Только после тебя (гет)

Сразу после работы я аппарировала на площадь Гриммо. Джинни встретила меня в коридоре.

— Я думала, мы поговорим, — растерялась я, увидев, что она берет сумку.

— Поговорим, — кивнула она. — У Гарри сегодня сложный день, он после работы придет домой уставший. Как ты думаешь, мы не будем ему мешать своими озабоченными лицами?

— Наверное. Куда мы пойдем?

— Я заказала комнату в «Дырявом котле», наложим чары и будем сидеть сколько угодно, никому не мешая и зная, что нас никто не услышит. Кстати, ты не против, если к нам присоединится Анджелина? Она чем-то очень расстроена.

— Конечно, не против!

Анджелина ждала нас в баре, сидя за стойкой с бокалом тыквенного сока в руке и с рассеянной улыбкой слушая Ханну. Ханна уже несколько месяцев подрабатывала в баре в надежде войти в курс дела — следующей хозяйкой «Дырявого котла» должна была стать именно она. Когда-то давно она пыталась нам объяснить причины этого и даже взялась рисовать генеалогическое древо. Сильно сомневаюсь, что кто-то мог назвать степень ее родства с Томом, нынешним хозяином бара, кроме, разве что, Невилла, неизменно внимающего ей с выражением обожания на лице. Все, что я уловила из тех пространных рассуждений, — что Ханна и Том дальние родственники.

Увидев нас, Анджелина резво поднялась со стула и направилась в нашу сторону с явным облегчением, одновременно выразительно показывая глазами, что мы должны как можно скорее подняться наверх. Мимоходом кивнув Ханне, мы прошли в узкий коридор и, закрыв дверь, запечатали ее заглушающими чарами Снейпа. Несколько минут в комнате царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем висящих на стене часов.

— Так что произошло? — в нетерпении спросила Джинни.

Я перевела взгляд на Анджелину. Если я была зла и потрясена, то она выглядела потерянной, испуганной и зажатой.

— Рассказывай, Анджелина, — мягко подтолкнула ее я.

— Нет-нет, давай сначала ты!

— У меня ничего серьезного, а тебе, судя по всему, необходимо выговориться.

Она умолкла и отвела взгляд. Снова повисла тишина, но на этот раз никто не рискнул ее нарушить. Анджелина встала, отошла к окну и, глядя на кишащий магами Косой переулок, медленно проговорила:

— Я беременна.

Она сказала это таким обреченным голосом, что ни мне, ни Джинни не пришла в голову мысль вскочить со своих кресел и поздравить их с Джорджем с грядущим пополнением. Вместо этого Джинни тоже встала и, приобняв девушку за плечи, спросила:

— Чего ты боишься?

— Боюсь сказать Джорджу... — почти шепотом ответила девушка и, вернувшись в кресло, сцепила замком руки. — Мне кажется, он будет не рад это услышать.

— Что ты такое говоришь! — вскинулась возмущенная Джинни, но я покачала головой.

— Почему ты так считаешь? — максимально стараясь обойти острые углы, деликатно спросила я.

— О, у нас такие странные отношения! Иногда я смотрю на него и вижу, что он меня любит. Но это бывает так редко... Мы почти не разговариваем, а все дни у нас проходят одинаково: мы просыпаемся, я готовлю завтрак, потом мы идем на работу, вечером возвращаемся, ужинаем, садимся смотреть телевизор, а потом уходим в спальню. Все!

— А ты говорила Джорджу, что тебе это не нравится?

— Зачем? — невесело хмыкнула она. — Его ведь все устраивает!

— Ты ошибаешься, Анджелина! Помнишь, вчера ты отправила его ко мне, чтобы он извинился?

— Да.

— Мы немного поговорили. Он очень любит тебя!

— Это неправда, — в ее голосе прозвучала такая неподдельная боль, что я ощутила комок в горле. — Он жалеет меня. Он живет со мной потому, что не хотел, чтобы я оставалась одна после смерти Фреда! Или боялся сам!

