Рики-Тики-Тави (джен)

После Рождества Роуз пришлось много заниматься. Теперь под маминым руководством она отрабатывала движения руки при заклинаниях, сжимая в пальцах учебную палочку. Разумеется, колдовать ей было нельзя, но можно — и нужно было — наработать правильные движения кистью. Ещё пришлось писать неимоверное количество диктантов по английскому и французскому, а также эссе по истории и по основам зельеварения — ими с сестрой занимался Драко. А ещё была теория чар и основы теории трансфигурации. Ну и, конечно же, были танцы, музыка, верховая езда.

По настоянию папы и брата Роуз более основательно стала осваивать полёты. До этого она уже садилась на метлу. Как-то вместе с Тедди, Драко и Дорой они даже попробовали поиграть в квиддич. Но при попытке скопировать элемент из синхронного полета Роуз не удержалась на метле, упала и вывихнула ногу — после этого она предпочитала восхищаться этими всеми полётами на расстоянии. Сейчас же у неё получалось нормально — папа следил, чтобы она не лихачила, но такого же удовольствия, как езда на Мирамис, полёты ей не доставляли.

Самым интересным для Роуз оказались описания различных чар и зелья, впрочем, теория трансфигурации тоже была забавной. По гербологии, благодаря занятиям с мамой в оранжерее, она могла оттарабанить почти любую тему. По вечерам родители подробно рассказывали ей мифы про разные созвездия. Словом, когда Роуз доходила до комнаты вечером — она засыпала практически сразу, едва прикоснувшись головой к подушке.

Незадолго до её дня рождения Роуз привиделся странный сон. Женщина с портрета, напугавшая её много лет назад, с обожанием и раболепием смотрела на кого-то, невидимого для Роуз, и в чём-то горячо ему клялась. Сама эта сцена почему-то сильно напугала девочку, она проснулась с испариной и бешено колотящемся сердцем. Старалась глубоко дышать — это обычно помогало успокоиться, но сейчас ей не хватало воздуха. Заснуть после этого так и не получилось, и Роуз до самого утра просидела на подоконнике в обнимку с купленным ей родителями во время поездки в зоопарк плюшевым мангустом, глядя на мамину мозаику. Перед глазами, вызывая ужас и неукротимую дрожь, стояло выражение лица этой женщины: фанатичная решимость пожертвовать всем. Всем, абсолютно всем, ради того невидимки.

"Как, как так можно?! — недоумевала Роуз, — во имя чего?"

Она помнила, что эта женщина была второй сестрой мамы — Беллатрикс Лестранж, печально знаменитая чокнутая убийца-психопатка. Самая преданная слуга трусливой сволочи Волдеморта, из-за которого погиб отец Тедди, друг Элти Добби и много невинных людей. Это из-за служения ему пострадал папа! Никаких тёплых чувств к мёртвой тётке у Роуз не было, а сон с ее участием напугал до тошноты.

Сон повторился на следующую ночь, женщина то с безумным смехом направляла палочку на Роуз, то из палочки мужчины с красными глазами вылетали заклинания, попадавшие тётке в живот — и та, низко склоняясь, благодарила.

Это все было настолько мерзко и противно, что Роуз очень хотелось прибежать к родителям и рассказать обо всём, но её останавливал страх. После первой бессонной ночи, уже перед завтраком, она прикрыла глаза и ясно увидела трупы своей семьи. Они, в парадных костюмах и с выколотыми глазами, лежали в бальном зале. У всех её родных было перерезано горло. Слышался безумный смех Беллатрикс. Это было чертовски реально, и выглядело, как предупреждение.

После этого видения Роуз безумно перепугалась за близких. Каждый раз, когда она их видела днём, ей ярко представлялись их мёртвые тела из кошмара. Проснувшись среди ночи, она боялась засыпать, долго глядя в темноту комнаты воспалёнными глазами. Как, как ей было защитить их? И отчего? Почему ей снились эти кошмары, если и Волдеморт, и тётка давно мертвы?! Неужели то проклятие связало их? Горло и грудь раздирал сухой кашель, будто бы пытающийся выбросить что-то из груди. Сильно болела переносица. Из носа начинала капать кровь. В ушах змеился незнакомый женский шёпот: смерть предателям! Кровь из носа шла все сильнее, разлетаясь брызгами вместе с кашлем. Все старые царапины открывались — вот засочилась темная густая кровь из шрама на месте перелома, а вот нестерпимо заболел порез пятилетней давности. Почему-то звуки стали глухими, будто под водой, а волосы начали осыпаться. Роуз отмечала это чисто механически, будто бы это все происходило не с ней, а было просто страшной сказкой. Заболело сердце, отдавая в левую руку. Грудь сдавило, не хватало воздуха, очень сильно кружилась голова.

