого взгляда даже пока извлекала из сумки свою новую зимнюю куртку и потихоньку двигалась к своим ботинкам, отходя назад под его внимательным взором. Он пообещал, что ей понравится, но она почему-то начала сильно сомневаться в подобной перспективе. Блейк отмёл все возражения и предупредил, что лучше Гриффин начать доверять ему и пойти самой. Кларк оскорбилась до глубины души напоминанием о недавней ссоре, но удовлетворила Беллами, заткнувшись и обуваясь молча.

И вот они ехали молча, свет фар то и дело прыгал по ямам вместе с машиной. Уже начало светать, но темнота ещё не рассеялась. Беллами отчего-то был довольный — а Кларк вот от этого заметно напряглась, вглядываясь в дорогу, пытаясь узнать места, которые они уже проезжали. Вопросов старалась не задавать, чтоб опять не нарваться на упоминания, но достаточно красноречиво вертела головой, чтоб Блейк приоткрыл завесу тайны. Он, кажется, игнорировал её в принципе, выезжая из полупустого города на такую же полупустую трассу. Гриффин, конечно, не слишком хорошо ориентировалась на местности, но успокоилась, поняв: любые вредоносные места в теории позади. Беллами ехал к выезду из города, качая головой в такт играющей песне.

— Ну, давай, спроси уже, — улыбнулся он.

— Куда мы едем? — обрадовалась Гриффин.

— Это сюрприз, но я обещаю, что тебе понравится, — снова улыбнулся.

А Кларк только снова помрачнела, скрестив руки на груди. Ну и конкретика! Ещё и так довольно лыбится, что аж челюсти сводит.

— Ты же не на органы меня везёшь продавать?

— Откуда ты знаешь? — поднял брови в удивлении Беллами, а потом сразу же засмеялся. Гриффин не удержалась и пихнула его в плечо, слабо, но достаточно для собственного успокоения. Дважды.

— Не смешно, — рыкнула в ответ.

— Кларк, ты действительно думаешь, что я всё ещё хочу тебе навредить? — посерьёзнел Блейк.

Она закусила губу, теряясь с ответом. Доверяла ли она ему? Конечно. Верила, что не причинит вред? Полностью. Но как же сложно вдруг оказалось просто отпустить себя на волю обстоятельств, не вздрагивая от любого случайного шума, перестать опасаться людей, не сомневаясь в них. Беллами простит ей, но расстроится — и Кларк это не устраивало.

— Нет, не думаю, — сказала она правду и отвернулась к окну, показывая отсутствие намерения продолжать беседу.

Они спустились с идеально ровной дороги на слегка ухабистую, просевшую из-за дождей и возраста, обнятую с двух сторон вечнозелёными елями. Она неумолимо карабкалась вверх лентой серпантина, вьющейся во все стороны крутыми поворотами. По обе стороны — лес стволов и хвойных веток, на которые обеспокоенно смотрела Кларк. Через несколько десятков поворотов впереди показалось расширение проезжей части, обозначившее небольшую площадку для стоянки автомобилей и конец движения. Беллами заехал в самый дальний угол, заглушил двигатель и пригласил на выход.

Продолжением площадки оказалась такая же серпантинная извилистая тропка, цивилизованная, выложенная камушками в ступеньки, а сбоку — собранные из упавших веток самодельные поручни. Небо только немного светлело, а гладкий камень ступеней отсвечивал лучами фонарика. Блейк уверенно зашагал вперёд, увлекая за собой Кларк, но та остановилась, скептично глядя на уходящую вверх лестницу.

— Всё-таки решил вытащить меня на тренировку?

— Она — не цель, а полезное дополнение, — закивал он. — Попробуй, Кларк.

Гриффин неуверенно наступила на первый камень, будто тот под ней мгновенно рассыплется, и поняла — это легче, чем кажется. Сократила ещё три ступеньки до Беллами, а потом медленно поднималась за ним, чувствуя подступающую боль в утомлённых мышцах и удушающую отдышку. Кларк остановилась, поднявшись по двадцати ступеням, на свободном клочке земли, обвитом корнями деревьев, и опёрлась на их могучие стволы.

— Добить меня решил? — прерывисто выдохнула она.

Беллами глянул на светлеющее небо, потом на Кларк, оценивающе оглядел с ног до головы. Она тяжело дышала, устала от предыдущего подъёма и совершенно права про своё утомление.

— Нет, — просто ответил он, подхватывая её на руки.

— Ты что делаешь? — удивлённая, она ухватилась за его плечи, чтоб не упасть.

— Поднимаю тебя наверх, — и двинулся вперёд, неся свой ценный груз.

Кларк была нетяжёлой и совсем худенькой — из-за хрупкой комплекции и после «Маунт Уэзэр», разумеется. Беллами почти не уставал, нести её оказалось не только не сложно, но ещё и приятно, когда руками она обвила его шею, а голову пристроила где-то рядом с плечом. Блейк уверенно поднимался, и, почувствовав лёгкую дрожь усталости в руках, обрадовался — лес заканчивался. Они пришли.

Беллами аккуратно опустил её на землю, когда ступени закончились. Впереди — маленькая поляна, а за ней — небольшое каменное плато. Он уточнил, сможет ли она идти, и Кларк закивала: Блейк и так сделал большую часть работы, сама бы она ни за что не осилила этот подъём. Заинтригованная, Гриффин двинулась вперёд по поляне; в лицо начинал дуть лёгкий прохладный ветерок, шатая тонкие деревца и пожухлую траву, и она шла прямо к источнику.

Замерла, увидев открывшийся перед ней вид. Огромная скала вырезалась из земли острым пиком — и на его вершине стояла Кларк. Она сделала несколько шагов вперёд, сменив травянистую землю на жёсткий камень, глянула вниз. Сизое блеклое море волнами лизало низ каменного утёса, скрывая его основание в своих водах. Вдалеке на побережье раскинулся мегаполис, спрессованный горами на суше и широкий на длинной полоске набережной. Небо постепенно окрашивалось из светло-серого в голубой, жёлтый, розоватый, отражаясь и бликуя в раздуваемых ветром волнах. Солнце потихоньку показывалось из-за горизонта, лениво выползая, и при первых его лучах море из бесцветного стало перламутровым. Неровные изгибы поверхности воды запереливались сотнями оттенков, будто жидкое серебро или ртуть, исследуя собственные безграничные полутона. Прохладный ветер путал волосы и забирался под куртку, на месте своих прикосновений оставляя мурашки — или до того прекрасным был вид.

— Первый рассвет твоей новой жизни, — Беллами стоял прямо у неё за спиной и боролся с настойчивым желанием её обнять.

Проиграл, обхватив руками её застывшую фигурку. Она, кажется, даже не заметила, только прошептала:

— Это прекрасно.

А потом дальше смотрела вдаль: на поднимающийся диск солнца, искрящийся червонным золотом, на прыгающие по волнам мириады бликов, отражённые переливы, на раскинувшиеся под ногами холмы, долины, дома, улицы, шоссе.

— Я же сказал, что тебе понравится, — тепло сказал Блейк, разглядывая переливы от солнечных лучей на её золотистых прядях. — Потому и спешил.

— Мне не просто нравится, — после паузы восторженно возразила она, не в состоянии подобрать слов. — Я просто… Я счастлива. Очень счастлива.

Беллами только улыбался, не отпускал её из объятий, по возможности не мешал наслаждаться видом — таким, какого она достойна. Первый рассвет новой жизни — прекрасный, ясный, оптимистичный, такой, какой и должна была быть вся её жизнь. Немного холодный, но Кларк даже не замечала, как порозовели её щёки от утренней зимней прохлады. Дело шло к весне, стремительно теплело, на смену снегопадам пришёл холодный сухой ветер, но и он этим утром оказался теплее обычного, только слегка щекотал, не кусаясь.

— Спасибо тебе, — она выпуталась из объятий и уже смотрела на него. — Я не ожидала увидеть что-то такое… великолепное?

— Не думал, что ты раньше не бывала здесь, — Беллами удивлённо смотрел на её смущение.

— Родители обычно летали со мной куда-то в другие места или были заняты, а среди моих друзей… — зачем-то оправдывалась Кларк.

— Я просто хотел, чтобы ты почувствовала свободу. Лучше, чем это, места не нашёл, — с улыбкой пожал плечами он.

— Я почувствовала и вряд ли когда-то была счастливее.

Кларк была так прекрасна в своей радости: блестящие, живые глаза, порозовевшие щёчки, восторженная широкая улыбка. Она смотрела на него, искрясь, сияя в косых лучах поднимающегося солнца, вокруг неё разлетался во все стороны прекраснейший пейзаж, но он совсем не интересовал Беллами. Только она.

Он наклонился вперёд, к её лицу, будто давая шанс передумать; Кларк им не воспользовалась — не могла даже помыслить, обвила руками его шею и притянула к себе. Ей хотелось взлететь в этот миг — она-то думала, что нельзя почувствовать себя ещё счастливее, но ноги почти оторвались от земли в момент, когда его губы коснулись её. Представить нечто лучше, правильнее, приятнее — невозможно. А потом они снова обнимались в попытках отдышаться, глядя в новый прекрасный день.

— Мне нужно время, чтобы зажили все травмы, в основном, психологические, — тихо проговорила Кларк. Беллами заслуживал честности, особенно после всего, что для неё сделал.

— Я понимаю, — выдохнул он, — и подожду, сколько нужно.

— Спасибо, — повторила она, а потом прижалась снова: — Только не уходи.

— Ни за что.

И от ветра больше совсем не было холодно — солнце окутало новый день золотистым ярким теплом.

Телониусу сразу не понравилась интонация мисс Максвелл, когда та коротко спросила: «Когда вам удобно поговорить?». Алексия собиралась прийти одна, без компаньонов и хороших новостей — так понял её Джаха. Он не рассчитывал на быстрое воплощение в жизнь плана побега, но совершенно растерялся, услышав:

— Кларк Гриффин мертва.

Сглотнул, большим глотком отпил обжёгший горло крепкий чай, поморщился и уставился на серую блестящую папку, положенную на дорогущую скатерть Алексией.

— Что ты сейчас сказала? — Телониус всё ещё надеялся, что ослышался.

Лекса опустила глаза, подталкивая папку ближе.

— Прочтите это, — и положила руки на колени, чувствуя на ладонях липкий холодный пот.

Джаха любил встречаться со всеми в фешенебельных местах и непременно угощать своих гостей обедом за четырёхзначную сумму, демонстрируя свой капитал и вкус. Лекса теребила оборку блузки и кусала губу от волнения, наблюдая за раздувающимися от гнева ноздрями при изучении документов из папки, посвящённой Кларк Гриффин. Только уповала на то, что Телониус не захочет устраивать сцену на глазах важных шишек, набивающих брюхо за соседними столиками.

Да, Алексии Максвелл было страшно.

— Как это вышло? — Джаха порывисто кинул папку на стол.

— Самоубийство по причине передозировки, — процитировала отчёт Лекса.

— Я спросил, как это вышло, а не что там написано, — угрожающе процедил сквозь зубы Телониус. — Читать я пока что не разучился!

Лекса застыла: она готовилась к этому вопросу, но почему-то всё равно оказалась не готова.

— Простите. Мы не успели. Я не могла предполагать, что всё так обернётся…

— Не надо меня кормить извинениями, — рявкнул он. — Что произошло?! Отвечай!

Руки снова тряслись, и дрожащими пальцами Джаха полез во внутренний карман пиджака: таблетки на крайний случай должны быть там. Мертва! Телониус не ждал хороших новостей, но такие… Ему вдруг захотелось разбить пару сервизов, ещё пару носов и снести бульдозером к чёрту этот мерзкий ресторан!

— Я ничего не видела лично. Уоллес запретил посещать пациентку даже её лечащему врачу, не говоря уже об остальных. А потом снова пришёл навестить её, тогда её и увезли в реанимацию с передозировкой. И вот появилось это…

Джаха стукнул по столу кулаком так, что зазвенел чайный сервиз и почти опрокинулась на бок высокая стеклянная ваза.

— Твою мать! Уже от Цинь избавился, но он всё равно добрался, сукин сын! Чёртов Уоллес!

И тут случилось то, чего Лекса не ожидала: ей стало ещё страшнее. Грудная клетка застыла на середине вдоха, сократившись, а ногти впились в ладонь. Максвелл хотелось переспросить, но губы задрожали, не в силах изогнуться.

Телониус только что сказал, что избавился от доктора Цинь?..

Джаха продолжал извергать проклятия, но Лексу будто опустили под воду — она слышала всё лишь примерно, сквозь густой слой жидкости, не в силах в удивлении сделать вдох. А потом Максвелл взяла себя в руки: нельзя выдать, что она услышала нечто лишнее. Телониус был самым лучшим оружием против Уоллеса и только что это доказал. Лекса прекрасно понимала: как только о смерти Кларк решат объявить во всеуслышание, это обозначит для многих начало конца. Ей необходимо было успеть сообщить об этом Джахе первой — и удалось! Известие о смерти Кларк должно разозлить его достаточно сильно, чтобы он захотел зарыть Уоллеса в землю так глубоко, насколько хватит сил и возможностей. А их было много.

Она делала это ради Нейлы, Беллами и Кларк. У самой Максвелл не было проблем с заведующим, кроме глубочайшего к нему презрения, а вот у Блейка и доктора Блэк возникнут серьёзные проблемы сразу же, как Уоллес избавится от своей обострившейся мизантропии. На Нейлу он точно повесит халатность в отношении пациента — и даже если её виновности не докажут, само таскание по судам уже испортит ей репутацию. Беллами тоже мог пострадать — знал и участвовал в незаконных махинациях, при неудачном стечении обстоятельств закон вряд ли будет с ним справедлив.

Джаха должен успеть добраться до Уоллеса раньше, чем о Кларк станет известно всем, и Уоллес сможет начать своё чёрное дело. Лекса была уверена: у него уже есть дальнейший план действий, значит, она обязана его нарушить — ради людей, достойных её помощи и поддержки. Новое открытие ошарашило её — Максвелл часами могла бы дискутировать о целях и средствах, их оправдывающих, не одобряла методы — и была не обязана. Но какая разница, как Телониус предпочтёт разобраться с Уоллесом? В случае с Цинь полиция так ничего и не обнаружила — или ей так приказали.

Уоллес сам совершал свои ошибки — теперь сам будет за них расплачиваться.

А Лекса сообщила Джахе правду и только правду.

И вот теперь он трясся от гнева, желая растереть каждую косточку заведующего в порошок и развеять этот прах по ветру.

— Рассказывай всё, что знаешь о своём заведующем и о том вечере, — прозвучал холодный приказ с другой стороны стола.

Лекса не любила, когда ей приказывают, но в этот раз даже с радостью подчинилась.

* * *

Каждый день проходил совсем не так, как предыдущий: Беллами не переставал её удивлять. Поняв скудные знания Гриффин об округе, он каждый день усаживал её на пассажирское сиденье и увозил в какое-то очередное до мурашек красивое место, заодно обеспечивал Кларк физической нагрузкой — необходимой и достаточной для её ослабших мышц. Они гуляли по красивому загородному заповеднику, изучили с полдюжины кафешек в пригороде, раскинувшемся пару десятков миль восточнее, устроили пикник прямо на пляже — закутавшиеся в куртки и шарфы, со слезящимися глазами от ветра прямо в лицо, но счастливые. Перед сном Кларк нравилось открыть галерею и снова проживать по фотографиям последние дни: она фиксировала всё, что казалось ей важным, в основном, Блейка, но и живописных видов тоже хватало в избытке.

Наступила весна — и с каждым новым её рассветом мир открывался с новой стороны, многогранный и разный, закручивающийся вокруг неё серпантином улочек, лесами, горами, полянами, чашками капучино, хрустящими хлопьями на завтрак и плюсовой температурой. С каждым новым её рассветом Кларк становилась всё красивее — или по крайней мере так виделось Беллами. Синяки под глазами пропали от здорового сна, бледность сменилась нежным румянцем, а болезненная худоба пропадала, щёки больше не были впалыми, скулы только аристократично подчёркивали правильные пропорции лица. А её красивые длинные волосы — в них так и хотелось запутаться; спадающие почти до пояса, в совокупности с правильной осанкой, они придавали Кларк хрупкость и женственность. Беллами не отрывал от неё взгляда при любой возможности, и даже при невозможности всё равно старался этого не делать. Для него не было большей радости, чем видеть, как из запуганной узницы она превращается в девушку — живую, настоящую, свободную. А за возможность ощутить, как она прижимается к нему, находится близко-близко, как стремится к нему всем своим существом — тут Блейк почти хотел признать, что всё пережитое того стоило. Они бы не были так счастливы сейчас, не испытав страха, боли и потерь. Беллами готов был ждать, сколько нужно: он не врал. Отношения для Кларк пока лишние, ей нужно научиться быть самостоятельной личностью заново, чтобы стать полноправной частью пары по собственному желанию, а не загнанной туда обстоятельствами в поиске опоры. К тому же, они рядом друг с другом — и какая разница, как это называется? Смотрели друг на друга, обнимались, целовались до головокружения, смеялись, растворялись друг в друге без условностей и названий.

— Ну, как вы там обустроились? — Лекса не церемонилась с приветствиями, когда Беллами принял вызов.

— И тебе привет, — усмехался Беллами в ответ. — Всё просто отлично.

— Уже заставил Кларк делать всё за тебя, пока лежишь на диване? — в её голосе слышалась улыбка.

— Не-а, — протянул он, — я настолько её выматываю, что обычно всё наоборот.

— Я не хочу даже знать, чем ты её выматываешь, — фыркнула в ответ Максвелл. — Ей нужен отдых, а не твои приставания.

— Вообще-то мы просто гуляем, — сдерживая смех, бросила Кларк, наклоняясь к расположенному на столике телефону.

Повисла недолгая пауза: Лекса поражённо молчала, сопоставляя факты.

— Ты что, на громкую меня поставил?

Ответом ей служил заливистый смех Беллами и Кларк.

— Кто же знал, куда зайдёт разговор, — веселился Блейк, слыша смущение в её голосе..

— Тебе нужно почаще звонить, а то отдых от Беллами мне и правда не помешает, — вторила ему Кларк.

— Я вот сейчас обижусь, — насупился Блейк. — Отдых ей от меня нужен значит.

— Я же не обиделась, когда ты съел мой завтрак. Потерпишь.

— Это было в воспитательных целях! Чтобы делала завтрак, который можно рассмотреть не только под микроскопом.

— Ненасытный! — возмутилась Кларк.

— Ребята, я ещё здесь, — раздался весёлый голос Максвелл из динамиков, а потом мечтательно протянул: — Вживую, наверное, это наблюдать ещё интереснее.

— Ничего подобного, — смутилась Гриффин.

— Тебя разве не ждут пациенты? — буркнул Блейк.

— С моего последнего дежурства прошло как минимум десять часов, иначе не была бы я так весела. В клинике сейчас полный бардак. Уоллес не каждый день появляется на работе, а если и приходит — ни с кем не общается, только сидит у себя в кабинете. На Нейлу свалилось все отделение, отданное с его лёгкой руки немногим ранее… В общем, кошмар.

— И в общем, ты в порядке? — уточнила Гриффин.

— Настолько, насколько это возможно в «Маунт Уэзэр».

— Никто не искал Кларк?

— Никто никогда и не знал, что творится в одиннадцатой палате. Судя по тому, что я узнала, никто не знал многих деталей. Всех растревожил только Уоллес, когда… — Лекса замялась. — В общем, с тех пор одиннадцатая палата по-прежнему закрыта, туда никто не допускается. Все продолжают задавать вопросы, но слишком боятся узнать ответы на них.

— Произошедшее зачем-то хранят в тайне, насколько я понял, — продолжил предыдущую мысль Беллами. — Ты сможешь узнать, если кто-то будет искать Кларк?

Лекса ненадолго задумалась.

— У меня есть знакомые, но далеко не по всей больнице. Боюсь, мне нечем тебя порадовать.

— Ты и так уже сделала больше, чем нужно, — в тоне Блейка звучала глубокая благодарность.

— Надо же как-то свой титул подтверждать, не зря же себя «лучшим доктором» обозвала.

— К званию «лучший» ещё «скромный» припиши, — заулыбалась Кларк, вспоминая подпись контакта в своём телефоне.

— Это и так понятно, — категорично ответила Максвелл.

Её редкие звонки всегда оставляли после себя приятное послевкусие, будто наконец-то выдался случай поговорить с давним другом. По традиции самого первого разговора они всегда говорили втроём, на громкой связи. Лекса советовала таблетки, смягчающие частые мигрени, боль в суставах и мышцах — побочные эффекты препаратов давали о себе знать, несмотря на то, что Кларк восстанавливалась очень быстро по отзывам доктора Максвелл. Беллами долго пытался убедить её принимать медикаменты, чтобы облегчить боль, но Гриффин не могла справиться в подступающей истерикой при виде округлых белых таблеток, выдавленных из упаковки. Пусть она знала, что они — совсем иные, но была готова даже терпеть боль, лишь бы не приближаться к грани прошедшего безумия.

Иногда Кларк снились кошмары. Точнее, они снились ей всегда, но Беллами знать об этом совершенно необязательно. Она беспокойно ворочалась, бормотала, а потом и вовсе просыпалась почти что с криком в холодном поту; после этого на пороге её спальни всегда появлялся обеспокоенный Беллами — узнать, всё ли в порядке, который ни был бы час. Кларк обычно дрожала, прячась под одеялом, уверенно кивала головой в утверждении, что всё хорошо, а когда он уходил — долго и глубоко дышала, вглядываясь в окутывающую темноту.

Шлёпая босыми ногами по ламинату, она тихонько постучалась в приоткрытую дверь его спальни, соседней с её. Пульс не желал успокаиваться, стоило закрыть глаза — в памяти вспыхивало то, что лучше навсегда забыть.

— Что случилось? — обеспокоенно зашевелился Беллами. — Плохой сон?

Её изящный силуэт в дверном проёме, очерченный тусклым далёким светом, вдруг напрочь лишил его сна.

— Да, — подтвердила она. — Никак не могу уснуть. Можно?..

Зачем-то спрашивала разрешение, показывая на место рядом с ним, хотя точно знала ответ. По шевелению поняла: он подвинулся с середины кровати, уступая место, а потому сразу же юркнула под тёплое одеяло.

— Прости, что не даю тебе нормально поспать.

Глаза привыкли к темноте, и Кларк рассматривала его профиль, устроившись на соседней подушке. Беллами снова был предельно тактичен, соблюдая дистанцию, даже не пытаясь её изменить. Иногда Гриффин его не понимала: то целовал так, что дух захватывало, то даже не смотрел в её сторону. Так хотелось подвинуться поближе и обнять, но Кларк не решалась — она уже и так сделала слишком много, придя сюда.

Он наконец-то повернулся к ней:

— Главное — чтобы с тобой было всё в порядке. Боюсь даже представить, что ты видишь во сне.

— Обычно «Маунт Уэзэр», — тяжело сглотнула она. — Свою палату, как я вдруг открываю глаза, и оказывается, что мне приснилась эта свобода. Что я всё ещё там, и настало время утренних процедур. А ещё… Мне снится Уоллес. Он делает мне укол, а потом… Потом запихивает в рот таблетки, заставляя их глотать.

Её голос всё же дрогнул, но рассказывать об этом Беллами было не страшно. Страшно было помнить свои ощущения, будучи свидетельницей собственного убийства.

Он притянул её к себе, прижимая.

— Я бы никогда не заговорил о таблетках, если бы знал…

В тёплых объятиях, так близко, Кларк захотелось провести всю жизнь. Приподняв голову, она посмотрела ему в глаза:

— Не надо, я же знаю, что ты не навредишь мне. Я тебе доверяю.

Её губы были настолько близко, что он чувствовал дыхание, сдерживаться стало настоящей пыткой. Тихие, но важные слова вдруг заставили сердце забиться, а её глаза — слишком близко, чтобы в них не смотреть. Его руки напряглись в желании прижать её ещё ближе.

— Ты… самый важный, — порывисто прошептала Кларк.

А потом не знала, кто первым справился со смешным расстоянием, разделяющим их — только в следующий момент их тела сплелись друг с другом, оказались настолько тесно, что граница между ними стала почти неощутима. Она обвила его руками, когда Беллами разорвал поцелуй, а потом целовала сама — порывисто, доказывая то, что произнесла вслух, задыхаясь, растворяясь в нём. С тихим стоном прижималась ещё ближе, чувствуя своим телом каждую клеточку его.

Он знал, что может получить её прямо сейчас, стоит только выключить разум — она и сама не сможет остановиться, не говоря уже о том, чтоб остановить его. Страстные поцелуи, порывы, естественные, продиктованные только устремлением души, сводили Кларк с ума не хуже, чем его самого. Напуганная кошмаром, беззащитная, хрупкая, она пришла искать утешения и спокойствия — и кем он будет, если нарушит сейчас свои обещания, воспользовавшись моментом её слабости? Даже если так безумно этого хочется.

Беллами не смог заставить себя оттолкнуть её, только прервал поцелуй, гладя её по спине, и ладонью провёл по щеке, проклиная себя за каждое слово:

— Хватит, не надо, моя хорошая.

Кларк порывисто выдохнула, будто только что осознала происходящее, а потом отвернула голову и откинулась на подушку рядом, скрывая смущение. Он ещё чувствовал мягкие изгибы её тела; закрыл глаза, чтобы унять сердцебиение, и не хотел ничего больше, чем продолжить то, что только что так бесцеремонно прервал. Утешал себя гордостью за собственную стойкость, что поступил правильно, поворачиваясь на бок, не в силах думать, что Кларк всё ещё лежит рядом на расстоянии вытянутой руки.

Потому что так действительно было правильно.

* * *

Звонок телефона противно зажужжал в ушах, и Беллами приоткрыл глаза. В комнате было темно — ещё не рассвело, а Кларк дремала рядом, по-хозяйски расположив свою руку у него на груди. С трудом разлепив глаза, Блейк аккуратно убрал её ладошку и повернулся к прикроватной тумбочке, где и лежал возмутитель спокойствия.

На дисплее светилось: «Мёрфи».

Электронные часы рядом показывали пять сорок один утра.

Нахмурившись в недоумении, Беллами провёл по экрану, вставая с постели, и зашагал в гостиную, чтобы не разбудить Кларк.

— Алло? — звучал хриплый голос из динамика в ответ на тишину.

— Да, — подтвердил своё присутствие Беллами.

— Мне срочно нужна твоя помощь, — собеседник всё так же то ли хрипел, то ли шептал, борясь с отдышкой. — Я в заднице.

— Что с тобой в пять утра-то? — не понял Блейк.

Заспанная Кларк появилась на пороге гостиной и не сводила обеспокоенного взгляда с нахмурившегося Беллами.

— Мне нужно, чтобы ты забрал меня отсюда, — порывисто забормотал Мёрфи. — Иначе мне конец.

— Где ты, Мёрфи?

Гриффин нахмурилась ещё сильнее. Почему этот Мёрфи звонил так рано? Она знала одного, но сомневалась, что Беллами говорил с тем самым.

— На окраине Сектора. Мы потеряли район, — лаконично объяснил он. — Я могу рассчитывать только на тебя. Помоги мне.

Джон о многом просил — сам знал это, диктуя адрес, но готов был платить по счетам по самым высоким тарифам: на кону стояла его собственная жизнь. Беллами сомневался, адекватно оценивая риски, но не слышал пальбы и отчего-то не допускал, что Мёрфи может крупно его подставить.

— Мёрфи? Джон Мёрфи? — вкрадчиво спросила Кларк, когда Блейк закончил разговор.

Беллами уставился на неё:

— Откуда ты знаешь? — он не помнил, чтобы хоть раз до этого даже фамилию ей называл.

— Мы учились вместе в академии, — выдохнула она. — Он был на класс старше. А откуда ты его знаешь?

В голове у Блейка всё неожиданно сошлось: особняк в Уайт Мэдоу был как у семьи Гриффин, так и у семьи Джона. Дети богатых родителей вполне могли учиться вместе в частной академии — и даже быть знакомыми или друзьями.

— Я… Ты же помнишь про коробки таблеток из «Маунт Уэзэр», — Беллами дождался её кивка. — Я продавал их ему, чтобы собрать деньги на лечение сестры. Он как-то связан со Жнецами, и именно поэтому сейчас просит моей помощи.

— В школе о нём тоже ходили подобные слухи, — настороженно отвечала Кларк, а потом даже испугалась: — Что за помощь ему нужна?

Беллами двинулся в сторону спальни, чтобы сменить одежду.

— Попал в разборки между бандами, сказал, что Жнецы потеряли Сектор. Просит спасти его оттуда.

— Не едь! — Кларк рванула за ним. — Почему именно ты, Беллами?

Блейк стянул с себя футболку, потянувшись в шкаф за свитером.

— Потому что его друзья из банды мертвы, а полицию для спасения вызывать не слишком разумно. Я однажды уже выручил его из передряги, и он знает, на что я способен.

— Семья Мёрфи очень влиятельна, — не унималась Кларк, хватая Беллами за руку. — Их связи распространяются так широко, что мало кто может представить это. Думаешь, он стал бы звонить тебе?

— Думаю, что он — просто подросток, пресытившийся жизнью из удовольствий. Для него эти банды и таблетки — весёлая игра с большими ставками, и он наконец-то начал понимать, что ставил на кон. Думаешь, его друзья-торчки смогут вытащить его из передряги? Вот и Мёрфи вполне разумно предположил, что нет. А если они действительно так влиятельны, как ты говоришь, то это даже на руку — иметь такого должника, — Беллами положил руки ей на плечи и смотрел прямо в глаза: — Может, они смогут помочь тебе вырваться из лап твоего опекуна и вернуть полную свободу?

Гриффин нервно закусила губу: он шёл так рисковать ради неё. Снова! Она не отводила взгляда, потому что знала точный ответ на предположение Беллами. И до ужаса не хотела его признавать. Она намного лучше него знала семью Мёрфи: дед был политиком, отец — бизнесменом, ворочающим капиталы в сфере инвестиций, и пусть это не попадало в прессу, но многие в их кругах знали: слишком много раз клан Мёрфи оказывался на грани скандалов. Подёргать нужные ниточки в окружном суде или прокуратуре — не проблема.

Но Кларк всё равно упрямилась:

— Что, если с тобой что-то случится? Я не хочу, чтобы ради меня ты так рисковал!

— Я готов рискнуть сейчас, чтобы освободить тебя из этой ловушки. Возможно, это единственный шанс. Я справлюсь, не бойся.

Её руки бессильно опустились: Блейк был такой же упёртый, как и она сама. Кларк была не уверена, что даже впади она в истерику, это надолго задержит Беллами в квартире — только на какое-то время, а потом он снова ринется спасать Мёрфи. Его ход мыслей и слова про её освобождение верны, но как же ей не хотелось отпускать его в логово к монстрам — рисковать его потерей, его здоровьем, его жизнью.

Беллами же был непреклонен, обнял её на прощание и поцеловал в лоб.

— Я скоро вернусь.

— Вернись обязательно, — только прошептала она в ответ.

А потом опустилась на кресло, приготовившись к самым одиноким часам в своей жизни.

Беллами выключил фары ещё за пару кварталов до указанного адреса и тихо шелестел шинами. Привлекать к себе внимание — неоправданно рисковать, а уж это ему точно было не нужно. Блейк морально готовился увидеть вооружённую стычку, пальбу, хаос и разруху — настолько это всё ассоциировалось с Мёрфи и его окружением, — поэтому просто всматривался повнимательнее и прислушивался сосредоточеннее.

Было тихо.

На фоне только едва слышно шелестело море о бетонные блоки и металлические корпуса грузовых кораблей, ожидающих разгрузки в доках. Но это было там, за стенами контейнеров, колючей проволокой и забором, почти в другом мире. А на Беллами пустыми глазницами тёмных окон уставилось двухэтажное промышленное здание, угрожающе отсвечивавшее местами проржавевшим металлом.

Вдалеке слышались разрывающие воздух хлопки. Отрывистые, громкие, частые. Блейк знал звук выстрелов, а потому вздрогнул. Слишком далёкие, они будто дополняли антураж, а в тёмных проёмах словно начало поблёскивать и дуло пистолета. Беллами не боялся: страх сделал бы его уязвимым, просто шагал прямо, внимательно осматривая немногочисленные окна на возможность засады. Обошёл здание по периметру, высматривая ловушки или нежелательных дозорных.

Беллами не боялся: он бывал в похожих ситуациях, связавшись в свою бытность подростком с компанией Миллера. Его район — не Сектор, только не столь печально известный Левый Берег — поделённый по горной реке, струящейся через Долину, рассекающей западную оконечность мегаполиса. Перспективы на Левом Берегу были не столь головокружительны: скучный спальный район, но сферы влияния банды не упускали, сражаясь средствами и без правил, забывая цели и стирая границы. Миллер был из «Альфы», с которой «Жнецы» разобрались, когда Беллами исполнилось шестнадцать. Блейк не был членом шайки, только наблюдал — из интереса и своего любопытства к жизни совсем другой прослойки общества. Горячащие кровь вылазки, стычки вида «стенка на стенку», когда два районных понтовщика меряются друг с другом авторитетами с массовкой в сотню человек, разборки — словесные и на кулаках, связи и схемы — кому тут устоять и не прикоснуться к такому непаханому полю из открытий и впечатлений? С Миллером было весело, на грани законности и с совсем лёгкой приправой безумия: угнать пару тачек, удрать на них куда глаза глядят, часами рассматривать «ласточку» и с удовольствием смаковать подробности её рихтовки для перепродажи. Беллами это нравилось, но продлилось недолго: спустя восемь месяцев в сеть «Альфы» пробрались «Жнецы», и с тех пор на Левом Берегу разлилась не только река, но и море крови — от ожесточённой войны без шанса на выигрыш. Беллами смог правильно оценить риски: адреналин — адреналином, но отказываться от жизни и здоровья ради сомнительных приключений он не хотел, а потому не вмешивался. Только помог Миллеру вовремя свалить из города и снова убедился в верности своего выбора, услышав из его уст рассказы о произошедшем с их общими знакомыми — насколько неправильным оказался их выбор, который было уже не изменить. Горячность, любопытство, юношеское стремление к приключениям оказалось для многих фатальным, и Блейк всё-таки чему-то научился на чужих ошибках.

Беллами никому не рассказывал и не гордился этой частью своей биографии — она просто была необходимым этапом взросления, на котором он научился многому, что хорошо умел сейчас: обращаться с оружием, драться, не теряться в экстренных ситуациях и со знанием дела общаться с криминальными элементами. Повзрослев, Блейк хотел направить свои навыки в противоположное, благородное русло — спасать людей, помогать обществу не тонуть в реках, разлившихся на его глазах. Болезнь Октавии нарушила его планы, заставив гнаться за высокой зарплатой и даже вспомнить ушедшее прошлое. Теперь О сможет вылечиться, а Блейк — заняться тем, чем всегда хотел.

Мёрфи, как виделось Беллами, как раз проходил нужный этап взросления, оказавшись по собственной воле в эпицентре торнадо. По словам Кларк Джон примерно на год старше её — ему сейчас девятнадцать или двадцать. В детство он слегка заигрался, но опомниться сумеет всегда.

Блейк достал смартфон и быстро напечатал:

«Ты внутри? Один?».

«Только я и ещё кое-кто».

В коротком звонке Мёрфи пояснил, что удрал из горячей точки с раненным товарищем, и они засели недалеко от доков в закрытой на зиму лодочной станции.

Беллами старался аккуратно поддеть дверь запасного входа — на неё указал Джон, но та всё равно заскрипела. Блейк поморщился, но проскользнул внутрь, осторожно продвигаясь по тёмному коридору к следующей приоткрытой двери.

В проёме уже виднелись накрытые брезентом перевёрнутые лодки, под каждой из которых мог оказаться как Мёрфи с приятелем, так и парочка вооружённых до зубов Жнецов или — что хуже — членов противоборствующей группировки в поисках крови. Беллами прилип к стене, оценивая обстановку в широком длинном помещении.

Было тихо.

И пусто.

В полумраке любая крошечная тень мелькала опасностью, и Блейк всматривался в каждую, не позволяя сердцебиению заглушить любой подозрительный шорох. Решившись при отсутствии других вариантов, он шагнул вперёд, собираясь прилипнуть за ближайшим углом или внушительным металлическим столбом, поддерживающим крышу.

Виска почти коснулся холодный металл, а щелчок снимаемого предохранителя отдался эхом.

Сердце пропустило удар.

— Попался? — смешливо протянул знакомый голос.

До этого Беллами не шевелился, но почти дёрнулся, услышав эту насмешливую интонацию. Никто не смеет ему так угрожать.

И тем более Мёрфи.

Резким отработанным движением Блейк подхватил руку противника, сжимающую оружие, и направил её в потолок, второй рукой давая ему под дых. Пока Мёрфи очухивался от мощного удара в живот, Беллами коленкой его повторил и выкрутил руку, всё ещё поднятую вверх. Джон почти согнулся и застонал от боли, выпуская из своих пальцев пистолет,который приземлился на бетонный пол с металлическим лязгом.

Оттолкнув Мёрфи, Блейк поднял оружие — дуло теперь смотрело прямо на Джона, распластавшегося на полу от потери равновесия.

Тот пару секунд с любопытством рассматривал Беллами, а затем от души засмеялся:

— Ты что, купился? — и продолжал хохотать.

Блейк осмотрел окружающую обстановку и не заметил никого другого. Всё ещё не сводил оружия с Мёрфи, пока тот с поднятыми руками вставал с пола.

— Эй, это была шутка, можешь опустить пистолет, — ухмылялся он. — Как я тебя, а!

— Я сейчас могу спокойно тебя пристрелить, и никто ни за что не узнает, как это случилось, клоун ты хренов, — прошипел Беллами, не находя вокруг опровержений словам Мёрфи.

— Воу-воу, полегче! — уже заволновался тот. — Здесь больше никого. Я просто пошутил.

— Про резню банд ты тоже пошутил, циркач? — не спешил убирать оружие Беллами.

— Нет. Мы еле спаслись. Точнее я… Шон уже мёртв.

— Мёртв?

— Истёк кровью. Я ничего не мог сделать. Опусти, пожалуйста, пистолет.

— А я хочу шутить, — мрачно заявил Беллами. — Ведь шутить с оружием — это так весело. Особенно если прострелить колено. Я видел такое однажды, просто настоящая потеха.

Мёрфи побледнел и ощутимо занервничал:

— Я нужен тебе живым и здоровым, Блейк! Опусти пистолет!

— Ещё раз вздумаешь провернуть подобный трюк — действительно пристрелю, — предупредил Беллами и поставил оружие на предохранитель, опуская дулом в пол. — Зачем я тебе здесь?

— Такси вызывать было как-то неудобно, — Мёрфи расслабился, вздохнув. — Да и зачем, когда в списке контактов есть твой номер, Блейк.

— Что за игры ты затеял тут, Джон? — нахмурился Беллами, оглядывая пустое помещение.

— Избавь меня от моралей, мамуля, — закатил глаза Мёрфи. — Просто отвези туда же, куда и в прошлый раз.

— В твой шикарный особняк, где ты будешь жрать деликатесы, когда твой друг истёк кровью у тебя на глазах?

— С аппетитом жрать деликатесы, — подчеркнул он. — И выливать в помойку шампанское с ценником с пятью нулями. Потому что он не друг, а настоящая скотина. Жил, как скотина, и умер так же, подставив многих наших под удар. Хотя бы помог мне скрыться, и то ладно. Вообще странно слышать осуждение от тебя, Блейк, когда ты сам привозил мне гробящие здоровье антидепрессанты пачками. Что за двойные стандарты, а, мамуля?

— Заткнись, сынуля, а то у меня что-то настроение шутливое стало, — рыкнул на него Беллами.

Мёрфи снова захохотал:

— Вот поэтому ты мне и нравишься, Блейк! Да я просто тащусь от тебя! Автограф дашь?

— Шевелись уже, — показал на выход Беллами.

Джон, ухмыляясь, подчинился.

— Так что же я могу сделать для своего кумира? — спросил Мёрфи, пристёгивая ремень безопасности на пассажирском сидении.

Блейк задумался: а стоит ли ему доверять? Вариантов избавить Кларк от опекунства не было от слова «вообще», но в случае с Мёрфи даже сама Гриффин, знающая его и его семейство достаточно давно, допускала подобную возможность. Возможно, это единственный шанс, и упустить его — значит, проиграть. Но слепо доверять Джону — такая же оплошность, которую Беллами не мог себе позволить. Мёрфи до этого всегда был честным подельником, но при этом никогда в открытую не демонстрировал своих возможностей и способностей, а оттого становился в разы опаснее.

— Жнецы будут рады такому пополнению, — продолжил Джон, не дождавшись ответа. — По моей рекомендации ты мог бы начать с очень высокой позиции и подняться ещё выше.

— Мне не слишком по вкусу такая карьера, — отрицательно покачал головой Блейк.

— Считаешь себя святошей, тыря таблеточки с места работы? Твоё дело, — фыркнул Джон. — Тогда сколько денег тебе нужно?

— Нисколько, — снова покачал головой Беллами, зля Мёрфи. Ему вдруг вспомнилась та же фраза — первая, услышанная им от Кларк.

И насколько же далеко всё зашло с тех пор.

— Что же тогда тебе нужно, Блейк? Только не надо играть передо мной в моралиста. Всё равно же не поверю.

— Твоё дело, — повторил Джону его же фразу Блейк. — Но вообще… Есть кое-что.

— Я знал, — расплылся в ухмылке Мёрфи.

— У тебя есть связи в юридических кругах?

— Зависит от того, что именно тебе нужно, — продолжал ухмыляться он.

— Скажем так… Моему другу нужна помощь. Он лишён своих прав, находится под властью опекуна и не может решить этот вопрос сам, ибо смог скрыться от него, но как только снова появится… Ты понимаешь.

— В таком случае мне нужны подробности дела. Как минимум имя твоего друга, чтобы я смог найти решения суда и прочий бумажный хлам и разобраться в проблеме.

Не слишком стандартная просьба — совсем не та, что ожидал Джон, но Блейку постоянно удавалось его удивлять и разгонять невыносимую скуку.

Беллами же сначала на поверил своим ушам:

— Ты серьёзно можешь помочь?

И по ухмылке Мёрфи понял: да.

— Я обязан тебе, Блейк. А ещё ты мне нравишься, так что я уж как-нибудь постараюсь. Так кто же твой таинственный друг?

Беллами, нахмурившись, вглядывался в дорогу, стоя на пороге важного выбора. Мёрфи пусть не был образцом надёжности из-за своей взбалмошной натуры, но, видимо, уважал плату по счетам, а ещё лично знал Кларк и обладал нужными связями, чтобы провернуть подобное дело. Без мнения Гриффин тут было не обойтись — Блейк решил, что не уполномочен принимать подобные решения в одиночку.

— Предлагаю встретиться лично. Я позвоню, — ответил Беллами, продолжая всматриваться в рассеивающийся ночной мрак.

* * *

— Гриффин?! Ты что ли?! — Джон, поражённый, застыл перед столиком прибрежной кафешки.

Кларк рассматривала знакомого изучающе и придирчиво, отмечая всю ту же кривоватую ухмылку, смятую рубашку, не заправленную в брюки, и взъерошенные волосы. Со времён академии Джон Мёрфи не слишком изменился, но теперь не казался ей таким жутким — только со своими причудами. Они никогда не были друзьями, так, пересекались несколько раз по случайности: увлечения, компании и хобби у этих двоих оказывались слишком разными, но оба были достаточно яркими личностями в академии, чтобы запомнить имена и внешность друг друга.

— Давно не виделись, Мёрфи, — с лёгкой улыбкой кивнула Гриффин.

Пусть она и волновалась, но старалась этого не показывать. Принять решение оказалось непросто, но сидящий рядом Беллами прибавлял ей уверенности и смелости, буравя взглядом Джона.

Тот плюхнулся на стул напротив, крикнул официантке, что хочет двойной эспрессо, и скрестил руки на груди.

— Блейк, ты не перестаёшь меня удивлять! Я и не предполагал, что твой «друг», — Мёрфи согнул пальцы в воздухе, изображая кавычки, — это наша умница и отличница Кларк Гриффин. Ты сбежала из дурдома? Я просто в восторге! Хочу знать все подробности!

— Неужели в особняках Уайт Мэдоу не успели обсосать трагедию моей жизни во всех подробностях? — в неверии приподняла бровь Кларк.

— Меня не слишком интересуют подобные сборища, — пренебрежительно бросил Мёрфи, подмигивая симпатичной официантке, а когда та снова ушла, демонстрировал свою осведомлённость: — Так ты, значит, желаешь выбраться из-под влияния своего дяди? И всё-таки не сошла с ума? А как ты вообще с Блейком познакомилась?

— Это к делу никак не относится, — холодно отрезала Кларк. — Всё, что меня интересует — это как сменить опекуна или в принципе от него избавиться. Как только он узнает, что я выбралась, то точно поспешит запихнуть меня обратно в дурдом, побег из которого дался мне слишком тяжело, — на последней фразе Гриффин нервно сглотнула, но оставалась спокойна. Она знала, как общаться с ним — на обучение этому у неё была вся жизнь.

— Отли-и-ично, — протянул Джон. — Что ж, я примерно представляю, как это организовать. Как ты верно заметила, дорогая, я не уверен, что получится полностью избавить тебя от опекунства, только сменить того, кто держит поводок. Это зависит от того, насколько бесправной сделал тебя заботливый дядя. Так что ищи себе нового хозяина, чтоб подарить своё наследство.

Его издевательский тон выводил её из себя, но чем меньше Кларк станет реагировать на его провокации, тем лучше Мёрфи поймёт: она ему не «дорогая» и не какая-то послушная собачка, она всё-таки Кларк Гриффин, пусть и попавшая в трудную ситуацию.

У Беллами запел телефон — на дисплее отобразилось «Октавия», и тот бросил обеспокоенный взгляд на свою спутницу. Кларк ему только кивнула, мол, всё в порядке, можешь ответить. Блейк сомневался, но всё же поднялся и прошагал в другой конец зала, чтобы ответить на звонок сестры, не сводя взгляда со столика, за которым расположились Джон и Кларк.

— Это так романтично, — ухмылялся Мёрфи, а потом облокотился на стол, придвигаясь ближе и понижая тон: — Знаешь, Гриффин, мне на тебя насрать. А на твои проблемы — тем более.

Кларк не дрогнула:

— Тогда какого чёрта ты сидишь здесь и задаёшь свои вопросы?

— Я должен Блейку. Идиот, что обещал сделать для него, что он попросит. Лучше бы я не знал, что он — твоя приручённая собачка.

— Ревнуешь? — потрясённо вскинула брови Кларк, заулыбавшись. — Хотел сам его приручить?

— Да, но родился без дырки между ног. Это лишило меня охренительного преимущества.

Закинув голову, Гриффин рассмеялась. Втолковывать Мёрфи, что Беллами — совсем не игрушка, было без толку. Тот, похоже, действительно привык мыслить диаметрально противоположными категориями, настолько пресытился сытой и довольной жизнью, что вечно искал способ развеять скуку. Блейк исправно справлялся со своей ролью развекаловки, а потому в Мёрфи начинали играть собственнические мотивы по отношению к Беллами.

— Я ни на что не претендую, — пригладила она прядь волос. — Но если ты не сделаешь, что он попросил… Боюсь, это плохо повлияет на ваши отношения. Как бы тебе ни было на меня насрать, выполнить просьбу всё равно придётся. Он уже не передумает.

— Просто хочу, чтобы ты знала, Гриффин: я не на твоей стороне. Я на своей.

— Спасибо за честность, — мило улыбнулась Кларк, отпивая капучино из чашки, завидев Блейка, шагающего обратно к столику.

— Я надеюсь, ты не успел сказать что-то, что её расстроило, — Беллами сел рядом с Гриффин, внимательно изучая собеседников. — Потому что мне это не понравится.

— Это так романтично, — снова пропел он. — Какая забота. Ты мог получить от меня всё, что угодно, но выбрал помощь ей. Я был лучшего мнения о тебе и твоих способностях к анализу. Но как пожелаешь, — он опрокинул в себя чашку двойного эспрессо, не поморщившись, — я люблю возвращать долги.

И с обещанием позвонить удалился, растворяясь в послеобеденной суете за витриной кафе с мыслью, что глупости перестают казаться глупыми только тогда, когда мы перестаём их делать.

* * *

Маркус Кейн не брал трубку уже восемь дней, тринадцать часов и двадцать пять минут. Кейдж Уоллес любил считать, и такая статистика ему совсем не нравилась. Единственное, что хоть немного утешало его — сумма, хранящаяся на банковском счёте, но даже её было недостаточно.

Зная некоторые свои недостатки, Уоллес никогда не причислял к ним глупость, а потому — прекрасно осознавал, что это значит. Маркус Кейн не берёт трубку, отдав распоряжение пока что не оглашать смерть Кларк Гриффин. Это значило, что он, Кейдж, теперь действительно никому не нужен. Им воспользовались, купив, а теперь выкидывали на помойку, игнорируя его хуже последней шавки.

И от этого Уоллеса пробирал такой выворачивающий наизнанку страх, что хотелось забиться в уголочек и снять с себя кожу, чтобы хоть как-то успокоить себя.

Уоллес боялся: себя и за себя.

Себя — за совершённое, сделанное, необратимое в одиннадцатой палате. Он окончательно лишился сна, если мог задремать — просыпался в холодном поту, вспоминая взгляд её глаз и тихое «гори в аду». Уоллес сначала пытался думать, как вышло, что она проснулась — не видение ли это его агонизирующей совести? А потом понял, что это не имело значения. Он видел, как её давление падало, а сердце — остановилось, оглашая реанимацию отвратительным высоким писком.

Кейдж Уоллес — убийца, переступивший через свои границы, теперь страдающий, испуганный, сломленный, потому что слишком боялся за себя.

Он не страдал мизантропией или депрессией — только острой бессонницей и неврозом, не в силах забыть сотворённое. Но это не заглушило приказной тон инстинкта самосохранения, не подводившего Уоллеса до этих самых пор — тот приказывал ему спасаться, как и прежде.

Не выполнить приказ Кейна об убийстве Кларк Гриффин Кейдж не мог: слишком глубоко увяз в трясине рыночных отношений, добровольно нацепив колючий ядовитый ошейник на свою шею ради карьеры и денег, а теперь давать заднюю было слишком поздно. Не понять, что после этого убийства Маркусу он больше не нужен, Уоллес тоже не мог — как раз по причине ума и инстинкта самосохранения. Поэтому Кейдж потихоньку переводил свои активы в оффшор и, истекая потом, ждал свои документы для выезда из страны. Скорее всего, насовсем.

Однажды в процессе этого мучительного ожидания в его кабинет в «Маунт Уэзэр», который заведующий уже искренне ненавидел, явился старый знакомый — Телониус Джаха. В костюме, дополненном дорогущими часами, с аккуратно выщипанной бородкой, он внимательно смотрел на сжатые губы Уоллеса, делая равномерный вдох и выдох снова и снова. Телониус принял сразу двойную дозу успокоительных таблеток, ибо за себя не ручался — стоило только подумать о заведующем, то хотелось сразу сравнять с землёй и его, и клинику, и полгорода.

— Может, вы позволите мне повидаться с Кларк Гриффин?

— Боюсь, это по-прежнему невозможно. Мисс Гриффин не любит посетителей, очень плохо на них реагирует, — от волнения застучал пальцами по столу заведующий.

— Мне казалось, что мертвецам всё равно, — Джаха наклонил голову вбок и с любопытством смотрел, как дёрнулся на своём месте заведующий.

— Верно, мертвецам всё равно, а вот мисс Гриффин — нет, — сглотнул Уоллес.

— Кто же тогда скончался от передозировки двадцать первого февраля в девятнадцать часов семнадцать минут?

Кейдж внезапно разучился дышать, будто кто-то вытолкнул весь воздух у него из лёгких.

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

— А я не понимаю, почему вы всё ещё продолжаете валять дурака. Я всё знаю. Я хочу знать подробности того, что произошло — вашу версию. Если она покажется мне достаточно убедительной, то, возможно, я даже не стану доносить на вас в полицию или в комиссию по наблюдению за здравоохранением…

— У вас ничего нет, — выплюнул Кейдж ему в лицо. — Я ничего об этом не знаю.

— Жаль, очень жаль, — качал головой Телониус. — Я хотел дать вам шанс спастись, заведующий Уоллес. К сожалению, своим враньём вы швыряете мне его прямо в лицо. Я не идиот и прекрасно понимаю, что бал правит Кейн, но знаете, что делают с ненужными вещами? От них избавляются.

Уоллес сжал губы так, что они побелели — Джаха только что вслух выразил его мысли. Умудрился угрожать так, что каждая клеточка задрожала в ужасе от его рациональной правоты.

— Я ничего не знаю, — как заведённый повторял заведующий.

— Ладно, — сдался Телониус. — Тогда мы встретимся вновь, но уже при других обстоятельствах. Я уже не буду столь снисходителен к вам, Уоллес. Хорошего дня.

Джаха покинул кабинет, впечатлённый своей выдержкой и эффектом новых таблеток, что принял. Ни разу не сорвался, не повысил тона и, кажется, произвёл великолепное впечатление на заведующего.

Им обоим оставалось только ждать. Джахе — когда страх за себя у Уоллеса пересилит страх перед Кейном, когда у него будет достаточно доказательств, чтобы натравить копов на них обоих. Кейджу — свой заграничный паспорт, чтобы просыпаться от кошмаров уже в совсем другой жизни.

Свежий вечерний бриз шелестел брезентовыми навесами и гонял прибрежные волны. День потихоньку становился теплее и длиннее, просыпаясь раньше и засыпая попозже, но солнце всё равно скатывалось за горизонт далеко до восьми часов пополудни. То прячась за тучками, то прорисовываясь сквозь их кудрявую пену, оно подглядывало за шагающей по набережной парой, потихоньку сползая всё ниже.

Беллами шагал рядом с Кларк, её ладошка ненавязчиво грелась в его. Они ушли из кафе немногим позже Мёрфи, не найдя смысла сидеть там, попивая капучино — Кларк захотела прогуляться до квартиры вдоль морского берега по длинному маршруту, но с удовольствием. Сложенные простым орнаментом плитки пешеходной зоны пролетали мимо незамеченные, пока взглядом овладевал тихий вечер на тянущейся длинным полумесяцем набережной почти без случайных прохожих.

— Ты молодец. Я знаю, что тебе было непросто довериться Мёрфи.

— Я всё ещё не доверяю ему, — тихо ответила она. — Но альтернатив всё равно немного. Всё упирается только в моё унизительное положение. Я думала о многом...

— Например? — излишне поспешно спросил Беллами.

Кларк хмуро посмотрела вдаль. Ветер продолжал путаться в её волосах, откидывая их прямо на лицо, и Блейку это не нравилось.

— Я думала о фальшивом паспорте и побеге из этого города. Почти решилась на это. Но Кейн скоро узнает, что я не умерла, возможно, уже знает и отправил по моему следу ищеек. Если я попадусь ему в руки, фальшивый паспорт меня не спасёт. А я лучше умру, чем вернусь в стены «Маунт Уэзэр». Даже если Мёрфи предаст нас, ради свободы я готова пожертвовать своим главным козырем.

Сегодня от Кларк было не отвести взгляда. Глаза стали ещё выразительнее, кожа — почти фарфоровой, а губы соблазнительно розовели под слоем блеска. Если даже в больнице, видя её измученную и бледную, он считал её привлекательной, то теперь выздоравливающая Кларк виделась ему невероятно красивой.

Беллами обнял её за талию, прижимая к себе.

— Ты как всегда рассудительна, пусть и боишься, — заулыбался он. — Просто профи.

— Родители с рождения меня к этому готовили.

— Мёрфи сказал, что ты была умницей и отличницей, — вдруг вспомнил Блейк.

— Разве? — смутилась Кларк. — Просто не хотела разочаровать родителей. Хотела, чтобы они гордились мной и моими успехами.

— За тобой мальчики бегали или скорее боялись?

Гриффин засмеялась:

— Ни то, ни другое. Я дружила с Уэллсом, но в последних классах наши расписания стали совсем разными. Но все всё равно думали, что мы встречаемся, даже когда наше общение совсем угасло.

— Вы не были вместе? — удивлённо спросил Беллами. — Ты же говорила, что была влюблена в него.

— Не были, — тихо ответила Кларк. — Я думала, что влюблена, но это оказалось не так. Мне нравилась идея такой тайной любви-дружбы, но когда он меня поцеловал, то всё очарование рассеялось и сразу перестало кружить мне голову. Я сделала паузу в нашей дружбе, а потом погиб мой отец и…

Гриффин вспомнила, как плакала, сворачиваясь в клубок, а мама сидела рядом, сдерживаясь из последних сил, и утешала дочь, подавая пример своей стойкостью. Мама… Вечер её смерти выпал у Кларк из памяти, и она была не уверена, что действительно хочет вспомнить. Если вспомнит — переживёт заново, а в способности выдержать ещё одно такое испытание Кларк немного сомневалась. Пока что.

Она остановилась у перил парапета, с которого лестница сбегала вниз на каменистый пляж, и смотрела на растянувшуюся вдаль морскую гладь. Беллами остановился рядом, не убирая руки с её талии. Если у Мёрфи получится, и Гриффин действительно станет свободной, то вопроса о том, что делать дальше, больше нельзя будет избегать. А ответ на него пугал их обоих своей непредсказуемостью.

— Мёрфи сказал, что тебе может понадобиться новый опекун… Ты обратишься к Джахе? — его тон стал обеспокоенным.

Кларк не могла не оценить роль Телониуса и его семьи в её спасении из «Маунт Уэзэр» — она обязана как минимум за Лексу, сделавшую так много, чтобы спасти её. Пусть в этом их роль была только косвенной, но существенной. Однако Гриффин не могла откинуть сомнений — только коротко ответила:

— Нет. Я думала об этом ровно секунду и сразу поняла, что нет.

Беллами внимательно и сосредоточенно смотрел на неё, хотя и сразу почувствовал облегчение от услышанного «нет».

— Они, конечно, приложили достаточно усилий, чтобы меня спасти, если принять в расчёт то, что рассказали вы с Лексой. Да и дружба с моими родителями, наша дружба с Уэллсом… Всё это забыть сложно. Но от дяди я тоже такого не ожидала. Мы виделись редко, но он всегда неплохо ко мне относился. Сейчас в его распоряжении все мои активы, и по его же указке меня почти убили. Откуда мне знать, что Джаха не сделает то же самое? Не засунет меня в клинику снова, заполучив все, что я имею?

Кларк напряжённо всматривалась вдаль, пока вопросы оставались висеть в воздухе, полностью риторические. Нужно быть совсем дурой, чтобы поверить, что Джаха хотел вытащить её только по доброте душевной, а Кларк Гриффин не могла назвать себя таковой. У неё всё же было не так много людей, кому Кларк могла доверять. И при этом почти сразу появилась идея, кто мог бы стать её опекуном. Эта мысль вертелась, крутилась в голове, не давая покоя, а теперь Блейк сам подтолкнул её, заставив озвучить свои размышления.

Она повернулась к Беллами, отводя взгляд от горизонта, и, выдохнув, спросила:

— Ты женишься на мне?.. — и наблюдала как из внимательного его взгляд трансформируется в удивлённо-ошарашенный. Разволновавшись от внезапной паузы, Кларк быстро продолжила: — Ты уже столько раз доказал, что я могу тебе доверять, а только в качестве мужа ты сможешь стать моим ближайшим родственником и опекуном, сможешь защитить от всех, претендующих на моё наследство. Я не прошу давать ответ сейчас, ты должен хорошо подумать. Это очень опасно, ты можешь это видеть на моём примере, поэтому…

— Да, — прервал её сбивчивую речь Беллами.

— … подумай очень хо… Что? Что ты сказал? — будто только поняв произнесённое, осеклась она.

