Барьеры (гет)

Драко Малфой не был подонком. Кто-то мог бы поспорить с этим. Спросите, например, Гарри Поттера. Или Рона Уизли. Они оба с радостью докажут обратное.

Драко Малфой мог быть идиотом, трусом или золотым мальчиком. Он мог совершать ошибки, зная о том, что совершает их. Он мог оставаться в стороне. Он мог выдавать чужие идеалы за свои.

Но иногда Драко Малфой думал. Он думал том, что те, кто поддерживал чистоту магической крови, могли быть правы, но, скрепя сердцем, признавал, что скровосмешение, становящееся суровой реальностью среди чистокровных семей, было куда хуже перспективы осквернить род парой капель маггловской крови. Он думал о том, что Грейнджер хоть и грязнокровка, но умная и весьма сильная ведьма, а это весьма успешно компенсирует ее главный изъян — родителей-магглов. Он думал, что Волдеморт был довольно могущественным волшебником, но куда лучше было дурачиться под крылом Дамблдора, чем жить в постоянном страхе одним только словом разгневать Темного Лорда. Он думал о том, что в жизни не променял бы Слизерин ни на какой другой факультет, но его бесили предубеждения, с которыми все остальные ученики Хогвартса относились к его одноклассникам; и Драко понимал, что слизеринцы частенько оправдывали эти предубеждения, да и он сам внес посильную лепту в историю факультета. Но иногда, иногда ему было чуть-чуть интересно, какой бы сложилась его судьба, окажись он в Когтевране, или Гриффиндоре, но не настолько, чтобы даже мысленно оказаться в Хаффлпаффе. Он думал том, что ему противны герои, вроде Поттера, даже если он обязан Поттеру жизнью, но он знал, что если бы не Гарри, то и его самого, Драко Малфоя, ждала бы довольно печальная участь.

Драко был слизеринцем, но он не был подонком. Просто в некоторых ситуациях у него не было выбора.

Поэтому, когда в темноте переулка в его горло уперся опасно-острый кончик чьей-то волшебной палочки, Драко ни на минуту не подумал том, чтобы предать своих.

* * *

После того, как чрезвычайное собрание покинула Гренджер, а щенок-Поттер, виляя хвостом, побежал за ней, Драко ощутил раздражение. Уизли, даже не сделав попыток остановить своих друзей, молчали. Старший (Джордж, напомнил себе Драко,) делал заметки в блокноте, девчонка-Уизли блестящими глазами уставилась в стену, а закадычный дружок Поттера (в чем сам Драко уже стал сомневаться), злобно засунув кулаки в карманы, мерил длинными шагами комнату. Драко подумал, что он впервые в жизни находится наедине с Уизли, да еще и в таком количестве, и этот факт его совсем не обрадовал.

Драко раздраженно закатил глаза и, коротко выдохнув, процедил:

— Нам нужна еще одна комната. Я пойду договорюсь с хозяином.

Старший Уизли рассеянно кивнул, добавив:

— Ограждающие чары заканчиваются за забором. Держи палочку при себе.

— Она всегда при мне, — отрезал Драко, поднимаясь со стула.

— И ты отпустишь его вот так, Джордж? — рыкнул из другого угла Уизлби. — Да он же побежал докладывать о нас своим дружкам-Пожирателям!

— Не говори ерунды, Рон, — огрызнулась Уизлетка.

Драко с легким изумлением покосился на девчонку. Если уж на поле для квиддича эта рыжая малявка никогда не подавала признаков мягкости, то в опасных скитаниях у Морганы на задворках да еще в его сомнительной компании он этого тем более не ожидал. Драко все же прошел к двери, ощущая на своей спине злобный взгляд Уизлби, но по пути так и не придумал никакого оригинального оскорбления, чтобы подначить его еще разок. С некоторым разочарованием Драко хлопнул дверью и спустился вниз.

Хозяин-грек глухо похрапывал за стойкой, и Драко пришлось приложить некоторые усилия, чтобы разбудить его, и еще больше выдержки и сообразительности ему потребовалось для того, чтобы без знания греческого получить ключи от еще одной комнаты. Драко мрачно подумал, что куда проще было бы воспользоваться «Империо», или, на худой конец, без спроса открыть соседнюю комнату старой доброй «алохоморой». Но монеты из чистого золота иногда срабатывают не менее эффективно.

В доме было душно и пахло пережаренным мясом и кислым вином. Драко выбрался на крыльцо, вдохнул чистый морской воздух и огляделся. Ни Поттера, ни Грейнджер он не увидел. Раздраженно поморщившись, обошел дом, надеясь застать их в том дворике, куда его выбросил порт-ключ, но и его романтичную ночную тишину нарушало лишь сонное кряканье уток из чертового прудика.