"Вот и всё", — безразлично подумала Роуз. На эмоции сил не было, ушёл страх, было только немного жаль родителей. Кашель нарастал, кровь шла уже из горла и ушей, и, кажется, даже из глаз — потому что мир начал меркнуть из-за тёмной жидкости, сочившейся из-под век. Тянулись бесконечные секунды, и мир стал полностью чёрным. Сознание медленно гасло.

Внезапный рывок выдернул Роуз из пелены окутывающего ее забвения. В груди жгло, лёгкие горели, но кровь уже не шла. Все ещё не было ничего видно, но слышались обеспокоенные резкие голоса — мамы, тети Меды, папы. Потом снова наступила тишина, из которой Роуз периодически выныривала, ощущая неприятный вкус зелий, бульона, запах маминых духов, незнакомые ей запахи. Она была явно не дома, но жива. Жива!

Темнота по-прежнему окружала Роуз. Она не знала, сколько прошло времени, но однажды услышала, проснувшись, голоса крестного Тедди и мамы. Гарри Поттер говорил о какой-то Роули, одной из последних приверженок Волдеморта. Утверждал, что та полностью выжила из ума и теперь точно отправится в Азкабан. Мама горячо благодарила Гарри, называя его по имени. Тут Роуз открыла глаза и увидела их. А мама посмотрела на Роуз, и сколько всего было в ее взгляде. Роуз же чувствовала себя невероятно. О Мерлин, она снова видела! Видела, а не слышала маму! Видела этот огромный мир с его красками, пусть это и больничная комната! Мерлин, она была счастлива!

Появлялись врачи, задавали ей бесконечные вопросы, проводили диагностические чары. Лечащим врачом Роуз оказался доктор Грегори Хаулс, тот самый, с кем тётя Меда приходила на Рождество. Достаточно саркастичный человек, он очень трепетно относился к маме. Периодически, отпуская ехидный комментарий, он забавно вскидывал вверх чёрную бровь и немного наклонялся в левую сторону. Именно он рассказал Роуз, что произошло. Оказалось, что Роуз прокляли, и она проспала больше месяца, пока не удалось ликвидировать все последствия проклятия. Одна из колдомедиков по секрету сказала Роуз, что ее родители постоянно по очереди дежурили в палате Роуз, и что Роуз с родителями очень повезло. Роуз и без неё знала, что у нее самые лучшие мама и папа, но всё же приятно было это услышать. Уже давно прошёл и её день рождения, и день рождения Тедди. Вдобавок роскошные волосы Роуз полностью вылезли. Мама сожалела, что волшебством их восстановить было невозможно из-за несовместимости с лечебными чарами. Волосы, конечно, потихоньку отрастали — и за этот месяц на голове Роуз появился короткий, колючий ёжик светлых, но уже вьющихся волос.

Дни в больнице тянулись скучно и долго, несмотря на старания родителей развлечь Роуз и заниматься с ней. Часто заглядывали Драко и Рия, тётя Меда и Дора с Тедди, Кати. Тётя Меда появлялась чаще остальных, периодически выгоняя родителей из палаты. Все носились с Роуз, будто с хрустальной куклой, боясь ее утомить. Это жутко раздражало. Раздражала и собственная слабость — вначале Роуз ходила, опираясь на стенку. Белые стены и лимонные мантии врачей — надоели до безумия. Бесконечный приём зелий и разговоры с врачами, периодически очень неопрятные процедуры, связанные с различными проверками... Роуз абсолютно не нравилось в больнице, хотя были интересны результаты процедур. И всё так же было непонятно, кто и зачем её проклял?

Разговор о причинах проклятия состоялся только тогда, когда она достаточно окрепла — по меркам врачей, а не по её собственным.

— Мам, доктор Хаулс сказал, что я достаточно выздоровела для серьёзных разговоров. Кто меня проклял? — майским утром сразу после завтрака спросила Роуз у Нарциссы, сидевшей в палате.

— Роузи, — та глубоко вздохнула, — тебя прокляла женщина по имени Юфимия Роули. Прокляла потому, что мы отреклись от ее Повелителя.

