Вещий сон (гет)

— Полагаю, молодым людям нужно дать возможность объясниться, — сказал Салазар, отмечая изменившееся выражение глаз дочери и появившуюся в них уверенность взамен страху.

— Что ж, это хорошая мысль, — ответил Флимонт, после чего Джеймс встал из-за стола.

Лили в сопровождении Джеймса прошла в малую гостиную, где почти не было портретов. Джеймс уже хотел обнять девушку, как почувствовал сопротивление, будто бы Лили окружал какой-то щит. Она увидела движение Джеймса и опустила глаза в пол.

— Это артефакт специальный… — сказала она смущённо.

— Поня-я-ятно, — протянул Джеймс, понимая, о чём речь, и резко опустился перед девушкой на колени. — Лили, я люблю тебя. Ты для меня значишь очень много, я просто не вижу жизни без тебя… Я клянусь тебе, что никогда не буду принуждать к чему-либо. Поверь мне, пожалуйста.

— Я… Джеймс… Ты иногда такой придурок… Но… — Лили было почему-то трудно говорить, очень хотелось просто оказаться в его объятиях. — Я не знаю, что к тебе чувствую… пока…

Девушка виновато посмотрела на молодого человека, но тот лишь тепло улыбнулся ей, лаская взглядом. И Лили робко улыбнулась в ответ.

— Я подожду, Лили, сколько надо — подожду, — сказал он. — У тебя будет шанс узнать меня получше, и я обещаю, что ты никогда не пожалеешь о том, что стала моей женой!

— Я очень на это надеюсь, Джеймс, — мягко улыбнулась она, вновь превратившись в милую, добрую, ласковую девушку-солнышко.

С неё словно слетела какая-то маска, и парень понимал, что дались ей такие знания и умения нелегко. У него самого было несколько лет на изучение этикета и правил поведения в аристократическом обществе, а у неё не прошло и суток. Наверняка лорд Слизерин воспользовался каким-нибудь ритуалом. В каждом аристократическом семействе найдётся такой. У кого построже, у кого помягче, но в те времена, в которых жил её отец, должно быть, методы были драконовские.

— Пойдём? — спросил он, прерывая свои мысли.

— Пойдём! — согласилась Лили.

Салазар Слизерин смотрел на пару, появившуюся из малой гостиной. Разумеется, он знал, о чём они там говорили, и был рад тому, что Лили не взбрыкнула, не возмутилась, хотя могла, а приняла происходящее. Девушку очень изменил ритуал, хотя ей было тяжело, но Лили справлялась. Поэтому он улыбнулся, что на его лице выглядело несколько устрашающе, и кивнул. Девушка подала руку молодому человеку, и тот очень бережно принял её.

Согласно традициям аристократии, помолвку следовало проводить в маноре того рода, в который войдёт после свадьбы девушка, а не в маноре рода девушки, поэтому все присутствующие переместились в ритуальный зал Поттеров. В отличие от свадьбы, ритуал помолвки не предполагал специальных одежд или обнажения пары.

Джеймс клялся Лили быть верным, внимательным, заботливым и скрепить брак в положенный срок, либо отпустить невесту, если будет на то её желание. Эти слова не предполагались в стандартной помолвке, но молодой человек говорил от души, слова лились, казалось, из самого сердца, потому прерывать его не спешили. Когда вступила девушка со своими клятвами, обещая ровно то же, Поттеры и Слизерины переглянулись. С последним «клянусь!» детей окружила сияющая радужная сфера и лопнула со звонким звуком. Когда Флимонт потянулся к традиционным кольцам, он обнаружил, что магия уже одарила Джеймса и Лили кольцами, на что Салазар только улыбнулся.

— Благословение Магии… — прошептал Флимонт. — Значит?

— Да, — кивнул Салазар. — Любящие сердца.

А Лили смотрела на Джеймса, ощутив, будто вуаль упала с глаз — таким тёплым и каким-то родным он казался ей в этот момент. Джеймс же шагнул ей навстречу и обнял, прижав к себе, отчего ноги девушки подкосились, и она буквально повисла на женихе.

А потом было застолье и поцелуй. Была радость, поселившаяся в сердце юной невесты и счастье не менее юного жениха. Помолвка прошла не совсем так, как ожидалось, но тем лучше. Теперь ничто не сможет их разлучить — ни зелья, ни чары, ни злые козни.

* * *

Петунья сидела который день взаперти. Дверь исчезла, в окно можно только выглянуть. Ночная ваза была унизительна для двадцатилетней девушки, но выбора просто не было. Отец сказал «наказание раз в два дня», значит… значит, сегодня… Первое наказание было очень унизительным и болезненным. Хотя суть совсем не в боли, а в равнодушии, с которым её наказывали, безо всяких эмоций, отчего становилось ещё хуже. Девушка уже поняла, что сильно погорячилась, называя отца плохими словами, но представить себя… Кем она будет среди магов? Комнатной зверушкой? Или «девочкой для битья»? Лили-то вряд ли накажут… Петунья читала про «мальчиков для битья», и ей категорически не хотелось жить на подобных условиях.

С другой стороны, если её оставят одну… Можно с мальчиками встречаться без контроля со стороны взрослых. Тот же Дурсль классно целуется или Бенгтон. Правда, Бенгтон ещё и под юбку лезет, а это не всегда приятно…

Хлопок, от звука которого Петунья дёрнулась всем телом и…

Когда наказание закончилась, девушка ещё полежала некоторое время, рыдая в тишине. «Хорошо, что никто не видит этого позора», — подумала Петунья. Впервые ей попадало так… так равнодушно.

— Уроды вы все уродские! Ненормальные проклятые уроды, сжечь бы вас всех! — заорала Петунья, не сдержавшись, но лишь тишина ответила ей.