— Сказал «да», — он уже широко улыбался. — Я бы предпочёл, чтобы ты встала на одно колено и подарила мне шикарное кольцо с бриллиантом, но и так сойдёт.

Кларк всё ещё смотрела на него, не в силах вымолвить и слова, а потом, даже обидевшись, пробормотала:

— Ненормальный, — уже улыбаясь. — Я же сказала, что ты должен подумать.

— Я и подумал. Подумал, что у нас всё, не как у нормальных людей, — веселился он. — Кто я такой, чтобы отказываться жениться на Кларк Гриффин?

Его шутки разрядили атмосферу, и волнение Кларк потихоньку испарялось.

— Вот подмазываешься, а сам уже представляешь, как сменишь свой простенький «Форд» на какой-нибудь «Лексус» или «Порш» последней модели.

— Просто я знаю мисс Гриффин, она упрямая до ужаса. Если не соглашусь добровольно, то она найдёт способ меня заставить.

— Замолчи, — широко улыбалась она.

— Не хочу, я ещё не рассказал все шутки, что пришли мне в голову по этому поводу.

— Тогда я тебя заставлю, — ответила она и потянулась к его губам.

При таком раскладе Беллами был не против и замолчать, встретив её на полпути, прижимая к себе ближе и сожалея, что на них обоих столько верхней одежды.

— Я, конечно, не думал, что моя жизнь будет скучной, но жениться по расчёту на молодой миллионерше…

— А я думала, что у моего жениха, тем более по расчёту, будет приданое посолиднее, чем дурацкое чувство юмора, — отпихнула его от себя Кларк. — Надоел уже меня смущать. На руках носить должен, а не издеваться надо мной.

— Легко, — заявил Блейк и подхватил её, будто пушинку. — Если того раза было недостаточно, то я готов это исправить.

Кларк смеялась, ухватившись за его шею, и думала, что вряд ли когда-то была счастливее. Беллами пронёс её почти весь остаток пути, изумляя своей стойкостью, и только перед самым домом поставил на землю.

— Зачем мне вообще тренироваться, если можно было перемещаться с твоей помощью? — смеялась Гриффин, поднимаясь по ступеням.

— Тогда ты бы без меня не справилась и секунды.

— А я не уверена, что хочу справляться, — не подумав, выдала она, а потом смутилась, осознав сказанное.

Нет, у Кларк ещё никогда в жизни так не отключало мозги, а сердце радовалось даже после всего, что ей пришлось пережить. На вопрос, что ей нужно для счастья, Гриффин могла однозначно ответить: чтобы он был рядом. Даже когда он и был рядом. Кларк не знала, как это называлось иначе, если не любовью.

Беллами предложил просмотр очередного фильма, и Кларк не нашла ни единой причины ему возразить. Сидела рядом, разделяя весёлые и грустные моменты, взлёты и падения — не только героев фильма, но и свои собственные. Безумно хотела подвинуться ещё ближе, прижаться ещё плотнее, чтобы всё остальное просто перестало существовать. После своего предложения на набережной и такой уверенной реакции на него Беллами, того, как он шутил, целовал, нёс на руках почти до самого дома — нечто в сознании Кларк переменилось. Блейк был готов взять на себя ответственность за Гриффин и её защиту, при чём сообщал ей это так, будто давным-давно принял это решение и только ждал момента, чтобы о нём рассказать. А Кларк — готова доверить ему всё, что у неё есть.

Когда фильм ушёл на второй план, а поцелуй — на грань истерики, Кларк позволила себе немного больше, снова впадая в сладкое беспамятство. Её руки пробрались ему под рубашку, изучая, гладя, отчего Блейк сразу же оторвал её от себя.

— Кларк, я далеко не железный. Если ты продолжишь в том же духе, я не смогу сдержать своё обещание.

— Ты уже сдержал его, — потупив глаза, возразила она, давая ему карт-бланш.

И тогда его помешательство стало легальным, как и руки с губами могли трогать и целовать там, где всегда до ужаса хотели.

Кларк тяжело и глубоко дышала, вбирая в себя как можно больше кислорода. Она не пыталась цепляться за сознание, заплывающее дымкой, просто превратилась в одно большое ощущение — чтобы наслаждаться. Как его пальцы тоже пробираются ей под свитер, а губы — до мурашек ласково целуют нежную кожу на шее. Как сквозь сладкую дымку она пытается справиться с пуговицами на его рубашке, чтобы стащить её. Как любое прикосновение не утоляет эту жажду, а ещё сильнее заставляет цепляться друг за друга.

Беллами пытался сдерживать свои порывы — он должен быть нежным, но справлялся с большим трудом. Держать себя в руках столько времени рядом с ней — и теперь действительно получить то, что так хочется… Осознание этого сносило ему крышу не хуже, чем её тихие стоны в ответ на его ласки — ей нравилось то, что он делал, до потери самоконтроля и любых ориентиров. Избавить её от одежды было несложно, а потом пройтись поцелуями по всему телу — от шеи, по ключицам, груди, плоскому животу, чтобы потом остановиться на внутренней стороне бедра и тоже её целовать — до такой степени приятно… Кларк в ответ только прерывисто дышала, пытаясь вдохнуть побольше, чтобы перестало быть так хорошо — или стало ещё лучше.

Диван был просторный, но слишком тесный для них двоих, даже сплетённых друг с другом, а потому Беллами оторвался от неё лишь однажды: чтобы переместить на кровать и продолжить то, на чём остановился, а заодно — стащить совершенно лишнее бельё, прикрывающее то, что принадлежит ему по праву. Кларк всё же справилась с его рубашкой и наслаждалась рельефными мышцами не только наощупь, позволяя себе то, что раньше не могла и представить. Стеснялась его изучающих взглядов, но потом расслаблялась, постанывая, когда его губы добирались до её груди, а пальцы скользили вниз по животу, оставляя за собой мурашки, спускаясь ещё ниже. От непривычных ощущений она выгибала спину, не представляя, что может быть ещё лучше, когда его пальцы не просто гладили, а оказались в ней, едва двигаясь.

Он отстранился, но ненадолго, чтобы стащить лишние предметы одежды, а потом снова целовал и поглаживал, доводя Кларк до исступления. Та извивалась под его руками от сладкого напряжения, испытывая накатывающее слой за слоем блаженство, и только совершенно новое ощущение заставило её вынырнуть из сладкого омута. Непривычное чувство заполненности, дополняющее, но не лишнее, наивысшая форма близости — и его губы, накрывшие её. Лёгкий дискомфорт сразу же утонул в волнами захлёстывающем удовольствии.

По телу будто прошёлся разряд гигантского напряжения, сначала скручивая все мышцы в тугой узел, а потом мгновенно их расслабляя. Органы чувств остались только на периферии, заглушенные теплом и сладостью, наполняющими каждую клеточку.

Кларк опомнилась в полумраке комнаты, смотрящей в потолок и заботливо укрытой одеялом. Беллами лежал рядом, прерывисто дыша, взъерошивая рукой волосы на макушке. Гриффин натянула одеяло до самого подбородка, вдруг осознав произошедшее.

— Ты меня всё ещё стесняешься? — спросил он, без осуждения или насмешки.

— Скорее того, что мне понравилось, — с головой зарываясь в одеяло, ответила ему Кларк.

— Это нормально, — утешил Блейк, вытаскивая её наружу из плена простыней.

Когда его взгляд всё же поймал её раскрасневшееся лицо, Беллами оставил у неё на лбу невесомый поцелуй и уложил к себе на плечо, наслаждаясь близостью. Измотанная, Гриффин быстро уснула в коконе из тёплого одеяла на груди любимого мужчины и даже не услышала тихое «я люблю тебя», хотя и так знала об этом.

* * *

Если у Джона Мёрфи была цель, то непременно находились и средства. К этому располагали как положение его семьи и фамилия, которой было достаточно, чтобы открыть многие двери, так и собственные качества молодого человека. По причине подобной вседозволенности он по жизни маялся от скуки, будучи от природы не обделён интеллектом, быстро потеряв удовольствие от круговорота меркантильных девушек в своей постели, находя отдушину только в собственной двойной жизни: наполовину — ленивый, но талантливый студент юридического, наполовину — часть банды, которую обычно хотят поймать и наказать те самые талантливые выпускники юридического.

Если у Джона Мёрфи была машина, то непременно спорткар c лупоглазыми круглыми задними фарами и спойлером, бодро торчащим на багажнике. Седаны представительского класса, да ещё и с водителем — какая чушь, когда можно надеть солнцезащитные очки и с газом в пол тронуться со светофора на с виду непритязательном «Ниссан Джи Ти Эр», уделывающем со старта даже лучших представителей «Ламборджини».

Если Джон Мёрфи куда-то выходил, то непременно победителем. А заходил — так, будто и не нуждается в представлениях, записях и прочей бюрократической мишуре. Берясь за дело, набирал нужные номера, поговорив с дедом или отцом и удостоверившись в наличии необходимых связей. А таковые были почти всегда, потому Мёрфи в тот же день получил необходимые бумаги дела Гриффин, изучая их по возможности подробно. Джон не любил копаться в бумажках, но, начав, делал это весьма профессионально.

Ей не было восемнадцати на момент смерти обоих родителей. Маркус Кейн стал управляющим компании, поскольку юная Кларк юридически не могла этого сделать, но, отметив свой восемнадцатый день рождения в стенах «Маунт Уэзэр», Гриффин приобрела это право. Кейн объявил её недееспособной на основании заключения психиатрической экспертизы, а на основе договора доверительного управления имуществом почивал на лаврах, получив долю компании после смерти сестры и распоряжаясь наследством племянницы. И Маркус был спокоен, поскольку даже не допускал мысли, что Гриффин удастся выбраться из лечебницы. Вчерашняя сумасшедшая при беседе показалась ему какой-то слишком адекватной, злой и решительной, а если покопаться в сделках «Скай Кру» и личных финансах самого Кейна… В комитете по ценным бумагам давно лежал на него файлик, так что стоило только притащить это всё в суд вместе с недовольной Гриффин — и решение всегда будет в пользу последней. Снятие опеки — не обязанность, а право.

Но суды — это слишком долго, бумажно, проблемно, даже если дело кажется решённым на словах. Мёрфи мог потратить максимум один вечер на сидение за бумажками — и компенсировать подобный стресс как минимум месяц. Да и зачем, когда вопрос можно было решить по-другому? Чем выше поднимались в игре ставки, чем крупнее рыбёхи дрались за добычу, тем больше рисков их ждало и тем больнее, проделав долгий путь от кильки до акулы, с разорванным брюхом всплывать вверх.

Если Джон Мёрфи знал эффективное решение проблемы, то непременно им пользовался, даже не допуская иных возможностей. Именно потому его чёрный «Джи Ти Эр» устроился на вип-месте подземной парковки главного офиса «Скай Кру», а сам он, оттягивая левой рукой карман, а правой — размахивая папкой с бумагами, неспешно прогуливался до лифта.

К Маркусу Кейну он предварительно не записывался. Он вообще никогда предварительно не записывался, игнорируя истерящих и извиняющихся секретарш, семенящих за ним по пятам на высоченных шпильках, будто большие кузнечики. Возможно, Мёрфи стоило бы волноваться, не будь у него все козыри на руках — буквально на руках, собранные в простенькую папку, но с таким мощным оружием он просто вышагивал, отсвечивая носками новых начищенных туфель.

Если Джон Мёрфи прогуливал пары, то непременно потому что развлекался, портя нервы блондинкам на телефоне или наблюдая за районным наркотрафиком как частью городской экосистемы. И кому нужны эти дурацкие игрушечные суды в юридическом, когда можно в самом деле пустить кровь настоящим акулам с мощными челюстями, тремя рядами зубов и — зная специфику области — ещё парой рядов запасных. Потому по своей привычной схеме под преследующий ультразвук он дважды постучал в дверь кабинета гендиректора «Скай Кру» и, не дождавшись ответа, её открыл.

— Здравствуйте, мистер Кейн, — прошагал внутрь и поздоровался, перебитый секретаршей:

— Простите, мистер Кейн, он так ворвался, я ничего не успела предпринять…

— Ничего, Моника, ты свободна. Садитесь, мистер Мёрфи.

Маркус бы даже не заметил её, если бы не лепетания на грани с писком, и смилостивился, когда его любопытный взгляд приклеился к вошедшему молодому человеку. В их кругах все знали всех, даже если не лично и не в лицо. С кланом Мёрфи знакомились и поддерживать дружбу стремились многие. Пусть Кейн чаще пересекался с отцом Джона, но младшего Мёрфи тоже видел пару раз.

Заинтригованный, он спросил:

— И что же за дело привело вас ко мне?

— Хочу, чтобы вы кое-что подписали, — заухмылялся тот и полез в папку, извлекая самый первый документ.

У Маркуса уже было плохое предчувствие, только лист коснулся поверхности его стола, но окончательно дар речи он потерял, прочитав имя документа.

«Отказ от опекунства».

Кое-где в тексте мелькало имя Кларк Гриффин, но это было не нужно — других подопечных у Кейна не было и без того.

Маркус в недоумении вчитывался в строки профессионально составленного документа. Уоллес сообщал, что Гриффин мертва, так какой же мертвецу отказ от опекунства?! Либо ему врал заведующий, либо это всё какое-то дурацкое недоразумение, либо случилось нечто, в этом мире невозможное… И Кейну сложно было выбрать хотя бы одну из этих трёх зол: Уоллес казался ему запуганной преданной шавкой, которая ни за что не решит даже царапнуть кормящую руку; у Мёрфи вряд ли был мотив или желание играть с ним дурную шутку; в воскрешение же Маркус в принципе не верил и существования чудес в этом мире не допускал.

Сквозь призму когнитивного диссонанса он слушал нарочито серьёзный тон Джона:

— Я мог бы решить этот вопрос в судебном порядке, но вы же понимаете, мистер Кейн… В суде мне бы потребовались доказательства того, что вы — плохой опекун. Не подумайте, они у меня есть, — он потряс в воздухе папкой с приличным количеством оставшихся бумаг, — но в суде их пришлось бы предать гласности. Вами уже интересуется комиссия по ценным бумагам и налоговая, а если выплывет такой скандал, то начнут задавать свои вопросы пресса и полиция. Первые губительны для репутации порядочного человека, а вторые — для счастливой жизни в принципе. Потому я и пришёл к вам лично. Я нашёл способ решить этот вопрос рационально для нас обоих: мне нужна только ваша подпись, а вам — спокойствие и хорошая репутация.

Кейн молчал, всматриваясь в лицо собеседника и выискивая хоть малейшие признаки, что его разыгрывают.

— Кто просил вас составить этот документ, мистер Мёрфи?

— Как кто? — с наигранным удивлением приподнял брови Джон. — Конечно же, мисс Гриффин.

— Но она же… — выдохнул Маркус, не закончив фразу, испугавшись, что этой информацией компрометирует себя.

— Мертва? — закончил за него Джон. — Верно, но это только на какой-то писульке. С виду вроде на зомби не похожа.

Кейну вдруг до безумия захотелось выпить. Теперь он точно ни черта не понимал. Значит, Уоллес не просто запуганная шавка, а ещё и двойная дрянь, вздумавшая врать и предавать? Маркус не хотел светиться в клинике — и дурак, лучше бы приехал посмотреть на Гриффин, ничем ему не угрожающую, лежащую в палате или в морге после доклада заведующего. А теперь она что, на свободе? И прислала к нему Мёрфи, чтобы объявить войну?!

— Она вас ко мне прислала? — нарочито осторожно спрашивал Кейн.

Джон снова удивился:

— Она? Не-е-ет, — протянул только в ему свойственной манере. — Я пришёл к вам по собственной инициативе, уповая на вашу разумность. Кажется, я уже изложил все доводы за то, чтобы вы подписали этот документ здесь и сейчас.

Маркус снова удивлённо смотрел на Мёрфи, не в состоянии понять, врёт тот или говорит правду. Он и не подозревал, что Гриффин хоть раз говорила с Джоном и тем более могла попросить того о помощи так, чтобы он ещё и согласился. Если Мёрфи врёт, то, может, это — предупреждение? Приглашение на бой, провокация? Но в таком случае очень опрометчивая. Или он говорит правду и действительно хочет помочь Кейну сохранить репутацию. Но тогда зачем ему это делать, если он на стороне Гриффин, у которой точно найдутся поводы желать Маркусу гореть в аду не только разорённым, но и опозоренным?

Голова Кейна разрывалась от предположений, когда он формулировал следующую фразу, стараясь не показывать своё беспокойство:

— А если я откажусь, то у вас не будет преимущества в элементе неожиданности, если дело пойдёт в суд. В таком случае я бы не успел подготовиться и проиграл, а сейчас — точно успею.

Мёрфи наслаждался, как грозная акула металась в сетях, обнажая челюсти, не в силах защёлкнуть их на шее обидчика. Как же приятно шокировать людей и сбивать их с толку, лишая дара речи!

— Этот суд вы в любом случае проиграете, мистер Кейн, — Джон сложил пальцы домиком, облокачиваясь на спинку кресла. — Даже если бы никто не знал вас и вашу опекаемую, если бы не имела место фальсификация диагноза… В общем, этих «если бы» много, и даже при их отсутствии суд всё равно всегда решает подобные дела в пользу просящего о снятии опеки. А в этом случае — всё абсолютно безнадёжно. Я даю вам шанс не быть затасканным по судам и полосам газет, и нужно только поставить подпись.

Маркус знал, что не святой и что находится в папке Джона — тоже знал. Со своим спектром связей Мёрфи мог бы накопать намного больше и вывалить это на Кейна уже в суде, но предпочёл не разводить вражду между их кланом и директором «Скай Кру», что окончательно сбивало Кейна с толку: и на чьей же стороне этот влиятельный маленький ублюдок?

Джон же был на своей собственной, наслаждаясь впечатлением, которое произвёл, и изящностью найденного решения. Он ведь предупреждал Гриффин, что ему плевать на неё и её проблемы, а взялся за это исключительно по просьбе Блейка. И он не обещал решить вопрос так, чтобы Кейн не узнал — ему только сказали сделать это тихо, так он и поступал. Без шума, прессы, шантажом, пятидесятью этажами выше подземной парковки главного офиса «Скай Кру». Может, под «тихо» подразумевалась исключительно секретность от Кейна — но никто же не уточнил! А Джон… Он просто не располагает экстрасенсорикой и догадываться, увы, не умеет. Особенно когда играть по правилам слишком скучно.

Довольная ухмылка расползалась по лицу Мёрфи, когда Кейн снял с ручки колпачок, признавая своё поражение. Джон решил, что и дальше будет наблюдать за этой историей: суд больше не позволит Кейну стать опекуном Кларк, которая захочет хоть как-то отплатить дядюшке.

Дрожащей рукой Маркус поставил свою подпись в необходимой графе, выигрывая себе хоть немного времени, и подвинул документ к Мёрфи. Тот заботливо уложил оригинал в файлик и поднялся со своего места:

— Рад, что мы поняли друг друга, мистер Кейн. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество.

И, дождавшись ответного:

— До свидания, мистер Мёрфи, — своей привычной походкой победителя Джон покинул кабинет так же стремительно, как в нём и оказался.

Кейн же нервно схватился за телефон, теряясь, кому звонить первому. Вот-вот разразится война, и первый удар должен быть за ним. Прежде всего ему нужен был Уоллес.

* * *

— Что ж, Блейк, я сделал то, что ты просил, — Мёрфи вылез из своей машины вместе с папкой, непривычно аккуратный и аристократичный, в деловом выглаженном костюме. — А где же твой блондинистый голубоглазый друг?

— Благодарит тебя за помощь из дома, — ответил Беллами, принимая документы из рук Джона. — Я не думал, что ты справишься так быстро.

— Пф, — фыркнул Мёрфи, а затем снова протянул: — Обижа-а-аешь. Я же Джон Мёрфи. Это вчетверо круче Бонда и вдвое — Супермена.

— Как скажешь, — Блейк был снисходителен к его самолюбованию от таких потрясающих новостей.

Кларк свободна и в безопасности! Вместе они смогут построить целый мир, рука об руку, смогут быть рядом и не ждать подвоха каждый новый день.

— У твоей подружки есть тридцать дней, чтобы найти себе нового опекуна, или отменить решение суда о своей недееспособности. Не без помощи психиатрического обследования, — объяснял Мёрфи.

— Спасибо, Джон.

— Я знаю, что крут. А ещё мне пора. Там, кстати, я ещё пару подарочков оставил, — поспешил откланяться Джон, показывая на папку, непривычно толстую для одного документа, и уже из открытого окна машины добавил: — Созвонимся.

Беллами только кивнул, заинтригованный оставшимися «подарками», и быстро пролистывал самый первый и радостный документ — «отказ от опекунства».

Его мир обрушился и навечно погрёб себя под собственной тяжестью, когда Блейк хотел уже листать дальше, но в последний момент заметил графу для подписи, имя «Маркус Кейн» — и каллиграфичную аккуратную подпись рядом.

Изумлённый взгляд Беллами прилип к элегантному росчерку на документе. Опекун Кларк — бывший — подтверждал, что снимает с себя полномочия и обязанности, подтверждает расторжение договора доверительного управления имуществом, и на документе пустым осталось место для подписи самой опекаемой.

Не было ни единого шанса, чтобы Маркус Кейн не знал, что подписывал.

Мёрфи уже и след простыл с его-то спортивной тачкой — этот ублюдок, похоже, предполагал, что Блейку не слишком понравится содержимое папки. Беллами ещё не до конца осознал, что это значило для них с Кларк, но дождался, пока Джон возьмёт трубку — длинные гудки прекратились, сменившись характерным белым шумом.

— Ты какого хера натворил, циркач недоделанный?! Как это вообще понимать?!

— Не ожидал от тебя такой неблагодарности, мамуля.

Нарочито обиженный тон Мёрфи ещё сильнее разозлил Блейка:

— Мать твою, да я с тобой не в игры тут играю! Хочешь благодарности — приезжай, с радостью продемонстрирую её тебе лично! А если не хочешь, то объясни, какого хера на бумагах делает подпись Маркуса Кейна!

— Ты просил меня избавить Гриффин от опекуна, я это и сделал. Без лишнего шума, тихо и аккуратно. Ей только подпись поставить — и на все четыре стороны. Я очень старался, так что тон пониже, фразы попроще!

— Ты совсем не понимаешь? Совсем?! — кипятился Блейк. — Как ты заставил Кейна подписать этот документ?

— С помощью других документов из этой папки, мой невнимательный истеричный друг, — Беллами переключил своё внимание на них, а Джон продолжал: — Я оставил их в подарок для твоей белобрысой подружки, у которой может возникнуть желание передать Маркусу пламенный привет, и совершенно не ожидал такой чёрной неблагодарности за свою щедрость.

— И Кейн знал, что Кларк жива?

— Нет, жаль, что тебя не было рядом, чтобы по достоинству оценить его физиономию! — сетовал Мёрфи как ни в чём не бывало.

— Ты пришёл к человеку, который запихнул абсолютно здоровую беззащитную девушку в психушку, и сообщил ему, что она сбежала, живая и здоровая? И собственноручно заставил подписать отказ об опекунстве? Ты совсем имбецил, мать твою?! Как вообще можно было до такого додуматься?!

— Это дело иначе было не решить. Кейн в любом случае узнал бы, что Гриффин, как ты выразился, сбежала, живая и здоровая. Чем таскаться по судам, проще было решить вопрос так и навсегда о нём забыть.

Беллами нервно сжимал телефон. Вот бы он сейчас объяснил этому скользкому ублюдку, как по-настоящему нужно решать вопросы!

— Ты просто высококлассная скотина, — выплюнул Блейк. — Мог бы хоть предупредить, что такой мудак!

— Я ведь выполнил твою просьбу, — недоумевал Джон.

— Да пошёл ты!

Дрожа от ярости, Беллами счёл беседу оконченной — он понимал весь масштаб катастрофы.

Кларк будут искать.

И Блейк не знал, что случится, если найдут.

«Собирай самые необходимые вещи, мы, возможно, уезжаем».

Он набрал короткое сообщение, отправил его Гриффин и внимательно осмотрелся вокруг.

Сквер, в котором они с Мёрфи встречались, был полон предполуденным оживлением. Случайные прохожие, хозяева, гуляющие со своими питомцами, смельчаки, вышедшие на пробежку — все они суетились на дорожках по одну сторону от Блейка, а по другую — шелестели шинами снующие туда-сюда машины, паркующиеся по краям дороги или, напротив, выезжающие, освобождающие место для новоприбывших. В такой толпе затеряться неприлично легко: как ему, так и хвосту, прицепившемуся с появлением Джона.

Если Кейн не идиот — а это вряд ли, — то должен был отправить вслед за Мёрфи целую эскадру наблюдателей. На его месте любой бы так поступил. Джон должен был привести его к Кларк рано или поздно — это так же очевидно, как и то, что самому Мёрфи на такую слежку абсолютно плевать.

Потому что ублюдок был не на стороне Кларк.

Беллами не мог позволить себе совершать ещё ошибки — одну фатальную они уже сделали. Он двинулся вглубь сквера, удаляясь всё дальше и дальше от проезжей части. Если хвост приехал вслед за ярким спорткаром Мёрфи и остался следить за человеком, которому Джон передал документы, то им придётся сменить четыре колеса на две ноги — а уж тут их Блейк как-нибудь да уделает.

В кармане завибрировал телефон, и Кларк, не поздоровавшись, сразу же взволнованно спросила:

— Что случилось, Беллами? Зачем мне собирать вещи? Куда мы уезжаем?

Слыша её дрожащий голос, Блейк старался аккуратно подбирать слова, оглядываясь на наличие подозрительных попутчиков. Пока было чисто.

— Мёрфи выполнил то, что мы хотели, — начал с хорошего он. — Но не совсем так, как мы хотели… Кейн знает, что ты жива. Мёрфи лично заставил его подписать отказ от опекунства. Я боюсь, что за мной следят, а потому на всякий случай нам нужно подготовиться быстро уехать при необходимости. Объясню всё подробнее лично.

Кларк потрясённо молчала, осознавая сказанное, а потом порывисто попросила:

— Доберись до меня целым и невредимым! Прошу тебя!

— Хорошо, — пообещал Беллами.

И вознамерился выполнить его, как и все предыдущие обещания.

Он в который раз удивлялся Кларк и её способности не впадать в отчаяние в трудной ситуации, её силе духа, равной которой он до сих пор не знал. Любая другая девушка после пережитого уже впала бы в истерику — так казалось Блейку, а Гриффин только просила его вернуться в целости, чтобы вместе пережить новое испытание.

Беллами нарезал по скверу уже второй круг, ненавязчиво вглядываясь в прохожих, ища следующих за ним по пятам. На последней четверти третьего круга преследователь прокололся, неестественно дёрнувшись, когда Блейк наклонился за папкой, которую уронил «совершенно случайно». Незнакомец был одет в заурядные спортивки, только тёмные очки смотрелись совсем неестественно в сочетании с жилеткой-пуховиком. Смартфон в руках преследователя тоже не значил ничего хорошего: значит, теперь придётся скрывать не только свою дислокацию, но и лицо. Кто знал, что успел заснять этот папарацци?

За время недолгой прогулки Беллами успел продумать план — и на его стороне была хорошая физическая подготовка и неплохое знание района. Они с Кларк гуляли неподалёку каждый день и успели в подробностях изучить повороты, переулки, светофоры, развилки и местные заведения. Торговый центр на соседней улице был длинный и сквозной — через него с лёгкостью можно было выбраться в любое из четырёх направлений, а протолкнуться в огромной очереди «Старбакса» в обеденный перерыв — задача попросту не для обычного человека.

Блейк успел на пешеходный «зелёный» на последних секундах, внезапно ускорившись, вынуждая преследователя либо сорваться на бег, либо потерять его в пешеходном потоке. Тот ожидаемо ускорился, припустив за Беллами, но всё равно оказался недостаточно быстрым. Блейк быстро лавировал в пешеходном потоке, стараясь обгонять плавно, не сильно выделяясь из толпы. Проникнув вместе с мощным потоком посетителей внутрь торгового центра, спустя два бутика он прилип к витрине с пирожными в просторном «Старбаксе», смешавшись с очередью. Затем Блейк тихонько проскользнул в сторону уборной и застыл за стеной, скрывающей от всех зеркало и ряд раковин.

Папка была в целости и сохранности, Беллами вертел её в руках: она была и панацеей, и мгновенным наказанием. Он не мог не злиться на Мёрфи — если задумал подставить, то хоть бы заранее предупредил об этом! Но таков был Джон, и они с Кларк осознавали все риски. Как же только не хотели допускать подобных вариантов…

Телефон завибрировал, вырывая Беллами из яростного помутнения сознания, охватывавшего его каждый раз при мысли о Мёрфи.

«Ты в порядке?».

С их разговора прошло уже около получаса, и Гриффин вполне имела право волноваться.

«Не переживай. Скоро буду».

И когда Беллами вошёл в квартиру, то Кларк бросилась ему навстречу совсем не за папкой, а чтобы унять своё волнение и осмотреть его с ног до головы. И только убедившись, что всё в порядке, дрожащим голосом спрашивала подробности.

Как и Блейк, Гриффин расстроилась, но вполне ожидала от Мёрфи нечто подобное. Беллами удостоверился, чтобы за ним не было хвоста, но эта подпись однозначно давала понять: тихие, полные безмятежности и счастья дни заканчиваются. Кларк не хотела их отпускать — эти романтичные вечера, прогулки, поцелуи, фильмы, объятия… Беллами делал её счастливой, заполняя пустоту в душе от оторванности от привычного мира, а теперь дядя точно не успокоится, пока не найдёт её. Пусть юридических прав на неё у Кейна больше не было, но недооценивать его — ещё одна гипотетическая фатальная ошибка.

Кларк положила голову на плечо Беллами, пока он гладил её по волосам.

— Что нам теперь делать?

Её тон был насквозь пропитан горечью: всё снова возвращалось на круги своя, когда каждый новый рассвет приносил с собой страх и неизвестность. В его объятиях становилось немного спокойнее, но однозначных ответов всё равно не было.

— Я смогу защитить тебя, — заверял её Блейк.

— А кто защитит тебя?

— А я и так могу за себя постоять.

— Я не уверена, что хоть кто-то может, — нервно сглотнула Гриффин. — Мёрфи для Кейна недостижим, потому что у него за спиной не просто акулы, а киты. Но таких, как он — единицы. И мы с тобой — совсем не он.

— Не бойся, Кларк, «Маунт Уэзэр» осталась позади. Ты больше туда не вернёшься. Ты в безопасности, — повторил Беллами, не дождавшись её ответа.

Гриффин крепко зажмурилась: от накатившего страха и изумления, как ему подчас удавалось говорить настолько правильные вещи. Она не могла перестать думать о клинике с момента, как Беллами сообщил ей про Кейна, даже вдруг обнаружила себя скрутившейся на полу и тяжело дышащей и устыдилась, осознав, что всё в порядке. Документ в папке на столе подтверждал правдивость слов Блейка, но страх, как известно, вещь иррациональная. Чем глубже в себя пыталась спрятать воспоминания Кларк, тем сильнее они вырывались обратно.

— Когда улетает твоя сестра? — внезапно сменила тему Гриффин, не в силах больше думать о своих страхах.

— Через два дня.

— Ты должен проводить её. Ты поедешь?

Беллами на секунду замолчал, поражённый. Он хотел проводить Октавию, но ввиду новых обстоятельств не считал это безопасным. А вот Кларк тоже умела задавать верные вопросы.

— Не думаю, что это безопасно. Прежде всего для неё.

— В аэропорту точно ничего плохого не случится, там с этим строго. Ты и так проводишь почти всё своё время со мной, хотя, наверное, хотел бы быть с семьёй.

— Хорошо, я съезжу, — кивнул он. — А тут нас вряд ли кто найдёт за этот срок.

— А потом? — уточнила Кларк.

— А потом мы справимся.

* * *

Лекса очень нервничала. Так было каждый раз, когда Телониус просил о встрече. Но сегодня она особенно переживала.

Потому что его голос по телефону был мертвенно спокоен.

Максвелл знала его, как человека импульсивного, эмоционального, часто несдержанного, но сегодня он пригласил её встретиться так просто, как никогда раньше.

Заведующий каждое утро появлялся на работе хоть на несколько часов, а сегодня его не было, и по позвоночнику Лексы гулял жуткий холодок от мысли, что Джаха может быть к этому причастен. Признание о причастности к несчастному случаю с доктором Цинь прозвучало из его уст слишком поздно, чтобы Лекса успела остановить то, что натворила. Может, в тот раз она действительно по глупости запустила смертельный механизм, который перетрёт своими жерновами их всех?

И чёрт его знает, как этого избежать.

Потому что остановить — вряд ли кому по силам.

На встречу Лекса пришла в привычное место — ресторан, горячо любимый Телониусом. На невысоких каблучках прошагала мимо метрдотеля, готового подсказать с выбором столика, осмотрела зал, на четверть наполненный толстосумами и на три четверти — их самомнением, а затем заметила Джаху за его любимым столиком.

От его мрачного вида холодок снова прошёлся по позвоночнику, но Максвелл спокойно опустилась на стул напротив, не выдавая своего волнения. По крайней мере, она надеялась, что не выдала его, расправив складки на юбке и откинув копну волос на спину.

— Здравствуй, Алексия. Чем я могу тебя угостить?

— Спасибо, мистер Джаха, я не голодна, — вежливо отказалась та.

— Отчего же? Не слишком хорошо себя чувствуешь?

— Нет, всё в порядке, спасибо за беспокойство.

— А мне вот в последнее время нездоровится, знаешь, — недобро сверкнул глазами Телониус. — Просто напасть.

— Что с вами?

— Хочешь знать, что со мной, девочка? А ты этого заслуживаешь?

Он смотрел в её широко распахнутые испуганные глаза и чувствовал, как эмоции снова выходят из-под контроля. Чёрт! Он принял таблетки слишком давно. В прошлый раз Телониус вспылил и сообщил слишком много — это ли причина её страха, или всё же то, в чём он подозревает её, — правда?

— Я всегда была на вашей стороне, — врала Лекса, ощущая распухающий внутри комок испуга. — Вы не доверяете мне?

— А я больше не знаю, кому могу доверять, девочка, — выплюнул Джаха. — Кто автор идеи, режиссёр и постановщик этого спектакля? Не ты ли, дорогая Алексия?

Максвелл не сводила с Телониуса ошарашенного взгляда, опасаясь его теперь больше, чем когда-либо. О чём он говорил? Какой ещё режиссёр? Какого ещё спектакля?

— Я не понимаю… Для чего вы меня пригласили сегодня?

Джаха резко дёрнулся, хватая бумаги, лежащие на коленях, и резким жестом опустил их прямо на стол перед Лексой, хлопнув по столу ладонью. Максвелл едва заметно дёрнулась от испуга, но старалась дышать ровно.

— Вот для этого! Об этом великолепном спектакле я говорю!

С фото на неё смотрела молодая девушка со светлыми волосами, взгляд её был безжизненными, направленным в никуда, а на заднем фоне угадывался кафельный пол морга и секционный стол. Распечатанные фотографии веером разошлись по столу от сквозняка, поднятого порывистыми жестами Телониуса, и Максвелл потрясённо разглядывала снимки.

Твою мать.

Она надеялась, что это — совсем не то, что она подумала.

Ум же подсказывал — как раз то.

— Кто эта девушка?

Не в силах сдержаться, Джаха рассмеялся, громогласно, в какой-то степени отчаянно или даже злобно.

— Лучше ты расскажи мне, девочка. Тебе лучше знать! — в ответ Лекса только растерянно молчала. Этого она не ожидала, но неизбежное стоило принять сразу же со следующей формулировкой Джахи: — Всё же не в курсе? Что ж, это Кларк Гриффин. На этих фото — её труп, находящийся в морге. Ну, как её… Я не знаю, чей. Да и мне как-то плевать! Не плевать мне на то, что я хожу с тонной лапши на ушах и один ничего не знаю про этот фарс! Я доверял тебе! В какие игры ты тут вздумала играть?!

Телониус сам не заметил, как перешёл на повышенные тона, но кровь закипала только при одной мысли, каким же идиотом он выставил себя перед заведующим, начав ему угрожать. А тот всё это время утверждал, что не знает ни о какой смерти — и, похоже, говорил чистую правду. Джаха с трудом раздобыл эти фото — с таким большим трудом, а потом чуть не дошёл до ручки, глотая новые таблетки. Теперь, похоже, и они не действуют, когда он по глупости снизил толерантность! И всё потому, что вокруг одни двуличные ублюдки!

— Знаешь что? Я был у заведующего Уоллеса! Был! И он мне объяснял, что не знает ни про какую смерть! Что же ты мне принесла тогда и — главное — зачем?! А, Алексия? Что скажешь?!

Лекса поражённо молчала. Да, она всё же запустила смертельный механизм — похоже, для самой себя. Ситуация выглядела откровенно дерьмовой, и у Максвелл не было ни малейшего представления, как выпутываться из неё. Конечно, Уоллес не идиот, и всё отрицал — она вполне ожидала этого, но не того, что Телониус захочет сентиментально поплакать над телом дочери своего друга и партнёра. Лекса ожидала, что Уоллес достаточно раздразнил Джаху, чтобы тот бросился разбираться с ним, но вот так…

А теперь, скатываясь в пропасть, всё выглядело так, будто Максвелл намеренно подсунула Телониусу фальшивку, чтобы рассорить с Уоллесом или преследуя какую-то собственную цель. Самое страшное — всё было именно так, как и выглядело. И Лекса не знала, как ей выбираться из подобной ловушки обстоятельств. Джаха не догадывался, что Кларк — уже давно не в «Маунт Уэзэр», и сам факт сокрытия подобной информации поставит надёжность Максвелл под очень большое сомнение. А снова врать значило усугублять и без того отвратительную ситуацию: как потом выкручиваться, когда Телониусу захочется повидаться с Кларк?

Имела ли она право рассказать, что Гриффин жива, здорова и в безопасности? Снова подвергнуть опасности ту, которую недавно так отчаянно спасала?

— Что же ты молчишь, девочка? Тебе нечего сказать? — нетерпеливо тормошил её Джаха, но Лекса по-прежнему сидела, уставившись вдаль, впившись пальцами в тонкую ткань юбки, стоящую перед одним из самых трудных выборов в своей жизни.

Правда означала прямую угрозу для Кларк. Ложь означала полное поражение для самой Лексы, окончательный разрыв отношений с Джахой и потерю его поддержки. А ещё была Нейла, не находящаяся в безопасности ни секунды, пока пост заведующего занимает Кейдж Уоллес.

— Кларк Гриффин действительно умерла, — наконец, произнесла она. — Я слышала, как Уоллес звонил Кейну и докладывал время смерти. Я видела её тело, лежащее на операционном столе, когда кардиомонитор показывал полное отсутствие пульса. Я была там, мистер Джаха. Я видела её смерть. Это была не фикция, не инсценировка, её сердце действительно не билось!

Ладони снова покрылись липким холодным потом, пока Телониус не сводил с неё горящего взгляда, в котором угадывались любопытство, ярость и блеклые полутона разочарования. Лекса продолжала:

— Я намеренно принесла вам этот файл — полностью правдивый, составленный самим Уоллесом. Потому что я хотела, чтобы он поплатился. Не было ни слова лжи в моём рассказе про тот день, когда мисс Гриффин якобы хотела покончить с собой! В её смерти виновен Уоллес, именно он организовал ей передозировку, именно он запихал ей в глотку таблетки, которые заставили остановиться её сердце. Он — убийца, недостойный даже ходить рядом с врачами, не то, что назваться им!

— Почему ты так уверена в этом, Алексия? — вкрадчивый тон Телониуса был обманчив, но достаточно красноречив: он хотел прямой ответ.

Лекса несколько мгновений слушала пульс в ушах и сглотнула, прежде чем ответить:

— Потому что Кларк мне рассказала о своих кошмарах, что снились ей, пока она лежала в коме. В обычных обстоятельствах её мозг блокировал травматические воспоминания — частичная конградная амнезия, но в делирии, который обычно предшествует полному пробуждению… Кларк… Она мне сказала.

Максвелл хотела сжать себе горло до хруста трахеи и забрать сказанное обратно — так она ненавидела себя за сделанный выбор. Джаха же ошеломлённо глядел на неё, пытаясь усмотреть признаки вранья.

— Так, значит, Кларк жива? Ты спасла её? Где она сейчас?

— Я не знаю, где она. Моей задачей было вернуть её к жизни… Тогда в реанимации, когда Уоллес ушёл. Я сделала ей промывание желудка и спрятала среди коматозников. Благодаря университетским товарищам получилось найти похожее по признакам тело неизвестной и…

— Где она сейчас?! Какого чёрта ты мне не сообщила?! Алексия! Какого чёрта?! — снова взорвался Телониус.

Максвелл сидела, равнодушная к его угрозам. Ко всему равнодушная. Единственное, что она могла сделать теперь, чтобы хоть немного успокоить сжирающую её совесть — это сбить Телониуса со следа.

— Кларк покинула «Маунт Уэзэр» и сделала это давно. Я не знаю, где она сейчас. Она не говорила мне о своих планах, но, подозреваю, что она просто хочет спокойно жить вдали от вас всех, жаждущих её денег и крови, как вытекающее.

— Алексия! — проревел Джаха. — Ты забываешься! Ты точно прячешь её где-то! Она не могла уехать сама!

— Могла. У неё есть деньги, оставленные ей родителями, и это не только тот кровавый капитал, за который вы все так усердно бьётесь. Знаете, почему я не рассказала вам обо всём, мистер Джаха? Наверное, думаете, что я двуличная неблагодарная сволочь? Думайте, если хотите. Но я видела Кларк. Видела её тощую фигуру и измученный вид, видела, как она встала на ноги после комы — и тут же чуть не грохнулась в обморок. Как она шаталась, пытаясь держать равновесие после трёх недель в постели, как её подводили руки и ноги. Но главное даже не это. Я видела её безумные глаза, когда она проснулась. Видела её страх, что она снова в темнице, что её снова будут истязать — и скольких трудов стоило убедить её, что она больше не в одиннадцатой палате! Я видела и слышала мольбу вытащить её из этого адского места! А знаете, что она сказала, когда впервые увидела меня? Вот тогда, когда чуть не погибла от анафилактического шока, и мы впервые познакомились? Она выплюнула мне в лицо безумное «лучше бы вы дали мне умереть». Даже с самыми жестокими убийцами, педофилами и насильниками в худших тюрьмах не обращаются так! За что, мистер Джаха? За что можно так обращаться с живым человеком, с невинной восемнадцатилетней девушкой? Довести её до желания умереть — за что? За то, что она родилась с тем, чего нет у вас? За свою алчность и жадность? За свою жажду власти и поклонения? Вот почему я не рассказала вам ничего. Потому что вы снова, снова ввяжетесь в эту проклятую гонку за нулями на банковском счёте, и вам плевать, чего бы хотела она. Она, пережившая за свою короткую жизнь то, что иные не проживают за вдесятеро больший срок! Знаете, почему рассказываю только при таких обстоятельствах, припёртая к стенке? Даже сейчас я могла соврать вам, но всё равно верю, что мисс Гриффин нужна была вам не только для удовлетворения своих амбиций. Что вы хотели для неё капельку добра, хоть капельку! Если это действительно так, то не пытайтесь её искать. Вы и малейшего понятия не имеете, через что ей пришлось пройти. Ни малейшего, чёрт подери! Оставьте её в покое. И, возможно, она вернётся, если будет готова.

Потрясение во взгляде Телониуса, смешанное с неуловимым уважением, пылало гневом — за её прямолинейность, но возразить Джаха не мог. Пока что не мог. Алексия оказалась права слишком во многом — и даже не испугалась высказать всё ему прямо в лицо. Возможно, на секунду он и вправду считал её двуличной и неблагодарной, но к концу её пламенной речи точно знал цену её словам и крепости её убеждений.

— Мне кажется, что наш разговор исчерпал себя, — отдышавшись, проговорила Лекса. — Я надеюсь, что вы поняли мою позицию, и не станете искать Кларк. Так же надеюсь, что наше сотрудничество по-прежнему в силе, — она дождалась короткого кивка Телониуса. — В таком случае, хорошего вам вечера. До свидания.

И, цокая каблучками, плавно уменьшалась в перспективе, пока не исчезла.

Джаха с восхищением смотрел ей вслед: немногим удавалось поставить его в такой тупик, что он до сих пор не мог определиться с реакцией. Максвелл отчитывала, будто мудрая учительница первоклассника, но, кроме излишней прямоты, в её словах не нашлось ни одного изъяна. Она была в ужасе от средств и целей, ими достигаемых, и этот её ужас пробудил дремлющую глубоко в Джахе совесть.

Просьбу Алексии он собирался выполнить: Кларк Гриффин действительно заслужила свою свободу.

* * *

Кейдж Уоллес был почти на свободе. Он уже чувствовал её запах и вкус, вертя в руках заграничный паспорт, в котором между страничками затесался и билет, что унесёт его за несколько тысяч миль от этого места.

Проклятого места.

Накапливал денежные средства заведующий действительно не зря, и теперь они должны были послужить благой цели — спасти ему жизнь. Раздумывать, заслуживал ли он спасения, было совершенно не в стиле Уоллеса, но сделанное с Кларк Гриффин до сих пор было причиной тёмно-фиолетовых кругов у него под глазами и излишне дёрганных реакций. Кейджа по-прежнему изводили кошмары, а совесть довершала дело до конца, каждый день ставя его на место. Он — убийца, у которого не было выбора, и теперь он должен с этим жить.

Уоллес был почти на свободе, когда подъезжал к аэропорту. Немногочисленный багаж болтался на заднем сидении, а всё остальное он из машины вытащил. Обошлась она ему в своё время недёшево, но теперь необходимо было бросить всё, связывавшее с прошлой жизнью.

Даже её.

Даже шикарные двухэтажные апартаменты.

«Заработанные кровью мисс Гриффин», — напомнила ему совесть, и Уоллес задрожал.

Кейдж припарковался в самом дальнем углу бесплатной парковки: так брошенный автомобиль привлечёт меньше всего внимания. Помимо Телониуса его никто не искал, а потому Уоллес был относительно спокоен, заглушая двигатель в своём «Мерседесе» представительского класса. Заведующий вышел из машины, взял сумку с багажом и погладил на прощание блестящий иссиня-чёрный капот, гармонирующий с подступающей ночной темнотой. Спокойно зашагал по асфальту, а потом слегка занервничал, увидев чёрный джип, стремительно к нему приближающийся.

Бежать на полупустой парковке было некуда. Скрыться — тоже негде.

Сердце билось, как ненормальное, когда Уоллес рванул к своему автомобилю, но шансов против внедорожника у заведующего было немного. Автомобиль притормозил, преграждая Кейджу путь; дверь открылась, и внушительных размеров молодой человек поставил Уоллеса перед фактом:

— Мистер Кейн желает переговорить с вами.

Это точно было не приглашение и не просьба. Приказ.

«Твой приговор», — зашептала совесть, и Уоллес снова задрожал, когда крепкие руки втаскивали его в салон.

Кейдж не ждал, что местом для «переговоров» будет шикарный клуб или ресторан, но от вида двухэтажного дома посреди нигде у него засосало под ложечкой. Вид у того был очень приличный и даже современный, а забор и отсутствие кого бы то ни было вокруг обеспечивали полную сохранность личного пространства.

Джип въехал сквозь автоматически открывшиеся ворота, и, как только те захлопнулись, парни Кейна вытолкали Уоллеса на улицу, потащив внутрь. У Кейджа не вышло оценить изысканное убранство или его отсутствие: отточенным движением его толкнули в небольшую комнату справа за лестницей.

Помещение было во многом просторное и в то же время простое: ничего роскошного, только простая фактурная штукатурка на стенах, изредка разбавленная светильниками, стол — по центру, и стулья, собравшиеся вокруг него в хоровод, несколько тумб по периметру — и хозяин, восседающий прямо напротив главного входа.

Нет, заведующий был уверен, что Кейн ничего с ним не сделает — тот просто хотел информации, наконец-то созрев для личной беседы. Иначе не стал бы привозить в одну из своих многочисленных берлог.

— Здравствуйте, мистер Кейн.

— Привет, Уоллес, — Маркус был типично фамильярен. — Я надеюсь, ты не против небольшой компании?

Оглянувшись, заведующий увидел двух широкоплечих громил и сглотнул: они не были в стандартных для телохранителей костюмах. Паранойя. Это просто паранойя… Заведующий нервно кивнул и устроился за столом напротив своего покровителя.

— О чём вы хотели переговорить, мистер Кейн?

— О Кларк Гриффин.

— Я уже сообщил вам всё до этого, ничего не изменилось, — непонимающе оправдывался Уоллес.

— Правда? — прищурился Маркус, и, встав, в несколько шагов оказался у него за спиной. — То есть тебе не в чем мне признаться, да, Уоллес? Крыса, но упрямая до последнего?

От вкрадчивого тона Кейна по спине Кейджа побежали мурашки.

— Признаться? В чём? Гриффин мертва, её сердце остановилось на моих глазах!

— Тогда почему ко мне явился Джон Мёрфи и вынудил подписать отказ от опекунства над мисс Гриффин? По его словам, составленный по её же просьбе. Мне казалось, что мертвецам не нужны подобные формальности, — Кейн сказал это прямо над ухом Уоллеса, и тот в неверии обернулся.

— Гриффин жива?

Кейн резким движением впечатал профиль заведующего в твёрдую поверхность стола и зашипел:

— Я это у тебя хотел спросить, чёртов неудачник. Какого хера творится вообще?! Как вышло, что эта сука умудряется достать меня и с того света, а?

В голове будто что-то взорвалось — и Кейдж не знал, от боли это или от сказанного Маркусом. Кларк жива? Как? Как это возможно?! Он же точно видел… Видел…

— Я ничего об этом не знаю, — простонал Уоллес. — Дайте мне шанс!

И дрожащим голосом на грани истерики рассказывал всё, что происходило в тот день. Колени тряслись, а тугой узел страха стянул все внутренности в одну точку. Тошнило и жутко болела голова, а во рту стоял солоноватый металлический привкус крови, но Кейдж всё говорил.

— От тебя никакого толку! — вспылил Маркус, размахнувшись и залепив заведующему сводящую челюсть пощёчину тыльной стороной ладони. — Я всё это уже знаю! Знаю, бесполезный ты ублюдок! Из-за твоей некомпетентности я оказался в крайне неприятном положении, ты понимаешь, Уоллес? И если бы у тебя мозги были в нужном, мать его, месте, то ты бы здесь сейчас не сидел!

Кейн бесился, мотаясь по комнате, боясь следующего шага, который может сделать Гриффин. Он не знал, чего от неё ожидать, даже не знал, где она — и всё потому, что такие же бесполезные ублюдки упустили единственный возможный след! Мёрфи привёл их на окраину города, передал там папку неизвестному парню и свалил. А эти бездарности упустили парня и шансы Кейна выйти на Кларк! Потому Маркус от души срывал злость на заведующем, бесполезном и дрожащем, таком отвратительном в своей ничтожности.

Положив на стол распечатанную фотку неизвестного парня, Кейн придвинул её к Кейджу и наблюдал, как глаза того расширяются в узнавании.

— Знаешь этого парня, а, Уоллес?

— Д… да, — заикнулся он и вдруг замолчал.

Откуда здесь взялись фотографии Блейка? На этом допросе? В этом контексте? Если только… Если только… Блейк не помог Гриффин сбежать! А Кейдж тогда хотел подробно разобраться в ситуации, обнаружив видеозаписи с Максвелл и Блейком! Но когда сердце Гриффин остановилось на его глазах, он счёл любые разбирательства только пустой тратой времени, и погрузился в свой личный кошмар, пока Кларк утащили и с того света, и прямо из-под его носа. И кто! Этот сопляк Блейк, который запомнился заведующему только своей тупой исполнительностью.

— Так скажи мне имя! Имя, это же так просто, хренов ты имбецил! — злился Кейн.

— Беллами Блейк. Он работал в охране клиники, а потом был приставлен охранять Кларк Гриффин.

— Ты, мать твою, прикалываешься?

— Я же обсуждал с вами вопрос расширения штата, мистер Кейн, а вы тогда сказали делать, что считаю нужным. И я не знал… Не знал…

Резким движением Маркус почти перевернул стол:

— Не знал?! Ах ты не знал?! Кто ещё был связан с Гриффин по твоей милости?! Кто теперь на её стороне?

Дрожа, Уоллес называл имена по порядку: он, доктор Цинь, капитан Эмерсон, доктор Нейла Блэк, назначенная на место Цинь послушной марионеткой, охранник Беллами Блейк, приставленный охранять Гриффин от ненужных коммуникаций с внешним миром, доктор Максвелл, спасшая пациентку однажды и в других связях с ней не замеченная… Кейн тут же приказал своему громиле искать названных, а Уоллес послушно затараторил, что знает, как достать как минимум одного.

Беллами Блейк воровал таблетки из «Маунт Уэзэр», потому и был назначен на пост: ему полагалось отсутствие наказания в обмен на молчание обо всём, что творилось в одиннадцатой палате.

Маркус удовлетворённо кивнул. Этот парень, судя по всему, был ближе всех к его племяннице, раз именно ему она доверила свой самый важный документ. Достать его — ослабить её и заставить пойти на мировую первой без необходимости тратить силы на поиски по всему региону. И Кейн уже примерно это себе представлял. А когда Гриффин к нему-таки придёт, то он уж как-нибудь проявит свои родственные чувства, отпустит пацана — и они помирятся. Идиллия!

Только в этом уравнении всё равно сейчас оставалось лишнее слагаемое: увесистое, с большим коэффициентом, способное обнулить все успехи Маркуса. Оно сидело, нервно дёргаясь и крутя головой, смотря на Кейна преданно и умоляюще.

Маркус кивнул своим ребятам и обратился к Кейджу:

— Ладно, Уоллес, чёрт с тобой. Езжай, куда ты там собирался. Больше мне на глаза не показывайся. И не возвращайся. Никогда. Ты понял меня?

Тот, казалось, выдохнул впервые с момента прибытия и разразился благодарностями:

— Спасибо, мистер Кейн! Спасибо! — светящиеся облегчением глаза заведующего, наверное, могли бы освещать футбольное поле. Свобода! Вот теперь он был действительно свободен! — Спасибо вам за всё!

Он не сводил взгляда с Маркуса, пока спиной вышагивал к выходу, а потом и вовсе сорвался на бег, вырываясь на свежий воздух. Стены дома душили Уоллеса эти долгие минуты, слившиеся в часы, а теперь даже порывистый холодный ветер ласкал щёки одним своим присутствием. Заведующий — бывший — уселся в чёрный джип, тот же, что его и забирал со стоянки в аэропорту, с комфортом устроившись на кожаном сидении рядом с одним из громил. И кто сказал, что нужно было так бояться? Пара ссадин на лице — всего-то! Довольный, он смотрел в черноту за окном, пролетающую мимо, ожидая, что она сменится ярким рядом фонарей вдоль дороги, пока вдруг не понял: за окном пустота.

В следующую секунду в почку воткнулся нож — и стало так безумно больно, что крик даже не успел родиться, парализованный. Из горла Уоллеса вырвался какой-то булькающий хрип осознания, а в следующий миг из тёплого нутра машины его выкинули на студёную землю, щекочущую пожухлой травой. Было так больно, что всё остальное плыло, будто размазанная фотография.

Обездвиженный, Уоллес видел кирпичную физиономию громилы, что сидел рядом, начисто лишённую эмоций, и руку, в которой кровавыми подтёками блестело лезвие ножа. Обездвиженный, он только сейчас понял первобытный ужас смерти, её холодное дыхание, от которого не отвернуться. Понял, что чувствовала Кларк Гриффин, когда он так хладнокровно убивал её, пока нож сильным ударом вгрызался в его грудную клетку, разрезая ткани и органы.

Внедорожник скрылся во тьме ночи, не включая фары, и только электронные часы на похолодевшей руке Уоллеса неярко светились, показывая время смерти.

Люди Маркуса были чрезвычайно тихи и осторожны, взбираясь вверх по ступеням лестницы многоэтажки. Мистер Кейн неспешно вышагивал за ними, а шествие замыкали двое полицейских, само собой, «правильных» и замечающих исключительно необходимые нарушения. Ступень за ступенью, пролёт за пролётом — их ждал третий этаж.

На улице весь день лил ледяной дождь, облизывая острыми холодными каплями, а в темноте потоки воды тонкими струнами отсвечивали в свете уличных фонарей. Несколько капель остались и на чёрном фетре пальто Маркуса, скатавшись в блестящие шарики. Ливни бывали здесь нечасто, и Кейн подчас даже с иронией думал, что небеса решили оплакивать почившего заведующего Уоллеса. И чтоб его — да оплакивать? Маркус не спрашивал причин его провала, потому что и слышать не хотел: такие причины, сказанные с сожалением, выданные в страхе, всегда выглядят только жалким оправданием.

Поднимаясь по ступеням, он всё же не мог перестать думать о превратностях судьбы: обычно убийц казнят за убийство, а Уоллес расплатился за то, что не убивал. И за то, что знал настолько много, разумеется. Маркус прекрасно знал цену заведующему, его малодушию и меркантильности. Кейдж знал всё, что творилось в «Маунт Уэзэр», про тайные счета, с которых получал деньги за свою работу, и даже был способен доказать причастность Кейна. Но Уоллес мог бы жить — Маркус позволил бы ему навсегда исчезнуть из страны, если бы только страшная ошибка не закралась в его идеальный план. Человеческий фактор. Кейн готов был поклясться, что ныне свободная Кларк не упустила бы шанса отомстить и закопать его с помощью заведующего. Особенно бы впечатлила его, явившись, будто призрак отца Гамлета, только в этой версии не к Гамлету, а к Клавдию, собственному убийце, ища возмездия. Знатная из этого могла бы выйти постановка… И вместо того, чтобы избавить свою жизнь от такого пустого гипотетического драматизма, Кейдж Уоллес просто мог безукоризненно выполнить свою работу. Тогда бы его персонаж мог бы повлиять на исход событий или хотя бы кануть в долгое и счастливое «никуда» за пределами этой бесконечной мировой игры, в которой Маркус предпочитал быть режиссёром, а не актёром.

Заведующий уже сыграл свою роль, и теперь Кейну следовало отыграть свою. Потеря сестры была для Маркуса тяжёлым ударом, пусть он не упивался до полусмерти и не устраивал драматичных сцен со срывами. И порой сам не мог одобрять то, что делал, но уверился окончательно — иной выгодной альтернативы нет.

Его крепкие парни культурно позвонили в звонок, а полицейский «хвост» скрылся этажом выше — дожидаться нужного момента. Дверь почти сразу распахнулась, за ней показалась девочка-подросток, с радостной улыбкой выглядывающая на лестничную площадку. С её губ почти сорвалось «опять забыл ключи в машине, Белл?», но улыбка тут же померкла при виде внушительных и излишне серьёзных гостей.

— Можно войти? — поинтересовался Кейн из-за их спин. — Мисс Блейк, я правильно понимаю?

Девочка отшатнулась подальше от двери, настороженно глядя на неожиданных гостей.

— Я не знаю вас, сэр, — ответила она нерешительно, постепенно уступая страху.

Её слабые тонкие руки не могли справиться с тренированным человеком. Один из парней Маркуса не дал ей захлопнуть дверь, придерживая и открывая внутрь ещё шире.

— Боюсь, что я настаиваю, мисс Блейк.

Она побледнела и вздрогнула от страха, почти крича. Одним ловким движением ей заткнули рот и крепко удерживали на месте, пока оставшиеся гости неспешно входили внутрь.

Слёзы страха и паники собирались в уголках глаз. Мама задерживалась на работе, и Октавия была дома одна, неосторожно открыла дверь — подумала, что это брат вернулся из своей берлоги пораньше, и так обрадовалась, что совершенно обо всём забыла. А теперь какие-то мужчины вламывались в её квартиру, где никто не мог её защитить. Она не могла защитить даже сама себя — слабость от болезни была сильна как никогда.