— Конечно, он боялся, — в разговор включилась Джинни. — Просто представь на секунду, что он должен чувствовать, потеряв брата-близнеца? С одной стороны, ему было тяжело жить со всей семьей, а с другой, жить одному тоже страшно. И он выбрал меньшее из двух зол — предложил тебе поселиться с ним. Знаешь, сначала он боялся заговорить с тобой об этом, потому что думал, что Фред ему этого никогда не простит. Но мы сумели убедить его в том, что Фред был бы только рад, если бы он взял на себя ответственность за его девушку.

— Видишь! Взял ответственность! А теперь я беременна, и нам предстоит воспитывать общего ребенка, которого мы назовем Фредом, если это будет мальчик!

Джинни побледнела.

— Анджелина, ты не понимаешь, — я посмотрела ей в глаза. — Он полюбил тебя. Он действительно полюбил тебя так, что теперь боится потерять! И тоже придумывает себе несуществующие причины, по которым ты согласилась быть с ним. Он убежден, что это лишь потому, что он похож на Фреда.

— Что? — ахнула девушка. — Как он мог так подумать?..

— Точно так же, как и ты решила, что он просто тебя жалеет, — безжалостно ответила я. — Вы сошлись, когда потеряли Фреда. Каждый из вас знал его с той стороны, с которой не знал другой. Вы хоть раз говорили о нем?

— Никогда, — сдавленно ответила Анджелина.

— Может, стоит попробовать? Между вами стоит его призрак, он не дает вам заметить очевидное и стать счастливыми! Джордж любит тебя, но уверен, что ты не любишь его...

— Я люблю, — перебила она, всхлипнув.

— Вот! Это главное! Анджелина, у вас будет общий ребенок, вы любите друг друга — о чем еще можно мечтать?!

— Только о мозгах, — ехидно вставила Джинни, смахивая слезы с глаз.

— Прости? — Мы одновременно повернулись к рыжеволосой девушке.

— Стоило больше двух лет трепать друг другу нервы, чтобы потом почти случайно выяснить, что вы, оказывается, любите друг друга?! Неужели нельзя было просто поговорить?

— Они бы все равно не поверили друг другу, — пожала плечами я. — Представь себя на месте Анджелины...

— Упаси Мерлин! — воскликнула она и тут же покраснела. — Прости, Анджелина, я не то имела в виду...

— Все в порядке, — она улыбнулась. — Я никогда и никому не пожелаю оказаться в такой ситуации.

— Это было очень... — Джинни замялась, подбирая нужное слово. — Очень жестоко.

— Если бы у Гарри был брат-близнец, который предложил бы тебе быть с ним, какова была бы твоя реакция? — Желая прекратить бессмысленный спор, спросила я. Бессмысленный — потому что Джинни невыносимо стыдно, а Анджелина изо всех сил старается держаться и не показать, насколько ранили ее слова будущей золовки.

— Наверное, я бы думала так же, как и Энджи, — ответила подруга.

— Я правда люблю его. Очень. И я не заметила, как это произошло... Сначала мне было безмерно его жаль, потом я злилась на него, думая, что он жалеет меня. А однажды я просто пришла домой поздно вечером, когда Джордж уже спал. Зашла в комнату, посмотрела на него... И поняла, что не представляю без него своей жизни.

— Думаю, он будет рад это услышать, — растроганно произнесла Джинни.

— Он мне не поверит, — Анджелина покачала головой.

— Да, — согласилась я. — Ни за что не поверит. Ты должна показать ему, как ты его любишь. Ему будет неловко, он будет избегать этого, но рано или поздно сдастся и поймет, что ты была искренна.

— Рано или поздно? — вскинулась она. — Когда? Через пять лет, десять, пятнадцать?

— Нет, тогда, когда захочет поверить в это. Когда сам будет готов сказать тебе, что любит.

— Я не скажу ему, что люблю его, раньше, чем он признается в этом мне! — Анджелина резко подняла подбородок.

Джинни недоверчиво воззрилась на нее.

— Почему?

