Огни чужих кораблей (гет)

— Эрхеи Зайцева!

Я аж вздрогнула, оборачиваясь. Сами посудите: поздний вечер, полутёмный коридор — и лар-лассийский голос неожиданно окликает меня.

— Кто здесь? А, это вы, Суан…

Беззаботно развалившись на широком подоконнике, парень покачивал в воздухе ногой и внимательно смотрел на меня.

— Прошу прощения за вторжение, эрхеи. Вы, должно быть, не ждали меня. Я пришёл проститься с Валентиной.

Не забыть бы побеседовать с дежурным, пропустившим в Посольский дом лар-ласса и не сказавшего мне.

— Она за лекарствами пошла. Думаю, где-то через полчаса вернётся. А что, — полюбопытствовала я, — вы куда-то уезжаете?

— На призывной пункт.

— Но вы же не военный… Решили пойти добровольцем?

С невесёлой усмешкой Суан кивнул.

— Наконец-то руководство Звёздной обороны вспомнило о таких, как я.

Я неуверенно улыбнулась, не зная, что сказать. Пальцы Суана крепко сжались на колене.

— Знаете, когда я только-только поступал в Военный институт, мне казалось, что у меня всё будет. Всё, чего я только захочу. Меня с пелёнок в армию тянуло, как дядя ни отговаривал. И я стал бы хорошим офицером, обязательно стал бы. Если бы не этот грёбаный диагноз.

Поднявшись, он подошёл ко мне.

— В конце первого года подготовки на марш-броске у меня горлом кровь пошла. Еле остановили. Потом два месяца в госпитале, сканирования, облучения… Синдром Кайеда мне от матушки достался. В последний раз он проявлялся у моего прадеда, об этом все забыли уже. Знаете, что мне сказали врачи? Никаких нагрузок — и у тебя есть шанс дожить до пятидесяти. Это даже для землянина не возраст.

— Вам пришлось тяжело, — тихо сказала я.

— Дядя капал мне на мозги, хотел, чтобы я по его стопам пошёл. А я послал его к к’хадху. До сих пор не разговариваю с ним, так он меня достал тогда. Выучился, вон, на биолога, детишкам преподаю.

— Я понимаю. Это не то, чего вам хотелось.

— Мягко сказано, — хмыкнул он. — Хотя сорванцы мои говорят, что я классный учитель. Бывало, вместо контрольной по видам растений мы с ними о флаерах болтаем, о порнухе, о пьянках…

— Классы-то у вас хоть какие?

— «Высокий» и «Выпускной», последние. А что, опасаетесь за моральный облик? Так я всё равно улетаю в ополчение.

— Большой риск, — я покачала головой. — Ради чего?

— Ну, даже если мне удастся повоевать пару недель, не больше, это будут недели, которые я проведу в своё удовольствие.

— И вы уверены, что вас примут?

— Уже приняли, — он махнул перед моим лицом карточкой. — Ниффины какое-то сверхмощное оружие выпустили, только чудом и держимся. Каждый солдат на счету.

Помолчав, он добавил:

— Наверное, если бы Земля к нам не присоединилась, они бы нас уже разбили. Не зря вы прилетели сюда. Хотя Дочь Четверых из вас всё равно так себе.

Я рассмеялась, и Суан коротко хохотнул в ответ.

— Ладно, пошёл я.

— Погодите, а Валя?

Он пожал плечами:

— Передавайте ей добрые пожелания. Нам весело вместе было. Но в сущности, она или кто-нибудь другой — нет особой разницы. Надеюсь, ей встретится кто-то, кто эту разницу разглядит.

Повернувшись, Суан пошёл к двери.

— Да, кстати, — произнёс, уже взявшись за ручку. — Вдруг дядя будет спрашивать — расскажите ему, что видели меня и что я всем доволен.

— А кто ваш дядя?

— Терраджин Наамо.

За Суаном мягко прикрылась дверь.

Когда сверху били особенно громко, у нас закладывало в ушах и казалось, что вздрагивает потолок. Вот они, прелести торпедного обстрела. Кажется, ниффины твёрдо решили: если не пробьём щиты, так хоть сведём население с ума.

— Дурачьё, — цедила Валя, попивая собственноручно заваренный успокоительный чай. — Ничего у них не получится. Щиты выдержат.

Вульф кивал, и я благодарно улыбалась ему. Хотя в голове упорно трепыхалась шальная мысль позвонить Нардаллу и спросить, как там с щитами. В конце концов, он сам их ставил.

Несколько раз мне звонил Наамо. Про племянника ни разу не спросил, зато настойчиво интересовался, не смогу ли я выступить в прямом эфире с воззванием к народу. Ну бред же. Фальшивее трудно что-либо придумать.

Впрочем, я пообещала участвовать в послезавтрашней передаче о политике и сказать пару слов о том, как важны в нынешние дни взаимопомощь и поддержка. Наверное, дипломаты время от времени должны провозглашать подобные избитые истины.