От испуга найдя в себе последние силы и собрав их в кулак, Октавия отчаянно лягнула держащего её парня ногой и попыталась укусить, вырываясь. Надо позвонить брату! В полицию! Службу спасения! Да плевать куда, только бы здесь оказался ещё кто-нибудь, способный на законных основаниях прогнать их отсюда! Спасти её!

Но входная дверь захлопнулась за спиной мужчины в дорогом чёрном пальто, лишая её пути на свободу, когда тот неодобрительно покачал головой:

— Кевин, зачем эти излишества? Отпусти девочку, мы же не убивать её пришли.

Казалось, её попытки вырваться совсем никого не волновали, как и слёзы, что уже скатывались по её щекам.

— Если отпущу, то будет же кричать, босс.

Незнакомец в пальто наклонился к ней так близко, что Октавия могла изучить морщинки на его лбу, и тихо проговорил:

— Мисс Блейк, я правда не хочу вам вредить. Но если вы станете кричать, то, боюсь, это станет невозможным. Кевин очень нетерпелив, — он кивнул в сторону держащего её парня. — Я просто хочу поговорить. Кивните, если понимаете меня.

Октавия долго смотрела ему в глаза, из-за слёз не различая чёткой картинки, но всё же кивнула, соглашаясь с условиями. Незнакомец в пальто кивнул своему наёмнику, мощные тиски на её плечах разжались, а большая ладонь исчезла от лица. В тот же момент Октавия сорвалась с места и понеслась в гостиную, хватая по пути телефон и захлопывая за собой дверь. Ключа не было в замке, и она только привалилась к ней, чтобы хоть немного задержать преследователей. Дрожащими пальцами зажимала на панели набора номера цифру два: в быстром наборе мама стояла под первым номером, а брат — под вторым. Вряд ли ей дадут долго говорить по телефону. Чем долго объяснять диспетчеру, кто она, где и что случилось, Октавия могла в паре предложений описать брату произошедшее. Он точно не оставит её в беде! Не оставит!

Беллами взял трубку после пары гудков, показавшихся Октавии вечностью, а на дверь навалились с той стороны, вертя ручку.

— Привет, О.

— Белл, помоги! — сквозь слёзы кричала она. — В квартиру вломились неизвестные! Хотят схватить меня, ломятся сюда!.. Я одна, помоги, Белл!..

— Ты дома?! О! Ты меня слышишь?!

Всё же деревянная дверь поддалась, не справившись с давлением, и распахнулась настежь, отпихивая от себя перепуганную Октавию. Сжавшись в комок, она с ужасом смотрела, как на неё надвигается высокий массивный парень.

— Ну, всё, хватит разговоров, — снова подал голос мужчина в пальто.

Наёмник, тяжело шагая, выдрал телефон у неё из рук и сбросил вызов, кидая мобильный себе в карман. Октавия с ужасом смотрела на троих посторонних, снова захлёбываясь слезами.

— Мисс Блейк, я же говорил, что не стану причинять вам вред. Но раз вы приняли такое решение… Что ж, давайте дождёмся вашего спасителя. Садитесь, — успокаивающе сказал он, кивком приказывая своему парню усадить её на диван. — Только прошу, не кричите, а то у меня испортится настроение.

Дрожа, она стирала потоки слёз, которые всё не прекращались, и сквозь всхлипы спросила:

— К… кто вы? Что в…в…вам нужно?

— Мне? — удивился прислонившийся к стене Маркус, будто он совсем ни при чём. — Всего лишь хочу поговорить с твоим братом. Беллами, верно?

Почти теряя сознание от отчаяния, Октавия только осознала, насколько страшную ошибку совершила. Даже забыла сделать вдох, понимая, что только что сама позвонила Беллами, умоляя о помощи, как самого близкого человека, и тем самым отдала его в руки этим двум страшным громилам. Они не сводили с неё испытующего взгляда, пока Октавия в ужасе зажала рот ладонью.

— Стив, мы с Кевином приглядим тут за девочкой, а ты пока пойди делом займись, — небрежно бросил незнакомец одному из парней, а затем перевёл взгляд на дрожащую Блейк: — Меня зовут Маркус, а тебя?

Октавия молчала, упрямо уставившись на него, не в силах остановить слёзы.

— Ладно, не отвечай, я и так знаю, как тебя зовут. И сколько сил твой братец приложил, чтобы излечить смертельную болезнь любимой сестрёнки. И особенно знаю то, что он для этого делал, — неодобрительно качал головой Маркус. — Мне вот интересно, а ты знакома с Кларк? Или твой брат вполне разумно не втягивал в это свою семью?

Октавия только с ужасом глядела на ползущие по циферблату в настенных часах стрелки. Нет ни единого шанса, чтобы после её звонка Беллами не приехал на помощь. Не отозвался на зов. О какой Кларк говорил этот Маркус? Что делал брат для её спасения? Что он задумал? Она не понимала ни слова из сказанного этим мужчиной, дрожа от страха и от муки ожидания.

— Что вам нужно от моего брата? Я не знаю никакой Кларк. Мой брат — хороший человек.

— Как это мило, — заухмылялся Маркус, укалывая иронией. — Не сомневаюсь, что хороший, ох как не сомневаюсь. Вот и хочу выразить своё восхищение. Не бойся, я не буду причинять ему вред. По крайней мере, если он сам меня не заставит. Здесь для напряжённых разборок слегка неудачное место.

В комнате снова оказался Стив и кивнул Маркусу, видимо, оповещая об успешности своей миссии. Кейн же изучал хрупкую девочку, сидящую напротив него, совсем юную — по виду ей было не больше шестнадцати, с красными глазами и искажённым страхом лицом, обессиленно опущенными руками и сгорбленной спиной. Кейдж сообщил всё только прошлым вечером, и Маркус уже узнал столько всего интересного! У верного пса его племянницы была больная сестра, именно для её спасения он работал в «Маунт Уэзэр», ради неё преступал закон и подставлялся под удар. Как благородно! Кейн усмехнулся от внезапной мысли, что слишком многие преступления совершались во имя любви: к человеку, деньгам, свободе, ресурсам или самому себе. И теперь маленькая Октавия получила благотворительную помощь от одного из фондов «Скай Кру», готовилась лететь на операцию в столицу — и это само по себе было слишком подозрительно. Неужели Блейк работал с кем-то из руководства компании, желающего освобождения Гриффин? Маркус вполне резонно задался этим вопросом, раскопал, что и обучение в медицинском доктора Максвелл, названной Уоллесом, оплатил тоже благотворительный фонд «Скай Кру». Из очевидного на ум Кейну приходил только Телониус Джаха, с которым они никогда особо не ладили, но тогда почему он до сих пор молчал? Почему Гриффин добралась до него через Мёрфи, а не через Джаху, заставляя подписать отказ от опекунства? Если хотела сбить его со следа, то вышло это у неё это из рук вон плохо. Всё равно он уже сидел в квартире Блейков, рассматривая младшую сестру Беллами, готовился задать все интересующие вопросы и закончить начатое.

* * *

Беллами ехал слишком быстро. В ушах всё ещё звучал голос Октавии, в панике просящей его о помощи, и он вжимал педаль газа в пол всё усерднее, пока чуть не потерял управление на скользкой дороге. Блейк догадывался, что после хвоста, что притащил за собой Мёрфи, под них будут копать, но совершенно не ожидал, что всё случится настолько быстро.

Что его малышку Октавию подвергнут опасности.

Если это не Кейн, то кто тогда?

У Блейка всё переворачивалось внутри, перекручивалось, стягивалось в тугой комок страха — что они могут с ней сделать? С его беззащитной слабой сестрёнкой? Беллами надеялся, что она успеет улететь до того, как ищейки Кейна доберутся до них с Кларк.

Кларк… Он уехал слишком быстро, толком ей ничего и не объяснив. Только сказал, что Октавия просила помощи, пока натягивал пальто, и уже краем глаза видел, как меняется её выражение лица с озадаченного на очень обеспокоенное. Предупредил, что она не должна никуда выходить и никому открывать, порывисто сбежал по ступенькам и гнал как мог, доехав за считанные минуты. Дождь заливал лобовое стекло, дворники не справлялись, превращая картинку снаружи в смесь непонятных бликов, но Беллами уверенно ехал вперёд, а затем выбежал в непогоду, не боясь промокнуть. Взлетел по ступенькам и ворвался в незапертую дверь квартиры, мгновенно осматриваясь внутри.

Октавия сидела на диване в гостиной, окружённая громилами, заплаканная, но с виду невредимая. Напротив неё стенку подпёр Маркус Кейн, скрестив руки на груди, и смотрел на Беллами, ворвавшегося и тяжело дышащего. Его надменный вид победителя вскипятил кровь до состояния глубочайшей ярости.

Блейк почти мгновенно оказался рядом с сестрой, пока она снова плакала, закрывая её собой от незваных гостей и испытующе глядя на них.

— И что всё это значит?! — шипел он.

Кейн ожил, протягивая вперёд руку:

— Здравствуйте, мистер Блейк. Я Маркус Кейн.

Беллами не ответил на его жест, прожигая взглядом.

— И какого чёрта вы делаете здесь без приглашения, мистер Кейн?! Зачем запугивали мою сестру?! Если хоть один волосок упал с её головы, то я…

— Что? Что вы сделаете?

— Не оставлю этого просто так. Что вам нужно?

Кейн заухмылялся, не меняя своей позиции:

— Как я уже говорил вашей сестре, просто хочу поговорить. К сожалению, не нашлось иного действенного способа устроить нам свидание.

Беллами еле сдержался, чтобы не накинуться на Маркуса с кулаками, но понимал: эту схватку ему не выиграть. Может, будь у Кейна один телохранитель, Блейк бы справился, но с двумя… Нет, такое ему точно не под силу.

— И о чём же вы хотите поговорить с человеком, которого ни разу не встречали?

— Об одной нашей общей знакомой, — спокойно выдал Кейн. — О госпоже Гриффин, я уверен, что она вам знакома, и напоминать мне не придётся. Если мне понравится наша беседа, то для всех всё закончится хорошо.

— А если нет? — испытующе смотрел на него Беллами, едва заметно вздрагивая от прерывистых всхлипов Октавии за спиной.

— Посмотрим. Мне немного неудобно беседовать так, давайте присядем что ли?

Кейн опустился в кресло напротив, а Блейк занял место рядом с сестрой. Парни Маркуса по-прежнему стояли за спиной нанимателя, нагнетая обстановку своими массивными силуэтами, но Беллами не отрывал взгляда от Кейна. Вот значит каков человек, сделавший такое с Кларк? Они встречались и раньше, но только сейчас у Блейка была возможность посмотреть ему в глаза и снова сжать челюсти в ярости.

— Мистер Блейк, расскажите мне, где же находится мисс Гриффин и как я могу с ней связаться? Она всё же моя родственница, я переживаю.

— Даже если бы я знал, о ком идёт речь, то всё равно не сказал бы ни слова.

— Бросьте играть в эти игры! — раздражённо бросил Маркус. — Мои люди видели, как Джон Мёрфи передал вам отказ от опекунства над моей племянницей. Заведующий Уоллес совершенно случайно опознал ваше лицо на фотографии, как же удачно! Раз вы общаетесь с моей племянницей, то должны знать, что я за человек. Так дайте нам с ней урегулировать этот вопрос лично, не лезьте на рожон, и вас это всё не коснётся.

Чёртов Уоллес! Не удивительно, что эти двое спелись — оба были одинакового морального качества. Сволочного и отвратительного. Беллами презрительно усмехнулся, слушая его фальшивые заверения.

— Говорите, что оставите меня в покое, если выдам местоположение вашей племянницы? Вы действительно считаете меня таким идиотом, что я вдруг поверю? Вы приходите в мой дом, угрожаете моей сестре, и всё это только ради одного адреса?

— Да, — пожал плечами Маркус. — Именно ради него. Я хочу уладить наши с Кларк разногласия, и на данный момент именно вы можете мне помочь. Если вы так и сделаете, то ни вы, ни ваша семья не пострадаете.

Беллами сжал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на Кейна. Как же он ненавидел его самодовольный тон и это непроницаемое лицо!

— Не смейте угрожать моей семье!

— Вы знаете хороший способ устранить угрозу, — снисходительно пояснил Маркус.

— Вот уж неправда. Не знаю ни единого, кроме как звонка в полицию за незаконное вторжение в личную жизнь.

— Если вы продолжите упрямиться, мистер Блейк, то мы с вами не договоримся, — напряжённо процедил Кейн. — И полиция вам не поможет.

— А вы уверены, что сами хотите лезть на рожон? Думаете, это хорошо для вас кончится, если со мной что-то случится?

— Думаю, что это никак на меня не повлияет. Я ведь ни разу вас не встречал, как вы верно заметили. А вот Кларк может очень сильно расстроиться… Вы же не хотите её расстраивать? Вот и я не хочу! Я хочу лишь помириться, найти взаимопонимание со своей родственницей.

— Взаимопонимание? Серьёзно?! — не выдержал Беллами подобного цинизма. — Вы?!

— Да почему это всех так удивляет? — утомлённо прикрыл глаза Кейн. — На самом деле, мне плевать. Я устал убеждать вас, мистер Блейк. Мне жаль, что вы сделали не слишком верный выбор. Даю вам последний шанс передумать и рассказать мне всё.

— Убирайтесь к чёрту!

— Почему-то я так и думал, — грустно заметил в ответ Маркус и поднялся с кресла. — Что ж, всего доброго.

И прошагал вперёд, преследуемый своими громилами.

Беллами всё ещё смотрел ему вслед, когда Октавия прижалась к брату и дала волю эмоциям. Бедная О, наверное, до смерти испугалась, и Блейк обнял её в ответ, утешая. Как он мог подвергнуть её такой опасности? Как мог ей так рисковать? Даже когда от него ничего не зависело, Беллами винил себя в сложившейся ситуации.

В дверь постучали, пока Октавия, всхлипывая, продолжала его обнимать.

— Я пойду открою, — мягко отстранил её Беллами.

— Не надо.

— Хуже всё равно уже ничего не случится, — нервно улыбнулся он, подходя к входной двери, даже не осознавая, насколько неправ.

С лестничной площадки на него подозрительно смотрели двое полицейских, а затем предъявили свои значки и объяснили:

— Нам позвонили и сказали, что здесь какие-то проблемы.

— Всё в порядке, офицеры, — уверил их Беллами.

— Мы можем осмотреться, чтобы убедиться, что всё в порядке?

— Конечно.

Лишние проблемы с полицией точно были не нужны, а эти бы точно что-то заподозрили, откажи Беллами им в их просьбе. Неужели соседи услышали происходящее и действительно позвонили копам? Блейк хмурился, впуская в квартиру двух патрульных. Ничего ведь действительно громкого не произошло, только плач Октавии мог быть услышан и понят неправильно, но разве этого достаточно? В голове вдруг всплыла фраза, брошенная Кейном.

«Полиция вам не поможет».

Один вдох — и Беллами оказался прижат к стене одним из копов, его руки зафиксированы за спиной и вокруг них сщёлкнулся холодный металл наручников.

— Стойте! Что вы делаете?! — вскочила со своего места Октавия, не готовая к новому потрясению.

Беллами так же поражённо обернулся, не понимая, что происходит.

— А что это здесь делает? — второй коп извлёк из ящика шкафа-купе пистолет, которого там не было отродясь.

— Беллами Блейк, вы арестованы за незаконное хранение оружия. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством.

Беллами дёрнулся, вырываясь, но руки уже были скованы металлом, а копы толкали его на выход. Что за дурацкий фарс?! Оружие? Пистолет? Что за чертовщина проиходит вокруг?!

— Эй вы! Мой брат ни при чём! Отпустите его! — бежала следом Октавия, с ужасом наблюдающая, как брата уводят в наручниках. Только пережившая одно потрясение, она с трудом стояла на ногах и не верила в то, что видит собственными глазами.

Блейк не сопротивлялся, зная, что любые подобные действия лишь усугубят его положение. Кейн всё же нашёл легальный способ достать его! Подставить на такой элементарной мелочи, которую, возможно, даже не смогут доказать, но станут копать дальше и глубже. В его прошлом. И в «Маунт Уэзэр». Если Кейн и Уоллес заодно — а Маркус сегодня об этом громогласно объявил — то историей с таблетками они надолго закроют его за решёткой и закопают во время расследования. Если не хуже.

Твою мать. Как справится с этим Октавия, видевшая и слышавшая в этот вечер слишком многое? Как сможет уехать завтра в столицу на оплаченное лечение? И как теперь защитить её и Кларк, как он им обещал, когда он и сам себя пока что защитить не смог?

* * *

Кларк безумно волновалась, оставшись в одиночестве. Только шум проливного дождя рассеивал тишину, подсвеченную тусклым светом торшера, изредка прерываемую перелистыванием очередной страницы. Она пыталась читать, но из-за волнения одну и ту же страницу приходилось перечитывать несколько раз, чтобы, наконец, понять, о чём там рассказывал автор. Непрошенные мысли сами собой лезли в голову, и Кларк понятия не имела, как избавиться от них.

Это всё из-за неё.

И одно это осознание заставляло обхватывать себя руками и задумчиво смотреть в пустоту, закусив губу от волнения. Она виновата в безумном взгляде Беллами, его спешке и мгновенном исчезновении в такую непогоду. На ней ответственность за звонок, нарушивший относительное хрупкое спокойствие этого вечера.

Сама по себе слежка уже давала понять, что охота началась, но они оба даже предположить не могли, что всё случится настолько быстро. Что доберутся до Октавии, слабой и невинной, чтобы добраться до Блейка, а затем — и до Гриффин. Кларк понимала, что должна что-то предпринять, но не могла действовать без новостей от Беллами. Она только откинула книжку в сторону и прижала колени к груди, размышляя о случившемся. Гриффин вдруг стало настолько страшно потерять Беллами, и настолько же сильно она ненавидела Мёрфи за подобную подставу. Они ведь были так счастливы.

Были…

А сейчас действительно придётся сражаться за всё, что дорого. И папка, оставленная Мёрфи, будет как нельзя кстати.

Телефон завибрировал на тумбочке, разорвав равномерный стук капель за окном, и Кларк сразу же бросилась к нему, с облегчением видя звонящего.

Беллами.

— Алло, всё в порядке? — сразу же спросила она, ожидая ответ с замиранием сердца.

— Вполне, спасибо за беспокойство. А у тебя как дела, Кларк?

Этот насмешливый тон принадлежал вовсе не Беллами. Он был слишком похож на чей-то другой, снившийся ей в кошмарах, молящий о пощаде в её мечтаниях. Кейн. Она говорила с Кейном! Её сердце замерло от страха: почему он звонит ей с его телефона?

— Где Беллами? — как могла уверенно спросила Гриффин.

— Ищешь своего верного пёсика? Боюсь, я не смогу дать ему трубку.

У Кларк закружилась голова, и она обессиленно опустилась на диван, боясь думать о причинах.

— Что ты с ним сделал? — угрожающе прошипела она в трубку.

— Я? Ничего, — как ни в чём ни бывало отвечал Маркус, будто речь шла о погоде. — Видишь ли, его тут недавно арестовали. Говорят, за незаконное хранение оружия, хотя чёрт его знает, что ещё обнаружит полиция, когда возьмётся за расследование. Ведь у мистера Блейка есть свои тайны. Они конфисковали его телефон и любезно позволили мне позвонить с него тебе, дорогая племянница. Вот я и решил тебя предупредить, заодно и узнать, как поживаешь.

Кларк сама не заметила, как ногти до боли впились в ладонь, а глаза закрылись в попытке выровнять дыхание. Кейн не хотел останавливаться. Нашёл Беллами и лишил её самого близкого союзника. Снова купил половину полицейского управления и теперь играл с ней в игры, показывая собственное превосходство даже с отказом от любых прав на неё и её жизнь.

— Чего ты добиваешься, Маркус? Тебе мало всего того, что ты уже сделал?

— Я лишь позаботился о твоём здоровье и об обществе, для которого ты опасна, Кларк. Давай встретимся лично и всё обсудим, а? У нас ведь много нерешённых вопросов друг с другом.

Слёзы само собой наворачивались на глаза: ему ведь совершенно не было жаль! Он и правда считал её ненормальной или продолжал играть в свою дурацкую игру даже сейчас!

— Ты серьёзно думаешь, что разговоры действительно решат наши проблемы, алчный ты ублюдок? Думаешь, что у меня есть желание говорить после всего, что я пережила в «Маунт Уэзэр»? Я была свидетельницей собственного убийства, нетрудно догадаться, кем инициированного. Только чудо помогло мне выжить. И живу я вовсе не для того, чтобы слушать в свой адрес подобные инсинуации, — тон Кларк оставался мертвенно спокойным, несмотря на бурю и смятение внутри. Кейн на что не должен догадаться, что смог вывести её из равновесия.

— Кларк, давай решим всё мирно, и тогда про все грешки твоей псинки тоже забудут по моей личной просьбе. Встретимся, поговорим, как цивилизованные люди.

— Чтобы ты снова сделал то, что сделал после смерти мамы? Нет, спасибо, я, пожалуй, откажусь, — холодно отрезала она.

— Ты лучше меня знаешь, что я больше не имею на это право. Сам же отказ подписал. Если откажешься сейчас, то твоим дружком всерьёз займутся мои друзья-копы и что-нибудь найдут. Пути обратно не будет.

— Мне плевать на него, — тон Кларк оставался спокойным, но по щеке уже скатывалась слеза. Ни за что нельзя дать понять Кейну, насколько Беллами для неё важен. — Делай с ним, что хочешь, свою роль он уже сыграл.

Маркус так опешил, что рассмеялся от неожиданности.

— Вот уж не ожидал от тебя подобного цинизма. А ведь он так тебя защищал! Бедный мальчик! Даже ведь и не знал, что ты уже отказалась от него. Но теперь знает. Вы же всё слышали, мистер Блейк?

Сердце Кларк замерло в груди и заледенело от его последнего вопроса, а потом окончательно остановилось, когда из динамика прозвучало тихое:

— Да, слышал.

Дыхание сбилось, но Гриффин всей душой надеялась: Блейк ни за что не поверит, что ей на него плевать, после всего пережитого. Ни за что не поверит после этих прекрасных прожитых вместе дней! Или… поверит?..

— Мы как раз едем в участок, вот я и решил позвонить тебе, дорогая. Вышло так, что мистер Блейк едет рядом со мной, и я вдруг подумал, почему бы нам не обсудить всё по громкой связи? Я ожидал, что ты утешишь его своими слезами и угрозами, но ты меня удивила, Кларк. Мне почти хочется гордиться тобой. Признаю, что недооценивал тебя!

— Играй в свои игры сам, Маркус, я в них участвовать не собираюсь. Меня от них тошнит. Если хочешь сражаться, то играй по правилам, или не играй вообще.

— У меня есть правила, но, я вижу, тебя расстраивает, что они отличаются от твоих. Не такие скучные, только и всего. Игра не окончена, пока мы дышим, дорогая. Да и разве у тебя есть выбор?

— Выбор всегда есть. Можно либо продолжать играть, либо выйти из игры, — холодно отрезала Гриффин. — И я выхожу. До свидания, Маркус.

И сбросила вызов под его смех, пряча лицо в ладонях, стараясь не утонуть в отчаянии, кривясь от горечи поражения. Этот мудак забрал у неё Беллами. И заставил его услышать то, что ему не предназначалось. Оторвал от души последнее, что стало дорого, разрушил тот хрупкий счастливый мирок, что Кларк с таким трудом выстроила совместно с Блейком. А теперь его нет рядом, он в опасности — и всё из-за неё! Из-за Кейна и Мёрфи, заслуживающих по отдельному котлу в аду. И первый до попадания туда получит своё, сочтя смерть даром свыше.

А второй искупит свои грехи, которые привели к этой ситуации.

Джон взял трубку не сразу, дав Кларк время обдумать, что она ему скажет. Лениво протянул:

— Алло-о-о.

— Приветик, Мёрфи. Занят?

— Гриффин? — опешил тот. — Какими судьбами?

— Случилось кое-что, так что где бы ты ни был, поднимай свою задницу сейчас же, — Кларк была не в настроении соблюдать этикет.

— Выбирай выражения, — гневно цедил в ответ Джон. — Какого хрена ты позволяешь себе так со мной разговаривать?

— Потому что Беллами только что арестовали копы.

— И как это, мать твою, меня касается? — изумился Мёрфи.

— Ты дебил или конченная сволочь? — не выдержала Кларк.

— Леди вроде тебя не подобает так выражаться, Гриффин.

— Всё разом, я поняла, — прошипела она. — Именно из-за хвоста из офиса Кейна Маркус вышел на Беллами. Как думаешь, зачем? Хотел достать меня с помощью своей своры гончих! Но важно не это, Джон. Важно то, что этот хвост за собой притащил ты. Именно это побудило меня задать предыдущий вопрос: ты совсем дебил, что не понял, что за тобой хвост? Или ты такая сволочь, что тебе было наплевать, что будет с нами?

— Когда я говорил «плевать», то речь шла только о твоих проблемах, — в его голосе ощутимо поубавилось спеси.

— Тогда поднимай свой зад и иди вытащи Беллами из лап продажных копов. Ты уже доказал свои навыки находить изящные решения в сложной ситуации, так что напрягись и придумай что-нибудь. Должно же в тебе быть хоть что-то человеческое, Джон? Какая-то благодарность? Он рисковал ради тебя своей жизнью. И не раз. Неужели тебе сложно отплатить услугой за услугу?

Мёрфи тяжко вздохнул и сдался. Он и правда обязан был Блейку, да и решение очередной сложной задачки поможет совместить приятное с полезным.

— За что его арестовали? И откуда ты знаешь, что тут замешаны продажные копы? — озадачился Джон. Ответы на эти вопросы могли значительно облегчить ему дело.

Гриффин подробно рассказала ему всё, что смогла почерпнуть из разговора с Кейном и его бахвальства по поводу собственной значимости. Её голос уже почти не дрожал: она окончательно уверилась в своих силах, уговорив Джона, и теперь собиралась на войну, на которую Маркус пригласил её столь нелюбезно и внезапно.

— Я узнаю подробности дела и в каком он участке, а потом сообщу тебе всю информацию, — уверил её Мёрфи, продумывая план действий.

— Хорошо, спасибо, Джон.

— А что ты теперь будешь делать, а, Гриффин? — вдруг поинтересовался он. Ситуация накалилась до предела, и Мёрфи не смог побороть любопытство.

— А что я могу делать? Разве мне оставили выбор? — мрачно усмехнулась Кларк. — Пойду и рассчитаюсь со всеми сполна. Я многим должна.

— Не боишься прыгать в бассейн с акулами?

Гриффин на секунду задержала дыхание, сжимая ладонь в кулак, а потом, уверенно глядя перед собой, ответила:

— Страшно только тем, кому есть что терять.

— У нас проблемы, — устало констатировала Кларк, слегка прикрывая глаза и пальцами держась за переносицу.

Лекса на другом конце провода молча ждала пояснений, но начало ей уже не понравилось.

— Я бы хотела сказать, что тебя это не затронет, но я не могу, — в ровном тоне Гриффин слышалось тихое извинение — или Лексе так хотя бы казалось. — Мой дядя знает, что я жива. Я и не ожидала, что он станет сидеть сложа руки, но… Беллами арестовали и теперь копают в его прошлом. И ты прекрасно знаешь, что там могут найти.

Кларк подала информацию кратко, не выдавая своих эмоций, только голос немного дрожал — и это испугало Максвелл даже сильнее, чем само содержание. После нескольких секунд поражённого молчания, сразу же отбросив ненужные Гриффин сочувствия и сожаления, она сопоставила куски информации друг с другом. И с тихим ужасом задала главный вопрос:

— Как твой дядя вышел на Беллами?

Сделав выдох и упрямо игнорируя холод, поднимающийся по позвоночнику, Кларк ответила:

— Потому я и звоню. Единственная ниточка, которая связывала меня с ним официально — «Маунт Уэзэр». И я даже знаю, кто мог поведать Кейну об этой ниточке, — она сделала глубокий вдох, чтобы голос не дрожал от невыносимой ненависти, а затем закончила: — Мне нужен чёртов Уоллес.

Лекса шумно выдохнула, прикладывая ко лбу ледяную от волнения ладонь.

— Уоллес исчез. С концами, — коротко выдохнула она. — Его «Мерседес» нашли брошенным на парковке аэропорта. В последний раз его паспорт был использован при регистрации на рейс в Куала-Лумпур. Это всё, что сообщила нам полиция. Они обнаружили и его оффшорные счета, но в этом теперь нет совершенно никакого смысла, поскольку он недосягаем и на другом конце света.

Кларк зажмурилась, потому что прекрасно знала, что это значит. Дыхание стало неровным, а в глазах побелело от отчаяния. Её потенциальный козырь исчез, и это — тупик. Кейн уже идёт за ней по следу, и лишь вопрос нескольких минут, когда его люди отследят местоположение их квартиры с поразительной точностью благодаря запоминаемой навигации в смартфоне Беллами. Гриффин ненавидела Уоллеса, но он больше всех подходил на роль оружия против Маркуса. И только что оно дало осечку.

— Кларк… — прервала Лекса напряжённое молчание. — Наверное, ты никогда меня не простишь. Но я этого не жду, просто пойми, что у меня не было другого выбора. Уоллес сбежал из-за меня. Это я виновата в том, что так вышло.

Гриффин молниеносно вскинула голову, яростно глядя перед собой.

— О чём ты вообще говоришь, чёрт подери?

Лекса смогла ответить не сразу, испытывая жгучий стыд. Возможно, она подставила их всех своим скоропалительным желанием уничтожить заведующего.

— Я сообщила Джахе о твоей смерти, рассказав официальную версию Уоллеса. Рассказала, как он хладнокровно убил тебя, предоставила всю информацию, объяснила, как наш красивый план твоего спасения улетел к чертям собачьим. Рано или поздно Телониус узнал бы об этом происшествии, несмотря на то, что его и так достаточно долго скрывают, и… Я надеялась, что Джаха поможет засадить заведующего далеко и надолго, пока тот беспробудно пил и ни с кем не общался. Это я виновата, что он надавил на Уоллеса, и тот решил удрать подальше от стольких акул, желающих его разорвать. Прости меня, Кларк. Я даже не думала, что всё так обернётся.

Кларк застыла, но проиграла в борьбе краткой вспышке ярости:

— Командная работа на то и нужна, чтобы сообщать о таких вещах! Как ты могла об этом молчать? Господи, поодиночке мы же никогда не выстоим против этих людей, ты понимаешь? Нам нужно работать сообща. Только командой мы сможем хоть что-то сделать! Расклад сил и без того сильно не в нашу пользу. Особенно теперь.

— Я не хотела тебя беспокоить, — оправдывалась Максвелл. — Ты восстанавливала здоровье после слишком сложного периода в жизни, и я не хотела, чтобы ты возвращалась в битву, к которой окажешься не готова. Я пыталась сражаться за тебя, Кларк.

Гриффин долго молчала, сидя зажмурившись и мелко дрожа, а потом резко поднялась с дивана, на котором сидела уже в последний раз и коротко спросила:

— Джаха знает?

Максвелл не сразу поняла, о чём речь — и покрылась мурашками, когда понимание всё же пришло. Кларк — умная девочка, и она знала связи Телониуса. Он не мог не раскопать подделку. И краткое, произнесённое Лексой на выдохе:

— Да, — оказалось отрывистым и смущённым.

— Тогда устрой мне с ним встречу. Сейчас, — холодно бросила Кларк. — Мне нужно многое с ним обсудить.

— «Ройял Гарден». Он любит ужинать там, — кратко ответила Максвелл, удивляясь, что не покрылась инеем от ледяного тона Гриффин.

— Мне подходит. Буду на месте через час.

Кларк уже хотела отключиться, чтобы собрать мысли в порядок, но быстро протараторенный вопрос Лексы заставил её задуматься о новых перспективах:

— Чем я могу помочь?

Гриффин содрогалась от мысли, что приходится снова доверять Джону. Тем более доверять ему судьбу Беллами. Но достойных альтернатив не было. Её это почти не успокаивало, но у Джона был и свой интерес вытащить Блейка. Рано или поздно в деле всплывёт не только сам вор, но ещё и скупщик краденого, семье которого совершенно не нужен подобный скандал и плохая репутация. Пока Кейн занят пойманным Блейком — он уж точно не поверил, что Гриффин плевать на своего «верного пса», как он его издевательски обозвал, — и ждёт её на поле боя во всеоружии, у Кларк есть время, и использовать его необходимо максимально продуктивно. Мёрфи станет делать то, что умеет лучше всего — выкручиваться с минимальными затратами, а она тем временем должна заключить несколько важных союзов до тех пор, пока Маркус не додумался их перекупить. Лекса может быть полезным свидетелем, никак официально не связанным с делом, которое щедро шьют белыми нитками против Беллами. Глазами и ушами Кларк в полицейском участке — чтобы следить за тем, что бы ни задумал этот хитрый ублюдок Мёрфи.

— Думаю, что Беллами пригодился бы инсайдер и союзник в твоём лице. Я сообщу о тебе человеку, который сейчас активно ему помогает. И, знаешь, не надо больше сражаться за кого-то без его ведома. Это пустое благородство часто выходит всем боком.

— Я не хотела навредить тебе, Кларк.

Но настроение Гриффин не располагало к всепрощению.

— Ещё созвонимся, Лекса.

Кларк в последний раз оглядела гостиную, наполненную сладкими воспоминаниями. Они с Беллами не пробыли здесь и трёх недель, но после бесконечного кошмара это время казалось сказочным сном. Внутри всё сжималось от бессилия: и ведь не могла она не отпустить Блейка спасать сестру, хотя сразу же чувствовала ловушку. И ненавидеть Лексу тоже не могла, несмотря на всё произошедшее. Даже предполагала, что никакой вины Максвелл в исчезновении Уоллеса нет, но всё равно чувствовала себя преданной из-за закулисных интриг.

Узурпатор Кейн хотел поговорить с ней и будто бы заключить какую-то сделку. Только Кларк прекрасно знала, что эта сделка — со смертью. Она не переживёт эту встречу — а ей и без того слишком долго везло с выживанием. Маркус, подписывая отказ, уже знал, что собирается на охоту за её головой. Кларк не хотела второй раз подобным образом искушать судьбу, а у Кейна вряд ли был хоть один аргумент, способный заставить Кларк хоть на секунду задуматься о заключении подобных контрактов. Кроме свободы Беллами, разумеется. Кларк Гриффин до «Маунт Уэзэр» могла бы пойти на этот абсолютно безрассудный и суицидальный шаг, но она — уже совсем не та юная девочка. Нет смысла начинать битву на условиях противника, прекрасно зная о его превосходящих силах. Гриффин должна установить свои правила, не поддаваясь на провокации, не давая волю ярости и отчаянию. Только так она сможет выиграть.

За плечами Кларк — её родители и их доли в компании, составляющие в совокупности тридцать процентов акций, и младшей Гриффин выделили ещё шесть при рождении. Она считала это значительным аргументом в свою пользу. Доля Маркуса в четыре раза меньше нынешней официальной доли Кларк, но до расторжения опекунства его власть в совете была поистине безграничной. По сути контрольный пакет — сорок пять процентов — оказался в его руках, превращая собрания акционеров в пустую формальность, которую все соблюдают по привычке.

Она прятала синяки под глазами тональным кремом, бледность — румянами, оставляя на скулах умеренное количество придающей лицу свежесть розовой пудры. В этом мире слабость вызывала лишь жалость, не сочувствие, и расписаться в том, что её здоровье по-прежнему некрепкое, значило признаться в своём вероятном проигрыше. Макияж, имидж, стиль — всё это было будто ритуальным военным одеянием, призванным усилить своего носителя. Встречают всегда по одёжке, кто бы что ни говорил, и Кларк это прекрасно знала.

Она смело шагала во тьму ночи, залитую холодным дождём, не ёжась от падающих сплошным потоком ледяных капель. Чёрное обтягивающее платье, спрятавшееся под стильным пальто с меховыми манжетами, скорее напоминало доспехи, чем вечерний туалет, дополняемое сверкающими новизной шпильками. Волосы свободно раскинулись по плечам и спине, изогнувшись на высоком воротнике и слегка слипаясь под проливным дождём, пока Кларк усаживалась в салон такси.

Снятые в банке деньги лежали в сумочке рядом с папкой, отданной ей Джоном. Она каждый день снимала чуть меньше максимально допустимой суммы наличных, выдаваемых на руки, в разных отделениях банков — на ежедневные траты, одежду, обувь, и теперь убедилась в разумности подобного подхода. Кредитные карты были привычнее, но слишком ненадёжны, а наличка оказывалась кстати абсолютно всегда. Хотя бы для того, чтобы мгновенно оплатить услуги такси, остановившегося перед любимым рестораном Телониуса Джахи.

Кларк в одиночестве устроилась за крайним столиком у панорамного окна и поняла, почему Телониус так любил здесь обедать: самый лучший вид на деловой центр города, самое сердце которого высоким шпилем пронизывало творение её отца и «Скай Кру» — обтекаемый «Полис» в семьдесят два этажа, бликующий своим симбиозом стекла и металла. Гриффин утыкалась в файлы каждый раз, как горький ком в горле становился невыносимым, а глаза хотели слезиться, и раз за разом убеждала себя, что стоит попытаться простить Джона хотя бы за этот подарочек. А в следующий момент презрительно морщилась: эти документы — будто кость, небрежно кинутая хозяином после жестокого избиения с переломами и внутренним кровотечением. Мёрфи собственноручно спихнул её с обрыва и дал ухватиться за протянутую тонкую ниточку, и она ненавидела его за это. Кларк не избегала драки, просто терпеть не могла, когда её навязывали на своих условиях, не давая времени отдышаться и подготовиться.

Тем яростнее она будет сражаться.

Силуэт в тёмном костюме замаячил вдалеке, приближаясь, а Кларк отметила, что Телониус совсем не изменился за время её вынужденного отсутствия. Она смотрела на него с поднятой головой, бесстрастным лицом, только уголком губ, вздёрнутым вверх, показывала своё удовольствие от изумления на его лице. Джаха не сменил темпа шага и даже попытался взять себя под контроль, хотя у него не слишком хорошо получилось. Грудь под пиджаком вздымалась высоко и часто, сжатые губы препятствовали излишне эмоциональным излияниям, пальцы левой руки почти незаметно теребили низ пиджака.

Телониус прокашлялся, а потом протянул руку в приветственном жесте.

— Лекса не предупредила, что не она будет на встрече. Здравствуй, Кларк, рад видеть тебя.

Гриффин кивнула и, оставаясь сидеть, вложила свою ладошку в его, здороваясь.

— Взаимно, Телониус. Я тоже рада, что смогла дожить до этого момента, — она решила не сглаживать углы. — Полагаю, Лекса подробно объяснила, через что мне пришлось пройти?

— Нет нужды снова говорить об этом, — кивнул он, опускаясь на стул напротив. — Я осведомлён достаточно, чтобы не вынуждать тебя снова поднимать эту тему. Должен заметить, ты отлично выглядишь.

— Для трупа двухнедельной давности или вообще?

— Кларк, — Джаха сжал челюсти, снова раздражаясь, — не переходи границы. Я делал всё, что мог, чтобы помочь тебе. Не смей винить меня в том, что с тобой сделали!

— Я буду винить всех, кого сочту нужным, — прошипела Гриффин, наклоняясь над столом. — Потому что невиновные в действиях виноваты в своём бездействии.

Телониус откинул в сторону меню, окончательно потеряв аппетит. Напускное внешнее спокойствие не могло замаскировать ярости, пылающей в её взгляде, не могло помочь забыть старые обиды, не могло утолить жажду возмездия. Девочка многое пережила и действительно имела право на свой гнев. Понимание этого остановило Телониуса от хлёсткого ответа, способного мгновенно поставить её на место.

Вместо него он только внимательно смотрел на неё, осведомляясь:

— Почему ты вернулась?

Кларк снова откинулась на спинку, скрещивая руки на груди, отпивая воды из прозрачного высокого стакана.

— Не только ты осведомлён, что я жива, — Джаха только заинтригованно поднял бровь, и она закончила: — Кейн знает.

— Тогда прятаться действительно бессмысленно, — в тоне Телониуса проскользнул намёк на злорадство.

— Это неважно, — осадила его Гриффин. — Важно то, что у него по-прежнему есть цель и средства, чтобы меня похоронить. Он идёт по мою душу, а я только и делаю, что избавляюсь от лапши на ушах, что любящий родственник желает помириться и заключить со мной какую-то сделку. И что за чушь?

— Значит, ты пришла просить моей помощи, — понял Телониус.

— Я пришла заручиться поддержкой своего союзника, — кивнула в ответ Кларк. — Я не знаю, что он задумал, и это заставляет меня нервничать.

Телониус глядел на неё с иронией, коротким жестом руки тут же отослав официанта.

— Заручиться поддержкой? Если я верно понимаю, то Кейн засунет тебя обратно в клинику, если поймает. Так что мне кажется, что формулировка не совсем удачная.

Гордо вскинув голову, Гриффин толкнула папку, и та проскользила по скатерти, остановившись прямо перед Телониусом. Тот с опаской смотрел на обложку, а затем потянулся, чтобы открыть, и его взгляд забегал по строкам.

— Не засунет, — Кларк решительно кивнула в сторону документа. — Так что я всё верно сказала.

Изумлённо глядя на подпись Маркуса несколько долгих секунд, Джаха поднял взгляд на Гриффин, практически потеряв дар речи.

— Как тебе это удалось? — выдал он. — Это ведь из-за этого тебя разоблачили? Кто-то тебя подставил?

— Другого способа решить эту проблему не было, — поджала губы Кларк, почти ёжась под его пристальным взглядом. Жаловаться на сволочную натуру Мёрфи в её планы не входило.

— Здесь сказано, что ты временно освобождена от опеки, но должна найти нового опекуна в течение тридцати дней с момента подписания соглашения.

— Верно, — кивнула Гриффин, — но тридцать дней пока не истекли.

— А когда истекут? — внимательно смотрел на неё Телониус. — Мне есть, что тебе предложить.

Кларк догадалась, но всё равно качала головой в неверии, отказываясь принимать самый логичный вариант. Сделала ещё глоток воды и молча смотрела на Телониуса, надеясь, что он не оправдает её ожиданий.

— Выходи замуж за Уэллса. Наша семья сможет тебя защитить, а твой муж будет твоим официальным опекуном. Даже Маркус не сможет оспорить это.

Гриффин будто отхлестали по лицу, и она зажмурилась на мгновение, чтобы Джаха не заметил тоски, засевшей в её взгляде. А ведь совершенно не новая идея, уже пришедшая ей в голову незадолго до этого. Телониус ни на йоту не удивил её своим предложением. Телониус удивил только тем, что Кларк вдруг так внезапно осознала и приняла мозгом, но не сердцем. Её лицо исказилось презрением в следующую же секунду, как она обрела дар речи.

— Это всё ты, верно? Ты говорил Уэллсу встречаться со мной? Чтобы он дружил со мной? И отваживал от меня всех остальных. Ты хотел, чтобы мы встречались. Чтобы всё пришло к этому само собой, — тирада вопросов вдруг превратилась в отчеканенные утверждения, пронизанные горечью разочарования.

— Мой сын от тебя без ума, Кларк. Ты всегда ему нравилась. И помочь тебе с таким пустяком он почтёт за честь, не говоря уже о том, что и я в долгу перед твоим отцом, — успокаивающе тихо заговорил Джаха.

— И дело совсем не в том, что вы хотите оттяпать часть моего наследства и снова засунуть меня туда же, откуда я с таким трудом выбралась? — Гриффин хотела сказать совсем не это, но вдруг не могла остановить себя.

Перед глазами стоял их поцелуй с Уэллсом после выпускного. Они весь вечер танцевали вместе, и только теперь, оглядываясь назад, Кларк понимала, сколько всего она игнорировала. Когда он вдруг совсем не по-дружески держал её за талию или задерживал взгляд там, где не следует. Когда не подпускал к ней никого. Когда распускал слухи, что они встречаются — Гриффин вдруг ясно осознала его причастность к ним.

— Кларк, мы не за тем хотели вытащить тебя из клиники. У тебя всё равно нет других вариантов.

— А зачем? Зачем хотели вытащить? — гнев нёсся по венам, горяча кровь, и Гриффин ненавидела своё самообладание за подобный провал. — Вы ведь придумали это всё с самого начала. Когда планировали спасти меня из «Маунт Уэзэр», то этот план уже был готов, я ведь права? Не отвечай, Телониус, я и так это знаю. Неужели ты настолько не уважаешь своего сына? Ты хоть представляешь, как унизишь его, заставляя меня соглашаться на это предложение в подобной ситуации? Когда у меня «всё равно нет других вариантов»?

— Довольно! — взбесился Джаха, ударяя ладонью по столу. — Лучше заткнись сейчас же, Кларк, и оставь хоть один мост несожжённым!

Гриффин осеклась и порывисто выдохнула. Она и вправду сказала больше, чем следовало, но совершенно не чувствовала себя за это виноватой. Единственное, за что ей было стыдно — за вырвавшиеся из-под контроля эмоции. Разумеется, папенькин сынок Уэллс с детства натаскивался, чтобы заполучить её и то, что она имеет. Как можно было столько времени игнорировать то, что всегда лежало на поверхности, стоило только протянуть руку?

— Я не стану на это соглашаться, — спокойно ответила Кларк, поднимая глаза на Джаху. — У меня есть время. И к стенке оно меня пока не прижимает.

Телониус тяжело дышал, пытаясь справиться с яростью, стремительно одолевающей его. Да что эта девчонка о себе возомнила? Приползла к нему ни с чем, а теперь осуждает его, говорит что вздумается и отказывается от великолепного предложения. Неужели эти месяцы в «Маунт Уэзэр» не научили её действовать по обстоятельствам?

— И где ты найдёшь лучший вариант? Никто не удивится подобному союзу и не вздумает задавать вопросов. Вы принадлежите к одному кругу, дружили много лет, умные и способные, с большим будущим.

— Я люблю другого, — она оставалась бесстрастна, но внутри вся сжималась при мысли о Беллами, — и была намерена стать только его женой однажды. Не Уэллса, на которого я вряд ли хоть на миг смогу смотреть, как на мужчину.

Джаха рассмеялся, смущая и сбивая с толку Гриффин. Какая наивная девочка!

— Этот твой «другой» — случайно не тот, кто тебя подставил под удар, а? А ты, наверное, ещё и спасибо сказала? Я бы не удивился, — покачал головой он. — Ты можешь любить, кого тебе вздумается, Кларк, но к браку это не имеет абсолютно никакого отношения. Для тебя брак — это сделка, контракт, слияние. Такой же бизнес, в каком нет места любви и прочим сентиментальностям. Ты заключаешь сделку, гарантирующую твой статус, приумножающую твой капитал и влияние. И обеспечивающую твою защиту от посягательств со стороны.

Кларк поражённо смотрела на Телониуса, не веря собственным ушам. Она совершенно не ожидала от него бескорыстия и благородства, давно не верила в сказки и в то, что женятся только по любви, но пример родителей, любивших друг друга, заставлял её саму мечтать о семье с любимым человеком. Когда Гриффин просила Беллами жениться на ней, то знала, что любит его. Пусть они оба не слишком готовы к совместной жизни, но её бы не выворачивало наизнанку от отвращения, как сейчас при мысли о браке с Уэллсом. Пусть даже это дурацкая формальность. Пусть.

— Это безумие.

— Я понимаю, почему тебе сложно мне довериться. Но я могу предложить тебе кое-что, что развеет все твои сомнения, — Телониус облокотился на стол с видом победителя.

— Сомневаюсь, — озадаченно протянула Кларк. Неужели он придумал новый способ шантажировать её?

— Ты ведь хочешь достать Кейна? — он сделал паузу, а потом, понимая риторичность вопроса, сам же и продолжил: — Конечно, хочешь. И вместе мы придумаем, как. Но тут встаёт весьма разумный вопрос: как далеко ты готова пойти, девочка, чтобы достать его?

Гриффин сглотнула — вопрос действительно был не из лёгких. Она не до конца понимала, к чему её пытается подвести Джаха. Пока это выглядело, будто он не станет ей помогать, если Кларк не согласится на его предложение о браке с Уэллсом. Однако Гриффин знала этих людей, и даже если какого-то «но» не заметно на первый взгляд, то это не значит, что его нет. Всегда было, всегда есть.

— Настолько, насколько потребуется, — уклончиво и бесстрастно выдала она. — Но при чём тут моё замужество?

Телониус хитро прищурился, придумывая формулировку поблагозвучнее.

— Видишь ли, у меня есть кое-какие полезные связи среди Жнецов, — начал он издалека. — И ради члена семьи я готов буду ими поделиться. Мой сын Уэллс очень со многими знаком, кстати говоря, что делает его очень ценным для тебя кандидатом. Если не выйдет прижать Кейна легально — а здесь «если» скорее «когда», — то придётся использовать нестандартные методы, порой сулящие проблемы с законом, если ими верно не пользоваться.

Кларк испытывала только секундное замешательство, дослушав его речь до конца. Смущала её вовсе не перспектива применить к Маркусу альтернативные методы восстановления справедливости — ей этого даже хотелось, как связь Телониуса с наиболее влиятельной на этот момент преступной группировкой и то, к чему он клонил.

— Ты клонишь к тому, что супруги имеют право не давать показания друг против друга? — озвучила свою версию Гриффин.

— Умница, девочка. Так все смогут получить, что хотят, — довольно заулыбался её смекалке Телониус. — Ты получишь лучшую защиту, дом и возможность мстить любым из способов. Мой сын получит тебя рядом, как всегда и хотел. Вы столько лет дружили, что точно сможете найти общий язык.

Картины счастливого будущего, обрисованные Джахой, чуть ли не сверкали стразами и радугой, но Кларк только нахмурилась в ответ:

— Ты готов замарать руки собственного сына ради моего возмездия?

— Нашего общего возмездия. Ты хочешь меня за это осудить? — парировал Джаха.

— Я хочу, чтобы на меня перестали давить. Хватает и Кейна на хвосте, желающего стереть меня из своей родословной.

— Ты вольна думать, сколько тебе угодно, — пожал плечами Телониус и полез во внутренний карман пиджака. — Таково моё предложение. Вот моя визитка, буду ждать твоего согласия, Кларк.

Джаха протянул ей карточку и встал, разглаживая немного смявшийся пиджак. Она упиралась, но альтернатив у неё в наличии было немного. Вряд ли хоть кто-то в этом городе, стране, континенте мог предложить ей нечто более выгодное, но семейное упрямство Гриффинов воплотилось в ней во всей своей красе. Этот вздёрнутый подбородок, выдающий не гордость, но силу, с которой надо считаться. Уходя, Телониус отчего-то был уверен, что рано или поздно она согласится, несмотря на какие-то там романтические чувства. Какая тут любовь, когда палец Кейна уже на спусковом крючке, а дуло пистолета приставлено к виску, и только чудо может избавить от него.

Кларк смотрела ему в след, не в силах избавиться от разочарования. За долгие четыре с половиной месяца, проведённые в «Маунт Уэзэр», она уже почти смогла примириться с фактом, что искренне её любили лишь родители, пока остальные видели в ней — и в них — средство реализации своих корыстных интересов. Намного сильнее её разочаровывал факт того, как Телониус пытался пользоваться её незавидным положением. Он не ставил ультиматума, но подразумевал его, даже не помышляя о каких-то других вариантах. Пытался перетащить одеяло на себя в совете, заполучив на свою сторону всю долю Гриффин, при этом снова лишая саму Кларк пространства и свободы для манёвров.

Вынужденное одиночество только сильнее злило её. Значит, все думают, что смогут легко играть с её жизнью? Заточать, вынуждать, требовать? Забирать принадлежащее по праву угрозами и шантажом? Мериться силами со вчерашней школьницей и мелочно упиваться победами, гордясь своими превосходящими ресурсами? Лишили родителей, чтобы точно никто не смог её защитить — явно намеренно, в этом Кларк не сомневалась. Она разберётся, кто виноват, а затем все будут платить по счетам. Возможно, всем, что имеют.

И она будет там, чтобы увидеть, как они потеряют всё.

* * *

Джон брезгливо морщился, глядя на испорченные мутными разводами брюки. И угораздило же Блейка попасть в переделку в такую чёртову мерзкую погоду? Дождь лил без остановки, заливая лобовое стекло, и потому добраться до участка в кратчайшие сроки стало практически невозможно. Кирпичное, в пять этажей, здание участка было отстроено несколько десятков лет назад, и про подземную парковку не было и речи, поэтому Джону пришлось мокнуть целых два раза, переходя вброд глубокие уличные лужи. Взвод адвокатов, сопровождавший его, права жаловаться и презрительно морщиться не имел, а потому Мёрфи-младший делал это сразу за всех.

Джон брезгливо морщился, едва пробуя на вкус дешёвый кофе из автомата, решив приобщиться к жизни пролетариата. И вообще общение с потребителями этого кофе его не слишком радовало. При отсутствии диплома и лицензии адвоката его никто не воспринимал всерьёз, даже слыша известную фамилию, а потому стать участником игры, в которую он так любил играть, Мёрфи не мог. И ничто не злило его сильнее, чем это. Он ничем не отличался от бандитов, шлюхами которых были многие представители полицейского департамента: у Джона были деньги, связи, цели и возможности, было наследство и те, перед кем можно замолвить словечко, но его никто не слушал. И кофе был таким до крайности отвратительным, что Мёрфи предпочёл бы цианид.

Джон брезгливо морщился, когда лучшие юристы из тех, кого можно купить, только стояли перед ним в дорогих выглаженных костюмах вместо того, чтобы делать свою работу.

— Возникли проблемы. Арестованного не желают выпускать под залог.

Мёрфи смял в руке одноразовый стаканчик, недобро сверкнув глазами.

— Если бы я платил за результат, а не по часам, то сэкономил бы уже на десяток взяток, решивших проблему за секунду.

— Джон, — твёрдо начал лидер группы, широкоплечий и смуглый, с которым Мёрфи любил выпивать по вечерам, а потому прощал любую фамильярность — за профессионализм. — Мистер Блейк пока молчит, но копы по закону имеют право держать его здесь сорок восемь часов до выяснения обстоятельств. И, если что-то выяснится, то и дольше.

Мёрфи хлопнул ладонью по столу и встал, обходя комнату по периметру, недовольно прищурив глаза.

— Если бы я хотел делать всё по закону, то справился бы сам. Я пригласил лучших, чтобы обойти его. Блейк виновен. Понимаете? Виновен. Если они смогут собрать доказательную базу, то ему уже не отвертеться. Отрабатывайте свой чёртов гонорар и выбейте ему залог, чего бы это не стоило. Ясно?

В ответной тошнотворной тишине Джон вышел в коридор, не в силах больше сидеть на месте, чтобы нос к носу столкнуться с невысокой русоволосой девушкой в промокшем от дождя пуховике. Они несколько секунд оценивающе смотрели друг на друга, сканируя с ног до головы.

— Джон Мёрфи, — выдала она скорее утвердительно.

— Да ну нахрен, — засмеялся он в ответ. — Тайный агент Гриффин? Ты что ли?

Услышав от Кларк о важном союзнике в «Маунт Уэзэр», Джон сообщил, что такой весьма пригодится ему — особенно с этой толпой недотёп в костюмах. И ожидал увидеть что угодно, но только не это. Хотя оказался весьма приятно удивлён, как и любой мужчина, оказавшийся в обществе весьма симпатичной девушки.

— Лекса, — сверкнула она глазами. — Друг Беллами и Кларк.

— И где этот чёртов Блейк себе таких друзей находит? — не выдержал Джон.

Он ещё помнил, как Беллами обозвал Гриффин своим «другом» в беде, и теперь только разочарованно закатывал глаза. Достоинства Блейка для девушек были неоспоримы, но сам-то Мёрфи был в разы привлекательнее — разве нет? По крайней мере у него не было как минимум проблем с финансами. И законом. Наверное.

— Где нашёл, там уже нет, — бросила ему Лекса, поняв намёк.

Мёрфи не стал разубеждать собеседницу в её победе, только помог снять пуховик и через стеклянную стену между кабинетами показал взволнованных мать и сестру арестованного. Они сидели, обнявшись, красные глаза и бледный вид младшей Блейк давал понять, насколько она переживает за брата. Мать поглаживала её по спине, успокаивая, вынужденная быть сильной, и обеспокоенно следила за самочувствием Октавии. Болезнь могла вернуться на нервной почве, а из-за проблем с Беллами вылет на операцию нужно было отложить до тех пор, пока всё не наладится.

— Они уже были здесь, когда я приехал. Пришлось успокаивать и усадить там, чтобы не мешались. Это было непросто, скажу я тебе, особенно с сестрицей, — с иронией и снисхождением бросил Джон, но Лексе вдруг показалось, что ему просто по нраву подобная маска. На самом деле он оказался единственной надеждой этих людей на хороший исход ситуации, а потому и сам теперь переживал не меньше них. — Долго выпытывали у меня, как обстоят дела, но не мог же я, глядя матери в глаза, выложить, что сын воровал и сбывал антидепрессанты?

Максвелл закивала в ответ, понимая, что в первом впечатлении не прогадала.

— Оно просто переживают за него. Как и Кларк.

— Ну её-то, кажется, сильно разозлили. Недавно звонила и обещала мне атомный апокалипсис, если вдруг я завалю спасение Блейка. На секунду я даже немного испугался, — Джон снова вернулся к ядовитой иронии.

— Он оказался здесь по твоей вине, так что я её поддержу.

— Да что вы все заладили, — мученически простонал Джон. — Обвинять все горазды, а вот «спасибо» сказать — никто.

— Ситуация серьёзная, — внимательно смотрела на него Лекса. — Беллами был осторожен, но на записях камер всё равно могло что-то остаться. И у них есть свидетель. Если с камерами ещё можно что-то придумать, то с начальником охраны третьего этажа — чёрт его знает. Кладовка была их с Уоллесом перевалочным пунктом, но Эмерсон однажды застукал Беллами за кражей добычи. Потому и заставил охранять Кларк и молчать об истинном положении дел в одиннадцатой палате, — подытожила Лекса всё услышанное от друзей и виденное лично. — А сам Уоллес исчез. Похоже, что насовсем.

— Вот дерьмо, — выругался Джон. Он получил ответ на свой давний вопрос о знакомстве Беллами и Кларк, но теперь оказался от этого ответа не так уж и счастлив. — Если эти недотёпы не разберутся с залогом, то без нарушения закона нам Блейка не вытащить.

— Ты боишься нарушить закон? — Лекса удивлённо вскинула брови.

Джон почти закатил глаза и даже обиделся, что о нём так плохо подумали. Наклонился поближе к собеседнице и без малейшей доли бахвальства произнёс:

— Да срал я на этот закон. Я его устанавливаю. И я его нарушаю, если мне так хочется. Мои деньги и есть закон, — от его серьёзного тона у Лексы побежали мурашки, пока она смотрела на него во все глаза. А он продолжал: — Но Блейк не такой. Я его знаю. Если он узнает о том, что мы творим, то пойдёт и признается во всём сам. Расскажет, как было во всех подробностях, и ответит за свои поступки, как считает правильным. Я помню его взгляд побитой собаки, глубоко виноватой перед хозяином, каждый раз, как он забирал коробку с наличкой. Я помню стыд, засевший внутри так глубоко, так хорошо спрятанный. Каждую встречу я был всё более заинтригован: почему он продолжает? Теперь я знаю, — взгляд Джона переместился на темноволосую Октавию, — и даже не могу побороть желание причислить его к святым.

— Не бывает преступлений во благо, — после небольшой паузы ответила Лекса. — Бывают просто преступления, и неважно, ради чего они совершаются. Они неправильны по своей сути, и Беллами это знает. Он знал, на что идёт, когда совершал то, что совершал. Мы все знали, что нужно будет отвечать.

