Всегда и навеки (джен)

Выбросить из ума её неуловимый образ не представлялось возможным. Придворная дама даже в мыслях играла на нервах, измываясь и смеясь в своей привычной кокетливой манере. Было невыносимо вспоминать звон её каблучков и шорох юбок на лестнице. Кажется, Цицерон ещё никогда не видел таких приставучих людей. Она не знала меры, протискивая любопытный носик повсюду. Дразнила, давала несбыточную надежду, выспрашивая обо всём. А когда её жадная до слухов светлая головка наполнялась до краёв, она, порхая будто птица, возвращалась в свои покои. И это было невыносимо…

Цицерон легко мог себе признаться, что хотел её, но ещё больше он желал придворной даме смерти. Он видел в ней опасность. Каждый раз, когда Агрифина праздно крутилась возле шкафа, за которым был тайный проход, шута подначивало поддаться жгучим чувствам и прирезать плутовку.

«Убить, убить! Как смеет она?! Так близко… Так опасно! До чего же… До чего же она хороша. И смерть её должна быть такой же».

Самая яркая часть жизни Цицерона прошла в каскаде заказных убийств, и он уже не мог мыслить как-то иначе. Сколько раз его будоражили фантазии кого и как он будет убивать — не пересчитать. И только появлялся удобный случай, Цицерон его тут же подмечал и глупо хохотал.

Вот служанка задумалась, стоя у окна. Одно неловкое движение и женщина улетит вниз, какой прелестный несчастный случай! А вот граф опять пьёт свою вонючую скуму. Почему бы не подлить концентрат или подсыпать яд? И нет больше графа… Что? Его маленький сын? Пхах! Проще простого! Утри нос этому серому карапузу платком, пропитанным тем же самым ядом или вообще скумой! И всё, ребёночек кончится! Вот была бы умора!

«А эту мелкую противную собачонку, что Эдит подарила Бланш, я бы вообще кинул в таз с кипятком. Это не собачка — это подвальная крыса. Она только и делает, что безудержно тявкает без причины».

Цицерон утешал себя, воображая красочные сцены убийств, так как на деле ничего из желаемого выполнить не мог. Каждый раз его фантазии упирались в один и тот же вопрос — а что потом? На нём лежала ответственность за сохранность мощей Матери Ночи, он всё ещё Хранитель. А значит… Дальше фантазий ему двинуться было нельзя. Он слишком зависим от четы Индарисов и так просто с ними связь не разорвать.

И тут на горизонте беспросветного уныния и долгого ожидания перемен внезапная удача! Сам граф разрешил Цицерону сделать то, что он умел лучше всего. Какая это мука — отлучение от любимого ремесла! А в голове тут же вспышками, будто молнии, зарождались идеи, одна лучше другой. Но из-за разрывающего грудь счастья и мыслей об Агрифине, он никак не мог выбрать, какой способ самый грандиозный. Щёки вспыхнули, в глазах появился давно забытый блеск. Он это сделает… В лучшем виде! В самом лучшем!

«Больше не придётся переживать за матушку. Я смогу заглядывать к ней по ночам, не боясь, что меня обнаружат. Не нужно будет прятаться за шкафом и ждать, когда эта потаскуха уйдёт. Оставь нас в покое! Мать Ночи не видит в тебе Слышащего. Ты нам не нужна…»

Круговорот мыслей поглотил Цицерона, и он не заметил, как быстро обтёр старуху мокрой тряпкой. Игна что-то лепетала себе под нос, так же как и он, отсутствуя в реальности. В последнее время она часто так делала, не замечая ничего вокруг. Время пожирало её, отчего шут всё меньше придавал ей значения. По сути, старуха в его глазах превратилась в часть скудной обстановки подвала. Как стул, стол, шкаф или спальный мешок. Будто растение, за которым приходилось ухаживать. Правда, это самое «растение» издавало звуки, лезло обниматься и иной раз плохо пахло. Изредка на Игну ниспадало озарение, и она могла что-нибудь сказать, но не ясно было до конца, бредит она наяву или говорит осознанно.