…Канонада смолкла к вечеру, а мы не сразу даже заметили этого. Привыкли. А может, просто слишком сильно звенело в голове.

— Эрхеи Зайцева, у вас вызов по второй линии.

Я потянулась в кресле, сбрасывая тонкое покрывало:

— Подремать не дадут, что ж такое.

— Не соединять? — спросила Ресси. — Я могу сказать, что вы заняты.

— Ладно уж, давайте сюда этот вызов.

По экрану компьютера побежала рябь, и я разглядела тонкое, красивое лицо Алима.

— Привет будущим воинам! Как жизнь?

— Отлично! — бодро выпалил он. — Сегодня высший балл получил за тест по истории.

— Вот молодец!

— А ты как?

— Да вожусь с бумагами потихоньку. Вырваться бы куда-нибудь…

— О, — мальчишка придвинулся ближе к экрану, — я как раз по этому поводу звоню. — Отец мне билет в Руссиду достал. Может, слышала про Лабиринт развлечений?

— Даже фотки видела. Поздравляю! Ты наверняка там отлично отдохнёшь.

— Вот только отец со мной полететь не может, — гримаса досады на мгновение искривила его рот. — Говорит, что пошлёт кого-нибудь из адъютантов, если я сам не найду себе более подходящей компании. Вот я и подумал: полетели с тобой?

— Со мной? — ахнула я. — Даже не знаю, получится ли. Надо по расписанию посмотреть.

Алим заговорщически улыбнулся:

— Да бросай ты свои бумажки, Маша. Если мы победим в войне, никто с тебя за них не спросит. А если проиграем, они тебе не помогут.

— Здравая мысль, — я рассмеялась. — Завтра у меня встреча на телевидении, послезавтра — митинг, а вот дальше я, кажется, свободна.

— Значит, я скажу, чтобы оформляли билет на тебя?

— Хорошо.

Я и правда больше не могу сидеть в этих стенах. И по Алиму соскучилась.

В кожаных брюках, рубахе-безрукавке, с рассыпавшимися по плечам волосами, перехваченными ремешком, Алима не узнать. Он уже не серьёзный маленький эрхес, а просто озорной мальчишка. И самому ему легко.

— Ух, здесь столько всего — я не знаю, что тебе первым делом показать.

— Пошли туда, где тебе больше всего нравится.

— Ну… — он оглянулся по сторонам. — Вон «Невесомость». Я люблю полетать в воздухе.

— Отлично, — я направилась к крыше аттракциона. — Кстати, до того, как изобрели установки искусственной гравитации, нашим земным космонавтам приходилось почти весь полёт проводить в состоянии невесомости.

— Нашим тоже. Но это уж совсем давно было.

Приложив билеты к двери, мы прошли внутрь, в просторный зал, обитый чем-то мягким от пола до потолка. Наверху засигналила лампочка, и Алим подмигнул мне:

— Сейчас начнётся.

В этот самый момент я имела неосторожность притопнуть, и — ух, как меня подбросило к потолку! Алим, болтая руками и ногами, поплыл мне навстречу.

— Скажи, здорово?

— Ага, — пробормотала я, не открывая зажмуренных глаз. Нет, конечно, в Академии мы отрабатывали аварийные ситуации, в том числе и отказ гравитационной установки. Но с тех пор болтаться в невесомости мне не приходилось.

— Ты как? — ладонь Алима коснулась моего локтя. — Мы можем выключить, если тебе не нравится.

— Мне нравится, — я посмотрела на него, плавно взмахнула руками, подплывая к стене. — Просто я ещё не привыкла.

Через пару минут дышать и впрямь стало легче, меня уже не подмывало ухватиться за что-нибудь и накрыть голову руками. А вскоре мы с Алимом вовсю играли в догонялки.

— …Попался! — я в очередной раз ухватила его за руку, и он кивнул, тяжело дыша.

— Пить хочется.

— Пойдём, купим водички. Всё равно нам пока надо посидеть где-нибудь в тенёчке, привыкнуть к силе тяжести.

Не совсем уверенно передвигая ноги, мы добрались до киоска. Я полезла в сумку за монетками, но Алим потряс головой:

— Мне отец дал денег. Так что я вас угощаю, эрхеи Мария.

Я с трудом подавила смешок:

— Вы очень любезны, эрхес Алим.

Чуть влажная бутылка лимонада, извлечённая из холодильника, приятной прохладой обдала мои ладони. Я открутила пробку и с наслаждением сделала глоток.

— Хорошо-то как…

— Ага, — Алим оторвался от своей бутылки. — Я давно здесь не был. В последний раз — ещё перед интернатом, с мамой.

— Я видела её фотографию, — сорвалось у меня с языка. Сама не знаю, зачем, я искала в Паутинке изображение жены Нардалла, Ильды. Нашла всё-таки. — Очень красивая.

