Слияние душ (гет)

Литтл-Уингинг сложно назвать большим городом. И даже средним язык не повернётся. Скорее — из тех «карликов», где каждый с каждым знаком, и жители противоположных окраин видели друг друга в лицо хотя бы раз.

Днём на улицах царит суматоха, и неимоверно сложно поверить, что в таком небольшом городке живёт столько народу. Зато ночью — пустынно, словно этот кусочек графства Суррей заброшен и почти никем не обжит. Для полноты картины не хватает лишь перекати-поля, песка и кактусов. И даже редкие «подмигивания» окон и еле слышный шорох шин, когда из Лондона возвращаются поздние пташки, никак не меняют картину.

Закрывшись тучками, звёзды практически полностью переложили свои обязанности на богатырские плечи друга-полумесяца. В свою очередь лунный серп, тоже изредка ныряя в чёрно-синие ямы, словно сомневался, стоит ли вхолостую тратить силы на спящий городок, и потому с ленцой заглядывал в окна тем, кто пока не спал.

Это жутко раздражало Гарри. Не желая включать свет и привлекать к своей персоне лишнего внимания, он сидел у окна и строчил письма друзьям. Подождав, пока в очередной раз не станет чуточку светлее, он дописал последнюю строчку (шариковой ручкой) и с чистой совестью поставил точку.

Пробежав глазами письмо Рону, Гарри удовлетворённо откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Рыжий довольно скупо описал, чем занимаются Уизли, и получил такой же лаконичный ответ. Точнее, получит утром. Пока же Букля наслаждается великолепным ужином «в компании» мышей и явно не желает трогаться с места.

А вот послание Гермионе не клеилось, поэтому скомканные «попытки» валялись едва ли не по всей комнате — он просто их отбрасывал не глядя. Её письмо оказалось сухим, словно реферат, и, можно сказать, в конце приправлено горчинкой. По всей видимости, она до сих пор таит обиду, хотя Поттер и не понимал причины.

— Жабей, Гарри, жевчонкам же жужны причины, чтобы обижаться. Серьёзно, Гарри, это же жевочки, жасслабься, — так нравоучительно изрекал Рон на третьем курсе за столом в Большом зале, когда серьёзно поссорился с подругой… разумеется, с полным ртом. И, видит Мерлин, он был прав.

— Как же с ними сложно! — думал Гарри, вдруг вспомнив Чжоу Чанг. Но постепенно её образ вытеснила Гермиона, и в душе поселилась лёгкая радость. А заодно появился неприятный осадок — и как он не додумался пригласить на Рождественский бал девушку, которая всегда его поддерживала и ещё не так давно прекрасно понимала? В конце концов, рейвенкловка — точно не его типаж… ни кожи, ни рожи, да и не знакомы они толком. Стоило бы провериться на приворотные зелья, а то мало ли?

Дорогая Герми...

Немного времени на раздумья — и очередной смятый пергамент отправляется в недолгий полёт.

Привет, Гермиона!

Слышал, сейчас ты отдыхаешь в Неаполе вместе с родителями. Наверно, закрутилась и совершенно забыла рассказать мне об этом в своём письме. Я ведь помню, ты с малых лет хотела посетить исторический центр города, а увидеть современные Помпеи — твоя заветная мечта. Надеюсь, когда мы встретимся, твои глаза будут радостно сиять!

Только вот Неаполь известен не только достопримечательностями, но и на ворами. Поэтому не считай ворон, следи за сумочкой и держи палочку наготове. Дурсли нередко приглашали на ужин видных клиентов, и пусть меня к столу не приглашали, разных историй я наслушался вдоволь.

Хотя о чём это я — ты и сама всё знаешь лучше меня.

И жду не дождусь тебя увидеть, а то лето в одиночестве и без друзей — скучное лето. Пиши как можно чаще.

Твой друг,

Гарри Поттер.