— Я не так воспитана! — почти отчаянно выкрикнула Анджелина. — Я... я не могу.

— Заставлять себя точно не надо, — кивнула я. — Но если ты захочешь ему это сказать, скажи!

— Даже если он не скажет?!

— Но ведь он любит тебя.

— И у него тоже есть гордость, — вставила Джинни. — И, наверное, ему до сих пор все-таки стыдно перед Фредом.

Анджелина обхватила себя руками за плечи и, покачиваясь в кресле, медленно произнесла:

— Ему нечего стыдиться...

— Обязательно скажи ему об этом!

— Стыдно должно быть мне, — закончила девушка. — Ведь это я сначала встречалась с одним братом, а после его... смерти, — она тяжело сглотнула, — утешилась в объятиях другого.

— Знаешь, Энджи, стыдно должно быть либо вам обоим, либо никому из вас. И если вы друг друга любите, то я склоняюсь к варианту, что ни тебе, ни Джорджу стыдиться нечего, — торжественно объявила Джинни.

— Я согласна! — подхватила я.

Девушка подняла признательный взгляд.

— Я иногда чувствую себя такой нелепой и глупой.

— Эти чувства — мои постоянные спутники с тех пор, как я поняла, что влюбилась в Поттера, — пошутила Джинни, ободряюще улыбнувшись. — Представляешь, каково это — жить в этих ощущениях уже больше девяти лет?

— С трудом, — Анджелина слабо улыбнулась в ответ.

Я с улыбкой смотрела на них и чувствовала, как внутри все сжимается. Они обе испытали немало боли в любви, но ни на что не променяли бы это состояние. Несмотря на то, что Гарри и Джинни слишком часто ссорятся, они счастливы и не представляют своей жизни друг без друга. Джинни еще тогда, в возрасте десяти лет поняла, что это ее человек. Анджелина тоже любила, но эта любовь приносила ей много страданий до сегодняшнего дня, когда она узнала, что любима. Сейчас в глазах зажегся огонек надежды, губы сами по себе расплылись в улыбке, а на лице появилось мечтательное выражение. Она верила мне, верила Джинни и всем сердцем, пожалуй, хотела сейчас только вернуться домой и поговорить с Джорджем. Да, она наверняка этого боялась, но зато точно знала, что он не оттолкнет ее. Все, что он может сделать, — не поверить ей, но она сможет — если не сегодня, то завтра, через неделю, через месяц — убедить его в своей любви. Она женщина. Любящая женщина, которая совсем недавно узнала, что любима. И осознание этого дарило ей счастье.

И только я сидела и думала о работе. А о чем еще было думать? Я виновата, что променяла любовь на карьеру. Да и, собственно... Любила ли я Рона? Тогда я могла с уверенностью сказать, что да, но спроси меня сейчас кто-нибудь, что такое любовь, — и я не смогу ответить. Я не знаю. Я не чувствовала себя с ним защищенной от любых проблем, я не таяла от счастья, когда он мне улыбался, не бросалась ему на шею, когда мы виделись на выходных. Мне просто было с ним комфортно, хорошо. Я всегда была слишком рациональна. Стоило ли?! Мы вместе пережили войну, которое многое у нас отобрала, дав при этом лишь друг друга. Сомнительное счастье для меня, как оказалось...

В душе снова поднялось чувство стыда, когда я поняла, что Рон на вопрос о любви ответит с легкостью. Он знает ответ. Он знает, что такое любовь, потому что любил меня, обожал и носил на руках. А я так грубо взяла и растоптала его чувства, не просто отказавшись выйти за него замуж, но и сообщив, что любовь мне не нужна. Он был готов отдать мне ее, а я швырнула ее ему в лицо, при этом не продемонстрировав ни малейших угрызений совести. А почему? Потому что не знала, что он чувствует. Как, впрочем, не знаю и сейчас. Я просто попыталась представить, что станет с Джинни, если Гарри скажет, что ему не нужна любовь. Как отреагирует на такое объявление Джорджа Анджелина. Следуя своему же совету, поставила себя на их место, на место Рона. И почувствовала обиду, боль и тоскливо-безнадежное отчаяние.

