Огни чужих кораблей (гет)

— Эрхеи Зайцева?

Тусклые глаза ниффина смотрели на меня без малейшего интереса или проблеска эмоции — я даже у роботов видела более осмысленное выражение. Слова он произносил с той же механической интонацией, с какой их переводил мне электронный транслятор, поблескивающий у него на груди.

— Да, я. В чём дело?

— Следуйте за мной.

Повернувшись ко мне спиной, он направился в коридор, и я решила отложить попытки выяснить, что же от меня понадобилось властям.

Мы прошли жилой блок, поднялись по турбоэскалатору на второй уровень. В этой части здания я раньше не была и старалась на всякий случай запомнить дорогу. Судя по надписям на дверях, здесь большей частью ютился технический персонал: механики, связисты, программисты младшего звена.

Приложив жетон к сканеру на угловой двери, мой проводник дождался щелчка и шагнул вперёд. Комнатка оказалась совсем небольшой: стол с компьютером, два кресла, какие-то передатчики.

— Садитесь, — сухо сказал мой проводник. Я послушалась, выжидательно взглянула на него. Разумеется, этот ходячий калькулятор и не подумал мне что-то объяснить — молча вышел за дверь.

И что теперь?

Я закинула ногу на коленку, откинулась на спинку кресла: уж хотя бы вид сделаю, что ничего не боюсь. Иногда помогает.

За дверью кто-то негромко переговаривался на незнакомом мне языке. Потом створки разъехались, пропуская худощавого, совсем молодого на вид зеленокожего юношу со снежно-белыми волосами.

Доброжелательно кивнув мне, он опустился на колени возле передатчика, закатал рукава комбинезона. Отростки-пальцы, тоненькие, как стебельки травы, ловко подкручивали колёсико, настраивали что-то на панели — я аж залюбовалась.

— Вы уже здесь, эрхеи? — Нардалл заглянул в комнату. — Отлично.

Молодой ниффин встал на ноги, что-то сказал ему, неловко отряхивая коленки. Нардалл знаком отпустил его.

— Из Генерального штаба к нам пришёл запрос. Ваше начальство требует возможности связаться с вами, дабы убедиться, что вы живы, вас не бьют и не морят голодом, — по бледным губам пробежала усмешка. — Я решил, что они имеют на это право. Канал связи уже наладили, так что сейчас у вас будет семь минут на разговор с эрхесом Михайловым.

— Поняла, — я машинально поправила воротничок рубашки.

Нардалл нажал несколько кнопок. Экран заморгал, и перед нами оказался Михайлов — как всегда, спокойный, уверенный в себе. За его спиной видна была боковая переборка капитанской каюты.

— Как дела, каплей? — улыбнулся он. — Здорова?

— Так точно, — отрапортовала я. — Самочувствие нормальное, никаких проблем.

Михайлов кивнул. Код мы придумывали с ними вместе — как раз в расчёте на то, что нам дадут поговорить. «Самочувствие нормальное» значило, что физическая сила не применяется, «никаких проблем» предупреждало: оказывается интенсивное психологическое давление.

— Держись. Мы скучаем.

Я заставила себя улыбнуться. Операция по освобождению пока откладывается — что ж, я была готова к этому.

— Объединённый Совет Земли старается договориться с Альянсом мирно, но наши цели явно расходятся.

Да, ещё бы им не расходиться. Оккупация и разграбление планеты — хорошенькая перспектива для её жителей.

— А как вы, капитан?

— Да ничего, помаленьку. Пока поутихло всё до конца перемирия. Тебе, кстати, отец и мать с сестрой большой привет передают. Они тебя ждут домой как можно скорее.

Я глотнула побольше воздуха, надеясь, что дрожь в голосе будет не очень слышна по межпланетному каналу.

— Вы им тоже передайте, что я их очень-очень люблю.

— Ну, и ещё… — капитан с несколько смущённым видом приподнялся. — Вся команда о тебе справляется, конечно, но один мне всю плешь проел: как там Зайцева, дайте мне поговорить с Зайцевой. Вы разрешите ему подойти, эрхес Нардалл?

— Не возражаю, — рассеянно отозвался мой тюремщик. — Осталось две минуты.

Повернувшись, очевидно, к двери каюты, Михайлов махнул рукой: заходи, мол. Вульф метнулся к экрану, почти что прижался к нему щекой.