Именно в момент раздумий об убийстве и случилось одно из таких озарений. Пожилая женщина трепетно провела рукой по отросшим рыжим волосам «сына». Тем самым она хотела привлечь его внимание. Шут тут же отстранился. Ему было неприятно… Неприятно вспоминать о её существовании.

— Своди её на свидание! Я думаю, ей понравится. Она хорошая девочка… — нежно залепетала старуха, смотря невидящим взглядом в пустоту.

— Что? — переспросил Цицерон и испугался. Его параноидальная тревожность загомонила внутри.

«Она всё знает?! Нет! Старуха умеет читать мысли?! Глупость! Она… Она, наверно, опять бредит! Или… Это брежу я?»

— Ты очень симпатичный, — улыбнулась Игна. — Но неуверенный в себе, я знаю! Будь твёрд! Будь настойчив! Девушкам очень нравятся мужчины, которые знают, чего хотят, — старуха подмигнула пыльной люстре на потолке. — Я сужу по своему опыту.

— Хах… — вымученно усмехнулся Цицерон и утёр пот со лба. Не было сомнений, старуха не в себе. — Все люди разные, кому что нравится, — он решил поддержать диалог, а то слепая могла опять пуститься в слёзы из-за его молчания. А слушать её истерики, расходящиеся эхом по опустевшей библиотеке, не было ни малейшего желания.

— Нет, нет. Она такая же, как я. Ей понравится агрессивный напор! — кокетничала Игна. А Цицерон в этот момент подумал, что о некоторых вещах ему лучше не знать. — Тебе не хватает упрямства. Подумай сам, если будешь бездействовать, её уведёт кто-нибудь другой. У красавиц всегда много воздыхателей, можешь не успеть… — старуха нащупала руку «сына» и осторожно погладила.

— Да, тут ты права… — нехотя согласился шут, вспомнив старшего Индариса. Граф действительно мог отменить приказ, как только действие скумы пройдёт. Либо передать убийство более подходящему кандидату, например, Тануру. Следовало действовать на опережение.

— Так что скажешь, сынок? — женщина посмотрела ему прямо в лицо. Её иссохшее тело было таким хрупким, он мог легко его сломать.

— Да… Всё верно. Мне следует быть расторопнее. Завтра же позову её на свидание. Мама…

Не передать словами, как озарилась старуха от счастья.

* * *

Следующим вечером Цицерон вернулся из псарни, смятённый несуразными мыслями. Ему было страшно приглашать придворную даму на это самое злополучное свидание. А если быть точнее, он боялся её длинного языка. Агрифина могла разболтать всему персоналу замка их маленький секрет и этим связать ему руки.

«Невыносимо! Невыносимо! Эта женщина отправит меня на виселицу! — но тут же замер, увидев в холле свою будущую жертву. — Почему она здесь?»

Непонимание обуяло шута, но грандиозный план никак не хотел отпускать его горячую голову. Посему Цицерон, не долго думая, просто направился вперёд. Вряд ли придворная дама углядит опасность в своём «Листочке».

Агрифина выглядела прелестно. Расклешённое к низу бирюзовое платье было ниже колен, на ножках короткие сапожки, а светлые волосы переплетены лентами. В самом деле, в её покоях можно было заблудиться среди обуви и нарядов. Придворная дама знала о своей красоте и любила её подчеркнуть. Закинув ногу на ногу, она гладила маленькую собачку, что совсем разомлела и перестала тявкать, уснув на точёных коленях. Хозяйки же питомца — Бланш, рядом не наблюдалось. Видимо, в спальне Индарисов опять возилась с ребёнком.

Цицерон медленно подошёл к девушке и будто невзначай остановился. Собачка даже не заметила его, свернувшись в калачик.

— Милая дама! — начал шут, предварительно сняв с себя колпак. — Могу ли я с вами пообщаться?

