Сопряжение (джен)

Перед ними стоял высокий пожилой мужчина в потертом дублете оливкового цвета. С плеча у него свисала великолепная черная накидка с вышитым на ней золотым Нильфгаардским солнцем. Он был чем-то похож на Региса: такой же горбатый нос и тонкие губы, такие же аристократично угловатые плечи и лицо. Однако, в отличии от вампира, у мужчины были голубые, подернутые старческой пеленой глаза и белоснежно-седые волосы до плеч, собранные на затылке. Он выглядел значительно старше Эмиеля, его физиономию сплошь покрывали глубокие морщины, а пораженные подагрой пальцы с трудом разгибались.

— Регис, ты ли это? — всплеснул руками седовласый. — Я и подумать не мог, что встречу тебя здесь, в Аэдирне. Точнее, ныне в великой Нильфгаардской империи, мать ее.

— Рад тебя видеть, дружище. Сколько лет… Ты постарел, — голос Региса на мгновение дрогнул.

— Да, много времени уж прошло… Болячек только прибавилось. Старость — та еще дрянь. Зато ты ничуть не изменился! А мне ведь казалось, что мы с тобой одного поколения! Что же это получается, ты изобрел эликсир вечной молодости, а со мной поделиться не соизволил, черт ты эдакий? — мужчина рассмеялся, пытаясь скрыть грусть в слезящихся глазах.

Вампир улыбнулся, не разжимая губ. Они обнялись.

— А кто твоя милая спутница? Девица, что буквально дырявит нас глазами?

Эмиель махнул Арис рукой, и та спешно слезла с кобылы, направившись к ним.

— Позволь представить тебе, это Хион Фотвик Патера, ментор, антрополог, химик, натуралист и мой старинный друг. Хион, познакомься, это Дайне, знаток флоры и фауны, эрудит, надежный товарищ, да и просто приятный собеседник.

— Ишь ты! Умники то какие собрались, оказывается, — иронично буркнул про себя Патера, улыбаясь новоиспеченной знакомой.

Травница поняла, что несмотря на тот факт, что Регис зовет Хиона другом, посвящать его во все подробности их путешествия он вовсе не собирается.

— Весьма рад знакомству. Итак, что же привело вас сюда? Выглядите вы оба, мягко говоря, не вполне здоровыми. А если честно, то как кони после пахоты.

— Нам нужна твоя помощь, Хион. Необходимо приготовить один эликсир, крайне важный для Дайне. Однако, по воле случая, мы оказались слишком далеко от тех мест, где можно было бы осуществить эту затею. Потому я прошу позволить нам воспользоваться твоей лабораторией, благо у такого профессионала как ты она всегда в свободном распоряжении.

Патера несколько минут пристально смотрел то на Эмиеля, то на Арис. За это время на его лице сменилось несколько эмоций, начиная с недоверия и оканчивая любопытством.

— Господин Патера, уверяю вас, мы не посмеем стать причиной ваших проблем. — Арис прервала задумчивое молчание. — Мы расположимся в ближайшей корчме и, если позволите, будем являться в лабораторию исключительно ночью, дабы избежать каких-либо хлопот с вашей стороны... На приготовление потребуется около тридцати часов, а следовательно, за пять ночей мы управимся с эликсиром, и вскоре исчезнем, не оставив ни единого следа от своего присутствия...

Мужчина внимательно выслушал девушку, а затем, ко всеобщему облегчению, расхохотался.

— Ха-ха! Ну что за глупости, дитя! Не каждый день происходят столь приятные встречи со старыми друзьями. Регис, бери лошадей и за мной. Будете ночевать в моем доме. А то корчмарей распугаешь своей бледной небритой физиономией.

Компания двинулась по узкой, мощеной шестигранной плиткой улочке вглубь города, между домов. Спустя некоторое время они достигли высокого каменного забора, ограждающего двухэтажный особняк. Трое вошли через калитку во двор, где их встретил молодой кучерявый парнишка в перепачканном фартуке.