Выругавшись сквозь зубы, Драко еще раз обошел дом и выглянул за забор. Он, как идиот, организовал целую спасательную операцию, чтобы уберечь этого болвана-Поттера от преследователей, и что в результате? Чертов герой и его грязнокровка на ночь глядя исчезают из безопасного и защищенного убежища, а он, Драко Малфой, чувствует себя раздраженной курицей-наседкой, из-под которой сбежала пара цыплят!

Пару минут он топтался у калитки, борясь с желанием вернуться к Уизли и натравить младшего на Поттера и Грейнджер, чтобы тот сам побежал прочесывать этот идиотский остров в поисках парочки влюбленных. И если он найдет их голышом под каким-нибудь кустом и решит примерить на себя роль Отелло, то уж так тому и быть, а его, Драко, руки будут чисты. Ну, почти чисты. Но в конце-концов он отбросил эту мысль: какого боггарта он тогда тащился из уютной Англии в нищенскую Грецию, если Поттер все равно сыграет в ящик? Ну хорошо, допустим, понаблюдать за криминальной и забавной сценой ревности он был бы не против, но что потом? Их преследователи обязательно запишут убиение национального героя магической Англии на свой счет, и война начнется заново? Нет уж, много чести этому рыжему Уизлби — быть зачинщиком новой войны.

Драко нащупал палочку в кармане и покрепче сжал ее в руке, переступая через границу охранных барьеров. В той стороне улицы, которая вела в центр городка, было тихо и темно, где-то за дворами доносились причитания громкоголосой женщины и звонкий детский хохот. Драко развернулся и пошел в другую сторону: тропинка вытекла к побережью.

Особо напрягать глаза не было смысла: полная луна, выползшая из-за облака, осветила сцену, от которой у младшего Уизли случился бы припадок. Драко поморщился с отвращением, переступил с ноги на ногу и решил, что если он вмешается прямо сейчас, то Поттер уж точно не поскупится на проклятия. Но парочка сама отклеилась друг от друга, и теперь, видимо, между ними происходил какой-то серьезный разговор.

Драко огляделся, поежившись. На берегу их было по-прежнему трое, но неприятное, сосущее ощущение засады это не успокоило. Он снова глянул в сторону Поттера и Грейнджер и с удовлетворением отметил, что они медленно, но все же возвращались обратно, держась за руки и тихо перешептываясь. Когда они выбрались с тропинки и ступили на дорогу, Драко выскользнул из-за кустов и тихо последовал за ними.

Когда до нужного им дома оставалось совсем ничего, Поттер вспомнил об осторожности и решил оглянуться. Драко, хоть и старавшийся оставаться в тени домов, нырнул в удачно подвернувшийся переулок.

Хотя, насколько удачно — был спорный момент, потому что через секунду Драко почувствовал холодный конец чужой палочки, уткнувшийся ему в горло, и неприятный запах изо рта человека, прошипевшего совсем рядом:

— Малфой, давно не виделись...

* * *

В переулке тошнотворно воняет протухшей рыбой и кошачьей мочой. Каменная стена дома, к которой один из Пожирателей припер Драко, оказалась холодной и склизкой, с выпирающими острыми бугорками.

Драко быстро понимает, что его палочка все еще в его руках, и, возможно, у него есть шанс дать отпор, но этот факт наталкивает его на другую мысль: возможно, Пожиратели все еще верят ему, если до сих пор не потрудились обезоружить?

— Гнусли, — рычит Драко, различив в полумраке переулка косой шрам через щеку. — Убери от меня свои грязные лапы, ничтожество.

— Кто из нас ничтожество? Малфои... — тянет Гнусли с омерзением в голосе, — так и знал, что вы как шлюхи: прыгаете из одной койки в другую, где потеплее. Что, это папочка научил тебя ловко менять стороны?

— Не смей так говорить о моем!...

Договорить не получается. Гнусли прижимает палочку сильнее, и Драко с леденеющим животом чувствует, как по его горлу медленно ползет первая капля: горячая, густая, Чистая Кровь.

— Не тяни, — произносит стоящий рядом Утс, пихнув локтем напарника. — Этот щенок и так уже мог успеть выболтать Поттеру все, что знает.

От его спокойного, совершенно отрешенного голоса Драко становится страшно. Действительно страшно.