Девушка удивлённо посмотрела на него, ожидая какую-нибудь глупость. Но её не последовало. Цицерон продолжил стоять в ожидании ответа.

— К чему такая официальность, Листочек? Ах! Или на тебя так подействовала статья из газеты? — изумилась девушка. По лицу было видно, что её тронули до глубины души её же собственные домыслы…

А шут смутился. Ему показалось на мгновение, будто его поймали за руку. Неужели кругом одни ведьмы и провидицы?!

— Статья?.. — с глупым видом переспросил Цицерон, передразнивая голос Агрифины.

— Ах, да перестань, шалун! Я не люблю, когда ты так делаешь! Вот она, долгожданная известность… А тут ты со своими глупыми насмешками! Попридержи язык… — девушка поправила тёмно-синюю ленту в волосах. Кажется, её игривое настроение куда-то испарилось.

— Я не хотел тебя обидеть! — тут же пошёл на попятную Цицерон. — Я хотел сделать тебе скромный комплимент. В честь… твоего триумфа в газете «Вороной курьер», — уже шёпотом произнёс шут, склонившись к придворной даме. Она же, тихо сидевшая всё это время за маленьким столиком возле импровизированного сада, внезапно, после услышанных слов, звонко захохотала.

— Ты?! Комплимент?! Ой, лучше просто отойди, это уже будет для меня наградой! От тебя воняет псиной! — собачонка проснулась от громкого смеха и злобно зарычала. Но Агрифина усердно её погладила и та, недовольно пыхтя, успокоилась.

Цицерон же смутился ещё сильнее, но это неприятное чувство быстро прошло. Он внезапно осознал, как нужно действовать. Ведь перед ним была молодая девушка.

— Ты не дослушала, а уже смеёшься, — повернув голову набок, шут изобразил гримасу осуждения. — Я просто хотел сообщить тебе одну интересную новость, возможно, она была бы полезна для тебя. Но нет, так нет, — и, пожав плечами, он сделал вид, будто направился в подвал. Интрига озвучена. Капкан поставлен.

— А? Что? Что за новость? Расскажи скорее, Листочек! — она ухватила Цицерона за грязный рукав, но как в прошлый раз выпускать не стала. Сейчас её любопытство было сильнее брезгливости.

— Мм? — губы шута растянулись в победной улыбке. Он снова склонился над придворной дамой, и совсем не краснея, принялся придумывать небылицу: — Сегодня вечером в город прибудет один очень знатный барон. Ты слышала о нём? Нет? Что ж… Немудрено. Он хочет купить поместье в землях Индарисов, я читал об этом в письме, что лежало на столе у графа… — Цицерон доверительно положил ладонь на плечо Агрифины и продолжил сочинять. Девушка же нисколько не сопротивлялась, поглощённая мыслями о вымышленном бароне. — Как я понял, он холост. Мне кажется, тебя это заинтересует…

— Ах… Что? Почему же? — внезапно вырвалось и уст придворной дамы. Кажется, шут переборщил с враньём или девушка просто усомнилась, что богатый барон может быть холостяком.

— Что, почему? — Цицерон еле сдерживался, чтобы не засмеяться. Такой комичной он видел ситуацию.

— Так не бывает… — так же шёпотом произнесла Агрифина, теперь уже серьёзно опасаясь, что её услышат. — Почему он одинок? — в сердцах поинтересовалась она.

— У влиятельных людей свои причуды, — пожал плечами шут. На самом деле ему было просто лень придумывать оправдание для придуманного барона. — Если тебе интересно… Он остановится на постоялом дворе «Новые земли». Ты могла бы уже сегодня ночью составить ему компанию… Вдруг завтра граф не договорится с ним в цене? Тогда барон уедет и такого шанса больше не будет.

Агрифина никак не отреагировала на заманчивые разглагольствования шута. Она внезапно изменилась в лице. Перестала быть той прелестной девушкой с ямочками на щеках, обратившись в двемерскую вычислительную машину. Цицерона тронула такая реакция. Капкан захлопнулся.