Мёрфи глухо рассмеялся:

— Ну и максимализм. Знаешь, почему я сейчас стою здесь вместо того, чтобы предаваться гедонизму? Среди этих людей, вымогающих деньги за то, что они не будут делать то, что должны? Потому что я уважаю Блейка. Потому что подставить свою шею, чтобы дать жизнь другому — это редкость. Не так давно он спас меня из переделки, в которой из моих соратников выжил только тот, кто был крысой. Продался конкурентам, получая прибыль и от нас, и от них. Хотел баб, яхту и остров. Ублюдок. Я бы и сам его пристрелил, но, к счастью, он вовремя сам истёк кровью. Блейк выручил меня, и я предложил ему всё. Абсолютно всё. А он выбрал помощь блондиночке родом из особняка в Уайт Мэдоу, а не себя. Он воровал таблетки у воров, чтобы спасти жизнь сестре. И его преступление ты готова ставить в один ряд с теми, кто продавал всех ради собственной выгоды?

Джон и сам не знал, почему говорит вещи, которые ему и в голову не пришло бы озвучивать. Наверное, ему вдруг стало легко открыться незнакомке — не из его круга, с которой он никогда не виделся до и вряд ли увидится после.

— Я не ставила под сомнение благородство Беллами, — осторожно парировала Лекса, совсем по-иному смотря на Джона Мёрфи. — Я лишь сказала, что поняла бы его, захоти он покаяться.

— Мистер Мёрфи, — прозвучал голос сзади, прервав излишне затянувшиеся откровения. — У нас проблема.

* * *

Беллами легко уклонился от удара, а на летящий следом хук справа поставил блок, отбивая атаку. Противник оказался открыт на секунду, и Блейк воспользовался этим, размахиваясь для удара в живот. У него был неплохой опыт в рукопашной. Мужчина застонал, оглушённый, когда кулак Беллами выбил из лёгких весь воздух точным ударом в солнечное сплетение, но потом снова понёсся атаковать, заглушая боль стучащим в висках адреналином. Блейк был выше и выносливее, а потому следовало сменить тактику. Повторяя прежнюю атаку в качестве обманного манёвра, он резко ударил Беллами в колено, почти сбивая последнего с ног, но Блейк выстоял, готовый выместить всю свою ярость на этом отбросе эволюции. Сделав буквально один вдох, он был готов ринуться в новую атаку, но противник его опередил, сунув руку в карман куртки. То, что он оттуда извлёк, только раз блеснуло в статике, а затем резкой искрой понеслось к Блейку. Тренированный улицей, Беллами перехватил руку противника, резко, до боли, сжал её и крутанул головой. Надо было убедиться в реальности угрозы.

В остановленной им руке блестел нож, недлинный, но смертельно острый. «Привет от Маркуса Кейна», — понял он.

Лишь одно это мгновение Беллами поражённо смотрел на запрещённый в камере предмет, а потом резко, с силой вывернул руку с оружием. Кости почти затрещали от нагрузки, а нож упал на пол с металлическим лязгом.

— Остановись, — запыхавшись, зарычал Беллами.

— Ты первый начал, — зашипел мужчина.

Воспользовавшись задержкой, он вывернулся из захвата Блейка и кинулся на пол, чтобы снова подобрать нож. Беллами среагрировал быстрее, пнув железку. Оружие проскользило по бетонному полу с противным лязгом, и оба противника рванулись за ним. Блейк не успел на пару миллисекунд и оказался резко завален на пол своим противником. Тот всем своим весом придавил Беллами к бетону, а руку, судорожно сжимающую нож, поднёс опасно близко к шее, где бились неровным пульсом два самых главных сосуда организма. Блейк противостоял нажиму, как мог, чувствуя холодное остриё у своего горла. Он был силён, но знал, что не продержится долго.

Умирать в мерзкой камере он сегодня не планировал. Да и завтра тоже.

Смертельно рискуя, он рванулся всем телом, освобождая ноги, а затем опутывая ими противника. Ещё одним рывком, сильным и быстрым, Блейк перевернул их и уже оказался на месте своего противника секундой ранее. Прижимал теперь к его горлу его собственную руку, сжимающую нож, когда хватка того уже начала ослабляться, выпуская оружие.

— Что за нахер?! — вовремя подоспела охрана, стуча ботинками и с лязгом открывая замок камеры временного содержания.

Руки схватили Блейка за шиворот, рывком оттаскивая от распластанного на полу мужчины, а потом всё те же руки дали ему хорошенько в живот. В глазах снова побелело от гнева, и он готов был кинуться на нового обидчика, только вот сзади его скрутил уже другой полицейский.

— Собаки некрещённые, — презрительно выплюнул Блейк.

— Что ты там протявкал? — сузились глаза у копа, стоящего спереди.

— Хорошо, говорю, работу делаете. С ножом уголовников арестовываете, — выдохнул Беллами. Ярость всё ещё застилала ему глаза.

— Это он на меня накинулся, господин начальник, — подобострастно выл на полу обездвиженный Блейком мужчина.

Так и было, но в своё оправдание Беллами мог заметить: этот мудак провоцировал его весь вечер. Спрашивал про семью, причину попадания сюда и всяческими намёками помаленьку выводил из себя и без того отчаянного и злого Блейка. Только когда у того оказался нож, Беллами всё понял. Кейн снова передал пламенный привет, через него пытаясь достать Гриффин. Или просто хотел убить его — технически эти две вещи не отличались друг от друга. Пожалуй, Маркус не до конца поверил в холодное «мне плевать на него», хотя ледяного тона Кларк испугался даже Беллами. Блейк сам ей тоже не поверил и даже понял: не скажи она этой фразы — расклад для него оказался бы куда печальнее.

— Разберёмся, — гневно зыркнул на Беллами коп, намекая на дурной расклад. — Переведите этого буйного в другую камеру до выяснения обстоятельств. Утром придут детективы и поговорят с ним по душам.

Блейк даже не знал, хорошо это или плохо, но дальше старался вести себя прилично, послушно шагая за копами. Они были те ещё ублюдки, продавшиеся Кейну, но теперь он был в отчаянии. Потому что Блейк был преступником — он действительно нарушал закон, чтобы помочь сестре. И он готов ответить за всё, что делал, но только не в такой неудобный момент, лишённый связи с внешним миром. Беллами просто с ума сходил от беспокойства: за свою семью, сестру и Кларк, оставшихся без защиты в этом огромном бассейне из акул. Кейн не стал вредить Октавии — ему было не до неё. Маркус жаждал крови Кларк и в Блейке увидел самый удобный способ добраться до неё. Только как он узнал, кто он такой? Как его зовут?

Беллами пугало не столько возможное наказание — за всю свою жизнь, включая тот отрезок времени сомнительной морали с Миллером, он его заслужил. Ему было страшно оставлять Октавию, маму и Кларк там, далеко, пока он сидел за решёткой с толстыми прутьями, в куда большей безопасности, чем они. Даже с учётом ножей и его расшатанных нервов. Каков будет следующий шаг в этой шахматной партии? И каково место каждого из них на доске? Ведь самого Блейка уже кинули в коробку, в которую, право дело, после игры падают и короли, и пешки.

Он надеялся, что Кларк не придёт за ним. Лучше он будет гнить здесь до конца своих дней, чем Гриффин окажется в руках своего кровожадного дядюшки. Она слишком умна для такого шага — так он себя успокаивал. Только её внутренний стратег мог обезопасить Кларк от таких шагов. Храбрости бы у неё точно хватило.

Он надеялся, что мать и сестра оставят его на волю судьбы. Он так долго работал и столько усилий приложил, чтобы добиться шанса на выздоровление Октавии. Когда тот, наконец, появился, случилось это, и Беллами не мог быть с ними рядом. И знал, что они его не оставят, а будут постоянно переживать за него.

Его не кормили и не поили, а воды предлагали только на многочасовых допросах, когда Блейк лишь сидел молча. Рассказывать правду — заманчиво, но не продажным копам Маркуса, только и ждущим случая, когда бы его закопать. Порез на руке, полученный в драке, болел достаточно, чтобы поддерживать адреналин в крови на необходимом уровне, чтобы не потерять сознание. Вскоре они поняли, что беседы с Блейком бесполезны по своей сути, и оставили его в покое. Он потерял счёт времени, потому что в комнатах для допроса и камерах не было окон. Сутки, двое, трое?.. Неделя? Беллами не знал, чувствуя жуткую сухость губ, боль и тошноту от голода в желудке. Только раз принесли какую-то жидкую похлёбку с хлебом и стакан воды, и Блейк накинулся на них, будто ничего лучше в жизни не ел. А потом снова сидел, мучимый страхами и одиночеством.

Беллами прекрасно понимал их стратегию: взять его измором, долгие дни предоставляя самому себе, лишив даже общения. Он мог только догадываться, что прошло около двух-трёх дней, судя по отросшей щетине, но точнее прогнозировать не мог. Теперь он знал, что чувствовала Кларк, находясь в бесконечном заточении в одиннадцатой палате «Маунт Уэзэр», насколько страшно оказаться в подобной изоляции, не зная ничего об окружающем мире, сходя с ума от одиночества, горя и отчаяния. И как она там теперь?..

Когда дверь в камеру снова открылась, Блейк понял, что у него не осталось даже сил злиться. Он только устало поднял голову, просыпаясь от дрёмы, и смотрел в проём открывшейся двери. Джон Мёрфи привалился к металлическому косяку двери и типично для себя криво ухмылялся.

— Ты плохо вёл себя, мамуля. Соскучился по мне?

Беллами протёр глаза, а потом ещё раз, и только тогда рискнул испытать почему-то огромное облегчение.

— Долго ты что-то, сынуля. Теряешь навык? — улыбнулся он.

— Да не за что, не переживай, всего пара дней на курорте, — издевался Джон в ответ. — Собирайся, у нас много дел.

— Каких это? — напрягся Блейк.

— Как это «каких»? Сначала к парикмахеру, а потом купим тебе нормальный костюм и цветы. Должен же ты достойно выглядеть на похоронах своей подружки, — бросил с ухмылкой Мёрфи и исчез в коридоре, оставив дверь открытой.

Она заметила их приближение издалека, потому даже не вздрогнула. Порывисто выдохнула и положила руки на колени — чтоб не заметили, как сильно они дрожат от напряжения и страха. Сердце гулко билось в груди, а дыхание стало неровным.

Маркус по-хозяйски опустился на стул напротив Гриффин, двое телохранителей застыли за его спиной, оглядывая просторный зал ресторана.

— Здравствуй, дорогая.

Кларк инстинктивно дотронулась до папки с документами и подвинула её поближе к себе, будто желая удостовериться, что та — не мираж. Пальцы только проскользили по гладкой пластиковой обложке, но дышать стало легче. Смотреть Кейну прямо в глаза, не отводя взгляда, оказалось настолько трудно, что Кларк почти не справилась.

— Дядя, — только сухо бросила она.

Воплощение худших ночных кошмаров стало материальным и сидело напротив в тёмно-синем деловом костюме. Морщинки вокруг глаз и высокие скулы так сильно были похожи на мамины, что у Кларк защемило где-то глубоко внутри.

— Что посоветуешь заказать? — Кейн непринуждённо занялся изучением меню, перелистывая ламинированные страницы. — Я бы съел что-нибудь горячее, а потом, в качестве десерта, принял бы твою капитуляцию. Как тебе?

— Пожалуй, откажусь.

— И ради этого ответа было потрачено столько усилий и времени? Нет, это совсем никуда не годится, — нахмурился он, будто о таком варианте не мог и помыслить. 

— А бы­ло не­оче­вид­но, что я не соглашусь? Потому что бу­ду не­нави­деть те­бя, по­ка ды­шу и, воз­можно, да­же доль­ше? — внешнее спокойствие не могло скрыть ярости, звучащей в голосе и горящей во взгляде. — Если ты хотел сделок, то стоило начать хотя бы с подобия извинений.

— Давай обойдёмся без лишней сентиментальности. Это бизнес, — холодно парировал Маркус. — Так что уясни для себя: меня не интересует твоё прощение. Вообще. Потому и извиняться я не намерен. Я делал, что было необходимо для достижения того, чего хотел. Жертвы неизбежны, и этот факт придётся принять и тебе.

Кларк почти заскрежетала зубами от злости.

— Я много знаю о жертвах, дядя. Намного больше твоего.

— Не делай такое лицо, дорогая. Ты знала, на что идёшь, когда устроила здесь рандеву с Телониусом. Знала, когда отправляла ко мне мистера Мёрфи с папкой бесполезной макулатуры и отказом от опекунства. Неужели не догадывалась, что рано или поздно мы столкнёмся лицом к лицу?

Кейн был прав почти во всём. Общество — её единственный щит, и встреча с Джахой в публичном месте — лишь шанс избежать излишнего давления. Грубой силе Кларк способна противопоставить лишь интеллект и хитрость, и если она не могла сражаться физически, то должна была обеспечить себе безопасность. В присутствии многих статусных людей в «Ройал Гарден» даже Маркус не стал бы рисковать и открыто угрожать расправой.

Но и у этого щита была обратная сторона.

— Не было ни единого шанса, что ты не узнаешь о моём внезапном воскрешении. Конечно, я знала. Но не могла избавиться от надежды, что мы никогда не увидимся, — от её ледяной полуулыбки могла бы замёрзнуть даже кипящая лава, но столь же холодное сердце Кейна она не задела.

— Не могу ответить взаимностью, — равнодушно протянул он. — Нам нужно многое обсудить.

— И что ты хочешь навязать мне на этот раз? — презрительно сощурилась Кларк. Она слишком хорошо усвоила: все договоры созданы, чтобы их исполнял более слабый.

Маркус закатил глаза.

— Пожалуйста, не пытайся набивать себе цену. Я её и так знаю.

Гриффин удивилась такому прямому попаданию в суть, но не смутилась.

—  И сколько же я стою? — удивлённо вскинула брови она. — Думаешь, что можешь позволить себе меня?

— Дорогая, ты из тех редких людей, у кого есть не только стоимость, но и ценность, — из уст Кейна подобие комплимента звучало издевательски. — Те, на ком висел ценник, уже давно куплены. С оставшимися уже интереснее.

— Видимо, правосудие не слишком дорого тебе обошлось, — хмыкнула Кларк.

— Ты всё ещё обижена за маленькие неприятности мистера Блейка? — усмехнулся Маркус. — Так и знал, что тебе не плевать. Джон Мёрфи же неслучайно в участке нарисовался. Кстати, он произвёл на меня отличное впечатление. Совсем не ожидал увидеть его твоим союзником. Что ты ему предложила?

Конечно, он всё знал. Иначе и быть не могло. Копы мгновенно докладывали ему о происходящем в участке. И даже некто вроде Джона не мог мгновенно разрешить ситуацию.

— Оказывается, даже у Джона Мёрфи чего-то нет, — заметила Гриффин, стараясь не звучать саркастично. Мёрфи ей союзник? Куда там.

Прервал беседу подошедший официант, принявший у Маркуса заказ. Он еле удерживал на губах вежливую улыбку, ссутулившись от тугого и тяжёлого напряжения за столом. Призванный создать уютную атмосферу полумрак, разрезаемый низко висящими люстрами, только сильнее давил на плечи.

Когда официант удалился, Кларк не выдержала:

— Чего ты хочешь, дядя?

— Чтобы ты не делала глупостей. Отдай мне ту самую папку, с которой всё началось, и мы забудем про эту историю.

Гриффин слегка опешила. Это он серьёзно?

— Нет.

— Мне действительно нужно объяснять, почему подобный ответ ни тебя, ни меня не устраивает?

Кларк лишь молчала, собирая мысли в кучу. Папка с отказом от опекунства и несколькими другими документами — весьма скромная цена её жизни. Но как он мог ожидать, что она тут же добровольно отдаст всё ему прямо в руки?

—  Дорогая, ты знаешь, чего я хочу, — начал Маркус в красноречивой тишине. — И я знаю, чего хочешь ты. К сожалению, наши желания не только не совпадают, но ещё и являются полностью противоположными. Однако в твоих интересах уступить в одном, чтобы сохранить нечто более важное. Я обещал тебе отпустить твоего верного пёсика, если ты согласишься на мои условия, и сдержу слово, забыв про его существование. Если же ты не хочешь уступить мне… Что ж, я не хотел бы до этого доводить. Он уже под моим контролем. А в тюрьмах нынче опасно.

Расчёт был безупречен. Только жизнь Блейка могла соперничать с ценой её собственной. По позвоночнику, будто разряд тока, прошёл ледяной ужас. 

— И я должна просто взять и поверить? Вернуться к самому началу, не имея никаких гарантий? — фыркнула Кларк. — Я не дура. А бесплатного сыра не бывает даже в мышеловке.

Кейн лишь усмехнулся:

— Раз ты такая умная, то должна прекрасно понимать: бумажки в твоей папке, помимо моего отказа, ничего не стоят. Проблем от них будет явно больше, чем пользы. Что тебе с прокуратурой и вопросами об источниках утечки информации. Что компании, для которой это будет непоправимый финансовый урон и пятно на репутации. Готова рушить то, что создавали твои родители, ради собственной вендетты? — Маркус театрально нахмурился и закончил мысль, к которой подводил уже долго: — У тебя нет козырей, дорогая. Сдавайся.

Кларк гордо вскинула голову, отказываясь признавать поражение.

— А что, если не сдамся? Убьёшь меня? Убьёшь Беллами?

— Я не сторонник такой простоты. Но ты ведь знала ответ ещё до того, как озвучила вопрос, — его тон был ошеломляюще ровным. — Победителей редко судят.

— Разве не потому, что обвинитель не доживает до суда?

— Хочешь пойти именно по этой лёгкой стезе? Красиво умирать за идею в борьбе против несправедливости не совсем в твоём стиле, — снова усмехнулся Кейн.

— Я ни за что не отдам свою жизнь обратно в твои руки.

— Всем бы твой пыл, — иронично хмыкнул Маркус. — Что ж, ты всегда можешь передумать, пока не стало слишком поздно. Знаешь ведь, что на кону?

Ответить ей не дал завибрировавший в сумочке телефон. Стараясь быть не слишком поспешной в движениях, Гриффин достала его и быстро прочла на экране: «Джон Мёрфи». Звонок мог значить что угодно, потому Кларк выразительно кивнула Маркусу и поднялась из-за стола.

Уже услышав «Гриффин, у нас проблема», Кларк знала, что новости будут не очень. Но мир будто сделал несколько крутых оборотов и перевернулся, когда Мёрфи рассказал, что произошло. Внутри всё перекрутилось два десятка раз, чтоб потом разорваться на тысячи кусочков.

— Если ты планируешь что-то делать, то делай, мать твою. Я могу многое, но на воскрешение не способен, уж прости, — съязвил он, а потом снова стал серьёзным: — Знаешь, нужно быть совсем идиотом, чтобы не увидеть здесь сообщение для тебя, Гриффин.

— Есть ли какой-то шанс, что мы вытащим его в самое ближайшее время? — взволнованно спросила Кларк.

— Расклад — дерьмо, но, в принципе, бывало и похуже. Со своей работой я справлюсь, а ты, Гриффин, начинай справляться со своей.

Эта драка отложила освобождение Беллами на неопределённый срок — и Джону не требовалось говорить вслух, чтобы Кларк поняла это. Кейн заранее всё рассчитал, а теперь только отыгрывал свою роль, выученную заранее. Создал иллюзию свободы выбора, на деле загнав в тупик. Даже Мёрфи кипятился, вынужденный играть по просчитанной схеме.

Кларк стояла в пустом коридоре ещё около минуты, глубоко дыша, пытаясь унять тошноту и дрожь в руках. Когда она вернулась за столик, Маркус уплетал заказанные равиоли с довольным видом, чувствуя себя хозяином положения.

— Что случилось, дорогая?

Если бы взглядом можно было убивать, то ненависти в её взгляде Кейну хватило бы на несколько сотен смертей.

— Хочешь диктовать условия? Хочешь капитуляции? Хорошо! Я сдаюсь, — яростно заявила Гриффин, опускаясь на стул.

— Ого, — не ожидал он.

— Только я хочу сделку, — Кларк ни на миг не сводила с него взгляда. — Ты получишь всё, что хотел. Все документы и права на их использование. Всё моё имущество, до какого только сможешь дотянуться. Я отдам тебе всё, но взамен ты должен кое-что для меня сделать.

Беседа приняла немного неожиданный оборот, потому Кейн заинтригованно смотрел на Гриффин и откровенно наслаждался сценой.

А Кларк порывисто продолжала:

— Я хочу знать, как и почему умерли мои родители. От личной вендетты я способна отказаться. Но не от этого. Все, кого ты обещал оставить в покое, должны остаться невредимы, а я должна получить не вшивую «официальную версию», а то, что произошло на самом деле. В деталях. С доказательствами. И тогда забирай всё, что тебе угодно.

Маркус подумал несколько мгновений, а потом пожал плечами.

— Нет. Я не согласен.

— Нет?.. — смогла только шокировано выдохнуть Кларк.

Гриффин непонимающе хлопала глазами, не в состоянии сосчитать, сколько было сделок с совестью и уговоров самой себя на подобный самоубийственный шаг. Это решение далось ей труднее, чем можно было предположить даже в самых ужасных фантазиях. Её до сих пор сотрясало от перспектив, которые оно собой открывало, а Маркус бросил ей в лицо пренебрежительный отказ. И что теперь? Ей следует радоваться, что он не согласен, или бояться новых тузов в его бездонном рукаве?

— Видишь ли, дорогая, — Кейн решил пояснить. — Я пришёл не на рынок торговаться. Я пришёл ставить условия, и мне очень не нравится, когда их пытаются диктовать мне. Твоё предложение весьма щедрое, но меня оно не устраивает. Либо соглашайся на то, что было предложено, либо…

Он не закончил, а Кларк не могла побороть замешательство. Неужели дело только в его властной натуре, которой всей душой хотелось загнать её в угол? У него великолепно получилось обложить её по всем фронтам, забрав самое дорогое. И Гриффин предложила ему без боя всё, что он так страстно хотел, а он отказался из-за непомерного эгоизма? Впрочем, выиграть ему сейчас совершенно несложно. Она уже загнана в угол и действительно не в положении, чтобы ставить условия.

— Я не так много прошу, — холодно заметила Кларк. — И если это невыполнимо, то мы возвращаемся к моему первоначальному ответу. Но почему? Ты так меня ненавидишь? Даже такая мелочь для тебя недопустима?

— Я не настолько щедр, чтобы идти на уступки. Так что думай, дорогая, пока ещё можно мирно решить этот вопрос, — он отложил столовые приборы и пригладил пиджак. — Нынче опасно не иметь сильных союзников где бы то ни было. Особенно когда имеешь что-то, чего нет у меня. Если не хочешь отдавать — с удовольствием заберу что-нибудь твоё.

— Того, что уже забрал, недостаточно? — взвилась Гриффин в ответ на неприкрытую угрозу.

Маркус проигнорировал её выпад:

— Спасибо за прекрасный ужин. Надеюсь, ещё встретимся, и ты сообщишь мне хорошую новость. Или не встретимся, — риторично добавил он, пожимая плечами. — В любом случае, ты знаешь, где меня найти.

«На месте моего отца», — злостно подумала Кларк, но не стала произносить вслух. Маркус поднялся со своего места и напоследок снисходительно пожелал:

— Приятного аппетита, дорогая, — и, сопровождаемый горящим взглядом Гриффин, исчез в полумраке.

Она это уже где-то видела. Ту же манеру диктовать условия и не принимать сделок. Телониус поступил с ней так же немногим ранее, но хотя бы не собирался убивать. Маркус не стал вредить ей здесь, как верно и предполагала Кларк, но не услышать явных угроз в его словах она не могла. Сейчас Кейн удовлетворился тем, что загнал её в угол, но на сколько хватит этого шаткого равновесия? Он не отказался от идеи убить её, только задача теперь усложнилась. Кларк уже видели здесь, в «Ройял Гарден», причём за обедом с собственным убийцей. Пусть у Кейна в кармане купленный полицейский департамент, но люди однозначно начнут задавать вопросы о внезапно вернувшейся и тут же убитой Кларк Гриффин. Это не успокаивало, но хотя бы давало какую-то надежду.

Беллами — за решёткой в руках Кейна, и Маркус это доказал. Любое действие Кларк могло повлиять на него — и Гриффин совершенно не радовала такая перспектива. Она выиграла себе немного времени и свободы для манёвра, показав Кейну, что готова сотрудничать, но на своих условиях. И в итоге всё равно не способна воспользоваться своими преимуществами. Варианта рисковать жизнью любимого она не допускала ни на мгновение.

И что же ей, чёрт возьми, делать?

* * *

— Ни за что! — отрезала Лекса. — Я не преступница!

Джон закатил глаза, глядя на её принципиально скрещённые руки и воинственную позу. Вот же упрямая зараза!

— Я же не прошу тебя воровать или убивать, — начал убеждать Мёрфи, но увидев, как округлились глаза собеседницы, понял, что подошёл не с той стороны. Чтоб не дать ей вставить саркастичных ремарок, сразу же продолжил: — Слушай, это всего лишь маленькое устройство, ну в самом деле, от него же не будет никакого вреда, а то и куча пользы.

— Нет! — упиралась Максвелл.

— Слушай, если тебя поймают, то я вытащу тебя просто по щелчку пальцев, — пустил в ход свой последний аргумент Мёрфи.

— С Беллами у тебя что-то не очень получается, — парировала Лекса. По полному скепсиса взгляду Джон понял, что и это не сработало, и мученически почесал затылок.

— Блейку нужно отдохнуть, я ему курорт устроил, а ты опять недовольна, — ворчал он.

— Ну прям пять звёзд, хорошие соседи и номера комфортные, — съязвила Максвелл.

— Невыносимая женщина! — схватился за голову Джон и отвернулся, отказываясь продолжать диалог.

Сотрудничество у них было достаточно плодотворным — в основном, в части перепалок. Мёрфи казалось, что даже если Лекса с ним в чём-то согласна, то специально скрывает это и выступает против его точки зрения. Ему подвернулась блестящая возможность убить двух зайцев за раз, но упрямая Максвелл отказывалась от сотрудничества, чтоб она была неладна! От Лексы требовалось всего-то прийти на работу и обеспечить беспрепятственный доступ во внутреннюю сеть больницы нехитрому устройству, изготовленному хорошим другом Джона. Но Максвелл решила, что хакерство — это незаконно, и участвовать в этом процессе она не будет. По крайней мере пока что она не изменила своего решения, но Джон знал, что рано или поздно она не устоит.

Пока Блейк находился в камере, изолированный за драку, Мёрфи за него не переживал. Его человек справился на «отлично»: подстегнул Гриффин к действиям, заставил копов ужесточить контроль и охрану задержанных, обеспечил Беллами проживание в одноместном номере класса «стандарт» без возможности нового покушения. Камеры наблюдения не обманешь. На них чётко видно, что достал нож и начал им махать совсем не Блейк, так что больших проблем для его команды юристов «лучших из лучших» это досадное происшествие бы не создало. Освобождение Блейка — вопрос ближайших двадцати четырёх часов, так что пока можно было заняться другими, более важными делами. Например, доставать и провоцировать Максвелл, которая с развеиванием скуки справлялась не хуже отсутствующего Блейка.

База компромата, собранная Мёрфи, не нарисовалась на пустом месте. Большая часть документов оказалась там благодаря связям родственников, но дальше Джон пополнял её собственными средствами. Например, помог хорошему человеку, а тот отвечал взаимностью. Помощь понадобилась Мёрфи и в этот раз, чтобы успешно убрать все свидетельства незаконных дел Беллами Блейка с серверов «Маунт Уэзэр». И в качестве приятного бонуса стянуть целую базу персональных данных пациентов, подготавливая потрясающие средства для шантажа.

В конце концов, Джон нашёл нужный аргумент и дико гордился собой, толкая Максвелл на нарушение своих принципов. Ему даже казалось, что нимб над её русоволосой головкой немного потускнел.

— Как ты верно сказала мне раньше, на серверах копы не обнаружат ничего хорошего для нас, только неопровержимые доказательства причастности Беллами к кражам. Без записей у них будут только косвенные улики и свидетельства. Ты, я или кто угодно в больнице своими показаниями сможет спихнуть это на руководство в лице внезапно слинявшего заведующего, от чего все только выиграют. Пока есть запись — нет надежды на благополучный исход дела.

Лекса сморщилась, но кивнула и протянула руку. Джон вложил в её ладонь устройство, похожее на маленькую флешку, и с довольным видом объяснил, что надо с ним делать. Ей не слишком нравилась эта идея, но Максвелл уже совершала поступки сомнительной морали, чтобы обезопасить друзей — а именно ими она считала Блейка и Гриффин. Если она могла сделать это для их счастья — совместного, — то делала.

— Мистер Мёрфи, — снова начал адвокат, когда Джон опрокинул в себя стаканчик утреннего эспрессо.

— Ясно, — не дослушав, он смял бумажную тару в руке и резко встал с мрачным видом. — Где здесь у нас начальство? На месте?

Если Джон Мёрфи смог заставить Маркуса Кейна подписать угодные ему бумаги, то с полицией договориться он сможет, особенно когда на его личном сервере благодаря проворности Максвелл оказались дела всех пациентов «Маунт Уэзэр». Раньше он надеялся на своих юристов, но теперь понял, что лучше бы сразу взял дело в свои руки. Хотя тогда не было бы так весело.

— Пока вы выпиваете с главой департамента по борьбе с наркотиками, ваша дочь неплохо занимается уничтожением контрабандных партий в особо крупных размерах, — ясно и доходчиво излагал Мёрфи, пальцем подвинув распечатку карты анализов по гладкой поверхности стола, и уже через полчаса он привалился к железному косяку двери камеры, глядя на полусонного Блейка.

Беллами, кажется, совершенно не обрадовался новости про кучу дел. Только тут же вскочил и мигом последовал за Джоном, вознамерившись вытрясти из него всю правду.

— Какие, мать твою, похороны?!

— А вот мою мать не надо! — бросил Мёрфи, направляясь к выходу. — Чем быстрее будешь шагать, тем быстрее узнаешь.

— Что с Кларк?! — схватил его за плечо Блейк.

— А что с матерью и сестрой узнать не хочешь? — ухмыльнулся Джон.

Беллами, на секунду ошеломлённый, озадачился и взволновался ещё сильнее.

— А что с ними?

— Всё супер! — обрадовал Мёрфи.

— Я не шучу, скажи мне, где Кларк, какие к чёрту похороны?! — в глазах Блейка зажегся яростный и отчаянный огонёк.

— Чувак, мы в полицейском участке, и убивать меня прямо здесь нельзя. К тому же, ты никогда не доберёшься, куда нужно, без моего железного коня!

— Пошёл ты! — злобно рыкнул Беллами.

Мёрфи наслаждался мотанием нервов, пока Блейку так безумно хотелось добиться ответов. Неужели даже чёртов Джон Мёрфи боится сказать ему правду? С каждой секундой волнуясь всё больше, он не понимал, что же тут, чёрт подери, произошло.

* * *

Сердце Беллами сделало кульбит и почти остановилось, когда он понял, что место назначения — действительно церковь. Изящное белое здание выглядело миролюбиво и симпатично даже посреди облысевших деревьев, но для Блейка оно было предвестником кошмара. Не дожидаясь полной остановки машины, он открыл дверь и выпрыгнул наружу, на несколько мгновений потеряв равновесие, а потом бежал к высокому арочному дверному проёму.

Блейк привык нести ответственность за тех, кто ему дорог. И он не может потерпеть неудачу.

Чёртов Мёрфи так и не сказал ему не слова. Что это всё неправда.

Что это правда, Беллами пытался не думать.

В его сознании навсегда отпечаталось бледное, будто восковое лицо Кларк, лежащей без дыхания и пульса в операционной «Маунт Уэзэр».

Господи, нет.

Гриффин жива. Жива и всё, быть по-другому не может. Она просто не имеет права быть неживой, пока он дышит.

Она просто должна быть. Существовать. Иначе с его миром случится непоправимое. Возможно, он рухнет.

Массивная деревянная дверь легко поддалась, и он почти сразу влетел в просторный главный зал.

Тихо.

Взгляд быстро пробежал длинные ровные ряды пустых скамеек. Прошёлся по стенам с витражными резными окнами. Остановился в самом центре у алтаря.

Сердце на мгновение замерло.

Её волосы блеснули золотом, развиваясь, когда она обернулась на шум. В падающих из окна косых лучах казалось, что это — видение. Будто ангел, она была в белом.

Кларк.

Здесь.

Жива.

Он не помнил, как между ними исчезло расстояние, но мир стал цельным только когда она оказалась в его объятиях. Кларк крепко прижалась к нему, обвивая руками. Положив голову на грудь Беллами, она слышала, как быстро бьётся его сердце — и так же радостно билось её собственное. Он гладил её по волосам и не позволял отстраниться даже на миллиметр, только взял в ладони лицо, заставляя посмотреть прямо в глаза. Кларк облегчённо и радостно улыбнулась, а Беллами только крепче прижал её к себе и поцеловал.

— Как же я счастлив, что ты в порядке, — его голос всё ещё был немного неровным.

— Я очень переживала. И ещё никогда так ничему не радовалась, как этой встрече, — призналась Гриффин, счастливо глядя на него. Она всё никак не могла выпустить его из объятий.

— Почему Мёрфи сказал мне, что мы едем на твои похороны?

— Эффект ведь был бы совсем не такой классный, если бы я сразу сказал правду, — послышался ехидный тон Джона, отразившийся эхом в просторном зале.

— Что ты ему наплёл?! — возмутилась Лекса из другого конца помещения.

Блейк только сейчас заметил её, до этого полностью поглощённый недоумевающей Кларк. Он даже не стал здороваться с подругой, а резко кинулся к Джону, схватил его за грудки и сильно встряхнул:

— Думаешь, это смешно? Смешно? Похороны?! Твои шутки всегда были за гранью, но эта настолько далеко там затерялась…

— Только не надо по лицу, — попросил Мёрфи, пытаясь разжать его стальную хватку на лацканах пиджака.

От его тона Беллами окончательно вышел из себя, резко отпустив его, и снова метнулся вперёд. Только замахнулся для удара, но резко остановился, услышав гневное восклицание:

— Во имя всех святых, что вы тут устроили?!

Даже почти травмированный Мёрфи вытянулся по стойке смирно при виде пожилого святого отца, глядящего на них, будто на нашкодивших школьников.

— Тут свадьба будет или осквернение насилием храма божьего, да простит вас Господь?

— Свадьба? — ничего не понял Беллами.

— Свадьба! — подтвердил Джон, глядя на священника.

— Что за чертовщина здесь творится? — схватился за голову Блейк.

— Не поминайте чёрта, молодой человек, — сурово глянул на него святой отец.

— Беллами, нужно просто успокоиться и прояснить это ужасное недоразумение, — спокойно заговорила Лекса, подойдя ближе.

Она прекрасно понимала чувства Блейка, находившегося сначала в изоляции, а теперь — в сетях интриг Мёрфи. Любой бы на его месте вспылил, и Беллами ещё герой, что не прибил Джона на месте. Самой Максвелл очень хотелось.

Признав дельным предложение Лексы и сделав глубокий вдох, Кларк рассказала всё, как есть, о встречах в «Ройал Гарден». Максвелл и Мёрфи уже знали всё со слов Гриффин, потому Лекса утащила Джона для хорошей взбучки и предусмотрительно оставила Беллами и Кларк наедине.

— У меня был план на подобный случай. Я хотела устроить себе фальшивые похороны, пригласить на них целую кучу журналистов и в прямом эфире рассказать слезливую историю об издевательствах, «Маунт Уэзэр» и истинной натуре Кейна. Мёрфи даже признал, что план был неплох, но мне пришлось бездействовать, пока ты был в заключении. Я не хотела провоцировать дядю, иначе он бы точно что-то выкинул, а рисковать твоей жизнью я не могла. Я надеялась на поддержку Телониуса, но… Новый опекун мне нужен в ближайшее время, потому что по истечению указанного в документе срока отказ аннулируется, — Кларк неприятно было осознавать, но её голос дрожал. Даже сильнее, чем на напряжённой встрече с дядей. — Джаха предложил мне вариант выйти замуж за Уэллса, но ты, наверное, догадываешься, почему он меня не устроил. Будь ситуация другой, я бы, возможно, и согласилась, но… Я люблю тебя и помню наш разговор тогда на набережной, и ты согласился на моё предложение…

Гриффин звучала так неуверенно и надломлено, будто просила его об огромном одолжении. Беллами тут же притянул её к себе поближе, приобнял и с тёплой улыбкой спросил:

— С чего ты взяла, что жениться на тебе — это для меня наказание? Особенно когда это спасёт тебе жизнь? Ты забываешь, что я тоже люблю тебя, Кларк Гриффин.

Она улыбнулась и почти захотела заплакать от радости, что он стоит сейчас здесь, рядом с ней.

— Ты же знаешь, насколько это опасно, да?

— А ты знаешь, насколько опаснее всё станет, если этого не случится? — Беллами смотрел на неё с той же тёплой улыбкой. — Мы уже многое пережили вместе. Подумай и ты, Кларк. Ты действительно хочешь быть со мной?

Гриффин почти не размышляла — только чувствовала искрящееся внутри счастье.

— Хочу. Мы нужны друг другу, Беллами.

— Тогда давай попробуем? — он аккуратно заправил прядь её золотистых волос за ухо, а в его взгляде плескалось столько любви, сколько не мог вместить ни один океан.

— Попробуем, — тихо прошептала она в ответ.

* * *

Церемония намечалась скромная: жених, невеста, двое гостей и священник.

Мёрфи легко организовал Блейку смокинг — тот уже был с собой, когда они направлялись в церковь. В багажнике его любимой машины нашлась так же и дорогущая бутылка шампанского, чтобы отмечать прямо на месте. Перспектива ехать за рулём подшофе его совершенно не смущала, смущал только взволнованный вид Блейка. Оно и понятно: кто ж в таком возрасте женится? Джон планировал подобный шаг для себя только в глубокой старости — не раньше тридцати. Он с трудом смог избавиться от ворчания Максвелл и то только тогда, когда она удалилась помогать со сборами невесте. Джон не знал и знать не хотел, что там они собирались готовить. Он только расслабленно устроился на жёсткой церковной скамье, ожидая церемонию. Сама по себе Гриффин была ничего, и Мёрфи ничего против неё не имел, но решение Беллами соглашаться на этот фарс осуждал чисто по инерции.

Блейк действительно нервничал, стоя у алтаря рядом с кидающим на него неодобрительные взгляды священником. Постоянно теребил воротник рубашки и оглядывал просторный зал церкви, взглядом проводя по сводчатым высоким потолкам и арочным изгибам. Каждая секунда ожидания невесты шла за три. А вдруг она передумала? Решила, что поспешила? Придумала другой выход из ситуации? Собственные мысли сводили Беллами с ума, и только когда церковный хор протянул первые ноты песни, он перестал волноваться.

Она ровно шагала по проходу, глядя прямо на него, не торопясь и не замедляясь. Аккуратное белое платье элегантно облегало её талию, а дальше до колен спускалось расклешённой юбкой. Волосы, ровно спадающие вниз, были распущены, а на макушке — слегка приподняты впопыхах вплетённой блестящей диадемой. В руках — аккуратный букет из белых роз, дополняющий невинный образ. Кларк не отводила взгляда от Беллами и его широкоплечего силуэта в смокинге. Она думала только о нём — чтобы не вспоминать об отце, который должен был сопровождать её в этот день. Этот брак — не просто фарс или сделка, как говорил ей Телониус. Это — нечто большее.

Она подошла к нему в сопровождении Лексы, принеся с собой яркий яблочный аромат духов, а потом Беллами забыл, как говорить, потому что утонул в её глазах. Когда они стояли друг перед другом, встретившись взглядами, держась за руки и осознавая, что с этого момента они — нечто большее, весь мир перестал существовать.

На традиционный вопрос священника, есть ли причины, которые могут воспрепятствовать браку, Мёрфи только с ухмылкой развёл руками, оглядев пустой зал, и закопошился, роясь во внутреннем кармане пиджака.

— Мы с тобой встретились не в самых лучших обстоятельствах, в неудачный период наших жизней, когда разом навалилось столько проблем, — слегка неуверенно начал Беллами, когда пришло время клятв. Но заметив блеск в её глазах, он продолжил: — Именно ты никогда не давала мне сдаться. Я смотрел, как ты справляешься с трудностями, навалившимися на тебя, смело глядишь в лицо всем опасностям и врагам, при этом не жалуешься и не жалеешь себя. Ты зацепила меня первой же фразой, я до сих пор помню наш первый разговор, когда ты поразила меня своим безрассудством, смелостью и умом. Возможно, я уже тогда знал, что моя жизнь никогда не будет прежней, если я заговорю с тобой хоть ещё один раз. Но я не смог устоять. В горе и в радости теперь, так?

Её взгляд был мутным от застилавших его слёз, а ком в горле не позволил выдавить ничего, кроме ответного:

— В горе и в радости.

Беллами говорил общими фразами, и только они вдвоём знали, насколько много за ними крылось. Он надел ей на палец тонкое колечко, переданное Джоном, и она повторила то же самое с ним.

— Ну поцелуйтесь уже, я сейчас скончаюсь от умиления, — не выдержал Мёрфи, за что мгновенно получил яростный взгляд Лексы.

Молодожёны слились в нежном поцелуе, выполнив пожелание гостя и главного свидетеля по совместительству. Удовлетворённый, Джон отправился за шампанским. Счастливая, широко улыбающаяся Кларк кинула свой букет прямо в руки ошеломлённой Лексе и со смехом заявила:

— Ты следующая!

— Теперь придётся тебе искать того, кого ты будешь доставать остаток своей жизни, — съязвил Мёрфи, недобро поглядывая на розы в руках Максвелл.

— Заткнись, — закатила глаза Лекса.

— А я вот рад, что остаток моей жизни начался прямо сегодня, миссис Блейк, — Беллами хитро глянул на Кларк, не сразу понявшую новое обращение.

— А ещё можно передумать? — засмеялась она.

— Нет, — встрял Мёрфи. — Сначала едем кататься, а потом передумывай сколько влезет.

— Зная, как ты водишь, за нами половина копов города уцепится, — скептически глянула на него Лекса.

— Вот будет вам и свадебный кортеж! — отрезал Джон.

Максвелл и Мёрфи продолжали препираться, шагая к выходу, а счастливая до опьянения чета Блейков в обнимку следовала за ними. Куда-то туда, в неизвестное, но непременно совместное будущее.

Беллами Блейк и не подозревал, что самой трудной частью семейной жизни окажется сообщение о своём новом статусе матери и сестре. Его решение жениться на Гриффин было полностью осознанным и искренним, пусть и продиктованным обстоятельствами, но он знал, что Кларк они никогда не одобрили бы. Хотя бы по той причине, что винили именно её во всех его несчастьях.

Возможно, они были абсолютно правы. Но всё это не значило ровным счётом ничего, когда его миссис Блейк просыпалась рядом с ним и спросонья счастливо улыбалась. Когда целовала его сначала невинно, а потом ласки переходили за грань помешательства. Как в вечер после церемонии, когда безумно весёлые после гонок на спортивном «Ниссане» Мёрфи, молодожёны внезапно остались наедине в номере отеля. Только один взгляд — и они уже сплелись в объятиях, забывая как дышать.

— Как же я соскучился по тебе, — только шепнул он, расстёгивая молнию на её подвенечном платье.

 — Покажи мне, как, — попросила Кларк, стягивая с него пиджак.

В их игре были слишком большие ставки — и оказалось страшно упустить хоть одно мгновение вместе. Без нежности, почти отчаянно, она дотянулась до ремня на его брюках, пока Беллами легко справился с застёжкой её лифчика. Кружевные трусики отправились на пол следом, и Кларк удовлетворённо застонала, почти до боли закусив губу, только когда он оказался внутри неё. Беллами был рядом. Тёплый и до безумия любимый. В порядке. И с ней, оставляющий нежную дорожку из поцелуев на шее. Ей лишь оставалось крепче цепляться за него, содрогаясь от волн удовольствия.

Только устроив голову у него на плече и закутавшись в одеяло, Кларк с улыбкой пообещала:

— Я никогда не забуду этот день, — а затем, усмехнувшись, добавила: — Никогда не думала, что в церкви всё случится так быстро.

— А мы ведь знакомы немногим больше пары месяцев, — с притворным ужасом поддержал Блейк.

— Я бы и не подумала выходить за тебя, если бы не обстоятельства.

— Маленькая лгунья, — сразу раскусил её он. — Ты вообще всё это подстроила, чтобы выйти за меня замуж. Увидела нормального пацана и решила, что мало у него проблем. Нужно добавить ещё.

— Тебя за язык никто не тянул соглашаться, — передумав возмущаться в ответ на шуточные инсинуации, засмеялась Кларк.

— То есть ты не отрицаешь своей причастности к заговору? Решил, называется, помочь девушке в беде.

— Неужели уже жалеешь?

Она потянулась к нему, и, когда снова поцеловала, Беллами решил, что испытывает десятки разных чувств, но только не сожаление.

Брачный контракт они подписали в тот же день. По его условиям Блейк становился полноправным опекуном Гриффин и единственным прямым наследником, если с ней что-то случится. Беллами морщился, читая этот пункт, но понимал — это ещё один способ обезопасить её от покушений. Подстраховка. Кларк к тому же настояла, чтобы в случае развода он получил такую солидную долю и компенсацию, чтобы ему и его семье хватило на безбедную жизнь для нескольких поколений. Впереди была только неизвестность — и кто знал, к чему в следующий раз подтолкнут обстоятельства. Упрямая миссис Блейк не скупилась на благодарность, считая этот вариант единственно приемлемым. Беллами не без споров пришлось согласиться.

На следующее утро Кларк решила, что готова вернуться в особняк Гриффинов. Все дни до этого она жила в гостинице, зависнув в неизвестности, но теперь рядом с ней был Беллами — её опора и поддержка. Уверенность в принятом решении не покидала её до того самого момента, пока Кларк не увидела знакомый белоснежный фасад и вырастающие ввысь колонны на крыльце. Она прошла по дорожкам из природного камня с аккуратными газонами по обе стороны, из ровных рядов самшита торчали футуристичной формы фонарики, которые ей так нравилось ломать в детстве. На бежево-мраморных ступенях крыльца впервые захотелось заплакать — они с отцом любили встречать здесь закат, глядя на цветущие петунии в предзакатных лучах; а за массивной входной дверью Кларк ждала сначала прихожая, по стенам облицованная дубовыми панелями, а затем просторная светлая гостиная.

Она — дома.

Беллами ни на секунду не отпускал её руку, пока Гриффин изучала знакомые комнаты. Похоже, прислуга продолжала присматривать за домом даже в отсутствие единственной хозяйки, поэтому всё до сих пор не покрылось большим слоем пыли и сохранилось почти в том же виде, как помнила Кларк — он заметил это по боли в её глазах. Она будто смотрела впервые на нечто до боли знакомое, но давно забытое. Неискушённому обывателю это место могло показаться раем: потрясающе уютный интерьер, организованный с феноменальным чувством вкуса, просторные комнаты, изысканная отделка потолков и стен лепниной и деревом, сверкающий лакированный паркет на полу. Но Кларк только с потухшим взором опустилась на диван, а всё, что мог Беллами — не отпускать её руку.

Она уткнулась носом в его грудь, порывисто обняв, и тихо всхлипнула. Горечь утраты со временем притупилась, но она никогда не исчезнет насовсем. Счастливые воспоминания будут безмерно греть душу и вместе с тем выворачивать её наизнанку от горечи, что подобного больше не случится. В родительском доме Кларк ощутила себя ранимой и беззащитной, позволяя себе эту слабость, не в силах её побороть. Обводя взглядом пространство вокруг себя, цепляясь за незначительные мелочи — за отсутствующую на столике любимую мамину вазу, которую случайно разбила, кляксу на небесно-голубом кресле, оставленную после поедания пасты за телевизором, школьные книжки, раскиданные по полке в шкафу — безнадёжно забытые после сдачи выпускных экзаменов. Всё вокруг было наполнено воспоминаниями, и они ярко вспыхивали в памяти.

В доме пахло домом, и Кларк так радовалась, что плакала.

— Нравится? — хрипло спросила она Беллами, пока тот гладил её по голове, успокаивая.

— Красиво, — подтвердил он, сперва оторопев от внезапного вопроса. — Но, как по мне, даже излишне красиво.

Кларк усмехнулась:

— Это ты ещё мою бывшую комнату не видел. Там мама совсем разгулялась.

— Залита золотом и платиной? — осведомился Блейк.

— Только наполовину, — в ответ улыбнулась она. — Остальное в бриллиантах и парче.

Беллами радовался её шутливому настрою, но сам не мог не думать о своей семье. Он позвонил им вчера, успокоил, что в порядке, и пообещал приехать как можно быстрее — как только разберётся со срочным делом.

— Я должен рассказать всё маме и сестре. Они должны знать. И познакомиться с тобой. Теперь ты тоже часть семьи Блейк.

 — Не думаю, что они обрадуются такой невестке, — грустно усмехнулась Кларк.

— Октавия влюбится в этот дом. Он — будто замок из её детских грёз. А если в него, то и в тебя тоже, — попытался успокоить жену Беллами, но догадывался, что не сильно преуспел.

— Поставлю чайник, — обречённо бросила она в ответ и двинулась в сторону кухни.

— Я скоро вернусь, — пообещал Блейк и, притянув к себе, обнял её на прощание. В этот раз обещание он совершенно точно собирался выполнить.

Мать и сестра накинулись с расспросами тут же, стоило Беллами переступить порог. Спрашивали о самочувствии и важных делах, из-за которых он отсутствовал после звонка почти сутки. Он только пытался как-то перевести тему, плавно подводя к поездке в Уайт Мэдоу, но получалось у Блейка из рук вон плохо. Он внимательно смотрел на сестру, и её бледный вид пугал залёгшими синяками под глазами, потухшим взглядом и впалыми щеками.

— Что с операцией для О? Как ты себя чувствуешь, коротышка?

— Нормально, — храбрилась Октавия, а мать только отвела взгляд, хмурясь.

— Что случилось?

— Мы договорились о переносе операции на несколько недель. Та доктор, мисс Максвелл, кажется, сказала, что Октавия сможет выдержать такой срок благодаря лечению, которое ты ей оплачивал, — взгляд Авроры выдавал множество невысказанных вопросов, но она только продолжала: — Но сегодня позвонили из той столичной клиники. Сказали, что из благотворительного фонда «Скай Кру» отозвали финансирование. Операции не будет. Я не знаю, на что нам теперь надеяться, сынок.

У Блейка будто выкачали весь воздух из лёгких. Операцию для О уже отменили, хотя он женился на Гриффин и подписал все документы только вчера. Вот это скорость! Само собой, при наличии необходимых глаз и ушей узнать о произошедшем проще простого. Беллами сжал от волнения переносицу, взъерошил волосы пятернёй и чуть не выругался вслух. Значит, чёртов Джаха уже всё пронюхал и решил мстить? Добро пожаловать в семью!

— Мама, — неуверенно начал Блейк. — Мне нужно вас кое с кем познакомить. Она — наша единственная надежда.

— Она — это та самая Кларк Гриффин, которую так хотел найти тот ужасный тип? — догадалась Октавия, всё ещё содрогаясь при воспоминаниях о том вечере. Других возможных вариантов у неё не было, и она не слишком радовалась и этому.

Беллами вздохнул. Ну и трудно же будет, когда они узнают, что Кларк теперь даже не совсем Гриффин.

— Именно она, — категорично отрезал он, пресекая дальнейшие расспросы. — Сначала выслушайте всё, а потом… не знаю. Поехали, я попытаюсь объяснить всё по дороге.

У Блейка голова шла кругом, когда он пытался как-то подытожить произошедшее со дня знакомства с Кларк. По разговору он легко понял, что мама и сестра уже навели справки о ней и её семье. Из статей охочих до сенсаций журналистов вырисовался не самый лучший образ, далёкий от правды, но до крайности драматичный. Беллами не был уверен, насколько успешно разрушал его историей про алчного дядю, соперничающего с ним друга семьи и фальшивый диагноз наследницы, но его хотя бы слушали — как участника реальных событий. Блейк едва уложился к прибытию в особняк, рассказав краткую и урезанную версию случившегося.

Кларк уже снова сидела в гостиной, на журнальном столике расставив фарфоровый чайный сервиз, чайник и вазу с фруктами и печеньем, которую нашла на кухне. Персонал периодически пополнял запасы на случай прибытия хозяев, и их труд не оказался напрасным. Кейн всё же не счёл за труд перечислять небольшую сумму на уход за домом сестры. Хоть в чём-то у него было сердце. Гриффин не смогла побороть лёгкий мандраж, когда услышала открывшуюся дверь и голоса — два женских и родной мужской.

— Знакомьтесь, это Кларк, — представил её Беллами, а потом тут же решил перейти к делу: — Моя жена.

Судя по вытянувшимся от удивления лицам, Блейк не соизволил сообщить им это ранее. Кларк только взволнованно закусила губу, рассматривая вошедших, а потом встала со своего места, почтительно улыбаясь:

— Здравствуйте. Прошу вас, проходите, присаживайтесь.

— Какая ещё жена? Ты женился? — обрела дар речи Октавия, поражённо переводя взгляд с Кларк на Беллами и обратно.

— Беллами, это шутка? — строго спросила Аврора.

— Нет, мама, — выдохнул он. — Это вынужденная мера безопасности.

К чаю они так и не притронулись за долгий двухчасовой разговор. Объяснять пришлось много, и чем больше они рассказывали, тем мрачнее становились Аврора и Октавия.

— Я понимаю, почему вы злитесь, — виновато говорила Кларк. — Но я могу возместить ущерб. Заплачу за всё, что вам потребуется. Квартира, дом, машина. Всё, что захотите.

Но даже эта робкая попытка мира с треском провалилась.

— Думаете, что нас можно купить, юная леди? — сурово смотрела на неё Аврора Блейк. — Может, мой сын не устоял, но я чётко вижу, сколько опасностей в его жизнь пришло вместе с вами. Вы даже женили его на себе, чтобы прикрыться, будто щитом. Моим сыном! И тут же подвергли опасности мою больную дочь. И теперь предлагаете деньги, чтобы мы обо всём забыли? Нет уж, спасибо. Мы можем согласиться на операцию, но не более того.

Её «вы» ранило Кларк даже сильнее, чем все остальные, куда более обидные слова. Такое пренебрежительно-унизительное «вы», не достойное никогда стать «ты». Не достойное стать частью семьи.

— Но я не хотела делать это только ради себя. Я не настолько эгоистична. Наверное, — понурила голову она, вспоминая их с Беллами разговор после ссоры.

Кларк не смогла от него отказаться. До сих пор не может.

— Если бы вы делали это не только ради себя, то уже забыли бы, как зовут моего сына, а не устраивали этот фарс с фиктивным браком.

— Мама! — вмешался Беллами. — Вообще-то это был мой выбор, Кларк меня ни к чему не принуждала. Я сам подписал эти бумаги, ведь хотел защитить её! А она предложила нам помощь только по своей душевной доброте. Потому что помощь нам нужна. О становится хуже.

— А операция? — непонимающе смотрела на него Кларк.

— Отменена, — кратко резюмировал он.

После краткого замешательства и сдержанного кивка Блейка она сопоставила факты. Её глаза на миг расширились в потрясении.

— Тогда я должна всё организовать. Действительно должна помочь. Я попрошу Лексу, как сведущего человека, подыскать подходящий вариант в ближайшее время. Или ты позвони ей. Твоя сестра не должна остаться без помощи. Лучше эти деньги спасут чью-то жизнь, чем станут новым поводом для войны.

Беллами бросил на мать быстрый оценивающий взгляд. Предыдущие её слова он ещё мог ожидать, но после такой щедрости, учитывая сказанное, Аврора просто не посмеет осуждать его миссис Блейк.

— Спасибо, — впервые обратилась к Кларк Октавия. — Я ценю ваше стремление помочь. Но наша семья не хотела бы оказаться обязанной в будущем.

Аврора удовлетворённо кивнула, соглашаясь со словами дочери. Кларк же внимательно посмотрела в глаза младшей Блейк.

— Считайте, что сумма пришла из благотворительного фонда «Скай Кру», как и предполагалось. Я не жду, что вы меня поймёте, и тем более не думаю, что могу вас купить. Просто примите мою помощь. Я не собираюсь взыскивать долг. Я возвращаю его.

— Мы сделаем, как она сказала, — решительно заявил Беллами. — Даже если мне придётся тащить вас туда силой.

Время на уговоры уже давным-давно прошло, и он решил взять на себя ответственность за тех, кто ему дорог. Даже если они не согласны. Дурацкие принципы и гордость не стоят смерти и той боли, что она с собой несёт. Октавия была истощена за эти долгие годы борьбы за жизнь, и Блейк не знал, когда у неё совсем иссякнут силы.

Кларк резко встала со своего места, сжимая в руках телефон.

— Прошу прощения, мне нужно ответить.

По её лицу было не догадаться, чьё имя высветилось на дисплее. Беллами был вообще не уверен, звонили ей или Кларк просто придумала способ сбежать от неприятного разговора. Но он и не думал её осуждать, только проводил её удаляющуюся фигуру обеспокоенным взглядом.

За ней с гулким эхом захлопнулась резная дверь кабинета в противоположном конце просторного холла. Кларк сразу же выпустила молчащий гаджет из рук и опустилась на софу у стены, прислонив голову к стене. Она не ждала, что Блейки сразу кинутся ей на шею. Понимала, что этого не случится. Но так безумно этого хотела — почувствовать себя принятой, без нужды вырывать желаемое. Все вокруг — чужаки. Никто никогда не станет любить её так искренне и безусловно, как когда-то родители. Но их у неё отобрали. Заставили сражаться.

Её краткий нервный всхлип исчез в диванных подушках кабинета, не достигнув гостиной.

— Я не шутил, когда говорил, что она — наша единственная надежда. Только её деньги могут помочь вылечить О. Другие источники отрезаны, а я сам не успел собрать нужной суммы. Так зачем проверять её нервы на прочность, рискуя таким уникальным шансом? — недоумённо спрашивал Блейк.

— А зачем проверять на прочность мои, впутывая тебя в эту авантюру? — парировала Аврора. — Если её враги так сильны, что без проблем разобрались с её семьёй, с ней, с больницей и полицией, то почему она впутала в это тебя?

— Я дорог ей, и только мне она может доверять, — отрезал Беллами. — Разве не очевидно, что все, кого она знала и любила, покинули или предали её?

— Ты дорог ей, я не спорю с этим. Как и не могу не видеть, что ты в неё безумно влюблён, — мать села рядом с ним и взяла его ладони в свои, как в детстве. — Но она подставила тебя под удар, решив послушать своё сердце. Сын, ты сильный и смелый мужчина, но как ты можешь тягаться и сражаться с этими людьми? Ты лучше нас знаешь, на что они способны. Я только забочусь о тебе. Я боюсь за тебя.

— По твоим словам кажется, что это мы нужны ей больше, чем она нам, — фыркнул Блейк. — Но это не так. Я столько сил вложил, чтобы О выздоровела. Так что мы соглашаемся на озвученное предложение. И это не подлежит обсуждению.

— Кларк не плохая. Она просто напугана и ищет поддержки. Я не могу представить, что сейчас ей приходится переживать, до сих пор даже поверить не могу в историю, рассказанную Беллом. Она никому не желает зла, — высказала свои наблюдения Октавия. — Хотя я немного ревную. Нет, даже очень сильно ревную.

— Не переживай, мне всё так же плевать на тебя, коротышка. Большего наплевательства от меня ожидать просто некому. Я даже забыл, как тебя зовут, — усмехнулся Беллами в ответ на её признание.

Он не подал виду, но испытал огромное облегчение от слов сестры. Она понимала Кларк, даже пыталась оправдывать. Почти приняла её. О большем и мечтать было нельзя. Осталось только дать матери время принять этот новый расклад. И вылечить О, разумеется.