Букля всё-таки поддалась уговорам. Выслушав (со здоровой долей скепсиса в жёлтых глазах) обещания, где Гарри сулил ей целую миску дохлых мышей, сова царским жестом вытянула лапку. Гарри привязал письма, и Букля, еле оторвавшись от подоконника, даже не вылетела, а вывалилась из окна. Медленно набрав высоту, она растворилась в темноте.

Лети, девочка, лети.

Недолго простояв у окна, Гарри вернулся к излюбленному летнему занятию — чтению библиотечной литературы, которую выклянчил у мадам Пинс. Обычно эта строгая дама не разрешает увозить книги из Хогвартса, однако, помня о небольшом долге перед мистером Поттером, пусть и скрепя сердце, пошла навстречу. Дело в том, что два года назад одна милая первокурсница показала, насколько разрушительной может быть случайная магия. А Гарри оказался едва ли единственным, кто помог ей навести порядок в своей обители и расставить всё по местам.

В итоге в первые дни каникул он почти не покидал своей комнатки на втором этаже, кроме как по особым нуждам — физиологическим, конечно же, и эстетическим. До недавнего времени Гарри и в голову бы не пришло, что последнее ему понадобится. А уж его друзьям и знакомым — тем более.

Поначалу он подозревал, что Гермиона любит побаловаться чем-нибудь психотропным. Спросите, почему? Как показала практика, безвылазно корпеть над книгами — весьма утомительное занятие. Вот почему, так сказать, для разрядки, он и высовывал нос наружу — посиделки в теньке да свежий воздух помогали разложить всё по полочкам.

А затем с нараставшим усердием снова поглощать знания.

Раньше как бывало: нежданно-негаданно гиппогриф клюнет в одно место, дабы напомнить о скором начале учебного года, и только тогда мистер Поттер начинает шевелиться. Однако на этот раз он решил не откладывать летнее задание в долгий ящик, а сделать всё сразу. Но чем дальше в лес, тем интереснее становилось.

Его буквально засосало в книги. Рон бы посмеялся, что его покусала Гермиона, но Гарри было абсолютно наплевать.

Один, два, три. Гарри отошёл от горелки, где установил котёл стандартного размера номер один, и подошёл к календарю, на котором выделялись красные кресты. Два размашистых движения фломастером — и на один зачёркнутый день стало больше.

Довольно скоро он констатировал, что история магии — довольно занимательный предмет. Кто знает, если бы его вел не Биннс, возможно, и у других студентов проснулся бы интерес к прошлому. Ведь история — это не только стычки с гоблинами, вовсе нет. Очень часто история волшебного мира так или иначе перекликалась с историей обычного.

Ни для кого не секрет, что Попечительский совет практически поголовно состоит из элиты магического сообщества. Разумеется, к этому социальному слою себя относят в различной степени прогнившие чистокровные аристократы. И многих из них удар хватит, если в школе для волшебников начнут рассказывать про магловский мир. Пусть его даже затронут вскользь. Вот и не дают убрать бубнящее привидение.

Чего тут спорить — адекватных и наделённых извилинами персон там хоть отбавляй, но почти непоколебимый авторитет Дамблдора играет свою роль. А памятуя о том, как «сожрали» Люциуса Малфоя, когда тот неосмотрительно перешёл дорогу главе Хогвартса, даже самые недовольные не вмешивались в работу директора и предоставляли ему почти полный карт-бланш. Однако за Биннса стояли горой. Какое умиление!

Четыре, пять.

Про Защиту от Тёмных Искусств и говорить нечего — в этом году все и так шутили, что если мадам Пинс откажется выдать Поттеру любую книгу по ЗоТИ, тот её попросту съест и не подавится. А набрав на лето несколько стопок книг, Гарри читал с ещё большим рвением. О, чего там только не было! Настоящий кладезь информации.

Шесть, семь, восемь.