— М-милсдарь Патера? Рано вы сегодня, чавой-то. И гостей привели. Стало быть, заказчики нарисовались-то? Иль как? — паренек подскочил к Хиону и прошептал на ухо.

— Осади, Лотте. Это не заказчики. Принеси-ка нам лучше перекусить чего, с утра во рту ни крошки не было. Хожу как пес бродячий, — Патера снял бархатную накидку и тут же швырнул ее на садовую скамейку.

— Да, милсдарь, сделаю, — кучерявый Лотте исчез за дверями летней кухни, краснея от пристального взгляда Арис.

— Подобрал его в прошлом году, — обратился Хион к гостям, — конюшенный избил бедолагу так, что тот еле глаза смог разинуть, лежа в вонючей канаве. А на деле еще и сиротой оказался. Жаль его стало, взял к себе в помощники парня. Ну, пойдемте же в дом.

Спутники привязали лошадей к коновязи и вошли.

Миновав гостиную, они оказались в просторном, хорошо освещаемом помещении, представлявшим собой универсальную лабораторию. Комната была уставлена столами, на которых в идеальном порядке располагалась уйма различных приборов и приспособлений: от толстостенного пикнометра для измерения плотности веществ до брикетного пресса. На деревянных полках в ряд выстраивались колбы, пробирки, бюксы и тигели; на стене из металлических держателей торчали бюретки, стеклянные трубки и шланги; в углу ютился массивный отполированный до блеска перегонный куб, а центральное место в комнате занимала с сажень высотой клепсидра.

— У меня тут небольшой беспорядок, — Патера махнул рукой на дальний стол, где стоял деревянный штатив с пробирками в окружении промасленных бумаг, — потому как сейчас я работаю над одним поручением от наместника.

Арис с удивлением уставилась на идеально обставленную лабораторию в поисках так называемого беспорядка.

— Здесь есть все необходимое для приготовления эликсира. Великолепная лаборатория, Хион. Браво! — довольным голосом проговорил Регис.

— Пользуйтесь на здоровье. Только не трогайте бумаги. И не побейте мне склянки с эфирными маслами! А не то выпорю как сидоровых коз!

— Эфирными маслами? Друг мой, стало быть, ты теперь занят на парфюмерном поприще? А как же твое недовольство потребительским отношением к науке? — Эмиель прищурил глаза, а уголки его губ задорно растянулись. Он почувствовал аромат сотен душистых масел еще до того, как они приблизились к каменной ограде дома.

— Да, Регис, это так. Я опустился до лицемерия и потворства праздным человеческим фантазиям. Я использую знания, накопленные за века существования человечества для того, чтобы удовлетворить чью-то глупую прихоть, направленную на объект сексуального вожделения, при этом унижая себя и науку. Низкий поклон пресловутой империи с ее неиссякаемой жаждой поглотить всех и вся.

Они продолжили разговор позже, сидя за столом в гостиной, отделанной редким скеллигским кленом.

— Сдается мне, все не так уж плохо, — продолжал Регис неторопливо, — ты живешь в прекрасном особняке, у тебя есть нильфгаардский чин и превосходная лаборатория для работы. Многие ученые хотели бы оказаться на твоем месте.

— Я мог бы сейчас находиться в Венгерберге, среди коллег, возглавлять кафедру химии в университете, заниматься исследованием физиологии огроидов. Я мог бы закончить труд всей моей жизни, мою книгу. Но эта паршивая война нарушила все мои планы... — ученый потер обеими руками лоб.

Они сидели в вечернем полумраке, Хион и Регис, на столе перед ними стояла бутылка местной медовухи и тарелка с оленьей колбасой. В соседней комнате крепко спала Арис, свалившись с ног после изнуряющего скитания по болотам.

— Война никогда не бывает вовремя, — протянул вампир, откусывая большой кусок колбасы, — она всегда застает врасплох. Однако, все, что люди могут поделать — это вынести определенный урок из всего этого. Важный жизненный урок.