И если я надеялась вчера на вечеринке успокоить Рона тем, что не люблю человека, с которым живу, то причинила лишь большую боль. Я не расстроила его, а разочаровала. Вряд ли мы сможем когда-то снова общаться даже как друзья. В лучшем случае будем равнодушно смотреть сквозь друг друга, изредка здороваясь и мельком интересуясь делами.

Сердце резко дернулось и забилось быстрее. Я поняла, чего мне не хватает. Поняла, почему не могу наслаждаться жизнью. Сколько бы я ни говорила себе, что любовь для меня не важна, это не так. Я хотела любить, хотела ощутить это чувство. И не через два года, а сейчас. Хотела забыть о правилах, хотела впервые в жизни с головой окунуться во что-то, кроме работы. Хотела не чувствовать, а дарить обожание и преданность. Хотела не задумываться над тем, что такое любовь, а просто держать за руку. Хотела замирать от счастья каждый раз, когда он касается меня.

Следом за пониманием пришел страх. Мерлин! Как мне найти человека, которому я смогу довериться, которого полюблю? Мысли невольно обратились к тому единственному мужчине, который сейчас царил в моей жизни. Драко Малфой. Иногда (к примеру, сегодня ночью) я могла думать, что он что-то ко мне чувствует. Что бы он ни говорил, он жалел меня. Ночью он раз за разом срывал с моих губ стоны наслаждения, заставляя забыть все негативные события прошедшего вечера. Утром в холле Министерства он поцеловал меня, хотя никогда этого не делал. Может быть, задумайся я о необходимости любви для себя в начале дня, я бы подумала о нем и даже убедила себя в том, что он влюблен в меня, а я — в него. Но эти мысли расцвели в моей голове лишь несколько минут назад, а к этому моменту он уже успел цинично сообщить мне о том, что после моего ухода я должна буду подыскать себе замену. Ему не нужны чувства, ему нужно положение в обществе. А мне пока еще дороги мои нервы и гордость, чтобы начать влюблять себя в человека, заведомо зная о безуспешности этих попыток.

— Гермиона! — раздался испуганный хор над ухом, и я вздрогнула.

— Что случилось?

— Этот вопрос прозвучал бы гораздо уместнее, если бы его задал кто-то из нас, — съязвила Анджелина.

— За последние пять минут на твоем лице столько раз сменилось выражение, переходя от озадаченного к счастливому...

— А еще ты что-то шептала себе под нос!

Я густо покраснела.

— Я... задумалась.

— Ах, так вот как это выглядит! — с преувеличенным облегчением выдохнула Джинни и добавила: — Слышала, Анджелина? Она задумалась!

Анджелина скептически сощурилась:

— О чем?

— Ммм?

— О чем ты задумалась, Гермиона? — в нетерпении воскликнула Джинни.

— Да так, — отмахнулась я.

— А что ты хотела нам рассказать? — не отступала она.

— Нет-нет, я уже все решила, — я рассеянно улыбнулась. — Честное слово.

Анджелина

Распрощавшись с девочками, я аппарировала в сторону дома. Они старались убедить меня в любви Джорджа, и тогда я им верила, но сейчас... Чем ближе придвигался миг нашего разговора (а я твердо решила с ним поговорить), тем больше я нервничала и начинала сомневаться.

Аппарировала я в начало сквера, сразу за которым стоял наш дом. Сквер протянулся почти на милю, и это расстояние давало мне возможность как следует продумать свои слова и поведение в момент разговора. К середине парка я уже успела прокрутить в голове если не сотни, то как минимум десятки вариантов, не выдержала и бросилась к дому бегом — за пятнадцать минут в парке я настолько обнажила свои нервы, что аппарировать было небезопасно: одна моя половина, конечно, непременно бы оказалась дома, но вторая наверняка обнаружилась в каком-нибудь захолустье. Причем я не уверена, что домой бы поспешила часть, способная говорить.