А такая наука, как Зельеварение, теперь открылась совершенно с иной стороны. Если раньше Гарри этот предмет на дух не переносил и работал на уроках спустя рукава, то теперь до него дошло — он вёл себя как полный идиот. Ведь зелья — важнейшая составляющая волшебного мира, ими можно заменить едва ли не все заклинания и даже больше. Проще перечислить, чего при помощи зелий сделать нельзя.

Девять, десять. Почти готово… осталось несколько раз помешать против часовой, и можно выключать.

К его глубокому разочарованию, Трансфигурация и Чары продвигались со скрипом. Да, сам Гарри был от них не в восторге, но нисколько не кривился, потому что прекрасно понимал, насколько пригодятся эти фундаментальные предметы. И пусть они ему плохо давались, он задался целью и здесь добиться успехов.

Иногда, почитывая очередную книгу, Гарри не мог отделаться от стойкого ощущения дежа вю. К примеру, ему казалось, будто когда-то он уже листал этот фолиант, и знает, о чём пойдёт речь на следующей странице. Хотя на самом же деле нет никаких сомнений, что «Пособие для начинающих в Высших Искусствах — светлых и тёмных» он держит в руках впервые. И это слегка настораживало.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать.

Когда Гарри закончил помешивать серебряной ложечкой, зелье приобрело фиалковый оттенок. И если верить автору книги, именно такой цвет и должен отличать готовое зелье.

Поттер с самого начала решил в письмах не пугать друзей. А то узнай они, что с ним творится что-то неладное, тотчас бы поставили на уши Дамблдора, для его же, Гарри, блага. А привлекать к себе внимание — последнее, к чему он стремился.

Тем более, только на днях оправдали Сириуса, сняв с «ужасно кровожадного мага» все обвинения. Так что Гарри не собирался забивать голову крёстного своими проблемами. Письма Сириуса и так бурлили эмоциями, заряжая хорошим настроением. Не хватало ещё поступить с ним по-свински.

Впрочем, разглядывая заветную газетную вырезку, он сам начинал глуповато улыбаться. Статья, затёртая уже до дыр, лично ему «обещала», что не пройдёт и двух недель, как Гарри Поттер на законных основаниях переедет к родному человеку. А Тисовую покинет навсегда. Правда, пока остаётся только предвкушать...

Время-то ой какое неподходящее. Нет уж, пусть лучше думают, что их друг катается на Лазурном берегу на розовых пони, лакомится кокосами, запивая кисельными морями, а по вечерам валяется в гамаке, любуясь пылающим закатом.

Тем поздним вечером Гарри сидел на подоконнике, уткнувшись лбом в надраенное с особым фанатизмом стекло. То, что творилось на улице, он воспринимал урывками — периодически разрезая сизые тучи, с неба били молнии в сопровождении оглушительного грома. После Трансфигурации досуха выжатый мозг молил о снисхождении, так что Поттер просто-напросто безвольно пялился на улицу, пытаясь выкинуть из головы заумные формулы.

Внезапно по черепу словно тупым топором рубанули. Боль оказалась столь сильной, что из глаз брызнули слёзы, и он ещё долго не мог сообразить, где именно болит. Пытаясь заглушить боль, Гарри катался по полу, рвал на себе волосы и кусал губы. Во рту было солоно. Сложно сказать, когда его «отпустило». И первым делом, не замечая остатков ужина на полу и прилично пошатываясь, он на ватных ногах направился к сундуку. И, размазав кровь по воспалённому пульсирующему шраму, с тяжким усилием откинул запор.

Ещё пять минут, и он нашёл нужную страницу, поставил горелку, достал котел и — хвала Мерлину — шкатулку с ингредиентами. С виду маленькую, однако за счёт пространственных чар вмещавшую всё что нужно. Почти всё необходимое нашлось, лишь корень полыни пришлось экстренно заказывать совиной почтой в круглосуточной аптечной лавке Косой аллеи. Вот и неиспользованные запасы с минувшего учебного года пригодились.