— Но почему только сейчас? — недоумевающе спросила Роуз, прижимая коленки к груди. Больничная пижама по-идиотски свисала с её худого тела. Мама пересела с кресла на кровать.

— Видишь ли, мы с твоим отцом окружили тебя максимально возможной защитой, но у любой защиты есть слабое место. Брешь нашей была в том, что за две недели до одиннадцатилетия и две недели после она ослабевала, перестраиваясь под тебя.

— Потому что после одиннадцати лет я смогу лучше контролировать магию? — тихонько спросила Роуз, прижимаясь к Нарциссе.

— Да, родная, именно так. Магия у детей в этот период очень неустойчива, но после ребёнок может учиться полноценно колдовать, тратя гораздо меньше сил. К сожалению, лучшее, что мы могли сделать, Роузи, это следить за тобой. Прости, что мы поздно спохватились, — мамин голос дрогнул.

— Вы же не ожидали, что меня будут проклинать, мам, — Роуз удивлённо взглянула на неё, — ты чего?

— Сначала она наслала на тебя кошмары, Роузи, — тихо проговорила Нарциса, — но мы их сняли ещё ночью. Мы не учли только, что это включило гораздо более мощное проклятие. Проблема в том, что его можно было снять либо сразу, либо через двое суток. Оно должно было набрать мощь, при которой можно было разрушить проклятие, не повредив тебе, — мама глубоко вздохнула, прикасаясь губами к макушке Роуз.

— Мама, — еле слышно прошептала Роуз, — если бы я сказала о кошмарах и видениях, это изменило бы что-нибудь?

— Да, родная, мы бы могли быстрее распознать заклятие. Но это мы должны были быть внимательней к тебе. Ты не виновата ни в чем! А всё же, почему ты ничего никому не сказала?

— Я не говорила, — сглотнула девочка непрошеный комок в горле, — потому, что я видела вас всех мёртвыми, даже маленького Рика. Мама! Я так боялась за вас!

— Роузи, — нежно сказала мама, — мы справимся почти со всем, только ты не молчи никогда — говори сразу, если тебе плохо, пожалуйста.

— Я постараюсь, — ответила Роуз, — правда. А как она меня прокляла?

— У неё оказались твоя кукла; помнишь, ты её потеряла несколько лет назад, когда вы с Тедди выбежали из их сада?

— Да, помню. Но Кристабель? Она прокляла меня с помощью Кристабель? — рот Роуз приоткрылся от неожиданности — она очень расстраивалась пять лет назад, потеряв эту куклу, одну из своих любимых. — А как она ее получила, приманила чарами?

Мама кивнула, поправляя одеяло. Помолчав немного, Роуз задала новый вопрос:

— A теперь эта женщина в Азкабане, как отец раньше?

— Да, только твой отец был там только полгода, а дальше его отправили на Аляску, там в то время создавалось новое магическое поселение. Но те жестокие условия, в которых они жили, подорвали его здоровье.

— Ты не говорила этого раньше, — прошептала Роуз.

— Я говорила, что он отбывает наказание, — горько усмехнулась мама.

— А как так вышло? — девочка уселась поудобнее, настраиваясь на долгий рассказ. Нарцисса, к притворному неудовольствию Роуз, взъерошила ей едва отросшие волосы:

— Ну, мы с твоим братом апеллировали к тому, что он был заложником, и ему смягчили наказание. Однако многие настаивали на том, что он должен искупить то, что сделал, и его выслали.

— И он искупил? — Роуз потёрла шрам на руке, слишком белый даже для ее светлой кожи.

— Вполне. Он там даже спас нескольких старателей — на Аляске большие запасы очень редкого сияющего синего мха, растущего там и ещё в Сибири. Увы, к несчастью, этот мох очень любит северный льдистый дракон. Твой отец наткнулся на тех людей в момент, когда дракон атаковал их щит.

— Да, — от двери раздался голос отца, — но мне после Тёмного Лорда ни один дракон не страшен. К тому же, практика боя у меня была гораздо обширнее, чем у тех юнцов. Да и не мог я их оставить, посёлок магглов был недалеко от того места... После этого мне МАКУСА даже награду выдал. А насчёт Роули, Розмарин, можешь больше не беспокоиться. Больше она тебе вреда не причинит.

Папа вошёл в палату и осторожно обнял дочь, будто бы боясь, что она рассыплется от прикосновения, и с нежностью поцеловал руку жене.