— Если бы я еще был на десяток лет помоложе. С годами приспосабливаться к изменениям все труднее. Усваивать эти самые уроки. Ты будто отстаешь от окружающего мира, будто теряешь с ним связь, — ученый пригладил седые волосы рукой. — Нюх мой, кажется, вовсе притупился. При приготовлении парфюмерии необходимо обонять каждый компонент ароматической субстанции... эмм, то есть, духов. Ведь составлением пропорций на бумаге ничего не добьешься. Меня преследуют неудачи...

— Хм, есть у меня на примете одно средство, которое могло бы помочь тебе в этом деле...

— Да брось ты, — Патера сделал большой глоток медовухи, — эффект будет кратковременным. Мне уже ничего не поможет, Регис. Да я и не хочу ничего чувствовать... Не хочу ничего создавать и познавать. Без нее я почти что стал дальтоником ко всему... — его глаза заблестели при свете свечей.

— Мне очень жаль, что все так вышло... Жаль, что я не смог помочь твоей дочери тогда. Я иногда думаю об этом и мне становится совсем скверно на душе. Как много зависит от одной лишь минуты, одной секунды. Слишком много... Поэтому медлить нельзя, — Эмиель бесшумно встал из-за стола. — Я должен заняться снадобьем.

— Может, сперва проспишься с дороги? Черт подери, ты себя в зеркало то видел? Эликсир никуда от тебя не денется.

— Ты ведь не знаешь, насколько все серьезно. Нужно приготовить его как можно скорее, иначе... — Эмиель замялся.

— Понимаю. И по всей видимости, это строжайший секрет, которым ты не можешь поделиться со своим другом, который, кстати, слепо доверил тебе самое ценное, что у него осталось в этой паскудной жизни.

— И я крайне признателен тебе за оказанное доверие. Но мы в опасности, Хион. Дейне преследуют опасные люди и опасные существа. И отчасти я повинен в этом. Я просто не могу рассказать тебе все. По крайней мере, сейчас.

— Ее имя не Дейне, не так ли? Ты произносишь это имя так, будто оно чуждо тебе. Меня не обманешь, Регис. Может я старый, но не глупец.

— Ну хорошо, ты меня раскусил. Но прошу, давай отложим этот разговор на потом, сейчас мне нужно идти, — вампир спешно направился к двери.

— Она тебе дорога? — произнес Патера ему вслед, не отрывая взгляда от картины на стене, скрываемой темнотой.

Вампир не ответил. Он не стыдился ответа на этот вопрос, но промолчал, сочтя ответ довольно-таки очевидным. Он шел к лаборатории, где уже заранее разложил инструменты для подготовки ингредиентов.

Надев кожаный фартук, Регис приступил к измельчению листьев берберки и кефеандра. Ночь обещала быть долгой.

* * *

Дни стали стремительно сокращаться, уступая холодным беззвездным ночам, которые густым мраком окутывали старый Альдерсберг и окружающие его болота. Ночи были столь беспросветными, что кузнец или же бондарь, бредущий из мастерской по улочкам города в поздний час, ни за что не нашел бы свою хату в кромешной зябкой тьме, пожирающей каждый отблеск света, каждый огонек свечи. Что уж говорить про мужиков, изрядно насидевшихся в корчме за медовухой, решивших совершить ночной поход по девкам.

Другая напасть заставляла торговцев сворачивать прилавки, пастухов загонять скотину в стойла, а пахарей спешно убирать последний урожай. Лютый холод, какого народ отродясь не видывал в октябре, ударил по Аэдирну, сковав льдом сырую землю, погубив еще не опавшую зелень, заморозив близлежащие пруды.

В особняке мэтра Патеры работа кипела в прямом смысле этого слова. Регис шинковал, высушивал и перетирал травы, нагревал смесь из ртути и серы в медной реторте, вымачивал в слабом уксусе хрусталик из лисьего глаза. Арис занималась вытяжкой эссенции ранога и плодов крастницы, а также помогала Лотте на кухне и с уборкой по дому. Сам мэтр корпел над бумагами, скрупулезно смешивал эфирные масла в крошечных бутыльках и наносил их на шелковые платочки. Единственным, кто не обременял себя бурной деятельностью был здоровенный кот, лениво развалившийся на пороге в лабораторию. Кот блаженно вылизывал свою черно-белую шерсть, краем глаза посматривая на Региса. Котов не обманешь — они всегда видят, кто есть кто на самом деле.