— Маша, как ты? — от волнения, должно быть, в голосе прорезался английский акцент.

— Ничего, выживаю, — я тоже придвинулась ближе. — Мне кажется, я несколько лет тебя не видела.

Узкий рот, сжатый в полоску, мучительно дёрнулся. Щёлкнули пальцы.

— Я каждую ночь вижу тебя рядом. Просыпаюсь — и вспоминаю: ты на Лар-Лассе.

— Я вернусь. Представляешь, — я перевела дыхание, — как-нибудь утром проснёшься, а я рядом.

— Маша, что бы я только ни отдал за это! Но ты в порядке? Тебя никто не обижает?

— Время, — произнёс Нардалл.

— Всё хорошо, — я приложила руку к экрану, провела ею сверху вниз. Хоть на секундочку бы коснуться…

Вульф уперся носом в стекло:

— Я люблю тебя.

— Ты самый лучший на свете, — выдохнула я, прежде чем экран погас.

Нардалл молча поднялся со своего кресла, открыл двери, пропуская меня. Взглянув на несколько секунд в его неподвижное, застывшее лицо, на котором ярко блестели чуть сузившиеся глаза, я повернулась и прошла мимо.

Один коридор, другой, третий… Негромкий голос позади остановил меня у лестницы:

— Не туда, эрхеи. Вы попадёте в лабораторный блок — а вам, я так понимаю, нужно к себе?

— Да.

Его высокая фигура загораживала мне проход обратно. Сложив руки под грудью, я подошла ближе.

— Кстати, я ещё не поблагодарила вас за любезность. Мне было очень приятно увидеть сослуживцев.

— С одним из которых вас, кажется, связывают романтические отношения?

Я улыбнулась:

— Вы же слышали разговор.

— Это и был ваш начальник охраны?

— У меня больше нет охраны, эрхес. Он просто человек, за которого я собираюсь выйти замуж, как только кончится вся эта заваруха.

Нардалл приподнял брови:

— Неужели? Пока ему везёт больше, чем мне.

— Только не говорите, будто и впрямь надеетесь на моё согласие, — я дёрнула плечом. — Зачем мне это? Выгода? Один раз вы нас уже обманули. Чувства? Не смешите.

Нардалл слегка наклонил голову.

— Вот как? — выражение его глаз трудно было разглядеть в темноте коридора. — Я вам совершенно не нравлюсь?

Жёсткие подушечки пальцев легли на мою скулу, и я вздрогнула: не в первый раз кожу пронзали искорки от лар-лассийского прикосновения, но сейчас они застали меня врасплох.

— И единственное, чего вам сейчас хотелось бы… — пальцы скользнули ниже, к подбородку, обдавая меня жаром — …оказаться на своём корабле?

Свободная рука его ощутимо сжала моё плечо сквозь ткань форменной рубашки.

— Разумеется, вы думаете сейчас о картах. О границах. О ракетных установках, — он шагнул ближе, ещё ближе, виска коснулось его загнанное дыхание. — О чём угодно, только не обо мне.

Тёплая ладонь накрыла мой затылок, осторожно запрокидывая, притягивая. Золотистые глаза сверкнули близко-близко, я разглядела в них всполох торжества — и вскрикнула. И вывернулась, прижимаясь лопатками к стене.

— Отойдите!

Несколько секунд он промедлил, потом отступил назад.

— Как пожелаете, эрхеи. Только скажите в ближайшие дни вашей секретарше, какой цвет вы хотели бы подобрать для брачного наряда.

— Нардалл, — вырвалось у меня, — если вы полагаете, что способны…

По глазам шарахнул яркий свет, и я инстинктивно заслонилась рукой. Не договорив, повернулась через плечо.

Рядом с нами стоял Алим, и на его серебристых щеках расплывались ярко-синие пятна возмущения.

— Что здесь происходит? — голос парня звенел от сдерживаемой злости. — Маша, он тебе угрожал?

— Мне? — я растерянно приложила руку к щеке. — Да нет… С чего ты взял?

— Я слышал, как ты кричала, — Алим шагнул ближе, напряжённо вглядываясь мне в лицо. — Побежал сюда, вниз — а вы в темноте. Скажи мне правду, Маша: что ему от тебя нужно?

