Сопряжение (джен)

— Должна признаться, я догадывалась, Регис, — Фрингилья пристально глядела на вампира, стоя у высокого витражного окна просторного зала. — С самого начала ты был загадкой. Но то, что я увидела... поразило меня. Все это время среди нас был вампир. Знаешь, не будь этого видения, этого пророчества, я бы не стала связываться с таким как ты. Но выбора у меня нет. Особенно после разговора со Знающими...

— Любой мудрец скажет тебе, что выбор есть всегда. Вопрос в том, хочешь ли ты сделать этот выбор, — Регис сидел, сгорбившись, на длинной деревянной скамье рядом с Арис. Его кожа была болезненно бледной, почти серой, белки глаз пожелтели, лицо казалось усталым и изможденным; его лоб и виски покрывала густая сеть выступающих сосудов. — Ежели тебе неприятно мое общество, не стану принуждать. Однако, сейчас я не могу оставить Арис, так как ей угрожает опасность. И именно я повинен в этой опасности...

— Если ты о том нападении в горах, то не нужно больше извиняться, — пробормотала травница, поправляя на ноге аккуратно наложенную повязку. — Я не знаю, каково это, быть вампиром. Не знаю, что двигало тобой в тот момент... Я видела, какую боль ты испытывал. Я тебя ни в чем не виню.

— Арис, послушай... — прервал ее Регис. — Они напали на нас неспроста. Я давно должен был сказать... Как ты уже знаешь, я навещал старшего вампира в Ассенгарде. И к нему пришло видение о том, чего он жаждет более всего: о родном мире, об открытии врат, о Сопряжении... — вампир говорил тихо и неохотно. — Было в его видении и то, что могло не дать желаемому сбыться, гасило вновь разгоравшуюся надежду. Не знаю, что еще Скрытый увидел, но он приказал мне...убить тебя, — он стиснул зубы и замолчал.

Виго в замешательстве смотрела то на него, то на травницу, не решаясь что-либо сказать. Арис уставилась в пол, на ее лице ясно читались усталость и отчаяние. Она не произнесла ни слова, а лишь печально вздохнула, закрыв глаза. Наконец, заговорила Фрингилья, присев на стоящий рядом стул:

— Я в ужасе. Все пророчества вторят друг другу, предупреждая о конце света, о Белом Хладе, о Дне Черного неба. К ним нельзя относиться пренебрежительно. Регис, как ты не понимаешь, эта девушка крайне важна! Поверить не могу, что ты привел к ней целую ораву трупоедов!

— Это были вампиры, а не трупоеды.

— Какая, к черту, разница! Если Арис погибнет, может произойти непоправимое!

— Я сожалею о случившимся. Мне не понять вашего страха перед неизведанным, страха перед болью и смертью. Но и вам не понять вампира, который чувствует запах крови, утопая в собственном безумии. Не понять, каково это, когда древнейший владыка приказывает Стае бежать, овладевает разумом, заставляет убивать, причиняя неистовые страдания.

— Значит ты и сам осознаешь, что твое присутствие крайне нежелательно. Глупо предполагать, что тебе небезразлична судьба людей. Ну конечно же, выходит, вампирам апокалипсис только на руку... — не унималась чародейка.

— Ты права, мы сможем вернуться в наш мир, случись открытие портала. Этого хотели бы мои собратья. Этого хочу и я. Но мне не все равно, что станет с людьми, нет. Именно поэтому я не дал своим сородичам убить Арис.

— Какое благородство. Прости, но ты противоречишь самому себе! Что-то мне не верится в то, что ты пойдешь против своих, чтобы спасти человечество и Старшие расы!

— Я уже пошел против них... — прошептал Регис, но Фрингилья его не услышала.

— Хватит! — Арис остановила Виго, уже было открывшую рот, чтобы продолжить спор. — В конце концов, вампиры ничем не обязаны людям! Они не обязаны, как ты выразилась, спасать Старшие расы.

Чародейка недовольно смахнула челку со лба движением головы и отвела взгляд от Эмиеля.

— Фрингилья, оставь Эмиеля в покое. Лучше расскажи нам, что тебе поведали Знающие?

— В его присутствии я не скажу ни слова!

— Прошу тебя, он же спас мне жизнь! — Арис умоляюще смотрела на строптивую собеседницу.

— Что же, я не ручаюсь за последствия. Мне удалось связаться с Аваллак'хом. Должна сказать, он неохотно делился со мной знаниями, что неудивительно. Но кое-что он все-таки рассказал. Все мы знаем историю нашего мира. Со времен прихода Старших рас на континент прошло немало столетий, за это время самые разные народы заселили землю, освоили науку, земледелие и магию. В каждом из них рождались те, кто был наделен высшими силами. Чародеи, ведуны, дети Старшей Крови... Истоки. Они обладали уникальными способностями управлять стихиями, перемещаться между мирами, предсказывать будущее. Наиболее известное нам пророчество о Белом Хладе провозгласила ведунья Итлина, предвещая смерть всему живому, кроме тех лишь эльфов, что пойдут за Ласточкой. Но есть и другие — все они говорят о Часе Конца.

