Я с тобой (джен)

Когда она перестала слышать Дона, Вика и сама не помнила. В машине еще наблюдала за событиями и даже возмущалась, а потом ей стало все равно. Точнее, она как-то сразу устала. Молчание — золото, сон — роза, как говорил какой-то писатель. Она всегда хотела выспаться на год вперед, чтобы сделать то, и другое, и третье, и на все не хватало времени, а сейчас как раз повод, раз она больше не может принимать участие в разговоре.

Это оказалось неожиданно легко. Стоило только ослабить внимание к картине мира, как изображение перед глазами стало мутным, а сознание заволокло туманом, похожим на ватное одеяло, в котором бабушка ставила кашу на ночь, сопротивляться ему не хотелось, да и смысла не было — у нее же нет голоса. Пусть об этом думают другие, пока она отдохнет.

А вот спать было приятно, хотя сны снились странные. В них кружились Антон, она сама, Дон, почему-то похожий на растрепанную птицу, какие-то машины и пирамиды, а потом и они погасли, и она осталась висеть в пустоте и тишине своей собственной галактики, молчаливой, аморфной и тихо сворачивающейся в плотное ядро.

Разбудило ее что-то странное. В черноте вспыхнул и расцвел белый шар, словно взорвалась маленькая бомба. Это было… красиво? Да, но не настолько, чтобы вывести ее из дремоты. Однако белый шар повторился, и на этот раз их было два. Они мерцали в темноте, постепенно угасая, они были яркими и беспокоили, как зудящее место. Потом шаров стало три, затем их количество увеличилось настолько, что они заняли все пространство вокруг нее, горели адским огнем. А после этого шары начали сменять друг друга и расцветать с ужасающей скоростью.

От непроглядной тьмы не осталось и следа, небо вокруг нее заполнилось ослепительно-белым до рези сиянием, а шары все продолжали взрываться и прибывать, толкая друг друга боками в черном небе. Они были похожи… На что они были похожи? Услужливая память немедленно подсунула ей картинку с дирижаблями времен блокады, белыми в черном воздухе.

И в ту же секунду рядом с ней оглушительно завыла сирена, а огромный серый дом, которого тут точно не было, осел в руинах на тротуар. Реализм картинки был зашкаливающим, и в ней было что-то ужасающе знакомое. Вику охватила паника.

«При артобстреле эта сторона улицы…» Когда она видела эту табличку? Почему сейчас пустой трамвай, подпрыгивая, слетел с рельсов и превратился в груду мятого железа? Кто это делает?

«…наиболее опасна». Фонарные столбы сломались как спички, пока взрывная волна несла вдоль по улице мусор и обломки рам, выбивая в воздух остатки стекол. Что за улица? Не узнать, смятая жестяная вывеска со звоном упала на кучу битых кирпичей.

Перемещаться в городе, который бомбят, было страшно, хотелось закрыть голову и заползти в какую-нибудь щель, но таких щелей оставалось все меньше, и Вика поняла, что это ковровая бомбардировка, та самая, когда не остается ничего целого на огромном куске земли. Откуда она про нее знает?

Но ведь здесь должны быть бомбоубежища? Бомбоубежище есть в каждом крепком доме у них в городе. Может быть, в этом? Нет, снаряд моментально раскурочил его как фанерную декорацию. Этот? Тоже нет, сложился, как карточный домик. Вот этот выглядит надежно, у него крепкие стены и толстая крыша, и даже бочка с водой в углу, все как положено, значит, можно заползти в угол, спрятать голову в колени и переждать.

Налет шаров казался бесконечным, стены дрожали, Вика скулила, ощущая чем-то вроде спинного мозга каждый удар, от которого вставали дыбом все нейроны, и скоро у нее не осталось никаких желаний, кроме одного — чтобы это все кончилось. Как угодно, чем угодно, только чтобы не слышать этих взрывов. Так было до тех пор, пока казавшаяся надежной стена дома неожиданно не осела, открыв Викиным глазам масштаб катастрофы. Сровнять с землей… Вот как это бывает.

Стало пусто и тихо. Сирены умолкли, тишина ударила по ушам как лопнувшая струна, и шары почему-то замерли в воздухе, огромные, в расчерченном лучами прожекторов небе, точно время остановилось. В этом беззвучии к ее ногам подкатился предмет, разбрасывающий искры, от которых пол немедленно начал тлеть.

Зажигательная бомба.

Бомба была черной, тусклой, с белой надписью на чужом языке. От небольшого усилия зрения эти черточки встали на места, сложившись в надпись, знакомую ей по фильмам о войне, и Вика застыла на месте от ужаса.

Одна часть ее сознания, парализованная страхом, была цивилизованной и законопослушной, она хотела закричать и закрыть глаза, свернуться в клубок и умереть безболезненно, а вот вторая… О наличии второй Вика даже не подозревала. Вторая часть нее от прочтения этих букв издала низкое звериное рычание, ставшее для нее самой откровением — словно ничего хуже этой надписи в жизни ее еще не оскорбляло, ни бомжи, ни хамы-продавцы, ни даже Антон со своим подлым нападением. И в момент застывшего времени она могла выбирать, к какой части ей присоединиться.

Она вцепилась в зажигалку обеими руками и бросила ее в бочку с водой. Над поверхностью немедленно поплыл угарный шипящий след, бомба ушла на дно, как большая непонятная рыбина, теперь уже безопасная.

— Гитлер капут! — остервенело заорала Вика, разрывая плотную тишину и одновременно радуясь звуку своего голоса. — Но пасаран!

Словно в ее честь шары в небе рассыпались миллионами искр, похожими на салют победы. Вика даже не удивилась, что видит их разноцветными, салют ведь таким и должен быть? Они гасли, постепенно небо светлело, обретая черты офисного потолка, на котором горели лампы дневного света. Голубоватые. Желтоватые. Разные.

Она увидела свой собственный кулак, сжимающий простыню, насквозь промокшую от пота, катетер в вене, незнакомую женщину в халате, смотревшую на нее в упор, и порядком струхнула — в память прикатили события последних часов.

— Дон? — шепотом позвала она.

Дон молчал. Вика выдрала иглу из руки, села, вцепившись руками в край лежанки, и едва не свалилась обратно — в голове мозг сделал обратное сальто. Это было неприятным чувством, комната вокруг нее поплыла, но она сумела достать ногами пол и даже утвердиться на нем, несмотря на кривизну пространства.

Врач протянула руку по направлению к ней, и Вике не понравились, совсем не понравились ее глаза, огромные и наполненные ужасом.

— Не походите, — предупредила она с угрозой в голосе. — Дон!

— Ничего не бойся, — шепнул он ей в голове. — Я с тобой.

— Не смей пропадать, — с облегчением ответила Вика. — Мне кошмары снятся. Куда ты меня притащил?

Он засмеялся, а женщина почему-то заплакала. Вика уже открыла было рот, чтобы задать вопросы, которые роились у нее в голове, но в дверь громко и требовательно постучали.