Подруга для Грегори (гет)

Грегори шел по платформе, вглядываясь в лица девчонок. Не та, не та, не та... Как же их много! А еще ведь всякие кузины, тетушки и прочие юные родственницы, не собирающиеся в школу, зато отвлекающие внимание от главного... Где же она?!

— Грег! — Малфой грубо схватил его за руку. — Долго тебя искать?! Я уже купе занял!

— Пойдем, — Гойл вздохнул и поплелся за Драко, который явно был не в настроении.

По дороге им попались сестрички Гринграсс. Астория рыдала, а Дафна металась между нею и еще одной парочкой слизеринок: Пэнси и Миллисентой. Булстроуд ревела белугой и выкрикивала в адрес Паркинсон одно оскорбление за другим, но та лишь нахально улыбалась и мурлыкала что-то снисходительное.

— Псих-отделение в Мунго отдыхает! — поцедил Малфой сквозь зубы.

— Ты что-нибудь понимаешь? — Гойл поспешил миновать импровизированное поле боя.

Вдруг за их спинами послышался резкий окрик Поттера, и девицы притихли. Гарри взял Дафну за руку и увел за собой в противоположную часть поезда.

— Гринграсс снова с Поттером! — злобно пояснил Драко очевидный факт. — Я сказал Астории, чтобы прекратила закидывать меня любовными письмами, а Булстроуд и Паркинсон кого-то не поделили. Как всегда!

— Женщины... — пропыхтел Грегори, закрывая за собой дверь купе.

Дорога в Хогвартс оказалась на редкость долгой. Малфой сидел, уткнувшись лбом в стекло, и вслух рассуждал о том, какой он осел. Оказалось, Астория рассказала сестре о том, что было между ней и Драко, чем поставила жирную точку в его отношениях с Дафной. Каких бы то ни было. Вообще. И теперь Малфой усиленно посыпал голову пеплом. Он вывалил на стол целую кучу писем, полученных им от Астории за время каникул, и велел Гойлу прочесть.

— Это ведь того... Неприлично, — попытался отмазаться Грегори от чужих соплей, но Драко настоял.

Все письма сочились розовыми чувствами. Гойл даже представить себе не мог, сколько уменьшительно-ласкательных прозвищ можно образовать от простого имени "Драко". А от слова "люблю" и его производных просто голова кругом шла — так часто они встречались в текстах. Прочитав всю эту дребедень, Грегори решил, что свои записки Малфою показывать никогда не станет.

— Ну как?! — Драко отлепился, наконец, от стекла.

— Слюняво, — признался Гойл.

— Да это еще мягко сказано! — взвился Малфой. — Как этот человек мог придумать столь коварный план по избавлению меня от Долга Жизни?! Ума не приложу!

— А если это не она была? — осторожно поинтересовался Грегори.

— А с чего ей тогда спать со мной и потом слать всю эту чушь?! — Драко вцепился в палочку, теряя самообладание.

Гойл тут же сказал, что ему надо в туалет, и пулей вылетел из купе. Не хватало только еще попасться под горячую руку распсиховавшегося Малфоя!

Вздохнуть с облегчением удалось только в Большом зале, когда подали ужин. Грегори наконец увидел Джинни и даже улыбнулся ей. Она вернула улыбку, но тут же уставилась в тарелку, словно спохватившись. Гойлу почему-то было это приятно. Значит, она все время думала о нем...

Сбоку возникла Паркинсон и начала трещать о том, как прекрасно отдохнула на каникулах. Нотт пару раз съязвил что-то по этому поводу, но она лишь посмотрела на него, как на вошь. А с другой стороны Малфой молча уплетал мясо, прожигая Поттера взглядом. Все это не могло не утомлять, поэтому Гойл постарался юркнуть в постель сразу же, не дожидаясь десерта.

Во сне он опять видел Джинни. Она была очень далеко, слишком. Чтобы дотянуться, требовалось сотворить чудо, не входившее в скудный арсенал Грегори. Она улыбалась, и на ее плече задорно лежала бита для игры в квиддич. Уизли словно приглашала его сыграть...

И вот на следующий день — рано утром — ноги сами принесли его на поле, в укромное место за трибунами.

Едва ступив на деревянный настил, Грегори уловил тонкий аромат мяты и табака — кто-то курил неподалеку. Он знал, кто это. И не ошибся.

Джинни обернулась, увидела его и улыбнулась.

— Хочешь? — спросила она, протягивая ему пачку сигарет.

— Давай, — он прикурил и затянулся, прикрыв глаза.

Разговор не клеился: Уизли молчала, а Гойл очень хотел что-нибудь сказать, но не мог придумать, с чего начать, и только краснел.

— Как каникулы? — внезапно спросила Джинни.

— Н-нормально, — пропыхтел Грегори смущенно. — А твои?

Она пожала плечами:

— Как обычно, — окурок полетел в щель между досками. — Собралась вся семья, включая Гермиону и Гарри. Шумно, душно, и даже было бы весело... Но Гарри то и дело таскался к своей Гринграсс — не знаю куда.