* * *

— Честно говоря, я думал, что наслаждаться семейной жизнью ты будешь немного дольше, — лениво протянул Джон, осматривая ряды хрустальных графинов. — Думал, может, слетаю на Бора-Бора, попью там коктейлей под пальмой. Но что-то не слышу тут прибоя.

— Окно открой или купи слуховой аппарат, — Кларк воинственно сложила руки на груди. — До моря триста футов.

Пропустив её фразу мимо ушей, Мёрфи открыл один из графинов, принюхался и удовлетворённо кивнул головой, подвигая к себе стакан.

— Ну хоть виски есть нормальный в этом доме.

Глотнув из стакана немного спиртного, он обернулся на шум, оценивающе оглядывая вошедшего.

— Мамуля, — почтительно кивнул головой Джон, а потом всё так же протянул: — Брак явно плохо на тебя влияет. С ней ты походу даже до сорока не дотянешь. Я даже не знаю, хорошо это или нет.

— Какого чёрта он здесь забыл? — Беллами вопросительно глянул на Кларк.

— Все мои черти на месте, никого не терял, — не удержался Джон.

— Я его пригласила, — со вздохом признала миссис Блейк.

— Зачем? — нахмурился Беллами.

— Мне, если что, тоже интересно! — воскликнул Мёрфи, усаживаясь в комфортабельное кресло в самом центре кабинета. Он сложил пальцы домиком и выжидающе уставился на Кларк.

— Мне нужно, чтобы Джон помог мне кое в чём, — и в этот раз её вздох был куда дольше предыдущего.

— Ты забыла, как он уже один раз нам так помог, что это чуть не стало катастрофой?

— Не забыла. Но у меня нет других вариантов. Сама я в жизни в этом не разберусь.

— А вот это уже интересно, — губы Джона растянулись в заинтригованной ухмылке. — Сможешь повторить под запись, как умоляешь меня о помощи? Буду слушать перед сном.

Закатив глаза, Кларк потянулась к полкам и кинула на стол ту самую папку, что когда-то получила от Мёрфи. Тот только непонимающе наблюдал за её действиями, поглядывая на Блейка. Новоиспечённый супруг тоже был не в курсе.

— Эта папка. На личной встрече Кейн убеждал меня, что от неё никакого толку. Никакой пользы. Что она несёт с собой одни проблемы. С прокуратурой, компанией, полицией и прессой, — она на секунду сделала паузу, чтобы подчеркнуть мысль, а потом продолжила: — Но он так отчаянно пытался выторговать её у меня. Угрожал, шантажировал, издевался, давил на больное. Я хочу понять, что такого в этих документах, что он так сильно хочет от меня скрыть.

Джон лениво потянулся в кресле и зевнул.

— И с чего бы мне вдруг тебе помогать?

— Чтобы тебе не было так скучно? — ответила Кларк вопросом на вопрос. — Неужели не хочешь победить такого сильного противника, как мой дорогой родственник?

— Все лавры всё равно достанутся тебе, — вздохнул Мёрфи. — Я уже победил его как-то раз.

— Не победил, а подставил меня, — зло сверкнула глазами Кларк. — А я теперь ещё и унижаюсь перед тобой, прося помощи.

— Мне тоже за тебя стыдно.

— Заткнись, Джон, или я сейчас тебе врежу, — прошипел Блейк. — Здесь тебя некому спасать. А я ещё не простил тебя за подставу и отвратительное чувство юмора.

— Лучше спроси свою жёнушку, зачем она действительно меня пригласила. Папка — это ведь побочный квест, а не главный, верно? — он смотрел на бесстрастное лицо Беллами, на котором не промелькнуло ни грамма понимания и восторженно заключил: — О, да ты ведь не в курсе. Я прямо в центре семейной драмы! Потрясающе!

— О чём он говорит, Кларк?

Она взволнованно сглотнула и опустила глаза. Чёртов ублюдок! Не нужно было вообще с ним связываться. Слишком он умён и оттого слишком непредсказуем, свободный от рамок приличия и морали. Рассчитывать, что Джон не станет играть на публику в лице Беллами, — значит совершенно не знать этого самодовольного засранца.

— Мне нужны Жнецы, — выдохнула Кларк, признавая правду. — Кроме Джахи, который докатился до столь мелочного отмщения, контакты с ними есть только у Мёрфи.

— Зачем тебе эти головорезы? — не до конца понял Блейк.

— По прямому назначению, — ехидно вставил Джон.

— Для безопасности, — возразила она, говоря лишь полуправду. Мёрфи снова оказался прав, но миссис Блейк знала: муж не одобрит её идеи, даже если обещал «в горе и в радости». — Люди Кейна не гнушаются насильственных методов, и нам нужно что-то им противопоставить. Жнецы с моей точки зрения подходят идеально.

— Идеально, если не знать, чем они занимаются в остальное время. Они не охранная компания, а организованная преступная группировка!

— А ещё они продажные сучки и очень любят деньги, — парировал Джон. — Есть неплохой шанс на сделку.

— И что она может им предложить? — нахмурился Беллами.

— Не знаю, — пожал плечами Мёрфи. — Это уже не моя проблема.

— Если они продажные сучки, то их можно и перекупить. Наёмники работают на тех, кто больше заплатит. Нам действительно нужно так рисковать?

— Тогда нужно предложить то, что купить нельзя, — ответила Кларк. — Потому мне и нужна помощь Мёрфи.

Джон усмехнулся, закидывая ногу на ногу.

— Хочешь, чтобы походатайствовал за тебя, как за родную? Тогда придётся нам всё-таки породниться, — он провёл взглядом вдоль линий её фигуры, намеренно задерживая взгляд, чтобы насладиться реакцией Блейка.

— Катись отсюда, родственничек. Мы с Кларк и без тебя разберёмся.

— Не злись, мамуля, я же любя!

— Пока, Джон, — не сдавался Беллами.

— И зачем я тогда тащился сюда? — закатил глаза Мёрфи. — Даже чаю не предложили!

Кларк кинула ему на колени одну из копий папки, кратко добавив:

— За этим. Ты уже самостоятельно продегустировал виски тридцатилетней выдержки, так что не жалуйся.

— С такими друзьями и врагов не надо, — снова жаловался Джон. — Давай ещё по стаканчику, а, Блейк?

Беллами схватил открытый графин и всучил в руки Мёрфи, выпроваживавшая того к двери.

— Забирай, раз так понравилось.

— Я не хочу пить в одиночестве, — запротестовал Джон.

— Выход найдёшь сам, — захлопнул прямо у него перед носом дверь кабинета Блейк.

— Катись к чёрту! — рыкнул вслед Мёрфи, глубоко задетый и обиженный. Он двинулся к главному входу, а затем нежно погладил гравированную поверхность и обратился к хрусталю в руках, наполненному виски: — Зато у меня есть ты, мой бесплатный друг!

Сканирующий взгляд Блейка заставил Кларк поёжиться. Он не сводил с неё глаз, будто ожидая ответа на вопрос, который даже не озвучил. Беллами тоже был слишком умён, а, значит, объяснений было не избежать.

— И что это был за цирк? — не выдержал молчания он. — Ты действительно позвала Мёрфи только ради папки? Ради безопасности? Или ради чего, Кларк? Только прошу тебя, не лги!

— Я скажу тебе всё, что ты хочешь знать, но сначала ответь, действительно ли тебе нужна эта правда.

— Кларк, — он взял её за руки, согревая холодные пальцы в своих ладонях, — мы должны делиться друг с другом всем. Мы — одна команда.

От его взгляда, близко-близко, у неё по спине пробежали мурашки. Она прижалась к нему всем телом, с сожалением прошептав:

— Как жаль, что мир вращается так быстро и горит так ярко. Тебе не понравится то, что я скажу.

— Говори, — попросил он, заглядывая прямо в глаза.

Она набрала в грудь побольше воздуха — для смелости.

— Ты спросил меня в «Маунт Уэзэр», что я стану делать, когда выберусь. Тогда я уже хотела, но боялась это признать. Теперь не могу больше бояться, — в её тоне появились стальные звенящие нотки. — Я хочу мести. Хочу отомстить всем, кто запер меня в этой темнице. Кто меня в ней пытал и обращался как с жалким подобием человека. Я обещала, что никого не забуду. Никого. И я не забыла.

Беллами непонимающе уставился на неё, не веря своим ушам.

— Что?

— Я хочу, чтобы они страдали. Чтобы заплатили за содеянное. Все они! Кейн, Джаха, Уоллес, Цинь, Эмерсон. Все, кто делал это со мной. Все, кто предал меня или не был на моей стороне. Кто издевался ради суммы на банковском счёте, кто запер меня в неизвестности, кто лишил меня всего, чем я жила и что так любила. Я хочу, чтобы эти бессердечные недоноски поняли, что чувствую я. Чтобы они оказались на моём месте, беспомощные и потерянные, чтобы они умоляли об избавлении от страданий, корчась от боли и рыдая.

— Кларк… — он вглядывался в полные ледяного спокойствия глаза жены, вслушивался в её ровный тон, пытаясь уловить то ли сарказм, то ли истерику. Миссис Блейк скорее озвучивала своё решение, чем размышляла вслух — и Беллами от этого стало страшно. — Ты. И Жнецы… Неужели ты задумала?..

Она отвела взгляд, пока невысказанный вопрос остался висеть в воздухе. Тяжело сглотнула, зажмурившись от накатившего волнения, а потом спрятала эмоции глубоко внутри и снова стала феноменально холодна. Кларк уже давно сделала все возможные выводы, обдумала решения и не собиралась отступать.

— У этих людей есть власть, есть деньги, и в совокупности с их фееричным самомнением всё складывается так, будто они — властелины мира. Будто они имеют право управлять чужими жизнями. Будто имеют право решать, кто должен жить, а кто должен умереть. Мне надоело быть пешкой в этой игре. Надоело, чёрт возьми, бегать по кругу, жить в постоянном страхе, что у меня отберут последнее, что мне дорого. И я не знаю иного способа победить, кроме этого.

— А ты? — изумился он. — Чем ты лучше? Сама вдруг решила, что можешь судить, кому жить, а кому умирать? Хочешь использовать их же методы? Думаешь, что сможешь простить себя после этого? Одумайся, Кларк! Разве это то, чего ты действительно хочешь?

— Я никогда не смогу их простить или хотя бы понять, — впервые её голос слегка сорвался, а потом снова стал ровным: — А пока не прощу — не прекращу желать справедливого возмездия. Правосудия нет. На нём висел ценник, и его сорвали все, кто этого хотел. Можно купить полицейского, судью, прокурора, свидетеля и тюремщика. Но, знаешь, смерть — единственный неподкупный палач. Ей нельзя дать взятку и попросить забыть своё имя. Нельзя шантажировать, угрожать и запугивать. Когда она приходит — ничего уже не спасёт.

— Кларк, Господи, да это же не ты, не твои мысли, — в ужасе смотрел на неё Беллами. — Послушай, что ты говоришь… Подумай о сути того, что ты говоришь!

— А чего ты от меня ожидал? — нахмурилась она. — Думал, что я выберусь из «Маунт Уэзэр», и мы просто будем спокойно жить до конца своих дней? Что всё будет хорошо? Не будет. Эти жадные ублюдки никогда не успокоятся. Им всегда мало. Всегда. Мало денег, мало власти, мало удовольствий. И слишком много врагов, много страха всё потерять. Когда бьют по одной щеке, нужно так давать сдачи, чтобы враг даже не смог рассмотреть вторую. Это я и собираюсь делать. Единственным способом, который мне оставили.

Он схватил её и резко встряхнул, отчаянно и сильно впиваясь в плечи. Она даже не заметила, уверенно взирая на него, слегка приподняв голову.

— То, о чём ты говоришь, уже далеко за гранью, Кларк. Оттуда нет пути назад! Ты действительно думаешь, что сможешь жить с этим?! Тебе нужно просто успокоиться. Ещё раз всё обдумать. Просто обдумать, и ты поймёшь, что всё это — не выход.

— Я думала об этом десятки и сотни часов. Когда лежала в «Маунт Уэзэр», где не свихнуться мне помогли только ярость и ненависть. Когда чудом выжила после этого. Когда хренов Мёрфи подставил нас, и тебя забрали копы Кейна. Когда с ужасом поняла, что моя жизнь никогда не станет нормальной, пока живы все эти люди. Мир не настанет, пока не закончится война.

— Есть множество способов закончить войну, кроме массового кровопролития. Я не прошу тебя простить или забыть, но… хотя бы договориться.

— Все эти чёртовы сделки. Они временно приостанавливают войну, но почти никогда не разрешают сам конфликт, диктуя условия более слабому. Как будто дядя перестанет желать то, что принадлежит мне, удовлетворившись лишь частью? Ни за что. Он столько сил вложил в то, чтобы забрать всё целиком, что сочтёт эту подачку оскорблением. Беллами, я пыталась заключать договоры, идти на компромиссы, доверять людям и надеяться на них. Но в итоге в этом нет никакого смысла.

— Поэтому ты решила, что лучше всех просто убить?

— Да, — подтвердила она, ни секунды не смущаясь. — Я знаю, что ты думаешь. Что я сошла с ума. Но ты был там. Ты видел, что со мной было. Ты знаешь, что происходило. До буквы, до секунды, до мгновения. Это ведь вы с Лексой вернули к жизни моё сдавшееся тело. И я жила дальше ради этого момента. Я выжила ради него. Ради времени, когда все будут платить по счетам.

Беллами отшатнулся от неё, почти прилипнув к противоположной стене. Но эта дистанция казалась ничем по сравнению глубокой пропастью, что вдруг оказалась между ними. Он не узнавал её. Не узнавал ту сломленную, но искреннюю и полную надежды девушку, что увёз из клиники. Не узнавал — перед ним стояла не любимая и любящая жена, а безэмоциональный андроид, запрограммированный на бойню с полным уничтожением врага. Неужели он увидел это только теперь? Эту тяжесть, звенящую в голосе, бескомпромиссность и готовность сражаться до последнего вздоха. Мёрфи уже знал или догадывался о её мыслях — иначе искра, высеченная Джоном, не превратилась бы в такое дикое пламя. Потому что с Мёрфи она была другой — ледяной, как сейчас. А с Блейком — такой, какую он когда-то полюбил.

Он схватился за голову и смотрел на неё озверевшим взглядом. От шока в его взгляде у Кларк сжималось сердце, а глаза предательски щипало. Но он хотел правды. А она — не могла ему лгать.

Конечно, даже Беллами не примет её. Ту её сторону, полную кошмаров и демонов. Только тёмная сторона пряталась, расписываясь в своём бессилии, когда Беллами был рядом, служил надёжной опорой и поддержкой. Кларк доверяла ему. Кларк любила его, единственного, протянувшего руку помощи, и хотела только благодарить. Но с остальными, кто не сделал для неё ничего хорошего, она могла быть не такой щедрой.

— Кларк, — неуверенно начал он после очень долгой паузы. — Пожалуйста, не делай ничего поспешного. Давай ещё раз всё обсудим, хорошо? Только позже. Сейчас… я не могу. Ты… Кларк, прошу тебя, остановись пока! Притормози. Пообещай мне, что ты не станешь ничего делать, пока мы всё не обдумаем.

Её глаза нещадно слезились, но лицо осталось непроницаемым. В горле стоял такой тугой ком, что Кларк даже сомневалась, что сможет выдавить хоть одно слово.

Её молчание тоже было ответом. Ярким и оглушающим «не могу».

— Нет, не может быть, — охрипшим голосом произнёс Беллами, в отчаянии закрывая лицо руками. — Ты уже что-то сделала.

«Кого ты хочешь увидеть в списке мертвецов первым, миссис Блейк? Я же всё понял, далеко не дурак».

«Кого-нибудь из троицы в «Маунт Уэзер». Цена вопроса?».

«Договорная. Сроки?».

«Согласно вип-тарифу».

«Понял. Мамуля будет недоволен».

«Ты психологом заделался?».

«Переживаю за формальности, связанные с вашим внезапным разводом».

«Иди к чёрту, Мёрфи».

Она почти до крови впилась ногтями себе в ладонь, чтобы не сорваться от отчаяния в тот же миг, как за Блейком с грохотом захлопнулась дверь.

Тёмно-синий галстук змеёй обвился вокруг шеи, затянутый, будто висельная петля. Беллами нервно потеребил узел и, сдавшись, одёрнул вниз собравшиеся складками полы пиджака. Напряжённо уставился в чёрный экран, вмонтированный в зеркальную стену лифта. На глянцевой поверхности плясали пиксели, собираясь в номер этажа, пока кабина с лёгким гулом размеренно ползла вверх.

Сорок восемь. Сорок девять. Сердце и желудок сделали кульбит, будто переворачиваясь.

Пятьдесят.

Кабина остановилась плавно. Глянцевые двери разъехались в стороны, являя взгляду просторный холл, перетекающий в расходящиеся коридоры. Сквозь стеклянную стену справа заглядывало солнце, играя бликами на хромированных поверхностях, и Беллами едва не сощурился от бьющего в глаза света. Для логова дьявола — неприлично ярко.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — улыбнулась ему девушка за просторным полукруглым столом. Она смотрела на него пристально и оценивающе, будто видела знакомого, имя которого никак не могла вспомнить.

— Мистер Кейн у себя?

— Вам назначено? — слегка нахмурилась она, но улыбка с губ так и не сошла.

— Меня зовут Беллами Блейк. Полагаю, мне не нужно назначать заранее.

В ту же секунду её лицо переменилось, исказившись удивлением, а затем — осознанием.

— Минутку, сэр, — кивнула она Блейку, а затем наклонилась к телефону, нажимая на кнопку: — Простите за беспокойство, мистер Кейн, но к вам пришёл Беллами Блейк.

— Пусть заходит, — послышался спокойный низкий голос Маркуса. — Сделай мне американо, пожалуйста, Моника. И нашему гостю то, что ему угодно.

— Конечно, мистер Кейн, — и отпустила кнопку коммутатора. А затем подняла взгляд на Блейка и улыбнулась: — Вы его слышали. Чего желаете?

— Чай. Зелёный. Без сахара. Спасибо, — Беллами кивнул и двинулся в сторону широкой двери.

Маркус сидел в высоком кожаном кресле и заинтересованно глядел на гостя. Он уже давно знал о неожиданном замужестве племянницы, испытывая двойственные чувства по поводу этой новости, и остановился всё же на том, что переоценил Кларк. Гриффин стоило бы объединиться с семейством Джаха. У тех в рукаве точно был целый арсенал того, что можно противопоставить силам и возможностям Маркуса. Но вместо этого она выбрала в ближайшие союзники самую никчёмную кандидатуру из возможных. Кейн бы понял, будь это даже Джон Мёрфи, но Беллами Блейк…

Беллами Блейк, который устроился в кресле прямо перед ним. Он не выглядел так уж никудышно, но Маркуса не впечатлял, скорее, даже раздражал — наглостью, неуважением и топорной простотой.

— Какими судьбами? — поприветствовал его Кейн, даже не потрудившись встать. — Стоит просить сразу выставить вас за дверь или можно рассчитывать на конструктивный диалог?

Он чувствовал себя хозяином положения и был прав.

— Меня интересовало деловое общение, а не хамство, — сверкнул глазами Беллами. — Или вы так со всеми говорите, кого пытались убить?

— Изумлён вашей дерзостью, но польщён, что мне приписывают даже то, чего я не совершал.

— Тот господин, который пытался всадить в меня нож, возможно, не раз, прямо в полицейском участке, — хмыкнул Блейк. — Скажете, не ваш человек?

— Не знаю, к счастью или к сожалению, к вашему или к моему. Но нет, — ответил Кейн, прожигая Беллами изучающим взглядом. Он почти жалел, что тот товарищ всё-таки не справился. — Это оказалось мне на руку. Я понял, что моя племянница загнана в угол и готова капитулировать только из-за вас. Но я не имею никакого отношения к этому покушению.

Беллами с трудом скрыл удивление: Кларк не рассказывала ему, что была готова сдаться именно из-за неудачного покушения. Только быстро перевела тему на то, что Маркус скрывает нечто важное, связанное со смертью Гриффинов, и очень не хочет, чтобы она до этого добралась.

Потому он жёстко парировал:

— Я вам не верю. Ведь вы любите лгать.

— Привычка увиливать и врать не входит в число моих недостатков. Я всегда был с вами честен, — спокойно ответил Маркус, не тронутый и не задетый ни капли. — Я просил вас рассказать о том, где моя племянница. Послушай вы меня, не случилось бы того инцидента с ножом, который вас так расстраивает. В итоге я всё равно нашёл её с вашей помощью, не так ли?

— С той лишь разницей, что в тот момент уже не могли убить её тихо, мистер Кейн. Чтобы никто не заметил, что она вообще когда-либо оказывалась вне «Маунт Уэзэр» с прошлого года, — покачал головой Беллами.

— Тогда всё это уже было бы моим. А вы бы здесь не сидели. Но я слишком занят для «если бы» и фантастики. Зачем вы пожаловали, мистер Блейк?

Беллами откинулся на спинку, принимая бесстрастный вид.

— Обстоятельства изменились. Я теперь законный муж и опекун Кларк. И пришёл говорить на равных.

— Вот как? — удивлённый такой самоуверенностью, Маркус не смог промолчать. — Думаете, подписанный вами документ делает нас равными?

В этом Кларк была права: они все чувствовали себя на вершине мира, сидя в этих высоких креслах. И Блейка затошнило от высокомерия Кейна, но вида он не подал. Только закинул ногу на ногу, сидя всё так же расслабленно.

Кейн — не Уоллес. Заведующий почти маниакально стремился к тому, чтоб перед ним раболепствовали. Но не Маркус, Блейк видел это по глазам. Кейн презирал подобострастие, пусть и наслаждался им. Только наглость и сила, которые он сам уважал, могли произвести на него впечатление.

— Ещё как делает, мистер Кейн. Брачный контракт делает меня не только равным вам, но и неизменной частью вашей жизни. Вторым собственником и распорядителем самой крупной доли этой компании. После моей жены, разумеется. На самом деле, я намеревался предложить вам неплохую сделку. Но если вы всё ещё считаете меня оборванцем с улицы, который не ровня вам, то я зря потратил время, пока стоял в пробках в попытке добраться сюда.

Яростный взгляд и проявившиеся на лбу Кейна морщины дали понять, что слова Беллами попали прямо в цель. Сейчас Маркус либо вышвырнет его из кабинета, либо уберёт из своего тона саркастичную снисходительность и станет говорить с ним, как подобает. В целом Блейка устраивал только один вариант из двух, а Кейн ещё размышлял над ответом. В следующее мгновение дверь распахнулась, и появилась Моника с двумя фарфоровыми чашками, покрытыми изящным золотым орнаментом. Сама о том не подозревая, она дала им обоим передышку и время продумать дальнейшую стратегию, неспешно расставляя чашки на деревянной поверхности стола.

— Американо для мистера Кейна и чай зелёный без сахара для мистера Блейка, — вежливо улыбнулась она, и Беллами показалось, что на него она смотрела чуть внимательнее, чем следует. — Позовите, если ещё что-то понадобится.

Размешивая дымящийся кофе в чашке, Маркус внимательно смотрел на Блейка. Беллами понял: этот взгляд может означать только его молчаливое согласие выслушать предложение, потому не стал медлить.

— Мистер Кейн, давайте начистоту, — резкое начало заставило того нахмуриться, но перебивать он не стал. Беллами говорил уверенно, не сбивался, хотя слова складывались в предложения буквально на лету: — Полагаю, что в сложившейся ситуации у вас много разных вариантов, как стоит действовать. Не стану спешить с выводами, что все они однозначны, но их объединяет одно. Все они упираются в Кларк. Она рассказала мне, что договориться у вас не получилось. Вы хотите получить своё без каких-либо условий с её стороны. Но пока она дышит, она ни за что не допустит этого. Я пришёл потому, что наш брачный контракт связал этими узами и меня. Если вы захотите, чтобы Кларк перестала дышать, то всё, что принадлежит ей, станет моим.

— К чему вы клоните?

Речь шла не об угрозах, не звучали умоляющие просьбы о пощаде, и Маркус позволил себе думать, что Блейк не настолько плох. Очевидно — он задумал что-то, что-то вряд ли хорошее, раз оказался достаточно смел, чтобы явиться сюда.

— Видите ли… — замялся Беллами, пересаживаясь поудобнее, — я не хочу умирать ради этого. Это её война, а не моя. Это её деньги, а не мои. Ну, юридически пусть и мои, но я не готов тоже переставать дышать, чтобы вы могли забрать всё, что хотите. Поэтому я предлагаю вам сделку, при которой никто не пострадает. Почти никто. Как я уже говорил, я официальный опекун Кларк. Я имею полное право принимать решения за неё, вы-то знаете. Мне кажется, ей стоило бы продолжить лечение в специализированном учреждении вроде «Маунт Уэзэр». Её психическое состояние действительно крайне нестабильно и вызывает у меня очень сильное беспокойство.

На лице Маркуса промелькнуло изумление. Блейку только что удалось практически невозможное. Он смог не только удивить Кейна, но и заставить того переосмыслить первое впечатление о себе и своём амплуа наивного дурачка. Маркус внимательно наблюдал за Блейком, пытаясь поймать спрятанные чувство вины, жгучий стыд или сожаление. И никак не мог их найти.

— Вот как. Действительно так считаете? Пожалуй, доверюсь вашему мнению, ведь я общался с племянницей намного меньше вашего.

В конце концов, разговор принял интересный оборот. Даже если Блейк и врал, почему бы не выслушать его до конца?

Беллами почти расплылся в довольной ухмылке.

— Я знал, что вы не сможете остаться равнодушным к проблемам родственницы, которой срочно нужна помощь специалистов. Особенно когда это будет полезно не только ей, но и окружающим.

— Значит, я всё-таки ошибался, предполагая, что используют вас. Потому что эксплуататор здесь именно вы.

— Думаю, что это было взаимно. Кларк ведь именно с моей помощью выбралась из больницы.

— И оказалась настолько глупа, чтобы с этой же помощью оказаться там снова? Я бы даже выпил за это, настолько это иронично.

— Не возражаю против скотча, но я за рулём, — вздохнул в ответ Блейк.

Кейн в несколько шагов оказался у полки со спиртным. Отпивая из стакана, он глядел в панорамные окна кабинета:

— Не вижу смысла отказывать себе в таком мизерном удовольствии. Что моя племянница задумала делать дальше?

Беллами скрестил руки на груди, отрицательно качая головой.

— Сначала — гарантии, что всё случится так, как мы обсудили. Я пришёл сюда ради взаимной выгоды, а не заниматься благотворительностью.

— Как насчёт гарантий того, что Кларк ничего не выкинет? — парировал Маркус. — Я должен знать, что творится у неё в голове. Это будет моей гарантией. А ваша — уже у вас на пальце в виде обручального кольца.

Они долго испытующе смотрели друг на друга, будто сражаясь взглядами. Блейк прервал зрительный контакт первым, словно сдаваясь и признавая весомость доводов собеседника. Намеренно проиграл битву, чтобы выиграть войну.

— Она жаждет крови. Хочет убить всех, кто причастен к её заключению в «Маунт Уэзэр». Насколько мне известно, решила начать с малого. Но вам это только на руку. Мёртвые не дают показания в полиции и в суде, так ведь?

Кейн ухмыльнулся, припоминая их прошлую встречу в квартире Блейков.

— А вы меняетесь прямо на глазах. Как будто совсем с другим человеком разговариваю.

— Из произошедшего я извлёк несколько важных уроков, — спокойно ответил ему Беллами. — Тогда у меня не было ничего, чем я мог бы торговаться. Сейчас всё иначе. Я верно сделал ставки, раз вместо жалкой пешки могу быть равноценным партнёром.

— Я так и понял, что передавать имущество опекаемой вы спешить не будете, — сощурившись, заметил Маркус. — С чего бы мне вам верить?

— Потому что я буду верить вам, — фраза Беллами прозвучала ошеломляюще искренне. — Думаю, что убить человека и скрыть это — не такая большая проблема, особенно с необходимыми властью и деньгами. Я легко могу быть этим человеком, если стану препятствием на пути к тому, что вы хотите получить. Я готов обменять свою жизнь на вашу благосклонность и прекрасно понимаю, что наши отношения должны быть доверительными. Я намерен во всём вас поддерживать, а участия в делах компании не собирался принимать вовсе. Мне просто нужны деньги.

— А сейчас вам их недостаточно? — удивлённо вскинул брови Маркус.

— Мистер Кейн, вы всегда были богаты. С вами никогда не говорили, будто с человеком второго сорта, — в памяти Беллами ярко вспыхивали надменные лица Уоллеса, Джахи и самого Маркуса. Все они так хотели своей гордыней вызвать благоговейный трепет, но добились только отвращения. — Я устал быть бедным и бессильным. Устал быть на вторых ролях. Вся эта ситуация — прекрасный способ исправить положение. Если я и буду кому-то подчиняться, то только вам. Достаточно скромная цена за огромное состояние и место в высшей лиге.

— Здесь всё не так просто, мистер Блейк. Это место сложно заслужить и ещё сложнее удержать. Ваш гарант безопасности — только моя племянница?

— Верно. И я спокоен. В отличие от меня убить Кларк не так просто даже для вас. Её знают, её видели и про неё будут задавать вопросы. Если она внезапно умрёт, вряд ли это оставят просто так. Пресса, полиция, прокуратура. К счастью или к сожалению, к моему или к вашему, — процитировал Кейна Блейк, — она — далеко не пешка. Она — как король. Одна из ключевых фигур, без неё нет игры, но дальше одной клетки она двигаться не способна.

— И кто же тогда я по-вашему на этой шахматной доске, если не король?

— Гроссмейстер, который двигает фигуры.

Кейн засмеялся, оценив талантливый комплимент, и закивал:

— Да будет так. Я принимаю сделку. С одним условием. Если Кларк осмелится на какую-то более крупную пакость, чем те, что мне сейчас на руку — я надеюсь быть немедленно о ней осведомлён. Не то придётся заподозрить вас в нечестной игре, мистер Блейк. Мы же оба этого не хотим, так ведь?

— Тогда дайте мне время, чтобы со всем разобраться. Я сделаю всё сам. Вам даже не придётся напрягаться, чтобы победить, — с непробиваемой уверенностью заверил его Беллами, поднимаясь со своего места.

— Вы ненавидите её, мистер Блейк? — внезапно спросил Маркус, заглядывая ему прямо в глаза.

Беллами стойко выдержал пронизывающий взгляд, поборов желание поёжиться, и удивлённо спросил:

— Это как-то относится к делу?

— Нет, но мне очень интересен ваш ответ. Кларк весьма красива и не слишком глупа. Она вполне может вызвать симпатию. По крайней мере я так считал.

— Только не в этом случае. Она красива, но не всегда красота решает всё. Это личное, — отрезал Беллами, не намереваясь больше поднимать эту тему.

— Личное… — заинтригованно пробормотал Кейн. — Что ж, тогда до связи, мистер Блейк.

— До связи, — коротко попрощался Беллами.

Чай так и остался стоять нетронутым на деревянной поверхности стола.

До подземной парковки он дошёл, почти не чувствуя ног, а пульс всё ещё набатом звенел в ушах. Шаги гулким эхом отражались от бетонного пола и стен, пока он подходил к отрезанному ровной линией разметки парковочному месту. Она стояла, облокотившись на капот его «Форда», и вертела в руках бутылку воды. Волосы разметались по обитым скобами плечам кожаной куртки, а в глазах блестело беспокойство.

— Ну, как всё прошло?

Ничего не ответив, Беллами резко оказался рядом и порывисто приобнял, встречая недоумённый взгляд зелёных глаз.

— Отлично прошло, — он улыбался. — Мы с мистером Кейном смогли договориться. Всё будет так, как мы и хотели, Лекса. Всё будет хорошо.

Она, опешив от подобного поворота событий, быстро взяла себя в руки. Блейк странно себя вёл и говорил странные вещи, но у него точно была на то причина. Была же? Смущённая ситуацией, Максвелл тут же обняла Блейка в ответ. Надо — значит надо.

— Мы сможем быть вместе, несмотря ни на что, как я тебе и обещал, — заговорил он слишком громко для такого интимного признания, а его голос глухо прокатился вдоль высоких потолков. — Как мы хотели ещё со времён в клинике.

Лекса удивлённо сглотнула, но беззаботность не исчезла с её лица. Что за игру он затеял?

— Значит, Кларк больше не будет нам мешать? — настороженно спросила она, под конец вопроса стараясь звучать всё радостнее.

— Именно, — с энтузиазмом закивал Беллами. — Мистер Кейн обещал мне свою поддержку. Я не рассказывал ему о тебе, но это неважно. Не думаю, что он был бы против.

— Это нужно отпраздновать, — торжествующе заявила Максвелл, протягивая ему ключи от машины.

— С удовольствием, — Беллами забирал их дольше, чем следует, и, прежде чем отстраниться, заправил за ей ухо прядь волос. Открыв дверь, он уточнил: — Лаунж-бар или ресторан?

— Я доверяю твоему вкусу, — кокетливо ответила Максвелл, усаживаясь в салон.

Когда Блейк разместился на водительском сидении и повернул ключ, заводя двигатель, Лекса напряжённо молчала, даже не зная, с какого из своих вопросов начать. Вряд ли Беллами воспылал к ней внезапной страстью всего за один разговор в кабинете Кейна, потому решила начать с самого главного.

— Что это был за спектакль?

Порывисто отпив из бутылки несколько больших глотков воды, Беллами почти не насытился. Ему хотелось прополоскать рот чем-то дезинфицирующим и едким, чтобы стереть хотя бы долю послевкусия недавно сказанных слов. Тошнило от собственного амплуа, хотя стоило признать, что иначе всё бы вряд ли сработало. Лекса молча ждала, давая ему время, а Блейк только глядел в зеркала, потихоньку выруливая с подземной парковки в оживлённый городской траффик. Хвоста не было.

Приободрившись и хитро заулыбавшись, он всё же решил удостоить Максвелл ответом:

— Значит, кофе пить не поедем? — и встретив её яростный взгляд, посерьёзнел. — Кейн ждал меня. Его секретарша аж в лице поменялась, услышав, как меня зовут, и долго рассматривала. Будто сравнивала с кем-то, кого видела раньше. Например, на фото или видео. Маркус же отреагировал на мой приезд так, будто я уже неделю назад встречу с ним назначил. То есть вообще никак. Это могло значить две вещи. Либо то, что он постоянно следит за мной и знал, что я еду. Либо то, что ему доложили о моём приезде с поста охраны парковки.

— А ты не думал, что просто понравился той девушке? — закатила глаза Лекса. — Я догадалась, что это представление — специально для чьих-то глаз. Но в чём смысл?

— Думаешь, я пришёл к Кейну и заявил, что хочу упрятать свою жену снова в «Маунт Уэзэр», хотя раньше даже под дулом пистолета не собирался с ним сотрудничать. А он вдруг взял мне сразу и поверил? Я, конечно, наплёл ему всякой чуши, попытался сыграть на его жадности, но… Он знает, что я в чём-то я соврал. Точно знает. Я не такой великолепный актёр, чтобы Кейн ничего не заподозрил.

— Да ладно? — удивилась Лекса. — Ты устроил всё это для глаз Кейна? Будто именно я — твоя тайна, о которой ты не стал рассказывать?

Беллами закивал, подтверждая теорию Максвелл.

— Верно. Спасибо, что подыграла, пусть это было внезапно и очень неловко для нас обоих.

— Да это же великолепно! — воскликнула она, восхищаясь его смекалкой. — Ты, оказывается, настоящий интриган. Как ты до этого додумался?

— Просто представил кого-то другого на своём месте, — ответил он, хмурясь от воспоминаний о собственных отвратительных словах. — Что бы делал человек, обуреваемый жаждой денег и власти? Конечно, пошёл бы по отработанной схеме и захотел вернуть всё на круги своя.

— Звучит пугающе реалистично, — заметила Лекса. — Ей жутко повезло, что на твоём месте — именно ты. Поразительно, что ты вообще решился на это.

— Когда Кларк сама упрямо лезет в петлю, и не такое сделаешь.

— Ты всё это затеял ради неё?

— Разумеется, — взъерошил волосы пятернёй Блейк, лавируя в пробке. Хвоста в зеркале заднего вида по-прежнему не наблюдалось. — Этот весь спектакль — просто попытка выиграть время. Пусть Кейн почивает на лаврах, думая, что я сделаю всю работу за него. Я же буду имитировать бурную деятельность, пока Кларк занимается своими тёмными делишками. Её всё равно не остановить. Она в ярости, ослеплена жаждой крови и возмездия. И если она вытворит что-то ужасное, то Кейн в первую очередь будет не вредить ей, а спрашивать с меня. Я надеюсь. Хотя бы так.

Лекса поражённо молчала, осмысливая услышанное. Она раз за разом прокручивала в голове его рассказ о ссоре с Кларк, его отрывочные идеи о стратегии для разговора и только теперь смогла составить полную картину. Конечно, она ни секунды не верила, что Беллами действительно хотел упрятать Кларк обратно в больницу, даже когда услышала от него об этом впервые. Это противоречило самой его сути, всем его убеждениям и поступкам. Лекса просто ожидала, что Блейк предложит Кейну мировую, ловко обыграв идею с «Маунт Уэзэр», но всё оказалось намного хуже. Беллами подставил под удар себя. Вместо Кларк.

— Я думала, ты боишься её. И тебе отвратительны её идеи и методы...

— Да, — признал Беллами, — мне они очень и очень не нравятся. Но я не боюсь её. Я боюсь за неё. Кларк пылает яростью, спеша мстить обидчикам, но не понимает, что Кейн ещё даже не начал с ней воевать. И если начнёт, неизвестно, чем это закончится. Поэтому я боюсь за неё. Безумно боюсь.

Лекса закусила губу, борясь с внезапным приступом зависти. Ей бы тоже хотелось, чтобы кто-то настолько сильно её любил и оберегал. Пусть даже не так, как Беллами любит Кларк. Разумеется, к Блейку никаких романтических чувств Максвелл не испытывала — для неё он почти с самого начала был хорошим другом и только, но ей очень хотелось любить кого-то такого же, как он. Просто любить.

— Я понимаю, твой страх оправдан. Но она умная девочка. И ей помогает Мёрфи.

— Джону и самому частенько требуется помощь. Слабое утешение, — хмыкнул Блейк, и с резонностью его замечания оказалось сложно поспорить.

— У неё есть ты. Ты всегда был на её стороне. И я вижу, что это вряд ли когда-то изменится. Даже если она не будет согласна с тем, что ты сейчас творишь.

— Спасибо, что согласилась поехать со мной, — искренне поблагодарил Беллами.

Он будто завис в неопределённости, и Максвелл была единственным другом, который оказался рядом. С Кларк он пока что не хотел беседовать по душам, ощутимо задетый предыдущим разговором; Джон — просто Джон, с которым любая душевная беседа — настоящее минное поле; взгляд его семьи на сложившуюся ситуацию был уже давно известен Блейку. И только Лекса своим присутствием смогла не осуждать, а поддерживать.

— Для этого ведь и нужны друзья, — с улыбкой заверила она, и добавила, будто внезапно вспомнив: — Кстати, мы же собирались к Октавии? Я вчера устроила ей место в клинике в центре. Ей уже обеспечен уход и необходимое лечение. И скорее всего её ждёт скорая операция.

— Правда? — по-дурацки переспросил Беллами, и в его глазах наконец-то появилась искорка радости. — Тогда нам непременно стоит заехать к О. И купим ей цветов. Она очень любит пионы.

* * *

Внезапный вызов к боссу посреди дня ни на йоту не улучшил настроения Кэтлин Райли, безумно занятой внезапным коллективным иском. И Кейн наверняка собирался повесить ей на шею новую проблему к вороху уже имеющихся. Её силуэт, очерченный приталенным платьем с небольшим разрезом, сверкнул в лучах света, струящегося из коридора — она царственной походкой вплыла в просторный кабинет Маркуса, оглядывая его, неизменно сидящего в высоком кресле президента «Скай Кру».

— Мне всё равно, что ты сделаешь, но аннулируй этот брак.

Райли опустилась в кресло напротив, с иронией глядя на Кейна. Без приветствий, сразу к приказам?

— Ты за этим меня и позвал? — хмыкнула она.

— Ты — один из лучших юристов города, — ничуть не преувеличил он.

— Вот именно, — недовольно склонила голову Кэтлин. — Великолепный корпоративный юрист, а не адвокат по разводам.

Она знала: со справедливостью её замечания спорить трудно, но только попросив её, Маркус мог быть уверен в результате.

— Можешь оказать мне маленькую услугу?

— Ещё одну? Опять? — скептически приподняла бровь Райли. — Ты знаешь, сколько сил я вкладываю в «Скай Кру». И ещё больше — в сокрытие того, что происходит вне зоны видимости правоохранительных органов. И, знаешь, я не в восторге. Мне не нравится рисковать лицензией.

— Ты провалила слияние, — недовольно напомнил Кейн.

— А ты провалился, как генеральный директор, — шикнула она, уязвлённая напоминанием о неудаче. Пусть тогда не срослось, но это совсем не значило, что Райли обязана выполнять все его прихоти до конца жизни.

— Наши активы выросли на пять миллиардов за квартал, — защищался Маркус.

— Пять миллиардов, которые нельзя декларировать без допроса у федералов, — парировала она. — Ты отмываешь грязные деньги. Не притворяйся, будто это не так. Ты мог бы заниматься этим через свои мелкие подставные конторы, Маркус. Зачем притащил эту дрянь в «Скай Кру»? Гонишься за объёмами? Хочешь миллионов?

— Комиссия по ценным бумагам и вся их свора у нас в кармане!

— Все так говорят, пока их не возьмут за яйца. Я тоже буду отвечать за это, понимаешь? Ты связываешь меня по рукам и ногам, — она сделала паузу, с трудом произнося следующую фразу: — Хотя бы сейчас оставь её в покое. Мы достаточно сделали.

— Если бы мы сделали достаточно, она бы ещё сидела в «Маунт Уэзэр», — рыкнул он, злясь скорее на самого себя.

— Ты знаешь, что в зале суда я делала всё, что могла. Это твой личный провал, — не щадила Райли. — Мы в одной лодке, Маркус, но нам не стоит повторять историю «Титаника».

— Кларк нужно остановить. Она совсем не чёртов айсберг.

Райли закинула ногу на ногу и долго смотрела на Кейна.

— Это не так просто. Она — боец.

— Тем больше мне нравится с ней сражаться.

— Врёшь.

— Да, — признал он. — Но мы не можем иначе, придётся в этом участвовать. Не потому что тебе так хочется, а потому что ты уже давно выбрала сторону.

— Чем тебе этот брак не угодил? — Кэтлин устало потёрла переносицу, прикрывая глаза.

— Что-то происходит, — помедлив, ответил Кейн. — Я беседовал с новоиспечённым родственничком, который предложил мне упаковать Кларк обратно в больницу. Достаточно неожиданное предложение, должен заметить. И вот, пару минут спустя на парковке, — он кинул ей распечатанные с камер фотографии, где Блейк в нескольких ракурсах обнимался с другой девушкой. — Это Алексия Максвелл, врач с третьего этажа «Маунт Уэзэр». Коллега. Её имя называл Уоллес. И теперь это.

— Постановка? — изумлённо перелистывала фото Райли.

— Не исключаю. Хотя я склонен считать правдой. Не думаю, что сам мистер Блейк охотно станет откровенничать. В любом случае, мне это всё не нравится. Я не хочу с ним возиться. Чёртов брачный контракт, будто кость в горле.

— Подожди-ка, — сверкнула глазами Кэтлин. — Мы сейчас печёмся о своей шкуре или воюем против Кларк любыми средствами? — Кейн напряжённо засопел, оставляя её без ответа — и это было красноречивее любых слов. Райли встала, приглаживая ткань платья: — Я устала. И я не хочу встревать и в это.

— Тем хуже для тебя, — равнодушно заметил он. — Мы же в одной лодке.

— Тогда лучше нам утонуть, — устало ответила она и продолжила раньше, чем успела подумать: — Давай утонем и заляжем на дно где-то далеко отсюда, а?

Райли, наверное, помутилась разумом, раз озвучила эту мысль вслух. Пусть Кейн смеётся, ей самой не под силу. Водоворот прошлого и круговорот настоящего, ворох секретов и тонны лжи — она не справлялась с этим. И точно не осталась в здравом уме.

— Я не хочу на дно. Я только добрался до вершины и намерен на ней остаться.

Лучше бы он смеялся, чем отвергал её порыв так равнодушно.

— Тогда смотри на себя, царь горы, и любуйся. Сиди один на своей вершине. И не спускайся с неё в юридический департамент. Никогда. Ты просто тень человека. Вот в кого ты превратился без Эбби, — вспылила Кэтлин.

— Не смей говорить про Эбби, — ощетинился Кейн, отчеканивая каждое слово. — У меня тоже есть, в чём тебя упрекнуть. Иди к чёрту, если не собираешься помогать.

— Хорошего дня, — саркастично пожелала она, оскорблённая манерой разговора, и исчезла в глубине коридоров.

Кейн молча провожал взглядом её силуэт и приложил ладонь ко лбу, порядком взволнованный разговором. И чего вдруг Райли решила играть в эти игры, будто ей не плевать? Какого чёрта решила давить на его больные места? Решила вывести его на эмоции, пользуясь своими преимуществами? Чёрта с два она спутает ему карты. Как и сопляк Блейк.

Поправив часы на запястье, Кейн потянулся к телефону и набрал номер своего верного помощника.

— Стив, ты всё сделал?

— Конечно, сэр, в точности, — послышался ровный ответ. — От меня ещё что-то требуется?

— Продолжай действовать по плану. Я сообщу, как будут новые инструкции.

— Да, сэр.

Кейн довольно усмехнулся. Если достаточно долго сидеть на берегу реки, рано или поздно мимо проплывёт труп врага. Хороший стратег только должен выбрать такое место, в котором никто не ударит ему в спину — чтобы труп в реке не стал его собственным.

* * *

Запах медикаментов сразу ударил в нос. Ледяной свет светодиодных ламп на потолке заполнил стерильно чистый коридор и нашёл каждую неровность на коже её лица, подчёркивая бледность и светло-голубые круги под глазами — следы волнения и бессонных ночей. Простые брюки и свитер не скрывали худобы, и руки, обтянутые трикотажем, казались совсем тонкими. Восстановиться после «Маунт Уэзэр» — сложнее, чем кажется.

Кларк поёжилась, испытывая рефлекторный страх перед белыми халатами, но знала — сегодня бояться стоит не ей. Стеклянные стены палаты были разделены на две половины: сверху прозрачные, а снизу — матовые. Подвижная дверь поддалась сразу, отодвигаясь в сторону лёгким движением руки, и запах спирта, смешанный с чем-то терпким, усилился, сквозняком вырываясь наружу. Она почти улыбнулась, делая шаг внутрь, а затем задвигая дверь обратно и щёлкая блокирующим замком.

Телевизор был включён, тихо бормоча последние новости, но пациентка лежала, закрыв глаза. Обошлось не только единственной капельницей. Помимо катетера одна из рук была в гипсе, а правая нога была зафиксирована специальной конструкцией во всю длину конечности. Видимо, перелом бедра. С головы, перемотанной бинтами, сбрили почти все волосы, и отрасти они успели только коротким ёжиком.

Изрядно потрёпанная, доктор Лорелея Цинь вдруг растеряла весь свой пафос и надменность. Но это не отменяло того, что она сделала.

Несмотря на очевидное преимущество, Кларк почти задрожала, когда пациентка открыла глаза. Наверное, нечто подобное испытал Уоллес, придя убивать в её палату. Трепет до дрожи в коленях и внезапный кульбит внутри, будто свалился с огромной высоты, разом остановившись. Кларк почти отступила, но вспомнила: он не остановился. Прикосновения его вспотевших ладоней до сих пор ощущались на её лице. Цинь тоже не остановилась. Ни разу. Значит, не остановится и она.

— Как ваше здоровье? — взгляд Гриффин мог бы резать металл, встречаясь с ошеломлённым взглядом пациентки. — На что жалуетесь?

— Ты… — только выдохнула она, будто в панике, а затем добавила уже спокойнее: — Ты мертва. Ты — галлюцинация. Я тебя не боюсь.

Сложив руки на груди, Кларк иронично и зло усмехнулась. Так надеется, что Гриффин — продукт обезболивающих? Наивная!

— Не хотелось бы разочаровывать, но это неправда. Я вполне себе живая, — и в доказательство своих слов наклонилась очень близко, едва дотрагиваясь до незагипсованной руки Цинь.

Глаза той немедля расширились в испуге, и пациентка тут же отдёрнула руку, пытаясь дотянуться до кнопки экстренного вызова.

— Нет-нет-нет, — Кларк первой перехватила маленький пульт с тонким проводком, скидывая его на кафельный пол. — Я не хочу, чтобы нам кто-то мешал.

— Уоллес говорил, что ты мертва. Сдохла, как и должна была! — выплюнула Цинь.

Гриффин заулыбалась почти блаженно, небывало удовлетворённая страхом и паникой, зависшими в воздухе. Цинь была в ужасе, и не было зрелища приятнее.

— Что ж, заведующий немного ошибся, — пожала она плечами. — Убийца из него вышел такой же ужасный, как и врач. Не смог даже слабую девушку прикончить. Когда вы виделись с ним в последний раз?

Её спокойная интонация пугала намного сильнее, чем если бы Гриффин кричала или бросалась в ярости. Неспособная добраться до спасительного пульта, Цинь только прожигала её взглядом. Уоллес навещал её примерно две недели назад, заезжал нервный и внезапно постаревший. Рассказал о своём желании навсегда покинуть страну, которое, очевидно, не сбылось.

— Что ты с ним сделала? Что ты сделала, Гриффин?!

— Я-то? — искренне удивилась она. — Он сам вас бросил. Пропал. Похоже, навсегда. Но я рада нашей встрече. Наконец-то поговорим по душам.

Если бы Цинь знала, что есть смысл кричать, то кричала бы. Срывая лёгкие бы кричала.

— Ты чокнутая! Ненормальная психопатка!

— Только потому что вы меня такой сделали, — парировала Кларк. — Я — ваше творение. Возможно, самое лучшее и самое отчаянное. Плод всех человеческих пороков и недостатков. Я прошла сквозь ад, — последнее слово она прошипела, — и пришла, чтобы забрать свою душу обратно. Я умерла и возродилась только чтобы посмотреть вам прямо в глаза. Чтобы вы поняли, насколько велико моё безумие. И гордились собой за то, что сделали. Все вы!

От её слов бежали мурашки — звучали они ровно и ритмично, будто мантра перед ритуальным жертвоприношением. Цинь знала — она на алтаре.

— Что ты хочешь от меня, Гриффин? Моей смерти? Лучше тогда убей и не трать время на свои сумасшедшие проповеди. Я точно оказалась здесь из-за тебя, так что замкни этот чёртов круг!

— Убить? — усмехнулась Кларк. — Это подождёт. Не сразу. Слишком просто. Моё желание смерти исполнилось слишком поздно, когда я уже всей душой хотела жить. Потому не спешите. Смерть тоже подождёт.

Она замолчала, долгим взглядом уставившись в стену. В полумраке палаты, пока свет был наполовину погашен, Гриффин казалась исполинской статуей, прекрасной снаружи, но опустошённой внутри с полусгнившим уродливым арматурным каркасом. Её воинственно сжатый кулак и напряжённая осанка, сморщенные брови и затравленный взгляд, полный боли — будто воительница, сражённая и застывшая во времени.

— Помните Аню? Ту самую Аню, которую вы поймали и так жестоко вышвырнули? Тогда я начала надеяться в первый раз. Безумно и пылко. Таблетки впервые ослабили своё действие, и я могла ходить, могла думать, могла представлять. Я думала про родительский дом, про зелёный газон на заднем дворе, я пылала мечтой ещё хоть раз пройти по нему босиком. Чтобы трава щекотала мне ступни, и я смеялась, убегая от брызжущей системы полива. Вы хладнокровно отобрали у меня эту мечту. Прижали меня к постели, схватив за шею и навалившись всем телом, и вкололи такую дозу транквилизатора, что я чуть не умерла. Горло сузилось до тоненькой трубочки. Каждый вдох я хрипела, стараясь втянуть в себя больше воздуха, и так отчаянно боялась потерять сознание. Потому что, отключившись, я могла не сделать чёртов вдох. Но я выжила. А моя надежда — нет. Я хотела, чтобы препараты наконец-то добили меня, но всё-таки изредка я просыпалась. Само собой, стараясь не показывать это никому. Аня больше не приходила. Если бы я могла позволить себе плакать, я бы плакала, — Кларк выдохнула, сжав кулак ещё сильнее, впиваясь в кожу ладони ногтями. — Но тут к моей постели приставили охранника. И тогда я узнала, что могу купить себе свободу. Вы исчезли, а Уоллесу по-прежнему было на меня плевать. Моя надежда, восстав из пепла, вновь горела ярче прежнего. У меня были союзники, а у них был план, как вытащить меня из этого порочного круга. Я боялась, но, держа в руках последнюю надежду, как можно отказаться от неё только из-за слепого страха? Всё шло хорошо, пока однажды в мою палату не явился заведующий. Он запихал мне в глотку недельную дозу антидепрессантов, влил в рот стакан воды и заставил глотать, пока я не потеряла сознание от интоксикации. Пока моё горло не сузилось настолько, что я перестала дышать. Я умерла. По крайней мере, мне так сказали.

Гриффин прерывисто дышала, сглатывать не давал твёрдый ком, засевший в горле. В глазах щипало, но она нашла в себе силы закончить:

— Знаете, что такое ад? Это не бесконечные муки. К бесконечным мукам человек привыкает. Со временем боль теряет свою остроту, паника уступает отчаянию, а отчаяние — обречённости и принятию. Когда постоянно страдаешь, к этому можно привыкнуть. Ад — это до безумия отчаянно надеяться и раз за разом терять свою надежду. Ад — это бороться, это иметь смелость верить в лучшее и постоянно терять эту веру. Ад — это умереть, когда так отчаянно хочешь жить. Это — терять, когда так хочешь сберечь. Снова и снова. Каждый новый день, — тут её голос задрожал, будто натянутая донельзя струна, но Кларк даже не пыталась его выровнять. — Вот это ад. И я там была. Вы меня туда отправили. Вы! Проклятый жадный садист Кейн и мерзкий заведующий Уоллес, и вы! Вы, кому тоже необходима экскурсия в преисподнюю. В ту, в которой я жила. В которой я сгорела и восстала.

Гриффин смотрела Цинь прямо в глаза так пронзительно, пока та не могла подобрать ответных слов.

— Дышите, доктор Цинь, пока можете. Потому что в любой момент ваше горло тоже может стать тонкой трубочкой, а сердце перестанет качать кровь по сосудам. Может, это будет шок. Может, удушение. К вам много желающих посетителей. Вы хотели смерти, доктор. Будьте уверены, она придёт. Придёт, и вы поймёте, что со мной сделали, только когда последний вздох покинет ваши лёгкие.

Кларк стремительно вышла за дверь, слегка запнувшись о закрывающую защёлку, и исчезла в толпе снующих белых халатов, изредка перемежающихся цветной одеждой посетителей. Лорелея Цинь впервые в жизни плакала от страха и отчаяния, быстро потеряв из виду хрупкий силуэт своей предполагаемой убийцы.

Она успела пережить самые ужасные несколько часов в своей жизни. Ожидание смерти оказалось намного хуже самой смерти. На ночь ей вкололи обезболивающее, и дыхание вдруг стало тяжёлым, а перед глазами мутнело всё сильнее. Когда пальцы посинели и стали дрожать от недостатка кислорода прямо перед тем, как Цинь потеряла сознание, она поняла — это её последняя ночь. В ушах снова и снова звенели слова Гриффин, будто сквозь толщу воды. Ад — это до безумия отчаянно надеяться и раз за разом терять свою надежду. Ад — это умереть, когда так отчаянно хочешь жить.

Закрыв глаза, Цинь отправилась в ад. Утром оттуда она не вернулась.

— Ну что, не зря поставила свою войну выше Блейка? — с иронией смотрел на неё Джон, развалившись в кресле.

Кларк назначила ему встречу, и Мёрфи почему-то согласился. Разумеется, выделывался до невозможности, пусть даже ему очень нравилось вертеться в самом центре урагана. Особенно — смотреть на перекосившееся лицо миссис Блейк при упоминании Беллами. Тот упрямо строил из себя обиженного и не общался как с Джоном, так и с женой уже третий день кряду.

— Как видишь, нет, — без ложной скромности призналась она, кидая на стеклянный столик свежий газетный выпуск. — Ты мог на этом заработать. Я предупреждала тебя.

— Чтобы ты потом сдала меня за инсайдерскую торговлю? Нет, спасибо, — ухмыльнулся он. — Это ты у нас звезда. А я содрогаюсь от одной мысли о тюремной баланде.

— Тебе бы только на пользу пошло, а то ничем, кроме спиртного, не питаешься, — иронично усмехнулсь Кларк и кивнула в сторону газеты: — Не хочешь на реабилитацию?

На первой полосе «Сити Обзервер» красовалась живописная фотография примостившейся среди гор клиники, а чуть выше жирными буквами пестрил кричащий заголовок. Мёрфи только усмехнулся: материал ещё и разбили на разделы, один провокационнее другого. «Принудительное заключение в психиатрии: лечит или калечит?» «Третий этаж Маунт Уэзэр: взгляд изнутри». «Дееспособность и опекунство: за или против». Кларк везде упоминалась как анонимный источник — где Джон смог распознать её слова — и эта статья вместо ожидаемой истории несчастной девушки внезапно оказалась злободневной критикой законов и порядков.

— А ты не сидишь сложа руки, — не то с сарказмом, не то с одобрением заметил он, откладывая в сторону материал. — Анонимность? Неплохо.

— Я собираюсь опубликовать полную версию, как только всё немного поуляжется. А пока пусть копают. Излишнее внимание, неизбежное после раскрытия моей личности, ещё никому не помогло. Сначала нужно разобраться с тем, что уже есть.

— А потом откроешь свой фонд помощи жертвам психушек и станешь иконой справедливости и морали? — заухмылялся Мёрфи, представляя Гриффин на многочисленных ток-шоу. Пускающей одинокую слезу и рассказывающей свою драматичную историю. Пишущей вдохновляющие мемуары. — Возможно, про тебя даже кино снимут.

Кларк осталась невозмутима, не разделяя его настроения.

— Ты сделал то, что я просила?

— Труп доктора ещё не остыл, а ты уже торопишься на новый раунд? Ты не счастлива?

— Счастлива, — тут же заверила его она, ответив излишне поспешно.

Выглядела Гриффин умиротворённо и не собиралась подавать виду, что эйфории от возмездия хватило ненадолго. Будто дамоклов меч, над головой завис Кейн со своими головорезами, а Беллами, дающий силы сражаться, попросту исчез. Кларк осталось только не спать ночами и с головой зарыться в бумаги, разыскивая хоть что-то полезное, вспоминая азы, которым учили её родители.

И следующий вопрос Джона прозвучал так жёстко, будто ей в лицо плеснули ледяной водой:

— Тогда что ты творишь?

— Ты о чём?

— К чему эта игра на публику и на чувствах высокоморальных личностей? — Мёрфи оттолкнул от себя газету, и та проскользила по стеклянной поверхности. — Я понял, что так ты заявляешь о себе. Это ясно. Но обычно твои действия преследуют не одну цель за раз. Так что или я не прав, чего в принципе быть не может, или это тот самый случай.

— Эта маленькая пакость должна отправить акции компании по наклонной вниз. «Скай Кру» делает такие спонсорские взносы, что почти владеет клиникой, — ответила она, признавая правоту Мёрфи. — Пока что я не могу добраться до Кейна лично, но дискредитировать его на глазах у всех… Для начала неплохо.

— Вот до тебя таких умных дур я ещё не встречал, — закатил глаза Джон.

— Ты серьёзно пришёл, чтобы снова упражняться в остроумии?