Шли дни, и по мере того, как на улицах города становилось все холоднее, в доме Патеры теплело. И дело было не только в работающих горелках и печках. Хион повеселел и стал частенько таскать из погреба превосходные вина и угощать ими своих гостей. Арис поправилась от болезни и много времени проводила с Лотте: она учила его читать и готовить разнообразные блюда, рецепты которых передала ей мать. Вместе они смастерили деревянную удочку и подвесили на нее кусочек конины, обернутый в ткань. Коту настолько понравилась эта забава, что под конец дня он лежал как убитый с высунутым языком после многочасовой ловли «добычи». Регису приятно было видеть Арис в кухонном переднике, хозяйничавшую у котла, довольную тем, что кто-то смотрит на нее с восхищением, что кому-то она может оставить частичку своих знаний, частичку себя. Беготня с котом стала ее любимым занятием. Хион частенько выгонял шумную компанию из лаборатории, скрывая при этом улыбку. Однажды, Эмиель услышал, как травница хохочет вместе с Лотте во все горло. Он никогда не слышал подобного смеха, казалось, будто смеялся ребенок в теле взрослого.

Вампир также не обделял себя развлечением, периодически подшучивая над Хионом по поводу его парфюмерной деятельности. Вместе они дискутировали о необходимости вынесения мандрагоры в отдельное семейство, обсуждали современные методы научных исследований.

Прошла неделя, а эликсир еще не был закончен. Дистиллят из корня аренарии выходил недостаточно чистым, несмотря на все старания Региса и Арис, которые без конца намывали корешки и начищали трубки перегонного куба. До последнего момента Патера не вмешивался в ход приготовления, но, заметив недоумение на лицах товарищей, произнес:

— Дамы и господа, как я посмотрю, у вас появились некоторые сложности с этим вашим секретным эликсиром. Я прав?

Регис взглянул на Патеру, нетерпеливо потирая ладони.

— К сожалению, вынужден признать, что это так.

— Так уж тебе скорбно признавать мою правоту, Регис.

— Вовсе нет. Напротив, я буду крайне признателен, если ты поделишься своим парфюмерным опытом и разрешишь нашу проблему.

— Если будешь и дальше паясничать, то даже и не надейся! — вздернул нос беловолосый мэтр.

Вампир улыбнулся и продолжил:

— Мы пытаемся получить чистый экстракт аренарии, но на выходе он мутнеет и приобретает ненужный осадок. Очевидно, что температура в кубе недостаточно высокая, однако, если ее повысить чересчур сильно, то дистиллят попросту испортится.

Хион внимательно осмотрел стеклянный приемник с не пахнущей мутноватой жидкостью.

— Хм, аренария значит... — он помял в руках шелковый платочек. — Тут нужен другой подход, парфюмерный, черт бы его...

Арис скрестила руки и с любопытством подалась вперед, к кубу.

— Есть одна хитрость. Нужно понизить давление и добавить соль в дистилляционные воды. Соль вытеснит капельки эфирного масла из воды, тогда вы получите чистейший эфир.

Травница воодушевленно засуетилась и стала готовить к дистилляции очередную порцию корней аренарии. Регис недоверчиво прибавил огня, открыл заслонку стеклянной колбы и достал кулек каменной соли. Когда материал был загружен в агрегат, все присутствующие стали взволнованно наблюдать за процессом сквозь стеклянные трубки. Медный куб тихо потрескивал от давления водяных паров и уже через половину часа по стенкам аллонжа начали стекать желтоватые, совершенно прозрачные капельки дистиллята.

Эмиель поднес пробирку с маслом к свече, а затем взглянул на Хиона Патеру.

— Преклоняюсь перед твоим мастерством, друг мой, — он восхищенно склонил голову. — Как говорится, век живи — век учись!