— Наверное, это обидно, — проговорил Гойл застенчиво. Он очень старался, чтобы его голос звучал сочувственно.

— Еще как! — воскликнула Джинни и отвернулась.

— Но... Ты ведь тоже...

— Что "тоже"? — она обернулась, и Грегори заметил дорожку от непослушной слезинки на ее щеке.

— Ну это... Тоже ведь... — он никак не мог придумать, какими словами сказать об их переписке.

Джинни только вздохнула.

— Мне пора, — она бросила взгляд на крошечные часики на руке.

— Так значит... — Гойл не успел договорить, потому что она уже протиснулась между ним и стеной, задев волосами его щеку, и скрылась за неровным краем выломанной доски. Волосы Джинни пахли морем — солеными брызгами...

Грегори докурил и бросил окурок под ноги. Ей нужно время — отлично, оно все в ее распоряжении. В конце концов, это не первый раз, когда ему приходится восхищаться кем-то издалека. Он потерпит.

Несколько дней ничего не происходило. Гойл ходил на занятия, терял баллы и помогал Малфою с грязным бельем. А тот злился всякий раз, когда видел Дафну, и приходил в ярость, если Поттер был неподалеку. В такие моменты Грегори предпочитал исчезать на часок-другой — не хотелось становиться громоотводом.

В коридоре было шумно. Гойл только что выиграл у Нотта два галлеона в карты и шел в спальню припрятать их, когда услышал громкие голоса. Трудно сказать, чем тщедушная девчушка — Чэмберс из Когтеврана — насолила Драко, но староста Слизерина был разъярен, как бык во время корриды. Войдя в раж, он не замечал никого вокруг, осыпая Эмилию унизительными эпитетами вперемешку с угрозами.

— Нельзя заставлять других страдать только потому, что сам страдаешь, — тихий голос Луны Лавгуд отвлек Драко ненадолго.

Он смерил ее презрительным взглядом, задержался на одиозном ожерелье на ее шее, а затем выдал:

— Кто бы говорил! — он сжал кулаки. — Что ты можешь знать о страданиях, ящерица?!

— Я знаю, что тебя может излечить лишь время или другой человек, — Лавгуд никак не отреагировала на выпад Малфоя. — Если хочешь, я могу помочь.

— Да пошла ты! — он оскалился. — Эта дура наступила мне на ногу и понесет наказание, староста я или нет?! А ты лучше уйди с дороги, а не то...

— Не трогай ее! — Гойл вдруг вспомнил волшебный поцелуй на балу. — Драко, пожалуйста...

— Диффиндо! — заклятие попало в Гойла, и он охнул от боли, готовясь к худшему. — Тривилло!

— Фините! — прозвучал за его спиной голос МакГонагалл, и проклятие Малфоя не достигло цели. — Что вы тут устроили?! Мистер Малфой, немедленно в мой кабинет! Мистер Гойл — в Больничное крыло! Остальные — на занятия! Живо!

Коридор моментально опустел. Рука все еще болела, но к мадам Помфри Грегори не пошел, предпочитая просто прогулять Прорицания под благовидным предлогом.

Он вышел на улицу и вдохнул холодный январский воздух. Гойл был горд собой: впервые он защитил девушку, даже не требуя ничего взамен. Он противостоял самому Малфою! Конечно, мысли о том, что тот сделает с ним впоследствии, пугали, и сильно, но сейчас Грегори старался не думать о плохом. Жаль только, Джинни не видела его, но, может, кто-нибудь расскажет ей... Грегори размечтался, как ребенок.

— Сильно болит? — оказывается, он не один прогуливал Прорицания.

— Чего тебе, Паркинсон? — он уставился на свою первую любовь с опаской.

— Я просто хочу помочь тебе — снять боль, — Пэнси улыбнулась и подошла ближе.

— Обойдусь! — Гойл вдруг испугался, что прежние чувства могут вспыхнуть вновь, и хотел уйти, но она не пустила:

— Ну же, не бойся! — Паркинсон откинула мантию с его руки. — Курио Хиларио!

Краска залила лицо Грегори от одного лишь прикосновения. Острая боль в плече сменилась ноющей болью в другом, совершенно непотребном, месте.

— Мне надо идти, — промямлил он, но Пэнси лишь сделала еще один шаг, до минимума сократив расстояние между ними.

— Я говорила, что мне нужно время, — прошептала она. — Ты и я... Мы такие разные... Но после нашей переписки я решила...

Дальше Гойл не слушал. Так это Паркинсон писала ему! Все это время! Это не Джинни! Не Джинни!

— Какого драккла?! — он затряс головой и интуитивно отстранился, приводя Пэнси в недоумение.

— Я не поняла тебя, — она изогнула бровь.

— Я сам себя не понимаю! — с этими словами Гойл быстро пошел прочь.

Все его мечты были разрушены.