Дрожащими руками вставив в замок ключ, я вошла в темную прихожую.

— Джордж?

Он не отозвался, и я, сняв обувь и верхнюю одежду, вошла в расположенную сразу за прихожей гостиную.

Он оказался там. Спал за столом, уронив голову на руки. По поверхности стола были разложены многочисленные свитки с чертежами и по несколько раз перечеркнутыми фразами. Я подошла к Джорджу, похожему сейчас на рыжеволосого херувимчика, ощущая внутри себя щемящее чувство нежности. И впервые без угрызений совести.

Опустившись перед ним на корточки, я положила замерзшую руку на его щеку, и он поморщился сквозь сон, попытавшись отстраниться.

— Как бы не так! — хихикнула я, опуская руку на его шею. Он резко поднял голову и сонно-невидящим взглядом уставился на меня.

— Энджи? — наконец спросил он.

— А ты ожидал увидеть здесь кого-то еще? — поддела я.

Он недоуменно хлопал глазами, пытаясь прогнать из головы остатки сна.

— Нет.

— Тогда не стоило так удивляться, правда? — Я поднялась на ноги и, удаляясь в сторону ванной, прокричала: — Ты ужинал?

— Нет, — повторил он.

— Сейчас приготовлю.

Пока я хлопотала на кухне, он успел подняться со стула и теперь маячил в дверях, привалившись плечом к косяку и сложив на груди руки.

— Что происходит?

— Готовлю ужин, — с наигранной веселостью ответила я, прекрасно понимая, что он имеет в виду совсем не это, и чувствуя, как ускорилось сердцебиение. Никогда прежде, приходя домой, я не будила его своими прикосновениями и улыбкой.

— Ты такая веселая, — протянул он, с недоверием глядя на меня.

— У меня нет причин грустить, сегодня чудесный вечер, — я выключила плиту и сняла с огня кастрюлю, когда он подошел ко мне и, взяв за плечи, развернул в свою сторону.

— Ты хочешь уйти? — резко спросил он, и я подняла на него взгляд. Легкое раздражение на его лице быстро сменилось какой-то безумной надеждой, которая, впрочем, тоже не задержалась надолго, уступив место недоверию.

— Никогда, — шепнула я.

— Что?

— Никогда, — я повторила это слово четче.

Он отпустил меня и отступил на шаг.

— Зачем ты это делаешь?

— Делаю что?

— Говоришь так, будто... будто... — Он сбился, но я поняла.

— Не будто.

Он шумно набрал воздух в легкие, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сказал. Вместо этого развернулся и решительным шагом направился прочь от кухни. Сердце пропустило пару ударов, но тут Джордж замер и медленно начал оборачиваться. Сглатывая непрошенные слезы, я ждала, что будет, когда он обернется. В его глазах, когда я их, наконец, увидела, сквозила такая боль, приправленная настолько сильным желанием поверить, что я с трудом сделала шаг навстречу. Потом еще один. И еще. Протянув к нему руки, я сделала еще один шаг, и он, схватив меня, крепко прижал к себе.

— Ты мне веришь? — шепотом спросила я через несколько минут, чувствуя, как его дыхание щекочет волосы на виске.

Он немного отстранился и посмотрел мне в глаза.

— Я очень хочу поверить, Энджи.

Да, это был немного неправильный ответ на мой вопрос. Но, с другой стороны, если он хочет, он поверит! Потому что я сдаваться не собиралась. Только не сейчас!

— Давай поговорим? — предложила я.

— О чем?

Я помолчала, но спустя несколько безумно длинных мгновений все-таки ответила:

— О Фреде, — в глазах Джорджа появилось жесткое выражение, и он поспешил убрать от меня руки, но я его не отпустила. — Чтобы он нам больше не мешал...

Какое-то время, казалось, смысл моих слов не мог дойти до него, но вскоре он снова сомкнул руки вокруг моей талии.

— Давай, — тихо сказал он мне прямо в ухо.

Никогда прежде я не испытывала такого жгучего чувства благодарности.