Мэтр улыбнулся и хотел было что-то сказать, как вдруг прозвенел колокольчик на воротах во двор, возвещающий о том, что пришли гости.

— Кого это принесло в столь поздний час? Лотте наверняка уже спит, так что я отлучусь ненадолго, — Хион накинул на плечи бобровую шубу и направился к двери.

Арис и Регис настороженно переглянулись, когда старик вышел.

— Что-то подсказывает мне, не стоит показываться на глаза тем господам, что звонят в колокол. Кем бы они ни были, — произнес вампир.

— Доброго вечера, милсдарь, — обратился пухлощекий мужчина к Патере. За его спиной стояло еще несколько человек в черных плащах, из-под которых виднелись рукоятки дубинок.

— Доброго. Чем могу служить в столь темный час?

— Я камердинер самого бургграфа Армадала Лахлана аэп Гиллеспа. Кажется, некоторое время тому назад бургграф вверял вам поручение, касающееся его личной гигиены.

— Да, он попросил меня изготовить духи, специально для его милости. Духи еще не готовы, так что...

— Не беспокойтесь, милсдарь, я лишь хотел внести кое-какие коррективы от господина Гиллеспа. Вы позволите войти?

Патера нехотя отступил, впуская непрошеных гостей во двор.

— Итак, я внимательно вас слушаю, господа. И будьте так добры, побыстрее, я тороплюсь в постель. Годы берут свое, знаете ли...

— Разумеется. Но перед тем, как приступить, позвольте задать вам пару вопросов, они не займут много времени.

— Помнится, поручение от бургграфа мне передавал другой камердинер, это определенно были не вы. Что же с ним стало?

— С другим? С ним все в порядке, просто напросто, у бургграфа два камердинера. Итак, скажите, вы случаем не встречали здесь в городе невысокую женщину с каштановыми волосами лет тридцати на вид и мужчину лет пятидесяти с ней?

Патера сглотнул ком в горле, но не подал вида.

— Ну конечно. Не проходит дня, чтобы я не встречал на улице прелестных темноволосых дев, идущих под руку со своими пожилыми кавалерами. А что за дело?

— Они преступники. Господин аэп Гиллесп заинтересован в их поимке и вознаградит того, кто посодействует расследованию. Так что, будьте добры, напрягите память, милсдарь, — последние слова пухлощекий произнес вовсе без почтения.

— Понятия не имею, о ком вы толкуете. А в чем они повинны?

— Эту информацию я не в праве вам доверить, увы.

— Что же, вынужден признать, господа, что вся сложившаяся ситуация выглядит крайне подозрительно: вы являетесь поздно вечером, называетесь камердинером наместника и допрашиваете меня о каких-то преступниках, не раскрывая при этом их преступления, — мэтр обвел глазами присутствующих, не потеряв осанки.

— Есть сведения, что эти личности находятся в твоем доме. Так что, мэтр, хочешь ты того или нет, мы осмотрим дом прямо сейчас, — пухлощекий тип кивнул своим безликим товарищам, — и если мы найдем кого искали, тебе не поздоровится...

Но не успели они сделать и шагу, как седовласый ученый взмахнул рукой, держа в ней нечто блестящее и со всей силы швырнул о мощеную камнем землю в то место, где стояли злоумышленники. Сам он, довольно резво для своего возраста, отскочил в сторону, к пышному кусту гортензии. Прогремел оглушительный взрыв, вспышка света озарила холодную ночную тьму. От грохота на милю вокруг всполошились сидящие на ветках деревьев птицы, в стойлах испуганно заржали лошади. В некоторых домах загорелся свет, люди повыглядывали на улицу в поисках источника шума.

Когда едкий густой дым, образованный ударной волной рассеялся, Хион, прикрываясь подолом бобровой шубы, увидел корчившихся на земле людей: кто с окровавленными глазами и ушами, кто харкающийся кровью от ядовитого пара, кто лежащий вовсе без сознания. Он безучастно зашагал прочь по ночному двору.

— Не стоило вам приходить, господа. Час уж поздний.