Первые два блина вышли комом — получившуюся жижу он со злостью слил в раковину в ванной комнате. И все бы ничего, вот только последнее неудачное варево разъело фаянс. Не сказать, что Дурсли хотели погладить его по головке, однако тяжёлый взгляд Поттера заставил Вернона, собравшегося разразиться гневной тирадой, поперхнуться воздухом.

С той поры прошло несколько дней. Предыдущая порция закончилась вчера вечером, так что жизненно необходимо восполнить запасы. Гарри аккуратно разлил по флаконам ещё тёплое зелье и убрал их в холодильный отсек сундука.

Помогает или нет — вот в чём вопрос. Таких припадков, как в памятный вечер, больше не случалось, шрам даже не подёргивало, но он решил не играть с судьбой и пить зелье для профилактики. Во-первых, хуже от обезболивающего не станет, а во-вторых, ещё раз заглядывать в ад совершенно не хочется, да и для здоровья вредно.

Правда, по-прежнему беспокоят совершенно ему несвойственные выбросы магии. С тех пор, как приехал из школы, несколько раз внутри словно ураган поднимался, который он с трудом «гасил». И на этом всё. Гарри очень боялся, что однажды не справится с собой, и именно поэтому старался не мозолить родственникам глаза. Регулярно слушая гадости в свой адрес, трудно себя сдерживать, не так ли?

Однако совсем не пересекаться с Дурслями невозможно — всё-таки под одной крышей живут.

Часы в гостиной отбили два часа ночи. «Родная» кровать, на которую из окна падал прямоугольник света, притягивала, звала и манила. Что поделать — мгновенно нарезать ингредиенты и сварить зелье невозможно, но теперь он наконец-то готов отправиться в мир грёз. Однако, стягивая футболку, задел рукой краешек стола и с удивлением на него уставился — там лежала совершенно незнакомая книга.

Во многих странах действует известное правило: «не твоё — не трогай». И наказание бывает довольно серьёзным — даже руку могут отрубить. Гарри же, наплевав на оравшую благим матом интуицию, решил, что книга, появившаяся буквально из ниоткуда на его столе, — достойна внимания. Лучше бы он приласкал десяток гадюк...

Для начала книга намертво приклеилась к рукам. Как бы Гарри не тряс кистями, она держалась как влитая. Тускло засветившись благодаря перетекающей жизненной энергии, артефакт всё больше и больше наливался синевой. Увидев в зеркале, как тело постепенно исчезает, Гарри раскрыл рот в немом крике. За считанные секунды связывавшие их тоненькие пуповины стали толщиной с приличный канат с набухшими наконечниками-сферами величиной с хорошее яблоко. Практически исчезнув из реальности всего за минуту, Поттер уже не сопротивлялся (тело всё равно не слушалось) и лишь безучастно наблюдал, как постепенно становится бледнее любого привидения.

И чем дальше, тем слабее он видел.

Мрачно попрощавшись даже со шнурками, которых и то от него не останется, бедолага сумел-таки разглядеть, как по канатам в книгу засасывает какие-то сгустки. И если поначалу те были светлыми, то в какой-то момент резко почернели. Сгустки сопротивлялись, отклонялись в сторону и даже пытались вернуться в привычное вместилище, но книга терпеливо и жадно впитывала в себя всё до последней капли, совершенно не обращая внимания на протяжный нечеловеческий вопль, напоминавший крик баньши.

А ведь когда на первом курсе паразит бросил Квиррела, случилось нечто похожее. Но об этом Гарри предпочёл забыть, решив подумать в своём возможном «сожителе» чуть позже.

Он неоднократно слышал о своевольных артефактах, которые способны весьма оригинально отреагировать на прикосновение — лишить рук, «наградить» трупными пятнами, оставить незаживающие ожоги... Но вот о книге-вампире даже не подозревал, пока не столкнулся лично.

Книга буквально источала враждебную магию, явно желая привнести в этот мир ещё больше зла, боли и разрушений. И Гарри чувствовал, как бесформенные потоки ярости и гнева захлестывают его с головой и уносят куда-то в междумирье — за грань обыденной реальности.