— Само собой, эльфы считают свой народ исключительным, достойным жить и править всем миром, строя свои восхитительные дворцы на руинах враждебных цивилизаций. Более того, в преданиях каждого из народов описывается час конца, дающий спасение только лишь праведным, избранным. Есть в этом нечто наивное и эгоистичное. Не стоит принимать на веру все, что сказал Аваллак'х, — произнес Регис, не поднимая головы.

— Дай мне закончить! — Виго фыркнула и продолжила рассказ. — Цири — дитя Старшей Крови. Согласно предсказанию, именно она должна спасти эльфов. Но она — лишь проводник, способный увести от погибели и возродить угасающий народ. Исход катаклизма непредсказуем, им нельзя управлять. Есть еще одно пророчество, намного более древнее, чем любое из пророчеств эльфских Знающих. Аваллак'х знал о нем, но не захотел делиться с непосвященными. Тут мне помогла Ида Эмеан аэп Сивней. Пророчество происходит из далеких времен, еще до Сопряжения Сфер. Принадлежит оно безымянному мудрецу из народа низушков, которые жили на континенте за тысячелетия до эльфов. Звучит оно так:

Сойдутся в первый раз неведомые центры. Родится сила великая, да скверная, явив на землю огненный народ. И окропится почва кровью да слезами. И не видно будет войнам конца и края. Но вновь сомкнуться две Сферы. Нальется смолью небосвод, моря вопьют в себя горы. А те разверзнутся и поглотят всех и вся, очистив землю священную от греховных порождений. И откроются все двери, чтобы назад Великую Силу забрать. И наступит Новое Время. И причиной тому будет трехглазое дитя, что своей гибелью призовет новое Сопряжение.

— В точности те же слова, что ты слышала во время своего видения... — Арис медленно повернула голову к чародейке, взгляд ее выражал заинтересованность.

— Именно. Низушки с самого начала знали о Сопряжении. И знали, что будет еще одно. Но почему-то предсказание не дошло до широких кругов. Лишь немногие о нем слышали, — Фрингилья потерла переносицу кончиком пальца.

— Пусть даже и так. Не понимаю, как нам все это поможет... Ты узнала что-то еще?

— Да. По словам Знающих, первое Сопряжение Сфер сопровождалось мощным энергетическим взрывом, волны от которого с силой выплеснулись через открывшиеся межпространственные порталы в наш мир. Большая часть энергии рассеялась, породив магию. Но часть ее сконденсировалась в горной породе вблизи разрывов. Со временем очаги энергии уменьшались и уплотнялись, формируя твердую субстанцию, уникальную энергетическую породу. Магическую породу, по свойствам противоположным двимеритовой. Когда сжатие достигало критической точки, происходил взрыв, и энергия рассеивалась. Есть догадки, что эта порода формирует особое магическое поле — щит, который по принципу полярности отталкивает Сферы, не давая им сойтись. Не знаю, как эльфы до такого додумались, но им понадобились на это сотни лет.

Арис и Регис задумчиво молчали, переваривая услышанное.

— Так вот, — продолжала Виго, — по нынешний день целью некоторых посвященных магов является та самая порода, так называемая Руда Истока, в которой сконцентрирована огромная сила, даже большая, чем та, которую можно извлечь из гениев. За полторы тысячи лет с момента первого Сопряжения Руда была почти полностью исчерпана. Тревожные знаки не покидают нас вот уже долгое время.

— Значит, мы сами роем себе могилу... — травница глядела куда-то вдаль сквозь разноцветный витраж окна.

— Алчность людей не знает границ. Однако, где-то еще осталась крупинка той самой судьбоносной материи, защищающей нас от катастрофы.

— Сдается мне, нужно отыскать ее, а это крайне непростая задача... А как же трехглазое дитя? Какую роль во всем этом играет оно?

— На этот вопрос у меня нет ответа. Ида и Аваллак'х ничего не знают о нем. Или знают, но не хотят говорить. В любом случае, это все, чем они смогли помочь.

Присутствующие замолкли. Сквозь приоткрытое окно доносился свист ветра и звуки шумного города. Они сидели так, молча, некоторое время, пока Виго не встала и не направилась к выходу. По пути к двери она произнесла:

— Советую как следует набраться сил и обдумать дальнейшие действия. Проблему с вампирами нужно немедленно решить, а иначе...

— Да, Фрингилья. Мы знаем, чем это грозит, — Регис угрюмо проводил чародейку взглядом.

— Я открыла портал сюда, в Лирию, не случайно. Город окружен высокими стенами, на которых осуществляется круглосуточный караул. Здесь более или менее безопасно. Вы можете находиться тут, пока не оправитесь от ран. А теперь мне пора на встречу.

Виго удалилась из зала, величаво подняв голову. Как только дверь за ней закрылась, Регис повернулся к Арис, потирая бледные ладони о колени. Рукам было непривычно без перчаток, которые разорвались в клочья во время полуночной трансформации. Вампир сидел в своем парадном зеленом камзоле, вышитым красной нитью, потому как его костюм также превратился в кучу тряпок. Голова все еще гудела, ноги казались ватными, руки дрожали от слабости.