— Ничего!... — быстро хрипит Драко, пытаясь взмахнуть рукой, пытаясь отпихнуть, отгородиться от них, но слишком поздно понимает, что до сих пор держит палочку, и любое движение его руки может расцениться как попытка к атаке. Он медленно опускает руки и смотрит на Утса поверх плеча Гнусли. Более спокойно, он продолжает: — Я ничего не говорил Поттеру.

Утс скептически поднимает бровь, Гнусли снова скалится.

— И что же ты тогда тут делаешь?! Мало того, что в компании Поттера, так еще и притащил Уизли с собой! Будто грязнокровки мало, так теперь нам нужно возиться еще и с этими предателями! — восклицает Гнусли.

— Я хотел... Я хотел сам узнать, куда направляется Поттер. Узнать, рассказать вам, — Драко не отрывает взгляда от безжалостных глаз Утса, которые куда страшнее острой палочки Гнусли. — Хотел помочь. Навязался к Уизли, мол, ищу искупления, полностью осознал свою вину. Хотел только узнать, где Поттер. Но эти идиоты увязались за мной. Я не виноват!...

— Конечно, ты не виноват! — усмехается Гнусли, но ровный голос Утса перебивает его всплеск дешевого сарказма:

— И куда направляется Поттер?

Драко морщится.

— Неужели, думаете, что Поттер сразу все так мне и рассказал? Он и его грязнокровка берегут это в тайне, и, думаю, нам очень повезло, что они вообще купились на мой блеф, — Драко позволяет себе коротко хохотнуть, и продолжает куда увереннее, — и пока не возражают против моей компании.

Гнусли и Утс обмениваются взглядами, и последний коротко пожимает плечами.

— Слушай сюда, щенок, — раскрывает пасть Гнусли, но Драко с облегчением понимает, что его палочка больше не впивается в его глотку, — тебе лучше бы приложить все усилия и продолжить разыгрывать раскаявшегося мальчика. И играть свою роль так хорошо, что Поттер сам расскажет, куда и зачем направляется. И как только это случится, ты тут же расскажешь обо всем нам, ты понял? Не бойся, мы время от времени будет тебя навещать.

Драко кивает, сильнее обхватывая пальцами свою палочку. Утс молчит, что Драко совсем не нравится.

Когда Гнусли медленно убирает палочку, Драко делает глубокий вдох и отлипает от холодной стены, ежится от сырости, пропитавшей его тонкую рубаху насквозь. Гнусли коротко кивает в сторону выхода из переулка, будто давая Драко разрешение уйти. Когда он послушно делает несколько шагов в сторону слабо освещенной улицы, его снова хватают: на этот раз пальцы Утса смыкаются на его локте, и Драко вздрагивает, когда тот наклоняется к его уху.

— И даже не думай о том, чтобы попытаться улизнуть, или снова сдать назад, Малфой. Мы всегда будем позади тебя, не волнуйся, — шепчет он. Драко боится признаться самому себе, но именно это жуткое ощущение мурашек по спине от слов Утса испугало его куда больше расцарапанной шеи.

Драко коротко кивает и быстро выскальзывает прочь из переулка. Пальцы в беспомощной злобе сжимаются на рукоятке палочки.

За какую-то минуту он добирается до их гостиницы и ныряет под охранные чары Джорджа с предательским облегчением в груди. На немеющих ногах он поднимается по крыльцу, заходит внутрь. Храп хозяина-грека доносится откуда-то из дальних комнат. Драко падает на стул в углу гостиной, опускает голову на руки.

«Идиот! — думает он несколько отрешенно. — Надо было думать раньше!» Конечно, они выйдут с ним на связь! Конечно, они его заметят! Наверняка, вдоволь налюбовались его прибытием на этот дурацкий остров, ржали, как идиоты, над его «посадкой» в пруду! Скалились им в спины, подкрадывались поближе, пока Джордж не поставил свои чары вокруг дома! Уж кому-кому, а к Джорджу Уизли Драко никак не ожидал испытывать благодарность.

И теперь за каждым его шагом будут следить эти чудовища, которые только и ждут возможности расквитаться с Малфоями! И он сам с легкой небрежностью, совсем не напрягаясь, подкинул им основание для расправы.

Драко глухо застонал в ладони.

А потом послышались шаги. Здесь, в этой же гостиной. Шаги, которые появились словно ниоткуда: не пришли со стороны входа, не прошаркали из дальних комнат, не протопотали по лестнице. Нет. Они появились в гостиной и с каждой секундой звучали еще ближе, пока не затихли совсем рядом. Их сменил легкий скрип стоящего напротив стула и напряженный голос Джорджа Уизли:

— Итак, Малфой, ты мне расскажешь все добровольно или мне сначала стоит засунуть пачку рвотных пастилок в твою глотку?