А затем всё прекратилось.

Сначала отчётливо проявились вены, неестественно и странно выглядевшие на фоне прозрачного силуэта, а потом Гарри ощутил покалывание в руках и ногах и даже почти приятную боль в ушибленном только вчера коленё. Молясь, чтобы чудеса не заканчивались, он прикрыл глаза.

И потому не мог увидеть, как маленькие неосязаемые чёрные язычки, похожие на когтистые лапки, вытянулись из задней обложки книги и, перебежав на него, втянулись через нос в момент судорожного первого вдоха. Эта сила, древняя и непреклонная, исполинская и беспощадная, немедля обрушилась на сознание и смела все преграды, которые воздвигло внутреннее «я». Будто раскалённая лава, она растеклась по всем клеточкам тела и ужалила в самое сердце.

За несколько мгновений до того, как рухнуть без чувств, Гарри всё-таки заметил, как книга снова засветилась, обернулась мелкой вещицей (то ли кулоном, то ли чем-то ещё — поди разбери) и беззвучно исчезла.

* * *

Утро началось более чем ужасно. Вопли из дома номер четыре по Тисовой улице привлекли внимание всей округи, заставив любопытных соседей выглядывать из окон и осуждающе качать головой. Всегда пекущиеся о своей репутации, на сей раз Дурсли почему-то позабыли об этом «правиле» и охотно орали на племянника, даже не стараясь сдерживаться.

— Сядь обратно, чёртов мальчишка, я ещё не закончил!

— А ты уверен, что бутафорские полушария твоей прогнившей башки способны сформулировать ещё хоть что-нибудь? — Гарри отвечал тихо, почти шёпотом, что зачастую принимают за слабость. Однако от такого тона даже у Волдеморта могли зашевелиться волосы, если бы внезапно отросли. Во власти гнева маг так сильно сжал стакан, что тот не замедлил разлететься мириадой осколков. Несколько засели в ладонях. Пол на кухне окропили красные бисеринки, и Петуния предсказуемо заскрежетала зубами.

Только Поттера ничуть не беспокоили такие мелочи, как пострадавшие руки — в крови бушевал адреналин, сердце колотилось как бешеное, а в висках словно отбойный молоток стучал.

— Ты ещё смеешь дерзить, недоносок? — взревел Вернон раненым бегемотом и, не потрудившись сначала отодвинуть стул, вскочил с завидной для такой туши резвостью. Оперевшись всем весом на стол и подавшись вперёд, он прошипел: — Зря мы тебя тогда не выкинули. Отправился бы прямиком к таким же никчёмным уродам. Да-да — к родителям. Встретили бы с распростёртыми объятиями!

Предвосхищая бурю, Дадли с ужасом в поросячьих глазках вжался в стенку и сполз по ней вниз. А вот у Вернона то ли не так развит инстинкт самосохранения, то ли он заткнул ему рот. И так не на шутку взвинченный, Дурсль распалялся всё сильнее и, похоже, не замечал, как глаза Поттера заволакивает чёрная пелена. Будто по краям кто-то щедро плеснул чёрной гуашью, и теперь она растекается, захватывая зрачок.

— Что ты творишь? — в страхе взвизгнула Петуния. Она первой заметила неладное. — Прекрати немедленно!

Повернув окровавленные ладони к потолку, по которым не спеша скатывались тоненькие красные струйки, Гарри скрючил пальцы на манер начинавших распускаться лепестков тюльпана. А затем, согнув руки в локтях, наблюдал с отстранённым интересом, как вокруг него начинает закручиваться нечто, напоминавшее небольшой смерч.

Дадли, души не чаявший в фильмах ужасов, только нечленораздельно мычал. Правда, в его пустой голове нет-нет, да и проскакивала мысль, что тут снимают кино. Ведь такого не бывает. Быть такого не может!