— Мне часто говорили, что я на неё похож, — пожал плечами Алим. — Особенно когда она брала меня с собой на какой-нибудь благотворительный приём или выставку. Там она всё время улыбалась мне, твердила, какой я замечательный. А дома со мной сидела Грасси.

— Грасси?

— Да, моя воспитательница. Мы с ней каждый день какие-то новые игры придумывали, она учила меня читать, писать… Когда я болел, отвары мне готовила по своим старым лаан-лассийским рецептам. Мама была вечно занята, поэтому, когда мы с ней вместе ехали куда-то, этот день уже становился праздником.

Поводя носком ботинка по дорожке, усыпанной гравием, Алим вновь повернулся ко мне.

— А у тебя нет детей?

— Пока нет.

— И мужа нет?

— Был раньше, — я слегка улыбнулась. — Мы расстались.

— Значит, надо найти нового, — с очаровательным здравомыслием заключил Алим. — Того, с кем расставаться не захочется.

— Что ж, попробую найти.

Выбросив пустую бутылку в утилизационную урну, я поднялась.

— Куда теперь?

— На «Драконьих бегах» можно покататься. Там ты сам выбираешь высоту, скорость и трюки.

— Что ж, давай опробуем!

Привалившись к шее своего металлического дракона, я медленно опускалась на землю. Ещё во время очередного круга по трассе, пролетая над бледно-жёлтыми зарослями орхиолы, я разглядела возле изгороди статную фигуру в военном мундире, и мне хотелось проверить мою догадку.

Наконец дракон остановился, и я, шатнувшись, выбралась из седла. Сошла вниз по ступенькам — возле последней мне любезно подали руку.

— Не устали, эрхеи?

— Совсем нет. Я как будто в детство вернулась. А вы здесь какими судьбами?

Нардалл-старший улыбнулся:

— Только что из вылета. Захотелось проведать сына и его подругу с Земли.

Только сейчас я заметила, что его руку выше локтя стягивала эластичная чёрная повязка.

— Подбили вас?

— Пустяк.

— Ничего себе, пустяк! — Алим подбежал к нам, с отчаянным обожанием взглянул на отца. — Когда я окончу Институт, я тоже буду бить ниффинов, как ты.

Нардалл весело заметил:

— Надеюсь, к тому времени уже не будет такой необходимости. От ниффинов, в сущности, может быть и польза… Ну что, возьмём по шоколадному ромбу? Или кто-то здесь не любит сладкого?

Он окинул меня взглядом, полным лукавого любопытства, и я тряхнула головой:

— Такого сладкоежку, как я, вам в галактике придётся ещё поискать.

— Тогда пошли.

Мы неторопливо направились к киоскам по залитой светом аллее. Под ногами тихонько похрустывал гравий, солнце уже не припекало, а приятно согревало кожу. Пахло чем-то неуловимо похожим на зелёную хвою.

Я шла между Нардаллом и Алимом, и мне было так блаженно-легко, как давно уже я себя не чувствовала. Я сейчас могла бы, не задумываясь, покружиться на бегу, попрыгать на одной ножке, расцеловать кого-нибудь. Но больше всего мне хотелось просто идти, улыбаясь одному спутнику, слегка касаясь ладонью запястья другого — и чтобы наша аллея не кончалась.

У киоска Нардалл расплатился за всех, вручил нам по ромбу, и непоседливый Алим тут же отбежал в сторону, покормить птиц-лакомок шоколадными крошками.

— Каков, а? — усмехнулся отец. — О космосе только и говорит, о сражениях, а сам — дитя дитём.

— Как он сейчас?

— Лучше. По крайней мере, бессонница почти прошла. Спасибо вам, эрхеи.

— Не за что, — отозвалась я.

— Я хочу сказать вам одну вещь. Не уверен, что сейчас самое подходящее время, однако другого может и не быть, — золотистые глаза пристально вгляделись в моё лицо. Внутри у меня что-то ёкнуло, я глотнула побольше воздуха.

— Слушаю вас, эрхес Нардалл.

— С того момента, когда мы познакомились на первой дипломатической встрече…

В потайном кармане у него что-то пискнуло, и он с явной досадой достал наушник.

— Извиняюсь, эрхеи. Нардалл слушает.

Молчал он минуту или две, пока невидимый собеседник что-то рассказывал ему. И наконец я услышала:

— Понял вас. Наша договорённость остаётся в силе. Ждите.

Он аккуратно убрал наушник, повернулся ко мне, и в невозмутимом взгляде мне почудилось что-то похожее на сожаление.

— Я должен лететь, эрхеи. Видимо, не судьба.

— Но вы же ещё вернётесь! — вырвалось у меня.

— Да. Я ещё вернусь.

Подойдя к сыну, Нардалл хлопнул его по плечу:

— До скорого. Не давай эрхеи Зайцевой заскучать.

— Срочный вызов, да? — вздохнул Алим.

— Срочнее некуда. Счастливо вам.

Он направился к площадке флаеров, а я рассеянно опустила в сумку шоколадный ромб в серебристой фольге.