— Я просто удивлён. Имиджевые потери для твоего дяди, как и для компании, очевидны. Значит, кто-то будет терять прибыль, здесь расчёт безупречен. Но, дорогуша, вопрос в том, что ты собираешься делать дальше. Наверняка метишь на дядино место?

— Своё законное место, если на то пошло, — сверкнула гневным взглядом Гриффин. — Что ты хочешь сказать?

— А то. Ты хорошо знаешь законы рынка, но совсем не знаешь этих людей. Акционеры терпеть не могут терять свои деньги. Даже только на бумаге. Даже временно. Даже с компенсацией. Во-первых, они станут что-то менять, если спад не станет краткой вспышкой. Обычно такие изменения верхушку не затрагивают. А во-вторых, ты нашла хороший способ настроить их всех против себя. Поздравляю. Ты молодец.

— Очень приятно, спасибо, — парировала Гриффин. — И что же ты предлагаешь мне делать дальше, о великий финансовый гений? У тебя-то точно должна быть стратегия.

От наставляющего тона Мёрфи ей хотелось съездить ему по физиономии, желательно пару раз, но отрицать его правоту Кларк не могла при всём желании. Даже Кейн предупреждал её: любые военные действия скажутся в первую очередь на компании. Её компании.

Джон заухмылялся, поправляя часы на запястье.

— Всё просто. Сыграй на том же, на чём сейчас провалилась.

Кларк сделала вдох и открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но тут же передумала, осознавая предложенное. Озадаченно помолчала несколько мгновений, пока внезапно не выдала на одном дыхании:

— Надо дать акционерам доказательство того, что Кейн не просто не делился с ними деньгами, но и забирал часть доли других себе. Незаконно.

— Они вышвырнут его за дверь, даже не дослушав полный список прегрешений, — с одобрением кивнул Мёрфи. — Оставь скандальную тактику жёлтой прессе. Твоя игра должна быть чистой снаружи и сколь угодно грязной внутри. И да, Гриффин, когда будешь писать мемуары, не забудь посвятить мне отдельную главу. Возможно, даже две, — Джон не стеснялся своей гениальности. Всё-таки он отлично смотрелся бы на большом экране, разве нет?

— Папка? — она бросила на него быстрый взгляд.

— Папка, — подтвердил Мёрфи. — Напряги свою блондинистую головку. Не всё же мне за тебя делать.

— Найди Уоллеса, Джон, — напомнила Кларк, а Мёрфи в ответ закатил глаза.

— Ты напоминаешь мне мать. «Почисти зубы, Джон». «Убери в комнате, Джон». «Джон, почему ещё грязно?» И за то, что исчез этот гадёныш, отдуваться должен я?

— Я лично хочу свернуть ему шею и плачу за это огромные деньги, так что постарайся, — не сменила интонации она.

— Пока, Гриффин. Было не очень приятно.

— Взаимно, Мёрфи.

Они не пожимали друг другу рук, даже не кивнули на прощание, только разошлись, будто чужие. Кларк закусила губу в недоумении: стоило ли сразу начинать жалеть, что связалась с воплощением демона преисподней, или в запасе было ещё пару часов?

Внезапно завибрировал телефон, уведомляя о входящем вызове. Внутри всё сжалось не то от волнения, не то от пронёсшейся по артериям надежды, а потом перевернулось от внезапного испуга.

— Беллами? — прочитав имя звонящего, ошеломлённо прошептала она, а потом быстро провела по экрану, даже не придумав, что станет говорить: — Алло.

Кажется, он не ожидал такого быстрого ответа, потому отозвался не сразу.

— Привет.

Почему сердце так быстро билось только от звука его голоса?

— Привет, — прозвучало излишне ровно — из-за пересохшего горла, а в голове судорожно мелькали варианты один глупее другого. После нескольких неловких мгновений Кларк всё же выдавила: — Как дела?

Захотелось приложить ладонь к лицу от собственной банальности, но что ещё она могла спросить у него? Ты больше не злишься, что я — убийца?

— Нормально, — будто по шаблону, отвечал Беллами. — А сама как?

Так одиноко, что кричать хочется.

— Тоже неплохо. Чем занимаешься?

— Только освободился. Появилась минутка, и я решил позвонить тебе, — значит, всё-таки думал и вспоминал, пусть эмоций в голосе было не различить. — А ты?

Так скучаю по тебе, что хочу волосы на себе рвать.

— Разбираюсь в бумагах. Это намного сложнее, чем кажется.

— И как успехи? — и в этот раз его вопрос звучал почти риторически. — Ты ведь любишь сложные задачи.

Да, потому я и люблю тебя, Беллами.

— Пока что хвастаться нечем. Как только я думаю, что нашла что-то стоящее и полезное, тут же появляется целая куча фактов, доказывающая обратное. Начинает казаться, что в этом нет совсем никакого смысла, — попытка придать тону лёгкости и шутливости с треском провалилась, когда на последней фразе голос внезапно охрип.

— Ты справишься.

Без тебя — нет.

— Да.

Повисшее молчание оказалось настолько неловким, что хотелось заполнить этот давящий вакуум хоть какой-то чушью. Тикали секунды, заполненные только белым шумом сети.

— Беллами…

— Кларк…

Перебив друг друга, они заговорили одновременно, не оставив другому и шанса закончить начатую мысль.

— Говори, я слушаю, — уступил Блейк, но Кларк только протестующе замотала головой, будто бы он мог это увидеть.

— Нет, давай ты. Это… я… В общем, говори.

Она уже была готова и к приговору, и к его исполнению. Но Беллами словно специально медлил несколько долгих секунд, подбирая слова.

— Октавия спрашивала о тебе. Она в больнице, и ей хочется больше общения. Какой-то компании. Может, хочешь навестить её со мной как-нибудь на днях?

Навестить? Вместе? Что? Да. Да! Трижды да.

— Конечно, я с радостью. Во сколько и где?

— Скину всё в сообщении, — пообещал он. — А ты что хотела сказать?

Что готова на всё, только бы заслужить твоё прощение.

— Я? — встрепенулась Гриффин. — А, нет, ничего. Не бери в голову. Серьёзно.

— Ладно, — легко согласился Блейк, и почему-то Кларк показалось, что он улыбается. — Тогда до встречи?

— До встречи, — повторила за ним она, от волнения звуча неровно.

Когда Беллами сбросил вызов, Кларк откинулась на спинку стула и блаженно улыбнулась, закрывая глаза от слепящего счастья. Возможно, он не во всём сможет понять и принять её, но намерен попытаться. Ведь уже дал второй шанс прежде всего себе.

* * *

Когда холодное дуло пистолета уткнулось Джону между лопаток, он как раз допивал второй коктейль. Потому что плевать он хотел на Гриффин и её подколки про алкогольную диету — вкус «Лонг-Айленда» с колой и лимонным соком был намного сочнее и приятнее вкуса нравоучений. Поиски Уоллеса за границей ни к чему не привели: по незаконно добытым данным таможни заведующий исчез где-то в воздухе, так и не прибыв в международный аэропорт Куала-Лумпур, и даже нанятые высококлассные профессионалы оказались в тупике. Они продолжали искать, тем временем аккуратно подводя к мысли, давно засевшей в голове Мёрфи.

Кейдж Уоллес никогда не садился в тот самолёт, потому что пропал ещё до регистрации.

В тот момент, как Джон понял это со всей ясностью и принял как факт, втягивая через трубочку крепкий коктейль, он почувствовал неприятный холод металла на спине, а рука, лёгшая на плечо, и вовсе заставила поёжиться. К знакомствам Мёрфи сегодня расположен не был, но пришлось передумать — в руках оппонента оказался неоспоримый железный аргумент.

— Чем обязан? — почти расслабленно выдал он, даже не поворачивая головы. — Хотел бы представиться, если мы не знакомы. Джон Мёрфи.

Звучало его представление пустым бахвальством — незнакомец точно знал, кого искать, — но лишний раз напомнить о своём происхождении не помешало бы. Хотя бы для оценки реакции.

— С вами хотят встретиться, мистер Мёрфи. Поэтому прошу пройти со мной. Без глупостей.

— Если нужно прийти на вечеринку, мне достаточно одного сообщения, — хмуро язвил Джон, поднимаясь со своего места, а потом обратился к бармену: — Запишите на мой счёт.

Если это снова развлекаются богатые ублюдки из Жнецов, то в этот раз Мёрфи научит их хорошим манерам. Ему не нравилось, когда оружие упиралось в спину, и не нравилось ещё сильнее, когда кто-то ограничивал конституционные права и диктовал ему условия. Но сейчас лучше было подчиняться, и Джон только кипятился, послушно вышагивая к выходу из отеля, в котором располагался его любимый бар. Чёртов «Лонг-Айленд» — всегда к неприятностям.

Он сел в заведённый чёрный внедорожник, припаркованный рядом с выходом, и мир снаружи померк, от тонировки окрашиваясь в мрачно-серый. Внутри ждали ещё двое парней, и их нахмуренные лбы подсказывали: это не розыгрыш и не приглашение на вечеринку. Они внимательно наблюдали за Мёрфи, отчего тот даже потянулся к верхним пуговицам рубашки.

— Как-то у вас душно, — непринуждённо заметил он, ослабляя воротник. — Может, кондиционер включите?

Ответную напряжённую тишину разрезало только тиканье «поворотника» и ненавязчивое жужжание двигателя. Кто бы ни заставил Мёрфи понервничать, так или иначе ему несдобровать. По крайней мере утешал себя Джон только так. Вокруг проплывали людные улицы, и он смотрел на них, недоумевая, почему не завязали глаза или не усыпили в лучших традициях боевиков. Варианта было два: либо место встречи прекрасно известно Мёрфи, и смысла в лишних усилиях нет, либо этим парням отдали весьма однозначный приказ. Чтобы не сойти с ума от тревоги, Джон предпочитал первый вариант.

Его почти вытряхнули из машины у гольф-клуба в предместье Уайт Мэдоу. Джон считал это место неизменным пристанищем мучений и скуки, а каждый визит туда — пыткой, и сейчас только ещё сильнее утвердился в своём мнении. Машин на парковке стояло немного — погода ещё не позволяла в полной мере насладиться игрой, — но кто-то ждал его внутри. Главное — чтоб не могила посреди любимого отцовского поля.

Мёрфи сопровождали, будто заключённого, оставляя только возможность идти вперёд — справа, слева и сзади шли неприятные парни из внедорожника. Поравнявшись с массивной дверью в один из кабинетов, Джон толкнул её и шагнул внутрь, с облегчением отмечая, что охрана осталась снаружи. И тут же обомлел, не в силах оторвать глаз от софы у окна.

— Дедушка?

— Здравствуй, Джонатан. Садись. Есть важный разговор.

Его с пятого класса никто не называл таким строгим и резким «Джонатан», и Мёрфи опустился куда-то чисто по инерции, всё ещё недоумевая от внезапной встречи. В комнате они были одни, только сигара тлела, зажатая в пальцах деда, и Джон сглотнул от волнения.

— Что это только что было? Я понимаю, что ты старой закалки, но блин! Можно было позвонить!..

— Угомонись, — строго парировал Эдвард Мёрфи, и Джон осёкся, рассматривая морщины вокруг его глаз. — Эти парни теперь твои лучшие друзья, Джонатан, привыкай. Они будут сопровождать тебя и ограждать от неприятностей. Сам ты с этим справляешься из рук вон плохо, так что придётся справляться мне.

— Что?! — снова взвился он. — На каком-таком основании? С чего ты вообще ко мне лезешь?! Мы с тобой даже не говорили с тех пор, как мне исполнилось семнадцать!

Эдвард спокойно положил сигару в хрустальную пепельницу на тумбочке рядом и внимательно смотрел на внука. Конечно, он обижен и эмоционален, как любой молодой человек, но должен понять и подчиниться. Без вариантов.

— Ты лезешь на слишком опасную территорию, мой мальчик. Я был мэром этого города два срока и знаю очень многих людей. Очень. Некоторые из них тобой крайне недовольны, потому что ты с завидным упорством вынюхиваешь их секреты. А ты и дальше лезешь двумя пальцами в розетку, ожидая, что тебя только легонечко пощекочут сто десять вольт, — он встал, наблюдая, как на лице Джона удивление сменяется замешательством. — Я знаю обо всех твоих делах и, в целом, не против. Даже заочно навёл нужных людей пару раз. Но сейчас не могу не вмешаться. За твоей головой вот-вот начнётся охота.

Мёрфи только хлопал глазами, окончательно запутавшись в услышанном.

— Ты — из Жнецов? — наконец, сформулировал он, всё ещё пытаясь сопоставить два почти невероятных факта.

— Я политик, Джонатан. Я должен был сражаться с преступностью, но эта преступность — фундамент города. Её нельзя победить, можно только возглавить. Создать иллюзию прозрачности, понимаешь? Твоему отцу это, конечно, никогда не нравилось, а потом я и сам устал, ушёл в отставку и занимался только небольшими услугами для старых знакомых. Но связи у меня по-прежнему обширны. Потому ты здесь.

— Так вот почему мы так мало общались, — сощурившись, выдал свои размышления Джон. — Отец боялся, что ты втянешь меня в политику и… в банду. Но… как так?

Эдвард Мёрфи только гортанно засмеялся:

— Видимо, гены берут своё. Через поколение, как всегда, — он снова сел, приглаживая брюки. — Мне жаль, но придётся ограничить твоё передвижение и общение на время, пока всё не уляжется.

— Я не боюсь Маркуса Кейна!

— Ну и дурак. Кейн умнее, потому что боится. Ты помог девочке Гриффин и этим спровоцировал слишком много ненужного шевеления. Теперь ты в списке тех, кто мешает Маркусу добиться желаемого. Он сумасшедший ублюдок и не побоится покончить даже с тобой.

— И это значит, что меня нужно запереть в четырёх стенах, как грёбаную принцессу? Я — тот, кто убивает драконов, а не прячется от них в башнях!

— Не лезь в это. Не. Лезь. Ты меня понял? Хочешь остаться с головой на плечах — сиди и не дёргайся. Если не хочешь — всё равно будешь сидеть и не дёргаться, я прослежу. Эти три молодчика пока помогут тебе привыкнуть, а потом я пришлю ещё троих, чтобы ты точно ничего не натворил.

— Мне не десять лет, чтобы сажать под домашний арест! — от гнева у Джона на лбу вздулись вены, а руки дрожали. — Право на свободу — одно из основных в чёртовой конституции! Будешь запирать меня каждый раз, как будет хоть малейшая опасность?!

— Хватит орать. Ты уже был в опасных ситуациях, и я бездействовал. Так что включи мозг и подумай, похож ли я на сопливую няньку или на деда, которому не безразлично, жив ты или мёртв?

Мёрфи пытался что-то возразить, но так и не смог. Всё лицо сводило от кипящих эмоций, губы дрожали, пытаясь издать хоть звук. Насколько серьёзной была ситуация, раз дед пошёл на такие крайние меры? Этот вопрос застрял у Джона в голове, будто пробка, не пропуская бурлящий эмоциональный поток.

— Поезжай домой и займись чем-то подростковым. Поиграй в видеоигры или что вы там обычно делаете. Я заеду завтра, — пообещал на прощание Эдвард Мёрфи и впустил в кабинет трёх охранников. — С нынешними друзьями общение лучше прекратить. Любое. Я прослежу. И без глупостей, Джонатан.

— «Без глупостей, Джонатан», — издевательски протянул на прощание Мёрфи-младший и обессиленно закрыл глаза, планируя, как отвоевать телефон и доступ к интернету. И боялся, что о свободе можно забыть из-за чёртовой Гриффин.

Потому что Джон мог победить многих, но вряд ли более взрослого и опытного себя.

* * *

Бледное лицо сестры, её нахмуренные брови и сжатые губы расстроили Беллами даже после одного беглого взгляда сквозь дверь палаты, а напряжённо-испуганное выражение на лице матери — не на шутку обеспокоило. Блейк шагнул в помещение, догадываясь о неутешительных новостях, и вздрогнул, резко оборачиваясь, когда справа донёсся резкий низкий голос.

— Давно не виделись, Блейк.

Глаза Беллами расширились сначала в изумлении, а затем — в испуге.

— Капитан Эмерсон? Что здесь происходит?

Бывшего начальника он видел в последний раз не так давно, но казалось, что пару сотен лет назад. У него под глазами залегли тёмные коричневатые круги, а на подбородке и щеках, прежде всегда бритых, во все стороны торчала неподстриженная борода. Его глаза, казалось, блеснули чем-то безумным, когда Эмерсон поднял взгляд на Блейка.

— Хотел задать тебе очень важный вопрос, — стал ещё напряжённее капитан, вынужденный следить сразу за тремя людьми в палате.

— Как вы нас нашли? — обеспокоенный, Беллами неотрывно глядел на Эмерсона.

— По фамилии. У меня ещё остались кое-какие связи в этих кругах.

Что-то в нарочито расслабленной позе капитана выдавало сильное напряжение, а неподвижно застывшие мать и сестра ещё больше заставляли нервничать. Беллами двинулся к ним, инстинктивно намереваясь встать рядом, но тут же остановился, будто вкопанный. Из-под куртки Эмерсона высунулось серебристое дуло револьвера, и сердце Блейка испуганно замерло на несколько ударов. Ствол был направлен прямо на сидящую в постели Октавию, замершую и бледную, будто восковая фигура. Аврора напряжённо сглотнула, боясь пошевелить хоть пальцем, и только отчаянно перевела взгляд с дочери на сына.

Блейк медленно поднял руки вверх, демонстрируя пустые ладони:

— Я безоружен, как и моя семья. Пожалуйста, опустите оружие. В этом нет никакой необходимости.

— Как будто без этой пушки ты станешь со мной говорить, Блейк.

— Ещё как стану, — тут же заверил его Беллами. — Обо всём, что нужно. Угрозы не обязательны.

— То есть ты считаешь это пустой угрозой? — недобрая искра разгоралась, превращаясь в пламя. — Думаешь, что у меня духу не хватит, да?

— Не сомневаюсь в вашей компетентности военного человека, капитан. Но я и без этого готов ответить на любые ваши вопросы.

— Да?! — вскочил он, заставляя всех троих Блейков синхронно вздрогнуть. Рука его всё ещё направляла револьвер, иногда нервно дёргаясь. — А где гарантия, что ты не будешь врать?

Беллами нервно сглотнул, понимая, что военные привычки капитана помогут ему выстрелить быстрее, чем до него успел бы добраться Блейк. И нет никакой чёртовой гарантии, что шальной пулей не заденет никого из находящихся в этой палате.

— Я переживаю за свою семью. Врать не в моих интересах, — начал рационально Беллами, а потом слегка кивнул: — Вы очень расстроены.

Эмерсон ощетинился:

— Как же верно, мать твою! Конечно, я расстроен! Расстроен, что чёртова психопатка Гриффин убивает без разбора! Расстроен, что она опустилась до угроз. И кому? Мне! Каждое грёбанное утро я нахожу в своей почте какую-то срань. Вчера это были чёртовы фотографии доктора Цинь. Мёртвой! — он издал гортанный звук, похожий на рык, и от гнева его рука, сжимающая оружие, снова затряслась. — Ты помог этой чокнутой сбежать, Блейк, ты же поможешь мне её найти, чтобы положить этому конец.

Шумный выдох Беллами прорезал почти звенящую тишину палаты. Блейк не сводил взгляда с капитана, осознавая сказанное, а Октавия и Аврора только сжались от испуга ещё сильнее — револьвер болтался, сжатый в потной ладони, совсем рядом.

— Кларк вам угрожала?.. — случайно прошептал вслух Беллами, выдавая свои размышления. — Она уже убила Цинь?..

Злоба и ненависть скривили каждую черту лица Эмерсона: на лбу пролегла глубокая складка, брови угрожающе сошлись на переносице, а челюсти сжались так, что вот-вот захрустят.

— Она убила заведующего! Мистера Уоллеса убила, — не в силах стоять на месте, капитан ходил туда-сюда. — И мне прислала чёртовы фото его трупа! А теперь добралась до Цинь и её порешила! Что мне думать? Конечно, я следующий. Кто, как не я! Не ты же ведь, Блейк, и не эта Максвелл, ведь вы-то хорошие, вы помогли ей вырваться на свободу и начать убивать! Но я не собираюсь умирать, как они, так что надо, чтобы она уяснила. Чёртовы угрозы на меня не действуют! И я собираюсь жить, несмотря на всё, что она там себе придумала. Об этом с ней хотим поговорить я и мой револьвер, — он снова поднял руку вверх, сотрясая воздух оружием.

— Вы собираетесь убить её? — осторожно спросил Беллами, делая маленький шажок к капитану.

— Стоять! — тут же отреагировал тот. — Не шевелись, Блейк, и стой, где стоишь. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы сохранить себе жизнь. Я хочу жить!

— Капитан…

— Но у меня теперь и так не будет жизни из-за этой проклятой публикации! Инспекции вверх дном перевернут всю клинику, они и камня на камне не оставят от «Маунт Уэзэр», и меня будут потрошить дотошнее всего, потому что Кейдж уже мёртв. Я больше не смогу найти работу, потому что пресса вываляет в грязи меня и всю мою карьеру в этой проклятой больнице! И во всём виновата Гриффин! Это она, она уничтожает всё на своём пути, — Эмерсон вытянул правую руку и направил ствол на Беллами, а затем повелительно выплюнул: — Поэтому ты скажешь мне, где её найти, не то я снесу тебе башку.

Блейк не отрывал взгляда от горящих страхом и ненавистью глаз запуганного до чёртиков капитана, но рефлекторно обернулся, услышав резкий высокий звук. Сжавшаяся в комочек от испуга, на лицо бледнее полотна, Октавия сжимала в руках кнопку экстренной помощи. Электронная схема издала протяжный писк, вызывая подмогу.

Глаза Эмерсона налились кровью, и раньше, чем он смог сообразить, инстинкты взяли своё, тренированные и закалённые боевыми действиями. Будто в замедленной съёмке рука капитана сместилась правее, а пальцы прижали курок, запуская смертельную цепочку. Пуля вылетела почти сразу с характерным громким хлопком, посылая отдачу по плечу, а в следующий миг на Эмерсона навалился Блейк, отчаянно стремящийся предотвратить выстрел. Отобрать револьвер у дезориентированного капитана, а потом со всей силы ударить им по голове, чтобы тот отключился, оказалось слишком просто.

Встать было сложнее, потому что Беллами слышал чей-то полный боли вскрик. Кровавые алые пятна расползались по белым простыням постели сестры, а она сама поражённо смотрела на своё левое плечо, из раны на котором, пульсируя, хлестала кровь. Октавия не кричала и не плакала — своё взял болевой шок, — только подняла глаза на брата и мать. И тут пришло запоздалое ощущение, что в плечо воткнули несколько раскалённых гвоздей, а вся рука и левая часть туловища объята пламенем.

О ранена.

О истекает кровью.

Её лицо перекошено страданием, и она еле сдерживает крик боли.

Беллами не знал, как перестал дышать, но диафрагма не поднималась, замерев. Он смотрел в ищущие помощи зелёные глаза сестры, наполненные болью и страхом. А потом резко втянул в себя воздух, потому что мгновение могло решить всё.

— Надо зажать ей рану! Я… Врачи! Это же чёртова больница! Здесь пулевое ранение, срочно нужна помощь!

— Господи! — Аврора бросилась к дочери, сминая в комок простыню и прижимая её изо всех сил к плечу О. — Как ты? Как ты, моя девочка?

Октавия тихо вскрикнула, почувствовав новую волну боли, и закусила губу, стараясь не кричать.

— Очень больно. Голова кружится, — сдавленно ответила она, с ужасом глядя на залитую кровью постель.

— Зачем ты это сделала, глупышка? Зачем? — отчаянно спрашивала Аврора. — Он же был так опасен!

— Я… Я испугалась за Белла. Он хотел выстрелить.

Слёзы текли её по щекам, пока Беллами втаскивал в палату несколько врачей в белых халатах, сливающихся в одно размазанное пятно. За ними же подоспела охрана, скручивающая бессознательного Эмерсона. Когда Октавию увозили в операционную, Блейк уже теряла сознание от кислородной недостаточности, боли и потери крови, без движения лежа на постели. Беллами и Аврора только могли провожать её отчаянным взглядом, пока она исчезала в дверях операционной.

— Вот же глупая! Но сильная. Она справится. Справится! — убеждал их обоих Блейк, глядя на искажённое горем лицо матери. — И даже болезнь не станет помехой для её выздоровления. Так и будет. Точно тебе говорю. Главное, что помощь оказана вовремя.

Аврора только мрачно смотрела перед собой, глаза её были красными от невыплаканных слёз, а челюсти напряжены от ярости и отчаяния.

— Зачем ты связался с этой девчонкой? Я же говорила тебе, Беллами, говорила! Это уже случалось и теперь случилось опять… Господи, сколько может страдать наша маленькая Октавия?! И из-за кого? Из-за этой ненормальной богачки?! Из-за её окружения?! Из-за чего?!

— Это не она стреляла в О!

— А кто?! Кто стрелял?! Эмерсон стрелял из-за неё! Она убивает людей, Беллами! Очнись! Это ненормально! Она — монстр! Если с О что-то случится… — голос Авроры надломился, и она замолчала, захлёбываясь беззвучным рыданием.

— С О ничего не случится! Ничего, ясно?! — сорвался он, не в состоянии больше быть рациональным. — Она будет в порядке. Все мы будем в порядке. Не может быть иначе, чёрт подери! Понятно? Понятно?!

Он резко развернулся, будто стыдясь своего порыва, закрывая руками лицо, а потом жмурясь так сильно, что перед глазами побежали цветные круги. Стало так мучительно больно в груди, но Беллами молчал, только беспомощно опустился на пол, подпёр собой стену неподалёку, кусал губы и беззвучно шептал молитвы всем богам, которых знал. Молил их о пощаде. Молил не забирать то, что он так отчаянно любил.

* * *

— Беллами, я…

— Уходи, — он даже не повернулся в её сторону.

Опустив голову, Блейк сидел у дверей операционной, где спасали жизнь его сестре, и не мог посмотреть Кларк в глаза. Потому что внезапно так остро ненавидел её за всю ту боль, что сейчас держал на своих плечах. Потому что просто не мог.

— Но… Я приехала, как только услышала…

— Уходи.

— Мне очень жаль, — её голос дрожал, а ком в горле мешал говорить чётко. — Я… Если я могу чем-то помочь, то я помогу. Как только смогу. Пожалуйста. Позволь мне помочь.

Беллами молчал, едва справляясь с тяжестью ожидания. Он только повернул голову, с надеждой глядя на серые двери, и остался сидеть так, не двигаясь ни на дюйм. Не хотел смотреть ей в глаза. Не хотел.

— Не молчи, — попросила она, делая неуверенный шаг в его сторону.

— Я же сказал. Убирайся отсюда. Убирайся! — рыкнул Беллами и всё-таки поднял на неё взгляд, но Гриффин его не узнала. Это был не его взгляд. — Предлагаешь помощь? Серьёзно, Кларк? Или шутишь? Это всё случилось из-за тебя! Из-за тебя Эмерсон пришёл угрожать моей семье. Потому что хотел найти тебя! Уйди, пока сюда не приехало ещё несколько психов с оружием! Оставь меня и мою семью в покое!

Она отшатнулась, раненная его фразами. Они были будто пощёчины со всего размаха — хлестали по лицу и добирались до самых больных мест. Кларк впервые слышала в его голосе отвращение и ненависть, и от них её губы задрожали.

— Ты отвратительна. Хотела мстить. И мстишь. Убиваешь людей. Молодец. Прекрасная месть, Кларк. Только скажи мне. Что тебе сделала моя сестра? Что плохого тебе сделала Октавия?! — Беллами встал и теперь смотрел на неё с высоты своего роста, выплёвывая всю боль, будто яд. — Она на грани между жизнью и смертью, потому что очень больна. Никто не даёт гарантий, что она выдержит. Кажется, только я верю в то, что она справится! — он замолчал, переводя дыхание и напряжённо сглатывая. — Знаешь, я готов был пожертвовать собой ради тебя, но не своей семьёй. Это был мой выбор, а не их! Мы не имели права втягивать их в эту чёртову игру, Кларк! Я просил тебя остановиться. Не принимать поспешных решений. Не творить чёрт знает что! Я просил тебя не спешить… И вот значит как ты отплатила мне за помощь? Спасибо! Это ты хотела услышать?

— Беллами, нет! Я бы никогда не пожелала такого тебе и… Вообще никому бы не пожелала. Это же семья. Я знаю, каково это — терять близких, и…

— Ты ничем не лучше Кейна и Уоллеса, Кларк. Ты тоже бьёшь наотмашь, слепо следуя за своими амбициями и желаниями, не считая нужным подумать о других. О том, чем это чревато для них. В итоге страдают невиновные. Страдают все, кроме тебя, — Гриффин отступила на шаг, опуская голову вниз, и Блейк готов был поклясться: по её щекам текут слёзы. — Давай, мсти мне за эти слова. Ведь тебе больно. Бей так, чтобы я больше и слова не мог сказать. Ведь так ты работаешь? Когда тебя бьют по одной щеке, нужно ударить так, чтобы противник не мог даже помыслить о втором ударе.

Кларк молчала в ответ, тихо всхлипывая, а потом снова подняла глаза на Беллами. На его лице было не прочитать эмоций — даже во взгляде поселилась бесконечная пустота. Она только с покорностью смотрела на него, ожидая приговора, и он не медлил:

— Не желаю тебя больше видеть. Уходи.

Гриффин кивнула и отступила ещё дальше, раненная его безразличием.

— Жалеешь, что помогал мне в «Маунт Уэзэр»? — спросила она, до боли впиваясь ногтями в ладонь.

И когда услышала его ровное:

— Да, жалею, — Кларк Гриффин с треском сломалась.

Тишина резала слух, в её густом коконе Кларк слышала только своё глубокое шумное дыхание, мир плыл перед глазами, а в горле нестерпимо саднило от алкоголя. Она снова прижалась губами к резному горлышку бутылки, морщилась, но жадно глотала тёмно-янтарный коньяк, запрокинув голову. Потом закашлялась, зашаталась и потёрла глаза, бесполезно борясь с выступившими слезами. На вкус напиток казался отвратительным, будто разъедал внутренности, только попав в рот, словно растворённое жидкое пламя. От неприятного вкуса хотелось морщиться, а потом, спустя краткий миг тошноты и головокружения, мир возвращался на круги своя.

Кларк никогда прежде не пила алкоголь — и она не считала им пиво и сидр, которые пару раз пробовала в школе, ни разу так и не испытав ожидаемого опьянения. Но оказавшись в огромном, пустом и бездушном особняке, раз за разом в сознании слыша эхо тихого, но уверенного «да, жалею», она нашла себя сидящей на полу, мелко дрожащей, колени сами прижались к груди, а руки обвились вокруг них. Они тоже дрожали, не слушались, глаза застилала густая пелена, и во время паники от очередного приступа, скрутившего все внутренности, Гриффин поняла: она хотела обратно.

Она хотела в «Маунт Уэзэр», где её уложили бы в кровать, воткнули в вену иглу, и боль закончилась бы в тот же миг, как лекарство потекло по кровеносной системе. Внутри расслабилась бы каждая мышца, слова опять перестали складываться в осмысленные предложения, а ещё невероятно захотелось бы спать от внезапной утраты ориентации в пространстве и времени, а эта нестерпимая тянущая боль в животе — потеряла своё значение.

Кларк Гриффин — наркоманка. И ей нужна новая доза.

Очередной приступ ломки скручивал и выворачивал наизнанку — Кларк только в отчаянии закусывала губы и жмурилась от пелены слёз. Она не успела необратимо подсесть на препараты из больницы, но потребность в них нарастала с каждым днём — наравне с количеством навалившихся проблем. Справляться с порывами привыкшего к дозам организма было намного проще, когда рядом был Беллами, бесконечно любимый, наполняющий счастьем без стимуляторов и успокоительного. А теперь… Теперь его не было рядом. Он был только где-то там, недосягаемо и мучительно далеко.

Сегодня она впервые услышала в себе самую страшную в жизни мысль и не знала, как с ней смириться. Она хотела?.. Снова туда? В руки в резиновых перчатках, разламывающие стеклянную ампулу для инъекции?

Думать об этом было настолько страшно и желанно одновременно, что Кларк тряслась и панически ощупывала руками холодный гладкий пол, ища телефон, а найдя — судорожно набирала номер Мёрфи. Джон точно поможет достать чего-то незаконного, способного облегчить ломку. Что угодно, только бы кончилось это безумное желание раздирать на себе кожу.

Гадёныш не взял трубку даже с десятого вызова, и Кларк просто закричала, вторя собственному эху, отозвавшемуся в высоких сводах потолка. Шатаясь, она побрела по коридору, ввалилась в просторную столовую, и, открыв дверь серванта, судорожно схватила первую же бутылку. Не нужно было заботиться о марке или производителе — отец всегда пил лучшее и ставил открытые бутылки в первый ряд. Пробка неприлично легко поддалась слабым пальцам и, выпущенная из рук, тут же упала на пол, подпрыгивая, пока Кларк вливала в себя первый глоток. А потом ещё один, и ещё. Кашляла, давилась, но пила, беззвучно рыдая. Только бы помогло. Только бы…

Пелена застилала глаза, и комнаты сменялись, проплывая размытым пятном. В момент, когда к горлу подступал ком или тело начинало дрожать, Кларк тут же выпивала несколько глотков. Стоило только начать жалеть себя, и этой жалости хватило бы, чтобы сойти с ума. Окончательно. Бесповоротно. Но даже жгучий вкус коньяка, что удерживал на тонкой грани, начинал нравиться, переставая вызывать тошноту. К чёрту всё. К чёрту! Больше ничего не осталось. И терять стало нечего.

Она прислонилась к холодной стене просторной ванной, рассматривая своё отражение в настенном зеркале во весь рост. Блестящие, но пустые глаза, спутанная чёлка, смявшаяся блузка и сгорбленный позвоночник, яркие искусанные губы. Наследница империи Гриффинов. Великолепное, потрясающее ничтожество. Ещё один глоток. Мир, тут же слившийся в одно бесцветное пятно, внезапно стал резким, когда желудок скрутило несколькими спазмами. Ноги подогнулись, стоило Кларк рвануть вперёд, и, с трудом держащуюся на коленях, её вывернуло наизнанку.

Будто сквозь толщу воды, она услышала обеспокоенное:

— Кларк!

А потом медленно обернулась и уставилась на взволнованное лицо Лексы. Максвелл подошла ближе, уселась на пол рядом и внимательно осмотрела Гриффин. Заметила бутылку, стоящую рядом, покачала головой и взяла её тонкое запястье, прощупывая пульс.

— Много ты выпила? — Кларк не реагировала на заданный вопрос, и Лексе пришлось повторить громче: — Много ты выпила, Кларк?

— Не знаю… Не знаю! Уйди, — отвернулась от неё Гриффин, хрипя сквозь слёзы. — Со мной всё в порядке, я… Я нормально. Оставь меня.

— Ещё тошнит? — проигнорировала её Максвелл, заботливо убирая прядь волос с лица.

— Уже нечем, — всхлипнула в ответ Кларк и внезапно обхватила себя за пояс, давясь очередным бесплодным спазмом. Обессилено привалилась к ванне, ударяясь головой об край. — Наверное.

— Сиди здесь, — строго глянула на неё Лекса, — я сейчас вернусь.

Она исчезла в дверном проёме и вернулась даже слишком быстро — чувство времени у Кларк напрочь пропало, и минута длилась то ли час, то ли пару секунд. По возвращении в руках Максвелл держала прозрачный стакан с водой, который тут же протянула Гриффин, и приказала:

— Пей.

— Нет, — возразила побледневшая от этой мысли Кларк.

— Пей. Будет неприятно, я знаю, но твой организм не готов к таким дозам, которые ты в него влила. Я понимаю, почему ты это сделала, но ещё немного — и ты отключишься от отравления. Глотай.

Внутренности снова скрутило, и, вытирая рукой мокрый подбородок, Кларк хриплым шёпотом заявила:

— Никогда больше не буду пить коньяк.

— Никогда-никогда? — натянуто усмехнулась Максвелл, помогая Гриффин подняться с пола.

— Никогда, — судорожно согласилась та.

Лекса излучала заботу, умывая лицо Кларк холодной водой. Смыла лихорадочные слёзы со впалых щёк, аккуратно прижала махровое полотенце к опухшему лицу, а затем подставила локоть, чтобы помочь Кларк добраться до постели.

— Вот так… Аккуратно. Не спеша.

— Спасибо, — вымученно буркнула Гриффин, а затем подняла на Максвелл затравленный взгляд: — Есть какие-то новости от… Ну, новости.

От тихого смирения, звучащего в её голосе, Лекса неожиданно для себя вспомнила такие же полные надежды глаза Блейка, мечущегося в ожидании, будто раненный зверь. Про Кларк он и слышать ничего не желал, тут же мрачнея и замыкаясь в себе, а его боль становилась почти физически ощутимой. Но Максвелл упрямо ждала до конца. И дождалась, потому тут же принеслась к Гриффин.

— Октавию стабилизировали минут тридцать-сорок назад. Риск для жизни всё ещё есть, но он с каждой минутой всё меньше. Девочка молодец, она дотянет до операции, которую назначили через две с половиной недели. Чтобы она пришла в себя немного, — Лекса звучала очень уверенно, будучи в курсе всех деталей — не зря расспрашивала оперировавшего Октавию хирурга. Но даже его уставший вид не шёл ни в какое сравнение с видом Кларк — сломанной, отчаявшейся и выбившейся из сил.

Колени Кларк подогнулись незадолго до того, как они дошли до кровати не то от облегчения, не то от слабости или очередного мучительного спазма. Она резко выдохнула, будто прежде не могла дышать, и только сейчас вышло сделать резкий отрезвляющий вдох. Опустилась на мягкое покрывало небесного цвета, и впервые уголки её губ приподнялись в блеклом подобии улыбки.

— Она жива. Жива… Я не убила её.

Лекса недовольно сощурилась, в последней фразе угадав подозрительно знакомые нотки.

— Это он тебе это сказал? Этот осёл повесил на тебя всю вину за произошедшее с сестрой?

Кларк глянула на неё с осуждением: неужели она ничего не знает? Как может не понимать столь очевидных вещей? Несмотря на немного заплетающийся язык, Гриффин запротестовала:

— Лекса, Эмерсон пришёл к Беллами, чтобы найти меня. Он думает, что я иду за ним по пятам. Это всё из-за…

— Я знаю произошедшее в деталях, — перебила её Максвелл. — И всё ещё считаю, что он осёл, раз решил повесить всё это на тебя.

Кларк зажмурилась, будто слова хлестнули её по лицу, и распласталась по покрывалу, закрывая лицо руками.

— Он сказал, что не желает меня больше видеть. Сказал уходить. Сказал, что я во всём… — она не договорила от застрявшего в горле кома и всхлипнула. — Я не могла не отвечать насилием на насилие, не могла оставить всё, как есть, и покорно ждать. И вот чем это закончилось. Он сказал, что я не лучше Кейна или Уоллеса. Сказал, что я монстр.

Гриффин обхватила руками подушку, прижимая её к груди, и уткнулась в неё носом, заглушая собственные тихие всхлипы. Не в силах избавить подругу от боли, Лекса только легко поглаживала её по плечу.

— Кларк, он говорил это на эмоциях. Ты лучше меня знаешь, насколько сильно он любит свою семью. Конечно, ему нужно было переложить этот неподъёмный груз на кого-то другого, и… Мне жаль, что это оказалась ты. Ты не заслуживала этого, не думаешь?

— Но я убила Цинь, я сделала те публикации, сделала всё, чтобы Эмерсон боялся меня до дрожи в коленях. Я так преуспела, что даже Беллами теперь меня боится, — она зашлась в рыданиях, сворачиваясь в клубок, найдя силы принять страшную правду.

— Ты не могла иначе после пережитого. Просто не могла. То, что с тобой делали — далеко за гранью морали. Поплачь… Просто поплачь.

Лекса лежала рядом, гладя Гриффин по спине и шепча слова утешения, пока Кларк не забылась в беспокойной дрёме. Максвелл сначала следила за её ровным глубоким дыханием, но когда поняла, что всё в порядке — и сама уснула рядом.

Они проснулись ранним утром с первыми рассветными лучами. Кларк выглядела уже намного лучше: пусть лицо припухло от слёз, но из взгляда исчезла мутная пелена опьянения, а синяки под глазами разгладились. Напоив Гриффин утренним чаем, Лекса не стала медлить.

— Кларк, скажи честно. Это ты отправила Эмерсону фото трупов Уоллеса и Цинь?

Что? Она удивлённо глянула на Максвелл, во взгляде смешались изумление и внезапное осознание, что даже здесь нашлось двойное дно.

— Уоллес мёртв?

В это сложно было поверить: Кларк столько раз мечтала, как посмотрит ему в глаза, как увидит его изумление и страх. А теперь… Теперь он мёртв?

— Значит, я всё-таки не ошиблась, — хмыкнула Лекса. — Это не ты. Не ты довела капитана до того, что он натворил. Беллами рассказал мне всё, что Эмерсон кричал в запале, и он очень уверенно обвинял тебя в убийстве Уоллеса.

— Я поручила Джону искать его, но он ничего не нашёл. Говорил, что Кейдж будто в воздухе растворился, — растерянно вспоминала Гриффин, а потом разозлилась от внезапной догадки: — Вот скотина! Неужели он опять затеял свои закулисные игры? Теперь ясно, почему он не отвечает на сообщения и трубку не берёт. Сволочь.

— Зачем ему разбираться с заведующим и запугивать Эмерсона?

Кларк злобно нахмурилась и сжала губы, холодно замечая в ответ:

— Да он спал и видел, чтобы рассорить меня с Беллами. Лучше этой ситуации не придумаешь, разве нет? — глядя на озадаченный вид Максвелл, в повисшей паузе Кларк осеклась, понимая: Блейк бы никогда не простил Джона за подставу, поставившую под угрозу жизнь его сестры. Мёрфи скорее станет терпеть Кларк, чем проворачивать такую сомнительную схему.

— Ты и сама понимаешь, что Эмерсон сейчас в полиции. И если он начнёт болтать о тебе или о Беллами, то вряд ли это будет на руку Джону. Пусть ты уверена, что Мёрфи тебя ненавидит. Пусть на тебя ему плевать. Но Блейку болтовня капитана на пользу не пойдёт. Джон и в тот раз с огромным трудом отмазал его, а сейчас… — Лекса нахмурилась, вспоминая их краткое сотрудничество с Джоном.

А Кларк застыла, поражённая самым очевидным вариантом, тут же его озвучивая:

— Это Кейн. Уоллеса он грохнул сразу же после того, как тот сдал ему Беллами. Оставлять в живых свою собачонку было нельзя. Если бы заведующий заговорил, то с такими показаниями Кейна не спасли бы никакие связи. Цинь и Эмерсон, видимо, знали меньше, потому и Маркус с ними не заморачивался, держа под каблуком только Уоллеса. Потом он узнал про Цинь и… Отлично, пожалуй, сыграл на психике бывшего военного, манипулировал его страхом.

— Зачем тогда ему трогать Беллами, если целью была ты? — не поняла Максвелл.

— Может, целью и не была я, — задумчиво протянула Гриффин. — Кейна устраивал любой расклад. До меня он добраться успеет в любой момент. Возможно, даже сможет обжаловать отказ, который его вынудил подписать Джон. И если бы Эмерсон направил всю свою ярость на Беллами — что и случилось, — то Маркус от этого бы только выиграл. Беллами — мой наследник по нашему контракту, если убрать его, то останется разобраться только со мной, и наоборот. А никто бы даже не подумал бы обвинять Кейна в причастности ко всему этому. Его верные псы уже точно подчистили все улики, связывающие Эмерсона с нашим семейством, и болтовня капитана теперь абсолютно недоказуема.

— Кларк, что ты?.. — Лекса поражённо наблюдала за решительно поднимающейся с постели Гриффин. — Ты должна лежать.

Проигнорировав Максвелл, Кларк прошагала до рабочего стола с кучей разбросанных папок, и со дна одной из стопок извлекла невзрачный файл с несколькими листами. Долго стояла и смотрела на него отсутствующим взглядом, будто не понимала ни слова, что было там напечатано. Зажмурилась. Извлекла последний лист, дрожащими пальцами схватила первую попавшуюся ручку. Положила бумаги на стол, сжала ручку до того, что побелели костяшки, и замерла. Задержала дыхание, отчаянно борясь с собой, и резким росчерком оставила подпись в необходимом поле.

Спешно засунув бумагу обратно в файл, Кларк протянула документы Лексе, будто желая поскорее от них избавиться.

— Передашь Беллами. Скажешь, что дату я поставила сегодняшнюю. Он может подписать в любой момент, как сочтёт нужным, действительно будет с текущего числа.

Голос её дрожал. Максвелл протянула руку, забирая бумаги, и тут же уставилась на название документа, напечатанное жирным шрифтом: «Соглашение о расторжении брачного договора». Лекса перечитала заголовок ещё пару раз, чтобы убедиться — ей не почудилось.

— Кларк… Ты серьёзно? Ты уверена?

Гриффин было потянулась за стаканом воды, но остановилась от подкатившей к горлу тошноты. Так было правильно. Ради Беллами.

— Я решила сделать это ещё вчера. Когда он просил оставить его и не подвергать семью новой опасности. Это самое лучшее, что я могу предложить, — и почему так сложно ровно говорить эти слова, пусть они такие правильные? — При разрыве контракта ему полагается солидная сумма и один процент акций «Скай Кру». Ради этого процента трогать Беллами никто не станет, по сравнению с моей долей это поразительно мало. Так что он будет в безопасности. Это покроет затраты на лечение Октавии, в том числе долгосрочные, а ещё разорвёт все связи между нами. Юридические.

Последнее слово Кларк с трудом выдавила, будто полностью выдохлась и страшилась сделать новый вдох. Будто только что получила под дых и разломалась пополам. Лекса не сводила с её напряжённо застывшей тонкой фигуры ошарашенного взгляда, не находя ни одного изъяна в её аргументах. Для Блейка так действительно будет лучше, но…

— А как же ты, Кларк? Что будет с тобой?

— То же, что и раньше. Я буду сражаться.

— Ты не справишься одна!

— Я вообще-то уже давно справляюсь одна, — отрезала Гриффин. — Родители бросили меня, дядя бросил меня, Джаха, Мёрфи, наконец, и Беллами бросил. Его семья ненавидит меня. Одиночество — мой крест, Лекса. Стоило усвоить это уже давно.

Лекса вдруг подскочила и обняла Гриффин за плечи, прижимаясь к ней всем телом. Обхватывая руками её спину и гладя по голове, будто маленькую девочку, она прошептала:

— Ты будешь не одна, Кларк, я обещаю тебе. Не одна в свой битве. Даже если я не смогу помочь тебе сражаться, я буду верить в тебя, — и почувствовала ответное объятие Кларк, её тихий вздох и холодные руки на своей спине.

«А ещё я достану Джона Мёрфи даже из-под земли, если понадобится. И Блейка оттуда же прихвачу», — заметила про себя Максвелл, ни на секунду не сомневаясь в успехе задуманного.

— Спасибо тебе, — тихо поблагодарила Кларк, отстраняясь.

— Надеюсь, ты не собираешься делать глупости хуже тех, что уже сделала? — укоризненный взгляд Лексы пробежал по пачке лежащих на кровати документов.

— Смотря что ты считаешь глупостью. Мне больше ничего не осталось, кроме войны, на которую я не подписывалась, — Кларк звучала очень уверенно, усаживаясь на кресло у стены.

— Об этом я и говорю. Бесполезно просить тебя остановиться, я понимаю, но если вдруг понадобится моя помощь или вообще хоть что-то — обещай тут же набрать мой номер. Просто обещай.

Гриффин сжалась от того, как внезапно защемило в душе. В словах Максвелл было столько теплоты, столько заботы, что Кларк просто не могла выдохнуть что-то другое. Даже если знала, что соврёт: она не станет звонить. Не станет просить помощи. Одной трагедии ей достаточно.

— Обещаю.

Лекса кивнула в ответ, и даже если не поверила, то не подала виду.

Когда Кларк обняла её на прощание, поблагодарив за всё, у Лексы возникло странное ощущение, будто Гриффин решилась на нечто ужасное. Хотелось схватить и встряхнуть её, заставить выбросить это из головы. Но это была её война. Со слезами на глазах Лекса молча исчезла с документами для Блейка.

Гриффин долго сидела за бумагами, снова и снова изучая весь массивный архив папок. Горячий кофе бодрил, теплом растекаясь по венам, и постепенно в её голове собиралась цельная картина. А вместе с ней Гриффин прекрасно осознавала, что ей следует делать. Чётко и ясно.

Ей сообщили о посетителе в тот самый момент, как она откинула за ненадобностью очередную налоговую декларацию. Сменив пижаму на изящное платье, Кларк застыла на нижних ступенях лестницы в холл и внимательно смотрела на гостя за порогом массивной входной двери. Уэллс Джаха ничуть не повзрослел, только рваные джинсы сменил на деловой костюм, а в его взгляде появилось что-то резкое и острое. Но стоило ему оглядеть Гриффин с головы до ног, широкая улыбка сама нарисовалась на лице, а глаза засветились.

— Привет, Кларк, — в голосе Уэллса звучала такая нескрываемая радость, что казалось, будто он тут же накинется на неё с объятиями. Но он всё ещё стоял за порогом.

Гриффин смутилась, слегка улыбаясь. Казалось, она не видела его десятилетиями, хотя не прошло и года с их последней встречи.

— Проходи. Предполагаю долгий разговор. Чай будешь?

— Скажем так, есть пару тем, которые я хотел бы с тобой обсудить, — усмехаясь, заявил он, шагая в просторный холл. — Спасибо за заботу, но откажусь.

— Тебя прислал отец? — осведомилась Кларк, ведя гостя за собой в сторону гостиной.

— Нет! — кажется, обиделся он, а потом, после колкого взгляда Гриффин, добавил: — Наверное. Не совсем.

— Ясно, — закивала Кларк. Ничего не изменилось. Она взмахнула рукой: — Садись. Где понравится.

Уэллс всегда выбирал место в кресле справа от дивана и в этот раз не изменил своим привычкам, сел, а затем снова испытующе оглядел подругу.

— Ты очень похудела, — она лишь иронично усмехнулась, — как ты себя чувствуешь?

— Неужели Телониус больше не дуется на меня? Я пока не готова так быстро его прощать.

— Кларк! — в его глазах снова что-то мелькнуло, но тут же погасло. Уэллс опустил голову. — Я не имею никакого отношения к предложениям и действиям моего отца. Не я придумал звать тебя замуж, отец даже не советовался со мной! Это должен быть добровольный выбор, и мне очень стыдно, что тебе поставили такой ультиматум. А я только хотел навестить тебя, узнать, в порядке ли ты. И поговорить. О «Скай Кру».

— Прости. В последнее время мне сложно понять, кто друг, а кто враг, — отступилась Кларк, а затем выбрала самую подходящую к нынешнему состоянию формулировку: — Я… нормально. Что там с компанией?

Уэллс, кажется, понял и снова излучал тепло. Начал с самого важного:

— Появилось несколько разгромных публикаций о «Маунт Уэзэр», что спровоцировало череду проверок и судебных исков от недовольных пациентов. С ними посыпались и иски на другие дочерние компании «Скай Кру». Правление обеспокоено. Наши акции планомерно начинают ползти вниз, крупные инвесторы уже сбросили нам полтора процента прежней стоимости. Если всё продолжится такими темпами, то очень скоро начнётся биржевая паника.

— Верно, — усмехнулась Гриффин. Уэллс выглядел озадаченным, не понимая её радости. — Мелкие держатели акций тоже сбросят их на рынок. Предложение во много раз превысит спрос, и цены рухнут вниз. На рынке окажется очень много акций «Скай Кру», которые можно будет купить достаточно дёшево.

Джаха выглядел озадаченным пару мгновений, а потом, сощурившись, спросил:

— С кем ты сотрудничаешь? Именно это хотел знать мой отец. Кто ждёт, что цены рухнут на самое дно?

— Меня научили отличать «быка» от «медведя» и фьючерсы от опционов ещё до того, как я закончила среднюю школу, — с мягкой улыбкой напомнила Гриффин. — По-твоему, мне действительно нужен напарник?

— Так это ты играешь на понижение? — его лицо вытянулось в удивлении. — Серьёзно? Спекулируешь на компании, опуская её котировки?

— «Скай Кру» тут же восстановит позиции, когда всплеск спроса с моей стороны скомпенсирует предложение. А у меня на руках окажется ещё более солидный процент акций, который я потом, разумеется, смогу снова выпустить на рынок. Но уже дороже.

Неудачу, в которой её упрекнул Джон, Кларк сумела неплохо развернуть в свою пользу. Даже Уэллс казался впечатлённым, хотя схема была до ужаса проста.

— Но если ты собираешься покупать все акции, что выбросят на рынок… Откуда у тебя такие огромные средства, Кларк? Или их ты тоже вытащишь из нашего бюджета?

— У меня свои независимые источники финансирования, — уклончиво ответила Гриффин всё с той же мягкой улыбкой. Про родительские тайные счета лучше было лишний раз не рассказывать. — Не переживай, компании они никак не касаются.

— Я начинаю понимать, почему Кейн тебя боится. Я бы на его месте боялся. Особенно с учётом, какие скандалы в последнее время случаются на заседаниях правления. Я хотел пригласить тебя на одно из собраний, но, наверное, эта мысль не раз приходила тебе в голову. Если ты впечатлишь их своими идеями хотя бы в половину так же, как сейчас впечатлила меня…

— Тогда пригласи, — с энтузиазмом попросила Кларк, польщённая высокой оценкой Уэллса. — А я уже подумаю, ждут там меня или нет.

— Ещё как ждут, поверь, — усмехнулся Джаха. — Пусть ни мой отец, ни Пайк, ни кто-либо ещё не признают этого, но они скучают по Гриффинам. Твой отец умудрялся балансировать между столькими огнями, что любой факир бы позавидовал, так всегда говорит мой папа. Заседание правления назначено на послезавтра в одиннадцать часов, и точно будет обсуждаться вопрос вызванных тобой колебаний котировок, — Уэллс ненадолго задумался, а потом внимательно посмотрел Гриффин прямо в глаза: — А почему ты рассказала мне про всю свою схему, Кларк?

Её лицо было непроницаемо, и Уэллс вообще с трудом узнавал в ней свою Кларк — будто тело осталось тем же, но заполнилось совсем другой душой. Она больше не смеялась, даже тень улыбки мелькала на губах настолько редко, что Джаха сомневался в том, что Гриффин по-прежнему способна хоть что-то чувствовать. И ему было безумно жаль, потому что он знал: она вряд ли когда-то ещё станет прежней беззаботной девочкой-подростком. Поэтому Уэллс даже не удивился, когда услышал бесстрастное:

— Я скажу тебе всё, что хочешь знать, если ты расскажешь, что задумал твой отец.

— Ничего не задумал, — искренне выдохнул Уэллс.

Кларк отметила про себя: либо его пока не посвятили в тонкости махинации, либо она действительно сходила с ума от паранойи. Джаха-младший никогда не умел хорошо врать. Но стоило натолкнуть его на какую-то мысль — и необходимая информация сама могла попасться в потоке сознания.

— Правда? Руководство компании как-то слишком медленно реагирует на обвал.

— Такие колебания курса можно списать на кратковременные спекуляции, да что угодно, — отмахнулся Уэллс так, словно каждый день цены прыгали туда-обратно.

И тут Кларк отметила про себя второй факт: если Уэллс сольёт информацию кому бы то ни было, как, несомненно, инсайдерскую и уникальную, то достаточно будет наблюдать за динамикой котировок и закрытием позиций. Некто рано или поздно обнаружит себя, стараясь разрушить игру или заработать на ней. Поводов не доверять Уэллсу у неё не было ни одного, но и поводов доверять — ровно столько же. Джаха-старший всегда имел огромное влияние на сына, и Телониус уже не раз доказывал: он сам себе на уме.

— Я только хочу, чтобы ты знала. На заседании правления ты можешь рассчитывать на нашу поддержку. Наша семья поддержит тебя в твоих управленческих решениях, будь уверена, — горячо обещал Уэллс. — Расскажи свою историю, Кларк, посмотри им в глаза и объясни, как несправедлива вся эта ситуация. Они проникнутся.

Он хотел было прикоснуться к её ладони, на которую Гриффин опиралась, сидя на краю дивана, но тут же заметил простое кольцо на безымянном пальце и нахмурился. Кларк заметила его тяжёлый взгляд, спрятала пальцы в кулак, поёжившись, и кивнула в ответ:

— Спасибо большое, Уэллс. Я непременно приду на заседание послезавтра.

* * *

Октавия проснулась после полудня и неловким движением пальцев потревожила задремавшего на её постели Блейка. Он держал сестру за руку, сидя на стуле рядом, уложил кудрявую голову на край её постели и задремал под тихий фоновый шум из коридора больницы. Беллами жутко устал, пока ждал результатов операции, приходили и уходили люди: охрана, полицейские, Лекса… Кларк. Блейк лишь на мгновение задумывался, где она сейчас, в порядке ли, а потом вспоминал полные безумия глаза Эмерсона и снова убеждался: он должен быть со своей семьёй. Быть рядом с Октавией, когда она проснётся и откроет глаза.

К сестре его пустили только через сутки после стабилизации её состояния. Заставили тщательно вымыться, сменить одежду и осмотрели на предмет симптомов самых распространённых заболеваний. Только на таких условиях доктора могли разрешить посещение больной, и Аврора с Беллами с радостью отдавались в руки врачей. Организм Октавии и так крайне истощился, любое испытание для иммунитета могло стать фатальным. Беллами не выходил даже поесть, смотрел на её бледное лицо и раскиданные по подушке волосы, на пакеты с капельницами, на тянущиеся от них прозрачные трубки, будто щупальца спрута. Сложно было избавиться от навязчивого дежавю: снова Блейк, снова спящая девушка на постели, снова тихо попискивающий датчик пульса. В дрёме перед глазами опять пролетали коридоры «Маунт Уэзэр» и одиннадцатая палата, и Кларк, встречающая его с почти детской радостью.

Только почувствовав шевеление, Беллами поднял голову, рассеянным взглядом оглядывая пространство вокруг себя. А затем подскочил, завидев, что Октавия открыла глаза и улыбнулась.

— Как ты себя чувствуешь? — тут же спросил Блейк.

— Немного больно, — поморщилась Октавия, опустив взгляд на повязку на плече, — но вообще нормально. А ты как, Белл? Где мама?

— Безумно за тебя волновался, коротышка, ты так нас всех напугала! — эмоционально выдохнул он. — Мама поехала спать несколько часов назад, но я сейчас же позвоню ей. И позову врача, пусть тебя осмотрят. Мало ли что.

Октавия не протестовала и послушно ответила на все вопросы докторов, после чего они заключили: пациентка в порядке, восстановление происходит в пределах нормы. Лечащий врач записал показания датчиков, взял несколько анализов и удалился, пообещав вернуться с осмотром через два часа.

— Где Эмерсон? — первым делом спросила у брата Октавия.

— Не бойся, О, он в полиции. Арестован за покушение на убийство. С таким количеством свидетелей и улик он точно не отвертится. Эмерсон ответит за всё, что сделал, — уверенный взгляд Беллами тлел решимостью. — Сильно болит?

Октавия, кажется, немного расслабилась, до этого напряжённая, вцепившаяся в простыню. Она кивнула в сторону трубок и ответила:

— Обезболивающие отлично справляются. Жить можно. Ты очень забавно смотришься в этом больничном халате, — усмехнулась Октавия, оглядывая брата. — Доктор Блейк.

Беллами фыркнул:

— Меня не хотели пропускать к тебе, пока я не согласился надеть всё, что они одобрили. Смотри, на какие жертвы я готов ради тебя.