— Стены города не сдержат вампиров, здесь вовсе не безопасно.

— Эмиель, я сомневаюсь, существует ли вообще безопасное место... — тихо ответила девушка. — Тебе нужно отдохнуть: выглядишь крайне болезненно.

— Раны на вампирах заживают почти мгновенно.

— Ну я же вижу, что это не совсем так... — Арис обеспокоенно взглянула ему в глаза. — С тобой что-то творится, а я не могу ничем помочь. И мне скверно от этого. Скверно, что ты впутался во все это из-за меня...

— Не беспокойся об этом. Все будет в порядке, Арис. Поверь, со мной бывало и хуже. Я умирал дважды, если подобные происшествия можно назвать смертью.

— Покажи свои раны, — травница пристально смотрела на шрам, выглядывающий из-под высокого воротника Региса.

Вампир хотел возразить, но не стал, а молча расстегнул серебряные пуговицы камзола. Перед девушкой открылось шокирующее зрелище. Глубокие раны покрывали плечи, шею, бока и живот так, что места живого было не разглядеть. Ткань камзола прилипла к окровавленной коже, с которой местами свисали отодранные куски мяса. Некоторые укусы уже затягивались бледной сероватой пленкой, а из некоторых продолжала сочиться кровь. Ни один человек не пережил бы таких ранений. Да и для вампира эти травмы были весьма неприятными, требующими время на регенерацию.

— О боги...! — девушка в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Нужно некоторое время...

Девушка резко встала и потянула вампира за руку в сторону огромной кровати. Тот покорно последовал за ней, чувствуя невероятную усталость. Она молча уложила Региса на постель, сняла его запыленные ботинки, а сама принялась рыться в сумке в поисках медикаментов. Эмиель не сопротивлялся. Его тело было измождено и обессилено, голова разрывалась от болезненной пульсации, он был не против обработки ран, не против микстур и отваров, мазей и спиртов, да хоть конца света. И конечно же, он был не против теплых прикосновений рук Арис, которые то и дело что-то промывали, смазывали, толкли в ступке и растирали. Эмиель не заметил, как погрузился в глубокий расслабляющий сон, убаюканный шелестом одежды, бульканьем настоек и звоном склянок.

Неизвестно, сколько прошло времени, пока Регис спал, но проснулся он в полумраке просторной комнаты, освещаемой несколькими свежевылитыми свечами. За окном было темно и абсолютно тихо, судя по всему, ночь. Вампир повернулся и увидел Арис рядом, блаженно спящую прямо в одежде на не расстеленной кровати. Он не стал ее тревожить, а лишь едва заметно коснулся рукой края ее одежды, чувствуя исходящее от нее тепло.

«Почему она это делает? Глупость ли это или чувство долга? Дружеская солидарность? Или же нечто большее? О, я бы хотел, чтобы это было не так. Но кого я обманываю? Конечно, я хотел бы... Такое странное чувство, я испытывал его раньше. Очень давно, когда еще был не готов. А что же теперь? Неужели все стало по-другому? Определенно. Не верю в судьбу и пророчества, однако, что-то подсказывает мне, что неспроста я пережил смерть дважды...»

Регис глянул на свое тело, и отметил, что раны по большей части затянулись под старательно уложенными, пропитанными кровью и мазью из тысячелистника повязками. Почти. Кожа порозовела, приняла естественный человеческий оттенок, боль и пульсация немного утихли. Эмиель лежал в распахнутом камзоле и думал, думал, думал...

«Что же делать дальше? Как отделаться от Скрытого? Да и это пророчество... С одной стороны, пророчества — это всего лишь выдумки, созданные для того, чтобы пугать ими детей или же оправдывать свои нерассудительные поступки. Но Скрытый тоже увидел Сопряжение. К тому же, есть в ней нечто необъяснимое, нечто сильное и неспокойное», — размышлял вампир. — «Это энергия, которая повергает в припадок чародея и остро воздействует на тонкие чувства вампира. Я буду чувствовать боль, пока нахожусь рядом с Арис, и тут не помогут никакие отвары».

— Почему ты не убил меня? — вдруг донесся до него тихий шёпот. Девушка смотрела на Региса с подушки полуоткрытыми глазами, подложив ладонь под голову.

— Вы тоскуете по своему миру, не так ли? Сопряжение и правда произойдет, я чувствую это. Не могу объяснить как, но чувствую. Двери откроются и из них повеет родным домом. Домом, где вас не назовут чудовищами... Так почему ты не дал меня убить или не убил сам? — она ждала ответа.

— Хм. Ваша жизнь так деликатна и недолговечна. Она, подобно искре, проносится перед глазами, наполненная неподдельной радостью, отчаянием и безумством. Вы живете ярко, непринужденно, почти как бабочки-однодневки: прекрасные и хрупкие, манящие нас, вампиров. У вас есть один лишь только шанс потратить отведенное вам время. И ни один владыка не заставит меня отнять у тебя этот шанс, — Регис отвел взгляд, он не знал как сформулировать свои чувства, вышедшие за рамки филантропии.

Арис улыбнулась и прикрыла глаза. Очевидно, слова были не нужны.