Тем временем дом уже ощутимо потряхивало, будто он стоял на микроскопическом очаге землетрясения. Отваливались и ломались шкафчики, щедро рассыпая соль, сахар и побитую посуду; оплавились и закапали белыми «слезами» пластиковые плафоны, да и сама люстра недолго продержалась. И хотя летнее утро было в разгаре, комната утонула в полутьме. А единственный источник света — прямоугольная полоска на полу у входа в гостиную. Хотя нет — Гарри тоже мерцал мягким неестественным светом непонятного происхождения.

Застывшие истуканами Дурсли заворожённо взирали на смертельно опасный, но такой пугающе красивый танец взвившихся в воздух ножей и вилок, а в это время их с головы до ног покрывала отваливавшаяся штукатурка. Их посеревшие и потные от страха лица уже казались посмертными восковыми масками, однако ни один из них даже не дёрнулся в поисках укрытия.

Убей! Убей их всех!

Голос пробился словно сквозь корку льда и вплотную «подобрался» к сознанию, однако выступил эдаким отрезвляющим фактором. Моментально исчезла «чужая» холодная ярость, возвращая ощущение реальности. «Картинка» — кухня во всей своей «красе» — будто резко приблизилась, а до того Гарри словно наблюдал за разворачивавшимся спектаклем со стороны.

Поттер моргнул, отшатнулся, и наваждение полностью растворилось в иллюзорной дымке. Трясущейся рукой он нервно провёл по лицу, срывая липкую паутину спеленавшего его гнева, и блуждающий взор заметался по кухне. А поглядеть было на что: лежавший на боку стол без двух ножек; всё, что совсем недавно стояло на нём, вперемешку валялось на полу; повсюду осколки и обломки, местами припорошённые штукатуркой, а по всей кухне разбросаны столовые приборы. Стульям тоже не повезло. Впрочем, как и всему деревянному.

Развернувшись на пятках, Гарри пулей взлетел по лестнице и захлопнул за собой дверь. Где-то вдалеке уже завывала сирена, но его это абсолютно не беспокоило. Пусть Дурсли сами разбираются.

Сейчас его беспокоило исключительно собственное состояние. И сильнее всего — внизу он совершенно себя не контролировал. А уж этот голос в голове… нет, с ним точно творится что-то неладное. Плюхнувшись на кровать, Гарри закрыл лицо руками и попытался прислушаться к себе.

Что со мной творится? ЧТО? Сначала не помню, что произошло после турнира, затем начинаются обмороки, и вот теперь я едва не разнёс дом по камешку.

Крепко стиснув голову ладонями, он стал потихоньку раскачиваться, но тут на лестнице послышался топот, и в комнату ввалился запыхавшийся человек. Обведя комнату безумными глазами, он остановил взгляд на подростке. Поттер было наставил на него палочку, но узнав Сириуса, кинулся ему навстречу.

— Какого дьявола стряслось? Ты цел?

Спрятав окровавленную руку за спину, Гарри просто кивнул, а затем его прорвало:

— Сириус, я не знаю... что я... что там... Просто вдруг взбесился — словно в транс впал. Я не хотел, — закончил он шёпотом бессвязную речь.

— Значит так, малыш, — Блэк взглянул крестнику прямо в глаза. — За эти десять минут ты поставил на уши половину Министерства, так что медлить не стоит. Удивительно, что министерские ещё не явились, — он отодвинул краешек занавески и осторожно выглянул в окно. — Вон как маглы глазеют, да и бобби на подлёте...

Сириус повёл палочкой, и вещи крестника закружились в воздухе. Мало того — они ещё и складывались налету, причём носок к носку, футболка к футболке... Спустя минуту этот своеобразный «вальс» закончился, и вся одежда исчезла в глубине сундука.

— Мы обязательно разберёмся, — пообещал Сириус. — Погостишь пока у моего старого друга, а я всё утрясу и сразу же тебя проведаю.

Он ободряюще сжал плечо крестника. Тот подавленно кивнул и взялся за перо-портал.