Сестра только смеялась с его притворно самодовольного вида и даже поела под заботливым взглядом вмиг принёсшейся Авроры. Душа Блейка радовалась при виде этой картины, и его воодушевление нарушал только тоненький файлик, принесённый Максвелл вчера после полудня. Она тогда почти виновато потупила взгляд, протянула бумаги и тихо сказала:

— Кларк просила тебе передать.

— Кларк? — озадаченно протянул Беллами, не ожидая такого поворота.

— Я виделась с ней, и она попросила только об этом. Она сказала, что ты даже слышать о ней не хочешь, потому лично передать не может.

Блейк почти спросил вслух «как она?», но потом снова вспомнил об Эмерсоне и вздрогнул. Забрал документы и с изумлённым видом читал текст на листе. Она серьёзно? Серьёзно предлагала ему бросить её?

— Кларк сказала, что уже завизировала. От тебя требуется только подпись, и документ вступит в силу с сегодняшнего дня. Вам ведь нет необходимости таскаться по судам, раз всё уже было оговорено заранее. Подумай об этом, — бросила ему Лекса, будто он был виноват в этом решении Гриффин.

И Беллами думал. Постоянно. Сначала рассуждая, что всё верно, а затем — не мог даже дойти до последней страницы, чтобы посмотреть на аккуратно выведенную роспись Кларк. Блейку казалось, что он тут же предаст её и все свои чувства к ней, стоит только рядом с её ровным росчерком оставить свой. И он снова и снова прокручивал всё в голове, пока не очнулась сестра — тогда он мог думать только о ней. Но как только мать отправила его домой отсыпаться, уверив, что с Октавией «точно всё в порядке, а те два джентльмена в форме стоят у дверей палаты не просто так», документы, лежащие на заднем сидении, снова ворвались в его мысли. Возможно, проще было бы рассказать кому-то, но Беллами даже не мог понять кому: Аврора всегда была против этого брака, Октавии и вовсе не стоило напоминать про свою связь с Кларк, Лекса отказалась выбирать сторону, а Джон — и без того не лучший советчик — просто куда-то исчез.

В подступивших мутных сумерках, ещё не прорезанных ярким светом фонарей, Беллами, погружённый в свои мысли, не заметил широкий джип. Автомобиль притаился в тени мощного клёна рядом с крайним входом в многоэтажку и выглядел весьма буднично, пока Блейк не оказался от него в нескольких футах. Уставшему мозгу понадобилось несколько мгновений, чтобы верно оценить вылезших из внедорожника молодчиков — их напряжённые плечи, мрачные гримасы на лицах и зажатое в руках оружие не выдавали дружелюбных намерений. Он огляделся — весь двор у дома был пуст. Храбриться и выставлять против бит и винтовок только кулаки — фатальная тупость. Надо бежать. Бежать!

Мгновение — и Беллами рванул в здание. Спрятаться было негде, кроме жилого дома. А если успеть оказаться в квартире, то можно и пару минут выиграть! До входной двери оставалось несколько ударов сердца, когда под лопатку впилась острая боль, от которой хотелось кричать. На огнестрельное оружие было непохоже — от стальной пули из спины бы уже хлестала кровь. И выстрела слышно не было, он бы многократно отрезонировал от стен высотки. Второй выстрел прозвучал с таким же приглушённым воздушным хлопком. Блейк понял — пневматическое. Больно, но не смертельно. Спазм пронзил поясницу у левой почки, и только плотная куртка спасла от ещё более сильного удара резиновой пули.

В глазах было мутно. Беллами не сразу заметил парня с кастетом, выскочившего ему на встречу из подъезда. Налетел на него, пытаясь отпихнуть, но пропустил один удар и согнулся, когда металл врезался в солнечное сплетение. Тут же блокировал второй и дал атакующему по колену. Однако свой мизерный выигрыш по времени уже потерял. Скрыться — без шансов.

Ещё двое нагнали через секунду. Дерьмо. Ноги подогнулись от резких ударов биты по внешней стороне бедра и колену. Беллами выдохнул и сжал зубы, но не выдержал. Рухнул на землю, простонав, и понял с ужасом: троих ему не одолеть. Он пытался отбиваться, пока на него в упор не уставилось дуло пневматической винтовки. С такой близкой дистанции — точно смертельно. Уверенный удар кулаком отправил его в нокаут, и последнее, что видел Беллами до того, как мир поглотила темнота, — высокие колёса ещё одного подъехавшего джипа.

* * *

Кларк помнила пятидесятый этаж «Полиса» солнечным и просторным. С широкими коридорами, великолепным видом на деловой центр и блестящим гладким полом. Она всегда шагала по нему с важным видом, сопровождая отца, будто говоря всем вокруг: «Смотрите, как я горжусь быть его дочерью. Я — Гриффин». Кларк любила отца всем сердцем, восхищалась его умом, открыв рот, слушала все истории, охотно запоминала ту мудрость, которой он делился. И когда младшая Гриффин мечтала сесть в кресло в просторном зале заседаний рядом с ним и работать вместе, продолжая дело отца, она представляла себе совсем не это. В ответ на её амбициозные мечтания Джейк только смеялся:

— Даже не надейся сунуть мне в лицо диплом и сразу пролезть на важное заседание! Минимум года три будешь стажёром и, может, тогда тебе достанется одно из тех пыльных кресел в самом углу, на которых никогда никто не сидит. Будешь слушать и набираться ума.

Маленькая Кларк тогда насуплено отворачивалась: как это отец не понимает, что ей хочется быть рядом с ним, а не в каком-то там отделе экономразвития? Но, взрослея, она всё чётче понимала, что Джейк прав. Сначала ей стоило понять, как функционирует каждая частичка компании, а уж только затем браться за идеи по усовершенствованию такого функционирования. У неё даже возникали мысли отказаться от университета: место Кларк всё равно было предрешено с самого рождения — «Скай Кру», которую родители смогут передать ей и спокойно уйти на пенсию. Ей не было никакой нужды получать диплом попрестижнее и долго искать работу, лучше было сразу приступить к изучению бизнеса с практической точки зрения, не тратя времени на бесполезную теорию. Мать была категорически против, горячо ратуя за высшее образование для дочери, а отец сохранял нейтралитет, потому Кларк заканчивала школу и всё же собиралась поступать в один из самых престижных университетов.

А потом Джейк погиб, погиб неожиданно и трагически, а происшествия, приведшие к его смерти, окутывала тайна. Он выпал из открытого окна в зале заседаний правления «Скай Кру» или намеренно шагнул вперёд — или кто-то подтолкнул его в бескрайнюю воздушную пустоту за барьером из стекла и металла. Кларк почти дрожала: она собиралась войти в помещение, где сделал последний вдох её отец. Там её ждали одиннадцать крупнейших акционеров — Уэллс наверняка уже анонсировал появление главной звезды встречи, — и они все уже точно подготовили поп-корн, чтобы наблюдать за противостоянием двух неравных соперников. Сплетни расходились быстро, и Гриффин даже не надеялась поразить кого-то душераздирающими историями — на сегодня она выбрала несколько иную тактику. Что-то почерпнула из бумаг, до чего-то дошла самостоятельно, сопоставив в голове несколько разрозненных фрагментов. Фондовый рынок молчал, и в падение акций никто вмешиваться не стал, не пытаясь ни помочь, ни стабилизировать котировки обратно. Либо Джаха не стали лезть в её дела, либо ждали успеха — чтобы им воспользоваться. Кейн тоже хранил молчание, ничего не предпринимая. За окнами «Полиса» собирались тучи, но они не шли ни в какое сравнение с напряжением, что нарастало внутри.

Кларк шагнула внутрь сквозь открытые стеклянные двери, и в просторной комнате тут же повисло звенящее молчание. Она почти физически чувствовала на себе взгляды: изучающие, испытующие, резкие и изумлённые, они устремились к ней ото всех сидящих за длинным прямоугольным столом. Рассматривали на ней всё: от папки, прижатой к телу, до платья и маникюра, будто ища подвох. Поборов желание съёжиться, Кларк мягко улыбнулась, не подавая признаков волнения, и перевела взгляд вперёд, на кресло председателя правления.

Оно было пустым. Так она и рассчитывала. В густой тишине не было слышно ни звука, только её каблуки мягко постукивали о пол с каждым шагом вперёд. Одиннадцать взглядов неотрывно следили за каждым её движением, а затем в изумлённом молчании чётко послышались вздохи. Кларк уверенно опустилась в центральное пустующее кресло, откинулась на спинку, а руки устроила на подлокотниках. Стойко встретила шокированные и сканирующие взгляды и торжествующе всем улыбнулась. Пусть даже душа разрывалась от горя — лучше бы здесь сидел отец! Лучше бы он…

— Здравствуйте, господа! Рада вас видеть. Мне очень приятно присутствовать на заседании. Мистер Джаха, — Кларк кивнула сидящему рядом с отцом Уэллсу, — счёл нужным пригласить меня поучаствовать в судьбе компании. В последнее время у меня был тяжёлый период в жизни, так что я прошу прощения у всех присутствующих, что смогла прийти только сейчас. Думаю, вы знаете, кого следует в этом винить. Мне прежде всего очень стыдно перед моим отцом, который всегда хотел, чтобы его преемницей стала именно я, — она особенно выделила последнюю часть фразы: многие в зале глубоко уважали Джейка, так что был определённый шанс, что к его последним желаниям отнесутся аналогично.

Телониус не выглядел злым или удивлённым — само собой, он этого ждал. Уэллс пожирал её взглядом, глубоко впечатлённый видом её хрупкой фигурки в массивном кресле председателя. Кэтлин Райли, сидящая сразу за ними, хмурилась и быстро набирала что-то в телефоне — неужели отсутствующему текущему председателю? Мистер Пайк, сидящий напротив неё, кажется, даже проникся уважением, но по его лицу угадать эмоции было действительно сложно. Мисс Бирн и миссис Сидни сидели за ними, внимательно наблюдая за гостьей. Мистер Грин и мистер Джордан, извечные лучшие друзья, то и дело синхронно переглядывались в замешательстве. За ними сидели мистер Джексон и ещё двое неизвестных, которых Кларк не знала в лицо. Видимо, Кейн впихнул их в правление, пока Гриффин была в «Маунт Уэзэр».

— Мы соболезнуем вашей утрате, мисс Гриффин, — кивнул Пайк.

Гриффин улыбнулась им всем. Акционеры снова хранили молчание — ждали продолжения, и оно последовало:

— Я уверена, что у вас ко мне много вопросов. Как вы знаете, в последнее время я была отстранена от работы в компании, потому что оказалась заперта в спонсируемой нами клинике «Маунт Уэзэр». Хм, компания моих родителей спонсировала моё принудительное лечение в этом адском месте. Это даже смешно, разве нет? — Гриффин развела руки в ироничном жесте, встала, возвышаясь над столом, а затем взяла первую бумагу из своей папки. — Долгое время ходили слухи, что я съехала с катушек. Что ж, это неправда. Эта справка, взятая у эксперта, этот факт подтверждает, — она подвинула её ближе к сидящим рядом Джахе и Пайку, дескать, смотрите. — Второе, о чём бы мне хотелось сказать, опираясь уже на первый доказанный факт, — это незаконность моей недееспособности. Мой дядя, увы, отсутствует, но я вполне могу рассказать всё за него. Он заказал моё убийство в клинике, но я чудом выжила. По документам, конечно, считалась мёртвой, но Кейн решил приберечь эту информацию до лучших времён. Затем он узнал, что я жива, и даже подписал отказ от опеки, подтверждая, что я свободна. Судя по вашим изумлённым лицам, господа, об этом вас также в известность не поставили. Но вот этот отказ, — Кларк кинула на стол вторую бумагу. — Всё ещё не верите? И знаете, почему он согласился его подписать? Потому что его есть чем шантажировать. Потому что он нечист на руку. Потому что он использовал «Скай Кру» для отмывания денег и коррупционных схем. Он воровал ваши деньги, а вы даже не знали об этом. И я могу это доказать так же чётко, как и два факта до этого.

Гриффин замолчала для драматичности, и спустя мгновение зал взорвался от гомона, а затем всё тут же затихло.

— Это очень серьёзное обвинение, дорогая, — заявил Джаха, подчёркивая значимость происходящего. — Какие твои доказательства?

— Вы все люди очень умные, несомненно. Странно только вот что: у вас ни разу не вызвали вопросов схемы, развёрнутые Маркусом у вас под носом? Возьмём, например, вот это, — Кларк взяла следующую бумагу и подняла её в воздух, демонстрируя всем. — Это налоговая декларация о сотрудничестве одной из промышленных «дочек» «Скай Кру» с некой оффшорной компанией «Арк Интернейшнал». Оказывается, что наша «дочка» добывает столько ресурсов, что для нужд компании их даже слишком много. Логично предположить, что излишки следует продать. Куда? Вот это уже животрепещущий вопрос. Мисс Райли, вы, как прекрасный юрист, должны знать, что такое трансфертное ценообразование, — кивнула в её сторону Гриффин.

Райли напряжённо молчала, избегая резкого взгляда Кларк.

— Ладно. Отвечу за вас. Это купля-продажа связанными между собой компаниями товаров по ценам, отличным от рыночных. Дочерняя компания «Скай Кру» продаёт ресурс за бесценок в оффшор, а уже там цена продажи внезапно повышается в два-три раза. Почему? Потому что за границей меньше налоговая ставка. Больше прибыли оседает на счетах оффшорной компании. Даже наживаться на богатствах нашей страны, отдавая жалкие копейки компании, вынужденной покрывать все издержки, и налоговой, не слишком честно. Но оставим эту пустую полемику и перейдём к самому интересному. «Арк Интернейшнал» принадлежит мистеру Маркусу Кейну. Он продавал товар самому себе, обкрадывая при этом и страну, и корпорацию, содержа за ваш, повторюсь, ваш счёт заведомо убыточную дочернюю компанию. И мне интересно даже не то, почему об этом молчит в тряпочку налоговая, мне интересно, почему плевать всем вам. У меня на руках есть доказательства и других его махинаций, спекуляций на бирже в том числе, но конкретно эта касается именно «Скай Кру». Как и тот факт, что владельцем уникальных разработок нашей огромной компании оказалась какая-то другая оффшорная фирма, — Кларк взяла ещё одну пачку документов и потрясла ею в воздухе. — За пользование интеллектуальной собственностью этой компании «Скай Кру» ежемесячно перечисляет на её счета баснословные суммы. И мне опять же не плевать, почему никто не обращает на это внимание. Все права на разработки наших инженеров вдруг оказались у неизвестной никому мелкой фирмы, прибыль за них улетает заграницу, и вас это совершенно не волнует? — удивлённо покачала головой Гриффин.

Каждый сидящий в зале ощутимо напрягся: нужно быть клиническим идиотом, чтобы не понять наигранность удивления наследницы. Она подводила их к опасной черте, и никто не испытывал при этом благоговейного чувства стыда, что Кларк пыталась им внушить.

— К чему это вы клоните, мисс Гриффин? — сощурившись, подал голос мистер Джордан. — А то начинает казаться, что вы очень сильно перегибаете!

— Я? — будто не поверив, переспросила Кларк и царственно опустилась в кресло. — Я всего лишь хочу заявить своё законное право на организацию полной проверки всех подразделений и дочерних организаций «Скай Кру». Правление имеет на это право, если держатели более, чем десяти процентов акций голосуют за. В совокупности с родительскими акциями у меня тридцать шесть, так что я вполне способна принять подобное решение единолично. Если же вы будете возражать, то я вынуждена буду задаться весьма справедливым вопросом — а почему? Неужели, вы тоже замешаны в грязных схемах, порочащих честь корпорации? Сотрудничаете с мистером Кейном или занимаетесь подобным самостоятельно? В любом случае мне не хотелось бы задавать такие вопросы кому-либо из вас, кроме моего дражайшего родственника, — ангельски улыбнулась она.

— А вот угрожать не стоит! — взвился мистер Джексон. — Что вы себе позволяете, впервые войдя в этот офис на правах человека, которого станут слушать? Неужто способны только позорить наследие отца грязным бельём и угрозами?!

— Неслыханная наглость! Что вы сделаете, мисс Гриффин, если мы тут же прикажем охране вышвырнуть вас отсюда? — поддержала Джексона миссис Сидни.

Кларк выслушала их спокойно — она в жизни видела вещи и пострашнее, чем разъярённые её наглостью толстосумы. Давить на любовь к отцу? Как банально. Миссис Сидни оказалась немного оригинальнее, потому Гриффин смерила её бесстрастным взглядом и ровно ответила:

— Что буду делать? Пожалуй, приду завтра, — тут уголки её губ приподнялись в лёгкой улыбке. — Впрочем, вас я вышвырнуть ещё не приказала. Хотя должна заметить, что поводов для подобного я вам дала куда меньше, чем вы с мистером Джексоном — мне.

Зал снова взорвался негодованием, пока представленные Кларк документы шли по рукам. Лбы акционеров хмурились, плечи застывали в напряжении, и только некоторые сидели спокойно, будто и ожидали нечто подобное. Телониус по-прежнему наблюдал, и лукавство, загоревшееся в его взгляде, уже грозило вылиться в нечто серьёзное. Уэллс с восхищением и уважением глядел на невозмутимую Гриффин, восседающую на месте, предназначенном ей с рождения. Кэтлин со спокойствием буддиста понимала, что рано или поздно Кларк придёт по их душу, и даже радовалась, глядя на эту сильную девочку, готовую драться со всем миром. Гриффин же наслаждалась временным бардаком на заседании и знала — это ещё не последний раунд.

Наконец, Пайк не выдержал балагана и басистым голосом прервал всеобщие споры:

— Господа! Поскольку ни один из нас не способен обстоятельно оспорить право мисс Гриффин требовать полной проверки, то предлагаю просьбу удовлетворить. А затем перейти к истинной цели нашего заседания.

Все мрачно закивали, не в силах привести хотя бы один аргумент против. Тогда Джаха-младший вскочил со своего места под всё тот же лукавый взгляд Телониуса.

— Я тоже хотел бы высказаться, уважаемые акционеры. Буквально на днях я лично общался с Кларк, то есть с мисс Гриффин. На этой встрече я пригласил её посетить наше заседание и спросил, что она знает о снижении цен на акции «Скай Кру» на рынке. Точнее даже сказать, спросил, с кем она сотрудничает, сливая подноготную «Маунт Уэзэр». В ответ Кларк лишь подробно разъяснила схему и рассказала, что собирается делать. Она не ждёт, пока цена упадёт достаточно, чтобы целую кучу акций выбросили на рынок, и собирается покупать их все. Это способно не только увеличить её собственный пакет акций, но и помочь компании не рухнуть вниз на бирже. И я должен сказать честно: такая дальновидность и хватка поражает! — Кларк с удивлением слушала его ложь, но уже догадывалась, что это значит. — Поэтому я хочу вынести на голосование ещё один вопрос. Кто голосует за то, чтобы снять махинатора, вора и мошенника Маркуса Кейна с поста главы компании? Кто голосует за то, чтобы его место заняла, бесспорно, достойная этого мисс Гриффин?

В зале снова повисла напряжённая тишина, только в этот раз она уже казалась угрожающей. Уэллс только что буквально каждого поставил перед выбором, заставляя занять одну из сторон, и каждый молчал, не зная, чем это всё закончится. Гриффин же хитро улыбалась: задуманное даже получилось чужими руками сделать. Она рассказывала Уэллсу про схему ради слежки, а он перевернул всё с ног на голову и только что почти сделал её президентом!

— Стоит заметить, что акции компании, в которой у меня нет права решающего голоса, не слишком мне и нужны. И даже выброшенных на рынок шести процентов хватит, чтобы устроить такой обвал… — снова будто невзначай заметила Кларк. — Я не заявляю, что готова занять предложенный мистером Джахой пост. Но уверена, что текущий руководитель критически не устраивает ни меня, ни компанию. Я голосую за отстранение Маркуса Кейна, — и подняла руку вверх.

Сразу за ней вверх взвились руки Телониуса, Уэллса и Пайка.

— Снова вы за угрозы, — осуждающе заметила миссис Сидни, но руку всё же подняла.

За ней синхронно последовали мистер Грин и мистер Джордан. Последней проголосовала «за» мисс Бирн. Кэтлин и двое незнакомых Кларк акционеров сидели неподвижно, не поднимая глаз. Они знали, что проиграли.

— Решение принято! — восторженно заявил Джаха-младший. — Мистер Кейн отныне отстранён от своей должности.

В зале раздались хлипкие аплодисменты, но и они прервались очень медленными и уверенными, откровенно издевательскими. Не торопясь, ко входу медленно подошёл Кейн, привалился к двери и продолжил аплодировать.

— Великолепное представление! Но, боюсь, с ним пора заканчивать. Признаюсь, чуть не умер со смеху, пока наблюдал за вашими спорами, это так уморительно! Кларк, дорогуша, ты единственная была восхитительна.

Их взгляды пересеклись и заискрились — столько в них пылало ненависти. Вот он — последний раунд. Самое интересное.

— То, что вы все — продажные ублюдки, я знал уже очень давно, не скрою. Поэтому лучше бы вам продаться мне обратно. Моя цена высока, но не так непомерна, как стоимость поддержки моей дорогой племянницы, — Кейн прошагал вперёд, и стеклянные двери за его спиной захлопнулись, ключ повернулся в замке. К двум парням в костюмах к двери подтянулись ещё человек десять, на них не было масок, только форма, а в руках были сжаты штурмовые винтовки. — Пожалуй, стоит единогласно решить, что Кларк сейчас же отказывается в мою пользу от наследства, а я на ближайшие лет десять встаю у руля «Скай Кру». А иначе… Что ж, мои друзья помогут вам сделать правильный выбор. Мне кажется, их форма одежды и так весьма красноречива.

— Ты действительно посмеешь убить нас всех? Серийный убийца Кейн? — почти рассмеялась Гриффин.

— Ещё как посмею, — елейно ответил Маркус, опираясь на стол прямо напротив Кларк. — Взорву весь этаж, если понадобится. Кстати, прекрасная идея! И знаешь что? Я не просто взорву вас. Я ещё и выставлю тебя, дорогая, чокнутой террористкой, сбежавшей из психушки и ищущей возмездия! Разве не прекрасный план?

Все присутствующие похолодели и с трудом боролись с затапливающим чувством паники. Ужас заполнял каждую клеточку при взгляде на толпу вооружённых бандитов за стеклом. Теперь каждый понял, на что шли деньги, улетающие в офшор. На финансирование их собственной смерти.

Гриффин не отрываясь глядела на Маркуса, прожигающего её взглядом. Хотелось броситься на него с кулаками, но Кларк понимала: тогда она сразу будет считаться проигравшей.

Знала ли она, что это ловушка? Конечно. Кейн не стал бы так спокойно ждать её триумфа, не имея тузов в рукаве.

Знала ли она, что это может быть очень опасно? И скорее всего будет смертельно? Разумеется. Но в тот же миг, как от неё отвернулся Беллами, терять стало больше нечего.

Знала ли она, насколько далеко всё это собиралось зайти? Нет, но понимала. Куда-то очень далеко за грань.

Темноту прорезала сначала нестерпимая головная боль, будто череп нещадно раскрошили, за ней пришла тошнота, а после в сознание вклинились и громкие споры рядом.

— Джон, пусти! Мне нужно обработать рану.

— Не лезь, шрамы мужчину украшают!

— Зато инфекция нет! Отдай мне чёртов спирт! Почему тебя вообще так волнует его внешний вид?

— Ты такая зануда! Думаешь, с дипломом врача можешь тут командовать?

— Ещё как могу!

— Не можешь! — заявил он, и тут же послышалось бурное шевеление.

— М-м-м-м, — высказался Беллами, с трудом приоткрывая глаза, и сцепившиеся в схватке за бинт Мёрфи и Лекса тут же замерли.

— Беллами? Как ты? Сколько пальцев видишь? — затрясла перед его лицом рукой Максвелл, обеспокоенно склоняясь к пациенту. — Закрой глаза и дотронься рукой до кончика носа.

Блейк с удовольствием выполнил первую часть просьбы — веки охотно сомкнулись снова, а вот руку поднимать пока не спешил.

— Беллами! — снова позвала Максвелл, и он со стоном подчинился, находя указательным пальцем нос. — Отлично, координация не нарушена. У тебя сотрясение, несколько гематом и ушибов, а ещё пара царапин, которые мне не даёт обработать этот засранец. Жить будешь.

— Эй! — обиделся Джон. — Сама ты засранец!

— Не орите вы так, — со стоном попросил Блейк.

Голова раскалывалась и без того. Он снова разлепил веки, приподнялся на локте и попытался принять сидячее положение — весьма успешно. Огляделся: резные дубовые панели, лакированная терракотовая мебель, длинные шкафы с книгами, ворсистые ковры поверх паркета — просто царство роскоши и дерева. Похожие элементы интерьера он замечал в особняке Гриффинов, но эту комнату видел абсолютно точно впервые. Нахмурившись, он посмотрел на заткнувшихся Джона и Лексу.

— Где я? Как я?..

— А, это, — усмехнулся Мёрфи. — Добро пожаловать ко мне. Ну, в одно из моих многочисленных мест жительства. Короче, чувствуй себя, как дома.

— Тебе здорово досталось, так что прописываю тебе постельный режим и полноценный уход, — закивала Максвелл. — Остальные травмы не слишком серьёзные, но сотрясение пока вызывает у меня беспокойство.

— Со мной всем стервам стерва, а Блейку вон как щебечешь. Так нечестно, — снова обиделся Джон.

— Как я здесь оказался? — изумился Беллами, вспомнив трёх отделавших его парней. Бой был неравный, а исход был заранее предрешён. — Я же…

— Пусть меня и заперли под замком, но мозги и связи всё ещё при мне, — Мёрфи был в восторге от своей проницательности. — Тебя заказали, мамуля. Жнецам заказали. Я не мог проигнорировать такое знаменательное событие, особенно когда мне позвонила эта вот, — он скривился, кивая в сторону Лексы, а та гневно вспыхнула от пренебрежительного обращения, — и сказала, что намечается нечто глобальное. Мои ребята подъехали как раз в тот момент, как тебя вырубили эти ублюдки, и они организовали им весьма долгий больничный с завтраком через трубочку. Это на случай, если ты горишь жаждой мести.

— Тебя заперли под замком? — Блейк был ещё не в силах целиком осознать даже это, не говоря уже обо всём остальном.

— Я тоже долго смеялась. Его дед — местный криминальный авторитет — решил держать неуёмный энтузиазм маленького Джонатана, — Максвелл с дьявольской ухмылкой отомстила, издевательски протянув его полное имя, — подальше от разборок Кейн—Гриффин. Он запретил ему поддерживать контакты с Кларк, а вот на меня, абсолютно простого и бедного доктора, табу не распространяется.

— Говорю же, стерва! — взбесился Мёрфи. — Мне стоило огромных усилий твоё спасение, Блейк, так что я бы не прочь услышать «спасибо».

— Спасибо, Джон. Правда, спасибо. Не знаю, что бы они стали со мной делать, если бы забрали с собой. А кто это? Кто меня заказал?

— Ну, если бы тебя хотели убить, то скорее всего стреляли бы сразу на поражение. Но тебе организовали просто пару очень болючих синяков, — заметила Лекса. — Значит, ты был нужен живым. Скорее всего, как средство шантажа. Сам знаешь кого.

— То есть вы понятия не имеете, кто?

— Можем только предполагать, — развела руками Максвелл. — Но предположения недорого стоят. Возможно, это Джаха что-то задумал. Или Кейн. Продолжает раскручивать свою схему с Эмерсоном.

— Схему с Эмерсоном? Кейн? — не понял Блейк.

— Кларк не убивала Уоллеса, — встрял Джон. — Потому что она попросила меня его найти и так с этим достала, что было вообще невмоготу.

— А если она нашла его раньше?

— Она сказала мне, что не убивала его, — настойчиво ответила Максвелл в ответ на подозрения Беллами. — И я ей, чёрт подери, верю. Я видела её после вашего разговора в больнице и… Она его не убивала. Точка. Не смей сомневаться в этом даже в горячечном бреду!

— Угроз Эмерсону она тоже не посылала. Я предлагал ей подобное, о, как бы я знатно развлёкся! Но Гриффин наотрез отказалась вообще уделять ему внимание, пока не будет найден Уоллес. Зануда.

— Я понял, понял, — сдался Беллами и замолчал, глубоко задумавшись.

Тем временем слово взяла Лекса и объяснила полную картину событий, к которой пришли они вместе с Гриффин. Рассказала всё, что стало известно от Кларк, а её слова изредка дополнял Мёрфи. Напоследок он добавил:

— Ты, конечно, можешь не верить нам с Максвелл. Но если ты спросишь у Гриффин лично, то она ни за что не станет врать тебе в лицо. Она слишком уважает тебя для подобного. Вот.

Беллами всё ещё хранил молчание, глядя на Джона и Лексу, в голове нещадно трещало, но слова друзей составляли вполне логичную картину. Неужели они все стали жертвами одной большой махинации? Неужели он обвинил Кларк во всех смертных грехах, когда она была виновата лишь в том, что защищалась? Лишь в том, что он сам согласился жениться на ней? Она ведь предупреждала его, она плакала и даже прогоняла. Она спрашивала десятки раз, готов ли он, уверен ли он, хочет ли он. И Блейк всегда говорил чёткое «да», а сам предал в такой ответственный момент. Какой он после этого муж? Какая опора? Какая поддержка? Он обещал Кларк защиту, обещал любить её, и где он теперь?

— Я бы хотела, но я не могу любить тебя, Беллами.

— Тогда я буду рядом, чтобы ты могла меня не любить.

Он вспомнил её робкий нежный взгляд, её мягкие губы, её звонкий тихий смех и резко поднял глаза на Джона и Лексу.

— Где сейчас Кларк? — и их сосредоточенно-виноватый вид не обещал ничего хорошего. Они опустили взгляды в пол, уловив его напряжённый тон. Потому Беллами уже резче спросил: — Что с Кларк?

— Сегодня заседание правления «Скай Кру». Она там, — голос Максвелл стал внезапно хриплым.

— А Кейн?

— Предполагаю, что тоже там, — вместо Лексы ответил Джон.

— Что она там делает?

— У тебя от волнения совсем что ли мозги высохли? — закатил глаза Мёрфи. — Скорее всего убеждает акционеров, что Кейн — мудак, а она — прекрасный кандидат в президенты компании.

Маркус Кейн, добровольно отдающий победу в руки Кларк, против которой он так долго сражался? Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Но это точно ловушка! Разве она не знает об этом?

— Знает, — ответила Блейку Максвелл. — Кларк сказала, что ей плевать. Потому что её все бросили, и больше у неё ничего не осталось.

Беллами побледнел, а потом резко вскочил с дивана. Голова закружилась, но он даже не обратил внимания, только буравил взглядом ошарашенных друзей.

— Джон, узнай, что там. У тебя же повсюду связи!

— Тут самое неприятное… — кажется, впервые за время их общения Джон замялся. — Там сейчас много Жнецов. В небоскрёбе. Насколько я знаю, с оружием.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас? Серьёзно, Мёрфи? Кларк там одна с Кейном и толпой вооружённых бандитов, а ты говоришь мне об этом только сейчас?!

— Ты плакал каждый раз при звуке её имени, так что я решил не травмировать твою нежную психику!

— Джон, твою ж мать! Ты совсем придурок?!

— Угомонитесь! — не выдержала Максвелл. — Вы как два петуха! Сядьте и поговорите, как взрослые люди!

— А ты чем лучше?! Всё знала и молчала! Мы должны вытащить её оттуда! Если по твоей милости, сынуля, ещё не слишком поздно!

— И как ты, мать твою, себе это представляешь?! Я не могу даже за порог ступить без тщательного надзора придурков за дверью! Мне что, телепортировать тебя к твоей блонди?!

— Ты покорно сидишь взаперти? Серьёзно? Слабак! Ты — Джон Мёрфи или послушная тряпка?!

— Да пошёл ты! Кто бы говорил о послушных тряпках, Блейк! — окончательно взбесился Джон. Его кулаки тряслись от гнева, и он не то хотел врезать Беллами со всей силы, не то доказать, что тот абсолютно не прав.

— Что, нечего возразить, кроме перехода на личности?! Такой весь смелый на словах, а на деле дома сидишь и дрожишь, как трусливая дворняга!

— Да я в этом доме что угодно могу сделать! Я вообще всё могу!

— Только приходится отпрашиваться у дедули даже пописать? Вот это власть, я понимаю!

Мёрфи в ответ издал нечто, похожее на звериный утробный рык, зыркнул яростно и резко, а затем в два шага оказался у объёмного секретера. В тот же миг извлёк оттуда пистолет. Беллами смотрел на Джона удивлённо, даже с лёгким испугом — что он задумал? Мёрфи же понёсся к дверям, распахнул их и направил дуло на двоих соглядатаев. Те с удивлением обернулись, но почти сразу тоже схватились за кобуру.

— Мы сейчас же уходим, нравится вам это или нет, — прошипел Джон, испепеляя их взглядом. Как же они его уже достали! Блейк абсолютно прав: за эти три дня его жизнь превратилась в ад. А он никакая не чёртова тряпка, чтобы это терпеть! Мёрфи потряс оружием и угрожающе добавил: — Он заряжен, и я выстрелю, если хоть кто-то из вас дёрнется, чтобы помешать мне!

— Но сэр, мистер Мёрфи приказывал…

— Срать я хотел на его приказы! У него уже начался грёбаный маразм с манией преследования! И не смейте даже лезть за оружием. Деду точно не понравится, если со мной что-то случится, а вам ещё нужна ваша башка! А теперь расступились и пропустили меня и моих гостей!

— Вы уверены, что хотите пойти на такие крайние меры, сэр? Мы вынуждены вас задержать!

— Я охренительно, мать твою, уверен! Никогда в жизни так не был! Кыш с дороги! — ещё сильнее разозлился Джон, кинулся вперёд и со всей силы врезался кулаком в первого из охранников.

Беллами после долгой отключки среагировал достаточно быстро и тут же взялся за второго. Пусть травмы не позволяли драться в полную силу, но Блейк сделал главное — задержал парня и не дал ему помешать Джону. Мёрфи дрался так яростно, что уже успел вырубить одного и оказался рядом с Беллами, держащим в захвате второго. Нанеся критический удар, Джон быстро задышал и пробормотал:

— Ну, с этими двумя мы разобрались. Ура! Осталось всего четверо, которые не могли не заметить шум!

При этом Мёрфи быстро вытащил у обоих телефоны и оружие, а потом протянул их Беллами и Лексе.

— Где они? — почти выругавшись, спросил Блейк.

— Двое где-то в доме на одном из трёх этажей и ещё двое точно на улице. Плюс в том, что нам нужно в гараж. Если проберёмся незаметно, то… — он запнулся, услышав топот приближающихся шагов. — Чёрт!

— Джон, куда?!

— За мной!

— Вашу же мать! — выругалась Максвелл, не готовая к пробежкам. — Постельный режим я ему прописала…

Они рванули по уходящему вправо узкому коридору, покрытому мягким ковром — он гасил их топот от бега. Лекса с трудом поспевала даже за травмированным Блейком и нагнала их только на улетающей вниз винтовой лестнице. Но и Джон, и Беллами даже там умудрялись перепрыгивать через две ступеньки, а Максвелл с трудом держала равновесие, перепрыгивая через одну. Лекса думала, что вот-вот грохнется без сил, как в конце очередной просторной комнаты обнаружилась неприметная дверь. Она уже захлопывала её за собой, как сзади снова послышался топот.

— Дверь! — тут же крикнула Максвелл, будто это всё объясняло.

Мёрфи шарил рукой по стойке у стены, ища ключ от любимого, поблёскивающего неподалёку «Джи Ти Ар». Их не было — дед всё продумал, чёрт его дери! Пусть отец отказался покупать ему спорткар от «Бугатти» или «Ламборджини», но даже из этого Мёрфи умудрялся извлечь пользу: при старте с места недорогому «Ниссану» не было равных. Если был шанс слинять от охраны, то только на любимом рычащем звере. Со скорбной гримасой он переводил взгляд с ключа «Порше» на ключ «БМВ» и даже не знал, что даст более ощутимое преимущество.

Беллами помог Лексе задвинуть дверь в гараж шкафом с инструментами. Они взмокли и тяжело дышали, у Блейка ещё и сильно кружилась голова — сказывался вчерашний нокаут. Максвелл сначала неодобрительно на него смотрела: ну и кашу он тут заварил! И ещё её в это втянул! Но втайне от всех она надеялась, что после её рассказа Беллами сделает именно это. Только их с Мёрфи безбашенность способна вытащить Кларк из этого гиблого положения.

— Ловко ты его развёл. Нашёл слабое место, — хмыкнула она.

Блейк сначала сделался нарочито невинным, а затем хитро заухмылялся в ответ. Даже Джоном Мёрфи можно вертеть, если знать его достаточно хорошо.

— Он сам этого хотел, я лишь ускорил процесс.

— Эй, вы там! — заорал Мёрфи, запрыгивая в высокий «Порше». — Вы тут остаться решили что ли, голубки? Я свалю и без вас!

— Тут вообще-то есть вторая машина, — крикнула ему Максвелл, и через несколько секунд они с Блейком уже запрыгивали в салон. Лекса устроилась сзади, а Блейк сел вперёд к Джону.

— Я забрал все ключи, которые нашёл, так что даже не рассчитывайте, — криво ухмыльнулся Мёрфи, нажал на пульт автоматических ворот и ткнул кнопку зажигания.

— А куда мы вообще едем? А то… — она не успела договорить: Джон резко переключился с «паркинга» на «драйв» и опустил педаль в пол.

Двигатель зарычал и дёрнул машину вперёд с низким утробным звуком. Лексу впечатало в спинку сидения, а «Порше» вылетел из открывшегося гаража к внешним воротам особняка по асфальтированной дороге. Блейк схватил пульт и снова жал кнопку автоматического открытия ворот, но те не подавали признаков жизни. Джон даже не думал тормозить — он бы уже и сотню гнал, если бы не извилистые повороты дороги.

— Они не открываются! Не открываются! — запаниковала Лекса. Ворота не напоминали хрупкую сетку, которую в фильмах легко сносили капотом — это был кованый чугун, который погнулся бы, но остановил беглецов.

— Спокойно, не верещи, — рявкнул ей Джон. Створки начали медленно расползаться в стороны, и автомобиль пролетел, едва умещаясь в промежутке по габаритам. Мёрфи отсалютовал будке у ворот — не зря налаживал отношения с персоналом! — и ловко вырулил на широкие улицы Уайт Мэдоу.

Блейк и Лекса ощутимо выдохнули, пока в зеркале заднего вида через несколько секунд не появился широкий белый «Шевроле», выехавший за ними из ворот. Мёрфи снова набрал скорость по прямой улице, но джип всё ещё виднелся сзади.

— Мистер Мёрфи, сэр, простите, но другой мистер Мёрфи… — блеяли в трубку парни за рулём «Шевроле», не сводя взгляда с удаляющихся продолговатых задних фар машины впереди. — Он только что…

— Неужели мальчишка всё-таки сбежал? — перебил Эдвард Мёрфи.

— Да, сэр, простите, он вырубил двоих и сбежал со своими друзьями, забрал все ключи из гаража, у нас осталось только две машины!..

— Ну наконец-то, — почти довольно пробормотал он. — Я уж испугался, что он такой же послушный и нудный хлюпик, как его отец.

— С-с-с-сэр? — окончательно сбились с толку парни.

— Предполагаю, что он едет в «Полис» или куда-то в этот район. Отправьте туда отряд верных людей. Пусть будут наготове. С Джона не сводите глаз. Оказывайте поддержку. Действуйте по обстоятельствам, задействуйте любые ресурсы. Отвечаете за парня головой! Ясно? Вам ясно, я спрашиваю?

— Да, я понял вас, сэр! Будет исполнено!

Но в салоне «Порше» и понятия не имели, что у них только что нарисовалась такая мощная поддержка: все звонки на мобильный Джон игнорировал. В городском трафике маневрировать было непросто, но Мёрфи умудрялся гнать не меньше шестидесяти миль в час. При первой же вынужденной остановке Блейк внёс адекватное предложение выехать из набитого светофорами города на объездную дорогу — там можно не соблюдать скоростной режим и не останавливаться при любом удобном случае. На спидометре на подъезде к объездной уже было за сотню, потому побледневшая Максвелл сидела молча и только раз заметила:

— Мы — грёбанный отряд самоубийц! И трое из нас едут спасать четвёртого!

Мёрфи заржал, резко выворачивая руль, и быстро влился в поток транспорта, вжимая педаль газа в пол.

— Тогда я — Джокер, а Блейк — Харли Квин, — продолжал ржать он. — А наша Гриффин явно женское воплощение Дэдшота, так и мечтает сдохнуть!

— Я — не твоя безумная фанатка, придурок! — закатил глаза Беллами.

— Продолжай себя обманывать, — не переставал смеяться Джон.

— А вы вообще подумали, как мы проникнем в огромный небоскрёб, напичканный целой кучей вооружённых бандитов, и доберёмся до нужного этажа? — включила логику Лекса, и парни скривились. — У нас три пистолета, два бойца, один врач и ни единого долбанного плана!

— Притормози с такими обвинениями, — самодовольно заухмылялся Мёрфи. — Не зря же я с вами поехал! Само собой, все главные входы и лифты наверх заблокированы, а Кейн знает «Полис» намного лучше всех нас вместе взятых.

— И как это решает нашу проблему? — нахмурилась Лекса.

— Мы зайдём с совершенно другой стороны, — торжествующе заявил Джон. — Зачем идти по сложному и тернистому пусти, когда можно сделать намного изящнее?

За стеклом появился и тут же, размазавшись, растворился дорожный знак с направлениями: центр, «Ист Бич», «Райт Кост» и аэропорт Корнуолл. Беллами поначалу думал, что Джон хочет срезать дорогу до центра, но теперь внезапно всё понял.

— Да ты прикалываешься! Ты хочешь зайти с воздуха? Серьёзно?

— Молодец, Блейк! Потом дам тебе конфетку. Подумайте сами. На крыше «Полиса» есть вертолётная площадка, а у придурков Кейна точно нет РПГ, чтобы не дать нам приземлиться прямо на макушку небоскрёба!

— Ты собрался угонять вертолёт? — окончательно выпала в осадок от происходящего Максвелл. — Точнее, мы собираемся угнать вертолёт?

— Это мой! Ну, семейный, даже пилот есть. И пользоваться им никто не запрещал. Всё равно уже год пылится в ангаре, кто-то должен вернуть его к жизни! В воздухе не бывает пробок, а с крыши до зала заседаний как-то поближе, чем с земли. И придурков по пути будет тоже меньше, разве нет?

— Долбанное сумасшествие! — простонала Лекса, глядя на довольные лица переглядывающихся парней.

— Это называется веселье, Максвелл, ве-се-лье!

* * *

Кейн только что обещал распылить их всех на атомы, но Кларк не дрогнула. Акционеры смотрели на неё с нескрываемым беспокойством, их испуганные взгляды, будто у добычи, в которую уже вонзил зубы хищник, метались от Кейна к Гриффин, застывших по разные стороны стола, и обратно. Кларк же не отводила глаз, даже не моргала. Её взгляд будто прилип к Маркусу.

Он хотел получить всё и сразу? А иначе — угрожал убить всех? Как неоригинально. Но он уже говорил, что готов даже на подобное для достижения своей цели. Других средств ему не осталось, потому Гриффин и ждала подобного всё заседание, затаив дыхание. Она даже не хотела форсировать вопрос со смещением Маркуса, потому что он решился бы позже, в присутствии самого Кейна. Но Уэллс сам ускорил этот процесс, и Кларк прекрасно понимала: все его шаги и решения — просто плод талантливых манипуляций Телониуса над сознанием сына. Это Джаха-старший прислал Уэллса в её дом, это он не стал вмешиваться в игру на понижение и он же заронил в голове сына идею про смену высшего руководства в «Скай Кру». И это прекрасно работало, как и всегда. Пусть даже и так, но Уэллс был искренен в своих порывах, а Телониус оказал ей неплохую поддержку — за ними с Пайком на голосовании последовали и другие пять акционеров. Всё шло стройнее некуда, но Кейн был обязан испортить её триумф.

— План и правда неплох, и мне отчего-то не страшно, — внезапно заговорила Кларк в звенящей тишине зала. — Я знала, что так будет, и сознательно и добровольно пришла сюда. Так уж вышло, что сегодня я готова умереть.

По залу прокатился обеспокоенный шёпот, и шокированные взгляды теперь намертво застыли на сидящей в кресле отца Кларк.

— Полно тебе храбриться, дорогая, — язвительно заухмылялся Маркус. — Ничего ты не знала, тебе просто страшно потерять лицо перед этими подлизами. Даже если через какое-то время не станет ни их, ни тебя.

— Можешь начать с меня, тебе не впервой, — Кларк усмехнулась. — Их-то за что?

— Откуда в тебе взялась эта жертвенность? Она мне совсем не нравится.

— А смысл убивать их, если тебе нужны мои тридцать шесть процентов? А я при этом не стану подписывать никакие доверенности, прошения об опеке или что ты там от меня хочешь? Даже с угрозами и пытками не стану. Так что, давай, убивай меня и покончим с этим. Всё равно ты в итоге ничего не получишь.

По залу снова прокатилась волна обеспокоенного шёпота: что означала последняя фраза? Как это Кейн ничего не получит? А кто получит? И каким образом?

— Мисс Гриффин, поясните. Кто ваш наследник? — сипло попросил мистер Джордан, с трудом не срываясь в тревожные лепетания.

Кларк подняла руку и продемонстрировала всем поблёскивающий металлический ободок на безымянном пальце.

— В пылу решения вопросов, видимо, никто не заметил на мне обручального кольца. Да, верно, не так давно я вышла замуж. Сразу после того, как освободилась от опеки своего дражайшего родственника. Брачный контракт с моим супругом однозначно регулирует вопрос наследования. Если я вдруг погибну, то мой муж становится прямым и единственным наследником всего моего имущества, в том числе и ценных бумаг. Так что не уверена, что ты, дорогой родственник, хочешь променять одну занозу на другую.

Почти все акционеры тут же изменились в лице: они к такому готовы не были. Через несколько мгновений главным акционером компании, возможно, станет другой человек — и почти никто в этой комнате не догадывался, кто. Нейтрально к этому отнеслись только те, кто знал всё заранее — Телониус и Уэллс сидели с непроницаемым выражением лица. Остальные же взорвались вопросами.

— Кто ваш муж, мисс Гриффин? Миссис?..

— Почему вы это сделали?! Кто он?

— Вас обманом заставили пойти на это?!

— Вы уверены, что это разумный шаг?..

Кейн, ухмыляясь, наблюдал за обеспокоенной толпой, набирающей обороты, а потом не спеша извлёк из своей папки документ. Ещё немного насладился анархией и взял слово. Вот сейчас будет веселье!

— Господа, тише, тише! Мне есть, чем вас успокоить. Все ваши вопросы очень резонны, но они все не имеют никакого значения. Ведь у меня в руках есть эта бумага, — он поднял со стола несколько сшитых между собой листов. — Демонстрирую вам «Соглашение о расторжении брачного договора» между мисс Гриффин и мистером Блейком. Подписанное.

Впервые Кларк побледнела настолько, что кожа её стала почти белой, а губы — бесцветными. Сердце ухнуло куда-то глубоко внутрь, вниз, и остановилось. Ей будто со всей силы дали под дых — лицо исказилось, брови сошлись в изумлении, губы задрожали. А потом Гриффин резко поднялась со своего места и почти закричала:

— Что ты с ним сделал?! Что?! Где он?! Как ты… — голос сорвался, и Кларк запнулась, с трудом борясь с комом в горле. Он что, уже подписал его? Неужели сразу же отказался от неё, даже не подумал не подписывать? Или Маркус заставил его? Пытал? Угрожал? Беллами! О, господи, Беллами…

— Я? Ничего, — издевательски протянул Кейн. — Мистер Блейк был, кажется, не против. Он приходил ко мне недавно. Продал твою душу, дорогая. Сказал, что он теперь твой опекун, а ты… Ну, не совсем в своём уме. Так что твой любезный супруг собирался отправить тебя обратно в «Маунт Уэзэр», а сам — жить в твоём прекрасном доме, ни в чём себе не отказывая.

Гриффин оторопело смотрела на Маркуса, пытаясь сопоставить в голове его слова. Беллами? Её Беллами? Хотел отправить обратно?

— Что за бред ты несёшь, дядя? В каком похмельном сне тебе приснилась подобная ересь?

— Я ждал этого вопроса, дорогая. Убедись сама, — уверенно заявил он и извлёк диктофон из внутреннего кармана пиджака. Нажал кнопку, и из динамиков в гробовой тишине послышался бархатный голос Блейка:

— Я не хочу умирать ради этого. Это её война, а не моя. Это её деньги, а не мои. Ну, юридически пусть и мои, но я не готов тоже переставать дышать, чтобы вы могли забрать всё, что хотите. Поэтому я предлагаю вам сделку, при которой никто не пострадает. Почти никто. Как я уже говорил, я — официальный опекун Кларк. Я имею полное право принимать решения за неё, вы-то знаете. Мне кажется, ей стоило бы продолжить лечение в специализированном учреждении вроде «Маунт Уэзэр». Её психическое состояние действительно крайне нестабильно и вызывает у меня очень сильное беспокойство.

Гриффин обмякла, снова опустившись в кресло, и закрыла глаза. Это был голос Беллами, она могла отличить его от тысячи других — у неё на это было много времени в удушливой пустоте «Маунт Уэзэр». Все смотрят? Плевать. Просто стреляйте. В голову. Несколько раз. Убейте. Прекратите эту бесконечную агонию.

— Ну что, дорогая, достаточно? Или ты хочешь послушать ещё немного записей с нашей занимательной встречи?

Кларк не реагировала, только сидела без движения, и Кейн снова нажал кнопку «плей» на диктофоне. Из динамиков послышался его собственный басистый голос:

— Значит, я всё-таки ошибался, предполагая, что используют вас. Потому что эксплуататор здесь именно вы.

— Думаю, что это было взаимно. Кларк ведь именно с моей помощью выбралась из больницы.

— И оказалась настолько глупа, чтобы с ней же и оказаться там снова? Я бы даже выпил за это, настолько это иронично.

— Достаточно! — со всей мочи заорала она, ударяя по столу рукой до боли.

А потом быстро дышала, вдыхая чаще, чем выдыхая, чтобы справиться со слезами. Беллами не мог сказать такого. Не мог! Не мог предать её, он, Беллами Блейк, самый любимый из людей! Или… мог?.. Был с ней, делал вид, что любит, пока они не подписали брачный контракт, а затем… Затем они только ссорились, ругались и игнорировали друг друга. Пока он не сказал самые страшные слова из всех, что она слышала. Пока он не решил продать её Кейну за спиной?.. Беллами звучал так убедительно, Кларк прокручивала его слова в голове снова и снова, искала в голосе дрожь, но не нашла. И от этого хотелось кричать.

А потом Кейн решил вбить последний гвоздь в крышку её гроба.

— Мне кажется, что тебя заинтересуют и эти вот фотографии. Это на подземной парковке «Скай Кру» сразу после нашей встречи. Думаю, потом они вместе поехали отмечать хорошие новости, — по столу от него к Гриффин проскользили несколько распечатанных цветных фото. На них Блейк обнимался с неестественно радостной Лексой. — Насколько я понял, они ждали момента, чтобы от тебя избавиться. А ты что так скривилась? Что нахмурилась? Неужто доверяла обоим и считала их близкими, которые не предадут? Как жаль, что это не так! Искренне сочувствую тебе, дорогая!

Он ещё и глумился. Скотина. Моральный урод. Конченный ублюдок. Ему было мало её компании, ему нужна была её жизнь! Он хотел разрушить её до самого основания, упиваясь своей властью. В глазах Гриффин полыхнул такой дьявольский огонь, что от одного только взгляда вся комната могла сгореть в адском пламени. Оно выжгло всё, что только было у неё внутри — и к лучшему. Открытые раны стоит прижигать.

— Ты серьёзно считаешь, что таким образом завоюешь моё доверие? Думаешь, я возьму и перепишу на тебя компанию просто из-за дурацких фотографий?! — на последней части фразы голос Гриффин сорвался на крик. Она гневно разорвала глянцевые листы, рассыпая обрывки вокруг, и снова уставилась на Кейна: — Что ты, по-твоему, этим доказал? То, что блефуешь? Будь это чёртово соглашение действительно подписано Беллами, ты бы всадил мне пулю в лоб в ту же секунду, как вошёл сюда!

— Может быть, я просто хотел посмотреть на твою реакцию на столь неординарные новости. Должен признаться, она превзошла все мои ожидания! Ты действительно ничего не знала и верила этим двоим. Как жаль, как жаль…

Запрокинув голову, Кларк засмеялась. Её плечи тряслись от подступившей истерики — чувств стало настолько много, что не под силу было сдерживаться. Лекса и Беллами? Серьёзно? Она не могла себе представить картины нелепее, потому смеялась. Натужно хихикала, только бы слёзы не подступили к глазам. Они не могли с ней так поступить, господи, это же Лекса, которая держала её волосы, пока Гриффин выворачивало наизнанку от коньяка. Это же Беллами с его «ты забываешь, что я тоже люблю тебя, Кларк Гриффин» и таким щемяще-нежным взглядом. Нет. Просто… нет.

Акционеры молча наблюдали за разворачивающейся драмой — вмешиваться было смертельно опасно. Чьи-то лица казались заинтригованными, часть — смотрела с сочувствием, но в каждом взгляде всё равно притаился страх. Если Кейн довёл до истерического смеха даже уверенную в себе, спокойную и царственную Гриффин, которая прошла сквозь ад, то у них не было ни единого шанса. Вступать в схватку было нерационально.

Дверь впервые открылась с момента прихода Маркуса, и ему на ухо что-то заговорил один из парней с автоматами. Второй наблюдал за сидящими, держа оружие наизготовку — во избежание случайных смельчаков. Появившаяся на лице Кейна хищная ухмылка не предвещала ничего хорошего, когда дверь снова закрылась. Он повернулся к сидящим и по-отечески развёл руки.

— Что ж, господа, я тут подумал. С вами, конечно, весело, но я очень занятой человек. Поэтому давайте решим наши вопросы как можно быстрее, это ведь дело нескольких минут! Племянница просто даст мне чистый лист со своей подписью, а вы проголосуете единогласно за моё бессрочное руководство компанией.

— Значит, всё-таки это был блеф, — заключила Кларк, кивая в сторону соглашения.

— Не торопись, я просто даю тебе шанс выжить. Ты не заметила? Вопиющая неблагодарность!

— Да ты сделал всё, чтобы мне была не нужна такая жизнь!

— Тем лучше, дорогая! Потому что я хотел добавить, что попросил своих друзей оставить на этаже совсем немно-о-ого взрывчатки. Она разнесёт весь этаж по щелчку моих пальцев, ну, или через шестьдесят минут с этого момента. Точнее уже пятьдесят восемь. И лучше бы нам прийти к соглашению за этот солидный срок. Взрыв, конечно, будет не такой мощный, чтобы повредить несущие конструкции всего здания, но всё же лучше не рисковать, не находите? А часы тем временем тикают!

Волна накатившей паники и возмущения акционеров ещё только грозила превратиться в огромное цунами, когда первой гневно взвилась Гриффин.

— Чёрт, да ты вообще больной! Сколько можно угроз, насилия и смертей?! Я же говорила с тобой. Я признала поражение, я, чёрт подери, сдалась! Я предложила тебе всё, всё, что ты так хотел, что сейчас выбиваешь угрозами и автоматами в руках толпы бандитов! В обмен только на одно единственное действие! Я хотела знать точно и достоверно, что произошло с моими родителями! Только и всего! За что ты так ненавидишь меня, дядя? За что так хочешь уничтожить всё, что мне так дорого? В чём я виновата? За что ты мне мстишь?!

Кларк глядела на него во все глаза, искренне недоумевая, а Кейн внезапно вышел из себя, гневно сжал кулаки и взревел:

— За то, что ты виновна в смерти матери, Кларк! Это случилось из-за тебя!

Её колени подогнулись ещё до того, как Гриффин снова смогла дышать.

Она вспомнила.

* * *

— Так, Джим, взлетай! Не выпендривайся!

— Диспетчер не давал санкции на взлёт, сэр, мы должны ждать. Если я начну взлёт прямо сейчас, то больше никогда не смогу летать, — оставался непреклонен пилот. Даже глядящее в лицо дуло пистолета, зажатого в руках Джона, не стало аргументом.

Лопасти крутились, рассекая воздух с оглушительным гулом. Мёрфи обречённо опустился на одно из кресел рядом с друзьями и уставился в лобовое стекло: к вертолёту всё приближались несколько джипов.

Лекса не удержалась от иронии:

— Пожалуй, это действительно был самый лучший план. Он провалился, даже не начавшись. Ничего себе!

— Ну давай, злорадствуй, злорадствуй, — злобно зыркнул на неё Джон. — Такая на язык острая, а сама что полезного сделала?

— Подтолкнула нас всех на эту авантюру, — выдохнул Блейк.

— Мне казалось, это был ты, — сощурился Мёрфи.

— Да вы бы там же поубивали друг друга, если бы не я!

— Нифига подобного! — возмутился Джон, а потом замолчал.

Машины остановились в нескольких метрах от заведённого вертолёта. Мощные потоки воздуха от крутящихся лопастей хлестали по лицу и сбивали с ног парней в костюмах, пока те сокращали и без того небольшую дистанцию. В открытую дверь салона вполз главарь соглядатаев Мёрфи, однако не подавал признаков враждебности. Под непонимающим взглядом Джона он почтительно склонил голову, будто не угрожал ему за непослушание буквально вчера, и спросил:

— Какие ваши указания, сэр?

Мёрфи подозрительно огляделся: Блейк и Максвелл выглядели ещё более поражёнными, чем он сам, пилот спокойно сидел и снова договаривался с диспетчером о взлёте, а остальные соглядатаи не совершали никаких поползновений в его сторону.

И тогда он задал самый идиотский вопрос в своей жизни:

— В смысле?

— В прямом, сэр. У всех людей, верных вашему деду, есть прямой приказ выполнять все ваши поручения, защищать и слушаться вас.

— У нас есть разрешение на взлёт, — обрадовал Джим из кресла пилота.

Джон пару секунд хлопал глазами, а затем тут же сориентировался:

— Сколько у нас мест в салоне?

— Максимум девять человек без второго пилота, сэр, — откликнулся пилот.

— Эй, вы все! Шестеро лучших бойцов из вас должны лететь со мной. Бросайте жребий и бегом в кабину, мы спешим! — крикнул Мёрфи, а затем схватил наушники с микрофоном и обратился к Джиму: — Соедини меня с дедом.

Под строгим взглядом босса пятеро охранников разместились на задних сидениях, менее комфортных, чем те, в которых уже пристёгнутыми сидели Лекса, Беллами и Джон. Блейк и Мёрфи сидели рядом с пилотом, а рядом с Максвелл разместился командир отряда и будто бы осуждающе смотрел на её хрупкую комплекцию.

— Я врач, — гордо ляпнула она, не в силах выносить этот пытливый взгляд.

Мужчина понимающе кивнул и тут же отвернулся. Лопасти завертелись быстрее, мотор загудел громче, и вертолёт с отрядом самоубийц и их пушечным мясом поднимался в воздух всё выше. Джон уже вовсю болтал в наушниках, и Максвелл решила отвлечься от удаляющейся за окном земли, надев свою пару на голову.

В динамиках послышался хриплый, будто прокуренный, низкий голос:

— Ты знаешь, что я только что затеял ради тебя, Джонатан?

— То, что и так давно хотел затеять? — тон Мёрфи был полон иронии. — Я знаю, что руководству Жнецов надоело быть на побегушках у Маркуса. Именно поэтому ты решил воспользоваться моментом.

— Не извращай, — рявкнул на внука Эдвард. — Я прежде всего делаю это ради твоей шкурки, а не ради собственной выгоды.