Я не знала, плакать мне или смеяться. Алим, защитник ты мой, и зачем тебя принесло сейчас на мою голову?

Нардалл смерил сына хмурым, раздражённым взглядом:

— Мы с эрхеи Зайцевой как-нибудь сами в своих делах разберёмся. Иди, Алим.

Парень вскинул голову:

— Не смей так вести себя с Машей!

— Ты как со мной разговариваешь? — опасно тихо произнёс Нардалл, но Алима это не смутило:

— Она мой друг, и я не позволю её обижать. Никому, даже тебе, слышишь? Ели тебе развлечения понадобились, ищи их в Желтом квартале, а к ней свои лапы тянуть не смей!

О как. А мальчик-то вырос, уже до бунта дозрел. И до ревности. Надо же, как своеобразно иногда проявляется Эдипов комплекс.

Не так уж сложно сейчас рассорить младшего и старшего. И Алим с радостью поможет мне бежать, а может, и сам захочет удрать с планеты…

Вот только чужие люди, какими бы они ни были, родного отца не заменят. Даже такого, как Нардалл.

— Хватит, ребята, — я шагнула между ними, пока побелевший от ярости Нардалл не ляпнул что-нибудь непоправимое. — Никто меня не обижал. Алим, когда ты с приятелем споришь или даже дерёшься на кулаках, это же не значит, что вы готовы друг друга поубивать?

Он медленно покачал головой.

— Вот и мы с твоим отцом поспорили. И уже разобрались, — я выразительно взглянула на Нардалла. — Спасибо, что пришёл меня защитить. Но никто ни на кого не нападал.

Недоверчиво покосившись на него, потом на меня, Алим кивнул.

— Я, вообще-то, искал тебя. Посылка какая-то пришла на твоё имя.

— О, так пошли, посмотрим!

Я повернулась к Нардаллу:

— Всего доброго, эрхес.

— До встречи, эрхеи, — тускло отозвался он, глядя словно сквозь меня.

Молоденькая лар-лассийка с туго заплетёнными косами, печатавшая что-то за массивным столом, даже от компьютера не оторвалась, увидев меня — молча махнула рукой в сторону кресел. Покосившись на массивную железную дверь, из-за которой доносилось прерывистое жужжание, я неуверенно присела.

— Вы в отдел связи? — зеленокожий парень, растянувшийся на сиденье у окна, с любопытством глянул на меня. — Тоже за письмом?

— Нет, за посылкой. А что, на Ниффии ещё принято слать бумажные письма?

— Так надёжнее, — он подмигнул. — Наши ищейки до того привыкли к сетевой слежке и системам кибербезопасности, что мало кому приходит в голову вскрыть простой бумажный конверт.

Я усмехнулась:

— Логично.

— А вот с посылками не всё так просто. Пока не поставят двенадцать печатей — или сколько их там нужно? — никто не поверит, что вам прислали что-то чуточку безобиднее, чем атомная бомба.

— Что ж, придётся подождать.

Парень повернулся ко мне всем корпусом, устроил руку на подлокотнике.

— Вы, наверное, из летунов? Недавно приехали? Я не помню, чтобы видел вас раньше.

— Недавно, это точно. А кто такие летуны?

— Ну, земляне, которые перешли на нашу сторону. Журналисты прозвище им придумали, — он смущённо улыбнулся. — Не смотрите на меня так. Я уже понял, что это не про вас.

— Много таких?

— Я знаю с десяток.

— Было бы интересно с ними познакомиться, — я сверкнула улыбкой в тридцать два зуба. — Соскучилась по соотечественникам.

— А потом их найдут по тёмным углам с ожогами от ультралазеров? — усмехнулся он. Я подняла брови:

— Вот уж это мне в голову не приходило. Да и потом, нет у меня оружия.

Парень кивнул:

— Значит, военнопленная. Высокого ранга, иначе вас не держали бы здесь.

— Что-то вроде того.

Я покосилась сначала на таймер, потом на дверь. Что ж так долго-то? Неужели правда до вечера будут сканировать?

— Кстати, меня зовут Энседо. Я ассистент в пятой лаборатории. Забегайте поболтать, если вдруг заскучаете. Мне физиономии сослуживцев уже давно надоесть успели, приятно встретить кого-то нового.

— Спасибо, — я улыбнулась. — Я Мария.