Послезавтра ей исполнится двадцать один, она станет совершеннолетней. Тогда никто не посмеет её больше… вот так. Вот тогда она посмотрит! Тогда они попляшут!

— Да! — закричала Петунья и заскакала по комнате, воображая, как сожжёт всех — и отца, и сестру, и мать.

Наконец пришёл последний день… Дверь внезапно появилась и не замедлила раскрыться. За ней стояли Салазар Слизерин и Лили, которую было не узнать. Петунья посмотрела на них и разразилась площадной бранью, в которой она желала им всем смерти на костре, на кольях и в других интересных местах. Лорд Слизерин нахмурился, щёлкнул пальцами, и крик боли буквально разорвал поток нечистот, льющийся изо рта Петуньи.

— Успокоилась? — поинтересовался лорд Слизерин, когда Петунья отдышалась.

— Да… — проговорила та, следя за ним налитыми злобой глазами.

— Очень жаль, что ты не изменилась, воспитанница, — произнёс лорд Слизерин.

— Отец, дозволь мне поговорить с сестрой наедине? — попросила Лили.

— Хорошо, даю вам час, — Салазар повернулся и вышел, а Лили подошла ближе к Петунье.

— Туни, — тихо позвала Лили, с жалостью глядя на сестру. — Неужели ты действительно хочешь остаться одна?

— Лучше быть одной, чем в такой уродской семье! — дерзко крикнула Петунья, рефлекторно зажмурившись.

Лили, на минутку сбросившая привитую ей маску, смотрела на ту, которую считала сестрой. Петунья вела себя… Впрочем, как обычно она себя вела. Лили привыкла видеть ненависть во взгляде сестры и уже не обращала на это внимания, стараясь наладить общение по инерции. Поняв в эти дни, что магический мир далеко не сказка, а «чистокровки» дорого платят за своё происхождение, она пыталась всё-таки вернуть сестру… Но, видимо, это невозможно.

— Туни, а о маме ты подумала? Она любит тебя… За что ты так со всеми нами? — чуть не плача, спросила девушка.

— Она мне не мать! Я не хочу вас знать, вы мне никто! — истерика Петуньи набирала обороты, и Лили всхлипнула, вызвав этим злорадную улыбку той, что считалась её сестрой.

Лили ещё раз посмотрела на Петунью и вдруг поняла… Та уже не считала себя частью семьи, а страдания других и раньше доставляли удовольствие почему-то очень злой девушке. Поэтому Лили с трудом натянула маску холодной аристократки, хороня внутри себя эмоции и чувства, и кивнула.

— Что ж, Петунья, в таком случае — поздравляю с днём рождения и прощай, — спокойно сказала девушка, выходя из комнаты.

Петунья злорадно смотрела ей вслед, ей действительно нравилось мучить Лили, нравилось видеть слёзы этой уродки, и она совершенно не задумывалась о последствиях. Сегодня ей двадцать один, а значит, она уже совершеннолетняя, и ей никто не указ. Уже знакомый хлопок поколебал её уверенность, и она с ужасом посмотрела на появившегося домовика. Сегодня действительно был последний день, в том числе и назначенного ей наказания.

* * *

Салазар Слизерин достаточно быстро разрешил все вопросы по поводу магловского дома и банковского счета, переоформив документы и известив соответствующие органы о переезде в другую страну всех, кроме Петуньи. Это было самым простым решением для того, чтобы обосновать их пропажу. Взяв в руки пакет документов, он вошёл в комнату, где на кровати сидела горько плачущая Петунья. Лорд Слизерин не считал, что воспитанница способна измениться, поэтому… Салазар произнёс формулу отречения: «в тебе нет моей крови, в тебе нет моего духа, в тебе нет моей магии, отныне ты чужая моей семье», и тихий звон подтвердил правильность формулировки. Заставив девушку посмотреть в глаза, он полностью заблокировал ей знания о волшебном мире и подкорректировал остальную память. Теперь Петунья считала, что родные уехали в другую страну, а она пожелала остаться одна. Ни о волшебниках, ни о магии она больше не помнила.

— Документы на дом... — Перед девушкой упала на кровать папка. — Банковский счёт, чековая книжка. — Туда же улеглась вторая. — На твоём счету полмиллиона фунтов, трать их с умом, это всё, чем мы можем тебе помочь. Прощай.

Петунья ничего не ответила, лишь посмотрела вслед отцу с нечитаемым выражением. Теперь она была полностью свободна, и лишь остаточная боль беспокоила девушку. Она, конечно, сразу же нашла объяснение… Но для истории волшебного мира Петунья Эванс исчезла.

* * *

— Лорд Поттер, мне необходимо отправиться по делам, полагаю, будет лучше, если наследница проведёт это время с женихом, как считаете?

— Полностью согласен, лорд Слизерин.

После этого обмена мнениями через камин Лили Слизерин перешла в манор Поттер, где встретилась с Джеймсом. Стоило старшему поколению уйти, как маска вежливого равнодушия стекла с лица девушки, и она, к удивлению парня, расплакалась. Джеймс, не ожидавший такого, метнулся к ней, обнимая и утешая.

— Петунья… она… теперь не сестра! Я понимаю, она мерзкая, отвратительная, но… — перед Джеймсом она не боялась показать свои эмоции, которые раздирали её с момента окончательного разрыва с магловским миром.

Она рассказала ошарашенному жениху о том, что случилось с Петуньей, о том, что из-за своей необъяснимой ненависти та осталась одна.

— Не плачь, Лили, это был её выбор, — прижимал к себе девушку Джеймс, ни капли не жалея эту больную садистку.

Она издевалась над их с Лили сыном, значит, заслужила свою участь, и по мнению Поттера, эта стерва ещё легко отделалась!