— Мне понравилось это «прежде всего», — хмыкнул Джон. — Ты ведь ждал, что я сбегу, я ведь прав? Ты специально запер меня, чтобы я нашёл самое нестандартное решение. Ты специально дал мне спасти Блейка и пустил в дом Лексу. Потому что рассчитывал, что произойдёт нечто подобное, — Мёрфи-старший молчал, ни звуком не опровергая слова внука. — В любом случае, если мы сегодня выиграем, выиграешь и ты. Потому что тебе не нравится, что из-за огромных финансовых вливаний Кейна Жнецы из самой сильной банды стали его цепными псами.

— Ты не оцениваешь риски, Джонатан, потому что эта маленькая гражданская война может здорово пошатнуть позиции Жнецов среди других группировок, если будет организована неверно. Просто начнётся беспорядочная резня, понимаешь?

— Любая революция сопряжена с риском, — бросил в ответ Джон. Глаза Лексы расширились в удивлении, когда он продолжил: — Я знаю, что ты делаешь, дедушка. Ты возносишь меня на пьедестал власти. Ты запер меня, чтобы проверить, чего я стою. И если теперь я буду руководить свержением Кейна, то мне будет крайне просто занять его место. Имея за спиной твой авторитет и свою безбашенность, подтверждённую на этой безумной миссии, я смогу руководить бандой. Это ведь твой план?

— Я всегда знал, что сделал на тебя верную ставку, — хрипло засмеялся Эдвард Мёрфи, вторя помехам в эфире. — Не провались сегодня, хорошо, мой мальчик? Я в тебя верю.

Джон молчал несколько секунд — Максвелл предположила, что не мог совладать с голосом, чтобы ответить. И его тихое:

— Спасибо, дедушка, — только подтвердило эту гипотезу.

Беллами слышал только конец разговора — надел наушники по примеру Лексы слишком поздно, — но всё понял и по последним прозвучавшим фразам. Внезапная помощь нарисовалась у них не по доброте душевной Мёрфи-старшего, а Джон вообще может стать крупной шишкой среди очень серьёзных людей. Блейк даже усмехнулся: жена — почти президент одной из крупнейших строительных компаний в стране, друг — без пяти минут крёстный отец, Максвелл — так вообще бывший тайный агент одного из боссов «Скай Кру». И только ему повезло быть самым обычным человеком, вертящимся среди всех этих людей. Но главным было то, что у них была мощная поддержка, с которой вероятность спасти Кларк возрастала в разы. По крайней мере, теперь в их с Джоном команде было не два человека, а все восемь, к тому же группа поддержки должна была быть и снизу, отвлекая возможное подкрепление. А на то, что всё это за собой повлечёт, Беллами было абсолютно плевать. Главное — спасти Кларк.

Внизу, за изогнутым носом вертолёта, длинные взлётные полосы аэропорта уже давно сменились ровно расчерченными участками и домиками, а затем и высотками, взмывающими в небо. Тучи беспокойно клубились в небе, нагнетая обстановку, но не мешали рассматривать всё, что с высоты полёта казалось игрушечным.

— Сэр, нам сообщают о бомбе в здании, — раздался у всех в наушниках голос командира отряда. — Подробности ещё выясняются, но это может быть крайне опасно.

— Какой ещё, мать твою, бомбе?! — изумился Блейк.

— Очевидно, ещё не приведённой в действие, — также хладнокровно ответил тот.

— Чёрт подери, Джон! Эта штука может лететь быстрее?!

— Мы и так летим на крейсерской, — откликнулся пилот. — Сто сорок один узел. Это почти двести шестьдесят километров в час.

— Чёрт! — снова выругался Беллами и немного успокоился, когда Лекса почти неуловимо положила ладонь ему на плечо.

— Не ссы, Блейк, мы двигаемся в двадцать раз быстрее, чем могли бы на тачке в центре.

— Будем садиться на «Полис» через десять минут, — уверенно заявил пилот, присоединяясь к группе поддержки Блейка.

В голове словно тикал обратный отсчёт. Десять. Девять. Восемь… Беллами тряхнул головой и почти сжался: от бомбы спасения нет. Кейн — не просто мудак и убийца, а ещё и чёртов съехавший с катушек псих.

Капли слипались в сплошную ледяную стену и барабанили по крыше, изредка их монотонный ритм разрывал оглушительный гром, звучащий то реже, то чаще. Вторя их симфонии, ей вслед раздалось громоподобное:

— Кларк, стой! Остановись сию же секунду!

А Кларк не останавливалась и бегом взбиралась по лестнице, порой хватаясь за резные деревянные перила, её шаги эхом отражались в просторном холле. Жгучие слёзы смыли с глаз макияж — от него на щеках остались только длинные чёрные полосы. Внутри всё разрывалось и переворачивалось, мысли — путались, только одна единственная фраза билась в голове, доставляя невыносимую боль. Он тихо произнёс её в телефонную трубку, но даже в шуме барабанящего каплями дождя Кларк всё расслышала и замерла в неверии. Ледяной дождь смывал с щёк горькие слезы предательства, пока она ждала, что слова окажутся нелепой шуткой. Но каждая следующая фраза только подтверждала предыдущую.

«Смерть Джейка Гриффина окупилась нам стократно».

«У меня есть план, как воспользоваться новым преимуществом».

«Мне жаль, что Эбби приходится проходить через это, но теперь власть будет только в наших руках. Она сама никогда не подумает, что это я».

— Мама! — Гриффин ворвалась в спальню родителей, не стучась и не прося разрешения.

Эбигейл сидела на софе у журнального столика, на его гладкой поверхности блестел графин с алкоголем и стакан, на треть заполненный тёмной, почти коричневой жидкостью. Она тут же обеспокоенно подняла взгляд на дочь: свою жизнерадостную и бесстрашную Кларк в таком состоянии Эбби видела почти впервые.

— Кларк? Что случилось? Доченька?

— Папа! Папа!.. — она заикнулась, не совладав с голосом. — Его убили! Мам… Я знаю, кто убил его! Знаю!

В ту же секунду в спальню ввалился Кейн, уничтожающе глядя на Кларк, и та почти отпрыгнула от него, будто тут же погибнет, если будет стоять ближе трёх футов. Ужас исказил её лицо — тот, кого она считала родным, повинен в самом ужасном событии в её жизни!

— Маркус? — сощурилась Эбби. — Что здесь происходит?

Но он проигнорировал её вопрос — нахмурившись, смотрел на Гриффин-младшую так угрожающе и злобно, что та совсем сжалась в комочек, инстинктивно подвигаясь ближе к матери. Этот взгляд кричал: ему ничего не стоит убить прямо сейчас и её!

— Маркус? — уже угрожающе спросила Эбигейл, повышая голос. — Что ты наговорил Кларк? Как это связано с Джейком?

— Он… он… — Гриффин дрожала, будто боялась произносить услышанное вслух. — Я подслушала его разговор! Он говорил… Говорил… Он сказал, что не зря отец упал из «Полиса». Что это стоило слишком дёшево по сравнению с результатами, которые принесло! Он…

— Кларк! — он сделал широкий шаг к ней, в голосе звучала только ледяная сталь. — Может, не стоит врать? Я сказал не совсем это.

— Ты признался, что заказал моего отца! Даже самый глупый человек на планете понял бы это из твоих слов, дядя! Ты, — она громко всхлипнула, — это из-за тебя папа погиб! Ты его убил! Ты!

Кейн сделал к племяннице ещё один широкий шаг, вены на лбу вздулись от гнева, а кулаки яростно сжались. Он было хотел обрушить весь бурлящий эмоциональный поток на Кларк, но тут же между ним и дочерью выросла Эбби. Её взгляд метал молнии — ей не нравилось, как брат говорил с Кларк и ещё больше ей не понравились слова дочери.

— О чём это она говорит? О чём, дорогой брат?!

Маркус тут же потупил взгляд. Чёртова девчонка! И чего ей не сиделось в своей комнате, понесло же на улицу, под острые ледяные капли, подслушивать разговоры, которые её совершенно не касаются!

— У Кларк большое горе, вот и выдумывает всякую чушь.

— Какую ещё чушь?! Я лично слышала, что ты говорил! Что теперь тебе никто не станет мешать! Что мама никогда ничего не узнает! Что у тебя есть план!

— Маркус, — прошипела Эбигейл. — Говори! Говори мне всё, чёрт тебя дери! Что я по-твоему не узнаю? Какой к чёрту план?!

— Эбби, ты выпила. Ты не вполне понимаешь, что слышишь и говоришь. Сядь и успокойся. Кларк сильно перегибает.

— Ты убил моего мужа?! Ты это сделал?! Маркус!

— Эбби! — он вдруг замялся. — Я… Послушай, ты же знаешь, что мы во многом были с ним не согласны, но я…

— Ты. Убил. Моего. Мужа?!

Их взгляды схлестнулись в невидимой схватке, столкнулись, и горящая в глазах Эбби ненависть подтолкнула Кейна к ярости, какой он сам от себя не ожидал.

— Я! Потому, что ты упрямо не понимаешь моих слов! Не хочешь их слушать! Без Джейка мы теперь можем вместе управлять «Скай Кру», Эбби! И у нас всё отлично получится вместе! Ты сама жаловалась мне, что твой муж женат сначала на работе, а уже потом и на тебе, а теперь смеешь меня обвинять, что я сделал что-то не так?! Он же никого не подпускал к ключевым вопросам, советовался изредка, но это не то, чего хотели мы с тобой! Не этого же, Эббс?!..

— О Боже, — Эбигейл закрыла лицо руками и сгорбилась, будто из лёгких одним ударом выбили весь воздух. — Господи… Что ты натворил? Что же ты натворил… Ты действительно убил моего мужа, Маркус? Ради власти? Ради денег? Ради всего этого? Ради этого ты лишил меня Джейка?!

— Эбби! — он подлетел к сестре и схватил её ладони, которые та тут же попыталась вырвать. — У тебя на руках его акции, добавь к ним мои проценты и проценты Кларк. Не хватает всего шести процентов до контрольного пакета! Мы можем управлять компанией вместе! Мы же семья!

— Никакая мы не семья! Семья так не поступает! — едкая горечь пропитывала каждое слово. — Ты лишил меня любимого! Лишил Кларк отца! Почему компанию и свои амбиции ты поставил выше нас всех? Как ты вообще посмел?! Как ты, мать твою, осмелился даже помыслить об этом?!

— Не торопись с выводами, Эбби! Послушай!..

— Да не хочу я тебя слушать! Ты — чёртов убийца! Ты… Я звоню в полицию! Пусть арестуют тебя! Пусть судят!

— Нет! Стой! Подожди, — горячо запротестовал Кейн, а потом паническим взглядом проследил за схватившей телефон сестрой.

В два шага подлетел к ней, под испуганный вскрик Кларк вырвал из рук телефон, со всей силы кинул его на пол. Затем сжал плечи сестры и затряс её.

— Я же сказал, что не надо этого делать! Успокойся! Подумай!

— Пусти меня! — вырвалась она. — Пусти! Мне уже всё ясно!

— Эбби!

— Ты — убийца!

— Я хотел, как лучше!

— Ни черта подобного!

— Ну послушай!..

— Я не буду тебя слушать! Я ненавижу тебя!

Гриффин-старшая вывернулась из хватки Маркуса, подхватила разбитый телефон и снова начала набирать номер. Кейн было хотел выхватить гаджет снова, но не успел — Эбби отступила в сторону и быстрым шагом удалялась от взбешённого брата. Он следовал за ней по пятам, будто хищник, поспевая шаг в шаг. Под испуганный взгляд дочери Эбигейл почти упёрлась в дальнюю стену просторной спальни и стала вдоль неё пятиться к лестнице. Когда в трубке ответил диспетчер службы спасения, Кейн резко выхватил телефон и, не жалея сил, кинул его через распахнутую дверь — вниз, на твёрдый мраморный пол холла. Эбби в ужасе смотрела на огонь, пылающий в его глазах, и опасливо отступила назад.

— Не трогай маму! — вскрикнула испуганная до чёртиков Кларк.

Кейн, напряжённый и яростный, тут же перевёл злобный взгляд на племянницу и сделал шаг в её сторону.

— Маленькая дрянь! Ты не могла держать чёртов язык за зубами! Не могла промолчать!

— Ты жалок, Маркус! — крикнула на него Эбби, всерьёз испугавшись за дочь. — Не смей винить Кларк в том, что она узнала твою тайну!

— Ты всё испортила! Избалованная малявка! Из-за тебя Эбби смотрит на меня таким взглядом, — его кулаки сжались, и он подступал всё ближе, нависая над Кларк. — Я хотел рассказать это совсем не так! Ты! Ты всё испортила! Мерзкая девчонка!

— Ты вообще не собирался рассказывать! Ты хотел наживаться на нашем горе!

— Гадкая мелкая дрянь!

— Маркус! — Эбби рванула к нему в то же мгновение, как он навис над её дочерью и занёс руку для удара. Сжавшаяся в комочек Кларк дёрнулась в испуге и зажмурилась.

— Не лезь! — рявкнул Кейн.

Но Эбби не послушала, и, взбешённый, он со всей силы её оттолкнул. Когда удара не последовало, Кларк широко распахнула глаза и, будто в замедленной съёмке, наблюдала, как мама потеряла равновесие. Как головой ударилась об острый угол письменного стола. Как обмякла, упав на твёрдый паркетный пол. Как кровь стекала ровной струйкой по её виску и собиралась в ярко-алую лужицу.

— Мама! Мама!..

Кларк кричала и трясла её снова и снова, от слёз пекло глаза, а от безумной надежды, что Эбигейл сейчас взглянет на неё и улыбнётся, разрывало сердце. Но мама не отвечала — она лежала, внезапно побледневшая и безразличная. На шее не билась пульсом артерия. Сердце больше не стучало. Грудная клетка была до жути неподвижна — не поднималась, чтобы сделать ещё один вдох.

Она мертва? Мама мертва?!

Нет. Нет… Нет!

— Очнись, мам, пожалуйста! Очнись! — Кларк, плача, припала к её груди, пока Кейн приложил пальцы к сонной артерии и тоже убедился — сестра мертва.

Маркус ещё несколько секунд молча сидел подле тела и рыдающей племянницы, а потом издал звериный, нечеловеческий рык, похожий на всхлип. Одним движением отшвырнул убитую горем Кларк от Эбби и двинулся прямо на неё, распластавшуюся на полу.

— Дрянь! — взревел он. — Мелкая избалованная сучка! Кто просил тебя лезть в это?! Это из-за тебя! Из-за твоего дрянного языка!

Впору было испугаться и за свою жизнь, но Гриффин не реагировала: перед глазами застыло бесчувственное бледное лицо матери. Внутри стало так больно, что терпеть не было сил, словно все жизненные силы разом исчезли в сосущей внутренней пустоте. Кларк, будто загипнотизированная, не отрывала взгляда от слипшихся от крови волос на голове Эбби и в бреду шептала: «Мама… Мама…». Её сердце на несколько мгновений тоже перестало биться.

Страшно не было. В мире была только боль.

* * *

— Ты убил их. Ты убил их обоих, — надломившимся голосом прошептала Кларк, ошарашенно глядя перед собой.

Она смотрела — и не видела ничего, перед её взором пролетали картины из внезапно вернувшегося воспоминания. Папа… Мама… Её бездыханное тело, лежащее на дорогом паркете, Кейн, рычащий и угрожающий расправой, а затем полное беспамятство. За ними — боль в голове, связанные запястья, мягкое заднее сиденье седана и полупустые коридоры «Маунт Уэзэр», по которым её тащили насильно. Шприцы, таблетки, депрессия и долгие, бесконечные месяцы одиночества.

— Неужели вспомнила? — изумлённо выдал Кейн, с лёгкостью расслышав её хриплый шёпот. — Вспомнила, что всё случилось из-за тебя?

— Это ты убил их, дядя, не смей перекладывать эту ответственность на меня! — тон Кларк стал громче и резче, её фразы будто разрезали воздух — такими они были отрывистыми. — Ты заказал убийство моего отца! И на моих глазах убил мою мать! И ты ещё смеешь говорить, что в этом виновата я, хотя я всего лишь оказалась не в том месте и не в то время!

На сей раз вместо возмущённого шёпота или яростных восклицаний в зале повисла гробовая тишина. Все присутствующие обратились в слух и жадно впитывали каждый услышанный звук. Наверное, следовало поторопить Гриффин, но никто не осмеливался — настолько желанной была эта правда.

— Достаточно было просто промолчать! Заткнуться и подумать, к чему может привести твоё внезапное открытие! Этого не должно было случиться с Эбби, но оно случилось. И виновата в этом только ты!

— Это не я толкнула маму! Не я! И не я фальсифицировала причину её смерти, ты ведь просто заставил всех поверить в её самоубийство для отвода глаз? Как в самоубийство отца. Ты заказал его убийство, и зачем? Зачем?! Чтобы сесть в это проклятое кресло? И почему-то ты по-прежнему винишь меня! Ты ожидал, что мама спасибо тебе скажет за то, что ты убил её мужа? Что всё будет хорошо? И только я вмешалась в твой идеальный сценарий и всё испортила?! Ты больной! — она изо всех сил зажмурилась и перевела дыхание. — Конечно, потом ты захотел, чтобы и я сдохла следом — твоё последнее препятствие к желаемому. Но ты не смог меня прикончить, как ни хотел, да? Не смог убить последнее, что осталось от моей матери? Потому ты запер меня в чёртовой клинике. Потом привык к ошеломительной власти, распоряжаясь имуществом бедняжки Кларк. И тут же понял, что тебе больше не жаль меня, ведь что моя жизнь по сравнению с властью? И ты решился, приказал Уоллесу убить меня. Но он не смог. И вот я здесь, перед тобой, безоружная, ты разрушил жизнь моей семьи, сломал и искалечил жизнь мне, добрался до Беллами, единственного, кого я всё ещё могла любить. А потом и эти мои чувства дерзнул обесценить. Твоя чёртова бомба скоро распылит нас всех на атомы. И что теперь, дядя? Счастлив? Ты счастлив?!

Её последний вопрос прозвучал так громко, что вернулся эхом, многократно отразившись от стен. И правда, был ли он счастлив? Ослеплённый своими амбициями, Маркус совершил всего одну фатальную ошибку, и её было достаточно, чтобы разрушить всё до основания.

Да, Кейн сидел в этом кресле несколько долгих месяцев. Был главным. Имел власть. Но при этом глубоко одинокий и сломленный тем, что совершил, был ли он хоть на мгновение действительно счастлив? Он любил Эбби. Всегда любил. Порой даже чрезмерно. Постоянно ревновал к проклятому Гриффину, который превзошёл его по всем параметрам. Джейк очаровал Эбби, и она совсем перестала обращаться за помощью к брату и разуверилась в нём. Тот же чёртов Джейк возглавил мелкую компанию по строительству хибарок и превратил её в империю. А Кларк — его отвратительная мелкая копия. Упрямая, целеустремлённая, несгибаемая. Чертовски умная, эрудированная и способная. Живучая, храбрая и абсолютно безбашенная. Просто Джейк в юбке! И проклятая Гриффин почти победила его снова. Не до конца, но в глазах этих продажных ублюдков, сидящих за столом, триумфатором была именно она. Впервые явилась на заседание правления, тут же в подробностях описала схемы отмывания денег, в которых были замешаны все присутствующие, шантажировала их этим фактом — не каждый из сидящих мог бы даже помыслить о таком. А она воплотила это в жизнь. С блеском. Ещё и сместила Кейна с должности. Чёртова девчонка!

Маркус подобрался и с равнодушием смотрел в голубые глаза Кларк. Он с лёгкостью выдержал пронзительный и цепкий взгляд, какой видел у её отца. Все эти пустые рассуждения о счастье не имели никакого значения — это ведь его люди оцепили «Полис» и держали оружие наизготовку.

— Я не слишком счастлив только потому, что ты по-прежнему не подписала свой отказ от наследства в мою пользу, дорогая. Можешь обвинять меня во всех смертных грехах, если тебе так проще, пожалуй, я готов тебе это разрешить, но ситуации это не меняет. Я не стану плакать, будто сопливая девочка, в отличие от тебя, я научился жить с тем, что произошло. Так что даже не пытайся этим на меня давить!

— Мы не можем оставить открывшиеся сведения просто так! — громогласно заявил Телониус. — Даже если мы назначим мистера Кейна на пост председателя, то как долго он там продержится в свете открывшихся обстоятельств?

И тут Гриффин побледнела вслед за каждым из сидящих акционеров — им в голову одновременно пришла одна и та же мысль. Кларк на эмоциях выдала всё, что вспомнила, и этим в несколько десятков раз преумножила для всех вероятность быть убитыми. Снова сделала ту же ошибку. Они все теперь знали тайну Кейна, и многие не собирались молча смотреть, как убийца Джейка Гриффина триумфально занимает его место. А Маркус чокнулся достаточно, чтобы убить их всех и не позволить себе помешать.

Будто в подтверждение возникших мыслей, Кейн ухмыльнулся и бросил на часы беглый взгляд.

— А отсчёт-то идёт, господа! У вас осталось тридцать три минуты. Тик-так!

* * *

Вертолёт подлетал к полукруглой крыше с жёлтой обведённой в круг буквой «Н». Медленно. Слишком медленно! Взволнованный, Беллами отстегнул ремни задолго до того, как шасси коснулись бетона, и тут же гневно глянул на Джона. Мёрфи в ответ щёлкнул пряжкой и утвердительно кивнул Блейку. Лекса только оторопело смотрела на двух товарищей — они, кажется, вообще не переживали. Сфокусировались на своей дурацкой осаде и вообще наплевали на возможный сопутствующий ущерб. Ей бы пациентов осматривать, а не судорожно сжимать рукоять пистолета в страхе за свою жизнь. Но бросить друзей — коллег по «отряду самоубийц» — казалось ещё худшим вариантом. В этой чертовщине произойти могло что угодно: пулевые, ножевые и любые другие ранения, которые требуют срочного медицинского вмешательства. И Максвелл в жизни бы себе не простила, если бы не сделала всё возможное для спасения своих безбашенных друзей.

— На земле «Полис» полностью оцеплен нашими людьми, — заявил Мёрфи, завершив короткие переговоры по телефону. — Люди Кейна заперты в небоскрёбе и отрезаны от возможного подкрепления.

— Они успеют пробиться к нам для огневой поддержки? — с надеждой спросил Блейк. Если у них будут такие мощные силы, то можно будет почти не переживать за успешность операции. Но Джон разочарованно ответил:

— Их группа сейчас только на девятом этаже. Неизвестно, сколько этих идиотов ждёт их дальше в засаде. Штурм снизу обычно тяжелее штурма сверху, так что нам пока что придётся рассчитывать на собственные силы.

— А гражданские, работники?

— Оцепление не впускает никого внутрь, но наружу выпускает всех. Так что все в любой момент могут покинуть здание.

Беллами кивнул и нахмурился. Это превращалось в какую-то военную операцию.

— Наше прибытие точно не останется незамеченным, сэр, — вступил в командир отряда. — Что вы планируете с этим делать?

— А вы можете притвориться подкреплением, присланным Кейну? — Беллами озвучил идею, которая с самого начала крутилась у него у голове. — Он не может знать всех в лицо. Как и его охрана. Скажите, что вертолёт для него прислало высшее начальство Жнецов или кто там ещё.

— Тогда нам придётся разделиться, — Мёрфи выглядел не слишком довольным такой перспективой. — Потому что меня эти засранцы точно узнают. И тебя, Блейк, скорее всего тоже.

— В том-то и план! Пусть наши ребята смешаются с общей толпой! А в их рядах точно есть как минимум один из наших шпионов, иначе о бомбе мы бы и понятия не имели. Пусть наш отряд интегрируется с местными, а когда придёт время — они организуют здесь полный бардак.

Джон не слишком обрадовался даже такому логичному объяснению. Лучше было двигаться большой группой в восемь человек — так меньше вероятность, что их застигнут врасплох и грохнут на месте без разбирательств. Но он всё же уточнил:

— А мы? Что нам предлагаешь делать?

— В любом случае вам лучше замаскироваться, — передал им рюкзак командир. — Переоденьтесь в форму охраны. Своим редко уделяют серьёзное внимание, пока не становится совсем поздно, даже в таких ситуациях. Очевидный факт, конечно, но по моему опыту — всегда срабатывал.

— Вот уж никогда не надеялся почувствовать себя частью пролетариата, — съязвил Джон.

Беллами быстро расстегнул молнию и вытряхнул два чёрных комбинезона — универсальный пропуск куда угодно. Он по опыту «Маунт Уэзэр» знал: если видели специальные нашивки, то вопросы обычно не задавали, кто идёт, куда и зачем. Если бы не проворность Эмерсона, то Блейк годами мог бы и дальше воровать коробки из кладовки без малейших подозрений.

— Думаешь, это всё действительно хороший план? — риторически уточнил Беллами, хватая хорошо знакомую форму.

— Ну вот и проверим, — ухмыльнулся Джон, а потом сморщился, брезгливо глядя на грубую ткань костюма. — Нет, я не собираюсь это надевать даже под угрозой смерти!

— Сколько можно ныть! — возмутился Блейк.

— Ты действительно всех достал, — поддержала Максвелл. — Как будто каждый день у тебя такой чёртов аттракцион. Наслаждайся антуражем!

— Для меня важны не только впечатления, но и моя безупречная кожа, — рявкнул Мёрфи. — Вы ждёте, что я променяю свой безупречный костюм от «Армани» на это?

— Ну ты и принцесса!

— Я тебя сейчас пристрелю, если не заткнёшься, Блейк!

— Боюсь-боюсь!

— Пошёл ты!

При соприкосновении с твёрдой поверхностью вертолёт немного тряхнуло, а потом двигатель понемногу снижал обороты, работая всё тише. Под намекающим взглядом Мёрфи командир с одним из охранников вместе открыли сдвижную дверь. Остальные подхватили рюкзаки со снаряжением, выпрыгнули на крышу и тут же приняли боевую стойку, осматриваясь. На высоте было пусто, только беспокойно клубились облака и сильно дул ветер — он почти сбил с ног Беллами и Джона, когда те выпрыгнули следом.

— Не глуши, Джим, нам скоро ещё уматывать отсюда! — крикнул пилоту Мёрфи, пытаясь голосом одолеть гул двигателя. А затем бросил взгляд на бледную от испуга Лексу: — А ты сиди здесь и жди, пока в твой вертолётный госпиталь мы с Блейком будем сносить раненных!

Максвелл кивнула и, кажется, выдохнула с облегчением. Её стихией была операционная, а не вооружённые столкновения. Пилот отсалютовал Джону, желая удачи в суицидальной миссии, и щёлкнул пару тумблеров. Блейк и Мёрфи кивнули и с оружием наизготовку тут же скрылись на узкой лестнице, ведущей вниз. За ними последовали и шестеро бойцов.

— У них же всё получится? — с надеждой спросила Лекса у пилота, а затем поняла, что руки дрожат. Она не знала, от волнения это или от страха.

— Мистер Мёрфи редко делает неудачные ставки, — в ответ заметил Джим, намекая на Мёрфи-старшего. — Так что будем верить, что эта — одна из многих удачных.

Лекса только вздохнула в ответ и не могла видеть довольные ухмылки, с которыми парни двигались вниз по внешней лестнице. Адреналин горячил кровь и стучал в ушах оглушительным пульсом — чёртово здание может взлететь на воздух в любой момент! Но иного способа спасти Кларк нет, только забраться в осиное гнездо и рискнуть там выжить. Джон, отказавшийся «напялить на себя эту гадость», гордо шагал в своём «Армани» и усердно навевал на себя пафосный вид, скрывая волнение. Это жутко веселило Беллами — да этот мажор и понятия не имел, какими бывают настоящие боевые действия. Вышколенные и одетые с иголочки телохранители — скорее часть имиджа, а не солдаты. Но это, конечно, не касалось хмурых спокойных парней Эдварда Мёрфи — тот, непременно, отправил с внуком только лучших.

— Хватит ржать! — обиделся Мёрфи, поймав ироничный взгляд Блейка.

— Ты просто сразу теряешь весь свой пафос избалованного ублюдка, когда волнуешься, — смеялся Беллами.

Джон хотел было ответить какую-нибудь колкость, но их отряд, наконец, упёрся в широкую дверь, ведущую внутрь небоскрёба. Работающий двигатель вертолёта ревел громко, но не смог сравниться с внезапным оглушительным грохотом: Блейк и Мёрфи не стали заморачиваться и выломали замок с ноги методом грубой силы. На них тут же подозрительно уставились десять пар глаз, в руках — оружие наизготовку. Видимо, это был тот самый отряд для идентификации прибывших, однако в драку они весьма разумно кидаться не спешили.

— Мы к мистеру Кейну от очень важного человека, — угрожающе зашипел Беллами. — И нам всем не нужны проблемы. Настоятельно рекомендуем свалить с дороги нахрен!

— Чёрта с два, пока не скажете, кто ваш босс, — также угрожающе нахмурился главарь. — Кто вас прислал?

— Обратитесь в министерство не ваших собачьих дел по этому вопросу, — раздражённо рыкнул Джон, сжимая в руках пистолет.

— Неправильный ответ! — рявкнул в ответ один из Жнецов, и все сразу подобрались, занимая боевую стойку.

Блейк и Мёрфи переглянулись — они ещё могут напасть первыми! Потому в то же мгновение синхронно кинулись на ближайших к ним парней. Этих двоих они вырубили тут же, устранив численное преимущество противника, пока остальные члены отряда ринулись в бой с остальными. Двое в пылу схватки попытались извлечь оружие, но и тут вовремя подоспели Беллами и Джон, работая абсолютно синхронно. Первый выкручивал руки, а второй не экономил силы, выбивая последние крупицы сознания из противника, пока тот не оседал на пол.

За считанные минуты всё было кончено, все справились с отдышкой и обменялись торжествующими взглядами, как только командир в паре с ещё одним бойцом отделали последнего сопротивляющегося. И тут у одного из Жнецов ожила рация, прикреплённая к поясу брюк, заставляя всех вздрогнуть.

— Эй, Картер, что там с этим вертолётом?

Молчать — точно самый плохой вариант, потому Джон тут же вытащил её из крепления и смело заговорил:

— Всё отлично, сэр. Шеф вышел отлить, просил меня рапортовать, если что. Это свои.

— А ты кто? — озадачились на той стороне канала. На лестничной площадке повисла затяжная мёртвая тишина.

— Я — Джон, — сориентировался Мёрфи и даже не соврал.

—  А, Уильямс что ли? — после небольшой паузы догадался тот. — Ну ладно, передай Картеру, чтоб возвращался. Ведите сюда этих «своих».

— Да, сэр, — довольный собой, Джон засунул рацию в карман и дьявольски усмехнулся. — Мы обязательно придём, да, ребята? А ты теперь понял, Блейк, почему я не хотел разделяться?

— Если мы встретим ещё кого-то, то, боюсь, так просто уже не отделаемся даже ввосьмером, — выдохнул Беллами в ответ.

— Тогда шевели своей задницей, чтобы никому в голову не пришло идти искать Картера и Джона Уильямса!

— Здесь всё напичкано камерами, если ты забыл! Каждый наш шаг у них, как на ладони, Джон!

— Это не отменяет того, что нам ни на секунду нельзя останавливаться, раз мы уже вляпались в это дерьмо!

Мёрфи быстро перескакивал ступени, двигаясь вниз, за ним следовал Блейк и шестеро бойцов.

— И что мы будем делать с десятками придурков, когда приблизимся к осаждённому пятидесятому? — немного запыхавшись, уточнил Блейк. — Мы ни за что не справимся с ними! Не проскочим, даже если у нас будет грёбанный плащ-невидимка!

— Он прав, сэр! — взволнованно подтвердил командир. — Если мы туда сунемся — это верная смерть.

Мёрфи затормозил на одной из лестничных площадок и привалился к стене у жирной цифры «шестьдесят пять», чтобы отдышаться. Закрыл глаза, глубоко вдохнул, поразмышлял пару секунд и тут же выдал:

— Тогда у нас новый план.

— Какой?

— Ди-вер-си-я! — радостно пропел он. — Не зря же тут столько кнопок с кричащей надписью «Пожар». Ткнём на одну и посмотрим, как они забегают. А сами в это время прыгнем в лифт и явимся прямо в логово дьявола!

Беллами молча оценил идею, мысленно прокрутив возможные альтернативы, снял с панели пластиковую крышку и кулаком вжал в стену кнопку.

— Помирать — так с музыкой, — в завершение пожал плечами Блейк.

Под потолком сразу натужно завыла сирена, оповещая всех об опасности, и тревожный звук сигнализации в мгновение навёл на этаже хаос. Крепкие парни тут же ворвались в широкий коридор, разделяющий стеклянные офисы, и рысцой направились к лифту. Отряд сильно выбивался из общей картины своей упорядоченностью. Они старались не отступать далеко друг от друга и не выпускать оружия из рук: кто знал, где посреди всеобщего бардака может встретиться противник? Почти все офисные работники небоскрёба рвались на лестницу, образовав устойчивый быстрый поток, и многих Мёрфи и Блейку приходилось расталкивать плечами. Они притормозили у панелей вызова лифтов, а потом своим серьёзным видом и пистолетами, не похожими на бутафорские, быстро отогнали от кабины немногочисленных желающих попасть в лифт.

— Нет ни единого шанса, что у главного входа на этаж нет охраны. Чёртовы ублюдки точно ждут нас там, — выругался Джон.

— На этот случай у меня как раз завалялся небольшой план, — заинтриговал Беллами.

С характерным «дзынь» лифт притормозил на шестьдесят пятом, и двери раздвинулись в стороны, открывая полупустую кабину. Под суровыми взглядами отряда трое работников тут же почуяли опасность и ретировались, бегом направляясь к лестнице. Вмиг оказавшись в лифте, высокий Блейк в прыжке заехал рукоятью пистолета по камере в верхнем правом углу. Объектив потрескался, и Беллами сделал ещё один удар, чтобы удостовериться, что следящее устройство точно вышло из строя. Джон молчаливо одобрил действия напарника и тут же нажал кнопку «стоп», не давая кабине двинуться вниз. Тем временем двери закрылись, и Блейк в очередном прыжке достал до панели служебного люка в потолке кабины. После второго удара тот поддался почти сразу, и Беллами попросил:

— Подсадите.

— Что ты задумал?

— Чтобы ублюдки дождались не нас, а пустой лифт, — хитро ответил он.

Глаза Джона засияли осознанием спустя секунду, а двое парней тут же подскочили на помощь Блейку. С их поддержкой он легко подтянулся на руках, вылезая на крышу. Там было просторно, несмотря на массивный механизм из колёс, шестерёнок и тросов. Вот повезло, что лифты в небоскрёбах рассчитаны на большое количество людей! Он свесился вниз, выглядывая из проёма, и обрадовал:

— Места хватит всем!

Джон остался в кабине последним, триумфально нажал кнопку, от которой лифт снова двинулся вниз, и схватился за руку, протянутую Блейком сверху. Сидели они все вплотную, с опаской рассматривая мрачные стены лифтовой шахты.

— Неплохой план, — довольно ухмыльнулся Мёрфи. — Особенно с учётом, что у нас есть для них несколько неприятных сюрпризов. Я ведь прав?

— Так точно, сэр! — подтвердил командир, снова расстёгивая свой рюкзак.

Когда кабина остановилась, и её двери снова распахнулись с мягким звуком, повисла угрожающая тишина. Ни хаоса, ни криков, ни топота, ни беготни. В ушах почти зазвенело, только внезапные осторожные шаги послышались резкими и громкими. Сердце гулко стучало в ушах — ещё мгновение, и начнётся настоящая мясорубка! С щелчком Джон вырвал чеку из дымовой гранаты, и с металлическим громким эхом она приземлилась прямо на пол кабины под ноги подошедшим Жнецам.

— Ну что, погнали? — шёпотом уточнил Блейк.

В следующее мгновение с громким шипением из гранаты резко повалил дым, укрывая завесой всё вокруг. Джон выпрыгнул первым прямо на одного из Жнецов, сваливая того с ног собственным весом. Беллами приземлился рядом и, заметив кого-то, промелькнувшего рядом, тут же вырубил одним мощным движением. Видимость была в пределах одного фута, потому подоспевшие члены отряда собрались в подобие круга, стоя друг к другу плечом к плечу. Только так можно было исключить возможность борьбы друг с другом во всеобщей суматохе, будучи уверенными в союзниках справа и слева. Кулаки Беллами начали нестерпимо ныть, горло страшно першило, а глаза щипало от едкого дыма, но они шагали вперёд, подстёгнутые адреналином и сработавшим эффектом неожиданности. Прошло не больше нескольких минут, но в пылу схватки казалось, что длилась она часами.

Когда отряд вышел за пределы дымовой завесы, а сам дым начал немного рассеиваться, Блейк смог рассмотреть обстановку. Всё тот же коридор, что он видел однажды — перед встречей, которую не любил вспоминать, только сейчас полностью пустой впереди. Позади в отключке лежало шесть человек, и подкрепление, к счастью, к ним не спешило. Отряд Джона тут же ровным строем прилип к ближайшей перегородке высотой с человеческий рост, чтобы избежать случайных столкновений и сильно не светиться в открытых широких коридорах.

Показывая на табличку на стене, Блейк полушёпотом заметил:

— Там за поворотом зал заседаний.

— Похоже, вся охрана ещё ищет нас в других частях здания и пока не успела сюда вернуться, — ухмыльнулся Мёрфи. Их план основывался на чистой удаче и молниеносном проникновении в здание. Даже сейчас они не могли себе позволить даже пятиминутную передышку, будучи под постоянным наблюдением врага.

В подтверждение его мыслей и слов ожила рация:

— Чёрт, чёрт, чёрт! Внимание всем! Я дошёл до Картера, Уильямса и их отряда, их здорово кто-то отделал и спрятал! Ищите ублюдков! Срочно!

— Кажется, у нас проблемы, — мрачно откликнулся Блейк.

— Тогда докажем ублюдкам, что отряд самоубийц создаёт проблемы гораздо серьёзнее, чем они! — дерзко ухмыльнулся Джон и схватил очередную «дымовуху». Резким движением выдрал чеку и, перед тем как запульнуть гранату, ехидно крикнул: — Эй, Дэдшот, мы к тебе!

* * *

Маркус ощутимо напрягся, когда внезапно под потолком завыла сирена. До этого ожесточённо спорящие акционеры в мгновение заткнулись и с одинаковой безграничной надеждой уставились на стеклянную дверь, за которой всё ещё стояла группа охранников. По их лицам было не определить, они это устроили или нет, но в такие невероятные совпадения Кейн верить отказывался. Только Гриффин с улыбкой откинулась на спинку кресла и почти торжествующе произнесла:

— Да, дядя, вижу, ты не ожидал, что у меня мог быть запасной план.

Он уставился на её ехидно изогнутые губы и внезапно почувствовал пульс в надувшейся вене на виске. Девчонка действительно его переиграла или просто блефует?! Если первое, то он удостоверится, что она не доживёт до своего спасительного плана, а если второе… Что ж, то же самое, только ещё и с осознанием полного личного поражения!

— И кто же мог явиться за тобой, дорогуша? — он аккуратно подступал к ней. — Твой муженёк-предатель? Твоя такая же предательница-подружка? Это смешно!

— Не вижу ничего смешного в том, что ты проиграл, — усмехнулась Кларк, наслаждаясь его перекошенной физиономией.

Она блефовала напропалую, вырывая приятные мгновения триумфа. Сразу стало ясно, что Кейн подобного поворота не ждал, но и Гриффин понятия не имела, что всё это значило. Кто-то узнал о бомбе и запаниковал? Или это чья-то спланированная операция? Вариантов было слишком много в условиях недостатка информации, и Кларк решила сделать вид, что так и было задумано.

— Ты ведь в курсе, что сведения обо всех твоих преступлениях я отправила нужным людям в правоохранительных органах? Все, кроме тех, что касаются непосредственно компании, у меня хватило мозгов не выносить сор из избы и не подставлять наших коллег-акционеров.

— Серьёзно думаешь, что выиграла у меня?

— Да, — она легко согласилась, но с удивлением заметила, что Кейн уже в нескольких шагах от её кресла.

— И что же тогда сейчас произойдёт, а?

— То, что явно тебе не понравится. Ведь ты уже признался во всём, что я хотела. В убийстве моих родителей в том числе, — она поднялась со своего места и теперь внимательно смотрела ему в глаза — шпильки почти компенсировали разницу в росте. — Мне всё равно, что ты собираешься сделать с этим залом, этим чёртовым небоскрёбом, даже со мной, но знай, дядя. Тебе не выйти сухим из воды. Ни за что. Теперь уже нет.

Маркус несколько раз в жизни видел пистолетный ствол, направленный ему в грудь, и знал — глаза иных могут быть похожи на него. Могут ослабеть конечности, может истощиться душа, но, появившись однажды, в зрачках никогда не исчезнут блеск и сталь, они пробьются даже сквозь годы, сквозь выцветшие радужки и роговицы, заволочённые пьяной пеленой. Взгляд Кларк был именно таким, дулом пистолета с взведённым курком, восхищающим смельчаков и до дрожи в коленях пугающим трусов.

Кларк не отводила взгляда с потрясающе устойчивой уверенностью, ибо знала: её смерть не решит ни одной из его проблем. Даже если он убьёт её прямо сейчас — пусть. Но прежде она хотела убить его сама. Не раз и не два. Шептала имя перед сном, выкрикивала в горячечном бреду кошмара, выдыхала в приступе смирения. Мечтала, как поднимет в руке револьвер и выпустит в лоб всю обойму влажными от ледяного пота пальцами. Как воткнёт в мягкую печень острый нож и вдохнёт запах солоноватой тёплой крови, стекающей по запястьям. Как насладится его мучительным стоном, выдохнутым на последнем дыхании жизни. Но она стояла перед ним открытая, безоружная, с тлеющей на дне души решимостью и всей потрясающей смелостью, какую вместило в себя её нутро.

Я монстр? Я докажу тебе, Беллами, что это не так. Я отправлю его на дно, даже если мне придётся сгинуть в бездне вместе с ним.

Внезапный шум в коридоре стал словно спусковым механизмом.

Мир завертелся в безумном ритме и схлопнулся в одну точку, когда Кейн кинулся к ней, сомкнул ладони на её горле и спиной прижал к прозрачному окну во всю стену. За стеклом были только бесчисленные метры огромного ничто и острыми пиками торчали небоскрёбы, низкие по сравнению с «Полисом». Её ноги болтались в воздухе, потеряв опору, когда Кейн приподнял её, а горло сдавила невыносимая тяжесть. Кларк захрипела в бесплодной попытке вдохнуть, пока в глазах не начало мутнеть. Она схватилась тонкими пальцами за его мощные напряжённые ладони, из последних сил стала царапать едва отросшими ногтями. Лопатки упёрлись в холодное стекло, тело крупно затрясло, пока отчаявшийся взгляд не упёрся в тёмную бездну вместо горящих диким огнём глаз Кейна.

— Отпусти её немедленно! — послышалось отрывистое и глухое издалека, будто из-под огромной толщи воды.

Капкан на шее разжался, и Кларк внезапно обрела опору под ногами, грубо свалившись на пол, в тот же миг, как в помещение ворвался громкий оглушающий хлопок выстрела, а за ним — звон осыпающегося стекла. Колени беспощадно заныли от резкого падения. Из горла рвался хриплый кашель, пока Гриффин поражённо глотала воздух.

— Кларк! — услышала она знакомый голос сквозь мутную пелену, а потом чьи-то поспешные шаги захрустели по осколкам внутренней стены зала заседаний. — Кларк! Какого хрена ты сделал с ней, мудак?!

— Блять, Блейк, да врежь ты ему уже! — заорал ещё один знакомый голос из коридора, и Беллами больше не медлил, с разбега впечатывая кулак в лицо ошарашенного Кейна.

Тот зашатался, почти потерял равновесие, опёрся о то же стекло, к какому только что прижимал Гриффин. У Блейка глаза стали безумными от ярости, и он не стал сдерживаться — снова замахнулся, выбивая из лёгких у того весь воздух.

— Твои бандиты больше не помогут тебе, ублюдок! — выплюнул Беллами и не соврал: один из десятерых, приставленных к охране зала, оказался шпионом Эдварда Мёрфи. Вкупе с дымовой гранатой, безбашенностью и эффектом неожиданности отряд Мёрфи и Блейка крайне быстро уложил оставшихся.

Беллами резко опустился на колени, сел на пол перед Кларк. От хриплого глухого кашля её глаза были полны слёз, а взгляд помутился, она всё ещё и не думала верить, что перед ней действительно он. Что Беллами пришёл за ней и вырвал из лап Маркуса в последний момент — это казалось фантастикой.

— Как ты? Кларк? Любимая? Дышать можешь?

Он прикоснулся к её плечам и аккуратно подтянул к себе слабое тело, боясь неосторожным движением случайно навредить. Кларк сначала рефлекторно вздрогнула от прикосновения, а затем обмякла, глядя в любимые глаза.

— Нор… мально, — с трудом прохрипела она. — Бел… ла… ми?

— Да! — он почти засиял от облегчения и сгрёб её в охапку, беря на руки. — Всё в порядке, всё будет хорошо!

— А ты ещё кто? — подозрительно уставился на Блейка Уэллс. Его день был полон неприятных открытий и сюрпризов.

— Законный муж, — сощурился он, угрожающе напрягаясь, — и тот, кто не смог сидеть и смотреть, как её душит этот мудак.

Уэллс стыдливо потупил взгляд: да они просто не успели ничего сделать! Тем временем Джон и двое его парней уже скручивали Кейна, с силой заламывая руки за спину. Маркус громко ругался и пытался сопротивляться, но не смог — трое были намного сильнее одного. Гриффин наблюдала за всем расфокусированным взглядом, расслабленная в сильных руках Беллами, а потом глянула на него и прохрипела:

— Бом… ба.

— У нас ещё пятнадцать минут, я в курсе, — недовольно пробурчал Джон, а потом опустил злобный взгляд на обездвиженного Кейна: — Но, я надеюсь, ты расскажешь нам, как продлить этот период. Не то все мучения предыдущих сорока лет жизни покажутся раем по сравнению с тем, что могут эти ребята за три минуты.

— Иди нахер! — презрительно выплюнул Маркус. — Пусть здесь всё сгорит к чертям!

— Ты не понял, — понизил голос Мёрфи, — это был не вопрос и не просьба, чёрт тебя дери.

Испуганные акционеры зашевелились и повскакивали со своих мест, осознав: убивать их больше никто не намерен за исключением заложенной на этаже бомбы. Мёрфи озвучил срок в пятнадцать минут, а умирать сегодня не собирался никто. Половина испарилась, прохрустев по осколкам стены, быстрее, чем хотелось бы ожидать: сбежали мистер Джордан, мисс Бирн и мистер Грин, за ними поспешила миссис Сидни. Мистер Джексон и мистер Пайк тоже спешно направлялись на выход в компании Джахи-старшего и Джахи-младшего.

Сжимая Кларк увереннее и крепче, Беллами безапелляционно заявил:

— Я несу её к Максвелл.

— Нет!.. — хрипло, но уверенно запротестовала Гриффин. — Я... в порядке. Мы... должны найти... бом...бу!

— Ты даже на ногах не стоишь, Гриффин, лучше убирайтесь отсюда. Скоро здесь начнётся ад, если этот мудак не станет с нами сотрудничать, — Мёрфи пренебрежительно пнул Кейна. — А он, кажется, не намерен...

— Джон?.. — не понял Беллами. — А ты? Ты как?

— Ты же слышал моего деда, я должен быть здесь. А ты — нет. Так что забирай отсюда свою ненаглядную и лети, — включил командира Мёрфи, но не помогло. Блейк всё ещё молчал и не сводил с него выжидательного взгляда. — Успокойся! Всё будет в порядке. Ты, кажется, опаздываешь на рейс.

— Мне плевать, что там говорил твой жадный до власти дед. Это мы с тобой опаздываем на рейс, и никак иначе, — безапелляционно заявил Блейк. — И без тебя мы отсюда не уйдём. Точка.

Оставлять Джона здесь значило предать всё, что он сделал для них всех — а именно с его помощью Кларк сейчас была жива, как и все главные акционеры «Скай Кру». Завидев искру решимости, готовую перерасти в пламя, в глазах Блейка, Мёрфи не стал спорить. Обратный отсчёт тикал в голове у каждого, и на это попросту не было времени.

Джон осмотрелся, а его глаза хитро сощурились:

— Привяжите этого ублюдка прямо здесь. Если всему суждено отправиться к праотцам, то пусть он будет первым, пока смотрит, как мы уносим ноги.

Кларк постепенно пришла в себя, восстановила нормальное дыхание, а перед глазами перестало плыть. Она попыталась выпутаться из крепких рук Блейка, и он тут же понял её желание, не пытаясь возражать. Беллами аккуратно, но с неохотой опустил её, пока ступни Кларк не коснулись пола. Гриффин встала устойчиво и тут же перевела на Кейна взгляд, полный безграничной ненависти. Она не пыталась осмыслить происходящее, только безумно улыбнулась:

— Тогда на его любимое место привяжите. В кресло моего отца, о котором он так мечтал.

— Чтоб ты сдохла, Гриффин! Чтоб ты сдохла!

— Взаимно, дядя, взаимно. Надеюсь, в аду ты каждое мгновение будешь вспоминать тот вечер в особняке. И этот момент своего полного поражения.

Парни Джона настойчиво усадили Маркуса, крепкой хваткой сжимая за плечи и руки. Джон же излучал счастье, перемешанное с ехидством, пока наручниками пристёгивал запястья Кейна к креслу главы правления и ножке стола.

— Думаешь, что всесильна, Кларк? Думаешь, раз я сижу здесь, то ты застрахована от поражения? Никчёмная и глупая копия Джейка!

— Вообще-то она только что победила тебя, мудак. Мы все тебя победили, — зашипел Блейк.

Даже сквозь режущий слух звук сигнализации прорвались крики, топот и шум. Джон и его отряд заметили это первыми, напрягшись, а Беллами тут же прижал к себе Кларк, готовый прятать от внезапной опасности. Кейн тут же заухмылялся и откинулся на спинку, скованный по рукам.

— Ничерта вы не победили, детки!

— Надо убираться отсюда поскорее, — озвучил общую мысль Джон.

— Мы пойдём в авангарде, сэр, — уверенно заявил командир, и за ним двинулись шестеро под извергаемые Кейном проклятия.

Джон последовал за ними. Беллами схватил тонкое запястье Кларк и потащил за собой — оставшееся им время измерялось минутами! Он легко подхватил Гриффин и снова поднял её над полом, когда им пришлось идти по осколкам. Туфли Кларк остались на полу кабинета, а шпильки на них были бесполезны при бегстве. Блейк аккуратно пронёс её и снова поставил на ноги, затем увлекая за собой.

— Стойте! А бомба? — Гриффин бросила вопрос вслед отряду, спеша за широкой спиной Беллами.

Блейк быстро обернулся и положил руки ей на плечи.

— Кларк, пойми, — он заглянул прямо в глаза. — Мы не успеваем! Нужно спасаться самим или сгореть здесь, понимаешь? Пойд…

Его слова утонули в оглушающих хлопках выстрелов, прозвучавших спереди, и Беллами тут же прижал Кларк к себе, закрывая своим телом. А потом припечатал к стене и заставил присесть, чтобы скрыться с линии огня. Сам достал пистолет и обернулся, всё ещё закрывая Гриффин своим телом.

Выстрелы больно били по ушам — казалось, барабанные перепонки сейчас лопнут под натиском такого давления. Впереди творился ад — несколько десятков человек надвигалось на их группу, перемещаясь между колоннами и укрытиями. А их отряд заперт здесь и скрыт только жалкими офисными перегородками. Один из группы Джона решился на отчаянный шаг, поливая пулями всё пространство, пока хватало магазина. Второй попытался выстрелить на поражение, высунувшись из-за перегородки, но тут же обмяк после очередного оглушительного хлопка. Кларк испуганно сжалась в комочек и крепко схватилась за пиджак Беллами, прячась в испуге и стараясь не кричать.

— Твою мать, если они увидят, где мы засели — нам крышка, — тихо матерился Джон, засевший в нескольких футах от Блейка и Гриффин.

— Возможно, им нужен Кейн, — предположил Беллами.

— Им нужна наша смерть! — рявкнул Мёрфи, и Блейк не рискнул спорить.

— Тогда... Ты хорошо стреляешь?

— Неплохо, а что? — насторожился Джон.

— Хочешь рискнуть?

— Ты рехнулся?

— А у нас есть ещё варианты?

— Твою мать! — согласился он. — Значит, вылезем и на раз перестреляем их всех?

— Ребята прикроют нас перекрёстным огнём! Твои — слева и за колонной, мои — справа!

— На счёт три?

— Да, — кивнул Блейк, а затем обернулся к Кларк: — Спрячься за мной и не высовывайся. Пожалуйста!

Бледная Гриффин только кивнула, а Джон громогласно крикнул сразу «три». Они с Беллами синхронно поднялись, взвели курки, прицелились. Блейк выстрелил первым, раня ближайшего бандита справа. Выстрелы зазвучали, будто автоматная очередь: Джон, Беллами, прикрывающая их огневая поддержка. Падал один, второй, взводились курки, Блейк и Мёрфи по очереди прятались за укрытием, перезаряжая пистолет новым магазином.

Джон внезапно осел со стоном и схватился за плечо, когда Беллами снял одного из последних оставшихся смельчаков. Половина просто скрылась, испугавшись шальной пули, оставшиеся — лежали поверженными и предпочитали не лезть на рожон, чтобы не получить пулю в лоб. Часть неестественно обмякла и побледнела — перекрёстный огонь их не пощадил. Раздались последние выстрелы, и Блейк тут же бросился к Мёрфи.

— Скоты! Зацепили!

— Сильно? Идти можешь?

— Жить буду!

— Тогда давай скорее свалим отсюда к чёрту!

— Тогда сколько можно ждать тебя, Блейк?!

Беллами снова подхватил Гриффин на руки — в своём состоянии она с трудом шагала сама и точно бы не справилась с пробежкой. Кларк рвано дышала, послушно обвила руки вокруг его шеи и почти не говорила. Беллами и не нужны были разговоры — достаточно было её хрупкого тела, которое он только что вырвал из рук ублюдка Кейна и с таким трудом защитил от толпы жаждущих крови бандитов. Джон, морщась и ругаясь от боли, шагал следом по опустевшим коридорам пятидесятого этажа в сопровождении окружившего его отряда защитников.

Пока они взлетали на крышу в лифте, Беллами впервые встретился с Кларк взглядом. В её глазах было почти пусто — до боли безэмоционально, только искра жизнелюбия тлела где-то в глубине, как последнее, что у неё осталось. Он набрал в лёгкие воздуха, чтобы хоть что-то сказать, развеять эту мучительную паузу, но створки лифта распахнулись. Привалившийся к зеркальной стене Джон застонал от боли в плече, и дружным строем они снова неслись вверх, по лестнице, на площадку с жёлтой буквой «Н» внутри круга.

Вертолёт взлетел тут же, стоило Беллами захлопнуть за собой дверь. Блейк усадил Кларк в одно из кресел, окликнул Максвелл и сбивчиво объяснял, что произошло в зале заседаний. В процессе рассказа Лекса оглядела Гриффин и одобрительно кивнула, мол, нормально, отделалась лёгким испугом. Джон же громко выругался и приземлился на одно из кресел рядом с Максвелл, требуя, наконец, уделить внимание и ему.

— Скажи честно, сколько мне осталось? — мученически простонал он, когда Лекса засуетилась, увидев его ранение. — Я завещаю тебе свой любимый спорткар, только не молчи!

Он выгнал одного из парней сесть с другими в хвосте вертолёта и улёгся сразу на два кресла, тяжело задышал и страдальчески прикрыл веки. Максвелл закатила глаза:

— У тебя лёгкое ранение в руку, которое заживёт через две недели, балбес!

— Ты врёшь, чтобы я не паниковал, да? А на самом деле я уже умираю?

— О господи, просто заткнись и дай мне сделать тебе перевязку!

— Как я могу молчать, когда последние мгновения жизни пролетают перед глазами?!

Максвелл приложила антисептик к слегка кровоточащей ране на плече и придавила бинт. Мёрфи тут же недовольно зашипел, когда кожу стало печь от спирта, и завозмущался:

— Аккуратнее, тут человеку плохо вообще-то!

— Что за детский сад, — снова закатила глаза Лекса.

— У меня есть последнее желание!

— Лежи и не дёргайся!

— Это не совсем оно!

Она наклонилась к нему очень близко, рассматривая рану, полностью сосредоточенная, а Джон, несмотря на боль, не мог оторвать взгляда от её лица — оно так близко и рядом, такое правильное и красивое. Внезапно подняв руку, он провёл ей по её волосам, приподнялся и прижался к губам. Глаза Максвелл распахнулись в изумлении через несколько мгновений, когда сердце внезапно пропустило удар от удовольствия, — он что, поцеловал её?! Джон? Джон Мёрфи?! Она тут же отстранилась и почти покраснела, а потом перевела на него взбешённый взгляд.

— Ты чего творишь?!

— Умираю вообще-то!

— Ты не умираешь, идиот!

— После твоего поцелуя — конечно, нет!

— Придурок!

— Я знал, что тебе понравилось!

— Идиот!

— Когда захочешь повторить — скажи, — довольный, он ухмылялся, смотря на её покрывшиеся румянцем щёки, пока Лекса пыталась перевязать его плечо.

Гриффин же не отрывала взгляда от небоскрёба, всё ещё прокручивая в голове внезапно приобретённые воспоминания, и с трудом могла осознать, что в безопасности. Не могла поверить, что Беллами рядом с ней. Её била мелкая дрожь, пока выходили последние секунды до взрыва бомбы, и Кларк шёпотом просила прощения у мамы с папой, страшась сомкнуть веки хоть на секунду. Просила, умоляла простить и извинялась за всё, что произошло по её вине.

Истёк таймер на часах Джона — они пронзительно запищали, оповещая: пора. Сердце пропустило удар. В следующую секунду «Полис» будто тряхнула исполинская рука, из окон пятидесятого этажа вырвался огненный шторм, а за ним — посыпались осколки и снопы искр.

Кларк шокировано выдохнула, не в силах поверить, а губы её задрожали. Сработало. Бомба сработала.

Она до последнего умоляла небеса о том, чтобы Маркус не смог уничтожить созданное родителями — и проклятое провидение всё ещё оставалось глухо к её молитвам. «Полис» горел, и оставалось верить, что Кейна убило его же оружие. А все, кто должен был спастись, спаслись от беспощадного огня и чёрных клубов дыма, что повалили из разбитых окон. Пламя охватило сразу несколько этажей, а внизу к небоскрёбу уже подъезжали пожарные машины, вызванные сигнализацией, что не даром выла под потолком.

В вертолёте застыла гробовая тишина, только гудел двигатель и винт, рассекающий воздух, а Джон снова притянул к себе застывшую побледневшую Лексу. Кларк несколько секунд поморгала и задрожала, а затем протянула руки к Беллами. Он тут же понял — заключил её в свои объятия, пока она уткнулась к нему в грудь и, наконец, заплакала. Это было не прощением, это было искуплением, и они оба это знали — уставшая сдерживаться Гриффин и легко гладящий её по голове Блейк. Он сначала молчал, а затем просто тихо говорил, что приходило в голову. Что всё обязательно наладится. Что критический момент уже пройден. Что то, ради чего сражался Кейн, уже уничтожено его же руками. Она сквозь слёзы кивала и обнимала его крепче, отчаянно ища поддержки и утешения. Словно между ними не было обидных слов, не было ссор, не было признаний и ночных душевных разговоров — просто были они, здесь и сейчас, так мало и одновременно так много друг друга значащие, до боли незаменимые. Беллами обнимал, а Кларк — искренне прижималась к сильному плечу, пока вертолёт уносил их от событий, что однажды непременно вернутся в кошмарах.