Над дверью мигнула жёлтая лампочка, и мы услышали лишённый интонаций электронный голос:

— Эрхеи Зайцева, зайдите за вашей посылкой.

Повертевшись перед зеркалом в сплошном купальнике, только что извлечённом из ящика, я стянула волосы в короткий хвостик и повесила на крючок махровое полотенце.

— Ресси, ты готова?

— Да, эрхеи, — она вышла из-за шкафчика в обтягивающем чёрном трико. Золотистые волосы свободно падали ей на плечи. — Пойдёмте.

Ступив босой ногой на гладкие плиты бассейна, я с удовольствием вдохнула влажный тёплый воздух. Давно уже мне не доводилось плавать. А здесь, в светлом, просторном зале, было столько всего! И дорожки, и бурлящая ванна-джакузи, и озерце, по которому шли настоящие волны, с пеной разбиваясь о бортик, и горки… Вот на них я точно не полезу, как бы Ресси меня ни уговаривала.

— Да там же совсем не высоко, эрхеи!

— Ну, катайся, если тебе охота, — я опустилась по плечи в воду. — А с меня хватило того, как я в восемь лет скатилась. Неделю носила регенерационный пластырь.

— Да не ушибётесь вы, здесь же всё безопасно. Хотите, я сейчас с самой высокой съеду?

Я запрокинула голову, разглядывая верхнюю площадку.

— Хочешь — съезжай, а мне голова ещё дорога. Лучше поплескаюсь.

Плавала я, может, и не лучшим образом, зато как приятно было лениво поводить руками и ногами, словно сливаясь с тихой прозрачной водой… От удовольствия я даже прикрыла глаза — и изумлённо дёрнулась в сторону, когда рядом со мной кто-то фыркнул.

— Ресси?

— Не-а, Ресси никак со своих горок не слезет, — Алим устроился на бортике, болтая длинными ногами. — Мне скучно стало, решил к вам прийти.

— Это здорово. — Подплыв к бортику, я опустила подбородок на руки, тихонько плеская носками ступней.

— Хочешь наперегонки?

— Ты мне должен дать фору в полминуты, — засмеялась я, — тогда получится хоть какое-то подобие состязания.

Алим поправил рукав трико, норовивший сползти с плеча.

— Тебе здесь нравится?

— А тебе?

— Не знаю… В принципе, тут есть интересные люди. Я даже встретил одного знакомого, который мне еду таскал, пока я у портного жил. Не сразу узнали друг друга: он теперь наёмник, а я… — Алим развёл руками. — Опять же, учёба. Времени много на неё уходит, зато интересно.

Я полюбопытствовала:

— А девчонки у вас в Институте учатся?

— Есть, конечно.

— Как у тебя с ними?

— Да ну их, — отмахнулся Алим, заливаясь краской. — С ними и не поговоришь по-человечески. То ли дело с тобой.

Перевернувшись на спину, я подложила ладони под затылок.

— Но ведь я тоже была девчонкой.

— Это когда ещё было, — протянул он. — Сейчас ты очень даже нормальная.

— Что ж, со временем изменятся и они.

Алим передёрнул плечами.

— А по поводу твоего вопроса, — я вновь окунулась, — ты же понимаешь, в плену не получится быть полностью свободным. Но жить можно.

Соскользнув в воду следом за мной, он поднял вокруг себя уйму брызг.

Ресси помахала нам с верхней площадки, похоже, собираясь в очередной раз забраться в горку-жёлоб. Я приложила руку к намокшим прядям, шутливо отдавая честь.

— Ты как будто пытаешься меня убедить, чтобы я держался от тебя подальше, — буркнул Алим. — Что тебе и без меня хорошо.

Подплыв ближе, я обняла его за плечи.

— Нет, Алим. Ты мне очень нужен. Я просто хочу, чтобы ты жил своей жизнью, а не моей или чьей-то ещё.

Помедлив, он кивнул.

— Я могу попробовать. Но можно тебя кое о чём попросить? Если вдруг… Если случится что-то серьёзное и тебе понадобится моя помощь, ты придёшь, не стесняясь.

А в голосе-то прямо Нардалловские нотки проскальзывают. Всё-таки сын с отцом куда больше похожи, чем кажется на первый взгляд. Интересно, это должно меня расстроить?

— Хорошо, Алим. Обещаю.